Читать онлайн В опьянении пою. Китайская поэзия
- Автор: Лу Ю
- Жанр: Стихи и поэзия
Переводчик Алена Алексеева
© Лу Ю, 2025
© Алена Алексеева, перевод, 2025
ISBN 978-5-0068-5837-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«В опьянении пою…»
К 900-летию со дня рождения поэта
- Теперь, безграничная и необъятная —
- в сердце моем пустота;
- Ужель не глупа – беспрерывно-извечная —
- в жизни мирской суета.
- За несколько медных монеток вино
- покупаю покрепче, и впредь
- У сливы с летящими прочь лепестками —
- успею еще захмелеть.
Ма Юань «Любование цветущей сливой в лунном свете» Нью-Йорк, Метрополитен
Лу Ю (1125 – 1210)
Холодной зимой 1127 года государство кочевников-чжурчжэней Цзинь со своим закованным в латы конным войском окружило и взяло штурмом столицу династии Северная Сун город Бяньлян (совр. г. Кайфэн, пров. Хэнань), и в результате правящий император Хуэйцзун, Чжао Цзи и его старший сын, наследник Циньцзун, Чжао Хуань были захвачены в плен и препровождены на север вместе с награбленными в бесчисленном количестве драгоценностями, золотом и серебром.
Лу Ю родился за два года до этих событий в лодке, когда его отец, получивший значительный пост при дворе, направлялся с семьей в столицу. Происходил он из знатного древнего рода ученых и высокопоставленных чиновников из города Шаньинь, Юэчжоу (ныне г. Шаосин, пров. Чжэцзян). Все детство Лу Ю прошло в странствиях и скитаниях, когда его семья вынуждена была бежать от наступающей армии чжурчженей, и даже вернувшись в родной Шаньинь, несколько лет жила под угрозой близких военных действий в районе реки Янцзы, где в итоге противостояния захватчики были остановлены. Воспитанный в патриотическом духе, переживший бедствия и ужасы войны, на всю жизнь поэт сохранил стремление освободить Центральные равнины – захваченные врагом территории и народ родной страны, выступая против мирных соглашений новой династии Южная Сун с государством Цзинь.
С детства Лу Ю много читал, в двенадцать – умел писать стихи и эссе, в юности изучал военные трактаты и практиковался во владении мечом. В 28 лет отправился в столицу Южной Сун город Линьань (совр. Ханчжоу, пров. Чжэцзян) и занял первое место на императорском экзамене, однако результаты были аннулированы министром Цинь Хуэем, который надеялся, что первое место достанется его внуку. В следующем году Лу Ю снова превзошел внука министра, за что был исключен Цинь Хуэем из списков сдававших. И только после смерти министра, в 30 лет поэт получил чиновную должность.
В 1162 году на престол взошел император Сяоцзун и даровал поэту звание цзиньши и должность при дворе. Лу Ю неоднократно отправлял императору доклады, в которых предлагал улучшить административную и военную дисциплину, укрепить районы, прилежащие к Янцзы, а также разработать планы по освобождению Центральных равнин и организации Северных Походов. Однако, за поддержку военной стратегии был отстранен от должности на 4 года.
В 1171 году его пригласил на службу генерал Ван Янь, защищавший границы с Цзинь в Сычуани, предложив Лу Ю разработать стратегию изгнания Цзинь. Лу Ю составил план, в который входили обучение и оснащение армии, подготовка запасов продовольствия и тщательная проработка наступления. В эти годы поэт патрулировал пограничные заставы и принимал участие в военных действиях в районе заставы Дасаньгуань (уезд Баоцзи, пров. Шэньси) в горах Циньлин, стратегически важного перевала на пути между провинциями Сычуань и Шэньси. Однако его «План усмирения Жунов» – был отклонен императорским двором.
В 1175 году близкий друг и соратник Лу Ю – Фань Чэнда, назначенный губернатором Сычуани, взял поэта на должность советника в Чэнду. Но вскоре сторонники мира оклеветали Лу Ю, обвинив его в «распущенности и пристрастии к пиршествам», он был уволен и поселился в хижине на окраине Чэнду, взяв себе прозвище Фан Вэн – Свободный (Своевольный) Старик. Разочарованный претворяемой двором политикой мирных соглашений, он укрепляется в своем праве на свободный образ жизни и, хотя сохраняет свою приверженность конфуцианскому чувству долга и служения, обращается к даоской философии, открывающей перед ним принципы естественности («цзы жань»), и чань-буддистскому приятию мира. Вольнолюбивый настрой и неуемная жажда жизни отражается в стихах о вине, в которых поэт называет себя «безумцем», обозначая свою творческую свободу, за что получает прозвище «младшего Ли Бо».
