Читать онлайн Отнятый мир

Пиявка

Брэд проснулся от того, что его яростно тормошила мать.

– Брэд, Брэд, просыпайся, – кричала она, – бери брата, и быстро в подвал!

Брэд совсем не хотел просыпаться. Накануне они с отцом поздно вернулись с лова. Не сказать, чтобы им удалось наловить полную лодку рыбы, но с неделю они голодать не будут.

Несмотря на усталость, им еще пришлось перегружать улов в корзины и тащить домой. А потом они до самого утра шкерили пойманную рыбу и развешивали ее сушиться. Если этого не сделать, к утру рыба протухнет. Несмотря на то, что им помогали мать и младшая сестра, провозились до самого рассвета. Если он поспал часик, и то хорошо.

– Ну, ма… – простонал Брэд. – Ну дай покемарить еще чуточку…

– Никакого «чуточку», придурок! В поселок лича1 пришла! Иди в подвал, прячься, кому сказала!

Брэда подбросило, словно пружиной. Лича? Ужасная лича? Лича кровопийца?

Он торопливо принялся одеваться. Он слышал мрачные рассказы про то, как Лича Ужасная обгладывает человека до скелета…

В основном, это были байки, которые рассказывают вечером дети, собравшись у костра. Набегавшись за день, дети жарили пескарей на огне и рассказывали страшные истории.

Многие эти истории повторялись и пересказывались, становясь все страшнее и страшнее… В свои одиннадцать лет он до сих пор ни разу не видел живой личи. При первом признаке опасности его немедленно запирали в подвал…

Однако, сегодня его в подвал не запрут. Он уже взрослый, чтобы сидеть в подвале, когда по поселку ходит лича. Отец берет его на лов, у него теперь есть своя острога. Он должен считать себя взрослым. Все должны считать его взрослым!

Убить ужасную личу, что может быть престижнее? Весь Хабан будет обеспечен мясом на всю зиму! Тот, кто убивал личу, был настоящим героем!

Он оделся и схватил свою острогу.

– Куда ты, Брэд? – заголосила мать. – Туда уже твой отец помчался! Спускайся в подвал, живо! Кому сказала?

– Успокойся, ма. Ну что мне лича сделает? У меня же острога!

– Ты дурак? Вспомни, как лича в прошлом году старого Энса высосала! У него тоже была острога! Не пущу!

– Энс был старый, хромой и не успел отбежать! Я пойду, ма.

– Нет! Не пущу!

Она стала посреди дверного прохода, завешенного циновкой, загородив выход своим телом.

Брэд усмехнулся. На улицу можно выскочить и через окно. Мать его не удержит.

– Спускайся в подвал, ма. Разделаться с личей – это мужское дело. Неужели ты думаешь, что я просижу в подвале все веселье?

Он подошел к окну, перекинул ногу через подоконник.

– Не бойся, ма. Сегодня, на ужин, мы вволю наедимся настоящего мяса!

Он спрыгнул на улицу и побежал по поселку.

На дальнем конце поселения собрались почти все жители. Здесь были, в основном, мужчины, но было и несколько женщин. Все держали в руках остроги.

Брэд впервые увидел живую личу так близко.

Она шевелилась среди обломков разбитой хижины Укеров, точно толстый красно-черный червь, не знающий, куда податься. Она уже разорила огород, сожрав урожай. Все, что зрело на грядках – теперь в брюхе этой твари.

Теперь лича разносила сарай. Очевидно, добралась до запасов рыбы.

Брэд оглянулся. Нет, Укеры были здесь. Все целы. Вот стоит с острогой Нэд Укер, а вон, подальше на пригорке, рыдает Нэнси Укер. Дети-близнецы Укеров, Сол и Тру, тоже тут. Ненси крепко держит их за руки.

Вот чего ревешь, дурища, все же целы. Твою лачугу Нед за три дня восстановит. Ему все жители поселка помогут. Кто плечо подставит, кто топором махнет. Рыбой поделимся. А вот огород – это да… огород – это серьезно. Тут беда. Лича одна прошлась по огороду, как целая стая голодных диких свиней. Огород перепахан, урожай погиб…

Лачуга Укеров регулярно подвергалась разрушению – стоило любой заблудившейся личе направиться в поселок. Так уж всегда получалось: жилище Укеров оказывалось у них на пути… Эта изба первая на дороге, если идти из прерии к побережью.

Обычно личи искали в Хабане добычу. Поймать, высосать и обглодать очередную жертву… Не брезговали эти твари овощами и рыбой.

Лича выбралась из развалин лачуги. Медленно и неуверенно, постоянно поднимая передний конец, будто присматриваясь, она двинулась в сторону поселка.

Брэд знал, что лича ничего не видит, зато обоняние у нее лучше, чем у дикой собаки…

С расстояния пиявка казалась бесформенной. Мясистое тело, чуть приплюснутое книзу, перетянутое кольцами; каждая складка блестит, будто покрытая свежим жиром. В это тело уже воткнуто две-три остроги. Похоже, лича их даже не замечала.

На переднем конце чудовища раскрылся круглый, чернильно-черный рот, обведенный венчиком мясистых наростов. Рот то сжимался в тугое кольцо, то раскрывался, втягивая воздух с едва слышным, мерзким чмоканьем.

Она не ползла, как змея, извиваясь всем телом, а перекатывала себя волной, удлиняя передний конец и выбрасывая его вперед. Потом так же подтягивала зад. Она двигалась совершенно бесшумно. Это было страшнее всего.

Чья-то рука схватила Брэда за плечо. Это был его отец, Ил.

– Ты с ума сошел, придурок! – зашипел на него Ил, как будто пиявка могла услышать. Какая ерунда: любой младенец в поселке знает, что лича ничего не слышит, кроме флейты священника… Да и то надо постараться, чтобы она тебя услышала. Для этого надо стать прямо перед ней.

– Ты зачем сюда приперся, глупец? – продолжал шептать Ил. – А кто будет охранять мать и детей? Вот так и знал, что ни в чем на тебя нельзя положиться…

– Спокойно, па! Мама уже спрятала Жона и Бьюти в подвале! И спряталась сама!

Ил перевел дух:

– Правда? Ну, тогда ладно… А ты тоже шел бы домой! Нечего тебе здесь делать!

– Ну, па! Я ведь уже взрослый! Ты же берешь меня на лов, помогать тебе трясти сети… Почему мне нельзя быть здесь? Я тоже хочу посмотреть, как убивают личу!

