Читать онлайн Просто няня

Глава 1

– Так, котята мои дорогие, внимание на меня! – я хлопнула в ладоши, пытаясь перекричать весёлый гвалт. – Представьте, что у вас было пять сочных, красных яблочек. Пять! – для наглядности я растопырила ладонь, демонстрируя свой не самый свежий маникюр всему второму «Б». – И вот, значит, к вам в сад прискакала белка. Наглая такая, с пушистым хвостом. И одно яблочко – цап! – утащила. Сколько яблочек у вас осталось?

Класс на секунду затих. Тридцать пар глаз уставились в потолок, на свои пальцы, куда-то в глубины своего детского сознания. Я обожала эту тишину, когда маленькие шестерёнки в их головах начинали крутиться. Но идиллию, как всегда, разрушил один маленький засранец. Простите, вундеркинд.

– Дарья Ивановна, а можно уточнить вид белки? Это была обыкновенная Sciurus vulgaris или, возможно, её канадский подвид? И вообще, постановка задачи некорректна. Белки предпочитают орехи и семена, а фрукты едят только в случае острой нехватки основной пищи. Это нелогично.

Я медленно вдохнула, надув щёки, и так же медленно выдохнула, мысленно отправляя этого юного всезнайку в долгое путешествие по реке Дон, без весла. Марк Соколов. Моя персональная головная боль и ходячая «Википедия» в идеально отглаженных брючках. Восемь лет от роду, а заноза и занудство как у профессора на пенсии.

– Марк, дорогой мой, это была особенная, сказочная белка, – я натянула на лицо свою самую обаятельную улыбку, ту, что мама называла «обезоруживающей». – В нашем волшебном лесу белки едят всё, что плохо лежит, особенно яблоки из математических задачек. Так сколько яблок-то осталось?

– Четыре! – неуверенно пискнул кто-то с задней парты, и класс тут же радостно подхватил.

– Молодцы! Золотые мои! – я захлопала в ладоши, изо всех сил игнорируя громкий, полный вселенской скорби вздох Марка. Он явно был разочарован моим антинаучным подходом.

Работа в элитной частной школе «Перспектива» была тем ещё аттракционом. Сюда привозили детей на машинах, каждая из которых стоила как весь мой родной квартал в Ростове-на-Дону. Мои простые, «казачьи» методы преподавания с прибаутками и примерами из жизни вызывали у детей искренний восторг, а вот у их родителей и некоторых моих коллег – плохо скрываемое недоумение. Они привыкли изъясняться на языке «компетенций», «образовательных траекторий» и «личностного роста». А я что? Я человек простой. Для меня главное, чтобы ребёнок понял, а не вызубрил параграф, не вникая в суть.

Сразу после уроков я, как подбитый истребитель, завалилась в каморку Светы, школьного администратора и моей единственной подруги в этом серпентарии. Света, в отличие от меня, была здесь своей – всегда на высоченных шпильках, с идеальной укладкой и телефоном, разрывающимся от сплетен столичного бомонда.

– Свєтка, всё! Я скоро начну выть на луну, – драматично выдохнула я, плюхаясь на стул напротив неё. – Этот Соколов-младший меня в могилу сведёт. Он сегодня мне лекцию про рацион белок прочитал! Не ребёнок, а поисковая система с ножками!

Света грациозно отхлебнула кофе из крошечной чашечки и посмотрела на меня взглядом, полным сочувствия и лёгкого превосходства.

– Дашенька, я же тебя предупреждала. Ты хоть знаешь, кто его папа?

– Знаю, – буркнула я, ковыряя заусенец. – Какой-то там строительный магнат. Нефтяной король? Или кто он там?

– «Какой-то там»? – Света закатила глаза так, что я испугалась, как бы они у неё там не остались. – Даша, Андрей Соколов – это человек, который строит половину Москвы! Он привык, что все вокруг него ходят на цыпочках и дышат через раз. А своего Марка он просто обожает. Считает его непризнанным гением. Любая жалоба на сыночка – и он тебя с землёй сровняет. Купит школу и сделает тебя ответственной за полив фикуса в холле.

– Гений, которому не мешало бы научиться общаться с живыми людьми, а не только с «Алисой» в колонке, – проворчала я. – Он же абсолютно не приспособлен к жизни в коллективе.

– Просто будь с ним помягче, Даш. Улыбайся, хвали его интеллект. Тебе же проблемы не нужны, так ведь?

– Проблемы мне даром не сдались, – согласилась я, вставая. – Но и делать вид, что всё прекрасно, когда у меня на глазах растёт маленький эгоистичный сноб, я не могу. Совесть не позволит. Ладно, прорвёмся! Не таких быков за рога брали!

