Читать онлайн Больница на Змеиной Горе

*** 1 ***

– До свидания, монна Даттон.

Ночной охранник привстал со своего места и раскланялся со мной. Зеленая физиономия орка расплылась в приветливой улыбке, обнажившей подточенные клыки.

– Доброй ночи, Фрибс.

Я хотела закончить сегодня пораньше, чтобы успеть уложить Лори спать, но, как это обычно бывает, спокойный день закончился неприятностями, которые посыпались как из рога изобилия. Сначала господин Таббрис притащил за загривок сынишку, который, по его мнению, наелся ядовитых ягод. Мальчишка отказывался сменить ипостась, прятался под кушетку, огрызался, щелкал зубами, пришлось выманивать его тряпичной куколкой Глории: дочь засунула ее ко мне в сумочку и забыла. Малыши-оборотни любят такие игрушки. Пока Йок трепал ее, я провела диагностику.

– Все в порядке, господин Таббрис, – уверила я испуганного отца. – От пары ягод вреда не будет. Сейчас я дам вам микстуру, пусть мальчик примет две ложки на ночь. И, прошу, следите за тем, чтобы он больше времени проводил в человеческой ипостаси.

– Да, да, знаю, – вздохнул оборотень. – Но он так любит чувствовать себя волком. Хотя это тормозит развитие…

Едва я распрощалась с пациентами, как появилась пожилая гоблинка, госпожа Лукут. Она была уверена, что сломала руку. К счастью, оказалось, что это растяжение. В своем почтенном возрасте госпожа Лукут не оставила прежние привычки: она собирала яблоки в своем саду, ветка подломилась, и гоблинка упала на землю.

Пока я накладывала тугую повязку, сплетая заживляющее заклинание, часы на ратуше пробили девять вечера.

Бедная Лори, снова ляжет спать под присмотром нянюшки. Горе-родители заняты с утра до вечера. Мы с Лансом стараемся укладывать дочь хотя бы по очереди, но сегодня муж допоздна на заседании совета.

Когда я приеду, малышка будет видеть десятый сон. Ничего, завтра утром позавтракаем вместе…

Я уже спускалась по ступенькам, когда мысли прервал пронзительный писк сигнального артефакта. Я вытащила из кармана кристалл кварца, мерцающий алым. Случилось что-то плохое!

Няню, госпожу Клэри, нельзя назвать паникершей. Она ни за что не стала бы беспокоить меня на работе из-за пустяков. Я помню один-единственный раз, когда добропорядочная гномиха вызвала меня посреди дня: у Глории появилась сыпь и поднялась высокая температура – оказалось, дочь подхватила ветрянку.

Что же сейчас произошло? Упала? Порезалась? Потерялась?

Я додумывала уже на бегу. Кольцо на указательном пальце правой руки сняло защиту с двери мобиля. Я прыгнула на сиденье и тут же вдавила педаль в пол и переключая рычаги. Хорошо все-таки, что Ланс настоял, чтобы я выучилась водить! А потом подарил самую безопасную и новую модель. Подумать только, когда-то мобили казались мне недоступным чудом, а теперь я сама с легкостью управляю самодвижущимся механизмом.

Я кинула кристалл кварца на соседнее сиденье. Он по-прежнему пищал и светился – значит, няня не отключила сигнал.

– Что же там у вас происходит? – бормотала я, пристально глядя на дорогу.

Хотя краем глаза нет-нет да косилась на артефакт и поэтому едва не врезалась на повороте в фургон зеленщика.

«Проклятие! Надо собраться! Чего я паникую? Там охраны полон дом!»

После того как начались нападения на родственников члена совета, граф Даттон потребовал, чтобы мы перебрались в их дом, и Ланс впервые не стал возражать отцу. Родовое имение Даттонов —почти неприступный бастион: высокие стены, охранные артефакты и хорошо обученные телохранители. Не стоит волноваться!

Однако, как только я миновала ворота, распахнутые настежь, стало понятно, что волновалась я не напрасно.

Подъездная аллея огибала левое крыло здания. Там, в левом крыле, на втором этаже располагались наши с Лансом комнаты и детская Лори.

Я подняла глаза на окно, закричала и изо всех сил втопила в пол педаль тормоза. Рванула дверцу мобиля и едва не вывалилась на дорогу, но тут же, подхватив длинный подол, рванула к дому.

Окно детской оказалось открытым, занавеска сорвана. Мы всегда закрываем окна. Ланс даже наложил дополнительное заклинание – когда шаловливые ручки Глории тянулись к окну, оно говорило строгим голосом Ланса: «Ай-яй, малышка, отойди подальше!»

Под окном в траве кто-то лежал без движения.

– Нет, нет, нет… – шептала я.

Подбежала ближе и испытала одновременно огромное облегчение и шок. На траве лежал один из телохранителей – молодой гоблин. Он был мертв. Никто бы не выжил после таких ранений: разорвана грудная клетка, да так, что торчат осколки ребер.

Я проглотила рвущийся наружу испуганный крик и поборола минутную слабость. Сейчас я не женщина – я целитель.

Я проверила сердцебиение и дыхание. Нет, парню уже не помочь.

Я задрала голову к окну, борясь с искушением позвать дочь. Бросилась обратно к мобилю – так быстрее, чем бегом. Колеса со свистом затормозили у крыльца, вырывая из земли фонтан мелких камушков и песка.

Я кинулась в дом. В холле, в гостиной – темнота, не горит ни один светильник. Слуги в это время уже расходятся по комнатам. Надеюсь, поэтому в доме так тихо…

Я побежала по лестнице на второй этаж, по пути сотворив светлячка, чтобы освещать дорогу. Сердце колотилось, но разум приобрел невероятную ясность. Что бы там ни произошло, я должна сохранять спокойствие, чтобы помочь дочери.

Я толкнула дверь, ведущую в коридор, где располагались наши комнаты, и почти сразу натолкнулась на распростертое на полу тело – снова охранник. Изуродован. Мертв.

Я закусила губу, чтобы не начать истерически звать Глорию, и осторожно пошла вперед.

Из детской Лори сквозь распахнутую дверь лился уютный свет ночника. Царила обманчивая тишина, и, если бы не тело охранника в коридоре, я бы могла подумать, что все в порядке.

Я несколько раз вдохнула, сжала кулаки и переступила порог.

Первое, что бросилось мне в глаза, – кровь. На стенах, на полу, на розовом детском покрывале. Взгляд выхватил тело няни, брошенное у стены, как сломанная кукла. У противоположной стены лежал еще один телохранитель.

В центре комнаты на белом ковре с мягким длинным ворсом чернела клякса. Клякса издавала чавкающие звуки. Я моргнула, и зрение обрело резкость.

Не клякса. Какая-то тварь, похожая на огромную летучую мышь. Она припала к полу, ее черные кожистые крылья подрагивали, длинные когти на концах крыльев, оба размером с охотничий кинжал, упирались в пол.

Из-под края черного крыла высовывалась рука. Тонкая детская ручка.

Я дико закричала и ударила чистой магией: времени на сплетение заклинаний не было. Я била изо всех сил, насмерть. Любому другому существу этот удар раздробил бы позвоночник и сломал шею!

Тварь смело в сторону окна. Она подняла треугольную морду и зашипела. С острых клыков капала кровь. Я едва успела рассмотреть это чудовище – узкая морда, горящие ненавистью красные глаза, тонкие щели ноздрей вместо носа.

Я ударила снова и увидела, что в кожаном крыле появилась прореха, которая тут же заполнилась черной кровью.

Тварь заверещала, вскочила на подоконник и, распахнув крылья, хотела было взлететь, но из-за ранения не смогла, рухнула вниз со второго этажа.

– Глория!

Я кинулась к дочери и, упав рядом на колени, принялась водить ладонями по маленькому телу: вливала силы и одновременно отыскивала раны. Жива. Сердце бьется. На шее самая большая рана, оставленная клыками. Потеряла много крови. Сломанная нога – пустяки.

– Ничего, ничего, – бормотала я. – Ничего. Держись, моя Репка.

Голова отчаянно кружилась: я потратила почти всю магию.

Как же нужен сейчас Ланс! Но он на собрании совета и едва ли в курсе произошедшего… Я вот-вот потеряю сознание, и кто тогда поможет Лори?

*** 2 ***

– Слово предоставляется мэтру Ланселоту Даттону, – объявил лорд-канцлер.

Ланс занял место за трибуной. Ему не нужно было оглядываться, чтобы увидеть неодобрение во взгляде отца.

«Когда ты наконец повзрослеешь!»

Он распрямил плечи, вдохнул.

– Господин лорд-канцлер, господа Совет…

«Никогда, – в который раз подумал он. – Если повзрослеть означает сдаться, то никогда».

– Сегодня нам предстоит принять решение, чрезвычайно важное для простых жителей нашей страны. Это решение, если оно будет принято, поможет им справиться с тяжелейшими бедами, которые нам с вами даже представить трудно, – всю правду о них знают лишь те, кто пережил их сам.

Ланс репетировал эту речь не раз и не два, голос лился ровно и звучно, а что сидящие в зале, казалось, слились в одного многоголового слушателя – так это пройдет. Лет двадцать политической карьеры, и он перестанет волноваться, выступая перед Советом.

– Каждый год в нашей стране две тысячи разумных погибают на производстве, а еще сто пятьдесят тысяч – получают травмы различной степени тяжести. Масштабы трагедии поистине ужасают: ни одно даже самое кровопролитное сражение за всю историю разумных рас не становилось причиной такого колоссального количества жертв.

«Невозможно в одиночку перевернуть мир!» – раз за разом твердил лорд-канцлер. «Но можно сделать его хоть немного лучше», – неизменно отвечал Ланс.

– При этом я вовсе не берусь утверждать, будто все работодатели – злодеи и никто из них никогда не проявлял участия и доброты по отношению к своим работникам, однако предлагаемая нами мера призвана придать зыбучим пескам добровольной благотворительности гранитную твердость закона…

Лорд-канцлер постучал молотком.

– Прошу прощения, мэтр Даттон, я вынужден вас прервать.

Зал загудел – это было неслыханным нарушением всех традиций.

– Господа, Совет, приношу свои извинения, я вынужден сделать перерыв в связи с… по состоянию здоровья. Возраст подкидывает неприятные сюрпризы.

Только годами тренированная выдержка позволила Лансу удержать лицо. Отец вовсе не был стар, а здоровью его и многие молодые могли бы позавидовать.

Из зала донеслись недоуменные возгласы, которые лорд-канцлер предпочел не услышать.

– Мэтр Айбот, замените меня, – сказал он.

– Вызвать целителя? – спохватился заместитель.

Граф Даттон-старший слабо улыбнулся.

– Не стоит, целитель уже здесь. Мэтр Даттон, будьте добры.

– Да, конечно.

Ланс по-прежнему ничего не понимал, но отец вряд ли решился бы нарушить все приличия только для того, чтобы не дать партии сына убедить Совет принять новый закон. Он посмотрел в зал, нашел взглядом нужного чело… орка.

– Мэтр Кох, это ваше детище. Прошу вас, а мне придется вспомнить, что я не только политик.

Поднимаясь из-за стола, отец тяжело оперся о его локоть дрожащими пальцами, и Ланс не на шутку встревожился. Потянулся к диагностическим плетениям.

– Не сейчас, – еле слышно шепнул лорд-канцлер. – Сработал сигнальный артефакт.

В груди смерзся ледяной кристалл. Девочки дома одни!

Нет, не одни. В особняке дежурят шесть охранников, а защитные заклинания вокруг здания и на ограде отбросят любого, кто попробует их взломать. Особо непонятливого, решившего повторить попытку, и вовсе испепелят.

И все же случилось что-то, что заставило начальника охраны вырвать своего работодателя с заседания Совета, а отца – бросить все и помчаться домой.

Едва они покинули зал, рядом словно из ниоткуда соткался секретарь.

– Мой мобиль – немедленно ко входу, охране – боевая готовность, – скомандовал лорд-канцлер. – Любого, кто попытается помешать, – убрать с дороги любым способом.

Секретарь сорвался с места сперва на двух ногах, через несколько шагов уже мчался на четырех, и Ланс отчаянно ему позавидовал. Он сам готов был бежать домой, но мобиль быстрее человеческих ног.

– Не знаю, что там случилось, но Экхарт никогда не тревожил меня зря. – Отец тоже прибавил шагу. Потер грудь, но, едва Ланс снова потянулся к диагностическим заклинаниям, рявкнул: – Дома! Всё дома!

Мобиль рванулся с места, едва Ланс захлопнул дверцу. Полетел по улицам, отчаянно сигналя – горожане, прогуливавшиеся перед сном, еще не успели разбрестись по домам. Завтра все газетчики напишут, что лорд-канцлер, торопясь домой с заседания Совета, перепугал три десятка человек и задавил… Боги, о чем он только думает! Какая разница, что напишут газетчики, только бы дома все было в порядке! Нет, уже понятно, что дома все не в порядке. Только бы с девочками ничего не случилось!

Ворота особняка оказались распахнуты настежь, и, как Ланс ни старался, не смог обнаружить и следа охранных заклинаний. Мобиль остановился, не доехав до конца подъездной аллеи.

– Ждите здесь, – приказал водитель и вместе со вторым охранником выскользнул из мобиля.

– Этого я и боялся, – прошептал отец и снова потер грудину.

Ланс потянулся к двери, но лорд-канцлер ухватил его за локоть.

– Не мешай парням работать. Я не меньше тебя волнуюсь за Лори. И за…

Его прервал вскрик. Этот голос Ланс узнал бы где угодно. Он словно провалился на пять лет назад – в тот день, когда он едва не потерял Грейс. Кабина мобиля обратилась вонючим подвалом, и на несколько мгновений он лишился способности соображать. Только ледяной кристалл в груди проткнул диафрагму, мешая дышать, да заколола кончики пальцев магия. Он сам не понял, как выскочил из мобиля. Что-то крикнул вслед отец, но Лансу было все равно.

Подъездная аллея. Дом, непривычно темный, лишь из окна второго этажа льется теплый свет.

Свет на миг мигнул, словно его что-то заслонило. Сгусток черноты обрушился на землю, и Ланс шарахнул огнем в этот сгусток— простым примитивным огнем, практически на чистой силе – он никогда не был искусен в боевых заклинаниях. Ослепляя, перед глазами заскакали разноцветные пятна.

Тьма заверещала, этот визг раскаленной иглой вонзился в уши, заставив Ланса застонать, сжать руками виски. В следующий миг он опомнился, но прежде, чем успел что-то сделать, из-за дерева вылетело заклинание, скрутило тьму в подобие гигантской амебы. Визг стал невыносимым, но сквозь него Ланс услышал… или не услышал, а ощутил неведомым седьмым чувством – «Глория!» – и разом потерял интерес ко всем тварям на свете.

Лестница. Тело на полу, и одного взгляда на развороченную грудную клетку хватило, чтобы понять: не помочь. Дверь детской. Кровь. Грейс на коленях, на белой до синевы щеке кровавая полоса. Безвольно закинутая головка Лори. Кровь.

Отчаяние во взгляде.

Лори дернулась, хрипло вздохнула и расплакалась.

За окном кто-то вскрикнул:

– Шевелится! Держи!

Загудели, затрещали боевые заклинания.

– Ушел! Вот же живучая тварь!

Ланс рухнул на колени рядом с Грейс ровно для того, чтобы подхватить одной рукой – дочь, другой – оседающую без чувств жену.

*** 3 ***

– А потом маленький орчонок выглянул из норы и удивился, какой вокруг большой, белый и чистый мир. Он понял, что ночью пошел снег… – Тихий голос Ланса пробивался через пелену забытья.

Он, как обычно, читал Лори на ночь ее любимую сказку, «Зимние приключения Грызастика». Первые мгновения после пробуждения я бездумно плыла на волнах его спокойного голоса. Сквозь веки просачивался приглушенный розовый свет ночника.

«Снова Лори не спит…» – подумала я.

Лори! Дремота тут же слетела с меня. Воспоминания ударили под дых. Кровь на стенах, изуродованные тела, черные кожистые крылья твари… Я села на постели, глотая воздух и испуганно озираясь, готовая увидеть что угодно!

Перед глазами предстала мирная картина. Я находилась в нашей с Лансом спальне. Рядом на постели лежала бледная Глория, умытая, переодетая в свежую ночную рубашку. На шее белела повязка. Лори повернулась, неловко сдвинув ножку. Бедная моя девочка: магия скрепила кость, но ей все равно было больно.

Муж сидел рядом на краю кровати с книгой в руках. Увидев, что я очнулась, он мягко произнес, глядя мне в глаза:

– Все хорошо, любимая. У нас с Лори все в порядке.

«Я знаю, что ты боишься, – говорил его взгляд. – Но мы должны держаться и не показывать своего страха ради дочери».

– Привет, маленькая, – улыбнулась я нашей испуганной перебинтованной девочке.

– Мамуля, – сипло прошептала она: речь тяжело давалась ей после ранения.

Моя бедная малышка, для которой прежде самым большим потрясением была стесанная коленка, да и ту Ланс залечил в мгновение ока.

– Ш-ш-ш, не надо разговаривать, – ласково остановила я ее. – Мы рядом, мы не дадим тебя в обиду!

Ланс давно мог погрузить Лори в сон с помощью магии, но стал: мы всегда наблюдаем за пациентами после тяжелых ранений. Нужно, чтобы они как можно дольше оставались в сознании. Бывали случаи, когда из-за пережитого шока они вовсе не просыпались. Но, когда дело коснулось родной дочери, оказалось, что это невероятно трудно – смотреть в ее растерянные глаза и просто ждать, потому что все, что можно было сделать, мы сделали.

Я легла рядом, взяла ее за ручку, перебирала и гладила пальчики, слушая неровное хриплое дыхание. А Ланс продолжал читать сказку, не забывая, как всегда, говорить за орчонка басом, а за его подружку, белую мышку, – тоненьким голоском. Выдержка никогда не изменяла моему мужу. Лишь переворачивая листы, он случайно порвал страницу: руки дрожали.

Глория дышала все спокойнее и в конце концов погрузилась в сон.

– Догнал… – чуть слышно пробормотала она сквозь забытье. – Я побежала… Он за ногу схватил…

У меня в глазах потемнело от ненависти к проклятой твари! Просто чудо, что наша малышка осталась жива!

Мы дождались, пока Лори глубоко уснет, Ланс закрыл книгу и положил ее на тумбочку. Я кинулась в его объятия и залилась беззвучными слезами. Муж гладил меня по волосам и целовал мокрые веки.

– Вы поймали эту… это?

Приходилось говорить вполголоса, хотя хотелось кричать.

Ланс качнул головой:

– Нет, к сожалению. Я думал, что добил его, но тварь оказалась слишком живучей – сбежала.

– Что это вообще такое?

Муж снова отрицательно покачал головой:

– Пока не знаю. Но это – пока. Отец поставил на уши городскую управу, мы докопаемся до истины. Нападение на семью лорда-канцлера никому с рук не сойдет.

В голове, будто пчелы, роились тысячи вопросов, я не знала, с чего начать.

– Твоя мама?..

– Все хорошо. Он не успел добраться до комнат родителей. Или не собирался.

Ланс, не выпуская меня из объятий, коротко рассказал обо всем, что было известно на этот момент. Чуть позже девяти вечера, когда слуги разошлись по комнатам, монна Даттон отправилась в свои покои и телохранители заняли обычные места, смертоносная тварь, похожая на гигантскую летучую мышь, ворвалась в особняк. По какой-то причине охранные заклятия и артефакты не остановили ее. Телохранители, дежурившие в левом крыле, бились до последнего, защищая нашу малышку, но тварь оказалась слишком сильна. Экхарт, начальник охраны, и няня почти одновременно отправили сигналы об опасности.

– Он погиб? – прошептала я.

– Они все погибли…

Я уткнулась лицом в грудь Ланса, вдыхая его родной запах, не в силах поверить, что все случилось на самом деле. Все эти парни, наша славная няня Клэри – мертвы!

– Это связано с теми письмами?

Примерно два месяца назад члены партии лорда-канцлера стали получать письма – дешевые конверты без опознавательных знаков, а внутри записка с коротким посланием: «Новый налоговый кодекс не должен быть утвержден. На кону жизнь ваших близких».

Сначала все решили, что это пустые угрозы. Но потом сын одного из членов Совета выпал из окна, а сына другого пырнули ножом в темном переулке, когда он возвращался из клуба. Жена третьего отравилась за ужином несвежей рыбой. По крайней мере, именно так заявили в газетах. Казалось, что эти смерти никак не связаны, но все же граф Даттон настоял, чтобы мы перебрались в их родовое имение.

И вот теперь это чудовищное нападение!

– Ланс, что же нам делать? – спросила я.

Давно я не чувствовала себя такой беспомощной. Как целитель я всегда знала, как действовать, и никогда не теряла присутствия духа. Но как бороться с тем, чего не понимаешь? И не представляешь, как защитить самое дорогое – дочь.

– Для начала – дождаться утра и постараться отдохнуть. Пока неизвестно, связано ли нападение с угрозами, и в ближайшее время тварь точно не вернется в дом.

Хорошее предложение – постараться отдохнуть. Только неосуществимое. Я не смогу сомкнуть глаз, слушая дыхание Лори и следя за каждым взмахом ее ресниц. Ланс, не раздеваясь, прилег на постель рядом с дочерью, а я примостилась с другой стороны. Мы налюбоваться не могли на наше сокровище. Такое, оказывается, хрупкое…

– Поспи, моя родная, я сам за ней пригляжу, – сказал муж.

– Не смогу, ты ведь знаешь…

Я взяла в руку маленькие теплые пальцы, а Ланс накрыл ладонью вторую ручку Глории. Она под защитой. Мы никому не позволим ее у нас отнять!

*** 4 ***

Сколько Ланс помнил свое детство, где-то неподалеку всегда маячили охранники. «У сильного политика много врагов», – говорил отец. Очень долго Ланс считал за доблесть удрать от охраны, чтобы вместе с мальчишками куда ниже себя по положению из «совершенно неподходящей компании» играть и проказничать без оглядки на взрослых.

А потом украли Чарли. Его родители были выскочками из простонародья – при их появлении старая знать кривила носы: ни родословной, ни воспитания, только и могут похвастаться, что туго набитой кубышкой. Похитители потребовали выкуп, и деньги они получили. Чарли больше никто не видел живым. Потом выяснилось, что его убили в первый же день после похищения.

Сколько бы Ланс ни твердил жене, что нападение может не быть связано с письмами, которые получили многие члены Совета, врать сам себе он никогда не умел. Когда-то деньги убили его друга. Сегодня политика едва не убила его дочь. Впрочем, нет, не политика. Все те же деньги: много веков подряд дворяне были свободны от налогов «за службу отечеству». В чем выражалась эта служба, все давно забыли, и по сути, чтобы не платить налоги, оказывалось достаточно дворянской грамоты. Новый налоговый кодекс, что сейчас слушался в Совете, должен был отменить эту привилегию.

Лори наконец перестала всхлипывать во сне, повернулась на бок, сложив ладошки под щечку. Грейс задышала размеренно и ровно. Ланс осторожно сел, подхватил дочь на руки. Но едва он поднялся с кровати, Грейс открыла глаза, вскинулась.

– Все хорошо, – прошептал ей он. – Отдохни.

Ей в самом деле нужно было отдохнуть после того, как она исчерпала магию едва ли не до смерти. Но именно Грейс спасла их дочь. Когда подоспел Ланс, делать было уже особо нечего: скрепить магией сломанную кость да влить силы в обеих.

– Репка проснется и испугается.

– Я побуду с ней. Отдыхай.

Грейс потянулась к застежке платья. Она так и не привыкла носить наряды, приличествующие знатной даме: наряды, справиться с которыми можно было только с помощью камеристки.

– Я на это не подписывалась, – вдруг тихо сказала жена.

Ланс поднял взгляд.

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь!

Лори заворочалась во сне, Ланс крепче обнял ее, качнул, баюкая. Лицо малышки снова разгладилось. Грейс, виновато охнув, закрыла рот ладонью, но так и не смогла справиться с собой. Зашептала быстро и бессвязно:

– Когда я за тебя выходила, думала, что готова ко всему. К тому, что придется всему учиться, к насмешкам, к тому, что мы всегда будем на виду. Но не к тому, что однажды придут убивать моего ребенка.

В череде покушений не пострадал ни один член Совета. Только семьи. Тварь пришла за Грейс и Глорией. У Ланса мороз пробежал по спине при мысли, что было бы, если жена не задержалась в больнице. Она бы не отступила.

Взрослых тварь убила мгновенно, без церемоний. С ребенком захотела поиграть, точно кот с мышонком, – только это и спасло малышку.

– К этому невозможно быть готовым, – так же шепотом сказал Ланс.

Обойдя кровать, он сел рядом с женой, обнял ее одной рукой, пристроив дочь на коленях. Грейс ткнулась ему в плечо.

– Прости, я не то хотела…

– Я знаю. – Он коснулся губами ее виска. – Это говорила не ты, а страх за Лори. К такому невозможно приготовиться и с этим невозможно смириться. Вы уедете. Подальше отсюда.

– К моим? Они обрадуются. Мама пишет, что скучает по нашей репке.

– Нет. Куда-то, где вас не найдут. В какое-нибудь Троллье Болото или Заячий хвост.

Грейс тихонько хихикнула ему в плечо.

– Они в самом деле существуют?

– Понятия не имею, не в том суть. Куда-нибудь, где не будут знать, что Глория – внучка лорда-канцлера. Где ни одна тварь до вас не дотянется. Поживете, пока не найдут тех, кто ее подослал.

– А… ты?

– Я мужчина. Я не побегу.

Грейс заглянула ему в лицо и сникла, видимо, поняв, что спорить бесполезно.

Он снова поцеловал жену. Выйдя из комнаты, шагнул было к детской, но тут же спохватился: комнату отмыли, но железный запах крови, кажется, пропитал ее навсегда, потому детскую кроватку перенесли в одну из гостевых спален. Ланс опустил дочку на постель, сел на пол, прислонившись затылком к спинке кроватки.

В самом деле, так и надо поступить. Спрятать семью, а самому остаться рядом с родителями. Убийца не достиг цели в первый раз и может ударить снова, в этот раз – по матери. Ланс не был с ней особо близок, но все же мама есть мама.

Но отпускать девочек одних нельзя. Охранники привлекут внимание, значит, нужна телохранительница. Назовется сестрой или тетушкой и постоянно будет рядом, не вызывая подозрений.

Главное, продержаться несколько дней, пока Лори не окрепнет и пока люди отца не найдут телохранительницу – скрытно, не привлекая внимания. Впрочем, едва ли покушение повторится в ближайшие дни, так что у них есть на это время.

Дверь спальни открылась, Ланс вскинул голову и увидел стоящих на пороге родителей.

– Как она? – прошептала мама.

– Все хорошо, – в который раз за вечер повторил он, хотя сам себе не верил. – Раны я срастил, завтра заживут, кость восстановится в течение недели. На детях все заживает быстро.

Отец просветлел лицом, снова нахмурился.

– Пойдем поговорим.

– До утра не подождет? Не хочу оставлять Лори одну, вдруг проснется.

– Я посижу, – сказала мама. Шурша юбками, прошла в спальню, приставила стул к кроватке.

– Тебе записка от Коха. – Закрыв дверь, отец протянул ему лист бумаги. – Вы все же протащили этот закон. Стоило мне отвернуться… – Он с досадой махнул рукой.

Закон? Надо радоваться, наверное… Сейчас Лансу казалось, что слушания в Совете остались в другой жизни. Это пройдет, завтра он придет в себя.

– Вам нужно уехать. – Отец заглянул ему в лицо. – Вам троим. Я бы и Беллу с вами отослал, но она отказалась наотрез. – В его голосе прорезалось нечто похожее на восхищение. – Ты в нее пошел, вроде покладистый, а как что в голову взбредет – и меня переупрямишь.

– Да, девочкам надо уехать, – согласился Ланс. – Ты уже придумал куда?

– Девочкам?

– Я не побегу, – повторил он.

– Думаешь, только ты беспокоишься о семье, а я – старый бесчувственный чурбан? Сын у меня единственный.

– Думаю, что вам с мамой может понадобиться моя помощь.

– Твоей жене и дочери может понадобиться твоя помощь! – шепотом рявкнул отец. – А мне ты развяжешь руки!

Он сменил тему:

– Неделю, говоришь, лежать будет?

Ланс улыбнулся. Продержать неделю в постели непоседу Лори не под силу ни одному из богов.

– Нет, меньше, просто нужно будет подновлять заклинания и следить, чтобы Глория не переутомляла ногу.

– На руках донесешь, если что.

Ланс открыл было рот, но отец отмахнулся от него:

– Ладно. Утро вечера мудренее. Завтра решим.

*** 5 ***

Спустя два дня Глория почти поправилась. На шее белели два тонких шрама – почти незаметных, а со временем, когда Лори превратится в красивую девушку, их и вовсе будет не разглядеть. Дочь пока не бегала, ходила осторожно, с опаской наступая на ножку, а глазах нет-нет да мелькал страх. Тогда Лори замирала и сжималась, и я поскорее брала ее на руки, чтобы успокоить. Она почти ничего не помнила о том жутком дне, только обрывки, перемешанные с ночными кошмарами. Лори думала, что чудище выползло из-под кровати, потому что она капризничала и не хотела спать. Расспрашивать малышку о том, что произошло на самом деле, было бесполезно. Пришлось перенести детскую кроватку в нашу спальню: Глория постоянно просыпалась среди ночи и безутешно плакала.

Но в остальном Глория была все той же любознательной и доверчивой малышкой. Забывшись, она смеялась, иногда принималась болтать без умолку, играла с куклами и устраивала чаепития, на которые обычно был приглашен и лорд-канцлер.

Он восседал на детском стульчике, прямой и строгий, и чопорно пил чай с соблюдением всех приличествующих случаю правил. А с Глорией обходился как с маленькой леди. Впрочем, она ведь и была леди. Маленькая графиня. Она старательно поддерживала беседу, вела себя как настоящая хозяюшка. Личико при этом у нее было такое серьезное и одновременно забавное. Отец Ланса и сам едва сдерживал улыбку, а в глазах, когда он смотрел на внучку, светилось столько нежности! Кто бы мог подумать, что тот затянутый в форменный камзол сухарь, каким он предстал передо мной в нашу первую встречу, на самом деле окажется таким заботливым дедом.

Ланс меж тем занялся подготовкой нашего отъезда. Раньше времени он не посвящал меня в подробности, а я и не выспрашивала. Пока ничего не знаешь точно, можно представить, что в запасе еще долгие-долгие дни вместе.

Ланс прав: в небольшом городке, где никто не знает, кто мы такие, нам с Лори будет безопасно. Ланс останется, чтобы искать убийцу. Останется, потому что мужчина. Он так твердо сказал об этом, что я поняла: спорить бессмысленно. Но от одной мысли о разлуке сердце стягивалось в узел.

В один из вечеров, уложив Лори спать, я вышла в соседнюю комнату, где Ланс оборудовал кабинет. Муж просматривал какие-то бумаги. Одна из них – доверенность в банк на предъявителя. Думаю, Ланс готовил нам документы. Мы с Лори ни в чем не будем знать нужды в том маленьком, пока неведомом мне городке.

А хорошо бы вернуться в Свиное Копытце! Больница под руководством Белинды процветала. Мы время от времени отправляли друг другу письма: я рассказывала о Лори, о собственной медицинской практике, она – о наших общих знакомых…

Нет, и мечтать не стоит: Ланс не отправит нас туда, где недоброжелатели станут искать прежде всего.

Я подошла к Лансу, обняла за плечи и уткнулась в макушку, он, не отрываясь от бумаг, погладил меня по предплечью. Все эти дни я старалась быть сильной, держалась и не позволяла себе раскисать. Лори видела спокойных и уравновешенных родителей. Но сейчас дочь спит…

– Ланс, поехали с нами, – выдохнула я в его волосы, которые пахли кофе и немного мелиссой и мятой: он готовил успокаивающие капли для матери.

Я почувствовала, как напряглись его плечи.

– Как же я без тебя! Как же Лори без тебя!

Мне сразу стало стыдно за этот запрещенный прием – нельзя прикрываться дочерью, но слова сами сорвались с языка. Ланс поймал мою руку и перетянул меня к себе на колени, взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза. Взгляд у него был уставший и невеселый.

– Грейс, ты взрослая девочка. Ты позаботишься о нашей дочери. А я позабочусь о том, чтобы вы как можно скорее смогли вернуться домой, – тихо, но уверенно сказал он.

Я проглотила комок, застрявший в горле. Вымучила улыбку.

– Ладно. Пойду спать.

Сумела произнести эти три слова, не сорвавшись в слезы. Могу себя похвалить.

Я вернулась в спальню, поправила одеяло на Глории, легла и свернулась калачиком. В комнате было тепло – последние летние дни выдались на удивление жаркими, но меня трясло, как в лихорадке.

Спустя несколько минут в комнату зашел Ланс, прикрыл дверь, чтобы свет, падающий из коридора, не разбудил нашу дочь, на ощупь нашел губами мои губы. Наши тела всегда лучше умели договариваться, но сейчас мне было слишком грустно.

– Я устала, Ланс, – прошептала я.

«Что же я делаю? Зачем отталкиваю его? Кто знает, когда нам в следующий раз удастся побыть наедине? Может быть, придется уехать уже завтра…»

Ланс легонько коснулся поцелуем щеки.

– Отдыхай, родная.

Какой уж тут отдых! Едва Ланс вышел за порог, как я разревелась в подушку.

*** 6 ***

Через день стало совершенно ясно, что отъезд неминуем. Мы скрывали от Лори приготовления, но дочь чувствовала, что взрослые взвинчены. Переживала. Ее было не оторвать от нас с Лансом, она то цеплялась за мое платье, то не слезала с коленей отца, будто снова превратилась в малышку, а ведь Глории уже исполнилось четыре года.

Было решено, что в день отъезда мы выйдем из дома налегке, а багаж заберем в трактире. Там же, в номере, переоденемся в простые платья городских жительниц и встретимся с госпожой Нериной, нашей телохранительницей. Госпожа Нерина отныне станет представляться моей тетушкой. По возрасту она как раз подходила и выглядела добродушной, полноватой дамой. Никто и не подумает, что на самом деле она сильный боевой маг.

Она приходила познакомиться со мной и Глорией, чтобы дочь не испугалась чужого человека, когда придет время отправляться в дорогу.

– Здравствуй, я твоя тетя Отавия, – приветливо сообщила она, присев на корточки рядом с Лори. – Хоть ты раньше меня никогда и не видела. Вернее, твоя двоюродная бабушка, но ты можешь звать меня просто тетя Тави.

Лори недоуменно оглянулась на меня, я улыбнулась и кивнула. Глории нельзя знать правду: малышка невольно может выдать нас.

Почти каждый час в имение кто-то приходил. Дознаватели из городской управы. Члены совета к лорду-канцлеру за правками закона о налоговом кодексе: свекор теперь работал, не выходя из дома. Курьеры с документами.

Одного из них Ланс особенно ждал. Через третьи лица он приобрел дом в небольшом городке на границе королевства. Городок называется Змеиная Гора. Надеюсь, там на самом деле не водятся змеи. Хотя местность на западе действительно гористая.

Когда принесут документы, нас ничто больше не будет держать в столице.

Я и хотела, чтобы это случилось поскорее, ибо ожидание выматывало, и в то же время радовалась каждому вечеру, проведенному рядом с Лансом.

Так получилось, что я находилась поблизости, когда дворецкий открыл дверь курьеру, худощавому мужчине невысокого роста. Я даже сначала даже приняла за мальчика. Он с поклоном протянул мне запечатанный конверт и застыл под бдительным взглядом охранников, стоящих на входе.

– Я позову мужа, – сказала я, решив, что Ланс захочет уточнить какие-то подробности.

Курьер кивнул, распрямился, поморщившись: у него явно болела спина. Я уже было развернулась, но целитель во мне не мог просто уйти.

– Вам нужна медицинская помощь?

Курьер виновато улыбнулся и потер бок.

– Нет-нет, ничего страшного, я немного застудил спину, но целитель уже выписал мне притирания. Благодарю за заботу, монна Даттон.

Пока мы разговаривали, слуга доложил Лансу о посетителе. Муж перекинулся с курьером парой слов, забрал конверт.

Повернулся ко мне и сказал с деланой бодростью:

– Вот и все. Можно ехать.

– Сегодня? – спросила я с упавшим сердцем.

Ланс обнял меня, было видно, что ему тоже непросто, но решение принято, назад дороги нет.

– Сегодня. Все готово. Госпожа Нерина давно ждет в комнатах трактира с вещами. Билеты на поезд с открытой датой куплены. Собирай Лори.

Я заставила себя улыбнуться.

– Хорошо.

Мы предупредили Глорию, что нам нужно будет уехать вместе с тетей Тави в другой город. Ненадолго. Зачем? А чтобы как следует вылечить твою ножку. Ты там обязательно найдешь друзей, отдохнешь и перестанешь просыпаться по ночам. Нет, папа не сможет поехать. Конечно, папочка тебя очень любит. Мы скоро вернемся к нему. Нет, нарядное новое платье взять нельзя, но ты можешь забрать с собой любую игрушку.

Лори не спорила. Она всегда была послушной девочкой.

– Мы поедем в путешествие, – сообщила она своей любимой кукле, нарядив ее в дорожное платьице. – Мама говорит, что теперь я не Глория Даттон, а Глория Мон. Легко запомнить, правда? А ты теперь не Вероника, а Катарина. Повтори!

Родители Ланса попрощались со внучкой дома: никто не должен был видеть нас вместе. Бабушка дала тысячу наставлений, как нужно вести себя благоразумным девочкам, а потом, не сдержав чувств, прижала малышку к груди. Граф Даттон подхватил Глорию на руки, расцеловал в щечки.

– Будь умницей, Репка, слушайся маму.

Всю дорогу до трактира мы молчали. На Лансе лица не было, я ловила его взгляды то на себе, то на дочери. Он сжимал губы, качал головой – будто вел внутри себя неслышный спор.

В трактир «Бараний рог» зашла аристократка с нарядно одетой девочкой, а вышли три простолюдинки. Рослая женщина в теле шла впереди, молодая женщина несла объемный саквояж и корзину, малышка в светлом ситцевом платье брела, опустив голову, держа за ручку куклу.

Ланс остался на другом конце улицы. Он не заходил в трактир. Мы договорились, что он попрощается с нами здесь, не пойдет на вокзал, чтобы не привлекать подозрений. Ланс присел на стул напротив чистильщика обуви: тот удачно расположился на углу.

– Идем, Лори, идем, – тихо позвала я дочь.

Но Глория в растерянности все оборачивалась на Ланса.

– Почему папуля не с нами? – спросила она и захныкала.

Я присела рядом.

– Так нужно, Репка.

Мы прошли еще несколько шагов. Я не выдержала и тоже оглянулась. Ланс сидел, весь подавшись вперед, будто хотел оставаться рядом как можно дальше. Сопровождать нас хотя бы взглядом.

Мы расположились в вагоне третьего класса. Мне не привыкать ездить на жестких полках. Пассажиры толкались, размещали в сетках и в проходах многочисленные баулы. Глория втиснулась в угол, к окну, прижала к себе Катарину. Госпожа Нерина села напротив, бдительно оглядев соседей.

Скоро раздастся свисток, и поезд умчит нас в новую жизнь. Я запрещала себе думать о Лансе. Стоит представить, что теперь я увижу его нескоро, как слезы потекут сами собой.

Лори прижалась носом к стеклу.

– Папа… – прошептала она.

– Папа не придет, маленькая. Папа очень занят…

– Папуля! – крикнула дочь, застучала руками по окну.

Раздался свисток кондуктора, я посадила дочь на колени, крепко обняла.

С шумом вырвался пар, загремели, залязгали колеса. Поезд дернулся и медленно тронулся. Я откинулась на жесткую спинку скамейки и закрыла глаза. Я взрослая сильная девочка. Я справлюсь.

– Папа! – встрепенулась Глория.

– Ш-ш-ш, тихо, папа не…

– Грейс, – раздался любимый голос.

Я вздрогнула и распахнула глаза. В проходе стоял Ланс. Взъерошенный, с вспотевшими от быстрого бега волосами, в расстегнутом сюртуке.

– Не смог… вас отпустить… – выговорил он, тяжело дыша.

– Папа! – пискнула Лори.

Муж подхватил дочь на руки, поглядел виновато поверх ее макушки.

– Хорошо, что я бегаю по утрам, – сказал он, улыбнувшись.

– Да уж, – фыркнула я.

А самой хотелось, как Лори, пищать от радости. Мы вместе! Теперь все точно пойдет на лад!

*** 7 ***

Не дожидаясь, пока подойдет кондуктор требовать билет, Ланс направился к начальнику поезда. Гоблин средних лет смерил его взглядом.

– Что угодно, мэтр?

– Господин, – поправил его Ланс. – Гоподин Мон.

– Господил Джолк, к вашим услугам, – склонил голову гоблин. – Так что вы хотели, господин… – пауза после этого слова была чуть длиннее, чем нужно, – Мон.

– Видите ли, я так торопился, что забыл бумажник. – Ланс обезоруживающе улыбнулся. – Ни билета, ни ассигнаций, ни чековой книжки. Очень неловко получилось.

У Грейс в несессере была совсем небольшая сумма – только на разные мелочи в дорогу. Пассажиры третьего класса не возят при себе пухлые бумажники с наличными. А сам Ланс, выходя из дома, прихватил лишь несколько мелких монет: вдруг придется расплатиться с извозчиком. Люди его круга берут чековую книжку или ассигнации лишь туда, где играют. Лавочник, или портниха или… да кто угодно, запишут покупку и в конце месяца вышлют счет. Но даже если бы у него была с собой чековая книжка, выписать чек – все равно что написать на поезде огромными буквами: «Здесь был Ланселот Даттон».

– В самом деле неловко вышло, – согласился гоблин. – Особенно неловко будет высаживать такого обходительного господина на ближайшей станции.

– Неужели ничего нельзя сделать? – Ланс снял с пальца перстень.

– Что вы, безвыходных ситуаций не бывает. – Гоблин извлек из стенного шкафчика блокнот и ручку с чернильницей. – Соседний вагон к голове поезда – второго класса, отдадите записку кондуктору. В первом осталось свободным только служебное купе. – Он многозначительно улыбнулся.

Ланс мысленно хмыкнул: за перстень, что он положил на стол, можно было выкупить три купе первого класса. Впрочем, в ломбарде настоящую цену за него не дадут…

– Мне нужен третий класс, благодарю, – сказал он.

Брови гоблина взлетели на лоб.

– Гм. Ну если вы так желаете.

– Пятый вагон, пожалуйста.

Гоблин зачиркал пером по бумаге. Поднял голову.

– Уж простите меня за прямоту, господин Мон, но в вагоне третьего класса вы будете, как павлин среди воробьев.

А ведь гоблин прав. Когда Ланс влетал в поезд, ему было не до того, но по пути к начальнику он несколько раз ловил на себе удивленные взгляды. Пассажирам первого класса нечего делать рядом с чернью.

– Понимаю, – протянул Ланс.

– Есть у меня один кондуктор, здоровый парень, прямо как вы. Думаю, он своим сюртуком поделится, если его как следует попросить.

Ланс отстегнул брелок от цепочки с часами, положил на стол.

– Сейчас схожу, подождите немного, – выбрался из-за стола гоблин.

– Вы позволите воспользоваться письменным прибором?

– Конечно.

Ланс обмакнул ручку в чернильницу, замер, задумавшись. Нужные слова не шли на ум. Отец обрадуется, узнав, что он уехал. Все дни, прошедшие с покушения, он не уставал твердить, что покинуть столицу должны все трое. Что лорду-канцлеру хватает забот и без того, чтобы беспокоиться за упрямого отпрыска. Но не эти слова заставили Ланса забыть обо всем, а взгляд дочери. Можно сколько угодно твердить себе, что госпожа Нерина – опытный боевой маг и сможет защитить девочек куда лучше, чем он сам, которому никогда толком не давались боевые заклинания. Можно вспомнить еще много-много правильных слов. Но все они меркли перед одной мыслью: что-то случится, а его рядом не будет.

«Здравствуй, папа! Я последовал твоему совету. Если что, ты знаешь, где нас искать».

Наколдовав пламя на кончике пальца, Ланс растопил край сургуча, запечатав письмо, подтянул к себе еще один лист, написал и запечатал долговую расписку.

Осталось последнее.

«Здравствуй, Карина! Прости, что обращаюсь к тебе за помощью, но так получилось, что я не могу написать сейчас тем, с кем мгновенно свяжут мое имя. Прилагаю долговую расписку, пожалуйста, передай тому, кто принесет это письмо, указанную в ней сумму в обмен на перстень с агатом и брелок с моей монограммой».

Будет лучше, если эти вещи не всплывут в ломбарде. Незачем оставлять дополнительные ниточки, способные к нему привести.

«Расписку передай лорду-канцлеру, он расплатится».

Вовсе незачем ходить в должниках у женщины. Ланс бы и сейчас не стал обращаться к Карине, если бы не был уверен: обнаружив, что его семья исчезла, те, кто послал тварь, в первую очередь пройдут с расспросами по его друзьям. Расспросами не в лоб – все ограничится мимолетным, вроде бы ничего не значащим любопытством за приятельским разговором. Но едва ли они явятся к Карине. Отношения между ними оставались не слишком теплыми, а после того как она вышла замуж, и вовсе ограничивались редкими деловыми встречами – Карина сама начала избегать общения. По слухам, муж отчаянно ревновал ее к несостоявшемуся жениху.

