Читать онлайн Убийца с пилой

Nadine Matheson

THE JIGSAW MAN

Copyright © Nadine Matheson 2021

В оформлении обложки использованы фотографии:

© Wirestock Creators, AndreyOnTheMove, OlegRi, Summer loveee, Aastels, kdshutterman / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Жукова М. В., перевод на русский язык, 2021

©  Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Входит в десятку лучших дебютных триллеров, которые я читал за последние десять лет…

А. Дж. Финн, автор бестселлера «Женщина в окне»

Данная книга является художественным произведением. Имена, фамилии, действующие лица и описываемые события являются плодом авторского воображения. Любое сходство с реальными лицами, как ныне живущими, так и усопшими, событиями или местами является случайным.

Посвящается Эмбер, Эстер, Джему, Джонатану, Кери, Люку, Патриции, Сату и Стиву

Пролог

6:44 утра. Гринвичский пирс, отлив. Максвелл Томас гуляет с собакой по берегу реки. Он не ждет, что найдет части человеческого тела. Он идет по серой глине, мокрой гальке, осколкам стекла, обходя куски дерева и выброшенные автомобильные шины. Он спускает свою собаку Петру с поводка и замечает, как солнечный луч отражается от какой-то валяющейся на земле вещицы. Он наклоняется и аккуратно ее поднимает. Вчера ему повезло найти средневековую булавку и римскую монету времен Диоклетиана. Сегодня это всего-навсего несколько звеньев цепочки от пробки для ванны. Максвелл разочарован. Он выпрямляется и видит, как его собака что-то обнюхивает в грязи. Стоит конец лета. Жара пока не спадает, и температура воздуха постепенно поднимается. Максвелл идет дальше, стирая со лба капли пота. Его футболка прилипает к складкам жира у него на животе. Он добирается до собаки в 6:48 и смотрит, что привлекло ее внимание.

— Черт меня подери!

Он оттягивает собаку назад за ошейник. В теле ощущается прилив адреналина, в ушах отдаются удары сердца. Он чувствовал то же самое, когда вчера обнаружил старинную римскую монету. Любопытство и возбуждение. Но они быстро уходят. Теперь его переполняют отвращение и страх, к горлу поднимается тошнота. Его рука дрожит, когда он достает из кармана мобильный телефон. Телефон выскальзывает и падает на мокрую гальку. Максвелл вытирает экран о джинсы, проверяет камеру и делает снимок отрубленной руки.

Примерно в полутора километрах от него профессор археологии Хизер Росицки наблюдает за работой студентов-второкурсников, завершающих свое выездное занятие на месте старой Дептфордской верфи. Хизер прислоняется к стене, огораживающей берег, смотрит на часы и вздыхает. Прилив начнется только через четыре часа, но ей уже хочется уйти отсюда и вернуться в свой кабинет. Ей нужно закончить финальный вариант книги о раскопках на Темзе в Лондоне до того, как издатель выполнит свое обещание и ее убьет. Она уже два раза сорвала сроки и потратила выплаченный аванс.

Тишину нарушает крик, и Хизер видит, как одна из студенток, Шуи, бежит к ней. Остальные студенты отступают от покрытых мхом скал, когда Хизер подбегает к Шуи, которая зацепилась носком за кусок дерева и упала.

— Что случилось? — спрашивает Хизер.

Шуи трясет головой и начинает плакать, пока Хизер помогает ей подняться на ноги. Студенты одновременно громко что-то говорят, приближаясь к Хизер. Кто-то хватает ее за руку и тянет к разваливающимся ступеням причала. Хизер чувствует, как крик вырывается из ее горла, когда она смотрит вниз на грязную, мутную воду и видит туловище без головы и конечностей, плавающее среди черных и зеленоватых корявых кусков дерева.

Кристиан Матей, сборщик кухонной мебели, идет по направлению к Нельсон-мьюз, последнему тупиковому переулку, отходящему от Уотергейт-стрит в Дептфорде. До реки отсюда недалеко. Ему кажется, что он слышит женский крик, но затем его отвлекает чья-то паршивая игра на трубе. Он приближается к дому номер пятнадцать, открывает ворота и бросает пустой стаканчик из-под кофе в мусорный контейнер, который стоит на подъездной дороге.

— Проклятье, — произносит Кристиан на своем родном албанском языке, когда стаканчик ударяется о край контейнера и падает на землю. Когда он наклоняется, чтобы поднять стаканчик, что-то привлекает его внимание. Примерно в полуметре от него большая стая мух кружит вокруг валяющегося на земле предмета. Кофе вместе с желудочным соком поднимается вверх по пищеводу и выходит у Кристиана изо рта. Рвотные массы попадают на мух, облепивших уже разлагающуюся отрезанную человеческую ногу.

Глава 1

Главное было сохранять спокойствие. Не дать ему увидеть, что он ее почти довел. Опять.

— Роб, у меня нет на это времени. Я опоздаю на работу, — сказала Хенли, схватив с тумбочки ключи от машины.

— Вот в этом-то и проблема. У тебя никогда…

Звук захлопывающейся входной двери заглушил остаток его фразы, но она и так его знала.

«У тебя никогда нет времени. Работа у тебя всегда на первом месте».

Инспектор сыскной полиции Анжелика Хенли обернулась и посмотрела на их дом, втиснутый между двумя другими. Входную дверь они недавно покрасили в голубой. Хенли уже не в первый раз задумалась о том, почему чувствует себя более счастливой, когда имеет дело с насильниками и убийцами, а не с собственным мужем. Она посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Хенли так быстро убежала из дома, что у нее просто не было времени замазать небольшой шрам на правой щеке и темные круги под глазами. Она включила радио «Би-би-си Лондон», чтобы узнать, где сейчас самые большие пробки, но голос диктора прервал телефонный звонок. На экране высветилось: «СТИВЕН ПЕЛЛАЧА».

— Ты где? — спросил он вместо приветствия.

— И тебе доброго утра. На Дептфорд-бродвей. Буду минут через десять, — ответила Хенли.

— Не заезжай в отдел. Мне нужно, чтобы ты кое-куда отправилась. На дальний конец Уотергейт-стрит.

— На Уотергейт-стрит? Зачем?

— У нас новое дело. Там в нескольких местах разбросаны части тела. Пока еще рано говорить, принадлежат ли они одному человеку или нескольким. Рамоутер уже на пути туда. Он встретит тебя там.

Хенли резко надавила на тормоз, когда у нее перед лобовым стеклом внезапно возник мопед, встроившийся в ряд машин. Хенли сразу почувствовала напряжение, мгновенно сковавшее ее тело, будто кто-то нажал на кнопку.

— В смысле — ты послал Рамоутера? — Она пыталась сдержать злость, но ее голос так и сочился гневом. — Почему ты думаешь, что я…

Пеллача ее проигнорировал.

— Я сейчас скину информацию и координаты тебе на почту.

Хенли с силой ударила ладонью по рулю. Последнее, что ей сейчас было нужно, — это полный энтузиазма неопытный следователь, ходящий за ней по пятам.

Уотергейт-стрит, расположенная совсем рядом с вечно забитой машинами Крик-роуд, обычно была тихой и безлюдной, но сегодня в 7:40 утра все двери на ней были открыты, а жители собрались перед своими домами, гадая, почему столько полицейских машин примчалось на их улицу. Нависающие над ней ветки вишневых деревьев отбрасывали холодные, сумрачные тени, несмотря на палящее солнце. Хенли припарковала машину напротив паба «Адмирал», всего в нескольких метрах от полицейского кордона, где уже собралась небольшая толпа.

Стажер, констебль Салим Рамоутер, стоял с другой стороны натянутой ленты ограждения, на небольшом расстоянии от собравшейся толпы. Он был одет в темно-синий костюм, белую рубашку с галстуком, а еще Хенли обратила внимание на его начищенные до блеска черные ботинки. Он только что присоединился к их подразделению, хотя уже давно пришел в полицию. Однако он все еще выглядел «новичком», который пока по-настоящему не столкнулся с реальностью лондонских улиц. Но это с ним быстро произойдет, если он решил работать детективом в этом городе.

Пеллача сказал Хенли, что за стажировку Рамоутера будет отвечать сержант Пол Стэнфорд. Именно Стэнфорд должен был ему показывать, как вести дела, а не она. Когда Пеллача представлял Рамоутера, сама Хенли обновляла данные в Информационной системе криминальных отчетов — ИСКО, вводила данные по другому делу. Теперь Рамоутер показался ей выше, чем при первой встрече, — почти сто восемьдесят сантиметров. Он носил бородку, и Хенли подумала, что он, наверное, ее отрастил, чтобы казаться старше.

Рамоутер не знал, куда деть руки, — то скрещивал их на груди, то опускал и в конце концов свел их у себя за спиной. Хенли совсем не нравилось, что он выглядит таким неподготовленным и одновременно полным энтузиазма, хотя и сама она не выглядела особо внушительно. На ней были джинсы, кроссовки, футболка с принтом из комикса «Чудо-женщина» и блейзер, который уже неделю валялся в машине на заднем сиденье. В таком виде лучше сидеть в кабинете, а не выступать в роли старшего следователя на месте преступления.

— Доброе утро, инспектор, — Рамоутер протянул руку. Хенли это проигнорировала.

— А где сержант Стэнфорд? — спросила Хенли, показывая свое удостоверение полицейскому в форме, который приподнял для нее ленту ограждения.

— Точно не знаю. Мне велели встретить вас здесь и сообщить, что констебль Иствуд находится на пути к Гринвичскому пирсу вместе с патрульными и криминалистами, — ответил Рамоутер, убирая руку и следуя за Хенли.

Они ненадолго остановились перед домом номер пятнадцать по Нельсон-мьюз. Двое сотрудников отдела криминалистики в синих защитных комбинезонах уже сидели там на корточках, собирая улики. Третий что-то фотографировал на подъездной дороге.

— Ты понимаешь, куда мы идем? — спросила Хенли, когда Рамоутер уже положил руку на створку ворот.

— Да, нам нужно допросить мистера Матея. Правильно?

— Правильно. А после того, как мы с ним закончим, попроси бахилы у кого-нибудь из криминалистов, чтобы по лестнице спускаться уже в них.

От дома номер пятнадцать по Нельсон-мьюз до лестницы Уотергейт-степ было совсем недалеко. Дорога там сужалась, превращаясь в мощеную узкую тропинку. Они шли пешком вдоль муниципального парка. На его краю стояла молодая китаянка с женщиной постарше и разговаривала с полицейским.

— Это Хизер Росицки, — сообщил Рамоутер. — Она нашла…

— Я знаю, что она нашла.

Когда они пошли по переулку, запах реки стал сильнее — затхлая вода из канализации, смешанная с машинным маслом. Хенли слышала, как вода накатывает на покрытый галькой берег. Большая открытая терраса окаймляла стоявший здесь комплекс «Бортвик-Воф», в котором апартаменты с видом на реку соседствовали с торговыми площадями. Он был переоборудован из мясоперерабатывающего завода с огромными холодильными установками и хранилищами.

Энтони Томас, начальник отдела криминалистики, вышел на террасу, натягивая латексные перчатки пурпурного цвета. Хенли ему полностью доверяла: он не пустит никого лишнего на место преступления. Он очень щепетильно относился к работе, отличался требовательностью, но, самое главное, был предан делу.

Хенли не работала с Энтони на местах преступлений целых два года. Из скрытых уголков сознания всплыло воспоминание, туманный образ: Энтони заводит ее в какое-то помещение, где на полу расстелена большая клеенка, и ставит на нее. В помещении работает кондиционер, очень холодно, и руки Хенли покрываются мурашками. Она почти не слышала слов, которые говорил Энтони, пока собирал материал у нее из-под ногтей и расчесывал волосы, ожидая, что какие-то улики упадут прямо ей под ноги. Она чувствовала себя голой и абсолютно незащищенной, пока врач осматривал ее и фиксировал порезы и синяки в карточке. Осознание того, что она сама стала мишенью преступника, жгло ее сильнее, чем рана от удара ножом в живот. Ее учили быть детективом, а не жертвой.

— Не ожидал, что ты, так сказать, выйдешь в свет, — признался Энтони. — Значит, собираешься сама взглянуть?

— Похоже на то, — кивнула Хенли. Она была рада, что Энтони спокойно воспринял ее появление на месте преступления впервые за два года.

— Отлично, будем работать как в старые добрые времена. — Энтони достал несколько пар голубых бахил из коробки, стоявшей у его ног, и вручил их Хенли. — А кто это с тобой?

Хенли представила мужчин друг другу.

— А, новенький. У меня тоже пополнение. — Энтони кивнул на молодого человека, который неподвижно стоял у него за спиной с фотоаппаратом. Он уже облачился в синий комбинезон и застегнул молнию. Его глаза судорожно перескакивал с Хенли на Энтони. — Забавно, правда? — Энтони тяжело вздохнул. — Увидимся на месте.

— Пошли, — бросила Хенли Рамоутеру. — Посмотрим, с чем нам предстоит иметь дело.

Хенли смотрела на покрытый татуировками торс, который торчал из грязных и мутных вод Темзы как минимум на полтора метра. Голову отрезали, оставив небольшую часть шеи, ноги отсекли в районе бедра. Капли воды блестели на белой коже. Эту часть человеческого тела специально поставили между покрытыми мхом ступеньками и гниющими, частично сломанными досками, которые когда-то составляли часть причала. Наверняка Хенли могла сказать только, что это был белый мужчина, который, судя по татуировкам, увлекался японскими комиксами «Манга», ноги ему отрезали в районе бедренной кости, а руки — по бицепсам. Отделяли их грубо, неаккуратно, ни о какой хирургической точности, как в случае с отпиленными частями тела, которые Хенли видела несколько лет назад, говорить не приходилось. Ее просто парализовало на месте, когда она впервые увидела отрезанные руки, ноги, голову и торс, брошенные под железнодорожным мостом в Льюишеме[1]. С тех пор она стала жестче и научилась держать себя в руках.

Ее икры напряглись, когда она села на корточки. Голову отрезали как раз над кадыком. Виднелись небольшие куски костей — впились в дыхательное горло, которое выступало среди обрывков мышц и запекшейся крови. Желтоватый жир и соединительная ткань заставляли думать о сырой курице с отрубленной головой, которую слишком долго не убирали в холодильник. Хенли поднялась на ноги и сделала несколько глубоких вдохов. Ветер принес солоноватый, гнилостный запах реки. Ей не удавалось разделить внутри себя логически мыслящую и закаленную сотрудницу полиции, занимающуюся расследованием преступлений, и искалеченную, все еще окончательно не оправившуюся женщину, которая стояла у кромки воды.

Она отошла от куска человеческого тела и снова стала подниматься по лестнице, ведущей на Уотергейт-стрит. Ей хотелось стряхнуть с себя возникшую тревогу, но от мысли, что этот торс выставили специально для нее, было не отделаться.

Глава 2

— Сколько у нас времени до начала прилива? — спросила Хенли, глядя на реку и на небольшие волны, ударяющиеся об остатки старого причала. Она опустила взгляд на часы. После первого звонка на номер 999[2] прошло почти два часа.

— Я проверил по интернету: прилив начинается в 9:55, — ответил Рамоутер, обходя наполовину затопленную автомобильную шину и с беспокойством оглядываясь вокруг. — Отлив был в 3:15. Солнце взошло в 6:32. То есть у того, кто это тут оставил, имелось три часа, чтобы все сделать в темноте, а потом надеяться, что кто-то обнаружит тело до того, как начнется прилив.

— Наверное, — согласилась Хенли. — Но мы не знаем точно, когда этот торс тут оставили. Могли и после восхода солнца. А могли и сбросить где-то вверх по реке, и его сюда принесло и выбросило на берег.

Она посмотрела на стеклянный фасад «Бортвик-Воф», сквозь который виднелись пустующие торговые площади и пространства, которые планировалось сдавать под офисы. Над дверьми, открывавшимися на площадку, камер видеонаблюдения не было. Хенли сомневалась, что местный муниципалитет устанавливал свои камеры в этой части улицы. Им было наплевать на этот район Дептфорда всегда, сколько она себя помнила.

— Его трогали? — спросила она у Энтони, который возник рядом с ней.

— Насколько я понимаю, он именно в том положении, в каком его оставили. Женщина, которая его нашла, его не трогала. Матей, тот строитель, который обнаружил ноги, их тоже не трогал, но, к сожалению, они покрыты его рвотными массами. Перед тем как прийти сюда, я быстренько осмотрел руки, которые нашли ниже по течению. Судя по тому, что я увидел, там уже побывали охотники за сокровищами.

— Хотя бы один всегда находится.

Ветер стих, а воздух слегка потрескивал от электричества, генерируемого расположенной рядом подстанцией.

— Мы ищем улики только по пути от переулка до оставленного тела, — сообщил Энтони. — Я очень сомневаюсь, что тот, кто все это разбросал по местности, где-то останавливался, чтобы попить кофе.

— Может, он и не пил кофе, но если следовать теории Рамоутера о том, что части тела разбросали специально, получается, что человек, который это сделал, определенно знает реку, — заявила Хенли. — Не будем тебя задерживать. Мы с Рамоутером отправляемся на прогулку.

— И куда мы пойдем? — спросил Рамоутер.

— На встречу с Иствуд.

— Вы хотите идти пешком?

Хенли приложила массу усилий, чтобы скрыть свое раздражение, когда Рамоутер достал телефон.

— Судя по картам Гугл, до Гринвичского пирса отсюда почти полтора километра!

— Наш любитель разбрасывать части тела не единственный, кто хорошо знает эту реку! — крикнул Энтони, когда Хенли уже решительно шагала вдоль берега.

Две одинаковые купольные крыши старого Королевского военно-морского училища выделялись на фоне безоблачного неба, поблескивая позолотой. Голые мачты восстановленного клипера «Катти Сарк»[3] завершали исторический панорамный вид, которым славится Гринвич. Это было олицетворение великолепной, «обеленной» версии истории, которое сильно контрастировало с канализацией, выходящей прямо на берег. Хенли остановилась, поняв, что больше не слышит, как кожаные подошвы ботинок Рамоутера скользят по мокрой гальке.

— Ты вообще откуда? — спросила Хенли, пока Рамоутер снимал пиджак и ослаблял узел галстука. Она подошла поближе к покрытой мхом стене, идущей вдоль реки, потому что вода стала прибывать.

— Родился в Вест-Бромвиче. В двенадцать лет переехал в Брэдфорд. — Рамоутер попытался отряхнуть куски грязи, прилипшие к его брюкам, но стало еще хуже — он их размазал. — Много болот, никаких рек. На машине мы бы определенно добрались быстрее.

— Быстрее так. Или, может, тебе нравится по полчаса стоять в пробке, пока поднимают мост на Крик-роуд?

— Вы хорошо знаете этот район?

Хенли проигнорировала вопрос. Она не видела смысла сообщать ему, что могла бы пройти по этой дороге с закрытыми глазами. Эта маленькая часть Юго-Восточного Лондона была и частью ее самой.

— Тот, кто сбросил тот торс, шел этой дорогой. Какой смысл приходить сюда, а потом опять подниматься на улицу и ехать до Уотергейт-стрит? А здесь низко, с улицы ничего не видно. Да и освещение тут минимальное.

— Части тела довольно тяжелые, — заметил Рамоутер, ускоряя шаг, чтобы догнать Хенли. — Человеческая голова весит килограмма четыре.

— Я знаю, — ответила Хенли и достала свой мобильный телефон, потому что тот начал звонить. Она посмотрела, кто звонит, и не стала отвечать.

— Голова, туловище, руки, ноги. Получается по крайней мере шесть отдельных частей.

— Я это и без тебя знаю. Что ты хочешь сказать?

Хенли подождала, пока Рамоутер ее догонит, а потом ненавязчиво подвела его поближе к стене, словно вела ребенка.

— Я просто хочу сказать, что это довольное тяжелый груз. Особенно если тащить его на себе в три часа утра.

Рамоутер замолчал и оперся рукой о стену, пытаясь перевести дыхание.

Хенли не стала открыто выражать согласие. Она достала из кармана куртки черную резинку для волос и собрала свои густые черные кудри в хвост. Она забыла, сколько энергии расходуется, когда идешь по этому крутому берегу вдоль реки. А что еще хуже, психологически она была не готова к предстоящей работе, да еще и в компании со стажером, который сейчас с трудом тащился за ней и даже понятия не имел, что она будет выступать старшим следователем по делу впервые за последний год.

— Мрачная картина, правда? — крикнула констебль Роксана Иствуд, когда Хенли наконец добралась до места первой находки. — Доброе утро, Рамоутер. Неплохо для первого рабочего дня, а?

Хенли всегда считала, что Иствуд на самом деле выглядит и ведет себя как самый настоящий детектив. И именно так она смотрелась теперь на берегу реки с засученными рукавами куртки и блокнотом в руке. Она пришла сюда подготовленной — надела джинсы и кроссовки, которые видели и лучшие дни.

— Доброе утро, Исти. Как себя ощущаешь, выйдя наконец из кабинета? — спросила Хенли, переводя взгляд на криминалиста, который упаковывал руку в черный мешок.

— Это мне следовало бы спрашивать об этом тебя, — сказала Иствуд, обеспокоенно глядя на Хенли.

Хенли промолчала, но оценила ее сочувствие и положила руку Иствуд на плечо.

— Но, раз ты спрашиваешь, отвечу: ужасно. Кажется, я сгорела. — Иствуд провела рукой по покрасневшему лбу. — Криминалисты тут скоро закончат. Хотя работы здесь для них мало — положи в мешок да прицепи бирку.

— Где мистер Томас?

— А, наш прославленный охотник за сокровищами. Когда я видела его в последний раз, направлялся к магазину. Сказал, что ему нужно купить воды для собаки. — Иствуд покачала головой, очевидно не веря ни одному слову этого типа. — Я отправила полицейского за ним следить. Не удивлюсь, если этот Томас уже загрузил фотографии своей находки в Инстаграм[4].

— Я хочу, чтобы его доставили в участок. Рамоутер может допросить его еще раз. — Хенли специально так сказала, чтобы Рамоутер почувствовал: она тут главная и все держит под контролем. — Если он из тех, кто увлекается мадларкингом[5], то он должен был прийти сюда с самого раннего утра и ждать, когда начнется отлив. Где именно нашли руки?

— Вон там.

Иствуд опустила на глаза солнечные очки и показала на пенящиеся волны, поднятые проходившим неподалеку речным трамвайчиком. Начался прилив, и знак «Х», отмечавший место находки, уже смыло. Все собравшиеся на берегу чувствовали, что работать нужно быстро, пока река не отвоевала эту территорию назад.

— Еще что-нибудь он сказал?

— Только что нашел вторую руку примерно в метре от первой.

— Он их разбрасывает, как какой-то безумный Гензель — хлебные крошки, — призналась Хенли.

— Ты еще мне будешь говорить! Кстати, пока ты не успела спросить про камеры видеонаблюдения, сообщаю сразу, что их в этом районе полно…

— Но ни одна не направлена на эту часть реки.

— Вот именно.

В кармане у Хенли зазвонил мобильный. Она достала его и ответила на звонок. Разговаривала недолго.

— Это была доктор Лин Чой. Ты с ней пока не пересекался, но это один из наших лучших патологоанатомов. Она только что приехала, — объяснила Хенли Рамоутеру и вытерла пот с шеи.

— Значит, у нас есть две руки, две ноги и туловище, от которого их отрезали, — сказал Рамоутер. — А голова где?

Хороший вопрос. Хенли вспомнила, что находится между двумя точками, где обнаружили части тела. Начальная школа, два детских сада и детская площадка среди высоток и коттеджей. Не хватало еще найти голову в песочнице.

— Можно мне взглянуть? — спросила Хенли одного из криминалистов из отдела Энтони, который только что упаковал руку в мешок и что-то записывал в блокнот.

— Конечно.

Он расстегнул молнию и раскрыл мешок пошире.

— Проклятье, — выругалась Хенли себе под нос. Пульс у нее участился, внутри все свело.

— О-о, — выдавил Рамоутер, заглядывая через плечо Хенли.

К одной из рук прилипли мелкие камушки. Ошметки водорослей перекрывали старые шрамы. А вот вторая рука… Тонкое запястье, безымянный палец длиннее указательного, ногти сломаны. И черная кожа. Хенли вспомнила, что Пеллача сказал ей сегодня чуть раньше, его слова прямо-таки зазвенели у нее в ушах:

«Пока еще рано говорить, принадлежат ли они одному человеку или нескольким».

— Позвони начальнику отдела Пеллаче, — велела Хенли Рамоутеру. — Скажи ему, что у нас, возможно, двое убитых.

Глава 3

Проходящие мимо отделения полиции в Гринвиче люди вполне могли предположить, что оно закрыто. Голубые шторы на окнах фасада здания не поднимали уже три года, а в самом начале подъездной дороги стояли два одиноких оранжевых дорожных конуса, блокирующих подъезд к пустующим местам для парковки. Выцветший указатель перенаправлял потенциальных посетителей в отделение полиции в Льюишеме, или, если дело не было срочным, им предлагалось звонить по номеру 101[6]. Проходя мимо, местные жители обычно задумывались, когда же здание наконец снесут и заменят очередной высоткой с очень дорогими квартирами и услугами консьержа для богатых и черным входом для нескольких везунчиков, которым посчастливится получить в этом доме социальное жилье. Но если бы прохожие подняли головы, то заметили бы, что три окна на четвертом этаже открыты и из одного из них на улицу струится сигаретный дым.

Отдел по расследованию серийных преступлений — ОРСП — временно разместили на четвертом этаже этого здания, и находился он там уже шесть лет. Он был создан, когда лондонская полиция переживала лучшие времена, и его начальником назначили комиссара Гарри Раймса, группа которого незадолго до этого с успехом раскрыла дело медсестры Эбигейл Бернли, убившей пятнадцать человек, вместо того чтобы оказать им помощь. Серийные убийцы встречаются не так часто, поэтому отдел занимался также серийными изнасилованиями, кражами, похищениями и особо жестокими преступлениями, за которые не бралась ни одна из двадцати шести групп по расследованию убийств, работающих в Лондоне. Прошло шесть лет, и теперь Бернли отбывала пожизненный срок, Раймса не было в живых уже восемь месяцев, во главе отдела с недостаточным финансированием стоял Пеллача, а Хенли направлялась к нему с мрачным выражением лица, готовясь метать гром и молнии.

— Как ты смеешь? — рявкнула она, не удосужившись придержать дверь в кабинет Пеллачи, и та с грохотом захлопнулась у нее за спиной.

— Ты не считаешь, что ко мне следовало бы обращаться немного более уважительно? Например: «Как ты смеешь, шеф?»

Начальник отдела Стивен Пеллача, куривший у окна, затушил сигарету. Стресс давал о себе знать — работа начальника ОРСП требовала напряжения всех жизненных сил. В его каштановых волосах появилось больше седины, а круги под глазами стали темнее. Эйфория от назначения начальником отдела давно испарилась, а отсутствие Раймса делало атмосферу еще более гнетущей.

— Ты мог бы меня предупредить, перед тем как направлять туда. Мало того, ты еще повесил на меня этого чертова стажера, — сказала Хенли.

— А в чем проблема? У тебя был ограниченный круг обязанностей последние полгода. Я думал, что ты…

— Проблемы не было и нет, — Хенли буквально выплюнула первое слово. — Но это же ты сказал Раймсу, что будет лучше посадить меня за письменный стол!

— И ты с тех пор каждый день стонала и выражала недовольство. — Пеллача прищурил зеленые глаза, мышцы его челюсти натянулись от напряжения. — Послушай, мы ходим кругами, а у меня нет времени с тобой спорить. Уже давно пора начинать собрание. Нужно многое обсудить, а мне потом еще ехать в Скотленд-Ярд.

— До того, как мы начнем… — Хенли запнулась, сделала глубокий вдох и досчитала до трех. — Ты знаешь, кто будет старшим следователем по этому делу? Чем быстрее я введу данные в информационную систему и передам материалы, тем лучше.

— Об этом я как раз и хотел с тобой поговорить, — заявил Пеллача, обойдя Хенли и взявшись за дверную ручку. — Мы не будем никому передавать это дело.

— Что ты хочешь этим сказать? Мы оставляем это дело себе? — недовольным тоном спросила констебль Иствуд, откинув с обгоревшего лба прядь светлых волос. — Я думала, это единичный случай.

— Нет, не единичный, — твердо заявил Пеллача, стараясь не встречаться взглядом с Хенли.

ОРСП занимал помещение, которое теперь казалось для них слишком большим. Раньше здесь располагалась также Сыскная полиция и Служба обеспечения общественного порядка. Здание, бывало, сотрясалось от того, что вытворяли подозреваемые в камерах временного содержания на первом этаже. Там проходили старые трубы, по которым они колотили изо всех сил. Теперь в этих камерах можно было скорее найти Стэнфорда, отправившегося поспать. На текущий момент в отделе работали Иствуд, Хенли, сержант Пол Стэнфорд, который сейчас находился на пути в Олд-Бейли[7], где должен был дать показания по делу о серийном насильнике, и последним присоединился Салим Рамоутер. Возглавлял отдел Пеллача, который теперь редко покидал здание, если только по вызову начальства, которое базировалось в Скотленд-Ярде. В ОРСП работали и гражданские лица: Эзра — успевший посидеть в тюрьме гениальный компьютерщик двадцати трех лет, которого Пеллача взял под свое крыло, и Джоанна. Никто не знал, сколько лет Джоанна трудится в различных полицейских участках в юго-восточной части Лондона. Также никто не представлял, сколько ей лет, но все соглашались, что Джоанна точно знает, где зарыты все трупы и сколько скелетов хранится в шкафах лондонской полиции.

— Мы и так перегружены, — напомнила Иствуд. — Я лично уже одиннадцать дней работаю без выходных. И мы лишились Стэнфорда на неделю.

— Ты говоришь очевидные вещи, Исти.

— А когда я в последний раз проверяла, сколько дел у нас в работе, оказалось, что их шесть и…

— Семь, — поправила Джоанна, заходя в кабинет с большой картонной коробкой, в которой лежали завтраки для сотрудников отдела. Они заказывали их в кафе на другой стороне улицы. Джоанна поставила коробку на стол Иствуд. — Семь, если включать дело, по которому мы консультируем полицию Темз-Валли[8], — произнося это, она подняла руку и начертила в воздухе большой вопросительный знак.

Хенли заметила, как Пеллача прикусил язык, а Иствуд закатила глаза.

— Послушайте меня. Вам это может не нравиться, но факт остается фактом. Ни один другой отдел по расследованию убийств не способен справиться с этим делом. Расследование будем вести мы. Ясно? — Пеллача обвел всех взглядом.

— Абсолютно, — покачала головой Иствуд.

Пеллача перевел взгляд на Хенли, словно бросая ей вызов. Оспорит ли она решение, которое он только что принял?

— Поскольку Стэнфорд застрял в суде, я решил, что по этому делу с отрезанными конечностями с Хенли и дальше будет работать Рамоутер.

— Разделяешь близнецов? — воскликнула Джоанна, изобразив крайнее удивление.

— Полагаю, Стэнфорд не обидится из-за того, что больше не будет наставником Рамоутера и окажется временно разделенным с Хенли.

— Полагает он, — сказала Джоанна, доставая бутерброд с колбасой из коробки. — Рамоутер, я должна тебя предупредить. Это закадычные друзья. Неразлейвода! Стэнфорд — брат Хенли, они с ним…

— Хватит, Джоанна, — перебил Пеллача. — Давайте двигаться дальше.

Хенли мысленно перебирала все, что должна была сделать. Когда она находилась на месте преступления, срабатывала мышечная память. Осмотри окрестности, отметь знакомые и незнакомые вещи, то, что вписывается в картину, и то, что не вписывается. Рассматривай все как улики. Представь очередность событий. Сохраняй и защищай. Внешне она казалась спокойной и собранной, но внутри у нее все бурлило. Сердце было готово выскочить из груди, в животе все сжималось и скручивалось в узел.

На столе начал вибрировать телефон Хенли. Ей стало дурно после того, как она прочитала сообщение от своего брата Саймона:

«Только что был у папы. Не пустил меня. Позвоню после работы. х[9]».

— Так, давайте теперь обсудим это речное дело, — продолжал говорить Пеллача. — Потенциально у нас две жертвы?

— Не потенциально. Фактически у нас две жертвы, — поправила Хенли и начала набирать ответ брату. — Туловище, ноги и одна рука принадлежат белому мужчине. Вторая рука принадлежит чернокожей женщине, хотя пол еще не подтвержден окончательно.

Телефон Хенли во второй раз завибрировал на столе. Она взяла его.

— Никаких других частей тел не нашли?

— Криминалисты нашли голову белого мужчины в мусорном контейнере перед домом номер пятнадцать по Нельсон-мьюз, — ответила Хенли. — Кстати, мне только что пришло сообщение от Лин. Конечности доставили в морг.

— Две жертвы, черт побери, — выругался Пеллача. — Хотя ведь никогда не знаешь, как все пойдет. Вполне может оказаться, что расследование этого дела получится не таким уж и сложным и мы быстро и легко со всем разберемся.

Хенли не стала отвечать, а просто подхватила свою сумку и ушла. Все нервные окончания в ее теле говорили ей, что Пеллача верит в это еще меньше, чем она сама.

Глава 4

Здание, куда свозили трупы, находилось в пешей досягаемости от отделения полиции, совсем рядом с главной улицей, на которой старые кафе, пабы и агентства по недвижимости уступили место роскошным новым гостиницам, высоткам с непомерными ценами на квартиры и круглосуточному фитнес-центру. Морг прекрасно вписывался в ряд домов в георгианском стиле[10] и никак не выделялся. На этой тихой улице имелись и другие муниципальные здания. Теперь Хенли не чувствовала себя не на своем месте — она наконец надела свою форму темно-синего цвета. В форме она совершенно точно выглядела облеченным властью лицом, даже несмотря на то, что не переобулась и осталась в черных кроссовках «Адидас».

— «Гринвичский государственный морг», — прочитал название на стене Рамоутер, допивая кофе. — Звучит так, будто там находится библиотека. Словно можно просто зайти, показать удостоверение, сесть на стул и понаблюдать за тем, как проходит вскрытие.

— Тебе сколько осталось? — спросила Хенли.

— В смысле? — Рамоутер ждал, когда Хенли справится с детской блокировкой на дверце.

— Стажироваться тебе еще сколько?

— На самом деле вы хотите спросить, сколько вам еще меня терпеть? — Улыбка быстро исчезла с гладкого смуглого лица Рамоутора: он увидел, что Хенли не улыбается. — Осталось четыре месяца. — Он потер свою бородку. — Но я полгода работал в Отделе по расследованию убийств и уголовных преступлений. Это была хорошая, серьезная работа, но мне хотелось чего-то более интересного и перспективного, а в полиции Западного Йоркшира нет ничего похожего на ОРСП.

Хенли почувствовала симпатию к этому молодому человеку, ведь, в конце концов, он не виноват, что его приставили к ней. Но это быстро прошло.

— Да, дела в нашем отделе ведутся не так, как в других местах. Сегодняшний случай — исключение. Мы очень редко вот так, сразу, начинаем работу. Обычно нам передают дела, когда становится ясно, что речь идет о серийном убийце или насильнике. Предварительное расследование, которым мы сейчас занимаемся, как правило, уже проведено, когда мы включаемся в работу.

— Но это же не все, чем занимается отдел, — заметил Рамоутер, следуя за Хенли к стоящему посреди двора одинокому зданию. — Ведь несколько лет назад было дело о серийном похищении людей, торговле людьми, а потом дело об убийце с пилой.

Хенли поморщилась, мышцы на ее шее напряглись. Дело об убийце с пилой. Оно изменило все. Ее хвалили коллеги, ее хвалил комиссар, ее повысили в звании — она стала инспектором полиции. Но то дело забрало часть ее.

— Вероятно, это была потрясающе интересная работа, — продолжал Рамоутер. — Именно после того дела я захотел перейти в ваш отдел. Поэтому… Ну, это послужило одной из причин моего переезда в Лондон.

Хенли повернулась и посмотрела на Рамоутера. Хотя она и знала, что он нервничает, нельзя было не увидеть знакомое возбуждение в его глазах.

— Не позволяй СМИ пустить тебе пыль в глаза. Нашему отделу не хватает ни людей, ни финансирования. Я вообще удивлена, что на твой переход дали добро. В самом обычном отделе по раскрытию убийств по делу может работать до ста человек, от начальника до привлекаемых к расследованию гражданских лиц. И это не будет чем-то из ряда вон выходящим. Но в ОРСП есть только мы, и нам частенько приходится просить об одолжениях. Блеску тут мало, хвалят редко и об успехах быстро забывают.

Хенли повернулась к нему спиной, набрала код на двери, который вроде бы не должна была знать, и толкнула ее.

Старший патологоанатом Лин Чой сидела за своим письменным столом спиной к двери и обедала. Ее длинные черные волосы были собраны на макушке и закреплены шариковой ручкой — похоже, не очень надежно. Она качала головой в такт драм-н-бэйсу, который стучал из стоявших на ее столе отличных беспроводных колонок. Хенли познакомилась с Лин пятнадцать лет назад, когда они обе только начинали работать и чувствовали себя ужасными профанами — каждая в своем деле. Со временем их дружба окрепла. Хенли постучала Лин по плечу.

— Боже праведный! — Лин вскочила со стула. Горячее куриное крылышко выпало из ее руки назад в коробку. — Ты так меня до сердечного приступа доведешь!

— Вспоминаешь свою бурную молодость? — спросила Хенли с улыбкой.

— Ты хотела сказать «нашу» бурную молодость. Ты рейвы любила не меньше меня. Вот нашла сборник у себя дома. Надо будет тебе переслать. — Лин снизила громкость на ноутбуке. — Ты не говорила мне, что возвращаешься. Я услышала новость от Энтони.

— Попозже об этом поговорим, — сказала Хенли.

— У тебя новый напарник? А что об этом думает Стэнфорд?

— Это стажер, констебль Салим Рамоутер, и он не мой напарник, — Хенли отступила в сторону, чтобы позволить Рамоутеру сделать шаг вперед. — Я его наставница. Он только что перевелся к нам из полиции Западного Йоркшира.

— О, понятно. Лучшего наставника, чем инспектор Хенли, ты бы найти не смог. Учиться лучше всего у нее, — сказала Лин, вставая со стула. Она вытерла руку антибактериальной салфеткой и протянула ее Рамоутеру. — Рада познакомиться. Доктор Лин Чой.

Она училась в частной школе, потом окончила Кембриджский университет, хотя об этом сложно было догадаться по ее густому лондонскому говору. Лин опустила очки, которые до этого были подняты на макушку.

— Я только что закончила предварительный осмотр мужчины, которого мне от вас привезли, но давайте я вам вначале расскажу про руку. Много выяснить не удалось, потому что материала мало. Хорошо было бы получить еще голову, ноги, туловище и вторую руку.

— А что ты все-таки можешь нам сказать? — спросила Хенли.

Лин пожала плечами.

— Чернокожая женщина. Вероятно, двадцати с чем-то лет. Это все, что я могу сообщить, пока не найдете другие ее части.

Хенли и Рамоутер вышли вслед за Лин из ее кабинета и направились в зал, где проводились вскрытия. По виду он напоминал операционную в больнице. Здесь было холодно. У ближайшей стены возвышался ряд металлических шкафов, в которых временно хранились трупы, у противоположной стояли три глубокие раковины, в углу был холодильник, в центре — четыре металлических стола, на которых производились вскрытия. Помощница Лин Тереза работала с телом за дальним столом, слушая музыку в наушниках. У Хенли защипало в носу от использовавшегося в морге антисептика и кислого запаха человеческих биологических жидкостей.

Тереза вставила хирургический экспандер в грудь трупа.

— Это был двадцатитрехлетний бодибилдер, — сообщила Лин, качая головой. — Сердечный приступ. Рухнул прямо в спортзале. Мне не нужны никакие анализы, никакой скрининг, чтобы сказать, что он накачан стероидами.

Хенли показалось, что кто-то наступил на разбитое стекло. На самом деле этот звук означал, что Тереза вскрыла грудь бодибилдера. Рамоутер сделал шаг назад.

— Туалет — вторая дверь слева, — подсказала Лин шутливым тоном, когда Рамоутер развернулся и бросился вон из зала.

— Простите, — буркнул Рамоутер, вернувшись через несколько минут. Судя по выражению лица, ему было стыдно.

— Все в порядке. Ты не первый и не последний, — успокоила его Лин. — Готовы?

Хенли кивнула, и Лин сняла со стола большой лист пластика, которым были прикрыты части тела, обнаруженные на берегу реки и на подъездной дороге к дому номер пятнадцать по Нельсон-мьюз. Теперь они лежали на столе, словно части кровавой картинки-загадки, которую наконец собрали полностью. У Хенли слегка закружилась голова. Она сделала шаг назад и попыталась успокоиться.

— Ты можешь назвать нам время смерти? — спросила Хенли, стараясь, чтобы в ее голосе не звучала нервная дрожь.

— Только примерно, — ответил Лин. — Он умер в период от двадцати четырех до тридцати шести часов назад.

Хенли постаралась повнимательнее рассмотреть татуировку на теле.

— Это сцена из «Стального алхимика», — пояснила Лин. Судя по голосу, она была очень довольна собой. — Это японский комикс «Манга», если не знаете. Он появился задолго до того, как ты пришел в полицию[11], — сказала она, обращаясь к Рамоутеру. — А на спине у него Кен из «Кулака Полярной звезды».

— Что ты можешь сказать про расчленение? До или после смерти? — спросила Хенли, медленно обходя стол и рассматривая части тела со всех сторон и стараясь не упустить ни одной детали. У нее в кармане вибрировал мобильный телефон, но она не обращала на него внимания.

— И так, и так, — ответила Лин, переходя к верхней части стола. — Правую руку и левую ногу отрезали первыми. Вот сюда взгляни, — она показала на место, где левую ногу отделили от туловища. — Кровь начала свертываться. Смерть наступила в течение четырех минут.

Лин повернула нижнюю часть туловища к Хенли, указав на кость и мясо на остатках правой ноги.

— А вот здесь практически нет свернувшейся крови. Значит, убийца начал отделять эту конечность через четыре часа после смерти. На груди интересная колотая рана, прямо над сердцем. Нанесена при жизни. Узнаю больше после того, как проведу вскрытие. Хотя одно могу тебе сказать прямо сейчас. Работа дерьмовая — разрезали его с трудом. Вот сюда посмотри. — Лин показала пальцем в перчатке на два неровных разреза на правом плече. — Было предпринято по крайней мере две попытки, перед тем как наконец получилось отделить руку. Такое впечатление, что человек, который это сделал, никогда раньше не держал в руках «Блэк энд Декер».

— А это была пила «Блэк энд Декер»? — спросил Рамоутер. Он стоял примерно в метре от стола, спиной к раковинам.

— Понятия не имею. Надо спросить у какого-нибудь народного умельца. — В глазах Лин заплясали смешинки, когда она выпрямляла правую ногу трупа. — Но есть и кое-что более важное. Вот сюда посмотрите.

Лин взяла голову и повернула ее к Хенли, после чего раскрыла пальцами рот, потянув нижнюю челюсть вниз.

— Рамоутер, возьми вон там фонарик, — велела она. — У меня не сто рук.

Рамоутер взял маленький фонарик-ручку серебристого цвета и подошел к столу.

— Давай, не робей. Посвети внутрь.

Рамоутер сделал, как ему велели: посветил фонариком в открытый рот.

— Э-э-э… А язык где? — спросил он.

Хенли заставила себя взять фонарик из руки Рамоутера и сама направила луч в рот, к задней части неба. Рот был заполнен запекшейся кровью, и она увидела остатки поперечно-полостной мышцы в основании языка, но сам язык отсутствовал.

— Как? — только и выдавила из себя Хенли.

— Его отрезали, — ответила Лин. — Очень ровный разрез. Это можно сделать только очень острым ножом для мяса или скальпелем.

— Но ведь отрезать язык не так-то просто? — Хенли пошевелила собственным языком во рту, чувствуя, как натягивается подъязычная мышца.

— Пока человек жив? Невероятно трудно. Поэтому я бы не удивилась, если бы язык отрезали после смерти, но дело обстоит совсем не так.

— Погоди! Он был еще жив, когда ему отрезали язык?

Лин кивнула.

— Схватить человека за язык, пока он жив, крайне трудно, а тут еще разрез ровный. Хирургический! Я думаю, что человек был без сознания. Есть еще кое-что. Взгляните на его ноги и скажите мне, не заметили ли чего любопытного.

Хенли нагнулась пониже. Икру правой ноги покрывали мелкие песчинки, кусочки водорослей и засохшие рвотные массы. Она была мускулистой и волосатой — на ней росли тонкие светло-коричневые волосы. Левая нога выглядела точно так же, но на лодыжке оказалась полоска шириной сантиметров в пять, кожа на которой была бледнее со всех сторон.

— Он носил электронный браслет? — спросила Хенли.

— Думаю, да, — ответила Лин. — Вот сюда посмотри. — Лин повернула ногу, чтобы Хенли могла осмотреть ее со всех сторон и увидеть еще один бледный участок, размером не больше коробка спичек. — На нем определенно был электронный браслет для отслеживания перемещений. Хорошо бы получить данные из компаний, занимающихся мониторингом. Уверена, что размеры совпадут.

— Значит, его по приказу суда освободили из-под стражи и он должен был соблюдать комендантский час? — уточнил Рамоутер. — Это поможет нам продвинуться дальше. Наверное, можно узнать, кто в последние дни нарушал постановление суда.

— Ты представляешь, какое количество людей ходит с электронными браслетами? — спросила Хенли.

— Удачи, — только и сказала Лин. — Я взяла кровь, мочу на анализ, отправила сегодня утром. В лаборатории проведут все обычные исследования. Будем надеяться, что к концу недели смогу сообщить вам побольше информации. А у вас уже есть имя, фамилия? Как-то неуважительно называть его… ну, то от него оставшееся, что сейчас лежит перед нами на столе… «человеком с Мангой».

Хенли достала телефон из кармана. Он уже неоднократно подавал сигналы, сообщая, что пришли сообщения. Она прочитала последнее. Его прислал Энтони Томас, который проверил отпечатки пальцев отрезанной руки по полицейской базе данных.

— Вообще-то есть, — сообщила Хенли. — Познакомьтесь с Дэниелом Кеннеди.

Глава 5

Рамоутер вошел в квартиру почти в восемь вечера, снял ботинки, на которых так и оставались куски засохшей грязи, и оставил их на коврике у двери. Прошло четыре дня после того, как он сюда переехал. В квартире стоял не его запах. В ней все еще пахло освежителем воздуха и отбеливателем. Гостиная соединялась с кухней, окна выходили в разные стороны. И в гостиной, и в кухне все еще стояли нераспакованные коробки. Он включил себе радио для компании, достал из холодильника коробку готовой еды, снял с нее картонную упаковку, проткнул вилкой туго натянутый пластик и поставил разогреваться.

Через несколько минут Рамоутер отодвинул остатки безвкусных спагетти карбонара и взял свой айфон.

— О, мы ожидали, что ты позвонишь раньше. Мы как раз собираемся ужинать, — заявила Памела, отходя от камеры.

Как и всегда, макияж у нее был идеальным, и ни один мускул на ее лице не дернулся, пока она говорила. Она была одета в дорогую форму для занятий йогой, хотя Рамоутер точно знал: Памела понятия не имеет, что такое «собака мордой вниз»[12], и, вероятно, думает, что шавасана — это сорт чая.

— Прости, я не представлял, сколько времени мне потребуется, чтобы добраться из отделения до квартиры. Движение на Южной кольцевой…

— Может, завтра уйдешь с работы вовремя. Четкий распорядок дня очень важен.

Рамоутер прикусил язык, чтобы не сказать: «Расследование убийств — это не работа с девяти до пяти».

— Где Мишель? Я пытался связаться с ней через ФейсТайм, но она не ответила.

— Наверное, снова забыла зарядить телефон, но она наверху. Они оба наверху. Она была какой-то уставшей. Я скоро собираюсь уходить — мальчиков надо забирать из футбольной секции. Я отнесу ей свой айпад.

Памела вошла к Мишель, которая сидела на краешке кровати. Спальня была отражением гостиной Рамоутера: чемоданы и коробки занимали большую часть комнаты. Он улыбнулся про себя.

— Мишель, дорогая! — сказал Рамоутер. — Ты в порядке, любимая? Где Итан? Как прошел его первый день в школе? Я по тебе скучаю.

— Итан уже спит, — ответила Мишель, пристраивая айпад на прикроватной тумбочке. — Он невероятно устал после первого дня в школе. Я сделала для тебя кучу фотографий.

— Я знаю. Помнишь, ты посылала мне их сегодня утром?

У Рамоутера все внутри упало, когда он увидел замешательство на лице Мишель. Ранняя деменция в тридцать шесть лет. Редкая наследственная форма болезни Альцгеймера, как это назвал специалист. Ее отец умер в пятьдесят восемь, но остальные родственники надеялись, что, может быть, пары поколений болезнь не коснется. Рамоутер получил подтверждение перевода в ОРСП за две недели до того, как Мишель поставили диагноз. Они нашли квартиру в Форест-Хилл[13], школу для Итана, и Мишель уже договорилась о собеседовании, чтобы устроиться на новую работу, но диагноз изменил все. Старшая сестра Мишель Памела заявила, что ее сестре нужна стабильность, а переезд в неизвестный город, разрыв с семьей и друзьями только ухудшит состояние ее здоровья. Рамоутер не мог с этим спорить. У него в папке «Черновики» все еще хранилось письмо — отказ от перехода в ОРСП. Он был готов его отправить, но Мишель сказала: «Нет». Такая возможность представляется раз в жизни. Она не хотела, чтобы он потом жалел о том, что ее упустил. И винил в этом ее.

— Как прошел твой день? — спросил Рамоутер.

— Нормально прошел. Памела пригласила меня на обед, чтобы познакомить со своими подругами. Тебе бы они не понравились. А твой день как прошел?

— Хорошо. Я попал в отличный коллектив, и меня сделали напарником Анжелики Хенли, мы вместе расследуем одно дело. Ты помнишь ее? Я тебе про нее рассказывал.

— Инспектор?

— Да, все правильно. Инспектор, — радостно ответил Рамоутер.

— Какая она?

— Она… Э-э-э… Сильная. Умная. Не думаю, что она была счастлива получить меня в нагрузку, но ведь это только начало.

— Хм. Итан хотел дождаться твоего звонка, чтобы рассказать тебе, как прошел его день в школе…

Рамоутер смотрел на лицо Мишель на экране, и ему было невыносимо грустно. Она опять отвлеклась. Он видел это по ее глазам. Она смотрела на него и явно пыталась что-то вспомнить и не дать воспоминаниям ускользнуть. А он не мог больше на нее смотреть, отвернул телефон и положил его экраном вниз на кухонный стол. Не надо было ему слушать Мишель, когда она сказала, что все будет в порядке и что он должен переехать в Лондон. Ему следовало остаться рядом с женой, как настоящему мужчине, а он вместо этого сбежал при первой же возможности. Чувство вины тяжелым грузом давило ему на плечи, оно было таким же знакомым, как костюм, в котором он ходил на работу. Он злился на Мишель и на ее болезнь. И его душило чувство вины и стыда из-за того, что он злился.

— Прости, — сказал Рамоутер, снова поднимая телефон. — В этой квартире не очень хороший сигнал.

— Прекрати, — сказала Мишель.

В такие минуты, когда ее сознание полностью прояснялось, Рамоутер чувствовал себя еще хуже. Его глаза наполнились слезами, когда Мишель посмотрела на него с экрана ясным и напряженным взглядом. Но она его очень хорошо знала и умела на него повлиять.

— Мы оба приняли это решение. Мы же договорились! — напомнила она.

— Да. Я просто скучаю по тебе и Итану. В этом все дело, — ответил Рамоутер, вытирая слезы.

— Все будет хорошо. С нами все хорошо, — твердо заявила Мишель.

— Я знаю. Я поработаю над собой.

— Вот и отлично. А теперь давай я тебе расскажу про то, как прошел обед с подругами Памелы. Они все сумасшедшие. Знаешь, я с нетерпением жду того дня, когда их забуду.

При виде улыбающейся Мишель Рамоутер рассмеялся. Чувство вины никуда не ушло, но весь следующий час, пока он разговаривал с ней, груз не казался таким тяжелым.

Глава 6

Хенли знала, что мусор не для переработки забирают около одиннадцати утра. Она поставила пакеты из магазина и посмотрела на часы: 20:26. Синий мусорный контейнер блокировал ворота. Отец, вероятно, целый день не выходил из дома.

Хенли отодвинула контейнер в сторону и открыла ворота. Она зацепилась курткой за шипы на разросшемся розовом кусте, когда шла по дорожке. Сорняки пробивались сквозь трещины в плитах, которыми она была выложена.

— Какого черта? — воскликнула Хенли, когда не смогла повернуть ключ от входной двери против часовой стрелки.

Это был тот же ключ, который вот уже пять лет висел на брелке с синей картой лояльности «Теско»[14]. Хенли снова вставила ключ. Он упорно отказывался поворачиваться.

— Папа, ради всего святого!

Хенли нагнулась и крикнула в прорезь почтового ящика:

— Папа, это я, Анжелика. Открой дверь.

Она села на пятки, держась пальцами за почтовый ящик.

— Папа, подойди сюда. Просто… Пожалуйста. Я хочу посмотреть, все ли с тобой в порядке.

— Со мной все прекрасно. Уходи.

— Не уйду, пока не откроешь дверь. Я привезла тебе продукты.

— Оставь под дверью.

— Папа. Пожалуйста. Дай мне на тебя посмотреть. Обещаю, что не стану заходить в дом.

Хенли смотрела в прорезь почтового ящика и видела, как к двери приближаются ноги отца в выцветших серых спортивных штанах. Входная дверь наконец открылась.

— Папа, тебе нужно подстричься.

Это было единственным, что смогла сказать Хенли, потому что все у нее внутри сжалось. Она не видела своего отца Элайджу почти три недели, и его вид ее потряс. Он похудел. Кожа на шее как-то странно скукожилась, напоминая смятый платок. Вскоре шок сменился страхом, который чувствуют дети, понимая, что родители уже одной ногой в могиле.

Элайджа провел руками по волосам, в которых теперь было больше белого, чем седого. Его волосы выцвели еще сильнее, чем раньше, и торчали короткими неухоженными кудрями в разные стороны.

— Сегодня утром заезжал Саймон. — Хенли опустила ладонь на руку отца. Он тут же ее отдернул. — Почему ты не хотел его видеть? — мягко спросила она.

— Я не хочу видеть никого из вас.

— Папа! Позволь нам тебе помочь.

— Мне не нужна ваша помощь. Со мной все в порядке.

— Почему ты поменял замок?

— Чтобы ты и твой брат не заявлялись сюда, когда вам заблагорассудится. Я не ребенок.

— Никто и не говорит, что ты ребенок. Мы просто о тебе беспокоимся.

— Ну, со мной все в порядке. Ты меня увидела. Теперь можешь идти.

— Папа… Не надо… Ты можешь впустить меня по крайней мере на минуту?

— Я же сказал: нет!

— Хорошо. Хорошо. — Хенли ухватилась за косяк двери. — Я не буду заходить. Вот, возьми.

Она подняла пакеты из магазина и протолкнула их внутрь — дверь была раскрыта не полностью.

— Я понятия не имею, что у тебя в холодильнике. Ты вполне можешь питаться одними крекерами и сардинами, я-то знаю, — со злобой произнесла она. — Я купила самое основное: яйца, хлеб, ветчину, курицу и печенье с глазурью. Я знаю, что ты его любишь и…

Элайджа потянул пакеты на себя.

— Черт побери! — выругалась Хенли, когда дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

— Четырнадцать часов, — произнес Роб, не поднимая головы от ноутбука.

Он сидел за кухонным столом, временно превратив это место в свой офис, пока строители завершали работу в сарае за домом. Тогда он пойдет работать туда. Он специализировался на финансовой журналистике и выбрал удаленную работу, вместо того чтобы попасть под сокращение и просто положить причитающуюся ему выплату на банковский счет. Раз в неделю он выходил из дома, чтобы отправиться на Олд-стрит и почтить своим присутствием студию одного бизнес-канала, где участвовал в обсуждении главных финансовых новостей. Подобное положение дел устраивало и Роба, и Хенли, но он все равно хотел, чтобы она была дома. Луна, смесь восточноевропейской овчарки, лабрадора и еще кого-то, спала под столом. Застекленные створчатые двери на улицу были открыты, но дневная духота все еще висела в воздухе, вместе с запахами жасмина и жимолости, растущих в саду. Но эти приятные ночные ароматы конца лета не могли перебить вонь разлагающейся плоти, которая преследовала Хенли с тех самых пор, как она увидела туловище с отрезанными конечностями на ступенях Уотергейт-степс.

— Ты ушла из дома утром в начале восьмого, а возвращаешься в двадцать одну минуту десятого.

— Роб, у меня был очень трудный день…

— У тебя был трудный день? Мне пришлось забирать Эмму из детского сада, потому что ей стало плохо.

— Я послала тебе сообщение, спрашивала, как она себя чувствует.

— Ей не нужно твое сообщение. Ей нужна мать.

— Давай без этого, — сказала Хенли, ставя сумку на столешницу и направляясь к холодильнику.

Роб не был настолько эгоистом, чтобы готовить только для себя. Хенли достала тарелку от «Пирекс»[15], покрытую пищевой пленкой. На ней лежала курица, тушенная в чесноке и меде, с рисом и брокколи. Она убрала тарелку назад и закрыла дверцу холодильника. Вначале ей нужно было принять душ и смыть с себя другую пленку — тонкую пленку смерти, которая, как ей казалось, покрывала все ее тело, а также запах неудачи, который преследовал ее с той минуты, как она вышла из дома отца. Она задумалась, сможет ли Роб почувствовать, что она снова взялась за расследования.

— Я заезжала к отцу, — сообщила Хенли.

— О-о, — выражение лица Роба немного смягчилось. — И как он?

— Плохо. Он отказался впустить меня в дом.

— Это совсем не здорово. И что ты собираешься делать?

— Не знаю. — Хенли снова открыла дверцу холодильника и достала бутылку вина. — Придется поговорить с Саймоном, но… Не знаю.

— Послушай, я в курсе, что у тебя проблемы с отцом, но ты могла хотя бы позвонить и предупредить, что будешь поздно. И было бы неплохо, если бы ты извинилась.

— За что? — спросила Хенли, доставая винный бокал из серванта. — За то, что ездила проведать отца?

— Нет, конечно, нет. Я только хотел сказать…

— Ты хочешь, чтобы я извинялась за то, что хожу на работу? Я должна работать, Роб. Один из нас должен иметь постоянную работу.

Хенли пожалела, что сказала это, как только слова вылетели у нее изо рта.

— И что дальше? Я просто сижу дома, эдакий домохозяин — приглядываю за нашим ребенком и варю варенье, пока ты на работе.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду. Я знаю, что ты делаешь, и… ценю это. Я знаю, как ты стараешься. Но мы ходим кругами, обсуждая это.

— Ценишь? — Роб впервые посмотрел на Хенли после того, как она вошла в кухню. Он снял очки и потер переносицу там, где от них остались следы. — Я не один из твоих коллег. Я твой муж. Я не хочу, чтобы ты меня ценила. Я хочу, чтобы ты понимала, что я тебе говорю. И говорю давно.

— Ты хочешь, чтобы я прекратила работать. Отказалась от работы и…

— Ты знаешь, что я говорю не это. Я не хочу, чтобы ты вообще прекращала работать. Я только хочу, чтобы ты нашла другую работу. Чудо, что Эмма вообще знает, как ты выглядишь.

— Что за чушь ты несешь?! Ты ведешь себя так, будто я ее бросила. Я хожу на работу и выполняю свои обязанности, чтобы этот мир стал хоть немного безопаснее для нее.

— Сидя за письменным столом? Как это помогает Эмме? Твои обязанности ограничены кабинетной работой. Ты не выезжаешь на места преступлений, не ловишь насильников и убийц голыми руками. Я иногда задумываюсь об истинных причинах, которые удерживают тебя на работе. Почему ты не увольняешься?

Ножки стула, на котором сидел Роб, заскрипели, проехав по плиткам пола, когда он встал. Хенли ждала старых обвинений в предательстве, которые Роб уже столько раз бросал ей в лицо.

— Я не хочу с тобой спорить, Роб. О работе не хочу спорить. Не хочу начинать все сначала. Хотя я знаю, что поговорить нужно.

— Вот в этом-то все и дело. Ты всегда все знаешь, но удосужилась ли ты потратить время, чтобы сесть и поговорить со мной? Ты поставила наши жизни на паузу, и ради чего? Почему? В прошлом году на Рождество ты говорила мне, что все изменится, но ничего не изменилось. Мы все там же. На том же самом месте.

Роб схватил со стола зажигалку и папиросную бумагу.

— Я собираюсь прогуляться с Луной. Вернусь через полчаса.

Входная дверь с грохотом захлопнулась, а Хенли, которая до сих пор сдерживалась, издала глубокий вздох. Ей следует сказать ему сейчас. Сказать ему, что она опять работает «на земле». Что она больше не сидит за письменным столом, никаких ограничений больше нет. Пеллача опять позволил ей выйти на улицы Лондона. И их жизнь снова перевернется с ног на голову. Но пока Хенли отправилась на верхний этаж в спальню дочери. Эмма лежала на кровати, раскинув в стороны ручки и ножки. У Хенли возник соблазн разбудить ее, только чтобы услышать, как она говорит «мамочка». Но вместо этого она поцеловала дочь в макушку. От Эммы пахло кокосовым маслом и детской присыпкой. Эмма была единственной, в ком она видела только хорошее.

Хенли села на край кровати и упала на спину, туго затянутое у нее на груди полотенце размоталось. Она приняла душ, но не чувствовала себя чистой. Расследование уже въелось в ее поры. Хенли закрыла глаза и провела пальцами по телу, пока они не коснулись знакомого шрама. По ощущениям кожа на этом месте казалась утолщенной и рыхлой. Целых пять сантиметров на правом боку. Второй шрам располагался примерно на семь с половиной сантиметров выше и был более плоским. Нож чуть не задел печень, а если бы вошел в ее тело немного ниже, то она потеряла бы ребенка, которого носила, даже не зная этого. Прошло два с половиной года, но она до сих пор помнила, как раскаленная сталь пронзила ее кожу и вошла в плоть. Она плотно зажмурила глаза. Хенли увидела перед собой расчлененное тело Дэниела Кеннеди, сделала глубокий вдох. Хоть она и митинговала против того, что ее назначили старшим следователем по делу об убийстве, но сама она не могла игнорировать то возбуждение, которое испытывала, — как будто электрический разряд пробегал по ее телу. Смерть была ее адреналином, и это ее пугало.

Когда она прохаживалась вдоль берега и осматривала труп, она снова испытала ощущение, что у нее есть какая-то цель. Но еще она почувствовала, как натянулись сухожилия в ее руках и задрожали пальцы. Ее тело говорило ей, что что-то не так. Хенли потрясла головой, чтобы заставить замолчать внутренний голос. Этот голос звучал чуть громче, чем шепот, но говорил настойчиво: «Приближается буря, а ты к ней не готова».

Глава 7

Правила, установленные в блоке строгого режима в тюрьме Белмарш, к нему не относились. Двери камер, в которых содержались преступники категории «А»[16], считавшиеся опасными даже для других обитателей тюрьмы, не открывались до восьми утра. Питер Оливер, заключенный номер А0743ТР, вышел из своей камеры в половине седьмого утра. Он в одиночестве почистил зубы и принял душ, перед тем как переодеться в совершенно новый синий спортивный костюм от «Найк» и кроссовки модели «Эйр Форс 1». За два года содержания в тюрьме он надевал положенную форму темно-бордового цвета, которую выдают заключенным, всего один раз. Первая посылка с одеждой, туалетными принадлежностями и книгами пришла через сорок восемь часов после того, как его доставили в блок предварительного заключения.

Он мог бы посмотреть первый выпуск новостей по маленькому телевизору, который стоял в углу его камеры, но он не хотел, чтобы его утренний распорядок нарушил тридцативосьмилетний торговец наркотиками, который сидел в соседней камере. Он очень тяжело переносил заключение, орал и каждое утро бился головой о стену. Оливер вышел из своей камеры и сел в пустой комнате отдыха напротив телевизора с 46-дюймовым экраном.

— Вы хотели кофе?

Надзиратель держал в руке кружку, от которой поднимался пар. Оливер улыбнулся, вокруг пронзительных голубых глаз на бледной коже появились морщинки. Этот надзиратель был новым сотрудником. Оливер уловил запах крахмала, который шел от новой хлопчатобумажной рубашки.

— Кофе — это просто прекрасно. Спасибо большое. Простите, я не разобрал ваше имя.

— Пол.

— А, да, Пол. Вы подождете здесь?

Надзиратель стоял не шевелясь, пока Оливер откинулся на спинку дивана, подул на пар и сделал маленький глоток.

— Хм, орехового сиропа многовато, но сойдет. Будьте так любезны, подайте мне пульт. Еще слишком рано, этот придурок Пирс пока не проснулся.

Оливер улыбнулся, когда надзиратель протянул ему пульт.

— Так, что у нас происходит? — пробормотал Оливер себе под нос, переключая на канал Би-би-си-1, где как раз начинались местные новости. Репортер стоял на Гринвичском пирсе.

«Следственные органы подтвердили, что молодой человек, тело которого вчера утром обнаружили всего в нескольких метрах от того места, где я сейчас стою, был официально опознан. Это Дэниел Кеннеди. Старший следователь по делу сообщила, что это убийство и начато расследование. При этом она не подтвердила местные слухи о том, что тело Дэниела Кеннеди было расчленено», — сообщил с экрана репортер.

— Ужасно так закончить жизнь, — заметил надзиратель, который так пока и не тронулся с места. — Как вообще кто-то мог разрезать… — Пол запнулся, когда Оливер медленно повернулся к нему и улыбнулся.

— Ты очень забавный, Пол. Но вообще я сомневаюсь, что это слухи.

Оливер подошел поближе к телевизору, когда на экране появилась фотография Дэниела Кеннеди. Он склонил голову набок и три раза постучал пальцем по экрану.

— И почему же ты кажешься мне таким знакомым, сынок? — спросил Оливер.

«Сегодня на вторую половину дня запланирована пресс-конференция, где выступят сотрудники полиции, ведущие это дело. А пока инспектор Анжелика Хенли обращается с просьбой ко всем свидетелям, которые могли что-то видеть, связаться с отделом по расследованию серийных преступлений. Сейчас на экране появятся телефоны для связи».

— Пол, я правильно услышал? Репортер сказал: «Хенли»?

— То ли Хенли, то ли Хенман. Я не уверен.

— А я практически уверен, что он сказал Хенли. — Оливер взял пульт и выключил телевизор. — Моя девочка стала инспектором.

Глава 8

Дэниел Кеннеди. Тридцать шесть лет. Состоит в отношениях. Жил в Лондоне. Родился в Лондоне. С фотографии из аккаунта в «Фейсбуке»[17] смотрел улыбающийся мужчина на квадроцикле, все конечности были на месте. Судя по сведениям из Национальной базы данных полиции, этот человек жил под двумя фамилиями и четыре раза был осужден: за хранение наркотиков класса «А» и класса «В»[18], грабеж в возрасте шестнадцати лет и, совсем недавно, за нанесение тяжких телесных повреждений.

— Невольно задумываешься, правда? — Рамоутер просматривал страницы отчета. Выглядел он сегодня несколько по-другому, вчерашняя официальность исчезла: начищенные ботинки сменились на черные кроссовки. Пиджак остался, но галстука не было.

— О чем задумываешься? — Хенли повернула руль, уворачиваясь от велосипедиста, который возник неизвестно откуда.

— Кого Кеннеди так достал, что оказался разрезанным на куски на берегу Темзы? Он получил полтора года за нанесение тяжких телесных повреждений. Вышел из тюрьмы в 2018 году, три месяца назад закончился период, в течение которого ему требовалось отмечаться в полиции, а затем он был задержан за нарушение общественного порядка и причинение легкого вреда здоровью. Правда, под стражу его не отправили, но он оказался с электронным браслетом на ноге.

Хенли задавала себе тот же вопрос, когда прошлой ночью лежала в постели и не могла заснуть, а Роб храпел рядом, и до нее доносился легкий, сладкий, дурманящий запах конопли, который шел у него изо рта, так и не успев выветриться.

Она завернула на подъездную дорогу к трехэтажному дому, построенному в викторианском стиле. Трава и кусты перед домом сильно разрослись, в ряд стояли переполненные зеленые передвижные контейнеры для мусора. На низкой стене сидели двое мужчин, они курили и наблюдали, как Хенли парковалась между белым грузовым автофургоном и красной малолитражкой.

— Это место не похоже на хостел для преступников, — заявил Рамоутер, проверяя, чтобы удостоверение сотрудника полиции у него на шее было сразу видно.

— А чего ты ожидал? — спросила Хенли, выключив двигатель и снова бросив взгляд на сидевших на стене двоих мужчин, прежде чем открыть дверцу.

— Не знаю, — пожал плечами Рамоутер. — Это не самое чистое место, но я думал, что будет… хуже.

— Разочарован, что жильцы не стреляют в саду перед домом?

— Нет… но…

Хенли перегнулась к нему через крышу своей машины.

— А ты раньше бывал в подобных общагах, где живут те, кого не отправили в тюрьму?

— На самом деле нет, — с некоторым смущением признался Рамоутер. — Все когда-то бывает впервые, правда?

— Хм. Ладно. Только не поставь меня в неловкое положение, — предупредила Хенли, направляясь к бронированной входной двери.

— Сюда уже два раза приезжали из «Стража», искали его, — сообщила Берил, затягиваясь электронной сигаретой и оставляя на ней след неоново-розовой помады, пока Хенли и Рамоутер записывали свои фамилии в журнал посещений. — Если честно, я вообще удивилась, когда они заявились. Обычно они приходят только для того, чтобы надеть электронный браслет. И все. Так что он натворил? Мне он никогда не нравился. Вообще никто из них не нравится.

— Когда вы в последний раз видели мистера Кеннеди? — спросила Хенли, игнорируя вопрос Берил.

Берил закрыла журнал и убрала его под стойку, потом исчезла и вернулась со связкой ключей.

— Давайте посчитаем. Я не работаю по выходным и понедельникам. В пятницу я болела, значит, в последний раз я была здесь в четверг. Я работаю только в дневную смену, с восьми до пяти, и не помню, чтобы тогда его видела. Думаю, что в последний раз видела Кеннеди во вторник.

— Сколько времени он здесь находился перед тем, как приехали люди из «Стража» и прикрепили ему электронный браслет?

— По крайней мере, две недели. Проклятая лестница. Он на третьем этаже жил, — охая, сообщила Берил.

Она первой поднималась по лестнице, Хенли и Рамоутер следовали прямо за ней.

— Кеннеди соблюдал комендантский час до появления людей из «Стража»?

— Да, соблюдал. Ходил тише воды ниже травы. В первую неделю он жил с еще одним типом, но тот подрался с психом из девятой, и его отправили в изолятор временного содержания. Так что Кеннеди получил комнату в единоличное пользование.

Берил выбрала ключ из связки и отперла дверь.

— Ответьте еще на один вопрос, пока не ушли, — попросила Хенли. — К Дэниелу приходили посетители?

— Посетители не допускаются. Но это не означает, что к нему никто не приходил. У нас есть камеры видеонаблюдения. Записи хранятся тридцать дней, можете их посмотреть, если хотите.

Рамоутер зажал нос рукой, когда зашел внутрь. В комнате воняло сгнившей едой и давно не стиранной одеждой. У противоположных стен стояли две односпальные кровати, рядом с каждой находилось по небольшому шкафу. Хенли открыла окно так широко, как только могла. Стол был завален пустыми коробками с едой навынос, пивными банками, здесь же стояла наполовину пустая бутылка дешевого виски. На подоконнике нашелся пакет скисшего молока. Маленькие черные мушки жужжали вокруг оранжевой сетки со сгнившими мандаринами.

Хенли надела латексные перчатки, которые лежали у нее в кармане, наклонилась и подняла хозяйственную сумку. В ней лежали бесплатные рекламные проспекты, информационные листки и прочий почтовый мусор, а также судебный бланк, в котором подтверждались условия содержания Кеннеди на свободе, номер для следующего визита к терапевту и письма от адвокатов.

— Это отвратительно, — сказал Рамоутер, обходя комнату. — Как можно так жить? Умер он не здесь, но, судя по запаху, он тут не появлялся по крайней мере неделю.

— Мне нужно, чтобы ты поговорил с другими обитателями этого дома, — обратилась к нему Хенли. — Скажи им, что мы не просим их стучать. Мы только хотим знать, когда они видели его в последний раз и разговаривали с ним. После этого посмотрим записи с камер. Думаю, что больше пользы будет от той, которая висит снаружи.

— Без проблем. Кажется, здесь больше ничего интересного для нас нет.

— Вроде бы больше ничего… — Хенли запнулась, когда что-то привлекло ее внимание в ногах кровати. Она отбросила в сторону трусы-боксеры и взяла в руку айфон.

— Похоже, новый, — заметил Рамоутер. — Зачем ему было оставлять совершенно новый телефон дома?

— У тебя есть пакеты для вещдоков?

Рамоутер порылся в карманах и покачал головой:

— Нет. Простите. Наверное, оставил их в машине.

Хенли сняла перчатку с левой руки, обернула ею айфон и вручила Рамоутеру, после чего заглянула под кровать. Ее пальцы коснулись чего-то твердого и потрескавшегося. Даже не глядя на эту вещь, она поняла, что это. Она встала и показала Рамоутеру небольшую круглую коробочку, прикрепленную к ремешку. На черном пластике сразу же бросалась в глаза трещина.

— Он снял браслет? — спросил Рамоутер, пока Хенли вертела его в руке в перчатке.

— Похоже, не только снял, но еще и раздавил. Он оставляет телефон и снимает браслет. Что он, черт его побери, собирался делать?

Рамоутер забрал у Хенли сломанный браслет, когда зазвонил ее телефон. На экране мелькнул мобильный номер Стэнфорда.

— Поезжай в парк Ледиуэлл-Филдс, — заявил Стэнфорд, не поздоровавшись и не дав возможности Хенли самой что-то сказать.

— Зачем?

— Думаю, что мы нашли нашу девушку.

Глава 9

— Их нашла одна дама из группы физкультурниц. Она вон там.

Стэнфорд показал пальцем на чернокожую женщину, которая разговаривала с полицейским. Ее плечи заметно дрожали. Белая женщина, выше ростом, стояла рядом и обнимала ее обеими руками.

— Можно не говорить, что свидетельница в жутком состоянии, — заявил крупный и атлетичный, как игрок в регби, Стэнфорд и скрестил на груди огромные ручищи. — Больной на голову урод. Теперь у нас их двое… Я вспоминаю предыдущий раз, когда у нас было аналогичное дело.

— Врать не буду: мне это тоже пришло в голову, но разрезать тела на части и разбрасывать их — не такое уж необычное дело, поэтому давай пока не проводить параллелей, — сказала Хенли, оглядываясь вокруг.

Она не была в Ледиуэлл-Филдс уже много лет. Тренировки проводились рядом с теннисным кортом, с видом на Льюишемскую больницу. Полиция установила кордоны, отгородив часть парка. Трава здесь потемнела от летней жары.

— Так что случилось?

— Аиша каждую среду проводит занятия для женщин, они начинаются в половине двенадцатого.

Стэнфорд, Рамоутер и Хенли пошли в направлении кустов.

— В последние две недели отсюда поступали сообщения об эксгибиционисте, — продолжал Стэнфорд. — Стельян Вакареску, сорок восемь лет. Аиша разделила женщин на маленькие группы, а сама прогуливалась тут. И кого же она видит в кустах?

Хенли нырнула под ленту заграждения.

— Попробуй меня удивить, — предложила она.

— Вакареску с приспущенными штанами, демонстрирующего свой мужской орган. Она бежит к нему, говорит, чтобы убирался вон отсюда, а то она сейчас позвонит в полицию. Он застегивает ширинку и бросается бежать, но зацепляется за что-то ногой и падает. Аиша думает, что ей повезло и она сейчас проведет гражданский арест[19]. Она тянет руку к Вакареску, опускает глаза и видит, что именно он задел ногой.

Рядом с кустами лежала нога карамельного цвета, тонкая, покрытая запекшейся кровью. Три пальца, ногти на которых были покрашены ярко-голубым лаком, торчали из разорванных колготок в сеточку, спущенных до щиколоток.

— Проклятье, — выругался себе под нос Рамоутер.

— Вначале она подумала, что это нога манекена, но потом заметила засохшую кровь, а Вакареску начал визжать так, словно в него вселилась какая-то нечисть.

Примерно в метре от ноги у пенька валялись рука и голова. Голова с длинными волосами, часть прядей черные, часть выкрашена в пурпурный цвет. Но было и место без волос — размером с двухфунтовую монету, справа. На лбу оказалось много порезов, на правой скуле синяк. По губам размазались остатки засохшей красной помады. На месте глаз зияли две черных дыры. Рамоутер прикрыл рот рукой и отвернулся, заметив, как мокрица заползает в левую глазницу.

— Где Лин? — спросила Хенли у Стэнфорда. — А ты почему не в суде?

— Один присяжный заболел, а Лин уже едет сюда.

Стэнфорд повернулся к телу спиной. Хенли знала, что он чувствует. Они думали, что уже видели все, пока жизнь не показывала им новую сторону ада.

— Ты как? — спросил Стэнфорд у Хенли.

— В порядке, — ответила Хенли. — Не беспокойся.

Хенли была готова найти здесь оставшиеся части девушки. Она не боялась, у нее не дрожали руки, но на нее волнами накатывала ярость от мысли, что кто-то мог вот так выбросить девушку, словно мусор.

— В прошлом году у нас в Брэдфорде было похожее дело, — сообщил Рамоутер. Судя по напряженному выражению лица, он пытался взять себя в руки. — Участковый нашел полумертвую женщину позади небольшого магазинчика на углу. Она сама себе выдавила глаза. Она была наркоманкой, сидела на метамфетамине. Но вы посмотрите на нашу девушку… Не похоже, что она сама выцарапала себе глаза. Но зачем они кому-то нужны?

— Где сейчас Вакареску? — спросила Хенли.

— Сидит на скамейке с двумя полицейскими. Он в шоке, — ответил Стэнфорд, достал из кармана скомканную бумажную салфетку и высморкался в нее.

— Рамоутер, пойди поговори с ним. Он тут регулярно появляется. Значит, должен был заметить что-то необычное. Помни: неважно, насколько бессвязным и незначительным кажется то, что он говорит, — убедись, чтобы Вакареску рассказал все.

— И скажи ему, чтобы не высовывал свой член из штанов, — добавил Стэнфорд. Улыбка быстро сошла с его лица, когда он повернулся и его взгляд снова опустился на тело женщины. — Бедняжка.

— Через сколько приедут криминалисты? Нам нужно как можно быстрее установить тент. А то тут уже собралось слишком много фотографов-любителей. — Хенли обернулась на небольшую толпу, которая заметно увеличилась с момента ее приезда. Подростки бросили свои велосипеды в траву и стояли, приготовив телефоны к съемке. — А как насчет камер видеонаблюдения?

— Ты не поверишь: их тут полно. По всему парку. Надеюсь, что-то там будет.

— Дай бог. — Хенли сложила руки на голове и сделала глубокий вдох. — Кто, черт побери, мог совершить подобное?

— Может, ревнивый любовник? — пожал плечами Стэнфорд.

— Может. Нам нужно ее опознать. Придется посмотреть базу данных пропавших людей, если ее нет в базе ДНК.

— Хорошо. Какие еще будут указания, шеф?

Хенли подняла голову и посмотрела на небо. Солнце уже стояло в зените, опять было жарко, а к жаре добавлялись еще и влажность, и городская вонь.

— Мне нужно, чтобы вы с Иствуд съездили в офис «Стража». На Кеннеди был электронный браслет, который он снял. В хостеле, где он жил, есть камеры видеонаблюдения, у нас есть его телефон. Но он выключен. Нужно связаться с техническим отделом. Пусть посмотрят телефон и сломанный браслет, но я хочу, чтобы первым с телефоном попробовал поработать Эзра.

— Понял.

Стэнфорд кивнул и салютовал, как принято у бойскаутов, Хенли подозвала к себе Рамоутера. К ним приближалось несколько автомобилей — полицейский «БМВ Икс5» с мигающими голубыми огнями, но выключенной сиреной, прямо за ним следовал грузовой автофургон, а потом серебристый «Хендай».

— Как там наш эксгибиционист? — спросила Хенли Рамоутера, когда он опустил блокнот в карман.

— Бесполезен. Мой волнистый попугайчик говорит по-английски лучше, чем он.

— У тебя есть волнистый попугайчик?

— У моего сына. Ему четыре года, — Рамоутер посмотрел на Хенли так, словно она должна была это знать.

— Вакареску. Он румын?

Рамоутер кивнул. Хенли достала из кармана ключи от машины, вручила Рамоутеру, потом достала свой телефон. Грузовой автофургон, машина полиции и «Хендай» остановились за машиной Хенли.

— Мне удалось разобрать только его имя и фамилию и понять, что он живет в Сиденхеме и ему очень жаль. И для этого потребовалось использовать переводчик Гугл. Потом он все повторял: «девушка, девушка». Все остальное было на румынском, а я не умею так быстро печатать.

— Понятно. Отвези Вакареску в Льюишем, — велела Хенли, просматривая контакты в телефоне, потом нажала на «вызов». — Если я сейчас дозвонюсь до Бьянки, то попрошу ее вас там встретить. Это переводчица. Если ждать, пока со всем этим разберется Отдел по работе со свидетелями, то потеряешь весь день.

Бьянка ответила на звонок и сказала Хенли, что сейчас заканчивает работу в магистратском суде на Боу-роуд, а в Льюишеме появится через час.

— Так, этот вопрос решен. Я отправила ей твой номер. Она тебе позвонит, как только окажется в отделении. И я очень не хочу, чтобы она тебя ждала.

У Рамоутера зазвонил телефон, и он снова пошел к Вакареску. Хенли обернулась на поляну, по которой кто-то разбросал части тела девушки. Ледиуэлл-Филдс был открыт круглосуточно, в парке имелось несколько входов. Как и в первом случае, тот, кто оставил здесь части тела, знал это место. Сюда не попадают случайно. Женщину, кто бы она ни была, должны были найти. Два тела за два дня. Оба разрезаны на части и выставлены напоказ. Мужчина и женщина. Белый и чернокожая.

— Ну, должна сказать, что время от времени приятно выезжать из кабинета на природу.

Голос Лин вывел Хенли из задумчивости.

— Мне сообщили, что у нас еще один труп, — сказала Лин.

— Я вообще-то не люблю строить предположения, но в данном случае думаю, что сегодня мы нашли остатки той, часть кого мы нашли вчера у реки. Как ты и говорила, по виду ей… было от двадцати до тридцати.

— Так, дай я сама на нее посмотрю. Не знаю, сколько она уже тут лежит, но из-за жары разложение будет стремительнее, чем реакция стриптизерши, увидевшей пятьдесят фунтов.

— Ты знаешь, что это не смешно?

Лин ухмыльнулась и поправила ремень сумки на левом плече.

— Разве ты можешь меня винить, с такой-то работой? Ты останешься?

— Ненадолго. Мне нужно поговорить с Аишей — женщиной, которая ее нашла, а потом попрошу кого-нибудь из патрульных довезти меня до Гринвича.

— Я не думаю, что сама тут надолго. Чем быстрее ее доставят ко мне на рабочее место, тем лучше. Если задержишься, пока я закончу осмотр, я сама тебя довезу, может, наконец договоримся о девичнике. Сколько мы уже пытаемся собраться? Я уже начинаю думать, будто ты мной пренебрегаешь.

Через двадцать минут Лин подошла к Хенли и похлопала ее по плечу. Хенли только что разрешила отвезти Аишу домой.

— Мне нужно с тобой поговорить, — заявила Лин. Улыбку с ее лица как водой смыло.

Лин беспокойно хмурилась и терла мешки под глазами, ее лоб прорезали морщины. Она взяла Хенли под руку и повела к теннисному корту, подальше от группы криминалистов, которые собирали в кустах вещественные доказательства, и от небольшой толпы, которая за последний час увеличилась с тридцати до пятидесяти человек.

— Вначале о глазах. До тела уже добрались лисы, бездомные кошки, может, еще кто-то, но не до глаз. Глаза, похоже, вырезали. Мне нужно доставить тело в морг, чтобы определить время смерти.

— Как ты считаешь, она здесь давно лежит?

— Трудно сказать. Если ты хочешь, чтобы я примерно определила время смерти, то могу сказать, что она умерла несколько дней назад. Но сколько она лежит именно здесь, ожидая, что ее найдут? Без понятия. И я не об этом хотела с тобой поговорить. На теле есть метка, — сообщила Лин очень тихим голосом.

— Что?

Мысли судорожно проносились в голове у Хенли, но из глубин сознания всплывало только одно объяснение. Тошнота подступила к горлу, она почувствовала горький привкус желчи, поднявшейся из желудка.

— На коже вырезан символ, Анжелика. На предплечье. Он новый, не старый. Кровь в районе пореза свернулась. Я считаю, что его вырезали после смерти.

— Это… — Хенли не нужно было заканчивать предложение. Лин знала. Но тем не менее она уточнила: — Двойной крест[20] с полумесяцем сверху?

— Да. Сантиметров пять в длину.

— А что с телом Кеннеди?

— На теле есть следы шрамов от порезов, которые он явно наносил себе сам. Я нашла старые шрамы на руках и туловище, но все оно покрыто татуировками. Очень детальными, сложными татуировками. Если честно… — Лин покачала головой. — Нет, не может быть. Сомнительно, что я могла пропустить что-то подобное.

— Может, ты ничего и не пропустила. Может, на том теле ничего такого и нет.

Хенли прижалась лбом к забору, надеясь, что все это ерунда.

— Проклятье, мне придется достать его из холодильника. Для своего собственного успокоения. Сейчас позвоню Терезе, скажу, чтобы подготовила его к новому осмотру и сфотографировала каждый сантиметр его тела.

— Я еду с тобой. Если у него на теле есть метка, то я хочу стоять рядом, когда ты ее найдешь.

— Если найду. Значит, рука ее…

Хенли с Лин посмотрели туда, где работали криминалисты.

— Кто же она? — спросила Хенли, в сознании которой всплыл образ женской головы.

Глава 10

— Да уж, ты не торопился, — заметила Хенли, когда Рамоутер зашел в ОРСП.

Было почти четыре часа. Он выглядел уставшим, даже измотанным. Он закатал рукава рубашки, на лбу у него блестели капельки пота.

— Простите. Мне нужно было купить поесть, а то рухну. — Рамоутер показал промокший пакет из кафе с едой навынос. В нем лежал бургер с курицей и картофель фри. — Но вначале о главном. Вакареску любит поболтать. Говорил он очень много. Потом я отправился в местный муниципалитет. Он располагается через дорогу от Ледиуэлл-Филдс. Я поговорил с сотрудником, который отвечает за содержание парка. Простите, мне следовало вас предупредить.

— Все в порядке, — ответила Хенли. — Я последний человек, который станет тебя ругать за проявленную инициативу. Так что все-таки сказал Вакареску?

— Ну, вначале он не хотел ничего говорить, пока я не пообещал ему, что его не привлекут за эксгибиционизм. А пообещать я это мог, ведь никто не потрудился его арестовать, а Аиша заявления не подавала.

— После того как она увидела труп, она про него уже не думала.

— Да, конечно. — Рамоутер бросил в рот пару кусочков картофеля. — Вакареску сказал, что пришел в парк примерно в половине одиннадцатого утра. Он зашел в кафе, выпил чашечку чая, почитал книгу, а потом отправился на прогулку. Потом, по его словам, ему захотелось помочиться, и он зашел в кусты.

— А туалетом в кафе он не мог воспользоваться?

Рамоутер пожал плечами.

— Похоже, он подцепил какое-то ЗППП[21] от бывшей подружки, поэтому у него частые позывы к мочеиспусканию.

Хенли скорчила рожу, когда Иствуд, которая только что вошла в комнату, расхохоталась, услышав последнюю фразу.

Рамоутер вытер руки салфеткой.

— В любом случае он заявил, что просто мочился, а не мастурбировал, и в кустах вообще ничего не заметил, пока не начала орать Аиша. Он также сказал, что вчера был в парке примерно в то же время.

Хенли кивнула и открыла на компьютере фотографии с места преступления.

— Тело нашли немного дальше и правее. — Она показала на кусты в левой части парка. — С тренировочной площадки не видно, что там происходит, но с того места, где стоял Вакареску, должно быть видно. А в муниципалитете что сказали?

— У них были проблемы с пожарами в парках из-за очень жаркой погоды. Трава сухая, всякие идиоты бросают окурки в кусты, устраивают там пикники, жарят мясо и не затаптывают костры. Плохое сочетание. В муниципалитете мне сказали, что вчера в 17:48 вызывали пожарных, потому что загорелись кусты рядом с теннисным кортом.

Хенли кликнула по следующей фотографии и увеличила ее, чтобы получше рассмотреть место, где возник пожар. Оно находилось в паре метров от головы девушки.

— Наш убийца хотел, чтобы тело нашли, или он просто хотел от него избавиться? — спросила она.

— Зачем утруждать себя, раскидывая части ее тела по парку, а Кеннеди — у реки? — заговорил Рамоутер. — Он уже разрезал тела на части, так почему бы не положить их в мешки для мусора и не бросить в ближайший мусорный контейнер? Мусорщики, вероятно, просто перегрузили бы мешки в свою машину и не обратили бы на них внимания.

Хенли подумала об отметке, которую Лин заметила на предплечье у девушки. Это было важно, и она не могла не рассказать об этой метке Рамоутеру.

— У нас есть кое-что еще. У нашей девушки на коже вырезаны два символа. Питер Оливер вырезал такие же символы на телах всех своих семи жертв.

У Рамоутера округлились, а затем просветлели глаза: он вспомнил.

— Вы говорите про «убийцу с пилой»? — уточнил он с полным ртом, пережевывая бургер с курицей.

Хенли содрогнулась. Это прозвище для Оливера придумали СМИ. Ей было не по себе от того, что серийного убийцу называли так тривиально.

— Кто бы ни убил нашу таинственную девушку, он поставил на ней такое же клеймо, как Оливер ставил на своих жертвах, — пояснила Хенли. — Двойной крест и полумесяц.

— Но ведь Оливер в тюрьме, да?

Хенли повторила слова судьи, объявлявшего приговор, чтобы успокоить саму себя:

— Ему дали семь пожизненных сроков. Он получил по полной. Без шансов на помилование. Он умрет в тюрьме.

Хенли снова смотрела на фотографии с мест преступления. Части тел, разбросанные по юго-востоку Лондона. Там, где стоит ее дом. У одной жертвы есть имя и фамилия, но вторая до сих пор остается безымянной. Молодая чернокожая женщина, которая совсем недавно была полна жизни, оказалась убита, разрезана на куски, а потом выброшена, как сломанная кукла.

— Кто ты? — спросила Хенли вслух.

С фотографии женщины на нее смотрели пустые глазницы. Не было той молочной пелены смерти, которая обычно подергивает глаза трупа. Хенли непроизвольно содрогнулась. Она вспомнила, что несколько лет назад сама могла оказаться на такой фотографии — порезанной и оставленной умирать в парке.

— Все еще не выяснили фамилию?

Хенли подняла голову. Перед ее письменным столом стоял Стэнфорд. Она так глубоко задумалась, что даже не услышала, как он зашел в кабинет.

— Мы ввели ее отпечатки пальцев и ДНК в базу данных, но ничего не нашли. Что сказали в «Страже»? — спросила Хенли.

— Им нужно несколько дней, чтобы подготовить полный отчет.

Стэнфорд снял красный галстук, который надевал каждый раз, когда ему требовалось выступать в суде, и сбросил на стол пиджак, в который облачался на свадьбы, похороны и дисциплинарные слушания, где ему периодически приходилось появляться.

— Тебе не нужно было сюда возвращаться. Ты мог поехать прямо домой. Я бы так и сделала.

— И там Юджин сунет мне под нос еще один образец плитки. Нет, спасибо.

Хенли рассмеялась, представляя, как партнер Пола пытается убедить его поучаствовать в очередном проекте реновации дома.

— Значит, ты решил проверить, как у меня идут дела, — сделала вывод Хенли.

— Ничего подобного. Юджин велел, чтобы я пригласил тебя в воскресенье к нам на обед. Своего Зануду не бери. Приглашаем только тебя и малышку.

— Ты на самом деле хочешь провести воскресенье с ребенком, который еще и ходить толком не научился?

— Нет, я планирую напиться вместе с тобой в кухне.

Стэнфорд взял бутылку воды, которая стояла у него на письменном столе уже больше недели, и отвинтил крышку.

— Итак, я слышал от Исти, что это дело остается у нас и вести его будешь ты?

— Мне особого выбора не предоставляли.

Хенли начала приводить в порядок и так уже чистый стол. Она переставила ручки и карандаши в стакане, проверила, что все папки лежат ровной стопкой в пятнадцати сантиметрах от края стола. В процессе она слушала Стэнфорда — тот рассказывал о том, как прошло слушание в суде, и жаловался на последние требования руководства полиции Лондона к оформлению протоколов.

— Так, а где он? — вдруг спросил Стэнфорд. — Я про твоего стажера. Я думал застать его тут вместе с тобой. Он же должен за тобой по пятам ходить.

— Вообще-то предполагалось, что он будет твоим стажером.

— Нет, спасибо. По мне, он слишком мягкотелый.

— Ты сам был таким когда-то, — ухмыльнулась Хенли.

Стэнфорд скорчил гримасу.

— Никогда!

— Я обожаю с тобой болтать, но Рамоутер ждет меня внизу, — сообщила Хенли. — Мы собираемся в Кэмден[22], поговорить с братом Дэниела Кеннеди.

Стэнфорд вопросительно приподнял густую бровь.

— На север? Да, лучше ты, чем я. Так как далеко мы продвинулись с этим делом?

— Лин нашла метку на теле девушки.

— Метку?

— Двойной крест с полумесяцем.

Веселье сразу сошло с лица Стэнфорда.

— А на втором трупе? На том, который нашли у реки? — спросил он.

— Прямо сейчас проверяет. Я жду звонка.

— Но этого же не может быть…

Хенли взяла планшет. На экране были двойной крест и полумесяц, вырезанные у жертвы на коже.

— Оливер устраивал беспредел в том числе и в тех краях, но это совсем другое дело. Оливер сидит в тюрьме. Это мог сделать кто угодно.

— Ты серьезно? — с беспокойством посмотрела на него Хенли. — После всего, что натворил Оливер, ты говоришь, что мы должны полностью отмести возможность его связи с этим делом?

— Сядь, Анжелика.

Стэнфорд пододвинул ей стул и уселся напротив.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Пол, но не нужно.

— Еще как нужно.

Хенли вздохнула и в качестве компромисса уселась на свой письменный стол.

— Ты не должна этим заниматься, — сказал Стэнфорд. — Ты не должна ставить себя в положение, в котором из подсознания полезут болезненные воспоминания.

