Читать онлайн Тени на асфальте

Глава 1

Воздух в конференц-зале пахнет дезодорантом «с ароматом альпийской свежести» и едва уловимым страхом. Ольга сидела в третьем ряду, стараясь принять выражение сосредоточенного участия на лице. На сцене, под огромным логотипом сети «Вектор-Маркет» – стилизованной летящей стрелой – стоял генеральный директор, Артём Викторович.

– Команда – это не просто сотрудники, – голос его был бархатным и проникновенным, будто он делился сакральным знанием. – Команда – это семья. Мы вместе растем, вместе преодолеваем трудности. И я ваш старший брат, ваш наставник. Моя дверь всегда для вас открыта.

В зале прокатился одобрительный гул. Ольга машинально улыбнулась. «Всегда открыта», – мысленно повторила она. На прошлой неделе она застала у этой «всегда открытой» двери менеджера по закупкам Петрова, который вытирал потный лоб и что-то лепетал про «временные трудности». Петрова на корпоративе в пятницу не было. Говорили, перевёлся в другой филиал.

– Мы не просто продаём товары, мы продаём эмоции! – продолжал Артём Викторович. – Эмоции доверия, надёжности, заботы. И эти эмоции должны начинаться здесь, внутри нашей семьи!

Ольга украдкой взглянула на телефон. Заблокированный экран показал два пропущенных вызова от мамы. Из больницы. Холодный комок в груди сжался туже. Результаты анализов должны были быть сегодня.

– Ольга, я вижу, ты сегодня особенно вдумчива, – голос наставника, Марины Сергеевны, прозвучал прямо над ухом.

Ольга вздрогнула. Марина Сергеевна, женщина с идеальной улыбкой и глазами, как у бухгалтерского калькулятора, стояла рядом.

– Просто впитываю информацию, Марина Сергеевна. Артём Викторович, как всегда, вдохновляет.

– Он у нас отец-основатель, – с лёгким придыханием сказала наставница. – Кстати, зайди ко мне после планёрки. Хочу обсудить твой потенциал. Я вижу в тебе искру.

«Искру», – мысленно повторила Ольга. Это слово в лексиконе «Вектора» означало либо скорое повышение, либо начало тотальной проверки всех твоих KPI.

Планёрка закончилась общими объятиями под корпоративный гимн – бодрую музыку со словами о «стремлении вперёд» и «единой команде». Ольга, прижатая к груди коллеги из отдела логистики, поймала себя на мысли, что считает секунды до звонка маме.

В кабинете Марины Сергеевны пахло дорогим кофе и властью.

– Садись, Олечка. Я за тобой наблюдаю. Ты – перспектива. Но ты слишком закрыта. Держишь дистанцию.

– Я просто стараюсь делать свою работу хорошо, – осторожно сказала Ольга.

– Работа – это только часть! Дух команды, Ольга! Участие! Ты была на выездном тимбилдинге в прошлом месяце? Нет. А зря. Там ребята раскрываются. Становятся ближе. Как думаешь, почему Павел из IT стал нашим лучшим менеджером по продажам? Он на том тимбилдинге в лесу костёр разжёг, когда все продрогли! Команда увидела в нём лидера!

Телефон Ольги снова завибрировал. Мама. Сердце ушло в пятки.

– Марина Сергеевна, можно я… это срочный звонок…

– Конечно, родная! Семья – это главное! – улыбка Марины Сергеевны стала шире. – У нас в «Векторе» это понимают. Беги, решай свои вопросы. И подумай над моими словами. Команда ждёт, когда ты станешь своей по-настоящему.

Ольга выскочила в коридор, поднесла телефон к уху.

– Мам?..

Голос матери был тонким и надтреснутым, словно старый пергамент.

– Олечка, врач сказал… сказал, что нужно дорогое лечение. Химиотерапия. Я даже сумму запомнить не могу…

Ольга прислонилась лбом к холодному стеклу окна, за которым кипела жизнь Екатеринбурга. Она смотрела на спешащих людей, на рекламные билборды, и слышала только голос матери, повторяющий семизначную цифру. Цифру, которой у неё не было.

И в этот момент, сквозь панику, её осенило. «Команда – это семья. Мы вместе преодолеваем трудности».

Мысль была одновременно отвратительной и соблазнительной.

Глава 2

Через два дня после разговора с матерью Ольга, сжавшись в комок от унижения, сидела в кресле перед широким столом Марины Сергеевны. Та слушала её, сложив пальцы домиком, и на её лице застыло выражение сосредоточенного участия.

– Олечка, родная, – наконец произнесла она, когда Ольга, сбиваясь и путаясь, закончила. – Я твоей маме букет отправлю. Сильный человек. И ты молодец, что пришла. Сила – в том, чтобы уметь просить о помощи. Гордость – это порок, который мешает команде расти.

