Читать онлайн Проклятие Бессмертных: Король Всего (Книга 5)

Глава 1

Нина

Солнце вставало над Нижнемирьем впервые за пять тысяч лет.

Стрекочущие в ветвях насекомые вдруг умолкли разом, словно по команде. Воцарилась тишина – такая густая и звенящая, какая бывает только после сильной метели. Тишина, что заставляет прислушиваться к биению собственного сердца. Казалось, сам мир затаил дыхание, замер в ожидании того, что же произойдёт дальше.

Я повернулась и прищурилась, подняв руку, чтобы защитить глаза от непривычного, почти ослепительного сияния. Горизонт пылал багровыми и янтарными красками, полыхал, как костёр. Я так привыкла к вечной темноте, что уже и не надеялась когда-нибудь снова увидеть солнечный свет. Он был прекрасен и ужасен одновременно – прекрасен своей чистотой, ужасен тем, что означал.

Вечные вырвались на свободу. Игра окончена.

Самир развернул меня к себе лицом. Внезапно он прижал меня к себе с отчаянной силой, словно боялся, что я рассыплюсь в прах прямо у него в руках.

– Прости меня, умоляю, прости, – его голос был низким, надломленным, полным отчаяния и тревоги. – Я не мог позволить тебе остаться на дне этого проклятого озера. Не смог бы. Я не переживу, если ты исчезнешь из моего мира во второй раз. Понимаешь? Я… я разрушил всё.

Я подняла руки, прикоснулась к его лицу и поцеловала. По его щекам всё ещё беззвучно скатывались слёзы, и губы были солёными от них. Он прильнул ко мне, как человек, чувствующий, что это прощание. Последнее. У меня не было для него слов утешения. Я не знала, что сказать, чтобы стало легче, чтобы боль притупилась хоть немного. Я не имела ни малейшего понятия, что будет дальше. Сказать, что всё хорошо, было бы наглой ложью, и мы оба это знали.

– Я люблю тебя, – прошептала я, прерывая поцелуй. – Что бы ни случилось, Самир. Слышишь? Я люблю тебя.

Я склонила его голову так, чтобы его лоб упёрся в мой. Он всё ещё сжимал меня в объятиях, словно тисками, будто что-то вот-вот должно было вырвать меня у него из рук. Возможно, так оно и было.

Его плечи сгорбились под тяжестью невыносимой ноши, что давила на него изнутри.

– Ради этих слов я готов вновь и вновь уничтожать миры, – его голос дрогнул. – Я буду хранить их в сердце до того дня, когда мне наконец позволят умереть. Благодарю тебя за этот дар, Нина, моя стрекоза. Но я знаю, что это не продлится вечно. Не может. Твоё сердце изменится.

– Что? – Я приподняла его лицо, чтобы взглянуть в глаза. Его глаза, тёмные, как пролитые чернила, беспокойно блуждали по моему лицу, не находя покоя.

– Они идут за мной, любовь моя. И когда они придут… – Он сморщился, его лицо исказилось от боли, нахлынувшей откуда-то из глубин прошлого. Он отвернулся, словно охваченный стыдом.

– Что? Что случится тогда? – Я снова повернула его к себе. Он пытался спрятаться от меня, но я не позволила. Свет восходящего солнца за моей спиной становился всё ярче, медленно поднимаясь над горизонтом. Мне казалось, что это тиканье часов. Песок в наших песочных часах вот-вот иссякнет.

– Я не человек.

– Но здесь никто не человек, Самир.

– Нет, – настаивал он, будто я не слышала его, не понимала. Он вцепился в мою мокрую накидку, его пальцы судорожно сжимали ткань. – Я никогда не был человеком, Нина. Понимаешь? Никогда. Они… они создали меня. Я их Адам. Я их голем.

– Что ты говоришь?

– Все вы – все остальные, даже Владыка Каел и прочие, были принесены с Земли. Все вы когда-то были людьми. Жили, дышали, любили. Я – никогда. Я их единственный сын. Они создали меня своими руками. Они придут за мной. Они никогда не отпустят меня на свободу. Никогда.

Ледяная дрожь пробежала по моему позвоночнику. Именно так они его и называли – единственный сын.

– Мне всё равно. Мне неважно, кто ты и откуда.

Он горько рассмеялся.

– Ты передумаешь. Обязательно передумаешь, когда увидишь, что они сотворили. Я никогда не желал править этим миром, Нина. Никогда не хотел быть Королём Всего. Мне не был нужен трон. Я не жаждал, чтобы кто-либо преклонял передо мной колени. Не просил об этом.

Он говорил всё быстрее, его охватывал настоящий ужас. Слова сыпались одно за другим. Я никогда не видела его таким. Ни разу за всё время.

– Самир, ты пугаешь меня.

– Хорошо. Правильно. Тебе нужно бежать.

– Я… нет, Самир…

Он перебил меня, пытаясь высказать всё, что мог, за отведённые нам считаные мгновения.

– Вся знать ненавидела и подозревала меня. Все они презирали саму мою суть, и это началось задолго до Великой Войны. Их страстная ненависть была глубже любых моих прегрешений. Их недоверие было врождённым, в крови. Ты ведь замечала это, не могла не заметить.

Да. Замечала. Все ненавидели Самира, и я никак не могла понять, почему у каждого, вышедшего из кровавого Источника Вечных, была к нему такая глубокая, почти животная неприязнь. Я лишь молча кивнула.

– Но они не помнили, за что презирают меня. Забыли. Не помнили, почему выступали против меня на каждом шагу. Они забыли старые дни, давние времена. Я не виню их – я тоже предпочёл не помнить.

Я сглотнула ком в горле.

– Почему, Самир? Почему ты забыл?

На него снизошла усталая покорность, когда он взглянул на восходящее позади меня солнце. Весь страх вдруг ушёл из него, словно у человека на эшафоте, принимающего петлю, уже наброшенную на шею. Обречённость в чистом виде.

– Я не хотел трона, ибо это то, от чего я отказался так давно.

Позади раздался странный звук, похожий на приглушённый рёв. Я обернулась и остолбенела от увиденного.

На горизонте, неумолимо приближаясь, клубилось облако. Или волна. Мне потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять, на что я смотрю. Движущаяся масса серого и бежевого цвета, казалось, катилась сама на себя, подгоняемая невидимой силой. Со стороны она не выглядела быстроходной, но до неё было ещё далеко. Обманчивое расстояние. Это была песчаная буря.

– Самир, нам нужно уходить. Бежать!

Я вывернулась из его объятий и потянулась к его руке. Но он выскользнул из моей хватки и отступил на шаг назад. Я смотрела на него, растерянная и напуганная.

– Самир?

– Они уже пришли за мной, – его голос стал ужасающим шёпотом. Он поморщился, будто от внезапного удара кинжалом прямо в висок. – Конечно, пришли. Ты должна бежать. Прямо сейчас.

Его лицо вновь скривилось от боли, и он весь содрогнулся. Он прижал руку к виску, словно туда вогнали ледяное шило.

– Они говорят со мной. Даже сейчас. Прямо в голове.

Я сделала шаг к нему, протянув руку. Нет, только не его. Только не Самира. Они не могли забрать и его. Он рыкнул и обеими руками вцепился мне в плечи. Наши взгляды встретились, и я увидела, как он изменился. Ни одна черта его лица не исказилась. Но, словно актёр, сменивший роль в одно мгновение…

Самира не стало.

Страх исчез с его лица, и теперь он смотрел на меня с лёгкой улыбкой. Тихой и мягкой. Подобно медленному облаку, затмевающему луну, я наблюдала, как на его месте возникает другой мужчина. В его глазах не было порочного веселья, ни намёка на привычную злую усмешку. Этот человек смотрел на меня с изумлением и благоговением, будто видел впервые в жизни.

Он поднял свою металлическую руку, чтобы прикоснуться к моему лицу, и вдруг отпрянул при виде собственной когтистой перчатки, словно она была ему чуждой. Внезапно его лицо исказилось от агонии, и он схватился за голову обеими руками.

– Нет! Нет! Оставьте её в покое! Не смейте прикасаться к ней! Она не ваша! – он взревел на голоса, терзавшие его изнутри.

– Самир, прошу… что происходит с тобой?

– Беги, моя стрекоза. Беги отсюда. Ты должна уйти! Немедленно!

Я сделала ещё шаг в его сторону, и на этот раз он оттолкнул меня обеими руками с такой силой, что я пошатнулась и едва не упала. Он смотрел на меня с таким искажённым страданием и страхом, что моё сердце разбилось в груди на мелкие осколки.

– Ты не знаешь, за что знать возненавидела меня по-настоящему. Ты полюбила нечто разбитое, неполноценное. Зеркало, в котором не хватает стольких осколков… стольких фрагментов, что я считал их утраченными навсегда. Но я их не терял. Их никогда и не было. Они не могли сделать меня цельным. Они пытались изо всех сил. Но даже они не способны сотворить душу. Поэтому они скрепляют меня. Затыкают дыры. Они вселятся в меня, чтобы сделать целым, Нина. Понимаешь теперь? Ты должна бежать в самый дальний, самый тёмный угол этого мира!

– Прятаться от Древних? Это их мир! Мне негде скрыться!

Самир отступил ещё на шаг, навстречу надвигающейся песчаной буре. Даже сейчас, глядя на него, я видела, как он изо всех сил пытается удержать себя, сохранить контроль. Кто-то другой рвался наружу, чтобы захватить власть над телом. Он прикрыл лицо руками, издал низкий стон, сгорбился от боли, а затем замер. Выпрямившись, он спокойно опустил руки вдоль тела.

Выражение его лица было незнакомым, не похожим ни на одно из тех, что я видела раньше. Оно было тёмным и величавым. Лёгкая, жестокая улыбка тронула его губы, а сам он наблюдал за мной со спокойным любопытством. Это было зловеще, но по-другому, не по-дьявольски. Этот мужчина сулил совсем иную боль. Его лицо было каменным, лишённым быстрых и ярких эмоций, столь привычных для моего Самира.

Кто бы он ни был… это был не тот Самир, которого я знала и любила.

Он медленно шагнул ко мне, а я застыла на месте, не в силах пошевелиться. Словно корни вросли в землю. Я почувствовала себя такой маленькой и беззащитной перед этим человеком, кем бы он ни был, чем бы он ни стал. Ощущение его мощи наполнило окружающий воздух и просто ошеломило меня.

– Нет, бежать от них не нужно, – его голос был холодным, как лёд. Он сократил дистанцию между нами и поднял свою живую руку, чтобы провести тыльной стороной пальцев по моей щеке. Я содрогнулась от этого прикосновения. – Ты должна бежать и прятаться от меня.

– Самир…

Его губы прикоснулись к моим, заставив меня замолчать. От этого поцелуя у меня ушёл живот куда-то вниз. Я целовала его сотни раз, но сейчас он казался совершенно чужим. Самир был страстным, одержимым, с ненасытным голодом. То, что я чувствовала сейчас, было… контролем. Холодным, твёрдым и требовательным. Он сгибал меня под свою волю, и я чувствовала, как мой живот сжимается от возбуждения и страха, которые были мне так хорошо знакомы.

Он медленно прервал поцелуй, его губы всё так же трогательно улыбались, а тёплое дыхание коснулось моей кожи, пробежав мурашками. Он приблизил лицо к моему уху, чтобы прошептать. Я дрожала, трепетала и была на грани срыва.

Его голос пролился за шиворот ледяной водой.

– Беги… и позволь мне поохотиться за тобой…

С этими словами он отступил, делая неторопливые шаги назад. Я была настолько парализована страхом, так потрясена произошедшим с ним, что не заметила, как буря уже накрыла нас. Я подняла глаза на песчаную стену, готовую обрушиться на нас подобно огромной волне.

Самир – или тот, кем он стал теперь, – поднял руки в стороны, словно принимая её объятия. Словно зазывая её к себе, приглашая. У меня не осталось даже времени, чтобы закричать, как буря накрыла меня с головой.

Крошечные частички песка и острых камней впивались в кожу, и я изо всех сил старалась прикрыть лицо. Я заслонила глаза рукой, чувствуя, как ветер и песок хлещут меня без пощады. Я никогда не переживала ничего подобного. Это было мучительно, это сбивало с толку и дезориентировало. Меня швыряло из стороны в сторону, будто в барабане стиральной машины, внезапный порыв мгновенно лишил меня какого-либо чувства направления. Казалось, по каждому участку моей открытой кожи провели тёркой для сыра.

– Горыныч, помоги! – закричала я в рёв ветра, уткнувшись лицом в воротник накидки, пытаясь не вдыхать песок. Бесполезно. Песок был повсюду, проникал везде, и я пыталась не закашляться, не вдохнуть ещё больше этой гадости.

Ответа не последовало.

Буря сбила меня с ног, и я кубарем покатилась по земле. Но подо мной была не трава, а песок, уже успевший лечь слоем в несколько сантиметров, судя по тому, как глубоко погрузились мои руки, когда я попыталась подняться.

