Читать онлайн Куратор

Глава 1

– Да куда ты?

Я нажал на педаль тормоза, увидев силуэт на самокате впереди. Раздался протяжный визг шин по асфальту. Машина остановилась, меня бросило вперёд, а ремень безопасности сильно впился в грудь.

Силуэт впереди куда-то пропал.

– Твою дивизию, – проговорил я и полез на выход.

Но реакция меня не подвела, я успел затормозить. Чёрный служебный джип «Субару» с синим логотипом фирмы «Альянс» остановился буквально в полуметре от пацана, который только что резко выехал перед машиной на самокате.

Сам пацан, парень лет двадцати, очень высокий и тощий, в синей толстовке с каким-то рисованным персонажем из японского мультика и в шортах, лежал на асфальте, как срезанный колосок, раскинув во все стороны длинные руки и ноги.

Его самокат, чёрный, не арендованный, а личный, валялся прямо у бампера джипа. Переднее колесо ещё крутилось.

Я оглядел парня. Целый, если не считать ободранной коленки. Его даже не задело, он упал от неожиданности.

Пронесло. Но сам он так не думал.

– Не, ну вы видели? – слабым голосом пролепетал пацан, открывая глаза. – Видели?! Он чуть меня не сбил!

Парень неловко поднялся, поморщившись так, будто это была не ободранная коленка, а как минимум открытый перелом.

– Видели? – крикнул он уже сильнее. – Чуть не сбил!

На тротуаре уже собирались любопытные. Кто-то просто пялился, кто-то достал телефон, чтобы снимать. Зеваки никогда не меняются.

Парень тоже решил начать съёмку. Достал смартфон с надкушенным яблоком и наклейкой в виде очередной анимешной фигни, поморщился, увидев треснувший экран, и направил телефон на меня.

– Ты попал, – объявил он. – Всё в интернет выложу!

– А куда ты это выложишь? – я усмехнулся. – Интернет ещё утром вырубили. Из-за дронов.

Лицо парня перекосило, когда он понял, что этот тиктоковый щит не работает, а я выглядел как человек, который может устроить кучу неприятностей.

– Давай так, пацан, – сказал я спокойным, но твёрдым голосом. – Ты в порядке. Виноват сам, что так ездишь. Тебе ещё повезло, что это я был за рулём, у меня реакция хорошая. Другой бы тебя сбил. Так что я бы на твоём месте убрал эту приблуду и ехал дальше.

– А ты не на моём месте, – огрызнулся он, заслоняясь от меня телефоном.

Вредная нынче молодёжь. Я покачал головой и подошёл к нему ближе. Объяснял ему спокойно, но доходчиво, как умел:

– Послушай совет – в жизни пригодится. Если не знаешь, кто перед тобой, лучше не иди на конфликт без лишней необходимости. Вот сейчас всё обошлось, пусть так и остаётся. Так что езжай, пацан.

– Но я… – неуверенно промычал парень, отходя на шаг.

А дальше пошло не так, как он ожидал.

Прямо посреди дороги остановилась машина ППС. Двое полицейских, увидев нас, тут же вышли. У одного, пузатого, лицо знакомое. Я с ним пересекался лет семь назад, ещё когда работал в Конторе, по одному делу в администрации города. Память на лица у меня отличная.

Ну и менты меня знали.

– Анатолий Борисыч, что стряслось? – спросил сержант у меня.

– Небольшое недоразумение, – усмехнулся я. – Чуть не случилось ДТП.

Они оглядели служебный джип, самокат и парня с телефоном. И разом кинулись в его сторону. А зеваки решили уйти. И правильно сделали.

– Ты чё это в неположенном месте дорогу пересекаешь? – громко спросил сержант. – Ещё и на самокате! Права где?

– Какие права? – возмутился пацан. – Это же самокат! Вы чё, совсем уже? Этот мужик меня чуть не задавил! И самокату теперь…

Он сматерился, и это было зря.

– Общественный порядок, значит, нарушаем, – сержант хмыкнул.

Никогда нельзя материться при ментах на улице. Могут оформить, как нарушение общественного порядка, а это уже мелкое хулиганство, протокол, штраф или даже арест на пятнадцать суток, если у ППСника плохое настроение.

Сержант переглянулся с напарником, и оба тут же скрутили парня. Тот вскрикнул, лицо перекосило от страха, телефон упал на асфальт. В этот раз повезло – ударился гранью через чехол, и на экране не появилась новая трещина.

Но это перебор.

– Спокойней, сержант, – вмешался я. – Ну, брякнул, не подумав, что поделать. Стресс, адреналин. Я вот тоже матюгнуться могу иногда.

– Так опасность на дороге создал, – сказал сержант, держа упирающегося парня. – Ещё и сопротивление сотруднику сейчас припишем, чтобы дошло.

– Всё он понял, – настаивал я. – Чего сразу его увозить?

Они снова переглянулись, но решили больше не спорить.

Конечно, я уже давно не работаю в ФСБ, я теперь частное лицо. Но всё же постоянно вижусь с разными людьми, и с полицейским начальством в том числе. ППСники это знают, вот и решили выслужиться.

Парня отпустили, он торопливо отошёл, потирая плечо, а после подобрал телефон с земли и начал собирать вещи.

У пацана при себе был рюкзак – с виду дорогой, швейцарский, по факту хлам из Китая, купленный в интернете. От падения молния разошлась, и всё содержимое высыпалось наружу.

На асфальте лежала бутылка местной колы, выпитая наполовину. Лучше её не открывать, а то пена всё зальёт. Ещё была мятная жвачка, бумажные салфетки, какие-то коробочки, яркие картонные карточки и паспорт с бордовой корочкой.

Паспорт лежал рядом со мной, я его подобрал. По старой чекистской привычке открыл и тут же запомнил всё, что там было написано.

– Ого, – усмехнулся я. – Смотрите-ка, полный тёзка. Давыдов Анатолий Борисович, две тысячи пятого года рождения. Надо же, как совпало.

– Э-э? – протянул тёзка, совсем уже ничего не понимая.

– Держите, Анатолий Борисыч, – я сунул паспорт ему в руку. – И давайте договоримся – больше так не гнать с такой скоростью и аккуратнее на дороге. И совет мой не забывайте. Добро?

Он посмотрел на меня, как на динозавра. Молодёжь сейчас так не говорит.

– Хорошо, – промычал тёзка.

– Не поймёт, – влез сержант. – Надо было его на пятнадцать суток оформить, влёт бы всё понял.

– Как сын? – спросил я, меняя тему.

– В школу пошёл, – сержант заулыбался.

Радуется, что я вспомнил тот разговор. Семь лет назад он говорил, что обмывает сына. Память в таких случаях меня не подводила. Уже шестой десяток на исходе, а это до сих пор помогает.

Менты поехали по своим делам. Пацан, морщась и прихрамывая, проверил самокат, собрал вещи в рюкзак и уехал.

У меня младший сын такого же возраста, сразу его вспомнил, когда увидел этого шкета. У Олега был день рождения вчера, двадцатка исполнилась. Я в двадцать лет уже женился в первый раз, а Олег – совсем пацан в этом возрасте.

Но я так и не смог его поздравить, он до сих пор не берёт трубку. Поздравил через бывшую жену, его мать, но хотелось бы лично.

Ещё раз попробовать? Сегодня очень важный день, и многое может пойти не так. Я достал телефон и набрал номер Олега.

Раздалось несколько длинных гудков, а потом всё сбросилось. Не берёт. Как об стенку горохом. И что тогда случилось, что выросла такая стена? Старшего больше нет, а с младшим что-то пошло не так.

Я собрался ехать дальше, но увидел кое-что прямо под левым передним колесом джипа. Там лежал маленький чёрный футляр с беспроводными наушниками. Поверхность блестящая, заляпана пальцами.

Вот растяпа, забыл. Но он уже уехал, не догонишь. Хотя что было записано в его паспорте, я запомнил. Тёзка – иногородний студент, но найти его не будет проблемой, особенно для меня. А то не люблю незаконченные дела.

Когда поехал, зазвонил телефон. Неужели, Олег решил поговорить? Опасаясь, что выскочит ещё один самокатчик, я тормознул у обочины и взглянул на экран телефона.

Нет, не Олег. Это Володя Скуратов, мой старый друг и коллега.

– Анатолий Борисыч! – раздался голос в трубке. – Я прослушал… это всё действительно Трофимов? Это он сливал данные?

– Да, Владимир Никитич, это точно он, – сказал я, глядя перед собой. – Не был бы уверен – не присылал бы ничего. Но всё сходится. Это от него идут все утечки. И все эти смерти тоже не без его участия.

Да, в этом я был уверен точно. Среди нас оказался предатель, что продавал секреты. Но я его вычислил. Хотя не верил до последнего.

– Да я видел! – воскликнул Скуратов. – Ознакомился. Записи, файлы – всё. Пригрели змею на груди! А ещё на Петровича думали! Петрович-то не виноват оказался. Да я бы этого Трофимова своими руками придушил! На кого же он работает, интересно?

– Какие действия дальше? – спросил я.

– Ты как всегда, сразу к делу, – мой собеседник усмехнулся. – Короче, пока ничего не предпринимай, будто ничего не произошло, он ничего не должен заподозрить. С тобой свяжется мой человек. Нам нужно выяснить, есть ли у Трофимова сообщники, а после будем его качать!

– Понял. Веду себя, как обычно.

– Ты же профи, Борисыч. И ты говорил, что есть свидетель, – напомнил он.

– Не по телефону, – отрезал я.

– Да ты чё, забыл, где я работаю? – Володя засмеялся. – Меня не прослушают.

– Не по телефону, – повторил я и отключился.

Володя Скуратов – подполковник из Первой Службы ФСБ, что отвечала за контрразведку. С ним мы искали предателя, и он уже получил файлы с тем, что я накопал.

Казалось, что дело в шляпе. Но мне всё равно было тревожно.

* * *

Погода в мае хороша. Утром холодно, но днём тепло, почти как летом. Я оставил пиджак в машине и вылез.

С виду это обычная лесная поляна. Но дальше шёл забор, огороженный сверху колючей проволокой. Можно разглядеть столбы, прожекторы, а ещё дальше – заводские цеха и прочие здания.

Сегодня здесь людно.

Собрались представители фирмы «Альянс», в которой я работаю главным консультантом по безопасности. Уже семь лет, устроился сюда сразу после ухода из ФСБ. В этой фирме много таких отставных чекистов.

Также были сотрудники конторы «Иглис», включая генерального директора. На первый взгляд, это была обычная IT-компания, производящая программы для гражданских дронов. Но это всё было ширмой.

Ещё были представители ФСБ, из центра и местного управления, почти всех я знал в лицо. Приехали представители из Минобороны, ну и позвали человека из областной администрации – пузатого мужика под пятьдесят. Он единственный, кто носил военную форму. Хотя я точно знаю, что в армии он не служил и в боевых действиях не участвовал.

Были и прочие гражданские чиновники. Сегодня было решено приоткрыть завесу над одной строгой тайной, чтобы сохранить другую.

– Ты чего не в отпуске? – спросил у меня пожилой мужчина в сером костюме и белой рубашке без галстука, расстёгнутой на одну пуговицу.

Это Трофимов, мой шеф. Человек, которого я многие годы считал другом.

Восьмой десяток человеку, а осанка как у молодого. Седые волосы аккуратно зачёсаны назад, сильно пахло дорогим одеколоном. Всегда любил красиво одеваться.

Поэтому решил предать на старости лет? Любит роскошную жизнь? Но я никак не показал, что в курсе этого. Пусть контрразведчики качают его дальше, а я веду себя как обычно.

– Какой отпуск, Игорь Сергеич? – произнёс я с усмешкой. – Работа.

– Перегоришь же, – он покачал головой. – Не первый раз тебе говорю: отдохни, потом берись за этот новый проект. Да, конечно, время сейчас сложное, но нам нужны свежие люди, а ты уже не мальчик. Надо отдыхать.

– После Петровича текучки много срочной осталось, – сказал я. – Надо разгребать. После этого можно будет думать об отдыхе.

Трофимов отмахнулся с недовольным видом.

– Потом поговорим. Но разговор будет серьёзный. Приказы шефа надо выполнять.

А дальше начиналась демонстрация, ради которой, собственно, все здесь и собрались.

Сначала мы услышали протяжный гул, который приближался к нам, становясь громче и громче. Военные начали тревожно переглядываться – потому что среди них были не только чиновники Минобороны, но и люди из-за «ленточки», с боевым опытом, кто хотел увидеть систему «Щит» в действии.

Вскоре в небе показался дрон, похожий на небольшой самолёт. Он явно направлялся в сторону заброшенного завода, который мы выбрали в качестве мишени.

А вперёд вышел Игнатов, представитель фирмы «Иглис», тощий мужик с залысинами, на котором пиджак висел, как на вешалке.

– По замыслу, – объявил он, – перехват дрона-камикадзе должен осуществляться задолго до прибытия к цели. Но для демонстрации возможностей мы решили показать всё в таких условиях.

Стоявший на территории завода серый микроавтобус со ржавым бортом привлёк всеобщее внимание, когда у него начала сдвигаться крыша. Раздался хлопок, и вскоре оттуда вылетело что-то очень быстрое и небольшое – с высокой скоростью и гулом оно направилось прямо в сторону летевшего дрона.

Всё произошло очень быстро.

Дрон-камикадзе в этот момент начал менять траекторию, как и было запланировано, но небольшой перехватчик врезался ему в крыло. И большой дрон начал с гулом заваливаться набок и вниз. Во все стороны полетели обломки.

Аппарат скрылся за деревьями, а через какое-то время раздался звук столкновения с землёй. Из-за деревьев показался дым.

– Потушим, – усмехнулся Игнатов. – Но это не всё. Система «Щит» работает автономно, без участия оператора. И в настройках у неё – запрет всех неопознанных объектов над этой территорией.

Виталик, светловолосый парень лет двадцати трёх из нашей фирмы, одетый, как обычный гражданский, взял в руки пульт с длинной антенной и нажал на кнопку.