Ольга почувствовала, как по щекам ползут предательские горячие слезы. Она смахнула их тыльной стороной ладони, злясь на себя.

– Не плачь, всё решаемо! – Марина Сергеевна протянула ей коробку салфеток с логотипом компании. – Семья не бросит. Я уже поговорила с Артёмом Викторовичем. Он дал добро на запуск инициативы.

– Инициативы? – растерянно переспросила Ольга.

– Конечно! Мы запустим сбор средств в твою пользу. Через наш благотворительный фонд «Вектор Добра». Это же так по-нашему – помогать своим!

Ольге стало не по себе. Ей представлялся скромный перевод с пометкой «от коллег». Не это.

– Марина Сергеевна, я не уверена… это же такая огласка…

– Какая огласка? – искренне удивилась та. – Это же пример! Пример того, как мы заботимся друг о друге. Это повысит лояльность команды. Людям важно видеть, что они работают не в бездушной корпорации, а в семье. Ты станешь живым доказательством этого.

Фраза «живое доказательство» резанула по нервам.

– Кроме того, – продолжила Марина Сергеевна, понизив голос до доверительного шепота, – я договорилась с нашими партнёрами из «Статус-Банка». Для сотрудников «Вектора» у них специальная программа кредитования – «Помощь рядом». Одобрение стопроцентное, процентная ставка… льготная. Мы поможем тебе собрать документы.

Ловушка захлопнулась. «Помощь» оказалась комплексной и неотвратимой. Отказаться сейчас значило бы оскорбить лично Марину Сергеевну и самого Артёма Викторовича. Показать себя не командным игроком. Ненадежной.

– Я… я не знаю, как благодарить, – выдавила Ольга, чувствуя, как эти слова обжигают ей губы.

– Никак! – рассмеялась Марина Сергеевна. – Лучшая благодарность – твои успехи на работе и твоя улыбка. Кстати, завтра у нас съёмка небольшого ролика для внутреннего портала. Нужно будет пару слов сказать от сердца.

Съёмки проходили в пустом конференц-зале. Ослепительный свет софитов бил в глаза, заставляя щуриться. Перед Ольгой сидел корпоративный видеограф Сергей и с деланным воодушевлением задавал вопросы, написанные кем-то из отдела маркетинга.

– Ольга, скажите, что для вас значит «Вектор-Маркет»?

Она посмотрела в объектив, за которым угадывалась тень Марины Сергеевны.

– Это… это моя вторая семья, – её собственный голос прозвучал для неё чужим и плоским. – Я никогда не думала, что столкнусь с такой бедой… и никогда не надеялась на такую поддержку.

– А что вы почувствовали, когда узнали, что компания не оставит вас в трудную минуту?

Ольга почувствовала, как по спине бегут мурашки. Она почувствовала, что её голод, её отчаяние и страх её матери превратили в пищу для корпоративного монстра.

– Я… я была тронута до слёз, – сказала она, и это была единственная правда за всю эту съёмку. – Спасибо… семье.

Вечером того же дня на внутреннем портале появилась статья: «РУКА ПОМОЩИ: КАК «ВЕКТОР» ПОДДЕРЖИВАЕТ СВОИХ». Под заголовком было её фото – улыбающаяся Ольга с матерью, сделанное год назад на дне рождения. Рядом – ссылка на сбор средств и история, написанная витиеватым, пафосным языком, где она была «нашей коллегой, столкнувшейся с вызовом судьбы», а «Вектор» – «сплочённой семьёй, простирающей руку помощи».

Первый перевод пришёл через пять минут. Тысяча рублей от анонима. Потом ещё, и ещё. Ольга смотрела на растущую сумму и чувствовала себя проституткой, выставившей своё горе на всеобщее обозрение.

А через неделю Марина Сергеевна, сияя, вручила ей подарочный конверт.

– Олечка! Команда собрала для тебя вот это! – в конверте была карта «Статус-Банка». – И Артём Викторович лично добавил от себя крупную сумму. Он просил передать, что ценит таких преданных сотрудников.

Ольга взяла карту. Пластик был холодным, как лёд.

– Передайте ему… огромную благодарность, – сказала она.

– Обязательно! – Марина Сергеевна положила руку ей на плечо. Заботливый, властный жест. – И не забывай, Оль. Теперь у тебя есть долг чести. Перед компанией. Перед всеми нами.

Ольга вышла из кабинета. В руке она сжимала холодную пластиковую карту, чувствуя её тяжесть. Это был не билет к спасению. Это был первый, самый крупный кирпич в стене, которая медленно, но верно начинала расти вокруг неё.

Глава 3

Через три недели после начала «кампании помощи» Ольга почувствовала себя актрисой, застрявшей в бесконечном плохом спектакле. Её роль – «Счастливая и благодарная сотрудница «Вектора». Реквизит – вымученная улыбка. Сцена – весь офис.