«Спасибо за помощь и еще раз прости за беспокойство».

Он завернул в это письмо два остальных, запечатал и его. Протянул получившийся пакет вернувшемуся гоблину.

– Господин Джолк, вам не дадут настоящей цены за мои вещи, а я хотел бы их сохранить. В этом пакете – письмо и долговая расписка. – Он назвал сумму, и гоблин изумленно моргнул. – Отнесете ее монне Рэндом вместе с перстнем и брелоками, она с вами расплатится.

Позволяя мужу ревновать, Карина одновременно держала в руках все финансы семьи, ведя хозяйство железной рукой и с такой же дотошностью, как когда-то инспектировала больницы.

– Спасибо, господин Мон. – Гоблин забрал конверт и протянул Лансу сюртук с заплатами на локтях. – Вот, извольте.

Ланс отстегнул от жилета часы, спрятав в карман вместе с цепочкой, свернул сюртук и жилет подкладкой наружу.

Новый-старый сюртук оказался маловат и нещадно жал под мышками.

«Привыкай, господин Мон, – про себя усмехнулся Ланс. – Скромные горожане вроде тебя не шьют одежду у лучших столичных портных».

*** 8 ***

Перрона на станции не оказалось. Ланс спрыгнул с подножки на утоптанную в камень землю, подал руку, помогая спуститься жене. Грейс сняла с поезда Лори. Госпожа Нерина, кряхтя, сползла по ступенькам, одной рукой тяжело опираясь на Ланса, другой поддерживая юбки. Взвизгнула, когда вагон тронулся, и кубарем скатилась на землю, едва не уронив Ланса.

Странно, до сих пор опытная телохранительница вела себя совсем не так. Он огляделся. Вокзала тоже не было, лишь ярдах в десяти от них стоял деревянный навес, за которым на лугу паслось с десяток коров. Под навесом жевал травинку старик. Вот, значит, для кого предназначалось это представление.

Ланс одернул сюртук. Вчера, увидев его в «обновке», Грейс ахнула: «На кого ты похож!» Не слушая возражений, заставила его раздеться до рубахи, вытащила из саквояжа мешочек, откуда извлекла иголку, нитки и маленькие ножницы. Ланс попытался возражать: нечего портить глаза в качающемся поезде, но жена осталась непреклонна.

– Одеваться небогато – не означает ходить пугалом, – заявила она, подпарывая подкладку сюртука.

До сих пор Ланс был уверен, что любимое рукоделие его жены – филигранно выполненные хирургические швы. Так оно и было в какой-то степени: Грейс предпочитала проводить досуг за книгами или с Лори. Но она все еще оставалась дочерью владельцев швейной лавки. Когда сюртук вернулся к Лансу, он перестал трещать на плечах и врезаться в подмышки, а пуговицы – расходиться на груди. Правда, все равно сидеть идеально не стал, но незачем требовать невозможного.

Ланс снова одернул полы, прежде чем подхватить вещи. Грейс заметила этот жест.

– Как только немного обживемся, куплю недорогую ткань, и пошьем тебе одежду взамен этого безобразия.

– Вовсе незачем, – запротестовал он.

– А чем мне еще заняться? – пожала она плечами. – Лори! Лори, иди сюда!

– Пусть малышка побегает, – вмешалась госпожа Нерина. – Засиделась, бедняжка.

Ланс и сам был готов заскакать то на одной, то на другой ноге вокруг остальных, как дочь. После суток, проведенных сидя на жесткой скамье поезда, ему казалось, будто зад принял форму лавки, а в спину воткнули кол. Недосып не улучшал ни самочувствия, ни настроения: Лори благополучно проспала ночь, свернувшись на коленях родителей, госпожа Нерина, кажется, могла спать где угодно и как угодно, а вот им с Грейс пришлось несладко. Под глазами у жены залегли тени, двигалась она напряженно и скованно: тоже, видно, отсидела себе все на свете.

– Коровки! – воскликнула Глория и понеслась к лугу.

Госпожа Нерина стремительным движением ухватила ее за юбку.

– Дай ручку, пойдем посмотрим вместе. – Она мотнула головой в сторону домов, стоявших за лугом. – Идите, мы вас догоним. Здесь все равно негде потеряться.

Ланс снова огляделся. За их спиной к горизонту уходили железнодорожные пути, разрезавшие луг на две части. Ярдах в двухстах за путями и лугом зеленела стена леса. По эту сторону от путей через луг к городу вела вытоптанная в траве дорога. Над деревянными срубами и крышами из дранки возвышались каменные дома, один, кажется, даже в три этажа, а дальше горизонт заслоняла гора, на бурых каменных склонах кое-где зеленели трава и кусты.

Они двинулись к городу, оставив за спиной стадо.

– Это и есть Змеиная гора? – поинтересовалась Грейс, щурясь против солнца.

– Наверное.

Ланс оглянулся на дробный топот. Бросив вещи, подхватил летящую со всех маленьких ножек Лори. Малышка завизжала, когда он поднял ее над головой, закружив.

– Еще, папуля, еще!

– Хватит, Репка, – вмешалась Грейс. – Папа устал.

– Ничего. Мы все устали.

Он завертел головой, выискивая таблички с названием улиц, но, даже если такие и были, разглядеть их сквозь густую зелень палисадников, окружавших дома, не получилось.

За спиной раздался истошный визг, Ланс подпрыгнул, потянулся к магии. Из переулка с диким верещанием выскочила свинья, на спине которой, держась за уши, висел гоблиненок. Рядом, подтявкивая и норовя куснуть свинью за окорок, бежал волчонок. Следом пролетела стайка ребятишек, вопя не хуже свиньи. Лори взвизгнула и рванулась за ними, но ее снова изловила за юбку госпожа Нерина.

– Похоже, малышке здесь нравится, – улыбнулась она.

«Хоть кому-то здесь нравится», – подумал Ланс.

Не совершил ли он ошибку, отправив семью в этакую глушь? В сравнении со Змеиной Горой даже Свиное Копытце казалось бурным мегаполисом.

– Мне тоже здесь нравится, – сказала Грейс. – Тихо.

Опровергая ее слова, ватага ребятишек, уже без свиньи, с воплями пронеслась в обратную сторону. Старший, человеческий мальчишка лет семи, босой, в прорванных на коленях штанах, остановился, с любопытством разглядывая незнакомых.

– Скажи, где здесь Солнечный переулок? – спросил у него Ланс.

– Пойдемте, я покажу. – важно сказал он. Двинулся поначалу неторопливо, словно пытаясь добавить себе солидности, но через пару минут сбился, заскакал вприпрыжку.

Они миновали центр городка. На трехэтажном доме обнаружилась табличка «пожарная часть», на соседнем доме – «мэрия», а рядом «универсальный магазин госпожи Рауш». Ланс невольно улыбнулся, вспомнив залитые магическими огнями галереи столичного универсального магазина.

– А вы откуда? – полюбопытствовал мальчик.

– Из Свиного Копытца, – ответил Ланс.

Было видно, что название ничего ему не сказало, но он кивнул с важным видом.

– Надолго к вам?

– Как получится.

– Мэтр Грин тоже так говорит.

– Мэтр Грин? – переспросила госпожа Нерина.

– Он настоящий боевой маг из столицы! – В голосе мальчугана прорезался неподдельный восторг. – На околице дуб стоял сухой, его молния разбила, так он руками так сделал, – мальчик выпрямился, придал чумазой мордашке важное выражение и повел руками, показывая «как», – и дуб на куски – бац! Мы его на дрова разобрали, – добавил он уже спокойнее.

Ланс переглянулся с госпожой Нериной.

– А давно он здесь? – спросила она.

– Так два дня как приехал. Говорит, – мальчик изменил голос, точно подражая кому-то, – устал на старости лет от городского шума. Бабка-то с дедом его отсюда были, – добавил он нормальным тоном и снова заскрипел: – Решил вот посмотреть, какая она, его родина.

Таких совпадений не бывает. Взгляд, который бросила на него Грейс, говорил то же самое. Она подхватила на руки Лори, обняла ее, снова посмотрела поверх плеча дочери на Ланса.

Или бывает?

*** 9 ***

– В самом деле? – делано-небрежно спросил Ланс. – Он местный?

В таких городках все всех знают, всех помнят и правнуку поставят на вид грехи прабабки.

– Да, старая Ула говорит, что в один год с его дедом родилась. А дочь его, матушка, значит, мэтра Грина, с проезжим гусаром сбежала, тьфу!

Грин… Среди столичных аристократических родов такой фамилии не было, но «маг из столицы» не значит «родившийся в столице». Тот гусар – если он, конечно, существовал – вполне мог быть провинциальным дворянчиком, но девушке из этакой глуши показаться настоящим принцем.

– Госпожа Ула, наверное, всех здесь с пеленок знает, – вмешалась госпожа Нерина.

– Да какая ж она «госпожа», – хихикнул мальчишка. – Но что правда, то правда. Как заведет про былые времена, так не знаешь, куда бежать.

Надо с ней познакомиться, да осторожно порасспросить про матушку этого Грина. Как ее звали, интересно?

– А вот и Солнечный переулок. Вам надо вон туда, где розы, – сказал мальчик.

Как Ланс ни вглядывался за крепкий штакетник, разглядеть розы среди буйной зелени между яблонями и вишнями не смог.

– Горсы в том году уехали, – добавил малец. – В остальных живут.

Госпожа Нерина, передав ручку Лори Грейс, сняла с калитки проволочное кольцо, прошла по дорожке.

– Все правильно, Солнечный переулок, дом пять. Здесь табличка, – сказала она.

– Какой же пятый, когда третий, – уперся малец. – Раз, два, третий.

– А ты умеешь читать? – спросил Ланс.

– А зачем мне это? – пожал плечами мальчишка. – Ну ладно, я побежал.

– Погоди. – Ланс протянул ему медную монетку. – Спасибо.

– Не обижайте, – нахмурился мальчишка. – Дед говорит: ты поможешь, потом тебе помогут.

– Я не хотел тебя обидеть. Купи в лавке конфет, угости друзей.

– Хорошо. – Малец отступил на шаг. Повернулся к Лори. – Тебя как зовут? Гулять пойдешь?

– Сегодня Глории надо отдохнуть с дороги, – сказала Грейс.

– Я не устала! – топнула ножкой Лори и надулась.

– А завтра посмотрим, – закончила Грейс.

– Тогда до завтра, Глория. – Мальчишка умчался.

– Не думаю, что мы сможем удержать малышку дома, – задумчиво произнесла госпожа Нерина, глядя ему вслед.

Ланс тоже так не думал.

– Придется ее заботливой полусумасшедшей тетушке вспомнить искусство отвода глаз. – Телохранительница улыбнулась. – Подождите здесь, пока я осмотрю дом.

Дверь оказалась не заперта, а внутри, слава богам, был относительный порядок. Даже если соседи и взяли какие-то мелочи, больше не нужные хозяевам, оставшегося в доме вполне хватало для жизни.

Пространство внутри сруба делили на комнатки дощатые перегородки, обитые домоткаными половиками. В двух комнатах обнаружились широкие, грубо, но добротно сколоченные кровати: похоже, на одной спали супруги, а на второй дети – вповалку, как водилось в бедных семьях. На кухне стоял такой же грубый, но основательный стол, печь светилась белеными боками. В буфете нашлась посуда, на веранде – бочка для воды, а в дальней комнатушке обнаружились разномастные тазы и деревянные шайки.

Оставив вещи, Грейс отправилась искать лавки, госпожа Нерина вышла с Глорией погулять в огороде, а Ланс взял коромысло, ведра и двинулся к колодцу.

«Да уж, это тебе не водные артефакты», – мысленно усмехнулся он, взгромождая шаткую конструкцию на плечо. Коромысло вертелось, и, прежде чем Ланс понял, как держать равновесие, облился с головы до ног под хихиканье девчонок, выглядывающих из-за забора.

Весь остаток дня Грейс мыла, скребла, оттирала, а Ланс сбился со счету, сколько ведер он принес. Лори же, наскоро обследовав дом, изучала сад, и ее едва удалось заставить ненадолго вернуться и поесть. Госпожа Нерина вечером принесла ее, спящую, на руках, и малышка не проснулась, когда ее раздевали и укладывали в кровать. Телохранительница постелила себе на полу. Грейс предложила забрать дочь в другую спальню, чтобы освободить кровать, но госпожа Нерина только улыбнулась.

– Вспомню молодость. К тому же на моих нынешних формах спать куда мягче, чем на тех мослах, что у меня были тогда.

Ланс думал, что физическая усталость сморит его, как дочь, но сон не шел. Правильно ли он поступил, что привез сюда семью? В такой глуши и целителя-то наверняка нет, разве что знахарь найдется. Конечно, они с Грейс сильные маги, но не всемогущие. Что, если они где-то наследили и их найдут? Бежать за помощью будет некуда. Что, если, пока он тут, доберутся до родителей?

– Спишь? – шепнула жена.

Он покачал головой. Развернулся к ней, и Грейс потянулась к нему навстречу, прильнула всем телом, ткнувшись лицом в грудь. Дыхание теплом скользнуло по коже. Ланс обнял жену, словно мог загородить так от всего мира, замер.

– Я тоже не могу уснуть, – шепнула она ему в шею. – Здесь так тихо и так темно. Оказывается, я отвыкла.

Здесь в самом деле было слишком тихо – в столице уличный шум слышен даже ночью.

– Открыть ставни? – Ланс коснулся губами ее волос. – Луна сойдет за уличные фонари.

– Нет. Я привыкну. Просто… Хорошо, что ты здесь.

Он прижал жену крепче, зарылся носом в волосы, вдыхая такой родной запах.

– Я тоже рад, что я здесь, – сказал он и понял, что это правда.

Губы Грейс коснулись его ключицы, совсем легко, точно случайно. Еще один невесомый поцелуй. Ланс улыбнулся. Ладонь сама спустилась, безошибочно найдя округлое бедро.

– Ты рискуешь, жена, – шепнул он, прижимая ее к себе там, где уже пробуждалось желание.

Она тихонько хихикнула, медленно, дразня, провела языком вдоль мышцы на шее. Ланс коснулся губами ее лба, кончика носа. Грейс взяла его лицо в ладони, и тихая нежность затопила его. Он приник к губам жены, делясь этой нежностью, и ответное касание губ согрело Ланса. Поцелуй длился и длился, и оба не торопились его разрывать.

Ланс пробрался ладонями ей под сорочку, едва касаясь, скользнул пальцами вдоль позвоночника, и Грейс выгнулась, еле слышно застонав. Ойкнув, закрыла рот ладонью. Ланс отнял ее руку, обвел языком подушечки пальцев, одну за другой, вслушиваясь в неровное дыхание. Она всегда была такой чувствительной, его девочка, и рождение дочери только усилило страсть, что была между ними.

Он потянул сорочку, освобождая жену от разделявшей их ткани, опрокинув на спину, прильнул к груди. Грейс заметалась, пальцы ее впились в его плечи.

Ланс не торопился. Он знал ее тело, как скрипач знает звук любимого инструмента. Спустился к низу живота, целуя, прикусывая, скользя языком, и неровные вздохи, тихие стоны отзывались в нем вспышками желания. Он коснулся губами нежной кожи бедра рядом с самым сокровенным местом. Грейс задрожала, всхлипнув, и эта дрожь словно передалась ему, пробежав током по нервам.

– Иди сюда, моя хорошая, – прошептал он, накрывая жену своим телом.

Она, ахнув, качнулась навстречу, еще и еще, ткнулась лицом в его грудь, глуша стоны, и Ланс сгреб подушки ей под голову, подложил предплечье под затылок. Толкнулся еще и еще, понесся в древнем, как мир, ритме, пока Грейс не застонала протяжно, сжимаясь вокруг него, пока он сам не вжался в нее, изливаясь.

– Все будет хорошо, родная, – прошептал он, когда Грейс снова прильнула к нему, обнимая. – Все непременно будет хорошо.

*** 10 ***

Как оказалось, к новому месту труднее всего привыкал Ланс. Лори нисколько не переживала из-за перемен, случившихся в ее жизни. Маленькие дети счастливы где угодно, если рядом с ними родители. Госпожа Нерина привыкла к трудностям. Я сама выросла в небольшом городке, чем-то напоминающем Змеиную Гору, с детства умывалась холодной водой, принесенной из колодца, а стирала в большом тазу. Ланс же вырос в совсем других условиях. И, хотя он прожил потом шесть лет в Свином Копытце, ему никогда прежде не приходилось задумываться о быте.

Когда он первый раз принес воду, мокрый с ног до головы, я едва удержалась, чтобы не прыснуть. Но он быстро приноровился. А когда, закатав рукава, помогал мне отодвигать кровати, под которыми скопилась пыль, уже совсем освоился.

Я сама волновалась: что нас ждет на новом месте? Мэтр Грин, боевой маг, внезапно прибывший из столицы, тоже вызывал подозрения. Не по нашу ли душу явился? Хотя о том, куда мы отправились, знал очень узкий круг людей, которым можно доверять, так что, скорее всего, обычное совпадение. Мы решили познакомиться с ним позже, когда обживемся. Да и к соседям надо приглядеться. Нам с ними жить бок о бок. Сколько? Никому не известно.

Я надеялась, что в столице очень скоро разберутся с покушениями и мы сможем вернуться. Пришлось временно передать своих пациентов мэтру Ивену, он отличный целитель. Я вздохнула, думая об этом. Я стану скучать без медицинской практики.

Ланс еще до отъезда взял с меня слово молчать, что я целитель. Любой целитель всегда на виду. Мы договорились сообщать всем, что вывезли дочь в провинцию, потому что в столице она часто болела. Накопили денег да и рванули туда, где воздух чище и здоровее. Глядишь, и растянем накопления до весны.

Первой эту легенду услышала та самая Ула, заявившаяся к нам с утра пораньше. Мальчишка, рассказывая про нее, не упомянул, что она гоблинка. Она со свойственной этой расе бесцеремонностью впихнула в руки Ланса пирог и просочилась в дом. Огляделась с начальственным видом.

– Смотрю, твоя хозяюшка знает дело: чисто стало, красиво. А то Лидия-то дом совсем запустила. Но оно и понятно, трудно справляться, когда пятеро волчат на шее висят. Меня Ула зовут.

– Ла… – начал Ланс и осекся: имя Ланселот яснее звезды во лбу указывало на знатное происхождение. – Ласло. Ласло Мон.

Я сжала губы, чтобы не рассмеяться: выкрутился, молодец. Могу продолжать звать его Лансом при свидетелях, но при этом не вызвать подозрений.

После того как Ула услышала нашу историю, можно не сомневаться, что к вечеру половина жителей городка будет знать, кто мы такие, откуда и зачем явились в Змеиную Гору.

Лори, едва проснувшись, стала проситься погулять. В ее возрасте я сама носилась по улицам с ватагой друзей, а каждый сосед мог и приглядеть, и воды налить, когда нужно. Но как страшно отпустить свою девочку одну! И дома держать неправильно.

– Не волнуйтесь, – успокоила меня госпожа Нерина. – Она будет играть под моим присмотром. Меня, конечно, никто не увидит: искусство отвода глаз я давно не использовала, но прежде оно неплохо мне давалось.

– Замечательно! – выдохнула я с облегчением.

Ведь и правда, госпожа Нерина с нами приехала не для того, чтобы бока отлеживать.

Лори вышла за порог с героическим видом первооткрывателя, отправляющегося к неизведанным землям. Тетушка Тави, хитро усмехнувшись, шагнула следом и мгновенно растворилась в воздухе.

Мы с Лансом переглянулись: мы впервые остались наедине. За окном тенькала, надрываясь, какая-то пичуга. Билась о стекло настырная муха. Не нужно никуда бежать, торопиться, решать вопросы.

– Ну, что будем делать, господин Мон? – улыбнулась я.

Ланс притянул меня за талию, легонько поцеловал.

– М-м-м, мне кажется, я знаю.

Я рассмеялась и шлепнула его по руке.

– Лучше дождемся вечера, мой ненасытный муж.

Как же замечательно, что можно снова шутить, перелистнув мрачную страницу нашей жизни. Хотелось верить, что все самое плохое позади. Да, здесь мы будем умирать от скуки, но лучше уж от скуки, чем от страха за жизнь Лори.

Я вспомню, что умею накладывать швы не только на раны, а Ланс давно мечтал сесть за диссертацию о проклятии некроманта. Вот пусть и займется!

– Идем! – сказала я.

– Куда?

– В универсальный магазин господина Тори, купим тебе пачку бумаги, чернила и перья! А еще ткань, нитки и иголки для меня. Вернее, для тебя – для твоего нового костюма. И заодно познакомимся с жителями, мой прекрасный господин Мон.

– Согласен, госпожа Мон.

Ланс коснулся губами моего запястья. Я покачала головой.

– А вот аристократические привычки придется забыть. Теперь я стану учить тебя вести себя в обществе! – И я вздохнула с притворным сожалением.

На улице жарило солнце. Оказывается, шляпка и тонкие перчатки значительно облегчают жизнь! Я успела к ним привыкнуть. Впрочем, к хорошему быстро привыкаешь. Теперь ни слуг, ни водных артефактов, ни кухарок…

*** 11 ***

Жизнь в маленьком городке вроде Змеиной Горы мало чем отличается от деревенской. На рассвете орут петухи, вырывая из объятий сна. Стоит снова задремать, как раздается не слишком мелодичный звон колокольцев, когда пастух собирает по домам стадо и ведет на пастбище, и этот звук заставляет проснуться окончательно.

Днем разморенные солнцем улицы кажутся почти вымершими. Вот разве что пробежит стайка ребятишек, разгоняя ленивую тишину, и снова никого. Взрослые на работе, в поле. Почти у всех жителей городка были наделы земли, если не свои, то арендованные, а летний день год кормит. Зимой многие уйдут в большие города на заработки: на фабрики, в извозчики, а то и наймутся в лавки.

В самой-то Змеиной Горе лавок, почитай, и нет. «Универсальный магазин», торговавший всем, от мыла до кружевной тесьмы. Продуктовая лавка, где можно купить чай, сахар, средней паршивости кофе и крупы. Мясная лавка, владелец которой, господин Рутцен, кичился, что хранит товар не на леднике, а в самом настоящем стазисном ящике, который он заказывал аж из самой столицы. Да еще пекарня и пивоварня матушки Картер. По утрам там можно было купить горячий хлеб – и редко когда Лори не отгрызала горбушку по дороге домой, – а вечером открывался трактир, что служил местным своего рода клубом. Куда еще было податься после целого дня тяжелой работы? Запить несколько ломтей хлеба свежим пивом, поговорить о том о сем, прежде чем, вернувшись домой, уснуть сном праведника, чтобы утром снова подняться с первыми петухами.

Порой Лансу казалось, что он вернулся в детство, когда проводил все лето в Осинках, дедовом имении. Тот же запах пыли и нагретой солнцем лебеды, тот же шелест листьев за раскрытыми настежь окнами, ленивый перелай дворовых собак да звонкие детские голоса.

Только сейчас не он, а Лори убегала из дома ни свет ни заря, чтобы вернуться поздно вечером уставшей, с разводами пыли на личике, а иной раз и ссадинами на коленках, взахлеб рассказывала новости. Разродилась соседская кошка. «Они такие малюсенькие-малюсенькие, даже глазки не умеют открывать, мамуля, можно мы одного возьмем, можно?!» Старшие мальчики, которые уже считали зазорным возиться с «малышней», разрешили сыну господина Рутцена сходить с ними ловить раков: шестилетний орчонок был крепче некоторых подростков. Тайком выбраться в окно Ульрих сумел, так же незаметно вернуться – нет, но больше всего жалел не о домашнем аресте, а что отец забрал честно добытых раков и выставил их в лавке. «У них клешни, вот такие, – тараторила Лори, – Ульрих говорит, палец перекусить могут!»

Ник, тот самый мальчонка, что показывал дорогу к дому, притащил с дедовой пасеки самую настоящую живую лисицу. «Только я ее погладить не успела. Никто не успел, она вдруг цапнула Ника и убежала. Наверное, собак испугалась». Ланс видел, как нахмурилась Грейс, услышав это, как десять раз переспросила, не трогал ли еще кто из детей эту лисицу, и точно ли ее не догнали собаки.

Он и сам напрягся и даже сходил к старому Нику, деду мальчика, – ребенка нужно было немедленно отправить к лекарю, у которого есть вакцины. Именно лекарю, магия не могла предупредить развития болезни. Но старик и слушать не стал. Дескать, и его самого по молодости недобитки на охоте, бывало, кусали, и ничего не было. Какая такая вак-ци-на? Случится что или нет, одним пресветлым богам известно, а к лекарю ехать – день терять. Да и кто поедет: родители в поле, а самому Нику мед гнать надо. Вот, кстати, господин Мон, не хочешь ли подзаработать, помощник нужен, тяжело уже одному.

Подзаработать Ланс не хотел, но от предложения не отказался: устал целыми днями бездельничать. К тому же надеялся переубедить старика. Заработать несколько монет и большую крынку душистого меда получилось, переубедить – нет, отточенное дебатами в Совете красноречие разбилось о непоколебимое «все мы в руках божьих». Давненько Ланс не чувствовал себя настолько беспомощным.

Для Лори дни в Змеиной Горе неслись вскачь, Грейс, кажется, тоже вовсе не скучала, занятая то домашними делами, то рукоделием, а для самого Ланса время тянулось медленно-медленно.

Работа над диссертацией застопорилась: он успешно написал практическую часть, но для теоретической нужен был обзор источников, а где их взять, те источники? Библиотеку в Змеиной Горе заменял все тот же трактир матушки Картер, где хранилась годовая подшивка газет «Западный вестник» да трехлетняя подборка журналов «Душеполезные чтения».

Нет, Ланс не чурался местных и регулярно захаживал в трактир, он же клуб, но столичные сплетни людям быстро приелись, к тому же приходилось следить за каждым своим словом, чтобы не сболтнуть лишнего. Прошло меньше недели, и обсуждение вернулось к местным новостям, к которым ему было нечего добавить.

К тому же все свежайшие сплетни ему приносила с утра старая Ула. Гоблинша, похоже, решила, что несмышленая «молодежь» никак не справится без мудрых советов, и щедро их раздавала.

*** 12 ***

– Здоровый мужик, а сидишь, от безделья маешься, – проворчала как-то Ула, как всегда явившись с утра пораньше, и Лансу пришлось напомнить себе, что «мужик» – это не оскорбление, а комплимент. – Никогда не знаешь, что завтра случится, сегодня кошель звенит, а завтра пустой.

Ланс тоже успел заметить, что жители Змеиной Горы хватались за любую возможность заработать. Женщины без устали вязали и шили. По осени все их рукоделие: шейные платки, ночные колпаки, теплые рукавицы, шали и шарфы – отправится на ярмарку, а оттуда – в большие города. Мужчины резали из дерева домашнюю утварь, деревянные сабо или шили из кожи мягкие башмаки: такие носили небогатые горожане по всей стране. На фоне горожан Ланс действительно выглядел бездельником.

– Заглянул бы к господину Тори, у него приказчик уволился. – Гоблинша пожевала губами. – За счастьем все в большие города рвутся, да только где оно, то счастье? Всё одно возвращаются, если не сами, так дети их. Вон хоть как Алдан.

– Алдан? – переспросил Ланс, мысленно перебирая жителей городка.

– Грин, – пояснила Ула. – Матушка-то у него Алдан была. А сынок теперь, вишь, нос задрал, вот-вот небо проткнет. Да пусть всех богов благодарит, что отец его женился, грех прикрыл. Мэтр, тоже мне.

Ланс хмыкнул. Он ходил к мэтру Грину: познакомиться и приглядеться, уж слишком подозрительным казалось появление боевого мага в этакой глуши. Знакомство не удалось. «Вы что, господин, – это слово старик процедил, одновременно оглядывая Ланса с ног до головы, – считаете себя вправе навязывать свое общество потомственному дворянину? Здесь, конечно, глушь, но то, что мы оба из столицы, не делает нас равными».

Вспоминая эту беседу, если ее можно было так называть, граф Даттон не знал, то ли досадовать, то ли смеяться.

К господину Тори, владельцу универсального магазина, он все же заглянул. Господин Тори, седовласый и дородный, попросил его вернуться вечером. Лишившись приказчика, хозяин сам встал за прилавок, «а разве тут поговоришь нормально» – развел руками он, одновременно улыбаясь зашедшей в магазин оборотнице.

Когда Ланс вернулся, хозяин принял его в кабинете. Поднялся из-за стола, поклонился, приветствуя, и, садясь, неловким движением смахнул со стола столбик монет. Серебряные кругляши раскатились по полу. Поминутно извиняясь, хозяин начал их поднимать, Ланс бросился ему помогать, так что к делу они перешли не сразу. Разговор тек ровно и гладко, но закончился ничем.

– Вы уж простите меня за прямоту, господин Мон, – сказал наконец господин Тори. – Вижу я, что человек вы честный. – Он бросил короткий взгляд на вновь выстроившийся монетный столбик, и Ланс понял, что деньги рассыпались вовсе не случайно. – Да только… как бы вас не обидеть… Столичная вы штучка. У нас тут народ простой, они в магазин не покупать приходят. Покупать, конечно, тоже, но что, справная хозяйка таких полотенец не подрубит? – Он сдернул со спинки своего стула и показал Лансу отбеленное льняное полотенце, Грейс вытирала такими посуду. – Повыбирать они приходят, поговорить. На свекровку пожаловаться, хозяйством похвастаться, соседям косточки перемыть. А вы… Не обижайтесь уж. Пообживетесь, если охота не пропадет, приходите, может, и договоримся.

Выходя из магазина через черный ход, Ланс столкнулся с женщиной. Все знали, что вдова Эббот «ходит» к господину Тори, но даже вечная сплетница Ула лишь качала головой. Муж утонул, нанявшись на сплав бревен, а каково одной троих детишек поднимать? Ланс уже видел ее, болезненно худую, сутулую, а сейчас, столкнувшись нос к носу, обратил внимание на яркие пятна румянца на бледных щеках. Устыдилась, что чужой узнает?

Женщина закашлялась в потасканную тряпицу, покрытую бурыми пятнами.

Не удержавшись, Ланс сотворил диагностическое заклинание. Так и есть. Чахотка догрызает остатки легких. Еще какое-то время, и трое детей останутся круглыми сиротами.

Он колебался недолго.

– Вам плохо?

Обнял склонившуюся женщину за плечи, с ладоней послушно полилась магия, уничтожая заразу, латая прорехи в легких. Сделать чисто не получится – времени мало, но, по крайней мере, болезнь пройдет.

Женщина раскашлялась еще сильнее, согнулась, а когда распрямилась, лицо ее пылало гневом.

– Да что вы себе позволяете!

Щеку обожгло, Ланс отступил – рука у хлипкой на вид женщины оказалась тяжелая.

– Думаете, за вдову и заступиться некому, лапать лезть?!

– Прошу прощения, – коротко поклонился он.

Развернулся и зашагал домой, пока в спину продолжала лететь ругань.

*** 13 ***

Диссертация Ланса застопорилась. Листы пылились на краю стола, сколоченного из свежеструганых досок. Стол стал нашей первой крупной покупкой, он терпко пах деревом и смолой. Лори приноровилась отковыривать и съедать янтарные капельки. Это моя-то дочь, прежде привередливая в еде. Она загорела и окрепла за те несколько недель, что мы провели в городке. А госпожа Нерина даже похудела. Еще бы, с нашей егозой не будешь стоять на месте.

– Ну наконец-то! – радовалась телохранительница. – Работа на свежем воздухе – самая лучшая диета!

Ланс тоже очень старался найти себе дело. Но жители, хоть и не подавали вида, чувствовали, что он чужой им. Не ровня. Зато мэтр Грин отчитал Ланса, как мальчишку.

– Выходит, его появление в Змеиной Горе, скорее всего, случайность, – сказала я. – Иначе бы для отвода глаз он притворился твоим лучшим другом.

– Если это, конечно, не сложный трюк. Возмутиться, чтобы я его не заподозрил! – улыбнулся Ланс.

Спустя несколько дней муж признался, что вылечил запущенный туберкулез у вдовы Эббот. Вид у Ланса при этом сделался виноватый. А все потому, что за те недели, что мы провели на новом месте, я несколько раз заводила разговор о том, что мы вполне могли бы оказывать целительскую помощь нашим соседям. Мало ли что может произойти. Позавчера вот парнишка Кирков косой обрезался. Хорошо, что не сильно и кровь удалось быстро остановить. Отцу срочно пришлось запрягать телегу и везти сына в Высокие Соколки. А это полдня пути туда и полдня обратно, в то время как мы могли зашить и залечить рану за час.

– Ланс, никто не заподозрит в нас родственников лорда-канцлера, – уговаривала я его. – Целителями становятся выходцы из разных слоев населения. Что далеко ходить – я, например.

Обычно эти разговоры мы вели шепотом перед сном, устроившись в объятиях друг друга на жесткой кровати.

– Слишком опасно. Очень скоро во всех близлежащих городках узнают, что на Змеиной Горе поселились супруги-целители. Слухи дойдут и до столицы. Думаешь, трудно будет сложить два и два и вычислить, кто мы такие?

– Да когда они еще дойдут! – упрямилась я. – А эти людям… разумным… наша помощь нужна именно сейчас!

– Нет, Грейс! – резко ответил Ланс.

Муж сел на кровати, устремив взгляд в окно. Спина его сделалась слишком прямой, будто Ланс собирался противостоять оппонентам в Совете. Но их здесь не было, а была только я. И Ланс понял это через мгновение, опустил голову.

– Если нужно выбрать между помощью жителям и безопасностью нашей дочери, я выбираю Лори, – тихо сказал он.

Мой любимый. Я могла представить, какая буря сейчас бушевала в его сердце. Приподнялась на локте и провела ладонью по его спине между лопаток.

– Иди ко мне, – примирительно сказала я. – Я обещаю хранить нашу тайну.

А потом заболел Ник. Об этом мне сообщила Лори, когда прибежала на обед. Кто бы узнал в этой чумазой девчонке с выгоревшими на солнце волосами маленькую наследницу рода Даттон! Да я сама ее едва узнавала!

Глория взгромоздилась на слишком высокий для нее стул и, болтая ногами, принялась рассказывать, сколько всего интересного случилось с ней с утра. Котята уже открывают глазки, а у Тимерсов злой петух. Прямо пес, а не петух!

– Мам, а бывают охранные петухи? – спрашивала она. – А зубы бывают у петухов? А у курочек?

Я отвечала между делом, особо не вслушиваясь в веселое дочкино щебетание, помешивая похлебку, которая была почти готова.

– О, тетя Тави! А ты где была? Тоже гуляла?

Госпожа Нерина зашла за перегородку, отделяющую кухню от комнаты, и тяжело опустилась на табурет.

– Уф! Да, птичка, гуляла! Уж так нагулялась!

Я усмехнулась, вытащила миски – видели бы родители Ланса, из какой посуды ест их внучка! – налила похлебки телохранительнице и Лори. Мы с Лансом пообедаем позже. Муж отправился в трактир матушки Картер: сегодня обещали привезти свежий выпуск столичного издания.

– А Ник заболел! – между делом сообщила Лори с набитым ртом.

– Заболел? – переспросила я и тут же спохватилась: – Сначала прожуй!

– Мы, конечно, поругались, потому что он дурак…

– Глория! Чтобы я больше не слышала от тебя этого слова!

Думаю, моих свекров ждет немало прекрасных сюрпризов после нашего возвращения!

– Ладно, мам. Хоть мы и поругались, мне его все равно жалко.

Лори действительно разругалась с Ником, с которым была неразлучна с первого дня. Позавчера вечером она пришла домой и, захлебываясь слезами, поведала нам, что Ник ее обидел.

Ланс тут же оказался рядом с Глорией, присел на корточки.

– Как обидел? – спросил он, взяв ее маленькие ладошки в свои.

– Обозвал фи-ифой! – рыдала Лори. – Фифой!

– И что это значит, по-твоему? – улыбнулся муж: у него, я видела, от сердца отлегло.

– Что-то га-адкое! – не унималась дочь. – Все хихикали!

Мы продолжили расспрашивать Глорию и скоро не знали, плакать или смеяться. Наша дочь не желала ничего плохого, она вела себя так, как привыкла. Жители деревни, куда граф Даттон иногда привозил внучку, готовы были выполнять любое желание маленькой монны. Почему же теперь противные мальчишки отказываются доставать ей яблоки с высоких веток, играть в мяч столько, сколько она пожелает, и не обмахивают ее лопухом, если она устала. Причем Ник это исправно делал, хоть иногда и говорил: «Избаловали тебя, малявка!» – а тут вдруг ощетинился и процедил: «Ну ты и фифа! Выпороть бы тебя, да некому! Я-то думал, ты нормальная! А ты вот какая!» И сплюнул сквозь щербину в зубах в дорожную пыль. Почему – непонятно! Лори-то всего лишь хотела научить его читать. Даже удивилась, что Ник, такой большой парень, букв совсем не знает. Может быть, он головой ударялся, когда маленький был?

– Так и сказала? – Брови Ланса взлетели вверх, в глазах плясала смешинка. – Лори, малышка, думаю, ему было очень обидно это слышать.

Мы с мужем, конечно, поняли, что Глория, дочь целителей, выдала такое, наслушавшись наших профессиональных разговоров. Но Ник оскорбился и не пожелал больше общаться с фифой, которая слишком высоко задирает нос.

И вот теперь Лори принесла новость о том, что шустрый и в общем-то добрый мальчишка заболел. Я принялась тереть стол, кусая губы. Скорее всего, ничего страшного: перекупался или объелся ягод. Обычное детское недомогание.

– Знаешь, что случилось? – не удержалась я.

Лори пожала плечиками.

– Дедуля его приходил в лавку господина Рутцена, чтобы купить травяных леденцов от лихорадки, а мы с Вики зашли попить водички.

Знаю я эти леденцы – только и проку от них, что мятой пахнут, а жар не сбивают совсем.

– Он и рассказал господину Рутцену, что Нику совсем плохо. Царапина на шее, куда его лисичка укусила, покраснела и вос… васп…

– Воспалилась.

– Ага. Ник не ест, не пьет, кричит от света и совсем не разговаривает. Дедуля его очень грустный. Чуть не плачет. Доставал монетки из кошеля, и у него руки тряслись. Все монеты разлетелись по полу, так мы с Вики собрали, помогли. Я молодец?

– Молодец, – механически ответила я, застыв на месте, как статуя.

Я могла ошибаться и изо всех сил надеялась, что ошибаюсь, но все услышанное слишком походило на симптомы бешенства. К тому же Лори рассказывала, что Ника поцарапала дикая лиса, а они часто становятся переносчиками болезни.

Жаль, что старый Ник не послушал Ланса! Без вакцины бешенство превращается в смертельную болезнь! Есть только один способ спасти мальчика – целительская магия. Причем вливать ее в ослабленное тело нужно определенными дозами, днем и ночью. Ника придется забрать к нам домой. Но тогда жители городка очень скоро поймут, кто такие супруги Мон…

*** 14 ***

Дочка упорхнула на улицу, госпожа Нерина ушла следом. Я перемыла посуду, разложила было шитье, но так и застыла с иголкой в руках. Было невыносимо думать о том, что совсем рядом погибает маленький мальчик, а я, целитель, должна сидеть сложа руки и ждать, пока он умрет.

Так просто было пообещать Лансу не вмешиваться, пока не пришла беда, помочь которой могла только я.

«Я только взгляну, – решилась я. – Облегчу боль. Может, это не бешенство…»

Пасека старого Ника располагалась на окраине Змеиной Горы, за ней только луг и темнеющие на горизонте горы. За неказистой хижиной растянулись ряды ульев. Сам хозяин бортничал, нацепив на голову накомарник, а на руки кожаные рукавицы. Я поспешила к нему.

– Добрый день, дочь сказала, ваш внук заболел. Как он себя чувствует?

Старик кинул на меня хмурый взгляд, приняв беспокойство за любопытство.

– Спасибо, милая. Худо ему пока. Но скоро станет лучше. Вот свежего медка ему сейчас разведу, напою – и полегчает. Мед – он от всякой заразы поможет!

Если бы все было так просто!

– Можно его проведать?

Лицо старого Ника вспыхнуло гневом. Он подумал, я, как местные кумушки, всюду сующие свой нос, хочу стать первой, кто разнесет сплетни.

– Ни к чему, госпожа Мон, – сдержанно отчеканил он. – Скоро поправится, вот и полюбуетесь! Доченьке вашей привет и не хворать ей!

Сказал – как оцарапал. Намекает, что мне самой будет не до зевак, если с Лори что-то случится. Знал бы он, что я недавно пережила.

Я открыла рот. Закрыла. Таких, как старый Ник, не переубедишь. Ланс, как ни старался, – не смог.

– Пора вам, милая. А то пчелки-то у меня больно злые! Как бы не закусали.

– Мед уже созрел? – перевела я беседу на другую тему, понимая, что добром договориться не выйдет.

– Созрел-созрел… Самая пора собирать. – Ник явно хотел избавиться от меня поскорее. – До вечера провожусь.

Отлично. Именно это я и хотела услышать. Время у меня есть.

Я сделала вид, что выхожу на дорогу, ведущую в город, а сама, стоило старому Нику отвернуться, нырнула в дом. В нос ударил запах нездоровья. Окна были занавешены одеялами и простынями, так что в комнатке было сумрачно, как ночью. Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядела единственную кровать у стены – вероятно, в обычное время ее занимал дед. Сейчас же на ней, вытянувшись, застыл Ник. Его глаза были закрыты, челюсти крепко сжаты, он часто и поверхностно дышал.

Я провела ладонями над худеньким тельцем, сплетая диагностическое заклинание, и с сожалением выдохнула, когда подтвердились страшные подозрения. Бешенство. Мальчишке без скорой целительской помощи осталось жить день-два от силы.

– Ник, – позвала я, склоняясь над мальчиком.

Он приоткрыл глаза, и его тут же выгнуло судорогой, в уголках рта выступила пена. Вздох замер на губах. Я поскорее влила магию, поддерживая дыхание и выравнивая сердцебиение. Больше я ничего сделать не могла.

И это я, целитель, дававший клятву святому Умберту, что не отвернусь от страждущего, кем бы тот ни был: богачом, бедным, ребенком или стариком!

– Так нельзя, Ланс! – прошептала я. – Нельзя!

Я укутала Ника в тряпье, чтобы солнечный свет не спровоцировал новый приступ, и рывком подняла Ника на руки. Заломило поясницу. Надо же, мальчишка выглядел таким худеньким, а держать его оказалось тяжело. Донесу я его до дома одна? Должна справиться! Устроила голову Ника у себя на плече и, отогнув край простыни, выглянула в окно: старик был увлечен делом и на дом не смотрел. Конечно, он спохватится и побежит разыскивать внука, но тогда я сумею найду нужные слова.

– Идем, малыш, – прошептала я. – Все будет хорошо.

Улицы городка, нагретые солнцем, были в этот час пусты и безлюдны. Не знаю, видел ли кто-нибудь меня. Никто не окликнул. Конечно, позже придется объясняться, но не сейчас.

Я принесла Ника в дом, расположила на кровати Глории. Ничего, дочь пока поспит с нами.

Теперь, когда дело было сделано, нахлынула неуверенность. Я никогда в своей практике не сталкивалась с бешенством, только изучала статьи по этой теме. Сейчас бы мне очень не помешало какое-то руководство. Увы, библиотека с томами медицинских трудов осталась в столице, здесь же можно было рассчитывать лишь на свои знания и свою память. Я снова чувствовала себя растерянной практиканткой…

Открылась и закрылась входная дверь: вернулся Ланс. Я обернулась, борясь с желанием опустить голову, как та неуверенная в себе девочка – под строгим взглядом руководителя больницы.

– Что здесь происходит? – ледяным голосом спросил муж.

*** 15 ***

От звука его голоса Ник дернулся, запрокинув голову. Задышал часто, с явным усилием, напряглись мышцы на тоненькой шейке.

Грейс кинулась к мальчику, снимая спазм мышц и контролируя дыхание. Пожалуй, дальнейшие вопросы были лишними. Его опасения оказались не напрасны. Лисица, сначала слишком «добрая» – бешеные животные часто перестают бояться людей, – которая потом вырвалась, укусив Ника.

Ланс уже видел подобное в Свином Копытце. Пожилой оборотень заразился, гуляя в звериной ипостаси по лесу, а потом в приступе буйства перекусал всю семью. От первых проявлений болезни до смерти прошла неделя, Ланса позвали на шестой день, и он ничего уже не смог сделать. Впрочем, нет – он успел заказать из столицы вакцину, и больше никто не заболел.

– Как тебе удалось убедить старика? – спросил он.

На лице Грейс появилось выражение, которое он слишком хорошо знал, и у него мороз пробежал по хребту.

– Ты его не убеждала, – обреченно произнес Ланс.

Просто поступила, как считала нужным. Разумеется, не подумав о последствиях.

– А что мне оставалось делать, стоять и смотреть? – вскинулась жена. – Как бы ты поступил на моем месте?