В 1178 году его вызывают в столицу и назначают на довольно высокие должности в округах Фуцзянь и Цзянси. Но вновь отправляют в отставку за открытие им зернохранилищ для оказания помощи пострадавшим от наводнений, и возмущенный поэт на пять лет отправляется в уединение в Шаньинь.
В 1186 году, благодаря растущей популярности его поэзии, Лу Ю был возвращен на службу, а в 1189, когда на престол после отречения отца взошел император Гуанцзун, составил новый меморандум с планами по завершению Северного Похода, но опять был оклеветан сторонниками мира за «неприемлемые взгляды и романтическую поэзию». Поэт снова в гневе и отчаянии удаляется в родные горы и называет свою родовую усадьбу – «Дом Ветра и Луны» (ветер и луна символизируют лирическую поэзию).
В 1202 году, через 13 лет изгнания, когда на престол под именем императора Нинцзуна был возведен наследный принц Чжао Го, второй сын императора Гуанцзуна, его пригласили в столицу для составления «Достоверных хроник правления императоров Сяоцзуна и Гуанцзуна», после завершения которых император Нинцзун назначил Лу Ю на почетную должность смотрителя павильона Баочжан, где хранились императорские указы и труды. Так Лу Ю выходит на пенсию в возрасте 79 лет и возвращается в Шаньинь.
В 1206 году 82-летний поэт поддерживал министра Хань Точжоу, предложившего императору планы военной компании по возвращению захваченных земель, но Ши Миюань, в то время министр обрядов, с другими заговорщиками убил Хань Точжоу и отправил его голову в царство Цзинь ради подписания мирного соглашения, после чего получил должность первого министра. Так закончился последний Северный Поход династии Южная Сун. И надежды Лу Ю на восстановление страны окончательно рухнули. Перед смертью он написал свое поэтическое завещание в стихотворении «Сыну»:
- Я знаю: уйду, ничего не останется,
- небытие меня ждет…
- Скорблю об одном только: что не увижу
- единой страну и народ.
- Но день, когда войско вернет наши земли,
- наступит когда-нибудь,
- Об этом при поминовении предков —
- поведать отцу не забудь.
Более 9000 стихов – наследие поэта, воспевающего природу родных гор и рек, претворяющего в пейзаже свои чувства и любовь к родине и прозревающего тайны мироздания.
Тан Ди «Возвращающиеся рыбаки» Нью-Йорк, Метрополитен
На мелодию «Вспоминая Циньскую красавицу»
- Летит белый конь мой вперед,
- По тракту ночному уздечки златой
- чистый звон мелодичный плывет.
- Чистый звон мелодичный плывет,
- И черную шапку надвинув, скачу
- по городу мимо восточных ворот.
- В квартале Фучунь1, в переулках, на улицах,
- плещутся волны цветов,
- И тыщи монет мне не жаль на вино
- во славу весенних ветров.
- Во славу весенних ветров
- И музыка льется, и пенье звучит;
- и в кущах шелков потеряться готов.
На мелодию «Глядя на юг»
- В столицу приехал
- еще в молодые года,
- За чаркой вина мы с друзьями сходились
- на славных пирушках тогда.
- И словно во сне, незаметно прошли
- тридцать лет, беззаботны, легки…
- Но полон тоски,
- Повсюду скитался, дул ветер в лицо мне,
- окрасила осень виски.
- Бродил по горам и
- вернулся в мой город родной,
- Стыдился я больше, чем если бы кто
- посмеялся теперь надо мной.
- Поднялся на башню и вспомнил былое…
- ужели не все равно мне?..
- Отплыл на челне,
- Истаяли тысячи дел, только звуки
- свирели струились к луне.
На мелодию «Долгая тоска в разлуке»
- Мост – радугой дивной повис,
- вода – как небесная высь.
- Сквозь дымку дождя моросящего листик —
- челнок мой – летит напрямик.
- По воле Небесной
- мне имя – Свободный старик.
- И парусом, стянутым вбок,
- ловлю я речной ветерок.
- За рынком тропинки к разбросанным всюду
- рыбацким домишкам ведут.
- Стемнело… и звон
- колокольный настиг меня тут.
«Клубятся кругом облака…»
- Клубятся кругом облака,
- струит за рекою река.
- Среди облаков и потоков несметных
- любуюсь горами я всласть.
- Под ясной луной
- собираю рыбацкую снасть.
- И слух мой еще неплохой,
- и волос пока что густой.
- Кувшин раздобыть, в одиночку напиться
- теперь еще хватит мне сил,
- Но кто бы со мной эту чашу вина разделил.