Первым звонком стал корпоративный выезд на базу отдыха «Лесная гавань». Обязательный для всех. Марина Сергеевна лично подошла к её столу накануне.

– Олечка, ты же будешь? Команда ждёт. Все хотят тебя видеть. После всего, что случилось… тебе точно нужна положительная энергия, а не одной в четырёх стенах сидеть.

Отказ даже не рассматривался. Всю субботу Ольга, надев фирменную бейсболку «Вектора», с оловянной улыбкой участвовала в «весёлых стартах», держась за руки с коллегами, с которыми на работе не говорила ни слова. Её постоянно брали под руку, хлопали по плечу, поднимали за неё тост: «За Олю! За нашу спаянность!». Она чувствовала себя живым талисманом, чучелом, на которое вешают лавры за собственное милосердие.

А вечером, у костра, когда все были слегка навеселе, к ней подсел начальник отдела кадров, Роман.

– Оль, я смотрю, ты всё ещё скованная, – сказал он, дружелюбно обняв её за плечи. – Должна же ты расслабиться. Компания вложилась в тебя, как в перспективного сотрудника. Очень перспективного. – Его рука легла на её талию чуть ниже, чем следовало. Ольга застыла. – Артём Викторович лично интересовался твоим моральным состоянием. Хочет быть уверен, что его инвестиции… то есть, помощь, не пропадут даром.

Она аккуратно высвободилась под предлогом, что нужно позвонить матери. Убежав в темноту, к краю леса, она долго стояла, дрожа от унижения и ярости. «Инвестиции». Слово резануло куда сильнее, чем пьяные лапы Романа.

Вторым звонком стала первая выплата по кредиту из «Статус-Банка». Сумма, пришедшая смс-кой, заставила её сердце упасть. Это была почти половина её зарплаты. Она зашла в личный кабинет, чтобы перепроверить график платежей. И нашла. Мелким шрифтом в дополнении к договору, который ей «помогли» оформить в спешке, значилась ежемесячная комиссия «за обслуживание ссуды» в размере 5 % от остатка долга. Ей об этом не сказали. Она позвонила в банк.

– Уважаемая Ольга Сергеевна, это стандартные условия программы «Помощь рядом», – вежливо, но безразлично пояснил менеджер. – Вы ведь ознакомились с договором перед подписанием?

Она положила трубку и поняла, что выбраться из этой долговой ямы будет нереально. Её зарплаты теперь хватало только на аренду квартиры, кредит и самые необходимые расходы. О карьере, о смене работы не могло быть и речи. Она была прикована к «Вектору».

Третьим, самым отвратительным звонком стало предложение от отдела маркетинга. К ней подошла юная, сияющая энтузиазмом девушка Катя.

– Оль, привет! У нас тут гениальная идея! Мы запускаем новую рекламную кампанию – «Вектор. Значит, близко». И нам нужны реальные истории сотрудников! Твоя – просто идеальна! Представляешь? Ролик, где ты рассказываешь о болезни мамы, о нашей поддержке… Это же так трогательно и правдиво!

Ольга смотрела на сияющее лицо Кати и чувствовала, как её тошнит.

– Я… я не думаю, что моя мама согласится… да и я…

– Да брось! – Катя хлопнула её по руке. – Это же помощь другим людям! Потенциальным клиентам! Они увидят, что мы не просто торгуем, мы – заботимся о людях! Это же твой долг… ну, ты понимаешь. Перед компанией.

Слово «долг» прозвучало как приговор.

В тот вечер Ольга пришла домой – в свою маленькую однушку на окраине, заставленную простенькой мебелью, – и упала на пол в прихожей, не в силах дойти до дивана. Она лежала и смотрела в потолок. Телефон гудел – в рабочем чате обсуждали предстоящий «День здоровья», обязательный для всех.

Она подняла голову и увидела на тумбочке ту самую карту «Статус-Банка». Она лежала там, как укор, напоминая о цене, которую она заплатила. Цене, которая оказалась намного выше номинала.

Ольга встала, подошла, взяла карту. Потом медленно, с наслаждением, начала сгибать её. Пластик сопротивлялся, потом сдался с громким хрустом. Она сломала его пополам.

На секунду стало легче. Но через мгновение пришло осознание: сломанная карта ничего не меняла. Долг никуда не делся. Стена вокруг неё стала только выше.

Она бросила обломки в мусорное ведро. Завтра ей предстояло идти на работу и снова улыбаться. Играть свою роль. Потому что другого выхода она пока не видела.

Глава 4

Кабинет Марины Сергеевны на этот раз напоминал не гостиную, а кабинет следователя. Широкий стол был пуст, лишь папка с именем Ольги лежала ровно по центру. Сама Марина Сергеевна не улыбалась. Её лицо выражало «конструктивную озабоченность».

