Читать онлайн Тайна трех зеркал

© Завгородняя А., 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2026

Глава 1

В кабинете дядюшкиного душеприказчика пахло табаком, вишней и еще какими-то сладкими ароматами. Сам господин Ростоцкий, важный, в дорогом костюме и при модном пышном галстуке, дочитывал последние строки завещания. Помимо его монотонного голоса, было слышно, как тикают часы на каминной полке и как непоседливый мелкий дождь стучится в окно, словно желая присутствовать при оглашении последней воли князя Вяземского. И несмотря на то что посторонние звуки меня отвлекали, самые важные аспекты документа я успела понять и принять.

Когда душеприказчик закончил читать, он поправил очки, съехавшие на нос, и внимательно посмотрел сначала на моих родителей, а затем и на меня.

– Вот таковы условия вступления в наследство, – проговорил служащий и положил документ, после чего опустился в кресло и, облокотившись на стол, таинственно улыбнулся.

– Ну Петруша, ну братец! Ну услужил! – проворчал мой отец. – Нет, у нас достаточно своих денег, чтобы не ввязаться в подобную авантюру. У Лизоньки будет хорошее приданое и без денег Петра.

Они с матушкой переглянулись, уверенные в своем решении, но тут я решила вступить в разговор.

– Дорогие мои родители, я вас обоих уважаю и люблю, но прошу позволить мне самой решать, вступать в наследство или нет. Все же дядюшка Петр Феоктистович завещал все мне, а не вам. – Я мило улыбнулась, уже догадываясь, какое сопротивление встречу от родных, поэтому, прежде чем мама успела высказать свое мнение, добавила: – Смею вам напомнить, что я уже совершеннолетняя и вполне могу принимать подобные решения. И я хочу этот дом!

Матушка ахнула, а отец сдвинул брови, хмурясь, как делал всегда, когда начинал злиться.

– Старый болван! – не вытерпел батюшка, помянув брата недобрым словом.

Он резко поднялся из-за стола и посмотрел на душеприказчика, словно тот виновен в произошедшем. Стоит отметить, что господин Ростоцкий с честью выдержал взгляд князя и лишь передернул плечами. Я невольно зауважала служащего, потому что мой отец умеет смотреть так, что коленки начинают трястись. Матушка не единожды говаривала, что мне достался отцовский взгляд, излишне пристальный, изучающий. Такой взгляд, словно видишь человека насквозь. Не каждому придется по нраву, когда на него смотрят столь прямо.

– Увы, ваша светлость. Чтобы получить наследство, вашей дочери надо выполнить все условия, – проговорил Ростоцкий.

– И переехать в этот кошмарный дом! – ахнула мама и закатила глаза, откинувшись на спинку кресла.

– Господин Ростоцкий, – взяв себя в руки, сказал отец, обращаясь к душеприказчику, – позвольте нам дома обсудить данный вопрос. Мы передадим вам ответ уже завтра.

Я мысленно улыбнулась. Таков мой отец. Надеется, что сможет заставить меня передумать. Но нет. У меня – его твердый характер, и я не передумаю.

– Батюшка, – как можно спокойнее произнесла я, – ничего ждать не надо. Я все решила и принимаю все условия.

Отец сверкнул глазами, а мама потянулась ко мне. В ее взгляде было так много слов, но я знала, что здесь, в присутствии постороннего, она не решится высказать мне то, что думает. Однако, когда мы окажемся наедине в экипаже, придется собрать всю силу воли, чтобы остаться при своем мнении. Снова начнутся упреки, возможно, даже прольются слезы… На меня это уже не действовало. Я отлично знала матушку и ее талант манипулировать с помощью слез и давления на жалость. С батюшкой подобное проходило, но не со мной. Я ведь тоже женщина и знаю все эти маленькие хитрости.

– Я подпишу все сегодня, – сказала я спокойно и встала.

Ростоцкий, улыбнувшись, кивнул и подал мне перо и чернила. Матушка тут же начала причитать, отец заворчал, а я взяла перо и принялась читать документ, чтобы ознакомиться со всеми его пунктами. Не привыкла я подписывать то, что предварительно не изучила. Лишь удостоверившись, что бумаги в порядке, я подписала и оригинал, и копию, после чего вернула перо душеприказчику и, поблагодарив его, обернулась к родным.

– Вот и будешь жить там сама, – обиженно сказала матушка. – Я ни ногой в этот дом!

– Буду, – ответила я ей с улыбкой и, поправив перчатки, кивнула Ростоцкому.

Душеприказчик дядюшки поклонился в ответ, и мы попрощались с ним, после чего покинули кабинет и направились к лестнице, ведущей на первый этаж.

На улице нас ожидала карета. Кучер, дядюшка Платон, поспешил слезть с козел и распахнул перед нами дверцу экипажа. Первой в салон забралась матушка. Затем отец подал руку мне, но при этом ухитрился одним взглядом выразить недовольство. Я же улыбнулась ему в ответ и, устроившись напротив мамы, приготовилась выслушать родителей.

– Платон, трогай! – велел отец.

Захлопнув дверцу, он сел рядом с матушкой, и, едва карета тронулась с места, оба, словно сговорившись, посмотрели на меня.

– Ну и что это было, Лизонька? – тут же начала матушка.

Тон ее был обманчиво вкрадчивый. Но мне не впервой. Знаю, что она может за секунду превратиться в слезливую даму, а затем так же быстро стать твердой, как кремень, просто настоящей княгиней Вяземской, урожденной Мордвиновой.

– Что ты имеешь в виду, матушка? – осведомилась я с милой улыбкой.

– Все это. И наследство в том числе.

– И мы еще не обсудили твою практику, – не удержался отец.

Да. Практика и наследство – две темы, которые очень волновали мою семью. Матушка, конечно же, мечтала, чтобы я устроилась секретарем к графу Лесинскому и весь год только и делала, что писала да переписывала его доклады с заседаний совета. Что и говорить, спокойное времяпрепровождение. А я возьми да выбери отдел по расследованию темных дел! Да ни одна благородная барышня, будучи в здравом уме и твердой памяти, не выберет этот отдел! По крайней мере, так предполагала мама.

Вот как им объяснить, что мне хочется делать что-то нужное? Что с моим даром просто позор просиживать на месте секретаря? Что это, можно сказать, мое призвание? Неужели я напрасно потратила семь лет жизни на академию, чтобы потом стать обычной домохозяйкой? Нет! Я хочу большего!

И если с практикой родители пусть и не смирились, но пытаются сделать это, то с наследством дядюшки Петра Феоктистовича все обстояло иначе.

– Дорогие мои матушка и отец, – начала я. – Практика – дело решенное. Сам барон Станислав Лехно выбрал меня, я просто не могла отказаться. А наследство… ну посудите сами. Дядюшка не просто так оставил его именно мне. Думаю, он знал, что делает.

– В этом доме уже добрый десяток лет никто не жил, – тихо и немного мрачно сказал отец. – Сам Петя и тот обходил его стороной. И вот теперь он оставил его тебе. Уму непостижимо!

– Девица в твоем возрасте должна мечтать о молодом муже и о детках, – заявила мама. – Я так надеялась, что ты окончишь академию и остепенишься, что подаришь нам с отцом внуков!

– Маша скоро их вам подарит, – заметила я осторожно.

Мария – моя младшая сестра, девушка на выданье. И характером мила, и красотой боги не обделили. Но матушку так просто не отвлечь.

– Я за Машеньку не беспокоюсь. А вот ты, моя старшая дочь, вызываешь опасения.

Матушка продолжала говорить, когда наш экипаж неожиданно остановился. Я едва не налетела на отца. Платон тут же на кого-то зычно крикнул, и я, не удержавшись, открыла окно и выглянула наружу. Стояли мы на узкой улочке, а дорогу нам преградил огромный черный экипаж.

– Здесь слишком узко, – сказала я, глядя по сторонам. – Нам не разъехаться.

Кажется, Платон, решив сократить дорогу, повез нас через квартал ремесленников, который обычно в это время дня всегда пустует. Улочки здесь сплошь длинные да узкие. Здесь и двоим всадникам не проехать, не то что двум экипажам.

– Эй ты, сдавай назад! – крикнул Платон и взмахнул хлыстом. – Чего гнал коней, словно за тобой нечисть какая несется? У меня господ перепугал! Чай, не картошку-то везу, а?

– Сам сдавай! – последовал ответ от возницы черного экипажа. – А не сдашь, так я сейчас слезу и кнутом тебя по спине приголублю, холоп несчастный!

– Кто там такой нелюбезный? – спросил мой отец и, решительно распахнув дверцу, выбрался из салона.

В обычное время батюшка и не подумал бы покидать карету. Он всегда предоставлял вознице разбираться с подобными делами. А тут, видимо, моя практика вкупе с наследством сыграла свою роль. Платон хотел было последовать за хозяином, но он лишь рукой взмахнул и велел кучеру оставаться на месте.

– Павлуша, куда ты? – ахнула мама, но отца уже было не остановить.

Он направился прямо к экипажу, чеканя шаг с выправкой военного офицера. Переступив через серую неприглядную лужу, отец решительно подошел к черному экипажу и, запрокинув голову, довольно резко произнес:

– Эй, любезный, приструните своего человека! Проявите уважение!

Прошла секунда, прежде чем дверца черного экипажа распахнулась и из дорогого салона вышел человек. Он встал на ступеньку и, взявшись рукой за дверцу, взглянул на моего отца сверху вниз. Я в это время посмотрела на него, высунувшись из окна почти до талии.

– Лизонька, сядь, – попросила мама.

Прежде чем послушно вернуться на место, я успела рассмотреть высокого молодого мужчину, одетого во все черное. У него была непокрытая голова, а костюм выдавал иностранца. Я успела заметить, что у незнакомца широкие плечи и черные как смоль короткие волосы. Кожа у мужчины смуглая, а на лице выделяются яркие синие глаза. А еще (возможно, мне, конечно, и показалось) у него были усики. Тонкие и, на мой взгляд, противные. Я вообще не люблю мужчин с растительностью на лице. Вот никогда не выйду замуж за бородатого или усатого!

