Читать онлайн Девять хвостов бессмертного мастера. Том 6

© Д. Соул, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Лисий словарь

Возлиситься – получить повышение в ранге или достичь новых высот культивации.

Лисоворот – кавардак, беспорядок.

Лисовщина – что-то странное или необъяснимое; иногда используется как ругательство.

Лисюк – почтенный и всеми уважаемый лис.

Фыр – универсальное междометие, выражающее отношение фыркающей лисы к происходящему. Оно может выражать что угодно: зависит от того, каким тоном произнесено.

Главное – не перепутать обычный фыр с музыкальным фыром, из которого состоят лисьи оды.

К примеру, если вы услышите от лисы: «Фыр!» – то это может означать, что лиса скептически отнеслась к вашим словам, а может, даже отправила вас к мифической лисьей бабушке.

Но если вы услышите: «Фыр-фыр-фыр!» – то не сомневайтесь, что лиса попросту напевает какую-то лисью песенку.

Например, вот эту:

Обычно такие напевают, танцуя лисью джигу. Давайте разучим этот забавный лисий танец?

Лисья джига – победный танец, который лисы танцуют, если в их жизни происходит что-то хорошее.

Научиться танцевать лисью джигу совсем просто, даже если вы не лиса.

Готовы? Встаём на задние лапы. Хвост, если он у вас есть, полагается распушить, чтобы он стал похожим на метлу. Передние лапы держать свободно. Дождёмся подходящего момента (а у лис любой момент подходящий) и начинаем крутить лисьей попой из стороны в сторону, подпрыгивать, махать руками – в общем, совершать любые движения, которые кажутся вам подходящими. И желательно делать это до упаду. Видите, ничего сложного.

[633] Спустя тысячи лет

У голоса был знакомый тембр, но отреагировал Ли Цзэ не на него, а на едва уловимый цветочный запах, тонкой струйкой влившийся в персиковое благоухание. Ли Цзэ вздрогнул, обернулся и увидел вдовствующую императрицу. В траурном одеянии, с убранными под вдовью тиару волосами, со скупо накрашенным лицом, женщина отдалённо напоминала Мэйжун.

В том, что одна женщина может быть похожа на другую, ничего странного не было: все смертные походили друг на друга, если глядеть на них отстранённым взглядом бога. Но Ли Цзэ никогда и ни на кого так не смотрел. Он предпочитал использовать обычный взгляд, а суждения о ком-либо основывал на собственных наблюдениях.

Но если его глаза ещё могли обознаться, то обоняние – нет: этот сладковатый цветочный аромат принадлежал растению, которое ни один смертный не сможет отыскать, – змеиной орхидее. А значит, и женщина в траурном одеянии не простая смертная, а белая змея. Но это всё ещё ничего не значило: быть может, все белые змеи, превращаясь в людей, имеют схожие лица?

Когда вдовствующая императрица увидела Ли Цзэ, её лицо стало белее траурных одеяний, и женщина упала в обморок: настолько сильно было потрясение.

«А, значит, всё-таки не какая-то другая белая змея, а та самая», – машинально подумал Ли Цзэ.

С какой стати незнакомой белой змее терять сознание при одном взгляде на него? Ли Цзэ не думал, что она притворяется, да и придворные дамы неподдельно перепугались, когда женщина упала.

В покоях Тайхоу[1] Ли Цзэ не понравилось. Комната была безликой и бедной, взгляду не на чем остановиться: несколько выцветших ширм, тусклые светильники, даже женского столика с зеркалом нет. Ли Цзэ неодобрительно покачал головой. Видно, в этом царстве за тысячи лет законы переменились и вдов притесняли и лишали даже самого необходимого.

Оправдания смертных Ли Цзэ пропустил мимо ушей. Внимание его привлекла начатая и не завершённая вышивка, небрежно валявшаяся на столе среди спутанных мотков разноцветных ниток.

«Змеиная орхидея», – опять-таки машинально подумал Ли Цзэ.

Выпроводив смертных из покоев Тайхоу, Ли Цзэ стал ждать, когда вдовствующая императрица очнётся. Чувства у него были противоречивые.

Вознёсшись, он поставил себе целью разыскать белую змею, но во время правления Почтенного случая не представилось, а когда к власти пришёл ненавидящий демонов сын Почтенного, то Ли Цзэ запретил себе даже думать об этом, поскольку это могло навлечь беды и на него самого, и на нее.

Когда на троне воцарился внук Почтенного, Ли Цзэ воспрянул духом. Оставалось только выбрать подходящий момент и попросить у Тяньжэня помощи в поисках, а может, удалось бы и самому справиться: бог он или нет, в конце концов? Но моменты были сплошь неподходящие: то заговоры с покушениями, то дворцовые хлопоты, то лисьи причуды во всей красе, а потом и вовсе побег Небесного императора! Теперь же Ли Цзэ отправился следом и – нашёл Су Илань. Что он должен был чувствовать сейчас?

Ли Цзэ тысячи раз представлял себе, что скажет или сделает, когда разыщет белую змею, но его желание исполнилось столь внезапно, что он попросту растерялся. Одно утешение: Су Илань, вероятно, была поражена ещё больше, раз упала в обморок. На памяти Ли Цзэ сознание белая змея ни разу не теряла – только терпение.

Ли Цзэ вновь обвёл глазами покои Тайхоу, прищёлкнул пальцами, чтобы светильники горели ярче. Жаровни в комнате не было: для змеи очень некомфортные условия.

«Как же она здесь выживает?» – подумал Ли Цзэ, блуждая взглядом по комнате.

Да ещё и кровати не было, только шёлковая подстилка, которую с большим натягом можно принять за одеяло или матрас, но змею это всё равно не согреет. Если только змея не предпочитает греться у кого-нибудь за пазухой. Ли Цзэ нахмурился: эта мысль ему очень не понравилась.

Вдовствующая императрица очнулась лишь через две четверти часа. Она пошевелилась, застонала и села, прижимая руки к вискам, а потом заметила Ли Цзэ. Глаза её округлились, ужас в них Ли Цзэ покоробил. Что он, чудище какое-то, чтобы так на него реагировать?

– Ли Цзэ… – хрипло выговорила вдовствующая императрица. Теперь сомнений не оставалось: это та самая белая змея, и она его узнала!

– Ну надо же, – ледяным тоном сказал Ли Цзэ, – так ты ещё помнишь моё имя, Су Илань?

Вдовствующая императрица прижала пальцы к губам и широко раскрытыми глазами глядела на него, ничего на это не ответив. Ли Цзэ всё ещё не вернул себе внутреннее равновесие, эмоции кипели в нём: казалось, вот-вот выплеснутся, как лава из жерла вулкана, потому сказал он вовсе не то, что собирался сказать.

– Так ты всё ещё в мире смертных? – насмешливо спросил Ли Цзэ. – Дурачишь очередного царя?

– Нет! – яростно воскликнула Су Илань, и её глаза гневно вспыхнули. – Это не так!

– Да неужели? Меня-то ты одурачила, – усмехнулся Ли Цзэ. – И у скольких царей за пазухой ты грелась, а, Су Илань?

– А сам-то хорош! – огрызнулась Су Илань. – Целый гарем себе завёл!

– Что? – растерялся Ли Цзэ. – Кого завёл?

– Гарем из двенадцати небесных воительниц, о славный бог войны, – прошипела Су Илань.

Ли Цзэ понял, что люди выдумали это за тысячи лет перевирания истории его вознесения.

– Двенадцать богов войны и ни одной женщины, – сухо поправил Ли Цзэ, но тут же понял, что недоразумения это нисколько не прояснило, наоборот, глаза Су Илань разгорелись ещё более гневно. – Такого ты обо мне мнения? Насколько же я глуп, – усмехнулся он, – чтобы тысячелетиями хранить верность змее, которая меня ни во что не ставит!

Глаза Су Илань раскрылись ещё шире на это заявление, но она ничего не сказала и так до сих пор и не сменила облик.

– Превращайся уже, – велел Ли Цзэ, поморщившись, – не могу разговаривать с тобой, когда ты в этом обличье.

Тут же он вздрогнул, потому что Су Илань, дёрнувшись всем телом, словно получила невидимый удар, сказала:

– Я больше никогда не покажу тебе моего лица.

[634] Священная хуадянь

Ли Цзэ был ошеломлён этими словами и смог выговорить только:

– Зачем ты так со мной?

По лицу Су Илань пробежала тень, она села ровнее, но ничего не ответила.

– Почему ты меня предала? – горько спросил Ли Цзэ.

– Я не… – начала и осеклась Су Илань. Тень вернулась на её лицо и прочно там обосновалась.

– А я ведь тебе верил, – с прежней горечью продолжал Ли Цзэ.

– Поверил змее, кого упрекать? – насмешливо сказала Су Илань.

Ли Цзэ с упрёком посмотрел на неё. Су Илань явно смутилась.

– За что ты так со мной? – повторил Ли Цзэ.

Углы его рта опустились, глаза словно присыпало пеплом. Он почувствовал себя необыкновенно усталым, точно тысячелетия навалились на плечи непосильной ношей. Оказывается, даже вечно молодые боги могут чувствовать себя бесконечно старыми. У него пропало желание злиться или что-то выяснять. Ли Цзэ тяжело опустился на пол, накрывая глаза ладонью.

– Я устал, – проговорил Ли Цзэ без выражения. – Если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, я оставлю, но прежде я должен получить ответы на вопросы, которые мучили меня тысячи лет. Что я сделал не так? Почему ты меня бросила?

Су Илань, казалось, смутилась ещё сильнее и так сцепила пальцы, что они захрустели.

– А что мне оставалось? – вдруг выпалила она, исполняясь решимости. – Я всего лишь змеиный демон, а ты был на пороге вознесения. Разве могут бог и демон быть вместе?

Ли Цзэ сдвинул ладонь с глаз, не отводя её от лица, и так поглядел на Су Илань.

– Что? – дёрнулась та. – Ты спросил, я ответила. Что ещё тебе нужно?

