Читать онлайн Эджиманти

От автора:

Семь ветров объединятся, чтобы стать тебе попутными, пилот,

когда осознаешь, что попал ты в этот посёлок на Млечном Пути исключительно ради собственной эволюции. Никакие другие смыслы не ищи – их подменили.

Ты можешь всю жизнь тратить энергию на обслуживание своих субличностей.

Но звёздное семя внутри тебя будет сохнуть без возможности пойти в росток в этой уникальной среде на третьей планете от Солнца.

Глава 1.

Гости из Междумирья

Принято считать, что у каждой истории есть своё начало и конец. Но, как заметит проницательный читатель, начало всегда имеет причину, а конец влечёт последствия. Отчего любой сюжет – лишь отрезок в череде событий, слагающих историю мироздания.

Происшествие, послужившее запуском этой истории, лишь на первый взгляд покажется необычным и даже сверхъестественным. И это как раз по причине вырванности из контекста вселенских мемуаров. А поскольку любое чудо есть всего лишь та или иная степень знания, то по мере повествования флёр мистичности неизбежно разоблачится.

Итак, однажды тёплым, пахнущим сиренью вечером в одном обычно безмятежном переулке в центре старой Москвы наблюдалась странная возня.

– Давайте быстрее несите тело сюда, не мешкайте. Не то снова заметят! Да подхватите кто-нибудь ножку его, чтобы не волочилась! – коротышка, скрытый под чёрной накидкой с капюшоном, руководил своим маленьким народцем слегка устало, привычно повторяя почти неизменные в таких вылазках команды.

Поднялся ветер и уже настойчивее накрапывал дождь. Коротышка поморщился, глянув на стремительно чернеющее небо.

Придерживая складку в пространстве, он проследил за последним нырнувшим в неё шершунком и шагнул вслед замыкающим. Складка исчезла, вернув углу дома привычный вид.

Чёрный кот, тайно наблюдавший за шайкой похитителей, вышел из укрытия, подошёл к углу и тщательно обнюхал.

      Переулок, где разворачивались эти странные, на первый взгляд, события, был безлюдным, что позволило коту не беспокоиться о собственном разоблачении. Он поднялся на задние лапы, подпрыгнул и обернулся изящным молодым человеком в щегольском чёрном костюме. Капли дождя сменились моросью. Юноша поднял воротник пиджака и что-то недовольно пробормотал про нелюбовь к воде. «Та-ак, дом номер 22», – зафиксировал он в памяти, вышел на оживлённую улицу и растворился в толпе.

Дождь застал врасплох горожан. Он стремительно перерос в ливень такой силы, будто прорвало небесный водопровод. Люди спасались кто как мог, используя любое укрытие, наперебой проклиная синоптиков, проглядевших такой водопад.

Небесная вода смыла на время весь пафос с района Патриарших, оставив чистую милую атмосферу старых улочек, которые когда-то, лет сто назад, пометил свойственным котам образом проказник Бегемот. Раса сидела у окна в своём любимом бистро на Малой Бронной, переполненном по случаю внезапной непогоды. Девушка давно покончила с ужином, но ожидание счёта задерживало её.

Тщетно пытаясь найти взглядом пропавшего официанта, Раса заметила забежавшего в двери необычного парня в элегантном костюме. Он изрядно намок и, смешно, будто кот, стряхивая капли дождя с густых тёмных волос, внимательно разглядывал посетителей. Увидев Расу, он удовлетворённо улыбнулся и вдруг стремительно направился к её столику. Раса инстинктивно оглянулась, не поняв его радости, но незнакомец подошёл именно к ней.

– Разреши присесть? – неожиданно по-свойски произнёс он, отвесив лёгкий поклон. Этот старомодный жест развеселил озадаченную девушку, и она одобрительно кивнула.

– Я искал тебя. Ты ведь Раса?

– Да, – изумилась такому повороту девушка и изучающе посмотрела на парня, испытав необъяснимое волнение. – Чем обязана?

Тут, на правах автора, позволю себе поставить сцену на паузу, чтобы пояснить дорогому читателю кое-что про Расу. Не будучи красавицей в эталонном понимании, она обладала необъяснимой притягательностью, отчего мужчины, попадавшие в её поле, желали задержаться в нём, часто докучая своим вниманием. Но было у Расы примечательное свойство – видеть людей насквозь, что помогало ей избегать пустых знакомств. И тут, бросив внимательный взгляд на подошедшего парня, Раса впервые испытала такое смутное чувство…, как бы это объяснить, – узнавания, что ли, будто незнакомец был своим, хотя видела она его впервые точно.

– Я Тимофей, можно просто Тим. Если ты подаришь мне хотя бы час своего времени, я открою тебе врата вечности. Как тебе обмен?

      Раса усмехнулась. Нетривиальность юноши подкупала, а проникновенный, почти гипнотический взгляд его зелёных глаз был странно знаком. Тим незаметно завладел её рукой и, умоляюще глядя исподлобья, поцеловал её пальчики.

– Да ты как ветер, влетел без спросу и закружил, – Раса подыграла, изобразила снисхождение и по-царски махнула рукой. – Так и быть, пользуйся моим вниманием столько, сколько сможешь удержать.

      Тимофей театрально выдохнул и позвал воскресшего из небытия официанта. Заказав напитки, Тим вернул себе таинственный вид, расстегнул пиджак и достал из внутреннего кармана восхитительный маленький цветок неизвестного происхождения. Раса никогда не видела ничего подобного: лепестки его сияли разными цветами, переливались и мерцали, испуская нежно-терпкий запах. Вне почвы он был живой!

– Это тебе, волшебная!

      Она заворожённо приняла подарок, послушала аромат и, положив на ладони, принялась разглядывать диковинный бутон.

– Сколько раз, разглядывая красоту цветка, животного, насекомого, ловила себя на мысли – кто-то же придумал это совершенное творенье?! Вот он набросал сперва эскиз. Задал гармонию цвета, биологию развития, продумал пластику движения. Затем прописал взаимодействие своих творений в неком замкнутом пространстве. А может, над каждым этапом трудился целый небесный НИИ? Художники, технологи, психологи и прочие логисты мироздания. А Первотворец лишь задавал идею и подписывал итоговую путёвку в жизнь? А может, это ты и я трудились там? И мы это специально забыли, чтобы погрузиться в созданный мир и поиграть? Допустим, некий Сан Саныч потому души не чает в лошадях, что сам участвовал в их сотворении… И так по аналогии во всём. А кто-то усовершенствует свои творения уже воплотившись, поскольку что-то не учёл в своей лаборатории там или потребовалась адаптация здесь. – Раса оторвала взгляд от цветка и посмотрела на Тима. – Что это за цветок? Я впервые вижу такой.