– Что там происходит? – спросила матушка, когда я спокойно вернулась на свое место, предоставив отцу разбираться с хозяином наглого кучера.

Пусть отведет душеньку. Мне же потом будет легче.

– Не знаю, – ответила я маме.

Она навострила уши. Выйти из экипажа следом за супругом ей не позволяли приличия, но любопытство оказалось сильнее, поэтому маменька немного придвинулась к окну и осторожно выглянула наружу. Я подавила улыбку, когда услышала голос незнакомца.

– Урош, извинись. Где твои манеры?

Голос оказался приятным, с такими бархатными нотками, что я почти простила этому незнакомцу его усики.

– Простите, господин, – прозвучал недовольный голос.

– Возвращайтесь в экипаж, сударь, – сказал обладатель бархатного голоса. – Мы немедленно уступим вам дорогу.

Матушка удивленно изогнула брови и покосилась на меня.

– Иностранец, – заявила она с важным видом. – Павлуша уже возвращается.

– Джарганец, – зевнула я, прикрыв рот ладошкой.

– Почему ты решила, что джарганец? – спросила матушка, но в этот момент, перебравшись через лужи, к карете подошел отец.

Он отмахнулся от Платона, который хотел спуститься и открыть перед ним дверцу, и, забравшись в салон, занял свое место, недовольно сверкнув глазами.

– Вот даже поругаться нормально не получилось! – вздохнул отец. – Что за день…

Я отвела глаза, с трудом удержав улыбку.

Еще несколько минут мы стояли, пока огромный экипаж вежливого незнакомца с усами сдавал назад, затем тронулись. Стало слышно, как копыта разбивают воду в луже и стучат по каменной дороге. А еще спустя минуту мы разъехались с черной каретой во дворе между ремесленными мастерскими. За темными окнами экипажа нельзя было разглядеть того, кто находился внутри, зато я успела увидеть недовольного возницу, бородатого крепыша в черном кафтане.

Спокойно отвернувшись, я посмотрела на отца.

– Павлуша, на тебя это не похоже! – попеняла маменька супругу. – Надо было позволить Платону разобраться с наглецами!

Отец прокашлялся, прочищая горло, и ответил:

– Нервы, дорогая. С кем не бывает.

– А этот незнакомец оказался очень вежливым господином, – продолжала мама. – Лиза предположила, что он джарганец.

Отец кивнул:

– Так и есть. Он выглядит как чужак. И этот акцент… очень легкий, но я его уловил.

– Надо же, теперь джарганцы заполнили нашу столицу. Скоро ступить будет некуда. С тех пор, как наши государства стали союзниками, эти северные варвары едут сюда и едут. И что им на севере не живется?..

– Ну, – протянул отец, – я бы не сказал, что этот господин из черного экипажа такой уж варвар.

– Ах, оставь, дорогой! Всегда были и будут исключения! – отмахнулась маменька, которая искренне считает народ Джаргана дикими варварами, погрязшими в Средневековье.

В чем-то я с ней согласна, в чем-то – нет. Со мной на курсе по темной магии учился один джарганец, кстати, очень здравомыслящий и талантливый молодой студент. Ему даже предлагали здесь практику и работу, но, окончив академию, он вернулся на родину, решив, что там будет нужнее со своими даром и талантами.

Я мысленно обрадовалась, что родители отвлеклись от темы наследства и моей практики, но радоваться пришлось недолго.

– Итак, Елизавета, теперь мы поговорим, – произнес папа и важно взглянул на меня.

– Может, поговорим, уже когда приедем домой? – предложила я.

– Нет, не уходи от ответа, – коварно улыбнулся отец. – Я знаю, на что ты рассчитываешь. Думаешь, что, пока мы в дороге, я успею успокоиться и смирюсь?

Отрицательно покачав головой, я приготовилась к неизбежному.

– Итак, начнем с наследства. Ты хоть представляешь себе, во что ввязалась? Зачем тебе этот проклятый дом, Елизавета?

– Скажем так, мне интересно, какие тайны скрывает родовое гнездо князей Вяземских, – ответила я.

– Лиза, это не шутка. Над домом тяготеет нечто плохое. Неужели ты не понимаешь, что просто так подобное здание не будет стоять закрытым на протяжении долгих лет? – проговорил отец уже серьезно. – Впрочем… – без паузы добавил он и, привстав, постучал по стене экипажа.

– Тпру! – Тут же натянув вожжи, Платон остановил лошадей и зычно крикнул: – Что такое, ваша светлость?

– Платон, – раскрыв окошко, громко обратился к нему отец, – будь-ка любезен, сверни на улицу Мира.

Если кучер и удивился, то ничего не сказал. Сделал, как было велено, и вскоре мы под удивленным взглядом матушки и спокойным взором отца, изменив курс, ехали прямиком туда, где стоит заброшенный дом нашего рода.

Огромное здание, в котором располагается отдел по расследованию темных дел, возвышается над улицей мрачным монументом. И черный экипаж, остановившийся перед центральным входом, как ничто другое, отлично вписался в общий фон дома. Прохожие, в основном государственные служащие, сразу обратили внимание и на карету с серебряным гербом, и на человека, вышедшего из нее.

Высокий, с черными волосами, широкоплечий и одетый не по столичной моде. Сказав что-то своему кучеру на чужом грубом языке, мужчина окинул быстрым взглядом фасад здания и решительным твердым шагом направился к двери.

Служащий, дежурящий на входе, почтительно поклонился.

– Господин? Вы к кому? Вам назначено?

Темноволосый смерил дежурного спокойным взглядом и, показав удостоверение, тут же был пропущен внутрь. Служащий проводил его взором и снова застыл у входа, вытянувшись по струнке.

Внутри незнакомца встретил холл с высокими потолками и лестница, достаточно широкая, чтобы по ней одновременно могли пройти десяток человек. Мужчина поднялся на этаж выше. Служащие, перемещающиеся по зданию, не обратили на него ни малейшего внимания, и чужак, застыв на площадке второго этажа, выбрал путь через левый коридор, который вывел его к высокой двери с замысловатой ручкой в виде медвежьей лапы.

Постучав и получив разрешение, темноволосый вошел внутрь и огляделся. Он оказался в просторном, залитом светом помещении, явно нуждающемся в уборке. Везде, где только можно, стояли книги и лежали папки с документами. Они теснились на полках, громоздились на столе из черного дерева, высились пирамидами на небольшом диване и занимали два стула из четырех, стоящих у стола.

Хозяин кабинета, высокий мужчина с пронзительным взглядом серых глаз, внимательно посмотрел на гостя, который, в свою очередь, взирал на хаос в помещении.

– Милош! Вы почти не опоздали, – проговорил хозяин кабинета и, достав из нагрудного кармана золотые часы на цепочке, проверил время.

Кивнув, он поднял взгляд и встретился глазами с джарганцем.

– Добрый день, господин Лехно. Боюсь, меня немного задержали в пути, но подобное более не повторится, – ответил тот, и не думая оправдываться.

Его собеседник это оценил. Взмахом руки он пригласил гостя присесть на один из свободных стульев, а сам занял место во главе стола.

– Я очень рад, что ко мне прислали именно вас, – начал беседу господин Лехно. – Мне крайне необходим сейчас разумный человек. – Он обвел взглядом кабинет и добавил, будто пытаясь объяснить тот беспорядок, который царил в комнате: – Мой секретарь, госпожа Дуброва, на днях вышла замуж, а я сам, боюсь, непригоден для уборки. Сами понимаете, кого попало в отдел не пустят, но уже скоро у меня будет новая помощница. Кстати, подающая надежды. Она в этом году закончила обучение в королевской академии магии. Очень одаренная, необычайно. Впрочем, скоро вы с ней познакомитесь. Так уж получилось, что именно вам выпала честь курировать эту молодую госпожу. Мне кажется, вас она должна заинтересовать.

– Заинтересовать? – изогнул брови посетитель.

– Да. У нее особенный дар. Но об этом позже. Сейчас ознакомьтесь с документами дела, ради которого я пригласил вас сюда.

Господин Лехно достал из выдвижного ящичка папку, перевязанную темной лентой, и положил ее перед джарганцем. Милош взял документы и принялся изучать их, то хмуря брови, то недовольно качая головой. Спустя несколько минут он поднял взгляд, посмотрел на Лехно и спросил:

– И кто, помимо меня, будет задействован в этом деле?

– У меня целый отдел уже задействован, но пока, увы, ничего. Возможно, вы с вашими талантами сможете найти ответ, – произнес господин Лехно.

– Мне нужны копии этих документов и показаний свидетелей, – вернув папку, сказал джарганец.

– Конечно. Я уже побеспокоился на этот счет, – улыбнулся старший следователь и подтолкнул документы обратно в сторону своего гостя. – Это вам. Изучайте.

– Когда я смогу приступить к расследованию? – спокойно спросил Милош.

– Сегодня вас оформят, и уже завтра вы получите доступ к архивам и ко всему, что вам понадобится, – ответил Лехно, и мужчины встали.

Хозяин кабинета протянул руку гостю, и джарганец пожал ее.

– И да, Горич, – не отпуская руки Милоша, вдруг сказал Лехно. – Девушка, о которой я говорил. Думаю, она может помочь в этом деле, как никто другой.

Джарганец нахмурил брови.

– Что у нее за способности? – спросил он, и старший следователь улыбнулся, прежде чем дал ответ.

Вот и дом. На первый взгляд дом как дом, только опустевший, будто уснувший без людских голосов, без жизни, наполнявшей его когда-то. В темных окнах не горел свет, и из-за этого строение выглядело почти печальным. Я скользнула взглядом по каменным стенам, красиво оплетенным плющом по всей северной стороне. Перевела взор на южную, у окон которой, раскинув широкие ветви, рос огромный старый дуб, возможно, ровесник самого дома.

