Читать онлайн Жестокий король

Copyright © 2019. CRUEL KING by Rina Kent.

The moral rights of the author have been asserted

© С. Дорохова, перевод на русский язык

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Дизайн обложки Екатерины Климовой

Всем «невидимкам»

Примечание автора

Привет, дорогой читатель!

Если раньше ты не читал мои книги, то, возможно, не знаешь, что я пишу мрачные истории, способные вызывать волнение и тревогу. Мои книги и их главные герои не для слабонервных.

«Жестокий король» – мой новый роман, предназначенный исключительно для взрослой аудитории. В книге имеется герой-злодей, отношения развиваются от ненависти к любви, есть описания тревожных состояний и откровенных/чувственных сексуальных сцен. Если ты ищешь милый романчик, то эта книга НЕ для тебя. В отличие от предыдущей версии эта содержит в себе бонусную сцену, которая никогда ранее не публиковалась.

«Жестокий король» – полностью самостоятельное произведение в мире королевской элиты, и перед его чтением не требуется ознакомление с другими книгами серии.

Чтобы остаться верной персонажам, в «Жестоком короле» использована лексика, грамматика и правописание британского английского языка.

Другие книги серии «Королевская Элита»:

0. Жестокий король

1. Испорченный король

2. Стальная принцесса

3. Извращенное королевство

4. Черный рыцарь

5. Порочный принц

6. Безжалостная империя

7. Королевская Элита. Эпилог

Плейлист

Time is Running Out – Muse

The Fear – The Score

Paint It Black – Ciara

Stronger – The Score

King of Nothing – Broadside

Pressure – Muse

Champion – Bishop Briggs

Supremacy – Muse

Mercy – Muse

Undisclosed Desires – Muse

Supermassive Black Hole – Muse

White Flag – Normandie

I Really Wish I Hated You – blink-182

Devil Devil – MILCK

Takeaway – The Chainsmokers

I Think I’m Okay – Machine Gun & Yungblud

Arcadia – Smash Into Pieces

Head Above Water – Avril Lavigne

Something Just Like This – Coldplay & The Chainsmokers

Hurricane – I Prevail

For Reasons Unknown – The Killers

Boyfriend – Ariana Grande & Social House

Глава первая

Астрид

Даже будучи элитой, держись подальше от Короля.

Это место – последнее, где мне следует находиться.

Алкоголь, пьяные подростки и оглушительная музыка.

Вечеринка.

Не хотелось бы особо драматизировать – хотя именно это я, скорее всего, и делаю, – но это место будто вышло из моего худшего кошмара, сдобренного разбавленным супердорогим алкоголем.

Вообще-то я не из тех, кто обычно портит все веселье, что бы там Дэн ни говорил.

Спойлер: не верьте ни единому слову Дэна. Он любитель преувеличивать.

Но я все же пообещала ему до начала лета побывать хотя бы на одной вечеринке. А поскольку Дэн является членом футбольной команды, то я ожидала, что он приведет меня на одно из своих обычных сборищ – по правде говоря, я не знаю, что те собой представляют, но предполагала, что они должны проходить в каком-нибудь роскошном лондонском имении.

Однако этот кретин выбрал вечеринку. Точнее, самую пафосную из всех чертовых вечеринок Королевской Элитной Школы.

Когда мы с Дэном вошли внутрь, мне даже пришлось несколько раз перепроверить, не вторгаемся ли мы в загородный особняк королевы и не стоит ли мне сообщить ее величеству о том, что пьяный капитан команды по регби мочится в ее бассейн.

Назвать это место громадным – то же самое, что обозвать викингов лилипутами. Ладно, не самое убедительное сравнение, но я часто упоминаю викингов в своих метафорах.

Золотые арки украшают вход и всю огромную гостиную. Сводчатые потолки и широкие лестницы лишь подчеркивают чудовищную грандиозность этого места – даже по меркам Королевской Элитной Школы. Черт! И в довершение всего, этих пьяных подростков обслуживают дворецкие, разносящие больше напитков, чем это необходимо.

Хочу уточнить: я и сама при деньгах. Нет, не совсем так. Мой папа богат, я – нет. Тем не менее происходящее здесь представляет собой совершенно иной уровень. Даже для меня.

Когда Дэн сообщил мне, что вечером состоится праздник, я представила себе, как мы заявимся в один из популярных домов Элиты.

Напьемся дорогого алкоголя, делая вид, будто не просто так учимся в одной школе с будущими премьер-министрами и членами парламента, а затем отправимся по домам, страдая от похмелья.

Однако Дэн забыл упомянуть одну крошечную деталь – место проведения вечеринки.

Она у черта на куличках.

Я перестала следить за поворотами, выписываемыми Дэном, как только наша машина выехала из Лондона, а по пути нам не встретилось ни одного дорожного знака.

Я даже решила, что Дэн везет нас на какую-то цыганскую вечеринку.

Но это явно не она.

Особняк прячется на вершине холма за высокими соснами – я не шучу. Его владелец либо очень скрытный, либо большой любитель готики.

Либо и то и другое.

Кроме машин гостей, вокруг – ничего. Если подумать, это отличная возможность для совершения массового убийства.

Подобная картина тут же рисуется в моей голове начальной сценой какого-нибудь фильма ужасов.

«Тебе пора бы уже перестать смотреть эти кровавые ужастики», – буквально слышу я недовольный папин голос. Ах да. Не папин, а отцовский.

Это замечание прекрасно передает формальный характер моих отношений с лордом Клиффордом. Возможно, он прибьет меня за то, что я отправилась на вечеринку без его разрешения.

Еще одна причина, почему я соглашаюсь на дьявольские затеи Дэна.

Я отпиваю из второго бокала. Мы с Дэном уже опрокинули по одному, как только приехали. Потом он свалил, и теперь я одна расхаживаю по дому с коктейлем в руке. После глотка в горле ощущается легкое жжение, но я хорошо переношу алкоголь, так что ничего страшного.

Мне необходимо как-то отвлечься от происходящего. Не могу поверить, что Дэн бросил меня – наверное, трахается с кем-нибудь. Самый ужасный друг на свете.

Сегодня здесь собралась вся школа. Одни танцуют, раскачиваясь под громкую необычную музыку. Снаружи несколько игроков команды по регби прыгают в изогнутый овальный бассейн – с мочой. Другие же под дружные вопли соревнуются, кто больше выпьет, – самой мне принять участие в подобном мероприятии, к сожалению, не хватает смелости.

С другой стороны, мне совсем не хочется подвергать риску свое нынешнее положение в школе – я принадлежу к числу «невидимок». Знаете, к тому типу людей, чьего отсутствия никто не замечает: будь то один-два урока или вообще целый год. И меня все устраивает.

Невидимость – классная суперспособность, позволяющая мне учиться без каких-либо проблем и неприятностей.

Хотя для сохранения нынешнего положения дел, наверное, следовало выбирать себе менее заметного лучшего друга, чем Дэниел. Но в свое оправдание могу сказать: когда мне стало известно о его популярности, он уже накрепко приклеился ко мне, став моим напарником.

Тем не менее, несмотря на всю его популярность, я все равно остаюсь невидимой для вьющегося вокруг него гарема девушек.

Некоторые из присутствующих учеников до сих пор одеты в безупречную форму Королевской Элитной Школы: с красными галстуками и темно-синими пиджаками. Их карманы украшает вышитая золотая эмблема школы. Лев на щите, увенчанный короной, – символ власти и коррупции, царящей в стенах этого заведения.

Разумеется, эти ученики сидят обособленным кружком – возможно, обсуждают книги. Я бы присоединилась к ним, но вряд ли им понравится мое замечание, что на вечеринку не следует приходить в школьной форме.

Даже я, «вечеринковый террорист» – как прозвал меня Дэн, – надела джинсовые шорты, колготки в сетку и простую черную майку. О, а еще любимые белые баскетбольные кроссовки, на которых мама нарисовала черные звезды.

При мысли о ней у меня щемит сердце. Я глубоко вдыхаю пары алкоголя и витающие в воздухе ароматы дизайнерских духов.

Веселье. Этот вечер должен быть полон веселья.

Однако в моем представлении веселье – это время, проведенное в художественной мастерской или же за просмотром последнего ужастика.

Просто к сведению.

Протяжный вопль, доносящийся от входа, резко возвращает меня к реальности.

Разговоры стихают, и толпа расступается, будто Красное море перед Моисеем.

Подростки, натыкаясь друг на друга, освобождают проход, и я без удивления наблюдаю, как в помещение вплывают, словно чемпионы Англии, члены футбольной команды. Постойте, они, похоже, и правда сегодня победили в игре, которая вывела их в школьный чемпионат.

И, возможно, эта вечеринка устроена в их честь.

Еще одна крошечная деталь, о которой забыл упомянуть Дэн.

Я не стану убивать своего лучшего друга.

Я не стану убивать своего лучшего друга.

Плевать.

Я достаю телефон и принимаюсь печатать.

Астрид: Ты покойник, Дэн. Можешь начинать уже подбирать себе песню для похорон.

Дэниел: Resistance от Muse. Ты же знаешь. Только чего ты так взъелась?

Астрид: Футбольная вечеринка? Да иди ты в жопу. Я скорее захлебнусь собственной рвотой.

Дэниел: Во-первых, фу. Во-вторых, я уже говорил «фу»? В-третьих, не стоит так драматизировать, жучок.

Астрид: Ты где?

Дэниел: Уламываю Лору Дэвис отсосать мне. Слышал, она заглатывает как профи.

Астрид: Ну ты и свинья! *смайлик отвращения*

Дэниел: А что такого? Это ведь входит в мой список дел, которые нужно успеть за время учебы в школе.

Астрид: По-моему, в твоем списке только задания, связанные с сексом.

Дэниел: Потому что нет ничего лучше секса.

Астрид: Я лучше посмотрю ужастик.

Дэниел: Астрид, я люблю тебя, но ты ненормальная.

Дэниел: Ладно, мне пора, Лора клеится ко мне.

Великолепно. Теперь я точно сама по себе, пока Дэн трахает какую-то случайную девчонку с вечеринки.

У меня вдруг начинает кружиться голова: то ли из-за выпитого, то ли из-за чего-то другого. Даже члены футбольной команды, приветствующие кулаками нетерпеливую толпу и хватающие за зад всех подряд, расплываются у меня перед глазами.

Я лишь слышу многочисленные крики: «Король!»

В Королевской Элитной Школе, известной еще как КЭШ, таких двое. По словам папы – ой, простите, отца, – я должна держаться подальше от всего, что связано с фамилией Кинг[1].

После того как я официально стала дочерью лорда Генри Клиффорда, он установил для меня два правила:

«Ты не должна позорить фамилию Клиффорд.

Ты будешь держаться подальше от семейства Кингов».

В обычной ситуации я бы и слушать его не стала, но два короля этой школы олицетворяют собой все то, что я так ненавижу.

Неограниченную власть.

Безответственное поведение.

Коррумпированное богатство.

Скорее всего, именно они являются владельцами этого возмутительно роскошного особняка. В КЭШ наследство решает все, а фамилия Кинг является определением этого понятия. Даже папино богатство и аристократическое происхождение не идут с ними ни в какое сравнение.

Я решаю не дожидаться грандиозного появления команды.

Первое правило невидимости: никогда не смешивайся с толпой.

Поэтому я направляюсь прямиком к коридорам в глубине особняка, и всю дорогу меня преследуют крики: «„Элита“, вперед!»

Как же бесит в этой школе всеобщая одержимость футбольной командой! Народ, они всего-навсего школьники, а не титаны Премьер-лиги.

С другой стороны, я никогда не интересовалась спортом. Я сторонница искусства и творчества. Меня и отдаленно нельзя назвать спортивной, и Дэн всегда подтрунивает над тем, что я начинаю задыхаться даже после маленькой пробежки.

Пока я растерянно шагаю по полупустому коридору, мою голову окутывает туман. Возле двери замечаю две целующиеся парочки.

Меня немного ведет в сторону, и я на что-то натыкаюсь.

«Осторожней!» – ворчит кто-то. Я мямлю что-то невнятное в ответ.

Черт. Мне нехорошо.

Тянусь за телефоном, чтобы позвонить Дэну. Цифры расплываются и превращаются в изогнутые линии. Часто моргая, прислоняюсь к стене.

Набираю номер Дэна, звучащие в трубке гудки доносятся, словно из подвала. Он не отвечает.

Ну же, Дэн.

Повторяю звонок, но с каждой секундой моя кожа раскаляется все сильнее. Одежда на теле обжигает, словно куски лавы.

В очередной раз звоню Дэну – тот по-прежнему не берет трубку.

Тут я вспоминаю, что мы с ним договорились встретиться на парковке. Однако прежде чем отправиться туда, решаю сначала умыться.

Сжимая в дрожащей руке телефон, иду по коридору в поисках уборной. В моей затуманенной голове всплывает еще одно предупреждение Дэна по поводу сегодняшней вечеринки.

«Не ходи к домику у бассейна. Доступ туда ограничен».

Не знаю, почему я вспоминаю об этом именно сейчас. В конце концов, до домика далеко.

У стены, по обеим ее сторонам, обжимаются парочки. Я толкаю первую дверь справа от себя и останавливаюсь. Услышав шлепки плоти о плоть и характерные стоны, тут же захлопываю дверь.

Пытаюсь попасть еще в несколько помещений, но комнаты оказываются либо заперты, либо кем-то заняты.

Возможно, я даже разозлила некоторые пары.

Одежда липнет к моей разгоряченной коже, я едва переставляю подкашивающиеся ватные ноги. Льющиеся из динамиков летние ритмы отдаются у меня в ушах.

Я ощущаю внезапный прилив энергии, мной овладевает странное желание танцевать. С трудом преодолевая необъяснимую тягу, продолжаю путь.

После блужданий по одинаковым коридорам вдруг замечаю, как один из игроков футбольной команды выходит с девушкой из отдельной комнаты.

Слава богу.

Бегу к ней так быстро, насколько позволяют мои ноги.

Оказавшись внутри, бросаюсь к двери справа и чуть ли не кричу от радости, когда обнаруживаю за ней туалет.

Кран включается автоматически, и я принимаюсь брызгать водой в лицо, но охватывающий мое тело огонь не угасает.

Со мной явно что-то не так, но непонятно, в чем дело. Может, это из-за чизбургера, который мы с Дэном съели по дороге сюда?

Знаю только, что мне нужно домой. И немедленно.

Плеснув последний раз водой, я тащусь на выход.

Мне стоило раньше услышать мужские голоса. Стоило посидеть в уборной еще какое-то время.

Черт, мне вообще не стоило заходить в эту комнату.

Как только я открываю дверь, меня пронзает взгляд бледно-голубых глаз.

Кинг.

Тот самый король, о котором меня предупреждали. Он смотрит на меня с ухмылкой и блеском в глазах, будто нашел себе очередную жертву.

– Похоже, маленькая овечка заблудилась.

Глава вторая

Астрид

Еще одно правило невидимости: никогда не связывайся с самым популярным парнем в школе.

Офигеть! Неужели эти глаза настоящие?

Это первая мысль, которая приходит мне в голову, когда я смотрю на старшего из двух королей школы. Голубые радужки его глаз настолько светлые, что кажутся почти серыми. Хотя нет, они скорее напоминают облачное небо с голубыми просветами. Невозможно предугадать, что произойдет дальше: его затянет темная буря или же оно прояснится, обещая великолепный день.

И это никак не связано с моей любовью к голубому цвету или с тем фактом, что его глаза имеют один из самых редких оттенков, которые я когда-либо видела.

Я могла бы потратить несколько часов на смешивание красок, и все равно не получить нужный цвет.

За два года учебы в КЭШ я никогда не обращала внимания на Кингов. Разумеется, мне – как и всем остальным – постоянно вбивали в голову, что всем в школе заправляют они. Короли. Одаренные футболисты. Будущие наследники «Кинг Энтерпрайзес», владеющие одной половиной страны и управляющие с помощью политиков другой.

В Великобритании от фамилии Кинг не деться никуда, если только ты не живешь в пещере. Да и в этом случае их имя может настигнуть тебя там. Они владеют «Дейли Мейл» и вообще всей прессой. Не знай я реального положения дел, решила бы, что они претендуют на королевский трон. Правда, некоторые считают, что они уже могущественнее самой королевы.

Как бы то ни было, это моя первая живая встреча с «Королем».

Леви Кингом.

Капитаном футбольной команды.

Коронованным королем школы.

К тому же чертовски привлекательным.