Я с присущим мне донским оптимизмом отмахнулась от её предостережений. Ну что он мне сделает, этот папа-миллионер? Подумаешь! Дети – они и в Африке дети. К каждому можно найти ключик.

Ох, как же я ошибалась. Моя уверенность испарилась без следа на следующий же день.

На большой перемене я разливала детям компот, когда мой слух уловил тихие, сдавленные всхлипы. В дальнем углу игровой комнаты, сжавшись в комочек на пуфике, сидел тихий и скромный Егорка из небогатой, по местным меркам, семьи. А над ним, словно хищная птица, нависал Марк Соколов. В руках у Марка сиял новенький планшет, который стоил, наверное, как моя годовая зарплата.

– Ну что ты разревелся, как девчонка? – с ледяным превосходством в голосе бросил он. – Я же тебе просто по фактам объяснил, что твой планшет – это доисторический хлам. У него даже процессор двухъядерный и разрешение экрана ниже, чем у моих смарт-часов. Тебе его что, в музее техники выдали?

Егор зарыдал в голос, закрыв лицо маленькими ладошками. Остальные дети замерли, превратившись в зрителей этого жестокого спектакля.

Внутри меня будто лопнула струна. Одно дело – спорить с училкой про белок, демонстрируя свой не по годам развитый интеллект. И совершенно, кардинально другое – унижать слабого, самоутверждаясь за его счёт. Моя фирменная «обезоруживающая» улыбка сползла с лица, уступив место выражению, которое мой дед-казак называл «Щас кто-то огребёт».

– Марк, – мой голос прозвучал непривычно тихо, но так, что даже дети в другом конце комнаты обернулись. – А ну-ка извинись. Немедленно.

Он вскинул на меня свои умные, но абсолютно холодные глаза, в которых не было ни тени раскаяния.

– А за что? Я же сказал правду. Объективные технические характеристики – это просто факты.

В этот момент я поняла, что все мои надежды на «авось пронесёт» и «дети-везде-дети» разбились вдребезги. Пора было действовать. И действовать так, как я умела – прямо и решительно. Разговоры с восьмилетним гением-социопатом были бесполезны. Похоже, мне предстоял очень, очень серьёзный разговор с его «всемогущим» папой. Ну что ж, Соколов-старший, держись. Донская педагогика идёт в наступление.

– Итак, мои дорогие, сегодня мы поговорим о том, как наши зелёные друзья обедают, – с энтузиазмом объявила я на следующий день. Для наглядности я водрузила на свой стол самый несчастный фикус, который только смогла найти в школьных коридорах. Он сидел в горшке, из которого явно вырос ещё в прошлом году. – Кто-нибудь знает, что такое фотосинтез?

Я и договорить не успела, а одна рука уже взлетела вверх. Так быстро, что я испугалась, как бы она не отвалилась. Ну конечно, кто бы сомневался.

– Дарья Ивановна, фотосинтез – это сложный химический процесс преобразования энергии видимого света в энергию химических связей органических веществ, – пробубнил себе под нос Марк Соколов, даже не пытаясь встать. Он вещал со своего места так, будто был не второклассником, а как минимум профессором в университете. – Если по-простому, растение берёт углекислый газ, воду и свет, а делает из них глюкозу и кислород. Я вчера как раз смотрел документалку на эту тему. Рейтинг 8.4, очень советую.

Класс затих. Бедные дети пытались понять, что за абракадабру сейчас выдал их одноклассник. А я, глядя на это маленькое самодовольное лицо, почувствовала, как внутри закипает мой знаменитый донской педагогический азарт. Вчерашняя история с Егором, который рыдал из-за отобранного планшета, всё ещё не выходила из головы. Знать теорию – это, конечно, замечательно. Но что насчёт практики?

– Марк, это просто… невероятно! – я картинно всплеснула руками, изображая такой восторг, что мне бы позавидовала любая актриса. – Какая эрудиция! Сразу видно – будущий учёный! Раз ты у нас такой эксперт, я предлагаю тебе сегодня стать моим главным помощником. Проведёшь для нас мастер-класс!

На лице Марка мелькнуло удивление, но оно тут же сменилось гордостью. Ещё бы! Его гениальность наконец-то оценили по достоинству.

– Вот, посмотри, – я с сочувствием погладила жёлтый, поникший листик фикуса. – Наш бедный друг страдает. Ему очень тесно в старом домике, его корешки задыхаются. Твоя задача, как нашего главного ботаника, – переселить его вот сюда. – Я с грохотом поставила на стол большой, красивый и, главное, пустой керамический горшок. – В новую просторную квартиру. Ты ведь знаешь, как это делается? В твоей документалке наверняка показывали.

