Читать онлайн Дома смерти. Книга II

© Алексей Ракитин, 2024

ISBN 978-5-0062-5315-5 (т. 2)

ISBN 978-5-0060-3282-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дом смерти на Риллингтон-плейс («Дело Джона Кристи»)

«Дело Джона Кристи», названное так по имени одного из самых известных убийц Великобритании, началось 24 марта 1953 г. В этот день некий Бересфорд Браун, хозяин дома №10 на Риллингтон— Плейс (район Ноттинг—хилл, Западный Лондон) попытался повесить на кухне кронштейн под радиоприёмник. Выстукивая стены, он обратил внимание на то, что противоположная кухонной двери стена издаёт необычный звук. Браун быстро понял, что под обоями находится не штукатурка, а лист фанеры. Поскольку за этой стеной находилась чёрная лестница, то хозяин решил, что лист фанеры закрывает потайной выход.

Заинтригованный своим открытием, Б. Браун сорвал обои и убрал фанеру. То, что он увидел за ней, оказалось не потайным выходом на чёрную лестницу, а встроенным в стену двустворчатым шкафом. Его правая стенка и крышка рассохлись и разошлись, образовав широкую щель. Направив туда луч ручного фонарика, Бересфорд Браун увидел голую человеческую спину.

Прибывшим по его вызову полицейским хозяин дома сообщил следующее: дом был им куплен в середине марта, его прежний владелец – Джон Реджинальд Холлидей Кристи (John Reginald Halliday Christie) – попросил неделю для вывоза имущества и съехал окончательно 21 марта 1953 года. Куда он направился, Браун не знал; о существовании встроенного шкафа на кухне он не догадывался, и прежний владелец ничего ему об этом не говорил; кто и когда попытался замаскировать шкаф, он не представляет.

Предчувствуя, очевидно, необычный характер преступления, старший инспектор Мюррей пригласил на Риллингтон—Плейс, д.10 в качестве судмедэксперта Френсиса Кемпса, одного из лучших экспертов – патологоанатомов того времени в Великобритании. До прибытия профессора тело из шкафа не извлекали.

Дом №10 по Риллингтон-Плейс. Квартира, в которой Бересфорд Браун обнаружил в замаскированной нише труп неизвестной женщины, находилась в крайнем правом подъезде на 1-м этаже.

Тело принадлежало женщине и было частично обнажено. Из одежды на нем остались пояс с чулками, бюстгальтер, пуловер и жакет. Последние были завернуты наверх, на голову, таким образом, что открывали доступ к бюстгальтеру. К нему одним концом была привязана кручёная верёвка, которая другим своим концом была наброшена на крючок. Таким образом тело удерживалось в полусидячем положении.

Когда его вытащили из шкафа, оказалось, что верёвка представляет собой скрученную полосу, отрезанную от одеяла.

Кроме того, за этим телом оказалось другое, завёрнутое в одеяло и прислонённое к стене. А за ним – третье, тоже в одеяле и тоже в вертикальном положении.

Полиция приступила к тщательному осмотру дома, а Френсис Кемпс – извлечённых из шкафа женских тел.

Свои первые заключения он сообщил прямо на месте. Несмотря на кажущуюся сохранность тканей, патологоанатом уверенно заявил, что убийства совершались в разное время и довольно давно – недели и даже месяцы назад. Постоянная циркуляция холодного зимнего воздуха, попадавшего в шкаф через щели в полу, способствовала мумифицированию тел. Этот «эффект холодильника» существенно облегчил дальнейшую работу экспертов. Погибшие женщины были молоды, всем было примерно по 25 лет. Тела, найденные в одеялах, были раздеты – это наводило на мысли о сексуальном мотиве преступлений.

Вечером того же дня – 24 марта 1953 г. – в столовой, в толще шлака, засыпаемого в межэтажные перекрытия для улучшения теплоизоляции, было обнаружено ещё одно женское тело. Соседи, присутствовавшие при обыске в качестве понятых, ещё до процедуры официального опознания, назвали ту, кому оно принадлежало: Этель Кристи, жена Джона Кристи.

Эти фотографии сделаны во время осмотра «дома смерти» в последней декаде марта 1953 года. Вверху можно видеть столовую с поднятым настилом пола, внизу – кухня. Хорошо видна ниша (т.н. встроенный шкаф), до того закрытая листом фанеры и заклеенная обоями.

Последний раз жители соседних домов видели её в конце осени— начале зимы 1952 г. С этого момента практически ни у кого не осталось сомнений в том, что именно Джон Кристи является виновником гибели всех женщин, чьи тела были обнаружены в доме по Риллингтон – Плейс, 10. В газетах и по радио на следующий день было объявлено, что полиция Западного Лондона разыскивает его, чтобы прояснить некоторые вопросы. То, что Кристи не заявил о себе, лишь укрепило полицейских в уверенности, что этому человеку есть что скрывать. Через два дня последовало объявление Джона Кристи в общенациональный розыск. В разосланных полицейским участкам ориентировках подчеркивалась особая опасность этого человека.

Между тем, изучение дома по Риллингтон – Плейс, 10 продолжалось. При осмотре внутреннего дворика полицейские заметили довольно крупную кость, которая была аккуратно прислонена к ограде. При более внимательном её изучении оказалось, что это бедренная кость, принадлежащая женскому скелету. Поскольку уже найденные останки не имели отсутствующих фрагментов, стало ясно, что следует искать новые, причем более ранние по времени своего происхождения. Полиция принялась перекапывать дворик и довольно быстро нашла два женских скелета; одному из них и принадлежала обнаруженная бедренная кость.

Слева: Этель Кристи, жена Джона, в молодые годы. Справа: Джон и Этель в небольшом садике позади дома.

Патологоанатомическое исследование обнаруженных в стенном шкафу тел показало сложный характер совершённых преступлений. В крови трёх женщин были обнаружены следы угарного газа-СO. Особенность отравления им состоит в том, что этот газ без вкуса и запаха эффективно вступает в связь с гемоглобином крови и нарушает снабжение головного мозга кислородом. Человек быстро и незаметно для себя впадает в бессознательное состояние; при должной концентрации газа для этого могло хватить двух – трёх глубоких вдохов. Несмотря на опасность такого отравления, ни в одном из трёх случаев, как это достоверно установил профессор Ф. Кэмпс, концентрация газа не была смертельной. Смерть всех женщин наступала в результате механической асфиксии; преступник душил свои жертвы подушкой или одеялом, так как на горле и лице каждой из них не было следов сдавливания. Поскольку каждая из женщин, чьи останки были найдены в шкафу, имела следы полового сношения, эксперт предположил, что преступник действовал по следующей схеме: сначала каким—то образом он умудрялся отравить женщин газом и приводил их в бессознательное состояние, затем насиловал и душил. Убийство, очевидно, имело целью сокрытие факта изнасилования.

Профессор Ф. Кемпс предположил, что полиция имеет дело с серийным убийцей. Подозревая, что тот мог убивать аналогичным образом и во многих других случаях, эксперт предложил осуществить сплошную проверку женских тел, находившихся в морге Кенсингтон, на предмет обнаружения следов угарного газа в крови. Забегая несколько вперед, следует указать, что несмотря на большой объём проделанной работы, новых жертв маньяка найти таким образом не удалось.

Относительно четвёртого тела – Этель Кристи – профессор уверенно заявил, что эта женщина была убита без предварительного отравления газом; её просто задушили. Кроме того, в отношении неё преступник не совершил сексуального посягательства. Скорее всего, он убил её просто из ненависти или как опасного свидетеля.

Установление личностей погибших женщин не вызвало особых сложностей. По отпечаткам пальцев две из них были быстро идентифицированы – это оказались профессиональные проститутки Рита Нельсон (Rita Nelson) и Кэтлин Мэлони (Katheen Maloney), уже состоявшие на учёте в полиции. Первой было 23 года, второй – 25. Опросом знавших их людей полиция довольно точно установила время совершения преступления: Нельсон пропала в первых числах января 1953 г., Мэлони – двумя неделями позже.

Слева: Рита Нельсон. Справа: Кэтлин Мэлони.

Отпечатки пальцев третьей женщины в полицейской картотеке отсутствовали, но среди мартовских заявлений о пропаже людей нашлось одно, в котором указанная одежда пропавшей женщины совпала с найденной на трупе. Подавший заявление мужчина – безработный, приехавший в Лондон из Ирландии на заработки – опознал в предъявленном ему трупе свою любовницу Хекторин Макленан, 26 лет. Он рассказал, что в начале марта Джон Кристи пустил их в свой дом на одну ночь переночевать. На следующий день Хекторин пропала.

Эта информация лишь укрепляла уверенность полицейских в том, что убийцей женщин является именно Джон Кристи. Но оставалось совершенно непонятным, какими соображениями руководствовался он, одурманивая газом проституток. Применение газа можно было бы объяснить желанием избежать активного сопротивления жертвы, и оно было бы оправдано против женщин, не желавших близости с преступником. Но, очевидно, проститутки, направлявшиеся в дом к мужчине, уже рассматривали его как своего клиента, и половой акт как раз—таки и являлся целью такого визита. Очевидно, объяснить свои действия мог только сам убийца.

Пытаясь понять мотивацию преступника и логику его поступков, полиция постаралась собрать как можно больше сведений об этом человеке. Удалось установить, что Джон Реджинальд Холлидей Кристи родился 8 апреля 1898 г. в семье макетчика, изготавливавшего прессы для переноса рисунков на ткань. С детства он был близорук, явно страдал клептоманией, в детские и юношеские годы неоднократно бывал уличён в мелком воровстве, за что подвергался наказаниям со стороны старших членов семьи, прежде всего отца и деда. Впоследствии Джон рассказывал, что когда его дед скоропостижно скончался в марте 1911 года, он испытал странное удовольствие от вида мёртвого беспомощного тела. Это чувство очень удивило самого Джона, спустя годы он часто возвращался в своих воспоминаниях к анализу своего состояния в те минуты и не находил ему разумного объяснения. Призванный в армию в апреле 1917 года, то есть в самый разгар Первой Мировой войны, Джон Кристи в июле 1918 г. попал под немецкую газовую атаку; в том же бою, помимо отравления ипритом был контужен.

В зрелом возрасте Кристи часто рассказывал, как тяжело перенёс последствия случившегося тогда. Если верить его воспоминаниям, то он на время ослеп и лишился голоса, причём говорить он не мог якобы 3 с лишним года. Эти россказни были лживы. В действительности, Джон Кристи пробыл в военном госпитале в Кале месяц, после его вернули в действующую армию, где он и оставался вплоть до октября 1919 года. Понятно, что если бы Кристи действительно имел стойкое поражение органов зрения и дыхания, то годным к строевой службе его бы не признали.

Женившийся в 1920 г., он явно страдал половой дисфункцией непонятной природы. Его жена, та самая Этель, чьи останки были обнаружены под полом столовой, рассказывала сестре, что Джон смог совершить свой первый половой акт лишь через два года после свадьбы. Впрочем, из – за этого он никогда не обращался к врачам и не допускал обсуждения этой темы. Супруги детей не имели и в 1924 году расстались почти на 10 лет. Можно предположить, что бесплоден был именно Джон Кристи, но с абсолютной точностью утверждать этого нельзя, так как супруги не проходили медицинского освидетельствования.

В середине 1920 года Джон завербовался в Королевские военно-воздушные силы, однако по прошествии полугода его «по-тихому» демобилизовали. Что тогда приключилось с Кристи в точности установить не представлялось возможным, но по ряду косвенных деталей можно было предположить, что Джон попал в какую-то компрометирующую его историю и руководство посчитало целесообразным избавиться от него без лишней огласки.

Джон Кристи в молодые годы несколько раз задерживался полицией за мелкие хищения, но ни разу не был за это осужден.

В апреле 1921 г. Джон Кристи, устроившийся в почтовое отделение, был приговорён к 3-месячному тюремному заключению по обвинению в 2-х кражах почтовых переводов.

В январе 1923 года он получил условный приговор с 12-месячным испытательным сроком по обвинению в мошенничестве и агрессивном поведении [запугивал свидетеля по делу о мошенничестве].

В сентябре 1924 года Кристи был осужден на 3,5 года по обвинению в 2-х эпизодах воровства. Срок отбывал в тюрьме «Уондсворт» («Wandsworth»). Это была довольно своеобразная даже по британским меркам тюрьма. Построенная в 1851 году сообразно самым высоким для того времени стандартам пенитенциарной системы, она имела камеры с индивидуальными ватерклозетами, однако впоследствии их демонтировали, сочтя непозволительной роскошью. Потому вплоть до самого конца XX столетия продукты жизнедеятельсности заключенных выносились в особых вёдрах специально назначенным нарядом. Другой архаичной чертой, присущей тюрьме «Уондсворт», являлась бережно хранимая традиция телесных наказаний, которая приобрела черты прямо-таки местного культа. Если в большинстве других тюрем Королевства от практики телесных наказаний тюремное руководство стало отказываться уже в первом десятилетии XX-го столетия, то в «Уондсворте» даже в 1950-х годах заключенных вовсю пороли берёзовыми прутьями и плетьми-девятихвостками. Одна из таких экзекуций даже привела к самоубийству узника, что не помешало, правда, продолжать подобную практику ещё многие годы.

После освобождения из «Уондсворта» Кристи около 2-х лет проработал в транспортной компании, но в мае 1929 года вновь угодил под суд. Причиной послужило избиение им своей сожительницы крикетной битой. Поскольку телесные повреждения были признаны незначительными, Джон отделался сравнительно мягких наказанием – его отправили на 6 месяцев в знакомый ему «Уондсворт».

Отбыв назначенный срок, Джон вернулся к жизни законопослушного подданого, но тюремное перевоспитания оказалось не очень эффективным. Либо память Джона оказалась коротка… В начале осени 1933 года он совершил угон автомашины и по неосторожности оставил в её салоне отпечатки своих пальцев, а потмоу в ноябре того же года опять отправился на 3 месяца в ставшую почти родной тюрьму «Уондсворт».

В 1934 г. Джон был сбит автомашиной и получил закрытую травму мозга. Именно тогда его отыскала Этель и их отношения возобновились.

Некоторое время чета Кристи владела коттеджем в городке Галифакс, графство Йоркшир; когда полицейские стали там наводить справки, то не без удивления узнали, что Джон был членом низовой ячейки консервативной партии. Среди соседей и товарищей по партии он старался создать и поддерживать мнение о себе как о человеке благородном, прежде весьма состоятельном, но разорившемся на карточной игре. Стремление казаться значительной личностью вкупе с полной несостоятельностью в половой сфере – это классическое для преступников на сексуальной почве сочетание, хорошо знакомое психиатрам.

В 1938 году супруги въехали в небольшую квартиру на 3-м этаже в доме №10 по Риллингтон-плейс. Через 11 месяцев освободилась квартира в том же подъезде на 1-м этаже и они перебрались ниже.

Эта фотография сделана в начале 1960-х годов: американские туристы фотографируются перед печально знаменитым «домом смерти» на Риллингтон-Плейс. Хорошо видны окна квартиры, в которой некогда проживал Джон Кристи и убитая им жена Этель.

В конце 1930-х годов этот дом мог уже считаться настоящей трущобой. Возведенный в 1872 году, он поначалу не был оснащён ни водопроводом, ни канализацией. В начале XX века водопровод продвели, а вот до канализации руки муниципальных властей так и не дошли. Весь дом ходил в общую уборную, оборудованную во флигеле во дворе. Крайние неудобства доставляло также соседство с надземным участком линии метрополитена – проходившие там каждые 4—5 минут поезда являлись не только источником шума, но и вибрации.

Из—за травмы головы Джон Кристи после начала Второй Мировой войны не попал в действующую армию. Однако он был направлен в так называемую «резервную полицию», своего рода внутренние войска Великобритании, укомплектованные негодными к строевой службе резервистами.

То, что человек с уголовным прошлым попал в ряды «резервной полиции» не должно особенно удивлять. В годы Второй Мировой войны правоохранительные органы Великобритании действовали в условиях чрезвычайной загруженности, что не могло не сказываться на продолжительности и качестве проверочных мероприятий. Кроме того, «резервная полиция» являлась не вполне полицией – это был английский аналог советского ВОХРа или даже «добровольных народных дружин». Проходившие службу в рядах «резервной полиции» привлекались к несению патрульной службы, никакой оперативно-розыскной работы не вели и допуска к полицейским документам не имели. Да и патрульную службу они осуществляли не самостоятельно, а под руководством действующих сотрудников полиции. Мы вряд ли сильно ошибёмся, сказав, что «резервная полиция» являлась своего рода «массовкой», призванной улучшить показатели территориального охвата в чрезвычайных условиях военного времени и обеспечить т.н. «демонстрацию формы» в тех местах, где ранее полиция обычно не появлялась.

Учётная карточка «резервного полицейского» Джона Реджинальда Кристи (номер жетона 07732), заполненная 1 сентября 1939 г., в день его призыва на службу.

Кроме того, Джон Кристи привлекался к уголовной ответственности по статьям сравнительно нетяжким и притом в последние годы перед войной вёл себя безупречно. Он восстановил отношения с женой, устроился на работу старшим смены в кинотеатре, следил за порядком, хорошо характеризовался по месту работы и совокупность всех, изложенных выше соображений, по-видимому, была сочтена достаточной для принятия решения о зачислении его в ряды «резервной полиции».