Скрипнувшие ворота впустили нас с отцом на территорию. Под ногами захрустел гравий, и я заметила, что двор перед фамильным особняком вычищен и ухожен. Кусты были ровно подстрижены, на дорожках не валялось ни веточки, ни листочка. А вот сам дом и лестница, ведущая к главному входу, выглядели заброшенными и грязными. Матушка встала за спиной отца и брезгливо поморщилась.

– Боже милостивый! Это выглядит отвратительно! Так мрачно! Не хотела бы я здесь жить. Вот никогда не понимала прелести в подобных домах. И это! – Она сделала паузу для большей важности своих слов: – Это родовое гнездо семьи Вяземских!

Мы с отцом переглянулись.

– Тебе и не придется здесь жить, матушка, – сказала я и подошла к дому, не столько рассматривая фасад, сколько прислушиваясь к собственным ощущениям, силясь понять, что же здесь такого опасного, если даже дядюшка не решился поселиться в родовом гнезде.

Пока родители переговаривались, обсуждая дом, я чувствовала угнетающую тишину, в которой, помимо всего прочего, было что-то еще. Что-то живое. Или кто-то живой. И сейчас этот «кто-то» смотрел на меня, следил из темноты незримым взглядом.

Приблизившись к лестнице, я поднялась на первую ступеньку и, положив руку на перила, снова прислушалась, уже призывая магию, когда вдруг услышала недовольный резкий голос.

– Кто это тут ходит? – проскрипел где-то сбоку сердитый голос. – Частная собственность! Ходу нет!

Я повернула голову и увидела невысокого мужчину в потрепанном камзоле и в не менее потрепанной широкополой шляпе, вышедшей из моды лет этак двадцать назад, а может, и того больше. У него было широкое лицо простолюдина с грубыми чертами. Кустистые брови, нос крючком, маленькие глаза и длинные темные волосы, тронутые сединой, которые мужчина перехватил веревкой в «хвост».

– Кто вы? – спросила я.

Мужичонка, оглядевшись, увидел моих родителей, спешащих ко мне на помощь. Тут же его взгляд и поведение разительно изменились. Он низко поклонился и, как-то нелепо покачнувшись, стянул с головы шляпу и вежливо проговорил:

– Ваша светлость!

Отец остановился и, облегченно выдохнув, сказал:

– А, это ты, Харитон.

– Простите старика, – быстро извинился мужичок. – Не признал вас, Павел Феоктистович. А вы, значится, прибыли в наследство вступать? Как же хорошо! А то дом стоит пустой, заброшенный. Я, как водится, любопытных гоняю да в парке порядок поддерживаю. В дом-то мне доступа нет.

Отец посмотрел на меня и пояснил:

– Лизонька, это Харитон, смотритель парка. Он приглядывает за домом уже добрый десяток лет.

– Вот как… – протянула я.

Теперь стало понятно, почему вокруг так чисто и ухоженно и почему дом остался нетронутым.

– Княжна, – повернулся ко мне смотритель и снова поклонился, – прошу простить любезно. Не признал. Я же видел вас мельком, да и давненько это было. Вы вот такого росточку были. – Он поднял ладонь над землей на уровне своей талии и улыбнулся, показав на удивление крепкие зубы желтого цвета, что выдало в нем пристрастившегося к табаку курильщика. – А сейчас вы какая барышня красивая на выданье!

– Я вас совсем не помню, – призналась я и тут же спросила: – А можно ли войти в дом?

Харитон покосился на моего отца и быстро ответил:

– Никак нет. Разве только если у вас есть ключи. Мне не велено ступать даже на порог. А я, слово давши, его держу. Не смею нарушить.

Тут он странно покосился на дом. По лицу его промелькнула какая-то тень, но она тут же исчезла. А отец, вздохнув, сказал:

– Вот незадача. Ключа у нас нет. Надо взять у душеприказчика. Думаю, как только он заверит документы у главного поверенного и ты, моя дорогая, вступишь в наследство, тогда и ключи получишь.

Отец произнес эти слова как-то совсем безрадостно. А матушка тут же вставила свое веское слово:

– Дом надо продать. Будет Лизоньке хорошая добавка к приданому.

Я усмехнулась и покачала головой.

– Мама, ты же слышала условия, – ответила я ей и, покосившись на Харитона, навострившего уши, спустилась со ступеньки и подошла к родителям. – Хорошо. Дома поговорим, – сказала я. – Дом мы посмотрели. Решение свое я не изменю. – Затем, обернувшись к смотрителю, я громко проговорила: – Ну, любезный, ожидайте в скором времени приезда хозяйки. Петр Феоктистович дом мне завещал.

– Вам?

Кажется, Харитон был удивлен. Я же, попрощавшись с ним, взяла родителей под руки и повела прочь от дома, который пугал маму и, признаться, так интриговал меня.

– Буду ждать, княжна! Очень буду ждать! – донеслось вслед.

Уже выйдя за ворота, я не удержалась, обернулась и посмотрела на дом. И невольно вздрогнула, когда мне вдруг показалось, что окна наверху вспыхнули огнем, словно там, в пустых комнатах, кто-то зажег свечи, всего на секунду. Зажег, чтобы спустя миг сразу же их погасить.

Глава 2

– Милая, ты должна сегодня выглядеть лучше всех девиц, которые будут присутствовать на приеме, – твердила матушка, бесконечно вертясь перед зеркалом.

Битый час она выбирала наряд для такого важного случая. Еще дольше горничная провозилась с ее прической, укладывая волосок к волоску, чтобы все выглядело идеально. А теперь, когда я приводила себя в порядок, сидя за туалетным столиком, она подбирала к платью украшения и не ленилась одновременно пенять мне на мое поведение.

– Мало того, что ты порядком испортила мне настроение с этим наследством, так еще и отказывалась идти с нами на ужин к Уваровым, – говорила она, примеряя серьги с тяжелыми слезами топазов. – Твоя практика начинается завтра, а сегодня можно и отдохнуть… Вот не понимаю я тебя! Другие девушки твоего возраста только и думают, что о танцах и кавалерах. Я сама, когда мне было двадцать… – Тут матушка выдержала паузу, важно отложила серьги в шкатулку и принялась мерить другие, с круглыми алмазами. – Так вот, – продолжила она, покосившись на мое отражение в зеркале. – Я в двадцать лет уже была давно замужем и, кстати, имела двухлетнюю тебя на руках, никаких академий не оканчивала. И вполне счастлива в браке с твоим отцом. Более того, о лучшей судьбе я не могла бы и мечтать.

– Но я ведь в итоге иду к Уваровым, – проговорила я со вздохом.

– Да. Но идешь с таким видом, будто делаешь нам всем одолжение. – Матушка остановила свой выбор на алмазах и продела серьги в уши. – Мне категорически не нравится твоя практика, и я против этого жуткого дома, который ты приняла от дядюшки.

– Практика и дом – дело решенное.

Я поблагодарила взглядом горничную, отступившую на шаг назад, и встала, чтобы оценить свой внешний вид в отражении зеркала. Матушка повернулась ко мне, осмотрела критичным взглядом, но даже она не смогла высказать ничего против изящного голубого платья и малого гарнитура с сапфирами, подаренного отцом на мой шестнадцатый день рождения.

– Выглядишь очаровательно, – признала мама. – Но боги, Лизонька, что у тебя за несносный характер! Будь ты моим сыном, а не дочерью, я, возможно, находила бы это идеальным дополнением к уму, но ты девушка! Вот и сейчас ты говоришь так безапелляционно, что у меня мурашки по спине. Да какой мужчина, услышав подобные речи, пожелает для себя такую супругу?

Я пожала плечами.

– Дорогая, женщина всегда должна казаться глупее, чем она есть на самом деле, – понизив голос, поделилась со мной своими убеждениями матушка. – Ты же понимаешь, о чем я?

Тихий вежливый стук в дверь позволил мне уйти от ответа. Анфиса, горничная матушки, которая укладывала нам обеим волосы, поторопилась открыть дверь. За порогом стоял отец. С улыбкой на губах он вошел в комнату, и я тут же поспешила к нему, протягивая руки к кошке у него на руках.

– Ах, Лиза, нет! Лиза! – запротестовала мать, заметив, что я собираюсь взять свою любимицу на руки. – Не вздумай! На платье останется шерсть! Черное на голубом! Отвратительно!

– Мама, – усмехнулась я, – ничего страшного. Я потом почищу платье с помощью магии, и никаких волосков на нем не останется.

Я подхватила Тамару и прижала ее к груди. Кошка покосилась на мою матушку и заурчала, когда я погладила ее блестящую шерстку.

– Вот, нашел ее под дверью, – проговорил отец.

– Надо было гнать ее прочь, – сказала мама, которая предпочитает кошкам собак.

Я же, воспользовавшись приходом отца, поспешила уйти в свою комнату, пообещав, что спущусь в холл через пять минут, уже готовая к отъезду.

– И в чистом платье! – крикнула мне вслед мама.

– Непременно! – пообещала я в ответ и выдохнула с облегчением, лишь когда покинула ее покои.

Миновав длинный коридор, я поднялась на этаж выше по широкой лестнице и, только оказавшись в своей комнате, опустила кошку на пол, после чего сделала то, что обещала – почистила платье от черных волосков, оставшихся на нежной ткани.

– Отвратительно, – прошипела Тамара и, усевшись на ковре, задрала заднюю лапку и принялась вылизывать хвост.

Затем, опомнившись, она фыркнула и села, посмотрев на меня.

– Потерпи еще немного, – попросила я кошку. – Мы обязательно найдем способ помочь тебе.

Тамара поднялась на лапы и прошлась до дверей, затем вернулась ко мне и снова села.

– Ты просто не представляешь себе, что я чувствую, – промурлыкала она, и была права.