И дело не столько в его глазах, сколько в нем самом. Золотисто-русые волосы, короткие по бокам и длинные на макушке, с сексуальной небрежностью зачесаны назад. Линия челюсти слишком острая для почти восемнадцатилетнего парня. Он невероятно высок: мне приходится задирать голову, чтобы смотреть на него – фактически пожирать глазами. Твердые мышцы плеч и рук намекают на долгие часы в тренажерном зале. Он подобен молодому викингу – в темных джинсах, черной футболке и синей спортивной куртке с эмблемой школы: лев, щит и корона.

Да, он однозначно унаследовал гены викингов от народа, который некогда вторгся на берега Англии.

Вот же черт. Несмотря на все напоминания о футбольной команде и папины просьбы не связываться с фамилией Кинг, мне хочется запустить пальцы в его волосы – узнать, такие же они шелковистые на ощупь, как и на вид.

Я открываю рот, собираясь что-то сказать – наверное, какую-нибудь глупость, – но у меня ничего не выходит. Странно. Я уже не чувствую прежнего недомогания.

Напротив, сильное волнение разливается по моей разгоряченной коже, отчего руки и ноги сотрясает дрожь.

Я падаю вперед, но крепкая рука ловит меня, сжимая обнаженное предплечье.

Мое тело пронзает электрический разряд, его вспышка пробуждает потаенные уголки моей души.

О боже! Как приятно.

– Принцесса, с тобой все в порядке? – Как только я обретаю равновесие, он убирает руку.

Но я хватаю его ладонь и возвращаю ее на место.

– Сделай это еще раз.

Мой голос звучит чересчур похотливо, но мне плевать. Его прикосновение дарит мне эйфорию, и я вновь хочу ее ощутить.

С моих губ срывается стон, когда я медленно скольжу его ладонью по своей руке.

Во имя викингов, почему его ласка такая нежная, страстная и… чертовски потрясающая?

Мне нужно больше.

Намного больше.

– И что это ты делаешь? – Он смотрит на меня со смесью заинтересованности и угрозы.

Возможно, в его взгляде читается только угроза, а заинтересованность привиделась мне, поскольку мое тело отчаянно нуждается в ней.

Он высвобождает руку. А после, не успеваю я разочарованно охнуть, лишившись столь соблазнительного ощущения, стремительно придвигается ко мне и прижимает к дверному косяку.

От него пахнет мылом и чистотой вперемешку с дорогим одеколоном и дымом. Я неприлично громко втягиваю носом его аромат.

В мой затуманенный разум проникает лишь одна мысль: насколько близко его жаркое тело, одетое чересчур нарядно для викинга.

Я бездумно тянусь к нему в попытке стащить с него одежду. Ткань пиджака задевает мою майку, отчего соски твердеют, пульсируя от желания.

Охвативший тело трепет заставляет меня замереть. Как же приятно.

Почему это так приятно?

Хуже того, я отчаянно желаю тереться грудью о его грудную клетку или даже пиджак – сейчас мне все равно.

– Тебе не следует здесь находиться, принцесса. – Звук его голоса вибрацией прокатывается по моей сверхчувствительной коже, подобно движениям языка.

Я киваю, сама не понимая, с чем соглашаюсь. Мне просто нужно, чтобы он придвинулся ближе.

– Ты знаешь, что бывает с плохими девочками, которые оказываются там, где не должны?

Я продолжаю кивать, завороженная небесной голубизной его глаз. Мне кажется, я вижу в них серые крапинки. Как жаль, что у меня нет с собой скетчбука, чтобы запечатлеть этот миг.

Хотя воспроизвести этот цвет все равно практически невозможно.

Леви хватает меня за руку, и на этот раз из моего горла вырывается стон. Он выводит меня из уборной, и мы оказываемся в просторном помещении, где я была не так давно.

Все мое внимание приковано к руке, лежащей на моей обнаженной коже, и к тому, как в ответ напрягаются мои бедра, поэтому я сначала ничего не замечаю вокруг.

– Глядите, кого я нашел. – Его голос вынуждает меня обратить внимание на фигуры в тускло освещенной комнате.

В тихой, отражающейся от стен музыке становятся различимы слова «Ты умрешь», как только я осознаю окружающую обстановку.

Что ж, совсем не страшно.

Здесь половина игроков футбольной команды: все они курят, пьют или играют в карты. При словах Леви они дружно поднимают головы.

– Я думал, девочки будут позже, – весело комментирует один из них. – Хотя я ничуть не против. Можешь начать с моего члена, малышка.

Фу-у.

– Ну уж нет! – Другой парень бросает колоду карт. У него вьющиеся каштановые волосы, пиджак надет задом наперед. – Я больше не желаю подбирать за тобой жалкие объедки, Крис. C’est pas cool[2].

– Я тебя старше, Ронан. Так что заткнись.

– Мне кажется, она хочет начать с меня. – Горячее дыхание щекочет мое ухо, теплые губы касаются мочки. – Я прав, принцесса?

О да! Да!

Пожалуйста, не останавливайся.

Мне хочется крикнуть это во все горло, но я не могу вымолвить ни слова. Лишь способна с закрытыми глазами прижиматься к его твердой груди. Черт, ее спокойно можно использовать в качестве доски для серфинга.

Что-то в глубине моего сознания подсказывает, что все это неправильно, очень неправильно, но сейчас меня это мало заботит.

Пусть все катится к черту, пока Кинг прикасается ко мне и дарит незабываемые ощущения. Мучительные, но чертовски приятные.

– Стойте! – Чей-то спокойный голос раздается справа, где два футболиста отдельно ото всех играют… в шахматы?

Один из них встает и с необычайной легкостью направляется ко мне. Спортивная куртка облегает его широкие плечи. То ли он ступает настолько бесшумно, то ли я настолько пьяна, что не слышу его шагов.

Потому что в следующую секунду он уже предстает передо мной, разглядывая меня своими злобными глазами, более темными, чем у Леви. Даже волосы у него смолянисто-черные. Такой же прямой, как у Леви, нос, одинаковая осанка, но при этом сам он совсем другой.

В то время как Леви производит впечатление отвязного короля викингов, его двоюродный брат обладает ореолом молчаливого короля – серийного убийцы, способного от скуки истребить свой народ.

Эйден, младший из двух Кингов, небрежно засунув руки в карманы, несколько долгих секунд смотрит на меня, словно оценивает овцу перед закланием.

Будь прокляты эти братья со своей красотой. Даже несмотря на угрозу, написанную на его лице, я не могу не замечать его убийственного очарования.

– Ты же Клиффорд, да? – спрашивает Эйден.

– Клиффорд? – От былой игривости в голосе Леви не остается и следа, его тон делается жестче.

Цепляясь за ощущение его ладони на своей руке, я выдавливаю:

– Просто Астрид. Фамилия Клиффорд принадлежит папе. – Хихикая, я понижаю голос. – Ой. Только тс-с-с. Не говорите, что я назвала его папой. Ему это не нравится.

Эйден, словно в доказательство своей правоты, выгибает бровь, но на меня не смотрит.

– Убери от нее руки, Лев.

В комнате повисает тишина. Даже остальные парни, побросав свои занятия, теперь неотрывно следят за мной, зажатой между двумя братьями.

Или их, скорее, интересует назревающая между двумя королями вражда.

Я же в это время трусь спиной о грудь Леви в поисках приятных и каких-то иных, не понятных мне ощущений.

– Нет. – Всего одно слово, но даже в таком одурманенном, жаждущем эйфории состоянии я улавливаю таящуюся в нем силу.

– Отец сказал…

– Мне насрать, что он сказал, – перебивает его Леви ледяным тоном. – Дядя не может указывать мне, что делать.

Несколько парней улюлюкают, будто он произнес величайшую шутку.

– Ты сам роешь себе могилу. – Эйден, пожимая плечами, отходит обратно к шахматной доске и ждущему за ней игроку.

Леви обвивает меня рукой за плечи и привлекает к своему твердому боку. Электрический разряд прошибает все тело и собирается между бедер, когда его пальцы гладят мою обнаженную кожу под майкой.

Я судорожно втягиваю воздух, всеми силами цепляясь за эти ощущения.

– У кого-нибудь еще есть возражения? – спрашивает он, не дожидаясь при этом ответа.

Слово Леви Кинга – закон.

Любой, кто выступит против него, потерпит неудачу.

Каждый игрок футбольной команды происходит из престижных семей магнатов – как старого, так и нового поколения, – хотя с могуществом Кингов им не сравниться.

Единственный, кто может противостоять Леви, – это другой Кинг. Однако в ближайшее время столкновения не произойдет, поскольку Эйден, кажется, потерял интерес ко всей этой ситуации. Он сидит на стуле, подперев голову рукой, и продолжает шахматную партию.

Неудивительно, что никто из футболистов ничего не говорит.

Леви уводит меня за собой по коридору. Я цепляюсь за каждое его прикосновение, словно могу умереть, если он остановится.

– Оставь мне немного, капитан! – кричит один из парней ему вдогонку.

Но я пропускаю его слова мимо ушей, все мое внимание сейчас занимает рука Леви, обнимающая меня за живот.

Только когда дверь закрывается за нами и Леви отпускает меня, я осознаю: мы в комнате.

Одни.

Глава третья

Леви

Чудовищем не рождаются. Им становятся.

Ну же, маленькая овечка. Я тебя не съем.

Во всяком случае, пока.

Всего две минуты назад эта девчонка липла ко мне, а теперь готова сбежать, стоило нам уединиться в одной из личных спален дядиного особняка, огромного до тошноты.

Я прохожу мимо нее – она вздрагивает, а потом вжимается в стену, будто от одного лишь касания ее бьет током.

Плюхаюсь на край кровати, опираюсь на руку и, склонив голову, смотрю на нее.

Она хорошенькая, как с картинки. Бледно-розовые губы. Каштановые волосы, шелковистые и длинные, а глаза такие зеленые, что чуть ли не сверкают.

Конечно, она не настолько хороша, как те девчонки, что без конца вешаются на меня и игроков команды, но в ее внешности есть некая сдержанность, неброскость, почти мальчишеская простота.

Из-за джинсовых шорт и нетипичных кроссовок складывается впечатление, будто она застряла между девушкой и подростком.

С одной только разницей: ее миниатюрную фигурку отнюдь не назовешь юной. Мягкие изгибы и тонкая талия, на которую совсем недавно идеально ложилась моя ладонь.

Сначала я собирался поиграть с ней, немного завести, а после отдать на растерзание команде.

Но теперь, когда стала известна ее фамилия, она сделалась моей добычей.

Переспать с принцессой Клиффорд означает одно – разозлить дядю.

А мне только этого и надо: довести его до бешенства, чтобы он смотрел на меня так, будто я его главная помеха.

Неудачник.

Король без короны.

Паршивая овца в семье.

Я лишь даю ему еще один повод для ненависти, помимо того грандиозного финала, который припас для его любимого загородного дома.

Я хлопаю ладонью по своему бедру.

– Иди ко мне, принцесса.

Она шумно сглатывает – звук эхом отдается в окружающей нас тишине. Клиффорд на долю секунды переводит взгляд с меня на дверь.

Говорят, человеческий мозг способен быстро принимать решения.

Забавно: люди совершают ошибки, думая, что делают правильный выбор.

Как, например, принцесса Клиффорд.

Мозг явно говорит ей бежать. Мы часто в глубине души чуем опасность, но не всем хватает внимательности прислушаться к своим основным инстинктам.

Мне, наверное, следует поблагодарить шахматы и деспотичное дядино воспитание за то, что научили меня хорошо оринетироваться в окружающем пространстве.

Принцесса Клиффорд же либо позабыла об уроках аристократизма своего отца-лорда, либо ей настолько плевать.

Будет интересно, если окажется второй вариант.

Она с глубоким вздохом отходит от двери и неуверенным шагом направляется ко мне, краска заливает ее шею.

Она останавливается передо мной, потирая руку и глядя на меня из-под густых ресниц. Стоит мне схватить ее за запястье, как она стонет, прикрывая глаза.

Я вовремя одергиваю себя, не давая себе возможности усадить ее на колени и оттрахать до умопомрачения.

Ее предыдущий стон я по ошибке принял за игру или какой-то метод обольщения.

Я встаю, большим и указательным пальцами вздергиваю ее подбородок и вглядываюсь прямо в расширенные зрачки.

Неудивительно, что она растекается лужицей от любого моего прикосновения.

Я отталкиваю ее, и она тихонько охает, распахивая глаза.

– Ч-что?

– Я не связываюсь с нариками. Проваливай.

Словно от обиды она хмурит брови.

– Я не наркоманка.

– Все наркоманы так говорят.

В ответ она вызывающе вскидывает подбородок.

– Не смей называть меня тем, кем я не являюсь.

Хм. Любопытно.

Ведет она себя под стать принцессе.

Моя рука подлезает под ее майку и обвивает за талию, так что наша кожа соприкасается. Черт, она идеально помещается в моей ладони. Пальцы, скользя к ребрам, гладят ее кожу, пока по ее телу не пробегает дрожь.

– Тебе нравится, принцесса?

– О боже, да. – Она закрывает глаза и придвигается ко мне – я улавливаю исходящий от нее аромат сирени. – Еще.

Так говорят все наркоманы.

Мне это прекрасно известно.

Я завороженно наблюдаю за тем, как ее губы размыкаются, открывая моему взору розовую капельку посередине. Она сильно возбуждена: я ощущаю это не только по дрожи в ее теле, но и по витающему в воздухе запаху.

Я еле сдерживаюсь от желания сорвать с нее майку, нагнуть девушку вперед и трахать до тех пор, пока она не забудет собственное имя и не начнет выкрикивать мое.

Но, как я и сказал, я не связываюсь с нариками.

Принцесса Клиффорд поднимает на меня глаза, закусывая губу. Я вжимаюсь бедрами в низ ее живота, а она в это время трется о мои джинсы.

Мой член твердеет, когда она со стоном умоляет:

– Пожалуйста, еще.

Чтоб меня!

Возможно, на этот раз можно сделать исключение. Я и без того достаточно испорчен, так что хуже не будет.

Но чтобы не поддаться своим демонам, я рявкаю:

– Вон!

Она смотрит на меня: на ее щеках играет легкий румянец, глаза светятся невинностью и мукой, и у меня в голове рождается гадкая мысль.

Мне хочется усложнить ей жизнь.

Разрушить ее.

Растоптать эту невинность.

А после наблюдать за тем, как все горит.

С другой стороны, подобные желания у меня возникают в отношении большинства красивых вещей.

Если моя душа черна, зачем миру краски?

Я хватаю ее за руку и тащу к потайной двери. Она открывает рот, но старается не отставать от меня. Когда я распахиваю дверь и выталкиваю ее наружу, она, разворачиваясь, подается ко мне.

– Нет, постой…

Я захлопываю дверь у нее перед носом, пресекая весь тот невнятный сумбур, который вызвало ее присутствие.

Сегодня не время, но оно обязательно придет.

Наш новый поединок с принцессой Клиффорд произойдет, когда она протрезвеет и сможет мне противостоять.

А пока что… я с улыбкой выхожу из спальни навстречу своей команде.

Настал черед летнего подарка для моего дядюшки.

Глава четвертая

Астрид

Ты не только оставил меня истекать кровью, но и бросил умирать.

Я стучу кулаками по двери, кажется, не один час.

Но за ней словно ни души.

Ответа нет.

Тишина.

Я сползаю по стене, переводя дыхание.

Во мне бурлит странная энергия, как будто внутренние органы устроили собственную вечеринку. Мне хочется одновременно прыгать и бегать.

Я не знаю, что это за место, но тут темно. Единственный источник света – большой дом вдалеке. С вечеринки доносится песня «Something Just Like This» в исполнении Coldplay и The Chainsmokers. Блуждая по коридорам, я каким-то образом перекочевала из главного здания в соседнее. Возможно, это тот самый домик у бассейна, о котором говорил Дэн.

В обычной ситуации я бы убедилась, что поблизости никого нет, но сегодня все иначе.

Я вскакиваю и начинаю танцевать, кружась между кустами, под действием разливающегося по моим венам удовольствия.

Если кто и способен сейчас достать до небес – это я.

Музыка проникает под кожу, напрягая мышцы. Майка все сильнее липнет от пота к спине, чем больше я кружусь и раскачиваю бедрами, как когда-то делали мы с мамой.

При воспоминании о ней – точнее, из-за ее отсутствия – я ощущаю нарастающее за глазами давление. Прошло два года, и она все больше напоминает мне иллюзию. Ее улыбка исчезает, а позитивный настрой, которому она меня научила, сменяется мрачным унынием.

Продолжая танцевать, я вытягиваю руку и подставляю ее тыльной стороной к свету. Вижу на коже, пусть и не совсем четко, крошечные татуировки в виде солнца, луны и звезды.

Она сделала звезду черной, потому что я была для нее «звездой». По ее словам, имя Астрид с древнескандинавского переводится как звезда, нечеловеческая сила, в которой она так нуждалась после моего рождения.