– Оль, садись. Мне нужно поговорить с тобой по очень важному вопросу. – Её голос был лишён привычных сладковатых ноток. – Ко мне обратились из маркетинга. Ты отказалась участвовать в проекте «Вектор. Значит, близко».

Это был не вопрос, а констатация факта. Ольга, готовясь к этому разговору, прогнала в голове десяток вариантов ответа. Выбрала самый нейтральный.

– Марина Сергеевна, я очень ценю предложение. Но я не могу выставлять на всеобщее обозрение болезнь своей матери. Это наше с ней личное, очень тяжёлое переживание. Я уверена, вы меня понимаете.

– Понимаю, – кивнула Марина Сергеевна, но её взгляд говорил обратное. – Понимаю твои личные чувства. Но давай посмотрим на ситуацию шире. Компания вложила в тебя огромные ресурсы. Не только финансовые. Репутационные. Весь коллектив, от курьеров до совета директоров, видел, как «Вектор» пришёл на помощь своему сотруднику. Это создало мощный волновой эффект доверия и лояльности.

Она сделала паузу, давая словам осесть.

– Этот рекламный проект – не просто пиар. Это возможность вернуть долг. Не деньгами – их ты и так вернёшь банку, – а энергией. Возможностью усилить бренд, который тебя спас. Твой отказ… – она развела руками, – он ставит под сомнение искренность всей нашей истории. Люди начнут задаваться вопросами. А была ли помощь настоящей? А искренне ли Ольга благодарна? Ты подводишь не меня, Оль. Ты подводишь Артёма Викторовича. И всю команду, которая для тебя собирала деньги.

Удар был точным и жёстким. Её поступок перевернули с ног на голову. Теперь она была не жертвой обстоятельств, а предателем, ставящим под удар репутацию «спасителей».

– Я… я не это имела в виду, – запнулась Ольга, чувствуя, как почва уходит из-под ног. – Я просто хочу сохранить частную жизнь.

– Частная жизнь заканчивается там, где начинается долг чести, – холодно парировала Марина Сергеевна. – В большой семье есть и личное, но есть и общее. Сейчас твоя история – это общее достояние. Им нужно распорядиться правильно. На благо всех.

Ольга поняла, что все её аргументы разобьются об эту железную логику. Она пыталась апеллировать к человеческому, но система отвечала ей корпоративным новоязом.

– Я не могу, – тихо, но чётко сказала Ольга. – Я не буду это снимать.

Мгновенная перемена в Марине Сергеевне была пугающей. Её лицо не исказилось от гнева, оно просто… окаменело. Стало маской.

– Хорошо, – она закрыла папку перед собой. – Я передам твою позицию руководству. Твоё решение, разумеется, будет уважено. Мы же не в каменном веке живём. Свобода воли – это важно.

Она улыбнулась. Улыбкой бухгалтера, подсчитывающего убытки.

– Можешь идти. И, Ольга… – Ольга уже взялась за ручку двери. – Не забудь, завтра в девять утра совещание по квартальным KPI. Твой отчёт будет ключевым. Будь готова ответить по всем пунктам. В деталях.

Это было предупреждение. Ясное и недвусмысленное.

На следующий день атмосфера вокруг изменилась. Резко и ощутимо. Коллеги, которые вчера еще кивали ей с приторной симпатией, сегодня отводили взгляд. В столовой за её столиком внезапно оказались свободны все места. В рабочих чатах на её прямые вопросы отвечали с задержкой в несколько часов.

Совещание стало её личным адом. Её двадцатиминутный доклад растянулся на час. Её буквально разрывали на части.

– Ольга, вот здесь, на слайде пять, динамика за последнюю неделю вызывает вопросы. Почему просели показатели? – спрашивал начальник отдела логистики.

– Не могли бы вы детализировать расходы по этой статье? – тут же вступала представительница финансового блока.

– А как это соотносится с заявленными в прошлом квартале целями? – добивала Марина Сергеевна, сидевшая во главе стола с невозмутимым видом.

Вопросы были не необоснованными, но их количество, тон и агрессивность были беспрецедентными. Её топили. Холодно, методично, без эмоций.

Выйдя из конференц-зала, она почувствовала себя так, будто её пропустили через мясорубку. Руки дрожали. Она потянулась за телефоном, чтобы отписаться матери, и увидела новое смс от «Статус-Банка».

«Уважаемая Ольга Сергеевна! Напоминаем, что в случае просрочки платежа по кредиту более чем на 5 дней, вступают в силу штрафные санкции в размере 0,1 % от суммы долга за каждый день просрочки. С уважением, ваш «Статус-Банк».

Она поняла: первая атака отбита, но война только началось. И у системы в руках было оружие, против которого у неё не было защиты.