– Ты очень близка к истине в своих рассуждениях, волшебная, – произнёс Тим. – Цветок называется Инфоламбус. Но его нет в этом измерении. Он из другого мира. Ты же понимаешь, что такое возможно?

      Улыбка не сходила с лица Расы, ей всё больше нравился этот невероятный парень. Она словно знала Тима эоны лет, так запросто они болтали на темы, закрытые для её обычного окружения.

– Кто ты? – в ответ спросила она. – Откуда свалился на мою голову? Откуда знаешь моё имя?

– Я пришёл из Междумирья.

– Из Междумирья? То есть ты не принадлежишь ни одному из миров? – с лукавым прищуром глядя на Тима, Раса сама не понимала: шутливый разговор или вовсе нет. Но так даже было интереснее.

– Конечно. Как и ты. Напротив, это миры принадлежат нам, – тоже хитро подмигнул ей Тим.

– Принадлежат нам? Что имеешь в виду, что мы тут делаем?

– Приз! Вот ради чего мы здесь. У каждого он свой. Например, накопленный опыт и навыки. Это мастеровые. У большинства приз – мифическая морковка, дабы оправдать монотонный марафон. Отработка моторики. Не все выдерживают, часть сходит с дистанции. Массовка. Есть такие, для которых приз – сюрприз. Им уже скучны отыгранные уровни. И они готовы рискнуть. Ветер неизвестности наполняет их паруса. Азарт каскадёра щекочет им нервы. Экспромт как способность быстрого ориентирования. Это испытатели. И есть странные странники. Творят на ходу, двигаясь по межпространственным тоннелям, выныривая по собственным меткам. Из небытия в бытие легко, как по собственному дому. Призы тут во множественном числе и, скорее, они побочный эффект нашей деятельности. Призы – это озарения и открытия. Странники – изобретатели, авторы миров. Автор решает, чему быть. Он тестирует свои идеи. Он сомневается и постоянно стоит перед выбором. Поскольку сомнение – масло для двигателя. А сотворённый мир как новое дитя – его главный приз.

– Вот что ты имел в виду, говоря, что я близка к истине, – задумчиво посмотрела на друга Раса. – А ты и есть один из авторов, загадочный странник?

– Мы, волшебная, мы! Привыкай к этому союзу. Ты ведь не против? – не отпускал её руку Тим, нежно сжимая её и перебирая пальцы. На последних словах он поцеловал их и с надеждой посмотрел на девушку.

– Мне кажется, я могу тебе верить, – слегка смутилась Раса. Надо отметить, что боковым зрением девушка заметила ещё одну странность: в переполненном кафе она слышала только голос Тима, словно над их столиком включился невидимый шумопоглощающий колпак.

– Не надо верить, надо довериться. – улыбнулся Тим, откинувшись на спинку кресла. – Доверие – состояние особое. До веры. Вера не нужна, когда ты знаешь. Вера там, где отсутствует знание. Знание – фундаментальное состояние, спокойное, трезвое, ясное. Вера – мятежна, энергозатратна, эмоциональна, подвижна, эфемерна, требует доказательств. Доверие – тотально. Аванс, основанный на знании. Потому и утрата доверия всегда бесповоротна. Не бывает «доверяй, но проверяй», это внедрённый вирус. Если двое пришли к доверию – это ценно, это исключительно, это основа, можно двигаться дальше. Иначе – болото, никогда не знаешь, какая кочка уйдёт у тебя под ногами.

– Ох, Тим. Похоже, ты тот, кто мне многое прояснит. – Раса больше не желала отпускать этого философа ни на миг.

– Пора переместиться в более подходящее место. Это сюрприз. – Тиму самому не терпелось посвятить подругу в общую тайну. – И про врата вечности я тоже не шутил!

      Незаменимые. Таких не бывает. Неповторимые. Таков каждый.

Но именно неповторимость человека действует как секретный код. Неповторимость как набор определённых свойств, которые исключительно в этом сочетании становятся магнитом твоего внимания. Этот набор – как шифр к сейфу твоего внутреннего мира, который ты оберегаешь от всех. А этот человек легко вскрыл его своим появлением, поскольку сработал код, замок щёлкнул, и дверца открылась. О, если совпали пароли – это не совпадение!

      Раса следовала за Тимом без сомнений, зная, что сейчас открывается её сокровенная тайна – тайна её существования здесь. Прыгнув в такси, парочка быстро добралась до Кривоколенного переулка и высадилась у старинного особняка.

– Это теперь твой дом. В этой реальности, – буднично произнёс Тим. Дождь хлестал без поблажек, но оба не обращали на него никакого внимания.

– Тебе понравится, поскольку ты сама проектировала его для себя. Посему предвижу у тебя лёгкое дежавю, когда зайдёшь внутрь.

      По причине невероятного волненья Раса предпочла молча слушать и слушаться. Внешне дом ничем не выделялся в ряду дореволюционных особняков этого старого района Москвы. Но внутри это было удобное, неожиданно современное пространство, действительно устроенное по вкусу Расы. Первое, что отметила девушка, – это невероятной свежести воздух, будто попала Раса на берег лесного озера. Поверхность стен служила живым экраном, запускающим любую панораму, пейзаж или всё то, что задумает хозяин по своему настроению. Второй этаж был спальным, а первый занимала просторная гостиная, соединённая с кухней. Быстро освоившись, Раса приняла согревающий душ и, переодевшись в халат, уже хозяйничала, готовя чай. Тим тоже переоделся в сухое, растопил в гостиной камин и придвинул к огню кресла.

– Дом обжитой. И всё есть к чаю. Ты часто тут бываешь? – Раса поставила чайник и чашки на поднос. – Как же уютно ты придумал, даже камин есть чем растопить.

– В последнее время почти всегда тут нахожусь. Много дел. Мы готовим перезагрузку пространства. И в этот ответственный период вдруг пропали двое из 144 держателей цепи. Только сегодня смог понять, в чём дело.

      Тим поставил между кресел чайный столик, ловко сам перенёс на него поднос с чаем и протянул Расе плед.

– Немного прохладно, но дрова сейчас разгорятся, и ты согреешься.

– Благодарю. – Раса забралась с ногами в кресло, набросив плед на ноги. – Ты упомянул про двоих из 144. А кто эти 144? Передо мной это число так часто мелькает в последнее время.

      С блаженством плюхнувшись в кресло, Тим разлил по чашкам чай.

– Божественный чай! Растёт только здесь на Земле. Нигде больше такого нет! – Сделав большой глоток, он прикрыл от удовольствия глаза и произвёл что-то вроде грудного мурчания. – Итак, кто такие 144 человека? Начну с того, что всё развивается по спирали, Раса. И этот мир на пороге перехода на следующий виток развития, эволюции – как угодно. Новое пространство готово к приёму людей, но не все люди готовы к новому пространству. Именно особые 144 человека обеспечат устойчивость новой энергетической решётки и подготовят мир для следующего эшелона людей.