— А по-твоему, разговоры об этом их не вызывают? — рявкнула Хенли.

Стэнфорд откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— Не занимайся этим делом. Я твой друг и знаю, что это такое.

— Я знаю, что ты беспокоишься, но не стоит.

— Ты можешь передать это дело Исти. Она неоднократно себя показала, пока на тебя были наложены ограничения. Ты же знаешь, что Исти справится.

— А я не справлюсь?

Стэнфорд откинул голову назад и бросил в потолок:

— Я не об этом.

— А как это будет выглядеть, если я просто передам дело Иствуд? Люди начнут сплетничать, Пол. Обо мне и так ходит много слухов. Меня перестанут уважать.

— Тебя не перестанут… — Стэнфорд запнулся, увидев, как Хенли повернулась к нему спиной и направилась к двери. — Анжелика! — умоляюще произнес он.

— Я знаю, что ты обо мне беспокоишься, но больше никогда не проси меня отказаться от дела.

— Черт побери! — рявкнул Стэнфорд, когда Хенли захлопнула за собой дверь.

Глава 11

— Я все еще не могу в это поверить, — повторял Джейкоб Кеннеди, сидя на диване. На столике стояли три чашки кофе. Хенли не хотела кофе, но видела, что Джейкобу нужно чем-то себя занять. У них была только одна фотография Дэниела — снимок, сделанный в тюрьме полгода назад, но по ней все равно было понятно, насколько братья похожи. У них были одинаковые густые, вьющиеся каштановые волосы и пронзительные глаза орехового цвета. — Эту неделю я работаю удаленно, но вся работа полетела к чертям собачьим. Я ни на чем не могу сосредоточиться.

— Чем вы занимаетесь? — спросил Рамоутер.

— Финансовый консультант. Я даю людям советы по организации нового бизнеса, помогаю найти инвесторов, все в таком роде. Дэн… мой брат работает вместе со мной. Дизайн и строительство. Он… простите… О господи! Он был таким молодцом… Не поймите меня неправильно. Я знаю, что он не был ангелом. У него были трудные несколько лет. Он даже какое-то время сидел в тюрьме, но вы, вероятно, это уже и без меня знаете…

Он замолчал, глядя на каминную полку, где была выставлена целая коллекция фотографий.

— Когда вы с ним последний раз разговаривали или виделись? — спросила Хенли.

— С Дэном? В выходные. В банковский выходной[23]. У жены был день рождения, мы устраивали барбекю.

— Как он выглядел?

— Нормально. Он злился, что из-за комендантского часа не может посидеть подольше. Но если не считать этого, все было в порядке.

— Вы с ним разговаривали после дня рождения жены?

— По идее, должен был. — Джейкоб сощурился и потер виски. — Как я уже говорил, мы с ним обсуждали его возвращение на работу. О, я виделся с ним и после дня рождения жены! Мы с ним ходили на домашний матч «Вест Хэма» против «Арсенала». Примерно три недели назад.

— Вы были близки? — спросил Рамоутер.

— Он мой младший братишка. Отец умер, когда мы были детьми, а мама не справлялась. Много пила. Употребляла. Так что мы фактически были с ним вдвоем, приглядывали друг за другом.

Джейкоб принялся раскачиваться взад и вперед, а потом его плечи задрожали и он расплакался.

— Простите. Простите.

— Все в порядке, — мягко сказала Хенли и жестом показала Рамоутеру, чтобы передал салфетки, лежавшие на кофейном столике. — Мне на самом деле очень жаль.

Джейкоб благодарно кивнул, забирая салфетки у Рамоутера.

— Ваш брат был выпущен из-под стражи и проживал в хостеле для условно освобожденных после обвинений в нарушении общественного порядка и причинении легкого вреда здоровью? — уточнила Хенли.

— В суде решили, что его квартира находится слишком близко к месту жительства пострадавшего, — с горечью сообщил Джейкоб. — Я хотел, чтобы он жил здесь, с нами. Я смог бы за ним приглядывать, но жена заявила, что это плохо повлияет на детей, хотя это полная чушь. Дети любят своего дядю Дэна. Может… Не знаю… Может, ничего этого не случилось бы… Это моя вина.

— Пожалуйста, успокойтесь. Это не ваша вина. — Искалеченное сердце Хенли чувствовало боль Джейкоба и всю остроту его страданий. Она опустила руку ему на плечо, не зная, насколько успокаивающим получился этот жест. — Что вам известно о предъявленных вашему брату обвинениях?

— Дэн просто защищался. Мы с ним работали над проектом в Дэлстоне, и Дэн заподозрил, что один из строителей ворует материалы. Дело в том, что у Дэна взрывной характер… был взрывной характер. Я очень сомневаюсь, что он обратился к этому парню вежливо. Очевидно, они стали спорить, ругаться…

— Вы присутствовали при этом? — перебила Хенли.

— Нет. Мне это все рассказал Дэн. Началась драка. Они вышли на улицу, и Дэн врезал ему по голове. Арестовали Дэна и обвинения предъявили тоже Дэну.

Рамоутер пролистал страницы своего блокнота.

— Томас Новак, — произнес он. — Так зовут строителя, с которым Дэн подрался?

Лицо Джейкоба слегка просветлело.

— Да, Новак. Вы думаете, что он имеет отношение к случившемуся с Дэном?

— Мы с ним обязательно поговорим, — заявила Хенли. — Еще что-нибудь можете нам сообщить?

В эту минуту послышался женский голос:

— Джей! Я вернулась.

— Моя жена, — сообщил Джейкоб извиняющимся тоном.

Хенли с Рамоутером встали, когда в дверном проеме появилась хорошо одетая женщина с длинными прямыми каштановыми волосами.

Женщина опустила большие желтые пакеты с покупками на пол.

— Вы кто? — спросила она.

— Я следователь, инспектор Анжелика Хенли, а это — стажер, констебль Салим Рамоутер, — представила их Хенли.

— Вы насчет Дэниела? — спросила женщина, которая явно ему не симпатизировала. — То, во что он вляпался, не имеет никакого отношения к нам.

— Зара! Он ни во что не вляпался! — закричал Джейкоб, вскакивая на ноги.

— Я только хотела сказать…

— Не надо.

— Они не ладили? — спросила Хенли после того, как Зара развернулась и ушла. Было слышно, как ее каблучки стучат по деревянным доскам пола. Джейкоб вздрогнул, когда дверь с грохотом захлопнулась.

— Она просто расстроена, — пояснил он. — Мы все расстроены.

— Еще один момент, — сказала Хенли. — Дэниел сидел в тюрьме за нанесение тяжких телесных повреждений.

Джейкоб вздохнул и вытер лицо тыльной стороной ладони.

— Он пытался защитить Зару. Представляете? Трудно в это поверить. Мы были на вечеринке, а тот идиот начал приставать к ней. Дэн сказал ему, чтобы отвалил, ну и началось. Они подрались, тот мужик ударился об стол и повредил глаз. Перелом глазницы. Дэн говорил, что это была самооборона, но присяжные ему не поверили.

— А вы поверили? — спросила Хенли.

Джейкоб посмотрел на Хенли с негодованием.

— Конечно, — ответил он. — У моего младшего брата был взрывной характер, иногда он вел себя как идиот, но сам он никогда не искал неприятности на свою голову. Я его по-другому воспитывал.

Глава 12

— Ты чувствуешь?

Мужчина посмотрел вниз. Он попытался открыть рот, видя, как чьи-то пальцы обхватывают серебристую рукоятку ножа. Он попробовал пошевелить языком, выдавить какие-то слова, когда пятнадцатисантиметровое лезвие пронзило его плоть. Кровь казалась темной в тусклом свете. Она побежала по его бедру, но боли не было. Пальцы разжались, но нож остался на месте — в его бедре.

— Это был глупый вопрос. Ты не можешь ничего чувствовать. Вероятно, это все кажется тебе сном. Знаешь, бывают такие сны?

Мужчина попытался пошевелить головой. Проследить за источником голоса, который кружил по комнате.

— Ты думаешь, что не спишь, но не можешь шевелиться. Ни одним мускулом не можешь пошевелить. Даже мизинцем. Но тебе страшно, да? Это ты можешь чувствовать. Удушающий, тотальный страх.

Мужчина попытался пошевелить рукой. Он хотел вытащить нож, но ничего не получалось. Он мог только неотрывно смотреть на свои голые ноги, вытянутые прямо перед ним. Лодыжки были связаны прозрачными пластиковыми веревками, которые врезались в кожу. Его ноги побелели, на них появились пурпурно-синие пятна. Он не знал, где находится и как сюда попал. Он не мог сказать, вечер сейчас или раннее утро. Ему хотелось потрясти головой, вызвать воспоминания. Он открыл дверь какому-то человеку, которого знал, но образ был туманным. Он хотел, чтобы этот образ приобрел четкие очертания.

— Я не могу давать тебе ложных обещаний и говорить, что все произойдет быстро, потому что так не будет. Будет медленно.

Он ничего не чувствовал, но все слышал. Снаружи дрались и орали кошки. По крыше бил дождь, словно забивал гвозди. И человек, которого он не мог видеть, перемещался по комнате. Мужчина услышал звук расстегиваемой молнии. Металл ударился о металл. Затем из сумки что-то вынули.

Сердце подпрыгнуло у него в груди, но тело не могло пошевелиться, когда что-то тяжелое упало на бетонный пол и отскочило от него. Мужчина почувствовал запах ржавого металла, влажной земли — тот, который обычно ощущается после дождя и пролитой крови. Потом в нос ударил запах прелого пота. И еще смесь вони от сгнивших фруктов и тухлой рыбы. От всего этого к горлу подступила тошнота.

Голос в ухе жужжал, как назойливое насекомое.

— Если тебе от этого будет легче, знай: ты ничего не почувствуешь. Но тебе придется наблюдать за тем, что я собираюсь с тобой сделать… Думаю, это будет настоящий взрыв мозга!

Мужчина моргнул. Это было все, что он мог сделать. Затем жужжание прекратилось. Он ощутил запах свежей крови и после этого уже больше ничего не слышал.

Глава 13

Ее звали Узомамака Дарего, но она любила, чтобы ее называли Зоуи. Ей было двадцать шесть лет. Описание девушки из парка и ее карандашный портрет, сделанный полицейским художником, опубликовали в газетах. Никому не следовало видеть фотографию мертвой девушки без глаз. Ее дядя официально опознал ее, пока Хенли отвозила Эмму в детский сад. Лин хорошо поработала — Зоуи выглядела целой, а ее веки были опущены, словно она спала. Хенли клейкой лентой прикрепила фотографию Зоуи размером А4 к магнитно-маркерной доске рядом с фотографией Дэниела Кеннеди. Это была недавняя фотография Зоуи, сделанная три недели назад на девичнике. Глаза у нее были большими, светло-карими и очень яркими.

— Она работала медсестрой в Льюишемской больнице. Насколько нам известно, задняя стена этой больницы смотрит на Ледиуэлл-Филдс, — Хенли повернулась спиной к доске и обвела глазами кабинет.

Все — Стэнфорд, Иствуд и Рамоутер — сегодня рано пришли в отдел. Было почти девять, но все еще не появлялся Пелачча. Это было для него нетипично.

— Симпатичная девушка, — заметила Иствуд, снимая пластиковую крышку со стаканчика с кофе. — Что мы думаем? Ее убили на территории больницы, а потом выбросили части тела неподалеку?

— Может быть и так. Но вспомните, что ее правую руку нашли накануне в Гринвиче. Между двумя этими точками почти четыре километра. Ее бабушка с дедушкой заявили в полицию вечером в воскресенье — в отделение в Форест-Гейт, но данные были отправлены в отдел, занимающийся поиском пропавших людей, только на следующий день. Информацию о ее исчезновении получили даже не все сотрудники того отделения полиции, куда подали заявление. Она не разошлась по социальным сетям, не была опубликована в газетах. Когда я в последний раз проверяла нашу внутреннюю базу данных, там числилось 10 980 пропавших чернокожих женщин. Рамоутер посмотрел сайт с открытой информацией. Там указаны данные только четырнадцати.

— Четырнадцати? — не поверил Стэнфорд. — Как может быть только четырнадцать?

— Тот сайт показывает только неопознанных. Но давайте сейчас не будем отвлекаться и обсуждать, какая у нас дерьмовая система. У нас есть имена и фамилии двух жертв. Лин сегодня утром проводит вскрытие Дарего. Вскрытие тела Дэниела Кеннеди уже проведено, но у нас пока так и нет его левой руки. — Хенли открыла свой блокнот. — Стэнфорд, я знаю, что ты должен вернуться на слушание дела сегодня во второй половине дня, но хочу, чтобы до этого вы с Исти съездили в Льюишемскую больницу. Поговорите с коллегами Дарего, а еще проверьте систему безопасности. У них должны быть записи с камер видеонаблюдения — как Зоуи Дарего выходит из больницы. Полицейские уже прошли по всем домам на Уотергейт-стрит, опросили людей. Никто не заметил ничего подозрительного, и на этой улице нет камер. Так что никаких свидетельств у нас нет.

— Хорошо, шеф. — Стэнфорд смял бумажный пакет, в котором лежал его бутерброд с беконом, и бросил его в мусорную корзину.

— А что у нас с Гринвичским пирсом? — это был Пеллача.

Хенли не слышала, как он вошел, и задумалась, сколько он уже за ней наблюдает. Его взгляд говорил не только о профессиональном интересе. Хенли отвернулась.

— Я попросила Джоанну поговорить с людьми из Гринвичского муниципалитета, а потом сходить в управляющую компанию, обслуживающую квартиры в домах у реки, — ответила она.

— Отлично. Джоанна точно нагонит на них страху.

— Нагоню, — подтвердила Джоанна, сидевшая за своим письменным столом в глубине комнаты. — Кстати, я здесь. С такими манерами ты очень многого добьешься.

— Прости, Джо, — Пеллача демонстративно отвесил ей поклон. — Ты можешь найти материалы по делам Кеннеди в Информационной системе? Что там было с нанесением тяжких телесных повреждений и последним делом — причинением легкого вреда здоровью?

— Уже занимаюсь этим. Вчера вечером Рамоутер прислал мне письмо по электронке.

— В таком случае я вас покидаю. Сейчас позвоню начальнику Льюишемского отделения полиции, спрошу, не сможет ли он выделить людей из Отдела по обеспечению общественного порядка, чтобы помочь с просмотром записей с камер.

Хенли благодарно кивнула и встретилась с Пеллачей взглядом на секунду дольше, чем следовало бы.

— А ты сама что собираешься делать? — спросил Пеллача у Хенли.

— Мы с Рамоутером планируем навестить бабушку и дедушку Зоуи Дарего.

— Мы попытались заявить о том, что она пропала, еще вечером в пятницу, но нам сказали, что нужно подождать сорок восемь часов. Почему сорок восемь часов? Я сказала женщине, которая принимала посетителей в отделении полиции, что что-то случилось, но никого не волнует пропавшая чернокожая девушка.

Хенли увидела, как Рамоутер слегка дернулся, но сама никак не отреагировала. Она не в первый раз слышала слова: «Никого не волнует чернокожая девушка». Эти слова сопровождали ее саму на протяжении всей ее жизни — и на работе, и вне ее. Она прекрасно знала, что стереотипы о чернокожих и их негативный образ заставляли СМИ пренебрегать делами об исчезновениях черных женщин. Они всегда предпочитали обсудить пропажу голубоглазой белой блондинки.

Халифа смотрел на Хенли злыми покрасневшими глазами. Смотрел так, будто она была во всем виновата, будто она могла бы сделать больше. Жена Халифы, Ндиди, сидела рядом с ним, взяв его ладонь в свою. Она не произнесла ни слова с того момента, как открыла дверь Хенли и Рамоутеру. После того как они предъявили ей удостоверения сотрудников полиции, она только молчала и безропотно слушала то, что они говорили.

В доме находились не только они. В углу комнаты на стуле с высокой спинкой сидел мужчина, которому на вид было лет пятьдесят пять, и с недоверием посматривал на Хенли. Халифа представил его как их пастора. Она знала, какой вопрос он мысленно задает себе: почему чернокожую женщину взяли работать на «них»? Остальные члены семьи — тетя, дядя, друг семьи, мальчик с девочкой не старше пятнадцати и шестнадцати лет были отправлены в комнату в задней части дома. Несмотря на закрытую дверь, Хенли слышала, как кто-то плачет.

— Всем наплевать, — снова заговорил Халифа. — И они ничего не сделали.

Он выдернул мозолистую руку из руки жены, а она сжала в ладони золотое распятие, которое висело у нее на шее. Им обоим, вероятно, было лет по семьдесят с небольшим. Комната, в которую пригласили Хенли и Рамоутера, явно считалась «гостевой», самой лучшей комнатой в доме. Пол был застелен ковром цвета овсянки, и на нем остались следы от пылесоса. Подушки на диване были упругими, на них еще мало сидели. В комнате пахло полиролью для мебели с ароматом сосны и сандаловым освежителем воздуха. У дальней стены стоял сервант — имитация под красное дерево — с фотографиями в рамках. Их внучка на фотографии была в мантии выпускника, в квадратной академической шапочке и в руках держала свиток. Шапочка опасно балансировала на длинных косичках. Она широко и радостно улыбалась. Хенли увидела смесь восторга и ожидания в ее глазах.

— Узомамака… — мягко начала Хенли.

— Зоуи, — в первый раз заговорила Ндиди. Ее голос был наполнен болью, в нем все еще оставался нигерийский акцент, который уже успел смешаться с британским. Хенли не могла не жалеть ее.

— Узомамака, — упрямо повторил Халифа. — Наша внучка. Она всегда возвращалась домой. Всегда. Она была хорошей девочкой. Не носилась по улицам. Она училась на акушерку. Она могла бы стать врачом, но сказала: нет.

Его жена кивнула, подтверждая его слова.

— Когда вы в последний раз видели Зоуи? — спросила Хенли.

Ндиди протянула руку к черной кожаной сумке и достала из нее тонкий красный ежедневник.

— Я всегда записывала, в какую смену работает Зоуи. В пятницу она работала с шести утра до шести вечера, но иногда она задерживалась. У них не хватает людей.

— Сколько времени она работала в Льюишемской больнице?

— Почти два года. Она начинала в «Парк Ройял», но до той больницы очень далеко ехать. Она домой добиралась по два с половиной часа. А до Льюишемской больницы около часа. Машины у нее не было. Если смена заканчивалась поздно, то Халифа иногда ее забирал.

— И она не пришла домой?

Халифа покачал головой.

— Иногда она задерживалась из-за пробок. Я ей позвонил, но сразу же включилась голосовая почта. Мой сын отправил ей эсэмэс, но она не ответила. В одиннадцать мы поехали в больницу, но ее никто не видел. Я пошел в отделение полиции. Они отказались принять заявление. Они сказали, что она, возможно, гуляет со своим парнем.

— Парнем? А вы знаете его имя, фамилию?

— Дэниел. Фамилию не помню.

— Может, Дэниел Кеннеди? — спросил Рамоутер.

— Не знаю, — Ндиди выглядела смущенной. — Может быть. Я не уверена.

— Он плохо на нее влиял! — закричал Халифа. — Узомамака была хорошей девочкой. Она работала, ходила в церковь. Она была хорошей… — Его плечи опустились, а из горла вырвалось глухое рыдание.

Пастор, который до этого сидел молча, встал и аккуратно помог Халифе подняться, поддерживая его под руку.

— Может, для него будет лучше выйти на воздух, — сказал он.

Хенли кивнула в знак согласия.

— Она любила его, она его очень сильно любила, — сказала Ндиди, как только дверь закрылась. — Я сама бы этого Дэниела никогда не выбрала, но… Что в таком случае можно сделать?

— Как бы вы описали их отношения? — спросила Хенли.

— Они выглядели счастливыми.

— Счастливыми? — казалось, что Рамоутер удивлен. Хенли неодобрительно посмотрела на него, и он опустил голову.

— Да. Счастливыми. Но она не болтала о нем без умолку. Зоуи была не такой. Она была рассудительной и сдержанной.

— Вы не знали ни про какие ее проблемы? — уточнила Хенли.

— Нет. Я не знаю, как у них там все складывалось вначале. Она не сразу сказала нам, что встречается с Дэниелом.

— А когда она вам о нем рассказала?

— Примерно через год.

— Сколько времени… они были вместе?

— Точно не могу сказать. Наверное, пару лет.

— Они не жили вместе? — продолжала задавать вопросы Хенли.

— Нет. — Глаза Ндиди увлажнились, но слезы из них так и не полились. — Они планировали это. Они нашли квартиру недалеко от работы Зоуи, но усилия оказались напрасными. Они не смогли туда переехать, потому что хотя его и выпустили из-под стражи, но на конкретных условиях. Им пришлось ждать. А вы с ним уже разговаривали?

Хенли бросила быстрый взгляд на Рамоутера.

— Боюсь, что Дэниел Кеннеди мертв, — произнесла она.

Ндиди всплеснула руками, потом закрыла рот ладонью. Глаза у нее округлились от ужаса.

— Я не понимаю…

— Его тело было обнаружено утром в понедельник в Дептфорде.

Ндиди расплакалась.

— Кто мог это сделать? — Она опустила руку в карман кардигана и достала бумажный платок. — Почему они это сделали?.. Почему?

— Хотелось бы мне вам что-то ответить, но я, честное слово, не знаю, — сказала Хенли. — Именно поэтому мы и проводим расследование. Зоуи вам что-нибудь говорила? Хоть что-то, что могло бы вас заставить о ней беспокоиться?

Ндиди снова расплакалась, Хенли ее не торопила.

— Если бы хоть что-то было, я бы вам сказала, — произнесла Ндиди примерно через минуту. — Она была хорошей девочкой, но кто знает? Она очень долго скрывала Дэниела. Кто знает, что еще она скрывала от нас?

— А как обстояли дела у нее на работе? Там были проблемы?

Ндиди покачала головой.

— Она любила свою работу. Она любила помогать людям. Она хотела помогать детям появляться на свет, чтобы в этот мир приходила новая жизнь. Как кто-то мог убить ее за это?

У Хенли сдавило горло.

— Мы найдем того, кто забрал у вас Зоуи, — только и смогла произнести она.

Ндиди встала и подошла к каминной полке. Она сняла с нее фотографию улыбающегося младенца.

— Когда мы сможем забрать ее домой? — спросила она, нежно гладя стекло.

Хенли не любила этот вопрос больше всего. Удовлетворяющего родственников ответа не было. И она просто не знала, когда отдадут тело.

— Полиции было плевать, когда мы заявили о ее исчезновении, — сказала Ндиди. — Обещайте мне, что вы не дадите забыть о Зоуи.

В голове у Хенли звучали слова ее бывшего начальника. Раймс постоянно повторял: «Никогда не давай родственникам обещаний, которые ты не сможешь выполнить. И дело тут не в тебе».

— Я обещаю, — сказала Хенли.

Глава 14

Хенли опустила трубку с тяжелым сердцем.

— Что случилось? — спросил Стэнфорд, ставя чашку чая на стол Хенли.

Пеллача поднял голову со своего места у окна, где заново просматривал фотографии с места преступления в Ледиуэлл-Филдс. Он был одним из немногих полицейских, которые после долгих лет службы в полиции все еще испытывают дискомфорт, видя смерть.

— Звонила Лин, — сообщила Хенли. — Она закончила вскрытие Зоуи. Она была беременна. Шесть недель.

— Проклятье. Бедная девочка.

— Ты был в больнице и разговаривал с ее подругами. Мог отцом быть не Дэниел Кеннеди?

— Я чувствую себя так, будто оказался на ток-шоу у Джереми Кайла[24]. Дай мне секундочку, мне надо выдохнуть, — сказал Стэнфорд.

— Я бы на это посмотрела, — вставила Иствуд, бросая пустой пакет из-под крекеров в мусорную корзину и протягивая руку за шоколадным батончиком KitKat у себя на столе. Иствуд любила все вредное.

Тишина, воцарившаяся в кабинете, пока все ждали ответа Стэнфорда, была нарушена появлением Рамоутера.

— Простите за опоздание, — сказал он.

— Если отвечать кратко, то нет, — заговорил Стэнфорд. — По словам ее лучшей подруги Рейчел Бишоп — она работает в том же отделении, что и Зоуи, уже восемь месяцев, — Зоуи была безумно влюблена в Кеннеди. Рейчел сказала, что Кеннеди чересчур опекал Зоуи, но была абсолютно уверена, что он никогда не причинил бы ей боль.

— Но тогда зачем скрывать отношения, если Дэниел был таким хорошим парнем? — спросил Рамоутер.

— Семья — адвентисты седьмого дня, очень набожные, и они категорически против отношений с представителями других вероисповеданий, — пояснил Стэнфорд. — Кеннеди был католиком, а значит, совершенно не подходил для Зоуи. Рейчел сказала, что бабушка не возражала, но дед и дядя были совсем не в восторге. Они пригрозили лишить ее наследства и фактически выгнали из дома, но потом все-таки одумались.

— Ее бабушка об этом не рассказывала, — заметил Рамоутер.

— Они говорили, что она хорошая девочка. Они никак не хотели пятнать ее светлый образ. А где родители Зоуи? — спросила Хенли и мысленно отругала себя за то, что ей не пришло в голову спросить о них Ндиди, пока они были в доме. Она позволила горю Ндиди отвлечь ее.

— Никто не знает, кто ее отец и где он, — сообщил Стэнфорд, листая страницы своего блокнота. — Рейчел сказала, что мать родила Зоуи в восемнадцать лет, отдала бабушке с дедушкой, а сама отправилась в Канаду.

— Родственные души, — заметила Хенли. — Отец Кеннеди умер, когда он был совсем маленьким. Мать им не занималась. Так что давайте возвращаться к вечеру пятницы.

— Ее смена закончилась в шесть вечера, но фактически она работала до 22:08. Имеется соответствующая запись в журнале. Как известно, нашей Государственной службе здравоохранения не хватает людей. Камеры видеонаблюдения записали, как она вышла из отделения интенсивной терапии в 22:17, а из здания больницы в 22:32.

— Дедушка сказал, что приехал за ней в больницу в одиннадцать, — добавил Рамоутер. — Почему он так долго ждал, если знал, что ее смена заканчивается в шесть?

— Наш вундеркинд высказал разумную мысль. — Стэнфорд закрыл блокнот и бросил его на письменный стол. — Ты хочешь, чтобы я поговорил с дедушкой?

— И с дядей, — улыбнулась Хенли. — Можешь привезти их к нам сюда, если потребуется. Но это должно быть добровольно. Попытайся точно выяснить, чем они занимались после шести вечера.

— Попытаюсь. Но это еще не все. Рейчел сказала, что за две недели до исчезновения Зоуи пришла на работу очень расстроенной. Плакала, дрожала — в общем, полный комплект.

— И что тогда случилось? — спросил Рамоутер.

— По словам Рейчел, Зоуи рассказала ей, что ее за руку схватил какой-то мужчина и назвал сукой. Он заявил ей, что она сломала ему жизнь. Через пару дней того же самого мужчину снова видели у больницы.

— А Зоуи сообщила об этом в полицию? — спросила Хенли.

— Рейчел не уверена, звонила ли Зоуи в полицию, но в службу безопасности больницы она точно обращалась.

Хенли почувствовала себя увереннее. Они продвигались вперед. Она не нарушит обещание семье Зоуи.

— А что там с символами на ее теле? Мы не забываем, что тут может быть некая связь с Оливером? — спросила Иствуд.

— Если бы мы имели дело только с разрезанными на куски телами, я сказала бы, что связи нет, но метки… — Хенли замолчала.

— Мне не нравится, куда повернул этот разговор, — подал голос Пеллача.

— Мы обязаны рассмотреть возможность связи наших жертв с Оливером или с кем-то из его семи жертв.

— Какая может быть связь? Оливер уже отомстил, когда их всех убил, одного за другим, — заметила Иствуд.

— А за что он мстил? — поинтересовался Рамоутер.

— Оливер пошел служить в армию в девятнадцать лет, — начала Иствуд. — Он был сложным подростком. — Иствуд начала загибать пальцы. — Родители с ним не справлялись. Из школы его выгнали. Переезжал из одной приемной семьи в другую. Его поместили в интернат и в восемнадцать лет выставили на улицу с чеком на две тысячи фунтов стерлингов. Он понятия не имел, как жить дальше. И пошел в армию. Через полгода Оливера изнасиловали. Армейский врач сказал, что это был один из худших случаев изнасилования, которые он видел за свою жизнь.

Хенли склонилась над своим письменным столом. Она была благодарна Иствуд за то, что взяла на себя рассказ о жизни Оливера.

— Что он имел в виду под «худшим случаем»? — уточнил Рамоутер.

— Групповое изнасилование. И еще использовали древко от метлы и разбитую бутылку — в дополнение к своим мужским органам. Оливер шесть недель пролежал в больнице.

— Ужас.

— Он написал заявление. Назвал всех шестерых насильников: Адриан Флинн, Тоби Кендрик, Джереми Хикс, Гэри Форд, Ричард Льюис и Алистер Нэш. Все из его взвода. Был трибунал, дело слушалось двенадцать дней. Всех шестерых оправдали. Проходит восемнадцать лет, и сержанта Адриана Флинна обвиняют в изнасиловании гражданского лица. И его снова оправдывают. А через три месяца Оливер разрезает его на куски и разбрасывает их вдоль трассы А2, между пабом «Солнце в песках» — знаешь, на перекрестке? — и поворотом на Киндбрук. Еще через две недели находят Тоби Кендрика, тоже разрезанного на куски, его бросили под железнодорожным мостом в Льюишеме…

— Мне тошно все это слушать, — перебил Стэнфорд. — Для паба еще слишком рано?

— Я вполне могу к тебе присоединиться, — сказал Пеллача.

Было тепло, но воздух стал тяжелым. В кабинете повисла тишина, словно они оказались в «оке бури»[25].

— Оливер убил всех тех, кто над ним издевался, — продолжила рассказ Иствуд. — И он бы убил и прокурора, и судью, который председательствовал на трибунале, если бы его не остановила Хенли.

— Вы сказали, что он убил всех, кто над ним издевался, но жертв оказалось семь, — заметил Рамоутер. — Кто седьмой?

— Понятия не имеем. Оливер отказался сообщить.

Хенли моргнула, пытаясь отогнать воспоминания, и снова сосредоточилась на том, что происходило в кабинете.

— Оставленная на теле метка означает, что это не просто совпадение. Но также она означает, что мы имеем дело не с обычным серийным убийцей. С подражателем.

— Я не понимаю, — признался Рамоутер, склоняясь над письменным столом. — А почему подражатель начал действовать именно сейчас? Оливер сидит в тюрьме уже два с половиной года.

— Он не первый, — сказала Хенли, глядя прямо на Рамоутера. — Но человек, с которым мы имеем дело сейчас, все четко рассчитал, он явно хочет держать нас в постоянном напряжении, не давая расслабиться. Иначе зачем разбрасывать части тел там, где они оказались, да еще и с разницей в один день. И есть еще кое-что.

Хенли посмотрела на людей, которых знала, — Пеллачу, Иствуд и Стэнфорда. Они все смотрели куда угодно, только не на нее. Пытались скрыться от чувства, что старые призраки вернулись, чтобы снова их преследовать.

— Об этой метке никто не знал, — сказала Хенли, открывая фотографию с символами, вырезанными на коже у Зоуи. — Эти символы были частью modus operandi[26] Оливера. Его личным знаком. Его почерком.

— Я об этом не знал, — сказал Рамоутер. — О символах. Не читал о них.

— Вот в этом-то все и дело, юноша, — посмотрела на него Иствуд. — Об этом нигде не сообщалось.

— Мы скрывали эту информацию от прессы в период расследования и слушания дела в суде, — продолжила объяснения Хенли. — До начала слушания в суде произошло еще два убийства — действовал подражатель, поэтому судья запретил распространять информацию о деле. Газетчики даже обращались в Высокий суд с апелляцией, требовали отмены этого решения. Но судьи, которые рассматривали апелляцию, согласились, что публикация символов может нанести ущерб и…

— Сколько человек знали про эту метку? — перебил Рамоутер.

— Все, кто входил тогда в нашу группу. Еще Лин, Тереза и криминалисты из группы Энтони.

— Последний раз, когда я проверял, — сказал Пеллача, — Оливер содержался в блоке строгого режима в тюрьме Белмарш. Он проводит в камере по девятнадцать часов в день. Он практически ни с кем не общается, только с надзирателями и невезучими адвокатами, которых ему удается убедить попытаться подать апелляцию на вынесенный ему приговор.

— Найденные тела говорят о другом, — заявила Хенли. — Тут одно из трех. Или у нас подражатель-телепат, или это человек, который каким-то образом участвовал в изначальном расследовании и судебном процессе, или Оливер с кем-то беседовал.

— А мы точно не можем пойти в паб? — снова спросил Стэнфорд.

— Ты серьезно? — рявкнула Хенли.

— Прости, шеф. — Стэнфорд сел на стуле прямо. — С кем Оливер мог разговаривать?

— С тем, кто имеет к нему непосредственный доступ, — высказал предположение Рамоутер. — Может, он с кем-то переписывается. Но смысл?

— Оливер — нарцисс, эгоистичный, самовлюбленный психопат, — пояснила Хенли. — Может, он хочет позлорадствовать.

— А что, если это не он? — снова заговорила Иствуд. — А он спокойно сидит в Белмарше, занимается своими делами и решает судоку. Утечка могла быть?

Хенли покачала головой.

— Не вижу смысла. Зачем кому-то сообщать эту информацию сейчас?

— Я не говорю про сейчас. Я говорю про то время, когда во главе нашего отдела стоял Раймс.

— Даже не заговаривай об этом, Иствуд, — произнес Пеллача жестким тоном. В его голосе звучало предупреждение.

Иствуд подняла руки вверх.

— Я не собираюсь плохо говорить о мертвых, — заявила она. — Я просто проговариваю вслух то, о чем, возможно, думает большинство из нас. Послушайте, здесь сейчас только мы, и всем нам хорошо известно, что Раймс не был ангелом.

— Про него много чего можно было сказать, Исти, но он никогда не допустил бы утечку такой важной информации, как эта, — сказала Хенли, защищая его после смерти гораздо решительнее, чем при жизни.

— Ты это говоришь, несмотря на все слухи, которые ходили? Почему он покончил с собой?

— Так, хватит, — вступил Стэнфорд, явно желая успокоить Иствуд, которая сильно завелась. — Утечка произошла не с нашей стороны. Как насчет криминалистов? Они не очень надежные ребята. Я не особо удивился бы, если бы какой-нибудь придурок, которого к ним временно прикомандировали, решил бы раскопать папку с делом, а потом оставил бы ее в вагоне метро. Не впервой.

— Послушайте, — заговорил Пеллача. — А почему убийцей не может быть какой-нибудь ревнивый бывший любовник? Вы уверены, что мы знаем все про отношения Дарего с Кеннеди? Она все честно рассказывала?

— Не говори ерунды, — пробормотала Хенли себе под нос.

— Или, может, Кеннеди досадил кому-то не тому, — продолжал Пеллача. — Он ведь сидел и за наркотики.

— Долг перед дилером? — спросил Рамоутер. — Последний раз его судили за это, когда ему было двадцать два года. Четырнадцать лет назад. Несколько поздновато, чтобы осознать, что Кеннеди продал кому-то восьмую вместо унции[27].

— Я сейчас просто выступаю в роли адвоката дьявола, — пояснил Пеллача. — Из того, что мы уже знаем про Дэниела Кеннеди, единственный человек, который пел ему дифирамбы, это его брат.

— Простите, шеф, — сказал Рамоутер, расправляя плечи. — По срокам никак не получается связать это дело с наркотиками.

— Я согласна с Рамоутером, — высказалась Хенли. — И я также не думаю, что была утечка информация.

Она понимала, что Пеллача хотел обсудить все аспекты дела, посмотреть на него под всеми возможными углами, но не могла игнорировать свою интуицию, которая подсказывала: они просто тратят время.

— Большинство людей, преднамеренно допускающих утечку информации, идут на это либо искренне полагая, что делают доброе дело, либо потому, что им платят. А этот парень, если это парень, хочет, чтобы его заметили. Хочет выделиться из толпы, — высказал свое мнение Рамоутер. — А вырезание отметок на теле… Что он там вырезает? Полумесяц и двойной крест?

Пеллача кивнул.

— Благодаря этим двум символам он точно выделится.

Глава 15

— Толковый парнишка. У него появляются интересные идеи, — заметил Пеллача, закрывая дверь в свой кабинет.

— Он задает правильные вопросы, — ответила Хенли. — Но еще рано делать окончательные выводы.

— Уже прошло два дня. А если быть абсолютно точными… — Пеллача посмотрел на часы. — Два дня, восемь часов и сорок две минуты с тех пор, как ты стала старшим следователем по этому делу.

Хенли опустилась на стул.

— Ты позвал меня сюда, чтобы проверить, как я справляюсь?

— Не надо так говорить. Во-первых, я выполняю свою работу, во-вторых, как ты думаешь, где бы я сам предпочел находиться? Работать «на земле» или сидеть здесь, в кабинете? Я слышал, что ты буркнула себе под нос. Сказала, что я говорю ерунду.

Хенли попыталась не обращать внимания на боль в голосе Пеллачи и не ответила. Она невольно вспомнила разговоры, которые они вели ночами в постели. Тогда Пеллача рассказывал ей о своих амбициях. Теперь у него было лицо человека, который дотянулся до самого большого апельсина на дереве, но фрукт оказался горьким.

— Что с ней? — спросил Пеллача.

— С кем?

— С девушкой. Узомамакой Дарего. Зоуи.

Хенли подумала, не соврать ли ему. Подать ему все под соусом «я просто хочу хорошо выполнять свою работу». Но Пеллача слишком хорошо ее знал.

— Зоуи напоминает мне ее, — призналась Хенли. — Мелиссу Гийма. Я тебе про нее рассказывала.

— Девушку из твоей школы, которая пропала?

— Она не училась в моей школе. Мы с ней вместе выросли. Она жила в одной из квартир в доме через дорогу. Полиция ничего не делала, прессу ее исчезновение не заинтересовало, никто и пальцем не пошевелил, пока не пропала пятнадцатилетняя белая девушка. Ее лицо было повсюду. Во всех газетах, во всех выпусках новостей, но Мелиссой нам пришлось заниматься самим. Это мы ее искали, развешивали постеры, пока я не нашла ее девять месяцев спустя.

— В реке, — тихим голосом произнес Пеллача. Он знал эту историю.

— Зоуи напоминает мне о ней. Вот и все. Кто-то выбросил ее, как мусор. Убийцу Мелиссы так никогда и не поймали. Я не хочу того же самого для семьи Зоуи или семьи Кеннеди.

— Этого не случится, — Пеллача шагнул вперед, словно хотел обнять Хенли, но вместо этого засунул руки в карманы. — А как ты вообще?

Хенли внимательно смотрела на Пеллачу, пытаясь понять, спрашивает ли он о ней в профессиональном плане или личном. Эти границы так давно размылись, что она никогда не могла точно это определить.

— В плане работы все прекрасно, — произнесла она медленно и очень спокойно. — Чего еще я могла пожелать? Я занимаюсь расследованием двойного убийства. Семьи жертв, обе семьи, кажется, говорят искренне, но ты же знаешь, какие бывают семьи. У всех могут быть спрятаны скелеты в шкафу.

— Но все тайное становится явным. Секреты всплывают наружу.

— Как, например, эти метки. Символы. — Хенли взяла со стола стопку клейких листочков и стала вертеть ее в руках. — Мы держали это в секрете, мы никому об этом не сообщали, но теперь… кто-то знает.

— Презумпция невиновности… Это может оказаться простым совпадением.

Хенли натянуто улыбнулась.

— Мы оба знаем, что это никакое не совпадение. Кто-то раскрыл рот. Нам только нужно выяснить, кто именно, а это означает, что мне нужно встретиться с Оливером.

— Что?! Зачем? Вообще-то не отвечай. Черт тебя побери! Должен быть какой-то другой способ.

— Нет другого способа. Врать не буду: я предпочла бы его не видеть, но не думаю, что у меня есть выбор. Кто-то использует его modus operandi, вплоть до вырезания символов на телах.

Пеллача повернулся к ней спиной и снял трубку телефона.

— Стивен, не надо отворачиваться от меня. Что ты делаешь?

— То, о чем ты попросила. Звоню в тюрьму, попрошу соединить с сотрудником, отвечающим за организацию встреч с осужденными, не знаю, как он там у них правильно называется.

— Это не может ждать.

— Я знаю. Если у меня не получится отправить тебя туда сегодня вечером, то пойдешь завтра утром. Так или иначе, ты его увидишь.

Хенли бежала со всех ног. Она видела его прямо перед собой, он несся вперед, топча вереск. Она слышала крик Пеллачи: «Стоять! Полиция!» Резкие вспышки боли пронзали ее горящие голени, но она все равно бежала быстрее, не обращая внимания на металлические кольца наручников, которые били ее по ребрам. На секунду она потеряла его из виду, дышать стало еще тяжелее. Выхлопные газы попали ей в рот и стали спускаться вниз, в глотку. Он внезапно остановился, повернулся к ней и побежал…

— Нет, нет, нет, — пробормотала Хенли и резко проснулась.

Майка, в которой она спала, промокла от пота и прилипла к хлопковой простыне, на которой лежала Хенли. Пот струился между грудей. Она попыталась сбросить простыню, которой накрывалась, но та запуталась у нее между ног. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что Роб лежит на спине, рот у него слегка приоткрыт, он сопит и даже не имеет представления о том, что с ней сейчас творится. Зеленые цифры на часах на прикроватной тумбочке показывали 3.48 утра.

Хенли стянула майку и вылезла из кровати. Она думала, что кошмары прекратились. Жуткие сны и панические атаки преследовали ее на протяжении нескольких месяцев. На глаза навернулись слезы, когда в ванной ее снова охватил страх. Она сняла шорты и включила душ.

— Нет… — вырвалось у Хенли, когда она почувствовала, как теплая струя мочи льется по внутренней стороне бедра.

Хенли покраснела от стыда, схватила полотенце, намочила его под струей воды и вытерла мочу с пола. Ее тело подсказывало, что она не может делать эту работу. Она медленно ломалась. Хенли бросила мокрое полотенце в корзину для белья и шагнула под душ. Она прижалась головой к выложенной плиткой стене и вдохнула пар.

— Я не позволю этому случиться, — сказала Хенли, пока вода медленно стекала по ее спине. — Я не дам тебе меня сломать.

Глава 16

— Боже, какое депрессивное место, — сказала Хенли, когда они с Рамоутером оказались за покрытой ржавчиной дверью тюрьмы Белмарш. Внутри все казалось совершенно обезличенным. Стены и в коридоре, и в комнатах охраны были покрашены серой краской неприятного оттенка. Хенли с трудом удержалась, чтобы не помахать в одну из камер видеонаблюдения, установленных во всех углах. Каждую прикрывал небольшой черный купол. В будке охраны из пуленепробиваемого стекла сидела женщина. Она оторвалась от своей «Дэйли мэйл», подняла голову, посмотрела на Хенли, перевела взгляд на Рамоутера и вздохнула.

Рамоутер украдкой взглянул на Хенли, и этого взгляда было достаточно. Они мгновенно поняли друг друга и эту женщину из тюремной охраны — они всю жизнь сталкивались с предвзятым отношением из-за цвета кожи. Уловив это тончайшее проявление расизма, Хенли почувствовала, как у нее начинают гореть щеки. Она как будто услышала ее немой вопрос: «Что вы здесь делаете?»

Поняв, что женщина за пуленепробиваемым стеклом ухмыляется, Хенли резко постучала в стекло, опустила удостоверения сотрудников полиции и сложенный лист А4 в металлический лоток и стала ждать.

— Инспектор? Из отдела расследований? — уточнила женщина.

Хенли ждала, что та еще добавит: «Правда?» — ведь недоверие ясно слышалось в ее голосе. Но ничего подобного не прозвучало. Женщина за стеклом отошла в дальнюю часть кабинета и сняла трубку телефона.

— Да. Двое. Хорошо. Хорошо. Да, я знаю. Да.

Хенли раздраженно вздохнула и покрутила головой. Она почувствовала, что потянула шейную мышцу. Женщина из охраны вернула им удостоверения и открыла дверь, которая вела непосредственно в тюрьму. Хенли и Рамоутера обыскали, заколку для волос Хенли пришлось выбросить в мусорную корзину. Потом они ждали, пока безликие сотрудники тюрьмы в диспетчерской сверят их отпечатки пальцев с отпечатками на их документах.

— Как они тщательно все проверяют, — заметил Рамоутер, надевая пиджак.

Перед ними открылась еще одна дверь. Тюремный надзиратель провел их мимо небольшого садика, в котором работали трое заключенных; все они были одеты в комбинезоны винного цвета. Клумбы с яркими георгинами казались совсем не к месту в таком безрадостном окружении. Заключенные прекратили работать и уставились на Хенли. Она проигнорировала свист, донесшийся до нее, пока она проходила мимо основного здания тюрьмы, направляясь к блоку строгого режима.

Хенли с Рамоутером пришлось пройти еще пятнадцать дверей, перед тем как они оказались в тюрьме внутри тюрьмы.

— Подождите здесь, — сказал надзиратель.

Вдали Хенли слышала звук работающего телевизора и стук захлопывающихся дверей.

Вскоре в коридоре вместе с черным лабрадором появились два человека — еще один надзиратель и мужчина невысокого роста.

— Доброе утро. Меня зовут Терри Уоллас. Я исполняю обязанности начальника тюрьмы. Вы, вероятно, инспектор Хенли? — он протянул руку Рамоутеру.

— Э-э-э… Нет, — ответил Рамоутер, делая шаг назад.

— О… приношу свои извинения.

Начальник тюрьмы повернулся к Хенли. Его натянутая улыбка исчезла, когда Хенли проигнорировала его руку. Он подергал за лацканы бежевый пиджак, который был ему явно велик, а затем сжал перед собой свои маленькие ручки.

— Мы сообщили мистеру Оливеру о вашем визите.

Хенли вопросительно приподняла бровь.

— Я придерживаюсь определенной политики: считаю необходимым напоминать заключенным, что в мои цели не входит их обесчеловечить, несмотря на то что их признали опасными для общества. Не все в нашем блоке строгого режима сидят за убийство.

— Да, у вас тут есть и насильники, и авторитеты преступного мира, и лидеры террористических групп, — сказала Хенли.

Она немного расправила плечи, выпрямила спину, чтобы никто не заметил, как она нервничает. Она почти не спала прошлой ночью и не смогла ничего съесть за завтраком. Они стояли в узком коридоре с искусственным освещением. Из-за жара, исходившего от четырех человеческих тел и собаки, стало трудно дышать. Хенли поняла, что на нее накатывает приступ клаустрофобии.

— У нас есть специальная комната, в которой обычно проходят встречи с адвокатами. Она сейчас свободна, и вы сможете устроиться там. Хотя мистер Оливер и выразил удивление вашим визитом, мне показалось, что он с нетерпением ждет встречи.

— С нетерпением?

— Его едва ли можно за это осуждать. Каждый день он видит только девять других мужчин, которые содержатся вместе с ним в этом блоке, и надзирателей.

Начальник тюрьмы приподнял рукав пиджака и взглянул на часы.

— Сколько, по вашим расчетам, продлится… эта встреча? Очень важно свести изменения в распорядке мистера Оливера к минимуму.

— Столько, сколько потребуется.

Исполняющий обязанности начальника тюрьмы Уоллас неодобрительно хмыкнул и вытер струйку пота с виска.

— А, вот и надзирательница Баджарами.

В дверь вошла надзирательница, которую Хенли с Рамоутером еще не видели. Она оказалась ниже ростом, чем Хенли, но не намного. Ее рыжеватые волосы были стянуты сзади в пучок, по виду ей было лет тридцать пять. В ее внешности не было ничего особенного, да и форма ей совсем не шла. Такая женщина легко могла затеряться в толпе, если бы не повыцветший синяк под левым глазом. На Баджарами была надета рубашка с короткими рукавами, и взгляд Хенли упал на царапины на ее правой руке, которые добавляли цвета татуировке в виде падающих звезд.

— Видели бы вы другого парня, — произнес начальник тюрьмы с легким смешком. — Как бы то ни было, меня ждут в других местах, инспектор Хенли, констебль Рамоутер.

С этими словами он кивнул и вышел за дверь, которую придерживала для него Баджарами. Она заперла ее за ним.

— Это сделал заключенный из блока предварительного заключения, — пояснила она. — Его отказались выпустить под залог, и у него снесло башню. — Надзирательница открыла еще одну дверь и подождала, пока Хенли и Рамоутер выйдут в следующий отсек, потом вышла сама и заперла за собой дверь. — Но, надо сказать, судья оказался слишком строгим. Парню всего двадцать два года, и он никогда не сидел.

— И вдруг выяснилось, что его отправляют сюда? — спросил Рамоутер, когда они втроем стали подниматься по лестнице.

— Именно так, — подтвердила Баджарами.

Она открыла дверь в помещение, сильно отличающееся от других. Комнатка была маленькой и светлой, с большим окном. Там стояли стол и стулья, надежно привинченные к полу. Над камерой видеонаблюдения в дальнем углу непрерывно мигала красная лампочка, а вдоль стены, примерно на расстоянии вытянутой руки от стола, шла длинная черная резиновая полоса. Хенли задумалась, скольким адвокатам, врачам и полицейским приходилось нажимать тревожную кнопку за годы существования тюрьмы.

Когда Хенли в последний раз видела Оливера, он стоял у скамьи подсудимых в клетке, в Олд-Бейли. Женщина, старшина присяжных, встала со своего места, заметно дрожа, а сотрудник суда спросил ее, пришли ли присяжные к единому мнению и вынесли ли они приговор единогласно. Ее голос дрожал, когда она ответила «нет». И он так же дрожал, когда она ответила «да» на следующий вопрос: «Вынесли ли присяжные приговор, с которым согласны по крайней мере десять из вас?» Ее голос стал совсем тихим, когда она объявила, что Оливер виновен в семи убийствах.

Он стоял не двигаясь, когда зачитывали приговор. Он был в том же синем костюме от «Хьюго Босс», который надевал каждый день, пока шел судебный процесс. В отглаженном пиджаке и начищенных до блеска ботинках он не выглядел как убийца. Так выглядят финансовые консультанты, готовые посоветовать вам, как получить максимальную прибыль от инвестиций. Его выражение лица изменилось только один раз, когда старшина присяжных подтвердила, что приговор вынесен большинством голосов: за него проголосовали десять присяжных. Но два человека из состава присяжных посчитали его невиновным.

Хенли наблюдала за Оливером сквозь пуленепробиваемое стекло. Он разговаривал с одним надзирателем, пока другой вставлял ключ в замок наручников, сковывавших запястья заключенного. Оливер что-то сказал, и невысокий азиат-надзиратель покачал головой и рассмеялся. Оливер опустил руку на предплечье второго надзирателя, и Хенли дернулась. Наручники были сняты, и Оливер вошел в комнату, где находились Хенли с Рамоутер. У Хенли перехватило дыхание.

— Как давно мы не виделись, — произнес Оливер хрипловатым голосом. — Ты хорошо выглядишь. Тебе придется извинить меня за такой голос. Я не очень хорошо себя чувствую. По ночам в камере сквозняк. — Оливер протянул руку. Хенли ее проигнорировала. — Вчера утром я видел тебя в выпуске новостей. Ты теперь инспектор, да?

Темно-голубые глаза Оливера опустились ей на живот, он явно хотел увидеть шрамы, которые оставил на нем. Его улыбка стала шире, и можно было рассмотреть идеально ровные зубы, только немного пожелтевшие от никотина. Его шарм никуда не исчез, но к нему добавилось что-то еще. Это был уже не тот человек, который два с половиной года назад зашел в Белмарш, но он не был и полностью сломлен.

— Садитесь, — твердым голосом сказала Хенли, кивая на стул напротив Рамоутера.

Баджарами, которая стояла у двери с ничего не выражающим лицом, покинула помещение.

— Ну почему ты ведешь себя так недружелюбно, инспектор? Столько времени уже прошло. Прощение — это путь к спасению, поэтому давайте будем вежливы друг с другом.

— Я сказала: садитесь. Я не в настроении играть с вами в игры.

— У меня совсем не бывает посетителей. Я получаю немало писем от своих поклонников и поклонниц, но маловероятно, что им разрешат прийти сюда и навестить меня. Время от времени ко мне приходит врач, но это совсем не то. Это не человек, который хочет увидеть именно меня. Поэтому я польщен, видя тебя здесь. Жаль, что ты посчитала необходимым привести с собой приятеля. Но, к счастью для тебя, я не ревнивый.

Оливер осмотрел Рамоутера с ног до головы.

— Ну, ты определенно посимпатичнее, чем тот мужик, который раньше всегда болтался рядом с нашим инспектором. В этом месте забываешь о хороших манерах. Мы ведь не были представлены друг другу. Как тебя зовут? По виду ты новенький. Свежие силы, да?

— Рамоутер. Стажер, констебль Рамоутер.

— А имя у тебя есть?

— Салим. Салим Рамоутер.

— Рад познакомиться с тобой, Салим Рамоутер. Ты новый партнер инспектора?

— Да.

Хенли выругалась про себя и сурово посмотрела на Рамоутера. Ей было совсем ни к чему, чтобы Оливер посчитал, будто он установил с ним связь.

— Я думаю, инспектор хочет, чтобы ты тут просто сидел и наблюдал за происходящим, — деловито продолжил Оливер. Он скрестил на груди руки, на которых заметно выступали вены. — Я у нее всегда был навязчивой идеей. Я помню, как впервые увидел ее. Она тогда стояла перед Скотленд-Ярдом и называла меня…

— Мы пришли сюда, чтобы задать вам несколько вопросов, — перебила Хенли, стараясь не называть его ни по имени, ни по фамилии.

— Она называла меня чудовищем, — продолжал Оливер. — А потом удивилась, когда я воткнул в нее нож. Я всего лишь защищался.

Хенли крепко сжала правую руку в кулак и впилась ногтями в кожу, чтобы почувствовать боль.

— Мы пришли сюда, чтобы задать вам несколько вопросов, — повторила она.

— Ну. Задавай.

— В понедельник утром на берегу Темзы были найдены части человеческих тел — в Дептфорде и Гринвиче. Мужчины и женщины.

Оливер ничего не ответил. Его лицо застыло, словно гранитное.

— Вчера утром оставшиеся части тела женщины были найдены в Ледиуэлл-Филдс. Оба тела расчленены. Ноги. Руки. Голова. Все было отрезано от туловища и разбросано.

— Значит, слухи правдивы, — кивнул Оливер. — Но в новостях это не подтвердили. И не упоминали, что было две жертвы.

— Общественности пока не нужно об этом знать.

— Пытаетесь контролировать поток информации? Разумно, но в наши дни это трудно — появились социальные сети. А что общественность уже знает?

Хенли промолчала. Оливер пытался перехватить инициативу и контролировать ход беседы. Хотел продемонстрировать им с Рамоутером истинный баланс сил. Она с неохотой произнесла:

— Мужчину опознали. Его звали Дэниел Кеннеди.

— Дэниел Кеннеди, — медленно повторил Оливер. — Ты так произнесла его имя, будто я должен его знать. Он сидел в тюрьме?

— Сидел, — ответил Рамоутер. — Примерно два года назад. Провел полгода в Белмарше, потом его перевели в Хай-Даун.

— Салим, я отбываю очень долгий срок в блоке строгого режима. Я отношусь к категории «А». Мне не дают общаться с остальным населением этой тюрьмы. Меня считают чудовищем.

«Ты и есть чудовище», — произнесла Хенли про себя. Чем дольше она сидела напротив него, тем больше заводилась. Она поняла, что внимательно наблюдает за каждым его движением, что слишком бдительно за ним следит, ожидая, что Оливер может в любой момент попытаться ее убить.

— Эти имя и фамилия вам ничего не говорят? — спросила она.

Оливер не ответил. Вместо этого он встал, подошел к двери и постучал в небольшое оконце в ней. Тут же появился надзиратель и открыл дверь.

— Можете принести мне воды? У меня в горле пересохло. Очень жарко, столько людей.

Надзиратель кивнул.

— А Зоуи? — спросил Рамоутер у Хенли одними губами.

— Пока нет, — ответила она точно так же.

Несмотря на то что Оливер сидел в тюрьме, он определенно держал ситуацию под контролем. Казалось, никто, кроме Хенли, не видел, какую опасность он представляет.

Оливер вернулся на свое место и слишком долго смотрел на Хенли.

— Я не знаю никакого Дэниела Кеннеди, — в конце концов заявил он. — Что еще?

— Одна из жертв была найдена с вырезанными на теле полумесяцем и двойным крестом.

Хенли преднамеренно не сказала ему, кого из двух жертв нашли с этим символом. Она наблюдала за реакцией Оливера, но ее не последовало. Вернулся надзиратель с чашкой.

— Я искренне надеюсь, что ты не считаешь, будто это сделал я, — заявил Оливер.

— Это те же самые символы, которые вы вырезали на телах своих жертв, на всех семи.

Оливер перевел взгляд на Рамоутера, когда поднес чашку к губам и начал пить.

— Об этих символах знало совсем немного людей, — продолжала Хенли. — Это…

Оливер поднял левый указательный палец вверх, продолжая пить, таким образом заставляя Хенли замолчать.

— Это ваши метки. Ваш почерк. — Хенли повысила голос, теряя самообладание. Бетонные стены в маленькой комнатке делали каждое ее слово еще громче. Оливер поставил пустую чашку на стол. Уголки его губ слегка дернулись. — Жертвы вам незнакомы, они для вас никто. Но использован ваш стиль убийства. Все это указывает…

— На явное совпадение? — спросил Оливер с почти искренним любопытством.

— Маловероятно. Мне нужно знать, рассказывали ли вы кому-то о том, что делали со своими жертвами.

Оливер не ответил.

— Другим заключенным, надзирателям, посетителям? — перечислил Рамоутер.

Оливер расхохотался. Это был хрипловатый гортанный смех.

— Посетителям? Откуда им взяться? Ко мне никого не пускают, кроме адвокатов.

— Адвокатов? — осторожно переспросила Хенли.

— Конечно. Один все еще продолжает работать. Мы обсуждаем подачу апелляции. Не очень лестно, когда тебя называют убийцей с пилой, правда, инспектор?

— Вы убили семь человек. И вы считаете, что у вас есть основания для подачи апелляции? — не веря своим ушам, переспросил Рамоутер.

Оливер снова рассмеялся, потом повернулся к Хенли и подмигнул.

— Вы можете назвать какую-то причину появления этих символов на телах жертв? Ваших фирменных меток? — твердым голосом спросила Хенли, стараясь вернуться к теме разговора.

Ответа не последовало.

— Кто-то остающийся на свободе пытается передать вам послание?

Оливер сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

— Кто-то пытается привлечь ваше внимание? — продолжала Хенли.

Оливер хмыкнул и повернул голову к Хенли.

— Если вы работаете вместе с кем-то, если эти убийства имеют какое-то отношение к вам, то говорю вам прямо сейчас…

— Это, должно быть, тебя просто убивает, — медленно произнес Оливер.

Оливер неотрывно смотрел на нее — и все мышцы на спине Хенли напряглись.

— Вот оно как вышло-то. Ты сидишь здесь со мной. И просишь меня о помощи.

— Не льстите себе, — ответила Хенли. — Это не просьба о помощи.

— А что тогда? Ты пришла сюда спросить у меня, что я знаю. Ты в крайне затруднительном положении.

Хенли откинулась назад.

— Я в крайне затруднительном положении? Ну, это вряд ли. А знаете, что думаю я? Я думаю, что вы тут сгораете изнутри. Вы заперты здесь без шансов на помилование. Вас вывезут отсюда только вперед ногами в деревянном ящике, кремируют и выбросят пепел в ближайший мусорный бак.

— Осторожно, инспектор!

— Вы заперты здесь, пока кто-то орудует на свободе, режет тела, ставит на них вашу метку, а вы ничего не можете с этим поделать.

— Осторожно, — повторил Оливер тихим голосом, зловещим и угрожающим.

— Не вы здесь командуете парадом, — отчеканила Хенли.

Оливер улыбнулся, но больше ничего не сказал.

Рамоутер попытался сдержать кашель в наступившей тишине. Часы Хенли остались в машине, в бардачке. В этой комнате часов не было. Казалось, минута здесь идет за час.

— Мы закончили, — объявила она Рамоутеру.

Хенли попыталась взять себя в руки, когда Рамоутер встал и быстро пошел к двери. Она слышала шорох одежды Оливера — он повернулся, чтобы посмотреть, как она уходит. Хенли не оглядывалась назад. Она не могла допустить, чтобы Оливер видел отчаяние у нее на лице и то, какие ей пришлось приложить усилия, чтобы удержать себя в руках.

Глава 17

Доктор Марк Райан выглядел как настоящий судебный психолог. Уверенный. Вызывающий доверие. У него был уютный кабинет, который располагался в здании бывшей кондитерской фабрики в Бермондси. В кабинете было тепло. Комфортно. Спокойно. Никогда не скажешь, что в этом месте звучат истории о травмах, предательстве, потере веры в себя, тревогах и волнениях, а иногда стоит просто оглушительная тишина. Но Хенли не могла расслабиться.

— Анжелика, ты выглядишь так, словно злишься на меня. Ты расстроена? — спросил Марк, устраиваясь в кожаном кресле напротив нее.

— Ты прекрасно знаешь, что я на тебя не злюсь, — ответила Хенли и взяла чашку чая, которую Марк поставил на кофейный столик.

— Последние три месяца я говорил тебе, что ты еще не готова вернуться к работе «в поле». Ты просто меня не слушала. Я уверен, что твой психотерапевт сказал бы тебе то же самое.

— Я перестала к нему ходить, — сообщила она.

— Что? Как перестала? Когда?

— Примерно семь недель назад.

— Ради всего святого! Почему?

— Ты знаешь почему. Доктор Эфзал слишком категоричный.

— Это ты его так воспринимаешь.

— Да как бы там ни было. Я предпочла бы тебя.

— Я тебе уже говорил, что в моей профессии есть незыблемые правила. Должны соблюдаться границы между психотерапевтом и пациентом. А мы с тобой вместе напивались в пабе «Маркет Таверн», чем явно пересекали эту черту.

Хенли улыбнулась, вспоминая тот маленький паб, куда они вместе пошли после того, как Эбигейл Бернли вынесли приговор за убийство пятнадцати человек.

— Значит, я спрашиваю тебя как друг. Не как психотерапевт, потому что это было бы неэтично, — снова заговорил Марк. — Каково тебе вернуться на работу?

Хенли откинулась на спинку дивана и постаралась подобрать правильные слова. Она не могла рассказать ему про паническую атаку прошлой ночью. Она уже постаралась о ней забыть, затолкала в дальний уголок сознания.

— Комфортно. Я чувствую себя комфортно. Это неправильно, да? — заговорила Хенли, глядя в окно за головой Марка. Они сидели на четвертом этаже, из окна были видны очертания города. — Наверное, мне не следует чувствовать себя комфортно среди всего этого.

— Если бы я был твоим психотерапевтом (а я им не являюсь), я сказал бы, что не мне определять, правильно или неправильно то, что тебе комфортно. Если ты так себя чувствуешь, значит, ты так себя чувствуешь.

— В безопасности.

— Что? — Марк поднял голову.

— Я чувствую себя в безопасности, когда работаю «на земле», вернувшись на улицы из кабинета. Это странно, потому что на наших улицах совсем не безопасно, тогда как сидеть в кабинете… — Она запнулась, но, судя по выражению лица Марка, он не собирался ее осуждать, а, наоборот, хотел подбодрить, и Хенли продолжила: — В кабинете у меня было ощущение, будто меня наказывают за что-то, в чем я не виновата. Он наказал меня за ошибку, которую допустил он сам.

— Он? Ты имеешь в виду Пеллачу?

— Нет. — Хенли поставила чашку с чаем на стол. Марк забыл положить сахар. — Нет. Я имею в виду его. Раймса.

— Ты почти не говоришь о нем, что странно, учитывая, как вы были близки.

— Говорить не о чем. Он мертв. А мы должны жить дальше.

Марк открыл рот, чтобы что-то сказать, но решил, что лучше этого не делать.

— Он нашел легкий выход. Оставил нас всех в полном дерьме. Я ожидала от него большего.

Хенли не была уверена, с чего она вдруг разговорилась. Она возненавидела терапию с того момента, как ей приказали еженедельно ходить на сеансы к доктору Эфзалу. После того как она вообще смогла выходить из дома, первые шесть месяцев она почти ничего не говорила, просто сидела как на иголках. Ей не нравилось, когда ее что-то заставляли делать, и в особенности ей не нравилось, что ее заставляли говорить о том, что с ней сделали.

— Ты до сих пор на него злишься? На Раймса? — уточнил Марк. — Вообще это не так уж необычно — испытывать такие чувства по отношению к близкому тебе человеку, который совершил самоубийство.

— Я не злюсь. Это лишняя трата энергии и времени.

Хенли задумалась, понимает ли Марк, что она врет. На самом деле она до сих пор злилась на Раймса. Каждое воспоминание приносило боль. У нее сердце кровью обливалось каждый раз, когда она думала о том, что сделал Раймс.

— Ты сообщила Робу, что снова вышла на улицу? — спросил Марк.

— Вышла на улицу? — Хенли не могла не рассмеяться. — Ты это так сформулировал, будто я проституткой работаю.

— Прости. У меня был трудный день, но ты знаешь, что я имел в виду.

— Да, я сообщила ему вчера вечером. Не то чтобы он прыгал от радости и желал мне успехов.

Хенли почувствовала, как напряглись ее плечи, когда она вспомнила реакцию Роба. Он обвинил Хенли во вранье; в том, что карьера для нее важнее семьи. Утром, когда она собиралась на работу, Роб с ней не разговаривал.

— На самом деле ты не можешь его винить, — заметил Марк.

— Я знаю, что не вправе это делать, но послушай, я пришла сюда не для того, чтобы говорить обо мне. Я пришла по делу.

И Хенли рассказала Марку о том, как идет расследование.

— Я ничего об этом не слышал в новостях, — сказал Марк.

— Пока не было заявления для прессы. Тела из Темзы достают каждый день. Это едва ли можно назвать новостью. Но два расчлененных трупа, найденные с разницей в один день… Это, конечно, новости, но нам совершенно не нужно, чтобы это муссировали в СМИ.

— А есть хоть какие-то зацепки? Подозреваемые?

— Есть пара теорий, которые мы рассматриваем. Месть. Может, бывший парень или брошенная женщина…

— Несмотря на то что расчленение — это, безусловно, демонстрация силы и крайней степени ненависти по отношению к жертве, для женщин это все-таки нетипично. Расчленение — это психологическая форма завершения дела, получения окончательного удовлетворения. Для этого требуется хладнокровная целеустремленность. Женщины — без обид, Анжелика, — более… эмоциональны.

— Я и не обиделась. А как насчет мести?

— Если бы это была месть, то ваш убийца сосредоточился бы на одной цели. Убил бы или нового парня, или подругу, но убить обоих, а потом обоих расчленить… Я считаю, что это не месть.

— А подражатель может быть?

Хенли нашла в телефоне фотографии символов, вырезанных на коже у Зоуи.

— Секундочку. — Марк снял очки и протер стекла галстуком. — Это полумесяц и двойной крест?

Хенли кивнула.

— Последний раз я видел такое, когда орудовал Питер Оливер. Эти метки вырезаны на обоих телах?

— Только у Зоуи. И в связи с этим мне пришлось встретиться с Питером Оливером сегодня утром.

— Прости. Что пришлось сделать?

— Ты слышал, что я сказала, Марк.

— И ты мне перед этим не позвонила? Мы бы с тобой все проговорили. Я бы тебя подготовил.

— Ты же не мой психотерапевт. Забыл?

— Но все равно… Как разговор? Как он?

— Отвратительный. Бесполезный. Я не хочу об этом говорить, — уклончиво бросила Хенли. — Мне от тебя кое-что нужно. Можешь подготовить для меня психологический портрет преступника?

— Конечно, могу, но мне нужен отчет о следствии… Ну, та ее часть, которую вы можете мне предоставить. И вся информация, какая только есть, о жертвах.

— У меня для тебя все уже приготовлено, — сказала Хенли, вручая ему флешку.

— Отлично. Дай мне пару деньков, и я все сделаю.

У Хенли к горлу подступила тошнота, когда она встала с дивана. Она положила руку на спинку стула, чтобы удержаться на ногах.

— Эй, с тобой все в порядке?

— Просто слишком быстро встала. Все нормально.

— Нет, не нормально. Встреча с Оливером запустила у тебя в голове какой-то процесс. Анжелика, когда-нибудь тебе придется проговорить то, что с тобой случилось, причем не с точки зрения полицейского, а с точки зрения жертвы. Выжившей после ужасного испытания.

— Не надо меня так называть. Не называй меня «жертвой», «выжившей». Это звучит так, будто я… слабая.

— Разве выжить после ужасного испытания — это признак слабости?

— Я не хочу, чтобы на меня навешивали ярлыки.

— Посттравматическое стрессовое расстройство просто так не исчезает. Я хорошо тебя знаю, Анжелика. Ты любишь все раскладывать по полочкам.

— Это помогает мне хорошо выполнять мою работу.

— Работа — это одно дело, но ты раскладываешь по полочкам и всю свою жизнь. Это совсем другое.

— В моем случае это срабатывает.

— На каком-то этапе эти твои полочки переполнятся. Ты через многое прошла. И что-то ты до сих пытаешься осмыслить. После смерти твоей матери прошло всего семь месяцев. Я даже не уверен, оплакала ли ты ее как следует.

— Плакать уже поздно, а ты не должен проводить со мной сеансы психотерапии.

Хенли попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось. Она посмотрела на часы. Было уже двадцать минут девятого. Она пропустила время, когда Эмму нужно укладывать спать. Вероятно, Роб встретит ее с каменным выражением лица и в полной тишине, когда она наконец вернется домой; и винить его будет не в чем.

Марк подошел к письменному столу и открыл ящик.

— Если ты не собираешься больше ходить к доктору Эфзалу, позволь мне по крайней мере порекомендовать тебе одного специалиста.

Хенли взяли визитку из рук Марка.

— Доктор Изабель Коллинс?

— Она очень хороший специалист. Позвони ей, если все-таки передумаешь насчет психотерапии.

— Я ничего не обещаю, — ответила Хенли.

В это мгновение у нее в кармане начал вибрировать телефон. Она прочитала сообщение от Эзры: «Можете вернуться в отдел? Оч важная инфа о Ледиуэлл».

Хенли хотелось ответить «нет». Ей нужно было вернуться домой, чтобы провести время с собственным ребенком, посмотреть, как Эмма спит, поцеловать ее в лобик. Побыть матерью!

— Марк, что-то случилось. Мне нужно вернуться в отдел, — раздосадованно сказала Хенли. — Спасибо тебе за все.

— Никаких проблем. Просто помни: если это подражатель и он следует modus operandi Оливера, то будут еще трупы, и, вероятно, гораздо раньше, чем ты думаешь.

Глава 18

«Он вороватый жулик и обманщик».

Именно так Раймс назвал Эзру Уильямса, когда Пеллача рассказал ему о своей гениальной идее предложить Эзре работу в ОРСП через две недели после того, как его выпустили из тюрьмы Колдингли.

«Свояк свояка видит издалека», — заметил тогда Эзра, снимая пластиковую пленку с контейнера со сладким карри. Раймс неразборчиво пробормотал что-то себе под нос и впился зубами в роял-чизбургер, а Эзра заметил: «Это нарушение моих прав человека, брат».

Эзра с неохотой явился в ОРСП с ноутбуком в сумке, электронным браслетом на ноге, а также, к невыразимому восторгу Раймса, двумя макмаффинами с яйцом и беконом на завтрак. Он два дня сидел со своим ноутбуком в углу оперативного штаба, а потом потребовал перевести его в какое-нибудь другое помещение, где ему целый день не придется смотреть на трупы.

Рамоутер зашел в кабинет Эзры.

— Секундочку подожди, — сказал Эзра, что-то печатая на клавиатуре. — Так, я закончил. — Эзра развернул огромное кожаное кресло, которое подошло бы для съемочной площадки «Мастермайнд»[28]. — Итак, телефон.

— Да, нас интересует телефон и электронный браслет Кеннеди. Хенли сказала, что ты с ними закончил.

— Никто никогда не узнает, что я с ними вообще работал, — с гордостью объявил Эзра, встал, потянулся и направился к шкафу в углу кабинета. Он открыл ящик и достал два запечатанных пакета для вещдоков.

— Ты что-то выяснил? — спросил Рамоутер, забирая пакеты у Эзры.

Эзра сложил руки на груди и склонил голову набок.

— Ты серьезно спрашиваешь меня, выяснил ли я что-нибудь?

— Я пока не знаю, насколько ты классный специалист, поэтому вынужден спрашивать.

— Не знаешь. А я знаю, что ты меня гуглил. Вероятно, пытался зайти в систему и найти папки с делом, по которому я проходил. И одновременно пытался вытащить дело Оливера из архива.

— Как ты…

— Считай меня стражем ворот в нашем отделе.

— Так как мне добраться до нужных файлов?

— Друг, тебе нужно поучиться терпению. Медитацией не пробовал заниматься?

— Что?

— Нужно действовать немного более осознанно, а то могут перегореть предохранители. Я разобрался с твоим уровнем доступа. Ты теперь соединен с нашим защищенным сервером. Это тебе не облака какие-то.

— А бумажные папки у вас тут есть?

— В подвале, — кивнул Эзра. — Так, давай вернемся к телефону Кеннеди. Совершенно новый. Всего три месяца. SIM-карта в нем тоже новая. Тариф без абонентской платы. В памяти всего несколько номеров: брат, инспектор по условно-досрочному и некто по имени Ринс. По мне, так похоже на погоняло дилера.

— А текстовые сообщения? ВотсАп? Мессенджеры?

— Ничего. Телефон почистили. Текстовых сообщений нет. Чат в ВотсАп очистили, но это ерунда. Люди — идиоты. Они думают, что, нажав на «удалить», все стирают.

— Значит, ты что-то нашел?

Эзра подошел к маленькому холодильнику и достал бутылку зеленого сока, который, как показалось Рамоутеру, излучал холодное свечение.

— Аккаунт в ВотсАп не привязан к этому телефону, точнее к SIM-карте, которую ты держишь в руках.

— А к чему он привязан?

— Очевидно, к другой SIM-карте, другому номеру телефона и другому аппарату, брат.

Рамоутер попытался упорядочить полученную информацию у себя в голове. Он устал. Он взял стул и сел.

— Хочешь зеленого сока? — предложил Эзра, протягивая бутылку. — Шпинат, листовая капуста, яблоко, немного зеленого лимона и имбирь. Очень хорошо приводит в чувство. Бодрит!

— Нет, со мной все в порядке. Значит, есть еще один телефон?

— Да. Не обижайся, но я буду с тобой разговаривать как со своим дедушкой. Когда он говорит по скайпу, восемьдесят процентов времени я вижу чертов потолок у него в комнате.

Рамоутер рассмеялся.

— Когда ты регистрируешься в ВотсАп, требуется ввести телефонный номер. После этого тебе приходит сообщение с кодом подтверждения. Ты вводишь этот код, потом можешь пользоваться. Это понятно?

— Да, понятно.

— А теперь представь, что тебе нужен новый телефон. Ты покупаешь новый аппарат и новую SIM-карту, но по какой-то непонятной причине хочешь, чтобы люди продолжали связываться с тобой по ВотсАп, но не хочешь, чтобы у них был твой новый номер телефона.

Рамоутер кивнул. Пока ему все было понятно.

— Ты загружаешь ВотсАп, и они тебя спрашивают, хочешь ли ты использовать уже существующий аккаунт. Понятно?

— Да. И ты собрал информацию по старому номеру?

— Конечно. Я извлек этот номер и поработал с ним по-своему.

— Что значит «по-своему»?

— Подробности тебе знать не нужно. Я могу только сказать, что выяснил оператора, а у них информации куча. Этот номер работал до утра вторника.

— Вторника? Но тело Кеннеди нашли в понедельник утром.

— Становится любопытнее и любопытнее, да? Тут одно из двух. Или кто-то его спер и пользовался, пока деньги не закончились. Или он до сих пор у того, кто его забрал.

— Проклятье! А что с браслетом? — спросил Рамоутер.

— С браслетом еще интереснее. Ему прикрепили один из этих новомодных, подключенных к GPS. Не то что та бесполезная дрянь, которую носил я. Для него это было плохо, а для нас хорошо. С таким браслетом отслеживаются абсолютно все передвижения, а он постоянно где-то шлялся. Адвокаты у Лондонского моста, Кэмден, «Аптон-Парк». Я и за деньги на «Вест-Хэм»[29] не стал бы смотреть, ну да ладно. — Эзра ненадолго замолчал и прищурился. — А, да. Еще Суд короны Блэкфрайерс[30], Льюишемская больница, местная библиотека. Занятой был человек. Но когда наступал комендантский час, он никуда не ходил. Хотя не могу сказать, что он был таким послушным мальчиком до того, как на него надели браслет.

— Когда его надели?

— Активировали двадцать девятого августа.

— Кеннеди выпустили из-под стражи двадцать шестого. А сигнал когда прекратился?

— Шестого сентября в 23:47. Но когда сигнал прервался, Кеннеди был не в хостеле.

Эзра перевел взгляд с Рамоутера на Хенли, появившуюся в дверном проеме с чашкой кофе, на которой было неправильно написано ее имя.

— Шеф, простите, что снова выдернул вас.

— Все в порядке, Эзра. Что ты хочешь сказать? Как это Кеннеди не было в хостеле? — спросила Хенли.

— Я к этому и веду, — продолжил Эзра. В это мгновение один из лежавших на столе телефонов начал звонить. — Кеннеди не было в хостеле, когда электронный браслет отключили. Он был в парке Ледиуэлл-Филдс.

Глава 19

Хенли не могла оторваться от фотографий Дэниела Кеннеди и Зоуи Дарего. Обреченные влюбленные. Желание найти их убийцу усиливалось с каждой секундой, но в первую очередь ею двигала особая связь, которую она ощущала с Зоуи. Как и у Мелиссы, ее жизнь рано оборвалась. Она была чьей-то дочерью, чьей-то подругой. Сестрой. Судя по лаку на ногтях, помаде и черно-пурпурным прядям в недавно сделанной прическе, она заботилась о своей внешности. Но ее ногти, поломанные и расслоившиеся, рассказывали совсем другую историю. Они говорили о том, что она пыталась откуда-то сбежать. Она что-то царапала, рыла ногтями, чтобы выбраться. Но откуда?!

— Что нам известно? — спросила Хенли у Рамоутера.

Они сидели в кабинете через две двери от комнаты, которую Эзра называл своей лабораторией. В кабинете было тихо и прохладно. Рамоутер выглядел взволнованным и возбужденным. Хенли знала, что он хочет расспросить ее про Оливера и про то, о чем тот сегодня упомянул. Хенли приподняла рубашку повыше пупка.

— Оливер ударил меня ножом, когда я попыталась его арестовать, — она показала шрамы у себя на животе. — Я неделю лежала в больнице, ему предъявили обвинение в попытке убить меня. Вопросы есть?

— Нет. Никаких.

На несколько секунд воцарилось неловкое молчание, пока Хенли заправляла рубашку.

— Что нам известно? — снова спросила Хенли.

Рамоутер сверился со своими записями.

— Дэниел Кеннеди и Зоуи Дарего состояли в отношениях примерно два года, но не жили вместе. Зоуи работала в Льюишемской больнице.

— А Кеннеди находился в парке, когда его электронный браслет прекратил подавать сигнал. И Зоуи нашли в этом парке, — добавила Хенли.

— Выпадают четыре дня между исчезновением Кеннеди и обнаружением его тела, останки тела Зоуи были обнаружены через пять дней. Доктор Чой утверждает, что ей сначала отрезали руку, а все остальное через день или два. Так что делал наш убийца? Держал Зоуи несколько дней у себя, наблюдая, как она страдает, чтобы потом прикончить? Значит, он больной.

Рамоутер откинулся на спинку стула.

— Мы знаем, что Кеннеди полностью соблюдал все предписания после освобождения из-под стражи, — снова заговорила Хенли. — Он человек привычки, но что-то (необязательно кто-то) заставило его снять браслет. Что может заставить тебя делать то, что ты не хочешь?

— Сестра моей жены.

Хенли не могла сдержать улыбку.

— Кроме сестры твоей жены. Урок номер один: не беги впереди паровоза. Всегда внимательно слушай задаваемый вопрос. Я спросила не кто, а что. Что может заставить тебя делать то, что ты не хочешь?

— Угроза. Если кто-то угрожает мне или близкому мне человеку. Но меня беспокоит другое. Электронный браслет Кеннеди. Почему он потратил время на то, чтобы срезать браслет и сломать его, если считал, что Зоуи угрожает опасность? Если бы я был на его месте, я бы наплевал на это. Рискнул бы, попытался бы все объяснить судье после ареста за нарушение условий освобождения. Браслет прекратил подавать сигнал в Ледиуэлл-Филдс, но мы его нашли сломанным под кроватью. Как он там оказался?

— Хороший вопрос, но мы пока не можем ответить даже на главные: где, кто и почему. Где их убили? Кто их убил? Почему?

— Связи между Зоуи и Кеннеди недостаточно? — спросил Рамоутер.

— Нет, — Хенли закрыла блокнот. — Какие будут наши следующие шаги? Какие еще у нас имеются улики?

— Записи с камер видеонаблюдения в том районе, где было найдено тело Зоуи, а также записи, предоставленные Гринвичским муниципалитетом. Единственное, отсутствуют записи с берега реки.

— А чего у нас нет?

— Свидетелей и оставшихся частей тела Дэниела Кеннеди. Не хватает его правой руки, — поморщившись, сказал Рамоутер.

Хенли взглянула на часы.

— Уже поздно. Тебе пора домой. Я завтра с утра приду пораньше. Эзра мне сказал, что ты пытался добраться до папок по первому делу.

— Я ничего не вынюхивал, не пытался совать нос не в свои дела и все в таком роде, — быстро ответил Рамоутер. — Я просто подумал, что не помешает посмотреть материалы дела.

— Посмотреть, не упустили ли мы что-то?

Хенли приложила руку к груди, как будто была оскорблена до глубины души.

— Что? Нет. Конечно, нет… Я просто…

— Успокойся. Я пошутила. Ты можешь взглянуть на дело свежим взглядом. Посмотри, может, обратишь внимание на что-то, что было упущено при проведении изначального расследования. Может, что-то просто бросится тебе в глаза.

Хенли наблюдала за собиравшим вещи Рамоутером и никак не могла отделаться от одной мысли, которая вертелась у нее в голове. А что, если Рамоутер действительно обнаружит, что она что-то упустила?

Рамоутер сидел на полу у себя в гостиной в шортах и старой майке футбольного клуба «Вест Бромвич Альбион» с номером «8». Он открыл все окна, но вентилятор, цену на который явно завысили, только гонял по комнате горячий воздух и никак не помогал. Он взял последний спринг-ролл и опустил его в шрирачу[31]. Ему было стыдно за то, как он теперь питался. Содержимое его холодильника не пополнялось. Там стояли две пинты[32] молока, лежала половина буханки хлеба, яйца и сосиски в тесте, которые он купил вечером в воскресенье.

Он распечатал материалы дела с флешки. Бумаги были разложены вокруг него на полу. Он придавил их пультом, мобильным телефоном и двенадцатикилограммовой гирей, чтобы не разлетелись. Рамоутер взял в руки фотографию Оливера, сделанную после ареста. Оливер улыбался в камеру, лицо у него было заостренным, но определенно красивым. Эдакая суровая красота и магнетизм. Рамоутер почувствовал на себе силу его очарования, когда они встретились лично. На фотографии у Оливера была разбита губа, а на носу оставалась запекшаяся кровь. Левый глаз опух и был налит кровью. В материалах дела говорилось, что Оливера арестовал Пеллача и он оказал сопротивление при аресте. Судя по виду Оливера, Рамоутер почти не сомневался, что Пеллача использовал не только тазер[33], когда Оливер порезал Хенли ножом. Оливер за восемь недель убил семь человек и разбросал их тела в разных местах в юго-восточной части Лондона. Рамоутер поднял с пола еще одну фотографию, вымазав соусом низ страницы. Последняя жертва. До сих пор не опознанная. И до сих пор не найдена голова. Ноутбук Рамоутера издал сигнал, означающий, что ему пришло письмо. Это было сообщение из тюрьмы Белмарш, от отдела, занимающегося допуском посетителей. У Оливера не было ни семьи, ни друзей, но за последние три месяца заявления подали сорок три человека, которые хотели его навестить. Оливер согласился встретиться только с одним.

— Кто такой этот Чанс Блейн, черт его побери? — пробормотал Рамоутер в пустоту.

Глава 20

В четверг с утра Хенли с Рамоутером не успели провести в отделе и часа, когда Джоанне позвонил полицейский из отделения в Дептфорде. Нашли еще одно тело, разрезанное на куски, его подбросили во двор церкви Святого Николая. Церковь была частично отгорожена от окружающей ее территории, принадлежащей муниципалитету. Рядом, за забором, также находился частный участок, на котором возвышался многоквартирный дом.

— Выглядит не очень гостеприимно. Как-то мрачновато для церкви, — высказал свое мнение Рамоутер, останавливаясь у открытых ворот.

По обеим сторонам ворот на столбах красовалось по черепу с костями. На них смотрел пустой глаз, будто пронзая взглядом и бросая вызов: осмелитесь зайти? Перед мысленным взглядом Хенли черепа сменились головой Зоуи. Она содрогнулась.

— В детстве мы обычно говорили, что это пиратская церковь, — у Хенли на губах мелькнула легкая улыбка от этого воспоминания. — Нам кто-то сказал, что эти черепа и кости послужили вдохновением для «Веселого Роджера».

— Серьезно? — Рамоутер снова задрал голову, перед тем как последовать за Хенли по забетонированной дорожке, ведущей к зданию церкви.

— Нет. На самом деле они здесь, чтобы напоминать прихожанам о неминуемом конце и о том, что есть жизнь после смерти.

— Вы выросли в этом районе? Я помню, как старший в группе криминалистов, Энтони, говорил, что вы хорошо знаете территорию у реки.

— Да, — кивнула Хенли. — С другой стороны парка.

— Местная девчушка, которая многого добилась.

— Это смотря с чьей точки зрения. Так, давай-ка…

Звонок мобильного телефона Рамоутера не дал Хенли закончить фразу. Она замолчала, Рамоутер виновато на нее посмотрел, перед тем как повернуться к ней спиной, чтобы ответить на звонок, и отошел. Через несколько минут Рамоутер робко вышел из-за белого грузового автофургона, рядом с которым полицейский огораживал территорию сине-белой лентой.

— Закончил? — с сарказмом спросила Хенли, когда Рамоутер вернулся.

— Простите. Это… Неважно. Простите.

Хенли уже подумывала поподробнее расспросить его про этот звонок, но передумала. Последнее, чего ей не хватало, — это сближаться с ним.

— Пошли, — позвала Хенли, роясь в карманах в поисках перчаток.

Она сошла с дорожки и стала пробираться по разросшейся траве, между надгробий и памятников, на которых уже давно стерлись имена усопших. Вся деятельность была сосредоточена на участке позади церкви, где возвышалась средневековая колокольня. Энтони со своей группой криминалистов уже трудился на месте, а молодой человек с характерным черно-белым воротничком пастора и закатанными рукавами разговаривал с двумя полицейскими в форме.

— Здесь три входа на территорию церкви, — пояснила Хенли, жестом подзывая женщину-полицейского, которая стояла рядом с маленькой бледной старушкой, крепко сжимавшей в руках собачий поводок. На земле тихо лежал стаффордширский бультерьер.

— Нам нужно поговорить с пастором. Насколько я понимаю, рядом с вами сейчас стояла свидетельница, Джанин Муллинс? — уточнила Хенли у женщины-полицейского, предъявляя той свое удостоверение.

— Да. Я записала ее показания. — Она опустила руку в задний карман, достала блокнот и вручила Хенли. — Простите, почерк у меня ужасный.

— Ничего страшного.

Хенли пролистнула страницы, потом передала голубой блокнот Рамоутеру. Тот вернул блокнот назад с гримасой отвращения.

— Она видела, как лисы поедали руку, — покачал головой он.

Лисы оттащили одну руку метра на полтора от мемориальной доски в память о Кристофере Марло[34]. Остальные части тела кучей лежали у подножия ступенек, спускающихся к одному из входов в колокольню.

— Боже праведный! — воскликнула Хенли, подойдя ближе.

Она остановилась в трех шагах от последней ступеньки и прикрыла рот рукой. Среди разбитых пивных бутылок, смятых пакетов из-под крекеров и заляпанных маслом коробок из-под курицы лежало разрезанное на куски разлагающееся тело мужчины.

— Как вы считаете, он здесь давно? — Рамоутер заглянул внутрь. Все это выглядело как разрытая темная могила.

По оставшейся плоти в задней части шеи мужчины — там, где ему отрезали голову, — ползали жирные белые черви. Конечности кто-то завернул в прозрачные куски пластиковой пленки, и в тех местам, где их грызли лисы, она оказалась разорвана. Когда-то белая кожа туловища приобрела зеленоватый оттенок, покрылась пятнами и натянулась, как шкурка на переваренной сосиске. Хенли поднялась на несколько ступенек вверх.

— Если лисы его только что нашли, значит, кто-то его здесь сбросил очень рано утром. Но сколько времени он уже мертв? — спросила Хенли и сама себе ответила: — Неизвестно. Где пастор?

— Вернулся в церковь, — ответил Рамоутер. — Я только не понимаю, почему его бросили здесь?

— Не знаю, — честно ответила Хенли. — Но сделал это человек, который хорошо знает эту местность. Неслучайно тела Кеннеди и Зоуи нашли совсем недалеко отсюда и…

— Вы думаете, что это опять его рук дело? — перебил Рамоутер.

Хенли кивнула. Ей не нужно было искать вырезанные на коже символы, чтобы понять: это третья жертва подражателя, и теперь они ищут серийного убийцу.

— Но это же ненормально, да? Три тела за четыре дня.

— Нет.

Резкий звонок телефона Хенли прервал их беседу. «Номер не определен» — появилось на экране.

— Алло! Да. Это инспектор Хенли… Все правильно. Где вы ее нашли?.. Давно? В воде или на берегу? Хорошо… Позвоните сразу же, как появится какая-то информация. Спасибо.

— Кто это был? — поинтересовался Рамоутер.

— Сержант Блейн из речной полиции. Они нашли руку в воде рядом с причалом парома «Вулвич»[35].

— Она может принадлежать Кеннеди?

— Да, но эта река имеет свойство выбрасывать всякую дрянь. Рука может принадлежать кому угодно. Речная полиция ждет криминалистов, а затем руку отправят в Гринвичский морг. Пошли побеседуем с Джанин Муллинс.

Глава 21

Чашка в руках Джанин Муллинс стучала о блюдце. Хенли готова была поспорить, что уже через две минуты фарфоровая чашечка с нежными розочками на кремовом фоне превратится в мелкие осколки на полу пасторского кабинета. Потребовалось меньше минуты.

— Простите, отец. Мне очень жаль, — миссис Муллинс теперь неотрывно смотрела на кусочки фарфора на полу.

— Не беспокойтесь, миссис Муллинс. Я сейчас схожу за метлой и совком. Может, мне удастся найти для вас на кухне что-то более прочное. — Пастор Ундрилл нежно дотронулся до ее руки и вышел.

Джанин потерла морщинистые руки с выступавшими синими венами и стала крутить золотое обручальное кольцо на безымянном пальце.

— Мы постоянно гуляем в этом церковном дворике, но в саму церковь я никогда не заходила, — сообщила женщина, а ее пес в это время слизывал растекающуюся по плиткам пола коричневую жидкость. — Я католичка, а это англиканская церковь. Да мама Брайана с ума бы сошла!

Пастор вернулся и быстро смел осколки чашки и блюдца, а также вытер разлитый по полу чай.

— Вы ходите в церковь?

— Да, — кивнула Джанин. — В Церковь Богоматери[36]. Вниз по Тайнмут-стрит. Вы знаете ее?

— Да, меня там крестили, Я там впервые причащалась и проходила конфирмацию[37].

— Правда?

— Мир тесен.

Открылась дверь, и вошел Рамоутер с новой чашкой чая.

— Пришел смотритель, так что я пойду поговорю с ним. И Лин только что подъехала.

— Он кажется очень милым, — заметил Джанин. — В эти дни в полиции служит столько молодых людей. Даже вы выглядите слишком юной, чтобы дослужиться до инспектора.

— Пусть вас не обманывает мое лицо. Бывают дни, когда я чувствую себя древней старухой, — призналась Хенли.

— Я никогда раньше не видела мертвецов, — Джанин крепко сжала чашку с чаем. — Никогда. Даже папу не видела, когда он умер.

— Не волнуйтесь. — Хенли нежно опустила ладонь на запястье Джанин. — Просто расскажите мне, что вы видели.

— Я все подробно рассказала другой женщине-полицейскому. Два грузовика не могли разъехаться здесь за углом. Они все срезают тут дорогу, чтобы не встать в пробку на главной улице. Потом пробежали два бегуна, но мимо церкви, они не забегали во двор. Я зашла, села на скамейку и еще не успела даже сделать глотка чая, который принесла с собой, когда услышала шорох за спиной, а потом почувствовала запах. Я повернула голову — и вот тогда увидела… Увидела…

Джанин разрыдалась.

У места преступления, на углу, собралась небольшая толпа родителей, которые отводили детей в детский сад на другой стороне улицы. Их перешептывания стали громче, когда грузовой автофургон с надписью «Частная скорая помощь» въехал в ворота на территорию церкви.

В воздухе стоял тяжелый запах смерти. Хенли все вокруг раздражало, она не знала, куда себя деть.

— Я тут осмотрелся и поговорил с пастором Ундриллом, — отчитался Рамоутер, когда они направлялись к машине Хенли. — Они обычно закрывают церковь в восемь вечера, но зал в соседнем здании муниципалитета открыт до десяти. Вообще зависит от мероприятий, встреч и собраний, которые там проводятся. Пастор здесь не живет. Похоже, не хватает денег, чтобы оплачивать еще и дом для священнослужителя.

— Давай ближе к делу, — нетерпеливо сказала Хенли.

— Хорошо. Есть смотритель, который закрывает все три входа в половине одиннадцатого вечера, а открывают их в шесть утра. И только два комплекта ключей. Один у смотрителя, второй у пастора. Прошлой ночью смотритель сделал все как обычно. Проверил церковный дворик, выгнал пьяниц и запер все ворота. Когда он пришел открывать их сегодня утром, то обнаружил, что ворота позади церкви, те, которые рядом с многоквартирным домом, открыты.

— Камеры видеонаблюдения есть?

Рамоутер покачал головой.

— Их все вывели из строя пару дней назад. Смотритель решил, что это дети баловались, но я не уверен.

— Но тело нашла Джанин. Как так получилось, что смотритель ничего не увидел?

Хенли заметила Лин, которая о чем-то разговаривала с Энтони, в то время как еще один криминалист делал фотографии.

