Читать онлайн Двойное отражение

Рассказы

Двойное отражение

Крупные хлопья снежинок кружились в затейливом хороводе, они вихрем неслись то вверх, то вбок, а некоторые из них мирно падали вниз: на разгоряченное лицо Марины, на ее красную вязанную шапку и на темно-бордовый пуховик, на пушистые мягкие варежки. Марина хотела остановиться и как в детстве, забыв обо всем, ловить снежинки ртом, ощутить на языке холодный маленький укол – один, второй, третий. Несущаяся вперед толпа не давала ей остановиться, не давала вспомнить эти давно забытые детские ощущения тающих снежинок и вкуса холодных капелек на губах. Марина подчинилась толпе, которая, как бурный поток, несла ее куда-то вглубь сияющей разноцветными гирляндами улицы.

– Ой, а мороз-то реально под тридцать! – услышала Марина тоненький девичий голос совсем рядом с собой.

– Ты замерзла? – встревожился молодой человек, держащий девушку за руку.

– Нет, что ты! – звонко засмеялась девушка. – В толпе тепло!

Марина оглянулась и с грустью посмотрела, как влюбленная парочка скрылась за спинами других незнакомых людей.

Вдруг она увидела знакомый силуэт, такую узнаваемую косую сажень в плечах, темные кудри, припорошенные снегом, которые то скрывались, то выныривали далеко в толпе.

Сашка! Это же ее Сашка. Как он здесь? Откуда?

– Сашка-а-а! – крикнула она в толпу. – Сашка-а-а, постой! Я тут! Это я, Марина! Посто-о-ой!

Марина ускорила шаг, ринулась сквозь толпу словно ледокол, помогая себе руками и отталкивая встречающихся на ее пути людей.

Она звала парня, стараясь перекричать шум толпы, а толпа несла Марину, увлекая ее в другую сторону. Знакомый силуэт исчез. Марине показалось, что ее Сашка остановился возле уличной концертной площадки, где пела их любимая певица.

Рядом с концертной площадкой какой-то парень-заводила организовал хоровод, прыгая впереди всех и вовлекая в свой паровозик все больше и больше людей совершенно разного возраста.

Часть людей, что стояла сбоку от площадки, жгла бенгальские огни, хлопала хлопушками, и разноцветное конфетти, смешиваясь с белыми хлопьями снега и кружась, падало на землю.

Толпа гудела, ревела, стонала, пела, кричала, разговаривала, смеялась и неслась вперед к какой-то только ей одной известной цели.

От звуков музыки и мерцания огней, от запахов мужских одеколонов вперемешку с женскими духами у Марины закружилась голова. Она на минутку остановилась в надежде как-то выбраться из охваченного новогодним безумием людского потока, уйти в сторону, но вместо этого ее подхватили сзади чьи-то крепкие мужские руки.

– Мариша, нельзя останавливаться, надо идти, двигаться вперед! – раздался низкий голос обладателя сильных рук. Такой знакомый, такой до боли родной…

– Это какое-то безумие! – прошептала Марина, боясь взглянуть на парня, который крепко сжимал ее за талию и увлекал вместе с тысячью топающих вокруг них ног куда-то вперед.

Марина, пересилив себя, посмотрела на своего неожиданного спутника и вздрогнула, увидев рядом с собой знакомое лицо.

– Сашка ты? Ты жив? Жив!? Как же хорошо, что ты здесь, со мной! – прошептала Марина, еще раз вглядываясь в его черты.

Как только она заговорила, объятия разжались. Сашкино лицо стало медленно рассеиваться, а потом исчез и весь силуэт. Растаял, словно дым.

Марина опять стояла в толпе одна. Она словно юла крутилась по кругу, выискивая Сашку. И все кричала, искала его и звала. В поисках своего любимого она неслась куда-то в темноту, падала, поднималась, тянулась, пытаясь схватить Сашку за руку и вытащить его из небытия.

Резкий свет ударил в глаза и выдернул Марину из цепких объятий ее новогоднего кошмара. Она прищурилась. Открыла сначала левый глаз, поморщилась, потом открыла второй и увидела над собой улыбчивое лицо старшего брата.

– Маринус, вставай! Новый год проспишь! – склонившийся над ней брат тормошил ее за плечи и тянул с кровати.

