Читать онлайн Пересдать и выжить. Гордыныч

Глава 1

– Простите меня, профессор, я опоздала.

Пытаясь отдышаться от бега, я застыла в дверях аудитории.

– Мне не за что вас прощать, студентка Ви́нир. Экзамен закончен, как и мой курс на вашем факультете, – ровным, спокойным голосом ответил профессор Э́рвикс. Аккуратно собрав в стопку листы на своем столе, убрал их в папку и направился к дверям. Замер в двух шагах от меня.

Повисла пауза. Я никуда не уходила. Темная бровь на породистом, красивом лице самого занудного преподавателя академии поднималась все выше и выше. Я даже невольно заинтересовалась – как долго это сможет продолжаться?

– Пропустите, – наконец снизошел Эрвикс.

Видимо, понял, что молчанием и фокусом с бровями от меня ничего не добиться.

– Не могу. Потому что…

Я уже набрала воздуха в грудь для произнесения самой жалостливой речи, однако профессор не захотел ее слушать.

– Вы дадите мне пройти? – спросил он ледяным тоном.

– Я не могу, – выпалила, торопясь объясниться. – Вернее, вы не можете! Пожалуйста, мне нужно сдать этот экзамен.

Профессор Эрвикс кивнул.

– Я тоже удивился вашему решению игнорировать мой предмет на решающем этапе. Но не мне вас судить. Всего хорошего.

И он отодвинул меня с пути, как вещь! Даже не так! Профессор зажал свою папку под мышкой, а меня подхватил за талию и аккуратно переставил в сторонку. Словно я ничего не весила!

После чего Эрвикс ушел. Не оглядываясь. Унося с собой мои надежды на лучшую жизнь.

Вот же… хрыс!

Я прислонилась к ледяной стене и медленно сползла по ней спиной. Из груди вырвался горестный стон. Столько сил положено для того, чтобы выпуститься из академии востребованным специалистом, и что теперь? Мои родители вложили все имеющиеся деньги и каждый день, без выходных, работали в своей лавке. Чтобы дать мне лучшую жизнь.

А я ее попросту проспала.

Да, это случилось из-за тяжелой ночной смены. Но кого волнуют чужие трудности? Миром правят только победители, а неудачницы, вроде меня, их вечно обслуживают.

Я закрыла лицо руками, готовясь горестно разрыдаться. Но минуты сменяли одна другую, а истерика не наступала. Устав ждать, я поднялась и хмуро осмотрелась. В широком коридоре царила непривычная тишина. Взгляд зацепился за тонкую паутину в углу – там вяло трепыхалась худосочная муха. Застряла, совсем как я.

Весь мой курс получасом раньше закончил обучение и перешел на новый жизненный этап. А мне судьба уготовила очередную проверку на прочность. Уговорить непробиваемого профессора Эрвикса передумать – безнадежная задача. Все, кто учился у него, знали это наверняка.

Даниэ́ль Э́рвикс появился в академии два года назад. Хоть по моим меркам и старик (примерно тридцать два года!), но очень привлекателен внешне. Высокий, широкоплечий брюнет с идеальной осанкой и безупречными манерами. А глаза! Темно-карие, обрамленные длинными черными ресницами и глядящие в самую душу… Большинство старшекурсниц сразу объявили себя влюбленными и начали войну за внимание высокомерного красавчика.

Они едва не поубивали друг друга, пока он однажды не поставил на стол портрет своей невесты. Прекрасной девушки с фиалковыми глазами. Тогда же профессор во всеуслышание упомянул, что лучше нее никого нет и не будет. А потом, для закрепления эффекта, устроил срез знаний, пересдачу по которому принимать отказался. Даже после бесчисленных уговоров, предложений взяток и угроз.

Так мы впервые узнали о его мерзкой принципиальности. Профессор не уступил никому. Ни разу. Никогда.

А я проспала его экзамен.

Теперь мне предстояло как-то сказать родителям, что их дочь провалилась на финише. Пять лет и целое состояние хрысу под хвост.

Я до старости буду варить лапшу в лавке родителей. Конец.

Вздохнув, пошла прочь, остановившись лишь раз – чтобы освободить муху от паутины. Хотя бы ей я была в состоянии помочь…

От Академии Трех Сил до дома моих родителей было семь минут прогулочным шагом, но я с успехом растянула этот путь на полчаса и все еще не пришла к родному порогу.

Ноги так и норовили запнуться о каждую выбоину мостовой, а рукам хотелось цепляться за все кусты разом, лишь бы оттянуть момент появления в лапшичной.

Я не представляла, как скажу им о случившемся!

Мозг раз за разом подбрасывал идеи для того, чтобы решить мою проблему, но каждая из них тотчас находила опровержение. Запросить повторную пересдачу? Заявление-то примут, но не факт, что Эрвикс так же поступит с экзаменом. Просто скажет «Нет», и все. Да и в деканате, скорее всего, откажут, как только узнают, с кем именно нужно иметь дело.

Ходят слухи, что профессора Эрвикса очень долго уговаривали занять должность преподавателя и когда тот согласился, то прямо сказал, что за двоечниками он гоняться не будет и поощрять их – тоже.

Выходит, у меня шанс был только один, но я его упустила.

Теперь можно хоть ночевать у дверей деканата – на Эрвикса не повлияют. Кому захочется портить отношения со знаменитым магом-стихийником из-за какой-то студентки? Даже не аристократки… За мной ничего кроме лапшичной и трудолюбия.

И ведь все было хорошо! Все было просто прекрасно! Я, конечно, не отличница, но твердая хорошистка – и не сомневалась в том, что получу свой диплом.

Даже на взятку профессору Лика́ру смогла найти денег. Этот преподаватель был полной противоположностью Эрвикса: предмет давал плохо, двоечников и троечников обожал за пересдачи и подарки, а итоговые экзамены принимал только по одной схеме: ему отдавали круглую сумму, нам ставилась соответствующая оценка. Знания? Ду́глас Лика́р – старший брат декана нашего факультета – на них плевал с высокой колокольни. Только звон монет мог обеспечить положительный балл на его предмете.

И я нашла деньги!

Больше ничто не стояло между мной и высшим образованием, а стало быть и разрешением на работу. Кроме одного: после ночной смены на работе я умудрилась не услышать будильник.

– Э́ла? – раздался радостный окрик, вырывая меня из мыслей. – Эла, как все прошло?

Я подняла глаза и увидела мистера До́вна, владельца сапожной мастерской, что располагалась в трех домах от нашей лапшичной. Я смотрела на него. Он, улыбаясь во весь рот, махал мне рукой.

Боги, неужели папа всем растрепал, что сегодня у меня последний экзамен?

– Нормально. – Пришлось помахать в ответ.

– Скоро откроешь свою лавку! – радостно заявил мистер Довн, пройдясь наждачной бумагой по остаткам моих нервов. – Сделаешь мне скидку на зелья для желудка, по-соседски?

– Мистер Довн, меня дома ждут, – ответила я, силясь улыбнуться.

– Конечно, беги, Эла. Действительно ждут. – Мистер Довн хитро, выразительно подмигнул, а я пошла дальше, ощущая как камень на душе становится все тяжелее.

Я соврала. Но как было сказать правду? Выкрикивая ее с другой стороны улицы, даже до того как призналась во всем родителям?..

«Нормально», – эхом звучало в моей голове, и на губах растекалась горькая улыбка. А что еще я могла сказать? В конце концов, все действительно будет «нормально». Я ведь жива. Здорова. Значит, ничего ужасного не случилось.

Сначала носа коснулся терпкий аромат бульона со специями, а после уже бросились в глаза цветастые веера и прочие украшения родом из Ире́йской империи, которыми папа украшал нашу лавку.

За стойкой стоял Дюк – помощник отца. Одним из основных его достоинств было то, что внешность он имел точь-в-точь ирейскую: худощавый, темноволосый, со слегка желтоватой кожей и узкими черными глазами. Папа нанял его, сказав, что высокий, светловолосый человек за продажей восточной еды будет выглядеть странно. И оказался прав: с появлением Дюка продажи увеличились.

Папа вообще отлично управлял лапшичной. Но очень хотел для меня лучшей доли. Потому появление магических способностей было воспринято как дар небес. И моя семья сделала все для того, чтобы этот дар не пропал.

А я… я…

На глаза все же начали наворачиваться запоздавшие слезы. Но, сжав кулаки, я подавила начинающуюся истерику. Теперь точно не время.

– О, Элька! – Дюк помахал рукой, а я внутренне сжалась, предвкушая вопросы.

Но тут боги надо мной сжалились и ниспослали покупателя, отвлекая парня. Я скользнула внутрь дома, минуя стойку выдачи и кухню, прошла немного дальше, а потом замерла – ноги словно приросли к полу. Вдруг пришло особенно острое осознание, что это все теперь и есть мое будущее.

