Читать онлайн Пандора

Впервые я находилась в таком месте.

– А мы точно по адресу? – закричала я на ухо Леонор, разглядывая танцующие тела.

Клуб «Чистилище Данте» не напоминал те роскошные особняки, в которых проводились вечеринки элиты Таннери-Хиллс. Я привыкла к хрустальным люстрам и красным ковровым дорожкам, застилающим мраморные лестницы, а не к оглушительной музыке и сверкающим стробоскопам, от которых кружилась голова.

– Ты так спрашиваешь, будто я здесь не в сотый раз! Я знаю это место как свои пять пальцев! – ответила Леонор и за руку потащила меня к барной стойке. – Прости, милая, но на сегодняшний вечер ты забываешь, что твой отец управляет Таннери-Хиллс! На наших вечеринках такого не увидишь, поэтому оторвись как в последний раз!

Я округлила глаза, заметив парочку, трахающуюся на кожаном диване.

Да уж, точно не увижу.

Леонор пыталась затащить меня на вражескую сторону с прошлого года, когда после старшей школы мы поступили в Академию Золотого Креста, но я каждый раз отказывалась, предпочитая не проводить вечер в кругу отбитых преступников из учреждения, с которым мы, скажем так, соперничаем.

Что изменилось сегодня – без понятия. Видимо, она воспользовалась моим угнетенным состоянием после расставания с Кейджем, а я даже не заметила, как на меня натянули сверкающее платье и впихнули в вызванное такси.

– Привет, любимый! – прокричала Леонор бармену.

Я издала мучительный стон.

– Будь добр, налей моей подруге стопку текилы и трахни ее сегодня вечером. С меня два миллиона долларов. Девственницы нынче в почете!

– Ты не собираешься продавать меня незнакомому парню, – прошипела я угрожающим тоном. – И не кричи на весь клуб, что я девственница. Если об этом узнают на нашей стороне, меня обольют дерьмом.

Развернувшись ко мне, Лени вздернула светлую бровь.

– О, именно это я и собираюсь сделать. И кто сказал, что он незнакомый? Если ты не слышала, я назвала его любимым, значит, он проверен и находится в белом списке Леонор Монтгомери. Ты же знаешь: у лучших подруг всё общее. Этого я уже опробовала.

Я топнула ногой от досады.

– Но парни не должны входить в этот список! И для справки: я не собираюсь ни с кем трахаться. Только если в клуб неожиданно не ворвется…

– Тео Джеймс в военной форме с криками: «Моей Трис больше нет!». Я тебя поняла. – Леонор повернулась к изумленному бармену. – Тогда просто текилу, приятель.

Слава б огу.

– Подожди, я же не пью…

Она ткнула в меня пальцем, сверкнув кристально-голубыми глазами.

– Еще слово, и я напишу на тебя заявление. Ты лучшая студентка Таннери-Хиллс и прилежная дочь семьи основателей, но здесь ты не Дарси Ван Дер Майерс. Здесь ты просто Дарси, понимаешь? Пожалуйста, хоть на один вечер расслабься и отключи свой гребаный мозг.

Она кивнула на наших друзей, занявших один из дальних столиков.

– Алекс и Джереми присмотрят за нами. Ничего не случится, если ты разок повеселишься. Я обещаю тебе, Дарси.

Из меня вырвался тяжелый вздох.

Я знала, что она права, но ничего не могла с собой поделать.

На протяжении всего первого курса в Академии Золотого Креста мне приходилось доказывать, что я достойна своей стипендии. Мой день начинался и заканчивался учебниками по мировой экономике и международным отношениям, а оставшееся время я проводила с группой поддержки или на теннисном корте, представляя на месте мяча головы своих преподавателей.

Конечно, отец мог оплатить мое обучение – да и обучение всего города. Ради всего святого, его доход превышал доход Таннери-Хиллс в три раза!

Однако мне было жизненно необходимо доказать ему и самой себе, что я чего-то стою.

– Ну пожа-а-алуйста… – Леонор состроила щенячьи глазки, и моя уверенность на мгновение ослабла.

Ничего ведь не случится, если на один день я просто… выдохну?

Ой, к черту.

Схватив с барной стойки первую стопку, я сделала глубокий вдох. Затем залпом проглотила ее. Горечь обожгла горло, заставив меня закашляться.

Боже, как люди пьют эту мерзость? Ничего хуже не пробовала.

– Вот это моя подруга! – вскрикнула Леонор и резко опрокинула свою стопку, даже не поморщившись. – Нельзя делать большой перерыв между первой и второй. Бармен, повторить!

Кажется, повторять всё же не стоило.

Я не могла вспомнить, как за второй последовала третья, а за третьей – четвертая. Впервые за год с моих плеч спало напряжение, и я почувствовала в груди заветную легкость. Мне хотелось петь, во весь голос смеяться и танцевать так, чтобы с утра болели ноги. Что, собственно, я и сделала, вытащив Леонор на танцпол.

В переливающихся огнях ее блондинистые волосы светились, словно нимб, превращая Лени в настоящего ангела. Челка-шторка, спадающая на глаза, выделяла скульптурные черты лица, из-за чего она напоминала молодую Анджелину Джоли. Клянусь, парни проходили мимо Леонор с высунутыми языками, особенно когда она красила свои пухлые губы нежно-розовой помадой.

Однако только я знала, что за внешностью куклы Барби скрывается пылкий характер и острый язык, способный поставить на место любого мужчину.

Мы отличались и, наверное, именно поэтому стали лучшими подругами. Если Лени была яркой, громкой и харизматичной, то я…

Что ж, поговорим об этом позже.

Широко улыбаясь, я подняла руки над головой, ритмично двигая бедрами. Иссиня-черные волосы лезли в глаза, но я не замечала ничего, кроме заветного чувства свободы. Меня даже не смущали потные тела, липнувшие к нам с Лени со всех сторон. Я чувствовала себя частью чего-то большего, чего-то дикого и безумного, присущего месту, где люди не задумываются о своем социальном статусе.

– Могу ли я пригласить тебя на танец?

– Ле-е-ени, тебя приглашают на та-а-анец! – протянула я заплетающимся языком, когда услышала позади мужской голос.

– Я обращался к тебе, – раздался хриплый смешок.

Ко мне?

Резко развернувшись, я споткнулась на каблуках и чуть не поцеловалась с полом, но меня вовремя подхватили чьи-то руки.

Очень мужские и очень мускулистые руки.

Оу.

– Меня-я-я? – Я икнула и схватилась за голову, которая тут же вспыхнула тупой болью. Вот дерьмо, кажется, всё-таки перепила. – Из-за тебя у меня началась мигрень, а это плохой знак, парень.

– Дарси! – шикнула Леонор.

Незнакомец передо мной засмеялся.

Я попыталась сфокусировать зрение, чтобы рассмотреть его. Неприлично общаться с чьими-то руками, верно? Первый же сайт с подборкой советов по флирту с противоположным полом утверждал, что нужно смотреть жертве в глаза.

Правда, про икоту и поцелуи с ботинками там не было ни слова.

Незнакомец оказался симпатичным, но не в моем вкусе. Блондинов я любила только в книгах, а в жизни выбирала брюнетов, которые имели завышенную самооценку и грязный язык, скользящий между моих бе…

Стоять.

– Меня зовут Дарси, а тебя?

– Не представляйся своим именем, – пробурчали за спиной.

– Меня зовут Челси, а тебя?

На моем лице появилась широкая улыбка. Я ненавидела свое второе имя, но всегда представлялась им незнакомцам. Спасибо текиле, что сегодня я об этом забыла.

Лени тяжело вздохнула.

– Она невозможна.

– Всё в порядке, Челси, – хмыкнула жертва, волосы которой я мысленно перекрасила в темный цвет. Ну а что? – Интересно встретить девушку, имя которой звучит как название футбольного клуба.

Улыбка моментально сползла с моего лица.

– Очередной придурок с несмешными шут… – Меня резко пихнули под ребра, и я наигранно засмеялась. – Ой, это я не про тебя! Просто вспомнилась цитата из книги… Слушай, ты же потанцевать хотел? Пойдем, а то мы скоро уезжаем.

Повернувшись к Лени, я увидела ее выпученные глаза.

– Что ты несешь? – произнесла она одними губами.

– Ты сама сказала мне быть собой! – Я гневно сунула ей в руки свой стакан. – И да, расставание плохо сказывается на нервной системе, даже если твой бывший – настоящий мудак. Сегодня мне разрешается быть сумасшедшей сукой, которая случайно увидела фотографию, где какая-то облезшая кошка целует ее парня, а он в ответ на гневную тираду о расставании спрашивает: «И что в этом такого?».

– За полчаса я успела забыть, какой он ублюдок… – пробурчала Лени.

– Хорошо, что я с ним не переспала.

– Хорошо, что ты его не полюбила.

– Но мое эго так задето, Лени! – застонала я.

– Тогда нам нужно найти того, кто вернет ему былую уверенность.

Мы обе посмотрели мне за спину.

Повернувшись к жертве, я улыбнулась и захлопала ресницами.

– Так как тебя зовут?

Он моргнул.

– Кэмерон.

Добро пожаловать в дурдом, Кэмерон.

Леонор показала, что следит за нами в оба глаза, а я схватила его за руку и потянула в центр танцпола.

Музыка сменилась на что-то более плавное, из-за чего все разделились на пары. Кэмерон положил ладони мне на талию, а я обхватила его за шею и начала медленно покачивать бедрами.

И вот тогда мое дыхание перехватило.

Он привалился к дальней стене клуба, склонив голову так, что темные волосы небрежно спадали на глаза. Уголок идеальных губ приподнялся в усмешке, когда стоящий рядом мужчина показал ему что-то в телефоне. Открыв рот от изумления, я загляделась на резко очерченную челюсть, оттененную щетиной, и уходящую под ворот кожаной куртки татуировку.

Мне не удалось полностью разглядеть его лицо, но…

Черт возьми, как же он красив.

– Эй, с тобой всё в порядке?

Я вздрогнула и тряхнула головой.

– Да, всё великолепно, – весело ответила Кэмерону, заметив в его изумрудных глазах тревогу. – Немного задумалась. Что ты говорил?

И вот мы оказались на опасной территории.

Нельзя засматриваться на мужчин из Синнерса: ни к чему хорошему это не приведет.

В мыслях сразу же всплыли предупреждения отца и срочные новости, в которых рассказывали обо всех преступлениях, совершенных в этой части города. Но даже сейчас, оказавшись в логове змей, я не могла в полной мере оценить всей опасности, поскольку жила в совершенно другом мире.

Мы были английской элитой, вершителями судеб, богатейшими из самых богатых слоев общества. В чеках не хватило бы места, чтобы вписать суммы, лежащие на наших банковских счетах. Особняки аристократических семей стоили миллиарды и охранялись лучшей системой безопасности, а каждый шаг сопровождался как минимум тремя телохранителями.

Пока мы ехали по Синнерсу, я разглядывала разрушенные постройки и не могла поверить, что кто-то проживает каждый день отведенного ему времени здесь. Среди хаоса, гнили и вечной меланхолии.

Однако ничего из ряда вон выходящего я тоже не заметила. Никаких убийств, наркотиков и ночного эскорта, о которых кричали заголовки новостей.

Кто из них лгал?

Возможно, нам стоило развернуться еще на подъезде к «Чистилищу», но Лени была здесь множество раз. К тому же мы взяли с собой Алекса и Джереми, которые в случае чего помогут нам выбраться из передряги.

Переживать было не о чем.

– Что привлекло такую красивую девушку на нашу сторону?

Я вынырнула из мыслей и, прокрутив в голове его вопрос, слегка напряглась.

Он догадался, откуда я?

– Мы с подругой довольно часто здесь отдыхаем, – бросила как можно равнодушнее. – Я поступила в Академию Темного Креста, а до этого жила в другом городе.

– Выходит, теперь мы будем чаще видеться. Я на третьем курсе, – объяснил Кэмерон, и я мысленно выругалась. – Что заставило тебя переехать сюда? Эта часть Таннери-Хиллс не особо подходит для построения карьеры. Да и в принципе для жизни.

Черт. Главное, не сказать ничего лишнего.

– Я слышала, что в Синнерсе нужно быть… осторожнее. Ну, знаешь, все эти преступные группировки, которые не дают спать по ночам. С такими соседями точно не соскучишься.

Что-то едва заметно изменилось в его взгляде.

В нем проскользнуло… подозрение?

– У тебя необычный акцент. Откуда ты переехала?

– Я из… из… – Бегло осмотрев клуб, я наткнулась на плакат со знакомой ратушей. – Из Манчестера, но мама родилась в Лондоне. Ей пришлось уехать, когда возникли финансовые трудности. Отсюда, в общем-то, акцент и любовь к сложным конструкциям.

Боже, наш план катится к чертям.

– Вы с подругой отличаетесь от других девушек из Синнерса, – отметил Кэмерон, однако после моего ответа его плечи расслабились. Как быстро я научилась лгать, даже не покраснев. – Это интригует.

Конечно, отличаемся: мы не трахаемся прямо на диване, соперничая, кто громче закричит от оргазма.

Кто-то из девушек был одет в потрепанные шорты, другие – в короткие джинсовые юбки. Они выливали на себя алкоголь и давали мужчинам слизывать его прямо со своей груди, заливаясь соблазнительным смехом.

Никакой чопорности, присущей элитной части города. Никакой неловкости и застенчивости.

Возможно, наши с Лени наряды выделялись, но не так уж сильно. Она выбрала обтягивающее платье нежно-розового цвета, а мое разлеталось вокруг бедер и переливалось сиреневыми оттенками.

– Мы бы могли поехать ко мне после клуба, – вдруг предложил Кэмерон, опустив ладони на мои бедра. – Выпьем, познакомимся поближе. Я угощаю.

Вот и вскрылись его истинные намерения.

Я резко почувствовала усталость и желание как можно скорее оказаться в своей мягкой постели, а утром проснуться с книгой в руках или, что еще лучше, пальцами в трусиках.

Ничего не изменилось. Социальная жизнь не для меня.

– Прости, но, думаю, мы уже скоро поедем домой.

Всё, уроки флирта начинают мне надоедать.

Я посмотрела за его плечо, ища пути отступления… и столкнулась с глазами, которые навечно отпечатаются в моей памяти.

Правый – темно-карий.

Левый – светло-голубой.

Тот самый мужчина пристально смотрел на меня с затемненной стороны клуба, перекатывая в руке стакан виски. По коже пробежали мурашки то ли от грубой интенсивности его взгляда, то ли от того, как соблазнительно он провел кончиком языка по пухлой нижней губе и едва заметно улыбнулся.

Словно завороженная, я следила за его движениями, чувствуя, как учащается пульс и прерывается дыхание.

Мне никогда не приходилось видеть таких мужчин – только в книгах или фильмах. Тени окутывали его, словно любовницы, отчаянно жаждущие внимания. Татуировки вились от запястий и уходили за рукава кожаной куртки, продолжаясь, по всей видимости, и на торсе.

Его лицо скрывали тени, но то, что я видела, вызывало прилив необъяснимых эмоций.

Страх, интерес и… возбуждение.

Его что, нарисовало мое воображение? Такой человек просто не мог существовать в реальной жизни. Он олицетворял анархию и жажду насилия, а я была слишком любопытной, чтобы не потянуться к этим неизведанным чувствам.

Подсознание кричало, почти умоляло бежать как можно дальше, но сердце, колотившееся от страха, мечтало броситься в его смертоносные объятия.

Я любила хороших парней.

Я всегда любила хороших парней.

Что со мной не так?

Не отводя от меня взгляда, он поднес к губам стакан и сделал медленный глоток. Адамово яблоко дрогнуло: от этого движения низ моего живота в предвкушении сжался. Прикрыв глаза, я представила, как провожу языком по его горлу, сжимаю зубы, до крови прокусываю кожу…

– Дарси?

Я подпрыгнула от неожиданности.

– Да-да, я… Эм-м-м… Мне нужно найти подругу, – выпалила я, беззастенчиво скинув руки Кэмерона со своих бедер. – Я вспомнила, что мы должны ехать в другое место и… В общем, долгая история. Спасибо за танец!

Бросившись к Леонор, я поднялась на носочки и посмотрела туда, где стоял мужчина.

В груди что-то оборвалось.

Он исчез.

Меня резко схватили за руку и потащили через толпу к барной стойке.

– Что это, нахрен, было? – шепотом прокричала Лени и встряхнула меня за плечи. – Он буквально трахнул тебя глазами! Ты его знаешь? Почему какой-то сексуальный темный принц хочет раздеть мою подружку, которая боится членов?

– Не… не знаю, – заикнулась я, пока передо мной мелькали лишь его разноцветные глаза, смотрящие в самую душу. Опьянение как рукой сняло. – Он… красивый.

– Сходи и возьми его номер.

Я тут же встрепенулась и покачала головой.

– Нет.

– Да!

– Нет.

– Да!

– Я не прошу номера у незнакомых парней, Лени.

– А вдруг он твой будущий муж?

– Мой будущий муж, скорее всего, сидит на собрании какой-нибудь компании и разрабатывает стратегии, как им стать не многомилионной, а многомиллиардной корпорацией, – вздохнула я. – Отец убьет меня, если узнает, что я общалась с кем-то вроде него.

Глаза Лени вспыхнули.

– А как он узнает?

Хороший вопрос.

Я снова почувствовала тяжелый взгляд. Он словно ласкал меня невидимыми руками, а мое тело откликалось на каждое его прикосновение. По венам пробежался горячий огонь и устремился вниз, заставив меня потереть друг о друга бедра.

Я схожу с ума?

Осторожно повернув голову, я заметила высокую фигуру на втором этаже. Разноцветные глаза впились в меня с такой чувственностью, с таким голодом и жаждой, что из легких выбило весь воздух.

Он поднял руку и поманил меня указательным пальцем, а затем исчез за плотными бордовыми шторами.

И только тогда я смогла дышать.

– О. Мой. Бог… – выдавила Леонор. – Я смотрю порно в прямом эфире.

Пожевав нижнюю губу, я закрыла лицо руками и закричала, как мне осточертели эти дурацкие мужчины, от которых одни проблемы.

Мысленно.

– Ладно-ладно! Жди меня здесь, я туда и обратно!

Спотыкаясь на высоких каблуках, я бросилась к лестнице с трепещущими в животе бабочками. Боже, никогда не была на свиданиях, даже находясь в отношениях, а просить номер незнакомца почти приравнивалось к страстному сексу на заднем сиденье машины.

Простыми словами: абсолютно невозможно.

Вбежав по лестнице, я схватилась за ноющий бок и огляделась. В темноте коридора мне кое-как удалось рассмотреть свои же руки. По обе стороны тянулись двери, за которыми раздавались…

Я округлила глаза.

Стоны.

Ладно, пусть хоть кто-то сегодня потрахается.

Когда позади послышалась легкая поступь, меня бросило в дрожь. Я ощутила себя ланью, по случайности забежавшей в клетку к тигру. Он приближался ко мне лениво и неспешно, словно крался, высасывая из пространства весь кислород.

Я прикрыла глаза, когда его мятное дыхание коснулось моих волос.

– Не сидится в своем замке, Дарси?

Я слегка повернула голову, желая получше разглядеть его. Но он стоял за моей спиной, а у меня не хватило смелости развернуться и заглянуть в эти необычные глаза.

– Откуда вы меня знаете? – прошептала я, облизнув пересохшие губы.

Его холодные пальцы заскользили по моим волосам, пустив по коже вспышки удовольствия, и он убрал выбившуюся прядь мне за ухо. Сердце на мгновение остановилось, а затем забилось с удвоенной силой.

Я неосознанно прильнула к его прикосновению, понимая, что совершаю самую жестокую ошибку в своей жизни.

Но она была так сладка на вкус.

Прижавшись губами к моему уху, он прохрипел:

– Ты угодила в клетку, любимая...

Я даже не успела отреагировать. Не успела понять, что происходит.

К лицу прижалась влажная ткань. Когда в нос ударил резкий запах химикатов, меня накрыла волна паники. Я во весь голос закричала и лягнула его ногой, но крепкая рука перехватила меня за талию.

Нет.

Пожалуйста, нет!

