Читать онлайн Джон Скеллос. История борьбы с рутиной, поиска цели и превратности любви

Глава 1 Нантакет 1929, сентябрь

Этот сырой и пасмурный день 14 марта 1928 года (впрочем на Нантакете иные дни редкость) Джон потом вспоминал ещё много-много раз. Вряд ли он предполагал, что рутинное как ему казалось занятие, которым он зарабатывал на хлеб уже около десятка лет, может обернуться столь радикально иным исходом.

Семья Джона уже не одно поколение промышляла китов и считалась старожилами острова. Прадед его был из Нью-Йорка и прошёл всю гражданскую, дослужившись до полковника, заслужил право на кусок земли в пару акров. Он конечно мечтал, чтоб это было где-нибудь в Пенсильвании, но чертова пуля конфедерата под Петерсбергом заставила его проваляться на больничной койке пол года после победы. В итоге к раздаче вкусных кусков прадед Юджин опоздал и пришлось довольствоваться клочком посреди океана. С другой стороны Юджин с детства ходил рыбачить с отцом в океан, так что это было не худшее место, чтоб осесть после войны. Тем более, что помимо больничной скуки пуля подарила ему встречу с прекрасной медсестрой Роксаной. Та хоть и была наполовину чероки, но отличалась таким умом и начитанностью, что Юджин не понимал, зачем ей такой оболтус, который бросил школу после третьего класса.

Как бы то ни было прадед Джона перебрался с молодой женой на Нантакет и осел там очень крепко. Природная сила и железный характер сделали своё дело. Через пару лет он стал лучшим гарпунщиком в городе, заполучить его хотели все китобойные суда в округе. Так что спустя пять лет у него был свой дом, хоть и на отшибе. Тем более что они с Роксаной не теряли времени даром и у них уже подрастали двое сыновей. А ещё через пять лет Юджин (не без участия Роксаны, её ума и деловой хватки) отправился в море уже как хозяин судна.

Так что море и киты были у Скеллосов практически в генах, навыки передавались от отца к сыну. Вот и Джон всё познал от отца, с двенадцати лет ходя с ним юнгой на Тандерболте. Эту посудину отец Джона купил почти тридцать лет назад и он был едва ли не первым железным кораблем на всём острове.

Увы, сегодня для китобоев наступили сложные времена, как и по всей стране. Мало того, что основную популяцию китов давно повыбили, так ещё и Великая депрессия играла свою роль. Скеллосам ещё везло, поколения успешного бизнеса позволили им открыть свою собственную гостиницу и пару трактиров, которые всегда были рады облегчить карман моряка и наполнить его душу и сердце парой пинт прохладного пива.

До кучи Джону передалось наследственный навык выбирать жену. Его Алли была слишком красивой и расчетливой, чтоб он мог ей противостоять. Быть подкаблучником похоже тоже наследственное) Под её руководством сухопутный бизнес процветал на столько, что Джон на всякий случае переписал всё на неё, чтоб в случае проблем в море кредиторы не отобрали оставшееся.

Джон на самом деле где то в глубине души знал, что промысел это не его. Он хоть и был отличным штурманом и прекрасно управлялся с гарпунной пушкой, но у него не было необходимого чутья, чтоб понять где именно притаился зверь. Спасибо ещё верному старпому КейСи, который кажется родился китобоем. Он был старым другом его отца, с которым они вместе ещё в школу ходили, вместе ходили матросами и вообще всё делали вместе. Кейси поэтому и был последним, кто видел Джеймса живым.

Когда загорелся соседний с Тандерболтом траулер старик Джона поспешил его тушить, а верного друга отправил отвести Тандерболта в гавань, чтоб на него не перекинулся огонь. В итоге только Кейси отошел на сотню ярдов траулер просто разорвал на куски. Скорее всего рванул паровой котел, при том рванул так, что все кто был на судне погибли, в том числе и отец Джона. Гибель мужа слишком отразилась на маме и та вернулась обратно на родину, почти утратив контакт с семье и сыном в частности. Последний раз она в 1926м прислала открытку на его день рождения, даже без текста. Самое странное, что никого в семье это даже не удивила. Мама при всей своей доброте и заботе о семье всегда жила в каком то своём мире, то ли безумия, то ли фантазий.

Вот так в 1921м, всего в двадцать четыре года Джон стал шкипером, командиром и хозяином бизнеса. И не сказать, что он был этому сильно рад так рано оказать лицом к лицу и с морем и со счетами за горючее и припасы. Он от природы был авантюристом и подобные рутинные в общем то вещи отвергались в его голове. Но дело есть дело. Тем более что теперь он отвечал не только за себя, но и за своих парней в море и на суше. Многие служили его отцу, а их отцы деду.

Так что Джон вместо красивой жизни своих однокурсников вернулся к дедовским корням. К суровой жизни в море, когда лица товарищей по команде видишь чаще, чем лица родных людей. Когда каждый день тебя что-то намеревается прикончить, то кит то цинга. Когда руки по локоть то в рыбьих кишках, то в масле. Когда любая волна в шторм может оказаться последней в твоей жизни.

Глава 2 Нантакет 1928, март

На самом деле будет немного лукавством считать, что это был обычный поход. В глубине души Джон понимал, что всё будет как то иначе. И тому было слишком много причин, которые можно было сколько угодно игнорировать и закрывать на них глаза, но это был бы лишь фиговый листок на действительно важных проблемах.

Во-первых новый старпом. Старик КейСи решил остаться на суше в этот раз. Возраст и больная спина уже давно намекали ему, что пора сушить весла, но как он мог бросить сына лучшего друга. Но в этот раз боль в спине не давала ему сидеть, не то, что ходить и работать на судне. И это вполне могло стать проблемой из-за той самой природной чуйки КейСи на добычу. Его сменщик Майкл был молодой, сильный как кабан и очень опытный гарпунщик, но умом и мудростью ему до КейСи было очень далеко. Да и на климат в команде это влияло, старика КейСи команда откровенно побаивалась, в нем была сильна старая закалка и школа, он спокойно мог решать вопросы кулаками.

Во-вторых, команда давно уже была недовольна как шли дела. Если раньше китобой жил вкусно и сытно, то уже не первый год едва хватало на хлеб с маслом. А рассказы дедов о золотых горах, которые приносил промысел они крепко засели в головах у всех местных работяг. Всё что сдерживало парней последние пару лет это общий кризис страны и крепкие кулаки капитана со старпомом.

В-третьих, в этот раз Джон решил взять с собой помимо обычных средств китобоев ещё и приличный запас огнестрельного оружия. Зачем он может и сам не хотел себе признаваться, но все лежало на поверхности. Тандерболт был быстрым и довольно крупным судном, при желании он мог догнать…не только кита. Что-то в духе классических романов восемнадцатого-девятнадцатого века, благородно брать у богатых и отдавать бедным.

Великая депрессия в стране ещё больше усугубила разрыв между бедными и богатыми. Если раньше парни на заводах и полях хотя бы спокойно зарабатывали себе на еду и даже что-то оставалось, то теперь им даже на еду то не хватало зачастую. Ещё и на каждое место было по три – четыре желающих, готовых работать за меньшие деньги. Зарабатывать столько, чтоб хватало только на хлеб с водой уже стало считаться хорошим вариантом.

А богатеи же наоборот, продолжали жрать в три горла и закатывать пиры поистине Римского масштаба. С фонтанами шоколада и шампанского, устрицами, дорогими украшениями и нарядами. Около года назад Джон как раз попал на такой вечер одного своего однокурсника. Столько сверкающих камней он, наверное, даже в кино не видел никогда, не то что вживую.

А ведь всё за счет них, за счет простого рабочего люда. Тех кто не родился с серебряной ложкой во рту. Кому приходилось всю жизнь всего добиваться самому. Конечно, всё это не могло не отражаться на мышлении общества в целом и команды Джона в частности.

До кучи последние годы промышлять приходилось всё южнее и южнее. А широты южнее пятидесятой параллели уже не самое приятное место для плавания. Да и Тандерболт всё таки не создавался для таких морозов, в каютах было откровенно холодно. Даже гальюн замерзал и забивался наглухо, когда температура падала ниже нуля градусов по Фаренгейту.

Так что этот выход в море обязан был быть удачным, иначе последствия будут непредсказуемы и слишком неприятны, чтоб о них думать.

Начало при этом было даже очень удачным. Наткнувшись на стайку марлинов, ребята добыли с десяток этих здоровенных рыбин, которые тут же попали в морозилку. Для продажи маловато, но зато будет чем кормить команду в долгом переходе и не придется тратить запасы консервов и денег ради собственного желудка. Заодно и винтовки опробовали. Хотя это было довольно экзотично, стрелять по рыбам…

В целом до примерно тридцать пятой – сороковой южной параллели Атлантики всё складывалось довольно прилично. Погода ясная, хоть и прохладная, минимум волнения на море – максимум рыбалки. Даже парочку небольших кашалотов успели загарпунить. Несколько дней дрейфа для их разделки немного выбили Тандерболта из графика, зато отлично подняли настрой команды. Раз уж в Атлантике попалась добыча, значит в Тихом то уж точно трюмы наполняться как надо.

Но голова Джона была наполнена совсем другими мыслями. В этом походе он очень активно вел дневник, записывал каждый день в деталях. Не то, чтоб он хотел переплюнуть самого Мелвилла, скорее ему просто надо было чем то занять свой мозг, кроме повседневщины. С Мелвиллом кстати его семья имела определенную связь.

Глава 3 Хроники прошлого

Через всю семейную историю Скеллосов нитью шло одно и то же: мужчина – добытчик и голова, женщина ум, шея и разум. И красота женщин смешанных кровей, которая давала им власть над своими мужьями. Джон прекрасно помнил, как даже в глубокой старости дедушка с большой любовью и теплом заботился о жене. И даже потакал всем её капризам, хотя казалось бы, в таком то возрасте выпрашивать новое платье это почти смешно.