– Не морочь мне голову, – проговорил Ли Цзэ. – Ты сбежала задолго до моего вознесения и не могла знать, что я стану богом. Хватит вертеться как уж на сковородке, говори правду, или…

Ли Цзэ упёрся ладонью в пол, чтобы подняться. Су Илань шарахнулась и попятилась, отползая дальше в угол.

– Ты думала, я тебя ударю? – покоробленным тоном спросил Ли Цзэ. – Глупая змея! Да я даже прикоснуться к тебе не могу, потому что я бог, а ты демон! Это тебя испепелит за долю секунды!

Ли Цзэ осёкся, прикрыл губы пальцами. А ведь его это злило даже больше, чем ложь белой змеи, – невозможность прикоснуться, пусть и для того, чтобы отвесить оплеуху.

«Нужно что-то с этим делать», – подумал Ли Цзэ и сел в позу лотоса, свёл ладони перед собой и закрыл глаза, пытаясь вернуть себе внутреннее равновесие.

– Не вздумай сбежать, – предупредил он, расслышав подозрительный шорох со стороны Су Илань, но глаз не открыл. – Теперь, когда я бог, тебе от меня не спрятаться, даже если ты потратишь тысячу лет культивации, чтобы скрыть своё присутствие. Одного мановения пальца хватит, чтобы вернуть тебя в исходное место.

Ли Цзэ напропалую врал: конечно же, так просто спрятавшегося демона не разыщешь, пришлось бы использовать небесные техники или зеркала – но очень надеялся, что Су Илань плохо разбирается в небожителях и их способностях и поверит в эту браваду. Видимо, поверила, потому что подозрительный шорох затих, а аура присутствия никуда не делась.

Ли Цзэ развёл ладони и взглянул, что получилось. Небольшая полупрозрачная капля, сияющая золотыми лучами, перекатывалась на ладони от большого пальца к мизинцу, почти не меняя формы. Ли Цзэ подцепил её указательным пальцем: она чуть провисла, деформируясь, но не упала.

– Это ещё что? – с подозрением спросила Су Илань, интуитивно пытаясь отползти ещё дальше.

Аура этой штуки ей не понравилась: демонические инстинкты велели держаться от неё подальше.

Ли Цзэ сделал небрежное движение кистью: капля оторвалась и стремительно, быстрее молнии, пролетела через всю комнату и врезалась Су Илань в лоб. Змеиный демон слабо вскрикнул и повалился навзничь.

«Надеюсь, я её не убил?» – беспокойно шевельнулся Ли Цзэ, но проверить он это пока не мог, оставалось лишь ждать.

Капля растеклась прямо в центре лба Су Илань, буквально вплавляясь в кожу, но не причиняя вреда. Золотое сияние взыграло лучами и погасло, оставляя на лбу Су Илань хуадянь[2], напоминающую формой лепесток орхидеи, но более замысловато изрезанный по краям.

Су Илань шевельнулась, села и схватилась рукой за лоб:

– Что ты со мной сделал?

Пальцы её нервно ощупывали лоб, даже пытались сковырнуть золотую нашлёпку, но хуадянь сидела как влитая. Су Илань сердито воззрилась на Ли Цзэ, а тот подумал о том, как же ему не хватало этого взгляда.

– Это метка бога, – медленно сказал Ли Цзэ; он и сам точно не знал, что у него получилось, но слова бога могли превращаться в реальность, если вложить в них толику духовных сил, что он и сделал. – Ты теперь не змеиный демон, а… хм… змеиный дух. Это повышение в ранге до… хм… священного зверя… змеи. Так мне это представляется.

– То есть, – поразилась Су Илань, держась обеими руками за лоб, – ты сам не знаешь?!

Ли Цзэ сделал вид, что не расслышал, и, вытянув руку, осторожно дотронулся кончиками пальцев до руки Су Илань, с напряжением ожидая реакции, готовый в любой момент отдёрнуть руку, если плоть демона начнёт оплавляться. Ничего не произошло. Значит, слова бога, произнесённые вслух, воплотились в реальность, а хуадянь превратилась в метку бога – преобразовала демоническую природу Су Илань. Ли Цзэ с нескрываемым облегчением вздохнул.

– А теперь, – сказал Ли Цзэ с непроницаемым лицом, – ничто не мешает мне с тобой разобраться.

Су Илань, приняв это за угрозу, постаралась отползти ещё дальше, но Ли Цзэ ухватил её за руку, дёрнул на себя и заключил в такие крепкие объятья, что у Су Илань кости захрустели бы, будь она обычным человеком.

Она словно окаменела. Ли Цзэ, честно говоря, ждал, что она его укусит.

Су Илань его не укусила, не оттолкнула, но и не обняла. Лицо её покривилось, подбородок начал дрожать, а минутой спустя она… разревелась. Ли Цзэ и виду не подал, что растерялся. Слёзы змеи он видел впервые и уж точно не знал до этого момента, что они превращаются в ледяные кристаллы и воспаряют в воздух на долю секунды, чтобы потом упасть вниз обычными каплями воды и моментально испариться. Он только утешительно похлопывал ее по спине, как успокаивают плачущих детей. Глаза у него подозрительно зачесались, а зрение на долю секунды замутилось, но Ли Цзэ запретил себе раскисать: слёзы слезами, но Су Илань так и не ответила, почему бросила его.

В её слезах не было притворства. Ли Цзэ бы почувствовал.

[635] Предательство, которого не было

Глаза Су Илань покраснели, и теперь она тёрла их руками, сердито сопя распухшим носом. Ли Цзэ с самым серьёзным видом протянул ей платок и подождал, пока змеиный демон высморкается.

– А теперь говори, как было на самом деле, – велел Ли Цзэ.

– Я уже всё сказала, – буркнула Су Илань, насупившись.

– Всё, – согласился Ли Цзэ, – и ни слова правды. Не вынуждай меня применять небесные техники допроса.

– Да хоть пытай! – с вызовом сказала Су Илань. – Я тебе и под пытками ничего не скажу!

– Я мог бы, – спокойно подтвердил Ли Цзэ и не без удовольствия заметил в её глазах отсвет паники. – Но развязать язык можно и без пыток. Если уж начистоту, мне даже не нужно заставлять тебя говорить. Я смогу увидеть это сам в зеркале Чжэньли.

Ли Цзэ развернул руку ладонью вверх, из неё потянулись беловатые струйки Ци, сплетающиеся причудливым образом в небольшое круглое зеркало. Края его нарастали по кругу, пока зеркало не стало размером с человеческую голову и не материализовалось из Ци в драгоценную яшму, оправленную в небесное железо.

Су Илань следила за этой метаморфозой с нескрываемым, но непонятным ужасом, а когда зеркало обрело форму, то закрылась руками и почти завизжала:

– Убери зеркало! Убери его! Я всё расскажу, только убери зеркало!

Ли Цзэ потрясённо уставился на неё, выронив от неожиданности зеркало Чжэньли. Оно глухо брякнуло, покрылось трещинами и, вновь превратившись в Ци, истаяло тонкой струйкой обратно в ладонь Ли Цзэ.

– Почему ты боишься зеркал? – поразился Ли Цзэ.

Такого он за Су Илань не помнил, но на ум сразу пришли слова Мин Лу: «Во дворце нет ни единого зеркала, их убрали ещё при отце. Матушка не любит зеркала, из них смотрят злые духи».

Су Илань затравленно поглядела на него через пространство между руками. Чтобы совладать с собой, ей понадобилось немало времени. Ли Цзэ терпеливо ждал, гадая, отчего вдруг такая нелюбовь к зеркалам.

– Это правда, – сказала Су Илань, и её лицо исказилось. – Честное змеиное слово, я не предавала тебя, но ничего другого не оставалось. Я не могла поступить иначе, просто не могла.

– Хватит змеить вокруг да около, – велел Ли Цзэ. – Говори как есть.

Су Илань сбивчиво, явно делая над собой усилие и, вероятно, многое недоговаривая, начала рассказывать, как уползла в лес на поиски змеиной орхидеи, но потеряла бдительность и не заметила стада диких кабанов, спугнутых не то охотниками, не то каким-то диким зверем. Сотни кабаньих копыт прошлись по ней, и она была затоптана так, что смогла только забиться в какое-то дупло, где и провела неизвестно сколько времени. Опомнилась много позже и попыталась вернуть себе настоящий облик, но её лицо было изуродовано настолько, что она в ужасе разбила зеркало о камень и больше никогда не смотрелась в отражения.

– Ты больше никогда не увидишь моего лица, – повторила Су Илань.

Ли Цзэ скептически выгнул бровь. Су Илань эту историю не выдумала, иначе ей не было бы так больно об этом говорить, но и всей правды она явно не сказала, скрыла что-то. Знать бы ещё, что, но это потерпит.

– Я могу заставить тебя силой, – спокойно сказал Ли Цзэ. – Не вынуждай меня совершать поступки, о которых мне придётся сожалеть.

– Ты не можешь меня заставить! – возмутилась Су Илань, но в глазах её вновь промелькнула тень паники.

– Ещё как могу, – возразил Ли Цзэ. – Например, Небесной волей. Это такая штука, которой подчиняется всё живое, а поскольку на дохлую змею ты не похожа, то подействует и на тебя. Но это очень неприятно, хуже пыток. Меня всегда тошнит от неё.

– А ты часто её применяешь, о славный бог войны? – огрызнулась Су Илань.

– Её применяли ко мне, – ровно ответил Ли Цзэ, – поэтому я знаю, о чём говорю. Ну, или я мог бы опуститься до банальной угрозы: с моими силами бога я легко могу стереть с лица земли не только дворцовый комплекс, но и целое царство, и заняло это бы лишь несколько секунд.

– Ты… ты не станешь! – беспокойно воскликнула Су Илань.

– Ну, я же «славный бог войны», – съязвил Ли Цзэ. – А боги войны только и делают, что несут разрушения и устраивают кровопролития. Нам, «славным богам войны», без этого никак. Если никого не убил – день прожит зря.