И татуировка – единственное мое напоминание о маме.

Если бы в тот вечер я не попросила ее забрать меня из художественной студии, если бы я не устроила сцену, узнав новость, она, возможно, сейчас была бы рядом.

И я, возможно, не осталась бы с папой и его титулованной фамилией.

Если бы я вовремя вытащила ее из машины, если бы вовремя позвала на помощь…

Я зажмуриваюсь, борясь с горем и многочисленными «если». По утверждениям моего психиатра, чувство вины ничем не помогает и только пожирает меня изнутри. И все же это разрушительное чувство неуклонно затапливает меня с каждым глотком воздуха. Оно поселилось в самых темных уголках моего сердца и души.

Кажется, будто все это было вчера. Запах дыма, обгоревшей плоти и крови с металлическим привкусом.

Так много крови.

Я уже с меньшим рвением раскачиваюсь под музыку. Обхватываю руками живот и открываю глаза, избавляясь от чувства вины.

Мне хочется снять с себя одежду и окунуться в бассейн.

По-моему, отличная идея.

Я прыжками пробираюсь сквозь кусты и преодолеваю грунтовую дорожку, ведущую к главному особняку.

Лучше бы Дэну поскорее объявиться здесь, иначе я убью его. Какой вообще толк от лучшего друга, если он не участвует с тобой в дурацких танцах у бассейна?

Яркие огни дома бьют по глазам, и я останавливаюсь, прикрывая лицо ладонью. Ох, почему так слепит? Пока я пытаюсь привыкнуть к свету, до меня доносятся приглушенные голоса.

– Давай, у нас нет времени. Сделай это!

– Заткнись. Все должно быть идеально.

– Просто сделай уже, иначе у нас будут неприятности.

Я навостряю уши, прислушиваясь к шепоту из кустов. Голоса мужские, но я вряд ли слышала их раньше.

Или все-таки слышала?

С другой стороны, КЭШ слишком велика, чтобы знать тут всех. Особенно если я выбрала роль невидимки.

К тому же это прощальная вечеринка перед началом лета, так что сегодня здесь наверняка собрались все ученики.

Интуиция подсказывает, что мне не следует быть свидетельницей этого разговора и ситуации. А моя интуиция никогда меня не подводила.

Поэтому я двигаюсь в противоположную сторону, навстречу ослепительному свету.

Внезапно под ногами у меня, как в каком-то банальном фильме ужасов, хрустит ветка. Я замираю на месте, стараясь изо всех сил успокоить прерывистое дыхание.

– Кто там? – спрашивает первый, более жесткий голос.

– Я проверю.

– Не дай ему сбежать!

Ох, во имя викингов!

Я несусь сквозь кусты, петляя между высокими деревьями. За спиной слышатся громкие шаги.

Сердце бешено стучит о ребра, словно вот-вот выскочит из груди. Чем ближе шаги, тем быстрее я бегу.

Как я уже говорила, я не спортивный человек. И один только бег лишает меня сил, вынуждая чувствовать себя сдувшимся шариком. Уже совсем скоро я начинаю задыхаться и обливаюсь потом.

– Он здесь, – кричит один из них.

– Я приведу подмогу.

Если эти парни меня не убьют, то это сделает мой отец.

«Слишком много кровавых фильмов, Астрид. Ты смотришь слишком много кровавых фильмов». Старшеклассники – а тем более элитные ученики КЭШ – не пойдут на убийство.

А потом я вспоминаю, что влияние их семей способно спасти их от чего угодно. Даже от убийства.

Боже, как же мне ненавистны принципы этих богатеньких детишек.

Я стараюсь двигаться бесшумно, но ветки по-прежнему хрустят под ногами, будто специально подают знак моим преследователям.

Продолжаю бежать, царапая голую кожу о ветви и стволы деревьев.

Пульс стучит в ушах, когда я добираюсь до маленькой дорожки и прячусь за деревом, чтобы перевести сбившееся дыхание.

Все вокруг погружено в кромешную тьму, только лунный свет пробивается сквозь облака и деревья. Огни дома исчезли, музыка стихла.

А вместе с ними – шаги и голоса. Фух. Похоже, даже моих ужасных спортивных навыков хватило, чтобы выбраться из этой передряги.

И все же сердце не перестает бешено стучать в груди.

Бум. Бум. Бум.

Я осторожно приближаюсь к пустой дороге в надежде отыскать помощь.

Два шага вперед. Один – назад.

Раздается звук ночной птицы – или зверя, – и я резко замираю на месте, чуть не описавшись от страха.

Вернусь домой и больше никогда не буду принимать кровавые фильмы и ужастики на веру. В реальности все намного страшнее.

– Сюда! – вдруг кричит кто-то.

– Ни одного свидетеля не должно остаться, – невозмутимым тоном произносит знакомый, очень знакомый голос, а после в мою сторону устремляется множество уверенных шагов.

Я несусь по дороге, сердце бьется о грудную клетку так громко, что я не слышу собственного дыхания.

Беги.

Беги.

Беги!

Говорят, ты не чувствуешь, когда твоя жизнь обрывается.

Я чувствую.

Все происходит в считаные секунды.

В одно мгновение я бегу по дороге, а уже в следующее застываю от слепящего глаза света фар.

Хочу сдвинуться с места. Поскорее убраться с пути.

Но не могу.

Нечто твердое врезается мне в бок, и я лечу над дорогой. С глухим стуком падаю на землю, нелепо раскинув руки.

Что-то теплое растекается подо мной, прилипая к майке.

Со всех сторон слышатся голоса, сопровождаемые громким визгом тормозов.

В ноздри мне ударяет металлический запах крови, как и в тот день, два года назад.

На улице дождь и темно. Настолько темно, что в воздухе витает запах смерти.

У нее особый запах – тяжелый, металлический, дымный.

Мамина голова склонена набок, кровь стекает по шее и пропитывает белый блейзер – она так обрадовалась ему, когда получила на прошлой неделе.

Я протягиваю руку, но тело меня не слушается – оно не двигается.

Не могу дотянуться до мамы.

Не могу спасти ее.

– П-пожалуйста… Пожалуйста… Нет… Прошу…

Темные тени нависают надо мной. Они что-то говорят, но из-за приглушенных голосов ничего не слышно.

Теплые пальцы касаются моего бока. Я разлепляю веки и вижу на внутренней стороне руки такую же, как у меня, маленькую звездочку.

– Оставь ее, – говорит голос.

Все погружается во тьму.

Глава пятая

Астрид

Они и не предполагали, что я выживу.

Два месяца спустя я возвращаюсь в школу.

По сути, возвращаюсь к жизни.

Последние два месяца стали для меня адом. Мне даже казалось, что вот-вот появится Люцифер – настоящий, а не сериальный – и подвергнет меня пытке.

Пока все остальные ученики отдыхали и постили фотки из разных экзотических мест, я только и делала, что разрывалась между больницей и реабилитационным центром.

Поскольку все случилось за короткий промежуток времени, я будто вернулась в трагедию трехлетней давности и переживаю все заново.

Только в отличие от прошлого раза мне не удалось обойтись без ран.

Я сломала ногу, ушибла ребра и вывихнула плечо. По словам врача и медицинского персонала, мне повезло.

Повезло.

Какое странное слово.

Я даже слышала, как моя мачеха говорила своим многочисленным заносчивым друзьям: мне повезло дважды избежать смерти.

Но это везение явно не передается по наследству, потому что мама погибла в первой же автомобильной аварии.

Почему мое везение не распростанилось на нее?

Дэн обнимает меня рукой за плечи и тем самым возвращает к реальности.

Сентябрьское небо окрашено в красивый бледный оттенок, и солнечные лучи льются прямо на нас, простых британских деревенщин.

Влажный воздух пропитан ароматом осени и слабым запахом леса, который исходит от огромных сосен, окружающих Королевскую Элитную Школу.

Мы с Дэном, оба в школьной форме, проходим через высокие двойные двери. На мне темно-синяя юбка и такой же пиджак с золотистой эмблемой КЭШ – лев, щит и корона – на кармане. Вокруг шеи, поверх белой рубашки на пуговицах, повязана красная лента. У Дэна все то же самое, только брюки и красный галстук.

Он улыбается, сверкая ямочкой на левой щеке, всем проходящим мимо представительницам женского пола, а некоторым даже подмигивает, отчего те чуть не натыкаются друг на друга.

Дэн очень хорош собой – типичный британский парень. Во-первых, у него есть ямочка – наверное, поэтому мне захотелось дружить с ним. Люди с ямочками на щеках притягивают других как магнитом. Свои каштановые волосы он всегда укладывает в легком беспорядке. А если к этому еще добавить глаза цвета бирюзового океана, то он становится похож на модель.

Я не шучу. Однажды модельный скаут остановил маму Дэна в торговом центре и умолял отдать его в их агентство.

– Эй, жучок. – Он тыкает меня в плечо. – Мы переживем этот последний учебный год, даже лежа бок о бок.

Я закатываю глаза.

– У тебя обязательно все должно быть с сексуальным подтекстом?

– О да! Выпускной класс – половая жизнь выпускников, детка.

Я качаю головой. Дэн неисправим.

На мгновение я теряюсь в толпе учеников, спешащих в классы. Одни из них кажутся взволнованными – в основном новички, – а другие выглядят так, будто их только что вытащили из постели.

Что ж, я принадлежу к числу вторых.

Еще один год.

Всего один год – и этот дурдом закончится.

Дэн останавливает меня в наполовину крытом коридоре, шагающие по нему ученики обмениваются рассказами о том, как весело провели лето.

Некоторые из них осторожно перешептываются и указывают на меня пальцами, но таких немного.

Может, я и ношу фамилию Клиффорд, но для КЭШ не настолько важна.

Будем надеяться, новости о несчастном случае скоро улягутся, и я смогу вернуться к своему приятному невидимому существованию.

Проблема в том, что в ту ночь произошли два несчастных случая. Когда меня сбила машина, загорелся особняк.

У нас в «Фейсбуке»[3] есть группа учеников КЭШ, куда доступ учителям и руководству запрещен. И некоторые там высказали предположение, что совершивший наезд водитель поджег особняк, а во время побега сбил меня.

Другие придурки решили, что я – сообщница, поскольку Клиффорды и Кинги враждуют между собой. Ведь этот особняк, оказывается, – ой-ей-ей! – принадлежит Джонатану Кингу.

– Ты воскресла из мертвых. – Дэн снова взъерошивает мне волосы. – Уже одно это стоит отпраздновать. Так уж и быть, я отменю свой любовный сеанс с Синди, если ты согласишься перехватить по жирному чизбургеру в «У Элли».

– Ну надо же, – охаю я в притворном удивлении, прижимая руку к груди. – Ты готов отказаться от своих любовных утех ради меня? Я и не думала, что ты так меня любишь, жук.

– Ага, представляешь? На какие только жертвы не пойдешь ради дружбы. Тебе стоит назвать своего первенца в мою честь. «Дэниел-младший», – это будет чертовски великолепно смотреться на бумаге.

Его слова вызывают у меня смех, хотя я сейчас не в настроении. Дэн умеет развеселить.

Летом Дэн не только посещал лагерь для футбольной команды, но и делал мои сеансы по реабилитации менее скучными и смешил меня при каждом удобном случае.

Дэн не говорит этого вслух, но я знаю: он винит себя за то, что в ту ночь бросил меня одну. Я пытаюсь убедить его, что он ни в чем не виноват, но Дэн есть Дэн.

Искренний, преданный друг.

Моя верная тень.

Или все, возможно, наоборот. Из-за моей невидимости в наших отношениях тень – это я.

Еще год – и мы оба освободимся от гнета наших родителей и их ожиданий.

Свобода. От одной только мысли я ощущаю в теле неожиданный прилив сил.

Мы с Дэном продолжаем идти вглубь, обсуждая предстоящие занятия.

Старая архитектура КЭШ ничуть не уступает ее выдающейся репутации. Школа была основана королем Генрихом IV в четырнадцатом веке и поначалу использовалась для воспитания подданых короля, а после перешла под власть аристократов и богатой знати.

Огромные арки и наполовину крытые каменные коридоры отсылают к прошлому с налетом современности. Здание школы имеет десять башен, каждая из которых соответствует определенной ступени. Старшеклассникам отведены четыре башни. Ученикам первого и второго годов – остальные шесть, каждому по три.

КЭШ в точности соответствует своему названию. Школа для элиты. Самая закрытая из всех частных школ. Хотя деньги играют здесь далеко не главную роль. Если к банковскому счету твоего папочки не прилагаются мозги, в этих стенах тебе делать нечего.

Условия поступления в КЭШ самые суровые в стране, к тому же руководство очень требовательно подходит к выбору тех, кого принимать в свои ряды.

Видимо, мне повезло.

Или нет.

Зависит от того, как на это посмотреть.

К примеру, обучение в этой школе поможет мне освободиться от опеки отца. Но какое это имеет значение, если я здесь благодаря ему?

– Ну что, идем в эти выходные на вечеринку? – спрашивает Дэн, поигрывая бровями.

– Обалдеть! Ты правда думаешь, что после случившегося на последней вечеринке я пойду на эту?

– Не позволяй им сломить тебя. Уверен, они так и ждут, когда ты забудешь о веселье.

– Это был наезд, Дэн. Я более чем уверена, что они хотели меня убить, а не просто помешать веселиться.

– Думаешь, это те же самые люди, кто вызвал помощь и сообщил о тебе как можно больше деталей?

– Сомневаюсь.

У моего «спасителя», как мы с Дэном окрестили его, на предплечье имелась татуировка в виде звезды. Вроде моей татуировки с солнцем, луной и звездой, которую сделала мне мама. Однако прибывшие на место сотрудники аварийно-спасательной службы рядом со мной никого не обнаружили.

Дэн вглядывается в мое лицо.

– Ты по-прежнему ничего не помнишь?

Я качаю головой. Из-за пожара полиции не удалось получить записи с камер наблюдения.

Но, согласно фактам, в ту ночь меня накачали наркотиками, а после сбила машина. Результаты анализа моей крови показали высокое содержание разнообразных запрещенных веществ.

Мне кажется, папа разозлился больше из-за наркотиков – и соответственно, своей подпорченной репутации, – чем из-за моей возможной гибели.

Он думал, я приняла вещества по своей воле. Ему даже не нужно было ничего говорить, я все понимала сама: по его мнению, я опозорила фамилию Клиффорд.

После случившегося он отправил меня на многочисленные терапии по борьбе со стрессом и поддерживающее лечение. Как будто я машина, которая вновь заработает после того, как несколько механиков поколдуют над ней.

Точно так же он поступил и после маминой смерти. Он ни разу не поинтересовался у меня, хочу ли я поговорить с ним, а не с какими-то незнакомцами.

Дабы не сидеть без дела, я обратилась к заместителю комиссара, папиному другу, и попросила его найти подонка, который сделал это со мной.

Если они полагают, будто я, как какая-то черепаха, забьюсь в свой панцирь, то получат в моем лице черепашку-ниндзя.

Ладно, как всегда, не самое убедительное сравнение, но все же.

Возможно, мы с мамой не были богаты, но обе обладали чувством собственного достоинства. Она научила меня никогда не посягать на права других и при этом не позволять им нарушать мои собственные.

«Если не научишься давать сдачи, люди растопчут тебя, звездочка».

Мамы уже нет рядом со мной, зато ее слова, как мантра, звучат в моей голове.

– Кроме тебя, у меня никого нет, так что не ной. – Мы с Дэном стукаемся кулаками, а после издаем звук, изображающий большой взрыв. – Будь сильной, жучок.

– Только сила у меня и есть, приятель. – Я пихаю его плечом. – В отличие от тебя я не всегда была стильной и богатой.

– Ну да, мисс Рабочий класс. – Он с улыбкой салютует мне, а после указывает на шкафчики игроков футбольной команды. – Ладно, мне туда. Увидимся в классе.

Я машу ему двумя пальцами и продолжаю свой путь. Меня переполняет энергия от мысли, что скоро все закончится.

Еще один год.

Я уже подхожу к классу, когда чья-то рука упирается в дверной косяк рядом с моей головой, и высокое тело преграждает путь.

Мой взгляд упирается в это препятствие, и я застываю на месте. Кажется, будто все ученики в коридоре тоже останавливаются и замолкают разом.

Леви Кинг.

Те самые гипнотические глаза, из-за которых я оказалась на краю гибели, теперь взирают на меня со странным блеском. В прошлый раз я видела в них заинтересованность и угрозу, сейчас же – голый расчет.

– Чего тебе надо? – огрызаюсь я и слышу вокруг себя несколько вздохов.