Как уже говорилось ранее, прабабка Джона была весьма образована. И жену сыны подобрала такую же. Как раз второе поколение Скеллосов и приобрело основное сухопутное имущество семьи, до этого все ютились в кривой лачуге, построенной прадедом Джон на клочке земли, выделенном ему за Гражданскую. И купленная гостиница была как раз той самой, где Мелвилл собирал данные для своего «Моби Дика». В трактире даже когда то висел его портрет с автографом самого писателя, пока лет восемь назад какой то пьяный моряк не метнул в него тарелку с супом (видимо суп в тот день не особо удался).

Бабушка Джона, родилась в Неаполе и знала толк в домашних делах и готовке, что сделало купленный семье трактир главным местом отдыха всего города. К тому же именно она придумала отправлять местных девчонок на пристань продавать выпечку пассажирам проплывающих мимо мелких суденышек и паромов. Слава о её кальцоне быстро вышла за пределы Нантакета да так, что несколько лет весьма известные люди специально отправлялись в семейный трактир Скеллосов ради её стряпни.

Мама, которую отец встретил в солнечной Аргентине, была может быть слишком импульсивна, чтоб хорошо вести бизнес, зато обладала харизмой, перед которой не мог устоять никто. Доходило до того, что продавцы регулярно забывали брать с неё деньги за продукты.

При всём при этом они все успевали не только держать семью в узде, но и давать детям образование. Дядя Джона стал прекрасным инженером в Дженерал Электрик, двоюродная бабушка была известной артисткой на Бродвее. Только в старших сыновей наука и образование как будто не лезли. Все они жили морем и росли морем. Как и их отцы.

Джон же в семье был белой вороной в этом плане. Одно время отец даже хотел сделать наследником бизнеса его младшего брата Эндрю, но тот решил, что пора уже кому то вспомнить другую традицию семьи и пошёл учиться в Аннаполис, соединив любовь к морю и родине.

А белой вороной он был потому, что Джон наверное родился на пятьсот-шестьсот лет позже чем надо. Он был романтиком и мечтателем, охотником за историями и фантазиями. А не приземленным реалистом как его отец. Из Джона бы вышел прекрасный благородный рыцарь-мальтиец, бьющийся с неверными османами во славу Христа. Или гордый конкистадор, покоряющий индейские народы, ради короля Испании и собственной жажды наживы. Или ещё какой-нибудь яркий герой народных легенд и исторических очерков, в честь которых потом называются сыновей и слагают песни.

Зато для мамы Джон был отрадой. Он обожал мамины истории обо всём на свете, от рыцарей до царей. Это много позже уже Джон узнал, что девяносто девять процентов этих историй были маминой выдумкой, но ребенком они дали ему тот мир, в котором он бы мечтал оказаться. Наверное, из мамы получилась бы прекрасная писательница, если бы она захотела. А ещё мальчиком он с радостью учился, читал и всецело развивал в себе любовь к познанию. Всего чего угодно. Отцу это не то, чтоб совсем не нравилось. Просто он считал, что для парня есть занятие получше, чем «бумагу листать» (с).

Однако за учебу в Гарварде отец заплатил с радостью, видимо надеялся что это поможет сыну развить и приумножить капитал семьи. Или это был ещё один способ передать семейный бизнес младшему сыну, так как старшего с дипломом Гарварда с руками оторвет частный бизнес.

Джон любил учебу, но не любил Гарвард. Впрочем Гарвард его тоже не любил в ответ. Он был слишком другим для этого места. Начиная с его ненависти к галстукам. Для него он был аналогией веревочки, с помощью которого теленка ведут всю жизнь, а заканчивается эта жизнь превращением в сочный стейк на тарелке какого-нибудь толстосума.

Это выражалось в 1ю очередь в отношении преподавателей, которые не хотели за своевольностью и наплевательским отношением к стандартам увидеть тонкий и весьма неординарный ум парня. Пытались загнать его в рамки, а не обточить его талант как надо, Джон же не упускал случая поспорить и сопротивляться их попыткам.

Чаще всего это приводило к потере интереса к предмету и прогулам. Мозги и смекалка позволяли Джону сдавать предметы вовремя и не боятся отчисления, но не более того. Были, конечно, и те, кто верил в него и ценил именно то, что он мог любую задачу решить совершенно не так, как написано в книжке, но таких было откровенное меньшинство. Гарвард тех лет ещё застрял в девятнадцатом веке с патернализмом, традиционностью и запахом нафталина на каждом углу.

К тому же семья Джона хоть и была обеспечена в те времена, но однокурсники и соседи по общаге его были птицами совсем другого полета. Через две комнаты от него жил сын сенатора от штата Флорида, сосед по парте на банковском деле был внуком главы Lehman Brothers, а собутыльником и соседом по комнате был наследник половины железных дорог США.

При этом нельзя сказать, что Джона как то сторонились или гнобили из-за его незнатного происхождения. Даже наоборот, его постоянно звали на вечеринки, он играл в университетской команде по футболу (мощные плечи и быстрые ноги делали из него отличного раннинбека), ему даже помогали с оплачиваемыми стажировками на лето в фирмах отцов и дедов. Но всё равно как ему как то казалось, что однокурсники не воспринимают его всерьёз. Ему всё время казалось, что они не видят в нем равного, кого то кто может стоять с ними вместе на Олимпе страны. Либо проблема была просто в голове у Джона.

Потому что на самом деле будущему моряку диплом Лиги Плюща был нужен как зайцу шляпа. Вроде и красиво, но в корне бесполезно. Зато именно там Джон, на свою беду впервые встретил свою будущую жену.

Глава 4 Гарвард 1917-1920

Алли была без преувеличения самой прекрасной девушкой на курсе. Кто-то из её предков был рабом на плантации, но было это так давно, что это лишь добавляло ей соблазнительности. Смуглая кожа, темные волосы и выраженные формы делали её безумно красивой, желанной и одновременно какой то свойской что-ли… Большинство девушек в Гарварде были типичными представительницами истеблишмента. Даже внешне они были белые и стерильные как их накрахмаленные блузки. На их фоне Алли выделялась очень заметно и внутри и снаружи.

В Гарвард она попала каким то странным образом, семья её была родом с Великих равнин, небогата, отец давно умер. Скорее всего, это случилось по какой то квоте для провинциальных регионов или какому то другому способу правительства дать шанс талантливым ребятам без денег из провинциальных штатов забраться повыше в социальной лестнице.

Когда Джон её встретил, она только поступила, а он уже проучился два курса. При том встретил впервые он её на другом конце Бостона, когда после бейсбола с друзьями решил перекусить. Алли же тогда была вынуждена работать после учебы, так как государство покрывало только учебу, а жить на что-то надо было. И вот эта августовская встреча двух белых ворон университетского городка произошла случайно, но что-то между ними вспыхнуло. Джон даже секунд на двадцать забыл слово «бекон» когда пытался описать, с чем хочет яичницу. Потом он всё же собрался с духом и позвал её на свидание.

Правда сразу романа у них как то не получилось. Они пару раз встречались, ходили гулять и в кино, но дальше разговоров дело у них не зашло. Наверное, сказалась склонность Джона в отношениях меньше думать и больше витать в облаках. А Али была не столько холодной, сколько реалистичной, чтоб связаться с хоть и умным, но слишком неконкретным Джоном.

А через пару месяцев он увидел её в кампусе. Тут уже всё было иначе. Тут уже Алли была окружена толпой других парней. Он мог лишь помахать ей рукой, и был даже весьма удивлен её улыбке в ответ. Через пару дней он снова встретил её на общажной вечеринке в честь Хэллоуина. Он был Тарзаном, она Энни Оукли. Он только что занес решающий тачдаун Йелю, за ней ухаживает с пяток завидных женихов. В итоге уже через пару часов они вдвоем болтали ногами, сидя на крыше и распивая из горла бурбон. Может быть дело в бурбоне, может в знакомой обстановке для Джона, но после этого они нашли общий язык и стали хорошими друзьями. Но только друзьями. Что-то в тот день не щелкнуло в их головах, чтоб закончить эту ночь чем-то безумно горячим, страстным и до самого утра.

Эти двое часто вместе гуляли, учились, тусили и в целом проводили время. Джон для себя отметил, что все, что бы он не делал, веселее это делать быть с ней вдвоем. Люди со стороны глядя на них явно были уверены, что видят перед собой счастливую пару влюбленных, но это было совсем не так. Наверное они были друг другу даже ближе, чем стереотипная пара в отношениях.

Как бы то ни было, их дружба вообще не мешала обоим крутить романы на стороне, ещё и делится всеми подробностями друг с другом. Они доверяли друг другу все секреты, начиная от гонореи Джона на четвертом курсе и заканчивая абортом Алли на её третьем курсе (Джон к тому времени уже получил диплом, но получив её письмо даже не спрашивал от кого, просто приехал, молча всё организовал, оплатил и после отвез её домой). Наверное оба слишком боялись и дорожили дружбой, чтоб рассказать другому о чувствах, но это к делу уже не относилось тогда. Джон например с третьего курса придумывал и прокручивал у себя в голове разговор, как он говорит ей, что она его самый близкий и родной человек и не только как друг, но так и не смог ни разу правильно буквы в слова сложить в реальности.

Хотя к концу учебы они виделись всё реже. Тому было причиной не какая то ссора или усталость друг от друга. Просто Алли приходилось всё больше работать, потому что к ней переехала младшая сестра. А с её приездом ещё и домашних дел добавилось. Джон же, который всё никак не мог определится, хочет он идти в бизнес или играть в футбол, разрывался между библиотекой и стадионом. И как то ещё успевал выделить время на занятия с сестрой Алли, чтоб та не забрасывала учебу.