Глава 5

Следующие две недели стали для Ольги спрессованной версией ада. Её не просто игнорировали – с ней работали на износ. В пять вечера, когда она уже собиралась домой к больной матери, Марина Сергеевна ставила «срочную и важную» задачу, требуя отчет к утру. Премию за квартал «временно заморозили» в связи с «пересмотром KPI». Самые интересные проекты передали другим, оставив ей рутинную, бессмысленную работу.

Офис превратился в поле невидимой, но ощутимой войны. Воздух звенел от молчаливого напряжения. Коллега из соседнего кабинета, с которым они раньше пили кофе, теперь, встречая её в коридоре, делал вид, что не замечает, уткнувшись в телефон.

Ольга пыталась бороться. Она тайком разослала резюме в несколько компаний. Откликов почти не было. А на единственное собеседование, куда её пригласили, пришел странный, уклончивый отказ. Позже, через знакомую из HR, она узнала, что с её бывшего места работы позвонили и дали «неоднозначную характеристику», упомянув о «сложностях с адаптацией в коллективе и нелояльности». Система позаботилась о том, чтобы закрыть ей пути к отступлению.

Последней каплей стал документ, который ей принесла Марина Сергеевна. Он назывался «Согласие на добровольное ежемесячное удержание из заработной платы в счет погашения безвозмездной материальной помощи».

– Это просто формальность, Олечка, – сказала она, и в её голосе снова появились медовые нотки, словно она предлагала конфету, а не подписывала ей приговор. – Чтобы бухгалтерия могла всё корректно провести. Процент – чисто символический.

Ольга посмотрела на бумагу. «Символический» процент был равен её оплате за коммуналку. Она медленно подняла глаза на Марину Сергеевну.

– Нет.

– Прости, я не расслышала?

– Я сказала, нет. Я не подпишу это.

Марина Сергеевна вздохнула, как взрослый уставший человек перед капризным ребенком.

– Ольга, давай не будем делать из этого драму. Все твои коллеги, кто получал помощь из фонда, подписывали такие соглашения. Это нормальная практика.

– Какая удобная для вас практика, – тихо, но отчетливо произнесла Ольга. Голос её не дрожал. Внутри всё было пусто и холодно. – Сначала вы делаете из чужой беды пиар, потом загоняете в долговую яму, а теперь хотите сделать вычет из зарплаты? Чтобы я до конца жизни работала на вас за еду? Это и есть ваша «семья»?

Лицо Марины Сергеевны побагровело.

– Ты забываешься, Ольга! Компания протянула тебе руку помощи, когда ты была в отчаянном положении!

– Вы протянули мне удавку! – Ольга встала, её стул с грохотом отъехал назад. Голос набирал силу, прорываясь сквозь месяцы подавленной ярости. – И вы называете это помощью? Вы превратили моё горе в рекламный буклет! Вы навесили на меня долг, который я никогда не смогу отдать! Вы требуетe благодарности за то, что посадили меня в клетку! Какая же это семья? Это тюрьма!

Она кричала. Кричала так, что её должно было быть слышно во всем открытом пространстве офиса. Она не видела лиц коллег, не слышала ничего, кроме гула в собственных ушах и собственного голоса, выкрикивающего наконец-то все те слова, что копились месяцами.

– Я не ваша собственность! Моя жизнь, болезнь моей матери – не корпоративный актив! Вы не семья. Вы – система. Бездушная и жестокая. И я не хочу быть её частью.

Она замолчала, тяжело дыша. В наступившей тишине был слышен только гул компьютеров. Марина Сергеевна смотрела на неё ледяным взглядом. Ни тени человеческих эмоций. Только холодный расчет.

– Хорошо, – сказала она абсолютно ровным, административным тоном. – Я констатирую твой добровольный отказ от дальнейшего конструктивного диалога. Твои дальнейшие действия – на твоей совести. Можешь быть свободна. Кадры свяжутся с тобой для оформления документов.

Ольга развернулась и вышла. Она шла по длинному коридору, не видя ничего перед собой. Двери кабинетов были приоткрыты, из щелей на нее смотрели десятки глаз. Но сейчас ей было все равно.

Она вышла на улицу. Был обычный пасмурный день в Екатеринбурге. Она стояла на ступенях бизнес-центра, вдыхая холодный воздух, смешанный с выхлопными газами. Она была уволена. Без выходного пособия, с испорченной рекомендацией и с долгом в банке, который теперь казался неподъемной горой.

Но впервые за долгие месяцы она дышала полной грудью. Она сожгла все мосты. Она была свободна. И этот вкус свободы был горьким, как пепел, и от этого – по-настоящему своим.

Глава 1

Дождь за окном барабанил по подоконнику его ленинградской «хрущёвки» с ритмом, отбивающим одну и ту же мысль: «тридцать лет, а ты всё один». Антон отложил смартфон, на экране которого замер очередной диалог в знакомствах. «Привет, как дела?» – «Норм, а ты?» – «Тоже». Далее следовала пауза, растягивающаяся в вечность.

