Читать онлайн Жена Громовержца

Глава 1

Вдохновлено реальными событиями…

В Новгород пожаловала долгожданная Зима. Снег шел всю ночь и к утру толстым одеялом укрыл постройки и деревья. Было безветренно, но морозно. Сияющими адамантами усыпало княжеские хоромы. И вот на белом полотне стали появляться первые следы, тянущиеся к княжеской гриднице.

– Еще не поздно развернуть коней, княгиня…– склонившись над ухом дочери Гостомысла, произнес тиун негромко.

Сидящая на троне отца Дива смотрела вперед. Она чувствовала себя спокойной и уверенной в своих силах. Распахнувший пасть за ее спиной медведь будто предостерегал любого от того, чтобы обидеть его хозяйку. Впрочем, помимо грозного хозяина леса, княгиню охраняла зоркая стража. Гриди бдели в горнице, в прохладных сенях и на заснеженном крыльце.

– Уже поздно. Мы не повернем назад, – утвердила Дива, выдохнув. Глаза ее смотрели на высокие двери, которые должны были вот-вот распахнуться. А за ними уже слышался гул голосов. На улице жужжала толпа просителей, пожаловавших в княжескую гридницу, дабы обратиться к государю. Погода стояла ясная. И это лишь способствовало приему. Ни метель, ни ураган не разметут страждущих посетителей раньше срока.

– Если княгиня почувствует усталь или восхочет прервать встречу с подданными, то ей следует лишь сказать слово, – услужливо напомнил тиун. Сегодня ему предстояло быть при Диве весь день и помогать ей в делах княжества, к которым она стремилась все эти годы и, наконец, приблизилась.

– Арви, я смогу выполнить то, что обычно исполняет наш князь, не сомневайся, – вновь повторила Дива уже неоднократно звучавшую из ее уст мысль.

Поправив воротник, Арви подал знак, и стража распахнула тяжелые двери. Время для Дивы будто застыло: эти мгновения не мчались, но медленно плыли и были невероятно торжественными. Это ее победа: она на троне своего родителя, она рядом со своим народом. Она так долго добивалась этого и вот сей славный миг настал. Да, это победа. А может, испытание, которое она обязана пройти с честью и не оступиться. Ведь если она допустит оплошность, то ей больше никогда не доверят ничего более ответственного, чем пяльцы. Уж враги постараются над тем, чтобы упрятать ее в терем. А врагов не мало: это и Умила, и Вольна, и Ума. А сам Арви? Теперь уже непонятно, кто он ей. Как-то она заступилась за него перед Рёриком, попросила оставить мужу сестры должность тиуна. И зять в свою очередь пообещал отныне верой и правдой служить Диве. Можно ли верить ему? Особенно после всего? Наверное, нет. Хотя…Только время покажет.

– Посланники из Мурома! От нового князя! – объявил вестник и, склонившись, вышагнул из горницы.

– Из Мурома?! – возмущенный шепот Дивы свидетельствовал о том, что первый же визит ей не по душе. – Я слышала, их «новый князь» – какой-то воевода, который куда-то дел вдову и маленького сына прежнего правителя, а потом сам оказался во главе княжества…– слова Дивы были обращены к Арви, потому что больше советоваться по такому вопросу было здесь не с кем. Юный писарь, стражники и прислуга не могут быть помощниками и подсказчиками в столь важных вопросах.

– Ходят такие слухи, – негромко подтвердил Арви, нависнув над ухом Дивы.

– Как он смеет присылать к нам послов?! – возмущение Дивы все еще выражалось шепотом. Ее глаза тем временем следили за дверью, в которой вот-вот должны были появиться визитеры. На крыльце уже слышались их громкие шаги. – Я не стану принимать здесь того, кто захватил престол силой! И к тому же погубил вдову и ребенка!

– Я понимаю разочарование княгини, но советовал бы выслушать посланников…– мягко заговорил Арви. – Это вовсе не будет означать, что мы поддерживаем бесчестного человека. Мы лишь узнаем о его намерениях. Впрочем, княгиня наделена мудростью, которая подскажет ей правильное решение…– окончательное слово тиун почтительно оставил за Дивой.

После колебаний Дива утвердительно кивнула. И тут же в горницу с шумом вместились посетители. Их было четверо. Вопреки ожиданиям, они не были нарядными, какими обычно бывают послы. Зато они оказались вооружены значительно: благо, оружие им было приказано оставить в сенях. Трое из них хранили угрюмое молчание. От лица всех выступал один человек. Высокий детина с коротко остриженной бородой и занимательными узорами на коже – нарисованные языки пламени покрывали его шею, часть подбородка и левую скулу. Подобный орнамент не был диковиной. Сажа и уголь, нанесенные особым путем, оставались с хозяином до конца его дней. Как выяснилось позже, детину звали Агний. После приветствий, вручения подарков – среди которых Диве запомнился красивый боевой рог – и вступительных слов, гости выразили удивление, что не видят князя Рюрика, к которому прибыли.

– Княгиня Дива, дочь Гостомысла, оберегательница Новгорода, выслушает вас от лица своего супруга, князя Рюрика, – вмешавшийся тиун не стал ничего объяснять, но жестом предложил гостям приступить к цели визита.

– Мы хотим говорить с князем, – настоял Агний. Вид у него был более свирепый, чем требуется для переговоров. И это учитывая то, что его оружие осталось за дверьми гридницы.

– Княгиня Дива слушает вас, – невозмутимо повторил Арви, качнувшись на мысках сапог.

– А где Рюрик?! – Агний недоуменно оглядел своих спутников, затем обратил вопросительный взор на тиуна. На княгиню, возвышающуюся на троне, он вообще не обращал внимания. Что, безусловно, было для нее возмутительным.

– Все, что вы скажете княгине Диве, будет обращено к князю Рюрику, – изрек Арви с видом серьезным, исключающим толкование его слово превратно.

– Мы проделали трудный путь. И мы не хотим говорить с женщиной, – Агний не собирался отступаться так легко. – Когда мы сможем увидеть князя Рюрика?!

– Когда переговорите со мной. Не раньше, – наконец не выдержала Дива.

– Не раньше! – подтвердил Арви для удостоверения слов княгини, которые, видимо, звучат не столь убедительно, как ожидалось.

– Что ж…– Агний оглядел своих спутников: делать нечего, придется говорить с ней. – Князь Мурома, Славный Хотибор, желает долгих лет правителю Новгорода…И его супруге, – последние слова Агний добавил не сразу. Пожелание для Дивы было, явно, прикреплено вынужденно. – И предлагает заключить союз между нашими княжествами…Думаю, князю Рюрику не следует отказываться. Иначе мы пойдем с тем же предложением к кому-то другому…

Дива со вниманием смотрела на послов и понимала только одно – перед ней сущие разбойники, которые едва умеют изъясняться! Гостомысл всегда говорил, что истинным посланцем княжеским может стать лишь умелый переговорщик, способный и выслушать собеседника, и молвить разумно. А не требовать и угрожать!

– Союз? – Дива даже не знала, как отвечать. Она вообще не была готова принимать людей от сомнительного «князя», а тут уже им союз подавай сразу.

– Какого рода союз имеется в виду? – слово взял Арви.

– Самый крепкий, какой может быть, – ответил Агний. – Князь Хотибор есмь надежный друг и соратник. И чтобы подтвердить свои намерения, он предлагает князю Рюрику в жены свою младшую сестру Милолику…

После услышанного глаза Дивы чуть не вылезли на лоб. Хотя, по большому счету, ничего необычного в озвученном предложении не было.

– Это семейный союз, – озаглавил Арви. – Но князь Хотибор, надо думать, стремится к единению Новгорода и Мурома против ворогов на поле брани? – продолжал тиун, пока обескураженная княгиня не могла вымолвить и слова.

– Само собой. Муром и Новгород против общих врагов, – подтвердил Агний.

– А если враг не общий? – задался вопросом тиун, пока Дива все еще изумленно смотрела на Агния после его слов о женитьбе. – Скажем, ринется ли Муром на подмогу Новгороду, если на нас нападет кто-то, не угрожающий самому Мурому?

– Ну, смотря, кто это будет, – ответил Агний просто.

– Вот именно. Нужно все основательно обдумать. Заранее обдумать, – подытожил Арви. После чего склонился к Диве, – княгиня может поблагодарить Муром за дары и устроить в честь посланцев пир. Это ни к чему нас не обязывает, но мы проявим положенное радушие. А во время пира, возможно, выяснится что-то еще, скажем, условия «союза»…Нужно понять, кого они уже успели посетить, и кто им не отказал в дружбе.

– Новгород благодарит Муром за редкие дары…– сглотнула Дива, едва пришедшая в себя. В горле у нее совсем пересохло. – А всех вас приглашает на пиршество ныне вечером. Ступайте и отдохните с дороги, вам помогут разместиться…

Едва посланники вышли из горницы, Дива вскочила с места. День только начался, а она уже разнервничалась не на шутку, что в ее положении недопустимо.

– Ежели княгиня хочет покинуть, то далее я могу вести прием сам, – осторожно высказался Арви.

– Нет, мы продолжаем…– опираясь на массивные подлокотники, словно ища в них поддержки, Дива опустилась на трон отца.

– Не надо так волноваться. Это не впервые, когда соседи предлагают князю кого-то в жены. Сие не означает, что он обязан жениться, – утешил Арви. После чего кивнул слуге, и тот поднес Диве чашу воды.

– Не первый раз?! – Диве показалось, что она сейчас свалится прямо на медвежий коврик, греющий ее стопы у подножия трона.

– В конце концов, жениться может кто-то другой, например, княжич…– заверил Арви успокоительно. – Не нужно так тревожиться из-за того, что пока всерьез не обсуждается. А может, и не будет обсуждаться.

– Прибыли жители из деревни! – объявил вышагнувший вестник, прервав совещание Дивы и Арви, которое они вели шепотом.

В горницу вошло несколько женщин, одетых просто. Они трещали между собой, перебивали друг друга. И даже не сразу поняли, что высочайшая особа уже взирает на них.

– Княгиня Дива внимает! Поведайте, зачем приспели, – обратился Арви к женщинам.

– Княгиня наша! – обрадовались женщины, видя перед собой ослепительно нарядную Диву. В самом деле, она была великолепна сегодня. Поверх светлого платья, прихваченного поясом, шла меховая накидка с пушистым воротником. Высокий кокошник, отделанный каменьями, не уступал известным коронам самых прославленных монархов. А серебряные украшения были столь изящными, что вызывали восхищение не только талантом мастера, их изготовившего, но и их обладательницей, которой они были к лицу. – Беда стряслась!

Оказалось, что утром в лесу, неподалеку от деревни, нашли на дереве мертвого человека – жителя той самой деревни. А за несколько дней перед тем пропал и другой житель. И теперь все думают, что нечистая сила завелась в чаще. А может, Леший рассердился.

– Леший? О, боги, – ужаснулась Дива.

– Да, леший! Ведь черный петух с крайнего дома на весь лес орет! – оповестила одна из баб. Считалось, что Леший не любит черных петухов.