— Он утверждает, что его не видел. Вообще, солнце сегодня взошло в 6:32, поэтому, когда он открывал церковь, все еще было темно.

Хенли раздраженно покусывала губу, пока они шли к Лин.

— Ты понимаешь, что нам за четыре дня подкинули три тела, причем сбросили их в общественных местах, и у нас до сих пор нет ни одного независимого свидетеля?

— Тот, кто это сделал, очень умен, — заметил Рамоутер, доставая из кармана коробочку мятных леденцов «Поло». — Он умеет передвигаться как призрак. Буквально.

— Я никогда не привыкну к червям. У меня от них мурашки по коже, — объявила Лин, осматривая собственные руки, чтобы проверить, не осталось ли на них каких-нибудь насекомых. — Я на ногах с трех ночи. Пятнадцатилетний парень повесился в спальне в Кидбруке. Третий за эту неделю! И вот, когда я уже в двух минутах от собственного дома, мне поступает звонок — нужно отправляться в Нунхед. Знаете, что я там нашла?

— Расскажи.

— Скелет. Настоящий скелет. Ни куска плоти. Просто сидел в кресле. Сумасшествие какое-то. Ладно, давайте возвращаться к вашему парню. Белый мужчина. От тридцати пяти до сорока с небольшим. Как и две ваши предыдущие жертвы, был расчленен. Все шесть частей здесь. На запястьях и лодыжках остались следы веревок, которыми его связывали. Ножевая рана на правом бедре.

— Сколько времени он уже мертв, по вашему мнению? — спросил Рамоутер.

— Как видите, тело покрыто трупными червями. Мясные мухи, в особенности в такую погоду, прилетают в течение двадцати четырех часов после смерти. — Лин скорчила гримасу. — Я не специалист по мухам, но знаю, что каждая может отложить до ста пятидесяти яиц. Еще денек для появления личинок, потом в период от трех до пяти дней они окукливаются, и появляются на свет мухи… Если строить догадки, я сказала бы, что он мертв по меньшей мере четыре дня. Мне придется отправить несколько этих мерзких червяков энтомологу. Но тут есть еще один момент. — Лин сделала шаг к Хенли и Рамоутеру. — Посмотрите на левое бедро. Семь с половиной сантиметров выше колена. Похоже, что там вырезан двойной крест.

— Ты уверена? — спросила Хенли.

— Мне нужно, чтобы он оказался у меня на столе, прежде чем я смогу о чем-то говорить со стопроцентной уверенностью, но это еще не все. У него отрезаны уши.

— Прости… Что?

— Уши. Оба уха. Отрезаны. Знаю. Ничего подобного я раньше не видела. Мне пора идти. Позвоню тебе позже.

— Давай двигать отсюда, — сказала Хенли Рамоутеру.

— Я думаю, вы захотите вначале взглянуть вот на это.

Рамоутер протянул Хенли свой телефон. На экран была выведена первая страница газеты «Ивнинг стандард».

ЛЕДИУЭЛЛ-ФИЛДС: ПОЛИЦИЯ НАЧИНАЕТ РАССЛЕДОВАНИЕ ДЕЛА СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ВТОРОЙ ТРУП БЫЛ ОБНАРУЖЕН НА ЮГО-ВОСТОКЕ ЛОНДОНА

Каллум O’Брайен

Следователи из Отдела по расследованию серийных преступлений приступили к работе после обнаружения трупа женщины в парке на юго-востоке Лондона. Полицию вызвали в Ледиуэлл-Филдс во вторник, чуть ранее десяти утра после того, как простые граждане совершили жуткую находку. Три дня назад были обнаружены останки Дэниела Кеннеди, тридцати шести лет, из Кэмдена, на северо-западе Лондона. Его труп нашли на берегу реки в Дептфорде, также на юго-востоке.

Скотленд-Ярд отказался подтвердить, что труп женщины, найденный в кустах, был расчленен, но подтвердил, что ее родственники оповещены о ее смерти. Представитель столичной полиции сказал: «В настоящее время идет расследование и мы выясняем, виновен ли убийца Дэниела Кеннеди также и в трагической смерти этой молодой женщины».

— Проклятье! Проклятье! Проклятье! — Хенли вернула Рамоутеру телефон, когда начал звонить ее собственный. — Это Пеллача.

— Видела уже? — спросил Пеллача.

— Только что прочитала. Я думала, что мы немного подождем перед тем, как что-то сообщим прессе о возможных связях. Кто слил информацию СМИ?

— Кто-то из канцелярии комиссара полиции.

— Меня это как-то совсем не радует.

— Я тоже не прыгаю до потолка от счастья.

— Это, вообще-то…

— Энж, нас вызывают к комиссару прямо сейчас.

— Что значит прямо сейчас? Знаешь, где я сейчас? Я…

— Я знаю, где ты и чем занимаешься. Но мне нужно, чтобы ты приехала в Скотленд-Ярд к двенадцати. Анжелика, ты меня слышала?

— Слышала. Увидимся в полдень.

Глава 22

На Олд-Кент-роуд была пробка, и путь до набережной Виктории занял у нее на сорок минут больше. У Хенли даже было искушение включить сирену.

По улицам ходили толпы туристов. Хенли задумалась, сколько из них лишится телефонов и кошельков, стоя перед «магами» и шулерами, показывающими фокус с тремя картами на мосту. Воздух был полон выхлопных газов, а машин становилось все больше и больше.

Она достала пудреницу, помаду нейтрального оттенка и быстро поправила макияж. С волосами она ничего сделать не могла.

Хенли повесила удостоверение на шею, чтобы его сразу было видно. Она уже потеряла счет случаям, когда ее останавливали слишком рьяные сотрудники Скотленд-Ярда уже после того, когда она прошла пост у двери.

Хенли взглянула в зеркало заднего вида и увидела Пеллачу, который направлялся к ней, глубоко засунув руки в карманы. Она вышла из прохладного салона машины, где работал кондиционер, и почувствовала, как горячий воздух с выхлопными газами оседает на ее коже, словно нефтяная пленка. Она вспомнила, когда в последний раз была в Скотленд-Ярде. Это произошло через три недели после того, как ее выписали из больницы. Раны все еще болели, из них текла сукровица, швы тянули кожу, но ей пришлось оправдываться за свои действия и объяснять, почему она позволила Оливеру ударить себя ножом. Все взгляды в тот день были направлены на нее. За явно допущенную ею ошибку обвиняли ее саму, ее пол и ее расу.

— Погода ужасная, — заметил Пеллача, застегивая ворот рубашки. — У меня ощущение, будто я сижу в печке.

— У тебя галстук сбился, — сообщила Хенли, с трудом удерживаясь от искушения его поправить. Она проследила, чтобы он сам это сделал.

— Лучше?

— Гораздо.

Они стояли на крыльце и наблюдали за тем, как полицейские входят в здание и выходят из него. Последнее, чего им обоим хотелось, — это сидеть перед своим начальником, комиссаром полиции Джеймсом Ларсеном, и выслушивать обвинения в свой адрес. Пеллача достал из кармана пачку сигарет.

— Тебе не кажется, что ты слишком много куришь? — спросила Хенли.

— Не думал, что тебя это волнует.

Хенли с трудом сдержалась, чтобы не ответить: «Конечно, волнует».

— Нас бы сюда никто не вызвал, если бы не этот Каллум O’Брайен, — заметил Пеллача, закуривая. — Просто змей какой-то, черт его побери. Раймс все еще оставался бы с нами, если бы O’Брайен не сунул нос в дела нашего отдела и не обвинил его в коррупции. Я не доверяю ему, и я не доверяю Ларсену.

Ларсен и Раймс всегда соперничали друг с другом. В результате Ларсен был враждебно настроен к ОРСП и не скрывал этого. Хенли придерживалась того же мнения, что и другие члены их команды: намеки на коррупцию, в которой якобы был замешан Раймс, исходили от Ларсена — он скормил О’Брайену соответствующую информацию. И именно Ларсен был виновен в том, что Раймс теперь лежал под полутораметровым слоем земли.

Внешне Ларсен полностью соответствовал своей высокой должности, от прилизанных седых волос до полированных запонок. Но Хенли и Пеллача знали, что он — мешок дерьма. Они сидели напротив него и выслушивали его угрозы — он собирался урезать бюджет их отдела и передать расследование дела в Национальное агентство по борьбе с преступностью.

— Я думал, вы нас вызвали из-за статьи в «Ивнинг стандард», — заявил Пеллача после того, как Ларсен наконец заткнулся.

— До этого я еще дойду. Больше всего меня беспокоит то, что меньше чем за неделю были жестоко убиты три человека, а их останки разбросаны по всему Юго-Восточному Лондону.

— Со всем моим уважением, сэр, нельзя применять подход, описанный в учебниках, при расследовании серийного преступления, — проговорил Пеллача. — По своей природе…

— Офицер Пеллача, последнее, что мне сейчас нужно, — это ваша любительская лекция по психологии!

— Сэр, мы серьезно настроены на завершение расследования и обнаружение преступника, — сказала Хенли, украдкой опустив руку на колено Пеллачи. Она почувствовала, как он резко напрягся, а потом расслабился. — Мы не сидим сложа руки и не ждем, когда на нас свалятся трупы.

— К сожалению, инспектор Хенли, одного вашего настроя недостаточно, — заявил Ларсен. — Мне сейчас нужно решить актуальный вопрос: могу ли я и дальше оправдывать существование Отдела по расследованию серийных преступлений или нет? И эта утечка информации в прессу… Я нахожусь в сложном положении.

— Никакой утечки не было, — перебил Пеллача. Его голос прозвучал непривычно резко.

— У нас маленький отдел, сплоченная команда, и мы всегда выполняли нашу работу, — подхватила Хенли. — Вы выбрали очень рискованную стратегию, и, если вы снимете нас с этого расследования, это может дорого обойтись.

— Совсем необязательно, — заметил Ларсен. — ОРСП не является незаменимым. Вы должны понимать, что я очень внимательно слежу за работой вашего отдела. И если это расследование окажется слишком сложным для него, то оно будет передано в Национальное агентство по борьбе с преступностью.

Паб находился в добрых пятнадцати минутах ходьбы от Скотленд-Ярда, и другие полицейские сюда пропустить по стаканчику не захаживали.

— Он полный кретин, — заявил Пеллача, постукивая банковской карточкой по краю барной стойки, пока молодой бармен наполнял его стакан. — Ты уверена, что не хочешь двойную?

— Заказывай.

Хенли знала, что с Пеллачей, когда он в таком настроении, лучше не спорить даже по такому невинному поводу, как порция алкоголя, к тому же она не собиралась делать вид, что ей не нужно выпить.

— Я пойду займу столик, — сказала Хенли.

— Он понятия не имеет, как ведется настоящее полицейское расследование, — не унимался Пеллача.

Он вручил Хенли ее водку, и они отправились к небольшому столику в дальней части зала, уселись и какое-то время молча потягивали из своих стаканов.

— Как ты справляешься? — спросил Пеллача.

— Справляюсь?

— Прости. Неудачно выбрал слово. Я просто хотел… Я всегда буду за тебя переживать.

— Не нужно за меня переживать.

Она ненавидела это ощущение, что ее пытаются контролировать, пусть даже мягко и ненавязчиво, но не могла не признать: последние сорок восемь часов совершенно ее вымотали. Она почти не спала.

— Я сейчас занимаюсь не тем, что «справляюсь». Я выполняю свою работу.

— Я знаю. Я не хотел, чтобы это прозвучало покровительственно. Мы с тобой еще не разговаривали после твоей встречи с Оливером.

— В этом не было необходимости. Это работа! Мы должны сделать заявление. — Хенли не хотелось говорить о себе. — Наше собственное заявление для СМИ.

— Чем раньше, тем лучше. Я не хочу, чтобы Национальное агентство по борьбе с преступностью наложило лапу на это расследование. Я сейчас вернусь в Скотленд-Ярд и поговорю с пресс-службой.

— Ты собираешься упоминать труп в церковном дворе?

— Думаю, что будет ошибкой его не упомянуть.

— Также будет ошибкой прямо сейчас связывать его с Кеннеди и Зоуи, но после этой статьи… — Хенли поставила стакан на стол. — В чем дело? Почему ты на меня так смотришь?

— Ты продолжаешь называть ее по имени?

— Кого я продолжаю…

— Зоуи.

— И что?

— Кеннеди ты по имени не называешь, а ее называешь. Всегда только по имени. Словно ты к ней привязана. Я понимаю почему, но это делу не поможет.

— Ты придаешь этому слишком большое значение.

— Ты забываешь, что я тебя очень хорошо знаю. Ты можешь настолько погрузиться в дело, что оно станет частью тебя.

— Прекращай разговоры с Марком.

— Я просто волнуюсь за тебя.

— Не нужно.

— Я всегда буду о тебе беспокоиться, — Пеллача сжал руку Хенли.

— Не надо. — Хенли быстро отдернула руку и задела стакан. Водка с тоником разлилась по столу, Хенли промокнула лужицу салфеткой.

— Я сейчас принесу еще.

— Нет, не нужно. Я ухожу.

— Энж…

— Стивен, пожалуйста! Я не могу пойти на это. Я знаю, чего ты хочешь. Я не идиотка, и я не могу.

— Ты ведешь себя так, будто между нами ничего нет.

— В прошедшем времени. Между нами что-то было. В прошлом. Ради всего святого! Я вышла замуж и родила ребенка. Мне нужна была жизнь вне этой работы.

— Но даже после всего этого ты вернулась ко мне. Не надо…

— Стивен, это было ошибкой. У меня тогда только что умерла мама. Ты знал, что я была сама не своя. Боже, да все знали, в каком я была состоянии…

— Ты говоришь, что я воспользовался моментом? Соблазнил тебя?

Хенли в душе поблагодарила свой мобильный, который решил позвонить именно сейчас.

— Лин.

— Твой тип из церковного двора, — голос Лин отдавался эхом, словно она была в каком-то туннеле.

— Что там с ним?

— Сильная степень разложения затруднила работу, но я нашла метку. Двойной крест и полумесяц на левом бедре.

Хенли выдохнула.

— И это еще не все. Мне привезли руку, которую речная полиция сегодня выловила из Темзы. С абсолютной точностью принадлежность подтвердить не могу, потому что пальцы сильно поели рыбы, или кто там еще водится. Отпечатки пальцев не взять — ничего не осталось. Но плоть оставалась с нижней стороны, и я сняла кусочек для анализа. Ну и еще я достала Кеннеди из холодильника и могу сказать: рука подходит.

— Еще что-то удалось найти?

Лин вздохнула.

— На сгибе локтя. Двойной крест и полумесяц.

Глава 23

Рамоутер обвел взглядом пустое помещение. Он впервые оказался один в ОРСП после того, как перешел сюда на службу неделю назад. С того момента он спокойно вздохнуть не мог.

Рамоутер впечатал имя и фамилию из списка посетителей Оливера в поисковую строку Гугла: «Чанс Блейн». К счастью, в материалах, присланных из тюрьмы, была и копия паспорта, который Блейн предъявил в качестве удостоверения личности.

— Странно, — произнес Рамоутер вслух.

По паспорту Блейну было двадцать девять лет. Абсолютный миллениал, не зарегистрированный ни в одной социальной сети. Он даже не был включен в список избирателей. Рамоутер поискал информацию о Блейне в информационной базе данных полиции. Он был осужден за хранение марихуаны и нарушение общественного порядка в состоянии алкогольного опьянения ранее в этом году, а в январе 2018 года — за воспрепятствование отправлению правосудия. Он жил на Ха-Ха-роуд в Вулвиче. Всего в трех километрах от тюрьмы Белмарш и в четырех с половиной от того места, где на берегу реки были найдены части тела Дэниела Кеннеди. Тревожный звоночек в голове у Рамоутера зазвонил громче, когда он увидел, что у Блейна ранее было другое имя — Джозеф Макграт.

Этому человеку было что скрывать.

Рамоутер продолжил искать информацию, теперь уже по Джозефу Макграту, и не услышал, как в кабинет зашли Иствуд и Эзра.

— Привет, Рамоутер! — сказал Эзра, опустив руки ему на плечи с такой силой, что тот подскочил. — Пока начальство уехало получать взбучку, мы решили сходить в паб. Угощаешь ты.

— Черт меня подери, — сказал Рамоутер. Он был слишком увлечен тем, что видел на экране, чтобы вникать в болтовню Эзры. Рамоутер быстро скопировал и прикрепил к письму ссылку на статью и переслал его Хенли.

МОЛОДОЙ АДВОКАТ ПОЛУЧАЕТ ТЮРЕМНЫЙ СРОК ЗА ВОСПРЕПЯТСТВОВАНИЕ ОТПРАВЛЕНИЮ ПРАВОСУДИЯ

Фарха Уинтер, 12 июня 2018 года

Недавно получивший статус адвоката Джозеф Макграт из адвокатской конторы «Осборн — Барретт», расположенной на севере Лондона, который входил в группу юристов, представлявших интересы осужденного серийного убийцы Питера Оливера, сегодня сам был приговорен к четырнадцати месяцам тюремного заключения.

Двадцатичетырехлетний Джозеф Макграт из Далстона, Лондон, был признан виновным в совершении незаконных действий и воспрепятствовании отправлению правосудия 22 мая 2018 года. Приговор был вынесен Саутуоркским Королевским судом после судебного процесса, длившегося три дня.

В сентябре 2017 года Макграт обращался к присяжным, участвовавшим в судебном процессе над убийцей Питером Оливером, и предлагал им деньги за признание его невиновным. Съемки с камер видеонаблюдения показали, как Макграт следует за одной из присяжных — садится с ней в автобус, а потом идет за ней в направлении ее дома. Макграт настаивал на своей невиновности, заявляя, что его неправильно опознали.

Ее честь судья Генри заметила при вынесении приговора, что это «удар по самим основам нашей юридической системы». Она добавила, что, как квалифицированный юрист — пусть и неопытный, Макграт должен был знать, что попытки оказать влияние на члена коллегии присяжных абсолютно неприемлемы и являются открытым неуважением и пренебрежением к нашей юридической системе. «Адвокат должен гарантировать верховенство закона и отправление правосудия. Мне очень грустно, что в данном случае вы, мистер Макграт, не выполнили свой долг и преступили закон, и приговор тут может быть один: немедленное заключение под стражу».

Джозефа Макграта исключили из реестра адвокатов после вынесения приговора и наложили на него штраф в размере 19 786 фунтов стерлингов, включая судебные издержки.

Глава 24

— Итак, Рамоутер, как тебе у нас? Что пока можешь сказать? — спросил Стэнфорд.

Рамоутер сделал глоток пива, ему как раз нужно было несколько секунд, чтобы дать ответ, который удовлетворил бы Стэнфорда, внимательно наблюдавшего за ним. Он чувствовал, как Стэнфорд негодует из-за того, что у него забрали Хенли.

— Я многое узнаю, учусь. Я не ожидал, что так быстро буду участвовать в таком большом деле. Мне повезло, что ты сейчас выступаешь на том процессе.

Стэнфорд не засмеялся.

— В любом случае я уверен, что меня отправят обратно в сыскную полицию после того, как завершится расследование этого дела или закончится мой период стажировки. Наверное, в зависимости от того, что произойдет раньше. А ты давно работаешь вместе с Хенли?

— Почти десять лет.

— Но ведь ОРСП существует всего шесть.

— Мы работали вместе в убойном отделе в Льюишеме, и еще с нами был Пеллача. А потом наш бывший шеф предложил нам всем вместе перейти в этот отдел, и мы перешли.

— Ты имеешь в виду комиссара Раймса, да? Того, который умер? Я слышал, что он…

— Что ты слышал?

Рамоутер заерзал на стуле. Эзра Уильямс, Роксана Иствуд и Стэнфорд неотрывно смотрели на него. Словно бросали ему вызов: продолжишь?

— Я хотел сказать, что слышал разные вещи… Я слышал, что шло расследование, когда он…

— Не надо об этом, — сказала Иствуд, и в ее взгляде четко читалось предостережение.

— Я просто…

— Забудь, — твердо сказал Стэнфорд. — И так паршиво, что Раймс потравил себя газом у себя в гараже. Поэтому предлагаю тебе просто забыть об этих слухах.

Эзра поспешно встал из-за стола.

— Эзра и Раймс были очень близки, — пояснила Иствуд. — Он очень сильно переживал смерть Раймса.

Через несколько минут Эзра вернулся. Рамоутер молча пил пиво следующие двадцать минут, слушая, как другие говорят о полицейских, которых он не знал, и о последних слухах по поводу очередного урезания бюджета.

— Я слышала, что наше здание все-таки продали, — сказала Иствуд, отставляя пустой стакан.

— Об этом говорят уже три года, а мы все еще там. Я тебе повторяю в который уже раз: им нет до нас дела. Так, думаю, моя очередь платить, — объявил Стэнфорд, вручая свою карточку Иствуд. — Не желаешь ли оказать нам честь?

Иствуд взяла пластиковую карту и пошла к барной стойке.

— Ты редкостный лентяй, — бросила она через плечо.

— Я хотел спросить еще кое о чем, — снова заговорил Рамоутер.

— И о чем же? — посмотрел на него Стэнфорд.

— Об Оливере.

Стэнфорд вопросительно приподнял бровь, а Эзра откинулся на спинку стула.

— Что именно ты хочешь знать?

Рамоутер услышал очередное предостережение в голосе Стэнфорда, но тем не менее продолжил:

— Меня интересует, что случилось потом. Я просмотрел материалы дела. Хенли мне сказала, что Оливер был осужден за попытку убить ее, но она сама потом очень долго не работала…

— Она родила ребенка, — перебил Эзра.

— Это я знаю, но даже потом… она словно исчезла. Ее куда-то временно откомандировали? Кажется несколько странным, что после такого громкого дела…

— Это просто твой детективный ум работает сверхурочно, — заметил Стэнфорд.

Иствуд вернулась к их столу с тремя пинтами пива и джином с тоником, с трудом удерживая их в руках.

— Что я пропустила? — спросила она.

— Юный Шерлок хочет знать, что случилось с Хенли после того, как мы поймали Оливера.

— Не конкретно после его поимки, — поправил Рамоутер. — Я просто хочу знать, что Хенли потом делала. Я спросил бы ее саму, но…

— Спрашивать ее не о чем, — сказала Иствуд, и Стэнфорд многозначительно посмотрел на нее. Атмосфера за столом стала тяжелой, и вовсе не из-за результатов футбольного матча по телевизору. — Если ты хочешь что-то узнать про дело Оливера, можешь спросить меня.

Рамоутер сразу понял, что это было не приглашение. Он знал, когда его пытались предупредить.

— Тебя, сынок, должно беспокоить только дело, с которым ты работаешь сейчас, — сказал Стэнфорд. — А теперь пей свое пиво.

Рамоутер сделал, как ему сказали. Но то, как Иствуд, Стэнфорд и Эзра сплотились вокруг Хенли, разбудило в нем еще большее любопытство. И он был почти уверен: если бы сейчас он снова спросил их про Раймса, они бы с большей готовностью ответили на его вопросы о комиссаре, вместо того чтобы говорить о Хенли.

— Наверное, у нее горят уши, — сказал Стэнфорд, когда его телефон завибрировал на столе. — Хорошо, шеф… Да, мы в «Таверне»… А ты… О, понятно. Хорошо. Я все скажу.

— Что-то случилось? — спросила Иствуд.

— Случилось, — кивнул Стэнфорд, убирая телефон во внутренний карман пиджака. — Шеф хочет, чтобы мы прямо сейчас вернулись в отдел.

Глава 25

Хенли пролистывала фотографии со своего ноутбука на большом экране. Отрезанные конечности, прислоненные к старому камню, дешевый пластик и поблекшие смятые пакеты из-под крекеров. Потускневшие светлые волосы, испачканные сухой кровью, прилипли к белой коже головы. Обручальное кольцо. Чей-то муж, может, чей-то отец. Хенли положила ладони на письменный стол, ожидая увидеть, что они дрожат. Они не дрожали, но живот крутило. Она увеличила фотографию головы. Там, где были отрезаны уши, виднелись коконы личинок, из которых вылупились мухи.

— Как вы видите, — сказала Хенли, — наш убийца отрезал трупу у церкви уши.

— Уши? — Иствуд подошла к экрану и провела пальцем там, где должно было находиться ухо. — А что-то еще отсутствует? Или только уши?

— Только они. Ничего больше. Наш убийца также забрал язык Кеннеди и глаза Зоуи. Все трое были расчленены, и у всех троих на коже вырезаны двойной крест и полумесяц.

— Зачем кому-то прилагать столько усилий, чтобы разрезать тело, потом выбросить части, но оставить себе какую-то мелочь? — Иствуд вернулась на свое место.

— Трофей. Это не так необычно. Вспомните дело O’Брайена семилетней давности. Он знакомился с мужчинами перед ночными гей-клубами, приводил их к себе домой, убивал и отрезал пенисы.

Пеллача поморщился, вспомнив это дело.

— Он хранил их в контейнере в прикроватной тумбочке. Но отрезать кому-то член — это совсем не то, что удалить кому-то уши, язык и глаза. Что со всем этим делать? Держать в холодильнике рядом с замороженной фасолью?

Хенли не рассмеялась.

— Оливер не собирал трофеи, — заметил Рамоутер.

— Оливера трофеи не интересовали, там было другое. — Хенли закрыла фотографии на ноутбуке. — Он не собирал сувениры на память. Он хотел показать, на что он способен. Но двойной крест и полумесяц — это что-то глубоко для него личное. Специалист по символическому языку, к которому мы обращались, высказал предположение, что полумесяц означает разочарование, а двойной крест — предательство.

— Если хотите знать мое мнение, у Оливера просто с головой не в порядке. Псих он! — пробормотал Стэнфорд.

— Спасибо, Стэнфорд. Но сейчас мы должны выяснить, каким образом наш убийца узнал про эти символы. Я не считаю, что это совпадение.

— Согласен с тобой, — подал голос Пеллача. — Но все-таки зачем отрезать уши церковному трупу, язык Кеннеди и глаза Дарего?

— Три обезьяны, — прозвучал голос Рамоутера из кухни, где он стоял, наливая себе стакан воды.

— Что ты там лопочешь, стажер? — спросил Стэнфорд.

— Три обезьяны. Древний восточный символ. Если я не вижу зла, не слышу о зле и не говорю о нем, то я защищен от него. Вы должны были их видеть. Одна обезьянка закрывает уши, вторая рот, третья…

— Да, да, я понял.

Хенли постаралась привести свои мысли в порядок и переварить только что сказанное Рамоутером.

— Наш убийца начал вендетту, — объявила она. — По какой-то причине каждая из наших жертв стала его целью. Что увидела Зоуи, что сказал Кеннеди и что услышал мужчина с церковного двора?

Никто не ответил. В окно доносился шум машин, проезжающих по Гринвичу. Небо стало почти пурпурным: похоже, надвигался шторм.

— Три обезьяны. Три жертвы. Значит, больше не будет? — спросил Рамоутер.

Хенли почувствовала, что в вопросе Рамоутера отсутствует уверенность.

— Должен быть психологический мотив, — сказала она. — Есть какая-то причина, почему их убили. И нам нужно эту причину определить.

У Пеллачи зазвонил телефон, и он пошел к себе в кабинет отвечать на звонок. Хенли дождалась его возвращения перед тем, как продолжить.

— Есть еще один момент, — снова заговорила она. — Рамоутер, рассказывай.

Рамоутер откашлялся.

— То, что Оливер сказал нам, когда мы с ним виделись на днях. Он заявил, что никакие посетители к нему не приходили, только письма от поклонников. Но потом он сказал нам, что его несколько раз посещали адвокаты.

— И что? — спросил Пеллача.

— Пока вас не было, я запросил у начальника тюрьмы весь список. Оливер врал насчет адвокатов, но один человек его посещал. Гражданское лицо.

Рамоутер пересказал все, что ему удалось выяснить про Чанса Блейна.

— А зачем, ради всего святого, этому адвокату, лишенному права заниматься юридической практикой, посещать Оливера? — не поняла Иствуд.

— Понятия не имею, по тут явно какое-то темное дело. Во-первых, Оливер соврал. Во-вторых, в тюрьме подтвердили, что Блейн изначально подавал запрос на посещение под своей настоящей фамилией сразу после выхода из тюрьмы, но ему отказали. Он был в тюремном черном списке. Через четыре месяца он поменял имя и фамилию и получил новый паспорт, — сказал Рамоутер.

— И теперь он спокойно запрашивает разрешения на свидания и встречается с Оливером, — закончила рассказ Хенли.

— Оливер не идиот, — заметила Иствуд. — Он должен был понимать, что вы проверите журнал посещений и узнаете про Блейна.

— И поэтому мы завтра снова идем в тюрьму встречаться с Оливером, — сообщила Хенли. — У нас три разрезанных на куски трупа, которые лежат в холодильниках в морге по соседству. Я не могу допустить, чтобы Оливер думал, будто это он дергает за ниточки в нашем расследовании.

— Этот Блейн-Макграт входил в команду адвокатов, защищавших Оливера, — заговорил Стэнфорд. — Значит, он должен знать про символы, которые использовал Оливер. На самом деле он должен знать все.

— Именно, — отозвалась Хенли.

Она взяла черный маркер, подошла к магнитно-маркерной доске и написала «Чанс Блейн» в пустом окошке для имени подозреваемого.

Глава 26

Луна залаяла и стала прыгать еще до того, как Хенли успела зайти в дом. После семи часов вечера ей наконец удалось уйти из отдела.

— Да, да. Я знаю, что опоздала, — сказала она, когда Роб вышел в прихожую.

— Не беспокойся. Все в порядке. Я понимаю, как для тебя важно раскрыть это дело.

— Прости. Я думала, что удастся уйти до пяти, но… День был трудный.

Хенли обняла Луну, которая стояла между ней и Робом.

— Я думала, ты со мной не разговариваешь, — сказала Хенли.

— Прости меня. Я почти не видел тебя на этой неделе, а когда ты мне сказала, что снова работаешь по делу, я должен был по-другому отреагировать. Я вел себя как обиженный подросток и просто как идиот.

— Ты не идиот.

— Но ты не отрицаешь, что я могу вести себя как обиженный подросток?

— Как Эмма? — Хенли наконец выпустила из объятий Луну и сбросила кроссовки. — С ней все в порядке?

— Была в плохом настроении. Отказывалась спать и спрашивала, где ты.

— Не заставляй меня чувствовать себя виноватой из-за того, что меня здесь не было. Ты не задумывался о том, как мне паршиво каждый раз, когда я ухожу от нее? Мне просто нужно немного твоей поддержки. Для меня это все непросто. Я стараюсь, чтобы все было хорошо, но мне тяжело.

Плечи Хенли опустились.

— Эй, прости меня. Я ничего такого не хотел сказать. — Лицо Роба смягчилось. — Иди ко мне. — Он притянул Хенли к себе и прижал к груди. Она вдохнула его запах и уткнулась лицом ему в шею. — Я даже притворяться не буду, будто понимаю, что ты пережила и испытываешь сейчас, — продолжал Роб. — Ты знаешь, как мне тошно осознавать, что я плохой муж? Что я не выполнил свой долг?

— Дорогой, я знаю, что ты хочешь меня защитить, и знаю, что ты иногда думаешь, будто меня больше волнуют трупы, чем ты…

— Не надо об этом, Энж. Я никогда так не думал. Я просто хотел бы, чтобы у тебя была такая работа, из-за которой я не волновался бы. Не думал бы, что ты однажды можешь не прийти домой!

— Я должна тебе кое-что сказать, — сказала Хенли, отстраняясь от него.

— Что случилось? — тихо спросил Роб.

— Ничего не случилось. Просто… Завтра утром… Это дело. Мне нужно встретиться с Оливером.

Хенли не стала добавлять слово «снова». Она чувствовала себя виноватой, но сочувствие Роба сейчас было ей необходимо.

Роб ничего не сказал. Единственным звуком в доме был звук работающего телевизора. Хенли уселась на ступеньки лестницы и стала ждать.

— Дыши, — сказал Роб, усевшись рядом с Хенли на кровати и нежно массируя ей плечи. — Тебе нужно расслабиться. Тебе нужно подышать.

— Я не могу, — задыхаясь, сказала Хенли. Пульс у нее участился.

— Давай. Я буду делать это вместе с тобой. Вдох на счет «три», задерживаем дыхание, считаем до трех и выдыхаем.

Хенли прильнула к мужу, дыхание у нее стало легче, звон в ушах прекратился и пульс замедлился.

— Я не хочу, чтобы ты встречалась с Оливером, — сказал Роб, когда Хенли уже лежала рядом с ним. — Я не хочу, чтобы он снова сделал тебе больно.

— Он ничего не сможет мне сделать.

— Ты можешь отказаться, и никто не станет тебя за это осуждать.

«Ты ошибаешься», — ответила Хенли про себя. Она положила голову Робу на грудь и стала слушать успокаивающее биение его сердца.

— Я не могу все бросить, — прошептала Хенли в мягкую хлопковую рубашку Роба.

Глава 27

Чанс Блейн выглядел жалким и несчастным, стоя посреди агентства по недвижимости на Сиденхем-роад и меняя постеры с новыми предложениями для клиентов. Несмотря на забитое выражение лица, одет он был прилично — в костюм антрацитового цвета и голубую рубашку. Он увидел, что за его действиями сквозь окно наблюдают два человека, и открыл дверь.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Доброе утро. Меня зовут инспектор Хенли, а это стажер, констебль Рамоутер. Нам нужно с вами побеседовать.

Хенли предъявила удостоверение, но Блейн даже не стал на него смотреть. На самом деле казалось, что он не был особо удивлен визитом двух полицейских к нему на работу.

— Вы пришли по поводу нашего заявления о мошенничестве? Долго же вы собирались, — сказал он, продолжая стоять в дверном проеме.

— Мистер Блейн, это не по поводу мошенничества, и я предпочла бы разговаривать с вами не на улице. Мы уже были у вас на квартире, но, похоже, вы рано встаете.

— Вы были у меня… А в чем дело? — Блейн слегка повысил голос.

— В Питере Оливере.

Хенли с Рамоутером зашли в офис, не обращая внимания на взгляды двух других агентов, которые сидели за письменными столами. Судя по виду конторы, Хенли поняла, что вряд ли все операции здесь проводятся полностью законно.

— Хотите чаю или еще чего-то? — спросил Блейн, толкая дверь в небольшой, тесный и захламленный кабинет в задней части офиса. На столе, на старых выпусках местных газет, стояли наполовину пустые чашки со вчерашним чаем.

— Нет, спасибо. — Хенли бросила взгляд на старый стул перед собой и предпочла остаться стоять. — У вас в жизни произошли изменения? Из адвоката по уголовным делам превратились в агента по недвижимости?

— У меня не было особого выбора, — с горечью ответил Блейн. — Не так легко найти работу после того, как посидел в тюрьме.

— Представляю. Мистер Блейн, мы ведем расследование убийства, и кое-какие детали нашего нового дела совпадают с деталями дела об убийствах, совершенных Питером Оливером.

— А ко мне это какое имеет отношение?

— Мы знаем, что вы приходили в тюрьму на свидания с Питером Оливером.

— Насколько мне известно, это пока легально.

— Да, это легально. Мы вот тоже ходили на встречу с Оливером, — сообщил Рамоутер, усаживаясь на один из стульев. — И он отрицал, что у него были посетители. Вас вообще не упомянул.

Хенли поймала момент. Она заметила, как на лице Блейна промелькнула обида.

— Это понятно. Питер очень замкнутый и скрытный человек.

— Ну, замкнутый он или нет, нам все равно нужно задать вам несколько вопросов.

Хенли отступила назад, позволив Рамоутеру продолжить допрос. Она должна была признать: то, как он это делал, производило впечатление.

— Как уже сказала моя начальница, мы расследуем серию убийств. Были обнаружены три расчлененных трупа, и на всех трех телах вырезаны символы. — Рамоутер протянул руку за лежавшей на столе ручкой и нарисовал полумесяц и двойной крест на обороте рекламного проспекта. — Я уверен, что вы узнаете эти символы. Вы их видели, когда входили в группу защищавших Оливера адвокатов и называли себя Джозефом Макгратом.

— Я не могу обсуждать с вами детали того дела, — с высокомерным видом объявил Блейн. — Сохранение адвокатской тайны — это моя законная привилегия. Все, что я обсуждал с Оливером, до сих пор является конфиденциальной информацией.

Хенли покачала головой, явно не веря ни одному его слову.

— Мистер Блейн, я не ожидаю, что вы во второй раз нарушите правила поведения, которым должен следовать адвокат, но никакие адвокатские привилегии не распространяются на ваши личные встречи с Оливером. А вы виделись с ним каждый месяц после того, как сменили имя и фамилию. Зачем вы с ним встречались?

— Мы стали друзьями, — сообщил Блейн. — Он сильно переживал из-за того, что случилось со мной. Он говорил, что несет за меня ответственность.

— Это он предложил вам воспрепятствовать отправлению правосудия? Подкупить присяжных? — спросила Хенли.

— Конечно, нет. Это было глупое решение, которое принял я сам. У него никого нет, и мы с ним всегда прекрасно ладили, когда я представлял его в суде.

— И вы с ним дружите даже после того, как вылетели из реестра? И сели в тюрьму? — Рамоутер даже не старался скрыть недоверие, которое звучало в его голосе.

— С тех пор много воды утекло. Я продолжаю жить, — ответил Блейн.

— Мистер Блейн, вы знали про символы, — сказала Хенли, теряя терпение. — В последние несколько месяцев вы кому-то передавали эту информацию? Если передавали, даже случайно или частично, скажите нам. Это очень важно.

— Зачем? — моргнул Блейн. Он выглядел озадаченным и, похоже, на самом деле был сбит с толку. — Послушайте, если честно, я пытаюсь вообще не думать о том, что происходило при рассмотрении того дела. Оно сломало мне жизнь.

— Оно сломало вам жизнь, но вы продолжаете поддерживать связь с Оливером?

— Как с другом, — твердо ответил Блейн. — Ему все еще нужны друзья.

— Вы хотите дружить с серийным убийцей?

Хенли ждала ответа, при этом осознавая абсурдность самого этого признания. По крайней мере, Блейну хватило ума не пытаться им что-то объяснить.

— Мы опознали двух убитых, — продолжала Хенли. — Дэниел Кеннеди и Узомамака Дарего. Эти имена вам о чем-нибудь говорят?

— Никогда в жизни их не слышал, — быстро ответил Блейн. — У вас еще много вопросов? Мне в десять часов надо людям показывать дом.

— Пока вопросов больше нет, но нам нужно подтвердить ваше местонахождение на протяжении всей прошлой недели.

— Зачем? Я подозреваемый? Но это смешно. Я агент по недвижимости, черт побери. Я по уши в долгах. Я уже один раз сидел в тюрьме, и у меня нет никакого желания туда возвращаться.

— В таком случае у вас не возникнет проблем с предоставлением нужной нам информации. Может, вы больше и не являетесь адвокатом по уголовным делам, но вы прекрасно знаете, как работает система, — заметила Хенли и бросила на письменный стол свою визитку.

Блейн схватил куртку, висевшую на гвоздике у него на стене.

— Я пришлю вам свой рабочий график на электронную почту. Хотя работа у меня не очень-то интересная. Я работаю по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю. Пару раз в неделю по вечерам я хожу в спортзал, остальные вечера провожу со своей девушкой, Лорелей.

— Нам также нужны все ее данные.

— Хорошо.

Блейна чуть не стошнило, пока он ждал, когда скроются из вида Хенли и Рамоутер. Когда машина наконец отъехала от края тротуара, он запомнил ее номер. Проходя мимо кабинета, в котором сидели двое его коллег, он проигнорировал их вопросы, закрыл дверь к себе в кабинет, достал из бумажника карту лояльности одного из магазинов и оторвал от нее SIM-карту, прикрепленную сзади клейкой лентой. Потом вставил ее в свой телефон вместо SIM-карты, которая там была, подождал, пока телефон поймает сеть, и затем отправил одно сообщение:

«Ты был прав. Они меня нашли. Приходили на работу, только что уехали. Спрашивали про ‡☾. Не беспокойся. Ничего не сказал. хх».

Глава 28

— Так мы скажем Оливеру, что только что нанесли визит его приятелю? — спросил Рамоутер, когда они вошли в помещение для встреч адвокатов с заключенными в тюрьме Белмарш.

— Нет, пока нет. Нужно отдать Оливеру должное, он не дурак. Вероятно, он просчитал, что мы встретимся с Блейном и выясним, что он нам врал.

— Я не понимаю, зачем ему это. Что это ему дает?

— Кто знает? Возможно, ему нужно как-то забавляться.

Хенли приложила палец к губам, услышав хрипловатый голос Оливера в коридоре, где он разговаривал с кем-то из надзирателей.

— Инспектор Хенли и констебль Рамоутер. Значит, у нас новая встреча? — произнес Оливер. Он остановился в дверях, ожидая, пока надзиратель снимет наручники. — Спасибо, Пол.

— Я буду чуть дальше по коридору, — сказал Пол Оливеру.

Это слегка поразило Хенли. Тюремный надзиратель предупреждает ее, что будет защищать Оливера?

— Так что случилось? Нашелся еще один труп? Разрезанный на куски и покрытый крестиками и ноликами? — Оливер уселся на стул. — Мне нравится эта комната. Здесь гораздо светлее, да и людей видишь.

Он кивнул на окно, мимо которого прошла адвокат. Женщина остановилась, робко улыбнулась, а потом пошла дальше.

— Рамоутер, — Оливер протянул руку.

— Да? — Рамоутер колебался мгновение, но потом все-таки пожал руку.

— Я думал о тебе. О твоей стажировке.

— И что с ней?

— Ты у них новенький, да? Я думал о тебе, и тут меня поразила одна мысль. Ты стажер и проходишь стажировку под руководством инспектора Хенли. Она за тобой присматривает. Обучает. Пестует и готовит к определенной карьере. И это заставило меня задуматься о том, что произошло с…

— Ольвьер! — многозначительно произнесла Хенли.

— С Пеллачей, — продолжал Оливер. — С тем, который пестовал и обучал тебя. Он тебе говорил, чтобы ты остановилась, а ты его не послушалась. Пеллача.

Оливер так отчеканил эту фамилию, что Рамоутеру пришлось утирать с лица брызги слюны.

— Пеллача. Фамилия итальянская, да? — продолжал Оливер. — Он был и, вероятно, до сих пор остается редкостной сволочью.

Хенли потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы сохранять спокойствие. Оливер не был готов идти на уступки. Он хотел поиграть. Но она ему этого не позволит.

— Вчера утром был обнаружен третий труп, его нашли во дворе церкви в Дептфорде, — сообщила Хенли.

Оливер вопросительно приподнял бровь.

— Правда? Ты не собираешься бросаться на защиту своего приятеля?

— Замолчите и слушайте.

Оливер улыбнулся, сохраняя непроницаемое выражение лица.

— Уже подтверждено, что на всех трех телах были вырезаны двойной крест и полумесяц, — продолжала Хенли. — Это ваш modus operandi. Это вы любите так помечать своих жертв. Вырезать символы у них на коже. Показывать ваше право собственности на них.

— Я ничего не делал, — заявил Оливер, наклоняясь над столом.

— Что значит «ничего не делал»? — спросил Рамоутер.

— Что это значит?! Десять плохо информированных идиотов поверили, что я убил семь человек, но я не убивал. Я положил руку на Библию и поклялся Богом, в которого я верю, что ничего такого не делал.

— Вас признали виновным.

— Признали — тут ключевое слово, — ответил Оливер и махнул рукой перед лицом Рамоутера. — Что именно тебе известно, стажер? Ты заявился сюда в своем дорогом костюме и с хипстерской бородкой и ведешь себя так, словно что-то обо мне знаешь. А ты ничего не знаешь! — После этого он вперил свой взгляд в Хенли. — Почему бы тебе ему не объяснить, инспектор? Что меня признали виновным. Но я сам себя виновным не признавал. Я ни в чем не признался, потому что ничего не делал. — Оливер откинулся на спинку стула. — Это судебная ошибка! Извращение правосудия!

— Вы знаете, что информация о метках, которые вы оставляли на телах, не была достоянием общественности, ее не сообщали прессе. А теперь кто-то гуляет на свободе и очень плохо копирует вашу работу. Самым топорным образом.

— Неудачный выбор выражения, — ухмыльнулся Оливер.

— Инструмент из вашего арсенала.

— Предположительно моего, — поправил Оливер. — Как я уже сказал…

— Я слышала, что вы сказали, — отрезала Хенли.

— Будь повежливее. Я ведь мог отказаться от встречи с тобой.

— Кому вы про это рассказывали?

— Я ничего не делал, — судя по тону, Оливер заскучал.

— Ну, тогда давайте поговорим гипотетически, — предложила Хенли. — Если бы вы все-таки убили семь человек и разрезали их тела на куски, стали бы вы рассказывать о том, какие символы вырезали у них на коже, кому-то, кроме ваших дерьмовых адвокатов?

В комнате воцарилась тишина. Хенли неотрывно смотрела в глаза Оливеру, бросая ему вызов: моргни первым. Где-то вдалеке хлопнула дверь, зазвенела связка ключей. Тюремный надзиратель Пол прошел мимо окна, остановился ненадолго, кивнул Оливеру и пошел дальше.

— Ну, давайте говорить гипотетически. Никому. Меня поместили под стражу и держали в штрафном изоляторе до начала этой нелепой пародии на суд. Я никого не видел. Я ни с кем не разговаривал. Но, поймите меня правильно, все спрашивали меня про трупы.

— Кто?

— Другие люди отсюда. Эти тюремные надзиратели очень любопытные. Хотят знать, как я все это делал, почему делал. Получал ли я от этого удовольствие. Гипотетически, конечно.

— А вы получали удовольствие?

Оливер громко расхохотался.

— Рамоутер, ты ее слышал? Твоя начальница решила, что слишком умная.

— Но вы им что-то рассказывали? — не унималась Хенли.

— Рассказывать нечего, потому что я ничего не делал. Но могу представить, что дело это довольно пыльное, — голос Оливера смягчился. — Наверное, было очень много крови. Нужно приложить немало усилий, чтобы правильно установить пилу. И еще нужно терпение. Думаю, что главную сложность представляет кость. Вероятно, она очень твердая, и, если возьмешь не ту пилу… Ну, наверное, потребовалось сточить пару лезвий, прежде чем техника была доведена до совершенства. А после того, как доберешься до костного мозга, дело уже идет легче. Там же все мягкое, почти как желе.

В кабинете повисло тягостное молчание.

— А как насчет символов? — заставила себя спросить Хенли.

— Это стало бы моим фирменным знаком, подписью художника. Зачем мне нужно, чтобы кто-то пользовался моей подписью? Да, я сделал для тебя подарок.

Хенли моргнула, сбитая с толку внезапной переменой темы.

Оливер засунул руку в нагрудный карман.

— Не хотел помять. Поэтому нашел для него самое надежное место.

Оливер выложил на стол птицу-оригами, сделанную из писчей бумаги, которую выдавали в тюрьме.

— Я знаю, что ты сейчас думаешь, — продолжал он. — Это не лебедь. Это цапля. Что ты знаешь о цаплях, стажер Рамоутер?

Рамоутер ничего не ответил.

Оливер покачал головой и прищелкнул языком, явно выражая неодобрение.

— Нужно отвечать, когда тебе задают вопрос. Это просто хорошие манеры. На Темзе живет много цапель, особенно в районе Дептфорда, и их можно увидеть во время отлива. Они любят путешествовать парами. Я сделал ее для тебя.

Хенли отказывалась даже смотреть на цаплю-оригами, лежавшую на столе.

— Могла хотя бы на нее посмотреть, — голос Оливера внезапно стал резким, он явно был раздражен. — Эй, ты, стажер.

Оливер стукнул рукой по столу с такой силой, что Хенли удивилась, как пластмассовая поверхность не треснула. Она слышала дыхание Рамоутера: учащенное, неглубокое. Этот звук был ей хорошо знаком. Так дышат люди, пытающиеся справиться с панической атакой.

— Почему ты не обращаешь на меня внимания, стажер? Кто-то отрезал тебе язык?

— Я… Я не… — начал заикаться Рамоутер.

— Что ты хотел сказать? Что «не»? Не достоин носить в бумажнике этот жалкий жетон полицейского?

Оливер поставил локоть на стол, подпер рукой голову, таким образом создавая барьер между Хенли и Рамоутером. Хенли быстро отпрянула назад, когда рука Оливера коснулась ее.

— Что заставляет тебя думать, будто ты подходишь для этой работы? Может, тебе стоит подумать о том, чтобы вернуться туда, откуда приехал? — прошипел Оливер, обращаясь к Рамоутеру. — Не надо на меня так смотреть. Я не расист. Я просто думаю, что нашему маленькому стажеру больше подойдет игра в полицейских и разбойников где-нибудь на болотах.

— Прекратите! — приказала Хенли.

Оливер удовлетворенно улыбнулся и всем телом развернулся к Рамоутеру.

— Сколько тебе? Тридцать три, тридцать четыре года? Женат.

Оливер протянул длинные пальцы и постучал по золотому обручальному кольцу на пальце Рамоутера. Тот дернулся, и его рука исчезла под столом.

— Сомневаюсь, что у тебя счастливый брак, — продолжал Оливер. — Как он может быть счастливым, если ты проводишь все свое время с инспектором? А тебя предупреждали насчет нее? Она с мужчинами обращаться умеет.

— Я сказала вам, чтобы вы замолчали, — встряла Хенли.

— Нет, — покачал головой Оливер. — Я разговариваю со стажером. Твоя жена уже познакомилась с инспектором? Думаю, она сразу почувствует угрозу. Почувствует себя незащищенной. Одинокой. Или, может, это ты чувствуешь себя одиноким. — На лице Оливера появилась улыбка. — Да, так и есть? Ты здесь один. Только мы с инспектором и составляем тебе компанию.

Глаза Рамоутера округлились.

— Как ты думаешь, инспектор: стажер ведь на него похож? — спросил Оливер, поворачиваясь к Хенли и показывая ей восемь пальцев. — Джереми Хикс. Та же фигура. Тот же рост. Тот же нервный взгляд. Не очень сообразительный.

Хикс был пятой жертвой Оливера. Его, разрезанного на восемь частей, нашла группа школьников.

— Его нашли в Бермондси, — продолжал Оливер. — Он умолял. А ведь Рамоутер тоже выглядит как человек, который будет слезно умолять, чтобы его не убивали, правда?

Рамоутер встал из-за стола и направился к двери.

— Уже уходишь? Я сейчас не тот человек, который воткнул нож в живот твоему инспектору.

Оливер встал, и Рамоутер нажал на красную тревожную кнопку на стене.

— Сядьте! — рявкнула Хенли.

— Ты только посмотри на него. — Оливер медленно опустился на стул и положил обе руки на стол, когда зазвучал сигнал тревоги. — Я думаю, что твоему стажеру потребуются свежие брюки.

Хенли подняла руку, когда в дверях появились трое надзирателей. Она кивком показала, чтобы Рамоутер уходил. Теперь они остались с Оливером вдвоем. Она постаралась успокоиться, пока между ними повисла тишина.

— Что вы знаете про эти убийства? — спросила Хенли ровным тоном.

— Я не думаю, что тебе стоит держать его при себе. Он и месяца не протянет.

— Заткнитесь.

— Вот почему ты мне нравишься, — улыбнулся Оливер почти с нежностью. — В тебе всегда было столько страсти. Радостно сознавать, что ты не растеряла ее вместе со всей той кровью, что из тебя вылилась.

Хенли задержала дыхание, пока внутри у нее бушевала ярость.

— Ты дрожишь, инспектор?

Хенли опустила глаза на свою правую руку и поняла, что Оливер прав. Она убрала обе руки под стол.

— Вы разговаривали с кем-то о том, что вы сделали. О том, как вы убили этих семерых. А теперь этот человек насмехается над вами.

Хенли увидела, как мгновенно изменились поза и выражение лица Оливера. Игры закончились.

— Вероятно, это выводит вас из себя, — медленно произнесла Хенли. Она хотела, чтобы ее слова жгли его, как лимонный сок — порез от бумаги.

— Осторожно, инспектор.

— Наверное, это так мучительно — вы заперты здесь и ничего не можете сделать с человеком, претендующим на то, чтобы быть лучше вас. Не знаю точно, но, вероятно, вы чувствуете себя… бессильным.

Оливер встретился с ней взглядом.

— Я тебе уже говорил: я этого не делал.

— Вы рассказали кому-то, как вырезали эти символы на телах своих жертв. Может, вы заставили Джозефа Макграта, простите, Чанса Блейна, как-то вам помочь.

Оливер смотрел прямо на нее не мигая.

— Собери доказательства и возвращайся ко мне. Я буду здесь. Буду тебя ждать.

Оливер гулял в пустом тюремном дворике. Двое надзирателей наблюдали за ним из-за спины. Он попросил выпустить его на воздух, хотя знал, что во двор разрешается выходить только после обеда. Надзиратели смотрели, как он кружит по двору. Они знали, что пусть он лучше побудет на улице, чем снова выплеснет свой гнев на кого-нибудь из заключенных. Они усвоили этот урок восемь месяцев назад, когда он сломал челюсть заключенному, который постоянно напевал за обедом.

Бессильный. Она назвала его импотентом. Нарастающая ярость заставила его ускорить шаг. Ему хотелось кому-нибудь врезать. Ему нужно было почувствовать то грубое удовольствие, которое он испытывал, принося боль Хенли. Кто-то там убивал людей от его имени, но ему это не льстило, его это оскорбляло. Он не хотел ни мотивировать, ни вдохновлять кого-либо. Это была его слава. Дурная слава. Именно его должны были бояться, а не какого-то дешевого подражателя.

— Проклятая сука, — шипел он.

Это подтачивало его с тех пор, как Хенли рассказала ему про первую жертву. Одну жертву он еще мог пережить, но теперь-то их уже три. Он видел перед глазами лицо Хенли — какое она получала удовольствие, рассказывая ему о подражателе! Она ошиблась, если посчитала, что у подражателя больше власти, чем у него. Ублюдку это не сойдет с рук.

— Кто ты?

Голос Оливера пронзил воздух и поднялся выше карканья ворон, сидевших на тюремной стене.

Глава 29

Как только свежий воздух попал в легкие Рамоутера, его вырвало. Хенли не могла его за это винить. Сорок минут в непроветриваемом помещении с Оливером с трудом выдержала даже она. Ей хотелось окунуться в горячую ванну с «Деттолом»[38]. Злобная токсичность Оливера, казалось, проникла в ее поры и заразила кровь. Хенли вручила Рамоутеру пачку бумажных салфеток. У него все прекрасно получалось, пока Оливер не выключил свой шарм и не стал плеваться ядом. Оливер использовал Рамоутера как боксерскую грушу, а Хенли позволила ему это.

— Простите, — сказал Рамоутер, вытирая рот и с отвращением глядя себе под ноги. — Я должен был подготовиться. Я знал, чего ожидать. Я должен был справиться.

— Это не твоя вина. Назвать его дьяволом будет слишком мягко, — ответила Хенли, когда они уже шли на стоянку. — Я знаю, что ты распрощался с завтраком и еще нет и половины одиннадцатого утра, но мне кажется, что нам обоим нужно выпить… Ты вообще пьешь?

Рамоутер слабо улыбнулся.

— Да. Но мы же на службе.

— Я никому не скажу. Пошли. А то я могу сейчас кого-нибудь убить.

— Есть что-нибудь хочешь? Хотя я ничего не могу порекомендовать.

Хенли прижала кусочек лимона ко дну стакана пластиковой трубочкой. Они пошли в бар неподалеку, «Герцог Глостерский», над которым постоянно пролетали самолеты, вылетающие из Лондона. Из их кабинета открывался просто фантастический вид на четырехполосную магистраль и «Теско Экспресс»[39].

— Нет, не хочу, — ответил Рамоутер, болтая в стакане свой виски.

— Никогда бы не подумала, что ты пьешь виски.

— Я не любитель, но мой отец говорит, что виски помогает при проблемах с желудком. По крайней мере, этим он всегда оправдывался. Смешно сказать: утром я смотрел на разлагающиеся части тела и… Не могу сказать, что это на меня никак не подействовало — конечно, подействовало, но когда надо мной начал измываться он…

В бар вломилась группа радостно кричащих людей.

— Справедливость восторжествовала! — воскликнул кто-то из них, а женщина лет пятидесяти пяти расплакалась.

— Кто-то счастлив, — заметил Рамоутер.

— Вероятно, присяжные вынесли свой вердикт, — пришла к выводу Хенли, глядя, как один из мужчин обнимает плачущую женщину.

— Откуда ты знаешь?

— Посещения родственников, друзей и прочих гражданских лиц, включая адвокатов, начинаются с половины второго. Сегодня четверг, поэтому, вероятно, присяжные совещались пару дней и сегодня утром наконец приняли решение. Если кого-то признают виновным, такого радостного возбуждения не испытывают даже члены семьи пострадавшего, поэтому готова поспорить: вон того мужчину в модной рубашке и костюме от «Маркс энд Спенсер» сегодня утром признали невиновным. А еще он местный.

— А это ты каким образом определила? — спросил Рамоутер, безуспешно пытаясь подглядеть за компанией незаметно.

— Если бы тебе пришлось тащиться через весь Лондон на слушание дела в Вулвичском Королевском суде и тебя признали бы невиновным, хотелось бы тебе потом болтаться рядом со зданием суда?

— Боже, нет. Мне бы захотелось как можно быстрее отсюда убраться.

— Вот именно. Он местный.

Ее правая рука начала дрожать, когда она поднесла стакан к губам. Хенли глянула, не заметил ли этого Рамоутер, но он был глубоко погружен в собственные мысли. Она осушила стакан и теперь ждала, когда водка с тоником на нее подействует.

— Тебе лучше? — спросила Хенли.

— Да. Значительно. Я допустил ошибку. Я его недооценил. После предыдущей встречи мне не показалось, что он так уж ужасен. Мне не следовало пожимать ему руку.

— Это не сыграло бы никакой роли. Он прекрасно разбирается в людях. Это полезный навык, и он точно знает, как им можно воспользоваться.

Рамоутер кивнул, но на самом деле его этот ответ не удовлетворил.

— Ты был лучшим учеником на своем потоке, — напомнила Хенли, пытаясь смягчить последствия атаки Оливера. — Первым в списке. Ты получил высший балл на государственном экзамене по следственному делу.

На лице Рамоутера отразилось удивление, смешанное со смущением.

— Может, я и был лучшим учеником, но нас не учили распознавать хладнокровных убийц-психопатов. Об этом на экзаменах не спрашивали.

Бар «Герцог Глостерский» начал заполняться людьми — ответчиками на суде и обнадеженными или расстроенными родственниками. Уже почти пробило одиннадцать. До появления юристов оставалось два часа.

— Ему не нравится наш начальник, да? — поинтересовался Рамоутер, имея в виду Пеллачу.

— Ему никто не нравится, — ответила Хенли. — Все, что он делает, все, что он говорит, имеет одну цель — вызвать реакцию. Ты говорил, что читал расшифровки протоколов допросов и судебных заседаний?

— Да.

— Когда Оливера допрашивали, на все вопросы, которые задавал Пеллача, он отвечал нецензурно — одним коротким словом. Вы можете объяснить, почему отпечаток вашего большого пальца нашли на левой большой берцовой кости жертвы номер два? Ответ: «Сука». Вы отправляли сержанту Адриану Флинту оскорбительные текстовые сообщения? Тот же ответ. И так на протяжении целого часа. Один и тот же ответ. «Сука». А потом он завизжал и потребовал адвоката, потому что ему до чертиков надоело смотреть на лицо Пеллачи, которое он, кстати, охарактеризовал тем же самым словом.

— Как мило.

— Да, просто очаровательно.

— Я не понял, почему он это сделал. В смысле, попросил адвоката.

— Контроль. Оливер все должен держать под контролем. Вспомни, как он издевался над тобой. Он хочет контролировать любой разговор. Даже отказ от разговора — это форма контроля, и ему очень не понравилось, что Пеллача смог лишить его этого контроля.

— Но именно ты схватила его перед тем, как он… — Рамоутер запнулся. — Прости.

Хенли почувствовала, как у нее непроизвольно сократились мышцы живота. Она мысленно перенеслась в тот день, когда впервые попыталась застегнуть наручники на запястьях Оливера. Она ткнула его лицом в грязь на пустоши, а он изо всех сил пнул ее и сломал ей два ребра. Она не видела, что у него в руке был нож, пока Оливер не поднял его вверх, перед этим вытащив его из ее тела. Ее собственная кровь капала с кончика ножа ей на лицо. Она закричала, когда Оливер ударил ее во второй раз, она звала Пеллачу. Она пыталась сопротивляться, но Оливер прижал ее к земле и нашептывал ей в ухо, что хочет заставить ее почувствовать каждую его частичку и никуда она от него не денется. Время замедлило свой ход. Она подумала, что Пеллача ее бросил и оставил умирать посреди пустоши. Она до сих пор помнила резкую боль в груди, которая появлялась каждый раз, когда она пыталась вдохнуть воздух, прижимая руку к животу и пытаясь остановить вытекающую из ее тела кровь. Она помнила, как мигающие синие огни осветили лицо Оливера. Он в это мгновение прижимал нож к ее горлу. Хенли плотно закрыла глаза. Она совсем не хотела, чтобы лицо Оливера было последним, что она увидит перед смертью. Тут закричал Пеллача — он звал ее по имени, и она почувствовала, как давление исчезло с ее груди, когда Пеллача бросился на Оливера и отшвырнул его в сторону. Хенли открыла глаза, перекатилась на бок и увидела, что Оливер лежит на спине, а Пеллача приближается к нему. Она смотрела в лицо Оливера, на его окровавленный рот и сломанный передний зуб. Она закричала и стала звать на помощь, когда Оливер смог подняться и дважды ударил Пеллачу кулаком в лицо. После этого Оливер снова направился к Хенли, плюнул ей в лицо и улыбнулся. Последнее, что помнила Хенли, — это крик Оливера, когда две наэлектризованные металлические стрелы из тазера Пеллачи вошли ему в грудь.

— Меня Оливер тоже ненавидит, — сообщила она.

— Почему? После всего, что он с тобой сделал.

Хенли плотно зажмурилась, у нее начинала болеть голова.

— Во время пресс-конференции, которую показывали по телевидению, я дала обещание поймать чудовище, которое все это сотворило, — пояснила она. — Я назвала его жалким монстром и обещала поймать. Ему не понравилось, что я сдержала слово.

Глава 30

— Вы вернулись, — заметил Пеллача, когда Хенли зашла к нему в кабинет. — Как прошла встреча с Чансом Блейном?

— Он очень самодовольный, нервный и явно что-то скрывает, — сообщила Хенли.

— А с Оливером?

— Как ты сам думаешь, как могла пройти эта встреча? От него не больше пользы, чем от шоколадного чайника. Играет в свои глупые игры. Вот сегодняшний перл — он назвал свое пожизненное заключение в Белмарше судебной ошибкой и извращением правосудия.

— Старый избитый анекдот.

— Он отыгрался на Рамоутере. Рамоутер… хорошо с этим справился.

Она считала, что должна защитить Рамоутера.

— Значит, мы опять вернулись к отправной точке. Где сейчас Рамоутер?

— За своим письменным столом. Работает.

— А ты?

— Что я?

— Ты несколько лет не видела Оливера, а тут ты с ним встречаешься два раза за несколько дней.

Хенли больше не трясло, руки не дрожали, но голова все еще болела и кровь пульсировала в висках.

— Не буду врать и говорить, что мне было приятно с ним общаться, — сказала она.

— Это не ответ на мой вопрос. Как ты?

— Я не собираюсь идти рыдать в уголке, если ты это имеешь в виду.

— Ты просто зверь, правда. А эта встреча с ним хоть как-то тебе помогла?

— Нет. Он отрицал, что разговаривал с кем-то. Отрицал, что кого-то убивал, но спрашивал Рамоутера, не отрезал ли кто-то ему язык.

— Язык? Ты думаешь…

Хенли покачала головой.

— Он не стал бы это говорить, если бы знал, что у жертв забрали язык, глаза и уши. Оливер слишком умен, чтобы позволить нам подозревать его в соучастии.

Отчет, полученный из «Стража» — компании, предоставлявшей электронные браслеты с системой слежения, а также услуги надзирателей, — подтвердил практически все, что и без них выяснил Эзра. Кеннеди соблюдал комендантский час до шестого сентября, до 23:47. В это время сигнал последний раз был зафиксирован на Ледиуэлл-Филдс, а затем оборвался.

На магнитно-маркерной доске висели фотографии Дэниела Кеннеди и Зоуи Дарего.

— А они на самом деле симпатичная пара, — заметил Рамоутер, усаживаясь за стол.

— Это распечатки звонков с обоих телефонов Кеннеди? — спросила Хенли.

Она отодвинула в сторону отчеты, открыла коричневый конверт и достала оттуда три DVD. На них были записи с камер видеонаблюдения. Один DVD содержал записи из хостела, где по решению суда жил Кеннеди, а два оставшихся предоставил муниципалитет Льюишема. Первым Хенли вставила DVD из хостела.

— Да, они, — сказал Рамоутер. — Мобильный оператор подтвердил, что в список контактов внесен телефон Зоуи. Они обещали мне распечатку звонков с ее номера к концу дня. И да, опережая твой вопрос, — я поговорил с Эзрой. Его возможности несколько ограничены, поскольку у него нет самого телефона. Но с ее ноутбуком может получиться даже лучше.

Бабушка Зоуи нашла ноутбук в спальне внучки. Он был защищен паролем, но для Эзры подобрать его было как отнять конфету у ребенка.

— Повтори еще раз ее номер, — попросил Рамоутер, протягивая руку за желтым текстовым маркером.

— Последние четыре цифры: 7432. — Хенли нажала на воспроизведение. — Начинай с конца списка и поднимайся наверх.

Хенли развернула изображение на весь экран. Камеры снаружи, записывающие происходящее на улице перед зданием, не работали уже полгода, поэтому записи предоставили только из холла за входной дверью. Хенли включила быструю перемотку, чтобы найти тот день, когда Кеннеди нарушил комендантский час.

— Номера Зоуи нет в телефоне, где был тариф без абонентской платы, — сообщил Рамоутер, просматривая распечатку звонков.

— Так, вот он, — пробормотала Хенли себе под нос.

Она остановила запись и нацарапала время у себя в блокноте. Кеннеди попал в поле обзора видеокамер в 11:43. Он остановился в коридоре и две минуты и восемнадцать секунд разговаривал с каким-то мужчиной. На нем была футболка «Супердрай» и джинсы. В 11:46 он достал телефон из заднего кармана джинсов и посмотрел на экран. Хенли увеличила изображение. Это был не тот серебристый айфон, который она нашла у него под кроватью.

— Так, есть, — объявил Рамоутер, что-то выделяя маркером с напряженным видом. — Он ей звонил со своего второго номера. — В его голосе явно слышалось возбуждение. — Тело Кеннеди нашли в понедельник утром, так?

Хенли нажала на паузу и остановила видеозапись.

— Лин сказала, что он, вероятно, был мертв около сорока восьми часов до того, как его нашли. Значит, его убили рано утром в субботу или поздно вечером в пятницу, — ответила Хенли.

— Зоуи звонила ему в 22:46 в пятницу, два раза подряд. Он не ответил. Помнишь: комендантский час для него начинался в девять вечера, поэтому он должен был находиться в хостеле. Она звонит в третий раз. В 22:47. На этот раз он отвечает на звонок, они разговаривают сорок пять секунд. В 22:57 она опять ему звонит, и они разговаривают восемнадцать секунд.

— Подожди-ка, — сказала Хенли и включила быструю перемотку видеозаписи. Кеннеди вернулся в хостел в 20:02. — Так, вот он уходит.

Хенли остановила запись на 23:02. Кеннеди, одетый в куртку-бомбер, быстрым шагом вышел из хостела.

— Это последний звонок, который она сделала. Он ей не звонил, но послал эсэмэс в 23:07: «Еду к тебе. Оставайся там. Возьму такси». Она отвечает: «ОК». В 23:19 она снова пишет ему эсэмэс: «Через сколько ты будешь?» Он отвечает: «15 мин. Я еду, малыш». Затем он снова ей пишет: «Жди меня в больнице. Я еду. х». Больше никаких звонков или эсэмэс не было ни от нее, ни ей. Эзра прав. Телефон работал до вторника, но включалась голосовая почта. Пара звонков с номеров, которые начинаются с 0345 и 0800, и еще есть с 0161 — это Манчестер. Могли звонить из колл-центров.

— Зоуи звонила ему, потому что у нее возникли какие-то проблемы. Что-то так сильно испугало ее, что заставило Кеннеди нарушить условия суда.

— Но ты же нашла его браслет под кроватью?

Хенли быстро прокрутила видеозапись и стала ждать. Часы в углу экрана показывали, что уже перевалило за полночь, потом пробили час, два, три. Дверь в хостел открылась в 3:06.

— Это не он, — сказала Хенли, нажимая на паузу. На экране застыл мужчина в куртке-бомбере и футболке.

— В смысле? Он уходил в этой одежде.

Хенли хмыкнула и покачала головой.

— Видишь вон ту зеленую лампочку на стене, указывающую на запасной выход? На более ранних записях, когда мы впервые увидели Кеннеди, его голова доходила до самого верха этого аварийного знака. Когда его в последний раз арестовали, в протокол занесли и антропометрические данные. Его рост — сто девяносто два сантиметра. А этот тип…

— По крайней мере на семь сантиметров ниже, а то и больше.

— Вот именно. И еще он опускает голову вниз, и на нем надета бейсболка. А Кеннеди уходил с непокрытой головой.

Хенли встала и прошла к окну. Небо потемнело, дождь бил в грязное окно. Где-то вдали грохотал гром. Это был первый признак того, что волна жары скоро спадет.

— Но зачем себя так утруждать? Зачем этому типу возвращать браслет Кеннеди в его комнату? Почему не бросить его в какой-нибудь мусорный бак? — спросил Рамоутер.

Небо осветила вспышка молнии. Хенли вздрогнула.

— Я собираюсь прогуляться к Лин. И еще попрошу криминалистов поторопиться. Надо узнать, приблизились ли мы хоть немного к опознанию того мужчины из церковного двора.

— Но этот тип… — Рамоутер постучал ручкой по экрану, на котором замер неизвестный в бейсболке. — Как ты думаешь…

— Просмотри запись еще раз. Прокрути назад. Может, где-то записано, как он выходит из хостела. Это может быть наш убийца. — Хенли замолчала и снова уставилась на замершее на экране изображение. — Какой рост у Чанса Блейна?

— Он ненамного выше меня. Сто восемьдесят три сантиметра. Может, сто восемьдесят.

— Нам нужно выяснить, где находился Блейн в пятницу вечером. Он нам уже переслал свой график?

— Нет, на почту еще ничего не приходило.

— Найди его. Скажи, что у него есть два варианта. Или он добровольно присылает нам информацию, или мы арестовываем его прямо во время просмотра очередного дома.

Глава 31

Накатило очень быстро. Хенли почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Болело в правой подмышке, а в кисть, казалось, воткнули тысячи маленьких иголочек. Кожа головы покрылась потом.

«Вдох на счет «три». Выдох на счет «три».

Она попробовала использовать дыхательную технику, которой ее обучал психотерапевт, но легкие не слушались. Она не ожидала, что ее вот так охватит паника. Ведь прошло всего пять дней после появления первого трупа.

— Ты в порядке? — спросила Лин. Хенли не ответила. — Нет, ты не в порядке.

Хенли сделала глубокий вдох и попыталась избавиться от подступавшей к горлу тошноты.

— Пошли. Выйдем на улицу.

Они поднялись по лестнице, Лин толкнула дверь эвакуационного выхода, и они попали на открытую площадку на крыше. Лин в шутку называла это место «висячим садом». Гроза быстро закончилась. Воздух все еще оставался сырым и удушливым.

Лин достала из кармана салфетку и вытерла ею сиденье одного из стульев.

— Спасибо, — поблагодарила Хенли, усаживаясь и открывая бутылку воды.

— Чувствуешь себя получше?

Лин достала из второго кармана вейп, затянулась, а потом выдохнула большое облако тумана с запахом малины.

Хенли наклонилась вперед, поставила локти на колени и подперла ладонями подбородок. Они находились на уровне второго этажа, так что вид отсюда ограничивался парковкой у соседнего здания суда.

— Я не могу поверить, что это случилось, — призналась Хенли. — У меня уже давно не было… — Она запнулась. Она не хотела проговаривать то, что случилось в кабинете у Лин, вслух. — Сейчас все в порядке.

— Это же не в первый раз.

Вместо того чтобы это подтвердить, Хенли сказала:

— Со мной все в порядке. Все прошло. На меня столько всего навалилось, да и питаюсь нерегулярно, вот и все. Нельзя жить на чае и фастфуде.

— У меня это кофе и сигареты. Ну, раньше так было. Боже, как мне не хватает сигарет! — вздохнула Лин. — Я знаю, как тебе тяжело. Ты же так давно не работала.

— Я работала, Лин! Я продолжала заниматься расследованиями. Просто не выезжала на места преступлений, не работала «в поле».

— Но работа с бумагами несколько отличается от работы с окровавленными телами, у которых вывернуты кишки, правда? Любой человек…

— Что у тебя для меня есть? — перебила ее Хенли.

— Боже, что за характер, ну нельзя же быть такой занудой!

Лин еще раз затянулась вейпом, а потом открыла папку, лежавшую у нее на коленях.

— Я все еще не получила результаты токсикологического анализа по церковному трупу. Но результаты токсикологического анализа по Кеннеди и Дарего показывают присутствие пропофола[40] — это анестетик общего действия — и атракурия безилата.

— Атраку… Что это? — спросила Хенли и распрямила спину. Неприятное ощущение в груди ушло — она больше не чувствовала себя как птица, бьющаяся в клетке, и правую кисть больше не кололи никакие иголочки.

— Атракурий безилат, — медленно повторила Лин, словно учительница, преподающая пятилетнему ребенку правописание. Хенли не обиделась. — Это расслабляющее мышцы средство. Используется во время хирургических операций. Оно блокирует подводящие пути в центральной нервной системе и вызывает паралич. В зависимости от дозы действие может длиться от минимум четырех минут до часа. Я отправила отчет о результатах вскрытия обоих на твою защищенную электронную почту. Кололи вот сюда. — Лин повернула голову и показала место чуть ниже левого уха. — Прямо в яремную вену. Судя по количеству препарата у них в крови, я сказала бы, что паралич длился от тридцати до сорока минут.

— Они полностью отключались или у них только парализовало тело?

— Только парализовало. Это не какое-то снотворное типа седативных, которые начинают действовать только минут через двадцать. Атракурий безилат начинает действовать через три-пять минут после того, как попадает в кровоток. Подействовал — тебя парализовало. Снижается кровяное давление, приток крови к мышцам снижается, но ты все еще остаешься в сознании.

— Оливер так не работал.

— Судя по тому, что я помню, — нет. Он резал им яремную вену, а потом разрезал тела на части. А этот вводит им атракурий безилат до того, как начинает их пилить.

— Что ты имеешь в виду? Они умерли, когда он разрезал их на части?

— За исключением типа, найденного в церковном дворе, у твоих жертв нет колотых ран. Они умирали от потери крови — или после перерезания бедренной артерии, или после того, как им отсекали голову. Если хочешь знать мое мнение, этот новый убийца — садист. В теле Дарего оказалось больше атракурия безилата, чем у Кеннеди. Я не указываю тебе, как тебе делать твою работу, но должна заметить, что…

— Зоуи дольше оставалась в живых.

Хенли подошла к краю крыши и посмотрела вниз на улицу. Вот-вот начнется час пик. Полицейский мотоцикл, не включая сирену, маневрировал между выстроившимися в ряд автомобилями, его голубые огни поблескивали. И тут внезапно до нее дошло. Подражатель играл по своим собственным новым правилам. Он действовал совсем не так, как Оливер.

— Замедляется кровоток, и они не умирают сразу, — произнесла она. — Он хочет, чтобы они видели, как он отрезает им конечности. Он хочет, чтобы они наблюдали за процессом. Он хотел, чтобы Зоуи страдала.

Хенли вяло отправила в рот крекер с креветками, когда на экране пошли титры. Эмма спала у нее на коленях, плотно зажав желтое одеяльце в маленьком кулачке. Ей следовало бы уже положить Эмму в кровать, но она держалась за нее, как за спасательный круг.

— Бутылка закончилась. — Роб встал с дивана. — Схожу за второй.

Хенли застонала, когда ее мобильный зазвонил в другом углу комнаты. Роб протянул его ей. Звонил Энтони.

— Прости, что беспокою тебя дома, Энж. Но ты знаешь, что я не стал бы звонить, если бы это не было крайне важно.

— Я знаю. Что случилось?

Энтони вздохнул. Он явно очень устал.

— Мы опознали церковный труп.

— Правда?

— Да. Пришлось использовать зубную карту. Поскольку опознавали по зубам, это заняло больше времени.

— И кто он?

— Его зовут Шон Томас Делани. Дата рождения: 16 мая 1978 года. Его мать подала заявление о его пропаже в понедельник. Я перешлю тебе на почту все, что у нас есть. Мне нужно бежать. Опять поножовщина, на этот раз в Кеннингтоне. Еще один ребенок.

— Сколько ему?

— Тринадцать, — вздохнул Энтони со смирением, которое тяжело ему давалось.

Хенли раскрыла отчет в телефоне. К нему прилагалась фотография. Она не заметила, как Роб вернулся в комнату.

— Кто это? — спросил Роб.

— Шон Делани.

— Хм. Симпатичный мужчина. — Роб снова наполнил вином бокал Хенли. — Насколько я понимаю, это связано с работой.

— Да. Это работа.

— Хватит. Забудь о ней. Давай я отнесу Эмму в постель. Предполагается, что у нас сегодня скучный пятничный вечер в кругу семьи. Ты не забыла?

— Ты прав.

Хенли положила телефон и стала наблюдать, как Роб нежно берет на руки их дочь. Она протянула руку за бокалом вина и попыталась сосредоточиться на том, что показывали по телевизору, но не могла вникнуть в происходящее на экране. Что-то не давало ей покоя. Она подумала, что где-то видела Шона Делани. Знакомое лицо. Они когда-то встречались.

Глава 32

— Ты шутишь? Сегодня суббота.

Роб стоял в дверном проеме ванной комнаты, пока Хенли стояла перед ванной на коленях, придерживая Эмму, которая пыталась плыть.

— Всего на пару часов, — сказала Хенли.

— Тебе вообще не следует туда идти. У нас же были планы.

— Это детский утренник. Саймон поймет.

— Ты просто ищешь повод, чтобы не ходить.

— Не ищу. Это день рождения моего племянника. Я обещаю, что вернусь вовремя. Я не собираюсь его пропускать.

— Дело не в этом, и ты это прекрасно знаешь. Ты позволяешь этому делу управлять собой. Точно так же, как в прошлый раз.

— Я не могу бросить свою команду, пока они продолжают работу. Я думала, что ты понимаешь.

— Я понимаю, но так не должно быть! Что за гадство?

— Не ругайся в присутствии Эммы. Передай мне полотенце.

Роб с угрюмым видом шагнул из дверного проема в ванную и вручил Хенли розовое полотенце, которое висело на полотенцесушителе.

— А Стивен будет?

Хенли не ответила, поднимая Эмму из ванны и заворачивая в полотенце.

— Будет или нет?

— Прекрати превращать мою работу в то, чем она не является, — ответила Хенли. — Конечно, он будет в отделе. Это работа. Поверь мне: никто не хочет проводить в ОРСП всю субботу.

Хенли сосредоточилась на вытирании Эммы. Она не собиралась поддаваться на эту провокацию.

— Пойдем, моя маленькая, — сказала она Эмме. — Давай одеваться. Маме нужно на работу.

Роб тяжело вздохнул, понимая, что он заведомо проиграл.

— Просто сделай так, чтобы вернуться к часу, — сказал Роб, когда Хенли понесла Эмму по коридору к их спальне.

— Осквернение тела — это уже перебор, — заявил доктор Марк Райан.

— Я думал, что разрезать тело на куски — это перебор, — заметил Стэнфорд.

Несмотря на то что никому из ОРСП не платили за переработку с апреля, все сотрудники находились на месте. Марк посмотрел прямо на Стэнфорда, который сидел за письменным столом во временном штабе и ел «Принглз» с солью и уксусом из одной банки с Иствуд. Марк со Стэнфордом друг друга не любили. Стэнфорд придерживался мнения, что профайлерам, занимающимся составлением психологических портретов преступников, слишком много платят за то, что они указывают на очевидные вещи. Марк возражал против того, чтобы его называли профайлером, и всегда говорил, что он судебный психолог. Он четко дал понять, что считает Стэнфорда наглым, бесцеремонным, не заслуживающим доверия и неуверенным в себе.

— Стэнфорд, веди себя прилично, — сказала Хенли, высыпая коричневый сахар из пакетика в чай и откусывая от картофельной котлеты из «Макдоналдса». Ее питание на самом деле никуда не годилось.

— Расчленение — это не перебор, — суровым голосом произнес Марк. — Это жестокость. Люди типа Оливера годами сдерживают и подавляют свою боль и ярость. Причиной боли обычно служит травма, полученная в прошлом.

— Что послужило спусковым механизмом? Почему он сорвался? Что, проснулся однажды утром в каком-то особом настроении и внезапно решил отправиться убивать людей? И почему не остановиться на убийстве? Зачем еще их резать? — спросил Рамоутер, который наклонился вперед, слушая доктора Райана. Он явно был заинтересован. Хенли нравилось это в Марке. Он умел заинтересовать, и это прекрасно действовало на присяжных, если он выступал в качестве свидетеля-эксперта.

— Расчленение — это высвобождение. Одного убийства недостаточно. Оливер — психопат. Для него разрезание тел на части и выставление их на всеобщее обозрение было выражением его неуважения к людям, его нарциссизма и демонстрацией своего величия. Он гордился своей работой, и это единственная эмоция, которую он испытывал.

— Для того чтобы об этом догадаться, не нужен диплом, черт побери, — пробормотал Стэнфорд себе под нос.

Хенли смяла промасленный пакет из «Макдоналдса» и запустила им в голову Стэнфорду.

— Прекрати, — сказала она.

Стэнфорд пробурчал извинения и нагнулся, чтобы поднять смятый пакет.

— С другой стороны, наш подражатель отличается от Оливера. — Марк принялся прохаживаться взад и вперед по комнате, как лектор в колледже. Несмотря на то что он открыто выражал свое несогласие с созданным Голливудом мифом о профайлерах, помогающих раскрывать дела, ему нравилось выступать перед аудиторией. — В случае подражателей-убийц все дело в желании привлечь внимание. Вероятно, у него такие же психологические проблемы, как у Оливера. Одиночка. Была детская травма. Психопатические черты, но разница в том, что у него еще и комплекс неполноценности. Нашего подражателя не интересует игра в кошки-мышки — вы его ловите, он убегает. Он хочет признания и даже одобрения Оливера.

Стэнфорд фыркнул, а когда доктор Райан остановился у его стола, посмотрел ему прямо в глаза и ухмыльнулся.

— В случае с подражателями в игру всегда вступает эго. Он попытается тем или иным способом, может какой-то мелочью, доказать, что эти преступления принадлежат именно ему.

— Это объясняет использование средства для мышечной релаксации и отсутствующие части тела, — заметила Хенли.

— Именно так. Есть два типа серийных убийц: те, кто сфокусирован на самом акте, и те, кто сфокусирован на процессе, — сказал доктор Райан.

— А какая разница? — спросила Хенли.

— Оливер сфокусирован на акте, на конкретном действии. Он убивает, потому что ему нужно выплеснуть свою ярость, а ваш подражатель сфокусирован на процессе. Он обездвиживает их, чтобы они видели, как он отделяет их конечности. Он наблюдает за тем, как они умирают, а потом дальше уродует тела. Он убивает медленно, потому что получает удовольствие от пыток. Главной мотивацией Оливера была месть. Ваш подражатель убивает, потому что ему это нравится.

Доктор Райан прекратил мерить шагами кабинет, и в помещении воцарилась тишина. Хенли отодвинула в сторону недоеденный макмаффин с яйцом и беконом. Аппетит у нее пропал.

— И ради этого я не смотрю дома матч «Арсенала», — вздохнул Стэнфорд. — Расскажите нам что-нибудь, чего мы не знаем.

— Кого нам искать? — вмешалась Хенли. — Это просто сумасшедший поклонник или человек, который фактически как-то связан с Оливером?

— Если бы это был сумасшедший поклонник, то я ожидал бы случайного выбора жертв, но здесь совсем другой случай, — заявил Марк. — Люди убивают по четырем причинам: любовь, похоть, деньги и чистая ненависть. Я подозреваю, что в случае вашего подражателя это ненависть. Кеннеди и Дарего состояли в любовной связи, и я не удивлюсь, если найдется еще и какая-то связь между ними и Делани. Ваш подражатель ненавидит своих жертв за что-то, что они сделали с ним все вместе.

— А что мы знаем про Делани? — спросила Иствуд.

— Немного, — ответил Рамоутер. — Ему был сорок один год, он работал в Центре помощи алко- и наркозависимым «Леопольд» в Кэтфорде. Он состоит в браке с Джейми Хокинсом-Делани. Я первым делом отправился к нему, но он был не в состоянии со мной разговаривать. Попытаюсь еще раз сегодня вечером.

— Но наш подражатель знает про символы, — напомнила Иствуд. — Я просмотрела расшифровку протоколов судебных заседаний по делу Оливера. Судя по ним, присутствовали только судья, присяжные, секретарь суда, судебный пристав, прокурор и адвокат. И еще двое полицейских сидели рядом с Оливером в клети для подсудимого.

— Эта информация никогда не попадала в прессу? — спросил Марк.

— Никогда. Мы поговорили с двенадцатью присяжными, и все они с жаром уверяли, что ни с кем не обсуждали это дело.

— Значит, наш подражатель каким-то образом связан с Оливером? — спросила Хенли.

— Друг. Родственник, — высказал предположение Рамоутер.

Марк покачал головой.

— Оливер был одиночкой. Но это совсем не означает, что не может быть тех, кто хотел бы с ним дружить. Люди постоянно пишут заключенным. Может, он и психопат, но он представительный мужчина.

— Тогда получается, что наиболее подходящий кандидат — это Блейн, — заметил Рамоутер. — Он входил в группу адвокатов Оливера, он до сих пор посещает его в тюрьме, и у него нет алиби на вечер пятницы. Когда я спросил его про алиби, он заявил, что был со своей девушкой.

— Так, допустим, наш подражатель связан с Оливером. Но почему он так стремительно действует? — спросила Иствуд.

Этот вопрос беспокоил Хенли большего всего.

— Он убил трех человек за неделю, — продолжала Иствуд. — Оливер убил семерых за восемь недель.

— Признаюсь, это вызывает беспокойство и у меня, — снова заговорил Марк. — Но дело тут не в вас. Как я уже говорил, ваш подражатель хочет произвести впечатление. Единственное, что может в данном случае пойти вам на пользу, — это большая вероятность ошибки. Есть вероятность, что он убивал и раньше, были и другие жертвы до Кеннеди и Дарего, но пауза между убийствами не такое уж необычное явление. Может, вы помните дело Футоши Кобаяши в Японии, примерно пять лет назад. Он убил девять женщин за три недели. Очень любопытно…

— Конечно, вы находите это любопытным, — пробормотал Стэнфорд себе под нос.

— Кобаяши охотился на склонных к суициду женщин в интернете, — невозмутимо продолжал Марк. — Убеждал их прийти к нему домой и совершить самоубийство вместе. Но, очевидно, все происходило по-другому.

— А что он делал? — спросил Рамоутер.

— Забавно, но он тоже их расчленял. Но он заходил несколько дальше вашего подражателя. Он полностью их препарировал. Их внутренние органы и мясо выбрасывал в общие мусорные контейнеры, а кости держал в ящиках для хранения.

Хенли обвела взглядом помещение. Все застыли на своих местах. На лице Стэнфорда были написаны одновременно отвращение и обескураженность.

— Лучше бы я не спрашивал, — сказал Рамоутер.

Глава 33

Хенли лежала в постели и смотрела на мертвого паука в углу потолка уже почти час. Из окна доносились звуки просыпающегося Лондона. Часы показывали 7:42. Кровать со стороны Роба была пуста. Он разозлился на нее за то, что она опоздала на празднование дня рождения племянника. Как только они вернулись домой, он через десять минут снова куда-то ушел. Оставшуюся часть вечера Хенли провела с бутылкой красного вина, а Эмма спала. Сквозь открытое окно она слышала вертолет, звук захлопывающейся калитки, автомобильный двигатель. У нее в голове кружил миллион мыслей. На тумбочке с ее стороны стояла упаковка со снотворным. Она не увидела смысла принимать снотворное, когда проснулась под пение птиц в четыре утра.

Хенли вздохнула и наконец вылезла из кровати. Она заглянула к Эмме, которая все еще спала, и ее мысли вернулись к семьям жертв, к их горю. Единственной общей чертой было то, что их убили, а тела разбросали. В родных для Хенли местах.

Она включила чайник и пошла к холодильнику. Может, пришло время сделать что-то хорошее. Показать себя хорошей женой. Она постаралась в пятницу вечером и знала, что и дальше должна стараться. Она не была полностью уверена, что, приготовив Робу полноценный английский завтрак, она вернет их отношения на путь к восстановлению, но нужно было с чего-то начинать.

«Свидетели, побывавшие на месте преступления, сообщили, что труп, найденный во дворе церкви Святого Николая в Дептфорде, был расчленен. Личность убитого не сообщается, но есть мнение, что это убийство связано с убийством Узомамаки Дарего, двадцатишестилетней медсестры из Стратфорда, тело которой…»

— Какого дьявола! — воскликнула Хенли, включая радио погромче.

Она выслушала сообщение диктора. Эта информация не передавалась СМИ. Последним из отдела с прессой говорил Пеллача, когда подтверждал личность Дэниела Кеннеди в официальном заявлении.

В дверь громко постучали. Хенли подпрыгнула, вылив горячий чай на голые ноги. Было почти восемь утра, Эмма сбежала вниз по лестнице.

— Доброе утро, моя сладкая! — Хенли подняла Эмму на руки. — О, ты становишься тяжеленькой.

Она посмотрела сквозь матовую стеклянную вставку во входной двери, но никого не увидела. Она принесла Эмму в большую гостиную, посадила ее на диван и включила телевизор. Кто-то определенно стучал. Хенли вернулась и открыла входную дверь. Там никого не оказалась, но она увидела на пороге картонную коробку. Ее фамилия была аккуратно подписана сверху черными чернилами. Наклейки с адресами отсутствовали.

Хенли прошла по посыпанной гравием дорожке к забору и положила руки на черные железные ворота. Никаких машин. Никаких людей. Даже никаких бездомных кошек или незадачливых белок.

— Луна, иди сюда!

Луна обнюхивала коробку, и Хенли с трудом затащила ее в дом. Потом она вернулась, опустилась перед коробкой на колени, подняла клапаны и отодвинула в сторону рваную газетную бумагу.

Она замерла на месте, когда ее пальцы коснулись спутанных волос. Рука окрасилась кровью. Она бросилась вверх по лестнице и схватила мобильный телефон, который заряжался в спальне. На экране остались два красных липких отпечатка пальцев, когда она набирала Пеллачу. Она бросилась вниз по лестнице. Эмма все еще безмятежно смотрела телевизор в гостиной.

— Ну! Ответь же! — сказала Хенли.

Включилась голосовая почта. Хенли снова нажала на вызов, не оставив сообщение. В этот момент она услышала скрежет заржавевших ворот, которые толкали с улицы.

— Не двигайся! — крикнула она Робу. Его волосы были мокрыми от пота. Он снял свою ветровку и обвязал вокруг пояса.

— Что? — крикнул Роб, снимая наушники и вешая их на шею.

— Не двигайся. Стой, где стоишь.

— Что ты имеешь в виду? Что значит «не двигайся»? — Роб пошел по посыпанной гравием дорожке. — Что с тобой случилось?

— Да твою мать! — воскликнула Хенли, когда ее телефон завибрировал. Она нажала значок приема вызова, размазывая кровь по экрану. При этом она не сводила глаз с Роба.

— Что это? — спросил Роб, остановившись у коробки и наклонившись над ней.

— Не трогай ее! — закричала Хенли, делая шаг к Робу. Она была напряжена до предела.

— Энж, — произнес Пеллача на другом конце провода. — Что случилось?

— Стивен, мне нужно…

Эмма позвала маму, и это на мгновение отвлекло Хенли. Она отвернулась всего на одну секунду, и этого оказалось достаточно, чтобы Роб поднял коробку. Последовал громкий крик и звук тяжелого удара. Роб пошатнулся, отступая назад, задел за что-то ногой и упал, гравий разлетелся во все стороны.

— Анжелика, — проговорил Пеллача.

— Мне нужно, чтобы ты отправил криминалистов ко мне домой.

— Зачем, черт побери?

Хенли инстинктивно протянула руку, чтобы схватить Эмму, которая бежала ей в ноги. Эмма сделала шаг к ней, остановилась и расплакалась. Хенли опустила глаза и увидела, что ее рука заляпана кровью.

— Все в порядке, малыш. С мамой все в порядке.

Она опустилась на колени и осторожно обняла Эмму, стараясь не запачкать кровью дочь.

— Ты меня слышишь? — спросил Пеллача.

— Немедленно, Стивен. Отправляй криминалистов немедленно.

Глава 34

Энтони, мчавшийся из Шепердс-Буш на всех парах, сгорбился и зашел в палатку криминалистов, которую поставили на лужайке у Хенли. Издалека ее можно было принять за тент, установленный для вечеринки в саду. Сюда же приехал Стэнфорд. Лин пока была в пути.

Стэнфорд занялся Эммой и теперь сидел в саду за домом вместе с ребенком и Луной, отвлекая их от толпы зевак, собравшихся у ворот.

— Еще раз расскажи мне, что случилось, — попросил Пеллача. Он сидел в кухне на стуле напротив Хенли, а Роб стоял у мойки, скрестив руки на груди и не двигаясь. Он просто наблюдал.

Хенли немного отодвинула стул назад, подальше от Пеллачи и поближе к мужу.

— Я была здесь. Слушала радио. Пила чай. Уже собралась готовить завтрак, зная, что Роб скоро вернется с пробежки. — Она посмотрела на мужа. Выражение его лица не изменилось. Он никак не отреагировал на то, что она думала о нем. — Начался выпуск новостей, значит, видимо, было восемь утра. Затем кто-то постучал в дверь, причем достаточно громко, я даже подпрыгнула. Я встала и встретила Эмму у лестницы. Я посмотрела в окно, но никого не увидела. Я посадила Эмму в гостиной, включила ей телевизор и только после этого открыла дверь.

Хенли стало жарко. Она стянула платок, которым до сих пор была замотана ее голова.

— Мне не следовало открывать коробку. Я знала, что с ней что-то не так. Без адреса. Только моя фамилия. Так быть не должно.

— И ты никого не видела?

— Она тебе уже два раза сказала, что никого не видела, — встрял Роб, все так же стоявший у мойки.