К их общему сожалению Алли пришлось уйти из учебы после третьего курса. Без помощи Джона, уехавшего с дипломом домой, ей было слишком сложно всё совмещать, и успеваемость поползла вниз. Не потому, что она не хотела и не могла учится. Просто в сутках всего двадцать четыре часа, а десять-двенадцать из них она работала. В итоге её стипендию аннулировали, а денег на последний год учебы ей было не накопить в помине.

Учитывая, что Джон уже тогда ходил помощником у отца, их общение свелось к довольно редким письмам. Да как то раз она случайно попросилась переночевать, потому что судно, на котором она плыла в Нью-Йорк решило переждать шторм на Нантакете. Непонятно конечно, кто в тот вечер больше нервничал, Джон в котором резко воспылали старые страхи и страсть или Алли, которую мама Джона Консуэлло сверлила взглядом весь вечер, пока парочка пила в её трактире. В итоге оба в тот вечер так нарезались, что ни о каком переходе от дружбы к делу и речи уже не было. Утром отец Джона погрузил её спящее тело на судно, а Джона разбудил ведром холодной воды и отправил в наказание отмывать палубу. Потому, что «Настоящий мужчина и моряк не допивает до синих соплей никогда» (с).

Глава 5 Нью-Йорк 1924, июль

Снова встретились они только спустя три года. Тем жарким утром, встав на якорь в гавани Нью-Йорка с полным трюмом, Джон отправился искать покупателя на свой товар. В основном китобои уже имели либо проверенных постоянных покупателей, либо находили конкретного покупателя заранее, ещё перед выходом в рейс, как любил делать отец Джона. Джон же предпочитал сдавать груз по факту прибытия. Так чаще всего цена была куда интереснее, потому что всегда был клиент, которому поставка «горела» и он не мог ждать, такие готовы были доплатить сверху не меньше пятидесяти процентов от рыночной цены. Хотя пару раз наоборот, приходилось сливать за пол цены, чтоб не ждать слишком долго в порту.

Как бы то ни было Джон сегодня надеялся на удачу и она его не подвела. По счастью на бирже как раз лежали срочные заявки на ворвань. Стояла такая жара, что товар быстро портился в трюмах, а Тандерболт мог похвастаться встроенным холодильником, решавшим такие проблемы. А ещё за столом в конторе биржи, которая сводила продавца и покупателя за столом сидела она. Всё такая же красивая и уставшая, какой он её помнил ещё в годы учебы. Она же не узнала его, пока не посмотрела документы, так сильно он зарастал волосами и щетиной в плавании. Им обоим едва хватило самообладания не начать обниматься прямо там. Но дело было первично и Джон это понимал. Тем более что деньги позволили бы им провести вечер лучше, чем без них.

В итоге продав товар с хорошим прибытком, Джон отправил команду во главе с КейСи в трехдневный отпуск по злачным местам города, а сам наскоро привел себя в порядок и ждал Алли в конце дня с цветами. При том, что он прекрасно знал, что она их терпеть не может и выкинет в первую же урну, как она всегда делала с букетами поклонников в Гарварде.

А потом они оба пошли в бар, как когда то во время учебы. Сначала они пробовали болтать как раньше, но по ним обоим было видно, что внутреннее чувство огня и страсти распирает их. Сложно сказать, что они в этот момент чувствовали и осознавали, но годы недосказанности, неожиданная для Алли уверенность Джона в себе и пара бокалов виски своё дело сделали. Уже той ночью эти двое перестали играть в друзей и чувство страсти поглотило их полностью. А через два дня, перед отплытием на Нантакет, Джон не стал терять момент, просто пришёл на биржу, взял Алли в охапку и притащил в церковь. Та конечно была ошарашена, но перед алтарем сказала «Да».

К тому же в Нью-Йорке её ничего не держало. Сестренка выскочила замуж ещё год назад и уехала в Канаду, работа её была откровенной помойкой, как и квартира, которую она снимала за гроши недалеко от порта. А Джон был наверное единственным кто знал её всю настоящую, от и до. От пальчика на ноге до последней волосинки на голове. И на роль мужчины, с которым стоит связать свою жизнь поэтому подходил прекрасно. В конце концов Алли столько раз в жизни пряталась за его спину и фактически и фигурально…

Джон души не чаял в молодой жене, а она не упустила возможность одновременно вырваться из рутины, выскочить за успешного парня и связать свою жизнь с человеком, который был бы по-настоящему ей близок и верен. Джон прекрасно знал, что ей чужды сказочки о вселенской любви до гроба в духе классических романов, но при этом он так же знал, что она верный соратник, друг и партнер в любом деле. К тому же он прекрасно знал, что вся её холодность и расчетливость прикрывает страх маленькой, выросшей в бедности девочки, которая где то внутри очень сильно ненавидит этот мир и хочет вырваться из ментальной тюрьмы собственных комплексов.

Как бы то ни было, они оказались крепкой счастливой парой. Алли прекрасно вела дела на суше, Джон руководил вопросами моря. Только от вопроса детей оба шарахались как черт от ладана, как бы им не капали на мозг окружающие. Может, сказывался неприятный опыт Алли в данном вопросе, то ли Джон не был морально на это готов. Но в данном вопросе супруги не планировали спешить. В конце концов дела их шли не так гладко, чтоб они легко могли себе позволить меньше работать и больше заниматься семьей. Да и работа Джона не подразумевала частое нахождение дома, а значит дела на суше бы совсем зачахли с появлением детей.

Злые языки может быть бы и попытались пошутить, что у супругов проблемы по этой части, но соседи их точно могли на слух подтвердить, что когда Джон на суше ложе супруги делят регулярно и продуктивно, а все остальное время Алли верная жена.

Глава 6 Тихий океан 1928, август

Уже в проливе Дрейка Тихий океан показал Тандерболту свои зубы. Волнение на море баллов 8, не меньше. Волны нещадно швыряли судно во все стороны, казалось что рулевой может разглядеть корму судна. Стоя за штурвалом Джон, едва успевал направлять судно прямо на волну.

Сказывался опыт плаваний ещё с отцом, тот всегда брал Джона с собой на мостик, чтоб он впитывал морскую науку как следует. Тандерболт правда плохо подходил для такой погоды, он был слишком узким и длинным, чтоб легко всходить на волну, чаще он прорезал её насквозь, заливая палубу морской водой и сшибая неопытных матросов потоком.

«Кажется Дрейк издевался над будущими поколениями моряков, когда давал океану такое название» – подумал наш герой.

Джон – Старпом, команду с палубы долой!!

Майкл – Шкипер, мы ещё не закрепили как следует палубное имущество, может смыть за борт

Д – Ещё пара минут промедление и к чертям сдует и тебя Майкл и всю команду. Хрен с этими канатами, бегом в трюм (непечатное).

В общем, ночка выдалась долгой. Руки Джона горели от постоянного вращения деревянного штурвала, но он выбрал отстоять сам сверх всякой вахты, пока море не уляжется. При всем при этом ещё постоянно приходилось дергать туда-сюда ручку корабельного телеграфа. Машина Тандерболта давала то «Полный вперед», то «Полный назад», а временами и «Малый газ» Хорошо ещё, что камбуз и мостик соединялись отдельным проходом, пережить такое без крепкого кофе и сендвичей с яйцом и беконом было бы куда сложнее.

Только часам к восемь утра, когда корабль наконец миновал пролив и мыс Горн окончательно скрылся с горизонта небеса сжалились и ветер стал стихать. Дежурная вахта в машинном была измотана сверх всякой меры и валилась с ног во главе со старпомом, который зачем то взялся ими руководить всю ночь.

Джон – Рулевой, держать курс двести восемьдесят, половина вахты работать, вторая половина отбой, в 12:00 сменится с отдыхающими. Камбуз, чтоб к 16:00 был горячий обед. Всем остальным отбой до 16:00, потом всех ждет куча дел. Кто не хочет спать сам, заснет от апперкота в челюсть.

Отдавая приказ, Джон прекрасно понимал, что приводить корабль в порядок они будут пару дней точно. И ещё пол дня искать по всей палубе то что море забрало себе в счет будущей добычи. И это ещё был оптимистичный прогноз.

После обеда, начав разбор бардака на палубе и приступив к ревизии ущерба выяснилось следующее:

У носовой гарпунной пушки от болтанки сломало шарниры крепления и стрелять она может только в пол;

Половина канатов и тросов покоятся на дне морском и придется их очень сильно экономить, иначе нечего будет вязать к гарпунам;

И самое главное, балка с помощью которой тушу кита удерживают у борта, очень сильно пострадала. Половина болтов крепления перекосило, железо явно погнуло.

Запершись в каюте капитан и старпом в приватной беседе сошлись, что большого кита она больше не выдержит. Но рядовым парням из команде об этом решили не сообщать.

Всё потому, что нельзя было уходить без добычи. А новая балка требовала и захода в порт и больших затрат времени и денег на покупку и монтаж. Ну первое ни второе Джон и команда позволить себе не могли. Так что решили затянуть болты потуже и надеяться на удачу. Последние годы киты становились всё меньше, так что был велик шанс, что они заполнят трюм раньше, чем балку окончательно вырвет с корнем.

Так Тандерболт забирался всё дальше и дальше в просторы океана. Подходя то ближе к Антарктиде, то отдаляясь всё дальше в погоне за добычей. Промысел шёл то лучше, то хуже. В целом наверное всё таки лучше чем обычно, по крайней мере настроение у парней было довольно бодрое. Трюм был наполовину полон, когда они наткнулись как им показалось на дремлющую самку с детенышем.

Подобная добыча всегда одна из самых желанных, потому что можно получить можно сказать два кита по цене одного, детеныш будет покорно ждать своей участи возле туши матери. Можно потратить пару дней на её разделку, а потом уже лишить жизни и детеныша как теленка на цепочке.