– А почему именно Леший? Может, русалки? – не поняла Дива.

– Может, и русалки, – не стала спорить сказительница.

– Леший это, а не русалки! – не согласилась другая. – Потому как одежда на замерзшем была вывернута наизнанку! А обувь под деревом валялась: видать, правый лапоть на левый менял, чтоб прогнать морок, который был наслан Лешим!

– Так, может, это его Увода запутал! – другая баба пеняла на помощника Лешего.

– Нет, не Увода это! Ельник там недалеко, а в ельнике живет Леший! – вывела другая.

– Тем паче по осени девка в лес пошла за хворостом, а там на нее Леший и набросился с любострастными намерениями! – напомнила третья. – Теперь вона как, летом родит чадо с листьями на голове заместо волос!

– О…– изумилась Дива, у которой от трескотни посетительниц уже начинала болеть голова. Они много говорили в поддержку своего предположения. – Так он что…Разве прям с ней?..

– Да-да-да! Овладел несчастной, и теперь она лесное дитя носит!

– Княгиня, не надо слушать неграмотных баб. И верить им тем более не следует, – шепотом обратился Арви к Диве. – Они же сюда чуть ли не каждый день захаживают. За развлечение им в гридницу притащиться, поглазеть. Наш князь вообще их не принимает никогда, обычно кто-то из помощников заслушает да выгонит вон. В прошлый раз они якобы узрели Лихо Одноглазое.

– А мужья ваши что думают обо всем об этом? – сдвинула брови Дива, после слов Арви взглянувшая на историю с другого угла обзора. – Сиречь о найденном на дереве и о пропавшем?

– Говорят, звери лесные голодные и злые! – заголосила одна из баб. – Но мы-то знаем, что это Леший! Мразы – они-то вот токмо вдарили, и снег неглубок! Не голодные эти звери должны быть! Есть еще корм в досягаемости.

– Нужно отправить кого-то расследовать это происшествие, – Дива обратила взор на Арви.

– Княгиня, это, точно, лесные звери, – заверил Арви. – Тут и расследовать нечего. Испугался мужик, может, кабана, залез на дерево да замерз. А другого растерзали днем ранее – эка невидаль.

– Но я же не могу выгнать просительниц вон, никак не ответив, не откликнувшись на их зов, – Дива оглядела шумных гостий, но теперь в ее взгляде читалось сомнение.

– А следовало бы. Ничего такого диковинного не произошло. А впрочем, ежели княгине угодно, можно отправить охотников…Пущай осмотрят злополучное древо…

После того, как взбудораженные бабы удалились, унося с собой обещание княгини принять необходимые меры, в горницу вошли двое мужчин – один молодой, статный, другой – седовласый, взволнованный. Последний опирался на крепкую палку.

– Я отец. И я ищу справедливости! – начал седовласый, потрясая сморщенным кулаком. – Этот негодяй, этот мерзавец, этот паскудник, этот любодей, этот сквернавец…

– Что он содеял? – прервал Арви старца, глядя на молодого мужчину, о котором, видимо, шла речь, поскольку кулак седовласого был обращен именно в его сторону.

– Молви…– добавила опомнившаяся Дива. Мысли ее все еще уносились к первым посетителям, точнее, к их неприятным предложениям.

– Он похитил мою единственную дочь! – вскричал старец, погрозив палкой стоящему рядом молодому мужчине. – Она у него! Он украл ее у меня! Я требую, чтобы ему отрубили голову, намотали его кишки на столб, разомкнули его на березах, скормили его волкам…

– Девушка у тебя? – поинтересовался Арви у молодого мужчины, который хранил молчание и не выглядел напуганным.

– Она у него! – седовласый дед, разгневанный не на шутку, опередил вопрошаемого с ответом. – Щас сочинять станет! Он лгун, лжец, врун, обманщик, пустое заливало…

– Да, она у меня, – не стал отнекиваться молодой мужчина, не глядя в сторону своего яростного соперника.

– Похищать девушек – это вельми скверное занятие, – выразила свое строгое суждение Дива. – Верни дочь ее родителю.

– Не буду я ее возвращать, – ответил молодой мужчина неожиданно дерзко. Но, подумав, добавил, – она не хочет возвращаться к отцу.

– Она не хочет возвращаться? – недоверчиво уточнила Дива, озаботившаяся судьбой неведомой девушки.

– Не хочет, – подтвердил молодой мужчина.

– Она хочет! Закрой свое брехливое квакало! – завопил дед на молодого.

Недоумевающая Дива перевела озадаченный взгляд на Арви. Еще недавно она спрашивала себя, нужно ли ей брать его с собой в гридницу и можно ли ему доверять. Но уже сейчас она понимает, что не готова держать тут оборону в одиночку. Она попросту не знает всех законов, не имеет достаточного опыта, слишком доверчива и легковерна. Ее легко запутать и сбить с мысли.

– Арви, подступи, – Дива решила посоветоваться с тиуном и даже жестом повелела ему к ней приблизиться. Сейчас он почему-то не казался ей злым и противным, каким представлялся прежде. Напротив, в ее глазах сегодня он был ученым мужем, не отталкивающим и даже приятным. Подтянутый, разумный, исполненный самообладания, непревзойденно аккуратный во всем – он был образцом княжеского советника. – Вот кто из этих двоих говорит правду?!

– Нам это неважно, княгиня. Сия история не такая уж редкая и разрешается легко: похитчик должен отдать родителям девушки выкуп за нее, – ответил Арви. – Хотя лично я считаю, что подразумеваемая дева, в самом деле, не рвется обратно к отцу. Умыкатель не пришел бы сюда, если б сам не пожелал. Возможно, он приспел к нам с той же целью, что и ее отец – расставить все по местам раз и навсегда.

– Я готов заплатить отцу выкуп, – заявил молодой, будто угадав мысли Арви.

– Мне не нужен выкуп, мне нужна моя дочь! – закричал старик на молодого.

– Она моя жена, я не могу ее отдать, – объяснил молодой.

– Она моя дочь! А не чья-то жена! – рявкнул старик упрямо.

– Что ж…– Дива перевела взгляд на посетителей, задержавшись на похитителе. Последний был не просто молод, но также статен, красив лицом, одет опрятно, спокоен и рассудителен. Не так уж он плох собой, то есть с виду. – Я хочу видеть девушку. Если она подтвердит, что по своей воле вышла замуж, то муж заплатит отцу выкуп. Если девушка скажет, что была приневолена к свадьбе, то будет возвращена отцу, – постановила Дива. А после раздумий добавила, – вместе с выкупом! – Дива была довольна своим решением. – Так годится? – спросила Дива у Арви, улыбаясь самой себе.

– Можно и так…– тиун не стал спорить, хотя считал эти хлопоты излишними. – Скажу так: девушке лучше в любом случае оставаться с мужем. Ведь если она вернется, то злые языки могут обвинить ее в той беде, что с ней произошла. И тогда никто не захочет жениться на ней в дальнейшем. Отец не думает об этом сейчас. К тому же расторгнуть союз, заключенный пред лицом богов, непросто. Впрочем, князь в силах это сделать, если пожелает. Потому, надо думать, отец и пришел сюда.

Едва стих хриплый вопль старика за дверями, как в горницу вместилось несколько человек – двое мужчин и двое женщин. Женские голоса, выясняющие отношения, слышались еще с улицы, но теперь посетительницы предусмотрительно помалкивали.

Мужчины оказались родными братьями, а женщины – их женами. Раздор внесло наследство: старый отец умер, оставив все имущество младшему сыну – хоромы, стада животных, огороды. И свидетелем тому был староста и другие сельчане. Однако загвоздка состояла в том, что старший сын считался погибшим в то время, потому как не вернулся из похода на Царьград. Отец попросту не знал, что его первенец жив.

– Какая разница – знал или не знал?! – задалась вопросом жена младшего брата. – Тятя нам все оставил, ибо мы и радели об нем все последние годы, пока этот плут где-то бродил! – последние слова были о старшем брате.

– Он не где-то ходил, а присоединился к походу по зову князя Гостомысла! – поправила жена старшего брата ятровку. – А потом его ранили! Я выхаживала его. И как на ноги встал, так вернулся в родной город!

– Забирай его себе и продолжай выхаживать, но подальше от нашего дома! – завопила жена младшего брата.

– И его доля есть в наследии! – настаивала жена старшего. – Почему это все вам досталось?!

– А ты кто такая вообще, чтоб доли тут кроить из чужого добра?! – закричала жена младшего. – Мы тебя знать не знаем, не было тебя! Неженатый он уходил в поход!

– Замолчите обе, – повелела Дива, которой очень не нравилось то, что она видит. – А вы что скажете? – на сей раз Дива оглядела двоих братьев, которые молчали, как болваны, доверив выяснение отношений женам.

– Ну…

– Так ведь…

– Нам жить негде! Погорел дом наш, иначе б и не пришли к ним! – принялась объяснять жена старшего вместо своего немотствующего супруга.

– Ага, пришли к нам, когда мы уже все отстроили заново! У старика рухлядь одна была! – заголосила жена младшего так пронзительно, что кто-то из стражников даже поморщился от ее дребезжащего голоса. – А мы…

– Всё, довольно…– Дива поняла, что не хочет слушать дальше. – Арви…

– У каждого своя правда, – начал тиун. – Однако спорные вопросы порой решаются поединком. Ordalium, княгиня, – пошутил Арви, вспомнив, как суду богов однажды чуть не подверглась сама Дива.

– Ordalium, точно, хи-хи, – рассмеялась незлопамятная Дива, которой по прошествии времени пережитая история казалась забавной. Опасность миновала, можно и попотешаться над собственными страхами.

– Да, мы готовы к поединку! – заявила жена старшего брата, решительно вышагнув вперед.

– Ага, с твоим головорезом сражаться мы не хотим! – возопила жена младшего.

– А не хотите, так отдавайте скарб подобру-поздорову! – потребовала жена старшего.

– Нет уж, лучше сразимся, не боимся мы! – разошлась теперь и жена младшего, выпятив грудь вперед.

– Нет-нет, еще чего, – вмешалась Дива. – Не дело это – двум братьям биться друг с другом.

– А если они миром не хотят?! – завопила жена старшего, кивая на родственников.

– А зачем это мы должны отдавать свое нажитое безмерным трудом?! Мы согласны на поединок в чистом поле! – постановила младшая невестка, толкнув мужа локтем в бок. Вопреки тому, что он был младшим братом, он не только не уступал старшему по телосложению, а даже превосходил его – казался выше и шире в плечах. Впрочем, надо думать, был несилен в боевом искусстве из-за отсутствия опыта.

– Ага, – подтвердил младший брат.

– Угу, – не стал спорить и старший.

– Остолопы…– выругалась себе под нос Дива. – Что бы сейчас сказали ваши упокоившиеся отец и мать? Они любили вас обоих, каждый из вас был им дорог. Ваши распри чудовищны. Вы должны уняться во имя памяти родителей. И никогда не поднимать руки друг на друга.

– А добро делить-то как?! – задалась вопросом жена старшего.

– Никак! – гаркнула жена младшего. – Возвращайтесь туда, откуда притопали! На чужой каравай рот не разевай! Жадный рот!