Понадобилась минута, чтобы снотворное начало действовать. Тело ослабло, а перед глазами замелькали черные точки.

Никогда в своей жизни я не испытывала такого обезоруживающего и леденящего душу страха. Даже когда от меня отказалась родная мать. Даже когда на меня поднимал руку родной отец.

Хриплый крик о помощи потонул в кромешной темноте.

Уже мгновение спустя к ней присоединилась и я.

В нос проник запах застоявшейся пыли. Я с усилием приоткрыла глаза и тут же зажмурилась, ощутив, как пульсируют виски. Ох, так дерьмово я себя никогда не чувствовала. Кто привез меня домой? Во сколько мы вообще вернулись?

Горло пересохло, будто я не пила несколько дней. В мыслях была удивительная пустота, а вокруг – тишина.

Но длилась она недолго.

– Доброе утро, любимая.

Всё внутри похолодело, когда я услышала этот низкий хрипловатый голос.

Перед глазами появились начищенные ботинки. Пришлось крепко зажмуриться, чтобы отогнать кошмарные образы.

Мне ведь это снится, верно? Мои руки не могут быть связаны за спиной. Я не могу лежать на холодном полу какого-то подвала с заклеенным ртом и… в одном нижнем белье, которое я так старательно выбирала перед походом в клуб.

Нет.

Нет-нет-нет.

Страх обвил сердце, как ядовитый плющ, и мне стало больно дышать. Услышав рядом какое-то движение, я не сдержалась и всхлипнула. Похититель медленно опустился на корточки. По лицу скатилась первая слеза, когда он положил ладонь мне на волосы и начал нежно поглаживать их.

Как своего питомца.

– Я не сделаю тебе больно, любимая. Посмотри на меня.

До крови закусив губу, я подняла голову и встретилась со взглядом разноцветных глаз. Затаившаяся в них жестокость не сочеталась с ласковым шепотом, срывающимся с его губ.

Мне даже не удастся описать этого мужчину, если я выберусь отсюда: его лицо скрывала балаклава.

Не «когда», а «если».

Господи, я ведь знала, что не стоит ехать в Синнерс. Знала, что убийства здесь происходят чаще, чем светские приемы в элитной части города, а студенты вражеской академии не откажутся поиздеваться над нами, попадись мы в их сети. Я, черт возьми, знала, что люди на грани бедности готовы на всё, лишь бы получить заветную пачку денег – ограбление, шантаж, насилие.

Почему я решила, что с нами ничего не случится, если случалось с другими?

– Ты можешь закричать, но никто тебя не услышит, – прохрипел похититель таким тоном, словно разговаривал с возлюбленной. – Я сниму ленту, но ты должна слушать меня и делать то, что я говорю. Тогда никто не пострадает. Договорились?

Мне удалось судорожно кивнуть.

Когда он сорвал с моих губ ленту, я во весь голос закричала.

– Я ведь предупреждал тебя, – вздохнул он, после чего полез в карман джинсов. Крик резко оборвался, как только в его руке показался… мой телефон. – Здесь есть номер твоей подруги. Леонор Монтгомери – дочь арт-магната и топ-модели, не так ли? Симпатичная розовая кукла, с которой уже общается мой друг. Если ты снова закричишь, я отдам приказ, и мои люди заберут ее прямо из клуба. Мы ведь не хотим этого, верно?

Мелко задрожав, я покачала головой.

– Пожалуйста, не трогай ее… Только не ее… Я сделаю всё, ч-что ты скажешь.

Он знал, на что давить. Если с Лени что-то случится, я никогда себе этого не прощу. Наша дружба давно переросла во что-то большее – в сестринство. Мы помогали друг другу бороться со внутренними демонами и всем остальным миром. Я отдавала ей последнее, что было в кармане, когда ей требовалась помощь, взамен на что она отдала мне свое сердце. Однажды и навечно.

Кто угодно, только не Леонор.

Мужчина снова погладил меня по голове, нежно перебирая между пальцами влажные от пота и слез пряди.

Меня затошнило от его прикосновения.

– Хорошая девочка.

Поднявшись, он выпрямился и двинулся к столу. Я постаралась взять эмоции под контроль, хотя паническая атака грозилась накрыть меня с минуты на минуту. Однако отец всегда говорил, что к непоправимым последствиям в таких ситуациях приводит именно страх. Мне нужно было мыслить трезво и не поддаваться катастрофизации происходящего, о чем психотерапевт так часто говорила на наших сеансах.

Если Лени всё еще в клубе, значит, прошло не больше тридцати минут. Скорее всего, похититель спустился в подвал или перенес меня в соседнее здание, потому что, заметь мое отсутствие, она сразу бы забила тревогу.

В любом случае, поддаваться панике равнялось самоубийству. Когда выберусь отсюда, тогда и брошусь на ее поиски.

– Слушай меня внимательно, любимая, – произнес мужчина, вновь двинувшись в мою сторону. – Мне нужна информация от твоего отца, а чтобы получить ее, мы разыграем перед ним маленький спектакль.

На столе теперь стояла камера.

Я задохнулась от осознания. Он установил ее, чтобы…

– Нет-нет-нет, умоляю! – Я постаралась отползти, но не смогла из-за связанных рук. Здравый смысл тут же испарился под давлением страха. – Пожалуйста, мы можем дать тебе д-денег. Я позвоню папе и попрошу рассказать всё, что он знает, только н-не трогай меня…

– К сожалению, мы через это уже проходили, – промурлыкал он, вновь опустившись рядом. Его взгляд прошелся по моему телу, и на глубине разноцветных глаз вспыхнул… голод. – Если бы я знал, что дочь Ричарда Ван Дер Майерса обладает такими изгибами, давно бы поймал тебя.

Он резко подхватил меня на руки. Почему-то именно в это мгновение страх отступил, сменившись горячим, безудержным гневом. Вывернувшись, я вцепилась зубами в его шею и крепко сжала челюсти. Из груди вырывалось животное рычание, когда по языку распространился вкус его крови.

Я начала кричать, брыкаться, пытаться дотянуться ногтями до его тела, но он был таким высоким и мускулистым, что мои старания больше напоминали попытку подстреленной птицы вылететь из позолоченной клетки.

– Вторая стадия – гнев, – усмехнулся он, не обращая на меня никакого внимания. – Скоро перейдем к торгу, а там недалеко и до принятия. Будь добра, прибереги свои зубки для более приятных вещей.

Оказывается, здесь была кровать. Он бросил меня на шелковые простыни, и я не смогла сдержать всхлип. Уже через мгновение он перерос в настоящее рыдание, сотрясающее грудь.

Это на самом деле происходит. Меня собирается изнасиловать преступник в грязном подвале какого-то клуба. Меня – единственную дочь лидера совета Таннери-Хиллс. Я искренне верила, что не причиняла никому зла, не ввязывалась в неприятности, не грешила. Тогда за что мир толкнул меня в руки такому чудовищу? За что он сейчас крался ко мне по кровати, словно я – кусок мяса?

От слез перед глазами помутнело, а с губ беспрерывно срывались влажные всхлипы. Сжав мои бедра так, что позже на коже обязательно проступят синяки, мужчина поменял нас местами и затянул меня к себе на колени.

Я опустила голову и зажмурилась, чувствуя, как слезы капают на его одежду.

– Тш-ш-ш… – Холодные пальцы нежно скользнули по моей щеке. – Так ты выглядишь еще прекраснее. Не искушай меня делать с тобой более грязные вещи, чем те, что уже крутятся в моей голове.

Но истинный страх охватил меня чуть позже.

Когда он принялся слизывать мои слезы.

Его язык неторопливо заскользил по моей скуле, а ладони обхватили затылок, обездвижив меня. Распахнув глаза, я неотрывно смотрела на обшарпанную стену напротив. Замерла так, будто на меня открыли охоту, где каждое движение приближало меня к смерти.

Ненависть растеклась по телу, но в глубине души, под слоями противоречивых чувств, вспыхнуло что-то иное. Что-то, напоминающее…

Возбуждение.

Я зажмурилась и резко отшатнулась от него.

– Прекрати прикасаться ко мне!

Боже, нет!

Я не могла возбудиться из-за того, что морально испорченный и больной человек слизывал мои слезы, как самое настоящее животное. Его кровожадная ухмылка говорила о том, что он любит попадать в неприятности, а я всегда держалась подальше от таких людей. Никаких психопатических и анархических наклонностей.

Это противоречило всему, что я знала о себе за свои двадцать лет. Это… Я не могла…

Я не такая. Я не такая. Я не такая.

Легкий смешок заставил меня поежиться. Я знала, что он понял всё по моей реакции.

– Выходит, ты интереснее, чем кажешься на первый взгляд.

– Мой отец с тебя три шкуры спустит, когда узнает, что ты со мной сделал! – Я вскинула подбородок и встретилась с ним взглядом. – Вся полиция Таннери-Хиллс уже ищет нас, а когда найдет, тебя посадят в тюрьму. Хотя, знаешь, я могу попросить кое-кого пристрелить тебя. Или…

Я замолчала, когда в подвале раздался щелчок.

К виску прижалось дуло пистолета.

Тик-так.

Тик-так.

Тик-так.

Я провела языком по пересохшим губам и тяжело выдохнула.

– Хорошо. Я сделаю всё, что ты захочешь.

– Вот и принятие.

Не прерывая зрительного контакта, он опустил руку. Его ладони легли на мои бедра, и я сжала челюсти, почувствовав холод металла. У меня осталась последняя попытка. Я покрутила запястьями, но чуть не вскрикнула, когда они вспыхнули острой болью. Черт возьми, похоже, веревки до крови стерли кожу.

Опустив плечи, я выдохнула и приготовилась к своей участи.

Изнасилованная.

Что обо мне подумает отец?

– А теперь, любимая, – прошептал он, поднимая нижний край маски, – откройся мне.

И он сделал то, что я никак не ожидала.

Врезался в мои губы жестоким поцелуем.

Я дернулась, но его пальцы тут же вплелись в мои волосы, крепко удерживая голову в одном положении. Изумление заставило меня приоткрыть рот, и он воспользовался этим, скользнув языком внутрь. Меня никогда так не целовали – будто заявляли права, наказывали, извращали.

Я собралась укусить его, но…

Его губы оказались на удивление мягкими.

По коже пробежали мурашки, когда он сжал мои ягодицы одной рукой и подтянул ближе к себе. Ткань джинсов грубо впилась мне между бедер. Каждый кусочек тела вспыхнул пламенем: что-то начало зарождаться, пульсировать, тянуть внизу живота.

– Удивительно сладкая… – прохрипел он, прикусив и слегка оттянув мою нижнюю губу. – Как я и думал.

Не надо.

Не надо. Не надо. Не надо.

Не осознавая, что делаю, я прижалась к нему и провела языком по его языку.

Губы мужчины растянулись в улыбке. Расслабившись в его руках, я услышала стон и только спустя мгновение поняла, что он вырвался из меня. Я по своей воле упала в бескрайнюю бездну и отдалась ему, отвечая на лихорадочные движения губ так, будто от этого зависит моя жизнь. Забыла, что меня целует похититель, который пару секунд назад направил на меня пистолет.

Свобода. Так она ощущалась на вкус?

– О, нет, любимая. Теперь у меня появилось желание навечно оставить тебя себе, – прошептал он, спускаясь поцелуями вниз по моей шее. Его бедра слегка толкнулись, и я, сама того не осознавая, со стоном выгнула спину. – Вот так… Покажи, кто скрывается за маской золотой девочки. Покажи, что тебе нравится, когда тебя трахают через одежду. Покажи мне свою тьму, Дарси Ван Дер Майерс.

С губ слетел крик, когда он укусил меня за горло, сжав ягодицу. Мне захотелось больше, ближе, сильнее. Каждое низменное желание обрело плоть и вырвалось наружу. Бедра непроизвольно сжались, после чего…

Я распахнула глаза.

Боже. Он возбудился.

Осознание происходящего накрыло меня, как волна во время шторма. Я отшатнулась и вырвалась из его объятий, полностью дезориентированная. Господи, что происходит? Как я… Как я докатилась до такого? Как я отдала ему во власть свое тело и, что еще хуже, свою душу?

– Прекрасно.

Медленно облизнув нижнюю губу, он поднял меня со своих колен и встал с кровати. Со слезами на глазах и ненавистью в сердце я наблюдала за тем, как мой похититель подходит к телефону – так, будто одержал победу в войне.

– Скажи, где мой брат, и я не перейду к следующему этапу. И поверь, Ричард Ван Дер Майерс: никому не захочется видеть, как твоя драгоценная дочка трется о мой член. Представляю, как это отразится на твоей репутации. Если и это на тебя не подействует, я начну отрезать от нее кусочек за кусочком, поэтому проверяй коробки перед входной дверью. В них часто могут поджидать сюрпризы.

Бросив на меня последний взгляд, он вышел из камеры.

А я уткнулась лицом в кровать и дала волю слезам.

***

Не знаю, сколько времени я провела в холодном подвале, натягивая на колени потертую черную футболку. Других вариантов не было, поэтому пришлось надеть единственную найденную вещь.

Она пахла им. Моим похитителем.

Я зарылась носом в воротник и почувствовала терпкий запах корицы. Раньше он ассоциировался у меня с матерью, но после сегодняшнего дня я не смогу думать о ее мягкой улыбке и запахе булочек, которые она пекла для нас с папой в детстве.

На ее месте появится он.

Темнота выпустила на волю внутренних демонов, которых я сдерживала ментальными цепями. Я сидела, устремив пустой взгляд в стену, пока перед глазами мелькали обрывки воспоминаний. Я знала, что никто не будет искать меня. Не потому что не заметят пропажу, а потому что просто некому.

Мне навсегда запомнился тот переломный момент, когда в один день мама собрала вещи и ушла. Жизнь с тираническим и токсичным мужем связала ее по рукам и ногам, медленно убивая, о чем я, семилетняя девочка, даже не догадывалась. Но однажды она разорвала путы и сбежала.

Только не взяла с собой меня.

Я никогда не могла понять, почему она так поступила. Я была слишком тихой или, наоборот, громкой? Она не хотела рожать меня? Было легче оставить меня в детском доме, чем наедине с деспотичным отцом, который сошел с ума, потеряв свою жену.

И вымещал свой гнев на мне.

Через минуты, часы, а может и дни металлические двери лязгнули.

Отец? Кейдж? Полиция?

В груди вспыхнула надежда, но она тут же угасла: в помещение вошли вооруженные люди в масках. По телосложению и росту второго человека я поняла, что это девушка. Ее глаза сверкали ледяной жестокостью, в то время как мужчина смотрел на меня со странным интересом, как на подопытную крысу.

– Кто вы? – выдохнула я, пытаясь скрыть испуг, но он просочился в дрогнувший голос.

Девушка присвистнула и закинула за спину биту.

– Нужно договориться, чтобы они поставляли нам такое же нижнее белье. Почему даже во время похищений эти малышки выглядят как дочери королевы Елизаветы?

Мужчина во всем черном привалился к стене, подбросив в воздух лезвие. Он ничего не ответил, но его гнетущее молчание испугало меня больше, чем открытая ненависть во взгляде девушки.

Я сглотнула вязкую слюну.

Они ведь не убьют меня, верно? В этом нет никакого смысла, если похититель что-то требует от отца.

– Думаю, нам стоит чаще наведываться на ту сторону, – произнес, наконец, мужчина таким меланхоличным голосом, будто находился на похоронах, а не перед девушкой, которую собираются избить битой.

Хотя это почти одно и то же.

– С какой части тела начнем? – воодушевленно спросила незнакомка, потянувшись, как кошка. – Я бы не отказалась увидеть кровь на ее груди. Честно, завидую такому размеру. Либо можем начать с пальцев. Мне нужно понять, как они делают такой стойкий маникюр, а если я заберу один ноготь на пробу…

– Не пугайте ее.

Я почувствовала странное облегчение, когда услышала его голос.

Похититель вошел в подвал, смотря в телефон. Как только его взгляд встретился с моим, он на мгновение остановился. Наклонив голову, изучающе осмотрел меня с ног до головы, и я сильнее натянула на бедра футболку.

– Что вы собираетесь со мной делать?

– Я задам тебе пару вопросов.

Он выставил стул и сел на него, положив локти на спинку. Черт, рукава куртки скрывали его татуировки, поэтому я не смогу описать полиции эту деталь. Единственное, что я отчетливо видела – его глаза и спортивное телосложение с ростом почти в шесть с половиной футов.

Очевидно, он был их главарем. Держался так, будто правил всем гребаным миром, хотя это делали такие, как я.

Внезапно послышался звук затвора, что заставил меня оторвать от него взгляд. Девушка начала снимать нас на камеру, а мужчина… достал пистолет и направил его мне в голову.

Помогите?

– Ты когда-нибудь видела этого парня?

Похититель достал из заднего кармана джинсов потрепанную фотографию и повернул ее ко мне. Прищурившись, я различила на ней темноволосого парня с голубыми глазами и колечком в нижней губе. Он широко улыбался, обнимая за плечи какую-то девушку, но ее лицо было вырезано ножом.

Видимо, это его брат, о котором шла речь в разговоре с отцом. Он пропал? Что за девушка рядом с ним, и почему ее убрали с фотографии?

– Нет, впервые его вижу. Отец часто берет в компанию новых работников, но… – Замявшись, я прикусила внутреннюю сторону щеки. – Но не с вашей стороны. Думаю, кто-то дал вам ложную информацию.

Он задумчиво провел ладонью по челюсти, скрытой балаклавой.

– Честно, я его не знаю, – повторила я, по глазам видя, что он не верит мне. – Если этот парень с вашей стороны, то у нас бы его давно заметили. Вы знаете, как полиция не любит студентов Темного Креста. Да и вообще всех, кто живет в Синнерсе. Даже если он в тюрьме, об этом бы уже кричали заголовки газет. Так что я уверена: вы ищете не там.

Девушка и парень незаметно переглянулись. Я не показала удивления, когда их плечи как-то странно опустились. В глазах похитителя проскользнуло чувство, напоминающее… тоску. Видимо, они очень ценили его. Но почему считали, что мы могли видеться?

Похититель побарабанил пальцами по стулу, а я так делала всегда, когда нервничала. Мышцы напряглись в ожидании его вердикта, будто я была заключенным перед смертной казнью.

– Хорошо.

Я чуть не упала от облегчения. Он знал, что держит мою жизнь в своих руках, поэтому в его взгляде промелькнуло садистское пламя. Думаю, он бы предпочел пытать меня, а не вести конструктивный диалог.

– Я верю тебе, Дарси Ван Дер Майерс. Но ты расскажешь нам, чем занимается твоя семья. – Его губы изогнула усмешка. – И не говори, что видишь их впервые в жизни.

– Отец владеет крупной нефтегазовой компанией, а мама ушла от нас вот уже тринадцать лет назад. – Я сглотнула горечь во рту. – Этот город основали мои предки, поэтому отец состоит в совете. Точнее, руководит им. Он владеет акциями практически всех компаний, что есть в Таннери-Хиллс: строительные, финансовые, торговые, транспортные…

Девушка с битой раздраженно фыркнула.

– Он задал другой вопрос. Не уходи от ответа.

– Я не…

– Молчи, – прорычал похититель, и я захлопнула рот.

Уголок его губ едва заметно приподнялся.

– Не ты, любимая. Но я повторю еще раз. Чем на самом деле занимается твой отец, прикрываясь нефтемагнатом?

Я моргнула.

– Это… Это всё, что я знаю. Не понимаю, о чем идет речь.

Мужчина справа лениво перезарядил пистолет.

Уткнувшись лицом в колени, я зажмурилась и не смогла подавить вырвавшийся наружу всхлип.

– Убери, блядь, оружие, иначе я оторву тебе руки и пропущу их через мясорубку. Ты знаешь, что это не просто угроза, – прошептал похититель тихим голосом, который был намного опаснее его ярости.

Девушка прищелкнула языком.

– С каких пор ты стал таким нежным?

– Если вы застрелите дочь Ричарда, мы никогда его не найдем, – ответил он, чем вызвал ее недовольное бормотание.

Последовала короткая пауза, во время которой я успела проклясть весь Таннери-Хиллс. И таксиста, который привез нас четверых в клуб, и бармена, который налил мне уйму стопок текилы, и даже чертового Святого Отца за то, что призывал нас заключить мир с Синнерсом, ведь вражда – это грех.

