Читать онлайн Руководство королевы красоты по убийствам

Kristen Bird

A BEAUTY QUEEN’S GUIDE TO MURDER AND MAYHEM

© Буянова К., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026

Моей Мэйси.

У тебя есть оружие, так покажи им всем, детка!

Понедельник

Письмо мамы, месяц одиннадцатый

Дакота.

Прошло 11 месяцев с тех пор, как ты меня похоронила. Возьми полкило пеканового мороженого и устройся на диване со Жмуриком. Включи «Маму» Долли и держи коробку салфеток под рукой. Давай, дорогая.

Я серьезно.

Я жду.

А теперь, когда ты готова, давай начнем.

Когда я узнала, что в сорок лет буду матерью-одиночкой, пообещала себе две вещи. Первое: я по-прежнему буду держать голову высоко поднятой во время воскресной службы в церкви. Второе: ты никогда не усомнишься в том, что я с тобой во всем. Я и твоя тетя. Мы втроем – Девочки Грин. Я никогда не хотела, чтобы тебе пришлось обо мне заботиться, и – Бог свидетель! – точно не планировала вот так тебя оставлять. Практически лысой, изношенной и потрепанной даже в дни, когда хорошо себя чувствую.

Уверена, что ты выполнила десять указаний из моих предыдущих писем. Звездный лагерь с Лэйси, шикарный ужин с тетей ДиДи, поездка в горы с Беллой – хороший способ напомнить тебе о корнях. Вспомни эти хорошие моменты, насладись ими, потому что просьба этого месяца тебе не понравится. Но не вздумай прийти ко мне на могилу и проклинать меня из-за этого, слышишь?

Слушай, я знаю, что сейчас с финансами все не очень хорошо. Мне нравится думать, что ты вернулась в школу, но даже в этом случае ты не сможешь погасить студенческую ссуду или те долги по кредитным картам, которые от меня скрыла. Если коллекторы еще не начали тебе названивать – скоро начнут.

И на этом месте сделаем глубокий вдох. Конечно, ты сделаешь, не я – тут я тебе не компания, прости. Так вот, через несколько дней ты должна принять участие в конкурсе красоты Дворца Роз.

Знаю, знаю, что ты скажешь. Но это самый простой и быстрый способ получить деньги, которые тебе нужны. Всего неделя усилий – и у тебя достаточно средств, чтобы оплачивать жилье и погасить все эти противные долги и гору счетов. Ты сможешь начать новую жизнь, чего я тебе желаю всем сердцем.

Знаю, ты не это хотела от меня услышать. Знаю и то, что ты слышала все эти байки об исчезновении королевы красоты.

Догадываюсь, что ты никогда не была в восторге от этого огромного дома на окраине – меня эти башни тоже пугали. Но когда я поделилась своей идеей с тетей ДиДи, она согласилась, что это лучший способ для тебя разжиться деньгами. Если, конечно, ты не хочешь ограбить банк в центре города. Тетя ДиДи также пообещала – поклялась на моей могиле! – что сделает тебя победительницей.

В этом конверте ты найдешь заполненную на свое имя форму регистрации и оплаченную пошлину для участия в Столетии конкурса красоты Дворца Роз.

Так что я не шучу. Знаю, год и так был сложным, но обещаю: все будет хорошо. Особенно если ты послушаешься маму. Помни, семья превыше всего.

С любовью,

Мама

Один

Лучшее в работе с животными то, что они не люди. Мне плевать, кто вы, в глубине души вы знаете, что люди переоценены и не стоят эмоций. Готова поклясться, что если бы мать Терезу – лучшую женщину, когда-либо жившую на свете, – кто-нибудь спросил, предпочла бы она провести день с кобылой или с одной из этих дамочек из «Настоящих домохозяек»[1], она бы выбрала лошадь.

Вот, что я сказала Белле, коричнево-белой кобыле породы американский пейнтхорс, перед тем как практически развернуть ее обратно, чтобы снова прокатиться верхом. И тут я заметила пару рук на стене загона – эти коричневые руки и кудрявая темноволосая голова были так же знакомы мне, как собственное отражение. Не то чтобы мне хотелось с кем-то разговаривать, но Лэйси всегда была исключением.

Мы подружились еще в детском саду, когда у меня появился первый питомец – кот, принадлежавший одному из маминых пациентов в хосписе.

Когда я рассказала одноклассникам о его смертельном происхождении, половина скривилась, а другая перестала со мной разговаривать. Все, кроме Лэйси. Она спросила, как выглядит котик, сколько ему лет и как я его назвала.

– Жмурик, – ответила я с усмешкой.

С тех пор мы с Лэйси стали лучшими подругами. И сейчас у нее явно было кое-что для меня.

– Я принесла тебе следующее письмо, – сказала Лэйси, как только я спрыгнула и закрыла ворота. Пыль и грязь закружилась облаком, грозя накрыть нас обеих, как это всегда бывает в солнечный день с легким ветерком.

Я коротко кивнула, делая вид что вовсе не жду слов из конверта в ее руке с замиранием сердца. «У меня есть еще час, давай».

Лэйси попыталась топнуть ножкой в «Джимми Чу» – единственная причина, по которой мне был известен этот бренд, в том, что Лэйси заботилась о туфлях так, будто они люди. Мы с ней очень разные.

– Да уж можно как-нибудь выделить пять минут, – протянула Лэйси, осматривая каблуки. – Едва ли тебе платят хотя бы прожиточный минимум.

Обойдя загон, я начала остужать Беллу и проигнорировала комментарий.

– Ну и что в этом письме? – крикнула я через плечо.

Лэйси открыла рот в притворном ужасе:

– Как ты смеешь намекать, что я бы открыла нечто, адресованное тебе!

Я вернулась, и подруга передала мне послание. Характерный мамин почерк поднял новую волну горя. Я моргнула, чтобы не расплакаться, и попыталась пошутить.

– Я и не намекаю. Я знаю, что ты их читаешь.

В глазах Лэйси плясали смешинки.

– То, что письма от твоей умершей матери уже были открыты и переписаны, когда ты их получила, совершенно не значит, что я сую нос в чужие дела.

– Ну-ну, – я прислонилась к оцинкованным прутьям загона. Белла ткнулась носом мне в плечо, словно тоже хотела прочитать письмо.

Это было одиннадцатое письмо, которое я получила за все это время. Мама знала, что если отдаст мне все двенадцать – по письму за каждый месяц после ее смерти – разом, я прочитаю их одно за другим, неделями не вставая с кровати. А так я смогу хотя бы отвыкнуть от ее голоса.