До Марины как-то разом дошло, что она дома, в своей комнате, а за стеной, в зале, за новогодним столом собралась вся ее семья.

– Серый, отстань! – Марина изо всех сил стала отбиваться от назойливых рук брата. – Оставь меня в покое!

– Слушай, кончай свой депресняк и имей совесть, сколько можно?! Марин, давай, приведи себя в порядок. До Нового года осталось десять минут. И не забудь одеть улыбку на лицо. Нечего всем праздник портить своей кислой миной! – голос брата обрел железные нотки.

Марина присела на кровати, напялила что-то наподобие улыбки на лицо:

– Хорошо, я щас. Дай только причешусь.

Брат, стоя у двери, обернулся и покачал головой:

– А вот звериный оскал свой лучше убери. Ты что, нормально улыбаться не можешь?

– Серый, тебя, кажется, все уже заждались. Вали давай. Я же сказала, я щас!

Марина встала и, глядя на себя в большое зеркало, висящее на стене, пригладила рукой свою стриженную копну русых волос, надела черную тунику с квадратным рисунком на груди. Посмотрела еще раз на себя в зеркало.

“Ну и видок! Надо бы подкраситься, скрыть эти синячищи под глазами, подчеркнуть длинные ресницы, подвести глаза подводкой, а губы помадой. Не хочу! Зачем? Для кого мне это делать? Сейчас мама опять непременно проедется по моему внешнему виду, ну и плевать!”

Вспомнив совет брата, она еще раз взглянула в зеркало и попыталась улыбнуться.

“Хм, и почему сразу звериный оскал? Может, я так улыбаюсь? Ой, все! Пойду, а то сейчас опять пришлют тяжелую артиллерию в виде еще одного брата Димы. А с Димоном шутки плохи, мы с ним в вечных контрах. Разные поколения, ничего не попишешь.”

Неохотно Марина все же покинула свою комнату и явила себя семье.

Окинув всех невидящим взглядом и не переставая улыбаться, она прошла на свое место у края стола. Папа уже открывал шампанское, а мама суетилась возле большого стеклянного противня, стоящего в центре стола, и разрезала на порционные кусочки свое фирменное блюдо – мясо по-французски. Нюх Марины уловил смешанный аромат специй, лука, картофеля, мяса и запечённого темной корочкой сыра. Живот предательски заурчал, как в том мультике про волка и пса, а рот тут же наполнился слюной, которую она жадно сглотнула, стараясь сделать это как можно незаметнее для всех. Марина не чувствовала голода и, как ей казалось, совсем не хотела есть. Но когда она увидела изобилие новогоднего стола, с такой заботой и любовью приготовленные мамой блюда, отказаться от всех этих вкусняшек Марина уже не смогла.

Выпив несколько бокалов шампанского и плотно закусив, она, опять улучив момент, скрылась в своей комнате, предварительно закрыв за собой дверь на замок.

Сидя в полной темноте, Марина опять мысленно перенеслась в прошлое. Еще всего лишь год назад она была по-настоящему счастлива. Сашка был рядом, он сидел за общим семейным столом. Именно тогда, под самый Новый год, они объявили родным о том, что летом хотят пожениться. Мама и папа обрадовались, братья задавали им миллион вопросов. Все были рады, все строили планы на будущее и наперебой обсуждали, где и как лучше провести свадьбу и куда потом Саше и Марине отправиться в свадебное путешествие.

На глаза у нее навернулись слезы. Марина старалась не разреветься еще сильнее. Умом она все понимала – Сашки нет и уже никогда не будет. Ей все вокруг твердят, что нельзя так убиваться за парнем, но разве им всем объяснишь? Разве они все поймут? Прочувствуют именно ее боль, ее горе? Разве могут они понять, что она потеряла не просто парня, она потеряла любовь, мечту, будущее? Марина потеряла свое счастье, которое могло быть и которого уже никогда не будет. Теперь у нее ничего нет.

Пустота. Наверное, и после смерти там, за чертой жизни, точно такая же пустота. И нету там никакого рая или ада. А есть просто темнота и такая же пустота, как вот сейчас у нее внутри. Интересно, а куда же девается душа? Ученые даже ее как-то измерили и выяснили, что, насколько она помнила, вроде как наша душа весит всего девять грамм. Воображение Марины сразу нарисовало маленький светящийся энергетический шар. Девять грамм, интересно это сколько, если взять его в руки?