Отец некоторое время, нахмурившись, обдумывал его слова. Наконец, согласился:

– Ну, ладно. Оставайся, смотри. Только, от меня ни на шаг!

Брэд кивнул отцу, как мужчина мужчине – спокойно и уверенно.

Отец принялся поучать его:

– Раз уж ты здесь, смотри внимательно, что происходит! И внимательно слушай меня. От того, что ты сейчас услышишь, будет зависеть не только твоя жизнь, но и жизнь твоей будущей семьи.

– Да. Я слушаю, па.

– Первое: никогда не стой у нее на пути! Помни: это сейчас она ползет еле-еле. Кажется, младенец-ползунок – и тот уползет от нее на карачках! Но, это впечатление обманчиво. Она может внезапно бросится. Десять футов для ее броска – пустяк! Она может в один миг покрыть и десять, и пятнадцать футов!

Брэд кивнул. Он и так уже знал это, но такие вещи никогда не мешает послушать еще раз.

– Второе: никогда, слышишь, никогда не бросай в нее острогу! Лича – не тюлень и не треска! Убить ее острогой – безнадежное дело. Видишь, из нее уже торчит несколько копий? Те, кто такое сделал – глупцы. Никогда не выпускай оружие из рук!

– Понятно, па.

– Третье. Если уж так получилось, что она зажала тебя в узком месте, ты можешь отбиться от нее одним-единственным способом. Видишь, у нее вокруг рта десять щупалец? Эти щупальцами она хватает жертву, когда присасывается. Вот эти щупальца – ее единственно уязвимое место. Ими она ощупывает окружающие предметы и ими чувствует боль. Если ты попадешь острогой в одно из этих щупалец – тогда, быть может, она отпрянет. И у тебя появится шанс убежать. Помни: у тебя будет всего один удар, одна попытка. Если ты промажешь и она тебя схватит – ты мертв.

– Но убить-то ее можно?

– Убить можно, если попадешь ей в мозг. Он во втором сегменте. Но мы ведь охотники! Нам не нужно ее убивать. Нам нужно, всего лишь, ее обездвижить. В ее третьем сегменте есть небольшой нервный узел. Совсем небольшой, всего с кулак. Он довольно глубоко и попасть в него нелегко. Если ты попадешь, она замрет. Лича останется живой, просто перестает двигаться. Это позволит сохранить мясо свежим до самой весны, без всякого ледника. Можно отрезать от нее по кусочку и есть! А если ее просто убить, она на третий день протухнет! Ты только представь себе: посреди поселка лежит столько тухлятины!

Брэд представил и поежился. Ему и вправду, сделалось неуютно.

Вокруг личи суетился народ. Никто не решался подходить близко. Ее тыкали острогами в морду, пытаясь направить к Гнилому оврагу. Там, в Овраге, стенки сужаются. Лича не может развернуться, чтобы схватить смельчака, рискнувшего напасть на нее.

– Где преподобный? – раздавались выкрики. – Почему он не идет сюда? Кто-нибудь приведет сюда преподобного?

Наконец, священник явился. И не один, а вместе с учеником, толстым увальнем Бо. Оба, и священник, и Бо, были одеты в защитные костюмы, сплетенные из лозы. Эти костюмы представляли собой два больших щита. Один щит закрывал лицо и грудь, второй – затылок и спину. Поэтому оба напоминали болотных черепах, вставших на задние лапы.

Брэд открыл рот в предвкушении. Сейчас священник исполнит старинный обряд. Это было тонкое искусство: надо сыграть на флейте определенную мелодию – и тогда пиявка остановится и начнет тебя слушать. Тогда, прочитав древнее заклинание, можно заставить личу двигаться за собой. И отвести ее к Гнилому оврагу, где кто-нибудь загарпунит ее. Но, если мелодия сыграна неправильно, или неправильно произнесены слова заклинания… тогда лича кинется!

Его преподобие кивнул Бо. Тот поежился, однако вышел вперед и стал перед личей. Бо поднял дудочку и заиграл мелодию. Лича остановилась и подняла передний конец. Ее щупальца широко открылись. Она слушала игру Бо!

И тут произошло то, о чем отец только что предупреждал Брэда. Лича кинулась. Внезапно и без предупреждения. Она ударила Бо в грудь так, что тот отлетел на пару шагов и грохнулся на спину.

Лича мгновенно подмяла Бо под себя и вцепилась ему в лицо. Точнее, в плетеный из лозы щит, в который облачился Бо перед тем, как идти на свидание с пиявкой.

Конечно, щит долго не продержится. Через полминуты лича прогрызет ивовые прутья – и тогда Бо конец.

К счастью, Ал Бруксен оказался рядом. Он, издав боевой вопль, прыгнул в воздух. В прыжке, одним ударом, Ал загнал острогу в тело пиявки, на всю длину древка.

Если бы Ал промахнулся, и не попал куда нужно, лича немедленно кинулась бы на него. Такие случаи бывали. Он неточного удара погибали и священник, отвлекающий пиявку, и сам охотник. Но Ал не промазал. Лича, вздрогнув, замерла.

Все окружили ее.

От неё шёл сладковатый, немного пряный дух – запах, от которого у старых охотников рот сразу наполнился слюной. Это был запах мяса! Запах добычи и праздника!

– Какая огромная… – выдохнул кто-то рядом.

И вправду, если стать рядом, лича доходила взрослому мужчине почти до пояса. Зато в длину она была футов тридцать, не меньше…

Праздник

Дым костров накрыл поселок. Везде витали вкусные запахи. Мясо жарили на плоских камнях, вялили над огнем, варили. Всем досталось по доле. Кроме того, три доли получил Ал Бруксен, загарпунивший добычу, три доли досталось священнику. А еще три доли, как пострадавшим, отдали Укерам.

Брэд с удовольствием ел сочное жареное мясо. Жир стекал у него по рукам до локтей, но он не обращал на это внимания. Это было вкуснее, чем вареная репа и сушеная рыба. Это было мясо!

Сегодня праздник, можно устроить пир. Лис дала ему, как мужчине, два кусочка. Три куска, как глава семьи, получил Ил. А вот себе и детям Лис положила по кусочку.

