Читать онлайн Властолюбивые ведьмы

Глава 1

Его Величество Фридрих, король Западного Королевства, лорд-протектор Заповедного леса, хранитель Истинной Веры, хозяин Свободных гор и прибрежных владений Короны, находился сегодня в прескверном настроении.

Налетевшая, словно из ниоткуда, явно магическая буря испортила традиционный Весенний Бал, на который съехались гости из стран Севера, Востока и Юга. К тому же, объявившийся недавно дракон продолжал разорять королевские угодья, замки вельмож и селения крестьян. Но самое ужасное – наследный принц Генрих пропал.

Последнее было хуже всего. Фридрих уже смирился со своенравностью сына. Король закрывал глаза на вылазки принца за реку, которая кольцом окружала королевский дворец и быстро текла вдоль столицы Королевства в направлении Окраинного моря на западе. Между тем, ранее чудачества Генриха не заходили столь далеко, чтобы отец начинал всерьёз тревожиться за его судьбу. Теперь было иначе.

Перед королём стоял капитан королевской гвардии, лорд-командующий Альберт Олдландский. Он докладывал:

– Ваше Величество, мы провели скорое расследование и вот что обнаружили.

– Рассказывай, капитан!

Король нахмурился и сдвинул корону на лоб, внимательно взглянув на лорда-командующего. Альберт вздрогнул, услышав обращение короля, и понял, насколько тот гневается. В моменты особого благоволения Его Величество называл лорда-командующего по имени или по наследственному титулу. Упоминание придворной должности не сулило ничего хорошего.

– Его Высочество весь вечер был в Бальном зале, танцевал с новой избранницей, принцессой Островов.

– Помню! Сам приказал пригласить эту…, как там её?

– Х’Рани Н’Гони, Ваше Величество!

– Да, эту самую Х’Рани и Негони

– Н’Гони, Ваше Величество!

– Пусть так. Чёрт бы побрал этих островитян с их именами! Ты ещё меня поправляешь, сколько можно? И прекрати «ваш-величествовать», капитан. Забыл, что твоим предкам дарована милость обращения к монархам по имени?

– Никак нет, Ваше…э…Фридрих! Мои предки славно служили Короне вот уж несколько веков, так и я стараюсь…

– Оставь! Говори по делу. Сын пропал, мне не до учтивых речей. Что дало расследование?

– Опрос гостей, их слуг, придворных вельмож и их слуг…

– Боже, сейчас дойдёшь до магистрата и его служащих и горожан с их прислугой, а там… Прекрати, в самом деле! Говори уже наконец, что ты узнал конкретно?

– Его Высочество… Вижу, вижу, Фридрих. Взмах Вашей руки ясно даёт понять, что и тут можно без лишних титулов.

– Именно!

– Тогда я буду прост и по возможности краток.

– Наконец-то!

– Генрих встретил гостей, присоединился к ним в Бальном зале, весь вечер танцевал с принцессой. В один из моментов принцессе стало дурно, принц сопроводил её во двор, дабы…

– Ты опять за своё? Проще, будь проще! Мы тут одни, не считая Карла. Молодец, мой верный камергер, ты словно тень. Обычно ты справлялся с поисками Генриха. Увы, нынче и ты не справился. Что склонил голову, стыдно тебе? Ещё меня ведь вылавливал из садов герцога Уишляндского, когда я пробирался к его дочерям. А тут сплоховал, упустил сына. Стареешь? Второй промах, считая тот, с Генриеттой!

Воспоминания всколыхнулись в душе короля.

***

На охоту отправились ранним утром, как только королевский ловчий убедился, что зверь облежался на днёвке. Вышли налегке, взяв лишь самое необходимое. Выстроились в линию и начали погоню, с азартом размахивая изготовленными к стрельбе луками.

Фридрих не отличался меткостью, хотя его рука была достаточно тверда. Обычно на охоте кто-то из свиты поражал загнанного зверя, но все лавры благоразумно отдавали королю. Ему нравилось видеть, как после выстрела кабан или косуля закружатся на месте, пронзённые смертельным «подарком», закричат и упадут прямо к ногам подъехавшего к ним удачливого охотника.

Придворные хорошо знали о королевских пристрастиях и имели представление, насколько точны выстрелы короля. Во время охоты монарха сопровождали несколько гвардейцев, которых рассредотачивали по кустам по обе стороны от пути загонщиков. Их луки и стрелы не отличались от оружия короля, поэтому сложно было понять, кто на самом деле поразил цель.

В тот день Фридриха охватил азарт охоты, как никогда раньше. Король мчался вперёд, вонзая шпоры в бока любимой кобылы изабелловой масти. Она нервно вздрагивала и сдержанным фырканьем выражала негодование по поводу такого обращения, но никаких иных действий не предпринимала.

Король не зря любил свою Ласточку. Она сочетала в себе грациозность форм, легкость хода и терпеливость нрава, в отличие от того проклятого вороного Ветра, которого навязали Фридриху Властители Юга. Но не стоило вспоминать о прошлом, ведь ссадины уже затянулись, а страхи, которые поселились в сердце короля и отодвинули очередную охоту чуть ли не на полгода, почти отступили.

Лошадь перешла в аллюр. Король, как обычно, наклонился вперёд, слегка привстав в седле. Поймав себя на ошибке, которую допустил, Фридрих чертыхнулся. Он попытался усесться обратно, но одновременно потянул поводья, давая сигнал к сокращённому галопу. Опять ошибка, ну что же делать!

Король увлёкся борьбой с лошадью и не обращал внимания на происходящее вокруг. В это время спутники двигались прямой линией и уже успели продвинуться вперед, оставив монарха чуть позади. Это заставило участников загона замедлить ход своих коней и привело к нарушению линии. Вдалеке слышалось визжание кабана, который успешно уходил от загона в сторону Заповедного леса.

Сумятицу королевской охоты нарушил громкий звук горна. Словно подгоняемый этим звуком, наперерез линии загонщиков мчался гонец. Известие не могло быть пустяковым: все знали, насколько опасно прерывать королевскую охоту без причины. Имелись случаи резких вспышек гнева монарха, заканчивавшихся многодневным заключением гонца в подвалы Молчаливой Башни, самой страшной тюрьмы Западного Королевства.

– Ваше Величество! – кричал вестовой против всех правил. – Беда, Ваше Величество!

Король попытался укоротить бег лошади, но запутался в поводьях и окончательно потерял контроль над Ласточкой. Громкое ржание и недовольное мотание головы обычно послушной кобылы вскоре сочетались с попытками короля выровнять движение и повернуть лошадь в нужном направлении. Ласточка сбилась с темпа, меняла направления и, казалось, готовилась то ли перекусить удила, то ли сбросить наездника на землю.

Рассыпавшаяся линия загонщиков старалась сгруппироваться и перенаправить лошадей, чтобы прийти на помощь повелителю. Со стороны сцена выглядела ужасающей. Все замерли в тревоге, наблюдая, как король борется с Ласточкой, готовясь вылететь из седла.

Вестовой уже спешился, взяв лошадь под уздцы, и с опаской наблюдал за суетой спутников вокруг короля. Молодой парень и так нёс не самую добрую весть, чтобы рассчитывать на расположение Фридриха. А теперь, вмешавшись в действия загонщиков, он чувствовал себя едва ли не причиной настоящей катастрофы.

– Что, чёрт тебя побери, ты вытворяешь?

Вестовой прижался к шее лошади, когда увидел несущегося на него капитана гвардейцев. Альберт развернул лошадь, чтобы удобнее было ударить вестового стеком. Со свистом кончик стека пронесся рядом с головой молодого человека, и его лошадь, со ржанием, рванулась в сторону, пружиня задними ногами и перебирая в воздухе передними.

Подручным удалось перехватить и успокоить кобылу короля. Монарх, с оханьем, позволил помочь спустить себя на землю и стоял там, опираясь на плечо одного из придворных.

– Спросите уже, что нужно этому идиоту! – попросил Фридрих.

Голос его звучал сдавленно; в нём сейчас не слышались столь привычные окружающим властные нотки.

– Ваше Величество, – проговорил вестовой, – меня прислали из дворца с неотложной вестью.

Всё это время юноша старался успокоить лошадь, напуганную действиями капитана гвардейцев.

– Королева, сир!

– Да что там такого с королевой? – спросил Альберт. – Она в положении, но ещё утром с ней был полный порядок!

Капитан гвардейцев снова замахнулся стеком на вестового.

– Всё ужасно, Ваше Величество! – говорил вестовой.

– Насколько?

Король оторвался от плеча придворного и с усилием повернулся в сторону вестового.

– Просто ужасно, сир! Начались роды и …

– Что?

Лицо короля побелело.

– Что случилось?

– Беда, государь. Королева разрешилась принцем, но сама…

Вестовой поник головой.

– Как такое может быть? Куда смотрел Карл? Что Вы все стоите? Почему все ещё не во дворце? Карету мне! Карету!

Оглушённые известием придворные – участники охоты в полном молчании стояли поодаль, держа лошадей под уздцы.

***

В другое время, в другом месте две дамы шли по лесу.

– Долго нам ещё идти? Куда ты вообще меня завела, ведьма?

Высокая блондинка сморщила носик, подобрала пышные юбки и с опаской смотрела на лесную тропинку, стараясь поставить ногу так, чтобы не оступиться. С громким кваканьем в кусты прыгнула большая жаба.

– Боже, да верно ли мы идём?

Спутница блондинки шла чуть впереди. Она обернулась, с трудом разворачивая горбатую спину, приподняла капюшон ветхого плаща и проговорила скрипучим голосом:

– Дорога трудна, я предупреждала Вас, Ваша Светлость. Кареты в Заповедный лес не ездят. Надо потерпеть. Скоро мы будем на месте.

– Что вы вообще о себе возомнили, раз решили издеваться над герцогиней Уишляндской?

– Мы ничего не «возомняем», – ответила старуха. – Мы лишь служим своим умением тем, кто просит во славу Того, Кто Не Называется.

– Опять эти намёки и старушечьи бредни! Всего-то раз тогда обратилась, чтобы Фридрих почаще заглядывал в отцовский сад, теперь вынуждена идти чёрте куда.

– Не поминайте всуе.

– А то что?

Старуха вздрогнула.

– Много чего может быть рядом с Заповедным лесом. Ещё больше бед возможны в самом лесу.