Я себе не представляю, каково это – быть кошкой. Ловить блох, вылизывать себя… Ой, вот об этом вообще думать неприятно!

Присев на корточки перед кошкой, я посмотрела в ее изумрудные глаза.

– Я пообещала, и я помогу.

– Твоя матушка меня терпеть не может, – тут же пожаловалась Тома. – Я боюсь, что в один прекрасный день она попросту велит избавиться от меня. Выбросит куда-нибудь через портал, – и все, прости-прощай.

Не удержавшись, я протянула руку и погладила атласную шерстку.

– А вот об этом можешь более не переживать, – заверила я кошку и, поднявшись на ноги, добавила: – Мы скоро переедем в свой собственный дом.

Глаза у Томы, и без того огромные, стали просто невероятных размеров. Она нервно дернула хвостом, затем развернулась и принялась кусать спину в отчаянной погоне за блохой (отчего-то эти мелкие пакостники не выводятся даже магией), а затем снова посмотрела на меня:

– Ушам своим не верю, Елизавета Павловна! В свой дом? И неужто без маменьки и папеньки?

– Издеваешься? – отозвалась я и, призвав магию, принялась заново чистить платье.

– Только самую малость, госпожа княжна, – оскалилась кошка, попытавшись улыбнуться.

Я покачала головой. Она неисправима. С тех самых пор, как я ее нашла, эта кошка просто сыплет на мою голову свои шуточки. Но, конечно, она делает это только тогда, когда никого рядом нет.

– А если без шуток, Елизавета, что за дом такой? И почему ты мне прежде о нем не рассказывала?

Я закончила с платьем. Магия обнаружила на рукавах и груди несколько темных шерстинок, которые тут же превратила в ничто. Платье стало безукоризненно чистым, как и просила мама.

– Я и сейчас не успеваю рассказать, – ответила я кошке. – Ты же помнишь, что я пообещала матушке спуститься вниз через пять минут?

– Ага. – Кошка склонила голову набок и медленно моргнула. – Но когда вернешься, мы же поговорим?

– Поговорим, если я не буду настолько измотана светским обществом и танцами, что сразу лягу спать.

– Это не страшно, – заверила меня Тамара, провожая до дверей.

Подняв высоко длинный хвост, она промурлыкала:

– Я тогда заберусь к тебе на одеялко, и мы будем шептаться до утра, как самые настоящие подружки!

Я усмехнулась:

– По дому не броди, жди здесь. Моя комната – в твоем распоряжении. Как вернусь, все обсудим.

– И новый дом? – уточнила Тома.

– И его… Знаешь, – уже взявшись за дверную ручку и обернувшись к кошке, продолжила я, – мне кажется, в этом доме есть нечто важное. Сегодня я что-то почувствовала, но пока не могу понять, что именно.

– А где находится этот дом?

Я быстро назвала адрес, и она, опустив голову, будто задумалась.

– Сиди дома, – велела я кошке и вышла в коридор, закрыв за собой дверь.

Комнаты, которые снимал Горич, располагались в трехэтажном огромном доме в жилом квартале, находящемся в непосредственной близости от зеленого парка с небольшим озером, прогулочными дорожками и множеством уютных беседок, спрятанных в тенистых уголках, созданных, увы, не природой, а каким-то ландшафтным архитектором. В этом парке Милош побывал сразу по приезде в столицу и нашел его примечательно скучным и слишком правильным. Наверное, те, кто привык жить в больших городах и не знал простора северных лесов и прелести пустошей, поросших высокими травами, вполне наслаждались подобными зелеными уголками, но Милош привык к другим условиям. И он с горечью осознавал, что пока, увы, сменить обстановку нет никакой возможности.

Он шел неторопливым шагом к дому и думал о том деле, в котором его пригласили принять участие. Лехно понадобился некромант, и Милош понимал, что, наверное, сможет помочь. Возможно, ему стоило уже сегодня отправиться на место происшествия, но пока, увы, он не имел нужных полномочий. Но уже завтра…

– Господин Горич?

Звонкий голос заставил джарганца остановиться и поднять взгляд на худенького мальчишку-посыльного, стоящего у входа в дом. На мальчишке была плоская фуражка с форменным знаком и куртка болотного цвета.

– Кто вы? – вежливо спросил Милош, и мальчишка тут же бросился к нему, на ходу извлекая из сумки, переброшенной через плечо, какой-то конверт.

– Так вы и есть нужный мне господин Горич? – уточнил он, явно довольный тем, что самостоятельно распознал джарганца.

– Да, – спокойно ответил Милош.

– Тогда это вам, – сказал посыльный, но прежде, чем отдать конверт в руки Горичу, опомнился и попросил: – Только, если возможно, я бы хотел посмотреть на ваше удостоверение, чтобы точно убедиться, что я отдаю конверт в нужные руки. Сами понимаете, правила…

– Понимаю.

Милош достал удостоверение из нагрудного кармана и продемонстрировал его в раскрытом виде.

– Благодарю. – Мальчик отдал конверт и достал из сумки ведомость, которую подал джарганцу. – Распишитесь, пожалуйста, здесь о получении.

Милош выполнил все, что от него требовалось, и мальчишка убежал. Некромант проводил его долгим взглядом, почти не удивившись той легкости, с которой посыльный побежал по улице. Это был талант мальчика – быстрота. Только таких одаренных и берут посыльными.

Усмехнувшись, Милош вскрыл конверт и немного удивился имени отправителя.

– Лехно? – пробормотал он. – Мы ведь с ним только недавно виделись…

Внутри, помимо короткого послания, оказалась прямоугольная карточка. Милош перевернул ее и прочитал, что сегодня он приглашен на прием к неким князьям Уваровым. Это показалось джарганцу немного неуместным. Он не собирался посещать приемы и сейчас, наверное, отказался бы, если бы не прочел то, что написал ему Лехно: «Вы наверняка удивлены этому приглашению, Горич, но прошу Вас не игнорировать его и прибыть сегодня на прием. Это приглашение косвенно связано с делом, которое Вы согласились вести. Вы все поймете, когда мы увидимся. Жду Вас у Уваровых. Искренне Ваш, Станислав Лехно».

Милош поморщился, еще раз посмотрел на приглашение и, вздохнув, направился в дом, понимая, что избежать этого приема, похоже, нет возможности.

– Ах, Лизонька, Машенька!

Княгиня Уварова мило улыбалась и тянула к нам руки, спеша расцеловать в обе щеки – процедура, которая мне, признаюсь, не особо нравится. Но я выдержала эти лобзания и даже поцеловала княгиню в ответ, благодаря ее за радушный прием. Родители стояли рядом и довольно улыбались.

Переполненный зал почти гудел от голосов гостей. Сегодняшний прием обещал затмить все прежние, которые только проводились в этом доме, и мне даже на миг показалось, что Варвара Ивановна пригласила сегодня весь город, поскольку в зале яблоку негде было упасть.

Что и говорить, Уваровы любят сорить деньгами, которых у них в достатке. Я же подобное считаю расточительством. А вот мои матушка и сестра находят это очень захватывающим. Отец, как всегда, свое мнение держит при себе. Отличное качество для мужчины.

– Как я рада, что вы приняли приглашение! – прощебетала Варвара Ивановна. – Ну что же, развлекайтесь, а я пока пойду встречать новых гостей. Но непременно (Вы слышите? Непременно!) я позже найду вас. И да! – Она улыбнулась еще шире: – За столом вы сидите рядом с нами. Я отдала нужные распоряжения.

Моя матушка и княгиня Варвара переглянулись с заговорщическим видом, а я отвела взор и оглядела зал, украшенный с помощью магии.

– Лиза, погляди, вон там стоят Платоновы! – оживленно прошептала Маша, схватив меня за руку. – Пойдем же скорее к ним! Я сто лет не общалась с Катенькой!

«Или с ее братом Петрушей?» – подумала я.

Платоновы стояли всем семейством в стороне. Они что-то живо обсуждали и нас пока не заметили.

– Маменька, отец! – взмолилась Мария. – Пойдемте! Ну прошу!

– Ах, душа моя, если ты желаешь… – снизошла мама, и мы направились к нашим знакомым.

Платоновы нам обрадовались. За несколько минут общения мы успели обсудить погоду, прием, гостей и наряд княгини Уваровой, который старшие дамы нашли просто очаровательным. Слушая беседу краем уха и почти не принимая в ней участия, я следила за сестрой. Мария то и дело бросала заинтересованные, но смущенные взгляды на Петра Платонова. При этом она будто бы ненароком начинала теребить темные завитые локоны, обрамляющие ее личико, и мило улыбалась.

Что и говорить, Петр Платонов – видный молодой человек с хорошим образованием и достатком. Высокий, подтянутый, с голубыми, как летнее небо, глазами, он держится уверенно, немногословен и сдержан в отличие от своей сестрицы Катерины, которая, подобно моей Маше, глуповато хихикает и при этом искренне полагает, что такое поведение нравится представителям противоположного пола. «Кокетки!» – только и подумала я о девушках, когда Платоновы вдруг решили проявить интерес уже к моей персоне.

– О, мы наслышаны, что вы, Лизонька, будете работать в отделе по расследованию темных дел, – проговорил Алексей Дементьевич Платонов, глава семейства, мужчина видный и рассудительный во всех отношениях.

Сын статью и умением держаться, по всей видимости, пошел в отца, а вот дочь – вылитая княгиня Платонова. Причем даже внешне.

– Нет, – мягко ответила матушка, отвечая вместо меня. – Она просто пройдет там практику. Сами понимаете, после семи лет обучения наше государство требует от своих студентов своеобразную плату за знания. А так как наша Лизонька училась на бюджете, то и выбирать не пришлось. Сразу хочу сказать: я всеми силами и душой была за то, чтобы моя доченька училась в платном пансионе, как и положено девицам ее положения, но она слишком ответственно отнеслась к своим магическим талантам – и вот результат. Я не в восторге от места назначения Лизы, только, кажется, поделать ничего не могу.