Потом мясо будут давать только по воскресеньям. И то, только по одному кусочку. Иначе, до весны поселок не дотянет. Будет голод, если съесть всю личу сейчас, ничего не оставив себе на холодные месяцы. В холод рыба в сети идет плохо. Брэд уже знал это. Он помнил, какой страшный голод был в прошлом году. Рыба ловилась плохо, лича к поселку не пришла… Только охотники приносили скудную добычу из прерии. Многие жители поселка – старики, женщины, младенцы – в ту зиму умерли.

Один свой кусок Брэд уже съел. Зажав другой в кулаке, он побежал к соседям. Те тоже жарили мясо.

Брэд подошел к очагу, вокруг которого сидела семья Батраев. Степенно кивнув Сти и Сью Батраям, он подсел к их дочери Нэл. Ей, следующей весной, тоже исполнится одиннадцать лет. Пора замуж.

Она, повернув голову, осмотрела его с головы до ног. Спросила:

– Чего тебе, Рэд?

– Не «Рэд». Брэд. Меня зовут Брэд.

– Все равно. Ты же рыжий. Значит – Рэд. Чего явился, Рэд?

– Нэл, – сказал он, – я тебе мясо принес.

Она стрельнула в него глазами. Потом взяла мясо с его ладони и принялась есть. Он смотрел, как она жует мясо. Жир тек ей по щекам.

– Я хороший охотник и рыбак, Нэл. Я буду приносить тебе мясо и рыбу каждый день. Ты не будешь голодать.

Нэл доела мясо и облизала пальцы. Потом фыркнула:

– Ты? У тебя нет лодки. Такой же ты рыбак, когда у тебя нет своей лодки? А жить где мы будем? Где твоя хижина? И ты в Гривенхэвен не ходил ни разу!

Она фыркнула еще раз.

– Лодку для меня отец обещал сделать будущей весной. А хижину мы построим вместе. Ты и я.

Она скорчила презрительную гримаску:

– Я выйду замуж за Ала Бруксена. Вот он-то – настоящий охотник! Тебе не чета!

Брэд удивился:

– У Ала уже есть две жены! Зачем ему третья?

– Зато его жены никогда не голодают. Я тоже не буду голодать. Я рожу ему детей. Много детей. И всех Ал будет кормить!

Она осмотрела его еще раз и велела:

– Вали отсюда! Тебе не светит, Рэд! Ты же рыжий!

Брэд поднялся и ушел. В поселке было еще три девушки на выданье, но Брэд к ним не пошел. У него больше не было мяса. Как он пойдет с пустыми руками?

Нэл права. У него нет лодки, чтобы ловить рыбу. Нет хижины, где жить…

Брэд знал, что все необходимые части для будущей байдарки уже лежат в сарае. Па Вильям собирал их от случая к случаю. То изогнутую ветку можжевельника (будущее ребро лодки) принесет из прерии. То загарпунит тюленя, снимет с него кожу. Выделает, пропитает жиром, свернет в рулон – и положит в сарай ждать своего часа… То выменяет на рыбу дубовую доску, привезенную из далекого Немена – основу будущего киля…

Отец обещал, что этой зимой они построят для Брэда лодку. Когда у мужчины есть лодка, тогда – другое дело! Ему любая девушка будет улыбаться…

Потом Брэд вспомнил еще кое-что. Гривенхэвен. Нельзя считать себя настоящим охотником, пока не сходил в Гривенхэвен. Так говорили дети, рассказывая истории у костра. Так сказала только что Нэл.

Он прошел через поселок и заглянул в хижину, где жили холостяки. Эти молодые мужчины уже достигли возраста, когда должны были жить отдельно от родителей, но пока не обзавелись ни лодкой, ни хижиной, ни женой.

Если Брэд не обзаведется женой к своей двенадцатой весне, он тоже попадет в компанию холостяков.

Холостяки сидели вокруг очага и тоже жарили мясо.

– О, смотрите, Рэд приперся, – осклабился Ос Сеттл. – Тебя что, уже выгнали из дома, Рэд? Чтобы не кормить зазря? Решил заделаться холостяком?

Брэд не обратил внимания на болтовню Оса. Ос известен в поселке, как остряк, балагур и трепло. Но Брэд пришел не к Осу. Он пришел к Рину, Нору и Тагу.

Эти ребята были постарше остальных. Они сидели чуть в сторонке. Они были известны в поселке тем, что охотились в таких местах, про которые никто в поселке и понятия не имел. Поговаривали, что эти трое не раз доходили до самого Гривенхэвена. И даже побывали в городе.

Гривенхэвен (или Гривен, как его чаще называли в поселке) был совершенно мифическим местом. Те, кто побывал в городе, рассказывал о разных чудесах, которые творились там.

Но рассказывали вполголоса… и с глазу на глаз. Почему-то говорить про Гривенхэвен считалось в поселке неприличным. Его преподобие, мистур Везли, не раз предупреждал паству, чтобы они забыли думать про Гривенхэвен.

– Там опасно, – повторял преподобный мистур. – Множество людей, которым вздумалось посетить то место, оттуда не возвращались…

Как то раз Брэд спросил про Гривен у своего отца. Они как раз были на лове и никто не мог их подслушать.

Ил, нахмурясь, посмотрел на сына. Потом вздохнул:

– Поверь мне, Брэд, нет там ничего интересного. Я, когда был холостяком, тоже побывал в Гривенхэвене. Разик или два. Чисто из любопытства.

Дети у костра говорили, что если ты не сходил в Гривен хоть раз, ты и не мужчина вовсе. У костра, среди детей были девочки, которым скоро замуж. И эти девочки, наверняка, уже присматривают себе будущего мужа… Там была и Нэл Батрай. Пусть у тебя есть лодка, хижина и жена – без похода в Гривен ты не можешь называть себя настоящим мужчиной. Поход туда – нечто вроде посвящения.

Отец тем временем продолжал:

– Дорога туда довольно проста, если не считать обычных угроз, которые поджидают охотника в прерии. Опасность, которая тебе грозит в городе – это пиявки. Окрестности Гривена просто кишат этими тварями. Но, если ты, избежав личей, придешь в Гривенхэвен, тебя ждет страшное разочарование. Там, кроме развалин, нет ничего…

Так кому верить? Священнику, отцу или детям у костра?

Брэд подсел к троице.

– Рин, – обратился он к самому старшему из них, – я слышал, от одного человека, что мужчина не может считаться мужчиной, пока не сходит в Гривен.

Не мог же он сказать, что этот «человек» – Нэл Батрай!