Он был успешным, по меркам общества. Хороший доход в IT, своя квартира, купленная в ипотеку, которая давила чуть меньше, чем это одиночество. Он мог купить себе дорогие кроссовки, но не мог купить пятиминутный искренний разговор.

Именно в такой вечер ему в рекламной ленте высветилось приложение «Гармония». Не яркое, не кричащее. Строгий интерфейс, шрифт с засечками и слоган: «Не ищи свою половинку. Научись её слышать».

Это было не очередное свингерское приложение. Это был «коуч для отношений». Система, которая, имея доступ к твоим соцсетям, мессенджерам, даже (с согласия) истории просмотров, составляла психологический портрет. А затем, когда ты начинал общение с реальным человеком, подсказывала: что ему ответить, какую музыку посоветовать, какую шутку оценить, чтобы понравиться именно ему.

Антон скачал его с циничной ухмылкой. «Посмотрим». Он прошел тесты, выдал приложению все запрашиваемые разрешения, чувствуя себя немного проституткой, продающей свои цифровые следы.

Через неделю он начал общаться с Катей. Фотограф. Умный, немного уставший взгляд. Её профиль дышал той самой «невыносимой лёгкостью бытия», которой ему так не хватало.

И закрутилось. Их диалог был блестящим. Он шутил именно над теми её постами, которые она считала смешными. Он предлагал фильмы, которые она сама хотела посмотреть. Он поддерживал её темы, угадывая малейшие интонации.

«Гармония» была его личным суфлёром. Жёлтым блоком внизу экрана: «Спроси про её проект с берёзами. Она вчера потратила на него 4 часа. Используй слово "пронзительный"».

Он чувствовал себя мошенником. Но он также чувствовал радость от её ответов: «Боже, Антон, как ты угадал?», «Мы с тобой одного поля ягода», «С тобой так легко».

Они договорились о встрече. За час до свидания Антон, как студент перед экзаменом, листал досье, которое составила «Гармония»: «Любит капучино без сахара. Не любит разговоры о политике. Тема отца – болезненная, не поднимать. Обожает Цоя. Цитата для начала разговора: "Видел твой альбом, там есть снимок, напоминающий кадр из 'Соляриса'"».

Свидание прошло идеально. Слишком идеально. Он был остроумным, внимательным, чутким. Он был тем мужчиной, о котором она, судя по данным, мечтала.

Вернувшись домой, он получил от неё сообщение: «Это было лучшее свидание в моей жизни».

Антон сел на кухне, в тишине, и смотрел на эту строку. И его охватил не страх, а странное, леденящее чувство пустоты.

Потому что эти слова были адресованы не ему. Они были адресованы тому идеальному аватару, которого создала «Гармония», используя его тело и голос.

Он не строил отношения. Он участвовал в спектакле, где был всего лишь актёром, заучившим идеальную роль.

И самое ужасное было в том, что он боялся эту роль забыть. Потому что без неё он снова становился тем парнем из «хрущёвки», который не знал, что ответить на «привет, как дела».

Глава 2

Их отношения развивались с идеальной, почти кинематографической скоростью. Второе свидание – прогулка по ночной набережной и поцелуй под дождём («Подсказка: укрой её своим зонтом, создай эффект интимности. Касание её волос повысит уровень окситоцина»). Третье – ужин у него дома, где он приготовил пасту с морепродуктами, которую её страница в соцсети выдала как любимое блюдо.

Катя светилась. «Я никогда не чувствовала себя так понятой», – сказала она как-то вечером, засыпая у него на груди.

Антон смотрел в потолок, слушая её ровное дыхание. Эти слова должны были согревать его, но они обжигали, как укор. Он был не тем, кто её понимал. Он был высокотехнологичным курьером, который доставлял ей именно те слова и поступки, которые она хотела получить.

Он попытался было «снизить дозу». Как-то раз за ужином он отключил уведомления «Гармонии». И сразу почувствовал себя голым и беспомощным. Пауза в разговоре затянулась. Он судорожно рылся в памяти, пытаясь найти тему, но находил лишь пустоту. Катя посмотрела на него с лёгким вопросом в глазах.

– Устал? – спросила она.

– Да, – с облегчением выдохнул он. – Проект новый.

В тот же вечер он купил премиум-подписку. «Гармония Плюс» предлагала не просто текстовые подсказки, а интеграцию с умными часами и мини-наушником. Теперь советы приходили тихим шепотом прямо в ухо, незаметно для окружающих. Это был следующий уровень комфорта и обмана.

