Читать онлайн Сказки Тамбовской глубинки. Второй том. Старый погост

Меня жители города считают сумасшедшей и относятся снисходительно, но никогда не обижают, так только частенько люди при виде меня головами качают вслед сочувственно или тихо перешептываются обсуждая историю моей жизни. Моя жизнь довольно обычна если и представляет интерес только в таком небольшом городке как наш. Я никому не мешаю и никого не трогаю, а что большую часть времени в любое время года провожу на кладбище, так что здесь такого. Нет у меня больше живых родных все они теперь лежат на этом старинном кладбище на семейном участке. Вот поэтому почти ежедневно прихожу к их могилкам и провожу с ними много времени, рассказываю им все что происходит вокруг и со мной. Понимаю, что их здесь уже нет, и они меня не слышат, но эта иллюзия общения помогает мне жить дальше, не жалуясь или надоедая живым соседям, знакомым или врачам в поликлинике. Тем более сейчас, когда я уже стара и на пенсии и мне уже не нужно ходить на работу или заботиться о ком-то еще кроме себя. А мне лично теперь уже много то и не нужно. Моя жизнь теперь расписана до мелочей в ней нет места каким-то ярким переживаниям, порывам, сумасбродству все это давно в прошлом. Теперь как получаю пенсию я сразу плачу коммунальные услуги, покупаю нехитрые продукты и …, пожалуй, все. Даже на свои похороны я уже отложила деньги, так что теперь не живу, доживаю отпущенное мне время. Городок Морша где я живу небольшой, старинный и очень провинциальный, знаете он такой открытый, простой, даже невзрачный для всех приезжих или случайных людей, но если к нему приглядеться, то можно столкнутся со множеством тайн современных и тех, которые тянутся из глубин веков. Вроде со стороны наш город как в полудреме, вечно сонный, провинциально тихий, казалось бы что может происходить интересного в таком болоте, но местные жители хорошо знают, что есть в городе места, которые лучше обходить стороной или же подумать прежде чем напакостить соседу или заглянуть к нему через забор. Вся старинная часть города опутана подземными ходами, ведущими в непонятные огромные помещения залы, иногда даже больше надземных построек. Ходить в ходах можно в полный рост и выложены они на века старинной кирпичной кладкой. Говорят, их понастроили купцы которых здесь в городе было много, но вот мало кто задумывается над тем зачем купцам подземные ходы и хранилища если их можно построить и на земле это удобней и товар там не будет плесневеть ведь река идет через весь город и во подвалах чувствуется сырость. Говорят, они сейчас залиты водой и засыпаны, но были энтузиасты во все времена, желающие составить план подземных переходов и помещений и … все они пропадали неизвестно куда после своих громких заявлений или попыток составить подробный план подземелий. Даже как-то от людей государевых было предложение почистить все подземелья и создать уникальный туристический маршрут, носились с таким проектом довольно долго, а затем враз как-то про это забыли. Жители города знают, что подземелья есть и где примерно они находятся, но спроси любого человека и поймешь, что это никого это не интересует, провалов нет и ладно, а куда они идут и в каком они состоянии вроде как никому совсем неинтересно. Бывает конечно горожане шепотом переговариваются что эти подземелья используются и сейчас, но для чего кто его знает, лучше держаться от всего этого подальше и будешь целее. Забавно что подземелья не фигурируют в городских легендах или страшилках, хотя в других городах такие ходы уже бы обросли жуткими историями, а у нас тишина и никого это не удивляет. Река же, текущая через город наоборот фигурирует почти во всех городских сказаниях, но тоже не страшных, а скорее выглядит как мечтой обычного человека о сказочном богатстве. 1875 году случился в городе страшный пожар уничтоживший город дотла. Пожар был невероятно стремительный, люди не успевали убежать и бросались в реку вместе со своим добром, кидая в воду все самое ценное. А вот поднять со дна реки ничего из потерянных ценностей никому не удалось, хотя многие занимаются клад искательством и по сей день. Вот так пожар и река превратились в городскую легенду, дошедшую до наших дней и все … больше ничего интересного в нашем городе официально не происходило. События в городе конечно же происходили и происходят, но никогда не афишируются что странно если приглядеться внимательно. Есть в дореволюционной истории нашего города упоминание о множестве сект, нашедших здесь приют, но тоже вскользь и куда они потом все делись тоже непонятно и все это при наличие множества церквей и православных до сих пор жителей. В таких городах как наш вопросы веры до сих пор остались неизменными, как и сто лет назад, люди здесь чаще воцерковленные, или просто верующие. Кому как удобно. Если покопаться в архивах да послушать местных жителей, то можно найти много интереснейших историй которые бы стали жемчужинами детективно – приключенческих романов, а может даже и мистических… кто знает, даже сердечные страсти здесь кипят особенно ярко. Еще удивительно что у нас не в ходу страшные истории, да как можно в нашем городе никогда ничего не происходит и такого быть не может,– обычно утверждают все жители. За несколько столетий старый город совсем не изменился, только чуть – чуть разросся за счет новых современных кварталов да кое где обзавелся дорогами и тротуарами. Много раз я даже мечтала написать книгу о истории города, конечно не всей только той что когда-то приоткрылась мне. … Но не хватило смелости. Всю свою жизнь я провела в тени, боясь всего что меня окружает и вот об этом я и расскажу. Я здесь родилась и прожила всю свою жизнь, здесь же на старинном городском кладбище ждет меня место подле моих родных. Семейный участок так сказать, где сейчас осталось только одно место для меня и об этом и хочу рассказать, вернее не только об этом …, впрочем, все по порядку. Ну я немного забегаю вперед… Когда-то совсем давно я была маленькой девочкой и сюда на это старинное городское кладбище меня привел отец. Мои родители постоянно были на работе, во всяком случае так мне казалось, а в выходные у них было много хлопот по дому и что бы ходить с ними куда то это была большая редкость. А тут вдруг отец мой Александр Трофимович как-то взял меня за руку и предложил с ним прогуляться в выходной день по важным делам. Да именно так он мне и сказал,– не просто по важным, а очень важным и еще добавил, что за это важное дело со временем я буду отвечать. Я так обрадовалась, что он посвящает меня в свою жизнь, тем более мы с ним пойдем вдвоём не говоря ничего родным, а это ведь настоящая тайна. Гордо задрав нос я шла с ним рядом стараясь не отставать и не бежать как маленькая, невероятное чувство сопричастности к чему-то невероятно важному, взрослому кружило мне голову. Меня малявку отец взял с собой по важным делам, и я старалась соответствовать и идти не дергая его за руку или задавать глупые вопросы которые так и крутились на языке. Терпела, боялась что отец просто развернет меня и отправит домой если я не буду серьезной. То, что пришли мы на кладбище меня не пугало тем более оно находилось в центре города и совсем недалеко от нашего дома. Мне конечно было особенно любопытно, какие же такие могут быть у отца дела на кладбище, вроде из наших родных умирать никто не собирался, но я молчала понимая, что все вскоре узнаю сама. Теперь понимаю отец хотел, чтобы я сразу поняла, как нам родным всем это важно быть рядом даже после смерти.