– Ты… ты меня обманываешь, – теряя голос, сказала Су Илань, так вцепившись руками себе в колени, что костяшки пальцев побелели.

– Можем проверить, обманываю я или нет, – предложил Ли Цзэ, и на его ладони вспыхнул и медленно поднялся в воздух огонёк Ци.

Су Илань с испуганным вскриком прижала его трясущимися руками обратно к ладони Ли Цзэ.

«Кажется, перестарался», – смущённо подумал Ли Цзэ.

Он ведь вовсе не хотел запугивать змеиного демона. А ещё его немного покоробил этот панический страх. Ли Цзэ с укором поглядел на Су Илань. Та с опаской отвела руки, увидела, что огонёк Ци пропал, и облегчённо выдохнула.

– Мне до трёх досчитать? – подтолкнул Ли Цзэ Су Илань, видя, что та снова впала в оцепенение.

Су Илань неохотно подняла рукав до уровня лица, а когда опустила его, то уже была сама собой. Ли Цзэ ждал этого с напряжением, но, увидев лицо Су Илань, тоже не удержался от вздоха облегчения. Су Илань явно преувеличивала, когда говорила, что её лицо страшно изуродовано. Шрам был всего один и тянулся от виска через скулу до подбородка и белой полоской уходил по шее к плечу. На белой коже змеиного демона он был едва заметен.

– Из-за такого пустяка? – укоризненно спросил Ли Цзэ. – Ты думаешь, я стал бы иначе к тебе относиться? Ты ещё помнишь, как выглядит моё тело и сколько на нём шрамов?

– Я изуродована, – упрямо сказала Су Илань, закрывая лицо руками. – Белые змеи должны избегать увечий. Это величайший позор для белой змеи – иметь шрамы на теле.

– А, то есть ты и тот шрам на груди считаешь позорным?

На лице Су Илань промелькнула паника, и она поспешно воскликнула:

– Нет, это другое!

– Одно и то же, – твёрдо сказал Ли Цзэ. – Это всего лишь шрам. Ну, хочешь, я и себе лицо изуродую? Одним шрамом больше, одним меньше…

– Нет!!!

Су Илань так вцепилась ему в руку и налегла на неё всем телом, что обычная кость сломалась бы. Ли Цзэ, выгнув бровь, поводил рукой вверх-вниз, но Су Илань не отцеплялась.

– Всё что хочешь, только ничего с собой не делай!!! – выпалила Су Илань, ещё крепче вцепляясь в руку Ли Цзэ.

Ли Цзэ, чтобы закрепить эффект, поводил рукой из стороны в сторону, потом снова вверх-вниз, невольно удивляясь цепкости Су Илань. А впрочем, чему удивляться? Змея – она и есть змея, так просто от неё не отцепишься, даже если захочешь.

А Ли Цзэ и не хотел.

[636] Как избавиться от шрамов

«Змеиный демон, а врать не умеешь», – подумал Ли Цзэ. Как бы Су Илань ни хорохорилась, всполохи змеиного румянца на лице выдавали её с головой.

Когда змеиный демон удостоверилась, что Ли Цзэ не собирается портить себе лицо, то отцепилась от него и попыталась ускользнуть в угол, но Ли Цзэ удержал ее за руку возле себя. Как Су Илань ни извивалась, вырваться ей не удалось, пришлось сдаться, но голову она отвернула, чтобы Ли Цзэ не видел изуродованной половины её лица. Вероятно, белые змеи придавали особое значение шрамам и увечьям. Но Ли Цзэ вовсе не хотелось любоваться её затылком. Вести разговор он предпочитал, глядя собеседнику в глаза, поэтому изловчился, ухватил Су Илань за плечи и развернул к себе лицом.

– Тебя так беспокоит этот шрам? – спросил он, удерживая лицо Су Илань за подбородок и сосредоточенно разглядывая его. – Он почти незаметен.

– Но я знаю, что он есть! – сердито сказала Су Илань, пытаясь отбиться от рук Ли Цзэ, но тот давно уже выучился справляться со змеиным демоном и ловкости за тысячи лет не растерял.

– Шрамы можно свести, – задумчиво сказал Ли Цзэ, проводя большим пальцем по белой ниточке на скуле Су Илань.

– Шрамы на телах змеиных демонов остаются навсегда.

– Бог красоты, – припомнил Ли Цзэ, – живёт у зачарованного озера. Достаточно искупаться в нём – и любые, даже самые глубокие шрамы пропадут.

– Я не хочу, чтобы пропадали все мои шрамы! – зашипела Су Илань, и глаза у неё отчего-то стали злыми. Быть может, она подумала, что Ли Цзэ говорит со знанием дела, потому что избавился от своих.

На самом деле все шрамы Ли Цзэ были на месте, и старые, и новые. При вознесении тела воссоздавались с необыкновенной точностью, сохранялись и шрамы, и родинки, и татуировки. Избавлялись от лишнего уже после вознесения. Ли Цзэ отказался: каждый шрам на его теле был ему дорог и памятен. Но поскольку предполагалось, что после вознесения боги должны отрешиться от жизни земной, то объяснил он свой отказ так: богу войны шрамы полагаются. С этим никто спорить не стал, и Ли Цзэ оставили в покое.

– Тогда можно просто умыться, – миролюбиво сказал Ли Цзэ, с интересом глядя на Су Илань.

Кажется, змеиный демон настолько занят тем, что сердится на Ли Цзэ, что не до конца осознаёт сказанное им. Зачарованное озеро – на Небесах. Выкупаться в нём или умыться можно тоже только на Небесах: волшебная вода теряет силу при переходе Границы миров.

– А эта хуадрянь тоже пропадёт? – ещё злее спросила Су Илань, колупая хуадянь пальцем.

Ли Цзэ легко шлёпнул её по руке:

– Не трогай. Метка бога никуда не денется, пока сам бог не пожелает её снять.

– Чешется! – возмутилась Су Илань.

– Ничего, потерпишь, привыкнешь, – безапелляционно отрезал Ли Цзэ. – И это не хуадрянь, а хуадянь.

– Я специально так сказала, – процедила Су Илань.

– Я знаю.

Су Илань демонстративно попыталась сколупнуть хуадянь ещё раз, за что снова получила по рукам. В эту игру можно было играть и вдвоём, Ли Цзэ тоже упрямства было не занимать. После нескольких попыток Су Илань сдалась и перестала тянуться ко лбу, но глаза её по-змеиному поблескивали.

– В общем, искупаешься или умоешься в зачарованном озере, и хватит переживать о таких пустяках, – сказал Ли Цзэ, подытоживая сказанное.

Су Илань ответила не сразу. Она свесила голову набок, как сова, неясно прошипев что-то себе под нос. Наверное, решил Ли Цзэ, смысл сказанного всё-таки стал до неё доходить. И он с интересом ждал реакции. Та не замедлила последовать.

– Озеро – там, – сказала Су Илань таким тоном, словно объясняла правописные вещи неразумному ребёнку, при этом ещё и сопроводила свои слова движением пальца, – а я здесь.

– Да, – согласился Ли Цзэ, скрывая улыбку. То, как Су Илань тыкала пальцем в воздух, выглядело забавно.

– Небеса. Мир смертных, – продолжила Су Илань, вновь сопровождая свои слова энергичным движением пальца.

– Да, – опять согласился Ли Цзэ, а потом присоединился к игре в «указующий перст», сказав при этом: – Бог. Глупая змея.

– Ты! – вспылила Су Илань, и Ли Цзэ бы досталось, если бы он ловко не перехватил руки змеиного демона. – Почему это я глупая? Сам такой!

– Хватит на меня шипеть, – велел Ли Цзэ, делая строгое лицо. – Кто виноват, если ты сама два и два сложить не можешь? Попала пальцем в небо, так, кажется, говорят смертные?

Су Илань оборвала шипение и уставилась на Ли Цзэ так, словно тот подкинул ей загадку, причём не к месту. Пальцем она, конечно, только что в разные стороны тыкала, но совершенно точно никуда не попала, тем более в небо, а два и два сложить может даже змеёныш, не говоря уже о тысячелетнем змеином демоне.

– Это ты к чему? – наконец спросила Су Илань.

Ли Цзэ с самым серьёзным видом, но молча показал пальцем сначала на Су Илань, а потом вверх. Су Илань нахмурилась, проследила взглядом за обоими жестами, лицо у неё озадачилось.

– А словами объяснить нельзя? – недовольно спросила она. – Тыкаешь тут пальцами во все стороны, а я гадать должна, что…

Она осеклась. Глаза её широко раскрылись, и она уставилась на Ли Цзэ, не говоря ни слова. Видимо, поняла. Ли Цзэ с интересом ждал, что будет дальше.

– Ты… Да ты спятил! – воскликнула Су Илань.

– Почему? – искренне удивился Ли Цзэ.

Су Илань некоторое время не могла вымолвить ни слова, только показывала пальцем то на себя, то в потолок, а потом завершила это энергичным тычком прямо в грудь Ли Цзэ. Когда она повторила это раз десять, Ли Цзэ перехватил её руку и сказал:

– Ну хватит, хватит, что ты так разволновалась?

– Я демон, – возмутилась Су Илань, – а ты говоришь, что собираешься выкупать меня в небесном озере?

– Вообще-то, уже не демон.

– Ты!

– Я, – подтвердил Ли Цзэ и продолжил уже обычным тоном: – Я заберу тебя в Небесный дворец.

– Да кто с тобой пойдёт! – снова сбилась на шипение Су Илань.

Ли Цзэ ожидал чего-то подобного, по земному опыту знал, что Су Илань начнёт пререкаться: это в характере змеиного демона – говорить наперекор, но это не значило, что она на самом деле так думает. А ещё Ли Цзэ знал, что спорить с Су Илань бесполезно: если уж она расшипелась, то заткнуть её можно только одним способом, что Ли Цзэ и сделал.

Это был глубокий, прочувствованный поцелуй, тысячелетиями взлелеянный в мечтах.

А теперь пусть шипит, если хочет.