Однажды он поехал с Катей на дачу к её родителям. Это был его кошмар – непредсказуемая среда, живые люди, а не цифровые профили. Он провёл всю ночь перед поездкой, изучая досье, которое «Гармония» составила на её отца (любит грибы и политические мемуары, не доверяет айтишникам) и мать (обожает садоводство и старые советские фильмы).

Всё прошло на удивление гладко. Он помог отцу колоть дрова («Физический труд вызовет одобрение»), с интересом слушал его рассказы о службе в армии и поддержал разговор о клубнике с матерью. Они уезжали под тёплыми, одобрительными взглядами.

– Родители в восторге, – сказала Катя в машине, счастливо прикрыв глаза. – Мама сказала, что ты человек-сказка.

Антон сжал руль так, что кости побелели. Он был не человеком. Он был идеально настроенным интерфейсом.

Вернувшись в город, он зашёл в ванную, включил воду и уставился на своё отражение в зеркале. Кто этот человек? Где заканчивается алгоритм и начинается он сам? Он попытался вспомнить, о чём он думал, о чём мечтал до Кати, до «Гармонии». Вспомнил только белый шум одиночества и страх не понравиться.

Он достал телефон, чтобы удалить приложение. Его палец завис над иконкой. А что потом? Сможет ли он без него? Не превратятся ли их идеальные отношения в руины за пару дней?

В этот момент пришло сообщение от Кати: «Скучаю по тебе уже. Спасибо, что ты есть».

Антон медленно опустил телефон. Он не нашёл в себе сил нажать «удалить». Вместо этого он ответил, как подсказала «Гармония»: «Это я по тебе скучаю. Как та клубника у твоей мамы – без солнца».

Он снова сделал выбор. Не в пользу себя.

Глава 3

Идиллия длилась три месяца. Ровно столько, сколько требовалось, чтобы привыкнуть к роскоши быть любимым и начать принимать её как должное. И ровно столько, чтобы устать от постоянного, изматывающего контроля над каждым словом и жестом.

Усталость пришла незаметно. Сначала это была просто тяжесть в плечах по вечерам. Потом – короткие вспышки раздражения, которые он тут же подавлял. Он ловил себя на мысли, что в тишине своей квартиры, оставшись один, он чувствует не облегчение, а опустошение, будто только что отыграл четырёхчасовой спектакль.

Инцидент произошёл в пятницу. У Антона был тяжелейший день на работе – сорвался дедлайн, начальник устроил разнос. Он был морально и физически выжат. А вечером у них с Катей были билеты в театр. То самое место, где нельзя проверить телефон, а мини-наушник может словить помехи.

Он пришёл за ней, уже чувствуя себя на пределе. «Гармония», анализируя его физиологические данные с часов, выдала предупреждение: «Уровень стресса критический. Рекомендуется отменить мероприятие под благовидным предлогом (мигрень)».

Но он проигнорировал подсказку. Он боялся её разочаровать.

В антракте они стояли в фойе, среди нарядной толпы. Катя, сияющая, обсуждала спектакль. Антон кивал, стараясь сохранять на лице выражение заинтересованности, но его мысли были там, в офисе, среди строк проваленного кода.

– Мне кажется, главный герой просто боится настоящей близости, – говорила Катя. – Он создаёт себе идеальную женщину в голове, а когда сталкивается с реальной, с её недостатками, он бежит. Как думаешь?

Это был прямой вопрос. Лёгкий, невинный. Тот, на который раньше у него был бы готов блестящий, чуть меланхоличный ответ от «Гармонии». Но сейчас его мозг, перегруженный собственными проблемами, выдал ошибку. Он не нашёл ничего. Ни умного, ни даже просто подходящего.

– Не знаю, – пробормотал он, отводя взгляд. – Наверное.

Пауза повисла между ними, тяжёлая и неловкая. Катя посмотрела на него пристально.

– С тобой всё в порядке? Ты какой-то отстранённый весь вечер.

Шёпот в наушнике: «Скажи: "Просто задумался над твоими словами. Они очень точные". Переведи тему на её новое платье».

Но Антон не успел. Его отвлек коллега, проходивший мимо. Он на секунду отвернулся, чтобы кивнуть, и когда обернулся обратно, увидел на лице Кати не просто вопрос, а что-то новое – лёгкую, едва уловимую тень разочарования.

– Антон, – сказала она тихо. – Я уже который раз ловлю себя на ощущении, что ты будто… не здесь. Со мной, но не со мной. Как будто твои мысли где-то далеко.

Он замер. Паника, холодная и липкая, поползла по спине. Это был момент, когда нужно было быть максимально искренним, открытым, уязвимым. Признаться в усталости, в проблемах на работе. Поделиться чем-то настоящим.

Но механизм, годами выстраивавший его защиту, сработал быстрее.

– Прости, родная, – его голос прозвучал неестественно гладко, как заученная фраза. – Этот проект выбил меня из колеи. Ты абсолютно права, я сегодня не в форме. Твоё платье – невероятное. В нём ты затмеваешь всю эту люстру.