Словно в ответ на её слова, вдалеке завыл волк. Герцогиня вздрогнула, подняла юбки и засеменила вслед за своей спутницей в сгущающихся сумерках. Они вошли в лес и прошли чуть более сотни шагов, пока не оказались на небольшой поляне.

– Вот мы и пришли, – сказала старуха.

– Что? Где? Как? – удивилась герцогиня.

Она недоумённо крутила головой, рассматривая пустую поляну.

– Ты насмехаешься надо мной? Эй, где ты, старая?

Герцогиня пыталась увидеть свою спутницу, которая стояла перед ней всего минуту назад. Но теперь впереди никого не было.

– Сейчас всё сама увидишь!

Голос раздался из-за спины, и в нём не было ничего от дребезжащего старушечьего голоса. Герцогиня испуганно обернулась и словно наткнулась на колкую насмешку, которая исходила из глаз высокой молодой женщины в чёрном плаще.

– Не пугай её, Зельда!

Голос донёсся с левого края поляны. Герцогиня вздрогнула, обернулась и заметила силуэт женщины в плаще. Голову женщины покрывал высокий островерхий колпак. Она выходила на поляну из-за деревьев на краю.

– Как всегда эффектно появляешься, Белинда! – ответила преобразившаяся «горбунья». – Касильда с нами?

– Я здесь!

Голос раздался из-за деревьев справа от поляны. Герцогиня испуганно взглянула туда и заметила невысокую, сильно полную женскую фигуру, облачённую в чёрный плащ. На голове женщины виднелся низко надвинутый колпак.

– Приветствую тебя, сестрица, – сказала Зельда. – Привела вот гостью. Она говорит …

– Стой, дорогая! – ответила Касильда. – Пусть сама скажет за себя. Мы не в её дворце сейчас.

Над поляной раздался смех.

– Да, да, – сказала Белинда, – пусть малость растрясёт «своей светлости».

– Что вы о себе возомнили, ведьмино отродье?

Герцогиня уже взяла себя в руки. Она гордо стояла у входа на поляну и свысока посматривала на своих собеседниц.

– Давно не знались с кнутом палача?

– Не тебе судить о том! – откликнулась Белинда.

Она вздрогнула при словах о кнуте: по лицу пробежала тень, и на мгновение облик ведьмы изменился. Красивое лицо пересёк огромный шрам, а одна из рук – левая – оказалась без кисти. Белинда махнула культёй, словно угрожая благородной посетительнице. Та вздрогнула, с испугом глядя на мимолётное преображение ведьмы.

– Ты того же желаешь? – спросила Белинда.

– Я хочу короля! – ответила герцогиня.

– Так стой и молчи.

Белинда уже вернула былой облик красавицы. Она раскинула руки, подняла голову вверх и отчётливо проговорила:

Леший, брось-ка все дела,

Прибегай, нас обогрей.

Пламя вздёрни в небеса,

Зелье ты в котёл налей!

В тот же миг на поляне раздался громкий хлопок, и появилась лохматая фигура с ворохом дров. Она быстро сложила дрова, поставила большую ёмкость сверху и зажгла костёр. Всё это заняло лишь пару минут, и в котле закипело варево.

– Удобно, – проговорила Касильда.

Она вышла из лесной чащи и быстро приблизилась к костру.

– Да, люблю, когда мне помогают, – ответила Белинда. – Впрочем, червяков и пауков со змеями, как ты любишь, просить бы не стала. Пусть я уже и не так молода, как раньше.

Касильда проигнорировала выпущенную шпильку. Зельда же поспешила заверить сестру:

– Ты всё так же юна и свежа, не прибедняйся.

Ведьма обошла герцогиню и приблизилась к костру.

– Мне как быть? – спросила герцогиня.

– Стой там! Мы поняли, ты хочешь стать королевой, ведь так? – ответила Белинда.

– Да, таково моё желание.

– Готова заплатить? – поинтересовалась Касильда.

Отблески костра падали на её полное лицо, делая его похожим на маску из древних трагедий.

– Я могу себе позволить самую высокую плату! – сказала герцогиня.

– Самую высокую? – проговорила Зельда. – Значит, заплатишь!

Она ухмыльнулась, переглянулась с сестрами, но ничего больше не сказала.

Глава 2

Начатое капитаном гвардейцев расследование привело к допросам подозреваемых и свидетелей. Допросов же без применения пыток в Западном Королевстве традиционно не проводили. Нужно было обратиться к палачу; за ним незамедлительно послали.

Палач отдыхал у себя дома, не ожидая каких-либо дел, которые могли бы бросить вызов его мастерству. Рука палача дрожать не могла, а потому ни азартных игр, ни возлияний, он не приветствовал, да и женского общества избегал. Столпу власти мягким, до поры, быть не пристало, а о наследнике стоило задуматься чуть позже. Между тем отдых требовался, и для того оставался лишь один проверенный выход – предаться воспоминаниям.

***

– Опять пацанёнок прибежал?

– Да, вижу его каждый раз, как мы получаем новый товар.

– Странный он. Все нас сторонятся: вонь, грязь, труд тяжёлый. А он прибегает, смотрит, интересно ему…

Два дубильшика вышли на крыльцо, чтобы передохнуть. Один, повыше и худее, сел на лавку у входа, налил себе ячменной настойки и с блаженством потягивал напиток из кружки. Второй, низкорослый и кряжистый, не любил рассиживаться. Он стоял напротив напарника, заложив руки за пояс и слушал друга, наклонив голову чуть на бок.

– Вон, стоит, – сказал первый. – Привет тебе, Иосиф!

– Можешь не махать и не кричать ему, – ответил второй. – Всё равно не ответит.

– Странный он, приходит, подглядывает, как мы разводим раствор квасцов с солью в чане, опускаем туда шкуры, перемешиваем…

– Что тебя удивляет?

– Ну как, процесс-то длительный, выделения всякие.

– Не такой длительный, как при ином способе.

– Ты про «красное» дубление? Да, оно подольше будет. Зато кожа не в клей обращается, как при квасцевании, а натурально дублёная выходит.

– Натурально-то натурально. Только нашему цеху это не по карману.

– Да уж! При «красном» способе кора ценных деревьев нужна: дубов, сосен, елей…

– Не забудь каштан и кору ивы вспомнить!

– Куда уж без них. Только всё это в Заповедном лесу или у реки рядом обретается. А туда…

– Туда не просто попасть, согласен.

– Точно! В Заповедном ведьмы и прочая «живность». Один леший чего стоит. В реке водяной жертв требует…

– Веришь в бабушкины сказки о леших и водяных?

– Скажи ещё, ведьм не существует.

– Не скажу. Ведьмы есть. Знаешь тут…

– Чего это на шёпот перешёл? Крамолу какую сказать хочешь?

– Почти… Говорят, королева Генриетта не просто так померла.

– А что с ней было?

– Ведьмы ей помогли короля окрутить.

– Ну ты загнул! Ведьмы? Короля? Куда ж епископ смотрит?

– Известно куда! Пузо, как у хряка. Всё по харчевням, да по борделям.

– Ты это, язык-то попридержи. А то вон паренёк-то, может, не только за обработкой кожи наблюдает.

– Зачем же ещё?

– Забыл, чей он сын?

– Чей же?

– Эй, паренёк! Да не бойся! Подойдя сюда. Подойди, подойди, не обидим. Твой отец в добром здравии? Отлично! Как вообще поживаете, тебя-то к делу привлекает? А, привлекает, да ты не очень в восторге. Чего ж так? Грязное оно? Наше тебе нравится! Наше, стало быть, чистое? Ну, не красней, не красней. Подрастёшь, разберёшься, что и по чём. Беги, беги! Отцу поклон.

– Да кто же его отец?

– Эх ты, деревня! Это ж сын королевского палача.

***

Отец основательно готовил маленького Иосифа. Он брал его в свой рабочий подвал, показывал разные приспособления, объяснял, что надо применить и для чего.

– Ты вот что, сынок, – говорил Иосиф-старший. – Никогда не используй дыбу, если нет прямого указания следователя. Бери сапог, вот это устройство, ну, ты знаешь: запихиваем в колодки ноги по одной и начинаем болты подтягивать. Кость сначала держит, но потом обязательно крошиться начинает. Адская боль заставит всё сказать. Дыба же что? Ну потянешь на колесе, ну заорёт обвиняемый…

– Разве не то надо? Чтобы закричал, да рассказал?

– Крик разный бывает. Не всякий со смыслом. В сапоге обвиняемые скажут раньше, чем ног лишаться. Конечно, ноги тоже придётся потом раздавить. Это, увы, не избежать! Но сначала-то, сначала мы речь послушаем. А дыба – она почти сразу мучает так, что не то, что в вине сознаешься, а расскажешь о том, что у тебя дети рождались, как у женщины какой. Или, напротив, что от тебя зачала не одна женщина, как от суккуба.

– Отец, разве дыба и сапог – это единственные средства?

– Главные, но не единственные. Есть щипцы. Вот смотри: эти кости дробить, эти рёбра раздвигать, когда кожу взрезал и внутрь зашёл. Но с щипцами глаз да глаз нужен! Обвиняемые могут не выдержать и умереть. Так не должно быть!

– Почему, отец?

– Как же? Смерть обвиняемых, если прежде времени, – это ошибка! За неё нас накажут. Ведь в ходе следствия и суда главными являются не мы, а следователи и судьи. Это потом, когда преступников осудили, они опять наши, и мы, ну, пока что я, а позже и ты, как мой наследник, с ними работаем.

– Что ещё, отец?

– Смотри, вот иглы: толще, тоньше, длиннее и короче. Много раз говорил тебе, что для чего. Как-нибудь посмотришь в деле, когда случай представится. Чего приуныл?

– Грязно всё это. Людям же больно! Мне отвратительно причинять кому-либо боль, мучать людей.

– Запомни, сын, человеческая боль – наша работа. К любой же работе надо относиться по-мастерски. Понимаешь, что это значит?

– Что?

– А то, что нельзя любить своё дело, как любит начинающий или фанатик. Так обязательно перепутаешь что-либо и навредишь всему делу! Вот тебе, что из работ нравится?

– Дубление кожи…

– Не смущайся, не красней. Дело достойное, как любое полезное людям свершение. Не хуже это, чем кузнечное дело или обжиг горшков. Может быть, хлеборобы ещё ценнее, ибо от них мы еду получаем, а от неё – силы для жизни и работы. Но к нашему делу…

– Вы считаете, отец, что хороша моя нелюбовь нашей цеховой принадлежности?