Лето в тот год было жаркое и душное, а только мы зашли в ворота кладбища как все разом изменилось, как будто за тяжелым основательным забором старинной кирпичной кладки совсем другая жизнь. Шум, гам и духота исчезли сразу за оградой как по волшебству и это меня поразило, мимо кладбища проходить приходилось часто, а вот внутри я была впервые. Здесь был совсем другой мир недоступный пониманию живых, тихий, неспешный, сумрачный от обилия старых дерев. Кладбище было старинным, еще купеческим и его окружал со всех сторон высоченный кирпичный забор выделяющийся на общем фоне старинной основательной кладкой, немного осыпавшейся и позеленевшей от времени. Огромные старые деревья создавали таинственный полумрак и было тут как-то даже уютно что ли. Я даже рот разинула от удивления оглядывая все вокруг, наш город всегда был зеленым с обилием ухоженных клумб, но здесь росло столько необычных цветов что это великолепие поразило меня. Отец попросил меня постоять спокойно и куда то отошел, а я осталось рассматривать все вокруг, мне было непривычно и интересно, вокруг красивые памятники, кресты,– все вокруг разное и такое … странное особенно для ребенка и совсем не страшное. Отец направился к небольшому домику у ворот и вскоре о чем-то зашептался с мужчиной небольшого роста, таким кругленьким, забавным на вид в своем строгом темном костюме в такую то жару. Они какое-то время спорили, но недолго, и отец махнул вскоре мне рукой что бы я шла за ними. Мужчина, не смотря на свою полноту и живот как мячик двигался быстро и упруго, держа в руках огромный носовой платок, которым он постоянно промакивал вспотевшую лысину. Он быстро повел нас по главной широкой асфальтированной алее усаженной с обеих сторон высокими деревьями, как-то по воробьиному торопливо припрыгивая при ходьбе. Мне все это казалось игрой, и я с удовольствием пошла за ними. Кладбище больше напоминало мне парк своей ухоженностью и красивыми памятниками, хотелось все рассмотреть, как в музее, но я боялась отстать и почти бежала за взрослыми. Через какое-то время мы свернули с асфальтированной дороги на такую же широкую грунтовку и шли минут десять пока не уперлись в новую кладку заплатку в старой кирпичной стене окружающей кладбище. Я так поняла, что когда-то здесь тоже были ворота, но их заделали за ненадобностью и старинный забор заложили новой кладкой совсем не похожей на старинную хотя тоже из такого же красного кирпича. Толстенький мужичок замахал кому-то руками и откуда то из кустов тут же выскочил небольшого роста рабочий в спецовке и с лопатой в руках.