[637] «Сбежал!»

Ли Цзэ и не думал, что диверсия окажется такой удачной. Быть может, не он один в мечтах тысячелетиями лелеял этот поцелуй. Когда он отпустил Су Илань, та обмякла, даже пришлось придержать её за плечи.

«А, румянец!» – довольно подметил Ли Цзэ, но, конечно же, вслух этого не сказал. Незачем напрашиваться на покусы: настроение змеиных демонов переменчиво, в любой момент может снова расшипеться!

– Я заберу тебя с собой, – повторил Ли Цзэ, – в Небесный дворец. Поскольку на тебе метка бога, то демоном ты уже считаться не можешь. Священный змеиный дух тоже неплохо звучит.

– Как будто меня пустят на Небеса, – вяло огрызнулась Су Илань.

– Я бог, мне ничьего разрешения не требуется. Разумеется, Небесного императора я…

Ли Цзэ вдруг оборвал речь на полуслове, на лице его проступило растущее беспокойство.

– Ли Цзэ? – встревожилась Су Илань.

Ли Цзэ всё это время краем уха прислушивался к ауре Небесного императора, но был слишком занят, чтобы считывать её в полной мере, а теперь ему показалось, что аура неестественно долго находится на одном месте и вообще приобрела какую-то странную форму. Если Небесный император вдруг не превратился, скажем, в муравья, то ауры такого размера и концентрации у него быть не может: внутри тела Ци располагается свободно и никогда не сосредоточивается в узлы, если только того не требует какая-нибудь духовная практика или техника.

– Тяньжэнь! – воскликнул Ли Цзэ, вскакивая на ноги, и ринулся из покоев Тайхоу.

Су Илань, встревоженная, поспешила за ним, по счастью, не забыв принять обличье вдовствующей императрицы.

Околачивающиеся вокруг павильона Цзюйхуа[3] министры последовали за ними, а вернее, за императором Мин Лу, который заметил стремительно удаляющуюся пару и помчался следом с возгласами:

– Матушка! Матушка!

В саду Ли Цзэ остановился как вкопанный. Деревья ещё цвели, но уже раздумывали, не начать ли плодоносить. Летающая чудь куда-то попряталась, а может, разлетелась. Танцовщицы, вероятно, очнулись и ушли, а может, их унесли отсюда слуги. Солдаты вернулись на диспозиции.

Ни Ху Фэйциня, ни Ху Вэя в саду уже не было, а то, что Ли Цзэ ошибочно принял за ауру Небесного императора, было небрежно придавлено тарелкой с несъедобным печеньем – клочок бумаги, помеченный Ци. Сделано это было явно для отвода глаз, и Ли Цзэ нисколько не сомневался, кому принадлежала эта идея. Выискивать другие следы было бесполезно: стёрты начисто!

– Сбежал! – сказал Ли Цзэ непередаваемым тоном.

Су Илань удивлённо глядела на него. Небесного императора она видела лишь мельком. Ли Цзэ сказал это таким тоном, точно говорил не о правителе целого мира, а о приятеле, который ему задолжал и теперь скрывается от справедливого возмездия. Су Илань это не понравилось. Насколько они близки? Она едва не зашипела, но вовремя сдержалась.

К ним подоспели министры и Мин Лу, который почти с отчаянием воскликнул:

– Матушка!

Пришлось взять себя в руки и обернуться к нему с обычным:

– Хуан-эр?

Министры озирались, глядя на опустевший сад.

– А где Небесный император? – удивился Правый министр.

Ли Цзэ уже успел дочитать оставленную записку и теперь продемонстрировал её смертным, ровным голосом сообщив:

– Небесный император отбыл по неотложному делу и поручил подготовку переговоров мне.

Министры понимающе покивали и отчего-то воодушевились.

Ли Цзэ, заложив руки за спину, неспешно пошёл обратно к дворцовому комплексу. Су Илань, как на ниточке привязанная, сразу же потянулась за ним.

– Я останусь во дворце, – объявил Ли Цзэ с некоторой задумчивостью в голосе. – Когда подготовка будет завершена, сколько бы времени это ни заняло, я разыщу… доложу, – тут же исправился он, но только Су Илань поняла эту оговорку, – Небесному императору.

– Тогда нужно выбрать для вас подходящие покои, – важно доложил Левый министр.

– Я уже выбрал, – возразил Ли Цзэ и направился прямо в покои Тайхоу.

– Но-но-но… – даже начал заикаться Правый министр. – Это же покои вдовствующей императрицы! Мужчинам нельзя в них оставаться.

– Я бог, мне можно, – отрезал Ли Цзэ и преспокойно вошёл внутрь, оттеснив от двери придворных дам. Су Илань после недолгого колебания вошла следом.

Двери закрылись, но через мгновение открылись снова, и в них вылетела старшая придворная дама. Вылетела в буквальном смысле, напоминая левитирующего бонзу[4], если бы не круглые от ужаса глаза. Летела старуха недалеко: неведомая сила уронила её прямо в куст отцветшей собачьей розы, и вот тогда она уже развизжалась, требуя, чтобы министры её оттуда вытащили.

Но люди опомнились далеко не сразу, зачарованно глядя на воздвигнувшийся вокруг павильона полупрозрачный, едва заметный глазу барьер, войти в который не смог бы ни один смертный, если только он не обрёл просветление. Все прочие натолкнулись бы на неодолимое препятствие и, быть может, набили бы себе шишку.

[638] Мин Лу рвёт и мечет

– Ай! – свирепо рявкнул Мин Лу, схватившись руками за лоб.

Он запальчиво попытался пройти через барьер, чтобы поставить на место зарвавшегося бога, но получил этим барьером по лбу. Одного раза ему показалось мало, и он повторил попытку прорваться через преграду – с тем же успехом, но в этот раз юноша сказал уже другое слово. Такие императорам знать не полагается, но это не значит, что они их не знают.

Министры остановить его не посмели, а может, рассудили, что от набитых шишек большого вреда не будет, – хоть ума прибавится и спесь собьёт. Характер у Мин Лу был не сахарный, сладить с ним могли только вдовствующая императрица и Ван Жунсин, молочный брат и лучший друг юного императора, бывший в детстве его товарищем по играм, а теперь ставший личным слугой.

Юноша не замедлил появиться и оттащить Мин Лу от опасного барьера. Юный император напоследок умудрился ещё и пнуть барьер и ушибить ногу.

– Лу-эр, – строго, но запросто обратился Ван Жунсин к императору, – прекрати немедленно! Это недостойно императора.

Это панибратство министрам не нравилось, но они в который раз смолчали.

Ван Жунсин, продолжая держать императора сзади за подмышки, кашлянул. Лицо у него было бледное, под глазами круги от недосыпа. Юноша с детства страдал кошмарами и спать предпочитал понемногу, урывками, а то и не засыпать вовсе, что не могло не отразиться на его здоровье. Ни лекари, ни шаманы помочь ему не смогли, оставалось перемогаться самому. Что за кошмары его терзали – Ван Жунсин никогда не говорил: даже Мин Лу не смог разузнать, хотя друзья были практически неразлучны.

– Что этот небожитель о себе возомнил? – сорвался на визг Мин Лу. – Заперся с матушкой наедине! Что он задумал?

Министры и Ван Жунсин переглянулись. Разумеется, они знали, для чего мужчины запираются с женщинами наедине, но как поделикатнее сказать об этом императору, который в своей мачехе души не чает, дай волю – и на божничку усадит и поклоняться начнёт?

О небожителях ходила дурная слава. Они нередко спускались в мир людей, чтобы развлечься со смертными женщинами (или мужчинами), но историй со счастливым финалом среди этих похождений не было. Наигравшись, небожители возвращались на Небеса, бросая любовниц и жён, а нередко и детей. Опозоренные женщины забирали собственную жизнь или были убиты мужьями. Детей рассылали по монастырям, где они жили в лишениях, ничего не зная о своём происхождении, если только в них не просыпались унаследованные от отцов силы. Но такое случалось редко.

А теперь в мир смертных явился бог и положил глаз на вдовствующую императрицу. И министры даже его понимали: вдова была молода и хороша собой.

Но вдовствующая императрица была женщиной приличной. Её не в чём было упрекнуть ни при жизни супруга, ни после его смерти. Она даже до сих пор соблюдала траур, хотя все сроки давно прошли.

Царедворцы не особенно её любили, потому что она была и советницей Мин Лу, который во всём её слушался. Советы она, правда, давала дельные, и при ней царство Вэнь стало благополучнее, чем было при покойном императоре. Но министров не устраивал тот факт, что какая-то женщина разбирается в политике и управлении царством лучше учёных мужей.

Однако же, как показалось министрам, неприступная крепость пала или вот-вот готова была сдаться: что-то неуловимое изменилось в женщине, когда она вышла из покоев Тайхоу следом за богом войны, а теперь вернулась за ним.

Ван Жунсин, несмотря на слабое здоровье, был юношей искушённым. Перемену во вдовствующей императрице он подметил сразу и верно истолковал: силой её при себе бог войны не удерживал, она сама шла за ним, и шла охотно. Красивая молодая женщина, рано овдовевшая – и месяца со дня свадьбы не прошло! – и красивый молодой мужчина, сошедший прямиком с Небес, обречены были увлечься друг другом.

Министры тоже это прекрасно понимали и даже не особенно возражали. Это ведь не какой-то бог войны спустился с Небес, а тот, кому в Десяти Царствах поклоняются с незапамятных времён. Хотя в последние несколько тысяч лет слухи о нём тоже ходили пикантные: будто бы у него гарем из двенадцати небесных воительниц. С другой стороны, попенять можно только на количество наложниц – а скорее, позавидовать, что ему по силам управляться сразу с двенадцатью! Так-то у всех царей есть гаремы.

Но как обо всём этом сказать императору Мин Лу?

– Лу-эр, – Ван Жунсин кашлянул в кулак. – Успокойся.

– Как я могу успокоиться? – возмутился Мин Лу. – Ты разве не знаешь, что говорят о небожителях? Я не позволю ему опозорить матушку!