Рин Фишбэ бросил на него безразличный взгляд и отвернулся. Рин вообще был человеком неразговорчивым. Поэтому за него ответил Нор:

– А ты что, хочешь сходить в Гривенхэвен?

– Ну… я… собираюсь, да.

Рин повернул к нему голову:

– Ну и дурак, – отрывисто бросил он, – тебе мистур Везли зря, что ли, говорит, чтобы ты туда не совался?

– Я…

– Да, ты. Именно ты. Дурак ты.

Возникло молчание.

– Подумай, Рэд, – стал объяснять ему Нор, – нужна неделя пути, чтобы дойти до Гривенхэвена. И еще столько же обратно. Сам понимаешь, жратвой на две недели не напастись. Поэтому ты должен добывать себе еду по дороге.

– У меня есть острога…

Таг, Рин и Нор насмешливо улыбнулись.

– В тех местах острога нужна, только чтобы отогнать пиявку. И то, если она будет одна. Если тебя окружат две пиявки – ты покойник. А они там толпами ходят. По восемь-десять тварей в одном стаде… Пасутся…

– Так как добывать еду?

– Еды там полно. Если знать, как ее найти. Но… найти еду мало. Посмотри сюда. Что это, знаешь?

Нор поднес к его глазам небольшую клетку, сплетенную из волокон камыша.

В клетке сидел крохотный мышонок. Он, поблескивая бусинками глаз, уплетал кусочек мяса, который ему Нор только что просунул в клетку.

– Нет.

– Это густи.

Густи! Конечно, Брэд слышал про густи! Густи обязан был иметь любой охотник, отправляющийся на равнину, прочь от побережья.

Правда, те из детей, кто болтал про густи, ничего не мог сказать про него конкретно. У охотника должен быть густи – вот и все, что Брэд слышал. Однако, охотники очень неохотно говорили про густи… и никому его не показывали.

Брэд был польщен, что Нор нарушил это правило.

– Так вот он какой… густи то есть!

– Да. Ты должен внимательно заботится о своем друге. У него очень тонкое чутье. Он чувствует яды. Он чувствует, что еда испорчена и ее есть нельзя. Он никогда не станет есть испорченную или отравленную еду.

Брэд кивнул. Нор продолжил:

– Конечно, надо тщательно следить, сколько он съедает. Например, ты перекормил его, и он сыт. Тогда он не станет есть даже хорошую еду. Ты будешь думать, что твоя добыча несъедобна и сам останешься голодным. А если ты забудешь накормить его – хоть раз – он умрет. Мало того, что ты потеряешь друга, ты потеряешь густи, который будет показывать тебе в путешествии, хорошая еда у тебя или нет…

Брэд кивнул еще раз. Вот, значит, как. Значит, если он хочет, чтобы ему улыбались девушки, ему надо стать настоящим мужчиной. Если он хочет стать настоящим мужчиной, ему мало обзавестись лодкой. Ему надо отправится в Гривенхэвен. Чтобы отправиться в Гривенхэвен, ему надо заполучить густи и научиться с ним обращаться…

Он спросил Нора:

– А где раздобыть густи?

Тот пожал плечами:

– Да где угодно… Мыши водятся на травяных лугах. Понимаешь, друг Рыжий, поймать мышонка – не проблема. Проблема – сделать его своим другом, чтобы он доверял тебе и ел у тебя из рук. Только тогда он станет густи. А вторая проблема – правильно его содержать. Я уже сказал тебе об этом…

Брэд поднялся на ноги:

– Завтра с утра пойду на травяные луга… Попробую поймать густи…

Он побрел в центр поселка. Нам, на площади возле Столба Предков, мистур Везли как раз развел костер. Он жарил кусок мяса, чтобы измазать жиром Святой столб. Этот столб, с четырьмя грубо вырезанными ликами, стоял посредине поселка всегда – сколько Брэд себя помнил. Па говорил, что этот столб стоял здесь, когда он был совсем младенцем. Мистур Везли авторитетно утверждал, что столб стоит тут «испокон веков».

Дым костра поднимался над поселком, расходясь по ночному небу. Огонь потрескивал, мясо шипело на камне, жир капал на угли. Люди приносили жертвы Предкам, ели, смеялись, вспоминали охоту. Кто-то начал тянуть Песнь Предков – сперва вполголоса, лениво, потом другие подхватили. Гул голосов слился с ветром и плеском прибоя:

Мы сидим здесь, где сидели отцы.

Мы глядим туда, где встает солнце.

Мы слышим ветер – тот же ветер,

что шёл над морем, когда жили они.

Они ловили рыбу – мы ловим.

Они били личей – мы бьём.

Они делили мясо у огня —

И мы делим мясо у огня.

Не дрогните. Не бегите.

Держите острогу крепко.

Делите мясо честно.

Храните огонь.

Предки стоят за нашими спинами.

Предки живут в нашей крови.

Мы стоим перед их лицами.

Наша кровь – это кровь предков.

Брэд сидел чуть в стороне от огня. Ему тоже достался крохотный кусочек священного жертвенного мяса. Он, встав, помазал капающим жиром грубо вырезанное лицо на старой колоде. Он имеет право так делать, ведь у него есть острога. В этот момент следует загадать желание. Если предки благосклонно воспримут его дар, желание исполнится.

Он загадал: стать настоящим мужчиной, охотником и рыбаком. Стать обладателем лодки, построить дом… И жениться на Нэл!

Теперь следовало быстрее съесть жертвенное мясо, чтобы предки, живущие у него в крови, почувствовали его вкус.

Он сидел у костра, глядя в огонь. В груди поселилось теплое, пьянящее чувство: он часть всего этого. Он видел личу, он стоял рядом с отцом, он не струсил. Взрослая жизнь уже как будто шагнула к нему навстречу.

В этот момент у южного конца поселка раздался крик. Высокий, режущий, негодующий. За ним другой, глухой, сердитый.

Люди перестали петь. Кто-то привстал.

Из-за плетня выбежал мальчишка-подросток, запыхавшийся, в мокрых штанах до колен. Он орал, захлебываясь:

– Люди из Брока!.. Люди из Брока! Рыбаки с Зубчатого берега!.. В нашей бухте!.. Они ловят нашу рыбу!!!