– Посмотри на меня.

Прерывисто выдохнув, я подняла голову. Разноцветные глаза сощурились, чем напомнили мне змеиные зрачки. Они все здесь были гадюками, желающими разорвать мне глотку. Потому что я другая. Потому что родилась на противоположной стороне.

– Ты не лжешь?

– Если бы я что-то знала, то сказала бы, – ответила, почувствовав слабость то ли от переживаний, то ли от безысходности. – Вы можете не тратить на меня свое время. Просто застрелите, и покончим с этим.

Он долго смотрел в мои глаза, словно принимая решение, верить мне или нет. Я уже не знала, что хуже: умереть от пули или быть изнасилованной, но живой. Если честно, с каждой минутой мне становилось всё сильнее плевать.

Я просто хотела, чтобы это закончилось.

– Интересно… – послышалось его бормотание.

Он еще мгновение рассматривал меня, после чего поднялся со стула и начал снимать кожаную куртку.

Значит, всё же второй вариант.

Я провела дрожащей рукой по лицу и сделала успокаивающий вдох. Затем опустила голову на колени, когда он подошел ко мне и…

Протянул свою куртку.

– Надень.

Это выглядело сюрреалистично. Я, дрожащая в сыром подвале в одной футболке, и похититель, который решил позаботиться обо мне, после того как угрожал разрезать на кусочки.

Не противясь, я быстро натянула вещь и зарылась носом в воротник. Взгляд поднялся от моих коленей к его массивной фигуре. Нет, на нем всё еще была толстовка с длинными рукавами, поэтому я различила только витки татуировок на запястьях.

– Встань перед кроватью, – последовал новый приказ.

Сначала я не поняла, к кому он обращается, как вдруг девушка с камерой подошла к постели. Страх разгорелся с новой силой, когда похититель поставил ногу на кровать и двинулся ко мне, словно охотник к добыче. Прохладные пальцы сжали мои лодыжки, и я отшатнулась от него, как от огня.

– Веди себя спокойно, – прошептал он, разводя мои бедра в стороны.

Нет!

Я заскулила и прижала ладонь ко рту, наблюдая за тем, как он опускает голову, как его мягкие губы скользят по внутренней стороне моего бедра, как он сжимает пальцами нежную кожу. С губ сорвался всхлип, и я, черт возьми, всем сердцем возненавидела себя за то, что он перерос в тихое постанывание.

Хватит!

Прекрати!

Остановись!

Я отвернулась и уставилась в стену, желая отключиться, чтобы не запоминать происходящее. Затем зажмурилась, когда его губы остановились напротив моего самого интимного места. Крепкая рука подняла край маски, как перед нашим поцелуем. Меня пронзила волна отвращения при мысли о том, что он будет первым человеком, попробовавшим меня там. Человеком, лишившим меня девственности.

Но… он не двигался.

– Я чувствую запах твоего возбуждения, любимая, – раздался легкий смешок.

Я вспыхнула от смущения.

– Меня не возбуждает насилие.

– Говори это себе чаще. Я даже не трогал тебя, а ты уже вся промокла… – Он коснулся носом кружевных трусиков, из-за чего кровь в моих венах вскипела. – Ты так отчаянно сдерживаешь стоны. В другой ситуации я бы заставил тебя кричать, но у нас много зрителей. Хочу оставить это только для себя.

Он медленно скользнул языком по моему центру сквозь ткань нижнего белья.

Я вскрикнула от неожиданности и дернулась к спинке кровати, но его руки мертвой хваткой сжали мои бедра. Холодные пальцы обхватили задницу и притянули меня ближе к его рту, горячее дыхание опалило киску, заставив внутренности сжаться.

От ужаса или предвкушения – я не понимала.

Вид его, распластавшегося между моих ног в черной балаклаве, будет сопровождать меня в самых темных кошмарах. Но куда хуже была горячая дрожь, которая пробежалась по телу и устремилась прямо в низ живота.

Господи...

– Я сорвусь и выгоню их к чертовой матери, – пробормотал он и чувственно облизнулся. – Что за ебаный ад?

– Пришел ответ.

Похититель резко поднял голову и повернулся к мужчине с пистолетом, держащему в другой руке телефон. Я не знала, рада ли вмешательству или наоборот. Как подобное вообще могло вызывать у меня хоть какие-либо эмоции, кроме омерзения и желания сбежать отсюда как можно дальше?

– Какой?

– Он готов обменять его. – Мужчина перевел взгляд на удивленную девушку. Даже, можно сказать, ошарашенную, словно увидевшую приведение. – Прямо сейчас. Это, блядь, не шутки. Он отправил его фотографию.

Однако вместо облегчения на лице похитителя проступил гнев. Я буквально чувствовала, как он сдерживается, чтобы не начать крушить всё вокруг. Его пальцы сильнее сжались на моих бедрах и заставили меня заскулить.

– Значит, всё это время он был у него, – прошептал мужчина, словно во сне.

– Получается так.

Мой отец похитил его брата? Что за чертовщина?

Такого просто не могло быть.

Они быстро засобирались. Девушка вылетела из камеры на дрожащих ногах, а второй мужчина что-то долго рассматривал в телефоне, постукивая пальцем по пистолету.

Меня отпустят? Этому кошмару придет конец?

Похититель поднялся с кровати и посмотрел на меня. Долгим, тяжелым взглядом, будто хотел либо убить меня, либо разорвать сделку и продолжить пытки. Его голубой глаз напоминал дрейфующий на волнах ледник, а карий горел необузданным огнем.

Протянув руку, словно джентльмен, он тихо произнес:

– Пора прощаться, любимая. Но будь уверена: это не последняя наша встреча.

Год спустя

Никогда раньше Академия Золотого Креста не казалась мне такой гнетущей и меланхоличной, как в день начала третьего курса.

Вроде бы всё было как обычно, однако лишь я знала, что сегодня что-то изменится. Возможно, только для меня, но всё же.

Я шла по привычным коридорам с хрустальными люстрами и массивными деревянными дверями, украшенными резьбой и медными ручками, грея ладони о стаканчик кофе. Туфли на квадратном каблуке стучали по плиточному полу, пока взгляд скользил от портрета Чарльза Диккенса к Уильяму Шекспиру.

То же самое я делала весь прошлый год, но сегодня всё было по-другому.

Я была другой.

Основатели академии, по всей видимости, питали слабость к готическому стилю. Фасад украшали барельефы из темного камня, витражные окна поблескивали в свете осеннего солнца, а в небо устремлялись шпили с флюгерами в виде воронов. Но больше меня удивляло то, что неотъемлемой частью самого дорогостоящего учреждения Таннери-Хиллс были золотые кресты, встроенные прямо в стены.

Да, как на кладбище. Очень романтично.

Хотя учитывая, что с одной стороны территорию окружал сумрачный лес, я уже ничему не удивлялась.

Визитной карточкой Таннери-Хиллс были проливные дожди и туманы, поэтому осенью здесь царила настоящая ведьмовская атмосфера. Признаться честно, даже мне порой хотелось зажечь костер и спалить на нем какую-нибудь Изабель де Кастро, потому что в очередной раз оскорбила мой той тач1[1], который я и так ненавидела всей душой.

Академия занимала поистине огромную территорию в южной части Таннери-Хиллс. Помимо административного и учебного корпусов она включала в себя теннисные корты, футбольное поле, крытый бассейн для плавания, общежитие и как минимум пять ресторанов уровня «Мишлен».

Теперь понимаете, какие деньги здесь крутятся? Даже я этому удивлялась.

Брат-близнец академии находился на севере города, но выглядел практически также – за исключением того, что Темный Крест был в десять раз меньше, беднее и опаснее. Только однажды мы с отцом проезжали это место, и я надеялась, что больше никогда – и я имела в виду действительно никогда – его не увижу.

Хотя знала, что придется.

Казалось бы, не может быть места более безопасного, чем Золотой Крест.

Однако сегодня я не чувствовала себя здесь под защитой.

– Как сказал директор, пожар начался в четыре утра, но к семи его уже потушили, – напевал Джереми с широкой, как у Чеширского Кота, улыбкой. – В южном крыле сгорело несколько кабинетов. Охранники проводили обход, поэтому заметили дым слишком поздно.

– Обожаю начало учебного года, – хмыкнула я и отпила кофе.

– Главное, что никто не пострадал, – пробормотала Лени, поежившись от пронзительного ветра, когда мы спустились на площадь перед академией. Наше следующее занятие было в соседнем корпусе. – Что происходит в голове у человека, когда он посягает на чью-то жизнь? Это ведь грех.

Алекс улыбнулся уголком губ.

Когда он так делал, даже мне, если честно, становилось не по себе.

– Тебе ли не знать, как соблазнителен бывает грех.

Леонор закатила глаза.

– Когда-нибудь они все сгниют в тюрьме, – возбужденно продолжил Джер. – Позвоните мне, если решите совершить акт возмездия и подпалите их змеиное логово.

– И что ты будешь делать? – поинтересовалась я.

– Принесу канистру и карамельный попкорн. Всё-таки это грех, Ведьмочка: не увидеть, как они сгорят.

– Не веди себя как беспризорник, – раздраженно бросил Алекс и перекатил зубочистку из одного уголка губ в другой.

Однако я знала, что в мыслях он уже подготовил самую дорогую зажигалку Zippo. Его ненависть к вражеской академии не имела границ – так же, как и моя.

Никто не называл имен, поэтому я переспросила:

– Думаете, за поджогом стоят Грешники?

Алекс скосил на меня взгляд, и я могла поклясться, что на секунду в глазах цвета мшистого леса промелькнуло беспокойство. Поверить в то, что он переживает за меня, было практически невозможно: его редко что-либо волновало, не считая родной сестры, плетущейся сейчас за нами хвостиком.

Такой тип людей я называла скучающими. Им было плевать на происходящее вокруг, но я знала, что если Алекс и испытывает человеческие эмоции, то только из-за нас – меня, Джера и Лени.

Мы вчетвером были небольшой семьей. Некровной, конечно же: по закону мира кровные слишком часто делают тебе больно. Мы были семьей, которая выбирала друг друга. Уважала, поддерживала и рвала клыками глотки, если один из своих нуждался в помощи.

– У богатых свои причуды, только никто с нашей стороны не пошел бы на поджог, – ответила за брата Ребекка, пытаясь догнать нас. Повернувшись, я увидела, как она сдувает с глаз кудрявую каштановую прядь. – Эй, с сегодняшнего дня я тоже в вашей компании! Прекрати меня игнорировать, Алекс!

– Что за звуки? Мне говорили, они перетравили всех мышей.

– Ненавижу тебя!

– Встань в очередь, сестренка.

– Прекрати дразнить ее, – шикнула я, поправив квадратные очки. – Это ее первый курс, а ты помнишь, что было с нами три года назад. Отвернешься, а она уже танцует без одежды на вечеринке Калеба.

Он резко остановился.

Ой.

– Какого Калеба? – улыбнулась Ребекка, подхватив меня под руку, и невинно захлопала ресницами. – Того самого Калеба, который любит заниматься сексом сразу с тремя…

Алекс поднял ладонь.

– Избавь меня от подробностей, иначе я запру тебя в комнате до конца жизни.

– Надеюсь, через годик-другой я упеку его в психбольницу. Не благодарите, девочки. Представляю, как вам надоела эта недовольная морда, – хохотнула Ребекка и, забыв про меня, побежала за Алексом и Джереми. – Так что там насчет вечеринки?

Пропустив смешок, я выбросила пустой стаканчик в урну и зарылась носом в воротник пиджака.

Рядом с ними несложно было забыть, что происходило за стенами академии. Я надеялась, что никто не увидел, как сжались мои кулаки при упоминании Синнерса: воспоминания годовой давности были такими свежими, словно это произошло вчера.

– Ты сегодня какая-то задумчивая. Всё в порядке?

Повернувшись на голос Лени, я поймала ее обеспокоенный взгляд.

– Занятие у мистера Кинга. Ты же знаешь, как он любит придираться ко мне, – ответила первое, что пришло в голову. – Еще и на вечер поставили тренировку по теннису, а это значит, что как минимум два часа мне придется провести в компании Изабель и ее сумасшедшей стаи.

Ложь срывалась с моих губ так, словно я репетировала ее несколько дней.

– Если у тебя что-то случилось, ты можешь рассказать мне. – Ее нежно-голубые глаза наполнились тревогой, от которой сжалось горло. – Я не подведу тебя, как в тот раз.

Я не подведу тебя, как в тот раз.

Лени всегда чувствовала меня без слов.

Сбавив шаг, я потянула ее в сторону, чтобы освободить проход спешащим в академию студентам. Затем развернулась и взяла ее прохладные ладони в свои.

– Я говорила тебе это сотню раз, но повторю еще, – начала твердым голосом. – Ты никогда не подводила меня. Никто не знал, что случится в тот вечер. Ты была рядом каждый день после произошедшего, поддерживала меня, учила заново дышать, а это намного важнее. Поэтому, если мне нужно будет что-то рассказать, в первую очередь я обращусь к тебе. Не вини себя в том, на что ты не могла повлиять, Лени. Это жизнь, и порой мы не можем взять ее под контроль.

Я говорила заученными фразами, которые психотерапевт твердил мне на протяжении года, пока в голове крутились разъяренные крики отца.

Порой слова ранили сильнее, чем физические удары. И, наверное, после того вечера большую травму мне причинило то, что произошло на следующий день. И происходило до сих пор.

Шлюха. Шлюха. Шлюха.

О, ну и еще у меня упало зрение. Считаю грехом опускать эту важную деталь, потому что я ненавидела гребаные очки, давящие на переносицу.

Леонор фыркнула, сморгнув с глаз влажную пелену.

– Это я должна успокаивать тебя, а не ты меня. Сегодня я не буду устраивать истерику, но без объятий ты никуда не уйдешь. Обними меня, сучка.

Искренне засмеявшись, я пихнула ее бедром и крепко сжала в объятиях.

На первом курсе никто не понимал, как мы с ней подружились, но наша связь зародилась еще в школе. Занимаясь модельным бизнесом с шестнадцати лет, Леонор добилась того, что фотографии с ее скульптурным лицом украшали самые крупные билборды Англии. Ее звонкий смех разносился по коридорам академии и заставлял парней слетаться на нее, как мотыльков на пламя.

Меня же на первом курсе считали… странной. Эти богатенькие дети ожидали увидеть королеву академии, учитывая положение моего отца, но пришла я. Такая, какая есть: без макияжа, с двумя косичками и краснеющим лицом.

Они смеялись, когда узнали, что я никогда не целовалась, поэтому на помощь пришел Кейдж, подаривший мне первый поцелуй прямо на занятии, после чего от меня отстали. Я проводила время в библиотеке и ненавидела шумные компании, пока Леонор Монтгомери не подошла ко мне со словами, что теперь мы лучшие подруги.

В школе нас связывало взаимопонимание, но академия сделала нас сестрами.

Затем, как говорили слухи, гадкий утенок превратился в лебедя. Дарси Ван Дер Майерс стала избалованной, высокомерной и зазнавшейся, найдя новых друзей, которые прикрывали ей спину. Мой взгляд стал острее и увереннее, косички сменились распущенными волосами, завитыми в крупные локоны, а дизайнерскую одежду на каждый день выбирала мне сама Лени.

Они думали, деньги и власть семьи настолько развратили меня, что я не обременяла себя общением с кем-то, помимо Леонор, Алекса и Джереми.

С одной стороны, это на самом деле было так. Но с другой…

Я просто оградилась от людей, потому что они делали мне больно.

Мало кто знал, но богатенькие студенты, родившиеся с золотой ложкой во рту, могли быть страшнее серийных убийц. Их разумы затмевала власть и вседозволенность, их лучшими друзьями становились наркотики, алкоголь и всепоглощающая жажда насилия.

Они бы съели нас, не построй мы вокруг себя защитные стены.

Но вопрос в другом: как можно не стать избалованным в этой академии?

Ротшильды, Монтгомери, Шепарды и Ван Дер Майерсы брали начало от девяти основателей Таннери-Хиллс. Это место существовало за счет денег наших семей, и если таким образом мы могли заставить людей закрыть свои рты, так мы и делали.

Однако на то, чтобы понять это, у меня ушло много времени.

Год назад Дарси Ван Дер Майерс изменилась, и на ее месте появился кто-то другой. С темными мыслями и такими же темными желаниями. Хотя в глубине души, наверное, я всегда оставалась той одинокой девочкой, которая придумала себе друга-ангела и называла его Сульфусом, ведь вымышленный человек не мог тебя обидеть.

Его просто не существовало.

– Можно к вам третьим? – раздался над головой голос Джереми, и мои ребра затрещали от силы, с которой он прижал нас с Лени друг к другу.

– Отвали, Джер, – пробурчала я в его грудь, задыхаясь от нехватки воздуха. – Если твоя сумасшедшая девушка увидит эту картину, мне придется попрощаться со своими волосами. И вообще-то вы ушли на занятие.

Как по команде по площади прокатился возмущенный крик:

– Джереми Ротшильд!

– Кажется, пора бежать, – пробормотала Лени.

Подняв взгляд, я увидела, как улыбка спадает с лица Джера, а его тепло-карие глаза теряют блеск.

Из нас четверых он всегда считался самым шумным, неконтролируемым и непредсказуемым. Как пламя, вспыхивающее от легкого дуновения ветра и сжигающее всё на своем пути.

Увидев перед собой этого парня, ваши матери точно захотели бы его в зятья, чтобы обогатить генофонд привлекательными потомками.

Они с Алексом были полными противоположностями, поэтому изначально я не понимала, как эти двое еще не убили друг друга.

Даже внешне они отличались.

Угольные волосы Алекса были аккуратно уложены, и только пара прядей закрывала аристократические черты лица. В сочетании с темным костюмом, татуировкой на шее и отстраненными глазами он застрял где-то между графом, промышляющим по ночам убийством проституток, и рок-музыкантом, на концертах которого с женщин только так слетали трусики.

Я читала много подобных книг. Очень много.

Если Алекс был безмятежным океаном, то Джер – разрушительным пожаром: растрепанные темно-каштановые волосы, слегка загорелая кожа и соблазнительная ухмылка, которую обожала женская половина академии.

Если вы увидите на Джереми отглаженную одежду, значит, на Землю упадет метеорит. Он ненавидел порядок, которому поклонялся Алекс.

Не знаю, как мы нашли друг друга. Наверное, противоположности притягиваются.

Джереми отстранился на пару шагов и, разгладив ткань рубашки, кивнул на Алекса и Ребекку, ожидающих нас перед корпусом.

– Идите, я вас догоню.

– Она тебя не съест? – спросила я на всякий случай, потому что знала, кто такая Изабель де Кастро.

Если кратко – высокомерная сука, считающая себя королевой академии из-за отца, который по совместительству был нашим директором.

Но все знали, кто на самом деле правит этим местом.

– Не переживай, у нас всё под контролем. – Подмигнув, он развернулся к рыжеволосой фурии и предупреждающе поднял руки. – Послушай, мы просто разговаривали. Ты же знаешь, они мои друзья и…

Переглянувшись, мы с Лени не стали задерживаться.

Я не могла обещать, что не кинусь на Изабель и не расцарапаю ей лицо за последнюю тренировку. Настолько сильно я терпеть не могла эту стерву. Тем более у нас с Леонор были особые причины так относиться к ней, из-за чего мы не раз ссорились с Джереми.

В общем, первый день третьего курса выдался многообещающим.

На последнем занятии я смотрела на наручные часы от «Cartier» каждые десять минут, нервно постукивая лиловыми ногтями по столу. Больше всего я ненавидела потеющие ладони. Я вытирала их о форменную одежду академии, выполненную в черном и золотом цветах, мечтая как можно скорее сорваться с места.

– Мисс Ван Дер Майерс?

Я резко вскинула голову.

– Да?

– Расскажите нам, как чувствовала себя экономика Англии в период Великой депрессии, – повторил профессор Аллен, сорокалетний мужчина с приятной улыбкой, которая располагала к себе всех студентов академии.

Да, забыла уточнить: преподаватели души во мне не чаяли.

