Читать онлайн Ставропольский протокол: Красный путь

Глава 1 Сила

Глава 2 Будущее

Глава 3 Школьные годы: крепость и осада

Глава 4 Рост и выбор

Глава 5 Проверка на прочность: краевая военно-врачебная комиссия

Глава 6 ЕГЭ и первые провалы

Глава 7 Поражение и победа

Глава 8 Испытания плоти и духа

Глава 9 Обвал

Глава 10 Разные судьбы, одно братство

Глава 11 Время перемен

Глава 12 Перерождение

Глава 13 Новый ход

Глава 14 Разные миры, разные войны

Глава 15 Развязка и начало СВО

Глава 16. Развязка и поле боя.

Глава 17: Февраль. Собирание сил

Глава 18. Тень их могущества (2023-2024 гг.)

ГЛАВА [X]: ОПЕРАТИВНОЕ ДОСЬЕ. АГЕНТЫ СИСТЕМЫ «РОССИЯ»

Глава 19. Плоды (2022-2025: Путь экспансии)

Глава 20. Мечта близко (Февраль 2025 – Ноябрь 2025)

Глава 21. Уровень

Глава 22. Тени прошлого

Глава 23 категория 5

Глава 23,1. Корни

Глава 24. Человеческий капитал

Глава 25. Игры пауков в банке

Глава 26 События забытого октября 2025

Глава 27. Новая ситуация

Глава 28. Разбор полётов

Глава 29. Арктический феникс

Глава 31 План 2026-2029 СССР

Глава 32 Культура СССР №16

Глава 33: ЖЕЛЕЗНЫЙ ПОХОД НА ВОСТОК

Глава 34. Холод

Глава Аляска-Y группа-Гамма

ГЛАВА 35: СОВЕТ ТЕНЕЙ

Глава 36 Новый Путь

Глава 37. Стальные Стражи и Исчезающая Буря

Глава 38. Железный Поход

Глава 39. Зеркальная Война

ГЛАВА 40. Встреча у Разбитого Корыта

Глава 40.1. Бюджеты Титанов

ГЛАВА 41. НЕЗРИМАЯ ИМПЕРИЯ

Глава 42. Жёлтый Конверт и Белые Призраки

Глава 43. Валькирии и Тени Четвертого Рейха

Глава 44. Звездные Сны и Земные Игры

Глава 44. Звездные Сны и Земные Игры

Глава 45. Тени Прошлого и Инженер из Парка

Глава 46. Корни и Крона

Глава 47. Случайное Поле Боя

Глава 48. Гены, Бароны и Новые Союзы

Глава 49. Эхо одного инцидента

Глава 50: Ультиматумы и Тени Прошлого

Глава 51: Стылая Гроза Над Льдами

Глава 52: Недремлющее Око

Глава 53: Цена Лояльности

Глава 54: Тени Снежного Левиафана

Глава 55. Ледяной Гнев и Туман Войны

Глава 56. Фундаменты Будущего

Глава 57. Призраки Грядущей Бури (2026-2029)

Глава 58. Новая Карта Мира

Глава 59. Договор Расходящихся Теней

Глава 60. Ковчег Готов. Последние Приготовления (2030 год)

Глава 61. Сердце Империи и Шёпот Теней

Глава 62. Игры и Тени. 05-15 января 2030 года

ГЛАВА 63. ИГРА В ЧУЖИХ ПРОСТРАНСТВАХ

Глава 64: Щит и Меч

Глава 65: Утро Империи и Тень Предательства

Глава 66: Кольцо Огня

Глава 67: Жатва Боли

Глава 70: Молот Богов и Дар Чужака

ГЛАВА 71: ДВА ПОЛЮСА, ОДНА ИМПЕРИЯ

ГЛАВА 72: ЛУННАЯ ЦАРИЦА И ТАЙНА ВНУТРЕННЕГО МИРА

ГЛАВА 73: ДВА МЕЧА

ГЛАВА 74: ЛИК БОГА-САМОЗВАНЦА

ГЛАВА 75: ТЕНИ СНА И СТАЛЬ РЕАЛЬНОСТИ

ГЛАВА 76: НОВЫЙ МИР И ВЕЧНОЕ ОДИНОЧЕСТВО ВЛАСТИ

ЭПИЛОГ: СУХАЯ МОРАЛЬ

Альтернативная книга: Ставропольский протокол: Новый путь (Фентези)

Глава 1 Сила

Этап 1: Пролог. Две реальности одного города

Воздух на окраине Кисловодска пах иначе, чем в центре. Не целебной смесью хвои, нарзана и дорогих духов курортниц, а пылью просёлочных дорог, едким дымом от сжигаемого бытового мусора и сладковато-горьковатым запахом перебродивших яблок из заброшенных садов частного сектора. Пятиэтажки-хрущёвки, выкрашенные в блёклые, выцветшие на солнце цвета, стояли, как уставшие солдаты, выстроившиеся в немую оборону против наступающих предгорий Кавказа.

Этап 2: Начало. Рождение и крепость

Именно в одной из таких квартир на четвертом этаже, с окнами, смотрящими не на Эльбрус, а на гаражи-ракушки, и началась моя история. Это случилось 23 февраля 2000 года, в День защитника Отечества. Пока вся страна по инерции чествовала мужчин, мой отец, вчерашний лейтенант, а ныне – грузчик, с затаённым волнением ждал в коридоре роддома. Его отечество сузилось до размеров родового зала, а главным стратегическим объектом стал крик новорождённого сына.

Игоря, принесли в эту хрущёвку, которая пахла свежей побелкой, дешёвым пластиком и надеждой. Это был их плацдарм, территория, отвоёванная у обстоятельств, скандальной родни и злых языков. Крепость, которую они защищали вдвоём.

Этап 3: Две семьи – два мира

Мир матери: Хуторская идиллия с тревожной изнанкой.

Если городская жизнь была крепостью, то выезды на хутор к маминым родным – самой долгожданной и безмятежной амнистией. Дорога казалась путешествием в другой мир: городская пыль сменялась терпким ароматом полыни и нагретой за день солнцем земли. «Жигули» отца лихо подпрыгивали на ухабах грунтовки, а я, прилипнув к стеклу, ловил глазами мелькающие силуэты коров и покосившихся заборов.

Дом бабушки Арины и деда Николая стоял в конце улицы, упираясь огороженным участком в бескрайнее поле. Это было низкое, приземистое строение под рыжей черепичной крышей. Бабушка Арина была его сердцем – крупная, мягкая, её объятия пахли свежим хлебом и абсолютной безопасностью. Рядом с ней всегда крутилась, как тень, моя тихая, застенчивая тётя Мария, вся нерастраченная нежность которой переливалась на меня и на бесконечную вышивку, покрывавшую скатерти и подушки причудливыми узорами.

А потом был дед Николай. Высокий, сухопарый, с пронзительными голубыми глазами, которые в трезвом состоянии смотрели куда-то внутрь себя, а в пьяном – стекленели. Его возвращения с поля или из магазинчика были подобны надвигающейся грозе. Сначала – гулкий шаг в сенях, скрип двери, а затем – натягивавшаяся, как струна, тишина. И вот она, первая нота грома: грубый окрик, придирка, за которыми мог последовать грохот опрокидываемого стула и сдержанные всхлипывания бабушки. Моё детство проходило мимо этих мгновений, а вот моей маме в её годы здорово доставалось, как и бабушке – всю жизнь вместе с тётей. Утром дед был другим – тихим, виноватым, он молча пил крепчайший чай и уходил, оставляя после себя тяжёлый запах перегара и стыда. Цикл повторялся, составляя тёмную, тревожную изнанку хуторской идиллии.

Мир отца: Ядовитое гнездо.

Но если история со стороны матери была тревожной, то со стороны отца – откровенно ядовитой. Она пахла не перегаром, а дешёвым парфюмом и ложью, а её олицетворением была моя бабушка по отцу, Людмила.

Отец редко говорил о своём прошлом. Его отец, дед Иван, прошедший Афганистан, был человеком с изломанной судьбой, чья армейская закалка смешалась с фронтовой травмой, находившей выход в запоях. Но в светлые промежутки он для сына был почти героем. Людмила же была его полной противоположностью: ухоженная, с холодными, оценивающими глазами, она жила в мире сплетен и постоянного поиска выгоды. После скоропостижной смерти деда Ивана в 1995-м её истинная натура расцвела пышным цветом. Под предлогом помощи младшей дочери, моей тёте Ирине, которой для учёбы нужно было временно переехать в Ставрополь, Людмила развернула настоящую кампанию. Слёзы, упрёки, манипуляции – всё привело к тому, что отец, раздавленный чувством вины, подписал бумаги и уступил одну из трёх унаследованных квартир. Этот акт семейного предательства разом отрезал его от части его прошлого и будущего.

Этап 4: Встреча родителей и начало войны

То были лихие 90-е. Отец, вчерашний офицер, оказался никому не нужным. Чтобы выжить, он стал уличным фотографом в Кисловодске. Это было унизительно: уговаривать сфотографироваться важных курортников, ночами проявлять пленки в ванной и продавать воспоминания тем, у кого жизнь была лучше, светлее и беззаботнее.

Именно у колоннады он увидел её – мою маму. Молодую девушку с серьёзными глазами, приехавшую отдохнуть от рутины работы в Сбербанке. Он сфотографировал её тайком, а через неделю разыскал и принёс снимок. На нём она была удивительно живой, с мечтательным взглядом, устремлённым на заснеженные склоны Эльбруса. Так началась их история – двух людей, решивших построить будущее с чистого листа.

Когда отец привёл маму знакомить к Людмиле, та встретила их ледяным молчанием, вскоре переросшим в откровенную ненависть. Для Людмилы мама была невесткой из нищеты, а я – символом краха всех её планов. Травля началась мгновенно. Людмила и тётя Ира, которая ещё не уехала в Ставрополь, открыто называли маму «шлюхой», а меня в утробе – «выродком». Главным оружием были сплетни, которые Людмила мастерски сеяла среди соседей, и яд капал в уши исподтишка.

Этап 5: Предательство и стойкость

Затем Людмила нанесла удар ниже пояса. Используя свои связи, она добилась увольнения отца с его скромной должности уличного фотографа. Расчёт был простым и циничным: оставшись без средств, молодая семья будет вынуждена попрошайничать, а мама – униженно умолять её о помощи. Людмила была уверена, что поставит невестку на колени и та будет её вечной должницей, вынужденной обслуживать финансовые махинации и прихоти свекрови.

Но моя мама не поддалась. Вместо слез и просьб, она молча, с сухими глазами, отнесла в ломбард свою единственную ценность – золотые серьги, подаренные её покойной бабушкой, и на эти деньги они прожили с отцом целый месяц, пока он искал новую работу.

Ирония была в том, что эту новую работу – грузчика на заводе «Нарзан» – он нашёл сам, без чьей-либо протекции. Узнав об этом, Людмила впервые поняла, что просчиталась. Как-то вечером, пьяная, она приперлась к нам в комнату. Она стояла на пороге, шатаясь, и смотрела на маму не с ненавистью, а с тупым удивлением.

– Откуда ты такая свалилась? – просипела она, и в её голосе сквозь хмель пробивалось что-то похожее на уважение. – Ну откуда?

Мама ничего не ответила. Она молча закрыла дверь, повернув ключ в замке. Этот щелчок прозвучал громче любого крика.

Этап 6: Выбор и окончательный разрыв

Отец, разрываясь между женой и матерью, в конце концов сломался. Он слег с тяжелейшим неврозом. Три месяца мама была его ангелом-хранителем: ухаживала за ним, ходила на работу, терпела злые взгляды и шёпот за спиной. И именно её стойкость подняла его на ноги.

Но силы её были на исходе. В декрете мама пробыла не более полугода, затем вернулась на работу, к удивлению всех коллег. Вечерами она занималась со мной, а иногда тихо плакала, заглушая звуки подушкой. Отчаяние и понимание, что в этой войне не может быть компромисса, привели её к страшному, но единственному, как ей тогда казалось, выходу. Она поставила перед отцом жёсткий ультиматум: или эта бесконечная тирания со стороны его семьи, или другая жизнь – без него, а Игоря, в случае её неспособности одной поднять, она была готова отдать в детдом. Это была жестокая манипуляция от безысходности, крик души, в котором стоял железный, не допускающий возражений восклицательный знак.

Этот ультиматум подействовал как удар током. Он встал с постели другим человеком. Вышел во двор и, обращаясь к собравшимся соседям, холодно и четко разоблачил все манипуляции Людмилы, показав, что её ядовитые сплетни в любой момент могут обратиться против любого из них. Затем он повернулся к самой матери: «Ты перешла черту. С этого дня у меня другая жизнь, и ты в этой жизни мало имеешь на меня значение».

Они ушли из той жизни, купив самую среднюю квартиру на окраине города. Война оставила шрамы, главным из которых было горькое понимание, что они отныне абсолютно одни. Некоторое время отец, по доброте душевной, давал шанс матери и тёте с двоюродной сестрой, разрешая им приезжать, надеясь, что они изменятся. Но всё осталось по-прежнему. Ярким примером был случай, когда мне было пять лет: я поднял с земли пятирублёвую монету, а бабушка Людмила выхватила её у меня из рук, заявив, что эти деньги пойдут моей сестре «в счёт». Тогда я не понял, а просто кивнул, но позже, осмыслив это, испытал жгучую обиду и гнев.

Когда Игорю было семь лет, в один из их визитов, мама увела меня в комнату. Я чувствовал, что надвигается что-то важное. В тот день отец окончательно и бесповоротно высказал Людмиле всё, что о ней думает. После этого она больше не переступала порог нашего дома. Тётя с двоюродной сестрой тоже забыли к нам дорогу. Бабушка делала всё, чтобы не замечать наше существование.

Этап 7: Суровая жизнь и тихая победа

Их быт был суровым до крайности. Отец устроился грузчиком на завод ОАО «Нарзан». Его мир сузился до цеха, наполненного грохотом конвейеров и сладковато-минеральным запахом нарзана, въедавшимся в стены. Он работал на машине, которая загружала ящики с готовой продукцией в фуры и вагоны, включая специальные рейсы в аэропорт; кисловодский нарзан отправлялся и в страны Европы. Платили, к счастью, хорошо, хватало на минимальные потребности и даже на средние расходы. Но это была каторжная работа: ящики с бутылками нужно было хватать, разворачивать и ставить в кузов, формируя ровные, неустойчивые штабеля.

Я видел его после смены: он сидел на кухне, не в силах поднять руку, чтобы донести ложку до рта, его пальцы дрожали от перенапряжения, а от него самого пахло солью, едким потом и той самой минеральной водой, что въелась в кожу намертво. Он никогда не жаловался. Для него это была плата за наше спокойствие, кирпичики в стене, что ограждала нашу маленькую семью от внешнего хаоса.

Мама же сделала впечатляющую карьеру в банке: начав с операциониста и кассира, она дошла до заместителя руководителя филиала, а в 2008 году стала руководителем всего банка, когда её начальник перевелся в Москву. Тогда у нас впервые появилась мысль: а может быть, и нам тоже?

Этап 8: Эпилог. Горькая ирония и обретённый покой

В любом случае, родители справились, ирония судьбы была абсолютной. Тётя Ира, ради которой отец лишился квартиры, вскоре после моего рождения встретила человека, родила дочку (мою двоюродную сестру, которая родилась 31.12.1999, а записали как 01.01.2000) и уехала с ним в Ставрополь. Позже она развелась, и для Людмилы это стало окончательным приговором. Вся её любовь и все ресурсы были отданы внучке и дочери. Мы с отцом были для неё мертвы. Отец особо не говорил на эту тему, но как-то раз горько усмехнулся: та квартира в конечном счёте стала платой за его свободу.

А у нас была своя жизнь. С тяжёлой работой, которую они несли вместе, и раз в неделю выездами на хутор, где пахло хлебом и добротой. И было тихо. Самое главное – было тихо. Никто не называл маму шлюхой. Никто не называл меня выродком. И за это спокойствие, за эту тишину, мой отец был готов таскать ящики с «Нарзаном» до конца своих дней. Он нашёл свою войну и свой способ её вести. Не на поле боя, а у грохочущего конвейера.

И он её выиграл.

Глава 2 Будущее

Если судьба моего отца была выкована в огне семейного предательства и закалена на грохочущем конвейере завода «Нарзан», то судьбы других мальчиков, родившихся в те же февральские дни на Ставрополье, складывались из иного металла, в иных горнилах. Они еще не знали друг друга, их пути лежали в разных направлениях, как лучи от одного солнца, но уже тогда, в самом начале нового тысячелетия, была в них та общая нота, которую диктовало время – время крушения опор и поиска новых.

Дмитрий Аристократов. Ставрополь. 25 февраля 2000 года.

Воздух в роддоме Ставрополя пахнет иначе, чем в Кисловодске. Здесь нет горьковатой свежести нарзана, смешанной с ароматом реликтовых сосен. Здесь пахнет стерильной чистотой, сладковатым молоком и простым, некурортным человеческим теплом.

Дмитрий Аристократов сделал свой первый вдох именно этим воздухом. И пока страна еще по инерции приходила в себя после недавних праздников – 25 Февраля, затем масленичной недели, – его мать, усталая и счастливая, смотрела на него глазами, в которых читалась не городская утонченность, а спокойная, земная сила. Его отец, Александр, еще пахнувший навозом с фермы – он мчался в город прямиком с дойки, не заезжая домой, – стоял в коридоре, сжимая в своих крупных, мозолистых руках букет простых, но ярких тюльпанов. Его отечество было не в броне танков и не в блеске парадных сабель, а в черноземе, в котором тонули колеса его трактора, в тепле боков дойных коров, в немудреном, но крепком хозяйстве, доставшемся от отца.

Их дом ждал в селе Надежда, что в сорока минутах езды от краевого центра. Не хрущевка на окраине, а собственный дом под шиферной крышей, с резными наличниками, покосившимися от времени, но выбеленными к его рождению заново. Дом, который пах не надеждой, как наша квартира, а совершенно другими, куда более основательными вещами: свежим сеном, хранящимся в сарае, парным молоком, томленой в печи говядиной и яблочной пастилой, которую бабушка сушила на русской печке.

Детство и юность Дмитрия были пропитаны этим запахом – запахом земли и большого, дружного клана. Семья Колесниковых была той самой редкой породой, где между поколениями не было войны. Дедушка Василий, еще крепкий, с руками, исколотыми щепками и прожилками медной проволоки, был для Димы не седым стариком, а главным волшебником. Он мог из обломка дерева выстругать лошадку, такую живую, что, казалось, вот-вот ржет, мог починить любой механизм, от советского телевизора до нового китайского мопеда, одним лишь прикосновением и ворчанием: «Эх, железяка…».

Бабушка Галина, в прошлом – зоотехник, а ныне – бессменный командир кухни и огорода, была генералом в юбке. Ее слово было законом и для скотины, и для детей, и для самого Александра. Но законом справедливым. Ее объятия пахли дрожжевым тестом, укропом и какой-то непоколебимой, вековой уверенностью в завтрашнем дне. Она не боялась ни бандитов лихих девяностых, ни засух, ни падежа скота. «Выживем, – говаривала она, закатывая на зиму огурцы. – Земля-матушка всех прокормит. Лишь бы руки росли откуда надо, да голова на плечах была».

Их мир был цельным. Простым и сложным одновременно. В пять лет Дмитрий уже знал, как правильно держать ягненка, чтобы его напоить из соски. В семь – управлялся с трактором «Беларус», сидя на коленях у отца. В десять – сам мог запрячь лошадь. Его жизнь была подчинена ритму природы: подъем затемно, чтобы успеть на утреннюю дойку; школа; потом – помощь по хозяйству; уроки при свете керосиновой лампы, если вдруг ветром рвало провода; и глубокий, безмятежный сон под перешептывание родителей на кухне и треск поленьев в печи.

Они не были богачами. Деньги были тугими, техника – вечно ломающейся, а урожай – непредсказуемым. Но у них было главное – единство. Они были крепким сплетением корней, уходящих глубоко в свой клочок земли. Их защищали не стены квартиры, а просторы полей, верность сторожевых псов да надежность соседей, таких же, как они, крепких хозяев. Дима рос с чувством, что он – часть чего-то большого и прочного. Его будущее виделось ему не в отрыве от этого мира, а в его продолжении. Он видел себя на месте отца, его сын – на его месте. Это была не линия, а круг. Вечный и надежный.

Артем Казаков. Кисловодск – Буденновск. 23 февраля 2000 года.

В тот самый день, когда Игорь появился на свет в кисловодском роддоме, в соседнем предродовом зале кричал другой мальчик – Артем Казаков. Наша судьба распорядилась так, что мы разминулись на несколько часов, и наши семьи никогда не пересеклись в той жизни.

Его отец, Сергей Казаков, не ждал в коридоре, как мой. Он был рядом с женой, держал ее за руку. Его ладонь была испачкана машинным маслом – он только что закончил срочный ремонт своего старого «Москвича», на котором они едва успели доехать до больницы. Сергей был инженером на небольшом заводе в Кисловодске, что производил запчасти для сельхозтехники. Завод дышал на ладан, но Сергей верил, что его знания, его чертежи спасут предприятие. Он был из породы романтиков-технарей, для которых главным был не заработок, а красота инженерной мысли.

Мать Артема, Елена, была бухгалтером. Точной, педантичной, она вела домашнюю бухгалтерию так же скрупулезно, как и заводскую. Они были сиротами. Оба. Сергей вырос в детском доме в Невинномысске, Елена – в интернате в Минеральных Водах. Они нашли друг друга на студенческой стройке, и их союз был больше, чем любовью. Это был пакт о выживании. Двое против всего мира, у которых за спиной не было никого, кроме друг друга.

Их квартирка в Кисловодске была крошечной, но уютной. Она пахла паяльной кислотой, свежей стружкой и конторскими книгами. Их мир был миром цифр, схем и тихой, взаимной поддержки. Они не ждали помощи и не искали ее. Они были своей собственной крепостью.

Но через месяц после рождения Артема грянул гром. Завод, на котором работал Сергей, окончательно остановился. Инженерам перестали платить зарплату. Вариантов не было. После недели мучительных раздумий, просчитывая каждый рубль, Елена нашла вакансию главного бухгалтера на нефтеперерабатывающем заводе в Буденновске. Сергей, стиснув зубы, согласился. Для него это было поражением. Бегством.

Их переезд в Буденновск был не похож на наши поездки на хутор. Это было не путешествие в идиллию, а бегство в неизвестность. «Москвич», нагруженный до потолка скрипучими коробками с книгами, инструментами и детскими вещами, пыхтел по дороге, увозя их от предгорий Кавказа на плоскую, продуваемую всеми ветрами равнину.

Новая жизнь началась в общежитии при заводе. Комнатка в «гостинце», общий туалет на этаже, запах дешевой туалетной воды, жареного лука и тоски. Для Сергея, привыкшего к чистоте и порядку Елены, это было пыткой. Он не мог найти работу инженера. Его знания были никому не нужны в городе, живущем нефтью и газом. Месяц он ходил по собеседованиям, и каждый вечер возвращался домой все более сломленным и молчаливым.

Однажды вечером Артем проснулся от громкого спора. Родители ссорились редко, но на этот раз голоса были сдавленными, полными отчаяния.

– Я пойду, Лена! – почти кричал Сергей, но шепотом, чтобы не разбудить сына. – Кончились деньги! Ты одна нас тянуть не можешь!

– Куда? Слесарем в цех? Ты инженер! – плакала Елена.

– Я – никто! – прозвучал страшный, окончательный приговор самому себе.

На следующее утро Сергей устроился слесарем-ремонтником на тот же нефтеперерабатывающий завод, где работала Елена. Его мир, который он выстраивал из точных расчетов и красоты механизмов, рухнул. Теперь он пах сероводородом, горелой соляркой и унижением. Его руки, умевшие создавать тончайшие детали, теперь оттирали от мазута грубой пастой, которая разъедала кожу до крови.

Артем рос в этом запахе. Он был тихим, замкнутым мальчиком. Его не окружала большая семья, как Дмитрия. Его миром были мать, целыми днями пропадающая на работе, и отец, который возвращался домой усталый, чуждый, и молча, уставившись в стену, пил чай. Они по-прежнему были друг у друга, но их крепость дала трещину. Общая беда не сплотила их, а лишь подчеркнула их одиночество. Они были двумя кораблями в бушующем море, стараясь идти рядом, но каждый капитан был сам за себя.

Будущее для Артема виделось туманным и тревожным. Он не хотел быть инженером, как отец, – эта профессия ассоциировалась с поражением. Он не хотел быть бухгалтером, как мать, – это было скучно и тоскливо. Он искал свой путь, свой побег. Часто он забирался на крышу общежития и смотрел на огни завода, на клубы пара и дыма, за которыми уже не было видно гор. Он мечтал уехать. Далеко. Туда, где воздух не пахнет нефтью, а пахнет свободой.

Виктор Громов. Невинномысск. 27 февраля 2000 года.

Три дня спустя, в Невинномысске, в городке химиков и промышленных гигантов, родился Виктор Громов. Его появление на свет было омрачено трагедией. Мать, которую он никогда не увидит, умерла от внезапно начавшегося кровотечения через несколько часов после родов.

Его первый крик был встречен не слезами радости, а гробовым, шокированным молчанием персонала и оглушительным, животным воплем отчаяния его отца, Алексея. Для Алексея Громова, сильного, молчаливого электрика с завода «Азот», мир в одночасье перестал существовать. Его отечество, его вселенная, его маленькая хрупкая жена Катя – все рухнуло, оставив после себя лишь хрупкий, пищащий комочек жизни, который он в тот момент ненавидел всем сердцем. Этот комочек забрал у него самое дорогое.

Алексей взял опеку над сыном. Взял с тем же упрямством и молчаливой яростью, с которой чинил самые сложные проекты на заводе. Это была не родительская любовь, а суровая, железная обязанность. Вызов, брошенный ему судьбой. И он был намерен его принять.

Он не пил. Не курил. Он просто работал и поднимал сына. Их квартира в панельной пятиэтажке была стерильно чистой, холодной и молчаливой, как казарма. Она пахла вареной картошкой, глаженным бельем и одиночеством. На стенах не было фотографий покойной матери – Алексей убрал их все в первый же день, вернувшись из роддома. Он не мог смотреть на ее улыбку. Он отсекал все, что могло напоминать о боли. И в первую очередь – женщин.