Мне пришлось закрыть глаза. В бушующей песчаной буре всё равно не было ничего видно – только серая пелена. Я снова с трудом поднялась на ноги. «Горыныч, помоги мне!» – отчаянно крикнула я мысленно. Снова ни ответа, ни привета. Только пустота.

Ветер и песок во второй раз швырнули меня на колени с такой силой, что я охнула. Острые каменные частички резали кожу. Я знала, что кровоточу. Чувствовала тёплую влагу. Это должно было прекратиться. Я вцепилась пальцами в песок у своих коленей и сделала первое, что пришло в голову.

Я была Творцом Снов.

Матерью Чудовищ.

Пора было доказать это на деле.

Рядом со мной раздался оглушительный рёв и грохот, и я почувствовала, как песчаные укусы ослабели и прекратились. Что-то вырвалось из-под земли и обогнуло меня. Вернее, накрыло меня собой, как щитом. Это было размером с автобус – первое существо, которое я смогла вызвать из тёмных глубин своего разума.

Оно поднялось над моей головой, и я увидела, как изменилось его тело. Это был огромный зверь, похожий на броненосца, с крупными пластинами, покрывавшими его словно доспехи. Он опустил эти пластины на землю, изогнув конечности, чтобы создать вокруг нас обоих защитный купол. Теперь это был гигантский… купол-броненосец. Он создал вокруг меня защитную пещеру, спрятав своё уязвимое тело внутри собственного экзоскелета. Шум бури стих, приглушился, когда существо немного углубилось в песок. Его голова склонилась надо мной, и оно с любопытством разглядывало меня, едва различимое в сумраке.

Гигантский зверь появился в мгновение ока. Я сотворила его силой воли в момент крайней нужды. Я бы восхитилась этим откровением, если бы не истекала кровью из тысячи мелких царапин на лице и всём незащищённом теле.

– Спасибо тебе, – сказала я ему и с благодарностью прикоснулась к ближайшей лапе. В ответ оно лишь широко зевнуло, показав ряды тупых зубов. Оно уже устроилось пережидать бурю, и я знала, что оно не умеет говорить. Эти твари были просто животными, как и то светящееся существо, что я создала когда-то давно. Свет, просачивавшийся сквозь щели в его панцире, был моим единственным источником освещения. Снаружи, даже сквозь песчаную завесу, было невероятно ярко.

Я стянула с себя накидку. Она была мокрой, а теперь ещё и покрытой мокрым песком, тяжёлым и неприятным. Я швырнула её на землю с досадой и… о.

На моих руках были надписи.

Бирюзовые узоры спускались по моим плечам замысловатыми квадратными спиралями. Они создавали почти ацтекский рисунок из эзотерических, оккультных символов. На мне было платье с глубоким вырезом, надетое на праздник, который закончился так ужасно, и я увидела такую же бирюзовую линию, бегущую прямо по центру моей груди. Я заглянула внутрь и, конечно же, она шла вплоть до самого пупка. Две другие линии бежали по бокам моего торса.

Сквозь прорези и дыры на моих леггинсах, оставленные бурей, я разглядела ещё больше письмен на ногах. Откуда взялись эти чернила? Почему они проявились именно сейчас? Что это значит?

Осознание ударило меня с силой кирпича. Я опустилась на песок, чувствуя, будто моё сердце вырвали из груди. Горыныч не ответил на мой крик о помощи. Вообще, я не слышала змея с тех самых пор, как в третий раз погрузилась в озеро из-за Золтана. У меня не было ни секунды, чтобы подумать об этом тогда. Всё происходило слишком быстро, слишком резко.

Я опустила взгляд на отметины на руках и провела пальцами по одной из линий. Горыныч всегда был только в моей голове. Он был воплощением моей силы, отделённым от моего собственного разума. Воображаемым другом, созданным, чтобы помочь мне справиться с тем, что случилось после того, как Владыка Каел убил меня. Травмированная психика, ищущая единственно возможного убежища.

Что-то в моей встрече с Вечными изменило всё это. Золтан был прав. Меня силой поставили на колени перед этими ужасными созданиями, и теперь…

Горыныча не стало.

Я закрыла лицо руками и почувствовала, как наворачиваются слёзы, жгут глаза.

С тех пор как я попала в Нижнемирье, рядом со мной всегда был кто-то, готовый помочь. Гриша, Сайлас, Агна, Самир, Горыныч – все они поддерживали меня, предлагали утешение, помощь или просто дружбу. Но теперь их всех не стало. Все ушли.

Самир. То, что я только что видела, не было тем чернокнижником, которого я знала. Не было тем мужчиной, которого я любила всем сердцем. Он стал холодным. Суровым. Опасным, да. Но в совершенно ином ключе. Что Древние с ним сделали? Кем он стал теперь? Вернётся ли он когда-нибудь?

Он велел мне бежать, чтобы он мог охотиться за мной. Он хотел, чтобы я стала его добычей. От этой мысли меня бросило в холодную дрожь. Как бы страшен Самир ни был, раньше он никогда не был таким. Даже когда мы только познакомились, что-то подсказывало мне, что он всего лишь играет в игры. Этот мужчина, кто бы он ни был, остался ли мой Самир глубоко внутри или нет, – что-то подсказывало, что он не станет церемониться. Не будет играть.

Теперь не стало даже Горыныча. Моего воображаемого спутника. Моего голоса разума, моего циничного путеводного змея. Даже если он был всего лишь проявлением меня самой – какой-то части меня, сделанной громче, – он стал для меня драгоценным. Настоящим другом.

Слёзы текли по моим щекам, и я дала им волю. Я позволила себе просто сидеть на песке, под защитой этого гигантского броненосца, устроившего вокруг нас пещеру, спасаясь от свирепствующей снаружи песчаной бури. Эта погода как нельзя лучше отражала моё внутреннее состояние – хаос, буря, боль.

Я осталась совсем одна.

Глава 2

Каел

Город исчез. Его поглотила грязь и камень, словно само Нижнемирье жадно пожирало его, затягивая в свою бездонную утробу. Скольких мы потеряли, я не мог даже счесть – сотни, тысячи душ? Цифры расплывались в голове, теряя всякий смысл перед лицом такой катастрофы. Я успел увести столько людей, сколько было в моих силах, прежде чем мне самому пришлось отступить под натиском стихии.

Я с силой захлопнул массивную деревянную дверь, запирая её от бушующей снаружи бури. Песок, едкий и колкий, заменил привычный снег моей северной родины. Древние восстали. И впервые за многие долгие годы я почувствовал, как в моё сердце медленно вползает настоящий, первобытный ужас. Я не знал, что произойдёт дальше. Что было ещё хуже – так это обрывки древних воспоминаний об этом мире, каким он был когда-то, в те времена, что давно канули в вечность. Они подступали к самым краям сознания, словно жгучая желчь, грозя затопить разум целиком.

– Каел? – услышал я сзади знакомый голос, пока опускал тяжёлый деревянный засов, который лишь надеялся сможет удержать дверь от яростного напора стихии.

Остальные окна уже были забаррикадированы моими людьми, укреплены всем, что попалось под руку. Но это не имело никакого значения. Этот проклятый песок был подобен кислоте, он методично разъедал толстые стены моего дома, неумолимо вгрызался в самую скалу, на которой тот стоял. Эта буря была разрушительной, едкой. Она стирала всё, что было создано и построено за последние пять тысяч лет человеческой истории.

Я обернулся на голос и раскрыл объятия, куда тут же безоглядно бросилась Агна. Она обвила мою шею руками и прижалась ко мне изо всех своих сил. Она была напугана до глубины души. Как и все мы в этот час. Я крепко обнял её хрупкое тело и выпустил из груди усталый, дрожащий вздох.

– Древние были освобождены из своих оков, – произнесла за меня Илена, стоя неподалёку в тени, скрестив руки на груди. – Золтан, должно быть, заковал Нину вместе с ними в безумной попытке остановить Самира, и Самиру пришлось убить его, чтобы спасти её. С падением одной цепи пали и все остальные – таков закон древних уз.

– Бедная зайка! – взвыла Агна, и в её голосе слышалась неподдельная боль за девушку.

Я не смог сдержать слабого, уставшего смешка, который вырвался из груди помимо воли. Моя маленькая воительница либо не понимала истинного масштаба происходящего вокруг нас, либо, что было более вероятно, попросту отказывалась тревожиться о том, что может случиться с миром. Наступал наш собственный апокалипсис, а её больше заботили личные страдания её близкой подруги.

– Что тут смешного? – Агна резко оторвалась и уставилась на меня, сверкнув своими яркими глазами.

– Наш мир буквально рушится на части, и это всё, что ты можешь сказать? – в дрогнувшем голосе Илены явственно слышалось, как её собственное внутреннее «я» рушится под давящей тяжестью моей бури чувств, захлестнувших её через нашу связь.

– Я не могу остановить конец света своими руками, – спокойно пожала плечами Агна, и в этом жесте читалась удивительная мудрость. – Я не могу волноваться за всех людей на свете. Но я могу волноваться за зайку. И я могу волноваться за вас. – Она снова потянулась и крепко обняла меня. – Что теперь будет с нами? С нами двоими?

– Владыка Каел не знает этого, – тихо ответила Илена вместо меня.

– Если я останусь с вами рядом, мне всё равно, что будет. – Агна нежно прижалась веснушчатой щекой к моей широкой груди, и на её прекрасных, словно усыпанных золотыми искрами чертах расплылась счастливая, безмятежная улыбка.

Я посмотрел на эту юную девушку, такую хрупкую и одновременно сильную. Моё измученное сердце неожиданно наполнилось живым теплом от её простых слов, и я внезапно, с пронзительной ясностью осознал… что люблю её. Истинно и безоговорочно. Что бы ни случилось впереди, я знал – я умру, чтобы сохранить её в безопасности, если до этого дойдёт. Я умру, чтобы она осталась жива и рядом. С тяжёлым, усталым выдохом я впервые за долгое, очень долгое время по-настоящему почувствовал всю гнетущую тяжесть прожитых веков. Я был так невероятно стар. И всё же я, кажется, вечно и раз за разом попадал в одну и ту же жестокую ловушку судьбы.

Я всегда осознавал истинную глубину своих чувств лишь в тот самый миг, когда их вот-вот должны были безвозвратно у меня отнять. Разве не в этом вся жестокая природа жизни? Не ценить по-настоящему то, что имеешь, пока не потеряешь навсегда?

Именно по этой простой причине я не мог и не осуждал того, что сделал Самир. Чернокнижник спалил дотла весь этот мир, обрёк его на гибель, чтобы освободить свою Нину из плена. Окажись я на его месте в тех же обстоятельствах, я бы, без малейшей тени сомнения, поступил совершенно точно так же.

Я медленно поднёс дрожащую руку к своему лицу и аккуратно снял свою вечную маску, с глубоким наслаждением почувствовав, как постепенно сходит на нет привычное давление затвердевшей кожи на лице. Лишь окончательно сняв её, я по-настоящему понял, как невыносимо сильно она меня душила все эти годы. Агна ахнула от неожиданности, её прекрасные глаза широко распахнулись от искреннего изумления, а пухлые губки беззвучно разомкнулись в немом потрясении при виде моих настоящих, неприкрытых черт.

Ради этих нежных губок я и сделал это сейчас. Я решительно подхватил её лёгкое тело, приподнял до своего роста и жадно поцеловал с долго сдерживаемой страстью.

Даже если это был единственный и последний раз в моей бесконечной жизни, я был готов встретить неминуемый конец наших дней с живой, пылающей памятью о ней в своём сердце.

Глава 3

Сайлас

Я очнулся.

Или, быть может, точнее будет сказать – мне показалось, что я очнулся. Грань между сном и явью размылась, словно растворилась в тумане.

Я не знал, где нахожусь и как оказался в этом месте. Голова раскалывалась от боли, густой и всепоглощающей, будто исходившей из самого основания черепа. Каждая попытка сосредоточиться отзывалась новой волной мучительной пульсации. Я инстинктивно провёл рукой по затылку, проверяя, не торчит ли там что-нибудь постороннее. Пальцы нащупали лишь спутанные волосы и холодную кожу.

Память подсказала мне образ цепей – жуткое видение, где тонкие звенья пронзали моё собственное лицо. Всё моё тело содрогнулось, припомнив ту агонию – острую и мгновенную, какой бы краткой она ни была. Эхо той боли всё ещё отдавалось где-то в глубине сознания. Когда это мучительное видение отступило, и я снова смог видеть, я изо всех сил попытался понять, где же я теперь нахожусь.

Я лежал на каменном полу, но это был не отполированный до блеска камень собора, к которому я привык за долгие годы. Это был песчаник, вырубленный в огромные блоки, которые, казалось, не под силу сдвинуть с места ни одному смертному. Даже целой армии людей было бы не справиться с такой тяжестью. Сводчатые потолки уходили высоко вверх, и были сложены из тех же циклопических глыб. Многие из камней превосходили мой собственный рост. Колонны из чёрного камня подпирали стены, а украшавшие их фигуры и существа были ни на что не похожи из того, что мне доводилось видеть. Их формы внушали одновременно благоговение и первобытный страх.

