Читать онлайн Женщина в оранжевых одеждах

Глава 1

Наши дни

Лера

Лера вышла из автобуса и сверилась с навигатором в телефоне. Всего километр пешком. Не так уж и много. За свою жизнь она побывала, пожалуй, на сотне кладбищ, и бо́льшая часть из них находилась вдали от общественного транспорта. Будто к мёртвым необязательно добираться с комфортом. Хорошо, хоть погода радует. В дождь тащиться по пыльной обочине было бы сложнее.

Показались ворота и рядом с ними молодой человек. Он явно нервничал. Ещё бы, слава у Леры, мягко сказать, не очень. Обычно экзамены на Хранителей погоста принимают сотрудники соседних кладбищ, но в этот раз, как назло, все оказались заняты.

– Привет, – поздоровалась, поравнявшись с юношей, и даже попыталась улыбнуться, но вышло натянуто. Уж очень она не любила все эти формальности.

– Вы Лера? – то ли удивлённо, то ли разочарованно донеслось в ответ.

Она закатила глаза, понимая, что перед ней ещё одна «жертва маркетинга». Слухи, которые ходили про неё в отделе, приписывали ей чуть ли не умение летать на метле и убивать лазерами прямо из глаз. Но на деле, конечно, это было не так. Она умела и могла больше Хранителей в честь своего необычного рождения, в котором поучаствовала сама Хозяйка погоста. Ну ещё, может, опыта у неё было побольше, чем у многих.

Внешне так вообще была похожа на домохозяйку: полноватая фигура, особенно на ягодицах и руках, неопрятные, мятые джинсы, видавшие виды кроссовки и давно вышедшая из моды кофточка. Волосы в наспех заколотом пучке и ни капли косметики. Разве что глаза – голубые, большие и блёклые, будто выцветшие – наводили на людей смутное чувство тревоги.

– Угу, – кивнула Лера, – перейдём сразу к делу?

Экзамен был крайне прост: экзаменуемый тянул бумажку с написанными на ней рядами кладбища. Нужно было решить проблемы усопших или, если это невозможно сделать прямо сейчас, предложить стратегию упокоения.

Студент перевёл взгляд за забор погоста, то и дело замечая сиреневатый туман над могилами. Это неусопшие. Там, где над холмиком с цветами пусто – обитатели уже упокоились и отправились в следующие слои…

Лера не спеша достала пачку кое-как нарезанных листочков и предложила студенту:

– Тяни.

Парень вздохнул, потянулся и достал из середины:

– Семнадцать!

Это было хорошее число. Плохо, когда попадались первые ряды – там покойники настолько давно сидят, что отправить их дальше стоит больших трудов. Последние – там совсем новенькие, они ещё не до конца приняли мысль, что умерли. Уговорить таких отправиться дальше – сплошная мука. А начальство требует отчётов каждый месяц. Число тех, кто покинул погост, в идеале должно быть стопроцентным.

Лера открыла карту, переданную ей местным Хранителем, и отсчитала нужное количество рядов от начала.

– Пошли, – коротко бросила она парню и двинулась вперёд. Вот и семнадцатый. Навскидку три неупокоенных. Маловато, конечно, но что есть, то есть.

– Можно вопрос, пока мы не начали? Я не прощу себе, что не спросил, раз мне выпала возможность встретить вас…

– Валяй, – кивнула Лера, посмотрела в документы, которые передал Хранитель, нашла там имя парня: Артур.

– Вы правда вместе с усопшими поднимались дальше? Ну, я имею в виду, что мы отсюда только видим, как они фиолетовой искрой поднимаются в небо. А что там дальше? Говорят, вы были там… – парень перешёл на шёпот, будто это великая тайна.

Лера вздохнула и закатила глаза: этот вопрос ей норовил задать чуть ли не каждый студент. На кафедре Хранителей эту байку передавали из уст в уста всем поступающим на обучение.

– Да. Была. Там то же самое, что и здесь. Никаких отличий. Ни золотых ворот, ни геенны огненной.

– Как? Мы что, бесконечно из мира в мир будем переходить? – Артур, казалось, был не готов к такому ответу.

– Понятия не имею. Дальше я не была, когда умрём – узнаем, – отмахнулась Лера. Они уже приближались к первой обитаемой могиле.

– Вера Викторовна, – прочитал молодой человек на памятнике, и сиреневый туман, застилавший могильный холмик, начал сгущаться, принимая очертания женщины.

Лера отметила про себя, что та чуть-чуть не дотянула до своего шестидесятилетия.

Она разглядывала старомодное платье, белый платочек и тапочки. «Какая безвкусица. Сколько можно хоронить в таких древних прикидах», – подумала Лера. Её задачей было просто наблюдать, как справится молодой человек, поэтому она расслабленно привалилась к соседней ограде.

– Здравствуйте, Вера Викторовна. Меня зовут Артур, и я почти Хранитель. Сегодня мой экзамен. Не могли бы вы мне помочь и рассказать причину, по которой не хотите отправиться дальше?

Женщина недоверчиво прищурила глаза, разлепила сотканные из тумана губы, и до них донёсся глухой шелестящий голос:

– А где наш Семён? Он же наш Хранитель. Разве не он должен практикантов приводить?

– Заболел, – встряла в разговор Лера. Она передёрнула плечом: сколько лет общается с покойниками, а к их голосу до сих пор не привыкла, – я экзаменую вместо него.

– Ладно, расскажу. Молодёжь надо поддерживать… – на удивление легко согласилась женщина. – Я жду своего мужа. Когда помрёт, я ему устрою! Не успела остыть, а он уже с этой мымрой-соседкой сошёлся!

– Так ему, если вы ровесники, сейчас уже больше восьмидесяти лет! Это для вас время остановилось, а он стремительно стареет, – не сдержался Артур.

Лера покачала головой, и молодой человек понял – неверная стратегия.

– Кобелина – в любом возрасте кобелина, – отрезала Вера Викторовна.

– А Семён не говорил вам, что по статистике большая часть мужчин отправляется дальше, минуя погост? – нашёлся Артур.

– Это как? – ахнула Вера Викторовна.

– Много вы мужчин на погосте видели? – продолжал давить парень.

– Н-нет, – заикнулась женщина, – дамочек намного больше.

– Вот, то-то и оно… Девушки – существа эмоциональные, они дольше держатся здесь, потому что им надо всё осознать, уложить. А мужик что? Носки – трусы кинул – и вот уже готов к переезду в другую страну. Понимаете? Да и потом, вы знали, что там, – Артур ткнул пальцем в небо, – будете на пике своей молодости?

– Серьёзно?! – не на шутку заинтересовалась старушка и тут же с подозрением сузила глаза:

– А почему Семён мне про это не говорил?

– Наука не стоит на месте, мы постоянно обучаемся! Всё новые и новые открытия делают учёные. Семён, при всём моём уважении, из старой школы.

– Пожалуй, в этом есть смысл… Дальше неба не улетит, и там я буду ждать его красоткой!

– Да-да! Отличный план! Отправляйтесь сейчас, а то ваш старый муж, не ровен час, помрёт с минуты на минуту.

Женщина промолчала, туман начал стягиваться в одну точку, пока не превратился в ярко сияющую звёздочку. Она с силой взлетела ввысь, будто её запустила невидимая катапульта, а Артур шумно выдохнул:

– Никогда не привыкну к тому, что это происходит так быстро.

– Это только человек корчится, умирая, а дальше – всё, как по маслу. Они своё уже отстрадали. Ну, что же! Поздравляю с блестящей победой, – улыбнулась Лера, – хотя врать – это неэтично.

– Я верю в то, что на небе мы можем быть такими, какими захотим, – смущённо прошептал юноша.

– Ладно, засчитываю. На тройку уже наскрёб. Пойдём посмотрим, что нас ждёт дальше.

– Когда я первый раз увидел, как человек отправился дальше, то даже не поверил, как всё просто… Одно желание, пару секунд и всё… – Артур всё ещё поглядывал на небо, будто ждал салюта или других спецэффектов.

– Просто – потому что естественно, – отмахнулась Лера.

Следующая могила оказалась совсем свежая – не прошло и недели с похорон. Так бывает, когда кто-то выкупает сразу несколько мест, а потом подхоранивает родственника. Артур сокрушённо вздохнул. Хорошо, хоть усопший – молодой человек. Молодые любознательны, их ещё сильно ничего не держит, они легче соглашаются отправиться дальше.

– Давид Авраамович, – прочитал Артур громко и добавил чуть слышно, – еврей, что ли? Двадцать один год! Совсем молодой.

Сиреневый туман над могилой стал привычно подниматься, принимая человеческие очертания. Лера уткнулась в бумаги, разглядывая, по каким категориям выносится балл и что ей придётся описывать после сдачи экзамена. Если бы не давняя дружба с Семёном, она бы ни за что не взялась за эту бумажную волокиту.

– А-а-у-у-кх, – невнятно произнёс Артур, и Лера поняла, что что-то идёт не так. Подняла глаза и успела мельком рассмотреть покойника: начищенные ботинки и брючки, белая рубашка с галстуком и жилетом – ну, вылитый жених! Не то что эта старина с платьями в цветочек! Лицо… Задери меня смерть! Что с его лицом?!

Вместо рта у Давида будто налеплена огромная жвачка, и он силился её порвать, открывая рот. Кожа натягивалась, словно становилась ему мала. Полуприкрытые глаза безразлично смотрели в землю. Даже в виде яркого сиреневого тумана это было отвратительно и пугающе.

А Лера на своём веку повидала много разного: тварей, которые вылезали из дверей междумирья, самоубийц всех мастей: их смерть не приукрашивала, хотя обычно следов болезней и травм у усопших не было. Но такое! Такое впервые…

Давид, или точнее то, что раньше было Давидом, странно дёрнулся, будто над ним стоял невидимый кукловод, который не до конца освоил, за какие ниточки нужно дёргать. Лера заметила чёрную тень, повторяющую контуры парня. Будто даже не тень, а полное отсутствие света. На мгновение её захлестнул леденящий ужас.

– Эй, парень? – пришёл в себя Артур.

В ответ Давид застыл, склонил голову так, что, если бы он был человеком, выглядело бы как переломом шеи. Из его залепленного рта прорезалась дыра, показался чёрный, распухший язык:

– Х-х-х, – донеслось до Леры, будто приёмник настраивал частоту.

Внезапно Давид выбросил из груди щупальце сиреневого тумана, которое молниеносно угодило Артуру в горло.

«Мёртвые не могут нападать на живых днём. Их время – ночь», – зазвучал в голове у Леры кусочек лекции, которую она всегда читала новоприбывшим Хранителям погоста.

Артур застыл и безвольно опустил руки вниз. Лишь мгновение женщина наблюдала, как жизненная Сила толчками переливается в грудь Давида, как будто юноша пил.

Затем включились рефлексы. Она выбросила вперёд руку, отсекая щупальце, как обычно отсекает попытки низших тварей присоседиться к человеку. Не получилось. Давид слегка дрогнул, но тут же продолжил пить Силу.

Ошарашенная Лера застыла, не понимая, как такое возможно.

– Закрывайся, Артур! – выкрикнула она.

Артур вышел из ступора и постарался поставить щит. Помогло. Сила перестала хлестать мощным потоком и потекла тоненькой струйкой.

Тут Лера переключилась на Давида. Она сплела яркий фиолетовый нож и наотмашь вспорола живот юноши, выпуская всю его Силу в землю погоста. Такой трюк они иногда проворачивали с совсем буйными усопшими. Получилось! Земля с жадностью начала глотать предложенное угощение. Не прошло и десяти секунд, как образ Давида поблёк и щупальце свернулось. Затем юноша осыпался еле заметной дымкой на могильный холм.

Для верности Лера ещё его и запечатала, отрезав возможность подпитаться от течения погостной Силы.

 Артур со вздохом осел.

– Так, сначала разберёмся со студентом, а потом всё остальное, – подумала Лера, достала телефон и набрала номер:

– Зоя? Привет. У меня ЧП. Нужно помочь мальчику. Ага. Еду.

Затем вызвала такси, помогла Артуру подняться, и они вместе пошли на выход. Таксист скосил взгляд на то, как Лера затаскивала юношу на заднее сиденье:

– Пьяный, что ли?

– Нет, друга потерял, – не моргнув глазом соврала женщина.

– Сочувствую, – буркнул таксист, и по его тону было непонятно – поверил он или нет.

Ехали в молчании. Артуру было слишком плохо, а Лера крутила в голове подробности произошедшего, пытаясь понять – что с этой проблемой делать.

Зоя уже ждала у подъезда панельной пятиэтажки.

Пока выходили из машины, таксист вытянул голову, разглядывая Зою. А посмотреть было на что: белокурые волосы, спадающие мягкими волнами, кукольное личико с большими глазами. Джинсы, обтягивающие, как вторая кожа, подтянутые ягодицы и нежно-розовая кофточка по последней моде – с перьями на рукавах.

Леру, впрочем, ничуть не интересовала красота подруги. За двадцать лет дружбы она уже привыкла к ней.

– Почему к тебе домой? – закапризничала Зоя.

– Потому что я понятия не имею, с чем мы столкнулись, – глядя, как уезжает такси, отозвалась Лера, – пошли, дома расскажу.

Они помогли шатающемуся Артуру зайти в квартиру и уложили на диван.

– Вам повезло, что у вас есть я, – изрекла Зоя, выслушав их историю.

– Почему? – спросил Артур.

– Она – Аккумулятор, разновидность погостного Хранителя, – рассеянно бросила Лера, зная, что Артур всё равно её не поймёт.

Ясное дело, на кафедре Хранителей такое не преподают. Таких, как Зоя, вообще по пальцам пересчитать можно, да и не обучают их нигде. Кроме того, что они видят мёртвых, ещё и впитывают Силу, отдавая её по своему желанию. Использовать Силу в своё благо они не могут, поэтому для них от этого дара нет никакого толка.

Но Зоя – молодец, нашла применение своей Силе. Она смогла организовать на этом целый бизнес по восстановлению других женщин, уставших от бытовухи.

– Можешь считать, что я «павер-банк», – пошутила Зоя. Она тоненькой струйкой пускала Силу с кончиков пальцев, наполняя контур Артура. С бледно-сиреневого он становился ярким, каким и должен быть у здорового человека.

Парень тут же почувствовал себя лучше:

– Что это за тварь была на кладбище? – спросил он.

– Будем выяснять… – задумчиво отозвалась Лера.

– То есть мы открыли новый вид! Вот это да! – глаза парня мечтательно загорелись.

– Я бы на твоём месте так не радовалась. Любое новое не предвещает нам ничего хорошего, – пробурчала та в ответ.

– А что с моим экзаменом? – вдруг вспомнил Артуру.

– Четвёрка устроит? Накину тебе балл за применение защиты, – Лера уже думала совсем о других вещах.

– А то! – расплылся в улыбке парень. «Отлично» за погост редко кому ставили. А уж когда экзаменатор такая знаменитость – тем более.

– Всё, давай, свободен, – не слишком вежливо поторопила его женщина, подписывая экзаменационный лист и зачётку. Парень понял, что при нём больше ничего обсуждать не будут, и начал собираться, но на всякий случай предпринял попытку:

– Может, всё же я смогу помочь?

– Иди-иди! А то передумаю насчёт «четвёрки»!

Когда за ним захлопнулась дверь, Зоя спросила:

– Что ты планируешь делать?

– Сейчас позвоню начальству, доложу, а там решим…

Зоя успела уже заварить кофе и, порывшись в холодильнике подруги, соорудить им обеим бутерброды, когда Лера наконец положила трубку.

– Ну, чего? – жуя, спросила Зоя.