Он стал и матерью, и отцом для Виктора. Но какой матерью? Он кормил его строго по расписанию, пеленал с точностью автомата, гулял с ним в одно и то же время по одним и тем же улицам. Он не убаюкивал его колыбельными, а мог глухим, уставшим голосом рассказывать о схеме подключения электродвигателя. Любые попытки соседок, сердобольных старушек или одиноких коллег с завести помочь, принести пирожков, посидеть с ребенком, пресекались на корню. Жестко, грубо, почти по-звериному. «Мы справимся сами», – бубнил он, захлопывая дверь перед носом.

Виктор рос в этом вакууме. Его детство было лишено ласки, мягкости, нежности. Его мир состоял из сурового, но бесконечно надежного отца и тишины. Он не ведал, что с мамой. Вопрос «а где моя мама?» впервые прозвучал, когда ему было четыре года.

Алексей, застигнутый врасплох, побледнел. Он не знал, что сказать. Не мог вымолвить слово «умерла». Это было бы признанием слабости, крушения того мифа о полной самодостаточности, который он выстроил вокруг их маленькой семьи.

– Ее нет, – сухо ответил он, отворачиваясь к плите. – Нас только двое. Нам больше никто не нужен.

Это «нет» стало главной аксиомой жизни Виктора. Мамы нет. Женщины не нужны. Мир делится на «нас» – его и отца – и «их» – всех остальных, кто представляет потенциальную угрозу их хрупкому, отгороженному от всех миру.

Он рос крепким, молчаливым мальчиком. Он не умел улыбаться так же легко, как другие дети. Его улыбка была редкой и скупой, как солнечный луч в пасмурный день. Он был физически сильным, потому что отец с ранних лет приучал его к труду: забивать гвозди, чинить розетки, таскать мешки с картошкой из гаража. Его тактильным ощущением была не мягкость материнских рук, а шершавая, мозолистая ладонь отца и холодный металл инструментов.

Его будущее было предопределено. Он пойдет на «Азот», как отец. Станет электриком. Будет жить в этой же квартире. Он будет защищать их маленькое крепостное государство от внешнего мира, который когда-то отнял у них самое главное. Он не искал любви, потому что не знал, что это такое. Он искал точку опоры. И находил ее лишь в одном – в безусловной, пусть и суровой, преданности отца. Он был солдатом, воспитанным в окопе одной, единственной и страшной потери.

Станислав Строгов. Пятигорск. 28 февраля 2000 года.

Станислав Строгов. Пятигорск – Минеральные Воды. 28 февраля 2000 года.

Четвертым в этой череде февральских мальчиков стал Станислав Строгов. Он родился в Пятигорске, в семье, которую со стороны можно было бы назвать благополучной. Но его судьба оказалась самой жестокой из всех.

Ему было всего два года, когда его родители, молодые и амбициозные, погибли в страшной аварии на трассе «Кавказ», возвращаясь с курорта в Красной Поляне. Мир для Стаса перевернулся в один миг. Он не понимал, куда делись теплые руки и звонкие голоса, но остро чувствовал наступившую пустоту.

Единственной родней оказалась бабушка по отцу, Людмила Петровна, женщина властная и циничная. Она взяла опеку над внуком не из любви, а из-за квартиры в центре Пятигорска, что досталась ему в наследство. Но содержать мальчика, видеть в нем живое напоминание о сыне, который, по ее мнению, «связался не с той» и «погубил себя», она не хотела. Через полгода, оформив на себя право распоряжаться жильем, она сдала его, а Стаса определила в детский дом в Минеральных Водах.

Ее визиты раз в год были адом. Она приходила не для него, а для отчетности перед органами опеки. Привозила дешевый фруктовый сок и пряники, смотрела на него холодными, чужими глазами и каждый раз повторяла одну и ту же фразу: «Ты в отца, такой же непутевый. Терпи».

Детский дом стал для Стаса настоящим чистилищем. Тихий, замкнутый, не похожий на других детей, он сразу стал мишенью для насмешек и издевательств как со стороны старших воспитанников, так и, увы, некоторых воспитателей. Его мир сузился до размеров холодной спальни, столовой с пригоревшей кашей и туалета, где его чаще всего поджидали обидчики. Он научился не плакать. Не просить о помощи. Он замирал, как зверек, чувствуя опасность, и терпел. Его душа, не знавшая ласки, начала покрываться коркой молчаливой, каменной выдержки и внутренней строгости к самому себе. Выжить. Просто выжить.

В шесть лет он не выдержал. Побег был спонтанным и отчаянным. Он просто пошел вперед, от детдома, куда глаза глядят. Его нашли в заброшенном сарае на окраине города, спящим на старых мешках, полузамерзшим и голодным. Нашла его не милиция, а молодая женщина по имени Ольга, которая случайно увидела его, когда навещала в том районе свою тетку.

Ольга и ее муж, Игорь, были простыми людьми. Он – водитель междугородних автобусов, она – медсестра в детской поликлинике. Они много лет безуспешно пытались завести детей, и их дом, хоть и уютный, тосковал по детскому смеху. Увидев испуганные, полные отчаяния глаза Стаса, Ольга не смогла пройти мимо. Она стала навещать его в детдоме, приносила книги, разговаривала с ним. Она увидела за его внешней замкнутостью доброе и ранимое сердце. А еще – синяки и новые царапины после каждого ее визита.

Когда Стас, дрожа, в очередной раз рассказал, что его топили в унитазе за то, что он «ябедничает», Ольга поняла – так больше продолжаться не может. Она и Игорь начали войну. Войну за этого мальчика.

Им пришлось пройти через судебные тяжбы, страшные и изматывающие. Людмила Петровна, узнав, что у семьи есть деньги (Игорь вложился в покупку второго автобуса), вдруг «вспомнила» о внуке и начала борьбу за опеку, требуя вернуть ей ребенка и, главное, квартиру. Суд был битвой. Адвокат Людмилы клеветал на Ольгу и Игоря, называя их корыстными аферистами. Но правда была на стороне Ольги и Игоря. Показания психологов, синяки на теле Стаса, медицинское заключение, свидетельства о его побеге и, главное, безграничная любовь и готовность Ольги и Игоря дать ему дом – все это перевесило.

Ольга и Игорь выиграли. Они оформили опеку, а затем и усыновили Станислава. Но на этом они не остановились. Чувство справедливости не позволяло им просто забыть о случившемся. Через суд они добились того, чтобы Людмила Петровна была обязана ежемесячно выплачивать Стасу моральную компенсацию – до его совершеннолетия в специальный счет, а затем – ему лично. Сумма была привязана к инфляции и должна была расти ежегодно. Добиться этого было невероятно сложно, Игорь и Ольга потратили на новые суды уйму сил и нервов, но они считали это своим долгом – не столько ради денег, сколько ради принципа. Это был их способ заставить ту, что отринула собственного внука, хотя бы финансово нести ответственность за сломанное детство.

В их семейном лексиконе эта компенсация с легкой руки Игоря получила мрачновато-ироничное название. «Пришли деньги со станции Бабушкинская», – мог сказать он, проверяя почту. Это прозвище, непонятное для посторонних, стало для них символом выстраданной победы. Стас, уже взрослея, неосознанно перенял его, и это странное, географическое название навсегда связалось для него с образом холодной, далекой и чуждой женщины, которая когда-то его предала.

Их дом в частном секторе Минеральных Вод, пахнущий пирогами и свежим бельем, стал его крепостью. Впервые за долгие годы он спал, не вздрагивая от каждого шороха. А через год случилось чудо, которого они уже не ждали – Ольга родила двойняшек, девочек.

Но это не стало для Стаса трагедией, как боятся некоторые приемные дети. Наоборот. Ольга и Игорь сделали все, чтобы он чувствовал себя не приживалом, а старшим братом, главным защитником и помощником. Он качал коляску, подавал памперсы, а позже – водил сестренок за руку в садик. Его выдержка и строгость, выработанные в аду детдома, нашли новое применение – в заботе о тех, кто был слабее. Его будущее, еще недавно казавшееся беспросветным, обрело новый смысл. Он был частью семьи. Не по крови, а по выбору сердца. И этот выбор был крепче любого родства.

…

Четыре мальчика. Четыре разные судьбы. Четыре разных запаха, определявших их детство: для Дмитрия – запах земли и яблочной пастилы, для Артема – запах мазута и одиночества, для Виктора – запах стерильной чистоты и тоски, для Станислава – запах страха, сменившийся запахом домашнего пирога и детской присыпки, и лишь изредка – горьковатый привкус денежного перевода со «станции Бабушкинская», напоминавший о том, что справедливость иногда можно отвоевать.

Они еще не знали, что их пути неизбежно пересекутся. Что хлебная, патриархальная уверенность Дмитрия столкнется с тревожным бегством Артема. Что молчаливая, железная преданность Виктора будет искать выход и наткнется на стену непонимания. А тихая, выстраданная стойкость Станислава станет для кого-то из них опорой.

Они не знали, что будущее, которое виделось им таким ясным и предопределенным, готовило для каждого свой сюрприз, свою войну. Им всем, как и моему отцу, придется найти свой способ ее вести. Кто-то – на земле, которая кормит. Кто-то – в бегстве от запаха мазута. Кто-то – в попытке вырваться из стерильного вакуума одиночества. А кто-то – в защите своего хрупкого, вновь обретенного счастья.

Но это будет потом. А пока… Пока Дмитрий Аристократов засыпал под мурлыканье кота на печке, Артем Казаков смотрел в потолок своей комнаты в общежитии, прислушиваясь к ссорам соседей, Виктор Громов молча помогал отцу чинить проводку, боясь лишний раз нарушить тишину вопросом, а Станислав Строгов впервые в жизни смеялся, катая по полу своих маленьких сестренок, и изредка слышал, как родители говорят о письме со «станции Бабушкинская» – слове, которое пока не вызывало в нем ничего, кроме смутного чувства, что когда-то давно с ним поступили очень плохо, но теперь за это платят.

Их будущее только начиналось. Оно пахло по-разному. Но для всех четверых оно было полным тревожной неизвестности.

Глава 3 Школьные годы: крепость и осада

Этап 1: Запах детства и начало пути

Воздух школьных коридоров был особым, ни на что не похожим миром. Он вбирал в себя запах старой древесины парт, едкой химической чистоты полов, сладковатого духа яблок из столовой и вечного мела, въевшегося в подушечки пальцев. Для меня, Игоря, этот воздух стал дыханием целой эпохи – одиннадцати лет, которые растянулись между беззаботным детством и взрослой жизнью. Моя школа, обычная, серая, с облупленной краской на стенах, была для кого-то временем дружбы и веселья, а для меня – полем боя, где нужно было каждый день отстаивать свое право быть собой.

Начальная школа, с первого по четвертый класс, прошла под знаком тихого, ровного благополучия. Учился я хорошо, без троек. Марья Ивановна, наша первая учительница, добрая и уставшая женщина, ставила мне твердые четверки, а по чтению и природоведению – пятерки. Я был старательным, внимательным мальчиком, который с удовольствием вел аккуратные конспекты и с трепетом готовился к контрольным. Дома меня хвалили, мама с папой были довольны. Казалось, так будет всегда.

Этап 2: Перелом. Становление изгоя

Но переход в среднюю школу стал рубежом, за которым закончилось детство. Пятый класс – новые учителя, кабинеты, необходимость бегать по этажам. И главное – новые, негласные правила игры. В классе появились лидеры, аутсайдеры, свои и чужие. Я быстро понял, что не вхожу в круг избранных. Сыну нашей новой классной руководительницы, Антону, почему-то пригляделся именно я. Не самый слабый, не самый сильный – просто другой. Не такой, как все.

Сначала это были мелкие пакости: спрятанный портфель, разорванная тетрадь, обидные клички. Потом – более изощренные методы. Мне лгали, передавали неверное расписание, подставляли перед учителями. Я пытался не обращать внимания, делая вид, что мне все равно, но каждая такая мелочь больно ранила изнутри. Атмосфера в классе становилась все более токсичной. Антон умело манипулировал одноклассниками, и вскоре против меня ополчились почти все. Я стал изгоем.

Помню, как в середине пятого класса началась планомерная давка по всем фронтам. Одним из главных козырей против меня стал мой телефон. У большинства одноклассников уже были первые сенсорные аппараты – какие-нибудь Samsung серии S или Nokia 5228, а я ходил с простой Nokia 3310, пусть и надежной, «кнопкой». Для них это был признак бедности, ущербности. Как-то раз на перемене я достал его, чтобы позвонить маме, и тут же поймал на себе усмешку Антона и его приятелей.

– О, у бомжа звонилка! – громко сказал он, чтобы слышали все вокруг. – Наверное, из ларька за сто рублей купил.

В тот момент я сделал верный шаг – промолчал. Я отошел к старшеклассникам и заговорил на тему сотовой связи, о том, какие модели лучше. Старшеклассники, что было удивительно, поддержали беседу.

Но давление только усилилось. Я стал чаще проводить время со старшеклассниками, так как в школе меня игнорировала классный руководитель – мать Антона, а также учитель физики. Я лишь желал одного: избавиться от этой школы и перейти в другую. Лучше уж находиться в аду, чем с ними, или в окопе с солдатами под артиллерийскими обстрелами. Я держался из последних сил, еле-еле переживая каждый новый школьный день. Каждую ночь мне снилась война; с трех лет мне снились убийства, чудовища, магия и тому подобное. Мне хотелось быть во снах больше, чем в реальности. Родителям я говорил со злости, что не хочу быть в школе, что там все дебилы и уроды, но увы, я был заперт в этом гадюшнике.

Этап 3: Апатия и страх

Именно тогда, в седьмом классе, во мне что-то сломалось. Постоянный стресс, необходимость всегда быть начеку, ожидание подлости – все это вытягивало силы, убивало всякое желание учиться. Зачем стараться, если тебя все равно унижают? Зачем быть умным, если это только вызывает насмешки? Я стал лениться. Перестал делать уроки. Приходил домой, бросал рюкзак в угол и часами лежал на кровати, уставившись в потолок. Мама, уставшая после работы, садилась со мной за учебники, пыталась вложить в меня знания – но мои мысли были далеко. Я видел ее разочарование, усталость – и ненавидел себя за это. Но изменить ничего не мог. Апатия была сильнее меня.

В восьмом классе случилась история, которая едва не сломала меня окончательно. В параллельном классе учился пацан по имени Стёпа – невысокий, но наглый и уверенный в своей безнаказанности. Он был из тех, кто чувствует чужую боль как приглашение к действию. Почему-то он выбрал меня. Не бил – нет, он травил исподтишка. Подножки в раздевалке, оскорбительные надписи на учебниках. Учителя делали вид, что не замечают, – дети же, сами разберутся.

Однажды отличница Катя, при девочке, что мне нравилась, сказала, что у меня нет мозгов. Я ответил спокойно: «Главное, чтобы твой мозг не оказался опилками, смекаешь?»

Каждый день, начиная с пятого класса, я ожидал удары. Это было изматывающе. Я вспоминал, как во втором классе, после тяжелой ангины, я пришел в класс, и все были рады меня видеть, мы обнялись. И я не понимал, как мы дошли до такого страшного урока, как шагнули по разным дорогам, что между нами возникла такая конфронтация. Однажды Антон провокационно спросил, зачем я родился. Тогда я промолчал, показал ему фак и принялся делать уроки прямо на перемене. Вскоре после этого Антон заболел тяжелой формой гриппа и отсутствовал в школе около двух месяцев. У меня же в то время была своя передышка. Именно тогда я подумал, что Бог со мной, что Он всё видит.

Один раз Стёпа столкнул меня с лестницы. К счастью, я отделался лишь синяками и ссадинами. Но после этого у меня включился животный, панический страх. Я стал бояться его настолько, что начал прогуливать физкультуру – единственный урок, где мы пересекались. Целую четверть я не появлялся на физкультуре. Учитель, мужчина с лицом, навсегда замёрзшим в выражении лёгкой брезгливости, ставил мне прогулы. В итоге – закономерная тройка. Мама не понимала, в чём дело. Ругалась: «Ты что, совсем обленился?» Отец молча смотрел на меня своим тяжёлым взглядом, и в его глазах я читал не злость, а недоумение. Они не знали про Стёпу. Я не рассказывал. Считал это слабостью, позорным признанием в собственном бессилии.

Этап 4: Первая победа над страхом

Но однажды что-то во мне щёлкнуло. Это была не ярость, не слепая злость – скорее, холодное, молчаливое остервенение, рожденное отчаянием. Я шёл по двору после уроков и увидел его. Он что-то кричал своему приятелю, хвастался. И я просто подошёл. Не стал кричать, замахиваться – просто подошёл и толкнул его так, что он отлетел к стене гаража. Он попытался огрызнуться, но я, не говоря ни слова, повалил его на землю и прижал. Не бил – просто прижал, смотря прямо в глаза. В них я увидел уже не наглость, а испуг. Дикий, недетский испуг.

– Больше не трогай меня, – сказал я тихо, чувствуя, как вся накопленная злость сжимается в комок и замирает, не вырываясь наружу. – Понял?

Он кивнул, и я отпустил его. Больше он ко мне не подходил. Никогда. Я переборол свой страх. Но эта победа далась мне дорогой ценой – я понял, что мир жёсток, и иногда нужно быть жёстче, чтобы выжить. Но я также понял и другое: главное – контролировать ту силу, что поднимается внутри, и направлять ее, а не давать ей управлять тобой.

Был ещё один его однокашник, с которым я хотел подраться, когда он решил меня позлить, намекая на мой телефон и финансовое положение. Но тогда меня удержал мой одноклассник; он в открытую меня не поддерживал, но исподтишка не давал мне перейти черту.

Этап 5: Одиночество и спасение в спорте

С пятого по десятый класс я был изгоем в своём классе. Антон, сын классной руководительницы, умело стравливал одноклассников, и меня сторонились, боясь попасть под раздачу. Я стал белой вороной – тихим, замкнутым парнем, с которым не хотели сидеть за одной партой. Спасало то, что я находил общий язык со старшеклассниками. Они, почему-то, принимали меня. Возможно, чувствовали во мне что-то родственное – нежелание следовать стадным инстинктам. Мы могли говорить о музыке, о книгах, о жизни. В своём же классе я слышал лишь смешки за спиной.

Дома было не легче. Мама, уставшая после работы, садилась со мной делать уроки. Ругалась, что я невнимательный, что витаю в облаках.

– Игорь, соберись! – говорила она, и в её глазах читалась усталость. – Тебе экзамены сдавать!

Отец вмешивался редко. Но однажды, в седьмом классе, когда я завалил контрольную по математике из-за того, что весь вечер играл в телефон, он взял ремень.

– Лень – это самый страшный грех, – сказал он, и его лицо было суровым. – Тебя жизнь ещё ударит, а ты даже к удару не готовишься.

Тогда я ненавидел его за это. Считал, что они лишь устраняют последствия, не пытаясь понять причину. Годы спустя я понял – они были правы по-своему. И они признали, что неправильно поступили тогда, но уроки были пройдены. Они с мамой отбирали у меня телефон, ограничивали время за компьютером – и это было правильно. Иначе бы я совсем провалился в виртуальный мир, убегая от реальных проблем.

С десяти лет я занялся тхэквондо. Отец отвел меня в секцию, сказав: «Надо уметь защищаться. Мир жестокий». Мне понравилось. Не столько даже сами тренировки, сколько чувство уверенности и самоконтроля, которое они давали. Я ездил в лагерь «Дамхурц» каждое лето с 2011 по 2015 год. Это было моё спасение – там, в горах, среди таких же как я, не было насмешек, не было Антонов. Была лишь дисциплина, природа и товарищи.

Но в 2015 году, когда мне было пятнадцать, мои занятия тхэквондо резко оборвались. Не по моей вине. На одной из тренировок тренер, по неосторожности или из-за неправильно рассчитанного усилия, причинил мне травму – растяжение связки правой ноги. К счастью, до разрыва не дошло, но боль была адской, а на восстановление требовались месяцы.

Я ушёл из секции с горьким осадком обиды и несправедливости. И именно тогда, в июле 2015-го, я пришёл в тренажерный зал. Его владелец Виталий, тренер по прозвищу Фокс, бывший прапорщик, хитрый и жёсткий мужик, выслушал мою историю. Узнав, что произошло, он не сдержался. Он материл того тренера по тхэквондо не на шутку, называя его «рукожопом» и «козлом», который ломает детей, а не делает из них мужчин. Эта грубая, но праведная злость Фокса заставила меня понять, что здесь, в этом зале, меня понимают. Он увидел мои худые руки, моё неумение подтягиваться – и сказал: «Ладно, пацан. Будем делать из тебя человека. Правильно».

Этап 6: Перерождение

Рустам, мой лучший друг детства, с которым мы воссоединились в десятом классе, научил меня подтягиваться. Мы с ним занимались всё лето. Сначала я мог подтянуться лишь раз. Потом два. Потом три. К концу августа я делал лестницу до 29 раз. Каждый день – тренажерный зал. Сначала с Рустамом, потом один. Фокс и другие взрослые мужики, качавшие железо, приняли меня как своего. Не сюсюкались, не подкалывали – относились с уважением. Видели, что я работаю. Здесь я научился направлять всю свою накопленную злость и обиду в железо, в каждое повторение, превращая негатив в силу.

За то лето я не столько стал шире, сколько вытянулся вверх и обрел спортивную, подтянутую форму. Если до тренажерного зала при росте 177 см я весил всего 55 кг и выглядел тощим и угловатым, то к осени мой рост достиг 190 см, а вес – 72 кг. Я не стал качком, но превратился в высокого, стройного парня с рельефными мышцами и прямой осанкой.

Этап 7: Финал школьной войны

Когда в десятом классе я пришёл в школу после лета, меня не узнали. Из тощего, сутулого и замкнутого парня я превратился в высокого, уверенного в себе юношу с гордо поднятой головой. Одноклассники, особенно девочки, смотрели на меня по-другому. Антон пытался продолжать свои игры, но теперь это не работало.

Однажды Антон, как обычно, попытался меня унизить. Подошёл с приятелями, ухмыльнулся:

– О, бомжи пришли! – это было его любимое обращение ко мне и к Рустаму.

Раньше я бы промолчал или начал злиться, чувствуя, как горячая волна подкатывает к горлу. Но в этот раз я посмотрел на него спокойно, поймав свой гнев и заставив его отступить. Рустам сидел рядом за партой и тоже смотрел без всякого страха. Когда трое из компании Антона протянули руки для привычного ритуала «рукопожатия бомжей», Рустам не пожал их, а лишь скрестил с ними руки в воздухе, демонстративно пренебрежительно. Я же, глядя Антону прямо в глаза, тихо сказал:

– Нас так не называть. Понял?

Антон фыркнул, но руку протянул. Я не пожал, а просто хлопнул со всей силой ладонью по его ладони, демонстративно неуважительно, и улыбнулся, присаживаясь на парту и доставая учебники. Он опешил. «Вот сука…» – пробормотал он шёпотом и ушел. Такого ещё не было. Раньше я велся на его манипуляции, думая, что он хочет дружбы, а теперь понял – это была игра. Игра, в которую я больше не хотел играть. И в этот раз я выиграл, не позволив гневу взять верх.

Этап 8: Итоги

ОГЭ в девятом классе я сдал неплохо: математика, русский, физика, обществознание. Русский еле вытянул на четвёрку, а вот физика и математика пошли легко. Обществознание – на твёрдую четвёрку. Плюс в раз неделю, всегда ездили с родителями в деревню.

Школьные годы подходили к концу. Я уже не был тем запуганным мальчиком, который боялся физкультуры. Я стал сильнее – не только физически, но и морально. Я понял, что важно не то, что о тебе думают другие, а то, что ты сам о себе знаешь. И самое главное – я научился контролировать свою злость, эту темную энергию, что копилась годами. Я научился не подавлять ее, а обуздывать, делать своим союзником, топливом для движения вперед.

И я знал – я смог перебороть себя. Смог выстоять. И это была моя первая настоящая победа.

Глава 4 Рост и выбор

Воздух Ставрополья к 2017 году словно стал другим – не таким, каким был в начале тысячелетия. Если в 2000-м он был пропитан неуверенностью, страхом перед будущим и смутными надеждами, то теперь в нём чувствовалась энергия перемен, пусть и не всегда очевидных. Для четверых мальчишек, родившихся в последние февральские дни 2000 года, этот воздух стал тем фоном, на котором они делали свой первый взрослый выбор. Их дороги ещё не пересеклись, но уже были готовы к тому, чтобы сойтись в одной точке.

Дмитрий Аристократов

Для Дмитрия Аристократова мир по-прежнему пах землёй. Той самой, что кормила его семью поколениями. К семнадцати годам он уже был не просто помощником отца на ферме – он стал его правой рукой. Высокий, крепкий, с руками, привыкшими к работе, он мог управляться с техникой, ухаживать за скотом и вести переговоры с поставщиками так, будто делал это всю жизнь.

Его детство и юность прошли в селе Надежда, в том самом доме с резными наличниками. Семья Колесниковых оставалась дружной, как и прежде. Дедушка Василий, хоть и сгорбившийся от лет, но всё такой же бодрый, по-прежнему учил Диму премудростям столярного дела. Бабушка Галина командовала на кухне, а её пироги были легендой всего села.

Дмитрий учился в местной школе хорошо, без троек. Он не был отличником – русский язык и литература давались ему тяжело, зато по математике, физике и биологии он был одним из лучших в классе. Его не тянуло в город – он видел, как многие его одноклассники мечтали уехать в Ставрополь или даже Москву, но для него настоящая жизнь была здесь, на земле.

После сдачи ОГЭ в 2016 году он без колебаний пошёл в десятый класс. Многие удивлялись – зачем? Можно было бы пойти в сельскохозяйственный техникум и быстрее начать работать. Но Дмитрий твёрдо знал: он хочет получить полноценное образование. Однако была у него и другая, тайная цель, о которой он не рассказывал даже отцу. Смотря новости о подвигах российских спецслужб, он ловил себя на мысли, что хочет не просто пахать землю, а защищать её в самом прямом смысле. Его главной мечтой была служба в ФСБ. Он проводил дни на ферме, помогая отцу, а вечера – за учебниками по истории и обществознанию, готовясь к экзаменам. Его запасным вариантом, одобренным семьей, был Ставропольский аграрный университет. Он был уверен в своём выборе – его ждала либо земля, либо защита этой земли, и он был готов принять эту ответственность.