Служил он в Лондоне, следователям удалось разыскать многих людей, помнивших его по тому времени. В памяти сослуживцев Джон Кристи остался взыскательным, мелочным, упивавшимся своею властью человеком. Во время войны с Джоном случился неприятный казус, который тот попытался скрыть от сослуживцев, но о нём в конечном итоге всё равно стало известно.

В 1942 году Кристи обзавёлся любовницей, муж которой проходил воинскую службу в Африке. Кристи спокойно захаживал к пассии, не ожидая каких-либо неприятностей, но таковые свалилсь на его голову в 1943 году совершенно внезапно и до некоторой степени даже комично. Муж любовницы возвратился в Великобританию и жену об этом не уведомил, рассчитывая сделать сюрприз. Сюрприз получился на славу, причём для всех участников «любовного треугольника». Застигнув любимую жену в момент совершения адюльтера, разъяренный муж пустил в ход кулаки и крепко избил «резервного полицейского». Посрамленный Кристи едва унёс ноги и видимые повреждения лица попытался объяснить сослуживцам неловким падением. Ложь была довольно быстро раскрыта, что на многие месяцы превратило Джона в объект всеобщих насмешек, что, разумеется, не могло не ранить самолюбие будущего убийцы.

Джон Кристи в форме сотрудника «резервной полиции».

В первые месяцы 1953 г. Джон Кристи стал распродавать мебель и практически перестал выходить из дома. Он был уволен с работы и, по-видимому, не имел никаких источников дохода. Продажа дома в таких условиях, по сути, была единственной возможностью получить деньги.

Кроме убийств, совершённых Джоном Кристи, с домом на Риллингтон – Плейс, 10 была связана ещё одна драматическая история. В 1949 г. некий Тимоти Эванс, снимавший у Кристи квартиру на втором этаже, убил свою жену Берил и дочь Джеральдину. Он сознался в убийстве, был судим и казнён. Полицейских заинтересовало это уголовное дело, поскольку Джон Кристи проходил по нему свидетелем, неоднократно давал показания следствию и вызывался в суд.

Считалось доказанным, что Тимоти Эванс, тяготившийся семейными узами, после совершения полового акта жестоко избил свою беременную жену, а потом задушил её. Затем он задушил свою двухлетнюю дочку. Эванс скрылся с места преступления и довольно долго вёл скитальческий образ жизни, меняя адреса своего проживания. Будучи арестован, он на первом же допросе признал себя виновным в убийстве жены. На суде, впрочем, он отказался от признания, заявив, что имеет алиби, и обвинил в убийстве жены и дочери Джона Кристи. Последний же, как и его жена Этель, активно сотрудничал со следствием; информация, полученная от супругов, расценивалась полицией как «весьма ценная». Более того, Джон Кристи, выступая на процессе свидетелем обвинения, даже получил благодарность судьи «за ясные и полезные показания». Суд посчитал вину Тимоти Эванса доказанной, и обвинения последнего в адрес Джона Кристи никто всерьез не воспринял.

Берил Эванс. По обвинению в убийстве этой женщины был казнён её муж Тимоти, однако повторное расследование этого дела по вновь открывшимся обстоятельствам убедительно доказало, что имела место судебная ошибка. Настоящим убийцей Берил и её 2-летней дочери Джеральдины являлся их сосед Джон Кристи.

При изучении обстоятельств этого дела в 1953 г. было обращено внимание на явную несуразность действий Т. Эванса, на ту нелогичность его действий, которая была проигнорирована при расследовании четырьмя годами раньше. Мужу, расчётливо убивающему свою жену, вовсе не требовалось наносить ей столь тяжкие телесные повреждения (у Берил Эванс была сломана челюсть, разбито лицо, на теле осталось большое количество синяков, свидетельствовавших о продолжительных побоях); кроме того, полицейская гипотеза не объясняла мотивов убийства дочери. Правда, преступление внешне напоминало убийство в состоянии аффекта, и допрашивавшие Тимоти Эванса следователи отметили, что тот и в самом деле казался человеком неуравновешенным и неадекватным в своих реакциях, но предположение об изнасиловании гораздо лучше объясняло картину произошедшего. Во всяком случае, находили логичное объяснение и следы полового акта, и побои Берил Эванс. Кроме того, Тимоти Эванс пытался – весьма, впрочем, неуклюже – убедить суд в наличии алиби. В 1949 г. ему не поверили, но в 1953 г. полицейские уже другими глазами читали протоколы его допросов.

Как бы там ни было, следствие ещё не пришло ни к какому определённому решению относительно «дела Эванса», как было получено сообщение о задержании Джона Кристи. Произошло это на удивление спокойно.

Полицейский патруль 1 апреля 1953 г. решил проверить документы у неопрятно одетого мужчины, стоявшего на автобусной остановке «Патни—бридж». Тот предъявил удостоверение личности на имя Джона Кристи.

Доставленный на допрос, он произвёл впечатление человека, находившегося в состоянии крайнего изнурения, говорил мало едва слышным голосом. Он заявил, что «чувствует себя измученным внутренним огнём, от которого нет спасения». Джон Кристи не пытался запираться и последовательно признал себя виновным в восьми убийствах, совершённых с 1943 года.

Джон Кристи.

Восстановленная в ходе следствия криминальная активность убийцы имела следующую хронологическую последовательность:

– 24 августа 1943 года Кристи убил 21-летнюю Рут Фуерст (Ruth Fuerst);

– 7 октября 1944 года он расправился с 31-летней Мюриэл Иди (Muriel Eady);

– 8 ноября 1949 года Кристи совершил двойное убийство Берил (Beryl Evans) и Джеральдины Эванс (Geraldine Evans), первой из которых на момент смерти исполнилось 20 лет, а второй – 13 месяцев;

– 14 декабря 1952 года последовало убийство ненавистной супруги Этель Кристи, 54 лет;

– 19 января 1953 года Кристи привёл в свою квартиру и убил 25-летнюю Риту Нелсон (Rita Nelson);

– Через месяц по такой же точно схеме он убил 26-летнюю Кэтлин Мэлони (Kathleen Maloney);

– Наконец, 6 марта 1953 года жертвой Кристи стала Хекторина МакЛеннан, также 26 лет.

Все убийства, кроме убийства супруги Этель, имели сексуальный мотив: «изнурительное желание», – как определил его сам Кристи.

Он рассказал, что всю жизнь имел огромную тягу к женщинам, но неудача первой попытки близости самым пагубным образом сказалась на его потенции. Потеряв уверенность в своих силах, он практически лишился способности к половому акту с женщиной, находившейся в сознании, даже в том случае, когда она хотела близости и стремилась ему помочь. Травмирующий опыт, полученный ещё в далёкой юности, искалечил всю его жизнь – во всяком случае, так полагал сам Джон Кристи. Много думая над стоящей перед ним проблемой, он, в конце концов, разработал методику, которая должна была ему помочь: Кристи решил, что ему необходимо приводить женщин в бессознательное состояние и совершать половой акт именно с бесчувственным телом. Снотворные препараты он отверг сразу же, поскольку знал об осторожности проституток и не был уверен в том, что ему удастся уговорить женщину выпить необходимое количество спиртного с растворённым снотворным. Поэтому Кристи разработал действительно оригинальную технологию одурманивания жертв – он рассказывал им о том, что страдая катаром дыхательных путей, лечится парами микстуры, доведённой до кипения. Он прочитывал целую лекцию об ингредиентах удивительной микстуры и необыкновенных результатах лечения, после чего предлагал заинтригованным слушательницам испробовать замечательный способ на себе. Кристи наливал крутой кипяток в чашу, высыпал туда «ингредиенты» – обыкновенные столовые специи, наливал купленный в аптеке бальзам Фрайара и по комнате начинал распространяться приятный аромат трав. Это устраняло последние сомнения женщин в искренности его слов, они позволяли накрыть себя с головой пледом и начинали глубоко дышать над чашей. После этого преступник быстро соединял уже подведённый снизу к чаше резиновый шланг с газовым краном и открывал его – метан, поступая в горячую жидкость, разогревался и одурманивал жертву необыкновенно быстро. Действие метана оказалось во всём аналогичным действию угарного газа, и именно его следы в крови погибших судебные медики приняли за следы CO.

Рут Фуерст. В своих признательных показаниях, данных весной 1953 года, Джон Кристи настаивал на том, что эта женщина явилась первой его жертвой. Преступление произошло в 1943 году, когда Кристи нёс службу в рядах «резервной полиции». Мундир полицейского очень помог злоумышленнику усыпить бдительность женщины, которая до последних мгновений не догадывалась о собственной печальной участи.

Джон Кристи безо всяких запирательств рассказал о том, что впервые свою необычную технологию он опробовал ещё аж в 1943 году. Зная, что его жены нет дома, он пригласил к себе переночевать некую Рут Фуерст (Ruth Fuerst), жительницу одного из разбомблённых люфтваффе кварталов. Вид солидного, серьёзного и доброжелательного полицейского полностью усыпил бдительность женщины – она пришла в дом Кристи и до самой последней секунды даже не подозревала о той участи, что была ей уготована.

После того, как женщина потеряла сознание, преступник отнес её в комнату и совершил половой акт с бесчувственным телом. «И чувство безмерного покоя заполнило меня», – признался на допросе Кристи. Он уверял, что поначалу не планировал убивать женщину, полагая, что когда она придёт в себя, то не поймёт всего произошедшего с нею. Но после долгих размышлений и продолжительной внутренней борьбы он решил, что безопаснее будет всё- таки убить жертву. Рут Фуерст была задушена и закопана во дворе дома. Именно её скелет и был позже выкопан полицейскими.

Второй скелет принадлежал Мюриэл Иди, подруге жены. Эта женщина была убита в 1944 году, тоже во время отъезда Этель Кристи из Лондона. Предполагалось, что Джон вернёт ей небольшой долг – именно это и послужило поводом для приглашения женщины в гости. Она была убита так же, как и Рут Фуерст. После этого убийства Джон Кристи окончательно поверил в достоинства своей методики.

Раскопки полиции во дворе дома №10 по Риллингтон-Плейс в марте 1953 года. Небольшой клочок земли позади «дома смерти», площадь которого едва ли достигала 20 кв. метров, Джон Кристи превратил в настоящее кладбище. Правда без памятников, крестов и табличек…

Когда Джона Кристи стали осторожно расспрашивать об обстоятельствах «дела Эванса», тот поспешил рассказать и об этом преступлении. Во многом оно оказалось случайным, незапланированным. Тимоти Эванс обратился к Джону Кристи с просьбой порекомендовать врача для подпольного аборта супруги. Кристи с готовностью отозвался, заявив, что он сам является дипломированным гинекологом и живёт подобным нелегальным промыслом. Он предложил Эвансу на следующий день отправляться на работу, дабы обеспечить себе алиби, а его супруге – зайти к нему к десяти часам утра. Этель Кристи должна была отсутствовать в первой половине дня, и Джон предполагал изнасиловать Берил Эванс по отработанной технологии. Он не хотел убивать женщину, рассчитывая в случае необходимости заставить её молчать шантажом.

Криминалист выносит из «дома смерти» на Риллингтон-Плейс останки одной из жертв.

Однако всё произошло совсем не так, как предполагал преступник. Увидев полураздетую молодую женщину, Кристи совершенно потерял голову; сгорая от нетерпения, он бросился на неё, принялся избивать, задушил её и совершил половой акт с тёплым ещё телом. Когда к нему вернулась способность здраво рассуждать, он понял, в сколь опасное положение себя поставил. В конце концов, он решил имитировать семейный скандал четы Эвансов: воспользовавшись ключами Берил, он перенёс тело на второй этаж и к великому своему ужасу обнаружил спавшую в кроватке Джеральдину. Чтобы имитация бытового убийства выглядела натуральнее, Кристи убил и ребёнка. Затем, дождавшись телефонного звонка Тимоти Эванса, он сообщил тому, что попытка аборта оказалась неудачной и Берил умерла от кровопотери. После этого Джон Кристи заявил, что в случае обращения к нему полиции он не собирается покрывать Тимоти Эванса, организовавшего незаконную операцию, и настоятельно порекомендовал последнему скрыться от полиции, так как вина за случившееся ляжет именно на мужа. Эванс, видимо, впал в панику и полностью потерял способность трезво мыслить – он поступил именно так, как ему посоветовал Кристи, в результате чего стал подозреваемым №1.

Раскопки во дворе «дома смерти» весной 1953 года.

Объясняя своё убийство жены, Джон Кристи рассказал, что Этель в последние годы совсем перестала уезжать из Лондона и не оставляла его одного. Желание привести в дом проститутку снедало его и, в конце концов, сделалось невыносимым. Задушив супругу, он предался разгулу. Первую убитую им проститутку – Риту Нельсон – Кристи не вытаскивал из кровати несколько дней, получая «неизъяснимое удовольствие от присутствия женщины в доме». Лишь начавшееся разложение заставило его убрать тело в стенной шкаф.

Преступник до того зациклился на своём влечении, что практически перестал выходить из дома даже за продуктами. Его точно сжигал внутренний огонь – за первые месяцы 1953 г. он похудел почти на 8 килограммов, страшно опустился и уже мало походил на того Джона Кристи, каким был ещё совсем недавно.

Проведённая весной 1953 г. психиатрическая экспертиза заключила, что обвиняемый во время совершения преступлений, безусловно, был вменяем, отдавая себе полный отчёт в характере совершаемых им поступков. При этом целый букет отмеченных перверсий демонстрировал прогрессировавшие изменения в психике. Джон Кристи не был импотентом в обычном понимании этого слова – он был способен совершать половые акты, много мастурбировал над телами своих жертв. Следы спермы были обнаружены на его носках и обуви.

Образ этого странного преступника произвёл сильное впечатление на современников и стал хрестоматийным. Несомненно, для тихой Великобритании, где вплоть до середины 80-х гг. прошлого столетия совершалось всего 3—5 убийств в неделю, преступления такого рода далеко выходят за рамки обыденных. Если кто внимательно смотрел английские детективные сериалы «Таггарт» и «Инспектор Морс», тот мог заметить, что Джон Кристи неоднократно упоминается в них.

Одна из последних фотографий Джона Кристи – он сидит на заднем сиденье автомашины, которая должна была отвезти его из здания суда в тюрьму.

В 2016 году был снят 3-серийный сериал «Риллингтон-Плейс», в деталях воссоздавший «дело Джона Кристи» и предложивший взгляд на него глазами разных действующих лиц. Роль убийцы убедительно сыграл известный актёр Тим Рот (Tim Roth), который будучи мало похож на Кристи в повседневной жизни, сумел замечательно перевоплотиться и достоверно передать особенности поведения преступника. Для съёмок сериала была частично восстановлена улица [8 домов], планировки и интерьеры квартир и т. п. Для этого сериала вообще характерно очень бережное отношение к «фактуре», которая была получена как из материалов уголовного дела и стенограммы суда, так и путём опросов оставшихся в живых родственников действующих лиц и свидетелей тех событий.

Автор однозначно рекомендует упомянутый сериал к просмотру.

Заканчивая историю «дома смерти» на Риллингтон-Плейс, остаётся добавить, что Королевским судом Джон Реджинальд Холлидей Кристи был приговорён к смертной казни. Он был повешен 15 июля 1953 года. Тупик Риллингтон—Плейс, ставший к началу 1970-х годов местом паломничества туристов, был перепланирован в широкую улицу Растон—Клоз. На месте дома №10 ныне находится автостоянка.

Дом смерти в Норвуд-парке («Дело Джона Уэйна Гейси»)

В понедельник 11 декабря 1978 г. жительница г. Чикаго Элизабет Пист около 21:00 явилась в аптеку «Nisson pharmacy inc.», занимавшую отдельно стоящее здание под №1920 по Тохи авеню (Touhy ave.) в городе Дес-Плейнс (Des Plaines), северном пригороде Чикаго. Элизабет намеревалась встретить своего сына Роберта (Robert Piest), 15-летнего юношу, подрабатывавшего там кладовщиком. Встреча была обговорена заранее – в тот вечер Элизабет собиралась отметить день своего рождения и планировала приехать в ресторан вместе с сыном. Смена Роба заканчивалась как раз в девять вечера.

Сына, однако, в аптеке не оказалось. На вопрос матери о его местонахождении работавшая на кассе девушка ответила, что Роб буквально пару минут назад вышел на улицу, чтобы поговорить о подработке с каким-то строительным подрядчиком. Элизабет прошла по залу, подождала пару минут, затем попросила кассиршу передать Робу, чтобы он позвонил домой, когда появится.

С тем и уехала. Так буднично и даже прозаично началась одна из самых скандальных и сенсационных криминальных историй, с полным правом вошедшая в анналы мировой криминалистики, криминологии и криминальной психологии. Но именно в те минуты и часы никто из причастных к происходившему даже не догадывался о том, что цепь этих случайных и малозначительных событий уже запустила настоящую лавину шокирующих открытий и откровений.

Впрочем, открытия и откровения будут позже, а пока семья Пист дожидалась звонка Роберта, младшего из 3-х детей, чтобы всем вместе отправиться в небольшой семейный ресторан, где их ожидал заблаговременно заказанный столик. Роб не появлялся. И не звонил.

К 22 часам стало ясно, что долгожданный семейный ужин под угрозой срыва. Элизабет позвонила в аптеку – трубку подняла Кимберли Байерс (Kim Byers), та самая девушка, что работала тем вечером на кассе – и спросила, где Роберт. Ким ответила, что он вышел на улицу час назад, чтобы поговорить со строительным подрядчиком, и более не возвращался.