– Смертные не вправе спорить с богами. К тому же, как мне кажется, бог Ли Цзэ не из тех, о ком в мире людей ходит недобрая слава.

– Он мне не нравится! – категорично объявил Мин Лу.

Ван Жунсин сделал вид, что поверил. Мин Лу с детства восхищался подвигами царя Ли Цзэ, а нынешняя неприязнь – всего лишь мальчишеская ревность. Мин Лу не хотел разлучаться с матушкой, пусть и получил бы в отчимы настоящего бога и своего кумира.

– Это можно счесть благосклонностью нашего бога, – сказал Правый министр. – Нельзя считать это… непотребством. Траур давно закончен. Будь вдовствующая императрица обычной женщиной, она преспокойно могла бы вновь вступить в брак.

– Вряд ли речь идёт о браке, – возразил Левый министр. – В крайнем случае, чтобы сохранить репутацию и честь династии Вэнь, вдовствующую императрицу можно будет провозгласить жрицей бога.

– И упечь в монастырь? – насмешливо спросил Ван Жунсин.

– Матушку в монастырь?! – взъярился Мин Лу.

– Мы этого не говорили! – в голос воскликнули министры, проявив небывалое единодушие.

– Не позволю! – не слушая их, прорычал Мин Лун. – Никому не позволю! Я этого бога… я…

– На дуэль вызовешь? – скептически спросил Ван Жунсин. – Лу-эр, остынь. Прежде чем делать поспешные выводы, не стоит ли спросить у твоей мачехи, что она думает по этому поводу?

– Ты! – вспыхнул Мин Лу. – Ты ведь не думаешь, что матушка…

Именно это Ван Жунсин и думал, но ответил осторожно и дипломатично:

– Если бог войны проявил благосклонность к твоей мачехе… Я не говорю, что между ними происходит что-то недостойное. Благосклонность может проявляться по-разному, – тут же оговорился он, видя, как гневно разгорелись глаза юного императора. – И если твоя мачеха ответила богу войны тем же, хотя бы и из заботы о благополучии царства Вэнь, поскольку гнев бога может обернуться небывалыми бедствиями, то в этом нет ничего предосудительного. Она – умная женщина.

Министры одобрительно покивали, хоть и не верили ни слову. Какие заботы о благополучии царства! Такому мужчине, каким предстал перед ними Ли Цзэ, никакая женщина не откажет. Даже у старшей придворной дамы кое-какие неприличные мысли восстали из пепла, а уж она-то женщина почтенная и давно вышла из возраста. Что тогда говорить о молодой красивой вдове?

Мин Лу заскрежетал зубами и несколько раз топнул ногой:

– Нет! Не позволю! Не позволю ему обесчестить матушку! Я… – споткнулся он и продолжил с отчаянием: – Я заставлю его взять за это ответственность!

– Как? – невольно удивился Ван Жунсин.

– А вот увидишь, как, – буркнул Мин Лу и демонстративно скрестил руки на груди, намереваясь простоять у павильона вдовствующей императрицы хоть всю ночь.

Сделать это ему не удалось. Ван Жунсин уговорил его идти спать, а сам обещал постоять на страже вместо него и сразу же сообщить, если барьер исчезнет или кто-то выйдет из покоев Тайхоу. Мин Лу неохотно согласился, но, уходя, павильону кулаком всё-таки погрозил.

Ван Жунсин обречённо подумал, что приглядывать ему придётся вовсе не за павильоном вдовствующей императрицы, а за личными покоями императора, чтобы Мин Лу в запале не натворил непоправимого: уж лучше прогневать императора, чем бога.

[639] Вдовствующая змея

Едва старшая придворная дама, порядком обалдевшая, вылетела из покоев и двери захлопнулись, Су Илань повалилась на пол и застучала кулаками по полу, заливаясь смехом:

– Как ты её! Терпеть не могу эту мегеру!

Ли Цзэ порадовался, что Су Илань наконец рассмеялась. До этого она держалась настороженно, даже после поцелуя что-то неуловимое разделяло их. Ли Цзэ подался вперёд, но целовать Су Илань не стал, просто поддразнил, пристально глядя на неё. Су Илань вспыхнула и сердито махнула рукавом, но Ли Цзэ легко уклонился, при желании скорость бога была сопоставима со змеиной, но взгляда не отвёл.

– Что? – буркнула Су Илань, заслоняясь рукавом. Видно, решила, что Ли Цзэ разглядывает шрам.

– Как тебя угораздило стать… вдовствующей императрицей? – спросил Ли Цзэ.

Лицо Су Илань застыло на мгновение, но она тут же яростно воскликнула:

– Консумации брака не было! Как ты мог такое подумать!

– И в мыслях не было, – возразил Ли Цзэ, который спрашивал из любопытства, а не руководствуясь какими-то подозрениями.

Су Илань несколько смутилась собственной реакции и продолжила уже спокойнее:

– Император Вэнь был стар и ничего не мог, но я подстраховалась и растворила пилюлю отрешённости в свадебном вине.

– Пилюлю чего? – не понял Ли Цзэ.

– Белые змеи могут создавать из собственной крови не только исцеляющие эликсиры. Пилюля отрешённости лишает мужской силы, – пояснила Су Илань. – Я никогда бы не позволила мужчине к себе прикоснуться.

Ли Цзэ невольно поёжился.

«Повезло же, что Су Илань отнеслась ко мне тогда благосклонно», – мелькнула у него мысль.

Су Илань заметила его замешательство и поспешно добавила:

– Другому мужчине. Не тебе. В общем, уже через месяц император Вэнь умер. К его смерти я отношения не имею, он сам умер, от старости! – ещё поспешнее оговорилась Су Илань, которой показалось, что в лице Ли Цзэ что-то изменилось, когда он услышал о смерти старого императора.

– Я тебя и не подозреваю, – с некоторой укоризной сказал Ли Цзэ, – незачем оправдываться за каждый поступок, тем более за те, которые ты не совершала. Значит, после смерти императора Вэнь трон перешёл к его единственному сыну Мин Лу?

– Да, – кивнула Су Илань, – у императора Вэнь было полторы сотни наложниц, а сына только одного смог сделать.

– Из-за… мужской немощи? – уточнил Ли Цзэ, слегка покраснев.

– Нет, – помотала головой Су Илань, – слишком любил покойницу и не смог заставить себя лечь с кем-то ещё.

– По… покойницу? – с запинкой переспросил Ли Цзэ.

– Мать Мин Лу, первая и единственная жена императора Вэнь, – объяснила Су Илань.

– А ты как же? – не удержавшись, поддразнил его Ли Цзэ.

Су Илань покраснела и ударила Ли Цзэ по руке:

– Эй!

Ли Цзэ шутливо заслонился от неё:

– Ладно, ладно, только не бей. А что, – тут же с интересом спросил он, – Мин Лу вырастила ты?

Су Илань ответила утвердительно, и Ли Цзэ не удержался от смеха.

– Что? – обиделась Су Илань.

– Тогда понятно, почему у юного императора такой скверный характер, – задыхаясь от смеха, выговорил Ли Цзэ. – Перенял от своей… «матушки».

Су Илань издала сердитое шипение и опять замахнулась, но Ли Цзэ перехватил её руку, дёрнул на себя и поцеловал. В первый раз недолго и скорее шутливо, во второй чуть дольше, но целомудренно, не позволяя себе ничего лишнего и даже не разжимая губ. А вот третий уже был настоящим, и языки превратились в двух ловких змеек, извивающихся в брачном танце. Когда Ли Цзэ отпустил Су Илань, та часто и неровно дышала, а на лицо наполз змеиный румянец.

– Ты меня так раньше не целовал, – выдохнула она.

– Мы такими глупыми были тогда, – сказал Ли Цзэ, припоминая прошлое и усмехаясь.

Су Илань неожиданно рассердилась, и Ли Цзэ едва успел уклониться от взметнувшейся перед его лицом руки.

– Ты, я гляжу, успел за это время опыта набраться? – по-змеиному прошипела Су Илань.

– Ревнуешь? – не без удовольствия поинтересовался Ли Цзэ.

– Что? Вот ещё!

– Я ведь поклялся Небом и Землёй, что других у меня не будет. Их и не было.

– Сама знаю, – буркнула Су Илань. – Но явно же… поднаторел.

– В Небесном дворце обширная библиотека, – невозмутимо объяснил Ли Цзэ.

Су Илань с минуту смотрела на него, осмысливая сказанное, потом опять повалилась на пол и захохотала, взбрыкивая ногами. Наверное, представила, как Ли Цзэ, бог войны, с убийственно серьёзным лицом приходит в библиотеку и спрашивает у смотрителя книги по технике поцелуев. Примерно так и было, только нужные книги Ли Цзэ разыскал сам, ни у кого не спрашивая.

– Не смешно, – обиделся Ли Цзэ. – Можешь себе представить, как мне было неловко?

– Уже представила! – задыхаясь, простонала Су Илань.

– Ну, держись!

[640] Призыв… кровати

Хоть Ли Цзэ и грозился, но так ничего и не сделал – к явному разочарованию Су Илань. Попросту негде было.

– А где ты спишь? – спросил Ли Цзэ, хмуря брови. – Они что, даже кровать у тебя отобрали?

– Постель у меня есть. Я принесу.

– Нет, это никуда не годится. Я сам. – Ли Цзэ поднялся, хозяйским взглядом окидывая покои Тайхоу.

– Ты сам – что? – уточнила Су Илань настороженно.

Ли Цзэ явно заметил, где лежит свёрнутое одеяло, но вместо того, чтобы расстилать его, принялся сдвигать ширмы, освобождая место в углу комнаты. Делал он это, используя Ци, а не физическую силу. Су Илань глядела на него широко раскрытыми глазами.

– Что? – не понял Ли Цзэ. – Ты ведь и сама так умеешь.

– Я-то умею, – проговорила Су Илань, – просто… впервые осознала, что ты уже не человек.