Сжав ручку между пальцами, я откашлялась и набрала в легкие побольше воздуха. Перед внутренним взором тут же замелькали страницы текста, которые я знала наизусть.

Мышцы лица разгладились, а уголки губ слегка приподнялись.

Нужно было идти в театральное.

– Вопрос, ответ на который и кроется в этих двух словах. Думаю, стоит начать с истоков. – Леонор застонала, и я пнула ее по лодыжке. – Одно из известных событий, связанных с началом Великой депрессии, это обвал фондового рынка в США в октябре двадцать девятого года. Этот день прозвали «Черным вторником», потому что…

Слова срывались с губ так легко, будто я родилась с учебником в руках. Если шизофреники слышали голоса, то у меня была другая форма сумасшествия – разговаривающие цифры.

Отвечая на вопрос, я даже не заметила, как занятие подошло к концу.

– Благодарю, мисс Ван Дер Майерс, – кивнул профессор и обратился ко всей аудитории: – Приготовьтесь к устному тесту. По его результатам мы отберем лучших студентов, которые отправятся на стажировку в ведущую нефтяную компанию нашего города.

Не слушая его, я на автомате засунула тетради в сумку.

Чем стремительнее время близилось к полуночи, тем сильнее затягивался узел внизу живота. Не знаю, хотела я приблизить этот момент или наоборот.

– Твой отец будет брать кого-то на стажировку? – спросила Леонор, пригладив светлые волосы, собранные в высокий хвост. Даже после учебного дня она выглядела так, будто сошла с обложки журнала.

– Да. Надеюсь, не меня, – пробормотала я, когда мы двинулись к выходу. – Я готова завалить тест, лишь бы не проводить две недели в этом логове финансовых акул.

Внезапно мой телефон завибрировал. Достав его из кармана пиджака, я увидела имя отправителя и поморщилась, будто съела дольку лимона. Нет, скорее, целый килограмм.

– Дай угадаю, – саркастично протянула Лени. – Мудак по имени Кейдж?

– Собственной персоной.

Заблокировав телефон, я слишком агрессивно швырнула его на дно сумки.

– Надеюсь, когда-нибудь в его голове что-то щелкнет, и он поймет значение слова «Нет». Пока что мудакам по имени Кейдж недоступна половина словарного запаса Великобри…

Леонор резко схватила меня за руку на выходе из аудитории. Не договорив, я недоуменно побежала за ней в противоположный конец коридора, и мы скрылись за массивной мраморной лестницей.

– Упомянутый мудак смотрит в телефон слева по курсу, – прошептала Леонор, выглянув в коридор. – На его лице улыбка, говорящая: «Ну сегодня она точно разрешит ее трахнуть».

Я издала мучительный стон.

– Почему спустя год он продолжает напоминать, как нам было хорошо, хотя его хорошо ограничивалось рассказами о том, какого цвета машину он хочет купить?

Посмотрев на меня, Лени тяжело вздохнула, будто держала на плечах тяжесть всего мира. Хотя Кейдж был той еще ношей: за нашими отношениями скрывалось столько абьюза и токсичности, что я до сих пор не могла от них избавиться.

– Я отвлеку его, а ты беги через черный выход.

Я тут же просияла.

– Боже, люблю тебя.

– Будешь должна.

Нацепив на лицо широкую улыбку, она выпрыгнула из-за лестницы и прокричала:

– Кейдж! Как я не рада… Ой, как я рада тебя видеть!

Подавив смешок, я опустила взгляд на часы.

Шесть вечера.

Улыбка мгновенно спала с моего лица.

Я готовилась к этому моменту целый год. Вынашивала план, изучала материалы, строила догадки. Мой отец не был простым нефтемагнатом. Ох, далеко нет. Звезды киноиндустрии, владельцы энергокомпаний, предприниматели – они все что-то скрывали, пуская пыль в глаза целому городу.

Я начала догадываться об этом много лет назад, но после похищения только убедилась, поэтому пыталась отыскать записи о том парне, которого отец обменял на меня год назад. Однако информацию о нем подчистили. Не нашла я и имени его брата, который по совместительству был моим похитителем.

Я чувствовала: в Таннери-Хиллс что-то происходит.

И собиралась узнать, что именно.

***

Когда я поступала на первый курс, отец настаивал на том, чтобы я осталась жить в нашем семейном особняке. Пришлось придумать сотню и один аргумент, почему мне нужно переехать в женское общежитие, выписать их на отдельный лист и отправить ему на согласование.

Да, как будто я была не дочерью, а работником его компании.

Спустя неделю ругани он согласился, но с одним условием – вступление в женское общество. В Англии это было не так развито, как в США, но наши женщины-политики помешались на истории активисток девятнадцатого века и хотели, чтобы лучшая академия северной Англии шла по их стопам.

Я, тогда еще абсолютно несоциальный человек, даже в мыслях представить не могла, что стану танцевать в группе поддержки, запишусь в клуб по большому теннису, буду проводить образовательные и волонтерские мероприятия, как настоящая, черт возьми, леди.

Нравилось ли мне это?

Ох, стоило только увидеть мое недовольное лицо, которое скрывалось под маской золотой девочки Таннери-Хиллс.

Но сейчас эта маска раскололась.

В отражении зеркала показалась совершенно другая девушка. Я провела пальцами по коротким черным волосам и вздрогнула, ощутив чье-то призрачное прикосновение. Снова. Даже по ночам я чувствовала, как мужские ладони сжимают мои длинные локоны, оттягивая голову назад, поэтому в какой-то момент сорвалась и остригла их по плечи.

Я стала параноиком. Его запах и проникновенный шепот преследовали меня на протяжении целого года, и я знала, что это не прекратится. Никогда. Он пустил яд по моим венам, заразил безумием и ушел, оставив наедине со своими демонами. Они ластились ко мне, обвивали костлявыми руками мое тело и нашептывали на ухо самые мерзкие желания.

Порой я просыпалась посреди ночи с криками и слезами на глазах, пока клитор пульсировал от возбуждения. Я понимала, что это ненормально. Понимала, что не могу желать больного человека, который, наверное, в этот самый момент убивает невинных людей.

Понимала, что не могу смотреть в темный угол комнаты и мастурбировать, представляя его там – развалившегося в кресле с направленным на меня пистолетом.

Но ничего не могла с собой поделать.

Это дерьмово. Очень дерьмово.

Я долго думала, как скрыть родной цвет волос, поэтому купила парик. Мне нравилось, что у корней он был черным, а остальная длина до самой поясницы переливалась фиолетовыми оттенками. Стоил он, кстати говоря, как моя месячная стипендия, зато в нем я не выглядела шлюхой.

Ладно, немного выглядела.

Натянув гипюровые колготки, я надела узкое черное платье, взяла с собой туфли как у куклы Братц и заменила очки линзами. Пистолет лежал под матрасом. Моих губ коснулась улыбка, когда я вытащила его и нежно погладила холодный металл, словно он был моим любовником, после чего положила его в сумочку.

Там, куда я собиралась, никто не будет удивляться оружию.

Девушки из общества уже разошлись по комнатам, но идти через всё общежитие было слишком опасно. Поэтому, надев кожаную куртку и перекинув ногу через подоконник, я спрыгнула со второго этажа в цветочный сад.

Затем обулась и бросилась бежать.

На подъездной дорожке стояло как минимум три десятка автомобилей, начиная от BMW и заканчивая Rolls-Royce. Однако мой путь лежал не к ним. Ехать на своей машине довольно глупая идея: все знают и ее, и ту, что принадлежит моему телохранителю Альфреду.

Он, кстати говоря, спал сейчас прямо в машине, сладко пуская слюни на руль.

– Да где же ты? – пробормотала я, смотря в телефон.

Затем пригнулась, пробежала парковку, петляя между автомобилями, как настоящая преступница, и оказалась перед границей тенистого леса. Мне приходилось сбегать из академии каждые выходные, поэтому я точно знала, как не попасть в зону видимости камер.

– Такси вызывали?

Я вскрикнула, но тут же зажала рот рукой. Повернув голову, увидела облокотившегося на машину Кирби, который скрывался между ветвями деревьев, как чертов маньяк.

– Ты нормальный? Думаешь, никто не забьет тревогу, когда увидит на территории сомнительного типа во всём черном?

Он оглядел себя с ног до головы, зажимая губами сигарету.

– Ты назвала меня сомнительным типом?

– Ты бы еще пушку достал.

Кирби усмехнулся и кивнул на капот. Конечно, на нем лежал пистолет.

Я подняла свою сумочку и, выгнув бровь, показательно покрутила ее на пальце. Сделать это было непросто, потому что она весила куда больше туфель с десятисантиметровым каблуком.

– Если не перестанешь пугать меня, пущу тебе пулю в лоб. В прошлый раз я почти так и сделала.

Фыркнув, Кирби медленно затянулся, затем бросил сигарету под ноги и потушил ее носком ботинка.

– В нашем случае ученик не превзойдет учителя.

– У меня был настолько хороший учитель, что на втором же занятии я прострелила ему колено.

Прищурив ониксовые глаза, он протянул руку.

– Отдавай пистолет.

Я в ужасе отшатнулась.

– Никогда в жизни! Ты сам мне его подарил.

– Отдавай.

– Поучись манерам, хам.

– Ты что, клеишься к моему парню?

Из приоткрытой пассажирской двери выплыла сногсшибательная брюнетка. Когда я впервые увидела ее, то подумала, что она с нашей стороны. Как оказалось, ей приходится работать официанткой и содержать клуб «Фортуна», чтобы прокормить двух младших сестер.

Улыбнувшись, я помахала ей и кивнула на Кирби.

– Твой парень хочет отобрать у меня пистолет.

Встав рядом с ним, Морана замахнулась и со всей силы врезала ему локтем под ребра. Кирби согнулся пополам и застонал, заставив меня сжать губы, чтобы не рассмеяться.

– За что? – прохрипел он.

– Женская солидарность, – ответила Морана, погладив его по голове с отросшими светлыми волосами, небрежно собранным на затылке.

Я познакомилась с Кирби на следующий же день после того, как меня похитили. Не знаю, судьба это или совпадение, но они с Мораной проезжали мимо нашей академии, пока я стояла под дождем, потеряв чувство реальности. Просто смотрела на пустую дорогу и не моргала, пока разум дрейфовал где-то за пределами нашего мира.

Они довезли меня до дома, а Кирби дал свой номер на случай, если со мной что-то случится.

Я сразу поняла, что они из Синнерса. Поэтому через месяц позвонила и попросила научить меня тому, что они так хорошо умели.

– Прыгайте в машину, королевы. Только ты, – Кирби кивнул на меня, открывая дверь водительского места, – едешь спереди.

– Почему?

– Плохо себя чувствую, – ответила Морана, запрыгнув на заднее сиденье.

Пожав плечами, я послушно забралась внутрь. Мы часто проводили время вместе, поэтому они знали, как мне нравится ездить спереди. Это началось еще в детстве, когда мама разрешала мне сидеть рядом с ней, пока каталась по взрослым делам.

– Куда? – спросил Кирби, включая отопление.

Ночами в Таннери-Хиллс было так холодно, что не спасала даже верхняя одежда. Но я любила это. Наверное, вечная серость – единственная вещь, которая нравилась мне в этом гнилом городе. Я не переносила палящее солнце, отдавая предпочтение вечерам с чаем, книгой и теплым пледом.

На моих губах появилась улыбка.

– В «Чистилище».

А затем за спиной раздался знакомый мелодичный голос, который я точно не ожидала здесь услышать:

– Вот как, значит… Не понимаю, хочу я тебя придушить, расчленить или всё сразу, Дарси Ван Дер Майерс. Посмотри на меня и прокомментируй свое предательство!

Блядь.

Развернувшись, я увидела разгневанные глаза Леонор.

Незаинтересованные Алекса.

И ошеломленные Джереми.

– Прости, – улыбнулся Кирби.

Нужно было всё-таки пристрелить его.

– Бишоп! Остановись, сукин ты сын!

Сильнее наклонившись к мотоциклу, я прибавил скорости. Ветер ревел в ушах, пока я гнал по пустой автостраде и сжимал пистолет одной рукой. Полицейская машина отставала, но даже стена проливного дождя не могла остановить этих ублюдков, мечтающих посадить меня за решетку.

Бросив взгляд за спину, я увидел красно-синие огни.

Губы дрогнули в усмешке.

Что ж, сегодня тюрьма не входила в мои планы. Но это только сегодня. Завтра – возможно.

– Не стреляй! – послышался крик Малакая. – Блядь, Бишоп, ты надо мной издеваешься?

Развернувшись, я вскинул руку и нажал на спусковой крючок.

Грохот выстрела затерялся в шуме дождя, но я услышал, как взрывается шина. Машина вильнула и съехала на обочину. Правда через мгновение за ней уже показалась вторая. И третья. И четвертая.

– Они решили похвастаться своими тачками? – прокричал я, вернув взгляд на дорогу. – Чертовски глупая затея. Лишиться одной не так обидно, как сразу четырех.

Малакай подъехал ближе, и, повернув голову, я заметил его разгневанный взгляд. В подростковом возрасте я до ужаса боялся, когда старший брат так смотрел на меня. Его прищуренные голубые глаза не предвещали ничего хорошего.

– Обязательно нужно раздразнить их и получить пулю в лоб? – прорычал он, сильнее сжав руль байка. – Почему нельзя сделать свое дело и убраться по-тихому, пока никто не видит?

Как по команде автостраду сотряс второй выстрел.

Только теперь его совершил не я.

Левый бок вспыхнул острой болью, будто под кожу вогнали сотни раскаленных кинжалов. Я зашипел, чуть не потеряв управление. Перед глазами на мгновение потемнело. Пора бы уже привыкнуть, что мое тело любит ловить пули, но каждый раз был как первый.

Сфокусировав зрение, я опустил подбородок и увидел пятно, расплывающееся по серой футболке. Еще и кожаную куртку испортили.

– Черт, моя любимая…

– Ты в своем уме? – прошипел Малакай таким угрожающим тоном, что, не будь я его братом, бросился бы куда глаза глядят. Он вновь посмотрел на преследующие нас машины. – Я остановлю их, а ты езжай через лес в «Чистилище».

Я закатил глаза.

Затем резко выжал тормоза и, развернувшись, отчего поднял столп дождевой воды, остановил мотоцикл перпендикулярно дороге. Три машины неслись на такой скорости, будто их водители представляли себя участниками «Формулы-1».

Но я лишь достал из кармана сигарету и неторопливо прикурил ее.

В кармане зазвонил телефон.

– Уже соскучился?

– Ты самый ужасный брат, которого только можно себе представить, – выдохнул Малакай в тот момент, когда я бросил спичку на мокрый асфальт. – В следующий раз предупреждай меня, когда захочешь кого-нибудь убить.

Пламя вспыхнуло, осветив собой пустынную дорогу.

– Спасибо за комплимент, дорогой.

Первая машина с визгом остановилась, вторая вильнула в бок, третья чуть не перевернулась на обочине. Но было уже поздно. Огонь заскользил по залитой бензином автостраде с такой скоростью, что ничто не могло остановить его. Я услышал череду проклятий, испуганные крики и треск рации, но это заставило меня только шире усмехнуться.

Помахав им кончиками пальцев, я рванул к Малакаю.

Три машины за спиной взорвались.

Иронично, что люди боялись словить пулю или быть убитыми от ножевых ранений, когда самую большую опасность представляла природа. Ведь стоило только представить, как огонь лижет твою кожу, дым проникает в легкие и охватывает каждую клетку тела, а ты не можешь противостоять ему, потому что у пламени нет ни сердца, ни души.

Людей ты можешь проанализировать и прогнуть под себя. Людей, но не природу.

Она – истинный враг.

Только когда я нагнал Малакая, полученная рана вспыхнула с новой силой. Пуля проскользила мимо, но прилично задела бок. Он ныл и пульсировал, и я знал, что если не сделаю что-нибудь с этим дерьмом в ближайшее время, то отключусь прямо по дороге.

– Ты не кошка с девятью жизнями! – крикнул Малакай, когда мы свернули в лес.

Я усмехнулся уголком губ.

– Спасибо, что назвал меня котенком. Ты тоже неплох.

Полиция редко заявлялась на нашу территорию. Они знали, что мы играем по собственным правилам – жестоким, болезненным, смертоносным. На нас не распространялись законы города: мы сами писали их потом и кровью. Конечно, порой копы совершали рейды на Синнерс, но чаще всего обратно на свою территорию из четырех патрульных машин возвращалась одна.

Сегодня мы с Малакаем не были такими добрыми.

Точнее, я.

Таннери-Хиллс можно было описать парой слов – отвратительная погода и сумрачные леса, однако сейчас и то и другое играло нам на руку. Мы выехали на свою сторону через десять минут, встреченные деревянной табличкой с надписью «Sinners».

Не знаю, как я не упал в обморок от потери крови, но, видимо, сегодня ангел-хранитель решил пощадить меня. Буквально в прошлом месяце я настолько осточертел ему, что он отправил меня в больницу с огнестрельным ранением.

Благо, меня быстро подлатали.

Возможно, дело было в том, что ко мне приставили врача, которая помимо здоровья решила поднять мой член. Это не особо меня удивило, потому что каждая вторая женщина мечтала быть опороченной одним из братьев Картрайт.

И не просто так.

Мы правили этим местом. Каждое заведение, каждая преступная группировка, каждый человек подчинялся нам с Малакаем.

И моему ублюдочному отцу.

Синнерс был домом для худшей части английского общества: здесь жили воры, дилеры, мошенники, серийные убийцы и обычные люди, потерявшие здравый смысл из-за бедности.

Мы создали настоящее змеиное гнездо, где каждый шаг мог стать последним. О нас ходили слухи и легенды, но правда была намного, намного страшнее.

В нас не осталось света.

Мы отдали свои души тьме.

Остановившись на парковке, я слез с мотоцикла и поморщился от боли в боку. Когда позади послышались гневные шаги, развернулся и перехватил направленный в лицо кулак.

Я приподнял бровь.

– Ты не дружелюбен.

– Я собственными руками вырою для тебя могилу, Бишоп, – тихо произнес Малакай, но его глаза горели адским пламенем. – Когда-нибудь твои игры закончатся тем, что ты окажешься не на больничной койке, а под землей. И там я тебе компанию составлять не собираюсь.

– Люблю одиночество. Что может быть лучше сырой земли, сигареты и запаха разлагающейся плоти?

Вырвав кулак из моей хватки, Малакай резко провел ладонью по взлохмаченным прядям и прикусил колечко в нижней губе.

– Ты, блядь, ненормальный.

– Не забывай, что в тебе течет та же кровь.

Ладно, на самом деле, мы не были кровными братьями. Малакая усыновили мои отец и мать, когда мне было семь. Несмотря на это, я считал его родным. Словно в матрице произошел сбой, и мы на самом деле родились от одних и тех же родителей.

Даже внешне мы были похожи. Некоторые путали нас из-за угольных волос и резких черт лица, только если у Малакая были голубые глаза, то я страдал гетерохромией.

Прямо как отец.

Именно поэтому скрывал это, надевая на голубой глаз линзу. Так я не видел в каждом отражении его.

Лишь в один-единственный день я забыл об этом, но моя оплошность, скорее всего, сыграла мне только на руку. Она никогда не найдет меня. Я старался не вспоминать тот день и карамельный вкус на губах, но она опять, блядь, проникла в мои мысли.

Нет.

– Иди к Тристе, – раздраженно вздохнул Малакай. – Она тебя подлатает.

– Не обижайся.

– Не иди к Тристе. Иди нахуй.

Я сжал губы, сдерживая смешок, но тут же поморщился, когда рана в боку отозвалась тупой болью.

В мире существовало только три человека, с которыми я мог позволить себе такую роскошь, как смех. Мой брат, Татум и Эзра. Остальные смотрели на меня со страхом во взгляде, даже если мне было всего двадцать два, а им под сорок. Все знали, как легко получить от меня пулю в лоб и нож под ребра.

Посетители клуба заинтересованно смотрели на меня, пока я двигался ко входу. Когда в их глазах отразилось осознание, часть девушек схватилась за свои короткие майки, опуская ворот ниже, отчего я буквально видел их соски.

Жаль, но одними сосками меня в постель не затащить.