Стало ясно, что ситуация складывается совершенно ненормальная – у матери день рождения, вся семья в сборе, чтобы отправиться в ресторан и отпраздновать семейное торжество, и Роберт никак не может забыть об этом. Если он не выходит на связь – значит, у него какие-то проблемы! Роберт был отрадой семьи, будучи младшим из трёх детей, он отличался сосредоточенностью и обстоятельностью в делах, хорошо учился в школе, занимался гимнастикой, кроме того, любил пеший туризм. Как и все увлечённые спортом люди, не курил и не употреблял спиртное. На вечернюю подработку в аптеку Генри Ниссона он пошёл с целью скопить к лету будущего года денег на подержанный автомобиль – в 16 лет в Иллинойсе можно было покупать автомашину и управлять ею по юношеским водительским правам.

В тот декабрьский вечер происходило что-то решительно ненормальное!

Роберт Пист был подтянут, энергичен и очень активен. Молодой человек занимался гимнастикой и пешим туризмом. Несмотря на загрузку в школе, устроился в аптеку Нисона на вечернюю подработку, чтобы к лету следующего года подкопить денег на подержанный автомобиль.

Чуть позже 22 часов отец юноши – Гарольд Пист – позвонил хозяину аптеки Генри Ниссону, с которым был знаком лично, кратко изложил ситуацию и попросил рассказать о событиях минувшего дня. Ниссон обстоятельно ответил и, в частности, упомянул о том, что приходивший сегодня в аптеку хозяин строительной фирмы Джон Уэйн Гейси забыл свою записную книжку. Её нашел Роберт Пист, и когда Джон Гейси в поисках пропажи возвратился, вернул хозяину. Роберт и Гейси познакомились, и последний предложил Робу работу в своей фирме. Это происходило днём. Что последовало далее, Ниссон не знал, но упоминание строительного подрядчика вызвало у Гарольда Писта определённые ассоциации, ведь о разговоре с подрядчиком что-то говорила и девушка-кассир!

Гарольд Пист, выслушав рассказ владельца аптеки о некоем новом знакомом сына, попросил Ниссона связаться с Джоном Гейси и уточнить, известно ли тому что-либо о местонахождении Роба. Владелец аптеки пообещал это сделать. Через несколько минут Ниссон перезвонил и сообщил Писту-старшему, что дозвониться до Гейси не смог – тот не поднял трубку – но надиктовал ему сообщение на автоответчик.

Так. Ясно. И как поступать далее?

Аптека Генри Ниссона. Слева: билборд у дороги, справа: само здание аптеки. Это кадры из телевизионного репортажа, снятого примерно через 2 недели после описываемых событий.

Крайне обеспокоенные происходящим родители Роба поехали в отдел полиции в Норвуд-парке, где проживал Гейси [Норвуд-парк – это район на северо-западной окраине Чикаго площадью 9,5 кв. км]. Они намеревались подать заявление об исчезновении сына, но такое заявление у них не приняли. Дежурный офицер уверял, что в штате Иллинойс постоянно происходят разного рода исчезновения людей, не имеющие под собой никакой криминальной подоплёки. Родители же Роберта Писта утверждали, что их сын – отличник в школе, спортсмен, серьёзно занимающийся спортивной гимнастикой, не употреблявший наркотики и спиртное – не мог исчезнуть без предупреждения в день рождения матери, но все их апелляции к здравому смыслу не были услышаны.

Когда же Гарольд Пист упомянул фамилию Гейси, полицейский рассмеялся – оказалось, этот человек был хорошо известен сотрудникам полицейского участка. Джон Уэйн Гейси (John Wane Gasy) являлся казначеем благотворительного общества «Стрит лайт дистрикт» («Street light district») и на этом посту оказывал заметную материальную помощь полиции района Норвуд-парк; кроме того, он был заметным предпринимателем, владел строительной компанией, состоял в местной масонской ложе, много занимался благотворительностью, посещал больницы, на общественных началах принимал участие в парадах и, более того – даже командовал ежегодными польскими парадами в Дес-Плейнсе, городе-спутнике Чикаго, и тому подобное. В общем, дежурный по участку отказался направить патрульную машину к дому Джона Гейси, поскольку не видел ни малейших оснований беспокоить этого уважаемого человека в столь поздний час.

Гарольд и Элизабет Писты всю ночь колесили по улицам Чикаго и его северо-западного спутника Дес-Плейнса, разыскивая сына. Утром, измученные бессонной ночью, они приехали в главное здание Департамента полиции Дес-Плейнса с твёрдым намерением добиться от полиции принятия мер по розыску исчезнувшего сына. Логика родителей выглядела «железной» – аптека Носсона расположена на территории Дес-Плейнса, вот пусть городская полиция и разыскивает пропавшего сына, если «законники» из Норвуд-парка не хотят даже пальцем пошевелить.

В отделе уголовного розыска Департамента полиции Дес-Плейнса родителей пропавшего юноши принял детектив Рафаэль Товар (Rafael Tovar), которому хватило одной минуты, чтобы проникнуться сознанием серьёзности ситуации. Получив на руки фотографию пропавшего юноши и записав его приметы, детектив пообещал немедленно приступить к его розыску. Измученные бессонной ночью родители Роба отправились домой, а Товар поднял трубку телефона и поговорил с шефом детективов сержантом Джозефом Козенчаком (Joseph R. Kozenczak). Последний обычно сокращал своё имя до лаконичного «Джо», поэтому в дальнейшем мы тоже станем называть его так. В некоторых публикациях о событиях того времени и даже в документальном 3-серийном сериале «Netflix» на ту же тему его именуют лейтенантом, но это неверно – в декабре 1978 года Джо Козенчак являлся сержантом и звание лейтенанта получил только в мае 1980 года. Джо Козенчак моментально понял, что история, поведанная супругами Пист, хотя и кажется абсурдной и даже невозможной, однозначно имеет криминальную подоплёку. Многие серьёзные преступления несут в себе подобное зерно иррациональной бессмысленности и абсурдности. Когда знакомишься с их деталями, невольно хватаешься за голову и задаёшься вопросом: ну, как такое может быть?! Такой бред только в кино показывают! Тем не менее бредовые и даже бессмысленные преступления происходят часто, и Джо Козенчак понимал это, как никто другой.

Козенчак и Товар быстро обсудили ситуацию, стараясь понять, с чем именно они имеют дело. Важнейший вопрос, стоявший перед ними, можно было сформулировать так: что могло произойти с Робом Пистом после того, как он вышел из дверей аптеки, чтобы поговорить с потенциальным работодателем? Реалистичных вариантов имелось совсем немного: а) что-то могло пойти не так при общении с работодателем, и возникшее недопонимание закончилось побоями и последующим похищением юноши; б) мог возникнуть мимолётный конфликт с кем-то из проходивших или проезжавших мимо, кто никак не связан ни с работодателем, ни с Пистом; в) в действительности Роб мог умышленно обмануть Ким Байерс, и из аптеки он выходил для разговора вовсе не с работодателем, а с неким лицом, общение с которым он намеревался скрыть.

Поскольку информации для каких-либо определённых выводов очевидно не хватало, Рафаэль Товар и Джо Козенчак решили действовать параллельно. Первый отправился в аптеку, имея в виду составить полный список всех лиц, входивших и выходивших из этого заведения в районе 21 часа 11 декабря, а также получить краткую справку о каждом из них [насколько это окажется возможным]. Козенчак, взяв с собою пару подчинённых ему детективов – Рональда Робинсона (Ron Robinson) и Роберта Шульца (Bob Schultz), – направился к Джону Гейси, проживавшему в доме №8213 по Вест-Саммердейл (W. Summerdaile) в Норвуд-парке (Norwood park). Сержант рассчитывал получить от него ответы на вопросы, связанные с его местопребыванием накануне вечером.

Детективы уголовного розыска Департамента полиции Дес-Плейнса, непосредственно занимавшиеся поисками Роберта Писта. Слева направо: капитан Джон Казенчак, детективы Роберт Шульц, Дэйв Хачмейстер (Dave Hachmeister) и Рон Робинсон.

Разговор сержанта с Гейси не задался с самого начала. Последний был раздражён и очень тороплив, полицейских в дом не пустил и разговаривал с ними через порог. Он оказался из категории тех, кого можно охарактеризовать поговоркой «ты ему слово, он тебе – два». Гейси подтвердил тот факт, что накануне забыл записную книжку в аптеке, но вернулся и забрал её в середине дня, вечером он действительно приезжал в аптеку на минуту, но быстро уехал, никакой парень или молодой мужчина с ним не выходил, и он ни с кем возле аптеки не разговаривал. На предложение Козенчака проехать в отдел полиции, чтобы обстоятельно ответить на вопросы, Гейси заявил, что у него нет на это времени. Тогда сержант предложил согласовать время, когда Гейси сможет подъехать, на что Гейси, заметно раздражаясь, ответил, что не может сейчас ничего определённого сказать, так как только что узнал о смерти дяди в Арканзасе и ждёт телефонного звонка матери, дабы отправиться на похороны.

Сержант продолжал настаивать на необходимости разговора в отделе полиции, предлагая разные варианты – отправиться немедленно, встретиться через пару часов или вечером. Гейси быстро надоело его слушать, и он вспылил, буквально закричав на полицейских: «Да проявите же вы хоть немного уважения, у меня близкий родственник умер!» В конце концов, он пообещал «найти минутку» для поездки в полицию и довольно бесцеремонно закрыл дверь перед носом детективов.

Сцена получилась очень неприятной и некрасивой, сержант Козенчак был прямо-таки разъярён конфликтным поведением Гейси, однако осуществить принудительную доставку свидетеля на допрос он в ту минуту был не готов.

Оставив перед домом Гейси автомашину с парой детективов, которым надлежало отслеживать перемещения Гейси и не допустить его отъезда из штата, Козенчак возвратился на своё рабочее место. Через пару часов появился и Рафаэль Товар, доложивший о результатах поездки в аптеку. Он выяснил, что в интервале от 20:30 до 21:30 – то есть в то время, когда Роберт Пист вышел на улицу, – в аптеке вместе с персоналом побывали 17 человек. Имена и фамилии всех этих людей полицейский смог установить – это само по себе явилось большой удачей, поскольку резко сужало круг подозреваемых.

Внимание детективов по нескольким причинам привлекла 16-летняя Кимберли Байерс (Kim Byers), работавшая накануне вечером кассиром. Девушка рассказала, что на её рабочем месте у входной двери был сильный сквозняк, и она попросила Роберта Писта одолжить ей свой новый светло-голубой пуховик. Роб великодушно согласился и отдал Ким куртку, в которой та и простояла за кассой больше 2-х часов.

Роберт Пист сфотографировался в новой светло-голубой куртке-«пуховике» буквально за день до исчезновения. Эта куртка окажется очень важна для полицейского расследования, хотя этого поначалу никто не мог знать.

Около 9 часов вечера Ким Байерс обратила внимание на полного мужчину, бесцельно бродившего между прилавками и стеллажами с товаром. Мужчина был ей не знаком, и поведение его казалось подозрительным, она спросила у фармацевта, кто это такой. Оказалось, что это строительный подрядчик, которого владелец аптеки пригласил для проведения ремонта. Ким Байерс не знала в лицо Джона Гейси, но очевидно, что речь шла именно о нём. После того, как полный мужчина вышел из аптеки, следом за ним выскочил и Пист. В том, что это было именно так, свидетельница не сомневалась, поскольку Роб, выходя, забрал у неё куртку.

И обратно он уже не вернулся.

А через некоторое время – очень непродолжительное – появилась мать Роберта. Узнав, что сын вышел, она попросила Ким, чтобы та передала ему просьбу позвонить домой.

Ким была девушкой весьма симпатичной, и притом всего на год старше Роба Писта. Казалось вполне вероятным, что она понравилась юноше, и тот искал её расположения, кстати, разрешение носить «пуховик» могло быть как раз такой попыткой. Что, если строительный подрядчик в истории исчезновения Писта вообще никак не задействован, а имеет место банальная ревность? Ухажёр Ким решил отвадить Роба от «своей» девушки, но что-то пошло не так, и вот теперь Ким выгораживает своего дружка, перекладывая вину на достопочтенного предпринимателя?

Кимберли Байерс работала кассиром в аптеке Ниссона и являлась последним человеком, видевшим Роберта Писта живым. Касса располагалась возле входной двери, и юноша, выходя на улицу, прошёл мимо свидетельницы.

Такое предположение казалось не лишённым здравого зерна. Показания Ким Байерс, фактически видевшей Роберта Писта последней, были очень важны для полиции, но требовалась полная уверенность в том, что девушка говорит правду, а не пытается манипулировать полицией. С подобными попытками, кстати сказать, полицейским приходится сталкиваться чаще, чем хотелось бы.

Чтобы проверить искренность Ким и побудить девушку к полной откровенности, сержант решил устроить небольшой психологический эксперимент – эдакую очную ставку с родителями пропавшего юноши. Он позвонил по домашнему номеру Пистов и условился, что Гарольд и Элизабет подъедут к аптеке Ниссона к 18 часам.

В это же самое время возле дома Джона Гейси происходили любопытные события. Детективы, наблюдавшие за домом из автомобиля, видели, как около 15 часов к дому подъехал тёмный «шеви вэн» с логотипами «P.D.M. Contractors», компании, принадлежавшей Гейси. Автомобиль проехал мимо дома и закатился в гараж позади него, детективы видели, как Гейси встретил шофёра, они о чём-то заговорили, после чего гаражные ворота опустились. Через 20 минут автомобиль выехал из гаража и поехал прочь. Детективы после некоторого замешательства приняли решение следовать за автомобилем, имея в виду, что в нём, скорее всего, находится Гейси. А сержант Козенчак, напомним, обязал детективов не допустить выезда последнего за пределы штата.

Больше часа Робинсон и Шульц «висели на хвосте» «шевроле» с логотипом компании Гейси, пока, наконец, путешествие не закончилось возле ремонтируемого дома. Водитель машины вылез из кабины и стал разгружаться – он привёз рабочим стройматериалы и кое-какой инструмент. Двери машины были широко открыты, и детективы увидели, что в «шеви вэне» никого нет.

Стало ясно, что Гейси свой дом не покидал. Вернее, не покидал в этой автомашине!

Детективы моментально помчались назад к дому №8213 по Вест-Саммердейл и не очень-то удивились тому, что в окнах нет света, и на стук в дверь никто не открывает. Кстати, и телефонную трубку хозяин дома также не поднимал. Это могло означать только одно – Джон Гейси отвлёк детективов вызовом рабочей машины, а после того, как они уехали, отправился по своим делам.

Выходка, конечно же, была возмутительна, но из неё вовсе не следовала причастность Гейси к исчезновению Роба Писта. Строго говоря, детективы сами были виноваты в случившемся, допустив классическую для наружного наблюдения ошибку – они начали слежку, не удостоверившись в том, что правильно выбрали объект.

Примерно в то же самое время в аптеке Ниссона произошла довольно примечательная встреча Ким Байерс с детективом Товаром и родителями пропавшего юноши. Элизабет Пист стала уговаривать девушку сказать правду, напирая на то, что все близкие Роберта – родители, старшие брат и сестра, его дедушки и бабушки, двоюродные братья и сёстры – очень за него переживают и хотят, чтобы ситуация скорее разъяснилась. Ким поначалу не поняла смысла сказанного, прошло некоторое время, прежде чем она сообразила, что её подозревают во лжи и сокрытии какой-то важной для полиции информации.

Ким Байерс в возрасте 16 лет

Это недоверие вызвало эмоциональный всплеск, похожий на истерику. Девушка заплакала и стала убеждать, что ничего не скрывает и не искажает, она желает Робу здоровья и надеется, что с ним всё будет хорошо… Её непосредственная реакция – неподдельная и живая – убедили как детектива, так и родителей пропавшего юноши в том, что рассказ Ким абсолютно правдив.

Она вновь повторила то, что рассказывала несколькими часами ранее детективу Товару. И это означало, что главным подозреваемым действительно должен быть Джон Гейси. Во всяком случае, если он действительно в силу неких обстоятельств не разговаривал с Робертом Пистом на улице, ему надлежало до мельчайших подробностей восстановить события тех минут и рассказать о собственных действиях после выхода из аптеки. И было бы очень желательно, чтобы нашлись свидетели, способные подтвердить этот рассказ.

В общем, к Джону Гейси имелись важные вопросы, требующие скорейших ответов. Это был, пожалуй, главный вывод, к которому пришли полицейские по итогам первого дня розысков пропавшего юноши. Вот только самого Гейси невозможно было отыскать, и эта неопределённость могла сорвать розыск по горячим следам.

Впрочем, Гейси вскоре дал о себе знать, причём его появление оказалось столь же неожиданным, как и исчезновение.

В ночь с 12 на 13 декабря в 3 часа пополуночи Джон появился на пороге Департамента полиции Дес-Плейнса и заявил, что явился по вызову сержанта Козенчака. Дежурный ответил, что сержанта сейчас на рабочем месте нет и встретиться с ним можно утром. Гейси стал ломать комедию, изображая возмущение – он заявил, что является занятым человеком, ему приходится разъезжать по всему Иллинойсу, контролируя работу подчинённых рабочих, сержант Козенчак требует его явки и при этом позволяет себе откровенное запугивание, а когда он, Гейси, отрывая время от сна, является в полицию, выясняется, что никто здесь его не ждёт и беседовать с ним никто не собирается! Не забыл он упомянуть и о смерти дяди, и о том, сколь неуважительно сержант Козенчак добивался поездки Гейси в полицию, хотя ему было необходимо находиться рядом с телефоном, чтобы обсудить детали предстоящих траурных мероприятий. Джон был весьма говорлив и не очень-то выбирал слова, судя по всему, он рассчитывал произвести на дежурного сотрудника полиции некое впечатление и следил за ответной реакцией.