Подойдя ближе Джон понял, как сильно он ошибался. И это заставило его радикально пересмотреть свой план получить легкую добычу. То был совсем не детеныш, то был спящий самец кашалота. А детенышем он показался, потому что фонтан слабоват во сне. При том самец кажется был матерым бойцом, судя по его громадным размерам и следам по всему телу, от старых гарпунов ли или драк с другими исполинами глубин (такие же кашалоты как он, кальмары или ещё черт знает что там живёт на глубине двадцати тысяч футов).

Глава 7 57 градусов ю.ш. 1928, 29 августа

Этот кашалот-гигант заметил Тандерболт очень быстро, но повёл себя совсем не так, как обычно ведут себя кашалоты заметив судно, идущее на него. Вместо того, чтоб пытаться уйти на глубину он рванул судну навстречу. Ещё и под таким хитрым углом, чтоб протаранить судно в бок. Увидев, что команда в замешательстве Джон крикнул:

Д – Старпом, к кормовой пушке!

Все решалось буквально за секунды. Гарпун впился в бок гиганта буквально за десяток секунд до того как тот бы врезался в борт Тандерболта и кашалот прошёл вскользь с кораблем. В сочетании с безумным градусом поворота руля и полным двадцати пяти узловым ходом в этот момент старина Тандер так накренился, что казалось можно погладить кита по его громадной спине.

– Быстро перезаряжать, этого громилу один гарпун не удержит выкрикнул второй помощник.

Кит с гарпуном в боку ушёл под воду, явно с целью затаится поглубже. Джон руководил командой на палубе, сменивший его у штурвала Майкл лихорадочно описывал круги и восьмерки по воде, чтоб утомить кита и заставить всплыть поскорее. Самостоятельно встав к гарпуну, Джон выжидал. И тут он увидел, что трос ослабел

Д – Команда, рассеется по палубе, смотреть в оба. Первому кто заметит как эта тварь всплывет отдельная премия!

Наступила просто мертвейшая тишина, все следили за ровной гладью воды. Даже ветер стих, словно не хотел мешать этому бою человека против природы. И тут он всплыл прямо перед Джоном. Резко вынырнув из воды так, что Джон смог рассмотреть его вблизи. В нем было кажется не меньше ста футов мощи и злобы. Бок его был «украшен» гигантским шрамом от самого глаза, скорее всего полученным в бою с другим исполином океана.

Через несколько секунд Джон опомнился и выстрелил из пушки. Гарпун воткнулся кашалоту в районе хвоста, с другой стороны от первого гарпуна. Таким образом часы его были сочтены, выпутаться из этого Гордиевого узла канатов он бы скорее всего уже не смог.

Д – Полный вперед, право руля. Следить за лебедками, стравливать постепенно. Он так легко не сдастся.

Адреналин переполнял кровь у всех на корабле. Команда прекрасно понимала, что этот кит может стать в хорошем смысле последним в походе и они вернуться домой со щитом и полным трюмом.

Капитан и старпом снова поменялись местами. Джон встал за штурвал, Майкл был наготове для третьего выстрела. Канаты были натянуты, Тандерболт, ревя турбиной на полных оборотах, медленно полз вперед. Натяжение канатов демонстрировало то, как кит борется за свою жизнь.

Раненный кашалот всегда стремится уйти поглубже, пытается тащить судно за собой. Тут главное, чтоб машина не подвела и хватило терпения команде. Чуть поспеши с лебедками, порвешь канат и добыча уйдёт. Потому что рано или поздно кит всё равно всплывет вдохнуть воздуха. И тут в него можно или всадить очередной гарпун (чтоб ещё сильнее ранить и измотать) или просто притянуть поближе уже уставшего зверя.

Этот властелин глубин океана явно не планировал сдаваться просто так. Но и команда Тандерболта была не лыком шита. Не имея запаса канатов, они взяли огнестрельное оружие, чтоб добить кита. Оказалось что с собой был даже пулемет под пятидесятый калибр.

Раз за разом при всплытии кит получал новые раны. С каждым разом его погружения становились короче, добыча явно выдыхалась. Наконец в седьмой раз он всплыл и больше не погружался. Всплыл он боком к борту судна, буквально в сотне-другой футов от корабля.

Зверь был на последнем издыхании. Глаз его был налит кровью и злобой. Джону вообще показалось, что кит посылает проклятия на весь род людской и его лично. Он уже почти не сопротивлялся, лишь мешал лебедкам притягивать его, отдаляя свой последний вздох. Но всё равно с каждой минутой тушу подтягивали всё ближе и ближе. Как только его зацепили к балке, чтоб втянуть на борт Джон наконец то прозрел, что этого делать категорически нельзя. Но было слишком поздно.

Треск лопающихся тросов, скрежет металла и дикий лязг палубы нарушили тишину открытого океана. Поднятая на полтора метра туша кита с дикими волнами свалилась обратно в воду вместе с половиной палубной балки. Отлетевшие во все стороны болты полетели в команду, ладно ещё никого не покалечило, только синяки да ссадины. В палубе же зияла неслабая трещина, хорошо ещё что балку не вырвало из неё с корнем.

Так что ни о какой добыче китов больше речь не шла, их банально не смогли бы разделать. Огромный мертвый кашалот качался на волнах, медленно погружаясь обратно в пучину океана. Трюм заполнен только наполовину, а Тандерболту теперь нужен серьёзный ремонт. Как бы Джон не гнал от себя эту мысль, но альтернатив больше не было.

Д – Старпом, всем ужинать и через полчаса собраться в кубрике. Надо провести общее собрание.

Сам же Джон ушёл в свою каюту, есть ему решительно не хотелось, гораздо больше ему хотелось умереть.

Глава 8 Дневник Джона 1928, 29 августа

Запись в дневнике Джона, через десять минут после потери балки.

«Произошедшее сегодня вынуждает меня принять это решение. Промысел закрыт для нас более, судну требуется капитальный ремонт, выйти в море снова мы сможем очень не скоро. У всех парней семьи, обязательства, долги. Что говорить, ещё отец заложил Тандерболта банку когда менял в нем машину, я же смог только растянуть эти долги.

Вернувшись домой сейчас, нас встретят только проблемы и горести. Поэтому я не вижу другого пути, кроме как преступить закон. Я заранее знал, что всё может кончится этим, как бы не гнал от себя эту жуткую идею. Нам придется стать джентльменами удачи. Скинем на Гавайях кому-нибудь имеющуюся добычу, пойдем к линии Йокогама – Сан-Франциско, там всегда ходят пассажирские суда. Прикинемся сломанными, подманим их поближе. А потом стволы вверх и на абордаж.

Тем более там всегда полно пассажиров первого класса. Отберем у них дорогущие цацки, опустошим судовой сейф капитана и полным ходом свалим. Если повезет, то пара таких лайнеров обеспечат нам хороший навар с похода. Вернемся на сушу и забудем этот рейс как страшный сон.

А если не повезет…тогда я постараюсь по максимуму взять вину на себя. В конце концов парни не виноваты, что их капитан такой неудачник. Я сам это придумал, мне и отвечать. Жаль только старину Тандерболта, заберут за долги, профукаю наследие. Всё в духе богатеньких сынков из Гарварда.

P.S. Если кому то попадется мой дневник, то передайте моей Алли, пусть не держит на меня зла. Всё что происходит, в том числе ради неё. Все мои личные обязательства покрывает Тандерболт, гостиница и иное наземное имущество только твои. Я люблю тебя, не дождешься – я пойму.»

Глава 9 Тихий океан 1928, 29 августа

Вся команда уже десять минут ждала капитана в кают-компании. Все они были взрослыми людьми, не первый раз в море и прекрасно понимали положение судна. Что вместо возвращения домой с деньгами и добычей в лучшем случае им хватит денег на то, чтоб прокормить себя на обратном пути домой. И так же они понимали, что капитан хочет сообщить что-то очень важное, раз решил собрать сразу всех.

Экипаж переглядывался и перешептывался, все строили догадки, какие дальнейшие действия капитана. Но только Джон зашел в помещение все резко замолчали и уставились на него. Он выбрал место и сел так, чтоб все могли смотреть ему прямо в глаза. С трудом подбирая слова, он начал свою речь:

Джон – Парни, вы все меня знаете давно. И все вы давно в деле, поэтому объяснять наше положение вам я не собираюсь, вы сами всё знаете. Сейчас я вижу только одно решение наших проблем, нам придется встать на путь джентльменов удачи. Подняться до тропика Рака и там останавливать транспортные и пассажирские суда. Именно за этим я и взял с собой в этот раз оружие. Я как мог гнал от себя эту идею, но других путей нету. Наше дело вырождается, а нам всем надо кормить семьи!

Надеюсь нам повезет и мы быстро закончим это грязное дело, вернувшись домой с деньгами и потом снова выйдем в море за честным трудовым долларом. Если кто-то против – пусть выскажется. Это решение мы можем принять только вместе, только единогласно.

Старпом поднял руку, прося слово.

Майкл – Джон, ты чертов сумасшедший придурок, раз подготовился к такому заранее. Но мы все слишком давно знаем, что ты умный и расчетливый придурок. Который явно всё обдумал и просчитал не один десяток раз. Я видел, какой арсенал храниться на судне. С таким добром мы легко опустошим карманы жирных зажравшихся миллионеров, плывущих на этих лайнеров и жрущих в три горла Мартель, пока мы гнём спины и гробим здоровье. Так что к черту закон, к черту страну, которая бросила нас на произвол судьбы. Я с тобой Джон, плечом к плечу, спина к спине.

На десяток секунд воцарилась гробовая тишина, а потом команда взорвалась бурным боевым кличем. В этот момент Джон окончательно понял, что он их капитан не потому, что его отец когда то купил этот корабль, а потому, что они доверяют ему и пойдут за ним за край света.

У многих из этих ребят были свои вопросы к нации. Пятеро из них были ранены на войне, а в качестве компенсации получили только медальку за ранения. Ещё столько же просто вернулись с фронта со свернутой крышей. А стране было наплевать на своих героев и их проблемы по возвращению. Ещё и чертова испанка подкосила здоровье многих. Джон отлично помнил как отец лечил семьи своих ребят за свой счет, вместо того, чтоб ждать помощи от власти.

