Читать онлайн Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком»

Глава 1

Ослепительная вспышка сменяется непроглядной темнотой и обжигающей болью на лопатке.

– Ваше величие Роувард Даррел, – сквозь пелену боли слышу противненький подобострастный голос, – примите от нас в дар это скромное жилище, чтобы вам было удобно пребывать в нашем уютном городке, и эту деву, которая может скрасить ваш ночной досуг. Мы слышали, что драконы особенно любят невинных девушек с магией…

Когда жжение на спине чуть-чуть затухает, я разлепляю глаза и первое, что вижу – широкоплечего богатыря-красавца с мужественным, широким подбородком, высокими скулами и пронзительным, недовольно сверлящим меня взглядом. Но больше всего бросаются в глаза крупные кисти рук с длинными пальцами. Говорят, что если они большие, то…

Совушки, больные головушки… о чем я вообще думаю? Совсем мозгом повредилась. Где я вообще?! И что-то подсказывает мне, что “дева в дар” – это про меня! Как-то нехорошо звучит.

Пока я пытаюсь разогнуться и как-то осознать себя, этот богатырь подходит ближе и смотрит на меня с высоты своего огромного роста. Так, словно я досадное недоразумение на его героическом жизненном пути.

Нет. Не богатырь. И точно не герой. Просто высокомерный мерзавец, знакома я была с такими “королями жизни”. Все с отвратительным характером.

– Мне кажется, вы не рады подарку, – вырывается у меня хриплое замечание, как будто я сорвала голос.

В глазах этого мерзавца на долю секунды мелькает удивление, но он достаточно быстро теряет ко мне интерес, а потом, отвернувшись, вообще небрежно бросает:

– Отнесите все в дом. И ее тоже, – мужчина едва заметно дергает уголком рта, как это бывает, когда чем-то недовольны. – И оденьте уже, а то простынет, какой уж там досуг, она и полы помыть не сможет.

Полы? Да что он себе…

Только сейчас начинаю ощущать происходящее в полной мере: кроме двух голосов, на меня обрушивается гомон толпы, цокот копыт, скрип снега под чьими-то сапогами, а еще множество запахов от свежего хлеба до конского навоза. И холод, пробирающий до самых костей холод, потому что на мне тонкая хлопковая сорочка без рукавов и… как бы все!

Меня грубо хватают за руку, резко дергают вверх и подталкивают вперед.

– Давай поднимайся, нечего тут рассиживаться, – сипло говорит один из поднимающих.

Я выдергиваю руку из его пальцев, но чуть не падаю снова. Меня спасает только то, что второй придерживает с другой стороны.

– Я сама, – пытаюсь огрызнуться снова, но как-то это звучит не очень героично.

– Эх, девочка… Дракону в лапы попасться, – слышу я не очень искренние причитания какой-то старушки справа. – Но сама хотела, сама выбрала, вот пусть и расплачивается!

Ноги еле идут, а ступни уже онемели от колючего холода промерзшего камня. Однако ослушаться здоровяка, которому меня подарили, не осмеливаются, и мне на плечи ложится тяжелый камзол, пропахший табаком и крепким алкоголем.

В голове бьется мысль: да где же я? Вроде себя осознаю, а собрать мысли в кучу не могу. Как если бы я ехала по абсолютной темноте, а впереди видела только освещенный фарами участок.

– Как думаете, она переживет первую ночь с ним? Он же… зверь! – с каким-то злобным предвкушением говорит женщина слева.

От камзола становится теплее, но ожог на спине взрывается болью. Да что там у меня такое-то?

– А метку, метку-то видели? Бабка говорила, что последний раз такую ставили еще в ее молодости девушке. Ее тогда отправляли выкупом в Эльвариам… Рабская метка… Ради чего только не пойдут ради безбедной жизни.

Эти слова взрывают мой мозг чужими воспоминаниями.

Марика – так зовут девушку, которой я теперь стала, стала подарком для приезжего дракона, попыткой задобрить его, выторговать лучшие условия. Не просто как служанка, как привязанная рабыня: теперь без хозяина ей, то есть мне, не жить. И пошла она на это добровольно.

Я вспоминаю все, словно у меня в голове умещаются две жизни: моя и ее. Как в фантастических фильмах. Или, скорее, в фэнтезийных.

Мы уходим с главной площади Хельфьорда, города, в котором я оказалась, и в последний момент мой взгляд выхватывает в толпе обладателя того самого подобострастного голоса, который я услышала первым. Мэр Гриндорк – главная причина, по которой Марика пошла на это. Толстый, с блестящей лысиной и пирожками-губами, вытянутыми сейчас в алчную улыбку.

Он подмигивает мне, намекая, что есть у нас одна большая тайна. А мне аж тошно становится от одного его вида. Он решил дополнительно поставить метку Марике, чтобы не дергалась. Только я-то не Марика. Буду надеяться, что это обратимая реакция.

Мы проходим по главной улице Хельфьорда до самого крайнего особняка на отшибе, куда меня и впускают, оставляя одну. И все это время меня сопровождают охи и ахи о моем страшном будущем и злорадство о том, как я расплачусь за свой выбор. Как обычно, делают выводы, зная только вершину айсберга.

Это обижает, злит, расстраивает своей несправедливостью. Но что есть настоящая несправедливость?

Справедливо ли, когда подающая надежды аспирантка моего мужа “случайно” оставила на моем столе листок с фото узи их будущего ребенка? На следующий день после того, как я узнала о своей замершей беременности.

Я не хотела устраивать сцен, просто хотела спросить зачем. Зашла в лабораторию, но аспирантки на месте не было. На столе дымила реакционная смесь из ее эксперимента. Я же ей говорила, что нельзя…

Вздрагиваю, когда за моей спиной захлопывается входная дверь. Резко оборачиваюсь… Передо мной стоит тот самый мерзавец-богатырь, хмуро и подозрительно рассматривая мой внешний вид.

– Ну здравствуй, подарочек…

Глава 2

Поправляю накинутый на плечи камзол так, чтобы он был плотно запахнут: даже тут, в доме, не сказать, что тепло, а пол вообще еще ледяной. Похоже, не успели протопить дом до приезда гостя дорогого. А, зная отношение большинства жителей города к драконам, наверняка специально не стали.

Звери, хищники без жалости, совести и каких-то человеческих эмоций – вот кто такие драконы. Особенно сильно эта мысль взращивалась в головах воспитанников приюта, из которого была Марика. В ее воспоминаниях у драконов нет ни единой хорошей черты.

Эльвариам, соседняя страна, оказался достаточно хитрым, чтобы принудить этих ящеров к договору, тем самым добыв себе победу в затяжной войне с орками. Но недостаточно смелым, чтобы поставить немногочисленных драконов на колени.

Все это всплывает само собой в голове, чтобы помочь мне сориентироваться в моменте. Но анализировать происходящее в общем буду позже. Если останусь жива…

– И как же тебя зовут? – низким, вызывающим мурашки голосом спрашивает дракон.

Я должна опустить голову и ни в коем случае не смотреть ему в глаза. С усилием делаю это, мне сейчас ни к чему привлекать внимание, мне нужно придумать выход из этой ж… жуткой ситуации.

Нахожу странный темный сучок на коричневой паркетной доске. Он кажется тут таким же лишним, как я со своим мышлением, для которого рабство – это пережиток прошлого, оскорбление. Впрочем, как магия, драконы и прочие вещи, которые, судя по воспоминаниям Марики, являются нормой в этом мире.

Начищенный кожаный сапог наступает точно на узор этого сучка, и я не выдерживаю и вскидываю голову, тут же сталкиваясь со взглядом дракона. Эмоции… Их нет ни во взгляде, ни на лице, как будто передо мной бесчувственная махина.

Как и рассказывали наставники Марике и другим деткам, с которыми она воспитывалась. Все именно так.

– Я задал вопрос, – с едва заметным нажимом произносит дракон. – Ты не понимаешь или немая?

– Просто не думаю, что вас и правда интересует мое имя.

Слишком дерзко, но мне когда-то говорили, что правдивый ответ иногда обескураживает сильнее, чем самая искусная ложь. Наверное, я решила проверить.

– Не нужно думать, нужно просто ответить, – отвечает Роувард.

– Марика, – все же отвечаю я, решив больше не рассматривать пол и, наоборот, расправив плечи.

От этого спину простреливает обжигающей болью, но я только закусываю губу, сдержав стон.

– Ваше величие! – из глубины дома быстрым шагом выходит статная женщина лет тридцати пяти в сером шерстяном платье, высоких туфлях и теплой шали. – Добро пожаловать! Меня зовут Клотильда, я ваша экономка. В доме еще есть кухарка, две горничные и два лакея. Сейчас мы все приготовим для вашей ванны, а потом накроем обед.

Женщина поправляет шаль и, кажется, намеренно игнорирует меня. Но на самом деле в этот момент меня это совсем не тревожит, потому что просто дико хочется прислониться к чему-нибудь теплому и согревающему. По телу пробегает дрожь.

– Оставишь только приходящую горничную, – распоряжается Роувард, а потом, подумав, добавляет: – и кухарку. Остальным работникам дашь расчет. Твое время работы с семи утра до семи вечера. В прочее время я не хочу видеть в доме никого.

Я, хоть и стараюсь не пялиться на лицо экономки с ярким макияжем, но замечаю, как оно удивленно вытягивается. Женщина было открывает рот, чтобы возразить, но вовремя передумывает:

– Как прикажете, – она наклоняет голову. – Если вам еще что-то нужно…

– Нет, я иду в кабинет, – перебивает ее дракон.

– Я пришлю туда лакея развести камин.

– Я сам, – снова отказывается Роувард и оборачивается на меня, небрежно окидывая меня взглядом. – А ее… Приведите в порядок.

Так и хочется огрызнуться, что до его появления я была в порядке, и если бы не он и не…

– Подготовить сразу к ночи и отвести в ваши покои? – перебивая поток моих мыслей, спрашивает Клотильда.

Я закашливаюсь. И вовсе не от того, что успела простыть, хотя и это тоже может быть.

– В столовую обедать, – более жестко произносит Роувард, словно ему не нравится ход мыслей экономки, и выжидательно смотрит на нее.

Только теперь Клотильда снисходит до того, чтобы посмотреть на меня. А меня снова передергивает то ли от холода, то ли от тонны презрения в ее взгляде. Плевать. Если мне суждено тут остаться, я найду, как поставить ее на место. Эту тетю Мотю-Клотю. О, так и буду ее называть, Клотя.

– Идем, – она кивает мне в сторону лестницы на второй этаж. – Да пошевеливайся уже!

Роувард дожидается того момента, как мы начнем подниматься, и только тогда уходит в дверь справа. Видимо, именно там и расположен кабинет.

– Что ты ползешь, как червяк? – ворчит Клотя.

– Я просто замерзла, – отвечаю я, сгибая и разгибая окоченевшие пальцы.

Она резко тормозит, поворачивается и тычет мне в грудь:

– Заткнись и знай свое место, игрушка драконья, – шипит она.

Меня от этого бросает в жар, даже без всяких каминов. Марика, конечно, предполагала, что ее новое положение не будет пользоваться уважением, но чтобы вот настолько! Это неожиданно, и с этим надо что-то делать.

– Улька! – во весь голос Клотя зовет, видимо, горничную, и к нам выходит пухленькая розовощекая девушка в таком же, как у экономки, сером платье. – Отмой эту, да одень во что-нибудь, чтобы господина своим видом не злила.

– Я не “эта”! – возражаю я, но горничная, округлив глаза, кивает, что-то бормочет, а потом тащит меня в ближайшую комнату.

– Не зли Клотильду, – громким шепотом говорит она. – Не то потом житья не будет. А тебе ж и не уйти никуда, сама рада не будешь.

Меня затаскивают в ванную комнату, где уже стоит большая медная ванна с дымящейся водой. Видимо, готовили для дракона, но теперь достанется мне. Чему я, естественно, безмерно рада, сейчас бы вообще хорошо прогреться в горячей воде, чтобы соплей не заработать.

Только кто бы мне дал.

– Раздевайся быстрее, – торопит Улька, стягивая с меня промерзший камзол.

Жесткая ткань задевает метку на спине, она снова вспыхивает болью, и я невольно вскрикиваю.

– Ой, прости! – спохватывается горничная. – Забыла про метку-то… Давай аккуратненько.

Но “аккуратненько” у нее не получается. Когда я погружаюсь в горячую воду, Улька начинает энергично тереть мою кожу жесткой мочалкой, то и дело задевая воспаленную метку. Каждое прикосновение отдается острой болью, от которой на глазах выступают слезы.

– Да полегче же! – не выдерживаю я. – Дай я сама.

– Нельзя полегче. И самой не дам, – бубнит она себе под нос. – Клотильда велела хорошенько отмыть. А то как же – к самому дракону на обед идти. А потом и не только на обед. Не пойдешь же ты к нему в постель грязная!

Хочется спросить, кто сказал, что я вообще туда пойду. Но Марика знала, что должна быть рядом с драконом, и все равно согласилась: сестру любила, защитить хотела. Только вот что будет, когда мэр и остальные узнают?

После получаса экзекуции меня заворачивают в колючее полотенце и ведут в гардеробную. Там Улька долго роется в шкафах, пока не достает темно-синее платье из плотной шерсти.

– Вот, это должно тебе подойти, – говорит она, помогая мне одеться и подводя к ростовому напольному зеркалу. – Конечно, тебе бы подошло что-то более изысканное, но это самое лучшее.

Наконец я могу хотя бы рассмотреть тело, в которое я попала. Большие голубые глаза, вздернутый немного аккуратный носик, пухлые губки, сейчас раскрасневшиеся после ванны. А еще стройное, но фигуристое тело, тонкие щиколотки и запястья и роскошные светлые волосы.

Так и хочется спросить: “И это все мне?!” И что вот этому драконищу не понравилось-то?

Платье сидит неплохо, только жесткий корсет давит на метку, заставляя морщиться от боли. Но выбирать не приходится.

Когда мы спускаемся в столовую, Роувард уже там. Он сидит во главе длинного стола, задумчиво глядя в камин.

Столовая хоть и большая, но уже хорошо протопленная. Почти весь пол, застеленный паркетом, покрывает ковер сине-голубых цветов, хорошо сочетающихся с портьерами на двух достаточно узких окнах.

На столе стоят две глубокие керамические тарелки с дымящимся куриным супом, в котором плавают морковь, лук и редкие звездочки укропа. Рядом – ломти свежего ржаного хлеба на деревянной доске. Для каждого поставлено по бокалу из темного стекла и два кувшина: с красной и прозрачной жидкостями.

В центре стола одинокая свеча в медном подсвечнике и веточка можжевельника рядом с ней. Свеча – я вижу даже отсюда – нещадно коптит и слегка попахивает: наверное, потому и положили можжевельник рядом.

При моем появлении дракон едва заметно поворачивает голову.

– Садись, – коротко бросает он, указывая на стул справа от себя.

Я осторожно опускаюсь на указанное место, стараясь не прислоняться к спинке стула. Но все равно при каждом движении корсет впивается в воспаленную кожу, и я не могу сдержать болезненную гримасу.

Дракон замечает. Его взгляд становится острее, внимательнее.

– Что с тобой? – спрашивает он, когда я в очередной раз дергаюсь от прикосновения ткани к метке.

– Ничего, – пытаюсь солгать я, даже улыбаюсь.

Но, похоже, получается не очень убедительно.

– Не советую тебе лгать мне, – говорит он таким тоном, что мне даже не хочется переспрашивать, почему и что мне за это будет.

Я молчу, но, видимо, мое лицо говорит само за себя.

– Показывай, – приказывает он.

– Что?

– Расшнуруй корсет и сними платье, Марика, – командует он.

Глава 3

Причем дракон говорит это настолько властно и безапелляционно, что я даже дрожащими пальцами тянусь к шнуровке корсета, но тут же отдергиваю руки:

– Нет, – твердо говорю я, вскидывая подбородок.

Что я вообще делаю? Тоже мне придумал, “сними платье”.

– Что? – в его голосе звучит неприкрытое удивление.

– Вам так не терпится скрасить свой досуг? – фыркаю я. – Еще даже не ночь. Не буду я раздеваться перед вами.

Роувард медленно обходит стол, и я невольно напрягаюсь и вжимаюсь в спинку стула, морщась от боли в спине.

– Ты, кажется, забываешь свое положение, – холодно произносит он. – Кажется, это тебя подарили мне.

Руки дрожат, а пальцы до побеления сжимаются в кулаки. Я всей кожей чувствую, как Роувард остановился за моей спиной. Конечно, я сомневаюсь, что дракона обуяла страсть прямо здесь и сейчас, но все нутро протестует против того, чтобы подчиняться ему.

– А вы, кажется, забываете о приличиях, – произношу я, стараясь скрыть, что голос срывается. – То, что меня вам подарили, еще не значит, что…

– Последнее предупреждение, – почти рычит он. – И последний шанс сделать это самой.

– Нет, я же сказала, что не…

Договорить не успеваю, его рука молниеносно хватает меня за плечо, рывком поднимая на ноги. В следующий момент раздается треск ткани: дракон просто разрывает платье на спине.

– Эй! – возмущенно вскрикиваю я, пытаясь вырваться. – Да как вы…

– Молчать, – уже по-настоящему рычит он, и от этого рыка у меня мурашки бегут по коже.

Его пальцы касаются воспаленной метки. Аккуратно, едва-едва, но там все настолько растерто и раздражено, что я шиплю от боли, а на глазах появляются непрошенные слезы.

Марика просто до конца не понимала, на что пошла, ей не сказали ни о метке, ни о ее рабском статусе. Хотя даже если бы знала, все равно поступила бы так же. Да что там! Я бы тоже так поступила. Ради сестры.

– Кретины, – бормочет дракон. – А еще нас называют чудовищами.

– Как будто это неправда, – усмехаюсь я. – Огромные крылатые ящеры, плюющиеся огнем и портящие девушек.

Марика вдоволь наслушалась про этих существ в детстве. Там, где она росла, ими пугали. Их ненавидели. Хотели их истребить или хотя бы подчинить, чтобы они не держали в ужасе людей.

Несколько человек в черном пришли с целью найти девушку с ментальной магией, действующей на животных, чтобы подчинить дракона, который должен был приехать. Но для этого нужно было с ним прожить какое-то время… Естественно, удовлетворяя все похотливые желания монстра.

Марика знала, что такая магия у ее сестры. Они разыграли потрясающий спектакль, что даже никто не понял, что их обманули. Только уже на площади, когда ее поставили на колени перед драконом и подготовили все для метки, Марика осознала весь ужас своего будущего.

Только вот это будущее почему-то расхлебывать теперь мне. И у меня вовсе не покладистый характер скромной и терпеливой Марики.

– Ящеры? – хмыкает сзади дракон, пока я, как могу, придерживаю платье, чтобы оно окончательно не упало. – Возможно, хотя, похоже, ты драконов в глаза не видела. Но, по крайней мере, мы не ставим рабские метки на телах.