– Конечно! Не любя боль, жалея человека, в разумных пределах, естественно, ты только и сможешь и пользу следствию принести и людей излишне – до казни – не истязать. А дубильное дело, хотя бы как увлечение, – это хорошо, очень хорошо!

– Значит, одобряете, отец?

– Одобряю. Да, ты вот что …

– Что, отец?

– Вечером возьму тебя на допрос, как раз одного такого дубильщика допрашивать будем. Представляешь, утверждает, что королева наша, упокой Господи её душу, спуталась с ведьмами и потому умерла, родив сына и наследника королю. Ну, не чепуха ли?

***

Следователь сидел на надломленном деревянном стуле, который постоянно норовил окончательно развалиться и упасть. Вместе со стулом на залитый кровью пол упал бы и следователь. Поэтому приходилось поддерживать туловище ногами, отчего поза становилась неестественной и оттого неудобной, как если бы следователь сидел на корточках.

В дальнем углу расположился священник. Его привлекали для облегчения душевных мук подозреваемых, нуждавшихся в духовной поддержке и в случае раскаяния, и при отрицании своей вины. Особую роль священник играл в делах о колдовстве, а также при пресечении еретических учений. Тогда священники становились ещё и следователями. Во всяком случае, так обстояло в Западном Королевстве.

В воздухе кружились здоровенные жирные мухи, отъевшиеся на жидкостях, изливающихся из тел допрашиваемых. Результатов допроса без пыток не принимали, поэтому пищи для мух здесь оказывалось до чрезвычайности много. Хватало работы и у следователя, а через него – у палача. Поэтому никто не жаловался, кроме, пожалуй, допрашиваемых. Но к их жалобам не прислушивались.

В центре комнаты располагались пыточные устройства, которые использовал палач. Без него никакое дело двигаться просто не могло. Что за показания без пыток? Верить таким показаниям в Западном Королевстве отказывались.

Вместе с тем палач служил лишь рукой правосудия. Мозгом же на предварительном этапе был следователь. Именно он формулировал вопросы и записывал ответы, которые потом уходили судье для справедливого приговора. Адвокаты тоже числились, но в момент допроса их не привлекали.

На присутствие здесь же маленького Иосифа никто внимание не обращал. В конце концов, дети гончаров с малых лет привлекаются отцами к делу, и кожевенники привлекают своих, а кузнецы – своих. Ничего удивительно поэтому не было в том, что сын палача, готовясь в будущем занять место отца, уже с детства набирался опыта.

На дыбе застонал обвиняемый, который лишился чувств в ходе допроса. Потому ведь следователь и заскучал, что допрос он вынужден был прервать. Теперь стало возможно продолжение начатого дела:

– Итак, милейший, Вы утверждаете, что не говорили крамольных слов своему другу при отдыхе? – спросил следователь.

Обвиняемый открыл затекшие глаза, посмотрел на следователя и с усилием ответил:

– Нет, я никакой крамолы не говорил, одну лишь только правду…

– Так, так. И в чём же правда состоит?

– Королева сговорилась с ведьмами, и из-за того она погибла при родах.

– Значит, ведьмы? Вам, милейший, не кажется странным, что Её Величество, упокой Господи её душу, получила странную помощь от ведьм?

– Почему же странную?

– Ну как? Что за помощь такая, которая привела к смерти? Вот вы бы сами, в своём дубильном деле, стали просить, чтобы ведьма подарила Вам гнилые шкуры?

– Зачем – гнилые?

– Как же иначе? Вы идёте к ведьме за помощью, говоря ей: «Дай мне богатство и власть!» – «Хорошо, – отвечает ведьма, – дам всё тебе, но за это всё отберу, то есть получишь гнилые шкуры». Ну, не бред ли?

– Я говорю только то, что слышал сам.

– Всё-таки творил крамолу…

– Нет! Это правда, сущая правда!

– Вижу, обвиняемый, Вы упорствуете. Ваше Преподобие, пойдёмте-ка отужинаем. А Вы, милейший палач, пока поработайте с подозреваемым, да поработайте от души!

Священник, обрадованный возможностью уйти из этого пропитанного болью подвала, с радостью вскочил со своего места и побрёл к выходу вслед за следователем. Иосиф-старший вздохнул, кисло улыбнулся и взялся за рычаги дыбы.

***

Прошлые годы пролетели у Иосифа перед глазами. Время пробежало быстро: он вырос, отец отошёл от дел. Теперь подозреваемые в преступлениях против Короны поступали к нему.

В последние годы, правда, король как-то размяк, подобрел, потерял хватку. Поток обвиняемых тёк маленьким ручейком, грозясь совсем пересохнуть. Не то, чтобы Иосиф переживал по этому поводу. Он и в зрелые годы не приобрел привычки мучать людей без причины.

Между тем уроки отца молодой палач затвердил крепко. Никак было нельзя терять мастерство. Но, как не растерять навыки, постоянно лишаясь практики? К счастью, скоро предстояло восполнить этот досадный пробел.

Глава 3

Палач Иосиф точил иглы. Предстоял важный допрос, но без пристрастия. Поэтому ни сапог, ни дыбы, ни щипцов применять не планировалось. Между тем за точность сведений Иосиф отвечал головой. Поэтому следовало поработать тонко, но с извлечением максимальной пользы из действий. Иглы здесь подходили наилучшим образом.

Отец когда-то научил Иосифа способам быстро и надёжно закрепить руки и ноги обвиняемого. Как только это выполнялось, возникали интересные варианты развития допроса. Ногти на руках и ногах – очень уязвимые точки.

Впрочем, как любил повторять Иосиф-старший: «Ногти не зубы – зарубцуются, если не отрастут». И сопровождал слова доброй усмешкой. Конечно, так он переиначивал высказывания брадобреев, которые говорили отнюдь не про ногти, да и вообще дел палача не касались. Но фраза мальчику в память запала, и только приходилось работать тонко, как он её постоянно вспоминал.

Иосиф вращал ручку точильного механизма, приложив очередную иглу к барабану. Сноп искр, вылетающий из-под умелых рук палача, настраивал на философский лад. Хотелось длить дело, созерцая его плоды, рождавшиеся и умиравшие в секунду.

Скрипнула дверь подвала. По лестнице, ведущей прямо в комнату для допросов, прогрохотали шаги кованных сапог гвардейцев, да звон ножных цепей обвиняемого. Иосиф отвлёкся от заточки, нахмурился и подумал: «Быстро они! Теряю навык, не успел вовремя…».

Палач попытался быстрее закончить начатое дело. Рука дрогнула, игла обиженно взвизгнула, пустила сноп искр и разломилась. Иосиф посмотрел на обломок, хмыкнул в досаде на себя. И подумал: «Не старею ещё даже, а так ошибаюсь! Не малое ли число дел в последнее время тому виной? Беда прямо с этими обвиняемыми: много – жаль людей мучать, мало – навыки пропадают…»

Дверь комнаты для допросов отворилась. На пороге, наклоняясь под низкой притолокой, появились гвардейцы. Иосиф повернулся от верстака в сторону вошедших и почти присвистнул. Вот, значит, кого надо будет допрашивать! На пороге стоял камергер Карл, хранитель ключей от королевского дворца и смотритель внутренних покоев государя.

– Принимай подопечного, палач! – сказал старший по званию.

В голосе гвардейца прозвучала привычная для большинства людей брезгливость. Ничего, это пока в чём-то не провинишься, улыбнулся Иосиф. Карл вон не даст соврать. Столько десятилетий он служил королям, а может ещё вернётся на службу в будущем. Ногти ведь не волосы – зарубцуются, если не отрастут.

Иосиф послал Карлу ободряющий кивок. Камергер никогда мудро не выказывал к нему пренебрежения. Карл вздрогнул, заметив жест палача.

Иосиф указал на одно из кресел, то, что поближе к окну, развёрнутое под таким углом, чтобы скрывать палачу лицо мученика, но ясно показывать руки и ноги. Гвардейцы подтолкнули Карла в указанном направлении. Он потерял равновесие, ловя его вытянутыми вперёд руками в цепях, и чуть согнул в коленях закованные ноги.

– Нельзя ли чуть нежнее, господа? – спросил Карл.

Он повернул голову в сторону гвардейцев и укоризненно нахмурился.

– Всё понимаю, ваш долг и всё прочее… Но не так я был плох ещё вчера, чтобы пихать меня сегодня.

– Нам всё это тоже не сильно нравится, сударь, – ответил старший. – Мы редко бываем надзирателями и конвоирами. Хватает и обычной солдатни для того. Поэтому, давайте все просто потерпим, а завтра, быть может, сегодняшние неприятности растают, как дурной сон.

– Увидим, увидим, – произнёс Иосиф.

Он уже подошёл к креслу и ждал лишь Карла, чтобы усадить его и зафиксировать руки и ноги поверх цепей. Впрочем, цепи на время будут сняты. Возможно, следует проявить уважение и снять их до размещения Карла в кресле?

Тень сомнения мелькнула на лице палача. Он задумался на мгновение. Потом отрицательно помотал головой в ответ на свои же мысли. Нет, не следует менять заведённый порядок даже для камергера Его Величества. И так многое из навыков утрачено.

Палач усадил Карла, доковылявшего до кресла. Ремни охватили руки чуть выше кистей, а ноги – чуть выше ступней, расположенных на небольшой подставке. В итоге конечности Карла оказались накрепко привязаны к подлокотникам и ножкам.

Иосиф отошёл на шаг, окинул взглядом результаты выполненной работы и с сомнение покачал головой. Затем наклонился к Карлу и ещё затянул ремни, отчего руки и ноги слегка побагровели, чтобы в скором времени побелеть.

Надо было спешить, пока ремни не приведут к оттоку крови, а с ним – онемению и потере чувствительности. Впрочем, может быть, так и надо? Возможно, стоит слегка «помочь» своему подопечному, чтобы он совсем-совсем не страдал?

Иосиф удивился очередной шальной мыслишке, посетившей его голову. Отец бы немедленно выпорол его за такие идеи и был бы прав. Опять примета утраты навыков! Ну что ты будешь делать с этим мягкосердечием, столь портящим современные нравы?

Молоток отбил болты, крепившие цепи. Они со звоном упали на пол, сначала с рук, потом с ног. Иосиф аккуратно положил молоток рядом на пол, подошёл к верстаку и взял с развернутой там кожаной подложки первую из запланированных иголок.

– Что же, дождёмся следователя и приступим? – проговорил палач.