– Ты же знаешь, я читаю эти письма, потому что твоя мама меня попросила, – сказала Лэйси, глядя, как я просовываю свой загорелый палец под край конверта. – Она сказала, что кто-то должен знать, о чем она тебя просит, – и чтобы быть уверенной, что ты не замкнешься окончательно. Кстати, это письмо лучше прочесть сидя.

Так я и сделала – плюхнулась задницей на землю, а Белла выдохнула, раздувая хвост моих каштановых волос.

– Я не это имела в виду, – сказала Лэйси, присаживаясь рядом.

Мои глаза впились в содержимое письма – так, наверно, смотрит на оазис человек, умирающий от жажды после дня на кромешной жаре.

Дакота.

Хм. Мама обычно звала меня Пчелкой, чтобы я преодолела страх перед ними. А еще потому, что с тех пор, как начала ходить, я обожала помогать ей в саду с овощами, персиковыми деревьями, кустиками черники и дикими цветами. Дакота – это серьезно.

Прошло одиннадцать месяцев с тех пор, как ты меня похоронила. Возьми полкило пеканового мороженого и устройся на диване со Жмуриком.

Уголок моего рта пополз вверх. Я практически видела выражение маминого лица, когда она писала эти слова. Ее курносый нос, ямочку на левой щеке, которую я унаследовала, тонкие губы, застывшие в почти постоянной улыбке…

Закончив читать, я вернула письмо обратно Лэйси и протянула руку, чтобы погладить белую переносицу Беллы. Как будто мама только что не попросила меня сделать кое-что абсолютно нелепое.

Лэйси пристально смотрела на меня. Как и большинство людей в нашей маленькой деревушке, она считала конкурс Дворца Роз безобидным времяпрепровождением. Она никогда не участвовала в этом шоу, отказавшись быть чернокожей девушкой ради пиара, но в этом году ее наняли координатором мероприятия. Так что она внезапно заинтересовалась шоу, потому что теперь была в некоторым смысле ответственной за него.

Мама воспитывала меня так, чтобы я относилась к конкурсу красоты как к неизбежному злу ради экономики нашего маленького городка. Она каждый год отмахивалась по поводу участия в этом тети ДиДи, говоря, что это всего лишь ее работа. Мы обе знали, что это неправда. Моя тетя жила и дышала всем, что связано с конкурсом.

– Ты в порядке? – спросила Лэйси.

– Да, – ответила я, хотя мое сердце колотилось о грудную клетку со скоростью взмаха крыльев колибри. Думаю, я уже тогда предчувствовала, чем все это закончится. И что мне придется сделать то, что перевернет все мое существование.

– Ну да, как же, – возразила Лэйси, изучающе глядя на меня и скрестив руки на груди.

– Я в порядке, – повторила я, ведя Беллу в конюшню. – Я не собираюсь этого делать. Я никогда не стану участвовать в этом отвратительном шоу!

Лэйси знала, что я уже подчинялась маминой воле на четвертый месяц, когда она попросила устроить пикник возле ее могилы за Первой баптистской церковью. А еще я еле согласилась, когда она заставила меня попробовать пару свиданий вслепую в «Спунфул Диннер», которые Лэйси организовала на девятый месяц. Но это?! Участвовать в конкурсе Роз?! Похоже, я ошибалась, когда думала, что химиотерапия не повредила мамины мозговые клетки… В любом случае она могла преследовать меня сколько угодно – я только за. Потому что в таком случае могла бы высказать ее призраку все, что думаю об этой абсурдной просьбе.

– Ни за что! Я не собираюсь наряжаться и рассекать на высоких каблуках ради денег, – заявила я, заводя Беллу в стойло и надеясь, что мама слышит меня оттуда.

– Даже за третье место дают приличную сумму, – сказала Лэйси. – Мы обе знаем, что тебе нужны деньги.

Я отстегнула седло и подняла бровь.

– Я не собираюсь занимать никаких мест, потому что не буду участвовать. Дворец Роз, – я попыталась подобрать правильные слова, – смертельно опасен для женщин с мозгами.

– Эй, это конкурс красоты, а не «Голодные игры»! – ответила Лэйси, вытаращившись на меня.

– Да что ты говоришь! А как же победительница, которая пропала, когда мы были детьми? – Я ненавидела говорить уничижительным тоном, но ничего не могла с собой сделать.

Лэйси скривилась.

– Помнишь, когда мы были в старшей школе и делали тот огромный проект по истории города для урока миссис Эмбер? – задумчиво спросила она.

Я нахмурилась из-за смены темы, но все равно ответила:

– Конечно. Я писала о самой первой больнице.

– Точно. А я пыталась написать о пропавшей победительнице конкурса красоты. О настоящем преступлении до того, как это стало модным.

Я внимательно слушала, толком не припоминая ничего об этом.

– Я была вынуждена сменить тему, – сказала Лэйси. – Мне не удалось найти даже имя той женщины в архивах новостных газет. Как будто всю информацию об этом стерли напрочь.

– Знаешь ли, это не особенно мотивирует участвовать…

– Я всего лишь хочу сказать, что мы не можем руководствоваться событиями, произошедшими более двух десятилетий назад. Если бы мы так делали, никто бы не ездил по Хикори-лейн после той ужасной автокатастрофы. Или не ходил бы на Фестиваль персиков из-за приезжих, которые бросали фрукты в мэра несколько лет назад, – пожала плечами Лэйси и расслабленно улыбнулась. – В любом случае конкурс красоты сейчас не такой, как тогда, – в основном всем управляют женщины, включая твою тетю. Нужно оставить прошлое в прошлом.

Прекрасные последние слова, так и хотелось мне сказать. Но вместо этого я сняла с Беллы седло, повесила его на стену и попробовала применить другую тактику.

– Ты слышала, что тетя ДиДи рассказывала о конкурсе? О той мадам, которая переспала с каждым судьей Калифорнии, чтобы обеспечить себе победу? Или о мамаше, которая угрожала зарезать координатора в детском конкурсе красоты во Флориде, если ее дочь не победит? Этот мир прогнил насквозь.

– За деньги, которые они обещают в этом году, я бы и сама поучаствовала. Если бы не устроилась координатором, конечно, – Лэйси посмотрела на пушистые белые облака и переформулировала свои аргументы, пока я расчесывала Беллу.

– Слушай, я понимаю, правда. Очень непредусмотрительно со стороны твоей мамы, да. Шутка ли – вписать тебя на мероприятие, которое могло бы помочь заработать деньги, ведь ты в них так отчаянно нуждаешься! А главное, она заставляет тебя покинуть дом ради чего-то большего, чем… – Лэйси посмотрела под ноги и сморщила нос, – лошадиное дерьмо.

– Я могу зарабатывать другими способами.

– Да неужели? – ее брови взлетели вверх. – Ты что, теперь сама выполняешь трюки, которым учишь Беллу?!