Толпа всколыхнулась, как море от шквала. Несколько мужчин одновременно вскочили. Кто-то опрокинул в огонь камень, на котором мистур Везли делил мясо для жертвоприношения. Огонь взметнулся, пламя затрещало. В воздухе сразу запахло горящим жиром…

Брок – так назывался поселок на том берегу Пролива. Иногда, зимой, люди с Зубчатого берега приплывали в Хабан в гости, с миром. Тогда шла торговля. Рыбу меняли на мясо личи, кость для изготовления наконечника остроги можно было выменять на шкуру тюленя. Прирученного густи можно было поменять на драгоценный железный гвоздь. Иногда можно было купить себе жену.

Брэд знал, что его ма Лиз сама из Брока. Па Вильям купил Элизабет в Броке, выменяв ее на стальной гарпун, три бушеля сушеной рыбы и прирученного густи. Так она стала женой Вильяма. Лиз была единственная блондинка в поселке, пока не родились Брэд и Бьюти. У Брэда были рыжие волосы, а у Бьюти – золотые. А вот Жон был брюнетом, как и отец…

А еще он знал, что все части для новой лодки, той лодки, на которой он весной выйдет в море, уже лежат в сарае. И сосновый брус, который должен стать килем, и ребра-шпангоуты, и несколько свертков тюленьих шкур, пропитанных жиром…

Па обещал, что как только наступят холода и рыба перестанет идти в сеть, он сделает Брэду новую лодку. А Брэд будет помогать. Брэд не только станет обладателем новой лодки, но и научится ее делать… Чтобы научить своего сына…

Но зима еще не наступила. Сейчас люди с Зубчатого берега пришли с дурным. Они решили, что пока народ в поселке празднует поимку личи, можно втихаря набить свои лодки чужой рыбой…

– Наша бухта! – выкрикнул кто-то.

– Наша вода! – отозвались другие.

– Наша рыба… – прошипел Ал Бруксен, сжимая в кулаке острогу.

Крик подхватили, гул нарастал, как лавина. Упоминание Зубчатого берега действовало на людей хуже личей – старые обиды, вылазки, битвы за снасти. Их не любили. Им не доверяли.

Ил, отец Брэда, уже стоял, проверяя крепление острия своего гарпуна к древку. Он бросил короткий взгляд на сына, тяжелый, решительный, как у тех, кто уже собрался уходить.

– Сиди здесь, – бросил он. – Это дело мужчин. Настоящих мужчин.

Брэд открыл было рот, чтобы возразить… но не сказал ни слова. Он знал, что ему еще рано называть себя настоящим мужчиной. У него не было лодки. Не было жены. Не было густи. Он не ходил в Гривенхэвен…

Ил уже бежал к лодкам, вместе с Алом и ещё десятком мужчин.

То, что произошло потом, Брэд запомнил плохо. Все произошло быстро и стремительно, как бывает, когда на воде сталкиваются две волны. На воде бухты вспыхнула потасовка. С берега видно было, как лодки сшибаются бортами, как блестят остроги в свете факелов. Ветер приносил обрывки криков, стук дерева о дерево, всплески.

Потом лодки пришельцев пустились наутек. Кое-кому из браконьеров даже пришлось бросить сети, обрезав их ножом…

Мужчины Хабана возвращались с победой. Вот только… Вот только почему не видно Ила? Вон его лодка, но в ней, почему-то, правит Рин.

Рин Фишбэ, как и остальные рыбаки, греб, стоя на кормовой банке. Это позволяло хозяину лодки заметить рыбий косяк издали и направить байдару к нему. Тогда ловчий, сидя на носу, набрасывал на рыбью стаю сеть. В такие дни, когда рыба гуляет косяком, можно вытащить из моря целую лодку рыбы…

Вот только… Никто не сидит на носу лодки, которой управляет Рин. Тот человек лежит. Почему он лежит? Сердце Брэда сжалось. Это был Ил, его отец. Грудь отца была пробита острогой.

Праздник закончился. Никто теперь не построит лодку для Брэда. Никто не научит его добывать в прерии еду. Брэд опустил голову и заплакал. Предки отвергли его дар.

Совет

Мужчины поселка Хабан собрались у дома мистура Везли. Преподобный долго молился, чтобы предки смилостивились над ними и даровали мудрость. Он сжег в огне несколько благовонных трав, чтобы отогнать злых духов.

Позавчера они отнесли Ила Севела в Гнилой овраг. А вчера днем прибыли старейшины из Брока. Они приплыли на лодке, над которой, в знак мира, подняли острогу, увитую травой. Они привезли дары.

Среди даров было несколько зубов моржа, сушеная рыба, туша тюленя. А еще девушка Скара. Все это являлось выкупом за смерть Ила.

Священник сказал:

– Мы потеряли Вильяма Севела. Его жена, Элизабет, его дети Брэдерик, Бьюти и Джон остались без отца. Кто возьмет их к себе? Кто будет кормить их?

Мужчины молчали, раздумывая. Дело то серьезное!

Ос Сеттл подал голос:

– А кому достанется Скара, та девушка из Брока? Отдайте ее мне! Мне давно пора жениться!

Люди зашумели:

– Ишь, какой прыткий! А вдову и детей Ила Севела – кто кормить будет? Вот бери и женись на Лиз! Будет тебе жена! А Скару мы и без тебя пристроим!

Брэд мельком видел Скару. Была она не только рыжая и кривая, но уже старая. Ей лет шестнадцать, не меньше. Видать, никто в Броке не захотел на ней жениться. А тут как раз выдался случай откупиться за смерть Ила. Вот Скару и отдали в Хабан.

Воцарилось молчание. Было над чем подумать.

Наконец, мистур Везли сказал:

– Ариан Фишбэ – самый старший среди холостяков. Его очередь жениться. Рин, ты возмешь Скару?

Рин коротко ответил:

– Нет. Я не хочу Скару. Она старая, рыжая и кривая. Зачем мне такая? Отдайте Скару Осу, раз он просит.

Мистур Везли развел руками. Никто, кроме Оса, не хочет Скару. Ни в Броке, ни в Хабане.

Он снова обратился к Рину:

– Ариан, тогда ты должен жениться на Элизабет. Таков обычай.

Но Рин снова покачал головой:

– Нет. Лиз и ее троих детей я не прокормлю. Если вы отдадите мне Лиз с тремя детьми, этой зимой кто-то из них умрет с голоду.

– Мы ведь отдадим тебе хижину и лодку Ила. Ты хороший охотник. Ты хороший рыбак.