Из коробки, стоящей рядом с ним, вылетел совсем небольшой дрон. Виталик прикусил язык и начал управлять дроном, нетерпеливо топая здоровой ногой. Левая ступня в серой кроссовке, правая – сплошной чёрный материал протеза, уходящий под джинсы.

Этот дрон был без вооружения, с камерой – обычный разведывательный. Он попытался взмыть максимально вверх, но из микроавтобуса выскочил очередной небольшой перехватчик. Он тоже последовал за взлетевшей целью.

Разделался он с ней за секунды, но так, чтобы не сломаться самому. Подобрался ближе – и раздался звук выстрела из безоткатного трёхствольного устройства, закреплённого на перехватчике.

Мелкий дрон, сбитый дробью, грохнулся на землю метрах в пятидесяти от нас. Виталя развёл руками.

– Система «Щит» автоматически определяет траекторию полёта нарушителя, – говорил тем временем Игнатов. – А в данный момент эта поляна, где мы стоим, считается защищённой зоной. Дрон был сбит так, чтобы его обломки упали в сторону. И то же самое было с большим дроном-камикадзе.

– О-о-о! – протянул один из зрителей, тот чиновник в военной форме. – Удобно! И ничего не повредит!

– В этом и смысл! – хмыкнул Игнатов. – И главное – система «Щит» сама определила, что эта цель небольшая. Поэтому не обязательно тратить целого перехватчика на разведчика, можно сбить её проще.

В этот момент вылетел новый дрон-перехватчик – на территорию проник «посторонний».

– Сейчас задача дрона простая, – объяснял Игнатов, показывая всем ноутбук.

На экране видно, как человек в чёрной одежде и капюшоне пытался убежать, но дрон его преследовал как на улице, так и внутри полуразрушенного корпуса. Мужик бежал быстро, но дрон не отрывался от него ни на шаг, как приклеенный.

– Дрон должен передать изображение возможного нарушителя, а система «Щит» сверит его с базой. Но в боевых условиях…

– Может выстрелить? – спросил один из военных.

– Если так настроить.

Когда закончилось, все присутствующие захлопали в ладоши. Мой шеф тоже пару раз хлопнул, хотя мы с ним видели эту демонстрацию много раз.

Но мы с ним не работали непосредственно над самим проектом. Наше дело – его безопасность. Защита информации и физическая. Чтобы об этом не узнал тот, кому нельзя.

А он продавал все секреты с первых дней.

Вернувшись в машину, я достал из кармана диктофоны. У меня их было два. Один старенький, японский, который я купил давно, ещё в Конторе, очень компактный.

Его можно подключать к компьютеру через кабель. Записывает он хорошо, микрофон отличный. Эту приблуду часто видели в моих руках, записи и признания с этого диктофона я прислал Скуратову. Если что – враги заберут его, не зная о втором.

Второй – тонкий, размером с банковскую карточку, зато достаточно чувствительный и продвинутый. После каждой записи диктофон подключался к смартфону и отправлял всё на выделенный сервер. Телефон тоже особый, с комбинацией для быстрого сброса данных.

Сейчас оба диктофона включены, я их проверил. В последнее время я почти всегда их ношу при себе. С тех самых пор, как начал заниматься этим делом. Простая предосторожность.

Про один знают, думают, что я старый пень, который привык к этой вещи. А вот второй я приобрёл недавно, на всякий случай, чтобы мои действия могли отследить, если меня грохнут. ФСБ со своими ресурсами легко сможет найти мой цифровой след.

Вот только то, что записалось на поляне, никуда не ушло – мобильный интернет так и не появился.

* * *

– Какие люди! – сказал Трофимов с усмешкой, когда я вышел из кофейни с горячим картонным стаканом в руках. – В окно смотрю, понять не могу, ты или не ты, вот и остановился. Но тебе же нельзя кофе, Толя, У тебя давление высокое.

– Знаешь, Игорь Сергеич, если давление упадёт, тоже не подарок будет. А к кофе я слишком привык.

Я не подал вида, что не ожидал его здесь увидеть.

И что ему нужно?

Трофимов в курсе, что я его вычислил? И пришёл разобраться? Скорее всего.

Мы в центре города, рядом с кафе, где остановился его «Мерседес». Трофимов знал, где я каждый день беру кофе. Значит, он в курсе, что я накопал, и решил действовать без отлагательств.

Я отхлебнул из стаканчика. Горячий, горьковатый, с молоком, как я любил. Быть может, мой последний кофе.

Откуда он узнал? Подслушали или слил кто-то в Конторе? Могут знать о диктофоне. Но о втором я никому не говорил… чтобы с ним сделать? Куда его спрятать?

Запись идёт прямо сейчас, всё должно уходить на сервер, но мобильного интернета в городе нет до сих пор. Зато должен быть Wi-Fi в кафе. Если будет время, подключусь к нему. Если будет.

– Я вот тоже не могу без кофе, – признался Трофимов. – Утром не выпил – весь день насмарку. Но много нельзя – возраст.

Он засмеялся, будто ничего не произошло.

Когда-то Трофимов и его друг Андрей Петрович Кузьмин учили меня многим премудростям оперативной работы, в том числе с агентурной сетью и прочим. Я пришёл в КГБ в 89-м, и сразу попал к ним.

Когда начался развал, Трофимов ушёл сразу, а Кузьмин – в начале нулевых. Но с ними я работал и дальше – помогала их развитая агентурная сеть на Кавказе, и порой они выручали дельным советом.

Я же работал дальше – переходные структуры после КГБ, затем ФСК, а после – ФСБ. Проработал почти тридцать лет, пока не вышел в отставку по выслуге.

Тогда Трофимов пригласил меня к себе, а Петрович уже работал там его замом.

Трофимов в этом деле собаку съел. Ещё в девяностых он открыл охранную фирму, охранял банкиров, всяких коммерсантов, банки и торговые центры.

Со временем он начал заниматься крупными проектами в области информационной безопасности. Пусть Трофимов и не разбирался в современных технологиях так хорошо, как молодые, но он отлично разбирался в людях.

А когда создавали проект «Щит», то обратились к нему. Для этого проекта искали самых надёжных людей со стороны. Обязательно были нужны частники, иначе прикрытие могло не сработать.

Этим хотели отвлечь внимание зарубежных разведок, которое неизбежно бы появилось, если бы этим занимались госструктуры, особенно на раннем этапе. Вот и обратились к нам.

Это серьёзное дело государственной важности, в которое нас посвятили только благодаря нашему огромному опыту и безупречной репутации.

А Трофимов всех предал.

– Да разговор к тебе есть серьёзный, – сказал он, потерев виски платком.

Он бы не приехал один, кто его прикрывает?

В окно кофейни видно, что пацан-кассир в переднике и кепке залипал в телефон, потому что у него нет посетителей. Он за нами не следит.

Дальше по улице двое гастарбайтеров в ярких оранжевых жилетах подметали тротуар. Один лениво водил метлой по плитке, второй копался в урне, по одной скидывая банки в мешок. Зачем, ведь можно наклонить урну и высыпать всё разом?

Кто ещё? Водитель-охранник стоял в стороне, посматривал на нас. У него в ухе торчал звуковой провод, скрученный, как у старых телефонных трубок.

Кто-то из них сегодня меня ликвидирует. Ждут решения босса.

А он же старый чекист, привык к личным встречам. А заодно хочет выяснить, что знаю я. Хочет сам оценить угрозу, иначе бы просто грохнул меня сразу, без разговора. Пока же говорит, будто это случайная встреча на улице, и он не в курсе, что я накопал против него.

Но это всё значит, что у Трофимова есть сообщник в Конторе, он и передал ему всё. Кто-то в руководстве Скуратова, или среди подчинённых? Или сам Володя меня сдал? Я же учил его всему столько лет, не мог он предать.

Не верю. Но я и не верил, что Трофимов мог быть предателем.

– Ну и что у тебя стряслось? – спросил он уже более строгим голосом. – Мы же договорились, что ты сначала едешь в отпуск, а потом принимаешь дела Петровича, Царствие ему небесное и вечная память. Хороший мужик был. Хорошо пожил.

– Зачем всё это? – произнёс я напрямую. – Давай без этой клоунады, мы слишком давно друг друга знаем.

– Ты о чём? – Трофимов сделал вид, что удивлён. – Выпил с утра? Ты…

– Платок, – я посмотрел на его руки. – Когда ты вытер им виски, это был сигнал наружке, чтобы все подготовились. Мне Петрович объяснял эту систему знаков, когда ты уже ушёл из Конторы. Даёшь этим платком сигнал, чтобы подготовились. А когда сожмёшь его в кулаке – это приказ вмешаться.

От этой системы отказались ещё в семидесятые, но старые чекисты, вроде Трофимова и Петровича её знали. Петрович обучил меня ей на всякий случай, а Трофимов пользовался до сих пор.

Он выпрямился, лицо стало каменным, а платок убрал в карман.

– Давай к делу уже, – сказал я. – Я знаю, ты знаешь. Поэтому ты и приехал. Тебе сообщили.

Мы посмотрели друг другу в глаза. И правда, к чему всё это? Хотя он может просто тянуть время, чтобы его команда подготовилась получше. Вряд ли у него есть профи, наверняка взял тех, кто под рукой, чтобы решить проблему быстрее. И времени на подготовку, чтобы устранить тихо, как Петровича и остальных, у них не было.

– Слушай, Толя, – произнёс Трофимов. – Давай с тобой договоримся. Мы же с тобой старые чекисты, найдём общий язык.

Решил зайти с этой стороны. Тянет время, готовится, всё пошло не по его сценарию. Но он всё равно прикажет от меня избавиться, у меня даже оружия с собой нет, чтобы отбиться, мне его вообще не полагалось.

Так что моя задача – оставить как можно больше зацепок.

– Я понять не могу, – сказал я, – ты что, так деньги полюбил? У тебя их больше, чем ты успеешь потратить, тебе уже под восемьдесят. Для чего это тебе, Сергеич? Угрожают? Обманули? Я тридцать лет служил стране, ты тоже. И всё впустую?

– Какой стране? – жёстко спросил Трофимов. – Моей страны нет уже почти тридцать пять лет, – отрезал он. – Той стране я служил, не этой.

В его голосе звучал холодный, жёсткий и металлический тон.

– Да и ты не понял главного. Это поражение. Эта страна проиграла. Мы все проиграли. Единственное, что нам осталось, это скопить деньги и уехать отсюда.

Он полез в карман и достал белую пластиковую карточку размером с банковскую, но с кнопками и маленьким экранчиком.

– Бери, – он протянул это мне, но я не взял. – Это холодный криптокошелёк, если знаешь, что это такое. На нём лежит криптовалюта. Огромная сумма. Хватит и тебе, и детям, и внукам. Здесь всё, что хочешь. Дом в любой части света, машина. Всё, что можно купить за деньги, а на них можно купить почти всё.

Я отмахнулся.

– Ты же знаешь, я не возьму эту приблуду, – сказал я. – Ты просто тянешь время, чтобы твои киллеры подготовились, да? Потому что всё пошло не по плану, и тебе приходится срочно всё улаживать. А ты разве не понимал, когда ставил меня на место Петровича, что я могу докопаться до сути? Или ты думал, что я обвиню во всём его? Чтобы вам самим хвосты замести?

– Я надеялся на это, – произнёс он. – А ты бы нам пригодился. Нам нужны такие как ты.

Уничтожат не днём, не вечером, а прямо сейчас. Поэтому нужно действовать так, чтобы тот, кто пойдёт по моим следам, выяснил всё.

– Толя, пойми, здесь завязаны большие люди, – устало сказал Трофимов. – Они тебя раздавят. Так что мой тебе совет – возьми бабки, отдай диктофон и скажи, кто твой свидетель? Его не тронут, даю слово. Помоги нам. К чему тянуть? Чем раньше закончится, тем лучше для всех будет.

– За сколько ты купил Скуратова?

Трофимов посмотрел на меня исподлобья.

– Много он не просил. Но человек он неглупый, понимает, к чему всё идёт. А ты один, и у тебя нет прикрытия, вижу это сам.

Вот же гад этот Скуратов. Денег захотелось или что-то ещё? Но неважно, он с ними заодно.

– Так что…

– С тобой мне говорить больше не о чём. А я тебя другом считал, – сказал я. – Тебя и Скуратова. А вы такими сволочами оказались. Только Петрович держался до конца. Поэтому ты от него избавился.

Я отхлебнул кофе. Он уже остывал. Вкус становился хуже. А лицо Трофимова покраснело от злости.

– Давай без сантиментов, – отрезал он. – Можешь звонить кому хочешь, можешь объяснять что хочешь, но ничего это тебе не даст. Наши люди везде.

Мобильного интернета так и нет, но есть Wi-Fi в кофейне, и мне нужно вернуться туда. Ещё бы несколько минут, и я оставлю хорошие следы, а заодно и спрячу второй диктофон. Кто-то должен его найти. А память у меня хорошая, тренированная, там есть подходящее место.

Старик сел в машину. Водитель напряжённо смотрел на меня, держа руку в кармане пиджака. На своё место он сел, только когда ему приказал шеф.

Боятся меня даже сейчас, когда вокруг такое прикрытие. Но боятся не того, чего должны. Мне нужно успеть оставить следы любой ценой.

«Мерседес» с Трофимовым уехал, резко сорвавшись с места.

А взгляд мой упал на тех двух дворников, что так и стояли на месте, глядя на меня. Оба смуглые, черноволосые, небритые – типичные жители Средней Азии. Таких в городе тысячи.

Они внимательно смотрели на меня.

Если убьют… Да, полковник ФСБ, даже в отставке, цель серьёзная. Его убийство будут расследовать тщательно, и оно привлечёт всеобщее внимание.

Но если задействовать такую маскировку, то все будут обсуждать не то, что убит отставной чекист, а то, что это сделали гастарбайтеры. Всё внимание переключится на это, особенно если это выставят как драку или ограбление.

А киллеры уже решили действовать, не откладывая. Один из них убрал руку в карман, глядя на меня равнодушным взглядом.