Всё это выглядело… древним. А для меня, существа моего возраста, это уже само по себе было достижением. Ни одно место в Нижнемирье, даже до наступления пустоты, не было похоже на это. Единственное, что приходило на ум – руины Древнего Египта или Вавилона, считавшиеся седой стариной даже тогда, когда я, много веков назад, был смертным человеком. Те времена казались теперь призрачным сном.

Снаружи, в небе, стояло в зените солнце. Его ослепительный свет заставил меня шипеть от боли и отвернуться, прикрывая лицо ладонью. Солнечные лучи не сжигали меня, но причиняли невероятную боль и дискомфорт. Каждый блик отдавался иглами в глазах. Даже находясь в тени, я чувствовал себя ужасно. Я попытался встать и обнаружил, что почти не владею своим телом. Ноги подкашивались, руки дрожали. Дважды я рухнул на камень, прежде чем смог доползти до более глубокой тени, где и укрылся, тяжело дыша.

В этом месте не было ни окон, ни дверей. Оно было открыто внешнему миру, лишь с двух сторон поддерживаемое колоннами. Глухие стены стояли на противоположных концах, и у одной из них я теперь и сидел, укрываясь от света, от которого слезились глаза. Моё зрение с трудом адаптировалось к яркому сиянию, что меня не удивляло – я слишком долго жил во тьме. Сквозь ослепительную пелену мне чудились очертания пальм и засушливый пейзаж вдали. Жёлтый песок простирался до самого горизонта. Воздух был горячим и сухим, он обжигал горло при каждом вдохе.

Я опустился на землю и прижал ладони к вискам, пытаясь собрать мысли воедино. Я помнил свою смерть. Снова ощутил, как цепи пронзают мой череп. Золтан предал дружбу Самира, заключил в темницу Нину, а затем, в свой черёд, предал и меня самого. Он не оставил мне выбора.

Я сам виноват в своей смерти, – корил я себя. – Мне следовало знать, что Золтан столь жестоко отреагирует на моё неповиновение. Но позволить Нине принять свою ужасную участь, не подняв и пальца, чтобы спасти её? Не протянуть ей руку помощи в час нужды? Это было выше моих сил. Я не мог просто стоять в стороне и наблюдать.

Где я теперь? Какое-то подобие загробного мира? Я никогда не допускал мысли, что наши души после конца могут отправиться куда-либо, кроме как вернуться в Озеро Крови. Но что, если я ошибался?

– Нет, Верховный Жрец. Наш Владыка Крови. Ты живёшь, чтобы служить Нам. Ты живёшь, потому что так захотела Наша Сновидица. Та, что не могла позволить тебе умереть. Она сделала верный выбор. Она принесла себя в жертву ради тебя.

Голоса, прозвучавшие в моей голове, заставили меня со стоном вдавить голову в колени. Это было оглушительно и беззвучно одновременно. Звук множества существ, говорящих в унисон – шипящих и кричащих, шепчущих и ревущих. Какофония голосов сливалась в единый хор. Меня била дрожь, я чувствовал себя одновременно леденяще холодным и обжигающе горячим. Мурашки бежали по коже.

Мне не нужно было спрашивать, кто они. Я знал их, знал досконально. Эти голоса взывали ко мне, дёргали за нечто, сокрытое в самых потаённых глубинах моей души. Словно они дёргали меня за самую суть, так глубоко они во мне сидели. Они были частью меня, хотел я того или нет. Это были Древние. Вечные.

Значит, это Нижнемирье. Оставался лишь один вариант, объясняющий произошедшее. Золтан заточил Нину в Источнике Вечных… а Самир убил Золтана, чтобы освободить её. И если слова Древних правдивы, они предложили Нине свободу, но она предпочла воскресить мою никчёмную душу. Она выбрала меня вместо собственного спасения.

Древние были на свободе. Они восстали, чтобы вернуть себе этот мир. Их власть вновь распространялась над землями Нижнемирья.

Нина пощадила меня. Сделав иной выбор, она могла бы избежать погружения всего Нижнемирья в хаос. Я содрогнулся от боли и опустил голову. На мой взгляд, её выбор был крайне неудачным. Но я не мог винить её за это решение. Конечно, она решила спасти меня от смерти – она была столь же сострадательным созданием, как и я. Мы оба грешили добротой. Вот только скольких она отправила в могилу вместо меня? Скольким ещё предстояло пасть?

Моё сознание пронзило видение, почти ослепившее меня своей яркостью. Золтан, мёртвый, лежащий в ореоле собственной крови. Его глаза были широко открыты, застывшие в последнем удивлении. Самир, стоящий на платформе, в то время как зал, некогда известный как Водоём Древних, рушился у него на глазах. Камни падали, вода бурлила.

Когда видение исчезло, его сменило странное спокойствие. Причудливый, всеобъемлющий покой. То самое чувство, что я испытывал каждый раз, ступая в Озеро Крови и становясь свидетелем Церемонии Павших. Но теперь оно наполняло меня целиком, проникало в каждую клетку. Вся боль и смятение, что я испытывал мгновение назад, были сметены этой волной, как приливом, и все тревоги о новом мире попросту… исчезли. Растворились, словно их и не было. Меня должно было бы это встревожить, но даже эта эмоция казалась теперь такой ничтожной и не стоящей моего внимания.

Я поднялся с земли и отряхнул пыль с одежды. Солнце по-прежнему слепило невыносимо. Такова уж моя природа. Вампиры не созданы для света, ибо наша охота творится в тенях. Мы – дети ночи, и солнце для нас – враг.

Я заметил поблизости коридор – теперь, когда моё зрение смогло сфокусироваться на окружающем мире. Он уходил вглубь здания, в благословенную тьму, что манила меня, суля облегчение от назойливого света. Прохладная темнота звала меня. Я почувствовал непреодолимую тягу двинуться в ту сторону и не стал ей сопротивляться. Зачем бороться с тем, что кажется таким естественным?

Каменные ступени были прохладными и тёмными, и спуск по ним казался блаженством после ослепительного солнца наверху. Каждый шаг приносил облегчение. Проход извивался, уходя глубоко в недра этого сооружения, которое, как я понял, должно было быть колоссальным. Спускаясь по огромным ступеням одна за другой, я не переставал поражаться одновременно и ужасу, и красоте всего, что меня окружало. Здесь было что-то величественное, несмотря на мрачность.

Я провёл пальцами по настенным росписям, покрывавшим каждый сантиметр стен. Яркие изображения битв, чудовищ и самих Вечных, которых я узнавал по статуям, что некогда украшали залы моего собора. Краски не выцвели за века, они по-прежнему горели насыщенными цветами. Здесь были сцены триумфа и поражения, жизни и смерти.

Я замер перед одним из изображений. Мужчина с длинными чёрными волосами, с обнажённым торсом, облачённый в одеяния цвета воронова крыла. Его тело покрывали линии чёрных чернил, складывающиеся в причудливые узоры. Он стоял на поле боя, величественный победитель, возвышающийся над мёртвыми и выжженными землями, утопающими в крови. В его позе читалась абсолютная власть.

Владыка Всего.

Мне следовало бы чувствовать ужас. Мне следовало бы трепетать от увиденного, бежать прочь от этого места. Но всё то же всепоглощающее спокойствие заглушало голос разума. Оно убаюкивало меня, успокаивало и манило глубже в здание. Это не те заботы, что должны тревожить тебя в сей миг. Это не те заботы, что должны тревожить тебя вовсе. Он – твой Владыка. Всегда был и будет.

Наконец я достиг дна. Лестница закончилась, открывая передо мной просторный зал, на одном конце которого стояли статуи, показавшиеся мне знакомыми. То были изображения Вечных в их причудливых и ужасающих формах. Они возвышались над всем, метров по десять-пятнадцать в высоту. Их размеры подавляли, внушали благоговейный трепет. Они нависали над алтарём у своих подножий. Там горели свечи, окружённые всевозможными дарами – фруктами, цветами, драгоценностями. Огни в жаровнях, выстроенных вдоль центральной дорожки, освещали помещение, отбрасывая на стены резкие и драматичные тени, которые сами по себе были похожи на чудовищ и демонов.

Даже сейчас, пристально вглядываясь, я видел, как тени мерцают и искажаются, меняя очертания, напоминая, что в здешней тьме таится нечто большее, чем кажется глазу. Они будто жили своей жизнью. Вечные были свободны. И это было их обителью. Их истинным домом, куда они наконец вернулись.

Мне почудилось, будто статуи взывают ко мне. Я медленно подошёл к ним, потрясённый увиденным, самим фактом моего присутствия здесь. Ноги несли меня сами, словно я был марионеткой. Зал с трёх сторон был окружён водой, что отсвечивала знакомым багровым оттенком. Кровь. Конечно же, кровь.

Это был истинный Алтарь Вечных. Не то уродливое подобие, что я так долго поддерживал, думая, что служу их воле.

Служить.

Эта мысль прозвучала как приказ. Как удар молнии, поразивший меня в самое сердце. Это были не их голоса в моей голове – это был мой собственный внутренний голос. Моё собственное осознание.

Служить. Так должно быть. Такова истинная природа этого мира. Таков порядок вещей.

Это было не повеление. Это было нечто более глубокое и фундаментальное, чем простая команда. Да. Я служу им. Золтан мёртв, а я – их Верховный Жрец. Теперь я – их Владыка Крови. Я принимаю эту роль.

Я медленно опустился на колени у подножия статуй и склонил голову, ощущая тяжесть камня под коленями.

– Что повелите мне сделать?

Глава 4

Нина

Я рыдала до тех пор, пока слёзы просто не закончились – пока у меня не осталось на это больше сил. Снаружи всё ещё бушевала буря, та самая, от которой я сиюминутно сотворила странного гигантского броненосца-монстра, чтобы укрыться от хлёсткого песка. Каждый порыв ветра швырял в стены моего убежища тысячи песчинок, и они скребли по панцирю с тихим, назойливым шорохом. Я была вымотана дотла, и моё тело, и разум требовали покоя.

Слишком многое случилось за слишком короткий срок. Похоже, это становилось моей новой нормой с того самого дня, как я проснулась с этим знаком на руке. Я сняла мокрую, и всю в песке, накидку, свернула её наизнанку, скатала импровизированную подушку и попыталась заснуть. Ткань была жёсткой и неудобной под головой, но выбирать не приходилось.

Это было ошибкой.

Я не знала, что такое «удар о бордюр». Но на моём столе в Барнауле оказывалось больше одной жертвы уличных разборок. Моя прошлая жизнь казалась такой далёкой – словно это была история о ком-то другом, прочитанная в книге. Один из тех несчастных как раз и пострадал таким образом: его зубы упёрлись в камень, а по голове прошлись ногой, пока лицо не превратилось в кровавое месиво. Это было одним из самых жутких дел, что мне доводилось вести. Я помнила, как долго отмывала руки после вскрытия, хотя перчатки были целыми. И теперь я думала, что моё состояние, должно быть, хоть отдалённо напоминает те ощущения.

Мой разум рвался на части. Буквально расползался по швам. Словно мою голову начинили, как тесный пасхальный кулич, – битком забитый изюмом и цукатами, и вот-вот его корка не выдержит. Каждая мысль причиняла боль, каждое воспоминание жгло, словно раскалённое железо.

Я создала Горыныча из самозащиты, чтобы уберечь себя как раз от такого момента. Я создала его, чтобы он спас меня от чудовищной силы, что пришла вместе со статусом сновидицы. Но не простой сновидицы – я была той самой сновидицей. А теперь Горыныча не было. Не осталось никакого укрытия. В тот миг, когда я ослабила защиту, когда перестала сдерживать напор этого мира, шлюзы открылись. И меня захлестнуло с головой.

Мне казалось, что я кричу. А может, не издавала ни звука. Разобрать было невозможно. Боль была настолько всепоглощающей, что я полностью потеряла ощущение того, где нахожусь. Реальность растворилась в огненном тумане агонии.

Всё, что я сдерживала с момента своей смерти, обрушилось на меня сейчас, прожигая насквозь, как серная кислота. Образы проносились со скоростью сотни километров в час: вспышки существ и чудовищ, рождённых из ничего, охотящихся как на их мир, так и на Землю. Я видела клыки, когти, глаза, полные голода. Слышала крики, рёв, визг жертв.

Сила терзала меня, словно я лизала автомобильный аккумулятор. Знание делало то же самое. Всё вдруг встало на свои места, будто так и было задумано. Как будто с предмета мебели, что всегда стоял в комнате, вдруг сдёрнули покрывало, а я до сих пор его почему-то не замечала. Дома, знаки, законы этого мира. Причина, почему всё устроено именно так. Это было то, чего мне не хватало всё это время. Словно недостающий кусочек пазла, который внезапно оказался у меня в руках.