– Сейчас увидишь настоящую силу бога, – пообещал Ли Цзэ, энергично разминая пальцы и складывая и сплетая все, кроме указательных.

– Что ты делаешь? – с любопытством спросила Су Илань.

– Призыв.

– Призыв чего?

Ли Цзэ сосредоточился, пальцы его напряглись, на виске дрогнула и замерла венка. Это оказалось сложнее, чем он думал.

– Сейчас, – смущённо сказал он. – Из одного мира в другой не сразу перетащишь. Небеса всё-таки высоко, и вообще… Ага! – тут же с торжеством воскликнул он: пространство под потолком осветилось магическим кругом, и на пол с оглушающим звуком вывалилась… кровать.

– Это что?! – вытаращила глаза Су Илань.

– Моя кровать, – смутился ещё больше Ли Цзэ. – Только всё остальное запаздывает почему-то… Ага! – опять восторжествовал он – следом посыпались вразнобой подушки и покрывала.

Су Илань, вытянув шею, приглядывалась к обновлению интерьера. Глаза у неё сузились: двуспальная? Ли Цзэ оборвал призыв, неловко засмеялся и принялся застилать кровать. Су Илань сощурилась ещё сильнее: и подушек две?

– Широкая, – прошипела она, пряча руки в рукавах и с вызовом глядя на Ли Цзэ.

– Какую дали, – пожал плечами Ли Цзэ, сделав вид, что не замечает зелени в её взгляде. – Ты бы видела, как они меня окрутить пытались!.. Смешно, правда?

– Очень, – с непередаваемым выражением сказала Су Илань, но кровать её всё-таки заинтересовала.

Она осторожно подошла и потыкала пальцем в изголовье, словно проверяя, настоящее ли. Покрывала она тоже пощупала, а подушку попыталась продавить пальцем.

– Что ты делаешь?

И как было не удивиться, когда Су Илань ещё и старательно принюхивалась при этом?

– Странно пахнет. Псиной, что ли? У тебя на Небесах есть собака?

– А? – растерялся Ли Цзэ и тоже подошёл к кровати. – Собаки у меня нет.

Су Илань подцепила пальцами и продемонстрировала ему клочок темноватой шерсти. Ли Цзэ растерянно уставился на находку, а потом его осенило:

– На моей кровати валялся! Значит, и под мои покои подрылся!

– Не поняла.

Ли Цзэ, просмеявшись, объяснил:

– Лисий дух, младший названный брат Тяньжэня. Маленькая чернобурка с большими амбициями, пролаза вездесущая!

– У вас по Небесам что, лисы разгуливают? – не поняла Су Илань.

– Не только разгуливают, но ещё и Небесами правят, – кивнул Ли Цзэ с самым серьёзным видом. – Ты видела его в саду… Тяньжэня. Небесный император – лис по происхождению.

Су Илань смущённо кашлянула. Разглядеть Небесного императора она не успела, потому что первым увидела Ли Цзэ и лишилась чувств от потрясения. Но она решила отыграть сварливую змею по полной программе, потому что не хотела делить Ли Цзэ ни с кем.

– Лис? – прошипела она, исподлобья взглянув на Ли Цзэ.

– Да, – подтвердил Ли Цзэ, сопровождая свой ответ ещё и энергичным кивком.

– Тебе лисы теперь дороже змей? – процедила Су Илань сквозь зубы.

– А тебе – люди? – спросил Ли Цзэ, в упор глядя на неё.

– Какие люди? – взъерошилась Су Илань.

– Я о Мин Лу, – уточнил Ли Цзэ.

– Это другое, – возмутилась Су Илань. – Я… ш-ш-ш… – она не смогла подобрать слово и перешла на змеиное шипение.

– Вот и я о том же, – спокойно подтвердил Ли Цзэ. – Мин Лу тебе как сын, и к Тяньжэню я отношусь так же. Глупо ревновать к близким.

– Да не ревную я, – огрызнулась Су Илань.

– Да, да, – покивал Ли Цзэ, – змеиная порода взыграла.

– Ты что, издеваешься надо мной? – потрясённо спросила Су Илань.

– Нет, просто… иногда ты ведёшь себя… и всегда вела… как змеюка, – припомнил Ли Цзэ любимое словечко своего евнуха. – Без обид.

Глаза Су Илань раскрылись чуть шире, и она долго смотрела на Ли Цзэ так, потом обронила:

– Как змеюка?

– Да. Но я привык уже, не волнуйся. Ты ведь змея, как ещё ты должна себя вести, если не по-змеиному?

– Мне тебя укусить? – осведомилась Су Илань, очень-очень высоко поднимая бровь.

– Лучше помоги расстегнуть доспехи. Что-то они мне на плечи давят.

– Из чего они сделаны? – с любопытством спросила Су Илань, забывая о своём… змействе.

– Небесный хрусталь напополам с железом, – ответил Ли Цзэ, показав, где находится застёжка.

Вообще-то он прекрасно мог расстегнуться и сам, но… Склочность змеиного демона всегда легко сменялась любопытством, если подкинуть ей что-то интересное. Ли Цзэ это давно заметил и бессовестно пользовался.

– Они лёгкие, – удивилась Су Илань.

Глаза Ли Цзэ округлились, когда он увидел, как Су Илань вертит панцирь, разглядывая его. Ли Цзэ знал, что доспехи бога войны под силу поднять только богу войны, и Су Илань должна была если не выронить их, то, по крайней мере, с трудом удерживать: даже учитывая прошедшие в мире смертных тысячелетия, культивация змеиного демона никак не могла достигнуть уровня бога. Объяснение тому могло быть только одно. Ли Цзэ нахмурился.

[641] Краденая Ци

Ли Цзэ, помрачнев, обвёл покои изучающим взглядом. Су Илань, не замечая, попыталась примерить доспехи, но буквально утонула в них и смешливо зашипела.

– Это не игрушка.

Ли Цзэ отнял доспехи и положил их возле стола. Туда же был отправлен набедренный меч.

– Боишься, что сломаю? – фыркнула Су Илань.

– Боюсь, что сломаешься. Су Илань, а где жаровня?

– Жаровня? – рассеянно переспросила Су Илань.

– Тебе ведь нужно где-то греться, чтобы восстанавливать силы, – терпеливо пояснил Ли Цзэ.

– А-а-а… – прежним тоном протянула Су Илань – всё её внимание до сих пор было приковано к доспехам и оружию. – Жаровня мне теперь не нужна.

– Вот как? – помрачнев ещё больше, спросил Ли Цзэ. – И как же ты восстанавливаешь силы?

Су Илань быстро перевела взгляд на Ли Цзэ:

– Что?

– Ты как-то должна восстанавливать силы, – повторил Ли Цзэ. – Ты достаточно сильна, чтобы удержать мои доспехи. Ты не смогла бы этого сделать, если только…

– Если только – что? – ледяным тоном уточнила Су Илань. – Такого ты обо мне мнения?

– Я ещё ничего не сказал, – слабо запротестовал Ли Цзэ.

– Но подумал! – зашипела Су Илань, и лицо её покрылось пятнами. – Ты подумал, что я убиваю людей и тем самым повышаю культивацию?

Ли Цзэ смущённо попытался возразить, но… О красноглазой змее он действительно вспомнил сразу. Су Илань прекрасно это поняла.

– Я не ем людей, даже если они того заслуживают, – прошипела она, сжимая кулаки. – Как ты мог подумать, что я…

Ли Цзэ прикрыл глаза ненадолго и пробормотал:

– Я не хотел. Но ведь это единственное объяснение.

– Много ты понимаешь! – с обидой воскликнула Су Илань. – Как будто обязательно людей жрать, чтобы стать сильнее! Я не ем человечину и не пью кровь, я не красноглазая змея. Я просто… просто… – отчего-то запнулась она, – подворовываю.

– А? – Ли Цзэ открыл глаза и с недоумением взглянул на неё. – Подворовываешь что?

Су Илань смутилась:

– Духовную энергию. Понемногу. Никто и не замечает. Я обнаружила, что если подпитывать себя Ци, то силы восстанавливаются быстрее даже без источника тепла, а уровень культивации растёт независимо от линьки. Я не обманываю, – укоризненно добавила она, заметив пристальный взгляд Ли Цзэ.

– Я знаю, когда ты врёшь, а когда нет, – кивнул Ли Цзэ. – Духовная энергия, значит?..

Су Илань приподняла и опустила плечи. Ли Цзэ, подумав, протянул ей руку.

– Что? – не поняла Су Илань.

– Можешь выпить мою Ци. Уверен, Ци бога лучше смертной Ци. Не только силы восстановишь, но и культивацию повысишь всего за пару глотков.

– Я не голодна, – возразила Су Илань, но в голосе её прозвучало сомнение. Ей явно хотелось попробовать.

Ли Цзэ сделал приглашающий жест:

– Как ты пьёшь? В своём обличье или в змеином?

– В змеином, – задумчиво ответила Су Илань.

Ли Цзэ, поразмыслив, прилёг на кровать и похлопал рядом с собой ладонью. Су Илань змеёй проскользнула между его коленями, забираясь к нему на грудь, и примерилась к шее, уморительно открывая и закрывая рот. Укуса Ли Цзэ не почувствовал: видимо, кусалось не физическое, а астральное тело. Оттока Ци он тоже не ощутил, потому что духовная энергия переполняла его тело.

– Не стесняйся, – сказал Ли Цзэ, осторожно проведя ладонью вдоль змеиного тела, – мне это не повредит. Можешь выпить сколько захочешь. Что, уже всё?

Су Илань, превратившись в человека, рухнула на другую половину кровати, лицо у неё было красное и глупое, с губ рвалось какое-то странное хихиканье.

– Что с тобой? – насторожился Ли Цзэ.

– Я опьянела, – констатировала Су Илань.

– Ты всегда пьянеешь от Ци? – поразился Ли Цзэ.

– Нет. Такое со мной впервые… – мотнула головой Су Илань и опять пьяно похихикала. – Очень крепкая Ци, как столетнее вино. Что, у всех богов такая?