«Вот ведь «не в коня корм!» – ест постоянно, а на боках – ни жиринки!» – подумала Лера, а вслух ответила:

– Что-то происходит. У них там мобилизация всех отделов. Какое-то ЧП федерального значения. Никто не хочет ковыряться с нашим покойником. Меня вызвали на помощь Грачёву. Подробности говорить не стали…

– Не нравится мне это. Чую, грядёт что-то очень большое и очень нехорошее, – покачала головой Зоя.

– Мне тоже… Завтра съезжу, а потом решим, что делать дальше.

Грачёв

Майор секретного отдела ФСБ Михаил Грачёв стоял перед тяжёлой резной дверью кабинета самого высокого начальства и гадал – зачем его выдернули из отпуска, заказали спецсамолёт и доставили сюда в самые короткие сроки.

Он провёл рукой по чёрным волосам, почесал отросшую щетину и одёрнул вниз пляжные шорты. В таком виде перед этой дверью оказался впервые.

Вряд ли эта вся срочность для того, чтобы его похвалить. Скорее всего, какое-то новое дело. Как же сейчас не хотелось вникать в новый проект… Он с тоской вспомнил стакан ледяного пенного, который остался на столике рядом с шезлонгом, когда к нему подошли «неприметные» люди в деловых костюмах. Весь пляж тут же с интересом на них уставился. Даже если бы они пришли в костюмах клоунов – и то не такой резонанс бы вызвали своим видом. Ох, уж этот отдел, который специализируется на контакте с населением.

Сам бы он такой осечки не допустил. Работа с тем, что граждане знать не должны, отточила у него внимательность к деталям и острое чутьё. Он и сам был на своей должности не просто так. Людей с его способностями между собой называют «нюхачами». Грачёв ощущал присутствие людей, нелюдей, мёртвых, разумных созданий леса, перевёртышей, травниц и любую другую братию за километр. Словом, всех, о чьём существовании ради своего же спокойствия граждане знать не должны.

Его размышления прервал звук хлопающей двери, и несколько важных чиновников в погонах уставились на него. Точнее, на его шорты весёлой расцветки и линялую футболку.

Сухая, как палка, секретарша, предупреждённая о назревающем конфузе, выбежала вперёд надутых и уже краснеющих в негодовании мордатых слуг народа, прощебетав:

– Грачёв, пройдёмте.

Вот так, без чинов и званий, будто оберегая честь мундира и отдав должное сообразительной секретарше, он вошёл в кабинет.

***

Спустя неделю майор Грачёв сидел на своём рабочем месте, обложившись пыльными фолиантами, в которых пестрело множество разноцветных закладочек. Они выглядели чужеродно среди толстых выцветших кожаных обложек и блёклых, пожелтевших страниц.

Вздохнув, будто решившись на что-то, он встал из-за стола, вышел в коридор, спустился на лифте и неспешно пошёл в ту сторону, откуда доносилось: «Идём ровнее! Раз-два, раз-два!».

Это был спортивный зал, где десяток мужчин и одна женщина в одинаковых чёрных костюмах, похожих на водолазные, бегали кругами. Они то шли клином, то на скорости перестраивались шеренгой, то входили в перестроение в «шашечку». Засмотревшись на это, Грачёв подождал, когда отработка боевого порядка дойдёт до любимого места, где трое мужчин, зацепившись за турник, один за одним сделали в воздухе «колесо», отпустив руки в высшей точке, и в результате приземлились три крупных собаки.

Из всего отряда только они могли переворачиваться мгновенно. Остальным пока что требовалось чуть больше времени.

Семь оставшихся людей остановились под турником.

Грачёв ради интереса открыл секундомер на мобильном телефоне: пять уложились в пятнадцать секунд, ещё один, тот, кто считался «самым слабым» – в тридцать. И только женщина никак не могла начать переворачиваться. Мужчины деликатно застыли, ожидая.

– Две минуты сорок четыре секунды, – громко сказал Грачёв, показавшись из-за дверей.

Большая чёрная собака, некогда бывшая женщиной, попятилась назад, явно ошарашенная появлением майора. Остальные почуяли его давно, поэтому помахали хвостами, приветствуя.

– Кошка, – обратился он к чёрной собаке, – зайди ко мне в кабинет.

Та в ответ кивнула мордой совсем по-человечьи.

Это прозвище – Кошка – было позывным женщины в те времена, когда она, ещё не зная о своих способностях, помогала спасательному отряду искать пропавших людей.

А сейчас всех так смешило, что прозвище оставили: собаку зовут Кошка.

Через десять минут раздался робкий стук в дверь.

Грачёв задумчиво потёр переносицу, поняв: она так разволновалась, что никак не могла перевернуться обратно. Это очень плохо, нужно держать свои эмоции под контролем. Конечно, ей требуется больше времени, ведь ещё и года не прошло, с тех пор как Кошкина первый раз перевернулась. Осложнялось всё тем, что женщины-перевёртыши – огромная редкость. А состоящая на служении родины вообще единственная. Безусловно, у них есть плюсы: они в несколько раз сильнее любого мужчины в облике пса, но в то же время их форма очень нестабильна и сильно зависит от эмоционального фона. Правильно ли он делает, отправляя Кошкину? С другой стороны, она единственная имеет такой обширный опыт общения с лесом. Это задание не должно быть сопряжено с риском. Словно приняв последнее решение, Грачёв прочистил горло и сказал:

– Войдите!

В дверях показалась Кошка в больших круглых очках и небрежно завязанными в пучок тёмными волнистыми волосами. Обтягивающий чёрный костюм подчёркивал её слишком худенькое тело, делая похожей на подростка.

«Хоть бы немного мышц нарастила», – брюзгливо подумал Грачёв, а вслух сказал:

– Кошкина, я решил отправить тебя в командировку. Как ты на это посмотришь?

– Моё первое боевое задание! – воскликнула та и тут же зажала рот ладонью. Она знала, что должна обращаться по уставу, но эта новость так взволновала, что женщина не сдержалась.

Грачёв закатил глаза вверх, давая понять, что она снова забыла про дисциплину:

– Когда-то я обещал тебе, что если ты не захочешь участвовать в заданиях, то мы найдём тебе штатную должность. Настало время решать… – он задумчиво склонил голову набок, оценивая её реакцию.

Кошка

– Я согласна, – без раздумий ответила та. Ей уже набили оскомину бесконечные тренировки в зале и заучивание устава. Получить настоящее задание – это было её мечтой. Только трое из её группы получали командировки, но о том, что там было – молчали. Даже Лирый, командир её отряда, никогда не говорил о том, что знает.

Строгим режимом секретности был пропитан каждый сантиметр отделения специального назначения ФСБ. Куда ни плюнь – одни секреты. У их отряда перевёртышей, был свой «отсек», в котором располагались спальни, спортзал, медпункт, учебный кабинет и прочие нужные для жизни помещения. Спуск на лифте к самому выходу. Минимум пересечений с другими отделами. Только в общей столовой можно было оценить, как много людей находятся в главном корпусе. Но и там было принято есть только за своим столом и не заводить знакомств.

«Тюрьма строгого режима», – так в шутку она называла место, где провела почти целый год, не считая поездок к семье.

Выбраться куда-нибудь за пределы работы и дома – то, чего ей жутко не хватало.

– Я смотрю, ты уже думала над этим вопросом, – ухмыльнулся Грачёв.

Кошка улыбнулась, ожидая, что её введут в курс дела, но майор кивнул на дверь:

– Лирый расскажет необходимые подробности.

«Ну, хоть кто-то что-то расскажет», – ворчливо подумала она, закрывая за собой дверь.

***

На следующий день вместо тренировки Лирый пригласил её прогуляться по аллее вблизи их корпуса. Странно, что для делового разговора он выбил внеочередной пропуск на прогулку.

С точки зрения Кошки, такие вещи лучше всего обговаривать в кабинете, но ладно, пусть так.

Лирый долго шёл молча. Кошка в который раз смотрела на его точёный профиль, тёмные, как смоль, волосы и вечную щетину не по уставу. Говорят, ему в порядке исключения разрешили лёгкую небритость, в честь особых заслуг. Она вспомнила, что, когда только заступила на службу, была в него влюблена. Нельзя сказать, что чувство полностью ушло. Просто он недвусмысленно дал понять, что для него существует работа и только работа. Порой у Кошки саднило в груди и хотелось прикоснуться к нему, но она понимала, что сделай она шаг на сближение – Лирый сделает шаг назад. Хотя она подозревала: их чувства взаимны. Порой он так задумчиво смотрел на неё, что ей казалось: ещё чуть-чуть – и ледяная стена, стоявшая между ними, треснет.

Лирого взяли на службу ещё ребёнком, как часто бывает с перевёртышами, и никакой другой жизни он не знал. Наконец, Лирый решился и заговорил:

– Перед заданием тебе должны дать звание. Таков протокол. Ты осознаёшь, что это значит?

Кошка громко сглотнула. Она понимала, но не думала об этом так серьёзно.

– Да, – ответила Кошка аккуратно.

Лирый взлохматил шевелюру, шумно выдохнул и признался:

– Такой разговор у меня впервые, обычно все к нам попадали мальцами. Да и женщина ты единственная. Одним словом, мне кажется, ты не понимаешь, на что идёшь: перевёртыши – это штурмовики. Нас бросают первыми в самые горячие точки, нас посылают в разведку – это не приятная прогулка по парку. Многие наши братья… так и не вернулись с задания. Может, тебе лучше согласиться на штатную должность? Будешь чаще видеться с детьми… – он ненадолго замолчал, ожидая ответа, а Кошка задумалась.

Дети. Самое больное место. Кирюша уже взрослый, ему восемнадцать. Он остался жить со свекровью в Сибири после того, как случилась та история, когда Кошка узнала, что она не простой человек. У Кирюши вовсю бурлят личная жизнь и студенческая пора. На все звонки мамы он отмахивается и постоянно куда-то бежит. Андрюша и Марьяша переехали к родителям Кошки. Они живут в Подмосковье, и Кошке до детей всего час езды на машине. Андрюше пятнадцать, и в этом году он закончил девятый класс. Уже в сентябре его ждёт студенческая жизнь в колледже. После переезда у него появилось много друзей, и даже в свои редкие выходные Кошке с трудом удаётся поймать его дома. А вот Марьяша совсем другое дело. Ей всего девять. Скоро четвёртый класс, почти конец начальной школы. Несмотря на то что они созваниваются каждый день, ей очень нужна мама. Её папа после развода не сильно интересовался жизнью дочери, а теперь ещё и она на службе…

Кошка глубоко вздохнула. Сидеть до пенсии, перебирать бумажки? После того как она узнала, что привычный мир не таков, как кажется? Это совсем не в её характере. Утром она была твёрдо уверена, что хочет двигаться дальше, но после того, как Лирый напомнил о её семье – она снова засомневалась.

Мужчина аккуратно взял её руку в свою и слегка сжал. Он никогда до этого не прикасался к ней вне тренировочного зала, и Кошка слегка сжалась от этого прикосновения. Чтобы скрыть неловкость, она спросила:

– Теперь я сомневаюсь в своём решении… Расскажи мне, почему мы не знаем ничего о … других существах? Я начну изучать после того, как соглашусь?

Лирый отпустил её и отвёл глаза:

– Таковы местные порядки. Правая рука не знает, что делает левая. Это нужно для того, чтобы информация не просочилась в остальной мир. Каждый знает ровно столько, сколько ему нужно для работы, ни больше, ни меньше. А перевёртыши вообще особо не нуждаются в знаниях. О цели нам говорят по прибытии на точку. Информацией владеют только высшие чины при погонах.

– А Грачёв почему так много знает? – не выдержала Кошка.

– Михаил Семёнович – это другое. Он на особом счету. У него было десятки возможностей на повышение, но майор считает, что в таком случае не сможет работать «на земле», а он очень любит сам лично выезжать на самые сложные задания, – подбирая слова, ответил Лирый.

«Самые сложные задания», – эхом прозвучало у Кошки в голове. Если он сам лично приехал в Сибирский городок для того, чтобы вытащить её из той истории, значит, это было «самое сложное задание»?

Воспоминания против воли пронеслись у Кошки перед глазами: тяжёлый развод и измена мужа. Свекровь, которая её поддерживала, и шесть лет беспросветной тоски. Её отдушина – поисковый отряд. И безграничное чувство азарта и ликования, когда она выходила в лес искать пропавших людей. Очередной пропавший ребёнок, но с этими поисками пошло что-то не так. Женщина, выехавшая из леса на лошади. Уже тогда каким-то внутренним чувством Кошка поняла, что она не совсем человек. Знакомство с перевёртышами. Смертельная ловушка и Грачёв, который вовремя пришёл ей на помощь. Первое обращение. После той истории Кошка несколько месяцев провела в больнице – и вот она здесь.

Да, она не может каждый день быть рядом с детьми, но и Родина щедро платит за службу: Андрюша поступил в выбранный колледж без экзаменов, Марьяша всё лето проводит в лучших лагерях на море, приезжает оттуда счастливая, привозя запах соли и ветра в волосах. Родители сделали ремонт, свекровь лечится в больницах столицы… Большая ли это плата за то, что она может их обнять раз в месяц?

Она представила, как с одного боевого выезда сможет купить папе поддержанную иномарку, а он, её молчаливый бирюк, будет бубнить сурово: «не надо было». Потом купит родителям домик на море, и они будут всё лето есть сочные фрукты, а загорелые дети тайком сбегать на местную дискотеку.

Служи Родине без остатка, и она будет служить тебе.

Кошка потёрла лицо, посмотрела Лирому в глаза и твёрдо произнесла:

– Я готова.

– Воля твоя, – поднял он руки вверх, показывая, что сдаётся.

– Что мне следует знать? – деловито спросила Кошка, переходя к делу.

– Первое: выезд ЧСС. Помнишь, что это значит? – из голоса Лирого мгновенно пропали дружеские ноты и появился тон командира.

– Человек – Собака – Собака, – заученно отрапортовала Кошка.

– Молодец, – кивнул Лирый, – твой напарник я, а наш человек не перевёртыш. Что это значит? – он продолжил экзаменовать.

– Если мы хотим что-то срочное передать человеку – специальным знаком оповещать, что есть необходимость перевернуться. Убедиться, что вокруг нет камер, людей или иных средств наблюдения. Желательно выбрать укромное место, перекинуться, сделать доклад и вернуться в протокольную форму.

– Умничка. Точка – лесополоса. Задача – найти труп. По идее, информацию получаем по прибытии, но так как это твоё первое задание, мы решили сделать исключение и дать время подготовиться, – резюмировал Лирый тихим голосом, будто подчёркивая, что всё должно храниться в секрете.

– Кто наш человек? – не выдержала Кошка.

– Я не знаю, – честно ответил ей Лирый, глядя в глаза, – но чую, что это непростое задание. Совсем не простое. Пожалуйста, будь начеку каждую минуту, – добавил он тихо, поднял руку, будто хотел коснуться её, но вместо этого повернул ладонь, и Кошка увидела блестящий серебристый блистер.

– Что это? – она боязливо приняла подарок.

– Линзы. Разработаны специально для тебя. Пока ты ждёшь квоту на операцию, можешь пользоваться. В них можно переворачиваться.

Она благодарно кивнула, а Лирый развернулся и пошёл к корпусу, остановился и бросил через плечо:

– Сегодня вечером присяга, затем торжественный ужин, а утром выезд. У тебя четырнадцать минут прогулки, подумай ещё.

Кошку бросило в жар и перехватило дыхание. Обычно присягу готовят несколько недель, а здесь такая спешка! Она надеялась, что успеет съездить домой и предупредить родителей. Женщина в оцепенении уставилась перед собой невидящим взглядом. Паника нарастала, хотелось бросить всё и бежать. С огромным трудом она взяла себя в руки и, не дожидаясь конца прогулки, поспешила в свою комнату. Здесь привычнее и спокойнее, чем там, где на тебя уставлены сотни безликих стёкол огромного корпуса.