Ланс знал, как бы он не поступил. Не принес бы ребенка в дом, а сам переселился к нему. Не потому, что боялся заразы: от человека к человеку бешенство не передается, для заражения нужно, чтобы слюна с вирусом попала в кровь. Просто потому, что люди и нелюди очень не любят, когда их пытаются облагодетельствовать насильно. Достаться может и непрошеному доброхоту, и тем, кто окажется рядом. Но Грейс в чем-то до сих пор оставалась наивной девочкой, верящей, что добрые намерения сами по себе способны защитить от предрассудков, глупости и злобы.

– Надеюсь, старый Ник надежно заперт в каком-то погребе? – поинтересовался Ланс.

Нет, старик был неплохим человеком, но иногда невежество и упрямство страшнее откровенной подлости.

Грейс неуверенно улыбнулась, как будто он неуместно, но все же забавно пошутил.

– Нет, он занят на пасеке.

Ланс мысленно застонал. Захотелось выругаться, закричать, что-нибудь разбить. Чем она думала?!

– Ты сошла с ума, – медленно произнес он, активируя сигнальный артефакт в кармане.

Он завибрирует в кармане у госпожи Нерины, и та немедленно вернет Лори домой. Только бы не было поздно. Слухи в таких местах разносятся мгновенно, как отреагируют местные на похищение ребенка, можно только гадать.

– А что мне оставалось делать? – с вызовом повторила Грейс. Прежде чем Ланс успел ответить, сменила тему: – Я не работала с бешенством. Нейтрализовать вирус, снять воспаление и отек, восстановить нервные клетки, так?

Звучит просто, но на самом деле потребуется много работы, много сил и много везения.

– Сначала снизить температуру тела до минимума, чтобы замедлить деятельность мозга и гибель его клеток. И следить за жизненно важными функциями, – добавил Ланс.

Бессмысленно спорить о том, что уже случилось, и ругаться бессмысленно: время обратно не отмотать. Такая уж она, его Грейс. Он сам тоже не образец выдержки и хладнокровия, если уж на то пошло. Остается только сделать для мальчика все, что от них зависит.

Но если вопреки всем усилиям Ник умрет, скажут, что это они убили его. Двое чужаков, «столичные штучки». Отправить бы Лори вместе с ее «тетушкой» куда-нибудь, пока все не утихнет, да ведь некуда…

Хлопнула дверь.

– Мама, зачем ты меня позвала? – Капризный голосок Глории прозвенел на весь дом, и Грейс снова пришлось магией снимать приступ у Ника.

Лори вопросительно посмотрела на Ланса.

– Потом объясню, – отрезал он, выходя из комнаты и старательно закрывая за собой дверь.

– Что случилось? – спросила госпожа Нерина.

Ланс глянул на дочь, подбирая слова:

– Ник заболел, Грейс забрала его к нам.

– Ник побудет у нас? – Лори затеребила его за штанину. – Можно мне к нему, можно? Я почитаю ему сказку, как вы с мамой делали, когда я болела.

– Ник очень-очень сильно болен, дочка. – Ланс подхватил ее на руки. – Сейчас от любых гостей будет только хуже. Когда он начнет выздоравливать и почувствует себя получше, обязательно почитаешь.

Он снова перевел взгляд на телохранительницу.

– Старый Ник был против.

– Понятно, – только и сказала Нерина.

– Если вдруг что, вы сможете отвести им глаза, чтобы вывести из дома Лори?

Она медленно покачала головой.

– Так можно скрыть только себя. Мы пойдем…. – Она осеклась на полуслове. – Поздно. Сигналка сработала.

– Соберите деньги и самое необходимое. Если вдруг что – пересидите в подполе под щитами и вернетесь к лорду-канцлеру.

Он надеялся, очень надеялся, что до крайности не дойдет. Но однажды толпа уже приходила по их души. Да, больше половины погромщиков нанял некромант, испугавшийся разоблачения, но многие совершенно искренне пришли карать зло. Виданое ли дело: разумные приходят в больницу на своих двоих, а потом их уносят без ног, а то и вовсе на кладбище.

Он пригладил волосы – дурацкая привычка, приобретенная за время выступлений в Совете, – и шагнул за дверь, встречать незваных гостей.

*** 16 ***

Похоже, старый Ник собрал всех, кто не работал в поле. Рядом со стариком, сжимавшим в руках топорик, стоял господин Рутцен, на две головы возвышаясь над остальными. В сравнении с ним мэр, господин Флюк, казался мелким и тщедушным, но Ланс не рискнул бы предсказать исход поединка между орком и оборотнем.

За их спинами маячили господин Тори, матушка Картер и священник местной часовенки, господин Паркер. Чуть поодаль опасливо поглядывала на них стайка ребятишек, а на углу – вот уж кого Ланс не ожидал увидеть – прислонился к палисаднику мэтр Грин.

Повезло, что большинство жителей городка еще в поле, но наверняка старый Ник уже послал кого-то из мальчишек позвать на помощь соседей. Нужно разрешить ситуацию как можно скорее. Даже шесть человек – слишком много, а у толпы разум отсутствует напрочь.

– Что вам угодно, господа? – Он на миг склонил голову, приветствуя «гостей».

Поморщился про себя: не то, все не то, опыт дебатов в Совете служит ему плохую службу. Здесь подобные манеры скорее настроят разумных против него. Не потому что местные были глупее или грубее мэтров из верхней палаты. Хуже образованы – и только. Но все же там ценили изящные словесные обороты и тонкие метафоры, здесь – к месту вставленные соленые словечки. Там много внимания уделяли хорошим манерам, здесь – умению много и хорошо работать. Там знатное имя открывало любые двери, здесь общественное положение парня определялось лихостью в битве «стенка на стенку» и «справной» одеждой, а мужчины – способностью «хорошо держать» семью.

– Внука моего отдавай. – Старый Ник шагнул вперед, перехватывая топорик половчее.

Лапища орка легла ему на плечо, останавливая.

– Нехорошо вышло, господин Мон, – прогудел орк.

– В самом деле, слишком много вы себе позволяете, – поддакнул хозяин универсального магазина, и Ланс понял, что вдова ему нажаловалась.

Нет, он не жалел, что поддался порыву, как не собирался и сокрушаться о неблагодарности. В конце концов, откуда бы нечувствительной к магии женщине что-то понять? Но как же некстати!

– Тут вам не столица. Народ у нас мирный и добрый, это верно, но, если что, в обиду своих не дадим.

– Ник болен. Очень тяжело болен, – сказал Ланс. – Ему нужно помочь.

– А не ты ли его сглазил? – вскинулся старик. – То-то все талдычил, «заболеет, в город»… И баба твоя тоже…

– Все дети знают, что пару недель назад мальчика укусила лисица, которая сама вышла к деревне, – ровным голосом произнес Ланс, в упор глядя на мэра.

Оборотни опасались бешенства куда сильнее людей. От человека к человеку болезнь не передавалась. От оборотня к оборотню – нередко.

– Правда, – подтвердил Рутцен. – Ульрих жалел, что не успел ее погладить.

Матушка Картер тоже кивнула. Ланс продолжал:

– Укус оказался…

– Какой такой укус! Царапина! – перебил его Ник. – Вы, неженки столичные, над любой царапиной квохчете…

– Этой царапины оказалось достаточно, чтобы зараза из слюны попала в кровь. – Ланс по-прежнему обращался к мэру.

Он знал – и был уверен, что и оборотень знает, – случаи, когда и царапины не нужно для заражения, просто слюна инфицированного животного попадала на кожу, проникая сквозь невидимые глазу ранки.

– Если это так, – медленно произнес господин Флюк, – тогда я тем более не понимаю, зачем вы украли мальчика. Ему легче было бы отойти в родном доме, в окружении близких…

– Да вы сговорились, что ли? – взвыл старик. – Какое «отойти»! Поправится он, непременно поправится! Не бешенство это никакое, просто воды холодной перепил и…

Ланс мог бы напомнить, что советовал Нику отвезти мальчика к лекарю. Но легко судить других, когда можешь просто сесть в поезд и поехать куда угодно, а не считать монетки, прежде чем нанять соседскую подводу, не говоря уж о плате лекарю.

Он сам никогда не знал нужды, но, однажды увидев ее вблизи, ужаснулся, потому и открыл когда-то в Свином Копытце больницу для бедных.

– Моя жена подумала, что сможет ему помочь. Я с ней согласен.

– Бешенство неизлечимо, – сказал оборотень.

– Как правило – да. Но есть исключения. – Ланс зажег на ладони огонек. – Мы с женой целители.

В другое время он бы посмеялся, глядя, как крепкие мужчины и огромный орк шарахнулись в стороны. Сейчас ему было не до смеха. Конечно, они знали о магии, но для большинства жителей городка «магия» ограничивалась ярмарочными фокусами. Может, здесь и рождались дети с даром, но, как и любой дар, магия угасает, если ее не развивать. Много проку от способностей, скажем, гениального химика, если ты родился в племени, только-только освоившем огонь?

Но, как и всё незнакомое, магия пугала. И Ланс не знал, что перевесит сейчас – желание чуда или страх перед ним, помноженный на недоверие к чужакам.

– Как есть сглазили, – воскликнул Ник. – Дед мой говорил, сила мажеская не от пресветлых богов…

– Дед твой, не тем будь помянут, редкостный болван был, – проскрипел из-за спин старушечий голос.

Ула, которую никто не звал и которая, как всегда, оказалась в гуще событий, отодвинула могучего орка, уставилась на Ника, подслеповато щурясь.

– И ты от него недалеко ушел.

Она развернулась, оглядывая присутствующих.

– Чего взбаламутились? Делать нечего? А еще говорят, бабы только языком чешут!

Удивительно, но никто не стал ей возражать.

– Ты правда целитель? – спросила она.

Ланс пожал плечами. Бросил диагностическое заклинание.

– У вас болит спина, госпожа Ула.

– Доживешь до моих лет, и у тебя заболит, – усмехнулась она.

Как ее убедить? Гоблинша была здоровой – насколько может быть здоровым существо, разменявшее вторую сотню лет. Измененные сосуды, из-за которых порой кружится голова и звенит в ушах, изношенные суставы, начальная катаракта, о которой можно было догадаться и без магии, просто вглядевшись в глаза… Вот оно!

– Вы позволите, госпожа? Тяжело жить, когда смотришь на мир словно сквозь стену падающей воды.

– Твоя правда, непросто. Валяй.

Ланс осторожно положил ладони ей на веки.

– Будет неприятно, – предупредил он. Время вспять не воротить, но вернуть хрусталику прозрачность магия могла. Так же, как могла отрастить новые клетки мозга взамен убитых вирусом бешенства. – Вот и все.

Он отнял ладони. Ула моргнула, сощурилась точно от слишком яркого света. Потянулась потереть глаза, но Ланс перехватил ее руки.

– Немного терпения, госпожа. Сегодня глаза лучше не трогать.

– Какая я тебе госпожа! – фыркнула она. Огляделась, расплылась в довольной улыбке, а потом низко поклонилась ему.

Мужчины зашептались.

– Идите по домам, – махнула рукой Ула. – Ты, Ник, останься. Посмотрю я на твоего мальца, но сдается мне, зря ты уважаемых людей взбаламутил и на господина Мона напраслину возвел. – Она снова повернулась к Лансу. – Не обессудь, Ласло. Доверяй, но проверяй.

Ланс не стал спорить.

*** 17 ***

«Что я натворила!» – Эта мысль заслонила все остальные.

Когда я забирала мальчика из дома, я совсем не подумала о последствиях, я знала только, что должна спасти его. И вот теперь Ланс вышел один против жителей городка, явившихся по наши души.

Я влила в Ника еще немного магии, чтобы уменьшить начинающийся отек мозга, вышла в соседнюю комнату к притихшей Глории и напряженной госпоже Нерине.

– Если что-то случится, в первую очередь спасайте Лори, – негромко сказала я, наклонившись к ее уху.

Она кивнула, не вступая в спор. Я выглянула в окно, надеясь выгадать пару минут, если дело примет скверный оборот. Ланс стоял вне поля зрения, зато я ясно видела, как старый Ник сжимает топорик, как хмурится прежде всегда доброжелательный господин Рутцен. Я не слышала, о чем говорит им Ланс, но молилась всем святым, чтобы муж сумел их убедить. Лучше пусть потом отчитает меня.

– Мам, что?..

– Ш-ш-ш, Репка…

Но я все равно вместо слов слышала только неразличимый гул. Появилась старая Ула. К добру или к худу? Она подошла к Лансу и тоже скрылась из глаз. Я думала, у меня сердце выскочит из груди! Но вот мэр кивнул, махнул рукой, мол, расходимся. Почти сразу после этого дверь в дом аккуратно отворилась, и на пороге появился Ланс, следом за ним пожилая гоблинка и дед Ника.

Ланс первым делом посмотрел на телохранительницу и качнул головой: «Отбой».

– Пойдем-ка, Глория, погуляем, – велела она.

– Но я же только…

Дочь со вздохом закатила глаза, будто хотела сказать: «Да что не так с этими взрослыми?» Раньше за ней таких повадок не водилось: явно переняла этот жест у кого-то из старших приятелей. Но пусть лучше обижается на бестолковых родителей, чем боится.

– Ник, прошу со мной, я покажу вам внука. Ула, вы тоже можете зайти.

Пасечник, который с момента нашей последней встречи будто разом постарел на десять лет, сгорбившись, прошел мимо меня.

Ланс объяснял, как именно мы собираемся помочь Нику, и его голос, как и прежде, внушал уверенность и успокаивал. Старик растерял весь свой пыл, засунул топорик за пояс мешковатых штанов. Я прислонилась к стене, чувствуя, как дрожат колени. Мы чудом избежали большой беды! Я совсем потеряла голову, признаю.

Ула, видимо, услышала достаточно, чтобы ее последние сомнения развеялись. Она подошла ко мне, протянула несвежую тряпицу, заменявшую ей носовой платок, и участливо сказала:

– Держи-ка, вытри испарину со лба. Надо же, как нехорошо получилось-то. Что же вы раньше молчали, что целители?

И посмотрела так доброжелательно, что я не сразу почувствовала подвох. Но было ясно: без ответа она не уйдет.

Я лихорадочно принялась перебирать в голове варианты, пока не решила оставить самый простой.

– Так какой был бы у нас отдых, если бы мы признались? – смущенно улыбнулась я. – Вы ведь сами знаете, спокойной жизни нам было бы больше не видать.

Ула цепко вгляделась мне в лицо, а потом усмехнулась:

– И то правда. Наши-то как прознают, так и примутся ходить – не уймешь.

«И слава святому Умберту! Все-таки швейное дело и ведение хозяйства – это совсем не мое!»

Ланс учтиво проводил гостей до порога, пообещав старому Нику послать весточку с кем-то из местной ребятни, как только внуку станет легче. А когда дверь за ними закрылась, сложил руки на груди и произнес:

– Ну что ты мне скажешь, жена?

– Прости! – искренне воскликнула я. – Я тогда ни о чем не думала, кроме жизни мальчика!

И снова испугалась: в любую минуту все, буквально все могло пойти не так! Если бы не выдержка Ланса и его умение находить нужные слова.

Муж притянул меня к себе, я ткнулась лбом в его плечо и вспомнила разрушенный дом и то, как Ланс залез в окно вслед за мной, зная, что может быть раздавлен рухнувшими перекрытиями. Кажется, именно в тот момент я поняла, как сильно я его люблю.

– Моя Грейс, – выдохнул он мне в волосы. – Почему я не удивлен… Приготовь нам кофе. Нас ждет долгая ночь.

Кофе в местной лавке продавался паршивенький, стоил дороже столичного в два раза, а так как его никто не покупал, он еще и выдохся. Ланс без кофе не мыслил жизни, однако даже он в последнее время предпочитал травяные сборы и чай. Но сейчас кофе был необходим.

Я налила чайник, а Ланс занял пост у постели больного. Предстояло много работы.

– Будем сменять друг друга и работать по схеме, – сказал муж, когда я поставила на табурет рядом с ним чашку с горячим напитком. – Нам нельзя допускать истощения магии, потому что здесь зелья восстановления нет.

Ланс потер лоб.

– Не забыть заказать его в ближайшем крупном городе. Обезболивающее тоже не помешает. Без предписания Медицинского приказа «Синюю бездну» нам не продадут, но есть более легкие средства…

– Ланс?

Муж меня будто не слышал.

– Да и все необходимое, как обычно. Бинты, укладки, шприцы…

– Ланс.

Он поднял голову. Наши взгляды встретились.

– Это то, о чем я думаю? Ты собираешься организовать лечебницу?

Муж приподнял кончики губ в невеселой улыбке.

– Боюсь, выбора у нас уже нет.

Я собиралась расспросить подробнее, но скоро стало не до разговоров. Ник вдруг выдал остановку сердца, пришлось вытаскивать в четыре руки. Когда дыхание мальчика выровнялось, Ланс тут же отстранил меня: «Пока отдохни, Грейс».

Когда с прогулки вернулась Лори, я поручила ее заботам тетушки Тави: та и накормит, и спать уложит. Дочь, привычная к работе родителей, не возражала.

– Только вылечите его поскорее, – попросила она. – Я больше не хочу обижаться на Ника, он мой друг.

Хотелось бы пообещать, но… Болезнь мальчика зашла далеко, сейчас наступил переломный момент, и только к утру будет понятно, сумеем ли мы его удержать.

Схема Ланса отлично работала. Мы успевали отдохнуть, выпить кофе или просто растереть плечи и спину тому, кто стоял, склонившись над худеньким тельцем, положив ладони на грудь. Иногда все же я почти теряла надежду, но друг нашей Лори оказался настоящим бойцом: он не сдавался. И мы не сдавались тоже.

И когда над миром поднялось солнце и пропели первые петухи, стало ясно, что опасность для жизни Ника миновала. Теперь лучшим целителем станет время – с каждым днем мальчик будет чувствовать себя все лучше.

– Я останусь с ним, постелю себе на полу, а ты ложись с Лори.

Я даже не помнила, как добралась до спальни. Не раздеваясь, рухнула на постель рядом с дочерью и через миг забылась сном без сновидений.

*** 18 ***

Ник очень скоро пошел на поправку. Уже через два дня он сидел в постели и слушал сказку, которую читала ему Лори, пока я кормила его куриным бульоном. Глория читала пока медленно и запиналась через слово, но книга была ее любимая, читаная-перечитаная, так что дочь иногда просто переходила на пересказ. Ник внимательно слушал, глядя на подружку круглыми от удивления глазами.

– Как такая малявка умеет так гладко складывать буквы в слова? – не выдержал он.

– Давай я и тебя научу? – улыбнулась польщенная Лори.

– Ну хорошо, – буркнул Ник, сдаваясь.

Старый пасечник каждый день навещал внука. Теперь он обращался к нам крайне почтительно.

– Вы уж простите старика, госпожа Мон, что не разобрался с перепугу, кто вы такие.

– Не за что извиняться, Ник. Я сама виновата: ничего толком не объяснила.

Недоразумение разрешилось, и никто из нас не держал на другого зла. Когда старик ушел, я обнаружила на лавке у входа пузатый глиняный горшок с медом. Решила, что он забыл его по рассеянности, бросилась было догонять, но Ланс со смехом остановил меня:

– Грейс, это наша плата за целительские услуги. Привыкай!

– Но… Да не нужна нам плата, в деньгах мы не нуждаемся, а они…

– Мы его всерьез обидим отказом, – покачал головой муж. – Так принято в маленьких городках, и не нам менять правила.

Пришлось согласиться.

Еще через пару дней маленький Ник отправился домой. Я вышла проводить, и скоро к нам присоединилась вся ватага приятелей. Лори шагала впереди и выглядела очень гордо: еще бы, ведь это мама и папа спасли ее друга. Жители подходили к калиткам и с улыбками смотрели вслед, а потом глядели на меня и наклоняли голову в знак уважения. Для них спасение мальчика стало настоящим чудом.

Вернувшись, я застала Ланса за составлением списка лекарств. Пока я ходила, он отмыл спальню Лори и обеззаразил все с помощью магии.

– Как-то пусто стало в доме, – вздохнула я.

Муж усмехнулся.

– Не переживай, долго скучать не придется.

И был прав. Первой просительницей оказалась подруга Улы. Она топталась на крыльце, не решаясь войти, пока Ланс, не выдержав, сам не пригласил ее в дом.

– Милки, Ула говорит, вы ей глазоньки вылечили. Так, может, и мои посмотрите? – затараторила она.

– Посмотрим, госпожа, проходите…

– Я вот вам пяток яичек свеженьких взяла. Утром курочки снесли. А если маловато, то вы мне для начала один глаз полечите. А завтра я вам еще добавлю!

– Этого достаточно!

Ланс приобнял старушку за плечи, помогая переступить порог, провел за собой в маленькую комнатку, где стоял его стол. Мы в шутку называли комнатушку кабинетом, хотя она скорее походила на кладовку и именно ею, вероятно, и была прежде.

Я собиралась было закрыть дверь, когда увидела орка с перевязанной рукой, прогуливающегося по дорожке к дому. Не то чтобы он выбрал такое неудачное место для прогулок: он шел к целителям, но почти у самого крыльца решительность ему изменяла и заставляла повернуть обратно. Так бы он и ходил, бедолага, если бы я не окликнула его.

– Господин… – Только бы имя не перепутать! – Арци? Заходите!

Вот тут-то я и поняла, что наш дом, на первый взгляд просторный, совершенно не подходил для приема больных. Мы с орком расположились в кухоньке – не самое подходящее место. К тому же господин Арци еле втиснулся в маленькое помещение. Он сразу пристроил на стол бумажный сверток, заляпанный кровью.

– Говяжья вырезка, – пояснил он в ответ на мой ошарашенный взгляд. – Свежая. Только что теленочка заколол.

Слава всем святым! А я-то уж успела вообразить, что в свертке отрезанный палец, который господин Арци попросит пришить на место. Для этого у нас не было ни инструментов, ни операционной.

С рукой все оказалось намного проще: трещина в кости. Я скрепила ее магией и попросила не утруждать хотя бы до вечера.

Следом за орком явилась молодая женщина, которая жаловалась на плохой сон. Круги под глазами подтверждали это. Но все мои диагностические плетения сообщали о том, что женщина здорова, хотя физически и морально истощена. Я не знала, что и думать, пока не разглядела на платье подсохшие следы от грудного молока.

– Вы недавно стали матерью!

– Ну так да!

Естественно, зачем сообщать целителю такие важные сведения, мы должны догадаться сами.

– А малыш как спит?

– Плохо! Он не спит и я не сплю! Плачет и плачет! Не знаю уж, что и делать.

Оказалось, что у женщины мало молока. Если бы мы были в столице, я бы просто открыла шкаф и выдала специальное снадобье, составленное из десяти трав. Я снова остро ощутила нехватку необходимых препаратов. К счастью, на несколько дней поможет заклинание «Молочные реки».

К вечеру подпол был забит продуктами, которых нам с лихвой хватит на несколько дней. Мы помогли многим разумным, однако меня мучили сомнения, имеем ли мы право продолжать практику.

– Ланс, я знаю, я сама предлагала… Но у нас нет лекарств, нет инструментов, нет помещения… Нет ничего, кроме наших рук и знаний. Боюсь, этого недостаточно, чтобы помочь всем.

– Так и есть, – согласился муж. – Именно поэтому я завтра еду в Высокие Соколки, чтобы закупить все самое необходимое, а помещение… Что-нибудь придумаем. Надо поговорить с мэром.

Мы не собирались обустраивать в Змеиной Горе больницу, но, похоже, у святого Умберта были на этот счет свои планы.

*** 19 ***

Мэр разрешил занять весь второй этаж пожарной части под прием пациентов. Когда-то ее строили с размахом, надеясь, что городок начнет стремительно расти, ведь в Змеиной горе нашли медную руду. Но оказалось, что основные залежи слишком глубоко и добывать их дорого, так что, собрав «сливки», горная компания покинула город, а вместе с ней и те, кто приехал зарабатывать на руднике. В память о тех временах и остались три каменных дома на центральной площади.

Сейчас в тележном сарае первого этажа пожарной части сиротливо стояла одна-единственная телега с бочкой и насосом, в конюшне доживали свой век две старые клячи, а на третьем этаже изнывал от скуки, разглядывая окрестности, «пожарный отряд» из гоблина, человека и оборотня.

Так что второй этаж был совершенно свободен.

– Только уж вы не обессудьте, господин Мон, не прибрано там. Аренду с вас не возьму, но порядок уж сами как-нибудь наведите, – сказал мэр, отдавая Лансу письмо с распоряжением.

Причины такой щедрости прояснились, едва господин Каттерд, гоблин, заведовавший пожарной частью, открыл Лансу запертую дверь на второй этаж. Казалось, здесь несколько десятилетий не было ни одного разумного. Громоздились груды ненужных вещей, какие обычно стаскивают на чердаки. Покоробившиеся половицы, облупившаяся со стен краска, куски штукатурки, упавшие с потолка, паутина, запах пыли и плесени.

– Да, подзапустили мы тут, – протянул гоблин. – И то сказать, я как от предшественника своего ключи получил, так сюда заглянуть и не удосужился. Все не до того было.

Ланс кивнул, внимательно оглядывая свои новые владения. Не так все плохо на самом деле. За несколько монеток вездесущие бабки – молодые-то все в поле – вымоют полы и стены, уберут паутину. Рухлядь пожарные перенесут в тележный сарай, там даже после этого останется слишком много места. И, наконец, они с Грейс пройдутся магией, латая краску и потолки, выравнивая половицы. Бытовая магия – не их конек, но азы бытовых заклинаний Ланс знал, как и любой закончивший университет. «Голодный, грязный и больной ты труп вернее, чем герой», – любила повторять монна Альба, преподававшая в университете бытовую магию.

Господин Каттерд, как водится, поворчал, когда Ланс попросил его освободить помещения.

– Да куда вам такая прорва места! У нас в городе народ здоровый. Ну вот разве что приятеля моего, Тедди, лихоманка давеча трясла. Может, уж посмотрите на него одним глазком, а, мэтр?

– Господин, – поправил его Ланс. – Посмотрю, и обоими глазами, и магией.

– Так я ему скажу, чтобы приходил! – обрадовался гоблин. – Но все-таки, может, просто из двух вот этих комнат вещички вытащим, да и хватит вам?

На «хватит» Ланс не согласился и заработал себе репутацию «стоящего над душой зануды».

Старый Ник посоветовал «парнишку», готового сколотить мебель для будущей больницы. «Парнишка» оказался лет на пять старше самого Ланса, но холостяк в представлении местных за полноценного мужчину не считался. От работы он отказываться не стал. Правда, за досками нужно было снаряжать подводу в Высокие Соколки, рядом с которыми стояла лесопилка, снабжавшая лесом все окрестности.

Воспользовавшись тем, что Ула согласилась присмотреть за уборкой, Ланс поехал в соседний город сам, тем более что нужно было купить и лекарства, и инструменты. После того как он приобрел все необходимое, ручка саквояжа грозила оборваться, и Ланс пожалел, что не взял с собой в Высокие Соколки сундук и пару крепких парней.

Перед тем как возвращаться на лесопилку, где ему загружали досками подводу, Ланс заглянул на почту. Отец писал ему регулярно – через подставных лиц, конечно, – но почтальон вовсе не собирался «тащиться во всякую глушь» ради одного письма, так что подкапливал корреспонденцию, пока в дополнение к письму не соберется пара номеров «Западного вестника». Поэтому стоило воспользоваться моментом: забрать письма и сообщить о том, что сами они живы и здоровы, Лори окрепла и перестала вскрикивать по ночам, а еще учит читать местных мальчишек. Да, не будет ли отец так любезен пересылать ему свежие номера «Ланцета» и «Столичной врачебной газеты»?

Он вернулся на лесопилку как раз вовремя: орки только-только закончили обвязывать нагруженные в телегу доски. Наконец подвода двинулась. Пристроившись на боку телеги, Ланс развернул письмо.

«Здравствуй, сын. Сообщаю тебе, что мы с мамой живы-здоровы. В городе тихо. Возможно, причина в том, что управа роет носом землю – недавно мне доложили, что даже уровень карманных краж за последний месяц упал вдвое, чего уж говорить обо всем остальном. Возможно – в том, что нашим противникам удалось перенести рассмотрение нового кодекса на осень и сейчас Совет на каникулах. Как бы мне ни хотелось верить в первую причину, вероятней всего вторая. Потому спокойствие в столице едва ли можно назвать хорошей новостью.

К сожалению, у меня для тебя еще одна плохая новость. Нам удалось идентифицировать тварь. Морос».

*** 20 ***

Ланс неверяще уставился в пространство. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. При том разнообразии рас, что населяли этот мир, казалось, не было нужды выдумывать новые. Но сказки полнились инкубами, бесами, вампирами, упырями и прочей злодейской нечистью, причем ни одна раса не могла похвастаться бедной фантазией, выдумывая ужасы.

До поступления в университет Ланс считал моросов одной из таких фантазий, но курс «вымершие расы» убедил его в том, что такие твари существовали. В своей основной форме – люди как люди. Еще они обладали боевой формой, в описании которой источники расходились. Этих существ ненавидели все остальные расы, ведь питались они исключительно кровью и плотью разумных. «Травоядных» среди моросов не было и не могло быть, потому что, кроме банального насыщения, для существования им нужен был страх. И магия жертвы.

Вот почему он не прикончил Лори сразу. Не поиграть решил, а полакомиться. Растянуть удовольствие. Ребенок с яркими, как у всех детей, чувствами, да еще и маг, пусть сила в ней пока не проявилась толком, но уже дремала в крови.

Десерт.

Ланс выругался так, что возница подскочил и оторопело оглянулся на спокойного и всегда вежливого «господина Мона».

«Если легенды правдивы лишь наполовину, я бы посоветовал вам бросить все и отправиться в кругосветное путешествие. Но, боюсь, это не поможет. Никому не помогло. Мне остается только молиться за вас».

Выживших после нападения мороса не оставалось. Даже если тварь удавалось спугнуть, раненого добивали. Потому что не успевший загубить жертву морос будет преследовать ее, пока все же не доберется до плоти, крови и эмоций. Попутно убив и тех, кому не повезет оказаться рядом. Преследовать методично и планомерно, невзирая на города и страны, неотвратимо, словно сама смерть.

Подходя к дому, Ланс столкнулся с мэтром Грином. Столкнулся в прямом смысле. Уважаемый мэтр оперся одной рукой о столб, на котором висела калитка, второй придерживал за плечо госпожу Нерину и о чем-то увлеченно рассказывал, перегородив Лансу возможность пройти в дом. Судя по лицу телохранительницы, беседа не доставляла ей особого удовольствия, но деваться было некуда.

Ланс помедлил. С одной стороны, опытный боевой маг госпожа Нерина вполне могла отшить нежелательного кавалера силой, если слова не помогали. С другой – она исполняет роль добродушной тетушки, напрочь лишенной магии, потому пользоваться своими возможностями не могла. А слова «нет» мэтр Грин, кажется, не понимал.

Ланс вопросительно приподнял бровь, в ответ телохранительница едва заметно скривилась. Мэтр Грин этой гримаски то ли не заметил, то ли не захотел заметить, продолжая заливаться, точно тетерев на току.

– Мэтр Грин, – окликнул его Ланс, но тот не обернулся. – Мэтр Грин, – повторил Ланс, начиная закипать. Очень хотелось сорваться, выплеснуть злость на собственное бессилие и страх за Лори.

– Молодой человек, не видите, я занят беседой! Оставьте меня в покое! – развернулся тот.

Воспользовавшись моментом, госпожа Нерина шмыгнула вдоль штакетника и нырнула в калитку. Мэтр Грин раздосадованно выругался.

– Принесла вас нелегкая, мальчишка!

Ланс взял себя в руки. Вежливо улыбнулся.

– Наоборот, я появился как раз вовремя. Меня учили, что прежде, чем навязывать свое общество даме, нужно убедиться, действительно ли оно ей приятно. И не думаю, что во времена вашей молодости было иначе.

– Да с чего ты взял, что оно ей неприятно! Что за манера вечно совать свой нос в чужие дела! Не боишься, что укорочу?

– Если бы госпоже Нерине ваше общество было приятно, она бы не исчезла так стремительно, – сказал Ланс, проигнорировав угрозу.

– Молоко на губах не обсохло, старших учить! – ругнулся Грин. – Тетушка ваша – старая дева, и не ей кавалерами перебирать.

– С кем и как общаться – ее дело. А ваше – не навязывать ей свое общество. Поэтому я настоятельно советую вам держаться подальше от моей родственницы. Ее есть кому защитить от чересчур навязчивых кавалеров.

– Защитничек нашелся! Что ты мне сделаешь, мальчишка? Мне, боевому магу?

Ланс усмехнулся про себя. Боевики всегда считали целителей какими-то недомагами. Слабаками, неженками. Напрочь забывая, что необязательно повелевать стихиями, чтобы держать в руках чью-то жизнь или смерть.

– У вас хорошее сердце, мэтр, – задумчиво произнес Ланс. – В самом деле хорошее, даже без поправки на возраст. Так, кое-где пара суженных сосудов да формирующаяся бляшка в левой венечной артерии. Скорее всего, она не даст о себе знать еще лет десять. Но что будет, если она вдруг оторвется?

Конечно, первым правилом любого целителя было «не навреди», и Ланс вовсе не собирался убивать этого типа, разве что если придется защищаться. Но мэтр Грин позеленел.

– Ты смеешь угрожать мне, щенок?

Ланс пожал плечами:

– Спишу вашу несдержанность в словах на возрастные изменения мозга, тем более, как говорят местные, брань на вороту не виснет.

Грин ухмыльнулся, и Ланс добавил:

– Мне незачем угрожать. Я предупреждаю. Я не желаю, чтобы вы отирались возле тетушки моей жены. Если я, или моя супруга, или хоть кто-то в этом городе увидит вас ближе чем за десять ярдов от нее – пеняйте на себя. Надеюсь, я достаточно внятен?

Боевой маг в который раз выругался и с удивительной для его возраста прытью направился прочь. Ланс вздохнул – не вовремя, как все не вовремя! Открыл калитку, но прежде, чем успел шагнуть в дом, его окликнули.

Пыхтя и отдуваясь к нему бежал господин Каттерд.

– Ну наконец-то, я уж все глаза проглядел с вышки, вас поджидая! Пойдемте скорее, Тедди совсем худо!

*** 21 ***

– Что с ним? – спросил Ланс.

За те два дня, что он разбирал новое помещение и собирался в город, Тедди в больницу не пришел, а сам Ланс занимался другими делами.

– Сперва лихоманка трясла, все согреться не мог. А потом горячий стал, я грешным делом испугался, что постель загорится! Совсем худо ему, мэтр!

– Господин, – машинально поправил его Ланс, следуя за пожарным.

Гадать, что за «лихоманка», было бесполезно, осмотр все расставит по местам.

Тедди оказался человеком лет тридцати пяти. Он лежал на лавке – кроватей в доме не было, – красный от жара. На полу рядом с лавкой валялось одеяло.

– Кто за ним присматривает? – поинтересовался Ланс, начиная обследование.

Тедди и в самом деле был очень горячим, метался на лавке, стонал, жалуясь то на больную голову, то на ломоту в суставах.

– Дак некому. Жена в поле, сын подпаском работает, а дочка совсем еще маленькая, с вашей вон бегает, – сказал господин Каттерд. – Что с ним?

Лансу на миг показалось, что он ошибся, собирая диагностическое заклинание. Малярия? Насколько он помнил, болот в окрестностях не было. Где бы Тедди мог заразиться?

– А не уезжал ли он из города? – поинтересовался он, сбивая больному температуру.

Тот перестал метаться, разом покрывшись холодным потом, и провалился в сон.

– Найдите ему во что переодеться и смените белье, – велел Ланс.

Гоблин, похоже часто бывавший в доме, полез в какой-то сундук.

– Уезжал, как не уезжать. Второй год как к морю ездит в рыболовную артель.

Вот, значит, где заразился. Конечно, обычно малярия проявляет себя куда быстрее, но бывает и так.

– Нет, не там он лихоманку подхватил. Дик и Марти, что с ним ездили, вот те – точно там, с самой зимы не работники, каждые три дня пластом лежат, – сообщил господин Каттерд, с неожиданной ловкостью переодевая человека вдвое больше него. Подумав, добавил: – А может, ваша правда, одна зараза. Тех тоже сперва озноб бьет, потом начинается жар, через полдня засыпают, а на следующий день будто и не было ничего.

Велев пожарному прислать к нему помянутых Дика и Марти, Ланс отправился разбирать привезенные зелья. Неожиданная работа отвлекла его от дурных мыслей, но стоило освободиться, и они снова начали роиться в голове.

Что им с Грейс делать? Бежать бесполезно, морос каким-то образом всегда находил свою добычу. Вернуться в столицу, где охрана и полицейская управа? Но ни охрана, ни полиция не смогли защитить Лори. Отец обещал сделать все возможное, чтобы найти и уничтожить тварь, но как ее найти?

Моросы считались вымершими после того, как все разумные расы объединились, чтобы уничтожить их. Интересно, сколько из них на самом деле прячутся, притворяясь людьми? Питаться им нужно нечасто, один-два раза в год, а чтобы не вызывать подозрений, достаточно кочевать по большим городам, где регулярно пропадают люди…

– Папуля, тебя мама домой зовет! – вырвал Ланса из размышлений голосок Лори. – Говорит, ты совсем себя голодом заморишь!

Он обернулся. Рядом с Глорией стоял Ник, если не знать, что он совсем недавно тяжело болел – ни за что не скажешь. Наверное, есть доля правды в том, что магию исцеления даровали людям пресветлые боги, вернув к жизни святого Умберта и отправив его в мир исцелять страждущих.

– Не заморю. – Ланс подхватил ее на руки.

Лори тут же подставила перемазанную рыжими облепиховыми разводами щечку.

– Целуй! И вторую!

– Телячьи нежности! – фыркнул Ник. – Ладно, до завтра, малявка!

– До завтра! – помахала ему рукой Глория.

Ланс хотел ссадить ее на землю, но малышка заупрямилась.

– Хочу на шее! Высоко-высоко! Ну папуля!

– Хорошо, поехали на шее, – рассмеялся он.

Глория вертелась во все стороны, щебетала. Ланс отвечал невпопад. При одной мысли, что морос вернется забрать его дочь, хотелось убивать.

– Да ты меня совсем не слушаешь!

– Прости, маленькая, – повинился он.

– Я не маленькая! Я совсем уже большая девочка и скоро буду выше Ника!

– Будешь. Непременно будешь, – заверил он.

Сам костьми ляжет, но ребенка своего никому не отдаст.

Грейс вышла встречать их к калитке, но едва Ланс попытался ссадить дочь на землю, та возмутилась:

– Не хочу пешком, хочу на ручки!

– Набегалась, – сказала появившаяся словно бы из ниоткуда госпожа Нерина.

Грейс подхватила Лори на руки и охнула.

– Что такое? – встревожился Ланс, забирая малышку обратно.

– Поясницу потянула, – вздохнула жена.

– Мама, я сейчас поглажу, и все пройдет! – Лори соскользнула на землю.

Ланс сплел диагностическое заклинание и застыл, лишившись дара речи. Перепроверил еще раз.

– Иди с тетей Тави, Репка, – легонько подтолкнул он Глорию. – Умывайтесь, мы с мамой сейчас придем.

Ему захотелось размеренно постучать лбом о стену. Один раз за все годы, прошедшие с рождения дочери, он забыл о противозачаточном заклинании. В их первый вечер здесь. Этого оказалось достаточно.

Грейс проводила их взглядом, развернулась к нему.

– Что ты увидел? Я почувствовала магию.

Ланс потер лоб. В другое время он бы радовался: да, они хотели подождать немного, но ограничиваться одним ребенком не собирались. Но почему именно сейчас, когда опасная тварь идет по их следу!

Грейс надо отослать в столицу, под охрану людей отца. Он сам останется с дочерью.

– Ланс?!

– Ты беременна, – выпалил он.

*** 22 ***

Я улыбнулась, уверенная, что Ланс неуклюже пошутил, хотя мужу такие шутки совсем не свойственны. Он ответил на улыбку озабоченным и чуть растерянным взглядом.

– Моя вина, – сказал Ланс. – Первый вечер здесь и…

Я подняла ладонь, останавливая его покаянную речь: что сделано, то сделано, назад не вернуть. На нас столько всего свалилось в те дни, что немудрено забыть сплести заклинание. Я сама об этом не вспомнила. Но… Неужели правда? Не так уж часто о беременности сообщает муж жене, а не наоборот.

Удивительная вещь – целительская магия: диагностические заклятия невозможно направить на самого себя, поэтому даже самым опытным целителям порой приходится обращаться за помощью к коллегам. Однако, если подумать, косвенные признаки были налицо, а я просто закрывала на них глаза, связывая задержку с волнением.

Наверное, я резко побледнела, потому что Ланс стремительно шагнул навстречу, подхватил за талию, страхуя на тот случай, если я вздумаю упасть в обморок. Я прислонилась к его плечу и закрыла глаза, привыкая к мысли, что скоро стану мамой во второй раз. Все бы ничего, мы хотели еще одного ребенка – мальчика или девочку, сестренку для Лори, как повезет. Но здесь? Сейчас?

Ланс прижался горячими губами к моему виску.

– Все будет хорошо, родная. Давай пройдемся по саду, подышим.

Он осторожно коснулся меня магией, выравнивая ритм сердца.

Заросший буйной растительностью клочок земли, на котором стоял наш дом, едва ли можно назвать садом, зато здесь легко скрыться от любопытных глаз, стоило лишь свернуть с единственной дорожки под густую сень деревьев.

Мы встали под старой изогнутой яблоней, уже не дающей плодов. Я прислонилась к стволу, пережидая внезапное головокружение. Признаюсь, новость выбила меня из колеи, но ничего, скоро приду в себя: я здоровая и сильная женщина, а беременность – не болезнь.

– Я все решил, – услышала я голос Ланса. – Ты уедешь в столицу, там ты и наш будущий ребенок будете в безопасности под охраной отца, они и на шаг от тебя не отойдут. А я останусь с Лори…

– Уеду? – воскликнула я. – Решил? Ты сам все решил за меня?

– Грейс, не волнуйся, тебе нельзя…

– Мне все можно!

О святой Умберт, я и раньше удивлялась, почему будущие отцы порой ведут себя так странно, считая, что беременная женщина в одночасье превращается в бесправное и лишенное рассудка существо, которым нужно руководить. Но я не ожидала такого от моего разумного мужа. Хотя, когда я была беременна Лори, он тоже носился со мной, как с хрустальной вазой. Будто я могу расколоться на части от одного дуновения ветерка.

Придется включить мозги за нас обоих.

– Ланс, я знаю, ты хочешь нас защитить, – сказала я как можно спокойнее. – Но, если наши враги узнают, что я в столице, к тому же еще ношу твоего ребенка, поверь, ни одна дверь их не остановит. Как это уже было в прошлый раз. Здесь, в маленьком городке, где каждый посторонний человек на виду, я в большей безопасности. К тому же я нужна Лори! Я никуда не уеду и не брошу мою девочку! Да и не сунутся они сюда! Если ту тварь, кем бы она ни была, наняли враги твоего отца, им легче переключиться на семьи членов Совета, оставшиеся в столице. Помогут им все святые…

Лицо Ланса будто окаменело, потемнело. Взгляд сделался таким тяжелым, что я испуганно осеклась.

– Есть какие-то новости от отца? Он что-то сумел узнать? Ланс, не молчи!

Муж моргнул и изобразил улыбку.

– Родители живы-здоровы, передают привет тебе и малышке. В городе тихо.

Я слишком хорошо знала Ланса и чувствовала, что он недоговаривает.

– И все? – нахмурилась я.

– И по мелочи… Не стоит твоего внимания. Политические дела. Иди ко мне.

Ланс притянул меня к себе и бережно обнял. В его крепких надежных объятиях все проблемы показались незначительными и пустыми.

– Не вздумай запрещать мне работать, – проворчала я, хотя больше не злилась. – Я и в прошлый раз почти до самых родов не прекращала практики.

– Моя упрямая жена, – вздохнул Ланс.

Он все-таки что-то от меня скрывает, стараясь оградить от лишних переживаний. Но я не стала донимать расспросами: чем сильнее наседаешь на Ланса, тем больше он упирается.

– Мамуля! Папуля! – Лори выбежала на крыльцо и озиралась, выискивая взглядом запропастившихся родителей. – Вы где? Я есть хочу!

***

Обустройство больницы шло полным ходом. Руки и голова были заняты, поэтому не оставалось времени на мрачные мысли. Мужчины вынесли рухлядь и мусор, женщины отмыли полы, вдоль стен встали шкафы из свежеструганых досок, которые Ланс привез вместе с лекарствами из Высоких Соколков. Я расставила и разложила снадобья, накрепко заперла дверцы магией. Лансу даже удалось добыть несколько флаконов «Синей бездны», флаконы мы спрятали особенно тщательно в стазисный ящик.

Самую большую комнату разгородили ширмами – здесь будет общее отделение. Маленькую комнату, бывшую кладовку, отвели под операционную. Но чем больше мы делали, тем больше понимали, как много еще предстоит.

Теперь я знала, как непросто было Лансу начинать дело в Свином Копытце. Весь день мы проводили на втором этаже пожарной части, возвращаясь домой лишь под вечер. Лори время от времени забегала проведать неугомонных родителей, но, к счастью, совсем не скучала. А госпожа Нерина, помимо обязанностей телохранительницы, взяла на себя роль терпеливой няни.

Ланс, несмотря на все мои заверения, что я буду себя беречь, не спускал с меня заботливого взгляда. Следил за тем, чтобы я вовремя ела, и после обеда заставлял хотя бы полчаса отдохнуть, благо кроватей было пока сколько угодно.