– Никаких боев не будет. Я запрещаю, – указала Дива еще раз. – Вы оба сыновья своих родителей. И поделите все поровну. Пущай староста проследит за этим…– последние слова Дива обратила к Арви. – Так ведь?

– Ну, можно и так…– усмехнулся Арви. Дива тратит кучу времени, вникая в каждый вопрос, не заслуживающий ее высочайшего внимания. Так не хватит и седмицы, чтобы принять всех тех, кто пришел к ней сегодня.

Следующим посетителем оказался певец, присланный князем Ярополком из Полоцка. Он прибыл для того, чтобы исполнить песню. Нарядно одетый, он сжимал в руках такие же торжественно украшенные гусли.

– Мало времени…– предупредил Арви. – Если, конечно, княгиня намерена придерживаться первоначального распорядка…

– А что там у нас еще? Помимо посетителей?..– Дива начинала чувствовать утомление, хотя день только начался. Возможно, этот оттого, что она все принимала близко к сердцу. Особенно первых своих визитеров.

– Принять подарки от Белогора, оценить редкие меха, встретиться с прибывшими купцами, отправить в странствие изведывателя новых земель, послушать предсказание волхва или волховицы, осмотреть отбывающий в Изборск обоз, постичь присланные с гонцом письмена, прилюдно помиловать воришку, ввиду юного возраста преступника…– перечислял Арви, перебирая испещренные его мелким почерком берестяные отрезки.

– Это все на сегодня? – уточнила Дива, сглотнув.

– Остальное я поручил Ньеру, управительнице Гудрун, приказчику, а также взял на себя…– не солгал Арви.

– Ну зачем же? Я ведь сказала, что со всем справлюсь, – Дива решила явить стойкость. Потому как если сейчас она выкажет слабость, то в дальнейшем ей не придется и мечтать о том, чтобы радеть о Новгороде лично. – Я не хуже нашего князя. Не хуже!

– Княгиня…– вздохнул Арви, покачав головой. – Княгиня зело мудра и справедлива. Деятельна и сообразительна. И я не сомневаюсь, что однажды, ей не будут нужны ижно мои советы. Одначе проблема состоит в том, что какие-то деяния может свершить только князь. Только он, как глава наших сил.

– Я тоже могу, – заверила Дива. В самом деле, почему нет? Она образована, ее многому учили, она лучше самого Рёрика знает всех соседей, в конце концов!

– Боюсь, что нет, – покачал головой Арви. – Какие-то из обязанностей я пока возложил на Ньера, как на старшего дружинника: снарядить погоню за сбежавшим, убить медведя-людоеда, возглавить поиски охотников и подобное тому…А иные деяния все же будут дожидаться государя…

– Это какие-такие деяния? – обиженно проскрипела Дива.

– Ну что ж…– Арви взял корзину, полную бересты, и стал зачитывать отрезки, случайно попадающиеся ему под руку. – Разрушить тайник врага, выслушать воинов, опробовать новый меч, покарать предателя, присвоить награду смельчаку, развеять страхи жителей, казнить отступника, призвать новобранцев, допросить лазутчика, устыдить трусов, провести воинский обряд, принять участие в состязаниях…– Арви читал кратко, без подробностей, но даже в таком виде было ясно, что эти задачи не под силу женщине. – Заключить перемирие, почтить присутствием охоту…Защитить купцов…

– Я поняла, поняла…– Дива наконец осознала, что не может в равной степени заменить Рёрика. По крайней мере, в тех вопросах, где следует действовать лично. Она не в силах казнить предателя, спасти торговцев и провести воинские ритуалы. Она может поручить это кому-то. Но это не то же самое. Делая что-то лично, князь укрепляет свою власть, доверие войска и народа к нему.

– Но у княгини отменно выходит принимать посетителей…– постарался похвалить Арви. – Вот только времени мало…Так если каждому столько внимания уделять, то мы не успеем заслушать и половины.

Вошедший певец приготовился исполнить песнь, которую князю Рюрику слал владыка Полоцка, дабы развеять грусть зимних вечеров.

– Послушай…Я мыслю, чтобы твое мастерство узрели многие…– обратилась Дива к певцу, сжимающему в руках гусли. – Так что ты приглашен на сегодняшний пир! – Дива сама обрадовалась тому, как ловко придумала сберечь время. Она даже невольно переглянулась с Арви, тот одобрительно кивнул.

– Подарки от Белогора можно осмотреть вместе с отправляющимся в Изборск обозом и перед тем, как отрядить в странствие путешественника, – подсказал тиун.

– А зачем путешественник идет странствовать зимой?! – не понимала Дива. – Нашел время!

– Так мы будем точно знать, куда можно добраться по холодам. К тому же он не просто путешественник, но и опытный составитель карт.

– А как я оценю меха? – растерялась Дива, когда в горницу внесли звериные шкурки.

– К счастью, у нас есть скорняки…Они осмотрят мех и выразят свое суждение…А уж после мы решим, сгодятся такие шкуры или нет…

– А зачем нам, вообще, эти меха и так ли они важны, что их должен осмотреть сам князь?! – недоумевала Дива.

– Да, они важны, потому как…– Арви не успел ответить.

– Ладно, зови скорняков…– махнула рукой Дива, которая сейчас думала только об одном – она так устала, а впереди еще уйма дел. И в конце пир! Должна ли она посещать это застолье? Или сие необязательно?

Дива даже не заметила, как озвучила свои вопросы.

– Как же необязательно, княгиня? – с сочувствием отозвался Арви. – Ежели на пиру не будет ни князя, ни княгини, то все наши задумки окажутся под угрозой…

– Да, я совсем забыла, – выдохнула Дива, приложив руку ко лбу.

– Впрочем, если княгиня Дива чувствует, что не в силах посетить пир, то мы можем возложить обязанности хозяйки на княгиню-мать, – предложил Арви. – Думаю, Умила не откажет. Мы отправим к ней с просьбой, скажем, Гудрун. Ибо меня Умила не желает видеть с некоторых пор…

– Нет, не стоит. Я справлюсь и сама, – Дива понимала, что Умилу нельзя подпускать к делам Новгорода. – И знаешь что…Тогда пущай купцы тоже на пир приходят, там их и выслушаем. Верно?

– Зело верно, – похвалил Арви. – Так и время не потратим, и на пиру будет чем заняться, дабы не вызвать у гостей подозрений о самом главном нашем обстоятельстве…

– А какие там еще надписи надо было постичь? – вспомнила княгиня. – Пущай на пир их приносят, пожалуй…Там и постигну…– постановила смышленая Дива.

– Княгиня, за дверями ожидает предсказательница…– напомнил Арви.

– Пущай войдет, – воодушевилась Дива после того, когда обнаружился способ рассеять дела – всех более или менее значимых посетителей принять на пиру!

– Так я подумал…Может быть, предсказательницу тоже на пиршество? – неожиданно предложил Арви. – Это и гостей развлечет, и…И время сбережет…

– Ладно. Пущай и она на пир приходит…– согласилась Дива.

– Семья бортника! – объявил вестник во весь голос, прервав разговор Дивы и Арви.

В гридницу вошли трое мужчин и женщина. Они почтительно поклонились Диве, Арви и даже стражникам. Принесли с собой и подарок – липовую дуплянку из цельной колоды. Крышку сосуда украшал какой-то символ. Нетрудно было догадаться, что в этой кадке находится мед. Один мужчина был очень старым, седая борода свисала до живота, второй – среднего возраста, а третий – молодой парень.

– Наш род много лет занимается сбором меда, – ломая шапку в руках, начал мужчина среднего возраста, его звали Пчелич. Его жена, отец и сын хранили молчание, как тот самый принесенный ими липовый бочонок-поставок с крышкой. Потому что все они были люди скромные и пришли с Пчеличем только для поддержки, но говорить от лица всей семьи должен был он один. – От отца к сыну передается наше ремесло. И это не только необходимые знания и навыки. Помимо прочего у нас свои деревья в лесу, они помечены нашим знаменем, – объяснил Пчелич. Жена тут же подала ему кусок ткани, на котором был изображен какой-то нехитрый знак – знамя рода. Сличив символы на тряпице и на крышке дуплянки, Дива с пониманием кивнула. – Мы не трогаем чужие борти, – подчеркнул древолазец. В самом деле, у каждого бортника имелись свои деревья с дуплами, и считалось неприемлемым лезть в чужие. – Самому старому нашему дереву с бортью уже две сотни лет. И вот как-то я гулял по лесу и увидал, что наше знамя срезано, а мед забран.

– Про пчел скажи, – напомнила супруга шепотом.

– А пчелиная семья, которая жила в этом дупле уже два десятка лет – ровня сыну моему – погибла, потому как мед у нее был забран вот теперь, по зиме…

– Пчелки-то коченеют на морозе, – добавил старец.

– Забрал злодей мед наш, а семью медоносов погубил, – подытожил Пчелич.

– Да, грустная история, Пчелич, – согласилась Дива. – Имя свое – имя бога-покровителя всех бортников – ты носишь с честью, ибо заботишься о жизни даже таких крошечных душ. – Но как же я найду вам этого злопричинника? – не поняла Дива.

– Известно имя его, это зять старосты! – на сей раз в разговор вмешалась женщина. – Уж мы не первые, кто от его рук пострадал. Но только к старосте идти бесполезно – тот и слышать ни о чем не хочет! Говорит, нет доказательств! А свидетельства видоков, мол, не в счет, придумывают все! А потом и вообще заявил, что не такое это тяжкое преступление, за которое наказание полагается!

– О…– изумилась Дива. – Немыслимо. Поистине возмутительно! Арви, как же так?

– В самом деле, княгиня, мы не налагаем наказания за подобные поступки, хоть пусть они и скверны…– подтвердил тиун.

– А следовало б налагать, – строго ответила Дива.

– Мне думается, пущай староста сам разбирается. Сию историю еще дюжину раз проверить надо, так ли это, что зять бесчинствует, – зашипел в ухо Диве тиун. – Может, россказни. Иначе б, верно, всей толпой из деревни пришли сюда. К тому же мы ведь не знаем, как и что тому всему способствовало. Может, забрал дерево себе за долги. Или еще как. Они же правды нам не скажут, княгиня.

– Если мы хотим, чтобы наше княжество слыло справедливым и каждому честному человеку сюда не страшно было ступить – то закон должен быть для всех одинаков, Арви, – заметила Дива.

– Он не может быть для всех одинаков, княгиня. Зять старосты и древолазы – это не одно и то же. Как не одно и то же племянник Ньера и его соперник, – напомнил Арви.

– Это другое, – отрезала Дива, которой не понравилось сравнение.

– Чем же? – усмехнулся Арви, который ненавидел Ньера, и чувство это было взаимным.

– Ты спорить со мной будешь? – Дива не нашлась, что ответить. – Я хочу, чтобы в свод внесли нужные правки и закрепили все эти пчелиные истории.

– Будет сделано, – поклонился Арви, оставив поднятый вопрос о племяннике Ньера в покое.

– Старший дружинник! – вестник едва успел объявить, как был отодвинут мощной дланью.