Моему отцу – Гарту Виниру – не́когда досталась булочная. Место отличное! И не где-нибудь, а в столице – блистательном О́риосе! Конечно, не Верхний город, где проживают аристократы и находится замок короля, но и не Нижний с мануфактурами и бедными кварталами. Шикарно для парня из простой семьи.

Совсем недалеко располагалась академия, а пешеходная прогулочная улица – буквально в сотне футов. Оставался сущий пустяк: пеки, радуйся, богатей!

Но тут выяснилось неожиданное: душа отца совсем не лежала к хлебу, а тяготела она к странствиям и путешествиям. Так что несколько лет подряд булочная так и стояла закрытой. Пока в одной из поездок папа не побывал в Ирейской империи, и не оценил их уличную еду настолько, что пообещал себе попробовать сделать в родных местах нечто подобное для жителей. Однако его путешествия какое-то время продолжались и довели отца до ледяных городов Норме́гии. Там, на севере, он и встретил мою маму – Линиа́ру Сверсинбе́рг. Отец влюбился с первого взгляда и привез ее в наше королевство Да́нвер.

Тогда-то и пригодилось помещение бывшей булочной. Папа вспомнил лапшу, что продавалась прямо на улицах в Ире́е, и решил в Да́нвере открыть свою лавку. Теперь у него была семья, путешествия прекратились. Отец хотел осесть здесь вместе с мамой и начал свое дело со всей страстью. В итоге имел успех! Оказалось, что голодные студенты с гораздо бо́льшим энтузиазмом едят лапшу с мясом и курицей в горячем бульоне, чем булки и другие быстрые перекусы.

Дом у нас был средних размеров, и я искренне его любила.

На первом этаже разместили саму лавку, маленькую домашнюю кухню и гостиную-столовую, где мы всей семьей собирались по вечерам.

На втором этаже располагалась спальня родителей, гостевая комната и моя. Но некоторое время назад я облюбовала для жизни чердак. А точнее – мансардный этаж. Как только достаточно теплело для того, чтобы можно было обогреть его магическим теплоля́тором, я переселялась туда.

Сейчас, наконец отмерев, я на цыпочках пробиралась в место своей силы. Миновала одну лестницу, еще более мышиной походкой прошлась по второй, спиральной. И тихонько открыла дверь в царство Элы Винир.

Здесь мне всегда дышалось и думалось легче.

По моей просьбе отец разделил мансарду на маленькую «прихожую» и основное помещение. Так что я бросила сумку с учебниками на кресло, стоящее возле лестницы, и вошла в свое логово, ведомая одной мечтой: забраться под одеяло и наконец-то поплакать. А потом соскрести в себе остатки душевных сил, чтобы сказать отцу, что все его усилия были напрасны.

Но, стоило мне перешагнуть порог, как со всех сторон раздался дружный вопль:

– По-здра-вля-ем!

– Эля лучшая!

– Пусть знают наших, аристократишки!

– С корочкой тебя, дорогая!

Угу. С хлебной, видимо. А уж никак не той, которая с разрешением на работу.

– Мама, – прошептала я, прижимаясь к ее плечу и чувствуя, как слезы все же побежали по щеке.

– Где тут моя специалистка?! – прорычал отец, отнимая меня у матери и забирая как переходящий приз. – Дай посмотрю на тебя, дорогая! Это что еще за слезы? Специалисты не плачут, Эла! Ах ты ж моя зельеварка ненаглядная!

Папа так прижал меня к себе, что затрещали кости.

– Эля, ты просто супер! – послышался рядом голос Риты – моей лучшей подруги. – И сегодня доказала всем, чего сто́ишь!

Да они меня решили добить, не иначе!

– А ну, бери себя в руки, переодевайся и спускайся вниз! – велел отец, отодвигая меня за плечи и встряхивая. – Мама испекла торт и купила по такому случаю эльфийское розовое ламите́! Будем праздновать!

– Да, но папа…

– Пожалуйста, позволь твоим старикам насладиться этим моментом с тобой, – прервал меня отец, заглядывая в глаза с высоты своего роста. – Мы хотим, чтобы запомнила этот день. Эла – ты наша гордость.

Папа был высоким, крепким лысым мужчиной с такой выразительной мимикой и харизмой, что задиры всегда обходили лапшичную стороной. Сильный, смелый и страшноватый снаружи, он был безумно добрым и любящим. И я его не заслуживала. Как и маму: миниатюрную светловолосую с большими голубыми глазами и самыми нежными объятиями на свете.

– Я вас очень люблю, – прошептала, снова начиная плакать.

– Ой, все! – отмахнулся отец здоровенной рукой, быстро отворачиваясь, чтобы никто не заметил влажный блеск в его глазах. – Рита, ты тут приведи ее в чувство и спускайтесь. Ждем вас.

– Мы тоже любим тебя, милая, – сказала мама, мягко улыбнувшись и следуя за отцом.

А я… я смотрела на закрывшуюся дверь и чувствовала, что хочу провалиться, сгореть со стыда, сгинуть! Я совершенно не понимала, как мне теперь быть.

– Эй, ты чего, Эля? – Рита встала передо мной. – Что-то не похоже это на слезы счастья.

– Потому что я проспала экзамен профессора Эрвикса, – наконец сказала я.

Глаза Риты принялись расширяться и достигли такого размера, что мне стало немного страшно.

– Ты не могла, – прошептала подруга. – Только не экзамен этого принципиального говню…

– Я проспала! – повторила, оседая на пол совсем без сил. – А мама купила ламите́ и испекла торт. Они так верили в меня.

Рита медленно присела напротив. Выражение ее лица оставалось таким, словно подруга только что испытала величайший ужас в жизни. Худенькая темноволосая, зеленоглазая, она всегда была оплотом надежды и уверенности в завтрашнем дне. Но сейчас, глядя на меня, Рита сказала:

– Это конец. Гордыныч… – Именно так она звала профессора Эрвикса. – Он никогда не позволит тебе пересдать. Придется брать академический отпуск, возвращаться и учиться заново целый год. Или… знаешь, мы можем травмировать его.

– Кого? – не поняла я.

– Эрвикса, – пояснила подруга. – Так что он уйдет на больничный, а ты подашь заявку на пересдачу. И тот, кто будет на замене…

– Рита, что ты говоришь! – ужаснулась я, размазывая слезы по лицу и добавляя тише: – Это как надо травмировать, чтобы он не смог выйти на прием экзамена?

Рита открыла рот и тут же его закрыла. Покачала головой, явно отметая собственную идею, как слишком рисковую для нас. А потом решительно поднялась, протянула мне руку и заявила:

– Ну вот что! Нас двое, а Эрвикс один, и мы его… – Сделав хищное лицо, она стукнула кулаком в ладонь, поясняя: – Прижучим!

– Как? – заранее восхитилась я, поднимаясь.

– Придумаем вечером, – пообещала Рита. – Родителям ничего не говори. Празднуем как положено. Не порть им этот день. Мы все решим. Договор?

Мне стало легче дышать.

Обняв подругу, я впервые с момента встречи с Эрвиксом улыбнулась:

– Спасибо, ты – настоящий друг.

– А теперь переодевайся в лучшее платье! – велела Рита. – Пойдем пить розовое ламите. Мы должны подкрепиться перед составлением гениального плана перевоспитания злобного педанта!

Я радостно кивнула: все же великое это дело – заговор с лучшей подругой против врага. Лучше любого лекарства от хандры!

Погода забыла, что скоро лето, и этим вечером разразилась мини-ураганом.

Ветер бушевал, бил в окна, рвался в двери. Но для себя я выделил странный, повторяющийся шум, отличающийся от остальных звуков. В какой-то момент стало очевидным: за окном моего дома творилась какая-то ерунда.

Я подошел ближе и отдернул штору, приготовившись отбивать любое возможное нападение. Был готов ко всему. Только не к тому, что увидел.

Там, за стеклом, в вечерних сумерках, неумело левитировала студентка Винир. Ее было видно наполовину, но и этого хватало, чтобы сильно озадачиться.

Всегда собранные в пучок светлые волосы оказались распущены и метались во все стороны из-за ветра, большие голубые глаза смотрели куда-то сквозь меня и слегка косили. Крупные алые губы беспрестанно шевелились: их обладательница то и дело повторяла заклинание, которое я не мог расслышать. Приблизившись, попробовал понять «на глаз», что она там несет.

– Я вас люблю, – повторил за движением ее губ. И в ужасе замолчал. Что за хрыс?!

Она счастливо кивнула и хрипло прокричала:

– Я вас тоже!

Я сделал шаг назад.

Студентка, одетая в сиреневый неправильно застегнутый плащ, приникла к стеклу, едва не распластавшись на нем. Улыбнулась, очень этим пугая. Кажется, начала икать.

А потом, чуть отодвинувшись, она дунула на окно и начертила пальцем очень кривое сердечко. Поиграла бровями, снова икнула, игриво прикрыв рот ладонью и… упала.

Я дернулся к окну. Открыл его и высунулся наружу. Высота здесь была небольшая, но некоторые дураки могут разбиться даже споткнувшись…

Дождь уже прошел, однако ветер еще бушевал знатный.