– Вот здесь участок свободен,– сказал моему отцу забавный толстяк. И обратившись к рабочему добавил,– Петрович, ты тут колышки вбей и помоги вот этому мужчине поставить тут заборчик, отгородить так сказать свою территорию.

Он засмеялся своей немудрящей шутке и быстро также вприпрыжку ушел обратно. Петрович рабочий кладбища был настолько неприметным на вид что я как не приглядывалась к нему никак не могла запомнить его лицо и это тоже было странно. Обычно я очень хорошо запоминала лица людей и никогда не путалась даже удивляя родных, я уже тогда узнавала малознакомых людей при встрече особенно тех, которые мелькали в жизни нашей семьи очень – очень давно, когда я была совсем крохой. Небольшого роста и жилистый вот и все что я помню про Петровича хоть и встречала его еще не раз, а по лицу как ластиком прошлись вроде все на месте, а глаз за него никак не цепляется. Только тогда поразил он чистой очень аккуратной одеждой, и мне это запомнилось сразу и удивило. Спецовка, и комбинезон на нем были основательно поношенными, но чистенькими и залатанным. К чему я это…, а … все время слышала разговоры взрослых про рабочих с кладбища что они все грязные и алкоголики от такой мм… специфической работы, но Петрович явно был не из их числа. Маленькие дети слышат много, но не все понимают. Никогда особо не задумывалась над слухами и сплетнями, но услышанное запоминала и анализировала по-своему делая свои первые наблюдения. Отошла в сторонку и наблюдала не во что не вмешиваясь как мой отец договаривался с Петровичем о размере участка, и как они вдвоем вбивали колышки в землю отмечая размеры хоть еще не понимала для чего же отец привел меня с собой сюда и для кого он отмеряет здесь участок. Петрович пообещал отцу поставить временную изгородь, а тот в ответ передал ему деньги.