– Вспомни хорошего человека, и вот он, – процедил Арви.

Вошел Ньер. Он был подобен свинцовой туче, заслоняющей небосвод мрачной тяжестью. Впрочем, он вообще редко улыбался, даже когда бывал умиротворен. И все же сейчас чувствовалось напряжение, которое пряталось за его суровым взглядом и плотно сжатыми губами.

– Я и ты говорить. Одни. Тотчас, – Ньер с порога обратился к Диве.

Молодая княгиня не была удивлена этому появлению. Точнее сказать, ждала его. Как ждут нечто неприятное, но неизбежное. Голос старшего дружинника прозвучал не слишком-то любезно. Мда, почтительного поклона можно и вовсе не ожидать. Но ладно. И явно, что Ньер пожаловал в гридницу не для того, чтобы обсудить список дел, который Арви приготовил для него.

– Как ты себе это представляешь, Ньер? – кашлянула Дива, нырнув в шкуру, укрывающую трон. Не трудно догадаться, зачем он пришел. Все это время он никак не мог поговорить с ней, потому что князь был рядом. И вот теперь старший дружинник наверняка намерен получить объяснения. – Тут же столько ожидающих…Времени мало…Поговорим после…На пир! Приходи на пир! – оскалилась Дива, довольная своей идеей.

– Сей час. Пусть все уходить, – Ньер не обращал внимания на слуг и посетителей, которые толпились у входа, ожидая своей очереди.

– Ньер, ты забываешься! – на защиту Дивы неожиданно встал Арви. А может, это было и ожидаемо. Ведь если тиун вынужденно объявил себя верным слугой княгини, то это не значит, что он обязуется служить и старшему дружиннику. Да, Дива и Ньер не так давно напали на него, на ни в чем не повинного Арви. Деяния старшего дружинника не будут столь же легко преданы забвению, как то же сошло с рук жене Рёрика. – Ежели княгиня не желает говорить с тобой, то ты не можешь требовать обратного. К тому же не может быть речи о разговоре наедине! Что ты возомнил о себе? Как смеешь нарушать все правила и устои?!

– Я не говорить с тобой, тиун! – рявкнул Ньер на Арви. Приглушенная беседа была не тем, ради чего пришел Ньер. Он жаждал разбирательства, а не шушуканья на виду у всех.

– Не будем ссориться…А впрочем, это даже хорошо, что ты пожаловал…Ведь для тебя имеется несколько почетных поручений…Обсудим…– Дива поднялась на ноги и двинулась к гульбищу.

Крытое гульбище являлось прекрасным местом для отдыха и прогулки. Здесь было просторно, прохладно, свежо. Размеры площадки позволяли не стоять на месте. А крыша защищала от снега и дождя. В то же время тут было светло. Пространство заливало солнцем, которого так не хватало зимой в сумрачных горницах. Возвышаясь над землей и с трех сторон опоясывая терем, гульбище раскрывало восхитительный обзор: хоромы представлялись как на ладони. Жизнь кипела на княжеском дворище, и ничто не могло утаиться от внимательного взора княгини, выходящей на такое гульбище.

– Что ж у тебя случилось столь неотложного, что дерзаешь отвлечь свою княгиню? – нарочито недоуменно вопросила Дива. Пусть он сам начнет разговор, так будет проще.

– Ты не скоморошничать! – гаркнул Ньер так громко, что из-за дверей даже выглянула обеспокоенная стража. – Вон! – заорал старший дружинник на любопытную охрану. – Ты обмануть меня, – продолжал Ньер, нависнув над Дивой. – Мы договариваться, что ты быть у боярина…

– Чем ты недоволен? – голос Дивы прозвучал неожиданно холодно. Она не считала себя обязанной оправдываться. Он помог ей не из благих побуждений, а просто потому, что толком не успел разобраться, в чем ее обвиняют. Она застала его врасплох, умело сумев надавить напоминанием о долге. – И почему вообще что-то требуешь с меня?!

– Мы не знать, где искать тебя! – рявкнул старший дружинник. Он сам до сих пор не понимал, как угодил в такую передрягу, пойдя у нее на поводу.

– А чего ты хотел Ньер? Чтобы я сидела в гостях, безмятежно пила кипрей и ждала, пока за мной придет стража? – усмехнулась Дива.

– Тебе нужно держать слово, а ты обмануть!..– ярился Ньер.

– Слушай…– перебила Дива, которая сделалась величественной и мрачной. – Ты помог мне сбежать от клеветы и несправедливых обвинений. И я благодарна тебе. Утешься. Ты свершил благой поступок. Это ведь не преступникам помогать…Как пришлось мне ради тебя, – напомнила Дива угрюмо. Она до сих пор винила себя в том, что встала на сторону зла, когда Ньер просил за своего племянника. Но разве у дочери Гостомысла был выбор? Обличенный властью порой оказывается заложником своего высокого положения: он вынужден терпеть то, что ему неприятно, и оправдывать то, что в действительности осуждает. – И не говори мне, что твой племянник – не преступник. Ты сам обязан понимать все о нем. И больше не спрашивай с меня отчета, – рассерженная Дива была готова удалиться. Подхватив подол, он уже развернулась в сторону дверей, ведущих в помещение.

– Ты обмануть меня! – гаркнул Ньер. – А он помогать тебе! Где он теперь?!

– Что? – Дива на самом деле расслышала вопрос и поняла, о ком он.

– Сван. Где он?! Он помогать тебе. Он предавать меня. Он предавать свой князь! – обвинения Ньера прозвучали угрожающе.

На мгновение повисла тишина. Обычно бойкая и скорая на ответы, пущай и не самые разумные, Дива теперь медлила. Она безмолвно шевельнула губами, словно желая сказать что-то. Но из ее уст не вырвалось и звука.

– Где он?! – повторил Ньер.

– А…Ты про возницу…– нарочито надменно усмехнулась Дива, наконец, придя в себя. – Он твой подчиненный. Тебе о нем знать, а не мне.

– Я велеть ему вернуться на дворище сразу, но он исчезать. Почему? Что он скрывать? Скрывать тебя? – Ньер даже не представлял себе, как близок он к истине.

– Не знаю, что ты там ему велел…Но…– Дива видела гнев в глазах старшего дружинника, но это до сего мгновения нисколько не заботило ее. И все же сейчас она поняла, что необходимо примириться. – Я вижу, что ты расстроен. Но напрасно, – голос Дивы сделался мягче, а взгляд дружелюбнее. Знаешь, твой человек в самом деле доставил меня к дому боярина…Все так и было, Ньер…– Дива была приучена говорить прямо, уж точно, не унижая себя ложью. Но ведь сейчас другое дело. Может пострадать, по сути, невиновный. Во имя справедливости иногда позволено чуть исказить историю. Что было или могло бы быть…Да какая разница?! Это почти одно и то же, потому как близко стоят друг к другу в данном случае! – Я двинулась к дому Аскриния…И была готова переступить порог…Я готовилась потянуться к дверям…Но в последний миг передумала…

– Передумала?! – Ньер даже отпрянул от нее.

– Ну да. Я поняла, что никто не поможет мне. Никто не укроет меня. Не спасет. Понеже каждый подданный верен больше своему князю, чем княгине. Я бы не успела и дух перевести, как меня бы уже сдали обратно моему супругу. Ну скажи, что это не так, – пошутила Дива дружелюбно и весело. – Нет, Ньер. Нельзя мне было прятаться у бояр или каких-то знакомых. Нужен был кто-то, кому нет дела до властелинов и самодержцев. И потому я отправилась в лес…Ты же знаешь, волхвам нет дела до мирских владык…– рассказанная история была правдива тем, что Дива не придумала ее на ходу, а уже пережила ее в своих мыслях в день побега. Так что это, может, и не прям ложь! – Что до твоего дружинника…Ну так…Он умчался, как только доставил меня до дома боярина. Но знаешь, что я думаю…Возможно, на обратном пути он узнал, в чем меня обвиняют, и испугался. Да, испугался, что помог мне сбежать. Ведь нельзя помогать такой скверной женщине, которая путается с Вышатой, хи-хи, – рассмеялась Дива, довольная тем, как все ловко объяснила Ньеру. – Я уверена, что он устрашился. Да, именно так! Ведь ты ничего не объяснил ему. Заставил увезти меня отсюда. И вот…Думаю, он вернется, когда прознает, что я невиновна. Тогда бояться будет нечего.

– И что я теперь делать с ним…– недоумевал Ньер, которому объяснение Дивы показалось разумным.

– Ну я не знаю…Наверное, ничего…– кашлянула Дива непринужденно. Она хотела скрыть, что не желает, дабы ее спаситель пострадал.

– Надо все оставлять, как есть. Как Нег приказать, – решил Ньер. – Пущай Сван охранять тебя, как Нег приказывать.

– Ну я не помню, что он там приказывал…Это вы уже сами решайте…Я и не запоминаю охрану особенно…– добавила Дива подчеркнуто равнодушно. И это было неправдой. Она знала в лицо охрану, поварих, горничных и вообще всех тех, кто так или иначе служил ей. Хотя в то же время могла не запомнить какое-то значимое лицо на пиру. Как бы там ни было, она обычно оказывалась добра к тем, кто трудится для нее и вместо нее. – Да что мы все об одном? Слава богам, истина открылась, Ньер. Я невиновна. И теперь мое имя обелено. Благодаря тебе!

– Не совсем, – Ньер не стал присваивать себе чужих заслуг. – Я тут ни при чем.

– О, не скромничай! Если бы меня казнили в тот же день, то теперь мы бы уже не могли отпраздновать торжество истины! – провозгласила Дива. – Я замерзла. Надо возвращаться в гридницу. И не забудь. Сегодня вечером грядет пиршество. Тебе надлежит явиться, ты можешь понадобиться мне.

– Ладно, – согласился Ньер.

Продолжение следует…

Глава 2

Время полуденное, еще не позднее. Однако уже как будто начинает смеркаться. День зимний всегда короток и часто сер. И тих. Но только не сегодняшний. Пусть не слышно пения птиц и шелеста листвы, но зато пронзительные вопли оглашают торговую площадь Изборска. Зевак уйма, хотя не видать ни лавок, ни купцов. Сегодня тут воздают тем жителям, которые провинились в чем-либо перед общиной.

– За навет и лжесвидетельство приговорен к опалению языка! – объявлял бирюч на площади наказание очередному преступнику.

– О, боги, не слишком ли это, – усмехнулся Орм, глядя на выдирающегося из рук палачей клеветника. Удивительным было то, что, в отличие от предыдущих, этот осужденный не кричал, а держал рот плотно закрытым. Но даже сия мера не помогла ему остановить неотвратимое: кто-то зажал его нос, и он был вынужден распахнуть нечестные уста.

– Справедливость должна быть строгой и безжалостной, – пожал плечами Барма. – Иначе преступления будут повторяться…

Сегодня Барма и Орм, как и многие другие, присутствовали на площади. Но их сюда пригнал не праздный интерес, а обязанность – они сопровождали наместника. И хоть не слишком он сегодня в них нуждался, да и стоял далеко, но того требовал сей день.