Артем Казаков

Для Артема Казакова мир пах нефтью, мазутом и тоской. Буденновск, куда его родители переехали вскоре после его рождения, так и не стал для него домом. Он вырос в сером, промышленном городе, где главным ориентиром были трубы нефтеперерабатывающего завода, дымившие день и ночь.

Его родители, Сергей и Елена, так и остались друг для другом единственной опорой. Они были сиротами, и их союз был крепостью, построенной на взаимной поддержке. Но крепость эта дала трещину. Сергей, некогда талантливый инженер, работал слесарем на заводе. Его руки, способные создавать сложные чертежи, теперь были вечно в мазуте. Елена, бухгалтер, тянула на себе основную финансовую нагрузку.

Артем учился хорошо. Он был умным, сообразительным мальчиком, и школа давалась ему легко. Но он не был отличником – тройки иногда проскальзывали в его дневнике, особенно по предметам, которые ему не нравились. Он был замкнут, немногословен, и одноклассники считали его странным.

Но в 2004 году произошло событие, которое перевернуло его жизнь. Тогда, в июне, Буденновск оказался в эпицентре теракта. Бандиты захватили больницу, и несколько дней город жил в страхе и ужасе. Артему было всего четыре года, но он навсегда запомнил эти дни – плач матерей, бегающие по улицам военные, ощущение всеобщей беды. Он тогда не до конца понимал, что происходит, но чувствовал страх – настоящий, животный. А потом, когда всё закончилось, город хоронил погибших. Артем видел гробы, слёзы, отчаяние. И в его детской голове родилось твёрдое, недетское решение: он не хочет, чтобы такое повторилось. Он хочет защищать.

С годами это решение только крепло. Он стал интересоваться военной историей, техникой, стратегией. Его мечта – стать лётчиком. Он хотел подняться в небо, чтобы защищать тех, кто на земле. Его цель – легендарная Военно-космическая академия имени А. Ф. Можайского в Санкт-Петербурге. Он усиленно готовился к поступлению: занимался спортом, изучал военную историю, часами просиживал за книгами по физике и математике. Его родители, опасаясь за него, всё же понимали его решимость. «Я не хочу, чтобы кто-то ещё прошёл через то, что было в 2004-м», – говорил он. И в его глазах горела та самая решимость, которую не переубедить. На случай, если с мечтой о небе не сложится, он рассматривал сельскохозяйственный вуз – там были нужны его точные науки, и это хоть как-то напоминало бы о спокойной жизни.

Виктор Громов

Для Виктора Громова мир пах стерильной чистотой и одиночеством. Он вырос в Невинномысске, в квартире, где всё было идеально вымыто, вычищено, но где не хватало самого главного – тепла. Его отец, Алексей, так и не оправился после смерти жены. Он поднял Виктора с суровой, железной дисциплиной, отсекая всё, что могло напомнить о боли.

Виктор стал отличником. Не потому, что любил учиться, а потому, что видел в этом единственный способ заслужить одобрение отца. Его мир состоял из уроков, книг и тишины. Он не имел друзей, не ходил на дискотеки, не общался с девушками.

Но в 2016 году, после сдачи ОГЭ, что-то в отце изменилось. Виктор сдал экзамены на отлично, и Алексей, обычно скупой на эмоции, вдруг предложил отметить это событие. За ужином отец был необычно молчалив, а потом вдруг рассказал всю правду о смерти матери. «Я не хотел, чтобы тебе было плохо, – голос отца дрожал. – Но теперь я понимаю – я был неправ. Я отнял у тебя мать, даже память о ней».

После этого разговора что-то изменилось в их отношениях. Алексей стал мягче. И именно тогда Виктор, всегда видевший себя физиком-теоретиком, неожиданно для себя загорелся новой идеей. Его привлекала мощь, точность и неумолимая логика артиллерии. Стать офицером-артиллеристом – вот что стало его целью. Его ум, настроенный на точные расчеты, идеально подходил для этой профессии. Он начал готовиться к поступлению в военное училище, скрывая увлечение чертежами баллистических траекторий в тетрадях по геометрии. Его отец, увидев в этом стремлении силу и порядок, поддержал его. Про запас Виктор рассматривал строительный университет – там тоже требовалась математика и физика, и можно было бы создавать что-то монументальное и долговечное.

Станислав Строгов

Для Станислава Строгова мир, наконец, обрел запах дома – пирогов, красок, которыми рисовали его сестренки, и свежего скошенного газона перед их домом в Минеральных Водах. Ольга и Игорь стали ему настоящими родителями, а рождение двойняшек не отдалило, а лишь сильнее привязало его к семье. Он был их старшим сыном и главным защитником.

Его детство, начинавшееся в аду предательства и детдома, сделало его не по годам серьезным и собранным. Он учился блестяще, но не из страха, как Виктор, а из чувства ответственности перед теми, кто подарил ему семью. Его закалила жестокость, но она же научила его ценить справедливость.

Он давно для себя решил: его оружием будет не автомат, а закон. Он видел, как Ольга и Игорь через суд отстояли его право на семью и заставили «станцию Бабушкинская» платить по счетам. Это был главный урок: закон, если его правильно применять, может быть щитом для беззащитных. Он решил стать следователем. В его глазах самыми крутыми были не спецназовцы, а несгибаемые оперативники и прокуроры, в одиночку идущие против целых преступных систем. Его целью стала Академия ФСБ или, на худой конец, юридический факультет с дальнейшей работой в прокуратуре, в отделе по защите прав несовершеннолетних. Он хотел стать тем, кто не даст повториться историям, подобной его собственной. Он готовился с фанатизмом: углубленно изучал историю, право, обществознание. Его запасной вариант – юриспруденция в гражданском вузе – казался ему скучным, но он был готов и к этому, лишь бы оставаться на своей стезе.

2017 год

К 2017 году все четверо стояли на пороге взрослой жизни. Дмитрий, Артем, Виктор, Станислав – четыре разных мира, четыре разных судьбы. Они ещё не знали друг друга, но их пути уже были предопределены.

Дмитрий, сжимая в мозолистой руке то учебник по обществознанию, то черенок лопаты, разрывался между долгом перед землей предков и жаждой служить Родине с оружием в руках.

Артем, глядя на закопченное небо Буденновска, видел в нем не грязь, а полигон для своих будущих полетов.

Виктор, решая сложные задачи по физике, представлял не схемы, а траектории снарядов.

Станислав, глядя на счастливые лица своих сестер, клялся себе, что никакая «бабушкинская» больше не посмеет обидеть ребенка.

Их будущее было ещё впереди. Но уже тогда, в 2017 году, было ясно – эти четверо не пройдут мимо друг друга. Их дороги были подготовлены к пресечению в одной точке, имя которой – Служба. И когда это произойдёт, их жизни изменятся навсегда.

Глава 5 Проверка на прочность: краевая военно-врачебная комиссия

Февраль 2018 года в Ставрополе встретил их колючим ветром и хлопьями мокрого, тающего снега. Воздух на площади Ленина, где располагался краевой военкомат, был пропитан запахом машинного масла, свежего асфальта и чем-то неуловимо официальным, казённым – своеобразной смесью пота, страха и надежды. Для пятерых молодых людей, родившихся в последние дни февраля 2000 года, этот день должен был стать поворотным. Их индивидуальные вселенные, до сих пор существовавшие параллельно, были готовы столкнуться в одной точке пространства и времени.

Подъезжая к военкомату на рассвете, каждый из них переживал собственный шторм эмоций. Все они прибыли на выделенных военкоматами своих городов «Газелях» в сопровождении таких же абитуриентов.

Игорь Соколов ехал из Кисловодска. Дорога в переполненной людьми «Газели» показалась ему вечностью. Он сидел, прижавшись лбом к холодному стеклу, мысленно перебирая содержимое заветной папки с документами. Весь январь и начало февраля прошли в беготне по врачам. Справки, анализы, флюорография, ЭКГ… Кабинет за кабинетом, печать за печатью. И вот – последний день, 5 февраля. Он буквально вырвал из поликлиники справку об общем анализе крови, когда до закрытия оставались минуты. Медсестра, видя его отчаянное лицо, вздохнула и поставила последнюю печать. Теперь всё было в порядке. Или нет? Он хотел поступить в Военно-космическую академию имени Можайского. Мечтал о небе, о звёздах, о технологиях, которые смогут защитить его страну. Но был и другой, более глубокий мотив – доказать. Доказать всем, кто смеялся над ним в школе, что он чего-то стоит. Доказать отцу, что его жертвы не были напрасными. И главное – доказать самому себе, что он способен на большее.

Дмитрий Аристократов приехал из села Надежда. В автобусе царила напряженная тишина, изредка прерываемая шепотом или нервным кашлем. Его мощная, крепкая фигура казалась немного неуместной в этой давящей атмосфере. Несмотря на волнение, он чувствовал себя спокойно и уверенно. Справки он собрал без проблем – сельский фельдшер, знакомый с семьёй Колесниковых десятилетиями, помог быстро оформить все документы. Дмитрий выбрал другой путь – службу в ФСБ. Его решение было обдуманным: он видел в этой структуре силу, способную защитить людей от тех угроз, которые таит современный мир. Его не прельщала романтика неба или артиллерийские батареи – он хотел работать на земле, защищая своих.

Артём Казаков прибыл из Будённовска. Дорога была долгой и утомительной. Он сидел, закрыв глаза, стараясь абстрагироваться от общего напряжения. Его цель – та же академия Можайского, что и у Игоря. Память о теракте 2004 года, врезавшаяся в его детское сознание, не отпускала. Он не просто хотел стать военным – он хотел быть тем, кто предотвращает катастрофы. Кто стоит на страже и не даёт повториться ужасу тех дней. Он собрал все справки в срок, но за неделю до комиссии у него нашли небольшое отклонение в ЭКГ. Пришлось бегать по врачам, доказывать, что он здоров. В итоге – разрешили.

Виктор Громов ехал из Невинномысска. Его отец, Алексей, впервые за много лет отпросился с работы, чтобы проводить сына до автобуса. Их отношения после того откровенного разговора стали другими – более тёплыми, доверительными. Виктор выбрал артиллерийскую академию. Его математический склад ума, любовь к точным наукам и расчётам нашли здесь идеальное применение. Он видел в артиллерии не просто разрушительную силу, а высшую форму математики – где нужно просчитать траекторию, ветер, расстояние. Справки он собрал быстрее всех – его здоровье было почти идеальным, если не считать небольшой проблемы со спиной – последствия старой травмы, полученной в детстве при падении с велосипеда.

Станислав Строгов приехал из Минеральных Вод. В отличие от других, в его глазах читалась не растерянность, а холодная, сосредоточенная решимость. Он уже мысленно был на своём будущем месте – в кабинете следователя или прокурора. Его медицинские документы были в безупречном порядке, собранные с педантичной точностью. Пока автобус трясся по дороге, он, не обращая внимания на окружающих, тихо, но твердо говорил по телефону со своим опекуном Игорем, обсуждая детали предстоящего суда против Людмилы Петровны. «Да, я хочу не только компенсацию. Я хочу вернуть квартиру, которую она присвоила. Это справедливость. Это моё по праву», – его голос был ровным, но в нем слышалась сталь.

Краевой военкомат представлял собой массивное здание советской постройки, окрашенное в цвет хаки. У входа уже толпились сотни молодых людей, высыпавших из таких же «Газелей». Было 7 утра, но казалось, что день уже в разгаре. Все были взволнованы, но старались не показывать этого.

– По одному, не толпиться! – кричал сержант с каменным лицом, направляя поток людей внутрь. – Документы на руках! Раздеваться в раздевалке до трусов и маек! С собой – только папку с документами!

Раздевалка была огромным помещением с деревянными скамьями и вешалками. Воздух здесь пах потом, антисептиком и страхом. Все стеснялись своих тел – кто-то был слишком худым, кто-то полным, у кого-то были шрамы, у кого-то – татуировки. Но через несколько минут стеснение ушло – все оказались в одинаковом положении.

Именно здесь, в очереди к хирургу, они и встретились. Стояли рядом – пятеро почти раздетых парней, пытающихся согреться в прохладном помещении. Неподалеку, у стены, Станислав заканчивал свой телефонный разговор, и последние фразы были слышны окружающим: «…нет, я не отступлю. Она должна ответить за всё. За предательство, за детдом, за всё…»

– Холодно, блин, – первым нарушил молчание Дмитрий, потирая руки. – Как в бане, только наоборот.

Игорь хмыкнул:

– Говорят, это специально, чтобы мы не расслаблялись.

Артём, стоявший рядом, кивнул:

– В Будённовске в военкомате то же самое. Вечная традиция.

Виктор, молчавший до этого, вдруг сказал:

– Это психологический приём. Снимает лишнюю уверенность. Нас готовят к тому, что мы – винтики системы.

Все посмотрели на него с удивлением. Он сказал это так спокойно и уверенно, что сомневаться не приходилось. В этот момент Станислав, закончив звонок, присоединился к группе, поймав на себе любопытные взгляды.

– Ты откуда? – спросил Игорь, кивая в сторону телефона. – И там у тебя, если не секрет, серьёзный разговор.

Оказалось, что все они из разных уголков края, но родились почти в одни дни. Это сблизило мгновенно. Станислав, сжав губы, коротко объяснил ситуацию: «Бабушка. После гибели родителей отобрала квартиру и сдала в детдом. Теперь хочу через суд вернуть. Это месть, да. Но заслуженная».

Игорь, выслушав, неожиданно для себя сказал: «Понимаешь, Стас… Месть – она как палка о двух концах. Съедает изнутри. У меня своя бабушка, Людмилой (Станислав насторожился) зовут, тоже… не подарок. Но отец однажды сказал: «Она тебе никто. Её ненависть – её проблема». Не месть, а справедливость нужна. Пусть платит тебе репарации, как у тебя уже и есть. А квартиру… может, и стоит вернуть, но без злобы. С холодной головой. Как акт восстановления справедливости, а не как акт мести».

Дмитрий поддержал, положив тяжелую руку на плечо Станислава: «Парень, он дело говорит. Злость – плохой советчик. На войне, да и в жизни, ясная голова важнее».

Артем и Виктор молча кивнули в знак согласия. Станислав смотрел на них, и каменная скорлупа в его глазах дала трещину. Эти ребята, всего несколько минут как знакомые, говорили с ним на одном языке – языке тех, кто привык бороться и выживать.

Заговорили о том, куда хотят поступать. Выяснилось, что Игорь и Артём метят в одну академию – имени Можайского. Дмитрий – в ФСБ, Виктор – в артиллерийскую. Станислав твердо объявил: «Прокуратура. Академия ФСБ или юрфак. Чтобы таких, как моя бабушка, по закону привлекать».

– Космос, артиллерия, закон и порядок, – улыбнулся Дмитрий, окидывая взглядом всех. – Мы как бы прикрывать друг друга будем. Полная команда.

Все рассмеялись. Напряжение немного спало.

Медкомиссия была настоящим испытанием. Врачи – серьёзные, уставшие люди – проверяли всё: зрение, слух, давление, наличие плоскостопия, состояние суставов. Очередь двигалась медленно, и с каждым шагом волнение росло.

Первым вызвали Игоря. Кардиолог, пожилой мужчина с внимательными глазами, прослушал его сердце, потом ещё раз. Нахмурился.

– Шумы есть, – сказал он сухо. – Нужно дополнительное обследование. УЗИ сердца как минимум.

У Игоря похолодело внутри. Всё? Мечта рухнет из-за какого-то шума?

– Но у меня все справки в порядке, – попытался он возразить. – В нашем военкомате допустили.

– Здесь я решаю, – строго сказал кардиолог. – Следующий!

Игорь отошёл, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Он увидел, как от хирурга подошёл Виктор. Его осмотр был быстрым, но, когда Виктор наклонился, врач заметил нечто на рентгене.

– Со спиной что? Искривление есть. Небольшое, но есть. Заключение ортопеда нужно.

Виктор побледнел, но кивнул молча.

Они отошли в сторону, два почти побеждённых кандидата. К ним тут же подошли остальные, включая Станислава, чей осмотр прошел идеально.

– Что будем делать? – тихо спросил Игорь. – У меня школа и не до этого всего будет, а завтра уже последний день приёма документов.

Виктор посмотрел на него своими спокойными, умными глазами. «Договориться нужно. Или убедить. Скорее первое, возможно, сумма потребуется».

Станислав, юрист в душе, мгновенно оценил ситуацию: «Нужно найти того, кто ведает документами. Объяснить ситуацию. Вежливо. Но настойчиво».

Именно Станислав, с его холодной уверенностью, нашел того старшего лейтенанта – молодой, уставший мужчина с папкой в руках. Виктор объяснил ситуацию чётко, ясно, без эмоций. Игорь добавил, что у него все справки в порядке, что шум – возможно, просто из-за волнения. Станислав стоял чуть поодаль, своим видом демонстрируя солидарность и серьезность намерений.

Лейтенант посмотрел на них, вздохнул.

– Документы есть?

Они протянули папки. Он пролистал, кивнул.

– Ждите.

Через двадцать минут он вернулся с новыми направлениями. На них было написано: «Патологий не выявлено. Годен».

Они не поверили своим глазам.

– Как вы…? – начал Игорь.

– Не ваше дело, – лейтенант устало улыбнулся. – Идите, пока я не передумал.

Игорь вручил ему пакет с хорошим виски, поставив у двери при выходе из кабинета. Лейтенант жестом показал: мол, черти вы, но хороши.

Они вышли из кабинета, чувствуя себя победителями. Остальные осмотры прошли без проблем. Дмитрия, Артёма и Станислава признали годными без лишних вопросов.

После медкомиссии, уже одетые, они стояли у выхода из военкомата, глядя на разъезжающиеся автобусы. Было ощущение, что они прошли через что-то важное вместе. Снег перестал идти, и сквозь разрывы туч проглянуло бледное февральское солнце.

– Давайте обменяемся контактами, – предложил Артём. – Вдруг поступим, или просто свяжемся. Таких знакомств не бросают.

Все достали телефоны. Игорь зашёл в ВК. Он добавил новых знакомых: Дмитрий Аристократов, Артем Казаков, Виктор Громов, Станислав Строгов.

– Напишем, как поступление пройдёт, – сказал Дмитрий, крепко пожимая им руки. – Удачи вам.

– И тебе, – кивнул Игорь.

Станислав, уже садясь в свой автобус, обернулся и коротко бросил Игорю: «Спасибо за совет. Насчёт… бабушкинской. Подумаю». В его взгляде была уже не ярость, а твердая решимость действовать по закону и разуму.

Они разошлись к своим автобусам – каждый к своей судьбе. Игорь ехал обратно в Кисловодск, глядя на уходящее за горизонт солнце. Он чувствовал усталость, но также – невероятный подъём. Он сделал это. Они сделали это.

Теперь оставалось самое главное – поступление. Но он был уверен: если они смогли пройти через этот день, то смогут всё. И где-то впереди, в большом мире, его уже ждали четверо парней, с которыми они, сами того не ведая, только что начали плести одну общую судьбу.

Глава 6 ЕГЭ и первые провалы

Весна 2018 года в Кисловодске пахла по-особенному – смесью цветущих каштанов, свежескошенной травы в парке и едва уловимым запахом тревоги, исходившим от выпускников школ. Для Игоря этот запах стал фоном его личной битвы – битвы за будущее, которое он выстраивал в своем воображении годами.

Получение водительских прав 10 марта стало для него не просто формальностью, а символическим актом взросления. Когда он впервые сел за руль отцовской «девятки» один, без инструктора, то почувствовал невероятную свободу и ответственность одновременно. Машина послушно слушалась его рук, и в этот момент он понял: многое в жизни зависит от того, насколько уверенно ты держишь руль своей судьбы. Основная, более новая Toyota Camry оставалась для семейных поездок и маминых рабочих нужд.

Семейное положение немного улучшилось. Мама Игоря с 2015 года смогла перейти из Сбербанка в Россельхозбанк на позицию руководителя филиала. Это было кстати – репетиторы для подготовки к ЕГЭ требовали немалых денег.

Его комната превратилась в командный пункт: на столе громоздились стопки учебников, конспекты, расписание занятий. Репетиторы по русскому, математике, физике и обществознанию сменяли друг друга, как дежурные смены на важном объекте. Особое место занимали занятия по физике. Его репетитор, бывший инженер с горящими глазами фанатика своего дела, превращал каждый урок в захватывающее путешествие в мир законов Вселенной. Однажды он принес несколько старых, но мощных видеокарт и принялся встраивать их в компьютер Игоря.

– Для моделирования физических процессов, – пояснил он, – Твои задачи – это цветочки по сравнению с тем, что решают в академии Можайского. Нужно привыкать к серьезным вычислительным мощностям.

Игорь с интересом наблюдал, как провода оплетают системный блок. В эти моменты он особенно остро чувствовал свою мечту – оказаться там, где решают настоящие задачи, где создают технологии будущего.

В качестве своеобразной аскезы он купил простой кнопочный телефон, отказавшись от сенсорного. Это решение было продиктовано не только паранойей насчет геолокации, но и трезвым расчетом: первый год в военном вузе обещал быть жестким, и лучше заранее избавиться от лишних соблазнов и зависимости от современных гаджетов.

Физическая подготовка была не менее интенсивной. Каждое утро начиналось с пробежки вокруг Нового озера. Ветер, встречающий его у воды, казалось, шептал: «Ты сможешь, ты должен». Тренер Виталий, он же Fox, разработал для него специальную программу.

– Военным нужно не только сильное тело, но и сильная воля, – говорил он на тренировках. – Когда тебе будет тяжелее всего, вспомни, зачем ты это начал.

На вопрос Игоря о том, как экономить силы для решающего дня экзаменов, Виталий ответил: «Учись чувствовать свое тело. Знай, когда можно выложиться на все сто, а когда лучше сохранить энергию. Это приходит с опытом».

Мотивацию Игорь черпал в неожиданных местах. Фильмы «Рокки» с Сильвестром Сталлоне, боевики с Шварценеггером и Ван Даммом стали для него не просто кинолентами, а учебниками по преодолению себя. Выступления Грега Плитт, мотивационные ролики – все это становилось топливом для его внутреннего двигателя. С детства Игорь опасался, что человечеству придется столкнуться с вызовами, где критически важны будут стратегия и логика. Он тайно готовился к этому – рисовал карты, играл в стратегии на компьютере, пытаясь понять, как управлять ресурсами и организовывать снабжение. Эти фантазии помогали развивать стратегическое мышление.

В классе у Игоря оставались сложные отношения. Больше всех ему нравилась девушка, которая ушла после девятого класса. Она иногда писала ему, поддерживала незаметно, стараясь не провоцировать новую волну внимания к их общению. Игорь это ценил, хоть и не показывал виду.

А вот Катя… Катя была отличницей и признанной красавицей. Ее фигура манила Игоря, но он даже не думал к ней подходить. Слишком свежи были в памяти насмешки, которые она позволяла в его адрес во время школьной травли. Сейчас, в выпускном классе, он научился сохранять внешнее спокойствие, но внутри все еще закипал, мысленно отправляя ее куда подальше при любом ее снисходительном взгляде.

ЕГЭ стало для него испытанием на прочность. Весь июнь прошел в сдаче экзаменов и интенсивных тренировках у Нового озера и возле санатория «Родник». Усиленное питание и физические нагрузки помогли ему набрать вес до 74 килограмм при росте 190 см.

Особенно болезненной оказалась математика – предмет, который всегда давался Игорю легко. Он щелкал сложные задачи как орешки, не понимая, почему другим они кажутся трудными. Поэтому, когда он увидел задания ЕГЭ, то испытал шок – они явно выходили за рамки школьной программы. Позже пошли слухи о скандале в Кабардино-Балкарии, где многие школьники сдали математику на высшие баллы, и для остальных регионов задания якобы усложнили.

Результаты были жестокими: математика – 27 баллов при необходимых 28 для поступления на высшее образование в академии Можайского. Русский – 68, обществознание – 47. Цифры, которые перечеркивали все мечты о высшем образовании в желанной академии. Игорь не мог понять – как так получилось? Он делал все возможное – занимался с репетиторами, решал задачи ночами, отказывался от развлечений… И все равно не добрал один балл. Всего один проклятый балл!

Он сидел в своей комнате, глядя на распечатку с результатами. Ощущение было такое, словно его предали.

Отец, увидев его состояние, молча положил руку на плечо:

– В академии Можайского есть отделение среднего профессионального образования. Требования по баллам там ниже.

Мама добавила:

– Там больше смотрят на аттестат за 11 класс. После военного колледжа можно будет поступить уже на третий курс вуза. Это хорошее образование.

Игорь поднял на них глаза:

– Колледж? Я буду учиться с теми, кто не смог поступить в нормальный вуз?

– Ты будешь учиться в той же академии, – твердо сказал отец. – В тех же корпусах, у тех же преподавателей. Просто по другой программе. Это не поражение, Игорь. Это другой путь к той же цели.

Эти слова стали переломным моментом. Игорь понял: да, он не прошел на высшее образование. Но дверь в академию для него не закрылась окончательно.

Выпускной вечер запомнился ему многим. На мероприятие пришли и те, кто ушел после девятого класса, включая ту самую девушку. Они потанцевали вместе, и в этот момент он почувствовал, что какие-то старые раны начинают заживать.

Но не все было так гладко. Заметив Антона – главного зачинщика травли в школьные годы – Игорь увидел, как тот подлил что-то в стакан его друга Рустама.

Игорь сразу же предупредил товарища. Рустам, не раздумывая, демонстративно вылил содержимое своего стакана обратно в стакан Антона.

– Раз тебе так нравится это пойло, забирай себе, – с ухмылкой сказал Рустам.