— А ты? — с вызовом спросил Пеллача. — Ты сегодня утром первым вышел из дома. Ничего подозрительного не заметил?

— Ты говоришь, что я еще и виноват? — агрессивно спросил Роб.

— Я говорю совсем не это, — сквозь зубы процедил Пеллача.

— Я убежал в половине седьмого. Конечно, я заметил бы, если бы кто-то болтался у моего дома.

— Машины? Мопеды?

— Летающие тарелки?

— Роб, прекрати, — попросила Хенли и подошла к нему. — Не создавай нам лишних трудностей, — прошептала она, потянулась к сушилке у него за спиной, взяла с нее стакан и включила кран.

— Ничего необычного не было, — раздраженно ответил Роб. — Когда я убегал, видел, как мистер Флорес из восьмого дома вышел гулять с собакой.

Пеллача записал информацию в блокнот.

— И еще сына жильцов из пятого дома.

— Лиама? — спросила Хенли, снова усаживаясь.

— Нет, младшего. Террелла. Вот и все. Он на футбол собирался. Я пробежал мимо него, когда он выходил из дома, но это было уже на пути назад.

Пеллача кивнул. Хенли обратила внимание на то, что он не поблагодарил Роба.

— Нам придется взять у тебя отпечатки пальцев, — сообщил Пеллача Робу.

— С какой такой радости?

Роб сделал шаг к Пеллаче, который встал со стула. У Хенли просто не хватило времени, чтобы в качестве препятствия оказаться между ними. Роб был выше ростом и шире в плечах, чем Пеллача, но не нависал над ним.

— Ты касался улики, — пояснил Пеллача с едва уловимой ухмылкой. — Нам нужны твои отпечатки пальцев, чтобы исключить их из расследования.

— Это обычная практика. Я попрошу Энтони все сделать лично, — Хенли опустила ладонь на руку Роба.

Роб со злостью сбросил руку Хенли.

— Еще что-то? — спросил он и, не дожидаясь ответа, прошел мимо Пеллачи, задев его плечом, и вышел из кухни.

— Не нужно было этого делать, — заметила Хенли, когда Роб завернул за угол, поднялся по лестнице и исчез из вида. — Вы оба хороши.

— Твой муж — идиот, — ответил Пеллача. — Ты сказала ему, чтобы не прикасался к коробке, а он что сделал?

— Дело не в этом. Если бы на его месте оказался кто-то другой, ты не стал бы с ним так разговаривать. С другим свидетелем не стал бы, — заметила Хенли.

— Он не просто свидетель. Он… Прости. Прости меня.

Пеллача притянул Хенли к себе. Она вдохнула его запах и на мгновение почувствовала себя в безопасности.

Кто-то громко кашлянул. Два раза. Они отпрянула друг от друга. В дверном проеме появился Стэнфорд с Эммой на руках.

— Вот эта мадам только что сообщила, что не завтракала, — сказал Стэнфорд, глядя на Пеллачу с явным предостережением. В этот момент субординация не действовала.

— О боже! — воскликнула Хенли. Яйца, сосиски и бекон все еще лежали на столешнице, где она их оставила.

— Не беспокойся, — сказал Стэнфорд. — Я ее сейчас одену и свожу в «Макдоналдс». Поест блинчиков вместе с дядей Полом. Хочешь блинчиков, принцесса?

— Да, — ответила Эмма. У Хенли заныло сердце, когда она увидела, как Пол корчит Эмме рожицу, а ее дочь начинает хохотать.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Хенли.

— Она здорово выросла, — заметил Пеллача, наблюдая за тем, как Стэнфорд уходит вместе с Эммой.

— Не надо, — сказала Хенли, взяла продукты со стола и понесла назад в холодильник. — Не надо о ней говорить.

Он снова сжал челюсти, и его мышцы напряглись.

— Ты узнала, кто это? — спросил Пеллача.

— В смысле?

— Голову в коробке?

— Нет. Нет. Я ее не рассматривала. Я просто… Нет, не смотрела. Я понятия не имею, кто это и почему эту голову оставили у меня на пороге. И пока ты еще не успел спросить, заявляю тебе: я не пойду на нее смотреть, черт побери!

Пеллача положил руки на бедра и тяжело вздохнул. Хенли стояла в дверном проеме.

— Я сейчас отправлю полицейских по твоим соседям. Пусть всех обойдут и расспросят. Поговорят с мистером Флоресом и… как там его? Терри?

— Террелл. Он хороший парень, ему всего двенадцать лет, поэтому не пугай его. И забудь про записи с камер видеонаблюдения. На этой дороге их просто нет.

— Эту коробку доставили прямо к твоему дому и своими руками положили на порог. Кто-то должен был что-то видеть.

— Хм, — только и смогла ответить Хенли.

— С тобой все в порядке?

— Конечно, не в порядке! Чем скорее эти тут закончат…

— Спасибо большое, — послышался голос Энтони, который как раз зашел на кухню.

— Прости. Вы же почти закончили? — спросила Хенли.

— Да. Еще полчаса или около того, и больше мы тебе надоедать не будем. — Энтони снял фиолетовые латексные перчатки.

— Что-то ты уже можешь нам сказать?

— Определенно человеческая голова. Определенно мужчина. Определенно мертвый.

— Энтони!

— Прости, но я больше не знаю, что тебе сказать. Нам удалось снять отпечатки и с коробки, и с клейкой ленты. Молись, чтобы эти отпечатки не принадлежали тебе или Робу. Самое интересное, что я могу сказать об этой голове… — Энтони сделал паузу, словно сам полностью не верил в то, что собирался сказать. — Она размораживается.

— Что?

— Лин не может даже предположить, сколько времени он мертв, потому что кто-то держал эту голову в холодильнике.

Глава 35

Хенли дрожала и никак не могла унять дрожь. Она встала у раковины, побрызгала на лицо холодной водой, потом почистила зубы. В доме стало совсем иначе, на него как будто легла злая тень. Ей нужно было спокойно сесть и составить план, но она не знала, с чего начинать и что планировать.

— Где игрушечная зебра Эммы? — спросил Роб.

— Должна быть на кровати. Зачем она тебе?

— Я собираю вещи.

Он открыл платяной шкаф и начал снимать одежду с вешалок.

— Подожди. Ты собираешься просто уйти, не поговорив со мной?

— Ты вообще ничего не понимаешь, Энж? — заорал Роб.

— Говори тише. Эмму разбудишь.

— Сейчас мне плевать. Какой-то сумасшедший оставил отрубленную голову у нас на пороге. Голову, Анжелика! Я просил тебя уйти с этой безумной работы…

— Ты не просил. Ты требовал.

— И у меня были для этого основания, черт побери! Я здесь не останусь, и наша дочь здесь тоже не останется. А ты решай, поедешь ты с нами или нет.

— Так не поеду. Вначале нужно все обсудить.

— Ты со мной ничего не обсуждала, когда вернулась к нему.

— Я вернулась на работу, а не к мужчине, черт тебя побери! — с яростью заорала Хенли в ответ, забывая собственное замечание по поводу криков.

Она опустилась на кровать, у нее разболелась голова, кровь пульсировала в висках.

— Куда ты поедешь? — наконец спросила она.

— Я еще не решил. К брату или к родителям. Но это последняя капля, Анжелика. Я старался. Я на самом деле старался взглянуть на ситуацию с твоей точки зрения, но теперь все зашло слишком далеко. Ты должна принять решение.

— Это ультиматум?

— Называй как хочешь, но ты должна решить, что для тебя важнее: твоя карьера или твоя семья.

— Я вышла замуж за неандертальца. Ты прекрасно знал, на что подписываешься, когда женился на мне.

— У тебя есть неделя.

— Как благородно с твоей стороны!

— Тебе повезло, что я даю тебе даже это. Но четко уясни одну вещь: мы сегодня здесь с Эммой не останемся. Кто знает, что завтра утром будет лежать на пороге?

Глава 36

— Ты готова, Хенли?

— Прекрати! Ты как будто объявляешь финалистов на шоу «Голос», — ответила Хенли.

Она стояла у письменного стола Энтони в Саутуоркском отделении полиции вместе с Рамоутером. Здание гудело от непрекращающейся работы. Хенли устала, у нее болела голова, и она чувствовала себя виноватой из-за того, что не поехала с Робом и Эммой. Не поддержала семью.

— Итак, мы знаем, что голова этого парня подверглась глубокой заморозке и где-то лежала в морозильной камере. Но к тому времени, как ее доставили тебе, она, очевидно, уже какое-то время размораживалась, и это объясняет кровь. Было нелегко, но челюсти мы разомкнули и сделали оттиск зубов. Еще у нас были образцы крови и волос. Особых надежд я на них не возлагал, но мы нашли полное совпадение с нашим мистером Исландия.

— Кто он, Энтони? — спросила Хенли.

— Я не знаю точно, но это не самая интересная часть загадки. Вспомни, Хенли, что происходило два с половиной года назад.

Хенли закатила глаза. Рамоутер переминался рядом и явно чувствовал себя некомфортно.

— Мы так и не смогли опознать последнюю жертву Оливера, — продолжал Энтони. — Не было данных в базе ДНК, отпечатков пальцев, голова отсутствовала…

— Ты шутишь? — Хенли была поражена.

— Никаких шуток. Последней жертвой Оливера был мужчина азиатского происхождения в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет, но его голову так и не нашли. Тогда не нашли.

— Когда он понял, что ему не отвертеться, он стал играть с нами в игры, — пояснила Хенли Рамоутеру. — Он отказался предоставить нам какую-либо информацию о своей седьмой жертве. Мы не знали, служил ли седьмой убитый с Оливером в армии или это был незнакомый ему человек, которому просто не повезло. Единственная причина, почему нам удалось предъявить Оливеру обвинение еще и в этом убийстве, — это его неаккуратность. Он стал небрежным. На теле жертвы нашли его волосы и ворсинки с ковра из его квартиры. В дополнение к символам, вырезанным на спине.

— И это голова того мужчины? — уточнил Рамоутер. В последние несколько дней он полностью ознакомился с материалами по старому делу. — Жертва номер семь?

— Уверен на девяносто девять процентов, — сказал Энтони. — Соответствие в базе ДНК полное, ошибка может быть, только если какой-то идиот неправильно пометил вещественные доказательства. Если хотите стопроцентную уверенность, нужно брать образцы из тела.

— Если тело захоронили, — заметила Хенли. — Его вполне могли кремировать. Мы просто не знаем. Никто не будет держать тело в холодильнике на случай, если его вдруг когда-нибудь опознают.

— На самом деле оно хранится до сих пор, — сообщил Энтони. — В морге в Финчли. Вам повезло. Ему удалось избежать очередной инициативы Национального агентства по борьбе с преступностью — кремировать неопознанные тела по всей стране. Я туда позвонил, мне там кое-чем обязаны, и мой коллега прямо сейчас, пока мы с вами разговариваем, берет образцы. Как только получим соответствующее разрешение, все отправится к Лин.

— Ты лучший, ты знаешь это? — спросила Хенли.

— Шутишь? — Энтони улыбнулся, затем его выражение лица снова стало серьезным. — Знаешь, за двадцать пять лет этой работы я никогда не видел ничего подобного. Ты должна признать, Хенли, что я редко выражаюсь грубо, но это просто хрень какая-то.

— Кто-то держал голову этого человека в морозильнике? — рассмеялся Пеллача.

— Ничего смешного в этом нет, — заметила Хенли.

— Нет… Просто… Черт побери, не знаю. — Пеллача сделал серьезное лицо. — Прости. А у нас есть хоть какие-то идеи насчет того, кто это может быть и почему его голову оставили у тебя на пороге?

— Прогоняем сейчас описание через базу данных по пропавшим людям. Сегодня во второй половине дня будет готов фоторобот. Может, кто-то его и опознает, — ответила Хенли. — Почему бросили у меня на пороге? Так это Оливер показывает, что до сих пор держит ситуацию под контролем. Хочет помешать нашему расследованию. Вероятно, наш подражатель работает вместе с ним.

— Но ничто никогда не указывало на то, что Оливер работал вместе с кем-либо. Райан говорил, что он одиночка, и сам Оливер практически признал это, когда мы с ним встречались, — заметил Рамоутер. — У Оливера не было ни семьи, ни друзей. Я читал показания полицейских, которые обыскивали его квартиру, и отчеты криминалистов. Они не могли не заметить человеческую голову рядом с пакетом сосисок.

Хенли сурово посмотрела на Пеллачу, взглядом предупреждая, чтобы не начал снова смеяться. Он сдержался, но заметил:

— В словах нашего стажера есть разумное зерно.

— Рамоутер прав, — сказала Хенли. — Вопрос в том, где голова находилась все это время.

— Да, кстати, полицейские, которые делали обход, сегодня утром поговорили с твоим соседом, мистером Флоресом. Он видел курьера на мотоцикле на дороге перед твоим домом, когда выходил. И даже название компании запомнил — «Курьерская доставка «Скорость». Стэнфорд больше не выступает на судебном процессе, поэтому я отправил их с Иствуд проверять эту информацию.

— Хорошо. Может, мы на самом деле начнем подбираться к сути. Но мне придется еще раз встретиться с Оливером.

Рамоутер буквально схватился за голову и принялся массировать виски.

— Я знаю, что Оливер с кем-то работает. На телах вырезаны символы. Голову последней жертвы Оливера доставили к моей входной двери. Нужно быть идиотом, чтобы считать все это совпадениями.

— Но он содержится в блоке строгого режима. Там повышенные меры безопасности. Вся его корреспонденция прочитывается. У него нет доступа к компьютеру и другим средствам связи, — заметил Рамоутер.

— Ты на самом деле думаешь, что все в Белмарше тихо сидят и играют в «Четыре в ряд»?

— Итак, твой следующий шаг? — спросил Пеллача у Хенли.

— Снова пойдем в Белмарш, — ответила она.

Рамоутер застонал и сжал голову руками.

— Это обязательно?

— Да, обязательно. Давай нанесем Оливеру еще один визит.

Глава 37

— Так быстро вернулась? — Оливер откинулся на спинку стула, крепко привинченного к полу. — Я знал, что ты по мне скучала, — добавил он с тенью улыбки.

Хенли надеялась, что Оливер не сможет понять, насколько им с Рамоутером тяжело здесь находиться. Она произнесла для Рамоутера целую мотивационную речь, пытаясь его приободрить, пока они шли по территории тюрьмы. Их вели по разным блокам, под сетками, натянутыми, чтобы предотвратить самоубийства заключенных. Им пришлось слушать, как обитатели Белмарша называют Рамоутера свиньей и громко описывают то, что хотели бы сделать с Хенли.

— И что на этот раз? — спросил Оливер. — Пришли за информацией? Думаете, что я добровольно вам что-то сообщу?

— Мы хотим поговорить с вами про вашу последнюю жертву, — объявила Хенли.

Оливер вздохнул с показным трагизмом.

— Мы это уже проходили, инспектор. У меня не было никаких жертв.

— В воскресенье утром его голову доставили к моей двери.

— Голову? — Оливер склонил собственную голову набок. — Целую голову?

— В коробке. Адресованной мне.

Оливер рассмеялся, но резко оборвал смех.

— Наверное, было очень неприятно. Ты решила, что это твой муж прислал тебе цветы? Или Пеллача, показывая, как ты ему дорога. А ты что об этом думаешь, стажер? Твоя напарница оказалась между двумя мужчинами. Это, должно быть, так… волнующе-романтично.

Рамоутер не ответил.

— Думаю, что стажер со мной сегодня не разговаривает, — улыбка сошла с лица Оливера так же быстро, как появилась. — Голова в коробке, — медленно проговорил он.

— Голова последнего убитого вами человека, — уточнила Хенли. — Именно из-за него вы и находитесь здесь. Вы стали небрежны, не то что с вашими предыдущими жертвами. С ними вы действовали очень аккуратно. Кто-то видел, как вы сбрасывали его перед муниципальным домом культуры. Вы оставили собственные следы ДНК и сохранили его голову. Никогда не думала, что у вас есть склонность к некрофилии.

Правая щека Оливера слегка ввалилась, словно он прикусил ее изнутри.

— Тед Банди обезглавливал некоторых из своих жертв, занимался с ними сексом и хранил головы, — продолжала Хенли. — Именно это вы сделали с седьмой жертвой? Вы хранили его голову в морозильнике, потому что планировали еще ею заняться? Планировали что-то романтическое?

Хенли прямо держала спину и не прятала глаз от взгляда Оливера. Она считала про себя вдохи и выдохи, контролируя ритм. Она не позволит Оливеру себя запугать.

— Кто он? — спросила Хенли. — Кто этот человек, которого вы заставили подбрасывать отрубленные головы к моей входной двери? Выполнять за вас грязную работу?

Оливер склонился к ней. Она чувствовала, как мерзко у него пахнет изо рта.

— На тот случай, если ты не в курсе, я сижу тут взаперти. Я едва ли могу заказать доставку морепродуктов с карри, не то что заставить кого-то найти голову, а потом организовать ее доставку к дому в Брокли.

Хенли слегка дернулась. Он знал, где она живет. Что еще он знает о ее личной жизни?

— У тебя, должно быть, очень милый домик с голубой входной дверью. Нет, голубой не твой цвет. В тебе больше глубины, он не для тебя. Тебе может понравиться цвет, который показывает твою стойкость. Черный тоже не подойдет. Слишком очевидно. Может, темно-фиолетовый?

Хенли почувствовала себя беззащитной. Она сосчитала до десяти, пытаясь снова взять себя в руки.

— Ваш подражатель.

— Он. Не. Мой. Подражатель, — ответил Оливер с кристально-чистым, ледяным раздражением в голосе.

— Наверное, вам тяжело. Вы же не можете его контролировать. Он быстро работает. Гораздо более эффективно, чем вы.

— Три жертвы, а сегодня только понедельник, — спокойно сказал Рамоутер.

— Может, вы не хотели, чтобы ваш подражатель оставлял голову у моего дома. Может, у вас были другие планы, но подражатель действует по-своему, — сказала Хенли.

У Оливера вздымалась и опускалась грудь. Он злился все больше и больше, и это было заметно.

— Чего вы боитесь? Что подражатель превзойдет вас?

Пластиковый стул, на котором сидел Оливер, жалобно заскрипел, когда тот откинулся назад.

— Может, эти новые убийства — это часть его плана, а не вашего. Да, мы с констеблем Рамоутерем сидим здесь и разговариваем с вами, но ведь все внимание направлено на него. Мы здесь из-за него, и вы медленно начинаете понимать, что нас интересуете совсем не вы?

— Всех всегда интересую я, — ухмыльнулся Оливер.

— У нас три жертвы, — сказала Хенли, прилагая волевое усилие, чтобы говорить ровным голосом и сохранять спокойствие. — Шон Делани. Узомамака, или Зоуи, Дарего. И Дэниел Кеннеди.

Хенли увидела реакцию у него в глазах. Эти имена что-то в нем пробудили. Хенли медленно повторила их. И это выражение снова промелькнуло — узнавание.

— Сколько ей было лет? Девушке? — спросил Оливер.

— Вы прекрасно знаете сколько. Это сообщали во всех выпусках новостей.

— Восемь, три и четыре, — произнес Оливер.

— Что это означает, черт побери? — взорвалась Хенли.

— Не скажу, — нараспев произнес Оливер.

— Ей было двадцать шесть лет. Она работала медсестрой, — ответил Рамоутер. — У нее вся жизнь была впереди — пока кто-то не разрубил ее на части и не вырезал у нее на коже полумесяц и двойной крест.

— Мне всегда кажется странным, когда люди говорят такое о мертвых. «У нее вся жизнь была впереди». Совершенно очевидно, что не была, раз они мертвы. Нам может не нравиться способ ухода из жизни, но, когда приходит твое время, ты покидаешь этот мир. — Оливер сделал паузу. — Восемь, три и четыре.

Хенли встала и направилась к двери.

— Пошли, Рамоутер, — позвала она. — Мы здесь просто теряем время.

— Что скажете насчет вашей последней жертвы? — спросил Рамоутер.

Оливер покачал головой.

— Я уже говорил вам: я его не убивал. Но очень мило, что кто-то теперь его снова собирает. — Он рассмеялся. Это был низкий, хриплый смех, эхом отразившийся от стен. — Шалтай-Болтай. Только Шалтая-Болтая не смогли снова собрать.

Глава 38

Восемь, три и четыре. Оливер повторял эти цифры у себя в голове как мантру, когда надзиратель снова надевал на него наручники. Усиленные меры безопасности. Заключенные, представляющие наибольшую опасность для себя и окружающих. Это всегда смешило Оливера. Опасность для себя? Нелепо даже думать о том, что он когда-нибудь сам лишит себя жизни. Восемь. Три. Четыре. Три убийства. Три оскверненных тела, по частям разбросанные по Лондону, как какое-то жалкое жертвоприношение в его честь. Но он не хотел, чтобы его делали идолом, он хотел, чтобы его боялись.

Оливер посмотрел сверху вниз на шею надзирателя, когда холодный металл зажал тонкий кусочек бледной кожи у него на запястье. Кожа собралась в складки и покраснела.

— Что это такое, по-вашему? — холодно спросил Оливер.

Надзиратель дернулся, когда Оливер сделал шаг в его направлении. Между ними осталось сантиметра два-три, не больше. У надзирателя участилось дыхание, когда Оливер поднял запястья у него перед носом.

— П-простите, — заикаясь, произнес надзиратель. — Простите, они просто…

— Исправьте.

— Конечно.

Оливер нетерпеливо зевнул, пока надзиратель расстегивал наручники. Он опять опустил взгляд на шею надзирателя — она побелела от напряжения. Это было лучшее время для нападения — когда жертва ничего не ожидает и увлечена каким-то простым делом. Отрезать голову оказалось гораздо проще, чем он думал. В человеческой голове всего двадцать костей. В шее всего семь. Меньше мышц, которые нужно рассечь, не так много мяса, но все равно есть сухожилия, связки, жилы. У сержанта Флинна был лишний вес. Жир переплетался с одряхлевшими мышцами и закупоренными сердечными клапанами. Оливер плюнул ему в лицо и помочился на его обнаженное тело перед тем, как пристроить пилу чуть ниже кадыка и нажать на синюю кнопку. Металлические зубцы быстро окрасились кровью, на них налипли куски мяса, звук мотора изменился, потом пила застряла на позвонке С3 и никак не хотела идти дальше. Оливер рассмеялся, вспоминая, как быстро затупилась пила. Он ждал, что надзиратель спросит, что его так рассмешило, но он только поправил наручники у него на запястьях, и они пошли назад в то крыло, где находилась его камера. Надзиратель так ничего и не спросил.

Оливер переключился с отрезанной головы Флинна, которую рисовало его воображение, на нее. Номер три. Узомамака Дарего. Большие карие любопытные глаза, которые нервно смотрели прямо на него. Он наблюдал за ней. Он хотел на нее подействовать. Хотел, чтобы она начала нервничать и сломалась, но этого не произошло. Он не сломил ее, но ее сломал кто-то другой.

Оливер взял газету из стопки, которую для него оставили на кровати. Статья о частях тела в парке была отмечена зеленым листочком самоклеящейся бумаги. Символы, вырезанные на теле, не упоминались, также не упоминались и две другие жертвы. Восемь, три и четыре.

— Кто ты такой, черт тебя побери? — спросил Оливер, взял ручку и нарисовал символы на белых полях у края газеты.

Это был его почерк. Газета порвалась, потому что он слишком сильно давил на ручку. Но его символом был не двойной крест. Они ошиблись. Это были два кинжала.

«Кто-то пытается привлечь ваше внимание?» — прямо спросила Хенли во время своего первого посещения. Он с удовольствием наблюдал за выражением ее глаз. Она пришла, потому что ее вынудила крайняя необходимость, и в ее глазах читалось отчаяние и отвращение из-за того, что она вынуждена обращаться к нему за помощью. Он видел ее внутреннюю борьбу: она старалась держать ситуацию под контролем и в то же время готова была отдаться ненависти и злости, пока ждала его ответа на вопрос. Хенли понятия не имела, кто все это творит. Она хотела, чтобы он ей помог.

В нем бурлила ярость, накалялась до предела, этот жар расползался по телу, поднимался к коже. Оливер знал, что подражатель еще не закончил работу, и это его раздражало.

— Не получится у тебя, инспектор, — произнес Оливер вслух и принялся мерить шагами свою маленькую камеру.

Места было недостаточно, а ему требовалось место, чтобы подумать. Он услышал гул за дверью камеры — восьмерых заключенных, которые содержались вместе с ним в этом блоке, выпускали из камер для положенных им пяти часов общения. Оливер тоже вышел из камеры на площадку. Блок строгого режима был тюрьмой внутри тюрьмы. «Восемь. Три. Четыре». Ему нужно было самому найти этого чертова самозванца. Ему нужно было выбраться из тюрьмы.

Глава 39

— Я не его девушка. На самом деле я никогда не была его девушкой, и он точно не проводил вместе со мной вечер прошлой пятницы.

Лорелей Фоссе взяла свою спортивную сумку, бросила ее в багажник машины и захлопнула его. Потом она опустила дизайнерские солнечные очки на глаза и прислонилась к своей машине. Рамоутер щурился, глядя на нее в ярком солнечном свете. Они стояли на автомобильной стоянке перед дорогим спортивным клубом в Ист-Далвиче. Чанс Блейн явно пытался занять место не в своей лиге. Все в этой Лорелей кричало: потенциальная звезда какого-нибудь реалити-шоу.

— Вы утверждаете, что он никогда не был вашим парнем? — уточнил Рамоутер.

— Никогда. Я даже не меняла свой статус в «Фейсбуке». Я познакомилась с ним в пабе в районе Боро-маркета, мы встречались несколько месяцев, а потом он меня заблокировал.

— Он заблокировал вас?

— Ага. Можете в это поверить? Я засекла его с другой женщиной, и он заблокировал меня.

— Когда это произошло?

— Боже, примерно три недели назад. Я ехала по главной улице Льюишема — собиралась встретиться с бабушкой — и остановилась на светофоре напротив больницы. И там увидела его с этой девицей. Они разговаривали, а потом свернули на тропинку. Под ручку!

— Вы можете ее описать? Эту женщину?

Лорелей задумалась, поигрывая хвостом, в который были стянуты ее волосы.

— Чернокожая. Двадцать с чем-то. Я не рассмотрела ее лицо. Длинные косы.

Рамоутер достал телефон и нашел газетную статью, потом увеличил фотографию Зоуи Дарего.

— Эту женщину вы видели с Чансом Блейном?

Лорелей забрала у него телефон и несколько секунд рассматривала фотографию, потом вернула его.

— Простите. Может быть, и ее. Но, если честно, я не рассмотрела. Я не видела ее близко.

— Спасибо за вашу помощь.

— Не за что. А почему вы про нее спрашиваете?

— Ее убили.

Лорелей побледнела и прижала руки к горлу.

— Это он? Я бы не удивилась. Он вообще-то с причудами.

Глава 40

Хенли возвращалась назад в ОРСП из кулинарии на другой стороне улицы и несла в пакете свой обед. Она сделала глоток овощного сока, прекрасно понимая, что это довольно жалкая попытка восстановить свой организм после водки и жареной курицы, которыми она побаловала себя вечером в воскресенье.

Рамоутер стоял у края тротуара, приложив к уху телефон.

— Стэнфорд звонит, — сообщил он. — Хочет с тобой поговорить.

Хенли обменяла свой пакет с едой на телефон Рамоутера, и они пошли назад в отдел.

— У меня хорошие новости, — сообщил Стэнфорд. — Затея оказалась не напрасной. Посылку отправляли из офиса «Курьерской доставки «Скорость» на Нью-роуд в Роттерхайзе[41]. Заказ делали через интернет рано утром в воскресенье.

— А сами они где ее забирали? — спросила Хенли.

— В Мэнор-парке[42]. На складе с холодильными установками «Франклин-Джоунс». Эти холодильники компания сдает в аренду. Большинство их клиентов — различные фирмы, рестораны и медицинские центры, но они также сдают холодильные камеры в аренду и частным лицам. Клиентам сообщают код от ворот и кодовую комбинацию от их ячейки или холодильника, также выдается ключ. После того как получишь все это, можешь заходить в здание, когда тебе заблагорассудится.

— А персонал там есть?

— Не больше четырех человек, включая менеджера. Они работают с восьми утра до восьми вечера. Там установлены камеры видеонаблюдения, ночью дежурит охрана. Все.

— А курьер что сказал про это поручение?

— Наш курьер, Винсент Тьеган, говорит, что в этом заказе не было ничего необычного. В здание он не заходил. Женщина…

— Женщина?

— Да, он утверждает, что клиенткой была женщина. Белая. Лет тридцать пять. Волосы русые или темный блонд, он не уверен. Он говорит, что просто не обратил внимания. Она подписала квитанцию — подтвердила, что он забрал у нее посылку, а больше его ничего не интересовало. По его словам, это было где-то в половине седьмого утра.

— А меня почему курьер не дождался? Почему ему не нужна была моя подпись, если все оформлялось официально?

— Говорит, что опаздывал. У меня есть копия договора. Я тебе перешлю ее на почту.

Хенли сидела за своим письменным столом и клевала лук из сэндвича, пока Рамоутер читал договор на аренду холодильной камеры.

— Договор заключен на имя Исаака Фельтона. Он его подписал через два дня после того, как была обнаружена последняя жертва Оливера. Здесь есть адрес, номер телефона и копия номера телефонного счета, — сказал Рамоутер.

— Ты проверил его? — уточнила Хенли.

— Проверил. Единственный Исаак Фельтон, которого я смог найти, умер в возрасте шести лет в 1984 году. Указанного адреса не существует в природе.

— Да, попали, — вздохнула Хенли. — Этот склад — какая-то шарашкина контора. Значит, мы снова возвращаемся к отправной точке.

— Два с половиной года — это довольно длительный срок. Такие вещи не хранят в расчете на то, что они тебе когда-нибудь понадобятся.

— Оливер явно что-то задумывал, когда мы нарушили его планы, арестовав его.

— Но почему сейчас? Как он может контролировать ситуацию, да еще в такой степени, что люди оставляют части тела у твоей входной двери?

— Не знаю. Но он убил семь человек. Пока наш подражатель убил троих.

— Я могу ошибаться, но я не думаю, что Оливер имеет отношение к этим новым убийствам, — высказал свое мнение Рамоутер. — Вспомни, как он отреагировал на твои слова «ваш подражатель». Мне кажется, они вызвали у него раздражение.

— Он был не просто раздражен. Он был в ярости, но имена и фамилии жертв для него что-то значат, — ответила Хенли. — У него изменилось выражение лица, словно он пытался их с чем-то соотнести. В особенности когда он спрашивал про Зоуи. Но в ее прошлом, как и в прошлом Кеннеди, нет ничего, что связывало бы их с Оливером. Хотя может быть какая-то связь с Блейном.

— Зоуи сказала подруге, что к ней приставал какой-то мужчина, когда она шла на работу, а Лорелей видела Чанса недалеко от больницы. Я запросил в муниципалитете записи с камер видеонаблюдения за тот день.

— Доставим к нам Блейна сразу после того, как посмотрим записи. А перед этим… — Хенли задумалась, вспоминая описание женщины. Той, которая передала коробку с головой курьеру, — …нам нужно найти эту женщину.

Глава 41

Джейми Хокинс-Делани снял цепочку с входной двери и отошел, чтобы пропустить Хенли и Рамоутера. Он оказался совсем не похож на человека, которого представляла себе Хенли, когда разговаривала с ним по телефону. Он показался ей сильным, уверенным, деловым, а перед ней стоял сломленный человек. Он не был готов к роли вдовца. Он шмыгнул носом и потер глаза, которые и так уже сильно покраснели. Шторы были задернуты, и в квартире стоял запах, который нельзя спутать ни с каким другим. Так пахнет в доме, где хозяин закрылся от внешнего мира и который несколько дней не покидает.

— Простите за беспорядок. — Джейми нагнулся, чтобы собрать пустые пивные банки, которые валялись на полу рядом с кожаным диваном.

— Все в порядке. Не беспокойтесь, — ответила Хенли. — Но, может, было бы неплохо раскрыть окно. Впустить немного света и воздуха.

Джейми занялся окном, но потом как будто сломался.

— Я не могу поверить, что его больше нет. — Он закрыл лицо руками и рухнул на диван, заваленный журналами и пакетиками из-под чипсов.

Хенли убрала с кресла пакет из магазина и несвежую рубашку и уселась в него.

— Мне очень жаль по поводу Шона, — сказала она и достала из внутреннего кармана пиджака упаковку бумажных салфеток. — Вы давно в браке?

— Всего два года, но мы познакомились двадцать пять лет назад в университете, вначале были просто друзьями. Я всегда знал про свою ориентацию, а Шон ее отрицал. Переспал с половиной студенток, с парой преподавательниц, родил двоих детей и только после этого открыто признал, что на самом деле гомосексуалист.

Хенли посмотрела на целую коллекцию черно-белых фотографий мальчика и девочки на стене. Рядом с ними висела свадебная фотография Шона и Джейми.

— Они близнецы, — пояснил Джейми. — Живут со своей мамой в Роттердаме. Мы собирались их навестить во время школьных каникул… Я разговаривал с Мари — так зовут их маму, — и она им еще не сказала… Я и сам не до конца осознал, что случилось.

— Я знаю, как вам тяжело. Обещаю: мы с констеблем Рамоутером не будем вас долго мучить.

— Спрашивайте все, что нужно. — Джейми потянулся к бутылке виски и налил себе стакан. — Обычно я не пью днем, но…

— Мы понимаем. У Шона были какие-то проблемы на работе?

— Он работал с наркоманами и алкоголиками в клинике, где они проходят реабилитацию, в Кэтфорде. Он там трудился уже лет восемь. Он всегда хотел помогать людям, считал, что люди заслуживают того, чтобы им дали еще один шанс.

— Когда вы сами в последний раз видели Шона?

— Я летал в Марокко на фотосессию. Я — фотограф. Я вылетел из Лондона в четверг. Это был ночной рейс, и Шон отвез меня в аэропорт. Я помню, что отправил ему эсэмэс, что прилетел. Я связывался с ним по ФейсТайм в субботу — это был день рождения его мамы. Тогда я и видел его в последний раз. Я забеспокоился, потому что он вдруг перестал выходить на связь. И его мама забеспокоилась — ей он тоже не звонил. Она позвонила во все больницы. Я вернулся домой в понедельник, во второй половине дня. Она к тому времени уже подала заявление в полицию о его пропаже.

— Тело Шона нашли в Дептфорде. Вы можете назвать причину, почему он там находился? Это могло быть связано с работой? Может, с пациентом?

Джейми пожал плечами:

— Может, и с пациентом, у нас в том районе никаких друзей нет. То есть мы как-то ездили туда на рынок, один раз ходили на представление в арт-центр «Олбани», но это было несколько лет назад.

— Шона что-то беспокоило?

— Нет, честное слово, ничего такого не было. Шон любил свою работу. Мы часто ссорились из-за нее, потому что он всегда задерживался допоздна. Он даже давал некоторым пациентам номер своего мобильного телефона. — Тон Джейми немного изменился — к боли прибавились горечь и обида. — Знаете, каково это? Когда вас в два часа ночи будит один из его наркош, которому страшно хочется еще раз уколоться.

— Вы можете вспомнить хоть что-то, что показалось вам странным, необычным?

— Мне не дали увидеть тело, — сказал Джейми, глядя в пол.

Хенли многозначительно посмотрела на Рамоутера. Джейми «уплывал» от них, все больше погружаясь в свое горе.

— Я сейчас принесу вам чашку чая. Сколько ложек сахара, Джейми? — спросил Рамоутер.

— О, — Джейми посмотрел на Рамоутера так, словно внезапно вспомнил, что тот тоже находится в комнате. — Без сахара. Спасибо.

Рамоутер вернулся с чаем через несколько минут и вручил Джейми чашку.

— Она даже не показала мне фотографию его лица, только обручальное кольцо. Женщина из полиции, которая приходила сюда до вас, сказала, что Шона… Что его тело…

— Все так и есть, — подтвердила Хенли.

— Как иронично, черт побери. Правда?

— Что именно?

— Он однажды был присяжным…

Хенли почувствовала, как волосы у нее на затылке встают дыбом.

— Как давно это было?

— Примерно два года назад. Он единственный человек из всех моих знакомых, которому понравилось быть присяжным.

— А в чем заключается ирония?

— Просто… То, как Шона… Как он умер… То дело… Там было то же самое.

— Он вам что-нибудь рассказывал про судебный процесс, в котором участвовал?

— Да рассказывать-то особо было нечего. Процесс шел всего неделю. Я точно не знаю, что там произошло. Да и было это давно.

Хенли встала со своего места и устроилась рядом с Джейми. Она обняла его за плечи и осторожно повернула к себе.

— Джейми, я знаю, что вам очень тяжело и сейчас у вас в голове роятся тысячи разных мыслей, но, пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Он упоминал кого-то еще из людей, участвовавших в том судебном процессе? Других присяжных? Вы когда-нибудь слышали про Зоуи Дарего и Дэниела Кеннеди?

Джейми немного распрямился и сделал глубокий вдох.

— Нет, — наконец сказал он. — Эти имена мне ничего не говорят. Кто эти люди? Пациенты Джейми?

— Нет. Я уже задала вам много вопросов. Я знаю, что вам сейчас очень тяжело…

— Я понимаю. То есть если я могу помочь поймать того, кто это сделал с моим Шоном, я отвечу. Спрашивайте. Я только помню, что Шон очень расстроился, когда судья то ли остановил, то ли прекратил процесс… А Шон хотел и дальше быть присяжным…

Джейми замолчал, потому что у Рамоутера зазвонил телефон. Хенли гневно посмотрела на него.

— Простите, — извинился Рамоутер. — Я выйду.

— Это был убийца с пилой, — внезапно сообщил Джейми. В глазах у него на секунду вспыхнула решительность.

— Что вы сказали? — спросила Хенли.

— Судебный процесс, в котором участвовал Шон. Он не мог в это поверить. Это был суд над убийцей с пилой.

— Над Питером Оливером? Шон был одним из тех присяжных, которые вынесли приговор убийце с пилой?

— Вот в этом-то все и дело. Шон расстроился из-за того, что судья раньше времени прекратил процесс…

Хенли уже не слушала его. Шон Делани был одним из присяжных во время судебного процесса над Оливером. Судебного процесса, который невозможно было продолжить. Оливер дернулся при упоминании полного имени Зоуи. Они искали связь между Кеннеди, Делани и Зоуи. И только что ее нашли.

— Было два судебных процесса, — пояснила Хенли, когда они вышли из квартиры в общий коридор. — Первый судебный процесс пришлось прекратить примерно через две недели. Оливер дернулся, когда я упомянула полное имя Зоуи.

— Ты уверена? — спросил Рамоутер, нажимая на зеленую кнопку выхода.

— Абсолютно. Я два раза спрашивала о ней Оливера, и он совершенно точно реагировал.

— Хорошо. Давай предположим, что Зоуи участвовала в том первом судебном процессе. А откуда Оливеру знать ее имя и фамилию?

— Ты когда-нибудь присутствовал на процессах в Королевском суде? — спросила Хенли, доставая ключи от машины и открывая дверцу.

— Никогда, — ответил Рамоутер, усаживаясь на переднее место пассажира. — Я давал показания только в магистратском суде.

— Подсудимый сидит на скамье подсудимых — в специальной клети, — пока выбирают присяжных. Он по меньшей мере два раза слышит их полные имена и фамилии. Сначала — когда их вызывают занять места на скамье присяжных, а потом — когда они дают клятву присяжного.

— Но мы же проверяли список присяжных, чтобы выяснить, кто находился в зале суда, когда речь шла о символах. И там не было никого из жертв!

— Мы проверяли только список присяжных, которые участвовали во втором процессе, когда Оливеру вынесли приговор. Мы не проверяли присяжных, которые участвовали в первом процессе — том, который был прекращен. Нам нужен этот список, и нам нужно снова поговорить с Чансом Блейном. Его обвинили в воспрепятствовании отправлению правосудия. И за это он получил срок. Именно его действия привели к прекращению судебного процесса, и его, возможно, видели с Зоуи.

— Зачем терять время? Почему бы нам не арестовать его прямо сейчас?

Хенли нервно постукивала пальцами по рулю, обдумывая предложение Рамоутера.

— Нет. Он уверен в себе. Он умен, он дипломированный юрист и в принципе изворотливый говнюк. Мне нужны какие-то улики, перед тем как доставлять его в кабинет для допросов.

— Хорошо. Как только вернемся в отдел, я сразу же займусь этим списком. Попытаюсь найти его побыстрее.

Хенли посмотрела на часы на приборной панели: 19:30. Последнее, чего ей хотелось, — это возвращаться в отдел, но возвращаться в пустой дом не хотелось тоже.

— Сейчас уже смысла нет, — сказала она. — Сегодня вечером мы список присяжных не получим. Канцелярия в Олд-Бейли уже закрыта. Давай я отвезу тебя домой? Я уверена, что твои жена и сын будут рады видеть тебя пораньше. Для разнообразия вернешься не посреди ночи.

— Их здесь нет. Они живут в Брэдфорде, — с грустью сообщил Рамоутер.

— Ой, прости. Я не поняла, что вы…

— Нет, нет. Мы не разводимся, не в ссоре, ничего такого. Просто… моя жена…

— Ты не должен мне ничего объяснять, если не хочешь.

— Хочу. Давно следовало. Моя жена нездорова. Ранняя деменция. Диагностировали совсем недавно.

Хенли припарковалась у края тротуара и включила аварийку. Она не видела дальше своего носа — даже не заметила, что с Рамоутером что-то не так! Она злилась на себя, ведь Оливер понял это раньше ее.

— Почему ты ничего не сказал? И почему ты здесь? В Лондоне?

— Предполагалось, что она поедет со мной. Мы все переедем. Итан со своим говорящим попугаем, хотя он меня всегда раздражал… Все это сложно. Семья. Иногда это может быть… слишком тяжело.

— Расскажи мне. Поэтому тебе так часто звонят?

— Да. Прости насчет этого.

— Не извиняйся. Теперь я знаю… И лучше, что я знаю. Значит, дома тебя ждет очередной выпуск «МастерШеф» и готовый обед в одиночестве. Я правильно понимаю?

Рамоутер рассмеялся.

— Ты была у меня в квартире?

— У меня хорошая интуиция. — Хенли улыбнулась, хотя обстоятельства Рамоутера сильно выбили ее из колеи. — Уже поздно, в отдел мы не вернемся. Лучше я угощу тебя сочной курочкой в «Нандос»[43].

Глава 42

— Мы можем себя обманывать, будто наша работа не сказывается на наших семьях. Говорить себе, что они могут ее принять. Но им тяжело.

Хенли стерла капельки воды с горлышка запотевшей пивной бутылки. Они сидели на крыше «Нандос», в дальнем уголке площадки со столиками, и смотрели на Темзу. Людей здесь было немного. Небо уже изменило цвет: где-то было пурпурным, где-то янтарным, где-то бирюзовым, а вдали мелькали огни разросшегося города. Иногда возникало ощущение, что единственная задача всех этих новых зданий из стекла и бетона — отвлекать от смерти и хаоса, царящих на улицах.

— Дело в том, что родные говорят нам, что они справятся, и в первые несколько месяцев или даже год, если повезет, они на самом деле могут все это выдерживать, но потом что-то происходит. Суровая реальность наносит удар за ударом. Ты никогда не приходишь домой вовремя, ты пропускаешь празднование семидесятилетия свекра, ты отказываешься рассказывать о том, как прошел твой день, потому что видела одно только дерьмо, а затем какой-то лунатик пытается тебя убить, — закончила Хенли и глотнула пива.

— Я знаю, что это тяжело, но я так давно этого хотел! Я сам удивлялся тому, как я хотел эту работу, — сказал Рамоутер, полив курицу острым соусом «Пири-Пири». — И знаешь, самое худшее в ней — я имею в виду нашу работу — это пытаться убедить себя, что ты не предаешь себя и своих близких.

Хенли вспомнила жаркие споры с семьей и друзьями из-за своего решения отказаться от выгодной и перспективной работы инвестиционного аналитика в банке, чтобы пойти обучаться по программе подготовки молодых специалистов, которую запустило Управление полиции Лондона.

— Мой брат Саймон не разговаривал со мной три месяца, — сказала Хенли. Рамоутер понимающе кивнул. — К тому моменту, как ему исполнилось двадцать пять лет, его тридцать два раза останавливала полиция, когда он был за рулем, только потому, что он чернокожий. И тут я ему заявляю, что отправляюсь в Хендон[44].

— Моя мама каждый раз молится о моей душе, когда ходит в храм. Она мне заявила, что мое решение пойти служить в полицию — это даже более позорно, чем мое решение жениться на девушке не из сикхов.

Они ели, наслаждались теплым вечером, и Хенли немного расслабилась. Она была взбешена, когда ей навязали стажера, и из-за этого совсем забыла, что он тоже человек.

— Мне очень жаль, что с твоей женой так плохо. А ты не думал о том, чтобы вернуться?

Хенли хорошо понимала, что в эти минуты говорит как Роб, прося Рамоутера сделать выбор: работа или семья.

— Что? И отказаться от ужинов на крыше в «Нандос»? — Улыбка исчезла с лица Рамоута так же быстро, как и появилась. — Она хотела для меня именно этого.

— А чего ты сам сейчас хочешь? — спросила Хенли.

— Я хочу эту работу, и я хочу мою семью. Только, похоже, в настоящий момент я не могу получить и то и другое одновременно.

Рамоутер взял салфетку и быстро промокнул глаза.

— «Пири-Пири» в глаз попал?

— Да, что-то в этом роде.

Хенли знала, что умеет забираться людям под кожу. Ей всегда было присуще желание понять, что вызывает у людей реакцию и на какие кнопки надо нажимать, чтобы заставить их оступиться. Она не была уверена, что это: врожденный талант манипулятора или просто дар убеждения.

— А у тебя как обстоят дела? — спросил Рамоутер, когда Хенли собирала вилкой рис на своей тарелке. — Кажется, тебе удалось справиться. Жизнь не заставляла тебя делать выбор.

— Раньше мой муж просил меня сделать выбор каждый день. После того как Оливер порезал меня ножом и меня перевели на кабинетную работу с диагнозом «посттравматическое стрессовое расстройство», он стал предлагать мне это дважды за день.

— ПТСР? Я не знал. Прости.

Хенли только отмахнулась.

— Тебе не за что извиняться. Ты член команды и работаешь вместе со мной. Тебе следует это знать.

— Член команды? — Рамоутер улыбнулся. — Но сейчас ты в порядке? Я имею в виду ПТСР?

Хенли подняла голову — над ними пролетели два вертолета «Чинук». Они возвращались на расположенную неподалеку авиабазу. Их шум заглушил ее ответ.

— Все под контролем, — сказала она.

Глава 43

У Хенли была еще одна беспокойная ночь. Она проснулась в одиночестве в четыре утра, вся мокрая от пота и запутавшаяся в простынях. Она прекратила безуспешные попытки снова заснуть и приехала в отдел уже в шесть утра.

— Шон Делани был одним из присяжных во время первого слушания дела по обвинению Оливера в убийстве, — победно объявил Рамоутер, так громко шлепнув ладонями по поверхности стола, что Хенли подпрыгнула. — Дэниел Кеннеди и Зоуи Дарего тоже выступали в роли присяжных на этом судебном процессе.

— У тебя есть полный список присяжных? — уточнила Хенли, делая глоток кофе. Она надеялась, что кофеин ее хоть немного взбодрит.

— Это список присяжных, которые участвовали в первом судебном процессе. Первую группу присяжных выбрали 25 сентября 2017 года. — Рамоутер передал ей лист бумаги с двенадцатью фамилиями. — Но эту коллегию присяжных распустили на второй неделе работы, потому что…

— Один из присяжных узнал какую-то информацию про Оливера, а затем сообщил ее остальным. — Хенли начинала вспоминать эту историю — как рассмотрение дела было временно приостановлено, а потом свистопляска с «Судом над убийцей с пилой» снова возобновилась. — Мы знаем, кто из присяжных начал трепать языком?

— Он был не один, — ответил Рамоутер. — Алессандро Найлор, присяжный номер пять, и Доминик Пайн, присяжный номер одиннадцать. Я сегодня утром связался с прокурором, который вел дело. Насколько он помнит, Найлор и Пайн каким-то образом обнаружили, что первая жертва Оливера, сержант Адриан Флинн, обвинялся в изнасиловании Оливера, когда тому было девятнадцать лет. Почему ты этого не помнишь?

Хенли посмотрела на часы, а потом на темные круги под глазами Рамоутера и решила простить ему этот вопрос и раздражение в голосе. В том, что он вчера поздно лег спать, была и часть ее вины.

— Мое участие в процессе ограничивалось дачей показаний — в качестве представителя полиции, занимавшегося расследованием этого дела, и… в качестве жертвы. — Она почувствовала, как кровь приливает к ее лицу от стыда. — Первую коллегию присяжных уже распустили к тому времени, когда я давала показания. Меня даже в суде не было, пока они там заседали. Официально я была в декретном отпуске. Нам сообщили, что присяжных распустили. Но в этом не было ничего необычного. Судебные процессы нередко приостанавливают из-за какой-то проблемы с присяжными или юридической тонкости, которую никто из нас никогда не поймет. Судебный процесс возобновился через несколько дней, уже с другими присяжными. Если не ошибаюсь, меня пригласили давать показания на третьей неделе, и я была в суде два дня.

Хенли это хорошо помнила. Она сидела на свидетельском месте в зале номер девять в Олд-Бейли, на восьмом месяце беременности. Прокурор спросил, не хочет ли она особые условия во время дачи показаний — по видеосвязи, из-за ширмы, скрывающей ее от Оливера. Хенли помнила, как отказалась и твердо заявила, что присутствие Оливера ее не пугает — ничего он ей не сделает, — а потом с трудом протиснулась в кресло для дачи показаний. Эмма постоянно крутилась у нее в животе и лупила ножками, словно протестуя против пребывания в зале суда.

— Через четыре дня я родила дочь. Раньше срока. Я не думала ни про Оливера, ни про дело до тех пор, пока не огласили приговор, — призналась Хенли.

— Хм. Понятно. Найлора и Пайна признали виновными в неуважении к суду. Приговор вынесли в декабре 2017 года. Оба получили по шесть месяцев тюрьмы.

— Я даже не спрашиваю, откуда они получили информацию об Оливере.

Рамоутер улыбнулся.

— От Джозефа Макрата, ныне известного как наш любимый агент по недвижимости Чанс Блейн. Но взгляни еще раз на список присяжных. Дело становится еще более интересным. Еще раз подумай про наших жертв. Под какими номерами они указаны?

Хенли снова просмотрела список.

— Узомамака Дарего. Это наша Зоуи, номер третий. Дэниел Кеннеди — номер четвертый, Шон Делани — восьмой. Проклятье! Восемь, три и четыре. Вот что говорил Оливер. Он повторял эти цифры, когда мы в последний раз к нему ходили.

Хенли стало плохо, когда она поняла, что Оливер опережает их на шаг. Он догадался о связи между жертвами гораздо раньше ее самой.

— Но эти жертвы не имеют никакого отношения к Оливеру, — заметил Рамоутер. — Они не выносили ему приговор. Приговор вынесла вторая коллегия присяжных. Если бы это была месть, то жертвы скорее были бы из второй группы. Не вижу смысла.

— Мне очень не хочется это признавать, но я думаю, что Оливер сказал нам правду. Я не думаю, что он организовал эти убийства.

Хенли подошла к белой магнитно-маркерной доске, где висели фотографии Дэниела Кеннеди, Зоуи Дарего и Шона Делани. На другом конце доски висел фоторобот. Так выглядел человек, голову которого подбросили к входной двери Хенли.

— Но наши жертвы могут иметь какое-то отношение к Блейну.

— Хорошо, давай примем как факт, что это Блейн, — заговорил Рамоутер. — Но ведь люди не начинают убивать безо всякой на то причины. Не просыпаются утром в среду, вдруг внезапно поняв, что у них закончилось молоко, а значит, нужно прирезать молочника.

— Может, был пробный забег? — произнесла Хенли. — Что там с другими присяжными?

— Двое мертвы, — ответил Рамоутер, откидываясь на спинку стула. Хенли поняла, что он уже их всех запомнил. — Альберт Крэниш в прошлом году умер по естественным причинам. В свидетельстве о смерти указан рак печени.

— А кто второй?

— Кэрол Льюис. Сорок восемь лет. Ее еще в мае нашли в Хайгейт-вуд[45], зарезанную ножом. Дело не закрыто. Старший следователь — сержант Ланкастер.

Мозг Хенли работал со скоростью миллион миль в минуту, но она не нашлась, что сказать.

— А если Кеннеди был не первым? — спросил Рамоутер.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что ты только что сказала сама. Пробный забег. Что, если Дэниел Кеннеди не первый? Если первой была Кэрол Льюис?

Хенли посмотрела на часы на стене. Сержант Ланкастер опаздывала. Ее смена началась шестнадцать минут назад. Другие полицейские то и дело заглядывали в Отдел происшествий, где сидело еще несколько человек. Они явно были заинтригованы появлением в их отделении полиции двух сотрудников ОРСП. Хенли уже два раза отказалась от предложения чая или кофе. Рамоутеру ничего не предлагали — его просто игнорировали.

Наконец в комнату вошла невысокая грузная женщина с тонкой голубой папкой в руках. Ее явно не волновало, как она выглядит и во что она одета. Хенли сразу могла сказать, что сержант Ланкастер хочет доказать всем: ее больше всего волнует ее работа, а на свою внешность ей плевать. В ней чувствовалась уверенность в своем превосходстве над другими, и это Хенли не понравилось.

Они втроем устроились за столом сержанта Ланкастер. Она собственническим жестом положила руку на голубую папку, в которой были ее заметки, заявление свидетеля и отчет криминалистов с места убийства Кэрол Льюис — все связанное с расследованием.

Хенли постучала пальцем по краю папки.

— Папка что-то больно тонкая, — заметила Хенли.

— Это моя личная рабочая папка, — ответила Ланкастер и инстинктивно потянула ее к себе.

— И вы принесли только ее, зная, что мы приедем специально из-за этого дела?

Шум в отделе происшествий стих, когда Ланкастер убрала ладонь с папки и подтолкнула ее к Хенли. Хенли проигнорировала хмыканье, изданное Ланкастер (его нельзя было назвать трудно уловимым), и раскрыла папку.

— Подозреваемым у нас был муж, — сообщила Ланкастер.

Хенли посмотрела на Ланкастер — напомнила этим взглядом, что та разговаривает со старшей по званию. Ланкастер поняла и исправилась:

— Но раз вы сейчас здесь, мэм[46]… — с неохотой произнесла она. — Ее тело нашли двое детей рядом с игровым полем, одним субботним утром. Они шли на футбольную тренировку. Ножевые раны на груди, и еще ей перерезали горло. Почти отсекли голову. Естественно, подозрения пали на мужа, потому что мы быстро выяснили про его роман с соседкой.

— Как мило, — заметил Рамоутер.

— Да, а если бы вы его видели, то невольно задумались бы, зачем он кому-то понадобился, — продолжала Ланкастер.

Она обратила взор на Рамоутера, неверно предположив, что он естественным образом станет ее союзником. Хенли смотрела, как взгляд Ланкастер опускается на левую руку[47] Рамоутера, а потом она снова поднимает глаза.

— Хотите чашечку чая или кофе? — спросила Ланкастер у Рамоутера. — У нас неплохой кофе в капсулах.

Хенли с трудом подавила желание закатить глаза или пристыдить Ланкастер за то, что та флиртует с Рамоутером прямо у нее перед носом.

Рамоутер откашлялся.

— Спасибо, не нужно.

— Вы из Йоркшира, да? — спросила Ланкастер.

— Сержант! — Хенли не потрудилась скрыть свое раздражение. — Вы говорили, что подозревали мужа.

— За три месяца до убийства Льюис муж оформил страхование жизни — страховку на них обоих, и это, конечно, говорило не в его пользу, — продолжала Ланкастер. — Мы обыскали дом, нашли пару его кроссовок со следами крови. Он сказал, что она за несколько дней до смерти порезалась на кухне и он наступил в кровь.

— Какие еще есть доказательства? — резко спросила Хенли.

— Прямых нет. — Ланкастер протянула руку к большой бутылке с водой «Эвиан», которая стояла у нее на письменном столе. — Мы вызвали его на допрос. Он отрицал свою причастность к ее смерти. Он предоставил нам алиби. Сказал, что провел ночь в отеле «Травелодж» вместе с соседкой, но, когда мы отправились к ней, она все отрицала. Тогда мы отправили запрос в гостиницу, и оказалось, что номер ни на его, ни на ее фамилию не бронировали. Но Королевская прокуратура по уголовным делам посчитала, что у нас недостаточно доказательств для предъявления ему обвинения, поэтому мы прекратили уголовное преследование в его отношении.

— А судя по толщине этой папки, вы вообще прекратили заниматься этим делом.

— Что? Нет. Я…

— Муж Кэрол Льюис находился под следствием почти полгода, и вы не занимались никакими другими подозреваемыми.

— Но никаких других подозреваемых нет.

— Вы уверены в этом? — спросила Хенли. — Судя по отчету криминалистов, на теле Льюис были найдены следы ДНК, которые совпали с ДНК Гэри Уилкинса.

— Мы с ним беседовали, — Ланкастер заняла оборонительную позицию. — Он признался, что занимался сексом с Кэрол Льюис, но это было примерно за двадцать четыре часа до обнаружения трупа.

— И вы автоматически исключили его из списка подозреваемых. Здесь нет никаких свидетельств, что алиби проверялось.

— Я собираюсь проверить его алиби, — заявила Ланкастер. — Расследование не закончено, дело не закрыто.

— Вы собираетесь проверять алиби спустя полгода, — заметил Рамоутер. — А вы в курсе, что Гэри Уилкинсом занимались в Центральном полицейском участке Вест-Энда? И что он несколько раз привлекался за изнасилование и нападение с целью изнасилования?

Ланкастер поджала губы с таким видом, словно только что съела что-то горькое. По какой-то необъяснимой причине она не ожидала, что Хенли с Рамоутером так подготовятся к этой встрече.

— Это не безответственность с моей стороны, — с вызовом заявила она. — В нашем подразделении сейчас расследуется семнадцать дел об убийстве. Мы не можем позволить себе роскоши выбирать, что нам расследовать, и у нас нет кучи времени и средств, чтобы расследовать серийные преступления, которые случаются раз в сто лет, мэм.

Хенли такой резкий и вызывающий ответ не на шутку разозлил. Она чувствовала, что сидящие справа от нее детективы Отдела происшествий открыто наблюдают за происходящим. Ланкастер сидела перед ней с самодовольным видом и праздновала легко доставшуюся ей победу.

— Вы в курсе, что Льюис входила в коллегию присяжных, участвовавших в процессе над Оливером, когда тот обвинялся в убийстве? — спросила Хенли.

— Нет, мы этого не знали, — ответила Ланкастер. — Но если бы даже и знали, то на тот момент вряд ли повели бы расследование в этом направлении. Но теперь мы будем активно…

— Нет, не будете. Мы забираем у вас это дело, — перебила Хенли.

Лицо Ланкастер ожесточилось.

— Но вы не можете этого сделать. Я веду это расследование.

— Вы его вели, но, по моему мнению, — Хенли заговорила громче специально для всех, кто их подслушивал, — не смогли провести его должным образом.

— Мэм, со всем моим уважением… Я веду это расследование…

— Плохо. Вы ведете его плохо.

Хенли осознавала, что вся деятельность Отдела происшествий приостановилась. Все разговоры оборвались на полуслове. Даже телефоны перестали звонить.

— Вы не можете его просто забрать. У вас нет полномочий, чтобы…

— Сержант Ланкастер, не беспокойтесь по поводу административных вопросов. Кто-то из ОРСП свяжется с вами и организует передачу документов. — Хенли отодвинула стул, который со скрипом проехал по полу, и жестом показала Рамоутеру, чтобы следовал за ней. — Ваши рабочие записи вы можете оставить себе.

Ланкастер уставилась на нее, кипя от гнева.

— Не пропадайте, чтобы с вами можно было связаться, — сказала Хенли на прощание.

— Не думаю, что ты окажешься в списке тех, кого Ланкастер захочет поздравить с Рождеством, — заметил Рамоутер, когда они уже выходили из отделения полиции.

— Меня это мало волнует, — ответила Хенли. — Со мной такие номера, как она пыталась провернуть, не проходят. И я терпеть не могу, когда кто-то нагло пытается делать из меня дуру.

— Но она права. У нас нет полномочий. Мы не можем просто взять и забрать дело.

— Ты думаешь, что я этого не знаю? — Хенли достала из кармана телефон, который только что начал звонить. — Пеллаче придется совершить чудо, черт побери, и получить соответствующие полномочия. Боже, он меня за это убьет.

Она ответила на звонок и какое-то время просто слушала. У нее скрутило живот, и после каждого услышанного слова тошнота все ближе и ближе подступала к горлу, накатывая волнами.

— Нам нужно ехать. Прямо сейчас.

Хенли бегом бросилась к машине.

— Что случилось? — Рамоутер ускорил шаг, чтобы ее догнать. — В чем дело?

— Опять Оливер. Нам срочно нужно в больницу Королевы Елизаветы. Прямо сейчас.

Глава 44

Оливер в третий раз попытался открыть глаза, когда голоса вокруг него стали громче. Он уже мог четко различать слова. В затылке пульсировала боль, во рту был странный металлический привкус.

— Питер. Питер, вы слышите меня?

Оливер повернул голову в направлении голоса и смог чуть-чуть приоткрыть глаза.

— Да, — прохрипел он, потом закашлялся. — Воды.

— Да, конечно. Мы сейчас немного приподнимем вашу кровать. Дыхательную трубку мы убрали, но горло будет болеть несколько часов, и вы будете ощущать сухость во рту и глотке. Самое главное — вы живы.

Медсестра принесла стакан воды, Оливер потянулся за ним и увидел, что ему поставили капельницу. Но он не был ничем привязан или пристегнут к кровати. Вообще ни к чему! Оливер повернул голову и сморщился от боли. Тюремный надзиратель Эйд сидел в углу, на его коленях лежала сложенная газета. Оливер с трудом сдержал улыбку, которая готова была расползтись по его лицу, когда он увидел вид из окна. Он выбрался из тюрьмы Белмарш.

— Не убирайте это, — предупредил врач, когда Оливер поправил назальную кислородную канюлю, через которую в его дыхательные пути подавался кислород. — К счастью, у вас не инфаркт, как мы думали, но пока мы все равно не можем отпустить вас назад в тюрьму.

— Почему нет? — спросил Оливер, проводя руками по датчикам у себя на груди.

— Как я понимаю, Белмарш закрыта, — ответил врач и посмотрел на Эйда, чтобы тот это подтвердил.

— Если мы сегодня не сможем вернуться в Белмарш, то, похоже, отправимся или в Брикстон, или в Пентонвиль после того, как решится вопрос с транспортом, — сообщил Эйд.

— А я давно здесь?

— Со вчерашнего утра. Вы помните, что случилось? — посмотрел на него врач.

Оливер вдохнул воздух и прищурился.

— Все как-то в тумане, но мне кажется, что я пропустил завтрак. Можно организовать что-нибудь поесть? — спросил Оливер.

Врач что-то пометил в карточке.

— Конечно. Я попрошу медсестру к вам зайти. Когда вы в первый раз попробуете встать, у вас, вероятно, будет кружиться голова и вы почувствуете приступ тошноты. Не беспокойтесь: это совершенно нормальная реакция. Мы вам дадим противорвотное, если позывы станут очень сильными.

Эйд все еще сидел на том же стуле, но слегка запрокинув голову назад и похрапывая, — этот звук нельзя было спутать ни с каким другим. Оливер уже снял датчики с груди, но, когда попытался отсоединить капельницу, из вены потекла кровь и запачкала ему руку. Прошел почти час с тех пор, как медсестра принесла ему обед. Она явно боялась, когда ставила поднос на прикроватную тумбочку, а после этого сразу же выбежала из палаты. Оливер повернулся на кровати и поставил голые ноги на пол. Его начало сильно тошнить, когда он встал. Он снова сел, опустил голову между коленей и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы справиться с головокружением и учащенным сердцебиением. Жаркое из ягненка, которое он недавно съел, бултыхалось у него в животе и предпринимало попытки выйти наружу. Прошло несколько минут, и Оливер еще раз попытался встать. Его тюремную одежду и кроссовки сложили в пластиковый пакет, который бросили в углу палаты.

Эйд подпрыгнул на стуле, когда Оливер оттолкнул ногой металлическую стойку для капельницы и разбил тарелку, в которой ему приносили обед, о его голову. Эйд на секунду потерял ориентацию. Оливер подхватил острый кусок разбитой тарелки и всадил в бок надзирателю, потом несколько раз ударил Эйда головой об пол, пока не прибежал больничный охранник и не стащил Оливера с Эйда. Баджарами схватилась за рацию.

— Помогите! Нам нужна помощь!

Баджарами закричала, когда Оливер впечатал больничного охранника в стену. Эйд лежал на полу и издавал булькающие звуки, в коридоре завыла сирена. Оливер ослабил хватку, когда у него к горлу снова подступила тошнота. Охранник, шатаясь, направился к двери. Оливер потряс головой, чтобы она прояснилась, и тут заметил поднос, на котором ему приносили еду, и вилку. Она валялись на полу у его ног. Он подхватил поднос и дважды ударил им охранника по лицу.

— Оливер, прекрати! Ты должен остановиться! — закричала Баджарами, видя, как охранник ползет к коридору.

— Заткнись, черт тебя побери! — рявкнул Оливер.

Он опустился на колени из-за сильнейшего приступа тошноты. Уголком глаза он видел, что Баджарами стоит в дверном проеме. Он схватил вилку, заставил себя подняться и пошел к охраннику. Оливер поднял ногу и дважды врезал охраннику по голове. Послышался жуткий хруст. Баджарами бросилась на Оливера и попыталась оттолкнуть его от дергающегося в конвульсиях тела охранника. Оливер сбросил ее с себя и повернулся.

— Нет! Нет! Прекрати! — закричала Баджарами.

Оливер бросился на нее и глубоко вонзил вилку ей в глаз. Он видел, как ее лицо застыло от шока, перед тем как она издала гортанный крик. Оливер закрыл рот Баджарами рукой, потом швырнул ее в другой конец палаты.

Сирена в больнице завыла громче, когда Оливер выбежал в коридор и бросился к пожарному выходу.

Глава 45

«Говорит радио Би-би-си, Лондон. Вы слушаете новости. Полиция разыскивает известного заключенного Питера Оливера, который сбежал из больницы Королевы Елизаветы в Вулвиче на юго-востоке Лондона. Питер Оливер, также известный как «убийца с пилой», был приговорен к пожизненному заключению в 2017 году за убийство семи человек.

Оливеру тридцать восемь лет, он находился в больнице с подозрением на инфаркт. Он атаковал двух тюремных надзирателей, чтобы сбежать из больницы. Оливер — белый мужчина, ростом сто восемьдесят сантиметров, среднего телосложения. В момент побега на нем была бело-голубая больничная пижама. Полиция утверждает, что Оливер крайне опасен, и предупреждает, что приближаться к нему не следует, но просит позвонить по номеру…»

Кровь стучала в ушах у Хенли. Больница кишела сотрудниками полиции и охранниками. Хенли пришлось включить мигалку и сирену, чтобы протиснуться перед фургонами с оборудованием для телевещания «Би-би-си ньюс» и «Скай», которые уже работали на месте. Над головой кружил вертолет, полицейские на земле опрашивали свидетелей, записывали показания и подтверждали новую информацию по рации.

Хенли посмотрела на часы. Оливер сбежал два часа и девятнадцать минут назад. Они бы раньше прибыли на место, если бы не автомобильная авария на трассе А406 и машина, остановившаяся в туннеле Блэкуолл из-за какой-то поломки. Все сорок три подразделения полиции по всему Соединенному Королевству был оповещены о случившемся и находились в состоянии повышенной готовности. Последняя фотография Оливера, сделанная вскоре после его ареста в Льюишемском отделении полиции почти три года назад, уже появилась в «Твиттере», разлетелась по нему, и ее также показали в местных новостях. Перед больницей Королевы Елизаветы собралось множество журналистов, которые вели репортажи в прямом эфире. Они предупреждали зрителей, что Оливер очень опасен и к нему не следует приближаться.

Хенли и Рамоутер прошли вслед за охранником в помещение на первом этаже, сразу за пресс-службой. Хенли думала, не упустила ли она что-то во время последнего посещения Оливера. Она пыталась точно воспроизвести разговор в памяти. Не было ли там какого-то зашифрованного послания, чего-то, что удалось бы разгадать задним числом? Вроде ничего такого он не говорил, но у нее все равно было ощущение, что она допустила грубую ошибку.

В комнате охраны пахло антисептиком, подгоревшим кофе и застарелым сигаретным дымом. Адам Коул, начальник охраны больницы, и Лайл Денман, старший тюремный надзиратель, ответственный за доставку Оливера в больницу, стояли перед рядом мониторов.

— Если вы думаете, что мы возьмем на себя вину за это, то очень сильно ошибаетесь, — объявил Коул, стуча по клавишам.

— Смеетесь? Это не наша вина, — ответил Денман. — Мы четко дали понять, что нам нужна помощь, раз дело касается Оливера. Нужны опытные сотрудники. Может, если бы ваши охранники получали настоящие лицензии, а не вырезали их из коробок с хлопьями, ассимилировались в этой стране подольше и на самом деле могли говорить…

— Заткнитесь.

Денман повернулся и увидел гневно смотревшую на него Хенли. Он упер руки в боки, и тут же стали видны желтые пятна от дезодоранта у него в подмышках.

— Какого…

Он запнулся, увидев у Хенли на шее ленту, на которой висело ее удостоверение.

— У меня нет времени на все эти пререкания. — Хенли жестом показала Рамоутеру, чтобы он пододвинул стул. — Сколько у вас камер видеонаблюдения? — спросила она.

— Сто восемьдесят шесть в самом здании больницы и тридцать две снаружи, включая стоянку для автомашин, — ответил Коул.

— У вас есть записи с того этажа, на котором находился Оливер?

— Сейчас как раз их ищу.

Хенли старалась игнорировать Денмана, который тяжело и раздраженно вздыхал в углу.

— Мы усилили охрану вокруг больницы после случившегося, — сообщил Коул.

— Заперли дверь конюшни после того, как лошадь сбежала? — хмыкнула Хенли. — Может, стоило усилить меры безопасности до того, как Оливера сюда привезли?

— Послушайте, со всем уважением, детектив…

— Инспектор, — холодно и резко поправила Хенли.

— Простите. Инспектор. В мои обязанности входит обеспечение безопасности в больнице, и я выполнял свою работу. Как только нам сообщили, что к нам везут заключенного, мы обеспечили все меры безопасности. После того как он уже оказался в больнице, следить за ним должны были тюремные надзиратели.

— Что именно произошло? — Хенли повернулась к Лайлу Денману. — Почему Оливер вообще оказался здесь? Судя по сообщениям, у него случился инфаркт.

— Вчера утром во время завтрака он рухнул без сознания. Его бы отвезли в медсанчасть, но он вообще ни на что не реагировал. Мы решили, что у него, возможно, инфаркт, и вызвали «Скорую».

— Сколько человек его сопровождало?

— Вначале двое, — Денман смотрел в пол.

— Всего двое? Его? — воскликнул Рамоутер. Хенли не стала ругать его за то, что влез. Рамоутер был прав.

— У меня не было выбора. Вы же знаете, что у нас не сильно укомплектованный штат. Минимальные требования — два сотрудника.

— Для того, кто украл пару сотен фунтов стерлингов у своей бабушки, — да, но не для серийного убийцы. — Хенли шагнула назад и скрестила руки на груди, потом сделала глубокий вдох. — Я знаю, что здесь с ним находилась Карен Баджарами. Кто второй?

— Эйд Нзибе, — ответил Денман. — Это один из моих самых опытных сотрудников. Работает со мной уже двадцать лет.

Денман посмотрел на Хенли снизу вверх с таким выражением лица, словно ожидал вручения ему золотой звезды.

— Оливер был в наручниках?

— Вначале да, но, как только мы сюда приехали, его отправили в отделение травматологии и неотложной помощи. Нам сказали, чтобы сняли наручники, иначе они не смогут оказать ему помощь…

— Простите. — Коул поднял руку, как ученик, спрашивающий разрешения у учителя. — Я нашел записи.

Они все собрались вокруг монитора и просмотрели их.

— Проклятье! — воскликнул Коул. Денман отвернулся, увидев, как Оливер лупит босой ногой по голове охранника. В этот момент в дверном проеме появилась Баджарами и бросилась на Оливера.

После этого запись перешла на камеру, которая висела на теле Баджарами. Изображение дрожало, но потом они четко увидели Оливера в больничной пижаме. Баджарами кричала на него, требуя остановиться. Оливер держал в руке вилку. Он улыбнулся и бросился на нее. От крика, вылетевшего из горла Баджарами, кровь стыла в жилах. Он долго потом стоял в ушах Хенли.

— Вот дерьмо! — выругался Рамоутер.

Оливер повернул налево и скрылся из виду.

— Куда он пошел? — спросил Рамоутер. Хенли отошла от мониторов и встала у двери.

— Эта женщина… — заговорил Адам.

— Ее зовут Карен, — сообщил Денман сквозь сжатые зубы и опустился на ближайший стул.

— Простите, Карен. Она успела нажать на тревожную кнопку, но к тому времени он уже добрался до лестницы. Он снова попал в поле зрения камер у запасного выхода, из которого можно сразу попасть на автомобильную стоянку. Как вы знаете, он забрал машину у одного из посетителей. Мы сообщили все данные вашему коллеге. Мои люди спустились на стоянку, и он попытался переехать одного из наших охранников.

Через несколько секунд Хенли выдохнула. Она даже не осознавала, что не дышала. Комната охраны теперь казалась меньше, на Хенли накатил приступ клаустрофобии. Она не могла дышать.

— Вы знаете, где сейчас находятся Карен и Эйд? — спросила Хенли у Денмана.

— Думаю, что им оказывают помощь на четвертом этаже.

— Пошли, — бросила Хенли Рамоутеру.

Она вышла из комнаты охраны, не поблагодарив и не попрощавшись с двумя мужчинами.

Глава 46

— Машину нашли примерно сорок минут назад. Ее бросили в Карлтоне. — Иствуд положила на стол большой пакет для вещественных доказательств, заполненный письмами. — После того как было объявлено о побеге, поступили многочисленные сообщения — и там его видели, и здесь, но гарантирую: большая их часть — чушь собачья. За последний час его видели в Хэкни, Гринфорде, пабе в Клэпхеме, Абердине и Бенидорме.

Хенли стояла у окна и наблюдала за Пеллачей, который давал пресс-конференцию на ступенях здания.

— Это все из его камеры? — спросила Хенли, когда Иствуд достала еще несколько пакетов из коробки.

— Да. Он получает множество писем от… Я не знаю, как их правильно назвать — наверное, поклонников. Есть масса женщин, которые хотят родить от него детей, и есть мужчины, которые… — Иствуд поморщилась. — Этого я вообще не понимаю.

— Что там с телефоном?

— Не гони лошадей. Я еще до этого не дошла.

Иствуд опять запустила руку в коробку и достала маленький запечатанный пакет для вещдоков. Внутри лежал мобильный телефон размером не больше двух кусочков шоколада KitKat.

— Какой маленький, — заметила Хенли, взвешивая аппарат в руке. Она нажала на кнопку и подождала, когда загорится крошечный экран.

— Это самый простой телефон, — пояснила Иствуд. — На складе «Карфон» их продают по восемь фунтов. По нему можно только звонить и отправлять эсэмэс. Внутри вставлена SIM-карта, и мы также обнаружили зарядное устройство.

— Где его нашли?

— Телефон и зарядное устройство — за раковиной у него в камере. SIM-карту — в самом низу коробки с хрустящими шоколадными шариками.

Хенли все больше раздражалась — она злилась на себя. Ей следовало раньше потребовать обыскать его камеру.

— Он с кем-то разговаривал. — Она прокрутила список звонков. — Последний звонок был сделан в 23:45, накануне того дня, когда ему якобы стало плохо. Отнесешь телефон вниз Эзре?

— Конечно. Но это еще не все. — Иствуд вручила Хенли блокнот размером А4. На первой странице большими печатными буквами было написано: «ПРОТОКОЛ ОБЫСКА 101». Хенли перевернула страницу и увидела план камеры Оливера, нарисованный Иствуд. Как и все, что делала Иствуд, он был четким и точным.

— Скажи мне, что бросается тебе в глаза, — сказала Иствуд.

Размер камеры составлял примерно сто восемьдесят на двести сорок сантиметров. Там стояла кровать, маленький столик и шкаф. Слева — туалет и раковина. Хенли перевернула еще одну страницу, чтобы просмотреть список обнаруженных предметов. Книги, PlayStation, телевизор, радиоприемник, журналы. Инсулин. Шприц.

— Что в этом списке необычного? — спросила Хенли.

— Оливер не диабетик, — пояснила Иствуд. — Он жаловался на плохое самочувствие. Его осмотрел терапевт, отметил низкое давление и несколько повышенный уровень сахара в крови, но диабет у него не был диагностирован. Вопрос: зачем нужен инсулин человеку, который не страдает от диабета?

— Кто ему помогал, черт побери? — Хенли ударила кулаком по столу. — Телефон в тюрьму пронести несложно, но инсулин? Ради всего святого! Нам нужно выяснить, кто его ему принес.

— Я бы сказала, что Блейн, но он не смог бы пронести ампулы с инсулином и шприцы в Белмарш, — с уверенностью сказала Иствуд.

— А если кто-то из сотрудников? — Хенли отдала протокол обыска Иствуд. — Если ему помогал кто-то из тех, кто работает в тюрьме?

— Таких очень много, — заметила Иствуд. — Я уже потеряла счет жуликоватым надзирателям, которые передавали заключенным наркотики и телефоны. Пронести контрабандным путем немного инсулина не составило бы труда.

— Мне нужно, чтобы вы со Стэнфордом составили список всех сотрудников тюрьмы, которые работали в блоке строгого режима с момента появления там Оливера, и допросили их. Чем раньше, тем лучше.

Хенли увеличила звук работающего телевизора. Создавалось впечатление, что все новостные каналы отправили по крайней мере по одному репортеру или к больнице Королевы Елизаветы, или к тюрьме Белмарш. На экране появилась старая фотография Оливера.

— Она вводит всех в заблуждение, — заявила Хенли, когда Пеллача вышел из своего кабинета и уселся у ее письменного стола.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Когда я в последний раз видела Оливера, он сильно похудел и осунулся. Он не показался мне человеком, способным совершить побег. Люди будут искать мужчину, похожего на того, что на фотографии, — здорового и сильного. А сейчас это другой человек.

— Ну, он в любом случае на свободе. И других фотографий у нас нет.

— Это ерунда какая-то. Стэнфорд и Иствуд собираются в тюрьму допрашивать надзирателей, а я просто хочу арестовать Блейна.

— Нет, — твердо ответил Пеллача.

— Что значит «нет»?

— Послушай, я понимаю, почему ты хочешь его арестовать, но у тебя недостаточно доказательств.

— Стивен, у меня есть доказательства его контактов с присяжными, он посещал Оливера в тюрьме и преследовал Зоуи.

— У тебя нет прямых доказательств или улик, собранных криминалистами, которые подтверждали бы, что он преследовал Зоуи. У тебя есть только слова обозленной на него, брошенной подружки и обращение Зоуи в службу безопасности больницы о том, что ее достает какой-то чокнутый тип, но без конкретики!

— Значит, ты хочешь, чтобы я оставила его гулять на свободе и ждала, пока нам подбросят еще одно порезанное на куски тело? — зло спросила Хенли.

— Успокойся. Я говорю только, что нужно собрать веские доказательства. Последнее, что мне нужно, — это чтобы наш отдел закрыли из-за того, что мы бежали впереди паровоза и арестовали не того человека.

Хенли не ответила. Она знала, что Пеллача прав.

— Что с Рамоутером? Как он?

— На самом деле он отлично работает, но это расследование… Здесь столько всего. Мне никогда не приходилось иметь дело ни с чем подобным, пока я ходила в стажерах. Моим первым делом во время стажировки было вооруженное ограбление. А Рамоутер оставил свою семью в Брэдфорде, чтобы перейти к нам.

— Правда? Он развелся с женой?

— Нет. Совсем нет.

Хенли выключила телевизор. В отделе никого не было.

— Как ты? — спросил у нее Пеллача.

— В порядке. Я устала, но я в порядке.

— Мы организовали защиту для всех, кто живет в доме родителей Роба. Удалось выделить побольше людей.

— Не напоминай мне об этом. Его мать совсем не в восторге от того, что теперь патрульная машина будет постоянно стоять перед ее домом. Но мне на самом деле плевать. Она не входит в список моих приоритетов.

— Как ты сама? Меня совсем не радует, что ты одна дома.

— Я не одна дома. Перед моим домом тоже припаркована патрульная машина. Установили тревожные кнопки, камеры видеонаблюдения. Шансы, что Оливер или кто-то еще приблизится ко мне ближе чем на три метра, очень малы.

— Поедем ко мне. Поживи у меня.

Хенли опустила глаза, когда Пеллача взял ее руку в свою. А потом его пальцы переплелись с ее.

— Я хочу, чтобы ты была со мной. Позволь мне…

— Почему тебе нужно все так усложнять?

— Я не усложняю. Я как раз пытаюсь облегчить тебе жизнь. Избавить тебя от лишних проблем.

— От лишних проблем? — переспросила Хенли. — Почему ты ведешь себя так, словно я не замужем?

— Из-за тех взглядов, которые ты иногда бросаешь на меня.

— Я попрошу Стэнфорда переночевать у меня, — Хенли убрала руку. — К брату я не могу переехать. У него дети. Я не могу подставлять их всех под удар.

Дверь резко распахнулась, Хенли повернула голову. В отдел вошла Джоанна.

— Хорошо, делай что хочешь, — сказал Пеллача. — Джоанна, чем могу помочь?

— Мне нужна она, а не ты, — ответила Джоанна.

— Честное слово, меня тут не уважают, — тяжело вздохнул Пеллача.

— Может, тебе нужно сходить на какой-нибудь тренинг или подчиненных отправить? Сейчас много таких, где обучают навыкам общения.

— В чем дело, Джо? — спросила Хенли.

— Мне нужна твоя подпись на запросе о передаче дела — об убийстве Льюис. А тебя, Пеллача, хочет слышать очень раздраженный начальник отдела Чамберс из сыскной полиции Вуд-Грин. Вторая линия.

Хенли пошла за Джоанной к ее столу.

— Я вижу, ты опять создаешь всем проблемы, — заметила Джоанна, протягивая ей запрос о передаче дела.

— У меня не было особого выбора.

— Значит, Кэрол Льюис. Ты на самом деле считаешь, что она тоже одна из его жертв?

Хенли подписала запрос и уставилась на фотографии Дарего, Кеннеди и Делани на белой магнитно-маркерной доске. Интуиция подсказывала ей, что к ним вскоре добавится фотография Кэрол Льюис.

Глава 47

Хенли припарковалась перед Гринвичским железнодорожным вокзалом и включила аварийку. При виде своего высокого длинноногого брата, выходящего из здания вокзала, она почувствовала облегчение. Саймон тоже ее заметил и перешел на легкую трусцу.

— Все в порядке, сестренка? — Саймон уселся в машину и потянул руку к рычагу, чтобы отодвинуть назад переднее место пассажира. — Вот так лучше. Мы могли бы встретиться в мамином… — Он запнулся. — Прости. Боже, не могу говорить «в папином доме». Звучит как-то не так. Понимаешь, о чем я?

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. — Хенли выключила аварийную сигнализацию и отъехала.

— Я пытался ему звонить, он не отвечает.

— И мне тоже.

— Ну так что, мелкая? Как ты? Я слышал, что ублюдок сбежал. Думал, что ты сама мне все расскажешь.

Брат Хенли покрутил радио в машине. Она знала, что он не может заставить себя произнести фамилию Оливера. Она помнила, как Саймон сидел у ее постели после смены. Он работал онкологом в больнице Гая[48], а в тот день сразу же примчался в больницу Королевы Елизаветы. «Ты бы могла найти какой-нибудь другой способ сообщить мне, что я стану дядей. Получше», — пошутил он тогда, украдкой проверяя ее давление на мониторе.

— Насколько я понимаю, его еще не поймали? — спросил Саймон.

— Нет. Но его ищут. Все его ищут.

— Он за тобой не придет? То, что было у вас дома на днях, не повторится?

— Сомневаюсь. — Хенли надеялась, что сможет успокоить брата, пока они едут в Беллингем[49]. — Я не вижу причины, зачем бы ему оставаться в городе, да еще и появляться у моего дома.

— Надеюсь, что этого ублюдка найдут под каким-нибудь обрывом. — Саймон зевнул. — Я очень устал.

— Прекрати жаловаться. Ты сам хотел быть хирургом.

— Я думал, что это сделает меня более привлекательным для дам. Кстати, раз мы заговорили о дамах. Как там очаровательная Лин?

— Оставь Лин в покое. — Хенли шлепнула Саймона по руке.

— Ай! Я же ничего не сделал. Я женатый мужчина с тремя детьми, которые не дают мне покоя. Дай мужчине возможность пофантазировать.

— Фантазируй о своей жене.

— Прошу тебя! Даже в моих фантазиях Мия говорит мне, что у нее болит голова.

— Шут гороховый, — рассмеялась Хенли. — Саймон, ты хирург, правильно?

— Ну, последние годы был им.

— Скажи мне, легко ли достать атри… О господи. Атракур…

— Атракурий безилат. — Саймон уменьшил громкость радио. — Зачем он тебе?

— Мне — ни за чем. Это связано с расследованием. Так насколько легко его достать?

Хенли припарковалась перед домом их родителей, и они вышли.

— Ну, нельзя прийти в «Бутс»[50] и купить его без рецепта. Это я тебе точно могу сказать. Его используют только во время хирургических операций. Фактически держат под замком. Даже я не могу просто зайти на склад и взять пару упаковок. Но это не значит, что никто вообще не может до него добраться, если он очень нужен. И врачи, и медсестры воруют наркотики и другие препараты из больниц. Это не новость.

Хенли и Саймон остановились перед входом в дом. Из замка торчала связка ключей.

— Это не похоже на папу, — заметил Саймон, повернул ключ и открыл дверь.

У Хенли было ощущение, будто она идет по совершенно незнакомому дому. На тумбе, где у ее матери всегда стояла ваза с цветами, теперь скопилась гора нераспечатанных писем. Зеркало в позолоченной раме над ней было заляпано отпечатками жирных пальцев. В доме пахло сигаретным дымом и какой-то гнилью из помойного ведра на кухне, которое давно нужно было вынести.

— О, папа! — воскликнула Хенли, когда они с Саймоном вошли в гостиную.

Элайджа сидел в кресле и смотрел новости, или это новости смотрели на него, а он просто уставился в пространство. У него на коленях стояла пепельница, доверху заполненная окурками и готовая в любую секунду свалиться на пол. Рядом с банкой из-под пива «Гиннесс» на полу стояла грязная тарелка. В гостиной царил страшный беспорядок. Их отец выглядел ужасно, одежда на нем была мятая и грязная.

— Что вы здесь делаете? Что вы делаете в моем доме?

Элайджа встал. Окурки и пепел рассыпались по полу.

— Папа! Папа! Успокойся, — сказала Хенли.

— Вам здесь не место. Я вам уже говорил, что не хочу вас здесь видеть. Я сейчас позвоню в полицию.

Хенли рассмеялась, скорее от отчаяния, чем от нелепости его слов. Она взяла отца за руку.

— Папа, пожалуйста!

— Вам здесь не место. — Элайджа вырвал руку. — Ее больше нет, так зачем вы приехали?

Хенли сглотнула, ей хотелось разреветься, но она сдержалась.

— Мы просто хотим тебе помочь, папа, — включился в разговор Саймон, обнимая отца за плечи. — Мы знаем, что тебе тяжело.

— Прекрати, — велел Элайджа.

— Нам всем не хватает мамы.

— Прекрати! Прекрати!

Элайджа вырвался из объятий Саймона и опять рухнул в кресло. Хенли посмотрела на Саймона. Когда они были младше, они не знали, что делать в те периоды, когда отец «ускользал» от них. Обычно он уходил в свободную спальню и мог оставаться там по несколько недель. Он задергивал шторы, комната погружалась во тьму, отец лежал на кровати и смотрел в потолок. Мама говорила им, чтобы оставили отца в покое, дали ему отдохнуть. Хенли все равно обычно усаживалась на краешек его кровати, когда возвращалась из школы, и рассказывала отцу о том, как прошел ее день, спрашивала его, когда он встанет и отвезет ее на гимнастику. Ей тогда было пятнадцать лет, и она подслушала, как мама произносила слово «депрессия», разговаривая с тетей Сесилией.

— Давай мы с Саймоном тут уберемся и, может…

— Может, ты поедешь ко мне? Поживешь со мной, Мией и внуками? — предложил Саймон, поднимая с пола грязную тарелку. — Я возьму на работе небольшой отпуск.

— Я не могу допустить, чтобы они видели меня в таком виде, — сказал Элайджа. — И я не хочу, чтобы вы видели меня в таком виде.

У Хенли подогнулись ноги, она почувствовала слабость и буквально рухнула на большой диван. Она закрыла лицо руками. На них хлынули горячие слезы, когда она услышала слова отца:

— Я сломленный человек. Я никогда не хотел, чтобы вы видели меня сломленным.

Глава 48

Хенли сидела за своим кухонным столом в пижаме, смотрела на стеклянные двери и на дождь. Она чувствовала себя изможденной, и усталость волнами накатывала на нее. Им потребовался почти час, чтобы убедить отца собрать сумку и перебраться домой к Саймону. Стэнфорд уже заснул у нее на диване к тому времени, когда она наконец вернулась в полночь. Дома было тихо без Эммы, подпевавшей своим детским передачам, без лая Луны и стонов Роба, сокрушающегося о состоянии финансовых рынков, сидя за своим ноутбуком. Чай, который для нее заварил Стэнфорд, давно остыл. Бабье лето быстро закончилось, небо на улице было серым, мрачным и тяжелым — и это полностью соответствовало ее настроению. Ей удалось заснуть всего на три часа.

Хенли напряглась, услышав, как в замке входной двери поворачивается ключ.

— Так, это определенно подсказка для меня, что пора и честь знать, — объявил Стэнфорд, беря банан из вазы с фруктами.

— Спасибо за то, что согласился у меня переночевать.

— Не за что. Я на вчерашний вечер ни с кем заранее не договаривался, поэтому ты не нарушила никакие мои планы. Но, Энж, послушай мой совет.

— Я знаю, что ты собираешься сказать.

Хенли встала и вылила остывший чай в раковину.

— Не сомневаюсь, что знаешь. А я знаю тебя. Ты хочешь со всем справиться сама, все взвалить себе на плечи, но ты не можешь все делать одна, поэтому не дави на него. Все это совсем нелегко.

Дверь открылась и закрылась. У Хенли оставалась минута, пока Роб снимет кроссовки и мокрое худи. Все его эсэмэс были одинаковыми: «Нам нужно поговорить». Три слова, которые ни разу в истории не предвещали разговор, который может закончиться миром или хотя бы приемлемым соглашением.

— Я купил тебе латте, — Роб поставил стаканчик на стол. — Пол? Я тебя сразу и не заметил.

— Доброе утро, дружище. — Они пожали руки. — Не хотел, чтобы Анжелика тут ночевала в одиночестве. Так, я пошел. Скажи Эмме, что дядя Пол передавал ей привет.

— Обязательно.

Роб протянул Хенли белый стаканчик, на котором черным маркером сбоку было написано имя Анжелика. Как всегда, неправильно.

— Спасибо, — поблагодарила Хенли. Горячая коричневая жидкость вылилась из-под неплотно прилегающей крышки ей на руки. Хенли не хотела кофе, но все равно сделала глоток. — Как там Эмма? Я собиралась вчера связаться с вами по ФейсТайм, но допоздна задержалась у папы.

— С ней все в порядке. У пары детишек из ее группы проблемы с желудком, может, даже желудочный грипп. Поэтому не удивляйся, если и Эмма с ним сляжет. Мама счастлива с ней повидаться, ужасно балует. Но вся эта ситуация ее не радует.

— Кого бы она порадовала? — Хенли закатила глаза.

— Маму нельзя за это винить. То полиция каждые пять минут проверяла, как у нас дела, а теперь патрульная машина постоянно припаркована перед входной дверью. Кому это понравится?

— Но она же знает, что речь идет о безопасности ее внучки? Если твоя мама хочет рискнуть…

— Ты прекрасно знаешь, что не хочет. Ты сегодня не пойдешь на работу?

— Пойду, но позже. Сегодня утром мне нужно сделать несколько дел.

— Я много думал, — произнес Роб, сделал паузу, потом добавил: — Такое положение дел меня не устраивает.

— Что ты имеешь в виду под «положением дел»? — Хенли плотно сжала стаканчик с кофе. — О чем конкретно ты говоришь?

Хенли посмотрела на Роба так, как обычно смотрела на подозреваемых во время допроса, всем своим видом показывая: «Ты несешь полную чушь».

— Я не хотел, чтобы ты возвращалась на работу после случившегося. Я до сих пор считаю, что это было ошибкой. Но, наверное, все было не так плохо, когда ты работала над делами в офисе, но теперь ты снова «на земле», и все изменилось. Из-за тебя нам угрожает опасность.

— Роб…

— Из-за тебя Эмме угрожает опасность.

Шах и мат. Хенли встала, вылила латте в раковину и стала смотреть, как коричневая жидкость сливается в трубу, закручиваясь над стоком по часовой стрелке.

— Я никогда не подвергала Эмму или тебя опасности. Если бы я могла предположить, что кто-то… Неужели ты на самом деле думаешь, что я хочу жить так, как мы живем сейчас?

— Конечно, не хочешь. Но что ты сделала, чтобы изменить положение? Ты могла бы уйти с работы. Ты до сих пор можешь это сделать, а зная, что Оливер сбежал, ты это сделать обязана. Я, конечно, не следователь, но даже я, черт побери, знаю, что он может здесь появиться. Он чуть не убил тебя. Ты словно забыла об этом.

— О, только не надо преувеличивать! Я получила пару колотых ран. Я не была на пороге смерти.

Но даже когда она это произносила, ее сердце забилось сильнее. Они оба знали, что все было гораздо серьезнее.

— Меньше недели назад какой-то психопат оставил отрубленную голову у нас на крыльце. А если бы не просто оставил? А если бы кто-то зашел в дом и что-то сделал с Эммой?

— Я никогда бы этого не допустила, Роб. Ты ведешь себя так, словно все случившееся — моя вина. Почему ты так хочешь меня наказать просто за то, что я делаю свою работу? Ты не думаешь, что я и так считаю себя виноватой? Ты не думаешь, что меня беспокоят те же вещи, которые волнуют и тебя? — У Хенли перехватило дыхание, и она опустилась на стул. — Да я умру, если что-то случится с Эммой. Она — смысл моей жизни. Ты думаешь, я рада, что ты увез ее на другой конец Лондона к своим родителям?