Никто не смеет дерзить Леви Кингу. Местные детишки из кожи вон лезут, лишь бы ему было хорошо и удобно на своем дурацком троне.

К счастью, мой голос источает всю ту ненависть, которую я испытываю к этому ублюдку.

Он знал, что я накачана наркотиками, и все равно выгнал меня на улицу, где за мной гнались и пытались убить.

Ладно, он видел, что я под веществами. Но, скорее всего, не думал, что кто-то накачал меня, если только не сделал это сам.

Однако эта часть истории покрыта мраком. Если Леви подмешал мне что-то, то почему не довел свой план до конца, а предпочел прогнать?

Возможно, передумал в последний момент.

Но зачем вообще было пичкать меня веществами? Наши пути даже не пересекались никогда.

Он живет на самой вершине пищевой цепочки, я же предпочитаю нижнюю, удобную для себя – и совершенно не заметную – ступень.

С чего он вдруг заинтересовался мной?

Это единственная причина, почему я не стану в полной мере нападать на него. Но и терпеть его наглые выходки не намерена.

Несчастный случай преподал мне очень ценный урок. Я не желаю быть второстепенным персонажем в своей собственной жизни.

Больше нет.

Леви склоняет голову набок.

– Так ты встречаешь меня, после того как не видела целое лето, принцесса?

– А чего ты ожидал? Что тебе споют «Да здравствует король»? Извини, у хора еще каникулы.

Его губы кривятся в усмешке. Даже будучи трезвой, я не могу не отметить, насколько он чертовски привлекателен. За лето его плечи раздались – наверняка благодаря футбольным тренировкам, – а сам он, клянусь, стал еще выше.

– Я думал, ты все еще этого хочешь.

– Хочу чего? – потрясенно переспрашиваю я.

– Ты забыла? – Он понижает голос, отчего по моему телу пробегает дрожь. – В последнюю нашу встречу ты умоляла меня о продолжении.

Мои щеки горят, и кажется, будто меня бросили в яму с огнем. Он напомнил о самом постыдном эпизоде в моей жизни.

Я опускаю подбородок.

– Вышла ошибка. Поверь, больше этого не повторится.

Его пальцы смыкаются на моем запястье, и он притягивает меня к себе. Я начинаю вырываться, пытаясь высвободить руку, но его хватка становится только сильнее.

– Отпусти меня, – произношу я сквозь стиснутые зубы. Меня бесит собирающаяся толпа зевак, желающая поглазеть на разыгрываемую сцену.

Щеки вспыхивают от гнева, вызванного тем, как со мной обращаются у всех на виду. Так моей превосходной репутации невидимки придет конец.

– Встретимся после уроков, – шепчет он глубоким, слегка хрипловатым голосом.

Это не просьба, а прямой приказ. Должно быть, он привык, что все падают к его ногам.

Я оставляю попытки освободить запястье и бросаю на него свирепый взгляд.

– Зачем мне это делать?

Он дважды щелкает меня по носу.

– После тренировки жди меня на стоянке.

– Нет.

– Будь там, принцесса.

Должно быть, он видит читаемую на моем лице непокорность. Но вместо того чтобы отступить, принимает брошенный ему вызов. Его глаза светятся озорством.

На этот раз он говорит достаточно громко, чтобы слышали все вокруг:

– Не волнуйся. На этот раз тебе не придется меня умолять, – усмехается он. – Во всяком случае, долго.

Предательский жар поднимается от шеи к лицу, приводя меня в горячее смущение, смешанное с ослепительной яростью.

Его губы растягиваются в самодовольной улыбке, как бы говорящей: «Я всегда побеждаю». После чего он вновь щелкает меня по носу и уходит в противоположном направлении. Все ученики спешат расступиться и дать ему пройти, словно он настоящий король.

Я стою на месте, ощущая себя раскаленным от ярости шаром, и в оцепенении гляжу на его удаляющуюся спину. К нему подходит один из старшеклассников, и вскоре они с половиной футбольной команды отправляются в раздевалку.

Остальные продолжают пялиться на меня, как на чудо света или как на серийную маньячку – по взглядам некоторых девиц трудно разобрать.

– Шлюха, – шипит одна из них, проходя мимо меня.

Злость, которую следовало бы направить на нее и ее приспешниц, изрыгающих подобные оскорбления, разгорается в другом направлении.

В сторону раздевалки и находящегося там кретина.

Кинг хочет встретиться со мной после школы?

Хорошо, так тому и быть, но он еще пожалеет об этом изданном королевском указе.

Глава шестая

Леви

Ты могла бы избежать боя, но вместо этог напросилась на кровопролитную войну.

Тренер распекает игроков передней линии, его крики разносятся над полем, будто он генерал на войне. Или, может быть, стратег.

Ярко-синяя бейсболка с золотой короной КЭШ прикрывает его лысую голову. Он сворачивает свои записи в подобие биты и без колебаний раздает ею удары по переводящим дух игрокам.

Мы только что провели первую тренировочную игру сезона. Основная команда проиграла команде второкурсников. Со счетом два – ноль.

Два, черт побери, – ноль.

Излучаемое тренером Ларсоном недовольство накрывает мое настроение черной пеленой.

Две команды стоят ровными рядами друг напротив друга, в то время как тренер расхаживает между ними.

Игроки команды соперников одеты в неоново-желтые майки поверх командной формы, моя же команда носит официальную форму: ярко-синие футболки и белые шорты.

– Дамы, – рявкает Ларсон, маленькие глазки и кустистые брови придают ему еще более злобный, суровый вид. – Значит, так мы начинаем сезон после прошлогоднего поражения?

– Нет, сэр! – кричим мы хором.

– Девочки, не слышу вас.

– Нет, сэр! – ревем мы.

Он кивает, продолжая расхаживать взад и вперед, заложив руки за спину. С каждым шагом бумажная бита ударяет его по позвоночнику.

– Школа, может, и возводит вас на пьедестал, но только потому, что вы носите имя Королевской Элиты. Как только вы перестанете быть полезны администрации, команду распустят.

Среди игроков пробегает тихий ропот, но никто не осмеливается перебивать тренера.

– А вы что думали? Ваши родители платят за образование, а не за спорт. Королевская Элита – это прежде всего учеба. Школа позволяет держать несколько спортивных команд лишь по одной причине – чтобы показать, что здесь учатся не только безмозглые заносчивые подростки. Мы сумеем доказать им, что живем и дышим футболом?

– Да!

– Мы сумеем победить в школьном чемпионате в этом году?

– Да!

– Я вас не слышу.

– Да!

– Капитан. – Тренер с мрачным лицом останавливается напротив меня.

Из-за нашего июльского поражения в финале он не очень доволен тем, как я руковожу командой, но при этом знает: лишь благодаря мне все под контролем. Может, он и стратег, но на поле боя войсками командую я. К тому же он уверен: я не допущу провала. Нам обоим важен этот чемпионат.

– Мне нужны результаты.

– Вы их получите, сэр.

Не отходя от меня, он указывает на Дэниела – одного из запасных.

– Хорошая игра, Стерлинг. Отлично держал оборону.

Тот отвечает дерзкой улыбкой, характерной для половины спортивных игроков.

Тренер переходит к стоящему рядом со мной Крису и награждает того строгим взглядом.

– Вэнс. В следующей игре ты исключен из стартового состава. – Он оборачивается к игроку противоположной команды. – А ты, Астор, в деле. Покажи мне все, на что способен, парень.

– Да, сэр! – Ронан лыбится как дурак.

После этого тренер Ларсон удаляется в раздевалку, его помощники и врач следуют за ним.

Крис бросается следом, явно намереваясь устроить скандал.

Но я быстро преграждаю ему путь. Он сейчас похож на разъяренного быка: глаза черные, челюсти сжаты. Я пихаю его плечом и качаю головой.

– Отвали, Кинг! – выпаливает он. – Я не отдам свое место какому-то второкурснику.

Ронан шевелит бровями.

– Может, стоило играть лучше, а?

Я встречаюсь глазами со скучающим взглядом своего двоюродного брата Эйдена и ровным голосом прошу:

– Уведи его.

– Ну уж нет. – Ронан прыгает на месте, уклоняясь от ударов. – Иди сюда, чувак.

– Ронан, – предупреждаю я. Для него все это забавная игра, но Крис сейчас на взводе.

Впрочем, как почти всегда.

Эйден хватает Ронана за руку, а Ксандер в это время толкает друга с другой стороны.

– Хотелось бы пояснить, – бросает перед уходом Ксандер, бомбардир команды и придурок. – Эта ситуация давно назревала, Крис. Уже с лета тебе было не место в команде.

Эйден одаривает меня многозначительным взглядом, после чего они с Ксандером, Ронаном и Коулом отправляются в раздевалку.

Их компанию прозвали четырьмя всадниками, поскольку они всякий раз, оказываясь на поле, несут с собой победу, войну, голод и в конце концов смерть.

Я же называю их четырьмя мудаками.

Эйден, Ксандер и Коул заработали свои позиции, сместив старшеклассников. Ронан присоединился к ним последним.

Остальные второкурсники уходят вслед за Эйденом и его бандой воров. Несмотря на то, что капитаном считаюсь я, они, скорее всего, предпочтут принять сторону младшего Кинга.

Крис, точно неуправляемый поезд, рвется вперед. Найл и Алекс, два старшеклассника, пытаются его удержать, но тот, судя по поведению, будто напился энергетика или накурился.

Я замахиваюсь и бью его кулаком в грудь. Он замирает. На его лице отражается изумление. Старшеклассники и новички неотрывно следят за моей реакцией.

– Какого хрена, за что? – рявкает Крис.

– За то, что потерял место.

– Это все тренер, он…

Я придвигаюсь к его лицу.

– Это тренер управлял твоими ногами? Тренер позволил Эйдену забить первый гол, а потом передал мяч Ксандеру, чтобы тот забил второй? Тренер бросил оборону, оставив после себя жалкую пустыню?

– Нет, но…

– Никаких но, Крис. – Я упираю палец в его грудь. – Весь четвертьфинал и потом во время летнего лагеря ты играл дерьмово. Если не вернешь себе место Ронана, ты свободен. Можешь. Катиться. Ко всем чертям. Мне не нужны в команде тюфяки.

Он открывает рот, собираясь возразить, но я уже не слушаю его. Игроки расступаются, когда я шагаю в сторону душевых.

Мы с Кристофером друзья. Точнее, не совсем друзья, а коллеги. Оба получаем кайф от алкоголя, сигарет и девушек.

Оба восстали против наших фамилий и семей.

Я ненавижу своего дядю, он – строгого отца, заместителя комиссара столичной полиции. Мы с Крисом познакомились во время задержания, еще будучи третьекурсниками, а потом сдружились.

Если где-то неприятности, мы обязательно в них ввязываемся. Мы живем ради того, чтобы видеть осуждение на лицах наших опекунов.

Мы даже поспорили, кто из них – мой дядя или его отец – заплатит школе больше за весь тот ущерб, который мы из года в год причиняем.

Но потом Крис стал выходить из-под контроля. Он настолько подсел на острые ощущения, что перестал нормально играть.

Для меня футбол не просто игра. Это не сиюминутный кайф и не выплеск адреналина. Не рев толпы и не скандирования.

Это состояние души.

Единственное, что у меня осталось в этой чертовой жизни, скованной дядюшкиными цепями.

Футбол – это то, чем я занимаюсь для себя, и никому его у меня не отнять.

А для этого мне необходимо уладить с принцессой один, уже затянувшийся на два месяца вопрос.

Я иду на парковку. Эйден и его придурочные друзья шагают рядом и болтают о предстоящей игре. Точнее, Ронан и Ксандер препираются, а Эйден и Коул, качая головами, смотрят на них.

Крис ушел, даже не зайдя в раздевалку. Он очень злопамятный – это одна из причин, почему я отчитал его при всех. Теперь будем надеяться, он выплеснет свою злость на поле, наконец-то образумится и вернет себе место в составе.

– Говорю вам, придурки, я хочу проституток на свой день рождения. – Ронан хлопает себя по груди. – Это меньшее, чем вы можете отплатить мне за все те вечеринки, которые я устраиваю для вас круглый год.

Ксандер пихает его в бок.

– И что, ты хочешь тех, которые выскакивают из торта?

– Черт побери, да! – В его глазах загораются огоньки. – Все в костюмах зайчиков, s’il te plait[4].

– Попахивает зоофилией, – замечает Коул с каменным лицом.

– Иди ты, Коул, – зыркает на него Ронан. – Не порть всю малину.

– Ладно, погоди. Давай проясним. Итак, мы заказываем проституток… члену Палаты лордов. Типа, алло, привет, это бордель? Вы не могли бы прислать стриптизерш в костюмах зайчиков в особняк Эрла Астора? – Ксан смеется. – Ты же понимаешь, что к нам могут отправить полицию или, я не знаю, каких-нибудь агентов МИ-6?

– Не ссы, кретин. Все пройдет в летнем домике. – Он поигрывает бровями. – Итак, проверка на дружбу. Моим лучшим другом будет тот, кто закажет проституток. Поднимайте руки, но, чур, не толкаться. Я знаю, что желающих – море.

С этими словами он оборачивается и встречается с нашими взглядами. За исключением Ксана и Коула, которые смеются.

– Да ладно вам. Никто? Выскакивающие из торта проститутки-зайчики – моя самая большая фантазия.

– И мы должны воплотить твои фантазии в реальность, потому что… – Эйден замолкает с непроницаемым лицом.

– Потому что в ответ я воплощу ваши! – Ронан задумывается. – Стойте, нет. Я не то хотел сказать. У меня в голове сразу появляются неприличные картинки.

Ксан шевелит бровями.

– Какие, например?

– Всякие извращения Коула или Эйдена. Я на такую хрень не согласен. – Помолчав, он говорит: – Вернемся к моей фантазии. Уверяю вас, все вполне реально. Ну так кто?

Эйден качает головой.

– Я – пас.

– Тем более, – добавляет Коул, оправившись от приступа смеха, – ты же понимаешь, что по возрасту никто из нас не может заказать проституток.

– Капитан может. – Ронан смотрит на меня щенячьими глазами.

– Хватит так на меня смотреть, иначе ты будешь единственным зайчиком на своем дне рождения, – отвечаю я.

Парни разражаются смехом. Ксандер и Коул подкалывают Ронана, который дуется на них и клянется больше никогда не устраивать для нас вечеринки.

Эйден сбавляет шаг, чтобы поравняться со мной, позволяя друзьям уйти немного вперед.

– Слышал, ты ударил Вэнса.

Всех остальных, кроме меня и своих друзей, Эйден называет по фамилии. Он даже не утруждается запоминать имена.

– И что теперь? Расскажешь обо всем своему папочке?

Эйден выгибает бровь.

– Ты правда думаешь, что мне есть необходимость рассказывать Джонатану о происходящем в школе?

Я фыркаю в ответ.

За нами наверняка следят его репортеры. Джонатан Кинг владеет этой школой и, возможно, каждым сотрудником в ней.

Бывало, мы с Эйденом частенько захаживали в одну кофейню. И как вы думаете, что Джонатан сделал с ней? Он ее купил, черт побери.

Только это была отнюдь не бездумная покупка, потому что он помешан на контроле и хочет окружить нас со всех сторон. Нет. Глава «Кинг Энтерпрайзес» действует не так.

Для начала он изучил предприятие от и до и приобрел его только тогда, когда был на сто процентов уверен в его рентабельности.

А еще натравил на владельцев целую команду юристов и пиарщиков, которые с помощью угроз вынудили их его продать.

– Ты играешь с огнем, Лев. – Слова Эйдена вырывают меня из раздумий.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему так, что мы стоим лицом к лицу. Я всего на несколько дюймов выше него.

– Да?

– Один промах. – Он поднимает указательный палец. – Будь то алкоголь, драка или еще какое происшествие – и мой папочка тебя прикончит. Шах и мат.

Я до боли стискиваю зубы. Мне хочется припечатать Эйдена к стене и стереть это самодовольное выражение с его лица.

Но я не успеваю поддаться импульсу и доставить дядюшке неприятности, поскольку резкий возглас Ронана разрушает повисшее между нами напряжение.

– Вот черт!

Коул, морщась, оглядывается на меня через плечо.

– Что такое? – Я обхожу Эйдена и резко останавливаюсь перед своим черным «Ягуаром».

На ветровом стекле красуется сделанная белой краской надпись:

«Проваливай, Кинг. Тебе даже не придется умолять».

Глава седьмая

Астрид

Обо мне не помнили, пока ты не произнес мое имя.

Все мое тело сковывает напряжение, когда я спускаюсь по широкой мраморной лестнице. Я живу здесь уже больше двух лет, но до сих пор не считаю это место своим домом.

В этой башне я в заточении.