Он посмотрел на побелевшее лицо камергера и улыбнулся. От одного вида этой улыбки Карл почти потерял сознание. Впрочем, спасение пришло в мысленном уходе в те времена, когда король Фридрих был ещё принцем, а улыбающийся палач-здоровяк бегал мальчиком на двор к дубильщикам кожи.

***

Принц Фридрих с нетерпением ждал, пока камергер, так верно служащий отцу, но всегда откликающийся и на просьбы сына, войдёт в покои.

– Ваше Высочество, мне удалось найти способ!

Фридрих сорвался с кресла и поспешил навстречу появившемуся в дверях Карлу.

– Ты виделся с герцогиней? Что она сказала?

– Её Светлость герцогиня Уишляндская…

– Карл, Боже мой! Ты все титулы сейчас начнёшь перечислять?

– Батюшка Ваш, Его Величество Вильгельм Великолепный настаивает…

– Я не мой батюшка!

– И тем не менее, Ваше Высочество…

– Фридрих, а она – Генриетта! Говори уже быстрее, что узнал. И прекращай смотреть на меня укоризненно. Мы не на уроке этикета. Кстати сказать, матушка тут говорила, мне надо бы усилить владение навыками. Всё повторяет: «Какая принцесса Юга или Востока потерпит грубость?» Будто я хочу дело иметь с этими «принцессами».

– Премного благодарен Её Величеству, что она заботится о Вашем воспитании. Кроме того, материнское сердце лучше ведает…

– Что оно ведает? Матушка сама из Западного Королевства. До болезни, приковавшей её к постели, она отнюдь не рассуждала о принцессах-иностранках. А тут, понимаешь ли, «разочарована я в жителях Королевства». И чего, вдруг? Что-то, пока эти ведьмы к ней захаживали…

– Ваше Высочество! Сейчас буду настаивать на официальном обращении. Так вот, Ваше Высочество, не собираетесь ли Вы повторить крамольные высказывания простолюдинов и части знати о связях Вашей матушки и ведьм Зачарованного леса?

– Нет, что ты, Карл! Отец приказал рвать языки тем, кто заикнётся об этом. Палач Иосиф мастерски выполняет его приказ. Слух идёт, сын у него подрастает, совсем не склонен к семейному ремеслу.

– Да, Иосиф-младший, поговаривают, больше времени в дубильнях проводит, чем готовится к почётной роли королевского палача. Как бы в будущем не было беды от того. Впрочем, мы сейчас не о том с Вами, Фридрих.

– Точно! Оставим матушку и её секреты в покое. Главное, что мне по сердцу жительница нашего Королевства, а с иностранками знаться не охота. Говоришь, ты нашёл способ?

– В воскресенье Генриетта будет в церкви на службе.

– Вот удивил! Там весь королевский двор соберётся!

– Между тем, приход туда же герцогини имеет для Вас особое значение.

– Какое же? Не томи!

– После службы Генриетта скажется больной и попросится на прогулку в Королевский сад – вдохнуть живительный аромат клематисов.

– Разве отец Генриетты идиот?

– Отчего Вы так говорите, Ваше высочество?

– Какие клематисы? Они не цветут в это время года.

– Да? Надо приказать высечь садовника, кто дал мне неверные сведения.

– Карл, разве отец даровал тебе и такие полномочия?

– Я отвечаю за весь дворец, Королевский сад напрямую к королевским покоям не относится, но Его Величество…

– Понял тебя! Можешь поступать с челядью, как тебе заблагорассудится, раз отец не возражает. Что с Генриеттой? Знаю, сейчас цветут нарциссы, кстати сказать.

– Уточню у садовника, когда буду отдавать приказ о наказании. Потом сообщу Вашей возлюбленной. Я же могу её так называть?

– Можешь, можешь! Полюбил ещё в детстве, когда лазили с кузенами в знаменитый яблоками сад герцога Уишляндского. Тогда меня, как молния, поразил вид белокурой девушки, игравшей с сёстрами на лужайке. Было же нам по десять лет, не больше. А помню до сих пор.

– Хорошо, Ваше Высочество. Вернёмся к плану. Генриетта скажется нуждающейся в аромате…кхм…нарциссов из Королевского сада и придёт туда после церковной службы.

– А я, что делать мне в это время?

– Вы будете ждать свою возлюбленную в саду, само собой.

– Действительно, как-то не пришло в голову сразу. Спасибо тебе, Карл! Тут и ждать-то осталось всего ничего, пару дней. Но как же томительно это ожидание!

– Крепитесь, Фридрих! Когда-то Вам предстоит не только проявлять выдержку в ожидании возлюбленной, но и вершить дела государства! Пусть Всевышний продлит годы жизни Его Величества, понятное дело.

– Дай Бог здоровья отцу! Ступай, Карл. Пора готовится к занятиям по этикету, на которых настаивает матушка.

***

Капитан гвардейцев сам взялся вести допрос камергера. Он вошёл в комнату, ловко расставляя ноги так, что почти не пришлось наклоняться над притолокой. Между тем Карл впал в полузабытье при одном лишь виде инструментов палача, пришлось его немного растормошить.

– Что-то Вы расклеились, дружище! – проговорил Альберт.

Карл пришёл в себя и растерянно смотрел на своего собеседника.

– Как же не «расклеиться», – сказал Карл. – Верой и правдой служил ещё отцу Его Величества Фридриха, славной памяти короля Вильгельма. Причём не просто же я, словно вещь, перешёл по наследству. Кое в чём послужил я Его Величеству в его личных делах.

– Наслышан! Собственно, одно из последствий тех дел сегодня нас и свело вместе.

– Сударь, Вы смеете называть «последствием» Его Высочество? Вы в своём уме?

– Вижу, в себя Вы пришли, господин камергер! Так не соизволите ли ответить на пару вопросов?

– Мне включиться? – спросил Иосиф.

Альберт бросил взгляд в его сторону, махнул рукой и ответил:

– Повремени! Думаю, тут случай особый. Мы можем закрутить роман без твоих «предварительных ласк». Верно ведь, Карл? Нам же не нужны посредники?

Камергер шумно сглотнул, следя за движениями палача. Потом он перевел взгляд на капитана гвардейцев и сказал:

– Да, лорд-командующий, если такова воля Вашей Милости.

– Хорошо, значит, договорились. Расскажите же, друг мой, что Вы знаете о пропаже принца Генриха. Учтите только, не врать! Славный Иосиф всегда готов составить нам компанию. Посиди пока в сторонке, добрейший палач.

Иосиф отошёл к своему обычному месту отдыха. Карл ещё раз шумно сглотнул, следя за его перемещениями. Между тем голова камергера, вопреки его воли, опять наполнилась совсем другими воспоминаниями, нежели ждал от него капитан гвардейцев.

***

Карл приблизился к ограде, обозначавшей границы сада герцога Уишляндского. Дворец скрывался в недрах сада, утопая в зелени экзотических растений. Природа пленяла герцога, отнюдь не воинское искусство, охота или другие увлечения знатных людей жили в его сердце.

Во все части света отправлял герцог своих эмиссаров с тем, чтобы они нашли диковинку. Часто приходилось не просто покупать обнаруженные растения, ибо среди них числились такие, что не продавались ни за какие деньги. Тогда посланцы герцога, где за подкуп, а где и сами выкрадывали драгоценные саженцы и привозили их хозяину.

Старшая дочь герцога Генриетта, которая должна была в отсутствии сына унаследовать титул и земли отца, ожидала посланца Фридриха почти сразу у входа.

– Здравствуйте, господин камергер, ‐ сказала девушка.

– Рад видеть Вас в здравии, Ваша Светлость.

– Ах, оставьте церемонии, милый Карл! Вы столь много для меня делаете, что давно уже получили право обращаться ко мне просто по имени.

– Рад слышать это, драгоценная Генриетта. Надеюсь, Вы и Ваш батюшка в добром здравии?

– Да, всё выше всяких похвал. Но полноте, Карл. Учтивость учтивостью, а ведь мы не на светском рауте.

– Узнаю деловую хватку Вашего батюшки.

– Мир слишком суров и несправедлив, особенно к нам, девицам. Только и остаётся цепляться за своё со всей настойчивостью и прямотой. Но пустое! Подруги мои, известные, полагаю и Вам…

– Да, понимаю о ком речь!

– Так вот подруги твёрдо обещали поддержку.

– С моей стороны Вы тоже можете рассчитывать на помощь!

– Рада слышать. Надеюсь, планы в силе?

– Принц будет ждать Вас в Королевском саду после службы в церкви. Но, вижу, Вы чем-то обеспокоены? Отчего такой хмурый вид, зачем качаете головой? Довольно Вам сказать батюшке о драгоценных нарциссах, что зацвели в Королевском саду, как батюшка Ваш, большой любитель природы, с пониманием отнесётся к намеченным планам.

– Не угроз со стороны батюшки я опасаюсь.

– Тогда что же Вас печалит?

– Подруги сказали, что слабеет стремление принца ко мне. Гаснет искра, разожжённая несколько лет назад.

– Что же прикажете делать? Не волен ведь принц в сердце своём.

– Знаю это так же точно, как и то, что одного года не минет от сего дня, как станет Фридрих королём.

– Да что Вы такое говорите? Неужели…

– Совершенно верно, это тоже известие от подруг.

– Значит? …

– Следует спешить мне и Вам, если хочу я приобщиться к власти, а Вы – вполне сохранить и даже приумножить нынешнее влияние при дворе.

– Как мне поступить для достижения столь благой цели?

– Вот, возьмите пузырёк.

– Что в нём?

– Эликсир любви, заговорённый на воспламенение угасающей во Фридрихе искры.

– Вы ожидаете от меня?…

– Да, я надеюсь, милый Карл, Вы не оставите меня без участия в пору надвигающейся бури.

– А эликсир?

– Достаточно распылить его в покоях принца, остальное уже не Ваша забота.

– Хорошо, Генриетта! Давайте пузырёк, всё исполню. Но, как понимаю, смело могу пообещать принцу Ваш визит в воскресенье.

– Пусть ждёт у клумбы с нарциссами. Они так прекрасны в это время года!

– Совершенно с Вами согласен. Но что может сравниться по красоте с Вами?

– Только Ваша верность! Ступайте, Карл! Рада буду Вас увидеть вновь!

– До скоро свидания, Ваша Светлость! Ну, ну не хмурьтесь. Я всего лишь пошутил, а вовсе не хотел обидеть переходом на официальный тон.