Взгляд Роба стал жестче.

— У тебя работа на первом месте, и так было всегда. И ты отдаешь предпочтение тому, что хочет Стивен Пелачча, а не моим потребностям и не потребностям нашего ребенка. Ты и раньше так поступала, и теперь снова так делаешь.

Роб перешел на крик. Он встал и схватился руками за голову. Хенли видела, как пульсирует маленькая жилка у него на шее, — это говорило о том, что он разозлен до предела. Ее правая рука начала трястись.

— Все это не имеет никакого отношения к Стивену, — сказала она наконец. Ей приходило в голову, что Роб подозревал о том, что она переспала с Пеллачей после смерти матери, но не мог доказать.

— Правда? Разве не он решил опять отправить тебя работать «на земле» и сделал так, чтобы ты продолжала расследование даже после всего случившегося на прошлой неделе?

— Ты так говоришь, будто я кукла, а он дергает меня за ниточки.

— Если он не может затащить тебя в постель, то вполне может скрыто тобой манипулировать какими-то другими способами.

Хенли отреагировала мгновенно. Не задумываясь о последствиях, она схватила ближайший предмет (это оказалась любимая кружка Роба с эмблемой «Арсенала») и запустила в него. Роб увернулся, кружка пролетела мимо, ударилась о стену и разбилась.

— Как ты смеешь, черт тебя побери?! Ты тут стоишь и вещаешь с самодовольным видом о том, как я ставлю под угрозу жизнь своей дочери, когда на самом деле проблема в тебе и в твоем драгоценном эго. Тебе стало бы легче, если бы я сказала, что вместо того, чтобы искать уже не одного, а двух убийц, я трахаюсь по ночам со Стивеном у него в кабинете? Ты на самом деле хочешь услышать это, Роб?

— А трахаешься?

— Господи боже мой! Нет! В чем дело? Ты мне не веришь?

Роб ничего не сказал. Воцарившуюся тишину нарушил шум у почтового ящика — в него что-то опустили. Тяжелые капли дождя бились, как камни, в мансардное окно у них над головами.

— Хватит ходить вокруг да около. Прямо скажи мне, чего ты хочешь, — Хенли посмотрела на Роба.

— Я тебе уже говорил. Выбирай: мы или работа. Все очень просто.

— Ты меня достал своими чертовыми ультиматумами.

Роб пожал плечами.

— Называй как хочешь. Я иду наверх — нужно взять еще одежду для Эммы и для меня.

— Ты не можешь забрать ее у меня. Я ее мать. — Хенли прикусила щеку изнутри, чтобы не расплакаться, потом проглотила кровь, собравшуюся у нее во рту.

— Если ты хочешь ее видеть, ты знаешь, что должна сделать, — пожал плечами Роб.

Хенли встала и открыла заднюю дверь. Ей нужно было вдохнуть свежего воздуха. Холодный дождь и ветер били ей в лицо, но сердце продолжало биться все чаще, боль в груди не унималась.

— И это еще не все, — сказал Роб.

— Что еще?

Хенли смотрела на белые, напоминающие звезды цветы жасмина, которые росли в саду. Она не хотела смотреть на Роба.

— Наш брак. Наши отношения изменились. Ты изменилась. Ты не относишься ко мне как к мужу. Я даже не помню, когда мы в последний раз занимались сексом. У меня такое чувство, что все уже сломано.

Опять эти слова. Сломленный, сломано… У Хенли возникло ощущение, будто у нее в животе вдруг оказался кусок свинца. Была ли это женская интуиция или детективное чутье, но она знала, что теперь в их брак вмешался кто-то третий.

— На днях, когда я уходил, я столкнулся с одной из мамочек — она водит ребенка в тот же детский сад, куда ходит Эмма.

— Ты о ком говоришь?

— Ты ее не знаешь.

— Где ты с ней столкнулся?

— Не имеет значения.

— Ты с ней переспал? — Хенли повернулась и попыталась что-то прочитать на лице у Роба. — Ну? Переспал?

— Мы пошли с ней в ее квартиру и пропустили пару стаканчиков. Я злился на тебя.

— Ты с ней переспал?

— Я вернулся домой.

— Это не ответ на мой вопрос. Ты с ней переспал?

— Нет. Не переспал.

— Но хотел. Иначе зачем бы тебе было мне это рассказывать?

— На самом деле нет. Я не могу это объяснить. Не переспал. Не мог. Ты про это не забыла? — Роб вытянул вперед левую руку и постучал большим пальцем по безымянному. — Мне она нравится, но я ее не хотел. Но мы с тобой… Я больше не знаю, что у нас с тобой!

— Только не говори, что наш брак распался.

Хенли вышла из кухни. Она не могла больше находиться с ним в одном помещении.

— Ты куда? — спросил Роб, пошел за Хенли в коридор и схватил ее за руку.

— Не прикасайся ко мне, — Хенли выдернула руку. — Можешь угрожать сколько хочешь. Можешь трахать всех мамочек из этого чертова детского сада, если это доставляет тебе радость. Но это был последний раз, когда ты требовал у меня сделать выбор. Больше никогда не смей этого делать.

Глава 49

Хенли вышла из кухни, а потом и из дома. Ей в спину доносились крики Роба, называвшего ее эгоисткой и сукой. Теперь она ехала на машине по трассе А12 в направлении Королевского суда в Снаресбруке[51], где охранником работал муж Кэрол Льюис.

— Я знаю, что твой муж может вести себя как идиот, но… — голос Лин звучал в машине через громкоговоритель. — Неужели он серьезно тебе это сказал? Кем, черт побери, он себя возомнил? Как он вообще посмел тебе угрожать? И почему он тебе рассказал про какую-то мерзкую бабу из детского сада?

— Я не могу даже… И он еще имел наглость обвинить меня в неблагоразумии.

Лин какое-то время молчала.

— Знаешь… Кто-то на самом деле оставил отрубленную голову у тебя на пороге. Нельзя винить твоего мужа за то, что он хочет находиться в каком-то безопасном месте вместе с Эммой.

— Ты принимаешь его сторону? — Хенли не верила своим ушам.

— Нет, не принимаю. Я пытаюсь быть объективной. Послушай, Энж, ты прекрасно знаешь, что я с радостью могу перемыть ему все кости за бутылочкой вина, но сейчас тебе нужно прислушаться к здравому смыслу. В особенности когда ты за рулем. Тебе может быть сложно в это поверить, как, впрочем, и мне самой, но я сейчас — голос разума.

— Ну надо же! Это что-то новенькое. Лин, я все понимаю. Я не чудовище, но он хочет, чтобы я бросила работу, и мне плевать на твою объективность. Это несправедливо!

— Да, это несправедливо, — твердо сказала Лин. — Чего именно он от тебя хочет? Чтобы ты устроилась на какую-нибудь чистенькую работу в Сити? Он ведь не ожидает, что ты будешь сидеть дома, станешь домохозяйкой. Роб просто хочет, чтобы ты находилась подальше от него.

— Дело не только в Стивене, — пробурчала себе под нос Хенли, включая поворотник и съезжая с четырехполосной магистрали.

— Нет, не только, но ты же не станешь отрицать, что он иногда ведет себя как вызывающая раздражение муха, которую никак не выгнать из кухни.

— Лин! — рявкнула Хенли. — Ты зачем позвонила?

Лин вздохнула.

— Позвонила не просто так, — призналась она. — Я получила первый отчет о вскрытии тела Кэрол Льюис, но мне нужно самой ее посмотреть.

— Что ты имеешь в виду под «самой ее посмотреть»?

— Тебе придется ее выкапывать.

— Что? Зачем? — Хенли резко нажала на тормоз, когда сигнал светофора сменился на красный.

— В отчете упоминаются какие-то метки на теле, которые выглядят как порезы или царапины. Если мы ее откопаем — надеюсь, тело не слишком сильно разложилось, — я смогу ее нормально осмотреть и тогда уже с уверенностью утверждать, убил ли ее наш подражатель или муж.

— Муж не убивал.

— Ну, это уже твоя вотчина. А мне нужно проверить, есть ли метки по факту.

— А для этого требуется эксгумировать тело? — уточнила Хенли. У нее не возникало проблем при работе с трупами, но ей не хотелось беспокоить уже похороненных людей. — Разве нельзя провести идентификацию по тому, что имеется в папке по вскрытию?

— Нет. Первый патологоанатом работал, основываясь на гипотезе, что убийца — муж. В противном случае тело осматривали бы по-другому. Я исхожу из гипотезы, что ее убил серийный маньяк, который запаниковал, совершая свое первое убийство. Мне нужно осмотреть тело.

Глава 50

Четырьмя месяцами ранее…

Кэрол Льюис выпрямила спину, выплюнула жвачку и провела руками по волосам. Она думала о том, сможет ли он понять, что она только что была с другим. Она надеялась, что он не уловит запах других мужчин, исходивший от нее. Она достала бумажную салфетку и промокнула пот на лбу. Из-за неожиданно опустившейся жары было душно, ночной воздух казался густым и липким. Она недовольно вздохнула, когда в свете фонаря перед ней появилась мужская фигура.

— Ты не на своем обычном месте, — сказал он.

Кэрол откинулась на спинку скамейки, положила ногу на ногу и скрестила руки на груди.

— Я кое-кого жду, — ответила она. — Он должен скоро прийти.

— И давно ждешь? — Мужчина обернулся и посмотрел на дорожку, по которой пришел. — Да, — ответил он сам себе, когда этого не сделала Кэрол. — Ну, ты знаешь, где меня найти, если твой приятель не появится.

Когда мужчина ушел, Кэрол достала телефон. Без двадцати пяти одиннадцать. Она ждет уже двадцать минут. Она прочитала последнее сообщение, которое от него пришло:

«Уже иду. х».

Да. Он хотел ее видеть. Она и подумать не могла, что с ней произойдет нечто подобное, но сидеть в парке всю ночь в ожидании его не собиралась.

— Жду еще пять минут и ухожу, — буркнула Кэрол себе под нос, убрала телефон и быстро встала, заметив, что к ней трусцой приближается мужчина. — Проклятье! — выругалась она: подол платья зацепился за расщепленную доску скамьи. Она потянула платье и выругалась еще раз — платье разорвалось.

— Кэрол, с тобой все в порядке? — спросил он.

— Да, все прекрасно. Просто я… Ладно, неважно. Рада, что ты наконец появился.

— Прости. Задержался на работе. Я бы тебе позвонил, когда вышел из здания вокзала, но аккумулятор в телефоне сел.

— Ничего. Не переживай об этом. Ты хочешь вначале зайти в бар и пропустить по стаканчику? Наверное, у тебя в горле пересохло после того, как ты по такой погоде бежал в гору.

Мужчина расстегнул ворот рубашки, потом шагнул к Кэрол и поцеловал ее в губы.

— Отличная мысль. Давай быстренько по стаканчику, а потом к тебе?

— Да. На другой стороне улицы есть паб «Арфа», я знаю, как срезать путь.

Мужчина прижался телом к Кэрол, укусил ее за шею, запустил руку ей под платье и провел ею между ног.

— Я так и знал, что ты без трусов, — сказал он.

— Я их никогда не надеваю. Ты не против все сделать здесь?

— Да, ты говорила, что это отличное место.

Кэрол расстегнула ему брюки.

— Никто никогда не ходит в эту часть парка. У меня есть презервативы.

— Отлично.

— О боже! — воскликнула застигнутая врасплох Кэрол, когда он обхватил ее шею руками и сжал.

Она прикрыла глаза, пока мужчина ласкал ее грудь и целовал в шею. Она почувствовала, как нарастает возбуждение, когда он ввел пальцы внутрь ее. Желание накатило словно волна — и прокатилось по всем нервным окончаниям. Кэрол провела рукой у него по спине вниз, до талии, и тогда почувствовала холодный металл — рукоятку ножа.

Все произошло так быстро. Он достал нож из заднего кармана и поднял над головой.

— Нет! — закричала Кэрол.

Она закрыла лицо руками, пытаясь защититься, и закричала от боли, когда лезвие порезало ее предплечье. Мужчина схватил Кэрол за руку и притянул к себе. Удар следовал за ударом — он снова и снова вонзал нож ей в живот, и боль разбегалась по ее телу, как взрывная ударная волна. У нее из горла снова вырвался сдавленный крик, ее бросило в жар, горячая острая боль разлилась по всему телу.

Сквозь густую листву пробивался свет полной луны. Он заблестел на лезвии ножа, когда мужчина вынул его из живота Кэрол. Пропитанная кровью ткань платья прилипла к зазубренному краю ножа. Кэрол схватилась рукой за лезвие, пытаясь не дать ему снова воткнуть нож в ее тело, но он был слишком силен. Он полоснул сверху вниз, и ее правая рука безвольно упала вдоль тела, лезвие рассекло сухожилия и нервы. Кэрол попыталась что-то сказать, но слово «помогите» потонуло в потоке крови, льющейся у нее изо рта.

Кэрол прикрыла одну из ран на животе дрожащей рукой, пошатнулась и посмотрела на мужчину снизу вверх. Он не двигался. Его лицо застыло — он смотрел на нее сосредоточенно, с интересом. Потом он внезапно снова бросился вперед и нанес ей еще один удар ножом. Кэрол чувствовала конвульсии собственного тела, ее ноги подкосились. Она попыталась уползти, но горячее лезвие остановило ее — на этот раз нож вонзился в спину и раздробил ей лопатку.

Нож опустился снова и пронзил ее легкое. Мужчина яростно вертел его, а затем вытащил, отломив в процессе кончик. Он перевернул женщину, и в ушах Кэрол эхом отдался шорох, с которым лисы бегали по парку.

«Дай мне умереть. Дай мне умереть».

Сознание покидало ее, но она мысленно повторяла эти слова, хотя тело игнорировало ее призывы, а нож снова пронзил ее грудь. Ее веки задрожали, глаза открылись, но она ничего не видела из-за залившей лицо крови. Она не видела, как мужчина занес нож у нее над головой. Смерть еще не наступила, когда он разрезал ей горло последним яростным ударом.

Глава 51

Хенли ерзала на водительском месте и то и дело бросала взгляд на часы на приборной панели. Почти без четверти одиннадцать. Рамоутер был в офисе и договаривался о встречах с членами коллегии присяжных, которые участвовали в первом судебном процессе над Оливером. Хенли приехала к Королевскому суду в Снаресбруке раньше, чем планировала, и сидела в машине, просматривая материалы дела об убийстве Кэрол Льюис. У Хенли возникло странное чувство отстраненности, когда она читала показания свидетелей и отчеты криминалистов на своем айпаде. Ей не хватало ощущения бумаги между пальцами. Иногда, работая с бумажными документами, она почти ощущала запах крови жертвы, пропитавшей страницы с записями какого-нибудь полицейского.

Хенли даже не поморщилась, когда на экране появились фотографии с места преступления. Кэрол и не пыталась убежать. Ее застегнутая сумочка была забрызгана кровью и валялась сантиметрах в двадцати от головы. Голубое платье с цветочным рисунком было приподнято и закрутилось вокруг талии. Трусы отсутствовали, кровь из колотых ран на животе вытекла рекой и запеклась в лобковых волосах.

Имелись свидетельства полового акта. У нее в вагине нашли спермицидное средство и смазку, в горле — следы сперматозоидов. С тела собрали образцы ДНК трех разных мужчин.

Хенли поняла, почему Ланкастер так быстро переключила внимание на мужа Кэрол Льюис. Ревность, адюльтер, молодая женщина и старший по возрасту мужчина. Рамоутер также выяснил, что место, где нашли тело Кэрол Льюис, часто использовалось любителями доггинга[52]. Все свидетельствовало в пользу убийства из ревности, совершенного в состоянии аффекта. Адвокаты защиты наверняка сразу же заговорили бы про «потерю самоконтроля», которая оправдывала бы ее мужа. Но все это не нравилось Хенли. В сумочке нашли четыре презерватива, обручальное кольцо Кэрол и даже кольцо, подаренное на помолвку, но мобильного телефона не было. Один свидетель сообщил, что женщина, отвечающая описанию Кэрол, столкнулась с ним и его женой, когда они уходили из парка. Его жена сказала, что женщина бежала и буквально врезалась в них — создавалось впечатление, что она куда-то опаздывала, а не убегала от кого-то.

Закрыв папку с документами по делу, Хенли осталась уверена в двух вещах: Кэрол Льюис знала своего убийцу и договорилась о встрече с ним.

Алан Льюис выглядел непрезентабельно. Редеющие седые волосы были туго стянуты на затылке в хвост. Кожа головы покраснела и шелушилась. Он переводил карие глаза в складках бледной кожи с удостоверения Хенли на ее лицо и явно чувствовал себя некомфортно. Перед тем как ответить, он провел языком по тонким губам.

— Я занят. Это может подождать? — спросил Льюис.

— Меня полностью устроит побеседовать с вами здесь и сейчас, — ответила Хенли, усаживаясь за стол с потрескавшейся столешницей из белого жаростойкого пластика.

Рамка металлоискателя на посту охраны неистово запищала, когда Алан с раздраженным фырканьем прошел через нее и направился к двери.

— Мало того, что мне приходится мириться с вашими коллегами, которые появляются у меня дома, когда им заблагорассудится, и переворачивают там все вверх дном, теперь мне еще приходится мириться с тем, что вы появляетесь у меня на работе, — сказал Алан, направляясь к большому пруду, вокруг которого сидели канадские казарки. Алан Льюис остановился у скамьи, достал мешочек с табаком и папиросную бумагу. — А где вторая? Брюнетка. Сержант Ланкастер.

— Я не из полиции Вуд-Грин.

Хенли прошагала перед Аланом и уселась на скамью. Вид на пруд был гораздо более привлекательным, чем на здание суда, в котором раньше располагался приют для брошенных детей.

— Откуда вы тогда?

— Из Отдела по расследованию серийных преступлений.

Алан прекратил скручивать папиросу, и крошки табака упали на траву.

— А зачем вашему отделу понадобился я?

— Вы мне нужны, поскольку я считаю, что сейчас разговариваю не с убийцей Кэрол. Мне нужно задать вам несколько вопросов, и у меня имеется к вам одна просьба.

Хенли смотрела на казарок, которые спускались в воду.

— Вы мне верите? Вы верите, что я ее не убивал?

Хенли повернулась к Алану как раз вовремя, чтобы увидеть, как он с облегчением расслабил плечи.

— Меня два дня держали в отделении полиции. Знаете, что такое сидеть в холодной камере, где воняет твоей собственной мочой и дерьмом? А они еще имеют наглость спрашивать, не хочу ли я позавтракать?..

Хенли подождала, пока Алан снова возьмет себя в руки и успокоится.

— Я хотела поговорить о вашей жене. Как долго вы были женаты?

— Шесть лет. — Алан достал зажигалку из заднего кармана брюк и устроился поудобнее на другом конце скамьи. — Мы познакомились… Мы познакомились в парке.

Хенли обратила внимание на легкое смущение, с которым он произнес эту фразу.

— Что вы делали в парке, когда с ней познакомились?

— Занимались тем, чем занимаются собаки, но без участия собак, если вы понимаете, что я хочу сказать, инспектор.

Хенли не стала просить его пояснить.

— Мы встретились несколько раз. Я пригласил ее в бар. Она была очень милой, нам нравились одни и те же вещи, ну а остальное вы знаете.

— Ее нашли в Хайгейт-вуд.

— Я знаю. Мы договорились, что после того, как поженимся, прекратим доггинг, и на самом деле прекратили ходить в парк примерно на пять месяцев, но потом ей захотелось вернуться. Ей требовалось внимание. Я не хотел ее ни с кем делить, но она такая… была такая упрямая. Одного меня ей было недостаточно. Я просил, чтобы она была поосторожнее. Обычно я сам ее туда провожал. Не для того, чтобы наблюдать, я с этим закончил. Но я знаю, что она и одна туда ходила.

— Поэтому вы не очень удивились, когда она не вернулась домой.

— Нет, как раз удивился. Она всегда возвращалась. С этим у нее было четко. Я работаю в двух местах. Здесь и еще охранником в клубе на Кингс-Кросс. Обычно я возвращаюсь домой около четырех утра, а она всегда приходила к половине пятого. Как раз автобусы начинают ходить. В то утро, когда она не вернулась, я понял, что что-то случилось. Я ей позвонил, она не ответила. Я поехал в парк ее искать, но на обычном месте ее не оказалось. Я позвонил в полицию и сообщил, что она пропала, но они от меня отмахнулись. А во второй половине дня мне в дверь уже стучалась эта чертова сержант Ланкастер.

Алан затянулся сигаретой.

— Вы сказали сержанту Ланкастер, что в ночь убийства вашей жены были с Доун Брэдли, но ваше алиби не подтвердилось.

— А вы мужа Доун видели? Я не удивлен, что она все отрицала. Зная Доун, предположу, что она воспользовалась вымышленной фамилией.

— Кэрол когда-нибудь говорила вам, что входила в коллегию присяжных во время суда над Питером Оливером?

— Говорила? Да ее заткнуть было невозможно! Она считала себя такой важной. Ведь она каждый день ездила в Олд-Бейли.

— Что она вам об этом рассказывала?

— Я же вам сказал уже. Все. Она была присяжным заседателем, когда слушалось дело убийцы с пилой. Рассказывала, как он разрезал тела. Говорила, что считает этого Оливера очень привлекательным мужчиной, считает его… — Алан Льюис поморщился, — …очаровательным! Вы можете себе это представить? Иногда мне казалось, что у нее не все в порядке с головой.

— А про других присяжных заседателей она когда-нибудь говорила?

Алан бросил окурок в сторону пруда, и он упал у самой воды.

— Про кого-то говорила. Я помню девушку по имени Зоуи. Они даже иногда встречались, чтобы пропустить по стаканчику.

— Еще о ком-то? — Хенли записала информацию в блокнот.

Алан потер подбородок, на котором виднелась седая щетина.

— Там была женщина, которую Кэрол терпеть не могла. Она называла ее Агатой Кристи на кокаине. И еще был он.

Хенли прекратила писать.

— Он?

— Я не помню ни имени, ни фамилии. Но он ей регулярно звонил. Я проверил ее телефон. Там были сообщения от него.

— Она с ним спала?

— Она это отрицала, но он такое писал… Такое не пишут, если не было интимной близости. Вы меня понимаете?

— Попытайтесь вспомнить, как его звали.

Алан покачал головой.

— Нет, не вспомню. — Он посмотрел на часы. — Сколько еще вам нужно времени?

— Мы почти закончили. Но мне нужно ваше разрешение.

— На что?

— На эксгумацию тела вашей жены.

Алан побледнел.

— Какого черта?

— Мы считаем, что ее убийство может быть связано с серией других убийств, которые в настоящее время расследует наш отдел.

— Вы хотите ее выкопать? — Он покачал головой, не веря своим ушам. Вторая самокрутка дымила у него между пальцев. — И вы считаете, что тот же человек убил и мою Кэрол?

— Есть такая вероятность. Но мы не можем утверждать это с уверенность, пока…

— …ее не выкопаете?

Хенли кивнула.

— Простите.

— За что вы извиняетесь? Вы ее не убивали. — Алан затушил вторую самокрутку о скамью и бросил окурок в сторону пруда. Он резко, со свистом выдохнул. — Согласен. Выкапывайте. Делайте что нужно. Если это снимет с меня все подозрения, можете выкапывать.

Глава 52

— Ты удивлен? Не ожидал меня увидеть? — Оливер прислонился к дверному косяку и снял с головы капюшон.

— Я… э-э-э… какого… — Блейн был шокирован. Он посмотрел за спину Оливера, чтобы проверить, не стоит ли кто-то в общем коридоре. — Как ты попал в здание?

Блейн выключил свет в своей квартире в надежде, что человек, стоящий перед ним… исчезнет.

— В этом здании ненадежная охрана. С улицы может войти любой желающий.

Оливер двигался быстро как молния — оттолкнул Блейна, вошел в квартиру, снова включил свет.

— Я же говорил тебе, что ко мне приходила полиция, — сказал Блейн. Он последовал за Оливером, но остановился в дверном проеме, не желая находиться в одной комнате с ним. — Они мне звонят, проверяют меня. Прямо сейчас они могут за мной следить, поэтому ты…

— Успокойся. Черт. Тебя. Подери, — произнес Оливер, открыл холодильник, достал банку пива и открыл. — У меня от тебя голова начинает болеть.

— Ты не должен здесь находиться.

Оливер посмотрел на него поверх банки с пивом.

— Я не останусь, — объявил он. — Мне просто кое-что от тебя нужно.

Блейн не мог догадаться, что же такое могло от него потребоваться Оливеру, когда полиция уже следит за ним.

— Что? — наконец спросил он.

Оливер быстро сделал шаг к нему, и Блейн отпрыгнул назад.

— Что ты такой дерганый? — рассмеялся Оливер. — Ты меня совсем не боялся, когда приходил навещать меня в тюрьме. Вот, посмотри… — Оливер поднял руки. — На этот раз на мне нет наручников.

Наконец Блейн набрался храбрости, чтобы повернуться к Оливеру спиной. Он зашел в свою маленькую гостиную и проверил, чтобы шторы были плотно задернуты. Оливер уселся на диван и вытянул ноги. Блейн встал у окна, не зная, что делать.

— Все тебя ищут, — сказал Блейн, подойдя к креслу и усевшись на ручку. Так он оказывался дальше всего от Оливера.

— Я в курсе, — ответил Оливер. — Но я успел понять одну вещь: полиция никогда не ищет в самых очевидных местах.

— Что ты от меня хочешь? — Блейн не мог скрыть дрожь в голосе.

Оливер тяжело вздохнул и опустил голову на подушки.

— У тебя тут в округе есть приличный индийский ресторан? — спросил он.

— Что?

— Индийский. Ресторан. Еда. С доставкой. Маленький мужчина на мопеде, который привезет ее к тебе домой.

— Да, есть, но…

Оливер вскочил, бросился к Блейну, схватил его за шею и прижал к стене.

— Вероятно, ты сейчас думаешь, что тебе нужно было сделать ноги, — прошептал Оливер на ухо Блейну и сжал пальцы у него на горле. — Собрать чемодан на колесиках и исчезнуть в ту самую секунду, когда ты узнал, что я на свободе.

Оливер выпустил его горло. Блейн закашлялся, потом резко вдохнул и закашлялся снова.

— Они посчитают, что я тебе помогал, — слабым голосом произнес Блейн, сползая на пол. — Я не могу снова сесть в тюрьму.

— Не думаю, что у тебя есть выбор. Что-то на тебя обязательно повесят. — Оливер вернулся к дивану и взял в руки ноутбук. — Как ты считаешь: что думает подражатель о моем выходе на свободу? Он обрадуется или описается в штаны, как ты? Может, он даже испытает сексуальное возбуждение?

— Я не… не знаю, — выдохнул Блейн, снова закашлялся и осторожно потрогал горевшую шею.

— Папки по первому делу, которое возбудили против меня, твои записи, которые ты вел во время судебного процесса. Бумаги по твоему делу. Они здесь? Ты говорил, что все хранишь.

Блейн кивнул и показал пальцем на папки, перетянутые эластичными лентами, которые лежали на нижней полке книжного шкафа.

— Здесь все?

— Все, — ответил Блейн хриплым голосом.

— Отлично. — Оливер открыл ноутбук и нажал на кнопку. — Пароль, пожалуйста. И побыстрее, я тебя не укушу.

Блейн с опаской встал, подошел к дивану и ввел пароль.

— Спасибо большое.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Блейн.

Оливер не ответил, продолжая печатать и пить пиво. Через пару минут он посмотрел Блейну прямо в глаза и сказал:

— Помогаю полиции вести расследование.

Глава 53

Дэниел Кеннеди. Зоуи Дарего. Шон Делани и Кэрол Льюис. Имена и фамилии были написаны на белой магнитно-маркерной доске красным маркером.

— Ты абсолютно уверена, что Льюис должна быть на этой доске? — спросил Пеллача.

Хенли бросила взгляд на Рамоутера, который смотрел на их шефа широко раскрытыми от удивления глазами.

— Конечно, она уверена, — ответила Джоанна перед тем, как пройти мимо и бросить целую кучу бумаг на стол Рамоутера.

— Я просто выступаю в роли адвоката дьявола, — продолжал Пеллача. — У нас пробел в четыре месяца между убийством Льюис и обнаружением Кеннеди и Дарего. Мы также знаем, как они были убиты. Кеннеди, Дарего и Делани были расчленены. Льюис не была — ей перерезали горло.

— Ей не просто перерезали горло. — Хенли подтянула к себе большой пакет для вещдоков, набитый письмами. — Убийца почти полностью отрезал ей голову. Может, в этом убийстве и был элемент случайности, но какое-то планирование там точно было осуществлено. Моя интуиция подсказывает мне, что она отправилась в парк для встречи с определенным человеком, причем со знакомым. Я просто не знаю, с кем именно.

— Боюсь, что твоей интуиции тут недостаточно, — заметил Пеллача. — А что там с образцами ДНК, которые на ней нашли? Что-то есть в нашей базе данных?

— Совпали два образца — с генетическим материалом мужа и Гэри Уилкинса. Стэнфорд вчера вечером арестовал и допросил Уилкинса. Он признался, что в тот вечер занимался с Кэрол сексом, только раньше. Он утверждает, что не в первый раз: она регулярно приходила в Хайгейт-вуд. Он говорит, что на момент смерти Кэрол уже находился на работе, но он с тех пор поменял работу, а Стэнфорд не может найти его предыдущего начальника. Третий образец не опознан.

— А может быть такое, что наш убийца — это один из тех, других мужчин, с которыми она спала?

Хенли покачала головой.

— Мы не можем этого исключать, но образцы ДНК, найденные в высохшей сперме у нее на ногах, были обнаружены и под ногтями. Внутри ее этих неопознанных образцов не было. Не думаю, что наш убийца совершил с ней полноценный половой акт с проникновением.

— Я знаю, что мы рассматриваем Блейна, а теперь еще и Гэри Уилкинса как реальных подозреваемых. А что там с еще двумя присяжными, против которых выдвинули обвинение в неуважении к суду? Ведь первый судебный процесс прекратили и из-за них, не только из-за Блейна. Вы с ними разговаривали?

Пеллача посмотрел на Рамоутера.

— Пайн работает в «Скорой помощи», на полную смену. Договориться о встрече с ним было сложно из-за его графика. С Найлором встречаемся сегодня, попозже. Он не выразил бурной радости по этому поводу.

— А других присяжных удалось найти? — спросил Пеллача.

— Это заняло почти все утро, но я их нашел, — отчитался Рамоутер. — Кое о ком нам пока не нужно беспокоиться. Наоми Спенсер сейчас во Вьетнаме — в свадебном путешествии. Уехала примерно месяц назад, вернется примерно через две с половиной недели. Кушал Болласингем отбывает наказание в тюрьме Хай-Даун. Получил полтора года за мошенничество с социальными пособиями. Выходит только в апреле следующего года. Гамильтон Брайс в прошлом году переехал в Манчестер. Я спросил у него, поддерживает ли он связь с кем-то из присяжных, он ответил, что нет.

— Будем надеяться, что нам не придется беспокоиться из-за Брайса. За исключением Льюис, похоже, наш подражатель ограничивается территорией Южного Лондона, но все равно нам нужно попросить полицию Манчестера присмотреть за Брайсом, — предложила Хенли.

Пеллача кивнул.

— И таким образом у нас остаются Алессандро Найлор, Джессика Тэлбот, Доминик Пайн и Майкл Киркпатрик, — сказал Рамоутер, складывая лист пополам. — И что нам делать теперь? Мы же не можем постучать в их двери и сообщить им, что они являются потенциальными мишенями серийного убийцы.

— Нам придется это сделать.

— А что говорит Служба обеспечения охраны свидетелей по поводу оставшихся присяжных? — поинтересовался Пеллача.

Хенли застонала, вспомнив разговор с Джией Мэпесс, директором лондонского подразделения британской Службы обеспечения охраны свидетелей. Тогда она просто вывела ее из себя.

— Ее больше волнует политика и соблюдение всех положенных процедур, а не здравый смысл, — сообщила Хенли. — Они должны пересмотреть дело, чтобы оценить уровень опасности, угрожающей нашим свидетелям.

— Серийный убийца, бегающий по Лондону, не является достаточно серьезной угрозой? — спросил Пеллача.

— Пока они сами так не решат. А потом еще нужно, чтобы присяжные дали свое согласие, сказали, какую защиту хотят: персональные тревожные кнопки, полицейские патрули…

Хенли запнулась, когда у нее на столе зазвонил стационарный телефон. Она узнала номер на экране: это была прямая линия с Энтони.

— Что с твоим мобильным? — спросил Энтони. — Ты не отвечала, поэтому я решил попробовать по старинке.

Хенли прижала трубку к плечу, запустила руку в сумку и достала мобильный. Пять пропущенных вызовов от Энтони: телефон был переведен в беззвучный режим.

— Прости. Что за срочность?

— Твоя голова.

— Не поняла.

— Твоя голова. Та, которую бесцеремонно подбросили к твоему дому. Я ее идентифицировал. Проверь почту.

Хенли вывела компьютер из спящего режима и открыла приложение к письму Энтони. Смотревший на нее мужчина улыбался. Локоны густых черных волос падали на лоб. Похоже, ему было лет двадцать пять.

— Эллиот Шен Ченг. Двадцать четыре года на момент исчезновения. — Хенли увеличила фотографию на интерактивной доске. — Фоторобот разослали куда только можно, разместили на сайте Отдела по делам о пропавших без вести. Примерно два часа назад к ним поступила информация о возможном опознании.

— И кто он такой? — спросил Рамоутер. — Что он сделал Оливеру?

— Он из Гонконга, — продолжала Хенли. — Приехал в Великобританию в восемнадцать лет учиться в университете в Кардиффе. Поселился в Лондоне после окончания университета и работал в рекламной компании на площади Хокстон. О его исчезновении сообщил друг за неделю до обнаружения тела без головы, но, похоже, никто не видел его по крайней мере две недели до подачи заявления.

— А что с его работодателями? Они не посчитали странным, что он не появляется на работе? — спросил Пеллача.

— Они сказали, что это не первый случай, когда кто-то из низшего звена перестал появляться в офисе и не удосужился предупредить, — пояснила Хенли.

— Кто его опознал? — спросил Рамоутер.

— В Отдел по делам о пропавших без вести поступило два сообщения. Первое — от некой Тани О’Брайен. Она была девушкой Эллиота, но они расстались примерно за неделю до его исчезновения.

— А второе?

Хенли почувствовала, как заныли шрамы у нее на животе, когда она рассматривала фотографию улыбающегося Эллиота Ченга, который сейчас лежал в морге, разделенный на шесть частей.

— От Питера Оливера.

— Что?! — выдохнул Пеллача. — Питер Оливер связывался с Отделом по делам о пропавших без вести?

— Он им не звонил. Он связался с ними через сайт вчера, во второй половине дня. Я уже поговорила с Эзрой, и он пытается добраться до IP-адреса, с которого Оливер входил в систему.

— Если это на самом деле был Оливер, — заметил Пеллача. — По улицам ходит много странных людей. Это мог быть кто-то, кто назвался его именем. Мы ведь не знаем.

— Может быть и так, — согласилась Хенли. — Но я ожидаю от Оливера всего, чего угодно. Самое важное — мы смогли опознать тело.

— Но кто такой этот Эллиот Ченг, черт побери? — спросил Пеллача. — Я не помню, чтобы мне встречалось это имя, когда мы занимались Оливером, изнасилованием и всеми его голословными утверждениями.

— И он слишком молод, — заметила Хенли. — Ченгу на момент исчезновения было двадцать четыре года. Есть какая-то причина, объясняющая, почему Оливер выбрал его. Случайно? На Оливера это не похоже.

Пеллача нахмурился — он сосредоточенно думал. Хенли не нужно было спрашивать о чем. Она и так знала.

— Тебя беспокоит, что дело выходит из-под контроля? — спросила она.

— Мы расследуем дело об убийствах, совершенных подражателем. Оливер сбежал, и мы думаем о том, чтобы возобновить расследование еще одного дела об убийстве.

— Мы не возобновляем расследование убийства. Нам нужно только выяснить, как Оливер связан с Эллиотом Ченгом.

— И почему он организовал доставку головы Ченга к твоему дому.

— Ответ на этот вопрос я уже знаю, — сказала Хенли. — Потому что он больной на голову выродок.

Глава 54

Несмотря на все прилагаемые усилия, Блейн все-таки описался. Вспомнив об этом, Оливер ухмыльнулся. Блейн скулил, пока Оливер прижимал кухонный нож к его горлу, рассказывая, где окажутся его части тела, если он вздумает звонить в полицию. Поскуливание не заглушало звук льющейся по голым ногам Блейна мочи. Оливер думал, что Блейн все-таки оценит то, что он оставил его в живых, и как-то продемонстрирует свою благодарность. Хотя теперь, вспоминая о происходившем в квартире, он думал, что, возможно, ему следовало избавить Блейна от страданий.

Оливер оперся на ограждение из кованого железа и смотрел на грязную воду. Он наблюдал за двумя лебедями, которые пытались плыть, лавируя между пластиковыми бутылками. Было время прилива. Он чувствовал, как маленькие капли речной воды взлетают вверх и падают ему на руки, когда Темза бьется о гранит. На ограждениях остались обрывки сине-белой полицейской ленты, они трепетали на ветру и бились о его колени. На желтом фоне было написано обращение к возможным свидетелям.

Оливер посмотрел на другую сторону реки, на Доклендс[53]. Теперь там возвышались новые здания. Множество строительных кранов, на которых горели яркие красные огоньки, тянулись в небо.

Ему следовало бежать. Он мог бы запрыгнуть в кузов какого-нибудь грузовика, направляющегося подальше от Лондона, например в Кале. Оливер опустил руку в карман куртки и достал сложенный кусок газеты, который нашел на полу в украденной им машине. Это была седьмая страница из «Ивнинг стандард» за вчерашний день. Он провел мозолистым большим пальцем по статье в верхней части страницы. Жертва опознана. Дэниел Кеннеди. Первый убитый.

— Чертов любитель, — пробормотал Оливер себе под нос, снова перечитывая статью об обнаружении тела Дэниела Кеннеди у подножия Уотергейт-степс, менее чем в полутора метрах от того места, где он теперь стоял.

Все началось здесь. Вообще-то он должен быть благодарен этому подражателю. Убийство Кеннеди сработало как катализатор, побудило его наконец воплотить в жизнь план побега.

Оливер вдохнул запах реки и ненадолго задумался, стоял ли подражатель на том же самом месте, на котором сейчас стоит он сам, и ощущал ли он запах крови убитого на своей коже. Оливер улыбнулся сам себе, но улыбка получилась невеселой. Хенли была права. Этот человек, подражатель, — лишь жалкая копия его самого. Оливер не собирался оставаться в стороне и просто наблюдать за тем, как кто-то позволяет себе такие вольности. Он разорвал статью на мелкие кусочки и смотрел, как их уносит ветер. Не будет он читать в газете, как Хенли поймала подражателя. Нет. В газете сообщат, как Хенли нашла куски подражателя, которые оставит после себя Оливер.

Глава 55

— Вы издеваетесь? Это розыгрыш?

Джессика Тэлбот стояла в центре гостиной, где царил жуткий беспорядок, держа на руках восьмимесячного сына. На полу сидел мальчик двух лет в окружении кусочков пазла и игрушечных машинок.

— Боюсь, что нет, — ответила Хенли.

Двухлетний мальчик подошел к Рамоутеру и вручил ему деталь конструктора лего.

Лицо Джессики Тэлбот посерело. Она сделала шаг назад, пошатнулась и рухнула на диван. Ребенок у нее на руках засмеялся, словно мама начала играть с ним в какую-то новую игру.

— Я их даже не помню. Других присяжных. Зачем кому-то их убивать?

— Именно это мы и пытаемся выяснить. Мы уже организовали вам защиту. С вами будут двое полицейских, они приедут сюда через несколько минут, чтобы познакомиться с вами.

— Защиту? У меня трое детей. Моя мать недавно сломала ногу, черт побери… У меня… Не могу! Моему мужу это совсем не понравится. Это уже слишком!

— Мне очень жаль, но на первое место мы ставим вашу безопасность и безопасность вашей семьи, — твердо сказала Хенли.

— А с моей дочерью что будет? Ей восемь лет, она сейчас в школе. Что нам делать? Как вы можете нас защитить? Вы не смогли защитить тех трех присяжных, — голос Джессики становился все более истеричным.

— Джессика, пожалуйста, успокойтесь.

— Как я могу успокоиться, если на меня охотится серийный убийца?!

— С вами ничего не случится. Мы этого не допустим. Даю вам слово.

— Вы можете мне это обещать? — Джессика пыталась увернуться от сына, который тянул ручонку, чтобы схватить ее за волосы. Теперь она говорила злобным шепотом: — Можете вы обещать моим детям, что их мать не разрубят на куски и не бросят на какой-нибудь заправочной станции?

Реакция Майкла Киркпатрика, присяжного заседателя номер десять, не очень сильно отличалась от реакции Джессики Тэлбот.

— Я вообще никогда не хотел быть присяжным, черт побери! — Майкл закрыл дверь в зал заседаний на двадцать четвертом этаже небоскреба в Сити, где располагалась штаб-квартира «Глобал Банкинг». Его недовольство и надменность прекрасно сочетались с темными дождевыми тучами, которые закрыли верх небоскребов, известных лондонцам как «Огурец» и «Осколок стекла». По виду он был одним из тех, кто выступил бы за установку шипов против бездомных на тротуаре перед его офисом.

— Вы знаете, в какую сумму мне обошлись эти две недели, что я заседал в коллегии присяжных? Мне было бы дешевле заплатить суду за то, чтобы я там не находился. Словно мои потери могли покрыть пять фунтов стерлингов на обед и оплата проездного!

— Вы понимаете, что мы вам говорим? — спросил Рамоутер.

Майкл сделал себе эспрессо и взял слойку с блюда с выпечкой.

— Очень сомневаюсь, что кто-то за мной придет, — заявил он с полным ртом.

Хенли не смогла сдержать сардонический смешок.

— Майкл, я нахожусь здесь не потому, что мне нечего делать. Все серьезно.

— А как мне работать? У меня назначены встречи с очень важными людьми, а в следующем месяце мне нужно быть в Нью-Йорке. Теперь полиция будет сопровождать меня на каждую встречу?

— Если это нужно для того, чтобы вы не оказались разрезанным… На сколько частей их разрезали, констебль Рамоутер? Пять? — Хенли склонила голову набок.

— Шесть, — ответил Рамоутер с отсутствующим выражением лица.

— Да, все правильно. Он еще отрезал им головы, — кивнула Хенли.

С момента начала разговора на лице Майкла впервые появилась обеспокоенность.

— Возможно, вы не увидите Нью-Йорк, если мы не поймаем убийцу, но, если вы готовы пойти на риск, я с радостью перенаправлю ресурсы на другие цели, — сказала Хенли, зная, что теперь Майкл будет максимально осторожен и согласится на любую защиту, которую ему предоставят.

Доминик Пайн приоткрыл дверь, а удостоверение, предъявленное Хенли, не произвело на него никакого впечатления.

— Вы по поводу вчерашнего? — спросил он.

— А что случилось вчера? — поинтересовалась Хенли.

— Соседи сверху устроили драку.

— Нет, мы не поэтому. Сегодня утром вы разговаривали по телефону с моим коллегой.

Она отступила в сторону, чтобы Доминик смог увидеть Рамоутера.

— Добрый день. Констебль Рамоутер, — представился тот.

— О, простите, — извинился Доминик. — Это совершенно вылетело у меня из головы. У меня была длинная смена прошлой ночью.

Он дернул дверь, чуть не задев лицо Хенли. Послышался звон металла о металл — Доминик снимал цепочку.

— Спасибо, — поблагодарила Хенли, заходя в коридор. Рамоутер закрыл за ними дверь.

Хенли принюхалась. В квартире пахло так, словно здесь никогда не открывали окна, а коридор отчаянно требовал ремонта. Рисунок на ковре разглядеть было невозможно из-за въевшейся грязи, обои выцвели и отклеились. И было еще что-то, что Хенли не могла четко сформулировать.

— Не возражаете, если я оденусь? А то мне как-то неловко разговаривать с вами в боксерах.

Доминик Пайн вскоре вернулся, надев штаны от спортивного костюма и голубую футболку, вывернутую наизнанку, и пригласил их в гостиную.

— Значит, вы не из-за этих психов сверху? В чем дело?

— Как я уже сказала, мы с констеблем Рамоутером служим в Отделе по расследованию серийных преступлений.

— Название кажется мне знакомым.

— В 2017 году вы были присяжным заседателем во время слушания дела об убийствах, совершенных Питером Оливером.

— Я слышал, что он сбежал. Это говорили во всех новостях. Его уже поймали?

Хенли проигнорировала вопрос.

— Мы расследуем серию убийств, связанных с первым судебным процессом.

— А ко мне это какое имеет отношение? Вы же знаете, что мне дали пинок под зад, выгнав с того процесса? Я из-за этого три месяца сидел в тюрьме. Мне угрожает опасность? Вы поэтому пришли сюда?

Доминик рассмеялся. Хенли бросила взгляд на книжные полки, заваленные DVD и старыми энциклопедиями в красных переплетах. Она молчала какое-то время. Тишину нарушали звуки голосов ссорящейся наверху пары, но звучали они негромко.

— Не исключено, что вы тоже можете быть мишенью, — наконец сказала Хенли. — Убиты трое присяжных из тех, с кем вы участвовали в первом процессе над убийцей с пилой. На прошлой неделе были обнаружены тела присяжных Дэниела Кеннеди, Зоуи Дар…

— Боже праведный! Подождите, меня сейчас стошнит.

Доминик встал и вышел из гостиной. Хенли последовала за ним в маленькую кухню, где его стошнило в мойку. Она похлопала его по спине. На столе были рассыпаны песчинки коричневого сахара и гранулы кофе. Запущенность квартиры и ощущение заброшенности напомнили Хенли о доме ее отца. Хенли выглянула из окна кухни, и ее охватило чувство вины при виде заезжавшей во двор полицейской машины. Какую защиту они на самом деле могут обеспечить Доминику Пайну и остальным?

— Это обязательно должна быть полицейская машина с опознавательными знаками?

Алессандро Найлор заявил Хенли и Рамоутеру, что живет с тетей и дядей, и отказался пускать их в дом.

— Может, вы и в гражданской одежде, но выглядите вы как сотрудники правоохранительных органов. Ваших у нас тут не любят, поэтому последнее, что мне нужно, — это чтобы соседи видели, как я приглашаю вас в дом.

— Обязательно полицейская, и обязательно с опознавательными знаками, и на то есть причина, — сказала Хенли.

— Значит, все серьезно. Я видел, что Оливер сбежал, но не думал, что это имеет какое-то отношение ко мне.

— Вы видели новости о других?

— Два месяца назад одного типа из дома на другой стороне улицы нашли с пулей в голове у него на кухне. В прошлый вторник две компании подростков решили устроить поножовщину в парке. Поэтому, если честно, те трое, которых вы упомянули, даже не привлекли моего внимания.

— Понятно, — кивнула Хенли, у которой просто не было сил спорить и на чем-то настаивать. — Я просто хотела с вами встретиться, чтобы выяснить: вы можете назвать хоть какую-то причину, по которой кто-то мог нацелиться на вас и других присяжных?

Алессандро покачал головой и выбросил окурок в канаву.

— Никакой. Я вам уже говорил. После того судебного процесса моя жизнь на какое-то время полетела в тартарары. Я ошибся. Наверное, я слишком увлекся и заплатил за это. Я вышел из тюрьмы и не высовываюсь. Работаю в водопроводной компании у своего дяди. Не могу сказать, что люблю чистить чужое дерьмо, но что есть, то есть.

— Вы когда-нибудь пытались связаться с другими присяжными?

— Да на фига? Я, наоборот, пытался об этом не думать. Мы просто были двенадцатью людьми, случайно оказавшимися вместе. На самом деле я никого из них не знал и, если честно, забыл о них обо всех, когда меня отправили в тюрьму Пентонвиль.

— Что-нибудь на протяжении последних двух недель вызывало у вас беспокойство? Чье-то подозрительное поведение? Навязчивые звонки по телефону?

— Кроме обычных «Не хотите ли сменить поставщика электроэнергии?» — ничего. Совсем ничего. Вы считаете, что Оливер убил остальных?

— Нет. Они погибли до того, как Оливер сбежал.

— А меня можно включить в программу защиты свидетелей или что-то в этом духе? Вы уже поняли, я совсем не хочу, чтобы ваши сидели в машине перед моим домом. И, если честно, я был бы не прочь отправиться в отпуск.

Глава 56

Перед дверью в палату Карен Баджарами дежурил полицейский. Хенли узнала его — он служил в отделении в Плумстеде. Он был довольно неплохим офицером, но в такие периоды Хенли жалела, что в полиции Лондона отменили требования к минимальному росту для новых сотрудников.

— Кто-нибудь приходил ее навестить? — спросила Хенли.

Полицейский вытянулся перед ней, расправив плечи.

— Никто, с тех пор как я заступил на дежурство. Примерно сорок минут назад заходила медсестра, больше никто. Никаких посещений от частных лиц. Я не уверен, что она не спит сейчас.

— Спасибо, — поблагодарила Хенли, потом повернулась к Рамоутеру: — Давай ты будешь вести допрос. Если честно, я не знаю, с какой стороны тут подойти. Голова не варит.

Рамоутер выглядел измотанным после того, как целый день ездил по Лондону, но все же нашел в себе энтузиазм. Ему по-прежнему хотелось произвести впечатление.

— Можно, да? Это было бы отлично.

Рамоутер достал блокнот и ручку. Дежуривший у входа в палату полицейский отступил в сторону и открыл дверь. Карен перевели в палату для пациентов, готовых платить за повышенный комфорт. На окнах висели занавески теплого желтого цвета, напоминающего солнечный свет, над креслом для посетителей висела картина с изображением набережной ночью. Работал телевизор, но Карен его не смотрела, она глядела в окно.

Рамоутер откашлялся.

— Прошу прощения, мисс Баджарами.

Карен повернулась, и Хенли с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Ее левый глаз был забинтован, а синяки на лице приобрели различные оттенки пурпурного цвета. Челюсть распухла, в левую руку была вставлена игла капельницы, висевшей на стойке у кровати. Хенли задумалась, в каком же состоянии Эйд Нзибе и больничный охранник, если Оливер так поработал над Карен.

— О боже, все так плохо? — Карен осторожно подняла руку ко лбу. — Я не смотрела. Но лучше ничего мне не говорите.

Рамоутер бросил взгляд на Хенли, перед тем как снова заговорить.

— Мы с вами встречались раньше. В тюрьме.

Карен кивнула и приняла сидячее положение.

— Сегодня с утра мне прекратили колоть морфий. Прошлой ночью мне казалось, что вон в том кресле сидит лягушонок Кермит, и я считала это вполне нормальным.

— Такое бывает от морфия, — кивнул Рамоутер. — Мы ненадолго. Просто нам нужно поподробнее выяснить, что здесь произошло вчера.

Карен на мгновение закрыла единственный здоровый глаз, а потом начала говорить:

— Врачи говорили, что Оливер быстро восстанавливается. После возвращения в Белмарш его сразу же направили бы в тюремную медсанчасть. Мы говорили врачам, что на Оливера нужно надеть наручники, но они и слушать об этом не хотели. А вчера я сидела перед его палатой и вдруг услышала грохот, а Эйд… — Карен поморщилась, у нее перехватило дыхание. — Можно мне воды?

— Сейчас. — Хенли подошла к прикроватной тумбочке, налила теплой воды в пластиковый стаканчик и протянула Карен. — Это все от морфия. После него хочется пить.

Карен сделала пару глотков — ей явно было больно глотать, — потом протянула стаканчик Хенли. Затем она снова откинулась на подушки.

— Спасибо, — поблагодарила Карен. — Ублюдок мог меня и ослепить. Я на это не подписывалась. Простите.

— Вы не должны извиняться, — заметил Рамоутер. — Итак, вы услышали голос Эйда?

— Да. Когда я вошла в палату, Эйд… Он лежал на полу у кровати. У него из головы текла кровь. Не знаю точно, чем его ударил Оливер. А потом он внезапно схватил меня и швырнул на пол… и… Я не видела вилку у него в руке. — Карен расплакалась.

— Вот, возьмите.

Хенли достала пару бумажных салфеток из пачки, стоявшей на прикроватной тумбочке, и протянула их Карен.

— Спасибо. Это было… Такая боль! — Карен промокнула правый глаз. — Я не могу точно сказать, что происходило потом. Вероятно, я потеряла сознание, потому что очнулась уже здесь. Я не понимаю, как Питер мог… А как Эйд? Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как он там лежит.

— Он в хирургическом отделении. Он получил очень сильный удар по голове, и у него в мозгу нашли сгусток крови.

Из единственного открытого глаза Карен снова потекли слезы.

— А больничный охранник? Мне сказали, что Питер и на него набросился.

— Сломаны ключица, скула и челюсть. Еще сломан нос, разбито лицо. Похоже, это было не просто нападение. Оливер получал удовольствие от того, что творил.

— Боже, я уже начинаю думать, что легко отделалась. Я так устала, и у меня дико болит голова.

— Еще что-нибудь помните? Что говорил Оливер после того, как вышел из комы?

— Он что-то сказал про открывшийся перед ним вид, но это было… — Баджарами опустила голову и закричала от боли.

— Рамоутер, позови медсестру. Быстро!

Хенли обняла Баджарами и попыталась ее успокоить, когда Рамоутер выбежал из палаты.

— Не волнуйтесь. Сейчас вам помогут, — говорила Хенли. Баджарами снова закричала и спрятала лицо на груди у Хенли. — Мы вас не бросим.

— Оливер мог ее убить, — заметил Рамоутер.

— Не думаю, что он собирался это сделать. Она просто оказалась у него на пути. Нам пора идти. Будем надеяться, что Эзра смог выяснить, где прячется Оливер.

Шагая по главной улице в Гринвиче, Хенли подумала, что Марк назвал бы это «периодом остывания». Он объяснял Хенли не один раз, что он бывает у всех серийных убийц. Они временно возвращаются назад, к своей обычной жизни, и наслаждаются спокойствием и тишиной. Хенли задумалась, сколько времени продлится «период остывания» у ее убийцы. Дни, недели, месяцы?

В животе у Хенли заурчало, когда она подошла к кафе, откуда пахло жареной курицей. Большую часть дня она пила кофе по завышенной цене, но ничего не ела. Когда она уже опустила руку на ручку двери кафе, в кармане завибрировал телефон.

«НОМЕР СКРЫТ» — замигала надпись на экране. Хенли нажала на зеленую кнопку.

— Привет, Анжелика.

Холод прошел у Хенли по спине, когда у нее в ухе прозвучал голос Оливера.

Глава 57

— Откуда у вас мой номер?

— И тебе привет. Тяжелый день? — спросил Оливер.

— Можно сказать и так. Предполагаю, вы навряд ли сообщите мне, где находитесь? — Хенли говорила ровным голосом, но внутри у нее все кричало.

Оливер не ответил. Хенли ждала, слушая его дыхание, пока он сам не нарушил молчание.

— Я узнал, что происходит, из новостей. Ты так потрудилась! Как семья? — спросил Оливер.

— Почему бы вам не сдаться?

— А с какой стати? Прямо сейчас мое лицо согревают теплые лучи солнца, ветер треплет мои волосы.

— Я на вашем месте не стала бы к этому привыкать.

Оливер рассмеялся. Это был глубокий, саркастический, снисходительный смех.

— Почему вы прячетесь? — спросила Хенли. Ее живот болезненно крутило.

Оливер тихо присвистнул в трубку, но ничего не ответил.

— Вы за мной следите? Не думаю, что я — тот человек, о котором вам следует беспокоиться.

Хенли молилась, чтобы Оливер не уловил дрожь у нее в голосе.

— Что ты хочешь этим сказать? — усталым голосом спросил Оливер. Ему стало скучно.

— Кто-то представляется вами, присваивает себе ваш личный… стиль убийств. Кто это может быть? С кем вы разговаривали?

— Ты опять задаешь мне все те же вопросы. А я просто хотел услышать твой голос. У меня к тебе сложные чувства.

Из кафе вышел курьер из службы доставки с заказом, а Хенли отправилась назад к главной улице.

— Я думал, что ты, услышав от меня, будешь благодарна. Наверное, тебе сейчас очень одиноко после того, как муж с твоей маленькой дочерью съехали.

Хенли замерла на месте. Курьер резко нажал на тормоз своего мопеда, послышался визг шин, машина позади начала сигналить.

— Ты, глупая корова! — заорал курьер, объезжая Хенли. — Смотри, куда идешь!

— Откуда вы знаете… — снова заговорила Хенли, быстро перебегая через дорогу.

— Не строй из себя дуру.

Хенли остановилась перед ступенями, ведущими в здание, где теперь размещался их отдел. У нее сжалось горло, она почувствовала слабость в ногах. Хенли опустила руку на ржавые перила.

— Вы приходили в мой дом?

Молчание.

— Вы приходили в мой дом? — повторила Хенли, на этот раз громче.

Оливер рассмеялся.

— Я сидел в тюрьме, инспектор. — Последовала пауза, которая длилась невероятно долго. — Но, может, кто-то прислал мне подарок. Небольшую видеозапись. Может быть.

Хенли не могла дышать.

— И, может, я видел твой миленький домик. Как ты открываешь дверь, как твой муж идет по тропинке. Но он не такой, каким я его представлял. Ты ему сказала, чтобы не двигался, но он не послушался. Мужчины! Они никогда не слушаются.

— Кто-то послал вам видеозапись?

Оливер молчал.

— Чего вы хотите? — Хенли была уже на грани срыва. — От меня вы чего хотите?

Оливер проигнорировал ее вопрос и вместо ответа сказал:

— Небольшой совет, Анжелика. В следующий раз, переходя дорогу, будь осторожна. Тот мопед чуть тебя не переехал.

Хенли смотрела на экран, но он погас. Оливер отключил связь. Она огляделась вокруг с диким видом, затем тяжело опустилась на ступени. Паника волнами накатывала на нее, снова и снова. Когда Оливер резал ее ножом, ее страх был конкретным. Теперь же она пыталась защититься против чего-то — кого-то, — кого она не видела. Воздух был прохладным, но Хенли обливалась потом. И даже хотя она с вчерашнего вечера ничего не ела, ее вырвало прямо на асфальт.

Глава 58

Он за ней следит.

Вся полиция в Соединенном Королевстве поднята на ноги, полицейские дежурят в аэропортах и на вокзалах, ищут ветра в поле, но никто не подумал, что Оливер придет к ней.

— Как Оливер мог узнать ваш номер телефона?

Хенли подняла голову, когда агент из Национального агентства по борьбе с преступностью задал ей этот вопрос. Она знала его как сержанта Бейли из сыскной полиции Чаринг-Кросс. Обычно он работал по делам о мошенничестве с крупными суммами. Она задумалась, кого же он так разозлил, если теперь следит за тем, кого даже не видит.

— Может, у Чанса Блейна? Я оставляла ему свою визитку. Но Оливер вообще находчивый. Всегда таким был. Кто-то мог просто перевести звонок на мой номер. Вы проверили центральный коммутатор? — спросила Хенли, пододвигаясь поближе к окну. Все они сидели в кабинете Пеллачи, и было тесно.

— Кто-нибудь его обязательно проверит. Вы уверены, что он наблюдал за вами на улице?

— Если она сказала, что он там был, значит, он там был, — заявил сидевший за столом Пеллача, занимая оборонительную позицию.

— Он сказал мне, чтобы была осторожна, когда перехожу улицу. Он не стал бы этого говорить, если бы не видел, как в меня чуть не врезался тот идиот на мопеде, — пояснила Хенли.

— И вы не заметили ничего необычного, когда выходили из больницы?

— Нет. Как я уже сказала, мы с Рамоутером вернулись из больницы, я припарковала машину. Рамоутер пошел в отдел, а я на другую сторону улицы, чтобы купить что-то перекусить. У меня зазвонил телефон. Номер не определился. У меня не было оснований думать, что Оливер находится где-то в этом районе, пока он не посоветовал мне проявлять осторожность.

— Это хорошая новость, — заметил агент Бейли. — Это означает, что он не собирается никуда уезжать. Он останется здесь. Простите, я понимаю, что для вас это не хорошая новость.

— Да уж. Он все это время находился в нашем районе. А чем именно сейчас занимается Национальное агентство по борьбе с преступностью? — спросил Пеллача.

— Вы виделись с Оливером три раза незадолго до его побега… — снова заговорил агент Бейли, игнорируя вопрос Пеллачи.

— Вы серьезно? Вы считаете, что Хенли виновата, что он сбежал? — заорал Пеллача.

Агент Бейли даже глазом не моргнул, продолжая смотреть на Хенли.

— Конечно, нет, но он назвал вас Анжелика. Он пытается подобраться к вам поближе. У вас есть ребенок, да?

Хенли кивнула.

— Ваш коллега сержант Стэнфорд сообщил, что ваш муж с дочерью находятся в районе Кенсал-Грин. Мы отправили туда наших сотрудников. В качестве меры предосторожности. Я уверен, что все и так в порядке. А что там с головой, которую подбросили к вашему дому в воскресенье? Есть какие-то подвижки в этом расследовании?

— Мы нашли склад, где она хранилась, получили записи с камер видеонаблюдения и договор об аренде ячейки. Все данные арендатора фальшивые, — сказала Хенли.

— А как произошла утечка информации в СМИ о последних убийствах? Вы выяснили, кто виноват?

— Вы на что-то намекаете? — рявкнул Пеллача.

— У вас маленькое подразделение. А утечки были, — продолжал агент Бейли. — Это дело приобретает совершенно иной масштаб, а ваш старший следователь, похоже, является потенциальной целью осужденного убийцы. Вам не нужен я, чтобы догадаться, что дела у вас идут не самым лучшим образом.

Хенли почувствовала: Пеллача, сидевший рядом с ней, напрягся. Эти агенты находились на его территории, обращались к нему по имени, как к равному, словно через пару часов они все вместе выйдут из ОРСП и усядутся где-нибудь в пабе.

— Как вы считаете: чего он хочет? — спросил агент Бейли у Хенли.

— Понятия не имею, — устало ответила она.

Она злилась на себя, потому что это был один из вопросов, которые ей следовало бы задать Оливеру. Чего вы хотите? Сколько времени вы уже за мной следите? Вы работаете вместе с подражателем? Кто он? Почему я?

Хенли не могла понять, почему Оливер присосался к ней как пиявка. Он словно знал, что она сломлена, что она — легкая добыча. Или, может, он мог бы сказать, что она его не отпускает.

Пеллача вручил Хенли рюмку с коньяком.

— Я должна быть дома. — Она сделала глоток. — Мне нужно поговорить с Робом.

— А стоит?

— Как я могу не рассказать Робу о том, что происходит? — устало спросила Хенли. — Оливер наблюдает за моим домом. Но почему?

Хенли зажмурилась. Ей хотелось закрыться от всего мира. Исчезнуть. Теперь она понимала, что имеют в виду люди, когда говорят, что жизнь трещит по швам. Она открыла глаза и увидела, что Пеллача смотрит на нее.

— Он воспринимает это по-другому, да? — спросил Пеллача.

— Ты о чем?

— О внимании. Если Оливер позвонит в какую-нибудь газету или разместит пост в «Твиттере», то это привлечет внимание только на какое-то время. Люди будут о нем говорить, но они не будут с ним никак взаимодействовать, вступать в контакт. Оливер останется горячей темой, только пока не появится еще какая-нибудь второсортная знаменитость и не начнет себя рекламировать. Но с тобой ему гарантировано внимание, причем безраздельное.

— Мне совсем не нравится, как развивается это расследование, — заявила Хенли, меняя тему. — Появляется подражатель, начинает действовать, и Оливер не может сидеть спокойно.

— Давай предположим, что они не работают вместе, — сказал Пеллача. — Что, по твоему мнению, Оливер сделает теперь?

— Не знаю, черт побери! — рявкнула Хенли. — За тобой придет, со мной наконец закончит или сам постарается найти подражателя!

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, зашел Рамоутер. Хенли уже собиралась его прогнать, но увидела выражение его лица.

— Что случилось? — спросила она.

— Я не хотел ничего говорить в присутствии агентов, но у нас возникла проблема. — Рамоутер вручил Хенли свой телефон.

Хенли прочитала заголовок в «Ивнинг стандард».

— Проклятье!

ПОДРАЖАТЕЛЬ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ НАЦЕЛИЛСЯ НА ПРИСЯЖНЫХ, СУДИВШИХ УБИЙЦУ С ПИЛОЙ

— Вот дерьмо-то!

Глава 59

Двумя годами ранее…

— Прокуратура потребует распустить коллегию присяжных, и при сложившихся обстоятельствах у нас нет веских оснований для возражений, — заявил один из адвокатов Оливера Брендан Тернмилл.

Оливер ритмично постукивал пальцами по папкам, в которых находились материалы его дела, и это был единственный звук в помещении, где адвокаты встречались со своими клиентами.

— Сейчас только двенадцатый день слушаний, — наконец произнес Оливер. — Они еще даже не закончили представление дела, но уже хотят избавиться от моей коллегии присяжных?

— Так и есть, — подтвердил Брендан.

— И мы не будем возражать?

Оливер вытащил блокнот, перевернул несколько страниц, остановился на записи: «Вторник. День второй. Коллегия присяжных». Он провел указательным пальцем по записанным им самим двенадцати фамилиям.

— Нет. Мы…

— Это означает, что ваша группа допустила ошибку.

Оливер откинулся на спинку стула и посмотрел на другого своего адвоката, Дэвида Сэмуельса, который молча сидел рядом с Бренданом и делал все возможное, чтобы не встречаться с Оливером глазами.

— Что вы натворили, мистер Сэмуельс? — жестким и требовательным тоном спросил Оливер. — Я сомневаюсь, что наш ученый друг, королевский адвокат[54] мистер Тернмилл, сделал такую невероятную глупость, что она привела к роспуску моих присяжных. Он — обезьяна. Вы — шарманщик[55].

Дэвид сглотнул и оттянул пальцем ворот рубашки. Сквозь щель в стене до них доносился плач женщины из соседнего помещения для встреч адвокатов с клиентами.

— Так что вы натворили?

— Мистер Оливер, — заговорил Дэвид. — Дело в том… ну…

— А где Джозеф? — перебил Оливер. — Обычно вы на эти консультации присылаете этот маленький кусок дерьма.

— Вот с ним и возникла проблема, мистер Оливер, — сказал Брендан, поглядывая на Дэвида с нескрываемым отвращением.

— Джозеф… — Дэвид заговорил так тихо, словно задыхался.

— Громче давай, — приказал Оливер.

— Вчера вечером Джозефа арестовали, предъявив обвинение в воспрепятствовании отправлению правосудия — в попытке подкупа присяжных. Ваших присяжных, — пояснил Дэвид.

Оливер не ответил, только посмотрел на список фамилий присяжных.

— Предположительно, он передал информацию одному присяжному заседателю и, возможно, пытался подкупить другого, — продолжал Дэвид. — Он сегодня должен предстать перед Вестминстерским магистратским судом.

— Кого? — спросил Оливер.

— Что «кого»? — не понял Дэвид.

— Кого из присяжных. Мистер Оливер спрашивает, кого из присяжных! — раздраженно ответил Брендан.

— О, я не думаю, что нам сейчас следует обсуждать этот вопрос. Гораздо важнее сосредоточиться на следующих шагах.

— Я спросил вас, кого пытался подкупить этот идиот, ваш коллега? — заорал Оливер, подавшись вперед и схватив Дэвида за галстук.

Брендан вскочил со стула и выбежал из комнаты. Из рук Дэвида выскользнул планшет и упал на цементный пол.

— Кого? — еще раз спросил Оливер, голос которого заглушил пронзительный вой сирены.

— Молодую чернокожую девушку и…

В помещение ворвались двое крепких надзирателей, и Оливер внезапно отпустил адвоката.

— Никакого урона я никому не нанес, — сказал Оливер, отступая в угол и поднимая руки. — Я просто объявил своему адвокату, что он уволен.

Наши дни

— Все началось с тебя, — сказал Оливер, доставая длинный кебаб из запачканного жиром контейнера и отправляя его в рот.

— Я не должен тут быть, — пролепетал Блейн, прижимаясь к церковной стене.

— Третьего они нашли вот тут, — сказал Оливер, приближаясь к нужному месту.

Он стукнул ногой по бетонной лестнице, где нашли тело Шона Делани. Ночное небо окутывало церковный двор, подобно савану. Тусклый свет струился только из окон нескольких квартир над их головами.

— Зачем ему было сбрасывать Делани именно здесь? — спросил Оливер, приближаясь к Блейну.

— Я тебе уже говорил раньше: за мной следят, — прошептал Блейн, бессмысленно пятясь от Оливера.

— Четыре трупа.

Оливер вытащил из кебаба большой кусок зеленого перца и сбросил вниз, под лестницу.

— Они уже допрашивали Лорелей обо мне. Они приходили ко мне на работу. Я больше не могу!

— Боюсь, это для тебя не очень хорошо, сынок.

— Я знаю, что думает полиция. Эта женщина. Хенли.

— Проявляй к ней уважение. Она инспектор Хенли, детектив.

Оливер уселся на ближайшую скамейку и похлопал по сиденью рядом с собой. Блейн покорно подошел к скамейке, еле волоча ноги.

— Они думают, что это я. Что это я убил этих присяжных.

Оливер рассмеялся. Его рот был набит кусочками жареной картошки с соусом чили.

— Скорее они думают, что ты — следующий, — заметил Оливер.

— Что ты хочешь этим сказать?

Даже в тускло освещенном церковном дворе лицо Блейна заметно побледнело. Оливер получал острое удовольствие, мучительно дразня его.

— Вероятно, инспектор Хенли хочет использовать тебя в качестве приманки, — продолжал Оливер. — Она бесстрастная и равнодушная. Немного похожа на меня.

— И ты это сейчас делаешь? — голос Блейна дрожал. — Ты используешь меня в качестве…

Оливер ничего не ответил, смял коробку с едой навынос и выбросил ее в кусты.

— Ты считаешь, что тот, кто убил их всех, придет и за мной? — голос Блейна практически утонул в вое сирены проезжавшей кареты «Скорой помощи» и криках ругающейся пары в одной из квартир поблизости.

— Я же тебе уже говорил: все началось с тебя, — напомнил Оливер. — Мы с тобой много разговаривали, и я помню все, что ты мне рассказывал про Джозефа Макграта.

— Я больше не пользуюсь этим именем.

— Дело не в этом, мой мальчик. Давай порассуждаем логически.

— Ты за этим меня сюда пригласил среди ночи? Чтобы я послушал твои логические рассуждения?

— Или, может, действительно использовать тебя в качестве приманки. — Слова Оливера пронзили воздух, как нож. — Все эти четверо присяжных давали показания во время судебного процесса над тобой, — продолжал Оливер. — Льюис, Кеннеди, бедняжка Зоуи и Делани.

— Я их не убивал, — проскулил Блейн.

— Ради всего святого, заткнись и слушай. Против тебя дали показания еще двое присяжных.

— Я… Я не помню.

— Конечно, помнишь. Еще двое присяжных оказались в дерьме, как и ты, и сами создали себе проблемы. А теперь вспоминай, с кем ты разговаривал. Кто больше всего хотел тебе помочь? Кто хотел доставить мне удовольствие, произвести на меня впечатление?

— Не знаю.

— Подражатель появился благодаря твоей глупости. Причина и следствие. Тебе придется помочь мне найти этих двух присяжных.

— А если я откажусь? — неубедительно взбрыкнул Блейн. — Я прямо сейчас могу пойти в полицию и сказать Хенли, что мне требуется защита.

— Можешь, но тогда у меня не останется выбора, кроме как навестить твою подружку Лорелей, отрезать ей голову, положить в коробку и оставить еще один подарок на пороге у моей любимой девочки.

— Ты не посмеешь! И вообще, мы уже расстались.

— Это не имеет значения. Знаешь, наверное, я сделаю это прямо сейчас, поскольку, похоже, тебе требуется какой-то стимул.

Блейн схватил Оливера за руку.

— Нет, не надо. Пожалуйста.

— Отпусти меня, — Оливер опустил взгляд на руку Блейна.

— Прости, — пробормотал Блейн и отступил назад.

— Я найду этого подражателя, и ты мне поможешь.

— А если он меня убьет? Он может меня убить!

Оливер улыбнулся и похлопал Блейна по щеке.

— Умрешь — значит, умрешь. Причина и следствие, мистер Блейн. Причина и следствие.

Глава 60

В то утро Хенли проснулась в незнакомой постели с сильнейшим желанием из нее не вылезать. Накануне вечером у нее не было сил спорить со Стэнфордом, когда он велел ей заехать домой, собрать небольшую сумку и переночевать у него.

Хенли сидела в конце стола, слева от нее был Пеллача, за ним — комиссар Ларсен. Пеллача планировал сделать самое обычное заявление: «Мы не готовы сейчас комментировать проводимое расследование». Но у комиссара Ларсена имелись другие мысли по этому поводу. Есть люди, которые обожают находиться в центре внимания прессы, и начальник городской полиции как раз относился к ним.

Зал, где проводилась пресс-конференция, был заполнен до предела, было душно. Хенли напряглась и сосредоточилась на том, чтобы выглядеть так, будто держит ситуацию под контролем. Будто обладает властью. Еще не хватало, чтобы Оливер увидел ее по телевизору и понял, что сломал ее.

— Каллум O’Брайен, «Ивнинг стандард».

Хенли повернула голову и посмотрела на высокого худощавого мужчину в первом ряду. Она не видела его много лет. Он совсем не изменился.

— Инспектор Хенли, почему вы так уверены, что Питер Оливер никак не связан с последней серией убийств?

— Вы должны знать, что Питер Оливер сбежал из-под стражи через девять дней после того, как были найдены первые три жертвы… — громко объявил комиссар до того, как Хенли успела открыть рот.

Первые. Какое коротенькое слово, но сколько всего оно подразумевает. В данном случае оно не предвещало ничего хорошего. Уголком глаза она увидела, как напрягся Пеллача, как он сжал челюсти от злости. Как ей все это было знакомо! Каллум отреагировал мгновенно.

— Вы хотите сказать, что есть еще жертвы? Или вы, комиссар, хотите сказать, что скоро на улицах Лондона будут валятся новые части тел?

— Я сказал совсем не это, — выпалил Ларсен. Одно слово буквально набегало у него на другое.

— Вы сказали «первые три жертвы». Это означает, трупов больше.

— Это только предположение.

— Комиссар, как вы можете называть это предположением, когда, по вашим собственным словам, произнесенным менее минуты назад, подражатель убил более трех человек?

— Я говорил, что…

— Жертвами стали члены коллегии присяжных, участвовавшие в первом судебном процессе над Питером Оливером в 2017 году, — громко произнес Каллум. — В процессе над убийцей с пилой.

Замелькали вспышки, усилился гул голосов собравшихся репортеров. «Да это просто бассейн с акулами», — подумала Хенли.

— Но разве Кэрол Льюис не является четвертой опознанной жертвой? Разве расследование ее смерти не переведено из Отдела по расследованию убийств в Вуд-Грин в Отдел по расследованию серийных преступлений? — голос Каллума звучал триумфально.

Сержант Ланкастер. Эта сука, подумала Хенли, встретившись взглядом с Каллумом. Она знала, что Ланкастер на нее разозлилась, но не ожидала, что та отправится в СМИ.

— Я не готов давать комментарии по отдельным расследованиям, — заявил Ларсен.

— Тереза Ботчвей, «Гардиан». Вы можете нам сказать, почему эти присяжные стали целями убийцы?

Пеллача склонился к ряду микрофонов.

— Как уже говорил комиссар, расследование ведется по всем направлениям.

— Мы в луже дерьма, — пробормотала Хенли себе под нос.

Как раз в эту минуту из бокового выхода появился помощник Ларсена и что-то прошептал ему на ухо.

— Простите. Возникла небольшая проблема, и я должен вас покинуть. На оставшиеся вопросы вам ответят начальник отдела Стивен Пеллача и инспектор Анжелика Хенли, которая является старшим следователем по делу. Вы остаетесь в надежных руках.

Хенли с Пеллачей переглянулись, когда Ларсен практически выбежал в боковую дверь.

— Инспектор Хенли? Вы не желаете со мной разговаривать?

— Вам все мало, Каллум? — Хенли остановилась посреди автомобильной стоянки. Она видела, что Рамоутер ждет ее рядом с машиной.

— Мы с вами давно не виделись. Вы хорошо выглядите, — заметил Каллум.

— Чего вы хотите?

— Я не понимаю, почему вы почти ничего не говорили во время пресс-конференции. Я думал, что вы скажете гораздо больше, в особенности после того, как ваш начальник допустил такую оплошность.

— Вы прекрасно знаете, что я не люблю находиться в центре внимания. В любом случае вы получили ответы на свои вопросы.

— Дело не в этом. Было бы интересно услышать ваши мысли. Ведь вы участвовали в самом первом расследовании, а сейчас являетесь старшим следователем по делу.

Хенли пожала плечами и отвернулась.

— Я быстро задам вам один вопрос, — сказал Каллум.

— У вас была возможность задать вопросы на пресс-конференции.

— Я знаю, но я хотел поговорить с вами лично. Вся информация у вас.

— Существуют определенные правила…

— А когда вы, полиция, играете по правилам? Всего один вопрос.

— Хорошо.

— Кэрол Льюис ведь не расчленили?

— Нет.

— Но тогда почему вы забрали себе расследование ее убийства?

— Это уже два вопроса, Каллум.

— А на телах ничего такого не было? Ну, я не знаю… Может, какая-то метка или символ?

Хенли знала, что это не случайный вопрос. Она почувствовала, что Каллуму кто-то слил информацию, и источник надежный. Это не какая-то бредовая теория, которая пришла ему в голову, когда он ел сосиску в тесте. Хенли знала только одного человека, который мог рассказать ему о символах. Это была сержант Ланкастер, обозленная на Хенли, которая осмеяла ее, указав на ненадлежащее проведение расследования.

— Вы достаточно услышали на пресс-конференции, — сказала Хенли, нажала на брелок, отперев машину, и кивнула Рамоутеру, чтобы забирался в салон.

— Но я хотел получить ответы у вас! — кричал Каллум ей в спину, когда она шла к машине. — Ведь это вы — великая победительница убийцы с пилой, не так ли, инспектор?

Хенли забралась в салон и захлопнула дверцу.

— Глупая сука, — выругалась она, заводя двигатель и ожидая, когда охрана откроет ворота.

— Что случилось? — спросил Рамоутер, пристегиваясь ремнем безопасности.

— Сержант Ланкастер слила информацию СМИ. Я знала, что взбесила ее, но это… Не понимаю: неужели она думает, что ей это сойдет с рук?

Хенли бросила взгляд в зеркало заднего вида и увидела, что Каллум стоит на том же месте, поправляет ремень сумки с ноутбуком и ухмыляется.

— Что ты собираешься делать? Заложишь ее? Но тогда ей конец.

— Именно это я и собираюсь сделать. Она не может просто так запарывать мне расследование!

Глава 61

Как Хенли и ожидала, пресс-конференция привела к бесконечным звонкам в ОРСП. Пеллаче удалось убедить кого-то из высших чинов Скотленд-Ярда, чтобы их команде на подмогу отправили несколько опытных сотрудников. Иствуд отправили в Белмарш, а Стэнфорд сидел на своем месте в окружении двух констеблей, которых Хенли знала по службе в Сыскной полиции Пекхема.

— Видел я эту пресс-конференцию. Катастрофа! — заявил Стэнфорд, подходя к Хенли.

— Я даже не хочу об этом говорить, — ответила она. — Ты видел Рамоутера?

— Я думаю, что он внизу с Эзрой. Но не уходи. У меня есть для тебя информация.

— Что еще?

— Пеллача поручил мне выяснить, каким образом у Оливера оказался инсулин. Из тюремной медсанчасти. Наконец они проверили свои запасы и обнаружили, что не хватает трех пузырьков. У тех, которые нашли в камере Оливера, тот же номер партии.

— Значит, ему помогал кто-то из сотрудников тюрьмы, — сказала Хенли и подумала про Карен Баджарами и Эйде Нзибе.

— Это меня не удивляет. Сотрудники тюрьмы не менее коррумпированы, чем наша полиция.

Хенли зашла в кабинет Эзры и огляделась.

— А где наш вундеркинд? — спросила она у Рамоутера.

— Пошел за обедом. Скоро вернется. Есть хорошие новости. Мы наконец получили увеличенные изображения записей с камер видеонаблюдения на складе.

— Ты уже посмотрел их?

— Посмотрел бы, но файлы защищены паролем, — Рамоутер повернул к ней экран ноутбука. — Но это еще не все.

— Что еще? — Хенли взяла стул и уселась рядом.

— Обращение к свидетелям, похоже, дало результат.

— По какой жертве?

— Шон Делани. Помнишь, его менеджер сообщил, что он работал до позднего вечера в воскресенье, перед тем как исчезнуть. По их данным, он вышел из здания в 21:42. Распечатка звонков показывает, что ему звонил один из… Я не уверен, как их правильно называть: клиентов, пациентов? В общем, его зовут Леон Меррик. Я пытался его разыскать последние два дня, и наконец мне удалось с ним поговорить.

— Давай ближе к делу. — Хенли мгновенно пожалела, что выбрала такой тон. — Прости. Я не хотела на тебя рявкать.

— Не страшно, — ответил Рамоутер и продолжил: — Этот Леон говорит, что, когда исчез Шон, он звонил ему целый день. Он сидит на героине, пытается соскочить и отчаянно хотел поговорить с Шоном. Он не смог до него дозвониться и в результате принял дозу. Говорит, что еще и плохая партия оказалась и он впервые думал, что помрет. Поэтому он отправился в Центр помощи наркозависимым и алкоголикам в надежде случайно застать там Шона или кого-то еще. Парадный вход был заперт, он отправился к служебному, со стороны стоянки для машин сотрудников. Он не уверен насчет времени, но думает, что было около десяти.

— И что он увидел?

— Он думает, что видел Шона без сознания на заднем сиденье машины.

— Ты шутишь?

— Нет, он помнит, что видел машину. Вначале он колебался, поскольку посчитал ее машиной полиции, но потом понял, что она не полицейская. Еще он видел белого мужчину, стоявшего у автомобиля. Дверца была раскрыта. Леон решил, что это, возможно, дилер, поэтому подошел к нему и спросил насчет наркотиков, но тот послал его подальше.

— Проклятье! — воскликнула Хенли. — А еще что-то он помнит? Может получше описать того мужчину, которого видел с Шоном?

— Не может.

— Дальше давай, — сказала Хенли, внезапно вспоминая, что, несмотря на хаос в своей жизни, она обязана оставаться терпеливым наставником детектива-стажера.

— Он только помнит, как стучал в окно, но тот тип его оттолкнул. После этого у него все как в тумане.

— Все-таки неплохо было бы отправить его к нашему художнику-криминалисту. Никогда не знаешь, что это может дать. Вполне может оказаться, что нам наконец повезло.

Хенли повернула голову, когда в кабинет вошел Эзра.

— Да, ты не торопился, — заметила она.

— И вам доброго дня, — ответил Эзра, ставя промасленный пакет на стол. — Гамбургер и хрустящая картошка. Хотите?

— Нет, спасибо. У нас работы полно, — ответила Хенли, кивая на его компьютер.

— Простите, шеф. Сейчас все сделаю.

Эзра уселся за свой стол и вывел изображение с ноутбука на большой экран.

— Запись не показалась мне особо интересной, — сообщил Эзра, когда кадры с камер видеонаблюдения из офиса компании, владевшей складом с холодильными установками, появились на экране. — Она совсем короткая. Всего три минуты.

— Неплохо, — заметила Хенли, когда на экране появился сотрудник, сидевший за письменным столом.

Примерно через тридцать секунд в поле зрения камер появилась женщина. После того как Эзра увеличил изображение, Хенли поняла, что на ней надет темный парик, закрывающий лицо по бокам и скрывающий профиль. На ней была джинсовая курточка и черные брюки-капри. Солнцезащитные очки. Ничего примечательного. Но тут женщина подняла правую руку.

— Эзра, вот здесь останови. — Хенли подошла поближе к экрану. — Можешь еще увеличить изображение?

— Могу, но не слишком сильно, иначе будете смотреть на пиксели.

— А что мы рассматриваем? — уточнил Рамоутер.

— Ее правую руку — запястье. У нее там татуировка. Вроде похоже на звезды, тебе не кажется?

Рамоутер прищурился, глядя на экран.

— Да, звезды. Три. Было бы лучше, если бы она сняла очки.

— У Карен Баджарами звезды на правом запястье. Я обратила на них внимание, еще когда мы ходили в Белмарш.

— Ты думаешь, что это она? — спросил Рамоутер.

Хенли продолжала молча смотреть запись. Женщина сняла очки и наклонилась над стойкой, когда подписывала какие-то бумаги. На долю секунды она посмотрела прямо в объектив камеры, потом повернулась к двери.

— Останови, Эзра. Это она. Это Карен Баджарами.

Глава 62

Хенли взяла папку с делом об убийстве Кэрол Льюис и отправилась в один из пустующих кабинетов на третьем этаже, подальше от шума и суеты штаба расследования. Она снова просмотрела список из двенадцати присяжных заседателей. Двенадцать человек случайно оказались вместе. Даже после того, как их выбрали в коллегию присяжных, не было никакой гарантии, что они фактически будут участвовать в процессе. В списке кандидатов в присяжные насчитывалось сто пятьдесят человек, и они легко могли остаться в комнате ожидания с остальными из этого списка. Но выбрали их — и таким образом их судьба была решена.

Пять присяжных мертвы. Один умер по естественным причинам, четверо от руки подражателя. Хенли не могла найти ответа на один-единственный вопрос: почему? Почему эти люди стали мишенями? Ведь не они признали Оливера виновным после шести дней обсуждения.

Хенли постукивала ручкой по папке с делом. У нее даже не было списка подозреваемых. Она понятия не имела, сколько людей приходило каждый день в зал суда наблюдать за этими двенадцатью присяжными, перед тем как их распустили. Хенли точно знала только одно: убийца хотел стать знаменитым. Он хотел сделать себе имя, оказаться в заголовках газет. Ведь этого же хочет любой серийный убийца и любой серийный насильник. Вовсе не анонимности.

Кэрол Льюис была присяжным заседателем номер один. Пробным вариантом. Ей повезло в том плане, что ее не разрезали на части и не разбросали их под какой-нибудь лестницей или в кустах. Хенли открыла папку с делом, чтобы прочитать отчет криминалистов. Пока в нем насчитывалось 259 страниц. Расследование было сосредоточено на муже, хотя никакие реальные доказательства на него не указывали.

Хенли нахмурилась, дойдя до очередного бланка, заполненного через два дня после того, как муж Кэрол Льюис пришел в отделение полиции для добровольного допроса.

03/05/2019 21:39

Сержант Томпсон, номер удостоверения: ADS 205276

Подозреваемый арестован и допрошен в связи с совершением тяжкого преступления: УБИЙСТВА

Адрес файла на диске: D08765783H — допрос и арест. Вещдок: JPH/1

Подозреваемый Алан Льюис заявил, что жертва подвергалась домогательствам и жаловалась на пристававшего к ней мужчину. Не помнит его имя и фамилию, но утверждает, что жертва была с ним знакома, хотя ее другом он не являлся. Помнит, что жертва сообщала о домогательствах в отделение полиции в Масвелл-Хилл.

ОБНОВЛЕНИЕ ДАННЫХ. Старший следователь отдела по расследованию убийств.

Действия дежурного следователя рассмотрены и зафиксированы. Связаться с полицией Максвелл-Хилл — запросить данные о возможных заявлениях о домогательствах, поступавших от жертвы.

Резкий стук в дверь прервал размышления Хенли. Она удивилась, увидев на пороге доктора Марка Райана.

— Я был тут поблизости и решил заглянуть, проверить, как у тебя дела, — сказал он.

— Ты был тут поблизости? — Хенли строго посмотрела на Марка.

— Хорошо, я не случайно зашел. Мне звонил Стивен.

Хенли закатила глаза.

— Не надо так реагировать. Я принес еду. Из ресторана, про который ты мне рассказывала.

Хенли посмотрела на коричневые бумажные пакеты со знакомым логотипом ресторана карибской кухни на главной улице в Дептфорде.

— Совесть мучает, поэтому принес еду.

— Конечно.

— Жареный банан[56] есть?

— Две порции и еще пунш от «Гиннесс».

— Значит, Стивен рассказал тебе о том, что доставили к моему дому? — Хенли забрала пакеты у Марка.

— Поэтому я здесь. Но я не врал насчет того, что оказался поблизости. Я читал лекцию в университете. Я тебе оставлял сообщения.

— У меня был безумный день. Надо было тебе перезвонить.

— Как Роб?

— На седьмом небе от счастья. У своих родителей, — ответила Хенли, открывая контейнеры. — Никого не волнует, что я расстроена. Все слишком заняты, рукоплеща Робу за то, что все сделал правильно. — Хенли подумала об Эмме, отправляя в рот кусочек жареного банана. — Дай Эмме волю, она бы целый день ела жареные бананы. На самом деле она любит поесть. Бог знает, чем ее кормит мать Роба. Но мне не следует винить его за то, что отвез ее в безопасное место. Я знаю, что действовала не правильно, но это мой ребенок.

— Мы все поступаем так, как нам кажется правильным в настоящий момент. И никто не может винить тебя за то, что ты расстроена.

— Но он не оставил мне выбора, Марк. Я скучаю по моей девочке. Если бы я могла возвращаться домой, чтобы в миллионный раз прочитать ей «Очень голодную гусеницу», то в этом всем был бы смысл, но это не так.

— Ты слишком сурова к себе. Ты не можешь контролировать все.

— Я не могу контролировать психов, которые подбрасывают отрубленные головы мне на крыльцо, или тех, кто разрезает молодых девушек на куски и бросает их в парке, словно мусор. Я не могу повлиять на лишившегося всяких иллюзий судью, который выпускает на улицу насильника или похитителя людей, но я должна контролировать то, что происходит у меня дома. Какой от меня толк, если я даже этого не могу?

— Ты предпочла бы сама сказать Робу, чтобы он куда-то съехал, вместо того чтобы он сам это решил.

— Не надо мне тут психоанализа, Марк.

Марк покорно поднял руки вверх:

— Прости, прости. Сила привычки. Я пришел как друг. Ничего больше. Как идет расследование?

— Которое? Побег Оливера или дело нашего подражателя?

— Подражателя.

Марк положил вилку на стол и взял в руки стакан. Хенли кивнула.

— Мы думаем, что он мог убить еще одного человека в мае.

— Было одно похожее дело в США, примерно лет десять назад. Двое серийных убийц соревновались друг с другом. На двоих прикончили около двенадцати человек.

— Ты думаешь, что Оливер и подражатель соревнуются?

— Это теория. Должно быть какое-то объяснение, почему подражатель использует именно метод Оливера…

— Он его не точно копирует. Вначале он парализует свои жертвы, и потом, как мы предполагаем, они смотрят, что он с ними творит. — Хенли задумчиво разрезала курицу на маленькие кусочки.

— Но если отбросить это, то modus operandi полностью совпадает. Они оба разрезают тела на части и избавляются от них.

— Оливер не оставлял себе трофеи, а мой подражатель оставляет.

— Мой?

Хенли проигнорировала взгляд Марка.

— Не придавай слишком большого значения моим словам. Я просто хотела сказать, что это мое дело. И суть в том, что подражатель оставил себе глаза Зоуи, язык Кеннеди и уши Делани.

— Ты уверена, что он хранит их у себя? — уточнил Марк.

— А что еще ему с ними делать? Ты — специалист по таким вопросам.

— Не думаю, что с тобой согласится сержант Стэнфорд. Ты хочешь знать, зачем убийце трофеи?

Хенли кивнула, потягивая пунш от «Гиннесс».

— Человеческая природа. Люди хранят воспоминания о важных событиях своей жизни. После того как твой подражатель избавился от тела, какие у него остаются доказательства его достижений? Какой еще может быть способ произвести впечатление на Оливера, чтобы подражатель мог ему сказать: «Посмотри на меня. Посмотри, что я сделал ради тебя». Оливеру трофеи не требовались. У него была простая программа для тех шестерых: «Вы меня изнасиловали и насмехались надо мной. Я вас убью».

— А Эллиот Ченг? Он не нападал на Оливера, никак его не оскорблял. Нет никаких доказательств того, что их пути пересекались до убийства.

— Должен признаться, что до сих пор не могу разобраться с мотивацией убийства Ченга, но помнишь, что я сказал на днях? Подражатели хотят внимания, но наш убийца не только хочет доставить Оливеру удовольствие, он видит в чем-то свое сходство с ним.

Хенли задумалась над словами «произвести впечатление».

— Нет, — покачала она головой, пытаясь прогнать эту мысль. — Впечатление на Оливера это не произведет. Это его взбесит. На самом деле он разозлился уже тогда, когда я только сообщила ему про подражателя. Он не хочет ни с кем делить славу. Помнишь, ты называл его нарциссом?

— Да. Он и есть нарцисс. — Марк вытер руки салфеткой, потом достал из рюкзака чистую пластиковую папку. — Я работал над психологическим портретом подражателя. Подозреваю, что у него в прошлом были какие-то проблемы с душевным здоровьем. А они, в свою очередь, могут быть результатом того, что он сам становился жертвой.

— Жертвой чего?

— Сексуального насилия. Как и Оливер.

— Наш подражатель должен знать, что Оливера изнасиловали, и считает это именно тем общим, что их связывает?

— Думаю, да, это наиболее вероятно. Я пришел к выводу, что твой подражатель — белый мужчина в возрасте от тридцати пяти до сорока лет. Холост, не способен к формированию привязанностей, но умен и способен существовать в профессиональной среде, не привлекая к себе лишнего внимания. Твой подражатель мотивирован чем-то, что сделали твои три, прости, четыре жертвы.

— И поэтому он оставляет себе трофеи? — спросила Хенли.

— Я определенно могу сказать, что удаление глаз, ушей и языков и сохранение их у себя — это награда для твоего подражателя. Также это заключительный акт деградации, — заявил Марк. — Он умен, организован и физически активен. Я также попытался разобраться с символами. С почерком Оливера.

— Полумесяцем и двойным крестом? Наверное, для подражателя логично их использовать. Если он пытается произвести впечатление на Оливера.

— Но дело не только в этом. Здесь речь идет еще и о двойственности. Полумесяц — это луна. Она может светить, но может также быть темной и таинственной. Жизнь и смерть.

— А двойной крест?

— Не крест, а два кинжала. Это буквально означает «предательство и месть».

— Ты на самом деле считаешь, что Оливер это все так тщательно продумывал?

— Кто знает? — Марк пожал плечами. — Может, ему просто нравятся эти символы. Но в случае твоего подражателя это способ сказать: «Я — это ты, а ты — это я».

— У нас еще есть семь присяжных, которые до сих пор живы, — сказала Хенли. — У нашего подражателя претензии ко всем?

— Если хочешь знать мое мнение, то нет разницы, оскорбил твоего подражателя один из них или все двенадцать. Он воспринимает их коллективно. Все твои присяжные находятся в опасности, пока подражатель не пойман.