– Только на душах? – язвительно отзываюсь я. – И без клейма привыкли к повиновению? Ну извините, вам достался бракованный подарок.

– У тебя слишком острый язык.

– А у вас слишком грубые манеры для благородного дракона, если вы хотите им казаться.

Он неожиданно фыркает, и мне кажется, что это почти смешок.

– Стой смирно, – командует дракон, а рядом с моей тарелкой на стол опускается приоткрытая металлическая баночка с очень резким, совершенно незнакомым запахом.

– Или что? Порвете на мне еще что-нибудь?

– Не искушай меня, – с усмешкой произносит он, сжимает мое плечо своими шершавыми от натруженных мозолей пальцами, а потом предупреждает: – Сейчас будет больно. Если хочешь – кричи.

А потом он касается метки, и я понимаю, что “больно” – это мягко сказано. Я стискиваю зубы, как бы в протест дракону, но глаза застилает огненной пеленой, и из горла все же вырывается крик.

Прикосновение вряд ли длится долго, но мне оно кажется вечностью. Когда дракон убирает пальцы, ноги отказываются держать меня, и я наверняка оказалась бы на полу, но Роувард мягко поддерживает меня за талию.

– Я же предупреждал, – в его голосе слышится что-то, похожее на сочувствие.

Дракон? И сочувствует? Ерунда какая.

– Кажется, лекарь из вас отвратительный, – хрипло выдыхаю я.

– Целительство – не мой профиль, зато я хорош в другом. А ты слишком много болтаешь.

Боль постепенно стихает, сменяясь приятным холодком. Наконец я прихожу в себя, и Роувард отпускает меня. Я неудачно перехватываю платье, так что оно падает, на мгновение чуть обнажив грудь. Но дракон успевает это заметить.

В его глазах мелькает что-то, что быстро сменяется удивлением, а потом гневом. Он резко отходит от меня, словно я сделала что-то отвратительное, и отворачивается к окну.

– Убирайся, – бросает он. – И если в твоей голове есть хоть зачатки разума, то ты постараешься не мозолить мне глаза.

Зачатки?! Да я школу с золотой медалью закончила! Между прочим, единственная в параллели. А потом универ с красным дипломом. Это у кого еще зачатки!

– С удовольствием! – я разворачиваюсь к двери, теперь придерживая платье обеими руками. – Только знаете что? В следующий раз просто объясните по-человечески. Хотя куда уж вам, вы же дракон…

Выскакиваю за дверь, едва не налетев на Клотильду. Ее глаза расширяются при виде моего растерзанного платья.

– Что, уже? – ухмыляется она. – Не думала, что ты так быстро… освоишься.

– Да пошла ты! – огрызаюсь я, но чувствую, как краснею.

Как-то чувствовать, что о тебе думают, как о проститутке, не очень приятно.

– Улька, отведи эту в ее комнату, – распоряжается Клотя. – Да… дай ей что-то, чтоб стыд свой прикрыла. Хорошо, что хоть от драконов понести нельзя.

Снова появляется Улька, смотрит на меня взглядом, полным сочувствия, и показывает рукой в коридор за лестницей. Там, видимо, располагается какой-то пристроенный флигель. И, судя по тому, как оттуда тянет холодом по ногам, непрогретый.

– Клотильда сказала, что дракон распорядился тебя поселить тут, – как будто извиняясь, говорит Улька. – Его величие сказал, чтобы ты не попадалась ему на глаза, а тут… вообще никто не бывает.

И я понимаю почему. Иней хорошо, если по стенам не ползет, как в негерметичной морозилке. Дубак! Значит, дракон решил вот так со мной, да? Прекрасно.

– Мы здесь не топили, но я немного дров тебе принесла, – продолжает горничная. – Пока начинай разжигать, а я схожу за платьем, ну и ниток принесу, чтобы ты потом это зашила.

Дверь за мной закрывается, а я остаюсь в этом холодильнике наедине с камином и дровами, к которым, если честно, понятия не имею, с какой стороны подойти. Горелки зажечь – одной левой, но растопить камин?

Стаскиваю с единственной узкой кровати пыльное покрывало и натягиваю его на себя. Да, оно пока холодное, но хотя бы шерстяное, значит, быстро нагреется от тепла тела, а потом и согревать будет.

Закидываю три полена, вроде как на ощупь сухие, и осматриваюсь в поисках хотя бы чего-то, что может послужить вместо бумаги для растопки. Находится пара щепок и огниво. Простейшее, со стальным кресалом, кремнем и даже трутом.

Чувствую, как руки постепенно коченеют, движения становятся скованными, но кое-как мне удается не просто высечь искру, а даже попасть ею на трут, который начинает тлеть.

Но в этот момент внезапно раздается звон стекла, треск дерева, а в комнату врывается морозный ветер и вместе с ним еще что-то крупное.

Глава 4

Нечто белое, пушистое комком влетает в окно и на поверку оказывается… совой. Белой полярной совой, которая падает на пол у моих ног и пытается подняться.

Понимаю, что все мои потуги с тем, чтобы развести огонь пошли коту под хвост, поэтому откладываю огниво и склоняюсь к птице. Она тяжело дышит, а на ее спине видна рана.

"Только этого мне не хватало!" – думаю я, но при этом уже тянусь к сове.

У нее, похоже, нет даже сил, чтобы опасаться меня, потому что когда я касаюсь ее, она только вымученно прикрывает глаза и, кажется, смиряется со своей судьбой. Прям как Марика.

– Что ж, мы с тобой, видимо, похожи, – говорю я ей, аккуратно, кончиками пальцев поглаживая мягкие перышки на затылке. – Только давай все же вместе поборемся?

– Я принесла платье и… – Улька замирает на пороге. – Тебе стало жарко?

Она смотрит на распахнутое окно, вздрагивая от потока холодного воздуха, и только потом замечает сову. На ее лице удивление сменяется ужасом.

– Тише! – шепчу я. – Закрой дверь быстрее.

Горничная послушно прикрывает дверь и подходит ближе.

– Это же сова! – громким шепотом восклицает она. – Откуда она здесь? И она ранена…

– Влетела через окно, – киваю я на разбитое стекло. – Улька, помоги мне, пожалуйста. Нужно развести огонь и как-то перевязать ее.

– Я, конечно, мало что знаю о драконах. Но судя по тому, как его величие заставил уволить всех слуг, да и жить нам здесь не позволил, вряд ли он одобрит… – начинает она, однако я перебиваю.

– Мне он сказал не попадаться ему на глаза. Значит, если сова на глаза не попадется, он не узнает. Ты же не расскажешь?

Улька колеблется, но потом решительно кивает и берется за огниво.

– Я не знаю, что хуже: Клотильда или дракон, – вздыхает она.

Справиться с огнем у нее получается гораздо лучше меня: через пару минут в камине уже весело потрескивает пламя, а в комнату потихоньку тянется тепло.

Я нахожу рядом с камином какую-то корзину с сухой травой и перекладываю туда сову. А саму корзину ставлю на комод в углу и прикрываю распахнутые створки окна. Но это не решает проблемы разбитого стекла: с этим надо что-то делать, а то я так вообще как на улице жить буду.

– Я там платье принесла, – говорит Улька, – тебе бы переодеться. А потом Клотильда велела тебе тетушке Марте с посудой помочь.

Хотела фыркнуть, мол, обойдется, но потом решила, что сову-то надо чем-то кормить. А если где и можно найти еду, то только на кухне, да и хорошие отношения с прислугой мне не помешают.

– Поможешь мне найти, чем перебинтовать сову и заткнуть окно? Я пока переоденусь.

Она кивает и убегает, а я, пыхтя и отмечая, что метка, в общем-то, уже почти не чувствуется, переодеваюсь в новое, но такое же темно-синее платье. Как будто это чей-то любимый цвет.

Платье оказывается на удивление удобным, и в этот раз даже корсет не давит на метку. Порванное платье вроде бы пострадало не так критично, как это казалось по звуку. По большей части нужно просто собрать по шву и заменить завязки на корсете. Я-то думала, что дракон зверски разодрал его на клочки. Преувеличиваю, да.

Переодевшись, осторожно осматриваю рану совы. Похоже на след от какого-то ожога, глубокого, такого, который кровоточит. Но у птицы? Это что нужно сделать, чтобы обжечь спину совы? Живодеры.

Птица слабо шевелится, все же находит в себе силы поднять голову и посмотреть на меня умными желтыми глазами.

– Потерпи, красавица, – шепчу я и аккуратно глажу ее по шелковистым перышкам, почти не касаясь. – Сейчас попробуем тебе помочь.

Вернувшаяся Улька приносит тазик с водой, бинты, какое-то пыльное плотное полотно и склянку.

– Это от ушибов, – поясняет она, протягивая мне пузырек. – Может, поможет?

Поджимаю губы и качаю головой. Нет, от ушибов тут точно не поможет. Вот если бы у дракона той ядреной штуки достать, которой он мне мазал…

Я промываю ранку птицы и перебинтовываю ее, пока Улька натягивает полотно на окно так, чтобы не дуло. К сожалению, при этом возникает другая проблема: и так было темновато в комнате, а теперь вообще глаз коли, и единственный источник света – это камин.

– Тебе свечи надо будет взять у Марты, – говорит Улька. – Клотильда не даст. А у Марты был небольшой запас сальных свечей.

Сальные… я уже морщусь: насколько я помню, они и воняют, и сгорают быстро.

Сова после всех экзекуций, которые она, надо сказать, стойко перенесла, отковыляла в самый угол, нахохлилась и, кажется, решила поспать. И то хорошо, если бы она беспокойно себя вела, спрятать ее было бы сложнее.

Улька выводит к черной лестнице, по которой можно спуститься прямо на кухню, а сама убегает наводить порядок в тех комнатах, которые еще не успела убрать.

В помещении пахнет свежей выпечкой и травами. У плиты хлопочет полная женщина в темном платье и белом переднике. Услышав мои шаги, она оборачивается:

– А, это ты, живой подарочек господина, – говорит она без особого удивления, но с явным сочувствием. – Я считаю, дикий обычай. И откуда его только откопали? Лет сто уже так не делали, а тут вдруг решили. Проголодалась?

На самом деле да. Потому что вместо обеда я получила такое себе лечение, а потом меня выгнали из столовой.

– Нет… то есть да, но не совсем, – подбираю я слова, чтобы объяснить, что мне нужно не только себе еду.

– Да не бойся ты, – отмахивается Марта, ставя на небольшой деревянный стол тарелку с ароматной тушеной картошкой и сочным гуляшом. – Его величие предупредил, что если ты сама не придешь, тебе принести еду надо.

Я даже осекаюсь… Дракон предупредил обо мне? Вот это новость! Или это такое “извини, что испортил обед и платье”?

От еды, конечно, я не отказываюсь и с удовольствием смакую нежное мясо, практически таящее во рту.

– Ешь-ешь, а то вон какая худая, – говорит кухарка. – В вашем приюте наверняка не докармливали. Хоть нормальной еды попробуешь. И не бойся меня, к тетушке Марте всегда можно прийти, особенно если Клотильда замучает.

Улыбаюсь от того тона, которым кухарка это произносит: будто с дочкой разговаривает. Интересный расклад сил получается в этом доме: Марта и Клотильда как два полюса.

– Понимаете… – я решаю не откладывать и рассказываю тетушке Марте про сову.

Она внимательно выслушивает, не перебивая, вытирает тыльной стороной запястья лоб и смотрит на меня:

– Что ж. Птицу выходить надо, это верно. Только тайно.

– Я знаю, – киваю я. – Но как скрыть?

Кухарка хмыкает:

– Шила в мешке не утаишь. Но я тебе точно помогу, – от ее теплой улыбки так же тепло становится на душе. – Только смотри, держи сову у себя. В том флигеле можно попробовать спрятаться. Его только старый хозяин для своих нужд использовал. Клотильда наверняка из вредности туда тебя поселила, не жил там никто и никогда.

Тетушка Марта достает из кладовой немного сырого мяса и три свечи.

– Вот, это должно подойти. И чашку воды не забудь.

– Спасибо! – искренне благодарю я. – Можно я вам помогу? Посуду хоть помою?

Мне действительно очень хочется отблагодарить Марту за понимание, душевное тепло и помощь.

– Иди уже, – добродушно ворчит она. – Сегодня и посуды-то немного. Может, потом, когда попрошу тебя. И если что понадобится – приходи.

То ли эмоции дня зашкаливают, то ли радость оттого, что кто-то позаботился обо мне, но я неожиданно для себя обнимаю Марту, а она охает и с улыбкой обнимает в ответ.

– Иди-иди, – она, кажется, краснеет. – Дите еще, а столько испытаний…

Для себя отмечаю, что даже там, в моей жизни, я так давно никого не обнимала. А сейчас словно даже просто от одного этого радостнее стало.

Когда я возвращаюсь в комнату, там хоть и стало чуть теплее, но ненамного: огонь в камине почти погас, а прогреть все помещение не успел. Подкладываю дров, но согреться все равно не получается. Сова просыпается, когда я подношу ей мясо, жадно клюет его.

До самого вечера у камина ковыряюсь с платьем: все пальцы себе исколола, глаза сломала в этом полумраке, но, похоже, теперь у меня есть как минимум сменная одежда.

Спать ложусь в ледянющую постель, как есть, в платье и покрывале и с искушением надеть сверху второе платье. Но даже несмотря на дикий холод, засыпаю почти сразу. А просыпаюсь я от саднящего горла.

Во рту пересохло, хочется пить. Еще и в носу чешется. Но как-то и неудивительно после прогулки почти голышом по улице.

Воды я взяла только птице, о себе я почему-то не подумала. Поэтому, смирившись с необходимостью идти на кухню, подкидываю еще полено в камин, зажигаю свечу и выхожу в коридор.

В доме тихо, только где-то скрипят половицы да воет ветер в дымоходе. Прохожу через темный пустынный холл к черной лестнице… И замечаю полоску света из-под двери кабинета. Дверь приоткрыта, внутри пляшет оранжевое пламя свечи.

Дракон не спит? Что он делает? Любопытство берет верх над осторожностью. Я тихонько подкрадываюсь ближе, заглядываю в щель…

Глава 5

– Кажется, я предупреждал, что не стоит попадаться мне на глаза, – с легкой хрипотцой звучит низкий голос около моего уха, а дыхание щекочет шею. – А любопытство может быть вредно для здоровья.

Сердце пропускает удар, я резко втягиваю воздух, и легкие наполняет аромат дубовой коры и острого перца. Мужской, крепкий, суровый. Такой, каким кажется этот дракон, ставший внезапно моим хозяином.

Я резко оборачиваюсь, едва не теряя равновесие, но Роувард успевает меня подхватить и не позволить упасть. Он оказывается совсем близко, возвышаясь надо мной как темная гора.

– Мне кажется, подкрадываться со спины – это не признак хорошего воспитания? – на выдохе отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, а не хрипло из-за испуга и простуды. – Я всего лишь хотела попить, это мне запрещено?

Дерзко. Мне надо взять себя в руки и перестать огрызаться, а то до добра не доведет.

– Кажется, кухня в другой стороне, – произносит, выгнув бровь, Роувард. – Что ты хотела в моем кабинете?

На это мне и правда нечего ответить. То, что мне стало любопытно, – явно не оправдание. Что я думала увидеть? Как он превращается в дракона? Или проводит какие-то магические эксперименты?

– Хотите мне напомнить про то, что я всего лишь рабыня и у меня нет никаких прав? – спокойно, даже с какой-то горькой усмешкой задаю я вопрос.

Пожимаю плечами и тут же жалею об этом: на последних словах, в горле словно наждаком проводят, а голос окончательно срывается на сип. Дракон хмуро сдвигает брови и, сделав шаг назад, окидывает меня оценивающим взглядом.

– Ты заболела.

Это даже не вопрос – утверждение.

– Я просто хотела попить, – настаиваю я, пытаюсь улыбнуться, но улыбка выходит нервной. – Я уже ухожу.

Почему-то моя болезнь кажется мне проявлением слабости. А слабая женщина – не сможет выжить и бороться за себя, ее легко обмануть, легко сломать, подчинить себе. Не хочу так больше.

– Зайди, – Роувард легко толкает дверь кабинета, от чего та распахивается, а меня обволакивает теплом.

– Зачем? – настораживаюсь я.

– Затем, что я так сказал.

Хочется во что бы то ни стало сбежать, но что-то в его тоне подсказывает: сейчас лучше послушаться. Да и бесполезно спорить. Захожу в кабинет и замираю от удивления.

Я ожидала увидеть что угодно: от пыточной камеры до логова с грудами золота, но никак не этот уютный рабочий кабинет. На массивном письменном столе красного дерева, заваленном бумагами, стоит одинокая восковая свеча с пляшущим оранжевым пламенем. Восковая! Не сальная! Все верно: дорогое и качественное – только для господ.

Позади чернеют стеллажи, но что в них – сейчас не видно. В камине потрескивает огонь, отбрасывая теплые отблески на темные панели стен.

– Присядь, – Роувард указывает на кресло у камина.

– Я постою.

– Это не просьба, – все так же спокойно, но безапелляционно произносит дракон.

Я колеблюсь, но все же сажусь на самый краешек. Кресло оказывается неожиданно удобным: так и хочется откинуться на спинку и закрыть глаза. Особенно учитывая тот факт, что тепло комнаты обволакивает меня, согревая и расслабляя.

– Значит, ты решила, что можешь бродить по дому ночью? – спрашивает дракон, опираясь о каминную полку.

– А что, это запрещено? – вырывается у меня раньше, чем я успеваю себя остановить. Все же тепло тормозит работу мозга.

– Ты нарываешься, – предупреждает Роувард, даже не повышая голоса.

И это предупреждение действует сильнее, чем любое его рычание и даже чем то, как он порвал платье. В этих двух словах словно сосредоточена вся его сила, власть, они демонстрируют, как он умеет себя держать в руках, но четко дают понять, что лучше не переходить черту.

Марика привыкла считать драконов больше зверями, чем людьми, но… видимо, все не совсем так, как ей рисовали.

– Я не хотела ничего плохого, – тихо, но твердо, насколько мне позволяет мой охрипший голос, отвечаю я. – Просто… в комнате очень холодно, а в горле пересохло. Я не ожидала, что вы еще не спите в такое время.

Дракон внимательно смотрит на меня, словно пытаясь что-то для себя решить. Отблеск огня из камина подчеркивает его высокую мужественную фигуру.

Лицо Роуварда частично скрыто в тени, но я вижу, как мерцают в полумраке его темно-синие глаза. Точеные черты словно высечены из мрамора: резкие скулы, прямой нос, упрямая линия подбородка. Темные волосы, небрежно перехваченные лентой на затылке, отливают бронзой в свете пламени.

Он стоит, небрежно опираясь о каминную полку, но в этой расслабленной позе чувствуется скрытая сила и грация хищника. Длинные пальцы рассеянно поглаживают резной орнамент полки.

– Ты ведь понимаешь свое положение? – наконец спрашивает Роувард.

– Да, – я отвожу взгляд. – Я теперь ваша… собственность.