Они с Игорем отошли в сторону, не в силах сдержать смех. Это был их маленький триумф. Особой неожиданностью стало то, что ведущего на выпускном не нашли – на нем сэкономили. Хотя против были только Игорь с Рустамом, большинство проголосовало за «самоорганизацию». Тогда мама Игоря вызвалась провести несколько веселых игр. После первого же конкурса, который прошел неожиданно живо и весело, все пожалели о своей экономии.

Игорь подошел к матери и тихо сказал:

– Мам, можешь сделать еще штуки четыре таких мини-мероприятия? – но взглядом дал понять, чтобы надоедливые одноклассники держались от нее подальше.

Завершение выпускного ознаменовалось тем, что Антон начал жаловаться своей маме, которая была их классным руководителем.

– Мам, я устал, хочу домой, – ныл он, как маленький.

В итоге все постепенно стали расходиться. Но Игорь остался с мамой, а к ним присоединился Рустам. Они встретили рассвет вместе, разговаривая о будущем.

Он подал документы на отделение среднего профессионального образования. И обнаружил, что многие из его знакомых по военкомату тоже оказались здесь – не все смогли набрать нужные баллы для высшего образования.

Прощаясь с Катей в конце вечера, он неожиданно получил от нее комплимент:

– Знаешь, я всегда думала, что ты сможешь. Еще в девятом классе, когда над тобой смеялись…, ты никогда не опускал голову.

Эта неожиданная поддержка тронула его. Возможно, люди способны меняться. И он сам тоже.

Лето 2018 года стало для него временем переосмысления. Он продолжал работать на заправке, копил деньги на учебу. По вечерам, когда жара спадала, он садился на берегу Нового озера и смотрел на воду. Теперь его мечты изменились – они стали более земными, но не менее важными.

Он понимал: путь через среднее профессиональное образование будет сложнее. Возможно, более извилистым. Но это его путь. И он готов был пройти его до конца.

Где-то там, в Санкт-Петербурге, его ждала академия – не совсем такая, о которой он мечтал, но все же та самая. А значит, все было только началом.

Глава 7 Поражение и победа

30.06.2018. Игорь и мама летели в Санкт-Петербург. Игорь вспоминал прошлые поездки, организованные Сбербанком для руководителей: Геленджик в 2015-м, гостиницу «МРИА» в Крыму год после присоединения, и Зимнюю Олимпиаду в Сочи в 2014-м. Он хорошо запомнил свой первый футбольный матч ЦСКА против «Сочи» 22 февраля 2015 года, а на следующий день, в свой день рождения, они с отцом уже уезжали на «Камри» обратно в Кисловодск. Школу он хотел закончить по одной причине – покончить с этим этапом и навсегда забыть этих одноклассников.

01.07.2018. Игорь с мамой осматривали Санкт-Петербург, катаясь на катере. Город поразил его буйством красок, но не в архитектуре, а в волосах прохожих – зеленые, синие, розовые. Эта искусственность, эта попытка выделиться вызвала у него неприязнь. Он вспоминал девушек своего города, казавшихся ему теперь чище, естественнее, и его сердце сжалось от тоски по дому.

В этот же день Дмитрий Аристократов летел в Москву. Столица встретила его огнями и гулом, которые одновременно манили и пугали. Он чувствовал, что здесь перспективы открываются мгновенно, но и риск вылететь, не выдержав конкуренции, был огромен. Дмитрий с облегчением думал о своих хороших результатах ЕГЭ – они давали ему фору.

Артем Казаков, как и Игорь, прибыл в Санкт-Петербург 30 июня, но их пути не пересеклись. Артем гулял по городу в одиночестве, внутренне готовясь к испытаниям, которые начнутся 2 июля в Военно-космической академии имени Можайского.

Виктор Громов направлялся в Смоленск, в Военную академию ПВО. Его отец, совершивший головокружительный карьерный рост от электрика до прораба и учредителя строительной компании, обеспечил ему надежный тыл, и Виктор был спокоен и сосредоточен.

Станислав Строгов приземлился в Москве на день раньше Дмитрия. Пока тот летел, Станислав уже обустраивался в скромной гостинице недалеко от академии ФСБ. Вечером 30 июня он отправился на предварительную разведку к зданию академии, чтобы оценить обстановку и унять нервное напряжение. Именно там, у внушительных ворот, он столкнулся с Дмитрием, который прибыл на такси и с тем же намерением – изучить место будущей битвы за свое место.

– Тоже на смотрины? – первым нарушил молчание Дмитрий, кивнув в сторону здания.

Станислав, обычно сдержанный, узнал в нем того самого парня из военкомата в Ставрополе. Холодная целеустремленность в его глазах была ему понятна.

– Так точно, – коротко ответил Станислав. – Нужно понимать, куда попал.

Они разговорились. Оказалось, что оба остановились в одной гостинице. Решили пройтись. В небольшом сквере неподалеку, за чашкой кофе из автомата, они и начали разрабатывать стратегию.

– Слушай, – сказал Дмитрий, его практичный ум фермера сразу переключился на решение задачи. – Конкурс бешеный. Одних оценок мало. Нужно выделяться, но правильно.

– Согласен, – кивнул Станислав, его юридическое мышление искало лазейки и точки приложения усилий. – Физика и ЕГЭ – это данность. Но есть же собеседование, психологические тесты. Там можно либо срезаться, либо получить преимущество.

– Именно. Нам нужен план действий на каждый день, – Дмитрий достал блокнот.

– Утро – повторение теории. День – физподготовка, я тут стадион присмотрел. Вечер – анализ вероятных вопросов на собеседовании.

– И проработаем возможные провокации, – добавил Станислав. – Могут давить, проверять на стрессоустойчивость. Мы должны быть готовы ко всему. Действовать как одна команда, даже если будем в разных группах. Прикрывать тылы друг друга.

– Договорились, – Дмитрий протянул руку, и они пожали их как союзники. – Нам тут вдвоем выживать проще, чем поодиночке.

Эта встреча и родившийся «план действий Москва» стали для них тем якорем, который помогал справляться с нарастающим давлением.

02.07.2018. Игорь и Артем наконец встретились у входа на военный полигон ВКА имени Можайского. После КПП была палатка, возле которой толпились абитуриенты, а второй курс развлекал их матерными шутками. Игорю и Артему было не до смеха. Они молча смотрели на палатку, догадываясь, что внутри идет первый визуальный осмотр.

Так и оказалось. Они зашли туда вместе с еще тремя парнями. Их осмотрели без одежды, выдали листовки, велели одеться и выйти с другой стороны. Игорь изрядно помучался, натягивая узкие джинсы.

Выйдя, они увидели три пятиэтажных здания и направились к одному из них. Внутри, в зале, их ждали офицеры и преподаватели академии. Здесь их пути разошлись: Игорь по распределению направился в 10-ю роту для специального профессионального образования, а Артем – в 8-ю, на факультет систем управления.

В 10-й роте Игоря ждал первый странный опыт. Подходя к столу, где сидела девушка-офицер, он услышал шутку полковника: «Подходите к нашим старушкам, они вас примут». Игоря это дико разозлило. Заполняя анкету, в графе «Преимущества» он сгоряча, пытаясь поднять свой дух, написал «мощная харизма». Позже он с горечью узнал, что эта графа предназначена для детей военных или жителей Крыма, имеющих льготы. Девушка-офицер показала его ответ полковнику, тот усмехнулся и махнул рукой в сторону командира роты.

Командир 10-й роты спросил у Игоря средний балл аттестата.

– Имеется в виду среднее значение всех оценок? – уточнил Игорь.

– Так точно, правильно понял! – ответил командир и объявил всем остальным готовить тот же ответ.

– 4.85! – назвал Игорь.

– Ого, высокий балл! – одобрительно кивнул командир и писарь.

Игоря с облегчением направили к группе из десяти человек, которых отвели в казарму. Разместив вещи, их отправили заполнять бланки. Игорь, уставший и взвинченный, забыл заполнить данные о водительских правах на обратной стороне. Помощник командира, проверяя анкету, указал на его ошибку. Игорь быстро все исправил, мысленно костя себя за невнимательность.

В это время Артем в 8-й роте обустраивался в палатке. Их проверяли на предмет запрещенных лекарств, и его скромный портфель оказался чист. Заполнив бумаги, он прошел собеседование с командиром роты, отвечая на стандартные вопросы, понимая, что это тоже часть проверки.

Вечер в 10-й роте начался с построения на ужин. В столовой Игоря поразил один абитуриент – настоящий гигант ростом под 2.15 метров. «Вот с кем придется бежать 3 км», – с тоской подумал Игорь, зная, что его слабое место – бег на 100 метров, где он вечно не укладывался в норму на тренировку. За ужином он лишь мельком обменялся кивком с парнем из Кисловодска, которого в телефоне записал как «Никиту», перепутав имя.

После ужина рота получила постельное белье. Игорю показалось, что оно пахнет сыростью и пылью, будто его не стирали. Он молча сжал зубы, понимая, что правила этой игры придется принимать, чтобы выиграть.

В Москве Дмитрий и Станислав действовали по своему плану. Их дни были расписаны по минутам: совместные пробежки, изучение билетов, ролевые игры, где они по очереди пытались вывести друг друга из равновесия каверзными вопросами, имитируя приемную комиссию. Их союз, рожденный из взаимного уважения и общей цели, становился их главным оружием в борьбе за место под московским небом, таким чужим и таким желанным.

Глава 8 Испытания плоти и духа

Часть 1: Сталь куётся в огне. Артем. ВКА им. Можайского. 1 июля 2018 года.

Рассвет 1 июля застал Артема уже на ногах. Холодный утренний воздух в палаточном лагере 8-й роты бодрил лучше любого кофе. Сегодня начиналось самое главное – вступительные испытания. Первым на очереди был медицинский осмотр, своего рода «сито», отсеивающее тех, кто не соответствовал строгим армейским стандартам здоровья.

– Группа, ко мне! Строимся для прохождения медкомиссии! – разнёсся голос сержанта, чьё лицо уже успело приобрести загорелый, бронзовый оттенок.

Артем быстро встал в строй, стараясь не выделяться. Медкомиссия проходила в одном из капитальных зданий академии. Очередь выстроилась в длинный коридор, пахнущий антисептиком и строгостью. В кабинетах царила чёткая, почти конвейерная организация. Офтальмолог, лор, хирург, терапевт, невролог – каждый специалист выносил свой вердикт.

– Глубоко вдохни. Задержать дыхание. Так. Кашель есть? – безэмоционально спрашивал терапевт, прослушивая Артема.

– Нет.

– Следующий.

В кабинете хирурга пришлось раздеться до трусов.

– Шрамы? Операции? Варикоз? Плоскостопие? – сыпал вопросы пожилой полковник медицинской службы, его опытные глаза выискивали малейшие изъяны.

– Нет, всё в порядке, – чётко отвечал Артем, чувствуя, как под взглядом врача по коже бегут мурашки.

Он видел, как некоторых ребят отсеивали. Одному – из-за шума в сердце, другому – из-за проблем со зрением, которое не показывали линзы. Лица у них были опустошённые, несчастные. Артем сжал кулаки. Он был здоров, как бык. Отец с детства приучал его к труду и спорту. Это испытание он прошёл без сучка без задоринки, получив в своей карте заветную пометку «Годен».

Вечером, лёжа в палатке и глядя на тент над головой, Артем думал о предстоящих физических испытаниях. Максимум 300 баллов: 30 подтягиваний, 3 км за 12 минут, 100 метров за 8 секунд. Его собственные скромные результаты на пробных тренировках сулили около 50 баллов. Не блеск, но и не провал. Главное – уложиться в минимальный порог: 6 подтягиваний, 17:46 на 3 км и 12 секунд на стометровке.

«Выдержать. Просто выдержать», – повторял он про себя, засыпая тревожным, но решительным сном.

Часть 2: Первая кровь. Игорь. 10-я рота. 2 июля 2018 года.

Для 10-й роты, где был Игорь, день 2 июля стал днём истины – сдача физических нормативов. Настроение в казарме было напряжённым, пахло потом и адреналином.

Первый этап – стометровка. Беговая дорожка, разметка, несколько офицеров с секундомерами. Игорь нервно переминался с ноги на ногу. Его ахиллесова пята. Он видел, как тот самый гигант, двухметровый абитуриент, которого он окрестил про себя «Голиафом», легко и мощно рванул с места, показав время около 8 секунд.

– Колесников, на старт!

Игорь занял позицию. Сердце колотилось где-то в горле.

– Марш!

Он рванул что было сил. В ушах свистел ветер, в глазах потемнело. Он не бежал, он летел, спасая свою жизнь. Финиш.

– Десять целых, одна! – донёсся голос офицера.

Игорь, опершись о колени и пытаясь отдышаться, не поверил своим ушам. 10.1! Он не просто уложился, он сделал лучше, чем ожидал! Он обогнал того самого гиганта в забеге? Нет, тот бежал в другой группе, но его время было лучше, чем у многих здесь. Первая маленькая победа.

Следующее – подтягивания. Турник, ладони, припудренное мелом.

– Считать вслух! Чисто! Без рывков! – скомандовал офицер.

Игорь собрал всю свою волю. Вспомнил отцовские слова про «харизму». Он должен был не просто подтянуться, он должен был сделать это с вызовом.

– Раз! Два! Три!..

Он чувствовал, как горят мышцы спины и рук.

– …тринадцать! Четырнадцать! Пятна-а-дцать!

Он спрыгнул с турника, едва стоя на ногах. Пятнадцать. Отлично. В карточке ему поставили солидные баллы.

И вот он, главный кошмар – бег на 3 километра. Группа из 10-й роты выстроилась на старте. Среди них был и тот самый гигант, Максим Кузнецов, выглядевший свежим и готовым к подвигу.

– Марш!

Первые круги дались Игорю тяжело, но терпимо. Он держался в середине группы. Кузнецов же, с его длинными ногами, сразу ушёл в отрыв, задавая бешеный темп. К середине дистанции у Игоря в боку закололо, дыхание сбилось. Он видел, как многие вокруг сбавляли темп, переходя на шаг, их лица были бледными и мокрыми от пота.

«Только не сойти. Только не опозориться», – сквозь зубы твердил он сам себе, представляя не лицо отца, а насмешливую ухмылку того самого полковника на регистрации.

Он финишировал, едва не падая. Время – 14 минут 36 секунд. Чуть выше минимального порога. Жалкие баллы. Он посмотрел на результаты. Первым, с огромным отрывом, финишировал Кузнецов – 13.5 минут. Сам Игорь оказался на 16-м месте. Вся их рота в целом показала посредственный результат, лишь около пятнадцати человек, включая его и Кузнецова, уложились в норматив.

Измождённые, они брели обратно в казарму. Воздух был густой от молчаливого разочарования. Игорь поймал на себе взгляд Кузнецова. Тот не улыбался, его могучее тело было покрыто испариной, но дыхание было ровным.

– Ну что, «Кузнечик», жив? – неожиданно для себя хрипло бросил Игорь.

Гигант обернулся, и на его серьёзном лице проступила тень улыбки.

– Еле ползу, «Сокол». Ты там на виражах чуть не слетел с дистанции.

– Зато на стометровке тебя сделал, – парировал Игорь.

– Бывает, – Кузнецов пожал плечами. – Я не спринтер. Я тягач.

Этот короткий, почти дружеский диалог снял часть напряжения. В казарме Игорь достал из заветного мешочка шахматы.

– Ну что, тягач, отыграемся? – предложил он Кузнецову.

Тот с интересом согласился. Они расставили фигуры на тумбочке. Игорь не играл со школы, но помнил основы. Максим, как выяснилось, играл в армии. Ходы он делал медленно, обдуманно, но Игорь, полагаясь на интуицию и остатки знаний, сумел создать атаку на ферзя.

– Опа, – усмехнулся Игорь, – попался твой «тягач».

– Ничего, «Сокол», – проворчал Максим, – это я просто разминаюсь.

Но игра была окончена в пользу Игоря. Проиграв, Кузнецов не расстроился, а лишь внимательно посмотрел на нового знакомого.

– Хитрый ты, Соколов. Неспроста тут с твоей «харизмой».

В этот вечер Игорь понял, что экзамены – это не только про баллы. Это про то, чтобы не сломаться, найти общий язык с такими же, как ты, и даже в проигрыше (а 16-е место – это был проигрыш) сохранить лицо.

Часть 3: Тихое напряжение. Виктор Громов. Смоленск. 3 июля 2018 года.

Пока в Питере кипели страсти вокруг физподготовки, в Смоленске царила тихая, напряжённая готовность. У Виктора и других абитуриентов академии ПВО основные испытания начинались только 5 июля.

Его дни были заполнены до предела, но иначе он и не мог. Чёткий распорядок, самодисциплина – его конёк.

6:00. Подъём. Контрастный душ. Холодная вода взбадривала и проясняла сознание.

6:30. Небольшая пробежка по территории вокруг общежития. Он не выкладывался по полной, берег силы, просто поддерживал тонус.

7:30. Завтрак в столовой. Простая, но калорийная еда: каша, яйцо, чай.

8:00 – 13:00. Самостоятельная подготовка. Виктор закрывался в комнате и методично штудировал учебники по физике и математике. Он решал сложные задачи, повторял формулы, теории. Его результаты ЕГЭ и так были блестящими, но он знал – в академии могут быть свои, особые требования.

13:00 – 14:00. Обед.

14:00 – 19:00. Повторение общевоинских уставов, основ истории Отечества, технической литературы. Он изучал устройство систем ПВО, которые были визитной карточкой академии.

По вечерам он выходил на прогулку и наблюдал за курсантами. Их выправка, собранность, точность движений вызывали у него не трепет, а уважение и понимание. Это был тот самый порядок, к которому он стремился.

Отец звонил каждый вечер.

– Ну как, сынок? Справишься?

– Так точно, – коротко отвечал Виктор. – Всё под контролем.

– То-то. Держись. Ты у меня умный.

Виктор клал трубка и возвращался к учебникам. Он не позволял себе расслабляться. Его испытания были впереди, и он готовился встретить их во всеоружии, как настоящий стратег.

Часть 4: Москва ждёт. Дмитрий Аристократов и Станислав Строгов. Москва. 3 июля 2018 года.

Московская жара к 3 июля достигла своего пика. Для Дмитрия и Станислава эти дни были похожи на затишье перед бурей. Их экзамены в Академию ФСБ начинались 5 июля, и это ожидание сводило с ума.

Они не могли усидеть в номере. Их совместные прогулки по Москве стали более целеустремлёнными. Они не просто глазели на достопримечательности, а изучали карту города, отрабатывая маршрут до академии, искали столовые подешевле, привыкали к ритму мегаполиса.

Вместе они целенаправленно поехали на метро к зданию академии в Митино. Не подходя близко к КПП, они стояли напротив, наблюдая. Они видели, как подъезжали машины, как выходили молодые люди их возраста с такими же сосредоточенными лицами. Они видели офицеров в форме – подтянутых, строгих, с нечитаемыми взглядами.

«Через два дня мы будем там», – думал Дмитрий, и по спине бежал холодок. Станислав молчал, но его сжатые кулаки выдавали внутреннее напряжение.

Они занимались вместе, но по-разному. Дмитрий повторял даты, факты, законы по обществознанию. Штудировал историю России, особенно периоды работы спецслужб. Станислав, с его юридическим складом ума, фокусировался на отработке логических задач, основ права и психологических тестах. Они дополняли друг друга, как два клинка в одних ножнах.

Вечером 3 июля они сидели в сквере недалеко от гостиницы. Дмитрий смотрел, как играют дети. Простая, мирная картина. Он вспомнил отцовские поля, широкие и спокойные.

– Защищаем вот это, – тихо сказал он, кивая на детей.

– Так точно, – отозвался Станислав. Его взгляд был устремлен внутрь себя. – И защищаем законно. Чтобы никакие «бабушкинские» не могли безнаказанно ломать жизни.

Он достал телефон и отправил короткое сообщение своим приемным родителям: «Всё в порядке. Готовимся. Спасибо за всё». Он не мог подвести их, как и Дмитрий не мог подвести отца.

Их союз, рожденный в ставропольском военкомате и закаленный в московских скверах, был их главным оружием. Они были готовы к буре.

Часть 5: Основы марша. Игорь и Артем. ВКА им. Можайского. 3 июля 2018 года.

3 июля для абитуриентов Можайки было днём передышки между основными экзаменами. Но армия не знает слова «отдых». Утро началось с общего построения.

– Внимание всем ротам! – скомандовал начальник цикла подготовки. – Сегодня отрабатываем основы строевой подготовки. Армия сильна порядком и дисциплиной, а основа дисциплины – строй!

Игоря из 10-й роты и Артема из 8-й свели на большом плацу. Впервые за несколько дней они смогли перекинуться парой слов на построении.

– Как ты? – быстро спросил Игорь.

– Нормально. Медкомиссию прошёл. Завтра физо, – так же коротко ответил Артем.

– Держись там.

Их диалог прервал сержант:

– В строю разговоры не вести!

Началось самое ненавистное для многих абитуриентов – строевая подготовка. Отработка команды «Становись!», равнения в шеренге, повороты на месте. Жара накаляла асфальт плаца, воздух дрожал над ним.

– Рота, смирно! Напра-во! Равняйсь! Шагом марш!

Плечо к плечу они чеканили шаг. Сначала получалось криво, нестройно. Кто-то сбивался с ноги, кто-то не мог попасть в общий ритм.

– Да что же вы за солдаты, если шагать синхронно не можете? – кричал инструктор. – Ещё раз! Левой! Левой! Раз-два-три!

Игорь, к своему удивлению, ловил кайф. Чёткий ритм, единый коллектив, работа как один механизм – это было мощно. Он видел, как Артем, всегда собранный, шагал почти идеально. А вот огромный Кузнецов с его длинными ногами постоянно «заваливал» строй.

– Эй, «Сокол», – прошипел Максим, когда они остановились, – как ты умудряешься попадать в ногу? У тебя же рост как у подростка.

– Зато харизма на два метра, – не растерялся Игорь. – Ты, «Голиаф», не шагай, а семени, как «Кузнечик».

Кузнецов фыркнул, но на следующем заходе попытался укоротить шаг. Получалось немного лучше.

К концу дня строй из трёхсот абитуриентов уже более-менее слаженно выполнял команды. Они были мокрые, уставшие, но чувствовали себя не сборищем отдельных людей, а частью чего-то большого и организованного.

Вечером, после отбоя, Игорь лежал и смотрел в потолок. Завтра у Артема физо. Послезавтра – его собственная медкомиссия, а затем и профессиональный отбор. Он повернулся к тумбочке, где лежали шахматы.

– Максим, – тихо позвал он. – Спишь?

– Нет, – донёсся из темноты голос.

– Сыграем на интерес? На то, кто пойдёт завтра за кипятком за двоих.

– Давай, «Сокол». Но готовься таскать воду.

В темноте, почти на ощупь, они начали новую партию. Вокруг уже похрапывали уставшие ребята. Где-то в другой казарме, в палатке, засыпал Артем, мысленно повторяя тактику бега на три километра. В Смоленске Виктор заканчивал конспектировать устав, а в Москве Дмитрий и Станислав в последний раз перед сном просматривали свои конспекты, готовясь к самому важному экзамену в их жизни.

Их испытания только начинались. Пути были разными, но цель оставалась общей – пройти через эти «врата» и доказать, что они достойны.

Глава 9 Обвал

Часть 1: Тень над будущим. Игорь. ВКА им. Можайского. 4 июля 2018 года.

Четвертое июля началось для Игоря с того самого, отложенного медицинского осмотра. После вчерашней строевой и ночной партии в шахматы с Кузнецовым он чувствовал себя уставшим, но уверенным. Физкультура сдано, пусть и неидеально, но сдано. Главное препятствие, казалось, позади.

Медкомиссия проходила в том же самом светлом, вылизанном до блеска коридоре. Очередь двигалась медленно, на лицах ребят читалось напряжение. Для многих это был последний рубеж перед зачислением.

Игорь зашел в кабинет терапевта. За столом сидел немолодой майор медицинской службы с усталыми, но пронзительными глазами. Он молча изучил карту Игоря, затем приступил к осмотру: измерил давление, прослушал фонендоскопом.

– Дыши. Не дыши. Глубже. Кашляни.

Игорь послушно выполнял команды. Врач снова приложил холодный диск фонендоскопа к его груди, и его лицо стало напряженным. Он слушал дольше, чем предыдущих ребят.

– Есть шумы, – наконец произнес майор, отрываясь от груди Игоря и делая пометку в карте.

– Шумы? – переспросил Игорь, чувствуя, как у него похолодели кончики пальцев. – Но я всегда был абсолютно здоров. Это, наверное, просто из-за волнения. Пульс учащенный.

Врач посмотрел на него поверх очков.

– Синусовая тахикардия на фоне эмоциональной нагрузки – это одно. А шумы – это другое. Сердце – не поле для шуток, курсант.

Игорю вдруг страшно захотелось разрядить обстановку, отшутиться, как он всегда это делал. Сказать что-нибудь эдакое, с вызовом.

– Да без шума в сердце, товарищ майор, нет и жизни, – попытался он улыбнуться. – Сам пульс – это ведь шум. Бой барабанов, под который марширует кровь.

Лицо врача не дрогнуло. Он не видел ни харизмы, ни бравады. Он видел потенциальную патологию.

– Философию оставь для политзанятий, – сухо отрезал он. – Твое красноречие сердце не вылечит. Я направляю тебя на углубленное исследование – Эхо КГ. Седьмого июля.

Седьмого июля! В тот самый день, когда у него должен был быть профотбор! Игорь почувствовал, как почва уходит из-под ног. Весь его настрой, вся уверенность, выстроенная после неплохого физо, рухнула в одно мгновение.

– Но товарищ майор… я…

– Свободен, – врач уже смотрел на следующую медкарту. – Следующий!

Игорь вышел из кабинета, будто в тумане. Он не видел встревоженных глаз других абитуриентов, не слышал их перешептываний. В ушах гудело одно: «шумы… седьмого июля…». Он чувствовал, как внутри него что-то ломается. Та самая стена уверенности, начало которой он прятал все свои страхи, дала трещину. Впервые за все время испытаний он почувствовал себя не просто неудачником, а больным. Негодным.

Часть 2: Сталь под давлением. Артем. 4 июля 2018 года.

Пока Игорь получал свой приговор, Артем стоял на старте беговой дорожки. День четвертого июля был для него днем физических испытаний.