– Посмотри, это же твоя племянница, – Орм кивнул куда-то в сторону.

Барма проследовал взглядом туда, куда направил его тиун. В самом деле, Услада. Он легко узнал ее. Она все так же красива. Стройная, плавная в движениях. Однако от былого влечения не осталось и следа; теперь она вызывает только неприятные чувства. То, что прежде казалось достоинством, теперь видится недостатком. В его глазах из скромной девы она превратилась в расчетливую шлюху, успешно пользующуюся своими временными преимуществами, связанными с юным возрастом. Вот и сейчас она ластится к Трувору, явно добиваясь его внимания. Как это мерзко. Кстати, разве с Велемирой они не дружны? Кажется, княжна помогала ей захватить князя Рюрика.

– Ты бы ей посоветовал отлепиться от наместника. Знаешь ведь, что делает княжна Велемира с соперницами…– метко подметил Орм.

– Да уж, да уж, – Барма был осведомлен о мстительности жены наместника вполне. – А кстати, где Велемира?! – Барма уже забыл о племяннице, потому как поднятый вопрос заинтересовал его больше. Ведь обычно дочь Гостомысла не оставляла своего возвысившегося до небес супруга одного, особенно если он отправлялся на пир или на прогулку по городу. В таких местах он мог подвергнуться атаке охотниц, выслеживающих, когда он окажется без жены.

– А и правда…– Орм покрутил головой в поисках дочери Гостомысла. Он тоже давно заметил, что Трувор обычно не появляется на людях без своей смотрительницы.

Пока Орм озирался по сторонам в поисках жены наместника, Барма задумчиво закусил губу. Его что-то беспокоило, он ждал чего-то. И когда почувствовал толчок в бок, то встрепенулся, вздрогнув.

– Не нашли мы его, хозяин, – мужчина в заячьем тулупе протянул Барме деревянную рейку с узором на одной стороне и с зарубками на другой, вырезанными в древесине.

– Как не нашли?..– ошеломленный Барма уставился на человека, отдавшего ему бирку.

– Нету его там, где он жительствовал. Раньше надо было, говорил же я, хозяин, – ответил мужчина, сунув Барме в руку хитрую деревяшку. – А сейчас как сквозь землю провалился.

– Да раньше нельзя было…– убрав в широкий карман деревяшку, Барма потер переносицу. На миг он даже потерялся, забыв, где он есть.

– Что опять тебя гнетет? – Орм заметил, что Барма напряжен.

– Да понимаешь…Сборен куда-то делся, – огорченно вздохнул Барма, провожая взглядом своего поверенного, вернувшего ему документ за ненадобностью. – Отправил я людей найти его да забрать мою бирку у него. Так он сквозь землю провалился будто.

– Не понял я ничего, – Орм отвлекся от зрелища и обратил взор на Барму.

– Когда деньги в долг берешь, то одного честного слова ведь недостаточно, – взялся пояснить глава вече чужеземцу. – Полагается бирку смастерить…Сейчас покажу, – Барма достал из кармана деревянный брусок, который только что получил от мужчины в заячьем тулупе. – Видишь эти резы и черты? Это величина моего долга, – пояснил Барма, ткнув перстом в зарубки. – Но это не вся бирка целиком: изначально она больше. Когда мы ее сладили, то раскололи потом на две части. Одна осталась мне, другая волхву. С биркой волхва и прибыл Сборен ко мне, чтоб долг взыскать. То есть если сложить две половинки вместе, то получится единая бирка, где резьба сойдется. Понял?

– Да понял я. Погоди ты, не про то спрашивал, – отмахнулся Орм, который знал о бирках и расчетах с ними между должниками и займодателями достаточно, но задумался по другому вопросу. – Слушай, так Сборен этот как снова появится, то ты и заполучишь ее тогда. Не?

– А он появится? – вырвавшийся из груди Бармы глубокий вздох символизировал сомнение. – Если с Трувором что-то случится в ближайшие дни…То Сборену зачем сюда в Изборск являться? Они с волхвом Ягилой смогут сразу к Рюрику обратиться и ту половинку моей бирки предъявить…И тогда…– ужаснулся Барма, не договорив. Его отвлекли крики на площади и речь бирюча.

– За злостное нарушение договоренностей о возврате долга, – объявлял бирюч наказание очередному нарушителю, – преступный подлежит правежу, сиречь приговорен к ударам палкой! Начиная с сего момента, каждодневно и до конца луны, кроме праздников! – произносил бирюч громко и строго. – Наказание может быть снято, если ты вернешь долг или кто-то погасит его за тебя! – на сей раз слова бирюча были обращены к обвиняемому. – Ты готов заплатить тотчас?

– Нет у меня! Нету столько! – заорал связанный должник.

– Раньше надо было думать! – взвизгнул кто-то в толпе.

– Ворюга и плут! – послышались возмущенные голоса зевак.

– Он не ворюга. А должник, – поправил бирюч. После чего дал отмашку приставам, помогающим ему в осуществлении правосудия, – начинайте!

Связанного неплательщика на глазах у толпы принялись бить батогами по икрам и спине. Для достижения целей с него сдернули тулуп, чтобы удары палок не теряли своей мощи. Было неясно, вопит наказанный от боли или от холода. В одном сомнений не оставалось: в его непритворных криках слышалось страдание.

– А что будет, если он выстоит до конца луны и так и не заплатит? – задался вопросом Орм, все еще не сводя глаз с приговоренного, истошно орущего.

– Если выстоит и так и не оплатит, то его отдадут головой до искупу. Будет служить займодателю, покуда трудом не вернет долг…– сокрушенно ответил Барма.

– Палки вроде нетолстые…Неужто так больно, что вопит во все горло? – засомневался Орм.

– Ну как…Вообще, сказывают, зело болезненно…Некоторых изувечивали столь сильно, что даже увозили на телегах бесчувственными, – сокрушался Барма над печальной участью, которая может постичь каждого, у кого есть непогашенный долг. – Хотя иногда злостные неплательщики вопят во весь окрест, преувеличивая свои страданья в надежде, что кто-то из знакомых или родни сжалится и поможет оплатить займ…– вздохнул Барма, понимая, что его долг слишком велик, такую сумму никакой друг не заплатит за него.

– А можно заранее подкупить того пристава, чтобы не слишком сильно бил? – придумал ловкий Орм, глядя на человека, безжалостно наносящего осужденному удары палкой.

– Ну как…– задумался Барма, копошась в дальних кладовых памяти. – Было дело давненько, одному разрешили ноги толстой кожей обмотать под портами, чтоб не видать только. А после всего он встал да пошел как ни в чем не бывало…– вспомнил Барма. – И так месяц стоял.

– А потом что с ним содеялось? Рабом сделался али заплатил?

– Ну а потом отпустили его, – ответил Барма. – Он же дружинник был. Их сам князь Изяслав еще приказал не выдавать головой, а токмо палками наказывать. Но стоять им на правеже не луну, а две. То есть дольше обычного, зато свободным останется…И будет воевать за своего князя если что.

– А ты, часом, в дружине не служивал? Может, по молодости…– выразил надежду Орм.

– Нет, – мрачно ответил Барма. – Меня наукам обучали.

– Ну ты уважаемый человек, до такого, может, и не дойдет…– Орм угадал опасения Бармы, который не сводил глаз с площади, где секли виновника под улюлюканье толпы.

– До такого, может, и не дойдет, – понадеялся Барма. – Хотя тот, первый, которому язык прокололи, он ведь тоже не последний человек, боярин, – вспомнил глава вече приговоренного, с которого начались сегодняшние пытки. – А за ложь и обман вон как ответил. Не спасло его высокое положение, а даже наоборот усугубило участь. Ведь он, как никто, слово свое должен держать. Ему люди внемлют все-таки…Вот его и проучили сполна.

– Да, но в твоем случае все не столь однозначно, – утешил Орм. – Долг, может, и не твой, а Годфреда…

– Ну да. Только должности через это все я, точно, лишусь, если выплывет. Однако боюсь, и этим не ограничится, – огорченно вздохнул Барма, опустив плечи.

– Да куда уж больше? – тиуну, целью которого было продвижение по службе, невозвратная потеря должности казалась самым ужасным наказанием.

– Понимаешь, у нас тут к купцам, которые долги свои не уплачивают, относятся зело строго…– объяснил Барма. – Намного строже, чем к этому, которого сейчас палкой били…Ведь они с чужого добра прибыток получают, выходит.

И не успел Барма закончить мысли, как вновь загрохотал голос бирюча. Внимание толпы было приковано уже к новому осужденному, стоящему посреди площади. Он выглядел жалким и сокрушенным, кто-то даже швырнул в него огрызок яблока в знак презрения.

– Отныне ты называешься изгоем! – провозгласил бирюч. – Ибо изгоняешься из родного города! С завтрашнего дня тебе запрещено появляться на изборской земле честных людей и заговаривать с ними!

– Кто это? – спросил Орм у Бармы, глядя на очередного осужденного. – Изгонять насовсем?!

– Ну так ведь купец…Вот он как раз долг кому-то там не вернул и пытался обмануть с этим…– сглотнул Барма. Самым худшим наказанием считалось изгнание и навечная разлука с родиной.

– Ну их всех, – махнул рукой Орм на осужденных и судилище, устремив свои желтые глаза на главу вече. – Так что ты там говорил про волхва?

– Нужно понять о Ягиле…– приглушенным тоном начал Барма, пытаясь отрешиться от удручающей сцены на площади, которая сегодня ранила его пуще обычного. – Ведь как только волхв узнает, что наместник Изборска…Ну ты понял…– Барма не решился озвучить мысль, но этого и не требовалось. Тиун лучше кого бы то ни было знал, что должно произойти с Трувором в скором времени. – То сразу приспеет к Рюрику. Станет просить, чтоб на сей раз тот заставил меня вернуть проклятый долг Годфреда…

– Конечно, сразу же приспеет, – согласился Орм. – Если Трувора не будет, то к кому еще обращаться…Только к Рюрику.

– Кабы я вернул себе вторую половинку бирки, удостоверяющей мой долг, то Ягиле стало бы намного труднее что-то доказать, – прошептал Барма, потирая в кармане половинку заветной дощечки.

– Думаешь, вторая деревяшка уже у жреца? Или все еще у Сборена?

– Не знаю. Я же говорю, Сборена найти не можем, – повторил расстроенный Барма.

– Слушай, да свали ты все на Годфреда. Скажи, свою часть долга вернул, а эта осталась уже та, что на племяннике Рюрика…– придумал Орм.

– Лукавый волхв настоял ведь не только на том, чтоб мы бирку смастерили, – повесил нос Барма.

– А на чем еще?! – не понял Орм.

– Пожелал он такожде отпечаток моей руки на глине заиметь. А я по глупости-то и прижал ладошкой. Там те же суммы вывели и вроде как я их удостоверил.