В выходные в клубе «Чистилище Данте» собирались все сливки Таннери-Хиллс. И когда я говорил сливки, то не имел в виду богатеньких детишек с элитной части города, которые слетались сюда, как пчелы на мед.

Тот мужчина у барной стойки отсидел за убийство родной жены, которая заказала его смерть у киллера, оказавшегося ее любовником. Достойно семейной драмы, не правда ли?

Та девушка, танцующая в одном белье на сцене, перешла к нам из криминальной группировки, которая промышляла в южной Англии. Говорят, она ограбила центральный банк, а потом сбежала из-под надзора.

Та компания ребят на втором этаже два раза взламывала систему безопасности городского совета, а четыре девушки на диване ждали своих заказчиков, готовясь к веселой ночи.

Здесь царило полное беззаконие.

Я любил это.

– Привет, Би! – воскликнула из-за барной стойки Стелла, пытаясь перекричать оглушительную музыку. – Тебя уже около часа ищет Адриан! Он в своем кабинете!

Пусть отец подождет. Ему полезно не получать то, что он хочет, по щелчку пальцев.

Когда я зашел за стойку, Стелла встала на носочки и собралась поцеловать меня, но я опустил ей на плечо тяжелую ладонь. Это прикосновение было истолковано не так, как предполагалось: ее дыхание перехватило, а глаза остекленели.

Конечно, она знала, что я никого не целую, однако это никогда не мешало им пробовать изменить меня.

Наивно.

Наклонившись, я прошептал ей на ухо:

– Что я говорил тебе последний раз, Стелла?

Она облизнула нижнюю губу.

– Что ты хочешь трахнуть меня?

– Кажется, всё было наоборот. – Из меня вырвался смешок, и я сильнее сжал ее плечо, заставив поморщиться. – Не стоит пытаться. Я не сплю с одной девушкой дважды, как бы сильно тебе этого ни хотелось.

– Но Би…

– Бишоп, – угрожающе прошептал я, чувствуя, как в груди закипает ярость. Би меня звали только близкие люди. – И если ты еще хоть раз начнешь драку с Татум, я позабочусь о том, чтобы тебя отчислили из академии.

Стелла округлила глаза, так как, видимо, не ожидала, что я настолько быстро узнаю о произошедшем. Все в Синнерсе понимали: если ты поднимаешь руку на одного из нас, то ответ последует незамедлительно.

– Она сама меня ударила, – начала защищаться Стелла, но ее голос задрожал от страха.

– После того, как ты назвала ее мать шлюхой? Нужно было бить сильнее.

Она открыла рот, чтобы ответить, но ее окликнул один из посетителей:

– Эй, я жду свой виски уже пятнадцать минут!

Спасибо, крови мне на сегодня хватило.

Стелла наградила меня жалостливым взглядом, напомнив побитую собаку.

– Прости, Би… Бишоп. Такого больше не повторится.

– Рад, что мы друг друга поняли.

От этого разговора у меня запульсировали виски.

Привалившись спиной к стойке, я сложил руки на груди и окинул взглядом ряды алкоголя. Мартини, текила, джин… Заметив бутылку виски, я подхватил со стойки стакан и до краев наполнил его.

– Вы в курсе, что у вас на футболке кровь?

Кажется, у меня начались галлюцинации.

Опрокинув стакан, я прикрыл глаза от удовольствия, когда жалящая жидкость обожгла горло. Адреналин после вылазки на вражескую территорию до сих пор бурлил в крови, и мне отчаянно хотелось выплеснуть его наружу.

Погонять, подраться, убить кого-то – без разницы. А лучше всё сразу.

Результат того, чем мы с Малакаем занимались на протяжении целого года, находился прямо перед нами. Мы всё стремительнее приближались к уничтожению Таннери-Хиллс. Как только будет совершен следующий удар, головы полетят одна за одной. За то, что они сделали с моим братом и еще тысячей невинных людей, эти монстры будут молить о смерти и гнить в промозглой земле, на которой стоят их особняки.

– И да, вы заляпаете мое рабочее место.

Хватит меня преследовать.

Я собственными руками сломаю им шеи и буду пировать на их костях. Ничто не остановит меня перед жаждой отмщения. Поэтому мне нельзя сходить с намеченного пути, а этот назойливый голос только и делал, что отвлекал меня.

– Я вызываю полицию!

Нахмурившись, я неторопливо, словно в замедленной съемке, повернул голову влево.

Наверное, со стороны это выглядело комично. Потому что уже в следующее мгновение я замер, не донеся до губ стакан.

На меня смотрели знакомые глаза. Злые, но знакомые глаза. Я узнал их несмотря на то, что она скрыла голубые зрачки более темными линзами.

Сердце подскочило к горлу.

Этого не могло быть. Прошел год с тех пор, как я видел ее в первый и последний раз, специально избегая мест, где она появляется. Я знал, где она проводит выходные, во сколько выезжает в академию, как зовут ее психотерапевта. Меня могли назвать сталкером, и я бы согласился. Я наблюдал за ней издалека, как хищник за добычей, в предвкушении облизывая клыки.

Потому что не знал, что сделаю, если встречу ее.

Убью.

Задушу.

Возьму силой.

– Ты заливаешь кровью стойку. Будь добр уйти отсюда.

Передо мной стояла она.

Дарси Ван Дер Майерс.

Я узнал ее с первого взгляда, несмотря на то, что она надела парик. После нашей встречи Дарси остригла волосы до плеч, и я чувствовал извращенное удовольствие, думая о том, что она сделала это из-за меня.

Она была везде. В новостях, на страницах газет, в моем подсознании. Я не мог забыть эти голубые глаза и персиковые губы, с которых слетали тихие вздохи удовольствия. Я ненавидел поцелуи, но в тот вечер не смог сдержаться перед искушением попробовать ее на вкус. Во мне пробудились животные инстинкты, когда я почувствовал запах ее возбуждения. Еще мгновение – и выгнал бы Татум с Эзрой, чтобы погрузиться языком в ее киску.

Она снова пришла сюда. Прямо в мои руки.

Кто я такой, чтобы не воспользоваться этим?

Медленно глотнув виски, я отставил стакан на стол.

Она изменилась. Если раньше от нее веяло невинностью, то сейчас передо мной стоял совершенно другой человек. Едва прикрывающее задницу платье, узорчатые колготки, темная помада. Сложив руки на груди, она с пренебрежением осматривала меня, будто я – облезлый кот.

Хорошая девочка пыталась казаться плохой.

Жаль, что я был в разы хуже.

– Прошу прощения за внезапное вторжение, – прохрипел я, прижав ладонь к сердцу. – Любимая девушка пырнула меня ножом, поэтому я решил утопить горе в бутылке виски.

– Ты заляпаешь мое рабочее место! – Она гневно прищурилась, когда я наигранно покачнулся и схватился за стойку окровавленной рукой. – Здесь была аптечка. Я найду ее, а ты попроси кого-нибудь зализать твои раны. Например, ту девушку, которую ты чуть не трахнул на глазах у всего бара.

Уголок моих губ дернулся в усмешке.

Какой грязный язык.

Подойдя к ней вплотную, я склонил голову и приблизился к ее уху.

– Зализать мои раны? – переспросил, обдав ее шею горячим дыханием. Она вздрогнула, но не отвела от меня взгляда. – Или вылизыванием лучше заняться мне?

Дарси приподняла подбородок, но не сдержалась и тяжело сглотнула. Клянусь, я чувствовал исходящий от нее страх, такой сладкий, что хотелось смаковать его на языке. Она бы сжалась перед моей большой фигурой, но боец внутри нее до последнего сопротивлялся.

Хорошо. Очень хорошо.

– Во-первых, не стоит разговаривать со мной таким тоном. Во-вторых, советую выйти из-за стойки. – Она указала пальцем на танцпол. – Посетителям здесь находиться запрещено.

Сделав ленивый шаг, я начал загонять ее в угол. Дарси настороженно отступала от меня, пока не прижалась спиной к стойке. Ее дыхание тут же прервалось, а вена на шее запульсировала. Будет так прекрасно увидеть, как из нее вытекает кровь.

– Какая выручка за сегодня? – спросил я, потянувшись ей за спину. – Думаю, я уволю тебя, если будешь приносить мне меньше денег, чем Стелла. Хотя сначала я разберусь, кто нанял тебя без моего разрешения.

Открыв кассу за ее спиной, я начал пересчитывать купюры. Она вздрогнула, когда мои окровавленные пальцы задели в вырезе платья ее спину. Будто небеса упали и столкнулись с адом – так ощущалось это прикосновение.

В ее глазах отразилось понимание.

– Вот черт…

С грохотом закрыв кассу, я положил ладони на стойку и наклонился к ее лицу.

Представление закончилось. На место беспечности пришла ослепляющая ненависть, потому что передо мной стояла дочь человека, навсегда изменившего моего брата. Передо мной стояла дочь человека, разрушившего, блядь, мою жизнь.

Но она даже не догадывалась, кто я такой.

И что собираюсь с ней сделать.

– Как тебя зовут?

– Челси, – тихо ответила лгунья, наблюдая за моими движениями, будто я мог броситься на нее и съесть. Что было не так уж далеко от правды.

– Во-первых, Челси, советую тебе несколько раз подумать, прежде чем разговаривать со мной таким тоном, – прошептал я, протянув одну ладонь в сторону и сжав рукоятку ножа. – Во-вторых, в этом месте носят наши цвета. Если у тебя нет ничего красного, я помогу.

Она отшатнулась и сильнее вжалась спиной в стойку, заметив в моей руке оружие. Я бы мог разлить ее страх по бутылкам и отпивать из них по глотку каждый день, смакуя на языке падение девушки, которая притворялась тем, кем не являлась.

Губы приподнялись в довольной усмешке. Я провел лезвием по своей ладони и глубоко вдохнул, почувствовав прилив наслаждения от легкой боли и испуга в ее глазах.

Боль и страх. Вещи, которые вместе превращаются во взрывоопасный коктейль.

– Что… что ты делаешь? – заикнулась Дарси.

– Тш-ш-ш…

Музыка вокруг продолжала грохотать, но мы словно находились в другом мире. Я поднял ладонь и провел окровавленными пальцами по ее шее, оставляя на ней алые следы. Сотни эмоций отразились в темных глазах, и мне захотелось спросить, испытывала ли она то же самое со своим бывшим парнем.

Кейдж Уильямс – вроде так его звали?

Смакуя каждое мгновение ее ужаса, непонимания, оцепенения, я переместился на изящную ключицу, будто она – холст для рисования. Мои пальцы размазывали по ней кровь, помечая как свою собственность. Потому что именно я стану тем, кто заберет ее последний вдох. Я стану тем, кто заставит ее искупить грехи своего отца.

– Трудно ль угадать, что если разум в грешнике проснулся, – зашептала она словно во сне, но не отвела от меня глаз, – то он и с бесом может совладать…2[1]

– Поняла, куда попала? – тихо спросил я.

– Поняла.

Она задрожала, как осиновый лист, когда я провел большим пальцем по ее влажной нижней губе. Никогда прежде моя кровь не смотрелась так прекрасно на человеке. Я сдерживался, чтобы не сжать до хруста ее шею, вырвав из горла истошный крик. Мне нравилось причинять людям боль, но сегодня это желание явно вышло на новый уровень.

Поднеся палец ко рту, я слизал с него кровь, смешанную с ее вкусом.

– Посмотри, как тебе идет красный.

Дарси опустила взгляд и увидела нарисованную мной картину. Казалось, ее глаза стали пустыми и отстраненными, будто она на секунду выпала из реальности. Тонкие дрожащие пальцы принялись исследовать дорожки моей крови, а глаза едва заметно заблестели, наполнившись слезами.

Восхитительно. Каждая ее эмоция.

Где-то вдалеке раздался взрыв смеха. Словно выйдя из транса, Дарси оттолкнула меня трясущимися руками и постаралась вернуть на лицо ту маску, с которой вошла в клуб. Только та уже давно разбилась, как разбилось мое сердце, когда я узнал о пропаже Малакая.

Глаза Дарси запылали ненавистью.

– Ты болен.

– Слышу эту фразу каждый день, люби…

Блядь. Опасно.

Я чуть не назвал ее так же, как во время похищения. Хорошо, что она не обратила на это внимания, пытаясь совладать с эмоциями.

Вдруг на периферии зрения мелькнула яркая вспышка. Скосив взгляд, я увидел копну темно-красных волос, после чего различил знакомые черты лица. Бровь выгнулась в удивлении, когда за стойкой показалась… Леонор Монтгомери. Подруга Дарси, которая была с ней в клубе в ту роковую ночь.

Конечно, Джереми Ротшильд и Алекс Шепард II тоже были здесь. И все трое смотрели на меня орлиным взглядом.

Пора вернуться к главному вопросу.

Что они здесь делают?

Я не собирался разоблачать Дарси. Нет, я сделаю это позже, когда узнаю, почему четыре студента АЗК врываются в мой клуб спустя год после похищения, а моя бывшая пленница притворяется барменом и носит колготки в сетку.

Задержав на Дарси последний долгий взгляд, я подхватил стакан виски и покрутил его в руке.

– Слоистый мрак охотился за светом и в этой схватке вечно побеждал…

Она фыркнула и отвела от меня взгляд.

– Странно, что такой человек умеет читать, – пробормотала, думая, что я ее не слышу. – И да, свет всегда побеждает тьму.

– Наивность тебе не к лицу, Челси.

Дарси едва заметно сжала кулаки. Отвернувшись с ухмылкой на губах, я оставил ее раздумывать над моими последними словами и двинулся к выходу.

Как вдруг за спиной раздался вскрик.

Резко развернувшись, я увидел, как Дарси покачивается на месте. До меня не сразу дошло, что происходит, пока я не разглядел за ее спиной интересную картину.

Какой-то парень, перегнувшись через барную стойку, ухмылялся и показывал пальцем на свой стакан. Дарси прикрывала руками ягодицы, ее щеки раскраснелись, а во взгляде плескался гнев. Однако на глубине глаз я заметил и нотку страха.

Как бы она ни скрывалась, это место пугало ее.

– Эй, шлюха, ты глухая? Я заказал себе виски!

Он что, шлепнул ее по заднице?

И назвал… шлюхой?

Чаще всего мой гнев имел ярко-алый, словно кровь, цвет. Это психологическое отклонение появилось во мне еще в детстве. Безудержная агрессия, желание кричать до хрипа в горле и голыми руками разрывать человеческую плоть. Вывести меня на конфликт было проще простого, и единственным человеком, который мог успокоить меня, был Малакай.

Однажды, когда нам было по десять, он вывел меня на улицу и сказал:

– Бей.

И я ударил. Сильно.

Но сегодня мой гнев почему-то стал кристально-голубым – холодным, как ледник. Мне даже не хотелось броситься на этого парня и разбить кулаки в кровь. Не хотелось задушить его, чтобы увидеть мертвенно-бледный цвет лица.

Я просто схватил со стойки нож и метнул в его плечо.

От неожиданности Дарси вскрикнула и прижала ладони ко рту. Музыка продолжала играть, но ни одна живая душа не пропустила этот звук. Все взгляды обратились в нашу сторону, а затем упали на подрезанного ублюдка, скулящего за стойкой.

– Увидели что-то интересное? – крикнул я и, достав из-под пояса джинсов пистолет, указал дулом на парня. – Или кто-то хочет занять его место?

Дружки Дарси, уже готовые выйти из тени, чтобы защитить ее, поняли, что ей ничего не грозит. Такое в нашем клубе происходило не в первый раз, поэтому никто даже не удивился. Никто, кроме них – привилегированных детишек из АЗК.

Дарси продолжала смотреть на вытекающую из парня кровь расфокусированным взглядом. Отступив на шаг, она случайно прижалась к моему здоровому боку и вздрогнула.

Я и забыл, что меня ранили.

– Проси прощения.

– Не надо, – прошептала Дарси.

– Проси. Прощения.

Парень тяжело сглотнул и выдавил:

– П-прости меня, такого больше не повторится. Я не думал, что ты… что ты так отреагируешь. И ты прости, Бишоп. Я ее б-больше не трону.

Опустив взгляд на Дарси, я приподнял бровь. Она посмотрела на меня снизу вверх, и я заметил за темными линзами крапинки нежно-голубого цвета.

Как небо и земля. Рай и ад.

– Всё в порядке, – ответила она более спокойным тоном, но в нем слышались нотки тревоги. Никакая одежда и то, что произошло с ней за год, не могли изгнать из нее хорошую девочку, которую я встретил в свой двадцать первый день рождения.

Я убрал пистолет за пояс джинсов и кивнул парню на выход.

– Пошел вон.

Он не стал переспрашивать. Уже через минуту от него осталась только кровь на барной стойке.

– Всё-таки заляпали, – пробормотала Дарси и принялась оттирать алые капли. – Первый день на работе выдался великолепным…

Она еще не знала, что ждет ее впереди.

Но знал я.

Потому что Дарси Ван Дер Майерс попала в ловушку.

Странно, но в школе со мной редко хотели дружить.

Я говорила «странно» не потому, что была классной девчонкой, с которой можно весело провести время. Я говорила так потому, что в Таннери-Хиллс все велись на деньги, но на мне система дала сбой. Даже материальное положение не привлекало ко мне в этом прогнившем городе друзей.

Я училась в частной школе: приносила в класс печенье, которое выпекала Агнес, делилась с девочками своими книгами, а мальчикам делала комплименты, когда они начали взрослеть, потому что каждому человеку приятно получить в свой адрес хорошие слова.

В третьем классе я позвала ребят на киновечер в особняк. Помню, как стояла посреди просторного холла, улыбаясь во весь рот, и ждала их прихода.

Но когда дворецкий открыл двустворчатые двери, меня встретил лишь дождь.

Однажды одноклассник спросил у меня, знаю ли я, что такое оргазм. Когда я повторила это слово, пробуя его на вкус, он во весь голос засмеялся и снял это на видео. Я стала главной школьной шуткой, потому что понятия не имела, что такое секс. В свои-то десять лет, представляете? Какой позор, честное слово.

Почему-то я с рождения была черной овцой.

И когда выросла, поняла причину.

С самого рождения я не подходила этому месту, поэтому в тайне мечтала сбежать. Мне не нравилось наблюдать за тем, как мальчишки в детских садах меряются кошельками своих родителей, а за школой травят девчонку, которая носит брекеты.

Их мозг в самом деле работал иначе, чем у меня. Они считали себя элитой английского общества и пользовались этим, стыдя тех, чьи семьи находятся ниже по социальной лестнице. Такие дети росли быстрее и раньше познавали взрослую жизнь, поэтому для них слово «оргазм» стало частью лексикона еще до того, как они поступили в академию.

Я была другой. С самого начала.

С детства мама развивала во мне чувство справедливости. Она говорила, что это место намного страшнее, чем кажется на первый взгляд, и мы обязательно отсюда уедем.

– С папой? – спрашивала я.

– Нет.

На тот момент меня удивляло, что она хотела оставить папу.

Опять же: когда я выросла, то поняла причину.

– Шестьдесят девять процентов, – раздался спокойный низкий голос, от которого меня всегда бросало в дрожь. – Ты никогда не получала настолько низких оценок, Дарси.

– Мне не хватило одного процента до высшей…

– Молчать!

Его кулак столкнулся с поверхностью стола. Я втянула носом воздух, не отводя взгляда от витражного окна за его спиной.

Отец поправил лацканы пиджака и, откашлявшись, продолжил ровным тоном:

– Я ожидал, что эта стажировка поможет тебе перед тем, как взяться за управление компанией. К сожалению, у меня нет более одаренного наследника. Ты всегда показывала удовлетворительные результаты, и для меня стало неожиданностью, что ты с таким позором провалилась, оскорбив меня перед всем городом.

Он прекрасно овладел искусством резать словами.

Более одаренный наследник.

Удовлетворительные результаты.

С позором провалилась.

И самое ужасное, что он верил в это, прямо как те дети в школе. Когда все преподаватели хвалили меня, отец требовал большего, а если я не подходила под его стандарты, на меня обрушивалась лавина гнева. Я даже выучила все его стадии и знала, что вскоре холод сменится пылающим огнем.