– Не знаю, не пробовал… – рассеянно ответил Ли Цзэ и вскрикнул, потому что Су Илань его куснула и на этот раз по-настоящему. – Что?.. Опять ты… Илань!

Пьяной Су Илань Ли Цзэ тоже никогда не видел, а теперь убедился, что пьяные змеи озорничают и распускают зубы. Не так уж это было и больно, всё-таки Ли Цзэ теперь был богом, а тело бога прочнее человеческого, так просто не прокусишь.

– На, на, кусай, – сдался он наконец, прижимая ребро ладони ко рту Су Илань. Та, хихикая, послушно принялась за дело, но больше обслюнявила, чем искусала.

Ли Цзэ прикрыл глаза и вздохнул:

– А всё-таки жаль…

– Чего? – тут же спросила Су Илань, прекращая дурачиться.

– Жаль, что ты не будешь греться у меня за пазухой, – искренне сказал Ли Цзэ. – Тебе ведь это больше не нужно.

– Да одно с другим вообще не связано, – возмутилась Су Илань и полезла за пазуху к Ли Цзэ, правда – забыв превратиться в змею. – Что у тебя такая одежда тесная, не пролезешь!

– Илань…

Су Илань с удивлением поглядела на собственную руку:

– О, точно! Это всё твоя Ци!.. Мне нужно протрезвиться, иначе я таких дел натворю…

– Каких?

– А вот каких.

– Ну, если таких, тогда ладно, – милостиво согласился Ли Цзэ.

[642] Всё те же

Пока они дурачились, Су Илань успела протрезветь от Ци, а Ли Цзэ, наоборот, захмелеть от поцелуев. Воссоединение после многотысячелетней разлуки вышло бурное, страстное и шумное. Су Илань опять расшипелась, но поскольку шипела она не только когда ей что-то не нравилось, но и когда была чем-то довольна, а разницу в тональности шипения Ли Цзэ подмечать умел, то им это нисколько не мешало.

Правда, кое-что изменилось.

Прежде Ли Цзэ был хоть и сильным, но всё же человеком. В силе и выносливости змеиному демону он проигрывал, потому Су Илань всегда приходилось действовать с оглядкой, чтобы крепкие объятья любви не превратились в смертельные змеиные объятья. А теперь Ли Цзэ стал небожителем и силой и выносливостью далеко превосходил даже многотысячелетнего змеиного демона, поскольку культивация богов несоизмеримо выше демонической.

Можно было не сдерживаться: бог войны не смертный, его случайно не сломаешь, да и нарочно сломать тоже вряд ли получится, а царапины и укусы на нём заживают даже быстрее, чем на самом змеином демоне. Пожалуй, сдерживаться приходилось теперь Ли Цзэ: всё-таки сила у бога нешуточная. Но разве всё рассчитаешь? Сражение в постели на военной стратегии не построишь.

Когда Ли Цзэ в очередной раз навис над Су Илань, упираясь локтем в порядком измятую уже постель, та выставила руку, отгораживаясь от него, а в шипении просквозило лёгкое недовольство:

– Ещё не всё?

Ли Цзэ останавливаться не хотелось. Его всё ещё переполняло желание, даже жажда, утолить которую он не смог бы и через тысячу лет. Тело Су Илань источало слабый цветочный запах, дурманящий рассудок, сопротивляться сладкому наваждению попросту не было сил.

Ли Цзэ наклонился ещё ниже и полушутя заметил:

– Навёрстываю тысячелетнее воздержание.

Су Илань, оборвав шипение, уставилась на него, однако, всё так же отгораживаясь рукой. Глаза у неё стали змеиные – зелёные, притягивающие взгляд. Су Илань говорила как-то, что бывают спонтанные превращения, если змеиный демон чего-то сильно испугается или разволнуется. А ведь ситуация сейчас куда как волнительная! А если возьмёт и превратится полностью в змею, что тогда? Ли Цзэ очень смутно себе представлял змеиную анатомию, потому поспешно подался назад.

– Мне тоже было невыносимо, – призналась Су Илань полушёпотом.

– Илань… – потрясённо прошептал в ответ Ли Цзэ.

Разве после такого остановишься?

Ли Цзэ сквозь сонный прищур смотрел, как Су Илань устраивается на своей половине кровати. Она и прежде никогда не ложилась сразу: всё-то ей нужно было переложить, передвинуть, а зачастую и скинуть или, наоборот, сгрести к себе – а то и вовсе, наворчавшись, превращалась в змею и лезла к Ли Цзэ за пазуху: и теплее, и уютнее. Привычкам своим Су Илань не изменила, покрутилась так и эдак и, шипя что-то, полезла к Ли Цзэ за пазуху. Ли Цзэ накрыл грудь руками, чтобы сделать «гнездо» за пазухой ещё удобнее. Шипение стало глуше и спокойнее.

Ли Цзэ пару раз моргнул, повернул голову, разглядывая пустую половину кровати. За тысячи лет у него вошло это в привычку. Вот только сейчас вместо идеально разглаженных простыней были измятые, подушка сбита, а покрывало все скомкано. Ли Цзэ почувствовал, как губы расплываются в улыбке – широкой, довольной и умиротворённой.

– Что не так? – недовольно спросила Су Илань, сопроводив вопрос ощутимым покусом. Смех она приняла на свой счёт и уже раздумывала обидеться.

– Всё так, – возразил Ли Цзэ, крепче прижимая руки к груди.

Су Илань собиралась обозвать Ли Цзэ – по привычке – глупым человеком, но споткнулась на полуслове. А можно ли небожителей и богов считать людьми? Они ведь скорее сущности, чем существа, если верить легендам.

– Ли Цзэ? – позвала Су Илань, решив узнать об этом от первоисточника.

Ли Цзэ не ответил. Су Илань повозилась, выбралась на кровать и увидела, что он успел заснуть. Губы были приоткрыты, дыхание едва ощущалось, смеженные веки болезненно подрагивали. Если ему что-то снилось, то сон наверняка был дурной.

Су Илань превратилась в человека, дотянулась до лица Ли Цзэ и большим пальцем погладила то место на лбу, которое принято называть «третьим глазом». Сон Ли Цзэ стал спокойнее, морщинка между бровями разгладилась, веки перестали подрагивать.

Зато губы задрожали у Су Илань, и она, прикусывая их и глотая набегавшие слёзы, зашептала:

– Прости меня… прости…

[643] О белых змеях вообще и об одной в частности

Белая змея проснулась, открыла глаза и смачно зевнула, клацая зубами. Взгляд вправо, взгляд влево, взгляд вверх и снова вверх. Когда ты всего лишь змея, предосторожность лишней не бывает: слишком много желающих изловить тебя и съесть. Хищные птицы – потому что голодны, а люди – потому что суеверны и полагают, что мясо белых змей – панацея от всего на свете. Жаль только, ума не прибавляет, не то бы знали, что на самом деле мясо белых змей ничем не отличается от мяса змей обычных. А вот белая змея знала. Она была не простой змеёй, а змеиным демоном. Поэтому опасаться приходилось не только хищников и людей, но и других демонов, которые были так же глупы и суеверны, как и люди.

Пожалуй, белая змея предпочла бы иметь дело с хищными птицами, чем с людьми или демонами. Птица руководствуется инстинктами: промахнулась и не поймала – летит искать следующую жертву. А люди и демоны не останавливаются после первой же неудачи, наоборот, проникаются азартом и уж тогда не остановятся, пока кто-то не умрёт. Правда, чаще умирают сами люди – они слабые и хилые, а вот с демонами приходится повозиться. Но лучше переждать опасность где-нибудь в укромном месте.

Белая змея выбрала для временного логова нору под корнями столетнего дерева. Древние деревья обладают зачатками духовных сил и перекрывают змеиную ауру своей собственной. Отыскать спрятавшуюся в корнях белую змею становится не по силам даже другому демону, но лучше ещё и собственное присутствие при этом скрыть, чтобы уж наверняка. Сил на это тратится неимоверно много, но если ты змеиный демон с тысячелетней культивацией, то это сущий пустяк. Хоть и неприятно.

Белая змея пряталась в этой норе вот уже три фазы луны, потому что другой змеиный демон рыскал по округе и не желал сдаваться пока его самого не изловили люди и не наделали из него оберегов. Белая змея не позлорадствовала, но и не посочувствовала. Сам виноват, нечего было ворон считать: она и сама по молодости едва не стала парой сапог, но ей посчастливилось ускользнуть, и с тех пор людям белая змея не верила.

Белая змея привыкла прятаться, но иногда выползать из укрытия всё-таки приходилось: даже змеиным демонам нужно что-то есть и пить. Эта белая змея предпочитала виноград, но дикорастущий был кислым и невкусным, поэтому приходилось воровать виноград у людей.

Люди любили рассказывать сказки и устраивать зрелищные представления, это белой змее нравилось. Чтобы подслушать сказку, в человека превращаться было необязательно. Белая змея зачастую оборачивалась камнем: незнакомого человека скорее заметят, чем пыльную гальку.

Однажды, когда белая змея запоздала с обратным превращением, камешек, в который она превратилась, схватили ребятишки и кинули вслед за другими камнями в воду – играли в «блинчики». Белая змея от неожиданности превратилась в человека, а поскольку плавала плохо, то начала тонуть. Её выловили из реки крестьяне, принялись отогревать и расспрашивать, как она попала в реку. Белая змея ничего сходу придумать не смогла.

Крестьяне решили, что девушка хотела покончить с собой, потому и прыгнула в реку, а течение принесло её сюда. Вырваться не удалось: крестьяне увели белую змею в деревню и поручили заботам какой-то женщины. Обращались с ней хорошо, и белая змея даже раздумывала, а не остаться ли ей жить с этими крестьянами? Но некоторое время спустя она подслушала, что женщина вздумала выдать девушку-найдёныша замуж за своего сына. Белая змея сбежала в ту же ночь.