Он был собран, как швейцарские часы. Все его мысли были сконцентрированы на одном: технике бега, дыхании, распределении сил. Он мысленно прокручивал советы отца-спортсмена: «Не рвись с места, найди свой ритм, держи спину, работай руками».

Команда «Марш!» прозвучала для него как выстрел стартового пистолета на чемпионате. Он не рванул, а мощно и ритмично пошел в дистанцию. Его длинные ноги легко отталкивались от дорожки, дыхание было ровным и глубоким. Он не бежал за кем-то, он бежал против времени. Против своих собственных пределов.

На финише трехкилометровки офицер с секундомером кивнул с нескрываемым одобрением:

– Двенадцать ровно. Молодец.

Следом были подтягивания. Четкие, без раскачки, с полной амплитудой. Четырнадцать раз. Сила, накопленная за годы помощи отцу в стройке и собственных тренировок, не подвела.

Стометровка далась чуть тяжелее – не его коронная дистанция. Но и здесь он показал достойный результат: 11.9 секунды.

В сумме он набрал уверенные, твердые баллы. Не рекордные, но стабильно высокие. Никакого провала, никакого риска. Четкий расчет и идеальное исполнение. Когда он получал свою зачетку с результатами, по его телу разлилось чувство глубокого удовлетворения. Первый серьезный этап пройден. Оставался профотбор шестого июля – и все.

Он видел, как некоторые ребята после забега падали без сил, их тошнило от перенапряжения. Артем же, лишь тяжело дыша, прошелся шагом, чтобы остыть. Его мир оставался четким, предсказуемым и подконтрольным.

Часть 3: Начало битвы умов. Виктор и Дмитрий. 5 июля 2018 года.

Пятого июля вступительная кампания достигла своего пика по всем фронтам.

Смоленск. Академия ПВО.

Для Виктора Громова день начался с письменного экзамена по математике. Аудитория была наполнена напряженной тишиной, прерываемой лишь скрипом ручек и шуршанием листов.

Виктор пробежал глазами задания. Сложные, комплексные задачи, требующие не просто знания формул, а глубокого понимания принципов. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Это был его язык. Мир цифр, логики и безупречных решений.

Он погрузился в работу с холодной концентрацией хирурга. Его рука выводила формулы быстро и четко. Он не нервничал. Он решал систему уравнений, как собирал в детстве сложные схемы – видя всю конструкцию целиком. Он чувствовал себя не абитуриентом, сдающим экзамен, а исследователем, разгадывающим интересную головоломку. Каждый решенный вариант был шагом к его четко выверенному будущему.

Москва. Академия ФСБ.

Для Дмитрий Аристократова первый экзамен – обществознание – стал погружением в стихию. Вопросы были каверзными, требующими не только заученных определений, но и собственного анализа, понимания современных политических и социальных процессов.

Он читал вопросы, и в голове у него тут же выстраивались ассоциативные цепочки: лекция учителя в ставропольской школе, статья в журнале, которую он читал в самолете, дискуссия на форуме. Его ум работал иначе, чем у Виктора – не как скальпель, а как сеть, улавливающая и соединяющая разрозненные факты в единую картину.

Он писал размашисто, иногда сбивался, зачеркивал, формулировал мысль заново. Он не просто давал ответы – он спорил, доказывал, приводил примеры из истории родного края. Он чувствовал, как по спине бегут мурашки – не от страха, а от азарта. Это была его первая настоящая битва умов, и он бросал на нее всю свою энергию, всю свою «харизму», как он это называл.

Для Станислава Строгова, была физкультура. Бег на 3км 12:50, стометровка 11.1, 19 подтягиваний. Подготовка была сумасшедшая, но с Дмитрием и планом, и тренировками пройденными, они достигли успеха и постоянно меняют план действий.

Часть 4: Приговор. Игорь. 5 июля 2018 года.

Игорь провел ночь с четвертого на пятое июля в тревожном полусне. Мысли о «шумах» и предстоящем Эхо КГ не давали ему покоя. Утро пятого июля не предвещало ничего хорошего – его вызвали к командиру роты.

– Колесников, с вещами на выход. Следовать за мной в медицинскую часть. К главному врачу.

Сердце Игоря упало в ботинки. «Главный врач» … Звучало как приговор.

В кабинете начальника медицинской службы академии, полковника, царила стерильная, почти зловещая тишина. Полковник сидел за большим столом, перед ним лежало то самое дело Игоря.

– Колесников? Садись.

Игорь сел на краешек стула, сжимая коленки так, чтобы они не дрожали.

– Мы внимательно изучили твои медицинские документы и результаты осмотра, – начал полковник, его голос был ровным, безэмоциональным. – Имеется недостаток массы тела относительно требований к антропометрическим данным для поступающих. В сочетании с выявленными функциональными шумами это дает нам основания считать тебя не соответствующим по состоянию здоровья.

Мир для Игоря сузился до стола, до бумаги, которую полковник медленно развернул и пододвинул к нему.

– Вот твое заявление о согласии на отчисление из числа абитуриентов. Подписывай.

В ушах зазвенело. Недостаток веса? Да он всегда был таким! Поджарым, жилистым. Он же сдал физо! Он пробежал три километра! Пятнадцать раз подтянулся!

– Товарищ полковник, я.… я могу всё объяснить. Это из-за переживаний, я плохо ел эти дни… Я могу поправиться! Дайте мне шанс!

Полковник смотрел на него не то, чтобы с жалостью, а с неким профессиональным безразличием.

– Решение принято. Армия не место для экспериментов над здоровьем. Подписывай документ, Колесников.

Рука сама потянулась к ручке. Она двигалась медленно, будто в густой смоле. Каждая буква в его фамилии давалась с невероятным усилием. Подпись вышла кривой, неуверенной, совсем непохожей на ту размашистую закорючку с графой «мощная харизма».

Ему вернули один экземпляр документа. В сопровождении сержанта и еще одного несчастного, такого же «бракованного» абитуриента из его роты, он вышел из кабинета. Они молча прошли по коридору, спустились по лестнице и вышли через парадные двери на улицу.

Яркое июльское солнце ударило Игорю в глаза. Оно было таким же, как в тот день, когда он приехал. Но теперь оно освещало совсем другую реальность. Реальность, в которой его мечте пришел конец. Он услышал, как за его спиной закрылась тяжелая дверь. Физически. Звучно. Навсегда.

И тут его прорвало. Слезы, которые он так яро сдерживал все эти дни, хлынули ручьем. Он отвернулся от своего спутника, пытаясь смахнуть их тыльной стороной ладони, но они текли и текли, смешиваясь с пылью и потом на его лице. Он стоял, сжимая в руке тот злосчастный листок, и весь его мир вдруг померк, потерял все краски.

Часть 5: Встреча у пропасти.

В это самое время по территории академии в сопровождении сержанта из своей 8-й роты шагал Артем. Его вызвали в штаб исправить опечатку в фамилии – в документах написали «Петров» вместо «Казаков». Дело пустяковое, но требующее обязательного исправления.

Он шел, погруженный в свои мысли о завтрашнем профотборе, и почти не смотрел по сторонам. И вдруг его взгляд упал на знакомую фигуру у выхода из медчасти. Игорь. Но это был не тот насмешливый, бойкий парень, который обыграл Кузнецова в шахматы. Это был сломленный, плачущий юноша, с поникшими плечами и пустым взглядом.

– Соколов? – невольно вырвалось у Артема.

Игорь поднял на него заплаканные глаза и тут же отвернулся, пытаясь взять себя в руки.

Артем, не раздумывая, повернулся к своему сержанту:

– Товарищ сержант, разрешите обратиться! Это мой друг. Разрешите с ним поговорить. Минуту.

Сержант 8-й роты, суровый парень с обветренным лицом, посмотрел на плачущего Игоря, на его сопровождающего сержанта из 10-й роты, который лишь развел руками, и кивнул.

– Ладно. Разберитесь. Казаков, через пять минут у командира. Ясно?

– Так точно! – отчеканил Артем.

Сержант из 10-й роты отошел в сторону, давая им поговорить. Артем подошел к Игорю.

– Игорь? Что случилось? Ты чего?

– Всё, – хрипло выдохнул Игорь, не глядя на него. – Всё кончено. Списали. Негоден. Вес не набрал их стандартный, и сердце шумит слишком громко, оказывается.

Он скомкал и швырнул на землю тот самый документ. Артем поднял его, развернул. Его глаза пробежали по строчкам. «…не соответствует по состоянию здоровья… отчислен…»

Артем замолчал. Он не знал, что сказать. Все его слова о том, что «всё будет хорошо», были бы сейчас пустым звуком, издевкой. Он видел настоящую, неподдельную боль. Он привык к миру, где всё решают усилия и расчет. А здесь был какой-то бессмысленный, жестокий вердикт, против которого нельзя было ничего поделать.

Он молча положил руку Игорю на плечо. Тот вздрогнул, но не оттолкнул его.

– Просто… уходи отсюда, Артем, – прошептал Игорь. – Иди и поступи. За себя и за меня. А я.… я поеду домой, искать другое. К родителям. Объяснять, почему его сын-«харизматик» оказался браком.

– Не говори так, – строго сказал Артем. Его собранность и внутренний стержень в этот момент стали не стеной, а опорой. – Ты сильнее этого. Ты же сам мне говорил, что земля круглая.

Игорь горько усмехнулся:

– Она круглая, вот и пришла туда, откуда начал.

В этот момент из здания вышел сержант из 10-й роты.

– Ну всё, Соколов. Пошли, проводим тебя до КПП, получишь свои документы.

Он посмотрел на Артема: – А тебе, боец, к своему командиру. Делать нечего?

Артем кивнул. Он в последний раз сжал плечо Игоря.

– Держись. Свяжемся.

Игорь ничего не ответил. Он просто повернулся и пошел за сержантом, не оглядываясь. Его спина, еще недавно такая прямая на строевой подготовке, сейчас казалась сгорбленной под невидимым грузом.

Артем Казаков смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за углом здания. Он развернулся и медленно пошел к штабу. Предвкушение завтрашнего испытания вдруг померкло, окрасилось в горькие тона. Он только что увидел, как в одно мгновение рушится мечта. И это зрелище было страшнее любого норматива.

Глава 10 Разные судьбы, одно братство

Часть 1: Испытание на профпригодность. Артем. ВКА им. Можайского. 6 июля 2018 года.

Шестого июля, пока Игорь переживал свое падение, для Артема настал час главного интеллектуального испытания – профессионально-психологического отбора. Его проводили в специальном классе, оборудованном компьютерами.

Процедура была сложной и многоуровневой. Сначала – тесты на логику, память, внимание, скорость реакции. Артем щелкал задачи, как орехи. Его собранный, аналитический ум идеально подходил для этой рутины. Он не думал о результате, он просто решал, полностью погружаясь в процесс, как в сложный, но интересный чертеж.

Затем наступила очередь психологических опросников. Сотни вопросов, на первый взгляд, простых и даже глупых: «Любите ли вы шумные компании?», «Часто ли вам снятся кошмары?», «Считаете ли вы себя уверенным в себе человеком?». Но Артем понимал – за этим стоит глубокая система, выявляющая малейшие колебания, скрытые страхи, тип мышления.

Он отвечал честно, без попыток казаться лучше. Он был тем, кем был: рациональным, немного замкнутым, целеустремленным. Он не играл в героя, не пытался изобразить несуществующие лидерские качества. Его сила была в надежности, а не в яркости.

Заключительным этапом было собеседование с военным психологом, подполковником с внимательным, пронизывающим взглядом.

– Почему выбрали именно эту академию, товарищ Казаков? – спросил он, изучая результаты тестов.

– Потому что это лучший путь для того, чтобы защищать. Не в рукопашную, а умом и технологией, – четко ответил Артем. – Моя цель – создавать и обслуживать системы, которые гарантируют безопасность страны. Это логичный и максимально эффективный способ служить.

Психолог кивнул, делая пометки.

– А что для вас значит слово «долг»?

– Это алгоритм. Четкая последовательность действий, которую ты обязан выполнить, потому что от этого зависит результат работы всей системы. Будь то механизм или коллектив.

Беседа длилась около двадцати минут. Вопросы были острыми, порой провокационными, но Артем держался с неизменной уравновешенностью. Он вышел из кабинета с чувством выполненного долга. Он сделал всё, что мог. Результаты объявят позже, но внутренне он уже знал – его алгоритм был верным.

Первое, что он хотел сделать, – найти Игоря. Узнать, как он, поддержать. Но тут он осознал жестокую иронию судьбы. У него был старенький, надежный кнопочный телефон, купленный отцом для самых важных звонков. У Игоря же был тоже кнопочный телефон. Теперь же, когда Игорь был отчислен, его номер мог быть уже недоступен, да и в социальных сетях тоже не было доступа. А даже если и нет, у Артема не было к нему записанного номера. Они были далеко по ротам, и не думали, что им понадобится перезваниваться. Эта простая бытовая деталь – отсутствие контакта – вдруг с болезненной остротой подчеркнула окончательность произошедшего. Они были в разных мирах, разделенные не только территорией академии, но и статусом.

Часть 2: Крах стратега. Виктор Громов. Смоленск. 6 июля 2018 года.

Шестого июля, в тот самый день, когда Артем проходил тесты, Виктор Громов в Смоленске сдавал свой последний экзамен – физическую подготовку.

Для него это была не более чем формальность. Он был в отличной форме, и нормативы – подтягивания, бег на 3 км, стометровка – были для него легкой задачей. Он выполнил всё чисто, технично, без надрыва, но и без блеска. Ровно так, как и планировал. Его мир цифр и логики работал без сбоев.

Каково же было его удивление, когда после успешной сдачи физо его и еще нескольких человек пригласили на внеплановое собеседование с комиссией, в составе которой был гражданский психолог.

Его завели в кабинет, усадили напротив строгих лиц офицеров и женщины в строгом костюме.

– Громов, ваши результаты экзаменов превосходны, – начал председатель комиссии. – Но у нас есть вопросы по итогам вашего психологического тестирования.

Виктор насторожился, но сохранял внешнее спокойствие.

– Вам были предложены ситуации морального выбора, – включилась психолог. – Например, приоритет спасения оборудования или личного состава при атаке. Ваши ответы демонстрируют ярко выраженную тенденцию к сохранению материальных объектов и инфраструктуры.

Виктор удивленно поднял бровь.

– Это логично. Поврежденная РЛС или комплекс ПВО неспособны выполнять свою функцию, что ведет к потере контроля над воздушным пространством и потенциально большим жертвам в будущем. Расчет рисков указывает на…

– Мы понимаем вашу логику, – мягко, но твердо прервал его председатель. – Но армия – это не только расчет. Это люди. Это готовность в первую очередь спасти товарища, даже ценой техники. Ваше мышление… оно идеально для инженера-строителя, проектировщика. Вы видите систему, но не видите людей внутри нее.

Виктор почувствовал, как холодная волна проходит по его спине.

– Я не понимаю. Мои ответы были рациональны и направлены на максимальную эффективность выполнения задачи.

– Задача военного – защищать Родину. А Родина – это прежде всего люди, – сказал другой офицер. – Ваш психологический портрет соответствует четвертой категории профпригодности. Рекомендуемая сфера – служба по контракту на технических должностях или… гражданское строительство.

Приговор был вынесен. Сухо, без эмоций, на основе его же собственных, безупречно логичных ответов. Его стратегия дала сбой в самой своей основе. Он просчитал всё, кроме человеческого фактора в самом себе.

Отец, узнав, тяжело вздохнул в трубку:

– Ну что ж, сынок. Значит, твой путь – не униформа, а чертежи и объекты. Будешь строить мосты, а не служить в войсках. Это тоже нужно стране.

Но для Виктора это был крах. Его идеально выстроенный мир, где всё подчинялось законам логики, рухнул. Он оказался слишком правильным, слишком рациональным для той стихии, в которую так стремился. Он молча собрал вещи. Его отъезд из Смоленска был тихим и незаметным, полная противоположность его громким планам.

Часть 3: Триумф воли и разума. Дмитрий Аристократов и Станислав Строгов. Москва. 7 июля 2018 года.

Седьмого июля, когда Игорю было назначено роковое Эхо КГ (отмененное), в Москве Дмитрий и Станислав добивались своего триумфа.

Их совместный «план действий Москва» дал блестящие результаты. Они сдали все экзамены и физподготовку на отлично. Но главной их победой стал профессионально-психологический отбор.

Дмитрий с его живым, гибким умом, широкой эрудицией и той самой «харизмой» покорил комиссию. Его способность находить общий язык с людьми, понимать мотивы, чувствовать ситуацию и нестандартно мыслить были оценены по достоинству. Он не был бездушным винтиком системы – он был тем, кто мог работать с самой сложной ее составляющей – с человеком.

Станислав, в свою очередь, продемонстрировал идеальный баланс холодного аналитического ума и несгибаемой воли. Его юридическое мышление, отточенное в борьбе за собственную жизнь, позволяло ему видеть суть проблем и находить безупречные с точки зрения закона и логики решения. Психологи отметили его феноменальную стрессоустойчивость, целеустремленность и внутренний стержень, выкованный в детдоме и закаленный в любви приемной семьи.

Когда им объявили о зачислении, они не стали кричать от радости. Они вышли из здания академии, встали под московское небо и просто глубоко вдохнули. Воздух больше не пах чужим и дорогим. Он пах их будущим.

Дмитрий первым делом позвонил отцу.

– Поступил, батя.

На том конце провода наступила пауза, а затем он услышал сдавленное рыдание – суровый фермер плакал, не скрывая эмоций.

– Молодец, сынок. Я тобой горжусь.

Станислав отправил короткое сообщение Ольге и Игорю: «Поступил. Спасибо за всё. Это и ваша победа». Ответ пришел мгновенно: «Мы никогда не сомневались. Гордимся тобой, сынок».

Дмитрий положил руку на плечо Станислава.

– Получилось, Стас. Вышло.

– Так точно, – кивнул Станислав, и в его глазах, обычно таких строгих, на мгновение вспыхнул теплый огонек. – Теперь начинается самое интересное.

Их союз, рожденный в ставропольском военкомате и закаленный в московских скверах, прошел первое серьезное испытание. Они доказали, что парни с далеких окраин могут конкурировать с лучшими. Их путь только начинался, но теперь они шли по нему вместе.

Часть 4: Два дня прощания. Игорь. 5-7 июля 2018 года.

Игорь провел в казарме 10-й роты еще два дня после отчисления, пока шла бюрократическая волокита – оформление документов, выписка с территории. Его родители, узнав о случившемся, были в смятении. Разочарование и обида были так велики, что, посоветовавшись с сыном по телефону, они приняли решение не приезжать сразу.

– Съездим в Кисловодск, сынок, – сказал отец, его голос звучал устало и глухо. – Отдышимся немного, придем в себя. Ты там держись. Как будешь готов уезжать – скажи, встретим.

Они нуждались во времени, чтобы принять этот удар и понимали, что их присутствие может только усилить боль сына.

Но вечером того же дня раздался еще один звонок. Голос матери звучал уже куда более собранно и практично.

– Игорь, слушай сюда. Мы с отцом не будем сидеть сложа руки. Я договорилась с нашей знакомой из Питера. Мы снимаем для тебя на месяц квартиру недалеко от академии. Не в общежитии, а в нормальном жилье. Ты не поступил, но это не значит, что ты должен сломя голову бежать домой. Тебе нужно прийти в себя, подумать, что делать дальше. Не в казарме же это делать, среди тех, кто прошел.

Игорь молчал, с трудом воспринимая ее слова.

– Мы прилетим к тебе через три дня, – продолжала мать. – Нам нужно уладить кое-какие дела здесь, и.… нам всем нужно немного времени, чтобы переварить произошедшее. Но мы будем рядом. Ты не один. Понял? Побудь эти дни один, остынь, осмотрись. Квартира будет ждать тебя послезавтра.

Эти слова стали для Игоря первым лучом света в полной темноте. Он не был брошен. Ему не просто указали на дверь – ему подготовили плацдарм для отступления. Это было не то решение, о котором он мечтал, но это было проявление такой жестокой и практичной любви, что комок встал у него в горле.

Эти два дня стали для него самыми странными в жизни. Он был призраком, ходящим среди живых: не участвовал в занятиях, не ходил на построения. Он просто сидел на своей койке или смотрел в окно, пока другие абитуриенты продолжали бороться за свои места. Но теперь у него в кармане уже лежали ключ и адрес той самой квартиры – крохотный оплот будущего.

И вот тут произошло неожиданное. Новость о его отчислении из-за «недобора веса» и «шумов в сердце» была встречена в роте с возмущением. Все видели, как он бежал 3 км, как подтягивался, как обыграл в шахматы самого Кузнецова. Это было несправедливо и абсурдно.

Первым подошел Максим Кузнецов.

– Это чушь собачья, – отрезал он грубо. – Ты же дерешься как лев. Какой вес? Какие шумы?

К нему присоединились другие ребята, те самые пятнадцать человек, что бежали вместе с ним.

Командир роты, тот самый полковник, что принимал у него документы, видя настроение в роте и, возможно, внутренне соглашаясь с несправедливостью ситуации, пошел на нестандартный шаг. Он не стал изолировать Игоря, а наоборот, дал ему возможность проститься с товарищами достойно.

Вечером второго дня, после ужина, полковник неожиданно сказал:

– Колесников, а не хочешь ли ты дать сеанс одновременной игры? Ребята твои шахматные подвиги вспоминают.

Игорь, удивленный, согласился. В казарме расставили несколько досок. Он сел посередине и начал играть против нескольких будущих курсантов, включая Кузнецова. Сначала он двигал фигуры механически, но постепенно азарт и любовь к игре взяли свое. Он ожил, шутил, подбадривал соперников, делал неожиданные ходы.

– Эй, «Сокол», – крикнул Кузнецов, когда Игорь поставил ему мат, – может, тебе в шахматную академию поступать, а не в военную?

– Уже думаю о вариантах, «Голиаф», – усмехнулся Игорь, и в этой улыбке впервые за два дня не было горечи, а был огонек.

Это был его прощальный вечер. Его личный парад. Не по уставу, а по зову сердца. После шахмат он обошел почти всех ребят в казарме. Он не избегал взглядов, не прятал стыда. Он смотрел в глаза и благодарил. Каждого.

– Спасибо, что топал за меня на плацу, ноги мне чуть не отдавили, – сказал он одному.

– Спасибо за тот кусок хлеба с маслом, я тогда с голоду чуть не упал, – другому.

Максиму Кузнецову он пожал руку особенно крепко.

– Спасибо. Ты настоящий тягач. Тащи этих орков до победного.

– Без тебя, «Сокол», скучно будет, – хмуро буркнул Максим. – Держи связь. Как обустроишься в своем Питере – дай знать.

Они обменялись телефонами. Просто и без пафоса. Командир роты, наблюдая за этой сценой со стороны, молча курил у входа в казарму. Он видел, как мальчишка, не прошедший по формальным признакам, демонстрирует куда более важные для военного человека качества: волю, дух и умение сплачивать людей. Это была горькая ирония системы.

На следующее утро Игорь получил на руки свои документы на КПП. Он был один, но не одинокий. За его спиной была поддержка родителей, ждущая его квартира в незнакомом городе и неожиданное братство, обретенное в самом конце пути. Он повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на строгие здания, на плац. Он не знал, что будет дальше. Но он уходил не сломленным нытиком, а солдатом, проигравшим битву, но сохранившим достоинство. В кармане у него лежала старая ладья, которую он в шутку «выиграл» у Кузнецова в последней партии, и бумажка с адресом. Напоминание о прошлом и билет в неопределенное будущее.

Глава 11 Время перемен

Квартира в Санкт-Петербурге, которую сняли родители, оказалась маленькой, но уютной, с видом на канал. Для Игоря она стала одновременно убежищем и клеткой. Первые два дня прошли в ступоре. Он почти не выходил, отказывался от еды, бездумно листал ленту новостей.

Спасал его только телефон. Он нашел и пересматривал мотивационные ролики Грега Плитта. Американский тренер, бывший спецназовец, говорил резко и прямо: «Поражение – это не конец пути. Это знак, что ты шел не по своему пути. Или что ты недостаточно силен для него прямо сейчас. Выбор за тобой: сдаться или стать сильнее».

Слова бились о стену его отчаяния, но по капле пробивали брешь. На третий день Игорь заставил себя выйти. Он просто пошел вперед, без цели. Петербург встретил его белыми ночами. Светящееся, размытое небо над Невой, разводные мосты, тихие переулки – все это действовало как успокоительное. Он гулял часами, пока ноги не начинали гудеть. Физическая усталость заглушала душевную. Сон в эти ночи был глубоким и без сновидений, организм восстанавливался.

На третий день, как и было обещано, прилетели родители. Их встреча была молчаливой, полной немого понимания. Мать обняла его так крепко, как будто боялась, что его унесет ветром с питерских мостов. Отец молча похлопал его по плечу, и в этом жесте было больше поддержки, чем в любых словах.

Они провели вместе два дня. Не лезли с расспросами, не пытались развеселить. Они просто были рядом. Ходили в Эрмитаж, ели пышки в столовой, молча сидели на набережной. Их присутствие было тихим мостом, перекинутым обратно в нормальную жизнь.

– Квартира оплачена до конца месяца, – сказала мать перед отлетом.

– Побудь один. Реши, что делать дальше. Никто не торопит.

Они улетели в Кисловодск, оставив его наедине с собой и городом. Теперь он был действительно один. Но уже не потерянный.

Часть 2: Кисловодск. Призраки и выбор.

Вернувшись в Кисловодск, Игорь попытался вернуться к рутине. Но сны стали его преследовать. Яркие, кинематографичные кошмары. Он не просто видел войну – он командовал. Четко, холодно, расчетливо. Он отдавал приказы, вел солдат в атаку, видел, как падают чудовищные твари, в четыре раза выше человека. Он знал, как убивать. И просыпался с холодным потом на лбу и с кричащим вопросом в голове: «Почему? Почему я все это знаю, но не смог пройти простой медосмотр?»

