Читать онлайн Византия. Христианская империя. Жизнь после смерти

© Некоммерческая организация Фонд православного телевидения, текст, 2023

© Петровский И.П., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Рождение Церкви

У этого города было много названий: Византий, Константинополь, Царьград, Истанбул; сегодня это турецкий Стамбул, бывшая столица Византийской империи. Однако на политической карте мира никакой Византийской империи никогда не было, равно как и не было народа, который бы именовал себя византийцами. Это была империя ромеев, Римская империя, где жили не византийцы, а римляне. Именно так – и никак иначе – они именовали себя на протяжении всей своей истории.

Называть Ромейскую империю Византией стали только после ее падения. В XVII веке немецкие авторы пытались таким образом подчеркнуть, что единственным законным наследником Рима была Священная Римская империя германской нации, а Византия – это какое-то провинциальное недоразумение.

Однако для нас сегодня слово Византия – звучит гордо. Мы восхищаемся византийской культурой, архитектурой, письменностью, византийской мозаикой, фреской, иконой, монашеством и святоотеческим наследием. История Византии для нас – это история христианской империи и христианской Церкви, потому что именно христианство сделало Рим Византией. Поэтому прежде чем непосредственно подходить к истории византийского государства необходимо разобраться с вопросом, как бывшая языческая империя стала империей христианской и как небольшая палестинская община стала мировой религией.

В начале своей истории, после распятия и воскресения Спасителя, христианская Церковь насчитывала лишь пару сотен человек. И кажется совершенно естественным, что могущественная Римская империя, которая простиралась от Темзы до Евфрата, ее просто не заметила. Римские авторы первой половины I столетия, то есть вплоть до Тацита и Светония, почти ничего не говорят о христианах. Однако исторические источники, описывающие жизнь ранней Церкви, написанные современниками, сохранились. Более того, самые древние из них были помещены в единый сборник, который мы сегодня именуем Новым Заветом.

В составе Нового Завета есть уникальный источник сведений о первых христианах – это Книга Деяний апостолов. Она как раз совершает своего рода переход между Евангелиями и апостольскими посланиями. Без нее было бы непонятно, как от жизни Иисуса Христа мы переходим к проповеди апостола Павла многим народам. Это такое замечательное связующее звено, которое показывает нам тридцатилетнюю историю первой христианской Церкви.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Книга Деяний открывается рассказом о вознесении Христа и Его последнем земном наставлении ученикам.

Вы примете силу; когда сойдет на вас Дух Святый; и будете мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли (Деян. 1:8).

Пятидесятый день после еврейской Пасхи был особенным праздником. Иудеи вспоминали рождение Ветхого Завета. На горе Синай Моисей получил Тору. Эти заповеди стали фундаментальным принципом отношений между людьми и Богом. С точки зрения христианских толкователей в этот день была рождена Ветхозаветная Церковь. И именно на пятидесятый день после Воскресения Христова была рождена Церковь Новозаветная. Однако свидетелей этого рождения оказалось больше, новая эра началась максимально публично.

Во время молитвы в Сионской горнице, той самой, где, по преданию, ученики Христа совершали со своим Учителем Тайную Вечерю, на апостолов сходит Святой Дух в образе огненных языков, и они начинают говорить на разных наречиях.

Парфяне и мидяне, и еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне, слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих? (Деян. 2:9–10).

Основным языком, который был распространен в то время в Сирии, в Палестине и во всем этом регионе, был арамейский язык – главный язык Ближнего Востока. Греческий язык был частично распространен в Палестине и в Сирии в результате эллинизации в эллинистическую эпоху. Рим поддерживал это двуязычие, и, соответственно, греческий был языком, на котором в целом общались в восточной половине Римской империи – но, конечно, чем дальше на Восток, тем меньше присутствовал греческий язык.

Алексей Муравьев, доктор исторических наук, профессор

Помимо общепринятых государственных языков, племена и народы огромной Римской империи использовали и свою родную речь. Люди общались на этих языках внутри общин – сирийских, египетских, палестинских. И когда евреи или обращенные в иудаизм приходили в качестве паломников в Иерусалим (разумеется, худо-бедно они могли изъясняться по-гречески), они приносили туда и свою речь, она звучала на улицах, рынках, площадях. Можно себе представить, какой радостью для них было услышать проповедь или новое слово на их родном языке.

Протоиерей Григорий Урбанович, кандидат богословия

В Иерусалиме же находились иудеи, люди набожные из всякого народа под небом. Когда сделался этот шум, собрался народ и пришел в смятение, ибо каждый слышал их говорящих его наречием (Деян. 5:6).

Казалось бы, это явный знак, что апостолы должны проповедовать разным народам, но нужно помнить, что все те люди, которые слышали их тогда, по религиозной принадлежности были иудеями. Среди них не было язычников. Еврейский народ уже в то время жил не только в Палестине. Во всех крупных городах Римской империи были большие иудейские общины. В канун главных религиозных праздников паломники-иудеи со всех концов империи съезжались на историческую родину своей веры, поскольку только там, в Иерусалимском храме, можно было принять участие в богослужении и совершить жертвоприношение. Именно эти люди, которых называли «пришедшими из рассеяния», и стали первыми и весьма многочисленными свидетелями рождения Церкви Нового Завета, чуда христианской Пятидесятницы.

Это было некое знамение, возможно, указание на полноту израильского народа, на собрание всех людей, даже из рассеяния – у ветхозаветных пророков ведь тоже были такие обетования, что в означенный день все иудеи, сущие в Иерусалиме и пришедшие из рассеяния, соберутся в Иерусалиме и услышат новое слово Господне.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Видимо, поначалу сами апостолы понимали происходящее с ними именно в этом иудео-пророческом ключе. Ведь не случайно число учеников Христа было двенадцать, четко по числу колен Израилевых. Они как бы представляли себя как отображение полноты не столько всего человечества, сколько именно иудейского общества. Именно этим, по-видимому, объясняется тот факт, что ученики на первых порах не спешили отправляться в другие страны. Они еще долго жили в Иерусалиме, обращая Благую Весть только к иудеям, и сами по своей религиозной культуре оставались иудеями: посещали Иерусалимский храм, исполняли все иудейские предписания и только по вечерам собирались вместе, чтобы, как заповедал Христос, преломить хлеб в Его воспоминание.

Но затем, постепенно, и внутренние, и внешние причины подталкивали их к тому, чтобы проповедь все более расширялась, и как реакция на эту новую перспективу – убийство дьякона Стефана и гонение, устроенное после смерти первомученика.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Стефан был одним из семи помощников, которых апостолы поставили следить за честным распределением средств общины между нуждающимися. Можно сказать, он отвечал за социальную работу Церкви. Но его деятельность всегда сопровождалась проповедью Христа, и в конце концов возмущенные иудеи побили его камнями, а затем начали охоту на христиан по всему Иерусалиму.

Двенадцать апостолов в тот момент оставались в Иерусалиме, потому что это было проявлением их бесстрашия – они хранили этот духовный центр первоначального христианства. А другие братья, скорее всего, разошлись, ушли в рассеяние. Но они уже были христианами, верующими в Иисуса. И они не забывали, что составляет смысл их жизни, они потихоньку рассказывали разным людям о Благой Вести, о том, что Мессия пришел на землю.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Самая большая община за пределами Иерусалима образовалась в Антиохии Великой, или, как ее еще называли, Антиохии-на-Оронте. Это был один из крупнейших городов Римской империи, расположенный на самой границе между Ближним Востоком и Малой Азией. В период расцвета в нем проживало около полумиллиона человек. И вот однажды во время молитвы четыре пророка антиохийской общины – Варнава, Симеон Нигер, Луций Киринеянин и Манаил – услышали глас Божий, который повелел двум апостолам, Варнаве и Павлу, отправиться в первое в истории миссионерское путешествие. Продлится оно три года, а начнется с Кипра. Но главным городом этой экспедиции все же была вторая по значимости Антиохия Римской империи, которую именуют Антиохией Писидийской.

Сегодня величественные развалины этого древнего города туристические группы почему-то обходят стороной, но когда-то это был полис на границе двух миров. Один мир – это прибрежные области Малой Азии с их богатыми греческими городами и большими еврейскими общинами. Другой же – внутренние области Анатолии, добраться до которых можно, только преодолев Таврские горы. Сюда, в отличие от приморских городов, эллинистическая культура проникала меньше и сложнее. Однако Антиохия Писидийская была построена по всем канонам своего времени, удобно сочетая в себе эллинизм и малоазийский колорит.

Практически все римские города строились по единой схеме, в основе которой лежали две главные улицы, пересекающиеся в реперной точке: с востока на запад шла Decumanus maximus, то есть «десятая большая улица», а с юга на север шла Cardo maximus, то есть «сердцевинная», или лучше «центральная улица». Подобная особенность в градостроительном плане объясняется ее заимствованием из схемы кампусов римских легионеров. В военных лагерях тропинка, отделявшая палатки девятой когорты от десятой, называлась «декуманус» – то есть десятой тропой. Посередине же лагеря проходила центральная дорожка, именуемая «кардой» – сердцем лагеря. Так как многие крупные римские города возглавляли бывшие или действующие военные, привычная военно-полевая схема очень быстро стала общегородской.

Когда апостол Павел во время своего первого миссионерского путешествия вошел в ворота Антиохии Писидийской, далее он вынужден был следовать по одной из этих двух дорог. С точки зрения исторического прецедента, Антиохия Писидийская уникальна еще и тем, что именно тут впервые на Малоазийском полуострове прозвучали первые слова о Христе. Таким образом в этом городе было положено начало христианской миссии в мировом масштабе. Однако миссионерская схема, по которой Павел строил тут свою проповедь, была еще вполне иудейской. Ведь что интересно, апостол направился не на городской форум, не к языческим храмам, где собирались толпы горожан, а в синагогу, к своим. И если внимательно посмотреть на тексты его первых проповедей, то в каждой он обращался к Ветхому Завету, показывал, что Иисус Христос – Мессия, которого ждали евреи. Людям, незнакомым с иудейской верой, эти аргументы были бы непонятны, так что поначалу христианская проповедь для Павла была сугубо внутриеврейским делом. Кстати, до наших дней дошли руины того самого места, где, скорее всего, стояла Писидийская синагога, которую посетил Павел.

На окраине города сохранились руины церкви в честь апостола. И хотя она была воздвигнута в IV веке, большинство исследователей полагают, что ее построили на руинах именно той самой синагоги, где впервые в Малой Азии прозвучала Благая Весть из уст Павла.

Когда мы читаем этот эпизод в Книге Деяний апостольских, интересно, что именно прозелиты, обращенные в иудаизм из язычества, которых называли «чтущими Бога» или «боящимися Бога», – именно они с особым интересом слушали апостола Павла и даже попросили его вновь прийти проповедовать для них.

«При выходе их – то есть Павла и Варнавы – из иудейской синагоги язычники просили их говорить о том же в следующую субботу» (Деян. 13:42).

Вот проходит неделя, наступает суббота, Павел проповедует.

«Когда же собрание было распущено, то многие иудеи и чтители Бога, обращенные из язычников, последовали за Павлом и Варнавою, которые, беседуя с ними, убеждали их пребывать в благодати Божией» (Деян. 13:43).

А вот начальники иудейского народа, напротив, не только не приняли слово апостола, но даже противодействовали ему, причем выбрали для этого весьма оригинальный способ.

«Подстрекнув набожных и почетных женщин и первых в городе людей, воздвигли гонения на Павла и Варнаву и изгнали их из своих пределов» (Деян. 13:50).

Кем же были эти «боящиеся Бога» и что в проповеди апостола их привлекало, одновременно настраивая против него иудеев?

«Боящиеся Бога» или обращенные из язычников – это такая довольно узкая прослойка языческой интеллигенции, которая с определенной симпатией смотрела на иудаизм. Дело в том, что синагоги сами по себе были достаточно демократично устроены и любой язычник мог зайти туда послушать, о чем говорят, о чем спорят, как молятся. Эти люди не принимали иудаизм как религиозную традицию, то есть, скорее всего, они не принимали всех требований кашрута, или правильного питания, субботнего покоя и все шестьсот тринадцать заповедей Торы, и уж конечно они не принимали обрезания. Это был такой интеллектуально-культурный интерес, и он будет развиваться у них и в отношении христианской традиции.

Протоиерей Григорий Урбанович, кандидат богословия

В своих последних проповедях сам Христос говорил, что все эти многочисленные требования Ветхого Завета иудеи поняли неправильно, что заповеди были даны, чтобы они духовно возрастали, что главная заповедь – это любить Бога и ближних своих, все остальное – подчинено этой цели. Однако, с точки зрения Христа, иудейские богословы сочли соблюдение внешнего благочестия самоценным и теперь используют его для самолюбования и осуждения других.

Апостол Павел говорит, что все, что для него было так важно, как для фарисея: его происхождение из колена Вениаминова, его безупречная жизнь и ревностное изучение Писания, все то богатство, которое он накопил, будучи фарисеем, все престижные, статусные отличия, – все это он почитает тщетой, главное – обрести Иисуса Христа.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Однако с точки зрения ортодоксальных иудеев дело выглядело совершенно иначе. Соблюдение заповедей было условием договора с Богом. Именно оно необходимо для благочестивой жизни. А Христос не просто не принимал эту парадигму, но разрушал сами основы иудейского фундамента веры, в конечном итоге первосвященники осудили его не за богословские разногласия, а за богохульство.

То, что вызывало ярость иудеев – это учение Иисуса Христа о Себе Самом, как мы часто видим в Евангелии. Они негодуют на Него не за то, что Он нарушает субботу, а за то, что Отцом Своим называет Бога. Представьте себе, как в ушах иудеев звучали слова: «Я и Отец – одно». Для иудея, который исповедовал веру в Единого Бога, это было просто вопиющим скандалом.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Следующим городом на маршруте первого миссионерского путешествия апостола Павла был город Икония. Варнава и Павел прибывают сюда сразу после их изгнания из Антиохии Писидийской, где на прощанье они «отрясают прах с ног своих», положив тем самым основание известной присказки. Сегодня этот город называется Кония – бывшая столица Конийского султаната и место головокружительного шоу танцующих дервишей. Правда, пожить в Иконии апостолом пришлось совсем недолго. В Книге Деяний говорится, что их «писидийские оппоненты» не оставляли их в покое и даже не поленились преследовать их до соседнего города. Местные иудеи, по-видимому, подстрекаемые писидийскими, возбудили против апостолов местных язычников, так что Варнаву и Павла чуть было не побили камнями. Если бы апостол Павел использовал терминологию индуистского богословия, вполне возможно, он назвал бы это «кармой». Ибо он прекрасно понимал причину такой озлобленности иудеев, так как отчасти сам был ее автором.

Дело в том, что Павел, будучи еще Савлом, лично участвовал в подобном линчевании первых христиан. Когда толпа фанатиков в Иерусалиме насмерть забивала первомученика Стефана диакона, Савл стерег одежды побивающих, – так об этом пишет Книга Деяний апостольских. Он был не просто идейным врагом христианства, именно он стоял за созданием системы систематического их преследования. Будучи фанатичным иудеем, он обратился к иерусалимскому первосвященнику с просьбой отправить его к начальникам синагог Малой Азии со специальными письмами, в которых значился приказ хватать последователей Иисуса и отправлять их в Иерусалим на суд. Именно с этими письмами он и шел по дороге в Дамаск, где ему явился Господь и сказал знаменитые слова: «Савл, Савл, что ты Меня гонишь?» Так Савл и стал апостолом Христовым Павлом. Но письма-то никуда не делись! Кто-то их все-таки доставил в синагоги, и там они были очень внимательно прочитаны, потому что во всех тех городах, из которых потом апостолам пришлось бежать, местное языческое население относилось к ним достаточно спокойно, даже с интересом, а вот иудеи были настроены категорически, идейно, поэтому они действительно могли возбуждать язычников против христиан, заставляя их поверить в то, что последователи Иисуса – очень опасные смутьяны.

Варнаве и Павлу снова пришлось бежать, но, покидая Иконию, они оказались в неожиданной ситуации. Оказалось, что вокруг больше не осталось эллинских городов с развитой эллинской культурой, и не было больше никаких иудейских общин. То есть больше некому было нести евангельскую весть по старой иудейской схеме, проповедуя, что Христос есть ветхозаветный Мессия.

Малая Азия – это очень большой регион, поэтому христианизация связана прежде всего с западным и южным побережьем. В центральной части Малой Азии, особенно в горных областях, в районах, условно говоря, Каппадокии, Невшехира, нынешней Анкары и так далее местное население было часто не греческое или поверхностно эллинизированное. Что касается западной части Малой Азии, то там могут быть распространены совершенно реликтовые ликийский и фригийский языки. Там население могло говорить на греческом или понимать его, но от этого оно не становилось греческим. Малая Азия – это всегда очень «пестрое» полотно, котел, который варил большое количество элементов, от древнего хаттского, хеттского до предков армян и грузин. Все они, как мы знаем, тоже частично из Малой Азии.

Алексей Муравьев, доктор исторических наук, профессор

Пройдя около пятидесяти километров от Иконии, апостолы пришли в поселение под названием Листра. Люди в нем говорили на своем наречии, как сказано в Деяниях, «по-ликаонски».