– Это ведь не последняя стажировка, пап. У меня есть весь третий курс, чтобы подготовиться и попробовать пройти тест весной. Профессор Аллен сказал, что вы проведете еще один набор в апреле.

Он медленно поднялся из-за стола, и мое сердце участило ритм.

Я стояла посреди его кабинета, нервно постукивая друг о друга носками туфель. Никто бы не догадался, что последние две недели я провела в одном из клубов Синнерса, ведь сейчас здесь находился совершенно другой человек. В накрахмаленной рубашке, беленьких гольфах и черно-золотой форме, на которой не было ни единой ворсинки.

– Нет, Дарси. Ты упустила свой шанс, а второго этот город никогда не дает, – тихо произнес отец, обходя массивный стол из красного дерева.

Он взял в руки тонкую указку для доски и посмотрел мне в глаза.

Удивительно, как искусно монстры скрывались под внешним лоском. Мой отец никогда не был обделен вниманием, а после ухода мамы на него слетелись все незамужние женщины аристократии, желая стать той самой, которая разделит с ним власть и богатство.

Его темно-каштановые волосы, убранные с лица и зачесанные назад, хоть и подернулись сединой, но не умаляли общей красоты. Я видела их совместные с мамой фотографии, сделанные в школьные годы, и могла с уверенностью сказать, что уже тогда они были самой завидной и обсуждаемой парой Таннери-Хиллс.

Высокий и харизматичный спортсмен, планирующий стать бизнесменом, и девушка, которая всю жизнь провела в бедности, но стала объектом его одержимости.

– Я устал повторять одно и то же, Дарси. Твое поведение нельзя назвать плохим. Оно деградирующее.

Отец остановился в паре шагов от меня, и я незаметно сглотнула.

– Я не забываю людские оплошности, а после того, как ты раздвигала ноги в грязном подвале перед каким-то преступником, их стало слишком много.

– Меня похитили, пап. – Я вскинула руки в защитном жесте. Почему-то даже спустя годы не могла перестать называть его папой. – Меня держали связанной, оскорбляли и не разрешали даже выпить воды…

Хлесткий удар указки пришелся по тыльной стороне ладони, и я зашипела, прижав руки к груди. В глазах начали собираться слезы, но не от боли, а унизительности этого момента.

Его спокойный голос превратился в змеиное шипение:

– Я собственными глазами видел, как ты скакала на члене того урода, пока он ублажал тебя руками, по локоть заляпанными кровью. Не смей оправдываться и подними подбородок, когда разговариваешь со мной. Ван Дер Майерсы никогда не смотрят в пол. Это люди склоняют перед ними головы.

Рвано выдохнув, я опустила руки вдоль тела и выпрямила спину.

Он начал обходить меня по кругу, словно хищник, выследивший добычу.

– Разве тебя не учили, что обувь всегда должна быть чистой? Грязь на твоих туфлях портит мой ковер.

Я прикусила губу, когда тонкая сторона указки хлестнула меня по щиколотке.

– Рубашка должна быть застегнута на все пуговицы, а не открывать вид на грудь, будто ты чертова шлюха. Прямо как твоя мать.

Следующий удар пришелся по ребрам, и из горла вырвался вскрик. Он никогда не бил меня по лицу или другим открытым участкам тела. Его побои оставались незамеченными, поскольку мой отец был настоящим мастером сокрытия правды.

Представьте, как кусаете сочное зеленое яблоко в надежде попробовать спелый плод, а получаете лишь гнилой вкус на языке. Такой была наша жизнь. И всего Таннери-Хиллс.

Когда удар пришелся по бедру, с ресниц сорвалась первая слезинка.

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

– Я вложил в тебя столько времени, сил и денег, чтобы получить это? – прорычал он, теряя терпение. – Слабую ноющую девчонку, которая изменила своему парню с каким-то отморозком? Кейдж Уильямс был прекрасной партией для брака, а ты с такой легкостью всё разрушила, потому что не могла держать ноги сведенными.

– Это он изменил мне! – сорвалась я на крик от несправедливости. – Он изменил мне, когда я хранила ему верность на протяжении многих лет. Ты не знаешь, как всё было на самом деле. Ты даже не пытаешься понять меня!

Я никогда ни с кем не спала. Даже, черт возьми, не целовалась, чтобы не запятнать образ, который выстроил отец. Хотя мне хотелось. Так сильно хотелось ощутить вкус свободы.

И он будет говорить, что я недостаточно старалась? Что это я предала Кейджа, хотя именно ему отсасывала Изабель на вечеринке у какого-то второкурсника?

Никогда прежде я не чувствовала такого гнева.

– Знаешь, именно поэтому мама ушла от тебя. Ты верил, что любишь ее, но любовь не приравнивается к одержимости!

– Замолчи, – прошептал он и сжал кулаки.

Но это меня не остановило.

– Ты сделал из нее послушную рабыню, водил на поводке, пользовался ее любовью, но она не была дурой. А сейчас ты вымещаешь боль на мне, потому что понимаешь это и видишь во мне свою жену. Я похожа на нее и характером, и внешность, и это убивает тебя. Надеюсь, ты будешь страдать до конца своих дней, гребаное чудовище!

Следующий удар был таким сильным, что в ушах зазвенело.

Я упала на пол и ударилась головой о ножку кресла, когда его ладонь хлестнула меня по лицу. Рот наполнился кровью, а перед глазами потемнело. Я моргала и смотрела на ковер сквозь пелену, пытаясь понять, что происходит.

Он никогда не бил меня так. Никогда.

Только маму.

Раньше я не осознавала, как можно быть хорошим отцом и отвратительным мужем одновременно.

Никто в этом мире не понимал меня. Не понимал, каково чувствовать боль, когда тебя разрывают пополам. Когда ты рыдаешь, трясешься с ног до головы в детской сорочке и бежишь за отцом, глаза которого налиты кровью. Когда он поворачивает голову и мягким голосом просит тебя уйти в спальню, а потом хватает со стола вазу и бросает под ноги матери. Когда осколки разрезают ее кожу, на мраморный пол капает алая кровь, а ты ничего не можешь сделать.

Только зажать уши и закричать, чтобы они прекратили.

Я до восемнадцати лет не могла проработать эту травму, потому что не знала, как разделить роли Ричарда Ван Дер Майерса – роль отца и роль мужа.

Как я могу любить его, если он причинял боль моей матери? Как я должна не ненавидеть его, если он заставлял ее плакать?

Раньше он любил меня. Одаривал всем, чего я хотела, целовал перед сном и гладил по волосам. Его смех был моим любимым звуком, а запах полностью отражал понятие «дом». Возможно, я бы простила его, не превратись он в чудовище после ухода матери. И не потеряй он свою последнюю роль.

Отцовскую.

Слезы скользили по моим щекам, пропитывая влагой ковер. Я слышала, как разъяренно дышит отец, видела, как проводит по волосам в нервном жесте, а его глаза наполняются осознанием того, что он только что сделал.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась.

– Что здесь происходит?

– Выйди отсюда, – вздохнул отец.

– Ты избиваешь родную дочь? Последнее, что у тебя осталось? – послышался не верящий женский шепот, ставший моим спасением. – Правда, Ричард, вот до чего довела тебя безысходность? Разве можно пасть еще ниже?

Он зарычал и опустился передо мной на колени.

Следующая стадия.

– Прости, Дарси… – забормотал отец сломленным, поверженным тоном, и его глаза прояснились. – Не знаю, что на меня нашло. Пожалуйста, прости меня, дорогая. Я исправлю, обязательно исправлю это. Хочешь новую сумку? Или, может, я возьму отпуск, и мы слетаем отдохнуть?

Я хочу отца.

Любящего, блядь, отца.

Но в этом и проблема. Я знала, что он любит меня. Знала, что до сих пор любит мою мать. Но его любовь была ядовитой и токсичной. Он избивал нас кнутом, иногда прикармливая пряником, чтобы мы привязались и не ушли от него.

Мама ушла.

Но я всё еще была здесь.

С разбитой губой и таким же разбитым сердцем.

– Хорошо, – только и прохрипела я, чтобы он отстал от меня.

Я хотела уйти. Куда угодно, лишь бы не видеть его лицо.

– Ричард, сходи проветрись, – услышала я разъяренный голос Агнес. – Дай я приведу ее в порядок.

Отец коротко кивнул. Его глаза стали пустыми, будто он перенесся в другую реальность. Такое часто происходило, когда он смотрел на меня. Потому что видел лицо мамы.

Поднявшись с колен и покачнувшись, он двинулся к выходу. Когда дверь за ним закрылась, я почувствовала, как мне становится легче дышать. Я провела ладонью под носом и опустила взгляд на окровавленную руку.

Такие они – последствия любви.

Сухие морщинистые ладони подняли мое заплаканное лицо, и я увидела мягкую улыбку Агнес. Правда глаза ее были наполнены щемящей сердце печалью.

– О, моя девочка…

И тут я не сдержалась.

Я разрыдалась, чего не делала последний год. Разрыдалась как самая настоящая слабачка, во весь голос, до хрипа в горле, потянувшись за поддержкой к Агнес. Ее руки обвили меня и прижали к теплой груди, пахнущей пряностями.

– Я не могу, Агни, – вырвался из меня всхлип. – Я больше так не могу. Я х-хочу уехать отсюда.

– Понимаю, дорогая, – прошептала она, поглаживая меня по волосам. – Мы что-нибудь придумаем. Он не заслуживает тебя. Не заслуживает такую добрую, умную и красивую девочку. Поверь мне, он еще пожалеет об этом.

– А если они все такие? Если мой муж тоже будет таким? Я не смогу доверять им, Агни, – озвучила я то, о чем думала каждый день. – Мне так страшно повторить судьбу мамы. Так страшно влюбиться не в того человека.

– Начнем с того, что если твой муж будет таким же придурком, как мой сын, я расквашу его лицо сковородкой, – пробормотала она в мои волосы, и я хихикнула, после чего снова всхлипнула. – Но если без моих дурацких шуток, которые понимает только твой дед, то мы не знаем будущего, а сердцем невозможно повелевать. Я верю, что ты не выберешь неправильного человека, дорогая. Ты слишком закалена историей своих родителей. Ребенок не должен разделять отношения взрослых – на то ты и ребенок. Их вина в том, что они втягивали тебя в свои ссоры. Но поскольку ты видела всё собственными глазами, то распознаешь признаки своего отца в других мужчинах.

Она посмотрела на меня строгим взглядом.

– Не дай одержимости человека сломить тебя. Беги, если кто-то полюбит тебя настолько сильно, как отец полюбил твою мать.

Эти слова странно отозвались в моем сердце. Я хотела согласиться с ними, но…

Что-то не дало мне сделать это.

Перед глазами вспыхнула сцена двухнедельной давности. Я до сих пор чувствовала, как Бишоп Картрайт, сын самого жестокого человека в Синнерсе, окрашивает мое тело густой кровью. Как он заставляет незнакомого парня корчиться от боли за стойкой, потому что тот назвал меня шлюхой.

Все в Таннери-Хиллс знали, кто он такой, но никто не отважился произносить его имя вслух. Я видела Бишопа один-единственный раз, когда еще в школьные годы они с Грешниками разрисовали наше здание цветными баллончиками, но слухи о нем звучали раньше, чем он появлялся на горизонте.

Мальчик, испорченный обществом, и мужчина, олицетворяющий хаос. Если бы Люцифер, что написан Данте, имел физическое воплощение, им бы был Бишоп Картрайт. Закованный во льды и восседающий на троне из человеческих костей.

Вот кем был этот человек.

Больше сотни убийств. Но ни одно не доказано. Нелегальный бизнес, которым они с отцом занимались на своей стороне, но на который никто из городского совета не мог повлиять, потому что, по слухам, за их спинами стояли люди намного опаснее.

Образ Бишопа засел в моем сознании, как паразит. Его кровь на моих губах. Его пылающие карие глаза, наблюдающие за мной так, будто он раздумывает, каким способом убить меня.

Сначала я не поняла, что передо мной стоит Бишоп – сын человека, который правит Синнерсом. В открытом доступе не было информации о них с отцом, а в Таннери-Хиллс боялись говорить о Картрайтах вслух, думая, что они придут за ними под покровом ночи.

Хотя все женщины жаждали, чтобы Бишоп утащил их в свое подземное царство.

Тьма в моем сердце вздрогнула, когда он коснулся меня в первый раз. И это до жути напугало меня, потому что подобное я чувствовала… год назад.

Тогда – с моим похитителем.

Поэтому сейчас, услышав слова Агнес, я пообещала себе не пересекаться с ним. Никогда больше.

Он не был плохим мальчиком, на которого вешались хорошие девочки, жаждая неприятностей. Он был эксцентричным, безумным, сошедшим с верного пути мужчиной, который сносил головы с плеч чаще, чем я меняла свои дизайнерские сумки.

Зарывшись в объятия Агнес, я глубоко вдохнула и прикрыла глаза.

Через пару мгновений мое дыхание начало выравниваться. Я вытерла мокрое лицо рукавом пиджака и постаралась взять эмоции под контроль.

– Как ты? – послышался мягкий шепот Агнес.

– В порядке, – ответила так же тихо. – Спасибо тебе за поддержку.

Отстранившись, она нежно улыбнулась, отчего на круглом лице показались морщинки.

– Хочешь банановый коктейль?

Мои губы растянулись в искренней улыбке.

– Только если в нем будет много мороженого.

Засмеявшись, она поднялась с пола и расправила цветастый фартук.

– Девичник начинается через десять минут, и не нужно напоминать, что мне почти восемьдесят. Я стараюсь забыть тот факт, что восемнадцать мне было в прошлом столетии.

Я засмеялась и икнула, после чего засмеялась еще сильнее.

– Тебе к лицу улыбка, – ласково произнесла Агнес. – Пользуйся этим почаще.

Медленно выдохнув, я провела ладонями по волосам.

– Постараюсь.

Она была единственным человеком в семье, вставшим на мою защиту. Да у нас, на самом деле, больше никого и не было. Дедушка всегда относился ко мне как к запасному колесу. Другими словами – просто не замечал.

Отец питал слабость к своей матери и старался прислушиваться к ней, однако после ухода жены даже Агнес не могла привести его в чувство.

Он просто сошел с ума от горя.

Единственная вещь, в которой я была с ним согласна – это то, что никогда не стоит показывать свою слабость. Агнес принимала каждую частичку меня, но даже перед ней я не хотела раскалываться, потому что не знала, смогу ли собрать себя после этого вновь.

Она наградила меня еще одной улыбкой и двинулась к выходу. Вскоре дверь со щелчком закрылась, погрузив кабинет в идеальную тишину.

Я выждала пару минут.

Затем бросилась к столу.

Конечно, в мои планы не входило получить пощечину и разреветься ради того, чтобы найти что-нибудь в кабинете отца. Однако как только он опустился передо мной на колени, я вспомнила все уроки Кирби и незаметно стащила из его кармана ключи, пока он всё глубже погружался в жалость к самому себе.

Я думала, как провернуть этот план, на протяжении последней недели. И когда выпала возможность, не стала ее упускать.

Руки дрожали, но я быстро открыла верхний ящик стола и начала рыться в документах. Однако ничего важного в них не было. Какие-то счета, налоговые декларации, еще сотни бумаг, от которых меня затошнило.

Мысль о том, что в будущем мне придется заниматься этим, приводила в настоящий ужас.

Второй, третий, четвертый ящик тоже оказались пустыми.

– Ты должен хранить здесь что-то важное…

Прислонившись лбом к столу, я положила ладони на поверхность и задумалась.

Пальцы забарабанили от нетерпения.

Стук…

Стук…

Стук…

В голову пришла идея. Распахнув глаза, я решила кое-что проверить. Открыла каждый ящик еще раз и начала постукивать костяшками пальцев по дну, пытаясь отыскать полое. Никто в Таннери-Хиллс не хранил секреты на видном месте. Особенно мой отец.

Стук…

Стук…

Стук.

Вот оно.

– Кирби гордился бы мной.

Вытащив документы, я подняла дно и с колотящимся сердцем заглянула внутрь.

Газеты?

Некоторые из них были потрепанными и обветшалыми, другие выглядели так, будто их только что отпечатали. Странно, но я видела эти выпуски впервые, хотя читала каждый. Их печатали подпольно? Или я просто пропустила?

Времени вчитываться не было, но я быстро пробежалась по датам. Да, они вышли в свет в совершенно разное время, но самый поздний датировался прошлым годом.

Месяцем, когда меня похитили.

Достав телефон, я быстро сфотографировала каждую страницу и сразу же отправила Алексу. Затем вернула газеты на место, вставила дно и закрыла ящик. На столе лежали кипы бумаг. Я положила ключ под них, сделав вид, будто на эмоциях отец забыл положить его в карман.

Выпрямившись, я смахнула последнюю слезу и, стуча каблуками по окровавленному ковру, двинулась к выходу.

Мне нужно было срочно выпить банановый коктейль.

– Мне всё еще не нравится эта идея.

– Не будь задницей, Александр Шепард II.

Он закатил глаза. Любимое движение, которое полностью отражало отношение этого человека к миру.

– Не называй меня полным именем, если не хочешь неприятностей.

Думаю, ни один здравомыслящий человек не захочет столкнуться с тем, что Алекс подразумевает под словом неприятности.

Я до сих пор помнила, что он сделал, когда узнал об измене Кейджа.

Ох, это помнил весь Таннери-Хиллс.

Алекс переехал в город, когда мы поступили на первый курс, и его сразу же заклеймили черной овцой – в прямом смысле этого слова. Никто не выглядел так, как выглядел он: прокол в брови и ухе, извивающаяся татуировка на шее, аристократизм, сплетенный с готическим образом. Его внешность притягивала, но никто не мог сделать главного – приручить его.

Алекс был диким псом, скрывающимся за титулом будущего герцога, а я не понаслышке знала, как притягательна опасность.

Над ним пытались издеваться и подшучивать, но на следующий день каждый виновник находил в своем шкафчике человеческие органы. Кишки, мозги, отрезанные конечности – нужно было слышать визги, сотрясшие тогда нашу золотую клетку.

Никто из полиции не мог понять, кто за такое короткое время превратил академию в морг, но студенты и так были в курсе.

Мальчик с пустыми глазами и самой устрашающей улыбкой, которому было плевать на последствия.

Как-то раз мы спросили, где Алекс взял это добро. То есть, знаете, за наши деньги можно купить всё что угодно, но не человеческие, мать его, органы.

Алекс лишь пожал плечами и, закинув в рот кусочек сахара, опустил взгляд в пол.

– Они мне сказали.

Кто они – без понятия.

Когда я рассказала Алексу, что Кейдж переспал с другой, он даже не изменился в лице. Лишь ответил, что давно пора разорвать отношения с этим куском дерьма.

А на следующий день весь город узнал, что мать Кейджа изменяет своему мужу с отбитым владельцем мотоклуба из Синнерса.

Я сразу поняла, чьих это рук дело.

Алекс был искусным манипулятором. Он плел вокруг себя сети из произнесенных шепотом секретов и грязных тайн, наблюдал и делал выводы, а когда приходила пора, обрушивал на людей бомбу замедленного действия.

И наблюдал, как горит под его ногами мир.

– Понимаешь, в чем проблема, Ведьмочка… – ровным тоном начал Алекс, сложив руки на груди. – Людей с найденных тобой газет просто не существует. Их биографии нет ни в одной базе данных. Ни номеров телефона, ни места жительства, ни родословной. Ничего. Они просто раз, – он щелкнул пальцами, – и испарились. Если вообще когда-либо существовали.

Я пожевала нижнюю губу, смотря на экран телефона.

В выпусках были и другие новости, однако они не особо привлекали мое внимание. Только девять человек, без вести пропавших в Таннери-Хиллс за последний год.

– Это живые, а не выдуманные люди, Алекс, – продолжила я напирать на него. – Не может быть такого, что в газете написали неправильные имена. Кем они работали? В какой части города жили? Куда исчезли? Кто подчистил за ними все данные? Почему эти выпуски не вышли в печать? Кто остановил их от тиражирования? Нам нужно узнать, Алекс. Попробуй поискать еще раз.

Откинувшись на спинку кожаного диванчика, он тяжело вздохнул.

– Ты такая надоедливая.