«Бренность жизни познав с суетой…»
- Бренность жизни познав с суетой,
- сыт по горло я славой пустой.
- Ничтожны и тысячи даней зерном,
- все заслуги минувших дней,
- Покой безмятежный
- сегодня на сердце важней.
- Внимать шуму сосен привык,
- люблю слушать звонкий родник.
- Пишу, только лишь одинокий утун
- мои тихие строки поймет.
- Пустынна река, озаряет луна небосвод.
«На лице моем столько морщин…»
- На лице моем столько морщин,
- в волосах моих столько седин.
- Преисполнен и книг, и стихов, только вот,
- они дороги лишь для меня…
- И, свободен от службы,
- ложусь подремать среди дня.
- В Зале Славы висит мой портрет?
- Оды пел Императору? – Нет.
- С давних пор повелось, что пока молодые,
- признанья и славы мы ждем…
- Знает только кукушка, что нынче на сердце моем.
«Горы здесь на заре зелены…»
- Горы здесь на заре зелены,
- облака на закате – красны.
- Возле мостика «Кисти волшебной из сна»2
- свой челнок посадил я на мель…
- Влажный ветер повеял,
- рассеялся сразу мой хмель.
- То нахлынет на берег прилив,
- то отхлынет, песок обнажив.
- Задержаться в столичном предместье, спешить
- ни к чему мне в дороге моей,
- Из бразении здешней не знаю похлебки вкусней.
У Чжэнь «Кривая сосна» Нью-Йорк, Метрополитен
На мелодию «Тоскуя под расшитым одеялом»
- Кто смог сохранить алый цвет на щеках
- или хоть задержать седину?
- Смешна преходящая жизнь, подобная
- длинному смутному сну.
- Идущий и ровной дорогой
- в итоге взлетит к облакам,
- Зачем выбиваться из сил
- и денно и нощно усердствовать нам?
- Мне кажется, словно лечу, и ветра
- к Пику Лотоса вновь привели,
- Клубятся вокруг облака,
- и звон колокольный раздался вдали.
- Отшельника старая хижина,
- вижу, по-прежнему тут,
- Однако теперь опустел
- среди сосен былой журавлиный приют.
«Рыбацкий челнок взял за шубу соболью…»
- Рыбацкий челнок взял за шубу соболью
- и не пожалел ни на миг.
- Вздыхаю, кто нынче узнает меня,
- ведь теперь я – Свободный старик.
- Домой возвращался, челнок мой
- и ветер и волны влекли,
- И в сумерках звон колокольный
- ко мне доносился из рощиц вдали.
- Зачем насмехаться, что уединенный
- так мал у отшельника дом,
- Несметные горы среди облаков
- и потоки в тумане кругом.
- Полжизни смотрел на картины
- чудесные в красках зари…
- И счастлив сегодня, что вижу
- пейзажи прекрасные те – изнутри.
На мелодию «Турачи в небе»
- Мой дом там, где дымка в лазури плывет
- сквозь закат в завершении дня,
- А бренного мира дела не касаются
- даже на волос меня.
- Пью чарку «Нефритовых рос», отправляюсь
- в бамбуковых рощах гулять;
- Читаю канон «Желтый двор» и ложусь,
- и любуюсь горами опять.
- Песни петь во все горло, притом
- не бояться, что будет потом,
- И всегда и повсюду легко расплываться
- в улыбке, с открытым лицом.
- Даже если ты понял давно: Небесами
- назначено ныне и впредь,
- Чтоб героям, подобно и людям обычным,
- без дела напрасно стареть.
«Вслед князю Дунлинскому тыквы сажать…»
- Вслед князю Дунлинскому3 тыквы сажать
- не хочу у Зеленых ворот,
- Уж лучше за рыбною ловлей пускай
- время жизни моей истечет.
- Вот первые ласточки парами всюду
- кружат над весенней рекой,
- И легкие чайки вдали лепестками
- слетают в вечерний прибой.
- Доносится песня едва,
- и плещет вода о борта,
- Вино здесь подобно прозрачной росе,
- рыба тает во рту, красота.
- Когда вопрошают при встрече меня,
- мол, куда возвращаюсь потом?
- С улыбкой киваю на лодочку я,
- отвечая: – Вот это мой дом.
Живу в уединении
- Туман над водою, сгущаясь под вечер,
- на берег озерный ползет,
- Рвут ветер с дождем тростниковую крышу,
- в ночи налетая с высот.
- Былое веселье и радость иссякли,
- нет рядом со мною друзей,
- Заботы с невзгодами множатся только,
- дерзанья и дух все слабей.
- Душа моя, глупая, не защитится
- ни панцирем, ни чешуей,
- Ничтожные чувства со скользкою кожей
- свернулись на сердце змеей.