Глава 4

Капитан гвардейцев Альберт Олдландский недолюбливал большую часть придворных Фридриха. Они казались ему изнеженными развращёнными выскочками, державшимися за должности не силой таланта, а хитростью и интригами. Камергер Карл на этом фоне всегда выделялся.

Карл появился при королевском дворе задолго до Альберта. Мало кто верил в попадание на камергерскую службу выходца из отдалённых селений Свободных гор. Но он сумел.

Свободные горы отвоевали у жителей Севера ещё при деде нынешнего короля, замечательном полководце Фердинанде Мрачном. Северяне, правда, думали, что жители Западного Королевства горы не отвоевали, а нагло захватили и поработили. Но ведь историю пишут победители.

Как бы там ни было, включение Северных гор в состав Западного Королевства открыло их жителям дорогу в столицу государства, прекрасный город в устье реки Горгоны. Королевский дворец высился на острове прямо посреди реки, а городские стены и строения за ними разбросали на берегах вокруг этого острова. Неизбежное размыкание стен по реке усилили системой шлюзов, что обеспечило жителям контроль над водными потоками.

Город возник здесь два столетия назад, потеснив с берегов в сторону Заповедного леса магических тварей, в честь одной из которых река получила название. Официально город именовался Королевским Прорывом, в народе же столицу прозвали Дно Ада. Считалось, что именно это дно пробили в поисках выхода к Окраинному морю, в которое впадала Горгона.

Официально город именовался Королевским Прорывом, в народе же столицу прозвали Дно Ада. Считалось, что именно это дно пробили в поисках выхода к Окраинному морю, в которое впадала Горгона.

Впрочем, выбор названия для местностей, городов, рек и морей – дело случая. Гораздо стабильнее оказывалось стремление талантливых людей к славе и богатству. Именно за ними, по слухам, когда-то Карл Нордштейн прибыл в Прорыв. Он быстро выказал таланты ловкого управляющего, оказал несколько услуг приближенным Фердинанда, попал на глаза самому Мрачному старцу и так вошёл во дворец.

Взлёт карьеры Карл претерпел уже при сыне Фердинанда, да будет прославлено его имя в веках. Вильгельм, позже вошедший в историю под прозванием «Великолепный», получил от матери – отец тем не обладал – яркую красоту и обаяние, но талантами полководца и правителя не блистал. Наследник великого завоевателя предпочитал войнам веселье балов, а обществу солдат – ласки дам.

Королева мирилась с весёлым нравом своего супруга, тем более что она и не могла с определённого времени конкурировать с фаворитками короля, утратив былую красоту из-за тяжёлой болезни. Король, как мог, уважительно относился к супруге, доверив ей воспитание наследника, а сам погрузился в вихрь придворной жизни.

Дела в Королевстве между тем пришли в упадок. Враги на границах оживились. Потребовалось вмешательство и помощь королевской власти как внутри, так и снаружи. Камергер Карл, будучи формально лишь хранителем королевских покоев, активно влиял на внутренние дела в государстве. Внешние же оставались на откуп потомственным военноначальникам, отпрыском рода которых и был Альберт Олдландский.

Карьеры Карла и Альберта, получившего ещё в юности по смерти отца титул лорда-командующего, шли до поры параллельно. Карл вёл дворцовые интриги, хитро распутывая и запутывая желания и стремления придворных. Альберт же, до восхода на трон нынешнего короля Фридриха, занимался делами на границе, организуя оборону рубежей Западного Королевства от наседавших на него врагов.

Судьба в итоге свела их здесь, в комнате для допросов в подвале Молчаливой Башни, главной тюрьмы Королевства. Между тем не менее, если не более существенные пересечения путей случались и в прошлом. Достаточно сказать, что именно Карл лично прибыл в лагерь Пограничных войск, чтобы сообщить Альберту новость о назначении того капитаном королевских гвардейцев.

***

Полог походной палатки трепыхался в порывах холодного ветра, налетевшего на лагерь с восходом солнца. Лорд-командующий Альберт Олдландский сидел за походным столиком и бегло просматривал донесения подчиненных. Развёрнутые близ северной границы войска участвовали в учениях; их итоги Альберт изучал со всем вниманием, несколько хмурясь при неудачных оборотах речи, попадавшимся в бумагах. Всё-таки его окружает дурачьё и деревенщина!

В палатку вошёл и выполнил воинское приветствие ординарец.

– Что у Вас? – спросил Альберт.

Отрываться на ответное приветствие лорд-командующий резона не увидел. Он ограничился лишь лёгким взмахом руки. Впрочем, никто другого и не ждал.

– Ваша Милость, из столицы прибыл камергер, Его превосходительство Карл Нордштейн. Он выразил желание видеть Вас, лорд-командующий.

– Камергеры у нас теперь служат вестовыми? Удивительно! Карл ничего не добавил?

– Нет, лорд-командующий. Видно было, что Его превосходительство сильно спешил. Вероятно, весть важная.

– Да уж наверно. Никто бы не погнал камергера короля с банальным пожеланием доброго утра!

– Так точно, Ваша Милость.

– Скажи, что готов с ним увидеться минут через десять. Надо закончить чтение донесений. Впрочем, о чём я? Ничего ему не объясняй, просто назови время. Ступай!

Ординарец отсалютовал и вышел.

Альберт отложил бумагу, которую только что читал с такими смешанными чувствами, и задумался. Карл действительно не мог приехать из-за пустяка. Дело, видать, важное. Но какое? Сейчас идут учения, армия готовится к решительному удару по врагам на Севере. Неужели король передумал? Чёрт бы побрал этих монархов!

– Приветствую Вас, лорд-командующий!

Прозвучавши от входа в палатку голос вырвал Альберта из нахлынувшей на него задумчивости. Он вздрогнул и посмотрел на вошедшего.

– Здравствуйте, Ваше превосходительство

– Прошу Вас будем без титулов.

– Как же? Ведь мы ещё их не лишились! Отчего же надо отказывать себе в удовольствии их произнесения?

– Неужели Вы всерьёз испытываете удовольствие, произнося тот или иной титул?

– Собственно, «удовольствие» тут лишь фигура речи. Говорю же я…

– Вероятно, о соблюдении необходимых формальностей?

– Готов с Вами тут согласиться! Между тем не одни лишь формальности важны, когда мы произносим титулы.

– Что же ещё?

– Сохранение привычного образа мира, разве не ясно?

– Вы правы, Ваша Милость, Вы чертовски правы! Кому, как не Вам, потомственному воину, наследственному лорду-командующему заботиться о сохранности порядков?

– Неужто я слышу тень иронии в Вашем голосе? На Вашем месте, сударь, не стал бы иронизировать над зверем, находясь в шаге от его пасти!

– Да что Вы, какая ирония? Всего лишь констатация факта!

– Хорошо, буду иметь это в виду! Между тем, Ваше превосходительство, Вы вряд ли прибыли в столь отдалённые от столицы края, чтобы упражняться в остроумии.

– Тонко подмечено, Ваша Милость! Я вызвался лично исполнить поручения короля, касающееся одного важного назначения.

– Полагаю, оно как-то затрагивает меня.

– Совершенно верно. Думаю, Ваш вопрос не требует ответа.

– Кроме того, это был и не вопрос, а утверждение.

– И снова Вы попали в яблочко, сударь!

– Всё-таки Вы издеваетесь, милорд!

– Ничуть! Просто сохраняю порядок вещей, привычный Вам с детства.

– Сохраняйте его как-то менее эмоционально, что ли.

– Как Вам будет угодно, Ваша Милость. Но мы отвлеклись. Вы вероятно слышали, что пост капитана королевских гвардейцев стал вакантным.

– Нет, сюда не доходили такие сведения. Да и к чему мне эта новость? Я же при деле!

– Его Величество определился с кандидатурами на пост капитана.

– Великолепно! Надеюсь Его Величество в очередной раз проявил свою мудрость при отборе кандидатур. Это всё, что Вы мне имели честь сообщить? Понимаете, нужно заняться приготовлениями к предстоящей атаке на врага.

– Прекрасно Вас понимаю, милорд! Только прошу Вас повременить с началом боевых действий.

– Отчего же?

– Дело в том, что целью моего визита является не просто оповещение Вас о том, что король принял решение.

– Что же ещё Вам угодно мне сообщить?

– Король остановил свой благосклонный взор на Вас, Ваша Милость!

– Да? Были ли ещё распоряжения от Его Величества?

– Операция отменяется, вот бумага с приказом Его Величества. Войска возвращаются на свои квартиры, а Вам предписано немедленно отправляться в столицу, дабы принять пост капитана королевских гвардейцев.

– Странно! Получается, что атака на Север не состоится? Неужели враг наш получит передышку?

– Увы, таков приказ короля! Понимаю, Вас он несколько удручает, несмотря на новое назначение. Но, как мы с Вами недавно уже говорили, необходимо сохранять привычный порядок вещей.

– Да, необходимо сохранять. Тем не менее, почему Вы сами прибыли, можно же было поручить всё обычному вестовому?

– Хотел порадовать Вас лично и безотлагательно. Неужели вы думаете, прибудь вестовой позже и застань он войска вступившими в бой, это не вызвало бы задержки в исполнении королевского приказа?

– Боюсь, Вы правы, Ваше превосходительство. Задержка могла последовать. Не бросать же армию в разгар сражений!

– Вот именно! Между тем ни Вы, ни я не заинтересованы в том, чтобы вызвать гнев короля.

– Действительно, гнев короля вызывать не хотелось бы. Могу лишь поблагодарить Вас за проявленное рвение и обещаю обязательно отметить его при разговоре с Его Величеством.

– Сейчас в том нет необходимости, Ваша Милость. Главное, чтобы Вы помнили о моём участии при других обстоятельствах. Жизнь так переменчива.

– Разве Вы чего-то опасаетесь, господин камергер?

– Сейчас, нет! Но как знать, что будет в будущем, как знать!

***

Иосиф с осуждением поглядывал, как капитан гвардейцев пытается разговорить камергера, не прибегая к самым простым методам воздействия. Да что там! Альберт просто стремился разговаривать с Карлом, словно они всё ещё находились не в подвале Молчаливой Башни, а участвовали в светских посиделках.

Сердце палача обливалось кровью. Заточенные иглы пропадали, перетянутые руки и ноги Карла, скорее всего, уже онемели и, даже возьмись капитан гвардейцев за ум, не служили точкой опоры для настоящей беседы обвиняемого и палача. Куда катится мир, если каноны мастерства нарушаются?