Она вскочила и побежала на кухню. Ей срочно надо было выяснить, как ощущаются в ладони эти девять грамм. Эксперимент показал, что девять грамм это очень мало, что любая шоколадная конфета весит больше. А девять грамм это всего лишь две маленькие плиточки воздушного шоколада. Она держала их в руках и не могла понять, как весь наш опыт прожитой жизни, вся наша память может уместиться всего лишь в двух кусочках шоколада?

И тут она вспомнила, что в комнате стоит наряженная елка, которую по старинке украшали самыми разными игрушками. На ней красовались звери, сосульки, большие и маленькие шарики, как стеклянные, так и пластмассовые.

Марина вбежала в комнату, сняла с елки четыре разных шарика и опять побежала к весам. Стеклянные шары оказались слишком тяжелые, а маленькие пластмассовые – слишком легкие. И только один, золотистый пластмассовый шарик, весил ровно девять грамм. Марина смерила его окружность сантиметровой лентой, оказалось, что окружность шарика девятнадцать сантиметров, а вес девять грамм.

Она держала в руках золотистый шарик-душу и улыбалась.

На кухню зашла мама и, увидев разбросанные по столу конфеты и несколько раскрытых шоколадок вперемешку с елочными игрушками, только удивленно подняла бровь, не став даже ни о чем спрашивать. Марина аккуратно убрала все со стола и вернулась к гостям.

Сидя на стуле и не выпуская из левой руки золотистый шар, а в правой держа бокал с шампанским, она вдруг по-новому взглянула на родителей, братьев и их жен. Марина четко представляла теперь, что где-то у всех них внутри таиться золотой шарик-душа. И что Сашка не умер, он существует в виде энергетического шара и свободно летает где-то на необъятных просторах Вселенной.

* * *

Год назад, шестого января, Марина в последний раз видела Сашку. Он забежал к ним домой и прямо с порога, не раздеваясь, вручил подарочный сверток.

– С Рождеством, малыш!

Марина недоуменно посмотрела на своего жениха:

– Саш, Рождество вроде как завтра, зачем подарок наперед даришь? И потом, я тебя вечером ждала и твой подарок еще даже упаковать не успела.

Она забрала из его рук сверток и отложила на тумбочку. Потом хотела Сашку обнять и поцеловать, а он её легонько отодвинул от себя и с грустью посмотрел в глаза:

– Прости, Маришка, я не могу. Планы придется перенести на восьмое число, тогда и вручишь свой подарок. А сейчас мне ехать надо, срочная работа нарисовалась.

– Сашка, ты же обещал, что мы вместе побудем! Я же ради нас отказалась с родителями и братьями ехать к тете праздновать Сочельник и Рождество.

Марина демонстративно отвернулась, но больше для того, чтобы скрыть предательски подступившие слезы. Внутри у нее все клокотало от обиды и жуткой несправедливости. На нее внезапно нахлынул страх, непонятный и холодный, и руки покрылись мурашками, а волосы на голове шевельнулись.

Тяжело вздохнув, Марина постаралась успокоиться и, совладав со своими эмоциями, посмотрела на любимого:

– Саш, останься! Прошу, останься со мной, не едь, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – она обняла Сашу за шею.

– Маришка, миленькая, ну что ты капризничаешь как маленькая. Ты же знаешь, что я бы остался, если бы только мог. Но увы, мой охранник позвонил в последнюю минуту и предупредил, что заболел. Мне не удалось найти ему замену, поэтому еду сам.

– Саш, но ты же начальник, ты не обязан!

– Обязан, Мариш. Моя заказчица, наша любимая с тобой певица, выступает на частном концерте, и ей нужно обеспечить надежную охрану. – Саша на минуту замолчал, по его напряженному лицу было видно, как он подыскивает нужные слова. – Да и потом, Мариш, это же двойная оплата, может даже щедрые чаевые, а нам денежка на свадьбу и путешествие очень нужна, согласна?

– Да ну, ее эту денежку, не уезжай, останься со мной!