Марк на секунду замялся. Его взгляд забегал от старого горшка к большому пакету с землёй, который я предусмотрительно притащила с собой. В его умных глазках промелькнула тень паники.

– Ну… в общих чертах, – неуверенно протянул он. – Там… земля нужна. И полить потом.

– Прекрасно! Всё, что нужно, перед тобой! – я сделала широкий приглашающий жест рукой. – Прошу, маэстро! Весь класс замер в ожидании чуда от нашего юного гения.

Под хихиканье одноклассников Марк нехотя вылез из-за парты и подошёл к столу. Он смотрел на пакет с землёй с таким видом, будто там лежало что-то очень неприличное. С выражением крайнего омерзения на лице он развязал пакет и брезгливо, двумя пальчиками, попытался зацепить немного земли. Чёрные комочки тут же посыпались на пол и, что самое страшное, на его белоснежную, дорогущую рубашку.

– Ой! – пискнул он и отдёрнул руку, словно дотронулся до раскалённой плиты.

Класс не выдержал и прыснул со смеху.

– Марк, не бойся, она не кусается! – подбодрила я, изо всех сил стараясь не улыбаться. – Представь, что это такой новомодный кинетический песок. Только натуральный. Эко-версия!

Он насупился, покраснел как рак и снова полез в пакет, на этот раз зачерпнув целую пригоршню. Но когда он понёс руку к новому горшку, то промахнулся, и добрая половина земли оказалась на столе, создав живописный чёрный холм.

– Дарья Ивановна, оно же грязное! – возмущённо воскликнул он, с ужасом глядя на свои испачканные ладошки.

– Да ты что! – ахнула я. – Кто бы мог подумать, что земля в пакете с надписью «Земля» окажется грязной? Марк, да это же научное открытие! Нужно срочно записать!

Хохот в классе стал ещё громче. Марк злился всё сильнее. Он схватил старый горшок и, вместо того чтобы аккуратно вынуть растение, как это делают все нормальные люди, просто перевернул его и со всей силы тряхнул. Фикус с жалким хрустом вывалился на стол. Земляной ком развалился, обнажив тонкие, беззащитные белые корешки. Один из молоденьких ростков не выдержал такого обращения и отломился.

– Ой, – снова сказал Марк, но теперь в его голосе слышался настоящий испуг. Он сломал живое существо.

И тут смех в классе резко прекратился.

– Ты его сломал! – крикнула с первой парты Аня, самая сердобольная девочка в классе.

– Ему же больно теперь! – вторила ей Катя.

– Надо корешки скорее землёй присыпать, а то они засохнут! – неожиданно громко сказал вчерашний плакса Егорка. – Моя бабушка всегда так говорит!

И тут началось нечто невероятное. Дети, забыв про смех и насмешки, повскакивали со своих мест и бросились к учительскому столу.

– Давайте поможем!

– Марк, ты держи стволик, а мы землю насыплем!

– А я за водой сбегаю!

Через пять минут, общими усилиями, несчастный фикус был спасён и пересажен. Дети, перемазанные землёй с ног до головы, но ужасно гордые и довольные собой, дружно убирали со стола и подметали пол. А Марк… Марк стоял в стороне. Он молча смотрел то на свои грязные руки, то на цветок, который только что спасли всем классом. Он был смущён, зол и, кажется, впервые в своей жизни совершенно растерян. Он, который знал всё про фотосинтез, оказался абсолютно беспомощным в простом деле, с которым справились даже те, кого он считал глупее себя. Кажется, мой урок практической ботаники удался на славу.

Но моё тихое счастье было недолгим. Сразу после уроков, когда я, уставшая, но довольная, уже собиралась бежать домой, в дверях класса появилась запыхавшаяся секретарша директора.

– Дарья Ивановна, вас срочно к Елене Викторовне!

Я устала вздохнула и потёрла переносицу. Зачем это ещё? Я вошла в приёмную, где меня уже ждала Света. Подруга была бледнее мела. Она тут же схватила меня за руку.

– Дашка, что ты натворила? – прошептала она, и её глаза были похожи на два больших блюдца.

– В смысле? – не поняла я, хотя нехорошее предчувствие уже начало скрестись где-то внутри.

– К директору приехал отец Марка Соколова, – выдохнула Света так, будто сообщала о начале третьей мировой. – Он в ярости. Просто в бешенстве и он ждёт тебя.