У меня осталось меньше минуты.

Глава 2

– Ещё кофе? – спросил парень на кассе, поднимая голову.

Тощий двадцатилетний кассир устало смотрел на меня, безжизненно улыбаясь одними губами, как его заставляли делать владельцы кофейни, начитавшиеся умных книжек про бизнес. На парне был передник с логотипом кофейни и кепка с открытым верхом.

– Связь есть? – быстро спросил я.

– Ага, новый роутер поставили, – парень положил на стойку карточку с названием сети. – Но там код из СМС надо будет ввести. Вам помочь?

В голове билось только одно: оставить следы любой ценой. Чтобы наши конторские следаки нашли их, но не смог найти Трофимов. Один диктофон найдут на теле или отберут киллеры, но о втором никто не знает.

А Контора вмешается, ведь то, что мы делаем, было слишком важным. Гибнет второй человек, связанный с важным проектом, и им придётся расследовать это дело самим. А те, кого обучал я, смогут понять, куда копать.

Можно дать телефон парню, чтобы он всё быстро настроил, но тогда его могут убить за компанию, подумав, что я с ним связан. Или он может быть из команды Трофимова.

«Дворники» уже показались в окне. Не успею зайти в сеть, значит, действуем по запасному плану.

– Сам справлюсь, – сказал я.

Я отправил телефон на удаление данных, запустив специальное приложение, настроенное раньше. Особая прошивка среагировала быстро. Телефон заберут точно, так что пусть попробуют вытащить оттуда что-нибудь. Это не уничтожит все данные, но здорово усложнит доступ к оставшимся.

Но этого мало. Нужно спрятать второй диктофон, где остались сегодняшние записи, в том числе разговор с Трофимовым. И я ещё на улице придумал, как это сделать.

На пол со стуком упал футляр с беспроводными наушниками, которые я сегодня подобрал на дороге. Так и не отдал пацану-самокатчику.

Футляр раскрылся, один наушник остался там, второй отлетел в сторону шкафа, на котором стояли книги, фигурки, коробки с настольными играми и прочим, что интересует сегодняшнюю молодёжь.

– Уронил, – посетовал я.

– Давайте подниму, – предложил кассир.

– Да я сам.

Колокольчик на двери звякнул. Они уже здесь.

Я сделал вид, что их не заметил, наклонился и увидел толстый слой пыли под шкафом. Я помнил, что там был узкий промежуток между полом и шкафом, память не подвела. И там очень много грязи. Не убирали минимум месяц, ленятся, пока нет санитарных проверок. И это мне на руку.

Конторский следак обязательно допросит пацана и посмотрит камеры. Умелый следователь поймёт, что такой человек, как я, никогда не делает ничего просто так. А если это будет мой знакомый, он живо поймёт все намёки.

Если кассир не связан с Трофимовым, он расскажет, что зашёл мужик в пиджаке, уронил наушники, а после его убили. Такое не забудет. А следак сразу подумает – какие могут быть наушники у старого чекиста?

Грохнут ли невиновного свидетеля без нужды? Точно нет. Наоборот, свидетели им нужны. Главное – не выдать, что я собираюсь как-то его использовать.

Я подобрал футляр и выпавший наушник. При этом запулил под шкаф тонкий диктофон, кашлянув, чтобы они не услышали, как пластик ударился о стену.

Ширина шкафа – полметра. Рукой случайно никто не нащупает. Но конторский следак должен найти. Я бы точно посмотрел. И те, кого я учил, тоже посмотрят. Главное – чтобы не затягивали с расследованием.

– Бабки где? – с нарочито сильным акцентом сказал один из вошедших, пытаясь имитировать таджикский говор, и добавил несколько слов.

Я таджикский язык знал. Бывал в там в постоянных командировках. А вот убийца – нет. И нёс какую-то ахинею.

– А вы что хотите? – робко спросил кассир, с опаской глядя на вошедших. Лицо у него побледнело.

«Дворник», что стоял ближе ко мне, достал нож. Второй тоже что-то сказал на псевдотаджикском.

Оба высокие, от них несёт выпитым, но глаза трезвые и внимательные. Да, пацан, тебе повезло. Тебя не убьют. Потому что ты должен сказать всем, что пьяные гастарбайтеры напали на клиента.

Разглядел нож. Выкидуха. Меня как-то били выкидухой в девяностые. Дерьмовой китайской побрякушкой, которая при ударе закрылась сама. Но у новых механизм надёжнее.

Вот только это ещё не всё. Я так легко сдаваться не собирался. Раз уж оставил следы, то могу осложнить им жизнь ещё сильнее.

Сделал вид, что растерян, и он ударил. Обычно все эти приёмы против ножа не работают, но с моими навыками – другое дело. Я схватил его за руку и резко выкрутил. До хруста, не жалея.

Никакой лёгкой работы вам не будет. Чтобы следаки поняли, в чём подвох. Чтобы киллерам пришлось стрелять.

Нападавший заорал и заматерился на русском.

– Твою мать!

Второй тоже вытащил нож. Посмотрел мне в глаза. Вот он – момент истины, как в старой книге.

Он испугался, что не справится, и достал кое-что другое.

Раздался громкий хлопок. Что-то сильно ударило меня в грудь, как кувалдой. Я отступил на пару шагов, врезался в шкаф. Что-то упало на пол. Удержался, чтобы не опрокинуть его – иначе диктофон увидят раньше времени.

Второй удар. Боли я уже почти не чувствовал. Увидел пакет, в котором по силуэту угадывался пистолет с глушителем. После этого я отошёл к стене и сполз по ней. Стрелять они умеют лучше, чем драться. Это точно.

Кто-то залез мне в карман, забрал телефон, кошелёк и диктофон. Инсценируют грабёж. Киллер прячет оружие, чтобы не заметил свидетель. А звук в помещении всё равно был громким, дилетант не определит, из чего стреляли.

В глазах темнело, я услышал звонок колокольчика и как хлопнула дверь. Кассир подбежал ко мне, а я протянул руку к шкафу. Конторские следаки должны понять.

Даже если враги забрали один диктофон с тела, всё равно должны найти второй и другие следы моего расследования.

Ведущий программист, сидящий в глухой деревне, о котором все думают, что он в отпуске, и мои записи – всё они не могут уничтожить.

Что-то должно остаться. Я оставил много зацепок.

Но так и не узнаю, закрыл ли Олег хвосты по сессии. И кто покормит собаку на даче?

Дальше я не слышал почти ничего, разве что пацан-кассир истерично кричал, звоня в скорую.

Мне стало легко, и боль ушла совсем…

Но затем я услышал сильный звук удара где-то далеко и визг тормозов, а тело словно налилось свинцом.

Будто я хотел взлететь, но что-то меня удержало, а в ноге и в голове появилась сильная боль. Совсем не там, где в меня стреляли…

* * *

Тем временем

– Ты зачем, баран, стрелять начал? Ножом надо было!

Мужик в сигнальном жилете сидел на пассажирском месте, морщился от боли, придерживая правое плечо. Рука согнулась там, где не должна.

– А чё мне делать-то было, придурок? – водитель постоянно смотрел на пассажира. – Ты чего сам затупил? Тебе же говорили, что он опасный. А ты – лоханулся!

– Да думал, что он козёл старый, немощный, а он, походу…

– Так слушать надо было, что тебе говорят. Чекист же это! А ты…

– Грохнули зато. А остальное… Ты чё?! Тормози! – вдруг заорал пассажир.

Водитель нажал на тормоза, но было слишком поздно.

Переходящий дорогу парень, кативший самокат, парень посмотрел на машину, вытаращил глаза и приоткрыл рот.

После раздался удар – парня подбросило на капот, голова с силой ударилась в лобовое стекло, которое тут же покрылось густой сетью трещин. Машина раздавила самокат, проехала ещё и врезалась в какой-то столб.

Оба киллера переглянулись. Тачка заглохла, под смятым капотом что-то зашипело и задымилось, а тело слетело куда-то в сторону.

– Нет, ты точно решил всё похерить, – сказал тот, что со сломанной рукой.

Он с трудом открыл дверь, неловко вылез и побежал по улице. Водитель чертыхнулся и побежал в другую сторону, матерясь про себя, что всё пошло совсем не так с самого утра…

* * *

Какое-то время спустя

Сначала мыслей не было совсем. Только какие-то звуки, шумы. Будто кто-то говорил со мной, но я не понимал ни слова.

Потом мелькали образы. Белый свет, чьи-то лица, склонившиеся надо мной, затем белые стены и потолок. Была слабость, иногда боль.

Затем мысли возвращались, становились плотнее. Самая первая – что я не умер. На ад это место не похоже. Я всегда думал, что ад – это не котлы и черти, которые тыкают грешников вилами.

Ад – это грязь, трупы, обугленные здания и сгоревшие танки. Вечный бой бесконечной войны, которую я впервые увидел в командировке в январе 95-го, а после видел неоднократно.

И это не рай, туда нашего брата пускают неохотно. Разве что был какой-то особый рай для чекистов, где на входе сидел Железный Феликс и строго спрашивал: святой ты или подлец? Ведь, по его мнению, только такие могли служить в органах. А после проверял, насколько холодна твоя голова, насколько горячо твоё сердце и насколько чисты твои руки.

Потом мысли пошли более приземлённые, чёткие и понятные, о деле. Хотелось понять, нашёл ли кто-то диктофон или нет. А что остальное? Второй телефон, ноутбук, прочая техника, документы? Что из этого нашли?

А сбежавший программист? Ему заплатили огромную сумму в криптовалюте, но он испугался, что его убьют, а я его спрятал, как важного свидетеля. Вышли ли на него?

И сможет ли кто-нибудь раскрыть заговор? Ведь дело касается не только системы управления дронами, на самом деле это ширма. Суть проекта намного сложнее, и его хотят использовать против нас.

Вот эта мысль меня подцепила, и я начал думать на всю катушку. Нужно раскрыть заговор. Вот что меня держит в этом мире.

Я был в реанимации. Я чувствовал, как мне втыкают капельницы. Видел медсестёр и врачей в масках, склонившихся надо мной. Они что-то говорили, но я не мог разобрать.

После я лежал голый под тонкой простынёй, и мне было холодно. Впервые в жизни, потому что до этого никогда не мёрз.

Со мной говорили, но я не мог ответить, не слышал слова. Не видел знакомых лиц.

Жена не приходила – мы давно развелись, лет десять назад. Сын даже не берёт трубку, зачем ему приходить ко мне в больницу? А старший сын… старшего сына больше нет. Я надеялся, что увижу его. Возможно, когда-нибудь позже, когда меня не будет держать этот груз, что не дал умереть.

А со временем я твёрдо понял, что жив. Мысли становились чёткими. Почему мне перевязывали голову, хотя пули попали в грудь? Что с ногами? Это всё странно.

А потом глаза открылись.

Я увидел, где нахожусь. В глазах не двоилось, перед ними стоял лёгкий туман, но не было привычной дымки севшего с возрастом зрения. Я будто надел новые линзы.

– Пацан очнулся, – сказал кто-то совсем рядом, слева от меня. – Нормально тебе сегодня?

– Какой я тебе пацан, – прохрипел я, с трудом ворочая пересохшим языком. – Попить бы.

– Ща, погодь, организуем, – сказал этот же человек очень бодро. – Только спокуха.

Слышал я его чётко. Огляделся всё внимательно и спокойно.

Я в больничной палате, уже не в реанимации. Живой.

А это значит одно – достану я тебя, Трофимов. И тебя, и всех остальных. Не взяли вы меня. Облажались твои киллеры.

По лицу поползла улыбка. Это хорошая новость.

Это не госпиталь, куда меня должны были положить как комитетчика. Хотя какой я чекист? Я же давно гражданский.

Обычная городская больница, в палате было несколько коек. Я лежал посередине, изголовьем у стены.

На окнах штор нет, снаружи солнце, которое било в глаза. Горячее, но мне всё равно было холодно. Лампы на потолке не горели. Стены уже не идеально белые, пожелтели, на них видны кнопки вызова медсестёр. Провода упрятаны в кабель-каналы.

По обе стороны от меня две тумбочки, одна из них должна быть моей. На кровати слева сидел толстый небритый мужик лет сорока, в очках. У него была перевязана голова.

Он достал из тумбочки пластиковую бутылку в полтора литра и кружку, налил мне воды и поставил рядом.

Я протянул за ней правую руку. Ого, ничего себе я высох. Ручки-то тонкие, почти детские. И как-то странно выглядят, слишком молодо. Ладно, спишем на то, что ещё не отошёл.

Левая рука была под капельницей, на запястье был пластиковый браслет с QR-кодом и с моей фамилией – Давыдов А.

Я взял кружку правой. Почувствовал, как в голове кольнуло и заныла левая нога ниже колена.

Сделал несколько глотков. Вода тёплая. Сколько же я не пил? Пересохшие губы и рот жадно впитывали воду. Пил, пока не закашлялся и пролил часть на подушку и грудь. Повязку бы не залить.

– Осторожнее, – сказал мужик и потянулся к стене, где торчала кнопка. – Ща вызову.

Он нажал кнопку, но ничего не произошло.

– Валерьич, нажми на свою кнопку, – мужик посмотрел на другой ряд. – У тебя же работает.

– Вчера сломалась, – раздался другой голос из угла палаты.

– Вася, ты нажми, – попросил толстяк.

Небритый мужик с длинными спутанными волосами вместо того, чтобы тянуться к кнопке, просто сложил руки рупором и проорал в коридор:

– В шестую! Очнулся.

– Палата номер шесть, надо же, – проговорил я хриплым голосом и усмехнулся. Свой голос совсем не узнавал.

– Посмотрите-ка, Чехова читал, – усмехнулся сидящий у окна дедок с кроссвордом и болезненно откашлялся.

Я потёр лицо и нащупал повязку на лбу. Почему у меня башка перевязана?

– И Чехова читал, и кого хотите, – отозвался я. – В наше время читали всех.