Поразительно, как выглядит древняя Листра. Словно песочный замок, застывший в веках. Можно себе только представить какое впечатление создалось у Павла и Варнавы, когда они это увидели. После Антиохии Писидийской с ее римской планировкой, после Иконии с ее античной архитектурой, ландшафт Листры напоминал другую планету, на которой живут другие люди, говорящие к тому же на другом языке.

Листра – довольно защищенный и удобный для жилья город, у которого был всего один изъян. Город находился прямо на пути с востока на запад империи, и все завоеватели, которые шли на столицу, проходили именно по этой дороге, иного пути не было. Так что, когда в начале VI века по этой магистрали началось плотное движения вражеской пехоты, когда через Листру стали проходить военные обозы персов, арабов, османов и т. д., конечно же, местное население постепенно покидало этот обжитый город. К VIII веку светский контингент практически в полном составе оставил Листру, однако на их место приходили монахи, ибо в церковной памяти Листра совершенно четко ассоциировалась с городом, где проповедовали Павел и Варнава. Сегодня в центре Листры можно видеть замечательную церковь VIII века, которая называется храмом Креста, ибо вырезана из цельной скалы по форме креста, если смотреть сверху. Тут сохранился древний престол, жертвенник, дьяконник и вместительная ниша в стене. Интересно, что престол в алтарной части этого храма прилегает к восточной стене, а не находится отдельно в центре алтаря, как принято сегодня. Справа и слева от приставного к стене престола находится так называемый синтрон (греч. «сопрестолие»), место, где в определенные моменты службы могло восседать духовенство.

Поскольку в Листре не было синагог, апостол Павел, скорее всего, проповедовал в каких-то помещениях, где собирались местные жители. О чем была его первая проповедь тут? Это хороший вопрос. Говорить о Ветхом Завете, о Библии было бессмысленно, язычники ничего об этом не знали. Скорее всего, он говорил о каких-то очень общих, фундаментальных христианских истинах: о Боге, Который пришел в этот мир, о том, как Он был распят, как Он воскрес; говорил простым, доступным языком, тем самым демонстрируя свой принцип: «Для иудеев я был как иудей, для эллинов как эллин, я стал всем для всех, чтобы привести к Господу хотя бы некоторых» (1 Кор. 9:20–22). Это был совершенно новый опыт христианской проповеди, невероятное новаторство, на которое пошли Павел и Варнава. Хотя ранее – как об этом сказано в Книге Деяний – язычникам уже проповедовал апостол Петр, но там речь шла лишь о тех, кто сам заинтересовался и был готов исполнять иудейские законы.

Как мы знаем из Пятикнижия Моисеева, Господь сам создал из Себя особый народ, чтобы люди были открыты для Него, чтобы они слышали Его голос. Один народ Господь воспитывал, через поколения вел его к познанию Себя, к исполнению заповедей Божьих, то есть Он открывался именно этому народу на протяжении столетий, даже тысячелетней истории. И осознать, что теперь наступает новый этап, что Господь через этот народ уже открывает Себя гораздо шире, что другие народы тоже могут Его познать, – это было психологически очень сложно понять и принять. И когда апостол Павел говорил иудейской толпе в Иерусалимском храме, как Господь ему явился и сказал: «Я отправлю тебя далеко к язычникам, ступай к ним», – тут же люди в ярости закричали: «Замолчи, перестань, прекрати, мы не можем этого принять!»

Вероника Андросова, кандидат богословия

Сегодня на турецких картах Листра обозначена как пещерный город Килистра. Несмотря на такое значимое место Листры в истории христианской Церкви, туристические группы не балуют ее своим вниманием. Гуляя среди молчаливых черных камней, с трудом можно себе представить, что тут когда-то был достаточно густонаселенный город. На самом верху массивной скалы можно встретить центральную улицу, вдоль которой проглядываются силуэты домов. Их узнаешь по гладким платформам бывших полов и по линиям стен правильной формы. Именно тут, согласно Книге Деяний, апостол Павел совершает чудо: он исцеляет человека, который с детства не мог ходить, был паралитиком. Ему Павел говорит: «Именем Господа Иисуса Христа, повелеваю тебе, встань и иди. Он встал и пошел». Представляете, какое впечатление это произвело на местных жителей? Но их реакция произвела еще большее впечатление на самих апостолов. Жители подумали, что к ним в деревню пришли олимпийские боги – Зевс и Гермес. Они назвали Павла Гермесом, а Варнаву – Зевсом. Дело в том, что, скорее всего, Варнава выглядел старше Павла. Он был высоким, бородатым и внушительным, как и полагается олимпийскому предводителю. А вот Павел был маленький, юркий, разговорчивый. А мы помним, что именно Гермес был покровителем красноречия и риторики. Но самым важным фактором, объясняющим, почему святых апостолов приняли за греческих богов, было предание о Филемоне и Бавкиде. Это была благочестивая супружеская пара из Фригии. Однажды селение, где жили супруги, посетили под видом странников Зевс и Гермес. Никто из местных жителей не оказал странникам гостеприимного приема, за исключением Филемона и его жены Бавкиды. После этого разгневанные боги покарали жителей за нечестие и затопили их дома водой. Только хижина супругов уцелела, став великолепным храмом, жрецами которого были назначены Филемон и Бавкида. Они прожили долгую счастливую жизнь и умерли в один день. Эта благочестивая сказка, а вернее, страх перед наказанием и желание не упустить свой шанс, и породили в жителях Листры огромный энтузиазм по отношению к Павлу и Варнаве. До сих пор на верху старинного города прямо по середине скальной платформы можно видеть центральную площадь, так называемую агору. Именно сюда шумная толпа листрийцев начала подтягивать домашний скот, быков, коров, овец, украшая их цветами и намереваясь перед ногами апостолов совершить жертвоприношение мнимым Зевсу и Гермесу. Можно себе представить, в какой ужас пришли апостолы, когда поняли, что происходит. Как повествует Книга Деяний апостольских, они разрывают свои одежды и умоляют энтузиастов опомниться. Это, кстати, тоже очень интересная деталь, свидетельствующая о типичной реакции иудея на нечто подобное. Каждый иудей был должен разорвать край своей одежды, если слышал какое-то богохульство. Помните, в Новом Завете Каиафа разрывает свои одежды, когда слышит слова Христа? Эта традиция соблюдалась достаточно долго, но после разрушения Иерусалима она была отменена, так как раввины говорили: «Если теперь рвать одежды после всякого раза, когда кто-то произносит богохульство, одежд на всех не хватит». Но во времена Павла и Варнавы эта традиция еще соблюдалась, и они ей в точности следуют. Нужно было разорвать десять-пятнадцать сантиметров у ворота, от шеи до груди. Тем самым апостолы демонстрируют местным жителям, что те не правы, что они творят богохульство. Апостолам удалось успокоить городское население и убедить их разойтись по домам. Но последствия этого неожиданного случая отразятся на их миссии. Вскоре возникла иная проблема. Местные жители сменили умиление на гнев. К ним пришли иудеи из соседнего селения и стали клеветать на Павла и Варнаву. И те же самые люди, что еще вчера были готовы поклониться им как богам, стали бросать в них камни. Павла избили до такой степени, что сочли его мертвым. Он лежал почти бездыханным в луже собственной крови. Ночью полуживые и истекающие кровью апостолы тайно покинули Листру, направившись в соседний городок, Дервию.

На самом деле Дервия – это какой-то мистический город. Даже нынешние жители этих мест слабо представляют, где он мог находиться, и лишь указывают на руины какой-то старой церкви. Ученые также не знают, где в точности находилась древняя Дервия. Однако в предполагаемом районе нахождения Дервии есть следы одного довольно крупного, когда-то оставленного людьми поселения. О том, что в былые века здесь жило много людей, свидетельствует одна удивительная находка – римская цистерна, помещение для хранения воды, искусно выдолбленное в скале. Представьте себе – совершенно дикая местность, вокруг серые горы и ни одного дома. И вдруг в расщелине горы мы видим небольшой еле заметный вход, а за ним нашему взору открывается огромная колонная зала со следами уровня воды на стенах. А далее, если приглядеться повнимательней вокруг, можно заметить ровные линии некогда стоящих тут построек, от которых остались одни фундаменты. С большой степенью вероятности мы можем предположить, что Дервия могла находится именно здесь.

На какое-то время Дервия стала для Павла и Варнавы не только укрытием, но и базой для дальнейшей миссии. Здесь они смогли найти долгожданный приют. Считается, что жители этого города стали первыми, кто принял Благую Весть без сопротивления и негативной реакции. Именно отсюда, оправившись от ран, апостолы вновь предприняли походы в Иконию и Листру – и постепенно сумели создать в этих городах христианские общины, причем весьма необычные. Дело в том, что Варнава и Павел не требовали от обращенных обрезания, соблюдения субботы и других иудейских законов. Они считали, что крещение само по себе открывает дорогу к спасению.

На территории современной Антакьи, самого южного района современной Турции, откуда до границы с Сирией каких-то двадцать километров, в древности находилась Антиохия Великая, огромный мегаполис, в котором жило около полумиллиона людей, четвертый город империи после Рима, Эфеса и Александрии. И, как в любом крупном римском городе, здесь была большая иудейская община. Книга Деяний апостольских свидетельствует, что здесь христиане впервые стали называться христианами. Апостол Павел и Варнава вернулись сюда, в Антиохию, после своего путешествия по Малой Азии и с радостью рассказали местным христианам об успехах своей миссии к язычникам – однако, к удивлению, они столкнулись с жесткой реакцией. «Некоторые пришедшие из Иудеи, – пишет Книга Деяний, – учили братьев: если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись» (Деян. 15:1).

Вот такие резкие, можно сказать, суровые слова они произнесли. Они считали, что так правильно. Они осмысляли христианство именно как часть иудейских традиций, как продолжение иудаизма – и считали, что если люди хотят приобщаться к христианству, приходить к Иисусу Христу, то они обязаны принимать на себя все ветхозаветные порядки, как сказал апостол Петр – «бремя заповедей», ибо мы знаем, насколько велики законоположительные книги Ветхого Завета – Левит, Числа, Второзаконие, где содержатся все эти многочисленные разработанные предписания…

Вероника Андросова, кандидат богословия

Судя по тому, как описывает этот же конфликт сам апостол Павел в Послании к Галатам, на стороне иудействующих был даже апостол Петр, и это не так уж удивительно, ведь сам Христос говорил, что пришел не нарушить Закон, а исполнить. И Книга Деяний повествует, что апостолы строго соблюдали весь распорядок иудейских богослужений, каждый день проводили в Иерусалимском храме, и никаких других храмов у христиан тогда не было.

Если мы говорим о месте собрания христиан, то это синагога, слово, которое буквально по-гречески и значит «собрание». Здесь можно было просто собираться, рассуждать, думать, говорить, и, скорее всего, она и стала местом первых христианских сборов. Храмом это место назвать еще нельзя. В I веке, до гонений Домициана, это, скорее всего, была гостиная или атриум римского дома, где мог проживать какой-то богатый христианин…

Протоиерей Григорий Урбанович, кандидат богословия

В Галилее, например, в Капернауме, известны археологические следы так называемой domus ecclesia, то есть домашней церкви, построенной когда-то над домом, который почитался первыми христианами как дом апостола Петра. Мы знаем план этого здания, перестроенного из обычного жилого дома, там обнаружено множество надписей – очень ранних, свидетельствующих о том, что здесь собиралась первая христианская община.

Яна Чехановец, археолог, преподаватель классической археологии

Антиохийская Церковь была основана апостолами Петром и Павлом. Здесь, в Антиохии Великой, в честь двух основателей Церкви построен собор. Это XIX век, но архитектура очень напоминает смесь различных стилей. Есть что-то византийское, есть так называемое ливанское возрождение, колокольня сделана в стиле барокко, а перед входом, на дверях, изображение апостола Петра с ключами в руках и апостола Павла, который держит в руках меч. Этот храм, возведенный в XIX веке, помогал строить русский император Александр II, и здесь работали русские инженеры. Внутри храма можно видеть дары, которые передавали общине русские императоры в XIX веке: напрестольное Евангелие, запрестольный крест, иконы, созданные в России.

Судя по всему, спор между Павлом и Варнавой, с одной стороны, и сторонниками строгого соблюдения иудейских заповедей, с другой, сначала пытались разрешить на месте. Книга Деяний говорит, что «произошло разногласие и немалое состязание у Павла и Варнавы с ними», то есть с иудействующими, но к согласию прийти не удалось, и в конце концов было решено вынести этот вопрос на общее собрание апостолов в Иерусалиме. Туда и отправились Павел с Варнавой.

На этом соборе председательствовал Иаков, который уже принял на себя управление иерусалимской общиной после Петра. Петр там тоже был, и он высказался в пользу Варнавы с Павлом, потому что, конечно же, у них были аргументы, которые не могли иметь никакого опровержения – вот это массовое обращение, радость духовная, которую язычники получали, принимая Христа как своего Спасителя от грехов и Того, Кто дарует им свет воскресения.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Из Иерусалима в Антиохию апостол Павел вернулся уже не с пустыми руками. У него было целое послание Апостольского Собора, адресованное всем христианским общинам, всей Церкви. И текст этот был настолько важен для дальнейших судеб христианства, что его даже полностью приводит Книга Деяний апостольских.

Сегодня в Антиохии можно видеть самый древний христианский храм в мире. Есть предание, что его основал сам апостол Петр. И хотя фасад этого здания относится к XI–XII вв., но то, что внутри, действительно демонстрирует жизнь христиан первых веков. Это большая пещера, в левой части которой был вырыт еще один ход, специальный туннель для эвакуации: при нападении на общину врагов христиане всегда могли отсюда убежать. Именно в этом храме могли прозвучать эти великие слова, которые навсегда изменили судьбу Церкви. Вот как этот текст указан в Книге Деяний апостольских.

«Апостолы и пресвитеры и братия – находящимся в Антиохии, Сирии и Киликии братиям из язычников: радоваться». Это типичное для античной литературы приветствие: такому-то от такого-то радоваться. А дальше уже суть послания: «Угодно Святому Духу и нам…» Кстати говоря, именно этой фразой, «Угодно Святому Духу и нам…», будут начинаться все постановления последующих Вселенских Соборов. Итак: «Угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы» (Деян. 15:28–29).

После этих слов Церковь никогда более не будет прежней. Теперь это не просто какая-то иудейская секта, как полагали некоторые, теперь это мировая религия, открытая для всех народов и для любой культуры. Здесь, в Антиохии, христиане не только впервые стали называться христианами, но и осознали себя как христиане.

Глава 2

Семь церквей Апокалипсиса

70 год нашей эры. Заканчивается Иудейская война. Легионы Тита Флавия Веспасиана взяли внешние стены Иерусалима. Иудеи, мечтавшие освободить избранный народ от власти язычников, практически разгромлены. Оставшиеся повстанцы укрылись в цитадели. Они обещали римлянам сдаться, если их вместе с семьями выпустят из города, но Веспасиан был неумолим. Он потребовал, чтобы все бунтовщики отдали себя в руки имперского правосудия. Иудеи отказались, и римляне пошли на штурм.

«Войско не имело уже кого убивать и что грабить. Ожесточение не находило уже предмета мести, так как все было истреблено беспощадно. Тогда Тит приказал весь город и храм сровнять с землей, так что посетитель едва ли мог признать, что эти места некогда были обитаемы». Так заканчивает свою «Иудейскую войну», описание крупнейшего восстания в Римской империи, Иосиф Флавий, непосредственный участник тех событий. По его словам, римляне убили тогда более миллиона иудеев. Десятки тысяч оказались в рабстве. Сокровищ и драгоценностей римляне заполучили в таком количестве, что в империи рухнула цена на золото.

Но самым страшным для иудеев стали даже не убийства и грабеж. Гораздо страшнее оказалась весть о том, что храм ветхозаветной религии, единственное легитимное место для богослужения, полностью разрушен. С тех пор и до сегодняшнего дня богослужений в строгом смысле слова в иудаизме нет – только совместная молитва в синагогах. Именно поэтому сохранившийся фрагмент храма Ирода Великого и называется сегодня Стеной плача, и каждый день возле нее можно увидеть сотни людей, скорбящих о потерянной две тысячи лет назад святыне.

Для христиан в Послании к Евреям как раз формулируются важные богословские истины, что Иисус Христос открывает действительно небесный храм, небесное святилище – там не говорится «храм», там сказано «скиния на небесах», по образцу которой храм и был построен. Храм – это некий вещественный образ этой духовной реальности. И для христиан открыта вот эта завеса, которая в духовном плане отделяет людей от Бога.

Вероника Андросова, кандидат богословия

До того, как римляне окружили Иерусалим, вся христианская община покинула город. За тридцать семь лет до этих событий все происходящее в точности предсказал Христос, оставив это пророчество своим ученикам. «Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него, потому что это дни отмщения, да исполнится все написанное» (Лк. 21:20–22).