Как-то вслух произнести “рабыня” не выходит. Подарок, ведь метка-то “дарственная”. Бред какой-то. Вчерашний ученый-химик превратился в бесправную девицу в руках дракона. И как я еще умом не двинулась?

– И все же напомню, что бежать не советую, – голос Роуварда становится жестче. – Метка связала нас. Без меня ты умрешь через несколько дней.

Мне кажется, ему это не нравится настолько же, насколько и мне, но почему тогда он не отказался? Ведь метили-то у него на глазах, он был в курсе, что это сделают. Спросить в лоб? Не ответит же.

– Да куда уж там, – усмехаюсь.

– Ты же сама этого хотела, – хмыкает дракон и обходит меня, снова оказываясь позади меня. – Предлагаю в этот раз самой показать метку и не доводить до того, что произошло в обед.

Меня передергивает, но я решаю не артачиться и приспускаю платье, обращая внимание на то, откуда он достанет мазь. Из кармана камзола. А жаль – было бы здорово, если бы он хранил ее где-то, где можно было позаимствовать немного для совы.

В этот раз обжигающее прикосновение выбивает из меня только легкий стон, однако при этом рука дракона неожиданно дергается.

– Завтра уже все окончательно пройдет, – произносит Роувард. – Можешь одеться.

Он как будто намеренно отворачивается, хмыкает и отходит к небольшому столику, где стоит медный чайник.

– Выпей, – дракон наливает что-то в чашку и протягивает мне.

– Что это?

– Яд, разумеется, – язвительно замечает Роувард. – Решил окончательно доломать подарок. Просто теплый травяной чай. Пей, пока горячее.

Напиток пахнет мятой и еще чем-то пряным. Делаю глоток, и горячая жидкость приятно согревает горло.

– Почему вы это делаете? – спрашиваю я, чувствуя, как по телу растекается расслабление и усталость.

– Разве ты не слышала, что иногда хищники любят поиграть с жертвой? – отвечает Роувард, а я не могу понять, насколько он серьезен.

– Я не знаю, что о вас думать, – честно отвечаю я, с трудом сдерживая зевок.

– Думай о том, чтобы поменьше мозолить мне глаза, – последнее, что слышу я.

Веки вдруг становятся такими тяжелыми… Чашка выскальзывает из ослабевших пальцев, но не падает: дракон успевает ее подхватить.

Просыпаюсь я в незнакомой комнате. Большая кровать под балдахином, тяжелые бархатные шторы, изысканная мебель. И главное – здесь тепло. Совсем не похоже на тот холодный флигель… И мое платье лежит на кресле, а на мне только сорочка.

Глава 6

В голове стучат десятки молоточков, словно у меня жутчайшее похмелье. Но в голове бьется: “Этот драконище почти не соврал! Яд это был, а не травяной чай. Надо же меня так отключило… А учитывая, что в доме, кроме нас, никого больше не было, то и принес меня сюда, а потом раздел никто иной, как…”

Но, надо признаться, что горло уже не саднит, да и нос прилично дышит. Ладно… Яд в правильной дозе может быть лекарством. Но от какого-нибудь аспирина я бы сейчас не отказалась, потому что голова тяжелая и вставать совсем не хочется.

Думать тоже, но думать надо. Вчера сил и времени на это не было, а разобраться стоит.

Что я последнее помню из прошлого? То, что мой муж малодушно побоялся рассказать мне о его интрижке с аспиранткой. Сердце отчаянно сжимается в тоске: предательство – не то, что я готова простить.

А потом еще и заделал ребенка этой рассеянной дуре, которая своей рассеянностью могла убить и себя, и своего ребенка. Их ребенка. Но… досталось мне.

После этого, если я все еще в своем уме, на что я очень хочу надеяться, я каким-то образом оказалась тут. Расхлебывать все то, на что решилась наивная душа Марика. Она хотела как лучше: защитить сестру, пожертвовать собой, а в итоге получила метку, привязывающую ее к самому ненавистному ей существу – дракону.

И, сдается мне, это было изначально частью плана мэра. Слишком мерзкий у него взгляд. Обратима ли магия метки? Что, если дракону будет выгоднее избавиться от меня, чем таскать везде?

И, главное, что теперь делать мне? Как вывернуться из всей ситуации, чтобы избавиться от метки, от дракона и при этом сделать так, чтоб остаться в живых, да еще и сестру спасти? Задачка со звездочкой и несколькими компонентами. Интересно, в этом особняке есть библиотека? Или хотя бы в городе?

В голове немного проясняется, поэтому я нахожу в себе силы подняться и спустить ноги с кровати в мягкий меховой ковер. Комнату заливает яркий свет зимнего солнца, немного золотистый, но совсем не согревающий.

И куда меня притащил этот драконище? К себе что ли?

Оглядываюсь, но не нахожу ни одного признака присутствия кого-то еще в комнате. Неужели передумал селить меня в холодной комнате? Решил, что игрушка слишком быстро сломается, не интересно?

Беру платье и подхожу к ростовому зеркалу в золоченой оправе. Все же болезнь немного отразилась на мне, и под глазами залегли тени, а лицо побледнело. Оборачиваюсь, приспуская с плеча сорочку. Метка уже стала совсем светлой, как будто ее поставили не вчера, а около месяца назад. Небольшой ажурный след от ожога, который я уже не чувствую. Надо бы у дракона чуть позаимствовать этой мази для совы.

Птица! Совушки, больные головушки! Я же оставила ее одну!

Эта мысль заставляет ускориться и быстрее натягивать платье. Путаюсь в дурацких завязках: вот всегда так, хочешь быстрее, а получается через одно место.

В дверь тихонько стучат, и я едва успеваю придержать платье, как в комнату заглядывает Улька.

– Доброе утро, – шепчет она. – Я принесла тебе чистое белье и…

Она оглядывается по сторонам и бросает любопытные взгляды на кровать. Ну естественно, что она еще могла подумать.

– Давай я помогу тебе, – пытаясь скрыть свой интерес, предлагает Улька.

Горничная очень шустро помогает мне переодеться и еще быстрее справляется с моими волосами. Но явно не потому что сочувствует: Ульке очень хочется подробностей, что же произошло ночью, и почему дракон решил перевести меня из флигеля сюда.

– Его величие в ужасном настроении с самого утра, – закалывая последнюю прядь, говорит она. – Рычит на всех, даже на Клотильду. Она тоже такая злая от него вышла!

Ну хоть какая-то мне радость. Все еще хочется как-то отыграться на экономке за оскорбления, которые она себе позволяет.

– Она уже всех на уши подняла: свечи кончаются, а дракон требует только восковые, потому что сальных на ночь не хватает и воняют они, сама знаешь. Если в запасе где-то во флигеле не найду, придется в город идти…

– А что случилось? Почему дракон такой злой? – спрашиваю я, хотя внутри появляется тревожный червячок: не из-за меня ли это? Может, я что-то сделала не так вчера?

– Кто ж его разберет, – пожимает плечами Улька. – С утра ругается, всем недоволен.

– А о сове еще не узнал? – закусив губу, спрашиваю ее.

– Ох, нет пока. Тебе везет, что во флигель никто не ходит, – хмурится горничная. – Быстрее бы тебе от нее избавиться, а то не миновать нам беды.

Киваю. Но сначала вылечу, не могу я ее на холод выкинуть, пока на крыло не поставлю. А для этого неплохо бы достать той волшебной драконьей мази.

Мне непонятно одно: почему дракон, существо властное и могущественное, так злится из-за каких-то мелочей? Или дело в чем-то другом?

“Или в ком-то?” – шепчет предательский внутренний голос, но я отмахиваюсь от этой мысли. Нет уж, хватит фантазировать. Нужно думать о деле: как спрятать сову и не попасться на глаза разъяренному дракону.

Мы спускаемся с Улькой, которая идет во флигель, чтобы поискать свечи, а я – к сове. Я надеюсь прошмыгнуть быстрее и постараться не попасться на глаза никому – в первую очередь дракону и Клотильде, – но у меня как обычно все идет не по плану.

В холле я наталкиваюсь на… мэра. Он стоит у дверей, похоже, ожидая дракона, и оценивающе окидывает мой внешний вид.

– Здравствуй, Марика, – окликает он меня, когда я пытаюсь прошмыгнуть мимо. – Как твоя новая жизнь?

Улька кидает на меня испуганный взгляд и убегает.

– И даже спасибо не скажешь? – продолжает обращаться ко мне Гриндорк.

– За то, что меня сделали рабыней? – все же останавливаюсь, сжимаю кулаки и, чуть приподняв подбородок, спрашиваю я.

– Какая разница, мы же договаривались, что ты будешь выполнять все его требования, а сама сделаешь все, чтобы были выполнены наши, – с сальным взглядом и язвительной улыбкой смотрит на меня мэр.

– Мы не договаривались о метке, – в груди клокочет.

– Как дерзко заговорила, – цедит сквозь зубы Гриндорк. – Что, дракон поимел, считаешь, что все стало можно? Забыла про сестру? Неужели так понравилось?

Каждое слово вызывает вспышку ярости, обиды, желание вцепиться в его холеную морду.

– Вот для того метку тебе и поставили. Чтобы не дергалась и не забыла, для чего ты вообще тут, – сужает глаза мэр. – Но есть способ и избавиться от нее. Хочешь узнать?

Глава 7. Роувард Даррел

Перекладываю все бумаги и пару писем, которые я получил от Тардена, в сейф, запечатываю его артефактом и заставляю книгами по истории Эльвариама. Мельком просмотрел то, что там написано: больше половины – бред.

Это говорит в основном о том, что северяне понятия не имеют ничего ни о культуре, ни о реальном положении вещей в нашей стране. О драконах они, соответственно, знают еще меньше.

Несколько месяцев назад в Эльвариаме произошло серьезное покушение на короля, по дороге к северным соседям, в Схольахию, на переговоры. Об этой поездке почти никто не знал, но генерал Арион Тарден, один из драконов, личный щит Его Величества, предлагал отменить встречу.

Король настоял, и это потянуло за собой цепочку событий, которая только подтвердила несколько вещей: культ “Драконье сердце” серьезно поднял голову, прячутся они не в Эльвариаме, а еще нашли союзников на севере в Схольахии и готовы пойти даже на государственный переворот.

– Ты отправишься в Хельфьорд, – закончил свой приказ король, когда вызвал меня в последний раз.

– Но ведь вы знаете мою проблему, Ваше Величество, – поклонившись, ответил я. – У меня нет больше моего дара.

– Ты и без дара самый лучший мой дипломат, Роувард, – монарх даже глазом не моргнул. – Ты знаешь в тонкостях традиции и порядки во всех окружающих нас странах. И умеешь решать проблемы лучше, чем любой другой.

– К тому же мой дракон…

– А вот эта слабость будет твоей силой, Роувард, – перебил меня король. – Ты же понимаешь, что у них наверняка много артефактов против драконов?

И тут крыть было уже нечем: я не смог бы подставить кого-то из своих. У Тардена едва не убили дракона, в то время как мне их артефакты были не опасны.

Так я оказался здесь, в Хельфьорде, под предлогом торгового соглашения о поставках им руды из Черных Скал по сниженным ценам. Но меня уже ждали, что подтверждает предположения, что в верхушку власти уже давно проникли члены клана “Драконье сердце”.

О, какое мне устроили представление! То, что мне дали отдельное жилье, да еще и на отшибе – прекрасно. Но мне, мало того, всучили девчонку в личное пользование – наверняка хорошо обученную для шпионажа, так еще и клеймо на нее поставили, чтобы я точно отказаться не смог.

И эти люди называют драконов чудовищами? До сих пор внутри все клокочет, а перед мысленным взором стоят полные ужаса и боли глаза девчонки. Она не ожидала такой подлости от своих же. Даже в какой-то момент думал, что не переживет, но нет, оказалась сильной. И слишком дерзкой для своего рабского положения.

Хотя вот эта мысль, воспоминание о бунтарских искорках в больших голубых глазах, поджатых пухлых губках, заставляют разозлиться.

Ставлю в подсвечник новую свечу, скидывая восковой огарок в коробку около стола. Качество у них отвратительное, сгорают быстро, чуть ли не так же, как сальные. Еще и осталось мало. Заодно выкидываю и оставшуюся от ночного посещения девчонки сальную свечу туда же. Запах, кажется, до сих пор в кабинете стоит.

Вчера я должен был Марику наказать, чтобы знала свое место, чтобы понимала, на что ее обрекли ее же сограждане, чтобы задумалась, на чьей стороне стоит быть. Но каждый раз, когда она за обедом морщилась и задерживала дыхание, я злился все сильнее.

Чудовище тоже умеет сочувствовать. Хоть и грубо.

Ее тело, на которое поставили жестокую метку, совсем не предназначено для этой печати. Нежное, хрупкое, с бархатистой кожей… И совершенной грудью.

Я жил несколько лет отшельником, но не был никогда монахом. Да, не испытывал жгучего, сжигающего меня дотла желания: просто потребность и ее реализация. Но эта девчонка умудрилась затронуть во мне что-то глубинное. Я бы сказал, звериное, если бы не знал, что зверя уже давно нет.

А уж когда девчонка явилась среди ночи вся продрогшая и с заложенным красным носом… Какого демона?!

– Вы меня вызывали, ваше величие? – экономка слишком низко кланяется, слишком пытается проявить уважение, хотя я понимаю, что это не уважение – это страх.

– Ты дала расчет слугам? – начинаю издалека.

– Как вы и приказали. В доме остались только кухарка, одна горничная и я.

– Кажется, ты забыла еще одного человека, – смотрю внимательно на ее реакцию.

Как и ожидал, по лицу пробегает легкая брезгливость: еще бы, для нее девчонка уже не человек, а рабыня, которую можно не брать в расчет.

– Все верно, ваша… рабыня тоже в доме, – соглашается Клотильда.

– И… где же она ночевала? – опираюсь на столешницу, но даже так я смотрю на экономку сверху вниз.

– Она… Она сказала, что ваше присутствие ей невыносимо, поэтому вопреки моим требованиям она захотела жить во флигеле, – чуть дрогнувшим голосом ответила Клотильда. – Я предупреждала, что там не протоплено, но она… Ох, знали бы вы, с какой ненавистью она отзывается о вас.

Ну… Если про ненависть я еще могу поверить, хотя тоже вряд ли: ей это невыгодно, иначе бы она не пошла на это сознательно, то жить во флигеле…

– Марика, – рык прорывается в моем голосе. – Девчонку зовут Марика, запомните это, Клотильда. И еще: с этого момента за ее здоровье отвечаете вы. Считайте, что я поручаю вам заботиться о моей самой дорогой вещи. Иначе вылетите отсюда.

Экономка судорожно сглатывает и краснеет. Не нравится ей. Но это не мои проблемы.

– Идите, – отпускаю я ее. – А! И сделайте так, чтобы у меня в кабинете был недельный запас хороших свечей, а не этого дерьма, которое мне дали.

Значит, не просто так я не смог понять, где спит Марика. Мне бы и в голову не пришло тащиться во флигель. Что ж… Теперь она будет ближе. И под постоянным присмотром, хотя это полностью идет вразрез с моим планом держать ее подальше, чтобы она не раздражала меня.

Сам отнес в комнату, сам снял платье. И… мог ведь позволить себе не останавливаться. Не мог.

Рычу от бессильной ярости. Какого черта я вообще об этом думаю? У меня есть задание. А вместо этого я отвлекаюсь на… На что? На шпионку, которая сама напросилась в “подарок”? Возможно, и воспользуюсь ею с той целью, с которой ее мне прислали. Но как только я увижу подтверждение своим подозрениям – ей не жить.

Мануфактура артефактов – вот что действительно сейчас важно. На поверхности обычное производство безделушек, но я нутром чую, что все сложнее.

Когда мне докладывают о приходе мэра, я еще некоторое время медлю, заставляя его нервничать и ждать. Зато когда выхожу… Вижу то, что заставляет напрячься и разозлиться.

В холле стоит Марика в синем, как назло, идеально подчеркивающем изящную шею и тонкую талию платье… Демоны! Даже простуженная она умудряется выглядеть соблазнительно. Но она не одна. Слишком близко к ней, нависая, стоит мэр, сжимая в руках ее запястье.

Глава 8

– Я вам не верю! – заявляю я и делаю шаг назад. – Медяк – вот цена вашим словам.

В глазах мэра мелькает ярость: он явно не ожидал от Марики такой дерзости. И его расчет в общем-то понятен: отправить девчонку делать всю грязную работу, попутно сломать меткой, чтобы она чувствовала себя загнанной в угол мышью, а потом дать ей надежду выбраться оттуда. Естественно, если она обязательно выполнит все условия.

И я уверена, что с Марикой этой все непременно прокатило бы: если я правильно поняла, ей исполнялось девятнадцать зим в этом году. Что она за это время видела? Серые стены приюта, жизнь по строгому расписанию и наказания за ослушания? Да, естественно, она верила бы каждому слову, потому что привыкла так жить.

Только теперь в ее теле я. И все обещания мэра вызывают очень большие сомнения. И ему, естественно, это не нравится.

– Слушай ты, мелкая… – Гриндорк хватает меня за руку и сжимает пальцы на запястье. – Если ты…

– Я не люблю, когда трогают мое, – раздается по холлу низкий раскатистый голос, от которого мурашки по телу бегут. – Драконы вообще очень щепетильны к своим подаркам, мэр Гриндорк.

Пальцы мгновенно размыкаются, а у меня получается отойти от мэра на пару шагов. Оглянувшись, вижу Роуварда, стоящего на пороге своего кабинета.

– Прошу прощения, ваше величие, – мэр расплывается в подобострастной улыбочке и кланяется. – Я всего лишь хотел напомнить юной прелестнице, что она должна быть послушной дракону. Довольны ли вы ею?

В глазах Роуварда мелькает что-то, что заставляет мэра побелеть и понять, что он зашел в своих попытках ублажить “гостя дорогого” слишком далеко. Мне, честно говоря, тоже хочется побыстрее скрыться от этого разъяренного дракона, но в силу новых условий… Я не знаю, как поступить.

– Надеюсь, тебе удалось выспаться, – с едва заметной усмешкой говорит Роувард. – Сегодня завтракаешь без меня. И помни то, о чем я тебе сказал ночью.

Мэр бросает на меня ехидный взгляд. Сказанное драконом прозвучало очень двусмысленно, а если учесть цель, с которой меня сюда отправили, то умозаключение напрашивалось только одно: мой хозяин вполне себе скрасил мною свой досуг.

Ну и… ладно. Хуже уже просто относиться ко мне не могут, так что остается только хорошенько обдумать сказанное мэром. Прежде чем скатываться в отчаяние, сначала поищу другие пути.

Роувард с мэром выходят из дома, ненадолго запуская в холл морозный ветерок, а я, вопреки наказу дракона, все же спешу во флигель.

Естественно, камин там давно догорел, оттого температура достаточно сильно снизилась. Сова сидит, нахохлившись в том же углу, где я ее оставила. Дремлет и лишь едва приоткрывает один глаз, когда я к ней приближаюсь.