Теперь уже я закатывала глаза.

– Расскажи мне то, чего я не знаю.

Мы сидели в маленьком кафе с красноречивым названием «Скорбь Сатаны» на территории Синнерса. Часы над стойкой показывали десять вечера. До смены в клубе осталось два часа, поэтому именно здесь мы решили встретиться с Джером и Лени, чтобы обсудить дальнейшие действия.

Это место напоминало те неоновые заведения из американских сериалов, в которые люди мечтали попасть хоть раз в жизни: красные диванчики, яркие вывески, официантки с пышными юбками и белыми передниками. В нашей части города такого не встретишь. Здесь подавали жирную и вредную еду, в то время как меня приучили к изысканным блюдам, калорий в которых было меньше, чем делений на часах.

Шум проигрывателя и хохот посетителей заставили меня расслабиться, но острый взгляд Алекса не дал забыть, где мы находимся.

Поправив квадратные очки, я отпила из трубочки клубничный коктейль и провела языком по губам.

– Мой отец не просто так скрывал эти выпуски. Что, если он виновен в исчезновении этих людей? Так же, как и в пропаже… того парня. Пока что всё сводится к тому, что он спрятал газеты, чтобы никто об этом не узнал. Может, именно он запретил тиражировать их на весь город.

Я не могла поверить, что мой отец может заниматься чем-то подобным, но других мыслей просто не было. Если это правда, как мне смотреть ему в глаза во время следующей встречи? Как мне не бояться за собственную жизнь?

Да, он был монстром. Но это переходило все границы.

Нет, такого просто не может быть.

– Возможно, – задумчиво протянул Алекс, – но ты не можешь быть в этом уверена, пока не найдешь доказательства.

– И что мне делать до тех пор, пока я не найду эти доказательства?

– Веди себя как обычно и не показывай ему, что что-то знаешь. Я продолжу искать, но только из-за того, что не хочу видеть твое тело в гробу и выдавливать слезы на похоронах. Обещать ничего не буду.

Я с облегчением выдохнула.

– Спасибо. Надеюсь, на моих похоронах ты будешь плакать искренне.

– Я не умею плакать, и не заговаривай мне зубы.

– Я не заговариваю тебе зубы.

– А я всё еще против того, чтобы ты там работала. Ты знаешь этих людей, Дарси. Ты знаешь, на что они способны.

Я понимала, что он имеет в виду похищение и работу в «Чистилище».

– Знаю, но пока что это единственный вариант что-то узнать. – Желая незамедлительно сменить тему, я пихнула его под столом. – Эй, ты волнуешься за меня? Это так мило, Сахарок. Когда мне ждать свой браслет дружбы?

Он раздраженно вздохнул. Жаль, здесь не было Ребекки, чтобы довести его до ручки. Алекс ненавидел, когда я его так называла, в то время как я ненавидела, когда он называл меня Ведьмочкой. Придумал это прозвище, конечно, Джереми, который пересмотрел второй сезон «Винкс» с Айси, Дарси и Сторми.

Будь они неладны. Все впятером.

– Монтгомери, почему ты решила взять сюда это дерьмо? Мы же договорились одеться проще!

– Так я и оделась!

Джереми и Леонор упали рядом с нами на кожаные диваны и одновременно выдохнули, будто бежали марафон. Их щеки раскраснелись от холода, а каштановые волосы Джера превратились в настоящий хаос.

– Меня чуть не обокрали, но Джер пошел на опережение и сделал это первым, – пробормотала Лени, на что я округлила глаза. – Клянусь, меня почти хватил инсульт, когда он стащил мою сумку, а настоящий вор успокаивал меня, пока я рыдала крокодильими слезами.

Джер кинул упомянутую сумку на стол.

– Скажи спасибо, иначе осталась бы без «Prada» или что это за хрень.

– Это «Gucci», – произнесли мы одновременно.

Алекс возвел глаза к потолку.

– Из вас получились бы прекрасные разведчики.

Наши студенты часто наведывались в Синнерс в поисках запретного удовольствия. Обычно студенты Темного Креста, которых мы прозвали Грешниками, в то время как они нас – Святыми, набегали на нас, словно волчья стая.

Однако все понимали, что это лишь элемент запугивания. Они не любили чужих, но не могли убить нас в кафе, поскольку богатые папочки Таннери-Хиллс обрушили бы на них войну.

Тем не менее перед приездом мы решили сделать всё возможное, чтобы чуть больше сойти за своих. Странно было видеть Лени в кожаной куртке и рваных джинсах, а не в образе куклы Барби. Но без своей любимой сумки она, конечно, никуда бы не пошла.

Я же надела вязаное платье лавандового оттенка и высокие сапоги. Хоть здесь мне не нужно было заботиться о грязи под подошвой.

На самом же деле правда заключалась в другом.

Все мы были одинаковыми.

Разница в том, что в Синнерсе никто не скрывал своей порочности. О ней заявляли громко и во весь голос, будто их испорченный моральный компас – повод для гордости. На нашей стороне грязь скрывали под слоем золота и светскими беседами, после которых город тонул в циничности, моральной деградации и развращенности, спрятанной под покровом ночи.

Я даже не могла сказать, кто из нас хуже.

Рядом раздался стук каблуков, и к нашему столику подошла официантка с приготовленным заказом. Поставив на стол бургеры и жареную картошку, она наклонилась так сильно, что в вырезе декольте показалась ее пышная грудь.

Леонор сжала под столом мое бедро, и я подавила фырканье, когда увидела, как девушка смотрит на Алекса и Джереми.

– Что-нибудь нуж…

– Нет.

– Если вдруг…

– До свидания.

Официантка пару раз моргнула.

– Не обращай внимания на моего друга, – обольстительно улыбнулся Джереми и, посмотрев на ее бейдж, добавил: – Лайла. Будь добра, подними ему настроение и попроси ту девушку за соседним столиком, которая так пристально пялится на него, дать свой номер телефона. И да, у тебя красивые ножки.

Ее щеки вспыхнули румянцем.

– Х-хорошо.

Никто из нас не удивлялся тому, что Джереми заигрывает с другими девушками, когда у него есть Изабель. Мы с Леонор сотню раз говорили, что им нужно расстаться, учитывая, какая его девушка стерва и изменщица, переспавшая с Кейджем в прошлом году.

Мы с Джером оказались в одной лодке преданных своей второй половинкой, только если я перестала мириться с этим, то его что-то останавливало. Поэтому время от времени мы ссорились.

Ей-богу, он встречался с девушкой, которая переспала с моим парнем!

Драма, достойная, блядь, Оскара.

Все знали, что в этой истории есть слепые пятна. Нам оставалось только ждать, когда Джереми решится рассказать о них, и пытаться войти в его положение. Потому что каждый раз, когда он видел Изабель, его глаза потухали.

Как только официантка отошла, Алекс с каменным лицом повернулся к Джеру.

– Напомни, что ты только что сделал?

– Я налаживаю твою личную жизнь, волк-одиночка.

– Мне не нужен ничей номер телефона.

– Твой член думает иначе. Тебе нужна разрядка, чтобы перестать быть таким угрюмым и ворчливым садистом с желанием разрезать кому-нибудь печень или легкое.

Когда Алекс сжал в руке нож, я стукнула кулаком по столу.

– Вы двое, успокойтесь! Клянусь, я рассажу вас за разные столы, если вы не возьмете себя в руки!

– Да, мамочка, – усмехнулся Джереми, украв из тарелки Алекса картошку.

Сбоку раздался взрыв хохота, и я бросила взгляд на толпу парней у барной стойки. Официантки, одетые в стиле пин-ап, кружились около них, как пчелы около цветов. Каждый из их компании выглядел так, будто собирался на запланированное массовое убийство с расчленением, однако…

В них чувствовалась свобода, которой не было у нас.

И это чертовски угнетало.

Когда я вернула взгляд на наш стол, чтобы перейти к насущной теме, снова подошла официантка. Вся покрасневшая и с такими стыдливыми глазами, будто смотрела порно на рабочем месте.

– Эм-м-м… Та девушка… – Она мельком взглянула на незаинтересованного Алекса. – Та девушка передала, чтобы вы…

– Чтобы я что? – медленно повторил он.

– Чтобы вы… Ну, засунули свое фамильное кольцо себе в задницу и… Боже, я не могу повторить вторую часть предложения! Это слишком даже для меня!

Она пулей метнулась к стойке, а Джереми сжал губы в тонкую линию. Не сдержавшись, он во весь голос захохотал и обернулся через плечо.

– Что за цыпочка отказала самому Александру Шепарду II?

Когда мы с Лени проследили за его взглядом, нас встретили очень, очень злые глаза. Сидящая за столиком брюнетка смотрела на нас с таким презрением, будто мы убили ее домашнее животное.

Поймав взгляд Алекса, она показала ему средний палец.

– Ты видишь то же, что и я? – прошептала Леонор.

– То есть в твоей вселенной она тоже показала ему средний палец?

– Ага.

– Вот черт.

Алекс смотрел на незнакомку немигающим взглядом. Мускул на его челюсти едва заметно вздрогнул, будто еще мгновение – и он перевернет к чертовой матери этот стол.

– Ты ее знаешь? – нахмурившись, обратилась я к Алексу.

Словно выйдя из транса, он повернулся к нам и ответил:

– Впервые вижу.

– Ла-а-адно, – протянула я. – Тогда давайте вернемся к тому, из-за чего мы здесь собрались.

– И из-за чего ты украл мою сумку, – пробормотала Леонор.

– У тебя их тысячи, Барби.

Пока они препирались, я покрутила в руках коктейль и сделала еще один глоток. Музыка в проигрывателе сменилась на что-то более плавное, поэтому я понизила голос, чтобы никто с соседних столиков нас не услышал.

– Я знаю, что вы беспокоитесь обо мне и не хотите, чтобы я ездила в клуб, но… В тот день я пообещала себе, что узнаю, почему это произошло. Почему кто-то требовал обменять на меня другого человека, которого знал мой отец. Почему этот человек в принципе находился с ним, когда на другой стороне его ждала семья.

– На некоторые вопросы не стоит искать ответы, – произнес Алекс и поморщился, когда Джер заляпал кетчупом футболку. – Ради своей же безопасности.

– Ради своей же безопасности моя мать всю жизнь провела в клетке, – прошептала я, пытаясь усмирить зарождающийся в груди гнев. – И ее сломали. Возможно, ее побег тоже связан с происходящим. В любом случае, вы либо со мной, либо нет. Я не обижусь, если вы откажетесь. Но не буду сидеть на месте, Алекс.

На секунду над столом повисла тишина. Где-то вдалеке играла музыка и слышались крики посетителей, но в голове у меня было тихо. Как в тот день, когда я узнала, что мама ушла.

– Я всегда с тобой, – первой нашлась Леонор, и я посмотрела в ее серьезные глаза, выдохнув от облегчения. – Что бы ни произошло, Дарси. Когда перед тренировкой ты предложила подложить в сумку Изабель змею, я первая побежала выбирать самую ядовитую.

Из меня вырвался тихий смех.

Макнув картошку в клубничный коктейль, Джереми закинул ее в рот и усмехнулся.

– Люблю веселиться на территории Грешников. На нашей последнее время слишком скучно. И вообще-то это я выбирал змею для Изабель.

Я с благодарностью улыбнулась.

Затем вернула нерешительный взгляд к Алексу.

Хоть между нами протянулась прочная нить взаимопонимания, я не могла предугадать его ответ. Знала, что он предан нам троим, но его чувства всё еще были для каждого из нас загадкой, закрытой на сотни и тысячи замков.

Он покрутил на пальце фамильное кольцо.

– Не смотри на меня, Ведьмочка. Я и без тебя найду твоего похитителя и расчленю его так, что родная мать не узнает. Но если хочешь понаблюдать за этим – не буду мешать.

Моя улыбка стала еще шире.

Они со мной.

Изначально я не хотела втягивать ребят, чтобы не подвергать их жизни опасности. Однако гребаный Кирби разоблачил меня, когда Леонор начала подозревать что-то неладное. Эти две недели я лишь приглядывалась к клубу, зная, что Адриан Картрайт отсутствует в городе. Он был главной фигурой в Синнерсе, поэтому стоило ожидать, что этот человек хранит ответы на все вопросы.

Или его сын.

Нет. Туда мы не пойдем.

В моей голове выстраивался план. Однако только сейчас, услышав слова Лени, Алекса и Джера, я поняла, как сильно нуждалась в их поддержке.

Вдруг входная дверь распахнулась, впуская нового посетителя.

– Что он, черт возьми, здесь делает? – прорычала Леонор.

Я проследила за ее взглядом…

И замерла.

Кейдж.

Все присутствующие тут же обернулись, и за мгновение их позы из расслабленных стали враждебными.

В этом месте он выделялся. Его короткие темные волосы идеально сочетались с загорелой кожей и высокими скулами, а дизайнерская одежда сидела так, будто ее сшили специально под его фигуру – что было нормой для нас, но шоком для бедной части города.

Кейджа всегда считали королем академии. Он обладал хорошим чувством юмора и обаятельной улыбкой, на которую я и повелась, прежде чем вступить с ним в отношения.

И только потом узнала, что он тот еще монстр.

Просто этот монстр скрывался за маской золотистого ретривера.

Я выпрямила спину и состроила холодное выражение лица. Жаль, у меня не было змей вместо волос, чтобы превратить этого мудака в кусок камня. Хотя в постели он – ставлю на это всё свое состояние – был именно таким.

– Давно не виделись, мудак Кейдж, – хмыкнул Джереми, но его голос стал на пару тонов ниже.

– И тебя рад видеть, Ротшильд.

О, засунь эти манеры в свою белоснежную задницу.

Когда он остановился около меня, я медленно отпила коктейль и проверила сообщения в телефоне. Неспеша, будто у меня было всё время мира. Только после этого я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Его серые глаза смотрели на меня с такой наигранной заботой, что мне захотелось швырнуть поднос ему в лицо.

– На минуту, Дарси.

– Она никуда с тобой не пойдет.

– Всё в порядке, Лени. Мы будем недалеко, – ответила я и поднялась с места, закипая от ярости.

Я знала, что он не уйдет отсюда просто так. Такой человек, как Кейдж, выходил из себя, если всё шло не по его плану. Он был тем типом мальчиков, которые валялись на полу магазина и стучали ногами, умоляя маму купить им игрушку.

– Что тебе нужно? – спросила я, привалившись к дальней стене кафе.

Он окинул меня прищуренным взглядом, и его губы в неодобрении скривились. На едва заметную секунду, потому что под давлением каменные маски раскалывались кусочек за кусочком.

Нужно было приложить усилия, чтобы обличить ложь.

– Что ты здесь делаешь, Дарси? – тихо спросил он, вскинув бровь. – Синнерс, серьезно? После того, как тебя похитили прямо из клуба? Я звонил тебе всю неделю, а ты даже не удосужилась взять трубку.

– Во-первых, я здесь не одна, а с друзьями. Во-вторых, это не твое дело, Кейдж. Я говорила тебе сотню раз, но повторюсь: прекрати контролировать каждый мой шаг!

– Нет, это мое дело, – твердо прошептал он, подойдя ближе, и на его шее проступили алые пятна. – Мое дело, что моя девушка шатается по гребаной помойке. Ты хоть представляешь, что обо мне подумают, если об этом узнают в академии?

– Мне плевать, что о тебе подумают, потому что мы расстались год назад. Как ты не можешь, блядь, понять?

Он в отвращении поморщился.

– Когда ты стала такой грубой?

– Когда ты дал другой девушке отсосать себе и опорочил мою честь! – прорычала я, переставая сдерживать бурлящие эмоции. – Все знают, что ты предпочел меня моей же лучшей подруге. Ты знал, что мы дружили с Изабель. Ты знал, как мне было тяжело, когда она просто бросила меня и предпочла своим фарфоровым куклам. Ты взял и переспал с ней, а потом сказал, что я виновата в собственном похищении! Ты… Ты… Да ты просто мудак!

Мне было плевать, что обо мне думают в городе, однако если кто-то лишний увидит те видео или узнает об измене Кейджа, пострадает репутация моей семьи.

А когда страдала репутация моей семьи, страдало мое тело.

Поэтому все думали, что мы просто не сошлись характерами.

Боже, да я только обрадовалась, когда мы разорвали отношения. Если сначала я испытывала к нему симпатию, то потом стало понятно, что ни о какой любви и речи не может идти. Кейдж был лживым, лицемерным, самовлюбленным мальчиком, который думал только о машинах, алкоголе и сексе. Он был мальчиком, когда я нуждалась в мужчине, на которого смогу опереться.

Но его измена сделала мне больно.

Потому что он переспал с Изабель.

От воспоминаний сердце так сильно сжалось, что стало трудно дышать. Меня задело не предательство парня. Меня задело предательство человека, который раньше был моим другом.

– Никто не знает, что ты трахалась со своим похитителем, – тихо напомнил мне Кейдж, и я сразу же уловила ход его мыслей. – Если я еще хоть раз увижу, что ты проводишь время в Синнерсе, то не стану молчать.

Я покачала головой.

– Ты шантажируешь меня? Девушку, которая ни разу тебя не подвела? Какая же ты гребаная киска, Кейдж Уильямс.

И вот оно.

Словно в замедленной съемке я наблюдала за тем, как заносится над головой его раскрытая ладонь. В голове промелькнуло воспоминание с кабинета отца и разговор с Агнес. Очередное доказательство того, что когда человеку что-то нужно, он перестает быть человеком.

Зажмурившись, я приготовилась к удару.

Но услышала только недовольное цоканье.

– У нас другие правила, богатый мальчик.

От звука этого голоса по телу словно пустили ток. Низкий и хрипловатый. Взрывоопасная смесь, особенно если идет в сочетании с кожаной курткой и огнестрельным ранением.

Медленно приоткрыв глаза, я увидела тень за спиной Кейджа. И чуть не подавилась воздухом, когда осознала, кто только что меня спас.

Бишоп Картрайт.

О, черт бы его побрал.

Буквально вчера я твердила себе, что нельзя привлекать его внимание, а уже сегодня он сканировал меня с ног до головы, крепко сжимая занесенную над головой руку Кейджа.

Но Бишоп не должен был узнать меня. Я не надела сиреневый парик, как во время нашей первой встречи, а голубые глаза скрыла оправой очков.

Кто же знал, что я встречу его до смены в клубе.

– Отвали, – раздраженно бросил Кейдж. – И не смей трогать меня своими грязными руками.

Видимо, он не знал, что такое инстинкт самосохранения.

– О, нет, богатый мальчик, – грубо усмехнулся Бишоп с тлеющей во рту сигаретой. – Я повторю еще раз. Люди здесь подчиняются нашим правилам. Одно из них – не поднимать руку на беззащитную женщину. У тебя есть пистолет или нож?

Его карие глаза встретились с моими.

– У меня? – переспросила, как дура.

Боковым зрением я увидела, как Леонор бьется головой о стол.

– Да, Пандора. Пистолет или нож? – хрипло переспросил он, сверля меня тяжелым взглядом, прямо как в «Чистилище». Слишком много интенсивности, слишком много накала, слишком много его.

Я покачала головой. Лучше не показывать, что я ношу с собой оружие.

И…

Пандора?

Устало вздохнув, он наклонился и достал из-под штанины острое лезвие. Затем протянул его мне рукоятью вперед. Кейдж всё это время смотрел на нас растерянным взглядом, и только сейчас в нем начало зарождаться беспокойство.

Я облизнула пересохшие губы.

– И что мне с этим делать?

– Для начала перестать пялиться на него.

Язвительный придурок.

Как только я сжала рукоять, Бишоп отпустил Кейджа и выдохнул клуб дыма.

– Можешь пырнуть в живот, но я бы посоветовал резать лицо, – произнес он таким будничным тоном, словно вел прогноз погоды. – Лучше выколоть глаз или отрезать язык. Такие, как он, дорожат своей холеной внешностью. Не правда ли, Кен?

– Ты, черт возьми, сумасшедший? – прорычал Кейдж, но в его голосе промелькнула нотка страха. Он вернул взгляд ко мне. – Ты же не будешь на полном серьезе защищаться от меня, будто я какой-то насильник?