И последующие события после осады Христос тоже предвидел и тоже оставил об этом пророчество: «Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне; все будет разрушено» (Мф. 24:2). Иудеи, которые во дни жизни Спасителя, примерно в 33 году нашей эры, гордились великолепием Иерусалимского храма, не могли себе даже представить, что через тридцать семь лет римские легионеры запрягут в плуги боевых слонов и вскопают Иерусалим вдоль и поперек, в буквальном смысле «не оставив камня на камне». Слова Спасителя исполнились до малейшей йоты.

В богословии первых христиан пророчество о разрушении Храма тесно связано со Вторым Пришествием. Осада Иерусалима – это начало тех бедствий, которые приведут к оскудению любви на земле и последним испытаниям перед Вторым Пришествием Спасителя.

Для первых христиан особенно острым был вопрос эсхатологических чаяний, эсхатологических ожиданий. И важен тот факт, что о последних временах говорят сами апостолы. Вот, например, апостол Петр, описывая Христа как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира, указывает на то, что Он явился в последние времена для нас. Апостол Иоанн Богослов заявляет решительно и однозначно: «Дети! последнее время» (1 Ин. 2:18).

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

Конечно, эти слова следует понимать в широком смысле. Пришествие в мир Спасителя само по себе стало концом ветхого времени и началом времени нового, последнего, предшествующего Второму Пришествию, в котором мы и живем сейчас.

Конец времени переживался уже как наступивший. Например, крещение многими понималось как вводящее в единый праздник, в вечную Пасху, в восьмой день творения. При этом восьмой день творения воспринимался как день вне времени, вне семи других дней. Этот восьмой день есть невечерний день Царствия Божия, Церкви Христовой.

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

Христос в своих пророчествах предрекал миру тяжкие испытания в последние дни, и первые христиане, ощущавшие их уже наступившими, ждали этих страданий, готовились к ним.

Но жизнь тем временем продолжалась, и все больше евреев, в том числе и христиан, бежали из разоренной Иудеи в Малую Азию. Именно туда перемещается центр духовной жизни во второй половине I века.

По морю, если будет хорошая погода, навигация займет три-четыре дня, и пожалуйста, вы уже находитесь на территории современной Антальи, Аланьи или Мир Ликийских. Чем интересен был этот регион для христиан? Ну прежде всего тем, что там было много самых разных иудейских общин, и поэтому переселенцев или беглецов принимали. И центром этого малоазийского региона был Эфес.

Протоиерей Георгий Урбанович, кандидат богословия

С Эфесом связывалось служение апостола Павла, он провел там два с половиной или три даже года и затем поставил в Эфесе преемником своего ближайшего верного ученика Тимофея. И, конечно же, с Эфесом связан великий деятель христианского мира, который, можно сказать, самым последним из апостолов сопровождал христианскую Церковь весь I век, – это апостол Иоанн Богослов.

Вероника Андросова, кандидат богословия

О биографии апостола Иоанна Богослова из канонических текстов известно очень и очень мало. Даже в его собственных произведениях – в Евангелии, в Апокалипсисе, в Посланиях – очень скромно представлен его образ, поэтому все, что мы знаем о его жизни в Эфесе, происходит из апокрифов.

Понятно, что у апокрифов есть определенный «привкус», понятно, что есть вопрос – насколько мы можем или не можем доверять им. Во-первых, апокрифы хотя и надписаны именами Иоанна, Павла, Андрея, Петра, чаще всего датируются II-м, а то и III веком. Это уже вызывает долю сомнения. Во-вторых, это вопрос географии. Они могли быть написаны совершенно не в том месте, в котором происходили описываемые в них события.

Протоиерей Георгий Урбанович, кандидат богословия

Но вместе с тем эти тексты, видимо, зачастую передают те устные предания, рассказы о жизни апостолов, которые были распространены среди христиан в самые первые века, поэтому совсем сбрасывать их со счетов не стоит.

Самое интересное в этих апокрифах, которые посвящены Иоанну Богослову, – это то, как они описывают начало его миссии. Это совершенно отличается от того, что мы представляем, говоря о миссии апостола Павла. Павел приходил в какой-то новый город, у него была совершенно четкая схема, он заходил в синагогу, начинал там проповедовать или проповедовал на каких-то площадях, торжищах, форумах. Иоанн поступил иначе. Когда он зашел в Эфес, то первое, что он сделал – устроился на работу. Вот как текст апокрифа «Деяния Иоанна» описывает первый визит апостола в Эфес. «Он вошел во врата Эфеса, и взглянул направо, и увидел там баню одну, выстроенную для омовения тел, и повернул туда». Сегодня, заходя в Эфес, мы также проходим через главные ворота, и с правой стороны можем видеть ту самую баню, которую видел Иоанн в свое время.

В различных версиях апокрифа начальниками Иоанна в термах были разные люди. В одном случае – «мужеподобная женщина», в которую временами вселялся дьявол и которая жестоко избивала апостола; в другом – вполне благожелательный к нему хозяин. Так или иначе, Иоанн работал в бане, и проповедь его поначалу заключалась лишь в том, что он являл собой пример праведной жизни, а об Иисусе Христе рассказывал лишь тем, кто спрашивал, совсем не как Павел. Но не надо забывать, что бани или термы это не просто сауна в современном смысле – это культурно-развлекательный центр того времени. Сюда приходили не только помыться, но и поговорить, послушать интересные беседы. Так что место, вполне вероятно, было выбрано апостолом не случайно.

У эпарха Эфеса, или местного губернатора, был очень непослушный сын, который любил по ночам прибегать в эти бани с шумной компанией и устраивать тут всякие безобразия. Поскольку управляющим был Иоанн, он делал им замечания, а они в ответ над ним издевались или даже избивали его. После очередного такого хамства юноша падает мертвым. Естественно, прибегает отец, начинается разбирательство, но Иоанн говорит, что может его воскресить, и через какое-то время возвращает юношу к жизни.

Апокриф «Деяния Иоанна» дошел до нас в нескольких вариантах, на греческом, латинском и сирийском языках. В сирийском варианте он звучит как «Деяния Иоханнана». В нем во всех подробностях описана миссия Иоанна Богослова в Эфесе и его очень успешная проповедь в Эфесском театре, руины которого сохранились. Это совершенно грандиозное место примерно на 26–27 тысяч зрителей.

Протоиерей Георгий Урбанович, кандидат богословия

Сразу после этого всколыхнувшего весь город события – воскрешения сына губернатора – огромная толпа людей, возглавляемая самим губернатором, приходит сюда в амфитеатр. Иоанн Богослов произносит тут первую свою публичную проповедь, после которой эпарх просит крестить его. Иоанн крестит губернатора прямо на сцене театра, и в тот день крестилось 39 205 человек, вот такая точная цифра приводится в этом апокрифическом описании. Естественно, такой грандиозный успех порождает большую зависть, и начинается довольно серьезный конфликт между Иоанном и язычниками.

Дело в том, что в Эфесе находился тогда один из самых известных храмов всего античного мира – Артемисион, храм Артемиды Эфесской. Он был одним из семи чудес света, и толпы паломников приходили сюда, чтобы принести ей жертвы. Археологи находят следы настоящей туристической индустрии античной эпохи – множество сувениров, производство которых в городе было поставлено на поток. Было бы удивительно, если бы у апостола Иоанна не возникло противоречий со жрецами.

Возможно, дело было даже не в религиозном факторе, а в том, что эпарх, видимо, увидел возможность не то чтобы свести счеты с храмом Артемиды, но как-то показать этому храму, что он не является религиозной или финансовой доминантой Эфеса. Есть подтверждение тому. Ровно такая же непростая история была в Египте, в Александрии, где александрийские жрецы были также очень самостоятельны и политически, и финансово. Это даже вынудило римскую администрацию ввести специальную должность чиновника, который подчинялся напрямую императору.

Протоиерей Георгий Урбанович, кандидат богословия

Именно в Эфесе Иоанн Богослов пишет свое Евангелие, и отсюда, возможно, отправляется в Рим, на суд к императору Домициану, а оттуда – в ссылку. Это лишь версия, призванная объяснить, как апостол оказался на острове Патмос, ведь именно там была написана самая загадочная книга Нового Завета – Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова.

Первая загадка, связанная с этой книгой – это вопрос об авторстве. Можно сказать, это один из самых древних вопросов в научной литературе. С одной стороны, Апокалипсис много цитировали древнейшие христианские писатели и прямо указывали, что это книга апостола Иоанна Богослова, с другой – уже с начала III века один из отцов Церкви, епископ Дионисий Александрийский, утверждал, что автор Евангелия и автор Откровения – это два разных человека.

Здесь можно говорить о наличии существенных отличий Апокалипсиса от Четвероевангелия и Посланий апостола Иоанна, и эти отличия связаны прежде всего с языком и с самим богословием. Основные различия в богословии усматриваются как раз в эсхатологическом учении этих книг. Если Апокалипсис устремлен к грядущему концу мира, к будущему веку, то в Евангелии Иоанн Богослов ставит акцент на доступную во Христе верующему уже в нынешнем веке полноту общения с Богом через Иисуса Христа и совершающийся уже в этой жизни суд.

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

Дионисий Александрийский признавал богодухновенность Книги Откровения и говорил, что она превосходит его ум. Он не подвергал сомнению то, что автором ее был Иоанн, ведь об этом в Апокалипсисе говорится прямо, только считал, что этот Иоанн, вероятнее всего, не тот апостол, один из братьев Зеведеевых, а другой, или, возможно, один из учеников Иоанна Богослова с тем же самым именем.

Дионисий Александрийский действительно высказывал некие сомнения по поводу авторства Апокалипсиса. Он обращал внимание на разницу языка, на стилистические отличия Евангелия от Иоанна и его Посланий. Мы действительно видим, что стиль совершенно другой по сравнению с остальными текстами Иоанна, которые близки между собой. А еще епископ Дионисий Александрийский говорил о том, что в Эфесе есть две гробницы Иоанна, которые он относил к двум разным Иоаннам, проповедовавшим некогда в Эфесе.

Вероника Андросова, кандидат богословия

К сожалению, никаких сведений о гробнице второго Иоанна – его обычно называют Иоанном пресвитером – не сохранилось, а вот могилу апостола найти нетрудно. На ее месте при императоре Юстиниане в VI веке была возведена величественная базилика. Однако и с ней связано множество загадок. Над могилой когда-то возвышался небольшой купол под сводами самого главного, его подпирали четыре колонны. Рядом с колоннами – лестница, которая ведет вниз, и тоннель, идущий непосредственно к месту захоронения. Согласно легенде, из могилы Иоанна время от времени начинает выходить то ли пар, то ли пыль, и те, кто вдыхал этот пар, избавлялся от многих болезней, особенно от жара и заболеваний дыхательных путей. Эта традиция очень древняя. Даже в повествовании кельтской паломницы Эгерии, которая пришла сюда в конце IV века и была родом из Галлии, говорится, что она видела, как из могилы святого Иоанна выходил святой пар или пыль, подобная манне.

Свежий мрамор, который можно видеть сейчас, появился на могиле после одной из последних реставраций. Под ним и находится могила Иоанна. В 1920 году археологи искали захоронение святого и обнаружили там три могилы, расположенные рядом. Считается, что средняя, самая большая, принадлежит святому Иоанну. Другие две расположены одна над другой. Кому они принадлежат, до сих пор неизвестно. Когда археологи вскрыли могилы, они ничего внутри не обнаружили. Могилы были пусты.

Согласно сирийскому «Деянию Иоанна», тело в могиле Иоанна действительно отсутствует. Ученики на следующий день пришли, чтобы поклониться своему учителю, который умер буквально накануне, отодвинули камень и не обнаружили там никакого тела, так что мощей святого Иоанна не существует. Считается, что это большая, может быть, даже мистическая загадка его биографии, как и все, связанное с ним.

Апокалипсис, кем бы он ни был написан, для нас – важнейший источник по истории древней Церкви. Именно из него мы узнаем о том, где находились самые крупные христианские общины того времени. В нем перечислены послания семи церквям: Эфеса, Пергама, Смирны, Сард, Фиатиры, Лаодикеи и Филадельфии. Все они находятся недалеко друг от друга, в древней римской провинции Асия, как раз в той, где, согласно преданию, и проповедовал Иоанн Богослов.

Он знал их проблематику, об этом и писал, но лучше всего, конечно же, он знал, что происходило в его родной церкви – в церкви Эфеса. Вот как об этой церкви пишет в своем Апокалипсисе сам Иоанн: «Знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы; ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься. Впрочем то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу» (Откр. 2:2–6). Естественно, одной из главных проблем того времени были какие-то лжепророки, лжеапостолы, которые приходили и от имени Христа и Церкви учили людей, и Апокалипсис об этом пишет, но вот кто такие николаиты и что значит «оставил первую любовь свою» – это хороший вопрос и загадка.

Подобное охлаждение любви – это одно из знамений наступающих последних дней, когда, как сказано в Евангелии от Матфея, по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь. Мы читаем также: «…вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела». Образ падения с высоты взят из пророчества Исаии о Вавилоне: «Как упал ты с неба, денница, сын зари!» (Ис. 14:12). И вот этот образ делает наглядной ту большую опасность, в которой находится церковь Эфеса.

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

Видимо, под «первой любовью» автор Откровения подразумевает живое переживание Богообщения, а под «ее оставлением» – постепенное превращение христианства из веры в живого Бога в некую философскую систему, и, возможно, неслучайно упоминание загадочных николаитов, о которых почти ничего не известно, стоит в тексте рядом.

Все, что мы знаем о николаитах, взято из позднейших собраний ересиологов IV–V веков. Епифаний, Августин и Ириней упоминают о них, но опять же вскользь, даже не говорят, в чем же состояла, собственно говоря, особенность их мировоззрения. Вроде бы их относит к гностикам. В ранней Церкви в основном возникала проблема синкретизма. Даже, в общем-то, и гнозис – это, по сути, не столько христианская ересь, сколько именно синкретическая религия, попытка скрестить христианские идеи с некоторыми мистериальными культами языческими, философскими мировоззрениями.

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

Так что николаиты, видимо, в какой-то степени смешивали христианство с язычеством. Они еще раз упоминаются в Апокалипсисе, на этот раз в послании Пергамской церкви. Послание Пергаму – наверное, самый известный фрагмент Книги Откровения. «Знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны» (Откр. 2:13). Кого называет «сатаной» автор Апокалипсиса? Как выглядит его престол? Искать ответ на эти вопросы пытались многие.

Пергам, основанный в XII веке до Рождества Христова выходцами из континентальной Греции, в древности был столицей одного из самых могущественных государств Малой Азии – Пергамского царства, и его действительно считали чуть ли не вторыми Афинами.

Известнейшая Пергамская библиотека насчитывала двести тысяч томов. Конечно же, слава этой библиотеки распространялась по всему миру, и правители египетской династии Птолемеев стали завидовать этой славе. Они начали переживать, как бы Пергамская библиотека не затмила Александрийскую. По этой причине они ввели санкции – запретили поставку папируса, единственного материала, на котором писали тогда книги, на всю территорию Малой Азии. Но пергамцы не растерялись и изобрели свой собственный материал. Они просто начали очень тонко выделывать овечьи шкуры и стали писать на них. В честь этого изобретения и этого города материал стал называться пергаментом. В Средние века никому уже никакой папирус был не нужен – все писали исключительно на пергаменте.

«Престол сатаны» – очень яркое, темпераментное высказывание. Где же он мог находиться? Некоторые исследователи полагают, что нигде, это просто некий символ. Другие говорят: нет, это какая-то конкретная локация, что-то, что существовало именно здесь, в Пергаме. Иоанн Богослов очень часто описывал конкретно то, что видел сам, о чем знал, поэтому, вполне возможно, «престол сатаны» – это некая местность, или некий храм, или, может быть, еще что-то, что находилось здесь, в Пергаме.

Те, кто считает, что «престол сатаны» находился в Пергаме, в первую очередь называют Пергамский алтарь, или алтарь Зевса. Это очень необычное сооружение. Алтарь располагался вне храма, на постаменте, под открытым небом. Его построил в честь одной из своих побед могущественный царь Пергама Эвмен II. Кому алтарь был посвящен – спорный вопрос. Одни исследователи считают, что Зевсу, другие – что самому царю Эвмену. Он был раскопан в 1871 году и по частям вывезен в Германию, поэтому сегодня в Бергаме (так сейчас называется Пергам) его нет. Но благодаря этому он стал известен всему миру, и именно его чаще всего называют претендентом № 1 на звание «престол сатаны».

Впрочем, есть те, кому эта версия кажется не очень логичной, потому что алтарь был возведен во II веке нашей эры, и сомнительно, что Иоанн Богослов указывал конкретно на данный объект, когда упоминал «престол сатаны».

В Пергаме были и другие знаменитые храмы, подходящие на роль зловещего престола. Храм Асклепия, или Зевса Сотера Асклепия, как его называли, имел круглую форму. Таких на территории Малой Азии было немного, и возведен он был не в I веке нашей эры, а в 150 году, то есть во II веке, как и храм Траяна.

Однако вряд ли какой-то очередной древний языческий храм, пусть даже и необычный, мог произвести такое впечатление на Иоанна Богослова. Гораздо более интересной является версия не храма, а культа. Причем культа не столько религиозного, сколько государственного.