– Замерзла, бедная? – ласково провожу по перышкам рукой. – Надо бы тебя перенести куда-то. А то тут с этим окном почти все равно что на улице.

Сова согласно ухает и взъерошивает перья.

– Ой, ты все же тут, – Улька просовывает голову в дверной проем. – Идем, я там нашла одно местечко. Там, правда, окошко одно крошечное, темно, зато проходит каминная труба и тепло. Ну и вряд ли кто-то туда сунется. Чуланов у нас и на жилой части хватает, а этот никому и не нужен.

Я смотрю на камин, горение которого я точно в ближайшее время не смогу поддерживать, потому спрашиваю сову:

– Ну что, красавица, поедем на новое место?

Она ухает снова, и мы с Улькой, старательно проверяя, нет ли рядом Клоти, быстро перебегаем к ближайшей к жилой части, к почти незаметной, узкой двери.

Внутри – темно как в… В общем, совсем темно, потому Улька сразу зажигает свечу и ставит ее на полку.

– В общем, ты тут недолго, хорошо? А то Клотильда если что-то узнает, придется несладко, – горничная выбегает из чулана. – Тем более, что еще за свечи точно получу: нет запасов в этом доме. А еще дом свечного мастера, называется…

Я ставлю корзинку на небольшой столик у узкой стены, которая по факту оказывается стенкой дымохода. Потому тут гораздо теплее, чем в коридоре.

Сова почти сразу расправляет крылья, чуть активнее осматривается, как будто одобряя то, что ее перенесли. А я проверяю рану под повязкой. Все же надо стащить у дракона ту мазь чудодейственную. Ненадолго, с возвратом.

Возвращаю повязку на место, чтобы сова не расковыривала клювом рану, поворачиваюсь к полке, чтобы забрать свечу, но… в носу резко начинает чесаться. Ненавижу чихать!

– А-а-апхи! – не удается сдержаться мне.

– Будь здорова.

Я машинально отвечаю “Спасибо”, а потом замираю, осознавая, кто это мог сказать.

Глава 9

По телу пробегает дрожь, дыхание само задерживается. Без моих каких-то действий. Потому что становится дико страшно.

“Ты это… Дыши. Ну подумаешь, чихнула, ничего страшного же не произошло. Голова не треснула”, – снова раздается голос.

Какое там чихать! Я двинуться-то с места боюсь. Но все же оборачиваюсь и смотрю на сову.

“Ой… А ты что, меня… Слышишь?” – выпучивает на меня свои глаза она.

Я обезумело моргаю и пытаюсь понять: может, я так чихнула, что в обморок упала, и у меня теперь галлюцинации? Мне кажется, мне свое попадание в это тело было проще принять, чем… говорящую сову.

“Моргни два раза, если да”.

Я рефлекторно моргаю дважды.

“Ого! Это мне что, теперь не будет скучно?! Я смогу с тобой разговаривать?”

– А до этого ты, значит, скучала… – выдавливаю из себя я.

“Ну, допустим, не скучала, а скучал, – сова – или сов? Или кто он там? – приподнимается на ногах, переминается немного, а потом усаживается обратно. – И да, мне поговорить было не с кем. Ты первая такая”.

– А вчера?..

“Да кто бы мог подумать, что ты не только согреешь и накормишь, но еще и поговорить сможешь, – бухтит сов. – Хотя насчет согреть, конечно, ты не мастер. Чуть не окоченел за ночь!”

От возмущения я едва нахожу что сказать. Вот это претензии!

– Между прочим, это ты в моей спальне окно разбил! И я из-за этого простыла!

Ну ладно. Не только из-за этого, конечно, почти голышом на площади и босиком по улицам тоже не способствуют здоровью, но вот такая неблагодарность за то, что я постаралась позаботиться!

“Хорошо, мы квиты! – как-то быстро идет на попятную сов. – Я Руди. Рудиальмус, если полностью”.

– Рудиальмус, значит, – я переплетаю руки на груди. – И кто же дал тебе это имя, если больше ни с кем ты не разговаривал?

Он снова выпучивает на меня глаза и смотрит так, будто я ему открыла что-то новое. Мордочка вся вытягивается, проявляя высшую степень удивления.

“А я не знаю… Как-то однажды открыл глаза и понял – я Рудиальмус”.

Честно, даже не пытаюсь сдержать смешок. Хотя, если честно, я вот тоже открыла глаза и поняла, что я уже не в лаборатории и вообще не…

Осекаюсь, потому что понимаю, что прошлое имя удается вспомнить с трудом. А прошло-то меньше суток.

– Ладно, я Марика. И мы тут, прости за каламбур, оба на птичьих правах, – говорю я. – Я вроде как без прав и свобод, а ты… Ну, если про тебя узнают, то по шее получу я, а под зад ногой – ты. Все понял?

“Конечно, ты говоришь очень образно, но понял все. Сижу тихо, никого не трогаю, жду еды”.

– Ты вообще как? Сильно болит? – наконец решаю поговорить по существу я.

“Бывало и хуже”, – Руди нахохливается и отворачивается.

То есть об этом он говорить не хочет, я правильно поняла? Что же с ним такое?

– Ладно, захочешь – расскажешь. Постараюсь прийти к тебе вечером, – говорю я. – Не скучай.

Выхожу из чулана в задумчивости. Интересно… Если бы это птица была волшебная, то, наверное, ее, то есть его, все бы слышали. Но слышу только я. Получается… это я волшебная, что ли?

Желудок предательски урчит, напоминая, что со вчерашнего дня я толком ничего не ела. В столовой пахнет… ничем. И это первый тревожный звоночек.

На все том же красиво сервированном столе стоит тарелка. А в ней… какая-то серая масса, отдаленно напоминающая овсянку. Комки разного размера плавают в мутной жиже, а сверху всё это великолепие покрылось противной плёнкой. Так и хочется от этого вида пойти и повыть на болотах вместо известной всем собаки.

Рядом с тарелкой на блюдце с голубой каймой лежит подсохший хлеб, больше похожий на сухарь, а в чашке из тончайшего фарфора – чай цвета мутной лужи.

Кажется, я даже в старой школьной столовой такого безобразия не видела.

– Приятного аппетита, – с елейной улыбкой говорит Клотильда, проходя мимо. От её приторно-сладкого голоса во рту становится горько. – Надеюсь, завтрак придется тебе по вкусу.

Набираюсь смелости и пробую кашу: безвкусная, холодная и с комками. Это вот прям на столовскую похоже. Чай тоже остыл и горчит так, будто заварку использовали уже раз пять. Причем не нормальную, листовую, а пакетик.

Клотя возится в углу, довольно улыбаясь себе под нос. Ясно. Меня настигла месть за то, что дракон перевел меня в теплую комнату. Интересно, она действительно думает, что я это буду есть?

– Тебе что-то не нравится? – снова появляется Клотильда, её глаза злорадно поблескивают, а на губах оскал. – А ты думала, будут деликатесы? Знай свое место.

Молча встаю из-за стола. Клотя фыркает, довольно ухмыляется, но молчит. Что уже радует. Лучше поголодаю, чем буду травиться этой бурдой. На кухне что-нибудь точно найду. И свежее, и съедобнее.

Спускаюсь туда, где тепло и уютно. В огромной печи потрескивают поленья, на столе горой высятся свежие булочки, от которых исходит божественный запах корицы и ванили. Марта месит тесто, напевая что-то себе под нос, но как только видит меня, расплывается в добродушной улыбке.

– А, это ты, девонька. Что-то случилось?

– Да как-то… с завтраком мы не подружились, – дипломатично отвечаю я, стараясь не выдать, как сильно урчит живот от аппетитных запахов.

– Ох, знаю я эти Клотильдины штучки, – качает головой Марта, вытирая руки о передник. – Садись-ка вот сюда, к печке поближе.

Она достает из печи свежие булочки, золотистые, пышные, источающие умопомрачительный аромат. Наливает в большую кружку горячего молока с пенкой.

– Ешь, пока теплое. А то совсем отощаешь. Вон какая худенькая…

Булочки такие вкусные, что я не могу сдержать стон удовольствия. Воздушное тесто тает во рту, а внутри начинка из яблок с корицей. Марта довольно улыбается, глядя, как я уплетаю уже вторую:

– Вот так-то лучше. Нет уж, у меня на кухне голодным никто не останется. Даже если Клотильда против.

Я заканчиваю со второй булочкой и помогаю Марте с тестом: оно мягкое, шелковистое, так и просится в руки.

Припоминаю, что у Марики, в отличие от ее одаренной сестры, есть ни к чему не приспосабливаемая магия: магия разделения. Ну вот и куда ее приспособить можно? Я напрягаю память, нахожу в груди теплеющий центр и для эксперимента помогаю разделить молоко на сливки и обезжиренную часть.

Когда это выходит, я даже испытываю определенный азарт: будь у меня такая в прошлом мире, это ж сколько процессов можно было ускорить! Марта качает головой и, лукаво прищурившись, говорит, что будет меня чаще приглашать на кухню.

Мы мирно беседуем о пустяках, и на душе становится легко и спокойно. Как будто я дома, в гостях у доброй тетушки…

Идиллию нарушает ворвавшаяся на кухню взъерошенная Улька. Щеки раскраснелись от мороза, платок сбился набок:

– Беда! В городе свечей нет совсем! Ни в одной лавке! Все обошла – нигде нет! А его величие только восковые признает, сальные на дух не переносит… – она устало и обреченно плюхается на скамью. – Меня ж Клотильда со свету сживет!

Я вижу, как у нее начинают трястись губы, а на глазах появляются слезы. Ну, Клотя! Ну запугала девчонку!

– Что за безобразие такое? – качает головой Марта. – Раньше-то хоть старый свечной мастер делал свечи. А как он умер, так и все. Не завезли нам свечей, теперь хоть что – весь город без свечей останется.

– Клотильда уже все уши прожужжала, – всхлипывает Улька, закрывая лицо руками. – Что делать-то будем? К вечеру темнеть начнет…

Да уж… ситуация. Хотя…

– Погоди, Улька. Ты же говорила, что это дом свечного мастера?

Глава 10

Должен же быть выход какой-то? Я, конечно, понимаю, что городок небольшой, расположен, считай, на полуострове, к которому особо нет путей. Но чтобы вот так оставить всех жителей без нормальных свечей?

– Да я уже все возможные места для хранения обыскала, – тяжело вздыхает Улька.

– Ладно, готовых нет, а запасы воска? Есть? – спрашиваю я.

Если все есть, то криво-косо, но уж извернемся и сделаем. Придумаем что-то. К тому же дракон просил “нормальные” свечи, а не “красивые”.

Улька удивленно смотрит на меня, явно не успевая за ходом моих мыслей.

– Идем искать, – я вытираю руки и ободряюще деловито улыбаюсь.

Наверное, мой вид совсем не соответствует безвольной игрушке дракона, но уж как есть. Я не привыкла опускать руки. Тем более не тогда, когда это может дать Клотильде повод насладиться унижением других.

– А… – спохватывается Марта, когда мы уже почти выходим из кухни. – Вот, держи. Птичке твоей.

Она достает небольшой сверток и протягивает мне.

– Спасибо, – улыбаюсь я ей.

Руди точно будет рад. Но вот что с его раной делать, я пока не придумала…

Мы проходим во флигель, я по дороге забегаю к сове оставить еду. Он довольно ухает и сверкает на меня своими глазищами. “Вкусно пахнет”, – произносит Руди, хватает еду и отворачивается.

Ну, конечно, можно было и спасибо сказать, но будем считать, что у кого-то с воспитанием беда.

Мы с Улькой идем дальше вдоль коридора флигеля, мимо комнаты, в которой меня хотела поселить Клотя – я вообще не понимаю, откуда здесь эта спальня, – нескольких явно подсобных помещений к прочной дубовой двери с латунной ручкой.

– Это мастерская старого мастера, – говорит Улька, поворачивает два раза ключ в замке и, уперевшись обеими пятками в пол, с трудом открывает дверь.

Петли противно скрипят, и я поспешно оглядываюсь, не услышал ли кто. Клоти тут еще не хватало.

В нос бьет застоявшийся запах воска и пыли. Небольшое помещение тонет в полумраке: только через два узких окна под потолком пробиваются косые лучи света. Улька чиркает огнивом и зажигает прихваченный с собой огарок сальной свечи. Надо бы мне тоже научиться пользоваться им.

Осматриваюсь.

Большой очаг с вмурованным котлом. Над ним железная перекладина с крюками, видимо, для подвешивания дополнительных котелков. Вдоль стен длинные столы с желобами для форм. Сами формы… Я подняла одну, стряхнув паутину. Жестяные, конусообразные, чуть позеленевшие от времени, но вполне целые. Штук сорок наберется.

В углу лежат катушки с фитильным шнуром. Не удерживаюсь, проверяю: хлопок, не истлел, можно использовать. Тут же свалены деревянные рамы для натягивания фитилей и формы поменьше и покороче, для свечей попроще.

– Ты в мастерской не проверяла же? – оборачиваюсь к горничной.

Она стоит со свечкой, ежится, как будто ей тут страшно, мотает головой.

– Свечной мастер, говорят, с темными силами дело имел. У него одного свечи в городе хорошо получались, другие мастера плюнули, да и уехали, – говорит Улька.

– Но свечи-то вы не боялись его использовать.

– Свечи – то уже готовое. А вот когда он все это тут делал… Это другое.

– Ладно, – я лезу в ближайший сундук, чтобы проверить, что в нем. – Думай о том, что мы ищем готовое. Мастер тут, похоже, давно ничего не делал.

– Нет, конечно, – Улька скованно, как заржавевший робот, подходит к другому сундуку и тоже открывает его. – У него как сын пропал на нашей мануфактуре, так он все свернул и уехал. Клотильда еще при нем экономкой была. Они с бывшим нотариусом часть свечей продали, чтоб спокойно жить. Потом господа покупали их у купцов или заморских, или из столицы. А в этом году ни купцов не было, ни свечей.

Странно это. Пытаюсь припомнить, что такого в городке произошло. Изоляция для такого крошечного городка – считай, смерть. Но ничего не могу вспомнить: Марику и ее сестру почти не выпускали за пределы приюта.

А теперь, получается, дракону, то есть Роуварду, отдали пустующий дом вместе с прислугой. Да еще и на окраине, чтобы поменьше знал и видел.

Я еще раз осматриваюсь, и мне на глаза попадается небольшая дверца в задней стене. Кладовка? Налегаю плечом – поддается!

– Улька, на первое время ты спасена! – торжественно произношу я. – И есть немного запасов, чтобы сделать еще небольшую партию. Но… Ты права, надолго не хватит. Надо думать…

– Ох, да что там думать! – Улька тут же хватает штук пять свечей и прижимает к груди, как самую большую ценность. – Готовиться надо. К гневу дракона и воплям Клотильды.

– Посмотрим, – я окидываю помещение уже профессиональным взглядом и испытываю что-то вроде азарта. Потому что в голове потихоньку начинает зарождаться план.

Мы закрываем мастерскую, но я прошу у Ульки ключ, обещая, что попробую из тех остатков, что есть, сделать еще несколько свечей. А заодно посмотрю, что за котлы тут и насколько удобен очаг.

Довольная горничная, кажется, сейчас душу готова мне отдать за то, что я ей нашла эти свечи.

– Улька, а в доме есть библиотека? – решаю я спросить, пока она в хорошем настроении и не так дрожит при мысли о Клоте.

– Не знаю, – пожимает плечами девушка. – Я видела книги в комнате на втором этаже и в кабинете у его величия. Не был старик любителем почитать.

Вот тут мне, похоже, не повезло… Мне не нравится то, что предлагает мэр. Но если у него есть варианты снять метку, то, возможно, есть и другие, обходные пути. Я попробую посмотреть тут книги, но, скорее всего, мне надо будет в библиотеку в городке. Ее создали при мануфактуре для тех, кто хочет учиться, и там же держат архив.

Но есть два важных условия: надо вырваться в город, но так, чтобы мэр не узнал. Этот слизняк точно сразу что-то заподозрит. А мне пока что надо делать вид послушной девочки.

– Вот ты где! – мне в спину летит возмущенное шипение Клоти. – Его величие вернулся и требует тебя в столовую. Шевелись, не хватало, чтобы у него еще хуже стало настроение.

Еще хуже? А такое возможно?

Вздыхаю и направляюсь в столовую. Интересно, в присутствии дракона меня так же будут кормить вчерашней кашей с комочками?

Но когда я захожу в помещение, я понимаю, что там никого нет. Только на спинке одного из стульев висит перекинутый камзол Роуварда.

Перед глазами сразу же всплывает то, как дракон прячет мазь во внутренний карман. Оглядываюсь: никого. И звуков никаких.

Страшно. А сове нужна мазь. Немного совсем, у него же ранка-то крошечная, но что, если она начнет гноиться?

Нервно кусаю губу, сомневаясь. Хоть считалочкой считай. Эники-беники…

Была ни была! Почти бегом подхожу к камзолу, но только успеваю протянуть к нему руку, как раздаются гулкие тяжелые шаги…

Глава 11

Я резко отдергиваю руку и отступаю на шаг, сердце колотится как бешеное. В столовую входит Роувард, и его взгляд мгновенно впивается в меня. По спине бегут мурашки. Он что-то заподозрил?

– Что-то интересное в моем камзоле? – его голос обманчиво спокоен, но в глазах мелькает нечто опасное.

– Я… – делаю еще шаг назад и судорожно ищу оправдание. – Просто хотела потрогать ткань, ваше величие. Я никогда не видела столь изысканной ткани…

Дракон прищуривается, глядя на меня, и наклоняет голову набок. В его взгляде удивление сменяется недоверием:

– Ты боишься, – произносит он.

Роувард не спрашивает, а утверждает. И это было бы нормально и логично, если бы он не добавил:

– Я не про то, что ты боишься меня как дракона или своего хозяина, – говорит Роувард, делая шаг ко мне. – Ты боишься конкретно сейчас. Из-за того, что собиралась сделать.

Черт. И что… Что я должна сказать?

– Просто у меня есть такое чувство, будто что бы я ни сделала, вы все равно будете недовольны, – отвечаю я. – Да и ассоциации с этим местом, согласитесь, у меня не самые приятные… со вчерашнего дня.

Роувард хмурится. Его ноздри хищно раздуваются, а движения становятся плавными, тягучими, как у зверя, который выходит на охоту.

– А ты пробовала сделать что-то, чтобы я был… доволен? – оказавшись совсем рядом со мной, спрашивает он. – Неужели тебе не хочется, чтобы твой хозяин был удовлетворен твоим… поведением?

Это внезапное заявление вызывает жуткий внутренний протест и злость: я все еще не считаю, что у меня есть какой-то там хозяин. Это во-первых. А во-вторых… Бесят меня эти его намеки на то, что меня отдали как постельную игрушку.

– Мой хозяин, как мне кажется, сам не знает, чего хочет, – вырывается у меня. Самой хочется себе дать по лбу: что я творю! – Вчера вы мне сказали не высовываться и не попадаться вам на глаза. А сегодня требуете к обеду. Хотя я думала, что лучший способ удовлетворить вас – быть на другой половине дома.