- За книгами и за стихами вся жизнь
- промелькнула, как будто во сне.
- Но все, что познал я, в наследство потомкам
- оставить хотелось бы мне.
На мелодию «Бабочка, тоскующая по цветку»
- По улице льется звучанье свирели,
- и близится праздник Ханьши4,
- А после дождя влажный воздух
- наполнил цветов аромат,
- из садов выплывая в тиши.
- На башне стою, и на тысячи ли
- разливает сиянье закат,
- Из южного терема весточки жду,
- но во мгле обрывается взгляд.
- До края земли я добрался, служил,
- не жалея ни жизни, ни сил,
- За все тридцать лет не припомню
- ни дня или места такого,
- где б я не скучал, не грустил.
- Когда б у Небес были чувства, тогда
- непременно им задал вопрос:
- Как можно стерпеть эту горечь разлук,
- снег тоской убеленных волос.
Длинная песнь
- Бессмертным даосом Аньцы5 мне не стать,
- разве только в чудесной мечте
- Плыть также смогу в опьяненьи по морю
- верхом на огромном ките.
- Но надобно стать мне подобным Ли Чэну6
- и, мужественный генерал,
- Умело возглавил войска и врагов бы
- из древней столицы прогнал.
- Но стар я, и славы, сияющей златом,
- мне, видно, снискать не дано,
- Отмечен безжалостным временем, только
- серебряных прядей полно.
- В Чэнду этой осенью дали приют мне
- в окраинном монастыре,
- И глядя, как свет угасает в окошке,
- дремлю на вечерней заре.
- Как это случилось, что раньше сражался
- с врагами, доверясь мечу,
- Теперь же, стихи декламируя громко,
- осенней цикадой кричу?
- И в скорби глубокой скупаю вино я
- по всем кабакам за мостом,
- В телеге, нагруженной флягами верхом,
- везу на пирушку потом.
- И струнные плачут и трубы пронзают,
- и мы утопаем в вине,
- И кажется: так, на равнину обрушась,
- бурлит Хуанхэ по весне.
- В обычное время наверно хмельного
- не взял бы ни капли я в рот,
- Но дух дерзновенный горячий внезапно
- теперь вдохновляет народ.
- Герой постарел, но взывая к отмщенью
- бесчестья, позора, обид,
- Во мраке на бой созывающий, в ножнах
- мой меч достославный звенит…
- Вернемся с победой и выпьем с бойцами,
- в сраженьях страну отстояв,
- Когда среди ночи под снегом дойдем мы
- до наших исконных застав!
На мелодию «У Персикового источника вспоминая старых друзей»
- Все бренная жизнь, словно пальцев щелчок,
- лишь мгновенье, исчезнет, как сон.
- Не плачь по горшку, все равно ведь
- когда-то расколется он.
- Все выше и выше всходить,
- пить вино, ввысь смотреть одному,
- И петь одному,
- чтобы кто подпевал – ни к чему.
- И сколько бы лет не осталось мне, буду
- искать неизменно себя,
- Хоть тысячи ли по озерам
- и рекам в тумане гребя…
- Отвергни оковы и узы
- корысти, побед и обид,
- Увидишь: великий,
- весь мир пред тобою открыт.
Западная деревушка
- Глубо́ко в горах в благодатном местечке,
- где персиков много в саду,
- Припомнил, как воду искал и стучался
- в ворота я в прошлом году…
- Высокие ивы росли вдоль потока,
- к мосту повернул я коня,
- В деревню из нескольких старых домишек
- забрел в завершение дня…
- И пение птиц с ветерком долетало
- из кущ подступавших лесных,
- И мох по стене расползался, скрывая
- след тающих строчек хмельных.
- Из давнего ясного стихотворения
- вспомнились несколько слов,
- Когда в темноте молодая луна
- засияла в сети облаков.
Гуляя в горах, забрел в деревушку
- Не нужно смеяться, что легкое слишком —
- селян молодое вино,
- В хорошие годы для гостя – питья,
- да и всяческой снеди – полно.
- Среди громоздящихся гор и потоков
- не ведал, куда мне идти,
- И вдруг в окруженьи цветущих деревьев
- увидел деревню в пути.
- И с музыкой Праздник Весны отмечая,
- селяне позвали меня,
- В одеждах и шапках простых, пировали,
- традиции свято храня…
- Отныне, когда под луной на досуге
- случится мне выйти гулять,
- Дойду, опираясь на посох в ночи,
- постучусь к ним в ворота опять.
Большой дождь
- Нынче погоды весьма милосердные к нам,
- Нужно молиться, и боги ответят мольбам…
- Хоть временами тревожились мы о дожде,
- Но посмотри: все пропитано влагою, где
- Всюду на тысячи ли расстелились поля.