– Очень смешно. – Я положила руку на круп лошади, чтобы та знала, что я здесь. Прежде чем перейти на другую сторону, я посмотрела на свою самую близкую подругу и сказала:

– Дорогая, в отличие от тебя, я не шлюшка.

– Да уж, скорее монашка в келье, – Лэйси с жалостью посмотрела на мою грудь. – Сколько времени ты здесь, старушка?

– Я берегу себя для брака, – мягко улыбнулась я.

– А, ну да, да. Главное, не дай ей высохнуть. Этим летом легко обгореть, кроме шуток. – Она наклонила голову и улыбнулась, показывая на горы вдалеке. – Ты болталась по этим хребтам от рассвета до заката. Ты был тем, кто изучал и собирал все это дерьмо. К тридцати годам ты собиралась открыть собственную практику и лечить всех животных в радиусе ста миль, помнишь?

О да, когда-то давно я была отличницей в школе, старостой на бакалавриате и абсолютным фаворитом ветеринарной программы в Корнелле. Но теперь я уже не та.

– Для тебя это реальный шанс вернуться, возобновить общение с… ну, знаешь, с живыми людьми… снова стать похожей на себя. Ты практически год скорбишь, это долго. Можешь ты хотя бы попытаться?..

Лэйси определенно знала, что у меня на душе. Я не стала отвечать, сосредоточившись на подготовке Беллы к вечеру.

Может, я и не была королевой красоты, но конюх из меня потрясающий. Стойло Беллы было настолько чистым, что там могли бы ночевать люди, хоть каждую ночь. Слава богу, мне еще не приходилось падать так низко, но, с учетом ежемесячных уведомлений от ипотечной компании, не за горами пора, когда дойдет и до этого. Часики тикали.

– Я заеду за тобой в среду, – сказала Лэйси тоном, как будто все уже было решено. – А, да, и твоя тетя сегодня заглянет к тебе домой, чтобы начать приготовления.

– Приготовления? – Прозвучало так, будто тетя ДиДи планирует привести меня в надлежащий вид для жертвоприношения.

Лэйси повернулась, чтобы уйти, и бросила через плечо:

– Наконец-то и ты узнаешь, сколько усилий требуется, чтобы хорошо выглядеть.

Два

Оберджин – да, дословно баклажан – в Вирджинии оказался столицей старейшего конкурса красоты в истории США.

Мы поселились в «Голубом хребте», названном так буквально из-за голубоватой дымки вокруг горной гряды – такой эффект возникал из-за хвойных, рассеивающих свет.

Поскольку мы находимся в самом сердце Вирджинии, всего в четырех часах езды на поезде от Манхэттена, у нас репутация города, где больше, скажем так, всякой всячины, чем в других заурядных городишках. Речь именно о тех восхитительных странностях, которые ждешь от деревушки на Юге с населением менее трех тысяч жителей, чье благополучие процветает за счет женщин в «безумных платьях». Если вы прогуляетесь мимо зданий из красного кирпича на Мейн-стрит, то увидите не только кофейню «Морнинг Брю», где, помимо латте, продают зелья, помогающие участницам одержать победу, но и «Фиксин» – автомастерскую, где есть… швейная машинка, а также целый склад на случай экстренной переделки одежды в гардеробе для конкурса красоты.

Конкурс Дворца Роз поставляет участников Восточного побережья и становится хорошим стартом для «Мисс Вселенной», «мисс Америки» и Мисс Что Угодно Еще. Плюс ко всему, как я быстро обнаружила, именно наш город предлагает один из самых больших денежных призов за конкурсы красоты в мире.

Я так хорошо знаю вековую историю, потому что, вне зависимости от того, как лично ты относишься к конкурсу, если живешь в Оберджине, это шоу у тебя в крови. Ты или родственник того, кто ранее в нем участвовал, или сам участвовал, или участник конкурса тебя буллил. Моя бабушка – женщина, которую я никогда не встречала, – победила в этом чертовом конкурсе в 1928 году. Все это к тому, что на одну неделю в году наш город существует с единственной целью – демонстрировать сверкающие тиары, поставленные танцы и женщин, рассекающих на высоких каблуках. Все остальное время года мы живем в ожидании этой самой недели.

Чего поклонники ежегодного конкурса красоты, стягивающиеся в Оберджин в своем паломничестве, в упор не замечают, так это того, что все секреты этого конкурса нам известны. Или же мы распространяем сплетни и догадки, что, по сути, то же самое. Даже мама держала меня подальше от этого всего, когда ребенком я слышала о пропавшей победительнице, Мисс 2001. Ее исчезновение стало местным преданием, о котором перешептывались из года в год, хотя никакой новой информации по этому поводу не появлялось.

Впервые мама взяла меня на конкурс в том самом году, и ничего хорошего из этого не получилось. Мне было четыре, я носилась по гримерке, пока не врезалась в участницу, которая как раз наносила макияж. Дамочка упала, задев целую цепочку других полураздетых участниц. В конце концов они поднялись на ноги – с размазавшейся помадой, вывалившейся из переклеенных скотчем пушап-лифчиков грудью и с убийственным взглядом глаз, сверкавших яростью.

Надо сказать, на бэкстейдже мы после этого не бывали, но каждый год я оказывалась втянутой в составление программы конкурса или в организацию заявок на участие для тети ДиДи – и, конечно же, я присутствовала на каждом финале. Я до сих пор помню мое любимое: Мисс 2007 боксирует с мужчиной в униформе. Это воспоминание заставляло думать, что, возможно, я смогу победить, – или, по крайней мере, занять призовое место.

Пожелав Белле и другим семерым лошадям спокойной ночи, я села в раздолбанную 99-ю «Хонду» и помчала к двухэтажному дому с четырьмя эркерами в центре города. Туда, где я выросла с двумя лучшими женщинами на свете: с мамой и тетей ДиДи. Обе никогда не были замужем, и обе были частью каждого хорошего воспоминания, что у меня было.

Не то чтобы тетя ДиДи жила с нами – у нее был свой маленький пентхаус над магазином на Мейн-стрит, так что она могла развлекаться, если хотелось, – но пока я росла, она была у нас каждый день после обеда с тарелкой печенья в руках. Даже когда я стала уже достаточно большой, чтобы оставаться одна, пока мама закончит работу в госпитале, тетя забегала на тортик, или похозяйничать в саду, или дать мне какой-нибудь важный совет. Тем не менее тетя ДиДи даже со всей ее стряпней и добрыми намерениями не могла заменить маму.

Когда я выехала, солнце садилось за горами, оранжево-розовый свет падал на голубовато-желтую обшивку, сделанную вручную.