– Давай рассуждать логически, – сказала она сама себе вслух. – Спешка значит только одно: задание сверхсрочное, и Грачёв посчитал, что мой лесной опыт сейчас пригодится. Поэтому формальности утрясают так быстро. Я давно решила для себя, что хочу вступить в отряд полноценно. Какая разница – сейчас или через две недели. На задании со мной будет Лирый. Опытнее его никого в отряде нет. Мне останется только не напортачить и действовать по инструкции. Ну и держаться поближе к нему. Наблюдать, перенимать опыт. Может, однажды и я возглавлю отряд…

Женщина подошла к зеркалу, посмотрела в свои зелёные, с тёплой ореховой ноткой, глаза и пошла принимать душ. Нужно вечером быть при параде.

Глава 2

Наши дни

Кошка

Присяга прошла быстро и как-то скомканно. Не помогли даже украшение большого торжественного зала и весь отряд, выстроенный в парадной форме. Сама Кошка, с аккуратной причёской и макияжем, чувствовала себя нелепо. С радостью покончили с официальной частью, перешли к торжественному ужину, но даже шампанское, открытое по особому случаю, не спасло ситуацию. Разговор не клеился. Кошке казалось, что остальные на неё странно смотрят. Ещё эти новые линзы, к которым она никак не могла привыкнуть. Рука тянулась по привычке поправить невидимые очки, и она то и дело попадала в глаз.

С облегчением вернувшись в свою комнату, она забралась под одеяло и решила вычеркнуть этот день из памяти.

– Буду считать, что этот цирк – плата за возможность выезжать, – пробубнила она, засыпая.

***

Всю ночь ей снились кошмары. Чёрные кляксы закрывали небо, пожирая звёзды, а по земле текли раскалённые волны лавы. Чистым оставался лишь один холм, на вершине которого стояли четыре человека. Впереди них была женщина в ярко-оранжевом одеянии. Больше ничего рассмотреть не удалось.

Кошка, видимо, металась во сне, потому что проснулась на смятых, мокрых простынях.

Сон всё утро не шёл из головы. Кошмары у неё были и раньше, и каждый раз они не предвещали ничего хорошего.

Она приняла душ и рассеянно собиралась, хватаясь то за одну вещь, то за другую, пока в дверь не постучали.

Кошка бездумно дёрнула за ручку. В коридоре стоял Лирый. По его вытянувшемуся лицу она поняла: что-то не так. Осмотрела себя и заметила, что застегнула блузку только наполовину. Вспыхнула краской и принялась судорожно прикрывать декольте.

– Мы опаздываем, – отведя глаза и откашлявшись, сказал Лирый.

– Вот чёрт! – воскликнула Кошка и принялась быстро запихивать оставшиеся вещи в сумку. Наспех застегнула её и пошла к дверям, показывая, что готова.

Лирый снова кашлянул и кивнул на блузку.

Кошка поняла, что перепутала пуговицы, и застегнула так, что на уровни груди зияла дыра.

– Нервничаешь? – попытался сгладить ситуацию мужчина.

– Ага, – честно призналась Кошка.

– Ничего, бывает. Все проходят через боевое крещение, и редко у кого оно бывает гладким. Пойдём, – он жестом показал на лифт.

Спустя пару минут они сели в тонированный микроавтобус. На заднем сидении уже находился мужчина, напоминавший рыбака. В засаленной камуфляжной куртке, такой же панаме и тренировочных штанах.

– Михаил Семёнович?! – первым узнал его Лирый. – Какой приятный сюрприз.

«Грачёв? Почему он сам?» – застучало в голове у Кошки. Тревога подкатила к горлу и скрутила живот.

– Конечно! Как я мог пропустить первый выезд нашей милой дамы? Я своего рода её крёстный, – ответил майор шутливо, намекая на то, что это он её спас и привёл сюда.

– Ну, значит, поездка гарантированно будет нескучной, – пошутил в ответ Лирый.

Кошка молчала, потрясённая. Грачёв крайне редко выезжал на задания с перевёртышами, предпочитая работу в одиночку. Что это значит? Во что же она ввязалась?

Когда микроавтобус тронулся, Грачёв сразу перешёл к делу:

– Пока мы едем, я введу вас в курс. Наша задача федерального масштаба, – он сделал паузу, ожидая реакцию.

Лирый присвистнул, а Кошка покачала головой: это полный бред! Кто берёт новичка на задачу высшего приоритета? Они что, проверяют её?

Будто отвечая на невысказанный вопрос, Грачёв повернулся к ней:

– Тебя мы привлекли исключительно как специалиста по лесным поискам. Мне нужен был человек изнутри, но при этом с твоим опытом. Твоё присутствие будет минимальным, после чего ты вернёшься в корпус, – Кошка кивнула, и он продолжил:

– Итак, у нас образовалась небывалая волна преступности. В частности, активизация серийных маньяков. Мы склоняемся к тому, что сейчас их порядка четырнадцати человек. Действуют в разных регионах, никакого сходства между способами, жертвами и инструментами мы не нашли. Признаки секты тоже не прослеживаются, но вычислили троих. Все они покончили с собой при попытке захвата.

Он сделал паузу, а Лирый спросил:

– Они люди?

Намекая на то, имеют ли маньяки какие-то сверхспособности.

– Этого мы не знаем… – задумчиво ответил Грачёв.

Лирый смутился. Всем известно, что майор – нюхач. Он может отличить уровень способностей по запаху даже посмертно.

– Количество людей, которые одновременно совершают такие зверские преступления, в несколько раз превосходят предыдущие статистики по преступности. И они всё продолжают прибывать, – добавил он, глядя в окно.

– Наша задача? – спросил Лирый.

– Нам нужно найти жертву одного из них. По заявлениям родственников, четыре незнакомых друг с другом молодых человека пропали, возвращаясь с электрички через лесополосу. Это произошло в разные дни, но в течение недели, поэтому спохватились не сразу. Найдём тела, возможно, найдём улики, – заключил Грачёв.

– Почему обычные собаки не справились? – робко спросила Кошка.

– Наша милая леди, как всегда – не в бровь, а в глаз. Все жертвы были найдены случайно. Собаки не чуют запах их трупов. И я не чую… – добавил он тихо.

Повисло молчание. Мёртвые, которые не пахнут? Что это за чудеса?

– Везде прослеживается нечеловеческий след, – подвёл очевидный итог Лирый.

– Да, именно поэтому это дело досталось нам… Действовать надо быстро. В общей сложности жертв, которых мы уже нашли, более тридцати. Скоро это просочится в прессу и начнётся паника, – кивнул Грачёв.

– То есть у них один источник заражения, – догадалась Кошка.

– Объясни свою мысль, – попросил Лирый.

Она потянулась поправить очки, и рука наткнулась на пустоту: «Чёрт, опять забыла, что я в линзах»:

– Ну, если все убийцы действуют по-разному, но до этого они были простыми людьми, и вдруг внезапно начали резать направо и налево. Их не могут поймать, а жертв – найти, значит, они где-то в одном месте получили какую-то штуку или заразились чем-то.

– Именно поэтому мы едем в предполагаемую точку, где могли в последнее время бывать все вычисленные нами маньяки. И мы как раз на месте, – махнул рукой Грачёв.

За окном горела вывеска Курского вокзала…

Он вышел из автобуса, захватив с одного из сидений два комплекта амуниции для собак.

Лирый ловко скинул верхнюю одежду, перевернулся прямо в проходе и вот уже на Кошку смотрит чёрный пёс с проседью, больше напоминавший волка. Подошёл к Грачёву, тот надел на него попону, намордник, поводок. Через две минуты к ним присоединилась чёрная собака на голову выше первой. Породу определить было сложно, но то, что перед ними зверь серьёзный – понятно без слов.

Двинулись в сторону вокзала. Несмотря на поводки и намордники, люди инстинктивно шарахались от странной троицы.

Досмотр, обычные процедуры. Кошка очень старательно исполняла протокольные требования, которые целый год изучали в зале: проход у ноги, команды, стойка, поворот морды, градус наклона башки. Словно на марше, а не на прогулке. Свою оплошность она осознала только тогда, когда охранник сказал Грачёву:

– Ничего себе вышколенная псина! Выставочная, что ли?

– Та ты шо! Тесть-кинолог поигрался, да и мне всучил. Мол, на охоту ходить бушь. Думаешь, охота с таким телёнком тудою-сюдою? Приходится шкандыбать.

Он так ловко имитировал деревенскую речь, что Кошка аж пасть приоткрыла.

– Ладно, удачной охоты, – махнул охранник и потерял к ним интерес.

Грачёв, не спеша шёл по просторному холлу вокзала. Посторонний наблюдатель ничего бы не заметил, но Кошка знала – принюхивается. Она тоже попробовала, но в нос ударила такая какофония ароматов, что собака принялась звонко чихать.

Грачёв скосил на неё взгляд, но ничего не сказал.

Наконец, поплутав по коридорам и переходам, подошли к группе дурнопахнущих граждан.

Они с майором явно были знакомы. Завязался ничего не значащий разговор:

– Как дела, Тимурыч?

– Как сажа бела, Семёныч.

– Чего нового?

– Да всё по-старому, все на местах, никаких печалей, кроме пустого стакана.

Грачёв потянулся к карману и достал трубочку из купюр. Группа оживилась и принялась дружным строем ябедничать на всех наркоманов, карманников и дам с низкой социальной ответственностью.

Из всей толпы внимание Кошки больше всего привлекла женщина в оранжевом платке, повязанным на манер тюрбана. Грязный оранжевый свитер и засаленная коричневая юбка. Её чуть раскосые глаза смотрели куда-то вдаль. Необычного цвета кожа, с красноватым отливом.

Большая чёрная собака подошла к ней и аккуратно понюхала край рукава.

– Мааа… Мааа… – потянула женщина в ответ.

– Это кто? – оживился Грачёв.

– Мы её Машка зовём. Она обычно сидит в другом переходе. Уже лет пять, как у нас живёт. Дурочка. Кроме как «Ма́кать» – ничего не умеет. Беззлобная. Мы её научили руку протягивать, а потом нам нести. Подкармливаем. Пить только никак не научим. Выплёвывает и плачет. Ну, совсем как ребёнок, – выложил всё, что знал Тимурыч.

Кошка, повинуясь внезапному порыву, подсунула нос под руку женщины, накинув себе на башку. Та взялась перебирать её шерсть за ушами.

– Мааа… Мааа… – чуть добрее потянула Машка.

– Ладно, пошли, бывайте, – попрощался Грачёв.

Когда мужчина с собаками завернул за угол, он зашипел на одну из них:

– Что это за самодеятельность?! Чтобы я больше не видел!

Собака виновато заскулила, и мужчина сжалился:

– Ладно, потом расскажешь, что это за приступ человеколюбия у тебя случился.

Так и дошли до платформы. Дождались электричку и через полтора часа вышли на станции.

Кошке жутко надоело лежать на грязном, вонючем полу, поэтому она с радостью выбежала на платформу, вдохнув чистый воздух.

Неужели нельзя было доехать на машине и обернуться? Зачем электрички?!

Сразу за платформой начиналась лесополоса. Там пропало четверо молодых людей. Это осознание заставило шерсть Кошки встать дыбом.

Она подошла к Лирому, который всё это время изображал флегматичного пса, и села рядом. У него даже слишком хорошо получалось играть собаку. Если бы она не знала, что он перевёртыш, то даже не заподозрила бы в нём человека.

Грачёв со скучающим видом оглядывался вокруг, будто кого-то ждал. Электричка уехала, и несколько человек, которые вышли вместе с ними, успели раствориться в зарослях кустарника, обрамляющих платформу.

Наконец, с дальнего края зашла женщина. Кошка почему-то сразу поняла, что та идёт к ним. Хотя выглядела она абсолютно обыденно: русого цвета волосы перевязаны в хвостик, лицо, не тронутое косметикой, джинсы, немного заляпанные на коленках, и растянутая кофточка старомодного фасона. На ногах потёртые кеды, а за спиной чёрный рюкзачок. Складывалось впечатление, что ей плевать, как она выглядит.

– Как приятно: старая гвардия в добром здравии, – тепло поприветствовал её Грачёв и приобнял.

– Мне в любом здравии приятно, пока вы по эту сторону мира, – в шутку ответила женщина.

Кошка впервые видела майора таким расслабленным.

«Похоже, они очень давно знакомы», – неожиданно Кошка ощутила укол ревности.

– Лирый, приятно видеть здесь такую славную компанию, – обратилась она к псу.

Он в ответ коротко тявкнул и вильнул хвостом.

– Прошу познакомиться. Кошка, это Лера, – представил дам Грачёв.

Кошка слишком по-человечьи кивнула, и тут же украдкой огляделась в поисках чужих глаз и камер.

– Оу! У вас появилась девочка! Вот это новости! – брови Леры взметнулись вверх.

– А то, – шутливо ответил Грачёв, и Кошка поймала в его голосе гордость, отчего ей стало приятно.

– Сразу к делу или ещё погуляем? – спросила Лера безразлично.

Кошка с удивлением рассматривала её блёклые голубые глаза.

– Предлагаю тебе объяснить нашей новой сотруднице свою специализацию, ведь нам ещё вместе работать. А мы пока пойдём с Лирым вперёд, подумаем, где будем заходить в лес.

– Я уже много лет никому не объясняла и, по-моему, забыла, как это делается, – та, пригладила и без того зализанные волосы, поправила кофточку и прокашлялась. Просьба Грачёва поставила её в тупик.

– У тебя чудесно получится, я не сомневаюсь, – широко улыбнулся майор и в сопровождении чёрной собаки прогулочным шагом отправился к выходу с платформы.

Кошка вопросительно посмотрела на Леру.

– Ну, попробуем… Когда человек умирает, он… его душа… тонкое тело, или как угодно можно это называть, ещё какое-то время остаётся здесь, на земле. Его видят те, кто наделён определённым даром. Мы можем с ними разговаривать. Обычно работаем на Погостах и помогаем душам упокоиться, то есть перейти дальше…

Кошка завращала башкой, встряхиваясь. Ну, уж совсем глупости! Ладно, неведомые твари среди обычных граждан, с этой мыслью она свыклась, но говорящие покойники – это чересчур!

Лера заметила её жест:

– Понимаю, звучит шокирующе. Я сама не один год потратила, чтобы в этом разобраться. Тебе придётся просто поверить… Хотя если ты найдёшь убитых мальчишек, то я поговорю с ними, для этого и здесь.

Кошка с размаху села на хвост и тут же вскочила, скуля. Прошёл уже целый год, а она до сих пор нет-нет, а забывает его убирать.

Эта информация так потрясла Кошку, что она начала бегать туда-сюда по платформе. Поговорить с мёртвым! Вот это номер! А чего тогда по каждому Хранителю в отделения полиции не посадить: очень удобно – приехали, сразу труп опросили, протокол составили – и готово! Можно и в суд привезти покойника. Пусть сам доказывает, кто его убил!

Лера стояла, скрестив руки на груди, и терпеливо ждала. Наконец, эмоции у Кошки улеглись, и она остановилась напротив женщины. Больше всего хотелось перевернуться обратно в человека и задать кучу вопросов. Но сейчас нельзя. Открытая местности, да и протокол не велит.

– У тебя вопросы? Понимаю. У меня бы их тоже было много. Я думаю, мы ещё свидимся в другом твоём обличии и сможем обсудить. Хорошо? – ласково, будто с ребёнком, говорила Лера. И почему все начинают сюсюкать с ней, когда она собака?