Древние жители Пергама имели тесные связи с римлянами. Римляне, конечно же, значительно превосходили пергамцев, и император Рима был гораздо могущественнее правителя Пергама. Чтобы укрепить свои отношения с римлянами, пергамцы решили возвести культовое сооружение в честь императора. Первым таким объектом стала статуя Августа, которая располагалась в храме Афины, практически на самой вершине горы. И есть версия, что «престолом сатаны» могла быть именно она. От этой некогда грандиозной статуи императора Августа в наши дни осталось только основание, но ее точно видел при своей жизни Иоанн Богослов. Возможно, именно это место он и назвал «престолом сатаны».

Однако почему статуя римского императора могла вызвать такую реакцию у автора Апокалипсиса? Ведь в других книгах Нового Завета мы нигде не найдем отрицательной оценки римской власти, и даже наоборот, христианские авторы и в апостольские времена, и позднее чаще всего подчеркивали божественный промысл в том, что Рождество Христово совпало с возникновением римского мира на всей территории Средиземноморья.

Об этом на самом деле очень внимательно пишет в Евангелии апостол Лука. Там, где он описывает Рождество Христа и все события, которые были с этим связаны, он подчеркивает, что Христос родился в империи и что Он был записан в перепись как подданный римского императора Августа.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

В Посланиях апостола Павла отношение к римским властям тоже весьма положительное. Павел с гордостью подчеркивает, что он – римский гражданин, и призывает своих духовных чад повиноваться властям. Что же изменилось, ведь деятельность Павла от времени создания Откровения отделяют всего тридцать-сорок лет?

В послании Пергамской церкви говорится: «…у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа» (Откр. 2:13). Антипа – это один из первых мучеников, известных нам по имени, но обстоятельства его кончины остаются загадкой. В Апокалипсисе о нем больше ничего не сказано. В сохранившемся житии, написанном спустя многие годы, говорится, что Антипа был епископом Пергама, проповедовал Христа и вызвал гнев жрецов Артемиды, которые бросили святого в раскаленную статую быка.

Вопрос о времени его кончины связан с датировкой Апокалипсиса. Одна традиция относит мученичество Антипы ко времени правления императоров Нерона и Веспасиана, другая – ко времени императора Домициана.

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

Сведения о первых гонениях на христиан в Римской империи сохранились очень отрывочные. Видимо, долгое время они были непостоянными и не повсеместными и возникали в связи с политикой конкретных императоров или даже правителей конкретных областей. Так, согласно сообщению римского историка Тацита, некоторые христиане были казнены после пожара в Риме при императоре Нероне, а затем – в правление Домициана, который пытался наполнить казну за счет сбора дополнительных налогов с иудеев. Заодно с ними пострадали и христиане. Но что еще важнее, именно при Домициане серьезные изменения произошли в римском императорском культе.

Любое обращение к императору должно было начинаться словами Dominus et Deus – «господь и бог», или «господин и бог», и была масса репрессий против людей, не согласных с тем, что император отныне имеет божественный статус. Вот именно это является основной проблематикой Апокалипсиса.

Протоиерей Георгий Урбанович, кандидат богословия

Когда апостол Павел писал свое Послание к Римлянам, у него была одна картина, один контекст: он чувствовал, как Римская империя помогает ему идти на проповедь без границ, во все страны он мог отправиться благодаря римским дорогам и инфраструктуре; как римский гражданин, он имел соответствующие права, на которые он полагался; и римские власти неоднократно его избавляли от гонений со стороны иудеев. А когда писал апостол Иоанн Богослов, он уже видел перед собой совершенно другое.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Статуя императора Октавиана Августа, от которой теперь сохранился лишь постамент, была больше трех метров в высоту и горела на солнце из-за яркого позолоченного покрытия. Это был первый объект имперского культа. И если христианин отказывался поклоняться статуе императора, его могли подвергнуть пыткам или наказать.

В Откровении Иоанна Богослова мы видим некое осмысление этих гонений – почему христиане претерпевают мученичество и кто осуществляет эти мучения? Это зверь, за которым стоит сила дракона, древнего змея, сатаны. Дракон дарует ему престол, а диадемы и короны у него содержат имена богохульные, то есть имена, которые показывают его как бога.

Вероника Андросова, кандидат богословия

В Апокалипсисе говорится, что этот зверь одержит победу над святыми и получит власть над всеми народами, и поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира.

Речь при этом идет не о том, что сначала зверь, а потом христиане одерживают победу. Это одно и то же событие – мученичество христиан. Для обитателей земли очевидно, что зверь победил мучеников, поскольку они умерщвлены, лишены жизни. Но весть Иоанна в том, что в свете Откровения эти вещи выглядят совершенно иначе. Истинные победители – это мученики, потому что остаться до смерти верным в свидетельстве об истинном Боге вовсе не означает стать жертвой зверя, но означает победить этого зверя силой веры, силой Божьей благодати.

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

Автор Апокалипсиса всячески подчеркивает, что это очень важно – быть верным своей совести и не считать человека Богом. Даже формально это может быть губительно, потому что один Бог есть, истинный живой Бог, и один Господь, Господь Иисус Христос, Который единый имеет власть над душами людей, и при все своем рвении зверь не может проникнуть в души к верующим.

Вероника Андросова, кандидат богословия

Так что вполне вероятно, что «престол сатаны» – это культ императора как Господа и Бога. Его видел Иоанн в свое время, потому что в то время он был обязателен, культ и статуи императора распространялись тогда по всей Малой Азии, по всей Анатолии, и, конечно же, за отказ этому поклонению людей убивали.

Но Апокалипсис показывает нам картину, как история предстает с небесной перспективы, как могут себя осознавать христиане, которые кажутся такими малочисленными перед лицом огромной империи, культурно развитой, но с точки зрения престола Божьего их участие в судьбах мира очень важно. Они участвуют в замыслах Божьих и несут Его победу. Даже их мученическая смерть оказывается не каким-то таким странным явлением и не поражением, но именно духовной победой над силами зла.

Вероника Андросова, кандидат богословия

В словах Господа, сказанных Пергамской церкви, есть один интересный момент, который использует события глубокого прошлого, для того чтобы что-то объяснить в настоящем. Вот они: «Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали» (Откр. 2:14). Валаам и Валак – это персонажи Ветхого Завета. Евреи, когда жили в Земле Обетованной, все время воевали с соседями и были непобедимы, потому что их сила была в их вере. И тогда Валак, наученный прорицателем Валаамом, решил устроить религиозную провокацию. Они снарядили очень вызывающе одетых женщин, для того чтобы те соблазняли иудейских мужчин, и не просто соблазняли, а еще после этого блуда заставляли их есть идоложертвенное с алтарей языческих богов. Этот образ и использует Апокалипсис. Здесь, в Пергаме, как и в любом огромном городе, жили христиане, вокруг которых было очень много искушений, но вот нравственное падение могло повлечь за собой, как следствие, падение религиозное, падение в вере, а когда человек теряет веру, он теряет последнюю силу, и тогда ничего не остается.

Глава 3

Семя христианства. Время гонений

110 год нашей эры. В провинцию Вифиния, на южный берег Черного моря, прибыл новый проконсул из Рима. Его назначили, чтобы искоренить коррупцию и навести порядок в судебных делах. Плиний Младший считался одним из лучших юристов империи, и к тому же он был личным другом императора Траяна. Но в Малой Азии он столкнулся с неожиданной проблемой. Едва он прибыл, как начали поступать доносы на последователей недавно возникшей секты, а с такими делами Плиний в своей практике еще не сталкивался.

Столицей Вифинии была древняя Никомедия, но сегодня, спустя две тысячи лет, об этом уже ничего не свидетельствует, за исключением, может быть, руин. Когда Плиний прибывает к месту своей службы, он пишет императору письмо о том, что местные жители очень остро нуждаются в чистой питьевой воде, так как в городе не было акведука. Некогда деньги на это были выделены, и деньги немалые – но они растворились, и проект не был завершен. Император повелевает своему наместнику разобраться с этим вопросом, выяснить, в чьих карманах осели средства, и завершить строительство. Неизвестно, чем закончилась эта история, нашли ли растратчиков, но акведук достроили.

Все, что мы знаем о жизни ранней Церкви, мы черпаем из христианских источников. Письма Плиния Младшего – это первое свидетельство, так сказать, со стороны, и свидетельство очень интересное. Плиний пишет, что почти во всей Вифинии языческие храмы стояли пустыми, и на базарах никто не покупает идоложертвенных животных – они просто никому не нужны, – и повсюду можно встретить христиан, даже в самых глухих деревнях.

И вот Плинию начинают поступать доносы от местных язычников. Что делать с этими обвинениями? Он советуется с императором: наказывать ли христиан лишь за то, что они называют себя христианами или, пишет Плиний, за преступления, связанные с культом? Что это были за преступления – загадка для специалистов. Ответа на этот вопрос в письмах Плиния нет, можно только предполагать на основе текстов более поздних авторов.

Христиан обвиняли во всех самых страшных общественных преступлениях – тот же Тертуллиан пишет, что, по мнению язычников, христиане якобы поедают своих собственных детей; их обвиняли и во всевозможных свальных грехах… В общем, если смотреть на то, какие именно обвинения бросали в адрес христиан из толпы, – это были обвинения самые ужасные, самые жесткие, какие только можно себе представить…

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

Судя по всему, эти домыслы были построены на обрывках рассказов самих христиан, ведь те говорили, что причащаются плотью и кровью Сына Человеческого, что все христиане, даже те, что состоят в браке – братья и сестры друг другу. Но главное, что пугало язычников, привыкших к тому, что жертвоприношения совершаются открыто, на площадях перед храмами – это тайна, окружающая христианские богослужения.

Христиане не пускали на свои собрания чужих. Значит, возникал вопрос в толпе: а что они там делают? Думали, что они занимаются чем-то интимным. А если чем-то интимным – дальше фантазия у любого человека в этом направлении работает очень быстро и остановить ее сложно, особенно если это человек Древнего мира, у которого, в общем-то, и кругозор, и уровень образования все-таки не такой уж широкий…

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

К своим вопросам императору Плиний прилагает результаты собственного расследования о том, кто такие христиане и чем они занимаются, и вот что он пишет: «Они в установленный день собирались до рассвета, воспевали, чередуясь, Христа как Бога, и клятвенно обязывались не преступления совершать, а воздерживаться от воровства, грабежа, прелюбодеяния, нарушения слова, отказа выдать доверенное. После этого они обычно расходились и сходились опять для принятия пищи обычной и невинной». Плиний не уточняет, где именно проходили эти собрания, но из других источников мы знаем, что христиане предпочитали собираться подальше от глаз, за городской чертой, на кладбищах, совершая свои богослужения на могилах древних мучеников. В Никомедии по сей день сохранилось древнее кладбище, древний некрополь II века – это как раз то самое время, и вполне возможно, что именно на нем совершали свои первые литургии древние христиане.

Казалось бы, сам Плиний пишет о том, что в христианстве нет ничего противозаконного и даже плохого – и тем не менее, не дожидаясь ответа императора, Плиний начинает казни христиан. Почему же империя не смогла принять христиан? Почему начались гонения? И что сами христиане вынесли из опыта этих гонений?

Римская империя была языческой, а это значит, что она была веротерпимой, ведь язычество – это не религия в нашем смысле слова, это множество разнообразных культов, ни один из которых не претендует на исключительность. Римляне верили не в конкретных богов, а в богов вообще, и охотно перенимали их у других народов. Но эта религиозная всеядность не отменяла для них участия в собственных древних ритуалах.

Это было нечто похожее на современные государственные праздники и церемонии, которые существуют во всем мире – скажем, есть День Независимости почти во всех странах, есть какие-то государственные праздники, День Победы, например. Очевидно, что в Риме было то же самое. У них тоже были большие победы, великие победы, которые они праздновали…

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Во время этих церемоний совершались жертвоприношения. С I века к статуям Юпитера, Юноны и Минервы стали прибавлять статую императора. Она символизировала божественную личность действующего монарха, а позднее – и саму идею римского государства.

Христиане выступают против всего этого, они выступают против других богов, что само по себе, конечно, античного человека ставило в тупик. Как это ты против богов? Но христиане говорят: нет, есть только один Бог, а все остальное – это, в общем, ваши демоны. Это как-то неприятно, согласитесь: наших богов назвали демонами. Это нехорошо.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Но важнее всего было то, что в глазах римлян отказ от участия в этих ритуалах был вовсе не религиозным вопросом. Это был вопрос политический, вопрос лояльности империи, и поэтому Плиний пишет Траяну, что всех, кто согласился принести жертву перед статуями богов и императора, он освобождает, а упорствующих отправляет на казнь.

С юридической точки зрения христианство оказалось в положении religio illicita, то есть в положении недозволенной религии, и христианское богослужение, весь христианский обряд подпадал под категорию незаконных собраний, collegio illicita. Отказ от участия в языческих культах мог считаться святотатством, по-латыни sacrilegium, по-гречески atheotis – отсюда, собственно, и атеизм.

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

При этом гонения, как правило, носят демонстративный характер, то есть речь не идет об уничтожении общин в целом. Их нужно только дезорганизовать. Страдает клир, епископы, имена которых нам частично известны – это Игнатий Богоносец, Поликарп, – и страдают какие-то видные представители этих общин, которым оказалось невозможно спрятаться.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Антиохийский епископ Игнатий Богоносец был осужден на казнь около 106 года. Его должны были бросить на растерзание диким зверям, но не в Антиохии, а в Риме, поэтому вели под конвоем через всю Малую Азию, чтобы посадить на корабль до столицы.

Древний город Смирна был одной из остановок Игнатия по пути в Рим. Смирна – это одна из семи церквей Апокалипсиса. Здесь в начале II века епископом служил Поликарп Смирнский. Он вышел навстречу Игнатию со всей своей паствой. Можно ли представить себе всю смешанность чувств этих людей? Скорее всего, встреча состоялась где-то в центре города, на месте, где была древняя агора. Ведь они прекрасно понимали, чем закончится этот путь. Конечно, они были рады видеть великого антиохийского епископа, прямого ученика Иоанна Богослова – но они видели его в цепях, израненного, избитого, полуживого, и эта радость наверняка соединялась с какой-то внутренней горькой грустью. А Игнатий, когда уже отправлялся из Малой Азии дальше, по этапу, в Грецию, напишет одно из последних своих писем сюда, Поликарпу и его общине, и паче ока он просит хранить мир церковный.

Уже тогда среди христиан возникали разнообразные споры. К примеру, в Риме праздновали Пасху, как мы сегодня, в воскресенье, а в Малой Азии – тогда же, когда свою пасху отмечали иудеи, 14 нисана, на какой бы день недели ни пришлась эта дата. Разница традиций чуть было не привела к разрыву между церквями, но после того как Поликарп Смирнский посетил Рим, где лично общался с папой Аникетом, было решено, что обе традиции допустимы. Для христиан, окруженных язычниками, борющихся с разнообразными ересями, вопрос единства Церкви, несмотря на частные расхождения в обрядах, был вопросом сохранения собственной идентичности.

Святой Поликарп Смирнский тоже закончил свои дни как мученик. Он был уже стариком, глубоко за восемьдесят, когда его вели в амфитеатр, где собирались жестоким образом казнить. Его должны были сжечь заживо. А по дороге римляне размышляли, не стоит ли его гвоздями приколотить, чтобы он не сбежал случайно во время этой страшной казни, и Поликарп отвечает: «Оставьте меня так, ибо Тот, кто дает мне силы терпеть огонь, подаст и без ваших гвоздей быть на костре неподвижным».

О смерти Поликарпа христианская община Смирны оповестила другие церкви Малой Азии специальным окружным посланием, и это самый древний пример того, как распространялось почитание мучеников в древней Церкви. Христиане тщательно фиксировали поведение своих собратьев во время судебных процессов, иногда используя даже официальные протоколы допросов, и если казненные вели себя безукоризненно, распространяли весть об их подвиге по всем соседним общинам.

Некоторые полагают, что со второго века и до времени императора Константина длился период непрерывных гонений и мученичества, но это не совсем так. Периоды гонений сменялись периодом спокойствия, и многие императоры совершенно не собирались искоренять христианство всеми доступными способами. Те же самые Траян и Плиний Младший хоть и считали христиан преступниками, но не собирались их специально преследовать или реагировать на анонимные доносы против них. Суду подлежали только конкретные обвинения. Поэтому многие христиане могли прожить совершенно спокойно целую жизнь без необходимости исповедовать свою веру перед императором.

Однако это не значит, что в то время, когда официальных гонений на христиан не объявляли, их жизнь была в полной безопасности. Гораздо чаще, чем римские власти, христиан преследовали их собственные соседи – язычники.

Уже даже в Книге Деяний апостолов это встречается, когда жители Иконии вытаскивают Павла и пытаются побить его камнями, но не до конца. Причем это тоже очень важный момент: если бы они его побили до смерти, то это уже была бы уголовная ответственность и это могло бы привлечь внимание римских властей. А они его просто очень хорошо поколотили и очень хорошо запугали. И поэтому надо учитывать, что вот такие локальные вспышки недовольства могли возникнуть в любой момент.