Саша освободился из ее объятий и озадаченно посмотрел на часы:

– Все, малыш, меня ждут. Пока. Не грусти, пригласи свою Ксюшу и празднуйте вдвоем. А восьмого днем я уже вернусь. Ты даже соскучиться не успеешь. Я на связи!

Марина долго не закрывала входную дверь, слушая, как Сашка несётся вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Как только она ее закрыла, тут же опрометью бросилась к окну в кухне и увидела, как Сашка сел в машину, и та скрылась за углом дома.

Вечером Марина вместе с Ксюшей от нечего делать затеяли девичьи гадания на суженного. И хотя своего суженного Марина уже знала, решила поддержать подружку. Но прежде, чем приступить к основному ритуалу, Ксюша уговорила её погадать на картах.

Марина не любила гадать, она не понимала, зачем только ее родная тетка Анисия научила её этому. А тетю в свое время научил отец, Маринин дед, слывший в своем селе хорошим ворожеем. Марина сначала согласилась учиться из любопытства, а потом, когда научилась правильно считывать информацию из выпадающих сочетаний карт, стала гадать всем своим друзьям и знакомым. Она настолько увлеклась, что не смогла даже дня прожить без того, чтобы не погадать кому-то или себе просто так.

Тетя Анисия, правда, предупреждала, что любое гадание опасно. Особенно когда выпадает что-то плохое, а ты об этом умалчиваешь. Поэтому надо говорить всё-всё, что выпадает и о чем предупреждают карты.

Марина по своей наивности думала, что если она не расскажет человеку о плохом, то этого и не случится, и поэтому утаивала много информации. А потом заметила, что это плохое стало происходить с ней. Когда она наконец поняла, что плохие события случаются с ней после того, как она гадает и утаивает что-то, Марина отказалась от карт. И даже выкинула гадальную колоду из дома, чтобы неповадно было.

Ксюша обо всем этом знала, но все-таки купила новую колоду карт, притащила ее с собой и уговорила Марину ей погадать. Та долго отнекивалась, но под напором подруги сдалась и раскинула расклад. Слава богу, ничего плохого Ксюше не выпало, и Марина решила, что хочет погадать и на себя с Сашкой.

При первом же раскладе, а её гадание состоит из трех последовательных раскладов для полноты картины, ей выпали черные карты треф в сочетании с перевернутым тузом. Такой знак означает смерть.

Марина быстро сгребла карты в кучу и молча отдала Ксюше.

– Маринка, что-то не так?

– Ксюш, все хорошо! Просто не надо мне гадать на картах, вот и все.

Марина улыбнулась и предложила выпить вина.

Ближе к полночи, изрядно подпив, они решились на гадание на зеркалах и приготовили все для обряда: две свечки, два зеркала, большое и маленькое, притащили стул из комнаты. Компьютерное кресло они отодвинули подальше от стола к окну, посчитав, что стул как-то правильнее и надежнее.

Ксюша вызвалась на гадание первой. Марина помогла ей расположить правильно зеркала, зажечь свечи и сказать заклинание, предупредив, что как только силуэт в образованном из зеркал коридоре начнет движение, ему нельзя дать приблизиться и надо очень быстро перевернуть маленькое зеркало вниз и сказать три раза: «Чур тебя!». Ксюша позадавала еще много наводящих вопросов: «А что, если вовремя не перевернуть зеркало?», «А что, если ничего не увидишь или наоборот увидишь что-то не то?». Она несколько раз спросила Марину, верит ли та в такие гадания. Потом, поразмыслив, Ксюша в самый последний момент, когда стрелки часов приблизились к полночи, когда все уже было готово для гадания, отказалась, честно признавшись, что ей страшно и она боится. Марина же, наоборот, как завороженная, села на стул и стала вглядываться в темный и длинный зеркальный коридор.

То, что она там увидела, заставило её вскочить и с криком выбежать из комнаты. Марина даже забыла правильно завершить ритуал. Ксюша тоже закричала и выбежала вслед за ней.

Отдышавшись в коридоре, Ксюша обратилась к Марине:

– Мариш, ты чего разоралась? Я же чуть не обделалась от страха!

Марина, еле придя в себя, посмотрела на подругу совершенно трезвыми глазами:

– Ксюша, я тебе обещаю, нет, я клянусь – я больше никогда, никогда в жизни не буду гадать!