– О! Какая незадача! Как же вам, душенька, не повезло! Такое место – совсем не для незамужней девицы. – Княгиня Платонова понизила голос, наклонилась ближе ко мне и доверительно шепнула так, чтобы услышали все, кто находился поблизости: – Там же работают почти одни мужчины! Нет, – она покачала головой, – Елена Романовна, вы непременно, душа моя, должны проследить, чтобы ваша дочь ходила на практику под присмотром компаньонки. Полагаю, это можно устроить с вашими-то связями, – проговорила она и выразительно посмотрела на моего отца, который в ответ только улыбнулся.

Я едва не закатила глаза, услышав ее слова. Затем с ужасом представила себе, как буду ходить в отдел вместе с какой-то почтенной госпожой, которая начнет увиваться за мной следом хвостом и следить, чтобы я не сказала что-нибудь не так или, не дай боже, не поглядела слишком откровенно на работающих в отделе мужчин. Вот уж этому не бывать! Няньки мне не нужны! Я совершеннолетняя и вправе самостоятельно принимать продуманные решения.

Матушка, услыхав такую замечательную идею о компаньонке, тут же покосилась на меня. Я нахмурилась и переплела руки на груди. И она, понимая, что идея изначально обречена на провал, лишь вздохнула, но выслушала высказывания княгини Платоновой до конца и даже кивнула, будто бы соглашаясь с ее глупыми словами.

– А вот и Уваров-младший!

Маша будто невзначай задела меня локтем и одним взглядом указала куда-то в сторону. Ее слова были услышаны не только мной, но и родителями. Повернулись в сторону Николая и Платоновы. Катенька как-то подозрительно покраснела, из чего я сделала вывод, что наследник князя Уварова пришелся девушке по душе.

Николай заметил нас и направился прямиком в нашу сторону. Ступая твердым шагом, он походил на судно, рассекающее толпу гостей, как корабельный киль рассекает морские воды. По пути он то и дело раскланивался со знакомыми, но уверенно продолжал свой путь и уже через пару минут оказался рядом.

– Княгиня Вяземская, – поклонился молодой маг. – Князь, – кивнул он моему отцу и скользнул взглядом по нашим с Машей лицам.

Затем он поприветствовал Платоновых, и Катя вспыхнула еще ярче, так, что ее милые щеки цветом могли поспорить с цветком мака. Она тут же отвела глаза и чуть отвернулась, но Николай уже смотрел на моих родителей, и матушка цвела в довольной улыбке.

– Елизавета Павловна, – вдруг обратился ко мне маг, встав предо мной и заложив руки за спину. – Если вы еще не приглашены на первый танец, не могли бы вы оказать мне честь и подарить его мне?

Я подняла взгляд. Николай Уваров – довольно высок, с вьющимися светлыми волосами и правильными чертами лица. Многие считают его привлекательным. Я же нахожу, что он слишком красив. А как говаривала моя нянечка Дарья Никитична, красивый муж – чужой муж. Наверное, это глупо, но я совсем не разделяю восторга Екатерины Платоновой и на Николая смотрю так, как смотрела бы на любого другого мужчину, не вызывающего у меня ничего большего, чем обычная симпатия. К тому же Колю я знаю с детства. Можно смело заявить, что он всегда был моим другом, до тех самых пор, пока наши семьи не решили породниться, не спросив нашего мнения. И если Николай не имеет ничего против такого исхода, то я отчего-то противлюсь.

– Лизонька, ты отчего молчишь, душа моя? – встрепенулась матушка.

Я поняла, что, задумавшись, забыла дать ответ Николаю. А он все еще ждал и глядел своими теплыми карими глазами.

– Ах да. Простите, Николай Игнатьевич, я сегодня немного рассеянна, – ответила я спокойно и увидела, как он улыбнулся, причем не только губами – улыбнулись и его глаза.

– Прощу, если согласитесь подарить мне танец.

– С радостью, – кивнула я в ответ, и мужчина, поклонившись, направился прочь.

Проводив его взглядом, я увидела, что он остановился поговорить с господином Лехно, и удивленно изогнула брови, встретив тут человека, которого надеялась назвать своим куратором. Вот уж не могла подумать, что старшего следователя отдела по расследованию пригласят на прием в дом Уваровых.

И тут я заметила стоящего рядом с Лехно мужчину. Впору было снова удивляться, потому что менее всего я могла предположить, что увижу его здесь. Мне вообще казалось, что он в городе проездом, так как прежде я его никогда не встречала. Я вспомнила черный экипаж и мужчину с противными усиками. И вот он был здесь. В нескольких шагах от нас. Стоял рядом со старшим следователем и неторопливо, совсем без интереса, обводил взглядом переполненный зал.

Сейчас он находился намного ближе, и я смогла хорошенько разглядеть этого джарганца. Он высок, даже немного выше Николая. Широкоплечий, одетый во все черное, за исключением белоснежной рубашки и галстука на тон светлее камзола. У него открытое лицо с упрямым подбородком и чувственные губы, над которыми растут так раздражающие меня черные усики.

Когда подняла взгляд и посмотрела ему в глаза, я вдруг поняла, что незнакомец, в свою очередь, тоже смотрит на меня. При этом он не улыбается и не хмурится. Просто смотрит, и в его взоре – интерес, отраженный моим собственным любопытством. Да, я знаю, что нельзя вот так просто рассматривать людей. И если бы не наша сегодняшняя встреча перед приемом у Уваровых, я бы, возможно, даже не обратила на джарганца внимания. Но теперь я узнала его и не смогла сдержать интерес.

Он меня, конечно же, не узнал. Да и не мог узнать. Ведь утром, когда они с отцом беседовали, джарганец и взгляда не бросил в сторону нашего экипажа, следовательно, не видел меня, высунувшуюся из окна. Не сомневаюсь, ему теперь интересно, кто это так откровенно рассматривает его.

Но тут господин Лехно, проследив, куда направлен пристальный взгляд его знакомого, обернулся. Увидев меня, он улыбнулся и, очевидно, извинившись перед Николаем, что-то сказал джарганцу, после чего оба направились в нашу сторону. Признаться, я удивилась.

Мужчины подошли, и старший следователь поклонился, приветствуя собравшихся. Матушка при виде Лехно тут же нахмурилась, но подала руку для поцелуя. А отец снисходительно кивнул и проговорил:

– Вот мы и встретились, господин Лехно. Но, полагаю, здесь не место для разговора.

– Вы хотели поговорить со мной?

– Да. Касательно моей дочери.

– А… – понятливо протянул Лехно. – Тогда я жду вас в отделе в любое подходящее для вас время.

– Непременно навещу вас.

Старший следователь кивнул, а затем, будто опомнившись, поспешил представить нам своего спутника:

– Но я забыл о манерах. Князь Вяземский, княгиня, – взгляд мужчины остановился на мне, – и вы, княжна Елизавета Павловна, хочу представить вам одного из лучших магов Джаргана, господина Милоша Горича, прибывшего в столицу по приказу короля Стефана, властителя Джаргана и северных земель. Господин Горич был так любезен, что согласился работать со мной и возглавить отдел по расследованию.

«Вот как? Маг и к тому же, если верить собственным ощущениям, некромант!» – подумалось мне, и я уже другими глазами посмотрела на незнакомца. Было бы неплохо еще проверить его магический потенциал, но использовать магию в чужом доме – это верх неприличия. Хотя я и так ощутила темную волну силы, которой окутан этот человек.

Джарганец сверкнул глазами и поклонился. Затем, выпрямив спину, посмотрел на моего отца и произнес:

– Мы с князем Вяземским в какой-то степени уже знакомы, правда, произошло это знакомство при неприятных обстоятельствах.

Слова его прозвучали спокойно. Голос был тот же, похожий на бархат, приятный слуху.

Отец и Горич переглянулись.

– Да, – подтвердил отец. – Но вы повели себя достойно. Я рад знакомству, господин Горич.

Матушка удивленно моргнула. Кажется, она не поняла, о чем речь, потому что тут же спросила:

– Как я могла пропустить такое событие? Когда вы успели познакомиться с этим господином, дорогой супруг?

– Так сегодня утром, когда мы ехали от господина Ростоцкого, – ответил отец, и матушка ахнула.

– Черный экипаж! – воскликнула она.

– Увы, ваша светлость, – наигранно покорно ответил джарганец и даже повинно опустил голову, будто признавая свою неправоту.

Но я видела, что ему совсем не жаль. Да и жалеть, по сути, было не о чем. Ну не разъехались два экипажа, что тут такого?

Несколько секунд все молчали. Маша с интересом рассматривала смуглого джарганца, а Катерина поглядывала в сторону Николая, при этом усердно обмахиваясь веером. Затем матушка, видимо, решив нарушить молчание, спросила у нового знакомого:

– А расскажите нам, милейший, правду ли говорят, что в вашей стране совсем нет лета?

Горич усмехнулся, и, пока отвечал на вопросы матушки, господин Лехно приблизился ко мне и проговорил:

– Княжна Елизавета, могу ли я попросить вас поговорить со мной в стороне от вашей семьи?

– Конечно, – кивнула я и почти с радостью позволила отвести себя к окну, за которым уже растекалась черным бархатом ночь.

Я успела увидеть просыпающиеся звезды, рассыпавшиеся по небосклону, когда старший следователь сказал:

– Я не хотел говорить об этом при вашей семье и особенно при матушке. Кажется, госпожа княгиня очень трепетно относится к вопросу вашей практики.

– Трепетно? – улыбнулась я. – Господин Лехно, вы можете говорить со мной откровенно и без этих изысков, которые, полагаю, вам непривычны.

Мужчина выдержал паузу, во время которой внимательно рассматривал меня, а затем тихо рассмеялся.

– Как мне нравится ваша прямолинейность, Елизавета Павловна.

– Благодарю, – снова улыбнулась я. – Так что вы хотели сказать?