– Не насильник, – поправил его Бишоп, привалившись к стене рядом со мной, и сложил мускулистые руки на груди. – Уж поверь мне, насильники действуют иначе. Ты, как уже сказали ранее, маленькая киска, которая поднимает руку на беззащитную девушку. Попробуй повторить это, когда в ее руке нож.

Кейдж сжал челюсти.

– Да пошли вы.

Развернувшись, он пулей вылетел из кафе.

– Какой грязный язык, – хмыкнул Бишоп.

В моей руке покоился нож, а Леонор, Джереми и Алекс смотрели на меня так, будто я была цирковой обезьяной. Я округлила глаза и молча приказала им отвернуться, на что они одновременно вскинули брови.

Я бы засмеялась от комичности ситуации, но витающее вокруг напряжение заставило меня тяжело сглотнуть.

Бишоп оттолкнулся от стены и встал напротив меня. Не сдержавшись, я подняла голову и нашла его изучающий взгляд, но быстро отвернулась, иначе он мог узнать меня по чертам лица.

Прикусив язык, чтобы не сказать ничего лишнего, я протянула ему нож.

– Благодарю за помощь.

– Можешь оставить себе. Пригодится, если каждый вечер перед сменой будешь заходить в это место, Челси.

Помогите?

Меня рассекретили быстрее, чем я думала. Но скрываться смысла не было. Начну отнекиваться – покажусь еще большей дурой.

Поэтому я лишь улыбнулась и неловко помахала ему.

– Ну, ладно. Хорошего тебе дня… Точнее, ночи. Да, уже почти ночь!

Серьезно, Дарси? Ты помахала Бишопу Картрайту и пожелала хорошего дня в десять часов?

Чуть не застонав от досады, я бросилась к нашему столику.

– Не так быстро.

Я пискнула, когда он схватил меня за запястье и прижал обратно к стене. Бишоп уперся рукой позади меня и заблокировал все пути отступления. Я распахнула глаза, как только его высокая фигура склонилась к моему лицу.

Мы находились так близко, что до меня донесся его запах. Сигаретный дым, мятная жвачка и… аромат корицы, которые в сочетании делали со мной что-то необъяснимое. Хотелось зарыться носом в его одежду и вдохнуть поглубже, чтобы принять его запах на свою кожу.

Очнись, идиотка.

Я подняла голову и вопросительно вскинула бровь.

– Да?

Зажав губами сигарету, он медленно протянул ладонь к моему лицу.

Сердце бешено заколотилось, когда его большой палец заскользил по моей верхней губе. Мягко очертил контур и погладил лук Купидона. Это произошло так неожиданно, что я даже не могла сдвинуться с места.

Предательский жар пробежался от макушки до кончиков пальцев и опустился между бедер от одного-единственного прикосновения – такого мимолетного, словно перышко. Такого пленительного и завораживающего.

Не осознавая, что делаю, я приоткрыла губы и издала тихий вздох.

Бишоп не отрывал внимательного взгляда от моего рта. Не сдержавшись, я провела языком по губам. Он резко втянул носом воздух, когда кончик коснулся его пальца. Карие глаза загорелись дьявольским пламенем и встретились с моими, и этот напряженный зрительный контакт дал понять, что мне нужно бежать.

Прямо сейчас.

Мне нужно бежать.

Но это так… освобождающе.

Он медленно отодвинулся, прерывая наше прикосновение. Я неосознанно потянулась вслед за ним, будто он загипнотизировал меня, подчинил себе одним движением и голосом, который хотелось слушать перед сном.

Бишоп достал изо рта сигарету и лениво провел языком по тому пальцу, которым касался моих губ.

Сжигая своим взглядом.

Заставляя задыхаться от нетерпения.

Растапливая каждый осколок льда, сковывающий мое сердце.

Он едва заметно усмехнулся и прошептал:

– Клубничный.

Замах.

Удар.

Замах.

Удар.

Замах.

Удар, удар, удар.

Кровь струями брызгала в лицо, заливая глаза. Я чувствовал ее в носу, на ресницах, между пальц ами , будто алая жидкость стала продолжением меня. Колени утопали в темном пятне, растекающемся по деревянному полу. Странно, но в комнате было холодно, хотя по мне градом струился пот.

Я сразу же вспомнил ад, представленный Данте.

Ледяной, как Антарктида.

За спиной стоял человек, тень которого падала на распластавшее передо мной тело. Высокий. Авторитетный. Похожий на меня, только старше. Вернее, это я похож на него. Именно он рассказал мне об аде Данте. Пока что я не понимал, встречу ли когда-нибудь этого парня – Данте.

Тень медленно подняла руку, и я повторил ее движение, крепче сжав окровавленными пальцами нож. Взгляд не отрывался от уже остывшего тела. Словно марионетка в кукольном театре, я вогнал лезвие в ее левый бок, куда показал кукловод.

Он тянул за невидимые нити, которые связывали нас с моего появления на свет.

– Выше.

Лезвие пропороло горло.

– Теперь ниже.

Удар. Удар. Удар.

– Почувствуй вкус мести, – прошептал за спиной низкий голос, будто на плече сидел демон из книги, которую он же читал мне в детстве перед сном. Которую написал мальчик по имени Данте. – Почувствуй, как она страдает за то, что сделала с тобой.

Сначала это казалось неправильным. Всё происходящее. Я заплакал, когда мне, тринадцатилетнему ребенку, вложили в руку нож и бросили под ноги связанное женское тело.

Но потом я вспомнил, какое отвращение и ужас испытывал, прячась под одеялом, как только открывалась входная дверь.

Каждый отвечал за свои грехи.

– Отрежь ей губы, сынок.

– Губы? К-как? – прошептал я.

– Возьми нижнюю и потяни на себя. Проведи лезвием от одного уголка до другого. Кожа там мягкая, поэтому быстро поддастся.

Мне не нужно было объяснять, какая кожа у губ.

Я сам об этом знал.

Мальчишки в школе часто разговаривали о женских телах. Мы постепенно переходили на этап полового созревания, поэтому каждый был обязан заценить задницу Мередит и потрогать за доллар грудь Венди.

Это увлекало всех, кроме меня.

Я испытывал тошноту, когда смотрел на девочек, а особенно – на их рот. У всех он был разный: тонкий, полный, нежно-розовый, темно-бордовый. Порой доходило до того, что я видел во внутреннем дворе целующуюся парочку и убегал в уборную, чтобы вывернуть всё, что съел на обед.

Но сейчас это должно было прекратиться.

Я медленно отрезал ее нижнюю губу, неотрывно наблюдая за тем, как отделяется от лица посиневшая плоть. Нож скользил словно по маслу. Кровь текла по рукам, вызывая в груди странное вибрирующее чувство.

Это было не так сложно, как отрезать палец или ухо. Но мне хотелось де йствовать размеренно, совсем не торопясь , чтобы даже на том свете она почувствовала боль.

Сначала нижняя.

Потом верхняя.

– Молодец, сынок.

Отец похлопал меня по плечу, когда дело было сделано.

Мне нравилась его похвала. Нравилось, что самый важный в моей жизни человек гордится и хвастается перед своими друзьями мной, а не Малакаем. Потому что я его родной сын, а не он. Я заслуживаю любви, а не он. Всегда только я.

Однако иногда в голову пробирались другие мысли. Как папа раньше не узнал, что со мной делали? Разве он не слышал моих криков? Почему не спас от монстров, живущих не под кроватью, а в соседней комнате?

Нет, он просто не знал.

Я опустил взгляд на мертвое тело.

Вот и всё. Конец моей боли.

Или начало новой.

***

Казалось, эта ночь не может стать хуже.

Я не спал трое суток, поэтому вырубился прямо перед обветшалым трейлером Татум. Она занесла меня в свою комнату и прислонила к стене, зная, что я ненавижу кровати. И спать тоже ненавижу, но моему мозгу было плевать. Этот ублюдок подбрасывал в мои сны воспоминания, которые я хотел закопать на глубину девяти футов.

Через пару часов мы с Малакаем, Татум и Эзрой находились на заднем дворе председателя Верховного суда Великобритании, который месяц назад взялся за уголовные дела Таннери-Хиллс.

– Когда ты последний раз видел этот знак? – спросил Малакай и обнажил предплечье.

Я стиснул челюсти, увидев его изуродованную кожу. Выжженный символ треугольника, разделенный по горизонтали на девять частей, вызвал во рту горький привкус.

– Я ничего не знаю, черт вас побери! – зарычал судья Маршалл. – Развяжите меня, гребаные мрази! Вы все окажетесь за решеткой, если хоть пальцем меня тронете!

Я овладел искусством пыток в тринадцать лет.

Знал, с какой силой нужно потянуть щипцами за ногтевую пластину, чтобы она не отделилась от кожи, но вызвала тупую боль, пульсирующую во всем пальце. Знал, с каким давлением прижать раскаленный металл, чтобы почувствовать запах жженой плоти, но не лишить человека сознания. Знал, как отрезать, избивать, залечивать и снова наносить увечья, чтобы добиться ответа или просто получить удовольствие.

Всё это я знал. Спасибо дорогому отцу.

Через несколько минут судья Маршалл рыдал во весь голос, а по его морщинистому лицу текли слезы беспомощности, смешанные со слюнями и соплями.

Татум даже не пыталась скрыть удовлетворенную улыбку, прислонившись к ветвистому дереву и накинув на голову капюшон толстовки. Эзра перебирал длинную цепь, специально издавая как можно больше звуков, желая заставить судью Маршалла взвыть от страха.

Я опустился перед ним на колени и похлопал его по щеке.

– Теперь-то ты будешь говорить с гребаными мразями?

Он жалостливо всхлипнул.

– Ум-м-моляю, не убивайте меня. Я скажу всё, что знаю, но они не посвящали меня в дела… в дела руководства. Пожалуйста, Бишоп, вы ведь живые люди. – Он посмотрел на меня заплывшими глазами. – У вас тоже есть сердце.

Усмехнувшись, я покачал головой.

– У вас не было сердца, когда вы использовали моего брата. Теперь его нет и у меня.

Весь в крови и с бурлящим в венах адреналином я вернулся в «Чистилище», желая успокоить сорвавшихся с цепи демонов. Я всё еще слышал умоляющие крики, видел поднимающиеся в небо языки пламени, чувствовал запах сгорающей плоти.

Но мы снова ничего не узнали. Ничего, что помогло бы нам добиться правды.

Казалось, эта ночь не может стать хуже.

Оказывается, может. Особенно если Дарси Ван Дер Майерс щеголяет перед вами в одном нижнем белье. И не только перед вами.

Перед всем, блядь, клубом.

На мгновение мне показалось, что к нам в ад спустился ангел – даже если этот ангел обладал темно-сливовыми волосами и острым языком, который необъяснимо сочетался с ее наивными глазами.

Я не испытывал влечения к противоположному полу до шестнадцати лет. Это было странно – наблюдать за ровесниками, трахающимися налево и направо, но не чувствовать ни капли желания делать то же самое. До десяти лет меня мутило от одного только вида женщин, но потом мне стало… всё равно. Абсолютно плевать на их тела, сочащуюся между бедер влагу, пышную грудь, на которую дрочили одноклассники.

Я пробовал смотреть порно, но и это не помогало.

Пока однажды мне не попалось видео, где парень играет с кровью девушки.

Так я понял, что мне нравится. Жестокость. Причинение боли. Страх в округлившихся глазах. Меня не заводили нежные прикосновения и ласковые слова. Я хотел кусать, резать, доставлять боль на грани удовольствия. Это могли вытерпеть далеко не все, поэтому я не трахался с каждой прохожей девушкой.

Но сейчас, увидев Дарси, я почувствовал такое дикое желание, что чуть не покачнулся от силы, с которой оно меня поглотило.

Рот наполнился слюной, когда я проследил за плавным изгибом ее талии, мягкими бедрами, изящными ключицами, которые выступали чуть сильнее, чем стоило.

Невинность на грани грешности.

Взгляд остановился на полной груди, спрятанной под белоснежной кружевной тканью. За ее спиной расправлялись такого же цвета крылья, которые мне захотелось подрезать, чтобы не дать ей улететь.

– Давай, детка! – проник в мысли мужской крик. – Потряси для меня своей аппетитной задницей!

И вот тогда мир стал красным.

Я двинулся к сцене твердыми шагами, и люди вокруг расступились передо мной, как Красное море перед Моисеем.

Чего еще я не знал об этой девчонке? Почему она кружилась на чертовом пилоне так, будто занималась этим всю сознательную жизнь?

На нашей стороне таких не было. Ее чистоту хотелось запятнать, опорочить, развратить. И это чувствовал не только я. Мужчины смотрели на нее с пеной у рта, восхищаясь тем, как плавно она танцует на пилоне, будто занимается с любовником утренним сексом.

Ее волосы разметались по полу, когда она выгнула спину, продолжая держаться на серебряном шесте сжатыми бедрами. Музыка становилась всё более ритмичной и соблазнительной, и я знал, что если не прекращу это сейчас, то никто не остановит меня от массового убийства.

– Представление окончено.

– Что ты… Опусти меня, Бишоп! – вскрикнула Дарси, когда я перекинул ее через плечо. – Не позорь меня перед людьми!

Едва сдерживая гнев, я повернулся к публике и отсалютовал им двумя пальцами.

– Спасибо, что присмотрели за моей сестрой. В следующий раз делайте это с закрытыми глазами.

Маленький кулак врезался мне под ребра.

– Ты испачкал мою одежду кровью.

– И это ты называешь одеждой? – фыркнул я, двинувшись в коридор за сценой. Ладони крепко сжали упругие бедра, чтобы не оторвать ей голову. – Обычно одежда прикрывает как минимум треть тела. И что-то я не припоминаю, чтобы менял состав танцовщиц на сегодняшний вечер.

– Мия приболела, поэтому Себастьян искал ей замену, – гневно пробормотала Дарси, покачиваясь на моем плече. – Ты бы знал об этом, если бы не перерезал половину Синнерса.

– Это кровь одного человека, а не сотни, Пандора. Если хочешь урок по безнаказанному убийству – ты знаешь, к кому обратиться.

Распахнув дверь ботинком, я вошел в гримерку. Дарси чуть ли не спрыгнула с моей спины, как взбешенная кошка, но я вовремя перехватил ее за бедра и сам опустил на пол.

Она покачнулась на высоких каблуках, но тут же подняла разъяренный взгляд и ткнула в меня указательным пальцем.

– Ты не можешь утаскивать меня со сцены, как пещерный человек!

– Печально, что ты так думаешь. С каких пор дочка Ричарда Ван Дер Майерса танцует на пилоне так, будто всю жизнь зарабатывала этим деньги?

Фыркнув, она отбросила с лица фиолетовую прядь.

– Я знаю, что ты догадался о моей личности, но это не мешает мне работать в вашем клубе. И тебя не должно касаться то, чем я занимаюсь за его пределами.

Сделав пару шагов назад, я привалился к дверному косяку и сложил руки на груди. При виде окровавленных отпечатков на ее бледных бедрах мне захотелось собственнически зарычать.

– Меня касается жизнь каждого, кто находится на территории Синнерса. На моей территории. А теперь расскажи, маленькая лгунья, почему ты на самом деле устроилась сюда барменом?

Она даже не покраснела, когда солгала:

– Мне нужны деньги.

– Прости? – Я саркастично усмехнулся. – Наследнице директора нефтяной компании нужны деньги?

– Тебе не послышалось.

– Не хватает на новые туфли?

– Наши проблемы не измеряются красивыми шмотками, бедный мальчик, – передразнила она, и я почувствовал желание перегнуть ее через тот кожаный диван и ударить ремнем. – Мне нужны деньги на поступление в магистратуру. Не всем хочется брать их у родителей.

Я выгнул бровь.

– Почему не пойти работать на своей стороне? Средняя зарплата в Синнерсе не равняется стоимости даже этого нижнего белья.

Я кивнул на ее трусики, едва скрывающие все нужные места, и она застенчиво свела ноги.

Значит, раньше ее ничего не смущало?

– Отец не хочет, чтобы я работала где-то, помимо его компании. Меня засмеют, если увидят на стойке администратора или, чего хуже, бегающей между гостями.

Прищурившись, я осмотрел ее с ног до головы.

Дарси умела врать – грех, который превращал ее из ангела в маленького демона. Я бы поверил ей, не постукивай она друг о друга носками туфель. Едва заметно, даже не понимая, что выдает себя.

Дарси делала так год назад, когда последовала за мной на второй этаж. Слишком волновалась. Такая предсказуемая.

Хорошо. Будем играть по твоим правилам.

– Останешься за стойкой.

Она торжествующе улыбнулась.

– Но никакой сцены.

Улыбка мигом сошла с ее лица.

– Нет, я хочу танцевать! Себастьян пообещал за это двойную зарплату!

– Мне не нужны на сцене цыпочки из Таннери-Хиллс.

– Это единственное место, где я могу танцевать! – вскрикнула она и сжала руки в кулаки. – Я не могу заниматься такими танцами публично, иначе отец больше не выпустит меня из дома. Мне удается пару раз в месяц тренироваться в зале у подруги, но я хочу больше. Больше времени и больше возможностей.

– Не забудь топнуть от ярости. Очень в твоем стиле.

Она тихо зарычала, и я чуть ли не задрожал от того, какими яркими были ее эмоции. Страх, гнев, возбуждение, что она испытала в том подвале. Мне хотелось подтолкнуть ее дальше, нащупать ее грани, увидеть в глазах сжигающий заживо огонь.

Только я не был готов к тому, что она захочет сделать то же самое.

– Я хорошо читаю людей, Бишоп Картрайт, – прошептала Дарси, подняв подбородок, и ее глаза вызывающе сверкнули. – Мне встречались такие, как ты. Любишь контролировать и властвовать над более слабыми людьми, потому что когда-то с тобой сделали то же самое. Это твой способ очищения, не так ли?

Мои челюсти неосознанно сжались.

– Осторожно, – предупреждающе произнес я.

Но в ее взгляде уже зажглось любопытство, как у ученого, проводящего опыты над крысой.

Она сделала маленький шаг, не переставая изучать меня. Сначала посмотрела на окровавленную толстовку. Затем на джинсы, испачканные грязью в районе колен. И в завершение перевела взгляд на разбитые костяшки.

Всё мое тело зачесалось.

Мне захотелось содрать с себя кожу.

– Проблемы с отцом? Отсутствие материнской любви? Потеря родного человека? – перечисляла она, даже не представляя, на какую территорию ступает. – Что сделало из тебя монстра, который возвращается по ночам, залитый кровью? Что развило в тебе неконтролируемый гнев?

Уголок моего рта нервно дернулся.

Вдох.

Выдох.

– Ты выставляешь на всеобщее обозрение худшие части себя и не заботишься об общественном мнении. Ты убиваешь и калечишь, потому что тебя не научили ничему другому. Но глубоко внутри… – Дарси задумчиво склонила голову вбок. – Глубоко внутри тебе чертовски больно. Ты хочешь любви и тепла, хочешь достатка, хочешь всего, чего не можешь получить, поэтому делаешь единственное, что в твоих силах. Запугиваешь и контролируешь.

Раз.

Два.

Три.

Я слышал, как тикают часы. Слышал музыку на заднем фоне. Но всё это потерялось в шуме, заполнившем голову. Руки зачесались от желания задушить ее. Грудь задрожала от ярости, потому что она смотрела на меня так, будто разгадала головоломку.

Будто проникла мне под кожу.

Но это далеко не так.

Оттолкнувшись от двери, я в два шага пересек разделяющее нас расстояние.

Взгляд Дарси стал острее и настороженнее, словно ее загоняли в клетку. Она отступила на пару шагов, прижавшись спиной к стене. Я подошел вплотную и наклонился к ее лицу, чтобы заглянуть в эти лживые глаза.

– Ты ошибаешься, мисс всезнайка, – прошептал я и губами ощутил ее сбившееся дыхание. – Я родился таким. Прогнившим, аморальным, бесчестным. Посмотри на себя и посмотри на меня. Ты веришь в искупление, а я верю в пороки. Не ищи оправдания плохим людям. Они живут ради того, чтобы уравновешивать таких, как ты. И именно поэтому ты должна находиться на своей стороне, а не пытаться проникнуть на мою. Ради личных целей, которые выходят за рамки денег.