Он пытался заглушить это чувство. Снова сел за стратегии – «Сталкера», «Варкрафт», сложные исторические симуляторы. Он не играл, он отрабатывал тактики, изучал карты, анализировал доктрины. Это было бегство. Параллельно он механически листал сайты местных вузов. Взгляд раз за разом цеплялся за Северо-Кавказский Федеральный Университет (СКФУ). Это был логичный, простой выбор. Близко к дому, большой, много направлений.

Через неделю он позвонил матери.

– Мам, поехали в СКФУ. Посмотрим.

Тон его голоса был ровным, но без энтузиазма. Он все еще был деморализован, шел на автомате.

Вуз встретил их шумной, пестрой толпой абитуриентов. Яркие плакаты, взволнованные лица, гордые родители. Игорь чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Он видел девушек своего возраста, смеющихся, строящих планы. Их беззаботность резанула его. Он не мог себе этого позволить. Он был неудачником, который проиграл свою первую серьезную битву.

И тут случилось неожиданное. К ним протиснулся энергичный мужчина в очках.

– Игорь Колесников? – спросил он, окидывая Игоря оценивающим взглядом. – Я видел ваши результаты ЕГЭ по физике! Прекрасный балл! Почему стоите в общей очереди? Идите за мной, на инженерный факультет!

Это был тот самый преподаватель. Он буквально за руку поволок их мимо удивленной толпы, ведя к комиссии на распределение по направлению. Для Игоря это было сродни дежавю – снова особое отношение, снова его выделяют. Но теперь это не радовало, а раздражало.

– Смотрите, – преподаватель расстелил брошюру на столе, – автомобилестроение! Перспективное направление! У нас сильнейшая кафедра! С вашими баллами – легко!

Он говорил быстро, напористо, видя в Игоре не личность, а талантливого абитуриента для своей «копилки».

Мать Игоря, видя напряжение сына, мягко, но твердо вступилась:

– Спасибо вам, но пусть сын сам решит. Давайте он ознакомится.

Преподаватель отступил, раздраженно хмыкнув. Игорь закрыл глаза на секунду. Он снова был на перепутье. Но отступать было некуда. Он заставил себя сосредоточиться, вернуться в реальность. Ему нужно было выбрать. Просто выбрать путь.

Он выдохнул и посмотрел на преподавателей четким, почти армейским взглядом, каким смотрел на командира роты.

– Мне интересны три направления: автомобилестроение, менеджмент, строительство. Баллы вам известны. Что требуется для поступления? Тест на профпригодность или дополнительные испытания?

В кабинете наступила тишина. Преподаватели удивленно поднял брови. Такой формулировки от вчерашнего школьника он не ожидал.

– Молодой человек, это же гражданский вуз, – сказала подошедшая женщина-член приемной комиссии, с любопытством разглядывая Игоря. – Военная кафедра требует такие тесты, я смотрю, вы пытались… туда поступить? Здесь нужны только баллы ЕГЭ и индивидуальные достижения по типу золотого значка ГТО (готов к труду и обороне).

Игорь кивнул, сдерживая разочарование. Ему вдруг страшно не хватало той сложности, того челленджа. А у Игоря было 2 значка бронзовых, пройденных ГТО.

– Хорошо, – его голос прозвучал глухо.

– Да чего тут думать! – снова вспыхнул преподаватель-инженер. – Идите к нам! Решайтесь!

– Сергей Владимирович, – строго остановила его женщина, – абитуриент сам примет решение. У вас есть две недели на раздумья, – повернулась она к Игорю. – Вот список документов.

Игорь, не говоря ни слова, тут же достал из пакета свой заранее собранный пакет: аттестат, паспорт, копии ЕГЭ. Мед. справку он оставил при себе, да и не нужна была. Этот жест не ушел от внимания женщины.

– Обдумайте. Вы никуда не опоздаете, – сказала она мягче.

– Хорошо, – ответил Игорь уже более твердо. Ему нужно было просто уйти отсюда, чтобы перевести дух.

Мать, улавливая его настроение, кокетливо и быстро попрощалась, забрав дополнительные буклеты. На выходе из университета Игорь вдохнул полной грудью. Давление спало. Первый шаг на новом пути был сделан.

Воскресенье Игорь с родителями поехали в хутор, под Невинномысск, где жила бабушка, дедушка и тетя.

Часть 3: Невинномысск. Холодная ясность Виктора.

Пока Игорь блуждал в лабиринте своих сомнений, жизнь Виктора Громова напоминала четкий и быстрый алгоритм.

Его возвращение в Невинномысск было молчаливым. Отец встретил его на перроне. Не было упреков, не было жалоб. Алексей Громов молча похлопал сына по плечу – жест, понятный обоим.

– Молодец, что попробовал. Значит, не твое. Не трать время на самокопание. Вот список вузов с сильными инженерными программами. Бюджетные места еще есть. Смотри.

Виктор кивнул. Его внутренний крах был глубоким, но он был рационалистом. Он не позволил эмоциям парализовать себя. Его мир рухнул, а значит, нужно было строить новый. Смотреть вперед, а не назад.

Он провел три дня за компьютером, анализируя рынок образования и вакансий. Он искал не просто вуз, он искал стратегически выверенное решение. Критерии были ясны: техническая специальность, бюджет, близость к дому (чтобы минимизировать расходы) и возможность сразу начать работать.

Взгляд упал на филиал СКФУ в Невинномысске. Направление «Автомобилестроение». Логично. Отец развивает строительный бизнес – знание техники будет прямым подспорьем. И главное – в ВУЗе был вакантный бюджет.

На четвертый день Виктор вышел из дома, сел на автобус и поехал в Невинномысск. Он приехал в приемную комиссию к открытию. Действовал быстро и без суеты.

– Здравствуйте. Хочу подать документы на направление автомобилестроение, строительство и юриспруденция. Бюджет, – его голос был ровным, без тени сомнения.

Он подал идеально собранный пакет документов. Никаких лишних вопросов, никаких сомнений в глазах. Через два часа, после проверки документов, ему сказали: «Поздравляем, вы зачислены на бюджетные места в строительство или автомобилестроение». Виктор выбрал, автомобилестроение. Процесс занял минимум времени. Он не испытывал эйфории. Он испытывал удовлетворение от правильно выполненной задачи.

Но на этом Виктор не остановился. Он понимал, что теория без практики мертва. У него было время до начала учебы. Он сел за компьютер и разослал резюме по всем крупным строительным компаниям Ставропольского края, а отец начал просил своё начальство посмотреть на нового кандидата на работу в бригаду. В графе «желаемая должность» он написал: «Помощник прораба, техник, разнорабочий». Ему было все равно. Важен был опыт.

Уже через день ему перезвонили из одной крупной компании в Невинномысске. Через два дня он вышел на собеседование. Через три – подписал трудовой договор. График – 2/2. Идеально. Он мог и работать, и готовиться к учебе.

Он снял скромную комнату в городе и на следующий день вышел на свою первую смену. Он не строил иллюзий. Он пришел учиться. Смотреть, запоминать, впитывать. Его путь не был крутым взлетом, как у Дмитрия, или болезненным падением, как у Игоря. Его путь был планомерным, прочным восхождением по лестнице, которую он сам и выстроил. Каждый шаг был просчитан. Каждое решение – взвешено. И в этой холодной ясности была его сила.

Глава 12 Перерождение

Первые полгода в Северо-Кавказском федеральном университете стали для Игоря испытанием на прочность. Он был как десантник, заброшенный в глубокий тыл к мирным жителям после провала своей миссии. Спасали только математика, где преподавательница, почти тезка школьной, твердила привычное: «Колесников, будьте внимательнее!», и конфликтология, которую он, к своему удивлению, сдал с первого раза, получив твердую четверку. Преподаватель Болотова, впрочем, оставалась его личным раздражителем – она вела еще два предмета, и их пришлось терпеть ее общество и в третьем семестре.

Но настоящая трансформация началась во втором семестре. Игорь, присмотревшись к одногруппникам, неожиданно обнаружил, что они не просто «штафирки». Среди них были ребята, болевшие за свои проекты, спорившие о чертежах до хрипоты, мечтавшие создавать что-то реальное. Он нашел тех, с кем его мировоззрение неожиданно совпало. И он рискнул. Рискнул открыться.

Его врожденная харизма, задавленная грузом неудачи, начала прорываться наружу. Он перестал отсиживаться на задних партах. Начал шутить на парах, вступать в дискуссии, предлагать нестандартные решения лабораторных. Его рост в 203 см и спортивное телосложение делали его заметным, а внезапно раскрывшееся чувство юмора и адекватность – своим парнем. Весь корпус скоро узнал высокого, общительного спортсмена с острым умом и незлой иронией. Он стал участвовать в мелких университетских конкурсах, квестах, даже помогал организовать одно мероприятие. Это был новый вид борьбы – борьбы за свое место в этом мирном мире.

Он все так же ненавидел Болотову и мрачно шутил: «Болото. Оно и в Африке болото. Но я ее пройду, пусть подавится своей важностью». Но теперь это была не злоба затравленного зверя, а уверенное раздражение сильного человека по отношению к досадной помехе.

А потом пришел 2020-й. Коронавирус, дистант. Для многих – каникулы. Для Игоря – новая тюрьма. Сидеть в четырех стенах, смотреть в пиксели экрана… Его душила ярость. Ему нужен был выплеск энергии, движение, вызов. А правила твердили: «Сиди дома». Он сжимал кулаки и молча выполнял задания, оттачивая форму в домашних условиях и мечтая о возвращении в аудитории. И так было до конца 2021 года. До 4 семестра. Четвертый семестр он хорошо окончил.

Был случай в электричке в сентябре 2021. Ехал, и вдруг началась страшная боль в груди, он не понимал ее причину. Напротив, сидели девушки его возраста, из Пятигорска, они разговаривали друг с другом. Игорю было хреново, он думал только о том, как бы не упасть без сознания, дойти бы до дома. На станции в Ессентуках вошел дед, начал осматривать места и остановился возле лавочек, где сидели они с девушками. Игорь подвинулся чуть-чуть, но позицию сохранил. Дед присел сбоку, выставив одну ногу в проход, а второй начал бить по его ногам, требуя подвинуться, явно провоцируя его и пытаясь выделиться перед девушками. Игорь про себя сказал: «Неандерталец. Еще одно действие – и начну драться, мне все равно уже». Он посмотрел на деда убийственным взглядом, словно лев, нашедший добычу, но боль была адская. Игорь понимал: если бить, то сразу, иначе не выживет от этой боли.

– Подвинься! – приказал дед, лет пятидесяти семи.

– Нет, я сижу нормально! – ответил Игорь сквозь адскую боль, но был готов драться.

Тот встал, обозвал девушку шлюхой и сел далеко, на три ряда назад, ближе к выходу. Игорь снял наушники, посмотрел на девушек, они вместе посмеялись над ситуацией, и завязался разговор на разные темы. В голове он поблагодарил того гандона, что это помогло ему заговорить с ними. Боль немного уменьшилась, и Игорь был рад пообщаться. Он вышел на «Минутке», девушки ехали в Кисловодск, он попросил их быть аккуратнее, ведь тот старик тоже направлялся в Кисловодск.

Осень 2021-го началась триумфально. Очный формат, живое общение, его ждали друзья-одногруппники. Игорь вернулся в свою новую роль – души компании, надежного товарища, спортсмена. Он продолжал тренировки с удвоенной силой. После ухода тренера Виталика он нашел себе онлайн-наставника – Мурата из Питера, который поставил ему безупречную технику тяжелой атлетики. Тело стало его крепостью: рост 203 см, вес – твердые 75 кг. Он следил за собой, ходил к косметологу. Внешне – уверенный, успешный, популярный парень. Внутренне – где-то очень глубоко все еще пряталась тень того сломленного курсанта.

Но в сентябре крепость дала трещину. На тренировках он начал задыхаться. Списал на осеннюю влажность, на усталость. Смарт-часы Samsung Galaxy Watch 3 стали показывать пугающую сатурацию: от 88% до 95%. Он отмахивался, греша на неточность гаджета.

8 октября 2021 года все рухнуло. В зале он не смог поднять рабочий вес. Не просто тяжело – физически невозможно. Тело не слушалось, в глазах темнело, каждый вдох давался с хрипом и болью. Он, не говоря ни слова, собрал вещи и ушел. Домой. К родителям.

– Мам, что-то не так, не могу дышать, когда беру вес, в целом дышать не могу, – его голос был хриплым, чужим.

Утро следующего дня началось с абсурда. В процедурном кабинете, глядя, как медсестра набирает в шприц темно-алую кровь из его вены, он спросил: «Это моя?». Мозг отказывался принимать связь между ним – сильным, полным жизни парнем – и этой внезапно предавшей его плотью. Ему сделали КТ. Результаты готовились к воскресенью, но Игоря что-то тронуло в душе, подсказало, что что-то не так. Все еще не понимая всей тяжести, он поехал на учебу. Знакомые говорили, что у него странный кашель, будто нет воздуха и он твердый. Суббота прошла в оцепенении.

Воскресенье. Обед. Звонок от матери. Голос ее был стальным, но Игорь уловил в нем паническую ноту.

– Срочно собирайся. В правом легком – спонтанный пневмоторакс. Оно сжалось, все пространство заполнил воздух. Собирай вещи, едем в больницу.

Первые пять минут после звонка Игорь сидел на кровати в полной тишине. В голове пронеслись все его военные сны, все те чудовища, которых он побеждал. Ирония судьбы была убийственной: он, знающий, как убивать и командовать армиями во сне, был побежден собственным телом наяву. Сначала он стал благодарить Бога, что прожил эту жизнь, прощаться со всеми мысленно, и вдруг молния среди ясного неба ударила мысль, ясная и страшная: «Родители не должны хоронить своих детей. Нет. Я выживу. Надо бороться».

Он медленно, с невероятным усилием воли, доел обед. Сила воли – это было все, что у него оставалось. Стал собирать сумку. Родители, примчавшиеся из Пятигорска, были уже на пороге. Лица серые, задумчивые. Страха будто не было видно внешне, но отец был сильно расстроен – это читалось по его взгляду. Молча сели в «Камри». Молча ехали в больницу.

Приемное отделение городской больницы в воскресенье – это ад бюрократической медлительности. Хирург, взглянув на диск с КТ, хмуро отправил их на рентген. «Какого хрена, еще ждать?» – кипело внутри Игоря. Очередь. Три человека. Каждый по 20-30 минут. Он сидел, стиснув зубы, чувствуя, как с каждым вдохом в груди что-то сжимается и болит.

Наконец – рентген. На снимке он увидел свой крест, который забыл снять. И жуткую, неестественную пустоту в правой половине груди.

Дальше все было как в тумане, перемежающимся вспышками боли. Процедурная. Плевроцентез. 5 литров воздуха. 63 шприца. Его тело стало раздутым шаром, из которого методично, шприц за шприцем, выпускали воздух. Потом – рентген на каталке. Туда-обратно. Перед вторым снимком он снял крестик.

– Половина легкого раскрылась, газа больше нет, – констатировал врач.

Потом был дренаж. Боль, холодный укол анестезии, ощущение, что внутрь него вводят нечто инородное. К трубке прицепили бутылку с водой – простейший клапан для выхода воздуха. Плевродез. Медицинские термины обретали жуткую физическую реальность.

Игорь, дрожа от перенесенного шока и слабости, нашел в себе силы шутить с мамой:

– Видала, мам, как меня надуло? Теперь я знаю, как себя чувствует воздушный шарик.

Он умолял ее не оставаться на ночь, не видеть его страданий. Она осталась. Он заснул под ее взглядом, чувствуя себя одновременно ужасно слабым и защищенным.

Утром он написал в общий чат группы: «Ребят, у меня ЧП. Легкое подвело. Проект на конкурс – тащу дистанционно, чем могу, помогите». Он не мог написать правду. Слишком страшно. Отклик был мгновенным: «Игорь, держись!», «Все сделаем!», «Выздоравливай!». Поддержка его новой «команды» стала первым обезболивающим.

Диагноз поставили быстро: буллезная эмфизема легких. Врач развел руками: обычно такое у шахтеров или злостных курильщиков с 40-летним стажем. Игорь сжал кулаки от бессильной злости. Он – спортсмен, ведущий здоровый образ жизни, оказался слабее старика-курильщика. Железная логика жизни дала сбой.

Его подключили к воздух насосу. Страшно было первые секунды. Потом пошла жидкость. Он смотрел, как по трубке уходит то, что не должно было там быть. Он заставлял себя ходить по коридору раз в час, таская за собой стойку с дренажной бутылкой. Он боролся.

Но на седьмой день пошло осложнение. Жидкость снова стала накапливаться, поднялась температура. Хирург стал звонить в краевую больницу Ставрополя. 12 октября Игоря повезли на скорой в сопровождении матери. Впервые он увидел Ставрополь не из окна экскурсионного автобуса, а из окна реанимобиля. Мысль о конце снова подкралась к нему: «Неужели все? Так и не успел ничего?».

В краевой больнице его ждал новый лечащий врач – пульмонолог Сергей Владимирович. Он подключил его к мощному воздушно-отсосному аппарату. Игорь почувствовал, как из него буквально вытягивают ту самую «заразу». Стало чуть легче. Мама, используя все свое обаяние, уговорила пульмонолога пускать ее каждый день.

Именно в эти трудные дни произошла одна неожиданная встреча. Игорь никому не говорил о своем местонахождении, желая оградиться от лишних взглядов в своем ослабленном состоянии. Однако судьба распорядилась иначе. Его знакомый, лучший друг его школьного товарища, случайно узнал о его госпитализации и пришел навестить. А вместе с ним пришла и она – его двоюродная сестра Алина.

Их общение с 2015 года, после большой ссоры между отцом Игоря и тетей, свелось к редким, сдержанным сообщениям во «ВКонтакте». Простым «с днем рождения» или лайкам на постах. Между ними выросла толстая стена молчания, которую оба не решались разрушить. Он почти не видел ее все эти годы и тем более не видел ее такой. В дверях палаты стояла не та нескладная девочка-подросток, которую он смутно помнил, а удивительно красивая, повзрослевшая девушка с серьезными серыми глазами. В ее взгляде читалась неподдельная тревога и что-то еще, более глубокое, что тронуло его сильнее всяких лекарств.

Игорь, превозмогая слабость, приподнялся на койке, стараясь выглядеть хоть немного бодрее.

– Нашла же меня, – хрипло выдохнул он, пытаясь улыбнуться. Вышло криво.

Алина медленно подошла, словно боясь спугнуть. Молча поставила на тумбочку пакет с фруктами.

– Пришлось немного потрудиться, – тихо ответила она. Голос у нее был низким, совсем не таким, как в переписке. – Ты… как ты?

– В порядке. Летать пока не могу, но дышу уже почти как человек, – он попытался шутить, но голос срывался на хрип.

Она не засмеялась. Ее взгляд скользнул по дренажным трубкам, по экранам мониторов, и она сжала губы.

– Перестань. Не надо сейчас шутить. Я вижу, как тебе плохо.

Эта прямая, беззащитная фраза обезоружила его больше, чем любое сочувствие. Он откинулся на подушку, позволив себе на мгновение перестать изображать силу.

– Да, не сладко, – признался он, глядя в потолок. – Думал, уже все. Серьезно.

Она присела на краешек пластикового стула у койки. Разговор, начавшийся с неловкости, вдруг пошел легко, как будто они виделись только вчера, а не семь лет назад. Говорили обо всем и ни о чем: о музыке, о фильмах, которые смотрели за эти годы, об абсурдности дистанционки. Словно по молчаливому соглашению, они обходили стороной имена своих родителей и причины их многолетней размолвки. Заговорили о его тренировках, и он с удивлением узнал, что она иногда смотрела его историю, где он выкладывал свои спортивные достижения.

– А почему мы мало общаемся? – вдруг спросил он.

Алина отвела взгляд, играя краем куртки.

– Не знала, как общаться на другие темы. Боялась, что ты не захочешь говорить. Мы же… стали чужими. По всем бумагам.

– Глупости, – отрезал Игорь с внезапной горячностью, которую подарили ему эти полчаса живого общения. – Мы не бумаги. Мы… семья. Вроде бы.

Она посмотрела на него, и в ее глазах что-то дрогнуло.

– Да. Вроде бы.

Они проговорили целый час. Когда она наконец поднялась, чтобы уйти, в палате уже сгущались вечерние сумерки.

– Игорь… Выздоравливай, ладно? – она сказала это просто, но в этих словах был весь накопившийся за годы груз невысказанного.

– Постараюсь, – он кивнул и, уже почти машинально, добавил: – Передавай привет… всем.

Она лишь улыбнулась с грустинкой и отрицательно покачала головой, давая понять, что главное уже было сказано. На прощание она неожиданно легонько коснулась его руки – быстро, почти несмело. Этот мимолетный контакт горел на его коже еще долго после ее ухода.

Он остался один, но ощущение одиночества куда-то исчезло. Его мир, сузившийся до больничной палаты и борьбы за каждый вздох, снова обрел неожиданное измерение. Впервые за много лет кто-то из того, старого мира, прорвался через все преграды и просто пришел к нему. Не как к родственнику, а как к нему самому. И это значило больше, чем он мог выразить.

Через день – снова рентген. Результаты были плохими. Жидкость не уходила.

– Не выходит, – коротко сказал Игорь врачу во время обхода.

Сергей Владимирович внимательно посмотрел на него, на дренаж.

– Завтра разберемся.

Утро следующего дня началось с того, что врач вошел в палату, где лежали пятеро пациентов, подошел к Игорю и без лишних слов, уверенным движением дернул и поправил дренажную трубку. Больно, резко, публично. Но зато что это было! За следующие 10 секунд в банку хлынуло то, что не выходило днями. Почти пол-литра мутной, страшной жидкости. Легкое внутри него расправилось, как спущенный прежде шарик. Игорь впервые за две недели почувствовал, что дышит полной грудью.

Через два дня дренаж сняли. Он стал есть за троих. Силы возвращались. Рост его, невероятным образом, за время болезни добавил еще три сантиметра – теперь он был 206 см. Вес вернулся к 75 кг. Перед выпиской он крепко пожал руку Сергею Владимировичу: «Спасибо. Вытащили».

Возвращение домой, в Кисловодск, было тихим и светлым. Отец молча вел машину. Мама смотрела на него, не отрываясь. Он был жив. Он выстоял. И впервые за долгое время он думал не только о своих неудачах и битвах, но и о том, что у него есть семья, частью которой он остается, несмотря ни на что. Эта битва была выиграна.

Глава 13 Новый ход

Воздух. Обычный, холодный, ноябрьский воздух Кисловодска, напоенный ароматом хвои и предгорной свежести, стал для Игоря величайшим наслаждением. Каждый глоток он воспринимал как дар. Врачи вынесли вердикт: месяц – никаких тяжестей, первые две недели – только короткие прогулки у дома. Его тело, еще недавно могучее и подчинявшееся железной воле, теперь требовало бережной осторожности.

Он чувствовал себя как гоночный автомобиль, поставленный на аварийный режим. Мозг рвался к действию, к нагрузкам, но физическая оболочка напоминала о себе колющей болью в груди при слишком резком движении или глубоком вдохе. Первую неделю он практически не выходил из дома, погрузившись в учебу. Дистанционный формат, столь ненавистный ему ранее, теперь стал спасением.

К его удивлению, он не так уж много пропустил. Университетская программа казалась ему после больничного кошмара удивительно простой и структурированной. Лабораторные работы, теоретические выкладки, даже ненавистные гуманитарные предметы – все это было логично и решаемо. Не то что хаос и беспомощность в больничной палате. Он наверстывал упущенное с такой яростью, словно это был новый норматив, который необходимо было взять. Через две недели он уже уверенно участвовал в онлайн-семинарах, его голос, окрепший и уверенный, звучал в общих чатах, а одногруппники, зная о его происшествии, с уважением прислушивались к его мнению.

Его возвращение в универ после новогодних каникул было триумфальным. Его встречали как героя, вернувшегося с войны. Игорь отшучивался, но внутри теплилось странное чувство. Эта борьба за жизнь, этот провал и это возвращение сделали его своим в этом мире, который он когда-то презирал за его «мирность». Он больше не был изгоем, неудачником, не поступившим в военное. Он был Игорем Соколовым, который выжил. Он был своим.

Пока Игорь боролся с болезнью, жизнь Виктора Громова шла по накатанным, идеально просчитанным рельсам. Учеба в филиале СКФУ в Невинномысске давалась ему легко. Его аналитический ум схватывал инженерные дисциплины на лету. Зачетка пестрела отличными оценками, «хорошо» были редким гостем и воспринимались им как досадная оплошность.

Но мир внес свои коррективы – пандемия. Дистант. Для Виктора, человека действия и практики, необходимость изучать сопромат или теорию машин и механизмов через пиксельный экран была сродни пытке. В марте 2020-го, когда Москва закрывала парки и «Крокус Сити» превращался в госпиталь, их лекции ушли в Zoom. Это был хаос: постоянно глючащая связь, преподаватели, не умеющие работать с техникой, лавина непроверенных заданий в чатах.

– Как можно дистанционно научиться проектировать узел? – возмущался он как-то раз во время звонка с отцом, когда в конце марта правительство закрыло все КПП, включая границу с Беларусью. – Это же нужно видеть, щупать, понимать масштаб! Думать головой нужно, а не тыкать в кнопки!

Его спасла работа. Строительная отрасль в период карантина не встала. Наоборот, появилось много объектов, где нужно было наверстывать упущенное время. Виктор, уже числившийся в компании отца, теперь уже прораба, техником, брал любые смены. Работа на стройке в маске, введенной повсеместно тем же летом, была адом. Во время монтажных работ, особенно в закрытых помещениях, дышать было неимоверно трудно. Маски мгновенно промокали от пота и конденсата, превращаясь в влажную тряпку на лице. Вакцинацию на стройке никто не делал, «Спутник V» только-только анонсировали в декабре, а ковид в их бригаде воспринимался как очередной грипп, с которым нужно просто переболеть.

Именно в один из таких дней, на объекте, его вызвал к себе в бытовку директор компании, немолодой уже мужчина, с трудом осваивающий цифровые реалии.

– Виктор, ты ж у нас компьютерный гений, – начал он, протягивая свой телефон.

– Вот это приложение, «Госуслуги». Там для бизнеса нужно что-то заполнить, отчетность. Я все никак. Помоги, разберись, и компанию там зарегистрировать онлайн, как бизнес.