Моя семья была обычной из работяг и еще приезжей, не местной. К чему это я, в таких старинных городках люди могут жить несколько поколений, а их все равно называют приезжими, особенно если они чем-то пришлись не по нраву или как-то не вписались в местную жизнь. В городе помнили о том, что мы приезжие, но моих родных уважали и никогда не упрекали что мы здесь чужаки. Дедушка Трофим и бабушка Лукерья приехали в Моршу после войны после того как оба они потеряли свои первые семьи. Бабушка жила где-то в Подмосковье, и ее деревня была полностью разбита фашистами и там не уцелело ни одного дома и родители и ее дети погибли под бомбежкой, а ее первый муж погиб на фронте. До войны у нее была другая семья и дети, как собственно и у деда и сюда в Моршу они приехали уже очень взрослыми людьми, потерявшими всех своих родных. У деда Трофима история была почти такой же как у Бабушки, только он сам был родом из Белоруссии. Потеряв родных они не захотели жить на старых местах, слишком больно им там было, слишком много они потеряли тогда. Говорить на эту тему они любили только вздыхали иногда,– война все разрушила и сломала. Приехали они в Моршу по каким-то рабочим путевкам, я не совсем понимала тогда, что это такое. Дед просто мне как-то рассказал, что сюда в то послевоенное время требовалось много рабочих и их приглашали со всей страны и давали жилье. Ведь наш город хоть и был небольшим, но в нем было несколько фабрик и заводов на которые требовалось много рабочих рук. Дед устроился в паровозное депо, бабушка на суконную фабрику, и они даже не думали о новой семье и были друг с другом совсем не знакомы. Как поговаривал Дед они к тому времени были как два свечных огарочка, уже перегоревшие потерями и о новой семье уже и не думали. Им в ту пору обоим было уже за тридцать лет каждому, и они считали себя древними стариками с выжженными душами от тяжелых потерь. Слишком много тяжелого и страшного им выпало в жизни, но вот встретились они здесь и смогли создать семью и даже родить ребенка – моего отца. Дед и бабушка все время жалели, что не могут посетить могилы близких им людей и надеялись до самой смерти, что может кто и живой остался из их прошлой жизни, часто вспоминали своих родных или детей от которых у них не осталось даже фотографий. Несмотря на поиски и запросы во все концы страны они так никого не нашли из их прошлой жизни и очень и-за того переживали. Бабушка иногда плакала что даже могилок родных у нее не осталось где бы она могла бы хоть поговорить со своими родными и детками и попросить у них прощения что не уберегла никого. Дед помалкивал, но было видно, что и ему это чувство понятно. Когда соседи на праздники наряжались и шли на кладбище, особенно на пасху, то дед с бабушкой сидели дома и с тоской поглядывали в окно, им не к кому было пойти. Бабушка на большие церковные праздники выпекала много всяких вкусностей, покупала разных конфет и относила их в собор на помин своих родных и деда. Видно поэтому мой отец и решил купить кусок земли на кладбище и собрать всех родных рядом. Папа тоже работал в паровозном депо обычным работягой и не умел красиво говорить, но таким поступком он сделал подарок своим родителям. Это только звучит страшно, а ведь это было основным желанием деда и бабушки. После смерти они мечтали лежать рядом, все просто. Купить место в то время было нельзя, но отец по совету кого-то из знакомых договорился с директором кладбища и потом много лет каждый год носил ему деньги в конверте. Сколько он платил я не знала и никогда не интересовалась, отец рассчитался за кусок земли еще до того, как я повзрослела и говорить на эту тему он не хотел, всегда подчеркивал, что ему просто пошли навстречу и дело не в деньгах, а в уважении к нашей семье. Купленный участок земли на кладбище долго стоял пустым и все же постепенно оброс хорошей кованой оградкой, скамейкой внутри и по праву считался нашим семейным. Моя мама Алевтина уже была из местной семьи которая жила в Морше всегда сколько они себя помнили. Мама была совсем простой девушкой и с молодости работала на суконной фабрике, как и большинство местных женщин, а с отцом она познакомилась еще в школе. Ничего романтичного в истории их знакомства не было. Небольшой городок где все знают друг друга с детства и замуж выходят или женятся потому что хорошо знакомы с детства или живут рядом. Да и всю нашу жизнь нельзя назвать какой-то особенной все как у всех тихо, спокойно, прилично. Сколько не вспомнила нашу семейную жизнь и никаких ярких событий в памяти или скандалов, но при этом нам никогда не было скучно или тоскливо, и обид к родным за что-то я тоже припомнить не могу. Отличало нашу семью может немного от соседских тем только что я была единственным ребенком и все. В других семьях в то время было обычно несколько малышей, а у нас как-то с рождаемостью было плоховато. Ладно бабушка и дед создали семью поздно и родили сына как тогда уже считалось что они в возрасте и понятно, что он остался единственным ребенком. Мама моя оказалась не очень крепкой здоровьем, и первая же беременность и роды стали для нее непосильной нагрузкой. Нас с ней спасли, но больше детей у нее не случилось. Папа очень хотел сына и меня назвали в честь него Александрой, хоть какое-то ему утешение. Детство мое запомнилось мне скучным спокойствием, я росла тихо и не заметно, плавно переходя из класса в класс. Никаких происшествий или ярких событий ни в семье, ни даже в городе не случалось и мне всегда хотелось чего-то такого эдакого, даже сформулировать было трудно свои пожелания и казалось так тихо и скучно мы будем жить всегда. Каждое поколение мечтает о том, чего у него нет и это я уже поняла, когда выросла и попала в жернова перестройки.