– Студентка Винир, – с беспокойством позвал я, не понимая, куда она делась.

Где-то снизу застонали.

– Проф-с-сор, – раздалось оттуда. – Любовь зла. Я полюбила коз… тьфу… вас. С-слыш-те?

Я слышал. И не понимал, как быть. Со мной за год преподавания бывало всякое. Но такого еще не случалось. И меньше всего я ждал подобного от трудолюбивой, спокойной и милой Элы Винир.

– Эй! – заорала та снизу. – Я тебя люблю! Это знач – ик – ит, что надо меня пересдать. Берешь? Я и – ик – ду.

– Нет! – испугался я.

Никого не боялся в жизни, а тут…

– Любви не надо боя-с-со, – решительно наставляла меня Эла Винир, выкарабкиваясь из грязи. – Ее нужно благо… благо… хотеть!

Она еще раз икнула и показалась моему взору. Испачканный плащ, ладошки, лохматая и очень-очень нестойкая. Она грустно вздохнула, одним глазом глядя на меня, а вторым в бескрайнюю даль, и уточнила:

– Дашь?

– Что? – не понял я.

– Перес-сдать.

– Нет, – ответил честно.

– Ну п-пеняй на с-себя, люби – ик – мый, – сказала Эла, развернулась и, пошатываясь, пошла куда-то во тьму.

Прежде чем я успел хоть что-то подумать, из ближайших кустов вывалилось нечто в красном с черными, во все стороны развевающимися волосами.

– Ну что козел? – спросило оно голосом студентки Флис.

– Объявил нам – ик – войну! – ответила Эла.

– Жаль его, – постановило нечто в красном. – Хрыс ему в…

Я быстро закрыл окно, наблюдая, как два недоразумения исчезли во тьме. Вздохнув, озадаченно посмотрел на бутылку прио́ля, которую собирался открыть к ужину, празднуя окончание приема экзаменов. Сегодня решил обойтись.

Утро было беспощадным.

Оно, как следователь на допросе, светило мне в глаз (почему-то в один), ввинчивалось в уши гомоном давно проснувшегося города, стучало молоточками в виски, как папа во время последнего ремонта в лапшичной.

– Бо-о-оги, – стонали рядом голосом Риты. – Пожалейте меня, заберите к себе прямо сейчас.

Надо сказать, что просьба наверняка была риторическая, потому ни я, ни подруга не ожидали какого либо ответа. Зря!

– Нет уж! Жалеть вас никто не будет, – знакомым, и до отвращения бодро-радостным голосом донеслось в ответ.

Я с трудом приоткрыла глаза. Над кроватью, на которой мы валетом лежали с подружкой, возвышался рыжий громила с густой гривой волос и такой же бородой. В клетчатой рубахе, красном в горошек переднике и растянутых домашних брюках, мистер Хьюго Флис выглядел чуть безобидней, чем обычно. Самоотверженный вдовец, в одиночку воспитавший Риту, и мой непосредственный работодатель в одном лице. Он смотрел на нас с негодованием. Осуждающе смотрел.

Увидев дядю Хью, сразу вспомнила, что именно в его таверне я трудилась накануне демонового экзамена. И сразу стало ужасно грустно.

– Доброе утро, – хрипло протянула Рита, с кряхтением принимая сидячее положение.

– И хватает же совести так говорить, – покачал головой дядя Хью. – Явились откуда-то грязные, с ветками в волосах. Распугали мне половину клиентов!

– Твоих ничем не распугаешь, – отмахнулась Рита. – И потом, мы впервые так сделали. И больше не станем.

– Ти-ише-е, – взмолилась я, – голова-а-а…

– Запомни это состояние, Эла Винир, и больше так никогда не делай, – наставительно сказал мне дядя Хью.

– Папочка, ты меня любишь? – вмешалась Рита.

– Люблю, – подтвердил тот и жестом фокусника достал из-за спины литровую баночку рассола. В мутной жидкости, очень привлекательно плавали половина огурца и зонтик укропа. – И даже могу это доказать.

– О да-а-а… – Рита потянулась к баночке как трава к солнышку. – Ты лучший, пап.

Я только согласно застонала. Сил говорить не было.

– Приводите себя в порядок и спускайтесь завтракать. Обед уже, бессовестные, – буркнул мистер Флис.

Дверь комнаты хлопнула, и я поморщилась от громкого звука, с завистью наблюдая за подругой. Когда та оторвалась от банки и протянула ее мне, я присосалась к горлышку как мифический вампир к жертве. Стыдно, но что поделать? Не знаю, как там вампирам, а мне стало очень хорошо…

Огурец в итоге разделили пополам, а зеленушка осталась невостребованной.

– Рита… – Удостоверившись, что рассола больше не осталось, я наконец обратила свой внутренний взор к вчерашним событиям и… пришла в ужас! – Мы ведь к Гордынычу ходили.

У подружки всегда была очень живая мимика. Потому я глядела на ее лицо и видела как эмоции сменяли друг друга: от задумчивости до шока, а после и веселья.

Она прыснула и кивнула:

– Кажется, да.

– Думаешь, это смешно? – У меня дернулось веко. – Боги! Я же рисковала покалечиться – левитировала перед его окнами! Как вообще получилось? А еще я скреблась в стекло и признавалась в… в…

– В любви, – подсказала подруга, уныло заглядывая в пустую баночку из-под рассола.

– И еще упала потом, – прошептала я, прижав руку к груди. – В грязь.

– Левитировать вообще мало кто умеет, – пожала плечами Рита. – А мы выпили много ламите перед путешествием в преподавательский городок. Так что концентрация была нарушена. Тут любая бы упала. Ты сделала, что могла.

– Что могла, – повторила я, чувствуя, как в груди разрастается ужас, вытесняя органы. Припомнила взгляд Эрвикса через окно. Стало сложно дышать.

Что теперь будет?

– Зачем мы вообще отправились к профессору? – прошептала я, резко посмотрев на подругу, и тут же схватилась за виски.

Боль в голове притупила эмоции. Мои плечи опустились, из горла вырвался всхлип-стон.

Упав на кровать, я закрыла лицо руками, вспоминая:

– У Гордыныча было такое лицо… Он никогда не забудет случившегося.

– И не надо, – заверила откуда-то сверху неунывающая Рита. – Мы все обернем себе на пользу. У меня шикарный новый план. Я тебе клянусь, диплом у нас в кармане. А профессор еще сам будет умолять принять от него отличную оценку.

– Нет. – Я всхлипнула снова. – Больше никаких планов. Я признаюсь родителям в своем провале. Хватит позорить себя перед профессором. Не хочу.

– Так, Эля! – Меня тряхнули за плечи. – Соберись. Ты чего нюни распустила?

– Рит, просто оставь меня. Хочу порыдать. Пришло время смирения.

– Точно?

– Да, – заверила я и приготовилась плакать.

Только с этим, как всегда, вышла загвоздка. Я совсем не умела себя жалеть. Никогда. Даже после заявления профессора Ликара, что его экзамен сдам, лишь отвалив кругленькую сумму, не сдалась, а отправилась решать проблему. К родителям идти было бесполезно – они и без того в долгах из-за моей учебы. Так что пришлось обратиться к Ритиному отцу. Я знала его с самого детства, как и то, что у мистера Хьюго Флиса, выросшего в приюте, есть принцип: никогда никому ничего не давать безвозмездно.

«Ничто, полученное даром, не ценится по достоинству, – любил повторять отец Риты. – А я ненавижу неблагодарность. Так что платите».

Выслушав мою беду, мистер Флис тут же вошел в положение и дал именно столько денег, сколько просил продажный профессор. Авансом. Взамен потребовал отработать пятнадцать смен в качестве подавальщицы. Рита тут же разделила со мной смены пополам, но именно в ночь перед экзаменом у Эрвикса была моя очередь работать. После смены я села повторить материал и… преступно уснула!

Вспомнив это, жутко разозлилась и присела в постели. Посмотрела на Риту, как раз принявшуюся подпиливать и без того острые черные ноготки, и попросила:

– Рассказывай свой план.

– Итак! – Рита засияла…

Сначала я почувствовал на себе чужой взгляд, а потом уже постороннее присутствие.

– Добрый день, профессор, – улыбнулась мне мисс Эла Винир, как только наши взгляды встретились. – Как поживаете?

– Плохо, – ответил я, складывая руки на груди и пристально глядя на студентку. – Ночью снились кошмары о чудовищах за окном.

Еще недавно, придя на кафедру, я думал о том, что должен забыть увиденное вечером, чтобы пощадить чувства девушки. Она – так я считал – наверняка уже раскаивается, места себе не находит. Но нет. Стоящая передо мной Эла не выглядела смущенной или раскаивающейся. Это настораживало.

– Не знала, что вы такой пугливый, – выдала девушка, подтвердив мои подозрения: сюда она пришла не извиняться.

Тогда зачем?

– Думал, вы будете отлеживаться сегодня, – признался я, сверля мисс Винир уничижительным взглядом.