– Хм, слушаю тебя и словно вспоминаю. – задумчиво произнесла Раса.

– Именно вспоминаешь! Ты же – одна из разработчиков. Отключение воспоминаний об этом была вашей страховкой. Вы должны были оставаться в неведении до определённого часа, чтобы сохраниться невидимыми для тех, кто захочет помешать переходу. Вы все разных возрастов, но все родились в России. Здесь точка запуска. Однако, несмотря на все меры предосторожности, двое из вас всё-таки исчезли.

      На этих словах внезапно раздался громкий стук в дверь. От неожиданности Раса и Тим вздрогнули и вопросительно переглянулись. Оба понимали, что гость незваный.

      На пороге обнаружился насквозь промокший мужчина несколько странного вида: одетый в дорожный костюм времён XIX века, он больше походил на заблудившегося во времени. Инстинктивно обнимая себя руками в надежде остановить холодную дрожь, гость, слегка заикаясь от холода, произнёс:

– Я п-прибыл к вам с особой м-миссией. Позвольте представиться, меня зовут М-м-максимилиан. Я настройщик.

Тим изменился в лице, незамедлительно впустил гостя и сопроводил наверх. Спустя короткое время все воссоединились у камина. Максимилиан, переодетый во всё сухое, занял приготовленное кресло, сделал глоток согревающего чая и блаженно улыбнулся. С нескрываемым любопытством разглядывая Расу, удивительный гость утвердительно произнёс:

– Да, ты одна из них. Я настройщик, я слышу. Больше того, ты – камертон.

      Тим стоял чуть в стороне и наблюдал за происходящим. На этих словах он подошёл к спинке кресла Расы и положил руки на её плечи. Девушка вопросительно глянула на него, затем перевела взгляд на Максимилиана и недоуменно пожала плечами. Она дала себе обет ничему не удивляться, а лишь внимать, наблюдать и запоминать.

– Ты не понимаешь, о чём я? – удивился Максимилиан. – Тим, ты ещё не посвятил Расу?

– Не успел, только в общих чертах. Мы встретились впервые незадолго до твоего прихода, дорогой друг. Но я невероятно взволнован твоим визитом. Что заставило тебя так рисковать и прибыть лично?

      Максимилиан отставил чашку, глубоко вздохнул и начал:

– Тогда, пожалуй, немного предыстории для Расы. Давным-давно, во времена предыдущей версии человечества, знание не дробилось на автономные науки. Химия, физика, биология, математика, лингвистика, философия и прочие направления были разделами единого учения об искусстве миротворчества. Владение законами взаимодействия стихий и элементов – суть волшебства, стоящего за тайной древнего алхимика. Это Знание разоблачает волшебство, вручает неограниченные возможности, требует осознанности и ответственности. Сейчас возвращается время синтеза. Учёные уже признали существование высших сил. Квантовая физика рушит сопротивление самых заскорузлых скептиков. Физики и лирики равно в почёте. Бывшие агностики приходят в гностицизм. Завершается эра великого разделения. Мы возвращаемся к себе. Но уже в новом пространстве творений. А теперь, Тим и Раса, совершенно секретно и только между нами. Я прибыл подготовить Камертон. Через тебя, Раса, мы дадим толчок новой энергетической решётке.

      На этих словах настройщик достал из кармана маленький прибор с ремешком, похожий на часы, и протянул его Расе.

– Надень на руку и с этого момента не снимай. Это мультископ, по нему мы будем поддерживать с тобой связь. А вот эту кнопку нужно использовать перед выходом из дома. Она включает защитное поле вокруг тебя, так твой вибрационный код не считывается, и тебя не вычислят те, кто может тебе навредить.

      Раса покорно надела прибор и защёлкнула ремешок на запястье. Удобно, не жмёт.

– Он влагоустойчивый, можно спокойно принимать ванну или душ. Не боится ударов. Не натирает кожу. В общем, пусть на предстоящее время он станет твоей частью тела. – Максимилиан улыбнулся, но тут же посерьёзнел и глубоко вздохнул. – А теперь о главном. План таков. В Москве есть особое место, точка сборки. Если поместить туда камертон и запустить нужную звуковую волну, то она разойдётся по меридианам Земли, активируя новую решётку. Все держатели узлов решётки разъехались по заданным координатам. Как только Тим вернёт оставшихся двух пропавших, мы приступим.

– День открытий, – изумлённо пожала плечами Раса, залпом допила остатки чая и окинула задорным взглядом собеседников. – Ну, что ж, я готова. С чего начнём?

– С отдыха. День выдался насыщенным, нам всем нужно набраться сил и перезагрузиться! – скомандовал Тим. – Больше ни слова о деле, будем рассказывать истории у камина, а потом баиньки. Нам предстоит много дел.

Глава 2.

Пути неисповедимы, точно!

Мир, куда уходят души условных старцев, – тот же, откуда приходят души условных младенцев. Нет ничего страшного в так называемом закулисье. Есть только уровни сознания тех, кто надел игровой шлем и погрузился в явь. Есть общий замысел игры и вписанные индивидуальные истории. Вымышленные нами же виртуальные истории, послушно исполняемые квантами мироздания. Когда ты это осознаешь, приходит иное восприятие, лишённое оценки «плохо или хорошо», «тварь я дрожащая или право имею». Состояние эго всего лишь отражает уровень сознания игрока, но не более. Например, где «наполеон» проведёт очередную игру – на поле брани или в смирительной рубашке. У каждого тут индивидуальные задачи, вплетённые в общий сценарий. Посему одни воюют, другие занимают бочки у моря, третьи создают миры в фантастических романах, и т.д., и т.п. И всё это происходит одномоментно на разных пластах параллельных вселенных.

– Бинго! – не сдержался Создатель и бросился обнимать своё ошарашенное дитя, только что осознавшее себя, наконец-то, Божественной Сущностью. Дитя, недоумённо оглядывая пенаты отца, сняла надоевшие бантики и искренне удивилась:

– Отец, если ты заранее знал, чем кончится моя Игра, то чего так бурно радуешься?! И в чём был смысл всех этих отключений памяти, страданий, самокопания, поисков истин, если всё это в итоге оказалось Твоей Выдумкой?!

– Ну, смысл Игры в том, чтобы ты, находясь в ней, осознала это Сама. А что, наблюдать за вами – ещё то развлечение! – хмыкнул Создатель, расставляя на доске новенькие фигурки, предвкушая начало игры. – Садись, наконец, разложим партию по-честному, а то я устал бдить за твоим дядей, этим вечным махинатором.

– О нет, папа, только не в шахматы. Это старомодно, – зевнуло дитя.

И Создатель от расстройства слишком сильно топнул.