Глава 63

— Я его нашел! — закричал Рамоутер, и его йоркширский акцент в эту минуту слышался сильнее, чем когда-либо раньше. — Вот этот ублюдок, дерьмо такое. Вон, смотри. Он рядом с ней.

Хенли бросилась к столу Рамоутера.

— Смотри, — сказал Рамоутер, перематывая запись на нужное место.

Хенли почувствовала горечь, когда увидела, как Зоуи Дарего сходит с автобуса № 136. Она остановилась на мгновение, чтобы заглянуть в свою сумочку, а потом пошла к пешеходному переходу. Рядом с Зоуи появился мужчина. Хенли не могла рассмотреть его лицо, видела только спину. Мужчина потянул Зоуи в сторону. Хенли видела, как двигаются губы Зоуи, но не могла разобрать, что та говорит. Через семь секунд мужчина схватил Зоуи за руку и потянул ее за угол. В этот момент мимо проходили мужчина и женщина. Хенли смотрела, как пара просто посмотрела на Зоуи, потом они оба отвернулись и пошли дальше. Хенли разозлилась.

— Не беспокойся. Еще увидишь его, — мягко сказал Рамоутер.

Съемка пошла под другим углом. И он появился. Хенли наблюдала запись того, как Чанс Блейн толкнул Зоуи к дереву и прижал ее спиной к нему. Его лицо искажала ярость. На последних кадрах записи Зоуи ударила его по лицу, а потом убежала. Больше камеры видеонаблюдения ее не фиксировали. Блейн остался лежать на земле.

Хенли припарковалась на Бернт-Эш-Хилл. Машина полиции остановилась рядом с ней, сразу за темно-синим «БМВ» первой серии с логотипом агентства недвижимости на боковой двери у места пассажира. В доме номер восемьдесят семь горел свет. Блейн показывал клиентам дом, и осмотр должен был закончиться через пятнадцать минут.

Хенли проверила приготовленные наручники. У нее разболелась голова. Когда она в последний раз пыталась арестовать человека, она сама в результате оказалась на земле, лежащей на спине и прижимающей руки к кровоточащей ране у себя в животе.

— Свяжись по рации с патрульными. Скажи констеблю Даунингу, чтобы они оба подежурили у черного хода, — велела Хенли. — Нам совсем не нужно, чтобы Блейн сбежал.

Рамоутер достал рацию, как раз когда Хенли позвонила в звонок. Она посмотрела в прорезь для писем на двери. Увидеть ничего не удалось, но она услышала голоса. Хенли громко заколотила в дверь, констебль Даунинг и его партнер констебль Рейли трусцой отправились к черному ходу.

Хенли слышала голос Блейна:

— Наверное, это сама Вселенная подает вам знак. К вам уже пришли гости.

Дверь раскрылась, и улыбка исчезла с лица Блейна. Он повернулся и посмотрел на своих клиентов.

— Чанс Блейн, вы арестованы за…

Он не дал Хенли возможности закончить предложение, резко повернулся и бросился бегом по коридору. Рамоутер оттолкнул Хенли и понесся за ним. Женщина закричала, ее приятель потянул ее в сторону.

— Сбегает! — заорала Хенли в рацию. — Бегите за дом!

Рамоутер слышал, как кричала Хенли, когда несся за Блейном. Блейн на бегу снес какое-то высокое растение. Сине-зеленый керамический горшок раскололся на две половины, по полу рассыпались комья земли. Рамоутер чуть не поскользнулся на них, схватился за стену, чтобы не упасть, а потом попытался ухватить Блейна за полы пиджака. Дешевая ткань выскользнула из рук Рамоутера, и Блейн толкнул дверь на кухню.

— Проклятье! — выругался Рамоутер, когда кухонная дверь захлопнулась у него перед носом, а матовая стеклянная вставка треснула. Блейн находился с другой стороны столешницы, когда Рамоутер ворвался в помещение. Он стоял, повернувшись к Рамоутеру спиной, и судорожно что-то искал в ящиках кухонного стола.

— Блейн, стой! — заорал Рамоутер. Блейн повернулся к нему, держа в руке большой нож. — Положи нож! Не делай глупостей.

Рамоутер стал осторожно огибать столешницу. Он заметил по глазам Блейна, что тот сомневается: он медлил и не решался пустить нож в ход, и Рамоутер воспользовался этим и прыгнул на него. Блейн закричал и свалился спиной на пол. Рамоутер отпихнул ногой нож, выпавший из руки Блейна, и толкнул дверь черного хода. Блейну бежать все равно было некуда. Констебли Даунинг и Рейли уже ждали его за дверью.

Глава 64

— Мне плохо. Мне больно, — проскулил Блейн, беря в руку стаканчик с водой.

— Вы сами виноваты, — заметила Хенли, впечатывая данные в компьютер. — Какой у вас номер удостоверения, констебль Рамоутер?

— 2873PY, — Рамоутер включил свой ноутбук.

— Спасибо. — Хенли остановилась, дойдя до графы, в которую надо было вносить имя адвоката обвиняемого. — Мистер Блейн, повторяю свой вопрос: вы уверены, что вам не нужен адвокат?

— Можно подумать, в предыдущий раз от него был толк.

Блейн смял пустой пластиковый стаканчик и бросил на пол. Он выглядел как избалованный ребенок, считающий, что его надули.

Хенли чувствовала, как Блейн неотрывно смотрел на нее, пока она заполняла бланк допроса, а потом нажала на кнопку записи.

— У вас есть какие-то проблемы с психикой? — спросила Хенли после стандартной процедуры представления и предупреждения при аресте[57].

— Простите?

— Психические расстройства, — медленно повторила Хенли, с трудом удерживая себя в руках. — Страдаете от депрессии? Психоза? Принимаете соответствующие препараты?

— Нет. Я никакие лекарства не принимаю.

— Вы полностью понимаете, что именно означает предупреждение при аресте?

— Вы шутите? Я же… то есть… я был адвокатом по уголовным делам. У меня есть право вообще вам ничего не говорить. А если начну говорить, то все сказанное может быть использовано против меня. Если я ничего не скажу сейчас, а дело передадут в суд (кстати, до этого не дойдет), а я только в суде представлю свою версию, присяжные могут решить, что я все придумал.

— Вы арестованы по обвинению в убийстве Узомамаки Дарего и Дэниела Кеннеди.

Блейн посмотрел на висевшую в углу видеокамеру и покачал головой.

— Я не имею к ним никакого отношения. Я их даже не знаю.

— Да ну? Это неправда, — сказала Хенли.

— Зоуи Дарего дала показания против вас, которые привели к предъявлению вам обвинения за воспрепятствование отправлению правосудия, — вставил Рамоутер.

— Но это не означает, что я был с ней знаком, да и осудили меня сто лет назад.

— Об исчезновении Зоуи Дарего сообщили в пятницу, шестого сентября, ее тело нашли во вторник, — продолжал Рамоутер.

— Я уже говорил вам, что в тот вечер проводил время со своей девушкой, Лорелей, — сказал Блейн.

— Лорелей заявила, что никогда не была вашей девушкой и в тот вечер, о котором идет речь, не была с вами, — Хенли говорила по-деловому, но кипела внутри. Мог Блейн причинить боль Зоуи?

Блейн открыл рот и снова закрыл. Через несколько секунд он все-таки заговорил:

— Наверное, Лорелей перепутала даты.

— Ничего она не перепутала, Блейн. У вас нет алиби, — заявила Хенли. — За две недели до исчезновения Зоуи вас видели вместе с ней на главной улице Льюишема напротив места ее работы.

— Это ложь. Я ее не видел с того последнего дня в суде. Может, я и проходил по главной улице в Льюишеме, но не рядом с больницей.

— Констебль Рамоутер, — Хенли постучала пальцем по краю ноутбука.

— Это запись с камеры видеонаблюдения на главной улице Льюишема напротив больницы, — Рамоутер нажал на воспроизведение. — Вот Зоуи Дарего. Себя вы можете опознать на видеозаписи?

Блейн откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— Этот мужчина заснят только со спины. Это может быть кто угодно.

— Дальше смотрите, — Хенли не сводила глаз с Блейна.

Блейн буквально посерел, когда Рамоутер нажал на паузу и видеозапись остановилась на кадре, где хорошо было видно лицо.

— Я повторяю вопрос, — сказала Хенли суровым тоном. — Себя вы можете опознать на видеозаписи?

Телефон Хенли завибрировал. Она достала его из кармана пиджака и увидела, что пришло сообщение от Эзры. Она открыла сообщение и резко выпрямилась.

«Оливер!!! Дурацкий IP-адрес был спрятан за VPN-ом, поэтому поиск занял так много времени. В базу данных пропавших людей входили в 13:38 в среду через IP-адрес 76.174.2.5. Провайдер: Aithena Media. Владелец счета: Чанс Блейн».

— Это вы на видеозаписи, пристаете к Зоуи Дарего. — Хенли передала телефон Рамоутеру, который, надо отдать ему должное, даже глазом не моргнул, прочитав сообщение. — Что вы ей такое сказали, раз она врезала вам по лицу?

— Это не то, чем кажется.

— Да неужели? Расскажите мне, что же тогда произошло.

— Вы не поймете.

— А вы постарайтесь рассказать так, чтобы я поняла, — предложила Хенли. — Что вы сказали Зоуи?

— Ничего. — Блейн опустил глаза в пол. — Это было просто совпадение, вот и все. Я понятия не имел, что она работает в больнице.

— Значит, вы не поджидали ее специально?

— Конечно, нет. Я просто проходил мимо.

— И это с учетом того, что камеры видеонаблюдения четко зафиксировали, как ваша машина останавливается за углом на Льюишем-Парк-роад за двадцать минут до прибытия автобуса, на котором приехала Зоуи?

— Я должен был показывать клиенту квартиру, — быстро ответил Блейн. — Но этот тип не пришел.

— Отлично, — кивнул Рамоутер. — Значит, вы сможете показать нам запись в книге учета у вас в агентстве, подтверждающую, что просмотр планировался? Мы же просили вас прислать нам ваш рабочий график, а вы этого так и не сделали.

— Этот просмотр… не был зарегистрирован. Тот тип зашел в агентство и спросил насчет квартиры. Я был свободен и предложил показать ее ему.

— Значит, вы не ждали в машине, когда появится Зоуи? — уточнил Рамоутер.

— Нет. — Блейн сел на стуле прямо. — Как я уже говорил, это было совпадение. Я шел назад к своей машине и увидел ее… Зоуи. Я узнал ее и просто захотел с ней поговорить. Я хотел помириться.

— Помириться? — Хенли даже не пыталась скрыть своего недоверия. — Вы хотели помириться?

— Я сел в тюрьму из-за того, что она сделала. Я хотел спросить, почему она наврала судье обо мне. Я не следил за ней в тот день. Это было просто совпадение — мы оказались вместе на одной и той же улице. Я хотел ей сказать, что моя жизнь продолжается и что я на нее не в обиде.

— Так почему тогда она вас ударила? — спросила Хенли.

Блейн покачал головой с таким видом, словно на самом деле был поставлен в тупик.

— Честное слово: не представляю, — сказал он.

— Хорошо. Я задам вам другой вопрос. — Хенли склонилась вперед с заговорщическим видом. — Давайте поговорим про Питера Оливера.

— А что о нем говорить? Вы уже знаете, что я навещал его в тюрьме Белмарш.

— Вы поменяли имя и фамилию после того, как в тюрьме вам не разрешили повидаться с Оливером.

— Это не так. Я их поменял, потому что хотел начать новую жизнь.

— Вы поменяли имя и фамилию, потому что отчаянно хотели увидеть Оливера.

— Он просил меня его навестить, — Блейн стал говорить громче, в голосе зазвучала паника. — Я не знаю, как он меня нашел, но он подал заявку на разрешение свидания именно со мной. Я не хотел иметь с ним никаких дел.

— Ой, прекратите! Мы не идиоты, — сказала Хенли. Рамоутер в это время достал несколько листов бумаги.

— Вот список всех ваших посещений Оливера, — сказал Рамоутер. — По утрам в четверг и во второй половине дня по воскресеньям. Вы не пропустили ни одного разрешенного свидания.

— Да, кстати о птичках, — сказала Хенли. — Чанс Блейн, я также арестовываю вас за предоставление заведомо ложных сведений. Это подпадает под статью о мошенничестве. Вы представили ложную информацию администрации тюрьмы Белмарш — фальшивый паспорт и фальшивое водительское удостоверение — в целях прохождения проверки службы безопасности.

— Вы не можете! Я не сделал ничего плохого, — с несчастным видом заявил Блейн.

— Оливер объяснил вам, как разрезать тело на части? — спросила Хенли.

— Вы о чем? Нет.

— Через два дня после встречи с Зоуи вы посетили Оливера и рассказали ему о ваших планах продолжить его работу.

— Нет.

— У вас был план отомстить Зоуи и другим за то, что вы из-за них отправились в тюрьму.

— Вы тыкаете пальцем в небо.

— Оливер рассказал вам о своем плане побега.

— Я понятия не имел, что он собирается сбежать.

— Вы прекрасно об этом знали, именно поэтому вы не поступили как законопослушный гражданин и не позвонили в полицию, когда Оливер заявился к вам домой в среду днем и с вашего компьютера зашел в базу данных пропавших людей.

— Прямо сейчас наши сотрудники проводят обыск у вас в квартире в соответствии с разделом 18[58].

— Оливер не приходил ко мне в квартиру, — заявил Блейн.

— У нас есть свидетель, видевший мужчину, по описанию похожего на Оливера, вышедшего из здания в 15:17 — примерно через полтора часа после того, как он зашел на сайт подразделения, занимающегося поиском пропавших людей.

Блейн ничего не ответил. Единственным звуком в кабинете было нервное постукивание — он стучал ногой по ножке стола.

— Он никогда не приходил ко мне в квартиру, — наконец сказал Блейн, повторяя свои слова. — Меня даже дома не было в среду после полудня. Я…

— Позвольте мне угадать, — перебила Хенли. — Вы кому-то показывали дом или квартиру?

— У меня была назначена встреча, — сказал Блейн.

— Вы врете, мистер Блейн. С той самой минуты, как я включила запись, вы врете мне и констеблю Рамоутеру. На самом деле вы врете с того дня, как мы с вами познакомились. Вы врали о том, что не знали никого из жертв.

Блейн откинулся на спинку стула и обнял себя руками. Хенли кивнула Рамоутеру, чтобы продолжал допрос.

— Я никого не убивал, — заявил Блейн. На глаза у него при этом навернулись слезы.

— Вещественное доказательство SR/1. Мобильный телефон «Samsung Galaxy», — Рамоутер подтолкнул пакет для вещественных доказательств с телефоном поближе к Блейну. — Подтверждаете, что это ваш телефон?

Блейн взял пакет в руки и кивнул.

— Вы должны произносить ответы вслух, — мягко сказал Рамоутер, словно уговаривая маленького ребенка вылезти из-под кровати.

— Это мой телефон, — подтвердил Блейн.

— Вещественное доказательство SR/2. SIM-карта, извлеченная из вашего бумажника. Это ваша SIM-карта?

— Да, — прошептал Блейн.

— Вы ее использовали для того, чтобы отправлять текстовые сообщения и звонить Питеру Оливеру?

Лицо Блейна исказила гримаса.

— Нет. Нет. Нет. Я больше не буду ничего говорить, — наконец выдал Блейн. — Позовите адвоката. Я больше не скажу вам ни слова, пока не посоветуюсь с адвокатом.

Глава 65

— Этого не хватит, да? — спросил Рамоутер после того, как Хенли отправила Блейна назад в камеру.

— Не думаю, что прокуратура предъявит обвинение в убийстве на основании того, что у нас есть, — признала она. — Но у нас достаточно доказательств, чтобы предъявить ему обвинение в пособничестве и укрывательстве преступника.

— Что-то тут не так, — заметил Рамоутер.

Они вышли из здания, в котором находилось отделение полиции.

— Что именно?

— Почему Блейн и Оливер до сих пор здесь? Какой смысл им здесь оставаться? Я на их месте давно бы сбежал куда подальше.

Телефон Хенли пискнул, сообщая о получении мейла.

— Боже, сегодня они просто нон-стопом, — сказала она, прокручивая список.

— Что-то важное?

— Не…

Хенли замерла на месте и еще раз перечитала письмо от сержанта патрульной службы Харриса из Отдела по обеспечению общественного порядка в Масвелл-Хилл.

Четверг, 17 сентября 2019 года, 16:24

Тема: СРОЧНО: расследование дела об убийстве Кэрол Льюис

От: Тони Харрис, полиция Лондона

Кому: Анжелика Хенли, полиция Лондона

Инспектор Хенли!

Простите за задержку с ответом. Констебль патрульной службы Моррис (удостоверение № 875YK) в настоящее время находится в отпуске, но я разговаривал с ним, и он подтвердил, что Кэрол Льюис приходила в отделение полиции и сообщала о домогательствах в период с февраля по апрель 2019 года (заявление зарегистрировано в информационно-справочной системе под № 87456624/19). Я не могу найти в системе копию предупреждения в связи с домогательствами, но попросил констебля Морриса как можно скорее переслать Вам копию этого предупреждения, врученного Алессандро Найлору, дата рождения: 17.06.83.

Искренне Ваш,

сержант Тони Харрис

Глава 66

Хенли с Рамоутером сразу же отправились в ОРСП. У Хенли кружилась голова из-за такого развития событий.

— Есть хоть один отчет в информационной системе, указывающий на то, что нашего присяжного, Алессандро Найлора, вообще рассматривали как возможного подозреваемого? — спросил Рамоутер, вручая Хенли чашку чая.

— Я ничего не нахожу, — ответила Хенли. — Даже не было предпринято попытки с ним связаться. Такое впечатление, что сержант Ланкастер не удосужилась рассмотреть никакие другие варианты после того, как решила остановиться на муже.

Рамоутер потер глаза.

— Но это возмутительно и некомпетентно! С ним следовало поговорить. Кэрол Льюис четыре раза подавала заявления в полицию о домогательствах, и к этим заявлениям отнеслись достаточно серьезно, потому что Найлору вручили официальное предупреждение, — продолжала Хенли.

Она посмотрела на часы. Шесть вечера. Она надеялась, что удастся уйти с работы вовремя и она сможет увидеть Эмму, но теперь не выйдет.

— А что там с констеблем Моррисом?

— Он в отпуске, но это не имеет значения.

Хенли просмотрела отчет по заявлению о домогательствах. Кэрол Льюис три раза приходила в отделение полиции, в первый раз 18 февраля 2019 года. Она сообщила, что видела, как Найлор два раза стоял перед ее домом. Она пришла еще раз через месяц и тогда попала на констебля Морриса. Судя по внесенным им данным, Найлора опять видели перед ее домом и он отправлял ей сообщения. 4 апреля 2019 года констебль Моррис позвонил Найлору и оставил сообщение на автоответчике о том, что в полицию подано заявление и его обвиняют в домогательствах. Найлор не перезвонил. Через шесть дней констебль Моррис отправил предупреждение о недопустимости домогательств Найлору письмом с уведомлением. Насколько Хенли могла судить, Найлор не ответил, хотя обязанности отвечать на подобное предупреждение у него не было. Больше заявлений о домогательствах подано не было. Месяц спустя Кэрол Льюис нашли мертвой.

— Пошли, — сказала Хенли, вставая.

— Куда? — Рамоутер уже надевал куртку.

— Навестим Алессандро Найлора.

— Еще кого-то убили? — спросил Алессандро, снимая с плиты чайник и наливая в чашку кипяток. — Сэм, полицейский, который за мной приглядывает, сегодня утром мне ничего не сказал.

У него в голосе слышались панические нотки, а кофе выплеснулся из чашки, потому что у него слегка дрожала рука.

— Нет. Никого не убили, — ответила Хенли. — Мы хотели поговорить с вами о Кэрол Льюис и предупреждении в связи с домогательствами, которое вы получили в апреле.

— Предупреждение в связи с сексуальными домогательствами? Какое предупреждение? Какие домогательства? — Алессандро уселся на стул и вопросительно смотрел на них. — Я? Домогался Кэрол? Нет, вы ошиблись.

— Кэрол подала заявление в полицию о том, что видела вас у своего дома, и о полученных от вас сообщениях. Мы спрашивали у вас о контактах с другими присяжными, вы ответили, что никаких контактов не поддерживали. Вы прекрасно знали, что происходит, в какой вы опасности, но тем не менее врали мне в лицо.

Алессандро покраснел.

— Я не посчитал это важным. Я случайно с ней столкнулся, когда встречался с приятелем, чтобы пропустить по стаканчику в каком-то баре в Чок-Фарм. Это было сто лет назад. Она немного флиртовала, но она вела себя так же и когда я с ней познакомился в суде в коллегии присяжных. Она со всеми флиртовала. Она настояла на том, чтобы обменяться телефонами. Я взял ее номер, только чтобы от нее отвязаться.

— У вас были отношения? — спросила Хенли.

— Боже, нет. Послушайте, если честно…

— О, теперь вы собираетесь говорить честно.

— Мне было ее немного жаль. Она казалась одинокой.

— Знаете, как-то вы мне не кажетесь сострадательным человеком.

— Вообще-то это наглость с вашей стороны, — заметил Алессандро, усаживаясь на стол. — Хорошо. Мы с ней встретились в пабе и выпили. И все.

— Вы когда-нибудь бывали у нее дома? — спросила Хенли.

Алессандро уверенно закивал головой.

— Никогда. Я знал, что она живет в Масвелл-Хилл, но я не околачивался там просто для того, чтобы с ней переспать.

Хенли не улыбнулась.

— Нет, я не бывал у нее. Я никогда не ходил к ее дому. Я встретился с ней один раз, и все.

— А сообщения, звонки?

— Она присылала мне сообщения, я несколько раз ответил. Но когда она мне сказала, что они с мужем увлекаются доггингом… — Алессандро повернулся к Рамоутеру. — Вы можете себе представить, что делите жену с половиной Лондона? Нет, спасибо, не надо.

— Предупреждение в связи с домогательствами, — вернулась к интересовавшей ее теме Хенли. — Кэрол Льюис утверждала, что вы ее домогались. Появлялись у ее дома, звонили ей…

— Это неправда. Это она звонила мне и отправляла сообщения. Я говорил ей, что не заинтересован в отношениях и мы можем быть только друзьями. Я к тому, что она замужняя женщина, то есть была замужней женщиной. Проблем больше, чем удовольствия, не стоит оно того. И это письмо. Предупреждение в связи с домогательствами. Я его не получал. Полиция со мной об этом не разговаривала, не допрашивала и не арестовывала. И Кэрол со мной больше не связывалась, и я сам ее не беспокоил.

— Так когда вы в последний раз ее видели или разговаривали с ней?

Алессандро шумно выдохнул и сделал глоток кофе.

— Где-то в марте. Тогда мы в последний раз разговаривали. В следующий раз я о ней услышал от вас, когда вы появились у меня на пороге.

— Во время ваших с ней разговоров она когда-нибудь упоминала Джозефа Макграта? Сейчас он называет себя Чансом Блейном.

Алессандро покачал головой.

— Она беспокоилась о собственной безопасности? — спросила Хенли.

— Она постоянно жаловалась на мужа. Говорила, что думает уйти от него. Я помню, как спрашивал, бьет ли он ее, и ей этот вопрос очень не понравился.

— А почему вы ее об этом спросили?

— Сила привычки, — Алессандро пожал плечами. — У меня есть сестры и юная кузина, которая однажды, сидя напротив меня с подбитым глазом, клялась, что ее парень ее и пальцем не трогал. Что я могу сказать? Я иногда веду себя как наседка. Уверен, что вы в своей работе сталкивались с подобным.

— Я со многим сталкивалась на своей работе, — сказала Хенли, взяла в руки свою сумку и поставила себе на колени. — Я видела мужчин, которые сидели передо мной и клялись жизнью ребенка, что не душили свою жену.

— Я ее не убивал, — сказал Алесандро.

— Это вы так говорите, но мне нужно взять у вас образцы ДНК, чтобы это доказать или опровергнуть.

Хенли достала из сумки пустой пакет для вещдоков и две пластиковые пробирки, в каждой из которых лежало по ватной палочке. Она отпрыгнула, когда Алессандро задел и разлил кофе.

— Черт побери! — выругался Алессандро, вскочил и схватил губку из мойки. — Да, да, было один раз, — признался он, вытирая разлитый кофе.

— Пять минут назад вы утверждали, что вы просто пропустили по стаканчику, — напомнил Рамоутер.

— Я один раз с ней переспал, — сказал Алессандро и бросил губку в мойку. Его лицо исказилось, словно от боли, когда он понял, что загнал себя в угол. — Простите. Клянусь всеми святыми: у нас был секс на заднем сиденье моего фургончика. И все.

— Вашего фургончика? — переспросил Рамоутер.

Алессандро кивнул.

— Больше я ее не видел.

— Это вы так говорите. — Хенли достала из сумки латексную перчатку. — Но мне все равно нужно взять образец. Можем сделать это здесь, можем в отделении полиции. Решайте.

Алессандро мрачно посмотрел на Рамоутера и Хенли с видом проигравшего, а затем открыл рот для взятия мазка.

Рамоутер и Хенли шли к машине под моросящим дождем.

— Он врет, — сказала Хенли.

— О чем? О том, что снова с ней встречался, или об их отношения?

— Муж Кэрол заявил, что ей постоянно звонил и слал сообщения один из присяжных. Он считал, что они спят.

— Хорошо, давай считать, что Алессандро Найлор наврал по поводу Кэрол Льюис и они состояли в отношениях. Но это не означает, что он связан с ее убийством, а если и связан, то какое отношение он имеет к другим жертвам? Зоуи, Дэниел и Шон все еще были бы живы, если бы речь шла только о ревнивом любовнике, а тем более навязчивом преследователе, убившем объект своей страсти. Также нужно учитывать и временной аспект. Льюис убили четыре месяца назад. Возможно, ее убийство не связано с другими.

Хенли молчала, обдумывая слова Рамоутера.

— Мне это не нравится, но, похоже, все дороги ведут к Чансу Блейну, — добавил он.

— Знаю, — раздраженно ответила Хенли. — Но нам нужно что-то более конкретное для предъявления ему обвинения во всех убийствах.

Глава 67

Оливер откинулся на спинку скамейки и подставил лицо теплым солнечным лучам. Он находился менее чем в километре от ОРСП, в окружении туристов, которые, кажется, фотографировали все, что двигалось. Оливер достал мобильный телефон и сделал селфи. В списке контактов у него было сохранено всего три номера. Он встал и пошел прочь от толп людей, высыпавших на улицу на обед, отправил свою фотографию инспектору Хенли, а потом нажал на «вызов». Она ответила на четвертом гудке.

— Где вы? — спросила она. — Я не смогла определить по вашей фотографии.

Оливер молчал, прислушиваясь к звукам на заднем фоне. Он услышал истошный сигнал дающего задний ход грузовика.

— Оливер, вы меня слышите?

— Ты даже не поздоровалась.

— Что вы хотите?

— Решил позвонить и проверить, все ли у тебя в порядке.

— Вы можете сдаться в ближайшее отделение полиции. Это было бы очень мило.

— Мы оба знаем, что этого не будет. Я тут наблюдал за тобой на днях, — сообщил он и улыбнулся, услышав, как Хенли резко вдохнула. — На пресс-конференции.

— Чего вы хотите? — снова спросила она.

— Было приятно увидеть Пеллачу после такого перерыва. В каком он был возбуждении, сидя рядом с тобой! Что он там делал? Щупал тебя под столом?

— У меня нет времени на ваши игры, Оливер.

— Если ты еще не заметила, то в игры играю не я. Это твой подражатель ходит по округе и разбрасывает конечности, словно он тут хозяин.

— И именно поэтому вы тоже остаетесь здесь? — уточнила Хенли. — Сами хотите его найти, да?

— Давай начистоту, инспектор. Если ты и дальше будешь продвигаться вперед с той же скоростью, то не получишь никаких наград за успешную работу по раскрытию преступлений.

— А у вас какие планы? Найти его, распилить на части и разбросать их перед моим домом?

Оливер улыбнулся. Он получал удовольствие, слыша раздражение и гнев в голосе Хенли.

— Я подумал: а не поделиться ли нам информацией? — продолжал Оливер. — Ты поможешь мне. Я помогу тебе. Взаимовыгодный обмен.

Молчание. Оливер даже не слышал дыхания Хенли.

— Ты, наверное, в отчаянии — пытаешься все это связать, а никак не получается, — опять заговорил Оливер. — Я гуляю на свободе, а мистер Блейн жалеет себя, сидя в камере в Льюишемском отделении полиции.

— Блейн много чего рассказал, — сообщила Хенли, медленно произнося слова. — О том, как вы с ним работали вместе.

— Я знаю, что ты сейчас делаешь. Пытаешься заставить меня заглотить наживку. И до сих пор пытаешься сложить воедино все эти маленькие кусочки косвенных улик, словно пазл. Но ты и я знаем, что они не складываются друг с другом. — Оливер расхохотался и услышал, как Хенли презрительно фыркнула. — Наверное, это ужасно: знать, что я разгуливаю на свободе и найду его до тебя.

— Этого не случится.

— Случится. Обещаю тебе. Неважно, как сильно ты будешь стараться, инспектор, но ты всегда будешь отставать от меня на два шага.

Глава 68

Хенли не стала никому рассказывать про этот телефонный звонок. Теперь ее волновала только дочь. Она решила рискнуть и навестить Эмму — и пусть свекровь выплеснет на нее весь свой гнев. У Хенли не возникало проблем с отцом Роба, они всегда ладили, но его мать, Наташа, была энергичной, бойкой женщиной с претензиями, которая считала, что ее сын мог бы найти кого-то получше.

Дом стоял через дорогу от станции метро «Кенсал-Грин», из которой шел поток людей. Хенли уже не в первый раз подумала о том, как было бы здорово, если бы отец Роба выполнил свое обещание и воспользовался возможностью продать этот дом по невероятно завышенной рыночной цене и отбыл вместе с женой на Сент-Люсию.

Ожидая у входной двери, Хенли задумалась: может, стоило поставить потрепанную табличку «Полиция Лондона» у своего ветрового стекла? Все, что выведет Наташу из себя, можно считать маленькой победой, но Хенли не сомневалась, что и полицейская машина, припаркованная через два дома, весьма неплохо служила этой цели.

— О-о, — произнесла Наташа, открывая дверь, и поплотнее запахнула серый кашемировый кардиган, словно пытаясь защититься от холодного фронта, которым считала Хенли. — Я тебя не ждала. Уже поздно.

— Я собралась в последнюю минуту.

Хенли вошла в дом. Наташа раздраженно фыркнула и убрала за ухо прядь крашеных черных волос.

— Знаешь, это неправильно, — заявила Наташа, когда они шли по коридору.

На стенах висели семейные фотографии. Хенли сморщила нос от запаха свежей краски. На протяжении всех лет ее знакомства с Робом его мать никогда не работала. Вместо этого она без конца делала ремонт в доме и ездила в круизы, пока отец Роба продолжал трудиться — он был партнером в юридической фирме, специализирующейся на корпоративном праве.

— Что неправильно? — спросила Хенли.

Наташа резко остановилась.

— А то ты не знаешь? Из-за тебя мы с отцом Роба оказались в опасности. — Ямайский акцент, от которого Наташа старалась полностью избавиться, проступил явственнее. — Перед моим домом дежурит полицейская машина, словно я преступница. Ты знаешь, как это неприятно и стыдно, Анжелика? Жуть! Я не чувствую себя в безопасности в собственном доме. Неправильно, что мой сын и моя внучка должны все это терпеть из-за тебя.

— А что бы вы предпочли? Чтобы я бросила работу, сидела дома, делала морковное пюре и выбирала шкафчики для кухни?

— А это разве так плохо? Или они могут остаться здесь насовсем.

Сказав это, Наташа махнула рукой с идеальным маникюром в сторону кухни, где за закрытой дверью, видимо, сидели Роб и Эмма.

Хенли не в первый раз с трудом сдержалась, чтобы не дать матери Роба по лицу. Вместо этого она прошла мимо нее и открыла дверь в кухню.

Эмма спрыгнула со стула, свалив на пол миску с макаронами и курицей.

— Привет, малышка! А почему ты еще не спишь?

Хенли опустилась на колени и прижала к себе дочь. Она уткнулась носом ей в волосы и замерла. Волосы пахли по-другому. Раньше они пахли кокосом и жожоба. Теперь от Эммы исходил запах ванили и меда.

— Ты поменял ей шампунь? — спросила Хенли у Роба, который собирал с пола еду.

— Его мама посоветовала. — Он протянул руку под стол за отлетевшим туда кусочком курицы.

— Я привезла еще вещей Эммы. Включая шампунь. — Хенли покрыла лицо Эммы поцелуями. — О, я так скучаю по тебе, мой ангел.

— Я скучаю по тебе. Я люблю тебя. — Эмма поцеловала Хенли в лоб слюнявым ртом.

Снова целуя Эмму, Хенли чувствовала, как у нее разрывается сердце, а на глаза наворачиваются слезы.

— А где Луна? — спросила Хенли, оглядываясь вокруг.

— В оранжерее, — ответила Наташа. Она включила чайник и занялась завариванием чая. Ей нужен был предлог, чтобы остаться в кухне. — Роберт знает, что у меня аллергия. Я вообще не поняла, почему он не мог оставить собаку с тобой. Но потом я вспомнила, что тебя же никогда не бывает дома.

«Просто не обращай на нее внимания», — сказала Хенли сама себе. Она могла выдержать сарказм и уколы Наташи, если это требовалось для того, чтобы провести драгоценное время с дочерью.

Хенли встала, держа Эмму на руках.

— Пойдем поздороваемся с Луной?

— Да. Хочу Луну, — ответила Эмма.

— Да, я тоже. А потом я отведу тебя в ванную и помою головку.

Луна залаяла еще до того, как Хенли успела прикоснуться к ручке двери в застекленную оранжерею. Собака была рада ее видеть гораздо больше, чем Роб и его одержимая чистотой и порядком мамаша.

— Тебе следовало предупредить, что ты приедешь.

Роб стоял в дверном проеме своей бывшей спальни.

— Зачем? Чтобы ты сказал мне, что тебя не будет? — ответила Хенли, гладя по волосам спящую у нее на коленях Эмму.

— Ничего подобного я говорить бы не стал.

— Нельзя мыть Эмме голову тем дерьмом, которое дала твоя мать. Этот шампунь сушит ей волосы.

— Прекрати, а? Даже если бы мама дала мне самый дорогой шампунь из всех, которые только есть в продаже, ты все равно была бы недовольна.

Роб зашел в комнату и закрыл за собой дверь. Хенли впервые нормально посмотрела на него с тех пор, как вошла в дом. Она знала, что для него было непросто переехать в дом родителей и жить с помешанной на контроле манипуляторшей-матерью.

— А уже поймали того, кто это сделал? — Роб уселся с другой стороны кровати. — Я про коробку.

— Мы продолжаем расследование, но уже есть человек, которого мы подозреваем, — ответила Хенли.

— Есть подозреваемый? Вы его арестовали?

— Я не могу это обсуждать, Роб.

— Что значит «не могут это обсуждать»? Это же наш дом.

— Хорошо, хорошо. Есть человек, которого мы подозреваем. Но она в больнице. Мы арестуем ее, как только состояние ее здоровья позволит выписать ее из больницы.

— Женщина? Почему женщина подбросила нам голову? Она не здорова на голову…

— Понятия не имею. Ты объяснил родителям, почему ты здесь? В деталях?

— Смеешься? Сомневаюсь, что мама вообще пустила бы тебя в дом, если бы знала. Но она не идиотка, она смотрит новости и догадывается, что я сюда перебрался из-за твоего расследования.

— Я скучаю по дочери, Роб.

Роб изменился в лице.

— А по мне? Ты… по мне скучаешь?

— Конечно, скучаю, — соврала Хенли, нежно снимая Эмму с коленей и укладывая в кровать. Она поцеловала дочь и почувствовала удовлетворение — теперь Эмма пахла как Эмма. — Я скучаю по своей семье. Мне вас не хватает.

— Но ты ничего не делаешь для того, чтобы нас вернуть. Энж, я не жил с родителями с тех пор, как мне исполнился двадцать один год. Мне это трудно. И еще Эмма плачет каждый вечер, скучает по тебе.

— Роб, именно ты поставил мне ультиматум. Моя работа или ты. Это ты чуть не изменил мне с…

Хенли запнулась, потому что зашевелилась Эмма. Она встала и вышла из комнаты, позвав Роба за собой.

— Давай прогуляемся, — предложил Роб. — Луну надо вывести.

— Я не хочу так жить. Это не для меня. Я не скандалист. Мы с тобой никогда не были одной из таких пар… — заговорил Роб, понимая, что его мать наблюдает за ними сквозь сетчатые занавески.

— Нет, ты не скандалист. Мы жили нормально, и я не виню тебя за то, что съехал, — ответила Хенли. Они завернули на Холланд-роад, начиная ощущать вечернюю прохладу. — Мне просто не понравилось, в какое положение ты меня поставил. Ты потребовал, чтобы я сделала выбор, Роб, а это неправильно. Если бы все было наоборот, я никогда не поставила бы тебя в такое положение.

— Я знаю, что не поставила бы, но дело в том, Энж, что все не наоборот, и ведь это уже не первый раз!

— Я сейчас уже вне опасности. Мы вне опасности. — Хенли видела, что Роб не купился на ее слова и понимает, что она несет чушь. — Я не прошу тебя вернуться домой, — сказала она, забирая у него собачий поводок.

— Ты не хочешь, чтобы я возвращался?

— Я сказала совсем не это. Конечно, я хочу, чтобы ты вернулся. Я не хочу, чтобы ты возвращался, пока мы не поймаем того, кто все это творит.

— Но ты же сказала, что у вас есть подозреваемая.

— Тут все немного сложнее. Дорогой, я знаю, что тебе иногда бывает трудно со мной. Я временами бываю упрямая. Упертая.

— Это еще мягко сказано.

— Роб, не надо. Я стараюсь.

— Значит, ты со мной согласна? Я правильно сделал, что съехал?

— Да. Если быть честной с самой собой, вероятно, лучше, что мы сейчас не вместе — пока Оливер на свободе.

— Мне не нравится, что ты сейчас одна. Тебя охраняют?

Хенли слышала тревогу в голосе мужа. Она знала, что он имел в виду на самом деле. Он спрашивал, спит ли сейчас кто-то на том месте, где должен спать он.

— Прошлой ночью я ночевала у Стэнфорда. Ты же его знаешь. Ему трудно сказать «нет». И за нашим домом ведется постоянное наблюдение. Беспокоиться не о чем. Поверь мне. Со мной все в порядке.

— Я рад, что ты ночевала у Стэнфорда. По крайней мере, я знаю, что ты в безопасности, если рядом с тобой он и Юджин. Но все равно это не «в порядке», — сказал Роб. — Я тебя люблю. Я знаю, что я не самый легкий человек, но…

— Я знаю, что ты меня любишь.

Хенли обняла его и прижалась к нему. Она почувствовала, как напряглось его тело, а потом, когда она его поцеловала, немного расслабилось.

— Ты могла бы сегодня остаться, — сказал Роб, когда они оторвались друг от друга.

— Боже, нет. Твоя мать придушит меня подушкой во сне.

Роб расхохотался.

— Ну, она все-таки не такая ужасная.

— Правда?

Хенли слегка потянула поводок Луны, и они пошли дальше.

— Знаешь, мне здесь тоже несладко, — заметил Роб.

— Я тебя умоляю, твоя мать исполняет любые твои прихоти.

— Она спрашивала меня, не собрались ли мы разводиться.

— Я удивлена, что она не скачала для тебя бланк заявления. Что ты ей ответил?

— Я сказал, что это связано только с твоей работой.

Хенли прикинула, как будет добираться утром до отдела, если проведет ночь в Западном Лондоне. Они были близки к тому, чтобы на самом деле провести вместе ночь. А утром она еще и увидит свою дочь.

— Хорошо, я останусь, — сказала она.

Глава 69

— Я и не знал, что у нас свободное посещение, — заметил Стэнфорд, открывая для Хенли дверь. — Уже почти половина десятого.

— Застряла в пробке, — пояснила Хенли.

— Ты из Брокли ехала?

— Кенсал-Грин.

— А-а, — протянул Стэнфорд, понимая, где ночевала Хенли. — Как там малышка Эмма?

— Хорошо. Спрашивала про тебя и нарисовала для тебя вот это. — Хенли вручила ему лист бумаги, разрисованный оранжевыми, лиловыми, голубыми и зелеными карандашами. — Очевидно, это вы с ней в твоей машине.

Стэнфорд ухмыльнулся и перевернул рисунок.

— Она точно уловила голубизну моих глаз.

— Где Стивен? — Хенли посмотрела в сторону пустого кабинета.

Стэнфорд пожал плечами.

— Не видел его со вчерашнего дня. Зачем он тебе?

— Должна предупредить, что официально подала жалобу на сержанта Ланкастер.

— Черт побери, Хенли! Знаешь, что люди подумают, когда узнают, что ты настучала на другого следователя?

— Она могла поставить под угрозу наше расследование, передав в СМИ важную информацию. Кем она себя возомнила? — гневно спросила Хенли.

— Эй, на меня только не набрасывайся. Я думаю, что ты все сделала правильно. Я просто хочу, чтобы ты была готова к ответному удару.

— Я понимаю. Прости.

— Принято. — Стэнфорд вошел в кухню и включил чайник. — У меня есть информация, которая тебя интересовала. Все твои парни, Блейн, Пайн и Найлор… Чай или кофе? — спросил Стэнфорд, беря в руку кружку.

— Чай, — ответила Хенли и потянулась за сахаром.

— Все трое никогда не привлекались до тех пор, пока их не осудили за неуважение к суду и воспрепятствование отправлению правосудия. Ты знаешь, что за неуважение к суду можно схлопотать два года?

— Знаю.

— Да, конечно. Судья устроил показательный процесс. Блейн получил два года. Как юрист, он должен был понимать, что делал. Пайн и Найлор получили по полгода. Не играет роли то, что они отбыли только половину срока. Тюрьма есть тюрьма. Найлора отправили в Пентонвиль, но ты никогда не догадаешься, где отбывали срок Пайн и Блейн.

Стэнфорд вручил Хенли чашку, и они пошли назад к ее письменному столу.

— Честно, понятия не имею.

— Ты даже не попыталась отгадать. Обоих отправили в Белмарш.

— Правда? Вообще-то это сурово. Но они явно сидели в блоке «С». Оливер содержится в блоке строгого режима. У него не могло быть с ними никаких контактов.

Хенли заметила стоявшую у нее на столе коричневую коробку из архива. Рамоутер сидел на своем месте напротив, опустив голову и прижав телефон щекой к плечу, и что-то быстро записывал в блокнот.

— Что это? — спросила Хенли, кивая на коробку.

— Я же тебе сказал. Я нашел информацию, которая тебя интересовала. Это дело по расследованию проявленного неуважения к суду. Оригинал. — Стэнфорд подкатил кресло на колесиках к письменному столу Хенли и уселся. — Сверху — протоколы задержания.

Хенли поставила свою чашку и достала желтую папку. Внутри были протоколы по Найлору, Пайну и Блейну. Она достала четыре небольших бледно-голубых блокнота, перевязанных резинкой.

— Так. Насколько нам известно, через две недели после начала слушаний в суде коллегия присяжных, в которую входили убитые, была распущена, — стал рассуждать Стэнфорд. — Судя по протоколам судебных заседаний, судья объявил, что один из присяжных продемонстрировал неуважение к суду, — и все. Через три дня слушания возобновились.

— Что именно Блейн сказал Найлору и Пайну?

Хенли листала протокол задержания Найлора. В этом документе было в деталях расписано его краткое пребывание в отделении полиции в Сноу-Хилл.

— Он сообщил Найлору и Пайну, что первые две жертвы Оливера изнасиловали его во время службы в армии. Я не понимаю, зачем он это сделал. Он считал, что, узнав об этом, они признают его невиновным в убийствах?

— Есть только одно объяснение этого поступка Блейна, — ответила Хенли. — Он хотел, чтобы коллегию присяжных распустили. Идеальный сценарий — Найлор, Пайн и Зоуи убеждают остальных присяжных, что Оливер виновен в обыкновенном убийстве, а не в зверском преступлении, караемом смертной казнью. Это кажется безумием, но они могли бы уговорить остальных его оправдать. Худший сценарий — трое против девяти. Этого достаточно для смертного приговора.

— В общем, ерунда какая-то, — согласился Стэнфорд. — Может, в этой пыльной коробке найдется что-нибудь, способное пролить свет на это дело.

— Сторона обвинения в этом деле встала перед дилеммой. Они хотели показать мотив совершенных Оливером убийств, но не рискнули: ведь присяжные после этого могли больше не сочувствовать жертвам. Хотя это не имело значения, — размышляла Хенли. — Помнишь: он три дня сидел в кабинете для дачи свидетельских показаний и все отрицал. Его адвокаты не представили доказательств того, что он стал жертвой изнасилования и страдал от ПТСР, потому что он выбрал другую линию защиты: все дело сфабриковано, его подставили, он ничего из этого не совершал. Итак, Блейн сообщает эту информацию Найлору и Пайну. Что дальше?

— Судя по показаниям Найлора, они это обсудили с Пайном и договорились больше никому не сообщать полученную информацию. Но Пайн решил по-другому и, судя по свидетельским показаниям, во время одного из перерывов…

— О чьих свидетельских показаниях ты говоришь?

— Кэрол Льюис. Она заявила, что курила вместе с Дэниелом Кеннеди и Майклом Киркпатриком, когда Пайн сообщил им то, что узнал.

— Кэрол Льюис сказала об этом судье? — уточнила Хенли, откладывая в сторону протокол по Найлору и пододвигая к себе папку по делу Пайна.

— Нет. Сообщила Зоуи Дарего. Майкл Киркпатрик вообще не понял, из-за чего сыр-бор.

— А Зоуи как выяснила?

— Кеннеди передал ей то, что сообщил Пайн, но Зоуи тоже ничего не предпринимала до тех пор, пока Блейн не поймал ее на пути к автобусной остановке и не пригрозил ей. Зоуи была очень сознательным присяжным и написала записку судье. Ну а после этого механизм уже был запущен.

Хенли протянула руку к стакану с ручками и карандашами у себя на столе, достала желтый маркер и стала отмечать что-то на страницах досье.

— Проклятье, похоже, тестирование не проводилось ни разу, — заметила Хенли, снова взяла в руки протокол задержания Найлора и стала его пролистывать, чтобы убедиться, что ничего не пропустила.

— Ты о чем? — не понял Стэнфорд.

— Пайна арестовал констебль Лейсснер в 9:57. Найлора арестовал констебль Коннор в 9:44. Их обоих привезли в отделение полиции в Сноу-Хилл в 10:42. Решение об аресте Пайна принято в 10:45, а Найлора в 10:50 сержантом службы исполнения наказаний Диксоном. Пайн требует дежурного адвоката, Найлор не требует, и его допрашивают в 11:30. Пайна отправляют в камеру в 11:25, затем выводят из камеры в 12:38 для встречи с адвокатом. Его допрашивают в 13:25, обвинение ему предъявляют только в 15:57. Найлору предъявляют обвинение в 15:35. Они весь день провели в отделении полиции, и никто не подумал сделать ДНК-тест или провести их через LIVESCAN![59]

Стэнфорд выпрямился на стуле.

— Ты уверена? — спросил он.

— Я три раза просмотрела протоколы задержания. Нет никаких записей о том, что у Найлора и Пайна брали отпечатки или генетический материал.

— А как так могло получиться, что не взяли отпечатки пальцев и не провели ДНК-тесты? — неуверенным голосом спросил Рамоутер. — Это же первое, что делается после оформления ареста. Это стандартная процедура.

Хенли чувствовала, что все взгляды сейчас направлены на нее, и сама пыталась понять, что все это значит. Простым ответом был бы человеческий фактор. В шумном отделении полиции, где работает куча перегруженных гражданских, кто-то мог просто забыть или подумать, что кто-нибудь еще выполнил эту рутинную процедуру и проверил, что подозреваемый — тот, за кого себя выдает, а не матерый уголовник. А требовалось-то всего ничего: проследить, чтобы задержанный плотно приложил руки к стеклу, пока сканируются отпечатки пальцев, и открыл рот, чтобы взять мазок с внутренней стороны щеки.

— А что будем делать с Чансом Блейном? Он ведь до сих пор сидит в Льюишеме и ждет, предъявят ему обвинение в убийстве или нет.

— Я могу предъявить ему только пособничество Оливеру, но не обвинение в убийстве, — сказала Хенли. — Но Найлору? Он ведь врал про знакомство с Кэрол Льюис.

— Но ты ведь не думаешь, что это он? Серьезно? Я имею в виду Найлора, — пояснил Стэнфорд. — Если кто-то не выполняет свою работу должным образом, это не доказательство. Не в обиду тебе будет сказано, Хенли, но, если говорить о материальных доказательствах, Найлора ничто не связывает с убийствами Льюис, Кеннеди и Дарего.

— Но мы не можем списывать Найлора со счетов, — встрял Рамоутер. — Он врал про связь с Кэрол Льюис, мы идентифицировали ДНК на теле Кэрол, и она вполне может быть его.

— Судя по протоколам судебных заседаний, все началось после того, как Зоуи написала письмо судье.

Хенли взяла маркер из стаканчика и отправилась к белой магнитно-маркерной доске.

— Так что нам делать? Арестуем Найлора? — спросил Рамоутер.

— Пока нет, — ответила Хенли. — Стэнфорд прав, нам нужны какие-то физические доказательства. Рамоутер, мне нужно, чтобы ты выяснил результаты ДНК-тестирования по образцам, которые я взяла у Найлора. Нельзя, чтобы наш анализ поставили в конец очереди, — добавила Хенли и вписала фамилию Найлор в список подозреваемых.

Глава 70

— Погоди. Дай мне разобраться. — Пеллача поставил локти на стол, сплел пальцы и положил на них подбородок. — Карен Баджарами и есть та женщина, которая организовала доставку головы Ченга к твоей входной двери?

— Она на записи с видеокамеры, — ответила Хенли. — Я с ней встречалась, ее видел Рамоутер, и я с уверенностью могу утверждать, что это она.

— Хорошо. Есть ли запись того, как она идет к нужной ячейке и держит в руках коробку?

— Нет, — признала Хенли.

— В лучшем случае эти записи будут косвенной уликой. Как и большая часть твоих доказательств в этих расследованиях.

Хенли с трудом сдержалась, чтобы не бросить что-то Пеллаче в лицо.

— У нас есть показания курьера, Винсента Тьегана, — сообщил Рамоутер, сидевший рядом с Хенли. — Мы его привлекли для ее опознания в системе VIPER[60], и если он узнает в женщине, которая передавала ему коробку, Баджарами…

— Этого все равно недостаточно, — заметил Пеллача. — А что там с отпечатками пальцев на коробке? Что сказали криминалисты?

— Энтони снял четыре набора отпечатков пальцев, — сообщила Хенли. — Меня, Роба и курьера можно исключить. Отпечатков четвертого человек в нашей базе данных нет. В волосах Эллиота Ченга нашли ДНК Оливера.

Пеллача ослабил узел галстука.

— Если мы получим отпечатки пальцев Баджарами и они совпадут с найденными на коробке, то будет гораздо лучше. А почему мы не можем ее привлечь прямо сейчас?

— По состоянию здоровья ее еще не могут выписать из больницы. И ее связь с доставкой головы Ченга — это только половина дела. Проблема в том, что у нас нет доказательств, подтверждающих ее участие в побеге Оливера, — пояснил Рамоутер.

— Большого ума не надо, чтобы догадаться о ее участии. Каким-то образом она ему помогла, если организовала доставку головы его последней жертвы.

Хенли вспомнила свою первую встречу с Карен Баджарами. Та вела себя профессионально, вежливо и никак не намекала на то, что благоволит к Оливеру. А вот начальник тюрьмы из кожи вон лез, показывая свое восхищение им.

— А что с Блейном?

Хенли устало вздохнула.

— После того как к Блейну пригласили адвоката, он на все вопросы отвечает «Без комментариев». Прокуратура теперь советует предъявить ему обвинение в воспрепятствовании действиям полиции и забыть про все остальное. А это полная чушь. У нас более чем достаточно доказательств, чтобы предъявить Блейну обвинение в пособничестве Оливеру и мошенничестве.

— Они хотят, чтобы мы его отпустили? Боже праведный!

— Я предпочла бы, чтобы он оставался под стражей, но Блейн может привести нас к Оливеру, если будем за ним следить.

— Еще что-то? — спросил Пеллача.

— Одна вещь. Рамоутер? — посмотрела на него Хенли.

Рамоутер откашлялся.

— У нас есть человек, который, вероятно, последним видел Шона Делани живым. Но проблема том, что это наркоман и он тогда был под кайфом.

— Да любой, даже средненький адвокат защиты, разнесет его показания в пух и прах, — заметил Пеллача.

— Да, вероятнее всего, но он утверждает, что видел человека — и думает, что это был Делани, — которого посадили в «Скорую», то есть он думает, что в «Скорую». Но не в микроавтобус, а в легковушку с кузовом. Нет данных о том, что Делани доставили в какую-то из местных больниц, но его слова заставили меня задуматься. Один из присяжных, Доминик Пайн, работает фельдшером. Зоуи и Кеннеди заложили Пайна и Найлора — всё рассказали судье. Последний человек, вместе с которым видели Делани, мог быть…

— Но это все основано на словах наркомана, — перебил Пеллача.

— Но отмахиваться от них нельзя, шеф. Позвольте мне закончить.

— Я ни от чего не отмахиваюсь. Я не люблю домыслы и предположения, а все, что ты рассказываешь, — это как раз домыслы и предположения. Пайн внесен в список подозреваемых?

— Нет, — признала Хенли. — Но ты не должен сбрасывать со счетов то, что говорит Рамоутер.

— Все наши обращения к потенциальным свидетелям ничего не дали, — угрюмо заявил Рамоутер.

— Вполне может оказаться, что ваш наркоман просто ошибся, — заметил Пеллача. — Но вам все равно придется с этим разбираться. Где был Пайн, когда пропал Делани?

— Вот тут не складывается, — сообщила Хенли. — У Пайна алиби. Он работал, когда исчезли Делани, Зоуи и Кеннеди.

— Хорошо, — кивнул Пеллача. — Следующий шаг — побеседовать с Баджарами. Оливер все еще на свободе, а она — ближайший…

В дверь резко постучали, потом в открывшийся проем просунулась голова Джоанны.

— Простите, что мешаю, — сказала Джоанна. — Но я подумала, что вы должны знать. Только что пришло разрешение на эксгумацию. Кэрол Льюис выкопают в воскресенье вечером.

Глава 71

Было почти десять вечера, и Хенли вспомнила о тех временах, когда, возвращаясь с работы, мечтала только о тишине. Но это было до того, как Роб, Эмма и Луна съехали. Она заметила плюшевого кролика Эммы под кухонным столом и попыталась сдержать слезы, навернувшиеся ей на глаза. Она вышла из дома и снова села в машину.

Она знала, что поездка к Пеллаче была не самой лучшей идеей. Добравшись до его дома, она какое-то время сидела в машине с включенным двигателем. Несколько минут Хенли смотрела на его окно. В проеме между занавесками был виден мигающий экран телевизора. Она подпрыгнула на месте, когда кто-то громко постучал ей в окно.

— И сколько еще ты собираешься сидеть в машине? — спросил Пеллача.

Хенли опустила стекло.

— Роб ушел, забрал с собой Эмму. Даже Луны нет, — сказала она, выключая двигатель. — Я не могу оставаться в пустом доме. Слишком тихо.

— Ну, тогда заходи.

— А почему ты не вернулась в дом свекрови? — спросил Пеллача, закрывая за собой входную дверь.

Хенли притворилась, будто не услышала вопрос. Она зашла в гостиную. Пеллача наблюдал за каждым ее движением, и она это чувствовала. К фотографиям на полке над пустым камином добавились новые. Улыбающийся маленький мальчик. Еще одна фотография женщины с такими же глазами, как у Пеллачи, которая теперь забыла, что у нее есть сын.

— Как она? — спросила Хенли.

— Не лучше и не хуже. На прошлой неделе она приняла меня за дядю Тони. Он умер, когда мне было двенадцать лет.

Хенли подумала о Рамоутере и его жене. Она не могла представить, каково это: видеть, как твоя жена или мать медленно теряют способность тебя узнавать.

— Все так же проигрываешь?

Хенли взяла в руки джойстик от приставки, лежавший на диване. Она знала, что Пеллача не хочет говорить о матери.

— Да. Играл с племянником в Мельбурне, — ответил Пеллача, все еще стоя в дверном проеме. — Везучий поганец.

«Я не должна быть здесь. Мы ведем себя как дети», — подумала Хенли, пытаясь придумать хоть что-то, чтобы заполнить неловкую тишину.

— Я не останусь, — сказала она, снимая игру с паузы.

— Конечно, нет.

— Он поймет, что это не я его обыграл. — Смеясь, Пеллача выключил приставку и включил новости по телевизору.

— Если он захочет сыграть еще раз по-настоящему, можешь сказать ему мое имя пользователя.

Какое-то время они молчали и просто смотрели новости с субтитрами. Никто, кроме членов семьи и друзей, не знал, что Пеллача плохо слышит левым ухом. Они сидели близко друг к другу, но не слишком близко. Между ними еще оставалось место, но его было мало, и рука Пеллачи иногда касалась руки Хенли.

— Почему ты приехала, Энж? — спросил Пеллача.

— Потому что у меня отвратительное настроение, а дома слишком тихо.

— Но необязательно было приезжать сюда.

— Я знаю, но ты меня понимаешь. Эта работа… Что она с нами делает?

— Но разве ты не поэтому вышла замуж за Роба? Ты же хотела человека не из нашего круга. Того, кто не знает, что с нами делает наша работа. Ты называла мне эту причину.

Хенли не ответила. Именно это она сама говорила себе, когда приняла решение наконец закончить отношения с Пеллачей и быть с Робом.

— Ты могла бы просто позвонить. Отправить сообщение.

— Вау! Можно подумать, что ты не хочешь меня здесь видеть.

Хенли знала, что дразнит его. С той самой секунды, как Пеллача увидел ее машину, припаркованную перед его домом, стало понятно, что то, что сейчас случится, неизбежно. Хенли не была уверена, Пеллача притянул ее к себе или она притянула Пеллачу. Она просто почувствовала его губы на своих.

— Я по тебе скучал, — произнес он. Хенли сняла футболку через голову, Пеллача принялся целовать ее шею, а его рука опустилась ей в джинсы.

— Я знаю, — ответила Хенли, у которой перехватило дыхание.

Она тоже по нему скучала, но не могла сказать это вслух. Сейчас ей нужно было одно — чтобы Пеллача заставил ее забыть обо всех ее потерях, ранах и сомнениях — обо всем, что ее мучило.

Глава 72

— Лорин, малыш. У тебя все в порядке?

— Все отлично. Скоро выйду.

Лорин взглянула на свое отражение в зеркале трельяжа. Она сделала все для того, чтобы он был доволен. Он сказал ей, что его любимый цвет желтый. Летние распродажи в магазинах уже закончились, магазины были заполнены осенними коллекциями. Ей пришлось потратить массу времени, чтобы найти желтый шелковый топ среди кучи одежды в черных, сливовых и угольных тонах. Она повернулась боком и поправила лямочки на плечах.

— Лорин, я открою еще одну бутылку красного, хорошо?

— Отлично, дорогой.

Она снова накрасила губы красной помадой и побрызгала себя духами, затем поправила серебряную цепочку на шее. Он сказал ей, что любит длинные волосы, — и она их отрастила. Он сказал ей, что больше всего любит каре ягненка. Она поехала в «Smithfield's» в семь утра и потратила немыслимую сумму на свежую ножку ягненка. Он хотел, чтобы их первая ночь была особенной. Она засунула под кровать книги из серии «Помоги себе сам» и зажгла ароматические палочки, которые рекомендуют для любовных свиданий. Она обернулась и посмотрела на двуспальную кровать. Совершенно новый набор белья от «John Lewis» теперь превратился в смятую кучу. Она опустила глаза на свои запястья. Следы на них уже не были такими яркими. Она не сказала ему, что связывал он ее слишком туго.

— Вот, возьми.

— Спасибо.

Лорин взяла у него из рук бокал вина. От нервов у нее внутри все дрожало.

— С тобой все в порядке, дорогая? — спросил он, усаживаясь на диван и приглашая ее присесть рядом с собой.

— Со мной все отлично. Я просто подумала… Может, тебе это покажется странным, но я не хочу тратить время. Ты понимаешь, о чем я?

— Я прекрасно тебя понимаю. — Он сделал глоток вина. — Хм. Отличное вино. У тебя прекрасный вкус.

Лорин почувствовала, как у нее краснеют щеки, когда она прижалась к нему.

— Мы могли бы куда-нибудь сходить, но я хотела, чтобы ты поел домашнюю еду.

— Я это ценю, Лорин.

— Правда? Я рада.

— Чему ты удивляешься? Ты сделала этот вечер особенным. Обычно я не стремлюсь к быстрому развитию отношений, но с тобой…

Он засунул палец под лямку ее топа. Она резко вдохнула, когда рука мужчины спустилась вниз, а потом залезла под тонкую ткань. Он взял в руку ее грудь и сжал сильнее, чем раньше.

— Тебе это нравится? Хочешь, чтобы я снова тебя трахнул?

— Да, хочу.

Лорин поставила бокал на стол. Она не заметила, как задела его. Красное вино растеклось по столу и закапало с края. Она наклонилась к нему и поцеловала. Он укусил ее за губу, повредив тонкую кожу, и она почувствовала сладкий вкус крови.

— Давай вернемся в спальню, — предложил он.

— Хорошо. Подожди минутку, я присоединюсь к тебе там.

Лорин пошла в ванную, у нее перехватило дыхание. Возбуждение от того, что она снова этим занималась, закупорило ее легкие. Она открыла шкафчик в ванной и потянулась за ингалятором. Она закрыла шкафчик и подпрыгнула, увидев в зеркале отражение, смотревшее прямо на нее. Свет погас. В следующее мгновение его руки сомкнулись у нее на шее.

— Прости, — прошипел он. — Не хотел тебя пугать.

Лорин открыла рот, чтобы что-то сказать, но из него не вылетело ни звука. Она попыталась произнести его имя, но ее голова с такой силой ударилась о зеркало, что слова застряли у нее в горле. Мужчина бросил ее на пол и ударил под дых. Лорин приложила руку к груди и услышала вопль, который проник прямо сквозь ее барабанные перепонки. Ей потребовалась всего секунда, чтобы понять: полный агонии вой шел из ее собственного горла.

«Я не могу дышать», — попыталась сказать Лорин, перевернулась на живот и поползла к двери.

Он схватил ее за волосы и сильно потянул. Она почувствовала, как что-то давит ей на спину, а потом боль в правом плече, когда он снова перевернул ее.

Полное замешательство и животный страх затуманили мозг Лорин, она подняла голову, чтобы посмотреть на мужчину, который, как она думала, любит ее. Она не узнала его. Это был не тот человек, глаза которого сияли, когда он гладил ее лицо, перед тем как поцеловать. Тогда в его глазах читались желание и нежность. Сейчас все мышцы на его лице напряглись — на нем была написана несгибаемая решимость. Глаза казались мертвыми. Мозг Лорин говорил ей, что нужно бежать, но ее тело парализовало от страха.

— Пожалуйста, не делай этого.

— Не проси.

Она почувствовала, как его костлявые колени сдавили ей грудную клетку, когда он сел на нее верхом. Оранжевый свет уличных фонарей проникал в проемы между шторами. Серебристое лезвие ножа заблестело в этих отсветах, как огни дешевой гирлянды. Лорин попыталась ударить мужчину ногой, и тогда он грубо накрыл ее лицо ладонью, зажимая ей нос и рот. Нож стремительно опустился вниз. Она почувствовала на шее что-то теплое. Она задыхалась. У нее возникло ощущение, что она тонет, но как она может тонуть, если находится не под водой? Затем все вокруг погрузилось во тьму.

Ему пришлось подождать. Подождать, пока не придет прохлада раннего утра и в последнем доме на этой улице не выключат свет в спальне. Ему пришлось отшвырнуть ногой кошку, которая обнюхивала сумку и рюкзак у его ног. Он тщательно обдумал, куда он их поставит. Чтобы их обязательно нашли, но чтобы на этот раз все было по-другому. По-особенному. Еще десять минут — и он уйдет. Он закрыл глаза. Он видел перед собой Лорин. Он запомнил, как искажалось ее лицо, запомнил движение каждого мускула. Кошка вернулась. Она не выучила свой урок. Неподалеку от того места, где он находился, был пруд. Он подумал, не утопить ли ее в нем.

На этот раз он ударил кошку сильнее и с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, когда она врезалась в кирпичную стену. Он подхватил рюкзак, который стоял на земле рядом с большой спортивной сумкой.

Теперь рюкзак стал легче.

Он поднес сумку к лицу и осмотрел грубую ткань. Ее нижняя часть пропиталась кровью. Там, где ткань не защищал пластик, к ней прилипли грязь и мелкие камушки. Конечности терлись изнутри о заляпанную кровью материю. Мужчина провел по влажному месту пальцами, поднес их к носу и понюхал. Ему в ноздри просочился металлический запах крови. Он погладил длинную прядь каштановых волос, которые запутались в молнии, и улыбнулся. Он надел лямку рюкзака на плечо, потом взялся за ручки сумки.

Он улыбнулся, потому что уже знал: он сделал работу гораздо лучше, чем тот.

Глава 73

Стрелка часов на прикроватной тумбочке приближалась к пяти утра. Хенли лежала в знакомой постели, не спала, смотрела в потолок и слушала пение рано проснувшихся скворцов за окном. Пеллача лежал на боку, лицом к ней, одной рукой обнимая ее, глаза у него были закрыты. В груди у Хенли зашевелилось чувство вины.

Она осторожно сняла руку Пеллачи.

— Ты куда? — пробормотал он.

— В ванную.

Хенли подвинулась к правой стороне кровати, спустила ноги на ковер, так и оставаясь обнаженной.

— Обязательно возвращайся.

Пеллача передвинулся на то место, с которого только что встала Хенли, и подтянул одеяло к груди. Она не ответила. Вместо этого она подобрала свою одежду и вышла из спальни. Хенли быстро умыла лицо холодной водой, чтобы избавиться от остатков сна в глазах и следов от подушки на лице, потом спустилась по лестнице, не наступив на ступеньку, которая, как она знала, всегда скрипела. До того как она успела добраться до последней ступеньки, тишину нарушил резкий звонок ее мобильного. Она зашла в гостиную и увидела, что экран ее телефона мерцает среди подушек, разбросанных по полу. Хенли нахмурилась. Зачем Рамоутеру звонить в 5:04?

— Я не знаю, сколько времени уже пытаюсь до тебя дозвониться. У нас еще один.

— Что? — прошептала Хенли.

Она прижала телефон щекой к плечу и взяла свои кроссовки, стоявшие у дивана.

— Полицейские нашли еще один труп, расчлененный, как и остальные…

— Где? — Хенли встала и услышала скрип лестницы.

— На Собачьем острове[61].

— А ты откуда про это узнал?

— Я в отделе. Я не знал, мне самому ехать на Собачий остров или подождать тебя.

Хенли повернулась и увидела, что Пеллача стоит в дверном проеме и смотрит на нее. Он провел пятерней по растрепанным после сна волосам. Хенли нажала на нужную кнопку, чтобы Рамоутер не слышал, что говорят они с Пеллачей, и в качестве дополнительной меры безопасности прижала телефон к груди.

— Ты сказала, что идешь в ванную, — напомнил Пеллача.

— Мне нужно ехать, — быстро ответила Хенли, прошла мимо него и сняла с перил свою сумку и пиджак.

— Энж… — умоляюще произнес Пеллача.

— Не могу… Не сейчас. — Она снова включила микрофон на телефоне.

— Алло!.. Ты… — снова послышался голос Рамоутера.

— Ты не можешь просто так… — заговорил Пеллача.

— Поезжай прямо на Собачий остров. Я подъеду минут через двадцать. Полчаса максимум. — Хенли закончила разговор. — Стивен, ты не понял. Дело не в нас. Нашли еще один труп.

Глава 74

— Есть какие-то идеи, кто это? — спросила Хенли, пытаясь найти место для парковки.

— Я знаю только, что жертва женского пола. Я думал, что подражатель остановился, — звучал голос Рамоутера через микрофон в машине. — Выдохся.

— Они никогда не останавливаются. Могут залечь на дно на какое-то время…

— Какое-то время? Да недели еще не прошло.

— Его, наверное, подстегнула пресс-конференция. Он внезапно получил массу внимания. О нем рассказывают на первых полосах газет, ему посвящены первые сюжеты в новостях. Мы знаем, кто обнаружил тело?

— Дуглас Гилл, — повторил по памяти Рамоутер. — Сорок восемь лет. Строитель. Кухни, ванны, все такое. Он оставил инструменты на ночь в своем фургоне, утром пошел за ними. Тогда и обнаружил ее.

— Так, я паркуюсь. Увидимся через пару секунд, — сказала Хенли.

За сине-белой полицейской лентой, дрожавшей на легком ветру, уже собралась толпа. Калландер-драйв на Собачьем острове совсем недавно попала в справочник «Лондон от А до Z[62]». По обеим сторонам дороги в ряд стояли одинаковые, недавно выстроенные дома с общими боковыми стенами, все — цвета рисового пудинга. Криминалисты только что поставили палатку на подъездной дороге к дому номер тридцать девять.

— Так, остановитесь! — прокричал полицейский, когда Хенли взялась рукой за ленту.

— Инспектор Анжелика Хенли, из ОРСП. — Она опустила руку в карман за своим удостоверением и выругалась. — Я забыла…

— Простите, не понял сразу. Констебль Рамоутер предупреждал, что вы сейчас приедете, — робко сказал полицейский, поднимая ленту.

Хенли поблагодарила его, поднырнула под полицейскую ленту и направилась к Рамоутеру. По пути она заметила белого мужчину плотного телосложения, который сидел на пороге соседнего дома. У него за спиной за открытой дверью Хенли увидела маленькую женщину в шортах и жилетке, которая разговаривала с женщиной-полицейским. Мужчина поднял голову и почти виновато посмотрел на Хенли.

— Судя по всему, нас не ждет ничего хорошего, — заметил Рамоутер.

— Насколько я понимаю, это и есть Дуглас Гилл, — Хенли кивнула на мужчину, который встал и ушел в дом.

— Да, это он. Он решил, что кто-то залез в его фургон, но не похоже, что его взламывали.

Фургон был припаркован кое-как, на нем вековыми слоями осела городская пыль. Кто-то любезно написал на двери со стороны водителя: «Вот бы моя девчонка была такой же грязной». Чистая полоса блестела только в одном месте — там, где был написан мобильный телефон хозяина. На дверце красовалась большая вмятина.

Хенли осмотрела замок. Если не считать обычной грязи и смазанной засохшей краски, замок выглядел нетронутым. Рамоутер был прав.

— О краже этого фургона никогда не сообщали?

Рамоутер покачал головой.

— Он или сам забыл его запереть, или у того человека был ключ, — заметила Хенли.

— Или он мог запрограммировать автомобильный брелок. Это довольно просто сделать. — Рамоутер вручил Хенли пару перчаток. — Конечно, это потребовало бы некоторого планирования, но зато объясняет, почему не сработала сигнализация.

— Слишком много сложностей. Выбрать определенный фургон, сделать дубликат ключей, проверить, чтобы не осталось отпечатков пальцев. Почему бы просто не украсть фургон, а потом бросить его где-нибудь?

Рамоутер пожал плечами. Какое-то время они оба рассматривали двери фургона.

— Когда Гилл вчера вернулся домой? — спросила Хенли.

— Он сказал, что заканчивал работу в Лейтонстоуне и вернулся в девять. Но снова ушел в десять — правда, фургон не брал. Говорит, что встречался со своей подружкой в пабе «Лиса и корона» и они там просидели до одиннадцати. Паб находится за углом, поэтому они вернулись в пять минут двенадцатого. Он не выходил до половины пятого утра.

— Значит, у нас получается окно в четыре с половиной часа, — сделала вывод Хенли и потянула дверь на себя. — Жертва может быть из местных.

Запах мертвого тела ударил им в ноздри, и они чуть не задохнулись.

— Боже праведный! — Хенли прикрыла ладонью нос и рот.

Рядом с большим помятым ящиком для инструментов лежала рука, аккуратно отрезанная в районе плеча. Внутрь попал луч солнечного света, и на часах из розового золота, которые все еще оставались на запястье, заблестели фальшивые бриллианты. Вторая рука лежала на грязном комбинезоне. Две окровавленных ноги смотрели ступнями на дверь, а торс в залитом кровью желтом топе поставили в дальнем конце фургона рядом с большим ведром со штукатуркой. Женская голова висела на стене фургона. Длинные каштановые волосы намотали на крюк. Рот был раскрыт, язык высунут. Два мертвых глаза смотрели на Хенли.

— Какого дьявола? — Рамоутер шагнул назад и упер руки в бедра.

Послышался шелест пластика — из палатки вышел Энтони. Рамоутер быстро пошел прочь от фургона.

— Простите, я должен был вас предупредить, — сказал Энтони.

Хенли не могла оторвать глаз от головы мертвой девушки.

— Она отличается от других. Судя по запаху… труп свежий.

— И по виду тоже, — заметил Энтони, сжимая руки за спиной. — Ужасная смерть.

Хенли осмотрела окровавленные конечности.

— Все здесь.

— В смысле?

— Все части тела. Наш подражатель что-то оставляет себе. Трофеи. А здесь все на месте. Я вижу ее уши.

Хенли снова посмотрела на подвешенную голову. На нее уставились мертвые карие глаза убитой женщины. Губы были накрашены ярко-красной помадой и вымазаны засохшей кровью. И в эту минуту Хенли все поняла. Это было совсем другое убийство. Все жертвы подражателя были разбросаны в радиусе примерно трех километров. К югу от реки. Поскольку труп оказался свежим, Хенли подозревала, что женщину убили где-то поблизости. На противоположной стороне реки — противоположной той, где нашли тело Дэниела Кеннеди.

— Это Оливер, — сказала Хенли. — Он отправил нам сообщение.

Глава 75

Полиция отправилась по соседним домам опрашивать людей и искать возможных свидетелей, а Хенли с Рамоутером пошли по садовой тропинке к дому номер сорок. Хенли даже не успела опустить руку на латунный дверной молоток, как входная дверь открылась и она оказалась лицом к лицу с мужчиной с седыми растрепанными волосами. По виду ему было лет шестьдесят восемь. На нем была выцветшая майка футбольного клуба «Лейтон Ориент» и штаны от пижамы со «Звездными войнами». Рядом с ним появился бультерьер. Хенли дернула носом. Сильно пахло марихуаной.

— Не бойтесь ее. Она безобидная, — сказал мужчина, хватая собаку за ошейник. — Я видел вас двоих на другой стороне улицы.

— Я инспектор Хенли, а это мой коллега констебль Рамоутер.

— Инспектор? Наверное, вас таких немного в полиции, — заметил мужчина.

— Вас таких? — переспросила Хенли, даже не стараясь скрыть презрение и раздражение.

— Я имел в виду женщин-инспекторов. Да еще и молодых.

Рамоутер хмыкнул и сложил руки на груди.

— Труп, да? Не думал, что Дуг на это способен, но если бы она была моей подружкой…

— Мистер…

— Беллами. Йен Беллами.

— Мистер Беллами, мы не хотим отнимать ваше время, но мы обратили внимание, что у вас на доме установлены камеры видеонаблюдения.

— Да, их установили, когда у меня тут кое-какие работы проводились. Мне надоело, что люди бросают свой мусор в мой контейнер. А прошлым летом у нас тут еще в два дома залезали воры. Меры безопасности.

— Они не просто для вида?

— Никак нет. Самые лучшие. Мой внук работал в «Maplin»[63]. Получил скидку как сотрудник.

— Вы не будете возражать, если мы зайдем и посмотрим записи?

— Что, сейчас? — Беллами нервно оглянулся.

— Нас совершенно не интересует марихуана. Нас интересуют только записи с камер видеонаблюдения. Мы расследуем убийство.

Хенли наклонилась и погладила собаку по голове.

В гостиной на кофейном столике стояла пепельница с остатками самокрутки из папиросной бумаги, лежали два прозрачных пакетика и открытый мешочек с табаком.

— Это для медицинских целей, — пояснил Йен. — Для моей спины. У меня пояснично-крестцовый радикулит. Грыжа межпозвоночного диска. Уже много лет не могу работать.

— Записи, — повторила Хенли, игнорируя рассказ о его болезнях и небольшую коллекцию наркотиков класса «В»[64].

— Вон там. Система подключена к моему компьютеру. У меня даже есть специальное приложение в телефоне. У меня четыре камеры. Одна смотрит на мою подъездную дорожку, две на улицу и четвертая в сад позади дома.

Йен подошел, слегка подтягивая ногу, к огромному компьютеру «Аймак», стоявшему в углу комнаты, и выдвинул видавшее виды офисное кресло. Хенли притворилась, что не заметила, как Йен быстро закрыл порносайт.

— Обычно я стираю записи в конце недели.

— Нам нужны только записи, сделанные прошлой ночью, — ответила Хенли.

— Примерно с десяти вечера, — добавил Рамоутер, взял стул, стоявший у обеденного стола, и устроился рядом с Йеном. Хенли продолжала стоять.

— Вот Дуг и его подружка, — пояснил Йен, когда на экране появилась запись.

— На самом деле хорошее качество, — сказал Рамоутер Хенли.

— Самое лучшее, 1080 пикселей, двусторонний аудиоканал[65], ночное видение. Типа Blue Ray.

Хенли смотрела, как Дуг с подругой проходят мимо фургона и идут дальше по улице.

— А побыстрее можно прокрутить?

Йен кивнул и увеличил скорость. Двое подростков проехали на мопедах в половине одиннадцатого, входная дверь в дом номер тридцать семь открылась в одиннадцать вечера. На пороге появилась женщина с сигаретой. Дуг с подругой вернулись в пятнадцать минут двенадцатого, и после этого на улице ничего не происходило еще один, два, четыре часа.

— Стоп! — сказала Хенли.

Часы в верхнем правом углу экрана показывали 3:18. Она пододвинулась поближе. Мужчина в черном худи и джинсах остановился перед домом номер тридцать девять. У него за спиной висел рюкзак, и еще он тащил большую спортивную сумку.

— Кто это? — спросил Йен, глядя на Хенли.

— Смотрим дальше, — ответила Хенли.

Она многозначительно взглянула на Рамоутера. Хотя на голове мужчины был капюшон, они оба увидели его профиль. Этого оказалось достаточно, чтобы понять: Хенли была права. Это Оливер.

Мужчина подошел к фургону сзади и поставил большую сумку на землю. Он без проблем открыл машину.

— Было не заперто, — покачал головой Рамоутер.

Они продолжали наблюдать за мужчиной на видеозаписи. Он посмотрел в оба конца улицы, перед тем как снять с плеч рюкзак. Хенли почувствовала, как у нее самой напрягаются плечи, когда мужчина, явно прилагая усилия, забросил рюкзак и сумку в фургон. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что в них лежало.

— Достаточно. Спасибо. Я пришлю полицейского, чтобы сделать копию с этой записи и зафиксировать ваши показания. Хорошо?

— Да, я хотел сказать… Хорошо. А вы им расскажете про траву? — Йен посмотрел через плечо Хенли на кофейный столик.

— Нам нужны только запись и ваши показания, мистер Беллами. Вам не нужно больше ни о чем беспокоиться.

— Мне нужно выпить кофе, — объявила Хенли, когда они шли к ее машине.

Перед домом номер тридцать девять все еще шла работа. Хенли увидела, как Лин зашла в палатку криминалистов.

— Как ты можешь чего-то хотеть после того, что там увидела? — спросил Рамоутер, кивая головой назад.

— Я видела и кое-что похуже, — ответила Хенли, доставая ключи от машины.

— Да? Мне не приходилось, — признался Рамоутер.

Стажер Энтони подошел к ним с камерой в руке.

— Инспектор Хенли?

— Вас зовут Самуэль, да?

Он кивнул.

— Энтони попросил меня вас найти.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Нет, все в порядке. Ну, насколько все может быть в порядке. Приехала доктор Чой, но тело заберут только через некоторое время. Энтони хотел, чтобы я вам кое-что показал.

Самуэль повернул видеокамеру к Хенли.

— Это нашли в ней… — Самуэль отвернулся. — У нее в вагине.

Хенли увеличила изображение как могла и увидела розовое водительское удостоверение[66].

— У нас есть ее удостоверение личности. — Хенли передала видеокамеру Рамоутеру и увидела, как меняется его выражение лица. — Что? — спросила она, когда Рамоутер вернул ей камеру.

— Я узнал имя и фамилию, — сообщил Рамоутер. — Я уверен, что видел их раньше.

— Где?

— Думаю, это одна из женщин, писавших Оливеру.

Глава 76

Хенли сразу же отправила Рамоутера по адресу, указанному в водительском удостоверении Лорин Вармы. Ему следовало бы радоваться, что Хенли ему доверяет и отправила проверять квартиру Лорин Вармы одного, но он не мог не чувствовать, что что-то тут не так. Что Хенли просто нашла отличную возможность от него избавиться, чтобы не мешался под ногами. Он был недоволен и раздражен и включил радио погромче. Рамоутер закивал в ритм песне грайм-рэпера Гиггса про «суровую житуху» на улицах Пекхема. Туннель Ротерхит[67] был закрыт, поэтому в Восточном Лондоне выросли пробки.

Он включил сирену. Рамоутер почувствовал, как внутри у него все поднялось от радостного возбуждения, когда машины впереди начали разъезжаться, чтобы освободить ему путь. Телефон пискнул. Рамоутер посмотрел на экран и увидел, что пришло сообщение от констебля Свэнсона из местного отделения полиции. Значит, Хенли не доверяла ему в достаточной степени, чтобы отправить одного осматривать квартиру Лорин без какой-либо поддержки и до того, как члены семьи официально опознают тело. Хотя пока они не нашли никаких членов семьи.

Рамоутер встретился с констеблем Свэнсоном на автомобильной стоянке.

— Прости, что опоздал. Не привык к лондонскому движению. Навигатор сказал — пятнадцать минут, — выпалил Рамоутер в попытке сразу установить дружеские отношения.

— Это Лондон, дружище. Всегда нужно добавлять двадцать минут к тому, что тебе говорят эти штуки.

— Учту на будущее, — ответил Рамоутер.

— Скажешь Хенли, что она у меня в долгу за то, что сопровождаю ребенка, когда родители не могут.

— Ну, все не так. Нужно кое-что выяснить, и я вытянул короткую спичку, — ответил Рамоутер.

— Конечно, дружище.

Дверь в многоквартирный дом под названием «Кингфишер» была открыта и прижата к стене пластиковым ящиком. Они поднялись на лифте на четвертый этаж. Рамоутер удивился, что здесь не пахнет мочой.

— Неплохой дом, — заметил он, когда они вышли из лифта и пошли по коридору с застланным ковром полом.

— Один из лучших здесь. Но жить я тут все равно бы не стал.

Они остановились перед квартирой 4F.

— Что будем делать? — спросил Свэнсон. — Ломать дверь, надеюсь, не станем. Если ты не заметил, у меня с собой нет стенобитного орудия.

Рамоутер не ответил и постучал в дверь квартиры. Просто чтобы проверить. Потом приложил ухо к двери, но ничего не услышал. Он достал небольшую связку ключей из пакета с вещдоками — это была одна из немногих вещей, не залитых кровью Лорин.

— Вы ищете Лорин?

За спиной Рамоутера появился худой белый мужчина сорока с небольшим лет — он стоял в дверном проеме квартиры 4G.

— Мне кажется, что она уехала на пару дней.

— Она сама вам об этом сказала? — поинтересовался Рамоутер.

— Да. Меня зовут Джио. Мы с ней соседи уже пять лет. Ей давно пора было завести себе парня, если хотите знать мое мнение. Она определенно стала выглядеть счастливее. Самое забавное то, что я всегда считал ее лесбиянкой, а потом стал думать, что она асексуальна.

Рамоутер с констеблем Свэнсоном переглянулись.

— Мы пришлем к вам кого-нибудь из наших сотрудников, чтобы записать ваши показания, — сказал Рамоутер. — Когда вы ее в последний раз видели?

— Хм, думаю, что вечером в среду. Да, точно была среда, потому что показывали Лигу чемпионов и я выскочил за пивом. Когда вернулся, увидел мужчину у нее перед дверью. Я еще помню, подумал: «Хорошо, что завела мужчину». А потом примерно через час я их услышал… Ну, знаете… Занимались этим делом. У нас же тут нет звукоизоляции.

«Скорее ты прикладывал ухо к стене», — подумал Рамоутер, вставляя ключ в замок.

Было странно, что этот услужливый сосед даже не спросил, все ли в порядке с Лорин, не случилось ли с ней чего. Судя по всему, после того как ее официально опознают, этот Джио первым появится перед телекамерами и станет рассказывать всему миру о том, как он был шокирован, это ведь такой тихий район, а Лорин держалась особняком и не общалась с соседями.

Квартира оказалась маленькой, коридор крошечным. На стене была вешалка для ключей, но ни одного ключа там не висело. Рядом с ней в рамке висел постер, обещавший: «СЛУЧИТСЯ ЧТО-ТО ХОРОШЕЕ». Рамоутер покачал головой — какая трагичная ирония. Он зашел в небольшую гостиную с открытой планировкой, соединенную с кухней. В мойке лежали грязные тарелки. На небольшом обеденном столе стояли две бутылки вина, одна пустая, вторая на треть полная. На полу валялся опрокинутый бокал, под столом осталось большое красное пятно. Рамоутер подпрыгнул, когда автоматический освежитель воздуха вдруг направил струю ванильного ароматизатора в его сторону. В книжном шкафу стояли женские и криминальные романы, CD и DVD, все было покрыто пылью.

Рамоутер стал искать семейные фотографии или хоть что-то, что показало бы, чем жила Лорин Варма, кроме старых книг и дешевого освежителя воздуха, но не нашел ничего. Он осмотрел дверь в спальню. В спальне было тепло и душно. Скомканный голубой плед, которым застилали кровать, кучей валялся на полу. Пустая красная коробочка из-под презервативов стояла на прикроватной тумбочке с отбитыми краями, разорванные упаковки валялись на полу. Рамоутер проверил платяной шкаф, выдвинул ящики. Во втором нашел дневник Лорин. Последняя запись была сделана вечером во вторник:

«Я знаю, что это рискованно, но в жизни нужно рисковать, не правда ли? Не могу поверить, что, прождав столько времени, я наконец встречусь с моим Питером. После того как мы будем вместе, по-настоящему вместе, в объятиях друг друга, все станет лучше. Мы все допускаем ошибки…»

— Но не такие серьезные, — пробормотал Рамоутер себе под нос и положил дневник назад.

— Что там, дружище? — спросил Свэнсон, маячивший в дверном проеме.

— Ничего. Ничего, — ответил Рамоутер, забирая пачку писем, спрятанных под нижним бельем.

Все конверты были одинаковыми — такие любезно предоставляет заключенным тюремная служба Ее Величества. Рамоутер открыл первый и поразился эпистолярному мастерству Оливера. Это был садист и монстр, но, читая эти страницы, об этом никто никогда не догадался бы. Оливер цитировал сонеты Шекспира. Он писал о своей нежной любви к Лорин и о том, как деградирующая система правосудия допустила ужасную, трагическую ошибку.

Когда Рамоутер толкнул дверь в ванную, ему в нос ударила резкая вонь гниющего мяса и затхлый запах крови. Едкие пары стали проникать ему в горло. Кровь с кусками плоти и костей заливала пол, просачивалась в трещины кафеля. На белой фарфоровой ванне остались темные пятна крови и слипшиеся волосы.

Кровавая баня. Люди используют этот термин, не задумываясь, что он на самом деле означает. Теперь Рамоутер увидел это собственными глазами, впервые в жизни.

Глава 77

Карен Баджарами отодвинула поднос с едой. Ей удалось проглотить две ложки картофельного пюре и немного пирога с мясом: больше не лезло. Из-за болеутоляющих она не чувствовала вкуса пищи, но они лишь слегка притупляли пульсирующую боль вокруг ее глаза. Она подняла руку ко все еще опухшей щеке и стерла жидкость, которая выделялась из раны и просачивалась сквозь повязку. План был совсем другим. Она вспоминала их разговоры. Она подумала об Эйде, о том, с какой силой Оливер бил его головой об пол, и о том, почему ей никто не говорит, как Эйд себя чувствует. Медсестры считали, что она не может заснуть по ночам из-за боли, но на самом деле ее мучали кошмары, в которых она слышала звук ломающихся костей Эйда. Она переключалась на другой канал, когда услышала, как скрипнула дверь.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала Карен, когда Оливер зашел в палату. А когда он подошел к ней и поцеловал ее в лоб, ее глаза наполнились слезами. — Тебе не следовало приходить. Тебя ищут. Все тебя ищут.

— Ш-ш! Я принес тебе подарок, — ответил Оливер. — Закрой глаза… Прости, я хотел сказать «глаз».

Карен сделала, как он велел. Она задрожала, когда пальцы Оливера коснулись ее шеи. Она почувствовала холодное прикосновение металла, цепочку на своей коже.

— Можно посмотреть? — спросила Карен, теребя руками подвеску.

— Только после того, как я уйду, но на меня ты можешь посмотреть.

Карен напряглась. Нежность в голосе Оливера то появлялась, то исчезала.

— Я думала, что перед палатой дежурит полицейский, — сказала Карен. — Мне должны были обеспечить охрану.

— Ты меня боишься? — спросил Оливер.

У Карен участился пульс, когда Оливер убрал у нее со лба упавшую прядь волос.

— Нет. Конечно, нет… просто… А если тебя здесь найдут? Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. У нас же планы.

— Если тебе от этого будет легче, я не задержусь надолго. Мне просто кое-что нужно от тебя. У меня заканчиваются деньги. Ты можешь отдать мне свою карточку? Похоже, ты в ближайшее время никуда отсюда не уйдешь.

— Ты хочешь… денег? Ты поэтому сюда пришел? — спросила Карен.

— Помимо прочего. — Оливер направился к шкафу. — Она здесь? У тебя в сумке?

— Рядом с телефоном.

— Мне нужен ПИН-код.

Он забрал карту и опустил в задний карман брюк.

— Четыре-восемь-семь-три.

— Хорошо. Я ухожу, но перед этим я должен тебя кое о чем спросить.

Карен замерла, когда Оливер опустил мозолистую руку ей под подбородок и приподнял ее голову. Никаких эмоций во взгляде, только железная решимость.

— Ты уже разговаривала с инспектором Хенли? — Оливер ущипнул Карен за щеку.

— Она… она приходила, но я ей ничего не сказала.

Оливер сжал щеку Карен сильнее.

— Она придет еще и будет с тобой говорить. Она совсем не дура. Вероятно, она уже догадалась, что ты мне помогала.

— Но я действовала осторожно, а ты… ты же ранил меня, когда…

Оливер закрыл рот Карен рукой, не позволяя дышать.

— Ты ей ничего не скажешь. Ты обещала всегда хранить мне верность. Помнишь?

Карен пыталась от него отвернуться, уйти от его жуткого взгляда.

— Не знаю, могу ли тебе доверять, — задумчиво произнес Оливер и впечатал пальцы в перевязанный глаз Карен, другой рукой закрывая ей рот и не давая вырваться крикам.

Карен схватилась за голубое одеяло. У нее был шок, ее бросило в жар, боль разливалась по всему телу.

— Что ты скажешь инспектору Хенли, когда она придет?

Карен закашлялась и принялась хватать ртом воздух, когда Оливер наконец ослабил хватку. Она попыталась заговорить, из раненого глаза текла кровь.

— Ничего, — наконец выдохнула она. — Обещаю.

Оливер встал с удовлетворенным видом.

— Ты должна хранить мне верность, — сказал он.

— Верность, — шепотом повторила Карен.

Глава 78

— Я был прав. Лорин Варма, — сказал Рамоутер.

Хенли с Рамоутером снова сидели в ОРСП с сотнями писем Оливеру, валявшимися на письменном столе.

— Я просто не понимаю. Как кто-то в здравом уме захочет вступить в отношения с Оливером?

— Ты же с ним встречался, — ответила Хенли, разворачивая ролл с беконом. — Он умеет обольщать.

— Но он убийца. Определенно что-то должно сработать в мозгу и подсказать, что писать ему и соглашаться на встречу с ним — не самая лучшая мысль.

— Как это назвал Марк? — Хенли стала листать страницы блокнота, где делала пометки во время их разговора с Марком, когда тот застрял в пробке на трассе М6. — Гибристофилия. Есть люди, которые испытывают сексуальное удовлетворение от близости с теми, кто совершил жестокие, тяжкие преступления, например убийство и изнасилование.

Рамоутер поморщился.

— Может, она считала, что с ней он исправится, — серьезно продолжала Хенли. — Люди заводят отношения с самыми странными партнерами. А для некоторых человек — это просто проект. Они хотят сделать из партнера что-то другое. Насколько мы можем судить, Оливер убедил Лорин помочь ему.

— Ты думаешь, что Варма, Баджарами и, может, Блейн работали вместе?

— Сейчас меня ничто не удивит.

— Так, нашел. Ее последнее письмо к нему.

Рамоутер вручил письмо Хенли. Судя по дате, оно было написано несколько месяцев назад, и от страниц легко пахло духами. Письмо было написано лиловыми чернилами, а вместо точек над буквой «i» везде стояли сердечки. Оно напомнило Хенли письма влюбленных девочек-подростков, которые они пишут на последних страницах тетрадей. Она принялась читать вслух:

«Мой дорогой, я была так счастлива, когда получила твое письмо, а услышать твой голос было еще приятнее. Это был самый лучший сюрприз. Какой счастливый день! Жаль, что я не записала наш телефонный разговор. Я так тебя люблю! Мне не хватает твоего голоса. Я хочу его слышать. Было бы прекрасно, если бы я могла тебя увидеть и прикоснуться к тебе. Мне грустно из-за того, что, возможно, мне никогда не удастся обнять тебя по-настоящему. Я ходила по магазинам, купила тебе спортивный костюм и кроссовки. Договорилась на работе о нескольких выходных на следующей неделе, так что я приду в тюрьму…»

— Боже, меня от этого тошнит, — призналась Хенли. — А их там еще много?

— От нее? Я нашел еще восемь. Она ему писала примерно год.

— Бедная, оторванная от реальности девушка, — вздохнула Хенли и взяла трубку зазвонившего на ее столе рабочего телефона. — Инспектор Хенли.

— Привет, это Лин. Не было возможности связаться с тобой раньше.

— Как там дела?

— Они сейчас собираются увозить тело. Я еду назад в морг, но хотела просто сообщить тебе то, что уже смогла выяснить. По моим оценкам, смерть наступила в течение последних двадцати четырех часов.

Хенли кивнула. Если записей с камер видеонаблюдения было недостаточно, чтобы убедить ее в виновности Оливера, факт недавнего убийства Лорин Вармы абсолютно противоречил modus operandi подражателя.