Джон удалился в свою каюту и лежал, смотря в потолок. пока в дверь не постучали. Майкл принес ему листок бумаги. Там было написано только одно: «Мы с Вами, наши отцы и деды служили вашему отцу и деду и мы так же с Вами до конца, ваша верная команда». Четырнадцать подписей и Четырнадцать капель крови под каждой, по числу членов экипажа.

Скупая слеза забежала в угол глаза Джона, но он прогнал её резким движением руки.

После этого он снова открыл дневник: «Жребий брошен, Рубикон должен быть перейден. Команда верит в меня, значит удача не отвернется от нас».

Он поднялся на палубу и отдал приказ

Д – Рулевой, курс на Гавайи. Скинем имеющийся груз, пополним припасы, замажем все опознавательные знаки и вперед, по стопам наших предков, грабивших испанцев по обе стороны Америк. Да поможет нам дух Генри Моргана!!!

Глава 10 Тропик Рака 1928, сентябрь

Продав на Гавайях содержимое трюма (за вполне приличную цену кстати) Тандерболт на всех парах двинулся к местам нового промысла. Название на нем намалевали новое, флаги от греха подальше повесили тоже посторонние.

Стоит ещё отметить важный момент, перед выходом в море Джон выкинул за борт радиостанцию и антенну. Это позволяло соблюдать режим радиомолчания и заодно снижало их шансы на обнаружение. Знал бы он, к чему ещё это приведет…

Через неделю спонтанных передвижений на горизонте показался явно пассажирский лайнер. Что-то внутри Джона сжалось в предчувствии точки морального невозврата. Он отлично понимал, что перейдя черту закона один раз будет очень сложно вернуться обратно на честную дорожку. Барыш с одной удачной операции с лихвой перекрывал не то, что траты на балку. Он вполне мог превзойти доход с полугодового рейда китобойного судна.

Джон – Команда с палубы вон, глуши машину. На мачту флаг о поломке. Помощи не просим, только предупреждаем.

Джон как будто пытался обмануть самого себя, надеялся в глубине души, что лайнер проигнорирует их. Но он начал стремительно приближаться.

Джон – Майкл, смени меня за штурвалом. Как только пришвартуемся к их борту сразу расчехляй пулемет и гарпуны. Машины держать наготове. Если начнут удирать, когда мы будем на борту будьте готовы нас подобрать.

Абордажная команда состояла из десяти человек во главе с самим Джоном. Лица их заранее закрыты масками, сами они и одежда как следует перемазаны. План был пришвартоваться прямо к борту, если лайнер начнет приближаться, подняться на борт и там уже сразу махать стволами и обирать пассажиров. И при этом поменьше открывать рот и говорить с выраженным акцентом, чтоб походить на австралийцев или латиноамериканцев.

На десять человек у них было пять Томпсонов, два Спрингфилда, три Винчестера и семь Кольтов. Учитывая, что все поголовно не раз выпускали киту кишки, а половина парней вообще прошли Великую войну, сомнений в готовности пустить оружие в бой не возникало. Но Джон дал четкие инструкции, что право первым открыть огонь есть только у него.

Сам он был вооружен двумя Кольтами, спрятанными под одеждой, и тащил на себе рюкзак с приличным запасом патронов и себе и остальным. Когда Тандерболт причалил борт в борт к лайнеру, с последнего скинули веревочную лестницу и Джон в одиночку поднялся на борт. Остальные штурмовики толпились у лестницы на палубу и ждали знака от старпома.

Едва забравшись на палубу Джон выхватил оба ствола и воткнул их в животы матроса и молодого офицера, которые помогали ему подняться. Те молча опешили и подняли руки. Это было сигналом для Майкла, который пробил в колокол и остальная команда быстро полезла на палубу лайнера. Буквально через минуту все они были на борту. Джон взяли Винчестер и с двумя парнями пошёл на капитанский мостик, остальные во главе с артельщиком (он же штурман и самый здоровый бугай на судне) повели свежезахваченный экипаж судна в центральный зал. Буквально через пару минут капитан туда же попросил прибыть всех пассажиров первого класса, после хорошего удара прикладом от Джона.

Как известно добрым словом и пистолетом вы можете добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом. Ощутив холодную сталь возле горла, пассажиры легко расставались с кошельками, а пассажирки с драгоценностями и украшениями. Итого за пару часов они собрали целый рюкзак разного блестящего добра. Да почти десять тысяч долларов из корабельной кассы и кошельков.

Пожелав всем прекрасной дороги, Джон сотоварищи удалился обратно и Тандерболт на полном двадцати пяти узловом ходу устремился в закат. На судне Джон при всех пересчитал деньги и сложил в бумажный пакет. Вместе с драгоценностями их от греха подальше запихнули в бочку из-под китового мяса. Там их заодно и не найти при досмотре. Джон же прицепил на бочку небольшой кусочек веревки, чтоб заметить если кто-то решит заглянуть в неё без спроса.

Дальше больше. За месяц они так «облегчили» ещё три корабля. Общая добыча составляла больше тридцать тысяч долларов и пол бочки драгоценностей. Джон и Майкл начали убеждать команду, что пора завязывать, риски растут. Команда же начала входить во вкус. Закончился этот диалог парой выбитых зубов, сломанной скамейкой в столовой и совместным решением, что они грабят ещё ровно один лайнер и на полном ходу уходят в Южную Америку. Приставая к разным портам Джон рассчитывал сбыть драгоценности по частям, чтоб меньше привлекать внимание и по более вкусным расценкам.

А ещё Джон очень боялся, что в следующем рейде придется заниматься тем же самым. Его не мучала совесть, нет. Пассажиры в целом заслуживали такой участи, грабили же только первый класс. А там не обеднеют от утраты пары колечек или серёг. Джон больше переживал, что они попадутся в лапы какого-нибудь эсминца. От последнего Тандерболт в помине бы не удрал и тогда их всех ждала в лучшем случае тюрьма, а может и электрический стул.

Глава 11 18 градусов с.ш. 1928, 16 октября

Этот осенний закат выглядел так же, как и десятки других, которые Джон и ребята видели в тропических широтах. Такой же слепящий, оранжево-алый и немного зловещий. Команда уже успела поужинать и слегка разомлела. Как вдруг очередной корабль появился прямо посреди солнечного диска, медленно уходящего за горизонт.

Сначала Джон хотел пропустить этот корабль, в конце концов он явно был не последним, а настроя возится с ним вообще не было. В тот день на ужин был шикарный стейк, приготовленный в честь дня рождения старпома. И пара бутылок самогона, из личных запасов КейСи, которые он забыл забрать перед рейсом.

Да и вообще дисциплина начала хромать. Как будто парни слишком начали верить в себя и опьянели от легких денег. В последнем рейде Джону пришлось собой прикрывать лицо одного из матросов, который плохо натянул повязку на лицо. Вот было бы весело, если бы пассажиры его запомнили и потом не дай бог его лицо оказалось бы во всех газетах. «Славы» на весь Нантакет…

Беглый взгляд издалека показал, что лайнер был, судя по названию японским, казался довольно старым, трубы его чадили так сильно, что было понятно, его уставшие угольные машины не могли дать хороший ход. В общем, легкая добыча, самое то для завершения похода. До кучи на нем было немало прожекторов, что ещё больше упрощало задачу, команда корабля как на ладони. Поэтому Джон решился и скомандовал всем занять оговоренные места согласно плану штурма.

Вот только подойдя ближе (даже не стали стопорить машину и изображать поломку) Джону начало казаться странным, что на корабле слишком много мест, накрытых брезентом. Ну ладно шлюпки, но их не больше трех-четырех на борт. Тут же их было не меньше десятка. И прожектора стали подавать световые сигналы, как будто пытались передать какую то информацию. Как назло Джон забыл азбуку Морзе. Всё это начало напрягать и он взял бинокль и встал на носу, чтоб получше рассмотреть палубу судна.

«Матерь божья, это не шлюпки» – прошептал Джон, разглядев под брезентом очертания ствола орудия.

Джон – Полный ход, право на борт. Всем одеть спасательные жилеты.

Майкл – Капитан, что происходит?

Джон – Майкл, сейчас мы сами станем добычей, лайнер вооружен до зубов. Меньше разговор, больше пара в машинном!!!

Когда Тандерболт резко развернулся и поднял мощный бурун за кормой «лайнер» тоже быстро понял, что его раскусили, скинул маскировку и к орудиям побежали расчеты. Чертовы япошки, похоже раньше всех поняли, что кто-то грабит пассажирские суда и оперативно переделали старое корыто во вспомогательный крейсер, идеальная наживка для дурачка. Вот дурак на неё и попался. Который сейчас прикладывал все усилия, чтоб спасти свою шкуру.

Расстояние между кораблями было от силы пятнадцать-двадцать кабельтовых. Не будь они так беспечны – шансы удрать были бы неплохие, но Тандерболт подошёл слишком близко. Джон только и успел, что накинуть жилет как прозвучал первый взрыв. Японцам то ли повезло, то ли экипаж набрали опытный, но уже их второй залп лег буквально в десятке ярдов от борта, залив всю палубу и сбив несколько человек с ног волной. Волна, кстати довольно мощной, стреляли явно из чего то крупнокалиберного. Одного попадания бы хватило, чтоб если не отправить Тандерболт на дно, то как минимум сделать из него легкую добычу для расстрела.

Турбина Тандерболта ревела, выдавая всё что она может и даже больше. Джон развернулся обратно курсу судна и глядя в бинокль пытался указывать рулевому курс, чтоб не попасть под снаряд. Майкл, стоявший у штурвала, крутил штурвал во все стороны, описывая невероятные зигзаги и крены. Но дистанция между судами была слишком маленькая. Волна от очередного залпа японцев снова залила палубу и сбила Джона с ног. Едва он успел подняться, как предательский снаряд угодил точно в палубу за мостиком. Старый, видавший виды корабль буквально разломило пополам от такого. Ударная волна сбила Джона с ног и выбросила за борт. Это был последний раз, когда он видел и Тандерболт и свою команду.