      Тут следует пояснить, что Отец крайне редко проявлял столь бурные эмоции, поскольку на Седьмом небе, где и развернулись события этой семейной сцены, обитают сущности только высшего порядка. А уж им-то свойственно себя контролировать! Как-никак, создание миров (чем и заняты в этом измерении) – дело ответственное и от перепадов настроения зависеть не должно. Но так вышло, что дитя нечаянно наступила на больную мозоль Эхплатона, а именно так звали её Отца. Дело в том, что крылатые юнцы местного божественного пантеона окрестили его поколение скучными святошами, цинично назвали мета-методички устаревшими, а в святых писаниях нашли кучу нестыковок. Подрастающее небесное поколение больше не испытывало священный трепет перед старшими. Нетленные скрепы скрипели по швам, а светить нимбом так вообще стало старомодно!

      Усугубляло ситуацию то, что на собраниях почётных иерархов, куда входил Эхплатон, тоже исчезло единодушие. Старейшины разделились на консерваторов и эволюционеров. «Эволюцию не остановить, матрицу мира пора менять!» – теребило устои левое крыло. «Это святотатство! Люди плохо влияют на нашу молодёжь! Надо запретить эту тлетворную практику погружения в человеческие тела», – требовали правокрылые. И только правящий владыка Гипербратус хранил нейтралитет. Хотя, признаться, он просто ещё не придумал, что со всем этим свето-представлением делать.

В общем, забот у местного населения было выше небесной крыши, в чём читатель убедится в дальнейшем лично.

      Так вот, когда Создатель от расстройства слишком сильно топнул, тотчас под ними, а именно на Земле, что-то ответило эхом, грохнуло и забилось раскатами. Внезапно окно обители ахнуло, распахнулось и внутрь влетел вихрь. Облетев пенаты, он вернулся к подоконнику и внезапно осел на него, обернувшись элегантным мужчиной. Изящным жестом влетевший гость вскинул золочёное пенсне и, выглянув наружу вниз, где по шву какого-то побережья раскололась и гудела земля, восторженно изрёк:

– Баллов восемь не меньше! По какому поводу такое роскошное землетрясение?

– Дядя, дядя, я так соскучилась! – бросилось с объятьями дитя, в порыве радости едва не опрокинув его наружу.

– Сантамария, детка, ты вернулась! – воскликнул дядя и, захватив в объятья, закружился с ней по залу маленьким торнадо. – Мой верный напарник и великий король шалостей, я тоже скучал по тебе, флибустьер.

– Ты приглядывал за моей ледяной пещерой, корсар? – по-пиратски прищурилась малышка.

– Всенепременно, о предводитель! Ни одна снежинка не растаяла с тех пор, как ваша отважная персона отправилась в одиночное плавание в этот опасный океан под названием «человеческий опыт». Но теперь-то всё, твоя практика на Земле окончена? – остановившись, дядя с надеждой и даже мольбой посмотрел на отца девочки. – Брат, ты же больше не разлучишь нас на целую вечность?

– О Ферлюций, как так получилось, что я создал дитя для себя, а обожает она тебя! Колдунство твоё какое? – добродушно рассмеялся Эхплатон, умиляясь этой парочке, отчего сияние над его головой заметно усилилось.

      Тут необходимо сделать пояснение, что в отличие от Эхплатона, статного белокурого красавца, его брат являл собой его полную противоположность и всегда выглядел так, будто извлёкся из партера инфернальной оперы. Как обычно, на нём был фиолетовый фрак в красную крапинку, алый шейный платок с крупным бриллиантом в узле по центру; в одной руке он держал антикварные пенсне с тёмными стеклами, другой рукой надменный брюнет опирался на элегантную трость с мощным костяным набалдашником в виде головы пса с горящими рубинами вместо глаз. Набриолиненные, цвета безлунной ночи волосы его были едва схвачены искрами седины.

– Просто дядя единственный из вас взрослых, кто понимает меня и не ругает за проказы. Мне с ним всегда весело! – ответила за дядю малышка.

Ферлюций нежно посмотрел на любимицу, потрепал её по волосам и почти напевая произнёс:

– Просит ли ветер разрешение ворваться? Нужно ли воде дозволение испариться? Дух познанья смеётся над эфемерностью границ. Пепел не сожалеет, что был огнем. Ты прав всегда, мой друг. Поскольку именно в этот момент надо поступить именно так. Зачем? Понимаешь, когда приходит момент. А благодарность за опыт, согласись, невысокая плата за билет на подъёмник, если ты нацелен на обзор с вершины… Земля с высоты прекрасна, паломник!

      Повисла трепетная тишина. Эхплатон подошёл к окну, повелительным жестом прекратил землетрясение, притушил солнечный свет, сделав ярче звёзды. Дядя с малышкой присоединились к нему и, обнявшись, они встретили сиреневый вечер в единодушном благостном созерцании.

      Тем временем неподалёку от них разворачивались события менее благовидного свойства. Помнишь, читатель, в начале этой истории ты стал свидетелем странного похищения? Так вот.

      Межпространственная нора, по которой шершунки переправляли добычу, была тайно создана как раз для такого рода нелегальных делишек. Тут коротышкам ничто не угрожало. Гравитация уже не действовала, похитители тянули парящее бессознательное тело за галстук как за поводок. Шайка действовала слаженно, довольно переглядываясь и предвкушая скорое вознаграждение. Заказчик щедро заплатил за первого из этих двоих. Теперь они доставят ему второго и дело в шляпе. Гонорар будет настолько велик, что шершунки смогут оплатить целый год земной жизни в телах людей.

      Главарь по имени Кнок замыкал процессию. Наконец-то он мог расслабиться. Охота на этих землян выдалась намного труднее, чем предполагал Кнок, когда брал заказ. И если бы не кругленькая сумма, в которую заказчик оценил добычу, он отказался бы от задания еще на первом клиенте. Но теперь всё было позади и Кнок, как и весь его верный народец, мечтательно перебирал в голове варианты человеческих тел, в которых они могли бы порезвиться на земле. Подселение в людей было единственным развлечением, на которое скуповатые шершунки не жалели энергонов (*расчётная галактическая единица, денежный эквивалент). И их можно было понять. Созданные по тайному заказу для выполнения разного рода нелегальных поручений, шершунки отличались примитивным набором эмоций и органов чувств. Внешне они были чем-то средним между человеком и обезьяной, почти полностью, кроме лица, покрытые короткими грубыми волосами. Коренастые, ростом около метра, отчего смотрелись квадратными. Невыразительные, грубоватые лица не знали улыбок. Только маленькие беспокойные глаза обладали отменной живостью и постоянно ощупывали пространство будто им что-то угрожало.