Нет, не как в сказке про Рапунцель или в диснеевском мультфильме «Запутанная история». А по-настоящему.

После маминой смерти пресса окрестила меня Тайной принцессой Клиффорд. Потому что папа прятал меня целых пятнадцать лет, хотя они с мамой некоторое время были женаты и меня нельзя назвать незаконнорожденной.

С тех пор как о моем существовании стало известно общественности, я действительно стала считать себя тайной позабытой принцессой. Запертой в особняке.

Всего один год.

Я делаю глубокий вдох и с робким проблеском надежды пересекаю огромный холл с отделанными золотом мягкими диванами и высокими многоуровневыми потолками.

По дороге заглядываю в столовую, где завтракает моя «семья».

– Доброе утро, – выпаливаю я и уже направляюсь к выходу. – Я ухожу в школу.

– Астрид. – Спокойный, при этом не терпящий возражений папин голос останавливает меня. – Иди поешь.

– Я не голодна.

– Сядь и поешь.

Я вздрагиваю от его резкого приказного тона. Мои плечи сникают. Осторожно ступая по безупречному мраморному полу, прохожу в гигантскую столовую с каменным камином. Несколько работников кухни стоят в ожидании команды, как в одной из серий дурацкого «Аббатства Даунтон».

Я улыбаюсь шеф-повару Саре, но вместо улыбки у меня, судя по глубокой морщине между ее светлых бровей, выходит гримаса.

Во всяком случае, здесь есть одно дружелюбное лицо. Уже проще оттого, что женщина готовит для меня вкуснейшие шоколадные коктейли и чизкейки.

Я плюхаюсь на стул в конце стола – на самое дальнее от папы и его жены место. Стараясь не встречаться с ними взглядами, принимаюсь поглощать печенье с вареньем и чизкейк. Вкуса я почти не чувствую. Чем скорее я покончу с завтраком, тем быстрее выберусь отсюда.

– Милая, не торопись. – Притворная забота мачехи мешает моему прожорливому настроению. – Не волнуйся. Еда никуда от тебя не денется.

Я проглатываю большой кусок нежного чизкейка, наконец ощущая его сладость, и сердито гляжу на нее через весь стол.

От Виктории веет элегантностью. Она чувствуется во всем, что та носит и говорит. Даже интонации ее голоса напоминают старые фильмы. Светлые волосы собраны в аккуратный французский пучок. На ней сшитое на заказ платье от кутюр стоимостью, наверное, как бюджет какой-нибудь развивающейся страны. Изысканное ожерелье подчеркивает изящную линию шеи, дополняющие его серьги поблескивают в ушах. Она вечно хвастает, что мой папа подарил ей этот комплект на день рождения.

Фу, сейчас стошнит.

В ней есть все, чем должна обладать жена лорда. Такое ощущение, будто ее собирали строго по инструкции.

Благодаря подтяжкам лица и аристократическому имени Виктория выглядит на десять лет моложе своего возраста, но с мамой ей все равно не сравниться.

Моя мама гордилась своими татуировками и артистической жилкой. Она была свободной духом, рожденной летать, а не сидеть, как Виктория, взаперти в особняке. Хотя, возможно, именно по этой причине папа и предпочел ее маме.

С тех пор как я появилась здесь, Виктория не упускает возможности напомнить о моем происхождении. Если я ем быстро, то только потому, что мама морила меня голодом. Если я отказываюсь от дорогих платьев, то только потому, что привыкла носить обноски. Если меня узнают, то только благодаря громкому имени отца.

– Здесь все иначе, милая. – Губы Виктории растягиваются в сдержанной, как при общении с журналистами, улыбке. – Тебе не нужно беспокоиться о еде.

– Мне и раньше не приходилось беспокоиться о ней, – парирую я, проглатывая очередной кусок Сариного чизкейка.

Пусть идет к черту со своими намеками, якобы мама не заботилась обо мне. Она была для меня и матерью, и отцом одновременно.

Я восхищаюсь тем, что она вырастила меня в одиночку, обеспечивая всем необходимым.

Когда я впервые проявила интерес к рисованию, мама не спала всю ночь и позировала мне. Когда у меня выдавался плохой день, мы с ней отправлялись в дальние поездки – только я и она.

Мама была для меня всем, в то время как дорогой папочка жил со своей настоящей семьей.

– В нужде нет ничего страшного, – продолжает Виктория.

– Мы не нуждались. Мама, знаешь ли, зарабатывала на жизнь. А не сидела на шее у своего мужа-лорда.

Верхняя губа Виктории подергивается, и я улыбаюсь про себя. Маленькая победа.

– Астрид Элизабет Клиффорд.

От убийственно спокойного тона отца я вздрагиваю. Если он зовет меня полным именем, значит, недоволен.

Хотя он всегда недоволен мной.

Моя вилка звякает о тарелку, когда я приподнимаю голову и встречаюсь с суровым взглядом его зеленых глаз – явным доказательством того, что я его дочь. Его гены точно участвовали в моем создании.

Через несколько недель мне исполнится восемнадцать, но я до сих пор ощущаю себя той маленькой семилетней девочкой, которая умоляла его остаться. Глупым ребенком, который изобразил его на своем первом рисунке в детском саду.

Генри Клиффорд – крепкий, хорошо сложенный мужчина для своих сорока с лишним лет. Темные каштановые волосы – еще одно мое наследство – зачесаны назад и подчеркивают высокий лоб и прямой аристократичный нос.

Отглаженный темно-синий костюм облегает его тело, словно вторая кожа. Я и не припомню, чтобы видела его в чем-то другом.

Когда я была маленькой, то всегда при виде него прыгала от радости до потолка.

Сейчас же он просто меня пугает.

Даже не знаю, когда он перестал быть отцом и превратился лишь в титул.

Виктория накрывает папину ладонь своей с той тошнотворно-сладкой улыбочкой, от которой способен развиться диабет.

– Все хорошо, дорогой. Она образумится.

Убейте меня.

– Доброе утро! – До моего носа долетает насыщенный вишневый аромат – духи тоже наверняка стоят целое состояние.

Николь целует в щеку свою мать и моего отца, а после плюхается слева от него.

Она в такой же, как у меня, школьной форме, но выглядит в ней куда элегантнее: отглаженная синяя юбка, рукава рубашки закатаны поверх пиджака КЭШ. Светлые волосы волнами, как будто каждая прядь была уложена по отдельности, спускаются до середины спины.

И, разумеется, Николь, в отличие от меня, ест не как животное. Она неторопливо отрезает каждый кусочек и жует, одновременно обсуждая со взрослыми предстоящие экзамены и школьные мероприятия.

Я с опущенной головой ковыряю в тарелке остатки чизкейка и ничего не ем.

Сказать, что я чувствую себя здесь чужой, – ничего не сказать. Внимание папы всегда приковано к Виктории и Николь, в то время как я незаметной остаюсь в стороне.

Грудь щемит от боли, но я стараюсь не замечать ее, когда папа одаривает Николь улыбкой. Мне он так больше не улыбается. Теперь я получаю от него только нахмуренные брови и неодобрительные взгляды.

– Может, тебе стоит позаниматься с Астрид математикой? – предлагает Виктория своим чрезмерно жизнерадостным голосом, а после обращается ко мне: – Уверена, Николь поможет тебе улучшить оценки.

Нет уж, спасибо, я лучше удавлюсь.

– Если бы ты из-за своего упрямства не отказывалась от репетитора, твоя успеваемость не была бы столь ужасной. – Нотки сильного неодобрения в голосе отца ранят меня как ножом по сердцу. – Почему ты не можешь быть как Николь?

– Почему бы тебе в таком случае не удочерить ее и не избавить нас всех от страданий? – Я не хочу говорить этого вслух, но слова вырываются сами собой.

Звон посуды и столовых приборов смолкает, и в столовой повисает тишина. Даже работники кухни замирают.

Мои уши горят от стыда и злости.

Может, отцу стоит уже перестать сравнивать меня со своей идеальной падчерицей.

Может, ему вообще стоило бросить меня одну после маминой смерти.

Тогда бы я, по крайней мере, не чувствовала себя чужой в кругу его семьи.

Я хватаю рюкзак и, пока папа не продолжил отчитывать меня, вскакиваю с места.

За спиной у меня слышится голос Виктории:

– Астрид уже ничто не исправит.

Смахивая слезы с глаз, направляюсь к выходу.

Мамочка, я так по тебе скучаю.

Я стою у входа в парк и жду, когда Дэн заедет за мной. В руке у меня альбом для набросков.

В столь ранний час здесь тренируются только бегуны. Мне нравится наблюдать за ними, смотреть, с каким упорством они идут к своей цели.

Ловить такие мгновения – моя страсть.

Во всяком случае, была.

Линии от угольного карандаша размазываются и сливаются в нечто непонятное. После несчастного случая легкая дрожь в руке так и не утихла. На протяжении двух с половиной месяцев я вообще ничего толком не могла нарисовать.

Как бы я ни старалась, у меня ничего не выходило.

Волшебство испарилось.

По словам доктора, никаких физических повреждений в руке нет, и явление это носит чисто психологический характер. Дрожь является показателем того, что я сопротивляюсь чему-то или испытываю сильный стресс. Моя травма влияет на мою способность творить.

Мне хотелось сказать ему, что никакой травмы нет. Что я найду и проучу сбившего меня козла, тогда все будет в полном порядке. Однако доктор Эдмондс уже и без того проводит со мной слишком много сеансов психоанализа.

Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы он посоветовал папе обратиться со мной в психиатрическую клинику.

Я со вздохом убираю альбом обратно в рюкзак.

После маминой смерти только рисование помогало мне оставаться в здравом уме. Лишившись и его, я потеряю еще одну частичку мамы.

Если так пойдет и дальше, от нее ничего не останется.

Автомобильный гудок вырывает меня из размышлений.

«Ауди» Николь останавливается прямо передо мной – ей совершенно плевать, что ее машина частично загораживает вход в парк.

Разумеется, Николь водит «Ауди». Папа подарил ей автомобиль летом, на восемнадцатый день рождения. В то самое лето, когда я восстанавливалась после несчастного случая.

Не сказать, что я обиделась.

Тем более после маминой гибели в аварии я совсем перестала садиться за руль.

– Я бы предложила тебя подвезти, но моя машина не для неудачников.

Ее подружка Хлоя, мажущая губы блеском, прыскает с пассажирского сиденья.

Ох, во имя викингов. Николь и ее стервозина – последние люди, с которых мне хотелось бы начинать свой день.

– Николь, тебе нечем заняться? – Я выгибаю бровь. – Конечно, кроме того, чтобы целовать зад моему отцу.

– Я лишь хотела сообщить тебе, что в кои-то веки ты права. Дяде и правда следует удочерить меня и полностью вычеркнуть тебя из нашей семьи. Мы все знаем, что, в отличие от меня, ты никогда не сможешь носить фамилию Клиффорд.

Я проглатываю обиду от того, насколько точны ее слова и как больно они, вопреки моим желаниям, ранят. Дело не в фамилии. А в том, что на моих глазах она собирается навсегда лишить меня отца.

– И тем не менее ты до сих пор Николь Адлер, – встречаюсь я с ее злобным взглядом. – Я что-то не вижу фамилии Клиффорд. А ты?

Она оскаливает зубы, но Хлоя толкает ее локтем.

– Скажи ей держаться подальше.

Видимо, решив отступить, Николь с отвращением окидывает меня взглядом – точно так же они делали с матерью в тот первый день, когда отец привел меня в «их» дом.

– Эй, Викинг, держись подальше от Кинга.

Я разглядываю черный лак на ногтях, притворно борясь с зевотой. Николь дала мне это прозвище из-за того, что я много смотрю сериал «Викинги», вот только эта шутка в ее адрес. Поскольку сериал в разы круче нее самой.

– Насколько я помню, он сам подошел ко мне.

– Как будто Кингу есть дело до убогих.

– О, прошу прощения. – Я насмешливо вскидываю бровь. – Напомни, пожалуйста, у кого из нас фамилия Клиффорд?

– Не приближайся к Кингу, иначе пожалеешь.

– Пожалеет о чем? – раздается голос Дэна, а затем он сам встает рядом со мной и обнимает за плечи.

Те, кто говорят, будто рыцарем в сияющих доспехах может быть только принц или возлюбленный, в корне неправы. Мой явился в образе лучшего друга.

Дэниел припарковал свою машину дальше по улице и специально вернулся сюда, чтобы поддержать меня перед этими хамками. Не потому, что я сама не справлюсь с Николь и ее шавкой, а потому, что Дэн знает, как сильно эти перепалки выматывают меня. Они плохо сказываются на моей невидимости.

Лицо Николь багровеет, взгляд мечется между мной и Дэниелом.

– Только тебя нам и не хватало. Друга-неудачника.

– Может, не будем наступать на те же грабли, Николь? – спрашивает Дэниел совсем иным тоном, без привычной беззаботности.

Она шумно – клянусь, даже мне слышно – сглатывает слюну. Странно. Николь ненавидит Дэниела так же сильно, как и меня, если не больше. На самом деле она считала его врагом еще до моего появления, а потому удивительно, что сейчас она не брызжет на него ядом, как обычно.

– Сволочь, – бормочет она себе под нос.

– Вытри вот здесь. – Дэн проводит большим пальцем по уголку рта.

Николь касается своих губ.

– Что там?

– Твое дерьмо. – Он разворачивает меня в сторону своей машины.

– Делай, что тебе велят, Викинг! – кричит она мне вслед.

Лучший способ заставить меня что-то делать – это попросить этого не делать.

Мне еще больше хочется приблизиться к Леви, лишь бы увидеть красное от натуги лицо Николь, однако даже это великолепное зрелище не стоит того.

Я ненавижу Леви Кинга и все, что он собой олицетворяет.

А уж после того маленького подарка, который я оставила на его машине вчера, он наверняка больше меня не побеспокоит.

Но мои предположения оказываются ошибочными, когда мы с Дэном приезжаем в школу и расходимся по классам.

Я открываю дверь мастерской, резко останавливаюсь на пороге и кричу.

Глава восьмая

Астрид

Не я начала эту войну, но буду сражаться насмерть.

Холсты измазаны черной краской.

Все до единого.

Мышцы тела сковывает напряжение. Я оглядываюсь по сторонам в поисках возможного злоумышленника. Его же здесь не может быть, правда?

КЭШ не из числа тех школ, куда может войти любой и учинить подобную выходку. Не говоря уже о том, что я единственная, кто сюда приходит в такую рань.

– Как на похоронах, да? – раздается зловещий голос прямо у меня за спиной.

Мой позвоночник резко выпрямляется.

Звук закрываемой со щелчком двери заполняет комнату и сжимает мне горло.

Я разворачиваюсь и встречаюсь с гипнотическими серо-голубыми глазами.

Леви Кинг.

Просто кульминация этого эпичного утра.

– Твоих рук дело? – Я указываю на холсты.

– Кто знает. – Его губы изгибаются в легкой усмешке.

Весь его облик излучает безразличие. Полнейшее наплевательское отношение к окружающему миру. Растрепанные волосы отражают бунтарский дух и при этом подчеркивают вид супермодели. На нем нет форменного галстука, а манжеты рубашки закатаны поверх рукавов пиджака.

Как человек с такой великолепной внешностью может являться воплощением дьявола?

Я продвигаюсь к выходу из мастерской.

– Я расскажу все директору.

– Обязательно, принцесса. А заодно расскажи ему, как ты расписала лобовое стекло моей машины.

Я резко останавливаюсь и складываю руки на груди.

– Не знаю, о чем ты говоришь.

Он отталкивается от двери и словно увеличивается в размерах. Становится широким, крупным…

Грозным. Пугающим.

Веселье разом слетает с его лица, как будто все ухмылки и беззаботность мне только привиделись.

То, как он владеет эмоциями, ужасает: что показать, а что спрятать, когда притаиться, а когда напасть.

Что-то неизведанное светится в глубине его глаз, отчего те приобретают совсем иной оттенок синевы.

Смертельной.

В такой синеве обычно водятся акулы.

Я не двигаюсь с места, всем видом показывая, что не боюсь его. Однако тело изо всех сил призывает меня бежать.

Игры с Леви Кингом опасны.

Еще один год.

Если мне удастся избежать проблем, мирно и спокойно отучиться этот год, все закончится.

Любой конфликт лишит меня невидимости.

Вопреки своей гордости я делаю шаг назад, в то время как он упорно наступает на меня. Воздух потрескивает от напряжения, все внутренности сжимаются. Каждый его шаг вперед вторит удару моего сердца о грудную клетку. Я чувствую себя маленьким глупым олененком, отбившимся от стада и попавшим в лапы голодного безжалостного хищника.