– Мне некогда, – ответила девица, грустно вздохнув. – Я не могу позволить себе долго оставаться вдали от вас.

– Это еще что значит? – нахмурился я.

– Либроф, – прошептала Эла невнятно.

– Что? – Я подался ближе.

На миг показалось, будто в глазах Элы мелькнул испуг, но тут она встряхнулась и тоже подалась вперед. Так что уже мне пришлось отпрянуть.

– Любовь! – гордо и громко – как будто вызов бросала – заявила студентка, протягивая ко мне руки.

– Вы что это удумали? – совсем напрягся я.

– Это не я, это душа. – Эла Винир прижала руку к груди и зажмурилась, а потом выдала новое грандиозное заявление: – Вы – новый владелец моего сердца. Теперь оно – ваш дом, ваш приют, ваш…

Она нахмурилась, пощелкала пальцами, явно вспоминая, куда еще хотела меня поселить.

– У меня уже есть дом! – заверил я. – Там мне очень комфортно. А вам будет комфортно за дверью. Прощайте, мисс Винир.

– Нет, – как-то очень веско сказала она.

– Да, – кивнул я, указывая на выход.

– Ох, профессор, – вздохнула Эла. – Вы разве сами не видите, что со мной?

Я неуверенно пожал плечами. Потом очнулся и кивнул:

– У вас стадия отрицания несданного экзамена. Но это пройдет.

– А любовь пройдет? – напирала Эла. – Стук моего сердца, которое только ради вас продолжает биться, ничего не значит?

– Так, мисс Винир! – Я вскинул руку, чтобы магией выдворить девицу за дверь. – Вы меня утомили. Все придуманные чувства уносите с собой, и больше прошу меня не беспокоить.

– Профессор, я ведь пойду по наклонной, – уперев руки в боки, сообщила Эла Винир. – Да я уже пошла! Вот вчера что было? А, вижу, вы помните. И это – только цветочки. Ягодки уже на подходе.

– Не надо мне угрожать, – посоветовал я, все же призвав магию.

Махнул рукой, и Эла, подхваченная стихией, вылетела за дверь, чтобы аккуратно приземлиться.

– Вы – бессердечный! – крикнула она, топнув ногой.

– И злопамятный, – добавил я, запираясь.

Но не успел отойти, как с той стороны тихо постучали.

– Чего вам? – совсем не вежливо спросил я.

– Профессор Эрвикс, вы же понимаете, что мне без вашего экзамена никак? – спросили с той стороны подозрительно спокойно.

– Идите домой, – приказал я.

– Не могу. Дома меня ждут с дипломом, – ответила Эла. – Так что я подала заявление на пересдачу. Мне сказали, что оно пролежит в деканате неделю, в течение которой вы можете назначить дату явки. Разве я многого прошу?

– Многого. Это – принципиальный момент, – ответил я спокойно. – Пойду навстречу одной студентке, решившей прогулять мой экзамен, ей на смену придет толпа. Меня вам не переубедить, мои решения не меняются. На этом точка. Прощайте, мисс Винир.

Прислушался.

Девушка молчала. Шагов так же не было слышно. Значит, она принялась рыдать. У всех девиц одни и те же методики уговоров: истерики и попытка утопить мужчину в слезах. Покачав головой, сделал пару шагов к своему столу и тут услышал легкий шорох. Обернулся. На полу лежал лист бумаги.

В коридоре послышался стук каблучков – Эла уходила.

Я подошел и поднял ее записку.

• «Любовь моя, как океан:
• Безбрежна и чиста,
• Хочу я с вами быть всегда,
• Или хотя бы лет до ста.
• Я – словно перышко, вы – гусь,
• Я чешуя – вы рыбка.
• Нас не разлучат, вам клянусь!
• Обречены попытки.

В общем, понимаете? Я вас люблю и буду любить всю неделю. Сильно. До самого экзамена. У меня много энергии и сил. И все это для вас, дорогой профессор!»

Я прочитал, выругался и осознал: мисс Винир не так проста, как казалось во время обучения. Не отстанет, если не быть с ней жестче. Что ж, придется показать, как я реагирую на столь явные угрозы и шантаж.

Глава 2

– А он что? – грустно спросила Рита.

– Выставил меня, – ответила я, уплетая макароны с мясом. Когда нервничала – всегда много ела.

– Но ты была напористой?

– Очень.

– Все как репетировали? – въедливо уточнила Рита. – «Мое сердце – ваш дом» и все такое?

– Угу… А что не успела сказать – написала. Стихотворение вышло корявое и пугающее. С обещанием любить и преследовать всю неделю. Я бы на его месте уже меня опасалась.

– Тогда пора начинать выполнять обещание. Сегодня же снова пойдешь к нему.

– Нет, – заныла я.

– Да, – твердо заявила Рита. – Будешь помогать по хозяйству.

– Я не смогу, – выдохнула и потянулась за морсом. – Не знаю, как выдержала взгляд Эрвикса утром. Когда он смотрит в упор, хочется бежать без оглядки, Рит.

– Ничего-ничего, – отмахнулась подруга. – Вспомни, папа тоже практиковал на нас такой взгляд. А теперь что? Мы знаем, как на него реагировать: просто делаем виноватый вид на пару минут, и все сходит с рук. Запомни, подруга, из любого мужчины можно вить веревки, только нужно найти, где их кончики, и правильно потянуть.

– Но мне совсем не хочется искать кончики профессора, – запротестовала я.

– А всю жизнь работать в лапшичной хочется? – Рита посмотрела на меня ничуть не мягче, чем умел ее папа. А ведь его побаивалось полгорода.

Я помотала головой и принялась доедать. Отступать действительно было некуда. Или в конце этой недели я стану специалистом, или… Посмотрела на вошедшую в кухню маму. Она улыбнулась мне – светло и нежно.

Нет, я не могла стать разочарованием семьи. Лучше разочарую и добью профессора. В конце концов, он мне кто? Мне с ним детей не рожать.

Спустя три часа я снова стояла напротив дома Эрвикса.

Серый с красной черепицей и черной дверью – этот дом внешне ничем не отличался от ряда других по улице. Но именно на него я смотрела как на вещицу, зараженную чумой.

Как бы я ни бравировала по пути к преподавательскому городку, теперь смелость снова отступала куда-то в пятки, стимулируя их на срочный бег. Прочь! Быстрее.

Честное слово, еще минута, и я бы сдалась. Однако сзади раздался недовольный голос профессора:

– Недобрый день, мисс Винир. Зачем вы здесь на этот раз?

«Искать ваши кончики», – с отчаянием подумала я. А вслух сказала другое:

– Меня принесли сюда крылья любви, профессор.

– Обычно вас несет сразу к окнам, – припомнил Эрвикс, – что изменилось теперь?

– Как же это низко, насмехаться над чувствами, – заметила я и сразу «зашла с козырей»: – Мне даже захотелось рыдать.

Профессор нахмурился:

– Не сметь! – пригрозил он, опасливо осмотревшись по сторонам. А потом добавил тем особенным вкрадчивым голосом, от которого нехорошие мурашки бежали по телу: – Идите домой, студентка. Сейчас же.

– Нет.

– Эла, ваш прием с чувствами до добра не доведет, – сообщил профессор холодно. – Поверьте, лучше это прекратить, пока я любезен.

И, обойдя меня, он двинулся в дом.

Я кивнула и… пошла за ним. Благо мы с Ритой разработали план Б именно на такой случай.

Открыв дверь, Эрвикс вошел, развернулся и вперился в меня таким взглядом, что захотелось сгореть на месте. И еще пару дней назад я бы отступила. Сбежала бы, извиняясь на ходу и не оглядываясь. Но не теперь.

– Профессор, я ведь говорила, что подала заявку на повторную пересдачу, – повторила с несвойственным мне упрямством.

– Ваше право, – пожал он плечами.

– Мне сказали, у вас есть неделя на ее рассмотрение и назначение даты для…

– С вами, Эла, мы закончили в тот момент, когда вы проспали экзамен, – прервал меня Эрвикс. – Точка. Я не изменю своего мнения.

– Измените, – пообещала я.

– Это как понимать? – Он заломил правую бровь. – Угрожаете мне?

– Говорю как есть. Мне без этого диплома никак. Значит, я сделаю все, чтобы исправить свою оплошность и переубедить вас. И начну с этого…

Я принялась расстегивать длинный вязаный кардиган.

– Не сметь! – приказал профессор, воровато выглянув во двор. Затем быстро втянул меня в прихожую и заговорил наставительно-ласково. Строго, но осторожно, как со смертельно больной, которой впервые сообщают диагноз: – Эла! Послушайте внимательно: вы еще молоды и импульсивны. Но я клянусь, несданный экзамен – это еще не конец жизни, и уж точно – не повод добиваться своего через постель.

– Какую постель? – не поняла я.

А потом присмотрелась к лицу Эрвикса и ка-а-ак поняла! Профессор, судя по его испуганному виду, решил, будто я хотела его соблазнить.