Глава 12 18 градусов с.ш. 1928, 17 октября

Очнулся он судя по всему только следующим утром. Похоже взрывом его сильно оглушило, а японцы, пустив судно на дно просто ушли. Слабо верилось, что они попытались спасти кого то из экипажа, иначе бы и Джона тоже вытащили. «Они просто бросили людей умирать посреди океана» подумал Джон

Вдали он увидел, как плавает что-то яркое. Подплыв ближе он понял, что это один из двух спасательных плотов Тандерболта. Плот был цел, но пуст. Ярдах в трехста-четырёхста судя по всему плавал чьё то тело в желтом жилете, но Джон решил испытать судьбу, вдруг этот человек ещё жив.

– Эй, отзовись. Это Джон

В ответ молчание. «Видимо без сознания» подумал Джон.

Джон забрался на плот и медленно начал грести к плавающему телу. Без весел это было очень непросто. Ещё и надо было не перевернуть отнюдь не самый устойчивый плот. Так что ему понадобилось не меньше двадцати минут, чтоб преодолеть эту дистанцию.

Буквально в 5 ярдах от тела волны повернули его лицом к Джону. Это был Смитти, один из самых молодых членов команды. Он был одним из немногих не потомственных моряков, всего третий раз отправился в море и служил простым палубным матросом. На нем был спасательный жилет, но на теле и голове Джон насчитал не менее четырех пулевых отверстий. Глаза его остались открытыми и запечатлели страх. Его светлые, цвета соломы волосы были густо измазаны кровью. Японцы не просто утопили Тандерболта. Они ещё и отправили шлюпку, чтоб добить выживших. Такая японская форма милосердия, быстрая смерть от пули, а не медленная от голода и жажды. Не зря говорят самураи очень кровожадны и совсем иначе оценивают жизнь себя и других.

Странно, что такая же судьба не постигла Джона. Видимо его посчитали уже мертвым и поленились проверить. Так что судьба дала Джону шанс на спасение. Который надо было использовать по полной программе. Поэтому он решил поискать в плавающих обломках какие-нибудь припасы, чтоб иметь хоть какие то шансы на спасение.

По счастью он нашел плавающими две трюмные бочки и привязанный к ним деревянный ящик. Одна бочка была пробита, в ней судя по всему была вода. Ящик оказался полон консервов, так что голодная смерть Джону не грозила. Самое ироничное, что последней бочкой была именно та, где хранилось награбленное. И она даже не пострадала.

В бессильной злости и ненависти к себе Джон долго уничтожал эту кучу денег и драгоценностей. Целое состояние за час превратилось в крошки. Сейчас он бы отдал все эти деньги за пару галлонов чистой воды. Он даже не заметил, как наступила ночь и он отключился.

На следующий день он понял, что существует всего два варианта: 1) попытаться выжить, 2) утопиться прямо сейчас. Второй вариант ему нравился меньше. Значит надо было что-то делать.

Для начала он провел ревизию пищи. Прекрасно понимая, что за отсутствием воды ему придется получать воду из пищи он решил, что питаться придется чуть больше чем в экономном режиме. Итого у него было двенадцать банок тушеной говядины, восемнадцать банок консервированных овощей и четырнадцать банок непонятно чего, так как этикетки раскисли.

«Желудок разберется» – подумал Джон и открыл первую попавшуюся. Там оказалась самая обычная скумбрия. Джон даже вспомнил как он закупал эти банки в Рио-де-Жанейро.

Исходя из надежды, что в других банках то же самое он прикинул, что на месяц ему хватит. Благо и рыба и овощи содержат много воды. А с собой покончить он всегда успеет…

Из досок ящика и остатков своей одежды он смог соорудить какое то подобие навеса, чтоб укрываться от палящего солнца. Бочки он выкинул за борт, но из крышки одной из них сделал что-то вроде чаши, в надежде что пойдет дождь и получится собрать хоть какую то пресную воду.

Учет дней он вел по банкам с пищей. Полторы банки еды в день. И так первые десять дней. Мозг его как будто заснул. Может быть сказывалась жара, может быть неимоверная скука, но как текло время Джон абсолютно не замечал. Дошло до того, что на восьмой день он даже забыл, что он ел утром, мясо или овощи.

На двенадцатый день Джон решил, что полторы банки это много и хватит и одной в день, в надежде протянуть подольше. Однако уже через пару дней он понял свою ошибку, когда увидел едва ли не бурый цвет мочи. Съедая следующие три дня по две банки овощей в день Джон конечно слегка поправил свой водяной баланс, зато урезал свой же пищевой….

На двадцать первый день природа сжалилась над ним, небеса разверзлись и пролился дождь. Который Джон очень быстро начал проклинать, потому что помимо долгожданной пресной воды он принес ещё и переполняющийся плот и волнения на море. Проведя весь день вычерпывая воду он в итоге сумел накопить от силы галлона полтора пресной воды в пустых консервных банках.

Часть воды он выпил сразу, чтоб слегка поправить запасы организма. Тем более что у условиях палящей жары надолго её запасти он бы всё равно не смог.

Глава 13 где то в Тихом океане 1928, ноябрь

Предположительно шёл тридцать четвертый день Джона на плоту. Предположительно потому, что еда кончилась четыре дня назад. Или пять. А может даже шесть. Джон давно утратил ощущение дня и ночи. Разум его совсем затуманился. Уже пару дней его не покидала мысль пропороть плот и окончательно сгинуть в пучине. Но каждый раз он все с бо́льшим и бо́льшим трудом убеждал себя, что шансы выжить ещё есть и рано сдаваться.

«Если бы сейчас с собой у меня был дневник я бы сделал наверно последнюю запись. Шансы выжить исчерпаны. Разум мой совсем затуманен. Своей идее я погубил и себя и других. Жалею ли я об этом? Жалею. Мог ли я поступить иначе? Скорее всего не мог. Судить меня будут уже только на небесах». С этими мыслями Джон отключился и заснул, как он думал в последний раз в жизни.

Разбудил его мощный гудок, как он сначала подумал было это уже на Страшном суде. Но нет, это была снова наша привычная реальность. И какой то большой транспортник подавал сигналы. Яркий плот привлек его внимание и они спустили шлюпку. У Джона уже не было сил ни на что, он лишь старался удержать равновесие, сидя на плоту. Экипаж шлюпки был весьма удивлен, поняв что Джон жив. С большим трудом он перебрался в шлюпку. А забраться на палубу сухогруза он смог только с посторонней помощью. На этом его силы окончательно истекли и он свалился в очередной обморок, знатно так приложившись головой об палубу.

Очнулся он только через пару дней, всё это время ему ставили капельницы с глюкозой и всячески пытались привести в чувства. Открыв глаза он окончательно понял, что всё таки он не умер и его действительно спасли. Спас его австралийский сухогруз направлявшийся в Брисбен. Было приятно слышать родную речь. Джон даже не стал скрывать кто он, когда к нему пришел капитан. Но о другом всё же умолчал.

Джон – Меня зовут Джон Скеллос, капитан китобойного судна Тандерболт, порт приписки Нантакет, США. Сначала попали в непогоду, потом во время промысла огромный кашалот врезался прямо в борт. Получили пробоину и пошли ко дну. При эвакуации выпал за борт, ухватился за плот. Остальную команду разбросало по всему океану. Первые дня три ещё пытались держать связь. Предполагаю, что никто не выжил. Повезло, что удалось найти ящик с консервами, да и то еда закончилась примерно за неделю, как вы меня спасли. Больше сказать мне нечего, верить или нет это ваше право.

Капитан – Я капитан сухогруза «Канберра» Дэниэль Хьюм, у меня нет причин не доверять Вам. На самом деле мне вообще наплевать кто вы, откуда и почему болтаетесь посреди океана. С этим вопросом будет разбираться полиция на берегу. Моя работа, чтоб это старое ржавое корыто спокойно добралась до своего пункта назначения. Я могу довести вас до Брисбена, но черт возьми, я не позволю вам объедать мою команду задорма. Работай или голодай, выбор за тобой

Д – Дайте мне только ещё пару дней отдохнуть, наберусь сил и готов делать что прикажете. Могу и палубу мыть и картошку чистить и уголь в топки кидать. На мостике вы меня наверное не пустите ну и чёрт с ним. Всё лучше чем стать кормом для чаек.

В итоге Джон попал на камбуз. Не лучшее место для капитана, зато отличное место, чтоб подумать, как жить дальше. Чистка картошки и надраивание кастрюль отлично занимали руки и оставляли мозги свободными. Но как Джон не старался он никак не мог понять, что делать. Говорят у русских людей есть два извечных вопросах "кто виноват?" и "что делать?". Если на первый вопрос у Джона был железный ответ, то на второй как раз его решительно не находилось. Положение его было одновременно очень шатки. По сути в любой момент его обман мог раскрыться и тогда его ждала виселица. Да и вариантов вернуться домой было откровенно мало и все они требовали и времени и денег. Если времени у Джона было вагон, то вот с деньгами как раз всё было в корне наоборот.

Так что корабль шёл по океану, Джон мыл тарелки и постепенно отъедался, а время текло. Сухогруз был редкостный тихоход и давал всего двенадцать узлов, так что только в декабре они прибыли в порт приписки. Хорошей новостью было то, что Джон получил половину жалованья рядового матроса. Плохой было то, что его сразу же упекли за решетку.

Глава 14 Брисбен 1928, декабрь

Капитан Канберры оказался верен своему слову. Джона сразу же передали в руки полиции, как только он вступил на австралийскую землю. Не сказать, что полиция как то грубо себя с ним вела, но и не шибко церемонилась. Скрутили и за решетку. С другой стороны это всё таки их работа, не больше ни меньше.