Кошке ничего не оставалось делать, как коротко и утвердительно гавкнуть, и она похвалила себя за то, что в этот раз не кивнула.

Пошли догонять Грачёва с Лирым. Далеко идти не пришлось – они оказались за первыми же кустами.

Дальше простиралась прямая асфальтированная дорога через перелесок, метров двести. Вдалеке виднелись крыши домов.

Где здесь орудовать маньяку? Жертвы наверняка кричали бы и сопротивлялись, слышно было бы далеко.

По дороге шли медленно, оглядываясь по сторонам. Ничего подозрительного: ни сломанных кустов, ни упавших веток. Может, парни сами уехали в другое место и пропали?

Кошка изо всех сил пыталась выкинуть из головы разговор с Лерой. Слишком уж фантастичным ей казался. Как бы она ни старалась, а улику «прощёлкала». Её нашёл Лирый, который шёл чуть сзади. Он подошёл к кустам и коротко гавкнул, привлекая внимание людей.

Грачёв ловко вытащил из внутреннего кармана пакет, надел на руку и достал часы с коричневым браслетом. Из-за их цвета различить среди упавших веточек было сложно.

– Ай да Лирый, ай да молодец! – похвалил его Грачёв.

Сфотографировал часы и отправил в отдел.

Кошка знала, что будет дальше. Их описание сверят с показаниями родственников и отправят им на опознание.

– Итак. Что-то мне подсказывает: это именно то, что нам сейчас нужно, – резюмировал Грачёв.

Кошка посмотрела назад и вперёд. Они стояли примерно посередине дороги. Никаких боковых тропинок. Следов борьбы нет. Не взлетел же он! Если только что-то увидел и сам пошёл…

Кошка огляделась вокруг, и единственное, что привлекло внимание – огромный раскидистый дуб метрах в двадцати от дороги. Может, маньяк – женщина, и она просила о помощи? Или парни вообще в плену, ведь тел не нашли…

Кошка постаралась сосредоточиться.

Внезапно ей показалось, что на коре дуба мелькнуло что-то оранжевое. Она сделала шаг ближе. Точно. Буквы. Будто бегущие строки. Она отрывисто тявкнула два раза, это был условный знак, что она что-то нашла. Остальные подошли к ней и уставились туда, куда она показывала.

– Я ничего не вижу, что? – вопросительно протянул Грачёв.

А буквы всё шли, разгораясь ярче и складываясь в слова.

Кошка в нетерпении потопталась и снова показала на дуб.

– С ней что-то происходит, – вдруг заявила Лера.

– Что именно? – тут же нахмурился Грачёв.

– Силы междумирья в ней становится больше. Я потом объясню, это сложно, но что-то происходит очень резко и прямо сейчас, – скороговоркой произнесла Лера, и в её глазах Грачёв прочитал нешуточное беспокойство.

– Кошкина, немедленно переворачивайся! – громко приказал майор.

Но приказывать уже и не нужно было, Кошка почувствовала, что больше не может держать собачью форму, её начало крутить прямо на месте. Боль пронзила каждую клеточку, будто она обращалась в первый раз. Наконец, из её горла вырвался человеческий стон. Грачёв отстегнул ремни попоны, и оно превратилось в платье с одной застёжкой-липучкой по всей длине. Накинув полотно ткани прямо поверх лежащей на земле женщины, он застыл, услышав слова, которые она произносит. Это был неизвестный ему язык. Кошка читала текст, горящий огнём прямо поверх коры раскидистого дуба. Слова, которые видела только она:

…Ничто. Такое ничто, которое не может сейчас представить ни один разум. Нет холода, нет тепла, нет света, нет тьмы. Нет верха, нет низа, только полное ничто. Но ничто имело разум. Такой, какой сейчас зовут Законом. Закон начал искать по всей пустоте нечто. Нечто такое, что имело хоть что-то. Не было времени, чтобы сосчитать, сколько длились поиски, сколько мгновений или сколько эпох Ничто бережно собирало Нечто. Наконец, поиски были завершены…

Время Первых

2000 лет назад.

…Нечто начало жизнь. Как и любой, приходящий в этот мир: Нечто начало жизнь с осознания себя. Осознание родило мысль, первую в бескрайнем Ничто. «Я есмь» – так могла она прозвучать, если бы человек попробовал сказать её на своём языке. Мысль родила энергию: ветром и эхом, волной и импульсом, лучом и теплом разлетелась прочь, создавая по пути направления, которые люди на своём языке назовут: «верх», «низ», «вперёд», «назад» и многими другими словами и терминами.

Так Ничто стало Нечто, так родилась Вселенная. Работа была завершена, и осталось только созерцать, как Закон преобразует всё вокруг, создавая полярности везде и всюду: тепло-холод, сладкое-солёное, чёрное-белое. Полярности притягивались и отталкивались, делились и собирались, перемешивались и застывали.

Закон воздвиг вокруг всё многообразие миров и форм, одно не мог подарить Закон своим детям: мысль. Тогда Нечто проявило Волю. Это был миг, когда Нечто стало тем, кого люди на своём языке назовут «Бог».

Воля Бога разлетелась по всем углам Вселенной. «Я есмь» осознали бесчисленное множество форм. «Я есмь кто?» – отозвалось где-то в глубине Вселенной. Бог устремил свой взгляд туда: как путник в пустыне, углядев крошечный росток зелёной жизни, он окутал Мыслью и Волей вопрошающего: «Ты есмь мой сын» …

– Мам? А дальше что? – Мару вздрогнула и перевела взгляд на сына, который в отличие от неё явно не собирался засыпать.

– Дальше ещё много чего. Может, завтра почитаем? У меня уже слипаются глаза, да и тебе тоже было бы неплохо поспать.

– Нет, ну пожалуйста, давай ещё что-нибудь? Может, про Диких? Это моя любимая часть! – Ронве явно не хотел сдаваться, и хотя эту, совсем не детскую книжку «Хронология Истории от Сотворения» он знал почти наизусть, ему всё равно нравилось снова и снова слушать, как мама читает. Конечно, достаточно прикоснуться к Менталу – полю – в котором хранилась вся информация, что была, есть и, возможно, ещё будет, но слушать мамин голос куда приятнее.

– Чуть-чуть про Диких и спать? – предпринял последнюю попытку Ронве.

– Совсем чуть-чуть, – сдалась Мару, – только без книжки, а я сама, хорошо? Очень болят глаза.

– Ладно, – неохотно протянул Ронве.

Мару, смежив веки, продолжила:

– Энергия, трудясь над созданием полярностей, не осознавала, что незримо полярность её самой – Антиэнергия – создавала свои полярности – Изнанку. В человеческом языке нет слов, чтобы объяснить Законы Изнанки, мы можем лишь предположить, что там, в глубине Антивселенной тоже родилась мысль и она нашла отклик в какой-то из форм, а эта форма отозвалась: «Почему не я?». С самого зарождения Антибог и Антиформы имели стремление к Антизакону. Там, где мы ищем гармонию, Изнанка ищет разрушение. Там, где мы созидаем жизнь, Изнанка жаждет покоя в смерти. Вселенная и Изнанка – тоже полярности, и однажды они начали притягиваться. Мы не можем видеть Изнанку, только лишь зияющие чёрные дыры во Вселенной. Однажды из них вышли они – Дикие. Всё, на что направлено их существование – это смерть и тьма. Они пьют энергию форм, в миг, когда в них потухает последняя мысль «Я есмь». Чем медленнее идёт затухание, тем больше пищи они получают. Они сожрали всё на тысячи солнц вокруг, а после обратили свой взор на нас…

Всё. На этом точно всё. Пора спать, – Мару встала, чтобы поцеловать Ронве перед сном.

– Мам, они победят? – он уже полусонно задал вопрос.

– Мы не знаем, сынок. Всё, что связано с Изнанкой, не читается в Ментале, У нас есть Люди Ветра с их стрелами, и пока им удавалось сдержать натиски Диких… Мы обязательно что-нибудь придумаем, – сказала Мару, уже видя, что сын не дождался ответа и уснул.

Она поцеловала спящего Ронве и подошла к распахнутому окну, вдохнув полной грудью холодный горный воздух Анд. Её родина. Её мир. Мир, в котором должен был счастливо расти её сын…

Она провела рукой по шершавой стене их жилья – вырезанные прямо в скале сеть комнат. Люди Ветра умели резать камень руками. Это они много веков назад создали им дома, вгрызаясь в тело гор.

Мару прошла к себе в комнату, чуть слышно шурша чёрным траурным платьем. Слишком многие уже пали в битве с Дикими. Слишком многие ещё падут.

Надо ложиться спать, осталось несколько часов на сон, а уже завтра утром она узнает последние новости на Совете Жрецов.

– Нам всегда удавалось что-нибудь придумать, – внушила она сама себе и отправилась спать.

Глава 3

Наши дни

Лера

– Плохи дела, – рассказывала Лера Зое, сидя у неё на кухне. – Вчерашний выезд закончился ничем: одной их сотрудниц стало плохо, пришлось сворачивать операцию. Но больше всего меня волнуют слухи из отдела Хранителей. Говорят, что такие вспышки, как наш Давид, произошли уже на пяти погостах. В основном они просыпаются ночью и пытаются штурмовать ограду кладбищ.

– А что с погостами без ограды? – Зоя отхлебнула кофе и поёрзала. Новости были очень пугающими. Верить в них совсем не хотелось.

– Они сейчас самые опасные. Обычно мёртвые там не могут выйти за пределы собственной ограды, но наших новых чудовищ почему-то это не останавливает. В Котово усопший ночью дошёл до деревни. Умер гражданский. Отделу повезло, что в крайнем доме жил местный алкоголик и его внезапной смерти никто не удивился. Судя по всему – на то, чтобы выпить полностью живого, у мертвяка ушла вся ночь. Под утро он выдвинулся обратно, будто понимая, что если не успеет до рассвета, то на погост не сможет вернуться.

– Во дела! А как узнали-то, что это он? – глаза Зои расширились и стали напоминать мультяшку.

– Хранитель увидел могилу, которая просто плещется живой энергией… Но знаешь, даже не это самое страшное. Эти чудовища заражают «соседей» по погосту. Если так пойдёт дальше – у нас будет целая эпидемия, – Лера встала и принялась расхаживать туда-сюда, потирая лицо.

– А если согнать Хранителей и запечатать каждую могилу? – предложила Зоя.

– Нас слишком мало… Пока мы будем обрабатывать одно кладбище – на других начнётся анархия. Кто будет новеньких принимать? Да и текущую работу ничто не отменял… Нет, не вариант…

– И какой сейчас план?

Лера остановилась и пожала плечами:

– Никакого. Это меня сильно пугает. Сегодня собираюсь ночью в Котово. Есть подозрение, что там могут остаться заражённые. Хочу посмотреть, как они будут себя вести.

– Я с тобой, – тут же отозвалась подруга. Она, как всегда, не могла остаться в стороне.

– Как раз хотела тебя попросить об этом же. Мне нужна будет Сила на случай, если я потрачу слишком много, – благодарно кивнула Лера.

– Отлично. Ты иди спи, а у меня ещё клиенты, – подруга знала о её любви вздремнуть днём.

Лера прошла на второй этаж Зоиного дома, где у той была спальня для клиентов, и с удовольствием плюхнулась на розовые простыни.

Но поспать нормально не удалось: ей снилось, как чёрные кляксы закрывали небо, пожирая звёзды, а по земле текли раскалённые волны лавы. Чистым оставался лишь один холм, на вершине которого стояли четыре человека. Впереди них была женщина в ярко-оранжевом одеянии.

Лера проснулась вся в поту. Села, осоловело хлопая глазами, пытаясь понять, где она находится. Кошмар никак не хотел отпускать. Стоило ей прикрыть веки, как тьма неба и слепящая лава снова вставали перед глазами.

За окном уже смеркалось, поэтому она взяла свой рюкзак и тихонько вышла в коридор. Внизу были слышны голоса. Зоя с клиенткой. Чтобы им не мешать, тихонько прокралась на кухню и открыла холодильник: пельмени, брокколи и сыр. Как всегда, ничего вкусного. Соорудив себе бутерброды с сыром и заварив кофе, Лера раздумывала над поездкой на кладбище. Внезапно ей пришла в голову идея. Она достала мобильный телефон, собираясь позвонить Ниночке. Та работала в штате при отделе Хранителей и могла выудить из базы любую информацию:

– Алло, привет? Ты можешь для меня кое-что пробить? Мне нужны обстоятельства смерти… сейчас… – она покопалась в рюкзаке и достала экзаменационные ведомости, которые всё не успевала отдать Семёну, – Давида Авраамовича Каана. Дата смерти: май две тысячи двадцать седьмой год. И ещё, ты наверняка изучала дело усопшего Котовского. Можешь выслать и его обстоятельства смерти?

– С Котовским я тебе и так скажу: он – жертва маньяка. Нас здесь замучили с этим делом. Мне кажется, что я знаю про него больше, чем родная мать, – ответила трубка, и Лера услышала, как защёлкали клавиши. Несмотря на поздний час, Ниночка всё ещё была на работе, – Каан… Характер смерти – насильственный… Так, убийца не найден… Могу дать руку на отсечение, что тот же самый случай. Снова нападение мёртвого? – сочувственно спросила трубка.

– Да, снова… Что-нибудь уже делают с жертвами маньяков? – Лера потёрла лоб.

– Ага, запечатывают при похоронах. Но это не спасает. Через недельку они встают, – подтвердила Ниночка её догадку.

– Значит, Давид снова…

– С большой долей вероятности… Слушай, я не должна тебе этого говорить, но скажу, – она понизила голос до шёпота, – жертв маньяков уже сотни… Когда их похоронят, все погосты встанут…

– Смерть меня задери! – в шоке ответила Лера и положила трубку. Так она и сидела, пока её не окликнула пришедшая Зоя:

– Ты чего? Будто призрака увидала, – хохотнула она, но, услышав всю историю, села и нахмурилась:

– Сколько у нас вокруг города погостов без ограды в пешей доступности усопших?

– Не меньше двадцати, я думаю, – отозвалась Лера.

– То есть, если они все заразятся и решат прийти сюда – город падёт за пару ночей? – вела подсчёты Зоя.

– Да что там город! Если мы это не остановим – рано или поздно все мёртвые уничтожат всех живых, – Лера вскочила и принялась ожесточённо потирать лицо.

– Ладно, не кручинься. Мы всегда что-то придумывали – придумаем и в этот раз. Пока вспышек всего пять – не так уж и много!

– Мне сказали о пяти, но ты же знаешь любовь наших к секретам, не удивлюсь, если их пять только на этом направлении, – покачала головой Лера.

– То есть ты думаешь, что их больше? – поёжилась Зоя.

– Ниночка сказала о сотне жертв… Значит, очень скоро каждое кладбище встанет. Это вопрос времени.

***

Сумерки сгущались. Котовский погост затянуло холодом и запахом близкой реки. Ожесточённо стрекотали кузнечики. Вдалеке нестройным хором квакали лягушки.

Сам погост, находящийся среди разномастных деревьев, со всех сторон был окружён полем. Редкие могилы, в основном новенькие, выпадали из посадки прямо на гладь разнотравья, отчего хотелось их подтолкнуть под шумящую сень деревьев.

Зоя с Лерой оставили машину на пустующем клочке асфальта в ста метрах от погоста. Дальше шла грунтовая дорога, но тракторы из соседней агрофирмы оставили такие глубокие рытвины, что ехать женщины не решились.

– Я ничего необычного не вижу, – заключила Зоя, как только они вошли за пределы первых захоронений.