С первого взгляда едва ли можно заметить домик на дереве, который построила для меня мама, или гвозди, на которые мы повесили разноцветные рождественские гирлянды на следующий день после Дня благодарения. И точно так же вы бы наверняка упустили из виду сгнившие доски у основания дома, засоренные водостоки и опасно устаревшую электропроводку, из-за которой дом мог в любой момент сгореть.

Несколько лет назад мы с мамой обошли территорию и составили список всего, что нужно исправить в этом столетнем доме, – как только я окончу школу и начну работать. А потом она заболела, и все мечты о ремонте, деньгах и настоящей жизни испарились.

Последнее совместное счастливое воспоминание – день накануне ее смерти, когда выдалось несколько часов осознанности. Мама попросила меня открыть шторы в комнате, чтобы она могла посчитать лазурных птичек и пеночек у кормушки, которую я сделала в шестом классе. Ее бледные-бледные щеки порозовели, когда мы вдвоем в последний раз общались с природой, и я вдруг поняла, почему так люблю мир вокруг и животных. Это произошло благодаря маме – она поощряла меня наблюдать и исследовать, рисковать и отправляться навстречу приключениям.

Я вытерла слезы и уставилась в зеркало заднего вида, чтобы увидеть тетю ДиДи, покидающую свой «Кадиллак». Моим первым импульсом, стыдно сказать, было вжаться в сиденье и спрятаться от нее. Тетя ДиДи может быть… скажем так, чрезмерной, и мне совсем не хотелось говорить о том, о чем ей хотелось наверняка, – о моем участии в конкурсе красоты.

Прежде чем я успела ретироваться, она постучала в мое водительское окно.

В отличие от мамы, в основном носившей медицинскую форму или удобные джинсы, тетя ДиДи всегда одевалась сногсшибательно. Сегодня вечером на ней было сшитое на заказ платье цвета лаванды и прекрасно подходящие к нему туфли-лодочки, а в руках она держала форму для запекания.

– Привет, тетя ДиДи. – Я отскребла себя с переднего сиденья и, как положено хорошей племяннице, забрала у нее прихватки и горячее блюдо. Тетя, как оказалось, покрасила длинные ногти в цвет фуксии, на ее указательных пальцах сияли крошечные бриллианты.

– Привет, куколка, – ответила она, легко поцеловав меня в щеку и обращаясь своим фирменным полужалостливым-полуобеспокоенным тоном. Тоном, который очень мне нравился – и в той же степени выбешивал. – Как ты?

Я пожала плечами, игнорируя вопрос и надеясь, что она воздержится от комментариев по поводу моих грязных джинсов или соломинок в волосах.

– Куриная запеканка с рисом, – сказала тетя ДиДи, похлопав по моему плечу. – Я знаю, что ты наверняка подсчитываешь калории в связи с грядущим конкурсом, поэтому вместо масла я положила маргарин для булочек и использовала куриные грудки без кожи.

Мы обе знали, что я отродясь не считала калории. Видимо, из-за ее предположения, что я в любом случае буду участвовать в конкурсе, или же это был всплеск прежде не свойственного мне бунтарства, но я резко выпрямилась, вытягиваясь во все свои метр семьдесят сантиметров роста.

– Мне надо с тобой поговорить, тетя, – сказала я, наблюдая, как она ищет дверь от входной двери.

– Да, дорогая. Что такое?

– Я знаю, ты хочешь как лучше, а мама, уверена, не была в ясном уме, но… Я не могу поверить, что вы планировали, что я… – Кровь прилила к моим щекам, и я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. – Это… Я… Не могу поверить, что вы вписали меня в конкурс красоты, не обсудив это со мной!

– Дакота, это не то, что ты подумала…

– О нет, слишком поздно! – перебила я, переступая порог гостиной и ставя запеканку на кухонную стойку. – Конкурс начинается через два дня, и, даже если бы я хотела участвовать, я банально не готова! Я год не стриглась, и под моими ногтями грязь – и это не фигура речи! Не говоря о том, что это не моя среда и у меня нет времени учиться очаровывать и пробиваться в высшие круги участниц! Вы слишком долго тянули, прежде чем сказать мне, так что вот так.

– Прости, принцесса, – тетя ДиДи проследовала за мной, уперев руки в бока. – Но с этой минуты пора прекратить вести себя так, будто ты слишком хороша для этого конкурса.

Такого тона я не слышала с тех пор, как в шестнадцать лет пыталась убедить ее подписать мне пропуск школы на день ради одиночного родео.

– Ты знаешь, что у нас с тобой больше не будет ни шанса заработать столько денег, сколько этот конкурс выдает победителям из года в год, – продолжала тетя. Она была права. Работа конюхом по двадцать часов в неделю за двенадцать с половиной долларов к этому точно не приведет. – Если бы я могла украсть эту сумму для тебя, я бы это сделала, но в кражах никогда не была сильна. Так что этот вариант мимо – только если, конечно, ты не обладаешь навыками взлома и хищения, о которых я не в курсе.

Ее шутка меня совершенно не рассмешила. Тетя разочарованно на меня посмотрела и добавила:

– А ведь раньше ты была готова к любым приключениям, была бесстрашной и готовой бороться.

Она говорила как Лэйси. И точно так же опустила руки мне на плечи, уставившись в глаза, будто бы надеясь отыскать там мою веру в собственное всемогущество. Что ж, в таком случае искать ей придется долго и упорно. Мы обе знали, что, когда я провалилась в самом главном для себя, внутри словно окно захлопнулось. И с тех пор я так и не воспряла духом.

На ум пришли истории о том, как мой прадедушка работал в угольных шахтах Вирджинии, чтобы заработать денег на достойную жизнь своей жены и детей в этом доме. Он умер до моего рождения, но я видела его на нескольких фото. Его руки всегда были покрыты черными полосами. Семья Грин никогда не купалась в роскоши, но мы всегда гордились тем, что имели. Вот только… теперь я могу потерять дом, который он построил, на фоне которого сделаны мои первые фото в школьной форме и в стенах которого мама испустила последний вздох. Конечно, я стояла на своем решении максимально использовать несколько кредиток и взять две ссуды в банке, чтобы оплатить экспериментальное лечение мамы. И совсем не подумала о том, как буду жить после. Когда лечение не поможет и мамы не станет. Такой вариант никогда не рассматривался.

– Твоя мама знала, что это лучший способ обеспечить тебя деньгами и не дать потерять дом. Если ты не заметила, других возможностей не то чтобы много. Так что, куколка, это твой шанс, – тетя ДиДи ободряюще усмехнулась. – И не волнуйся насчет внешнего вида: я все исправлю в три секунды.

Она все исправит. Как будто я бракованная.