Икрами натыкаюсь на мольберт и вскрикиваю. И тут же, сцепив зубы, проклинаю себя за то, что позволяю ему так влиять на меня.

– Стой! – Я вскидываю руки, упираясь обеими ладонями в его грудь, и толкаю.

С таким же успехом я могла бы толкнуть быка.

Весьма подтянутого, с жесткими рельефными мышцами и твердой, как дерево, грудью.

Он не отступает. Не отходит ни на шаг. Скорее, наоборот, придвигается ближе, вторгаясь в мое личное пространство. Он так близко, что только мои руки не дают нашим грудным клеткам столкнуться. Так близко, что кажется мне в десять раз красивее. Так близко, что я улавливаю в его дыхании запах сигарет и шоколадного чизкейка.

Погодите. Все дело в сегодняшнем завтраке? Потому что, если этот здоровяк тоже любит чизкейк, мне придется отказаться от него.

– Чего ты хочешь, Леви?

– Для тебя я – Кинг.

– Ну уж нет. У тебя есть имя, так почему все должны звать тебя по фамилии?

– Не ты здесь задаешь вопросы, принцесса. Ты только отвечаешь на них, поняла?

Не могу поверить, насколько этот ублюдок самоуверен. С другой стороны, он уже два года держит всю школу в своих руках. С чего бы ему не ждать, что все будут преклоняться перед ним?

– Чего вы хотите, ваше величество?

В ответ на саркастичные нотки в моем голосе он наклоняет голову, а я вскидываю подбородок. Затем его взгляд опускается на упирающиеся в его грудь ладони, уголки губ дергаются, словно он о чем-то размышляет. Я отдергиваю руки, пока ему в голову не пришли какие-нибудь безумные идеи.

И очень зря.

Леви напирает на меня, точно и вправду бык, и мне не остается ничего другого, как обойти мольберт и шагнуть назад. Я врезаюсь в стену, и по моему телу пробегает дрожь.

Почему рядом с ним я вечно оказываюсь загнанной в угол?

Леви впечатывает ладонь в стену рядом с моей головой. Наши лица разделяет всего несколько сантиметров. Воздух вырывается рывками из моих легких. Я даже не могу нормально вздохнуть из страха, что на этот раз моя вздымающаяся от волнения грудь непременно встретится с его грудью.

– Я сказал тебе, чего хочу. – Его голос становится опасно низким. – А ты что сделала?

Я складываю руки перед собой, чтобы не позволить нашим телам соприкасаться, а заодно унять бешеный стук своего сердца.

Отвожу взгляд в сторону, не желая встречаться с ним глазами. Если я посмотрю на него, они поглотят меня целиком и никогда не отпустят из своего плена.

– Я спросил. – Он сжимает мой подбородок большим и указательным пальцами, разворачивая мое лицо к себе. – Что ты сделала?

Я сглатываю, ощущая прикосновение его кожи. Длинные мозолистые пальцы пробуждают во мне воспоминания о той ночи.

Ночи, когда меня сбила машина.

Но впервые за много месяцев эти воспоминания не полны крови и ужаса, как в моих кошмарах.

Нет.

Они совсем другие.

Воспоминания охватывают меня, подобно действию по ошибке принятых наркотиков. Или, может, все как раз случилось верно.

По рукам бегут мурашки от напоминания о том, как же приятны были его прикосновения.

Какие сильные незнакомые ощущения вызывал он в тех местах моего тела, о существовании которых я не подозревала.

Этот дьявол, как никто другой, рождал во мне чувства.

Нет. Все дело в запрещенных веществах. До меня любой мог дотронуться, и мне было бы приятно.

Только сейчас я не под действием наркотиков, хотя и похоже. Дрожь пробегает по спине, и я не в силах справиться с ней.

Лишь могу делать вид, что мне плевать на него.

– Я сказала, что не стану встречаться с тобой. Я не виновата, что ты понял мои слова иначе.

Кинг выгибает густую выразительную бровь.

– И поэтому разрисовала мою машину?

– Это тебе за то, что ты унизил меня перед всей школой.

– Это ничто по сравнению с тем, что я мог бы сделать с тобой. Так что будь хорошей принцессой, и я забуду о случившемся.

– А если не буду?

– Поверь мне, тебе вряд ли захочется. – Нечто грозное и садистское вспыхивает в его взгляде. Он словно ждет, когда я брошу ему вызов, и тогда можно будет с извращенным удовольствием растоптать меня.

Он ведь из таких людей, верно? Богатых, титулованных и скучающих. Они обычно считают своим долгом наступить на любого, кто встретится им на пути, ради избавления от скуки.

Если он из скуки наступит на меня, я превращу его жизнь в сущий ад.

Он отпускает мой подбородок, и я с неприязнью отмечаю, что там, где его пальцы касались кожи, ощущается пустота и легкое покалывание.

– Я слышал, ты не отстаешь от полиции по поводу наезда.

– Тебе об этом известно?

Я не думала, что кого-то в КЭШ, за исключением Дэна и парочки учеников, особо волнует произошедший со мной несчастный случай, не говоря уже о том, что Леви станет известно о нем.

Моя игра в невидимку, похоже, дает слабину.

– Оставь это дело, – произносит он раздражающим, властным тоном.

– Что?

– Перестань ходить в полицию и всюду совать свой нос. Оставь его.

– Ты в своем уме? Хочешь, чтобы преступник, бросивший меня умирать, остался безнаказанным?

– По мне, с тобой все в полном порядке.

– Ты явно издеваешься надо мной. Пока вы все веселились в своих дурацких летних лагерях, я не вылезала из сеансов физио- и психотерапии. Уверена, никто из вас не предполагал, что я вернусь. Но вот я здесь, и теперь любой, кто заставил меня страдать, заплатит. Так что даже не смей просить меня оставить это дело. Этого не будет никогда, Кинг.

Из-за вспышки гнева у меня перехватывает дыхание. Я тяжело дышу, уши и лицо горят, все тело напряжено. Но я не отступаю перед его дьявольским взглядом.

На самом деле высказать все, что думаешь, чертовски приятно. Пусть катится к черту! Я ни за что не откажусь от правосудия.

На лице Кинга мелькает смутное выражение, когда он, склонив голову набок в своей нервирующей и оценивающей манере, отходит назад.

– Я сыграю в твою игру. Но только подумай хорошенько, потому что это первый раз, когда я пропускаю первый ход. Что способно заставить тебя сдаться?

– Ничего.

– Правда, ничего?

– Абсолютно.

– Ответь мне, принцесса, неужели чувство справедливости важнее всего остального?

Я вскидываю подбородок.

– Разумеется.

Вновь воцаряется тревожная тишина: он осматривает меня с головы до ног. Без какого-либо сексуального подтекста. Это взгляд наемного убийцы, прикидывающего, как убить меня быстрее и без лишних хлопот.

Я встречаюсь с его глазами, и на этот раз их радужки выглядят темнее, чем несколько секунд назад.

Они черные.

Смертельно опасные.

– Это мы еще посмотрим.

От страха у меня сводит живот.

– Что это значит, черт побери?

– Это значит, – он дважды щелкает меня по носу, на его губах играет непринужденная улыбка, которая могла бы придавать ему доброжелательный вид, если не знать о таящемся внутри дьяволе, – отступи, или я сам заставлю тебя это сделать, принцесса.

Глава девятая

Леви

Ты попала под перекрестный огонь, из которого только я мог выйти победителем.

– Тебе известно, что случилось?

Я останавливаюсь у подножия лестницы и поправляю пиджак КЭШ. Точнее, не поправляю, а полностью расстегиваю, чтобы выглядеть как прочие убожества в школе.

От звука дядиного голоса у меня портится настроение. Разве он не должен сейчас разрушать чужие жизни?

– Скажи мне, Эйден.

– Да, скажи ему, братец. – Я небрежно вплываю на кухню и направляюсь прямиком к холодильнику, даже не удостаивая их взглядом.

– И тебе доброго утра, сопляк. – Дядя выплевывает слова со скоростью пулеметной очереди.

Я достаю бутылку молока и, не желая возиться со стаканом, выпиваю половину залпом. Холодная жидкость смягчает горло, пересохшее после вчерашней попойки.

Столовая располагается дальше по коридору, но мы используем ее не для приемов пищи. Она служит лишь для дядиных сборищ, где он может хвастаться своим богатством и статусом миллиардера.

Выпив молока, я вытираю рот рукой и прислоняюсь к мраморной столешнице лицом к Джонатану и Эйдену. Они сидят бок о бок за барной стойкой.

Внешне Эйден – точная копия своего отца. У него такие же черные как смоль волосы и бездушные темно-серые глаза – отличительная черта Кингов. Мне же, благодаря маминым «неправильным» генам, достались светлые радужки.

Между ними лежит шахматная доска из хрусталя и черного камня. На ней сделано всего несколько ходов. Видимо, они продолжают старую игру. Джонатан и Эйден могут неделями завершать одну шахматную партию.

Нормальные семьи обычно обсуждают, как прошел их день. Мы же только и делаем, что пытаемся поиметь друг друга в шахматной борьбе.

– Так, о чем поговорим сегодня? – Я склоняю голову набок. – Кроме, разумеется, наших обычных шуточек по поводу того, как испортить мне жизнь.

Джонатан отодвигает тарелку со сконами[5], словно от одного моего присутствия у него пропал аппетит.

– Ты сам портишь себе жизнь. Если решишь быть никем, то и будешь никем, Леви. Почему бы тебе для разнообразия не попробовать что-то другое?

– Объясни, Джонатан, что ты подразумеваешь под «другим». Предупреждаю, если это значит пойти по твоим стопам, то я пас.

– Думай, с кем говоришь. – Его глаза темнеют, голос приобретает грозные нотки. – Я растил тебя, когда твоя мать бросила тебя с отцом. И продолжал воспитывать, когда твой отец уже не мог этого делать.

Я крепко сжимаю бутылку с молоком, отчего стекло чуть не трескается. А сам при этом продолжаю беззаботным тоном:

– Если под воспитанием ты имеешь в виду потраченные на меня деньги, то твоей заслуги тут нет. Мой отец тоже был Кингом.

– Причем весьма бездарным, – заявляет Джонатан так невозмутимо, будто говорит о нелюбимом домашнем питомце, а не о родном брате. – Нашей семье не нужны никчемные представители. Если носишь фамилию Кинг, то будь готов отплатить за ее блага.

– Какие, например?

– Учеба в Оксфорде.

– Тогда мой ответ «нет», – произношу я как можно более равнодушно и отпиваю из бутылки еще молока.

Эйден, качая головой, награждает меня неодобрительным взглядом, а после снова принимается за бекон, как будто на кухне никого кроме него нет.

Пусть катится со своим отцом ко всем чертям.

Джонатан встает и застегивает выглаженный темно-синий пиджак.

– Наша сделка остается в силе, Леви. Еще одна выходка, и доступ к твоему трастовому фонду будет ограничен, пока тебе не исполнится двадцать пять – согласно завещанию твоего отца.

– Завещанию, которое ты вынудил его написать.

– Тебе еще повезло, что я уговорил его хоть что-то тебе оставить. Думаешь, в таком состоянии его заботили ты и твое будущее? – Он на мгновение замолкает.

Один из методов запугивания, которому он нас учил. «Молчание всегда приносит желаемое, – говорил он. – Люди стремятся заполнить паузу, и это можно использовать в собственных интересах».

– То, что я стал твоим опекуном, – лучшее событие в твоей жизни, сопляк. Ты еще преклонишься передо мной.

Я встречаюсь с его жестким взглядом.

– Король никогда не преклоняется.

– Только не тот, что без короны.

Он выходит из кухни с таким видом, словно уже владеет одной половиной мира и теперь собирается завоевать другую. Что в принципе недалеко от истины.

Я с грохотом опускаю бутылку на столешницу, и капли молока разлетаются в стороны. С глубоким вздохом закрываю глаза, пытаясь обуздать бушующую внутри меня бурю гнева.

Год.

Мне нужно продержаться до окончания школы, а потом я навсегда покину королевство Джонатана.

– Ты все делаешь неправильно. – Эйден ставит пустую тарелку в раковину рядом со мной. – Думаешь, что можешь одолеть его, но это не так.

– Спорим?

– Я не заключаю проигрышных сделок.

Он склоняется над шахматной доской. Джонатан заблокировал коней Эйдена, и теперь любой его ход будет стоить ему ладьи или слона.

Типичный дядя. Он всегда в первую очередь лишает тебя самой сильной защиты.

– Осторожнее, братец. – Я приподнимаю бровь. – Ты недооцениваешь меня.

– А ты недооцениваешь Джонатана. У нас всех развит дух соперничества, но он в этой игре варится дольше остальных. Как, по-твоему, он сумел расширить свою империю? Когда он поднимается, остальным приходится отступать, чтобы не быть раздавленными.

– Если кого и раздавят, то только не меня.

– Я не знаю, может, ты и идиот, но он без всяких колебаний разрушит твою жизнь. Ему ничто не помешает лишить тебя наследства до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать пять. Ты готов скитаться целых семь лет?

– Заткни пасть, Эйден.

– Я всего лишь констатирую факты, Лев. – Он тянется через столешницу, берет яблоко и откусывает от него большой кусок. – Играй не силой, а умом.

Склонив голову набок, я наблюдаю за тем, как он жует.

– Тебе ведь известно, что случилось той ночью, да?

– Конечно. – Вид у него совершенно невозмутимый, он с отстраненным взглядом продумывает наилучший способ разгромить отца в игре.

После того инцидента девятилетней давности Эйден сильно изменился, стал совершенно другим.

Словно бог забрал моего маленького двоюродного брата и вместо него прислал демона.

Бесчувственного демона-психопата.

– Почему ты не рассказал своему отцу?

– Не вижу причин. – Он пожимает плечами. – Как я и сказал, умом, а не силой. В игре мускул Джонатана Кинга не свергнуть. А вот в игре ума…

Остаток фразы повисает в воздухе, уголки его губ приподнимаются. Должно быть, он придумал, как сохранить оборону в безжалостной атаке Джонатана.

Однако этот маневр, скорее всего, поставит под угрозу его королеву. Хотя Эйдена это не сильно заботит. Он никогда не стесняется в начале игры пускать в ход тяжелые фигуры.

– Тебя что-нибудь связывает с той ночью? – спрашивает он, не отрывая взгляда от доски.

– Я порвал все связи. – Начиная с чертовой принцессы Клиффорд и ее любопытного носа.

– И правильно. – По пути к выходу он берет еще одно яблоко и бросает мне. Я ловлю его прямо над головой, когда он говорит: – Играй против человека…

– А не игры, – заканчиваю я.

Одна из самых верных мыслей, которые когда-либо высказывал отец.

На нашу раннюю тренировку я отправляюсь вместе с Эйденом, потому что моей изрисованной машине требуется профессиональная чистка.

Мы въезжаем на парковку, и там я замечаю развевающиеся на ветру медово-коричневые волосы. Эйден выходит из машины, а я остаюсь на месте, неотрывно наблюдая за ее веселым смехом.

Она запрокидывает голову, ее глаза светятся необузданной энергией, которая долетает до меня даже через всю парковку и будоражит темную, нездоровую часть моей души.

Мне хочется уничтожить ее.

Мне нужно уничтожить ее.

Красота положительно влияет на людей. Многие стремятся запечатлеть прекрасные мгновения, чтобы потом заново их переживать.

Но только не я.

Во мне просыпается жажда сжечь их дотла и развеять пепел по ветру, пока от них ничего не останется.

При виде Астрид Клиффорд это желание перерастает в нечто иное.

Я обязан погрузить ее жизнь в черноту, как те холсты. И в то же время часть меня желает вновь услышать ее сбивчивое дыхание, когда я без спроса вторгаюсь в ее личное пространство.

Эйден свешивает руки в мое открытое окно.

– Ты идешь?

– Дэниел Стерлинг. – Я замечаю парня, с которым она входит в школу, – тот обнимает ее рукой за плечи.

И в моей голове тут же рождаются две мысли на его счет.

Ему нужно сломать руку.

Его тоже следует погрузить в черноту за то, что он наслаждался ее смехом.

Эйден следует за моим взглядом.

– Старшеклассник обычно сидит на скамейке запасных.

– Или вообще не тренируется. – Вчера он не явился на тренировку – видимо, не желает в последний год учебы тратить свое драгоценное время.

Дэниел относится к числу самоуверенных футболистов. Тех, кто с помощью игры находит девчонок, которым можно присунуть, и привлекает к себе всеобщее внимание.

Он довольно неплохой игрок и мог бы давно получить место в основном составе, если бы приложил больше усилий.

Мои губы растягиваются в улыбке. Догадайтесь, кто сегодня огребет от меня на тренировке?

Один ноль не в пользу принцессы Клиффорд.