Кажется, моя тирада не только удивила, но и весьма впечатлила дракона, потому что он ухмыляется, отходит и отодвигает стул, намекая, что мне надо туда сесть. Надо же… Сама галантность.

И снова мы оказываемся за одним столом, друг напротив друга.

– Мне сказали, что ты отказалась завтракать, – принимаясь за ароматное жаркое, произносит Роувард.

– Да? Ну, наверное, тот, кто это сказал, не пробовал завтрак, – пожимаю плечами я.

– Я его пробовал. Марта весьма неплохо готовит, – возражает дракон. – Получается, горничная плохо накрыла на стол? Скажу экономке нанять новую.

– Нет! – практически вскрикиваю я.

Улька весьма лояльна ко мне. Да, возможно, немного простовата и глуповата местами, но если Клотя найдет кого-то сродни себе, я ж повешусь.

Роувард поднимает бровь, испытующе глядя на меня.

– Возможно, завтрак просто остыл, – бормочу я. – А Клотильда… слишком требовательна к слугам. Вы так надолго без горничной остаться можете.

Дракон только кивает, но явно не до конца верит моим словам. Еще не хватало, чтобы из-за вредности Клоти не только я, но и Улька пострадала. Как-нибудь сама разберусь с экономкой.

В столовой наступает неловкая, нервирующая тишина, что бывает, когда много вопросов, которые нужно обсудить, но они все слишком сложные, чтобы к ним приступить. Слышно только, как случайно стучат вилки и ножи по тарелкам.

– Что от тебя хотел Гриндорк? – внезапно спрашивает Роувард.

Я замираю и сжимаю столовые приборы до побеления костяшек.

– Спрашивал, достаточно ли хорошо со мной обходится мой хозяин, – бессовестно вру я, глядя прямо в глаза дракону.

– И как?

– Я сказала, что я более чем довольна, – отвечаю и отправляю в рот кусочек тушеной картошки.

– А вот он явно был чем-то недоволен, – произносит дракон.

Точно, он же зашел в самый неподходящий момент.

– Я не поняла, ваше величие… Наверное, до него дошли слухи, что вы были в дурном расположении духа, по его мнению, я недостаточно хорошо порадовала вас…

Поверит ли? Но ничего лучшего в данный момент я не придумала.

– В следующий раз передай ему, что я против того, чтобы ты разговаривала с ним, – мрачно заявляет Роувард. – Если у него будут вопросы – пусть обращается ко мне.

Киваю. Я бы не против, да только вряд ли Гриндорк будет рад этому. Ему ой как надо пообщаться со мной и еще не раз.

– Ты хочешь о чем-то меня спросить, – снова констатирует факт дракон. Как будто читает, как открытую книгу. – Спрашивай.

– Можно мне… Посещать библиотеку, что на втором этаже?

Кажется, он ожидал от меня чего угодно, но не этого.

– Странное желание. Мне сказали, что ты едва ли обучена и… Впрочем, почему нет? – Роувард с долей интереса и подозрения рассматривает меня. – Но в твоем распоряжении только те книги, что там. В кабинет ходить запрещаю. Любопытство – опасная черта. Особенно для той, кто принадлежит дракону.

Да уж. Намек понят. Я киваю, опускаю взгляд, и больше ни один из нас не произносит ни слова. Потом Роувард, вытерев руки салфеткой, выходит из столовой, а за ним и я закругляюсь с обедом.

Вкусным, надо сказать, обедом, в отличие от завтрака. Но это Клоте еще вернется.

Стараясь не сильно расстраиваться по поводу того, что не удалось достать мазь, поднимаюсь в библиотеку.

Тяжелая дубовая дверь поддается с трудом, и я замираю на пороге. Сквозь пыльные окна и тяжелые плотные портьеры пробиваются тусклые лучи света, выхватывая из полумрака очертания книжных стеллажей. Они не слишком высокие, но массивные, из темного дерева, местами потемневшего от времени.

Комната небольшая, но в ней все есть, хоть и покрыто толстенным слоем пыли. У дальней стены стоит широкий диван, обитый когда-то темно-зеленым бархатом, а рядом – небольшой столик с подсвечником.

Первым делом подхожу к окнам, с трудом берусь за плотную материю и резко дергаю в сторону.

– А-апчхи! – облако пыли взмывает в воздух, и я чихаю несколько раз подряд. В солнечных лучах пылинки кружатся, как в танце, медленно оседая на пол.

Открыв второе окно, впускаю в комнату свежий воздух и больше света. Теперь можно лучше рассмотреть книги. Корешки разных цветов и размеров: от крошечных томиков до внушительных фолиантов.

На некоторых полках книги стоят ровными рядами, на других – свалены как попало. Кажется, свечной мастер или его сын проводил тут немало времени. Впрочем, для меня это место тоже может быть убежищем. От дракона и от Клотильды. Только бы здесь нашлась нужная информация.

Подхожу к дивану, провожу рукой по спинке, чувствуя, как рука тут же становится пыльной. И замечаю что-то, завалившееся между спинкой и сиденьем.

Пара минут пыхтения, горящие пальцы и вуа-ля! Книжица в кожаном переплете в моих руках. Рассматриваю, понимая, что это вовсе и не книга: названия нет, желтые листы исписаны убористым красивым почерком, а перед каждой новой записью – дата.

Так это дневник!

Глава 12. Роувард Даррел

В этом доме… Нет, пожалуй, в этом городе врут все. В глаза улыбаются, заискивают, а на самом деле ненавидят и боятся. Почему из всех возможных городков мне пришлось приехать именно в этот рассадник драконобоязни?

Усмехаюсь себе сам: да как раз именно поэтому. Ниточки культа “Драконье сердце” уходят сюда, а значит, мне не стоит расслабляться ни на секунду. Потому в доме и оставил самое малое количество слуг.

Горничная – такая простушка, что все ее эмоции как на ладони и без дара. Кухарка… Пожалуй, единственная женщина в городе, которая улыбается. Не растягивает губы, показывая, как “рада” видеть, а именно улыбается. С огоньком в глазах. Но на пару моих вопросов она ответила весьма уклончиво.

А вот Клотильда… Врет в глаза. Причем по таким поводам, которые… мне непонятны. Был бы у меня мой Дар, мне бы не приходилось считывать ее взгляд, мелкие движения, пытаться понять скрытые причины поступков. Весьма странных поступков.

– Надеюсь, вас устраивают условия пребывания в нашем городе? – выводит меня из раздумий мэр, пока мы трясемся в карете по ухабистой дороге в гору.

Похоже, в городе совсем недавно была оттепель, а теперь грянули морозы, разбитая грязь замерзла, как была. И теперь нас трясет, как будто мэр специально выбрал путь похуже, чтобы мне не хотелось возвращаться.

Честно говоря, будь у меня крылья, я бы уже давно плюнул и долетел сам до мануфактуры, но теперь приходится притворяться, что я просто выше того, чтобы показывать своего дракона всем и каждому.

– Вполне, – отвечаю я. – Но свечи у вас просто отвратительные.

– Увы, должен с вами согласиться, ваше величие, – энергично кивает мэр, так что его второй подбородок активно трясется. – А как вам ночное дополнение досуга?

Я поднимаю на Гриндорка тяжелый взгляд.

– Вы правда думаете, что я буду с вами это обсуждать?

Кажется, я даже зарычал, потому что мэр нервно сглатывает и вжимается в спинку сиденья. Он уже жалеет, что задал мне этот вопрос. А лучше бы жалел, что заставил девчонку пережить эти унижения и… вообще подослал ко мне.

– Не-ет, конечно… Конечно, вы вольны делать с Марикой что угодно… – его фантазия заходит явно дальше того, что я уже с ней делал. И… планирую делать.

Она самая сложная из всех обитателей дома. Что-то в ней есть такое, что заставляет меня злиться, когда она просто поднимает на меня свой взгляд, в котором плещется глубинный страх. Тот, что долго взращивался, подпитываясь новыми и новыми ужасами о драконах.

Все в ней кажется неправильным. Она другая… И когда она разговаривала с мэром, она была зла. Не испугана, как мышка. Не пыталась льстить и заискивать. Марика пыталась противостоять этому напыщенному толстяку, и это меня… впечатлило.

– Приехали, ваше величие, – когда карета останавливается, мэр выскакивает первым и, даже несмотря на свои неуклюжие габариты, умудряется открыть мне дверь.

Мануфактура органично вписывается в горный пейзаж: три каменных корпуса, построенных уступами на склоне. Отсюда открывается захватывающий вид на заснеженный город и свинцово-серое зимнее море вдалеке. В морозном воздухе отчетливо слышен солоноватый запах прибоя, смешанный с дымом из труб.

Дорожки, ведущие от ворот к корпусам, расчищены от снега, но не идеально: кое-где видны наледи и снежные заносы. Типичная картина для небольшого производства в разгар зимы.

– Прошу, ваше величие, – мэр семенит впереди, то и дело поскальзываясь на обледенелых камнях. – Позвольте показать вам наш основной цех.

В первом корпусе тепло и довольно уютно. Потолки не очень высокие, а все освещение обеспечивается большими окнами и проникающим через них светом. Да уж… Зимой здесь, похоже, короткий рабочий день.

Хотя, возможно, рабочие немного продлевают его с помощью чадящих сальных свечей на столах. Десятка три человек склонились над своей работой, каждый погружен в свое дело. В воздухе пахнет металлом, потом и почему-то корицей.

– У нас небольшое, но качественное производство, – с гордостью объясняет мэр. – Вот, взгляните…

Он подводит меня к ближайшему столу, где мастер колдует над изящной шкатулкой. Внутри поблескивает руна сохранения: такие шкатулки держат еду свежей неделями.

На самом деле, дорогая штучка: одну такую продать – и можно обеспечить зарплатой всех этих рабочих на несколько месяцев. Если, конечно, не положить большую часть оплаты себе в карман или… на иное производство.

– А здесь делают домашние обереги, – мэр указывает на соседний стол.

Молодая женщина ловко вплетает тонкие нити черной руды в металлический узор. Получается что-то вроде ловца снов, только с защитной магией. Такие вещицы отводят сглаз, мелких духов и даже немного защищают от пожара.

Эта штука намного проще и дешевле. Но и она пользуется спросом в народе, особенно хорошо уходит на ярмарках.

– А это наша гордость, – мэр ведет меня к полкам у стены.

Тут лежат замысловатые амулеты для путешественников, показывающие дорогу домой, чайники, которые сами поддерживают нужную температуру воды и музыкальные шкатулки, играющие без механизма, – все в основном для богатых людей, аристократов.

Действительно уникальное производство. Прекрасно комбинирует сложные артефакты и типовые бытовые вещицы. Не зря городок называют мастерской артефакторов.

Сама мануфактура выглядит… обыденно. Ничего необычного или подозрительного.

– И сколько у вас сейчас работников? – спрашиваю я, разглядывая искусно обработанные артефакты.

– Всего сорок пять человек, включая учеников, – отвечает мэр. – Для нашего городка и это много… Остальные на подсобных работах.

Он пускается в рассказ о планах развития производства, о том, как важны поставки руды из Эльвариама, и, конечно же, о желательном снижении цен. А я смотрю в окно на заснеженные горы и думаю. Где они прячут подпольное дело?

Потому что всё здесь слишком… правильно. Слишком обычно. Как будто специально показывают: смотрите, мы маленькая провинциальная мануфактура, делаем безобидные вещицы для дома…

Но я-то знаю, что след культа ведет сюда. И где-то здесь, в этих горах, спрятано то, что мне нужно найти.

– Что ж, – прерываю я словоизлияния мэра, – впечатляет. Но вы меня не убедили, цены останутся прежними.

Мэр начинает было спорить, но я уже не слушаю. Мне нужно время. Они заинтересованы в снижении цены, поэтому они попытаются сторговаться.

Сам не знаю зачем, но только перешагиваю порог дома, тут же требую Марику на обед. Объясняю себе это тем, что мне нужно выяснить, о чем они разговаривали с мэром. Гриндорк – тот еще слизняк, но если я до этого только предполагал, что это была его идея поставить клеймо, то теперь был уверен.

Клотильда жалуется на Марику, что та брезгливо отказалась от завтрака, сказав, что от дракона ничего не собирается принимать. Врет, я вижу и решаю понаблюдать, чтобы узнать, что об этом думает сама девчонка.

Но как только я вхожу в столовую, меня буквально окатывает страхом. Живым, человеческим и… не моим. Такого же просто не может быть! Не теперь.

– Что-то интересное в моем камзоле? – вглядываясь в распахнутые голубые глаза, спрашиваю я.

Взгляд невольно соскальзывает к пухлым губкам, длинной, тонкой шее, скромному декольте и талии, практически идеальной для того, чтобы обхватить ее ладонями, подсадить девушку на стол и…

То, что поднимается внутри меня, смешивается с растерянностью, испугом Марики… Я их чувствую, практически на вкус. Уже забыл, как это бывает. Нет. Наверное, мне просто показалось на мгновение.

Девчонка что-то лопочет непонятное и почти неправдоподобное, врет, хотя и плохо, но чувствую, что без злого умысла. Она вообще недоговаривает и подвирает, в чем успеваю убедиться, когда пытаюсь выяснить ее видение ситуации с завтраком.

Марика не то что экономку не сдает, она еще и горничную пытается выгородить, когда я, провоцируя, обвиняю ее в плохом завтраке. Интересно.

Но больше всего меня удивляет, когда девчонка просит разрешения на… чтение. Она могла бы свободно заниматься чем угодно, но Марика хочет читать. И если вначале кажется, что она этим хочет что-то прикрыть, то в противном получается удостовериться почти сразу же.

Ужин я провожу в доме мэра, знакомясь с его женой, подходящей ему по габаритам, и деланно краснеющей дочерью, унаследовавшей все самые выдающиеся черты родителей. Она то и дело стреляет глазками, улыбается и хихикает так, что я бы больше списал это на нервное состояние, чем на попытку очаровать.

Поэтому я остаюсь в гостях ровно столько, чтобы по традициям была соблюдена вежливость, а потом откланиваюсь к себе. Прежде чем пойти поработать, решаю зайти к себе в комнату, но останавливаюсь, так и не дойдя до нее.

Дверь в покои Марики приоткрыта, на столике у кровати подрагивает огонек сальной свечи, а сама девчонка спит. С книгой на груди. Неужели зачиталась и заснула?

Я замираю в дверях, не в силах отвести взгляд. В неверном свете свечи её лицо кажется особенно юным и беззащитным. Длинные ресницы отбрасывают тени на щеки, пухлые губы чуть приоткрыты, словно она хочет что-то сказать даже во сне. Волосы разметались по подушке золотистым ореолом.

Книга мерно поднимается и опускается на ее груди в такт дыханию. Одна рука безвольно свесилась с кровати, и в этом жесте столько беспечности, что у меня перехватывает дыхание. Она такая… настоящая. Ни капли притворства, никакой наигранности, как у дочери мэра. Просто юная девушка, уснувшая за чтением.

Платье слегка задралось, обнажив изящную щиколотку. Я ловлю себя на желании прикоснуться, провести пальцами по нежной коже…

А, может, почему бы и нет? Почти неслышно приоткрываю дверь и делаю шаг внутрь.

Глава 13

Мне снится что-то странное. Словно я лежу на солнечной поляне в дубовой роще. Пахнет прогретой землей и летними травами. Солнышко щекочет щеки, заставляя улыбаться, и вообще мне так тепло и свободно, как не было очень-очень давно. С самого детства, когда я летом гостила у дедушки в деревне и периодически убегала в лес, чтобы послушать шелест листьев и пение птиц.

И куда все это потом исчезло? Муж очень не любил бывать в деревне, ему там было скучно. А потом его срочные эксперименты, и без меня он не мог никак, потому что часть его расчетов делала я. Даже когда я забеременела и попросила отпустить меня в тихий домик…

От этой мысли, точнее, от воспоминаний об этом отвратительном ощущении предательства, я и просыпаюсь.

Мне и правда тепло и уютно, хотя я совсем не помню, как вчера заснула. Первые пару минут потягиваюсь, напрягая память, а потом вспоминаю. Я читала тот самый дневник, что нашла в библиотеке, и, похоже, отключилась.

Но… проснулась-то я без книги, с не до конца сгоревшей свечой и окутанная теплым пледом.

Упс! Не надо быть большого ума, чтобы понять, что это все взялось не из воздуха. А если добавить то, что в доме, кроме нас с драконом, по ночам никого нет, то вывод очевиден.

Драконище был тут! А я даже ухом не повела! Вот растяпа. Одна мысль об этом пугает и… озадачивает?

Все больше убеждаюсь, что у дракона нет логики. Он рычит: “Не попадайся мне на глаза!” А потом сам заходит ко мне в комнату и укрывает меня. Нелогично для злого и безжалостного дракона, да? Который не прочь “полакомиться” невинной девой.

Я, конечно, догадывалась, что далеко не все, что рассказывали Марике в приюте, было правдой. Но теперь мне уже самой просто необходимо подробнее узнать о драконах. И из более правдоподобных источников.

Встаю с кровати, расстроенно отмечая, что сегодня погода решила поменять свое настроение, и вместо солнечного, погожего денечка подкинула нам серое небо и хлопья снега, плавно спускающиеся на заснеженный двор.

Но в комнате тепло: кто-то – ну понятно же, кто – ночью подкинул дров, чтобы совсем не выхолодилось к утру. Я иду умываться, потом натягиваю на себя платье и только теперь замечаю, что на столике рядом с дневником стоит баночка с той самой мазью, что я хотела позаимствовать у дракона. Откуда он?..

Так. Он не может читать мысли, иначе бы мне так хорошо не жилось. Но неужели он догадался? Что подумал? Что у меня не зажило, и нужно еще помазать? Так чего ж сам не помазал?

Впрочем, какая разница, что подумал Роувард? Главное, что заветная баночка у меня. Теперь не буду тратить время, побегу сначала к Марте, а потом, захватив с собой вкусняшку для Руди, – к нему, чтобы обработать его ранку.

В холле привычно тихо, даже Клоти не видно. К завтраку меня никто не звал, так что на кухне и перекушу заодно.

– Доброго утра, – Марта, как обычно, широко улыбается и сразу скидывает мне со сковородки на тарелку круглый ноздреватый блин. – Садись скорее. Сегодня Клотильда уже не доставала?

– Доброго! – я присаживаюсь на краешек стола. – Не успела поймать меня еще в поле своего зрения. Слушай, она правда со всеми такая вредная?

Марта морщится.

– Честно тебе сказать, – говорит она, – она всегда была с отвратительным характером. Старый свечной мастер нанял ее, когда она приехала в наш город, не имея ни медяка за душой. Все думали, что Клотильда хоть благодарна будет. Да какое там! Всю прислугу в ежовых рукавицах держала. Но, наверное, для старика это было и неплохо: ему больше нравилось проводить время со своими свечами. А уж как его сын на фабрику ушел вместо того, чтобы продолжать дело отца, так и вообще хмурым стал.