* * *

Проснувшись утром, Марина ощутила, как вчерашний страх, появившийся после ее горе-гаданий, холодной змеей продолжал клубиться возле сердца, ни на минуту не ослабляя своего сжатого кольца.

Она старалась гнать от себя тревожные мысли, но они то и дело возвращались насыщенными яркими образами всевозможных бед, случившихся с Сашкой в его внезапной командировке.

“И почему он еще не позвонил? Может, самой набрать?”

Марина посмотрела на часы. Было всего восемь утра. Она успокоила себя, что Сашка скорее всего отсыпается после ночного концерта и ближе к обеду обязательно ей перезвонит.

Не в силах больше оставаться в постели, Марина встала и проследовала на кухню, чтобы заварить себе крепкий кофе и унять эту противную головную боль, вызванную похмельем.

На кухню вслед за Мариной вползла, держась правой рукой за голову, заспанная и недовольная Ксюша.

– Марин, ты чего в такую рань поднялась? Как же голова бо-бо, а-а-а! – Ксюша начала активно растирать руками виски.

– На вот! – Марина протянула подруге чашку кофе. – Выпей, полегчает.

– Не, кофе меня не спасет, дай мне таблетку аспирину, а-а-а…

Пока Ксюша была занята своей головной болью и поглощением таблетки, Марина то и дело бросала взгляд на лежащий рядом телефон. Эти взгляды и тревога на лице Марины были замечены Ксюшей:

– Да не дергайся ты, позвонит твой Сашка. А если невмоготу – сама его набери. Ну разбудишь, ну и ладно. А может он уже и не спит.

– Если бы не спал, то позвонил бы уже.

Марина нахмурила брови, борясь с желанием позвонить жениху, подержала в руках телефон, даже разблокировала экран, потом резко положила телефон обратно на стол:

– Нет! Я лучше потом, позже позвоню, вдруг Сашка спит. Пусть отдохнет, он же для нас старается…

– Угу, – пробормотала Ксюха, – это правильно.

Она залпом выпила свой кофе, категорически отказавшись от завтрака, поблагодарила и собралась уходить домой.

– Может останешься? Не хочу сидеть в одиночестве. – спросила Марина, с надеждой заглядывая в глаза подруге.

– Не, Маринка, пойду. Я маме обещала помочь с готовкой, ты же знаешь, у нас сегодня ежегодные Рождественские встречи поколений. Ты если что – звони, не закисай!

Когда подружка ушла, на душе у Марины стало еще тревожней. Ее уже поздравили с Рождеством родители, тетя, братья, подруги, а Сашка так и не позвонил.

“На него это вообще не похоже! Ну не может он так долго спать. И мне он всегда звонит в первую очередь!”

Марина не находила себе места. То меряла шагами комнату от угла к двери, то ходила в кухню и обратно в комнату. Попробовала посмотреть телевизор, но там дикторы с широкими улыбками на лицах то и дело напоминали всем о Светлом празднике Рождества Христова. Яркие кадры, счастливые лица, новогодняя реклама с обязательным счастьем и радостным визгом. Марину вдруг передернуло от громкого звука, лившегося с экрана, от всего этого напускного и фальшивого веселья, которое ее сегодня сильно раздражало и нервировало.

Марина надеялась, что ее расшатанные нервы немного успокоит прослушивание классической музыки, но она не смогла вытерпеть даже двух минут, хотя с динамиков мягко звучал ее любимый Шопен. Ленты в соцсетях ее тоже безумно раздражали своей бесконечной показушностью – все радовались жизни, все размещали свои счастливые фото. Не в силах больше выносить чужого счастья, Марина закрыла все свои аккаунты и отключилась от интернета.

Промаявшись еще час, Марина сама набрала номер жениха. Ответом ей были только длинные гудки и противный голос, который сообщил ей, что абонент в данный момент недоступен.

Еще через три часа безуспешных попыток дозвониться Сашке Марина совсем отчаялась. В голове роились мысли, противно жужжа, как назойливые мухи.

“А вдруг Сашка меня бросил? Почему трубку не берет? А что, если он изменил мне и вообще передумал жениться? Да нет, он не такой, он не исчез бы просто так! – слабые попытки себя успокоить не увенчались успехом, и Марина продолжала себя накручивать. – А вдруг он в опасности, вдруг в больнице? Мало ли, с кем-то подрался или ему череп проломили…”

К горлу подступило мерзкое чувство страха и схватило Марину в тиски.