– Будьте благоразумны, Карл, – говорил Альберт. – Как, скажите на милость, я могу поверить, что такой сведущий в делах Королевства вельможа совсем ничего не знает о пропавшем принце?

– Да вот так и получается, любезный Альберт, – отвечал Карл. – Мне и в голову не могло прийти, что кто-то злоумышляет против нашего чудесного Генриха.

– Хорошо, давайте просто окинем взором тот день. Это было совсем недавно. Вам легко будет вспомнить. К тому же мы же лишь беседуем. Видите, я даже отошёл от официальных титулов, как Вы любите.

– Прямо разговор двух лучших друзей, да и только. Вижу, Альберт, Вам и вправду хотелось бы установить истину.

– Конечно хотелось бы. Вы же понимаете, что исчезновение принца грозит катастрофой всему Королевству?

– Это я прекрасно понимаю. Но чем же могу помочь?

– Любой штрих, любая зацепка! Нам сейчас всё сгодится. Итак, что Вы делали утром памятного дня?

– Собственно говоря, делал всё то же, что и обычно. Мой распорядок не меняется десятилетиями. Сначала ритуал пробуждения короля, он принимает вельмож в спальне, слушает пожелания, даёт напутствия. Вы же прекрасно это знаете, ибо как капитан гвардейцев присутствуете там.

– Хорошо, это пропустим, как и следующий момент – Королевский выход. Здесь тайн нет и перед Весенним Балом сюрпризов не наблюдалось. Или что-то было?

– Со своей стороны могу лишь подтвердить: ничего из ряда вон.

– Чем Вы были заняты потом?

– Час или два, смотря по обстоятельствам, я обычно занят сверкой донесений агентов. Надо же понять, как обстоят дела в Королевстве. Я же не только камергер.

– Меня интересует именно тот день. Сколько Вы занимались сверкой: час, два, может быть, дольше?

– Знаете, в тот день мне пришлось ещё уточнять списки гостей. Его Величество спешно внёс правки. Ожидали принцессу с Островов, она не значилась в более раннем перечне гостей. Всё это заняло что-то около получаса сверх обычных дел. Поэтому я занимался с агентами до полутора часов в целом.

– Вот, уже есть что-то! Кто и когда доложил королю о принцессе? Почему вообще Его Величество соблаговолил учесть эту персону?

– Разве Вы не помните тот случай?

– Почему я должен его помнить?

– Мы обсуждали с Вами итоговый список. Принцесса в нём была.

– Всё, Альберт, я вспомнил. Некоторые мои вопросы отпадают. Принцессу королю назвал Его Высочество. Они познакомились буквально за пару недель до Весеннего Бала, тогда ещё объявился дракон.

– Дракон? Серьёзно?

– Ещё как! Его Величество преисполнился гнева, узнав о нём. Дракон разорял угодья столь яростно, будто он впервые до них добрался. К сожалению, найти его пока не удалось. Но гвардейцы ищут, так что скоро угрозу устранят. Кстати сказать, не видите ли связи событий?

– Трудно сказать. Вы же и вспомнили о драконе. Его появление очевидно совпало по времени со встречей принца с новой возлюбленной. Возможно, это именно то, что Вы ищите. Но в принципе может быть простым совпадением.

– Проверим, обязательно проверим. Как и то, каким образом принц исчез во время Бала из дворца. Была буря, возникла сумятица, но кто-то должен вспомнить. Вернёмся, однако, к Вашему дню. Хорошо, вот сверили Вы донесения агентов, что дальше?

– Дальше я принял шталмейстера, как обычно. Он доложил состояние лошадей в конюшне, я передал волю Его Величества, что в этот день экипажи закладывать не надо. Зато следует подготовить стойла для приёма гостей.

– Вы собирались размещать гостей в стойлах в конюшне?

– Не говорите ерунды! Стойла нужны были лошадям, запряжённым в экипажи гостей. Во всяком случае, части гостей. Например, восточные гостьи прибыли в паланкинах, а южане предпочитают слонов в качестве средства передвижения. Тем не менее, подготовиться следовало.

– Вы сделали всё, что в Ваших силах, Карл, не сомневаюсь. Ну а дальше? Что было дальше?

– Дальше начали прибывать гости, Его Величество и Его Высочество встречали их. Помню, прибыли Повелительницы Востока, Мистики Севера, Властители Юга.

– Понятно! Но где в этом списке та самая островитянка, которая внесла сумятицу в подготовку? Кстати сказать, я вспомнил её имя: Х’Рани Н’Гони.

– Да, именно так её и звали. Насчёт же появления принцессы во дворце… Это самое странное. Лично я не видел, чтобы её кто-либо встречал. И тем не менее она оказалась потом в Бальном зале с другими гостями.

– Но хоть кто-то же был с Островов при встрече гостей? Лично я не помню докладов о них. Тем не менее, в то время с королём и принцем находились Вы, Карл. Поэтому Вам и карты в руки. Вспоминайте!

– Я там был. Но затрудняюсь дать однозначный ответ на Ваш вопрос. Позже гостья с Островов и её свита точно были, однако, в какой момент все они присоединились к празднику, я как-то упустил.

– Вы вообще понимаете, что сейчас сказали, Карл?

– Сделайте одолжение, Альберт, откройте мне глаза. Знаете, я так устал сегодня.

– Терпите! Скоро мы закончим. Сказали же Вы не больше, не меньше, что на празднике были неучтённые гости, о которых даже я как глава гвардейцев знал самую малость – видел в итоговом списке, выверенном Вами.

– Так что же?

– А то, господин камергер, что могли быть и другие неучтённые лица. И вообще, теперь сложно судить, кто стал реальным виновником происшествия. Одно лишь ясно: жизнь самого короля была под угрозой!

– Не отрицаю, проблема имеется. Но ведь ничего не произошло.

– Как это «ничего»? А пропажа принца – это «ничего»? Ещё недавно Вы возмущались моей характеристики Его Высочества как «последствия» Ваших дел с его матушкой. Теперь он, полагаете, вообще не значим?

– Такого я не говорил. Под «ничего» имеется в виду благополучие Его Величества. С ним всё в порядке. Для меня важно, ибо именно Его Величество и его спокойствие, комфорт и благорасположение – мои главные заботы. Безопасность всё-таки на Гвардии.

– Спокойно, Карл! Кажется, Вы забыли, кто кого допрашивает. Впрочем, доля истины есть и Ваших словах. Эй, палач, гвардейцы! Я завершил на сегодня допрос Его превосходительства. Займитесь им! Да не так, как ты подумал, Иосиф. Тебе просто надо заковать пленника, а вам, господа гвардейцы, – увести его в камеру. Мне же надо заняться дальнейшими розысками. Выполнять!

***

– Приветствую Вас, сёстры, извините, что опоздала.

– Здравия и тебе, Касильда. Скажи, что заставило тебя задержаться на зов Того, Кто Не Называется?

– Дела с моими подопечными, Белинда. Вижу, Зельда, у тебя новый плащ и колпак? Принарядилась?

– Не всё же мне, сестрица, как ты в тряпье ходить. Чай, помладше тебя буду, да и общаюсь не как ты, со змеями, мышами и пауками. Мой удел – дарить радость людям.

– Эх, молодо-зелено! Когда-то и я думала, что «дарить радость» – это прекрасно. Но судьба Белинды меня надоумила, что от людей держаться надо подальше. Так ведь, Белинда?

– Ты, Касильда, не потому от людей отошла, что моей судьбы напугалась. Будь уж искренна хотя бы с нами, если даже с собой не можешь! Утомилась ты гнаться за житейским радостями, распустилась, обрюзгла. Между тем не желаешь к моему искусству прибегнуть, прихорошиться. Гордыня это, сестрица, гордыня!

– Толку мне от иллюзий? Долго ли ещё внимание мужчин, которым Зельда «радость дарит», будет ей принадлежать без вреда для неё самой? Поймут ведь природу её «любви», станут сторониться, она и зачахнет, не вытягивая жизненных сил в должном количестве. Что молчишь, Зельда? Думаешь, не права я?

– Как знать, как знать, «средненькая». Может и вправду стоит иначе жизненные силы подпитывать, нежели с мужчинами. Вдруг, в тебе их на все века мне хватит? Бледнеешь? Да не бойся, шучу я! Мужская энергия слаще сто крат, да и не без удовольствия же с ними время я провожу. Что ты машешь мне, Белинда? Почему замолчать? А, Он здесь… Ну, молчу, молчу…

В отблесках костра, пылавшего на поляне Заповедного леса, едва виднелась тёмная фигура. Казалось, вполне света достаточно, чтобы ведьмы могли разглядеть, кто с ними встречается, но то ли особенная магия, то ли страх сестёр ослепляли. Виделся им только нечётки силуэт, по видимости, мужчины в плаще и капюшоне, надетом на голову и скрывавшем лицо.

– Собрались? – проговорила фигура.

Голос шёл будто из-под земли и был сильно искажён. Всё никак не могли ведьмы привыкнуть к нему, хотелось бы им не слышать его вовсе. Но сбежать они от своего хозяина не могли – боялись.

– Ведаю, скоро сделаете Вы нечто, что мной Вам не разрешалось. Не дрожите! Наказания не будет. Входит то в мои замыслы. Только знайте, многое пойдёт не по плану, придётся вам спасать ситуацию по ходу дела. Прозреваю и то, что дело ваше связано с Островами. Да не дрожите, вам сказал! Должны были привыкнуть к моим силам и умениям за столько лет. Дам вам совет один. Как будет сделано дело и проявятся последствия его, что хорошие, что плохие, готовьте зелье особое. Пусть зелье то на кораблях распылено будет.

– Неужели кого утопить понадобится? – спросила Белинда.

– Осмелела на правах старшей? – проговорил Тот, Кто Не Называется.

Сёстры услышали смех, идущий словно из-под земли и содрогнулись.

– Ладно, скажу тебе, Белинда, часть правды. Пусть пока поспят сёстры твои.

Взмах руки привёл к тому, что две сестры из трёх пали без чувств к костру. Белинда со страхом посмотрела на них и повернулась в направлении нечёткой фигуры.

– Слушай и запоминай, старшая сестра!

Глава 5

Король задумчиво смотрел на заходящее солнце. Он медленно прогуливался по саду, наслаждаясь ароматом цветов и видом распустившейся листвы прекрасной форзиции. Желтые цветы этого дерева были так любимы его покойной женой, которая ушла из жизни уже почти восемнадцать лет назад. Как же он скучает по ней!