– Нет. Лиз и кого-нибудь одного, из ее детей, я еще прокормлю. Но четырех человек – нет.

Брэд уже открыл было рот, чтобы сказать, что он взрослый и тоже может охотиться, но вовремя вспомнил, что это не так. У него не было лодки, у него не было густи. Он понятия не имел, как добывать еду в прерии.

Мистур Везли укоризненно посмотрел на Рина:

– Негоже разлучать семью!

Но Рин Фишбэ, подумав, ответил:

– Все дети Лиз остаются в поселке. Они могут видеть мать хоть каждый день. Они не будут разлучены. Просто отдайте Рэда и Бьюти еще кому-нибудь на содержание. Тогда я возьму Лиз и Жона. И я возьму лодку и хижину Ила.

Снова воцарилось молчание. Наконец, Сти Батрай сказал:

– Наверно, мы со Сью сможем взять Бьюти. Наша Нэн уже выросла, ей пора замуж. Путь Бьюти живет у нас. Мы с Севелами соседи. Лиз будет видеть ее каждый день.

Мистур Везли спросил:

– А кто приютит Брэдерика Севела? Кто обучит его всему? Кто научит его гарпунить тюленя? Кто научит его видеть сквозь воду рыбий косяк, и набрасывать на него сеть? Кто научит его охотится в прерии?

Ал Бруксен сказал веско:

– Так возьмите Рэда себе, преподобный мистур Везли. Ваш ученик Бо, после того, как его ударила пиявка, лежит камнем. Он только охает и плачет. У него ноги не ходят. Вряд ли он переживет эту зиму. А нам в Хабане нужен священник. Случись с вами что, кто будет свистеть личам на дудочке?

Ученик священника

Мужчины разошлись. Брэд остался сидеть на земле, где сидел. Больше у него не было дома. У него не было семьи. Конечно, он в любой момент мог увидеть свою ма Лиз, но она теперь была Лиз Фишбэ и была женой Рина.

А Скару отдали Осу Сеттлу. Хоть она была старой, рыжей и кривой, у Оса теперь была жена. Завтра он и Скара начнут строить себе хижину…

Мистур Везли подошел к нему. Брэд не пошевелился. Он никак не мог проглотить горький комок, стоявший в горле. Священник ласково положил ему ладонь на голову:

– Пойдем, Брэдерик. Поедим. У меня там ужин готов. Заодно поможешь накормить Бонифация. Сам он встать не может.

Ужин состоял из вареной репы, сушеной рыбы и крохотного кусочка жареного мяса. Это было все, что осталось от доли священника. Остальное мясо преподобный раздал, когда жители поселка собрались молиться у Столба Предков.

Бо был совсем плох. Удар личи сломал ему несколько ребер. Хуже всего было то, что Бо, когда грохнулся навзничь, ударился позвоночником. Теперь он не чувствовал ног.

Брэд помог мистуру Везли убраться в доме. Они навели порядок на кухонном столе. Потом поставили на очаг томиться овес. Овес, простояв на углях всю ночь, утром будет вполне съедобен.

– Почему у вас нет жены, мистур Везли? Разве мести пол и готовить еду – мужское дело?

– Так-то оно так, Брэд. Жена у меня была, даже две. Но первая, Дебора, умерла еще совсем молодой, при своих первых родах. Потом я взял в дом Элеонору. Элеонора прожила со мной пятнадцать лет и умерла прошлой зимой. Ты должен ее помнить.

Брэд помнил Эл. Это была совсем седая старушка с доброй улыбкой. У нее для Брэда и Бьюти всегда было что пожевать: или кусочек рыбы, или съедобная водоросль, или сваренное земляное яблоко, или горсть муравьиных личинок…

Мистур Везли и Брэд пошли на огород. Они пропалывали его, выдергивая сорняки, пока не закончился короткий день.

Стемнело, и они перешли в хижину священника. Мистур Везли затеплил глиняную лампу, заправленную моржовым жиром. Достал с полки Священную книгу.

– Ну что, Брэдерик, давай учиться читать.

Брэд скривился:

– Может, отложим на завтра, преподобный?

– Нет. Мы начнем учиться сегодня. И будем учиться завтра. И послезавтра. И до тех пор, пока ты не выучишь буквы и не станешь читать. А еще тебе надо научиться играть на флейте, чтобы заговаривать пиявок. Иначе, какой из тебя ученик священника?

Он осторожно положил на стол Священную книгу и так же осторожно открыл ее. На ветхих страницах, закопченных, потемневших от времени, захватанных жирными пальцами до коричневого цвета, еще можно было разобрать какие-то строчки.

– Я был совсем молод, и становиться священником не собирался. А потом моих родителей убила лича. Меня отдали в обучение к священнику, мистуру Хендерсону, чтобы я не умер с голода. Вот как сегодня тебя отдали мне.

Он поправил фитиль на лампе, чтобы не коптил.

– Эту книгу я принес из Гривенхэвена. Уже будучи учеником священника.

– Вы ходили в Гривен?

– Гривенхэвен, мой мальчик. Гривенхэвен. Тебе надо начинать говорить правильно. Ты же будущий священник.

Старик дал Брэду кусок доски и острую палочку. На доске был нанесен слой воска.

– Вот, держи, Брэдерик. Сейчас мы будем искать в Книге буквы, а ты писать их, на этом слое воска. Так ты научишься читать и писать сразу.

– А зачем вы ходили за Книгой в Гривенхэвен?

– Та книга, которая была у моего воспитателя, мистура Хендерсона, пришла в совершенную негодность. Она рассыпалась в прах, а строчки на страницах выцвели в конец.

Он горестно покачал головой:

– Пришлось мне раздобыть новую книгу… По ней я учился читать у мистура Хендерсона… Боюсь, Брэдерик, эта Святая книга тоже доживает свои дни. Наверно, тебе придется сходить в Гривенхэвен, чтобы принести свою Святую книгу. По ней ты продолжишь обучение и будешь учить читать других людей…

Святая книга

За тот месяц, пока Брэд прожил у мистура Везли, Бо почти ничего не ел. Он отказывался от еды и сильно отощал. Ноги у него так и не ходили. Он лежал на циновке возле очага, и все время плакал.