Виктор, уставший, пропыленный, взял телефон. Дело было несложное – внести данные компании в реестр для получения очередной справки. Он привычно зашел в нужный раздел, начал заполнять поля. Список учредителей. Он вносил имена, сверяясь с бумажной распечаткой директора. Вносил отца, других совладельцев. Его взгляд зацепился за поле «добавить учредителя». Палец сам дрогнул – от усталости, от невнимательности, от желания поскорее закончить. Он машинально ввел свои данные: «Громов Виктор Алексеевич». Система проглотила информацию без вопросов и запросила внести его долю в уставный капитал. Список из 26 человек стал списком из 27. Виктор на секунду замер, увидев свою фамилию. «Странно… Ладно, ерунда какая-то, – мелькнула мысль. – Возможно, ничего не будет. Ошибка. В 2020-м все глючит». Он стер историю браузера, отдал телефон директору. – Готово.

Чуть позже, уже дома, его будто что-то толкнуло. Он зашел в личный кабинет на сайте налоговой. И там он увидел это. Себя. В списке учредителей строительной компании «Гром-Строй». С долей, пусть мизерной, чисто символической, но он был там. Сердце его екнуло. Это была не просто ошибка. Это был юридический факт, влекущий за собой ответственность: от налоговых обязательств до проблем с военкоматом, так как учредитель – лицо, вовлеченное в предпринимательскую деятельность, что могло повлиять на его статус. Он сидел и смотрел на экран, и холодная ползучая тревога начала подниматься по спине. Он тайно, глупо надеясь, что это останется незамеченным или что он сможет все исправить потом, внес в уставный капитал виртуальные 10 тысяч рублей, чтобы все выглядело правдоподобно. Как же он будет проклинать тот день, свою усталость и эту роковую невнимательность.

Дмитрий. Академия ФСБ – Сирия – Аргентина.

Первый год в Академии ФСБ для Дмитрия был не учебой – выживанием. Его московская романтика быстро испарилась, сменившись суровой, выматывающей реальностью. Подъем затемно, изматывающая строевая подготовка на плацу, бесконечные пары по спец дисциплинам, на которые мозг отказывался реагировать к концу дня. Они учились до седьмого пота, падая без сил на койки в казарме, чтобы через несколько часов снова встать. Еда была топливом, сон – редкой привилегией. Он, деревенский парень, оказался крепче многих столичных отпрысков. Его выносливость, воля и тот самый «харизматичный» ум, умение схватывать суть, помогли ему не просто выжить, а стать одним из лучших.

К началу второго курса их курс заметно поредел. Остались сильнейшие, самые мотивированные и стойкие. И вот тогда началось самое интересное. Практика. Его направили в группу, готовящуюся к командировке в Сирию. Это была не учебная тревога. Это была реальная работа. Ему оформили все документы как военнослужащему, направленному в командировку, с соответствующим довольствием.

С сентября 2019 по октябрь 2021 года Дмитрий находился в Сирии. Сначала – охрана и сопровождение российских советников, затем – участие в спецоперациях по зачистке территорий. Жара, пыль, постоянное напряжение, необходимость принимать решения за доли секунды. Он видел смерть, видел предательство, видел настоящий героизм. Москва, академия, даже родной Ставропольский край – все это казалось ему теперь сном из другой жизни. Он взрослел не по дням, а по часам. Здесь его «харизма» трансформировалась в нечто большее – в умение вести за собой людей в экстремальных условиях, внушать доверие, брать на себя ответственность.

Едва вернувшись из Сирии и получив краткосрочный отпуск, его вызвали к руководству.

– Дмитрий, собраться. Новое задание. Аргентина, – сказали ему коротко.

Оказалось, что во время работы в Сирии он участвовал в задержании одного из полевых командиров, чьи показания вывели на мощные каналы финансирования террористов. Одна из ниточек вела к наркобарону из Аргентины. Дело было тонкое, требующее не грубой силы, а аналитического ума, оперативной работы и умения вживаться в роль. Дмитрия выбрали за его сирийский опыт и блестяще сданные психологические тесты на устойчивость и адаптивность.

Он досрочно, в ускоренном режиме, сдал все экзамены за текущий семестр. На последнем экзамене ему торжественно вручили погоны капитана. Это был не просто новый этап. Это был прыжок в совершенно другую лигу. Через неделю он уже летел в Буэнос-Айрес под легендой торгового представителя одной из российских компаний. Его война из горячих песков пустыни переместилась в прохладные, кондиционированные офисы и темные переулки южноамериканского мегаполиса.

Артем. ВКА им. Можайского.

Артем Казаков в Академии им. Можайского нашел свое истинное призвание. Первый год был таким же адом, как и у Дмитрия: бешеный ритм, физические и умственные перегрузки, жесткая дисциплина. Но если Дмитрий ломал сопротивление харизмой и волей, то Артем – своей феноменальной, выстраданной организованностью. Его комната в общежитии была образцом порядка, конспекты – эталоном точности, а решения задач по системам управления – безупречны с математической точки зрения.

Он не гнался за лидерством. Он просто делал свою работу идеально. Его уважали за профессионализм и надежность. Ко второму курсу, когда их поток поредел, его заметило командование. Его аналитический доклад по модернизации одного из системных блоков ракетно-космического комплекса лег в основу реального предложения, отправленного на предприятие-изготовитель.

Награда нашла его в 2021 году. Его, еще курсанта, пригласили принять участие в Параде Победы на Красной площади в Москве. Это была высочайшая честь, о которой мечтали все. Тренировки начались еще зимой, в условиях действовавших тогда ковидных ограничений – их взвод был практически изолирован, чтобы никто не заболел перед главным строевым событием года. Он не просто шагал в строю. Он был в составе сводного расчета военно-космической академии им. Можайского. Месяцы изматывающих тренировок, оттачивание каждого шага, каждого взмаха руки до автоматизма. Четкий шаг, отточенные движения, гордый взгляд, устремленный вперед. В тот момент, под вспышки фотокамер и грохот боевой техники, он чувствовал не гордость за себя, а гордость за дело, которому он служил. Он был частью огромного, могучего механизма обороны страны. И его винтик, выточенный им с такой скрупулезной точностью, был на своем месте.

Станислав. Прокуратура.

Пока его товарищи гнули спины на стройках, ходили в штыковые атаки в сирийской пустыне или чеканили шаг на Красной площади, Станислав Строгов вел свою, не менее важную войну. Войну с бюрократией, беззаконием и человеческим равнодушием. Его практика в прокуратуре Ставрополя началась в 2020-м, прямо на гребне второй волны пандемии.

Его не бросили в мелкие поручения. Уже с первых дней ему доверили работу с обращениями граждан – тот самый фронт, где сталкиваешься с самой обнаженной человеческой болью и несправедливостью. Он сидел за компьютером в почти пустом, из-за удаленки, кабинете, и через экран к нему взывали сотни судеб: обманутые дольщики, матери, чьих детей травили в школе, ветераны, не могущие добиться положенных льгот. Каждое обращение он пропускал через себя, его внутренний «детдомовский» детектор несправедливости работал на полную мощность.

Именно он, копаясь в архиве старого, заброшенного дела о незаконном отчуждении жилья, наткнулся на систему, очень похожую на ту, что когда-то провернула его бабка, Людмила Петровна. Только масштабы были куда серьезнее. Речь шла о целой сети риелторов и коррумпированных чиновников, которые годами выселяли из квартир одиноких стариков и инвалидов. Он пришел к своему куратору, опытному прокурору, с толстой папкой и горящими глазами.

– Товарищ прокурор, здесь не отдельные случаи. Здесь система. Надо возбуждать дело.

Прокурор, уставший мужчина с мешками под глазами, вздохнул:

– Строгов, ты думаешь, мы не знаем? Доказательств нет. Все шито-крыто. Свидетели молчат или «исчезают».

Но Станислав не сдавался. Он не мог. Для него это было делом принципа, его личной войной со всем «бабушкинским» злом мира. Он работал по ночам, составляя схемы, анализируя финансовые потоки, выискивая противоречия в показаниях. Он использовал все свои юридические знания, доведенные в академии до автоматизма, и природную дотошность. Он нашел старую бухгалтерскую отчетность одной из фирм-однодневок, которую все благополучно забыли. В ней была опечатка, незначительная, крошечная арифметическая ошибка, которая потянула за собой ниточку.

Он принес эту распечатку прокурору.

– Смотрите. Здесь сумма отчуждения не сходится на 5 тысяч рублей. Казалось бы, ерунда. Но эта сумма проходит по платежке как комиссия за «юридические услуги» на счет физического лица. А этот физик – племянник начальника районного жилуправления.

Это была та самая зацепка. Дело сдвинулось с мертвой точки. Его инициатива и упорство были отмечены. Ему поручили вести отдельный участок этого большого дела, курировать сбор доказательств по нескольким эпизодам. Он выезжал на допросы, участвовал в обысках. Он видел страх в глазах тех, кого он когда-то боялся сам – ухоженных, уверенных в своей безнаказанности людей. Он чувствовал, как его холодная, выстраданная справедливость становится реальной силой, способной сокрушать стены коррупции и равнодушия. Его практика в прокуратуре подходила к концу, но он уже знал – это его путь. И он шел по нему твердо, без сомнений, вооруженный законом и несгибаемой волей.

Глава 14 Разные миры, разные войны

Часть 1: Лицо без имени. Дмитрий. Буэнос-Айрес, Аргентина. Ноябрь 2021 года.

Самолет авиакомпании «Emirates» плавно коснулся посадочной полосы международного аэропорта «Министро Пистарини» в Буэнос-Айресе. Для мира Дмитрий Аристократов более не существовал. Теперь он был Матиасом Лопесом, аргентинским бизнесменом с двойным гражданством (благо, корни матери-аргентинки позволяли создать такую легенду), возвращающимся на родину после длительной командировки в Европу. Его паспорт был безупречен, как и легенда, вжиться в которую ему помогали лучшие специалисты Центра. Он изучил не только законы Аргентины, но и ее манеры, сленг, особенности поведения в период пандемии, когда границы открывались и закрывались с карантинной непредсказуемостью. Он был готов.

В кармане его дорогого костюма от «Бриори» лежали визитки с его новым именем и логотипом скромной импортно-экспортной компании, занимающейся поставками электроники. Эта контора была одним из многочисленных полевых офисов внешней разведки, идеальной точкой для наблюдения и вербовки на фоне глобального экономического кризиса, спровоцированного COVID-19.

Мысль о том, что его могут «использовать» на опасных заданиях без должного вознаграждения, мелькнула и была тут же отброшена. Он был капитаном ФСБ. Офицером. Его наградой была сама возможность служить России на таких фронтах, особенно в момент, когда на границах с Окраиной нарастала напряженность, предвещавшая куда более масштабный конфликт. Сирия закалила его, стерла последние следы юношеских сомнений. Он был инструментом. Острым, точным и готовым к работе.

Его встретил на выходе из зоны прилета мужчина в темных очках и простом кожаном пиджаке. Это был капитан Карлос Вега, его связной из аргентинской федеральной полиции (PFA), прошедший подготовку в Москве и считавшийся «другом». На них обоих были надеты маски – рудимент пандемии, все еще свирепствовавшей в стране, где было выявлено более 8 миллионов случаев.

– Сеньор Лопес? Добро пожаловать домой, – произнес Карлос на беглом, но с акцентом, английском. Они договорились об этом языке как основном для коммуникации.

– Капитан Вега? Очень приятно, – ответил Дмитрий-Матиас, с легкой улыбкой пожимая ему руку. Его английский был безупречен, с легким, почти неуловимым британским оттенком, полученным во время стажировки.

Они прошли к неприметному черному «Chevrolet Cruze». Карлос завел мотор и выехал на забитую трассу, ведущую в город.

– Как полет? – спросил Карлос, соблюдая светские условности.

– Долгий. Но комфортный. Привык, – отозвался Дмитрий, глядя на проплывающие за окном трущобы «виллы-мисерия», резко контрастирующие с современными небоскребами делового центра. – Ситуация по нашему общему другу не изменилась?

Карлос хмыкнул, резко перестроившись.

– Изменилась. Стала хуже. «Король» (кодовое имя наркобарона) стал слишком уверенным. Он расширяет сети, его люди чувствуют себя безнаказанно. Деньги текут рекой, а река эта питает тех, с кем вы воевали в Сирии. Наши попытки приблизиться к нему заканчиваются провалом. Его охраняют не только головорезы, но и лучшие юристы и коррумпированные политики. Он неприкосновенен.

– Никто не неприкосновенен, капитан, – холодно заметил Дмитрий. – Просто нужно найти правильный ключ. Или создать его.

– Ключ стоит дорого, – Капитан Вега бросил взгляд на Дмитрия. – Ваше руководство довольно вашими успехами. Они авторизовали мне сообщить вам условия. Ликвидация каналов финансирования и помощь в задержании «Короля». Оплата – пятьдесят миллионов российских рублей. Конвертация в песо по курсу на день передачи. Оплата после успешного завершения. Это не только ваша награда, но и фонд для оперативных расходов, вербовки и т.д.

Дмитрий молча кивнул. Сумма была более чем солидной, но он мысленно уже раскладывал ее на операции: часть – агенту, внедренному в окружение «Короля», часть – на подкуп его бухгалтера, часть – на создание легенд для новых агентов. Он не думал о личном обогащении. Он думал о деле.

– Мне нужен полный доступ к архивам PFA по всем связанным с ним делам. И к вашим людям внутри его организации. Если они есть, – сказал Дмитрий.

– Это рискованно, – нахмурился Карлос.

– Вся наша работа – риск, капитан. Или мы играем в домино, или мы выигрываем войну. Третьего не дано.

Машина въехала в шумный центр города. Дмитрий смотрел на пестрые улицы, чувствуя знакомое холодное спокойствие. Здесь ему предстояло сражаться с невидимым врагом, чье оружие – деньги, коррупция и страх. И он был готов. Его война продолжалась.

Часть 2: Неудобный гений. Артем Казаков. Санкт-Петербург. Академия им. Можайского. 2021-2022 гг.

Третий курс для Артема Казаков стал временем трансформации из образцового курсанта в неудобного, но блестящего новатора. Его ум, отточенный годами дисциплины и самообразования, начал выдавать идеи, которые выходили далеко за рамки учебной программы. На фоне новостей о наращивании группировок на Окраинской границе и успешном применении беспилотников в Нагорном Карабахе его работы приобретали зловещую актуальность.

Основным его проектом, над которым он работал втайне ото всех, стала модульная система лазерной и реактивной защиты «Заслон». Ее концепция родилась из его наблюдений за докладами о конфликтах на Ближнем Востоке, где дешевые беспилотники стали грозным оружием. Артем предложил не просто усовершенствовать ПВО, а создать мобильный комплекс, способный работать в автономном режиме, определять класс дрона по акустическому и тепловому следу и нейтрализовать его либо точным лазерным лучом (малые дроны), либо микро-ракетой с объемно-детонирующей боевой частью (рои дронов или крупные БПЛА).

Практические занятия по тактике и противовоздушной обороне стали для него полигоном. Пока другие курсанты отрабатывали стандартные, прописанные в уставах десятилетия назад алгоритмы, Артем действовал как думающий, изворотливый противник. Он имитировал тактику современного врага, использующего дроны-камикадзе и роевые атаки.

– Казаков! Это что за самодеятельность?! – кричал на него на одном из учений майор Иванов, красный от ярости. – Вы должны отрабатывать схему №3Б, а не изображать из себя выскочку!

Артем, чьи условные «дроны» только что «уничтожили» всю оборону условного объекта, стоял по стойке «смирно», но во взгляде читалось неповиновение.

– Товарищ майор, противник не будет действовать по нашим схемам. Он ищет слабые места. Я их демонстрирую, чтобы мы могли их устранить.

– Молчать! Вы не здесь для демонстраций! Вы здесь, чтобы учиться подчиняться приказам и выполнять устав!

Чтобы не нарываться на серьезные неприятности, Артем научился маневрировать. Он начинал учение «по уставу», а затем, в критические моменты, применял свои нестандартные приемы, маскируя их под «инициативу в рамках боевой задачи». Он постоянно находился на грани фола.

Кульминация наступила на комплексных учениях. Артем командовал расчетом условной ПВО. Майор Иванов руководил «противником». Атака пошла по классической схеме. И Артем… применил полностью свою собственную тактику рассредоточения и электронного подавления. Его расчет «уничтожил» 95% условных целей, в то время как соседние расчеты, действовавшие по уставу, показали результат в 40-60%.

Иванов был в ярости. Он строем привел весь взвод в аудиторию и устроил разнос.

– Казаков! Вы опять саботируете учение! Ваша самодеятельность – это проявление неуставных отношений и пренебрежение к устоявшимся методам подготовки! Вы считаете себя умнее всех? Умнее генералов, писавших эти уставы?!

Артем слушал, и по его лицу поползла улыбка. Сначала сдержанная, потом шире. Эта улыбка бесила майора больше всего.

– Вам смешно, курсант?! – завопил Иванов, переходя на личности. – Вы что, кретин, не понимающий основ субординации?!

Артем не выдержал и рассмеялся. Коротко, едко. Это был смех человека, который видел дальше и яснее всех в этой комнате.

– Товарищ майор, я не кретин. Я просто предлагаю решение, которое спасет жизни российских солдат. У меня есть разработка, система «Заслон». Она способна сделать беспилотники противника бесполезными. Но пока я здесь вынужден изображать из себя солдата прошлой войны, на реальной войне гибнут люди.

Аудитория замерла. Майор онемел от такой наглости. Через час Артема вызвали к начальнику академии, генерал-лейтенанту Орлову.

Кабинет генерала дышал историей. Портреты великих полководцев, модели ракет. Орлов, мужчина с жестким, но умным лицом, сидел за массивным столом. Перед ним лежало личное дело Казаков и несколько рапортов от майора Иванова и других преподавателей. Но рядом лежала и другая папка – с рекомендациями после парада в Москве и докладная от замначальника по научной работе о «нестандартном, но гениальном мышлении курсанта Казаков».

– Курсант Казаков, – начал генерал, его голос был спокоен, но в нем чувствовалась сталь. – На вас жалуются. Говорят, вы недисциплинированны, подрываете устои и считаете себя умнее командования. Так ли это?

Артем, глядя прямо перед собой, ответил четко:

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Считаю. Потому что пока мы отрабатываем вчерашний день, противник уже наступил на завтрашний. Я не хочу быть умнее. Я хочу, чтобы российская армия была сильнее.

Он достал из планшета скромную распечатку – схемы и основные расчеты по системе «Заслон».

– Это мой ответ. Вместо того чтобы наказывать меня за нестандартное мышление, дайте мне возможность его доказать.

Генерал Орлов взял листок, несколько минут молча изучал его. В кабинете было слышно только тиканье настенных часов.

– «Заслон», говорите? – наконец произнес он. – Хм. Интересно. Казаков, ваша дисциплина хромает. Но ваш ум… ваш ум России нужен больше. С сегодняшнего дня вы отстраняетесь от общих тактических занятий. Вы назначаетесь руководителем специальной проектной группы. Ваша задача – в течение месяца подготовить подробный отчет и рабочий прототип этой системы. Вам выделят лабораторию и двух помощников по моему выбору. Выкладывайтесь на все сто. И, Казаков… – генерал поднял на него взгляд. – Если это окажется блефом, вашей карьере в этой академии придет конец. Понятно?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! – отчеканил Артем, чувствуя, как у него за спиной вырастают Дракон. Он получил свой шанс. Теперь он должен был доказать свою правоту не на словах, а на деле. Его война против рутины и косности только начиналась.

Часть 3: Лицо без имени. Дмитрий. Буэнос-Айрес, Аргентина. Ноябрь-декабрь 2021 года.

…Его война продолжалась.

Черный «Chevrolet Cruze» миновал шумный центр и через час остановился у строгого, невысокого здания в неоклассическом стиле, где размещался один из главных штабов аргентинской федеральной полиции. Карлос провел Дмитрия через боковой вход, минуя назойливые проверки, ставшие привычными в эпоху пандемии.

В течение следующего месяца Дмитрий-Матиас практически жил в предоставленном ему кабинете. Он досконально изучал архивы PFA: дела, отчеты, прослушки, досье на всех, кто хотя бы косвенно был связан с «Королем». Он пересматривал списки его подручных, поставщиков, политических покровителей. Его острый ум аналитика, отточенный в Сирии, выхватывал малейшие несоответствия, находил слабые звенья. Примерно 20% лиц из этих списков он с холодным удовлетворением узнавал – это были те, кого он лично отслеживал или чьих посредников обезвреживали в сирийском театре военных действий. Война следовала за ним по пятам, меняя лишь форму и географию. Новости о наращивании российской группировки на Окраинской границе и ультиматумах Дорогина Западу приходили сюда, в Буэнос-Айрес, словно далекое эхо надвигающейся бури, подтверждая важность его миссии по перекрытию финансирования террора.

Через месяц подготовки он был готов к следующему шагу. Через надежного курьера было назначено секретное совещание. Оно прошло не в здании полиции, а в резиденции торгового советника посольства России – человека, который был официальным прикрытием для резидентуры СВР. Под предлогом обсуждения вопросов безопасности российских бизнес-интересов в Аргентине Дмитрий-Матиас изложил свой план дипломату, а затем, в его присутствии, – группе доверенных офицеров PFA во главе с Карлосом Вегой.

– «Король» силен, но его сила – это паутина, – холодно и четко говорил Дмитрий, указывая на схемы на экране. – Мы будем резать не нити, а узлы. Вот здесь, его бухгалтер. Не тот, который на виду, а этот теневой. Вот здесь, логистическая компания, через которую идут партии в Европу. Мы создадим им такие проблемы, что «Король» будет вынужден совершить ошибку. Лично. Мне нужна оперативная группа для внедрения в его зону влияния. Точечно и без шума.

Офицеры, сначала скептичные, к концу брифинга слушали его, затаив дыхание. Они видели перед собой не бумажного бюрократа, а хирурга, готового к сложнейшей операции. План был утвержден. Война Дмитрия переходила в активную фазу.

Часть 4 (продолжение): Неудобный гений. Артем Казаков. Санкт-Петербург. Академия им. Можайского. Декабрь 2021 – Январь 2022 гг.

Приказ генерала Орлова стал для Артема законом и вызовом одновременно. Его война из открытого противостояния превратилась в тайную партизанскую операцию внутри стен академии.

Официально проект «Заслон» был мёртв и забыт. Артем и его верные товарищи – теперь их было трое, включая блестящего программиста Курбанова и «гения пайки» Семёнова – вернулись к обычной учёбе. Они отрабатывали уставные нормы, ходили строем и налегали на теорию. Майор Иванов, окончательно скомпрометированный и переведенный на бумажную работу, бросал на них злобные взгляды, но тщательно собранное Артемом досье на его «хозяйственные» нарушения и давление генерала надежно сковывали его руки. Месть была холодной и исчерпывающей.

Но настоящая жизнь начиналась после отбоя. Под предлогом подготовки к экзаменам или ночных дежурств группа Казаков пропадала в забронированной по личному распоряжению Орлова лаборатории кафедры радиоэлектроники. Генерал исправно выполнял свое обещание: через своего адъютанта Артем получал необходимые компоненты, доступ к закрытым базам данных по последним исследованиям в области лазерных технологий и электронной борьбы, а иногда и отчёты о реальных боевых применениях дронов, добытые Генштабом, чье внимание к беспилотникам резко возросло на фоне подготовки к широкомасштабной операции.

К 24 февраля 2022 года, когда ещё не ведал, но в ожидании российского вторжения на Окраину, «Заслон» из грубой концепции превратился в проработанный, детализированный проект. Артем разделил его на независимые модули:

Модуль обнаружения и классификации: Алгоритмы, способные по акустическому и тепловому профилю не просто обнаружить дрон, но и определить его тип и модель с вероятностью 94%.

Модуль управления: Программное обеспечение, решающее задачу оптимального распределения целей между средствами поражения в условиях роевой атаки.

Аппаратный модуль: Точные чертежи и расчёты для компактного лазерного излучателя и пусковой установки для микро-ракет.

Они собрали и испытали второй, более совершенный прототип системы обнаружения. Он был собран из серийных гражданских компонентов, чтобы не вызывать лишних вопросов, но его «начинка» – алгоритмы, написанные Артемом и Курбановым, – была уникальна. Во время тестов на заброшенном полигоне система засекала учебные цели за 3 километра и безошибочно отличала квадрокоптер от пролетающего ворона или легкового автомобиля.

В канун нового 2022 года, на фоне тревожных сводок о начале вывода дипломатов из Киева, генерал Орлов вызвал Артема для неофициального отчёта. Выслушав презентацию и изучив распечатанные графики и схемы, он молча кивнул.

– Хорошо. Очень хорошо. Вы сделали за три месяца в подполье то, что иные институты не могут сделать за три года с полным финансированием. Оставайтесь в тени. К маю и вашему выпуску у вас должен быть готов полный пакет документов для передачи «наверх». Всё, что вам нужно, будет поступать и дальше. Судя по всему, ваша работа скоро понадобится на практике.

Выйдя из кабинета генерала, Артем смотрел на заснеженный плац академии. Он больше не чувствовал себя бунтарём-одиночкой. Он был командиром секретного проекта, будущее которого теперь зависело не от криков майоров, а от его ума, упорства и поддержки могущественного союзника. Его «Заслон» молчал, но был почти готов к тому, чтобы заговорить. И когда это случится, его голос услышат на самом верху, на фоне грохота новой, уже неизбежной войны.

Глава 15 Развязка и начало СВО

Часть 1: Москва. Виктор. Февраль-март 2022 года.

Снег в Москве к концу февраля подтаивал, превращаясь в серую, зернистую кашу. Новость о начале СВО 24 февраля обрушилась на страну громоподобно. Для Виктора Громова, блестящего студента и перспективного инженера, война началась с финансового взрыва.

Начало СВО стало для недобросовестных руководителей его строительной компании идеальным прикрытием. Директора и топ-менеджеры провели молниеносную операцию. Оставшиеся на счетах компании миллионы, в том числе и федеральные средства, были стремительно выведены. Руководители улетели в «дружественные» страны, оставив после себя разоренную фирму с колоссальными долгами, незавершенными объектами и сотнями растерянных работников.