Глава 2

Дверь в кабинет нашей директрисы, Елены Викторовны, распахнулась так, словно её вышибли ногой. Без стука, естественно. Висевший на стене портрет какого-то бородатого учёного мужа испуганно подпрыгнул. Я от неожиданности икнула и вжала голову в плечи, чисто на автомате.

На пороге, заполнив собой весь проём, стоял он. Андрей Соколов. Собственной персоной.

Я, конечно, поддалась любопытству и погуглила папашу моего маленького тирана, Марка. Но ни одна, даже самая глянцевая фотография из интернета, не передавала этой… мощи. Высоченный, плечистый, в идеально сидящем костюме такого цвета, который я бы назвала «мокрый асфальт в лунную ночь». Стоил этот костюм, наверное, как моя скромная однушка в спальном районе. Короткая стрижка, упрямый подбородок и холоднющие серые глаза. Сейчас эти глаза смотрели на меня так, будто я была не учительницей начальных классов, а жвачкой, прилипшей к подошве его сияющего ботинка за тысячу евро.

Елена Викторовна, обычно гроза всей школы, тут же сдулась, как проколотый шарик, и превратилась в трепетную мышку.

– Андрей Игоревич, здравствуйте! Какая радость! Проходите, пожалуйста, присаживайтесь… – защебетала она, указывая на стул для посетителей, который рядом с Соколовым выглядел как детский стульчик из «Икеи».

Он её попросту не заметил. Сделал два шага ко мне, и я почувствовала, как в кабинете резко упала температура. Воздух как будто сгустился.

– Вы – Дарья Ивановна? – его голос, низкий и ровный, без единой эмоции, мог бы замораживать воду.

– Она самая, – пискнула я, но тут же взяла себя в руки. Так, Потапко, не дрейфить! Я заставила себя расправить плечи и посмотреть этому ледяному человеку прямо в глаза. Мама всегда учила: «Даша, никогда не прячь глаза. Ты не золотой рубль, чтобы всем нравиться, но и не дырявая копейка, чтобы тебя ногами пинали».

Уголок его рта едва заметно дёрнулся в подобии усмешки, но глаза остались такими же холодными.

– На каком основании вы позволили себе унизить моего сына перед всем классом?

Ну, началось. Наезд был такой прямой и бесцеремонный, что я на секунду потеряла дар речи. Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как где-то в глубине души закипает моя горячая донская кровь. Унизить? Да он хоть в курсе, как его драгоценное чадо вчера другого ребёнка до слёз доводило?

– Прошу прощения, а не могли бы вы уточнить, в чём именно заключалось унижение? – я позволила себе самую капельку своего южного говора, чуть растягивая гласные. Пусть знает, что я не из тех, кто в обморок падает от строгого взгляда.

– Вы заставили его копаться в земле! Выставили его на посмешище! Мой сын пришёл домой в слезах, потому что какая-то… учительница, – он буквально выплюнул это слово, – решила устроить ему показательную порку.

– Во-первых, не «какая-то», а Дарья Ивановна, – я говорила спокойно, но внутри всё клокотало. – А во-вторых, это была не порка, а урок труда и биологии в одном флаконе. Ваш сын, который может процитировать наизусть параграф о фотосинтезе, испугался пересадить один-единственный цветочек. Потому что, о ужас, можно испачкать ручки в земле. Вы сами не находите это немного… странным для восьмилетнего мальчика?

Брови Соколова поползли вверх. Кажется, такого ответа он не ожидал. Видимо, он привык, что при его появлении все сразу падают на колени и начинают биться головой об пол, вымаливая прощение. А тут какая-то учительница в простенькой блузке и смешной юбке в горошек смеет ему возражать.

– Мой сын станет программистом, а не садовником! Ему не нужно уметь возиться в грязи!

– А программисту обязательно нужно уметь доводить одноклассника до истерики, потому что у того планшет «неправильной» фирмы? – мой голос предательски дрогнул от возмущения. – Ваш сын растёт очень умным, я не спорю. Но он растёт абсолютно нечутким, понимаете? У него эмпатия на нуле. Он не умеет дружить. Он не уважает никого, кроме себя и своих навороченных гаджетов. И никакие деньги, Андрей Игоревич, не купят ему ни друзей, ни простого человеческого тепла. А тот несчастный цветок мы сегодня спасали всем классом. Все вместе. И даже тот мальчик, которого Марк вчера обидел, помогал ему. Вот это, я считаю, и есть настоящий урок. А не унижение.

В кабинете повисла такая тишина, что было слышно, как за окном чихнула ворона. Елена Викторовна, кажется, вообще забыла, как дышать. Я стояла, тяжело дыша, и смотрела прямо в ошарашенные серые глаза Соколова. Ну всё, Даша, договорилась. Сейчас тебя вместе с твоим фикусом вышвырнут из этой элитной школы. Можно паковать чемоданы и возвращаться в Ростов.