– Не делай моей ошибки, Рэд, – сказал Бо. – Признаюсь, я ленился… и не хотел как следует учиться у мистура Везли. И вот… стоило мне сплоховать, играя на дудке пилот-тон2, как лича сразу меня ударила… Я сам виноват. А ты учись хорошенько, не ленись только…

Эту мелодию Брэд выводил на дудке раз за разом… и никак не мог правильно повторить ее. Она состояла из свиста, перемежающегося отрывистыми булькающими звуками.

Брэд спросил у мистура Везли, почему эту мелодию называют «пилот-тон», но мистур Везли и сам этого не знал. Он сказал, что так называл эту музыку его учитель, преподобный мистур Хендерсон, а тот, в свою очередь, услышал это название от своего учителя…

Они сели читать. За это время Брэд выучил все буквы и уже бегло читал вслух. Но увы… смысл прочитанного ускользал от Брэда, хотя буквы и выстраивались в слова, а слова в фразы,. Слишком много было незнакомых слов, а многие слова, хоть и были понятны, в Святой книге были написаны слишком сложно. Слишком вычурно. Слишком витиевато.

Положив перед собой Святую книгу, Брэд читал вслух:

Том по-прежнему белил забор, не обращая на Бена никакого внимания. Бен уставился на него и сказал:

– Ага, попался!

Ответа не было. Том рассматривал свой последний мазок глазами художника. Потом еще раз осторожно провел кистью по забору и отступил, любуясь результатами.

Бен подошел и стал рядом с ним. Он сказал:

– Что, старик, работать приходится, да?

Том круто обернулся и сказал:

– А, это ты, Бен? Я и не заметил!

– Слушай, я иду купаться. А ты не хочешь? О! Ты, конечно, работаешь? Ну, само собой, работать куда интересней.

Он хихикнул.

Том удивленно посмотрел на Бена и спросил:

– Что ты называешь работой?

– А это, по-твоему, не работа, что ли?

Том, снова принявшись белить, небрежно ответил:

– Что ж, может, работа, а может, и не работа. Я знаю только одно – Тому Сойеру она по душе.

Бен не поверил ему:

– Да брось ты! Уж будто бы тебе так нравится работать!

Кисть все так же равномерно двигалась по забору.

– Нравится? А почему же нет? Небось, не каждый день мальчикам достается белить забор!

Дело представилось в новом свете. Бен перестал жевать яблоко. Том самозабвенно водил кистью взад и вперед, останавливаясь время от времени, чтобы полюбоваться результатом. Добавлял мазок, другой… опять любовался результатом.

Бен следил за каждым его движением, проявляя все больше интереса. Вдруг он сказал:

– Слушай, Том, дай и мне побелить немножко.3

Пока Брэд читал, мистур Везли внимательно слушал его, иногда поправляя его, когда Брэд произносил слова неправильно. Ему-то полагалось знать Святую книгу наизусть.

– Что такое «кисть», мистур Везли? И зачем «белить» забор?

Мистур Везли, нахмурившись, провел ладонью по старческой щеке:

– Кисть… это вроде пучка шерсти, привязанного к палке. Кисть макают в белое… Вот как ты покрываешь свою лодку жиром. Потом мажут этим белым забор, чтобы он стал светлым, как снег.

Он поднял глаза.

– А «белить» – значит, делать чистым. Чтобы работа была не тьмой, а светом.

Брэд моргнул.

– Зачем? Ведь дождь пройдет, подует ветер… и забор снова грязный. Грязь все равно вернётся.

– Вернётся, – согласился священник. – Но человек потому и человек, что не смиряется с грязью. Он белит, забор пачкается дождем, человек снова белит… Так и живет.

Он постучал пальцем по книге:

– Том белит забор… будто чистит свое сердце. Так наши деды чистили душу молитвой, а тело – холодной водой. Понимаешь, Брэд? Не в заборе дело. Важно не пустить мрак внутрь души…

Он помолчал, потом тихо добавил:

– И ещё… В этой книге мальчик Том показывает, что работа ему в радость. И поэтому другим тоже хочется ее делать. Так бывает и с верой. Когда человек светится сам – другие тянутся к нему…

Брэд был впечатлен:

– Вы так здорово все объяснили, ваше преподобие! – с чувством сказал он, – я теперь стал понимать Святую книгу гораздо лучше. Ваш учитель, мистур Хендерсон, тоже учился по ней?

– Нет, Брэдерик. Я уже говорил тебе, что эту книгу я принес из Гривенхэвена. Старая книга мистура Хендерсона стала такой старой, что ее страницы просто расползались на глазах. Она до сих пор хранится у меня где-то…

Густи

Наступила весна – самое голодное время.

За эту зиму умерло несколько стариков и младенцев. А еще умер ученик его преподобия, Бонифаций.

А еще весна – самое подходящее время, чтобы приманить густи. Зима уже прошла, снег сошел.

Брэд уже который час сидел неподвижно. Маленькая клетка из камыша давно сплетена. Бред тщательно запомнил все, что полагалось знать про содержание густи…

Вот только своего густи у него еще не было…

Нор и Таг находились рядом, на расстоянии броска гарпуна. Они охраняли Брэда, что бы никто – ни дикие собаки, ни свиньи, ни лича – не напали на него внезапно.

Рин Фишбэ, женившись на Лиз, покинул хижину холостяков. Поэтому Нор и Таг взяли Брэда в свою компанию. Они привели его в это место, чтобы он мог приманить себе густи.

Брэд сидел, не шевелясь. Он даже моргать старался пореже. Он держал на ладони клеточку, в которую были положены лакомства, от которых ни один густи не откажется. Это были распаренные и чуть подсоленные зерна овса. Мышки шастали вокруг него, но ни один густи не решался приблизиться. Бред был терпелив.

– Не всегда удается подманить густи в первый же день, – «обнадежил» его Нор, показывая ему пригорок, на котором Брэд должен был поймать густи. – Иногда приходится приходить на одно место несколько дней подряд. Тогда густи перестанут тебя бояться. Один из них выберет тебя – и подойдет за угощением. Он-то и будет твоим другом.

Солнце клонилось к горизонту. Скоро кончится день. Пора было возвращаться в поселок. У Бреда затекло все тело, но он все равно старался не шевелится. Ведь, если он испугает мышек, они разбегутся… и придется начинать все сначала.

Наконец, один мышонок, с блестящими глазками, розовым носиком и надкусанным ухом подошел к руке Брэда. Он присел на задние лапки и смешно стал водить носиком из стороны в сторону, обнюхивая пальцы Брэда.