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

Около 250 года император Деций издал эдикт, согласно которому каждый житель империи был обязан совершить публичное жертвоприношение римским богам и получить об этом специальный документ. Наказанием за отказ исполнять этот закон была смертная казнь.

В связи с этим в христианской традиции Дециево гонение, или Декиево гонение, считается одним из самых кровавых. Но, правда, Декиево гонение, к счастью для христиан и к счастью для римлян, продлилось крайне недолго, около двух лет, а после его гибели оно довольно быстро пошло на спад.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

А как сами христиане относились к Римской империи? Ведь им приходилось ежедневно жить в обществе, в котором все было пропитано язычеством. В Апокалипсисе, например, Римская империя предстает в образе блудницы, сидящей на звере, где семь голов этого зверя – это, очевидно, семь холмов Рима. И вот, согласно этому взгляду, империя – абсолютное зло, царство антихриста, где христианам ничего хорошего не светит и диалог с которым выстраивать нельзя. Но была и другая традиция, не менее древняя. Она восходила к апостолу Павлу. Павел все время говорил, что он – римский гражданин, требовал для себя римского правосудия и называл римский порядок таинственным словом «удерживающий» – «удерживающий антихриста» в Послании к Фессалоникийцам. И следующее поколение христиан унаследовало эту традицию. Апологеты уже старались построить какой-то диалог с Римской империей, объяснить властям, философам да и простым гражданам, что христиан оболгали, что все гонения несправедливы. Это была первая попытка бороться с «фейками» о Церкви ради доброго имени Церкви в Римской империи.

Слово «апологет» происходит от греческого юридического термина. Апология – это речь в защиту обвиняемого. То есть апологеты – это адвокаты. Историки считают, что такая борьба за умы стала возможна благодаря тому, что в середине II века в Церковь пришло множество образованных людей, то есть знавших не только ветхозаветные тексты, но и греческую философию, римское право и риторику.

Во что верил среднестатистический житель империи? Он верил в существование сверхъестественной силы или сил, невидимых, вечных, которые намного превосходят человека по своим возможностям, по своей мощи, и вот эти духи постоянно затрагивали жизнь человека и даже могли вселяться в человека, совершать какие-то поступки, хорошие или плохие, добрые или злые…

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

При этом античные божества не обладали никакими абсолютными качествами. Сами про себе они были не добрыми и не злыми. У них не было цели. Они вели себя как люди – капризно, непоследовательно, мстительно, словом, как угодно.

И самые образованные люди Римской империи, воспитанные на платонизме и стоицизме, склонялись к некоему пантеистическому монотеизму, то есть к понятию о том, что Бог добр. И вот этой просвещенной философской системе, конечно же, не хватало прежде всего веры в божественное откровение, не хватало веры в личностного Бога, и многие восполнили эту нехватку, открыв для себя христианское вероучение.

Серафим, епископ Истринский, председатель Синодального отдела по делам молодежи

Поэтому раннехристианские авторы не только спорили с античной философией, но зачастую наоборот, говорили о ее близости к Евангелию, о том, что философы своими трудами проложили дорогу христианству. Например, один из первых апологетов, Иустин Философ, называл знаменитого греческого философа Сократа «христианином до Христа».

Христиане с самого начала пытаются позиционировать себя как римляне, как подданные Римского государства. Они не противопоставляют себя империи. Они противопоставляют себя злоупотреблениям, которые эта империя время от времени допускает – злоупотреблениям императоров, каких-то коррумпированных чиновников или еще что-то подобное, но империя в целом для христиан – это опора и это их реальный мир, в котором они на самом деле постоянно живут.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Основная идея всех апологетов – они апеллируют к идее справедливости, выраженной в том, что и общество, и государство под давлением общественных масс ведет себя по отношению к христианам несправедливо. А для античного мировоззрения идея справедливости – она чуть ли не сакральна, она идет уже с эпохи классической Греции.

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

В своих сочинениях, которые всегда были адресованы конкретным людям, – часто императорам, иногда знатным язычникам, – христианские авторы стремились опровергнуть всю напраслину, которую наговорили о христианах, и поэтому их сочинения – важнейший источник по истории Церкви, ведь они в подробностях рассказывают, что на самом деле происходит во время христианских богослужений и как устроена община. Именно из апологии Иустина Философа, Тертуллиана и других апологетов мы знаем, как выглядели таинства в ранней Церкви. К середине III века апологетам удалось достичь своих целей. В сказки про каннибализм уже никто не верил, однако теперь претензии к христианству стали предъявлять крупнейшие языческие философы.

В III веке известный римский философ Цельс написал трактат «Против христиан», потом подобный трактат пишет Порфирий. Для гиперобразованного языческого общества, для Цельса и Порфирия, христиане представлялись слишком примитивными людьми в религиозном и культурном плане.

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

Христиан обвиняли в том, что они поклоняются человеку, который не являлся Богом, критики подробно разбирали книги Ветхого и Нового Завета, наблюдая там разные несогласованности и несоответствия, – в частности, тот же самый Юлиан, да и Порфирий, едко высмеивали сюжет из Книги Бытия о том, что Бог запретил человеку вкусить плод с древа познания добра и зла… Это же хорошо – познать, что такое добро и зло! Почему был наложен такой запрет?

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Чтобы ответить на эти обвинения, апологетам пришлось использовать язык античной философии, и дело не ограничивалось только терминологией. Многие идеи оказались близки христианам.

Можно сказать, что концептуально византийское богословие берет свое начало у Климента Александрийского и Оригена, которые, с одной стороны, были очень погружены в библейские тексты, особенно Ориген, а с другой стороны – наверное, не менее они были погружены в современную для них философскую античную культуру, то есть они начали говорить о библейском евангельском провозвестии в том числе на языке нехристианской философии своего времени.

Дмитрий Бирюков, доктор философских наук

В середине III века, после Дециева гонения, для христиан наступил продолжительный период спокойствия. В 260 году император Галлиен издал эдикт о веротерпимости. Христианам было позволено занимать любые должности в империи. Историк Евсевий Кесарийский писал, что успело вырасти целое поколение христиан, которое не знало ни преследований, ни притеснений.

Это уже была настоящая Церковь, с разветвленной иерархией, с сформировавшимися чинами – епископы, пресвитеры, диаконы, – и уже в каждом диоцезе существовали десятки епархий; к этому времени христиане уже были представлены во всех слоях общества, их хорошо знают, они уже давно «свои» среди римского общества.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

И вдруг в 303 году император Диоклетиан начинает великое гонение. В одночасье христиане объявлены вне закона. По всей империи начинаются аресты, казни, конфискации имущества. Самое странное в том, что историки не могут объяснить причину этого внезапного поворота.

Диоклетиан знал, что он уйдет в отставку через два года. Обычно императоры не знают таких подробностей, но Диоклетиан знал. Он сам себе назначил срок правления. Это уникальный правитель для Древнего мира, он – настоящий принцепс, похожий на современных президентов, у которых ограничен срок правления. Он решил, что должен править двадцать лет. И начинает гонение именно за два года до отставки.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Диоклетиан был создателем системы тетрархии. Дело в том, что в III веке Римскую империю охватил тяжелейший кризис. Поражение в войнах с германцами, многочисленные восстания «солдатских императоров», народные волнения в разных регионах империи и экономический коллапс практически уничтожили государство. Восстановить порядок смог Диоклетиан. Но чтобы преодолеть кризис управления, он разделил империю на две части: Западную и Восточную, и назначил себе соправителя – Максимиана. Но и этого было мало. Каждую из половин империи пришлось тоже разделить надвое, а каждому императору был назначен еще один – младший – соправитель.

После учреждения тетрархии, то есть четверовластия, Никомедия стала столицей Восточной Римской империи, и именно здесь начались самые кровавые за всю историю ранней Церкви гонения. Говорят, что все началось с пожара 303 года, в результате которого сгорела какая-то часть императорского дворца. И хотя вина христиан не была доказана, тысячи из них были казнены. Император приказал закрыть все церкви и сжечь все христианские книги, христиан уже казнили без всякого суда и следствия.

Зачем это было нужно? Ни источники, ни какие-либо исторические соображения здесь не очень подсказывают ответ, потому что, по большому счету, гонения не достигли никаких положительных результатов. Гонения привели, в общем-то, к всплеску общественного конфликта, даже гражданского конфликта на самом деле, поскольку римское общество в целом было шокировано этим гонением как никогда – просто потому что христиане к тому моменту, к началу IV века, были уже очень многочисленной общиной.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

При Диоклетиане в Никомедии пострадала мученица Наталья, мученики Вавила, Трофим, Ермолай и многие-многие другие, но все же самая известная история – это история воина Георгия, прославленного как Георгий Победоносец. Мы мало что знаем о его биографии, все-таки чудо Георгия о змии – это то, что произошло уже после его мученической кончины, а о самой жизни известно немного. Известно, что он был воином в армии Диоклетиана, известно, что он пострадал здесь одним из первых, а еще есть предание, что когда в первый же день вывесили эдикт императора о гонениях на христиан, некий высокопоставленный воин сорвал его. Он был арестован и казнен. Вполне вероятно, это и был наш Георгий Победоносец.

Другая известная история – это история мученика Пантелеимона, молодого талантливого врача. Когда христиан мучили, когда их калечили, он лечил их совершенно бесплатно. Он вообще всех лечил бесплатно. Естественно, это вызвало зависть со стороны его коллег, врачей-язычников: лечение было делом дорогим, а к ним уже перестали ходить люди, все шли к Пантелеимону. И эти врачи донесли языческим властям, сказали, что он – христианин. Пантелеимон на суде не стал отпираться, сказал, что он действительно христианин, но предложил испытание. Он предложил привести какого-то больного человека и посмотреть, кто его исцелит: он или его обвинители. Такого человека привели, языческие врачи ничего не смогли с ним сделать, а Пантелеимон силой молитвы исцелил болящего. Но это его не спасло. Это еще больше разозлило языческие власти, и они его жестоко казнили.

Не только в Никомедии – по всей Римской империи везде казнили христиан. В Малой Азии нет ни одного древнего города, где бы они не пострадали.

Эти гонения – они провоцируют и христиан, и римское общество на какую-то напряженную работу по поиску выхода из ситуации. Все начинают думать: мы хорошо знаем христиан – почему их надо убивать? Почему их нужно изгонять отовсюду? Да нет, не нужно, их нужно поддерживать. Получается, что в последующей политической борьбе после отставки Диоклетиана вопрос о христианстве, об отношении к христианству уже играет какую-то ключевую роль, это уже один из важнейших вопросов для государства в целом.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

И тем более удивительно, что христиане тогда отнюдь не составляли в империи большинства. Считается, что к тому времени их количество не превышало 10 % от населения империи.

Формально Великое гонение продолжалось десять лет, с 303 по 313 год, когда императоры Константин Великий и Лициний издали знаменитый Миланский эдикт, провозгласивший веротерпимость на всей территории империи. Но на самом деле в большинстве областей гонения закончились гораздо быстрее, уже в 305 году, когда Диоклетиан и Максимиан, как и обещали, отреклись от престола.

После отставки Диоклетиана начался период борьбы за власть между императорами, и среди этих императоров выделяются группы традиционалистов, которые идут по пути Диоклетиана и пытаются продолжить гонения, и группы реформаторов, которые говорят о том, что христианство – это та самая новая религия, которая нужна Риму.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Мы прекрасно знаем, что ни Констанций Хлор, ни тем более Константин уже не предпринимали на подчиненных им территориях никаких гонений, да, в общем-то, и Лициний этого не предпринимал в первые годы. Христианская Церковь уже все-таки достаточно развилась за это время и проникла очень даже глубоко в высшие эшелоны власти и общества. В период Великого гонения мы уже находим среди христиан довольно высокопоставленных чиновников и высокие военные чины.

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

Великое гонение не смогло сломить христианскую Церковь, но нанесло ей значительный урон. В тех областях, которыми управлял сам Диоклетиан, его соправитель Галерий и особенно фанатичный язычник цезарь Максимин Даза, количество мучеников исчислялось тысячами. Конечно, многие тогда отреклись от Христа и поневоле принесли жертвы языческим богам.

В 314 году, то есть через год после того, как все императорские эдикты о гонениях на христиан были отозваны, в Анкире – нынешняя столица Турции Анкара – собрался Собор восемнадцати епископов из Малой Азии и Сирии. Настало время подводить итоги. Церковь должна была осмыслить этот опыт гонений. И, конечно же, главный вопрос был об отношении к падшим. Принимать ли их в Церковь и на каких условиях? Естественно, были радикалы, которые считали, что тот, кто купил себе жизнь ценой отречения от Бога, вообще не имеет права больше находиться в Церкви. Но вот Церковь решила иначе. Двери покаяния отверсты каждому.

На Анкирском Соборе были установлены правила, согласно которым покаявшиеся отступники могут снова вернуться в Церковь. Если человек принимал участие в языческих жертвоприношениях со скорбью, он отлучался от причастия на четыре года; если с радостным лицом и в праздничных одеждах – на шесть; те же, кому в уста насильно клали идоложертвенную пищу, принимались в общение сразу. Более строгими были правила в отношении клира: отступникам из числа епископов и священников даже после покаяния больше не было позволено совершать таинство Евхаристии. Правила Анкирского Собора вошли во все канонические сборники последующих эпох и всегда занимали второе место после правил I Вселенского Собора.

Почему у них был такой высокий авторитет? С одной стороны, потому что Анкирский Собор показал свое человеческое отношение к немощи людской, а с другой стороны, он сохранил на высоком уровне сам идеал мученичества, идеал стойкости в вере, и это было тоже очень важно. Главной целью для христианина является не временная жизнь, как, наверное, сейчас считает вся современная культура, а путь к жизни вечной. И вот это завещание анкирских отцов определило всю последующую духовную культуру христианства. Поэтому до сих пор в каждом православном храме совершается богослужение на мощах мучеников, которые находятся в основании каждого православного престола. Вот так кровь мучеников, по словам Тертуллиана, и стала основой христианской веры.

Глава 4

Константин Великий

Весна 305 года нашей эры. Из ворот города Никомедии, где находился двор августа Восточной Римской империи, выезжает всадник. Он гонит лошадь что есть силы, поскольку знает: дорога каждая секунда, вот-вот за ним будет направлена погоня. Заезжая на станцию для смены лошадей, он перерезает сухожилия всем оставшимся животным, чтобы задержать преследователей, ведь путь ему предстоит неблизкий – из Малой Азии, с самого востока империи, в Британию, на самый запад.

Этого юношу звали Константин. Его отец, Констанций Хлор, был цезарем Западной Римской империи. Но сам Константин все свое детство и юность провел на Востоке, при дворе императора Диоклетиана, отчасти как заложник, отчасти набираясь опыта. Он принимал участие в различных битвах, был талантливым и вполне себе умным офицером. Многие видели в нем преемника отца. Однако в 305 году Диоклетиан после болезни отрекается от престола, а новый император Востока, Галерий, пожелал видеть на Западе собственного ставленника.

В Римской империи тогда действовала установленная Диоклетианом система тетрархии. Империя была разделена на восточную и западную части, каждой из которых управляли по два императора, старший, которого называли августом, и младший – цезарь. По прошествии двадцати лет августы должны были передать власть цезарям и уйти на покой, а те – выбрать себе новых преемников, правда, единственными, кто стал соблюдать этот закон, были сам Диоклетиан и его соправитель Максимиан. В 305 году они сложили с себя полномочия и передали титул августов Галерию на Востоке и Констанцию Хлору на Западе.

А за два года до всех этих событий, в 303 году, начались гонения на христиан. Самыми жестокими они были в Никомедии. Именно сюда, в Никомедию, в то время прибывает Константин с восточного фронта и становится свидетелем всех этих процессов. Он наверняка даже встречался с самими мучениками, и это, должно быть, оставило какой-то след в его душе, но какой именно – мы не знаем. Но мы знаем точно, что он мог видеть. Он видел, что христианство – это религия государственных преступников, религия людей, которые находятся вне закона, но которые готовы умереть за свою веру. Так почему же Константин уже совсем скоро повернет всю эту огромную старую языческую империю лицом к христианству?

Когда Константин добрался до Британии, где находился тогда его отец, Констанций Хлор был уже при смерти. Он скончался в 306 году. Легионы немедленно провозгласили Константина императором, и Галерию пришлось признать свершившийся факт – правда, он отказал Константину в титуле августа западной части империи, а признал только цезарем. Но на это Константин согласился.

Он в целом изначально продолжает политику своего отца, Констанция Хлора. Констанций Хлор известен тем, что был наиболее последовательным противником диоклетиановых гонений – когда эти гонения были объявлены, Констанций Хлор, будучи опытным администратором, решил, как это делают многие и в нашем мире, что этот вопрос нужно спускать на тормозах.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

В подвластных Констанцию землях Галлии и Британии гонения ограничились тем, что были закрыты и опечатаны храмы. Был соблюден закон, христианство объявлено запрещенной религией, но никаких арестов, расследований, казней – ничего этого не было. Константин продолжил эту политику.