– Не сердись, Грейс. Ты иногда слишком увлекаешься. Если ты считаешь, что тебе не нужны еда и отдых, помни, что нашему ребенку они необходимы.

С этим не поспоришь!

Как только помещение более-менее обустроилось, мы приняли первых пациентов. Дик, Марти и Тедди, выезжавшие на заработки в морскую артель, вернулись с малярией, редкой в этих местах. Даже Ланс не сразу определил, чем они больны. К счастью, «лихоманку» очень быстро удалось победить с помощью магии и хинина.

*** 23 ***

Удивительно устроена жизнь в маленьких городках: не прошло и нескольких недель после нашего приезда, как из подозрительных чужаков мы превратились в уважаемых всеми соседей. Конечно, не будь мы целителями, приживаться бы пришлось еще долго, но теперь, после истории с маленьким Ником, мы сразу стали своими. При встрече со мной на улице мужчины всех рас приветливо кланялись, господин Рутцен оставлял лучшие куски мясной вырезки, матушка Картер всегда передавала сладкий пирожок для «самой сладкой девочки» – она, конечно, говорила о Глории, – а от старого пасечника наша дочь каждый раз прибегала с перепачканными медом щеками, а то и с медовой сотой, завернутой в вощеную бумагу.

Я радовалась, что пока никто не прознал, что я в положении. От булочек, свежих сливок и говяжьего вымени, почему-то считавшегося в этих местах лучшим средством для здоровья будущих мамочек, точно не было бы спасения!

В нашей чистенькой, уютной больнице, где стены пахли краской, а белье на постелях дышало свежестью и все было готово к приему пациентов, пока наступило относительное затишье: в полях и садах убирали урожай. Дел у нас было немного. Молодого парня, порезавшегося серпом, привела мать, да и то он идти не хотел, а в другой раз женщина так усердствовала, собирая ягоды на жарком солнце, что свалилась без чувств. Вот так всегда: урожай на первом месте. Крепятся, терпят, а потом повалят с запущенными болячками.

Я поскорее выкинула из головы эти мысли: не накликать бы беду!

Мы с Лансом дежурили с утра по несколько часов, потихоньку занимаясь последними приготовлениями. Хотя даже в дежурствах не было нужды: от нашего дома до больницы медленным шагом несколько минут ходьбы, и каждый знал, где нас можно найти.

Старая Ула повадилась навещать меня в дежурства.

– Ой, детка… Простите, госпожа целительница… Спина что-то так разболелась! Не посмотришь?

Спина, в другое время нога или рука были лишь предлогом. Старая Ула всю жизнь прожила без семьи, времени у нее было хоть отбавляй, энергии тоже немало, так что она решила взять нас под опеку. В ее понимании это означало пристроиться на стул рядом со мной, достать узелок с печеньем, таким же древним, как сама Ула, забавлять меня местными сплетнями и строго бдеть, чтобы никто не дергал целителей по пустякам.

Через пару дней таких посещений я уже готова была на стену лезть. Но тут меня осенило!

– Я вам так признательна за поддержку, дорогая Ула. – Старуха настояла, чтобы я называла ее по имени. – Если бы вам позволяло здоровье, я бы вам предложила место сиделки…

Я вздохнула, притворно сокрушаясь о здоровье гоблинки, которая на самом деле была пошустрее иных молодых. Ула сделала стойку, открыла было рот, а я продолжила, не давая ей опомниться:

– Мы бы даже смогли платить вам жалованье. Сейчас, пока пациентов немного, вам бы просто пришлось дежурить в больнице после обеда до вечера и, если что, позвать меня или Ланса. Еще в работу сиделки входит…

– Я знаю, чем занимаются сиделки! – воскликнула Ула, ее глаза горели. – Деточка… Госпожа Мон! Да и спина-то не так уж сильно меня беспокоит. Ваш муженек, да продлит Темный Бог подземного мира его земные дни, отлично ее полечил! Я согласна!

Так мы обзавелись сиделкой. Уверена, что не пожалеем о своем выборе.

Между тем лето постепенно уступало место осени. Ночи стали длиннее и холоднее, на пару дней зарядили проливные дожди. Дома пришлось натопить очаг, чтобы разогнать промозглую сырость.

Глорию такие пустяки, как дождь, никогда не останавливали. Они с ватагой ребятишек продолжали носиться по улицам, разбрызгивая лужи крепкими башмачками на деревянных подошвах.

Я все гадала, кто же станет первым пациентом после затишья, но даже в страшном сне не могла предположить, кого увижу на больничной койке.

В тот день после обеда мы с Лансом были дома. Он читал свежий номер «Ланцета», я возилась с костюмом, который все-таки хотела дошить.

Дверь в дом распахнулась без стука. Я подумала было, что ее отворил сквозняк, но увидела на пороге старую Улу. Она дышала, как после быстрого бега, из-под ее руки высовывался Ник и таращил на меня испуганные глаза.

Тут все было понятно без слов. Я не первый раз видела такие лица – напряженные, растерянные. Встала, закручивая волосы в аккуратный пучок.

– Ланс, похоже, у нас пациент!

Муж тут же оказался рядом, кивнул Уле, подал мне накидку.

– Идемте, по дороге расскажете.

Но и по дороге Ула, обычно никогда не терявшая присутствия духа, пропыхтела только: «Сами увидите, госпожа. Скорее-скорее!» Ник бежал рядом, дергал Улу за руку и все оглядывался на нас. Видно, произошло что-то совсем нехорошее. Я внутренне собралась, мысленно перебрала инструменты и лекарства. В принципе мы готовы ко всему: к ампутации, резаным ранам, родам и инфекциям.

– Ник, а Лори не с тобой? – запоздало удивилась я, так как эти двое в последнее время были неразлучны.

Он что-то неразборчиво пискнул. Ладно, это сейчас неважно.

Ланс первый взбежал по ступеням на второй этаж. Я обещала ему, что не буду бегать: ступени в пожарной части крутые. В моем нынешнем положении лучше не спешить.

Я услышала, как Ланс, повысив голос, спрашивает о чем-то у Ника, а тот торопливо, всхлипывая, отвечает, но слов было не разобрать. Я почувствовала, что у меня холодеют пальцы. Споткнулась, только чудом удержалась на ногах.

Глупости, ни к чему волноваться! Что я за целитель, если не могу держать себя в руках. Тут еще и гормоны делают свое дело, но это меня не оправдывает.

Я поднималась нарочно медленно. Вошла в зал и увидела суету в дальнем углу общей палаты. За ширмой на кровати кто-то лежал. Ланс стоял, склонившись над пациентом. Даже издалека я увидела, как он бледен.

– Не падала? Не ударялась? – снова спрашивал он.

Вместо Ника ответил теперь женский голос – голос телохранительницы:

– Нет. Ребята бегали наперегонки, Лори неожиданно застыла посреди дороги, будто отключилась. Не отвечает, никак не реагирует. Словно спит, но с открытыми глазами. Я поскорее ее сюда принесла, решила, что сюда лучше, чем домой: нужные снадобья есть и мало ли что.

Я вскрикнула и бросилась бежать. На постели лежала моя девочка, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами. Ланс расстегнул курточку и водил ладонями над ее телом, просматривая диагностическими заклинаниями каждую косточку и каждую венку.

– Глория! – крикнула я.

Первым порывом было – обнять, прижать к груди. В одночасье вернулись все мои самые жуткие кошмары. А я-то думала, что все позади, что дочь окончательно поправилась.

Я залилась слезами. Целитель во мне на время уступил место испуганной матери. Ланс поднял ладонь, останавливая меня на полпути, и сказал сдержанно и строго:

– Сейчас ты выпьешь воды, успокоишься и вернешься к нам только после того, как возьмешь себя в руки.

И добавил уже мягче:

– Я здесь, я с ней. Все будет хорошо.

Лори вдруг дернулась, ее губы шевельнулись, и дочь чуть слышно выдохнула:

– Идет за мной… идет…

*** 24 ***

– Госпожа Ула, пожалуйста, выведите Ника и присмотрите за ним, – приказал Ланс. Прошелся диагностическим заклинанием. Добавил: – Госпожа Нерина.

– Я пригляжу. – Телохранительница умело вытеснила всех лишних из палаты.

Он снова склонился над дочерью.

Ничего.

Ланс ровным счетом ничего не находил. Словно он снова стал первокурсником, нахватавшимся зачатков знаний, но не представляющим всей глубины собственного невежества. Или разом лишился дара, перестав видеть.

Внутренности смерзлись в ледяной ком, но мозг работал неожиданно четко. Будто диковинная машина, построенная мэтром Бэббиджем, поворачивала шестеренку за шестеренкой, выдвигая возможные диагнозы и критерии дифференциальной диагностики. Ни одно из предположений ничего хорошего Лори не сулило, но об этом Ланс подумает потом, когда разберется в происходящем.

Ни травм, ни кровотечений, ни кровоизлияний, никаких поражений, которые могла бы заметить магия. Чуть замедленный ритм сердца и дыхания, чуть сниженное – но не до критических величин, которые могли бы спровоцировать потерю сознания, – давление.

Никаких материальных причин, значит, оставались только нематериальные, и это пугало Ланса куда сильнее. Магия может восстановить целостность сосуда, заставить регенерировать нервные клетки, убрать опухоль. Но если разум дочери, так и не справившись с потрясением после визита твари, решил искать убежище в беспамятстве, он ничего не сможет сделать. Конечно, чаще подобное случается с детьми постарше, Лори совсем еще малышка.

Впрочем, и этот вариант выглядел не слишком типичным – если, конечно, память его не обманывала.

Он уловил едва заметное колебание магии. Коротко глянул на Грейс – просил же не лезть! – но жена стояла, прижав ладонь к губам, и даже не пыталась ничего сделать: когда беда случается с близким, обеспокоенный родственник часто побеждает целителя. Ланс и сам бы с радостью уступил обследование кому-нибудь и ждал вердикта светила, слишком уж велика цена ошибки. Вот только не было возможности отступить и ждать, пока действуют другие.

Нет, Грейс не вмешивалась, Лори еще слишком мала – дар проснется в ней с началом взросления; госпожа Нерина слишком разумна, чтобы лезть целителю под руку, а больше магов в городке не было.

Ланс потянулся за этим ускользающим, на грани чувств, колебанием и ничего не ощутил.

Неужели он тоже теряет рассудок от страха и беспокойства, начиная видеть невесть что?

Нет, был еще один маг. Грин. Неужели это он полюбопытствовал и бросил магию, едва понял, что обнаружен?

– Идет… за мной… – выдохнула Лори.

Ланс похолодел. Нет, только не это. Если дочь одолели пугающие видения – не кошмарные сны, а именно видения наяву, он ничем не поможет. Возможно, кто-то из столичных специалистов по душевным болезням… Он встретился взглядом с расширившимися от ужаса глазами Грейс. Кажется, она тоже начинала понимать и не хотела верить.

Лори резко вздохнула, словно выныривая, села и закричала.

Ланс притянул ее к себе, обнял, баюкая.

– Все хорошо, малышка. Все хорошо.

Самому бы в это поверить.

Лори, рыдая, вцепилась в лацканы его сюртука.

– Папуля… Чудовище…

Она захлебывалась рыданиями, давилась слезами.

– Воды, – велел Ланс. – Успокаивающее зелье… – Шестеренки мозга послушно провернулись, пересчитывая дозировку на вес и возраст. – Миллилитр.

Грейс кинулась в соседнюю комнату – туда, где стоял шкафчик с зельями.

– Тихо, Репка. Папа здесь, – повторял он как заведенный. – Папа никому не даст тебя обидеть.

Вот только как сразиться с кошмарами наяву?

Грейс, вернувшись, протянула ему стакан с разведенным в воде зельем. Руки у нее не дрожали. Приходит в себя, хорошо.

– Вот, выпей. – Он подал зелье дочери. – Смотри, пахнет как леденцы.

Зубы Лори звякнули о край стакана, она сделала несколько глотков.

– Фу, невкусно.

– Допей, пожалуйста.

На удивление, дочь не стала капризничать, видимо, была слишком напугана, чтобы спорить с родителями.

– Мама!

– Я здесь, Репка. – Грейс села рядом на кровать, обнимая их обоих.

– Оно спрашивало, где я! – всхлипнула Лори.

– Это сон, – сказала Грейс, глядя на Ланса, и в ее глазах он прочел отражение своих страхов.

– Я сказала, не знаю! А он… Он спросил снова! Он сказал, будет спрашивать, пока не расскажу!

Ланс застыл.

Что, если это не видения? Что, если морос ищет жертву? То едва заметное касание чужой магии – если оно ему не примерещилось – не может ли быть, что между разумом чудовища и жертвы устанавливается незримая связь? Легенды говорят, что спрятаться не удалось никому. Если тварь питается эмоциями жертвы, может ли зацепиться за них?

– Мы его прогоним, – сказал он твердо. – Мама уже один раз его прогнала, а вдвоем мы прогоним его навсегда.

– Мамочка! – Лори переползла с его колен к Грейс, прижалась к ней.

Всхлипывания становились все реже – зелье начало действовать. Лори потерла кулачками глаза. Ланс легко коснулся ее магией, усыпляя.

– Побудь с ней немного, пока не уснет покрепче, – попросил он. – И потом я унесу ее домой.

Он шагнул к двери. Колени казались ватными, и все тело била мелкая дрожь.

– Ты куда? – всполошилась жена.

Разжать челюсти, чтобы ответить, получилось не сразу:

– Я… сейчас вернусь. – Он не стал оглядываться, сознавая, что еще немного и справиться с лицом не получится.

Теперь, когда Лори уснула и больше не нуждалась в нем, Ланса накрыло запоздалым ужасом – до холодного пота, до смерзшихся в желе внутренностей.

Ему удалось удержать спину прямой, пока не закрылась дверь палаты, где остались девочки и соседи. Навстречу бросились Ула и Ник.

– Все хорошо. – От улыбки сводило скулы. – Лори спит, ей ничего не угрожало. Госпожа Ула, проводите Ника домой, он слишком испугался.

– Ничего я не!…

– Пойдем, постреленок. – Гоблинша повела мальчика к выходу.

– Госпожа Нерина, побудьте с Грейс, пожалуйста.

В голове шумело и темнело в глазах. Вот только не хватало еще грохнуться, будто даме, затянутой в слишком тугой корсет!

Телохранительница заглянула ему в лицо и, не сказав ни слова, исчезла в палате.

Ланс шагнул в соседнюю, прислонился лбом к двери, до боли стиснув челюсти. Дыхание перехватывало, глаза жгло.

Он идет за ней. Чудовище, с которым не смогли справиться шестеро не самых слабых боевых магов, идет за его дочерью.

*** 25 ***

В дверь заскреблись.

– Ты там? Можно?

Ланс с силой протащил воздух в легкие, заставил себя распрямить плечи. Он нужен девочкам, значит, должен быть спокойным и собранным.

– Заходи.

Едва притворив дверь, Грейс бросилась в его объятья. Какое-то время оба молчали, наконец жена отстранилась.

– Ты понял, что это было?

Он развернулся, засунув руки в карманы, уставился в окно, как будто на ветках сливы за стеклом был написан ответ.

– Ланс? – Грейс коснулась его плеча. Добавила, уже увереннее: – Ты знаешь, что это. Говори.

– Два варианта, – ответил он, по-прежнему не в силах посмотреть ей в глаза. – Первый… Психика Лори все-таки не справилась с пережитым потрясением. Или оно стало толчком для развития душевной болезни.

За спиной стало так тихо, словно жена разучилась дышать, и Ланс добавил, все еще глядя в окно:

– Ты ведь подумала об этом, правда?

– Да, – глухо произнесла она. Добавила с надеждой: – Но Лори еще слишком маленькая!

Он кивнул скорее сам себе, чем ей. Снова повисла тишина – вязкая, тягучая.

– Второй вариант? – спросила Грейс.

Ланс не ответил. Слова не ложились на язык, словно, произнеся страшную весть вслух, он призовет чудовище прямо сюда, в эту комнату.

– Ланс?

Он качнулся с носков на пятки, обратно на носок. Как сказать ей?

– Тебе надо уехать, Грейс. Если не ради себя, то ради нашего будущего малыша. Потому что я…

«Я не уверен, что смогу вас защитить».

Тварь доберется до девочек только через его труп, но что, если все-таки доберется?

– Мы уже говорили об этом, – ровным голосом произнесла жена.

– Да. И я настаиваю.

– Ланс! – Она с силой потянула его за плечо, разворачивая. – Что ты недоговариваешь? Какой второй вариант? Что тебе написал отец?!

Он молчал.

– Ланс!

– Второй вариант… Это не бред и не душевная болезнь. Люди отца идентифицировали монстра, – выдавил он.

– И? Не молчи!

– Морос. И он придет за Лори.

Грейс ахнула, закрыв рот ладонью.

– Поэтому тебе нужно уехать. Ради нашего будущего малыша, – повторил он. – В доме моего отца хорошая охрана, там ты будешь в безопасности.

– Как показала практика, безопасных мест не существует, – преувеличенно ровным тоном сказала Грейс и все же не выдержала – взорвалась: – Что ты несешь?! Уехать? Сбежать? Я никуда не поеду. Даже если это действительно морос… Я нужна Лори.

– Ты целитель, а не боевой маг, – попытался воззвать он к благоразумию жены, уже сознавая, что бесполезно.

– Как и ты!

– Я – мужчина.

– А я – мать! Я не брошу своего ребенка! Я – жена и мужа своего тоже не брошу!

– Грейс…

– Как ты только додумался до такого!

– Грейс, сейчас ты отвечаешь не только за собственную жизнь.

Рука жены легла на живот, словно защищая сердечко, что уже билось в ней. Замерла на миг, и Ланс было обрадовался, но Грейс упрямо вскинула голову.

– Какой глаз тебе дороже – правый или левый? Кого из нас – меня или Лори – ты первой отдашь на съедение чудовищу?

Ланс не стал отвечать. Все было очевидно.

– Я не брошу Лори. И не брошу тебя. – Она обхватила руками плечи. – Обними меня…

Ланс притянул ее к себе, зарылся носом в волосы.

– Упрямая моя девочка…

И все же, несмотря ни на что, внутри разливалось тепло. Они вместе и вместе что-нибудь придумают. В конце концов, как бы сильны ни были моросы, их сумели истребить. Значит, чудовище не всесильно. Решение существует. Нужно только его найти.

– Пойдем домой, – сказал он, разжимая объятья. – Нам всем нужно успокоиться и подумать.

Грейс кивнула.

– Кто скажет тетушке Тави, ты или я?

Да… Телохранительнице нужно это знать, чтобы подготовиться. Если к этому вообще можно подготовиться.

– Я скажу, – пообещал он. – Дома.

Он вышел в коридор и едва не сбил с ног малютку гному.

– Господин целитель, хорошо, что я вас застала! – обрадовалась она. – Мочи моей нет больше!

– Что-то случилось? – встревожился он.

Родившуюся с плохим зрением девочку в деревне дразнили «слепушей», а мать все причитала, дескать, кто ж ее такую замуж возьмет, ни иголку в нитку не вдеть, ни прясть, ни ткать… Нашелся все же мужчина, взял в жены, привез в город. Дескать, была бы жена добрая да ласковая, а шитье-вышивание и в лавке купить можно. И она искренне любила мужа, троих детей ему родила, а он до сих пор ее на руках носил.

Все это Ланс узнал третьего дня, когда гнома пришла к нему и попросила «сделать хорошие глаза, если можно, конечно». Ланс не возражал – магия могла подправить кривизну роговицы, откорректировав близорукость высокой степени. Гнома, счастливая, убежала домой, и вот…

– Случилось, еще как случилось!

Он присел так, чтобы его лицо было на уровне лица гномы, заглянул в глаза. Коснулся диагностическим заклинанием. Все в порядке.

– Господин целитель, всеми богами заклинаю! Верните как было!

– Прошу прощения? – не понял он.

– Все не так! Мочи моей нет!

– Конечно, понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть… – осторожно заметил он.

– Какое там привыкнуть! Я-то думала, Вик, муж мой, красавец писаный, а пришла домой – не узнала! Такой старый да страшный, ни в сказке сказать, ни пером описать.

Ланс припомнил крепкого розовощекого гнома. Лет на десять старше жены, но назвать его старым, пожалуй, язык бы не повернулся.

– А детки мои! Тиль, оказывается, вечно сопливый, а Маль только умоешь, и снова грязная!

– Дети часто пачкаются, это для них нормально, – заметил Ланс, подавляя улыбку.

– Для меня ненормально, – отрезала гнома. – А дом? Мой уютный домик? На окнах пыль, под потолком паутина…

Ланс приподнял бровь, пытаясь понять, чего от него хочет посетительница. Не уборку же?

– В общем, господин целитель, спасибо вам, конечно, да только верните все, как было! Чтобы и муж красавец и молодец, и детки славные, и дом чистый.

– Не понимаю вас. Я целитель, а не волшебник.

– Да что тут непонятного! – возмутилась гнома. – Глазки мои верните, как были!

– Боюсь, это не в моих силах, – сказал он, изо всех сил пытаясь не расхохотаться.

Попрепиравшись несколько минут, гнома махнула рукой и, пробурчав: «А еще целитель, называется!» – ушла.

Ланс взял на руки Лори. Засопев, дочка обхватила его шею ручонками. Ланс прижал ее крепче.

Нет, не время отчаиваться. Нужно поискать информацию о моросах. Люди отца наверняка уже землю носом роют, что-нибудь непременно найдут. А сам он напишет Белинде. Она когда-то очень ему помогла: эльфийский век дольше человеческого, а память хранит больше. Даже если она сама не помнит, может, спросит у кого-то из стариков.

Ответ должен быть. И они его найдут.

*** 26 ***

Я с ужасом ожидала пробуждения дочери, сидя рядом с ней на постели. Прислушивалась к дыханию и гоняла по кругу невеселые мысли. Правда выбила меня из колеи. Понятно, почему Ланс до последнего берег меня от нее. Морос – не просто жуткое чудовище из страшных сказок. Он реален. Он ищет нашу девочку.

Никогда еще я не чувствовала себя такой беспомощной, а ведь я целительница и привыкла иметь дело с вопросами жизни и смерти. Но раньше я всегда знала, что нужно делать: облегчить боль, дать снадобье, влить магию или просто помочь уйти достойно.

Ланс утешал меня тем, что тварь хоть и сильна, но не бессмертна. Надо лишь узнать способ. Он напишет Белинде, он подаст запрос в королевский архив. Нет безвыходных положений! Он говорил так убежденно и сам в это верил. «Будем бороться до последнего!» – уверял он. Мой любимый муж, который никогда не сомневался в том, что упорство и целеустремленность решают любые проблемы.

Если бы все было так просто…

Лори пошевелилась, повернулась на спинку, открыла глаза и замерла, глядя в потолок. Мое сердце пропустило удар. Неужели снова?

– Глория? Ты слышишь меня?

Дочка моргнула, потянулась и села.

– Привет, мамуля. А ты чего здесь сидишь?

Она удивленно посмотрела на уличное платье, заляпанное грязью.

– Ой, мамуля! А почему я сплю в одежде? Уже утро?

– Ланс! – позвала я.

Муж мгновенно оказался рядом, вгляделся в лицо Лори.

– Малышка, сейчас еще только вечер. Скажи, что ты помнишь?

– Помню? – Глория забавно нахмурила тонкие бровки, совсем как ее отец, когда задумывался над серьезным вопросом. – Мы с Ником и с ребятами бегали. Ник всегда обгоняет: он очень быстрый! Так нечестно, ведь у него длинные ноги, а у меня пока коротенькие.

Ланс кивал, взяв ее маленькую руку в свою. Не торопил, опасаясь сбить ее с мысли.

– А потом… Я что – упала?

Глория заинтересованно ощупала свою голову.

– Помнишь, мам, ты рассказывала? Господин Торм упал и набил огромную шишку! И не узнал свою жену. Но потом узнал. А у меня нет шишки. Можно я пойду гулять?

Мы с Лансом переглянулись, поняв друг друга без слов: Глория все забыла. Наверное, это к лучшему.

– Уже поздно, малышка, – мягко сказал Ланс. – Завтра погуляешь.

Я открыла было рот, чтобы сказать: «Нет! Ты никуда не пойдешь! Ты не отойдешь от меня ни на шаг!»

Но вовремя опомнилась. От твари не спасли высокая ограда, профессиональные телохранители, охранные артефакты. Деревянные стены не уберегут. Да и госпожа Нерина точно сумеет защитить Глорию лучше меня. Пусть моя дочь будет беззаботна и счастлива столько, сколько это возможно…

Я невольно положила руку на живот. Я пока не чувствовала этого малыша, но и его уже полюбила всем сердцем. Если тварь появится, мы все будем вместе и разделим судьбу, какой бы она ни была.

– Завтра, – подтвердила я, улыбнувшись дочери. – Ник забежит за тобой, как обычно.

Тем же вечером Ланс сел за письмо Белинде. Он рассказал о необычном пациенте, который чудом выжил после встречи с моросом, и о странном беспамятстве, в которое тот впал спустя несколько недель после полного, казалось бы, выздоровления. «Может быть, ты сама или кто-то из твоих старших родственников слышал о подобных случаях? Я буду благодарен даже за крупицы информации», – писал он.

– Думаешь, Белинда не сложит два и два и не догадается, о каком пациенте ты говоришь? – спросила я, несколько раз перечитав письмо. – Новость о нападении на семью лорда-канцлера красовалась на первых полосах всех столичных газет.

– Пусть догадывается, но нам ни к чему лишний раз упоминать имя Глории. Мало ли в чьи руки попадет письмо.

С этим я согласилась. После Ланс написал отцу и в королевский архив, надеясь найти в нем сведения, как в прошлые десятилетия истребляли опасных тварей. Больше мы пока ничего не могли сделать.

На следующий день Глория снова смеялась, щебетала, болтала о пустяках, бегала без устали по улице и отказывалась идти на обед, потому что «пропустит все самое интересное!». Иногда казалось, будто приступ, так напугавший нас, только почудился.

– Мам, я поссорилась с Ником! – выпалила Лори, вернувшись вечером. – Он дурак!

– Лори! Мы не ругаемся, помнишь? Что случилось?

Дочь надула губы и посмотрела исподлобья.

– Говорит, что мне нельзя бегать! И не пустил меня на яблоню! Ходит за мной по пятам и, чуть что, кричит: «Тише ты! Осторожненько ходи!»

Я не сдержала улыбки. Кого-то мне Ник очень напоминал своим поведением.

– Мам, не смейся!

– Я не смеюсь, Репка. Он просто волнуется за тебя.

– Говорит, что я недавно болела! – Глория топнула ножкой. – А я не болела!

– Конечно, маленькая.

Я посадила Лори на колени, погладила ее по щечке, убрала за ухо растрепанную прядку. В груди было тесно от нежности и страха за нее, такую отважную, такую хрупкую…

– Ник переживает, потому что ты вчера упала… – Как же не хочется обманывать собственную дочь, но что еще я могла сказать? – И кое-что забыла. Не злись на него.

Глория шмыгнула носом, подумала и протянула:

– Ла-адно!

*** 27 ***

Уборка урожая почти завершилась, и жители сразу повалили в больницу с застарелыми болячками, привыкнув тянуть до последнего. Надо сказать, Змеиная Гора оказалась настоящим кладезем редких заболеваний, которые в столице успешно победили еще несколько десятилетий назад.

Даже Ланс, чего только не повидавший, с кое-какими случаями сталкивался впервые. Надо обязательно попросить мужа заказать полный справочник болезней с классификацией по расам.

Господин Твалин, гном, который неизменно ходил в шапке-колпаке, традиционном гномьем головном уборе, однажды утром робко попросил его осмотреть.

– Очень уж раздражает и чешется! – сказал он и стянул с головы колпак.

Надеюсь, я не очень изменилась в лице, когда вместо волос на голове почтенного гнома увидела колючие наросты.

– Мы вам поможем, – уверила я его, судорожно перебирая в памяти все вероятные причины и понимая, что без помощи Ланса не обойтись. – Подождите немного, пожалуйста. Ула, будьте добры, пригласите господина Мона.

В такие мгновения я снова чувствовала себя девочкой-практиканткой. Но здоровье пациента важнее. Ланс и сам опешил. К счастью, его замешательство заметила только я.

– Говорила же тебе, Грюм, иди к господам целителям! – проворчала Ула из-за ширмы. – Смотри, до чего ты себя довел!

– Спасибо, Ула, дальше мы сами, – остановил ее муж и обратился к гному: – Давно вы заметили первые наросты?

Гном поскреб щеку.

– Давненько. Лет так пятьдесят назад. Я тогда был мальчонкой безбородым и жил в пещере, в горах, как все приличные гномы. Тут, неподалеку как раз. Это все из-за цивилизации, тьфу, будь она неладна! Гномам нужно жить под землей! Но вот поди ж ты, мир-то совсем сдвинулся. Гоблины, орки, дворфы – все на свет повылазили! Оттого и болеем! – разворчался он. – Хотя… Если подумать, мой дядюшка тоже такой хворью страдал. И дед. И сосед.

У Ланса загорелись глаза. Как всегда, когда он понимал, в чем дело.

– Горная стигма! Вызвана особым видом грибка, который водится только в пещерах западных гор. Мы вам поможем, господин Твалин, если не станете пропускать процедуры.

– Что, и волосы обратно отрастут? – недоверчиво спросил гном.

– Обещаю!

В другой раз пришел оборотень с ликантропической язвой, связанной с нарушением регенеративного процесса. На удачу, я совсем недавно читала в «Ланцете» о лечении похожих случаев. Выдала господину Руму настойку и мазь и назначила дату следующего приема.

Василиск из соседней деревушки пожаловался на расслоение и выпадение чешуек. Он стеснительно прятал под одеждой свою тонкую, розовую, лишившуюся защиты кожу. Скалистая кожная болезнь лечится за один прием – облучением магией. А он столько времени мучился, не зная, куда обратиться!

Но теперь вести о бесплатной больнице расходились кругами по всем окрестным городкам и селам. Я не удивилась, когда однажды вечером в дверь нашего дома постучали. На пороге стоял мужчина, покрытый дорожной пылью. Наверное, он гнал без передышки весь день: прибыл издалека.

– Господа целители! Умоляю, спасите сына! – воскликнул он, когда Ланс открыл ему.

– Что случилось?

– Сначала думали, простыл. Но ему все хуже и хуже. Кашляет, хрипит, едва дышит.

– Где он?

– В телеге, у ворот оставил.

Ланс, узнав симптомы, помрачнел. Да и мне, признаюсь, очень не понравилось то, что я слышала.

– Грейс, защитный барьер, – коротко напомнил муж, пока мы шли следом за шатающимся от усталости мужчиной.

Начинается! Хотелось обидеться, как Лори, и топнуть ногой. Ланс сейчас поступал так же, как Ник с его «Осторожненько ходи!». Будто бы я на самом деле студентка-второкурсница, не понимающая элементарных правил безопасности. По мнению мужа, я, беременная женщина, примусь осматривать больного, не позаботившись о защите от инфекции?

Все это я уже проходила в ту пору, когда носила под сердцем Лори. Вот тогда Лансу по полной программе досталось моих нервных срывов на фоне бушующих гормонов. Но я думала, что с тех пор мы оба повзрослели.

– Ланс, я уже четыре года практикующий целитель, – сказала я как можно спокойнее.

– Прости. – Муж и сам уже понял, что брякнул глупость.

Мы подошли к телеге, и разговаривать стало некогда. На сене распластался мальчишка лет семи. Из его раздутого, точно воздушный шар, горла доносились натужные хрипы. Мы одновременно сплели диагностические заклинания и перебросились встревоженными взглядами. Диагноз яснее ясного: дифтерия.

Лицо мужа на миг стало отсутствующим: я помнила это его выражение, когда он работал с сосудами, пораженными проклятием некроманта. Только тогда он прочищал стенки сосудов, а сейчас – осторожными прикосновениями магии удалял пленки, которые почти перекрыли гортань пациента, мешая дышать. Мальчику сразу стало легче.

– Забирайтесь в телегу, – приказал он отцу, взбираясь на облучок и натягивая вожжи. – Я везу вас в больницу. Грейс, будь добра, поставь в известность господина Флюка, что в городе опасность возникновения эпидемии. Пусть примет меры.

Ланс подал мне руку, помогая устроиться рядом: телега довезет меня до площади, а там до мэрии недалеко. Мэр вместе с семьей жил в этом же здании, на втором этаже.

– Вы контактировали с кем-то из жителей Змеиной Горы, когда въезжали в город?

– Конт… Чего? – Мужчина, и так плохо соображавший после длинной дороги, ничего не понимал.

Ланс, волнуясь, всегда переходил на язык, привычный ему с детства, – язык представителей высшего общества, а то и начинал сыпать терминами. Отличный навык для выступлений в Совете, но не в переговорах с отцом тяжелобольного ребенка. Муж тряхнул головой, исправился:

– Вы встречали по дороге кого-то из жителей?

Я взмолилась святому Умберту, чтобы нам сегодня улыбнулась удача. Время вечернее, жители разбрелись по домам. Если нам повезет, эпидемии не случится. Иначе… Бактерии дифтерии очень живучи, они передаются не только по воздуху, но даже с вещами больного.

– Никого, – сказал мужчина, и я было выдохнула, но тут он поправился: – Да только парочку ребятишек. Угостил их яблочками из своего сада, чтобы попросили у святых за здоровье моего Сэмми.

Я едва не схватилась за голову. Увидела, как сжал губы Ланс.

– Как выглядели ребята? – спросил он.

Мы оба понимали, что хватаемся за соломинку.

– Ну как… Обыкновенно! Маленькие оборотень и гоблиненок. Ребята как ребята.

Понятно. Хорошо уже то, что из всех дворов Змеиной Горы можно взять под пристальное внимание лишь те, где проживают оборотни и гоблины. Увы, две самые распространенные расы в этом маленьком городке.

Ланс наклонился и тихо произнес:

– Грейс, убеди господина Флюка выставить охрану хотя бы на выезде из города. Никого нельзя выпускать.

Я только вздохнула. Охрану! Как громко сказано. Защитниками правопорядка в городке, где самым страшным преступлением за последний год была драка между подвыпившими орками, занималась пожарная часть. Всего трое разумных, в то время как для сдерживания эпидемии нужно не меньше двух десятков.

– Хорошо, – сказала я вслух.

Ланс лучше меня знает, что рук катастрофически не хватает.

Мэр уже готовился ко сну, поэтому встретил меня в халате и тапочках.

– Что случилось, госпожа Мон? – спросил он хмуро. – Не подождет ли дело до утра?

– Не подождет! – категорично отрезала я. – В городе эпидемия!

Да, немного преувеличила, но на что не пойдешь ради дела. Господин Флюк сразу подобрался, кончики ушей заострились: это означало, что оборотень весь обратился в слух.

– Эпидемия дифтерии, – выдохнула я. – Надо организовать посты на выезде из города. Поставить охрану у домов, где живут семьи гоблинов и оборотней с детьми. Никого не выпускать, о случаях заболеваний сразу сообщать мне или господину Мону. Никому из жителей нельзя покидать своих домов.

Так, что еще я упустила? Мэр пожевал губу и мрачно произнес:

– Вы ведь понимаете, госпожа Мон, что это невозможно?

*** 28 ***

Уничтожить бактерии, нейтрализовать бактериальный токсин. Уменьшить отек. Поддержать сердце, тоже пострадавшее от интоксикации. Звучит просто, на деле – требует сил и времени. А до того – накинуть на Улу, их добровольную сиделку, защитный экран.

Наконец мальчик задышал глубоко и ровно, шея приобрела нормальную форму. Ланс заглянул в соседнюю палату, где Ула «развлекала» обеспокоенного отца, на самом деле приглядывая за ним.

– Пойдемте, господин Лаути.

– Да какой я господин, – неловко произнес мужчина, следуя за ним.

Надо будет вернуться в эту палату и продезинфицировать все магией. Но это потом.

– С Сэмми все будет хорошо. Вы вовремя его привезли.

Мужчина погладил сына по слипшимся от пота волосам.

– Вот спасибочки вам, господин целитель! Так я его забираю?

– Погодите, господин Лаути. Вы устали с дороги и наверняка голодны. Сейчас вам принесут поесть, а мы поговорим.

За едой он послал с самого начала, зная, что мальчик останется в больнице.

– Да не так уж я и голоден. Но спасибо, конечно. – Он накинулся на принесенную кашу, опровергая собственное «не так уж и голоден». Ланс, чтобы не смущать его, отошел к мальчику, еще раз проверил его состояние. Все хорошо. Остается только поддерживать организм да наблюдать, чтобы вовремя заметить осложнения. Дифтерия – коварная болезнь, поражающая и мозг, и сердце, и почки, и нервные стволы, что может проявиться параличами.

Примерно это он и сказал господину Лаути. Тот почесал в затылке.

– Отродясь я не слышал, чтобы от лихорадки параличи случались.

«Лихорадкой», как и «лихоманкой», простой народ называл любой жар, и скрываться за этим словом могло что угодно.

– У Сэмми не просто лихорадка. У него дифтерия.

Глаза мужчины на миг остекленели, и Ланс понял, что название болезни ему ничего не говорит.

– Заберу я его, господин целитель, уж вы не серчайте. Дома-то и стены помогают, да и работы полно.

– Какая работа? – не удержался Ланс. – Ребенку выздороветь надо!

– Так ясное дело, я же не зверь какой, в огород не погоню. Но без дела тоже сидеть нельзя. Пусть вон хоть за малышней приглядывает, тем более что Мила тоже расхвораться вздумала.

Ну конечно. Крестьянская изба забита людьми, и в этой скученности инфекция начнет распространяться стремительно. Сколько на самом деле больных в той деревне? И откуда пришла болезнь? В воздухе она не самозародится.

– У Сэмми горловая жаба, – припомнил Ланс просторечное название болезни.

Лаути охнул:

– Господин целитель, да не может такого быть! Вместе с Линой, наверное, перекупался. Говоришь им, говоришь, что после Николасова дня купаться нельзя, а как об стенку горох!

– Лина?

– Так давеча с лихорадкой слегла. Говорю же, перекупались они.

Перекупались? Или заразились?

– Лина какой расы? Не василиск?

Василиски дифтерией не болеют.

– Гоблины они. – Лаути почесал в затылке. – Не все ли вам равно, господин целитель? Она уж здоровая давно.

– Надо узнать, как ваш сын мог подцепить заразу, – сказал Ланс. – Болезнь очень опасная. «Давно» – это как долго?

– Да, может, дней пять, а может, и неделю, тут пока урожай собираешь, не до того, чтобы дни считать.

Ланс кивнул и продолжил расспрашивать:

– Только лихорадка у нее была? Кашель? Горло болело? Голос не осип?

– Ну да, Сэм говорил, сипит, как ее дед.

– Говорите, выздоровела уже?

– Ну да. Чего вы страху наводите, господин целитель!

Легкая форма? Сейчас, пожалуй, уже и не сказать. Но если Лина перенесла дифтерию в легкой форме, кто мог ее заразить?

– Родственники ни к кому помочь не приезжали? Или, может, кочевые эльфы? – продолжал выспрашивать Ланс.

В отличие от своих оседлых сородичей, кочевые эльфы предпочитали жить «в единении с природой», как они это называли, переезжая всем племенем с места на место. Ланс, правда, не очень понимал, как сочетается кузнечное дело, которым славились кочевые эльфы, и единение с природой. Обычно такое племя останавливалось рядом с деревней, где не было своего кузнеца, стояло там, пока у местных находилась работа, и уезжало, когда работа заканчивалась. Женщины пробавлялись знахарством и травничеством, и среди них Ланс встречал как непревзойденных лекарок, так и откровенных шарлатанок. Разумеется, к целителям кочевые эльфы обращались очень редко – как, впрочем, и все небогатые разумные.

– Нет, этих не было. А жаль, у меня коса источилась вконец, теперь в город за ней ехать. Эльфы бы дешевле сделали.

Ланс кивнул.

– Может, работников вы или семья Лины нанимали со стороны? Среди них все здоровы?

– Работникам платить надо, – пожевал губами Лаути. – А чем им платить?

В самом деле, на штанах Сэмми заплатка на заплатке, да и его отец похвастаться богатым нарядом не мог. И все же дифтерия не появляется из ниоткуда, и Ланс продолжал расспрашивать:

– Еще кто-то в деревне болеет?

– Ну, у старого Питера грыжа, а Лина-старшая вечно на спину жалуется…

Ланс мысленно поморщился. Сам виноват, каков вопрос – таков и ответ.

– Простуд, лихорадок много? Среди детей?

С дифтерией – как с корью, многие переболели в детстве. Кому повезло ее пережить и стать взрослым – а там, где нет целителя-мага на долю кори приходится пятая часть детских смертей, – уже не заболеет. С учетом того, что в деревне диагнозы ставить некому, разумные могут и не знать, что перенесли опасную болезнь.

– Так дети – они на то и дети: то перекупались, как вон… – Он осекся, потом снова приободрился, вспомнив, что сыну больше ничего не грозит. – То яблок зеленых наелись, то лихорадка, то заушница…

Заушница? Паротит? Или нет? Целитель или лекарь не перепутают отек при дифтерии и воспаленные слюнные железы при свинке. А крестьяне?

– У кого-то из детей заушница? – поинтересовался Ланс.

– Да так, к слову пришлось. У старого Питера внучок от нее давеча помер. Только это не в нашей деревне было, в соседней, за рекой через мост. Дочка у него, у Питера то есть, туда замуж вышла. Хорошо вышла, вот у них и работники каждое лето, и даже дети в ботиночках летом ходят. Справные ботиночки, жаль, не моему Сэмми достались, почти не ношенные.

– Ботиночки? – переспросил Ланс.

– Ну да. Мальчонка-то как помер, по обычаю вещички его и раздали, чтобы поминали. Что-то в той деревне, что-то в нашей. Лине вон лошадку деревянную Питер отдал, Дику ботиночки, а Пфули вовсе тулупчик выпросили. Вот скажите, господин целитель, зачем оборотням тулуп, они же меховые?

Ланс мысленно схватился за голову.

*** 29 ***

– И скольким детям достались такие подарки? – Кажется, в голосе Ланса проскользнуло отчаяние, которое Лаути принял за сарказм и сразу нахмурился.

– Вам, господин целитель, они, может, и нехороши, а мы дареному в зубы не смотрим. Питер добра не помнит, я ему прошлый год крышу помог починить, а он моему сыну даже лошадки деревянной не дал, сказал, вырос уже.

Лошадки, может, и не дал, но смертельный «подарочек» до мальчика дошел, хорошо, что отец успел привезти его в больницу. Если кто-то уже выздоровел, болезнь гуляет по деревне – как минимум по двум деревням – не меньше недели, и скоро единичные случаи превратятся в эпидемию.

По двум ли?

– Я не хотел вас обидеть, господин Лаути, – мягко сказал Ланс. – Родственники мальчика раздавали вещи только в своей и вашей деревнях? Из других мест никто поминать не приезжал?

– Нет, родня-то у Питера не ветвистая. Вот и мог бы…

– Спасибо, господин Лаути.

Уже легче. И как же хорошо, что еще не закончилась уборка урожая и никто особо не ездит в гости по родне из соседних мест. Если бы уже началась пора осенних ярмарок – болезнь понеслась бы по округе. Сейчас, может, удастся остановить ее.

– Так я заберу Сэмми?

– Господин Лаути, Сэмми нужно оставаться под наблюдением квалифицированного… – Взгляд мужчины начал стекленеть, и Ланс тотчас поправился: – Горловая жаба – коварная и опасная болезнь, вашему сыну может стать хуже в любое время. Ему следует побыть в больнице, где за ним присмотрят и всегда смогут позвать целителя. Не меньше десяти дней.

Мужчина почесал в затылке, и Ланс добавил:

– И вам следует оставаться с ним.

– А мне-то с чего?

– Горловая жаба – опасная болезнь, – повторил Ланс. – Вы могли заразиться.

Стоит ли говорить ему, что он может стать разносчиком заразы? Пожалуй, нет. Люди подобного склада не верят в то, что нельзя увидеть или пощупать. Вспомнить хоть холерные бунты пятилетней давности, когда в южных деревнях обвинили приехавших на эпидемию лекарей и целителей: дескать те отравили колодцы, потому зараза и пошла. Кое-где не обошлось и без жертв.

– Поэтому вам тоже нужно побыть в больнице десять дней. Если болезнь не проявит себя, вернетесь домой.

– Да вы что, господин целитель, дома-то как десять дней без меня?

– Хлеб сжали. – Это Ланс знал точно.

– А молотить?

– Господин Лаути. Вам нужно побыть в больнице десять дней. Ради вашей и его жизни. Кто привезет вас сюда, если вы заболеете? И кто будет растить ваших детей, если вас не станет?

– Так это еще вилами на воде писано, заболею или нет а работа-то сейчас встанет.

Вот уж правду говорят, пока жареный петух не клюнет… Ланс подавил желание шарахнуть упрямца магией, запереть в палате и подсовывать еду под дверь.

– На всем готовом. Еда, постель и ничего делать не надо, даже из палаты выходить. Заодно и за сыном присмотрите.

Расселять их по разным палатам уже было бессмысленно. Деревенская изба – не городской дом, все в одном помещении, кто на лавках, кто на сундуках, а кто и на печи; отдельные комнаты – изобретение для богатых. Если отец не переболел в детстве, а проверить это невозможно, наверняка уже заразился.