Она принялась доставать тарелки из шкафа, так, словно вопрос был решен. Чувствуя, что нижняя губа начинает надуваться, я вышла на заднее крыльцо, украшенное фиалками и колокольчиками. В этом уголке восьмилетняя я строила садик для фей, а еще там было пекановое дерево, на которое я каждый день залезала после школы с «Черным Красавчиком»[2]. Я загибала уголки своего экземпляра книги, читала в дождь и солнце, так что практически каждая страница была так или иначе помечена. «Любимица твоя», – говорила мама, когда я отказывалась от предложений тети ДиДи купить мне новенький томик вместо этого.

– Это небезопасно! – сказала я, вернувшись в дом и хватаясь таким образом за еще один аргумент против.

Тетя ДиДи держала в воздухе лопатку и морщина нос.

– Небезопасно? О чем ты, черт возьми?

– О пропавшей королеве красоты, – напомнила я.

– Чушь! – она помахала лопаткой. – Чушь и ерунда!

Я сделала несколько шагов к центру кухни, раскрашенной в мягкие оттенки желтого и зеленого, насыпала корм в миску Жмурика, а потом опустилась на стул.

– Для Мисс две тысячи один это точно не ерунда, – пробормотала я.

– С ней все в порядке, – ответила тетя. Она попробовала крошечный кусочек курицы и затем как следует посолила все блюдо. – Просто не смогла оказаться в центре внимания.

– А ты об этом откуда знаешь?..

– Во-первых, я была на каждом конкурсе, а во-вторых, никто не нашел доказательств обратного, – отрезала тетя ДиДи. – Давай не будем говорить о пропавших королевах красоты применительно к нынешнему конкурсу, договорились?

Я не давала никаких обещаний, но тетя ДиДи и не спрашивала. Она вздохнула, заметив мои скрещенные руки.

– Верь мне, Дакота. Я бы никогда не заставила тебя участвовать в чем-то опасном. Ты же это понимаешь, правда?

Я знала, что тетя ДиДи любила меня как дочь, защищала меня с тем же неистовством, как мама – и, возможно, немного показушно, – но признавать это не хотелось.

– Ну что же, давай превращать тебя в принцессу, – тетя сжала руки и буквально подпрыгивала от волнения. – Будет немного похоже на отрывание пластыря… – Она замолчала и подмигнула. – Или на взятие мазка. Стиснуть зубы, перетерпеть дискомфорт, и скоро все будет кончено, наденешь трусики и вернешься обратно в свою жизнь.

Это сравнение меня ужаснуло, но, заметив свое перекошенное лицо, отражающееся в дверце духовки, я не могла не признать, что тете предстоит большая работа.

– Послушай, солнышко, красота – это боль. Но не бойся, эта боль не убивает.

До тех пор, пока не убьет, да.

Тетя ДиДи повернулась к большой сумке, которую принесла с собой, и вытащила оттуда какое-то пыточное устройство в форме палочки.

– Это еще что? – спросила я, уставившись на металло-пластиковую штуковину.

– Набор для микродембразии[3].

– И ты чисто случайно прихватила его с собой?!

– Скажем так, что я заранее знала, чем закончится этот разговор. – Она достала бутылочки чего-то липкого и разместила их по столешнице на кухне примерно как в «Тетрисе». – Когда ты последний раз делала чистку лица?

Я отрицательно покачала головой.

– А маску для лица?

Еще больше покачиваний головой.

– Ох, дорогая, – вздохнула она. – Похоже, сегодня у нас Та Самая Ночь.

Следующие двадцать минут я наблюдала за процессом установки всякой всячины. Тут была и радуга палитры лаков, и миска с дымящимся воском, и оранжевый контейнер с краской, и еще кремы с металлическими палочками – больше, чем я когда-либо могла вообразить.

Тетя подвела меня к дивану, продолжая давать распоряжения, и, как только я легла, покрыла мои икры горячим воском. Глядя на все эти ее перемещения по комнате, я не сомневалась, что Мисс 1990 в лице моей тети вернулась из прошлого. Прямая осанка, длинные ноги и идеально симметричное лицо говорили в пользу этого.

Она прицепила полоски бумаги к моим ногам и сказала:

– А теперь сделай глубокий вдох.

Я сделала так, как требовалось, но все равно завыла, когда она выдрала волосы с моей кожи.

– Дорогая, это ерунда. Подожди, пока я доберусь до более глубоких участков.

На моих глазах выступили слезы, и я их смахнула.

После нескольких минут воска и визга тетя втерла масло в мои красные ноги, а потом для закрепления эффекта обработала их тальком. Затем она сняла пластиковую перчатку и разгладила морщины на моем лбу.

– Солнышко, взносы заплачены, и я заказала все платья и костюмы в цветах, которые подчеркнут зеленый цвет твоих глаз и придадут лицу персиково-кремовый оттенок. Все, что тебе остается, – появиться, мило улыбаться и следовать распорядку. Я помогла твоей маме все организовать. – Тетя ДиДи прокашлялась и дотронулась указательным пальцем до подбородка, пристально меня разглядывая. – А теперь скажи мне, что ты знаешь о конкурсе красоты?

На этот раз мои брови остались на месте.

– Я знаю, что это шоу – инструмент патриархата и полностью зависит от токсичного мужского взгляда.

– С таким ответом ты безоговорочный претендент на Гран-при, – усмехнулась тетя ДиДи. – Пожалуйста, не забудь, что твоя тетя-феминистка, то есть я, помогает этому «инструменту патриархата». Хотя, как ты знаешь, несла вместе с вами плакаты на Женском марше несколько лет назад.

Я посмотрела на нее, не желая принимать ее точку зрения. Да, тетя раздавала печенье и носила табличку с надписью: «Относитесь к нам так же, как к мужчинам». Такой себе «патриархат», конечно. И все-таки она пришла ко мне с этим чертовым конкурсом.

– Иногда проще и правильнее внедриться в нечто устаревшее, чтобы потом что-то глобально изменилось, – тетя провела рукой по своей идеально выглаженной юбке. – Слушай, я была примерно в твоем возрасте, когда заняла первое место на этом конкурсе. Я пережила ужасный разрыв отношений, и моя мать подумала, что конкурс будет для меня хорошим опытом. И так и получилось. Победа дала мне достаточно денег, чтобы купить собственное жилье и запустить свою линию одежды. Престижная победа дала мне узнавание и связи. Это шоу может дать тебе толчок и средства, которые нужны, чтобы сохранить наш фамильный дом, возобновить обучение и начать собственную карьеру. Другими словами, – она символически обвела руками пространство, – делать все, что ты хочешь. И это самая феминистическая вещь на свете, которая только может быть.

Я повернулась на бок, положив руку под голову.

– Ты даже не знаешь, смогу ли я победить.