– Дело касается господина Горича.

Следователь перестал улыбаться. Прочистив горло, он продолжил:

– Милош назначен вашим куратором в прохождении практики. И я очень прошу вас оказать ему посильную помощь.

– Помощь? Я?

А вот это уже новость! Мало того, что вместо самого Лехно меня будет курировать чужак, так еще я должна ему чем-то помогать?

– Что вы скрываете от меня, господин Лехно? – спросила я тихо. – Говорите прямо.

– Я введу вас в курс дела уже завтра, когда вы прибудете в отдел. Просто хочу надеяться, что вы с Милошем сработаетесь. Он сильный некромант и превосходный маг, может научить многому. Джарганская магия отличается от нашей, она более древняя и мощная. А Горич – один из лучших некромантов Джаргана.

– Быть отличным магом еще не означает уметь передавать свои знания другому, – сказала я.

– Верно подмечено. Но господин Горич несколько лет преподавал темные силы в академии магии Джаргана. У него есть опыт, поверьте мне на слово.

Я поверила. И даже зачем-то обернулась, чтобы взглянуть на мужчину, который будет курировать меня. Повернулась и вздрогнула, заметив, что он тоже, будто почувствовав мой взгляд, обернулся. Наши глаза встретились, и на этот раз Горич слегка поклонился, будто подтверждая слова Лехно.

Что-то здесь не так. И это что-то просто манило своей загадочностью, заставляло кровь бежать по жилам быстрее. Я отвернулась от джарганца и посмотрела на старшего следователя.

– Надеюсь, что смогу быть полезна, – сказала я то, чего Лехно ждал от меня, и он довольно кивнул.

Глава 3

Дом и вправду казался мрачным. Нет, Тамара назвала бы его даже пугающим и несколько отталкивающим. И дело было совсем не в запустении, которым он дышал. Дело было в самом доме, который, как полагала черная кошка, примостившаяся на стене, окружающей парк, был переполнен тайнами. Большая их часть казалась темной, как ночь, кутающая особняк в уютный плед. Но чтобы утверждать точно, стоило сперва во всем разобраться.

Где-то рядом проехал экипаж. Скрипнули колеса, карета остановилась, но Тамара не обратила на это внимания, как и на мягкие шаги по тротуару. Кошка смотрела только на дом. Смотрела так пристально, будто ожидала, что вот-вот окна вспыхнут желтым светом и кто-то, распахнув дверь, выйдет на порог.

Конечно, ничего подобного не произошло. Особняк оставался таким же спящим и мрачным, но при этом был настороже. Словно чуял непрошеную маленькую гостью.

– Ну и что же здесь не так? – промурлыкала кошка.

Мягко спрыгнув вниз, она побежала вперед по идеально чистой дорожке. Но уже на лестнице, поднимающейся к центральному входу, маленькая хищница остановилась и замерла. Сработали инстинкты. Кошка резко прыгнула в сторону и, угодив прямо в густой куст рододендронов, затаилась, высунув наружу лишь кончик любопытного носа.

Она успела спрятаться за несколько секунд до того, как на тропинке, ведущей к дому, показались две фигуры. Одна принадлежала статной, но уже немолодой даме, одетой довольно богато, вторая – мужчине. Женщина шла, опираясь на трость, а следом за ней, похожий на тень, брел ее спутник, коротконогий толстяк в одежде кучера.

– Стой здесь, Матвей, – велела незнакомка, и Тома потянула носом воздух, улавливая терпкий запах духов, окутывающий женщину наподобие призрачной шали.

В этом запахе смешались сандал и цитрус с нотками жасмина, такими легкими, что Тома едва уловила их.

Женщина приблизилась к зданию и остановилась перед лестницей. Тома смогла разглядеть ее ноги и подол платья. А еще туфли с серебряными пряжками, очень модные. Точно такие же – ну или почти такие – носит матушка Елизаветы Павловны, княгиня Вяземская.

– Ну что, Петруша, – обратилась незнакомка к тишине, – вот ты и ушел. Дом больше тебе не принадлежит. Как же я ждала этого момента!

Женщина говорила странные вещи. Тамара навострила уши, решив, что сегодня же расскажет обо всем произошедшем Лизе. Конечно, девушка станет бранить ее за то, что ушла без спроса из дома, но Тому слишком уж заинтересовало это наследство и то, как Елизавета говорила о нем. Ее хозяйку явно заинтриговали тайны родового гнезда. А значит, здесь место обитания сил, может быть, темных, а может, и светлых. Иначе Лиза не говорила бы о доме так загадочно.

И вот теперь эта странная незнакомка. Тома ждала, что женщина скажет что-нибудь еще, но дама лишь стояла, запрокинув голову, и молча рассматривала особняк. А затем так же молча развернулась и, стуча тростью по тропинке, ушла прочь в сопровождении слуги.

Подождав, когда эти двое сядут в экипаж и уедут, кошка выбралась из куста и, отряхнувшись, принялась приводить себя в порядок. Ей было неприятно вылизывать дурно пахнущую зверем шерсть, но инстинкты брали свое. Только несколько минут спустя, закончив наводить красоту, кошка рискнула подняться по ступенькам и приблизиться к входной двери.

Дом по-прежнему спал. Или делал вид, что спит. Тома огляделась в поисках какой-нибудь щели или приоткрытого окна, но не нашла ничего подходящего для проникновения внутрь.

– И все же что-то здесь нечисто, – мурлыкнула она.

Бросив еще один взгляд на здание, кошка побежала прочь, избегая тропинки. С легкостью забралась на стену и, спрыгнув с нее на тротуар, побежала в направлении дома Вяземских, оставив за спиной родовое гнездо своей хозяйки и ощущение чего-то скрытого от глаз.

– Родители настаивают на нашей помолвке, – проговорил Николай, пока мы кружились в вальсе в самом центре зала среди доброго десятка таких же танцующих пар.

– А я против, – ответила я уверенно, держа руку на сильном плече молодого княжича. – И ты, кажется, не так давно тоже не горел желанием вступить в брак, – напомнила я Уварову.

Сейчас, находясь в относительном уединении ото всех, я могла обращаться к Коле на «ты», как привыкла еще с детства.

Николай улыбнулся. Его карие глаза мягко сверкнули.

– Скажем так… – Он на миг отвел взгляд и улыбнулся кому-то в зале, затем продолжил: – Я на досуге немного подумал и осмыслил наше с тобой положение, Лиза. Родители же просто так не отстанут.

– Мы будем настойчивы в своем обоюдном протесте.

– А что, если нам и правда пожениться? – вдруг предложил он, и я едва не сбилась с такта.

Секунда, другая… Я сделала глубокий вдох и смогла взять себя в руки, после чего мы продолжили танцевать. Кажется, почти никто не заметил этот конфуз. По крайней мере, мне хотелось так думать.

– Нет, нет и еще одно твердое нет, – шепнула я своему партнеру по танцу. – Ты с ума сошел? А как же твои планы отправиться на север? Кто у нас главный драконоборец в столице? Кто еще недавно уверял меня, что принесет больше пользы на границе, чем здесь, изнывая от безделья?

Николай пожал широкими плечами:

– Я тебя знаю с детства, и, возможно, мы даже составим отличную пару. Подумай, Лиза, сколько выгоды и пользы можно почерпнуть из этого союза.

Я закатила глаза:

– Во-первых, родители успокоятся, мечта их исполнится, и они перестанут нас беспокоить. Во-вторых, у нас будет своеобразная свобода. Я отправлюсь на север, а ты сможешь заниматься тем, чем тебе будет угодно, здесь, в столице. И в-третьих, как говорится, любовь приходит не сразу. Сколько пар до нас с тобой обрели счастье после вот такого договорного заключения брака?

Я вздохнула.

– Нет, Николай. Нет. – Я мило улыбнулась, чтобы со стороны никто не заметил, что мы спорим. – Ни во-первых, ни во-вторых, ни в-третьих. Брак – это серьезно, и я не собираюсь рушить наши с тобой судьбы по прихоти семьи. Представь: вот встретишь ты женщину, которую сможешь полюбить, а тут я, твоя жена, невольная помеха. Что делать? Разводиться? Ни мне, ни тебе не нужен скандал. Поэтому давай оставим все как есть.

Он перестал улыбаться и вдруг стал очень серьезным. Взгляд карих глаз поймал мой, и Коля произнес:

– А что, если я скажу, что ты мне нравишься, Лиза?

– Что?

Я остановилась одновременно с последним аккордом, прозвучавшим так трагично в моем воображении, что впору было заплакать.

– Да. Я понял это не так давно, просто не хотел давить на тебя. Ты мне нравишься как женщина, как потенциальная супруга.

Зажмурившись, я попыталась выровнять вдруг сбившееся дыхание. Что он такое говорит? Неужели выпил лишнего? Но нет, от Николая совсем не пахло спиртным, да и прежде он не был уличен в подобных вещах. От него приятно пахло мятой и лимоном, но слова, которые княжич произнес, прозвучали пугающе, так, словно он в меня влюблен. Но этого просто быть не может!..

Или может?

Что, если я упустила тот момент, когда наша дружба стала для Коли чем-то большим? Что, если я просто не хотела этого видеть, слишком погруженная сначала в учебу в академии, а затем в подготовку к практике?

– Если мы поженимся, я стану самым верным супругом, Лиза, – уверенно сказал Николай, и я вдруг поверила его словам.

Он прижал руку к груди и поклонился, поблагодарив меня за танец, а я ответила рассеянным и, полагаю, совсем неизящным книксеном, пытаясь вместе с тем осмыслить то, что услышала.

– Позволь проводить тебя к родителям, – предложил Уваров, и я приняла его руку.

Матушка довольно улыбалась и о чем-то таинственно перешептывалась с княгиней Платоновой. Машу пригласили на кадриль, а Катя, заметив в числе приглашенных на прием кого-то из подруг, ушла обсуждать достойных кавалеров этого вечера. Николай с поклоном отпустил мою руку и спросил:

– Я могу надеяться на еще один танец, Елизавета Павловна?