Мужчина почесал в голове.

– А кормежка у вас барская, богатая…

– Три раза в день.

– Эх, – махнул рукой Лаути. – Но тогда жене моей пошлите сказать, а то не поверит. Где ж это видано, чтобы ни за что кормили.

Ланс улыбнулся.

– Значит, мы договорились? Располагайтесь вон на той кровати.

– Ладно уж, уговорили, – проворчал мужчина.

Попрощавшись, Ланс вышел в коридор. Сможет ли Ула отговорить пациента, если он, выспавшись и устав от безделья, решит отправляться домой? Вряд ли… Это в Змеиной Горе старую гоблиншу знали и уважали все от мала до велика, а для чужака она никто. Значит, надо просить мэра отрядить кого-то из живущих в городе орков для охраны. Вот уж он обрадуется…

Еще нужно организовать карантин в деревне, откуда приехали Лаути, и в соседней, где, судя по всему, и появилась болезнь. Написать в Высокие Соколки, чтобы прислали полицейского урядника. Но этого мало. Карантин не вылечит больных. В Высоких Соколках был лекарь – даже не целитель, – но зачем бы ему ехать в деревню и работать бесплатно, рискуя заразиться? У него и оплачиваемой работы наверняка выше головы – только успевай поворачиваться.

Значит, надо ехать самому.

Но если он поедет в деревню, Грейс и Лори останутся без его защиты. Может, не лезть во все это? Помощи его никто не просил, а рядом жена и дочь, которой грозит опасность. Он тряхнул головой, прогоняя паскудную мыслишку.

Сколько еще детей сейчас мечутся в жару или хватают ртом воздух, задыхаясь? Сколько умрет?

Что, если по закону вселенской подлости, именно пока Ланс в отъезде, морос выяснит, где Лори?

Конечно, с девочками госпожа Нерина. Когда они рассказали ей, что за опасность грозит Лори, телохранительница надолго задумалась.

«Я сделаю все, что в моих силах, – сказала она тогда. – Но как сражаться с врагом, о котором ничего не знаешь?»

Ланс тогда пообещал связаться с охранниками, которые пытались изловить недобитую тварь, может, что подскажут, но ответа пока не было.

Он не простит себе, если поедет и без него что-то случится с девочками. И не простит, если не поедет.

«Я только посмотрю, – соврал он сам себе. – Может, я там и не понадоблюсь».

Прекрасно зная, что никаких «может быть» не получится.

*** 30 ***

Никогда не думала, что разговор с разумным может выпить сил больше, чем сложная операция. Господин Флюк оказался на удивление упрямым и несговорчивым.

– Заболеют пацаны или нет – еще неизвестно, – ворчал мэр. – Все в руках пресветлого бога и его святых. Недавно вот был случай черной хворьбы, и ничего, пронесло.

Я сцепила руки на коленях, чтобы не сболтнуть лишнего в горячности. Черной хворьбе подвержены только гномы, а их в городке раз-два и обчелся.

– Да поймите же!.. – взмолилась я.

Мэр поднял ладонь.

– Все понимаю, дорогая госпожа Мон. Но где я вам возьму караульщиков? А кто им платить будет? Городская казна не резиновая.

«Мы заплатим!» – чуть было не выпалила я, но вовремя прикусила язык. Заплатили бы, коли бы жили в городке под своими именами. Деньги найдутся, однако передать их через подставных благотворителей – трудная и муторная задача. Время будет упущено.

– Мэр обладает достаточной властью, чтобы назначить выборного от каждого десятого двора во время эпидемии! Заплатят из королевской казны! – вспомнила я.

Господин Флюк пожевал губами: ему явно не хотелось связываться с прошениями в Медицинский приказ.

– Пустая трата денег и чернил, – изрек он. – Сплошная бюрократия. Ни гроша не дождемся!

Меня захлестнуло отчаяние.

– Да услышьте же меня! – воскликнула я.

И осеклась, натолкнувшись на тяжелый взгляд мэра. Как же до него достучаться?

– Хорошо, можете ничего не предпринимать, – сказала я, вставая. – Извинитесь за меня перед госпожой Флюк за то, что нарушила ваш вечерний покой. Она ведь совсем скоро должна разрешиться от бремени?

Семьи оборотней всегда были многодетными, вот и в семье мэра подрастали трое мальчуганов и две девушки-подростка. Младших сыновей – Руми и Верми – я часто видела в компании Глории и Ника, они вместе носились по улицам, перепачкавшись с ног до головы. Верми как самый младший и неугомонный то и дело менял ипостась. Он частенько шел домой, кутаясь в куртку старшего брата, из-под которой торчали голые ноги.

– Я обязательно передам ей ваши извинения, – пробормотал мэр, задумавшись о чем-то.

И я знала, о чем он размышляет.

– У нее столько хлопот. Мальчишки наверняка снова бегали допоздна. В котором часу вернулся Верми?

– Не далее часа назад…

– Надо же, какое совпадение. А ведь он вполне мог подойти к телеге, на которой везли больного мальчика. Но если нет, то, вероятно, уже завтра повстречает того, кто угостился яблоком. Что же, доброй ночи, господин Флюк.

Я кивнула и направилась к выходу.

– Стойте! – окликнул меня мэр.

Я обернулась, стараясь ничем не выдать волнения. Неужели получилось? Лансу всегда удавалось найти нужные слова, вот только сейчас его здесь не было, пришлось справляться самой. Муж может мною гордиться.

– К утру все будет готово, – буркнул господин Флюк. – Но и вы не подведите. Лечебница готова к приему пациентов?

– Готова. Если успеем вовремя, можно надеяться, что пациентов будет не так много.

Выйдя из дома мэра, я поспешила к пожарной части, где располагалась больница: вдруг понадобится моя помощь? И на крыльце столкнулась с Лансом.

– Как там маленький пациент? – с тревогой спросила я: уж очень сумрачное лицо было у мужа. – Жив?

– Жив, все хорошо.

Ланс обнял меня, коснулся губами виска. Не очень-то верилось в это «все хорошо». Лицо Ланса словно закаменело – так происходило всегда, когда он пытался скрыть эмоции.

– Что случилось? – прямо спросила я.

– Пойдем, по дороге расскажу.

Муж предложил мне опереться на его руку, в ответ на мой вопросительный взгляд поднял глаза на слабо светящиеся окна второго этажа.

– Сэмми не угрожает опасность, госпожа Ула за ним присмотрит. А я…

Он не закончил, нахмурился. Заговорил о другом:

– В деревне Медвежья Поляна, откуда родом Сэмми, и в соседней, в Солнечном Луге, уже началась эпидемия.

Ланс коротко пересказал мне все, что узнал от господина Лаути. Я представила, какой кошмар будет твориться в этих мирных деревушках спустя несколько дней, сколько семей навсегда распрощаются с родными, и ужаснулась.

Схватила Ланса за обе руки и сказала:

– Ты должен ехать!

Я знала все, что он сейчас скажет мне: что он должен защищать меня и Глорию, что морос может отыскать нашу дочь в любой момент. Но у Лори была я и была госпожа Нерина, которая так привязалась к малышке, что, уверена, стала бы защищать ее ценой собственной жизни. А у тех детей не было рядом никого, кто их спасет.

Я накрыла губы Ланса ладонью:

– Молчи. Ничего не нужно говорить! И ты, и я знаем, что у нас просто нет другого выхода. Мы оба давали клятву святому Умберту.

Плечи Ланса поникли, но он больше не пытался возразить. Поцеловал мою ладонь.

– Господин Лаути согласился отдать мне свою телегу. Вернусь сразу, как только смогу. Надеюсь наладить карантин и вызвать целителей из Медицинского приказа. Как только они приедут – я буду не нужен.

Я улыбнулась, хотя на душе скребли кошки. Как я тут справлюсь одна? Но что остается? Справлюсь!

– Не переживай о нас. Я прослежу за тем, чтобы дифтерия не расползлась по Змеиной Горе. Делай, что должно, и возвращайся!

Ланс уехал утром, едва рассвело. Несколько минут стоял, склонившись над спящей дочерью, глядя с такой нежностью, что у меня защемило сердце. Перекинулся парой слов с госпожой Нериной, обнял меня на пороге. Когда за Лансом закрылась дверь, силы оставили меня, и я тяжело опустилась на стул, пережидая головокружение. Я до последней секунды крепилась, чтобы не выдать слабости. Не хватало еще Лансу переживать обо мне и малыше. Ерунда, я просто переволновалась.

Госпожа Нерина принесла мне воды и стояла рядом, положив руку на плечо, дожидаясь, пока я приду в себя.

– Знаете, я раньше не считала целителей полноценными магами, – смущаясь, призналась она. – Всегда чистенькие, аккуратные… Куда им до боевых магов, как с такими в поход отправишься? Но… Вы бойцы, дорогая моя монна Даттон. Бойцы.

*** 31 ***

Утром казалось, что городок вымер: так непривычно пусто и тихо было на улицах, когда я вышла за калитку. У соседнего дома томился молодой орк, подпирая спиной столб: в доме жила семья гоблинов. Мэр сдержал свое обещание.

– Доброе утро, – поздоровалась я с парнем, проходя мимо.

Он в ответ пробурчал что-то неразборчивое и недовольное. Ему явно было не по нраву то, что его выдернули ночью из постели и поставили сторожить чужой дом, да не один: он наблюдал и за соседним, где проживали оборотни.

Я уже дошла до поворота, когда услышала позади себя ругань.

– То есть как я не могу пройти? – сердилась соседка, неожиданно столкнувшаяся с препятствием на выходе со двора. – Мне на рынок надо! Что еще за шутки!

– Приказ мэра, никому нельзя покидать домов, – бубнил орк, как по заученному: видно, не первый раз за утро приходилось оправдываться перед возмущенными жителями. – В городе пидемия!

– Какая еще пидемия? – ахнула женщина. – Что ты несешь?

– Да откуда же мне знать? – в сердцах воскликнул парень. – Болезня! Вон госпожа целительница идет! У нее и спросите!

Но я не стала возвращаться: нет времени объяснять всем и каждому, для чего введен карантин, недовольные всегда найдутся. Меня ждал в больнице маленький пациент.

Совсем без происшествий не обошлось: на соседней улице маленькие гоблинята, спрятавшись за сараем, закидали меня шишками. Меткие, сорванцы! Шипастая шишка угодила в висок, оставив царапины. Отец мальчиков наблюдал за мной из окна тяжелым взглядом, но замечания сыновьям не сделал.

Зато в палате Сэмми меня встретила мирная картина. Господин Лаути храпел, растянувшись на кровати. Ула дремала на стуле, оперев подбородок о ладонь. Говорила ведь я ей располагаться в каморке дежурного: мы там даже поставили кровать. Пациентам точно не станет лучше, если сиделка будет вымотана ночным дежурством. Я покачала головой и, проходя мимо гоблинши, сплела заклинание, снявшее усталость с затекших мышц.

Мальчишка не спал. Играл со щепочкой, которая скакала по холмам – его коленям. Дышал сипло, но улучшения были налицо.

– Привет, Сэмми, – улыбнулась я. – Разрешишь тебя осмотреть?

Ланс все сделал чисто – но кто бы сомневался? Мне осталось лишь чуть подновить заклятие и влить немного магии.

Ула услышала мой голос, встрепенулась, потянулась.

– У нас все хорошо! – бодро доложила она. – Я глаз не сомкнула!

– А теперь идите домой и отдохните.

Я улыбнулась, глядя, как гоблинша недоуменно поводит плечами, а те не ноют.

– Да я как огурчик!

Меня всегда забавляла эта гоблинская присказка, особенно если учесть цвет кожи – такой же зелененький.

– И все-таки я настаиваю, дальше я сама. Жду вас ближе к вечеру.

День начинался мирно. Я на всякий случай проверила запасы лекарств. Ланс закупил зелье, восстанавливающее магию. Надеюсь, не понадобится, а дело обойдется малой кровью.

Я посчитала для Сэмми дозу настоя, ускоряющего заживление тканей. Он, морщась, выпил положенные две ложки.

Скоро появилась госпожа Картер с завтраком: мы с ней заранее договорились, что она станет готовить еду для больных. Явилась в сопровождении орка и первым делом недовольным голосом сообщила, что она законопослушная гражданка и прежде ей под конвоем ходить не доводилось. Орк, который нес котелок с кашей, зыркнул так, словно собирался надеть этот котелок мне на голову.

– Это вынужденная мера, – начала было я. – В город завезли смертельно опасное…

Однако матушка Картер и дослушивать не стала, ушла, не попрощавшись.

Что же, видно, со сладкими булочками для Лори покончено. Но я согласна потерпеть недовольство жителей Змеиной Горы и даже переживу шишки, которыми меня закидали сегодня соседские шалопаи, лишь бы только никто больше не заболел!

Увы, эти надежды не оправдались.

После обеда на лестнице раздался шум, топот ног, в больницу ввалилось семейство оборотней. Родители от волнения не могли связать и двух слов, но объяснения были не нужны. Орк, приставленный следить за домом, нес на руках их сына. Мальчик хрипел, горло раздулось. У людей признаки болезни проявляются минимум через два дня, однако у оборотней из-за метаболизма это происходит быстрее.

– Корри… – пробормотала женщина. – Помогите ему!

– Конечно! Все будет хорошо, – сказала я твердо, обратилась к орку: – Будь добр, положи Корри на кровать, вот сюда, за ширму, и сходи за госпожой Улой.

Отец мальчика обнял испуганную жену, она уткнулась в его плечо. К счастью, мальчика принесли вовремя, я сделала все, что необходимо, и знала, что за здоровье Корри можно не опасаться. Осталось узнать, тот ли это оборотень, который вчера подходил к телеге. Если это не он – дело обстоит хуже, чем я предполагала.

– Вы не знаете, Корри вчера не встречал в городе мужчину и мальчика из соседней деревни? – спросила я у родителей.

Опасность миновала, и теперь можно было поговорить. Женщина закивала:

– Да-да, яблоко принес. Сам не съел. Он хороший, добрый мальчик. Разделил его на всех: братьям и сестричке.

Я едва не схватилась за голову.

– Сколько у вас детей?

– Трое сыновей и доченька, – не без гордости заявил отец.

Я вздохнула.

– Приведите всех сюда.

– Сюда? – переполошилась женщина. – Зачем? Они все здоровенькие!

– Затем, что они могут разболеться в любую минуту! Здесь они будут под наблюдением, я сразу смогу им помочь! – отрезала я.

Помню, в начале практики мне плохо давался такой повелительный тон. Я пыталась уговаривать, объяснять, да только это почти не действовало на испуганных пациентов, изо всех сил сопротивлявшихся госпитализации.

Через несколько минут трое шустрых маленьких оборотней превратили тихую больницу в весьма шумное место. Рорри, Морри и крошечная Зорри, еще нетвердо стоящая на ногах, но уже очень любознательная, залезли во все тумбочки, забрались под все кровати и медленно, но верно подбирались к запертым шкафам с лекарствами.

– Ребятки, идите-ка ко мне, я вам сказочку расскажу! – позвала Ула.

И сорванцы, тут же оставив все дела, расселись у ног гоблинши, а Зорри вскарабкалась к ней на колени. Я снова порадовалась, какую замечательную сиделку мы нашли! Цены ей нет.

Ула рассказывала о заморских странах, о драконах, которые похищали принцесс, о доблестных гоблинах, которые этих принцесс выручали. Зорри притулилась к ее плечу, зевала, дремала, а потом вдруг закашлялась. Диагностическое заклинание подтвердило мои опасения.

– Ула, положи малышку на постель, вот сюда.

Краем уха я услышала, как взвыла – в буквальном смысле – испуганная мать, как расплакался ничего не понимающий Морри.

К вечеру все четверо маленьких оборотней лежали в кроватях. Бледные, осунувшиеся и притихшие. К счастью, я успела подхватить болезнь в самом начале. Но теперь пациентов было пятеро, считая Сэмми. Я постоянно обновляла заклятия, проверяла дыхание и пульс. Смогла присесть лишь поздно вечером, ноги дрожали, а голова кружилась. Удивляло то, что хоть физически я вымоталась, но магия и не думала истощаться. Что за чудо? Но у меня даже толком не было времени подумать об этом, я просто радовалась везению. Ведь если все-таки придется выпить зелья, восстанавливающего силы, отдача будет в разы сильнее: в моем животе растет будущий маг, и он тоже получит дозу.

Маг… В моем животе… Мелькнула какая-то догадка, но я не успела додумать – раскашлялся Сэмми.

Ничего, нужно будет – выпью.

А пока я держалась с помощью любимого средства Ланса – кофе. Хотя это тоже неполезно в моем состоянии.

Родители оборотней сидели в углу тише воды ниже травы. Лишь когда я взяла минуту передышки и налила себе горячего напитка, женщина подала голос.

– Спасибо вам, госпожа Мон, – прошептала она. – Я ведь не верила. Утром сердилась на вас и вашего мужа, последними словами ругала…

Она негромко всхлипнула.

– Вы уж простите меня.

Я кивнула: на разговор просто не осталось сил.

Всю ночь дремала за столом, готовая к внезапному появлению больных. Благодарение святому Умберту – ночь прошла тихо. Утром Зорри открыла глаза и поманила ручкой Улу.

– Казька, – потребовала она. – Дакон! У-у-у!

На завтрак матушка Картер принесла мне горячий, ароматный кофе, не чета той выдохшейся бурде, которой мы перебивались в последнее время. Кофе и булочку. Она прятала глаза.

Не понимаю, как слухи так быстро расходятся по городку. По воздуху передаются, что ли?

Вечером следующего дня я смогла ненадолго отлучиться, чтобы повидать Глорию. Хорошо, что дочь с младенчества привыкла к нашим с Лансом отлучкам из дома, – не переживала и теперь. Только спросила, как там поживает ее друг Корри.

– Выздоравливает, – ответила я и в очередной раз порадовалась, что мы успели установить карантин.

Больше никто не заболел и, надеюсь, не заболеет. Маленькие пациенты шли на поправку. А вот как обстоят дела в Медвежьей Поляне и в Солнечном Лугу? Даже думать об этом страшно! Как там Ланс? Когда же он вернется?

*** 32 ***

Лансу доводилось ездить верхом, доводилось править экипажем, но управлять крестьянской телегой с полуживой лошаденкой пришлось впервые. Даже вожжей дать боязно – того и гляди кляча околеет. Так что нескольких часов в пути до Медвежьей Поляны ему хватило, чтобы поразмыслить.

Каким, оказывается, современным городом был Свиное Копытце! Когда случилась вспышка ботулизма, курьер с письмом в Медицинский приказ прибыл в столицу уже к вечеру, а на следующий день в городок привезли лечебную сыворотку.

Сейчас Ланс послал молодого василиска в Высокие Соколки, где располагалась и курьерская почта, с прошением в Медицинский приказ. В прошении было два пункта: противодифтерийная сыворотка и отряд из особого подразделения Медицинского приказа. Подобные отряды сформировали во время последней эпидемии холеры, выкосившей южные области. Лорд-канцлер рассказывал, какие дебаты тогда разгорелись в сенате: ведь жалованье этим отрядам выделялось из казны, отнюдь не бездонной, причем деньги нужны были сразу и много, а как измерить в золоте возможный результат – неясно. Все же здравый смысл победил, и сейчас Ланс мог надеяться на помощь.

Только надеяться, уверенности не было. Неизвестно, отреагирует ли Медицинский приказ. В прошлый раз прошение подписали граф Даттон и баронесса Райт, инспектор Медицинского приказа. В этот – никому неизвестный господин Мон. За свое инкогнито Ланс не опасался: люди отца знали свое дело, и наверняка в реестре целителей эта фамилия есть, даром что он не намеревался практиковать. Но Ланс почти не сомневался, что отряд ему, может, и пришлют, а сыворотку – нет. Слишком много с ней возни: требуется строго заданная температура хранения, значит, нужны стазисные ящики для транспортировки.

Без сыворотки будет сложно. Конечно, есть магия, но надолго ли ее хватит, когда целитель только один? В прошлом году, когда дифтерия охватила два северных округа, переходя вниз по реке к центру страны, в некоторых деревнях не осталось в живых ни одного ребенка младше десяти лет. Ланс не хотел, чтобы такая участь постигла местные деревушки. За Змеиную Гору он пока был спокоен, Грейс, умница, убедила мэра, и в городке объявили карантин.

Если же болезнь разгуляется в округе, в следующий раз она придет в город из другой деревни. Надо вызнать, откуда явился тот работник, что заразил внука Старого Питера.

Если на это останется время.

Едва телега въехала в Медвежью Поляну, в кузов запрыгнул гоблиненок.

– Дяденька, прокати! И я не скажу Усачу, что ты украл его лошадь.

– Усачу? – переспросил Ланс, одновременно набрасывая на парнишку диагностическое заклинание. Здоров. Пока?

– Ну да. Это его гнедой мерин.

Судя по одежде Лоути, лошадь в самом деле была не его – как и водилось в таких местах, попросил у соседей за мелкую денежку или за услугу.

– А покажи-ка мне его двор, – велел Ланс. – Заодно и прокатишься.

– Ага. Ну тогда туда.

– Как Усача-то зовут? – поинтересовался Ланс, сворачивая в переулок.

– Так и зовут. – Мальчишка посмотрел на него, словно на слабоумного.

– А фамилия?

– Аш.

– Он орк?

– Человек.

Ланс нахмурился, пытаясь сопоставить фамилию и расу. Впрочем, может, в этой деревне, как и во многих других, жителей именовали по фамилии главы семьи или хозяина подворья, где жило много семей. Или по профессии. «Аш» на одном из устаревших оркских диалектов означало «пепел». Может, дом когда-то и принадлежал орку, а прозвище осталось.

Подчиняясь указаниям мальчишки, Ланс снова вывернул на улицу.

– А ты чего один скучаешь?

– Лихоманка. – Мальчишка вытер кулаком нос. – Дик сегодня встать не смог, у Дудодела все по лавкам лежат, Сэмми отец вчера в город увез, к целителю. – Он ткнул пальцем в очередной переулок и добавил: – Вон туда.

Ланс огляделся.

– Кажется, ты мне голову морочишь.

Вместо ответа гоблиненок сиганул через борт и исчез за забором.

Ланс рассмеялся: мальчишка заставил его описать почти полный круг. Хоть кто-то в этой деревне еще способен проказничать. А над забором появилась зеленая старушечья голова.

– Ты, милчеловек, откуда лошадку-то взял?

– У Лоути, – не стал скрывать Ланс. – Одолжил. Мальчик сказал, она принадлежит господину Ашу.

– Да какой же Усач «господин», – фыркнула она. – Господа все в городе, а мы тут по-простому между собой. И ты, видать, городской.

– Городской, – не стал спорить Ланс. – Как к вам обращаться, госпож…

Гоблинша фыркнула, перебив его:

– Никакая я тебе не госпожа. Мина я.

– Ласло. Ласло Мон, целитель, – представился Ланс.

– Целитель… Отродясь к нам вашего брата не заносило, – протянула она.

– Целитель. В деревне горловая жаба, я приехал помочь, чем смогу.

– Не шуточки, ежли не врешь, – так же медленно произнесла Мина.

– Зачем бы мне врать?

– Да кто тебя знает? Может, ты и не целитель вовсе. Им, говорят, золотом платят, а у нас тут сроду его не водилось.

Ланс пожал плечами.

– Диплом я с собой не взял, не с официальным визитом, а слова останутся словами. Подскажите, как мне вернуть лошадь хозяевам и где живет староста.

– Усач и есть староста. – Гоблинша уставилась в пространство. Задумчиво повторила: – Горловая жаба, значит… Болела я ей, пятеро нас, детишек, было у родителей, я одна осталась. Потом-то, конечно, еще народили. – Она встрепенулась, точно проснувшись. – Вон в том доме. Только он в поле сейчас, дома бабы одни. Опять же, мать у него – командирша, так что, может, и лучше, чтобы ты с ней договорился. Иди сейчас.

*** 33 ***

Ворота Лансу открыла девочка лет пятнадцати. Завела лошадь во двор, повторив то же, что уже сказала Мина. Отец в поле, вернется вечером, с ним и говорите. На просьбу позвать кого-нибудь из взрослых покачала головой, дескать, матушка не велела ее беспокоить: бабушка третий день с лавки не встает, и у троих младших разом жар начался.

– Проведи меня в дом, – велел Ланс. – Я целитель.

Девушка заупрямилась:

– Матушка не велела. И платить нам нечем.

Ланс оглядел ее с ног до головы, отмечая одежду из доброго льна, серьги и монисто. Нет, он не собирался требовать денег за свою работу, но предпочитал понимать, с кем имеет дело.

– Я не прошу плату. Просто пусти меня в дом и дай помочь больным.

– Иди себе. Я против родительской воли не пойду. Еще и батюшке расскажу, что Лоути нашу лошадку чужому отдал! Случилось бы что – век бы не расплатился!

– Спроси у матушки, можно ли мне войти.

– Иди, а то пса спущу!

Пса Ланс не боялся, но спорить не стал. Не дело начинать знакомство с местными со ссоры. Подхватил два увесистых саквояжа, заполненных инструментами и зельями, и вышел со двора, едва не снеся с ног Мину.

– Я тут подумала, милчеловек, ежли ты впрямь целитель, так пойдем, на внучка Тиры, подруги моей, посмотришь. С ночи слег, а сегодня она вовсе сама не своя. Ежли поможешь, я тебя в дом пущу, дом у меня большой, а остались мы двое с внуком. По рукам?

– По рукам, – согласился Ланс.

У Тиры, оборотницы, в доме было, что называется, семеро по лавкам. Два взрослых сына с женами и детьми. Старший собирался зажить своим хозяйством, уже матицу в новом доме положили, но пока оставался при родителях. Все это Ланс узнал, пока шли до соседней улицы. А заодно и о том, что работник, принесший болезнь в соседнюю деревню, пришел из Окунева, городка к северу отсюда, а туда приехал на поезде. Так что дальше выслеживать источник болезни не было смысла, оставалось только надеяться, что он остался где-то в городе, где есть целители, лекари, полиция и Медицинский приказ, способный вовремя ввести карантин, чтобы замедлить распространение инфекции.

Может, его бы и встретили настороженно, но Мина сунулась в дверь прежде него.

– Целитель вот к нам приехал, так я его привела.

И, оглядевшись, ахнула.

– Утром же еще только Рики нездоровилось!

Сейчас нездоровилось не только Рики. Ланс наметанным глазом отметил пышущие жаром лица, лихорадочно блестящие глаза, услышал хриплый плач грудничка.

Когда он вышел из дома оборотней, солнце уже перевалило за полдень.

– Я уж с тобой не пойду, милчеловек, – напутствовала его Мина. – Тире помощь нужна, сам видишь, что творится. Да и на Зигги теперь дышать боязно, вдруг заразу принесу.

Ланс тоскливо подумал, что внук ее наверняка уже заразился, просто болезнь еще не проявила себя.

– Вы бы поберегли себя, госпожа, – сказал он.

Устраивать карантин в этой и соседней деревнях уже бесполезно. Можно лишь убедить старост, что нельзя покидать деревню кроме как на полевые работы, а любого пришлого нужно задержать и изолировать, чтобы не понес болезнь по окрестностям. Впрочем, интуиция подсказывала Лансу, что и работать скоро смогут немногие.

– Разве неправду говорят, будто горловой жабой два раза не болеют? – спросила гоблинша.

– Как правило, не болеют, – согласился он. – Но, если прошло слишком много времени, невосприимчивость к болезни может ослабнуть.

Мина помолчала, размышляя, потом махнула рукой:

– Живым к Темному Богу еще никто не являлся, а кроме меня, помочь некому. Ты там передай Зигги, что я велела тебя в дом пустить, лавку выделить и накормить как следует. Хлеб я только вчера напекла, молока утром племянница принесла, каша в печи стоит.

– Он мне поверит? – поинтересовался Ланс.

– Поверит. Он хороший мальчик, добрый. Шебутной только, весь в отца, пусть Темный Бог пригреет его в подземном царстве.

– Спасибо, госпожа.

– И хватит меня госпожой обзывать! Ступай себе, пока все не прознали, что целитель в деревне. Не дадут ни поспать ни поср… – Она осеклась. – Простите, мэтр, у нас тут все по-простому.

– Господин, – привычно поправил ее Ланс. И, едва выйдя за калитку, понял, что гоблинша была права. У штакетника переминался с ноги на ногу сгорбленный старик.

– Прощенья просим, господин… Слышал я, вы целитель.

– Целитель, – кивнул Ланс. И, решив, не тратить зря время на расспросы, велел: – Веди.

И снова полная изба детей, жар, кашель, синие губы, лихорадочно хватающие воздух. Неужели никогда не найдется управа на эту заразу? Ланс подумал, что очень кстати захватил восстанавливающие магию зелья, и принялся за работу.

На улицу он выбрался, только когда солнце уже опустилось за вершины домов, озаряя деревню теплым розовым светом. Пожалуй, пока не поздно, нужно проверить старост обеих деревень. Благо до Солнечного Луга рукой подать: только мост перейти.

*** 34 ***

Старостой оказался кряжистый орк, много поживший, судя по седым прядям в волосах, собранных хвостом на макушке, но еще не согбенный временем. Лансу он понравился, а вот Ланс ему – вряд ли. Мало кто обрадуется, узнав, что придется поднимать выборных десятников и сотников, отправлять по домам, рассказывая, что теперь никому нельзя ни к родне в гости в другую деревню сходить, ни у себя гостей принять.

– Через неделю ярмарка в Ольховке, – пробурчал староста. – А потом свадьбы начнутся.

– Начнутся похороны, – жестко сказал Ланс. Орки не любят словесных кружев, зато ценят простоту и прямолинейность, и сейчас это было на руку. – Если горловая жаба пойдет гулять по округе, сколько девушек в свадебном наряде лягут не в супружескую постель, а в домовину или на погребальный костер?

– Ты меня не пугай. Сам говоришь, зараза уже в деревне, а если зараза уже пошла, так ее не остановишь, – нахмурился орк.

– Я сделаю, что смогу, но, если болезнь распространится по окрестностям, никаких сил не хватит.

– И во что нам обойдется твоя помощь? И кто подтвердит, что ты в самом деле целитель, а не шарлатан, решившийся нажиться на страхах и суевериях?

– Никто. – Ланс выдержал внимательный взгляд желтых глаз. – Никто и ничто, кроме моего слова и моего дара. И я ничего не возьму за работу.

– Никто ничего не делает просто так. На святого ты не похож, а блаженным мы не подаем, – фыркнул орк.

Ланс пожал плечами.

– Я не святой и не блаженный. Я просто целитель, который знает, что такое болезни и смерть. Скольких детей вы похоронили за эту неделю? Я – отец, и я знаю, что такое страх за своего ребенка.

Внутри что-то противно сжалось. Как там Лори? Здравый смысл подсказывал, что за полдня едва ли что-то случилось, но сердце верить отказывалось.

– Так они уже померли. Или ты и воскрешать умеешь?

– Не умею. – Ланс усмехнулся. – Что ж, не хочешь – не помогай. Потом, представ перед Кровавым богом, сможешь с гордостью сказать, что бездействием своим принес жертв больше, чем любой из великих воинов прошлого.

Ланс шагнул к двери, не прощаясь.

– Постой, – окликнул орк. Ланс обернулся. – Племянницу мою второй день лихорадит. Я думал – перекупалась с ребятами с той стороны. Посмотришь?

– Посмотрю.

Следующие несколько дней слились в бесконечную череду новых пациентов.

Болезнь, до того тлевшая, как порой тлеет под слоем дерна торфяной пожар, распространилась по деревням со скоростью все того же пожара. Ланс что-то ел, где-то спал, но, казалось, едва успевал сомкнуть глаза, как начинали тормошить – кто-то задыхается или вот-вот отойдет, и приходилось вставать. В глаза словно насыпали песка, во рту, казалось, навсегда поселился металлический привкус зелья, восстанавливающего магию. Больше всего он боялся, что измученный бессонницей и усталостью разум подведет и какая-нибудь ошибка окажется фатальной. Но, хвала светлым богам, обошлось.

И еще одна мысль занозой сидела в мозгу, зудела незаживающей язвой: как там девочки? Не получится ли, что, спасая чужих детей, он обрек на смерть собственную дочь?

Проснувшись в очередной раз, Ланс обнаружил над собой незнакомое лицо – за прошедшие дни он запомнил всех жителей обеих деревень.

– Мэтр Мон? Я мэтр Иоран, глава особого отряда Медицинского приказа.

– Господин, – поправил его Ланс, выдыхая запоздалый страх.

Отправляя прошение, он не подумал, что присланные на помощь целители могут его знать. Например, бывшие соученики, коллеги, да просто любопытные – в последние годы его лицо часто мелькало в газетах.

– Вы проделали огромную работу, господин Мон, – сказал Иоран. – Говорят, вы не местный?

– Да, из Змеиной Горы.

– Вы можете вернуться домой. Нас полдюжины, и мы справимся. Есть что-то, что мы должны знать?

Ланс напряг отупевший от бессонницы и усталости разум. У Лины-маленькой начался миокардит, но он вовремя заметил и остановил воспаление, с девочкой все будет хорошо. У Анны в любой момент могут начаться роды, но это и без него узнают…

– Будет проще, если мы вместе обойдем все дворы и я передам вам пациентов. Записи я не вел, не хватило сил.

– Еще бы, – покачал головой Иоран. – Как вы вообще продержались?

– Можно подумать, у меня был выбор, – хмыкнул Ланс.

Наконец обход был закончен. Усач, староста деревни, у которого Ланс вылечил мать, жену и троих детей, запряг ему все того же мерина под обещание вернуть вместе с Лаути.

Если по дороге сюда Ланс клял неторопливую лошаденку непотребными словами, то на обратном пути не уставал благодарить пресветлых богов, что непрерывная тряска не давала ему заснуть надолго, а когда Ланс засыпал, мерин продолжал трусить по дороге, никуда не сворачивая.

Уже на въезде в Змеиную Гору его нагнал почтальон из Высоких Соколок.

– Как удачно я вас встретил, господин Мон!

Ланс взял пачку писем, взгляд выхватил знакомый почерк. Белинда! Он сунул пачку в карман, развернул конверт и подпрыгнул от радостного визга:

– Папуля!

Лори налетела на него, повисла на ноге, Ланс подхватил ее, прижал к себе. Жива. Все хорошо. Все обошлось.

Как же он соскучился!

– Пойдем домой, папуля!

– Пойдем, – не стал спорить он.

Привязав мерина к забору – никуда не денется, в городке не водилось воров и никто не запирал дверей, – Ланс прошел в дом. Грейс не было – видимо, занята в больнице.

– Папуля, ты больше не будешь уезжать?

– Не буду, Репка, – выдохнул он.

– Тогда я побегу, скажу маме, что ты дома!

– Беги, маленькая.

Лори умчалась.

Ланс положил на стол письма, зашел в ванную. Да уж, в этакой небритой роже с ввалившимися глазами трудно узнать лощеного мэтра Даттона. Надо бы привести себя в порядок. Сейчас. Он присел на корзину с бельем и провалился в сон.

*** 35 ***

– Ланс?

Я прибежала из больницы сразу, как только счастливая Лори принесла мне новость о возвращении Ланса. Карантин в городке сняли, жители вернулись к привычной жизни. В палате оставались Сэмми и его отец: господин Лаути все-таки заразился, но уже шел на поправку.

– Ланс? – снова позвала я, заглянув в спальню, потом на кухню: пусто, и муж не отзывался.

– Мамуля, он здесь! – окликнула меня Лори из ванной комнаты. – Соня-засоня!

Ланс спал сидя, неудобно устроившись на краешке корзины с бельем. Небритый, в измятой рубахе, в волосах застряла сухая травинка. Мой бедный, несладко ему пришлось. Я ласково прикоснулась к его плечу, потерлась носом о колючую щеку. Мой любимый, как же я скучала! Ланс встрепенулся, огляделся диким взглядом.

– Да, уже иду! – сказал он, тяжело поднимаясь на ноги.

Мысленно он все еще находился в деревне, охваченной эпидемией, и снова готов был идти спасать жизни. Он меня не узнавал.

– Ланс, все хорошо, – прошептала я, гладя его плечи. – Все хорошо. Ты дома.

Взгляд Ланса прояснился, он крепко обнял меня.

– Грейс… Как вы тут?

– Карантин сняли, последнего пациента выпишу сегодня. Мы справились, Ланс!

Муж выдохнул мне в волосы.

– Я сейчас приду, только приведу себя в порядок.

Он чуть отстранился и неловко пригладил растрепанные пряди.

– Выгляжу паршиво, – сказал он, усмехнувшись.

– Выглядишь великолепно. – Я поцеловала его в краешек губ. – Мой прекрасный граф. Приведешь себя в порядок позже – ты ведь на ногах не стоишь! Иди немедленно в постель!

Ланс не стал спорить, только избавился от грязной одежды, которую легче было выкинуть, чем отстирать. Он упал на постель и вырубился.

Я стояла рядом и все никак не могла уйти: любовалась на мужа. Взъерошенный и небритый, Ланс казался еще мужественнее и в то же время беззащитнее. Я смотрела, как вздрагивают его ресницы, и снова вспоминала день, изменивший нашу жизнь бесповоротно: Ланс читал мне стихотворение, а я не могла отвести взгляда от его глаз. Тогда я поняла, что влюбилась навсегда, это чувство и спустя шесть лет ничуть не ослабло.

Ланс проспал до ночи, даже Лори, прокравшаяся в спальню, пока я не видела, и пытавшаяся растормошить отца, чтобы срочно рассказать все-все новости, не смогла его добудиться.

– Папа превратился в спящую красавицу? – озадаченно спросила дочь, но ее личико тут же просветлело. – Тогда я разбужу его поцелуем!

Однако и поцелуй в щеку не подействовал: Ланс только вздохнул и перевернулся на другой бок. Глория не привыкла отступать и примеривалась для следующего поцелуя, но я подхватила ее на руки и покачала головой:

– Малышка, папа очень устал. Завтра все ему расскажешь.

Глория было надулась, и тут ее озарила идея:

– Пойду рисовать для папы письмо!

– Отлично! Хорошая мысль.

Мы разрешали дочери брать в столе у Ланса черновики и рисовать на них. Скрипнул стул: Лори забралась на него, зашуршала бумага. Дочь, напевая, занялась делом, а я перемыла посуду и, поразмыслив, затеяла пирог: не все же госпоже Нерине стоять у плиты. Телохранительница не упрекнула меня ни словом, ни взглядом, и все же мы нанимали ее охранять Глорию, а не вести домашнее хозяйство. Теперь, когда опасность эпидемии миновала, я вспомнила, что не только целитель, но и мама и жена.

Ланс проснулся посреди ночи и подгреб меня к себе под бок, к разгоряченному от сна телу. Поцеловал в шею, нежно прикусил мочку уха. Я, еще толком не проснувшись, млела в его объятиях.

– Такая сладкая… – прошептал муж. – Моя сонная девочка.

Я обернулась, обхватила Ланса руками за шею, потянулась к губам. Он поцеловал меня в кончик носа.

– Погоди, я сейчас вернусь.

Муж попытался добраться в ванную комнату, не зажигая света, чтобы никого не разбудить. В итоге споткнулся о жестяное ведро для воды, к счастью, сейчас пустое. Оно с грохотом покатилось по деревянным половицам. Я не услышала шагов госпожи Нерины, но не сомневалась, что она уже на ногах. Так и есть: через мгновение вспыхнул огневик. Я захихикала, представив лицо нашей телохранительницы, готовой броситься на незваных гостей, – вместо этого ей пришлось столкнуться с Лансом в нижнем белье.

– Простите, что побеспокоил, – светским тоном сказал муж: ничего, мол, необычного, иду по делам.

Я едва сдержала смех.

Ланс вернулся через несколько минут, обернув вокруг талии полотенце. С мокрых волос стекали капельки воды, стекали по плечам, по подтянутым мышцам живота. Я, прикусив губу, провела ладонью по упругой гладкой коже его груди, спустилась ниже, подцепила полотенце, которое будто только и ждало того, чтобы упасть к ногам Ланса. Муж, наклонившись, взял мое лицо в ладони, и мы пили поцелуи друг друга и никак не могли насытиться. Не помню, как оказалась без сорочки. Кожа горела от прикосновений, грудь, ставшая из-за беременности еще более чувствительной, сладко ныла.

– Иди… Иди ко мне, – позвала я, задыхаясь.

И приняла Ланса в свое лоно, обвила его ногами за талию, чтобы слиться как можно плотнее, стать одним целым, и растворилась в наслаждении: в ласках, в поцелуях и нежном шепоте.

Ощущения были остры как никогда. Не знаю, что на это повлияло сильнее: мое положение, разлука или то, что мы сейчас ходили по краю пропасти, не догадываясь, что принесет завтрашний день. Но здесь, сейчас мы были живы и любили друг друга так жарко, как будто в последний раз…

Я вскрикнула, выгнувшись, подавшись навстречу, Ланс накрыл поцелуем мои губы, задрожал, деля страсть на двоих. И мы еще долго блаженствовали в объятиях друг друга, переплетя руки и ноги: на разговоры не осталось сил. Да к чему пустые слова – наши тела все сказали за нас: «Люблю, люблю, люблю…»

*** 36 ***

Мы проснулись, когда солнце поднялось уже высоко над горизонтом. Ланс резко сел на постели, и я тоже подскочила:

– Что случилось?

– Совсем из головы вылетело! Как я мог забыть!

В ответ на мой недоуменный взгляд он пояснил:

– Вчера я получил письмо от Белинды, но так вымотался, что не успел прочитать. Сначала вырубился, потом…

Ланс нежно улыбнулся и поцеловал меня, притянув к себе.

– Потом отвлекся.

Я, хоть и ответила на поцелуй, думала теперь только о письме. Что там написала наша добрая знакомая? Может быть, что-то важное?

– Где письмо?

– Оставил на столе.

Я накинула халат, муж натянул брюки и рубашку, и мы поспешили в каморку, которую Ланс гордо величал кабинетом.

– Точно на столе?

На столешнице, не считая чернильницы и подставки под перья и карандаши, ничего не было. Ланс на миг нахмурился, вспоминая:

– Абсолютно точно. Раскрыл его, но прочитать не успел, да так и оставил.

– Лори! – воскликнула я, догадавшись.

Я вчера сама отослала малышку рисовать, чтобы она не разбудила Ланса, а та, увидев исписанный с одной стороны лист, вполне могла принять его за черновик. Оставалась надежда, что письмо не потеряется, потому что Глория рисовала для папы.

Глория беззаботно спала, уткнув испачканный чернилами кулачок в щеку. Ланс ласково подул ей на челку, дочь немедленно открыла глаза и с писком радости вскарабкалась отцу на руки.

– Папуля! Ну ты и спун! Я тебе так вчера ничего и не успела рассказать! Важное!

Она набрала в легкие побольше воздуха, чтобы вывалить на Ланса ворох новостей: о том, как они с Ником помогали его деду закидывать сено на сеновал, о потерявшемся, но потом нашедшемся щенке, о заброшенном сарае, в котором – точно, точно! – водятся привидения, – но муж мягко прервал ее:

– Лори, ты вчера рисовала мне письмо?

– Да, пап.

Вместо того чтобы обрадоваться, Глория почему-то посмотрела виновато, принялась теребить оборку на ночной сорочке.

– Я тебе нарисовала щеночка, и то, как мы с Ником валялись на сене, и бабочку нарисовала! Красивую!

– И где же это письмо? – тихо спросил Ланс.

Лори, понурившись, продолжала дергать оборку. Потом, приободрившись, вскинула взгляд на Ланса.

– Папуля, я тебе еще письмо нарисую! Честно-честно! И щеночка! Даже двух!

– Спасибо, Репка. А можно я и первое заберу? Ты ведь рисовала его для меня.

– Я тебе не могу его отдать! Его у меня больше нет.

Я невольно ахнула.

– Как нет, Глория? – воскликнула я. – А где же оно?

– Потеряла! – пискнула дочь, зажмурившись, и вдруг зашмыгала носом, а потом разревелась, уцепившись за рубашку Ланса.

– Ты разрешила! – всхлипывала Лори. – Ты сказала, что можно взять листо-очек!

Когда же она успела его потерять, если не выходила на улицу? Но потом я вспомнила, что услышала, как хлопала дверь, пока я занималась стряпней: видно, Глория выбегала погулять.

Ланс со стоном растер лицо, прижал к себе нашу Репку и, утешая, поцеловал в макушку.

– Ничего, маленькая. Мы не ругаем тебя.

Я села рядом, обняла Глорию поверх рук Ланса, потерлась носом о ее щечку и зафырчала, как котенок: Лори всегда начинала хихикать, когда я так делала. Сработало и сейчас. Не прошло и пары минут, как печаль была забыта: мама и папа не ругаются, чего еще надо от жизни? Разве что потребовать горячего чая с куском яблочного пирога.

Я накрывала завтрак, а на душе скребли кошки и выли оборотни! Я винила во всем себя. Конечно, Ланс снова напишет Белинде, но как долго снова придется ждать ответа!

– Ланс, Лори, Отавия, идите к столу! – позвала я.

Впервые за долгие дни мы всей семьей соберемся за одним столом. Нечастая роскошь в последнее время.

Ланс как ни в чем не бывало болтал с Глорией, а она совсем успокоилась и трескала пирог за обе щеки. Выглядела она здоровой и счастливой, можно надеяться, что тот страшный приступ не повторится!