— Какие-то части тела отсутствуют?

— Нет, как ты сама видела, есть и обе руки, и обе ноги. Пальцы и на руках, и на ногах на месте. Но я могу тебе сообщить, что на запястьях и лодыжках остались следы веревок, есть синяки на шее и на макушке. Не могу сказать, когда появились синяки: при жизни или после смерти. Если не считать засунутое ей в вагину водительское удостоверение, никаких внешних признаков совершения полового акта я не вижу, но точно скажу позднее. У меня на сегодня запланировано очень много работы, поэтому займусь ею, как только ее привезут в морг. И есть кое-что еще.

— Что?

— Метки. Но совсем другие.

— Какие именно?

— На обеих грудях есть буквы и цифры. Я не знаю, что они означают. Я их уже сфотографировала, могу сбросить тебе на почту прямо сейчас.

— Спасибо, Лин.

Хенли опустила трубку и пересказала Рамоутеру все, что только что сообщила Лин. Через пару минут компьютер пискнул, сообщая, что пришло письмо. Хенли открыла сообщение от Лин. Это была фотография груди Лорин Вармы крупным планом. На коже вырезали четыре цифры и три буквы, они были залиты кровью.

— Что, по твоему мнению, это означает? — спросил Рамоутер. — Почтовый индекс? Может, пароль?

— Нет. Нет. — Хенли переписала последовательность букв и цифр на лист бумаги. — А0743ТР. Видишь? — спросила она у Рамоутера.

— Нет. Что это?

— Тебе не кажется, что это похоже на личный номер осужденного?

Хенли повернулась к компьютеру и нашла письмо от Пеллачи с подтверждением разрешения на посещение тюрьмы Белмарш на прошлой неделе.

— Ублюдок, — выругалась Хенли и повернула ноутбук, чтобы и Рамоутер мог посмотреть.

— Ты шутишь, — покачал головой Рамоутер. — Питер Фрэнсис Оливер. Дата рождения: 8 ноября 1975 года. Личный номер осужденного: А0743ТР. Зачем он это сделал?

— Ему плевать на все. На самом деле плевать. Теперь для него это просто игра, — сказала Хенли, в ярости шагая взад-вперед по кабинету.

— И что теперь?

— В смысле? — Хенли прекратила мерить шагами кабинет и попыталась успокоиться.

— Мы ведем параллельно два дела. Ищем нашего подражателя, а теперь еще и расследуем убийство, совершенное сбежавшим Оливером. Как ты думаешь, они работают вместе?

Хенли покачала головой.

— Нет, Оливер для этого слишком большой эгоист. Но исключать ничего нельзя. Можно спросить у Марка, что он думает по этому поводу. Но то, что Оливер вырезал свой личный номер осужденного у нее на груди… Он хочет, чтобы мы точно знали: это он. Сомневаюсь, что он захочет делиться своей работой с кем-то. Вероятно, он считает, что подражатель не соответствует его стандартам. Может, хочет ему продемонстрировать, как надо действовать.

Именно в эту минуту в дверь вошел Пеллача с коробкой пончиков.

— Вы сегодня рано начали. Это не совсем здоровая еда, но хоть что-то, — заявил Пеллача, ставя коробку с пончиками на письменный стол Стэнфорда.

Рамоутер побледнел.

— Мне кажется, что я сейчас вообще ничего не смогу съесть, — признался он.

— Так плохо, да?

— Давай, Рамоутер. Введи его в курс дела, — предложила Хенли, опять возвращаясь к письмам на своем столе.

Рамоутер рассказал, как идет расследование.

— А Оливера где-то видели? — спросил Пеллача после того, как Рамоутер закончил отчет.

— Нет, никто и нигде. Он опять словно растворился в воздухе.

— А у меня для вас есть еще плохие новости. Чанса Блейна выпустили из-под стражи двадцать минут назад.

— Проклятье! — Хенли схватилась руками за голову. — Я не хотела, чтобы его выпускали. Я думала, что ты поговоришь с кем-то в прокуратуре.

— Поговорил, но меня не стали слушать. По крайней мере, его выпустили не просто так — он должен соблюдать определенные условия после освобождения из-под стражи: жить и ночевать только у себя дома, не вступать ни в какое контакты с остальными присяжными. Следующие двадцать четыре часа за ним будут следить Стэнфорд и Иствуд. Хоть этим ты довольна?

— Нет, я ничем не довольна, — ответила Хенли и вылетела из кабинета.

Хенли посмотрела на себя в зеркало над раковиной в туалете и скорчила гримасу. Она не относилась к тем женщинам, которые часами накладывают макияж, но обычно у нее хорошо получалось скрыть темные круги под глазами и небольшой шрам на щеке. Она почистила зубы и побрызгалась дезодорантом. Еще не пробило полдень, а ей уже хотелось домой, лечь в кровать и немного поплакать. Дверь в туалет раскрылась. Появился Пеллача.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Хенли.

— Почему ты вчера вечером приехала ко мне?

Пеллача закрыл за собой дверь.

— Сейчас не время это обсуждать.

— А когда будет время? Ты собиралась сбежать из моего дома, не сказав ни слова.

— Ты прекрасно знаешь, что все было не так. Позвонил Рамоутер и…

— Ты уже почти вышла за дверь, когда он позвонил.

Хенли взяла сумку, стоявшую на краю раковины.

— Мне не следовало приезжать. Между нами ничего не должно было случиться.

— Я не понимаю, почему ты продолжаешь меня отталкивать.

— Потому что я замужем и у нас с мужем общий ребенок. Чего ты от меня хочешь? Я допустила ошибку.

— Значит, вот кто я для тебя? Ошибка.

— Нет, конечно, нет. Прости, я выбрала не то слово… Мне было… одиноко. Это я допустила ошибку.

Пеллача смотрел на старые, потрескавшиеся плитки пола, пока Хенли пыталась не встречаться глазами со своим отражением в зеркале.

— Ты знаешь о моих чувствах к тебе, — наконец сказал Пеллача.

— Прекрати, Стивен. Пожалуйста.

Пеллача приложил пальцы к губам, пытаясь взять себя в руки. Готовясь что-то сказать.

— Я не собирался идти за тобой сюда. Прости.

— Все в порядке. Это ты прости меня.

Хенли хотелось протянуть к нему руки, обнять, прижать к себе, но она сдержалась.

— Это так трудно. Видеть тебя каждый день, беспокоиться о тебе… В любом случае я думаю, что ты захочешь узнать про сержанта Ланкастер. Ее официально отстранили от должности, ведется расследование. Но ответа на вопрос, кто изначально слил информацию в СМИ, так пока и нет. Но надо надеяться, что мы… — Пеллача запнулся. — Ты понимаешь, что сейчас участвуешь в трех отдельных расследованиях?

— Чисто технически побег Оливера на нас не повесили. Это дело ведет Национальное агентство по борьбе с преступностью.

Хенли открыла сумку и принялась искать крем для рук.

— Неважно, как там это распределено официально. Но ты участвуешь во всех этих делах. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна. Я беспокоюсь о тебе.

Сказав это, он вышел. Хенли зашла в одну из кабинок, опустила крышку унитаза и уселась на нее. У нее пересохло во рту, дыхание участилось. Ей хотелось полностью раздеться и броситься в воду. Ей хотелось снова чувствовать себя нормально, но тело не подчинялось. Она с силой пнула дверь кабинки, оставив вмятину.

— О боже!

Хенли прижала руки к вискам, она готова была сделать все что угодно, только чтобы остановить эту пульсирующую боль. Она зажмурилась, у нее в сознании продолжали мелькать образы: окровавленные и расчлененные тела Зоуи Дарего, Лорин Вармы, Дэниела Кеннеди и Шона Делани. Она думала, что способна держать себя в руках, что с ПТСР покончено.

— Хенли, ты здесь? Тебе звонят.

Хенли попробовала ответить Джоанне, но слова потонули в рыданиях.

— Хенли? — тон Джоанны изменился.

Хенли напряглась, когда Джоанна тихо постучалась в дверь кабинки.

— Анжелика, дорогая, открой дверь.

— Не могу.

— Давай. Можешь.

Хенли сделала глубокий вдох, встала и открыла дверь.

— О, моя дорогая! Иди ко мне.

Хенли рухнула в объятия Джоанны. Та крепко прижала ее к себе и погладила по спине.

— Я думала, что справлюсь, Джо, — выдохнула Хенли. — Но все разваливается на части.

— Ты слишком много всего взвалила на себя. Не нужно все делать самой.

Хенли высвободилась из ее объятий, прошла к раковине и включила холодную воду. Глаза у нее покраснели и припухли. Лицо было бледным и усталым.

— Мне следовало заметить, что ты на грани срыва, — заметила Джоанна, вытягивая бумажные полотенца из диспенсера.

— Я думала, что уже готова, — сказала Хенли. Джоанна смочила бумагу и стерла расплывшуюся тушь у Хенли под глазами. Прикосновения прохладного бумажного полотенца успокаивали. — Тот первый день на реке. Я нервничала, но сделала работу. Я съездила в морг. Я видела тело Кеннеди, разрезанное на куски, и думала…

Хенли даже не пыталась сдержаться и снова расплакалась.

— Тогда это и началось? — спросила Джоанна, вручая Хенли полотенца.

Не было смысла что-то скрывать от Джоанны и самой себя. Хенли помнила, как она голая сидела на краю кровати и смотрела, как дрожит ее правая рука. В ту ночь, отправившись спать, она думала, что умирает.

— Жаль, что ты мне ничего не сказала, — покачала головой Джоанна. — Ты столько всего пережила, малышка. Если бы Раймс был жив… — Она запнулась. — Как жаль, что он… ну… Ты знаешь.

— Я по нему скучаю, — призналась Хенли. — Скучаю и ненавижу одновременно. Раймс был не только моим начальником. Он меня знал. Он был членом семьи, и он совершил самоубийство. Он свел нас всех вместе и не позволил нам помочь ему, даже не попытался. Я ненавижу себя сейчас за эту слабость. Посмотри на меня, Джо. Я теряю все. Я теряю себя.

— У меня в ящике стола есть диазепам, — сказала Джоанна. — Не смотри на меня так. Вероятно, уже просроченный. Я нашла эти таблетки, когда разбирала стол Раймса.

— Мне не следует их принимать. — Хенли посмотрела на себя в зеркало. — Боже, как я паршиво выгляжу.

— Там маленькая дозировка. Они помогут тебе хоть немного успокоиться. Если не хочешь диазепам, я могу сходить к букмекерским конторам через дорогу и спросить у парней, которые там болтаются, насчет травы. Куплю тебе граммов пятьдесят.

— Не нужно!

— Прими хотя бы половину таблетки.

— Только половину.

— Вот и хорошо. Спускайся к старым камерам внизу, я тебе туда принесу чашку чая. Приляг на часок, я тебя прикрою. У них там наверху достаточно дел: есть чем заняться.

— Спасибо, Джо.

— Обращайся в любое время. Кто-то должен за тобой присматривать.

Диазепам помог ей успокоиться, сердцебиение замедлилось, но голоса в голове не смолкли. Она закрыла глаза, но это не помогло стереть из памяти окровавленные части тел. Хенли села на койку и посмотрела на стену, где один из предыдущих обитателей написал слово «придурок». Хенли хотелось запереть дверь и навсегда скрыться в камере. Изолироваться от хаоса снаружи. Она стала бить кулаком в стену, когда увидела перед глазами Оливера, лежащего на ней, — как он лижет ее лицо, как вонзает нож в ее тело. Это напоминало видеозапись, поставленную на паузу. Она слышала, как он повторяет свое обещание ее убить. Она думала, что готова, что уже достаточно сильна, но в эти минуты была уверена, что это дело ее убьет.

Глава 79

В больнице Королевы Елизаветы стало спокойнее. Усиленные меры безопасности сняли, а журналисты и операторы наконец перестали там дежурить. Хенли поднялась на лифте на третий этаж. Никто не обратил на нее внимания, когда она прошла мимо поста дежурной медсестры к палате Карен. Перед палатой сидел охранник совсем не впечатляющего вида и играл в какую-то игру на своем телефоне. Следуя инструкциям на плакате по мерам безопасности, Хенли нажала на висевший на стене диспенсер и хорошо протерла руки антибактериальным средством. Телевизор в палате Карен показывал только основные каналы. Насколько Хенли поняла, Карен смотрела очередную серию «Судьи Риндера», хотя ее глаз был все еще скрыт под повязкой. На прикроватной тумбочке стояли цветы, лежала ветка винограда и стояла большая бутылка Lucozade[68].

— Здравствуйте, Карен, — поздоровалась Хенли.

— О, инспектор! Простите, я забыла, как вас зовут, — ответила Карен, принимая сидячее положение. Ее лицо все еще оставалось припухшим, синяки не прошли.

— Инспектор Хенли. Когда я в последний раз была здесь, вам все еще давали сильные болеутоляющие.

— Да, они мне были нужны, а сейчас даже капельницу унесли. Остались только антибиотики. — Она похлопала по канюле в руке. — Вчера развилась инфекция.

— Так сколько вас еще будут здесь держать?

Хенли заставила себя улыбнуться — показать, что она на самом деле беспокоится.

— Выписывают в воскресенье. Врачи ждут, когда удастся справиться с инфекцией.

— А с глазом что? Надеюсь, никаких необратимых повреждений? — спросила Хенли, взяв стул в углу палаты и усевшись на него.

— Они все еще не уверены. — Карен поднесла руку к забинтованному глазу и поморщилась. — Повязку меняли вчера, но там еще все опухшее. Врачи не знают, что там за повреждения… — Она приложила руку к груди и вздохнула. — Необратимые или нет.

— А вы виделись со своим коллегой, Эйдом? — спросила Хенли. Интересно, признает ли Карен, что она частично виновна в том, что с ним произошло?

— О… м-м… Я его не видела. Как он?

— Все еще в коме. У него проломлен череп, поврежден мозг.

Взгляд Карен опустился на больничное одеяло.

— Я… А он поправится?

— Врачи не уверены.

Карен посмотрела на Хенли единственным здоровым глазом, потом отвернулась.

— Я не думала…

— Что вы не думали?

— Ничего. Ничего. Эйд этого не заслужил. Все произошло так быстро.

— Вы проводили много времени с Оливером, не так ли?

Хенли заметила, как при упоминании Оливера на мгновение загорелся здоровый глаз Карен.

— У меня не было выбора. Это часть моей работы. Я не проводила с ним все время.

— Но у вас же не полностью укомплектован штат. Не хватает надзирателей. Точно так же, как в полиции. Как везде. — Хенли наклонилась вперед на стуле. — Из-за нехватки людей у вас увеличена нагрузка, вероятно, вы делали больше, чем предполагают должностные обязанности?

Карен кивнула.

— Платят мало. График ужасный, и надзирателей недостаточно.

— Вы знали, что у Оливера имелся доступ к мобильному телефону?

Карен не ответила.

— Как, по вашему мнению, он мог получить телефон?

— Через кого-то из заключенных. Одного из надзирателей. Не он первый.

— Даже в блоке строгого режима? Я считала, что в этом блоке сотрудники более бдительны и пресекают подобные вещи.

— Я не знала, что у него есть телефон, — Карен поменяла положение. Ей явно было некомфортно. — Нельзя сказать, что его держали в изоляции. Он разговаривал с другими заключенными. Они легко могли передать ему телефон.

— Он говорил вам, что плохо себя чувствует?

Хенли взяла графин и налила стакан воды для Карен.

— Нет. — Карен с благодарностью взяла стакан. — Он не просил вызвать к нему врача, но, может, он что-то говорил кому-то из надзирателей из другой смены.

— Вас не было рядом, когда он потерял сознание?

— Нет. Я проверяла других заключенных в блоке. Это допрос?

— Нет. Нет. Я просто хотела узнать, как вы себя чувствуете, и задать несколько вопросов о побеге Оливера. Вы же важная свидетельница. Мы его до сих пор не поймали, поэтому любая информация, которую вы нам сообщите, может оказаться жизненно важной.

— Я рассказала все, что знаю, тем полицейским, которые приходили сегодня утром, — голос Карен звучал почти раздраженно.

— Это были агенты из Национального агентства по борьбе с преступностью. А после этого произошло еще одно убийство, и у нас есть улики, указывающие, что в его совершении нужно подозревать Оливера.

— Питер не стал бы… Я хотела сказать… Зачем ему?

Хенли заметила, что Баджарами всегда называет Оливера по имени.

— Он убийца. А убийца убивает. Возможно, ему будет предъявлено обвинение в покушении на убийство за то, что он сделал с Эйдом. И, конечно, за нанесение тяжких телесных повреждений вам и больничному охраннику.

Хенли видела, что ее вопросы вызывают у Карен дискомфорт: Баджарами начала нервничать и теребить цепочку на шее.

— Я все сказала, когда давала показания. Все произошло так быстро. Я была в коридоре, когда услышала шум, потом вошла в палату, и он… Я даже не знала, что у него в руке вилка.

Судя по виду, она готова была расплакаться, но Хенли была совсем не уверена в искренности этих слез.

— Вы еще о чем-то хотели меня спросить? — посмотрела на нее Карен.

— Да. Кто-то передал Оливеру инсулин. Оказывается, он из той партии, которая хранится в тюремной медсанчасти…

— Вы о чем?

— Я не думаю, что Оливер вышел из блока, где его содержали, сам прогулялся до медсанчасти и взял инсулин. Вероятно, ему его передал кто-то из сотрудников тюрьмы.

— Не я.

— Кто это мог быть, по вашему мнению? Есть какие-то предположения?

— Нет, нет… Я не… Я не понимаю, почему кто-то стал бы ему помогать. Посмотрите, что он сделал со мной и Эйдом.

— Есть еще один вопрос, — продолжала Хенли. — Склад с холодильными установками «Франклин-Джоунс». Вы о нем слышали?

Карен повторила название и покачала головой.

— А почему вы спрашиваете?

— У нас есть записи с камер видеонаблюдения из их офиса. На них на прошлой неделе оказалась похожая на вас женщина.

— Нет, это не могла быть я. Я никогда не бывала в Мэнор-парке и уверена, что работала на прошлой неделе. Вероятно, это просто похожая на меня женщина. У меня ведь самое обычное лицо.

Хенли внезапно охватило волнение.

— Я не говорила, что он находится в Мэнор-парке.

— Мне кажется, что говорили. Еще что-то? Просто я очень устала, — сказала Карен.

Цепочка, которую теребила Карен, выскользнула из-под больничной ночной рубашки и теперь болталась у нее на шее.

— В том-то и дело, что нет, — покачала головой Хенли и добавила: — Какая у вас интересная цепочка. Она понравилась бы моей дочери. Она обожает звезды.

— Спасибо, — Карен быстро убрала цепочку назад под больничную рубашку.

— Там хрустальная подвеска?

— О, не уверена. Это был подарок с пожеланиями скорейшего выздоровления.

— От вашего любимого мужчины?

— Что-то в этом роде. — Карен откинулась на подушки и вытянула цепочку перед собой. — От хорошего друга.

Хенли вышла из палаты Карен и отправилась на сестринский пост.

— Простите… — Хенли предъявила удостоверение дежурному медбрату, сидевшему за письменным столом. — Мне нужно задать вам вопрос о вашей пациентке Карен Баджарами в палате номер шесть.

— Нам не разрешается разглашать информацию о наших пациентах, — ответил он.

— Мне не нужна информация конкретно о ней. Я просто хотела узнать, приходил ли кто-то ее навещать. Я спущусь и проверю это у больничной охраны, но если вы здесь дежурите…

— Несколько человек приходило, — сообщила молодая медсестра, сидевшая рядом с ним. На бейджике значилось имя Исма. — Вчера вроде бы опять приходила ее мать и пара друзей с работы. Мне еще пришлось им сказать, что их слишком много в палате.

— А еще кто-то был? — спросила Хенли.

— Да, мужчина приходил прямо с утра. Помнишь его, Жюльен? — спросила Исма. — С контейнерами из «M&S»[69]. Он еще спрашивал, где их у нас можно оставить.

— О да, был, — кивнул Жюльен, не обращая внимания на звонивший у него на столе телефон. — Я его как раз впускал. Наше меню ему совсем не понравилось. И я его понимаю. Я этой едой даже своего кота не стал бы кормить, а кота я не люблю.

— Вы помните, как он выглядел?

Жюльен посмотрел на Исму и покачал головой.

— Вообще-то не очень хорошо. Белый, высокий. Может, сорок с небольшим. Очень любезный, вручил нам шоколадки в виде благодарности. Если бы тут работала моя бабушка, она назвала бы его обаятельным.

— У него явно есть какой-то план, — заявила Хенли. — Сомневаюсь, что он здесь болтается из-за беспокойства за свою подружку.

— Зачем он вообще ее навещал? — спросил Пеллача и нахмурился. — Какой ему теперь толк от Карен Баджарами? Она помогла ему сбежать и за это чуть не лишилась глаза. Почему она не начала кричать, когда Оливер к ней заявился?

— Ты не видел выражение ее лица, когда я спросила ее про цепочку. Она выглядела довольной.

— Нам нужно ее арестовать, — прямо и недвусмысленно заявил Пеллача.

— Я знаю, но у нас связаны руки, пока врач не объявит, что состояние ее здоровья позволяет выписать ее из больницы, — ответила Хенли.

— В Законе о полиции и следствии не говорится, что допрашивать ее обязательно нужно в отделении. И то, что ее пока нельзя привлечь, не означает, что у нас нет оснований для обыска ее квартиры. Оливер вполне может там скрываться, мы же не знаем. Где она живет?

— В Кидбруке. Мне потребуется час, чтобы составить заявление, а потом нужно найти судью, чтобы выдал ордер на обыск.

Пеллача посмотрел на часы.

— У тебя есть время. Готовь заявление, потом отправляйся в магистратский суд в Кэмберуэлл-Грин и объясняй все судье. Как только получим ордер, обыщем квартиру Баджарами, потом арестуем ее. Мне плевать на ее состояние здоровья.

Глава 80

Хенли распечатала второй экземпляр заявления на получение ордера на обыск квартиры Карен Баджарами. Она сомневалась, что они найдут там Оливера, сидящего в гостиной с ногами на столе, но молилась, чтобы там были хоть какие-то конкретные доказательства участия Баджарами в побеге Оливера.

У нее зазвонил телефон. Это была Лин.

— Привет! Какие новости? — спросила Хенли.

— Он использовал пилу для продольной распиловки.

— Что он использовал?

— Пилу для продольной распиловки. Ее еще называют плотницкой. Погугли ее. Готова поспорить: у твоего отца такая есть.

У Хенли в памяти всплыл образ ее дяди Джоула, придерживающего ветки яблони, и отца, который их отпиливал.

— Кто использовал эту пилу? — спросила Хенли. — Оливер?

— Нет, не он. Твой подражатель, — сообщила Лин. — Вспомни: у Оливера разрезы всегда были ровные, потому что он пилил электрической ножовочной пилой. Именно ее он использовал и в случае Вармы. А у второго психа старая, самая обычная пила.

— Но это же займет… Ну… — Хенли никак не могла придумать, как бы поделикатнее выразиться. — Но это же трудная работа.

— На самом деле нет. То есть, конечно, среднюю фалангу пальца отрезать гораздо проще, чем бедро, но, с другой стороны, проще всего пилить там, где суставы. Примерно так, как ты курицу разрезаешь на части.

Хенли выругалась себе под нос и убрала заявление на обыск в папку.

— А если пилишь кость, то все зависит от того, кто твоя жертва. И кость может оказаться хрупкой. Боже упаси, если среди жертв попадутся лыжники или альпинисты, — тогда твоему подражателю было бы не справиться. Чертовски сложная работа оказалась бы. У них кости твердые, как… Просто невероятно твердые. Я бы лично начала с ножовки для резки труб вместо пилы для продольной распиловки, но не могу определить, использовал он ее или нет.

— Наш подражатель использовал один и тот же метод в случае трех последних жертв?

Хенли представила, как Кеннеди, Зоуи и Делани сидят неподвижно с раскрытыми глазами, не в силах их закрыть, и смотрят, как некий мужчина, лицо которого остается в тени, отпиливает им конечности.

— Я попросила одного специалиста подготовить для тебя отчет по ранам, — сообщила Лин.

— Спасибо, Лин. Я тебе очень благодарна.

— Не за что. Приезжай ко мне, если не будешь знать, куда приткнуться сегодня вечером. Мы сто лет уже с тобой вместе не напивались, не чесали языками за жизнь и не танцевали под классику девяносто пятого.

— А почему девяносто пятого-то? — Хенли засмеялась впервые за много дней.

— Не знаю. Я в последнее время видела бессчетное количество постеров с вечеринками в стиле «Назад в 1995-й» во всех ночных клубах. Так я увижу тебя сегодня?

— Увидишь, — ответила Хенли, испытывая невероятную благодарность к своей подруге.

— Это же дикость, да? — сказал Рамоутер после того, как Хенли объяснила ему, каким образом подражатель отпиливал конечности у своих жертв.

— Это еще слабо сказано, — заметила она.

— Я имел в виду, что весь его modus operandi — дикость. Наш подражатель их парализует, заставляет смотреть, как он отпиливает им конечности, а потом, после смерти, еще и колет ножом.

— Ты не хочешь, случайно, назвать Оливера более гуманным? — удивленно спросила Хенли.

— Нет, он не гуманный, — задумчиво произнес Рамоутер. — Но он работает более чисто, что ли? Продуктивно и рационально.

— В случае Лорин Вармы ни про какую «продуктивность и рациональность» говорить не приходится, — с грустью заметила Хенли. — Ему плевать, именно поэтому он и устроил это представление.

— Но ведь он столько говорил про судебную ошибку, неправильное отправление правосудия и все в таком роде!

— Для него, вероятно, это так и было. Для него ошибкой было то, что его поймали.

Хенли видела фотографии, сделанные в квартире Лорин Вармы, — ей на почту их прислали криминалисты. Хоть Рамоутер и работал в сыскной полиции у себя в Брэдфорде, Хенли сомневалась, что он когда-нибудь выезжал на места преступлений, подобные месту убийства Лорин Вармы и месту, где ее нашли.

Прошло всего две недели, но она уже видела, как на нем сказывается работа в ОРСП — усталость и напряжение отражались у него на лице. Настоящей поддержки у них не было. Им приходилось все делать самим. Создание этого подразделения было представлено как награда, но на самом деле оно предназначалось для того, чтобы их старый начальник не вляпался в какие-нибудь неприятности. Теперь Раймс был мертв, и, хотя Хенли полностью верила в способность Пеллачи руководить отделом, она боялась, что отдел доживает последние дни.

— Салим.

Он поднял голову, осознав, что Хенли впервые назвала его по имени.

— Поговори с Марком Райаном. Послушай меня. Не надо забираться глубоко в головы этим психопатам. Эта работа давит на мозг, а последствия могут тебя настигнуть, когда ты меньше всего этого ожидаешь. С Марком бывает хорошо поговорить.

— Я не хочу, чтобы кто-то думал, будто я не способен это выдержать.

— Никто этого никогда не подумает.

— Хорошо. Я ему позвоню.

— Вот и отлично. Это не помешает. Чем ты планировал заняться до конца дня?

— Проверить показания — вдруг мы что-то упустили? Потом домой.

— Не хочешь съездить на побережье?

— Что?

— Свидетель, который говорил, что Шона Делани усаживали в машину «Скорой помощи»…

— Леон Меррик?

— Он ведь в реабилитационном центре в Хоуве?[70]

— По крайней мере на три месяца.

— Вдруг Леон сможет провести опознание? Больше-то все равно никого нет. Я хочу, чтобы ты к нему съездил и поговорил с ним.

— Что? Сейчас? Уже почти пять часов.

— Да, сейчас.

— Не думаю, что с моим проездным можно доехать до Хоува.

— Возьми мою машину.

Рамоутер посмотрел на Хенли так, словно у нее помутился рассудок.

— Ты уверена? Я никогда в жизни не был в Хоуве.

— Хоув — это не край света, Рамоутер.

Хенли вернулась к своему письменному столу и принялась листать дело, пока не нашла то, что искала.

— Возьми, — она протянула ему фотографии, сделанные при задержании Алессандро Найлора и Доминика Пайна.

— Да этим снимкам уже года два, — заметил Рамоутер, снимая куртку со спинки стула.

— Придется пользоваться ими. Недавних снимков Пайна и Найлора у нас нет, но они не сильно изменились, — ответила Хенли. — Или фотографии заставят Леона что-то вспомнить, или нет.

Глава 81

Дорога в Хоув была практически прямой, и, по правде сказать, Рамоутер был рад вырваться из отдела. Атмосфера в ОРСП вообще и Хенли в частности давили на него, у него даже начались приступы клаустрофобии.

Когда он вышел из машины перед клиникой «Элизиум», то вынужден был признать, что воздух на побережье совсем другой. Впервые после отъезда из Брэдфорда и всех переживаний о жене, которая не желала мириться с ранней деменцией, он смог вздохнуть свободно.

Приемный покой с дорогими на вид белыми диванами и креслами перед огромным панорамным окном, выходящим на море, выглядел как холл спа-отеля. Это заведение разительно отличалось от государственного реабилитационного центра, где работал Шон Делани.

— Добрый день! Как я могу вам помочь? — спросила женщина за стойкой администратора.

— Здравствуйте. Детектив Рамоутер. — Он не считал нужным сообщать ей, что ему предстоит еще несколько месяцев ходить в стажерах, перед тем как он станет официально числиться следователем. — Я приехал поговорить с одним из ваших пациентов.

Улыбка быстро слетела с накрашенных красной помадой губ администратора, когда она посмотрела на удостоверение Рамоутера.

— А вам назначена встреча? У нас строго соблюдается конфиденциальность, и мы этим гордимся. Мы не можем допустить, чтобы люди приходили просто так, в любое время.

Рамоутер расправил плечи. Может, он недостаточно громко произнес слово «детектив». Он сказал себе, что Хенли не стала бы мириться с подобным отношением. Ей никогда не требовались долгие переговоры, чтобы получить то, что она хочет. От нее веяло властью, а этому в школе полиции не учат.

— Как я уже сказал, я — детектив Рамоутер, и я хочу побеседовать с Леоном Мерриком.

— Сюда приходит много журналистов, представляющихся членами семьи, друзьями и…

— Вы хотите, чтобы мой начальник позвонил вашему начальнику? Сомневаюсь, что это будет лучшим вариантом для нас обоих. Уж поверьте мне. Я предъявил вам свое удостоверение сотрудника полиции. Я вам представился. Я знаю, что Леон Меррик находится здесь. Я хочу увидеть его прямо сейчас.

Администратор уставилась на экран своего компьютера. После минуты ожидания, которая Рамоутеру показалась самой длинной в его жизни, она сообщила:

— У него сейчас групповая терапия. Сеанс заканчивается через пятнадцать минут. Вас проводят в одну из комнат для встреч с посетителями. Хотите чаю или кофе, пока ждете?

Рамоутеру хотелось спросить, не снять ли ему ботинки, когда еще одна сотрудница клиники провожала его в комнату для встреч посетителей с пациентами. Он только что прожевал второе песочное печенье, когда в комнату зашел высокий темноволосый мужчина. Рамоутер обратил внимание на сильно выступающую ключицу, когда тот протянул руку.

— Я Леон, — представился мужчина, демонстрируя зубы со сколами и пятнами от курения крэка.

— Как вы? — спросил Рамоутер, рассматривая следы от инъекций и желтеющие синяки на руке Леона.

— Нормально. — Леон опустился в кресло.

— Хорошо, Леон. Я не собираюсь отнимать у вас много времени.

— Все в порядке, дружище. У меня на вторую половину дня были варианты: йога, ментальные практики или рейки. — Леон скорчил гримасу. — Даже прогуляться на пирс не разрешают. Вероятно, я к этому еще не готов. А вы его уже поймали? Того, кто убил Шона?

Рамоутер покачал головой.

— Знаете, он был хороший. Порядочный. Не говорил с тобой покровительственно, как большинство из них. Он на самом деле за нас волновался. Он не заслужил такой смерти.

— Я хотел задать вам еще несколько вопросов про тот вечер. Я подумал, что, может, сейчас вы яснее вспомните, что там произошло, раз…

— Я не обдолбанный и не улетаю в космос, как корабль НАСА. Что вы хотели узнать?

Рамоутер достал блокнот и пролистал страницы.

— Вы говорили, что добрались до Центра около восьми.

— Может, и позднее, потому что помню, как сидел в пабе, а там шел футбол. Вечер воскресенья. Вероятно, чемпионат Испании. Матч начался в половине восьмого, а я ушел после того, как он закончился. Значит, где-то в половине десятого.

— И прямо направились в Центр?

— Да. Мне нужна была доза, а когда ты хочешь уколоться, у тебя в голове только одна мысль и фокусируешься ты только на ней. Я помню, как думал, что мне нужно увидеться с Шоном, потому что он мне поможет. Иногда… я хотел сказать… Он не должен был, но если у него был метадон, то он мне его давал, чтобы снять напряжение. Мне это помогало успокоиться.

— В какое время обычно закрывается Центр?

— Официально в девять.

— Даже в воскресенье?

— У них групповая терапия. Если сильно повезет, можно получить печенье с вареньем и чашку чая. Не то что здесь. Все виды модного травяного чая, известные человечеству, и дорогущее печенье, которое никто не ест.

Рамоутер опустил взгляд на свою чашку с чаем, стоявшую рядом с чайничком из костяного фарфора.

— В любом случае я помню, как проходил мимо Центра и у них все еще горел свет, — продолжал рассказ Леон, беря печенье с тарелки.

— Как попасть в Центр?

— Звонишь в звонок, они с пульта открывают тебе дверь. У них там переговорное устройство и камера видеонаблюдения на фасаде. В задней части здания запасной выход. Видимо, на случай пожара.

— Вас пустили?

Леон откинулся на спинку кресла, продолжая жевать печенье.

— Очевидно, нет, иначе я не стал бы огибать здание и идти к этому запасному выходу.

— А почему вы пошли к нему?

— Шон курит. Обычно с задней стороны здания у автомобильной стоянки. Я пошел туда, увидел его мотоцикл и эту машину «Скорой помощи».

— Это точно была «Скорая помощь»?

— Да. Не большая карета, как я вам уже сказал по телефону, а легковой автомобиль с кузовом «универсал».

— Спрашивать о том, помните ли вы номер машины, наверное, бессмысленно?

— Ха! Это было бы прекрасно, если бы помнил. Дверца была открыта, и в мою дурную голову пришла мысль, что кто-то там может мне помочь или там найдутся наркотики.

— В прошлый раз вы говорили, что видели мужчину назаднем сиденье.

— Да, видел. Он сидел, низко опустив плечи. Я не рассмотрел его лица. Вообще сидел под странным углом, а второй мужик заталкивал в салон его ноги.

— Что-то можете вспомнить о мужчине на заднем сиденье?

— Как я уже говорил, я думаю, что это был Шон, но не уверен на сто процентов.

— А второй мужчина? Вы с ним разговаривали?

— Да. Но он меня отпихнул.

— Вы можете его описать?

Последовало молчание, иногда нарушаемое криками чаек, которые пролетали мимо окна, и треском раскусываемого Леоном печенья.

— Белый. Немного ниже меня, а мой рост сто девяносто два сантиметра. Значит, он где-то сто восемьдесят три. Одет был во все черное. Может, зеленое. Я помню кроссовки. Темные волосы, короткая стрижка. Покрупнее меня, но не такой крупный, как вы.

— Я и не думал, что я такой крупный, — улыбнулся Рамоутер.

— Нет, вы не крупный. Просто он где-то между нами. Если бы он был боксером, то выступал бы в легком среднем весе.

— Что-то еще?

— Сломанный нос. Ну, мне показалось, что он свернут. Щетина.

— Взгляните на эти фотографии, — попросил Рамоутер. — На них изображен человек, которого вы видели на автомобильной стоянке перед Центром помощи наркозависимым и алкоголикам 8 сентября 2019 года примерно в 21:30?

Рамоутер отодвинул в сторону чайный сервиз из костяного фарфора и тарелку с дорогущим печеньем и разложил фотографии на столе веером. Он распечатал фотографии еще двенадцати мужчин, которые согласились сфотографироваться, чтобы их снимки использовали во время процедуры опознания, и приложил к ним фотографии, которые ему дала Хенли.

— Не торопитесь.

Леон склонился над столом и стал рассматривать фотографии.

— Не он, не он, не он. — Леон взял в руки три снимка, потом положил их на стол. — Вот этот, — объявил Леон и вручил одну из фотографий Рамоутеру.

— Вы уверены?

Рамоутер забрал фотографию Доминика Пайна из трясущейся руки Леона.

— Готов деньги поставить на это. Определенно он.

— Мужчина, которого вы видели на автомобильной стоянке?

— Сто процентов.

Рамоутер собирался купить рыбу с картошкой фри и посидеть на пирсе, перед тем как возвращаться назад в Лондон, но, убирая фотографии назад в карман, понял, что у него пропал аппетит.

Глава 82

— Где Рамоутер? — спросил Пеллача.

— Где-то на трассе М23.

Хенли достала телефон, чтобы проверить, не было ли еще сообщений от Рамоутера.

— По крайней мере, свидетель опознал Пайна.

— Скорее человека, похожего на Пайна, который, возможно, заталкивал в машину «Скорой помощи» человека, похожего на Делани.

— Камеры видеонаблюдения на стоянке есть?

— Нет. Не думаю, что муниципалитет заинтересован в безопасности мусорных контейнеров перед Центром помощи наркозависимым и алкоголикам.

— А что с подстанцией «Скорой помощи»?

— Я связалась с ними, попросила уточнить, направляли ли кого-то из фельдшеров в этот Центр или на ближайшие улицы в вечер исчезновения Делани. Все как ты и предполагал. Неопровержимых улик у нас нет. Свидетеля-наркомана недостаточно, чтобы вычеркнуть из списка фамилии Найлора и Блейна.

— Давай сделаем шаг назад, — предложил Пеллача, направляясь к магнитно-маркерной доске. — Что случится, если мы бросим все наши ресурсы на то, чтобы подготовить дело против Пайна?

Эту тактику использовал Раймс, когда видел, что его команда на грани.

— Если мы сосредоточим внимание на Пайне, то не будем следить за Найлором и Блейном. Найлор уже ускользнул от охранявших его полицейских, и у него есть доступ к коммерческим и частным объектам недвижимости благодаря роду его деятельности, — сказала Хенли. — Блейн? Маленький помощник Оливера. Нужно быть идиотом, чтобы думать, будто он не знает, как связаться с Оливером и наоборот.

— Не забудь Баджарами, — напомнил Пеллача. — С ней вопрос тоже не закрыт.

Хенли сосредоточилась и нахмурилась. Ей нужно было найти способ затянуть петлю на шее трех подозреваемых и при этом не поставить под угрозу жизни присяжных.

— Я собираюсь в квартиру Баджарами, — объявила Хенли. — Иствуд уже на пути туда.

В дверь громко постучали. Хенли повернулась и увидела стоявшего на пороге Эзру.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросила Хенли. Когда Эзра в первый раз поднялся во временный штаб расследования, то случайно увидел на стене фотографии со вскрытия в формате А3. С тех пор он больше сюда не поднимался.

— Да. Но мне нужно вам кое-что показать, — ответил Эзра. — Только вам.

Хенли вопросительно посмотрела на Эзру.

— В чем дело? — спросила она, но вышла вслед за ним в коридор.

— Вы должны пообещать, что не будете сердиться, — заявил Эзра, прислоняясь к стене и набирая пароль на своем айпаде.

— А из-за чего мне сердиться?

Хенли прекрасно знала, что любые добытые Эзрой сведения не примет в качестве доказательств ни один суд в мире.

— В свое оправдание могу сказать…

— Что ты сделал? — рявкнула Хенли.

— Посмотрите, — Эзра вручил айпад Хенли.

— Это информация по абоненту, — поняла Хенли, прокручивая список телефонных номеров. — С мобильного телефона Оливера.

— Да. Я все ждал, пока телефонная компания проверит абонента, но последние несколько дней они повторяют, что информация недоступна. Что-то там у них с системой.

— И что ты сделал?

— Для нас всех будет лучше, если я не стану отвечать на этот вопрос. Итак, у Оливера тариф без абонентской платы, оплата только по сделанным звонкам. И кто-то оплачивал ему эти звонки, а это означает, что плативший или покупал карту пополнения баланса, или использовал свою банковскую карту и платил через интернет.

— Пожалуйста, скажи мне, что использовалась банковская карта.

Эзра улыбнулся.

— Эти сведения нельзя будет представить в суде. Сейчас вам нужно только знать, что я получил все данные карты.

— Неужели Карен Баджарами настолько глупа? — поразилась Хенли.

— Она пыталась запутать следы. Платила с карты, которую можно пополнять и использовать как кредитную, но уже ее пополняла со своей собственной дебетовой карты НатВест[71], которая зарегистрирована на К. И. Баджарами.

— Ты уверен?

— На сто процентов. И это еще не все. Есть информация, которую можно представить в суде после того, как я получу официальный ответ на свой запрос.

— Что еще?

— На этот телефон звонили с номеров частных лиц. Я выяснил, кому они принадлежат. Первый — Чансу Блейну, а второй…

— Пожалуйста, скажи мне, что это ее номер.

— Договор на обслуживание заключен на два года, которые заканчиваются в марте следующего. Она всегда платит дебетовой картой и деньги всегда заканчиваются до следующей даты платежа.

Впервые с момента обнаружения тела Кеннеди Хенли почувствовала, что продвигается вперед. Паника, постоянно сжимавшая ей грудь, никуда не ушла, но ослабла и не так изматывала. Она позвонила Иствуд и сказала, чтобы та начинала обыск в квартире Карен Баджарами без нее. Хенли взяла в руки папку с апелляцией Пайна, которая ни к чему не привела — приговор остался в силе. Потребовалось какое-то время, чтобы получить протоколы судебных заседаний, — возникли споры о том, кто будет за это платить. Джоанна кому-то позвонила, и вопрос решился. Стэнфорд гадал, прибегла ли Джоанна к взятке, угрозам или старому проверенному методу — шантажу.

Хенли читала протокол. Адвокат Пайна не смог убедить судей Апелляционного суда в том, что приговор Пайну следует заменить на условное наказание. Пайна избили и изнасиловали на второй день пребывания в тюрьме. Потом насильник еще и вколол ему дозу героина. Через два дня у Пайна случился психотический срыв под влиянием попавших в организм наркотиков. Пайн мог бы поставить еще одну галочку в составленный Марком психологический портрет подражателя. Жертва травмирующего сексуального насилия. Проблема в том, что у Пайна имелось надежное алиби, которое исключало его из списка подозреваемых. У Хенли зазвонил телефон. Иствуд.

— Привет, Исти. Как там дела?

— Для начала Карен Баджарами живет с матерью, которая вовсе не хотела открывать нам дверь, потому что мы оторвали ее от просмотра «Охоты за скидками».

— И что сказала ее мать?

— Если хочешь знать мое мнение, она слишком много смотрит телевизор. Заявила нам, что знает о своих правах и не должна с нами разговаривать. Я показала ей фотографию Оливера и спросила, видела ли она его когда-нибудь. Она ответила отрицательно.

— В квартире что-нибудь нашли?

— Сорвали джекпот. В спальне Баджарами нашли коробку из-под мобильного телефона той же марки и модели, что и в камере Оливера. Нашли билеты на рейс авиакомпании «ИзиДжет»[72] в Малагу на вчерашнюю дату на Карен Баджарами и Раймонда Макфарлейна. В платяном шкафу обнаружили спортивную сумку с мужской одеждой, бельем — все абсолютно новое. Еще пять тысяч наличными и паспорта. Настоящий паспорт Баджарами, фальшивый — Оливера. Если хочешь знать мое мнение, не думаю, что она планировала получить от Оливера вилкой в глаз.

Хенли смотрела на телефонный номер, который переписала на клейкий листочек. Когда она навещала Карен в больнице, то видела ее телефон на прикроватной тумбочке среди цветов и открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления. Хенли набрала номер.

Пока она ждала ответ, в кабинет вошел растрепанный Рамоутер. Хенли приложила палец к губам, когда он уже собрался раскрыть рот.

— Алло! — прозвучал голос Карен. — Алло! — повторила она еще раз.

Хенли подождала пару секунд.

— Питер, дорогой, это ты?

Хенли опустила телефон на стол, зная, что вскоре защелкнет наручники на запястьях Карен Баджарами. Если только Баджарами не поймет, что звонил ей совсем не Оливер, и не попытается сделать ноги.

Глава 83

— У меня есть новости, — сообщил Энтони.

— Они меня порадуют? — спросила Хенли. Она решила угостить обедом Рамоутера и Эзру за то, что вышли на работу в субботу. По крайней мере это она могла сделать. Лин с готовностью присоединилась к ним.

— Я бы порадовался. У меня есть отпечатки пальцев. Парочка неполных с пластика, которым было обернуто тело Шона Делани. Также есть образцы не его крови.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Единственная проблема…

— Заключается в том, что этих образцов нет в базе данных, — закончила фразу Хенли.

— Даже близко. А я запускал поиск трижды. Я могу подтвердить только одно: кровь, которую нашли на теле Делани, по ДНК совпадает с одним из образцов спермы с тела Кэрол Льюис.

— Спасибо, Энтони. Я знаю, что ты завален работой. Я очень ценю твою помощь.

— Обращайся в любое время. Жаль, что работа заняла столько времени. И пока ты не успела спросить, я жду результаты ДНК-тестирования Найлора. Надеюсь, по крайней мере в понедельник с утра придут.

— Новости хорошие? — поинтересовался Рамоутер.

Хенли повторила все, что сообщил Энтони. Новости были хорошие, только сейчас смысла в них не было.

— Как это все раздражает! — воскликнул Рамоутер, когда они шли вдоль берега реки к ресторану на Гринвичском пирсе.

— Показаний Леона недостаточно и опознания недостаточно, — сказала Хенли.

— Но мы получили одну точную дату. Мы теперь точно знаем, когда похитили Шона Делани.

— Это поможет. Но я гадаю, почему наш подражатель держал Делани настолько дольше других.

— Ты видела состояние тела Делани, — сказал Рамоутер. — Лин определила, что он был мертв как минимум четыре дня перед тем, как его тело выбросили. И я тут задумался: где наш подражатель их всех держал? Пайн живет на четвертом этаже, и ты видела его квартиру — совсем маленькая. А Найлор живет с тетей и дядей. А что, если наш подражатель держит их не дома, а в каком-то другом месте? Где-то тут поблизости.

«Он держит их в каком-то другом месте». Хенли вспоминала, как они впервые встретились с Домиником Пайном у него в квартире. Он пригласил их зайти, но что-то было не так, и она не могла понять, что именно. Воздух в квартире показался ей затхлым. Пыль, старый календарь на стене. Она вспомнила дело о подделке документов, которое расследовала, когда еще была стажером. Фредерик Янковский. Мужчина пятидесяти восьми лет использовал данные умерших детей и получил пособия на почти миллион фунтов стерлингов. Когда она впервые пришла к нему в квартиру, там пахло как от старого костюма, который принесли в комиссионку для малоимущих. Пахло плесенью, словно окна никогда не открывали. Оказалось, что Янковский никогда не жил в той квартире. На самом деле он жил в Кенсингтоне в большом доме в викторианском стиле.

— Давай первым делом завтра с утра еще раз навестим Пайна, — сказала Хенли Рамоутеру.

Глава 84

Дептфордская подстанция «Скорой помощи» находилась между рядом прижатых друг к другу домов и магазином «кэш-энд-керри», за закрытыми воротами.

— Сколько в Лондоне подстанций «Скорой помощи»? — спросил Рамоутер, когда Хенли показывала свое удостоверение в объектив камеры службы безопасности.

— Семьдесят. Скажу тебе честно: я, наверное, миллион раз тут проезжала и понятия не имела, что она тут есть.

— В Лондоне много всего, — заметил Рамоутер, глядя на тротуар, где сидела молодая чернокожая девушка с покрашенными в разные цвета волосами. Она смотрела в сторону Рамоутера, но будто сквозь него. — Некоторые несчастные думают, что город их спасет. Сколько ей лет, по-твоему? Двадцать пять?

Заезжая в открытые ворота, Хенли быстро взглянула в ту сторону, куда показывал Рамоутер. Она не могла позволить себе сочувствовать этой девушке, сидевшей в грязных шортах на мокром асфальте.

— Мы сами делаем выбор. — Хенли подумала о тех решениях, которые принимала сама и которые не принесли пользы ни ей самой, ни ее семье. — В этом мире можно очень быстро состариться.

— Мы думали, что застанем Доминика Пайна здесь, — сказала Хенли.

— Зачем вам допрашивать Дома? — спросила заместитель начальника подстанции по имени Лиза, когда они шли за ней через диспетчерскую, в которой было невероятно шумно из-за звонящих телефонов и завывающих сирен.

— Мы не имеем права это раскрывать, но беспокоиться вам не о чем.

— Значит, он ни во что не влип?

— Нет.

— Хм, наверное, я слишком многого хочу, но, может, вы здесь потому, что наконец поймали тех уродов, которые вломились сюда в прошлом месяце и обнесли пару наших машин?

— Нет. Наш визит не имеет к этому никакого отношения.

— Дом — один из наших лучших сотрудников, — заявила Лиза, останавливаясь у лифтов и нажимая на кнопку вызова. Двери сразу же раскрылись. — Именно поэтому я так за него боролась — чтобы его взяли назад после всех этих глупостей.

— О каких глупостях вы говорите? — спросил Рамоутер, пропуская Хенли вперед в старый лифт.

— Да его же в тюрьму упекли, — Лиза стала говорить громче, потому что лифт поднимался со страшным шумом. — Он хороший человек. Много работает. А если хотите знать мое мнение, он не сделал ничего плохого.

— Он нарушил установленные правила, — заметила Хенли. — А правила существуют, потому что на то есть причины.

Лиза хмыкнула и закатила глаза. У Хенли возникло ощущение, что она сейчас пустится в рассуждения, которые явно повторяла уже не один раз.

— Следовало ли ему это делать? Следовало ли ему нарушать установленные судом правила и рассказывать другим присяжным то, что он узнал про убийцу с пилой? — продолжала говорить Лиза, когда дверцы лифта раскрылись и они вышли в коридор, где было почти тихо. — Вероятно, нет. А стоило его за это отправлять в тюрьму на полгода? Точно нет. Что за система? Издевательство какое-то. И его собирались списать со счетов.

Хенли с трудом сдерживалась, чтобы не предложить Лизе заткнуться, но сомневалась, что льющийся из нее поток слов хоть что-то может остановить, поэтому спросила:

— Кто собирался списать его со счетов?

— Наша смехотворная дисциплинарная комиссия. Сборище лицемеров. Отис, который работал со мной пятнадцать лет, бывший напарник Дома, взламывал МСО в машине «Скорой помощи»…

— МСО? — переспросил Рамоутер.

«Кто такой Отис, черт побери?» — подумала Хенли.

— Мобильная система отслеживания. — Лиза остановилась у последней двери в конце коридора и громко постучала. — Типа ГСНС[73], — продолжала она. — Мы ею пользуемся, чтобы отслеживать местонахождение наших машин и знать, кто находится ближе всего к месту вызова. Отис научился ее выключать, а потом перенастраивать, так что нам с ним было не связаться. И знаете, что сделала комиссия, когда это выяснили? Отстранила его от работы на восемь недель, а в случае…

Лиза замолчала, когда азиат лет пятидесяти пяти открыл дверь. Он протянул руку, Хенли ее пожала.

— Вероятно, вы инспектор Хенли? Меня зовут Кен Деви. Директор подстанции. Спасибо, Лиза, больше ты здесь не нужна.

Кен проводил их в свой кабинет, который резко отличался от всех других помещений подстанции. Бросалась в глаза безупречная чистота на письменном столе. Даже Рамоутер стал неловко переминаться с ноги на ногу, словно ученик, которого вызвали в кабинет директора.

— Пожалуйста, присаживайтесь. Хотите чаю или кофе?

— Нет, спасибо, — поблагодарила Хенли, присаживаясь на ближайший стул.

— Итак. Я взял на себя смелость и распечатал информацию, которую вы запросили. Должен сказать, что все это привело меня в некоторое смущение, поскольку мне хочется думать, что я в курсе всего происходящего, — учитывая проблемы, которые у нас возникали в прошлом.

Хенли видела: то, что обнаружил Кен (что бы это ни было), вызвало у него серьезное недовольство. Рамоутер вопросительно приподнял бровь, глядя на нее.

Кен вручил Хенли лист бумаги.

— Это список всех наших машин «Скорой помощи» и групп быстрого реагирования, которые выезжали с нашей подстанции начиная с шести вечера четвертого сентября до шести утра седьмого сентября. Как вы видите, к нам поступило много срочных вызовов вечером шестого, что само по себе не является необычным для вечера пятницы, но…

— Никого не отправляли в Центр помощи наркозависимым и алкоголикам на Комет-стрит в Кэтфорде? — уточнила Хенли, передавая список Рамоутеру.

— Никого.

— Доминик Пайн в тот день работал? — продолжила задавать вопросы Хенли.

Кен кивнул, из-за чего очки у него на носу немного сползли, и он поправил их пальцем.

— Он работал с шести вечера до шести утра.

— Кто его напарник? — спросил Рамоутер. Хенли улыбнулась сама себе: она собиралась задать тот же вопрос.

— Доминик — один из самых опытных наших сотрудников, поэтому переведен в группу быстрого реагирования. Это было разумным решением, потому что у нас не хватает людей, а так мы можем обеспечить выезды по большему количеству срочных вызовов. Так что он работал без напарника, — пояснил Кен.

— Постоянно один? — уточнила Хенли.

— За исключением тех случаев, когда мы отправляли с ним новых сотрудников для обучения. А так один.

— Вы сказали, что он работал с шести до шести, — продолжала Хенли.

— Да. — Кен вручил ей еще один лист бумаги. — Это список всех срочных вызовов, по которым был отправлен Доминик. Мы отслеживаем передвижение наших машин «Скорой помощи» и сотрудников группы быстрого реагирования с помощью МСО. Мобильной системы отслеживания. Таким образом, мы можем отправить по экстренному вызову ту машину, которая находится ближе всего к месту, откуда этот вызов поступил. Между 21:22 и 23:37 МСО Доминика была отключена.

— По пути сюда Лиза рассказывала нам про некоего сотрудника по имени Отис, — сообщил Рамоутер.

— Уверен, Лиза с большим удовольствием доложила вам, что Отиса отстранили от работы за отключение МСО, — ответил Кен. — Единственный пункт, по которому мы с Лизой согласны, — это отстранение Отиса. Это следовало сделать.

— Отис и Доминик долго были напарниками?

— Больше трех лет. Не удивлюсь, если именно Отис научил Доминика отключать МСО.

— МСО была отключена у Пайна больше двух часов, — снова заговорила Хенли. Двухчасового «окна» Пайну было бы более чем достаточно, чтобы добраться до Центра и забрать Делани. — Вы получаете какой-то сигнал, если МСО отключают?

— Нет. Диспетчеры только видят, что не могут связаться с определенной машиной. Мы должны реагировать на срочный вызов в течение восьми минут, поэтому они просто связываются с другой.

— Сколько раз за последние полгода Пайн отключал МСО?

— Семь раз. Первые два раза — на период от трех до пяти минут перед окончанием смены в июне и июле. Но за последние шесть недель — четыре раза. В последний раз вчера утром в 5:37. Как раз перед окончанием смены.

— Где Пайн сейчас? — спросила Хенли.

— Предполагаю, что дома. Он поменялся сменами с одним коллегой. Сегодня у него выходной.

Глава 85

— Вероятно, это какая-то ошибка, — заявил сержант, который должен был охранять Пайна. Судя по голосу, он дремал. — Пайн дежурит с шести вечера до шести утра. Я сам отвозил его на подстанцию «Скорой помощи», он вышел из машины в пятнадцать минут шестого.

— Мы только что были там. Директор сказал, что у него сегодня выходной.

Хенли стояла перед дверью в квартиру Пайна. Дверного молоточка не было, звонок не сработал, когда Хенли на него нажала.

— Ничего не понимаю. У меня копия его графика дежурств. Он работает сегодня и в понедельник.

Хенли закончила разговор с сержантом и набрала номер Пайна. Она не удивилась, когда автомат женским голосом сообщил, что абонент, которому она звонит, недоступен. Рамоутер прижался лицом к окну и заглянул внутрь сквозь пожелтевшие сетчатые занавески, пока Хенли стучала кулаком в дверь.

— Хоть что-то рассмотрел? — спросила она у Рамоутера, несколько раз врезав по почтовому ящику.

— Нет, ничего не видно, — ответил Рамоутер.

Хенли нагнулась и заглянула в щель почтового ящика. Она видела только старый ковер и пустой коридор, который вел в кухню.

— На работе его нет, и здесь его нет, — Рамоутер прислонился к подоконнику. — А почему служба обеспечения охраны свидетелей за ним не следила?

— Потому что они идиоты и понятия не имеют, что происходит. — Хенли снова стала бить кулаком по входной двери, больше из-за раздражения, а не потому, что считала, будто Пайн крепко спит у себя в спальне. — Они думали, что он на работе.

Открылась дверь соседней квартиры.

— Почему вы так шумите, черт вас побери? Что случилось?

Из квартиры вышла пожилая чернокожая женщина. Вокруг ее головы был обмотан синий шарф. На лице морщины почти отсутствовали, но тело явственно свидетельствовало о возрасте.

— Воскресное утро! А вы стучите в дверь как сумасшедшие уже добрых пятнадцать минут. Я сейчас полицию вызову! — пригрозила она с легким акцентом, который выдавал в ней уроженку Тринидада.

— Простите, что побеспокоили вас. Я… — открыла рот Хенли.

— Побеспокоили меня? У моего мужа высокое давление, а вы тут шумите, как…

— Я инспектор Хенли, а это — констебль Рамоутер.

— Вы инспектор? — в голосе женщины прозвучал явный скепсис.

— Да, мы из Гринвичского отделения полиции. Не могли бы вы нам помочь?

Глаза женщины нервно забегали из стороны в сторону.

— В чем дело? — спросила она, удостоверившись, что вокруг нет никого, кто мог бы потом обвинить ее в стукачестве.

Хенли даже не просила пустить их в квартиру, уже поняв, что гостеприимство этой женщины не распространяется дальше порога.

— Вы давно тут живете? — спросила Хенли.

— О боже, с 1978 года.

— Наверное, стали свидетельницей больших перемен?

— Да, и если хотите знать мое мнение, то совсем не к лучшему. Если бы мой муж мог перенести путешествие, то я бы уже давно вернулась домой.

— Как давно здесь живет ваш сосед из сорок пятой квартиры?

— Он поселился здесь после нас. Точно сказать не могу, но в начале восьмидесятых.

— У него были дети? Сын? — продолжала задавать вопросы Хенли.

— У Бертрана? Нет. Нет. Он никогда не был женат. Я вообще никогда не видела его с женщиной, — прошептала она. — Никогда.

— А что случилось с Бертраном?

— Умер.

Хенли даже не пыталась скрыть свое удивление и потерла правый висок.

— А когда он умер?

— Боже, наверное, уже семь месяцев прошло. От рака. Его положили в больницу, и он из нее уже не вышел. Приятный был человек.

— Кто сейчас живет в его квартире?

— Никто. Его племянник — Дом, или Дон, или что-то в этом роде — все еще приезжает сюда время от времени. Понятия не имею зачем, но, если хотите знать мое мнение, я удивлена, что муниципалитет до сих пор не прибрал квартиру к рукам. Они могут быстренько вас выгнать, если вовремя не заплатить муниципальный налог…

— Как часто вы видите племянника? — спросила Хенли.

— Раньше видела где-то раз в месяц, в последний раз видела несколько дней назад. Я слышала, как у него работает стиральная машина, но он здесь не живет. Нет. И никогда не жил.

По пути назад в отдел Хенли напряженно думала.

— Ему всегда удавалось уйти от радаров, — заметила Хенли. — Он работает в местной службе «Скорой помощи» по двенадцать часов в день, а иногда и больше. И как только к нему была приставлена охрана, наш подражатель затих. Уже больше недели полная тишина.

— Потому что Пайн знал, что мы за ним следим.

— Но служба охраны не особо за ним следила, — напомнила Хенли.

На светофоре свет поменялся на красный, и начал быстро мигать предупредительный сигнал о том, что сейчас поднимут мост Крик-бридж. Хенли поставила машину на ручник и выключила двигатель. Она видела, как две баржи идут по устью Темзы.

— Я вот о чем подумал, — сказал Рамоутер. — Найлору отправили предупредительное письмо в апреле. Через несколько недель убивают Льюис. Она не согласилась бы встречаться с Найлором, если он так ее достал.

— Нет, не согласилась бы, — кивнула Хенли. — Я хочу, чтобы ты проверил списки избирателей, когда мы вернемся в наш отдел. Найлор и Пайн должны быть в этих списках, раз их выбрали в коллегию присяжных. Таким образом мы получим адрес. Но живет он там сейчас или нет — это другой вопрос.

Когда Хенли завернула на главную улицу в Гринвиче, у нее зазвонил телефон. Номер не определился. Это означало, что либо звонят из ОРСП, либо это Оливер. Ей внезапно стало жарко.

— Привет, Анжелика. Это Эзра.

— Все в порядке? — спросила Хенли. Частота пульса у нее снизилась. — Ты почему в отделе в воскресенье?

— Дело важное, и я хотел сообщить вам последние новости. Мы получили необходимое разрешение и информацию по номеру Оливера. Эти данные подтверждают все, что я вам уже сообщал.

— А что с банковским счетом? С картой, которую использовали для пополнения счета телефона? — спросила Хенли, заворачивая к зданию, в котором находился их отдел.

— Все есть. Баджарами зарегистрировала номер с пост-оплатой, используя свою дебетовую карту перед тем, как стала использовать другую для пополнения счета телефона. Я все распечатал и оставил на вашем письменном столе.

— Мобильный телефон, банковская карта, записи с камеры видеонаблюдения. Этого достаточно, чтобы ее арестовать и предъявить обвинения? — спросил Рамоутер, когда Хенли остановилась перед их зданием.

— Более чем достаточно.

Глава 86

Оливер прислонился к стене в погруженном во тьму узком переулке, разделявшем двадцать седьмой и двадцать девятый дом на Калландер-драйв. Он играл с брелоком в форме сердца, на котором висели ключи от машины Лорин, и смотрел на улицу. Он ждал уже почти три часа. Белый фургон, в котором он оставил тело Лорин, забрали почти семь часов назад, уехали последние репортеры. Глазеть было больше не на что. Оливер тихо рассмеялся и закурил сигарету, потом проверил время на мобильном телефоне, который ему подарила Лорин: 01:07. Он задумался, сколько еще придется ждать, и тут увидел его.

Мужчина медленно шел по подъездной дороге. Оливер отделился от стены, сделал небольшой круг и оказался позади него. Все еще заляпанный кровью Лорин нож лежал у него в кармане.

— Доминик. Здравствуй, мальчик.

Доминик Пайн развернулся. Оливер улыбнулся, увидев удивление на лице Пайна. Доминик шагнул в сторону, но Оливер преградил ему путь.

— Я… я… Не надо… — закричал Доминик, когда Оливер опустил руку на его левое плечо и нажал на болевую точку.

— Доминик Пайн, — произнес Оливер. — Присяжный номер одиннадцать.

— Нет, нет, это не я, — неубедительно проскулил Доминик сквозь сжатые зубы. — Пожалуйста, я ничего…

— Что «ничего»?

— Я ничего не скажу. Пожалуйста, отпустите меня.

— Ш-ш-ш.

Оливер прижал палец к губам Доминика. Ему было забавно наблюдать за тем, как он зажмурился, а потом снова открыл глаза. Оливер сардонически рассмеялся, когда Доминик расплакался.

— Ты надеялся, что я исчезну? — спросил Оливер. — Говорят, что никогда не следует лично встречаться со своими героями, но я думал, что ты все-таки встретишь меня с большим энтузиазмом.

Оливер схватил Доминика за воротник и ухмыльнулся, почувствовав, как напряглось его тело.

— Давай, Доминик. Скажи что-нибудь. Мне уже становится неловко.

— А откуда вы знаете, кто я? — Доминик говорил с трудом, он мог только шептать.

— У меня прекрасная зрительная память — если я видел чье-то лицо, я его узнаю. Да и не нужно быть гением, чтобы разобраться в том, что здесь происходит. Это должно мне льстить, но не льстит.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Я ничего не делал.

— Да, конечно. Знаешь, они всегда возвращаются, — заявил Оливер.

— Кто всегда возвращается?

— Люди типа тебя. Слабые. Неуверенные в себе. Эмоционально незрелые. Они всегда возвращаются на место преступления, но ты — человек, у которого отсутствует воображение, ты пришел на место моего преступления. Это просто жалко.

Оливер ослабил хватку и с издевательским сочувствием похлопал Доминика по плечу, а потом опустил руку в карман, достал нож и прижал лезвие к горлу Доминика.

— Какого дьявола?

Оливер слегка ослабил давление. Ему хотелось посмотреть, что сделает Пайн. Окажет сопротивление или попробует сбежать? Тусклый свет полумесяца падал на лицо Доминика. Взглянув на него, Оливер получил ответ. Доминик испугался, но в его глазах был намек на жертвенную решимость, хотя он и колебался.

Доминик схватил Оливера за запястье и попытался отвести от себя нож. Он дернулся, когда кончик ножа поцарапал ему кожу и начала сочиться кровь.

— Ты парень напористый, да? — сказал Оливер, опуская нож. — Но тут парадом командуешь не ты, сынок.

— Чего вы хотите?

Оливер расправил плечи, услышав вызов в тоне Доминика. Оливер видел это и раньше, фактически семь раз, — этот быстро проходящий момент, когда жертва приободряется и чувствует себя смелее.

— Ты меня так спрашиваешь, будто у тебя есть варианты, — ответил Оливер.

Доминик сделал шаг к Оливеру и поднял голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Это вы пришли за мной, — с вызовом бросил он. — Вы назвали меня жалким. Но это вы слабак, да еще и легко поддающийся внушению. Вы убили какую-то несчастную, потому что хотели выманить меня. Вероятно, вас глодала изнутри мысль о том, что я тут орудую, а ваша драгоценная инспектор за мной бегает.

— А вот и оно, — Оливер постучал ножом по щеке Доминика. — Я знал, что здесь есть что-то еще. И не на меня ты хотел произвести впечатление, а на нее.

Доминик молчал.

— Что не так? — спросил Оливер. — Ты не мог позволить себе купить цветы инспектору, поэтому подумал, что ей могут больше понравиться конечности?

— Да пошли вы… — плюнул в него Доминик.

Оливер стер слюну, попавшую ему на щеку, прямо под нижнее веко, краем ножа, потом вытер нож о грудь Доминика.

— Ты не идиот, — заметил Оливер. — Ты знал, что я за тобой приду.

— Вы предсказуемы, — произнес Доминик с деланой уверенностью. Оливер злобно рассмеялся. — Я не могу поверить, что на самом деле думал, будто мы с вами одинаковые, — с отвращением сказал Доминик.

— У нас с тобой нет ничего общего.

— Вам следовало понять. Я сделал это ради вас. Если бы эти присяжные не оказались такими трусами, вы остались бы на свободе, а я сам никогда бы не отправился в тюрьму.

— Боже праведный! Мальчик, ты сидишь на какой-то дури?

В глазах Доминика блеснула ярость.

— Нас обоих предали люди, которым мы доверяли! — заорал он. — Но мы показали им, кто на самом деле дергает за ниточки. Я думал, вы оцените все, что я сделал для вас. Что вы с уважением отнесетесь к моей работе. Нашей работе.

— Ты ищешь уважения? — презрительно спросил Оливер.

— Больше не ищу. Мне от вас ничего не надо.

— Пошли.

Оливер схватил Доминика под локоть и потащил в переулок, который выходил на небольшую автомобильную стоянку. Потом он потянул сильнее, не обращая внимания на громкое шуршание кроссовок Доминика, которыми тот упирался в тротуар. Доминик дернулся и свалил мусорный контейнер. Стеклянные бутылки с грохотом покатились по бетону. Оливер прижал Доминика к капоту небольшого черного автомобиля и приставил нож к его животу, потом достал ключи и открыл дверцу автомобиля.

— Я с вами не поеду, — зашипел Доминик. Он вырвался и рухнул лицом вперед, приземлившись на ладони. Оливер тяжело и утомленно вздохнул и схватил Доминика за ворот. Дешевая ткань порвалась. — Я не собираюсь…

— А я тебе разрешал разговаривать? — Оливер отпустил Пайна. — Твоя работа — просто позор, мальчик. А теперь залезай в машину.

Оливер подтолкнул Доминика вперед, и тот рухнул на место пассажира.

— Куда мы едем? — спросил Доминик.

Оливер проигнорировал вопрос, завел двигатель и направил машину к туннелю Ротерхит.

Через пятнадцать минут Оливер заехал на территорию жилого комплекса «Пепис-Эстейт» в Дептфорде. Три самых высоких в Лондоне многоквартирных дома нависали над головой, как негласные стражи. На границе этого когда-то печально известного бедного микрорайона с муниципальным жильем протекала Темза.

— Что мы здесь делаем? — спросил Доминик, когда Оливер припарковал машину.

— Я решил прогуляться под луной.

Оливер вышел из машины и махнул ножом, чтобы Доминик тоже выметался. Оливер сжимал руку Доминика, когда они шли вдоль реки. Потом он с силой толкнул его к ограждению и прижал нож к его груди.

— Ты взялся за дело, которое тебе не по зубам, сынок.

Оливер схватил Доминика за шею и сжал ее. Чем отчаяннее Доминик пытался оторвать его руки и царапал их, тем сильнее Оливер сжимал его шею. Вода в реке поднималась и билась о стену. Тусклый свет из расположенных поблизости квартир падал на лицо Доминика. Его глаза расширились и остекленели, лицо покраснело. Оливер улыбнулся.

— Ты даже не попытался справиться лучше, чем я.

Оливер отпустил Пайна и достал несколько газетных статей из заднего кармана. Доминик рухнул на землю, кашляя и хватая ртом воздух.

— Ты просто любитель, — сказал Оливер и швырнул зачитанные страницы в Пайна. — Ты просто разрезал их на части и разбросал по моей территории. Ты даже не постарался как-то по-своему их оформить, произвести впечатление!

— Но вы же разбросали одну из своих жертв по трассе А2, — возразил Доминик.

— Это была загадка. У меня была система. А ты просто дерьмо. Ты даже не попытался справиться лучше, чем я, — повторил он.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— У тебя не хватает мозгов, чтобы сделать что-то оригинальное. Ты использовал мой почерк. Мои символы. Они мои! — За каждым словом, которое выплевывал Оливер, следовал сильный удар по ребрам лежавшего на земле Пайна. — Мне не нужно, чтобы ты ставил мою метку на свою дерьмовую работу. Ты — хлюпающий кусок дерьма!

Оливер присел на корточки, положил руку на шею Доминика сзади и сжал.

— Что они тебе сделали? Ты хотел эту симпатичную чернокожую девчонку, а она тебя отбрила или что? У тебя слишком маленький член?

Доминик царапал руку Оливера.

— Твое маленькое эго не перенесло того факта, что она тебя заложила? Какая жалость.

— Отвали, — с трудом выдавил из себя Доминик.

Оливер сжал сильнее, его пальцы давили на яремную вену Доминика. Он сжимал ему шею до тех пор, пока не увидел, как капилляры стали лопаться в слезящихся глазах Пайна. Он продолжал держать его и чувствовал, как замедляется пульс и начинает распухать под подбородком.

Оливер отпустил его.

Доминика рвало, пока в желудке у него ничего не осталось. Он стал хватать ртом воздух, а рукой ухватился за ржавое ограждение и поднялся на ноги.

— Они понятия не имеют, что… это я, — сказал он. Каждое произносимое слово доставляло ему боль. — Я цель. Потенциальная жертва. Это вы сбежали. Они вас ищут. Не меня.

Смех Оливера эхом разнесся в ночном воздухе.

— Ты так думаешь? Я тебя нашел. И инспектор тебя найдет, если я ей позволю.

— Вы никто, — Доминику все еще не хватало воздуха. — О вас снова вспомнили только благодаря мне.

Оливер сложил руки у себя на макушке и немного наклонил голову назад.

— А мне говорили, что это я помешанный. Ну, удачи, — Оливер протянул руку.

— Что вы делаете? — в удивлении спросил Доминик.

— Желаю тебе удачи.

— Но, но… — захлебываясь, произнес Доминик.

Оливер склонил голову, услышав в отдалении полицейские сирены: их звук становился громче.

— Делай как знаешь, — сказал он.

— Я не собираюсь проводить остаток жизни в тюремной камере после того, как закончу, — голос Доминика звучал слабо и неубедительно.

— Будь осторожен со своими желаниями, сынок, — сказал Оливер, прижимаясь лбом к голове Доминика. — Дело еще не закончено. Я сам еще не закончил. Я знаю, каким будет мой следующий шаг. Я делаю это не из-за того, что хочу признания. Подобные идеи я считаю неправильными. Это для меня не средство достижения цели. Я могу остановить тебя, но никто не может остановить меня.

Глава 87

В одиннадцать утра констебль Иствуд сидела в своей машине, обмахивалась воскресным газетным приложением и наблюдала за многоквартирным домом. Чанс Блейн вернулся почти тринадцать часов назад — после того как его освободили из-под стражи. На протяжении всех четырех часов с тех пор, как Иствуд сменила на посту Стэнфорда, она не заметила никакого движения в квартире Блейна: виднелась только полоска света из окна спальни на четвертом этаже.

Она увидела его, как раз когда собиралась потянуться за пакетом с попкорном.

Блейн вышел из дома и достал телефон. Шел он быстро, опустив голову вниз. После того как он завернул за угол, Иствуд включила двигатель и последовала за ним. Она остановилась на светофоре и увидела, что Блейн перешел на трусцу, направляясь к железнодорожной станции Вулвич-Арсенал. Иствуд поехала по боковой улочке ко входу на станцию. Она вышла из машины, как раз когда Блейн зашел в здание.

Иствуд последовала за ним, но путь ей преградили два свидетеля Иеговы, которые раскладывали свои журналы на стойке перед входом. Затем она оказалась в толпе похмельных тинейджеров. Она достала проездной и прошла через заграждения.

Блейн разговаривал на платформе с каким-то мужчиной. Похоже, они о чем-то спорили. Стоявшая рядом с ними женщина отошла на несколько шагов. Поезд издал громкий гудок, а из громкоговорителя сообщили о прибытии поезда на Грейвсенд в 11:42.

Иствуд услышала душераздирающий крик женщины задолго до того, как по станции разнесся визг тормозов поезда.

— Что ты сказала? Как мертв?

Хенли остановилась. Эмма вместе с Луной побежали в парк.

— Что случилось? — спросил Роб.

— Это по работе, — ответила ему Хенли одними губами. Она слышала вой сирен там, откуда звонила Иствуд. — Что произошло?

— Чанс Блейн мертв, — повторила Иствуд. — Он вышел из квартиры, и я последовала за ним на железнодорожную станцию.

— Он сам прыгнул? — Хенли медленно шла вслед за своей семьей. Она чувствовала, как Иствуд пытается скрыть свой шок под напускным профессионализмом.

— Я не уверена. Я не видела, как это произошло.

Хенли слышала дрожь в голосе Иствуд.

— Исти. Вдохни и выдохни. Успокойся.

— Я должна была действовать быстрее.

— Это не твоя вина. Расскажи мне, что тебе известно.

— Есть свидетели. Проблема в том, что все они говорят разные вещи, — продолжала Иствуд. — Двое говорят, что какой-то мужчина толкнул Блейна под поезд, а еще один и машинист утверждают, что он сам прыгнул.

Хенли слышала приглушенный голос Иствуд, которая в эту минуту разговаривала с кем-то еще, потом хлопнула дверь.

— Ты сейчас где? — спросила Хенли.

— Все еще здесь. В кабинете начальника станции, — ответила Иствуд. — Он ищет записи с камер видеонаблюдения на платформе. Дай мне несколько минут. Я тебе перезвоню.

Через несколько минут телефон Хенли запищал. Эмма тянула ее за сумку, ей хотелось пить.

— Найди папу, — сказала Хенли дочери, открывая сообщение от Иствуд в ВотсАп. На прикрепленном видео она увидела компьютерный монитор. Сообщение гласило: «Знаю, качество так себе, но это запись с платформы».

Хенли нажала на воспроизведение.

— Вот Чанс Блейн, — говорила Иствуд на записи. — Поставьте запись на паузу. Увеличьте изображение. Отлично. Энж, посмотри на мужчину перед ним.

Хенли почувствовала, что у нее отказывают ноги, и опустилась на траву, увидев, как Оливер сталкивает Чанса Блейна с платформы под колеса приближающегося поезда.

Глава 88

Утром в понедельник Хенли зашла в ОРСП с сильнейшей головной болью. Она планировала провести воскресенье с Робом и Эммой, сходить в парк и вместе пообедать, как делают нормальные семьи, — но все это было до того, как она увидела видеозапись, на которой Оливер убивал Блейна. Арест Баджарами тоже пришлось отложить — у той начался сепсис. Самое большее, что Хенли удалось сделать, — это уговорить начальство поставить полицейского дежурить перед палатой Баджарами. Все посещения были запрещены.

Хенли сняла куртку и повесила ее на спинку стула.

— Как прошел остаток выходных? — спросила Хенли у Рамоутера.

— Отлично. Съездил в Брэдфорд, — Рамоутер улыбнулся. — Мой малыш… Хорошо было. Хотя устал. Не успел на последний поезд… Черт побери! — Рамоутер пораженно уставился на Хенли. — Я не могу поверить, что Блейн мертв. Мы уверены, что он не прыгнул сам?

— А если бы он покончил жизнь самоубийством, какая была бы разница? — спросила Хенли. — Он мертв. — Больше она не стала ничего говорить Рамоутеру — в том числе о том, что винила в случившемся себя и что никому не пришлось бы оттирать Блейна от рельсов, если бы она повела себя более настойчиво с прокуратурой.

— Кстати, Лин звонила, — сообщил Рамоутер и потянулся за листочком для заметок, прикрепленным к компьютеру. — Сестра Лорин Вармы приедет в десять утра на опознание, а тело Кэрол Льюис привезли в шесть утра. Лин начала вскрытие и извлекла несколько волокон из раны на шее. Это оказалась кошачья шерсть, травинки и темно-зеленый материал — смесь полиэстера и хлопка. Форма фельдшеров обычно темно-зеленого цвета, в ней шестьдесят семь процентов полиэстера и тридцать три процента хлопка.

— Перекрестное загрязнение? — спросила Хенли.

— Маловероятно. Фельдшеры «Скорой» редко выезжают на место преступления. Наверное, это притянуто за уши, но, может, он не собирался убивать ее в парке. Если Пайн был в форме, то, может, он планировал ее там обездвижить, а убить в другом месте. Ведь кто обратит внимание на фельдшера, который кому-то оказывает помощь?

— Для нас это все равно без разницы. У нас нет доказательств, подтверждающих, что Пайн находился на месте ее убийства, или свидетельских показаний. А без них мы не подошли ближе к выяснению личности преступника, чем когда только нашли части тела Кеннеди у реки.

— Ну, у меня есть записи с камер видеонаблюдения из парка, где нашли тело Кэрол Льюис. Просмотрю их. Может, удастся что-то заметить.

Хенли подошла к окну. Вид с четвертого этажа был ограничен главной улицей Гринвича, но и ее было плохо видно из-за осеннего дождя. Стояла середина сентября. Всего несколько дней назад ей звонил Оливер — насмехался над ней, издевался. Она не понимала, что за игру он ведет и почему решил остаться в Лондоне. Она задумалась над тем, что говорил Марк. Неужели он был прав, считая, что Оливер и подражатель устроили какое-то нездоровое соревнование?

Хенли вышла от Лин, прошла в приемную, до которой было несколько шагов, и поздоровалась там с сестрой Лорин Вармы Катериной.

— Доброе утро. Я веду дело… — Хенли запнулась. Слова застряли у нее в горле, когда она увидела перед собой лицо Лорин Вармы. — Простите, — выдавила из себя Хенли.

— А-а, — произнесла женщина. — Вы не знали, что мы близнецы. Меня зовут Катерина Мастерс.

— Инспектор Хенли.

Катерина выглядела точно так же, как ее сестра, если не считать, что носила другую стрижку — волосы доходили только до подбородка. Она была одета в дорогой костюм, более подходящий для собеседования при приеме на работу, чем для опознания разрезанного на куски тела ее сестры-близнеца.

— Сколько времени это займет? У меня назначена встреча в городе.

— Недолго.

Когда Катерина пошла вслед за Хенли по коридору, она как будто сломалась: по тщательно выстроенному с помощью дорогого макияжа и дизайнерской одежды фасаду словно пошли трещины. Костяшки пальцев Катерины побелели, когда она сжимала металлическую цепочку, на которой висела сумочка.

— Вот сюда. — Хенли остановилась перед залом, в котором проводились опознания. Катерина тоже остановилась и посмотрела на дверную ручку.

— М-м-м… мне… мне придется…

Хенли мягко опустила ладонь на ее руку. Все члены семей умерших хотели это знать. Как близко потребуется подойти? Придется ли ее коснуться? Она выглядит так, как раньше?

— Вы будете за стеклом, а я буду рядом.

Зал, где проводились опознания, никто бы не назвал уютным. На небольшом столике стояла бутылка воды и пластиковые стаканчики. Хенли уже потеряла счет случаям, когда члены семей хватали ближайший предмет и запускали им в стекло, отделявшее их от стола. Она до сих пор могла провести по щеке и найти там теперь почти невидимый шрам от куска стекла. В тот раз отец, неспособный справиться со своим горем, разбил графин с водой.

— Вы готовы? — спросила Хенли.

— Нет, — пожала плечами Катерина. — Но это же надо сделать, поэтому давайте сделаем.

Хенли постучала по стеклу, за которым ждала Тереза, помощница Лин. Катерина не шевелилась, пока занавески отводили в сторону. С минуту она стояла неподвижно, затем ее голова задрожала и она очень тихо произнесла:

— Нет.

Тело Лорин Вармы казалось целым под простыней. Сейчас невозможно было догадаться, что ее разрезали на куски и устроили из частей тела жуткую инсталляцию.

Хенли чувствовала боль Катерины, когда та наконец подошла к перегородке и положила руку на стекло.

— А я могу побыть с ней?

— Простите. Мне нужно спросить у…

— Это моя сестра. Моя Ла-Ла.

Катерина расплакалась, Хенли взяла ее под руку и осторожно вывела из комнаты.

Хенли проводила Катерину на автомобильную стоянку, подальше от давящей атмосферы морга, и решила подождать с ней Убер, который должен был подъехать через три минуты. Дождь прекратился, но небо все равно оставалось серым и сумрачным.

— Она говорила, что с кем-то познакомилась, но… — Катерина запнулась и начала теребить цепочку на шее. — Она с ним познакомилась на работе. А где ее вещи?

— Простите? — не поняла Хенли.

— Она не хотела бы, чтобы кто-то касался ее вещей. Она очень болезненно к этому относилась. Она хотела бы, чтобы ее цепочка досталась мне.

— Какая цепочка?

— Такая же, как эта. — Катерина вынула из-под одежды серебряную цепочку, которую теребила. На ней висела серебряная звезда и серебристо-серая подвеска с камнем. — Нам их подарили на пятнадцатилетие. Это лунный камень. Лорин любила кристаллы и тому подобные вещи. Цепочка была на ней, когда ее нашли?

— Мне нужно уточнить, — соврала Хенли. Ей ничего не нужно было уточнять. В последний раз она видела цепочку Лорин на шее Карен Баджарами.

— Хорошо, — тихо произнесла Катерина. — Знаете, она этого не заслужила. Не моя Ла-Ла.

— Никто никогда не заслуживает такого, — ответила Хенли, когда телефон Катерины запищал.

— Такси приехало. Вам еще что-нибудь от меня нужно?

— Сейчас нет, — покачала головой Хенли.

— Хорошо. Спасибо.

Катерина прижала к себе сумку и пошла к воротам.

— О, есть один вопрос, — сказала Хенли.

— Да?

— У вашей сестры были подруги?

— Нет. Она всегда была одиночкой, но она упоминала, что вступила в какую-то группу по интересам. Я подумала, что книжный клуб. И в этой группе она больше всех общалась с одной женщиной.

— Она упоминала ее имя?

Катерина немного помолчала.

— Карен. Ее звали Карен.

Хенли позвонила Эзре, наблюдая за отъезжающей машиной такси, увозившей Катерину.

— Эзра, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, — сказала Хенли.

— Что?

— Мы забрали ноутбук и телефон Карен Баджарами. Посмотри их.

— Что я ищу?

— Что угодно, связывающее Карен Баджарами с Лорин Вармой. Они входили в какую-то группу, и мне кажется, что эта группа имеет какое-то отношение к Оливеру.

— Без проблем. И еще одно, пока вы тут. Я кое-что оставил у вас на столе.

— Что?

— М-м… Посмотрите и зайдите ко мне, когда вернетесь в отдел. Мне нужно это вам лично объяснить.

Хенли нажала на отбой и вернулась в морг. Она заставила себя не задаваться вопросом, почему Эзре требуется увидеть ее лично. Вместо этого она стала готовиться наконец увидеть Кэрол Льюис, во плоти.

Глава 89

Кэрол Льюис хоронили в дешевом гробу на семейном участке, рядом с бабушкой и дедушкой со стороны матери. Хенли надела зеленую маску, которая плотно прилегала к лицу. Кэрол была еврейкой, и тело не бальзамировали. Оно четыре месяца пролежало в холодильнике. Семья хотела ее похоронить, как только отдадут тело. Несмотря на жару, могила удержала влагу. Кожа Кэрол почернела, и ее лицо стало практически неузнаваемым. Ногти отвалились, из ножевых ран что-то вытекало.

— Я думала, что ты к этому времени уже все закончишь. Видимо, я неправильно рассчитала, — сказала Хенли.

— Прости. Работа заняла больше времени, чем я думала. Как идет расследование? — спросила Лин, снимая перчатки и выбрасывая их в мусорное ведро с педалью.

— Два шага вперед, один назад. — Хенли опустила взгляд на обнаженное тело Кэрол Льюис. Какой бы ни была Кэрол, теперь она осталась только в воспоминаниях тех, кто любил ее или ненавидел. — Похоже, Оливер и подражатель ушли в подполье. Растворились как дым.

— Для меня было бы лучше, если бы ее забальзамировали, — пробормотала Лин, взяла папку и просмотрела свои записи. — Так, мне удалось взять образцы для токсикологического анализа.

— А изначальные ты не могла использовать?

— Могла бы, но их потеряли. И это еще одна причина для доставки тела сюда. В любом случае я хочу провести полный токсикологический скрининг, чтобы проверить, присутствует ли у нее в организме атракурий безилат.

— А разве при первом вскрытии это не обнаружили бы?

— Совсем необязательно. У нее в организме также присутствовал кокаин, двадцатидвухпроцентный. Это очень хорошее качество, учитывая то дерьмо, которое мы обычно находим. Все остальное — как обычно: бензокаин, кодеин, парацетамол и один процент неизвестного вещества.

— Ты считаешь, что она была под кайфом, когда отправилась в парк?

— Учитывая все, что нашли у нее в организме и в каком количестве, — да, но она должна была понимать, что с ней происходит.

— На ней были раны, показывающие, что она пыталась защищаться, — заметила Хенли.

— Да, на ладонях и руках — они показывают, что она пыталась схватить нож, а потом руками закрывала лицо. Вот так. — Лин скрестила руки перед лицом.

— К ней приближается мужчина, который на нее напал. — Хенли взяла в руку бутылку воды, изображая ею нож. — Набрасывается на нее?

— Может, она и была под кайфом, но не могла не отреагировать. Рефлексы должны были сработать. Она поднимает руку, он набрасывается на нее. Она хватается за нож. Ее шатает, она отступает назад. На правой лодыжке у нее припухлость. Она падает на землю, убийца снова на нее набрасывается, на этот раз бьет в грудь, но эти порезы едва проникают в подкожный жир.

— Он режет ей горло, — сказала Хенли.

— Справа налево.

— Не поняла.

— Подражатель — левша. У нее порезы в левой части груди. Я думаю, после того как она упала, он подхватывает ее сзади и режет горло справа налево. Его должно было залить кровью. Я извлекла образцы из раны на шее. Смесь травы, грязи и какого-то материала. Их нужно будет отправить на анализ. Не снимай перчатки. Посмотри на ее левую икру.

Хенли нагнулась. Эту рану пропустить было нельзя. Порезы оказались не такие глубокие, как на других телах, но половина символа присутствовала. Его не вырезали до конца, но Хенли увидела двойной крест.

— У твоего подражателя, очевидно, не хватило времени, чтобы завершить маркировку. Наверное, ему что-то помешало. Таким образом, Кэрол Льюис становится жертвой номер четыре? — спросила Лин, когда Хенли отошла от тела.

— Нет. Таким образом, она становится жертвой номер один.

Глава 90

— Ты можешь подняться наверх. Знаешь, мы не кусаемся, — сказала Хенли.

Она смотрела, как Эзра срывает коричневую ленту с картонной коробки.

— У меня еще не зажили душевные травмы, — шутливо ответил Эзра, но потом увидел выражение лица Хенли. — Проклятье. Простите. Не сообразил. Это просто пара кроссовок.

— Все в порядке, — Хенли расслабилась и опустила плечи, взглянув на пару черных кроссовок, которые Эзра держал в руках.

— Это классические «Эйр Джордан», прямо из США. В Великобритании их не купишь нигде. Значит, вы увидели карту, которую я оставил у вас на столе. Я знаю, что вы любите все по старинке.

— И это говорит человек, который только что потратил огромную сумму на винтажные «Эйр Джордан», которые я носила, когда мне было четырнадцать лет.

— По правде говоря, мне их из Нью-Йорка прислал дядя. Заблаговременный подарок ко дню рождения.

— Ты просто что-то. Так что там с картой сотовых вышек?

— Я ее составил по телефону Кеннеди. Тому, который вы еще не нашли. Так, мне нужно освободить тут немного места. — Эзра взял ноутбук, переставил на подоконник, снял с письменного стола клавиатуру, беспроводной геймпад и новые кроссовки. — Как вы знаете, телефон Кеннеди был включен до прошлого вторника, а электронный браслет прекратил подавать сигналы в парке Ледиуэлл-Филдс в предыдущую пятницу. Поэтому я сосредоточил внимание на этом временном промежутке — с вечера пятницы до утра вторника.

— Тебя об этом Пеллача попросил? — Хенли не могла скрыть, что она впечатлена.

— Нет. Я думал, чем себя занять, да и, признаться честно, мне самому любопытно. Вы знаете, как работает мобильный телефон?

— Эзра! Конечно, знаю.

— Просто уточняю. Итак, мобильный телефон подключается к ближайшей вышке, когда вы его включаете. У Кеннеди был простой аппарат без геолокации, но он все равно подключался к базовым станциям сотового оператора, а они в Лондоне расположены на расстоянии немногим меньше километра друг от друга.

— Вот эта синяя точка. — Хенли показала пальцем на синюю точку в центре Ледиуэлл-Филдс. — Это телефон Кеннеди?

— Да, и он подсоединяется к базовой станции на крыше Льюишемской больницы, а затем отправляется в путешествие. Не забывайте: это не точное местонахождение…

— Но в радиусе примерно полутора километров от местонахождения Кеннеди?

— Да, так что смотрите на синие точки.

Хенли провела пальцем по карте, через Льюишем, Брокли, Нанхед и Пекхем. Ее палец остановился на последней синей точке. Это была станция на крыше одного из зданий на территории бывшего поместья Пибоди в Кэмберуэлле, через дорогу от магистратского суда.

— Тот, кто сделал это с Кеннеди и Зоуи, избегал основных дорог, — сделала вывод Хенли. — Это все в масштабе, да?

— Да. Два сантиметра на моей карте — это полтора километра. И в эти полтора километра не попадает ни главная улица Льюишема, ни Льюишем-вей, ни Нью-Кросс-роад. Все эти вышки стоят на крышах домов на маленьких улочках.

— А что означает зеленая точка?

— Это телефон Зоуи, и он движется по тому же маршруту. Иногда ее аппарат подключается к другим базовым станциям, вот как здесь, — Эзра показал на зеленую точку на дороге рядом с супермаркетом «Моррисон» в Пекхеме. — У нее другой оператор, так что это объяснимо.

— Это еще одно доказательство того, что Зоуи была вместе с Кеннеди.

— Только ее телефон прекращает подключаться к каким-либо станциям после «Моррисона» — видимо, у нее разрядился телефон.

— Но телефон Кеннеди работает до Кэмберуэлла?

— И пытается подсоединиться одновременно к трем станциям в том районе — и вроде как отскакивает от них.

— Почему?

— Вероятнее всего, был слабый сигнал и он пытался подсоединиться к ближайшей вышке, — пояснил Эзра. — Эти три точки означают три последние вышки, к которым подсоединился телефон Кеннеди во вторник утром.

Хенли смотрела на карту. Одна красная точка находилась в конце Пиктон-стрит, недалеко от здания суда. Еще одна — рядом с Кэмберуэллским колледжем искусств, и последняя на Уилсон-роад.

— Вы знаете, как работает триангуляция? — Эзра вопросительно посмотрел на Хенли.

Она вспомнила скучную лекцию по анализу узлов сотовой связи, на которую их со Стэнфордом и Пеллачей послали почти девять лет назад. Ровно посередине они тихо выскользнули из аудитории и отправились в паб.

— Если сигнал телефона поймали три станции, можно рассчитать расстояние до телефона с каждой точки.

— Ставлю вам «В»[74] за предпринятые усилия. — Эзра взял со своего стола черную гелевую ручку и нарисовал круг диаметром два сантиметра вокруг каждой красной точки. — Видите участок, где пересекаются три круга? Телефон Кеннеди находится где-то там.

Хенли провела пальцем по небольшому участку на карте, обведенному в овал. Микрорайон Гейблс-Клоуз, Ганновер-стрит, Пекхем-роад и парк Стэнсвуд-Гарденс. Многоквартирные дома, офисы различных городских служб, медицинские учреждения, длинные дороги, вдоль которых стоят викторианские дома, и земельные участки под строительство. Где-то на этом участке площадью в один квадратный километр убили Шона Делани, Дэниела Кеннеди и Зоуи Дарего.

Глава 91

Было поздно. Иствуд отправилась на свидание, Эзра рано ушел домой, Стэнфорд воспользовался своим сезонным абонементом на игры любимого «Арсенала». Рамоутер сидел, навалившись на свой стол, и смотрел записи с камер видеонаблюдения, словно в трансе. Хенли отправила двоих полицейских на квартиру дяди Пайна, чтобы проверить, не появились ли там признаки жизни. Они сообщили, что в квартире темно, а, по словам соседки, Пайн не появлялся после того, как она в последний раз разговаривала с полицией.

— Почему бы тебе не пойти домой? — спросила Хенли у Рамоутера. — Видеозаписи нельзя смотреть непрерывно. В какой-то момент начинаешь сходить с ума.