– С моей помощью, золотце, – тетя выпрямила плечи. – Итак, есть три вещи, которые ты обязана знать. Во-первых, судьи будут наблюдать за тобой все четыре дня, не только во время финального шоу. Они будут оценивать твою уверенность в себе, манеру поведения, как ты разговариваешь и, конечно, костюмы.

– Костюмы?

– Разумеется, талант и креативность тоже.

– Если я скажу, что считаю все это дерьмом, сойдет за креативность?

– Смешно, как всегда, – заметила тетя, даже не улыбнувшись. – Во-вторых, так как нынешний год юбилейный, сотый, призов будет больше, что означает, – она смерила меня колючим взглядом, – больше денег, чем в какой бы то ни было другой год. Первое место – триста тысяч долларов. Второе – двести тысяч. Третье – сто тысяч долларов и трактор. Согласна, это странно, но, раз дают, придется брать. А еще есть специальный приз Мисс Рози, его дают за симпатии и популярность. – Тетя ДиДи заметила выражение моего лица, которое Лэйси называла «морда отдыхающей лошади», пустое и ничего не выражающее: – Впрочем, пожалуй, Мисс Рози мы во внимание брать не будем и сосредоточимся на призовых местах.

– Хорошо, – вздохнула я. – Это были две вещи, которые я должна знать о конкурсе. А что третье?

– Я говорила, что буду защищать тебя, но все же… – Тетя на некоторое время замолчала, а потом продолжила: – Прошу тебя держаться подальше от доктора Беллингема.

– Кто такой доктор Беллингем?

– Единственный судья мужского пола – и по совместительству пластический хирург доброй половины дам, задействованных в конкурсе.

– Не вполне понимаю, как избегать его, если я участвую в конкурсе.

– Ты не должна его игнорировать, просто не оставайся с ним наедине. Он давний друг конкурса, но он… как бы так сказать… небезопасен. Он скажет тебе, как восхищается тобой. Потом объяснит, что не так в твоем внешнем виде, а потом к тебе пристанет. – Тетя наверняка заметила, как меня перекосило на этих ее словах. – За эти годы я научилась с ним справляться, а вот ты, пожалуйста, держись подальше.

Должно быть, речь шла о каком-то конкретном инциденте, потому что тетя ДиДи вздрогнула, словно что-то вспомнив, и добавила:

– Этого человека нужно было бы кастрировать десятки лет назад.

– Звучит все лучше, м-да.

Тетя улыбнулась своей фирменной улыбкой.

– Все будет хорошо. Просто общайся с другими участницами. Заводи друзей. Вместе вы сила.

– Хорошо, но никаких шляпок. Эту черту я переступать не собираюсь!

Тетя поджала губы, словно говоря: «Это мы еще посмотрим».

– Никаких шляпок, – повторила я. – Разве что мой старенький стетсон[4]…

– Ни в коем случае! – взвизгнула тетя. – Это отвратительно!

Что ж, кажется, мы достигли некоторого компромисса.

Неожиданное мяуканье поблизости напугало меня, и я оглянулась в поисках моего драгоценного, старенького котика, который медленно направлялся ко мне, потягиваясь на ходу. Я бросилась навстречу и провела рукой по шерсти Жмурика, прежде чем заметила почту, которую бросили в щель входной двери. Один конверт был ярко-розовый, и, даже не открывая его, я знала содержимое этого письма. Уведомление о конфискации имущества. Черт!

Каждый прием пищи, каждый громкий смех, каждая игра в «Фазу 10»[5] проносились в моей голове. Этот дом был единственным кусочком жизни с мамой, который у меня остался. Если это письмо было похоже на предыдущее, значит, у меня меньше месяца, чтобы раздобыть кучу денег.

– Послушай, дорогая, – тетя ДиДи облизала губы и опустила глаза так, как будто собиралась в чем-то признаться. – Эти деньги могли бы помочь нам обеим. Лечение твоей мамы… она не могла его оплачивать целиком…

– Поэтому я опустошила все кредитные карты, – сказала я, думая о голосовых сообщениях от коллекторов, которые сегодня получила.

– Но поездка в Хьюстон к тому специалисту, – продолжала тетя, отводя взгляд. – Это стоило значительно больше.

У меня во рту пересохло.

– Мама сказала, что нашла на это деньги.

– Ну, в общем, да, – тетя посмотрела прямо мне в глаза. – Она нашла. А я сказала ей, что это я нашла деньги. Но на самом деле я взяла крупную ссуду на свой бизнес.

Ложь внутри лжи. Когда-то наша семья была честной, открытой и между нами все было прозрачно, но теперь, кажется, мы были настолько заняты заботой друг о друге, что забыли об одной маленькой вещице. О правде.

– На какую сумму ты оформила кредит?

– Сорок тысяч, плюс-минус, и к концу лета они мне очень пригодятся, – ответила тетя ДиДи. – Так что теперь ты понимаешь, как важно, чтобы ты участвовала в конкурсе. И не просто участвовала, а победила.

Среда

РАСПИСАНИЕ КОНКУРСА КРАСОТЫ ДВОРЦА РОЗ: ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

РЕГИСТРАЦИЯ: с 15:00 до 17:00. Пожалуйста, приезжайте в указанное время, поскольку в случае опоздания возможны затруднения при попытке попасть на территорию. Из-за репутации конкурса, а также из-за празднования столетия были приняты повышенные меры обеспечения безопасности. Сразу после прибытия и регистрации вы будете размещены в комфортабельных апартаментах и даже не заметите дополнительных мер, принятых для обеспечения безопасности наших конкурсанток, судей, персонала и посетителей.

ПРИВЕТСТВЕННЫЙ СБОР: с 18:30 до 20:00. Мы приглашаем всех в Главный бальный зал для знакомства и общения с другими участниками конкурса красоты этого года. Вы также увидите победительниц прежних лет, встретитесь с судьями и получите возможность обрести новых друзей. По традиции на этот вечер нужно надеть вашу самую лучшую шляпку!

ВЕЧЕРИНКА ДРАГОЦЕННОСТЕЙ И САМОЦВЕТОВ с 21:00 до полуночи. Мы счастливы пригласить вас Зал цветов на вечеринку Всего, Что Блестит, где вас будут ждать напитки, легкие закуски и, конечно, танцы.

Список дел Дакоты:

Победить. Ха-ха.

Три

Истинные участницы конкурсов красоты по всему миру готовы убить за то, чтобы кто-то оплатил им регистрационные взносы на мероприятие уровня Дворца Роз. Так что, честно говоря, я должна была быть благодарна за то, что Лэйси вытолкала меня на главное мероприятие года в нашем городе.