Спокойно доесть нам не дали: раздался требовательный стук в дверь. Кому-то понадобилась наша помощь.

– Я открою, – сказал Ланс, поднимаясь на ноги.

Я отправилась переодеваться – не пойду ведь я в больницу в халате. Из прихожей доносился голос старого Ника, который сбивчиво объяснял что-то Лансу. Я вышла, когда пожилой пасечник, комкающий в руках шапку, договаривал:

– А вы все ж таки маги! Хоть и целители. Но я вот подумал – вдруг у вас есть какие-то магические штуки, чтобы отыскать пропавшего?

Ланс оглянулся на шум шагов и пояснил:

– Мэтр Грин пропал. Вчера ушел в лес и не вернулся.

– Не вернулся, – подтвердил старик. – Люшка, что у него кухаркой работала, вчера ужин накрыла, а утром вернулась – ужин нетронутый. Она и забила тревогу. Мэтр Грин нездешний, лес плохо знает, вот и заплутал небось. Взял бы проводника какого! Да хоть Ника. Ищи его теперь!

Пасечник махнул рукой.

– Да что его в лес-то понесло? – с неудовольствием поинтересовался Ланс, который Грина недолюбливал.

– Так развлечение у мэтров такое! Называется тихая охота. Грибы они, стало быть, ищут!

Я мысленно обругала пожилого боевого мага – ведь не мальчик уже, а все по старой памяти думает, что из любой передряги выберется. Ник ошибался: мы едва ли сумеем помочь в поисках, а вот помощь целителей действительно могла понадобиться.

– Все мужчины и девки, что помоложе да побойчее, пошли разыскивать, – добавил Ник, но как-то нерешительно, почти уверившись, что целитель, о котором говорили, что он с мэтром Грином не ладит, не придет на помощь.

Ланс снял с крючка куртку.

– Поспешим, – сказал он, одеваясь.

Я тоже протянула руку за накидкой.

– Грейс…

Я не позволила ему возразить:

– Пойду с вами! Один маг – хорошо, а два – лучше!

*** 37 ***

Старость подкрадывается незаметно. Вот уже не так легко даются бессонные ночи. Вот начинает болеть то там, то тут, а потом боль превращается в фон, настолько привычный, что его не замечаешь. Вот становится слишком мелким газетный шрифт. Вот начинает подводить память, и, странное дело, события далекого прошлого помнятся куда яснее, чем позавчерашний день. Шажок за шажком ближе к смерти, но все время кажется, что дряхлость – это про кого-то другого, ведь не могла же целая жизнь пролететь так стремительно.

Ланс знал это, будучи целителем, и, наверное, должен был отнестись к происшествию снисходительней, если бы пропал кто-то другой. Но сейчас он испытывал лишь глухое раздражение – из-за одного высокомерного старика переполошился весь городок.

Грин так и не стал своим в Змеиной Горе, хоть предки по материнской линии жили здесь многие поколения. Слишком уж он подчеркивал свое происхождение: сколько бы Ула и другие старики ни фыркали, дескать, отец его грех прикрыл, – дворянство есть дворянство. Слишком кичился магией: конечно, проще, выйдя в сад поздней ночью, зажечь огневик, чем рисковать переломать ноги, но у Грина это получалось чересчур уж демонстративно.

Впрочем, самого боевого мага это, казалось, не волновало совершенно. Утром и вечером он совершал моцион по улицам городка, помахивая тростью. Больше века такие трости из дорогого дерева, с утяжеленным набалдашником были неотъемлемой принадлежностью светских щеголей, но в последние лет десять стремительно вышли из моды. Грин снисходительно кивал встречным вместо приветствия, брезгливо морщился, обходя коровьи лепешки, всем видом выражал, как тяжело приличному человеку в этакой глуши, – и оставался в этой глуши. Ланс подозревал, что старику просто трудно смириться, что в столице он был одним из десятков отставных боевых магов, о заслугах которых начали забывать. Куда приятнее быть единственным – ну, почти единственным, не принимать же всерьез каких-то целителей, еще бы с бытовиками сравнили! – магом в округе.

И вот он, точно специально, решил снова оказаться в центре внимания.

– А в самом деле, зачем мы за ним потащились? Он бы за нами не пошел, – проворчал Берт, один из двух подростков, приставленных к Лансу и Грейс «приглядеть». «Не ровен час, еще господа целители потеряются», – проворчал старый Ник, напутствуя парней.

– Живой же. Разумный, – ответил приятелю Рик. – Жалко. Дед мой говорил: «Делай добро и бросай его в воду, а вода разнесет его и напоит других».

Берт фыркнул:

– Сегодня если вода чего и разнесет, так только простуду.

Словно подтверждая его слова, на дерево над ними села птица, ветка качнулась, обдав всех четверых ледяными каплями. Ночью прошел дождь, и к утру похолодало – может, стой погода получше, горожане бы еще подумали денек, стоит ли утруждаться поисками. Но – «Живой же. Разумный», как сформулировал Рик, – и все, кто не был занят работой, вышли в лес: Ланс то и дело видел, как сквозь деревья мелькают яркие пятна одежды. Вообще жители городка на каждый день одевались немарко, но Старый Ник, взявший на себя руководство поисками, велел каждому взять какую-то яркую вещь, вон хоть платок, чтобы издалека видно было и не приходилось искать самих поисковиков.

Лес, расцвеченный в золото и багрянец, был прозрачным, светлым, и казалось, заблудиться в нем невозможно, но Ланс знал, что эта прозрачность – лишь видимость: раз в два-три года лес забирал жертву: когда ребенка, отбившегося от сверстников, когда охотника; или старика, вот как сейчас. Ланс мысленно сотворил охранное знамение: суеверным он не был, но все же в подобных ситуациях лучше не «каркать».

Впрочем, пока за жизнь Грина опасаться не стоило: хоть и отставной, но все же боевой маг справится с большинством хищников, не замерзнет ночью, да и найдет что поесть, даже если никакой дичи не попадется.

– Дымом не пахнет? – спросил Ланс.

Рик задрал голову, потянулся, принюхиваясь, уши его заострились.

– Нет, ветер из города. Еще дождь этот, будь он неладен, так бы давно по следу нашли, – посетовал он.

Да, дождь был совсем некстати: подол Грейс промок едва ли не до колен, хотя она уже подсушивала юбки магией. Да и сам Ланс то и дело ежился от промозглой сырости, пробиравшейся под одежду.

– Мэтр Грин! – закричал Рик. – Ау! Мэтр Грин!

Ответило ему только эхо да голоса других поисковиков.

Ланс покачал головой. Крик в сухом лесу разносится на километр-полтора, но ветер, шелест листьев и падающих капель глушат звуки.

– Давай-ка попробуем по-другому, – сказал он.

Выискав прогалину, он поднял перед собой ладонь, потянулся к магии. С руки взлетел в небо огнешар, рассыпался искрами с грохотом и треском. Под ярким дневным солнцем вспышку едва ли кто-то бы заметил, но сейчас, когда небо закрывали тучи, на несколько мгновений стало светлее. И уж грохот разносился дальше, чем голос.

Парни подпрыгнули.

– Вы бы предупреждали, господин целитель, – проворчал Берт. – Этак и удар хватить может.

– Молод ты еще для удара, – усмехнулся Ланс. И замер – показалось ему или где-то на грани слышимости затрещало, словно разорвался еще один огнешар?

– Туда! – воскликнул Рик: чуткий слух оборотня помог определить направление.

Они прибавили шагу, насколько это было возможно, продираясь сквозь мокрые кусты и перешагивая поваленные деревья.

Треск повторился, уже ясно различимый, а еще через сколько-то шагов Рик повел носом.

– Жаль, что я уже слишком взрослый, чтобы перекидываться не только в полнолуние, – проворчал он. – В этой ипостаси нюх хуже, но… – Ноздри парня расширились, втягивая воздух, и оборотень снова двинулся вперед, теперь уверенно, словно по невидимой линии.

Вскоре треск разорвавшегося огневика стал слышен и человеческому уху, еще через некоторое время через прогалину в кронах пробилась вспышка света, а когда гром утих, Ланс ясно услышал ворчание:

– Ну и где их носит, хотел бы я знать?

*** 38 ***

Берт возмущенно вытаращил глаза, Грейс с Лансом переглянулись, улыбаясь. Нашелся. Живой, а ворчание можно пережить.

И все же заметили Грина они, лишь когда едва не наступили на него. Словно специально желая затруднить поиски, старик надел полевую форму разведки боевых магов.

На самом деле, конечно, он не собирался усложнять другим жизнь – по крайней мере, не больше обычного. Просто такая одежда действительно была самой удобной для похода в лес: обработанная специальной пропиткой ткань не пропускала воду, а сетка нитей-артефактов держала температуру. В полевой форме можно было с равным удобством провести день в пустыне или проспать ночь в сугробе. А что мимо одетого в такую форму разумного можно пройти в десятке шагов, не заметив его, – лишь дополнительная приятная мелочь.

Правда, сейчас даже уникальная одежда не спасла Грина от грязи: обычно щеголеватый маг был покрыт ей от лба до носков, причем больше всего почему-то досталось животу, а не спине. Но не это заставило Грейс тихо ахнуть, а нога, распухшая так, что натянулась штанина, голень, изогнутая под неестественным углом. Бурый от запекшейся крови и грязи носовой платок, служивший повязкой, топорщился, словно что-то подпирало его изнутри.

– Не смотрите на меня так, юноша, – проворчал Грин, когда Ланс присел над ним. – Свалиться в овраг и сломать ногу – не преступление.

Ланс едва удержал рвущееся с языка: «Ползти по лесу с открытым переломом, толком его не перевязав, – преступление!»

Видимо, когда старик, споткнувшись, полетел в овраг, ступня застряла в коряге, и источенные возрастом кости не выдержали – впрочем, в подобных ситуациях они и у молодых бы не выдержали.

Что мешало Грину запустить тот же огнешар в вечерних или утренних сумерках?! Учитывая, что большинство горожан вставали затемно, вспышку бы непременно увидели. Не потеряли бы столько времени.

Видимо, Ланс не справился с лицом, потому что Грин передернул плечами.

– Думал, сам выберусь. Ошибся.

– Где ж вы овраг-то нашли? – проворчал Берт. – Далеконько отсюда до оврага.

– Не думаешь ли ты, деточка, что я сел и стал ждать, пока меня отыщут? – фыркнул маг.

Вот, значит, почему живот, грудь и даже лицо в грязи, а спина относительно чистая. Полз все это время, преодолевая боль и слабость. Да уж, при всех его недостатках силе духа бывшего боевика можно было позавидовать.

Если бы не открытый перелом.

– Сам ты деточка! – огрызнулся Берт.

– Хватит! – остановил Ланс назревающую перепалку.

Размотал повязку, разрезал штанину и мысленно выругался.

– Я пытался промыть и обеззаразить, но, кажется, толку вышло мало, – проворчал Грин.

Да уж, «мало» – это мягко сказано. Рана словно вывернулась наружу, ткани посерели, как будто их проварили в кипятке, красноты, характерной для воспаления, вовсе не было, наоборот, кожа казалась бледной, с отчетливым синеватым отливом. Ланс осторожно надавил рядом с раной – под пальцами словно снег захрустел. Боевой маг вскрикнул, а Рик отшатнулся, зажимая нос – запах от раны был невыносим даже для человека.

– Ну и чего вы смотрите, точно баран на новые ворота, юноша? – проворчал Грин. – Давайте заживляйте это безобразие, и пойдем домой. Надоело ползать на брюхе, будто гаду какому.

Ланс оглянулся на парней.

– Рик, можешь найти взрослых, кто поможет сделать носилки и донести мэтра Грина до больницы?

– Да мы сами сделаем.

Берт снял с пояса здоровенный нож и шагнул к молодой березке.

– Сделаете, но не донесете.

Парням лет четырнадцать, и заставлять их нести взрослого мужчину было бы неправильно.

– Сейчас я приведу. – Рик потрусил в лес.

– Это еще зачем? – возмутился Грин. – Срастите рану, и я сам прекрасно дойду.

Ланс покачал головой.

– Боюсь, все не так просто. В рану попала земля, а в земле обитает множество опасных…

– Что ты со мной как со слабоумным разговариваешь! Скажи прямо, что не так?

– Из земли в рану попали возбудители гангрены.

Грин выругался.

– Во дает, – восхищенно присвистнул Берт. – Мэтр, а можно еще раз, я бы запомнил.

Мэтр выдал «на бис».

– Держите себя в руках, здесь дама, – одернул его Ланс.

Грин фыркнул.

– Можно подумать, та шваль, с которой вы обычно возитесь, ей стихи читает.

Ланс переглянулся с женой. В их кругу подобные выражения в присутствии женщины недопустимы. Даже для надменного мага это перебор, но яды, выделяемые бактерией, влияют на мозг. Старик сейчас просто был не в себе.

– Сейчас я постараюсь уничтожить инфекцию и уменьшить воспаление, – сказал Ланс. – Но потом нужно будет удалить омертвевшие ткани, сопоставить кость. Зашивать рану нельзя, пока мы не удостоверимся, что справились с возбудителем инфекции: без воздуха для гангренозной палочки условия станут идеальными. И только когда я в этом удостоверюсь, наложу швы и запущу регенерацию мягких тканей. Вам все понятно, мэтр Грин?

– Ясно, чего тут неясного, – проворчал маг. За время их короткого разговора казалось, из него ушла изрядная доля жизненных сил. Лицо побелело и заострилось, на лбу появилась испарина. – Ногу хоть не оттяпаете?

– Мы сделаем все, чтобы ее сохранить, – заверил его Ланс, принимаясь за работу. – И я пошлю кого-нибудь в Высокие Соколки за противостолбнячной сывороткой. Надеюсь, у лекаря она есть.

– Час от часу не легче. – Грин снова выругался.

– Столбняк обычно развивается не так быстро, – успокоил его Ланс. – Надеюсь, успеем. В любом случае вы будете под наблюдением, и, даже если сыворотки не найдется, мы сумеем принять меры до того, как станет слишком поздно.

– Все готово, господин Мон, – сказал Берт.

Вдвоем они переложили мага на импровизированные носилки, сделанные из двух жердей, веток и переплетений веревок. Подоспевшие господин Тоби и старый Ник подхватили носилки и понесли пострадавшего в город.

*** 39 ***

Если бы старый ворчун знал, чего Лансу стоило спасти его ногу! Операция затянулась надолго: гангрена развивается стремительно, а сердце, отравленное токсинами, то и дело сбоило. Я поддерживала его ритм и дыхание магией, а муж осторожно и медленно удалял омертвевшие ткани слой за слоем. Но маг спал под действием зелья и ничего не чувствовал. «Живой, разумный! – мысленно усмехнулась я, глядя на мэтра Грина – его лицо оставалось суровым и строгим даже во сне. – И чрезвычайно зловредный».

Наконец Ланс срастил кость магией.

– Грейс, спасибо, дальше я сам. Осталось только поставить дренаж и наложить повязку. Иди отдохни.

Я действительно устала: как вышла из дома, так и не присела ни на минуту. Покинув операционную, я рухнула на стул и стянула с головы косынку. Ничего, посижу, приду в себя и заварю нам с Лансом крепкого чая.

Дверь, ведущая на лестницу, распахнулась, и влетел Ник. Вот уж кого не ожидала увидеть! Неужели обеспокоен судьбой брюзги Грина? Жители, участвующие в поисках, с облегчением разбрелись по домам, как только мэтр оказался под нашей опекой. Не припомню, чтобы мальчишку и старого мага связывали дружеские отношения, но на всякий случай сказала:

– С ним все будет хорошо. Неделя – и уйдет из больницы на своих двоих.

Ник удивленно заморгал.

– Мэтр Грин, – объяснила я. – Нога на месте.

Ник обескураженно смотрел на меня, а у меня в груди начал расползаться холод. Вовсе не пожилого мага он пришел проведать!

Вскочила – и откуда вдруг силы взялись!

– Глория?

Мальчишка безмолвно закивал и снова вынырнул за дверь. Я поспешила следом, но у самого порога столкнулась с госпожой Нериной. Телохранительница несла на руках бледную Лори. Мою девочку, которая только утром была беззаботна и счастлива. По тому, как малышка смотрела вверх широко распахнутыми глазами, я немедленно поняла, что приступ повторился.

Всего лишь на мгновение меня захлестнула паника: так страшно видеть свою дочь, которая из жизнерадостной и веселой девочки превратилась в подобие застывшей статуэтки. Но я тут же задавила в себе страх: я нужна Лори!

– Где господин Мон? – спросила госпожа Нерина, увидев, как я вздрогнула и закусила губу. – Давайте позовем его.

Она волновалась, что я не справлюсь. Нет уж, справлюсь!

– Господин Мон занят, заканчивает операцию, – сказала я как можно спокойнее. – Пойдемте со мной.

Мы уложили малышку на постель, я поставила ширму, отгородив ее от остальной палаты, и попросила оставить нас наедине. Встала на колени рядом с кроватью и взяла холодные ладошки дочери в свои, вливая по капле магию. Увы, больше ничего сделать нельзя. Только ждать и надеяться, что приступ пройдет сам собой, как в первый раз.

Минуты бежали, а Лори не шевелилась. Почему же так долго? Или это только кажется? Скорей бы Ланс освободился! Мы ничего не сумеем сделать даже вдвоем, но мы сможем поддержать друг друга.

Губы Глории шевельнулись.

– Идет за мной… – прошептала дочь.

– Тварь! – крикнула я, поднимая голову к потолку, будто там, среди трещин на побелке, могла разглядеть отвратительное красноглазое рыло. – Тварь! Оставь ее в покое!

Нервы все-таки не выдержали: я ведь понимала, что это бессмысленно, морос меня не слышит. Он не слышит никого, кроме Глории, а Лори может невольно выдать наше убежище.

– Я не знаю… – проговорила меж тем Глория.

Из уголка глаза выкатилась слезинка и побежала по щеке. У меня сердце перевернулось. Моя девочка!

– Не смей ее трогать! – взывала я.

– Я не знаю! Не знаю! – закричала Лори, выгибаясь дугой. – Не надо, не надо! Мне страшно!

Оцепенение слетело с Глории, она билась и металась на кровати. Я придавила ее своим весом, стараясь удержать голову: малышка могла разбить ее о деревянное изголовье.

За спиной послышался скрежет отодвигаемой ширмы, шаги, и твердая рука легла мне на плечо.

– Грейс, я возьму ее, – сказал Ланс.

Я отодвинулась, и муж подхватил Лори на руки, сжал в крепких объятиях, баюкая. Глория еще какое-то время металась, но потом вдруг обмякла, повисла тряпочкой. Ее глаза закрылись. Неужели все? Опасность миновала, и можно вздохнуть спокойно?

– Я… попью воды, – проскрипела я осипшим голосом.

Кивнула госпоже Нерине, которая с облегчением кивнула в ответ.

– Я посадила Ника в комнате дежурного. Наверное, мальчишке ни к чему видеть…

Она осеклась.

– Да, вы правы. Я скажу ему, что с Лори все будет хорошо.

Как раз и чайник поставлю: горячий чай сейчас никому не помешает.

Ник сгорбившись притулился на стуле, вертел в руках какой-то листок. Услышал шаги и вскинул испуганные глазенки.

– Что-то Лори совсем разболелась!

– Да, малыш, но ей уже лучше.

– Вы же целители! Почему вы ее не вылечите? – обиженно воскликнул он.

Что я могла на это ответить! Присела рядом и погладила Ника по растрепанным волосам.

– Что это у тебя? – спросила я, кивнув на листок, стараясь отвлечь от грустной темы.

– Лори подарила на память. Это рисунок. Она здорово рисует, я никогда не пробовал. Даже не думал, что можно так рисовать. Смотрите, бабочка, щеночек… Она и меня обещала научить потом…

Бабочка? Щенок? У меня сердце подскочило в груди.

– Ник, можно я посмотрю? – Я протянула руку к бумаге, но мальчишка отдернул драгоценный подарок. – Я верну тебе его потом, обещаю. Понимаешь, это очень важное письмо.

Ник недоверчиво смотрел на меня: не хотел отдавать свое сокровище. Понятно, почему и Лори соврала, маленькая лгунишка: она не потеряла письмо, а подарила другу. Ведь подарки не забирают!

– Оно поможет вылечить Глорию! – сказала я.

Ник тут же сдался, протянул мне измятый лист.

– Если так, то держите!

Я перевернула рисунок, боясь ошибиться, но сразу с облегчением выдохнула, узнав почерк Белинды. «Дорогие Ланс и Грейс, – писала она. – Мне невероятно жаль, что ваш знакомый столкнулся с этой чудовищной тварью. Я собрала все сведения, какие нашла. Увы, их не так уж много…»

*** 40 ***

В своем письме к Белинде Ланс умолчал о том, что морос преследует нашу дочь, – мало ли в какие руки могут попасть важные сведения, – но эльфийка сама обо всем догадалась. В лаконичных строчках, содержащих факты, нет-нет да проскальзывало ее беспокойство и забота: Белинда знала, что письмо разорвет наши сердца, и как могла смягчала удар.

Я аккуратно сложила лист, встала, зажгла маленькую плитку, работающую на артефакте, поставила греть воду. Все делала механически, а в голове слышала голос Белинды, доброжелательный и уверенный, как у любого целителя, даже если он вынужден сообщить пациенту страшные вести.

Я расставила чашки, высыпала в заварочный чайник смесь трав, не замечая, что по лицу струятся слезы. Хорошо, что я стояла к Нику спиной. Но он все-таки догадался, этот мальчишка умел считывать эмоции по одному взмаху ресниц. Жаль, что магии в нем нет ни капли: из Ника вышел бы неплохой целитель.

Он тихонько подобрался ближе, подлез под руку – я от неожиданности чуть не ошпарила его кипятком. Только ожогов нам сейчас не хватало!

– Вы грустная, – сказал он.

– Есть немного…

– Это письмо вас расстроило?

Я пожала плечами, не в силах отвечать: боялась, что не выдержу и разрыдаюсь при ребенке. Ник дотронулся до моей руки кончиками пальцев, погладил едва ощутимо, словно бабочку по трепещущим крыльям.

– Не плачьте, все обязательно будет хорошо!

Я выдавила из себя улыбку и поставила перед Ником голубую фарфоровую чашечку с васильком – любимую чашку Глории. Она торжественно вручила мне ее в день открытия больницы: «Пей из нее кофе или водичку и думай обо мне, если не получится прийти домой на обед!»

Ник отхлебнул ароматного напитка, посетовал, что не хватает меда для сладости, потом сделался серьезен и сказал:

– Я никому не дам Лори в обиду!

Маленький защитник! Если бы ты только знал, какая беда идет по следу за нашей девочкой!

Я не стала ничего рассказывать Лансу сейчас, в больнице: не хотела, чтобы что-то нас отвлекло, да и лишние уши ни к чему. Мэтр Грин пришел в себя после операции и уже пререкался с Улой, которая пришла присмотреть за выздоравливающим.

– И почему всякие высокородные иногда такие непроходимые тупицы? – вопрошала гоблинка, вперив взгляд в занавеску на окне и обращаясь, по-видимому, к ней. – Уйти в лес и никого не предупредить! У нас даже малые дети так не поступают!

В ее голосе не слышалось и капли почтения. Ула была не из тех, кто лебезит, – рубила сплеча.

– Да что вы себе позволяете? – пропыхтел мэтр Грин, с трудом отрывая голову от подушки и пронзая гоблинку мрачным взглядом.

– А? Что? – Ула сделала вид, будто только сейчас разглядела пациента. – Да я вообще-то не с вами разговариваю. Так, мысли вслух!

Старый маг заскрипел зубами, однако не нашелся, что ответить, но сверлил сиделку таким горячим взглядом, что я побоялась, как бы Ула не вспыхнула на месте.

Ланс, выйдя в палату с Лори на руках – он так и не отпустил ее ни на минуту, – тут же навел порядок:

– Ула, больному нужен полный покой. Если у вас появилось свободное время, буду очень признателен, если вы приберетесь в шкафу с перевязочным материалом.

– Конечно, мэтр Мон! – С Лансом Ула обращалась со всем почтением.

– Мэтр! Глядите-ка! – не преминул фыркнуть старый боевой маг.

– Господин, – устало поправил Ланс. – Ула, мы отнесем Глорию домой. Если буду нужен – активируйте артефакт.

С недавних пор мы установили в больнице сигнальный артефакт: хоть дом и находится в двух шагах, а все-таки ноги у Улы немолодые, да и мало ли что случится.

Лори сонно моргала, обнимая Ланса за шею. Все случилось, как в прошлый раз: после приступа дочь уснула, а проснувшись – ничего не помнила.

– Что с вашей малявкой? – внезапно спросил мэтр Грин. – Простыла? А вот нечего бегать по лужам. Как ни выйду прогуляться – так спокойно по улице не пройти, а ваша с Ником впереди всех, брызги во все стороны.

Он сокрушенно покачал головой:

– Сразу видно, что ее воспитанием вы не занимаетесь. Ну куда вам. Я не виню. Тут нужна благородная кровь.

Я почувствовала, что закипаю. Ну что за невозможный брюзга! Едва пришел в себя – тут же за старое. Благодарности мы и не ждали – от людей такого рода ее не дождешься, – но сейчас я точно была не в том состоянии, чтобы терпеть оскорбления.

Ланс предупредительно положил руку мне на предплечье и качнул головой: «Он пациент. Он болен. Я знаю, Грейс, я все знаю…»

– Лори, иди ко мне на руки, – сказала я, отвернувшись от старого ворчуна.

И тут произошло неожиданное. Мэтр Грин раскрыл ладонь, и с нее вспорхнула крошечная огненная птичка, язычки пламени служили ей оперением. Такую красоту из обычного огнешара умели сотворить только боевые маги. Вот только за кажущейся простотой скрывался огромный опыт.

Лори ахнула от восторга.

– Это тебе, – проворчал мэтр Грин. – Если хочешь. Будет сегодня ночью освещать твою комнату и согревать. А то на твоих родителей надежды особо нет, заморозят совсем ребенка.

– Хочу! – воскликнула Глория, и на ее бледном личике впервые за вечер расцвела улыбка. – Мам, пап, можно?

– Можно, – слегка ошарашенно разрешил Ланс.

Дома Лори почти сразу уснула. Огненная птичка без устали порхала под потолком, излучая мягкое сияние и тепло. Мы с Лансом сидели рядом, пока дочь не задышала ровно и спокойно.

Настало время рассказать мужу все. Я вытащила из кармана вчетверо сложенный лист бумаги.

– Что это? – спросил Ланс.

– Письмо Белинды. Оказывается, наша Лори, маленькая врунишка, подарила его Нику, а обманула, чтобы не забирать подарок.

Ланс улыбнулся, но улыбка тут же увяла: он понял по моим глазам, что письмо я прочитала и что ждать хороших вестей не стоит. Протянул руку:

– Можно?

Мы вышли на кухню, где при неярком свете магического светильника Ланс вчитался в ровные строки: Белинда, в отличие от множества целителей, всегда писала аккуратно. Я следила за тем, как на его лице сменяются эмоции: следом за надеждой приходит оторопь, потом отчаяние.

«Дорогие Ланс и Грейс, мне невероятно жаль, что ваш знакомый столкнулся с этой чудовищной тварью. Я собрала все сведения, какие нашла. Увы, их не так уж много. Морос – редкое, опасное, практически неуничтожимое создание. В древности их часто использовали в качестве наемных убийц, если нужно было действовать наверняка. Говорят, что и теперь те немногие, что скрываются среди людей, промышляют подобным способом. Я расспросила всех, кто мог о них что-то помнить. Убить их очень сложно. Нет какого-то определенного способа. Обычно имели значение превосходящие силы противника и, вероятно, везение.

Ты был прав, когда писал, что морос всегда находит свою жертву. Приступы вашего знакомого как раз говорят о том, что тварь пытается выйти с ним на связь и узнать, где он прячется. Приступы будут повторяться все чаще и в конце концов…

Мои дорогие друзья, мне тяжело приносить вам эти известия. Увы, даже если морос не отыщет жертву, приступы рано или поздно убьют ее. Его. Вашего знакомого.

У вас еще есть время. Несколько недель. Пара месяцев. Понимаю, как это мало. Но это и много! Обнимаю вас крепко. Если бы только я могла помочь чем-то большим!

Да, есть крошечная возможность спасти человека, пострадавшего от мороса. Его полностью излечит экстракт, изготовленный из мозга твари. Я пыталась отыскать этот редкий ингредиент через свои связи, но не преуспела. Не хочу вас обнадеживать, однако поиски не прекращу. Ланс, попробуй и ты через свои связи. Молюсь светлым богам о здоровье вашего знакомого. Любящая вас Белинда».

– Вот и все, Ланс… – выдохнула я и заплакала, уронив голову на скрещенные руки.

– Я не сдамся!

Ланс подался навстречу, чтобы обнять меня, но я скинула его ладони. Мне было тяжко, душно, и ныло сердце.

– Ланс, зачем ты себя обманываешь?

– Я. Не. Сдамся. И тебе не позволю!

Я медленно встала, глотая ртом воздух.

– Пойду на улицу, подышу.

– Я с тобой.

– Нет. Не нужно. Я хочу побыть одна.

Я на негнущихся ногах вышла на крыльцо, не надев накидки. В грудь ударил студеный ветер. Надо бы одеться, но холод бодрил, прояснял мысли.

«Моя девочка, моя бедная девочка…» Лишь об этом я и могла думать.

Внутри, в животе, что-то вдруг больно сжалось, в глазах потемнело, и я соскользнула в темноту.

*** 41 ***

Ланс проводил жену взглядом. Беременность – не болезнь, но из-за гормональных и физиологических перестроек в это время справляться с сильными эмоциями куда труднее. Тем более с потрясением вроде сегодняшнего. Он предпочел бы обнять ее и не отпускать, пока не продышится и не придет в себя. Пока не поймет, что ничего еще не кончено.

У них есть три вещи, которые в этом мире не купишь ни за какие деньги: любовь, время и надежда. Любовь, которая не позволит ему сдаться: даже если бы Белинда написала, что лекарства нет, он продолжал бы искать.

Но средство было. Мозг твари. В книгах, имевших больше историческое, чем практическое значение, мозг мороса упоминался наряду с рогом единорога и желчью девственницы. Последнюю – если допустить, что в этом имелся хоть какой-то практический смысл, – достать было проще. В конце концов, дуоденальное зондирование хоть и неприятно, но безвредно, а девственницы встречаются куда чаще, чем моросы.

Надо написать отцу. Ланс редко обращался к нему за помощью, считая, что взрослый человек должен уметь самостоятельно разбираться со своими проблемами. Но сейчас было не до гордыни: возможности лорда-канцлера куда больше, чем у провинциального целителя. Ланс очень сомневался, что в какой-то лаборатории сохранился всеми забытый стазисный ящик с нужным ингредиентом, и, в отличие от Белинды, надеялся вовсе не на это. В конце концов, мозг мороса есть в самом моросе – том самом, что едва не убил Лори и будет пытаться убить ее снова и снова. Ланс не собирался с ним церемониться.

Как бы хорошо тварь ни пряталась, люди отца ее найдут. Они уже ищут, потому обязательно нужно предупредить, чтобы, убив тварь, сохранили мозг.

Ищут и найдут, но для этого нужно время. Между двумя приступами прошло несколько недель. Ланс отчаянно жалел, что не записал дату первого – в тот день встревоженный отец в нем все же возобладал над целителем. Но если приступы не следуют один за другим, значит, что-то мешает моросу непрерывно тянуться к жертве. Белинда писала, что приступы будут учащаться. Возможно, дело в магической и эмоциональной связи. Если предположить, что с каждым приступом она становится крепче – тогда с каждым разом моросу становится легче найти жертву.

Ланс в который раз посетовал, что в этой глуши нет нормальной библиотеки. Он чувствовал бы себя куда уверенней, если бы не приходилось нащупывать решение вслепую, почти без знаний. И все же он надеялся, что следующий приступ не окажется смертельным. Подобно тому как бактерии и вирусы не собираются убивать носителя – им лишь нужно место для питания и размножения, так и моросу не нужна смерть Лори. Ему нужна пища: боль и страх. Та эмоциональная связь, что устанавливается между хищником и жертвой, наверняка делала «недоеденную» добычу куда лакомей, чем та, что в избытке имелась вокруг: иначе моросы бы не преследовали чудом спасшихся так настойчиво, что это вошло в легенды. Он попытается добраться до жертвы как минимум еще раз.

Знай Ланс, как обезвредить эту тварь, вернулся бы с дочерью в столицу и растрезвонил об этом на каждом углу. Но морос легко одолел шестерых боевых магов – да что там, и Грейс, и он сам били по чудовищу, не жалея сил, но не убили, а лишь заставили сбежать.

Сбежать. Почему морос сбежал, а не добил Лори? Ведь с отцом тогда приехало совсем немного разумных, и магов не больше, чем тех, кого тварь уже одолела. Так что заставило ее сбежать?

В окно стукнула ветка дерева, сбив его с мысли. Ланс глянул в кромешную темноту.

Глупо волноваться. Грейс вышла на улицу всего минуту назад, и вполне объяснимо, что она не стала зажигать светлячок. Хотела побыть одна. Поплакать, если начистоту, и свет в таком деле вовсе ни к чему.

Беременность – не болезнь, напомнил себе Ланс. Нет никакой опасности, в Змеиной Горе разумные, выходя из дома, даже двери не запирали – все свои. И все же Лансу было неспокойно.

Он только посмотрит. Тихонько выглянет, убедится, что с женой все в порядке, и вернется в дом.

Ланс не стал зажигать свет в прихожей, чтобы, пролившись из открывшейся двери, он не побеспокоил Грейс. Шагнул на крыльцо. Тьма кромешная. Новолуние, а тучи скрыли даже звезды: за весь день небо так и не прояснилось. Свет из соседних домов едва пробивался сквозь зелень густо заросшего сада, ветерок качал ветки, и вслед за ними качались тени, так что различить среди них силуэт было невозможно.

– Грейс? – окликнул он, забыв, что не хотел ее тревожить.

Тишина.

– Грейс?!

Он зажег светлячок. Огляделся, не сразу заметив фигурку, скрючившуюся у стены.

– Грейс!

Ланс кинулся к ней, бухнулся на колени рядом, сплетая диагностическое заклинание.

Обморок. Хвала всем богам, просто обморок. И, судя по всему, жена успела прислониться к стене, сползти по ней, а не рухнуть со всего маха. Пара синяков. С малышом тоже все в порядке.

Он осторожно коснулся ее магией, выравнивая давление. Грейс открыла глаза.

– Что? Как я…

– Пойдем домой, родная. – Ланс подхватил ее на руки. – Слишком много всего для одной тебя сегодня.

– Голова закружилась…

Он угукнул, магией открывая и закрывая за собой двери.

– Никогда не падала в обморок. До чего неприятные ощущения… – задумчиво произнесла Грейс и разрыдалась.

*** 42 ***

Ланс опустился на кровать, устроил жену у себя на коленях. Он отдал бы что угодно, лишь бы она не плакала, но все, что мог сделать сейчас, – обнимать, баюкая, и ждать, пока поток слез иссякнет.

– Прости. – Грейс шмыгнула носом. – Мне нужно быть сильной, ради Лори, но…

Он улыбнулся, поцеловал соленые ресницы:

– За что? Слезы – не признак слабости. И лучше плакать, чем заполучить сердечный приступ в расцвете лет.

– Но ты же не раскисаешь. И мне нельзя.

– Предлагаешь порыдать у тебя на коленях? – хмыкнул он. – Так я не помещусь.

Грейс хихикнула. Ткнулась носом в его плечо, надолго замолчав.

– Что же делать, Ланс? Что нам делать?

Он обнял жену чуть крепче, напоминая, что она не одна.

– Для начала я заварю тебе чай с чабрецом и медом. Потом мы ляжем спать, а утро вечера мудренее.

– Я не о том.

– А я именно о том. Лекарство существует. Бегает где-то до поры до времени. Ничего. Добегается.

– Но…

– Лекарство существует, и моросы не бессмертны. Значит, перед нами не проблема, а задача, у которой есть решение. Искать это решение лучше на свежую голову. Поэтому – чай и спать. Если боишься, что не сможешь заснуть, я усыплю.

Грейс неуверенно улыбнулась. Ланс ссадил ее с колен, укутал в плед.

– Я за чаем.

Когда он вернулся, Грейс уже переоделась в ночную рубашку, сидела на кровати, подтянув ноги к животу и закутавшись в плед, точно в кокон. Сейчас, в полумраке, она казалась такой юной – словно и не было тех лет, что их связывали. И все же Ланс ни на что бы не променял эти годы. Внутри что-то болезненно сжалось: каково матери, выносившей дитя под сердцем, знать, что только чудо спасет ее ребенка? Конечно, он сделает все, чтобы сотворить это чудо, но…

Он отогнал дурные мысли. У них есть они сами, есть время и есть надежда. Они справятся.

– Держи.

Грейс обхватила ладонями кружку. Плед сполз с плеч, и Ланс снова укутал ее. Сел рядом, пригубив напиток. После такого денька не грех плеснуть в чай крепкого травяного бальзама, но такие средства сейчас не для Грейс, значит, и он потерпит.

– С малышом все хорошо? – спросила она вдруг.

– С чего бы с ним было нехорошо? – пожал плечами он, на всякий случай еще раз сплетая диагностическое заклинание. – Да, все в порядке.

Она не ответила, посмотрев точно на идиота, и Ланс добавил:

– Чтобы беременность прервалась на таком сроке, нужно нечто большее, чем просто обморок. Вспомни.

– Изначальная нежизнеспособность плода, – начала Грейс. – Гормональные нарушения, препятствующие полноценному развитию беременности. Инфекции…

Ланс не выдержал – рассмеялся, уж слишком этот тон отличницы на экзамене был неуместен в полумраке тесной комнатушки, служившей им спальней. Жена тоже улыбнулась.

– Значит, все в порядке. Просто мне показалось…

– В полном и совершенном порядке, – заверил ее Ланс. Отставил опустевшую кружку. – Налить тебе еще?

Грейс покачала головой, и он забрал у нее чашку.

– Обними меня, – прошептала жена.

Ланс вытянулся рядом, прижимая ее к себе, гладил по спине, волосам, ощущал, как ее теплое дыхание щекочет ключицу. И лишь когда Грейс обмякла, задышав глубоко и ровно, позволил себе провалиться в сон.

Разбудил его недовольный голосок Лори:

– Ну что вы такие спуны! Белый день на дворе!

– Поймал! – Ланс ухватил ее поперек туловища. Потерся носом о животик.

Лори восторженно завизжала.

– Не ешь меня, серый волк! Я тебя победю!

Он позволил дочери вырваться, взгромоздиться ему на грудь, оседлав.

– Вот! Сказала же, победю! Вставайте давайте, я такая голодная!

– Встаем, – проворчала Грейс, притянула Лори к себе, крепко обняв, замерла так, пока дочь не начала брыкаться.

– Подъем! Умываться – и за стол, пока я сама вас не съела! – заявила она, спрыгивая на пол.

Ланс рассмеялся и начал выбираться из кровати.

***

Дни летели один за другим. Закончились работы и в поле, и в садах; в больницу потянулись разумные с застарелыми болезнями, вспомнить о которых раньше было недосуг. Немало народу пришло и из соседних деревень, потому что «прослышал, будто целитель появился». Присказка «вот у меня год назад болело ухо» или нога, или спина, или загноился глаз, «так вы уж сделайте милость, посмотрите, все ли так» повторялась ежедневно. Ланс привык к подобному, еще когда открыл бесплатную больницу в Свином Копытце, так что добросовестно «смотрел». Кого-то, успокоив, отпускал с миром, кого-то лечил. Работы хватало, и она помогала не думать, что время утекает сквозь пальцы, а решение не появляется.

Письмо он вернул Нику на следующее же утро. Подарки не забирают. Мальчишка бережно спрятал лист бумаги в карман курточки.

– Оно правда поможет?

Ланс не сразу сообразил, что «оно». Но, поняв, серьезно кивнул:

– Оно очень помогло. Осталось добыть лекарство.

– Если нужна помощь…

– Спасибо, Ник, – сказал Ланс со всей серьезностью. – Я обязательно ее попрошу.

Ник просветлел лицом и умчался.

Однажды утром их разбудил громкий стук в дверь.

– Ну чего вы заспались, хозяева! – приветствовала их Ула, когда Ланс, кое-как одевшись, выполз на порог. – Осенины! Зови хозяйку свою!

– Зачем? – не понял он.

– Как зачем! – всплеснула руками старая гоблинша. – Свежий хлеб у реки делить, песни петь, чтобы до следующей осени в каждой семье сыто было!

Он переглянулся с Грейс, та пожала плечами.

– Сейчас соберусь.

– И дочку свою берите, пусть учится. Совсем вы в своих столицах позабыли, как осень встречать полагается.

Прежде чем Ланс успел опомниться, Ула проскользнула в дом, открыла дверцу печи, сунув голову в устье.

– Флюк, давай! – крикнула она так звонко, что Ланс вздрогнул. Отшатнувшись, захлопнула чугунную дверцу.

В трубе что-то загрохотало.

– Дом устоит? – осторожно поинтересовался Ланс.

– Эх, ты! Сегодня дымоходы прочистить надо и свежий огонь разжечь!

Выждав, пока стуки и шорохи прекратятся, Ула распахнула дверцу, явив гору сажи в горниле.

– Совок у вас где? Убирай это и неси растопку.

Ланс повиновался, слишком оторопевший, чтобы протестовать.

– Бабушка Ула, что ты делаешь? – полюбопытствовала Лори, которая, конечно же, не могла остаться в стороне.

– Сейчас мы все это уберем и разожжем новый огонь, – пояснила гоблинша, доставая из сумки кресало и трут.

Ланс ошалело моргнул: в последний раз он видел нечто подобное в каком-то музее. Сам он разжигал печь магией, а горожане прекрасно пользовались спичками, что продавались в «универсальном магазине».

– Чего застыл, растопку тащи! – проворчала Ула.

Ланс развел руками: когда можешь просто сбросить огонь с ладони, держать в доме растопку незачем.

– Что такое «растопка»? – полюбопытствовала Лори.

– Я и так зажгу, – сказал Ланс.

– Еще чего! – фыркнула гоблинша. – Сегодня огонь нужно зажигать, как деды и прадеды. И неделю не гасить, чтобы в доме всегда тепло было и достаток водился. Понял?

– Понял.

Кажется, проще было покориться неизбежному, чем протестовать, и Ланс подчинился.

*** 43***

Никогда не перестану удивляться энергичности Улы: в нее будто встроены артефакты активности, хотя таких, как известно, не бывает.

Мы с Лансом спасовали перед натиском гоблинки и сдались на милость победительнице: похоже, не сделав все, как требуют традиции, она все равно не покинет дом. Зато у Лори загорелись глаза. Дочь хвостиком носилась следом за Улой, притащила на растопку исчерканные листочки и, сбегав на улицу, приволокла охапку сухих веточек. А потом, приплясывая от нетерпения, следила за тем, как Ула, бормоча под нос слова древней молитвы к Великой Роженице, матери всех богов, светлых и темных, чиркала кресалом по кремню и просила о милости для семьи Мон на весь следующий год.

Занялось пламя, маленькое, робкое, точно котенок. Оно лизнуло листы, захрустело веточкой и мало-помалу разгорелось в полную силу, жарко зашумело.

– Давай, детка, покорми его, – обратилась Ула к малышке.

– Чем? – удивилась Глория и поскакала было к горшочку с кашей, но Ула со смехом ее остановила:

– Бревнышком, бревнышком, стрекоза!

Ланс обнял меня за плечи, и мы с нежностью наблюдали, как Лори подскакивает на месте и хлопает в ладоши, глядя, как новорожденный огонь охотно принимает ее подношение. Уже только за эту радость, за улыбку на любимом личике Уле можно было простить внезапное вторжение.

– А теперь собирайтесь – одевайтесь, да потеплее, до вечера из дома уйдете! – повелела – именно повелела – Ула: возражений она бы не приняла.

– Мам, пап!

Лори оглянулась на нас с надеждой: ей так хотелось пойти на праздник! Сердце на миг сжалось: что, если это наш последний праздник втроем? Мы ни за что не должны его пропустить.

– Идем, Репка, давай-ка неси шерстяное платье, – скомандовал Ланс: он думал о том же, о чем и я.

Мы с мужем, переглянувшись, уловили в глазах друг друга печаль. Как бы там ни было, сегодня Глория будет счастлива!

Надеюсь, что жители городка будут настолько увлечены праздником, что на время отложат болячки и хвори, хотя бы до завтрашнего дня.

Ула повела нас за собой к пологому берегу реки, где уже вовсю шла подготовка к празднованию. По периметру маленького песчаного пляжа были сложены поленницы из дуба. Когда они станут потрескивать в огне, их жар и аромат должны будут отогнать злых духов от Змеиной Горы на весь год. Костры зажгут вечером, когда стемнеет.

Пока же жители собирали на длинный стол, поставленный с подветренной стороны холма, домашние яства: румяные яблоки, варенья и соленья, сыры и сладости. На огромном блюде лежали золотистой горкой медовые соты. Не иначе как старый Ник расстарался. А вот и маленький Ник, тут как тут.

– Лори! – крикнул он и припустил к нам со всех ног.

Глория и Ник, смеясь, схватились за руки и принялись кружиться.