“А вдруг мертв? Тьфу, тьфу, тьфу!!!” – она сплюнула через левое плечо. И опять схватилась за телефон, и снова ответом ей были длинные гудки и тот же голос равнодушно сообщал о недоступности абонента.

С трудом переждав ночь, безуспешно пытаясь дозвониться любимому, Марина утром позвонила в полицию, и ей предложили прийти и лично подать заявление о пропаже человека.

Молодой дежурный ехидно ухмылялся, слушая Марину. Потом таким же насмешливым тоном обратился к ней:

– Марина Владимировна, сейчас праздники, скорее всего ваш жених загулял. Ну сами понимаете – дело молодое…

Марина сурово посмотрела на дежурного.

– Заявление принимайте и начинайте выполнять свою работу!

– Да заявление я-то приму, только вы сами подумайте, может ваш парень и не хочет, чтобы его нашли, раз не отвечает на звонки?

Марина за последние сутки уже наслушалась от родных и Ксюши советов, что ей надо успокоиться и подождать. Сашка ее обязательно объявится, праздники все-таки, просто друзей встретил или по работе что-то новое нарисовалось, поэтому и не звонит. Последней каплей для нее стали насмешливые слова и предположения дежурного полицейского, что у ее жениха скорее всего случилась интрижка с какой-нибудь молодой девицей.

И тут Марину прорвало. Она даже сама не поняла, как наговорила лишнего и ее со скандалом выгнали из полицейского участка, пригрозив задержать на несколько суток за оскорбление сотрудника при исполнении.

Марина шла по улице, слезы крупными каплями падали на пуховик, оставляя на ткани темные бороздки. Прохожие кто удивленно, кто с сочувствием, а кто совершенно безразличным взглядом, смотрели на молодую девушку, идущую по улице в слезах. И никто не подошел, не поинтересовался у нее причиной ее слез, никто не выразил сочувствия и участия, никто не предложил помощь или хотя бы сказал доброе слово. Она была совершенно одна, в большом городе, да и вообще в целом мире, и никому не было дела до ее слез и переживаний. Не зная, что ей делать, Марина решила пойти в квартиру Сашки и ждать его возвращения. Она очень хотела поверить в то, в чем убеждали ее родные, подруги и даже полицейские – что ее Сашка обязательно вернется.

Подойдя к двери квартиры, прежде чем открыть ее своим ключом, она заметила, что дверь не заперта. Мысль пронеслась за долю секунды, и Марина, открыв настежь дверь, вбежала в квартиру с криком:

– Сашка, ты тут? Ты дома?

Ей никто не ответил. Марина как очумелая кинулась искать Сашу, проверяя комнаты, кухню, ванную и туалет. Сашу она не нашла, но удивилась беспорядку в квартире. Вещи разбросаны, некоторые валялись на кровати в спальне. Содержимое прикроватной тумбочки вывалено горкой рядом с ней. В зале рядом с компьютерным столом хаотично разбросаны бумаги. Ноутбук отсутствовал, а ящики компьютерного стола были открыты. Марина прошла на кухню, где увидела на столе недопитый кофе, надкушенный бутерброд и открытые дверцы шкафов.

“Неужели этот бедлам Сашка оставил? – промелькнула у нее мысль. – А дверь почему не заперта? Нет! Что-то тут явно не то! В полицию звонить? Или просто закрыть дверь и уйти? Может прибраться?”

Марина присела на стул в кухне, не зная, что ей делать. Потом решила все же позвонить в полицию.

Полицейские предложили ей дождаться их в квартире и ничего не трогать. Просто сидеть и ждать. Марина, нервно покусывая губу, то и дело смотрела на часы в телефоне.

“Не торопятся наши стражи порядка. Ну, а чего им? Подумаешь, человек пропал, подумаешь, дверь в квартиру открыта и все разбросано. Что страшного в том, что человек вторые сутки на телефонные звонки не отвечает? Подумаешь…”

Из раздумий Марину выдернул звонок в дверь. Она неохотно направилась в коридор. Не дожидаясь ее ответа, в квартиру вошли полицейские и двое понятых.