      Когда Кнок впервые обратился в агентство, продающие услуги по подселению в тела землян, он даже представить себе не мог насколько потрясающие переживания сулило ему это приключение. В свой первый раз он выбрал какого-то вечно полупьяного студента, имевшего настолько слабую волю, что вселиться и управлять им не составило никакого труда. За неделю Кнок обошёл в его теле все ночные клубы и бордели города, и так феерично провёл время, что несчастный студент, придя в сознание, поплатился отчислением из института. Следом были бурные приключения в телах рок-звезды, скандального политика и светской тусовщицы. Их всех объединяла страсть к наркотикам, что позволяло таким сущностям, как Кнок, легко вселяться в их тела. В итоге Кнок перепробовал все человеческие пороки и теперь желал новых неведомых ощущений. Шутка ли, предстоящий гонорар был так велик, что впервые можно будет оплатить целый год земных приключений. А это как прожить маленькую жизнь. Вот только чью, Кнок пока не выбрал. Благо в агентстве есть демо-версии, будет проще определиться.

      Мечтательный настрой шайки нарушил хриплый голос внезапно очнувшегося похищенного.

– Где я? Что тут творится?

      Шершунки опешили, затормозили и устремили взгляды на главаря. Кнок быстро справился с оторопью и запричитал:

– Ты всё ещё в виртуальной реальности, всё по плану, это часть приключения!

      И ловко воткнул шприц со снотворным в бедро человека. Тот покорно кивнул, зевнул и отключился.

– Крепкие они, невозможно дозу рассчитать, – объяснил Кнок и скомандовал продолжить движение. Но внезапно в полумрак норы врезалась ослепительная вспышка света и послышались глухие шлепки вываливающихся куда-то наружу тел.

– Это что, снег? – выпавшие из норы шершунки ошарашенно озирались по сторонам, ловя мохнатыми ладошками снежинки. – Командир, что происходит? Мы куда попали?

      Выпрыгнув за ними, Кнок обнаружил бескрайнее снежное пространство. Каким-то образом кротовая нора вывела их не по заданным координатам. Сбой маршрута не сулил ничего хорошего. Внутри норы всё еще болтался похищенный, который мог в любой момент очнуться, а запасы снотворного исчерпаны.

      Озадаченно озираясь, Кнок поднёс ко рту запястье, снабжённое переговорным устройством, и безуспешно попробовал выйти на связь с заказчиком. Сигнал не ловился. Вокруг, будто в сломанной компьютерной игре простиралось белоснежное полотно, лишённое горизонта. Поняв, что зацепиться взглядом не за что, коротышки беспомощно поглазели по сторонам и растерянно уставились на шефа. Кнок, как и полагалось предводителю, старался держаться невозмутимым. Чтобы заполнить тягостную паузу, он стал деловито сновать по заснеженной поляне, задрав руку с рацией вверх в надежде уловить спасительный сигнал.

Влекомый любопытством, последний из шершунков вывалился из норы на снег и в то же мгновенье вход за ним внезапно схлопнулся и исчез вместе с оставленной внутри добычей. Метнувшись к месту, где только что зиял портал, Кнок отчаянно царапал воздух, будто эти бессмысленные движения могли чем-то помочь! От неожиданности шершунки на мгновенье замерли, а следом стали испуганно глазеть друг на друга, поскольку глядеть в этом царстве снега было больше некуда. Их предводитель, прекратив отчаянный бой с пустотой, в бессилии рухнул на снег.

      О, читатель! Представь себе невероятное – время остановилось. Во всём мире встали часы. Тебе не нужно спешить на работу, учёбу, встречу… Тебе вообще не нужно спешить. Что ты сделаешь в этот момент? Как распорядишься неожиданной пустотой? Чем заполнишь? Это и есть проживание в моменте «сейчас». Без отвлекающей суеты. Так выглядит вечность. В вечности окажется пустым всё, что важно во времени. Во времени всё временно, кроме суеты, когда у большинства совсем нет времени понять, что времени нет… Правда ведь, весело придумано? Время лишь одна из систем координат. Таймер в твоем фильме. Знающие секрет умеют путешествовать в прошлом и будущем, крутя этот таймер… Но шершунки были созданы для другого.

      Стало неуютно. Сплотившись, пленники побрели наугад – просто вперёд. Однако в белом, лишённом каких бы то ни было предметов мире, нет координат! И от ощущения топтания на месте, скоро путников накрыла безысходность.

Внезапно в полотне пространства нарисовалась дверь, она распахнулась и внутрь вбежала расстроенная маленькая девочка. Ребёнок был облачён в пиратский наряд, а на голове смешно болтались в разные стороны многочисленные косички с разноцветными лентами. Малышка с досадой хлопнула за собой дверью, едва не прищемив влетевшую следом сову. Девочка плюхнулась на снег и, поджав ноги, обняла коленки.

– Нет, не хочу взрослеть! – нахмурилось дитя. – По моим наблюдениям, первый признак взросления – это способность простые вещи делать сложными.

– Но ты не можешь не взрослеть, – возразила сова, усевшись рядом. – ты не можешь противиться эволюции! И надень шапку, тут же холодно.

– Увеличение тела в размерах – это еще не эволюция, – вздохнула дитя, натянув шапку почти на глаза, будто прячась в ней. – Но да, похоже, вырасти придется.

– Хм, маленькая, а рассуждаешь как взрослый, – удивилась сова.

– Я пока не могу рассуждать как взрослый, чему очень рада. А вот большим людям не мешает вернуть то отношение к миру, какое у них было, когда…

– Когда деревни были большими, мороженое вкуснее, а мультики добрее, – мечтательно перебила сова.

      Девочка вдруг ахнула, сдвинула шапку на затылок и шлёпнула себя по лбу: – Эврика! Ты гений, Сова! Теперь я знаю, чем займусь в своей «Иллюзии». Я создам мир без взрослых. Решено! Большая деревня, вкусное мороженое и добрые мультики! Всё как у земных детей! – малышка заливисто рассмеялась, пульнула в воздух из игрушечного пистолета и беззаботно плюхнулась в сугроб. И, как это бывает только у детей, горе, только что так тотально проживаемое, растворилось бесследно, словно его и не было вовсе. Теперь уже девочка ликовала. В нахлынувшем следом приступе озорства она слепила снежок и попыталась попасть в сову. Та ухнула, вспорхнула, уворачиваясь. Но в то же мгновенье обе застыли в изумлении, обнаружив, наконец, что они тут не одни.

– Вы как тут? Вы кто тут? – первой опомнилась сова, добавив изумления своим и без того большим круглым глазам. – Вы что тут?

– Мы т-тут сами не п-понимаем, как мы т-тут, – заикаясь от волнения, полусухим голосом произнёс Кнок и протёр лицо снегом. – А что это тут? – с опаской спросил он.