– Ничего себе! – изумился тиун. – Какой опасливый жрец! Я впервые слышу о подобных предосторожностях, – признался Орм. – О дощечках-то расколотых я знаю. А вот об отпечатках ладони – нет. Он бы еще настоял, чтоб ты на воске оставил слепок своих зубов! Ну и ну! Вот затейник! – подивился Орм осмотрительности жреца. – Видать, кто-то ему долг уже не вернул однажды, коли он так мастерски все на этот раз обстряпал.

– Вот за слепок-то на воске я б не переживал как раз. Недавно у меня один зуб выпал, – усмехнулся Барма, прищелкнув языком, который ощущал недостаток одного резца как целую пропасть во рту.

– Слушай, чтоб не узнали наверняка, мы могли б еще пару зубов тебе выбить! – пошутил Орм. Но Барме было не смешно. – А что сумма? – продолжил тиун уже серьезнее. – Целиком отображена?

– Целиком. Еще и с добавкой, которую надобно уплатить за время пользования его погаными средствами, – совсем сник Барма. – Если гнусный Ягила или его скверный посланник Сборен покажут бирку Рюрику…Я боюсь представить, что будет. Знаешь, о глине я не очень волнуюсь. Потому что такое тут не в ходу, могут и не принять как доказательство эту его придумку. Но бирка…Там все зело четко. Вот где беда.

– Худо тебе придется, если бирку не забрать. Да и срок уплаты по долгу уже прошел, – завершил Орм мысль Бармы. – Значит, ты хочешь вернуть дощечку обратно…Однако Ягила может из без этого долговика пожаловать к князю. Ведь вашей договоренности имеются свидетели, удостоверившие ту сделку…

– Я говорю, что первым делом надобно возвратить бирку, а уж потом я что-нибудь измыслю, – понадеялся Барма.

– Чтобы получить твою злополучную рейку, нужно знать точно, где она находится, – подчеркнул Орм. – Она может быть у самого Ягилы, а может и у его посланца Сборена. Хуже всего, если она вообще где-то припрятана, например, зарыта.

– Нет, не зарыта она. Сборен ко мне с ней являлся, потому как думал, что я сразу заплачу. И вот если б я заплатил, он бы мне ее отдал. Может, ладонь глиняная тоже была при нем, кто знает…

– Слушай, а почему Годфред свою ладонь на глину не поклал?!

– Ну, понеже ему такое не к лицу, – усмехнулся Барма, вспомнив несостоявшегося зятя, который во всем вел себя по-княжески: был щедр, бесстрашен и доволен собой. Невозможно вообразить, чтобы Годфред унижался, прося в долг у кого-либо, тем более участвуя в оскорбительных ритуалах вроде прикладывания ладони к глине или откусывания воска! Нет, Годфред был не таков. – Он только поручился на словах и при свидетелях как раз. Ты же сам понимаешь, слово племянника Рюрика бесценно.

– А, ну да…

– Знаешь, что я думаю…– оживился Барма. – Сборен, надо полагать, сейчас в Новгороде. Он же сам оттуда родом. Сюда приходил токмо за мною. Долг не получил и обратно ушел. Понимаешь?

– А он точно из Новгорода? Может, у жреца в каждом городе по взыскальщику долгов имеется, – шутливо предположил Орм.

– Ну так Сборен мне сам сказал, что он из Новгорода, когда мы у меня дома трапезничали, – объяснил Барма.

– Ну да, тогда там его всегда можно отыскать, – согласился Орм.

– После Коляд они будут ждать от меня выплаты: так обещал им Трувор, – зашептал Барма нетерпеливо. – То есть после Коляд Сборен отбудет из Новгорода снова сюда с тем, чтоб взыскать долг. Бирка и глина, точно, будут при нем…– уверил Барма.

– Зачем ему приходить в Изборск, если к тому времени Трувор уже не сможет повлиять на тебя и заставить выплатить долг? – Орм даже не сомневался в успехе покушения на наместника.

– О том, что Трувор не сможет повлиять на меня, станет известно после торжеств. И даже намного позже. К тому моменту Сборен уже должен быть на пути в Изборск так-то, – растолковывал Барма. – Посланец Ягилы, скорее всего, отметит праздник вместе с семьей и после двинется сюда…

– Пожалуй, ты прав, – согласился Орм. – Видать, много размышлял об этом? Ну так и в какой миг предполагаешь остановить злодея?

– Как только прибудет сюда. Либо на обратном пути в Новгород, когда отошью его, – пояснил Барма.

– А если к тому моменту будет назначен новый наместник? Или, еще хуже, вдруг тут будет гостить сам Рюрик? Великий князь собирался навестить нас по осени, вспомни. Так что запросто может нагрянуть. Он нам о своих замыслах не докладывает. Тогда Сборену не потребуется возвращаться в Новгород. Он сразу же прямиком пойдет в нашу гридницу…– нарисованная Ормом картина была крайне неблагоприятной. – Нужно не позволить Сборену покинуть Новгородские земли вообще, я так мыслю. Либо устранить его по дороге сюда…Но в пути его застать будет сложно. Мало ли где он затеряется. Вдруг еще в какой городишко свернет к должникам волхва…

– Что же делать? Туда в Новгород мчать его искать? Так, небось, он тоже не новичок и не глупец в таких историях. И найти его там не так просто…Я б на его месте очень скрытно жил. Дабы ижно соседи не знали, чем я занимаюсь.

– Нужно найти его, предварительно изъяв твою доску…Это непростое дело…– Орм закусил губу. – Знаешь, в Новгороде у меня имеются некоторые связи…– загадочно изрек тиун.

– Правда? И можешь помочь? – Барма озарился светом надежды.

– Я могу попробовать столковаться, – расплывчато пообещал Орм. – Одначе сам разумеешь, выполнение столь опасного действа повлечет за собой расходы.

– Конечно, разумею. Скажи, сколько нужно, я не поскуплюсь, – охотно согласился Барма.

– Так я же не знаю, надо потолковать сперва. Но думаю, немало это будет, готовься к тратам, – обозначил Орм. В действительности, он собирался забрать всю сумму себе. Раз он возится здесь с Трувором, не затрудняя Арви издержками, значит, в Новгороде Арви должен сам поквитаться со Сбореном. В благодарность оказать ответную милость, даже не пикнув о расходах! Устранить наместника – задача во много раз более сложная, чем шлепнуть обычного гонца, выбивающего долги.

– Но останется еще Ягила, – напомнил Барма. – Гонец и бирка – это важно. Но сие лишь оттянет миг сведения счетов. Однако не избавит меня от долга.

– Почему не избавит? Избавит. Жрец уже ничего не сможет доказать, – рассудил Орм.

– Если волхв заговорит, то мне несдобровать, – опасался Барма. – А как насчет твоих связей? Могли бы они помочь мне освободиться и от волхва? – насторожился Барма.

Повисла тишина. Орм призадумался. Избавиться от жреца, надо думать, сложнее, чем порешить какого-то посланца. Хотя ведун – это и не князь с дружиной, но все же не совсем обычный человек. По большому счету, жрец не помеха. Без доказательств он не опасен. Но если Барма волнуется по этому вопросу, то его нужно просто утешить.

– Что ж, ты сам понимаешь, что это еще тяжче, – задумчиво изрек Орм.

– Я готов заплатить, только бы все закончилось поскорее. Помоги, – попросил глава вече прямо. – Ведь в Новгороде я никого не знаю. А ты там пробыл хоть какое-то время. И твои знакомства вдобавок…

– Старый он этот твой жрец? Али как? Может, сам загнется? – выразил надежду Орм.

– Да нет, не такой уж старый. Наверное, как ты да я, – вздохнул Барма. – Вот бы хворь его какая поразила…

– Может, и поразит. Думаю, десятой части твоего долга должно хватить на устройство этого дела. Десятина. Как в церквах. Не меньше…– наконец озвучил Орм сумму. – Слыхал о таких поборах? Вы своим богам не платите? Что ж. Десятина, да, – подытожил тиун.

– За всех вместе? – Барма огорчился. Дороговато выходит. С другой стороны, это лучше, чем потерять должность и в итоге быть обязанным вернуть весь заем целиком. Еще и получив палками при всем честном народе! Издержки и позор в одном сосуде!

– Да погоди ты, не гони. Сперва надобно о гонце и бирке позаботиться, – напомнил Орм. – Потом, может, и волхв не посмеет пикнуть без доказательств-то. Ладно, постараюсь на десятину сговориться, не больше, – пообещал Орм.

– Благодарю тебя, – обрадовался Барма. Сумма немалая. Однако не будет ни гонца, ни договора, ни займодателя. А главное, самому Барме не придется ломать голову, как все это устроить. – Только б не обманули эти твои связи. Всякие же случаи бывают.

– Если обманут, то мы им язык проткнем, как тому лгуну, – пошутил Орм, кивнув в сторону площади с осужденными. Он сейчас был уже вполне доволен собой и своей находчивостью: ничего не делая, наторговать изрядные прибыли!

– Ты не понял меня. Я в том смысле, что мы заплатим, а они дело не сделают, – Барма не мог позволить себе потерять суммы.

– Мы не будем им платить сразу. По частям, – заверил Орм деловито.

– Да, так лучше. Если выручишь меня, то вовек не забуду, – пообещал Барма, у которого полегчало на сердце. Даже самые темные будущности светлеют, если кто-то поддерживает в пути.

– Правда? И помогать мне станешь? – поинтересовался Орм, блеснув лукавыми очами.

– Вестимо, ты токмо скажи как…– заверил Барма с готовностью.

– Я ж не знаю. Жизнь длинная…– задумался Орм. – А вдруг меня, скажем, наместником тут заместо Трувора назначат…Поддержишь такое?

– Да я счастливее всех буду, если ты возвысишься, – с улыбкой хлопнул Барма по плечу Орма.

– Отрадно слышать, – кивнул Орм, расплывшись в довольной ухмылке. Простодушные славяне нравились ему, хотя и поражали иногда своей доверчивостью.

– Только осторожен будь уж тогда. Видишь, что-то не ладится здесь у чужеземцев…– вздохнул Барма. – Сначала Годфред…Теперь, возможно, Трувор…Чужие боги, чужие имена. Не любят в народе такого…

– Ну, может, возьму себе новое имя в духе славян…– оскалился Орм. – Остромысл, допустим…

– Орел? Кажись, лучше звучит, – предложил Барма со своей стороны.

– Ну, Орел – это уж лишнее, – рассмеялся Орм. Его собственное имя было созвучно на родном языке названию змеи.

– Остромысл такожде сгодится, звучит торжественно и величественно, – поддержал Барма.

****

Велемира нетерпеливо расхаживала по пустующей гриднице, словно ожидая чего-то. Ее шаги разносились эхом по просторному помещению, в котором никого не было сегодня. Это и понятно. Все в городе, где на площади наказывают преступников. Всем надлежит там быть в качестве зрителей, дабы не повторять чужих ошибок и не оказаться в положении осужденных. Сказавшись нездоровой, Велемира осталась в детинце. И теперь судорожно раздумывала над чем-то. В перерывах между ходками от окна к двери и обратно она подходила к столу, на котором лежал серебряный поднос. Глядя в него вновь и вновь, она осматривала свое отражение, поправляла убор или украшения, затем продолжала путь.