– В том-то и дело, – задумчиво ответила Лера, – что никто ничего не видит, а потом они встают…

– Ну, чудес же не бывает! Всё подчинено логическим законам… – рассуждала Зоя.

– Но бывает недостаточно знаний. С чем мы, собственно, и столкнулись, – парировала подруга.

– А что делают остальные Хранители? Ты говорила, что они будут нести ночные дежурства на всех не закрытых заборами погостах?

– Да. Семён вышел на тот, что за деревней Марково, Гена с практикантом прикрывает маленький погост у Васькино. Дальше не знаю: после доклада наверх, что мы собираемся дежурить ночью, они посчитали это гениальной идеей и в результате распределяют ресурсы везде, куда захоранивались гипотетические жертвы маньяков, – скрестила руки на груди Лера, вглядываясь в могилы. С минуты на минуту должно всё начаться – красный диск солнца уже почти скрылся за горизонтом.

– Хранители спасибо тебе не скажут, – засмеялась Зоя.

– Зато Родина скажет, – съязвила Лера в ответ.

Сиреневый туман дрогнул. Они как раз стояли в той части, где располагались свежие захоронения, решив, что если что-то начнётся, то именно отсюда. Они просчитались. Откуда-то с середины погоста бесшумно продвигался к ним парень. Точь-в-точь Давид, только вместо стильного жилета на покойнике был устаревшего фасона удлинённый пиджак.

– Лера, сзади, – успела крикнуть Зоя.

Та обернулась, выставив вперёд руки, образовав канал Силы от мертвеца к себе, от себя к погосту. Несмотря на то, что Сила перекачивалась, практически не касаясь её, какие-то крупицы всё равно оседали. Мертвецкая энергия крайне токсичная, поэтому Лера быстро почувствовала тошноту. Парень застыл, вращая головой, будто не понимая, что происходит. Вскоре его образ начал тускнеть. Ещё немного…

– Лера, ещё двое! – предупредила Зоя.

Женщина обернулась: две старушки двигались на неё, как марионетки. Пустые бездумные глаза, челюсти слегка приоткрыты и неприятно болтаются при ходьбе. Эти, видимо, повторно заражённые, но чёрная тень, стоящая за ними, была такая же, как у Давида.

Лера бросила парня и вытянула руки к старушкам… Слишком медленно уходила из них Сила, не успеть…

– Зоя, отходим!

Они поспешно переместились за границы погоста. Зоя, не спрашивая, принялась переливать в Леру Силу, и та, почувствовав это, благодарно кивнула:

– Похоже, мой план не сработал. Если с одним я справлюсь таким методом, то с тремя нет, меня уже тошнит.

– Ты наглоталась мертвецкого, сейчас всё пройдёт… – ответила Зоя, не отрываясь от переливания, – что дальше-то делать будем?

– Я думаю… – нервно бросила Лера, наблюдая, как старушки подходят к границе погоста. Молодой человек остался на том же месте, его хватало только на то, чтобы мотать головой.

– «Что можно сделать? Думай! Думай! Открыть дверь в междумирье и отправить их туда? Оттуда может выползти тварь поопаснее, и такой переход навсегда закроет старушкам посмертие… Нет, это самый крайний вариант… А, что если…»

Лера широко раскинула руки, распространяя свою Силу на всю границу погоста. Их учили таким образом ставить щит на себя, но его же можно поставить и на местность…

Сиреневый туман, видимый только глазу Хранителя, встал высокой стеной по самой границе погоста. Старушки столкнулись с ним, как со стеклянной дверью. Сделали шаг назад. Снова упёрлись.

– Лера, тебя надолго так не хватит… – предупредила Зоя, понимая, какое напряжение требуется, чтобы держать такую преграду.

– У тебя есть другие варианты? – сквозь зубы процедила Лера.

Зоя замолчала, понимая, что вариантов нет…

Минула вся ночь. Периодически подруга подливала Силу, сидела прямо на земле, ходила в машину за водой, кемарила на пледе…

С рассветом, когда фигуры старушек расстелились туманом по земле, а птицы возвестили о новом дне, уставшая Лера легла на плед к подруге:

– Чувствую себя Атлантом, который держал небо.

– Это было сильно… Поехали домой?

Женщине не хватило сил ни на что, кроме как кивнуть.

***

Лера встала к обеду. Несмотря на то, что Зоя ей помогала, тело всё равно ломило, а голова звенела.

– Сегодня что? – спросила подруга, пододвигая суп, который заказала в доставке.

– Сначала обзвоним наших. Узнаем, как прошла ночь. Может, кто-то что-то смог придумать, – она взяла мобильный телефон, набрала номер координатора отдела Хранителей и поставила на громкую связь.

– Как прошло дежурство? – ответила на том конце незнакомая девушка.

Чтобы не сказать ничего нецензурного, глубоко вздохнула и выложила всё, что с ними случилось.

– Информация зарегистрирована, – также бодро ответила незнакомка.

– Можете ввести меня в курс дела? Какие новости? – сдержанно спросила Лера, хотя была готова взорваться.

– У меня нет полномочий раскрывать какую-либо информацию, – получила она ответ и бросила трубку.

– Бюрократия, – скривила лицо Зоя.

– Что б её мертвец взасос поцеловал! Она всегда меня раздражала, но сейчас особенно… Давай попробуем спросить напрямую у Хранителей? – Лера принялась искать номер телефона Семёна.

У того оказался один восставший, с которым легко справился и запечатал. Он уже знал, что это помогает ненадолго, но хотя бы короткое время не будет распространения. Рассказ Леры выслушал с интересом и попросился приехать, чтобы она посмотрела его технику выдвигать щит.

– Семён мне всегда нравился, – прокомментировала Зоя, когда разговор был закончен.

– Мне тоже. Всё у него по порядку, чётко и продуманно. Говорят, что он хочет выслужиться и перевестись работать в отдел, – ответила Лера, ища номер Гены, который вышел караулить Васькино.

– Вот так всегда – только «на земле» появится толковый сотрудник, так тут же метит бумажки перебирать, – фыркнула Зоя.

Гена трубку не брал. Нутром Лера чувствовала: что-то не так, хотя подруга отмахнулась, что тот наверняка спит.

Подумав, женщина набрала номер Ниночки. Уж если что-то случилось, то она по-любому в курсе.

– Сейчас выйду, погоди, – прошептала она в трубку. Значит, точно что-то знает и просто опасается ушей коллег. – Всё, теперь могу говорить. Практикант погиб. Сам Гена в коме. Его каким-то чудом не добили. Мертвяки дошли до деревни, аж четыре штуки. Целую семью того… У нас весь отдел на ушах. Туда поехала группа ликвидации, решено всё списать на отравление газом.

Лера поблагодарила и положила трубку. Долго смотрела на чёрное стекло аппарата, будто решаясь на что-то. Зоя тоже молчала. Гену они знали давно. Лера принимала у него экзамен лет восемь назад. Он был хорошим Хранителем и верным другом. И вот теперь кома…

– Что ты хочешь сделать? – Зоя задала наконец вопрос.

– Применить в кои-то веки свои связи. Позвоню главе отдела Хранителей, пусть разбирается – вздохнула Лера.

Зоя округлила глаза, но промолчала.

Спустя пару гудков хриплый мужской голос ответил:

– Рад слышать, чем обязан?

Лера выложила всё, что знала, включая приключения этой ночи.

– И что ты предлагаешь? – подумав, ответила трубка.

– Всех старших студентов и практикантов отправить на погосты для ускоренного упокоения всех неусопших. Чем меньше их останется, тем меньше у нас проблем. Всех Хранителей распределить на открытые погосты для того, чтобы они ночью держали щиты. Желательно не по одному, чтобы не повторился инцидент с Геной, – доложила женщина.

– Их Силы хватит на пару недель… – резонно заметил собеседник.

– Зато у нас будет целых две недели, чтобы придумать что-то другое. Иначе жертв погостов скоро будет сотни.

– Похоже, у нас и правда нет выбора… Появятся идеи – звони.

Грачёв

– Да вы все издеваетесь тут надо мной, что ли?! – зарычал Грачёв и ударил кулаком по столу. – Мой лучший специалист, единственная на весь специальный отдел женщина-перевёртыш, уже пять дней смотрит в потолок, декларирует какую-то тарабарщину, а вы не знаете, что с этим делать?! «Не знаем», – это единственное, что можете ответить?!

– Не думайте, что только у одних вас проблемы, – встал со своего места коренастый мужчина. – Проблемы в каждом отделе, а особенно у Хранителей. Погосты сошли с ума, вот-вот начнут штурмовать города. Мы и так выделили специалиста, чтобы искать вашу Кошкину в междумирье. А между прочим, хочу заметить, что из-за генетически передаваемого дара Хранители – самая малочисленная группа.

– Мне плевать, сколько вас! Повышайте рождаемость, создавайте преференции, ищите в генетических линиях, в конце концов! Не мне вас учить! Мне нужна Кошкина! – снова завёлся Грачёв.

Спор перешёл на повышенные тона, и если бы не хлопнувшая дверь, то всё вполне могло закончиться дракой.

– Разрешите обратиться? – раздался бодрый голос. Что-то в нём было такое, что заставило всех замолчать.

– Валяй, – не по форме, грубо, ответил Грачёв.

– Мы определили язык, на котором говорит Кошкина: Аймара́. Точнее, его древняя версия. Это язык индейской народности, проживающей на территории горной гряды Анд.

– Так? – оживился Грачёв. – Надеюсь, перевели?

– Так точно! Аудиозапись синхронного перевода историка, владеющего этим наречием…

– Включай! – перебил Грачёв.

Вошедший бойко разобрался с оборудованием, установленным в конференц-зале, где проходило совещание, и из динамиков донеслось:

– …Ничто. Такое ничто, которое не может сейчас представить ни один разум. Нет холода, нет тепла, нет света, нет тьмы…

Все присутствующие застыли, заворожённые речью. Запись длилась целый час, за который никто даже не пошевелился. Наконец, звуки утихли. Первым встал Грачёв и, прочистив горло, обратился к присутствующим:

– У кого-нибудь есть мысли?

– Похоже на альтернативную историю создания мира, – подала голос глава отдела Травниц-Окудниц – женщина в строгом деловом костюме с идеально уложенными локонами.

– Ментал, Изнанка, Дикие… больше похоже на легенду. Может поискать среди народов того региона подобные сказания? – внёс предложение старичок в очках – глава отдела по изучению водных существ.

Грачёв кивнул вошедшему:

– Проработайте эту версию. А мне нужно подумать. Совещание окончено.

Время Первых

– Это единственно возможное решение? – голос Миктиана отвлёк Мару от раздумий, и она снова обратила внимание на сидящих за круглым столом.

– На мой взгляд, нам давно пора было решиться на это… – не слишком уверенно для такой ситуации подтвердила Сехмет.

– Каковы прогнозы отрицательного исхода? – Миктиан всё ещё пытался найти, за что можно было зацепиться и отвратить неизбежное.

Сехмет тяжело встала из-за стола: ведь ей было уже восемьсот семьдесят лет, достаточно почтенный возраст. Многие Жрицы уходят раньше в созерцание, но только не она. Не спеша поправив свои седые волосы, Сехмет продолжила:

– Дикие добрались до горячей крови. К востоку от центрального хребта Анд появились монстры, которые едят себе подобных… Последний рубеж пал! Напомню, что сначала растения начали источать яд, затем и вовсе стали пустыней, потом насекомые, которые научились жалить и терзать себе подобных. Рептилии мутировали до размеров дома. Нам ещё повезло, что мы смогли заточить их в заповедные зоны. Океаны наполнились тварями, которые грызут друг друга, но эта зараза не остановилась! Утренние вести принесли подтверждение: первые животные с горячей кровью начали мутировать и нападать на себе подобных. И да, они напали на человека…

В комнате повисла гробовая тишина.

– И последнее… Наш мир начал расслаиваться. Часть тех, кто раньше уходил в Созерцание и поднимался напрямую к Богу, сейчас… Их душа остаётся здесь. Мы пока не можем понять, что это, но если не предпринять что-то очень срочно, то рано или поздно некому будет рождаться и мы просто вымрем.

Миктиан не выдержал, поднялся, обогнул стол и встал напротив окна, задумчиво глядя вдаль. Мару знала его очень давно и видела, что он колеблется перед тем, как сказать своё окончательное решение.

Она вспомнила его мальчишкой в коротких, по икры, штанах. Как вместе прыгали по ручьям, спускающихся весной с вершин, как забирались на фруктовые деревья, чтобы увидеть, что там, далеко за горами. Как мастерили своё первое крыло, чтобы взмыть высоко к небу. Неужели это конец? И сейчас они вот так просто решают, что их время вышло?

Сехмет кашлянула и расправила складки длинного зелёного платья. Нужно уже что-то говорить. Миктиан повернулся, провёл рукой по коротким волосам, не спеша оправил тунику и негромко произнёс:

– Я согласен, с одним «но». Я против жребия. Пусть это будет свободный выбор.

Комната мгновенно наполнилась гулом голосов, казалось, что здесь не тринадцать человек, а несколько десятков.

Сама того не ожидая, Мару вскочила и громко произнесла: «Я против свободного выбора младших!»

Голоса утихли и все уставились на неё. Под этим пристальным вниманием ей стало неуютно. Она опустила глаза, перебирая пальцами подол платья.

– Мару, – ласково начала Сехмет, – Ронве ведь уже одиннадцать лун, как вышел из возраста самых младших. Почему?

– Я не из-за него, хотя… не знаю, на какой выбор мы их обрекаем, но не хочу, чтобы это ложилось на их Судьбу. Пусть будем отвечать мы, Решающие, раз уж не смогли спасти для них мир, то хотя бы спасём их Судьбу от Расплаты, – Мару снова опустила глаза.

Миктиан подошёл и, подбирая слова, произнёс:

– Не будет больше Судьбы, они не смогут слышать её голос, как и голос Бога, всё, что у них останется это интуитивное знание Закона. Не будет Решающих, теперь будут нести наказание как палач, так и жертва, в разной степени, как решит Закон. И Расплата теперь будет у каждого своя. Мы оставляем этот мир в руках Закона. – Миктиан дружески потрепал Мару по плечу, – ты не хуже меня всё знаешь. Это неизбежно. Лучшее, что мы можем сделать – открыться Диким и смешать наши полярности, тогда родится что-то иное, что-то новое. Мы не в силах просчитать, что будет, но можем верить: они, наши потомки, справятся. А без самых младших – никак, ведь дети лучше всего приспосабливаются к изменчивому миру.

Мару только сейчас ощутила весь ужас предстоящего. Их жизнь была проста и логична – ты всегда знал, что ждёт от тебя Судьба: кем будешь, какие у тебя таланты. В минуты сомнений можно обратиться к Богу. Он нежно, но вкрадчиво, как отец, объяснит тебе, почему то, что досталось тебе – очень важно. А что ждёт мир без этого? Люди будут вынуждены жить будто с завязанными глазами, то и дело получая удары от хлыста Закона. Даже сам Закон они изучить не смогут. Сейчас у них есть Бог и Ментал – единое поле, в котором всегда видна правда. А без этого? Слепо доверять вождям, полагаясь только на силу затуманенного Тьмой разума? Кто вообще сможет выжить в таких условиях, да ещё исполнить Судьбу, чтобы вернуться к Богу? Но иного выбора нет. Исконная Тьма, Дикие, всё равно возьмут верх, хотят они того или нет…

– Сколько людей должны принять Зерно? – Мару решительно стряхнула оцепенение и включилась в работу.

– Более девяноста процентов, – отозвался Нихаза. – Из них семьдесят процентов умрут мученической смертью в ближайшие триста лет, – он отлично разбирался в цифрах. Его поле работы – логика, и в отличие от Сехмет, чья основная спецификация была – Вариации Возможностей, он всегда более или менее точно выводил цифровые вариации. Насколько это возможно с Дикими, конечно.