- В третью луну всходы риса прияла земля…
- Лето проходит, три дня поливает дождем,
- Веер заброшен, прохлада и свежесть кругом.
- Воды прихлынули, тотчас запрудив простор,
- Воды отхлынули, словно прорвало затор.
- В доме лягушки сидят на циновке моей,
- Утки и гуси плывут по двору у дверей.
- Можно и рыбу поймать среди грядок в саду,
- Чайки сидят на стене, ожидают еду.
- И светлячкам здесь раздолье, не зная забот,
- Светят, мерцают, летая всю ночь напролет.
- Слушаю шелест и шум тростника в тишине,
- Словно сквозь заросли долго плыву на челне…
- Только вздыхаю, терпения полный старик,
- Мне на кушетке достаточно свитков и книг.
- Вскоре колосья у риса налиться должны,
- И урожая достанет для всех до весны…
- Как-нибудь встретимся
- мы с Чжан Чжихэ7, рыбаком,
- И поплывем по реке Тяоси с ветерком.
Чжан Чжихэ (730—781) «Песня рыбака»
- У самой горы Сисайшань белоснежная
- цапля парит в вышине,
- Цветущие персики возле потока,
- где окуни толсты вполне.
- В бамбуковой шляпе – рыбак,
- в накидке своей травяной,
- Поднимется ветер, начнется ли дождь,
- нет нужды возвращаться домой.
Причалил лодку к мосткам у деревни
- С кормы увидал много разных домишек,
- разбросанных на берегу;
- От рынка доносятся звуки сабо,
- здесь пройтись не спеша я могу…
- В харчевне с соломенной крышей готовят,
- дымки прибивает дождем,
- Темнеет, и в хижинах нынче прядут,
- огоньки все светлее кругом.
- В садах апельсины пора собирать,
- по тропинкам плывет аромат,
- Уложены дикого риса снопы,
- и колосья сухие шуршат…
- Остаться бы здесь рыбаком-дровосеком,
- мне доли не надо иной,
- К чинам, даже был молодой – не стремился,
- тем более – старый-больной.
Холодной ночью пытаюсь рассеять тоску
- Про чарку забыл среди всех происшествий и дел,
- Во многих печалях – сегодня легко опьянел.
- Нигде в целом свете, уехав за тысячи ли,
- Избыть свое горе не смог я от дома вдали.
- А помню, въезжали в столицу в былые года,
- И гривы лихих скакунов развевались тогда.
- Могли пировать мы с певичками ночь напролет,
- И песни лились, возносясь в вышину, в небосвод…
- Но прошлые дни навсегда невозможно сберечь,
- И волосы нынче седые спадают до плеч.
- Теперь над горой Эмэйшань мне сияет луна,
- Прекрасна, пусть даже нахмурена и холодна.
- Луна, заходя, освещает пустую кровать…
- Цикады осенние будут всю ночь мне кричать.
- А знать бы, что всюду за мною кручина моя
- Последует, разве б покинул родные края?
Осенние думы
- Почуяв поживу, подобно быкам
- запаленным бесчинствуют все…
- Мне б чайкой скитаться по рекам, приют
- обретя на песчаной косе.
- Но тянутся дни, словно годы, коль долго
- без дела сижу и дремлю;
- Великое дело задумаю, только
- забудется все во хмелю.
- Разносятся звуки вальков, угасает
- луна в переулке глухом,
- Утун опадает, такая же осень
- и в древнем пределе родном.
- Где б место повыше найти, стариковским бы
- оком мне в дали взглянуть,
- На башне Дракона в сто чи высотой
- смог бы выискать истинный путь.
Ду Фу (712—770) «В путешествии, ночью пишу о чувствах»
- По травам прибрежным в ночи пробежал ветерок,
- Под мачтой высокой на лодке стою одинок.
- В долине бескрайней повисшие звезды близки,
- Луна разливается в волнах великой реки.
- Прославил меня только лишь сочинительства дар?
- Со службы ушел, поделом, бесполезен и стар.
- Куда же толкают, влекут меня ветер с волной?
- Один в этом мире, скитаюсь я чайкой речной.
На речной башне играя на свирели в великом опьянении, сочинил
- Говорят, за пределами
- нашей исконной земли
- Есть как будто и боле
- великие земли вдали,
- Если верить, конечно,
- изрекшему то языку…
- Лишь те земли вместят
- истерзавшую сердце тоску.