И вот на крыльце послышались шаги. Кто-то отряхивается от снега. Вскоре дверь отворилась. В гридницу проследовал какой-то гридь.

Изначально мужчина даже не заметил притаившейся в углу княжны. Растерянно осмотрелся по сторонам, будто ища чего-то. И наконец, обнаружил Велемиру. Она стояла и молчала, сцепив руки в замок. Едва пришелец и княжна столкнулись взглядами, как на ее лице тут же образовалась игривая улыбка.

– Нашел? – спросила Велемира. И в ее взоре будто крылось кокетство.

– Нет…– рассеянно ответил гридь, даже не успевая обдумать происхождение вопроса. – Мне нужно…

– Что же тебе нужно, любимец богов, могучий Добромир? – перебила Велемира, улыбаясь будто как-то двусмысленно. То есть не столько приветливо, сколько стараясь понравиться и привлечь к себе внимание. – Почему ты не на празднике?

– Ну, я бы не назвал это праздником, – усмехнулся гридь.

– Я имела в виду…Почему ты не на площади с остальными? – Велемира назвала взыскания праздником не от того, что была кровожадна. А от волнения и просто потому, что голова ее сейчас была забита личными переживаниями, очень далекими от площадей, людей и вообще привычной суматохи.

– Так мне сказали, что наместник забыл тут вещь одну, нужно забрать.

– Так и есть, – Велемира не была удивлена. Еще бы. Ведь поручение гридю было дано через слугу, который вроде как прислуживал Трувору, но на деле был всецело верен старшей дочери Гостомысла. Он выполнял ее приказ, когда якобы по поручению Трувора отправил Добромира в детинец за ценным предметом, который нельзя было доверить обычному слуге. – Следуй за мной…– поправив подолы, Велемира двинулась в дальние горницы. Пройдя через сени, остановилась на пороге таинственных внутренних покоев. И пропуская Добромира вперед себя, указала изящной десницей на массивную дверь, – зайди.

Гридь оказался там, куда дорога была открыта не каждому. В этих горницах, отдаленных от остальных помещений гридницы, не было ни трона, ни множества лавок, ни пиршественных столов. Тут не проводилось заседаний, тут не выступали бояре и не накрывали пиры. А убранство было самое благородное. Несколько сундуков, отличных по размеру, но массивных, схваченных широкими коваными петлями. Небольшой столик с парой глубоких деревянных кресел и огромное ложе, устеленное мехами. Оружие и рога животных украшали стены. На полках стояла серебряная утварь. Это были покои Годфреда. Когда он почил вечным сном, они так и остались пустовать. Впрочем, иногда Трувор мог расположиться здесь, но ненадолго, ведь княжна не позволяла мужу ночевать вне ее терема.

– Вещь зело ценная, любому ее не доверить, – зайдя следом за гридем во внутренние покои, Велемира заперла дверь на засов. Это действие могло бы показаться странным. Но затем она подошла к подоконнику и взяла с него шапку – очень нарядную, украшенную драгоценными камнями. Сразу ясно, что это дорогой предмет одежды, под стать наместнику. Может, такую бесценную вещь следует передавать при закрытых дверях, чтоб не похитили? – Забыл верх. А нынче же не жарко, – объяснила Велемира, закладывая шапку наместника в просторную котомку.

Казалось, княжна должна вот-вот отдать мешок гридю с тем, чтобы последний поскорее доставил ценную кладь своему правителю. Но жена наместника медлила. А затем вдруг заговорила снова.

– Так что, Добромир, понравился ли тебе убор правителя? – спросила Велемира немотствующего гридя.

– Да, красиво, – подтвердил Добромир.

– Это красиво? – спросила Велемира, указав на мешок. – Или ты кого-то другого подразумеваешь? – Велемира вновь кокетливо улыбнулась, убрав катомку с шапкой за спину.

Озадаченный Добромир внимательно оглядел жену наместника. Последний ее жест явно указывал на то, что разговор не близится к завершению. Ведь она должна была отдать ему, гридю Трувора, котомку и выпроводить его вон, наверное. Или что?

– Все у правителя красиво и славно, – ответил Добромир после недолгих раздумий.

– В самом деле, так и есть, – согласилась Велемира. – Хотел бы ты стать наместником?

– Я?! – Добромир не понимал к чему эти расспросы. – Нет.

– Даже на день не пожелал бы? – изумилась Велемира. – А я бы хотела стать наместником на день. Может, при помощи какого-нибудь волшебства…– мечтательно заметила Велемира, предлагая собеседнику пофантазировать совместно.

– Ну, если только на день, – ради приличия поддержал странную беседу с женой наместника Добромир.

– И, кажется, для тебя этот день неожиданно настал сегодня, – вдруг изрекла Велемира. – Ты вдруг завладел всем тем, что принадлежит наместнику. Вот ты уже в его горницах…У тебя его убор…– Велемира подняла вверх мешок, подкрепляя свое заявление. Затем шагнула, оказавшись неприемлемо близко к Добромиру. Взяла его широкую ладонь и медленно вложила в нее котомку, при этом не убирая своей руки. – Ты с его женой. Это ли не волшебство?

– Ага, – подтвердил гридь сдержанно. Ее поведение вызвало недоумение. Потому что обычно она держала себя с подданными высокомерно, горделиво задирая нос. Но сейчас она не просто дружелюбна, а даже навязчива и как-то чересчур говорлива. Вот зачем она взяла его за руку? Ведь могла бы попросту протянуть ему котомку. Он не столь уж неловок, чтоб не суметь удержать предмет. Да и к чему все эти дурацкие рассуждения? Разве он и она есмь какие-то задушевные други, чтобы тут лясы точить?!

В глазах Велемиры важнейшим достоинством Добромира была его внешность. Он удивительным образом походил на Трувора. Они были схожи, словно родные братья. Хотя между ними не имелось никакой родственной связи. Однако для достижения задуманной цели нужен именно такой человек. «И я думаю, что ребенка нет, потому что у твоего уважаемого супруга вообще нет детей», – эти слова бабки не шли у Велемиры из головы. Она часто вспоминала их и задавалась вопросом, насколько они справедливы. Ведь пришла же новость из Полоцка, что Желана в тягости. Но если вспомнить эту мутноглазую мавку, ее недозволительное поведение в гостях – можно допустить, что отец чада вовсе не Трувор! А почему нет? Разве племянница Ярополка блюла себя, аки неприступная дева?! Как бы там ни было, повитуха говорила про спасительный грех, который иногда необходим, если семье нужны дети. Она сама, упорная в своих намерениях Велемира, не желала подобных грехопадений, поскольку надеялась, что однажды положение исправится. Но вот теперь времени уже не осталось. Узнать, кто есмь отец ребенка половчанки, невозможно. Поэтому у Трувора должен быть законный сын от жены. Это необходимо. И приходится идти на то, что прежде казалось немыслимым.

– Кто-то в этот день заслужил наказание, а кто-то вознаграждение. Такова воля богов, – произнесла Велемира загадочно. В свою очередь гридь стоял без движения, то есть ничего не предпринимая. Велемира списала это на мужскую медлительность ума. – Что ж…Если говорить о тебе, то ты заслужил вознаграждение…– Велемира решила оживотворить этого детину, безмолвного и непоколебимого, словно камень. Свободной рукой она сначала дотронулась до его живота. Затем беззастенчиво повела длань ниже, полагая прибегнуть к таким мерам, которые, уж точно, не подведут. Отпустив мешок с шапкой, который бесшумно повалился на пол, Велемира прижалась к молодцу, уложив свободную ладонь на его грудь.

Изначально она думала взбодрить избранника при помощи поцелуя – средства простого и действенного. Но это оказалось несподручно. Потому как гридь был намного выше ростом. И у нее бы не получилось легко дотянуться до его губ, если б только он сам не захотел опустить головы. А тем временем действовать надо было наверняка и без проволочек, выказывая уверенность и нужный настрой.

– Ты зашел далеко. Но недостаточно, – Велемира дотронулась носом до шеи своего избранника, очевидно, намекая на поцелуи. Без них по первости все-таки как-то неловко. – Проникни же в самые тайные покои, отведенные только для наместника…

Велемира не являлась редкой красавицей, но была очень ухоженной. Она холила свое тело, и это чувствовалось в ароматах ее кожи, мягкости волос, белизне зубов. Пряность заморских масел могла вскружить голову любому, кто не вдыхал ничего любопытнее полевых цветов. Ткань платьев всегда была свежа, тверда и разглажена, словно только что выстиранная и принесенная с мороза. Торжественные головные уборы сияли в любое время суток, украшенные самоцветами и драгоценными нитями. Словом, Велемира была отнюдь не дурна собой и могла быть вполне уверена в успехе своего начинания. По крайней мере, женщины куда более незамысловатые оказывались предметом вожделения многих мужчин.

Хотя вот в этом-то, может, и трудность. Простая горожанка, бредущая пешком к рынку, бывает чаще оделена вниманием молодцев, чем благородная особа, путешествующая в роскошной тройке. Чем проще женщина, тем меньше она вызывает опасений в том, что может презрительно отвергнуть поклонника. И Велемира вполне осознавала эти истины. Но ведь сейчас совсем другое дело, она сама предложила.

Гридь отстранился от жены наместника. И, не проронив ни слова, вышел из горницы.

А доселе предприимчивая Велемира теперь стояла словно вкопанная. И все же его отказ не ошеломил ее: в глубине души она была готова к подобному развитию действа и понимала, что причин такому поведению может иметься немало. Хотя бы даже ее высокое положение. Не всякий захочет затевать любовь с женой правителя. Это, самое меньшее, небезопасно. Не всякому нравится наличие соперника, даже в лице законного супруга. Не у всякого свободно сердце. Ну и, в конце концов, не всякий ищет внезапной и безответственной близости. Что на уме у Добромира теперь уже не понять.

– Убор! – крикнула Велемира вслед гридю, желая напомнить о цели его посещения, пока он окончательно не скрылся. Подняв с пола котомку, она вытянула руку в сторону, на сей раз даже не глядя на мужчину, который был вынужден вернуться за ценной посылкой. Он так удивительно мало значил для Велемиры, что она почти не чувствовала ни обиды, ни досады. Единственное, что ее беспокоило – это то, где ей в короткие сроки найти похожего на Трувора человека. Похожего и достойного. Разумеется, обычный слуга или невольник не подойдут. Но и писарь из гридницы не годится. Нужен не просто свободный мужчина, а лучше всего воинственный, как Трувор. Похожий на мужа не только наружностью, но и внутренним складом. И желательно, чтоб он был ей хоть как-то знаком заранее. Жаль, с этим гридем не вышло. Это был самый простой путь. Вот что теперь делать? – Если скажешь ему хоть слово, то тебя казнят, – напоследок предупредила Велемира своего неуступчивого гостя.

Глава 3

Тянулся студень месяц. Темный и страшный. Солнце падало в низину все глубже, погружая землю во тьму. Колесо года вот-вот должно было обернуться. Но прежде, чем молодое Солнце взойдет, придется пройти по зыбкой и опасной тропе. На ней подстерегают неприятности и горести, желающие уцепиться за рукава пешехода и перенестись на нем в новое время. В самую длинную ночь, в самую ужасающую и мерзлую, придет могучий и недобрый дух Корочун. И наступит конец. После которого все неизбежно переменится.