Мару снова подумала о Ронве. Как найти слова, чтобы сказать, что дальше он отправится без неё? Да и как объяснить, что путь – это дорога, идущая во тьму, и никто точно не сможет сказать, что ждёт его там. Ему слишком мало лет, чтобы понять, насколько всё граничит с безнадёжностью.

– И-и-и… Как это будет происходить? – Обратилась Мару к Миктиану, он, как специалист по Воплощению, наверняка представлял себе будущее. – Только говори так, чтобы даже Ронве понял, – поспешно добавила Мару.

– Хорошо, попробую на очень простом примере, – начал он, и все сразу жадно впились в него глазами, ведь это было непонятно и пугающе. – Помнишь жемчужины, которые иногда выносит на берег море? Каждая такая жемчужина – это соринка, которая попала в тело моллюска. Когда он не может от неё избавиться, он оплетает её вокруг, и однажды та превращается в прекрасный жемчуг. Также с полярностью Диких. Мы впустим антиматерию, и наша душа спустя долгие годы оплетёт её вокруг и будет иметь иммунитет, она переболеет ей, как ветрянкой, и сможет жить с ней. Но и как в случае с ветрянкой, сначала придётся поболеть. Главное, чтобы все Дикие смешались с людьми. Если кто-то из них затаится, то спустя тысячелетия сможет сотворить небывалую эпидемию. Насколько мы выяснили – они способны к обучению, а значит, уже не будут начинать завоевание мира с растений, а сразу начнут с людей. Смогут ли потомки справиться с ними, не имея возможности узнать о нашем опыте?

– Нужно попросить Бога оставить кого-то в живых, – предложил Нихаза.

– Поддержать жизнь в теле на протяжении тысяч лет для него ерунда, но как один, даже самый мудрый, в критической ситуации обучит всю планету одновременно, если доступа к Менталу не будет? – резонно заметила Сехмет.

– Значит, нужна ещё и книга, – предложила Мару, вспомнив, как недавно читала Ронве «Хронологию Сотворения Мира»

– Будем надеяться, что этого хватит, – вздохнул Нихаза. Даже он не способен был просчитать вероятность успеха.

Глава 4

Наши дни

Грачёв

– Итак, что мы имеем? – Грачёв стоял перед аудиторией, в которой сидели представители специальностей из разных областей. Все они последние сутки изучали аудиозапись и собрались, чтобы поделиться гипотезами.

– Мы имеем некую легенду, в начале которой идёт предположение о сотворении Вселенной. Причём дуальной Вселенной. На светлой её стороне Бог, на тёмной – Антибог.

Бог, по классике, создал людей, причём все они могли общаться с ним напрямую. Это некоторый прототип рая. Люди имели сверхспособности, которые называли профессиями…

В зале взметнулась рука вверх.

– Слушаю, – кивнул Грачёв.

Седой старичок, откашлявшись, неспешно начал докладывать:

– Пока мы не ушли далеко от темы профессий, хочу заметить: эти сверхспособности имеют некоторое сходство с теми, что существуют в данное время, но в усечённом формате.

К примеру: специалисты по Воплощению в некотором роде перевёртыши. Мастера Вариаций Возможностей – прорицатели, Логики – распространённая среди граждан профессия – инженер и так далее.

– Спасибо, ценное замечание, – кивнул Грачёв и продолжил:

– Итак, у этих людей была Судьба, которую они знали при рождении, и Расплата – что-то наподобие индийского понятия Кармы. Такой чистый, идеальный мир. Так было, пока не притянулась другая Полярность – Антиматерия. Пришли те, кого они назвали «Дикие», и всё испортили. Произошла мутация, при которой часть растений и животных стали хищниками, выстроив привычные нам пищевые цепочки. Люди долго держали оборону, но поняли, что в этой парадигме места для них нет и произошло «изгнание из рая».

Какие выводы можем сделать? А главное, можем ли мы провести параллель между этой историей и тем, что происходит у нас сейчас? Напомню, число обнаруженных, зверски растерзанных трупов перевалило за сотню. Все отделы работают над единой задачей, так что прошу поактивнее, коллеги. Предлагайте любые мысли и гипотезы.

Люди в зале один за другим вставали и говорили: проводили параллели со сказаниями и легендами, искали ответы в истории других народов и просто несли откровенную чушь.

Грачёв сел за стол и подпёр рукой подбородок. Всё не то. У них нет совершенно никаких зацепок. Прошла уже неделя, а Кошка всё ещё продолжает и днём, и ночью бубнить этот текст. Волна насилия всё яростнее бушует на улицах, да и нечеловеческие существа не отстают. По сводкам из других стран, у них тоже повышение активности, но не такое мощное. Судя по анализу – центр всего этого находится в Москве.

– Кто же ты? Или что? Как найти, за что можно зацепиться?

Грачёв дослушал последнего желающего высказаться и попросил заказать машину. Есть последний вариант. Конечно, придётся сильно поуговаривать, но это лучше, чем сидеть и снова перебирать один и тот же текст.

Он вышел из здания, сел на заднее сидение автомобиля и погрузился в раздумья.

Допустим, «Дикие» – это то, что происходит прямо сейчас. Очень похоже на текст легенды. Но почему сейчас? Это вирус? Если да, то почему имеет такой чёткий эпицентр? Курский вокзал под тройной охраной, и всё равно – шесть трупов за неделю. Безумные цифры.

Если на минуту представить, что это не легенда, а реальное описание жизни и гибели некой цивилизации… Когда она существовала? Несколько тысяч лет назад? Что-то типа Атлантиды или Гипербореи? Язык древний, то есть если предположить, что это всё правда, то этот народ жил на территории современных Анд на материке Южной Америки. Но почему оно возникло здесь, в России? Какой-то груз вскрылся на территории Курского вокзала? Вряд ли. Его проверили на все известные человечеству и нечеловечеству яды, токсины и вещества. У всех работников вокзала взяли анализы. Если бы оно действовало механически, то распространялось бы на всех. Почему выборочно? По какому принципу происходит выбор? Половина специального отдела ФСБ практически живёт на вокзале, и никто не «зацепил»…

За раздумьями он не заметил, как машина, мягко шурша шинами, остановилась перед дачным домиком СНТ. Этот участок разительно отличался от всех остальных вокруг. Здесь живёт тот, кто при деньгах: двухэтажный дом сверкал кирпичом и молдингом, за садом явно ухаживал садовник.

Пока Грачёв раздумывал, в дверях показалась эффектная блондинка. Светлые волосы уложены в идеальные локоны. Короткая юбочка, едва прикрывающая необходимое, туго обтянутый топом лиф и высокие каблуки. Женщина неспешно спустилась со ступенек и двинулась в сторону Грачёва.

– Михаил Семёнович, – представился тот.

– Зоя, – протянула руку красотка, безразлично оглядывая майора. – Лера ждёт в беседке. Домой пригласить не могу, у меня там отсыпаются клиенты, – зачем-то оправдалась Зоя.

Мужчина прошёл в указанном направлении и сразу увидел сооружение, которое ему указали как «беседка». Скорее это был дом, но без стен. Проходя, он успел разглядеть зону готовки, столик с кофемашиной, длинную барную стойку с витринным холодильником и ряд шезлонгов на открытом патио.

За столиком сидела Лера и смотрела в полную кружку кофе. Она скорее напомнила тень прежней Леры: фиолетовые синяки залегли под глаза, кожа бледная с зелёным отливом и завязанные волосы в пучок. Ярко-розовая длинная футболка делала её образ ещё нелепей.

Грачёв громко кашлянул, привлекая внимание. Женщина неспешно, будто через силу, подняла глаза.

– Хреново выглядишь, – без обиняков заметил майор.

– Другие ещё хуже, – отмахнулась Лера.

– Другие – это кто? – не понял Грачёв.

– Другие Хранители. Двое уже в больнице с истощением. Лежат под трубками и даже есть не могут сами. Так что я ещё молодцом, – ответила она и подняла чашку с кофе.

– Что говорят наверху? – нахмурился Грачёв.

– Что ищут решение, – криво усмехнулась Лера.

Майор скрестил руки на груди. И заходил по беседке туда-сюда. Проблема у всех общая, он уверен. Но что же делать? Хранители так долго не продержатся, а это будет страшный удар по гражданам. Зона смотрителей погоста не до конца исследована специальным отделом. Практически не существует механических технологий для сдерживания. Это огромная уязвимость, над которой борются лучшие умы страны, но им пока нечего предложить.

Вдалеке послышалось цоканье каблучков, и в беседку впорхнула Зоя:

– Итак, моя болезная, давай тебя подлатаем, – весело заявила она без предисловий. И, не обращая внимания на Грачёва, положила руки Лере на плечи. Пахнуло жарким пляжем, сосновым бором, солью моря и корицей.

Грачёв прикрыл глаза от удовольствия. Он сразу понял, что Зоя – аккумулятор. Она может накапливать в себе энергию и делиться с окружающими. На службе в отделе стоят несколько таких людей. Ощущать запах, когда аккумуляторы в работе – одно удовольствие.

Наконец, Лера потянулась, и её лицо тронула улыбка:

– Спасибо, моя радость, чтобы я без тебя делала!

Синяки под глазами пропали, а кожа залилась розовым румянцем. Лера выглядела бодрой и выспавшейся.

«Так вот что за клиенты у Зои!» – внезапно понял Грачёв. Она восстанавливает граждан под личиной какого-нибудь духовного практика. Это не запрещено, но и не очень приветствуется. Видимо, её не трогают, потому что Лера на особом счету. Она единственная из Хранителей, которая легко ходит в междумирье и может с собой туда забрать ещё кого-нибудь. Её исключительные способности дались ей из-за удивительной истории её рождения, ведь её мать наполовину была существом междумирья. Грачёв слышал сплетни об этом, но никогда не заострял на этом внимание.

– Итак, зачем пожаловал? – спросила Лера и пододвинула стул для Зои.

Что же, придётся говорить при ней, выбора нет:

– Мне нужно в междумирье. Я хочу поискать там одного человека.

– Кошку? – прищурилась Лера.

– Животное? – удивилась Зоя.

– Нет, это кличка собаки, – хохотнула та.

– Чего?! – глаза Зои округлились.

– Видишь, как у них там интересно? – ещё больше веселилась Лера. – Да, шучу, перевёртыш у них в коме, – пояснила она.

– Да ну вас, с вашими шутками! – деланно обиделась Зоя. – Кофе будете? – обратилась она к Грачёву.

– Да, – кивнул он и перевёл взгляд на Леру. – Возможно, я знаю, где она.

– В любом случае я не смогу быть проводником. Мне нужно на погост, подменить Хранителя, который там сейчас. Ночные смены мои. Путешествие может занять и пять минут, и несколько дней. У меня сейчас нет такой роскоши, – пожала плечами женщина.

– А если я решу проблему с погостом? – предложил Грачёв.

– Это каким образом? – глаза Леры округлились.

– Пока не знаю. Но если вопрос с погостом решится, ты меня проводишь? – ещё раз спросил Грачёв.

– Если решится – провожу, – кивнула она и протянула руку.

– Добро, – пожал её руку в ответ Грачёв.

***

Лера, Зоя и майор стояли на краю деревенского погоста в двадцати километрах от города.

– Какая твоя задача? – спросил Грачёв.

– Простая – держать границы. Что-то типа забора из моей Силы. А дневная задача – уговорить упокоиться как можно больше постояльцев, но этим сейчас занимаются практиканты. Все Хранители – на ночных сменах, – проговорила Лера, глядя куда-то вдаль, погруженная в свои мысли.

– Так, упокоиться – это решить послесмертные проблемы, которые не дают им отправиться дальше. Видимо, вы хотите сократить число тех, кого нужно сдерживать, так? – рассуждал Грачёв.

Лера в ответ кивала, оглядывая могилы. Майор ничего не видел, только чуял запах прелых листьев и сладкого гниения. Так было всегда, когда рядом оказывались неупокоенные мертвецы и прочая братия, чей век жизни уже прошёл.

– Разумно, – продолжил майор, – а вот твоя работа забором неразумна. Разве нельзя изобрести что-то стационарное?

– Можно, – ответила Лера, – тогда рядом с каждым погостом надо возвести церковь и построить заборы. Дальше священники проводят обряд и у нас появляется защита. У вас на службе есть священники?

– Это гражданская профессия, – смутился Грачёв.

– Мы посылали запрос с просьбой создать отдел священнослужителей. Нам пришёл отказ. Мол, такой вариант не рассматривается, – вставила Зоя. Она всё это время копалась в сумке и наконец нашла то, что искала – очки.

– Что это? – спросил Грачёв, принимая их у Зои.

– Средство, чтобы наблюдать. Если не вдаваться в подробности – это наше собственное изобретение. В них ты сможешь видеть то же самое, что и Лера, – пояснила она, надевая такие же очки. К сожалению, за границами погоста Зоя ничего не видела, как и большинство Хранителей.

Грачёв с сомнением водрузил их на нос, и у него перехватило дыхание – мир раскрасился невероятными цветами: над некоторыми могилами погоста витали лёгкие сиреневые облачка, то принимая человеческую форму, то снова распадаясь. Вокруг Леры скопился тёмно-фиолетовый, тягучий, будто смола, слой тумана. Он словно вата, облеплял её и сжимал. Окружающее пространство Зои было пронизано всеми оттенками голубого, фиолетового и сиреневого.

Майор с удивлением перевёл взгляд на руки. Жёлтый. Его цвет – жёлтый. Интересно, почему так?

– Каждый Хранитель имеет свой спектр чувств. Мой – визуальный. Так вижу я, так что не ищи в этом логики, – прокомментировала Лера, заметив, как майор разглядывает окружение.

С могильного холма поднялась первая тень. Молодой человек, сотканный из сиреневого тумана. Его глаза смотрят в пустоту. Внезапно он дёрнулся, будто невидимый кукловод попробовал все ниточки подряд. Сделал шаг, сильно завалившись набок. Выпрямился. Сделал ещё один шаг, неестественно выгибая колени.

– А что с теми погостами, на которых не хватило Хранителей? – спросил Грачёв, чтобы отвлечься от отвратительной картины.

– Мёртвые выходят к живым… Сначала они просто убивали, выпивая жизненную Силу, а потом смекнули, что можно и по-другому: начались болезни, вселения мёртвых, галлюцинации, кошмары… – безразличным голосом перечислила Лера. – Многие деревни вымрут. Пойдут мистические истории, дома с привидениями и прочая гадость. Выгребать нам ещё до конца наших дней, – она сделала паузу, – если доживём, мертвец меня задери.

– Что значит, если доживём? – не понял Грачёв.

– Их больше, и рано или поздно они победят и захватят всю страну. Прорвутся в города, люди обезумят, «брат на брата» … или как там говорилось. Пока нам везёт, что таких заразных погостов не так уж много. Если все кладбища заразятся – нам конец, – Лера посмотрела майору прямо в глаза, и ему стало крайне неуютно.

Он взъерошил волосы:

– Вы уже поняли, по какому принципу происходит заражение?

– Нет. Мы размышляли над всеми возможными версиями, но так и не поняли системы. Первыми заразившимся были жертвы маньяков, а потом – как попало. Сначала мы строили стену из Силы, а теперь научились экономить. Но несмотря на это, запасов у нас осталось максимум на пару недель. И ещё… Мёртвые будто мутируют. Сначала они стучались в стену, как болванчики, а теперь вот… – ответила Зоя, потому что плечи Леры задрожали, она раскинула руки, будто хотела обнять всё кладбище, и Грачёв увидел, как во все стороны расползались тонкие фиолетовые струйки.