А… Да. Я вчера, когда пролистывала дневник, видела записи Играха, так звали сына мастера. Они как-то с отцом сильно повздорили насчет какого-то из механизмов, Играх топнул ногой и ушел на мануфактуру рабочим.

Он хотел доказать отцу, что тоже чего-то стоит. Быстро стал одним из технических рабочих, но все равно чувствовал перед мастером вину. А сам старик так сильно обиделся, что практически перестал разговаривать с сыном и ушел в работу.

Так и жили в доме два таких родных и в то же время совершенно чужих человека. Грустно.

– И Клотильда всех тиранила?

– Ну как… Лишнего выходного не давала, с рассветом вставать заставляла, работой зачастую бессмысленной нагружала, – рассказывает Марта, с шипением наливая новую порцию теста на сковороду.

– А наговаривать перед хозяином? – уточняю я.

Потому что мне хочется понять, это я такая везучая, или что-то у Клоти в голове перемкнуло.

– Однажды было, – говорит Марта. – Девчонка у Клотильды жениха увела. Жениться тот наглец так и не женился, но жизни той девчонке, конечно, не стало. И отсюда уволилась, и новую работу не нашла. Так и уехала из города.

Н-да… Но Марика точно никого ни у кого не уводила. Хотя если попробовать подвести под это все логику, то у Клоти должны быть все же личные мотивы. Осталось только выяснить какие.

Марта делится еще одним кусочком мяса для Руди, и я поднимаюсь во флигель. Оглядываюсь хорошенько, проверив, что Клоти поблизости нет, и иду в знакомую каморку.

“Я уж думал, ты решила обо мне забыть”, – ворчит сов.

– О тебе забудешь! – усмехаюсь я. – Держи.

Я отдаю ему кусочек и достаю из кармана мазь. Сов с удовольствием зажимает еду лапами и начинает клювом отрывать маленькие порции.

– Руди, дай обработаю тебе, а потом будешь заедать стресс.

“Что я буду?” – он резко поднимается и смотрит на меня своими круглыми удивленными глазами.

– Больно будет, – честно предупреждаю я. – Но от этого никуда не деться. Сейчас надо перетерпеть, а потом быстро заживет.

Руди прищуривается, как будто пытается понять, стоит ли мне довериться или стоит делать крылья.

– Да ладно! – фыркаю я. – Как будто у тебя есть выбор!

“Обманешь – покусаю!”

Понял. Принял.

Киваю ему и аккуратно снимаю повязку. Да уж… Рана лучше точно не стала, и, наверное, если бы дракон сам не отдал мне мазь, я бы к нему пошла просить, уже не скрываясь.

Открываю баночку и чуть прижимаю Руди, потому что от резкого запаха он уже начинает нервничать.

“Я передумал!” – сообщает мне сов, но уже поздно. Я наношу мазь на рану, и Руди начинает истошно верещать.

Сердце сжимается от сочувствия, потому что я сама до сих пор помню, каково было мне. Сильнее придавливаю к себе птицу, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы качественно обработать весь ожог, и только после этого выпускаю.

Руди хватает свой кусок мяса и отскакивает от меня в самый угол, сверкая оттуда гневным взглядом.

– Ну прости, я же… – и замолкаю, потому что снаружи слышатся чьи-то шаги.

Глава 14

Кажется, я даже дышать перестаю в надежде, что это поможет, и шаги прошагают мимо. Но нет, мне так не везет, дверь начинает приоткрываться.

Следующий этап надежды – что это Улька. Но она бы вошла совсем иначе. Поэтому этот этап очень короткий, и я начинаю думать о том, как мне спрятать Руди. К сожалению, этот мир не одарил меня какой-то классной магией. Хоть магию иллюзий подкинул бы, но нет!

Магия сепарации! Вот повезло бы.

Так… Если вспомнить о том, что свет имеет корпускулярно-волновую природу, то… В какой-то степени это частицы, которые можно чисто теоретически – то есть если мне повезет – отграничить. То есть сделать так, чтобы в углу была кромешная тьма, и сова не было видно.

Напрягаюсь так, что в груди начинает гореть, но свет действительно начинает отходить от угла, а вокруг меня появляется концентрированное яркое пятно. Кто бы мог подумать, что знания по физике я буду использовать ТАК.

– Что ты здесь делаешь? – раздается недовольный голос Клоти.

– Меня… Меня Улька попросила посмотреть, может, где еще завалялись свечи… – говорю я.

Надеюсь, она не побежит сейчас к горничной уточнять, правда ли это. Или Улька догадается меня прикрыть. Хотя вот это вряд ли – ей сообразительности и хитрости на это не хватит.

– Нечего здесь шастать, – произносит Клотя, не глядя на меня.

Она усиленно сканирует взглядом помещение и вглядывается в темноту за мной. Ничего там не видно, и это радует. Не радует то, что в груди печет все больше.

Судя по воспоминаниям Марика, именно там находится главный, базовый центр магии. Еще один есть в горле и в животе, но у тех, кто посильнее, чем я. А у драконов их вообще пять. Меня бы зависть заела, если бы я была из этого мира, наверное. Но учитывая, что по мне магия – это вообще роскошь, я довольна и тем, что есть.

– А если хочешь этой бездельнице помочь, иди, вон, с ней в город сходи, – распоряжается экономка, понимая, что ничего она тут не увидит больше. – Да не стой ты столбом! Шевелись уже!

Мысленно показываю Клоте язык и поспешно выхожу из чулана, потому что горячо в груди настолько, что аж дышать тяжело становится. К моему счастью, Клотильда тоже не задерживается и идет за мной. Наверное, чтобы проверить, действительно ли я пойду к Ульке или решу “откосить”.

Горничная находится в кухне, но туда Клотильда уже не спускается. Похоже, с Мартой у них есть взаимная неприязнь, однако влияние экономки не особо на нее распространяется. И это радует.

– Я с тобой в город, – говорю я Ульке, присаживаясь на краешек скамьи и пытаясь отдышаться.

– Ой, а тебе туда можно? – в глазах девушки появляется надежда: похоже, ей не особо хотелось одной туда идти.

– А почему нельзя? Это же не так уж и далеко от дракона, чтобы метка сработала. Ездил же он вчера на мануфактуру без меня. А ходить он мне никуда не запрещал, даже, наоборот, сказал на глаза не попадаться, – рассуждаю я.

– И то правда. Он-то сам как заперся с утра в кабинете, так и не выходит, – произносит Улька, а потом восторженно добавляет: – Как здорово! Вместе хоть не скучно!

– Есть только одна проблема: у меня ж одежды совсем нет, – я вспоминаю, что сюда-то я почти голышом пришла.

– Это ничего! Сейчас что-нибудь придумаю, – девушка тут же вскакивает с лавки. – Я тут недалече живу!

Улька словно испаряется из кухни.

– Вот уж как ей в город-то одной не хочется, – качает головой Марта, которая все это время только молча слушала нас.

– А что там? – тут же напрягаюсь я.

– Да ничего. Говорят, сын мясника, тот, который кривой, очень уж Ульку замуж за себя хочет, – делится сплетнями Марта. – А что бы нет: девка ладная, работящая, семья не совсем побирается. И не удивительно.

– Улька не хочет?

– Она все по конюху мэра вздыхает, – отмахивается кухарка. – Только тот по осени женился, да и рад.

Уф… Ну почти Санта-Барбара. Хотя это, наверное, нормально для небольшого городка, где все друг друга знают.

– Слушай, Марика, а купи мне еще кориандра и гвоздики в лавке старого Петруса, – просит Марта. – Кончились совсем. Только посмотри, чтоб в них жуков не было. А то в последний раз Улька мне такого там принесла…

Спустя полчаса мы с горничной уже идем по центральной улице городка к площади, на которой располагаются лавки разных торговцев. Считается, что именно там самые лучшие, отборные товары, а именно такие и надо покупать для дракона, а как же иначе?

– Смотри, зелень мы купим в самую последнюю очередь, а то на морозе она подпортится, а значит, сначала идем за мясом, потом за молочными продуктами, а потом за овощами…

Я ловлю на ладонь огромные пушистые хлопья снега, слушаю ее щебет и присматриваюсь к городку. Узкая улочка вымощена неровным камнем и петляет между двух- и трехэтажными домиками, которые жмутся друг к другу, будто могут так согреться. Из труб вверх ровным столбом поднимается дым, а кое-где между домами натянуты веревки, с которых свешивается задубевшее белье.

На площади действительно шумит рынок, несмотря на холод. Торговцы кутаются в меховые накидки, потирают замерзшие руки. От рыбных рядов тянет солью и копченостями, пахнет свежим хлебом из пекарни. Возле колодца в центре площади судачат женщины, набирающие воду.

– Идем, – Улька тянет меня к мясной лавке и внимательно смотрит, чтобы я никуда от нее не ушла.

Она ловко выторговывает красивый кусок мяса, постоянно поглядывая внутрь лавки, но в последний момент оттуда все же выходит тот, о ком говорила Марта. Действительно кривой – похоже, из-за пораженного лицевого нерва, – высокий, но очень нескладный.

– Только за полную цену, – говорит он так, что молодая торговка, похоже, не знавшая про “высокие” отношения хозяина с Улькой, подпрыгивает. – Иди в лавку, там надо мясо отсортировать.

– С какой это стати? – хмурится Улька.

– А с такой, что всяким недалеким девкам…

– Погодите, – вступаюсь я. – Кто вам позволил так разговаривать с девушкой?

Сын мясника переводит взгляд на меня, и я понимаю, что зря влезла. Но разве меня это остановит?

– А кто мне запретит? Ты, что ли, драконья подстилка? – усмехается он.

Ярость клокочет внутри меня, но я давлю ее, а сама улыбаюсь и подхожу ближе. Так, чтобы с улицы нас было почти не видно.

– Может, я, – говорю медленно, приглушенно, – а, может, дракон, которому я пожалуюсь, что ты ко мне приставал. Как думаешь, как поступит его величие с тем, кто позарится на его?

Парень бледнеет и, кажется, кривеет еще больше.

– Тебе не поверят!

– Мне? Поверит. А Улька подтвердит, – говорю я. – А я для пущей правдоподобности еще и закричу. Хочешь?

Он оглядывается по сторонам, уже жалея, что прогнал торговку.

– Н-не н-надо, – заикается он.

– Тогда мы берем мясо по сторгованной цене и… ты больше не позволяешь себе ничего личного в отношении Ульки.

Поднимаю бровь, пытаясь понять, дошло ли до него. Он кивает – дошло.

– А узнаю, что ты продолжаешь – можешь предположить, что будет.

Мы забираем мясо и идем к следующей лавке. Конечно, я взяла парня на слабо только из-за того, что ему ума не хватает. С кем-то другим бы это не получилось бы, но Улька осталась очень воодушевлена и очень благодарна.

– Ты главное, больше таких “женихов” себе не лови, – говорю я. – Да и по женатому переставай вздыхать. Нехорошо это.

Горничная кивает, грустно всхлипывает, но не спорит – знает, что я права.

Дальше мы с ней разделяемся: она идет в лавку молочника, а я иду к “старому Петрусу” за приправами.

Но не успеваю я дойти до его лавки, как вижу знакомое лицо. Не сразу понимаю, кто это, но в груди растекается тепло и нежность. Наверное, это реакция тела, потому что только спустя пару мгновений я понимаю, что это Аурика – сестра Марики.

Она чуть младше Марики, но очень на нее, то есть на меня, похожа: те же белокурые волосы, те же большие голубые глаза, но, помимо всего прочего, есть в ней какая-то кукольность. Такая абсолютная миловидность, придающая ее внешности невинное выражение, возведенное в куб.

Аурика замечает меня, я на автомате делаю несколько шагов к ней, чтобы поприветствовать. Сестра замедляется, а я спрашиваю:

– Аурика? Как ты? Я переживала, – хочу обнять ее, но она выставляет руку вперед.

– Вы о чем? – Аурика отшатывается от меня, как от прокаженной, и оглядывается по сторонам, как бы удостоверяясь, что никто этого не видел.

– Я… Я твоя сестра… – уже с меньшей уверенностью, но большим беспокойством говорю я.

– Не знаю вас. У меня нет сестры, – хмурится она. – У меня больше нет сестры!

Глава 15

Все слова, которые хотелось сказать, просто застревают в горле. Обидно не за себя: эта кукольная девочка мне никто, все мои реакции – просто рефлексы тела. Мне обидно за Марику, которая пошла на такие жертвы ради своего самого близкого и любимого человека. А в ответ получила…

– Да? – усмехаюсь, делая шаг назад. – Наверное, я тогда обозналась. Моя сестра никогда бы так не сказала, вы правы.

Я отворачиваюсь, демонстративно иду к лавке специй, а сама краем глаза наблюдаю за Аурикой. Она какое-то время смотрит мне вслед, а потом подходит к какому-то мужчине, которого я не узнаю, и они скрываются за углом одной из улиц, отходящих от площади.

В груди борются два чувства: надежда, что на самом деле все не так, как кажется на первый взгляд, и обида. Как удар под дых: дышать сложно и собраться не получается.

– Вы заходите? – выдергивает меня из раздумий голос какой-то женщины.

Я понимаю, что стою прямо перед дверью в лавку и не даю никому пройти.

– Да-да, конечно, – поворачиваюсь я.

Но как только эта дама видит мое лицо, оно искривляется презрительной усмешкой.

– И не стыдно же ходить туда, куда ходят приличные люди, – бухтит она, стараясь держаться от меня подальше. – Постыдилась бы показываться в городе.

– Да что я вам сделала-то? – не выдерживаю я. – Как будто было много желающих пойти в дар дракону.

– Какая разница! – вздергивает голову эта неуважаемая леди. – Сама согласилась быть для него подстилкой, лишь бы не работать, как все на мануфактуре. Конечно! Зачем гробить здоровье и силы, когда можно жить в тепле и сытости!

Отсчитываю до десяти. Но медленно это сделать не выходит, как и успокоиться. Женщина стоит и смотрит на меня, ожидая, что я раскланяюсь и уступлю ей дорогу. Позади нее переминается с ноги на ногу девушка примерно моего возраста. Дочь?

– Вот как? Наверное, вы правы, да, – усмехаюсь я, не думая отходить от двери. – Мне стоило пойти на мануфактуру. Что это я занимаю такое прекрасное место. Надо было его вашей дочери оставить, да?

Дама багровеет, оглядывается на девушку: значит, я правильно угадала. Хорошо, что из ушей пар не валит.

– Да как ты смеешь! Моя дочка приличная, она бы на такое никогда не согласилась!

– О… Значит, она была бы готова обречь город на гнев дракона? Плевать на всех, лишь бы свою шкуру спасти?

Не знаю почему, но меня колотит от возмущения, особенно после реакции Аурики.

Дама не находит, что ответить, и, покрываясь бордовыми пятнами, берет под руки свою дочь и поспешно уходит. А я открываю дверь в лавку.

Здесь пахнет сразу всем: корицей, ванилью, перцем, мускатным орехом…Смесь такая, что хочется чихать! Везде, куда дотягивается взгляд, стоят баночки, коробочки, корзиночки, лежат пучки засушенных трав.

Петрус, старичок с блестящей лысиной и длинной седой бородой, смотрит на меня поверх треснувших очков.

– Драконья дева? – спрашивает он. – Вот уж кого не ожидал увидеть в своей лавке.

Надо же, даже не оскорбил. Уже можно записать в плюсы этой лавки.

– Марта попросила купить кориандр и гвоздику, – говорю я.

Он хмыкает и достает из-под прилавка две коробки. А вот теперь можно ставить минус: обе они заметно отсырели, да и дырки в стенках не обнадеживают. Какой толк в испорченных специях?

Я подхожу к прилавку и заглядываю внутрь, достаю пару потемневших коричневых зерен кориандра и совершенно плоские, сыпучие головки гвоздики.

– Вы правда хотите, чтобы эти специи добавляли в еду дракона? Неужели настолько репутация лавки не важна? Тут же больше плесени и насекомых.

Петрус расплывается в улыбке:

– Врут же, а? – он сразу же убирает коробки и достает с верхней полки две банки с нужными мне специями. – Говорят, что ты совсем глупышка и все, на что способна, только греть дракону постель. Но не-е-ет! Я знал, что им не стоит верить.

Так это была проверка?

Заглядываю в баночки. Вот! А это уже то, что надо. Семена кориандра светло-коричневые, целые, красивые. Беру одно семечко и растираю между пальцами: аромат насыщенный, но без кислинки и примеси “клопового” запаха. Значит, спелые.

Гвоздика тоже что надо! Головки свежие, кругленькие, маслянистые.

Старик подмигивает мне и заворачивает специи в вощеную бумагу.

– Держи, – протягивает он мне два кулька. – И заходи как-нибудь на чай. Только днем, пока светло. А то в темноте-то не больно насидишься.

Прощаюсь с Петрусом, не обещая вернуться, но втайне надеясь на это.

Я еще некоторое время гуляю по площади, пока в один момент на меня не налетает какой-то парень, из-за которого я чуть не падаю. Но он успевает поймать меня, отпускает шуточку про то, что от него часто женщины падают без чувств, и скрывается в толпе покупателей.

– Марика, ты все купила? – окликает меня Улька. – Нам пора!

Время стремительно приближается к закату, после которого на город быстро опустится темнота.

– Ох, Марика! – вздыхает на обратном пути Улька. – Оказывается, мне еще повезло, что несколько свечей в доме завалялось. Вон несколько слуг в мэрском доме высекли… и ведь знают же, что неоткуда взять. А все равно…

Девушка говорит с испуганным выражением лица: то, что мы свечи нашли – это не решение проблемы, а только откладывание ее на потом. Но учитывая то, сколько дракон просиживает в кабинете, это “потом” наступит очень быстро.

И чем это грозит Ульке, неизвестно. Конечно, сейчас, после того как дракон оставил мазь, я уже не готова однозначно сказать, что он сделает. Но у Клоти-то точно будет одно решение. И оно мне не нравится.

Странно тут все в этом городе. И кое-что в словах той хамки у лавки Петруса меня напрягает.

“Гробить здоровье на мануфактуре”, – вот как она описывает работу на “градообразующем предприятии”. А в памяти Марики отметилось то, что работа там – практически рай на земле. Тепло, сухо, чисто, уютно. Что-то тут… не клеится.

Да и то, что сын свечного мастера пропал там, тоже не добавляет ясности.

Когда мы переступаем порог дома, на улице уже царит мрак и пробирающийся под тулупчик холод. Тем уютнее кажется в доме, даже несмотря на темноту, которую разгоняет лишь свет от сальной свечи Клоти, ожидающей нас у порога.

– Пришли наконец-то! – фыркает она. – А я уж начала подумывать, может, вас по дороге где-то занесло.

Ее взгляд перемещается на меня, и на лице появляется улыбка, которая в отсветах от пламени свечи снизу, выглядит весьма зловеще.