Полицейский максимально корректно извинился за неудобства, которые, возможно, ему доставил визит детективов, и предложил Гейси повторно приехать сюда же утром, часов в 10—11. Джон притворно повздыхал и, в конце концов, сменив гнев на милость, заявил, что «отыщет минутку».

С тем и отчалил.

А в самом начале рабочего дня 13 декабря из Бюро статистики Министерства юстиции Соединённых Штатов (Bureau of Justice Statistics), ответственного за ведение базы данных судебных приговоров в масштабах всей страны, пришёл ответ на запрос, поданный накануне сержантом Козенчаком. Сейчас обращение к подобной информации для сертифицированного пользователя автоматизировано и осуществляется в режиме on-line с минимальной задержкой практически из любой точки Соединённых Штатов, даже из движущегося автомобиля. Но в декабре 1978 года всё было не так, каждый полученный запрос обрабатывался вручную, после чего подготовленная справка отправлялась телексом инициатору задания.

Вот именно такой телекс детектив-сержант Козенчак и получил утром 13 декабря. И, прочитав первые строки, едва не лишился дара речи. Поразиться и впрямь было чему!

Оказалось, что Джон Гейси был судим за гомосексуальные отношения с юношей и отбыл тюремный срок! Это был в высшей степени неожиданный поворот.

Что знали полицейские к этому часу? Что Джон Гейси имеет датские и польские корни, его хорошо знают в районе Норвуд-парк, где обосновалось довольно много этнических поляков, он является членом Демократической партии, активно участвует в политической работе на низовом уровне, владеет ремонтно-строительной компанией «P.D.M. Сontractors», чей юридический адрес совпадает с местом его проживания, был женат на женщине с двумя дочерьми от предыдущего брака, но отношения расстроились, и в марте 1976 года супруги официально развелись. Вот, пожалуй, и всё… Но справка из BJS рисовала совсем иной облик уважаемого члена общества, бизнесмена и низового политика Демократической партии.

Джон Гейси родившийся 17 марта 1942 года в Чикаго, был вторым из 3-х детей [одна из сестёр была на 2 года старше, а другая – на 2 года младше]. В возрасте 19 лет, так и не окончив школу, Джон уехал в Лас-Вегас, менее чем через год возвратился и в 1963 году окончил колледж в Иллинойсе. Он устроился в компанию по производству и торговле обувью «Nunn-Bush», хорошо себя зарекомендовал и получил перевод во вновь открывшийся офис в городе Спрингфилде. В скором времени он возглавил этот офис.

Слева: Мэрилин, первая жена Джона Гейси, в девичестве Майерс. В браке Мэрилин и Джона были рождены двое детей – мальчик и девочка. Справа: Джон рядом с Мэрилин (кадр любительской киносъёмки).

В марте 1964 года Гейси обручился с Мэрилин Майерс, а в сентябре того же года сочетался браком. Отец Мэрилин владел сетью ресторанов быстрого питания под франшизой KFC. Тесть планировал расширение бизнеса и предложил энергичному зятю возглавить новый ресторан, открывавшийся в городке Ватерлоо (Waterloo – название этого населённого пункта в русской транскрипции звучит как «Уотерлу», но мы будем придерживаться более привычного нашему слуху произношения – «Ватерлоо»), в штате Айова.

Туда-то Гейси и переехал с молодой женой. В феврале 1966 года у молодой пары появляется сын Майкл, а в марте следующего года – дочь Кристин.

В Ватерлоо Джон Гейси принялся деятельно строить карьеру. Он явно не рассчитывал задерживаться в кресле директора ресторана быстрого питания. Являясь формально молодым предпринимателем, он вступил в Молодёжную палату Ватерлоо, призванную оказывать поддержку молодёжным стартапам, кроме того, под эгидой этой организации проводились различные благотворительные мероприятия. Гейси фонтанировал идеями, был чрезвычайно активен и очень скоро стал широко известен.

Сначала Джон стал вице-президентом Молодёжной палаты, а летом 1967 года выдвинул самого себя на должность президента. Он не скрывал и политических амбиций, прямо говоря, что успех на выборах президента Молодёжной палаты использует для дальнейшего выдвижения в городской совет. Гейси придерживался политической линии Демократической партии, и руководители местной парторганизации весьма благосклонно относились как к самому молодому предпринимателю, так и к его начинаниям.

Осень 1966 года: Джон Гейси с сыном Майклом в Ватерлоо.

Руководителем избирательной кампании Гейси стал Дональд Вурхиз-старший (Don Voorhees), весьма успешный местный политик, сначала работавший в руководстве Молодёжной торговой палаты Ватерлоо, а затем избравшийся в парламент штата. Джон поддерживал прекрасные отношения с Вурхизом, летом 1967 года они встречались практически ежедневно для проведения мероприятий в рамках избирательной кампании Гейси.

И вот тогда-то случилось происшествие, поставившее жирный крест на будущности Джона Гейси в Айове. В августе 1967 года перспективный предприниматель посадил в свою автомашину некоего молодого человека, голосовавшего на дороге, и… предложил скоротать вечерок в своём доме – поиграть в бильярд, попить пива, посмотреть «кино для взрослых». Подвал в доме Гейси был оборудован для приёма гостей – там действительно стоял бильярдный стол, мягкая мебель, находился бар с большим холодильником и барной стойкой, имелся кинопроектор для просмотра фильмов. Юноша согласился.

Игра в бильярд, распитие спиртного и просмотр порнофильмов закончился тем, что Гейси занялся оральным сексом с юным автостопщиком. Это не было изнасилование, юноша никогда не обвинял Гейси в применении силы или запугивании, в принципе всё произошло по обоюдному согласию.

Но имелась закавыка, точнее, даже две. Во-первых, по законам штата Айова растление несовершеннолетнего являлось уголовным преступлением, независимо от согласия или несогласия потерпевшего, а во-вторых, парнишка оказался… сыном Дона Вурхиза! Звали его также Дональдом, только в отличие от отца – «младшим». Наверное, если бы Гейси знал, чей сын оказался в его доме, он бы не стал поступать так, как поступил, но история сослагательного наклонения не знает!

Гейси деятельно включился в общественную жизнь Ватерлоо и быстро стал заметным членом местного сообщества. Летом 1967 года он стал самовыдвиженцем на пост директора Молодёжной торговой палаты, рассчитывая использовать эту должность для своей дальнейшей политической карьеры.

Дон-младший в марте 1968 года рассказал о своём дорожном приключении папочке, и Вурхиз-старший немедленно отправился к окружному прокурору. Ситуация осложнилась для Гейси ещё и тем, что показания о гомосексуальной связи с ним дал другой юноша – некий Эдвард Линч. После возбуждения уголовного дела Гейси стало уже не до выборов – теперь он предпринимал отчаянные попытки замять дело. Джон заявлял, что его оклеветали некие враги и затеянное прокурором расследование политически мотивировано.

Но эта демагогия Гейси не помогла, и 10 мая 1968 года он официально был обвинён в посягательстве на половую неприкосновенность по 2-м эпизодам. Под стражу его не заключали, выпустив под залог до суда, и Гейси решил использовать это обстоятельство для давления на потерпевших. Он подговорил некоего Рассела Шредера, бывшего работника своего ресторана, напасть на Дона Вурхиза-младшего, избить его и добиться отзыва искового заявления. За это Шредеру были обещаны 300$ – большие деньги по меркам конца 1960-х гг.!

В мае 1968 г. Джон Гейси официально был обвинён в двух эпизодах растления и подвергся аресту. Впрочем, под замком он пробыл недолго – его надлежащим образом зарегистрировали, после чего отвезли в суд, и там судья назначил залог в 10 тыс.$

Шредер, здоровый парень ростом более 190 см, занимавшийся боксом и обожавший разного рода конфликты, с удовольствием откликнулся на заманчивое предложение. Но, как это часто бывает с плохо соображающими дуболомами, он слишком переусердствовал при выполнении заказа. 30 августа 1968 года Рассел перехватил Дональда-младшего, шедшего через парк к дому. Брызнув в глаза Вурхизу слезоточивым газом из баллончика, Рассел от души покуражился над юношей, сломав тому в 3-х местах челюсть и разбив лицо до такой степени, что Дональду пришлось наложить 9 швов! Самое смешное заключалось в том, что Вурхиз-младший так и не понял причину нападения, Рассел Шредер просто забыл передать ему устное «послание» Гейси! Воистину, заставь дурака Богу молиться…

В общем, перепуганный случившимся Вурхиз-младший примчался в полицию и рассказал о нападении. Он описал обидчика и сообщил, что прежде видел того в форме работника KFC. Уже 1 сентября на Шредере защёлкнулись наручники и, спасая себя от тюремной отсидки длиною в 10 лет, тот поспешил рассказать о «заказе» Джона Гейси.

Ввиду того, что тот пытался оказать воздействие на потерпевшего, будучи выпущенным на свободу под залог, ситуация для него сложилась крайне неприятная. Судья мог отправить Гейси в тюрьму до суда, при этом сумма залога в 10 тыс.$ не была бы возвращена. Стремясь избежать подобного развития событий, адвокаты спрятали Гейси в психиатрическую лечебницу.

Опасаясь того, что приговор по 2-м эпизодам покушения на половую неприкосновенность несовершеннолетних [Линча и Вурхиза-младшего] и организации нападения на одного из них в условиях досудебного освобождения под залог может привести к значительному тюремному сроку, адвокаты уговорили Гейси признать вину. По их мнению, это могло привести к тому, что суд ограничился бы приговором к условному сроку. 7 ноября 1968 года Гейси признал справедливость выдвинутых против него обвинений, заявил о своей бисексуальности и выразил сожаление об ошибочно принятых решениях. Он особо напирал на то, что во время сексуального соблазнения не применял силу и не прибегал к угрозам.

По-видимому, он всерьёз рассчитывал избежать тюремного срока, однако замысел не сработал. 3 декабря 1968 года он был приговорён к 10 годам лишения свободы. Сначала его направили в обычную тюрьму штата, однако буквально через день последовал перевод в тюрьму в городке Анамос (Аnamosa State Penitentiary). Это учреждение было известно мягкостью режима, там содержались «первоходки» [то есть лишённые свободы впервые], осуждённые по не тяжёлым статьям.

В Анамосе Джон Гейси быстро выдвинулся и стал главным поваром тюремной кухни. В его подчинении находились до 50 человек. Гейси добился увеличения их заработной платы. Также Гейси учредил в тюрьме Молодёжную торговую палату, которую тюремная администрация стала пропагандировать как прекрасное средство перевоспитания и социализации преступников. Молодёжная торговая палата провела ряд громких мероприятий, попавших в местные газеты и даже на телевидение, в частности, на Рождество 1969 года члены палаты собрали большое количество подарков для неимущих жителей Монтаны – детские игрушки, велосипеды, пледы, шапки, перчатки, посуду и тому подобное. Акция эта стала широко известна и привлекла к себе внимание даже за пределами штата. В Анамос приезжали журналисты, которые снимали репортажи и писали статьи об узниках, ставших на путь перерождения и духовного обновления.

Кадры из телевизионного репортажа, снятого перед Рождеством 1969 года в тюрьме штата Айова в городе Анамос. В этом репортаже Джон Гейси несколько раз попадал в кадр и даже дал небольшое интервью. Слева: Гейси в поварском колпаке рассказывает об организации работы тюремной кухни. Справа: Гейси в рядах тюремного хора исполняет один из рождественских гимнов.

В справке, полученной сержантом Козенчаком, указывалось, что в тюрьме Джон Гейси позиционировал себя как гомофоб и защитник традиционных ценностей. В частности, он принимал участие в патруле активистов, следивших за тем, чтобы новичков, инвалидов и представителей национально-этнических меньшинств не третировали другие узники. В мае 1969 года Гейси стал участником внутреннего расследования по причине нападения на другого заключённого, которого он сбил с ног и 4 раза ударил лежащего ногой по голове. Потерпевший получил сотрясение мозга, у него была сломана челюсть и выбиты 3 зуба. Оказалось, что Гейси защитил молодого парнишку, которого избитый принудил заняться оральным сексом.

Учитывая то, что Гейси оказался в тюрьме примерно за то же самое, данный инцидент заслуживает упоминания! Своим поведением Джон явно хотел продемонстрировать преодоление пагубных гомосексуальных наклонностей и торжество здоровых гетеросексуальных побуждений. Можно не сомневаться в том, что в те дни он постоянно думал о скорейшем освобождении. В июне 1969 года, отбыв в заключении всего полгода, он подал прошение об условно-досрочном освобождении, что выглядело совершенно неуместным, хотя формально допустимым. Прошение было надлежащим образом рассмотрено и отклонено в начале сентября.

Гейси, очевидно, до такой степени оказался раздосадован этим обстоятельством, что попросил адвокатов организовать ему психолого-психиатрическую экспертизу. До этого момента он категорически запрещал использовать в целях защиты любую аргументацию, допускавшую указание на его душевную болезнь. Однако к осени 1969 он, суда по всему, «дозрел» уже и до этого, лишь бы только адвокаты помогли ему выскочить из заключения. Расчёт его, по-видимому, строился на том, что в случае признания душевнобольным приговор будет отменён и он отправится на лечение, где проявит позитивную динамику и в течение нескольких лет выйдет на свободу как не представляющий угрозы для общества. Всё лучше, чем «тянуть лямку» 10 лет в Анамосе!

С 12 по 29 сентября Гейси проходил обследование в условиях стационара, по результатам которого был признан социопатом. Поскольку социопатия признаётся расстройством поведения, а не болезнью, Гейси возвратился в тюрьму, где с удесятерённой энергией принялся зарабатывать себе хорошую репутацию в глазах администрации. В конце концов, расчёт его оправдался – в мае 1970 года он подал вторичное прошение об условно-досрочном освобождении, и вот теперь-то ситуация разрешилась наилучшим для него образом!

Гейси вышел на свободу 18 июня 1970 года, проведя в тюрьме всего-то 1,5 года. Но удивительно даже не это, а то, что ему разрешили уехать из штата на весь испытательный срок! За Джона явно кто-то похлопотал из тюремной администрации, поскольку обычным осуждённым такие преференции не предоставляются.

В справке также содержалась и кое-какая информация, связанная с личной жизнью Гейси. В частности, сообщалось, что Мэрилин официально развелась с Джоном 18 сентября 1969 года, однако фактически отношения их были прерваны раньше, сразу после его ареста, поскольку она ни разу не просила о предоставлении ей пропуска для посещения мужа в тюрьме.

Другая информация касалась родителей Гейси. Его отец – Джон Стэнли Гейси [или Джон Гейси-старший] – скончался 25 декабря 1969 года от цирроза печени в возрасте 69 лет. Именно необходимость ухаживать за одинокой пожилой матерью и послужила основанием для разрешения переезда досрочно освобождённого Джона из Айовы в Иллинойс, хотя мотивировка эта выглядела несколько фальшиво. Дело заключалось в том, что летом 1970 года Мэрион Элейн Гейси, матери Джона, только-только исполнилось 62 года, она была крепка, вполне самостоятельна и имела 2-х взрослых дочерей, так что никаких проблем с уходом за ней не существовало. Строго говоря, в уходе она вообще не нуждалась.

Тем не менее Джон получил замечательную возможность уехать из Айовы, где его знали слишком хорошо со слишком плохой стороны, и начать жизнь с чистого листа в Чикаго.

Получив столь развёрнутую справку о прошлом криминальном опыте Гейси, сержант Козенчак сделал несколько важных выводов. Прежде всего, он понял, что строительный подрядчик, ходивший по аптеке Ниссона вечером 11 декабря, является сексуальным хищником, одержимым эфебофилией. [Термином «эфебофилия» обозначается сексуальный интерес к лицам, не достигшим «возраста согласия», который в различных странах в различные исторические эпохи мог варьироваться в весьма широких пределах; в самом общем виде считается, что эфебофилы – это те, кто отдаёт предпочтение лицам до 18 лет]. И в глазах этого негодяя Роберт Пист отлично попадает в «диапазон приемлемости жертвы». Из данного посыла следовал другой важный вывод: юноша всё ещё может находиться в доме Гейси, и крайне важно в кратчайший срок получить ордер на обыск дома. Тут же напрашивались и кое-какие другие выводы: Роберт Пист мог быть далеко не единственной жертвой Гейси, а потому требовалась срочная проверка прошлого Гейси – это очень помогло бы его последующему судебному преследованию.

Козенчак ещё обсуждал со своими детективами полученную справку о судимости, как пришло сообщение, которого никто не ожидал – Гейси явился в здание полиции, дабы ответить на вопросы сержанта… Его ведь вызывали, не так ли? На часах было около 10:30, и детективы были совершенно не готовы к беседе с Гейси, ставшим теперь главным подозреваемым.