Константин, так же как и большинство политиков его эпохи, был заряжен на поиск религиозных реформ, поиск какого-то рецепта религиозного обновления для империи. В течение III века было несколько императоров, которые пытались так или иначе переосмыслить ситуацию в религиозной жизни римлян – не обязательно в пользу христиан, а в разных направлениях.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Например, известно, что в III веке, то есть накануне принятия христианства как легальной религии, около трети населения Рима были митраистами. Митраизм принесли в Римскую империю солдаты римских армий, которые воевали на Востоке, в той же Персии и так далее. На территории Рима и прилегающих областей находят десятки так называемых митреумов – митраистских святилищ.

Алексей Лидов, академик РАХ, историк искусства, религиовед

Судя по всему, Константин поначалу действительно рассматривал разные варианты. Источники упоминают, что он пытался ввести всеобщий культ Солнца, который связывал с почитанием бога Аполлона, много общался с жрецами разных культов, философами, правда, известно об этом периоде жизни Константина очень мало, поскольку единственный источник – это сочинения христианского историка Евсевия Кесарийского.

Жизнеописание это написано, конечно, в панегирическом тоне, и там опущено очень много интересных вещей, которые нам безусловно хотелось бы узнать. Но, с другой стороны, его картина выглядит психологически достоверно, потому что автор создает у читателя впечатление, что Константин принимал христианство постепенно и очень долго: процесс интереса к христианству, узнавания чего-то о христианстве, изучения священных книг, консультации с какими-то специалистами занял определенное время…

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Тем временем в империи началась новая гражданская война. В один момент количество претендентов на императорский титул доходило уже до восьми человек. Первое время Константин, правивший в Галлии, держался в стороне. Основные события происходили в Италии и на Балканах. Но в 312 году Константин с верными войсками двинулся на Рим, чтобы свергнуть узурпатора Максенция.

Есть известное предание о том, что накануне решающей битвы с Максенцием Константин увидел во сне знак креста, так называемую хризму, или сочетание двух первых букв имени «Христос» – и услышал голос, возвещающий, что он победит, если нанесет этот знак на щиты своих воинов. Согласно другой версии, это было не во сне, а наяву, и не с одним Константином, а со всем его войском: они увидели крест на небе, а рядом надпись: in hoc signo vinces – «сим победиши». Как это было на самом деле, мы не знаем, но мы можем сказать, что на самом деле эта война с Максенцием произвела какой-то очень глубокий внутренний религиозный переворот в душе Константина, потому что когда позже он въезжал в Рим как триумфатор, он отказался приносить жертву богу Юпитеру, как было положено.

В руках Константина оказалась вся западная часть Римской империи. На Востоке из гражданской войны вышел победителем другой полководец, Лициний. В 313 году императоры Запада и Востока встретились в Медиолане, на севере Италии, чтобы заключить союз. Именно там был подписан Миланский эдикт, который положил конец гонениям на христиан на всей территории Римской империи.

Поскольку Константин постепенно оказался главным императором – он впоследствии расправился и с Лицинием, – то его политика уже означала нечто большее. Он говорит не просто о легализации, он говорит о том, что теперь это его религия, императорская, а значит, это религия двора, религия правящей элиты – и фактически Константин превращает христианство в такую «модную» веру.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

При Константине Великом Церковь впервые получает особые полномочия в рамках римской государственной системы. Согласно его указу от 318 года как альтернатива обычному римскому суду учреждался суд церковный, и если обе стороны конфликта были согласны апеллировать к нему, тогда место магистратов занимали епископы. Они могли даже пересматривать какие-то решения других судебных коллегий и фиксировать свободный статус вольноотпущенников, то есть бывших рабов.

В этой связи можно вспомнить одну историю, которая как раз относится ко времени правления императора Константина. Город, где произошла эта история, ныне называется Демре; его древнее название – Миры Ликийские. Именно здесь осуществлял свое служение святитель Николай Мирликийский, которого иначе именуют Николай Чудотворец. Так вот, самое древнее предание о святителе Николае Чудотворце связывает его именно с одним очень важным судебным делом.

По преданию, Константин отправил своих полководцев, которых звали Непотиан, Урс и Ермилион, подавить очередной мятеж в Малой Азии. Там военачальники познакомились с епископом города Миры Николаем. На их глазах святитель спас от неправедного суда нескольких осужденных. Когда же воины вернулись в столицу, то сами были несправедливо обвинены в измене завистниками. Константин уже было приказал казнить их, но генералы вспомнили о мирликийском епископе и стали в молитве простить его помощи. В ту же ночь святой Николай явился во сне императору и потребовал освободить заключенных. Константин понял свою ошибку, раскаялся и наградил своих верных полководцев.

Святителя Николая почитали с древнейших времен, причем не только в Малой Азии, но и повсюду – в Италии, в Северной Африке, в континентальной Европе; даже нехристиане чтили его. Начиная с V века повсюду распространяется предание о его молитвах, о его чудесах. Это привело к тому. что в XI веке венецианские купцы приезжают в Миры Ликийские и фактически крадут мощи у местных жителей, так что сегодня в Демре остается только разбитый саркофаг.

То, что мы называем праздником «Перенесения честных мощей святителя Николая Чудотворца из Мир Ликийских в Бари», в простонародье Никола Вешний, – это не что иное, как воспоминание вот этого самого разбойного нападения венецианцев. Однако у этого грабежа было и мистическое объяснение. В то время считалось, что святыню нельзя перенести или украсть просто так. Если святой не попустит, ничего не получится, поэтому воровство мощей не воспринималось как преступление – скорее, как исполнение воли святого. Так что с точки зрения людей того времени, похитивших мощи, это было не воровство, а полноценное перенесение.

На самом деле мы не так много знаем о жизни святителя Николая. Его полное житие было составлено только в X веке, и именно оттуда все наши известные истории, повествования, рассказы. Но уже в XIX веке ученые выяснили, что в этом житии сочетаются биографии двух различных святых.

Первый святой – это непосредственно святитель Николай, архиепископ Мирликийский, который родился в ста километрах от древних Мир Ликийских, в городе Патары, и жил действительно в эпоху императора Константина Великого. А второй святой – это тоже святитель с именем Николай, но только Пинарский, который был уроженцем Ликии, но жил на двести лет позже, так что подлинных сведений о Николае Чудотворце у нас гораздо меньше, чем мы могли бы себе представить, и чуть ли не единственной историей, которая связана с реальным событием, является история об участии святителя Николая в заседании одной из сессий I Вселенского Собора.

Отношение Константина к христианству совершает настоящий переворот в жизни Церкви. Из бедных и гонимых общин, куда вступают только те, кто ради своей веры готов на страдания, епархии превращаются в богатых собственников с огромными доходами. Епископский сан становится не опасным подвигом, а престижной и статусной должностью с большими полномочиями. Эта внезапная перемена оборачивается внутрицерковной смутой.

Среди христианских епископов, среди клира появляется слой карьеристов, большое количество новых людей, которых раньше среди христиан не было в принципе. Это некий новый социальный тип. В течение всего IV века все крупные столичные кафедры, будущие патриархаты и многие митрополии претерпевают период схизм. Одновременно на эти кафедры претендуют два, три, четыре человека. В Антиохии, например, в 60–70-е годы было четыре епископа.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Крупнейший раскол в то время вызвала ересь проповедника Ария из Александрии. Учение Ария давало свой ответ на один из самых сложных вопросов христианской веры: как соотносятся между собой три разных лица внутри Троицы?

Конечно, Арий принимал Сына Божия, Слово Божие, за Бога, но ведь для греков и всех других народов той эпохи богов в их памяти было великое множество, поэтому богом он называл и Сына Божия, но при этом он находил такое простое и ясное объяснение: Бог сотворил этот мир, и первой тварью Его и был его божественный Сын. «Перворожденный всей твари» – это его формула.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Проповеди Ария пользовались на Востоке империи огромной популярностью. Константин, объединивший под своей властью обе половины империи в 324 году, не сразу понял, насколько опасно это учение. Ему казалось, что это какой-то спор между клириками, не касающийся сути христианства, но оно противоречило самой основе православной веры в то, что искупление человечества от греха было совершено через реальное самопожертвование Бога.

Как решить эту проблему? Ведь после Апостольского Собора в Иерусалиме на протяжении последующих трех столетий общецерковного обсуждения богословских вопросов не было. Все, что было нужно, решали на местных, локальных соборах, а затем их постановления отправляли в другие церкви для ознакомления. Когда же Константин осознал масштаб проблемы, масштаб арианских споров, он решил подойти к этому вопросу по-новому. Фактически он был одним из авторов самой идеи Вселенского Собора. Понятно, что он учитывал опыт и Апостольского Собора, и других поместных Соборов, но для него главным было выразить идею большой, единой, вселенской Церкви в единой вселенной – империи. И такого еще не было. Константин позвал на Собор не только представителей и епископов крупных христианских центров, но и вообще представителей Церкви со всех самых далеких уголков империи. Такого действительно еще не было. За одно это Константина можно по праву называть великим. I Вселенский Собор был собран в 325 году, и поскольку Константинополя еще не было, местом собрания был назначен город Никея.

Учение Ария было осуждено Собором. Его решение каждый православный христианин, может быть, сам того не подозревая, знает наизусть. «И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, Иже от отца рожденна прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша». Вот эта формула из нашего Символа веры – ответ на учение Ария.

Церковь очень важное значение придавала тому, чтобы во взаимоотношениях при осмыслении отношений Отца Божественного и Божественного Сына употребить термин «рождение», а не «творение», то есть противопоставлению вот этих двух терминов, обозначающих начало бытия. Вот столяр сделал стол, но он не родил стол, потому что стол, или стул, или кресло не имеет в себе природы творца. Творение и творец – разнокачественные, в то время как рожденный имеет свойства Отца. Для Ария рождение и творение лежат в одной плоскости.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Можем ли мы с точностью сказать, где конкретно в древней Никее проходил этот первый Собор? Это очень сложный вопрос. Область сильно пострадала от многочисленных землетрясений. Весь Мраморноморский регион находится в красной сейсмической зоне. Особенно Никея пострадала от этих бедствий в X–XI веках. Мы можем найти лишь примерное место. Сохранилась древняя базилика, довольно обыкновенная и совсем небольшая. Считается, что она находилась на территории императорского дворца и была предназначена только для его семьи. Сюда император ходил на воскресные и пасхальные богослужения. Правда, сейчас от императорского дворца остались только руины на озерном берегу. Есть там и фрагменты портовых стен – на них при раскопках были обнаружены железные кольца, которые использовали для швартовки судов. Император передвигался на судне и отправлялся обычно с западной стороны Асканийского озера, поднимался на борт и отплывал в путь, потому что так было безопаснее. Путь по земле, на колесницах и на лошадях, был очень долгим, а путешествие по воде было гораздо спокойнее и безопаснее. Имени церкви мы не знаем, более того, еще семь лет назад мы даже не знали, что здесь была церковь. Ее обнаружили совсем недавно, когда упал уровень воды в озере – и это настоящее чудо.

Собор в Никее был важен не только осуждением арианства. Мы называем его I Вселенским, но вряд ли правильно понимаем значение этих слов. По-гречески «вселенский» звучит как oikumenikos, а «ойкуменой» тогда называли империю, то есть не весь мир, а его цивилизованную, по мнению римлян, часть. «Вселенский» означало «имперский».

Если мы себе представим реальность древнего общества, древнего мира, то очень трудно было в целом обеспечить единство каких бы то ни было систем, структур, общественных организаций. Идея Вселенской Церкви как таковая, конечно, была, но она была скорее умозрительной. Теперь Константин выводит ее на новый уровень, и это становится осязаемой действительностью. С момента I Вселенского Собора, когда появляется Символ веры, мы, в общем-то, по-настоящему можем говорить о том, что появилась, как некая реальность, Вселенская Церковь.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Первый Вселенский Собор стал образцом для подражания на многие века. Никейский Символ веры читали все последующие поколения христиан. Но не стоит думать, что Собор прошел и все проблемы были решены, так же как не стоит полагать, что все участники Собора были единодушны. Это красивая картинка, но реальность оказалась сложнее. Кто-то подписал постановления Собора, потому что был уверен, что это есть православное исповедание веры; кто-то не принял его, но подписал ради церковного мира или из-за страха человеческого; были те, кто не принял Собор и из-за этого даже лишился своих кафедр. Главное, что императору так и не удалось восстановить желанный церковный мир, не удалось сделать Никейский Символ веры общепринятым. Более того, после Собора ариане вновь почувствовали силу и даже восстановили многие свои позиции, так что борьба с этой ересью затянулась на многие десятилетия.

В то время, когда в Никее проходили заседания Собора, совсем недалеко, на берегу Босфора, уже шло строительство будущей столицы христианского мира. Еще в 324 году, едва объединив империю, Константин повелел начать строительство новой столицы на месте древнего города Византий.

Константин прекрасно знал эти места. Неподалеку отсюда он одержал победу над Лицинием. Вполне возможно, тогда он впервые заметил этот маленький городок Византий, который был очень удобно расположен, что посуху, что по морю – как ни иди, мимо не пройдешь. Бухта Золотой Рог, главная гавань будущей столицы, в случае опасности перекрывалась большой толстой цепью с одного берега до другого, так что ни один корабль туда попасть не мог.

Это был стратегически важный пункт на пересечении путей, с одной стороны, из Анатолии на Балканы, с другой – из Эгейского и Средиземного морей в Черное. На протяжении всей своей истории Византий в первую очередь контролировал морскую торговлю. Во времена Римской империи в связи с разного рода событиями город был низведен до статуса всего лишь деревни, однако после того как по указу императора Каракаллы здесь был заложен ипподром, поселение вновь приобретает мировую значимость.

Незих Базгелен, профессор (Турция)

От древнего Византия практически ничего не осталось, за исключением готской колонны на мысу – и ипподрома, который существовал задолго до основания Константинополя. Константин, естественно, очень основательно переделал этот ипподром, и 11 мая 330 года здесь состоялась торжественная церемония открытия новой столицы. Кстати говоря, город должен был стать воплощением долгожданного религиозного мира, поэтому, с одной стороны, на акрополе древнего Византия обновили и укрепили старые языческие святилища, а здесь, в центре новой столицы, построили церковь святой Софии, церковь святой Ирины и еще около тридцати других церквей. К сожалению, ни одна из них не сохранилась до наших времен. Какие-то были разрушены при пожарах, при землетрясениях, а какие-то просто перестроены до неузнаваемости.

Храмы эпохи Константина были совсем не похожи на те, что мы привыкли видеть сейчас. Никаких привычных нам куполов. Храмы строили по образцу других общественных зданий римских городов – базилик. Это были длинные прямоугольные строения огромного размера с деревянными крышами.

Однако в Средние века, начиная с VIII–IX столетия, базилики строить практически перестали. Одна из причин заключалась в том, что такие монументальные постройки плохо переносили землетрясения. Как думаете, почему от храмов там в большинстве своем остались только апсиды? Потому что они имеют изогнутую или конусовидную форму, а значит, могут выдержать подземные толчки, тогда как прямая стена из-за отсутствия дополнительной поддержки рушится моментально.

Энгин Акюрек, профессор, руководитель центра позднеантичных и византийских исследований (Турция)

От эпохи Константина в его столице не сохранилось ни одного здания. Но у нас есть возможность посмотреть, как они выглядели. Храм Иоанна Предтечи Студийского монастыря был построен немного позже, в середине V века, но именно в той базиликальной традиции, в которой строили при Константине Великом. Масштабы невероятны, и не менее интересен атриум, двор для омовения при входе в храм. В нем стояла большая чаша, и люди, входящие в храм, совершали омовение. Сейчас в современных православных храмах этот элемент забыт, но вот в османских мечетях, которые копировали византийскую архитектуру, он сохранился, и теперь, входя в любую из них, вы тоже увидите дворик для омовения. В древних византийских храмах он тоже существовал.

Для христиан очень важна была их ветхозаветная предыстория и устройство ветхозаветного храма – храма Соломона. И один из первых проектов нового Иерусалима был связан с императрицей Еленой, матерью императора Константина, которая совершила паломничество в Иерусалим для того, чтобы вознести молитву на том месте, где происходили спасительные страдания, и во время этого паломничества она произвела, как бы мы сейчас сказали, археологические раскопки.

Алексей Лидов, академик РАХ, историк искусства, религиовед

Формально Иерусалима тогда не существовало. После его разрушения римлянами в 70 году на его месте был построен новый город с другим названием – Элия Капитолина.

Это вполне развитый римский город с улицами с колоннадами, с прекрасными общественными зданиями, с языческими храмами, на месте одного из которых, собственно, и обнаруживается святыня. Мы знаем об этих раскопках не по научной линии, а по описаниям отцов Церкви; главный наш источник – это Евсевий Кесарийский. Так мы узнаем о том, как здание языческого храма, видимо, храма Венеры, сносится, как ведутся настоящие земляные работы и в результате обнаруживается и погребальная пещера – водная цистерна, которая не держит воды и в которой находят обломки трех крестов, в том числе и Истинный Животворящий Крест Спасителя.

Яна Чехановец, археолог, преподаватель классической археологии

В честь этого события – обретения Креста святой равноапостольной императрицей Еленой в 326 году – Православная Церковь отмечает особый праздник, Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня, единственный из праздников, посвященный событию не новозаветной, а византийской истории.