С тоской по ушедшей жене смешивалась тревога за судьбу сына, который пропал прямо во время Весеннего Бала. Сомнения и страхи одолевали короля. Тем не менее, он не спешил показывать человеческие чувства перед слегка отставшим капитаном гвардейцев Альбертом.

– Как я понимаю, милорд, расследование не вполне удаётся, – проговорил король.

Он остановился и обратился к Альберту, слегка повернувшись к нему. Обычно уверенный в себе капитан гвардейцев, казалось, немного смутился перед королем, словно признавая свою неудачу. Впрочем, обращение «милорд» вселяло надежду в сердце королевского солдата: король не стал «понижать» лорда-командующего до придворного звания, что свидетельствовало о средней степени гнева.

– Вы как всегда правы, Ваше Величество, – ответил Альберт. – Но всё не так и плохо. Кроме того, смею напомнить о имеющейся у моего рода привилегии…

– Ты всерьёз считаешь, сейчас время воспользоваться своей родовой привилегией? Сейчас, когда сам след моего сына простыл, не говоря уже о его полном отсутствии подле отца?

– Согласен, Ваше Величество. Эта идея не лучшая.

– У тебя вообще есть хорошие идеи?

– Смиренно полагаю, что такие есть.

– Чем же порадуешь?

– Расследование не несётся галопом, скрывать не буду. Опрос свидетелей и подозреваемых не дал нужного результата. Виновника, виновницу или целую группу таковых пока обнаружить не удалось.

– Пока? Стало быть, проблеск надежды есть?

– Да, государь! Допрос Карла, проведённый по Вашему указанию, открыл глаза на необходимость привлечь к ответу гостей Весеннего Бала.

– Гостей? Кого же? Их немало съезжается каждый год.

– Круг широк, Ваше Величество. Под подозрением практически все участники Бала. Их дружелюбие…

– Да, поддерживаю звучащий в твоём голосе сарказм. Дружелюбия у наших заклятых друзей маловато. Они не настолько отчаянны, чтобы вести себя в качестве открытых врагов. Но всадить кинжал в спину каждого жителя Западного Королевства, завидуя нашему благоденствию, готов любой из них.

– Победы Вашего оружия, государь, общеизвестны. Мудрость решений вызывает почёт и уважение. Вместе с тем имеется и зависть, не скрою. Никто из зарубежных гостей открыто не осмелится, правда. Но скрытно готов действовать каждый. А уж порадоваться нашей беде…

– Тут и скрывать никто ничего не будет, прав ты, Альберт. Между тем нельзя же атаковать сразу всех.

– Во истину мудры слова Ваши, Фридрих!

Капитан гвардейцев рискнул воспользоваться родовой привилегией и в тревоге взглянул на короля. Как-то он это воспримет? Впрочем, король оставил действия Альберта без внимания. Он склонился к цветку на клумбе, мимо которой они проходили, и вдохнул аромат растения

– Так что ты предпримешь, капитан? – спросил король.

Переход от обращения по имени – высочайшая честь – к титулованию по придворной должности ударил Альберта, словно хлыстом. Меж тем повернувшийся к нему король с лёгкой усмешкой наблюдал чувства, мелькавшие на лице капитана гвардейцев.

– План есть, Ваше Величество, – ответил Альберт. – С Вашего разрешения я отправлюсь во главе малой флотилии на Острова.

– Зачем же?

– Необходимо установить, кто из Правителей Островов отправил свою дочь на Весенний Бал.

– Ты хочешь объехать все пять Островов, побывать у всех Правителей Архипелага?

– Надеюсь, мне повезёт на ближайших из них. Но если нет, то готов жизнь отдать…

– Жизнь мне твоя ни к чему. Вернее, конечно, она мне нужна. Только не в качестве жертвы. Ты же понимаешь, что Правители Островов могут воспринять твой визит двояко?

– Постараюсь соблюсти ритуалы и представить мой вояж как путешествие исследователя.

– На военных кораблях?

– Вы правы, государь. Брать целую флотилию боевых судов не стоит. Отправлюсь на двух торговых шхунах, которые будет сопровождать фрегат.

– Действительно, так больше похоже на «исследование». Разумеется, под видом экипажей на шхунах будут гвардейцы?

– Так точно, Ваше Величество! Подберём с опытом морского дела. Фрегат пойдёт в обычном оснащении.

– Хорошо! Я готов одобрить твой план. Как собираешься добывать информацию?

– Надеюсь, Вы позволите мне взять с собой королевского палача, так сказать, на всякий случай.

– Думаешь, получится этот «всякий случай» повстречать?

– Уверен, мы справимся!

– Отлично! Повелеваю тебе отправляться в путь!

***

Иосиф воспринял поручение без особой радости. Он всю жизнь провёл в подвале дома при Молчаливой Башне, изредка наведываясь в город и посещая там Кожевенный переулок. Поэтому не то что Островов, а и вообще ничего, кроме окружающих Королевский Прорыв окрестностей Иосиф в своей жизни не видел.

Впрочем, память услужливо предоставила образ, в котором соединялись детские увлечения Иосифа и манящие миражи просторов Окраинного моря. С одной стороны, здесь сталкивались стремления мальчика ускользнуть от ужасов родительского дела и превратиться в почтенного дубильщика кожи, уважаемого соседями, которые столь брезгливо посматривали на сына палача. С другой же стороны, проявлялась великая удача стать свидетелем почти магического мастерства, проявленного дубильщиками при работе с редкостными материалами.

В тот день дубильщики получили целую телегу кожи морских рыб – изысканного материала, требовавшего проявления высочайшего мастерства от дубильщиков. Рыба добывалась жителями Островов, которые строго следили, чтобы никто из Королевства не бросал им вызова и ограничивался речным промыслом. Тем самым поставки на континент драгоценного товара были не регулярны, ибо шаткий мир моря и суши постоянно нарушали войны их жителей друг с другом.

– Отец, я прогуляюсь! – сказал Иосиф.

– Опять в Кожевенный? Что ты там потерял?

– Вообще-то много интересного и для нас там имеется.

– Что, например?

– Дубильщики используют кислоту, допустим, при работе с козлиной кожей. Полезно знать, как это вещество действует и чем оно лучше или хуже щёлочи. Представь, что ты капаешь кислотой на кожу обвиняемого…

– И что будет? Сильный ожог? Разве не лучше и надёжнее воспользоваться ножом?

– Ты прав, отец, нож – инструмент надёжный. Нельзя же, однако, замыкаться в круге привычных способов! Ты многому меня научил в пыточном ремесле, но и другие тут могут пособить.

– Сегодня что особенного там?

– Дубильщики получили редкий товар – рыбью кожу. Я ещё не видел, как её готовят и обрабатывают. Возможно, подсмотрю секреты, годные и в нашем ремесле.

– Эх, молодёжь! Всё бы Вам ломать устои. Ладно уж, ступай! Сегодня я что-то приболел. Надо вызвать ведьму, пусть полечит.

– Знаю я твои болезни, отец! Опять Зельду пригласишь? Смотри, слава о ней в городе дурная идёт. Говорят, не столько «лечит» мужчин, сколько калечит.

– Пшёл вон, щенок! Учить меня вздумал? Сам знаю к кому и зачем обращаться! Иди уже к своим дубильщикам, пока жив-здоров.

Смеющийся Иосиф выбежал из комнаты отца. Скоро уже его увидели в Кожевенном переулке. После ареста и казни своего напарника, дубильщик взял подмастерье – долговязого парня по имени Ион. С ним мастеру и предстояло обработать ворох рыбьих шкур, выгруженных из телеги рядом с рабочим домом.

– Привет, Иосиф! – проговорил Ион.

Он стоял подле рыбьих шкур, приветливо помахивая сыну палача рукой. Дружбы между ними не было, вражды, впрочем, тоже. Между тем не сыну крестьянки и неизвестного рыцаря, растворившегося в утренней заре, но оставившего матери Иона «подарочек», было чураться сына палача.

– И тебе – здравствовать! – ответил Иосиф. – Вижу, вам привезли новинку?

– Да, предстоит попотеть! Это тебе не козьи шкуры. Тут хромовой кислотой не обойдёшься.

– Чем же работать будете?

– Тебе зачем?

– Хочу знать побольше. Вдруг пригодится.

– Мы с живыми дело не имеем.

– Шути, шути! Скажи ещё, что и животин целиком не берёте, только кусочками обходитесь.

– Верно говоришь! Кроме прочего, не разговорчивы наши подопечные, в отличие от клиентов твоего отца.

– Те тоже говорят не много, в основном стонут да мычат. Так что насчёт рыбьей кожи?

– А что рыбья кожа? Я ж подмастерье, моё дело подготовить материал, да следить, чтобы не испортился в процессе.

– Вот видишь, значит, кое что и тебе известно.

– Ну, положим… Что хоть знать-то хочешь?

– Начнём с простого: чем надо дубить шкуры рыб? Это же не бычья кожа!

– Есть тут свои тонкости. Только вот, знаешь, если расскажу, меня ведь и наказать могут.

– А ты тихонечко, мне на ухо.

– Узнаю сына палача! Так до пыток дойдёшь.

– Ну что ты! Мне же правда интересно.

– Так и быть! Но смотри, никому!

– Клянусь!

– Мы используем настойки из коры дуба.

– Да? Очень интересно. Дуб откуда берёте?

– Покупаем на рынке. Откуда он там, я не знаю.

– Не из Заповедного ли леса?

– Возможно.

– Откуда рецепт?

– О, куда ты хватил! Разве мастер мне скажет? Я знаю только последние этапы. Рецепты он хранит, как зеницу ока. Но, знаешь, иногда по вечерам я вижу женскую фигуру, которая мелькает в свете фонарей. Она приходит к дому мастера, тот выходит и о чём-то беседует с таинственной женщиной. Говорят, это ведьма Касильда, которая за плату помогает аптекарям, лекарям, поварам и моему мастеру составлять рецепты из трав, корней, коры и прочих даров природы. Но тс-с-с! Я тебе не говорил

– Я могила!

– Что ещё тебе интересно?

– При каких условиях вы дубите рыбью кожу?

– Мы помещаем шкурки в специальную ёмкость под названием гашпиль. Заливаем дубильным раствором, чуть подогреваем, совсем-совсем чуть. Через пару часов добавляем молотый тальк, обрабатываем шкурки ещё около восьми часов, сливаем раствор, а шкуры – вылеживаем.