– Бежим хоронить комаров! – Ник потянул Лори за собой в сторону редкого перелеска.

– Комаров? – удивленно переспросили одновременно я, Ланс, госпожа Нерина и Лори.

Лори, впрочем, с восторгом!

– Успеется! Сначала надо разделить хлеб, а то ты не знаешь! – урезонила Ула мальчишку, а нам пояснила: – Неужто в Свином Копытце забыли об этом давнем обряде? Коли на осенины одного комара похоронишь, так в следующем народится в семь раз меньше! А еще это как оберег, чтобы беда семьи стороной обошла и эти похороны были единственными в грядущем году.

Я отвернулась, часто заморгала, пряча слезы.

– Какой ветер от реки… сильный… – прошептала я.

Ланс притянул меня к груди и поцеловал в висок. Ула сделала вид, что ничего не заметила, Лори и Ник были так заняты друг другом, что и внимания не обратили.

Меж тем на самой кромке воды, там, где встречались река и берег, встала древняя старуха. Она была так стара, что почти никогда не выходила из дома, но выбралась теперь, ради праздника. Крошечную гному едва можно было увидеть издалека, годы согнули ее плечи, выбелили волосы, заплетенные сейчас в десятки тонких косиц, но лицо, изборожденное морщинами, сияло от радости, в руках она держала овсяный хлеб.

Вот она повернулась лицом к воде, а жители деревни вставали за ее спиной, оплетали плечи друг друга руками и раскачивались в такт тихой песне, которую пела гнома. Оборотни, орки, гоблины, люди – все сейчас были единым целым. Я вспомнила, что все они как один вышли в лес, чтобы искать старого брюзгу и ворчуна – Грина. Как в едином порыве отобрать Ника у приезжих подозрительных людей бросились к нашему дому. Наверное, только в маленьких городках сохранилась до сих пор эта взаимовыручка и готовность в любой момент прийти на помощь.

Ник поймал ладошку Лори и потащил в общий круг. Обнял за плечи с одной стороны, а с другой стороны мою малышку охватил Верми – маленький Флюк. Глория стала здесь своей.

– А вы чего смотрите? – прикрикнула на нас Ула и принялась подталкивать в спину то меня, то Ланса, то госпожу Нерину, которая косилась на деятельную гоблинку недобрым взглядом: с ней, боевым магом, впервые в жизни обращались так бесцеремонно.

Мы и глазом моргнуть не успели, как оказались в общем кругу. Вдова Эббот пихнула Ланса под бок, подмигнула:

– Доброго денечка, господин целитель. Знаете, что-то давно я не кашляла. Не подскажете, с чего бы случиться такому чуду?

Ланс расхохотался:

– Все в руках святого Умберта, госпожа.

Краем глаза я заметила, как Ула теперь принялась за мэтра Грина. Тот, прихрамывая, шел под ее бдительным контролем. На лице мага застыло непередаваемое выражение, будто он сам не мог понять, что он здесь делает, зачем, а главное, почему не сопротивляется. Как бы мэтр Грин ни хмурил брови, даже маленьким детям было яснее ясного: он рад, что его позвали на праздник.

Все получили по частице хлеба. Им следовало накормить скотину в хлеву, чтобы та безбедно дожила до весны. У нас скотины не было, но Лори, заполучив кусочек краюхи, сообщила, что за печкой живет сверчок. Чем не домашнее животное? Его и накормит.

– А теперь хоронить комаров! – воскликнул Ник.

– Я присмотрю, – шепнула госпожа Нерина.

Я прижалась к Лансу, он укутал меня полами своей куртки, тепло дышал в затылок. Я чувствовала сейчас только радость и покой. Вокруг нас смеялись, водили хороводы, накрывали столы, ребятишки кидали камни в воду.

– Все будет хорошо, – шепнул муж.

И в этот момент я готова была поверить в лучшее.

Лори и Ник вернулись через час, оба чумазые и разрумянившиеся.

– Мама, папа, Ник хочет вам что-то сказать! – с ходу выпалила Глория, подтягивая Ника за руку поближе к нам.

Ника нельзя было назвать робким ребенком, но сейчас он уставился под ноги, выкапывая носком ботинка ямку в земле.

– Что ты хотел нам сообщить, Ник? – улыбаясь, спросил Ланс.

– Когда я вырасту, я женюсь на Глории! – выкрикнул Ник и бросился наутек.

Я даже не знала, что делать, услышав это смелое заявление, смеяться или плакать. Хотя если бы сейчас светлые боги спросили меня, соглашусь ли я отдать дочь графа за внука пасечника в обмен на жизнь дочери, я бы согласилась не задумываясь. Да только никто меня не спрашивал.

Мы и не заметили, как наступил вечер. Мэр Флюк собственноручно разжег костры на берегу и пригласил всех «угощаться дарами природы».

– Чтобы все до крошки было съедено! – громогласно объявил он. – Иначе Великая Роженица разгневается и пошлет в следующем году скудный урожай!

– Ой, я так проголодалась, мамуля! – пискнула Лори и в числе первых ринулась к столу.

Села рядом с Ником, хихикнула. Тот, до сих пор красный, протянул Лори булочку в виде цветка яблони, какие только женихи своим невестам дарят. Эх, дети…

Я быстро взглянула на Ланса, но тот молчал, только задумчиво разглядывал мальчишку. Кто знает, может быть, в этот момент он давал светлым богам свои обещания…

*** 44 ***

В одночасье стемнело, словно солнце, которое еще минуту назад плыло по небосклону, точно огромный огнешар, скатилось в реку. По берегу разлился туман, будто пар от горячих углей, когда плеснешь на них водой.

Жители и не собирались расходиться, наоборот, веселье набирало обороты. Дети носились стайками между костров, подбегая к столу лишь затем, чтобы цапнуть печенье или кусочек сот.

Орки-мужчины, встав у воды, завели древнюю песню своими глубокими голосами. Казалось, что в ней смешались рокот ветра и эхо подземных пещер.

– Заслушались? – Ула возникла рядом с нами так неожиданно, точно вывалилась из телепорта. – Да, хорошо поют!

И ревниво добавила:

– Но мы, гоблины, тоже не лыком шиты! Слышали бы вы, как отец мой певал, эх! Раньше эти песни в походах пелись. Идет отряд, поет, и сразу ясно, что впереди: обрыв, стена или ровный тоннель. Хитрая такая штука. Забыла, как называется. Кустика!

– Акустика, – подсказала я.

– А, да! Ну слушайте, слушайте, не стану мешать.

– Да мы уже, наверное, пойдем, – вздохнула я. – Поздно уже, Лори пора спать. Теперь у нее впечатлений на год…

Горло сжал спазм, но я заставила себя договорить:

– На год хватит!

– Погодите, не торопитесь! – замахала руками гоблинка, напоминая в этот момент маленькую, но уверенную ветряную мельницу. – Самое интересное-то впереди. Скоро парни будут огненные свечи над рекой запускать. И каких только не закупили! Господин Флюк расстарался в этом году. Тут и цветы с деревьями, и звезды, и фонтаны. Говорят, под конец даже дракон вылетит! Как живой!

Я улыбнулась. Любят же жители маленьких городов побаловать себя на праздник огненными свечами, радуются, как дети малые. Для них это настоящее чудо. А делов-то: толика магии, сера, уголь и селитра. Лори не раз видела, как запускают огненные свечи, но в четыре года такое зрелище не надоедает.

– Хорошо, посмотрим и пойдем домой.

Мэр Флюк уже командовал установкой на берегу реки продолговатых тубусов, покрытых золотой и серебряной фольгой. Выглядел он при этом важно: грудь колесом, кустистые брови хмурятся. Госпожа Флюк взирала на него с любовью, поглаживая округлившийся живот. И я невольно прижала ладонь к своему пока совсем плоскому животу. «Как ты там, малыш? Ты не бойся, сейчас будет немного громко». Хотя я уверена, что наш будущий маг ничего не боялся. Впрочем, как и Лори, которая вместе с Ником и сыновьями мэра крутилась поблизости, совалась к каждой огненной свече, чтобы рассмотреть ее поближе, – госпожа Нерина только успевала оттаскивать.

– Всем назад! – скомандовал господин Каттерд, начальник пожарной части.

Жители попятились, но ушли недалеко: каждому хотелось оказаться в первых рядах. Я огляделась в поисках Лори и успокоилась, увидев, что она и Ник стоят рядом с телохранительницей.

Громыхнуло так, что заложило уши. Сделалось светло, как днем. На небе распустились белые хризантемы, такие четкие, будто их выткали белой ниткой на черном небе, – можно разглядеть каждый лепесток. Но вот они задрожали, развеялись струйками дыма. Вокруг закричали от радости, засмеялись, захлопали.

Свечи выстреливали одна за другой. В тот короткий миг, когда они взмывали над водой, я смотрела вовсе не наверх, я глядела на Лори, на восторг на ее личике, на раскрытый в удивлении рот и распахнутые глаза.

Вспышка. Лори смеется.

Вспышка. Лори подпрыгивает, соединив ладони у груди.

Она смотрит на небо. Все смотрят на небо. Лишь один житель смотрит на Глорию так же, как я.

Вспышка. Я судорожно пыталась вспомнить имя. Я точно знаю этого человека. Но откуда? Он приходил в больницу?

Вспышка. Я вздрагиваю вместе с громом, потому что внезапно осознаю невозможное: этот человек не должен находиться сейчас в Змеиной Горе. Да и что бы здесь делать курьеру? Да, я узнала его: именно он в день отъезда доставил Лансу конверт с документами. У него болела спина, я предложила помощь…

Что он здесь делает? Неужели приехал по поручению лорда-канцлера?

– Ланс? – зову я, но голос тонет в грохоте взмывающей огненной свечи.

Все, что произошло дальше, заняло несколько секунд: три вспышки, перемежающиеся тьмой, которая тянулась дольше, чем века.

Курьер, который до той секунды осторожно приближался к Лори шаг за шагом, сделал бросок вперед и схватил ее за руку, дернул на себя.

Я закричала, растеряв все слова. Ланс развернул меня к себе за плечи, заглядывая в лицо.

– Грейс, что случилось? – Муж пытался перекричать грохот, а я рвалась из его объятий, боясь упустить из вида Лори.

К счастью, он понял, что нужно просто последовать за мной, а через мгновение и сам увидел, что происходит страшное!

Лори упиралась ногами в землю, пытаясь выдернуть руку. Она звала на помощь, но ее мольбы тонули в общем хоре голосов. Только маленький защитник не потерял бдительность: Ник колотил по тщедушному телу курьера маленькими кулаками.

Это длилось не дольше одного моего вздоха. В следующий миг злодей был отброшен волной силы: госпожа Нерина заняла боевую позицию, подняв обе ладони.

– …лория… назад… – донес до меня ветер отголосок ее крика.

Мы с Лансом изо всех сил продирались сквозь толпу. Никто не видел и не понимал, что творится.

Курьер встряхнулся, будто собака, вышедшая из воды.

Тьма.

Вспышка.

Напротив госпожи Нерины, закрывшей собой детей, возвышалась мерзкая тварь. Развернутые кожаные крылья подрагивали, в оскаленном провале безгубого рта белели тонкие зубы-иглы.

У меня подогнулись ноги. Я упала на колени.

Он нашел! Нашел нашу дочь!

*** 45 ***

Вспышка.

На месте тщедушного человечка расправлял крылья сгусток тьмы.

Грейс упала на колени, Ланс вздернул ее на ноги. Потянул за собой, отодвинул плечом незнакомого оборотня, тот обернулся.

– Чего толкаешься?

Темнота.

Ланс на ощупь схватил его за руку, потянул к себе.

– Уводите…

Голос Ланса заглушил треск и вой. Над головами горожан взмыл ало-золотой дракон.

Оборотень дернулся так сильно, что Ланс пошатнулся. Выплюнул, судя по выражению лица, какое-то ругательство и отвернулся, протиснулся между двумя разумными, скрывшись из вида.

Золотой дракон с ревом расправил крылья, изрыгая пламя из пасти.

Ланс, уже не особо церемонясь, отпихнул с дороги парочку, толком не заметив, какой расы эти двое, – взгляд его не отрывался от дочери. Хорошо, что с высоты своего роста он видел почти без помех.

Тварь метнулась… нет, «метнулась» – слишком медленно. Вот она была в паре метров от госпожи Нерины, а вот – острые когти полоснули по плечу женщины.

Кончики пальцев защекотала магия, но прежде, чем Ланс сбросил заклинание, вид заслонил орк, именно сейчас решивший переступить с ноги на ногу. Ланс выругался, не слыша сам себя. Под восторженный визг горожан Небесный дракон зашел на еще один круг.

Ланс со всей дури врезал орку в бок. Тот развернулся, подцепил его за шкирку, точно котенка, склонился к лицу. Господин Рутцен заревел во всю глотку, и все же Ланс едва его слышал.

– Господин Мон, что случилось?

Мясник выглядел простоватым увальнем, но Ланс не раз убеждался в его сообразительности – вот как сейчас, например.

– Уводите детей и женщин! – закричал он.

Орк недоуменно нахмурился. Развернулся, все еще не выпуская из лапищи ворот Ланса.

Морос отлетал наискось и вверх, точно теннисный мяч, по которому саданули ракеткой. Госпожа Нерина начала собирать новое заклинание, не обращая внимание на кровь, заливающую платье.

– Ну, дела… – прогудел Рутцен.

Ланс опасался, что он начнет расспрашивать о твари и откуда она тут взялась, вынуждая терять время, но орк разжал руку и, словно лодка, раздвигающая ряску, двинулся сквозь толпу к реке – туда, где должен был стоять мэр. Рутцен не тратил время даром – подхватывал каждого, кто оказывался на пути, поднимал к лицу, что-то говорил и ставил обратно. Судя по озадаченным лицам разумных и тому, как они начинали вертеть головой и хватать за руки своих и чужих детей, сказал он ровно то, что надо.

Тревога расходилась вокруг него, словно круги по воде. Ланс испугался было, что вот-вот начнется паника, в таком скоплении народа давка может стать смертельной. Но никто не суетился, люди и нелюди неторопливо двигались в сторону города, подхватывали соседей, что-то говоря. Что бы ни сказал им Рутцен, это явно было не «здесь неведомая тварь, которая вот-вот всех сожрет».

Ланс потянулся магией к телохранительнице. Заклинание боевого исцеления не было исцелением в прямом смысле слова – оно лишь «склеивало» раны, останавливая кровотечение, но сделать больше на таком расстоянии невозможно.

Только сейчас те, кто оказался рядом с Нериной, заметили неладное. Но, кажется, решили, что это неожиданное продолжение праздника – вместо того чтобы побежать, лишь раздались в стороны, образовав круг.

Морос перекувыркнулся несколько раз, неловко дергая крыльями, выправился и стрижом устремился обратно.

Небесный дракон рассыпался искрами. Ночь накрыла людей и нелюдей, превратив их в силуэты, подсвеченные алыми отблесками костров. Огни, совсем недавно казавшиеся яркими, сейчас едва разгоняли темноту.

– Я не хотела ему говорить, не хотела, правда! – взвился в темноту плач.

Ланс подвесил светляки в паре ярдов над землей, выискивая взглядом дочь. Ник обхватил ее, рыдающую, за плечи и, подталкивая перед собой, тащил прочь.

Телохранительница выставила щит. Тварь прошла сквозь него, словно горячий нож сквозь масло, полоснула крылом с острым когтем на конце. Нерина отшатнулась, от виска к подбородку протянулась кровавая борозда, и было ясно – промедли она немного, лишилась бы глаза. Морос снова взмыл.

– Уводите детей и женщин и уходите сами! – закричал Ланс, и в этот раз его услышали.

Толпа загудела потревоженным ульем.

Тварь описала петлю и устремилась вниз, прямиком туда, где вокруг Лори и Ника образовалось пустое пространство. Ланс ударил магией – чистой силой безо всякой формы. Морос заверещал, затрепыхался подбитой птицей, следом полетел воздушный кулак, посланный Нериной, – Ланс не рискнул бы пускать боевое заклинание так низко над головами разумных. Тварь отнесло, закрутив в воздухе. Пытаясь остановиться, морос вцепился когтями в чью-то шляпу, сорвав ее с головы.

Пострадавший оборотень взвыл, эхом отозвалось несколько голосов, люди и нелюди начали разбегаться. Подросток-гнома с разгону влетела в Ланса, едва не сбив его с ног. Ланс подхватил ее, одновременно цепляясь за рукав незнакомого орка. Тот, мельком глянув на гному, пристроил ее на сгиб руки и заторопился прочь.

Морос рухнул на землю, отскочил от нее, точно мячик, но едва начал набирать высоту, как его крыло смялось, будто от удара, и тварь отнесло в сторону.

– Вот же ж гадость какая! – проскрипел старческий голос. – Откуда такая дрянь вылезла, отроду ничего подобного не видал!

*** 46 ***

Ланс наконец добрался до Лори, подхватил ее на руки. Рыдая, она вцепилась ему в шею.

– Иди к маме, Репка. – Ланс торопливо поцеловал дочь, передал Грейс. Подпихнул в плечо Ника. – Уводи детей.

– Куда? Ни одни стены не удержат мороса, – простонала Грейс. Губы ее дрожали, и видно было: если бы не дочь на руках, уже разрыдалась бы.

– Куда угодно, подальше отсюда.

– В погреб, – крикнул Ник. – У деда знатный погреб. Бежим! – Он дернул Грейс за юбку.

– Уходи! – повторил Ланс, становясь на пути твари. Потянулся к магии, чтобы сплести щит, но он не был боевым магом, потому действовал медленно, слишком медленно. Два ярда. Ярд. Ланс вскинул руки, закрывая лицо – уворачиваться было никак нельзя, – одновременно достраивая щит и понимая, что не успевает…

Словно огромный кулак вмял тварь в землю.

– Вот тебе, подлюка! – проревел Грин. – Я тебе покажу, как праздник портить и детишек пугать!

С его пальцев слетел поток огня, обволакивая мороса. Ланс отшатнулся, ожидая запах паленого, но его не последовало. Пламя словно придало твари жизни. Крылья ее расправились, поглощая огонь. Грин, выругавшись, отшатнулся.

– Он жрет магию! Что за?!

Вот, значит, почему боевые маги не смогли справиться с тварью. Боевые заклинания лишь придавали ей силы.

Ланс снова швырнул поток чистой силы, ничтоже сумняшеся, подскочил к начавшему подниматься моросу и лягнул его, точно футбольный мяч. Грейс вскрикнула, но вместо того, чтобы броситься на Ланса, тварь покатилась по земле. Выправилась, взлетела – и рухнула, пронзенная вилами, будто копьем.

– Ага! – От крика Рутцена Ланс подпрыгнул. – Попал!

Оба боевых мага ударили так слаженно, будто всю жизнь тренировались вместе. Мороса вдавило в землю, расплющивая.

– А воздушный таран на тебя действует, гадина! – торжествующе завопил Грин.

«Потому что магия лишь формирует воздушную волну», – сообразил Ланс. Но тогда почему его удар чистой магией сбил тварь с полета?

Орк прогудел:

– Жена все ворчала, дурью, дескать, маешься, вилы в стену метать, додумался. А вот…

Он осекся. Вилы изогнулись, будто расплавившись, тварь не то выползла, не то вытекла из них, подлетела. Рутцен попытался увернуться, но крыло с острым лезвием когтя полоснуло по шее, вспарывая мышцы и артерию. Орк взревел, зажимая рану. А тварь, издевательски медленно приподнявшись, зависла в воздухе, трепеща крыльями, точно чудовищная бабочка.

Ланс подхватил орка, сам едва не свалившись, опустил на землю. Бросил заклинание, склеивающее ткани. Пихнул в бок застывшую Грейс:

– Я сказал уводить детей!

Лори уже была в десятке ярдов от них – видимо, Грейс поставила дочь на землю, и Ник тут же оттащил ее. Он и сейчас держал ее за руку, тянул прочь.

– Быстрее, бежим быстрее, – приговаривал он. – Погреб. Не найдет.

– Грейс, за ними! – рявкнул Ланс.

– Мама! – Лори остановилась, дернув Ника на себя. – Мама!

– Беги, Репка, – неожиданно мягко сказала Грейс. – Прячьтесь с Ником, я вас догоню. Только помогу дяде Ульберту. Беги и не оглядывайся.

Ник снова потащил Лори за собой.

Грейс опустилась на колени рядом с орком, сращивая рану.

Мороса опять отшвырнула невидимая рука, ломая крыло.

– И воздушный кулак берет, – задумчиво пробормотала Нерина. – Ненадолго, правда, но берет.

Она ударила снова, но тварь спикировала почти к самой земле, уходя от заклинания.

И почему тварь после удара Ланса на какое-то время замедлилась, будто не сразу пришла в себя? Почему в столице ее не одолели пять опытных телохранителей, а сейчас удерживали – пока, но все же удерживали – два боевых мага? Да, опытных и умелых, но все же только два?

– Что ж с тобой, подлюкой, делать…

Грин не договорил: морос метнулся над их головами, догоняя детей. Грейс закричала, и волна чистой силы снова отнесла тварь.

Как в ту ночь.

Тогда Ланс тоже ударил неоформленной силой, и тварь сначала рухнула, позволив боевому магу скрутить себя «мясорубкой», а опомнившись, сбежала.

И сейчас, когда Ланс, а потом Грейс сбили ее, не сразу возвращалась в боевую форму.

Сбили чистой силой.

Силой целителя.

– Ланс! – закричала Грейс, но он уже не слушал.

Бегом. Ближе к твари, еще ближе.

Морос расправил крылья.

Ланс прыгнул, придавливая тварь своим весом. Сканирующее заклинание быстрое, но тварь летает еще быстрее.

Шея монстра провернулась так, что на месте затылка оказалась пасть, и вцепилась Лансу в плечо.

Он закричал. Но боль лишь придала сил – ведь если он умрет, не успев ничего сделать, следом погибнут и девочки, а этого никак нельзя допустить. Головной мозг… в черепе, как у всех. Нервные стволы…

Он подцепил магией и пережег спинной мозг. Тварь обмякла, челюсти разжались, выпуская плечо Ланса, но в следующий миг он увидел, как нервные окончания снова тянутся от мозга в спинномозговой канал, прорастая… Ни у одного живого существа не было такой стремительной регенерации! Неудивительно, что мороса не могли убить.

Грейс подбежала к нему.

– Спинной мозг! Жги! – скомандовал Ланс, подцепляя один за другим головные нервы. – Мэтр Грин! Отрубите ему голову!

Он умел работать быстро, но тварь, казалось, восстанавливалась еще быстрее.

– В сторону! – скомандовал Грин.

В воздухе соткался водяной клинок, но едва коснулся горла монстра, как регенерация стала мгновенной. Ланса отбросило на землю, крыло с острым когтем развернулось, распоров старого мага от паха до горла.

Грин рухнул, хрипя. Закричала Грейс. Первой опомнилась Нерина – воздушный таран вмял мороса в землю.

– Жгите или чем вы там! Я за ножом!

Тварь забилась – Грейс подцепила спинной мозг. Ланс подхватил, перерывая спинномозговые нервы, – даже восстановившему основной ствол моросу придется потратить время на то, чтобы вырастить двигательные нейроны. Один за другим.

– В сторону, – рявкнула Нерина. Взлетел и рухнул огромный нож – тот, которым сегодня, начиная пиршество, разрезали жареного кабанчика, отделив по кусочку для каждого жителя города.

Голова мороса покатилась по земле. Грейс пнула ее.

– Вот тебе! Вот тебе, тварь! Сдохни! Сдохни! Сдохни!

Обезглавленное тело забилось в агонии, взлетело и снова рухнуло.

Ланс обнял жену и взвыл, когда она, рыдая, ткнулась лбом аккурат в прокушенное плечо.

*** 47 ***

Застыв посреди больничной палаты и выпав из реальности, я и снова, в десятый раз за ночь, слышала крики, видела небо, озаренное вспышками, ощеренную пасть твари и трепещущие крылья.

– Грейс, – мягко окликнул меня муж. – Тебе надо отдохнуть.

Он подошел и обнял меня здоровой рукой; вторая, туго перебинтованная, была примотана к груди, чтобы не потревожить ее при движении. Ланс и одной рукой продолжал лечить: диагностировал и накладывал целебные заклятия. Однако для того, чтобы помочь всем пострадавшим после битвы с моросом, одного целителя недостаточно: нужны обе мои руки и магия, увы, сильно истощившаяся в битве.

Вместо ответа я обвела глазами пространство: многие койки были заняты, но обошлось малой кровью – несколько переломов, сбитые колени и ушибы, у пожилой женщины случился сердечный приступ. Праздник обернулся кошмаром, но, к счастью, почти никто не погиб.

Почти…

Я могла только надеяться, что мэтр Грин не испытал сильной боли, ведь он умер мгновенно. Высокомерный сноб, который выгнал Ланса из дома, когда тот нанес ему визит вежливости. Ворчун и брюзга, который успел досадить половине жителей Змеиной Горы, а вторую половину заставил обходить себя десятой дорогой, едва они замечали на другой стороне улицы старика, помахивающего тростью. И все-таки он, не задумываясь, встал на защиту разумных, пусть даже не считал их ровней себе.

Я отчаянно хотела верить, что боевой маг желал для себя именно такой смерти: с доблестью, в бою, а не лежа в теплой кровати, обессилев от болезней и старости.

Тело мэтра Грина сейчас хранилось на леднике. Как только мы закончим с помощью живым, наступит время для мертвых. Похороним с почестями того, кто этого достоин, и сожжем на осиновых бревнах тварь, оставшуюся без головы. Я никогда не верила в легенды о том, что только огонь осины навсегда закрывает врата загробного мира для исчадий тьмы, но теперь я сама настояла на этом, а Ланс в ответ только кивнул.

Голова Мороса была надежно заперта в стазисном ящике, одолженном нами у господина Рутцена: тот, что мы приобрели для лекарств, оказался слишком мал. Пришлось просить об одолжении у госпожи Рутцен, которая не отходила от лежащего в беспамятстве мужа.

– Берите что угодно, только спасите моего Ульберта! – воскликнула она и отправила за ящиком пару крепких парней.

– А мясо? – почесал в голове молодой оборотень. – Мясо-то куда? Пропадет!

– Разбирайте! – махнула рукой госпожа Рутцен. Она и не думала о лавке, не сводила глаз с бледно-зеленого лица мужа, гладила по жестким, торчащим щеткой волосам.

– Я оплачу расходы, – сказал Ланс. – Насчет господина Рутцена не беспокойтесь, я вам твердо обещаю, что скоро он пойдет на поправку.

Миг, когда Ланс поднял отрубленную голову твари, думаю, до конца жизни отпечатался в моей памяти. Только сейчас я отчетливо поняла, что все кончено, морос мертв, а мы живы. И бытие охватило меня во всей полноте. Ветер горчил от дыма костров, прохладой овевал разгоряченные щеки. Я слышала плач и крики радости. Я отчетливо видела оскаленную пасть и потухшие глаза твари, видела капли пота на лбу Ланса. Я осознала, что, оказывается, стою на коленях, прижимая к себе одной рукой Лори, другой – Ника.

– Мы сделали это… – прошептала я, до конца не веря, что это случилось наяву.

– Мамуля… – выдохнула Глория, уткнувшись личиком в мое плечо. – Я не хотела говорить, где я…

– Ты о чем, малышка?

– Я вспомнила. Чудовище приходило ко мне во сне и спрашивало, спрашивало, где нас искать. Было так страшно! И я… Я рассказала!

Лори расплакалась, и я прижала ее покрепче, утешая.

– Ничего, маленькая! Теперь тебе не нужно бояться! Его больше нет!

Выходит, морос во время последнего приступа Глории все-таки вынудил ее раскрыть наше убежище. Кто бы мог подумать, что жуткая тварь скрывалась за тщедушной внешностью курьера. В день отъезда он наведался в наш дом, надеясь вызнать, куда мы направимся. Была бы его воля – обернулся бы сразу и убил нас на месте, но охранники и мы с Лансом изрядно помяли его, так что он временно не мог вернуть себе вторую ипостась. Гад! А я еще предлагала ему помощь! Если бы знать! Ведь мы бы легко могли одолеть его в тот день – раненого и обессиленного.

Вот только… Морос действовал по указке свыше. Он был лишь орудием в руках врагов. Да, мы избавились от летящей в Глорию стрелы, но мы пока не знаем, в чьих руках лук.

Значит, еще не все закончено, мы лишь получили отсрочку.

Но об этом подумаем позже. Позже… Я смертельно устала – морально и физически, а впереди непростая ночь. Удивительно, что магию исчерпала не до конца. Хотя… Я улыбнулась и положила ладонь на живот. Что здесь удивительного? Мой маленький нерожденный маг щедро делился со мной своей силой.

«Спасибо, малыш, – подумала я. – Ты защищал свою сестренку».

И вдруг меня пронзила неожиданная мысль: что, если бы мы любили друг друга чуть меньше? Что, если бы Ланс не запрыгнул в отходящий поезд, руководствуясь не разумом, а лишь эмоциями: он не мог разлучиться с нами. Что, если бы он не забыл о противозачаточном заклинании, ведь в тот момент он думал лишь о нежности и страсти. Что, если бы я послушала его и уехала, оставив Лори с отцом? Каждое это «если» обернулось бы катастрофой, теперь я это точно знаю.

Нас спасло только чудо. И это чудо называется любовь.

*** 48 ***

Мэтра Грина похоронили на городском кладбище через три дня. Старый маг, который при жизни мало с кем ладил, и подумать бы не мог, что его придет проводить в последний путь половина жителей Змеиной Горы.

Мэр Флюк выделил для могилы место недалеко от входа на кладбище. Это место, как потом не без гордости поведал Лансу, он хранил для себя. На могильной плите, вырубленной из цельного куска мрамора, золотыми буквами сияла надпись: «Барону Бертраму Юэну Алдану Грину, погибшему защищая. Да славится имя твое в веках». Ланс хотел оплатить памятник, но жители, ставшие свидетелями подвига старого мага, наотрез отказались: они сами хотели собрать деньги и заказать памятник, как выразилась Ула, «не где-нибудь, а в самом Хмеле» – ближайшем крупном городе.

Госпожа Нерина, которая после ранений еще не вполне пришла в себя и стояла с трудом, в ответ на уговоры Ланса остаться в постели упрямо покачала головой:

– Я должна отдать коллеге последний долг: кроме меня, здесь нет боевых магов.

Я не совсем понимала, про что она говорит, до того момента, когда тело предали земле и по крышке гроба застучали комья земли. Я поддерживала госпожу Нерину за талию, помогая ей стоять, но тут она распрямила плечи и встала на краю могилы, изо всех сил стараясь держать спину ровно. Раскрыла руки ладонями кверху, будто обращаясь к небу, распростертому над нашими головами, – холодному и угрюмому осеннему небу. Неожиданно с ее ладоней вверх взвились сияющие сферы, заставившие тучи расступиться. Сквозь прорехи упали солнечные лучи, вызолотив надпись на могильной плите.

– Это была славная битва, – тихо произнесла госпожа Нерина. – Да примет тебя святой Лоуренс в своих сверкающих чертогах, ибо ты достоин сидеть рядом с самыми отважными и славными воинами этого мира.

У боевых магов, как и у целителей, был свой покровитель – святой Лоуренс. По преданию, он приглашал к себе на пир только самых достойных магов, которые погибли в бою, спасая жизни невинных.

– Уверена, так и будет… – прошептала я.

И улыбнулась, представив старого ворчуна, который заседает за столом среди героев и жалуется, что вино кислит, сыр засох, а собеседники не проявляют должного уважения. Но, в конце концов, теперь это проблема святого Лоуренса.

Орки установили плиту, жители постепенно разошлись, коснувшись ее на прощание. Кладбище скоро опустело, остались только мы с Лансом, Лори, госпожой Нериной и Улой. Гоблинка суетилась, поправляя цветы. Она бормотала что-то под нос, и, прислушавшись, я смогла разобрать слова:

– Смотри, какое местечко-то у тебя уютное, и земля как пух. Березки вокруг, красота. А как весна наступит – я и цветов насажу…

Мы медленно побрели в сторону нашего дома. Я поддерживала госпожу Нерину, Ланс нес на руках Лори.

К концу третьего дня в больнице остался только господин Рутцен: остальных пациентов мы отпустили. Да и орк уже пришел в себя, сидел в постели, облокотившись на подушки, и подшучивал над женой:

– Видишь, как моя наука пригодилась! Ты все говорила: я дурью маюсь, вилы, мол, не для того, чтобы стены ими дырявить, а оно вон че! Ну что, теперь позволишь, а то мало ли какие еще страховидлы пожалуют!

– Позволю, – ласково соглашалась госпожа Рутцен. – А что же не позволить-то! Сам продырявишь, сам и починишь!

Господин Рутцен раскатисто расхохотался и потрепал могучей рукой жену по коленке, та шлепнула его по груди огромной пятерней.

– Господин Мон, не пора мне муженька домой забирать?

– Пока не пора, – усмехнулся Ланс, – но завтра к вечеру – возможно.

– Ящик-то вы мне вернете? – Владелец мясной лавки покосился на стазисный ящик, который стоял здесь же, в палате, притиснутый к стене.

Сказал и тут же поежился. Мы все знали, что хранится внутри ящика.

– А пожалуй, что и не надо, – буркнул он. – Новый купим! Зачем вам голова-то той тварины? Не сжечь ли ее, да и дело с концом?

– Из нее можно изготовить лекарство, – ответил муж, не вдаваясь в подробности.

Мы переглянулись. Можно-то можно, но как? Увы, рецепт нам пока неизвестен. Ланс еще ночью написал несколько писем, чтобы отправить их с утренней почтой: отцу, Карине, у которой остались связи в Медицинском приказе, и Белинде. Возможно, кто-то из них найдет нужный рецепт.

Тварь мертва. Глория чувствует себя отлично. Но, если я правильно поняла слова эльфийки, приступы все равно будут продолжаться до тех пор, пока мы не дадим дочери лекарство, изготовленное из мозга мороса. Кто знает, сколько у нас осталось времени.

– Не стоит ли вернуться в столицу? – предложила я мужу, когда он дописал и запечатал письма. – Поищем сами в королевской библиотеке и в библиотеке целительской академии? Так будет быстрее!

Ланс покачал головой:

– Заказчики убийств не найдены. Отец носом землю роет, но и они, видно, не лыком шиты.

Он сел рядом и обнял меня, я пристроила голову на плечо мужу.

– Уже скоро! Скоро мы окажемся дома. Глория забудет это время, как страшный сон…

– Не все здесь было страшным сном, Ланс. Думаю, наша дочь вполне счастлива. У нее появились друзья и свобода. Даже не представляю, как она будет расставаться с Ником… Эти двое – не разлей вода.

Ланс переплел свои пальцы с моими и ничего не ответил.

*** 49 ***

– Нет! – Отчаянный возглас Лори вырвал его из сна. – Уходи! Ты умер, умер!

Последние слова она выкрикнула уже на руках у Ланса. Он сам не понял, как очутился в комнате дочери, как оттолкнул с дороги госпожу Нерину. Грейс, бледная, встрепанная, стояла в дверях.

– Кошмар, – тихонько пояснил он. – Неудивительно.

Для него самого схватка с моросом не прошла бесследно – в первую ночь он едва смог заснуть, все казалось, что из темноты сейчас вынырнет морда с разверстой пастью, откуда торчали зубы-иглы. Он просыпался, слушал ровное дыхание жены и дочери – в тот вечер Грейс забрала Лори в их кровать – и проваливался в сон, чтобы, казалось, через несколько минут снова распахнуть глаза, уставившись в темноту.

Он, взрослый мужчина, до сих пор не мог по-настоящему поверить, что все кончено, а каково малышке? Они с Грейс позаботились, чтобы она спала спокойно в эти дни, но, видимо, потрясение оказалось слишком сильным.

– Я за успокоительным. – Грейс исчезла в полумраке дома.

Лори обвила руками его шею.

– Папуля, не отдавай меня ему!

– Тихо, маленькая. – Он качнулся, баюкая дочь. – Это сон. Всего лишь сон.

– Нет! Он зовет меня!

Ланс вздохнул.

– Это просто сон, маленькая. Он умер.

– А вдруг он не умер, а просто притворился? А теперь прячется в доме?

Грейс подала кружку с разведенным лекарством, Лори обхватила ее двумя руками. Зубы застучали о глиняный край. Ланс поднялся с кровати, все еще держа дочь на руках.

– Давай посмотрим.

Вместе они заглянули под кровать, во все шкафы, под стол и даже в печь, где алели, догорая, угли.

– Видишь? Дома нет никого чужого. И никогда не будет. – Ланс снова принес ее в спальню. Опустил на кровать, накрыв одеялом. – Спи, Репка. Я прогоню всех чудовищ.

Лори потерла кулачками глаза. Неваляшкой подскочила на кровати.

– Я не хочу спать. Не хочу! – Она снова скривилась, собираясь заплакать. – Он говорит, что всегда будет со мной! Он говорит, что станет мной!

Грейс села рядом, обнимая дочь. Встретилась взглядом с Лансом, и он знал, что сейчас они думают об одном и том же: ребенок, не достигший пяти лет, едва ли сочинит такое.

Или сочинит? Он начал лихорадочно перебирать в памяти все сказки, что когда-то читал Лори. Не было ли где злой ведьмы, которая приняла облик красавицы?

Не вспоминалось, хоть тресни.

В дверь застучали, громко и гулко. Лори, успевшая прикорнуть на коленях матери, подскочила и снова расплакалась.

– Он пришел!

– Я проверю, – сказала госпожа Нерина, плотнее закутываясь в халат.

– Нет, Репка. – Ланс постарался сказать это спокойно, хотя хотелось рвать и метать. Только малышка успокоилась! – Это не чудовище. Это просто кто-то из соседей заболел и пришел за помощью. Как всегда.

И, конечно, этот кто-то вовсе не виноват в их проблемах. Он прислушался к негромким голосам у двери, но разобрать слов не смог.

– Там господин Флюк, – сказала вернувшаяся телохранительница. – Очень просит госпожу Мон помочь. Жена рожает.

– Вот видишь, Репка, ничего страшного, – сказала Грейс, попыталась ссадить дочь с коленей, но Лори обхватила ее ручонками, прижавшись.

– Мамуля, не уходи!

– Я схожу. – Ланс поднялся с кровати.

– Ты мужчина, – покачала головой жена. С сомнением посмотрела на Лори, которая не торопилась разжимать руки.

– Поговорю с мэром, он рассудительный оборотень. И госпожа Флюк всегда отличалась здравомыслием.

Он накинул рубаху, потер лоб, соображая. Роды. Оборотница. Ни разу за всю практику ему не приходилось принимать роды у оборотней. Как так получилось?

Ланс вышел в сени. Мэр, увидев его, поклонился. Неловко переступил с ноги на ногу.

– Господин Мон, не обессудьте, но лучше бы ваша супруга…

– Грейс не может пойти, ей нужно остаться с дочерью. – Он вслушался в происходящее в доме: Лори, похоже, успокоилась.

– Да, малыши – дело такое, – печально согласился оборотень.

– У целителя нет пола, по крайней мере когда он занят своими обязанностями, – заверил его Ланс. – Идите домой, побудьте с женой, если роды начались недавно, ей сейчас больше нужна поддержка любящего мужа, а не помощь целителя. Я оденусь и приду.

– Так это… я не знаю. – Оборотень нервно переступил с ноги на ногу. – Мы потому и хотели, чтобы ваша супруга… Женщина женщину всегда поймет и подскажет. А я не знаю.

Он запустил пальцы в и без того взъерошенные волосы.

Ланс изумленно моргнул. Пятеро детей. Шестые роды. А отец до сих пор не знает, что делать?

– А раньше… – начал он и вспомнил.

Женские циклы всех рас связаны с луной, но у оборотней эта связь самая сильная. Зачать ребенка они могут лишь в полнолуние, в волчьем обличье. И рожают в волчьем обличье. В лесу, в обустроенном мужем логове. Вылизывают младенца, кормят в первый раз и только наутро приносят в дом. А отец в это время охраняет роженицу от возможных опасностей леса.

– Так раньше-то оно, как заповедано, Лесом шло, – пробурчал Флюк. – Я уж и логово приготовил, подстилку натаскал, все, как полагается. А оно вон как…

Видимо, от пережитого потрясения роды начались раньше времени.

– Тем более бегите к жене! Держите за руку, обнимайте и говорите, что все будет хорошо.

– А как же… Рожать-то она как будет?

– Как все женщины, другого способа природа не придумала. Налить вам успокоительного?

– Нет, я побегу. Только вы быстро, мэтр!

Поправлять его Ланс не стал.

*** 50 ***

Ланса редко звали принимать роды у многодетных матерей. Женщины, для которых появление очередного малыша было обыденностью, предпочитали приглашать акушерок, не владеющих магией. Полагая, что если природа и пресветлые, или темные, или какие-нибудь еще боги помогли прекрасно справиться во все предыдущие разы, то и в этот раз не оставят вниманием. Потому-то он и недолюбливал подобные вызовы: обычно про целителя вспоминали, когда дело оборачивалось плохо, и нередко – слишком поздно.

Но в этот раз все казалось в новинку. Госпожа Флюк волновалась, словно юная первородящая, и то, что роды у нее принимает мужчина, было наименьшим поводом для беспокойства. Да и сам Ланс, если уж говорить начистоту, немного нервничал, даром что давно не считал, сколько детей принял. Но роды прошли легко.

– Как же я его оближу? – озадаченно проговорила госпожа Флюк, принимая на руки комочек мокрого меха.

– Боюсь, тут я вам не помощник, – улыбнулся Ланс. – Малыш совершенно здоров, хоть и родился немного раньше срока. Заботьтесь о нем, как об остальных своих детях, и все будет хорошо. Я зайду… – он посмотрел в окно, где уже розовел рассвет, – сегодня вечером. Если что, пошлите за мной, но, думаю, повода для этого не появится.

Он шел домой, раскланиваясь с редкими прохожими, и думал, что успел привыкнуть к Змеиной Горе и ее жителям. Место, где он хотел лишь укрыть семью от опасности, стало знакомым и почти родным. И Глории в столице будет не хватать новых друзей, особенно Ника.

Он рассмеялся сам с собой, вспомнив «когда я вырасту, женюсь на вашей дочери!». Нику бы учиться, по-настоящему. Мальчишка, который при первом знакомстве заявил, дескать, зачем мне читать, сейчас бойко складывал буквы, перечитал все сказки Глории и примеривался к газетам, хоть и не понимал там доброй половины статей.

Может, зря они вмешались в его жизнь, показав, что может быть и другая? Где существуют книжки со сказками и рисунками; жизнь, в которой есть много чего, кроме тяжелой работы и бедности? Все равно что дать сказку с вырванными последними страницами.

Да и остальные горожане привыкли к целителям. Конечно, они всегда справлялись с болезнями самостоятельно. Улыбнутся пресветлые боги – поздоровеет больной, нет – значит, на все воля их, в крайнем случае можно в Высокие Холмы к лекарю съездить. Но к хорошему привыкаешь быстро.

Впрочем, тут хоть понятно, как действовать. Он напишет знакомым – нет ли у кого на примете выпускника университета, который оказался не в состоянии оплатить себе практику. Всем, кто хотел работать, нужно было найти целителя, решившего уйти на покой, и заплатить ему за право взять на себя его пациентов. Стоило это недешево, многим приходилось залезать в долги. Ланс мог бы взять на себя снабжение больницы и положить жалованье молодому целителю, если, конечно, он согласится поехать в глушь.

Поиски займут какое-то время. Ланс улыбнулся, вспомнив, как благодарил пресветлых богов, когда в больницу Свиного Копытца наконец-то нашлась практикантка. Кто бы мог подумать, чем все обернется!

Он заставил мысли снова свернуть в деловое русло. Поиски займут время, но и он с Глорией не намерен уезжать прямо завтра. Последнее письмо от отца ничем его не порадовало: заказчик убийств обрывал одну нить за другой, оставляя сыск ни с чем. Да и они сами, если уж на то пошло, убили того, кто мог бы что-то рассказать, – но в тот момент Ланс меньше всего думал о моросе как об источнике информации. Убийца пришел за его дочерью. Убийца должен был умереть, вот и все.

***

Дни тянулись медленно, точно застряв в патоке. Голова мороса оставалась в стазисном ящике. Пришло письмо от Белинды – эльфийка долго извинялась, что ничем не может помочь. Она расспросила всех стариков, до кого смогла дотянуться. Рецепта зелья никто не знал. «Вытяжка из мозга» – и все. Водная? Спиртовая? Масляная? Приготовленная с помощью магии или без? Нужны ли дополнительные ингредиенты? Вопросы оставались без ответа.

Ланс думал, что после смерти чудовища они снова заживут спокойно: будут работать, ждать рождения нового малыша. Но ночные кошмары Глории не прекращались. Она почти перестала спать, худела, бледнела и повторяла только одно: «Он станет мной». Не помогали ни магия, ни зелья. Лори перестала выходить гулять; разве что, когда выпал первый снег, Ник смог вытащить ее на улицу поиграть в снежки и слепить миниатюрного снеговика. Но снег растаял, и следом за ним продолжала таять и дочь, и никто не мог ничего сделать. Грейс вся извелась, а ведь ей нельзя волноваться.