Рамоутер даже не пытался сдержать зевок. Он определенно истратил весь запал энтузиазма, который переполнял его в тот день, когда она впервые увидела его на Уотергейт-стрит.

— Ты уверена? — спросил он.

— Иди домой, позвони сыну, прочитай ему сказку на ночь. Съешь что-нибудь полезное.

— Полезное? Ты заглядывала в мой холодильник?

Рамоутер замолчал, чтобы ответить на звонок.

— Да… Понятно… Когда? — Рамоутер откинулся на спинку стула. — Хорошо. Никаких посетителей… А когда состояние ее здоровья позволит… Хорошо… Перезвоните мне, если что-то изменится. Спасибо.

Рамоутер посмотрел на Хенли и сообщил:

— Звонили из больницы. Эйд умер пятнадцать минут назад.

Хенли откинулась назад и схватилась руками за голову.

— Час назад закончилась операция у Карен. Они не смогли спасти ей глаз.

— Ты на меня так смотришь, будто ожидаешь, что я стану ей сочувствовать, — заметила Хенли.

— Нет, не ей. Эйду, — резко сказал Рамоутер. Он смотрел на Хенли так, словно не мог поверить, что она сказала такую глупость. — Мне его жалко. Он не заслужил это. Карен точно так же виновна в его смерти, как виновна в том, что Лорин Варма лежит разрезанная на куски в морге дальше по улице.

Он со злостью пнул мусорную корзину и чертыхнулся, когда мусор рассыпался по полу.

— Успокойся, — сказала Хенли. — Вдохни и выдохни.

Рамоутер взял себя в руки.

— Прости. Сорвался. Не должен был.

— Все нормально. Что тебе сказали? К ней кто-то приходил? — спросила Хенли.

— Ее мать и один из надзирателей, вместе с которым она работала в тюрьме, приходили сегодня утром. После операции не приходил никто. Никто похожий на Оливера даже не приближался к больнице.

Хенли положила телефон на стол и отодвинула стул. Каждая косточка в ее теле кричала, что ей сейчас же нужно сесть в горячую ванну, принять полтаблетки снотворного и лечь в постель.

— Они попытались вывести его из искусственной комы, — продолжал Рамоутер. — Но у него было кровоизлияние в мозг. Он двадцать лет проработал в тюрьме.

— Иди домой, — твердо сказала Хенли. — Увидимся утром.

Она смотрела, как он выходит из кабинета: опущенные плечи, явно деморализованный вид.

Хенли раздраженно оттолкнула клавиатуру. Она ударилась о кружку, и остатки кофе разлились у нее по письменному столу. Он схватила бумажные салфетки, чтобы быстро все вытереть.

— С тобой все в порядке?

Хенли не заметила, как Пеллача вышел из своего кабинета. Сил врать ему у нее не было.

— Нет. Второй тюремный надзиратель, Эйд, умер. Пайн исчез в неизвестном направлении, и даже если бы он сейчас сидел перед нами, это не сыграло бы никакой роли. Все, что у меня есть, — это свидетельские показания наркомана, который был под кайфом, когда его видел, и частичные отпечатки пальцев, которые не совпадают ни с чьими имеющимися у нас в базе…

Пеллача присел на стул и посмотрел на Хенли, хотя ее лицо было повернуто к окну.

— Поедем со мной, — сказал Пеллача, наклонился вперед и положил руку на ногу Хенли.

Она не стала ее убирать.

— Не могу, — ответила она. — Я не думаю, что это хорошая мысль после всего случившегося, да и я без сил.

— А что из этого является оправданием?

Хенли повернулась к нему.

— Ничего, — сказала она.

Пеллача смотрел в пол.

— Ты же знаешь, что между нами все просто. Мы вне всего этого. Ты и я — это единственное, что имеет смысл. Неважно, друзья мы или что-то большее. Мы простые, Энж. А все остальное вокруг нас сложное.

У Хенли не было возможности ответить, потому что в эту минуту зазвонил ее мобильный. Она поморщилась, когда увидела, чье имя мелькнуло на экране. Звонил агент Крис Синдер из Национального агентства по борьбе с преступностью. Она давно знала Криса, с тех пор, когда он еще был констеблем в Льюишемском отделении полиции, но те времена давно миновали. И было уже за десять вечера. Маловероятно, что он звонил просто поболтать. Она показала экран Пеллаче, и тут телефон зазвонил и у него.

— Привет, Крис. Что случилось? — спросила Хенли.

— Здравствуй, Анжелика. Я знаю, что уже поздно… — заговорил Крис.

— Это еще мягко сказано.

— У нас проблема. Исчез Майкл Киркпатрик.

Глава 92

Майкл Киркпатрик, присяжный номер десять, раздражал Хенли и не хотел сотрудничать, но она никогда не желала ему стать пятой жертвой подражателя. Когда она приехала домой к Майклу Киркпатрику, там находилась целая группа сотрудников правоохранительных органов, которые пытались переложить вину друг на друга. Рамоутер только что достал разогретый ужин из микроволновки, когда позвонила Хенли, чтобы сообщить последние новости. Ей потребовалось долго его уговаривать, чтобы он согласился остаться там, где был.

Крис Синдер подошел к Хенли.

— Не хотел тебя сюда вытаскивать.

— Что случилось? — спросила она.

— Утром в пятницу я получил сообщение из Службы обеспечения охраны свидетелей о том, что Киркпатрик больше не соглашается на личную охрану. Я четко дал понять, что не разрешаю снять охрану, но… Кто-то кого-то неверно понял.

— Неверно понял? Крис, это полный провал. Все было просто и ясно. Вы должны были за ним следить, — сказала Хенли.

— Я знаю, — угрюмо ответил Крис. — А о других есть какие-то новости?

— Наоми Спенсер все еще во Вьетнаме. Гамильтон Брайс в безопасности, но его переселили в качестве меры предосторожности. Сотрудники находятся вместе с Найлором у него дома, а Джессика Тэлбот с семьей — в специально выделенном доме, где ей не угрожает опасность. Неизвестно только местонахождение Доминика Пайна.

Хенли замолчала, чтобы перевести дыхание. Она буквально чувствовала, как это дело тяжелым грузом давит ей на плечи.

— Расскажи мне в подробностях, что случилось, — попросила Хенли, когда они остановились у двери.

— Никто не видел Майкла Киркпатрика после того, как он вышел из Лиденхолл-маркета вечером в пятницу, примерно без пятнадцати девять, — пояснил Крис. — По словам его коллеги, Скотта Бокстри, они оба ушли с работы без пятнадцати шесть и отправились пропустить по стаканчику. Он помнит, что они выпили примерно по три пинты, а затем вместе прогулялись до Лондонского моста. Бокстри сел на метро до Уолтамстоу и предположил, что Майкл отправился домой.

В доме было шесть квартир на трех этажах. Майкл Киркпатрик жил на первом в квартире «Б». Дверь была широко распахнута, внутри находились сотрудники полиции. В другом конце коридора один из полицейских разговаривал с явно разозленной китаянкой.

— Это его подруга, Анна. Она уезжала в командировку, говорит, что разговаривала с ним по телефону два дня назад. Она пыталась позвонить ему вчера, но он не брал трубку, поэтому она позвонила ему на работу…

— И его не оказалось на месте? — Хенли взяла полиэтиленовые перчатки у одного из патрульных, стоявших у двери.

— Нет. Она позвонила Скотту, он сказал, что Майкл не вышел на работу. Мы связались с линейным менеджером, и он сообщил, что Киркпатрик не брал больничный. Анна вернулась домой после девяти и увидела это. — Крис кивнул в сторону квартиры Майкла.

Хенли осмотрела входную дверь. Никаких признаков взлома или незаконного проникновения не было. На столике у входа лежала аккуратная пачка писем и меню ресторанов с доставкой. И это было единственное место в квартире, где сохранился порядок. По полу растеклось большое зеленое пятно, рядом валялось битое стекло. Огромная трещина прошла по стеклу, за которым в рамке висела майка футбольного клуба «Ливерпуль». Кофейный столик в центре комнаты наклонился под странным углом, как будто его резко оттолкнули в сторону.

— А криминалисты где? — спросила Хенли.

— Я их вызвал. Это одна из тех сумасшедших ночей, которые иногда случаются. Но кто-то должен приехать сюда в течение часа.

— Кто-то из соседей сообщал о нарушении порядка?

Крис покачал головой.

— Никто ничего не сообщал. Пара в квартире напротив сказала, что они видели Майкла только в выходные. Тут все живут сами по себе.

Хенли могла представить, что тут произошло. Кто-то застал Майкла врасплох и прямо из дверей затолкал в квартиру. Судя по разбитому цветочному горшку и рассыпанной по полу земле, последовала драка. Насколько Хенли помнила Майкла Киркпатрика, он мог за себя постоять. Он определенно защищался. Когда она рассматривала землю на полу, две вещи привлекли ее внимание. След ноги и оранжевый предмет примерно пяти сантиметров в длину. По виду он был похож на колпачок со шприца.

— Сделай мне одолжение. Ты помнишь Энтони? Начальник отдела криминалистики? — спросила Хенли у Криса.

— Как я могу его забыть? Мы до сих пор пользуемся его услугами. Он стоит первым в моем списке. Хочешь, чтобы я ему позвонил?

— Если местная полиция не хочет шевелиться, тогда звони Энтони. Я уверена, что Национальное агентство по борьбе с преступностью обладает определенным влиянием.

— Я скучал по работе с тобой, — признался Крис и достал телефон.

Хенли снова принялась осматривать квартиру. Майкла Киркпатрика определенно похитили из дома. Если он отправился на пробежку около шести утра, то это совпадает со временем отключения Пайном МСО в машине «Скорой». Через семь часов будет уже двое суток, как Майкл Киркпатрик пропал. Если бы Хенли предложили отгадать, что будет дальше, она сказала бы, что еще через сутки его найдут разрезанным на куски где-нибудь в Юго-Восточном Лондоне.

Начался моросящий дождь. Какая-то женщина курила на пороге соседнего дома. Другие люди выглядывали из окон, несмотря на поздний час, — их привлек шум и суета. Хенли подошла к молодому констеблю. Он вытянулся по стойке «смирно» при виде ее полицейского удостоверения.

— Могу ли я вам как-то помочь, мэм?

— Можете. Вы разговаривали с кем-то из соседей? — спросила Хенли.

— Да. Констебль Огбанна и я разговаривали. Никто ничего не видел и не сказал ничего полезного, но миссис Лондри…

Он показал на курившую на пороге женщину. Она посмотрела прямо на Хенли, перед тем как бросить окурок на землю и уйти назад в дом.

— Она сказала, что знакома с Майклом Киркпатриком, но не близко. Он несколько раз помогал ей затащить коляску. Она говорит, что вчера в начале седьмого вышла на улицу покурить. Ее муж не хочет, чтобы она курила дома, а ребенок спал.

— Что она видела? — спросила Хенли.

— «Скорую». Не большую карету, а…

— Похожую на легковую машину.

— Да, «универсал». Она сказала, что особого внимания не обратила. Она увидела, как «Скорая» остановилась у соседнего дома, но тут проснулся ребенок, и она вернулась к себе в дом.

— Что-то еще?

— Нет. Она только сказала, что ей показалось странным, что она не слышала сирену.

Глава 93

Когда Хенли уезжала от дома Майкла Киркпатрика, криминалисты еще не появились. Энтони был занят — ехал к месту стрельбы на Кингслэнд-роад, но сказал, что пришлет двух человек, хотя обещания оплатить переработку явно были невыполнимы. Хенли чувствовала, как ее переполняет злость, когда шла к своей машине. Кто-то напортачил, но никто не желал брать на себя ответственность. Она делала все, чему ее учили, как могла, в меру своих сил и способностей, но этого казалось недостаточно. Ее одной было недостаточно.

Хенли поехала назад в Гринвич. Проверка списков избирателей ничего не дала. Пайн не удосужился зарегистрироваться после выхода из тюрьмы.

— Но должно же быть хоть что-то? — спросила Хенли сама себя.

Она поехала вниз по Брикстон-Хилл в направлении Гринвича. По пути достала телефон и позвонила Эзре.

— Эзра, прости, что беспокою тебя так поздно, — сказала Хенли, останавливаясь перед светофором у тюрьмы Брикстон.

— Все нормально. Но только мне придется попросить вас поговорить с моей девушкой, а то она уже обвиняет меня в том, что я завел подружку на стороне.

— Если хочешь, поговорю, но только потом. Можешь для меня кое-что сделать? Это срочно, но…

— Больше ничего не говорите. Что нужно?

— Адрес. Я могу сказать тебе имя, фамилию, дату рождения, но мы все время упираемся в глухую стену, когда дело доходит до адреса. Я подумала, что, может, банковский счет, телефон, муниципальный налог…

— Хорошо. Понял, — перебил Эзра.

— Я у тебя в долгу, — сказала Хенли. Диктуя ему известные ей персональные данные Доминика Пайна, она понимала, о чем именно просит Эзру. Это нисколько не отличалось от того, за что его посадили в тюрьму, но на этом этапе она не видела другого способа. Майкл Киркпатрик из «пропавшего человека» превратился в «жертву похищения», и вероятность его смерти через двадцать четыре часа была очень высока.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Хенли, заходя на кухню ОРСП.

Одетый в джинсы и худи, Рамоутер ждал, когда закипит чайник.

— Мне показалось неправильным сидеть дома и смотреть лучшие моменты футбольных матчей, когда он похитил еще одного. Чай?

— Спасибо. Было бы отлично.

Хенли рассказала Рамоутеру обо всем, что видела и слышала в квартире Майкла Киркпатрика, и все, что видела соседка. Рамоутер качал головой и чертыхался в нужных местах.

— И что ты думаешь? — спросил Рамоутер, пододвигая к Хенли пачку печенья с джемом. — Он действует строго в соответствии со своим планом или мы ускорили процесс?

— Если кто-то и ускорил процесс, то это Оливер, когда убил Лорин Варму. Это не наша вина. — Хенли обмакнула печенье в чай. — «Период остывания» у нашего подражателя закончился. Вот и все. Если мы хотим найти в этом что-то положительное… — Хенли закатила глаза, понимая абсурдность идеи искать позитив в данной ситуации. — Он начал действовать активнее, и он неосторожен. Раньше он никогда никого не похищал из дома. Моя теория: он следит за всеми присяжными. Он знает их график работы, знает, где они живут. Он без проблем забирал их. Я хочу сказать: кто в здравом уме с подозрением отнесется к «Скорой»? Если ты находишься на улице, едешь в машине или идешь пешком, какой будет твоя естественная реакция?

Рамоутер откинулся на спинку стула.

— Услышав эти жуткие сирены, ты останавливаешься. Если за рулем, прижимаешься к обочине.

— Но ведь ты никогда не испытываешь никаких подозрений, правда? Тебе может быть любопытно, но определенно ты не ждешь какого-то злодейства. Если только «Скорая» не останавливается у чьего-то дома с выключенной сиреной и без синей мигалки и точно так же тихо уезжает.

— Пайн использует машину «Скорой помощи», чтобы забирать своих жертв. Он их куда-то отвозит, но потом ему нужно вернуться…

— Назад на подстанцию. Он использует один и тот же автомобиль. В нем должны были остаться следы ДНК, по крайней мере одной из жертв. Неважно, насколько он предусмотрительный и осторожный, я сомневаюсь, что Пайн мог вымыть машину так хорошо, чтобы избавиться от всех улик.

— Но мы не можем заявиться на подстанцию и забрать у них машину группы быстрого реагирования. Сейчас мы строим наше расследование на одних гипотезах и предположениях.

Хенли не стала спорить. Какое-то время они сидели молча, пили чай, хотя оба не отказались бы от чего-то покрепче.

— Так какой у нас план? — спросил Рамоутер.

Хенли уже собралась сказать ему, что чай и разговор прекрасно помогли ей отвлечься, но уже почти час ночи и ему следует возвращаться домой. Но тут зазвонил телефон.

— Эзра! — воскликнула Хенли, которая не ожидала так быстро его услышать.

— Берите ручку, — сказал Эзра. — У меня два адреса. Первый — Бич-авеню в Бекслейхите, дом семьдесят шесть. Его банковский счет привязан к этому адресу. Но там еще живут некие Эйлин и Иван. Записали?

— Да. — Хенли нацарапала адрес на обороте какого-то конверта. — Следующий?

— Ганновер-стрит, дом сто пятьдесят восемь, это в Кэмберуэлле. Счета на электричество, газ, воду отправляют туда, и мобильный телефон зарегистрирован на этот адрес.

Хенли поблагодарила Эзру и сказала, чтобы отдохнул этим утром, а она сама решит этот вопрос с Пеллачей.

— Шеф, еще один момент, пока вы тут, — сказал Эзра. — Помните карту с сотовыми вышками? Она еще у вас?

— Подожди секундочку. — Хенли потянулась за сложенным листом бумаги, который лежал под вчерашним экземпляром газеты «Метро». — Так, нашла.

— Видите?

— Проклятье! — воскликнула Хенли, приложив палец к тому месту, где пересекались три нарисованных Эзрой круга.

В середине этого участка проходила Ганновер-стрит. Если еще и оставалась надежда найти Майкла Киркпатрика целым, то ей нужно было немедленно отправляться в Кэмберуэлл. Прямо сейчас.

Глава 94

Сто пятьдесят восьмой дом на Ганновер-стрит был последним в длинном ряду прижатых друг к другу домов. Его фасад скрывался за разросшимися розовыми кустами и японской гречихой. Как и перед парой других домов на улице, в маленьком садике стоял мусорный контейнер, заполненный кусками картона и дерева. Слева была облупившаяся черная деревянная дверь. Хенли догадалась, что она ведет в сад на заднем дворе. Несмотря на ранний час, тихо на улице не было.

— Что думаешь? — спросил Рамоутер, подняв голову и глядя на дом.

— Давай быстро осмотримся, — предложила Хенли.

— Ты не хочешь дождаться группу поддержки?

— Им еще пятнадцать минут ехать. Мы просто посмотрим, — сказала Хенли, но не была уверена, что Рамоутер ей поверил.

Высота окружавшей сад стены составляла по меньшей мере метр восемьдесят, и Хенли никак не могла за нее заглянуть, но обратила внимание, что с другой стороны дома проходит узкий переулок. Рамоутер последовал за ней, когда она туда пошла, испугав лису, которая несколько секунд смотрела на них, а потом убежала. Хенли остановилась у деревянных ворот. Сад позади дома не был таким заросшим, как спереди. Хенли заглянула сквозь щель между досками и увидела заднюю часть дома. Окно кухни и дверь черного хода были завешаны газетами. Справа она заметила крышу сарая. Она снова попробовала подергать ручку и услышала, как с другой стороны звякнул металлический навесной замок, ударившийся о дерево. При этом ей показалось, что она услышала звуки ударов.

— Ты это слышал? — прошептала Хенли, обращаясь к Рамоутеру. Он покачал головой.

Она снова потянула за ручку, и на этот раз они оба это услышали. Звук ударов, а потом глухой стук. После этого в доме зажегся свет. Хенли увидела туманные очертания фигуры за матовым стеклом окна на втором этаже.

— Кто-то там есть, — сказала Хенли Рамоутеру. — Постучись во входную дверь. Посмотрим, пустит ли он тебя.

— А что я ему скажу? Если это вообще он?

— Правду, — ответила Хенли, когда свет наверху выключили. — Скажешь, что Майкл Киркпатрик исчез. Мы проверяем, все ли у него в порядке, потом начинай врать. Скажи, что здесь поблизости видели Оливера.

Рамоутер нажал на дверной звонок. Пока он ждал, он посмотрел на часы и прислушался, не приближается ли подмога. Но даже в отдалении не выли сирены и не мигали голубые огни. Он занервничал, когда нажал на звонок второй раз. Он надеялся, что у Хенли просто разыгралось воображение, когда она увидела кого-то в одном из окон. У него перехватило дыхание, когда он положил руку на дверь и она приоткрылась. Коридор был погружен во тьму, Рамоутер слышал тиканье часов. Голые доски пола заскрипели. В доме пахло сыростью и опилками. В конце коридора на пол струился свет из кухни. Рамоутер подумал о том, чтобы сбежать. Подождать. Вместо этого он пошел дальше.

Кухня оказалась заброшенной. Здесь была только мойка, а на стенах остались следы от снятых шкафчиков. Если не считать микроволновой печи, стоявшей на холодильнике, тут ничего не было. Рамоутер чихнул, когда пыль от старой штукатурки, осыпавшейся на пол, попала ему в нос.

В доме определенно кто-то был. Но входную дверь оставили открытой. Значит, кто-то поспешно покинул дом. Это должно было успокоить Рамоутера, но он не мог отделаться от ощущения, что здесь что-то не так. Он заметил отпечатки подошв на бетонном полу, которые оставил не он. Он присел на корточки и осмотрел влажные кровавые следы кроссовок, которые вели в кухню, делали там круг и возвращались в коридор. Но никакие кровавые следы не вели к входной двери.

Хенли нашла небольшой столик, выброшенный в переулок и валявшийся рядом со сломанной лампой и заржавевшей решеткой для барбекю. Ворота были заперты, и она не могла их раскрыть так, чтобы не привлечь к себе внимания и не заставить Доминика Пайна насторожиться. Она поднесла столик к воротам и влезла на него. Металлические ножки подогнулись, но она удержалась. Она уперлась правой ногой в деревянную створку и подтянулась. Она почувствовала, как занозы вонзаются ей в ладони, когда крепче схватилась за верхушку ворот.

Мимо проревел двигатель автомобиля. Как только машина завернула за угол и звук двигателя стал тише, Хенли перемахнула через ворота. Она вслепую искала, куда бы поставить ногу с другой стороны, и почувствовала, как шипы розового куста впиваются ей в джинсы. Не найдя никакой опоры, чтобы поставить ноги, она спрыгнула на голый бетон. Хенли поморщилась и сжала свой локоть, который пронзила боль. Она стала растекаться по всей руке. Хенли перекатилась на живот, встала и оперлась о стену сарая. Та оказалась прочной, не такой, какие обычно делают в сараях, которые используют для хранения газонокосилок и сломанных пылесосов.

Она замерла на месте, когда на первом этаже включили свет, подсветив газеты. Хотя сад зарос травой и сорняками, от черного хода прямо до сарая была протоптана тропинка. В сарае было одно окно, смотревшее на дом, но его замазали черной краской, и оно не пропускало свет. Хенли дважды пнула ногой по нижней части двери, а затем приложила к ней ухо. На этот раз звуки оказались громче. Один удар об пол. А потом — сдавленный крик.

Глава 95

Двенадцать часов назад…

Он сопротивлялся, но напавший на него убийца оказался сильнее. Он почувствовал, как кулак врезался ему в челюсть и нос. Он услышал звук ломающихся костей, рот наполнился кровью, куски зубов оцарапали язык. Он думал, что перевес на его стороне, когда бил, лягался, а потом схватил зубами ухо убийцы, с силой в него впился и потянул. Он уже подумал, что победил, когда услышал его крик, но затем что-то тяжелое и твердое ударило его по голове сбоку. Он не помнил, как его тащили по полу. Он не помнил, как его раздевали и усаживали у стены.

— Ты проснулся. Давно пора.

Он узнал этот голос, но не мог повернуть голову. Все мышцы у него в теле словно заморозили. Он мог только смотреть прямо перед собой на тускло освещенную комнату. Перед ним было окно, но штору задернули. Ему хотелось поднять голову, открыть рот и даже извиниться перед убийцей, спросить, можно ли ему уйти. Он не скажет никому ни слова. Но он не мог даже пошевелиться.

— Наверное, ты задумывался, какие возникают ощущения, когда ты ни на что не можешь повлиять? — спросил убийца. — Ты можешь только смотреть и слушать голоса у себя в голове, снова и снова спрашивая себя: почему я?

Он чувствовал, как напрягаются микроскопические мышцы в его глазах, когда тщетно пытался разглядеть убийцу, определить угрозу, но потом прекратил, потому что перед ним появилась пара ног. Он смотрел, как убийца поднял правую ногу, но ничего не почувствовал, когда тот ударил его в грудь и он повалился на бок. Ему хотелось сказать: «Не делай этого. Пожалуйста, не делай». Он прилагал всю свою волю, чтобы начать говорить или просто пошевелить мизинцем, но затем вдруг ощущения вернулись. Острые иголки кололи ему шею и челюсть. Его тело просыпалось. Он открыл рот.

— Нет, — прошептал он, глядя снизу вверх на убийцу. — Нет, — повторил он, когда рука убийцы схватила его за ноги и потащила по полу.

— Прости, не слышу тебя. Придется тебе говорить громче, — сказал убийца.

— Нет, — повторил он.

— Хм, боюсь, что для этого уже поздновато. Я не могу отклониться от плана.

Он с трудом приподнял голову, чтобы посмотреть, куда пошел убийца, — он слышал его шаги в комнате. Но затем он увидел острые зубцы лезвия.

— Нет, — опять повторил он, когда лезвием помахали перед его носом. А потом он услышал смех.

— Я подумал, что начну с руки, — заявил убийца. — Если начну с ноги, то перережу крупную артерию, а я не хочу, чтобы ты пропустил все веселье.

— Пожалуйста. Прекрати, — умолял он.

Ему следовало быть благодарным и считать за счастье то, что он не чувствует никакой боли. Но он знал, что с ним делают. Он склонил голову назад и закрыл глаза, но не мог игнорировать ощущения — кожа на его правой руке натянулась, а потом завибрировала, когда пила стала двигаться взад и вперед. Он не мог не слышать звук, напоминающий тяжелый стон, — это пила распиливала кость. Он не мог скрыться от этого звука. Затем звук прекратился. Не было никакого движения, но он услышал дыхание, а потом громкое удовлетворенное хрюканье, когда пилу бросили на пол.

— Посмотри на это, — спокойно произнес убийца.

Он узнал шрам в форме подковы на своей отделенной от тела руке. Он упал с крыши сарая, когда ему было девять лет. Из мяса торчала кость. Он не слушал мать, когда та говорила ему, чтобы слезал. Он никогда никого не слушал. Он хорошо видел кость теперь, когда его рукой махали у него перед носом. Он узнал пальцы. Он не закрыл глаза, когда кровь из отпиленной руки попала ему на лицо. Пусть кровь зальет ему глаза. Он хотел тьмы, но не мог заглушить звуки пилы, когда она начала отпиливать ему ногу.

Глава 96

Дверь в сарай была закрыта на висячий замок, но Хенли увидела, что болты, на которых он держался, старые и проржавевшие. Дерево уже начало гнить. Хенли опустилась на корточки и принялась искать в высокой траве хоть что-то, чем бы она могла сбить замок. Ее пальцы нащупали кусок холодного металла и сомкнулись на нем. Это оказался сломанный нож газонокосилки. Она просунула его между деревянной дверью и плоским металлическим замком и надавила. Она чувствовала, как нож врезается в ее ладонь, где и так уже были занозы и грязь. Через пару минут ржавые винты выскочили из пазов, в которых сидели, и дверь больше ничто не удерживало. Хенли бросила нож в траву и потянула дверь на себя.

Она чуть не свалилась, споткнувшись о связанного Майкла Киркпатрика, который валялся на полу ногами к двери. Он поднял на нее глаза, полные страха. Хенли прилагала все усилия, чтобы ее не вырвало. В сарае мерзко пахло мочой, кровью и гниющей плотью.

— Вы меня помните? Я инспектор Хенли.

Она достала телефон и включила фонарик. Рот Майкла был заклеен изолентой серебристого цвета, лицо порезано в нескольких местах. На нем виднелись синяки и пятна засохшей крови, которая въелась даже в складки на изоленте. Руки были связаны за спиной черными проводами. Запястья раздулись и потемнели, в то время как пальцы казались почти белыми. Кровь в них явно циркулировала с трудом.

Хенли попыталась осторожно отлепить изоленту со рта Майкла.

— Потерпите чуть-чуть. Все в порядке. Я уже здесь, — повторяла она, когда Майкл стал судорожно хватать ртом воздух, а потом давиться слезами.

— Пожалуйста, пожалуйста, уйдемте отсюда быстрее. Он меня убьет, — выдавил Майкл хриплым дрожащим голосом. — Он обещал убить меня.

— Нет, он вас не убьет.

Хенли достала из кармана рацию. Она надеялась, что Рамоутер включил свою и вышел из дома.

— Говорит инспектор Хенли. Код Зеро. Мне немедленно нужна помощь по адресу: Ганновер-стрит, дом 158, Кэмберуэлл, Сиерра. Эхо. Пять. Четыре. Чарли. Лима. Повторяю: помощь нужна немедленно.

Хенли опустила рацию и огляделась вокруг. Требовался какой-то инструмент, чтобы разрезать провода, которыми были стянуты запястья и щиколотки Майкла.

Хенли содрогнулась. Все происходило здесь. Все убийства. Рядом со столярным столом в углу стоял большой рулон пластика. Под столом лежали две большие электропилы и ножовочная пила поменьше. Земляной пол был заляпан засохшей кровью. Свет отразился от какого-то металлического предмета, валявшегося недалеко от ступней Майкла. Это оказалась длинная черная прядь волос с золотистой заколкой. Такие же пряди с золотистыми заколками были на голове Зоуи Дарего.

На голову Рамоутеру с потолка сыпались кусочки штукатурки. Он стоял неподвижно и прислушивался ко всем звукам в доме. Часы в прихожей продолжали тикать, вода из крана ритмично капала, ударяясь о керамическую раковину. Рамоутер обошел кровавые следы на полу и двинулся через коридор к лестнице. Он положил руку на грубо сколоченные перила без украшений. Ступени лестницы покрывал пыльный ковер, который заглушал звук его шагов.

Второй этаж оказался узким и каким-то тесным. Вдоль коридора где-то в полтора метра длиной располагалась ванная и спальня с незастеленной кроватью. Двери в них оставили открытыми. Но была еще и третья, закрытая дверь. Рамоутер толкнул ее, вошел — и вдохнул запах свежей крови. Его тут же начало тошнить. Он включил свет.

— О боже! — Рамоутер зажал рот рукой, когда пропитавшийся кровью ковер хлюпнул у него под ногами. На него смотрела отрезанная голова Доминика Пайна.

Остальные части тела тоже лежали на полу, словно кто-то здесь собирал жуткий пазл. Рамоутеру потребовалось меньше секунды, чтобы дотянуться до рации.

Он тут же услышал сквозь треск голос Хенли, которая просила немедленно прислать помощь.

Рамоутер наступил на что-то твердое. А потом почувствовал горячее дыхание у себя за ухом.

— Стажер, констебль Салим Рамоутер, — произнес Оливер. — Я и подумать не мог, что мы так скоро снова увидимся.

Рамоутер повернулся и увидел Оливера. Они стояли лицом к лицу. Страх не позволил Рамоутеру отступить.

Оливер показал ножом на останки Пайна.

— Тебе понравилось, что я сделал? Я хотел составить композицию правильно. Пришлось работать быстро, но я сделал все, что мог.

Рамоутер ничего не ответил. Его мозг парализовало от ужаса, пульсировавшего в его венах.

— Язык проглотил, стажер Рамоутер? Вам в полиции нужно оттачивать коммуникативные навыки сотрудников.

Рамоутер неуверенно сделал шаг назад и чуть не свалился, задев левую руку Пайна.

— Не убегай, — произнес Оливер мягким, почти ласковым голосом. — Тот, который лежит у тебя за спиной, пытался сбежать. Посмотри, чем это для него обернулось.

Оливер бросился вперед, и Рамоутер вскрикнул, когда нож пронзил его руку. Оливер выдернул нож и снова пошел на него. Рамоутер постарался не обращать внимания на боль и кровь, темнеющую на его рукаве, и оттолкнул Оливера. Он выхватил из кармана рацию и нажал на кнопку экстренного вызова.

— Код Зеро! — успел выкрикнуть Рамоутер, перед тем как Оливер врезался в него плечом.

Оливер был как таран. Рамоутер вскрикнул, когда боль пронзила всю его руку, стал заваливаться назад, ударился головой о стену, а потом упал на туловище Пайна. Он был дезориентирован и не сразу понял, что его рука оказалась во внутренностях Пайна.

Оливер ударил Рамоутера кулаком в лицо, а потом наступил на рану на его руке и навалился на него.

— Я сейчас поработаю с тобой так, как в свое время поработал с твоей инспекторшей. Оставлю тебе кое-что на память. Чтобы ты помнил обо мне всегда!

Рамоутер видел открытую дверь за спиной Оливера, ему нужно было туда. Он попытался оттолкнуть убийцу. Но тот снова вонзил нож в его открытую рану. Рамоутер закричал.

— Рамоутер. Рамоутер. Ответь мне! — звучал по рации голос Хенли.

До того как Рамоутер успел предупредить Хенли, чтобы она бежала отсюда, Оливер врезал ему кулаком в лицо с такой силой, что он почувствовал, как ломаются зубы. Во рту появился запах крови, и он выплюнул кусок одного из коренных зубов. Оливер схватил рацию.

— Привет, инспектор, — сказал Оливер. — Твой парень у меня. Лежит прямо подо мной.

Рамоутер лягался, и ему удалось врезать Оливеру между ног. Вдалеке эхом раздался вой полицейских сирен. Рамоутер перевернулся и попытался встать на ноги, но у него сильно кружилась голова, и он снова упал. Он слышал, что рация переключилась на другую волну — теперь несколько человек говорили одновременно, и, судя по их словам, они направлялись к дому Пайна.

— Оливер! — закричала по рации Хенли.

— Хенли! — заорал Рамоутер.

Оливер схватил его за ногу. Рамоутер почувствовал укол в лодыжку, а потом появилось ощущение, будто по его венам побежала ледяная вода. Он опустил глаза вниз и увидел, что Оливер держит в руке шприц. Оливер потянул руку к пиле, которая заряжалась в углу, но в этот момент Рамоутер смог встать. Он сжал зубы и бросился на Оливера, уверенный, что сможет остановить его. Оливер заорал, ударившись спиной о стену, и ухватился за Рамоутера, чтобы удержаться. Они покатились вниз по лестнице, ломая перила. Рамоутер ничего не почувствовал, когда Оливер упал на него. Он попытался пошевелить ногами — и не смог. Все тело превращалось в бетон. Все суставы застыли на своих местах и не могли двигаться, все мышцы сжались, как будто их заклинило. Рамоутер услышал, как разбивается стекло, но не мог открыть рот, чтобы позвать на помощь.

— Рамоутер! — кричала Хенли. Он едва мог слышать ее голос из-за усиливающегося воя сирен.

Рамоутер попытался повернуть голову, но не смог. Он лежал на полу и видел оттуда, как открывается входная дверь. Оливер не оглянулся, выбегая из дома. Через несколько секунд Рамоутер услышал визг тормозов и безошибочно распознал еще один звук: столкновение металла с человеческим телом.

Глава 97

Ганновер-стрит была освещена так, словно здесь раньше времени наступил рассвет. Сирены больше не выли, но огни полицейских машин продолжали мелькать. Полиция ворвалась на территорию через ворота позади дома, а сотрудники службы «Скорой помощи» уже укладывали Майкла Киркпатрика на каталку. Он был обезвожен и в состоянии шока. Хенли с трудом вырвала у него свою руку, когда услышала сигнал тревоги от своего напарника.

— Где Рамоутер? — спросила Хенли у полицейских, заполонивших сад позади дома.

— Все еще в доме. Жив, но пострадал. С ним медики.

— А Оливер? Питер Оливер был в доме. Я слышала его голос.

— Я знаю, инспектор. Но когда мы приехали, его там уже не оказалось.

— А Доминик Пайн?

Полицейский покачал головой.

— Пока его не видели, но весь дом мы еще не успели обыскать.

Хенли пошла за фельдшерами, катившими каталку с Киркпатриком к ожидавшей карете «Скорой помощи».

— Куда вы его повезете? — спросила Хенли.

— В госпиталь Королевского колледжа, — ответила женщина-фельдшер.

— Хорошо. Проверьте, чтобы с ним постоянно кто-то находился, — сказала Хенли полицейскому, который последовал за ней. — Его нельзя оставлять одного ни на минуту. Вы поняли меня?

— Вы не поедете со мной? — подал голос с каталки Майкл. — Мне нужно, чтобы вы остались со мной.

— Я обещаю, что приеду к вам в больницу, хорошо? — Хенли сжала ему руку. — Вначале мне нужно еще кое-что проверить здесь.

Хенли пыталась не обращать внимания на захлестнувшие ее эмоции — шок, ужас, тревогу и эйфорию от вплеснувшегося в кровь адреналина, — когда бежала вокруг дома к главному входу. Перед домом Пайна был припаркован «БМВ», который они уже видели раньше. На ветровом стекле была большая дыра, от которой в разные стороны разбегались трещины, напоминая паутину. Водитель, молодой азиат, стоял рядом с машиной вместе с одним из полицейских. Парня трясло.

— Я его не видел. Он просто выбежал. Я даже не быстро ехал. Он просто бросился на мою машину.

— Фам, я подумал, что ты его убил, — сказал приятель водителя, опираясь на переднюю дверцу у места пассажира.

— Что произошло? — спросила у него Хенли.

— Я знаю только, что какой-то сумасшедший белый мужчина выбежал на дорогу. Псих или обкуренный. Мы спокойно ехали — и вдруг этот ненормальный оказывается у нас на капоте. Я подумал, что он мертв. Мой друг начал кричать…

— Я не кричал, Эштон, — перебил его водитель.

— Что вы врешь, брат? Зачем? — посмотрел на него Эштон. — Ты стал кричать, а я вышел из машины.

Хенли хотелось хорошенько встряхнуть обоих.

— Вы видели, откуда он появился? — спросила она.

— Нет. Из ниоткуда. Я вышел из машины и попытался ему помочь. Хотел выполнить свой гражданский долг и все такое. Я сказал ему, что я сейчас позвоню в «Скорую»…

— Где он? Куда он делся?

— Я как раз об этом вам и рассказываю. Он смылся! Как будто просто ногу подвернул. Он встал и побежал в направлении вон того квартала. Я заснял, как он убегал. Хотите посмотреть?

— Не уходите, — велела Хенли двум парням из машины, заметив, что к ней спешит Иствуд.

— Стэнфорд мне все рассказал. Как Рамоутер? — спросила Иствуд.

— Я знаю только, что он жив. Слава богу! Здесь был Оливер и каким-то образом до него добрался.

— Что ты имеешь в виду? Оливер был здесь? Я хочу сказать… — Иствуд разъяренно схватилась руками за голову. — Какого дьявола?!

— Понятия не имею. — Хенли огляделась. — Мне нужно, чтобы ты отправилась в больницу вместе с Киркпатриком. «Скорая» еще не уехала. После того как он успокоится и его осмотрят, мне нужно получить его показания. Выясни все, что он видел и слышал до того, как я сама здесь оказалась. Исти, не отходи от него ни на минуту. Мне нужно, чтобы за ним присматривал человек, которому я полностью доверяю.

Иствуд кивнула и побежала к карете «Скорой помощи».

Адреналин у Хенли в крови уже почти рассосался. Она знала, что Рамоутер жив, но все еще беспокоилась о том, что увидит; за что ей придется отвечать. Ей было стыдно, и чувство вины все усиливалось. Она подвергла его опасности. Он чуть не погиб из-за нее.

Хенли испытала облегчение при виде лежавшего на полу Рамоутера, хотя двигались у него только повлажневшие глаза. Хенли опустилась рядом с ним на колени и вытерла его слезы.

— Как он? — спросила она у фельдшера, занимавшегося ножевой раной.

— Его дважды ударили ножом в руку, но я не могу определить, насколько это глубокие раны. На груди есть синяки, поэтому вполне возможно, что сломаны ребра. Но он не может шевелиться, не может говорить. Его сильно избили. Возможно, поврежден позвоночник…

— Нет, — перебила Хенли, заметив шприц на полу. — Ему вкололи атракурий безилат.

Фельдшер покачал головой и пробормотал что-то себе под нос. Хенли показалось, что он сказал: «Как мне все это надоело. Надо было взять больничный». В дверях появились еще два сотрудника «Скорой помощи» с носилками.

— Вы знаете, когда его ему вкололи? — спросил фельдшер.

— В течение последних двадцати минут, — ответила Хенли, подняла голову и увидела, как Стэнфорд спускается по лестнице. Его лицо было пепельного цвета.

— Так. Понятно. Черт побери, — произнес фельдшер. — Я никогда раньше не имел дела ни с чем подобным. Я даже не знаю, что такое этот атра… атраку… как там его.

— Он вызывает паралич. Я поеду в больницу вместе с вами, хорошо? Я буду рядом с тобой, — добавила Хенли, обращаясь к Рамоутеру. Она сжала ему руку, но не была уверена, что он что-то чувствует.

Хенли отошла в сторону, чтобы не мешать бригаде «Скорой помощи» укладывать Рамоутера на носилки.

— Криминалисты уже едут? — спросил Стэнфорд.

— А что там, наверху? — посмотрела на него Хенли, но, взглянув на его лицо, поняла, что ей не нужен ответ. Она все поняла. — Он мертв? Доминик Пайн?

— Он наверху в спальне. Разрезан на куски. На много кусков. Я не могу туда вернуться. И ты не ходи. Что, черт побери, здесь произошло, Хенли?

— Здесь был Оливер.

— Ты уверена, что он?

— Я слышала его голос по рации… Он назвал меня по фамилии. Точно он. О боже, Рамоутер! Как я могла…

Хенли почувствовала, как ее охватывает паника. Она наклонилась и уперлась руками в колени.

— Эй, не надо, — сказал Стэнфорд, обнял ее и нежно поднял. Она позволила Стэнфорду держать ее в объятиях, пока они вдвоем наблюдали за тем, как бригада «Скорой помощи» выносит Рамоутера. — Не изводи себя. Не нужно заниматься самобичеванием.

— Что значит не нужно? Мне следовало дождаться группы поддержки. Мне не следовало позволять Рамоутеру одному заходить в дом. Я облажалась, Стэнфорд. Он меня никогда за это не простит.

— Это не твоя вина. Откуда ты могла знать? — с уверенностью проговорил Стэнфорд.

— Легче сказать, чем сделать. Не могу поверить, что Пайн все время был впереди и дразнил нас.

— Пайн — это последняя из наших забот сейчас. Самое главное — мы нашли Киркпатрика и Рамоутер жив. Хочешь взглянуть на кухню до того, как там начнут работать криминалисты?

— Там все ужасно?

— В сравнении с тем, что наверху?

— Просто скажи мне.

Стэнфорд почесал покрытый щетиной подбородок.

— За все годы службы я никогда не видел ничего подобного, — признался он.

Хенли надела резиновые перчатки и зашла в кухню. Холодильник все еще громко работал. Она открыла дверцу.

На нижней полке лежал пластиковый пакет, в котором гнили цукини: там уже образовалась коричневая лужица. На верхней полке лежали пять ампул атракурия безилата. Хенли открыла ящик для фруктов и овощей и достала оттуда пакет на молнии.

— О боже! — воскликнула она.

Из пакета на нее глядели глаза Зоуи Дарего.

Глава 98

— Я никогда в жизни не пользовался такой популярностью, — пошутил Рамоутер, сидя в кровати.

Действие атракурия безилата стало слабеть минут через сорок, но врачи все равно сделали МРТ, чтобы убедиться в отсутствии повреждений позвоночника. В палате были Хенли, Пеллача и Стэнфорд. Перед палатой в коридоре дежурили патрульные. Было почти шесть утра, из-за горизонта появилось солнце и начало пробиваться сквозь тучи. За эти дни Хенли уже столько времени провела в больницах, что его хватило бы на всю жизнь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Хенли, когда Пеллача взял с подноса последние стаканчики с кофе и раздал их собравшимся.

— У меня такое ощущение, что мне врезал Халк, — признался Рамоутер. — Каждый вдох — это боль.

— Мне очень жаль, что так получилось. Мне следовало подождать. — Хенли разорвала три пакетика с сахаром и высыпала их в стаканчик Рамоутера. — Я не должна была позволять тебе одному идти в дом.

— А откуда мы могли знать, что там Оливер? Если тебе от этого станет легче, я не думаю, что он хотел меня убить, — неубедительно заявил Рамоутер.

— Нет, мне не станет от этого легче.

Рамоутер поморщился, поднося к губам стаканчик с кофе. У него были сломаны три ребра, и одно из них прокололо легкое. Раны в руке оказались глубокими, нож перерезал нерв.

— Вы разговаривали с моей женой? — Рамоутер обвел взглядом собравшихся коллег.

— Нет, — ответил Пеллача. — Но я недавно разговаривал с ее сестрой. Я сказал ей, чтобы они не беспокоились, что ты идешь на поправку. Но она заявила, что прямо сегодня приедет в Лондон вместе с твоей женой.

— Очень на нее похоже. А что с Киркпатриком?

— Он тоже здесь, — сообщила Хенли. — У него обезвоживание и шок. Никаких серьезных травм не нашли. А если говорить о душевных… Я не знаю, как он это все переживет.

Хенли не могла не вспомнить, что сама пережила в прошлом. Как она мертвой хваткой вцепилась в Пеллачу, когда он ее нашел. Антидепрессанты и сеансы у психотерапевта помогали мало — воспоминания все равно возвращались. Киркпатрик подтвердил, что его захватил Пайн. Он пытался сопротивляться, но отключился. В себя пришел в сарае и увидел склонившегося над ним Пайна, который заявил, что вернется и начнет резать его на части. Первой будет левая рука. Но Пайн не вернулся.

— А что с Оливером? — спросил Рамоутер, невольно переводя взгляд на дверь.

— Его здесь нет, а тебе обеспечена охрана. В отделении дежурят полицейские. Оливера все ищут. Машина, которая в него врезалась, ехала на низкой скорости, но все равно он должен был получить какие-то травмы. Я не знаю, как он вообще смог уйти после того, как его сбила машина.

— Да он настоящий дьявол, вот как, — пробурчал Стэнфорд.

— Что будет теперь? — спросил Рамоутер. — Пайн мертв, Оливер все еще на свободе и может устроить все что угодно?

Хенли посмотрела на часы и покачала головой. Она невероятно устала, ее изматывало чувство вины, но все равно у нее оставалась работа, которую требовалось выполнить.

— Мы ждем сигнала, чтобы арестовать и допросить Карен Баджарами, — ответила она. — Блейн мертв, поэтому она остается единственным связующим звеном между нами и Оливером.

— Мне хотелось бы присутствовать на ее допросе, — заявил Рамоутер.

— Смеешься, да? Никуда ты пока отсюда не пойдешь, — ответил Пеллача, и в этот момент зазвонил его телефон.

— Шеф, я должен там быть. Если бы не она… — слабым голосом умолял Рамоутер.

— Нет. Ты должен полежать здесь несколько дней, и пока не поправишься, в отдел не вернешься. У тебя легкое пробито, ребра сломаны. Мне не нужны проблемы с отделом кадров.

— Есть, шеф, — угрюмо ответил Рамоутер.

— Если честно, выглядишь ты отвратительно, — сказал Стэнфорд после того, как Пеллача вышел из палаты. — Я предпочту следующие несколько дней не видеть твою страшную рожу.

— Спасибо. Вот это я понимаю — настоящая любовь, — ответил Рамоутер.

— Ради всего святого!

Пеллача прислонился к стене здания, где располагался ОРСП, бросил пустую сигаретную пачку в мусорный бак, стоявший в конце парковки, и не попал в него. Он прошелся вдоль здания, в раздражении запустив обе руки в волосы. У него возникло ощущение, что он не справляется, ни с чем не справляется. Он не может разобраться со своей жизнью, отдел, которым он руководит, выходит из-под контроля. Поимка подражателя, разоблачение Доминика Пайна и его смерть должны были принести ему славу. Он должен радоваться этой победе, а у него младший сотрудник отдела в больнице. Оливер опять на свободе и снова убивает. И он нарушил свое собственное правило, позволив Хенли снова вернуться в его жизнь. Но она была ему нужна.

— Ты выглядишь измотанным, приятель. Стресс?

От этого знакомого голоса у него мурашки побежали по телу. Сердце учащенно забилось в груди, когда Пеллача обернулся. Оливер снял с головы капюшон спортивной куртки. Его лицо было покрыто глубокими царапинами и следами запекшейся крови. На нижней губе виднелся порез, она опухла.

Пеллача потянулся за рацией, лежавшей у него в кармане, но Оливер отреагировал быстрее и ударил Пеллачу кирпичом в живот. Пеллача согнулся пополам и стал судорожно хватать ртом воздух. Оливер нагнулся над ним и схватил его за волосы. Пеллачу охватила паника, он отчаянно пытался дышать, схватить губами хоть сколько-то воздуха. Хенли рассказывала ему о своих ощущениях после первой панической атаки: тебе кажется, что на голову кто-то надел полиэтиленовый пакет. Последняя мысль Пеллачи перед тем, как он потерял сознание, была о ней.

Оставшаяся часть дня ушла на то, чтобы сообщить все еще живым присяжным, что больше им бояться нечего: убийца-подражатель Доминик Пайн мертв. Хенли выступила на короткой пресс-конференции, а криминалисты под руководством Энтони все еще оставались в доме Пайна и собирали доказательства. У Хенли из памяти то и дело всплывали глаза Зоуи, которые она нашла. Наверху они обнаружили фотографии всех трех жертв, они были прикреплены к стене в спальне. Хенли никак не могла понять, зачем Пайн вывешивал их фотографии. Почему он принес им столько боли? Ради чего? Он хотел превзойти Оливера? Отомстить людям, которые просто поступили правильно? Это было мелко. Эгоистично. Самовлюбленно.

Чудовищно.

Хенли удалось попасть домой и принять душ перед назначенной на шесть вечера пресс-конференцией, но она все еще чувствовала себя изможденной. Она не спала больше суток, а день еще не закончился. Ей позвонили и сообщили, что Карен Баджарами готовы выписать из больницы Королевы Елизаветы, а потом о ее аресте. Его проводили Стэнфорд и Иствуд. Когда уже шла пресс-конференция, Стэнфорд прислал ей сообщение: Баджарами доставили в Льюишемское отделение полиции, ее состояние здоровья позволяет ей отвечать на вопросы, поэтому допрос можно начинать в любое время, а пока она сидит в камере.

— Я чувствую себя как парень, к которому снова вернулась девушка, — заявил Стэнфорд, когда Хенли набрала код на двери, ведущей в отсек для временного содержания.

— Кончай рисоваться, — ответила ему Хенли.

— Не могу. Мы с тобой работали вместе много лет, а потом вдруг появляется какой-то молодой выскочка и занимает мое место. Кстати, как он?

— Я звонила час назад. Идет на поправку. Через пару дней его отпустят домой.

— На самом деле его очень жалко, — признался Стэнфорд.

В отсеке для временного содержания кипела жизнь. Кому-то оформляли задержание, кому-то предъявляли обвинения. Хенли постучала в комнату для допросов номер три и зашла. Карен Баджарами посмотрела на нее единственным глазом. Второй глаз прикрывала повязка. Баджарами выглядела очень несчастной. Хенли узнала дежурного адвоката. Это была Морган Тайлер, одна из лучших в адвокатском корпусе.

— Добрый вечер, инспектор, — поздоровалась Морган. — Мы готовы.

Глава 99

В комнате для допросов было холодно, как и всегда. Слышалось жужжание работающего кондиционера. Стэнфорд уселся рядом с Хенли, молча открыл три коробочки с компакт-дисками и приготовил первый для записи допроса. Баджарами сидела напротив Хенли и вжималась в угол с такой силой, словно пыталась исчезнуть вовсе. Она выглядела бледной и, казалось, была на грани обморока.

— До начала официального допроса я хотела спросить: можно ли мне называть вас Карен?

Хенли закончила заполнять данные в бланке и оторвала глаза от монитора.

— Можно, — ответила Карен.

— Судмедэксперт сказал, что состояние вашего здоровья позволяет проводить допрос. Я хочу уточнить, не требуется ли вам что-то. Может, вы хотите выпить воды, чашку чая…

— Ничего не нужно.

— Хорошо, — сказала Хенли и нажала на «Запись». — Мы начинаем. Я инспектор Анжелика Хенли. Также на допросе присутствует…

— …сержант Пол Стэнфорд.

— Мы находимся в помещении для допросов номер три в Льюишемском отделении полиции. Ведется аудио- и видеозапись допроса. Сегодня мы ведем допрос… Пожалуйста, назовите свои имя и фамилию для протокола, — попросила Хенли.

Карен Баджарами посмотрела на адвоката, та кивнула.

— Карен Ирина Баджарами.

— Спасибо, — поблагодарила Хенли. — Также присутствует ее адвокат…

— …Морган Тайлер из адвокатской конторы «Тайлер — Лосон». И прямо сейчас я ставлю вас в известность о том, что моя клиентка будет отвечать «Без комментариев» на все задаваемые ей вопросы.

Хенли закончила со всеми положенными представлениями и предупреждениями, не сводя глаз с Баджарами.

— Карен, вы арестованы в связи с тем, что пронесли в тюрьму запрещенный предмет, а именно мобильный телефон, помогли сбежать осужденному Питеру Оливеру, создавали препятствия для отправления правосудия, помешали законному захоронению тела и вступили в сговор для совершения убийства. Мы уже сообщили эту информацию вашему адвокату, и вы знаете, что у нас есть доказательства того, что вы передали мобильный телефон Оливеру, а также его оплачивали. Что вы можете об этом сказать?

Хенли со Стэнфордом были готовы к тому, что на протяжении следующего часа Баджарами будет отвечать «Без комментариев» на все задаваемые ими вопросы.

— Все не так, как вы думаете, — сказала Карен.

Стэнфорд легонько наступил Хенли на ногу под столом.

— Карен, напоминаю вам о том, что я советовала во время юридической консультации, — сказала Тайлер, что-то записывая в блокнот.

— Простите. Простите. Без комментариев, — выдала Карен.

— Как вы видите, оператор сотовой связи подтвердил, что счет был открыт с использованием дебетовой кредитной карты, зарегистрированной на ваше имя. В дальнейшем вы три раза пополняли счет.

— Без комментариев.

Хенли уже устала от этих «без комментариев».

— Вы не были единственной женщиной, с которой контактировал Оливер, — внезапно сказала Хенли.

Карен шокированно посмотрела на нее. И в этот момент Хенли поняла, что Оливер — это триггер для Карен.

— О чем вы говорите? — спросила Карен.

— Я снова напоминаю вам, что советовала делать, когда вас консультировала: отвечать «Без комментариев» на все вопросы, которые вам будут задавать, — опять влезла Тайлер, но Хенли поняла по ее тону, что она уже смирилась с тем, что клиентка не всегда будет поступать так, как она ей советовала.

— Вы с Оливером состояли в отношениях, не так ли? — спросила Хенли.

— Да, состояли, — ответила Карен.

— Даже несмотря на то, что это являлось грубейшим нарушением, ведь вы, как тюремный надзиратель, не имели на это права?

Казалось, Тайлер готова снова вмешаться, но Баджарами заговорила до того, как адвокат успела что-то сказать.

— Вы не понимаете. Со мной он был совсем другим. Он был совсем не таким, как его описывали.

— Он убил семь человек, перед тем как попал в Белмарш.

— Это было неправильное отправление правосудия. Судебная ошибка.

Хенли пнула Стэнфорда под столом, чтобы он не смеялся.

— Вы восемь лет работали тюремным надзирателем. Что-то подобное происходило когда-либо раньше? — продолжала допрос Хенли.

— Нет. Конечно, нет. Я всегда хорошо выполняла свою работу, и он это видел. Он относился ко мне с уважением, не то что некоторые из этих заключенных.

— Когда это началось? Ваши отношения.

— Примерно полтора года назад, и это не то, что вы думаете. Ему нужен был человек, с которым он мог бы разговаривать. Он был милым и нежным. Совсем не монстр! Он говорил, что я его понимаю.

На этот раз свое удивление пришлось скрывать Тайлер, которая закашлялась и встретилась взглядом с Хенли.

— Он вас понимал?

— Да, понимал. Он умный и добродушный.

— Чья идея была принести ему в камеру телефон?

— Моя.

— Ваша? — Хенли было нужно, чтобы Карен еще раз подтвердила это под запись.

— Да. Мне было трудно. Я видела его каждый день, но не могла с ним толком поговорить. Я к тому, что мне нужно было работать, а мне хотелось постоянно с ним разговаривать.

— Как часто вы с ним разговаривали?

— Через день по вечерам.

— Вы отправляли ему видеоролики?

— Нет. У него был самый простой телефон. На него невозможно отправить видеозаписи.

— Но вы показывали ему какие-то видеозаписи?

— Да. На моем телефоне.

— Вы снимали меня перед моим домом, когда я открывала коробку с головой Эллиота Ченга?

Карен не стала отвечать сразу и посмотрела на адвоката.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос, — заявила она.

— Я не сомневаюсь, что адвокат объяснила вам: допрос в полиции — это не выбор сладостей в магазине самообслуживания: эти конфеты беру, а эти не буду. Для вас же хуже, если вы на одни вопросы отвечаете, а на другие отказываетесь.

— Прошу вас не комментировать советы, которые мисс Баджарами получила во время юридической консультации. Или задавайте вопросы, или прекращайте допрос, — сказала Тайлер.

— Сержант Стэнфорд сейчас покажет вам записи с камер видеонаблюдения, установленных на складе с холодильными установками «Франклин-Джоунс» в Мэнор-парке, — сказала Хенли.

Стэнфорд нажал на воспроизведение и повернул ноутбук к Карен. Она смотрела запись с непроницаемым выражением лица.

— Это вы идете с головой Эллиота Ченга в коробке? — спросил Стэнфорд.

Карен коснулась руками лба, ей явно было тяжело.

— Это вы на записи? — повторил Стэнфорд. — Это несложный вопрос.

Тон Стэнфорда предполагал, что на заданный вопрос есть только один приемлемый ответ.

— Да, — тихо произнесла Карен. — Да.

— Вы находились перед домом инспектора Хенли, когда голову Эллиота Ченга оставили у нее на пороге? — спросил Стэнфорд.

— Да.

— Оливер велел вам встать неподалеку от дома инспектора Хенли и все записывать?

— Да, — произнесла Карен почти что шепотом и закрыла лицо руками.

— Говорите громче, — попросила Хенли.

— Я сказала: да! — прокричала Карен. — Он хотел все видеть. Он хотел видеть вас.

Хенли наблюдала, как Карен пытается сдержать темную, ядовитую ревность, которая бурлила внутри ее.

— Вы знаете, что Оливер звонил и другим женщинам? — спросила Хенли, доставая фотографию Лорин Вармы.

— Кто это? — Карен кивнула на фотографию.

— Женщина, которая тоже думала, что состоит в отношениях с Оливером.

— Вы врете.

— А после того, как он сбежал, попытавшись при этом убить вас, он отправился прямо к ней.

— Нет. Это неправда. Он любил меня.

— Вы знали про Лорин Варму?

— Я понятия не имею, кто она такая.

— Но это же неправда, не так ли? Вы с Лорин познакомились в интернете. Вы обе состояли в группе поддержки для женщин, любимые мужчины которых сидят в тюрьме.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— И вы поняли, что у вас много общего. Вы обе были влюблены в Питера Оливера, а Лорин Варма потом призналась вам, что состоит в отношениях с Оливером.

— Нет, нет, — Карен трясла головой.

— Вы ревновали и злились. Вы думали, что вы у него единственная.

— Как я могла ревновать? Я ничего про нее не знала. Это чушь.

— Хорошо. — Хенли достала два пакета для вещдоков, набитые письмами. — Вот это — вещественное доказательство RE/3 — письма Лорин Вармы Питеру Оливеру. Вот вещественное доказательство SR/4 — письма Питера Оливера Лорин Варме. На этих письмах полно ваших отпечатков пальцев.

Карен побледнела.

— Это любовные письма, — продолжала Хенли.

— У нее была навязчивая идея. Она была им одержима, — тихо сказала Карен.

— Говорите громче, а то микрофон не все улавливает.

Карен яростно потрясла головой.

— Я ничего не говорила. Ничего. Без комментариев.

— Карен, в ваши обязанности тюремной надзирательницы входила проверка всех входящих и исходящих писем, не так ли?

— Так.

— И вы проверяли всю корреспонденцию Оливера. Ваши отпечатки пальцев есть на всех этих вещественных доказательствах.

Карен ничего не ответила.

— Вы знаете, что я думаю, Карен? — Хенли отпила воды. — Я думаю, что еще одна женщина пыталась обратить на себя внимание Оливера. Она оказалась вашей соперницей, и вам это не нравилось. Вы читали письма, и они приводили вас в ярость. Когда Лорин Варма обсуждала с вами в интернете свои чувства к Оливеру — это было одно дело, но когда вы выяснили, что она еще и писала ему письма, а он ей отвечал…

— Замолчите. Замолчите. Вы ничего не понимаете.

— Вы проверяли его письма и читали, что он говорил Лорин в этих письмах. Стэнфорд?

Стэнфорд откашлялся и принялся читать:

— «Я смотрю на твою фотографию и касаюсь себя там. Я представляю твой милый ротик и как ты берешь в него мой…» Он очень точно выражается. «Ни одна другая женщина не может заставить меня чувствовать то, что я ощущаю, когда думаю о тебе». Вероятно, это было очень больно. Вы узнали, что являетесь для него только… как таких называют на тюремном жаргоне, инспектор?

— Запасная телочка, — ответила Хенли.

Тайлер отвернулась и поджала губы.

— Точно, «запасная телочка». Конечно, вам было больно и обидно от того, что вы у него не единственная и даже не главная. Очень больно, — сказал Стэнфорд, опуская письмо на стол.

— И вы велели Оливеру от нее отделаться, — продолжала Хенли. — Карен, у нас есть копии всех текстовых сообщений, которые вы отправляли Оливеру за три дня до его побега.

— «Если ты на самом деле любишь меня, ты от нее избавишься», — прочитал Стэнфорд с распечатки, которая лежала перед ним на столе. — «Ты говорил, что я единственная. Я хочу, чтобы Л больше не было». И он сделал то, что ему велели.

Карен закрыла рот рукой. Но Хенли уже увидела то, что она пыталась скрыть. Улыбку.

— А поскольку вы помогли Оливеру сбежать, Лорин Варма сейчас лежит в Гринвичском морге, разрезанная на шесть частей, — сказал Стэнфорд.

Карен опустила руку.

— О чем вы говорите? — спросила она.

— Вы передали ему инсулин, благодаря которому он впал в гипогликемическую кому, и описали ему симптомы сердечного приступа, — продолжала Хенли. — После того как он оказался в больнице, вы постарались сделать так, чтобы именно вас отправили его охранять, и помогли ему сбежать.

— Это неправда.

— Единственное, что вы не планировали, — это что Оливер убьет Эйда.

— Он его не убивал, — Карен расплакалась. — Это был несчастный случай.

— Он с такой силой стукнул Эйда головой об пол, что обеспечил ему перелом черепа, а потом воткнул вилку вам в глаз. Я почему-то серьезно сомневаюсь, что потеря вами глаза была включена в план.

— Нет, нет, это было… Он любит меня.

— Карен, вы лишились глаза. Это любовь? — Хенли наклонилась к ней над столом. — А какой же был план? Вы бросите работу и сбежите вместе с ним в никуда? Начнете вместе новую жизнь?

Карен не ответила, только громко шмыгнула носом.

— Мы провели обыск в вашей квартире и нашли билеты в Малагу. Деньги и сумку с мужской одеждой. Паспорта. Один из паспортов фальшивый. Это еще одно обвинение, в дополнение к сговору с целью совершения убийства.

— Хотите сделать перерыв? Вам нужна еще одна консультация? — встряла Тайлер, достала из сумки упаковку бумажных платков и протянула Карен.

— Нет, нет, со мной все в порядке, — ответила Карен.

— Он убил еще одну женщину. Она писала ему письма, он ей отвечал. Он совратил ее, переспал с ней, а потом разрезал ее на части, — сказала Хенли.

— Он не стал бы этого делать. Он обещал мне, что…

— Что он вам обещал?

— Ничего.

— Где он?

— Не знаю.

— Я вам не верю.

Карен рассмеялась.

— Я ожидала, что вы это скажете. Он много о вас говорил. Говорил, что именно вы сломали ему жизнь. Вы были его навязчивой идеей.

— Где он, Карен?

— Когда вы приходили к нему в тюрьму, его лицо… озарялось радостью. Я видела, как он на вас смотрел. Он никогда так не смотрел на меня. Он хотел с вами поквитаться. С вами и со вторым офицером полиции, который отправил его в эту адскую дыру. Вы оба сломали ему жизнь.

Стэнфорд с Хенли переглянулись.

— Какой второй офицер полиции? — спросил Стэнфорд.

— Ваш начальник. Тот, который вместе с вами сидел на пресс-конференции.

У Хенли внутри все упало. Карен говорила про Стивена.

— А как он хотел с ним поквитаться? — спросила Хенли, прилагая титанические усилия, чтобы ее голос звучал ровно.

— Не знаю. На самом деле я не очень обращала на это внимание.

— Карен, вы влюблены в него. Вы слушали каждое произнесенное им слово. Вы рисковали ради него своей жизнью…

— Инспектор, предлагаю вам задавать мисс Баджарами вопросы, вместо того чтобы выступать здесь с громкими речами, — опять вмешалась Тайлер, распрямляя спину.

— Что вам говорил Оливер?

— Что он хочет с ним поквитаться. Что хочет заставить вас заплатить за все. Попугать его и вас. Я говорила ему, что это не сработает, но Питер заявил, что этот офицер полиции виновен не меньше вас. Это вы виноваты в том, что на улице валялись тела. Вы, а не он.

Стэнфорд наклонился к уху Хенли, потом встал.

— Для записи сообщаю, что сержант Стэнфорд выходит из помещения для допросов в 21:28.

Стэнфорд вышел, Хенли снова повернулась к Карен Баджарами.

— Где находится Питер Оливер?

— Понятия не имею, — упрямо повторила Карен.

— Карен, я знаю, что он приходил к вам, пока вы лежали в больнице. Его опознал свидетель на улице, где вы живете. Вы поддерживали с ним связь. Где он?

— Без комментариев.

— Карен, чем дольше Оливер находится на свободе, тем больше шансов, что он убьет кого-то еще. На ваших руках уже кровь двух невинных людей. Вам мало?

— Это не то, что…

— Где он?

— Я не могу вам сказать! — закричала Карен. — Он взял с меня обещание.

— Я снова спрашиваю вас: где находится Питер Оливер?

Карен расплакалась.

— Я не могу, — рыдала она.

— Карен, пожалуйста. Где Оливер?

— А если он узнает, что я вам сказала? Он же убил Лорин… А если…

— Где он?

Карен выдохнула так, словно ей только что врезали кулаком в живот.

— На Конвойном причале. В Дептфорде, — сказала она.

Хенли знала это место, раньше оно называлось Королевской верфью. Она выросла совсем рядом с этой промышленной зоной площадью сорок акров[75]. Когда-то там бурлила работа, постоянно приезжали и уезжали грузовики. Искать Оливера среди бессчетного количества пустующих ныне складских помещений было все равно что искать иголку в стоге сена.

— Где именно на Конвойном причале? — уточнила Хенли.

Карен опустила голову и тихо прошептала:

— Нет. Я не могу.

— Что вы имеете в виду? Что вы не можете? Вы должны мне сказать, где он находится, Карен.

Карен сидела, низко опустив голову, молчала и мяла в руках край футболки.

— Да твою мать! — рявкнула Хенли, и ее совершенно не волновало, что ее слова запишут микрофоны, а потом к ним привяжутся адвокаты и увидят судьи, читая распечатку допроса. — Вы понимаете, что вы делаете? Вы защищаете убийцу! Человека, который вас сразу же убьет, если до вас доберется, и нисколько об этом не пожалеет. Вы там бывали?

— Без комментариев, — ответила Карен.

— Бывшая Королевская верфь занимает очень большую территорию. Вы договаривались о встрече с Оливером в каком-то конкретном месте после того, как он сбежит из больницы?

Совсем незаметно, но Карен кивнула.

— Для записи сообщаю, что Карен Баджарами кивнула. Это означает «да», Карен?

— Да, означает. Но я не скажу вам где. Я не могу больше отвечать на ваши вопросы. Не стану. Все.

— Карен. Это…

— Я сказала, что все! — заорала Карен. — Без комментариев. Без комментариев…

Хенли с трудом сдержалась, чтобы не дать ей пощечину, а искушение было велико. Вместо этого она объявила:

— Я приостанавливаю допрос в 21:43. Не думайте, что я…

Хенли запнулась, когда Стэнфорд раскрыл дверь, но не стал заходить. Он поманил ее пальцем.

— Что случилось? — спросила Хенли, когда Стэнфорд затащил ее в другую комнату для допросов.

— Я не могу связаться с Пеллачей, — сказал Стэнфорд. — Мы звонили ему на мобильный и даже на домашний телефон. Никто его не видел после того, как он уехал из больницы. Он должен был отправиться на совещание в Скотленд-Ярд шесть часов назад. Но он там не появлялся.

Глава 100

Сотрудники полиции были отправлены домой к Пеллаче и сообщили, что его там нет, как и его машины. Эзра и Джоанна подтвердили, что он не возвращался в ОРСП, а смысла запрашивать записи с камер видеонаблюдения нет, потому что видеокамеры на стене Гринвичского отделения полиции были отключены восемь месяцев назад. Еще одна статья средств, на которой сэкономила полиция Лондона. Все попытки связаться с Пеллачей по рации не увенчались успехом: она не работала. Последней его видела Хенли — когда он уходил из больницы.

— Я ничего не понимаю, — призналась Хенли, когда они со Стэнфордом ехали к Конвойному причалу и прилегающей к нему промзоне. Из Льюишемского отделения полиции туда уже отправили фургон с несколькими сотрудниками, которых смогли выделить. Хенли сделала глубокий вдох и проверила, надежно ли застегнут бронежилет. — Зачем он его похитил? Зачем он ему понадобился? Оливер не демонстрировал никакого интереса к Пеллаче. По словам Карен, все дело во мне. Я хочу сказать, что он не просто так выбрал Конвойный причал. Я же выросла рядом, на другой стороне улицы. У меня такое впечатление, что все, что делает Оливер…

— Он делает, чтобы ткнуть тебя в это носом? — закончил предложение Стэнфорд. — Показать тебе, как хорошо он тебя знает? Или, может, он хочет мести. Прости, что я так прямо, но ведь если бы Пеллача его не остановил, Оливер убил бы тебя.

— Следующий поворот направо. С другой дороги нет въезда, — подсказала Хенли, когда Стэнфорд проехал перекресток на красный сигнал светофора. — Кто на самом деле знает, что у Оливера в голове?

— Ты.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он думает о тебе. Он первым добрался до Пайна и убил его. Это удар по тебе. Потом он чуть не убил Рамоутера. Опять удар по тебе. Это же принесло тебе боль? Потом он хватает мужчину, который тебя любит. Опять удар по тебе, опять тебе больно.

Хенли почувствовала, как ей на глаза навернулись слезы. Все, что сказал Стэнфорд, было правдой.

— Так какой у него план? — спросила она. — Схватить Пеллачу, пытать, а потом разбросать части его тела вдоль реки?

— Я, конечно, никогда не считал себя оптимистом, но мы пока точно не знаем, у него Пеллача или не у него. Я впервые в жизни надеюсь, что он просто попал под автобус.

Стэнфорд доехал до главных ворот промзоны. Чуть больше двух недель назад Хенли проезжала мимо этого места, когда Пеллача позвонил ей и сообщил, что у Уотергейт-степс нашли труп. Она содрогнулась и вспомнила, что ее мать говорила в таких случаях: «Кто-то только что прошел по твоей могиле».

Было почти половина одиннадцатого, и местные жители, заглянувшие в этот вечер в бар «Адмирал», чтобы пропустить по стаканчику, теперь высыпали на улицу со стаканами и глазели на полицию, хоть и не были удивлены ее появлением. Эта промзона была заброшена лет десять назад. Стены пестрели граффити и плакатами — люди протестовали против строительства на этом участке. Будка охранника стояла пустая, из трещин в асфальте уже росли сорняки. Хенли понимала, что они, возможно, впустую тратят время.

Стояла кромешная тьма. Свет сюда падал только из высотных зданий на Доклендс да еще от фонариков полицейских, которые уже прибыли на место и искали Пеллачу и Оливера. Хенли со Стэнфордом нашли место в заборе, где были раздвинуты доски, и протиснулись на территорию. У обоих были включены рации, по открытому каналу сообщили, что наконец на место отправлены дополнительные силы, чтобы принять участие в поисках.

— А если Пеллачи здесь нет? — Хенли повернулась к Стэнфорду спиной. Она не хотела, чтобы он видел, как она напугана. Она боялась за себя, Пеллачу, Стэнфорда. — Ведь Оливер вполне может играть с нами. Играть со мной.

— Нам не нужно идти дальше. Давай дождемся прибытия других подразделений с собаками, — предложил Стэнфорд, прислушиваясь к тому, что коллеги говорили по рации.

Хенли посмотрела на территорию бывшей верфи. Несколько полицейских, которые уже находились там и искали Пеллачу, не знали эту территорию так, как она. Можно сказать, они рыскали вслепую.

— Возможно, ты права, — неуверенно сказал Стэнфорд. — Оливер с Пеллачей вполне могут находиться вообще в другом месте.

— Нет, они здесь, — заявила Хенли, проверяя заряд аккумулятора в рации.

— Хорошо. Я прикрываю тебе спину. С чего начинаем? — спросил Стэнфорд. — Ты знаешь это место.

— Он может быть где угодно, — ответила Хенли и провела лучом фонарика по черной стене, которая граничила с правой стороной верфи. В дальней части, ближе к реке, стояло несколько старых зданий.

— Хочешь пойти туда?

Хенли кивнула.

Звуки волн, ударяющихся о стену, стали громче по мере приближения Хенли и Стэнфорда к реке. Там оказалось шесть жилых зданий, которые еще не обвалились, но были в разной степени обветшания. Хенли со Стэнфордом вошли в первый дом. Использованные шприцы, запачканные героином ложки, презервативы и самокрутки для крэка были разбросаны по полу, но никаких других признаков жизни не обнаружилось. У них обоих на боках трещали рации. Но ни следа Пеллачи или Оливера не было. Хенли и Стэнфорд продолжали поиски, переходя из одного здания в другое.

— Это просто пустая трата времени, — сказала Хенли, когда они вышли из последнего здания.

— А это что такое? — спросил Стэнфорд, направляя фонарик на какое-то строение с другой стороны стены.

Это здание было штаб-квартирой начальника судоверфи. Технически оно не считалось частью Королевской верфи, но Хенли отлично помнила, как они с Саймоном и их друзьями перелезали через забор и играли на территории, когда она была подростком.

На секунду Хенли взмолилась, чтобы у нее началась паническая атака. Ведь если они сейчас переберутся на другую сторону стены, то, кроме них со Стэнфордом, там никого не будет. Она поставит их обоих под угрозу. Но если Пеллача там, то они, возможно, спасут его.

— Как насчет того, чтобы перелезть через стену? — спросила Хенли у Стэнфорда.

— Ты шутишь?

— Да, конечно. Пошли. Я знаю подходящее место.

Хенли повела Стэнфорда назад на Уотергейт-стрит, а потом по узкому переулку, который вел к лестнице, где нашли туловище Дэниела Кеннеди. В конце концов Хенли заставила Стэнфорда перебраться через стену у самого верха лестницы. Стэнфорд выругался, приземлившись на землю, — он задел ногой за брошенный там велосипед и упал.

Хенли услышала хруст треснувшего стекла и замерла на месте. Она посмотрела на Стэнфорда и приложила палец к губам. Они обошли здание вокруг. Окна и большинство дверей забили досками, за исключением двери в задней части здания. Защитный экран, который ее когда-то прикрывал, был оторван и свисал, удерживаясь на одном гвозде.

— Может, их здесь и нет, — прошептал Стэнфорд, когда они направились к двери.

Никакого забора или стены с задней части здания не оказалось. Здесь была только нависшая над рекой приподнятая платформа, которая выглядела совсем ненадежно. На ней стояли брошенные старые шезлонги. Хенли вошла в здание, оставив Стэнфорда снаружи.

— Стивен, ты здесь? — спросила Хенли, водя лучом фонарика вокруг себя, но видела только пустые бутылки из-под пива и коробки из-под еды. Больше в этом помещении ничего не было. Хенли снова вышла на улицу.

— Анжелика! — послышался голос Стэнфорда из тьмы. Хенли развернулась, но не увидела его.

— Ты где?

— Здесь. Под крышей. Он…

Хенли побежала мимо шезлонгов к навесу, она кричала Стэнфорду, который резко замолчал. Она подвернула обо что-то ногу, грохнулась на землю и попыталась не обращать внимания на резкую боль, пронзившую левое плечо. Плечо начало гореть, и боль быстро распространялась дальше.

— Боже мой! — Хенли резко вдохнула, увидев перед собой тело Стэнфорда.

На земле валялись сломанные кирпичи и части заржавевшей тележки. Хенли молилась, чтобы Стэнфорд просто подвернул ногу и ударился головой. Он лежал на боку, слегка приоткрыв рот. По лбу тонкой струйкой стекала кровь. Хенли подползла к нему и проверила пульс. Стэнфорд был без сознания, но Хенли вздохнула с облегчением, когда ей удалось кончиками пальцем нащупать пульс, — сердце билось мощно и ритмично. Хенли протянула руку к рации и нажала на тревожную кнопку для вызова экстренной помощи.

После этого она подняла голову.

С Пеллачи сорвали всю одежду и свесили за руки с балок крыши. Все тело было в синяках, кожа на груди сильно натянулась, а на животе был вырезан полумесяц и двойной крест. На голову ему надели пластиковый пакет. Он легко трепетал на ветру.

«Ты опоздала! Оливер выиграл!» — закричал голос в голове у Хенли. Она огляделась вокруг и удивилась, что Оливер не стоит перед ней, не злорадствует и не аплодирует ее провалу. Рядом никого не было. Стэнфорд так и не двигался на земле, а тело Пеллачи висело перед ней, как жертвоприношение.

Хенли схватилась за живот. У нее возникло ощущение, будто у нее вырывают внутренности. Это она виновата в том, что Пеллача мертв. Винить было некого, кроме себя самой. Порыв холодного ветра с реки с силой ударил Хенли по лицу. Ей стоит снять Пеллачу? Или подождать? Где Оливер?

У Хенли затрещала рация. Другие полицейские просили уточнить, в каком месте она находится. Но рация выпала у нее из руки, когда она увидела, как пластиковый пакет прижало ко рту Пеллачи и к контурам его ноздрей — словно он втягивал в себя оставшийся в нем воздух. Ее как будто ударили шокером, по телу пробежал электрический разряд. Пеллача задыхался. Но он все еще был жив.

— Стивен! — закричала Хенли.

Она встала на цыпочки и протянула руку к голове Пеллачи, но у нее никак не получалось ухватиться пальцами за пакет. Она схватила старый ящик из-под пива, который валялся рядом, и встала на него.

— Проклятье! — выругалась Хенли, когда ее нога провалилась сквозь ссохшийся дешевый пластик. Она вытащила ногу и встала на край ящика, рискуя свалиться в любую секунду. — Я тебя сейчас сниму отсюда.

Она разорвала пакет на лице Пеллачи и схватилась за веревку, завязанную на запястьях. Когда ей удалось ее немного ослабить, она огляделась вокруг, но пока помощи ждать было не от кого. Она понятия не имела, где находится Оливер. Он вполне мог сбежать, а мог и ждать в темноте, чтобы закончить начатое.

Веревка развязалась, и Хенли, не удержавшись, свалилась с ящика, Пеллача рухнул на нее. Пеллача повернул голову к Хенли и застонал. Правый глаз у него не раскрывался — вокруг него все раздулось и посинело. На левой стороне лица и подбородке виднелись царапины и синяки.

— Я здесь, Стивен, я здесь, — прошептала Хенли, переворачивая его на спину.

Она сняла куртку и накрыла его ею. В это мгновение она услышала, как Стэнфорд застонал у нее за спиной, и сообщила по рации их местонахождение.

— Наши сейчас придут сюда. Здесь подразделения… — Она запнулась, услышав, как ее зовет Оливер.

— Инспектор Хенли! — кричал Оливер.

Хенли посмотрела в том направлении, откуда, казалось, кричал Оливер, но увидеть его не смогла.

Пеллача протянул к ней руку, открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова утонули в реве полицейского вертолета. Из-за него на реке поднялись волны и стали биться о бетонные стены.

Хенли попыталась дотянуться до разбитой бутылки, но не успела — Оливер оказался у нее за спиной, схватил ее за волосы с невероятной силой и сразу же вырвал часть волос с корнями.

— Не думал я, что ты такая дура, что прибежишь за ним, — сказал Оливер, волоча Хенли по земле. Она кричала, когда острые куски разбитых кирпичей и стекла врезались ей в поясницу — туда, где ее тело не защищал бронежилет. — Я для тебя кое-что другое планировал.

Хенли схватила Оливера за руку, чувствуя, как ее ногти впиваются в его кожу. Она услышала, как Стэнфорд зовет ее по имени, и в это мгновение их всех осветил прожектор полицейского вертолета, висевшего над ними.

— Проклятье! — выругался Оливер, когда свет прожектора ослепил его.

Он пошатнулся и ослабил хватку. Хенли это почувствовала и воспользовалась шансом вырваться. Она попыталась отползти назад, но Оливер выхватил нож и бросился на нее. Хенли схватилась за полицейскую дубинку, размахнулась ею и попала Оливеру по лицу.

Это вывело Оливера из строя всего на мгновение, и он, пошатываясь, двинулся с ножом на Хенли, оттесняя ее к реке. Хенли снова замахнулась дубинкой, попыталась ударить, но промахнулась, а Оливер воткнул нож ей в грудь. Но на ней был бронежилет, и лезвие погнулось о кевлар[76]. Они рухнули на землю, Оливер ударил Хенли головой о край платформы. Она била Оливера по спине снова и снова, но он даже не морщился от боли. Наконец он поднялся и крепко сжал запястья Хенли. Начался прилив, вода поднялась уже довольно высоко и с грохотом билась о стену. Хенли не была уверена, откуда ей на лицо попадают брызги: то ли это капли вонючей воды из реки, то ли это соленый пот со лба Оливера. Убийца лизнул ее лицо. Медленно. Его язык остановился у уголка ее губ, а потом двинулся вверх к глазу. Он сильнее прижался пахом к ее ноге.

— Тебе нравится? — спросил Оливер и бросил взгляд на Пеллачу, который лежал не двигаясь. — Я тебе покажу, что такое настоящий мужчина. Поймешь, чего тебе в нем не хватает. Как ты думаешь, что он почувствует, видя меня в тебе?

Хенли попыталась согнуть колени, чтобы вылезти из-под Оливера, и закричала от отчаяния. Он давил на нее всем своим весом, у нее к горлу стала подниматься тошнота, когда его горячее, мерзкое дыхание стало проникать ей в поры. Прожекторы с вертолета снова осветили участок, капли воды опять упали ей на лицо. Хенли слышала, как полицейские вызывают ее, Пеллачу и Стэнфорда по рации. Сквозь трещины в стене стали мелькать синие огни полицейских машин. Хенли почувствовала, что Оливер двинулся, и успела два раза дать ему коленом в пах. Он зарычал от боли, а Хенли заметила неподалеку разбитую винную бутылку с заостренными краями. Она схватила ее за горлышко и всадила разбитый край Оливеру в лицо. Стекло порезало ему кожу, один осколок остался у него в щеке. Хенли чуть не оглохла от крика Оливера, но затем он утонул в вое сирен. Оливер скатился с Хенли, сначала она с трудом поднялась на локти и колени, а потом встала полностью и врезала Оливеру по ребрам со всей силы.

— Проклятая сука! — заорал Оливер с искаженным от боли лицом. Из его щеки так и торчал кусок стекла и блестел в свете падающих огней.

Хенли развернулась, чтобы бежать к Пеллаче и Стэнфорду, но Оливер схватил ее, развернул к себе и потянул к краю платформы. Хенли высвободила правую руку и еще глубже вонзила кусок стекла в лицо Оливера. Ее рука покраснела, окрашенная горячей кровью Оливера. Адреналин бежал по телу Хенли, она потратила последние силы, чтобы оттолкнуть Оливера. Она почувствовала, как он потерял опору и ослабил хватку. Она уже слышала приближающиеся шаги, но понимала, что у нее нет времени ждать подмогу. Она снова толкнула его со всей силы. Оливер закричал из темноты. Хенли замерла на месте и стояла неподвижно, задержав дыхание, пока не услышала этот звук. Громкий, отчетливый всплеск, с которым тело Оливера свалилось в воду.

Глава 101

Хенли свернулась калачиком в кресле больничной палаты, где лежал Пеллача. Прошло тридцать четыре часа с тех пор, как Оливер упал в реку. Речная полиция искала его тело, но не нашла. Они были уверены, что он на мог выжить после падения и его тело в конце концов выбросит на берег в течение следующих пары дней. Но Хенли не была в этом уверена. Стэнфорд называл Оливера дьяволом, и она не сомневалась, что он прав.

Хенли открыла глаза и увидела, что Пеллача сидит в постели и наблюдает за ней. У него была сломана ключица и вывихнуто плечо. Из-за разрыва селезенки началось внутреннее кровотечение, и его сразу же отправили в операционную, после того как доставили в больницу. Вырезанные на животе символы оказались не очень глубокими, их не пришлось зашивать, но следы они оставят.

Очнувшись после наркоза, Пеллача рассказал, как Оливер поджидал его на автомобильной стоянке, когда он вернулся в отдел. Он помнил, как на него напали, а затем он проснулся в багажнике машины. Потом Оливер снова избил его, и Пеллача во второй раз потерял сознание.

Стэнфорд получил легкое сотрясение мозга, ему на голову наложили три шва. Его продержали в больнице всего сутки, провели обследование, понаблюдали за его состоянием и отпустили домой.

— Ты должен еще спать, — сказала Хенли и поморщилась, вставая с кресла. Порезы на пояснице все еще болели, особенно когда терлись о бинты.

Она подошла к Пеллаче, нежно положила руку ему на щеку и поцеловала в лоб.

— Я думал, что ты ушла домой.

— Я уходила, но вернулась.

— Я рад, что ты вернулась, — тихо сказал он. Он увидел, как по ее лицу пробежала тревога. — Думаю, я выгляжу хуже, чем себя чувствую.

— Сомневаюсь, — ответила Хенли.

Ее взгляд опустился на большие хирургические пластыри на животе у Пеллачи. Из ран сочилось, и Хенли увидела, что на повязке проступил нечеткий рисунок двойного креста.

— Что тебя беспокоит? — спросил Пеллача, беря руку Хенли в свою.

Она не могла заставить себя произнести имя Оливера.

— Они его найдут, — сказал Пеллача.

Хенли покачала головой.

— Пока мне не покажут его труп, я буду спать вполглаза. Я не смогу…

— Невозможно выжить после такого падения, Анжелика, и в этой воде. Никто не смог бы.

Хенли не ответила. Она нежно поцеловала Пеллачу в щеку, а затем отняла свою ладонь.

— Мне нужно идти.

На лице Пеллачи появилось разочарование. Он отвернулся к окну. Заговорил он только через некоторое время:

— Я думал об Эллиоте Ченге, пытался понять, почему Оливер выбрал именно его.

— Мне бы тоже хотелось это знать. — Хенли сделала шаг назад от кровати Пеллачи. — Ченг не был связан ни с одной из других жертв. Может, он просто оказался не в том месте не в то время и Оливер убил его просто потому, что… был в таком настроении. Ему так захотелось.

Объяснение звучало слабо и неправдоподобно, и Хенли сама это понимала.

— Бедный парень. А что там с Карен Баджарами?

— Сегодня утром ее привозили в суд. Иствуд сообщила, что ее отказались выпускать под залог. Дело передали в Олд-Бейли. Сегодня во второй половине дня ее должны перевезти в тюрьму Бронзефилд.

— Она единственная, кто понесет наказание и сядет в тюрьму за все это. Я уже начинаю думать, что Пайн и Оливер легко отделались, — с горечью произнес Пеллача. — Жизнь Баджарами превратится в ад, когда ее сокамерницы узнают, что она бывшая надзирательница. После всего, что она сделала, я не удивлюсь, если кто-то решит свести с ней счеты.

— Знаешь что? Мне на самом деле на это плевать, — призналась Хенли. — Тюрьмы за все, что она натворила, недостаточно, но это хоть что-то. Кто-то должен заплатить за все эти невинные жизни.

— Я думаю, что Пайн заплатил, — высказал свое мнение Пеллача. — Оливер это обеспечил.

— Не Оливер должен был это сделать, — мрачно проговорила Хенли со злостью, к которой примешивалось презрение к себе. — Я дала обещание бабушке и дедушке Зоуи, и я его не выполнила. Не я поймала убийцу Зоуи. Это сделал Оливер. Он не дал мне выполнить обещание.

Хенли смахнула слезы с лица и вышла из палаты, не обращая внимания на просьбы Пеллачи остаться. Голос у нее в голове насмешливо повторял два слова: «Оливер выиграл. Оливер выиграл».

Глава 102

Хенли стояла на ступенях здания ОРСП, пытаясь понять, где же находился Оливер, когда наблюдал за ней в тот день. Шел сильный дождь, но она не пыталась уйти с открытого места. Она не могла избавиться от чувства, что Оливер всегда будет где-то рядом, всегда будет за ней следить. Ждать ее. Она достала из кармана телефон, и ее палец замер над фамилией Стэнфорд. У нее возникло невероятное желание убежать от ОРСП как можно дальше. Телефон у нее в руке внезапно завибрировал. Она увидела имя Роб, и его фотография появилась на экране. Она сделала глубокий вдох, большой палец завис над экраном, чтобы сбросить звонок, но вместо этого она приняла вызов.

— Я видел новости, — сказал Роб. — Значит, все закончилось?

— Да, закончилось, — ответила Хенли. — Я тебе потом обо всем расскажу, но это дело закрыто.

— А Оливер?

— Он… мертв. — Хенли знала, что это ложь.

— Правда? Значит, на самом деле все?

— Да. Надеюсь, что да.

Хенли опустила глаза на свою забинтованную правую руку. Потребовалось наложить четыре шва, и, похоже, нерв был поврежден безнадежно.

— Не могу поверить, что его наконец больше нет. Он не будет больше мешать нам жить. Никогда, — продолжал говорить Роб. — А как он… Хотя на самом деле мне плевать. Я просто хочу, чтобы ты вернулась домой. Что ты теперь собираешься делать?

— В каком смысле? — спросила Хенли, спускаясь со ступенек и направляясь к дороге. Она могла поклясться, что увидела кого-то знакомого на другой стороне улицы, перед аптекой. Она увидела лицо Оливера, словно приделанное к телу мужчины, скрывавшегося там от дождя.

— Я имею в виду: что будет с нами?

Хенли зажмурилась, пытаясь отделаться от навязчивого образа падающего в реку Оливера.

— Роб, мы можем об этом поговорить, когда вы с Эммой вернетесь домой?

— Да, конечно. Ты сейчас где?

— Все еще в отделе, — ответила Хенли.

Ей на лицо падали холодные капли дождя, иногда было больно. Она отошла от края тротуара, когда светофор загорелся красным, а перед ней остановился двухэтажный автобус, закрывая обзор.

— Все правильно… теперь это безопасно… Нам нужно… — голос Роба то появлялся, то пропадал, связь была плохая.

— Я тебя плохо слышу, — сказала Хенли.

— Я говорил, что ты нам нужна. Ты нужна Эмме, но мне нужно точно знать, Анжелика. Что ты решила? Это последнее дело?

Хенли не ответила. Сигнал светофора сменился на зеленый, и автобус тронулся с места. Перед входом в аптеку стояла женщина и пыталась раскрыть зонтик. Но Хенли могла видеть только Оливера. Его лицо в каждом человеке, который попадался ей на пути. Когда она закрывала глаза, то продолжала видеть его. Он никуда не уходил! Она чувствовала, как он прижимается телом к ее груди. Она ощущала его запах. Сердце начало часто биться у нее в груди, и она стала хватать ртом воздух. Воздуха не хватало. Холодный дождь никак не помогал — к лицу прилила кровь, жар растекался по телу. В ноге начало покалывать, на нее накатила волна страха.

Оливер был жив. Она это чувствовала.

Пошатываясь, Хенли вернулась к ступеням здания, где располагался их отдел, и опустилась на мокрый бетон. Это был страх смерти. Потеряв контроль, она почувствовала страшную пустоту. Она опустила руку в карман куртки и достала визитку психотерапевта, которую ей на прошлой неделе дал Марк. Она снова приложила трубку к уху.

— Роб, мне нужна помощь.

Благодарности

От души благодарю вас, «трэш-литераторы»: Эмбер, Эстер, Джем, Джонатан, Кери, Люк, Патриция, Сату и Стив. Вы были рядом со мной, когда «Человек с пилой» только зарождался в виде творческого задания в тысячу слов для конкурса в Лондонском городском университете. Вы сопровождали меня на каждом этапе этого пути, и я не могу мечтать о лучшей группе друзей-писателей. Я ценю нашу дружбу, и мы продолжаем поддерживать друг друга. С нетерпением жду нашей встречи за очередным ужином.

Отдельная благодарность Клэр Макгован, Лауре Уилсон и Уильяму Райану, которые увидели потенциал «Человека с пилой», даже когда я сама не могла этого сделать, и подбадривали меня на каждом этапе. Ваши советы и поддержку невозможно переоценить.

Мой агент Оли Мунсон знает, что я считаю всю эту историю с «Человеком с пилой» абсолютным «сумасшествием», но вы не держали бы этот роман в руках, если бы не он и не чудесная команда из «A. M. Heath». Вы все были великолепны, работать с вами — сплошное удовольствие. Спасибо вам за все.

Я благодарю моего издателя Манприта Гревала, который любит Хенли и Оливера так же, как и я. Именно он подталкивал меня и убедил придать «Человеку с пилой» новую форму, зайти с ним немного дальше. Я знала, что издательство «HQ» идеально мне подходит, и хочу поблагодарить каждого сотрудника, кто с самого начала с энтузиазмом относился к «Человеку с пилой».

Спасибо Джону Глинну и фантастическому коллективу «Hanover Square Press», которые продвигали мой роман в США тоже с большим энтузиазмом. Мне понравилось работать с вами со всеми.

Отдельно хочу упомянуть Сару Хилари, которая многому меня научила и продолжает меня поддерживать. Спасибо одной из моих старейших подруг Аманде O’Брайен, которая отвечала на мои разнообразные вопросы о работе полиции.

Хочу выразить свою любовь и благодарность моим путеводным звездам: маме, папе, Гэвину, Джейсону, Шеули, Эдвину, Гэйнору, Харминдеру, Кирсти и Лавинии, которые поддерживали меня на протяжении всего этого «сумасшествия» и всегда отвечали на телефонные звонки, чтобы послушать о новом повороте сюжета и о том, как продвигается моя работа.

Спасибо всем членам моей семьи и друзьям за бесконечную любовь, поддержку и помощь. Если я вас не упомянула, это не значит, что вы забыты. Я люблю вас всех. Всегда и во веки веков.

И, наконец, спасибо вам, дорогой читатель, за то, что купили мой роман. Я надеюсь, что вы получили удовольствие. Пожалуйста, не стесняйтесь со мной связываться.