– А дальше?

– Что «дальше»?

– Дальше-то что делаете, чего замолчал?

– Думаю! Там всё просто: я отжимаю шкурки и отправляю на дальнейшую обработку. Но этим мастер занимается, он меня пока не подпускает, говоря: «Не дорос!»

– И это всё?

– Чего ж ты ожидал? Прилёта драконов и обжига шкурок в его пламени?

– Очень всё просто получается в твоём описании.

– Я и не говорил, что сложно. Усвоил что-то полезное для себя?

– Трудно сказать. Отец спросит, надо подумать. Пока лишь образ ведьмы из головы не идёт. Той ведьмы, что твоему мастеру рецепты даёт.

– Что в том тебе?

– Одна такая к отцу ходит. Но они точно не рецепты обсуждают. И зовут её иначе… Как твоя выглядит?

– Не видел, как следует. Но в целом она низенькая, пухленькая, в ношенном колпаке. Как-то так.

– Нет, к нам красивая ходит, молодая…

– Эко ты хватил: «молодая»! В курсе, что ведьмам Заповедного леса под сотню лет, а то и больше?

– И они все эти годы сами по себе?

– Вроде бы! Но я точно не знаю. А что?

– Просто странно было бы, что у кого-то есть такие силы и возможности, а никто их под контроль взять не пытается. У всех в этом мире есть господин, над каждым кто-то стоит.

– И над королём? Кто же?

– Бог!

– Знаешь, Иосиф, мне сейчас работать надо будет. Всё узнал, что хотел?

– Видимо, да.

– Ну так беги по делам, а я своими займусь.

Ничего другого, что связывало Иосифа с морем и Островами, он так и не вспомнил. Впрочем, может быть, и это воспоминание пришло к нему не без пользы? Время покажет.

Глава 6

Над заливом, подковой врезавшимся в воды Окраинного моря, с громкими криками носились чайки. Волны моря не обращали внимания на их суету, а катили на берег, сияя пойманными бликами светила. Море было глухо к проблемам шумных соседок.

Другое дело корабли, подготовленные к отплытию. Морские волны с интересом окатывали их, словно пробуя на зуб. Но три корабля флотилии, как любовники, удовлетворившие свою страсть, к приставаниям волн оставались равнодушны. Они отрешенно покачивались у пристани в главном порту Королевства, готовясь рвануть вперёд и исчезнуть за горизонтом.

– Предлагаю освежить в памяти детали нашего похода, – сказал капитан гвардейцев.

Король назначил Альберта командующим флотилией, которая отправлялась к Островам. Это была прекрасная возможность отдохнуть от придворной суеты и управления гвардейцами и снова почувствовать себя лордом-командующим. Номинальным главой флотилии был адмирал Альфред Зееланге, барон Мидландский, но Альберт чувствовал себя уверенно и комфортно на своем посту.

Именно Альберт выступал полноправным командиром войск, собранных на кораблях и имевших опыт мореходства. Эти войска заменяли экипажи торговых судов и ждали приказаний лорда-командующего. Ряженые моряки готовились по первому распоряжению атаковать противника на море и на суше.

Совет собрали на фрегате «Фердинанд Мрачный», который играл роль флагмана. Тучный капитан корабля Феликс Зюйдвинд предоставил кают-кампанию для обсуждения позиций командования. Феликс с пониманием отнесся к хмурому виду адмирала, вынужденного считаться с реальным положением командира над ним «этой сухопутной крысы» – гвардейского капитана.

– В приказе короля цель выглядит расплывчато, – заметил адмирал.

– Действительно, там сказано «выполнить исследования Островов Архипелага», – проговорил капитан «Фердинанда».

– Наш поход – дело тайное, – проговорил Альберт. – Лишь сейчас, когда мы готовимся к отплытию, я могу посвятить вас в детали. Но только вас, господа, имейте это в виду и с подчинёнными не обсуждайте.

– Что за недоверие? – удивился адмирал.

Капитан фрегата благоразумно решил промолчать.

– Вы, наверное, слышали о последнем происшествии, адмирал?

– Слухи доходили. Между тем не совсем понимаю, о чём речь. Я был занят прямыми обязанностями.

– Хорошо, в двух словах: пропал наследник.

– Как такое может быть? Куда же смотрели гвардейцы?

– Произошло трагическое стечение обстоятельств.

– Как-то иначе можно это объяснить, Ваша Милость, нежели просто пожимая плечами?

– Проведённое расследование пока не дало результатов.

– Почему-то не удивлён. Разве можно доверять серьёзные вещи сухопутным…

– Крысам? Вы это хотели сказать, господин адмирал?

– Я сказал всё, что хотел. Остальное – Ваши домыслы. И тем не менее повторю свой вопрос. Как допустили исчезновение принца? Ладно, понимаю, армия опростоволосилась. Когда бывало иначе? Флоту никто не сообщил. Тоже объяснимо. Но Его превосходительство камергер, как он допустил такое положение дел?

– Вы столь высокого мнения о Карле Нордштейне?

– Представьте себе!

– Когда же успели так хорошо с ним познакомиться?

– Во время церемонии Вашего вхождения в должность капитана королевских гвардейцев.

– Почему-то я не очень хорошо запомнил Вас на этой церемонии.

– Ничего, сейчас напомню!

***

Две стройные шеренги гвардейцев растянулись вдоль боковых сторон внутреннего двора королевского дворца. Вверх взмыли королевские стяги. Воздух заполнили звуки труб, оповестивших о появлении монарха на торжественной церемонии вступления в должность капитана королевских гвардейцев.

Король расположился на высоком помосте, нижнюю часть которого заполнили наиболее знатные члены свиты. Практически рядом с королём, прямо у его ног находился камергер. Чуть ниже стояли знатные землевладельцы. По бокам заняли места родственники и друзья монарха.

Участники церемонии расположились рядами. Нижний заполняли высшие чины флота и армии, ревниво выглядывавшие фигуру Альберта, который должен был появиться в поле зрения с минуты на минуту. Виновник торжества задерживался, его промедление волнами волнения прокатывалось по участникам церемонии.

Пожалуй, только король, как и положено монарху, сохранял спокойствие. Кроме того, Фридриху ещё утром доложили, что экипаж будущего капитана гвардейцев сломался в дороге и возможна заминка. Причём доложил никто иной, как Карл, двигавшийся параллельно Альберту на другом экипаже, но первым добравшийся до дворца.

Трубачи, исполнявшие торжественные гимны, успели повторить некоторые из них по несколько раз, когда участники церемонии наконец услышали долгожданное объявление герольда:

– Его Милость, лорд-командующий Пограничными Войсками Западного Королевства, Альберт Олдландский имеет честь вступить в должность капитана королевских гвардейцев!

При этих словах трубачи оборвали исполнение торжественных гимнов. На дорожке, бегущей между шеренг застывших гвардейцев, показался Альберт. Он сделал первый шаг по направлению к королю, остановился и провозгласил:

– Прошу Его Величество разрешить мне вступить на путь защиты жизни короля и членов королевского Дома.

В повисшей над участниками церемонии тишине прозвучал громкий голос молодого монарха:

– Разрешаю!

Трубы ожили, Альберт сделал три ритуальных шага и остановился. Трубачи оборвали музыку.

– Вступив на путь защиты короля, прошу повеления выступить защитником чести и достоинства королевского окружения.

– Повелеваю!

Голос короля замер, трубы вновь заиграли. Новоиспечённый капитан королевских гвардейцев сделал ещё три шага по направлению к королю и остановился. Музыка снова замерла. Альберт вынул из ножен меч, расположил его клинок на раскрытых вытянутых вперёд ладонях, поклонился и сказал:

– Сим отдаю себя во власть короля, дабы Его Величество владел моей жизнью, как ему угодно. Принимаете ли мой дар, Ваше Величество?

– Принимаю!

Как только слова были произнесены, Альберт оборвал поклон, но всё ещё держал меч на вытянутых руках и быстрыми шагами подошёл к помосту, на котором расположился король. Участники церемонии расступились, пропуская капитана гвардейцев. Он сделал два шага, опустился на одно колено и положил меч к ногам короля. Фридрих поднял оружие вверх, взмахнул им и провозгласил:

– Восславим достойнейшего защитника, принесшего в дар королю самое драгоценное, что у него есть – жизнь.

Внутренний двор королевского дворца заполнил стройный хор голосов, выкрикнувших:

– Слава! Слава!! Слава!!!

***

Воспоминания отступили. Участники давней церемонии снова оказались в полном составе на Совете, предшествующем выходу флотилии в море.

– Знаменательный день, прекрасные воспоминания. Спасибо, что напомнили, – проговорил Альберт.

– Рад стараться, – ответил адмирал.

– Одно меня смущает, господин адмирал.

– Что именно, лорд-командующий?

– Я вспомнил всё, кроме Вас в тот день.

– Это вполне объяснимо.

– Чем же?

– Я расположился неподалёку от камергера и был закрыт стоящими впереди придворными. Хотелось пообщаться с замечательным человеком наедине.

– Получается, Карл Вам был в тот момент важнее церемонии?

– Получается, что так.

– Отчего же?

– Как и Вы, всего открыть не могу. Надеюсь, такой момент ещё настанет.

– Ваше высокопревосходительство, при всём уважении, мои секреты на благо короля и Королевства!

– Поверьте, мои тоже, Ваша Милость.

– Хорошо, оставим это, вернёмся к предстоящему походу.

– Не возражаю! Капитан Зюйдвинд, разверните карту. Проясним основные точки маршрута.

Альберт сделал несколько шагов вокруг стола, примеряясь к разложенной карте. Он скользнул глазом по береговой линии, захватил пустые просторы Окраинного моря, сместил взгляд чуть западнее и остановился на россыпи пяти Островов, протянувшихся почти строго с Севера на Юг в виде цепочки овалов неправильной формы.

Дальше карта обрывалась, да никто особо и не ведал, что расположено за краем. Поговаривали про земли свирепых драконов и тёмных магов. Считалось, что именно магическое искусство укрывало громадный континент за Окраинным морем. Но это были лишь слухи; никто не решался заплывать настолько далеко, чтобы проверять.

– Наша цель, – сказал Альберт, – все Острова, начиная с ближайшего. Необходимо зайти на них, посетить Правителей и уточнить, кто из них посылал на Весенний Бал принцессу по имени Х’Рани Н’Гони.