Ожидание выматывало. Несколько раз Ланс порывался отделить часть мозга, приготовить вытяжку несколькими способами и дать Лори – и каждый раз останавливался. Лекарство тем и отличается от знахарских отваров, что в нем важно все: способ приготовления, дозировка и даже время приема. Он мог выбрать правильный метод, но ошибиться с концентрацией или дозировкой. Что еще хуже – он мог извести ингредиенты на бесплодные попытки, и это навсегда отняло бы надежду, ведь второго мозга мороса не найти.

И он ждал. Баюкал Лори, когда она просыпалась от кошмара, рассказывал ей сказки днем, лечил разумных от простуд, ангин и воспаления легких и ждал, медленно сходя с ума от бессилия.

*** 51 ***

В камине уютно потрескивали дрова, тепло разливалось по комнатке. Мы с Глорией и Ником устроились на кровати. Притихшая Лори лежала под моей рукой, завернувшись в плед, так что наружу выглядывал лишь маленький нос да пушистая прядка белокурых волос – Глория все время мерзла и никак не могла согреться. Ник вытянулся в ногах поперек кровати, лежал на животе, подперев щеку ладонью. Я читала детям вслух сказку о храбром рыцаре и принцессе. Лори с недавних пор очень полюбила эту сказку, потому что в ней герой побеждал чудовище. Она просила читать ее снова и снова.

Еще месяц назад моя попрыгушка-дочь и секунды бы не смогла усидеть на месте, когда я читала о сражении. Половник или щипцы для кипячения белья превратились бы в меч, а Нику пришлось бы защищаться подушкой, как щитом. Однако сейчас Лори лежала тихо, как мышка, казалось, будто она спит, но едва я замолкала, она тут же тянула меня за рукав и шептала: «Дальше, мамуля».

Ник каждый вечер приходил проведать свою подружку, я была только рада этому: в его присутствии Лори оживлялась, и на бледном личике иногда мелькала улыбка. Ник изо всех сил старался развеселить Глорию: то складывал из черновиков кораблики и голубей, то в лицах передавал последние новости, рассказывал обо всем, что случилось в городке. Грозно шевелил бровями, изображая господина Рутцена, или сюсюкал, будто госпожа Флюк, которая в первый раз вывела на прогулку малыша Груви.

– Он такой крошечный. – Ник сдвинул ладони, оставив между ними небольшое расстояние. – Пушистый и кругленький, как шарик. Ничегошеньки не понимает пока. Пытался укусить меня за ногу.

Лори хихикнула.

– Как хочется на него взглянуть, он, наверное, такой милый!

Ник радостно подскочил на кровати.

– Так давай завтра сходим! Госпожа Флюк будет только рада, если кто-то приглядит за Груви, пока она занята по хозяйству.

– Сходим, – тихонько пообещала Лори.

У моей бедной девочки нет сил даже на то, чтобы сделать несколько шагов по дому. Сердце разрывалось, но я не должна показывать дочери, как сильно переживаю.

В комнату заглянула госпожа Нерина, вытирая руки о фартук: она кашеварила на кухне. Наша телохранительница полностью поправилась, но наотрез отказалась уезжать: «Что вы, как я вас оставлю! Вас и мою драгоценную малышку! Мало ли что может случиться! Вместе поедем в столицу, когда наступит время!»

– Грейс, ужин готов.

– Спасибо, Отавия. Можете ужинать, мы подождем Ланса, он уже скоро должен вернуться.

Ланс сегодня задерживался в больнице, несколько местных жителей обратились с переломами: после короткой оттепели наступили морозы, дороги замерзли и превратились в каток. Сейчас за окном кружились снежинки – оставалось надеяться, что к утру снег укроет землю.

Неожиданно раздался стук в дверь. Лори вздрогнула, я погладила ее по спине.

– Ник, защищай Глорию, – сказала я.

Это такая игра. Конечно, случись настоящая опасность, вся надежда была бы на госпожу Нерину, но Лори почему-то всегда успокаивалась, когда я говорила, что Ник станет ее охранять.

Я подошла к двери в комнату, предусмотрительно прикрытой телохранительницей, и прислушалась к голосам.

– Почту вот завез. Господин Мон объяснил, что вы ждете важного письма, попросил сразу домой нести, если что придет на его имя. Я из-за метели припозднился, уж простите.

Я вылетела в прихожую и увидела человека, запорошенного снежной крупой.

– Вы можете отдать письмо мне.

Он вынул из-за пазухи измятый, вымокший на уголках конверт с сургучной печатью. Обратного адреса не было, но я узнала почерк – и тут же сделалось трудно дышать. Когда-то давно письмо, написанное этой рукой, едва не привело к разрыву с Лансом, теперь же манило призрачной надеждой, которая может не оправдаться: почерк принадлежал Карине. Я увидела символ на сургучной печати: книга, запертая на замок, – символ Медицинского приказа. Значит ли это, что Карина раздобыла какие-то сведения?

Надо бы поблагодарить посыльного, но в горле пересохло. Я кивнула и ушла в комнату, села на скамеечку рядом с очагом, сжимая в руке конверт, но не решалась открыть его.

От Белинды уже пришли невеселые вести. Наша добрая знакомая не смогла найти рецепт, хотя старалась изо всех сил. В бывшей невесте Ланса я вовсе не была уверена. Не обрадовалась ли она отличному способу отомстить Лансу? Не рассмеялась ли, получив письмо с просьбой о помощи? Ведь она могла и вовсе не тратить время, роясь в архивах Медицинского приказа. Зачем ей это нужно?

– Госпожа Мон, что там у вас за письмо? – встревоженно спросил Ник.

Все-таки он удивительно чуткий ребенок, понял, что я переживаю.

– Там может быть рецепт лекарства для Лори, – честно ответила я и вздохнула. – А может и не быть…

– Тогда откройте его скорее! Что же вы ждете?

Ах, Ник, если бы все было так просто! Пока письмо запечатано, я еще могу надеяться, могу заглядывать в будущее и видеть в нем веселую и здоровую Лори. Но что, если в нем пара скупых и холодных строк: «Дорогой Ланс, ничем не могу помочь»? И слова «дорогой Ланс» сочатся ядом…

Я до боли стиснула зубы и сломала печать.

«Дорогой Ланс, ну и задачку ты мне задал. Я потратила не один день, копаясь в пыльных архивах, так что пришлось самой себе приготовить средство от аллергии, насморка и светлые боги знают от какой еще дряни, из-за которой я чешусь третий день. Поиски ни к чему не привели…»

Я зажмурилась и едва не уронила письмо. Удержало меня лишь то, что за этой строкой следовал десяток других, написанных убористым почерком.

«Поиски ни к чему не привели, пока я не догадалась проверить отдел медицинских экспертиз и диагностики прошлого века. По-моему, никто в него не заглядывал с тех пор, как все полки полностью забили коробками и папками с бумагами. Непроверенные сведения, старинные рецепты, которые не использовались годами, редкие медицинские случаи. И все хранится в полнейшем беспорядке. Я сделала выволочку хранителям, но какой от этого прок? Пришлось рыться самой. Признаюсь, я не надеялась на успех и все же каким-то чудом отыскала то, о чем ты меня просишь. В начале прошлого века в городке Лесные Озерки этот рецепт спас жизнь человеческого юноши. Верю, что у вас тоже все получится».

И дальше подробнейшим образом на половину листа Карина расписывала способ изготовления вытяжки из мозга мороса. Какие ингредиенты понадобятся, их точное количество, в какой момент следует добавлять магию.

По моему лицу текли слезы, я даже не заметила их, но Ник заметил. Подошел и положил руку мне на плечо, как взрослый, как защитник.

– Мы все равно найдем лекарство! – сурово сказал он.

Прямо как Ланс. Я улыбнулась сквозь слезы.

– Мы уже нашли его! Пригляди за Глорией, Ник.

Я вскочила и суетливо принялась натягивать накидку поверх домашнего платья, никак не могла попасть в рукава.

– Отавия, я к Лансу! – крикнула я от дверей и выбежала в ночь, в снежный вихрь, спрятав письмо на груди, как величайшую драгоценность.

*** 52 ***

Ланс заполнял историю болезни пациента при приглушенном свете масляной лампы. Ула дремала на кушетке, положив под голову плоский камень: гоблинка чувствовала себя в больнице как дома. Я зашла потихоньку, стараясь не потревожить пациентов, но меня выдало прерывистое после быстрого бега дыхание – Ланс вскинулся, вскочил на ноги. Сейчас, когда Лори болела, мы каждый день готовились к худшему.

– Глория?

Я качнула головой, пытаясь отдышаться. Взгляд Ланса скользнул вниз, к моему уже округлившемуся животу. Через мгновение муж оказался рядом, положил ладонь на живот, сплетая диагностическое заклинание, свел брови к переносице, прислушиваясь. Бедный мой любимый, сколько волнений ему выпало: Лори, я, наш нерожденный малыш.

– Все хорошо, – прошептала я, выровняв наконец дыхание.

Качнулась вперед, прижалась щекой к шее Ланса, закрыла глаза.

– Все хорошо, – повторила я, будто магическое заклинание, и вытащила бесценное письмо из складок накидки. – Вот. Здесь рецепт.

Ланс отпрянул, не поверив собственным ушам. Вынул лист, встряхнул, разворачивая, и впился глазами в строчки, бормоча: «Кровь орка как основа, теневая смола, розмарин…»

Я уже знала ингредиенты; самым редким из них был, конечно, мозг мороса, все остальное можно найти в нашей аптеке – Ланс купил все возможные составляющие для зелий, когда в последний раз ездил в Высокие Соколки: мало ли что понадобится для изготовления лекарств, а до города с наступлением зимы добираться все сложнее. Осталось раздобыть кровь орка, но за этим дело не станет.

– Что случилось, милая? – Оказывается, мы разбудили Улу, спавшую всегда слишком чутко. – Что-то с малышом?

Она выразительно посмотрела на холмик моего живота, обтянутый домашним платьем.

– А я тебе говорила, чтобы ты пила молоко оборотня, оно силы дает! Госпожа Флюк готова поделиться, сама предлагала! Так нет же, разве вас, молодежь, уговоришь!

Я сделала вид, что не слышу. Ула по доброте душевной, как только прознала, что мы с Лансом скоро снова станем родителями, не давала мне покоя народной медициной. Предлагала то грызть сосновые шишки, то заваривать мох, а после того как госпожа Флюк родила, упорно навязывала мне молоко: «И сытное, и полезное, и богатырскую силу младенчику даст». Объяснять, что я, целитель, никогда о подобных свойствах молока оборотней не слышала, было бесполезно. Вот и сейчас пожилая гоблинка принялась за старое. К счастью, Ланс перехватил инициативу:

– Понимаю, что уже поздно, но не могли бы вы сбегать к мэру…

Ула радостно встрепенулась, вот только услышала совсем не то, что ожидала.

– И спросить у него, кто из орков мог бы выступить донором. Нужно совсем немного крови для лекарства.

– Лекарства? – переспросила Ула, и тут ее зеленое лицо расплылось в лучащейся морщинками улыбке. – Лекарство для нашей девочки? Я мигом!

– Зачем к мэру? – раздался из-за полотняной ширмы густой бас, а через мгновение из-за нее, хромая, вышел кряжистый молодой орк с лубками, наложенными на ногу. – Думаю, сломанная кость не помеха в таком деле. Берите мою кровь! Сколько нужно, столько и берите!

Мы с Лансом тут же, не теряя времени даром, принялись за подготовку компонентов: разыскивали нужные ингредиенты, перетирали, взвешивали. Ланс освободил стол в каморке дежурного, установил спиртовку и котелок для варки.

Наконец муж извлек из стазисного ящика голову твари. Я почувствовала, что к горлу подкатывает тошнота, и невольно зажала рот рукой.

– Грейс, дальше я сам, – мягко сказал Ланс. – Ты мне и так очень помогла, я справлюсь, осталось немого. Иди к нашей дочери и скажи ей, что скоро ей перестанут сниться страшные сны.

Ник не ушел домой, решив дождаться меня. В последние дни мальчишка частенько оставался ночевать с нами. А я, сознаюсь, начинала скучать, если в какой-то из вечеров он не приходил проведать Глорию. Госпожа Нерина вышагивала по комнате, от волнения не зная, куда приложить силу.

«Нет ничего хуже ожидания, – как-то призналась она. – Лучше бой. Тут-то все ясно: вот враги, вот я, вот магия, которую можно применить. А что делать, когда враг невидимый и как бороться с ним – неизвестно?»

– Ну как там, Грейс? Какие новости? – воскликнула она.

– Ланс скоро принесет лекарство, – ответила я и разрыдалась.

Знаю-знаю, это все гормоны, беременность, но я плакала и никак не могла остановиться.

Грохнула дверь: Ланс распахнул ее ногой, потому что двумя руками крепко держал флакон, завернутый в полотенце. Он даже не потрудился одеться, покидая больницу, – на плечах, на волосах таял снег.

– Готово. Неси чашку с водой и мерную ложку.

Мы втроем – я, Ник и госпожа Нерина – бросились в кухню, но первым оказался Ник как самый шустрый. Он частенько помогал мне готовить успокоительное для Глории, поэтому знал, где лежит мерная ложка и как набрать воды.

Ланс размешал темно-красное тягучее лекарство в половине чашки воды, так что жидкость сделалась светло-розового оттенка. Мы, затаив дыхание, следили за его руками.

– Нужно будет дать три дозы, но улучшения наступят уже после первой. Приподними Лори.

Глория, успевшая задремать, захныкала, когда я посадила ее на колени. Ланс, не доверяя маленьким ослабевшим рукам, сам постепенно влил в рот дочери лекарство глоток за глотком. Я бы не смогла: у меня тряслись пальцы.

Лори выпила, зевнула и капризно сказала:

– Чего вы спать не даете ребенку? Я спать хочу.

И этот бодрый голосок так напоминал прежнюю Лори, что я снова едва не разревелась.

– Спи-спи, моя девочка, – ласково прошептал Ланс, уложил малышку, накрыл пледом и поцеловал в лоб. – Утром все будет хорошо!

– Я с вами останусь до утра! – заявил Ник. – Не выгоните ни за что!

– Да мы и не выгоняем! – улыбнулась я, притянула мальчишку и потрепала по волосам.

Мы еще долго не могли уснуть. Ходили кругами вокруг спящей Глории, приглядывались, прислушивались к дыханию, ожидая, что сон снова прервется кошмаром, но малышка спала крепко и сладко, впервые за долгие недели.

Наконец мы улеглись. Ника уложили в спальне Лори, сами примостились с двух сторон от дочери. Только госпожа Нерина никак не могла успокоиться: зажгла на кухне крошечный светлячок, заварила себе чай. Сквозь дрему я слышала ее вздохи. «Мои нервы, – бормотала она. – Да легче с ордой троллей сразиться, клянусь!»

Едва я уснула, как в дверь снова заколотили. Да так требовательно! Пациенты, пришедшие за помощью, так не стучат. Так барабанить в дверь может лишь тот, кто уверен в своем праве.

Я подскочила на постели. Увидела Ника, который прибежал из спальни, захватив по дороге палку. Ланс метнулся к выходу, где уже стояла телохранительница. Она сжимала в каждой ладони по огнешару.

– Открывайте и отходите, – произнесла она одними губами.

Ланс кивнул, но прежде, чем повернуть ручку, накрыл щитом меня, Лори и Ника.

*** 53 ***

Дверь распахнулась, из метели выступила темная фигура, за которой маячили еще трое. Ланс отступил, как велела госпожа Нерина. В следующий миг он узнал гостя.

– Нет!..

Ни разу в жизни у него не получалось так быстро выставить щит – и все же его опередили. Огнешар, изменив траекторию под непредставимым углом, влетел в притолоку, растекся пеленой сразу по трем щитам. Госпожа Нерина тихонько выдохнула.

– Успела…

– До чего горячий прием, – заметил лорд-канцлер, переступая порог. Снял шляпу, стряхивая снег. – Здравствуйте.

Его приветственный поклон – проявления родственных чувств при посторонних отец считал неуместным – был изящным, как всегда. И впервые за все время, проведенное в Змеиной Горе, Ланс по-настоящему заметил потемневшее дерево стен, низкие потолки, щели между половицами его дома.

Он вернул поклон, кивком поприветствовал телохранителей. Грейс и госпожа Нерина присели в реверансе. Ник, наблюдавший за происходящим с вытаращенными глазами, выронил палку и сам подпрыгнул от грохота.

– Отец, это Николас, друг Глории. – Если уж лорд-канцлер собственной персоной явился в их дом, дальше сохранять ингкогнито бессмысленно. Чиновники такого уровня не заглядывают на огонек к безвестным горожанам. – Ник, знакомься, мэтр Даттон, дедушка Лори.

Ник неловко поклонился, явно подражая взрослым.

– Проходите, я сейчас поставлю чай, – спохватилась Грейс. В ее голосе растерянность мешалась с облегчением: все-таки неурочный визит всех напугал.

Лорд-канцлер снял пальто, оглянулся в поисках вешалки. Ник дернул Ланса за рукав.

– Я пойду домой.

– Ты же хотел остаться. Да и поздно уже.

– Ничего, я привычный, а у вас гости.

– Я провожу. – Госпожа Нерина выскользнула за дверь вслед за Ником.

Ланс высунулся на улицу, пригласил в дом охранников, но те отказались, сказав, что побудут пока в мобиле.

– Извините, что свалился вам на головы ночью, – сказал отец, устраиваясь за столом.

Сейчас, когда в доме осталась только семья, выражение лица его смягчилось. Выглядел лорд-канцлер уставшим и даже, кажется, постаревшим, хотя прошло лишь несколько месяцев. Видимо, и ему они не дались просто.

– Мобиль завяз в грязи у какой-то деревушки. – Отец с усмешкой развел руками. – Магия магией, а пришлось посылать за лошадьми.

Ланс не сдержал улыбки, представив, как крестьянские лошадки вытаскивают из грязи чудо магической техники. Дожди и снег, который то выпадал, то таял, превратили дороги в настоящую топь. Теперь, пока не ударят морозы, разумные будут пускаться в путь только по совсем уж отчаянной надобности.

Эта мысль заставила его нахмуриться. К добру или к худу нежданный визит?

– Я привез вам коллегу, – сказал отец, и Ланс понял, что вдалеке от столицы совершенно разучился владеть лицом, по нему можно читать, как в книге. Придется снова привыкать к внешней невозмутимости. – Оставил его в трактире, бедняга так утомился дорогой, что, думаю, рухнул в постель, едва хозяйка закрыла дверь его комнаты. Утром я вас представлю.

Ланс кивнул: действительно, слишком поздно для новых знакомств и тем более – собеседований.

– Надо было и охрану там оставить, – сказал он, лихорадочно соображая, как разместить всех гостей в маленьком домике. Женщин в одну спальню, мужчин в другую?

Отец приподнял бровь, и до Ланса наконец дошло.

– Погоди. С чего бы это лорду-канцлеру превращаться в извозчика?

– Решил сам привезти вам хорошие новости, – улыбнулся отец. – Но прежде всего: как здоровье Лори? Рецепт искали по моей просьбе, но так и не нашли.

– Все хорошо. – Ланс только сейчас по-настоящему в это поверил, будто лишь произнесенные слова сделали чудо материальным. – Мы сделали лекарство.

Отец осенил себя священным знамением. Неловко улыбнулся.

– Можно я посмотрю на нее?

В спальне горел ночник – в последние недели Лори отказывалась засыпать в темноте.

– Совсем прозрачная стала, – прошептал отец, осторожно коснулся белокурых кудрей и тут же отдернул руку, боясь разбудить внучку.

Ланс вгляделся в заострившееся личико дочери, подспудно ожидая, что она сейчас распахнет глаза и заплачет, но Лори спала тихо и мирно, впервые за, кажется, бесконечно долгое время.

– Итак, хорошие новости, – сказал отец, когда они вернулись на кухню. – Мы нашли того, кто за этим стоял. Можете возвращаться.

Он начал рассказывать, как сыскная служба стягивала сеть вокруг заказчика убийств. Ланс знал этого человека – к счастью, не как друга и даже не как доброго знакомого. Он был всего лишь одним из членов Совета, но, слушая отца, Ланс радовался, что сейчас не в столице. Иначе не удержался бы от искушения договориться о свидании и просто-напросто убил бы мерзавца безо всяких угрызений совести.

– Что с ним будет? – спросила Грейс.

– Суд через месяц. Доказанных обвинений хватит для смертной казни. Жаль, конечно, что у вас здесь нет аппарата для светописи – изображение мороса произвело бы неизгладимое впечатление на присяжных.

Грейс передернуло.

– Могу предложить голову в стазисе, – неожиданно зло сказала она. – Череп, правда, вскрыт, но и то, что осталось, производит неизгладимое впечатление.

– Профессор Тейрин будет в восторге, – заметил Ланс, смягчая резкость ее фразы.

Отец внимательно посмотрел на невестку и мягко произнес:

– Не сердись, девочка. Я стар и циничен, это правда. Но я сделаю все, чтобы этот… оказался на виселице. И если нужно будет сунуть голову мертвого мороса под нос каждому присяжному и лично судье, я это сделаю.

Вернувшаяся госпожа Нерина снова ушла – на этот раз провожать охрану в больницу, там, к счастью, оставались свободные койки. Телохранители попытались возражать, дескать, и в мобиле заночуют, ничего страшного. Но лорд-канцлер заявил: «В доме моей семьи мне ничто не угрожает, а вам нужно отдохнуть, чтобы полноценно выполнять свои обязанности», – и парням пришлось подчиниться. Потом, извинившись, ушла спать Грейс, и Ланс остался наедине с отцом.

– Вижу, вы даром времени не теряли, – улыбнулся лорд-канцлер, провожая взглядом округлившуюся фигуру невестки. – Как назовете?

Ланс растерялся: они еще об этом не думали. Отец понимающе усмехнулся.

– Что ж, время у вас еще есть. А теперь рассказывай.

*** 54 ***

Его разбудил стук в дверь – настойчивый и одновременно подобострастный. Ланс сам бы не сказал, почему он так решил и в чем это подобострастие выражалось, но больные стучат не так.

– Сейчас, – проворчал он, отрывая голову от подушки. Они засиделись с отцом едва ли не до утренней зари, и все, чего хотелось Лансу сейчас, – рухнуть обратно лицом в постель, и чтобы никто не трогал, как медведя, до самой весны.

– Иду, – раздался возмутительно бодрый голос Грейс. А следом еще один голосок прозвенел над самым ухом:

– Папа, ты опять спящая красавица! Уже все встали, даже дедушка!

В самом деле, они с Грейс уступили отцу постель, жена ушла спать с Лори, а сам Ланс устроился на полу. Когда и как перебрался в кровать, он не помнил совершенно, даром что не пил. Видимо, напряжение последних недель дало о себе знать. И все же Грейс все это время приходилось не легче, а она вон уже на ногах.

Ланс сгреб дочь в охапку, под восторженный визг ткнулся носом в пахнущую свежестью макушку.

– Уже встаю, Репка. Не знаешь, кто там?

– Сейчас посмотрю.

Глория умчалась и вернулась прежде, чем он успел сесть в кровати.

– Там господин Флюк. Только он странный какой-то сегодня. Такой нарядный и говорит чудно.

– Проходите, господин мэр, сейчас я налью чая. – Грейс тоже казалась растерянной, но еще более странно было услышать смущенный голос оборотня:

– Ну что вы, госпожа… монна. Так неловко…

– Вполне ловко. – А вот отец откровенно веселился. – Присаживайтесь, господин мэр, и рассказывайте. Когда еще удастся узнать, как живут в глубинке, не из отчетов, а увидеть собственными глазами.

Ланс мысленно застонал. Иногда ему казалось, что жители Змеиной Горы владеют телепатией, несмотря на все опровержения официальной науки. Еще солнце толком не встало, а весть о явлении лорда-канцлера уже дошла до мэра, и тот, конечно, явился представиться. Чтобы, не ровен час, не заподозрили в неподобающем отношении к высокопоставленным лицам.

– Хорошо живем, грех жаловаться. Стараемся как можем… Народ у нас хороший, работящий.

– Да вы садитесь, садитесь, господин мэр. Рассказывайте. А то, может, и покажете?

– Так я затем и пришел, мэтр лорд-канцлер! – Судя по грохоту, оборотень вскочил, уронив табуретку. – Соблаговолите… словом, извольте, покажу и расскажу. А если и дом мой визитом почтите…

– Чего бы и не почтить. Ведите, господин Флюк.

В сенях зашуршало, открылась и закрылась дверь. Неловко вышло, он хозяин дома, но так гостям и не показался. Хотя, может, оно и к лучшему: в ванную идти через кухню, а являться гостю кое-как одетым и небритым не стоило.

Грейс встала на пороге комнаты, прислонилась к дверному косяку. Ланс залюбовался женой – беременность удивительно шла ей, словно наполняя светом.

– Что это было? – спросила она. – Мэр робел как первоклашка.

Ланс улыбнулся. Уже забыла, как сама робела перед свекром – впрочем, их знакомство нельзя было назвать удачным. Это для семьи он отец, свекор и дедушка, а для остальных – лорд-канцлер, визит которого в глуши вроде Змеиной Горы будут вспоминать еще несколько лет.

– Погоди, сейчас мэр успокоится, и я не я буду, если он не вытрясет из лорда-канцлера какую-нибудь дотацию для города.

Отец, конечно, тоже не мальчик и импульсивных решений не принимает очень давно, но умеет анализировать и считать. И если он решит, что проявить щедрость будет полезно, так и поступит.

– Тогда я в больницу. – Грейс лукаво улыбнулась. – Намекну Уле, что неплохо было бы, если бы больницу хотя бы частично содержал Медицинский приказ, и через полчаса мэр попросит твоего отца о том же самом. Нельзя же просто ее бросить.

Да, отец вчера говорил, что привез им коллегу. Надо пойти познакомиться и поговорить.

– Мы и не будем бросать, – заверил ее Ланс. – Возьмем на себя содержание, наймем целителя. В Свином Копытце получилось, и тут получится. Если целитель, которого привез отец, не подойдет, вы с Лори вернетесь домой, а я останусь, пока не найдется замена.

– Опять ты хочешь меня отослать, – полушутливо посетовала жена.

– Отец привез билеты. Поезд через неделю.

Обычно на таких маленьких станциях, как Змеиная Гора, билеты заблаговременно не продавали – нужно было идти к поезду и узнавать, есть ли свободные места. Но для лорда-канцлера нет ничего невозможного. Почти ничего.

– Мы поедем домой? – Глория взобралась ему на колени. – Я соскучилась по бабушке. И… – Она вдруг сникла. – Но я буду скучать по Нику. Можно он поедет с нами?

Ланс встретился взглядом с женой. Похоже, она тоже об этом думала. Конечно, детскую влюбленность не стоит принимать всерьез, но они уже вмешались в жизнь этого мальчика. Шустрый, схватывает все на лету – образование пошло бы ему на пользу.

– Я поговорю с его дедушкой, – сказал Ланс.

Но сперва – в трактир, познакомиться с целителем, который приехал с отцом.

Коллега его порадовал. Диплом с отличием, готовность работать. Одна беда – бедность. Как и Грейс, он сумел добиться гранта на учебу, но на покупку практики денег не хватило. Семья тоже помочь не могла: отец умер, мать перебивалась кое-как, тянула двух младших сестер. Промыкавшись лето и осень после диплома, господин Свон уже тоже начал задумываться о провинции – в маленьких городках и практика будет дешевле, – но мать и две сестры-подростка требовали постоянной заботы, и перевозить их из столицы наобум он не решался.

– Розе всего тринадцать, – говорил он. – За четыре года я надеюсь скопить ей на учебу, а там видно будет. Здесь, конечно, не столица, но и соблазнов меньше, и трат.

– И очень разнообразная практика, – усмехнулся Ланс. – Разве что «колена горничной» я здесь еще не встречал.

– Я справлюсь, мэтр Даттон. Постараюсь справиться.

Ланс проводил коллегу в больницу, представил жене и оставил осваиваться. Если за неделю надежды не разобьются о реальность, будет толк. В одиночку, конечно, долго не протянет, надо найти еще кого-то, но, кажется, начало положено.

Отец все еще бродил по городу в сопровождении мэра и полудюжины самых уважаемых горожан, и Ланс направился к старому Нику.

Старик принял его плохо.

– Некрасиво с вашей стороны, господин Мон, – заявил он. – Или как вас теперь называть. Мэтр Даттон?

– Называйте как привыкли.

– Некрасиво с вашей стороны. Мы вас тут приняли как своего, а вы, оказывается, таились, имени своего не называли. Поди, еще тишком посмеивались над простыми-то людьми.

– Я защищал свою семью. И если ради этого пришлось бы обмануть самих пресветлых богов, я бы это сделал, – огрызнулся Ланс.

– Да уж, знатную тварь вы к нам приманили. – Старик сменил тему: – Ник к вашей дочурке привязался, а теперь что? Кланяться ей? Я ему сказал, чтобы ноги его больше в вашем доме не было. Не ровня мы вам.

Услышав же о приглашении в столицу, старый Ник и вовсе взбеленился:

– Я вам так скажу, мэтр. Нечего ему там делать. Где родился, там и пригодился.

– Мальчику надо учиться, – попробовал настоять Ланс.

– Зачем ему та грамота? Пчел по головам пересчитывать? Коровам книжки читать?

– Он способный, может далеко пойти.

– Мягко вы стелете, мэтр, да спать будет жестко. Вы своей девочке живую игрушку купить хотите. А как наиграетесь – выбросите. Мы, может, люди бедные, но гордость у нас имеется. Жизнь вы ему спасли, спасибо, пресветлых богов за вас молить буду до скончания века. Но сейчас – уходите, пока я за палку не взялся!

*** 55 ***

За оставшуюся до отъезда неделю я планировала завершить все дела. Хотя какие, собственно, дела. Истории болезни мы всегда вели аккуратно. Лекарства, инструменты, укладки благодаря педантичности Ланса прошли бы самый строгий контроль у любого инспектора Медицинского приказа, если бы тому заблагорассудилось явиться с проверкой.

Неожиданно я с теплотой вспомнила о Карине, устыдившись своих недавних мыслей. Бывшая невеста Ланса и при первой нашей встрече доказала, что жизни людей ставит выше обид, и, конечно, не стала бы мстить ребенку. Когда возвратимся в столицу, надо будет нанести ей визит вежливости, поблагодарить за помощь. Если бы не Карина, едва ли бы мы успели еще что-то предпринять для спасения жизни Глории. Вряд ли мы с монной Рэндом станем подругами, но я хочу сказать ей спасибо.

Лори за два дня совсем оправилась, на щеки вернулся румянец. Она с аппетитом ела, без умолку щебетала и почти забыла о том, что совсем недавно не могла встать с постели. Дети быстро приходят в себя. Вот только наша попрыгушка скучала без Ника и без конца о нем вспоминала, спрашивала, почему он не приходит.

– Наверное, дедуля его за что-то наказал! – строила она предположения. – Дедуля у него строгий. Спрятал его курточку и ботинки, и все, сиди дома!

– Наверное, – скрепя сердце соглашалась я, не зная, какие слова подобрать, чтобы объяснить дочери правду.

Глория пока еще слишком мала для того, чтобы понять, как сложно порой устроен мир. Мы, взрослые, придумали условности, построили невидимые, но непреодолимые стены между людьми, а моя искренняя девочка пока верит в то, что узы любви и дружбы важнее титулов.

Хотя… Разве Ланс не думал так же, когда сделал мне предложение? Дочь вся в него.

Через три дня Лори, так и не дождавшись лучшего друга, забеспокоилась не на шутку и потребовала выдать ей накидку, шапку и сапожки.

– Я пойду к нему сама! – заявила она. – Уговорю его дедушку не сердиться! А может, мам, пойти с моим дедулей? Вдруг два дедушки подружатся?

Я представила, как лорд-канцлер вместе со старым пасечником сидят за деревянным столом, пьют чай, едят мед и разговаривают о внуках. Картина встала в воображении точно живая, я даже головой затрясла, чтобы избавиться от наваждения.

– Э-э… Вряд ли, Репка, у нашего дедушки очень много дел.

Лорд-канцлер планировал вернуться в столицу на следующий день, но задержался в Змеиной Горе. Он объяснил это тем, что хочет своими глазами посмотреть на жизнь глубинки, понять, чем живет простой народ. А мне думается, он просто соскучился без внучки. Недаром он все вечера проводил у нас и возился с Лори.

– Я сама схожу к старому Нику, – пообещала я дочери.

Неужели не уговорю старика разрешить внуку увидеться с Лори? Но старый пасечник оказался еще несговорчивей, чем я предполагала. Он открыл мне дверь и нарочито уважительно поклонился, чуть не коснувшись макушкой пола. Через слово звал «монной Даттон», почтительно таращил глаза – в общем, ломал комедию. Дальше прихожей, однако, не пустил и на все мои просьбы повторял одно и то же, как заводной болванчик:

– Не гневайтесь, монна Даттон, не разумею, о чем вы. Мы люди простые, не ученые.

Я едва не вспылила, но увидела за спиной деда в проеме двери маленького Ника, который грустно смотрел на меня, и стиснула руки, чтобы не наговорить лишнего.

– Мне жаль, Николас, что за все время, что мы прожили бок о бок, мы так и не заслужили вашего доверия, – с горечью сказала я. – Мы бы воспитали вашего внука в нашем доме, относились бы к нему как к родному сыну. Мы бы…

Я задохнулась от нахлынувших чувств и оборвала сама себя. Какой смысл тратить слова?

– Разрешите моей дочери хотя бы попрощаться с другом.

Пасечник промолчал, глядя на меня из-под насупленных бровей.

– Поезд отходит через четыре дня в полдень с четвертью, – сказала я напоследок, чувствуя, как мои слова падают в пустоту: старого упрямца не переупрямить.

Четыре дня промелькнули одним мигом. Ланс передал больницу под руководство господина Свона, очень приятного и целеустремленного молодого целителя. Мне он понравился, думаю, наше детище перешло в хорошие руки.

Я начала было собирать вещи, когда осознала, что ничего из нажитого в Змеиной Горе мне не понадобится в столице, – оставалось только раздать одежду, посуду и немногочисленную мебель соседям.

Я не думала, что успею так привязаться к городку, к жителям, к нашему маленькому дому и заросшему саду, сейчас тихому и заснеженному. Я гуляла по улочкам, стараясь сохранить в памяти неказистые домики, полоску леса, встающие на горизонте близкие горы. Побываю ли я здесь еще когда-нибудь? Не знаю. Знаю, что Змеиная Гора навсегда останется частью нашей жизни.

Все, кого я встречала, почтительно раскланивались со мной, и, хотя теперь меня называли монной, я видела, что для них я по-прежнему просто госпожа Мон.

Дверь в наш дом не закрывалась с утра до вечера: жители приходили попрощаться и несли «памяточки» – маленькие подарки-обереги для меня и Глории. Бусы из рябиновых ягод, сухие соцветия, отгоняющие злых духов, веточки, запеленатые в носовые платки, наподобие младенцев: помощники в легком разрешении от бремени. Набрался полный саквояж подарков, рука не поднялась бы их выбросить.

Наступил день отъезда. Глория, которая как будто бы безропотно ждала этого дня, радовалась скорой встрече с бабушкой, перебирала «памяточки» и с удовольствием отдаривала соседей чашками и мисками, утром раскапризничалась, надулась и наотрез отказалась вставать с постели.

– Где Ник? – сердито спросила она. – Я ждала-ждала, а он так и не пришел! Я никуда не уеду без него!

Ланс сел рядом с дочерью, и Лори тут же переползла к нему на колени, обняла за шею.

– Мы обязательно навестим Ника в следующем году, Репка. Приедем летом и останемся на пару недель.

– В этом доме? – с надеждой спросила Лори, шмыгая носом. – Все вместе?

– Конечно! Я, мама, ты и твой маленький братик.

Только так и удалось уговорить Глорию начать собираться.

На станции никого кроме нас не оказалось: все, кто хотел попрощаться, уже попрощались, в маленьких городках не приняты долгие проводы. Я до последнего надеялась, что старый Ник отпустит внука, но под навесом, где мы устроились, ожидая поезда, было безлюдно.

Я с тревогой разглядывала рыхлый сугроб, заменивший зимой перрон: не представляю, как полезу в поезд с округлившимся животиком. А потом я вспомнила, что в вагонах первого класса в каждом купе есть выдвижные лестницы.

Глория грустно сидела на саквояже, не глядя по сторонам, не встрепенулась даже, когда госпожа Нерина наклонилась к ней и сказала:

– Посмотри, моя хорошая, вот и поезд.

По белому снежному полю, блестящему под солнцем, тянулись разноцветные вагоны, издалека напоминающие пеструю змейку. Через несколько минут мы двинемся в обратный путь.

– Лори!

Со стороны города через пустырь неслась маленькая фигурка.

– Ник!

Глория вскочила на ноги и запрыгала на месте, размахивая руками.

Следом за Ником, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, торопился его дед. Мальчишка был одет очень легко – в одну рубашонку, на ногах вместо ботинок тапочки. Вот одна слетела, а он даже не притормозил. Видно, права была Лори: дед спрятал одежду.

– Лори! Погоди!

Ник подлетел к Глории, замер, подняв босую ногу, а Лори кинулась обнимать друга, и оба едва не рухнули в снег. Пыхтя и отдуваясь, внука догнал пасечник, в руке он держал стоптанную тапочку.

Лори и Ник стояли, обнявшись. Всего лишь дети. Принято считать, что их чувства неглубоки, что они забывают все быстро и безболезненно, но я не сомневалась: эти двое будут помнить друг друга и спустя годы.

Ланс преградил дорогу старому Нику.

– Дайте им попрощаться!

Не знаю, как сердце старика не дрогнуло. Мое обливалось кровью.

С пыхтением и скрежетом приближался поезд. Засвистели тормозные колодки. Состав стоит на станции всего две минуты, надо торопиться. Краем глаза я заметила, как Ланс подхватил саквояж.

– Репка… – Я ласково потянула Глорию за собой. – Пора…

– Нет! – крикнула она. – Нет, нет, мамуля!

– Так надо, Лори, – прошептал Ник.

Я никогда не видела его плачущим: мужества этому мальчишке не занимать, но сейчас на его ресницах дрожали слезы.

С лязганьем распахнулись двери купе, проводник зычным голосом пригласил на посадку супругов Даттон. Ланс закинул вещи, помог подняться госпоже Нерине и ждал у раскладной лестницы. Лицо оставалось бесстрастным, лишь бледность выдавала его истинные чувства.

Старый пасечник вдруг в сердцах кинул тапочку на мерзлую землю.

– Светлые боги, да что же это такое! Что вы творите со мной, злыдни! Я же не из камня сделан!

Он резко рванул Ника за плечо, отрывая его от плачущей Лори. Я сжала зубы: крик «Не смейте!» уже был готов слететь с губ. Но дед в своем праве…

Однако старый Ник лишь на мгновение прижал внука к груди и неожиданно оттолкнул его в сторону Ланса.

– Забирайте! Я вам верю, мэтр Даттон. Хочу верить.

Все произошло так быстро, так внезапно, что я едва сообразила, что происходит. Ланс схватил Ника в охапку и закинул его в купе, следом отправил Глорию, протянул мне руку, помогая подняться, и забрался сам. Только на ступенях я опомнилась, закричала сквозь сигнальный свист:

– Мы будем писать вам! Ник будет писать, и я буду!

Поезд медленно двинулся с места, проводник оттеснил меня и захлопнул дверь. Ник и Лори долго махали одинокой согбенной фигуре, застывшей у навеса. У ног старого пасечника валялась стоптанная тапочка.

*** Эпилог ***

– У него мой нос, – сказал Ланс, склонившись над колыбелькой.

На мой взгляд, нос у юного графа Александра Ланселота Джорджа Филиппа Даттона был таким же, как у всех новорожденных, – крошечной пуговкой. Но муж смотрел на сына с такой бесконечной гордостью – будто нос являлся главным достижением малыша Алека, – что я не стала возражать.

– Конечно, твой, чей же еще, – улыбнулась я.

Александр мирно сопел, наевшись молока, а мы любовались им и никак не могли налюбоваться. Кто бы мог подумать, что наше бегство в Змеиную Гору обернется таким чудом.

– Уезжали с дочерью, а вернулись с дочерью и сыном, – сказала я и тихо добавила: – С двумя сыновьями.

Мы обещали воспитать Ника как родного и дадим ему все, что только зависит от нас: любовь, поддержку, образование, не сможем дать только титул, но мир вокруг меняется так стремительно – кто знает, будет ли лет через десять титул «граф» значить так же много? Или в чести окажутся ум и способности? Ник сможет стать тем, кем захочет, когда вырастет, а что дальше – поглядим.

Сейчас Ник каждое утро ездил в лучшую частную школу столицы. Мы с Лори махали из окна ему вслед. В первые дни нашему мальчику было сложно. Он казался таким хрупким, трогательным с коротко остриженными волосами, затянутый в строгий форменный сюртук. Как робко он усаживался на заднее сиденье мобиля позади водителя-охранника, как испуганно поднимал глаза на окна спальни. Но, увидев Лори, всегда улыбался и распрямлял спину. Настоящий маленький мужчина.

Теперь же Ник полностью освоился, завел друзей. Он возвращался к ужину и делился с нами за столом историями, случившимися с ним за долгий день. Теперь наступила очередь Глории с восторгом смотреть на своего друга.

– Мамуля, я тоже хочу учиться в школе!

– Когда ты еще немножко подрастешь, Репка, учителя будут приходить к тебе домой, – обещала я, уводя разговор в сторону: увы, школ для девочек из аристократических семей пока не существует. – А когда станешь совсем взрослой, сможешь поступить в академию целителей, как папа и я.

– Ты не бойся, Лори, – подхватил Ник. – Я тебе помогу разобраться с цифрами.

Лори сначала надулась: сложение и вычитание ей совсем не давались, а цифры, по ее мнению, напоминали «костлявых гусениц». Ей было обидно, что теперь Ник ее в чем-то превзошел, ведь совсем недавно он не знал ни одной буквы и знать не хотел, а теперь учителя в один голос хвалили сообразительного мальчика.

– Я так хорошо занимаюсь, чтобы потом тебе все-все объяснить, – добавил Ник. – Помнишь, как ты меня читать учила? А теперь я тебя научу.

И Лори оттаяла.

Выходные мы проводили вместе. Читали, сидя у камина, играли в настольные игры, гуляли в саду. Лорд-канцлер уговорил нас остаться в его доме до рождения внука, и мы не возражали. Под охраной высоких стен, артефактов и телохранителей как-то спокойнее, а я хотела выносить и родить малыша без лишних волнений. Тем более что приговор заказчику убийств долго не приводили в исполнение: казнь все откладывалась, видно, у мерзавца нашлись высокие покровители.

Так уж получилось, что день, когда негодяю наконец-то отрубили голову, совпал с днем, когда на свет появился Александр. Я родила легко и быстро. Ланс был рядом с самого начала до того мига, когда своды родового имения Даттонов огласил первый младенческий крик нового графа. Возможно, однажды здесь родится и наш внук, и внук нашего внука.

Глория, когда ей разрешили навестить братика, первым делом притащила одну из «памяточек» – палочку, завернутую в платочек, пристроила ко мне под бок рядом с Аликом.

– Вот, мам, чтобы все было хорошо!

– Все будет хорошо, – улыбнулась я и поцеловала Лори в лоб. – Все уже хорошо!

Где-то на площади раздался выстрел из пушки, знаменующий свершившуюся казнь. И я решила считать это началом новой жизни. Мы с Лансом будем растить детей, лечить разумных и делать мир лучше по мере сил.

Летом, когда Алик немножко подрастет и окрепнет, мы собирались съездить в Змеиную Гору, чтобы навестить деда Ника и проверить, как идут дела в больнице.

Судя по отчетам господина Свона, дела шли отлично. Ланс прислал ему в помощь двух практикантов и нанял вторую сиделку: все-таки Ула уже немолода.

За больницу я не слишком беспокоилась, а вот за старого Ника – да.

Сначала он вовсе не отвечал на письма. Тут, признаюсь, я сама сплоховала: не сразу вспомнила, что старый пасечник не умеет читать, а гордость могла помешать ему обратиться за помощью. Но спустя два месяца пришел ответ, написанный рукой госпожи Флюк. Подозреваю, что вежливые расшаркивания в начале письма она добавила от себя, а вот дальше ворчливый тон явно принадлежал деду.

«Если что не так, не слушается али дерзит, так сразу назад отсылайте!» – писал он.

Скучал по внуку, надеялся, что мы его домой вернем. У меня перед глазами все стояла картина: заснеженная станция, одинокая тапочка и одинокая фигура. Душа разрывалась из-за того, что мы оставили старика одного.

Однако у меня был план! В ответных письмах я настойчиво и упорно приглашала старого Ника зимой жить в столице. Мы снимем ему квартиру неподалеку. Он сможет проверять, хорошо ли мы воспитываем его внука, а то мало ли! Хитрила, конечно. Но не скажешь ведь старому ворчуну прямо: «Зачем вам сидеть одному на пасеке, зимой пчелы все равно спят, а внук без вас тоскует!»

Дед пока не согласился, и все же я уверена, что летом я его обязательно уговорю!..

***

– А губы у него твои, – помолчав, добавил Ланс.

– Мои! – прервал его возмущенный голос Лори.

Они с Ником, оказывается, потихоньку прокрались в спальню, пока мы не видели.

Мы с мужем одновременно рассмеялись, а потом обнялись вчетвером.

Удивительно, как иногда даже самые страшные беды приводят к еще большему счастью!