Бабушка с дедушкой были очень старенькими даже дряхлыми, когда я только стала учится в начальной школе. Дед первым отправился на кладбище на наш семейный участок. Умер он тихо никого не беспокоя даже как-то незаметно, без особых болячек свойственным старикам, не требуя к себе особого ухода, ушел как в общем то и жил. Дед умел делать все и незаметно, вроде даже как без особых усилий, без ругани и нудных нотаций или жалоб, был рядом, когда это нужно и не надоедал пустыми разговорами или требованиями к себе. Он постоянно возился то в сарае, то в огороде вечно занятый нужной домашней работой. Так же тихо и незаметно умер. Возился что-то в сарае, устал, присел на скамейку и вроде как уснул. Мы домашние даже сразу и не спохватились его и не поняли, что он умер. Бабушка на похоронах не плакала, не причитала, только рассеяно оглядывалась словно не понимая, что же происходит. Они никогда не показывали свои чувства и все равно было понятно, что в их отношениях есть и любовь, и уважение. Не помню, что бы они ругались даже в шутку или позволяли себе грубость в общении. Бабушка без слов понимала деда и всегда трогательно ухаживала за ним, они даже разговаривая в семье обращались к друг другу на вы, по имени отчеству. Она жила только для него и тут после его смерти она растеряно смотрела на гроб не понимая, что она теперь будет делать одна, как будто лишилась опоры и теперь боялась что ее унесет ветром. Таким мне заполнилось их поколение.

Ко мне бабушка всегда относилась уважительно спокойно, кормила пока родители были на работе, следила за моей одеждой, иногда укладывала спать и читала сказки. Любила конечно, но никогда не показывала свои эмоции. Такое воспитание было у их поколения вполне себе нормальным, никаких обнимашек, поцелуйчиков или уговоров и сюсюканья. Ругаться она тоже не любила и самое страшное было для меня, когда она начинала говорить со мной отстранено – холодно и я тут же понимала, что сделала что-то неправильное. Дедушку она любила сильно, но никогда не говорила об этом вслух. Да и какие-то ласки на людях или поцелуи были тогда не приняты, так только иногда она брала его за руку и в этом жесте было столько нежности. Они всегда сколько я помню держались по отношению друг к другу даже где-то холодновато, обращались на вы, но глядя на них было понятно, что они пара которая живет в любви и согласии. Они и сами иногда говорили, что слишком дорожат своими такими поздними отношениями и у них больше никого нет. После смерти дедушки из бабушки как будто стержень вытащили, она настолько ушла в себя что даже перестала реагировать на окружающих словно не понимая кто же все эти люди что ее окружают. Теперь за ней родители стали следить как за малым ребенком, ведь сама она часто забывала поесть или переодеться в чистую одежду. И мне тоже приходилось приглядывать за ней пока родители были на работе. Мне эти хлопоты были не в тягость, бабушка даже в таком состоянии не доставляла проблем и делала все, о чем ее попросишь или напомнишь. Мы уже думали, что она так и останется в таком состоянии до самой смерти, но однажды что-то с ней произошло, вроде как сон ей вещий приснился. Давно все это было, и я просто не помню всех подробностей. Бабушка на короткое время стала обычной и разумной это было связано именно со мной. Как только я приходила со школы переодевалась и обедала, бабушка звала меня в свою комнату и рассказывала мне сказки. Не сказки конечно, это я так для себя называла ее истории ведь в то время разговоры о магии казались мне фантастикой. Да и я особо не верила в ее рассказы, было интересно и необычно и мне нравилось слушать ее сказки. Бабушка просила ничего не говорить моим родителям о наших разговорах. Мне было не трудно, тем более родители уставали на работе и им сильно то болтать или расспрашивать меня не было времени, домашнюю работу никто не отменял. Полдня дня мы с ней сидели в комнате вместе, и я слушала ее уютный родной голос особенно не задумываясь насколько правдивы ее сказки.