Необходимо было срочно оформить ордер на обыск дома этого любителя юношей, но при этом следовало до поры до времени его не вспугнуть и не выпустить из здания, дабы он не уничтожил улики по месту проживания. Козенчак покинул помещение отдела через запасной выход и направился к окружному прокурору Терри Салливану (Terry Sullivan) с намерением получить с его помощью ордер, а вот его подчинённые приступили к решению другой неординарной задачи – им предстояло «развлекать» Гейси, не позволяя тому покинуть здание.

Терри Салливан, прокурор округа Кук, на долю которого в декабре 1978 года выпала обязанность расследовать преступную деятельность Джона Гейси.

Сначала детективы вежливо просили его подождать, но после получаса ожидания Гейси стал демонстрировать нетерпение и плохо скрытое раздражение. Его, кстати, можно было понять, он действительно терял много времени на бесцельные поездки в полицию и ожидание непонятно чего или кого. Надо было что-то придумать, каким-то образом вовлечь Гейси в разговор, дабы тот перестал смотреть на часы и переключился на что-то иное.

Рафаэль Товар, тот самый детектив, что накануне ездил в аптеку и собирал сведения там, здраво рассудил, что Гейси будет интересен сам Гейси. И если этого человека надо чем-то увлечь, то лучше всего это сделать разговорами о нём самом.

Усадив подозреваемого за стол в комнате для допросов, Товар сделал вид, будто начал ту самую беседу, ради которой его и приглашали в полицию. Он стал расспрашивать Джона о его времяпрепровождении, характере работы, политических пристрастиях, ведь Гейси был известен всему району как активист Демократической партии.

Далее произошло то, на что детектив очень надеялся, но в возможности чего сильно сомневался – Гейси стал рассказывать о самом себе, и его буквально понесло. Более высокомерного и тщеславного человека Товар не встречал ранее – об этом впоследствии признался в одном из многочисленных интервью. В начале XX века про германского кайзера Вильгельма II говорили, что он хочет быть на каждой свадьбе невестой, а на каждых похоронах – покойником, так вот про Гейси можно было бы сказать то же самое и добавить, что он хотел быть лучшим всегда и во всём.

Например, Джон с упоением рассказал, что его настолько уважают члены польской общины Чикаго, что доверили ему командовать ежегодными «польскими» парадами. Помимо польской диаспоры, его уважают и жители Норвуд-парка других национальностей – все они обращаются к нему за советом и помощью. Работа Демпартии в Норвуд-парке обставлена очень хорошо – лучше, чем в других районах Чикаго, – и это произошло благодаря его, Гейси, активности. Он проводит на заднем дворе собственного дома пикники – по сути, эдакие костюмированные балы – на которые приглашает большое количество соседей и различных чиновников муниципалитета. Пикники эти он устраивает за собственные деньги и не экономит на еде и выпивке. С ним знакомы высшие руководители администрации Норвуд-парка, Чикаго и правительства Иллинойса, он представлен членам обеих палат федерального парламента от Иллинойса. Да что там конгрессмены и сенаторы – он на дружеской ноге с «Первой леди Америки» миссис Картер! На официальных мероприятиях, проводимых чикагской ячейкой Демпартии, он был представлен Розалин Картер как лучший работник низового партаппарата на севере города.

Когда Рафаэль Товар услышал из уст Гейси упоминание «Первой леди», то поначалу не поверил. Хвастливая бравада показалась детективу совсем уж завиральной. Но, забегая чуть вперёд, нужно отметить, что всё, сказанное Гейси о знакомстве с супругой Президента Соединённых Штатов, являлось правдой.

Джон Гейси с супругой Президента США Розалин Картер. Такие фотографии нельзя сделать случайно, мимоходом или по ошибке, во-первых, потому, что служба охраны не подпустит постороннего человека к охраняемому лицу, а во-вторых, потому, что официальный фотограф не сделает фотоснимок без соответствующего разрешения чиновника из службы протокола, отвечающего за фотографирование должностного лица.

В то самое время, пока Рафаэль Товар выслушивал упражнения Гейси в красноречии, а сержант Козенчак вместе с прокурором Салливаном доказывали дежурному судье необходимость получения ордера на обыск, другие детективы занимались весьма важным делом. Они обзванивали все полицейские подразделения Чикаго в надежде получить хоть какой-то компромат на Джона Гейси. Не могло быть такого, чтобы сексуальный хищник, подобный Гейси, на протяжении более чем 8-и лет ни разу не привлёк к себе внимание полиции!

В течение нескольких часов подобный обзвон принёс желаемый результат. Выяснилось, что 12 февраля 1971 года, то есть спустя менее 8 месяцев со времени условно-досрочного освобождения из заключения, Джон Гейси был задержан по обвинению в изнасиловании юноши. Потерпевший утверждал, что Джон заманил его в свою машину, отвёз в свой дом и попытался заставить заняться с ним сексом. Суд отклонил жалобу по причине неявки юноши.

Прошло чуть более 4-х месяцев, и история повторилась. 22 июня 1971 года Гейси был задержан по обвинению в сексуальном нападении. Потерпевший в своём заявлении утверждал, что Гейси, предъявив значок сотрудника службы шерифа округа Кук, усадил его в свою машину и заставил заняться оральным сексом. Дело было чревато крайне неприятными для обвиняемого последствиями, но… развалилось по вине потерпевшего. Тот вступил в контакт с Гейси и намекнул, что за некоторую денежную выплату готов изменить показания и даже отозвать первоначальное заявление. Джон очень удачно использовал данное обстоятельство и выставил себя жертвой шантажа. Ему очень помогло то, что он с самого начала не признавал вины и настаивал на том, что его оболгали. Судья в октябре 1971 года весьма милосердно вынес Гейси условно-досрочный приговор и ласково пожурил, посоветовав впредь не садиться без свидетелей в одну автомашину с дурно воспитанными молодыми мужчинами.

Невероятно, но Совет по условно-досрочному освобождению при Губернаторе штата Айова не узнал об инцидентах с Гейси в феврале и июне 1971 года! Впрочем, правоохранительные органы в Иллинойсе тоже не озаботились надлежащей проверкой подозреваемого и ничего не знали о том, что тот уже имел судимость за попытку растления несовершеннолетних! В то время Гейси всё ещё находился в условиях условно-досрочного освобождения, и его следовало возвратить в Айову как нарушителя режима освобождения.

В последующие годы Гейси умудрился не привлекать к себе внимание правоохранительных органов, однако в марте 1978 года он попал в новую неприятную передрягу. Всё началось с того, что 22 марта в одну из чикагских больниц был доставлен обнажённый мужчина со странными ожогами лица. На его ногах присутствовали следы связывания, а на запястьях – следы от наручников. В ходе осмотра также была обнаружена анальная травма. Потерпевшим оказался 26-летний гомосексуалист Джефф Ригналл (Jeffrey Rignall), который не скрывал ни своей сексуальной ориентации, ни того, что занимался сексом за деньги.

Но случившееся с ним выходило далеко за рамки садо-мазо-развлечений по взаимной договорённости. По словам Ригналла, некий мужчина пригласил его в свою автомашину, чтобы заняться оральным сексом. Они немного поболтали, выкурили по «косячку» и уже намеревались было перейти, так сказать, к цели уединения, как неизвестный напал на Ригналла и закрыл его лицо тряпкой с хлороформом. Потерпевший быстро потерял сознание, однако через некоторое время немного пришёл в себя. Впрочем, сопротивляться он не мог, поскольку руки его были скованы наручниками. Потерпевший видел, как злоумышленник везёт его в северном направлении. В конце концов, они прибыли к дому, адрес которого Ригналл не запомнил. Неизвестный мужчина вывел бедолагу из автомашины, а дома раздел и зафиксировал в станке для bdsm-игрищ. Он несколько раз совершал с потерпевшим половые акты, используя, в том числе огромного размера фаллоимитатор.

В конце концов, насильник накрыл лицо потерпевшего платком, пропитанным хлороформом, и Ригналл «отключился». Он пришёл в себя примерно через 5 часов в парке.

Джеффри Ригналл немало натерпелся от Джона Гейси. Слева: Ригналл в больнице на следующий день после изнасилования, на лице можно видеть химический ожог, оставленный платком с хлороформом. Справа: Ригналл в декабре 1978 года рассказывает о событиях марта того же года (кадр видеозаписи).

Полиция отнеслась к заявлению Джеффа с немалой долей скептицизма. Во-первых, он был совершеннолетним, во-вторых, открытым гомосексуалистом, точнее даже, гомопроституткой – а с лицами этой категории полицейские не ладили. Ригналла с самого начала заподозрили в попытке шантажа, а потому к его заявлению отнеслись формально и равнодушно, дескать, никто не может понять, что там у «педиков» происходит, да и понимать не особенно хочется. Напавший на Ригналла так и не был разыскан, впрочем, его и не сказать, чтобы сильно искали.

Ригналл, убедившись, что никто не собирается расследовать его заявление, взялся за дело сам. Он не помнил ни тип автомашины преступника, ни её номер на бампере, но он запомнил её особую примету – полицейский фонарь, установленный справа спереди. Фонарём можно было управлять – включать, выключать, поворачивать, поднимать и опускать – оставаясь в автомашине. Это была такая специфическая «приблуда», которую нечасто можно было видеть на машинах обычных граждан [хотя прямого запрета на монтаж и использование фонаря не существовало]. Помимо наличия «полицейского фонаря», Ригналл помнил цвет кузова автомашины обидчика и место на дороге, где тот свернул с шоссе и направился в Норвуд-парк.

Арендовав автомашину, Ригналл устроил возле съезда с шоссе засаду и… в первый же вечер обнаружил нужную ему автомашину! Он проследил за ней и установил, что её владелец проживает в доме №8312 по Вест-Саммердейл-стрит – это был адрес Джона Гейси, хотя именно в тот день Ригналл этого не узнал.

После этого он отправился в полицию и передал информацию проверявшему его заявление детективу. Гейси задержали, но… отпустили, поскольку тот заявил, что Ригналл пытался его шантажировать, а вся эта история является постановкой и мистификацией от начала до конца. В конце концов, дело дошло до суда, Гейси получил 2 года условно, что можно было счесть почти оправданием. Разъярённый таким отношением Ригналл подал в гражданский суд иск о компенсации за вред здоровью и перенесённые моральные страдания, но и тут достигнутый результат походил скорее на насмешку, нежели победу. Суд присудил ответчику выплату в размере 3 тыс.$, что составляло десятую часть заявленной суммы.

В общем, никто не отнёсся к Ригналлу всерьёз, хотя приключившаяся с ним история выглядела, конечно же, крайне подозрительно. И никто из причастных к расследованию этого нападения так и не установил тот факт, что прежде Гейси уже был судим за посягательства на половую неприкосновенность и с полным правом может называться сексуальным хищником.

К 15:30 сержант Козенчак возвратился из суда с ордером на обыск в кармане. Вместе с группой детективов он прошёл в комнату для допросов и, предъявив Джону Гейси документ, потребовал отдать ключи от дома. Гейси переменился в лице – он только теперь догадался, что Рафаэль Товар вовсе не вёл с ним дружескую беседу, а лишь тянул время. Далее произошла безобразная сцена – Гейси стал кричать, что не позволит провести обыск в собственном доме и не станет отдавать ключи, но детективы без долгих церемоний прижали его к столу и взяли связку ключей самостоятельно.

Разъярённого таким неуважительным отношением Гейси поместили в камеру. Сначала детективы осмотрели автомашину Гейси, на которой тот приехал к зданию полиции, но не найдя ничего предосудительного, отправились к дому №8312 по Вест-Саммердейл-авеню.

Полицейские исходили из того, что Пист всё ещё жив и находится в доме Гейси. Детективы рассчитывали освободить подростка, однако их расчёт не оправдался. Более того, в доме не было найдено ничего, что указывало бы на пребывание здесь исчезнувшего молодого человека – ни его одежды, ни обуви.

Жильё подозреваемого общей площадью 92 кв. метра производило двоякое впечатление. Бросалось в глаза, что здесь проживал холостяк – на мебели лежала пыль, было много разбросанных вещей – но вместе с тем жилое пространство было организовано с толком и не без удобства. Несомненно, здесь проживал человек, ценивший комфорт и достигший определённого уровня благосостояния. Необычно для чикагского дома выглядел гавайский бар в гостиной – такие детали были бы уместны где-нибудь в бунгало в Калифорнии или Флориде.

Бар в гавайском стиле, смонтированный в углу гостиной, выглядел несколько неуместно.

Обходя дом, детективы обратили внимание на присутствие картин, изображающих клоунов, а также предметов, обыгрывающих этот образ [бра, керамические и металлические статуэтки, фотографии в рамках и прочее]. Правда, клоуны, собранные Гейси, выглядели невесело, и эта деталь также оставляла ощущение странности и неуместности. Лишь по прошествии некоторого времени детективы Козенчака узнали, что на фотографиях в образе клоуна запечатлён сам Джон Гейси. Переодеваться клоуном и в таком виде принимать участие в различных массовых мероприятиях являлось его, так сказать, хобби.

Такой вот клоун-любитель по внутренней душевной потребности.

Владелец дома явно любил клоунов, вот только его клоуны не казались весёлыми, скорее они были злы или грустны.

Когда полицейские открыли створки встроенного шкафа, оборудованного в прихожей, то увидели отверстие, через которое можно было спуститься под пол, если точнее – в пространство под домом. В этом месте следует уточнить, что подобные «лазы в шкафах» не являются для американских архитекторов чем-то необычным – это вполне типичное инженерное решение. Кстати, тот, кто внимательно смотрел широко известный сериал «Breaking bad», в этом месте наверняка вспомнит, что там показан подобный замаскированный лаз – главный герой пользовался им в начале повествования для того, чтобы прятать от членов семьи деньги, заработанные наркоторговлей. То есть дыра в шкафу Гейси не особенно насторожила детективов.

Через разобранный пол внутри встроенного шкафа можно было спуститься в пространство под домом. Кстати, подобное переоборудование шкафа не было самодеятельностью владельца дома – спуск под дом через шкаф является довольно типичным в американском домостроении архитектурным решением.

Один из них проник через неё в пространство под домом и осмотрелся. Дом стоял на участке с высокими почвенными водами, под ногами хлюпала жидкая грязь, но ничего подозрительного в глаза не бросалось. Вдоль всего дома, параллельно Вест-Саммердейл, тянулась довольно глубокая дренажная траншея, на дне которой стояла вода. Было слышно, как работал насос, отводивший воду в канализацию. Грунт под зданием казался ровным, никаких подозрительных ям или куч земли не было видно. Также не ощущалось никаких необычных запахов. Здесь не было ничего из того, что могло бы заинтересовать полицейских – ни рабочих инструментов, ни одежды, ни оружия.

Ограничившись осмотром пространства под полом в свете фонаря, полицейские утратили к нему интерес и сосредоточились на изучении обстановки в доме и имущества Джона Гейси.

В ходе обыска детективы нашли множество фаллоимитаторов, книги и журналы порнографического содержания преимущественно гомосексуальной и BDSM-тематики, ремни, наручники, разного рода оснастку, используемую в садо-мазохистских развлечениях и обозначаемую обобщённым термином «bondage».

Внимание детективов привлекла весьма внушительная коллекция жетонов, нагрудных звёзд и кокард различных полицейских подразделений, служб шерифа и пожарных команд. Их общее число превышало 70! Подобное хобби следовало признать ненаказуемым, но оно больше подходило ребёнку, нежели зрелому мужчине. Или же это было вовсе не хобби?

В комнате, которую Гейси использовал как рабочий кабинет, на книжной полке открыто стоял толстый – 1,5 дюйма [~3,8 см.]! – фаллоимитатор, предмет, совершенно неуместный на рабочем месте. Понятно было, что Гейси не допускал возможности полицейского обыска и не успел к нему подготовиться. Но что должно быть в голове человека, выставляющего на всеобщее обозрение здоровенную резиновую модель мужского полового органа? Может быть, у обитателя дома были проблемы с потенцией? Хотя нет, не с потенцией, скорее, с головой…

В шкатулке с драгоценностями внимание полицейских привлекло золотое кольцо с инициалами J. A. S., очевидно, Гейси не принадлежавшее. Другой важной, но не привлёкшей тогда к себе внимание находкой оказался чек на проявку фотоплёнки. Точнее говоря, это был даже не чек, а половинка отрывного талона – другая половинка должна была быть наклеена на конверт с рулоном фотоплёнки. Полицейские вытащили этот обрывок из мусорного пакета, сфотографировали и на всякий случай положили в пакет для улик.

Слева: кольцо с синим камнем и инициалами J. A. S. на внутренней стороне. Справа: отрывная часть талона на проявку фотоплёнки, выданного, согласно штампу, в аптеке «Nisson pharmacy inc.» по адресу: дом №1920 по Тохи-авеню, город Дес-Плейнс, штат Иллинойс. Полицейские, проводившие обыск, не знали, важны ли эти предметы для розыска Роберта Писта, однако на всякий случай сфотографировали их и изъяли.

В рабочем столе Джона Гейси были найдены бумаги, не имевшие к нему отношения – временные водительские права, обычно выдававшиеся юношам, не достигшим совершеннолетия, на имя «Майкла Бейкера» (Michael B. Baker), квитанция на покупку подержанной автомашины, выписанная на некоего «Джона А. Шитца» (John Alan Szyc), и некоторые другие. Все эти документы датировались 1975—1977 гг., то есть являлись устаревшими. Совершенно непонятно было, почему они хранились среди бумаг Гейси, кем являлись их владельцы и какое отношение они имели к строительному подрядчику.