Еще пара секунд, и я… рассмеялась:

– Вы что, мне бы и в голову не пришло с вами… ну, это. – Я поиграла бровями, а потом неопределенно покрутила рукой и принялась объяснять очевидное: – То самое. Вы же для меня старый.

Лицо Эрвикса вытянулось, рот обиженно-удивленно скривился.

– То есть, конечно, не старый, а пожилой! – принялась исправляться я, импровизируя на ходу: – Вы еще о-го-го. Местами. Наверное. Мой папа тоже обижается, когда я называю его старичком. Хотя вы и не мой папа. Вы, скорее, как его младший брат. Дядя Кристоф. Вот он – как вы. Примерно.

– Так, – голос профессора дрогнул, – какой еще Кристоф?

– Это брат моего отца.

– Мисс Винир, что вы несете? – Профессор потер лоб ладонью, а потом, прищурившись, неожиданно спросил: – И сколько мне лет, по-вашему?

– Не больше сорока, – демонстративно осмотрев его с головы до ног, констатировала я.

Тут каюсь – преувеличила, ведь знала, что профессору около тридцати двух лет. Но так было нужно, чтобы не зазнавался и не думал больше, будто я хочу в его постель, греть старые косточки.

На лице оппонента появилось задумчивое выражение, так что я почти решила, что мы пришли к взаимопониманию. Но тут в глазах профессора зажегся мстительно-угрожающий огонек.

– Вон! – сказал Эрвикс, указав на дверь.

Ты посмотри, какой обидчивый! Видимо, в зрелом возрасте всем становится обидно за каждый приписанный им год.

– Вообще, выглядите вы на тридцать с чем-нибудь, – поспешно заверила я.

– Тридцать один, а не «с чем-нибудь»! – сложив руки на груди, отчеканил Эрвикс.

О как! Даже меньше, чем думали девчонки, влюбленные в профессора.

– Ясно, – кивнула я, отведя глаза, и замолчала, чтобы он не оскорбился еще на что-нибудь.

– И это, по вашему, возраст пожилого мужчины? – не унимался Эрвикс.

Он уставился на меня так, что я поняла: отмолчаться не выйдет. Ему нужна похвала. Срочно.

– Вы очень выгодно выделяетесь среди остальных профессоров, – заговорила я елейным голосом. – И ходите быстрее, и рассказываете интересней. И со слухом у вас порядок. Нам с вами очень повезло. И глазу приятно. Как говорит моя мама, у вас отличный типаж.

– Типаж? – как-то глухо переспросил профессор.

– Ну, строгая одежда, длинные темные волосы, как в ваши времена было модно…

– Эла, тебе двадцать два года. Так?

– Да.

– Значит, я старше на девять лет. Девять! – с ноткой очень выразительного недовольства сообщил профессор. – Если бы я хотел, то мы вполне могли составить гармоничный союз. Потому что разница в возрасте не настолько большая. Ясно?

– Но и не маленькая, – заметила я. – Когда вам было шестнадцать, меня как раз учили писать и считать. Понимаете?

– Ой, все! – Профессор взметнул руками. – Боги, о чем мы вообще?! Уходи. Достала.

Я всполошилась, покачала головой и все же сняла кардиган, под которым была одета в домашнее ситцевое платье – его не жалко, ведь оно уже едва на меня налезало.

– Это что? – Профессор опасливо отошел.

Не любит ситец?

– Я буду у вас прибираться, – ответила, заискивающе улыбнувшись и анонсируя собственно план Б. – Представляю, как тяжело мужчине вашего возр… то есть просто одинокому мужчине самому. Без женской помощи. Так что сегодня уберу в комнатах, а завтра приду в кухню: помогу отмыть кастрюли, плиту, пол… ну что там у холостяков обычно не отмыто. Вам повезло! – Я крутанулась на месте, от чего юбка-солнце взметнулась и окутала ноги. – Теперь у вас есть я. Вы рады?

– Нет.

– Просто вам нужно время, чтобы начать радоваться, – заверила упрямо. – Показывайте комнаты и вазы, сейчас я начищу ваше хозяйство до блеска!

Профессор закашлялся, потом тихо застонал. Не радостно, а словно у него заболел зуб.

– Эла, – сказал он наконец, – у меня в доме идеальный порядок. Мне не нужна помощь.

– Но…

Но другого плана у нас с Ритой не было! В отчаянии я сцепила руки в «замок» и принялась лихорадочно соображать.

– Вам что, плохо? – неожиданно забеспокоился профессор.

И тут я поняла – может, это и есть кончик его веревочки? Жалость к самочувствию? Поспешно кивнув, солгала:

– Плохо. Можно воды?

– Сейчас, – вздохнул Эрвикс, скрываясь в коридоре.

А я, приоткрыв дверь, сосредоточилась, призвала силу и… быстро, в панике, проговорила заклинание водной стихии. Оно всегда отнимало много энергии, так что, когда профессор вернулся, ему было на что посмотреть. Я – наверняка бледно-зеленого цвета – и стремительно начавшийся дождь за окном.

– Да вам действительно плохо! – понял профессор.

Я не ответила, только вяло улыбнулась. Как-то неожиданно пришло понимание: от испуга влила слишком много сил в заклинание. Так что даже когда профессор привел меня в свою гостиную и помог прилечь на диван, не ощутила радости победы. Только утомленность и грусть от того, что снова накосячила.

В подтверждение моих подозрений за окном громыхнуло так, что стекла зазвенели, а в доме потух свет.

Профессор, уговаривая меня не переживать, призвал магических светляков и хмуро всмотрелся в мое лицо. Несколько раз он провел руками над моей головой, затем сходил куда-то и вернулся с пузырьком, полным зеленой переливающейся жидкости.

– Выпей, – приказал Эрвикс.

Я покачала головой.

– Я что, уговаривать тебя должен? – сурово спросил профессор.

– Нет, – прошептала я и грустно призналась: – Просто мне не нужно обезболивающее. Только пара часов глубокого сна, а потом сытный ужин.

Эрвикс хмуро посмотрел на пузырек в своих руках, потом задумчиво на окно, за которым снова громыхнуло, а следом на меня.

Он понял, что я натворила. Пришлось поспешно закрывать глаза. Ну не выкинет же профессор обессиленную глупую студентку на улицу в ливень, который она же сама и вызвала, чтобы остаться с ним под одной крышей? Или выкинет? Я с трудом приоткрыла один глаз.

Профессор потирал подбородок и словно думал о чем-то своем. А вдруг о том, как избавиться от меня побыстрее?

– Простите, – запоздало прошептала я. Слова давались с огромным трудом. – Это вышло случайно. Честно.

Эрвикс посмотрел на меня и, показалось, усмехнулся. Не зло, а как-то по-хорошему. Будто он нормальный человек, а не педант-зануда. Но, наверное, действительно показалось, потому что я видела его усмешку всего миг. Следом глаза накрыла ладонь профессора, и пришел глубокий исцеляющий сон.

Очнулась я выспавшейся и удивительно бодрой, но с очень плохим предчувствием. Так было в день, когда я пропустила экзамен Эрвикса. Стоило об этом подумать, как память услужливо напомнила, где именно я нахожусь. О боги!

Я резко присела, схватившись за мягкий теплый плед, которым профессор (а кто еще?) меня накрыл. С головой!

– Восстала? – раздался голос предмета моих мыслей.

– Проснулась, – исправила его я. – Вы меня путаете с нежитью.

– Видела бы ты себя в зеркале, Эла, не удивлялась бы так, – ответил Эрвикс, не отрывая взгляда от книги, которую читал, сидя в кресле неподалеку. Закинув ногу на ногу, в белой рубашке и черных брюках, профессор выглядел слишком по-домашнему, что ли. И, кажется, совсем не злился.

Я нахмурилась, гадая, что именно ждать от него дальше. Присев, уставилась на профессора с ожиданием. Тот перевернул страницу книги, продолжая читать. Я присмотрелась к обложке. Название гласило: «Пять тысяч невероятных фактов о стихиях». Ну конечно, что еще читать такому зануде и педанту?

Вспомнилось вдруг, как начинались первые лекции профессора Эрвикса:

«Вода и воздух – две важнейшие составляющие, без которых мы с вами не сможем существовать, – едва войдя в аудиторию провозгласил он. – Великие стихии! Насущные. И знания по ним должны быть соответствующими. Не ждите от меня поблажек. Никто не уйдет из академии без знаний! Начнем с опроса…»

Профессор вновь перевернул страницу. Я громко вздохнула. Со стихиями, в отличие от мамы, у меня складывалось не очень. Вот и сегодня я призвала мелкий дождик лишь для того, чтобы задержаться у Эрвикса дома, а грянул настоящий ливень. Жуть. Однако экзамен у профессора я бы все равно сдала – это абсолютно точно. На удовлетворительно, но сдала бы. Больше мне, как зельевару, и не нужно.

Вздохнув, я продолжала смотреть на профессора. А он – читать.