На княжеском дворище горели костры, которые должны были отогнать сердитого седовласого старца и его коварную свиту от жилища правителя, смирить их гнев. И все же одних костров недостаточно. В ожидании Корочуна следует вести себя правильно, хранить молчание: не хохотать во все горло и не петь громких песен, не кричать в полях и лесах, избегать ссор и буйного веселья. Наступает время строгости. Надлежит завершить начатые дела, очистить жилище, избавившись от ветхих вещей, отпустить старые обиды. Корочун недолго будет гулять по земле, он заберет с собой все старое и уйдет. Но до того его слуги будут подстерегать человека повсюду, насылая беды и болезни. Так что пока Корочун бродит, ударяя своим ледяным посохом по рекам, озерам и домам, человеческому роду должно пребывать в осторожности и сдержанности.

Оттого, наверное, и пиршественные избы сегодня были не так многолюдны. Впрочем, тут присутствовали завсегдатаи: некоторые бояре; дружинники, обитающие на княжеском дворище; купцы, прибывшие недавно. Столы были накрыты скромно. Если обычно количество и разнообразие кушаний поражало воображение путешественников, а огромные блюда с едой подчас были столь тяжелы, что их выносили двое, а то и трое слуг, то сегодня никакого потрясающего обилия не наблюдалось. Умеренность должна была соблюдаться в эти дни и в пище. Потому на столах стояла простая, но сытная еда. В основном каши, грибы, выпечка и морсы. Впрочем, скудность яств скрашивали специи, коих было в избытке. Ведь благодаря своему расположению на торговых путях Новгород получал редкие приправы за сравнительно невысокую цену. Пряности были доступны многим. А уж на княжеской кухне их использовали, не скупясь. И все же сегодня ужин обещал быть простым. Гости понимали необходимость ограничений и не сетовали.

А во главе стола сидела Дива. На широкой лавке хватило бы места и для двоих: обычно так и было, рядом восседал Рёрик. Но не сегодня. Сегодня Дива тут одна. И одета дочь Гостомысла непривычно скромно. Цвета облачения неяркие, вышивок и драгоценных камней не видать. Единственное, что говорит о высоком положении – величественная серебряная коруна и перстни.

– Мы хотим преподнести хозяйке Новгорода дары, – Агний указал на корзины, которые в пиршественные избы втащили слуги.

Дива всегда любила подарки. Хотя, в действительности, не испытывала нужды ни в чем. Самым трепетным моментом был для нее тот, когда она уже видела издали плетенку, но пока еще не знала, что внутри. На этот раз интрига и ожидание длились недолго.

– Все для рукоделия…Крючки и булавки…Лучшая пряжа…И держатели для оной…– посланец Мурома сопроводил дары пояснениями.

В корзинах лежали пушистые мотки цветных ниток, а также несколько серебряных плошек, будто надорванных сверху – в узкую канавку рукой мастерицы направляется нить, которая в дальнейшем не будет запутываться и скручиваться.

На лице Дивы заблистала улыбка. Послы довольно переглянулись. Они давно поняли, что совершили ошибку, когда взяли с собой дары исключительно для князя. Его супруге, вероятно, также было необходимо оказать знак внимания. Тем более именно она встретила путешественников первой. И потому они поспешили исправить сие свое упущение: благо, выдался базарный день. Выбор на рынке оказался широк. Но и тут послы не сплоховали: не стали жадничать. И вместо керамической или деревянной чаши для нити приобрели серебряную. Да и не одну, а в тройном числе: маленькую, большую и среднюю.

– О, это…Это…Это восхитительно…– Дива благосклонно кивнула, едва подобрав слова. – Удерживатель пряжи, непреложно, вещь необходимая.

– Мы так и подумали, – довольно отозвался один из муромских послов.

И только стоящий рядом Арви понял, что это проявление княгиней отрады не связано с роскошествами, поднесенными гостями. То, как она взглянула на подношения…Ужели неясно, что она смеется над дарителями? Он и сам, немало повидавший на своем веку Арви, не сразу понял о ней. Он также изначально заблуждался, что ей следует дарить пряжу и ожидать в ответ безоговорочного почтения.

– Просим откушать с нами, – Дива сделала пригласительный жест в сторону пиршественного стола.

Разговоры за столом шли негромкие. В основном каждый общался с соседом. Никто не запевал громких песен, не требовал состязаний. Иногда потрескивали свечи, и в целом это застолье было похоже на семейный ужин зимним вечером.

– Почему Умила не пришла? – поинтересовалась Дива у сидящего поблизости Арви.

– Я не знаю…Могу лишь предполагать…– задумался тиун. – Скорее всего, она не привыкла сидеть на задворках. А главное место за столом уже занято.

– И не ее сыном. А дочерью Гостомысла, – подытожила Дива. В самом деле, Умила не могла бы водрузиться во главе стола. Но и жаться где-то сбоку от вражьей дщери ей такожде не пристало.

– Как бы там ни было, я пригласил княгиню-мать, как и было велено, – отчитался тиун. – Не лично, разумеется. Я не осмелился явиться пред ее очами. Но отправил слугу.

– Ну что ж…Мы все сделали верно. Далее уже ее выбор, – рассудила Дива. – А вот Вольну приглашать не следовало, – присутствие соперницы Диве было неприятно.

– Так я и не приглашал…– Арви недоуменно замотал руками. – Думаю, она сама пришла. Это в ее духе.

– Да, наглости в этой бабе хоть отбавляй, – процедила Дива. Вольна – это бельмо на глазу. Вот зачем она лезет? Что ей нужно на этом пире? Разве она отвечает за что-то или на нее возложена какая-то миссия?!

Неприятный разговор, к счастью, был прерван вестником, который огласил очередного гостя: им был гусляр, присланный из Полоцка.

– Я прибыл, чтобы исполнить для князя Рюрика песнь о былом, которую шлет из Полоцка князь Ярополк…– обратился гусляр к Диве, поклонившись до земли.

– Князь Ярополк…Мне посчастливилось видеть его однажды у нас здесь в Новгороде, – вспоминала Дива, уводя внимание застольщиков в сторону от того обстоятельства, что песню будет слушать она сама, а не князь Рюрик. – Это было летом. Мой отец и владыка Полоцка были зело дружны между собой. Часто встречались на праздниках, вместе отправлялись на прогулки. Мы с большим удовольствием заслушаем твою былину. Начинай…

Голоса стихли. Руки гусляра легко коснулись струн, которые негромко, но мелодично запели. Их ласковая песнь не должна была прогневать Корочуна. Тем более сам певец не выкрикивал слова, а произносил их спокойно и размеренно, словно рассказывая сказку. Наверное, все даже самые грозные духи зимы заслушались бы этой занимательной песней, посвященной воспоминаниям о походе славянских князей на Царьград.

– Я чаял, что мы увидим князя Рюрика на сегодняшнем пиру, – обратился Агний к Диве, пока певец вел рассказ. Посланцев из Мурома посадили по левую руку от Дивы. В то время как справа от нее расположились Арви, Бойко, Ньер и все те, в ком она нуждалась сегодня. Из прибывших ближе всех к Диве сидел именно Агний, потому что он возглавлял посольство.

– Сильнее надежд может быть только голод, Агний, – пошутила Дива. – Отведай грибы, запеченные с греческой крупой…– предложила Дива, кивнув на дымящийся котел с гречкой. После чего демонстративно обратила взор на певца, который продолжал свой рассказ под напев гуслей. Но муромских послов не получилось бы так легко усмирить, лишь отвернув от них высочайший взор.

– Так когда покажется князь Рюрик? – спросил Агний у Дивы. И в его голосе слышалась неотступность. – Он вообще явится? Мы хотим говорить с ним.

– Агний, ты сидишь возле хозяйки Новгорода. Ужели тебе этого мало? – упрекнула Дива, попутно оглядывая стол. Ее мучил голод, но блюда, представленные на столе, отчего-то не только не увлекали ее, но казались неприятными. Такое случается во время беременности. Обычно любимая еда может раздражать. Вот и сейчас от всех этих каш и пирогов начинало мутить. – Гудрун…– Дива шепотом подозвала стоящую неподалеку домоправительницу. – Подойди…

– Немало. Вестимо…– Агний не знал, как подступиться к делу. Всюду он напарывался то на болота, то на непроходимые буреломы, то на ров с кольями.

– Слушаю, княгиня, – прилежная Гудрун склонилась над Дивой.

– Пусть принесут тетеревов. Ведь приготовили? – Дива решила, что не обязана в полной мере следовать устоям, то есть держать пост, будучи в особом положении. А не потому что она вся такая ненасытная обжора, которой нужны вкусности. – Это не мне. Ребенок просит.

– Всеконечно, для ребенка. Я давно уже распорядилась, чтобы в стряпных всегда имелись заготовленные тетерева, – подтвердила смышленая Гудрун. – Сей же час схожу и велю принесть.

– Вот и умница…– Дива понимала, что эта женщина, скорее всего, ставленница Умилы, хоть и прибыла в Новгород намного раньше свой хозяйки. И все же нельзя было не отметить трудолюбие и ответственность домоправительницы. И где Умила сыскивает таких воспитанных и усердных слуг? Гудрун буквально предугадывает любое пожелание, исполняя все в точности. Необязательно откровенничать с ней или доверять тайны, можно просто позволить ей выполнять ее обязанности. Но держать ухо востро.

Баллада певца оказалась необычайно поэтична. А ее содержание трогало за душу даже того, кто впервые слышал о походе. Не говоря уже о том, кто являлся участником.

– Все так и было! – смахнул слезу Бойко, улыбаясь доброй и счастливой улыбкой.

– Нам понравилась твоя былина…Она правдива, – похвалила Дива певца, когда тот смолк. – Присядь и повечеряй с нами, – приглашение к столу было знаком уважения и расположения.

– Волховица желает сделать предсказание! – объявил вестник следующего гостя.

– Мы не против, – Дива кивнула в знак того, что пророчество будет выслушано.

В избы вошла пожилая женщина. Одета она была во все черное, что в полной мере соответствовало сегодняшнему дню и образу ведуньи. На ее поясе были привешены разные предметы магического содержания: клыки животных, костяные поделки, мешочки с травами, нитки и подобное. Она смотрела на Диву и улыбалась.

– Благословляю великую княгиню! – провозгласила ведунья.

– И я тебя…– ответила озадаченная Дива. Радушная чародейка. Бывает ли такое? Впрочем, не всем же быть столь строгими, как Млава. Кстати, Дива велела пригласить свою ведунью на это застолье, отправила за ней в лес Миру. Но пока не было ни Млавы, ни Миры.

– Я отправилась в чащу по первому снегу. И гадала по следам зверей! – начала чародейка. – Я завидела множество перепутанных дорожек! Но все они шли к водопою! Так и княгиня, превозмогши все трудности и пройдя испытания, окажется в мире и покое! А мудрость ее и прозорливость помогут ей!