– Тут заготовка моей «Иллюзии». Мне папа подарил, – девочка подбежала к оторопевшим шершункам и принялась их бесцеремонно разглядывать. – Какие-то вы странные, мы таких в школе ещё не проходили!

– Так вы нас и не пройдёте, потому что мы не проходимцы, – попытался разрядить обстановку Кнок и даже немного успокоился.

      В ответ девочка добродушно рассмеялась и подхватила игру слов:

– Не проходимцы – потому что застряли тут в непроходном месте! Хо-хо, а может вы настоящие космические пираты? – распалившись, дитя принялась кривляться, меняя потешные воинственные позы. – Караул, мою иллюзию пытались взять на абордаж! Свистать всех наверх! – театрально заголосила шалунья и снова пульнула в воздух из своего пистолетика.

      Не было у Кнока и его шайки детства, не знали они детских забав, не приходилось им дурачиться и выдумывать игр. Посему совершенно машинально, будто угроза была настоящей, горе-предводитель в испуге схватил малышку и зажал ей рот.

Сова, завидев столь дикую реакцию, сорвалась с места, распахнула огромные крылья и, зависнув над шайкой, испустила из глаз два мощных луча, парализовавших всю незваную компанию разом. Оторопевшая малышка вмиг освободилась и отпрыгнула за спину совы. Крохотное сердечко её бешено колотилось.

– Да, похоже, они и впрямь бандиты! – прошипела разъярённая птица, сложив всё еще дрожащие от гнева крылья. – Зови взрослых, детка.

      Н-да! Могли ли представить шершунки, еще недавно парившие по тайному порталу навстречу грандиозному кушу, что в шаге от мечты их вдруг выплюнет случай в неизвестную реальность неизвестных координат?! И что станут они пленниками «Иллюзии» ребенка и говорящей птицы.

      Прибывший на помощь Эхплатон стоял подбоченившись, с недоумением разглядывал залётных и озадаченно почёсывал затылок большим гаечным ключом. На нём был рабочий оранжевый комбинезон, изрядно запачканный чем-то резко пахнущим вроде мазута. По левую руку стояла его верная помощница, биоробот, исполненный по образцу вполне шикарной земной девицы: белокурая, с идеальными формами тела. Пожалуй, единственным весомым отличием были две пары рук, которыми Создатель её наделил. На ней также был рабочий комбинезон, только насыщенно розового цвета, тоже со следами мазута, что, однако, её это ничуть не портило, а даже напротив, придавало особый шарм. Одной парой рук она воинственно сжимала кулачки, другие скрестила на груди.

Глаза третьего прибывшего, Ферлюция, излучали пронизывающий, леденящий душу взгляд. Ох! Лучше бы он прикрывал их своими пенсне. Если бы шершунки не были обездвижены заклятьем совы, то сейчас оцепенели бы от ужаса под этим взглядом.

– Отбой тревоги, Архе, – обратился Эхплатон к помощнице, – вижу, это безобидные примитивные создания, наёмники, созданные для тех, кто проворачивает тёмные делишки чужими руками.

      Похлопывая гаечным ключом по ладони, он размышлял, как поступить с пленниками.

– Видимо, передвигались по несанкционированной кротовой норе, вот и воткнулись в твою новенькую «Иллюзию», доченька, полагая, что частоты не заняты. Пока не соображу, что теперь с ними делать.

– Наказать, конечно! – вступил наш фиолетовый брюнет: – Вариантов вижу два: либо отдать их космополу, либо тебе в игрушки, детка. Доработаешь их, потренируешься, перевоспитаешь. Как тебе, солнышко?

      Шершунки как по команде перевели взгляд на девочку, ещё не осознав, какой исход для них лучше. Та окинула шайку оценивающим взглядом, хитро прищурилась, и в глазах её будто бы станцевали огненные чертята. Тревожное волнение объяло разом всех невольников.

– Дядя, а ты поможешь мне с ними? – притворно невинным голоском спросила малышка, однако всем стало очевидно, что в этой юной голове мгновенно созрел фееричный план. Ферлюций добродушно расхохотался и потёр ладони.

– Безусловно, можешь на меня рассчитывать, Сантамэри! – леденящая бездна в его взгляде бесследно схлопнулась и на новоиспечённых заложников уже довольно смотрели лукавые жёлтые глаза. – Есть у меня предчувствие, что твоя «Иллюзия» будет самой шедевральной в классе, детка.

Глава 3.

Большой переполох в маленьком переулке

      Так устроено в подлунном мире: всё, что твоё – само идёт к тебе в руки. Навстречу. Сваливается. Назови это – судьба, провидение, стечение, несовпадение. Если не заметил знаки свыше, молния настырно ударит в одно место дважды, трижды. Эдакий рок, дабы усвоил урок. В смятении ты бросишь: «Если бы увидел это в кино, я б усмехнулся, вздор, в жизни так не бывает!». Однако небесные сценаристы подкидывают порой такие ходы, что тянут на заоблачного Оскара. С одним «но». Эту статуэтку вручат им вместе с тобой, соавтор. Поскольку предначертана только канва судьбы. А то, что ты в ней натворишь – твой вклад в живую летопись. Включая выбор жанра.

      В обычно безлюдном и привыкшем к покою переулке с утра творилось необъяснимое волненье. Жители высыпали на улицу и о чём-то возбуждённо шептались, словно стесняясь обсуждать происшедшее вслух. Однако надо признаться, они имели на то совершенно веские основания. Дело в том, что во дворе их дома творилась натуральная чертовщина. Но! Очевидцами этого безобразия стало так много людей, что объяснить это тем, что кому-то просто померещилось, уже не получалось. Особые скептики настойчиво подходили к углу дома и отчаянно повторяли одно действие с тайной верой, что чертовщина не повторится, но она, словно надсмехаясь над наукой, повторялась!

Впрочем, давайте уже перестанем мучить читателя и посвятим в детали этого престранного происшествия.

      Всё началось рано утром. Она выскользнула из Междумирья, поправив за собой складку в пространстве. Потирая ладошки, озорно оглянулась и удовлетворённо прищурилась: дворник стал свидетелем её внезапного явления и оторопело присел на только что покрашенную им же лавочку. Она стремительно подошла к нему, наклонилась и заговорщицки прошептала:

– Так и есть! Все грехи только смертные. Бессмертных грехов не бывает. Запомнил?

      Дворник издал какое-то мычание, сглотнул комок в горле и перекрестился. Девочка прыснула в ладошки, но тут же собралась и с торжественным видом, подняв для пущей важности вверх указательный палец, заявила:

– Поздравляю жителей переулка с историческим открытием! Открытием портала в Междумирье!

      Удовлетворившись, она метнулась было обратно к углу, одернула складку в пространстве, чтобы вернуться, как внутрь нагло прошмыгнул невесть откуда возникший чёрный кот, видимо угодивший в свидетели необычной сцены.