– Внученька моя так жаль, что я оставляю тебя неподготовленной, не знаю почему я молчала столько лет. – Сама не понимаю, столько горя я пережила до того, как здесь поселилась, столько боли было у меня и потерь, захотелось пожить немного для себя. – Да вот пришел мой срок …, и я должна хоть как-то предупредить тебя, подготовить на будущее. – Семья наша необычная по женской линии мы обладаем редкими способностями за которые нас убивают. – До войны было у меня две дочери, одна то старшенькая точно умерла я почувствовала ее гибель, а вот вторая … надеюсь … еще жива, но где она сейчас не ведаю и думаю … даже уверенна что их извели не просто так. – Дочку младшенькую я тоже не успела обучить, да сейчас это уже не важно. – Все я надеялась, что ты дорастешь, ведь ты мне сейчас не веришь, а когда столкнешься, сможешь ли справится и не выдать себя перед врагами.

– Какими врагами бабушка,– не понимала я,– война то уже закончилась, давно.

– Война идет постоянно между тьмой и светом внученька и никогда она не прекращалась, а мы… ее оружие … или острие. – Ты слушай меня милая и просто все запоминай, придет время во всем разберешься,– тихо шептала бабушка,– я не выжила из ума, но и твои родители если услышат наш разговор не поймут, они обычные люди. – Наш род по женской линии всегда видел колдунов да ведьм как бы они не прятались средь людей.

– А, они что существуют, в школе говорят, что все это выдумки,– не удержалась я от удивления.

– Не все в нашей жизни выдумки,– улыбнулась бабушка,– когда будешь в отрочество входить тогда только увидишь врагов человеческих их много. – Кроме колдунов, ведьм есть еще бесовки- мерзкие твари. – Если колдунами рождаются, то бесовки сознательно принимают черноту в свое сердце и отдают душу в обмен на золото, и они уже пакостят людям сознательно и остановить их нельзя или исправить. – Помни всегда милая внученька, если они поймут, что ты их видишь то порвут тебя на клочья и изведут всю семью чтобы себя обезопасить на будущее. – Тебе нужно научится прятаться от них закрывать себя, думала, что нет в тебе нечего, а вот недавно поняла есть в тебе наша сила только она пока спит. – Мама моя говорила, что мы «веды» видим то что другим недоступно, может когда было и по-другому, всякое говорят, даже то что у нас век длиннее был, но кто ж то теперь знает точно. – Возьми тетрадку милая да давай как все записывай и рисуй. – Ведь в нашей семье внученька много талантов и какой будет у тебя жаль, что я не узнаю, буду учить тебя всему что знаю сама и о чем только слышала.

– А, как это дар один, а таланты разные,– удивлялась я, – и как это видеть ведьм, чем они отличаются от людей.

– Первый раз я увидела вместо лица соседки свинячье рыло,– вздрогнула бабушка,– ты не представляешь милая как я тогда напугалась, а моя сестра видела белые пятна вместо лиц у нелюдей, а нечисть темными кляксами без формы.

– Нечисть это кто или что я не понимаю,– замотала я головой.

Бабушка задумалась,– их всяких много, дома можешь столкнутся с Домовым, в лесу с Лешим, на кладбище с Погостником. – Я их вижу по-разному, но не так как моя сестра, а как это будет у тебя не знаю милая. – Тем более многие из нас могут видеть мертвых и слышать их.

Я поежилась,– это же страшно.

Бабушка погладила меня сухой морщинистой рукой по голове,– мертвые тебя не обидят милая, ты бойся живых- они гораздо опаснее.