Молодой человек как раз дошёл почти до них, но будто стукнулся в невидимую стену. Его лицо преобразилось. Рот увеличился, показывая мелкие острые зубы, глаза налились кровью, черты заострились.

Остальные сиреневые облачка приняли форму людей: старушки, женщины, дети, мужчины. Всех возрастов и национальностей. Они крючились, будто ступая на сломанных ногах, а затем бросались на невидимую стену. Снова и снова.

Лера опустила руки и стояла, глядя вперёд. Будто Атлант, на чьих плечах держится мир. Так и было. Вдалеке виднелись домики, в окнах горел свет, лаяли собаки. Люди спокойно спали в своих постелях, не зная, что в ста метрах развернулась борьба за их жизнь.

Грачёв покачал головой. Надо срочно что-то с этим делать, но что?

***

– Поехали, – махнула Зоя.

– Мы что, её вот так оставим? – удивился майор.

– Всё равно ничем не сможем ей помочь, на рассвете приедем за ней, – пожала плечами Зоя.

Вздохнув, он кивнул, и они пошли в машину.

– Какой план? – деликатно спросил женщину, когда она завела двигатель.

– Мне к мужу надо, а ты заодно посмотришь, как выглядит защищённый погост, – ответила Зоя…

Всю дорогу ехали молча, каждый погруженный в свои мысли.

– «Где взять обученных священников? Кто будет их обучать? А главное, как, в короткие сроки, получить разрешение на открытие информации? Церковь – это отдельный институт, он не подчиняется ни государству, ни народу. Надо не только заручиться поддержкой своих, но ещё и объяснить им необходимость…», – крутилось в голове у майора.

Наконец, миновав красно-белый шлагбаум переезда, проехав мимо коттеджей с тёмными окнами, они оказались перед воротами кладбища. С одной стороны приземистая белокаменная церковь с высокой башней колокольни, а с другой – ряд палаточек, сейчас закрытых.

Рядом с воротами – домик сторожа, в котором уютно светится жёлтое окно.

– Твой муж – сторож?! – не удержался от вопроса Грачёв, вспомнив далеко не бедный дом Зои.

– Это хобби, – рассмеялась она в ответ. – Он врач, но иногда, когда сотрудники в отпусках, его по старой памяти просят выйти.

Услышав звук мотора, на порог вышел высокий худой мужчина. Его рыжая всклокоченная шевелюра, казалось, была не знакома с расчёской.

– Михаил, – протянул он руку Грачёву, когда они поравнялись.

– Тёзка, – улыбнулся майор.

Миша приобнял Зою и звонко чмокнул в щёку, отчего та хихикнула.

– Я на экскурсию привезла, – кивнула она на майора.

Миша широко улыбнулся:

– Что будем демонстрировать? – казалось, мужчина ни капли не удивлён.

– Забор, – коротко ответила Зоя и надела очки. Майор последовал её примеру.

По всей длине ограждения извивались, заплетались и горели ярко-голубые волны и столбы света. В нос ударил тонкий запах камфары, ели, свежести и ветра. Зрелище было захватывающее. Грачёв даже инстинктивно сделал шаг назад.

За забором ничего видно не было, но что-то ему подсказывало, что сквозь эту защиту мёртвые не пройдут.

– Это здесь всегда так было? – спросил потрясённый Грачёв.

– Всегда, – кивнула Зоя.

– Кроме того дня, когда защиту пробила ведьма, – вставил Миша.

Майор не стал уточнять, что это была за история, и спросил:

– И как её восстановили?

– Местный священник был так воодушевлён нашей борьбой, что починил за считаные минуты, – пожала плечами она.

– А где этот священник сейчас? – ухватился за идею Грачёв.

Зоя и Миша переглянулись:

– Не знаю, – ответил мужчина, – у него болезнь какая-то, ноги отнялись, и он уехал… Вроде в монастырь. Это было давно. Может, и в живых его нет уже.

– Может, нет, а может и есть, – пробормотал Грачёв, снял очки, достал телефон и принялся набирать номер:

– Привет, мне нужно срочно узнать, где один человек…

***

– Появились идеи? – аккуратно спросила Зоя, когда они попрощались с Мишей и выехали забирать Леру.

Всю ночь майор просидел в машине, не расставаясь с телефоном. Он что-то черкал в блокноте и снова набирал номера. До тех пор, пока Зоя, постучавшись в окошко, не предупредила, что им пора.

– Возможно, – уклончиво ответил Грачёв. Он сам ещё не до конца понимал, получится ли. Его вела интуиция, он чувствовал, что вот-вот нащупает что-то, но всё ускользало и рассыпа́лось…

В тишине доехали до места, где оставили Леру. Она всё так же стояла, слегка раскинув руки. На востоке алел восход, окрашивая мир в тёплые розовые цвета. Погост больше не выглядел тревожным и угрожающим. Вокруг нежным кружевом качались ветви берёз, осин и дубов, колыхались травы и пели птицы. Днём всегда всё кажется не таким устрашающим, как ночью…

Лера шумно выдохнула и открыла глаза. Выглядела она неважно. От вчерашней свежести не осталось и следа. Она снова похожа на человека, который много и изнурительно работал.

– Я, кажется, кое-что придумал, – обратился он к Лере, которая села прямо на землю и жадно пила воду из предложенной Зоей бутылки.

– Посвятишь в свои планы? – больше для приличия спросила Лера, прекрасно зная, что майор ничего не скажет.

Как и ожидалось, он отрицательно помотал головой.

– Я возьму это на время? – Грачёв протянул ей очки, которые она ему дала.

– Дарю, – отмахнулась женщина.

Майор только кивнул и достал мобильный телефон…

***

Солнце клонилось к закату, когда Грачёв спускался с трапа самолёта, потирая глаза. Четыре часа сна в неудобной позе – это лучше, чем совсем ничего. Минуя пассажиров, которые неспешно толпой просачивались в здание аэропорта, мимо ленивых охранников, на улицу. Там уже ждала служебная машина.

Хмурый водитель лишь мельком глянул на коллегу в зеркало заднего вида и нажал на газ:

– У меня указание сопровождать. Могу ли узнать ваш дальнейший маршрут? – аккуратно спросил он, когда оставались считаные километры до цели.

– У меня здесь нет других интересов, – ответил майор, прекрасно понимая, что тот прощупывает почву, чтобы доложить начальству.

Можно было, конечно, не сообщать в межведомственные службы, но тогда большой риск нарваться на стукачей. Это осложнило бы его задачу. А так всё гладко: подал рапорт о произошедшем на погосте, вызвался опросить священника, чтобы определить степень его отличия от обычных граждан.

Такие командировки составляли половину его рутинных задач. Никто не удивился.

Затем поставили в известность региональные отделения, и вот результат – служебная машина и пристальное внимание.

Все за всеми следят – это тоже часть его работы.

Показались ворота монастыря. Он возвышался прямо посреди оживлённого города. Туда-сюда сновали прохожие, не обращая никакого внимания на великолепие золотых куполов и тонких столбов колоколен.

– Спасибо, если мне что-то понадобится – я позвоню, – кивнул Грачёв и направился через открытую калитку внутрь.

Монастырь встретил майора настороженной тишиной. Во дворе никого не было видно. Потоптавшись на месте, Грачёв наугад направился к храму, возвышающемуся над остальными постройками. В храме было людно. Стоило ему спросить дорогу к игумену, как коротко стриженый молодой монах вызвался его проводить.

Майор отметил: найти проводника было отличной идеей, потому что в хитросплетениях коридоров и переходов монастыря разобраться было непросто.

Наконец, они подошли к тяжёлой деревянной двери.

Грачёв знал, что его ждали, поэтому формальности не заняли много времени.

В кабинете обстановка была довольно-таки деловая, больше напоминающая обитель чиновника: письменный стол с лампой, ряд кожаных стульев у стены, на полу цветы в горшках. За столом сидел грузный уставший мужчина в рясе и чёрном клобуке. Его седая вьющаяся борода, тщательно разделённая на две половины, почти скрывала толстую золотую цепь, которая заканчивалась массивным крестом. Игумен выжидательно и настороженно разглядывал Грачёва. К этому майор давно привык. Его должность явно не располагала к задушевным беседам, поэтому он привычно сам проявил инициативу:

– Добрый день, Иван Дмитриевич. Если вы позволите, то перейду сразу к делу. Я к вам по поводу одного вашего монаха, Григория. Он к вам прибыл из Подмосковья.

– А-а-а, – лицо игумена разгладилось, и он выдохнул, поняв, что майор пришёл не по его душу, – есть у нас такой! Что-то случилось?

– Возможно, он свидетель по одному крайне важному делу. Мне бы хотелось побеседовать с ним, – как можно безразличнее ответил Грачёв, радуясь, что Григорий ещё жив.

– Боюсь, это невозможно, вряд ли он сможет вам что-то сказать из-за сильной болезни… Но вас к нему проводят, удостоверьтесь сами, – игумен поднял трубку телефона, стоявшего на столе, и отдал приказ невидимому собеседнику.

Уже через минуту в дверь постучали и степенный пожилой монах показался в проёме. Коротко отдав приказание, игумен сделал вид, что сильно занят.

Грачёв вышел за молчаливым монахом, и они не спеша ушли за парадные постройки, нырнув в неприметную подворотню. Обшарпанные стены и груда мусора резко контрастировала с белёными стенами нарядного храма. Монах лавировал между коробками и пакетами, пока они не вышли на тенистую аллею, состоящую из десятка деревьев по обеим сторонам и заканчивающуюся забором из красного кирпича.

Возле единственной лавочки стояла инвалидная коляска, в которой сидел худощавый старик. Его заострившиеся черты лица неоднозначно намекали, что ему осталось совсем недолго. Голова Григория была склонена набок, а взгляд направлен вдаль.

Рядом, на лавке, сидел юный монах и тихо читал ему книгу.

– Поди, погуляй, – махнул рукой сопровождающий.

– Нет-нет, не стоит. Пусть побудет с нами, – запротестовал Грачёв, доверившись своему чутью.

Сопровождающий пожал плечами, тем же неспешным шагом развернулся и пошёл обратно.

– «Как-то здесь недружелюбно», – подумал Грачёв, – «мне казалось, такие места больше располагают к улыбчивости».

– Что читаете? – взял инициативу в свои руки майор.

Юноша залился краской, которая проступила даже сквозь его белокурые волосы, по-девичьи длинные ресницы дрогнули, и он неуверенно отозвался:

– Лествица… Григорий любит её слушать.

– В-а-а-а… В-а-а-а-а, – послышалось из инвалидного кресла.

Майор вздрогнул. Где-то он слышал похожее… Перед глазами всплыло раскосое лицо Машки, бомжихи с Курского вокзала, её оранжевый платок и Кошка, которая подошла к ней ласкаться. Только та тянула: «М-а-а-а»…

– Давно он так? – спросил майор, чтобы скрыть неловкую паузу.

– Не знаю, я здесь только два года. Когда я пришёл, он уже такой был, – извиняющимся тоном ответил юноша.

– Читайте дальше, – попросил Грачёв, откинувшись на спинку лавочки. Ему надо было подумать.

– «Монах есть тот, кто держится одних только Божиих словес и заповедей во всяком времени и месте, и деле. Монах есть всегдашнее понуждение естества и неослабное хранение чувств. Монах есть тот, у кого тело очищенное, чистые уста и ум просвещенный. Монах есть тот, кто, скорбя и болезнуя душой, всегда памятует и размышляет о смерти и во сне, и во бдении…»

Слушая вполуха, майор думал:

– «В отчёте о Григория не было ни слова о том, что он не разговаривает. Это неудивительно – монастыри редко передают информацию в медицинские центры… Очередной тупик. Везде одни тупики. Вытянуть хоть что-нибудь из него вряд ли получится. Последняя ниточка оборвалась. Нужен новый план. Может забрать в Москву и попробовать привести его в чувство?» – он скосил взгляд на безразлично глядящего вдаль Григория. – «Нет, из этой затеи ничего не выйдет. Возможно, на лечения уйдут месяцы, а ответ нужен уже сейчас».

В кармане майора громко запиликал мобильный телефон. Юноша запнулся, но продолжил читать. Грачёв быстро выключил звук, отошёл на несколько метров, чтобы не мешать чтению, и поднял трубку:

– Слушаю!

– Разрешите обратиться, у нас ЧП, – отозвалась трубка голосом главы отдела Статистики и Наблюдений.

Грачёв нецензурно выругался, зная, что ничего хорошего этого звонок не принесёт, и бросил:

– Докладывайте!

– Ночью зарегистрирована вспышка мутаций. Девять перевёртышей, за которыми вели наблюдение, вошли в активную стадию в людных местах. Кроме того, небывалая вспышка нападений домашних животных на людей. Подтверждены около восьмидесяти случаев в столице и в пяти областях на восток. Травмпункты переполнены. СМИ печатают репортажи о бешенстве, которое передаётся по воздуху. В Пермском крае крупный рогатый скот напал на работников совхозов. Мы имеем шесть локаций, в общей сложности одиннадцать трупов, – отрапортовал бодрый голос.

– Пришлите мне карту с указанием мест вспышек и постарайтесь установить временные промежутки, – ответил Грачёв и положил трубку.

– «Итак, в тексте, который декларирует Кошка, мутировали растения, насекомые, затем животные, а потом люди. У нас, похоже, направление обратное. Подключились полуживотные и животные. А что, если это не «что-то», а какой-то глобальный планетарный сдвиг, а я пытаюсь ловить «нечто»?» – спросил сам себя Грачёв и усмехнулся:

– «Или Дикие проснулись».

Тряхнув головой, он сделал шаг к лавочке и заметил, что у ног юноши что-то блеснуло. Очки. Видимо, они выпали, когда доставал телефон, и упали на мягкую землю. Наклонившись, он поднял их и собрался убрать в карман, как заметил сквозь стёкла яркое свечение.

Майор застыл, шумно втянул носом воздух, по спине пробежали неприятные мурашки. Он ничего не чувствовал. Медленно надел очки и убедился: вокруг юноши переливалось голубое сияние. У старика тоже. Такое же было вокруг забора погоста.

Почему он не чует запах?!

Майор потёр виски. То голубое свечение, которое видит здесь, той же породы, что и у маньяков? Он и на месте преступлений не чувствовал ничего. С чем они имеют дело? Нечто, что всегда у них было под носом, не поддавалось идентификации привычными способами? Как молекулярная физика. Просто у них не было микроскопа.

Грачёв резко развернулся и пошёл в сторону церкви, оставив недоумевающего юношу на лавочке. Ловко миновал закутки и подворотни, которыми его вели сюда. Перед храмом он остановился, выдохнул и постарался войти как можно спокойнее. Служба всё ещё шла. Монахи стояли лицом к алтарю: кто-то менял свечи, кто-то вглядывался в лики икон. Грачёв жадно впивался взглядом в каждую фигуру – у большинства свечение было как у обычных людей: немного сиреневого, немного фиолетового, лёгкий туман перекатывался неспешно и лениво. Голубого свечения было всего два: одно у старца, который в углу маленькой щёточкой чистил раму с позолотой, а второе у сухощавого мужчины с растрёпанной чёрной бородой; он стоял прилежно и смотрел прямо на священника.

Грачёв снял очки, прикрыл глаза и попробовал почувствовать привычным способом. Ничего. Нюх говорил ему, что он в помещении с обычными людьми.

Майор нацепил очки обратно и вышел из монастыря, свернул на оживлённую улицу и двинулся в сторону центра города.