Всё… вдруг обрело смысл. Я почувствовала связь с миром вокруг. Что это место принадлежало мне в той же степени, что и всем остальным. Это было глубинное, корневое чувство принадлежности. Неужели это то, против чего я боролась всё время? Неужели я так отчаянно сопротивлялась тому, чтобы стать частью чего-то большего?

Монстры, как люди, так и звери, торгующие кровью и плотью ради вечной жизни. Охота на людей Земли, когда миры сходились, была и спортом, и способом выпустить пар, сбросить накопленную агрессию, словно голодные псы, рычащие друг на друга в тесной клетке. Это был мир, поглощённый азартом погони, тёмного пожирания. Мир, где ты чувствуешь, как тело жертвы подминается под тебя, и берёшь от него всё, что пожелаешь. Мир, где насыщаются самые тёмные нужды и желания.

Мне об этом рассказывали. Но теперь я понимала это. Понимала не умом, а нутром, каждой клеточкой. И что важнее, я понимала своё место в этом порядке. Я всё осознала. Мужчины и женщины, и те, кто уже мало походил на людей, правили этим миром. Но по правде говоря, мои творения были столь же сильны и опасны, как и все прочие. Мои существа были истинными зверями, которым не было дела до защиты знаков, даровавших им жизнь после смерти. По этой причине они представляли куда более свирепую угрозу, чем те, кто когда-то был человеком. Ибо моим тварям было всё равно, чьи жизни они забирают. Они не знали жалости, не ведали страха.

Даже сквозь боль во мне поднялась гордость. Желание вонзить зубы в плоть, убивать и быть убитой, вкусить кровь. Вот кем я была теперь. Матерь Чудовищ. Я чувствовала себя такой глупой, теперь, когда всё действительно поняла. В любой момент я могла призвать армию из глубин своего разума, чтобы она сражалась за меня. Сила пылала под моей кожей, и я знала, что отныне в моём распоряжении будет не просто парочка фокусов или всполохи молний. Теперь я могла так много. Так ужасающе много.

Но я выучила правила как раз в тот миг, когда игра поменялась.

Мои мысли путались и скакали, перебегая с одного на другое, туда и обратно, будто камни в бетономешалке. Я не могла сосредоточиться. Это было похоже на лихорадочный бред, в котором я кувыркалась в собственном сознании. Как бы я ни пыталась ухватиться за что-то, мысли ускользали сквозь пальцы, подобно песку, что теперь поглотил мир.

Образы мира, пожираемого песком, внезапно нахлынули на меня, врезаясь в сознание вместе со всем остальным. Видения палящего солнца, выжигающего всё, к чему оно прикасалось. Жестокости, которую даже Короли в своём разрушительном правлении сумели обуздать. Подлинное меньшее из двух зол. Пять тысяч лет это безумие подавлялось. То царство смерти, над которым должны были властвовать Вечные, было стёрто из памяти. Теперь же они восстали, и всё перевернулось с ног на голову. Старый порядок рухнул, новый ещё не установился, и в этом хаосе мы все барахтались, как слепые котята.

Вечные. Это они выбрали меня. Они привели меня сюда. Они всё спланировали с самого начала. Теперь я танцую на их верёвочках. Как бы я ни была несчастна в своём нынешнем состоянии, я не могла разорвать эти узы. Но, словно норовистая лошадь на корде, я чувствовала яростное желание лягаться и сопротивляться, не давая себя объездить.

Но их сила была навечно высечена на моей коже. Я носила их знаки. Они сделали меня чем-то большим – или меньшим – чем человек. Если я попытаюсь вернуться на Землю, и порталы закроются за моей спиной, я умру без них. Зачем тогда бороться? К чему весь этот бунт, если в итоге я всё равно привязана к ним намертво?

Всё это было до невыносимости больно. Я больше всего на свете желала, чтобы рядом был Самир. Чтобы он обнял меня, успокоил, объяснил, что со мной происходит. Помог пережить это чувство, будто мне в череп запихивают арбуз. Чтобы он просто был здесь, рядом, и держал меня, пока не пройдёт.

Самир. Это имя вызвало внезапную волну ненависти, сжавшую мне горло. Странное, необъяснимое отвращение и настороженность поднялись изнутри, подкатывая к горлу горькой желчью. Он не был Королём Теней – он был Королём Лжи. Предателем. Обманщиком. Врагом.

– Нет! – я отбросила эти мысли прочь. Они были не мои. Не могли быть. Я прижала ладони к глазам, пытаясь сосредоточиться. Вечные пытались заставить меня ненавидеть его, как и всех остальных. Они могли делать со мной что угодно, но это было то, до чего я никогда не позволю им дотронуться. Эта часть меня останется моей, что бы ни случилось.

Я люблю Самира, и я не позволю им отнять это у меня. Я попыталась провести черту на песке и отгородить себя от всего, что бушевало в моём сознании. Я всё ещё была собой. Всё ещё тем судмедэкспертом, который провалился в мир чудовищ. Бывшим фельдшером. Я была Ниной. Я была Королевой Грёз, ладно. Но одно другому не мешало. Я могла быть и тем, и другим. Я должна была остаться собой.

И была одна вещь, которую я знала твёрже всего остального. Та вещь, что вытянула меня из поднимающихся вод моего разума, словно спасательный круг. Моя любовь к Самиру. Я вцепилась в эту мысль, как утопающий, и держалась изо всех сил. Это был мой якорь, моя точка опоры в сходящем с ума мире.

Вечные говорили, что всё это они устроили, чтобы испытать меня. Когда я была на дне того проклятого озера, они сказали, что хотят, чтобы я доказала, что достойна их «единственного сына». Я не знала, была ли это часть их дурацких игр, но я не позволю им извратить мои чувства и заставить ненавидеть его. Можете забрать остальное. Но это – не троньте. Это моё, и только моё.

Признания, которые Самир сделал мне перед бурей, до сих пор леденили душу. Мне пришла в голову ужасающая мысль: я люблю Самира… но того, кого я любила, возможно, больше не существует. Тот мужчина, что стоял перед надвигающимся штормом и целовал меня, был незнакомцем в маске моего возлюбленного. Он носил его лицо, его голос, но внутри был кто-то другой.

Кем он был теперь?

Его слова эхом отдавались в моей голове. «Беги, и позволь мне преследовать тебя».

Всё в Нижнемирье было и хищником, и добычей. Теперь стало ясно, что он видел во мне свою дичь. Теперь мне нужно было бежать от него, иначе… я даже не знала, чего ожидать. Вполне возможно, что я знала лишь «смягчённую» версию этого мужчины. Кем бы он ни был теперь, та холодность в нём ужасала меня до глубины души.

Всепоглощающая усталость наконец настигла меня. Боль наконец отступила достаточно, чтобы позволить тьме забрать меня. И наконец, раз и навсегда… я уснула.

И вновь мои сны мне не принадлежали.

Я оказалась стоящей в тёмной пустоте. Я узнала это место… или почти узнала. Вместо твёрдой стеклянной поверхности под ногами простиралось море чёрного песка. Оно уходило во всех направлениях, испещрённое рябью от ветра, которого не было. Но видно было лишь на небольшое расстояние, прежде чем всё терялось в ничто, что и было этим местом. Я с любопытством погрузила ступни в песок. Он двигался и ощущался как настоящий, пусть и был совершенно неправильного цвета. Холодный, мягкий, обволакивающий.

Разве песок – это не исходная форма стекла?

Я знала, кто привёл меня сюда. Или, по крайней мере… знала его лицо.

Сила, горячая, как ревущее пламя, исходила у меня за спиной. Теперь я чувствовала её, покалывающую в воздухе, словно перед грозой. Я знала, что он стоит там, даже не оборачиваясь. Каждый волосок на моём теле встал дыбом от его присутствия.

– Опять за своё? Я думала, мы покончили с этой ерундой.

Тишина.

Я сжала кулаки, борясь с желанием обернуться. Стоило мне повернуться, и он станет реальным. Мне пришлось бы столкнуться с ним и с тем, кем он стал. Или, вернее, в кого он вернулся. В конце концов, это, по всей видимости, и был «настоящий» он, не так ли? Тот, кто существовал задолго до того, как человеческие цивилизации появились на Земле?

Если он никогда не был человеком, если он и впрямь единственное творение, созданное Вечными, он мог быть старше времени. Старше звёзд. Старше самой смерти. Возможно, это объясняло то всеобщее отвращение и ненависть, что окружали его. Он был самозванцем, чужаком, и все это чувствовали. Ощущали на подсознательном уровне.

Но, казалось, дело было не только в этом. Вечные, похоже, насильно заставляли людей ненавидеть и бояться его. Но зачем? К чему эта искусственная подозрительность?

– Одного я не понимаю, – промолвила я, всё ещё избегая встречи с ним взглядом, – зачем Вечные заставляют всех ненавидеть тебя, Самир? Если ты их любимый и единственный сын, какой в этом прок?

Тишина.

– И.… серьёзно? Опять эти сны? Надо бы купить тебе телефон. Если хочешь просто поболтать со мной, есть способы получше, чем вторгаться в мои сны. Мог бы и позвонить. Написать. Устроить видеозвонок. В конце концов, мы в двадцать первом веке, даже если и не на Земле.

Мой цинизм и сарказм были жалким укрытием от того, что я чувствовала вокруг – эта чёрная туча, что сгущалась вокруг. Но, чёрт возьми, это было всё, что у меня было, и я собиралась этим пользоваться.

Мне казалось, что тёмные щупальца его силы обвиваются вокруг меня, готовые схватить. Я чувствовала его присутствие, наполнявшее меня благоговейным ужасом. Я ощущала себя в лапах огромного когтистого зверя, прямо как тогда, когда погружалась на дно проклятого озера. Теперь он заставлял меня чувствовать себя такой… ничтожной. Такой маленькой и хрупкой.

Всё так же – ни звука.

Самир всегда любил звук собственного голоса. С самой первой нашей встречи он никогда не молчал. Он дразнил и мучил меня, подначивал и проверял на прочность. Но он никогда не оставлял меня в такой пустоте. Никогда не лишал меня своих слов, своего внимания.

Это пугало меня больше всего, что случилось до сих пор.

В конце концов, я не выдержала. Я обернулась и обнаружила его стоящим позади, как я и предполагала. Пока я поворачивалась, он сделал шаг вперёд, сократив дистанцию между нами до нескольких сантиметров. Он молча бросал мне вызов: отступить, признав, что мой гневный и пренебрежительный тон был блефом.

И это сработало. Я не смогла сдержаться. Я отступила на шаг. Не только потому, что он меня до смерти пугал, но и потому, что его внешность так разительно изменилась. Словно актёр, идеально вжившийся в новую роль, он стал другим. Совершенно, абсолютно другим.

Его одеяние было диковинным. Оно напоминало одежды древнего царя или бога из мифов. Он был с обнажённым торсом, а бёдра были обёрнуты длинными полосами чёрной ткани, ниспадавшими до самого песка. На них чёрными же нитями были вышиты те самые неземные символы, что я уже научилась узнавать. Они были видны лишь при движении, когда свет ловил текстуру на иначе невидимом чёрно-чёрном узоре.

Ткань была подпоясана массивным поясом из чёрного металла, составленным из круглых пластин и медальонов, каждый с выгравированным символом. На нём висело такое же ожерелье. Оно напоминало украшения египетских фараонов, но мрачное и искажённое, как и всё в этом месте. Тяжёлое, древнее, пугающее.

Но больше всего тревожило выражение его лица. Исчезла тёмная озорная искорка, та усмешка, что сулила опасность и дьявольское веселье. Тот Самир, при всей его древности, казался куда моложе мужчины, стоявшего передо мной сейчас. Он выглядел старым. Он чувствовался старым. Он смотрел на меня с окаменевшей холодностью, которую не мог смягчить даже лёгкий изгиб его тонких губ. На его лице застыло безразличное презрение ко всему окружающему, и это пугало меня хуже любой его прежней жестокости.

Он был потрясающе красив. Сверхъестественно красив. От него у меня в животе завязывались узлы из паники и того знакомого нервного напряжения, что я всегда ощущала рядом с ним. Он был одновременно чужим и до боли знакомым. Но эта ледяная пустота в его глазах заставляла меня сжаться.

– Самир…? – Я отступила ещё на шаг и уже собралась сделать третий, но вовремя остановилась и вздохнула. Это было бессмысленно. Я была внутри своей головы – или его головы, я так и не поняла, чьей именно – и бежать от него здесь было некуда.

Тишина.

Он осторожно протянул ко мне руку. Прикоснулся пальцами к моей щеке, нежно проведя по коже. Прикосновение было на удивление тёплым, почти нежным.

Может, он всё ещё там, глубоко внутри. Может, где-то в глубине он всё тот же мужчина.

Его прикосновение было таким блаженным. Таким тёплым и безопасным. Мне хотелось прижаться щекой к его ладони и молиться, чтобы он никогда её не убирал. Он медленно приблизился ко мне, словно опасаясь спугнуть испуганную лань.