– Ну надо же, в наше время, – передразнил мужик в очках и добродушно засмеялся. – Вы уже в двадцать лет стариками себя чувствуете?

Чего? Чего-то он гонит, может, тоже башкой стукнулся. Но я с ним конфликтовать не хочу. Настроение было хорошее. Удалось докторам, откачали после двух пулевых. Теперь мне есть над чем поработать.

Потёр лицо ещё раз. Щетина отросла. Причём мягкая. Ещё и волосы будто выросли. Странно, у меня же были залысины.

Возможно, это кажется. Может, это ещё последствия наркоза идут, и в голове прояснилось не до конца.

– Ох, Анатолий Борисыч! – услышал я радостный девичий голос. – Пришли в себя наконец!

– Да вот, вроде бы ожил, – я чуть улыбнулся.

Она тоже мне улыбнулась. Причём не так, как улыбнулась бы пожилому человеку, который старше её раза в три. Медсестра же совсем молоденькая.

– Вы вчера ещё пытались вставать, даже говорили со мной, – сказала она. – И раньше тоже что-то рассказывали.

– О чём это?

– Какая-то запись и телефон, я разобрать не могла. Дроны какие-то.

– Начитаются в своих телефонах, блин, – с неудовольствием проговорил дед, что-то черкая в кроссворде. – Наверное, ещё и сбили, пока в телефон пялился.

Что? Вот это я совсем не понял, что он там бормочет и почему.

Так. Ладно. Тут надо подумать. Возможно, я просто стукнулся башкой, и начались какие-то странности. Башка ещё не пришла в норму до конца после операции и всех лекарств, могут быть галлюцинации.

Но сегодня мне явно легче, потому что в голове почти нет тумана. И она не раскалывается.И дышать легко, причём полной грудью, будто не был курягой со стажем.

Медсестра, рыженькая девушка с приятной улыбкой, подошла поближе, поправила подушку, проверила капельницу и ушла.

Так, ладно, надо понять, что делать дальше. Сначала надо проверить тело. Пошевелил руками – слушались. Причём отлично. Ноги тоже отзывались, но в левой чувствовалась глухая боль под коленом. Но при чём здесь ноги, если стреляли в грудь?

Я отодвинул одеяло и замер. Вот это уже было совсем не так.

Грудь тощая, безволосая, рёбра проступали под кожей. Кожа очень молодая, живот впалый, мышц почти нет. Руки тоже молодые, худые, с длинными пальцами. Плечи узкие, не развитые. На правом молодёжная татуировка, на такой высоте, чтобы было видно под коротким рукавом футболки, но можно было скрыть под рубашкой.

Твою дивизию, это что за чертовщина?

Я отошёл после наркоза? Вроде бы отошёл. Я явно чувствую, что это реальность. Я начал пытаться вставать, но медсестра, заглянувшая в палату, меня остановила.

– Так, стоять, стоять! – её голос стал строже. – Вернее, лежать. Спокойнее, Толя. Ещё рано.

– Дай ему телефон, сразу спокойный станет, – проворчал дед с кроссвордом. – Им телефон дашь, и они целый день лежать будут, тунеядцы.

Твою дивизию. Но надо вести себя осторожно, ведь медсестра намекала, что я бредил, так что вполне ещё мог не оклематься. Но происходящее было странным. Я несколько раз вздохнул, как учили, чтобы всё спокойно обдумать.

Надо понять, что у меня есть. Переворачиваться мне можно, а вот вставать нельзя. В груди нет дыр от пуль. Проблема в голове, по которой меня кто-то будто ударил, на ней толстый слой бинтов. И волосы густые, я ощупал, и слишком длинные для того, кто всю жизнь стригся под машинку.

Ноги очень тонкие, как спички. Левая болела, но гипса не было.

Осторожно перевернулся и открыл скрипучую тумбочку. Ничего, пусто. Ни документов, ни телефона. Вообще ничего.

Я попытался полежать спокойно, чтобы прийти в себя. Вопрос, что делать с Трофимовым – пока отходит на второй план. Сначала надо понять, что вообще случилось со мной.

Почему, блин, я будто скинул пятьдесят килограммов и лет сорок минимум. И откуда эти травмы?

Медсестра пришла заменить капельницу.

– А у меня вещей с собой не было? – спросил я.

– А всё сдали на хранение, – тут же ответила она, глядя на меня. – Деньги в кассе будете получать, когда выпишетесь. Всё по акту. А вещи… что-то нужно принести?

– Телефон, – попросил я.

– Попрошу сестру-хозяйку, чтобы выдала, – сказала она, немного подумав. – А вы пока отдыхайте.

Хоть девушка вежливая и отзывчивая, а то в таком состоянии сам я мало что могу сделать. Слабость ещё давала о себе знать.

Я уснул. Вернее, приказал себе поспать, потому что надо набираться сил.

Когда проснулся, медсестра, у которой на бейджике на груди было написано «Филимонова Юлия», принесла телефон. Причём странный – не мой. Раньше я ходил с кнопочным, потом взял смартфон с большим экраном. Два, один особый, для работы, с которого я всё удалил, и второй, личный.

Это тоже смартфон, но экран у него меньше, причём на нём была большая трещина. С обратной стороны был логотип в виде надкушенного яблока и наклейка с какой-то яркой анимешной фигнёй.

Я же видел этот телефон. Да, помню, у того пацана, которого чуть не сбил. Я точно помню, что взял его наушники, которые он оставил у меня под машиной. Хотел вернуть, но использовал, чтобы привлечь внимание.

А вот телефон-то я точно у него не забирал. Может быть, память подвела? Ничего не понимаю. Зачем его принесли мне? Но хоть какой-то будет, с остальным разберусь потом.

Телефон не включался, не реагировал. Полностью разряжен.

– Есть зарядка? – спросил я у соседей по палате.

– От айфона нету, – отозвался толстяк в очках.

– Да они сейчас все одинаковые, – добавил мужик со спутанными волосами. – Любая новая подойдёт.

Сосед оживился и полез в тумбочку. Адаптер он вставил в розетку и протянул кабель мне.

– Держи, парень.

– Как зовут? – спросил я.

– Меня? – растерялся мужик.

– Своё имя я помню. Твоё, конечно.

– Рома.

– А по батюшке?

– Роман Андреич, – отозвался мужик.

– Благодарю, Роман Андреич, – я осторожно кивнул. – Что бы я без тебя делал, дорогой?

Давно взял это себе в привычку – обращаться к людям по имени-отчеству. Некоторым было приятно, когда взрослый мужик в пиджаке так уважительно обращается к тебе.

Но сейчас они удивлялись, когда я так к ним обращался. Пока телефон заряжался, я уточнил, кого как зовут, и запомнил. Мне тут придётся провести ещё какое-то время.

Наконец, телефон пиликнул, на экране появилось очередное яблоко. Затем высветилось сообщение: «Введите код разблокировки».

– Вот сразу за телефон упал, – недовольно проговорил дед. – Лучше бы книжку почитал. Лучше скажи, как звали слугу Портоса, только без интернета? Восемь букв. Наверняка не знаешь.

– Остань от человека, старый, – поморщился Васька, мужик со спутанными волосами. – Только очнулся.

– Мушкетон, – отозвался я. – Чего тут знать? У Атоса – Гримо, у Д’Артаньяна – Планше, у Арамиса – Базен.

– О-о-о, – протянул дед, с удивлением посмотрев на меня. – Читал, значица. Но это легкотня. Тогда скажи, а кто такой «греческий философ, учитель Александра Македонского». Десять букв, вторая «р»…

– Аристотель.

– Хм. А я думал, сегодня совсем ничем не интересуются, ничего не читают.

После этого он от меня отстал, иногда поглядывая в мою сторону с удивлением.

И какой код от телефона?

Это же телефон пацана, которого я чуть не сбил, моего полного тёзки. А память у меня хорошая.

А я вспомнил, что было написано в паспорте парня. 03.03.2005. А люди часто вводят в паролях свою дату рождения. Даже те, кто молодые и, казалось бы, должны в таких вещах разбираться.

Я ввёл 030305. Сложно привыкнуть к тому, что люди, родившиеся после двухтысячного, уже взрослые.

Телефон разблокировался. Появилась картинка с анимешной девочкой, и тут же посыпались уведомления. Десятки пропущенных звонков, сообщения в мессенджерах, письма. Пришли кучи СМСок.

А в календаре высветилась дата.

15 июня.

Надо же. Почти месяц прошёл после того, как в меня стреляли. Нехило меня вырубило.

Только кто мне пробил голову? Или в неё выстрелили? Сделали контрольный? Но тогда разрушится легенда о пьяных гастарбайтерах.

Пока я думал, телефон снова заблокировался. Но вводить код заново не пришлось – в этот раз телефон узнал лицо владельца и сразу разблокировался.

Он не мог знать моё лицо, это не мой телефон. Но я увидел мельком своё отражение экране и теперь хотел убедиться, что мне это показалось.

Я нашёл приложение камеры, запустил, а внутри – нажал значок переворота.

Включилась «селфи»-камера, и своё лицо я увидел детально.

Твою дивизию!

Это не моё лицо, а лицо того парня на самокате, моего полного тёзки. Истощённое, с огромными тенями под глазами, с впалыми щеками и острыми скулами.

Но молодое, двадцатилетнего парня, а не пожилого мужика.

Память на лица у меня отличная, и именно этот парень тогда был на самокате. Я его чуть не сбил, а он пытался меня снимать на этот самый телефон.

И теперь его тело – моё, а сам он? Умер, промелькнула мысль. Погиб по какой-то причине.

Вот такие пироги.

Но что стряслось? Тело в больнице с черепно-мозговой травмой.

Может, его сбили? Может быть, в тот самый день? Я же слышал какие-то звуки, когда умирал – удар и визг шин. Быть может, именно это заставило меня остаться в живых?

Вполне возможно, что киллеры его сбили, когда уходили с места убийства. Но на этот вопрос прямо сейчас ответа у меня нет.

Что ещё? Почти месяц прошёл, много чего изменилось.

Проект «Щит» ещё не мог быть принят на вооружение так быстро, но он явно стал больше и крепче. Если моё убийство не раскрыли, то всё продолжится так, как планировал Трофимов и его сообщники.

Я начал искать браузер на телефоне. Это было непросто, потому что на айфонах всё совсем иначе. Нашёл. Запустил. Сразу открылись сообщения в ленте с какими-то анимешками, мультиками, мангами и прочими непонятными для меня вещами.

Всё закрыл и начал искать информацию в интернете.

А когда нашёл, то телефон чуть не упал из рук на пол.

– Толик, осторожнее. Ещё одна трещина будет, – с тревогой сказал Роман Андреич.

– Стараюсь, – проговорил я.

Проговорил спокойно, хотя внутри всё кипело.

Тут было чему удивляться. Потому что я прочитал новости о том дне в мае. А потом то, что было дальше.

Много обсуждали, что гастарбайтеры убили отставного полковника ФСБ во время ограбления. Кто-то возмущался, а кто-то злорадствовал. В общем, всё как обычно.

Аварию с участием студента местного политеха Давыдова Анатолия заметили и обвинили в этом тех же людей, что убили меня. Из-за этого возмущались больше. Ещё и поудивлялись, что мы с ним полные тёзки.

Потом о парне забыли. Сбили, да сбили, каждый день людей сбивают.

Потому что через какое-то время появилась другая новость, самая тяжёлая для меня.

Что полковник ФСБ в отставке Давыдов Анатолий Борисович, убитый в мае, сотрудничал с китайской разведкой. Продавал китайцам секреты, работал на них, устраивал саботажи на секретном объекте.

Были новости, что по его делу были задержаны несколько следователей следственного департамента ФСБ, расследовавшие его убийство, а также несколько оперативников и аналитиков департамента по борьбе с терроризмом, один из заместителей руководителя департамента контрразведывательных операций и двое офицеров из управления собственной безопасностью.

Это все те люди, которых я знал. Все те люди, которые приходили в Контору при мне, которые обучались у меня, которые называли меня своим наставником.

Все те, кого я считал надёжными. Те, кто должен был раскрыть моё убийство и понять, что произошло.

Все эти люди были названы предателями. Все, кроме Скуратова, которого я тоже всему учил сам.

Предателем назвали и меня самого.

Убили человека после тридцати лет службы государству и опозорили его память. Залили грязью репутацию. Подвели под срок множество преданных стране людей.

И будто этого было мало – случайно убили невиновного пацана, сбив его на машине, когда уходили. То, что мой тёзка умер, теперь мне стало понятно.

Все поверили им. Ведь у врагов есть ресурсы, власть, деньги – они контролируют всё.

Но они не знают одного: я жив.

Так что я продолжаю. Буду мстить не только за себя, но и за тех опороченных людей, верно служивших стране. И даже за того погибшего пацана, чьё тело досталось мне, я тоже отомщу.

Он тогда говорил, что я не на его месте, но всё оказалось иначе.

В любом случае, сначала мне надо выписаться отсюда, а после готовиться. А для начала мне надо понять, кто я теперь такой и что есть в моём распоряжении.

Глава 3

У нового облика было два важных преимущества.

Во-первых, обо мне никто не знал из бывших коллег и заклятых «друзей». Никто даже подумать не мог о такой возможности, что я жив, когда моё тело уже похоронили. Новый облик, зато старая память и опыт.

Во-вторых, мне больше не нужно было пить таблетки от высокого давления. Оно всегда держалось в норме, даже если я выпивал кофе из автомата рядом с лифтом. Сто двадцать на восемьдесят всегда.

Так что я собирался воспользоваться всем этим на полную.

Да, это дело не терпело отлагательств. И будь я в той жизни моложе, то не вытерпел бы и сбежал из больницы в тот же день. А потом грохнулся бы где-нибудь без сознания, если не хуже. И тогда этот второй шанс был бы потерян.

Так что я делал то, что требовалось. Лечился, приходил в себя. Использовал это время для подготовки, чтобы узнать, кем был тот человек, чьё тело мне досталось.