Елена разделила Истинный Крест на три части. Одна часть осталась в Иерусалиме, другую отправили в Рим, а третью – в Константинополь.

Главной площадью древнего Константинополя был форум Константина. Здесь располагались самые дорогие торговые площади всего античного мира, магазины и бутики для очень богатых людей. В центре своей площади Константин поставил огромный столб из самого дорогого мрамора, а наверху – собственную статую, голову которой венчала корона с расходящимися как бы солнечными лучами. И вот в один из этих лучей был вмонтирован гвоздь из Животворящего Креста Господня, который привезла из Иерусалима святая Елена. Не менее любопытно и то, что разместили в основании этого столба. На глубине четырех метров была небольшая часовня, и в ней поместили топор Ноя, посох Моисея, хлеба, чудесно умноженные Иисусом, и небольшую статуэтку богини Афины, а на открытии этого столба стояли христианские иерархи вместе с верховными языческими жрецами. Время было весьма эклектичное.

Такое соединение христианской веры с традициями античной языческой культуры – это уникальная черта не только эпохи Константина. Оно наложило отпечаток на всю историю Византии.

До разграбления Константинополя крестоносцами все улицы центра огромного города на несколько сотен тысяч человек были уставлены античными статуями, то есть византийцы жили среди Античности.

Алексей Лидов, академик РАХ, историк искусства, религиовед

Император Константин до конца своей жизни носил титул «понтифик максимус», то есть верховный жрец Римской империи, крестился он тоже перед своей кончиной, да и крестил его епископ-арианин. И тем не менее Константин – великий, святой и равноапостольный. Есть ли в этом какой-то парадокс? Может, да, а может, и нет. Бог судит по поступкам, и вот больше, чем Константин, в то время для Церкви никто ничего не сделал. Именно он остановил гонения, именно он организовал основу всех церковно-государственных отношений на все последующие века, именно он помог Церкви в самый тяжелый период испытаний – во время арианских споров, – и именно он сделал очень многое для сохранения единства церковного мира. Поэтому его труд действительно подобен труду апостолов, и недаром его похоронили в церкви Двенадцати апостолов, – которая, правда, не сохранилась до нашего времени. На ее месте сейчас мечеть Фатих, и лежит в ней совсем другой человек – Мехмед II, захвативший Константинополь в 1453 году.

Глава 5

Юлиан Отступник и великие каппадокийцы

350 год нашей эры. В крепости возле Кесарии Каппадокийской царило оживление: прибыл гонец из Константинополя. Он привез сообщение, что юношей, которые провели здесь под надзором пять лет, вызывают ко двору императора Констанция II. Один из них станет цезарем и его наследником.

Этих юношей звали Юлиан и Галл. Они были братьями. Их отца убили, скорее всего, по приказу правящего императора Констанция II во время так называемой Константинопольской резни 337 года. Констанций был их двоюродным дядей, поэтому, опасаясь за свой престол, он решил и племянников, единственных выживших каким-то чудом, удалить от двора. Их поселили здесь, в крепости близ Кесарии Каппадокийской. Нельзя сказать, что кесарийская крепость была для них чем-то вроде тюрьмы, вовсе нет, но за ними очень тщательно наблюдали, записывали каждый шаг. А еще их воспитывали здесь в очень строгой атмосфере, практически в монашеской, поэтому Галл находил себе утешение в каких-то военных упражнениях, а Юлиан тайно переписывался с языческим ритором Либанием и запоем читал книги по философии, которые ему каким-то образом проносил местный евнух. Когда стало известно, что Констанций остался бездетным, остро стал вопрос о престолонаследии, и тогда поняли, что единственными уцелевшими родственниками по прямой линии правящего императора оставались Галл и Юлиан, поэтому братьев, двоюродных племянников императора, срочно вызвали в столицу.

После смерти Константина Великого в 337 году империя была разделена между его сыновьями. На Западе правили Константин и Констант, а на востоке – Констанций. Отношения между братьями были натянутыми, поскольку Констант и Константин строго придерживались Никейского Символа веры, а вот Констанций покровительствовал арианам, отрицавшим единосущие Христа Богу Отцу. Правда, современные исследователи призывают аккуратно относиться к этому термину.

В действительности вот та позиция, которая очень скоро установилась после Никейского Собора, проистекала не из того, что это были последователи Ария. Они все почти отвергали Ария – одни совершенно отвергали, а другие немножко лукавили и говорили: как мы, епископы, можем быть учениками, последователями всего лишь пресвитера Ария. Но термин «единосущный», который вошел в Символ веры, вызывал возражения. Самое главное заключалось в том, что его нет нигде в священных книгах, то есть он заимствован из внешней философии.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

По преданию, это ключевое для I Вселенского Собора определение предложил сам Константин Великий, но император не мог знать того, что у этого слова была предыстория. Дело в том, что за полстолетия до Константина на одном из поместных Соборов в Сирии была осуждена ересь епископа Антиохии Павла Самосатского, который для описания отношений между лицами в Троице использовал как раз таки термин «единосущный».

В чем тут дело? В том, что Павел Самосатский отвергал вообще личное бытие Сына Божия. И говоря о единосущии Сына Отцу, он попросту говорил о том, что на уровне высшем, чем земной, это одно и то же. То есть «единосущный» – это значит «один и тот же», в то время как никейский термин «единосущие» обозначает единство природы, сущности, при все-таки очевидном различии лиц, или ипостасей.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Но многих восточных епископов настораживала эта смена значения давно известного слова, а кроме того, они склонялись к мысли, что среди лиц Троицы должна быть определенная иерархия, ведь не зря Иисус Христос в Евангелии говорит: «Отец Мой более меня» (Ин. 14:28), поэтому к решениям Вселенского Собора они относились с подозрением. Ко времени правления Констанция практически все кафедры на Востоке империи были заняты арианами. Тем временем на Западе империи начался период смуты. В ходе гражданской войны сначала погиб Константин II, затем и его брат Констант. К 350 году Констанций остался единственным законным императором из династии Константина Великого, более того, единственным представителем – детей ни у него, ни у его погибших братьев не было, поэтому Констанцию волей-неволей пришлось вспомнить о своих двоюродных племянниках.

В 350 году Констанций объявляет своего двоюродного племянника Галла цезарем и поручает ему охрану восточных границ империи, а Юлиан получает долгожданную свободу и направляется в Грецию изучать философию неоплатоников в Афинскую академию, самое престижное учебное заведение тогдашнего языческого мира. Там Юлиан повстречает двух уроженцев уже знакомой ему Каппадокии. Их звали Василий и Григорий. Это были не кто иные, как будущие святители Василий Великий и Григорий Богослов. Вот интересное дело: великие христианские учителя учатся у язычников. Но в то время это никого не смущало. Молодое христианство понимало, что ему есть чему поучиться у языческого античного наследия, поэтому у Василия, Григория и Юлиана оказывается один учитель – философ-неоплатоник Проересий Армянин. Только каждый из них сформировался под его влиянием по-своему. Античное наследие сделало Василия и Григория величайшими христианскими богословами, а Юлиана – последним языческим императором Рима.

Карьера Галла при дворе была недолгой. В 354 году Констанций заподозрил его в заговоре и приказал убить. На следующий год титул цезаря получил Юлиан. Император женил наследника на своей сестре и отправил командовать войсками в далекую Галлию, где давно шла непрерывная война с германцами. В 357 году Юлиану удалось одержать крупную победу, перейти Рейн и разорить варварские поселения.

Его военные победы так хорошо помнились на Западе, что еще через поколение христианский поэт Пруденций будет писать в честь Юлиана довольно комплиментарные строфы: «Я помню храброго вождя, судью, известного деянием и словом, радевшего о благе государства, но не о сохранении веры, ведь возлюбил он мириад богов».

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Вести о популярности Юлиана достигли и двора Констанция II. В 359 году он приказал племяннику отослать самые боеспособные легионы из Галлии на Восток под предлогом усиления армии перед походом в Персию, однако солдаты вместо этого провозгласили Юлиана императором. Обе стороны начали готовиться к войне, но в 361 году Констанций II неожиданно скончался.

Приехав в Константинополь в конце 361 года, когда Юлиан уже оказался единственным императором, он снова провозгласил эдикт о веротерпимости – тот же самый, практически дословно совпадающий с эдиктом Константина. С точки зрения права и вообще правового регулирования религиозной сферы основа остается незыблемой. Но при этом в эту веротерпимость теперь вкладываются несколько иные смыслы.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

При Константине и его преемниках привилегированное положение христианства держалось только на том, что это была религия императора. При Юлиане этого преимущества христиане лишились, а покровительство возвращается языческим культам. Император объявляет, что традиционная римская религия сделала империю великой и, чтобы вернуть величие, нужно вернуть милость богов.

Конечно, эта заявленная новая позиция государства спровоцировала столкновения, некий социальный взрыв на Востоке, и в течение 362-го и частично 363 годов происходит целая серия погромов, то есть основная масса римского населения начинает громить христиан, потому что, очевидно, к этим христианам накопилось множество претензий, прежде всего претензий в том, что они все теперь богатые. В этих погромах были жертвы, и есть некоторое количество христианских мучеников, которые почитаются Церковью именно в память об этих событиях.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Нет никаких свидетельств, что Юлиан участвовал в организации этих погромов. Напротив, ему даже приходилось их успокаивать. Он хорошо знал историю Церкви и понимал, что это лишь увеличит число мучеников, поэтому он делал ставку на то, что Церковь сама распадется, стоит лишь вернуть из ссылки всех обвиненных в ереси.

Царствование Юлиана очень сильно ударило по группировке омиев – это партия, ориентировавшаяся на придворных богословов Констанция II Урсакия и Валента, условное «церковное болото», сторонников самых обтекаемых и размытых формулировок в тринитарном споре. Омии постулировали, что Бог Сын подобен Богу Отцу, а вот как Он подобен – по сущности, не по сущности, – они об этом не говорили. Юлиан, вступив на престол, дал различным течениям христианства свободу действия, епископы возвратились из ссылок, и баланс сил резко меняется. Начинается стремительное усиление, с одной стороны, никейцев, а с другой стороны – полуариан-подобосущников.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Конечно, Юлиан действовал, думая, что внутренние раздоры будут способствовать развалу Церкви, но, сам того не желая, даже помог сторонникам православного Символа веры. Вторым пунктом его программы был запрет на преподавание в христианских школах классических латинских и греческих авторов.

Одна из первых христианских школ, и одна из самых известных, находилась в Кесарии Каппадокийской. По возвращении из Афин именно в ней стали преподавать Василий Великий и Григорий Богослов. После того как император Юлиан решил запретить все христианское образование, эта школа, скорее всего, была закрыта. Мы даже не знаем, где она находилась. Кстати говоря, Григорий потом напишет специальное «Слово» в адрес Юлиана и обвинит его в трусости, в том, что он испугался прямого честного диалога и решил сделать образование только уделом язычников.

Общество того времени было, если можно так сказать, «литературоцентричным». Это была основа и культуры, и государственного управления, потому что все государство строилось на переписке между разными чиновниками, которым нелегко было встретиться друг с другом лично и переговорить накоротке; они все разнесены друг от друга разными регионами, морями… Это значит, что нужно уметь писать, нужно уметь внятно, грамотно и красиво излагать свои мысли, так, чтобы тебя понял не только человек, которого ты хорошо знаешь, но и человек, тебе совсем незнакомый.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

В свое время Георгий Острогорский в своей книге «История Византийского государства» отмечает такой момент: что есть Византия, византийская цивилизация? Он говорит, что это сплав трех элементов: правовая система, эллинистическая образованность и христианская вера.

Иерей Игорь Иванов, кандидат философских наук, заведующий кафедрой иностранных языков СПбДА

Отсутствие классического образования автоматически должно было закрыть христианам дорогу к государственной службе и вообще к какому-либо заметному положению в римском обществе. Судя по всему, Юлиан не ставил своей целью уничтожить христианство. Он хотел сделать эту религию маргинальной, незначительной в составе империи, одной из многих. Возможно, христиане в те века снова стали перебираться из города, где стало небезопасно, в те места, где недавно прятались в эпоху Великого гонения, – там они могли чувствовать себя спокойно.

Когда Юлиан Отступник взошел на престол, среди учителей Каппадокийской школы Григория и Василия уже не было. Они были отозваны в свои родные города для помощи в управлении епархиями: Василий – в Кесарию, а Григорий – в Назианз. Но вот их влияние на монашескую, да и вообще церковную жизнь по всей Малой Азии было просто колоссальным. Ведь монашество в то время только зарождалось. Его эпицентром были пустыни Египта и Палестины, поэтому туда, в Сирию и в Фиваиду, и отправился Василий для того, чтобы познакомиться с этим явлением поближе. Когда он вернулся, он основал свой первый маленький монастырь прямо у себя в поместье, в своем родовом гнезде, на берегу Черного моря. Именно туда и приезжает его друг по Афинской академии Григорий. Там они создают первый монашеский устав в Малой Азии – и это, конечно, колоссальным образом повлияло на все последующее развитие монашества, так что в определенном смысле можно сказать, что малоазийские монастыри, пещеры, монастырские церкви и кельи – это духовное наследие двух великих святых, Григория и Василия.

В современной турецкой Каппадокии сохранились те уникальные монастыри. В одном из них, на территории древней Матианы (нынешний турецкий Гёреме), можно до сих пор видеть на стенах уникальные изображения креста, из которого как бы прорастают множественные ветви. Замысел автора вполне очевиден. Крест – это символ жизни, христианский знак, который даровал человечеству новую жизнь в воскресшем Спасителе. Это самая важная религиозная святыня Нового Завета. Поэтому крест – это не просто предмет из мертвого дерева. Он живой, это древо может произрастать, может давать побеги. Позже на Афоне появится знаменитый «проросший» афонский крест, а в скальных церквях Гёреме мы находим начало этой ставрографической традиции, искусства изображения креста, которое относится к раннему периоду истории монашества.

Как это ни странно, причины быстрого распространения монашества были в том же, в чем, вероятно, состояли причины реформ Юлиана – это обмирщение Церкви. Когда христианские общины захлестнул поток новообращенных, многие из которых принимали веру лишь ради престижа, формально, ответом на это стало появление монашества. Но что может быть еще более удивительно, именно в монашестве отчетливо проявились связи с античной культурой.

Монашество вобрало в себя традиции античной философии, например стоицизма и аристотелизма, учения о добродетелях. К примеру, в сборнике «Добротолюбие», где собраны различные сентенции, афоризмы, как подобает себя вести подвижнику, как стремиться уподобиться Христу в добродетелях, и мы можем там наблюдать, что некоторые добродетели сформулированы так, как это сделано в античной традиции, то есть некоторые вещи прямо перешли из нее в христианскую духовную практику.

Иерей Игорь Иванов, кандидат философских наук, заведующий кафедрой иностранных языков СПбДА

Ядро и содержание сложившейся культуры было, конечно, христианским, а вот его, собственно, культурная оболочка, культура в узком смысле слова, безусловно, включала в себя элементы античной классической традиции.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Каппадокийские монастыри, расположившиеся в горных пещерах, представляли собой весьма сложный социальный уклад. Тут были не только кухни, кельи, храмы и скотные дворы, но и школьные классы с библиотеками. Самым оберегаемым местом системы монастырей в Гёреме была монастырская сокровищница, где хранились сосуды для литургии и манускрипты. В сокровищнице была оборудована целая система сейфов в стенах, которые запирались на замок. Такой монастырский комплекс в скале мог насчитывать одиннадцать этажей вверх. Конечно же, во времена Василия и Григория пещерный монастырский комплекс был не столь сложен – все было гораздо скромнее, но со временем основанная ими монашеская республика в Каппадокии разрослась до колоссальных размеров.

Юлиан Отступник правил совсем недолго, с 361 по 363 год. На Востоке к этому времени уже почти тридцать лет шла война в Персией, где у власти находилась династия Сасанидов, правда, вот уже много лет военные действия велись только в приграничных областях и небольшими силами.

Юлиан решил провести, так сказать, эскалацию конфликта и ударить по Персии главными силами римской армии, отчасти будучи некоторым образом мистически, романтически убежден в том, что он – полководец, равный Александру Македонскому, и является чуть ли не воплощением Александра, то есть некий дух Александра живет в нем.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Направляясь к своим войскам, собранным для похода против персов, император Юлиан непременно должен был проехать древнюю Анкиру. Естественно, городские власти готовились к этому высокому визиту. Весь город был украшен какими-то флагами, цветами, горожане должны были везде стоять, выкрикивая радостные, хвалебные лозунги в адрес императора, а на центральной площади воздвигли так называемую колонну Юлиана. Она до сих пор сохранилась в турецкой Анкаре, а в основании колонны можно видеть памятную надпись: «Этот монумент был построен в 362 году в честь визита в Анкару римского императора Юлиана». Однако сам визит был омрачен одним неприятным для Юлиана эпизодом. Дело в том, что в местной тюрьме томился священник по имени Василий, которого уже много раз пытались склонить к язычеству, но он сопротивлялся. Юлиан решил лично допросить непокорного пастыря и, так сказать, сломать его. Однако что-то пошло не так. Говорят, что во время этой самой встречи Василий не только не испугался грозного Юлиана, но и произнес в его адрес весьма смелые и страшные слова. Это было пророчество, которое в точности сбудется. Он сказал: «Бог, чьи алтари ты поверг, повергнет тебя самого, и твое тело будет попрано лошадьми и останется без погребения!» Это был вопиющий вызов, брошенный в лицо императору не просто каким-то одним из пресвитеров. Это был вызов, брошенный гонителю от лица всей анкирской Церкви. Юлиан не смог выдержать такого позора и замучил Василия до смерти.