Может, это и есть он, исцелённый от своего безумия. Может, теперь он цельный. Может, тот мужчина, которого я знала, был ложью, а этот – правдой.

Он медленно водил рукой по моим чертам, следя за линиями татуировок. Это было завораживающе, и я хотела позволить ему обнять себя. Прижаться к нему и умолять никогда не отпускать.

Неужели это не лучше? Если он больше не безумен?

Он переместил руку к моему затылку, придерживая мою голову, и склонился, чтобы поцеловать меня. Я почувствовала, как мои веки сами собой смыкаются, и позволила этому случиться. Это был медленный поцелуй, и он перехватывал дыхание ничуть не меньше, чем раньше. В этом объятии была огромная сила. Невероятный контроль. Мне хотелось сдаться ему, подчиниться.

Это кажется правильным. Так и должно быть.

Раньше, когда Самир целовал меня, он казался умирающим от голода человеком перед пиршеством. Он был эмоционален, выразителен и не скрывал испытываемого наслаждения. Я чувствовала себя и объектом поклонения, и его добычей – всё в одном объятии.

Сейчас же я чувствовала себя игрушкой в его руках. Что я всецело в его власти. Что он может делать со мной всё, что пожелает. Это был поцелуй мужчины, который забирает то, что ему причитается, заманивая меня шаг за шагом, частичку за частичкой, в свою темноту. Но в этом была и безопасность. Он был терпелив, осторожен, но столь же неумолим. Этот мужчина управлял миром. Он мог защитить меня. Он мог стать моей крепостью.

Он и впрямь теперь Король Всего.

Наконец, его металлическая рука обвилась вокруг моей спины и прижала меня к нему вплотную. Поцелуй стал глубже, требовательнее. Его язык скользнул между моих губ, чтобы заявить свои права на меня. Это было его право, и мне даже в голову не пришло сопротивляться.

Остановить его было невозможно. Что важнее – я не хотела этого. Удовольствие пронзило меня током, словно по моему телу пробежала электрическая волна. Каждая клеточка горела от его прикосновения. Мысль отстраниться была самой дальней в моей голове, пока я позволяла себе утонуть в нём, скользя ладонями по его обнажённой груди. Под моими руками он был таким тёплым. Это было так знакомо. Так по-нашему. Это было блаженство.

Он – всё, что у меня когда-либо будет, и всё, что мне будет нужно. Он любит меня. Он мой Король. Я должна преклонить перед ним колени.

Эта последняя мысль, внезапно возникшая в голове, встряхнула меня. Я бы никогда – никогда – не подумала ничего подобного. Она разбила охвативший меня транс, словно хрустальный бокал о бетон. Я даже не осознала, что попала в ловушку, пока она почти не захлопнулась. Я заметила это лишь потому, что он перестарался. Слишком увлёкся. Слишком сильно надавил. Я оттолкнула его от себя, отступая в ужасе от того, что позволила ему сделать.

– Чёрт тебя побери, – выкрикнула я. Я дрожала, трясясь от того, что он сотворил. Это было похоже на прыжок из бани в ледяное озеро в одно мгновение. – Что это, чёрт возьми, было? Гипноз?

Гнев поднялся, вытесняя шок. Как он смеет! Как он смеет лезть мне в голову!

– Серьёзно, мудак? Ты докатился до этого? Пошёл ты!

Он тихо рассмеялся и пожал плечами, словно говоря: «Все средства хороши». Мне приходилось строить догадки, потому что он по-прежнему не произносил ни слова. Просто смотрел на меня с ледяной, хищной усмешкой, принадлежавшей мужчине, в десять раз старше того, кого я знала. В сто раз более опасному.

Я тряхнула головой, пытаясь стряхнуть остатки тумана, что был наваждением, накинутым им на меня. Он пытался представить себя безопасной гаванью в бушующем шторме, маяком, что зовёт меня домой. И, возможно, он был прав, но это чувствовалось неправильно. Это было слишком легко, слишком просто.

– Самир. Пожалуйста, ты пугаешь меня, – я попыталась говорить, как можно твёрже. – Прекрати.

Он цыкнул и снова сократил дистанцию. Когда я отступила, он с рычанием потерял терпение. Его рука молниеносно схватила моё запястье, он дёрнул меня к себе, а металлическая ладонь вцепилась в волосы, заламывая голову, чтобы я смотрела на него. Захваченную руку он согнул и завёл за мою спину, снова прижав меня к себе. Я была полностью обездвижена.

Свободной рукой я стала бить его по обнажённой груди, но без толку. Он лишь смотрел на меня с тем же знающим и самодовольным выражением. Все мои попытки вырваться были бесполезны, но я всё равно пыталась. Он терпеливо ждал, пока я устану. Это было неизбежно. Наконец, я с раздражённым вздохом сдалась и прекратила попытки оттолкнуть его. Он был не только сильнее – этим сном управлял он.

Он насмешливо приподнял бровь, молча спрашивая, закончила ли я.

Его продолжающееся молчание вызвало во мне такую ярость, что мне захотелось дать ему пощёчину.

– Самир! Почему ты со мной не разговариваешь?

Всё так же он смотрел на меня сверху вниз с той ледяной, надменной улыбкой, что говорила о мужчине, старше самых древних гор. Не говоря ни слова, лишь вглядываясь в меня, его взгляд скользил по строкам письмён на моём лице, словно он видел их впервые. Он словно заворожённо рассматривал их, склонив голову, будто мог… прочесть их.

Но это было невозможно.

– Самир!

Никакой реакции. Он продолжал «читать» письмена на моём лице.

– Эй, мудак!

Я попыталась вернуть его внимание. Глаза-разлитые чернила метнулись обратно к моим.

– Прекрати это. Отпусти меня.

Его губы коснулись моего уха, когда он приник ко мне. Зубы слегка сжали мочку, и он взял её в рот. Я не смогла сдержать вырвавшийся звук, и он тихо усмехнулся, и вибрация прошла через всё моё тело, прильнувшее к нему. Одним движением он доказал, что я всё ещё хочу его – что он по-прежнему имеет надо мной эту власть и может возбудить моё желание, словно спичка в бензине.

Это взбесило меня. Как он смел использовать это против меня! Я сотворила обсидиановый кинжал и попыталась вонзить его ему в шею. Он отвёл удар с невероятной скоростью. Не успела я среагировать, как его кулак, собранный из металлических пластин, обрушился на моё лицо. С размаху. Я рухнула на землю, и этот удар вдавил меня в чёрный песок у его ног.

Он ударил меня без жалости. Без тени сожаления. Будь я смертной, он бы сломал мне челюсть. Этот удар ясно дал мне понять, с кем я имею дело и кем он стал теперь. Он был тем, кто не потерпит подобных выходок. Борьба – это одно, но я явно перешла черту. Рука снова вцепилась в мои волосы, прижимая к песку, и он, стоя на коленях над моими бёдрами, смотрел на меня с выражением, которое можно было описать лишь как чистое удовольствие и наслаждение.

Нож, что я создала, вертелся между его пальцами. Он на мгновение задержал взгляд на обсидиановом лезвии, а затем глубоко воткнул его мне в рёбра.

Было время, когда это вырвало бы меня из подобного сна. Но теперь я знала, что такое быть заживо потрошённой. И к тому же, тем же самым мужчиной.

Это был всего лишь сон.

И даже если бы нет, такая рана уже не смогла бы по-настоящему убить меня. Теперь – нет.

Я вскрикнула от нахлынувшей боли, но через мгновение стиснула зубы и удвоила усилия, пытаясь испепелить его одним лишь взглядом.

Чем больше всё меняется, тем больше остаётся тем же самым…

В ответ он лишь снова рассмеялся. Он опустился на меня, прижимая к земле, не выпуская рукоятки моего же кинжала. Мой гнев и непокорность ничуть не обескуражили его – напротив, казалось, произвели обратный эффект. Он, похоже, наслаждался этим.

Его молчание продолжало мучить меня. Он никогда раньше так себя не вёл. Даже когда он в красках расписывал мне, что именно хочет со мной сделать, это было лучше, чем это. Это беспокоило меня больше, чем нож в боку, который теперь казался скорее досадной помехой.

– Самир, поговори со мной. Пожалуйста, я…

Я вскрикнула от боли, когда он вытащил нож из моих рёбер. Он поднял его перед своим лицом, и я смотрела, как моя кровь алым пятном выделяется на чёрном обсидиановом лезвии. Капля скатилась с острого края чёрного камня и упала мне на щеку, горячая и влажная.

Заворожённо, не в силах отвести взгляд, я наблюдала, как он начал слизывать кровь с лезвия. Его чёрные глаза закрылись, и из его горла вырвался глубокий стон. Он содрогнулся от вкуса, казалось, переполненный экстазом. Моё сердце застряло в горле, а в животе завязался тугой узел из смешанных чувств.

Когда клинок был чист, он отбросил его в песок, где тот с глухим ш-ш-ш наполовину ушёл в грунт. Рана в боку уже почти не болела. Она затягивалась. Я снова попыталась напомнить себе, что это всего лишь сон.

Но оставалась ещё одна капля крови, которую он должен был найти. Та, что упала на мою щёку. Он опустился ещё ниже, скользя по мне, пока не оказался вполоборота, опираясь на локоть. Я вздрогнула, когда он медленно провёл языком по моей коже, убирая то, что пролилось, словно это было драгоценное, дорогое вино.

Я ничего не могла поделать с тем, что он со мной творил. Не было смысла отрицать, что я дрожала под ним. Кем бы он ни был теперь, он по-прежнему мог настроить меня, как скрипку, и играть на мне. Всё остальное могло быть под вопросом, но этот простой факт оставался неизменным. Я хотела его. Я знала, что буду хотеть всегда. И по выражению его лица, по тому томному мраку в его глазах-разлитым чернилами, что смотрели на меня голодно и полуприкрыто, он тоже это знал.

Когда мне удалось вновь обрести голос, он звучал так же неуверенно, как и всё остальное во мне.

– Почему ты ничего не говоришь? Пожалуйста… Я умоляю тебя.

Он склонился, чтобы уткнуться лицом в изгиб моей шеи. Я дёрнулась, пытаясь ударить его головой, заставив отстраниться. На его лице отразилось изумление – словно он не мог поверить, что я смею отказывать ему в том, чего он хочет.

– Пожалуйста, – взмолилась я, – скажи что-нибудь. Хоть слово.

Ещё один тонкий, насмешливый изгиб брови.

– Ты что, всё это время со мной разговаривала?

Наконец-то! Он заговорил!

– С кем, чёрт возьми, я ещё могла бы разговаривать?

Самир поднял свою металлическую перчатку и с любопытством её разглядел, словно видел её впервые. Он приложил все пять стальных когтей к моей груди, прямо над сердцем, и посмотрел на меня с тонкой, садистской усмешкой. Я знала, что сейчас произойдёт, и была не в силах это остановить. Я даже не стала просить его не делать этого. Я замерла, сжавшись, ожидая удара.

– Я не знал, к кому ты обращаешься, – прошипел он. – Ты настоятельно используешь имя, которое мне не принадлежит.

История повторилась, когда его кинжалы вонзились в моё тело. На сей раз боль была настолько невыносимой, что сон вокруг разлетелся вдребезги под заливистый звук моего крика.

Глава 5

Сайлас

Я стоял на коленях у ног моего единственного и истинного Владыки. Низко склонив голову, я прижал руку к груди, обращаясь к нему с безмолвной молитвой. Вечные повелели мне служить, и я не смел ни о чём вопрошать. Не смел даже поднять взгляд без дозволения. Теперь, когда мне открылась вся правда, картина мира предстала передо мной во всей своей обнажённой и пугающей ясности. Столетия моих препирательств с истинным Владыкой Всего казались мне теперь жалкими и нелепыми. Словно упрямый спор ребёнка, который не желает слушаться и идти спать, когда ему велят.

Ибо мой Владыка был единственным, кто по-настоящему принадлежал этому миру. Единственным, рождённым от самих Вечных, от их плоти и воли. Единственным, достойным этого высокого титула. Пусть я и ношу гордое имя Короля Крови, но я – ничто в сравнении с истинным Владыкой этого места, нашего древнего мира.

Поблизости в огромном котле бушевал огонь, отбрасывая на стены причудливые пляшущие тени. Они извивались и искривлялись, принимая очертания тех чудовищных созданий, коих мы оба почитали своими повелителями. Вечные всегда были рядом со своим единственным чадом, особенно теперь, когда они обрели долгожданную свободу. Зрелище было поистине ужасающим. Я вновь опустил взгляд к холодным каменным плитам пола, объятый одновременно благоговением и первобытным страхом.

Здесь, в самых глубинах мрачных чертогов моего Владыки, солнечный свет не доставлял мне прежних нестерпимых мучений. Владыка заверил меня, что скоро должно произойти солнечное затмение. И тогда я смогу наконец выйти на охоту. Я был изголодавшимся до безумия, до самого края рассудка. Зов крови, её настойчивый и неумолимый крик звучал во мне так же остро и пронзительно, как если бы я был только что обращён. Было ли это следствием недавно пережитого воскрешения или же результатом возвращения старого мира – я не знал наверняка. Да меня это и не особо волновало. Причины могли быть разными, но последствие оставалось неизменным и неотвратимым.