Когда я собирала в сумку все необходимое для ночевки, в том числе резинки для волос, запасные носки и потрепанный блокнот, в котором иногда что-то записывала, взгляд упал на стопку книг, пылившихся в углу спальни. Вопреки всем моим усилиям игнорировать учебник по лабораторным процедурам и «Руководство ветеринара» Мерка[6], мой разум отсчитывал месяцы с тех пор, как я покинула свою программу. Пятнадцать. Именно столько времени прошло с тех пор, как я уведомила администрацию Корнелла о том, что беру отпуск, чтобы уехать домой и заботиться о маме, – несмотря на ее протесты. Я планировала вернуться, но этого не произошло. А теперь я собиралась заменить то, что могло бы быть докторской степенью, на корону – если, конечно, повезет. Едва ли я могла ожидать, что жизнь пойдет в таком направлении.

Наконец я швырнула в сумку платье и расческу, а затем плюхнулась на крыльцо в своих перепачканных красных джинсах с жемчужными кнопками дожидаться Лэйси.

Она подъехала к дому минуту спустя, и я тут же швырнула сумку на заднее сиденье ее машины.

Лэйси вышла из машины и вытаращилась на меня, раскрыв рот от изумления.

– Это что, мелирование?! И погоди, тетя ДиДи что, брови тебе выщипала?..

Я не стала отвечать, хотя нашла ее реакцию даже приятной. Кто знает, может старания моей тети и впрямь увенчались успехом?

Лэйси вернулась в машину и посмотрела на мою сумку.

– Ты прекрасно выглядишь, но, – она кивнула на мои вещи. – Это все, что ты берешь с собой?

– Я взяла платье для социализации, а тетя ДиДи позаботилась обо всем остальном.

Лэйси прищурилась.

– И какие именно качества платья в твоей картине мира соответствуют термину «социализация»?

Миг спустя ее глаза расширились. Она поняла.

– Это же не то мятое зеленое безобразие в горошек, которое ты надевала на ужин в прошлом месяце? Когда я пригласила того парня, которому ты и слова не сказала?!

Я посмотрела на нее, но не ответила. Мне и так было стыдно за себя.

– И где твоя шляпка? – спросила Лэйси.

Я скрестила руки на груди.

– Я не надену шляпу.

– Даже какую-нибудь милую ковбойскую шапочку? Это было бы очаровательно!

– У меня нет никакой милой ковбойской шапочки, – напомнила я. – У меня настоящая ковбойская шляпа, но, как несложно догадаться, она не годится.

Она оставила мою реплику без внимания – по крайней мере, на какое-то время.

– Радуйся, что твоя тетя на работе, – пробормотала Лэйси, переключая передачу в машине.

Несмотря на категоричное нежелание принимать все это, я начинала чувствовать благодарность за свое преображение, особенно потому, что нервы уже переставали шалить. По крайней мере, я не буду выглядеть слишком глупо, даже если внутри буду чувствовать себя именно так.

Я меняла радиостанцию раз в минуту или две, чтобы отвлечься, пока мы не проехали под высоким арочным металлическим знаком с надписью «Дворец Роз, колыбель самого давнего конкурса красоты в мире», где нас остановил охранник.

– Привет, Лэйс, – сказал мужчина в рубашке с надписью «Служба безопасности». Я узнала его, как и практически каждого жителя города. Правда, мы с ним учились вместе и даже встречались целых три недели в предпоследнем году перед выпуском.

Я взглянула на приборную панель и увидела шипы на асфальте и какую-то лазерную систему. Видимо, она должна отфильтровывать нежелательные транспортные средства.

– Привет, Джо, – Лэйси протянула ему бейдж и мои права. – Петух уже в курятнике?

– Ответ утвердительный, – ответил Джо Ларсон с улыбкой. Он подошел с моей стороны и наклонился к окну. – Как дела, мисс Грин?

– Цвету и пахну, – ответила я сухо. – Разве незаметно?

Он засмеялся и взял мою руку в свою, как будто собирался поцеловать, прежде чем я ее отдернула. Он усмехнулся и протянул сканер. После минутного замешательства я прижала к нему палец.

– Твой отпечаток нужно внести в систему, – сказал он. – Вернусь в мгновение ока. Не скучай без меня.

– Что это было?! – спросила я Лэйси, когда он неторопливо вернулся к своему посту.

– Повышенные меры безопасности. Мистер Финч выдумал все эти дурацкие кодовые слова, которые нам нужно запомнить на случай, если нас кто-то прослушивает. У его жены кодовое слово «бриллиант», а у дочери «роза». Сам он «петух», а «курятник» – это место.

– Стало быть, мы куры, – я поморщилась. – И как Савилла к этому относится?

Лэйси помотала головой, когда я упомянула дочь мистера Финча, девочку, которую мы знали с невинных начальных классов, на прыщавой стадии средней школы и, конечно, в эру поиска себя, то есть в старших классах. Семья Савиллы была здесь элитой, и, как у всех представителей «королевских кровей», все было непросто: ее биологическая мать исчезла вскоре после рождения дочери, а отец женился на одной из победительниц конкурса красоты пару лет спустя. Насколько я знала, Савилла жила – и с удовольствием тусила – в фамильном пентхаусе в Нью-Йорке, так что я лет пять с ней не общалась.

– Без понятия, – ответила Лэйси. – Я ее еще не видела.

После двух сканирований, короткого звонка и пары серьезных взглядов Джо вернулся к моей стороне машины и выдал мне удостоверение.

– В главном доме уже были беспорядки, – сказал он, обращаясь к нам обеим. – Полчаса назад сюда проехала куча полицейских машин.

– Может быть, машин службы безопасности? – уточнила Лэйси. Джо отрицательно покачал головой.

– Что-то пропало. Смотрите в оба, подмечайте все подозрительное.

– Обязуемся, – ответила Лэйси подчеркнуто официальным тоном.

– Все чисто, – резюмировал он, постучав по крыше машины. Шипы опустились в землю, и мы проехали через ворота.

Машина Лэйси подпрыгнула, и я обернулась осмотреться.

– Как считаешь, что там пропало?

– Здесь куча дорогостоящих вещей, так что есть чем поживиться. Ювелирка, короны, кое-какие произведения искусства… Дворец Роз здорово изменился с тех пор, как мы были детьми. Теперь он меньше похож на дом и больше на музей.

– Безопасник Джо слишком серьезно относится к своей работе, – улыбнулась я. – Думала, он вот-вот потребует отдать ему моего первенца… или вживит мне чип под кожу.

– Это они сделают, когда ты будешь спать, – Лэйси проехала мимо персикового сада. – Говорят, по всему периметру установили первоклассную систему с невидимым лазером.

– Зачем? Что они пытаются скрыть?

Лэйси смерила меня многозначительным взглядом.

– Правильнее задаться вопросом, что они пытаются сохранить.