* * *

На дежурстве Марина была рассеянной и никак не могла собраться. Старшая медицинская сестра, строгая женщина предпенсионного возраста, немного полноватая, с седой копной густых волос на голове, со жгучим взглядом маленьких и всегда прищуренных серых глаз, с тонкими губами на полноватом лице, сидела у себя в просторном кабинете и всем видом выдавала решимость отругать стоящую перед ней Марину.

– Марина, это что за безобразие? Мне только, что пациентка из пятой палаты на тебя жаловалась.

Марина молча смотрела на старшую медсестру, недоумевая, что она могла сделать не так.

– Марина, только вот не надо делать вид, что ты не понимаешь, о чем я.

– Зинаида Ивановна, но я действительно не поним…

Старшая медицинская сестра резко перебила Марину, нервно заелозив по стулу:

– Марина, вы перепутали лекарство! Пациентке стало плохо, и она пришла ко мне, я ее еле уговорила не писать на вас жалобу.

– Ой, Зинаида Ивановна, я случайно. Я вам обещаю – этого больше не повторится!

– Марина, будьте внимательней, хватит в облаках витать! Идите, работайте! И да, зайдите к пациентке, прощения попросите. Мне жалобы тут не нужны!

Марина поспешно вышла от раскрасневшийся старшей медсестры и закрыла за собой дверь. Потом прислонилась к стене и выдохнула.

Во второй половине дня Марину снова вызвала к себе в кабинет старшая медсестра.

– Марина приготовьте палату реанимации, сейчас привезут тяжело раненного полицейского. У него критическое состояние, и я порошу вас наблюдать за ним и проводить вовремя все необходимые манипуляции. Прогнозы у него плохие, но давайте постараемся его вытащить, хорошо?

– Да, хорошо. Я все, что смогу, сделаю.

Когда через полчаса из операционной привезли полицейского, находившегося в бессознательном состоянии, при первом же взгляде на его лицо Марину передернуло. Это был один из двух полицейских, приходивших в квартиру Сашки, устроивший ей тогда настоящий допрос с пристрастием. Он задавал Марине вопросы и даже не пытался ее нормально выслушать, а вместо этого только отрицательно кивал головой и противно причмокивал губами, а в конце вообще обвинил ее во лжи и притворстве. Марина вспомнила, как расплакалась тогда от полной своей беспомощности, как пыталась доказать этому ненавистному ей полицейскому свою непричастность и невиновность в исчезновении ее Сашки.

Она почти возненавидела этого стража порядка, а его внешность навсегда впечаталась в ее память. Рыжий, среднего роста, с противным пузом, выпирающим из штанов. С квадратным обрюзгшим лицом, с полными губами и носом «картошкой». Она еще, помнится, подумала, что, наверное, так мог бы выглядеть сказочный Иван-дурак в старости.

Первый позыв Марины было убежать, отказаться от этого пациента. И она действительно побежала к старшей медсестре в надежде, что та назначит кого-то другого из дежуривших медсестер к этому полицейскому.

Приблизившись к кабинету старшей медсестры, Марина постучала и подергала ручку. Потом посмотрела на большие квадратные электронные часы, висящие в коридоре. Часы светились большими зелеными цифрами и показывали время восемнадцать сорок. До Марины не сразу дошло, что она опоздала, и Зинаида Ивановна уже ушла домой. Звонить ей Марина не решилась и, с безнадежным видом еще раз зачем-то подергав ручку закрытой двери, она вернулась в реанимационную палату. Марина проверила все показатели на мониторах, убедилась в ровном дыхании полицейского, находившегося в искусственной коме и, оставив его, решила пойти выпить кофе.

Марина долго сидела в сестринской и пила уже вторую чашку кофе подряд, не желая идти проверять своего тяжелого пациента. Вместо этого она все вспоминала, как этот полицейский нагло вел себя в квартире Сашки, как унижал ее перед своим сослуживцем и понятыми. Марина еле смогла убедить себя, что должна подняться и идти выполнять свою работу честно и добросовестно. С трудом пересилив себя, она вышла в коридор и направилась в сторону реанимационной палаты.

– Марина, ты чего здесь? – дежуривший врач пронёсся мимо нее в реанимацию к полицейскому. Марина поторопилась вслед за ним.