– Стой, куда, котам нельзя! – возмутилась девочка и поспешила вслед за бесцеремонным животным. Складка опала за ней, вернув углу дома привычный вид.

      Посидев некоторое время неподвижно, дворник собрался духом, снова перекрестился и, словно во сне, побрел к месту исчезновения кота и девочки. Он повторил то же движение, что и фантастическая гостья, и резко, будто обжёгся, одёрнул руку обратно. О, святые угодники!!! Складка послушно поднялась, открыв зияющий ход! Дворник медленно осел прямо на землю, скользя вспотевшими ладонями по стволу своей метлы. Уставившись на заколдованный угол, он принялся бессмысленно тыкать указательным пальцем в его сторону, пытаясь изумиться вслух, но безуспешно. Речь исчезла.

      В этом беззащитном состоянии он был обнаружен одним из жильцов соседнего дома, который по обыкновению совершал утреннюю пробежку. Тот окликнул несчастного, заметив его странное поведение. Вместо ответа дворник повторил фокус с порталом и воскресшим, но треснувшим голосом смог-таки промямлить: – Вы это тоже видите?

      И понеслось. Постепенно сверхъестественный угол дома стал обрастать новыми очевидцами. Вскоре была обнаружена ещё одна чертовщина. Это сенсационное событие совершенно отказывалось записываться на камеры телефонов. Каждый раз при просмотре записи обнаруживалась сплошная шипящая и пищащая бессмыслица. По этой причине никто из прессы не спешил в столь ранний час на место призрачного происшествия, сочтя нелепые описания по телефону за розыгрыш.

      Наконец, одна начинающая редакторша новостей, на удачу проживавшая в соседнем доме, всё же уговорилась прибыть на «сенсацию века», именно этим её заманивал один из разгорячённых звонивших. Угодила журналистка аккурат к кульминации этого невероятного происшествия.

В момент, когда её подвели к волшебному углу, складка внезапно распахнулась изнутри и оттуда выпорхнула уже известная дворнику девица с пойманным котом в руках. Обнаружив массу взволнованных людей во главе с растерявшейся от неожиданности редакторшей новостей, девочка быстро смекнула, сбросила возмущённого кота и вскочила на скамейку так, чтобы её можно было видеть всему дворовому собранию. Она изобразила комичную важность лица, подняла одну бровь, обвела всех взглядом, требующим повиновения и тишины, подняла палец вверх и заговорила вдруг мужским, хорошо поставленным дикторским голосом:

– Вопреки разного рода декларациям, большинству людей выбор не нужен. Он только мучает и тяготит. Выбор придуман для истинного ценителя. Опасность, риск, неизвестность, что сулят указатели на перепутье дорог, лишь возбуждают его интерес. Острота ощущений как здоровая приправа к пресному, оживляющая вкусовые рецепторы на языке жизни. То, что стоит пробовать! И в прямом, и в переносном. По сути, нет грехов. Есть лишь погрешность, сопровождающая любого путника.

      На этих словах девочка театрально откланялась и с невиданной ловкостью шмыгнула обратно в портал, оставив изумленную публику в лёгком оцепенении. Складка в пространстве идеально сложилась за ней, да так, что больше никто не смог повторить фокус с открытием, как бы ни царапали сверхъестественный угол многочисленными попытками.

      Народ разволновался ещё больше. Редакторша впала в немой восторг. А наблюдавшая в окно весь этот переполох бабулька со второго этажа бдительно вызвала полицию.

      И только один человек, затаившийся чуть в стороне, бесстрастно осмысливал происходящее. Заслышав полицейскую сирену, он стремительно направился к редакторше и, подхватив под локоток, увлёк её на лавочку в маленький палисадник напротив, через дорогу. Девушка и не думала сопротивляться. От пережитого у неё подскочил адреналин, мысли отказывались выстраиваться даже в примитивную логическую цепочку. Неизвестный же выглядел так уверенно, будто знал, что происходит и сейчас ей всё, наконец-то, объяснит.

– Позволь поздравить, очаровательная, с очевидной профессиональной удачей, – красивый голос незнакомца подействовал на девушку успокаивающе. – У тебя в руках не только сенсация, но и эксклюзив на сенсацию. А это для начинающего журналиста билет в высший эшелон, не так ли?

      Редакторша машинально закивала и, протянув руку, коротко представилась:

– Матильда.

      Это имя чрезвычайно ей шло. Резкая, стремительная, угловатая, похожая на подростка, она придумала себе, что маска феминистки оправдывает её нелюбовь к своей внешности. Она не носила косметику, пряталась в объемные черные или серые вещи и солнцезащитные очки. Но стоило Матильде оказаться в обществе какого-нибудь мудрого собеседника, как её самозащита таяла, она машинально снимала очки, открывая умные, прелестные миндалевидные глаза.

      Так и в этот раз. Она почувствовала доверие к проницательному незнакомцу и услышала в ответ: «Тимофей! Рад знакомству». Но вместо рукопожатия, он неожиданно поцеловал протянутую руку Матильды.

Между тем во дворе набиравшего скандальную известность дома становилось шумно. Перевозбуждённые жильцы радостно обрушились на прибывших полицейских и, не сдерживая восторга, наперебой рассказывали про открытие портала и визит пришельцев. Жильцы с особо подвижной психикой настойчиво тащили сопротивляющихся служителей порядка к окаянному углу дома и с театральной скорбью скребли его. А один расстроенный гражданин в сердцах пнул непослушное здание прикрикнув: «Да открывайся же!». Импозантная дама в домашнем халате трагично взывала поймать кота, сгонявшего в портал, и записать его свидетелем. Дворник отчаянно молчал, не прекращая креститься, а остальные очевидцы, надёжно взяв часть полицейских в плотное мятежное кольцо, настырно пытались всучить свои показания. Кто-то потребовал немедленно вызвать «самого главного по космосу». Но полицейские вызвали подмогу в лице санитаров.

– Вовремя вы меня оттуда выдернули, – поблагодарила Матильда. – Со стороны смотрится как массовое помешательство. Если бы я своими глазами не видела, что проделала эта девчонка, то именно так бы и объяснила происходящее. Но Вы! Вы так спокойны, будто знаете, что за чертовщина тут произошла.

– Ну почему же сразу чертовщина?! – скромно улыбнулся Тим. – Вы наблюдали вполне научное происшествие.

– Научное всегда обосновано! – возразила Матильда, вздёрнув подбородок.