Владыка внезапно прервал мои смутные мысли. Его тихий, низкий и острый как лезвие голос прозвучал в густом полумраке:

– Ты хочешь что-то сказать?

Не поднимая головы, я поспешил почтительно ответить:

– Простите, что потревожил ваш покой, мой Владыка. Балтор была захвачена и заключёна в темницу, как вы и повелели. Мы продолжаем упорное преследование Келдрика по всему городу. Малахару пока удаётся ускользать от нас, как и проклятому Каелу, но мы уже медленно сужаем круг их возможных укрытий. Никто не покинул пределы городских стен. Мои люди повсюду.

– А что с Ниной? – последовал незамедлительный холодный вопрос.

Я сглотнул, прежде чем признаться:

– Её следов пока не обнаружено, мой Владыка.

Новый приказ прозвучал кратко и предельно чётко. Но в этих двух простых словах я расслышал отзвук той всепоглощающей жажды, того ненасытного голода разрушения, что жили глубоко внутри него:

– Найди её.

И без тени сомнения в своём мёртвом сердце я тут же покорно ответил:

– Как прикажете, мой Владыка.

Глава 6

Нина

Я очнулась от какого-то толчка, вся в ледяном поту. Сердце колотилось где-то в горле. Частички песка прилипли к моей влажной коже, когда я перевернулась на бок, пытаясь стряхнуть с сознания ощущение когтей Самира, глубоко впившихся мне в грудь. Этот сон преследовал меня снова и снова.

– Ты настоятельно используешь имя, которое мне не принадлежит.

Его больше не звали Самиром. Ни одной крупицы надежды на то, что он остался тем же человеком, не уцелело. Её вырвали у меня его же собственные слова. Выражение его холодного лица, в котором я не узнала ничего родного. Я прижала лоб к песку и почувствовала, как слёзы накатывают вновь. Горло сдавило от боли. Я плакала по нему – по нам – по тому, что у меня было и что я потеряла навсегда.

Что теперь делать?

Надежда была коварным ядом, самой живучей из всех болезней. Подобно раку, она зарывалась глубоко, заражая всё на почти клеточном уровне. Разъедала изнутри, не давая покоя. Но другой альтернативой было сдаться, и потому я добровольно пила этот яд. Может быть, он всё ещё там, внутри? Может, я смогу до него достучаться? Вернуть ему рассудок. Разорвать власть Вечных над ним. Хоть как-то вытащить его из этого кошмара.

Я рассмеялась. Смех вышел слабым, усталым и полным насмешки над моими же глупыми мыслями. Да, конечно. Пойдём сражаться с прабогами. Отличный план. Просто замечательный.

Что Самир – или как он там теперь зовётся – сделает, когда найдёт меня? А я знала, что, несмотря на все мои усилия, это будет именно «когда». Не «если», а «когда». Может, я смогу бежать веками, может, скрываться десять тысяч лет. Но если Самир захочет меня найти, он это сделает. Для чернокнижника было делом времени получить всё, чего он пожелает. Просто вопрос времени и настойчивости.

Я усвоила этот урок, казалось, целую жизнь назад: против Самира у меня никогда не было ни единого шанса. Не только потому, что он был стихией, силой природы, но и потому что… в глубине души я сама хотела сдаться. Устала бороться. Но ведь и я держала его сердце в своей руке, точно так же, как он держал моё. Странная, запутанная игра сил была между нами, это уж точно. Мы оба были в плену друг у друга.

Как можно любить такого человека, не отказываясь от части себя самой? Не теряя себя в нём? И всё же он целиком отдавал себя мне в ответ, и я знала – он сделал бы для меня всё что угодно. Любое безумие.

В конце концов, он так и поступил.

Ради меня он уничтожил мир. Ради меня он уничтожил себя самого. Он переступил через всё.

Я провела рукой по лицу и крякнула от боли – прилипшие песчинки больно царапали кожу. Лицо горело. Но сейчас были другие проблемы. А именно: мужчина, которого я люблю, был одержим. Он стал… самим древним существом… и теперь охотится на меня. Он велел мне бежать, чтобы ему было за кем гнаться. Что ж, это было довольно ясное обещание того, что он со мной собирается сделать, когда поймает.

Я поднялась на ноги и силой воли облачилась в новую одежду. Что-нибудь подходящее для пустыни. То, что не будет невыносимым под палящим солнцем, лучи которого я видела сквозь щели в бронированном чудовище, под которым всё ещё пряталась. Буря утихла, и теперь свет лился яркими потоками, резал глаза.

– Пожалуй, я не могу вечно сидеть под броненосцем.

Теперь я разговаривала сама с собой, глядя на существо, которое казалось, уснуло надо мной. Говорить больше было не с кем, и одиночество неожиданно больно ужалило меня. Как никогда раньше.

Горыныч не был настоящим. Он был порождением отчаявшегося разума. Плодом моего воображения. Я отделила несколько прядей волос сзади, слева, и заплела их в тонкую косичку. Пальцы действовали сами собой, привычно. Я призвала тонкий кожаный шнурок, чтобы закрепить её, и кое-что ещё.

Одно-единственное светящееся бирюзовое перо. Я вплела его в волосы и вздохнула. Он всегда хотел, чтобы я носила перья. Говорил, что они мне идут. Теперь это было слишком мало и слишком поздно, но его желание исполнилось.

Горыныча не существовало.

Но для меня он казался достаточно реальным. И это было главное.

Хватит раскисать. От этого проблемы не решаются. Надо двигаться дальше. Я потянулась и похлопала броненосца по ноге.

– Давай, дружок, пора двигаться.

Он фыркнул, лениво открыл глаза и начал шевелиться и потягиваться. Я взвизгнула и прикрыла лицо руками, когда с него градом посыпался накопившийся за бурю песок, наметённый, словно снег. Целые сугробы. Существо подняло свои бронированные пластины и отряхнулось, как мокрая собака, разбрасывая песчинки во все стороны.

– Ах! – Я рассмеялась и спрятала голову под согнутыми локтями, пока на меня сыпались мелкие камешки и пыль. – Ну спасибо!

Наконец броненосец закончил с очисткой и сделал несколько шагов прочь от меня. Он был огромен, теперь, когда я разглядела его целиком – метров шесть или семь в длину, и с виду напоминал стегозавра, особенно когда пластины на его спине были сложены. Он зевнул, разевая громадную пасть, и с громким щелчком захлопнул её обратно. Затем почесал затылок своим могучим задним когтем. Совсем как обычный зверь.

– Спасибо, кстати, – сказала я ему, больше из вежливости и потому что поговорить больше было не с кем. Я знала, что он меня не понимает. Но всё равно было приятно сказать это вслух.

Без лишних церемоний он бросился прочь – засеменив по песку и промчавшись между белыми глиняными постройками, которые я вдруг заметила вокруг. Он оставил за собой причудливый зигзагообразный след, умчавшись вглубь города, что раскинулся вокруг меня. Исчез за поворотом.

Подожди…Город?

Где же, чёрт возьми, я оказалась?

Я сделала несколько шагов назад и оказалась в тени навеса из ткани. Натянутый на двух деревянных столбах, кусок малиновой материи укрывал меня от ослепительных лучей солнца. Свет заставлял меня щуриться, и мне всё ещё было трудно как следует разглядеть всё окружающее. Глаза слезились.

Дома были простыми, они тесно стояли друг к другу, а их стены были сделаны из глины. Окна представляли собой просто дыры в стенах, прикрытые свёрнутыми и связанными палками. Все эти заслонки были опущены, скрывая то, что – или кто – мог находиться внутри. Никто не выглядывал наружу.

В городе царила тишина. Мёртвая тишина. Кругом было пусто. Лишь ветер да шелест песка, который он гнал по земле. В тесных уголках взвивались маленькие песчаные вихри, поднимая вновь улёгшийся песок в миниатюрные и недолговечные торнадо. Прикрыв глаза рукой, я осмелилась взглянуть на небо. На нём висели две луны, бледные на фоне яркой синевы. И одно ослепительно пылающее солнце.

Ни птиц. Ни насекомых. Никого. Ни звука.

Всё это напоминало картинки из моих старых учебников по истории Древнего Египта. И, взглянув на линию горизонта… я убедилась в этом окончательно.

Над городом нависал огромный храм. Это была не пирамида, а ярусное, ступенчатое строение. На каждом его уровне взмывали вверх чёрные колонны. Он возносился на сотни метров над остальным городом и был столь же зловещим, сколь и впечатляющим. Величественным и пугающим одновременно.

Я знала, кто там обитает.

Я знала, что там обитает.

Не только «Самир», но и Вечные, что восстали и вернули себе мир. Это делало его местом номер один, куда мне не хотелось попадать ни при каких обстоятельствах. Хотя у меня было тёмное предчувствие, что любые попытки бегства окажутся в конечном счёте до смешного бессмысленными, но я должна была попытаться. Я не знала, чего ожидать от Самира и Вечных… но не хотела узнавать этого как можно дольше. Мне было страшно.

Сдаваться было не в моём стиле. Никогда не было. Да и сейчас я не собиралась начинать. И всё же от этого здания у меня перехватило дыхание. Я никогда не видела ничего подобного. Я никогда не выезжала за пределы страны – Санкт-Петербург не в счёт, и уж точно никогда не видела ничего столь величественного. Он внушал благоговейный трепет. Он был демонстрацией силы, призванной устрашать… и это работало. Ещё как работало.

Часть меня жаждала пойти туда. Просто позволить неизбежному случиться. Узнать наконец, кем же он стал теперь, и осталась ли в нём хоть крупица того мужчины, которого я любила. Хоть что-то. Но если её не было, если Вечные готовили для меня нечто худшее, я не хотела иметь с этим ничего общего. Лучше не знать.

Мне нужно было уходить. Выбраться из этого города. Направиться к горизонту и найти какое-нибудь тёмное местечко, где можно было бы затеряться. Может, найти остальных, если они ещё живы. Если вообще кто-то выжил. Я призвала лёгкую хлопковую накидку. Такую, с капюшоном, что укрыла бы мои руки от солнца, а лицо скрыла от потусторонних глаз.

Носить тупую маску я всё равно не собиралась. Ни за что.

Натянув ткань на голову, я заправила под неё волосы. Я могла попытаться улететь. Призвать существо, которое унесло бы меня отсюда. Или даже, чего уж там, попробовать самой изменить форму. Чувство, будто я могу это сделать, не отпускало. Воспоминание о том, как превращалась в крылатого змея, свербило в глубине памяти, умоляя попробовать снова. Тянуло как магнитом. Но что-то подсказывало, что покидать ряды глиняных домов в виде огромного чудовища – не лучший способ остаться незамеченной.

У Самира наверняка водились твари, способные поймать меня, даже если он сам не мог этого сделать. Придётся ждать до темноты. Если только её здесь больше не будет, вдруг поняла я. Солнце, возможно, никогда не зайдёт. Ведь оно не всходило пять тысяч лет. С вздохом я осознала, что придётся делать. Мне предстояло пробраться пешком к окраине этого бескрайнего лабиринта древних глиняных строений. Я надеялась, что окажусь достаточно далеко, чтобы никто не смог меня настигнуть. Чтобы хоть ненадолго получить передышку.

И вот, я выбрала направление. Повернув прочь от того возвышающегося, ужасающего храма… я пошла вперёд.

Глава 7

Каел

Я вспомнил этот мир.

Почти физически ощутил на руках тяжёлые оковы, которые впивались в плоть. Каждое движение вытягивало из ран свежую кровь. Эти металлические путы держали меня в цепях так долго, что теперь стояли перед глазами невероятно ярко. Мне пришлось провести рукой по шее, чтобы убедиться – их больше нет.

Я стоял в темноте узкого переулка, зажатого между высохшими глиняными стенами. И вспомнил, как солнце нещадно жгло мою кожу. Как песок впивался в открытые раны, которые были дарованы мне Королём Всего. Раны, что не заживали неделями.

Я был его любимой игрушкой. Игрушкой для бичевания и пыток. Он бросал меня против своих ручных чудовищ. Надеялся, что одно из этих созданий колдуна наконец-то меня сожрёт. Я помнил арены и бои насмерть, куда меня швыряли, словно гладиатора. Всё это – лишь для забавы Короля Всего. Для его развлечения.

Теперь я понял. Понял, почему ненавидел этого человека до самого нутра, до глубин души. Я откинулся спиной на шершавую глиняную стену. Почувствовал страшную, костную усталость. Ощутил всю тяжесть прожитых лет. Особенно теперь, когда снова увидел мир, из которого когда-то пришёл. Тот самый мир, что я и другие так отчаянно пытались забыть. Стереть из памяти навсегда.