Я прокашлялась. Он поморщился, но не отвлекся от своего занятия.

– Профессор! – наконец не выдержала я. – Мне бы воды.

– На улице ее целые реки, мисс Винир, – последовал ответ. – Вашими, между прочим, стараниями. – Он посмотрел на наручные часы. – Уже второй час льет как из ведра. Собираетесь это прекращать?

– Я?

– Конечно. Имейте совесть, исправьте собственную оплошность.

– А вы допустите меня к экзамену?

– В следующем году – непременно.

Вот же гад! Гад и есть, честное слово! Ну что ему стоит?!

Я подошла к окну, дико злясь на профессора и собираясь отменить собственное заклинание, и – к своему удивлению – увидела разряд молнии, сверкнувший совсем рядом. Отшатнулась. И врезалась в профессора, оказавшегося прямо за моей спиной.

– Так! – сказал он, нависнув надо мной грозовой тучей. – Это что еще такое?

– Н-непогода, – ответила я.

– Которую ты усугубляешь.

– Я?! – опешила, указывая на окно. – Вы же у меня два года преподавали и прекрасно знаете способности. У меня резерва на такое не хватит.

– Хм. – Профессор отстранился, покачал головой и задумчиво уточнил: – Значит, считаешь, это не ты натворила?

– Нет! – заверила я. – В моей власти призвать ливень на пару минут, но не больше. Честное слово.

– Угу, – кивнул он. – Честное, значит?

Профессор посмотрел на улицу, подошел к окну и резко его открыл. В комнату ворвался холодный чистый воздух. Взметнул мои растрепанные волосы, запутался в портьерах, пролистал книгу, брошенную в кресле… и вернулся ко мне. Обнял, приподнял, закружил!!!

– А-а-а-а!!! – закричала я в ужасе. – По-моги-и-ите!

Профессор продолжал стоять у окна и взирать на происходящее, потирая подбородок. Я дергалась, кружась рядом с ним и не понимая, как остановиться. А ветер набирал обороты, задирал скромное ситцевое платье и окончательно превращал прическу в воронье гнездо. А на улице все грохотало и выло. Затем сверкнуло. Совсем-совсем близко к нам!

– Пр-р-роф-ф-фес-с-сор! – взмолилась я, протягивая руки к Эрвиксу.

– Успокойся, и стихии успокоятся, – последовал совет от педагога. – Они отражают твои эмоции, Эла. Возьми себя… хрыс тебя побери!!!

На последнем предложении профессора в окно влетела здоровенная ветка. Степенному чопорному Эрвиксу пришлось резво отскочить в сторону, а потом все же закрыть окно и, взмахнув руками, прекратить мой полет.

Я упала на пол. Профессор – чтоб ему икалось до пенсии! – даже не подумал меня поймать или поддержать. Так и стоял рядом, смотрел и ждал чего-то, прожигая взглядом.

– Что это было? – спросила я, медленно поднявшись.

– Не понимаешь? – Профессор сложил руки на груди, заломил бровь.

Я покачала головой и повторила:

– Если намекаете, что такая непогода – моих рук дело, то зря. У меня нет подобных способностей.

Эрвикс что-то пробормотал себе под нос и неожиданно утратил грозный вид. Махнув рукой в сторону дивана, он приказал:

– Сядь пока.

А сам подошел к окну, снова его открыл и тут же принялся читать заклинания, одно за другим. Ветер больше не пытался ворваться в комнату, а ливень быстро перешел в легкий дождик.

Я следила за профессором и ждала объяснений происходящего с его стороны.

– Кто в твоей семье владеет стихиями воды и воздуха, Эла? – спросил профессор, возвращаясь ко мне. – Отец?

– Никто, – ответила я. – Папа – огневик, а мама, как и я, универсал. Может все понемногу, но ничего в полной мере.

– А родня?

– У папы все огневики. А у мамы… не знаю. – Я замолчала, опомнившись. Эта часть истории моей семьи не предназначалась для лишних ушей.

Однако профессор неожиданно догадался сам:

– Твоя мама с севера, так? Из нормежских ледяных земель, в которых жив патриархат и дочерей сватают едва ли не с рождения.

Я отвела взгляд, а Эрвикс продолжил:

– И ты наверняка очень похожа именно на мать. Вот откуда эти льняные волосы, светло-голубые глаза-льдинки и вообще… – Он неопределенно повел руками, не то вырисовывая ими очертания моей фигуры, не то вспоминая очертания бутылочки розового ламите…

– Когда они с отцом решили пожениться и уехать, им пришлось бежать, – все же выдала я. – В этом нет великой тайны или нарушения данверских законов. Но родители все равно не любят говорить об этом.

– Потому что это нарушение договоренностей между двумя родами ледяных земель, – усмехнулся профессор Эрвикс. – Хвастаться тут нечем.

– Мои родители очень любят друг друга! – вскинулась я. – Их побег не был блажью или глупостью.

– Разве я сказал нечто подобное? – удивился Эрвикс.

Я пожала плечами и отвернулась, уточняя:

– Все равно не понимаю, к чему вам вся эта информация.

– К тому, что твоя мать – носительница дара стихий, как и большинство жителей ледяных земель. И даже если в миссис Винир магия в полной мере не проявилась, то в тебе – да.

Я фыркнула:

– Если бы…

– Эла, я не шучу, – проговорил профессор. – Не знаю точно, что стало тому виной, но стихии пробудились, и твой резерв начинает расширяться.

Я неверяще посмотрела на профессора, а он указал на книгу:

– Пока ты спала, я кое-что проверил. Есть три варианта пробуждения стихии у взрослого мага с уже сформировавшимся резервом. Первый – сильнейший стресс, вплоть до клинической смерти и возрождения. Второй – рождение ребенка… Ты не?..

– С ума сошли?!

– Просто уточнил, спокойней. И третий вариант – любовь или ненависть. Когда маг, в котором сокрыт дар, испытывает сильнейшие чувства, это тоже может стать причиной.

Мои губы медленно расползлись в зловещей улыбке.

– Любовь мы отметаем! – сразу заявил профессор. – Начнешь ломать комедию заново – выгоню и больше не пущу.

– А если не начну? – сразу деловито уточнила я.

– Тогда… будем разбираться, – вздохнул профессор. – Отпускать тебя надолго в таком состоянии опасно. Да и мне интересно понять, что происходит. Потому, так и быть, всю эту неделю будешь приходить ко мне и помогать по разным бытовым вопросам. А я за тобой понаблюдаю.

– И потом дадите сдать экзамен? – подалась вперед я.

Он шевельнул губами, но с них не сорвалось ни звука. На лице профессора появилась гримаса, будто от зубной боли. И я поняла: Эрвикс готовится отступить от собственных принципов и дать мне второй шанс! Вот почему бедолагу так перекосило.

– Ничего не говорите! – всполошилась я. – Просто кивните. Давайте, вы сможете!

Послышался скрежет зубов, жуткий вздох и… профессор кивнул. Едва-едва, и все же! Это был лучший кивок в моей жизни.

– Золотой вы человек! – воскликнула я, вскакивая с дивана и улыбаясь вовсю. – Спасибо! Спасибо!!! Вы не пожалеете, я вам докажу, я…

Вскинула на эмоциях руки, и с потолка с грохотом свалилась большая, красивая, наверняка очень дорогая люстра. Разбилась. Насмерть.

А красивые карие глаза профессора стали наливаться кровью.

– Ты-ы-ы… – прошипел он.

– Все уберу! – спешно вставила я. – И вообще, у мамы на родине есть поговорка: пусть Мироздание забирает материальные блага, зато убережет душевный покой.

Профессор ничего не ответил, но по его взгляду стало понятно, что о душевном покое он тоже лишь мечтает.

Забрав книгу, Даниэль Эрвикс вышел из гостиной, бросив на ходу:

– Убери мои разбитые материальные блага и иди домой. Утром жду тебя в лаборатории. Будем изучать твой обновляющийся резерв, мисс Винир. До свидания.

– До свидания, – прошептала я, провожая Эрвикса восторженным взглядом.

Бытовой магией я владела гораздо лучше, чем погодной, потому буквально через пятнадцать минут гостиная приобрела свои прежние очертания. Лишь сиротливо торчащие из потолка провода, напоминали о том, что самоконтроль – это благо! А эмоции – это убытки. В данном случае вполне конкретные.

Задумчиво осмотрев груду роскошно сверкающих в коробке осколков, я понадеялась, что профессор Эрвикс – человек широчайшей души и не станет предъявлять мне счет за люстру. Все же с первых занятий он нам твердил, что магия требует жертв! Правда, вряд ли сам думал, что именно таких…

Тщательно упаковав коробку, я схватила позвякивающие остатки былой роскоши и оттащила за входную дверь. На пару секунд застыла на пороге, не зная, как закрыть дом в отсутствии хозяина, но все решилось за меня. Спустя несколько секунд дверь вдруг захлопнулась сама собой и даже сердито щелкнула замками.