Три недели я следовал всем рекомендациям врачей. Понемногу вставал, привыкал к новому телу, немного читал и много думал. Пусть тело молодо, но сам-то я уже не такой нетерпеливый, каким был раньше. Нужна холодная голова, как говорил Дзержинский, и горячее сердце. А вот руки придётся запачкать.

Да, сейчас я один против всех. Не знаю, насколько велико влияние Трофимова, так что любая попытка с кем-то связаться из моих бывших коллег может привести к катастрофе. А влияние моего бывшего шефа и его покровителей было немалым, учитывая, как быстро они закрыли всех, кто мог мне помочь. И мой облик могут раскрыть, решат, что я связан, и примут меры.

Так что мне нужно собрать все данные, какие у меня были, и все доказательства. А после – либо найти того, кого Трофимов не купил, либо действовать иначе.

Буду выходить на него, на его подельников, на остальных. Уничтожить их снизу, там, где они не ожидают. Но дело закончу в любом случае.

Так что работаем.

В больнице время тянулось долго, и я не тратил его впустую. И пусть для всех я выглядел как тощий пацан с перевязанной башкой, который сутки напролёт сидел в телефоне, несмотря на все возражения врачей, на самом деле я работал.

Так и прошли три недели. Утром перед выпиской дед Толи Давыдова привёз мне одежду – джинсы и белую футболку, всё новое, с этикетками. Но брали их по размерам прежнего тела. А в больнице я сильно похудел.

При росте аж в сто восемьдесят восемь сантиметров я весил всего около шестидесяти кило. Так что на тело смотреть было страшно. Меня вполне можно было выставлять в кабинете анатомии, чтобы изучать скелет – настолько хорошо были видны все косточки. А голени и запястья вполне можно было обхватить пальцами, настолько они тонкие.

Кстати, насчёт голени мне повезло. Перелома не было, просто ушиб и растяжение из-за аварии. Если бы сломалась кость, я бы ещё не скоро смог действовать самостоятельно.

А вот с башкой, конечно, были проблемы.

– И главное – не забывай, – наставлял меня перед самой выпиской доктор Ерохин. – Тебя вытащили буквально с того света. Тебе повезло.

– Так вы же большой профи, Егор Иванович, – подбодрил я. – Лучший в области, как везде пишут. И сам это теперь вижу.

Нейрохирург посмотрел на меня, и краешки его губ поползли вверх. Похвалу любят многие. Это молодой парень с небольшой бородкой, ему едва за тридцать, но ко мне он относился по-отечески, думая, что сильно старше меня. Заходил ко мне часто, хотя долечивал меня другой доктор.

– Всё равно, Толя. Чудо, что у тебя речевой центр не пострадал, и что с памятью проблем мало, и что сам оклемался так быстро. А у тебя сам знаешь, что было.

Ерохин покрутил пальцем у виска. Не для того, чтобы показать, что кто-то свихнулся, а чтобы напомнить, где именно он сверлил.

– У тебя была клиническая смерть, почти четыре минуты, едва откачали. Это почти предел. А ещё мы тебе датчик ставили. Так что здоровье беречь важно, Толя. Тебе в особенности.

– Всё учту, Егор Иванович, – пообещал я.

– Ну и чтобы ты опять к нам не попал, надо себя беречь. Физнагрузку ограничивать, тяжести поднимать нельзя. С алкоголем и сигаретами завязать.

– Да я же не курю, Егор Иванович.

– Ну, это так, на всякий случай, – Ерохин пожал плечами. – А то бывает всякое. И башку береги, чтобы не ударили. Серьёзно тебе говорю. Ты у меня первый, кто так легко отошёл, но всё равно, не забудь, что…

– Через четыре недели на консультацию и КТ.

– Шаришь, – он усмехнулся и поднял кулак, я по нему стукнул.

Нейрохирург оставил мне свой номер. Я его записал, хотя на самом деле прекрасно запомнил. Память всё ещё не подводила.

Моя память. Памяти Толи Давыдова мне не досталось совсем. Но кое-что о себе новом я выяснил и на вопросы о себе отвечал. Так что все думают, что у меня есть небольшие провалы в памяти, а не полная потеря.

Да, чудо, как говорит доктор. И не только из-за того, что я легко оклемался, но и в том, что я вообще не мёртв. Хотя было бы очень иронично, попади я в тело парня, который бы стал овощем, что вполне могло произойти с такой травмой. Ерохин такой вариант не исключал.

Когда доктор ушёл, я напялил на себя принесённую мне одежду. Джинсы держались только на тазовых костях и благодаря ремню, застёгнутому на самую последнюю дырку, хотя хотелось проделать ещё одну.

Футболка была слишком большой. Хотя, как говорит молодёжь, это «оверсайз».

Да уж, освоиться, как сейчас говорит молодёжь – вот это было для меня задачей непростой. Да, Трофимов подвоха не поймёт, для него все младше сорока пяти – молоденькие пацаны и девчушки.

А вот ровесники заподозрят неладное. Я сейчас как разведчик, засланный в чужую страну, к чему меня не готовили.

Но я тренировался, много общался с молодыми медсёстрами и медбратьями, которые в большинстве своём были чуть старше нового меня.

Это было удобно. Во-первых, в этой больнице они были достаточно дружелюбными и со мной общались без проблем, тем более искать подход к людям я умел. Во-вторых, они делали скидку на травму и на то, что я могу помнить далеко не всё, поэтому если я говорил что-то не то, они мягко поправляли и ничего не заподозрили.

Так что я учился.

А вот семья и друзья – другое дело. Со своей семьёй понятно, я поискал их следы, но жена соцсети никогда не вела, а сын Олег прекратил выкладывать новые снимки ещё в мае. Ну, понятно, им же наговорили, что я предатель, да и их могли начать дёргать на допросы. Хотя в чём смысл – не видел обоих уже давно. Но нервы потрепать могут.

А вот с семьёй молодого Толи Давыдова были нюансы.

Меня забирал дед – это пожилой мужик чуть старше меня в моей первой жизни. Отставной военный, майор, я с ним раньше не встречался. Он соцсетями не пользовался, у него не было ни мессенджеров, ни смартфона вообще.

В телефоне тёзки была только одна скупая фотка – бабушка с дедушкой на вокзале, вот по ней я его и узнал.

– Поехали, – только и сказал дед.

На нём старая китайская жилетка с множеством карманов и мешковатые штаны, тоже с карманами. Приехал он на «Ниве», уже старой, побитой жизнью, с немного подгнившим дном. На протекторах шин видна глина, но такой в городе у нас нет. Ездил на речку?

Дед Фёдор Ильич Муратов повёз меня к себе домой. Я сел на переднее сиденье под суровым взглядом деда, пристегнулся и посмотрел на город. Ничего не изменилось.

Вообще-то, молодой Толя жил в общаге. Он иногородний, как и мать, но в Кислевске жили его бабушка и дедушка.

Судя по телефону, тёзка общение с ними поддерживал не особо – я не нашёл звонков, хотя контакты были. Но от бабушки постоянно приходили сообщения в мессенджер, в основном цветастые открытки с поздравлениями по разным праздникам и голосовые.

А что касалось родителей Толи, вопрос был интереснее.

Его матушка сейчас жила с каким-то программистом, уехавшим в Армению пару лет назад. Она молодая, ей меньше сорока, и очень активная в соцсетях. Вела блог про всякие токсичные отношения, абьюзеров и феминизм. И также попутно перемывала косточки всем своим бывшим, включая первого мужа, отца Толика.

Сын был на неё подписан и старательно ставил лайки, хотя вряд ли читал, что она там вообще пишет.

А батюшка сидел в колонии, доматывая второй срок. Вот такие пироги.

Они встретились в начале нулевых, когда были студентами. Папа Толика – весь такой из себя плохой парень в «адидасе» и кепке, а мама – весёлая студентка с активной жизнью.

Она тут же влюбилась в плохого парня, начитавшись всяких книжек и насмотревшись фильмов. Но быстро столкнулась с тем, что в жизни всё бывает иначе, ведь гопник, когда заделал ей ребёнка, начал пить, распускать руки, а после сел за воровство. Когда вышел – попался на воровстве через неделю.

Об этом она писала особенно подробно.

Всё её общение с сыном заключалось в редких голосовых сообщениях, мол, "как дела?"

Конечно, она мне звонила после пробуждения, но ничего не поняла, а я ссылался на усталость. Долго с ней не говорил, только писал.

Сначала у меня были опасения, что она тут же поймёт неладное, но приедет она нескоро. Да и не особо она интересовалась парнем, который всё детство был предоставлен сам себе.

– Да куда ты едешь? – проговорил дед, глядя, как по зебре проехала группа пацанов на самокатах. – Совсем ни ума, ничего. Собьют же, – он покосился на меня.

Вспомнил он, по какой причине я попал в больницу. Ну а я смотрел в окно. Июль, жара. Вокруг много девушек в коротких шортах и юбках.

Я уже чувствовал, что у молодого тела есть свои потребности и ограничения. И, несмотря на долгое пребывание в больнице, они никуда не делись. Так что надо держать себя в руках по возможности.

Вообще, тёзка был достаточно скромным парнем. Я изучил его телефон – в основном там были всякие картинки и мемы, и разные видео для записи в ТикТок, которые он не успел выложить. Включая то, где был записан я сам в тот день, когда чуть его не сбил.

Живых снимков мало, фото девушек нет совсем, так что подруги у него не было. Да и вообще, он мало с кем общался вживую. В основном сидел в разных чатах, с кем-то переписывался, но среди них было много людей из других городов, а не из Кислевска.

Конечно, знакомые были, они писали, спрашивали, куда я делся и как себя чувствую. Я нейтрально отвечал, что в больнице, прихожу в себя. В подробности никто не вдавался, они присылали ободряющие картинки и стикеры и на какое-то время забывали.

Так что близких друзей у парня тоже не было. Хотя порой он с кем-то пересекался – играл в баскетбол во дворе и порой виделся с другими анимешниками. Аниме, судя по всему, он обожал смотреть особенно, как и обсуждать.

Были одногруппники. В телефоне нашлись контакты старосты из университета, где осенью ждала сдача весенней сессии, которую я пропустил. Но тут можно сослаться на здоровье, которое не позволяет учиться, а потом что-нибудь придумаю.

И кого-то Толя должен был знать в общаге, там же лежал ноутбук парня. А вот денег и ценностей у него особо не было. Только телефон, купленный в кредит, уже просроченный, ноутбук, за который кредит был выплачен весной. И ещё кредитная карта.

Короче, активов мало, зато были водительские права, полученные в девятнадцать лет. А кое-что ценное было у старого меня.

В целом, я уже спланировал, что и откуда начать. Начну прямо сегодня.

Дед за время дороги почти не говорил. Судя по всему, с внуком у них не было общего языка, и в целом дед казался мрачным. Чтобы не нарушать маскировку, я пока тоже помалкивал.

Будь у меня ресурсы ФСБ, я бы живо узнал всё и о парне, и о деде, и обо всех его родственниках до седьмого колена. Впрочем, у меня и сейчас были возможности это узнать. Но если таким будет пользоваться двадцатилетний пацан, это может вызвать вопросы. Секретность – моё главное оружие.

Дед так и ехал молча, но в какой-то момент вдруг произнёс:

– В институт звонили, – голос у него глухой. – Сказали, осенью надо будет сдавать хвосты. Готовиться. Так что давай без своих телефонов и мультиков китайских. У нас ещё будешь жить, – добавил дед. – В этих общежитиях ничего не подготовишь.

Тон у отставного офицера был такой, что возражения не предполагались. Но я с ним поговорю.

– Не, дед, – я подумал назвать его Фёдор Ильич, но вряд ли внук так обращался к родному деду. – Ты смотри, какая ситуация. Во-первых, в общежитии много чего лежит из моих вещей. Во-вторых, там знакомые, кто может помочь. В-третьих… ну, вот включите вы с бабушкой телевизор на всю катушку, будете смотреть сериалы.

– Я не смотрю сериалы, – буркнул Фёдор Ильич, покосившись на меня.

– Вот. А она смотрит. А ты новости смотришь, да? И всё – какая учёба? Будет телевизор вместо учёбы. А там телевизора нет.

– Так-то оно так, но там у тебя телефон есть.

– Телефон у меня всегда с собой. Думаешь, без него сейчас можно?

Я покрутил в руках айфон Толика с треснутым экраном. Фёдор Ильич промолчал, сжав губы.

– Без телефона сейчас никак, – продолжал я. – Но учёба, конечно, нужна…

Всё это время я смотрел на реакцию. Нет, ничего он не понял. Слишком мало он общался с внуком, но судя по виду, дед думал, что парень будет капризничать, а не вести разговор, уважительно, но в то же время твёрдо.

– Тут ты прав, да, – я убрал мобилу. – Надо и старые хвосты сдавать, и к новой сессии готовиться. Но мне же ещё восстанавливаться надо… с памятью до сих пор не всё в порядке.

– Так-то оно так, – пробурчал дед. – Да вот не лечат нынче ничего.

– Это же мозг, так просто не вылечишь. Главное – потихоньку, полегоньку. Тем более доктор сказал: чем больше узнаваемых мест вокруг – тем проще будет идти восстановление. А в общаге-то там всё знакомо. И на телефоне фотки смотрю, помогает. Так что всё мне нужно. Вот такие пироги. Так что немного у вас поживу, потом вернусь. Добро?

– Добро, – он кивнул, ничего необычного в этом для себя не услышав.

На самом деле в общаге жить я не собирался, при первой же возможности куда-нибудь съеду. Но какое-то время придётся оставаться у бабушки с дедушкой, потом студенческое общежитие – оно работает летом, я узнавал, а потом – по обстоятельствам. Главное, чтобы никто не мешал.

Но если с первого дня уйду в нелегальную деятельность и скроюсь, это станет подозрительно. Сейчас не восьмидесятые и не девяностые. Сейчас у каждого человека есть свой цифровой след.

И если свою деятельность я могу делать тайно, то жизнь молодого Толика нужно изображать, чтобы не вызывать подозрений.