И вот это проклятое место снова ожило. Вечные были освобождены из своей тюрьмы. Хаос и ужас снова правили всем. Они были зажаты в ладонях того, кто назвал себя Самиром.

Ложь. Наглая, вопиющая ложь.

Этот человек не более Владыка Нижнемирья, чем я. Солнце не может погаснуть и назвать себя луной. Он – бич, порождённый самими демонами, что построили наш мир. Чудовище среди чудовищ.

Что же нам теперь делать?

Передо мной лежал лишь один путь. Я убью Короля Всего. Раз и навсегда покончу с этим жалким чудовищем. Либо сам наконец-то войду в пустоту. Вынести любые пытки этого зверя было бы проще. Уж точно лучше умереть, чем влачить такую жалкую пародию на жизнь, находясь у тирана под каблуком.

Мои мысли прервало прикосновение. Две тонкие руки вцепились в мой бицепс. Я повернул голову и посмотрел на огненно-рыжую головку рядом с собой. Меня остро пронзило осознание – моё место в этом мире не так уж и просто. Рядом были те, кого я должен был защитить. Те, о ком заботился. Те, кого хотел укрыть от всего, что этот мир мог им предложить.

Я улыбнулся из-под своей маски. Поднял тяжёлую ладонь и положил её ей на голову. Потрепал, как любил. Она сияюще улыбнулась мне в ответ. И лишь в её глазах я увидел отражение того страха, что она, должно быть, чувствовала. Ведь её мир перевернулся и был разрушен до основания. А мой – просто вернулся к чему-то мёртвому и давно ушедшему. К кошмару из прошлого.

Что было хуже? Не понимать, какие пытки сулит этот мир с каждой песчинкой? Или ясно видеть, что ждёт впереди? Я не знал. Может, и не узнаю никогда.

Буря пришла и уничтожила весь мир Нижнемирья, который знала маленькая Агна. Стёрла его в песок. Из глубин кружащейся песчаной мглы возникло это место. Древнее и страшное. Сколько бы ни пытались держать дистанцию между собой, я, Малахар, Келдрик и все остальные оказались здесь. В этом городе с массивным Святилищем Вечных в самом центре.

В том мире был только один город. Больше ему и не требовалось. У него даже названия не было, именно по этой причине.

Но не только он был безымянным. У Короля Всего тоже не было имени. Лишь титул. Он не был человеком, заслуживающим имени. Он был силой чумы. Проклятием, ходящим на двух ногах.

В разразившемся хаосе многие пропали. Балтор исчезла. Так же, как и Илена. Моё сердце сжалось от боли из-за отсутствия моей эмпатки. Я ужасно волновался за её безопасность. Расстояние между нами было так велико, что я даже не чувствовал, всё ли с ней в порядке. Страдает ли она. Если этот ублюдок, именующий себя Королём Всего, посмеет тронуть Илену хоть пальцем – я вырву ему глаза из орбит. Или умру, пытаясь это сделать.

– Я знаю, – прошептала Агна. – Я тоже за них волнуюсь.

Её ручки крепче сжали мою руку.

Я поразился, как легко она читала мой язык тела. Это вновь вызвало у меня улыбку. Я развернулся, чтобы обнять её. Заключил её маленькое тельце в свои огромные объятия и приподнял, прижав к себе. Балтор и Илена были лишь в длинном списке тех, кто пропал. Или был похищен в этом безумии.

Ведь по улицам рыскали и люди, и твари. Они выискивали любого, на ком не было чёрного или белого. Люди, пришедшие из озера в облике существ – зверолюды – слепо и усердно служили Королю Всего. Чудовища шагали бок о бок с приспешниками колдуна. Выискивали и утаскивали любого в маске, кто не преклонил колено перед Королём. А тех, кто не шёл добровольно, ждала простая участь. Их уничтожали на месте.

Я уже видел, как несколько человек пали перед этими тварями. Их знаки были сорваны с лиц и поглощены, словно это было просто сырое мясо. Мясо, достойное лишь того, чтобы бросить его бешеным псам. Здесь не было никакого почтения к жизни. Не было законов, запрещающих истинную смерть другого. Здесь правил хаос.

Мы с остальными укрылись в системе туннелей. Глубоко под городом. О них Келдрик помнил ещё с тех давно ушедших дней. Я ненавидел прятаться всей душой. Но эти лабиринты и сеть пещер было легче защищать от сил чернокнижника, чем на поверхности. И как бы мне ни хотелось ринуться в последнюю битву с этим человеком, я должен был думать о других. О тех, кто рассчитывал на меня.

Именно ради этих других я и поднялся наверх. Я не мог сидеть в темноте внизу. Не мог позволить тем, кто, возможно, ещё хочет сопротивляться, быть согнанными и уведёнными, как скот на бойню. Если уж мы затеваем восстание – если уж быть войне – мне понадобится каждый, кого смогу спасти. Каждый боец на счету.

Я пытался оставить Агну внизу. В относительной безопасности туннелей.

Ключевое слово – пытался.

Эта маленькая фурия не позволила бы себя бросить. Она и слушать не хотела никаких доводов. Она требовала, чтобы её взяли помочь. Настаивала. Она одолжила топор у Киту – тот, что был предназначен для метания одной рукой. Но она держала его двумя руками, словно это было могучее бессмертное оружие богов. Оружие легенд.

По правде говоря, она была грозной с этой штукой. Словно крошечная, кудрявая воительница. Она не ведала страха перед битвой. Не боялась опасности, что могла её подстерегать. Бросалась в самую гущу схватки с криком, похожим на клич хищника. Большинство из тех, кого она сегодня одолела, рухнули, застигнутые врасплох. Я и сам не знал бы, что делать с таким маленьким бесёнком. Бесёнком, носящимся по полю боя, словно бешеная домашняя кошка.

От этого я не мог не усмехнуться.

Я не мог выразить должным образом – ни словами, что были от меня теперь полностью отняты, ни иначе – насколько я ею гордился. Как разрывалось моё сердце, когда смотрел, как она сражается. Сегодня днём я застал себя за смехом посреди битвы. Увидел, как она взбирается кому-то на плечи и пытается расколоть его голову, словно орех. Я не смеялся так сильно очень давно. К её величайшему негодованию, конечно. Она обвинила меня в том, что я дразню её. Высмеиваю её неумелость.

И я сделал всё, что мог, чтобы убедить её в обратном. Одним лишь поцелуем. Нет, я просто снова осознал, как сильно я её люблю. Как дорога она мне.

И, похоже, у меня снова был повод это вспомнить. Ведь начиналась новая битва. Караван пленников двигался по широкой улице, к которой примыкал наш переулок. Медленно, под конвоем.

Чудовищные фигуры всевозможных видов шли по обеим сторонам. По обеим сторонам от тех, кого они заковали в кандалы и выстроили в ряды. Никто из слуг Короля Всего не носил масок. И теперь я вспомнил, почему. Маски были не для того, чтобы защитить знаки от мира. Маски были созданы, чтобы защитить знаки от него. От Владыки Всего.

Пленники шли с опущенными головами. Многие в крови, избитые. Успевшие побороться, прежде чем сдаться, чтобы сохранить себе жизнь. Мужчины и женщины в белом и чёрном тоже несли дозор. Предатели.

И что ещё хуже – среди зверолюдей и чудовищ, носивших лица мужчин и женщин, были мёртвые. Ибо колдун всегда сражался с помощью трупов. Трупов, что он мог поднять из песка и пыли. И сейчас всё было так же, как в те страшные времена.

Нижнемирье было миром, построенным на мёртвых. Здесь никогда не было недостатка в трупах. Трупах, которые он мог поднять из глубин земли.

Агна отстранилась от моей руки и начала готовиться. Она делала глубокие вдохи и выдохи. Словно разминалась перед утренней зарядкой, а не перед кровавой бойней. Я изо всех сил старался не рассмеяться.

Мне нужно было дождаться сигнала. Сигнала, который должен был быть подан мне и другим. Другим, ждавшим в узких проходах или на крышах близлежащих домов. Я не пришёл сюда один, с одной лишь Агной в помощь. Я не был настолько глуп. Не после всего, что пережил.

Караван пленников вышел на главную улицу. Там, где она слегка расширялась. Идеальное место для засады. Я поднял взгляд и увидел фигуру. Фигуру, что отбросила тень на утрамбованную песчаную дорогу. Она устроилась на крыше одного из зданий.

Существо ростом в метра четыре. С вздыбленной шерстью в рыжеватых тонах оранжевого и красного. С чёрными и белыми полосами.

Элисара в своей истинной форме была зрелищем, от которого захватывало дух. Прекрасным и ужасающим одновременно. Изящество, несущее в себе обещание быстрой смерти. Смерти под несколькими тоннами мышц, сухожилий и клыков. Она оглушительно проревела на тех, кто был внизу. С глиняной крыши посыпались кусочки глины. Глина не имела ни малейшего шанса против её гигантских когтей.

Это был и вызов, и предупреждение, и сигнал для нас. Сигнал атаковать.

Я не успел сделать и шага вперёд. Агна уже неслась вперёд со всей силы. С топором над головой. Испуская свою собственную версию боевого клича. Пронзительную и яростную.

Во второй раз за два дня я поймал себя на том, что смеюсь. Смеюсь, пробиваясь сквозь битву к своим врагам.

Глава 8

Нина

В Нижнемирье тоже наступала тьма, и теперь я знала, почему. Это было затмение. Тёмный диск наползал на солнце, и произошло это невыносимо быстро – всего за несколько мгновений. А затем он замер, будто его поставили на паузу. Словно какое-то всемогущее существо просто взяло и изрекло: «Да будет тьма!». По большому счёту, я была уверена, что так оно и случилось.

Зрелище было потрясающим. Я никогда не видела затмений на земле – не вживую, – а здесь это было до боли, до дрожи красиво. Светящийся ореол, языки пламени, вырывавшиеся из-под чёрного диска – я засмотрелась, почти забыв, где нахожусь и что со мной может случиться. Стоять посреди безлюдной улицы, уставившись в небо, как последняя дура, было непростительной роскошью. Это небезопасно. Это просто глупо.

Я шла уже несколько часов и не встретила ни одной живой души. Никого – ни намёка на людей, ни следа. И это заставляло нервы плясать джигу-джигу. Это означало лишь одно: либо все исчезли, либо попрятались. А может, их выгнали отсюда силой. И любой из этих вариантов не сулил ничего хорошего. С трудом оторвав взгляд от небесного представления, я сбросила капюшон своего хлопкового плаща с явным облегчением – палящий зной наконец-то отступил.

Забавно, как быстро я привыкла к постоянному мраку. На тот момент я пробыла в Нижнемирье всего шесть месяцев. Может, семь, от силы – считать было сложно. Но за это время бесконечная ночь стала для меня новой нормой. Новой реальностью, в которой я научилась существовать.

Я продолжила путь, прижимаясь к стенам глинобитных домов. Бросала напряжённые взгляды в каждую проходимую подворотню – на случай, если оттуда решит выпрыгнуть нечто ужасное. Именно по этой причине я заметила их раньше, чем они – меня. Я юркнула в узкий промежуток между двумя домами и прижалась к шершавой стене, затаив дыхание. Пульс забился в висках. Улицы, только что пустовавшие, в одно мгновение наполнились. Но не обычной толпой. Эти люди были в цепях.

Такое зрелище можно увидеть разве что в кино: десятки людей, закованные в наручники и скованные одной длинной цепью, которых гонят по улицам под конвоем грозной стражи.

Первый же мелькнувший в толпе идущий скелет разъяснил, кому принадлежала эта «грозная стража». Хм. Зомби. Забавно. Можно было смело добавлять этот пункт в длинный список диковин, повиданных мной за последние полгода. Я наблюдала, как унылое шествие двигалось вперёд, окружённое людьми в чёрном, нежитью и зверьми с метками – теми, чьи человеческие души, выйдя из Источника Вечных, обрели более… радикально изменённые тела. Тела, которые мало напоминали человеческие.

Самир командовал своим домом, поднятыми им трупами, а теперь, видимо, и прочей живностью Нижнемирья. Ну, по крайней мере, той, что не подчинялась мне напрямую.

– Великолепно. Просто замечательно. Чудесно, – прошептала я себе под нос, стараясь как можно тише выдохнуть накопившееся напряжение. – Без паники. Главное – не паниковать.

Что же делать? Вмешиваться в это?

Я, наверное, смогла бы… возможно… справиться с этими людьми в чёрном, монстрами и жуткими ходячими трупами. Но что потом? Куда им всем деваться? Если у Самира, или как там теперь его зовут, целая армия, что я, в одиночку, смогу с ней поделать? Один удар – и меня размажут по стенам.

Может, стоит залечь на дно? Переждать. Не встревать. Это был куда более безопасный путь. Разумный путь.

Любые дебаты в моей голове мгновенно прекратились, когда мой взгляд упал на одного из узников. Его лицо было исполосовано ссадинами и залито кровью. Его избили, и жестоко. Но он всё ещё был на ногах, хоть и прихрамывал на одну ногу. Держался из последних сил.