Домой я летела как на крыльях!

Душа пела, вторя весенним птицам вокруг, и, щурясь на солнышко, я твердо уверилась, что все будет хорошо. Вызванная мною буря, судя по всему, прогремела весьма локально: все было мокрым и потасканным природой-матушкой лишь в сотне футов от домика Эрвикса. Хотя с какой стороны смотреть на это «лишь». Получается, у меня хватило сил, чтобы затопить маленький лесок! Я шла и не чавкала туфлями в грязи лишь потому, что дорожки в академическом парке были насыпные и находились выше уровня лужайки.

Вот это у меня сила!

Настроение поднялось до невероятных высот. Именно поэтому я смотрела куда угодно, но не перед собой! И поплатилась.

Бах!

Дзынь!

Хлоп!

Встретившись взглядом с черными некромантскими глазами профессора Алоиса Норта, я моментально окоченела от ужаса. Приросла к земле, забыла, как дышать. В итоге, ничего не предпринимая, просто смотрела на то, как из стопки аккуратных ящиков в руках профессора падают разнообразные склянки. Часть их них разбивалась, и по камням мостовой разливались составы мерзкого буро-красного колера. Газообразное же содержимое зеленоватым дымком взлетало в воздух. И только кристальные колбы не бились от контакта с камнями, но с каждым мгновением в них вспыхивало все больше искр, говоря о том, что реакция запустилась.

Неизвестная, но, скорее всего, очень паршивая.

Коротко выругавшись, профессор быстро пробормотал защитное заклинание, и над местом аварии возник полупрозрачный темный щит. И только после этого черные глаза вперились в меня:

– Студентка Винир, вам чрезвычайно повезло, что мой предмет вы уже сдали! – рявкнул Алоис Норт. – А сейчас не стойте как овца! Ветром в деканат и вызовите команду зачистки! Не то через час у нас половина парка восстанет из мертвых!

Мне почему-то захотелось спросить в ответ, какого демона уважаемый профессор ходит загруженный по самый нос веществами и зельями, которые могут вызвать такую реакцию. По правилам безопасности их надо запирать в шкатулке, а ту убирать в специальный чемоданчик! А уж его…

Но остатки здравого смысла не позволили ни о чем спросить и заставили бежать, куда сказали.

По дороге задумалась о том, какой странный у нас парк, если тут есть кому восставать в таких количествах! Аж подозрительно стало…

В деканате мое появление и принесенная фееричная новость вызвали маленькую панику и много телодвижений. Особо громко голосил профессор Дуглас Ликар:

– Это возмутительно! – смешно задирая подбородок, потрясал козлиной бородкой он. – Норт должен был везти реактивы для занятий на специальной маг-платформе, и подобная халатность преступна. Надо его срочно уволить!

– Профессор Ликар, при всем уважении, – усталым голосом ответила Ванесса Кирстин, преподаватель с кафедры трансформаций материи. – Алоис – профессионал высшего порядка, и если он сам понес реактивы, значит для этого были причины.

– Вы его выгораживаете! – сжал губы Ликар.

– Нет, я просто напоминаю, что практикующего некроманта с большим опытом было очень сложно заполучить в наши ряды. У академии есть некоторый дефицит кадров, и вы об этом прекрасно знаете.

– Знаю, и потому я рекомендовал на это место отличного специалиста! А вы взяли Норта… практически с улицы!

– Не с улицы, а из следственного отдела. И нам очень повезло заинтересовать его такой возможностью и попасть как раз в тот момент когда предыдущий служебный контракт закончился, а новый еще не начался! – Судя по интонациям, обычно сдержанная Ванесса начала терять терпение. – А предложенную вами кандидатуру мы отвергли потому, что в последнем месте его работы ходили нехорошие слухи о том, что магистр ставит оценки за деньги!

– Поклеп! – не моргнув глазом ответил продажный гад и мерзкий взяточник, из-за которого я столько унижалась перед профессором Эрвиксом. – Это все происки студентов, которые не могли сдать.

– Слишком много происков, и это отразилось на репутации, – не поленилась намекнуть профессор Кирстин. – Репутация вообще хрупкая штука. А уважение к выслуге лет не бесконечное.

Судя по тому, что лицо Ликара пошло красными пятнами, намек он прекрасно уловил и даже воспринял весьма близко к сердцу.

– Вы… вы… вы!

– Я, – веско согласилась с ним профессор, а после заметила греющую уши меня и строго сказала: – Студентка Винир, мне кажется, вы куда-то спешили.

– Прошу прощения, – чуть склонила голову я и улетучилась из комнаты.

Увиденная сцена неожиданно снова подняла настроение.

Если повезет, на шалости продажного гада не станут закрывать глаза до бесконечности. А я на него была крепко зла, ведь если бы не этот вымогатель, то мне бы не пришлось работать по ночам. Я бы прекрасно выспалась, и успела на экзамен Эрвикса, и сейчас уже готовилась бы к торжественному вручению диплома, а не это вот все.

До главных ворот академии я дошла бодрым шагом и миновала их, улыбнувшись привратнику. Если вчера я брела домой, с трудом переставляя ноги и мечтая, чтобы путь тянулся бесконечно, то сейчас с трудом удерживала себя от того, чтобы не сорваться на бег. Все складывалось так замечательно, что хотелось нестись вприпрыжку!

После дня, проведенного в обществе профессора Эрвикса, я считала, что экзамен уже у меня в кармане. Подумаешь, надо будет чуть-чуть поучиться контролю стихий, это такие мелочи! Освою базовое взаимодействие и закрою для себя эту тему.

Не заставит же он меня повторно учиться новой специальности? Бред. А с остальным я хоть на троечку, но справлюсь. Главное – получить корочку и начать работать по профессии.

На самом деле я не очень амбициозна. Это Рита обучалась на боевом факультете, очень интересовалась некромантией и мечтала работать в Ночной Страже. Раскрытие убийств, интересные расследования, опасности на каждом шагу – она грезила всем этим едва прочитала первый приключенческий роман в десять лет. Прожужжала мне все уши про сыщика Зукера, боевика, некроманта, артефактора, целителя и обладателя еще сотни талантов, которые могли гармонично сплестись лишь в книжном герое.

Но нереальность кумира не умаляла Риткиного им восхищения.

Да и рассказы ее папы про уличную юность и бои парней «район-на-район» наложили свой отпечаток. Но реализоваться Рите было решительно негде. Времена спокойные – лица друг другу чисто для профилактики уже никто не бьет. Да и вообще, девочка же.

А с ярко выраженными преступными элементами ныне напряженка.

Потому она решила, что будет бить плохих парней, которых сначала найдет. Яркий огненный дар позволил подруге поступить в академию и с успехом учиться пять лет. У нее, кстати, экзаменов больше, и она сдала еще не все. Осталось то ли два, то ли три, и один из них – некромантия у Норта.

За этими мыслями я добралась до родной лапшичной.

Вернее, сначала до моего обоняния добрался знакомый густой мясной дух, а уж после и ноги до порога.

– Эла! – возрадовался мне папа, выглянувший из подсобки.

– Привет! – помахала ему я.

– Голодная?

– О да, – кивнула, потянув носом.

– Тогда проходи в кухню, там как раз твоя подружайка прибежала. И тоже изображает из себя самую голодную девицу на свете.

Откуда-то из глубины дома раздался веселый голос Ритки:

– Это все потому, что вы преступно вкусно готовите, мистер Винир.

Папа лишь отмахнулся, но по его довольному виду было понятно, что похвала пришлась к месту. Вообще, я заметила, что сколько бы лет ты ни занимался одним и тем же, но все равно где-то в глубине души сомневаешься в том, что ты достаточно хорош в этом и достоин всего того, что имеешь.

Вот и папа таков: его лапша самая вкусная в городе, но он все равно переживает, ищет новые рецепты, экспериментирует с тестом и добавками… Возможно, именно поэтому он является лучшим?

На кухне на меня налетела довольная Рита. Обняла, окружила запахом мяты и мелиссы и жарко выдохнула на ухо:

– Ну как оно?

– Потом, – также шепотом ответила я, выразительно кося на отца, который вошел следом и сразу принялся крутиться у плиты.

– Мой новый рецепт. – Он поставил тарелки перед нами, и я едва не застонала от предвкушения.

Завитки пшеничной лапши сложились в три идеальных гнездышка, в центре которых красовались аккуратные кусочки говядины, овощей и подтаявшие ломтики сыра. А сверху сливочный соус…

Половина порции «всосалась» в меня словно по волшебству. И, лишь утолив первый голод, получилось воздать должное вкусу.

– Папа, это нечто!

– Как фсегхта фосхититевно, – с набитым ртом пробурчала Рита.

Папа горделиво усмехнулся и ушел с кухни в помещение лапшичной. На сегодня у него была запланирована инвентаризация. А мама наверняка ушла на рынок – под вечер торговаться с купцами за специи выходило куда удачней, чем утром. Приправы – товар дорогой, но в конце рабочего дня даже на это пряное золото более охотно дают скидку.