Он улыбнулся. Идеальной, отрепетированной улыбкой.

Катя смотрела на него ещё несколько секунд, и тень в её глазах не исчезла. Она смягчилась, но не ушла.

– Пойдём, скоро третий звонок, – сказала она и повернулась к залу.

Он последовал за ней, и весь оставшийся вечер старался вдвойне. Шутил, был внимателен, держал её за руку. Но трещина была запущена. Он чувствовал её – тонкую, как волосок, но уже разделявшую его идеальную симуляцию и её живую, настоящую душу, которая начала сомневаться.

В ту ночь он не спал. Лежал и смотрел в потолок, понимая, что игра вскроется. Рано или поздно. Вопрос был только в том, успеет ли он за время этой игры хоть чуть-чуть стать тем человеком, которым притворяется.

Глава 4

Прошла неделя после театра. Тень недоверия не исчезла, она лишь затаилась, превратившись в едва уловимую прохладу в голосе Кати, в чуть более долгих паузах перед её ответами. Антон чувствовал это кожей. Каждый раз, когда телефон вибрировал с новой подсказкой, он вздрагивал, словно получал удар током.

Он пытался «тренироваться» – оставаться наедине с собой и вслух говорить то, что думал на самом деле. Получались неуклюжие, обрывочные фразы. Скучные наблюдения о погоде, банальные комментарии к новостям. Его собственная личность, лишённая костылей алгоритма, казалась ему убогой и непримечательной. Он ненавидел её.

И вот в одну из суббот, когда они валялись на диване, смотря какой-то бесконечный сериал, Катя выключила телевизор. В комнате повисла тишина, нарушаемая только мерным тиканьем часов – механических, старых, доставшихся ему от деда. Он всегда забывал их заводить.

Катя повернулась к нему, поджав под себя ноги. Лицо у неё было серьёзное, даже торжественное.

– Антон, – начала она, и он почувствовал, как по спине пробежал холодок. – Я давно хотела тебе это сказать.

Он замер, предчувствуя неотвратимое. Его умные часы, словно почуяв всплеск адреналина, мягко вибрировали. Он не посмотрел.

– Я никогда раньше не была в таких отношениях, – она говорила медленно, подбирая слова. – Где мне так спокойно. Где меня понимают с полуслова. Где я могу быть собой, не боясь быть неправильно понятой.

Она взяла его руку в свои. Ладонь у неё была тёплой и живой.

– Я тебя люблю, – тихо, но очень чётко произнесла Катя.

Мир для Антона остановился. Эти три слова, которых он так жаждал, обрушились на него не счастьем, а ледяным ужасом. Они прозвучали как приговор.

Он сидел, не в силах пошевелиться, и смотрел на её лицо – открытое, уязвимое, полное надежды. Она ждала ответа. Ждала, что он скажет то же самое. Что это будет момент их единения.

А в его голове стучала лишь одна мысль: «Эти слова не тебе. Они не тебе. Они тому, кого создала "Гармония"».

Он чувствовал себя величайшим мошенником в мире. Он украл её любовь. Он получил её по поддельному паспорту личности.

Вибросигнал на запястье стал настойчивее. Он знал, что там. Алгоритм уже подготовил идеальный ответ. Ровно такой, какой она ждёт. Тот, что закрепит её чувство и углубит связь.

Катя, не дождавшись ответа, чуть помрачнела. Её пальцы слегка ослабили хватку.

– Антон?

Он должен был сказать что-то сейчас. Что-то настоящее. Признаться во всём. Упасть на колени и выложить свой чудовищный обман. Посмотреть, сможет ли она полюбить того жалкого, неуверенного человека, который прятался за этим блестящим фасадом.

Но когда он открыл рот, из горла вырвался лишь сдавленный, сиплый звук. Горло было пересохшим. Страх оказался сильнее. Страх потерять это тепло, этот свет, эту иллюзию счастья.

Он молча, почти с отчаянием, потянулся к ней и прижал к себе, спрятав лицо в её волосах. Он держал её так, словно тонул, а она была его последним спасательным кругом.

– Я тоже, – прошептал он в её шевелюру. Голос сломался, и в этой надтреснутости прозвучала искренность. Искренность отчаяния.

Катя обняла его в ответ, и он почувствовал, как её тело расслабилось. Она приняла его срыв за переполнение чувствами. Она поняла его так, как хотела понять.

Она была счастлива.

А он сидел, обнимая её, и смотрел в стену пустым, невидящим взглядом. Он только что сделал свой окончательный выбор. Он предпочёл остаться в ловушке. Он променял шанс на настоящую любовь – пусть трудную, пусть неидеальную – на гарантированную симуляцию.

И теперь ему предстояло нести этот груз. До конца своих дней.