Андрей молчал. Он смотрел на меня долго-долго, и я видела, как выражение его лица меняется. Ледяная ярость медленно сходила на нет, а на её месте появлялось… что-то другое. Удивление? Задумчивость? Я не могла разобрать. Казалось, он впервые в жизни столкнулся с человеком, который не испугался его статуса и миллионов. С тем, кто посмел сказать ему в лицо правду о его сыне. Горькую, но очевидную.

Он медленно опустил взгляд на свои идеальные руки с дорогими часами. Потом снова посмотрел на меня.

– И что вы предлагаете? – его голос прозвучал совершенно иначе. В нём больше не было стали, только глухая усталость и… растерянность.

Я даже моргнула пару раз, не веря своим ушам. Он не орёт. Не угрожает увольнением. Он… спрашивает совета? У меня? У «какой-то учительницы»?

В этот момент я вдруг поняла, что мой маленький урок ботаники дал совершенно неожиданные всходы. И не только для маленького Марка, но и для его всемогущего отца. Похоже, этот разговор это начало чего-то очень интересного.

Я уставилась на него, как на восьмое чудо света, и мысленно прокручивала в голове его вопрос. Мне не послышалось? Этот мужчина, который только что метал в меня молнии из своих серых глаз, теперь спрашивал моего совета? Ну всё, приехали. Кажется, где-то в мире сейчас плачет один очень растерянный бизнес-консультант, потому что его работу бесплатно выполняет учительница начальных классов.

– Что я предлагаю? – переспросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул от изумления. – Ну, для начала, можно попробовать поговорить с вашим сыном. Только не как с подчинённым на планёрке, а как с обычным восьмилетним мальчишкой. Ему, может, и не нужен новый айпад последней модели, а нужно, чтобы папа просто посидел с ним рядом и спросил, как дела.

Я сделала паузу, набираясь смелости.

– Спросите, не кто его обидел, а с кем он дружит. Не какие оценки получил, а что смешного было сегодня на перемене. Объясните ему, что быть сильным – это не значит унижать уборщицу или хвастаться дорогими вещами. Настоящая сила – это когда ты можешь заступиться за слабого и признать, что был неправ.

Андрей Соколов слушал меня, и его лицо, до этого напоминавшее дорогую каменную столешницу, вдруг начало меняться. Он взъерошил свои идеальные волосы совершенно обычным, уставшим жестом. Этот простой человеческий жест впечатлил меня куда больше, чем его костюм, который стоил, как моя годовая зарплата. Он тяжело опустился на стул напротив, и тот страдальчески скрипнул. Директриса, Елена Викторовна, поняв, что сейчас начнётся что-то интересное, но уже не про школу, тихонько испарилась из кабинета. Мудрая женщина, ничего не скажешь.

– Вы и правда думаете, что я не пробовал? – он криво усмехнулся, не стесняясь демонстрироват горечь. – Я прихожу домой – они уже спят. Ухожу – они ещё спят. У меня их трое, Дарья Ивановна. Трое. Марк – средний. Есть ещё Кира, ей одиннадцать. Эта вообще объявила мне бойкот после того, как… – он запнулся, – как жена ушла. Просто молчит и смотрит. И Алина, младшая, ей пять. Это не ребёнок, это стихийное бедствие в розовых колготках. Она крушит всё, до чего дотягивается, просто чтобы на неё обратили внимание.

Он говорил это тихо, глядя мимо меня. Вся его напускная строгость слетела, обнажив уставшего и замученного мужчину, который не знал что ему делать со своими детьми.

– Няни от нас бегут, как от огня, – продолжил он. – Одна не выдержала моих правил, другая – детских истерик. Последняя уволилась вчера. Сказала, что её тонкая душевная организация не переживёт ещё одной художественной инсталляции из гуаши на её волосах. Это Алина постаралась. А я… я не знаю, что им ещё нужно. Я покупаю им всё самое лучшее, самое дорогое. А они несчастны. Все трое.

Вот тебе и Соколов. Большой, сильный, а в глазах – вселенская тоска и отчаяние. Проблема оказалась куда глубже, чем я думала.

Он замолчал, а потом резко вскинул на меня свои серые, как тучи перед грозой, глаза. В них больше не было ни холода, ни злости. Только внимательный, изучающий взгляд и что-то похожее на отчаянную надежду.

– Вы. Вы им нужны, – произнёс он так просто, будто это было решением уравнения два плюс два.