– Рассказывай, – громким шепотом велела Ритка.

– Ну не тут же.

– Ла-а-а-адно, подождем.

Судя по нетерпеливо ерзающей подруге, я поняла, что ее вот-вот разорвет на сотню маленьких Риток от любопытства.

– Тогда хотя бы намекни! – не выдержала подруга. – Все прошло хорошо?! Моргни два раза, если да!

– Я тебе и словами через рот скажу: прошло нормально. А ты после изучения языка жестов слишком этим увлеклась. Все же в стражу метишь, а не в разведку.

– Мало ли куда занесет, – философски откликнулась подруга.

Я рассмеялась и промолчала. С такими талантами, как у Риты, только в разведку! Она будет самая незаметная, самая сдержанная, самая «серенькая» и неприметная! О да…

Спустя пять минут мы оказались на моем чердаке. Рита захлопнула дверь и швырнула в нее клубок чар, которые растеклись по древесному полотну мелкой голубоватой сетью.

– Так нас точно не услышат. Как понимаю, Гордыныч не устоял перед исконно женским аргументом «я приведу твою берлогу в порядок»? – Рита сняла с единственного в комнате стула охапку моей одежды и, критически оглядевшись, небрежно запихнула ее в шкаф. Будем честны – к другой такой же охапке. – Ты убрала все, да?

Я вздохнула. Увы, уборка никогда не была моей сильной стороной, но ведь честно старалась. То есть собиралась постараться… Вспомнив разразившуюся бурю, ветку, влетевшую в окно, и материальные убытки в виде пострадавшей люстры, я грустно кивнула:

– Да, я ему доказала, что хозяюшка.

– Показала все, на что ты способна? – продолжала воодушевленно допытываться Рита.

Я присела на краешек своего письменного стол, предварительно сдвинув в сторону раскрытый конспект. А потом нервно смахнула со стола в урну стопочку фантиков от конфет, хвостик яблока и даже корочку хлеба.

– Показала, – ответила, хмурясь.

– И крепость по имени Эрвикс пала? – улыбнулась Рита.

– Ну…

Собравшись с духом, я в красках рассказала все, что произошло за сегодняшний день. Пока говорила, поднялась и заправила собственную постель. Не знаю, зачем сделала это на ночь глядя. Просто стало как-то дико неудобно.

На периферии сознания мелькнула первая мыслишка о том, что педант и зануда Эрвикс ни в коем случае не должен узнать, какой беспорядок царит дома у его феи чистоты… Ни-ког-да.

– Вот так, – закончила я свой рассказ.

– В целом на стихийную магию плевать. Главное, что согласился принять пересдачу. Гордыныч уже дал слабину! – радостно потерла ладони Ритка.

– Он кивнул, и этим все сказано! – поддержала я подругу.

А та расхохоталась с претензией на злорадство:

– Все, что вы кивнете, профессор, будет использовано против вас, вот!

Рита почти сразу перестала изображать из себя местечковое зло, упала рядом со мной на кровать и задумчиво добавила:

– Тактика с великой любовью оказалась на удивление действенной.

Я покосилась на подругу и не удержалась от замечания:

– Мне кажется, тактика призыва стихии оказалась намного полезней. После признаний в любви он стал нервным!

– Он и не нужен был нам спокойным, – хихикнула подружка, перевернулась на живот и, подперев щеку ладонью, пояснила: – Когда человек выведен на эмоции, он раскрывается, понимаешь? Показывает свою суть и дает слабину.

– Давай сильно его не раскрывать? – попросила я. – Мне его суть как-то вообще не интересна. Только экзамен.

– Трусишка, – покачала головой Рита. – Ладно, с этим ясно. Но у нас на повестке дня второй вопрос: ты теперь станешь стихийным магом. И что думаешь делать?

– Ничего, – удивилась я.

– В смысле? У тебя же огромный потенциал, и все такое.

– Рита, я зельевар. К счастью, уже практически дипломированный. – Я мечтательно улыбнулась. – И не собираюсь тратить еще пять лет на получение нового образования.

– Ну, скорее три года… все же первые два – это обучение предметам общего профиля, – резонно парировала подруга, а после живо поинтересовалась: – То есть у тебя действительно нет интереса на эту тему? Вообще никакого?

– Может, и есть, – со вздохом отозвалась я. – Но сидеть на шее у родителей еще несколько лет? Нет уж! Сначала открою собственную зельеварную практику, встану на ноги, отдам родителям деньги за свое обучение и только после этого можно думать о всяких стихиях.

– А Эрвикс в курсе?

– А ему-то что? Он только контролю меня обучит, посмотрит на то, как расширится резерв в итоге, и все.

Подруга покачала головой, демонстрируя свои сомнения, а потом вдруг улыбнулась:

– Все же идея с любовью была просто отличной! Я вот что думаю, может, мне это с Гробыней использовать?..

Я припомнила сегодняшнее столкновение с профессором Алоисом Нортом и поморщилась: черные глаза этого типа смотрели, кажется, в самую душу. И обещали муки, если мы столкнемся снова.

– Признаюсь Гробыне в любви, оденусь ярко, позаигрываю немного. Я классно стреляю глазами.

В подтверждение она быстро глянула вниз, в сторону и на меня. И снова. Я покачала головой:

– Зачем тебе это?!

– У меня в конце недели последний экзамен. Как раз по некромантии.

– А у тебя с ней проблемы?

Рита кивнула:

– По сути, от серебряного диплома, где отметки только «хорошо» и «отлично», меня отделяет лишь предмет Гробыни. И если честно, то я оцениваю свои навыки как «ниже среднего», – со вздохом ответила подруга. – А если мне все же выдадут диплом хорошистки, то я смогу претендовать на более высокую должность в Страже. Или на элитный отряд!

– Все еще не понимаю, как именно тебе поможет гипотетическая влюбленность в нашего некромансера.

– Ну как… прихожу и говорю: чувства отключают мне мозги на ваших практикумах, о прекрасный… некромансер. – Ритка вскочила, прижала руки к груди и продолжила с лицом, полным решимости: – Могу лишь на вас смотреть, руки дрожат, пентаграммы ровными не выходят, формулы упокоения нежити сами собой на романтические стишки в голове меняются. Поставьте, пожалуйста, четыре!

Представив как вытянется лицо преподавателя в ответ на этот спич, я расхохоталась, но, покачав головой, осторожно заметила:

– К сожалению, скорее всего, это не подействует.

– Конечно, – легко согласилась Рита. – Но могу же я помечтать? О томных признаниях в склепе!

Я покивала и, закатив глазки, вообразила чудесную картинку.

– Ночь, луна, зомби хрипят, вурдалаки завывают, Рита носится по кладбищу за Гробыней с лунными ромашками в руках.

– Почему это ромашками? Моя некромансерская ягодка достойна самого лучшего! Это будет синяя роза смерти и никак иначе!

Еще немного перебрав варианты ухаживаний за профессором Нортом, я почувствовала сонливость. Все же день был долгий, весьма нервный и энергозатратный.

Время уже было позднее, потому Рита осталась с ночевкой у нас, заняв свободную гостевую комнату на втором этаже.

А с утра, за завтраком, подруга дождалась, пока моя мама выйдет из кухни, и спросила:

– Ты сразу на работу пойдешь или еще какие-то планы?

И тут, подавившись яблочным оладушком, я осознала страшное. За всеми этими проблемами с пересдачей я напрочь забыла, что стихии стихиями, экзамены экзаменами, а долги долгами.

Я еще не расплатилась с папой подружки за помощь! И сегодня у меня дневная смена.

– Рит… – С трудом прожевала мамину выпечку, восхитительный вкус которой не помешал ей встать у меня поперек горла. – Спаси меня.

– Что, опять?!

Я кивнула:

– Замени меня, пожалуйста, – прошептала с мольбой и уставилась умоляющим взглядом. – Я вчера согласилась начать отработку у Эрвикса в любое время дня и ночи. Счастье от его согласия затмило память, и я не сообразила, что смена и отработка накладываются друг на друга!

– Ладно, – махнул рукой подруга и уже более серьезно спросила: – А как ты намерена совмещать на будущее? У меня экзамен послезавтра.

– Как-нибудь отмажусь! Не будет же Гордыныч меня до последних фонарей дни напролет мучить, правильно?

Глава 3

После завтрака мы с Ритой разбежались в разные стороны. Она в заведение отца, помогать мне отрабатывать долг, а я к Эрвиксу – со всей силы намекать на то, что теперь, когда мы обо всем договорились, можно и оценочку в ведомость поставить.

Профессор встречал меня прямо у ворот академии.

Выглядел он, как всегда, великолепно до унылости. Ну правда: модная рубашка белая настолько, что многие свадебные платья стыдливо стоят в сторонке. Выглаженные черные брюки с идеальными стрелками. Безупречная прическа, волосок к волоску. Строгий взгляд, заставляющий вспомнить, что платье я нацепила первое попавшееся, да и причесалась без энтузиазма.