Мы ехали дальше. Магнитолы нет, на зеркале заднего вида болталась ёлочка, которая почти не давала запахов. На бардачке были закреплены три автомобильные иконки.

Я поглядел назад, на лежащую на заднем сиденье сумку, и на чехол из-под удочки, торчащий в багажнике. Немного пахло валерьянкой. Ещё и одежда подходящая, и складной стульчик позади, и глина в протекторах.

Это всё объясняет. Да ты рыбак, Фёдор Ильич. Я вот, кстати, тоже учил Олега брать на рыбалку валерьянку. И рыбачить он любит до сих пор, я знаю.

– Как рыбалка этим летом? – спросил я.

– Ты же не рыбачишь, – дед снова на меня покосился.

– Так в больнице делать было нечего. Вот и сидел, видео смотрел про рыбалку, что-то заинтересовался. Потом вспомнил – ты же рыбак.

– Дождей маловато в этом году, – сказал он намного теплее. – Я же тебя звал в том году, ты не поехал. Вот тогда клевало. А в этом году так себе. Хотя есть места.

– Давай с тобой потом съездим, когда время будет.

Это растопило его суровое сердце. Дед тут же начал рассказывать всё подряд, вспоминая новости, политику и всё остальное.

Ну а я расслабился. Мне никогда не мешало с кем-то говорить и думать о своём.

С дедом было несложно, я для него – пацан его дочери, которого он совсем не знает. С другими будет сложнее. Но после такой травмы провалы памяти объяснимы, и все это понимают.

О парне я много чего узнал из его телефона. Знаю, что он чаще всего заказывает в доставках, что покупает на маркетплейсах, какие смотрит каналы и сайты.

Хотя история браузера была подозрительно чистая. Наверняка он её удалял. Молодёжь же любит шутить, говоря, что если не удалишь историю браузера, то её увидит товарищ майор.

Не знаю насчёт майора, но товарищ полковник посмотреть её не смог. Впрочем, вряд ли там было что-то действительно нужное.

Телефон вдруг звякнул, я его достал. Пришло сообщение от какого-то парня с ником jojokun и аватаркой с каким-то анимешным парнем в фуражке. Впрочем, у меня самого было что-то подобное, только там был рисованный парень в псевдо-военной форме и с мечом, больше похожим на огромный канцелярский нож с такими же пропилами.

«Выписался уже из больнички», – спросил он, но вопросительный знак не поставил.

«Да», – написал я.

«Красава, бро! Домой катишь или к нам в общагу зарулишь? Зацени Дандадан, второй сезон подъехал. Огонь! Только Турбобабки там мало».

Ничего не понял, поэтому выбрал стикер с грустным котом, укрытым пледом, Толя часто его присылал знакомым, причём по любым поводам. Собеседника это устроило, он больше ничего не писал.

Ну а мы с дедом тем временем приехали. «Нива» остановилась у первого подъезда старенькой девятиэтажки.

На второй этаж я поднялся пешком. Слабость небольшая, она скоро пройдёт. Немного беспокоила нога, но это мелочь. Тем более, сегодня меня ждёт большая прогулка.

Дед открыл своим ключом. Квартира вполне себе неплохая и просторная. За дверью находился достаточно большой коридор, где пол был обложен светлой плиткой, а слева стоял шкаф вдоль всей стены.

Затем было здоровенное межкомнатное пространство, где стояло ещё два шкафа: один для одежды и один для книг. В нём было достаточно много советских изданий, в том числе таких, которые в своё время были серьёзным дефицитом.

Санузел раздельный, но вместо ванной только душевая кабинка. Слева две комнаты: спальня и ещё одна гостевая, где стоял зелёный кожаный диван и был телевизор, подвешенный на стену. Справа было большое помещение, где в своё время сломали перегородку между кухней и комнатой, из-за чего освободилось много места.

Бабушка, она же баба Настя, она же Анастасия Фёдоровна, хотя она ещё совсем не старая, сидела на диване, раскладывая карты на журнальном столике с резными ножками. В углу стоял телевизор, по которому показывали «Давай поженимся».

У стены стоял шкаф со стеклянными дверцами, старый, в нём сервиз и фотографии дочери, то есть матери Толи, и его самого в детстве, то есть, теперь меня самого. Там же был фотопортрет деда в молодости, молодой бабушки в платье и снимок с их свадьбы.

Ещё было несколько наград в открытых коробочках. Я глянул на них мельком, но запомнил, и это сказало мне больше, чем телефон. Дед, оказывается, старый вояка, прошёл Афганистан и обе Чеченские. Боевой мужик, майор запаса.

– Ой, а худой-то какой, – произнесла бабушка, всплеснув руками, и подошла ближе. – Не, так дело не пойдёт, Анатолий Борисыч. Тебе надо мясо есть. А то одна кожа да кости.

Она потрогала пальцами худое плечо с татуировкой.

– Само собой, баба Настя, – сказал я, чуть усмехнувшись. – А то в больнице кормили не особо шикарно.

– Ой, да не то слово.

Бабушка накинула на себя передник, висящий на стуле, и пошла к холодильнику.

– Не то слово, – всё повторяла она. – Я же лежала весной. Утром кашка на воде, в обед супчик постный, причём в любой день, а не только когда поститься надо. А вечером – смех один, а не ужин. Говорила им тогда, что даже мне этого мало, а как вы мужиков-то таким кормите? Куда это годится? А они всё – диетическое, диабетическое.

Она хлопотала по кухне. Разожгла газовую плитку, достала из холодильника огромную белую кастрюлю с нарисованными сбоку жёлтыми цветами. Я отошёл, чтобы ей не мешать, и уселся в мягкое кожаное кресло, провёл руками по шершавым подлокотникам и взглянул на карты, лежащие на столике.

– Ну что, казённый дом выпал? – спросил я в шутку. – Или на что ворожишь?

– Откуда ты такие вещи знаешь-то? – Анастасия Фёдоровна посмотрела на меня. – Я тогда сказала, что ворожу, а ты на меня посмотрел, как на слабоумную. А у Петровны внук твоих лет вообще сказал ей, что ты, бабка, совсем с ума посходила на старости лет.

– Не, ты чего, – нашёлся я. – Это же сейчас модно.

– А, вот оно что, – бабушка вернулась к своим делам, заулыбавшись. – Как модно, так сразу не старая суеверная бабка, а какой-нибудь хендмейд, – она засмеялась. – Или как это называется-то?

– Молодёжь любит всякую фигню придумывать, – пробурчал дед, садясь на диван. – Хренмейд.

– А я тут ходила в магазин, – продолжала баба Настя. – Говорю, вот у вас же написано-то, что скидка для пенсионеров. А посчитали без скидки.

Дед тем временем с шелестом развернул газету и начал читать новости.

– А продавщица говорит, а покажите приложение для скидки. А я говорю: какое приложение? Связи-то нет. У меня не открывается. А вы что, спрашиваю, не верите, что я пенсионерка? А она мне снова про приложение. Вот же народ пошёл. И главное – говорит так грубо!

Баба Настя продолжала рассказывать, нарезая белый хлеб толстыми ломтями. Он свежий, судя по сильному запаху, который сразу пошёл в комнате.

– А я говорю, ваш магазин – страшно смотреть. Цены – ужас, фрукты гнилые, над ними мошки летают. Ещё и гомном воняет. А вы мне всё про приложение.

Лежащий на столе телефон оглушительно зазвонил.

– Верка, что ли, звонит? – спросил дед, поднимая голову.

– Незнакомый номер, – бабушка надела очки и присмотрелась к экрану. – Кто это, интересно. Да, я слушаю, – ответила она, нажав кнопку. – Здравствуйте. Да, я. Кто? Что?!

Лицо изменилось, баба Настя приоткрыла рот, глаза расширились.

– Да что вы говорите-то такое? Да не может такого быть. И что мне делать-то?

Не понравилось мне это, я решил вмешаться.

– Кто звонит? – спросил я, поднимаясь с кресла, опираясь на поручни.

– Какое дело? – переспросила бабушка в трубку, не слыша меня. – Какое дело? Вы что?

– Дай телефон, – произнёс я твёрже, уже понимая, к чему всё идёт.

Она замотала головой, мол, не дам, важный разговор.

– Дай телефон – повторил я.

Анастасия Фёдоровна протянула мне маленький смартфон. Бабушка достаточно продвинутая, технику более-менее освоила, чтобы звонить и писать. Но с подобными вещами она ещё разбираться не умела.

– Я слушаю, – сказал я.

– Говорит майор ФСБ Свиридов, – раздался чей-то голос, достаточно молодой для майора и слишком дерзкий. – Уведомляю вас, что против вас открыто дело о финансировании экстремизма.

– Какой-какой майор? – спросил я, улыбаясь.

– Свиридов, – повторил собеседник.

– И откуда?

– ФСБ! – напыщенно произнёс он.

– Не, ну понятно, что ФСБ. Только какой отдел таким занимается? Вы из местного управления или из центра?

Собеседник замялся.

– Э-э-э… Я из уГоловного розыска, – он отчётливо «гэкнул».

– Так, ФСБ или Уголовный розыск? – спросил я, чётко выговаривая каждое слово, сдерживая смех.

Где-то на том конце провода кто-то сглотнул. Ну да, откуда им знать, в своих краях, как у нас тут всё устроено. Их задача – запугать жертву до полусмерти, а не знать структуру госбезопасности другой страны.

– Короче, – произнёс собеседник злым голосом, – если не хотите, чтобы на вас повесили статью…

– Так уголовный розыск – это полиция. Или у вас особый, уГоловный розыск? – я отчётливо «гэкнул», как он.

Тот в ответ заматерился и бросил трубку. Ну, это ещё консультанты по безопасности банков пока не звонили из ближайшей колонии. Так и с батяней Толика поговорить выйдет.

– Мошенники, – пояснил я, возвращая телефон бабушке. – Достали уже.

– Ох, не то слово, – она забрала телефон и вернулась к плите. – Тут про Петровну вспоминала, так ей недавно сын позвонил, мол, в аварию попал. По видеосвязи, его голосом! Она побежала кредит брать! Квартиру продавать хотела.

– И что потом?

– А он перезвонил, напугал, говорит, всё нормально. Но представь себе! Голос даже подделывают и лицо! Вот она и поверила.

С текущим уровнем нейросетей это немудрено. Вот Трофимов, кстати, никогда не говорит по мобильному телефону. Раньше он опасался, что его голос смонтируют, а теперь – что на его голосе обучат нейросеть.

У меня есть образец его голоса, но, скорее всего, за это время спрятанный диктофон найден. Я туда схожу, но сначала проверю, нет ли там засады или наблюдения. Если Трофимов или кто-то из связанных с ним людей нашёл ту приблуду, то они могли бы решить, что у меня есть сообщник. И вполне могли организовать засаду.

Хотя почти через два месяца такое вряд ли возможно, и всё же, рисковать нужно аккуратно. Сначала проверить, потом делать.

– И звонят, и звонят, – недовольно пробурчал дед, переворачивая страницу газеты. – А Верка-то приедет или нет? Ничего не говорила?

– Нет, не звонила, – ответила бабушка.

– Могла бы уж приехать, раз уж такое с сыном произошло.

– За мужика своего боится.

– Он сам кого хочешь боится.

Фёдор Ильич поморщился. Это они о матери Толика и о её сожителе.

Вскоре бабушка начала расставлять еду на столе. Обед – царский. Она налила мне огромную тарелку парящего борща с мясом. На второе – макароны по-флотски. Также был свежий хлеб, очень мягкий, и порезанные помидорки с луком. К сожалению, как и все помидоры в последнее время, это был безвкусный пластик, но всё остальное было на высшем уровне.

Анастасия Фёдоровна посмотрела на меня с тревогой. Наверное, думала, что парень ничего из этой роскоши есть не будет.

– Картошки фри и наггетсов нету, – развела она руками. – Что есть, то есть.

– Да какая картошка фри? – я уселся за стол и взял ложку. – Когда тут такое.

– Тебе чай или компот?

– Кофе есть? Чёрный, с молоком, без сахара.

– А можно? – с опаской спросила она.

– Немного можно.

Я начал есть суп, наваристый, очень густой. Он был таким же вкусным, как и выглядел.

Вес мне надо набирать, я слишком тощий. И мясо на костях надо наращивать. Так что тарелку я приговорил быстро.

– А сметанку-то забыл? – спросила бабушка.

– А что сметанку-то? – пошутил дед и полез в холодильник. – Вот есть сальце. Будешь?

– Буду, – ответил я.

– А это? – улыбающийся Фёдор Ильич держал в руках запотевший графинчик.

– И это буду.

Дед засмеялся, думая, что я пошутил. Хотя на самом-то деле я не шутил, а ответил на автомате. Но в моей ситуации со спиртным надо завязывать. Да и вообще, сейчас не для того.

– Толенька, ты прям всё съел, – произнесла бабушка, когда я закончил. – Молодец! Но… ты будто какой-то… другой. Обычно слова не скажешь, не разговариваешь с нами, телефон из рук не выпускаешь. А сегодня…

Я посмотрел ей в глаза и нашёл что сказать:

– Так соскучился, ба.

Она заулыбалась очень тепло.

А у меня в душе заскребли кошки. Парень-то в свои двадцать такой смерти не заслужил. Тем более, он был убит без всякой причины, случайно, переходя дорогу не в том месте. Киллеры сбили его на машине, когда уходили.

Но от возмездия они не уйдут. Не так много у Трофимова людей, способных запачкать руки, так что ему придётся с ними работать и дальше.

На них я выйду. Я помню их лица, узнаю о них всё. И не только. Я знаю и подельников Трофимова, всех, с кем он связан.

Пока я собираю данные, но в какой-то момент начну работать против него. Даже если у меня не будет надёжного союзника, я всё равно смогу подпортить ему кровь.

И кое-что я смогу сделать против него уже сегодня.

– Ладно, – я потёр живот.

Внутри разлилось тепло, а тяжесть совсем не мешала. Давно так сытно не ел. Уже чувствую себя сильнее. А всего-то надо было навернуть бабушкиного борща.

