Читать онлайн Дело в шляпе и пропавшем аквариуме

Глава 1: Завещание и ГОСТ

Лев Игнатьевич Правдоумов не верил в магию. Он верил в инструкции, в протоколы, в то, что кепка должна быть надета строго по уголкам лба, а шнурки – затянуты на одинаковую силу натяжения с обеих сторон. Он верил, что мир был устроен по ГОСТу, даже если этот ГОСТ никто ещё не успел опубликовать.

Его день начинался с проверки термостата на кухне – строго 21,5 градуса, никаких половинчатых значений. Потом – взвешивание кофе: семь грамм на чашку, не больше, не меньше. Даже газету он читал, расстелив её на столе под углом ровно девяносто градусов к краю столешницы. Мир, лишённый протокола, был для него миром, балансирующим на краю хаоса.

Поэтому, когда он получил письмо от нотариуса с пометкой «лично в руки», он сначала проверил печать. Она была настоящей. Потом – подпись. Тоже настоящей. И только потом – содержание.

«Вы назначены одним из наследников и исполнителем завещания гражданина Аркадия Фандорина. Просим явиться 14 сентября в 10:00 по адресу: ул. Советская, 42, каб. 7. С собой иметь паспорт, две черные ручки и… кепку.»

Он перечитал последнюю строку трижды. Потом достал свою восьмиклинку, вычистил её щёткой до блеска. Он задержался на секунду перед дверью, чтобы сверить время на своих наручных часах с часами на городской ратуше, видневшейся в конце улицы. Расхождение составило ровно сорок секунд. «Несущественно, – отметил он про себя, – в рамках допустимой погрешности для кварцевого механизма». Тем не менее, мысленная пометка была сделана. В 9:47 был уже у дверей нотариата.

Внутри пахло старым бумагами и лаком для паркета. Варя Ветрова уже сидела на скамейке, болтая ногами в разноцветных носках и разговаривая с пустым местом рядом.

– Ага, – говорила она. – Он, конечно, похож на человека, который способен составить акт на пылинку за нарушение воздушного пространства и отсутствие паспорта. Но ты же видишь, что он светится серым? Это не просто педант. Это… ну как тебе сказать… железный. Прямо как тот гном из депо говорил.

Пока она говорила, её разноцветные носки – один в зелёную, другой в оранжевую полоску – описывали в воздухе неправильные геометрические фигуры. Лев Игнатьевич не мог не отметить, что такая обувь явно противоречит внутреннему регламенту учреждения, если таковой, конечно, существует. Он также зафиксировал, что длина шнурков на её кроссовках разнится примерно на два сантиметра.

Правдоумов кашлянул. Она подняла голову.

– О! Вы, наверное, майор? Я – Варя. Вот это Чик, а это Серый. Они не любят, когда их игнорируют.

Она указала на воздух. Правдоумов медленно достал блокнот.

– Варвара… Ветрова? – спросил он, щёлкнув ручкой. – Заявление о нарушении общественного порядка в местах ожидания официальных услуг будет составлено позже. Пока прошу воздержаться от разговоров с невидимыми лицами громче 60 децибел.

Она улыбнулась.

– Вы точно тот самый. Давайте, я вам потом объясню. Только не пугайтесь, если кот начнёт спорить про трактовку пункта 24.2 ПДД о безопасной дистанции. Он в этом собаку съел. Ну, или мышь.

Правдоумов молча записал в блокнот: «Ветрова В.Д. – признаки девиантного поведения в общественном месте, контакт с галлюцинаторными образами, возможное нарушение тишины». Затем он измерил взглядом расстояние от её скамейки до двери кабинета – три с половиной метра, ровно столько, сколько предписывали внутренние правила размещения зон ожидания в учреждениях такого типа.

Нотариус пригласил их в кабинет ровно в 10:00. Всё у него было по регламенту: галстук, папка, часы с кукушкой, которая куковала каждые 15 минут. Он почти не смотрел на Варю, когда говорил. Только на Правдоумова. Как будто знал: с ним проще.

Его галстук был завязан безупречным узлом «полу-виндзор», а часы с кукушкой висели на стене так, что их центр точно совпадал с серединой картины, изображавшей лесной пейзаж. На столе, параллельно краю, лежали три ручки, выстроенные в линию с миллиметровой точностью. Лев Игнатьевич невольно почувствовал слабый укол профессионального уважения.