- А к великой тоске непременно должно быть
- у нас так же много вина,
- Воды Звездной Реки я поставил бродить,
- и когда отбродила она,
- Зачерпнул сразу сто тысяч доу напитка
- чудесной хрустальной ладьей,
- На двенадцатый ярус чертогов взошел
- для веселой пирушки хмельной…
- Там раскинулось небо
- лазурным шелковым шатром,
- Полумесяц качается
- яшмовым белым крючком;
- Облака, словно дивные
- ткани цветные летят,
- А Ткачиха Чжи-нюй8
- шьет из них пятицветный халат…
- И накинул на плечи халат дорогой,
- скромный гость на приеме большом,
- Поклонился я Северной ясной Звезде,
- что вина зачерпнула ковшом,
- Сделал только глоток,
- пять веков пролетели без бед,
- А когда опьянел,
- миновали три тысячи лет…
- С белой птицею Фэн в поднебесье взлечу,
- в колесницу драконов впрягу,
- На таинственный остров бессмертных отправлюсь
- я к фее прекрасной Ма Гу9…
- Но и как у Парчовой реки10 я играл
- на свирели – вдруг вспомню тогда,
- Пролетая над этой исконной землей,
- захочу я вернуться сюда.
На лодке вместе с луной
- Прощаясь на склоне Линъюнь11, сто кувшинов
- вина мне друзья поднесли…
- Отчалил, хмельной, рукавами махал им,
- пока не исчезли вдали.
- Тоскуя в разлуке, они вспоминают
- меня, старой дружбе верны,
- Но в этих краях кто ко мне привязался
- сильней Эмэйшаньской луны?
- На небе холодном сияя, в окошко
- на лодке все смотрит она,
- Но только достигнув Юйчжоу12, наверно,
- приду я в себя от вина.
- По водам луна разливается-вьется,
- качается от ветерка,
- Сижу неподвижно, и пляшет-колышется
- тень головного платка.
- Читаю стихи, не усну, пока лодку
- сияньем луна не зальет,
- В меня до костей проникает оно,
- небожителем стану вот-вот…
- И словно весь мир источился, исчез
- в темноте подступившей ночной,
- Когда за кормою остались и чайки,
- летевшие следом за мной.
Первая осенняя прохлада
- Цицании зерна, в воде раскрываясь, блестят,
- Имбирные корни уже пропитал маринад.
- Плывут ароматы, как будто от яшмовых блюд,
- А запахи трав – дух барашка легко превзойдут.
- Начнутся дожди, трав увядших прибьют аромат,
- Взовьются ветра, десять тысяч дерев загудят.
- Но что мне с того? – Ни к чему поднимать суету.
- Напьюсь допьяна,
- «Скорбь изгнанника» снова прочту.
Подвыпив по прибытии в Сунцзы
- На запад проплыл не меньше шести тысяч ли,
- Нигде не встречал такой запустелой земли.
- Несчастный скиталец давно упокоился здесь,
- А песни его ранят души людские доднесь.
Осенним вечером вздыхаю на постоялом дворе
- Давно прожитое склоняет к почтенным годам,
- Как долго уже я тоскую по старым друзьям.
- И не с кем теперь побеседовать мне о былом,
- Осталось себе лишь ответствовать новым стихом.
- И день завершается, книгу оставив, дремлю,
- И осень проходит за чаркой вина, во хмелю…
- Спеша или медля, здесь каждый падет все равно,
- Но не сокрушаться сегодня нам время дано.
Холодными ночами читаю книги
- На старости лет из страстей – осталась одна:
- При чтении книг – мне великая радость дана.
- Восходит луна, петухи, надрываясь, кричат,
- Спускается иней, собаки, взвывая, рычат.
- А я все вздыхаю: чего в этой жизни достиг?
- Но чту неуклонно все то, что изведал из книг.
- И с этого дня, только бы не преставиться вдруг,
- Со всем прилежанием чтенью отдам свой досуг.
Ван Мэн «Сидя за книгой в весенних горах» Шанхайский музей
Осенним вечером зачитался, и только когда пробила вторая стража, с трудом остановился
- Худой книгочей, заурядный изрядно —
- так думаю часто, скорбя,
- Творения древних усердно читаю,
- тут разве обманешь себя.
- Седеют виски все сильней и, как будто
- безжалостно в старость влекут…
- Сияет светильник и вновь возвращает
- мне детства восторг и уют.
- Высокий утун шелестит, облетая,
- прохладой сквозит со двора,
- Вечерняя стража стучит колотушкой,
- напомнив, что спать мне пора.
- Осенняя ночь наступает, от голода
- черти в утробе бурчат,
- Вкушу перед сном, вместо яшмовой каши,
- отваренный горный батат.
За вином
- Мудрец, но как вынесу этого мира
- страдания и суету,
- Когда сей же час не напьюсь и потом
- «Скорбь изгнанника» не перечту.