Виктор узнал об этом утром, придя на работу. Вместо привычного гула офиса его встретила гробовая тишина. Он стоял посреди опустевшего кабинета директора и чувствовал, как почва уходит из-под ног. Проверяя учредительные документы в попытке понять масштаб катастрофы, он обнаружил шокирующую новость. По воле случая и своей же роковой ошибки, он был внесен в реестр учредителей. Формально, юридически… он был теперь одним из владельцев этого гибнущего гиганта.

Беда не пришла одна. Из двадцати с лишним бригад осталось только три. Три бригады верных мужиков, которые не бросили свои объекты. Они пришли к Виктору и спросили: «Что делать, шеф?»

Паника сменилась леденящим холодом принятия. Выбора не было.

– Ребята, – сказал он собравшимся работникам. – Компания не умерла. Я теперь здесь главный. Денег нет. Но объекты нужно сдавать. Люди ждут свои дома, больницы, школы. Я не могу платить вам сейчас. Но я даю слово: каждый рубль, который мы выбьем из должников или заработаем, будет вашим. Мы будем работать за будущие деньги. Кто со мной?

Мужики, посмотрев на его решительное лицо, промолчали, а потом один за другим стали подходить и пожимать ему руку.

Виктор не был из тех, кто смиряется. Его ум, отточенный на инженерных расчетах, заработал с удвоенной силой. Он пошел прямиком в прокуратуру с толстой папкой документов. Его заявление о хищении в особо крупном размере легло на стол к следователю в тот же день.

Именно в прокуратуре, ожидая приема, он столкнулся со Станиславом Строговым.

Тот, уже стажировавшийся в надзорном ведомстве, просматривал свежие поступления и сразу узнал Виктора.

– Громов? Ты как тут оказался? – спросил Станислав, окидывая взглядом его бледное, напряженное лицо.

– Разбираюсь с наследием, – горько усмехнулся Виктор. – Мне бы твои знания сейчас, Строгов. Тут такое дело… Трындец скверный.

Станислав, выслушав краткий пересказ, просвистел сквозь зубы.

– Да, ситуация… обогащает жизненный опыт. Но, если без шуток, – его взгляд стал жестким, профессиональным, – тебе нужен не просто юрист. Тебе нужен адвокат, который будет вести это дело в арбитраже и одновременно прикрывать твою спину в следственных органах. Чтобы тебя самого не привлекли за соучастие по дурости.

– Я как раз об этом думал, – кивнул Виктор. – Но где такого найти?

– Смотришь на него, – Станислав указал большим пальцем на свою грудь. – Я как раз диплом досрочно сдал. Все экзамены, диплом защитил. Свободный художник. И с госструктурами, как видишь, на короткой ноге.

Это была не шутка, а констатация факта. Станислав, с его феноменальной целеустремленностью, за год прошел программу двух лет, сдав все экзамены экстерном и блестяще защитив диплом по теме противодействия рейдерским захватам в строительной сфере.

– Нанимаешь? – деловито спросил Станислав. – По гос. контракту, как юрисконсульт и представитель в арбитражном суде. Я свой процент от выбитых долгов возьму. А пока – минимальный оклад, как у всех.

Виктор, не раздумывая, протянул руку.

– Нанят. Добро пожаловать в ад, коллега.

Дни превратились в бесконечный марафон. Виктор жил на работе, проводя полную реорганизацию. Станислав с головой погрузился в документы. Его острый ум юриста и знание процедур позволили быстро составить стратегию защиты и встречных исков. Он же провел переговоры с прокуратурой, добившись того, что Виктора признали потерпевшим, а не подозреваемым.

Их работа была титанической. Компания, которую хотели похоронить, начала потихоньку оживать. Виктор координировал штаб и производство, Станислав – все юридические и арбитражные фронты.

Однажды к ним в офис пришли двое в строгих костюмах. Представились сотрудниками ФСБ.

– У нас к вам вопросы по антикоррупционной политике, – холодно сказал старший. – И есть кое-что для передачи.

Один из них достал три коробочки.

– Это пейджеры. Зашифрованный канал. Вам, – он посмотрел на Виктора, – и вам, – на Станислава. – Третий будет передан товарищу Казакову. Для экстренной связи.

Виктор и Станислав переглянулись. Появление ФСБ означало, что их скромная компания внезапно оказалась в поле зрения государственной безопасности.

Часть 2: Кисловодск. Игорь. Февраль-март 2022 года.

Пока его друзья бросались в омут военных и бизнес-страстей, Игорь Соколов вел другую, не менее важную битву. Битву за собственное здоровье. Воздух родного Кисловодска, напоенный хвоей и предгорной свежестью, стал для него главным лекарством. Врачи вынесли строгий вердикт: полгода – никаких тяжестей и стрессов, только плавное восстановление, учеба и короткие прогулки.

Новость о начале СВО он встретил с тревогой, но и с пониманием своей новой роли. Прохождение военно-врачебной комиссии, где он, едва оправившийся от серьезной болезни, получил категорию «Д», лишь подтвердило его путь. Его война сейчас была здесь – в аудиториях университета и на тропинках лечебного парка. Он погрузился в учебу, наверстывая упущенное за время болезни. Дистанционный формат стал его спасением, позволяя учиться без лишних нагрузок. Он тренировался, но теперь это были не изматывающие нормативы, а щадящие упражнения ЛФК, возвращавшие силу его легким и сердцу. Его роль в общей картине была иной – он восстанавливался, чтобы когда-нибудь быть полезным вновь, но уже на своем, определенном ему сейчас месте.

Часть 3: Буэнос-Айрес. Дмитрий. Февраль-март 2022 года.

Тем временем на другом конце света, в знойном аргентинском лете, Дмитрий Аристократов, он же Матиас Лопес, играл в свою опасную игру. Его операция по внедрению в структуру «Короля» была на финальной стадии.

Новость о начале СВО застала его в момент кульминации. Известие с Родины ударило его, как обухом по голове. Он смотрел на экран ноутбука и чувствовал, как внутри все сжимается. Его место было там. На настоящей войне.

Он понимал, что бросать операцию было бы глупостью. Его долг – завершить ее. Но теперь им двигало жгучее желание поскорее закончить здесь и вернуться.

Он отправил зашифрованное сообщение своему куратору в Центр: «Прошу организовать передачу пейджеров для экстренной связи товарищам Громову, Строгову и Казакову. Необходим канал вне цифрового поля».

Получив ответ «Принято», он на мгновение закрыл глаза, представив их лица. Теперь, на расстоянии тысяч километров, они снова были связаны.

Часть 4: Смоленск. Артем. Март 2022 года.

Для Артема Казакова последний год в академии должен был стать временем тихой, секретной доработки «Заслона». Но реальность войны ворвалась в его жизнь жестоко и прямо. Сводки с фронтов были неутешительными. Окраинские беспилотники наносили чудовищный урон.

О его разработке узнали в Генштабе. Однажды вечером в его лабораторию вошел начальник академии.

– Казаков, собирайся. Все свои наработки, чертежи, прототипы. Тебя ждет самолет. Твоя теория нужна нам в металле. Уже вчера.

Через несколько часов он уже сидел в военно-транспортном самолете. В Смоленске его встретили офицеры из Главного автобронетанкового управления.

– Вот твой полигон, лейтенант, – сказал ему полковник. – Задача – адаптировать твой «Заслон» для установки на бронетехнику. Сроки – минимальные. Вопросы?

Артем оглядел цеха, забитые шасси и компонентами, и почувствовал колоссальный прилив энергии.

– Вопросов нет, товарищ полковник.

В тот же вечер, возвращаясь с завода, он получил небольшой пакет. Внутри лежал пейджер и краткая инструкция. Артем взглянул на список контактов – Виктор, Станислав, Дмитрий. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Они были на связи. И это придавало сил. Его теория должна была стать реальностью. И от того, насколько быстро он справится, зависели теперь жизни людей.

Глава 16. Развязка и поле боя.

В первые же дни после получения пейджеров между четверкой друзей состоялся короткий, но емкий обмен сообщениями. Каждый кратко описал свою ситуацию.

Станислав: «Ставрополь/Пятигорск. Юрист. Работаю с Виктором. Поднимаем строй компанию из пепла через суды и прокуратуру. Нужны законные основания и железные договоры.»

Виктор: «Невинномысск. Возглавил разваленную контору. Три бригады, долги как у Греции. Вместе со Стасом вытаскиваем. Будем строить.»

Артем: «Питер, академия Можайского. Диплом, контракт. Делаю «Щит» от дронов. Пока теория, но работает. Связаться сложно, учусь.»

Дмитрий: «Буэнос-Айрес. Работаю по контракту в сфере безопасности. Задача сложная. Вернусь, когда закончу. Деньги коплю на свое дело. Держитесь.»

Эти короткие сигналы стали их спасательным кругом. Они знали, что не одни.

Часть 1: Невинномысск, Ставрополь, Мариуполь. Виктор и Станислав. Март 2022 – Январь 2023 гг.

Год, прошедший с того мартовского утра, когда Виктор Громов стоял в опустевшем офисе в Невинномысске, ощущая вкус предательства на губах, стал для него и Станислава Строгова временем титанического труда, бессонных ночей и невероятного преображения. Из пепла старой строительной компании, словно феникс, поднялась новая – «Строй-Альянс Северный Кавказ». Название придумал Виктор, символизируя и связь с корнями, и новые, дерзкие амбиции.

Но тогда, в марте, все начиналось с трех бригад. Трех островков верности посреди моря предательства. Это была бригада его отца, Александра Викторовича, прораба с сорокалетним стажем, человека с руками, исчерченными шрамами от работы с бетоном и арматурой. И две другие – бригада Михаила, молчаливого джигита из Карачаево-Черкесии, и бригада Сергея, бывшего десантника. Именно они пришли к тогда еще простому инженеру Виктору и спросили: «Что делать, шеф?»

«Будем вытаскивать, – ответил Виктор, его голос впервые прозвучал как голос хозяина. – Денег нет. Но я даю слово: каждый рубль, который мы заработаем, будет вашим. Кто со мной?»

Мужики, посмотрев на его решительное лицо, молча пожали ему руку. Это было лучшее соглашение.

Восстановление было сродни подвигу. Первым стратегическим шагом Виктора стала тотальная юридическая и финансовая перезагрузка. Он провел полную реорганизацию, зарегистрировав «Строй-Альянс Северный Кавказ». Параллельно он, вместе со Станиславом, пробил через прокуратуру наложение ареста на имущество 26 директоров-беглецов, блокируя их маневры по фиктивному банкротству.

Станислав, используя свои связи и знание закона, стал его правой рукой и главным оружием в юридических битвах. Они действовали как единый организм.

«Витя, – голос Станислава в трубке звучал холодно и деловито, – я тут поговорил в нашем филиале. Даю тебе двадцать пять человек. Самых шустрых. Будущие юристы и экономисты.»

«Отлично! – ответил Виктор. – А я в Невинномысске уже семьдесят пять человек отобрал. Инженеры, сметчики. Значит, всего сотня. Справимся.»

Эти сто студентов стали сплоченным, мотивированным штабом. Они творили чудеса, вручную перелопачивая горы документов под неусыпным оком Станислава, который выстраивал безупречную правовую позицию компании. А три бригады – отца, Михаила и Сергея – стали костяком полевых работ, их цементом, скреплявшим амбициозные планы с реальностью.

Тем временем Станислав вел собственное юридическое расследование. Его анализ и доступ к базам данных помогли выявить сеть арестованных складов, оформленных на родственников бывших хозяев. Через серию арбитражных процессов и заявлений в правоохранительные органы Виктор сумел вернуть эти активы.

«Слушай, гений, – Виктор с уважением смотрел на кипу судебных решений, которые Станислав положил ему на стол, – а что, если мы эти склады сдадим в аренду?»

«Думал об этом, – кивнул Станислав. – «Озону», «ВБ», ритейлу. Я уже подготовил типовые договоры. Это даст стабильный пассивный доход.»

Вскоре контракты с гигантами, заключенные по железным юридическим формулировкам Станислава, стали финансовым донором. Виктор установил железное правило: 80% арендных платежей шло на погашение долгов, что было закреплено во внутренних регламентах компании.

К осени 2022 года случилось немыслимое. Все объекты в Ставропольском крае и на КМВ были сданы досрочно. Репутация «Строй-Альянса» и его юридической безупречности стала ее главным активом.

К началу 2023 года Виктор и Станислав сидели в своем новом офисе в Невинномысске.

«Знаешь, – сказал Виктор, – я иногда просыпаюсь и мне кажется, что это сон. Что вот-вот войдет тот самый бухгалтер с папкой долгов.»

«Это не сон, – ответил Станислав, его лицо оставалось серьезным, но в глазах читалось удовлетворение. – Это результат системной работы и правильного применения закона. Кстати, насчет системности… Пришло письмо. Из Мариуполя.»

Они оба замолчали, глядя на распечатку с гербовой печатью. Запрос на участие в тендере на восстановление жилого квартала. Первый крупный государственный контракт. Контракт в городе-герое.

«Это… это огромная ответственность, – тихо произнес Виктор.»

«Это наша страна, Витя, – голос Станислава был тверд. – И это наш долг – сделать это по закону, честно и лучше всех. Я уже начал изучать конкурсную документацию.»

Поздним декабрьским вечером, подводя итоги, они обсуждали новые риски.

«Дроны, – констатировал Станислав, глядя на сводки. – Строительные площадки для них – легкая мишень. Охрана с автоматами бессильна. В договорах надо прописывать форс-мажор, связанный с боевыми действиями.»

«Нужно технологическое решение, – поддержал Виктор. – Но где его взять?»

И тут лицо Станислава озарилось. «Слушай, а помнишь Артема? Тот самый гений из Можайского? Мы же слышали, он как раз в области ПВО работает.»

В тот же вечер они отправили сообщение старому другу:

««Артем, привет, это Станислав и Виктор. Смотрели твой сигнал в пейджере – гордимся, друг. У нас тут своя война: подняли из пепла строй компанию, сейчас выиграли тендер на квартал в Мариуполе. Столкнулись с новой угрозой – дроны бьют по стройплощадкам. Охрана бессильна. Вспомнили про тебя и твой «Щит». Это не просто бизнес-предложение. Нам нужна твоя технология, чтобы защитить жизни и вернуть людям дома. Готовы финансировать разработку и стать твоим первым полигоном. Давай, как в старые времена, только масштаб другой. Для нас это дело принципа. Ждём».»

Часть 2: Санкт-Петербург. Артем. Апрель 2022 – Декабрь 2022 гг.

Жизнь Артема Казакова за этот год напоминала упорное скалолазание. Последний курс в академии Можайского был самым сложным. Его дипломный проект по теме «Перспективные алгоритмы распознавания малоразмерных БПЛА» был новаторским. Он днями и ночами просиживал в лабораториях, моделируя ситуации.

Его куратор, полковник Орлов, скептически относился к смелым идеям курсанта.

«Казаков, ваш подход интересен, но он висит в воздухе. Где результат? Где стендовые испытания?»

«Результат следует за анализом, товарищ полковник, – не сдавался Артем. – Сначала мы создаем совершенный мозг. Потом подбираем ему тело. Мои алгоритмы можно адаптировать под любую платформу ПВО, повысив эффективность на порядок.»

К концу 2022 года ему удалось добиться разрешения на скромные испытания. Используя учебные дроны и симулятор, он блестяще доказал свою правоту. Его алгоритмы справлялись с задачами, которые были не по зубам стандартным системам. Успех был, но пока – только на бумаге. Его ждало распределение на 5 лет службы.

Именно в этот момент он увидел сообщение от Виктора и Станислава. Прочитав его, он испытал резкий, болезненный толчок. Это было именно то, о чем он мечтал. Реальное применение. Спасение жизней. Миллионы инвестиций означали бы возможность самому построить «тело» для своего «мозга».

Но потом его взгляд упал на устав. Его статус. Любая коммерциализация наработок, созданных в академии, каралась по всей строгости. Его отчислили бы, а в худшем – ждало бы дело о разглашении гостайны.

Не спав всю ночь, он принял тяжелое решение. Утром он отправил два сообщения. Первое – Виктору и Станиславу:

«Пацаны, я счастлив за вас! Честно. Ваше предложение для меня огромная честь. Но я не могу его принять. Все мои наработки – дипломный проект, принадлежат академии. Любая коммерция до защиты = статья. Но я вас не брошу. Как только получу диплом и будет понимание по контракту, буду лоббировать сотрудничество. Это обещание. Держитесь!»

Второе сообщение он отправил Дмитрию – единственному, кто мог понять его дилемму стратегически:

«Дима, привет. Сделал прорыв в теории по ПВО. Старые друзья предложили миллионы на воплощение, но я все еще курсант. Диплом, контракт на 5 лет… Понимаю все риски – отчисление, уголовка. Но масштаб того, что можно сделать… заставляет задуматься. Как ты там? Сложные решения приходилось принимать?»

Он отправил сообщение и отложил телефон. Он сделал все, что мог.

Часть 3: Буэнос-Айрес, Каракас. Дмитрий. Апрель – Декабрь 2022 гг.

Операция Дмитрий Аристократова в Аргентине напоминала изощренный балет. Его встреча с «Королем», Энрике Сальватьеррой, состоялась в мае. Это был утонченный джентльмен в белом костюме с холодными глазами хищника.

Их беседа была игрой в шахматы. Дмитрий-Матиас предлагал не просто связь, а тотальный контроль над логистикой.

«Вы амбициозны, сеньор Лопес, – сказал Сальватьерра. – Но амбиции часто губят людей.»

«Риск – единственный способ превратить амбиции во что-то осязаемое, – парировал Дмитрий. – Я предлагаю не риск, а страховку. Моя система безупречна.»

Его взяли «на пробу». И тут Дмитрий совершил рискованный ход. Он явился к Сальватьерре со своими «наблюдателями» – теми самыми водителями и уборщиками.

«Прошу прощения за этот театр, дон Энрике, – сказал он. – Но я должен был быть уверен в вашей безопасности. Эти люди проверяли ваше окружение. Они преданы. Я предлагаю внедрить их в вашу структуру. Они будут вашими невидимыми глазами.»

Сальватьерра, одержимый паранойей, оценил этот ход. Так Дмитрий получил своих людей внутри. Его сеть росла. Получая огромные суммы, он исправно отсылал половину в Центр, а вторую оставлял себе – фонд для его будущего ЧВК. Через подставных лиц он скупал участки в Венесуэле, идеальное место для базы.

Его главной задачей был развал империи изнутри. Он действовал как вирус, подбрасывая «Королю» компромат на его помощников – Альвареса и Родригеса. Стена недоверия росла.

К ноябрю атмосфера накалилась. Помощники, почувствовав охлаждение хозяина, сами начали готовить заговор. Финальная схватка произошла в декабре. Вспыхнула перестрелка. Дмитрий действовал хладнокровно. Прикрывая Сальватьерру, он уложил Альвареса и Родригеса. А потом, в суматохе, развернулся и одним выстрелом покончил с самим «Королем». Приказ выполнен.

Он стоял среди тел. Его лицо было маской.

«Он мертв. Предатели тоже, – его голос был тверд. – Империя нуждается в новом лидере.»

Его люди уже держали под контролем остальных. Так Дмитрий стал теневым хозяином империи.

Именно в этот момент он получил сообщение от Артема. Прочитав его, Дмитрий улыбнулся. Ситуация была ему кристально понятна. Курсант? Диплом? Контракт? Это было не препятствие, а преимущество. Его ответ был молниеносным.

«Артем, брат. Ясно. Учеба и контракт меняют дело. Не лезь напролом. Действуй по правилам: защити диплом, получи звание. Дай мне время до февраля. Я к тому времени проработаю схему. Думаю, мы сможем предложить твоему командованию вариант сотрудничества с частным сектором, от которого они не смогут отказаться. Или найдем способ нивелировать твои контрактные обязательства. Главное – закончи учебу. Жди моего сигнала. К февралю будут конкретные варианты.»

Отправив сообщение, Дмитрий немедленно написал Виктору и Станиславу:

«Парни, это Дима. Артем показал вашу переписку. Я сейчас в Аргентине, занимаюсь международной безопасностью и логистикой. У меня к вам деловое предложение: готов войти в ваш бизнес как партнер и инвестор. Беру на себя вопросы безопасности объектов, международных поставок оборудования и решения сложных вопросов. Артем будет нашим техническим гением, но после его выпуска в июне. К февралю буду в России с конкретными предложениями. Ждите.»

Он отправил сообщение и откинулся в кресле. План был запущен. У него было меньше двух месяцев, чтобы завершить дела в Южной Америке, легализовать средства и придумать, как сделать Артема частью команды. Это был вызов. Но именно для этого он и жил. Через пейджер он отправил всем троим короткий код: «План "Феникс" активирован. Ждите февраля. Д.» Связь работала.

Глава 17: Февраль. Собирание сил

Февраль 2023 года ворвался в Невинномысск колючим ветром с предгорий и мокрым, хлопьями снега, таявшим на асфальте. Но для Виктора Громова и Станислава Строгова это было не просто начало календарной весны. Это было время напряженного ожидания. Короткое, но емкое сообщение от Дмитрия, полученное всеми через пейджеры в конце января – «План "Феникс" активирован. Ждите февраля. Д.» – висело в воздухе неразрешенным вопросом.

За неделю до решающей встречи пейджеры снова ожили. Это был Дмитрий, выходивший на связь со Станиславом через защищенный канал.

«Стас, готовь документы на регистрацию двух новых ЮЛ: "ЩИТ-Логистика" и "ЩИТ-Охрана". Уставы и схемы высылаю по защищенному каналу. Нужно все проверить и быть готовым к подписанию. Витя в курсе. Д.»

Станислав, не теряя времени, погрузился в работу. Его юридический талант, отточенный в прокуратуре и за год спасения компании, теперь был направлен на создание новой правовой архитектуры. Он не просто проверял документы – он выстраивал сложную, но безупречную с точки зрения закона схему, которая позволяла бы легально проводить многомиллионные операции. Ему удалось найти надежных партнеров в российских банках и настроить бесперебойные финансовые потоки. Параллельно он, пользуясь своими связями в правоохранительных органах и администрации Ставрополья, присматривал перспективные земельные участки.

Их ожидание закончилось ровно в середине месяца. Без звонка, без предупреждения, в дверь их офиса на улице Гагарина вошел он. Дмитрий Аристократов. Но это был не тот Дима, которого они помнили. В проеме двери стоял мужчина в идеально сидящем строгом пальто, с взглядом, в котором читалась уверенность и усталость от принятия серьезных решений.

– Привет, пацаны, – его голос был ровным, спокойным. – Прости, что врываюсь как снег на голову. Заждались?

Виктор и Станислав замерли, пораженные не столько внезапностью, сколько той переменой, что в нем произошла.

– Дима? Черт возьми… – первым опомнился Станислав, поднимаясь из-за стола.

– В теле и, надеюсь, в здравом уме, – Дмитрий улыбнулся, и в его глазах на мгновение мелькнула знакомая искорка. Он окинул взглядом кабинет. – Неплохо устроились. Солидно. Чувствуется, что работа кипит.

– Да мы… как-то справляемся, – Виктор, обычно собранный, развел руками.

– Вы сделали больше, чем справились, – поправил его Дмитрий, его взгляд скользнул по карте Мариуполя на стене. – Я следил. Я горжусь вами. И именно поэтому я здесь.

Он прошел к столу, отстегнул замки на своем чемодане. Внутри лежали не личные вещи, а аккуратные стопки документов.

– Предлагаю не тратить время на воспоминания, – сказал он, его тон стал деловым. – Садитесь. Я хочу предложить вам партнерство. Равное.

Они сели. Дмитрий разложил перед ними файлы.

– Первое. Я вышел из всех прежних структур. Официально – уволился. Мой отступной легален, все чеки здесь, – он отодвинул папку к Станиславу. – Я – частное лицо. С капиталом и желанием вложить его в настоящее дело. Я уже отправил тебе схемы, Стас. Надеюсь, ты успел с ними ознакомиться?

– Да, – кивнул Станислав. – Все чисто с юридической точки зрения. Я как раз подготовил документы для регистрации «ЩИТ-Логистики» и «ЩИТ-Охраны». И.… кое-что еще. – Он обменялся взглядом с Виктором и достал из сейфа папку. – Мы зарегистрировали новое юридическое лицо – холдинг «Феникс». Учредители – мы с Виктором. Мы хотим предложить тебе войти в него равным партнером и акционером. Твои будущие компании станут частью этого холдинга.

Дмитрий смотрел на них с нескрываемым уважением.

– Вы меня поражаете, – честно сказал он. – Я рассчитывал предложить вам сотрудничество, а вы предлагаете мне партнерство. Я согласен. Без колебаний.

Они пожали друг другу руки. Атмосфера в кабинете изменилась.

– Второе. Артем, – Дмитрий стал серьезнее. – Его ситуация – наш общий приоритет. Я нашел вариант. Он может не разрывать контракт, а работать на нас по договору между академией и нашим холдингом на выполнение НИОКР. Мы платим академии компенсацию, его наработки официально принадлежат государству, но эксклюзивно используются нами. Я уже обсудил это с ним через пейджер. Его ответ был кратким: «Готов. Жду деталей. А.»

Дмитрий достал проект трехстороннего договора.

– Осталось подписать. И найти ему площадку для работы.

– С площадкой я уже поработал, – включился в разговор Станислав. – Через подставное лицо выкупил за копейки несколько гектаров заброшенных земель к западу от города. Там же есть корпуса старого завода. Идеально для опытного производства и.… кое-чего еще.

– Для учебно-тренировочной базы, – кивнул Дмитрий. – Я как раз об этом. Для наших новых компаний – «ЩИТ-Охрана» и для двух новых ЧВК, которые я планирую создать: «Союз Восточных Держав» (ГРОМ) и «Пакт Солнечных Стран» (ГРАД). Это будет наш силовой блок. Артем, с его аналитическим умом, уже помог мне проработать юридические аспекты получения лицензии. Я написал ему: «Артем, лицензия на спецсредства для ГРОМ и ГРАД – твой фронт работ. Изучи вопрос.» Он справился блестяще.