– Научное всегда обосновано, говоришь, – невозмутимо подхватил Тим. – А разве теория Большого взрыва – не ярчайший пример научной мистификации? Веру в то, что этот мир соткался в результате случайности, человечеству внушили как раз ваши учёные. Но возьмём, к примеру, твоё тело. Это совершенное творенье, которое вне зависимости от твоего сознания трудится круглые сутки всю отпущенную тебе жизнь. Большей частью без твоей помощи и даже вопреки тому, что ты его, порой сознательно, травишь или вредишь другими способами. Учёные провели ворох экспериментов о действенности плацебо. Всего лишь искренняя убеждённость человека служит командой к запуску внутренних ресурсов организма, которые эффективно отрабатывают приказ обманутого мозга! По сути это же антинаучно. Это признание самодостаточности организма, его внутреннего безотказного интеллекта, которым можно пользоваться сознательно и мудро. И ты полагаешь, что этот безупречный гомеостаз слепился из хаоса?

– Убедительно, – задумалась девушка. Она бросила на Тима изучающий взгляд. Хм, какой-то спокойный и рассудительный, будто он сторонний наблюдатель во всей этой фантасмагоричной истории, но при этом рассуждает так, словно ему известна суть происходящего. И тут же вслух спросила: – А вы кто?

– Боюсь, милейшая, правду ты ещё не готова услышать, а врать я не способен, – просто ответил Тим. – Немного терпения, друг мой.

– Не готова?! Да я ко всему готова, я же журналист! – рассмеялась не ожидавшая такого ответа Матильда. – Но только не вздумайте нести какую-нибудь чушь типа того, что вы «избранный»!

– Ох нет, конечно. К тому же быть избранным вовсе не круто, как тебе кажется. Давай порассуждаем немного о сути подмены, которую вам пытались внедрить через понятие «Избранного». Вдумайся, ведь избранный – априори назначенный.

      От очевидности мысли девушка слегка опешила и машинально спросила:

– Кем же?

– Скрытым хозяином, – продолжил Тим, – И, как задумано, управляемый этим кем-то, подчинённый чужой воле. Избранного держат за поводок, коим служит его эго. Питательная среда для эго Избранного – собственная значимость. С этим знаменем в руках он горы может свернуть для своего хозяина. Но есть другие. Избравшие свой путь сами. Избравший несет ответственность и за себя, и за свой выбор, и за свои творенья. Он – автор своей жизни. Вот где нужна смелость. Но у Избравших она есть с рождения.

      Матильда считала себя барышней рассудительной, смышлёной, однако сейчас в её прелестной головке творился сущий хаос: одно вроде прояснялось, зато другое совершенно запутывалось. Странный парень, только что проявивший себя в этой утренней аномалии как единственный разумный человек, тут же подчёркнуто отстранял себя от человечества, будто сам и не человек вовсе. Ну что за денёк! Разум вскипал, и только врожденное любопытство помогало Матильде держаться. Чего не скажешь о других свидетелях утреннего мистического представления.

      После бестолкового общения с полицейскими многие очевидцы порядком скисли от безысходности, и к моменту прибытия экипажей скорой помощи только самые упорные попытались убедить врачей в реальности увиденного. «Ну было же, поверьте, было! Не могли же мы все с ума сойти разом!» – взывал к здравому смыслу врача утренний бегун. Импозантная дама, что твердила про кота, отстала от полицейских и теперь уже склоняла врачей отловить животное и взять анализы: – «Он же был в космосе! Может он облучился, может у него ДНК изменилась или на шерсти что инородное занёс! А может в него кто инопланетный вселился?!»

      Осаждённые настырными жителями врачи и полицейские солидарно сомкнулись в плотный, непроницаемый снаружи круг, и погрузились в поиск подходящего для нетривиальной ситуации диагноза, а с ним и плана действий.

      Неожиданно осада пала сама собой: один за другим во двор стали стекаться блогеры и журналисты, забрав огонь внимания на себя. У очевидцев нашлось второе дыхание! С воскресшим пылом они переключились на прибывших, посвящая их в детали чудесного события, демонстрируя исцарапанный за утро угол несчастного дома.

      Один дяденька ради живописного кадра для прессы вдруг запрыгнул на скамейку, оттопырил пальцами брюки будто юбку, изображая девочку, присел в плие и торжественно прогремел дикторским голосом: – «Вот таким басом дитя говорила». Импозантная дама также впала в актерский экстаз, пыталась двигаться по кошачьи и возмущенно мяукать, сопровождая рассказ о проныре-коте уже приукрашенными подробностями. Разгорячённые колоритом происходящего репортеры брали интервью у всех по очереди.

С каждым повторным пересказом фантазийный пыл рассказчиков крепчал и история обрастала новыми небылицами. Уже носились в воздухе фразы «вынутый из портала кот заговорил», «а эта девочка – оборотень!», «дворник теперь заколдованный», «пришельцы похитили свидетеля журналистку».

      Теперь будто бы все были счастливы. Тревога, терзавшая несчастных после соприкосновения с необъяснимым, уступила место эйфории, жители радовались вниманию и свалившейся славе.

– Смотри, наблюдай, Матильда, на твоих глазах рождается очередной бессмысленный миф, – грустно улыбнулся Тим. – Нужна ли им истина? Они только что стали свидетелями уникального для ваших современников научного феномена – публичного открытия портала между мирами! Но как распорядились этим опытом? – Выбрали хайп, минуту сомнительной славы, за чем последует скорое забвение. Очевидцы сохранят эту историю как семейную байку, но и та обрастет небылицами. Однако не будем их винить. В конце концов любые пороки исправимы. Человеческая природа это позволяет.

– Вы странный. Мы видели вполне себе предсказуемую сцену! Разве это не норма? – недоумённо возразила Матильда. – Девиз «хлеба и зрелищ» определяет наше бытие со времён древнего Рима. Выживание, секс, еда, развлечения – вот что в основном правит человеческой природой. Инстинкты! Всё достаточно примитивно устроено в этом мире. Вы это исправить хотите?! Есть иной эталон? Вы либо наивный романтик, либо с другой планеты.

– Какой очаровательный цинизм, Матильда. – усмехнулся Тим. – А ведь ты только начинаешь жить, но уже согласилась с внушением, что в мире всё примитивно устроено. Но смею предупредить, что идеологи подобных постулатов многое от тебя сокрыли. Поскольку растили твоё поколение для потребления. Но давай возьмём за эталон советский период, когда растили человека-творца. Поощрялась тяга к знаниям, саморазвитию, труду, физической культуре. Когда Гагарин первым на земле полетел в космос, американский президент с горечью признал, что «СССР выиграл космическую гонку за школьной партой». Я не идеализирую тот строй, но в общей массе ваши предки из советского времени стояли в своём развитии на порядок выше твоих современников. Кстати, для советского журналиста фейки и ложь считались делом позорным и неприемлемым. Тут уж прошу меня извинить за прямоту. Но, повторюсь, всё поправимо. – Тим ободряюще похлопал девушку по плечу. – Нужно только захотеть. Выбирай, ты со мной или с ними? – кивнул в сторону коллег Матильды Тим.