Кроме исторической колонны Юлиана в Анкаре сохранился и языческий храм божественного императора Августа. Вероятно, после встречи со святым мучеником Василием Анкирским Юлиан решил, что его персидский поход – это определенная проверка его религиозных взглядов. Если он победит персов, то, соответственно, языческие боги его поддерживают, и тогда с Церковью можно будет не церемониться. Византийский историк Созомен приписывает Юлиану слова, которые, вполне возможно, император произносил именно в анкирском храме Августа: «После этой войны церквям станет худо, и никакой сын плотника их уже не спасет». Обратите внимание: Юлиан подчеркнуто называет Христа сыном плотника. Он прекрасно знал христианское учение: «прочел, понял, отверг» – таким был его приговор после прочтения Евангелия, – поэтому Юлиан особо акцентирует, что Христос для него – не Сын Божий, а именно сын плотника. Так что христиане с ужасом ожидали завершения всей этой персидской кампании фанатичного императора.

Юлиан не просто отстаивал традиционные ценности. Он был посвящен во все возможные языческие мистерии античного мира, которые были известны. Он с утра до ночи занимался чем-то там со жрецами, они разрабатывали новые реформы для языческих культов, для объединения иерархии языческих жрецов. Все это его увлекало.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Еще Григорий Богослов писал, что Юлиан Отступник во многом пытался реформировать язычество по христианскому образцу, создать из разрозненных языческих культов единую систему – языческую церковь.

Новшеством стало создание при нем некоего языческого катехизиса. Эти функции, судя по всему, выполнял написанный соратником Юлиана, префектом Галлии Саллюстием, трактат «О богах и мире», где буквально на двадцати-тридцати страницах описывалась сущность языческого богопочитания.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Проезжая по городам Малой Азии, Юлиан посещал все языческие храмы. Он сам выступал с речами, которые весьма походили на проповеди, писал множество писем, в которых настаивал на необходимости возвращения к древним обычаям и сокрушался о том, что языческие ритуалы утратили популярность.

В Антиохию Великую Юлиан прибыл для последних приготовлений перед судьбоносным походом против персов. Но прежде всего он решил посетить местный языческий храм, для того чтобы узнать волю богов о всем своем предприятии. В то время в пригороде Антиохии, в местечке под названием Дафна, находился известный всему римскому миру храм Аполлона. Туда Юлиан и направляется, чтобы послушать местного оракула. Однако, как свидетельствует христианский историк Созомен, оракул ничем ему не помог, а только пожаловался на то, что дар его улетучился и он больше не слышит никаких голосов и не видит будущее. А помешали ему мощи святого мученика Вавилы, которые христиане перенесли в церковь недалеко от храма Аполлона. Вавилу с кладбища перенесли туда для поклонения – и все, оракул замолк. Он больше не видел будущего, он больше не слышал никаких голосов. Юлиан, конечно же, приказывает вернуть мощи обратно на кладбище, и этот приказ исполняют. Но, как свидетельствует уже языческий историк Аммиан Марцеллин, в этот же день храм Аполлона вспыхнул каким-то страшным пожаром и сгорел дотла. Император тут же обвинил во всем христиан и приказал в отместку закрыть в Антиохии кафедральный собор.

Император надеялся, что антиохийцы, большинство которых в то время были язычниками, поддержат его антихристианские настроения, но в своих ожиданиях обманулся. Из собственных сочинений Юлиана мы знаем, что в городе ходила шутка: мол, ни Христос, ни Констанций ничем нас не обидели, а вот Юлиан с его требованиями дотошно исполнять языческие ритуалы порядком надоел. Так что весной 363 года, так и не добившись в Антиохии народной любви, Юлиан выступил в поход. Он переправился через Тигр и двинулся к столице Государства Сасанидов Ктесифону.

Попытка осаждать Ктесифон была бессмысленна, потому что понятно, что город был защищен стенами и гарнизоном, но с другой стороны, вне этого города находилась большая полевая маневренная персидская армия, которая была известна своей многочисленной, очень хорошо организованной конницей, и осаждать город, имея эту армию в тылу, было просто невозможно.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Простояв у города две недели, Юлиан приказал снять осаду и пустился в погоню за главными силами персов. Но те применили против него скифскую тактику. Они отступали, опустошая страну, отравляя колодцы и заманивая Юлиана все глубже в безлюдные земли. Когда император понял, что нужно поворачивать назад, было уже поздно.

А дальше разворачивалась история, полная удивительных символов и параллелей. Дело в том, что, согласно Книге Деяний, христиан впервые стали называть христианами в Антиохии Великой. И именно здесь, в Антиохии Великой, христианам впервые запретили именоваться христианами по приказу Юлиана Отступника. Находясь в Антиохии, он вывесил указ, согласно которому христиан теперь следует именовать исключительно «галилеянами». Разница была существенной. Юлиан понимал, что в имени «христианин» уже содержится короткий Символ веры, – веры в то, что Иисус есть Христос, то есть помазанник Божий, обетованный Мессия. А в наименовании «галилеяне» только подчеркивается, что эти люди верят в какого-то провинциала из Галилеи. Юлиан это прекрасно понимал. И как по-особенному в этой связи звучат его последние, предсмертные слова, которые он буквально выкрикнул за минуту до смерти! Получив ранение на поле брани в битве с персами, уже умирая, он кричит куда-то в небо: «Ты победил, Галилеянин!» – то есть он признает, что Иисус – это нечто большее, чем просто плотник из Галилеи, но продолжает именовать его этим словом. Безумный, безумный упрямец, – как скажет про него современник. Его неоязыческий проект не прожил и часа после гибели автора. Не успело тело Юлиана еще остыть, как войска прямо тут, на поле боя, выбирают нового императора, ближайшего помощника Юлиана, командующего по имени Иовиан, – и в ту же минуту Иовиан объявляет, что он христианин. Вы понимаете, что это значит? Что даже самое ближайшее окружение Юлиана не разделяло его языческий пафос. Он просто всем надоел.

Правление Иовиана было недолгим. Он умер в следующем, 364 году. Новыми правителями стали два брата: Валентиниан на Западе и Валент на Востоке. Валент придерживался арианских взглядов, поскольку ариане еще со времен Констанция контролировали почти все епископские кафедры Востока. Исключениями были Александрия, где правил Афанасий Великий, и Каппадокия, где проповедовал Василий Кесарийский.

В 365 году в Кесарию Каппадокийскую прибывает император Валент. Цель визита одна: склонить на сторону ариан местного архиепископа Евсевия и его советника Василия. Однако ничего не выходит. И тогда Валент решает воздействовать на кесарийскую кафедру, как бы мы сейчас сказали, посредством экономического рычага. Он делит единую епархию на две, тем самым лишая ее большей части доходов. Положение казалось настолько плачевным, что Евсевию Кесарийскому пришлось закрыть большую часть церковных училищ и благотворительных учреждений. Но когда после смерти Евсевия в 370 году новым архиепископом Кесарии Каппадокийской становится Василий Великий, он не признает это разделение императора Валента. Более того, чтобы православные на местных соборах имели большинство голосов, он внутри своего диоцеза основывает новые епархии, учреждает их в каких-то городах, селах, иногда даже в захолустьях. Он приглашает на них своих православных друзей, родных. Так, например, святительский сан тогда получил его родной брат, святитель Григорий Нисский, или его самый близкий друг святитель Григорий Богослов.

Несмотря на попытки ослабить влияние Василия, никаких репрессий ни против него, ни против его сторонников Валент не применял. К самому святителю император относился с большим уважением и к тому же нуждался в его помощи для проведения своей политики в Армении, где влияние каппадокийской кафедры было невероятно сильным, так что в конце концов кесарийскому епископу удалось добиться огромных успехов во внутрицерковных спорах.

Василий своими богословскими трудами и умелой внутрицерковной дипломатией делал все для того, чтобы объединить разрозненные группы никейцев, в частности примирить твердокаменных староникейцев со сторонниками подобосущия. Ему в итоге это удалось в значительной степени, несмотря на то что Александрия и Рим очень долго сопротивлялись этому альянсу.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Василий Великий употребил наконец слово, ставшее одним из важнейших терминов нашего богословия, «ипостась», в том самом смысле, в каком мы его с тех пор употребляем. Ипостась – это обозначение, например, стола по отношению к дереву. Вот дерево из дерева сделано, а каждое конкретное деревянное изделие – это будет ипостась этого дерева. Василий Великий употребил слово «ипостась» для того, чтобы показать, что природа одна и та же у Отца, Сына и Святого Духа, но каждый из них представляет собой отдельное лицо, или отдельную ипостась.

Протоиерей Владислав Цыпин, доктор богословия, профессор МДА

Термин «ипостась» был заимствован христианскими богословами из античной философии. Применив терминологию, разработанную Аристотелем и Плотином, великим каппадокийцам удалось сформулировать непротиворечивое православное учение о едином Боге Троице, которое легло в основу нашего Символа веры.

Стоит упомянуть, что с именем Василия связано появление первой в мире больницы в современном смысле этого слова. В античном мире лечение в основном производили на дому – то врач придет к больному, то больной придет к врачу, а в лечебнице Василия больных, как бы мы сейчас сказали, содержали в стационаре до их полного выздоровления. Масштабы этой больницы были настолько велики, что святитель Григорий Богослов называл ее «настоящим городом», которому местные жители дали имя «Василиада». Василий не только занимался поиском средств для поддержания этой больницы, но и сам в ней лечил, потому что среди прочего у него было и медицинское образование. Так что наши представления о Василии только как о великом христианском богослове или политике неполные. Архиепископ Кесарии Каппадокийской лично перевязывал раны в отделении больничного лепрозория.

Тем временем над Римской империей нависла новая угроза. Кочевники-гунны, двигаясь с востока, сметали все племена и народы, стоявшие у них на пути. К середине 370-х годов они сокрушили Готское королевство, располагавшееся на равнинах Восточной Европы. Спасаясь от них, орды готов подошли к Дунаю и оказались у границ Римской империи.

Это несколько сотен тысяч беженцев. Мы, к сожалению, не знаем точных цифр – примерно двести, триста тысяч человек, то есть огромная масса населения, которая голодает, которая мрет от голода, соответственно, которая находится под угрозой уничтожения, резни, и они все бегут куда-то, бегут к Риму, на территории империи, для того чтобы спастись.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Готы прислали посольство в Константинополь с просьбой дать им землю на западном берегу Дуная. В обмен они согласны были служить Римской империи и защищать ее границы. Римляне называли таких поселенцев «федератами». Валент согласился. Но вскоре оказалось, что земля, которую выделили готам, неплодородная, и что припасы, которые направил им император, то ли расхищены чиновниками, то ли испорчены. Среди готов начался голод, и они взялись за оружие.

Уже где-то с 376 года начинаются военные действия на Балканах, и тут очень быстро выясняется, что в этой войне готы на самом деле очень сильный противник – это не просто какие-то группы, войска или дружины, которые вторгались на территорию империи раньше, как это было всегда, когда речь шла о набегах варваров. Здесь они переселились всем народом. Это огромная масса, которая может мобилизовать своих мужчин, и из них получается большое войско.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

В 378 году, под Адрианополем, в битве с готами император Валент погибает. Для внешней политики империи это была настоящая катастрофа. Германские племена хлынули через западные границы – и вскоре начнется эпоха варварских королевств. А для Церкви это означало конец эпохи правления императора-арианина. На престол взошел Феодосий, которого впоследствии назовут великим. Он сразу приступит к созыву Вселенского Собора, на котором будет утверждено православное учение о Святой Троице. Но Василий до этого не доживет. В 379 году, на сорок девятом году жизни, святитель умер, и его великое дело пришлось продолжить соратникам: Григорию Богослову и Григорию Нисскому.

Глава 6

Христианская империя

Таким изящным стихом святитель Григорий Богослов описывал то, что происходило в Константинополе, а происходило то, что при Валенте все храмы были отданы арианам, поэтому для Григория Константинополь «другой Рим, чужой теперь». Он прибыл сюда в 379 году, то есть на следующий год после гибели Валента. Его пригласили местные православные жители, как интеллектуала, выдающегося богослова, для борьбы с арианами.

После поражения Римской армии под Адрианополем и гибели императора Валента в 378 году восточная часть империи находилась в отчаянном положении. В северных провинциях хозяйничали готы. Август Запада Грациан, племянник Валента, который стал теперь номинальным правителем всей империи, со своими войсками отступил, чтобы перекрыть варварам путь в Италию, и не мог оказать реальной поддержки Востоку.

Из-под власти Римской империи вывалился большой кусок – часть Балканского полуострова, его внутренняя континентальная часть, территория современных Болгарии, Македонии, частично Сербии. Готы начинают осваивать эти континентальные районы, по сути, строят там свое государство. И, конечно, у них есть возможности и силы для того, чтобы эту экспансию продолжать в разных направлениях.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Ситуация требовала экстраординарных мер. Империи был необходим талантливый полководец и политик, способный решить готскую проблему, поэтому при дворе императора Грациана начинают поиски кандидата.

Они избирают очередного «кризис-менеджера», заслуженного полководца Феодосия родом из Испании. Его назначают императором Востока, чтобы удержать государство, не позволить ему развалиться. Он в течение первых четырех или пяти лет, до 383 года, ведет бесконечную, постоянную, тяжелую войну на Балканском полуострове. К сожалению, об этой войне мы мало знаем, потому что никаких подробных описаний этих событий не сохранилось.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Но о том, насколько тяжелым было это противостояние, свидетельствует то, что первые два года своего правления Феодосий даже не мог добраться до столицы. Он сделал своей резиденцией Фессалоники, откуда и руководил войсками, и только в конце 380 года смог въехать в Константинополь.

Когда Феодосий впервые приехал в Константинополь, уже будучи императором, он там обнаружил великолепную картину: большой богатый город, в котором практически вся христианская община объединена арианами. Возглавляет эту общину епископ Демофил, прекрасно образованный, о котором даже никейцы писали, что он был очень хороший человек, очень духовный. Он был хорошим пастырем, но он был арианин.

Илья Попов, кандидат исторических наук, старший преподаватель ПСТГУ

Центральная улица Константинополя называлась «Меса», «средняя». Она шла от Святой Софии до городских стен и как бы делила город пополам, на южную и северную части. По центру всегда шли императорские процессии, крестные ходы, а по бокам была оживленнейшая торговля. Здесь повсюду были портики, так что по улице можно было идти, даже не выходя из-под крыши, и в этих портиках, между колоннами, устраивали торговые ряды. И, конечно же, иногда это мешало проходу людей, и городские власти были вынуждены сносить весь этот самострой, к ужасу и неудовольствию самих торговцев.

На перекрестке современной стамбульской улицы Билейджиляр – «улицы точильщиков ножей» – и древней улицы Меса когда-то находилась площадь, а на углу этой площади – дворец сенатора Авлилы. Авлила был дальним родственником Григория Богослова, поэтому тот остановился у него. Одну из комнат этого дворца Григорий переделал в храм Святого Воскресения. Именно в нем он и произнес свои знаменитые «Шесть слов о Святой Троице», почему и получил наименование «Богослов». Но в этом же храме он чуть было не заработал и мученический венец. Однажды в этот храм ворвались во время литургии ариане и чуть не побили его камнями, но Григорий остался жив.

В своих проповедях Григорий Назианзин кратко и точно сформулировал ответ богословия великих каппадокийцев на ереси той эпохи. Он говорил, что все они сводятся к трем типам. Первый – чрезмерное слияние ипостасей, при котором лица Троицы теряют индивидуальность. «Там, где три есть одно и то же, там каждое в отдельности превращается в ничто», – проповедовал Григорий. Второй – собственно арианство, когда безначальным и несотворенным признают только Бога Отца, а Сына и Духа называют Его творениями, и тогда крестные муки не были божественным самопожертвованием. И самый интересный – третий тип, который Григорий называл «ересью чрезмерно православных», троебожие: слишком сильное разделение ипостасей, поскольку Бог един.

Именно Григорий Назианзин был одним из первых крупных и вдумчивых критиков движения македониан, иначе духоборов, пневматомахов – это церковные группки, которые выступали против идеи о Божественной природе третьего лица Троицы.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Проповеди Григория Богослова пользовались огромной популярностью, и не только в то время, но и намного позже. Впоследствии византийские богословы признавали их образцом как в точности православного вероучения, так и в стиле изложения.

Все-таки здесь надо понимать, что это общество, особенно общество столичное и общество крупных городов, было очень падким на талантливых ораторов, тем более что это общество было христианизированным, хотя и в значительной степени формально.