Торнеус.

Рядом с ним была Валерия, её одежда была изорвана и испачкана кровью. Она явно дралась не хуже, чем её спутник. Та схватка, что привела их сюда, была отчаянной. И, судя по всему, дом Самира не церемонился с пленными. Совсем не церемонился.

И… погодите. Так это же Максим? Точно он! Тот самый мягкосердечный парень, с которым мы так мимолётно пересеклись, когда только попали сюда. Это казалось целой вечностью назад. Целой вечностью. Его губа была рассечена, а один глаз заплыл так, что совсем не было видно. Он выглядел ещё более безнадёжным, чем все остальные, если такое вообще возможно.

Что ж. Теперь можно было забыть о выжидательной тактике и любой осторожности.

Глава 9

Сайлас

Над городом взметнулось густое облако светящейся бирюзовой саранчи, которое стало для меня, первой ниточкой, что могла привести к Владычице Глубин. Я сам устремился в небо, обернувшись тысячей белых летучих мышей – в таком обличье я мог осмотреть куда больше земли, чем в человеческом виде. Крылья моих воплощений рассекали воздух бесшумно, как призраки.

С тех пор как мир был восстановлён, прошло уже несколько дней, а от Нины не было ни слуха, ни духа. Три затмения сменили друг друга, но так и не указали, где же она могла скрываться. Я обыскал все уголки, что знал, но она словно растворилась. Мой повелитель, Владыка, сказал мне, что девушка столкнулась с мощью своих пробудившихся сил и, вероятно, нуждалась в покое. Ей требовалось время, чтобы совладать с тем, что проснулось внутри неё. Мне лишь раз удалось проникнуть в её сны, но повторить это я не сумел – её разум был сокрыт завесой страданий. Её покой делал её невидимой для охотника. Добыча, что затаилась и не шелохнётся, – самая трудная цель.

Мне был отдан приказ: найти Нину, найти лично. Мне было сказано не возвращаться в Святилище Вечных, пока я не верну её. И вот я спикировал вниз, вновь обрёл свою истинную форму на крыше одного из зданий и с раздражением отмахнулся от саранчи, что подлетела к моему лицу слишком близко. Эти создания роились повсюду, заполняя воздух жужжанием. Взглянув на улицу внизу, я не смог сдержать лёгкую улыбку.

В кого же она превратилась…

Я вспомнил ту смертную девушку, что когда-то отчаянно пыталась убежать от меня на улицах Барнаула. Ту самую, что вошла в Источник Вечных простой смертной и чудесным образом вернулась из неё всё такой же. Тогда она казалась мне хрупкой, но упрямой. Сердечную, но при этом обладающую несгибаемой волей юную женщину. Мне казалось, что я знал её веками, хотя прошли лишь месяцы. Я понял, что ещё тогда должен был признать в ней королеву. Я был слепцом, не разглядевшим замысла Древних, хотя теперь он казался мне столь очевидным.

Для таких, как я, чья жизнь тянется бесконечно, всегда было удивительно, как время умудряется менять свой ход. Столетия проносятся в одно мгновение, а иногда один день длится целую вечность. Ибо женщина, за которой я наблюдал на улицах внизу, была настоящей грозной силой.

Насекомые стали прекрасным отвлечением, чтобы уровнять шансы. Казалось, она одна против всех – до тех пор, пока я не увидел существ, которых она призвала себе на подмогу. Рой гудящей саранчи также послужил идеальным прикрытием для сбегающих пленников. Она была занята их освобождением, используя свою врождённую магию, чтобы разрывать цепи. Металл трещал и ломался под её волей, словно сухие ветки.

Когда противники были повержены, саранча исчезла так же внезапно, как и появилась. Нина осталась стоять посреди улицы в окружении небольшой группы бывших узников. Они о чём-то оживлённо беседовали, перебивая друг друга. С моего места я без труда узнал Торнеуса и Валерию. Я почувствовал огромное облегчение, увидев, что они живы и невредимы. О, как же мне хотелось присоединиться к ним! Но у меня была работа, и долг стоял превыше желаний. И всё же… я решил подождать. Пусть они поговорят. Пусть друзья насладятся несколькими мгновениями покоя друг с другом, прежде чем я спущусь вниз и разрушу всё это. Я мог подарить им эти несколько драгоценных мгновений.

Но силы моего господина не собирались отступать. Более того, я был не единственным, кого привлёк шум сражения. Хотя буря подо мной и утихла, это была лишь передышка перед новой грозой. С моего возвышения я видел, как несколько новых отрядов, привлечённых грохотом битвы, уже пробираются по лабиринту древних улиц к ничего не подозревающим пленникам и Нине. Они двигались быстро, словно волки, почуявшие добычу.

Силы новой королевы вот-вот должны были быть подвергнуты новому, куда более суровому испытанию. Воздух сгустился, наполняясь тяжёлым, зловещим гулом приближающейся бури. Я понял, что мгновения покоя истекли, и скоро всё начнётся заново.

Глава 10

Нина

Я обняла Торнеуса, и он, позабыв на мгновение о всяких условностях, ответил мне тем же. Я сжала его изо всех сил, насколько только осмеливалась, боясь причинить ему боль после всего пережитого.

– Спасибо, – проговорил он, когда я наконец отстранилась и отпустила его. – Спасибо тебе, Нина. Ты не представляешь, как это важно для меня.

– Самое время было и мне тебя выручить, доктор, – поддразнила я его с улыбкой. – Я так рада тебя видеть. Честное слово, уже боялась, что не успею.

После всего, что произошло, мы с доктором отбросили все условности.

– Я тоже рад. После того как я узнал, что натворил Золтан, а потом весь мир рухнул в одночасье… я не знал, что с тобой сталось. – Лоб Торнеуса, не скрытый маской, прорезала глубокая морщина беспокойства. – Я успел изрядно поволноваться за тебя.

– Это значит, что ты испытываешь эмоцию под названием «дружба», Торнеус. Поздравляю – это абсолютно нормально и даже похвально.

Валерия, стоявшая рядом с нами, тихо рассмеялась, пытаясь разделить мою шутку. Правда, выглядела она измотанной и исстрадавшейся – усталость читалась в каждой черте её лица.

– Я так рада, что ты в порядке, Нина. Последние несколько дней были… невыносимо тяжёлыми. Мы уже не надеялись.

– Дней? – удивлённо моргнула я, не сразу понимая. – Сколько же времени прошло?

– Трое суток, – просто ответил Торнеус, глядя куда-то вверх. – Если это, – он указал на затмение в небе, – вообще можно считать сменой дня и ночи.

Я тяжело вздохнула и устало провела ладонью по лицу. Выходит, я была без сознания гораздо дольше, чем мне казалось. Целых три дня! Что ж, что сделано, то сделано. Особенно когда есть проблемы поважнее, и…

Я взвизгнула от неожиданности, когда кто-то резко обнял меня сзади. Я не видела, кто подошёл, ведь я как раз закрыла лицо рукой. Обернувшись, я поняла – это был Максим, и на его глазах стояли слёзы, готовые вот-вот пролиться. Я от души рассмеялась и крепко обняла его в ответ.

– Привет, дружище! Рада, что ты цел!

– Я у-уже был уверен, что всему конец. Думал, всё – погибли мы. Так п-прекрасно снова тебя ви-идеть… – он запнулся, и слёзы наконец потекли по его щекам. Бедняга был на самом краю, он растерянно вытирал лицо, насколько позволяла маска, и неловко отступил назад, явно смущённый своей порывистостью.

Я слишком хорошо понимала, каким спасением может казаться луч надежды в кромешной тьме. Как чудесно ощущать, что у тебя ещё есть шанс, когда всё вокруг погружается во мрак и кажется, что выхода нет. Именно таким лучом я и стала для Максима – он уже считал себя обречённым, пока я не появилась словно из ниоткуда и не освободила их всех. Я мягко улыбнулась, снова шагнула к нему и обняла крепко, но уже без прежней торопливости, давая ему время прийти в себя.

– Рада помочь. Всегда рада.

Максим улыбнулся мне сквозь слёзы и благодарно ответил на объятие, а затем с трудом сумел взять себя в руки и отступить на шаг. Он сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в голосе. Мне так хотелось когда-нибудь по-настоящему узнать этого человека и стать ему верным другом. Он того заслуживал.

– Так что же всё-таки произошло? Расскажите мне.

– Самир повелевает великими тварями, как ты и сама видела своими глазами. Он собрал свои армии со всех концов и теперь сгоняет всех, кто отказывается склонить перед ним голову. А всех, кто носит маски, забирают под стражу без всякого разбора, – Торнеус пытался отряхнуть свою окровавленную одежду, хотя это мало помогало. Вывести засохшую кровь с шерсти – задача не из лёгких, он и сам это понимал.

– Он забирает людей в масках? Но зачем ему это?

– Не знаю, – Торнеус поднял взгляд на храм, всё ещё грозно возвышавшийся над городом. Правда, он теперь был на несколько километров дальше, чем, когда я увидела его впервые. – Боюсь, тебе придётся спросить об этом у него самого, если хочешь узнать правду.

– Уж лучше не надо, спасибо большое, – я не смогла сдержать невольное содрогание при одной мысли об этом.

– Удивлён, что он до сих пор не пришёл за тобой лично, – спокойно констатировал доктор. Его слова прозвучали прямо и безапелляционно. Я невольно отвела взгляд и тихо вздохнула. Этого было вполне достаточно, чтобы Торнеус сложил все части пазла воедино. – Он уже говорил с тобой, не так ли?

– Так или иначе. Можно и, так сказать.

Торнеус уже собирался расспросить меня подробнее, но оглушительный звериный рёв грубо прервал его. Резко обернувшись на звук, я увидела, как на площадь стремительно ворвались вооружённые нежить и живые люди в чёрном. Источником рёва оказалось настоящее чудовище – громадная, неуклюжая гора дряблой плоти. Его складки жира и огромные глаза делали его похожим на гигантскую жабу.

– У вас есть безопасное место? Укрытие? – быстро спросила я Торнеуса, не отрывая взгляда от надвигающейся опасности.

– Да. Это… – Новый оглушительный рёв снова заглушил его слова. Целый отряд людей и монстров надвигался на нас стремительно и неумолимо.

– Бегите! Бегите отсюда! Я вас найду, просто бегите прочь!

– Но…

– Я сдержу их! – По крайней мере, я искренне на это надеялась. – Давайте же, вперёд!

Торнеус и остальные тут же повернулись и бросились прочь, не желая оставаться и проверять мой расчёт на практике. Я же спокойно встретила взглядом эту орду и её тучного монстра-предводителя и медленно выдохнула. Они узнали меня с первого же взгляда. Они прекрасно понимали, что я – куда более ценный трофей для их хозяина, чем жалкая кучка израненных пленников. Они начали медленно и методично обходить меня полукругом, ведь я намеренно преграждала им путь к беглецам.

– Ну что, детки, хотите потанцевать со мной? Что ж, давайте потанцуем.

Было время, когда я бы просто повернулась и побежала без оглядки. Упала бы на колени, умоляла, плакала, искала, за кем спрятаться, кто мог бы за меня сражаться вместо меня. Кто-то сильный и храбрый.

Но не на этот раз. Теперь всё изменилось.

Я решительно сбросила свой потрёпанный хлопковый плащ и небрежно отбросила его в сторону. Предстоял настоящий бой, серьёзная схватка, и плащ мне только мешал. Я простерла руку вперёд и призвала из пустоты копьё. Его острый наконечник был из чёрного обсидиана, как и у моих верных кинжалов. Древко покрывала затейливая резьба с непонятными символами, а рядом с лезвием свисали переливающиеся мягким бирюзовым светом перья. Оно казалось таким знакомым, таким родным. Таким правильным. Я невольно ухмыльнулась, ощущая странную радость, которая накатывала волной при одной мысли о хорошей схватке.

Я всё ещё была собой, Ниной. Но, возможно, всего лишь крошечная частица глубоко во мне помнила, каково это – быть Владом.

Тварь, похожая на гниющую гиену с облезлой шкурой, вырвалась из толпы первой. Она перепрыгнула через несколько рядов солдат, чтобы застать меня врасплох своим броском. Я молниеносно вонзила копьё снизу прямо ей в разверзнутую пасть, и острие с хрустом вышло с другой стороны, щедро обрызгав всё вокруг грязью и тёмной кровью. От тяжести этого удара меня должно было бы снести с ног и отбросить назад. Но сейчас я спокойно удерживала на весу тварь размером с крупную лошадь, насквозь посаженную на моё оружие. Выходит, я действительно стала намного сильнее, чем была раньше.

Что ж, это и правда круто.

Резко развернув копьё, я презрительно сбросила мёртвую тварь на землю. Уперев ногу в её окровавленную морду, я с усилием выдернула лезвие из остывающего тела. Затем тут же размахнулась и со всей силы ударила тяжёлым древком другого противника прямо по лицу.