– Ты, – Клотя смотрит на меня. – Никакой совести у тебя нет. Впрочем, я не удивлена. Тебя ждет его величие. В кабинете.

И почему-то предвкушение, мелькнувшее во взгляде экономки, мне уже не нравится. Что-то она или сделала, или задумала.

– Вам ли говорить про совесть? – усмехаюсь я и направляюсь в кабинет, из-под двери которого горит тоненькая полоска света.

Слышу, как за спиной Клотя что-то недовольно выговаривает Ульке, но, думаю, горничная сама справится. Стук в дверь звонко разносится по почти пустому холлу, а из-за двери доносится глухое: “Войдите”.

Дракон не сидит за столом, как я предполагала. Он стоит у камина, и именно от его пламени я видела свет. Я в очередной раз не могу не полюбоваться очертаниями мужественной фигуры Роуварда. Только в этот раз мышцы плеч и спины напряжены, как у хищника, готового прыгнуть на жертву.

– Вызывали, ваше величие? – я склоняю голову, отмечая, что чуть ли не первый раз нормально приветствую своего хозяина.

– У меня к тебе есть вопрос, – говорит он, подходя к столу и поднимая оттуда небольшую коробочку. – Как ты можешь это объяснить?

Если бы я еще знала, что объяснять. Приоткрываю крышку, обнаруживая там засушенный бутон розы и письмо. Вскрытое уже, конечно же. Иначе бы, наверное, вопросов ко мне не было.

“Моя милая Марика!

Благодарю тебя за те недолгие мгновения, что ты подарила мне сегодня. Жду новой встречи. Мои чувства к тебе не погасит никакой дракон.

Твой Эр”

Глава 16

Эр? Какой еще Эр? Память Марики тоже не помогает.

Смотрю на эту странную записку и понимаю, что ничего не понимаю. Хотя… кое-что мне становится очевидным: причина ехидной предвкушающей улыбки Клотильды. Она серьезно думает, что вот из-за этой писульки дракон разозлится?

Однако, подняв голову, я понимаю, что, возможно, Клотя была права. В глазах Роуварда метель! И я будто чувствую, как маленькие колючие снежинки впиваются в меня.

– Я слушаю, Марика, – взгляд дракона пронзает меня, а от тона по коже бегут мурашки. – Ты не находишь такие послания странными для… твоего положения.

А вот про положение мог бы и не напоминать, и так меня через одного в него тычут носом.

– Нахожу странным, – отвечаю я честно. – А еще могу однозначно заявить, что не имею ни к этому посланию, ни к некоему Эру никакого отношения.

Я протягиваю коробочку обратно раздраженному дракону, но всем видом показываю, что не сомневаюсь в своих словах.

– Тогда откуда на тебе мужской запах? – Роувард делает шаг ко мне. – Его не перебивают даже ароматы специй, которыми от тебя несет за десять шагов, будто ты в них искупалась.

– Ваше величие, – очень хочется отступить, чтобы оказаться подальше от дракона, но это будет проявление слабости, – вы можете поверить мне. А можете… тому, кто решил меня подставить. Меня чуть не сбил с ног какой-то неизвестный мне мужчина, однако никаких “недолгих мгновений” я ему не дарила. И уж точно не собираюсь встречаться с ним снова.

– И почему я должен тебе верить, Марика?

Еще один шаг ко мне.

– А почему не должны?

Вопрос вырвался сам. И учитывая предложения мэра и то, для чего выбирали Марику, действительно не должен. Но… Я-то не она. И меня все манипуляции мэра не трогают…

– Потому что я не верю никому в этом городишке, – усмехается Роувард.

– Меня подарили вам невинной, вы меня не касались… Если я говорю правду, то я таковой и осталась. Хотите проверить?

Провоцирую. Глупо нарываюсь, но если я хоть немного поняла этого дракона, то он не будет этого делать.

Глаза Роуварда вспыхивают, а потом резко темнеют, когда он пробегается взглядом по моей фигуре. Меня бросает в жар, и я даже успеваю пожалеть о своих словах. Но дракон метким движением зашвыривает коробочку в камин, где она сразу же ярко вспыхивает, превращаясь в пепел.

Роувард не просто так делает это – он следит за моей реакцией. И, похоже, она его устраивает, потому что, усмехнувшись, дракон отходит и садится за стол.

– Я запрещаю тебе выходить из дома без моего личного позволения, – говорит он. – Кто бы и что бы тебе ни сказал, ты должна услышать разрешение лично от меня, поняла?

Место метки обжигает: так вот, как оно действует. Мне приказали, метка “записала”. И что теперь? Я теперь и шагу из дома действительно ступить не смогу? Вот засада…

– Поняла, ваше величие, – отвечаю я. – Могу идти?

– Как твой ожог? – внезапно спрашивает он.

Почему? Потому что понял про метку или… из-за мази? Черт. Надо было ему сразу отдать.

– Он уже… Не болит.

– И сейчас?

Дракон знает. Снова проверяет?

– Ваш приказ напомнил мне о метке, хотя я почти забыла о ней, – честно отвечаю я. – Если, конечно, не считать того, что мне несколько раз в городе указали на ее существование.

Сжимаю кулаки и отвожу взгляд.

– Только глупцы могут ставить в вину то, к чему сами имеют непосредственное отношение, Марика, – спокойно говорит Роувард. – Едва ли из-за глупцов стоит расстраиваться. Иди.

Хорошего же он мнения о городе. Впрочем, в этом мы с ним сходимся. Хоть одна точка соприкосновения есть, уже радует.

Я покидаю кабинет, сталкиваясь на пороге с недовольной Клотильдой, которая не иначе как подслушивала. Подмигиваю ей и спускаюсь к Марте, которая как раз заканчивает приготовления к ужину.

Улька собирает несколько тарелок на поднос:

– Его величие сегодня решил поужинать у себя в кабинете, а ты не хочешь вместе с нами?

Конечно, я соглашаюсь, и мы вместе наслаждаемся ароматным и сытным овощным рагу, а потом вместе разбираем все покупки, что принесли из города. Марта нахваливает специи и из-под полы дает мне кусочек мяса для Руди.

Поэтому, когда все расходятся по домам, я иду к сову. Утром нехорошо его оставила: и перевязать не смогла, и Клотю побыстрее увести надо было. Поэтому чувствую за собой небольшую вину.

Однако Руди встречает меня вполне довольным и счастливым. Он даже, кажется, пушистее стал, чем был: значит, идет на поправку.

– Ты как? Все еще дуешься на меня? – я подхожу ближе и ставлю свечу на полку.

“Спина не болит и крыло поднимается”, – как-то по-своему отвечает на вопрос Руди.

– Это значит “нет”? – улыбаюсь я.

“Нет”, – говорит сов и издает урчащий звук.

– Ну и прекрасно. А это для выздоравливающих, – я отдаю кусок мяса Руди.

“Если взлечу – сам искать еду буду”, – гордо заявляет мне сов.

– Только не в доме, прошу тебя, – севшим голосом говорю я. – Дракон не должен о тебе знать… Вот долечишься – и полетишь на свободу.

“Еще я драконов не боялся”.

Руди бросает на меня недовольный взгляд, как будто говорящий: “Так просто ты от меня не отделаешься”. Надеюсь, я его неправильно поняла. Потому что он-то дракона может и не бояться, а вот я…

Ранка на спине птицы действительно почти затянулась, и когда я мазала второй раз, Руди даже не дернулся. Наверное, больше и не потребуется.

Еще некоторое время болтаю с совой, а потом поднимаюсь к себе. На удивление не замечаю полоски света из-под двери кабинета: неужели дракон уже ушел спать? А я-то думала, ему вообще сон не нужен.

Казалось, он как в старом стишке про работу: “От работы дохнут кони, ну а я бессмертный пони”. Только, конечно, Роувард совсем не пони. Точно не с его размерами.

И вообще, он все больше вызывает у меня вопросов. Даже то, что он, получается, мне поверил сегодня? А если я ему расскажу о своих подозрениях по поводу того, кто устроил весь этот спектакль? Прислушается ли?

В задумчивости поднимаюсь к выделенной мне комнате, освещая путь сильно коптящей свечкой.

А ведь мне же даже почти оправдываться не пришлось, доказывать что-то. Самой смешно от того, как я ляпнула про проверку на предмет невинности. Вот отчаянная! А если бы он и правда…

– До сих пор не спится, Марика? – раздается позади меня низкий, отдающий вибрацией в груди голос Роуварда.

Глава 17

Вздрагиваю, разворачиваюсь и отшатываюсь в сторону, прижимаясь спиной к двери. А ведь я почти дошла! Почти уже была в комнате! Как же он неслышно подкрался.

– Я хотела… Хотела выпить воды, – голос дрожит от испуга.

– Интересно, где? – Роувард делает шаг ко мне, оказываясь близко настолько, что между нами – только свеча в моей руке.

Пламя отбрасывает пляшущие блики на лицо дракона, подчеркивая его высокие скулы и мужественный подбородок, но при этом добавляя его виду опасности.

– На… кухне? – произношу я и уже в этот момент понимаю, что нет, ответ неверный.

– Ты у меня спрашиваешь? – он поднимает бровь, немного насмешливо глядя на меня.

Мотаю головой и боюсь дышать. И даже не потому, что мне страшно от близости этого дракона. Его терпкий, чуть горьковатый аромат наполняет легкие и… безумно нравится.

Я и подумать не могла, что просто от аромата может замирать сердце, а в голова – кружиться.

– В чем еще ты меня обманываешь? Пожалуй, мне все же стоит проверить, насколько правдивы слова о твоей невинности, – говорит дракон и опирается рукой на дверь. – Ведь так?

А вот теперь мне становится не по себе. Чувствую, как леденеют пальцы, и делаю судорожный вдох.

– Я… – начала, думая, как оправдаться.

Но Роувард не дает договорить: он прикладывает палец к моим губам и аккуратно проводит по ним. Его взгляд в свете пламени становится непроглядно темным. Таким, что по моему телу пробегают мурашки, а следом за ними – волна жара.

Я пропала…

– Если ты говоришь “а”, – хриплым шепотом произносит дракон и касается тыльной стороной пальцев моей щеки, скользя к уху, – будь готова, что придется сказать “бэ”.

Роувард заправляет локон мне за ухо, а потом медленно спускается кончиками пальцев к основанию шеи.

Если я и хотела что-то сказать, то теперь спроси меня – я и имени своего не назову.

– Но главное – никогда не ври мне, Марика, – заканчивает дракон и опускает руку, нащупывая ручку на двери.

Он нажимает на рычажок и легонько подталкивает дверь так, чтобы она открылась. Из-за того, что я опиралась спиной на дверь, начинаю падать, но Роувард успевает подхватить меня за талию так, что даже пламя не сбивается.

– Доброй ночи, Марика. И не оставляй непотушенной свечу, это опасно, – убедившись, что я уверенно стою на ногах, дракон отпускает меня и делает шаг назад, скрываясь в полумраке.

Пульс грохочет в ушах, а коленки подгибаются. Закрываю за собой дверь, отмечая, что чуть дальше по коридору захлопнулась дверь Роуварда. Еле-еле дохожу до кровати и медленно опускаюсь на нее.

Да он издевается! Этот драконище мало того пугает, еще и издевается надо мной!

Но, получается, мне не показалось. Он чувствует, когда я вру, а когда… недоговариваю. Доверяет ли? Вряд ли. А если узнает настоящую причину, по которой меня, то есть Марику, сюда отправили, то…

Впрочем, все, что мне нужно сделать – успеть узнать, как снять метку до того момента, когда мне придется врать по-настоящему.

Делаю глубокий вдох, закрываю глаза и задуваю свечу. Уже в темноте скинув платье, я заваливаюсь на кровать и решаю, что сегодня перед сном я читать не буду. И так нервов ни на что не хватает.

Утром, к моей радости, дракон запирается в своем кабинете и не требует меня к себе на завтрак. Ни в качестве угощения, ни в качестве развлечения. Поэтому завтракаю я у Марты под теплые и душевные разговоры, и настроение улучшается.

– Опять его величие в кабинете заперся, – качает головой Марта.

– Ну он же сюда не отдыхать приехал, – пожимаю плечами. – И, наверное, его все устраивает.

Но Марта неодобрительно смотрит на меня:

– Устраивало бы, не ходил бы такой хмурый, – она заваривает какую-то траву в чай и оборачивает чайник полотенцем. – И со сном у него явно проблемы.

– С чего ты взяла?

– Глаза у него… грустные и усталые, – пожимает плечами Марта. – Гложет его что-то и беспокоит. А, Улька, вот, отнеси его величию чай.

Горничная как раз заглядывает к нам на кухню, но при просьбе Марты округляет глаза:

– Ох… Да как же это я к нему?

– Просто. Чай с легкими травами: мятой, пустырником, валерианой. Даже если пить не будет, даже аромат и то хорошо для него будет, – кухарка впихивает Ульке поднос с чайничком, чашками и свежим, ароматным круассаном.

Горничной приходится согласиться.

– Марика, я сегодня ничего не успеваю, Клотильда уже и так устала на меня кричать, – вздыхает она. – Поможешь в холле пыль вытереть? Там меньше всего!

Соглашаюсь, забираю у Ульки палку с длинными пушистыми перьями и ухожу в холл.

Если бы за окном было солнечно, то наверняка пыль было бы видно гораздо лучше. Но там снова хмурый день. Я протираю перьевым пипидастром массивную раму какого-то мрачного морского пейзажа, на котором тяжелые свинцовые волны разбиваются о скалы.

Улька, пробегая мимо, шепчет “спасибо” и скрывается где-то на втором этаже.

Напеваю себе под нос, почти шепотом: “Все выше и выше, и выше…” Песня сама всплыла в памяти, наверное, как напоминание о прошлой жизни. Двигаюсь в такт мелодии, чуть пританцовывая.

“Летит рыжий бром к небесам…” – голос становится чуть громче, когда я перехожу к напольным часам в самом углу, у лестницы. Они тикают размеренно и важно, будто отсчитывают такт. Бронзовый маятник поблескивает, когда я стираю пыль с лакированного дерева.

“И кто этим бромом подышит…”

Пробегаюсь пипидастром по подоконникам и намеренно подальше обхожу дверь кабинета, где закрылся дракон. В тишине отчетливо слышно тиканье часов и… что-то еще. Кажется, шаги? Нет, показалось.

“Туда же отправится сам!” – торжественно заканчиваю припев, и тут в кабинете что-то с грохотом падает, а до меня доносится тихое бухтение.

Не успеваю я испугаться того, что своей песней как-то помешала Роуварду, как снова раздается грохот, но уже с другой стороны – со стороны флигеля. За грохотом следует громкое уханье, хлопанье крыльев, и из коридора в холл влетает Руди.

Черт. Это дракон точно слышал!

Глава 18

Сердце уходит в пятки, когда я вижу, как, словно в замедленной съемке, тягуче открывается дверь кабинета, оттуда выходит дракон, а прямо на него, размахивая своими красивыми крыльями, летит сов.

“Главное, чтоб сразу голову не свернул”, – мелькает в голове мысль. Может, хоть даст объясниться, и тогда Руди успеет вылететь?

Движения Роуварда на фоне всего этого кажутся молниеносными: он быстро вскидывает руку и на лету ловит птицу, смыкая на ее теле свои длинные сильные пальцы.

“Свернет”, – думаю я и ахаю.

Но нет, дракон держит крепко, но не слишком, так, чтобы не повредить тонкие птичьи косточки. Руди, похоже, даже испугаться не успевает, когда оказывается в своеобразной клетке из пальцев.

Роувард подносит сову к лицу, внимательно рассматривая. А Руди удивленно-шокированно хлопает своими большими глазами.

“Не смотри на меня так, большой злой дядя”, – произносит сов, а вслух раздается только уханье.

Дракон поднимает брови, словно… Словно он понимает Руди?

– А ты у нас, значит, маленький, но храбрый совенок? – спрашивает Роувард.

“Ты меня слышишь?” – еще больше выпучивает глаза Руди и поворачивается ко мне, чтобы еще что-то спросить.

Но я едва заметно мотаю головой, чтобы он не сдал меня дракону. Я не хочу, чтобы дракон знал, что я понимаю сову. Мало ли что там взбредет в драконью голову…

К счастью, Руди понимает намек и отворачивается:

– Еще и не простой совенок, – усмехается Роувард. – Как интересно… И почему я даже знаю, откуда ты в доме?

Его взгляд тут же оказывается на мне, а я тушуюсь. Как будто сделала что-то плохое, а меня устыдили. Но я же плохого не делала! Поэтому расправляю плечи и собираюсь отстаивать свои права, но мне не удается это сделать, потому что в холл выходит Клотя.

Не просто выходит, она победно вышагивает:

– Ох, ваше величие! – она делает наигранно возмущенный взгляд. – Я правда не ожидала такого! Она… – Клотя делает паузу, как будто споткнулась. – Марика притащила в дом птицу! Это ж как надо было…

– Это моя сова, – перебивает ее ледяным голосом Роувард.

Он помогает Руди усесться на своем предплечье. Учитывая когти совы, дракону должно быть больно от того, как они впиваются в руку, но тот даже вида не показывает.

– Ва… ша? – только и выдыхает экономка. – Какая… прекрасная птица. Просто… замечательная.

Лицо Клотильды бледнеет, видимо, от осознания того, что в этот раз она точно не в дамках. Она переводит на меня растерянный взгляд, в глубине которого тлеет желание отыграться, а потом снова смотрит на Руди.

– Но… Почему?

– Почему я его держал там?

“Я летать не мог”, – подсказывает дракону сов.

– Подлечить его надо было, – с хитрым прищуром отвечает Роувард. – А я должен перед вами отчитываться? Или вы птиц не любите?

– Люблю, – сипло отвечает Клотя. – Очень хорошая птица.

В этот момент “замечательная” птица срывается в руки Роуварда, взмывает под потолок, делает там пару кругов, очень метко… гадит на плечо Клотильды. И только после этого с чувством полного удовлетворения возвращается к дракону.

– К деньгам, наверное, – с кривой улыбкой и откровенной брезгливостью в голосе произносит Клотя.

– Вы уже хотите расчет? – удивленно спрашивает Роувард.

– Нет-нет, – закашливается экономка. – Я, пожалуй, пойду.

Шурша юбками, Клотя скрывается на лестнице, ведущей в кухню.

– Ты знаешь, – медленно произносит дракон, глядя на Руди, но обращаясь явно ко мне. – Просьба не врать точно так же относится к моменту недоговаривания, Марика. Откуда эта сова?

“Руди”, – поправляет дракона птица.

Роувард только кивает.

– Он… Случайно влетел в окно флигеля, когда я там была, – признаюсь я, раз уж дракон не предпринял никаких кардинальных мер, почему бы и не рассказать? – Он был слаб и не мог летать. Я… Помогла, насколько смогла.

– Он? Почему ты думаешь, что это он? – задает каверзный вопрос Роувард.

– Да вы… Вы посмотрите в глаза. Взгляд же совсем мужской! – выпаливаю я первое, что приходит в голову в надежде, что дракон не почувствует лжи.