Воздух в приёмной был густым и неподвижным, словно законсервированным вместе с пылью на картонных коробках, громоздящихся вдоль стены. На одной из них потускневшая надпись чернильным карандашом гласила: «Дела по опекам, 1978-1982». Лев Игнатьевич автоматически оценил расстояние между стопками – нарушение правил противопожарной безопасности, но решил пока не начинать с этого.

Лев Игнатьевич сделал незаметный, но глубокий вдох, анализируя ароматический состав воздуха: пыль целлюлозы (преобладает), лак (следы полиуретана, не первого свежести), затхлость (вероятно, от старых ковровых покрытий в соседних комнатах) и… едва уловимая нота мятного леденца. Последнее выбивалось из картины и требовало отдельного объяснения.

– Завещание гражданина Фандорина, – сказал он, открыв папку, – состоит из трёх основных частей: имущественной, архивной и… охранной. Но наследование активов, перечисленных в первых двух частях, поставлено в зависимость от безусловного выполнения условий части третьей.

Правдоумов взял блокнот. «Пункт предварительный: наличие условий.»

– Каких условий? – спросил он.

Нотариус откашлялся, надел очки были старой роговой оправы, но линзы сияли безупречной чистотой. Отражение от лампы падало на них ровным круглым бликом, не искажая взгляд. Лев Игнатьевич отметил про себя, что уход за оптикой свидетельствует об определённой системности мышления, что в данном контексте могло быть расценено как слабый позитивный сигнал. Нотариус прочёл с листа ровным, лишённым эмоций голосом: «Далее, пункт четвёртый «Особые условия и поручение». Наследники, Ветрова Варвара Дмитриевна и Правдоумов Лев Игнатьевич, для вступления во владение активами, перечисленными в пунктах 1-3 (а именно: детективное агентство «Фандорин и Партнёры», недвижимость по адресу ул. Советская, 42а, и сопутствующие архивные фонды), обязаны совместно исполнить поручение наследодателя.»

Он сделал паузу, смотря поверх очков на своих гостей. Мысленно вздохнув, собирался продолжить, как его перебил Лев Игнатьевич.

– Какое поручение? – спросил Правдоумов, уже чувствуя за собой шлейф будущих протоколов.

– Обеспечить безопасность и сохранность объекта «Кой» – племенного карпа кои, он же Дзин Рё, он же Хранитель Нижних Ключей муниципального образования Тиховодск, – продолжил нотариус. – Объект является живым гарантом магико-экологического баланса города и числится в реестре «Сокрытых Активов» под номером ВД-1958. На момент открытия наследства объект «Кой» считается перемещённым с места постоянной дислокации.

В голове Правдоумова немедленно начали выстраиваться категории: «Объект живой, подвижный, требующий специфических условий содержания. Отнесение к «Сокрытым Активам» подразумевает уровень секретности не ниже «Для служебного пользования». Муниципальное образование Тиховодск – в списке малых городов со стабильно низкой административной динамикой за последние пять лет». Он мысленно открыл новую папку в воображаемом деле и присвоил ей шифр.

Варя (шепотом в сторону плеча, где сидел невидимый Серый): «Видишь? Я же говорила – у него номер есть. Как у машины. Только мокрый.»

Уголок рта Правдоумова дрогнул – микроскопическое движение, которое могло бы сойти за начало усмешки, если бы он вообще был склонен к таким проявлениям. Вместо этого он лишь слегка сдвинул блокнот на столе, выравнивая его параллельно краю папки нотариуса. Действие было чисто ритуальным, успокаивающим, возвращающим крупицу контроля.

Нотариус (игнорируя, продолжает ровным голосом): – Ваша задача – диагностировать и ликвидировать бреши в системе подземных магических узлов, обеспечивающих стабильность объекта «Кой». Объект после нашей встречи будет перемещён в условно-безопасную локацию. Ваша миссия – устранить первопричину его уязвимости и найти безопасную локацию размещения объекта, тем самым исполнив волю наследодателя по обеспечению долгосрочной сохранности актива.

Он перевернул страницу.

– Кроме того, вступает в силу пункт пятый «Испытательный срок управления». Для полного вступления в права на активы и снятия всех обременений с наследства, вам необходимо проработать совместно в рамках агентства в течение одного календарного года и тридцати трёх дней с даты подписания сегодняшнего протокола. Этот срок необходим для проверки вашей… синергии и способности поддерживать наследуемый бизнес.

– Тридцать три дня. Круглое число, – автоматически отметил Правдоумов, уже мысленно высчитывая график.