– Конечно, Николай Игнатьевич, – ответила я официально, и он с улыбкой отошел, оставив меня с родными.

Не знаю почему, но в тот же миг я испытала невероятное облегчение. Отец вопросительно изогнул бровь, но я лишь пожала плечами. Здесь было не время и не место, чтобы обсуждать подобные вопросы. Да и рассказывать пока было не о чем.

Хозяйка дома порхала по залу, будто бабочка среди цветов. У княгини Уваровой для каждого гостя находились время и добрая улыбка. Наверное, для кого-то она станет самой лучшей свекровью, но не для меня.

А Николай… Я до сих пор не могла поверить его словам, полным абсурда. Мы ведь договорились, что между нами ничего не может быть, а теперь он заявил о своих чувствах, которых нет. Вот не видела я огня в его глазах и не слышала в речах пыла. Да и сама я не испытывала к Коле ничего, несмотря на то что мужчина он привлекательный и большинство девиц, присутствующих на приеме, были бы просто счастливы видеть его своим женихом.

Музыканты заиграли кадриль. Я со вздохом отвела глаза, встретила пристальный взгляд одного из молодых дворян и, кажется, проигнорировав его интерес, смогла избежать приглашения на танец.

Сегодня я не была расположена веселиться. Да и как это делать, если все мысли – о завтрашнем дне? О том, как приду в отдел и какое задание получу первым? Ведь не станет Лехно усаживать меня за бумаги, когда я могу сделать что-то более полезное? А мне хотелось проявить себя, доказать, что я на что-то способна. На что-то действительно стоящее.

Танец еще не закончился, но, перебивая музыку, раздался гулкий удар трости распорядителя. Голоса в зале зазвучали глуше, а затем и вовсе стихли. Танцующие сбились с ритма, а музыканты оборвали мелодию на высокой ноте, прозвучавшей так жалобно в оглушительной тишине. Взоры всех присутствующих, и мой в том числе, обратились к входу в зал. Я услышала мерный стук трости и невольно нахмурилась, удивленная. А вот княгиня Уварова стремглав, почти неприлично резво, поспешила встречать последнего гостя, опоздавшего на прием. Следом за ней бросился к распахнутой двери ее супруг, князь Игнат Андреевич, и нам оставалось лишь проследить, кого это с таким почетом принимают в доме Уваровых.

– Графиня Явлонская! – прозвучало в тишине.

Распорядитель впервые назвал кого-то из гостей, и неудивительно, ведь графиня Софья Александровна – родственница самого царя-батюшки. И не какая-то там седьмая вода на киселе, а двоюродная бабка.

Еще миг, и я увидела саму графиню. Прежде мы с ней встречались, но не были представлены друг другу. Явлонская очень редко покидает свой особняк и еще реже посещает приемы, хотя каждое благородное семейство в столице неизменно отправляет ей приглашения на балы и званые ужины. Поэтому было удивительно увидеть Софью Александровну здесь, в этом доме.

Я посмотрела на графиню. Женщина уже давно перешагнула пору зрелости, но еще сохранила величественную осанку и остатки былой красоты. Мне отчего-то подумалось, что ее и в детстве никто не называл Сонечкой. Потому что я видела именно Софью, гордую, надменную и холодную даму, взирающую на собрание дворян с тем снисхождением, которое могут позволить себе только имеющие более высокий ранг.

– Ах, Софья Александровна! Какая честь!

Князь Уваров поспешил поцеловать сухую кисть гостьи и получил снисходительную улыбку в ответ.

– Мы так рады! Это так неожиданно! – прощебетала Варвара Ивановна.

Графиня гордо вскинула голову и проговорила твердым, удивительно звучным голосом:

– Ну что вы! Почему музыка смолкла? Музыканты, играйте! Я здесь всего лишь гость. Но мне приятно ваше внимание, господа.

Взгляд ее скользнул по залу, и многие поспешили поклониться, возможно, только по причине нежелания встречаться с ней глазами. Я взора не отвела, но меня женщина будто бы и не заметила. Она склонилась к хозяйке дома и что-то тихо сказала. Слов я не услышала, потому что музыканты продолжили играть и зал снова наполнился ожившими голосами. Правда, теперь смеха было намного меньше. Будто одно присутствие графини Явлонской вынуждало людей быть более сдержанными.

– Надо же, старая ворона выбралась из своего гнезда, – прошептала княгиня Платонова и тут же поймала укоризненный взгляд супруга.

– Тсс, дорогая! Не советую выражаться подобным образом. Она, возможно, и старая, возможно, и ворона, но у нее такие связи, что лучше держать язык за зубами.

– У меня от нее мурашки, – призналась матушка, приблизившись ко мне и доверительно склонившись так, что коснулась щекой моей щеки. – Как же хорошо, что графиня крайне редко выбирается из своего особняка!

Сейчас я не могла не согласиться с мамой. Да, в графине есть что-то пугающее. Возможно, тому виной ее сила, ведь Софья Александровна – темный маг, правда, не практикующий в силу своего высокого положения. А может быть, виноват ее внешний вид и своеобразное затворничество от общества. Так или иначе, я не спешила с выводами, потому что знала, что порой за самой отвратительной внешностью скрывается милый и добрый человек. Поэтому, не зная Явлонскую, не общаясь с ней, я не была уверена в правоте слухов, ходивших вокруг этой благородной дамы.

Вернувшаяся после кадрили Маша мило улыбнулась кавалеру, но, едва молодой барон отошел, поспешила пожаловаться на не вовремя прерванный танец.

– А я только вошла во вкус! – принялась капризничать сестра. – И тут эта…

Закончить фразу она не успела. Гости, стоявшие рядом с нами, разошлись, как морские волны, и под стук трости в сопровождении князя и княгини Уваровых к нам подошла сама графиня. На секунду я опешила, а затем поспешила поприветствовать ее, присев в книксене. Мои родители, сестра и Платоновы – да и все, кто находился рядом – присоединились к приветствию.

– Кто здесь княжна Елизавета Павловна Вяземская? – спросила Софья Александровна, и я, выпрямив спину, удивленно посмотрела на графиню. – О! Я уже вижу, что это вы, дорогая.

Взгляд ее желтых глаз, так удивительно контрастирующих с белой кожей и черными смоляными волосами, остановился на моем лице.

– Да, ваше сиятельство, вы правы, – ответила я, и наши взгляды встретились.

Я уловила тонкий аромат сандала и каких-то цитрусовых ноток, исходящий от женщины. Определенно, ее духи мне понравились, в отличие от их обладательницы.

– Лизонька, – мягко обратилась ко мне княгиня Уварова, – госпожа графиня желает побеседовать с тобой наедине.

Услышав слова Варвары Ивановны, Софья Александровна нахмурилась и, оглянувшись на хозяйку дома, быстро и четко произнесла:

– Княгиня, я, кажется, сама в состоянии поддерживать разговор. Ваша задача – предоставить нам с княжной тихое место, где мы смогли бы поговорить без свидетелей.

Графиня посмотрела на окружающих меня людей, безошибочно выделив отца. Не уловить наше с ним сходство может только слепой. А Софья Александровна явно не такова.

– Вы позволите мне побеседовать с вашей дочерью? – спросила она вежливо, но в ее тоне не было просьбы, она была уверена, что не получит отказ.

Но отец, как я уже говорила ранее, умеет удивлять. И у нас, Вяземских, есть характер и достоинство.

– Я предлагаю Елизавете решать самой, – проговорил он. – Она совершеннолетняя, умеет думать и принимать решения.

Мысленно поблагодарив отца, я поняла, что не откажусь. Не потому, что мне хотелось поговорить с этой неприятной особой, а потому, что искренне стало любопытно, о чем она желает побеседовать. Мы с ней не были знакомы, и я не понимала, чем заинтересовала столь важную персону.

Ничего не сказав моему отцу, графиня повернула голову и впилась в меня золотом своих глаз. Ощутив некоторое неудобство, я все же не отвела взгляд. Снова. И Софья Александровна вдруг довольно кивнула.

– Я поговорю с вами, – ответила я на молчаливый вопрос графини.

– Превосходно, – произнесла женщина и, не глядя на княгиню Уварову, велела: – Проводите нас в уединенное место и оставьте.

– Да, ваше сиятельство.

Варвара Ивановна подтолкнула к нам супруга, и князь Уваров, поклонившись, немного смешной из-за несвойственного ему поведения, выпрямил спину и направился через зал, указывая путь. Графиня последовала за ним, и я слышала, как гулко стучит ее трость о мрамор пола. Спина у старой дамы была невероятно прямой, и, ступая следом, я вдруг подумала, что она действительно совсем немного, но похожа на ворону. Такую черную, блестящую ворону.

Милош ловил себя на том, что то и дело бросает внимательные, изучающие взгляды в сторону княжны Елизаветы Павловны. «Очень, ну очень интересная девушка! – вспомнил он слова, которыми оценил Вяземскую Станислав Лехно. – И я рад, что именно вы будете курировать княжну». «Курировать…» – повторил про себя Милош и, сделав глоток вина, скользнул взглядом по изящной шее девушки-мага.

Она была красива: густые темные волосы, нежная кожа и трогательный овал лица. Тонкие черты лица, серые глаза и взгляд, глубокий, словно омут. В таком несложно утонуть и пропасть. Невысокого роста, княжна казалась хрупкой, но при этом в ней чувствовались порода и сила. То, что нельзя купить. Чему нельзя научиться. Это дается при рождении или не дается совсем.

А она была одаренной. Только дар… Горич, как ни старался, никак не мог понять, что у нее за сила. Определенно, она не излучает свет, но и не некромант, подобно ему самому. Она не истинно темная и точно не имеет предрасположения к драконьей магии. Это он понял бы сразу. Лехно тоже напрочь отказывался говорить о талантах Елизаветы Павловны, или просто Лизы, как мысленно назвал ее джарганец.