Мы проехали по обрамленной деревьями дорожке к дворцу. Несмотря на мои смешанные чувства по поводу конкурса, я не могла не залюбоваться фасадом этого здания. Настоящий шато!

Дворец из выветренного белого камня высотой в четыре этажа с остроконечной крышей. Гротескные горгульи выстроились вдоль здания, шпили возвышались над орнаментами камнем, обещая величественные променады и путешествия по тайным ходам тем, кто осмелится переступить порог. Низкие облака висели в ранних вечерних сумерках, придавая этому шедевру архитектуры поистине неземное величие. Впрочем, силуэт голубоватых горных пиков все еще затмевал рукотворное сооружение, каким бы впечатляющим оно ни было. Самая верхняя часть здания напомнила мне башню Рапунцель, и я задалась вопросом, не наблюдает ли за мной кто-то – например, злая королева.

Этот дом был неотъемлемой частью образования в Оберджине почти всю мою жизнь. Из экскурсии, совершенной в пятом классе, я помнила, что это квинтэссенция Позолоченного века площадью сто тысяч квадратных футов. Савилла Финч скучала на протяжении всей экскурсии. Она постоянно бегала на кухню за кусочком сыра или пакетиком «Читос», прежде чем наконец ускользнуть в свою комнату. Мы с Лэйси не были уверены, демонстрировала ли она таким образом, что живет в столь удивительном поместье, или же искренне считала, что ее дом не представляет собой ничего особенного. Скорее всего, второе.

Дворец Роз, построенный в 1896 году семьей Финч, алмазодобытчиков из Нью-Йорка, был назван так из-за кустов болотных роз, которые в большом количестве росли на этой земле до застройки. Финчи девятнадцатого века решили построить дом в Оберджине из-за очарования этого городка и потому что хотели конкурировать со славой поместья Билтмор в Северной Каролине, которое было построено годом ранее. Этот дом был подарком тогдашнего мистера Финча жене, а она как раз и устроила первый в истории конкурс красоты во Дворце Роз в 1925 году. К тому моменту ей было семьдесят два года, но, судя по фотографиям, она была одета в оборки и кружева, как и конкурсантки. Все это время дом принадлежал семье Финч, в нем проводились свадьбы и похороны и каждый год без исключения – даже во время Великой депрессии, Второй мировой войны, Вьетнама и кризиса 2008 года – проходил конкурс красоты.

Лэйси высадила меня у входа, где, конечно же, выстроилась шеренга полицейских машин. Прежде чем отправиться на парковку, она положила руку мне на плечо со словами:

– А, да, еще кое-что. Здесь есть парень, с которым я хочу тебя познакомить.

Я вытаращилась на нее.

– Если это очередной мистер «Я собираю фигурки аниме», то нет, спасибо.

– Я устрою тебе плохое свидание и не узнаю, чем оно закончилось, – усмехнулась Лэйси.

– А что насчет мистера «Я ношу обувь в тон трусам»?

– Я по-прежнему считаю, что с ним могло быть весело, – парировала Лэйси. – Это не подстава. Просто кое-кто, на кого тебе, на мой взгляд, стоит обратить внимание. Ты голосовала на последних окружных выборах?

Я прищурилась, задумавшись. Я всегда была поклонницей исполнения гражданского долга, но никак не могла понять ход мыслей моей подруги.

– Ты хочешь, чтобы я баллотировалась?!

– Новый шериф в эти выходные будет работать здесь волонтером службы безопасности. И детка, он что надо. Если ты не займешь призовое место, сможешь хотя бы привезти его домой в качестве утешения.

– Кто был его оппонентом? – спросила я в надежде, что это освежит мою память.

– Джо, – ответила Лэйси.

– Джо Ларсон? Безопасник Джо?!

Лэйси пожала плечами. Я понятия не имела, что этот парень победил от нашего города. Когда мы закончили учебу, Джо Ларсон едва мог завязать шнурки и, насколько я знала, с тех пор перебивался случайными заработками. Тем не менее Оберджин был сплоченным сообществом, лояльным к своим.

– Шериф живет в двух городах отсюда, в Маунт-Седаре, так что это была напряженная гонка, – сказала Лэйси. – Думаю, он хочет познакомиться с людьми, завести друзей в Оберджине и попытаться убедить, что хорошо справится.

– Тогда ему придется попотеть, – ответила я. Так или иначе, никак не могла представить, что в этот период жизни хоть какой-то мужчина способен произвести на меня впечатление. – Ты уверена, что сама не хочешь с ним встречаться? Я уверена, твой парень поймет.

Два года назад на одной конференции Лэйси познакомилась с парнем, и у них завязались отношения – сперва на расстоянии. Она решила открыть свой бизнес и потому хотела получить все контакты, связи и ресурсы, которые только могла найти, чтобы обеспечить себе наилучший старт. Лэйси действительно вернулась домой со всем необходимым набором, но еще и с номером телефона официанта, который случайно подал ей вегетарианскую тарелку вместо стейка, который она заказывала. Через несколько месяцев Антон оставил свою огромную семью в Техасе и переехал в Вирджинию перебиваться на случайных работах, просто чтобы быть рядом с ней. Они жили вместе последние шесть месяцев, и я ожидала, что он сделает Лэйси предложение со дня на день.

– Я занята, но не слепа. Хотя бы попытайся с ним поболтать, если вы пересечетесь. Он заслуживает твоего внимания, и кто знает, что будет по окончании конкурса? Может, вы уже будете ночевать вместе, слизывая друг с друга взбитые сливки.

– Ты смешная, – сказала я, вставая с пассажирского сиденья. – Тебе надо попробовать себя в стендапах. Серьезно.

– Иди давай, заселяйся. Увидимся на приветственном сборе через пару часов.

С этими словами Лэйси указала мне на главный вход и уехала.

Четыре

Ты справишься.

Ты сможешь.

Ты родилась для этого.

Ладно, последнее точно не было правдой. Но я все равно говорила себе именно эти слова, стоя перед массивной дверью Дворца Роз и оглядываясь по сторонам в поисках моей тети. Позади меня раскинулся ухоженный ландшафт с радужными цветами, которые могли бы соперничать с лучшими европейскими газонами, а передо мной, за этой самой гигантской дверью, обшитой деревянными панелями, вероятно, находилось мое будущее.

Тетя ДиДи сказала, что будет ждать меня на входе, чтобы поздороваться и внушить мне спокойствие, но я ждала, а ее нигде не было видно. Я проверила телефон – никаких пропущенных звонков или сообщений. Я набрала ее номер, но он сразу переключился на автоответчик.

Прекрасно. Единственный человек, который знает это место вдоль и поперек, от пола до потолка со всеми потайными лестницами, бросил меня на произвол судьбы.