При этом детективы обратили внимание на то, что инициалы Джона Шитца, указанные на одном из этих платёжных документов, соответствовали буквам на внутренней стороне золотого кольца с синим камнем.

В гостиной над камином бросалась в глаза большая фотография хозяина дома в красном костюме, стоявшего рядом с первой леди США Розалин Картер, женой действующего Президента Джимми Картера. Ещё несколько фотографий такого рода были найдены в фотоальбомах Гейси. Из надписей на фотографиях можно было понять, что все они сделаны в мае 1978 года в «Daley Plaza», одном из самых известных общественных зданий Чикаго.

Предметы, привлёкшие внимание детективов во время обыска вечером 12 декабря: наручники, фаллоимитатор, цепи, замки, нейлоновый шнур толщиной 1/2 дюйма, складной нож с выкидным лезвием, платёжные документы на чужие имена и фамилии, книги сексуальной направленности. Общее число книг в доме Гейси, посвящённых различным видам сексуальных девиаций, превысило 2 десятка. Также были найдены в большом количестве порнографические журналы садо-мазохистской и гомосексуальной тематики.

На лацкане пиджака Гейси можно было видеть особый золочёный значок Секретной службы США, особого подразделения Министерства финансов, выполнявшего функции госохраны. Наличие этого значка указывало на то, что Гейси прошёл проверку госохраны и был допущен на мероприятие с участием охраняемого Секретной службой лица [жены Президента].

Другими фотографиями, привлёкшими внимание полицейских, стали снимки, сделанные в разные годы на парадах польской общины Норвуд-парка. На них можно было видеть Гейси, либо возглавлявшего парадную колонну, либо шедшего в её голове [то есть в ряду лидеров парада].

Фотография комнаты в доме Гейси, использовавшейся в качестве рабочего кабинета. На книжной полке можно видеть большой фаллоимитатор.

Много фотографий изображали Гейси в дурацких ретро-костюмах – в треуголке, парике, камзоле… По обстановке на заднем плане можно было догадаться, что фотосъёмка производилась на заднем дворе дома. Фотографий таких было очень много – более сотни, на них Гейси представал то в облике джентльмена эпохи Войны за независимость Североамериканских колоний, то офицера Армии конфедератов времён Гражданской войны… Это была даже не игра в реконструкцию неких исторических событий, а просто многочисленные пикники ряженых мужчин и женщин. Глядя на эти фотографии, можно было без всяких затруднений понять, что хозяин дома любит переодеваться и фотографироваться в новом, так сказать, качестве.

Гейси чрезвычайно любил устраивать на заднем дворе костюмированные вечеринки, которые называл «тематическими». На них приглашались как местные жители, так и разного рода заметные лица – работники судов, полицейские, активисты Демпартии, журналисты, школьные преподаватели и прочие. Темы для костюмов были самыми разными – «ковбойская», то есть времён освоения Среднего Запада, «военная» эпохи Гражданской войны или войны за независимость Американских колоний. А вот «гавайская» вечеринка была посвящена включению Гавайских островов в состав США после победы в Испано-американской войне. Гейси явно нравилось переодеваться и фотографироваться с изменённой внешностью.

Джон Гейси очень любил костюмированные вечеринки, причём историческая реконструкция каких-либо реальных событий его не ничуть интересовала, ему нравилось само лицедейство, то есть возможность облачиться в необычную одежду и некоторое время изображать человека, каковым он не являлся.

Что тут сказать – это очень интересная черта личности, выражающая скрытую потребность представать в неожиданном виде и казаться не тем, кем являешься на самом деле. Криминальный психолог, осведомлённый о весьма подозрительном бэкграунде такого человека, без сомнения, увидел бы в этих фотографиях много интересного.

Хотя обыск сам по себе дал детективам богатую пищу для размышлений, он не ответил на главный вопрос: где Роб Пист и что вообще с ним приключилось? Хотя извращённость Гейси и его нетрадиционная сексуальная ориентация не вызывали особых сомнений, они не образовывали состава преступления. Вменить ему было нечего, оставалось лишь отпустить.

В фотоальбомах Джона Гейси хранилось большое количество – более 80 штук! – фотографий, запечатлевших его в образе клоуна Пого (Pogo). Согласитесь, это очень необычно, когда взрослый мужчина, никак не связанный с театральным искусством и вообще далёкий от культурной жизни, в свободное время наряжается в клоуна и в таком виде участвует в парадах, в различных благотворительных мероприятиях, посещает больницы, школы, дарит подарки и… постоянно фотографируется. Сексуальный преступник в образе клоуна казался чем-то невообразимым, рвал привычные полицейские шаблоны и вызывал искреннее недоумение у всех детективов, рассматривавших эти фотографии.

Около 3 часов ночи 13 декабря обескураженные детективы покинули дом №8312 по Вест-Саммердейл-авеню. Чуть позже Гейси был выпущен из камеры в здании Департамента полиции. Освобождение он воспринял как должное и, забрав изъятые вещи, прошёл к своей автомашине с видом крайне самодовольным.

Однако настроение его быстро испортилось, когда он понял, что за ним ведётся открытая полицейская слежка. С этого момента за Гейси постоянно следовала полицейская автомашина, в которой находились 2 детектива в штатском. Его предупредили, что он не должен пытаться скрыться и не должен покидать пределы штата Иллинойс – нарушение этих запретов приведёт к его повторному аресту. Подобное предупреждение было не совсем законным, но его смысл заключался в том, чтобы создать для объекта слежки состояние эмоционального напряжения, которое – предположительно, по крайней мере, – может подтолкнуть его к каким-то необдуманным действиям. Это своеобразное испытание для нервной системы, которому трудно противостоять. К подобной слежке обычно прибегают в тех случаях, когда противозаконная деятельность объекта наблюдения уже хорошо известна и существует необходимость дать понять, что ни при каких условиях продолжить её он не сможет. Это один из излюбленных приёмов контрразведывательных служб, открыто «пасущих» действующих под дипломатическим прикрытием сотрудников разведки и тем самым парализующих их основную деятельность в стране пребывания.

Гейси поначалу воспринял слежку с высокомерной иронией. Проезжая по узким улицам, он разгонялся порой до 80 миль в час (~130 км/час), нарушая ограничения скорости и наблюдая, станут ли его за это штрафовать. Двигаясь по крупным автотрассам, он порой опасно маневрировал, но следует отдать ему должное, никогда не пытался оторваться от слежки даже в тех случаях, когда такая возможность ему предоставлялась. Он, словно ребёнок, проверял пределы допустимого и наблюдал, что за этим последует. В те декабрьские дни Гейси проводил за рулём по много часов, контролируя работы своей фирмы на 5 объектах в Чикаго, Ороре и Гленвью. Он постоянно переезжал с места на место, встречался со множеством людей, под вечер заезжал в какой-либо бар и крепко выпивал, после чего отправлялся домой, спал несколько часов и уже ранним утром вновь усаживался за руль. Следует отметить, что спал Гейси очень мало – что-то около 4—5 часов – и был очень активен.

Если 13 и 14 декабря он вёл себя с детективами наружного наблюдения резко недружелюбно и прямо враждебно, то затем изменил тактику, решив убедить их, что он – «свой в доску» и вообще хороший парень. Начиная с 15 числа Джон, выходя из дома, стал говорить, куда едет, а направляясь обедать или ужинать, приглашал полицейских к столу, дескать, зачем вам голодать, давайте поедим вместе! Во время приёма пищи он был разговорчив и контактен, многословно рассказывая о себе и своих делах, пытаясь убедить слушателей в том, что он, вообще-то, выдающийся бизнесмен и политический деятель.

Впрочем, демонстративное дружелюбие не мешало ему по-прежнему гонять по дорогам и нарушать правила вождения.

Разговаривая с детективами, он обыкновенно сохранял иронично-снисходительный тон и демонстрировал крайнюю самоуверенность. В тех местах, куда Гейси заходил перекусить, его хорошо знали, причём не только работники заведения, но и посетители. Гейси здоровался с ними, по-простецки шутил, указывая на детективов, пояснял, что его сопровождают агенты ФБР, поскольку он является важным свидетелем. В другой раз он мог сказать совсем иное – детективы следят за ним, поскольку подозревают в торговле наркотиками. В третий раз он пошутил уже над детективами, заявил, что его друзья из чикагской мафии предоставили в его распоряжение киллеров, которые убьют полицейских, как только он подаст им тайный знак.

Начиная с 16 декабря, Гейси попытался применить в отношении наружного наблюдения новую тактику. Он принялся демонстрировать детективам своё полное расположение и даже дружеские чувства, дескать, я понимаю, что вы хорошие парни и преследуете меня только потому, что вам отдали этот дурацкий приказ, поэтому давайте общаться по-хорошему. По вечерам, закончив свои разъезды, он стал приглашать детективов в свой дом, предлагая то выпить кофе, то глоток виски. Перемену поведения он объяснил примерно так: я всё равно сижу дома один, а вы будете мучиться в своей машине до утра, так почему бы нам не поболтать полчасика перед сном?

В те дни Гейси демонстрировал полное самодовольство, пребывая в уверенности, что ловко играет с полицейскими, но он явно не понимал, что в действительности ситуация обстоит ровным счётом наоборот. Пока пара полицейских безотлучно следовала за Гейси, фиксируя все его передвижения и контакты, другие группы полицейских тщательнейшим образом изучали круг общения подозреваемого.

Разумеется, особый интерес «законников» вызвала Кэрол Хофф (Carole Hoff), женщина, на которой Джон Гейси был женат в 1972 – 1976 годах. Кэрол рассказала, что познакомилась с Джоном в конце 1971 года – к этому времени она уже побывала замужем, развелась и одна воспитывала двух дочерей. Джон показался ей энергичным и очень надёжным парнем, они вдвоём встретили Новый 1972 год, и это было очень приятно и романтично. По мере развития отношений Гейси рассказал Кэрол о первом браке, тюремной отсидке в Айове и признался в своей бисексуальности.

По словам женщины, Гейси настаивал на том, что он – не гей, а именно бисексуал, который может заниматься сексом с лицом любого пола. Над гомосексуалистами Гейси издевался и в целом относился к ним крайне пренебрежительно, считая людьми слабыми и никчёмными. Свою точку зрения он обосновывал тем, что пассивные гомосексуалисты не способны к полноценному половому акту без массажа простаты, а потому являются фактически импотентами. С точки зрения любого человека, придерживающегося традиционных взглядов на разделение полов, рассуждения эти выглядят демагогично и фальшиво, особенно если принять во внимание, что звучат они из уст мужчины, считавшего допустимым однополый секс.

Но Кэрол Хофф была слишком очарована своим новым избранником и воспринимала эту болтовню совершенно некритично. 1 июля 1972 года Кэрлл и Джон бракосочетались.

1 июля 1972 года Джон Гейси женился на Кэрол Хофф.

Кэрол с девочками переехала в дом Гейси, планы на будущее были самыми радужными, бизнес Джона успешно развивался, а жена приняла на себя все заботы по ведению домашнего хозяйства.

Розовые очки, однако, с глаз Кэрол быстро спали. Она поняла, что не представляет сексуального интереса для мужа, который взял за правило приглашать в свой гараж молодых мужчин, которые работали на него. Какое-то время женщина надеялась на то, что Гейси будет делить свой интерес между нею и партнёрами мужского пола, но затем пришла к выводу, что этого не случится никогда. К середине 1975 года стало ясно, что брак с Кэрол является для Гейси всего лишь маскировкой его подлинного влечения к молодым мужчинам и юношам. Джон пытался делать политическую карьеру в рядах Демократической партии, и для того, чтобы производить на потенциальный электорат хорошее впечатление, следовало соответствовать определённым ожиданиям. Или, если угодно, социальному стандарту, который предполагал наличие жены и детей.

Следовало отдать должное прямодушию и порядочности Кэрол, которая не захотела играть роль «фиктивной» жены. Многие женщины в подобной ситуации негласно соглашаются подыгрывать мужу, получая порой за это определённые бонусы [а зачастую и без бонусов], но только не Кэрол. В августе 1975 года она забрала девочек и уехала из дома Гейси, предоставив тому полное право вести себя так, как ему заблагорассудится.

По её словам, Джон отнёсся к уходу довольно спокойно и не стал бороться за возвращение жены. Видимо, к тому времени он уже понял, что не нуждается в социальной мимикрии в форме фиктивного брака. В феврале следующего года они развелись официально и с той поры не поддерживали отношений.

Рассказ Кэрол Хофф имел большое ориентирующее значение для следствия. До того момента интерес Гейси к юношам являлся хотя и весьма вероятным, но всё же предполагаемым, теперь же свидетельница совершенно однозначно сообщила, что подозреваемый был буквально одержим однополым сексом с молодыми людьми. Таковых в его жизни было много, причём задолго до исчезновения Роба Писта.

Но это была только часть мозаики. Общую картину значительно дополнили опросы работников созданной и возглавляемой Джоном Гейси компании «P.D.M. Contractors».

В середине декабря компания Гейси вела работы на 5 объектах, удалённых друг от друга на десятки километров. Зная от детективов, сопровождавших Джона, его точное местонахождение, другие полицейские имели возможность приехать на каждый из объектов для спокойной беседы с работниками. Спокойной – это значит без посторонних глаз и ушей, зачастую в полной тайне даже от других рабочих. Полицейские быстро выяснили, что в своей работе Гейси опирался на 2-х молодых людей, которых все называли «бригадирами», хотя формально они никем не руководили, поскольку право командовать другими Гейси оставил только за собой.

Одного из бригадиров, более энергичного и разбитного, звали Майкл Росси (Michael Rossi), второй – Дэвид Крэм (David Cram) – был потише и сдержаннее. Полицейские не особенно удивились, узнав, что и тот, и другой называли себя «бисексуалами», хотя, по сути, интересовались только лицами одного с собою пола. Другими словами, оба молодых человека копировали пристрастия шефа, за что, очевидно, и получили особый статус в подчинённой ему организации. Практически никто из опрошенных не сомневался в том, что оба «бригадира» либо поддерживают с Гейси интимные отношения, либо поддерживали таковые ранее, но они достигли «возраста согласия», установленного уголовным законом штата Иллинойс, а потому Гейси нельзя было вменить в вину их растление.

Слева: Майкл Росси. Справа: Дэвид Крэм.

Гейси, привлекая к себе на работу парней, обычно обещал им, что помимо денег они приобретут полезные навыки, обзаведутся связями, овладеют нужной профессией. Действительно, подростки учились смешивать краски и работать валиком, делать электрическую разводку внутри дома, монтировать сантехническое оборудование, но многие быстро понимали, что владелец фирмы платит им сущие гроши и безбожно наживается на их труде. Многие работники «P.D.M. Contractors» уходили от Джона Гейси, и слова о высокой текучести кадров сразу же насторожили детективов. Они просили каждого из опрашиваемых работников припомнить фамилии людей, работавших ранее у Гейси, а затем уволившихся. Ну, или просто исчезнувших…

Своеобразным тревожным колокольчиком стало упоминание некоего Джона Алана Шитца (John Alan Szyc), не вышедшего однажды на работу в начале 1977 года, то есть почти за 2 года до описываемых событий. Детективам показалась знакомой фамилия этого парнишки, и они не ошиблись – временные водительские права на его имя были найдены в доме Гейси во время обыска в ночь на 13 декабря. Полицейские нашли мать Шитца, и та сообщила им, что тот закончил «Gordon Technical High School», а кольцо выпускника это школы также попалось на глаза полицейским во время обыска. На внутренней стороне кольца имелась гравировка из трёх букв – J, A и S – совпадавших с инициалами Джона, что наводило на определённые предположения о его принадлежности ранее. Мать Шитца сообщила явившимся к ней с расспросами полицейским, что в последний раз видела сына 20 января 1977 года.

Кстати, после этой даты Джона Шитца никто не видел вообще – полицейские это установили, опросив владельца и жильцов апартаментов на севере Чикаго, где молодой человек проживал в конце 1976 – начале 1977 годов. Вместе с молодым человеком исчезла его автомашина, портативный телевизор, радиоприёмник и личные вещи. На этом основании, кстати, полиция Чикаго отказалась в начале 1977 года объявлять Шитца в розыск – его отсутствие объяснили матери тем, что молодой человек, дескать, собрал вещи и оставил место жительства с целью переехать в другой штат, но в какой – не знаем, вы там его и ищите…

Затем всплыла вторая фамилия и ещё одна история таинственного исчезновения. В 1975 году у Джона Гейси работал некий Джон Буткович (John Butkovich), очень обаятельный, энергичный и позитивный молодой человек. В иерархии «P.D.M. Contractors» Джон занимал позицию, которая в декабре 1978 года отводилась Майклу Росси и Дэвиду Крэму – он руководил работой на объекте, следил за качеством и открыто позиционировался как лицо, близкое руководителю фирмы. Рядовые работники за глаза называли его «Маленьким Джоном», по аналогии с «Большим Джоном», каковым являлся Гейси. В июне и июле 1975 года Буткович стал жаловаться некоторым из приятелей на недоплату Гейси, дескать, шеф «химичит» с зарплатой и надо что-то делать. В августе того же года «Маленький Джон» исчез, строго говоря, последним днём, когда его видели живым, стало 31 июля 1975 года.