Брэд даже дышать перестал. Но мышонок не захотел карабкаться ему по руке. Он повернулся и порскнул куда-то в траву. Остальные мышки тоже исчезли. День заканчивался. Мышата пошли спать.

Брэд, кряхтя и постанывая, поднялся на ноги. От долгого сидения в одной позе у него ломило все тело. Даже слезы из глаз брызнули.

Таг улыбнулся:

– Нелегко быть охотником, Рэд. Теперь тебе, чтобы поймать добычу, придется вот так, неподвижно, сидеть частенько. Привыкай!

Нор поинтересовался:

– Хоть одна мышка к тебе подошла?

– Дааааа… Был один мышонок, с надорванным ухом. Он подошел совсем близко и даже понюхал мои пальцы…

Нор и Таг радостно улыбнулись. Таг даже хлопнул его рукой по плечу:

– Отлично! Значит, завтра ты сядешь на то же место. Вот увидишь: он придет снова!

Таг оказался прав. На следующее утро Брэд снова сидел на своем пригорке. Мышонок подбежал к нему почти сразу. Он снова, обнюхав руку Брэда, убежал по своим делам. Но в тот день он возвращался к Брэду еще несколько раз. Каждый раз повторялся один и тот же ритуал: мышонок обнюхивал пальцы Брэда и уходил.

– Все в порядке, Рэд, – обнадежили его друзья. – Все идет, как надо. Ты, главное, не спеши. Похоже, завтра или послезавтра у тебя будет свой густи…

Наступило утро следующего дня. Мышонок подбежал к Брэду. Даже не обнюхав его руку, взобрался на нее. Он схватил несколько зерен дикого овса и принялся запихивать себе в рот. Щеки мышонка раздулись. Брэд знал, что это самый ответственный момент. Ради этого момента он сидел, затаив дыхание, все эти три дня. Густи больше не боится его. Теперь, главное, не спешить.

Густи, набив рот зерном, убежал. Но он почти тут же вернулся. Ведь на ладони Брэда лежала дорожка из зерен, которая вела в клеточку.

Мышонок, собрав несколько зерен, снова набил ими рот. Он убегал и снова возвращался. Он явно таскал зерна в укромное место. Брэд усмехнулся про себя. Он знал об этой повадке мышек. Когда мышонок решит, что клетка, свитая из камыша, и является его укромным местом, он станет его, Брэда, густи!

Все решилось на четвертый день. Мышонок с надорванным ухом забрался в клеточку, тщательно обнюхал ее и пометил капелькой мочи. Он больше не уносил зернышки овса куда-то в траву. Он стал складывать их в углу клетки.

Бред понял, что дело сделано. Густи теперь считает клеточку своим домом. И чувствует себя внутри клетки в безопасности.

Брэд поднял клетку и рассмотрел своего нового друга. Тот спокойно сидел в уголке и ел очередное зернышко. Тогда Брэд протянул ему кусочек мяса. Густи, отбросив зерно, подошел к мясу и спокойно взял его из пальцев Брэда. Он совсем не боялся.

Теперь у Брэда был свой густи.

Добыча

Таг, Нор и Брэд рыскали по травянистой равнине в поисках добычи. Негоже возвращаться в поселок с пустыми руками.

Заблудиться они не боялись. Шагай на восток – и ты выйдешь к побережью.

Ветер принес им запах диких свиней. Охотники упали на землю и стали шепотом переговариваться.

Нор спросил:

– Рэд, ты уже бил гарпуном4 свинью?

Тот потряс головой:

– Я видел, как это делает мой па, но сам… ни разу…

– Покажи свою острогу!

Брэд показал.

Нор тщательно осмотрел ее и разочаровано хмыкнул:

– Загарпунить рыбу, или отогнать личу, ею еще можно… Но для серьезных дел, например, поразить тюленя, или заколоть свинью – ею нельзя. У тебя наконечник сделан из бедра оленя. Он конечно, лучше, чем просто заостренная палка, но шкуру свиньи им не пробить. Такой наконечник сломается, едва ты ударишь им свинью в бок…

– Так как мне быть?

– Сейчас или вообще?

– Вообще.

– Вообще ты должен раздобыть себе настоящий металлический наконечник. Когда жители Брока последний раз приплывали к нам на торг, я видел такой. Его продавал Хэл. Правда, он просил за него три бушеля5 зерна, или три доли мяса личи. Ни у кого не оказалось достаточно товара на обмен. Он так и не продал его.

Брэд вспомнил, что у его отца Ила был такой наконечник на гарпуне. Он решил, что когда они вернуться в поселок, он пойдет к Рину Фишбэ и потребует вернуть ему гарпун отца. У Рина должно быть свое оружие. Зачем ему два гарпуна?

– А сейчас?

– А сейчас ты осторожно обойдешь стадо и шуганешь свиней. Мы будем сидеть здесь, в засаде. Будь осторожен, не вспугни их. Если они испугаются тебя, они помчатся во весь дух… и мы с Тагом ничего не сможем сделать.

Брэд, припав к земле, медленно пополз в обход. Ему потребовалось не меньше часа, чтобы занять нужную позицию. Теперь осталось только ждать. Он знал, что ветер несет его запах в сторону стада свиней. Свиньи, учуяв его, начнут уходить от источника опасности. Они пойдут по проходу между холмов – в то место, где засели Нор и Таг.

Брэд знал также, что свиньи не любят ходить по вершинам холмов, если им не грозит непосредственная опасность. В случае опасности они несутся, куда глаза глядят, не разбирая дороги. Но сейчас они отправятся прямиком к месту засады.

Он лежал на земле, с упоением разглядывая своего густи. Тот, поблескивая бусинками глазок, грыз очередное зернышко овса. Надо дать ему имя. Нор упомянул как-то раз, что поскольку густи твой ближайший друг, то и имя ему надо дать тайное, которое будут знать только двое – сам Брэд и его мышонок. Теперь-то Брэд понимал, почему охотники никому не рассказывают о своих густи. Дружба между человеком и мышонком – что-то совсем сокровенное и задушевное…

Боевой клич пронесся над прерией. Брэд вскочил. Сейчас он узнает, чем закончилась их охота.

Он пересек долинку, где было лежбище свиней. Тут все было перекопано. Всем известно, что свиньи, в поисках съедобных корешков, способны перепахать рылом даже твердый ковер степного дерна.