- Ну ладно, хоть пасти свирепого тигра
- я все же сумел избежать,
- И руки на месте, и краба клешни,
- хоть и пьян, но смогу удержать.
- А здраво ли мыслит листающий книги
- верхом на спине у быка,
- Почтут ли такого, кто мясо вкушая,
- глядит, словно тигр, свысока?
- Хочу в это хмурое время напиться
- я с вами, друзья, заодно,
- Засим даже воды великой Янцзы
- ради вас претворятся в вино.
В опьянении сочинил в кабачке деревушки Дайси
- Порывистый ветер холодный насквозь
- продувает мой ватный халат,
- Хмельной, на досуге брожу по округе,
- и все привлекает мой взгляд:
- И красные клены, и меркнущий яркий
- закат за мостом вдалеке,
- И гусь одинокий, и сизая тучка
- с ее отраженьем в реке.
- Мой конь недовольство уздой выражает
- всем видом и ржаньем своим…
- А мы, чтя канон золотой и пройдя
- сто закалок – смиренье храним?
- Сквозь тысячелетнюю пыль тяжело
- различить в подступающей мгле:
- Соратники смелые и непреклонные
- есть ли еще на земле?
Осенней ночью в одиночестве проходя через небольшой мост, смотрю на луну
- Над озером листья летят беспрерывно,
- сяо-сяо – шелестит ветерок;
- К мосту подходя, на затылок сдвигаю
- свой черный шелковый платок.
- Внезапно увидел: луна поднимается —
- стылый нефритовый круг,
- И словно блестя чешуей, облака —
- истончились, истаяли вдруг.
- Теперь опьяненному – самое время
- забыть про мирские дела,
- И можно свободному – службу избыв,
- мне гулять от светла до светла.
- Одно лишь досадно: приятелей мало —
- шутить за беседой хмельной,
- Но как подгадать, чтоб такой же отшельник
- здесь жил по соседству со мной.
Записываю сон
- Как долго дано нам прожить в этом мире,
- кто знает назначенный срок?
- Затихли вальки, и тоска охватила,
- и вдаль уносился рожок…
- Военный поход совершали с бойцами —
- привиделось ночью во сне,
- И дух боевой наполнял, словно молодость
- снова вернулась ко мне.
- На дальней заставе тревожились зря мы,
- а небо сливалось с водой…
- Года утекли, не заметил, когда
- стал я старый уже и седой.
- Из этого мира уйду, но стихи
- не исчезнут, скажу наперед,
- Должно быть, однажды хоть кто-нибудь все же
- увидит мой стих и поймет.
Размышляя на рассвете
- Средь ночи проснулся, еще в опьянении,
- было темным-темно,
- Накинув одежду, взлохмаченный, ждал я,
- когда посветлеет окно.
- Рожок доносился, и таяли звезды
- Небесной реки, и вот,
- Едва лишь растаяла дымка над морем,
- увидел, как солнце встает…
- Глупец об одном только думает: славы
- достичь бы в грядущих веках,
- А старый селянин доволен и тем,
- что есть сила пока что в руках.
- Затворником нынче я стал, не браните,
- на улицу выйти мне лень;
- Но с кем, повстречавшись в дороге, могли бы
- беседовать мы целый день?
Поздней осенью пишу о происшедшем
- Осенний порывистый ветер взвивает
- на крыше тростник все сильней,
- И скорбные крики гусей над рекой
- среди звуков вальков все слышней.
- И листья у кленов, едва покраснев,
- облетают, темнея меж трав,
- Кусты хризантем надломились в ненастье,
- не выдержав, не устояв…
- Селяне в трактире под вечер сошлись,
- им в кредит не нальют ли вина;
- Монахи из дальнего храма уселись
- в вэйци поиграть у окна.
- Вы спросите: снова в раздумьях о сущем
- бродить ухожу почему?
- Но как изменяется все в этом мире —
- мне нужно понять самому.
Осенним вечером записываю ощущения
- Холмы и курганы все те же кругом,
- но вернешься ли к старым друзьям?
- Свободный старик я, но жизнь в этом мире —
- сродни дождевым пузырям…
- Почти что не спал, и воссел в ожиданье,
- когда посветлеет окно,
- Вино наливаю и пью, пока щек моих
- не зарумянит оно.
- Пускай я ничтожнее водных драконов,
- что тучи с дождями несут,
- Но все же достойнее птиц или рыб,
- обустроивших клетку и пруд.
- Зачем говорят, мол, в осенних гуляниях
- радости не обрести?
- Лишь выйдешь за мост деревенский, увидишь:
- повсюду открыты пути.