Вообще-то нередко случалось, что белые змеи сходились с человеческими мужчинами и даже рожали им детей, но эта белая змея ни одному мужчине не позволила бы к себе прикоснуться.

Белую змею считали царицей змей, приписывали ей сверхъестественные способности и силы и даже власть над всеми змеями на свете. Белая змея знала, что это полная чушь: будь у неё такие способности, она бы просто повелела остальным змеям оставить её в покое, и те вынуждены были бы подчиниться. Но куда там! Не стоило и пытаться: способности её ограничивались манипуляциями собственной кровью.

Бывало, белая змея превращалась в человека и пряталась среди людей, но всегда ненадолго: стареть накинутая личина не могла и скоро стала бы вызывать подозрения. Белая змея прикидывалась бродяжкой и не задерживалась в поселениях дольше, чем на несколько лун. Эти путешествия значительно расширяли кругозор, а белая змея была любознательна.

Изредка белая змея лечила людей, но скоро бросила это неблагодарное занятие. Один раз её побили камнями, а в другой чуть не сожгли, обозвав ведьмой. Вот и помогай после этого людям.

Последние триста лет белая змея скрывалась в лесу и спала под корнями столетних деревьев, чтобы повысить культивацию. Места здесь были глухие, ни людей, ни демонов. Но пока белая змея спала, мир изменился: за лесом поселились люди, а в лес забрели демоны. К счастью, первые избавились от последних, но белая змея решила, что оставаться тут небезопасно. Пора было искать новое пристанище.

Белая змея выползла из норы и, зевая, поползла прочь. Она была ещё сонная, заспанная, и это сыграло с ней злую шутку: раззевавшись, белая змея выползла прямо на лесную дорогу, которую спросонья спутала с просекой.

А на лесной дороге были люди.

[644] Белая змея вредничает

Неотвратимость смерти заставила белую змею оцепенеть. Лошадиные копыта нависли над ней, и она, оглушённая их грохотом, прижалась к земле и свилась в кольцо, отчаянно зашипев. Если бы не сковавший тело страх, белая змея смогла бы ускользнуть в сторону и скрыться в высокой траве у обочины дороги. Она много раз видела раздавленные, изуродованные змеиные трупики, и осознание того что сейчас она превратится в такой же, накинуло на неё тяжёлые цепи страха.

Но лошадиные копыта грохнулись в землю в шаге от неё, не причинив вреда, только больше оглушив и перепугав. Сквозь заполнивший ушные отверстия гул белая змея различила человеческую речь, вернее, перебранку. Она так долго пряталась в лесу, что язык людей успел измениться, и теперь она с трудом понимала, что люди говорят. Но белые змеи необыкновенно умны: уже через пару минут она смогла сопоставить новые формы слов с уже знакомыми и понять, о чём шла речь. О ней.

Спорили трое. Один хотел убить змею, напустив на неё лошадь. Другой предлагал содрать с неё шкуру. Третий возразил, что змей убивать нельзя, и спешился. Белая змея зашипела ещё громче и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Она видела, что другие змеи так гипнотизируют свою добычу. Но на людей, видно, это не действовало.

Человек, при ближайшем рассмотрении оказавшийся всего лишь мальчишкой, наклонился и потянулся к белой змее рукой. Белая змея тут же подумала: «Попытается меня схватить, я его укушу, он меня выронит, и я сбегу обратно в лес».

Но мальчишка так ловко схватил белую змею, прижимая палец к нижней челюсти, что ни укусить его, ни вырваться у белой змеи не получилось. Она отчаянно извивалась, перетягивая запястье мальчишки, но он словно и не чувствовал этого. Те двое радостно заулюлюкали, восхищаясь ловкостью своего товарища. Второй из них, с очень противным голосом, сказал, что нужно содрать с неё шкуру и наделать оберегов. Белая змея замерла на секунду, потом принялась извиваться ещё отчаяннее.

Можно было освободиться, превратившись в гигантскую белую змею и разметав людишек по дороге, но это было чревато последствиями: если обычную змею люди ещё могли упустить, то на демона объявили бы настоящую охоту и не успокоились бы, пока не убили. А если она превратится в человека, чтобы сбежать, то примут за оборотня и тоже убьют. Нет, ни один из этих вариантов не годился. Нужно было изловчиться и укусить мальчишку, как белая змея сразу и собиралась сделать, или вывернуться так, чтобы вывихнуть ему запястье. Белая змея стала извиваться в разы яростнее, но мальчишка держал её крепко.

Убивать он её не стал, отнёс в лес и положил на большой камень. Белая змея тут же свилась в кольцо и стала кусать воздух, сопровождая движения угрожающим шипением. Она надеялась, что это отпугнёт его, но мальчишка присел возле камня на корточки и стал с ней разговаривать.

«Глупый человек, как будто змеи понимают человеческую речь, – подумала белая змея насмешливо. – Была бы я обычной змеёй, укусила бы уже раз сто!»

В то, что мальчишка говорил ей, а потом и своим спутникам, белая змея не вслушивалась, но пару фраз уловила, потому что их он сказал убеждённо: «Не все змеи плохие. Есть и добрые. Совсем как люди».

Белая змея фыркнула: «Недолго же ты проживёшь с такими убеждениями!»

Люди поехали дальше. Белая змея медленно поползла в лес, заставляя тело двигаться в выбранном направлении, но сделать это было неимоверно трудно, потому что тело само собой разворачивалось и пыталось ползти обратно на дорогу, чтобы отправиться следом за уехавшими людьми.

– Да не буду я этого делать! – с досадой шипела белая змея сама на себя.

В её голове настойчиво и раздражающе звенело: «За добро нужно отплатить добром». Белая змея не знала, откуда приходили такие звенящие мысли, но смутно помнила, что некогда, очень-очень давно, так давно, что память стёрла лица в неясные пятна, кто-то держал её на руках, поглаживая по голове, и говорил ей эти слова и ещё много других, называя их Изначальным Дао, которому полагалось неукоснительно следовать или быть наказанной Высшими силами.

Поскольку мальчишка её спас, полагалось спасти его в ответ, чтобы выплатить долг. Но белая змея заупрямилась. Её затоптать хотели, браслетов из неё наделать, это люди ей должны! Вот и мальчишка этот просто вернул ей долг, отнеся её в лес. Не собирается она искать его и ждать случая отплатить добром за добро! Не собирается, и всё тут!

Белая змея потрясла головой, звон в голове пропал. Она удовлетворённо ухмыльнулась и поползла дальше, но через несколько минут её так скрутило, что белая змея опрокинулась брюхом вверх и вытянулась, как палка. Высшие силы, где бы и кем бы они ни были, намекнули, что их волю игнорировать нельзя.

Белая змея очухалась, перевернулась и недовольно прошипела:

– Слишком кислый виноград был, вот и скрючило.

И она упрямо поползла дальше, огибая поваленные деревья или проползая под ними, но застряла буквально под первым же деревом, которое вдруг опустилось ниже, словно преграждая ей путь. Белая змея издала громкое шипение, хлестанула по стволу хвостом, дерево разлетелось в щепки.

– Так-то! – самодовольно прошипела белая змея.

Белая змея не была особенно вредной. Быть может, если бы Высшие силы не вмешались, она, поспорив с собой немного, отправилась бы вслед за людьми и сама, но теперь, когда на её пути возникало одно препятствие за другим, белая змея заупрямилась и решила, что из принципа не станет соблюдать это Изначальное Дао.

– Чтоб его, это Дао! – шипела она, барахтаясь в лиане, которая будто невзначай упала на тропку и погребла белую змею под лозами, выпутаться из которых оказалось невероятно сложно даже змее.

– И Высшие силы тоже, – яростно добавила белая змея, прокладывая себе путь уже через обвалом накрывшие её глиняные комья. Белая шкурка её запачкалась, глина налипла на морду.

И конечно же, дальше на пути оказалась неглубокая яма, заполненная дождевой водой, хотя дождя здесь уже неделю не было. Побултыхавшись в ней и ещё больше извозившись в грязи, белая змея кое-как выбралась из ямы, зигзагами поползла по траве, чтобы очиститься, но трава только больно царапала шкурку.

Белая змея выругалась и превратилась в человека – девушку-крестьянку в потрёпанной одежде. Если Высшие силы преследуют змею, так, может, человека не будут? Всего-то и нужно смешаться с другими людьми, скрыть своё присутствие и затаиться. Белая змея набрала в горсть земли и испачкала себе лицо, чтобы скрыть белоснежную кожу: цвет лица мог выдать её.

Она прислушалась. Чуть дальше лес пересекала широкая просека, оттуда доносился размеренный скрип. Кто-то ехал на телеге по лесу. Белая змея рысью помчалась в ту сторону, не забыв прихватить свои пожитки – небольшой узел, в котором была кое-какая человеческая одежда и несколько древних книг, их белая змея раздобыла ещё в незапамятные времена.

«Скажу человеку, что заблудилась в лесу, – решила белая змея, – и он отвезёт меня в ближайший посёлок. Только меня и видели!»

Но у Высших сил были другие планы.

[645] «Спасли тебя – спаси и ты!»

Белая змея собиралась чинно выйти к просеке и помахать управляющему повозкой человеку, чтобы привлечь его внимание, но земля под ногами вдруг покренилась, превращаясь в гладкую, словно отполированную каменную породу, и белая змея кубарем выкатилась на дорогу, прямо под копыта запряжённой в повозку лошади.

Крестьянин испуганно вскрикнул и дёрнул поводья на себя.

Лошадь встала на дыбы, белая змея проворно откатилась в сторону и вскочила на ноги, тяжело дыша и с трудом удерживая себя, чтобы не превратиться обратно в змею и не дать дёру.

– Девочка, – укоризненно сказал крестьянин, – что ж ты лошади под копыта бросаешься? Жить надоело?!

Белая змея окинула крестьянина быстрым, но внимательным взглядом. Немолодой, с глуповатым, но добрым лицом. В повозке – кое-какие пожитки и утварь. Оружия нет, только кухонный тесак среди утвари, но дотянуться до него он не успеет – змея быстрее.