Допросы были однообразны и утомительны. Отсутствие у Джона не то что документов, а вообще каких либо подтверждений кто он и откуда приводило к тому, что раз за разом он отвечал на одни и те же вопросы, выдавая одни и те же ответы разным людям из разных ведомств и разного ранга. От полиции до контрразведки, от лейтенанта до майора. Время было такое, все кругом боялись красных шпионов, фашистов и прочих страшных полумифических персонажей.

Только через несколько дней Джон во время допроса узнал, что оказывается Тандерболта признали пропавшим без вести ещё в конце октября. Радиостанция, которую он выкинул, послужила причиной того, что корабль не мог ответить на сигналы с берега. Вялые попытки поиска и отсутствие сигналов бедствия привели к тому, что все просто засчитали корабль попавшим в непогоду и перевернувшимся. А команду ушедшей на дно.

Обычное дело в те годы. Не то, чтоб всем было плевать на других. Просто корабли гибли десятками зачастую. Особенно мелкие рыбацкие и в океане. Тандерболт был едва ли не самым современным кораблем на весь Нантакет, но и он не особо был приспособлен для океана на самом деле. Низкие борта, плоская палуба, большой трюм который способствовал перегрузу судна. Что говорить, не проходило и года, чтоб один-два корабля со всем экипажем не возвращались домой. И их так же не особо то искали.

Джон был сильно удивлен, что капитан Канберры не передал на берег никаких данных, которые он сообщал о себе, так что его считали просто Джоном Доу без привязки к стране и судну. То ли не захотел, то ли просто забыл. А может не стал брать на себя то, что его вообще не касается. Так что по документам и Джон и команда уже больше месяца как числились в покойниках. «Бедные Алли и КейСи, какого им было получить такую весть…».

Только на пятые сутки в полицию прибыл какой то дипломат из посольства США. И на удивление они были лично знакомы, он учился в одной параллели с Джоном, только на юридическом. Узнать он его, конечно не узнал (со времен университета Джон сильно зарос, огрубел да и исхудал за период плавания). Но хватило и пары историй о футбольных матчах, общажных попойках и массовой драке «Врачи против Юристов» в 1919м чтоб убедить его в том, что Джон действительно тот за кого себя выдаёт.

Ещё пара дней бюрократии и он был на свободе. Правда, всего с парой десятков долларов в кармане. Хорошо ещё, что Стивен (так звали дипломата) помог ему добраться до Сиднея на поезде с какой то дипломатической почтой как сопровождающего. Что Джон точно вынес из учебы в Гарварде это куча знакомых в высоких эшелонах.

В Сиднее Джон в тот же день снял койку в общаге для матросов и стал оббивать палубы судов, направлявшихся в США. Его готовность работать только за еду была очень привлекательна, но ему нужен был корабль, идущий на Восточное побережье. Иначе он начинал просить хоть какое то жалование. Что уже делало его вдвое менее интересным для капитанов судов. Никто особо не стремится менять экипаж посреди пути, смысла нет да и примета плохая.

Две недели безуспешных поисков заставили его смириться с тем, что все что ему светит, это Сан-Франциско или Лос-Анджелес. А эта лишь половина пути. А без денег и документов пересечь страну будет совсем непросто. Все что у него было на руках это какая-то непонятная справка, которую ему дали в посольстве. Ни паспорта, ни другого удостоверения личности ему не сделали. А без них даже билет не купить. Да и денег у Джона было кот наплакал. Так что путь домой обещал быть совсем не быстрым. А Джон безумно хотел попасть домой, вернуться в объятия своей Алли.

При этом ему почему то решительно не приходил в голову очень важный момент: дать телеграмму домой, что он жив. Такой простой, но очень критичный вопрос просто не возник в его голове. Почему то он был уверен, что это сделали за него.

Глава 15 Путь домой 1929, январь

В итоге Джону удалость таки нанятся на танкер Chevron в машинный отсек. Сыграл свою роль опыт работы с турбинами на Тандерболте. Да и от командного мостика подальше. Грязные руки позволяли ему держаться подальше от других. Да и коллеги по отсеку оказались неразговорчивы. Именно то, что было нужно Джону.

Ему надо было просчитать, как дальше действовать по приходу в порт Сан-Франциско. Как минимум ему надо было решить вопрос с документами. Стивен конечно дал ему инструкции куда идти и даже обещал предупредить там всех. Но гарантии дают только в страховой компании (да и те их не соблюдают). Так что морально он был готов потерять пару недель. В лучшем случае в постоянных визитах в полицию и мэрию. В худшем тоже в полиции, но уже сидя за решеткой, пока во всем не разберутся.

А ещё надо было достать минимум двести-триста долларов на дорогу до дома. Шансов найти корабль с Запада на Восток было откровенно минимум. Это направление давно было за поездами (и быстрее и дешевле) и даже открытие Панамского канала не изменило этого положения вещей. А поезда и паромы бесплатно не возят. К тому же все это время надо что то есть, а по скромным оценкам Джона это путешествие с Запада на Восток заняло бы больше месяца.

Где то в середине пути Джона вызвал капитан. Оказалось, что два дня назад второй штурман свалился с лестницы и переломал себе хребет. Так что кто-то должен был его заменить, чтоб не заплыть куда-нибудь в район Аляски. Других кочегаров, которые знают, с какой стороны подойти к карте и циркулю на этом судне точно больше не было.

С одной стороны это решали вопрос денег на дальнейший путь домой (штурман получает явно больше кочегара). С другой это конец спокойной жизни, снова надо работать головой. А ещё его снова ждало то, чего Джон боялся больше всего, снова оказаться на мостике, снова принимать решения и брать ответственность за других. Прошлый опыт слишком давил на его душу.

Но главный сюрприз ждал Джона уже на мостике, это личность старпома. Им оказался тот самый капитан лайнера Кобаяши Мару, который был их первой добычей. Тот самый капитан, которого он лишил пары зубов ударом приклада. Джону врезались в память его огненно-рыжие волосы и борода. И тот факт, что он был единственным европейцем среди команды.

Дня три Джон старался не пересекаться с ним. Разум понимал, что вряд ли он его узнает (маска и пятна масла на лице сыграют свою роль). Но животные инстинкты загнанного зверя заставляли держаться подальше. Он же прекрасно понимал, что если его раскроют, то либо просто выкинут за борт. Либо по прибытию его ждут суд, позор и расстрел. Из этих двух вариантов Джон бы предпочел полные легкие забортной воды. «Хоть не попаду в историю как самый неудачный пират двадцатого века»

Однако на 6й день они попали в одну вахту. Тут уж хочешь не хочешь, а придется взаимодействовать, общаться да и даже просто находится в одной комнате. Джон с трудом представлял, как он сможет провести 8 часов с человеком, в которого ещё месяц назад тыкал стволом дробовика и решил подготовится заранее, подмазал немного парней на кухне парой долларов и смог раздобыть пакет с сэндвичами и полный термос кофе. Чтоб было с чего начинать прощупывание старпома.

Глава 16 Тихий океан 1929, 14 января

Джон пришел на мостик заранее. Ему как минимум надо было перенять дела у прошлого подвахтенного, тем более что по всему было похоже, что курс требует корректировки. Корпя над картой, он даже не заметил, как старпом заступил на вахту и принял командование.

Джон – Добрый вечер Ник.

Старпом – Здравствуй Джон, докладывай что у нас.

Д – Курс 52 шкипер, но надо поворачивать на пол румба минимум.

С – Жду новый маршрут через 10 минут.

Немного позже Джон принес набросок маршрута и спросил

Д – Сэр, хотите кофе? Или перекусить. Да и вообще, нам ещё столько плыть вместе, давайте познакомимся поближе. Я то тут человек новый, а Вы давно ходите на этой посудине?

С – 2й рейс, до этого я был капитаном пассажирского лайнера.

Д – Ого, это за что вас так спустили?

С – Какие-то отморозки пираты напали на нас, обобрали пассажиров, сломали мне лицо и скрылись. А на меня повесили всех собак и сделали виновным в халатности.

Д – Серьёзно, пираты? Я думал все пираты вымерли лет 200 назад. И что прям с флагом с черепом и костями, как в кино?

С – Нет конечно, какой там к черту флаг. Я вот тоже думал, что они все в земле, но оказывается эта гниль ещё жива…Чёртовы Greaser.

Д – В каком смысле? С каких пор мексиканцы плавают? Если не в луже с помоями.

Оба расхохотались.

С – Да черт знает, кто это был. Судя по грязным физиономиям, какие то латиносы.

У Джона отлегло, шансов что его опознают стало минимум.

Д – И что в итоге?

С – Выпнули с позором, еле нашел это место. ЗП вдвое меньше, забот куда больше. И то повезло, прежний старпом неожиданно решил уйти на пенсию. Вырвал бы глотку этим засранцам. Особенно главному.

Д – Главному?

С – Да, был там один. Шустрый парень, первым забрался на палубу, ткнул 3го помощника стволом в пузо и начал заварушку. Это он врезал мне прикладом по челюсти. Голова трещала потом ещё неделю. Потом ещё попрощался издевательски. Наглая морда.

Д – И что, этих парней нашли?

С – Черт знает, слышал, что за месяц они обобрали 4 корабля, считая наш, а потом и след простыл. Может затихарились. А может и утихомирил кто. Слух ходил, что японцы отправили за ними целый линкор.

Д – Что же за махина то у них такая, раз целый линкор отправили?

С – Да нет, старое ржавое корыто. Маскировались гады хорошо, строили из себя беззащитных сломанных рыбаков. Твои бывшие коллеги-китобои видать.

Д – Китобои? Что это вдруг вы решили?