Когда я тянусь за сумкой, звонит телефон. На экране высвечивается номер Криса, и я сбрасываю звонок.

Сейчас я не в настроении выслушивать его пустые оправдания.

Тогда он присылает сообщение.

Кристофер: Срочно. У меня новости.

– В чем дело? – отвечаю я, как только он перезванивает.

– Я подслушал разговор отца с другими офицерами, – шепчет он запыхавшимся голосом.

– И?

Благодаря тому, что отец Криса является заместителем комиссара столичной полиции, все эти годы нам удавалось избежать тюрьмы.

– Все плохо. – В голосе Криса звучит отчаяние. – По словам врача той девчонки, она сможет все вспомнить, если ее поместить в похожие обстоятельства или показать ей потенциальных подозреваемых. Мой старик со своими коллегами подумывает это устроить. Он призвал их довести дело до конца, потому что она дочка лорда. Черт, Кинг. Вдруг она нас вспомнит?

– Не вспомнит, – цежу я сквозь зубы. – Держи рот на замке и приходи на тренировку.

– Но…

– Тренировка, Крис.

Я вешаю трубку прежде, чем он успеет сказать то, что может ухудшить мое и без того паршивое настроение.

Накопившаяся с утра злость захлестывает меня и окружает со всех сторон, не давая дышать.

Похоже, принцесса не желает слушать.

Но я уничтожу ее раньше, чем она – меня.

Глава десятая

Астрид

Вы выбрали не того подданного, ваше величество.

– Потаскуха.

– Шлюха.

– Избалованная сучка.

Я сохраняю невозмутимое лицо, пока оскорбления сыплются на меня со всех сторон. Кто-то даже назвал меня блудницей. Кто сейчас вообще употребляет это устаревшее слово?

С тех пор как на прошлой неделе Леви, приперев меня к стенке перед классом, заявил во всеуслышание, что я «умоляла» его, вся школа начала донимать меня.

Во время обеда я даже получила предложения от двух парней, которые заверили, что мне не придется их умолять.

Вот почему сейчас я ем в укромном уголке школьного сада. Мне все равно никогда не нравилась претенциозная атмосфера местного кафетерия. То, что Леви ополчил всю школу против меня, еще больше доказывает: мне никогда не вписаться в этот круг.

И под «кругом» я подразумеваю целую футбольную команду, которая всюду, будто подданные королевского двора, следует за ним.

Те, кого он держит при себе, обладают особой аурой. КЭШ называет их четырьмя всадниками, и они несут в себе столь необходимую Леви разрушительную энергию.

Каждый из них по-своему жесток – даже те, кто молчит.

С самого начала своей невидимой жизни я ждала, что кто-то все же восстанет против этих титулованных засранцев.

Но пока этого не произошло.

В конечном счете все преклоняют перед ними колено, словно послушные крестьяне.

Даже Дэн принадлежит к их числу, поэтому мне нельзя в его присутствии поливать грязью титулованных спортсменов.

Зато я прекрасно могу делать это мысленно.

Я сижу на скамейке, скрестив ноги, жую гамбургер и рисую свободной рукой. Мой психиатр и физиотерапевт просили меня не торопиться, но я не из тех, кто слушается приказов.

К тому же все изменилось из-за моих недавних странных снов – или кошмаров.

После пробуждения я даже не помню, что видела. Просто просыпаюсь вся в поту и с приступом клаустрофобии.

Доктор Эдмондс, мой психотерапевт, говорит, что я, возможно, вижу обрывочные воспоминания о том несчастном случае. Поэтому у меня возникла одна теория.

Моя неспособность нормально рисовать может быть связана со случившимся во время того происшествия. Если это так, то воспоминания могут вернуться, если я заставлю себя нарисовать что-то – что угодно – из той ночи.

Но стоит мне, как сейчас, начать, как на ум приходит бесячее лицо Леви.

Я зачеркиваю нарисованное и раздраженно фыркаю с набитым ртом.

Этот засранец убивает все вдохновение.

– Привет, жучок. Что ты здесь делаешь?

– Прячусь от наглых футболистов. Без обид, жук. – А что? Я ведь не говорила, что стану молчать.

Он усмехается.

– Место уже занято, черт побери.

Вот такие мы с Дэном. Наша дружба была создана на небесах. Или в бассейне.

Дело было так: когда я только переехала к отцу, тот попросил Николь взять меня с собой на вечеринку, чтобы я могла завести друзей.

Как будто мне могут быть интересны друзья Николь.

В общем, я не хотела идти, но рада, что все же согласилась.

Николь, разумеется, бросила меня сразу после нашего приезда. К счастью, это желание было взаимным.

И я как раз сидела в уединенном месте у бассейна, занималась своими делами и пила разбавленную текилу. Ну ладно, еще разглядывала свою татуировку в виде солнца, луны и звезды и оплакивала маму.

Тут кто-то воскликнул:

– Охренеть! Это жук?

Передо мной стоял Дэн, который по ошибке принял мою татуировку за жука. За то, что он так отозвался о маминой последней татуировке, я толкнула его, и он, пьяный, рухнул в бассейн. Когда он не выплыл на поверхность, я решила, что убила его.

В следующее мгновение я уже вытаскивала его на берег, плача и причитая, что не хочу быть убийцей. В этот миг он открыл глаза и засмеялся.

Потом я рассказала ему о маме, а он – о своей бабушке, которую недавно потерял.

С тех пор мы неразлучны. Это было лучшее начало дружбы.

Именно поэтому мы с Дэном отлично ладим, даже когда я подшучиваю над его командой.

Зато он однажды, увидев картину импрессиониста, сказал, что по ней как будто прошлись тараканы.

Я искоса гляжу на Дэна, когда тот с глупой ухмылкой на лице устраивается рядом со мной.

– Что такое? – Я невольно улыбаюсь в ответ.

– У меня потрясающие новости.

Не распрямляя ноги, я разворачиваюсь к нему лицом, его радость передается и мне.

– Ну, ты расскажешь? Или хочешь, чтобы я умоляла?

– Тоже было бы неплохо. – Он поигрывает бровями. – Как ты умоляла нашего капитана.

– О нет, пожалуйста. Только ты не начинай, жук.

– А что? Мне, между прочим, обидно, что приходится узнавать об этом от других. Я твой лучший друг и должен быть в курсе всех событий. – Он с притворной грустью качает головой. – Говорю тебе, путь нашей дружбы тернист.

Я закатываю глаза.

– Но ты можешь все исправить, рассказав мне, как умоляла его. Стоя на коленях? Лежа на спине? В позе шестьдесят девять? Или, может…

Я швыряю ему в грудь маленький камушек, чтобы он заткнулся.

– Я же сказала, мы так далеко не заходили. Это все из-за наркотиков.

Он замолкает на мгновение.

– Как по мне, наркотики не могут заставить тебя хотеть того, кого ты не хотел раньше.

– Откуда ты знаешь?

Он пожимает плечами.

– Просто предполагаю.

– Ну, как скажешь. Итак, ты собираешься делиться своими потрясающими новостями?

– Всего два слова, детка. – Он показывает указательный и средний пальцы. – Стартовый. Состав.

– Что?

– На предстоящей игре тренер включил меня в стартовый состав!

– Ух ты, как здорово, Дэн. – Как бы я ни старалась, мне не удается изобразить энтузиазм.

Он смеется, но его веселье быстро сменяется непроницаемым лицом.

– Тебе это явно не интересно, жучок.

– Прости, но я думала, тебя больше не волнует футбольная команда.

– Ни фига! Я говорил, что это я их не волную. – Он потирает руки с победным и озорным выражением лица. – Но я знал, что мое время придет! Больше никакой скамейки запасных.

– Я знала, что ты справишься. – Я по-братски обнимаю его за плечи. – Горжусь тобой, друг.

– Еще бы, детка. Я и сам собой горжусь! – Он шлепает рукой по воображаемой заднице. – Представляешь, сколько девчонок теперь будет вешаться на меня после игры?

– Ты и вправду свинья. Ты только ради этого играешь в футбол?

– Это главная причина. Мой список дел пополнится еще одним пунктом. – Он забирает у меня недоеденный гамбургер и приканчивает его в два присеста. – А еще он дарит уйму радости и адреналина. Тебе понравится.

– Мы с футболом не дружим, забыл?

– Ты обещала, – напоминает он с набитым ртом.

– Нет, не обещала.

– Первый курс. – В его голосе появляются спокойные нотки, речь приобретает безупречное произношение, как у старого ведущего новостей «Би-би-си». Он делает вид, будто держит микрофон. – Когда Дэниел и Астрид только подружились, Астрид сообщила ему, что ненавидит футбол, а Дэниел – что ненавидит искусство. Тогда они договорились никогда не проявлять поддельный интерес. Однако Дэниел пообещал посетить выставку Астрид, если та когда-нибудь состоится. А Астрид, в свою очередь, обещала сходить на игру Дэниела, если он попадет в стартовый состав.

– Ладно. Я обещала.

– Да, обещала, жучок. – Пошевелив бровью, он притворным жестом роняет микрофон. – И ты сдержишь свое обещание. Вечером в субботу. Домашний матч. В этом сезоне мы надерем всем задницу.

Вот и накрылся мой план затащить Дэна в музей.

– У нашего капитана этот год последний, так что он выложится на полную.

Я снова хлопаю его по плечу.

– Слушай, жук, возможно, я и приду на твою игру, но не проси меня боготворить Леви, который активно портит мне жизнь.

– Может, тебе не стоит бороться с ним? Он же Кинг.

– Я прячусь с обедом на заднем дворе. Разве это похоже на борьбу? – Даже в моем голосе слышится изумление.

Я не восстаю против Леви по одной простой причине: мне не хочется, чтобы папу вызвали в школу или, более того, чтобы он узнал о том, как я ослушалась его приказа не приближаться к Кингам.

К тому же трудно поддерживать невидимость, когда фактический король школы дышит тебе в затылок.

И все же я не бросаю дело о наезде и продолжаю работать с полицией. Я даже попросила папиного друга, заместителя комиссара, сообщить мне об обнаружении новых улик.

Если Леви полагает, будто может лишить меня права знать правду, пусть идет к черту.

– Несмотря на свою грубость, он все-таки классный капитан. – Голос Дэна полон благоговения, и что самое печальное – он даже не отдает себе в этом отчета. – Знаешь, а ведь он поручился за меня перед тренером.

– Погоди. – Я отрываю взгляд от своего испорченного рисунка. – Леви поручился за тебя?

– Ага. Круто, правда?

– Вовсе нет. Тебе не кажется странным, что он поручился за тебя именно сейчас?

– Нет. – Он встает, закидывая лямку рюкзака на плечо.

– Дэн. Этот парень не замечал тебя два года, а теперь, когда он хочет разрушить мою жизнь, вдруг включает тебя в стартовый состав? Да это же явная провокация.

– Футбол, капитан и тренер работают не так. Из стартового состава убрали одного игрока, и я занял его место, потому что старался проявить себя с лучшей стороны.

– Дэн, – я встаю и сжимаю его руку, – прости. Не подумай, будто я считаю тебя плохим игроком, просто это очень странное совпадение. Я не хочу, чтобы ты пострадал, если вдруг все обернется не так, как ты надеялся.

– Со мной все будет в порядке. – Его голос смягчается, и он обвивает меня рукой. – Ты сама будь осторожна, жучок.

– Буду, приятель. – Я улыбаюсь, радуясь, что наша небольшая размолвка закончилась.

Только благодаря ему я смогу пережить этот год.

По возвращении в школу мы с Дэном расходимся по своим делам. Он отправляется на тренировку, а я могу потратить несколько часов на работу в мастерской, прежде чем мы вместе поедем домой.

Мне ужасно не хочется возвращаться домой даже минутой раньше положенного и иметь дело со слащавыми подколами Виктории, ядовитыми замечаниями Николь и папиным равнодушием.

Вдруг кто-то врезается в меня, чуть не сбивая с ног. Я в последнюю секунду успеваю остановиться и сталкиваюсь лицом к лицу не с кем иным, как с Николь.

– Смотри, куда прешь, сучка, – шипит она. Две ее подружки хихикают, как будто ничего смешнее сегодня не слышали.

Я тычу ее пальцем в плечо, отталкивая назад.

– Это ты смотри. – А потом наклоняюсь и шепчу, чтобы кроме нее никто не услышал: – Иначе вся школа узнает, что ты и твоя мамаша – две охотницы за деньгами, которые увели моего отца из семьи.

Она от удивления выпучивает глаза, и я протискиваюсь мимо нее – мое настроение наконец немного улучшается.

– Думаешь, твое мнение кого-то здесь волнует, шлюха? – бросает она мне вслед, но я, не обращая на нее внимания, вхожу в мастерскую.

Два ученика третьего курса уже сидят за холстами, однако на мое приветствие даже не откликаются.

Меня бесит не только моя нынешняя заметность, но и то, насколько она неправильная.

Я-то надеялась, что все улеглось, но, видимо, нет.

Со вздохом подхожу к шкафчику, чтобы достать фартук. Здесь – мое святилище, и я никому не позволю осквернить его.

Даже если учитель рисования как ни в чем не бывало избавился от всех черных холстов. Я, конечно, предполагала, что перед Кингом преклоняется вся школа, но не думала, что и учителя кормятся с его руки.

Наивная.

Я достаю фартук, и во мне тут же вспыхивает злость.

На его белой поверхности красной краской написаны слова «шлюха» и «потаскуха».

Ученики за моей спиной, сдерживая смешки, подталкивают друг друга и, возможно, даже фотографируют меня.

Я сжимаю в кулаках ткань фартука, когда меня захлестывает горячая, обжигающая волна.

Мне плевать, сделал ли это Леви или кто-то другой по его указке, я не стану больше отступать.

Он вытащил меня из моего невидимого укрытия, а потому горько пожалеет об этом.

Он хочет битвы, и я устрою ему настоящую кровавую бойню.

Глава одиннадцатая

Леви

Тебе осталось недолго. Я уже иду за тобой.

Я выхожу из душа в обернутом вокруг пояса полотенце. На шее у меня висит еще одно – им я вытираю волосы.

Сегодняшняя тренировка выдалась интенсивной, поэтому я ждал, что парни станут придумывать, как лучше всего оттянуться. К своему удивлению, я обнаруживаю их перед своим шкафчиком.

– Он будет в ярости, – присвистывает Ксандер.

– Не то слово. – Шон, вратарь, вытягивает руку над шкафчиком.

Голые плечи Ронана трясутся от смеха.

– Хотел бы я посмотреть на смельчака, который это сделал. C’est tellement fantastique[6].

– Сделал что?

Заслышав мой вопрос, вся команда смолкает, повисает напряжение.

– Обещай, что будешь сохранять спокойствие, капитан. – Коул загораживает мне обзор, в то время как остальные игроки отходят назад.

– Почему я должен сохранять спокойствие?

– Пусти его. – Эйден жестом призывает Коула отойти.

Когда тот не двигается с места, Ксандер силой уводит его в сторону, бормоча себе под нос:

– Ты еще нужен нам живым, идиот.

Внутри шкафчика я вижу свои майки: все они испачканы красной краской. Одна из них висит снаружи. Прямо над моим номером – десять – обычно располагается фамилия Кинг, которая теперь зачеркнута. И сверху над ней жирными заглавными буквами написано: «Потаскун».

Моя ладонь сжимает полотенце так, что костяшки пальцев белеют.

Долбанная принцесса.

Она начинает меня бесить, а со мной в таком состоянии шутки плохи.

– На самом деле, это даже не оскорбление, – смеется Ронан, шлепая рукой по воображаемой заднице. – Ты заполучил самую лучшую киску. Тот, кто это сделал, явно завидует тебе.

– Правда, Кинг, – поддакивает ему Ксандер, смеясь. – Ты же не виноват, что все девки сами вешаются тебе на шею. Это большая честь, да?

Парни принимаются спорить, как бы им хотелось оказаться на моем месте.

Но все это лишь внешняя сторона. Они считают, будто достаточно фамилии, денежных средств, лица и, может, даже таланта. Они полагают, будто все это у меня есть. Я чертовски везучий ублюдок, потому что все девчонки хотят быть со мной.

Я создаю неприятности, а мне это сходит с рук.

Я показываю обществу средний палец, а меня поощряют.

Я трахаю учительницу, и весь школьный совет извиняется перед моим дядей, а не наоборот.

Команде невдомек, что единственная причина, почему я разыгрываю эту дурацкую драму, – мой бунт против Джонатана.

Они хотят быть мной?

Что ж, желаю им удачи оказаться в моей голове. Даже я ненавижу это проклятое место.

– Уберите их с глаз моих, – произношу я со спокойствием, которого не ощущаю. Игроки младшего курса, сталкиваясь друг с другом, бросаются опустошать шкафчик.