Сдать спокойно свою смену у Марины не получилось. С утра она сидела в кабинете у старшей медсестры, которая смотрела на нее гневным взглядом.

– Чернова, как так вышло, что пациент умер? Вы где были, куда смотрели?

Марина, потупившись, молчала. Она знала, что если уж Зинаида Ивановна обращается по фамилии, то ей бесполезно что-то говорить, а тем более оправдываться.

– Я еще раз спрашиваю, Чернова, что вчера произошло? Хотя, нет, не говори, я и так уже все знаю – пациент был оставлен тобой, лекарство вовремя не введено, и именно это привело к его смерти. Я же тебе говорила, предупреждала, что надо тщательно следить за его состоянием!

– Зинаида Ивановна, я же только на минутку в туалет вышла, он стабилен был, откуда я могла знать, что все так будет? – Марина отважилась посмотреть в глаза старшей медсестры.

– Чернова, ты понимаешь, что умер полицейский, и нам это просто так не сойдет с рук? Пиши подробную объяснительную и будь готова к последствиям!

Марина осталась одна в кабинете старшей сестры. Она смотрела на белый лист бумаги, лежащей перед ней, обдумывая, что ей лучше сделать – написать объяснительную или заявление об увольнении.

Марина вдруг поняла, что своей вины в том, что этот полицейский отправился к праотцам, она не чувствует. Наоборот, она только убедилась в том, что высшая справедливость все-таки существует, и в итоге каждый получает то, что заслуживает.

Посидев еще минуту в раздумьях, Марина написала заявление об увольнении и стала ждать, когда вернется в свой кабинет Зинаида Ивановна. Марина решила, что и дальше будет молчать и не станет ничего объяснять начальнице о причинах своего ухода. Да и как сказать человеку, что он тебя «достал», что тебе надоели его вечные придирки, требования, бесконечные отчеты и объяснительные по поводу и без.

Зинаида Ивановна даже не пыталась уговорить Марину остаться. Просто молча подписала заявление и положила в стопку других документов, ожидающих подписи главврача.

– Чернова, вы свободны! Думаю, что вы приняли правильное решение. Так будет лучше для больницы. Думаю, вам из отдела кадров позвонят, когда прийти за трудовой и расчетом. Всего доброго!

Не успела Марина выйти из кабинета Зинаиды Ивановны, как ей навстречу направился среднего роста мужчина.

– Марина Владимировна Чернова?

– Да, я, а вы…

Не дав Марине договорить, мужчина предъявил ей раскрытое удостоверение:

– Следователь Токарев Андрей Львович, у меня к вам есть несколько вопросов. Где мы с вами можем спокойно поговорить?

Марина устало посмотрела на следователя. Отметила про себя его растрепанный вид и свежий загар.

– Андрей Львович, я с очень непростого дежурства, мы можем перенести разговор ну хотя бы на после обеда?

Следователь посмотрел на уставшую Марину, на ее синяки под глазами, на осоловелые от бессонной ночи глаза и осунувшееся лицо.

– Тогда жду вас в своем кабинете в пять часов вечера. Вот визитка.

Марина взяла визитку из рук следователя, поблагодарила и пошла собирать свои вещи. Она услышала, как следователь постучал в дверь. Марина повернулась и увидела, как он скрылся в кабинете Зинаиды Ивановны.

“Ну началось! – грустно подумала Марина. – Значит, все-таки правильно я приняла решение об увольнении!”

* * *

Следователь Токарев Андрей Львович сидел у себя в кабинете. Тридцатишестилетний среднего роста мужчина, одетый в офисном стиле в рубашку, брюки и жилет, выглядел моложе своих лет. Густые темные волосы нестриженной копной торчали в разные стороны. Токарев то и дело пытался их то расческой расчесать, то пригладить рукой, глядя в небольшое квадратное зеркальце, когда-то подаренное ему женой. Его взгляд остановился на подбородке, легкая небритость его раздражала, и он потер лицо ладонью.

“Вот что значит целых десять дней лежать, плавясь, на жарком африканском солнце и купаться вместе с разноцветными рыбками в Красном море! После такого отдыха и не так зарастешь! Завтра же перед работой в парикмахерскую к Женьку зайду!”.