Когда работники компании стали спрашивать Гейси о том, куда исчез «Маленький Джон», тот небрежно отмахнулся и сказал, что Буткович получил полный расчёт и уехал. Правда, у такого объяснения имелся маленький нюанс – автомашина Бутковича, гоночный «хот-род» «mopar» – осталась стоять в гараже Гейси. Там в августе 1975 года её видел работник «P.D.M. Contractors» по фамилии Антонуччи. Увиденное его озадачило, поскольку он знал, что «Маленький Джон» очень дорожил этой машиной. Совершенно случайно такой же точно машиной владел Антонуччи, на почве чего подружился с Бутковичем. Зная, с каким трепетом «Маленький Джон» относится к своему «mopar» -у, Антонуччи не мог понять, как он мог куда-то уехать, оставив машину в чужом гараже.

Проверяя это сообщение, детективы установили, что мать пропавшего юноши – Тереза Буткович – приложила много сил к его розыску. Полиция не хотела заниматься этим делом и долгое время отказывалась принимать заявление об исчезновении, и тогда Тереза самостоятельно напечатала большой тираж листовок с описанием внешности сына и расклеила их на улицах северного Чикаго и Дес-Плейнса.

Затем появилась информация о третьем исчезнувшем работнике компании Гейси – некоем Грегори Годзике (Gregory Godzik), устроившимся на работу в «P.D.M. Contractors» в самом конце ноября 1976 года и пропавшем без вести буквально через 2 недели. Если в предыдущих случаях, связанных с Шитцем и Бутковичем, полиция сумела не объявлять пропавших в розыск, то исчезновение Годзика выглядело до такой степени безмотивным и неожиданным, что полиция Чикаго 7 марта 1977 года завела розыскное дело. Правда, никто его особо не искал…

Работники компании Джона Гейси «P.D.M. Contractors», в разное время пропавшие без вести. Слева: Джон Шитц, в последний раз его видели 20 января 1977 года. В центре: Джон Буткович, исчезнуший без вести 31 июля 1975 года или позже. Справа: Грегори Годзик, предположительно пропавший 12 декабря 1976 года.

Итак, уже к середине декабря стало ясно, что Джон Гейси знал по меньшей мере 4-х молодых людей, исчезнувших без вести – Джона Бутковича, Грегори Годзика, Джона Шитца и Роберта Писта. Всё это выглядело крайне подозрительно, хотя у полицейских в тот момент не было никаких идей относительно того, почему все эти люди исчезли, и если они убиты, то где спрятаны их тела.

Джон Гейси, разумеется, очень быстро узнал о том, что в его отсутствие на стройках появляются полицейские и начинают задавать неприятные вопросы как о нём самом, так и о работниках его компании. Наверное, он понял, что время работает против него и надо предпринять какие-то шаги, способные пресечь инициативы «законников». В присущей ему манере не откладывать дело в долгий ящик, Гейси 15 декабря позвонил адвокату по уголовным делам Сэму Амиранте (Sam Amirante) и предложил тому представлять его интересы.

Амиранте буквально 3-мя днями ранее закончил регистрацию собственной юридической фирмы, по иронии судьбы Гейси стал его первым клиентом. При этом Сэм был уже знаком с Джоном, поскольку они оба принадлежали к одному округу Демократической партии, и начинающий юрист Амиранте оказывал родной партии кое-какие услуги на безвозмездной, так сказать, основе.

Не довольствуясь наймом Амиранте, Гейси пригласил для защиты своих интересов другого адвоката – Лероя Стивенса (Leroy Stevens). Это был специалист по гражданскому праву, с которым Гейси на протяжении предыдущих 3-х лет несколько раз работал. Привлекая его к сотрудничеству, Гейси рассказал о своих планах привлечь к ответственности полицейское управление Дес-Плейнса и прокуратуру округа Кук за попытку незаконного преследования и отсудить большие денежные компенсации. Гейси намеревался заработать миллионы на исках местным «законникам», и для успеха в судах ему нужен был специалист по гражданскому праву. Стивенс не отказался от сотрудничества, и его можно понять – он знал Гейси как энергичного, пробивного и инициативного предпринимателя, чьи амбициозные планы обычно воплощались в жизнь. Если есть возможность хорошенько подзаработать на нарушениях закона сотрудниками полиции и прокуратуры, то почему бы этого не сделать?

Сэмюэль Амиранте (на переднем плане) и Лерой Стивенс (фотография датируется маем 1980 года).

Уже 15 декабря нанятые Гейси адвокаты появились в здании полиции Дес-Плейнса и, представившись, попытались выяснить, в чём именно обвиняется их клиент. Получив самые общие разъяснения, разумеется, безо всяких деталей, они потребовали прекратить слежку за Гейси и пообещали самую жёсткую реакцию, если полицейские не откликнутся надлежащим образом на это требование.

В тот же день, а также на следующий день руководство Департамента полиции получило ряд звонков от крупных функционеров Демпартии, в которых содержались просьбы прекратить необоснованное преследование Гейси. В то время мэром Чикаго являлся представитель Демократической партии Майкл Биландик (Michael Anthony Bilandic), поэтому можно не сомневаться в том, что у «демократов» имелся серьёзный административный ресурс. Фамилии звонивших до сих пор неизвестны, в силу понятных причин на этом факте давления на следствие американские журналисты и историки акцент сейчас стараются не делать. Между тем нетрудно догадаться, что только очень узкий круг высокопоставленных чиновников может с такого рода просьбами обращаться к начальнику полиции или его заместителям.

То, что у Гейси появились влиятельные заступники, прокурор Салливан расценил как очень тревожный сигнал, свидетельствовавший о скором появлении серьёзных проблем. Подозреваемый явно намеревался перейти к активному противодействию расследованию, а это означало, что розыск пропавшего Роба Писта необходимо максимально ускорить.

Очень скоро опасения прокурора получили новое подтверждение. Один из судей федерального суда 17 декабря частным образом предупредил Салливана о том, что защитники Гейси появлялись в суде для выяснения некоторых деталей, связанных с вынесением судебного запрета на преследование. Подобный запрет является формой судебного приказа, отдаваемого органам исполнительной власти и немедленно останавливающего любые действия против гражданина. В случае Гейси вынесение такого приказа означало прекращение расследования, при этом все улики, которые могли бы быть получены после оформления запрета, автоматически признавались недопустимыми в суде, а все процессуальные действия (задержания, обыски и прочие) преступными.

Терри Салливан немедленно довёл полученную информацию до детективов, работавших по этому делу. Новость произвела на всех гнетущее впечатление. К 17 декабря мало кто сомневался в том, что Гейси каким-то образом причастен к исчезновению Роба Писта, но при этом его шанс добиться судебного запрета был весьма высок. Хотя с исчезновения юноши минула почти неделя, никто не знал, что с ним произошло, и связь Гейси с данным инцидентом оставалась не доказанной, как и в первый день розысков.

Надо было что-то предпринимать… Но что?!

На совещании в офисе Терри Салливана все лица, причастные к расследованию, сошлись в том, что нужен новый обыск дома Гейси. Но повторный обыск в рамках одного расследования выглядит нонсенсом. В принципе, такие обыски допустимы, но они требуют особо тщательной мотивации и объяснения того, почему первый обыск оказался недостаточным.

Терри Салливан дал поручение детективам ещё раз пересмотреть все фотографии, сделанные в доме Гейси во время обыска, проведённого в ночь на 13 декабря, дабы отыскать хоть какую-то зацепку, способную стать поводом для оформления нового ордера на обыск. Также надлежало официально допросить всех работников «P.D.M. Contractors» в надежде получить новую информацию, указывающую на причастность главы компании к уголовным преступлениям на территории Иллинойса в 1970-х гг. Запасной вариант, придуманный Салливаном для самого себя, заключался в том, чтобы поговорить «по душам» с адвокатом Амиранте, дать ему прочитать справку о судимости Гейси в Айове и попытаться уговорить подзатянуть с подачей прошения о судебном запрете. Иначе говоря, прокурор рассчитывал разбудить адвокатскую совесть в надежде убедить Амиранте подыграть обвинению.

План, конечно же, выглядел так себе, но за неимением лучшего приходилось рассчитывать на порядочность и гражданскую сознательность адвоката.

18 декабря прошло в бесплодных допросах и изучении сотен фотографий. Работа эта не принесла никакого видимого результата и ничуть не приблизила правоохранителей к цели.

А вот на следующий день последовала череда воистину головокружительных и неожиданных событий. Началось всё с того, что Майкл Росси подъехал к зданию Департамента полиции на своей автомашине для допроса. Он припарковался не на служебной автостоянке, а чуть поодаль, но всё равно в зоне видимости из окон здания. Кто-то из детективов, наблюдая за тем, как Росси вылезает из машины и направляется к входу, обратил внимание на то, что тип автомашины и цвет кузова соответствует пропавшей автомашине Шитца. Пока молодой человек поднимался на этаж и искал нужный кабинет, у полицейских оформился незамысловатый план – они решили попросить у Майкла ключи, дабы осмотреть автомобиль.

Росси без препирательств отдал ключи, и пока сержант Козенчак беседовал с ним, пара детективов отправилась вниз. Открыв капот, они добрались до одного из vin-номеров на корпусе и… обомлели. Он почти полностью совпадал с vin’ом исчезнувшей в январе 1977 года автомашины Шитца! Из 20 цифр не совпали всего 3 – вместо 6,9 и 0 каждый раз оказалась пробита 8. Конечно, факт перебивки номера могла подтвердить только криминалистическая экспертиза, но сомнений в том, что Росси разъезжал на автомашине Шитца, в тот момент практически не осталось.

Взбудораженные сделанным открытием, детективы вернулись в отдел и доложили о нём сержанту. Тот немедленно поинтересовался у Росси, откуда у него машина. Молодой человек ответил, что купил её у Джона Гейси в январе или феврале 1977 года за символические 250$ [очень немного даже по ценам того времени]. Очевидно, автомашина являлась важной уликой, но немедленно изымать её у Росси было бы опрометчиво – он сообщил бы о случившемся Гейси, и последний моментально сообразил бы, что полиция связывает его с исчезновением Шитца. А это до поры до времени следовало держать в тайне.

Поэтому полицейские решили сделать вид, будто ничего подозрительного не обнаружили. После допроса Росси был отпущен как ни в чём не бывало и спокойно отправился по своим делам.

Вскоре последовало новое любопытное открытие, опять-таки связанное с Шитцем. Перечитывая протокол допроса матери Шитца, полицейские обратили внимание на упоминание портативного радиоприёмника и переносного телевизора «Motorolla», исчезнувших из комнаты молодого человека. При обыске дома Гейси маленький телевизор «Motorolla» стоял в спальне и оказался запечатлён на нескольких фотографиях, сделанных во время обыска. Заводской номер телевизора, принадлежавшего Шитцу, был известен [его сообщила мать молодого человека], и если бы он совпал с номером телевизора из спальни, то это позволило бы связать с исчезновением Шитца уже непосредственно Гейси. Вкупе с автомашиной Росси, ранее принадлежавшей Шитцу, а затем якобы приобретённой у Гейси, вырисовывалась очень весомая обвинительная база.

Опираясь на неё, можно было требовать оформления ордера на повторный обыск. Дескать, в рамках расследования нового дела мы ищем новые улики. Voi la!

При обыске, проведённом в доме Гейси в ночь на 13 декабря, в спальне находился переносной телевизор «Motorolla». Его тип и цвет корпуса в точности соответствовал телевизору, пропавшему из дома Шитца в январе 1977 года. Правда, эта деталь стала известна из показаний матери пропавшего молодого человека лишь спустя несколько дней после обыска. По этой причине никто из детективов не озаботился тем, чтобы переписать заводской номер телевизора – его просто сфотографировали да и забыли на несколько дней. Но утром 19 декабря полицейские о телевизоре вспомнили.

Итак, детективам, осуществлявшим наружное наблюдение за Гейси, следовало узнать номер телевизора «Motorolla», стоявшего в его спальне. Слежку в тот день и вечер вели Боб Шульц (Bob Schultz) и Ронни Робинсон (Ron Robinson). Гейси особенно любил трепаться с последним, поскольку высокий, худой с «моржовыми» усами Робинсон производил впечатление эдакого рохли, безобидного и безынициативного служаки, полной противоположности самого Гейси. Поскольку Джон взял за правило в последние дни приглашать детективов к себе домой и угощать их едой и выпивкой, полицейские решили воспользоваться этим обстоятельством в интересах расследования.

Робинсону предстояло отвлечь внимание Гейси на себя – начать задавать вопросы, быть может, попросить налить выпить, что, конечно же, против правил, но в конце дня… почему бы нет? Шульц в это время отпросится в уборную и по пути заглянет в спальню Гейси, где быстренько перепишет номер переносного телевизора. После этого они попрощаются с владельцем дома и выйдут на связь с окружным прокурором.

Замысел был хорош, оставалось грамотно разыграть задуманное.

Вечером 19 декабря Джон Гейси прибыл к дому чуть ранее 19 часов, что было очень рано для него. Поставив свой «олдсмобиль» в гараж, он приблизился к машине Робинсона и Шульца и жестом пригласил их в дом. Полицейские прошли следом за хозяином, уселись в гостиной, завели разговор о событиях минувшего дня. Гейси достал виски, ром, фруктовые соки, сам Джон обычно не пил крепкий алкоголь, предпочитая сбивать коктейли, рецепты которых знал в большом количестве. Глядя на эту компанию со стороны, вряд ли можно было подумать, что беседуют детективы и объект их «разработки».

В какой-то момент согласно заранее выработанному плану Шульц поднялся со своего места и отправился в уборную, находившуюся в конце коридора. С одной стороны в коридор выходила дверь кабинета, а в противоположном конце находились двери в уборную, спальню и кухню. В дальнюю от улицы часть дома можно было пройти через кабинет, но полицейские знали, что Гейси ею практически не пользуется и появляется там лишь эпизодически. Шульц прошёл мимо двери в уборную и толкнул дверь в спальню. Каково же было удивление детектива, когда он, включив свет, понял, что телевизора «Motorolla» в комнате нет!

Это открытие грозило провалом всего замысла… Ещё не веря до конца собственным глазам, детектив принялся осматривать помещение в надежде обнаружить куда-то переставленный телевизор. Так ничего и не найдя, Шульц вышел из спальни, опасаясь того, что хозяин дома может последовать за ним и догадаться, что вовсе не уборная интересовала детектива.

В состоянии крайней растерянности Шульц вошёл в уборную, спустил воду в унитазе и принялся мыть руки, дабы усыпить возможные подозрения о своём пребывании. Через некоторое время заработал вентилятор приточной вентиляции, и в помещение пошёл ужасно зловонный тёплый воздух. Детективу понадобились буквально секунда или две, чтобы понять – это был запах разлагающейся плоти.

Осмотрев помещение, Шульц увидел внизу, у самого плинтуса, пластиковый радиатор приточной вентиляции – именно через него в уборную поступал зловонный воздух. Дом Гейси не имел водяного отопления, он обогревался воздухом, который при понижении температуры ниже заданной на термостате величины прогонялся вентилятором через электрический теплообменник, нагревался и далее по вентканалам подавался в комнаты. То, что воздух с запахом гниения попал в уборную, означало, что в районе воздухозаборника находится гниющая плоть. Это не обязательно должно было быть человеческое тело, подобный запах мог происходить от мёртвой крысы или птицы, но сам по себе факт того, что подобный запах появился в доме человека, связанного с исчезновением людей, выглядел крайне подозрительным.

Фотография уборной в доме Джона Гейси. Над плинтусом хорошо видна решётка приточной вентиляции, через которую в помещение поступал воздух с отчётливым запахом гниения. Этот запах вечером 19 декабря почувствовал детектив Шульц, который сразу же понял, с чем столкнулся. Гниющая плоть находилась возле того места, откуда осуществлялся забор воздуха, правда в тот момент неясно было, где же именно находится это место.

Крайне озадаченный сделанным открытием, Боб Шульц возвратился в гостиную, где присоединился к беседе напарника с Гейси. Через некоторое время они ушли, и Шульц по радиостанции передал сержанту Козенчаку краткий рапорт о весьма неожиданных результатах своей работы.

А результаты, конечно же, выглядели обескураживающе. Козенчак немедленно связался с окружным прокурором Салливаном, и они обсудили складывавшуюся ситуацию. Исчезновение портативного телевизора ставило крест на возможности доказать связь Гейси с исчезновением Шитца. Имелась, конечно, ещё автомашина с перебитыми номерами, но… для обоснования необходимости ордера на обыск жилища её было совершенно недостаточно. Судья отвёл бы этот аргумент, предложив допросить Гейси. Машина не годилась, надо было что-то ещё, точнее, что-то кроме неё!

Терри Салливан, обдумав положение, в котором оказалось расследование, принял двоякое решение. В качестве мотивации для получения ордера на обыск можно было использовать показания детектива Шульца о запахе разлагающейся плоти в приточной вентиляции дома Гейси, но этого было недостаточно. Следовало найти ещё какой-то аргумент – хотя бы один! – в пользу того, что полиции необходимо войти в дом Гейси и подвергнуть его обыску.

Было решено: пока детективы будут искать этот недостающий аргумент, он – окружной прокурор Салливан – пригласит к себе на беседу адвокатов Гейси, предъявит им материалы о судимости последнего в Айове и постарается уговорить подзатянуть с обращением в суд для получения судебного запрета на преследование. Если всё сложится хорошо, и адвокаты отзовутся на подобную неформальную просьбу, то правоохранительные органы смогут выиграть 2 или даже 3 дня. Но это в лучшем случае… Если разговор не получится, то уже 20 или 21 декабря адвокаты получат в федеральном суде запрет, и тогда расследование окажется парализованным.