– Это символический срок, майор, – сухо парировал нотариус. – Наследодатель считал его значимым. Итак, резюмирую. Только после: а) составления мной «Акта о ликвидации брешей в узлах» и б) успешного завершения установленного срока совместной работы, – вы получите полный доступ ко всем активам, включая печать, финансовые счета и право единоличного распоряжения имуществом. До этих пор агентство опечатано, счета заморожены, а вы считаетесь временными смотрителями с правом исполнения поручений. Фактически – стажёры-наследники.

Он щёлкнул массивным замком на папке. Звук замка прозвучал как приговор.

– На этом всё. Желаю удачи. Первый платёж за аренду вспомогательного офиса (комнаты в подвале этого же здания) вам предстоит внести через месяц. Рекомендую начать с диагностики. И помните: пока узлы повреждены, городская инфраструктура подвержена риску. Чем дольше тянется дело, тем… ощутимее последствия.

Нотариус снял очки, аккуратно сложил их футляром вверх на чистый лист бумаги, затем провёл ладонью по идеально гладкой поверхности стола, будто стирая невидимые соринки. Этот жест казался отрепетированным, финальным штрихом в хорошо поставленном спектакле передачи абсурдных полномочий.

Лев Игнатьевич уже представлял себе это помещение: вероятно, сырое, с неурегулированным вопросом вентиляции, с электропроводкой, не соответствующей ПУЭ, и, вполне возможно, с несанкционированно проложенными коммуникациями. Первый платёж через месяц означал тридцать дней на составление технического паспорта помещения и претензионного письма к арендодателю.

Дело было передано. В воздухе повисло молчание, нарушаемое только тиканьем часов и бульканьем из аквариума, который стоял в углу комнаты.

Правдоумов медленно повернулся к Варе – Вы что-нибудь поняли?

– Поняла, – кивнула она, не отрывая взгляда от аквариума. – Серый говорит, что он не врёт. Но пахнет чернилами и… мокрым пеплом. Странно.»

Правдоумов выдохнул, то ли с горестью, то ли с облегчением. Тем временем, Варя подошла к аквариуму, прикоснулась к стеклу. Стекло было прохладным и идеально прозрачным, без единого развода или отпечатка. На дне лежало несколько круглых, отполированных водой камней, расположенных в строгом, но не симметричном порядке, который наводил на мысли о японском саде камней. Воздушный компрессор тихо гудел, испуская ровную струйку пузырьков, которые, поднимаясь, колебали пластиковое растение неестественно зелёного цвета.

– Он мне говорит, что его звать Кой. Как самурая. Он любит романсы. И огурцы. Только без укропа.

Видимо, у Льва Игнатьевича сейчас начнётся дыхательная разминка, он вновь выдохнул.

– Я составлю акт, – сказал Правдоумов, подходя к ней. – Пункт 1: «Живой стратегический актив, именуемый «Кой», был оставлен в смежном помещении без охраны и положенного по регламенту пайка». Пункт 2…

– Протоколирование не улучшает мою биосреду, гражданин майор, – булькнул карп, лениво шевеля плавниками. – Может, обойдёмся? Условия завещания вам озвучили. Я – ваш пропускной билет. Без меня – никаких ключей, никакой печати, никакого агентства. Полагаю, это мотивирует?

В мозгу Правдоумова, подобно шестерёнкам в отлаженном механизме, провернулась цепочка умозаключений: разумный объект → статус «живого гаранта» → необходимость его сохранности как первоочередная задача → выполнение задачи как условие получения наследства → наследство как ресурс для наведения порядка. Цикл замкнулся. Задача, сколь бы абсурдной она ни казалась, была сформулирована, а значит, подлежала исполнению по всем правилам.

Правдоумов отвернулся, направляясь к стулу, чтобы собрать свои вещи. Он просто добавил:

– Пункт 2: «Объект обладает речевыми способностями и склонностью к административному шантажу. Требуется лингвистическая и правовая экспертиза».

За его спиной карп выпустил цепочку мелких пузырьков, очень похожую на тихий смешок. Пузырьки были, серебристые и почти невесомые, поднялись к поверхности, где лопнули без звука. На мгновение в воде остался лишь медленный, грациозный взмах мощного хвоста, окрашенного в узоры из алого и снежно-белого – цвета, слишком яркие и идеальные для чего-то реального. Затем карп замер, превратившись обратно в декоративный, почти недвижимый элемент интерьера. Только умный, древний взгляд его круглого глаза, казалось, всё ещё следил за уходящими наследниками.