С – Да у них на носу и корме по гарпунной пушке стояло. Честным путем не хочет похоже уже никто зарабатывать…

Д – Времена сложные, сами знаете. Хорошей добычи китобои не видели уже лет 10 точно. Мы с командой в походе были пол года, а трюм был полупустой. И то продали на Гавайях, так как припасы кончились. А в северном полушарии вообще ни одного плавника.

С – Слышал, что ты вообще всю команду потерял.

Д – Был такой грешок…Попали в сильную волну. Вода пошла в машинное, да так сильно, что турбины встали. А дальше… Хотел помочь парням на палубе закрепить пушку. А тут налетела волна, так качнуло что влетел головой прямо в борт. А дальше не помню ничерта. Очнулся уже в воде на следующее утро. И судя по плавающим обломкам мой Тандерболт уже покоился на дне. Пытался найти кого то живого, наткнулся только на ящик с едой.

Так что хреновый я капитан, в первой же аварии лишился экипажа, а сам не сгинул…

С – Не вини себя, не ты же заведуешь погодой на море. Да и говорят нынешние китобой плохо держат шторм. Но как капитан капитана я тебя понимаю, ответственность за команду это самое главное, что должно быть в капитане.

Глава 17 Тихий океан 1929, 15 января

Остаток вахты Джон совершенно не помнил. Неожиданно к нему пришло осознание того, что кроме того, что он погубил судьбы те только своих парней, но ещё и кого то другого разрушало его мозг. Одно дело отобрать пятьсот долларов у того, у кого на счету пятьдесят млн, совсем другое отобрать пятьдесят долларов у того у кого пятьдесят и было.

А старпом Ник был как раз из вторых. Такой же простой работяга как и Джон и его ребята, который просто хотел выжить и прокормить семью, дать детям образование, иметь лучший шанс в жизни. Как когда то отец и дед Джона гнули спину, чтоб их дети получили шанс.

А тут Джон наоборот, этот шанс у Ника отнял. И он явно был не единственным, кто пострадал от этой бредовой идеи с пиратством. Ведь на каждом ограбленном корабле были самые простые матросы и офицеры. Это только звучит красиво «Моряк дальнего плавания на лайнере». А по факту это тяжелая физическая и умственная работа, которая не может не отразится на здоровье и остальном.

Джон в очередной раз понял, что все к чему он прикасается превращается в дерьмо. Ему никогда не стать таким же успешным добытчиком как дед. Или таким же уверенным и целеустремлённым как отец. Он всего лишь глупый мальчик, который почему то решил, что он все делает правильно.

С этими мыслями он оказался на носу корабля. Будучи самым обычным танкером военной постройки с соблюдением норм безопасности там никто не морочился. У этих кораблей названий то не было, просто номер. Так что можно было просто перелезть через канат, чтоб оказаться почти один на один с океаном. Свалится за борт проще простого, а ночью никто бы этого даже и не заметил.

Сняв спасжилет Джон стоял на носу, держался двумя руками за стальной канат, но свисал вперёд. Ветер трепал его волосы и спутанную бороду. Достаточно было раздать пальцы одной руки, чтоб упасть за борт. А там его бы засосало под киль буквально за секунды. По сути лёгкая, быстрая и надёжная смерть.

Он закрыл глаза, уже приготовился пасть в пучину океане, последовать за своими ребятами на дно морское. И тут в его сознании пронеслось лицо любимой. «Но ведь Алли меня ждёт, она не перенесет потерять меня во второйй раз»

Голос за спиной Джона – Эй придурок, ты чего там делаешь. Быстро свалил обратно на палубу.

Это кричал боцман, суровый старый моряк. Кабан с огромным пузом, который две трети жизни провел в море. Шутить с таким было бы чревато.

Джон – Да я просто загулял слегка, хотел воздухом подышать после вахты.

Джон перебрался обратно на палубу и тут же получил приличный удар под дых.

Б – Ещё раз дурканешь – скину за борт лично, все понял парень? «Прям один в один КейСи», пронеслось в голове Джона, пока он пытался отдышаться стоя на одном колене.

Д – Всё всё, я уже иду в каюту.

Б – Хороший мальчик, не посмотрю, что ты выше меня в корабельной иерархии, втащу ещё раз при случае. А вздумаешь жаловаться – пожалеешь ещё больше.

Изрядно помятый Джон добрался до каюты. Сосед его был на вахте, так что он остался наедине с собой.

Глава 18, какой то грязный листок бумаги вместо дневника 1929, январь

«Сегодня я пытался покончить с собой. Неудачно. Чертов боцман не дал мне это сделать. К тому же сейчас я понимаю, что тогда мы с Алли точно не смогли бы оказать вместе на небесах. Потому что она точно не попадет в ад.

Наверное снова взглянуть в ее карие глаза это все, чего я ещё хочу в этой жизни. А потом уже можно наняться куда-нибудь в Иностранный легион. Говорят их ниочем не спрашивают когда вербуют. Даже имя можно себе новое придумать. А по окончанию контракта дадут гражданство. Может хватит на утлую лодку, чтоб ловить из неё рыбу где нибудь в Марселе. Так что с голоду наверное не умереть хватит.

Есть правда риск, можно пулю поймать в песках Африки от диких берберов. Или загнуться от малярии посреди джунглей Индокитая. Или ещё в каком-нибудь другом богом забытом месте, во имя интересов неизвестного политикана.

К тому же сегодня я добавил шансов на раскрытие правды. Наплел с три короба про гибель Тандерболта старпому. Но по глупости рассказал совсем не то, что говорил до этого в полиции Австралии. Так что если кто-то сличит эти 2 истории то сразу поймет, что ситуация нечистая. А там уже дело техники понять, на каких «китов» мы охотились после ухода с Гаваев.

Хотя наверное все таки с собой кончать рановато. Ну либо по крайней мере это надо сделать с пользой для других. А там ..куда кривая жизни выведет. Может и старика КейСи перетяну, будем как раньше, вместе хлеб добывать.

В общем звучало как план. Так себе, но все же план. И первым пунктом было вернутся домой. Тем более что перевод на штурмана избавлял от проблем с поиском денег. Оставался только вопрос с документами. А ну и лет 30 ещё грехи замалчивать придется. Но это уже к апостолу Петру скорее»

После этой ночи оставшиеся дни рейса скатились в рутину. Рядовые вычисления курса и отслеживания положения судна перемежались с бессонными ночами рассуждений о своей жизни.

Прибыв в порт Джона вновь ждала полиция. В этот раз правда они были более гуманны, по крайней мере ему не довелось ночевать в камере. К тому же Стивен не обманул, он действительно всех предупредил и новые документы Джону сделали без особых заморочек и лишних допросов. Но все равно это заняло почти неделю.

Потом ещё 2 недели в промерзлом тряском вагоне среди рэднеков, провалившихся искателей счастья на Западном побережье и прочих личностей, не отягощенных золотом в кошельках. Сутки в вонючем автобусе из Нью-Йорка и вновь старый знакомый Бостон.

Деньги к этому времени у Джона окончательно закончились, но по счастью паромщик в Бостоне его узнал и пустил на борт бесплатно. Ещё несколько часов бешенной качки и берега Нантакета показались на горизонте.

Глава 19 Нантакет 1929, 27 март

Вот так, спустя год Джон вернулся на родной остров. Глупо отрицать тот факт, что это было более чем волнительно. Он был уверен, что там все очень сильно ждут его возвращение.

Первым делом он направился в свою таверну, потому что не ел он с самого Нью-Йорка. Сев за столик он обратил внимание, что обстановка слегка поменялась. Официантка тоже была незнакомая. Но в конце концов ремонт давно надо было сделать. Он попросил позвать Алли, девушка-официант посмотрела на него странно и непонимающе. «Опять всех запугала, только по фамилии и зовут начальницу».

Джон – Управляющую позови говорю.

Официантка – да хорошо, вам что то не понравилось?

Д – зови уже, это тебя не касается вообще

Подошёл мужчина в твидовом костюме.

Управляющий – Я Андерсон, управляющий. Чем могу помочь?

Д – Эмм, мне бы хозяйку заведения.

У – Это мой трактир мистер, чем все таки я могу вам помочь?

Д – Простите, но это заведение моей жены Алли.

Тут уже увеличились глаза у этого элегантного мужчины. Он как будто что-то понял, переменился в лице и подозвал официантку.

У – Простите, мы можем поговорить у меня в кабинете? Кэтрин, принеси нам пару чистых бокалов.

Кабинет управляющего был совсем другой, не таким как Джон его помнил. Голова отказывалась работать, то ли от голода то ли от стресса.

У – Если не ошибаюсь Вас зовут Джон, да?

Д – Все так, вы все таки кто такой?

У – Я Джейми Андерсон, новый хозяин и этого трактира и гостиницы с харчевней.

Джон не мог выдавить из себя ничего путного, только странно сопел.

У – Мистер Скеллос, выпейте виски. Это будет долгий разговор.

Джон осушил свой бокал и почувствовал, что его голова закружилась. Больше суток без еды и виски на голодный желудок явно не пошли на пользу его организму. Мистер Андерсон все понял по мертвецки бледному лицу и взгляду Джона и организовал ему обед за счёт заведения.

У – Так вот мистер Скеллос. Ситуация следующая. Как Вам наверное известно официально вы погибли ещё в прошлом году. И как только пришли бумаги о вашей смерти ваша «супруга» тут же начала искать покупателей на ваше имущество. Вы может быть меня помните, у меня гостиница в 3х кварталах от этого места, «Моржовый клык».

Место это Джон знал и даже смутно вспоминал этого парня, Нантакет все таки был довольно тесным клочком суши. Меж тем Андерсон продолжил рассказ.

У – Собственно миссис Скеллос даже не торговалась толком, почти сразу согласилась на мою цену. Мне ещё показалось странным, что вот так сразу и продать всё. Даже попросил лишний раз посмотреть документы о вашей смерти, вдруг в деле что-то нечисто. Хотя как оказалось, это давно было ее имуществом. Так что теперь это моя собственность, уж не обессудьте.