– Теперь надо будет походить, – я начал вставать.

– А куда это ты? – Анастасия Фёдоровна встревожилась. – Тебе отдохнуть надо.

– Отдохну немножко и пойду, – я кивнул. – Друзей надо повидать и узнать, что и как. Пару дней у вас поживу, потом в общагу вернусь. Там видно будет.

– Ну, если что, звони, дед приедет, – сказала бабушка.

Я привёл себя в порядок в ванной, сбрив редкую щетину на подбородке и под носом, помылся, переоделся, попрощался с ними и вышел во двор.

Ну что же, начинаем.

Сначала надо связаться с ведущим программистом проекта «Щит», убедиться, что он жив. Хотя я сомневался, что Воронцов столько времени просидит в глуши и никак себя не обнаружит.

Но я ему тогда сказал просто: хочешь жить – слушай, что говорю. И жди, сколько потребуется. Способ связи с ним займёт долгое время, но будет работать в любом случае.

И ещё надо будет забрать кое-что из своих вещей. В смысле, из вещей старого меня. Надо проверить, уцелели ли мои тайники.

Глава 4

Помню, был один случай пять лет назад, ещё до того, как возник проект «Щит».

Одна компания, которой фирма Трофимова оказывала услуги по безопасности, уволила системного администратора. Тот решил, что его уволили несправедливо, и оставил себе доступ к серверам, чтобы в нужный момент удалить все базы.

Это было грубейшим нарушением в нашей безопасности. Когда Трофимов об этом узнал, он рвал и метал, лишал всех премий и грозился уволить всех, даже нас с Петровичем. Пока не приняли меры, он не успокоился. И это было в его духе, такие проколы он не позволял их никому.

А вот во время работы над «Щитом» появились странности.

Там был не обиженный системный администратор, оставивший себе доступ. На этом секретном проекте погиб главный инженер производства дронов. Его смерть признали несчастным случаем, аварией по неосторожности.

Но за прошедший год погибали и другие: трое ведущих программистов, один за другим. Сценарий был схож – они увольнялись по разным причинам, а после погибали при загадочных обстоятельствах.

Один якобы подсел на запрещённые вещества, у другого была неразделённая любовь, без которой он не мог жить, а третий по ошибке хлебнул метилового спирта.

Учитывая, что все погибшие – обеспеченные парни до тридцати, эти смерти не очень соответствовали их возрасту и образу жизни.

Петрович, который тогда был куратором по безопасности проекта, задался вопросом, что происходит. Но Трофимов его успокаивал: мол, они же уволились, это уже не наша ответственность. Занимайся своей работой.

После скончался и сам Петрович. Остановка сердца, как говорили врачи, а причина – алкоголь, жирная вредная еда и любовь к ваннам с очень горячей водой. В такой ванне он и умер, в ней его и нашли.

Петрович и правда много болел, и выглядел сильно старше своего возраста. Но я всё равно начал копать, а после узнал и о смертях среди бывших сотрудников, и о главном инженере, и о прочем.

Теперь знаю, что погибших пытались подкупить. У этих пацанов был стержень, они отказывались, обращались к службе безопасности, после чего принимались меры.

Всё хорошо, враг не прошёл… Вот только через месяцы после этого парней выживали из компании, притесняли, требовали уволиться, хотя, казалось бы – это важный секретный проект государственной важности, такого здесь быть не должно в принципе. Но их списывали, как неподходящих, или находили какой-то компромат, после чего увольняли или угрожали реальными сроками. И здесь без участия Трофимова и его покровителей не обошлось.

После этого парни погибали, уже не работая над проектом. А на их месте трудились новые сотрудники.

Сейчас мне нужно вернуть себе доказательства всего этого и не попасться при этом.

Я двигался в сторону почты, не спеша, будто прогуливался. За плечами рюкзак – тот самый, что был у тёзки в момент аварии, но уже с перешитой молнией. Внутри только бутылка воды и пара шоколадок.

Внимания я не привлекал, обычный парень, таких много. Но сам я внимательно следил за обстановкой.

Около киоска с шаурмой стояли два ППСника. Один из них, пузатый, скользнул по мне равнодушным взглядом. Да, я помню, что с тайниками в городе надо осторожнее. А то увидят и решат, что я закладчик.

В отделении почты посетителей не было. Отделение после ремонта, но электронную очередь сюда ещё не завезли. Работало только одно окно, за которым сидела полная женщина с распущенными волосами. Внутри прохладно.

– Здрасьте! Открытку, – сказал я, кладя перед собой двести рублей, и тут же пояснил, когда оператор посмотрела на меня с удивлением – Бабушке в деревню отправляю, а у неё инета нет.

– Вам какую подать? – она посмотрела на витрину.

– Вот эту. «С днём рождения» на которой написано.

– Картой или наличными? – оператор спросила машинально, хотя деньги лежали перед ней.

– Наличными, – я подпихнул к ней купюру. – А идти сколько будет до Камнегорска?

– Три-четыре дня, – она ненадолго задумалась.

Отлично, но по факту приходит быстрее, и когда я закончу с тайником, уже будет первая возможность для связи. Вот только открытка может где-то застрять, и это я учитывал.

У этого способа было одно важное преимущество – отправить такое письмо или открытку можно без паспорта, просто бросив в ящик, да и получить просто. С более серьёзным отправлением нужно показывать документы.

Расплачиваться сейчас мне нужно только наличными. Вернее, нужно разделять покупки, чтобы не вызывать подозрений, с чего я вдруг резко перешёл только на наличку.

Что-то обыденное буду покупать по карте. Но для своих дел расплачиваться только через наличные.

Я быстро заполнил данные. Адрес – посёлок Верхний Камнегорск. Это было на севере области, почти другой регион, посёлок почти вымерший, но почта там была. Зато не было интернета и мобильной связи. Остались ещё такие глухие места в стране.

Там прятался Воронцов, ведущий инженер-программист проекта. Это молодой парень, лет около тридцати, достаточно умный, но слишком хитрый, склизкий и подлый. И в отличие от своих предшественников, он деньги брал без всяких сомнений, ещё и большими суммами в криптовалюте.

Потом перепугался, когда понял, что скоро будет не нужен. Попытался уехать, сильно наследив, но я его перехватил и спрятал, а перед этим взял показания.

Сейчас он сидит в глухой деревне. Вернее, даже не в самой деревне, а в лесу, в охотничьем домике, якобы принадлежавшему его деду. Уехал к природе, к корням поближе. Но он сам по себе выглядит безобидным бородатым чудаком, и местные, включая участкового, нам поверили. Повидали уже всяких, тем более, ещё дальше в лесу совсем недавно находилась община старообрядцев, и все думали, что он кто-то вроде них.

Воронцов должен был там жить без связи и без интернета, и раз в неделю покупать припасы в посёлке. И должен находиться там столько, сколько потребуется, пока не приеду я сам. Хоть полгода.

Я ему говорил, что буду лично я или кого-то пришлю вместо себя, но придётся следовать сложной системе сигналов, ведь другим верить нельзя.

Альтернатива – смерть, и он это понимал.

Да, вряд ли он жив. Учитывая, сколько прошло времени, скорее всего, его уже обнаружили или он попался сам. Но надо убедиться, при этом не ехать туда лично и не попасться в ловушку, если вдруг какая-то есть.

Этот канал связи хоть и долгий, зато сейчас я почти не рискую, что меня кто-то обнаружит, даже если знает методы связи.

– Вот же ящик! – окликнула меня оператор, когда я пошёл на выход.

– Да я маме унесу, она ещё допишет от себя. А то забыл совсем.

– А-а-а, – женщина заулыбалась.

Лучше брошу в ящик подальше, в другом отделении, чтобы усложнить поиски, где куплена открытка, когда и кем.

Для начала – открытка с условной фразой, которую почтальон принесёт по нужному адресу. Оттуда её заберёт программист, если не забыл мои инструкции. Старая схема, но ещё работает.

В самой открытке ничего важного не было. Простое поздравление с днём рождения бабушке от любящего внука.

На самом деле это сигнал, что про Воронцова не забыли, что ему следует подготовиться, выйти на связь и ждать дальнейших инструкций. Дальше был сигнал посложнее и подольше, зато надёжнее. Это на случай, если открытка потеряется в одном из сортировочных центров.

Зашёл в магазин техники и купил по карточке пауэрбанк, самый дешёвый, но заряженный, он пригодится позже. В магазинчике со всяким хламом недалеко от торгового центра купил очки для компьютера. Стёкла в них простые, но они нужны мне не для этого.

А после – направился в книжный. Там пришлось походить среди полок, но я нашёл, что искал – небольшое по формату издание книги «Мастер и Маргарита», которое влезало в карман. Тираж напечатан весной этого года, ещё остались экземпляры.

Продавалось недорого, для бумажной книги уж особенно. Но именно такая была у Воронцова, что нужно для следующего шага.

Там же я купил простенький блокнот, а ручка уже была в рюкзаке. Я вырвал лист из блокнота, полистал книгу, подумал и составил короткое объявление:

«Продам 5 кубометров дров и садовый шланг 15 метров. Наташа Р.» и номер телефона.

Шифровка простенькая, но нужна книга, чтобы всё расшифровать правильно. 5 – номер страницы, 15 – номер строки. А в номере телефона зашифрованы номера букв из этой строки, которые были мне нужны, чтобы составить слово-команду.

Номера телефона, разумеется, не существовало, но он написан реалистично, просто будто кто-то ошибся в одной цифре. Приписка «Наташа Р.» или «Снежана Д.» говорила, что именно это объявление Воронцов должен был искать в каждом номере. Газета к ним приходит регулярно, он забирает её каждую неделю, как мы условились.

Послание короткое. Оно говорило о том, что нужно срочно выйти на связь. Он знает как, и я знаю.

Сам Воронцов был большим любителем «Мастера и Маргариты» и постоянно что-то оттуда цитировал. Скорее всего, он просто хотел выставить себя умным и утончённым человеком, хотя временами выглядел напыщенным снобом. Да и ничего более у Булгакова не читал.

Если он не умер и не дурак, то до сих пор сидит в лесу. Посмотрим. На случай если он уже мёртв, я буду искать копию показаний. Если жив – будет проще, живой свидетель полезнее. Да и не всё он мне рассказал, придерживал самое важное, чтобы выплыть самому, а у меня не было времени полноценно его качать.

Оба варианта меня не тормозят.

Открытка придёт быстрее, но может задержаться. Поэтому мне и нужен резервный способ. Есть ещё третий, если ничего не удастся, но им пока я пользоваться не хотел, потому что понадобится подключать посредника.

Для маскировки я придумал ещё три штуки объявлений, по продаже мёда и картошки, и вписал на листик ниже. Тут уже неважно, что здесь будет, главное, чтобы это выглядело убедительно и маскировало настоящее.

Закончив с покупками, я направился в сторону типографии. Областная газета активно переходила на сайт, но на бумаге ещё выходила до сих пор. Вот бы Толик удивился, мол, зачем?

А это нам на руку.

Подавать новые объявления можно только через сайт, но там надо оплачивать онлайн, а это не наш метод.

Идти было недалеко. Я обошёл здание, чтобы не идти через главный вход, и подождал у заднего десять минут. Время почти обед, а начальство уходит чуть пораньше.

Расчёт оказался верен, чёрные железные ворота со скрипом открылись, оттуда выехал китайский джип, которым рулил небритый мужик в белой рубашке. Это глава отдела рекламных объявлений, мой знакомый Иванов Сергей Иваныч.

Через него я и знаю, как у них всё устроено. А устроено у них всё через одно место, и это не голова.

Он, само собой, даже не обратил на меня внимания. Кто я сейчас? Какой-то пацан, которого он видит впервые, а не старый чекист, которому он когда-то стучал на коллег.

Джип уехал, но пока ворота не закрыли, я спокойно вошёл на территорию. Причёска старательно растрёпана, на носу – купленные очки, толстовка убрана в рюкзак, а сам рюкзак я припрятал за бетонными плитами, за углом. Предосторожность на всякий случай.

Шёл я уверенно, прямо к служебному ходу с таким видом, будто здесь работаю. Курящий охранник у здания покосился на меня.

– Куда? – пробурчал седой ЧОПовец.

– К Галине Ивановне, в двести первый, – ответил я, даже не глядя на него. – Сергей Иваныч отправил, бумажку забыл отдать.

Говорил так, будто сильно занят. Охранник кивнул и потерял ко мне интерес.

Я спокойно прошёл через всю типографию, через бесконечные коридоры, легко находя дорогу, ведь помнил ещё с прошлого раза, что и где находится. Дошёл до нужного кабинета с вывеской «Отдел рекламы и объявлений» и постучался.

– Галина Ивановна, – я сразу заглянул внутрь, – Сергей Иваныч прислал, забыл вам отдать! Это на ближайший выпуск, дополнительно.

– На стол положи, в папочку, – пожилая женщина в очках даже не посмотрела на меня.

И всё, так они и работают, никакого порядка, всё в последний момент. Но бумажку от Иванова они обработают точно, и я за это даже не заплачу.

* * *

Теперь сложное и долгое, займёт пару дней.

Я отправился в сторону пригородных касс, там купил билет на электричку. В деревню к Воронцову электрички не ходят, но мне туда пока не надо, да и не осилю такую дорогу. Даже сейчас придётся напрягаться.

По легенде, которую я придумал, я еду к знакомому. В больнице лежал человек из Усть-Каменной, простой деревенский паренёк, дружелюбный и простодушный, я с ним познакомился. Он старше меня лет на пять, звал в гости. К нему я не поеду, но на случай, если кто заинтересуется, легенда была. Тем более, как имя, так и номер телефона я запомнил. А там сделаю вид, что заблудился, тем более, связь в этих местах ловила плохо.

Но это простая предосторожность.

В электричке я сел у окна, на солнце, потому что постоянно мёрз. Жировой прослойки совсем нет, из-за этого и холодно. Я даже толстовку напялил, чтобы совсем не околеть.