Следуя за луной
- Беседую дружески с чайками, цаплями,
- с ними давно я знаком,
- Брожу по горам живописным, вернусь
- вместе с хворостом и прутняком.
- И в мыслях одно: в захудалом домишке
- куренья зажечь да вздремнуть,
- А ведро случится, по берегу вслед
- за луною отправиться в путь…
- В безбрежном тумане над озером колокол
- долго звенит в высоте,
- За рощицей редкой на лодках рыбацких
- мерцают огни в темноте.
- Уже продают молодое вино,
- до трактира дойду не спеша…
- И сильно хмельному покажется мне:
- эта ночь как-никак хороша.
Хотел выбрать место для житья в соломенной хижине, но еще не нашел живописной местности, и написал об этом стихи на память
- Всклокочены волосы на голове,
- на шубе моей – сто заплат;
- И быстрым потоком года утекают
- и в небе иссякнуть спешат.
- Когда демонические искушенья
- расходятся, как облака,
- Природная сущность полуденным солнцем
- сияет, светла, высока…
- Давно уяснил: десять тысяч вопросов
- трудиться решать ни к чему;
- Хотел бы отшельником в хижине жить,
- кто пойдет по пути моему?
- В пристанище уединенном ночами
- под ясной луною бы мог
- На цине своем пятиструнном играть,
- как в соснах шумит ветерок.
В опьянении вспоминая свои прежние странствия по рекам и озерам, по случаю сочинил короткую песнь
- Не надо теперь переправы,
- взвиваются волны, высоким вершинам
- подобны, одна за другой;
- Не нужно взбираться на башню,
- бескрайне-безбрежные травы простерлись,
- посмотришь, не сладишь с тоской.
- В узорных повозках, верхом на роскошных конях
- много ль дела – стоять на распутье дорог?
- Мечи отливать, вырезать имена на камнях…
- кто навек в этом мире прославиться смог?
- Но исстари помнят изведавших истину
- в роще бамбуковой мудрых,
- за чаркой не ведавших горькой тоски,
- Хмельным, все казалось им проще
- и тысячи дел были им
- словно пух лебединый легки.
- Глупцы, кто мечтает о славе с богатством,
- не видя цветения слив,
- Живут, ожидая врагов и оружьем
- холодным сердца окружив.
- А здесь, на речном островке Сяньхуа
- только горы возносятся ввысь,
- Здесь рыбу ловлю и готовлю похлебку,
- ищу и варю дикий рис.
- А шапку снимаю, ероша мне волосы,
- ветер с росою свежат,
- Ложусь и смотрю, как сияющим блюдом
- сплывает луна на закат.
За вином
- Тоску излечить, должно быть, поможет вино,
- Но прежде душевную радость приносит оно.
- Таким же хмельным наслажденьем тебя одарит
- Порой на прогулке в горах удивительный вид.
- Простой человек, погружен в суету и разброд,
- От выпивки лишь опьянения ищет и ждет.
- Отшельник вкушает вино, позабыв о мирском,
- Смешон ему тот, кто считает себя знатоком.
За вином
- Печали мои, что снежинки витают кругом,
- Но тают, едва опускаются в чашу с вином.
- Когда, словно в круге друзей, я сижу средь цветов,
- Легко улыбаюсь, и чаша пустеет без слов.
- А где-то, наверное, иволга нежная
- вновь вспоминает меня,
- И с ветром весенним у ивы плакучей
- плывет ее песня, звеня.
- От дома вдали, не бывал я в столице
- почти что четырнадцать лет,
- Любитель пиров, завсегдатай трактиров,
- теперь уже стар я и сед.
- Чем пояс носить драгоценный сановный,
- мечтая остаться в веках,
- Не лучше ли, чтобы, пускай от вина,
- но румянец горел на щеках.
В опьянении ночью возвращаюсь домой с деревенского рынка
- Из сельской харчевни верхом на теленке
- в ночи возвращался домой,
- Забрел по дороге в беседку на склоне
- и долго стоял там хмельной:
- К лазурному берегу звезды рекой
- лились по небу наискосок…
- И лунный нефритовый диск опускался
- в холодный осенний поток.
- С друзьями, свободны, всегда на пирушке
- мы можем напиться вина,
- Любые дела и события в жизни
- приимет могила одна.
- Стремленьями издавна полнится сердце,
- как водами – древний Юньмэн15,
- Не нужно, чтоб волос седел на висках,
- ни от горя, ни от перемен.
Пьяный лежал на обочине дороги, а когда очнулся, сочинил
- Гора Тайхуа вознеслась, в вышине не видна,
- Гряда Тяньтайшань пролегла, бесконечно длинна…