– Сохраняй спокойствие, – шепчет мне стоящий рядом Эйден, надевая пиджак.

Он, должно быть, замечает пляшущих в моих глазах демонов, поскольку уже медленнее и тише повторяет:

– Тебе нужно оставаться спокойным, Лев.

Я втягиваю ноздрями воздух в безуспешной попытке прогнать мрачное желание убивать, бурлящее в моих венах.

Потребность причинять боль.

Калечить.

Разносить все к чертям.

Не помогают даже остатки адреналина после игры.

– Все идем во «Встречу», – объявляет Эйден парням.

– О да! – Ронан с Ксаном стукаются кулаками.

– Ты идешь? – осторожно интересуется у меня Коул.

Я рассеянно киваю.

С помощью «Встречи» Эйден пытается удержать меня от необдуманного поступка, но забывает об одной крошечной детали.

Я – Кинг, а мы всегда возвращаем долг.

Обвожу взглядом раздевалку в поисках Криса, но тот, похоже, ушел сразу после тренировки, на которой от него все равно не было никакого толку.

Подхожу к сумке – та тоже исписана красной краской – и достаю телефон.

Леви: Приходи во «Встречу».

Потом, не дожидаясь ответа, бросаю мобильник обратно в сумку. Если Крис знает, что лучше для него, он придет.

Парни начинают расходиться. Эйден останавливается и молча указывает на свой шкафчик, предлагая мне переодеться в его запасные вещи.

Клянусь, я замечаю на лице этого маленького засранца ухмылку, когда он выходит вслед за Коулом и очень воодушевленным Ронаном.

– Дэниел, на пару слов. – Я ловлю себя на том, что говорю обманчиво спокойным тоном, которому обучил нас Джонатан, и мысленно проклинаю себя.

Он останавливается и оглядывается по сторонам, будто что-то ищет.

Остальные члены команды бросают на нас любопытные взгляды. Раздевалка пустеет.

Дэниел состоит в команде уже два года, но мы ни разу не говорили с ним один на один. Я могу по пальцам одной руки сосчитать, когда мы в принципе разговаривали. Конечно, он приходит на вечеринки Ронана и тусуется с командой, но мы никогда не были близки.

Времена меняются.

Я сажусь на скамейку, продолжая вытирать волосы. Дэниел держится как можно ближе к выходу из раздевалки.

Телосложение у него неплохое, но мышцы ног слабоваты. В результате чего ему не хватает выносливости продержаться все девяносто минут матча – от начала и до конца. Именно по этой причине он не мог получить место в стартовом составе.

Однако благодаря быстроте он может играть на позиции правого защитника или полузащитника. Тренер заметил его хорошую работу во время летнего лагеря. Мне хватило лишь нескольких слов, чтобы убедить его: в следующей игре Дэниел Стерлинг может сыграть в стартовом составе.

– Готов к субботе? – дружелюбно интересуюсь я.

Его глаза загораются.

– Ага.

– Это редчайший шанс для тебя, так что не упусти его.

– Будет сделано, капитан. – Его поза становится расслабленной, он явно испытывает облегчение.

Теперь мой черед нанести удар.

– А эта твоя подруга. Как ее там?

От его добродушия не остается и следа, он весь напрягается.

– Астрид.

– Точно, Астрид. – Впрочем, ее имя я вряд ли когда-нибудь забуду, поскольку она та еще заноза в заднице, способная испоганить все мое будущее.

– Она… – Он замолкает, словно тщательно подбирает слова. – Прости за ее поведение. Она не плохая, просто родом не из здешних мест. И не обладает хорошими манерами.

Я перестаю вытирать волосы.

– Она не местная?

– До того как около трех лет назад лорд Клиффорд взял ее на попечение, она жила со своей матерью. В детстве она росла не здесь.

Так, значит, наша принцесса вовсе не принцесса. Интересно. Неудивительно, что она не отличается той испорченностью и снобизмом, которыми пропитан каждый ученик КЭШ.

На той вечеринке она казалась такой беззаботной, невинной и в то же время скованной.

– Ты же не причинишь ей вреда, правда? – спрашивает Дэниел немного резко, когда я продолжаю молчать.

– Зависит от обстоятельств. – Я встаю, пока не оказываюсь с ним лицом к лицу.

– Каких? – Он отводит плечи назад, будто готов сразиться со мной.

Еще один любопытный факт. Похоже, у нашей принцессы есть верный друг.

– Мне нужно, чтобы ты кое о чем мне рассказал, Дэниел. Это в ее же интересах.

Предоставив мне всю необходимую информацию, он уходит, а я надеваю один из пиджаков Эйдена— он теснее моего.

Мои губы кривятся в ухмылке при мысли о предстоящей охоте.

Я предупреждал ее.

Но она не послушалась.

Пришло время ее наказать.

Глава двенадцатая

Астрид

Если король сбрасывает тебя, ты можешь только разбиться.

Я стою перед полупустым холстом, уставившись на него бессмысленным взглядом.

Так продолжается уже несколько часов.

Моя муза покинула меня, и я не знаю, как ее вернуть. Если это вообще можно сделать.

Мое единственное творение за сегодня – разукрашенные футболки Леви. Я даже не поленилась и написала: «Потаскун» вместо его королевского титула.

Почему только меня обзывают в КЭШ, когда настоящий потаскун здесь именно он?

Мне прекрасно известно о его прошлогодней грандиозной интрижке. Леви на протяжении многих недель трахал учительницу биологии в лаборатории, пока однажды их не застукал директор.

Поскольку учительницу лишили права преподавать во всех школах, она уехала из страны.

Да, в то время он был еще несовершеннолетним, но это не повод считать его жертвой.

Не говоря уже обо всех тех девчонках, которые хвастаются тем, что переспали с этим говнюком и как хорошо им было. Из-за него моя жизнь превратилась в ад.

Я до сих пор испытываю удовольствие от того, что проникла в раздевалку и разрисовала его вещи красной краской.

В те мгновения, когда я отпускаю свою истинную сущность на свободу, я невольно вспоминаю о маме. Она привила мне стремление к спонтанности и научила никогда не надевать маску.

«В масках ты задохнешься, звездочка».

Но, к сожалению, она не предвидела, что отец возьмет меня под свою опеку.

В его доме мне только и остается, что носить маску. Мысль о том, что я могу все испортить и подвести его, повергает в ужас.

В конце концов, кроме него у меня никого нет.

Николь, разумеется, не преминула заглянуть в мастерскую и сообщить мне о сегодняшнем семейном ужине. По ее словам, нет ничего страшного, если я его пропущу. Но мне действительно стоит пропустить ужин, чтобы не выглядеть глупо.

Сначала я хотела прийти, лишь бы позлить ее, а потом передумала, представив холодный неодобрительный взгляд отца.

Так я тяну время, пока не пробивает девять часов, – КЭШ начинает закрываться. Вряд ли мне позволят заночевать в мастерской.

Поэтому я мою кисти, раскладываю инструменты по ящикам, запираю дверь и ухожу.

Идя по пустым коридорам, я вставляю наушники в уши, и мой слух заполняют аккорды Supremacy от Muse.

В этот час в стенах школы царит атмосфера жутковатого спокойствия. Из присутствующих – только участники книжного и шахматного клубов. Многие спортсмены тренируются по вечерам снаружи.

Сейчас самое время наслаждаться масштабной архитектурой КЭШ и древней историей здания. Никакой снобизм или издевательства не способны испортить настроения.

Недавно Дэн прислал мне сообщение, что собирается с футбольной командой во «Встречу» – очевидно, какое-то тайное место сборищ для стартового состава КЭШ. Он предложил заехать за мной, но я отказалась, сказав ему веселиться.

И все равно не могу избавиться от приступа зависти и сомнений.

Несмотря на то, что Дэн использовал место в команде, чтобы кадрить девчонок, он никогда особо не увлекался игрой. Кажется, будто из-за этого дурацкого футбола я теряю лучшего друга.

К тому же все эти приглашения на матч и в тайное место тусовок – вряд ли простое совпадение.

Хотя, возможно, я чересчур мнительная. Меня отнюдь не греет мысль, что мы с лучшим другом отдаляемся. Если это очередная уловка Леви, я набью его красивое личико, разукрасив кучей синяков.

Я пересекаю парковку, направляясь к боковому выходу. Это идеальное место, чтобы поймать такси и не встрять в пробку перед главным зданием.

Когда достаю телефон, яркое сияние экрана освещает мне дорогу.

Астрид: Веселишься?

Дэниел: Еще как! Собираемся сегодня вечером устроить тройничок.

Астрид: Ну ты и свинья.

Дэниел: Твоя любимая свинья, жучок.

Астрид: К твоему сведению, мне сегодня совсем не весело, и тебе придется загладить свою вину.

Дэниел: Ла-а-а-адно! Я пересмотрю с тобой «Викингов» в тысячный раз.

Астрид: И принесешь мне сконы, которые готовит твоя мама.

Дэниел: Ну нет. Они мои.

Астрид: Так не пойдет.

Дэниел: Мы поделим их. *сердитый смайлик* И вообще, хватит уже посягать на мои сконы.

Я с улыбкой отправляю ему громко смеющийся смайлик и убираю телефон в задний карман брюк.

Если ради возможности стащить у Дэна несколько сконов тети Норы придется пожертвовать сегодняшним вечером, то я только за. Я вечно поддразниваю его, говоря, что дружу с ним только из-за булочек его мамы.

Я как раз направляюсь к выходу, когда вся парковка погружается в темноту. Резко останавливаюсь и замираю.

Выключаю музыку, а после спешу туда, где должны, насколько помню, находиться наружные ворота.

Ладони становятся липкими, дыхание с шумом вырывается из груди, так что мне не слышно собственных шагов и окружающих звуков.

Проклятье! Обычно свет здесь не выключают допоздна.

Я крепче сжимаю лямки рюкзака, отчего ногти впиваются в кожу.

Пытаюсь бежать, но ноги из-за сильной дрожи не слушаются.

Правду говорят: когда один из органов чувств ущемлен, другие обостряются.

Я вдруг улавливаю легкий шелест ветра в кронах сосен, окружающих школу. Во всяком случае, я надеюсь, что это шелестят деревья.

В ноздри ударяет запах бензина и хвои, а вместе с ними – мой собственный запах, который так похож на запах страха.

Воздух на коже напоминает острые иголки, которые норовят проникнуть внутрь. Как бы часто я ни сглатывала слюну, мне не удается избавиться от кислого привкуса на языке.

Все происходящее жутко напоминает то, что случилось в ту ночь.

Вернее, в обе ночи.

Все началось с темноты.

Ты справишься, Астрид. Ты обязательно справишься.

Но моя ободряющая речь не помогает. Бешеный стук пульса не замедляется, глаза застилает чернота.

Дорогу преграждает темная высокая фигура. Я кричу, но чья-то сильная рука закрывает мне рот, заглушая звук.

Я замираю, когда меня тянут назад, ноги с навязчивым шарканьем волочатся по бетону.

М-меня похищают?

Эта мысль выводит меня из ступора. Я начинаю вырываться из рук похитителя, царапаясь и брыкаясь.

В следующую секунду моя спина врезается во что-то твердое. От удара перехватывает дыхание, и я ловлю ртом воздух.

По позвоночнику ползет парализующее ощущение клаустрофобии. Надо мной нависает огромная широкая фигура, похожая на мрачного жнеца с косой.

Мне знаком страх.

Я уже испытывала его. Дважды.

Во время маминой аварии и когда меня сбила машина. Но страх не то чувство, к которому привыкаешь. Переносить его легче со временем не получается.

Напротив, даже сложнее.

После того как я заглянула страху в лицо, я знаю: он постоянно меняется, и каждый новый опыт ужаснее предыдущего.

Дрожь пробегает по телу, я трясусь как осиновый лист на ветру.

– П-пожалуйста… прошу… – бормочу я в крепко удерживающую меня ладонь.

Мне давно пора запомнить, что никакие мольбы не спасут. Они могут лишь вызвать у сумасшедшего еще большее желание подвергнуть тебя мучениям.

Но ничего другого мне не остается.

Как бы я ни сопротивлялась, похититель явно намного сильнее меня.

Мои предыдущие попытки вырваться он пресек одним движением руки. При желании он может разорвать меня на части.

Он прижимает свободную руку к моей груди.

Я зажмуриваюсь, глаза под веками щиплет от слез.

О господи!

Пожалуйста, нет!

Пожалуйста!

Внутри меня что-то щелкает, и от нежелания сопротивляться не остается и следа. Я бью кулаками и пинаюсь ногами.

Несмотря на промахи, не я оставляю свои попытки. Я плачу, молочу руками и ногами, как обезумевшая.

Он сжимает в кулаке мою кофту, и мои крики, заглушаемые ладонью, становятся еще неистовее.

Он тащит меня вперед. Я спотыкаюсь, но в последнюю секунду умудряюсь устоять на ногах и не упасть лицом вниз.

Руки отпускают мою грудь и рот, приглушенные шаги удаляются в противоположном направлении.

Не успеваю я осознать случившееся, как ослепительный свет вновь заливает стоянку. Я вздрагиваю и, щурясь, стараюсь разглядеть обстановку.

Я нахожусь у выхода, стоя спиной к школе.

С губ слетает частое неглубокое дыхание, сердце бешено колотится в груди.

Бух.

Бух.

Бух.

Я испуганно озираюсь по сторонам – вдруг из тени на меня выскочит чудовище.

Опускаю взгляд и вижу приклеенный к школьному пиджаку клочок бумаги.

Дрожащими пальцами отрываю листок и читаю написанное:

«Не лезь, иначе пожалеешь».

Глава тринадцатая

Леви

Я организовал твое падение, но не предусмотрел грандиозный финал.

Мои руки безвольно висят по бокам, когда Хлоя седлает меня, устраиваясь на коленях. От ее сильного цветочного аромата к горлу подступает тошнота.

Или, может, все дело в выпитых рюмках водки.

Вечеринка в полном разгаре. Возле членов команды отираются девчонки. Одни курят, другие пьют. Я бы, конечно, должен был их остановить, поскольку сегодня будний вечер, но мне плевать.

Черт, я и сам пью как сапожник.

Капитан из меня сейчас никудышный.

«Встреча» представляет собой небольшой коттедж на окраине Лондона, который Эйден унаследовал от своей матери.

Как только мы достаточно повзрослели и стали нуждаться в некоторой передышке от особняка Кингов и безжалостной дядиной хватки, это место стало нашим убежищем.

Ронан отпускает на волю своего внутреннего танцора и развлекает присутствующих случайными французскими фразочками.

Ксандер и еще несколько футболистов играют в карты за столом посреди комнаты. А половина членов команды в обнимку с девушками скрылись в коридоре.

Из новых колонок, которые накануне установил Коул, доносится рок-музыка. Крис обжимается с какой-то девицей, его глаза налиты кровью, на губах – безумная улыбка, в точности как тогда, когда мы вернулись с задания.

Непрекращающийся вихрь веселья и игр.

Обычно я тоже принимаю участие в этом маскараде, делая вид, будто сам этого хочу.

А на деле мне совершенно насрать.

Особенно когда повсюду чернота.

Я отталкиваю от себя Хлою, и та с писком приземляется на нетвердые ноги.

В обычное время я бы отымел ее или кого-нибудь из ее подружек. Хотя с начала этого года не занимался сексом ни с одной.

Что уж говорить про сейчас, когда даже от гребаного воздуха у меня сдавливает горло и перехватывает дыхание.

Не обращая внимания на протесты Хлои, я пробираюсь сквозь толпу. По пути выхватываю сигарету из пальцев Коула.

Как только на улице меня обдает прохладой, я затягиваюсь и выпускаю в небо облако дыма.

Вообще я не курю, но всякий раз, когда меня накрывает, никотину удается разогнать туман. Некоторые из парней еще употребляют «таблетки счастья», но я пообещал себе даже на шаг не приближаться к этой отраве.

Тем более после того, что случилось в прошлом.

Сегодня один из тех вечеров, когда все кажется чертовски неправильным.

Не то место.

Не тот настрой.

Не тот воздух, черт побери.

Единственное, что не выходит у меня из головы, – это то, с каким выражением ужаса и отчаяния в глазах, полных слез, она смотрела на меня.

Как умоляла, хотя явно не из тех, кто станет просить.

Я хотел напугать ее, поставить на место, показать, что мне нельзя перечить.

Но как только увидел в ее взгляде страх, почувствовал, как сжалось и задрожало ее тело, произошло нечто странное.

У меня появились сомнения.

Сомнения есть и сейчас.

Всю жизнь меня учили напористости. Спланировав все до мелочей и изучив все возможные последствия, не сомневаться и смело шагать вперед.