– Она прехорошенькая, – проговорил Горич вслух, и лицо господина старшего следователя осветила улыбка.

– Не смотрите на девицу Вяземских как на объект женской красоты, Милош. Красивых лиц много, а княжна Елизавета такая одна, и уже скоро вы сами поймете это.

– Почему вы не скажете прямо? – усмехнулся Горич. – Не люблю, когда увиливают от ответа.

– Я не увиливаю. Я просто хочу, чтобы вы удивились, Милош, как когда-то удивился я.

Джарганец сделал еще глоток вина и, опустив бокал, проговорил:

– Интригуете, Лехно?

– Можно сказать и так, – последовал ответ.

Пары танцевали кадриль, и музыка внезапно стихла. Горич бросил взгляд на своего собеседника и тут услышал стук трости о камень пола и голос слуги, представившего новую гостью, вошедшую в зал. Милош увидел и то, как к женщине с лицом, похожим на лицо статуи, мигом поспешили хозяева дома. Видимо, опоздавшая дама имеет высокое положение в обществе. Так или иначе, Милош видел ее впервые, а вот господин Лехно явно ее знал, поскольку поклонился, вместе со всеми приветствуя вошедшую.

– Кто она такая? – спросил джарганец, когда вновь заиграла музыка и господа снова принялись обсуждать все и вся, хотя и без прежней легкости.

Казалось, с приходом графини сам воздух стал тяжелее. Ее магия была слишком очевидна и действовала на окружающих, подавляя веселье.

– Это графиня Явлонская, родственница нашего царя. Очень важная особа, и я, признаться, немного удивлен, видя ее здесь.

– Она дружна с Вяземскими? – спросил Милош, заметив, как Софья Александровна важно направляется в сторону Елизаветы и ее родных.

Графиню сопровождали хозяева дома, и горцу было неприятно видеть, как Уваровы лебезят перед этой старухой.

– С Вяземскими? – переспросил Лехно.

Проследив в направлении взгляда джарганца, следователь нахмурился и произнес:

– Если и дружна, то я об этом слышу впервые. Графиня живет затворницей и, насколько мне известно, крайне редко покидает свой дом. Еще реже она выходит в свет, поэтому, мой дорогой друг, считайте, что присутствовали при очень редком и значимом событии в жизни нашего общества, – усмехнулся он.

Милош проследил взглядом, как княжна Вяземская и графиня покидают зал, и в какой-то момент ему даже стало интересно, что может связывать молодую девушку-мага и эту старую, наверняка опытную ведьму.

Впрочем, хорошенько поразмыслить над этим вопросом Милошу не позволили. Он увидел, как к ним пробирается невысокий человек, одетый в штатское, и минуту спустя тот уже разговаривал с Лехно, что-то шепча ему на ухо. Горич заметил изменившееся выражение лица старшего следователя и понял, что что-то не так.

– Милош, – выслушав своего человека, обратился Станислав к джарганцу, – у нас неприятности. Мы должны покинуть дом Уваровых.

– Ничего не имею против, – пожал плечами некромант и, поставив бокал на поднос проходящего мимо лакея, спросил: – Что произошло, господин Лехно?

– Не здесь, – покачал головой старший следователь, но Горич уже и сам догадался о причине, которая привела сотрудника отдела на прием к княгине Уваровой.

И эта причина – очень невеселая.

Гостиная, в которую нас проводил князь Уваров, мне знакома. Еще в детстве, когда моя маменька любила наносить визиты своей подруге княгине Варваре Ивановне, мы с Николаем часто оставались здесь под присмотром его няни и играли или читали книги. Из окна открывается вид на уголок парка, в котором сейчас зажглись магические фонари, а сама комната – теплая и уютная независимо от времени года. Сегодня в комнате горели свечи, и, оглядевшись, я заметила, что обстановка стала иной. Уваровы поменяли мебель и обои, обтянув стены модным в этом сезоне шелком.

– Оставьте нас, – велела графиня князю, поблагодарив его кивком.

Уваров поклонился и, бросив на меня непонятный взгляд, удалился, прикрыв за собой дверь, словно какой-то лакей.

Графиню боятся. Ей хотят услужить. Почему-то от подобных мыслей стало тошно.

– Ну-с, дорогая княжна Елизавета Павловна, – начала Софья Александровна, опускаясь в одно из кресел, – поговорим?

Я села напротив и посмотрела на нее. Она крепче сжала рукоять своей трости, выполненную из серебра и потускневшую в силу возраста. Да, у вещей он тоже есть, этот возраст. А трость госпожи графини – очень старая. Наверняка что-то из наследия ее рода.

– Вам, наверное, очень любопытно, почему я попросила вас о беседе, – сказала Явлонская.

– Не стану отрицать очевидное, – ответила я, глядя в ее желтые глаза.

Она улыбнулась, но улыбка вышла несколько хищной, и сейчас графиня еще больше стала похожа на ворону.

– Видите ли, прежде я имела счастье быть знакомой с вашим дядюшкой, ныне покойным Петром Феоктистовичем. Мы имели некоторые общие интересы, и я уважала его как человека, который отлично разбирается в древностях.

– В древностях?..

Менее всего я ожидала услышать подобные слова.

– Мне всегда нравилось родовое имение Вяземских. Я знаю, Петр Феоктистович не жил там. Более того, особняк долгие годы оставался закрытым. Признаюсь, что не раз просила его продать дом, но он отказывался.

Вот к чему она ведет. Ей нужен дом. «Или то, что находится в нем», – шепнул кто-то внутри.

– Говорите прямо, ваше сиятельство, не надо ходить вокруг интересующей вас темы. И я отвечу так же прямо, потому что не люблю долгих прелюдий.

Желтые глаза дамы вспыхнули, но не от гнева. Кажется, ей понравилась моя прямота. Стукнув тростью об пол, она улыбнулась и произнесла:

– Узнаю кровь Вяземских! Петруша… – начала было она и тут же осеклась, – Петр Феоктистович был точно таким же, как вы. Это и отличало князя от тех пустышек, коими полон сейчас двор. – Софья Александровна выпрямила спину и спокойно добавила: – Если прямо, то я желаю купить ваше наследство. И, предугадывая ваш следующий вопрос, сразу могу ответить, что следила за процессом наследования и знаю, что Петр оставил дом именно вам.

Я удивленно приподняла бровь.

– Дом, что и говорить, старый, у него дурная слава, и я очень сомневаюсь, что такая молодая и деятельная девушка, как вы, пожелает в нем жить.

– Этот дом – мое родовое гнездо. Зачем он вам, ваше сиятельство?

– Скажем так, я хочу приобрести его не только как память о Петре, но и ради его коллекции древностей, поэтому могу предложить очень хорошую цену, Елизавета Павловна.

Графиня наклонилась ближе ко мне, и я поймала себя на мысли, что ее глаза будто бы завораживают меня. Сейчас они походили на два золотых диска, внутри которых горит самое настоящее и живое пламя. Это пламя окутывало, но не согревало. Жгло, но не причиняло боли. И все же я усилием воли разорвала зрительный контакт, не сразу сообразив, что ко мне только что попытались применить магию подчинения.

А вот это она зря!

Я вскинула голову и, смерив графиню пристальным взглядом, произнесла:

– Увы, Софья Александровна, я боюсь, что вынуждена отказать вам. – Тут я сделала паузу, ощутив, как по спине пробежал холодок, но не страха, а от предвкушения. – Дом не продается, – сказала я так, будто поставила точку в важном договоре.

Золотые глаза графини вспыхнули. Она отпрянула назад. Длинные ухоженные пальцы, украшенные кольцами, едва не раздавили рукоять трости – с такой силой она сжала их. По лицу женщины пробежала тень недовольства. Но она не возмутилась, хотя я ожидала чего-то подобного. Графиня даже смогла улыбнуться и сделала еще одну попытку.

– Возможно, вы тогда согласитесь продать мне коллекцию древностей вашего дядюшки?

– Боюсь, что и в этом я вынуждена вам отказать. Во-первых, я сама еще не была в доме. Во-вторых, я бы не хотела продавать ничего из того, что в нем находится. Наша семья не нуждается в деньгах.

Явлонская поджала губы, и они превратились в тонкую ниточку, изогнутую в недовольстве.

– Мне жаль, что приходится отказывать вам. Надеюсь, это не станет причиной для обиды, ваше сиятельство, – закончила я.

Софья Александровна смерила меня взглядом, разительно отличающимся от первого. Она покачала головой, словно осуждая мои слова, затем встала, опершись на трость. Я встала тоже.

– Видимо, я совершенно напрасно потратила и свое, и ваше время, княжна Вяземская, – сказала графиня с достоинством.

– Мне жаль, если я разочаровала вас, – ответила я ей в тон.

– О нет, вы меня не разочаровали. Я ожидала чего-то подобного, – загадочно ответила женщина, и я вдруг почувствовала, что она скрывает за спокойным тоном подавленную ярость.

Но у Явлонской хватило силы воли не показать этого откровенно.

– Более вас не задерживаю, княжна. Ступайте к своим родным. Танцуйте и веселитесь. Желаю вам удачного вечера, – почти мило проговорила Софья Александровна.

– Благодарю за понимание, – ответила я ей и направилась к выходу из гостиной, спиной чувствуя яростный, почти обжигающий взгляд женщины, которой я посмела отказать.

В какой-то миг захотелось обернуться, посмотреть на Явлонскую, но что-то удержало меня от этого опрометчивого шага.

Покинув комнату и оставив графиню наедине со своими мыслями, я невольно задумалась о том, что же ей нужно в действительности, сам дом или древности дядюшки? И если так, то почему он хранил их именно там, в старом родовом гнезде, которое не посещал и в котором не жил несколько лет? Одни вопросы и, увы, пока никаких ответов.