Очки убраны, волосы расчёсаны. Маскировка в типографии была лёгкая, предназначенная для дилетантов, которые кроме цвета футболки и очков ничего не запомнят.

Ладно, что у нас есть? У меня было несколько тайников. Занимался ими на случай, если Скуратов отправит какого-нибудь агента качать Трофимова. Я полагал, что агент может работать нелегально и внедряться в фирму «кротом», поэтому подготовил ему пару мест со схроном на всякий случай.

Само собой, никакого агента не было, и я ничего никому не передал, но использовал тайники сам.

Что-то они могли найти, всё-таки в Конторе работают совсем не дураки. Тем более, все же думали, что действуют против предателя, поэтому искать будут всё, что можно нарыть.

Меня же обвинили в том, что я сотрудничаю с китайцами. Вот и наши конторские контрразведчики могут искать того, кто мог быть моим посредником или контактным лицом. Так что если найдут тайник, то могут оставить что-нибудь, вроде датчика или камеры, которые сообщат, что в этом месте был посторонний.

Хотя камера там будет вряд ли, слишком далеко от города, и никто не даст ставить такую дорогую технику. И людей слишком мало, чтобы организовать наружку, не зная, придёт ли кто-то туда вообще. Я же знаю, как работают коллеги, и на этот счёт не волновался. А вот датчик сигнализации вполне могли поставить на всякий случай и подключить его к пульту.

Но каждую нычку они бы найти не смогли, даже лучшие из них.

«Как дела?», – вдруг пришло сообщение от матери Толика.

«Выписался, у бабушки с дедушкой был», – ответил я.

«Хочу приехать. Да не выходит»

Я послал стикер с грустным котом в пледе, а она смайлик со слезами. На этом общение закончилось.

Ехал, думал, обращал внимание на людей, которые сидели в вагоне. На меня иногда смотрели, но ничего подозрительного, в основном глазели пара девушек помоложе, пока не вышли на своей станции, бросив на меня долгий прощальный взгляд.

Мне нужна команда, потому что сам я в каждой бочке затычкой быть не могу. Но из кого она будет состоять? Своих, комитетских уже не подтянешь. И дело даже не в том, что кому-то не доверяю, а в том, что никто не будет доверять мне. Я же не профи внешне, а обычный пацан.

Да, могу кого-то задействовать из информаторов, но почти всех я проводил по отчётам, кроме совсем уж давних. Тут посмотрим, что делать, и кого вербовать.

Но пока – я один, чтобы не выдать секрет. А дальше – посмотрим.

Я не подал виду, что заметил, что снова привлёк чужое внимание.

Ещё когда заходил в вагон, отметил троих мужиков, от которых несло перегаром, и сразу «срисовал», как привык. Какое-то время они ехали мирно, только ржали, но сейчас заскучали и нашли жертву в лице меня.

Один из них поднялся, я сразу заметил его в отражении окон, и двинулся ко мне. Поддатый, лицо красное, под глазами – солидные мешки. Что плохо – если сильно пьяный, то доводы могут не помочь, потому что такие живут одним днём, а на последствия и возможные проблемы им наплевать. Драться мне опасно, с моей головой любой пропущенный удар может стать последним.

Впрочем, подход найду. Уже в голове закрутилась мысль, как это сделать.

Мужик навис надо мной, будто пытался задавить, а потом сел рядом вплотную. Сильно пахнуло перегаром. Взгляд наглый и дерзкий. Ему примерно под сорок пять, но больше он напоминал постаревшего гопника из девяностых и нулевых.

Агрессивный алкаш в электричке, который драться особо не умел, но вечно встревал и искал, до кого докопаться.

Его товарищи, сидевшие в стороне, начали посмеиваться, думая, что вот сейчас он обует тощего безобидного пацана.

– Здорово, земеля, – мужик навалился ещё сильнее. – Чё, куда едешь? А мы тут это, собрались, с зоны человек вернулся, надо бы отметить. Соображаешь?

Говорил он со злостью, пытался давить.

Я делал вид, что смотрю в окно, но на деле следил за ним и его товарищами в отражении стекла.

«Срисовал» их ещё когда заходил в вагон. Ехали они по Краснознамённой ветке и были уже навеселе, когда я зашёл. Прибыли с юга, там было всего две станции до конечной. У мужика, который сел рядом, на штанах виднелся характерный след красноватой глины – такая была только там, на берегу Кислевки, в городе такой глины нигде больше нет, кроме как на шинах дедушкиной машины.

Скорее всего, эти трое бухали на природе у реки, всё выпили, а денег не хватило. Они поехали по домам, но по пути решили заправиться за чужой счёт.

Ладно, погнали. Я оглядел вагон и прикинул, что дальше.

– А вы все сидели? – с придыханием поинтересовался я, глядя на него.

Мужик гордо подбоченился.

Татуировок на руках у него не было, хотя сейчас, конечно, времена другие, не как раньше, блатных гоняют сильнее. В лучшем случае, он сидел простым мужиком. Но каких только персонажей не встретишь в электричках.

– А то, – сказал он. – Зону топтал, жизнь повидал. А ты…

– Кру-у-уто, – вдруг протянул я, глядя на него. – А можно с вами посижу? Послушаю за жизнь.

Мужик заметно удивился. Разговор пошёл не так, как он думал, если вообще думал. Но что именно неправильно, он пока не понял. Зато насторожился.

– Ну ладно, – пробормотал он неуверенно. – А ты…

– У меня батя сидит, – тоном заговорщика сказал я. – Ещё с 90-х, авторитетом тогда был, всех местных знает.

– Ну и? – протянул мужик.

– Всё жду, когда вернётся. А тут вы, крутые такие бродяги, сразу видно – авторитеты… слушайте, я никому не скажу, – я наклонился к нему, – это же вы дачу выставили? На Краснознамённом?

– Чью дачу? – переспросил мужик с недоумением.

– У Семёнова. Депутата Семёнова. У него дачу ночью выставили.

Я назвал достаточно известную в области фамилию депутата Законодательного собрания. Это был человек, против которого я работал ещё в начале нулевых. Не против него лично, а против группировки «электрозаводских», с которой он был связан и которая его продвигала.

Банду давно разгромили, а он смог отмазаться, вот и до сих пор держится наверху. Впрочем, все местные про него слышали, как про человека со старыми методами и очень психованного.

– У Семёнова? – спросил мужик, робея.

– Да.

В тамбуре тем временем стоял бритый наголо парень лет тридцати с лишним, высокий и крепкий, в белой рубашке и с рюкзаком. По лицу видно, как ему всё надоело, и он хочет домой. Поэтому вид у него злой.

Он собирался зайти в вагон, но кто-то ему позвонил, и он начал ругаться по телефону. Подойдёт. Вид крепкий, но ему самому ничего делать не надо.

– Сегодня у меня один типок интересовался, – продолжал выдумывать я на ходу. – Видел ли я троих человек?

– Мент? – мужик посмотрел на меня, нахмурив брови.

– Не, – я помотал головой. – Не похож. Но говорит, что на Семёнова работает. Типа, не видел я троих парней, типа, грабители…

Я не смотрел назад, не оборачивался. Но мне это и не нужно, их приметы я запомнил.

– У одного нос подбитый, – описал я, – второй в красной майке ходит, с залысинами на башке. Вроде как у дачи Семёнова тёрлись. Ищут их, я вот сразу подумал, что это вы.

Мужик обернулся, посмотрел на своих товарищей, очень внимательно. У одного и правда был давно сломанный нос, а у второго была красная майка под расстёгнутой спортивной курткой.

А тот лысый убрал телефон, злобно посмотрел в вагон через стекло и собрался входить, но у него снова раздался звонок и он остался там.

– Вон он, кстати, – я показал вперёд, будто только что заметил его. – Звонить куда-то начал.

– Короче, там остановка наша, – сидящий рядом со мной мужик посмотрел туда и торопливо вскочил на ноги. – Если чё – ты нас не видел.

Пьяные не боятся последствий. Они о них вообще не думают. Главное для них – здесь и сейчас. Свидетели? Полиция, которая настигнет потом? Всё это им неважно.

А вот расправа от человека, которого считают бандитом – это совсем другое дело. Тут даже у пьяных щёлкнет в голове. И то, что они не были на даче, ничего не меняло, главное – убежать сейчас, чтобы не попасть в проблемы. Потому что знают, что опасный бандит долго разбираться не будет.

Когда лысый, наконец, вошёл и мирно сел на свободное место, алкаши уже слиняли в другой вагон, а на ближайшей остановке вылезли. Я видел, как они торопливо бежали в сторону леса, а один выбросил красную майку по пути.

* * *

На машине я бы объехал всё это за несколько часов, включая дорогу в город и обратно. Но сейчас придётся идти пешком, ещё и медленно, всё же слишком много времени провёл в больнице, и ещё не до конца оклемался.

Но поручить эту работу некому, пока у меня нет надёжных людей под рукой.

Так что закинул рюкзак на плечи и пошагал в сторону реки. Летом там рыбацкие места, и есть где искупаться, так что никто особо не удивится, встретив меня в глуши.

Тайник размещался на заброшенной даче. Сначала я положил телефон в траву, чтобы по геолокации не поняли, что я хожу вокруг, после обошёл дачу, отсекая возможные места для засады, камеры, если кто-то на них потратился, или датчики.

Ничего не обнаружил, всё так, как я оставил. Вошёл на территорию и проверил гору мусора и листьев у покосившейся избушки. Всё как было, ничего не поменялось, но…

Твою дивизию!

Я прикинулся, что собираюсь отлить, сделал дело и быстро пошёл дальше, украдкой захватив телефон по дороге.

Здесь совсем недавно были посторонние, которые после того, как нашли тайник, тщательно положили весь мусор на место. Идеально тщательно, здесь точно были настоящие профи.

Значит – там есть датчик или что-то ещё, что предупредит их о том, что кто-то проверяет тайник. Например, какой-нибудь китайский шпион, с которым я якобы работал.

Да, всё было так, как я оставил, даже прошлогодние листья лежали вроде как на старых местах. Даже бумажки и бутылки, кроме тех, что снесло ветром. Всё слишком ровно, и все метки не тронуты, вроде прикопанных банок, смотрящих этикетками на заметные ориентиры, и прочего. Будто никто не лез в эту кучу.

Всё как я оставил… кроме муравьёв, которые двигались мимо тайника старой тропой. Я тогда положил две доски, нарушив их маршрут, и им пришлось искать новый проход в щели между досками. Со временем они привыкли и ходили только там. Муравьиные тропы очень устойчивы.

Сейчас муравьи обходили всё за полметра – их потревожили. Учитывая, что ничего другого не изменилось, то кто-то убирал доски и аккуратно вернул назад, но муравьи уже проложили другой маршрут. Им-то не объяснишь, как надо себя вести, и что старое место безопасно.

Это явно не случайность.

Если там есть датчик, он не будет реагировать на каждого встречного, конечно, а только при вскрытии ящика. Но тайник скомпрометирован, и рисковать я не буду, пока нет контакта в ФСБ. Вот такие пироги.

* * *

После вернулся обратно, чтобы поужинать, выспаться и восстановить силы. До второго тайника я добрался только на второй день, и идти было далеко. Даже пришлось сделать перерыв по дороге.

Место в лесу выглядело нормально, но в пятидесяти метрах от тайника я нашёл следы протекторов на лужайке. Достаточно свежие, им меньше недели. Просто не было дождей, иначе бы всё размыло.

След заметный – конторские «форды», там характерный рисунок. Значит, следаки здесь были, что-то нашли или даже не нашли, но место скомпрометировано. И здесь были не такие профи, как там, раз остались следы. Откладываем, не рискуем.

Направился к третьему тайнику, самому глухому. Надо идти к реке, а добираться туда долго, но можно управиться до вечера. Сначала я вышел к дороге, прошёл по ней, и встретил почти пустой автобус, идущий в деревню. Автобус остановился, хотя остановки здесь не было, но зато забрал меня.

Внутри я разговорился с водителем – толстым мужиком в потемневшей от грязи и пыли футболке. Он мучался от жары и скуки, и был рад поговорить хоть с кем-то кроме давно знакомых ему редких пассажиров.

– И что ты здесь забыл? – спросил он, глядя на меня.

– В турпоход поехали, вся группа из универа, – сказал я. – А я проспал, – я виновато пожал плечами. – Вот и сам теперь добираюсь.

– А, я как раз пацанов туда подвозил, – водитель закивал. – Только говорят мне: «кемпинг-кемпинг», нет бы сразу сказать, что турпоход. Тебе к деревне или здесь?

– Вон там, срежу через лес.

– Не заблудись только, – предупредил он.

Водитель высадил меня на перекрёстке просёлочных дорог. Одна вела к озёрам, другая – к тайнику, третья – к дачному посёлку, где жил я сам совсем недавно.

Когда вылез там, немного защемило сердце.

На этой самой бетонной плите меня всегда ждал Барон – мой пёс, живший на даче вместе со мной. Годовалый доберман, очень умный. Одно время он научился перебираться через забор и прибегал сюда, на эту самую плиту, где ждал, когда я вернусь.

Интересно, что с ним стало? Может, хоть Надька его забрала? Она животных любит.

Сама дача, где я жил, основательная и утеплённая, не так и далеко отсюда, но идти туда нельзя, всё давно уже вывезли. Так что я пошёл по делу.

Через полчаса я добрался до нужного места. Уже устал, но организм молодой, вывозит.

Это заброшенная дача, где всё заросло несколько лет назад. Оставленные мною метки повреждены, но так, как их повредил бы случайный человек, ветер, дождь или животное.

Мусор немного сдвинут, а не лежит на старых местах в идеальной точности, как и должно быть, но это естественный хаос, а не искусственный.

Да, здесь не было никого из тех, кто мог найти тайник. Разве что заходил какой-то бомж, но сейчас лето, а они летом в городах, а не на дачах.

Я полез в сам дом. Перешагнул через порог, осторожно ступая на гнилые полы. Было скользко – потому что надел на кроссовки одноразовые бахилы. Координация ещё не до конца восстановилась, поэтому приходится быть вдвойне осторожным.