– Руди. Его зовут Руди, – говорит он. – И это из-за него ты хотела залезть в мой камзол?

Черт. Да что же это такое? От этого драконища, кажется, ничего нельзя утаить!

Киваю и опускаю взгляд. Неудобно, что меня вот так ловят на мелком вранье, но, кажется, Роувард не сильно злится.

– Думаю, мы поселим нашего гостя в более удобных покоях. Я видел чердак. Идем посмотрим, как он?

Последнюю фразу дракон говорит уже не мне – Руди и направляется к лестнице.

Я остаюсь одна посреди холла, не понимая, а что, так бывает? Чтобы какая-то неприятность и опасность внезапно развернула все вверх тормашками и превратилась в удачное стечение обстоятельств?

Но не только это удивляет: Клотя точно Руди не понимает, Улька тоже. А вот я и дракон – да. Как так? Почему? Интересно, а об этом я где-то в книгах смогу найти информацию?

Улька так и не появляется, даже на грохот: она совсем не любит попадаться на глаза Роуварду. Я считаю свою миссию по уборке пыли в холле завершенной. Новых дел у меня не появляется, поэтому решаю испытать старую мастерскую.

Сейчас, пока свечи есть, но если вдруг они кончатся, делать их придется в темпе вальса. А если с первого раза ничего не получится? Ведь если что-то может пойти не по плану, оно туда и пойдет.

Захожу к себе в комнату за ключом и заодно закидываю в карман мазь – пора уже вернуть дракону. И забежать к Руди обязательно.

В мастерской пахнет пылью, деревом и воском. Я подвешиваю небольшой котел на крюк в очаге, закидываю туда несколько кусочков воска и, справившись с огнивом, развожу огонь. Дневной свет едва пробивается сквозь стекла, покрытые тонким жирным налетом, поэтому пока плавится воск, я очищаю окно.

Потом, когда становится светлее, подготавливаю самые маленькие формы, чтобы свечей получилось побольше. Фитили подвешиваю на специальной рамке очень внимательно и аккуратно, так, чтобы они были точно посередине, и свечи не вышли кривыми.

Растопленный воск охлаждаю до того момента, когда он начнет чуть-чуть мутнеть, и заливаю в формы. Только с этого момент работать приходится быстро. Увы, есть такая особенность, что если взять его слишком горячим, свеча получится ломкой, а слишком холодный – будет ложиться неровно.

Постукиваю немного по форме, чтобы избежать пузырьков, и доливаю воск по мере усадки около фитиля. Работа кропотливая, но не слишком сложная.

Прерываюсь только на обед, переживая, что если дракон будет меня требовать в столовую, меня пойдут искать. И я потеряю свое место для уединения. Однако Роувард сказал, что и обедать, и ужинать он будет в кабинете, потому я получаю прекрасную возможность продолжить свое занятие.

В итоге к концу дня я получаю около тридцати свечей, каждая высотой не более пяти сантиметров. Для каждой подрезаю фитиль и складываю на стол. Да, свечей немного, но уже хоть что-то.

Однако все же остается вопрос, если закончатся и эти – а они закончатся, – что делать дальше? Из чего отливать новые?

С этим вопросом я запираю мастерскую и собираюсь пойти к себе, но… Удивительно. Меня снова останавливает тонкая полоска света из кабинета Роуварда. Вспоминаю, что хотела ему вернуть мазь, и стучу в дверь, осторожно приоткрывая ее.

Я застываю на пороге: дракон спит. Прямо за столом, опустив голову на сцепленные в замок руки. Все такой же напряженный, как и днем, но… Сейчас как-то слишком похожий на обычного человека.

А мне еще говорил, что спать при горящей свече небезопасно! Подхожу ближе, кладу на стол перед ним баночку с мазью и уже собираюсь затушить фитиль, как взгляд цепляется за мое имя в письме перед Роувардом.

“Вард,

Я постарался найти максимум информации о твоей Марике, сам понимаешь, что работать на территории другого государства сложнее.

Но я тебе скажу, оно того стоило. Не знаю, где и как они откопали ее, но будь аккуратен: девочка не простая.

К письму прилагаю все найденные документы, из которых можно сделать однозначный вывод, что она, вероятно, наследница утерянного дара менталистов. А ты помнишь, что это единственные маги, которых стоило опасаться драконам.

Держи меня в курсе.

Тарден”

Глава 19. Роувард Даррел

Просыпаюсь с ощущением, будто меня вытащили из вязкой темноты и заставили глубоко вдохнуть. Распахиваю глаза и вижу догорающую на столе свечу с фитилем, который уже захлебывается воском, пытаясь не затухнуть. В камине тлеют угли, отдавая последнее тепло, а по полу уже начинает пробираться зимний холодок.

Будь мой дракон со мной, я бы и не обратил внимания, но сейчас это заставляет зябко поежиться и встать, чтобы подкинуть дров. Надо сказать, я уже смирился с человеческим существованием, однако досада и ощущение утраты колючим репейником все еще царапает душу.

Разминаю затекшую от неприятной позы спину и ловлю себя на мысли, что я чувствую знакомый, будоражащий меня аромат: персик, мягкий, сочный, сладкий, бархатистый… Марика. Она была здесь.

Тут же во мне загорается красным маячком настороженность, заставляя напрячься. Пробегаюсь взглядом по всему кабинету, въедливо всматриваясь в детали, чтобы понять, что девчонка здесь делала. Ведь я запрещал ей заходить.

Все на месте. В шкафу все так же стоят книги, кажется, даже пыль не тронута и лежит бархатным слоем на полках, ведь я с самого начала не позволял никому сюда заходить, а заранее приготовить дом они не удосужились.

Кресла, столик, диванчик… Фигурки на каминной полке.

На столе кружка с остывшим чаем, который я сразу же выплескиваю в камин и… письмо. Бездна! Могла ли она прочитать письмо? Могла. Донесет ли о нем мэру? И как теперь будет себя вести?

С досадой рву письмо и бросаю его в огонь. Пламя с радостью подхватывает обрывки бумаги и превращает их в пепел. А ведь я мог раньше сам, одним щелчком пальцев это сделать.

Раздражение на Марику, эту любопытную, бедовую девушку, не позволяет продолжить работу, отвлекает. А, может, я злюсь на себя, потому что никак не могу перестать о ней думать? Это становится уже ненормальным, как будто это не на нее поставили метку, а на меня.

Или она уже начала применять свой дар? Нет… Он бы на меня не подействовал – он действует, только на драконью сущность, а я ее, увы, лишен.

Не могу понять, какого демона так взбесился, когда увидел это глупое послание для Марики? Даже подумал, что если почувствую от нее хоть каплю лжи насчет этого “Эр”, сам его найду и…

А эта провокация проверить, по-прежнему ли она невинна? Я даже задумался, не использовать ли это предложение как повод, настолько это соблазнительно прозвучало.

Может, это потому что рядом с этой девчонкой ощущаю иллюзию присутствия своего дара? Я не просто угадываю ее настроение и эмоции, я их действительно чувствую, хотя это и невозможно. Вкус чистых эмоций, таких, как у Марики, давно казался мне уже далеким прошлым.

От нее исходит не кисловатая тревога, а сладковатая терпкость спелой хурмы – желание отстоять свою правоту. И горечь… желчная горечь от того, как к ней относятся в городе. Лицемеры!

Понимаю, что этой ночью я уже точно ничего не сделаю, поэтому все бумаги, присланные Тарденом, убираю в потайной ящик, как и бумаги про мануфактуру, которые я нашел. Перед сном захожу навестить сову, но не застаю ее: похоже, она, точнее он, достаточно окреп, чтобы искать себе пропитание сам.

Необычное животное… Если верить сказаниям, то они могут нести волю богов. Конечно, не всегда, учитывая мой опыт общения с похожим мышонком. Но… это, наверное, единственное, что осталось мне от всех способностей дракона: понимать таких животных. А вот дополнительные глаза и уши в городе мне точно не повредят.

С самого утра я снова заперся в своем кабинете и предупредил, что есть буду тоже там. Конечно, проще всего было бы свалить это желание на то, что работы очень много и лучше всего завершить ее днем, пока не требуются свечи.

Но на самом деле я просто решил держаться от Марики подальше. Потому что она отвлекает. Занимает слишком много мыслей. Даже ночью от нее нет покоя, когда я знаю, что она всего лишь за стенкой.

А эта песенка, которую она вчера напевала! Она так врезалась в мозг, что, кажется, вот-вот сам начну ее петь! И это раздражает.

Мне не нравится то, что я увидел на мануфактуре. Вылизанное производство, которого просто не бывает, нигде ничего лишнего, все работают, как механические куклы, без эмоций, словно у них нет проблем.

И что-то еще… Там было что-то еще, во внешнем облике самих строений, что не дает мне покоя. Я упускаю какую-то важную деталь.

Документы по мануфактуре, которые мне предоставил мэр, тоже слишком чистые.

Слишком много “слишком”, и это заставляет напрячься. Я бы мог потребовать второе посещение мануфактуры, но вряд ли что-то это даст, если им есть что скрывать. А им есть, вся интуиция просто кричит об этом.

Это означает только одно: мне нужно самому, без сопровождения, осмотреть производство. Понять, куда им нужна руда в таком количестве, как они хотят закупать. Особенно учитывая тот факт, что именно ее и обнаружили в артефактах, что использовали при покушении на короля и Тардена.

А еще удивляет: в городе все жалуются на отсутствие воска. Но его следы тоже были найдены в артефактах. Если они продолжают изготавливать такие… Откуда воск? Или…

Очередную мысль прерывает уже знакомая песенка. Она звучит очень тихо, слова я едва различаю, но все равно дергает и отвлекает, как капли воды по медному тазу.

Закрываю глаза, пытаясь отвлечься, считаю до десяти… потом до двадцати… даже до ста!

Не выдерживаю. Выхожу из-за стола, из кабинета, поднимаюсь на второй этаж. Следую на звонкий голосок, напевающий незнакомую и, кажется, абсурдную песенку. Какой бром? И к чему эти угрозы отправить на небеса?

Мелодия приводит меня к толстой, резной двери с ручкой в виде кольца. Она приоткрыта, и из нее в полумрак коридора льется дневной свет, как будто приглашает внутрь. Я распахиваю дверь еще шире, почти кипя от негодования на приставучую песенку.

– Марика, прекрати!.. – с порога рычу я.

Девушка ойкает, неловко поворачивается на стремянке и, не удержав равновесие, падает вниз.

Глава 20

– Марика, прекрати!.. – раздается недовольный рык Роуварда.

Я вздрагиваю, замолкаю и резко оборачиваюсь. Неудобная и ненадежная стремянка, в которой я изначально сомневалась, покачивается. Теряю равновесие и именно так, как и опасалась, лечу вниз.

В голове даже не успевает промелькнуть ни одной дельной мысли, только неприличные слова из моего мира. Еще более нелепо, чем со взрывом в лаборатории, честное слово!

Зажмуриваюсь, готовясь к резкому толчку и боли, но… оказываюсь в крепких руках, прижатой к горячему телу. Может, не надо открывать глаза?

– Марика, – гремит голос прямо над ухом, а дыхание теплом щекочет кожу. – Что ты здесь делаешь?

Я все-таки приоткрываю один глаз, потом второй. И тут же жалею об этом: лицо Роуварда оказывается так близко, что я могу разглядеть золотистый ободок радужки в его темно-синих глазах. От дракона исходит жар, как от печки, и пахнет чем-то терпким, древесным.

Сердце пропускает удар, а потом пускается в галоп. На губах Роуварда появляется легкая улыбка: он чувствует, как подскочил мой пульс, настолько крепко сжимает меня в своих руках.

Упираюсь ладонью в его грудь и понимаю, что его сердце отвечает моему таким же бешеным стуком. Дракон чуть прищуривается, с недоверием глядя на меня, но и не думает отпускать, лишь отвлекая меня легким поглаживанием пальцев по спине.

– Я… – голос срывается, и я делаю глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями.

Напрасно. Потому что легкие наполняет уже знакомый, особенный аромат этого невыносимого дракона, и внутри словно все замирает в предвкушении. Я как натянутая тетива, которая не знает, когда ее спустит лучник…

– Я искала книги. Про драконов, – наконец нахожу в себе силы ответить я.

Его брови чуть приподнимаются, а в глазах мелькает что-то, похожее на удивление.

– В этой библиотеке? На стремянке?

– Ну да, – я неловко поерзываю в его руках, пытаясь отстраниться, но он и не думает меня отпускать. – Внизу я ничего не нашла. Решила попробовать поискать на верхних полках.

– Марика, ты серьезно? – в его голосе проскальзывают насмешливые нотки. – В вашей стране запрещено хранение книг о драконах и прочих расах в частных библиотеках. И найти хоть какую-то ерунду можно найти только в городской.

– Ерунду? – переспрашиваю я.

– Именно. Я не нашел здесь еще ни одной достоверной книги о драконах, – поясняет он, перехватывает и ставит на ноги, но не отходит, продолжая придерживать и всматриваться в лицо.

– И что же мне делать? – растерянно спрашиваю, чувствуя, как его пальцы чуть сильнее сжимаются на моей талии, словно он не уверен, что я удержусь на ногах самостоятельно.

– Может, спросить меня? – на мгновение мне кажется, что его зрачки расширяются, заполняя радужку чернотой. Он медленно выдыхает, его дыхание обжигает мою кожу. – Тебе стоит быть осторожнее со своим любопытством, Марика. Особенно когда дело касается драконов.

От его близости кружится голова, воздух становится густым и тяжелым. Это так глупо, так неуместно, но не могу заставить себя пошевелиться. Словно я молодая девчонка, которая не может справиться со своими гормонами… Ах, да… Я и есть девчонка.

Роувард издает какой-то низкий, рокочущий звук, то ли смешок, то ли рычание. А потом неожиданно наклоняется ближе, почти касаясь носом моей щеки:

– И со стремянками тоже, – добавляет он уже более легким тоном, но его глаза все еще темные, опасные. – В следующий раз попроси помощи.

Я киваю, не доверяя своему голосу. А он разворачивается и уходит, оставляя меня наедине с гулко бьющимся сердцем и ощущением, что я только что избежала чего-то… или упустила что-то важное.

Но… Словно начала оттаивать. И чувствами, и мыслями. Как будто появилось ощущение, что я приблизилась к пониманию своего места в этом все еще чуждом мне мире.

Значит, смысла искать книги про драконов тут нет. Что за дурацкое правило про эти книги? Чтобы все как можно больше боялись? Хм… Как вариант.

Когда люди чего-то боятся, ими проще управлять. И это… Это всегда на руку властям. Зато теперь мне еще больше захотелось подробнее узнать про драконов. И, желательно, что-то правдивое.

Только где его взять?

Стоит мне об этом подумать, как я краем глаза замечаю тонкую книжицу в кожаном переплете. Она почти не заметна, потому что зажата между двумя толстыми фолиантами. Но на торце золотится вязь изящных букв. “Драконьи сказки”.

Хм… А старый мастер, похоже, был рисковым, если хранил у себя эту книгу.

Конечно, я ее достаю. Точнее, пытаюсь, потому что она так плотно там стоит, что мне приходится приложить усилия, чтобы вытащить. Даже стеллаж, кажется, начинает немного раскачиваться.

Я уже готова пищать от радости, что у меня получилось, как мне довеском с какой-то верхней полки прямо по макушке прилетает еще одна книга.

“Алхимия свечей”. О, как! Да это же почти по моей специальности. Я ладонью смахиваю с нее пыль и открываю. Много разных рисунков, формул, схем. Некоторые выглядят очень странно, даже опасно, но в большинстве вполне знакомые мне названия. Или как минимум материалы.

Я даже на некоторое время забываю про вторую книгу, настолько интересной мне кажется алхимия. Она как будто… Как будто заставляет пробудиться во мне что-то новое или, наоборот, старое.

Меня словно подхватывает ураганом воодушевления. Некоторые рецепты, которые я нахожу в книге, очень хочется опробовать, настолько они кажутся интересными. Некоторые мне недоступны, потому что требуют огненную магию. А некоторые помечены красным, обведены, и рядом с ними стоит пометка: смертельно.

И тут меня словно подбрасывает: а что я вообще мучаюсь? Химик я или кто? Если у них нет воска, то надо его сделать!

Книжки закидываю себе в комнату, а сама на чистом энтузиазме спускаюсь на первый этаж, намереваясь еще раз осмотреть мастерскую и подумать, что можно, что нельзя и чего не хватает для полного счастья.

Но, спустившись в холл, останавливаюсь, видя удивительную картинку. Улька, наверное, впервые спорит с Клотей.

– Нет, я вам не отдам это! – хмурясь и чуть ли не топая ногой, горничная прячет за спиной какую-то бумагу.

– Да как ты смеешь мне так отвечать? – начинает закипать экономка.

– Это письмо не вам! Это Марике! Потому и не отдам!

– Я тебе сказала, отдашь! – Клотя тянется, пытается вырвать у Ульки конверт.

– Не отдам!

– Да я хозяину скажу!

– А я скажу…

Но что она скажет, я не успеваю услышать, потому что они замечают меня. Улька кидается ко мне, протягивая письмо, Клотильда пытается ее удержать, но я все же добираюсь до цели раньше.

Взлетаю вверх по лестнице, захлопываю дверь комнаты и блокирую щеколду. Буквально спустя пару мгновений слышится настойчивый громкий стук и ругань Клоти с угрозами. Но мне плевать.

Потому что все, что присылают мне, должно оставаться известно только мне. Мало ли, может, там вообще мэр со своими заскоками?

Дрожащими от волнения и нетерпения пальцами вскрываю печать. Мелкий, смутно знакомый почерк. Прыгающая буква “р” и длинный хвостик у заглавной “М”.

“Марика. Прости, что так вышло на площади! Они заставили меня. Если бы я сделала иначе, мне было бы плохо. Прости…

Прошу тебя о встрече… Завтра. В полдень. За дальней стеной ратуши.

Твоя Аури”

Глава 21

Аури. На языке почему-то остается горьковатый привкус от этого письма. Видимо, чувства Марики действительно сильно связаны с Аурикой. Но… Сцена на площади слишком глубоко запала в душу. Противное, пачкающее ощущение предательства до сих пор вызывает во мне эмоциональный отклик.

Да, конечно, ей могут угрожать, я в этом даже не сомневаюсь. Но… Даже одного маленького допущения, что это может быть и не угроза, а ее собственное решение, достаточно, чтобы я не пошла на эту встречу.

Во всяком случае, точно не помчалась “волосы назад”. Да и… Если сестре действительно угрожают, эта встреча может быть опасна для нее.

Но мне непременно нужно выяснить, что она хочет. А, значит, надо придумать, как это сделать. Только не сейчас, когда Клотя готова выломать мою дверь.

Письмо сминаю и закидываю в камин. Даже несмотря на то, что там только угли, бумага быстро вспыхивает, а я добавляю сверху сухое полено, кора которого тоже почти сразу занимается огнем. Ну и отлично. Где, когда помню – остальное мелочи.