Сержант Козенчак со своими подчинёнными засели за тщательное изучение всех накопленных к тому времени материалов, а Салливан позвонил адвокатам Амиранте и Стивенсу и пригласил их в свой кабинет для разговора. Адвокаты не заставили себя долго ждать и около 21 часа приехали к окружному прокурору.

Салливан вручил им для ознакомления копию документов о судимости Джона Гейси в Айове. После того, как юристы в полной тишине закончили чтение, Терри произнёс небольшую речь, в которой выразил непоколебимую уверенность в причастности Гейси к исчезновению Роба Писта, и попросил адвокатов дать возможность прокуратуре сделать своё дело в течение ближайших «хотя бы» 72 часов. Окружной прокурор особо подчеркнул, что не ждёт от адвокатов ответа, он просто хочет, чтобы его пожелание было услышано. Обтекаемость формулировок Салливана легко объяснима – он фактически предлагал адвокатам сговор за спиной их клиента, что было незаконно, при этом давая понять, что неформальная договорённость не выйдет за пределы кабинета.

Адвокаты ничего определённого не ответили, но по их поведению можно было понять, что они пережили немалое потрясение. Информация об «отсидке» в Айове полностью разрушала тот образ энергичного, позитивного и доброго бизнесмена, который Гейси старательно создавал последние годы, и Амиранте, и Стивенс прекрасно поняли, что их клиент совершенно аморальный, разложившийся и насквозь лживый типчик, которому не следует верить никогда и ни в чём.

Далее последовали события в высшей степени неожиданные. Немногим ранее 23 часов Джон Гейси вышел из дома, вывел из гаража свой «олдсмобиль» и отправился к зданию, где помещался офис Сэма Амиранте. Последний вызвал своего клиента на срочную встречу, но в ту минуту полицейские этого не знали. Гейси поднялся в офис адвоката и остался там до утра, вышел он на улицу лишь в 06:15 20 декабря. Что происходило той ночью в кабинете Амиранте, оставалось тайной более 30 лет, лишь уже в XXI столетии сам Амиранте пролил свет на тайну этого неожиданного визита. Мы не станем сейчас касаться этих деталей, дабы не нарушать хронологию повествования, но в своём месте вернёмся к содержанию таинственной беседы.

В то самое время, пока Гейси беседовал со своими адвокатами, а детективы Робинсон и Шульц коротали ночь в автомашине на парковке перед зданием, остальные члены группы Козенчака штудировали всё, что им удалось собрать в рамках проводимого расследования. Они рассматривали фотографии и обсуждали запечатлённые на них предметы, перечитывали протоколы допросов, записи своих «тактических» блокнотов, вспоминали малейшие детали бесед с работниками Гейси, сулившие хоть какой-то оперативный интерес.

В конце концов, их внимание сосредоточилось на отрывной части талона на проявку фотоплёнки, выданного в аптеке «Nisson pharmacy inc.». Этот обрывок бумаги был найден в мусорном пакете Гейси во время обыска в ночь на 13 декабря и сохранён как потенциальная улика. Талон был выдан 11 декабря по месту работы Роба Писта, но почему в ночь на 13 число он оказался в доме Гейси?

Можно было допустить, что Гейси сам же и сдал плёнку в проявку, но об этом ничего не говорили ни Гейси, ни Ким Байерс, работавшая на кассе и принимавшая такого рода заказы. А ведь Ким видела Гейси в зале, запомнила его и даже задала вопрос провизору насчёт подозрительного грузного мужчины, бродившего по торговому залу без видимой цели. Так что подозреваемый к плёнке отношения не имел. Но почему отрывная часть талона оказалась в его мусорном пакете?!

Никто из детективов не знал правильного ответа, но загадка эта казалась интригующей и немаловажной. Было решено задать этот вопрос Ким Байерс, но до того, как это удалось сделать, случилось совершенно непредвиденное происшествие.

В 06:15 Гейси вышел из здания, в котором находился офис Амиранте и, усевшись в свой автомобиль, выехал с парковки. Детективы двинулись было за ним, но тут наперерез машине бросился мужчина в рубашке и съехавшем на бок галстуке. Одет он был явно не по погоде – валил густой снег, было довольно холодно, и мужчина, гуляя без куртки и пиджака, рисковал получить воспаление лёгких. Детектив Шульц, сидевший за рулём, затормозил, через секунду он узнал человека, загородившего проезд. Это был Амиранте, адвокат Гейси.

Полицейский опустил стекло со своей стороны, и Амиранте, склонившись, тревожно прошептал: «Не дайте Гейси уехать из штата, если он попытается выехать из Иллинойса, стреляйте по колёсам, но остановите его любой ценой!» Слова адвоката прозвучали в высшей степени необычно, и Шульц, дабы успокоить его, небрежно махнул рукой: «Мистер Амиранте, никто ни в кого не будет стрелять, не беспокойтесь, мы обойдёмся без этого».

В действительности Шульц и Робинсон встревожились – всё-таки не каждый день адвокаты давали им столь странные советы. Связавшись с Козенчаком, она передали слова Сэма Амиранте. Стало ясно, что в кабинете адвоката ночью произошёл какой-то важный разговор, и Амиранте допускает возможность бегства Гейси в другой штат [то есть под другую юрисдикцию].

Козенчак немедленно связался с прокурором Салливаном, они обсудили складывавшуюся ситуацию и согласились в том, что обстановка явно накаляется. Самое неприятное заключалось в том, что они не видели всей картины, а это означало, что какие-то важные детали могут ускользать от их внимания. В результате обмена мнениями было решено, что детективы, несмотря на ранний час, отправятся к дому Ким Байерс и постараются выяснить у девушки историю отрывной части талона, найденной в доме Гейси во время обыска. Если её рассказ поможет оформлению ордера на арест Джона Гейси, прокурор Салливан займётся этим немедленно, дабы подозреваемого можно было спрятать «под замок» в ближайшие часы.

Ким Байерс оказалась немало удивлена утренним визитом детективов, но едва увидев фотографию отрывной части талона, сразу поняла, о чём идёт речь, и внесла в ситуацию ясность. По её словам, эту бумажку она механически сунула в карман куртки Роба Писта вечером 11 декабря. Сразу после этого Пист подошёл к ней и забрал свою куртку. Надев её на плечи, он вышел на улицу и более не возвращался.

Таким образом отрывная часть талона оказалась в куртке пропавшего юноши, а спустя 30 часов была найдена в мусорном мешке в доме Гейси. Это доказывало тот факт, что куртка, в которую был облачён Роб Пист, побывала в доме подозреваемого. Побывал ли там сам Роб, оставалось покуда неясным, но его куртка явно попала в руки Джона Гейси. А стало быть, контакт между подозреваемым и молодым человеком имел место.

А ведь Гейси это отрицал!

Получив эту информацию, Терри Салливан немедленно засел за подготовку мотивировочной части ордера на обыск. Окружной прокурор просил суд санкционировать обыск на основании того, что в доме Джона Гейси, подозреваемого в похищении несовершеннолетнего, ощущается запах разложения плоти, а кроме того, всё в том же доме Гейси ранее находилась [и возможно, всё ещё находится] куртка пропавшего вечером 11 декабря Писта.

Далее, однако, сюжет сделал новый неожиданный зигзаг. К 9 часам утра за Гейси следили уже несколько автомашин, а детективы Робинсон и Шульц, несмотря на то, что их рабочее время закончилось, смену не сдали и остались для усиления товарищей. Полицейские видели, как Гейси заехал на автозаправочную станцию на пересечении Вест-Хиггинс-роад (West Higgins road) и Норт-Вашингтон-стрит (North Washington Street) и купил бензин. Он попросил одного из работников протереть заляпанные снегом фары [в то утро валил густой влажный снег], а сам сел за руль. Когда к автомашине приблизился молодой человек со щёткой в руках, Гейси быстро что-то положил ему в карман.

Полицейские видели это движение, но что именно передал подозреваемый, никто толком не рассмотрел. После того, как подозреваемый покинул автозаправочную станцию, полицейские попросили молодого человека показать, что тот получил от мужчины в чёрном «олдсмобиле». Вывернув карман, тот передал «законникам» 7 «косячков» – самокруток с марихуаной. Хранение и употребление этого наркотика в Иллинойсе образовывало состав уголовного преступления, и за 20 граммов «травки» можно было присесть на срок до 3 лет [в зависимости от рецидивности нарушителя].

На автозаправочной станции Джон Гейси передал одному из её работников 7 «косяков» с марихуаной, совершив тем самым уголовное преступление.

Молодой человек по-настоящему испугался полицейских и принялся уверять их в том, что наркоманом не является и мужчину в чёрном автомобиле видел в первый раз. Полицейские по возможности его успокоили и сказали, что видели момент передачи и готовы свидетельствовать о его невиновности. Но от него тоже потребуется кое-какая услуга – парнишка должен будет дать показания в суде о том, как всё произошло. Юноша, разумеется, согласился – на его месте в ту минуту согласился бы любой.

Сообщение о происходящем на автозаправочной станции немедленно ушло прокурору Терри Салливану. Тот оказался перед неожиданным выбором – санкционировать немедленное задержание Джона Гейси и его последующий арест по обвинению в нарушении законодательства об обороте наркотиков и наркосодержащих препаратов или же подождать немного и надлежащим образом оформить ордер на обыск в полном соответствии с ранее выработанным планом. Салливан, явно не зная, какой из вариантов предпочесть, связался с Департаментом юстиции штата – там не спешили с ценным советом, и решение вопроса затягивалось.

Гейси между тем отправился на кладбище, где был похоронен отец, и некоторое время провёл у его могилы. Поведение Джона вызвало тревогу всех, причастных к расследованию. Посещение могилы могло указывать на подготовку подозреваемого к самоубийству, либо, наоборот, демонстративному убийству постороннего. Да и адвокат Сэм Амиранте рано утром пытался о чём-то предупредить детективов, правда, сделал это непонятно и бестолково, но тем не менее происходившее в своей совокупности производило впечатление подготовки чего-то скверного. Говоря по-хорошему, Гейси следовало изолировать от окружающих часиков, эдак, на 12 и уложить спать.

Окружному прокурору сообщили о посещении Гейси кладбища, и Салливану передалась общая тревога. Он принял решение на свой страх и риск санкционировать задержание Гейси за нарушение правил оборота наркотиков. После этого Салливан рассчитывал получить ордерА на арест Гейси и на обыск принадлежавшего тому имущества.

Хотя за автомашиной Гейси двигалась машина наружного наблюдения, задержание производилось по всем правилам оперативного искусства, осуществлялась даже видеосъёмка, что для того времени было в диковинку. К задержанию были привлечены экипажи дорожной полиции – в отличие от детективов уголовной полиции эти патрули несли службу в форме. Поскольку Гейси уже оставил впечатление о себе как о человеке взрывном и экспрессивном, важно было провести его задержание безукоризненно, дабы исключить возможные в последующем проблемы в суде. Ведь адвокаты могли обвинить полицейских в самых разнообразных нарушениях и на этом основании добиваться как снятия обвинений, так и отвода улик, добытых «ненадлежащим» образом.

Видеозапись задержания Джона Гейси сейчас широко известна, её можно найти в интернете. На ней можно видеть, как к заблокированному спереди и сзади «олдсмобилю» бросаются полицейские как в форме, так и в штатском, у них в руках пистолеты и наручники.

Впоследствии Гейси рассказывал, что воспринял арест с иронией и даже шутил со знакомыми детективами, дескать, парни, зачем вы устраиваете это шоу, сказали бы, что надо приехать, я бы сам спокойно приехал! Но по видеозаписи видно, что ничего такого он не говорил, Гейси явно был потрясён произошедшим и не проронил ни слова. Когда его вели к полицейской автомашине, он выглядел совершенно деморализованным и смотрел перед собой отсутствующим взглядом. Гейси, усаженный на заднее сиденье, немного наклонился вперёд [скованные за спиной руки мешали свободно откинуться], и лицо его стало хорошо видно оператору, снимавшему через лобовое стекло. На этих кадрах можно хорошо видеть совершенно неподвижное лицо Гейси – тот не реагировал на происходившее вокруг и ушёл глубоко в себя.

Итак, 21 декабря подозреваемый в похищении Роба Писта был задержан и уже через несколько часов помещён под арест, хотя и произошло это по обвинению, никак с Пистом не связанным. Тем не менее ордер на обыск дома №8312 по Вест-Саммердейл-авеню и принадлежавшего Гейси автотранспорта был получен. Полиция наконец-то смогла приступить к более тщательному, чем раньше, изучению места проживания Гейси.

В составе группы полицейских, отправившихся на обыск, находился и криминалист [формально именовавшийся «специалистом по сбору улик»] Дэниел Дженти (Dan Genty). Он знал о подозрительном запахе, поступавшем в вентиляционную систему, поэтому в его первоочередную задачу входило обнаружение источника. Быстро переодевшись в рабочую одежду и сапоги, Дженти спустился под дом и далее, ориентируясь по расположению вентиляционных труб, двинулся к дальнему правому углу постройки, где находился оголовок, втягивавший воздух. В одной руке он сжимал фонарь, а в другой – лопату, посредством которой намеревался осуществить небольшие раскопки.

Никаких подозрительных запахов в пространстве под домом не ощущалось – здесь тянул сильный сквозняк, и воздух казался вполне свежим. Грунт выглядел ровным, мягким и влажным, вода в небольших лужицах не замерзала. Свет фонаря, которым криминалист освещал путь, упал в одну из таких лужиц, и внимание Дженти привлекли небольшие странные лилово-красные черви, испугавшиеся света и закопавшиеся в грунт. Полицейский никогда прежде не видел червей подобного цвета, и их необычный вид поразил его.

Он решил поднять грунт в том месте, где увидел удивительных червей. Двумя ударами лопаты он углубился приблизительно на 10—12 дюймов (~25—30 см) и наткнулся на что-то твёрдое – лопаточную кость человека. Вне всякого сомнения, в этом месте лежал труп, точнее, скелет, но это не мог быть скелет Писта! Со времени исчезновения юноши прошло слишком мало времени…

Криминалист оставил найденную кость на поверхности земли и перешёл к противоположному углу здания. Он решил вскрыть грунт в этом месте, действовал Дженти в ту минуту совершенно наобум, безо всякой логики. Он копнул один раз, отвалил землю в сторону и посветил в ямку – в свете фонаря были хорошо заметны мелкие косточки, похожие на плюсневые, те самые, из которых состоит человеческая стопа.

Это был уже второй труп!

Дженти оставил этот участок и перешёл на третье место, поближе к тому отверстию, через которое спускался под дом. Несколько раз энергично отбросив землю, он вытащил из земли 2 чёрные бедренные кости. Наскоро очистив их небольшой щёточкой от налипшей грязи, криминалист поднялся наверх, сжимая находку в руке.

Дэниел Дженти, вылезший из-под дома с двумя бедренными костями в руках, был сразу же сфотографирован стоявшим подле полицейским фотографом.

Менее чем за четверть часа Дженти обнаружил под домом кости по меньшей мере 3-х человек! Это был шок…

Информация о неких чрезвычайных находках в доме Гейси стала известна в считанные минуты. По-видимому, местные журналисты прослушивали полицейские радиоканалы, а возможно, утечка пошла от самих чинов полиции, и все разговоры о прослушке полицейских переговоров – это лишь дымовая завеса, призванная замаскировать коррупционные связи полицейских. Как бы там ни было, уже вечером 22 декабря перед домом №8213 по Вест-Саммердейл стали появляться первые репортёры газет, телевидения и частных радиостанций. Найденные Дэниелом Дженти останки ещё находились в доме, а публика с фотоаппаратами и телекамерами уже толпилась за полицейским оцеплением буквально в десятке метров от порога.

Для вывоза найденных останков была направлена автомашина криминалистического бюро без опознавательных знаков. Её появление поначалу не привлекло особого внимания толпившейся перед домом публики, и поэтому перенос первого мешка в машину, произведённый быстро и без лишнего шума, остался практически не замечен. Лишь когда люди в штатском быстро понесли к автомашине второй мешок, журналисты спохватились, схватились за камеры и микрофоны, при этом моментально возникла суета и давка. Перенос второго мешка никто толком сфотографировать не успел, зеваки принялись в ажиотаже браниться и обвинять друг друга в помехах. Никто не ожидал появления третьего по счёту мешка, но когда детективы вынесли его из дома, защёлкали спуски фотоаппаратов, и раздались выкрики из толпы, адресованные полицейским: «Сколько ещё будет тел?!»

Всем стало ясно, что родилась сенсация. Уже через считанные минуты начались прямые включения с места событий в трансляции теле- и радиостанций.

Эта фотография сделана возле дома Джона Гейси перед заходом солнца 22 декабря 1978 года. Полицейские в штатском помогают криминалисту донести до служебной автомашины третий по счёту мешок с останками, найденными под домом.

В последующие часы журналисты взяли в осаду все места, где можно было получить хоть какие-то комментарии к происходившему на Вест-Саммердейл обыску – здание Департамента полиции, окружную прокуратуру, тюрьму округа Кук, здание муниципалитета Норвуд-парка. Все должностные лица отказывались от общения с прессой, что легко объяснимо – никто ничего не знал, но этот заговор молчания лишь разжигал всеобщий интерес. Главный вопрос, разумеется, был прост и очевиден: 22 декабря из дома Гейси вывезли 3 трупа, но последуют ли за этим другие?