Прохожие светили сиренево-фиолетовым. Он встретил нескольких травниц-окудниц с вкраплением зелёного, возможных будущих оборотней с малой долей вишнёвого, одну ярко-алую ведьму, всю обвешанную амулетами, бусами и браслетами. Никого, у кого было бы голубое свечение, как у монахов в церкви.

– А это значит что? – резко остановившись, сказал сам себе майор вслух, и от него отпрянула старушка, которая как раз с ним поравнялась.

«А это значит, что мы имеем веский повод созывать комиссию», – добавил про себя майор и повернулся вокруг своей оси, выискивая кофейню. Телефон давно уже пиликал в кармане, оповещая о входящих сообщениях. Надо перекусить и ознакомится с отчётами, которые наверняка ему прислали в большом количестве.

Заняв столик на открытом воздухе, он заказал ужин и принялся изучать почту: версии отделов о тексте, который читает Кошка, сводки новостей, задачи начальства, заявки на отпуск и отчёт отдела Статистики о дислокации мест происшествий… Так, это уже интересно. Грачёв пролистал карту и вывод:

– Судя по времени и месту… – майор не поверил своим глазам, открыл в приложении телефона карты и вгляделся.

Снова начал читать:

– Судя по времени и месту происшествия, объект двигался от Москвы в сторону Екатеринбурга.

В статистике были указаны города и сёла, близкие к остановке скорых поездов.

Значит, это не подземный эпицентр, а что-то, что может поместиться в поезд? Интересно, грузовой или пассажирский?

Он тряхнул головой. Нужно поспать, утро вечера мудренее. Перелёт и бессонная ночь сыграли свою роль.

Найдя в электронной почте письмо с адресом забронированного отеля, он уже через полчаса с блаженством растянулся на хрустящих белоснежных простынях.

Погружаясь в сон, он успел подумать: что-то не так. Будто голова непривычно тяжёлая, а в нос ударил едкий запах соли…

Он долго падал во сне в зияющую пустоту, наконец замер, и перед ним предстала седовласая женщина в длинном, до пола, старомодном платье. Её высоко взбитая причёска, украшенная зелёными драгоценными камнями, перекликалась с ажуром на белой с зелёными вставками пышной юбке. Тонкие черты лица и узкий прямой нос с красноватым оттенком кожи выдавали благородное происхождение. В руках она держала зелёную с прожилками мрамора шкатулку с ящеркой на крышке, протягивая её Грачёву.

Майор пытался говорить, но изо рта не раздалось ни звука. Женщина печально покачала головой. Внутри черепной коробки нарастал гул и всё, что смог расслышать Грачёв: «Сехмет…»

Он вскочил на кровати и жадно вдохнул воздух. Горло першило, а глаза слезились. Попив воды из бутылочки, заботливо оставленной сотрудниками отеля, открыл интернет. По запросу «Сехмет» – выдавалась только информация о Египетской богине.

Где-то ещё он встречал это слово, но где? Точно! В том самом тексте, который пересказывала Кошка.

Про Сехмет там было крайне мало. Грачёв старательно выписал всё, что имело к ней отношение:

– Одна из тринадцати жрецов совета, утвердивших слияние с Дикими. Специализация – Вариация Возможностей, жила одновременно в настоящем, и в меняющемся будущем. После поглощения мира Дикими отправилась в сторону северного материка и гор Ура… Таких гор не существует… По всему выходит, что это здесь, горы Урала и территория современной России… И наш объект, который движется в ту же сторону. Что всё это значит? Как всё это свести воедино?

То, что ночью к нему в разум кто-то вторгся, он не сомневался, но вот что этот «кто-то» хотел? Друг он или враг?

Грачёв распахнул настежь окна и глубоко вздохнул. Начинался новый день.

Глава 5

Наши дни

Грачёв

Майор склонился над столом главы монастыря. Он устал приводить корректные аргументы и решился на более серьёзные. Раскрыв удостоверение лицом к игумену, тихо прошипел:

– Читайте внимательно. Предлагаю в последний раз полное сотрудничество с властями. Иначе я найду, как устроить вам жизнь по «уставу», по кирпичу всё переберу.

Игумен побледнел и сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. До этого разговор вёлся с позиции просителя. Да и представили посетителя как «следователь из Москвы», кто же знал, что перед ним майор ФСБ.

– Что вам нужно? – глаза игумена зло блеснули.

– Один день в монастыре, а после выберу монаха, который поедет со мной для дачи показаний, – в очередной раз повторил Грачёв.

– Под меня копаете?! Ничего вам не накопать, крысы канцелярские! – стукнул кулаками по столу игумен.

Грачёв изумлённо заморгал. Он уже несколько раз объяснял, что его приезд не имеет никакого отношения к игумену, но на того его слова не действовали. Тогда он решился на полуправду. Правда всегда целительна, но, когда нет возможности её сказать, полуправда тоже сойдёт.

– Хорошо, я открою вам, для чего я прибыл сюда. Это информация строго конфиденциальная, – поднял руки вверх Грачёв, показывая, что сдаётся. Ему нужно иметь главу в союзниках, от него зависели некоторые части плана.

Игумен недоверчиво вздёрнул бровь, однако заинтересовался.

– Мы изучаем феномен веры, – коротко отрапортовал майор.

– Я не понимаю… – покачал он головой.

Грачёв вздохнул и принялся объяснять как ребёнку:

– Какой отдел у меня здесь написан? – он подсунул корочку под нос игумену.

– Особый, – послушно прочитал тот.

– Не «Противодействие коррупции», не «По работе с населением», – сочинял Грачёв на ходу несуществующие отделы, – а «Особый», понимаете? Мы занимаемся «Особыми» вещами.

– Ясно, – коротко бросил игумен, будто всё понял, – монах Григорий, по-вашему, «феномен веры»? – сложил он один плюс один.

– Мы пока в этом не уверены, – размыто ответил Грачёв, умолчав про голубое сияние, – вы что-то можете сказать на этот счёт, как глава монастыря?

Игумен пожевал губы, погладил и без того идеально лежащую бороду и ответил:

– Вы человек мирской и много не поймёте, но я постараюсь объяснить… Когда Григорий прибыл, он мог ещё говорить, но ноги не ходили… Когда он молился, знаете, будто Божий дух на землю спускался. Понятное дело, годы священства, поставленный голос, но здесь много тех, кто с рождения молитвы читает. Он будто другой… Мы попросили его часть службы вести…

– То есть вы хотите сказать, что он как бы святой? – перебил его Грачёв.

– О нет, всякому монаху ничего мирское не чуждо. Святых здесь нет, и Григорий не исключение. Здесь другое, такое… Знаете, будто в нём нет страха. Истинная вера то в чём? В том, что всё в руках Господа и всё, что случается, происходит либо с Его воли, либо с Его попущения. Истинно верующий монах может жалобиться и стенать, а потом соберётся и скажет: «Всё в руках Его». И нет страха в сердце перед своей ношей, ибо это Господь доверил ему нести её. Скажет: «Прости, Господи, за минутные слабости мои», – и идёт себе дальше.

– Григорий был таким? – уточнил Грачёв.

– Да! Когда Григорий понял, что болезнь его ухудшается и он больше не может вести службу, для него это был сильным ударом. Он вздохнул и сказал: «Моё тело так долго боролось с демонами, что настало время дать ему покой. А разум ещё не всё уразумел, что должен был. Господь решил, что мне пора предаться размышлениям. Спасибо, что вынул меч из моих рук раньше, чем я проиграл».

А потом молчал больше двух лет. Мы читали ему книги по очереди… Недавно он пришёл в себя ненадолго и сказал: «Господь оставил мне жизнь, чтобы моё тело послужило миру в последний раз, возрадуйтесь! Вы узрели волю Господа». И всё…

– Занятно. Спасибо, это очень ценная информация. Вы нам помогли, – задумчиво кивнул Грачёв.

– Надеюсь, в своих отчётах укажете наше полное сотрудничество, – игумен уже пришёл в себя и кивнул с привычным превосходством.

– Обязательно, – заверил его майор, – позвольте теперь провести с вами некоторое время, а после выберу монаха, который расскажет эту историю в Москве на комиссии. Вас мы отрывать от дел ради такого пустяка не можем…

– Давайте я порекомендую брата из числа тех, кто стал свидетелем его жизни, – предложил игумен.

– Позвольте мне самому, – жёстко, но с вежливой улыбкой настоял на своём Грачёв.

– Как пожелаете, – отмахнулся игумен, явно довольный окончанием беседы.

***

Присутствующие в столовой резко замолчали, когда из центральной двери появился игумен. Неспешно и величественно перекрестив всех, он представил майора и попросил оказать максимальную поддержку и миролюбие в любых вопросах. Монахи в ответ кивнули, и несколько десятков глаз уставились на Грачёва. Ему такое внимание было не в новинку, поэтому он спокойно прошёл к окошку раздачи питания, захватив по пути поднос.

Монах, накладывающий еду, молча наложил ему порцию каши, выдал хлеб и стакан с компотом.

Майор оглядел зал, заметив уже знакомых ему старца, который вчера чинил раму в углу, и бородатого монаха, в прошлый раз самозабвенно слушающего службу. Поколебавшись несколько мгновений, выбрал старца и направился прямиком к нему.

– Можно? – спросил он скорее утвердительно, уже расположив поднос на краю его стола.

Старец оглядел его и спокойно кивнул.

– Михаил Семёнович, – представился Грачёв.

– Понтий, – сказал монах в ответ.

Майор попробовал кашу и сморщился:

– Специфическая здесь кухня, ничего не скажешь.

– Зато сложнее впасть в сластолюбие, – пожал плечами Понтий.

– Вы удивительно лояльны к начальству, – заметил Грачёв.

– Моё начальство выше здешнего, – отрезал старец и принялся есть, показывая, что не намерен продолжать беседу.

Поняв, что дальше вести беседу бессмысленно, майор быстро проглотил завтрак и успел на выходе из столовой поймать бородатого монаха – его кандидатуру номер два.

– Простите, не подскажете, какой сегодня распорядок дня?

– Если вы здесь как трудник, то вам к отцу Гавриилу, – безразлично ответил монах на ходу, погруженный в свои мысли.

– А это кто? – Грачёв попытался сделать вид, что ничего не понимает.

– Если вы не знаете, кто это, то вам к брату Тимофею, – механически ответил монах, продолжая идти.

Майор остался на месте, глядя на удаляющуюся фигуру.

– Вы не обижайтесь на него, он добрый, просто так глубоко уходит в свои мысли, что совсем не замечает окружающих, – раздался голос рядом. Грачёв обернулся и увидел монаха, который вчера читал книгу.

– «Нет, только не это. Молодого я везти к начальству совсем не хотел», – подумал майор, а вслух сказал:

– Монахи мне представлялись любезнее, всё-таки смысл веры в любви к людям.

– Любить людей и любить так, чтобы им нравилась наша любовь – разные вещи, – пожал плечами юноша.

– Мудро… Это из какой-то книги? – поднял бровь майор.

– Нет, это я сам только что придумал, – молодой человек залился краской и даже кончики ушей покраснели.

– Михаил Семёнович, – протянул руку майор.

– Калу́ф, – коротко ответил юноша.

– Какое необычное имя, – не мог не заметить Грачёв.

– Да, вот такое выпало, – улыбнулся Калуф, разводя руками в стороны.

– А что вы можете сказать о монахе Понтии? – перевёл тему майор.

– Он… – замешкался юноша, – врос в монастырь и стал его кусочком.

– Это как? – не ожидал такого ответа тот.

– Ну, есть монахи, которые могут из монастыря уйти и ничего не будет. А есть такие, которые настолько стали его частью, что если уйдут, то будто зуб коренной удали, будет кровоточить, – постарался объяснить Калуф.

– А вы сами? Тоже коренной? – спросил Грачёв.

– Я? Нет… Я пока ещё молочный, – засмеялся юноша, и его голубые глаза засветились так ярко, что на душе у майора будто стало легче и спокойнее.

– «Интересное свойство. Видимо, так работает голубая энергия. Назовём её «благодать» – наверное, это самое подходящее ей слово», – отметил про себя майор и задал следующий вопрос:

– А как вы сюда попали? Как вообще решили связать свою жизнь с Богом?

– Мамка с папкой погибли, а меня бабушка к себе забрала. Она верующая была, меня всегда с собой в храм брала. Пристрастился, привык, потом в воскресную школу пошёл, затем семинария, и вот я здесь. Бабушку похоронил, а больше у меня в мирской жизни никого не осталось.

Бабушка с молодых ногтей мне говорила, что я родился Богу на радость, мол, люди рядом со мной успокаиваются. Решил, что побуду в монастыре, выучусь, а потом попробую в священство, – закончил свою нехитрую историю Калуф.

– «Похоже, выбора у меня нет: Понтия из монастыря не вытащишь, тот странный монах совсем не идёт на контакт, остаётся только этот юноша. Ну, это лучше, чем ничего, хотя и не то, что хотелось бы», – подумал Грачёв.

– Я здесь с особой миссией, Калуф… – осторожно начал он вслух.

– Я знаю, что вы меня увезёте, – спокойно ответил молодой человек.

– С чего вы взяли? – удивлённый Грачёв не удержался от вопроса.

– Григорий сегодня ночью Богу душу отдал, и я сразу понял, что он свой меч мне вручил, – пожал плечами Калуф.

– Вы крайне смышлёный юноша, – только и развёл руками майор.

***

Сборы и формальности заняли полдня. Майор успел организовать билеты на самолёт и договорился с местными коллегами о транспорте. К вечеру Грачёв и Калуф вышли из служебного входа аэропорта прямиком к автобусу, который первыми их доставил к трапу самолёта.

Майор по привычке держался чуть сзади и внимательно вглядывался вокруг, будто перевозил очень важную персону. Калуф нервничал от такого поведения и пытался отстраниться.

Когда оба заняли самые последние места в хвосте самолёта, юноша немного расслабился и осмелился задать вопрос:

– А вы кто?

– Федеральная служба безопасности, – лениво ответил Грачёв, смотря на заходящую публику.

– Я так и думал, – кивнул Калуф, – что мне нужно будет делать?

– Просто стоять, – коротко ответил майор, потом поразмыслил и решил, что если он частично введёт юношу в курс, то всем будет проще:

– Мы исследуем людей, которые гипотетически могут отличаться от других. Григорий, по нашим данным, был таким.

– Вы будете меня исследовать? – в глазах юноши мелькнул страх. Грачёв прочитал в них образы подвалов и пыток.

– Не совсем. Я хочу показать вас комиссии, которая решит, могут ли вообще быть исследованы такие, как вы, – уклончиво ответил майор, пытаясь успокоить юношу.

– Такие как я – это какие? – спустя время спросил Калуф.

– Имеющих особую веру, – ответил майор.

– А вы уверены, что моя вера какая-то особенная? – склонил голову набок юноша.

– Уверен, – коротко ответил Грачёв.

– Так удивительно… Теперь я начинаю волноваться, как бы не опростоволоситься, – по-детски наивно улыбнулся Калуф и добавил, – а знаете, мне такое уже говорили.

– Кто? – напрягся Грачёв.

– Мой учитель по Богословию. Он сказал тогда: странный ты ребёнок, и вера твоя не такая, как наша. Мы вроде верим, но всё равно хотим судьбу получше. И если будет выпадать она не такая, как мы загадали, начнём искать, как и верить, и потеплее местечко себе найти. А ты будто берёшь, что дают, и страха в тебе нет. Веришь Богу больше, чем себе. Это правильная вера, чистая, таких мало сейчас, – рассказал Калуф, и губы его тронула мечтательная улыбка, он погрузился в детские воспоминания.

Объявили взлёт, и Грачёв отвлёкся на инструктаж, размышляя про себя:

– «Игумен тоже говорил про отсутствие страха. Видимо, это какая-то отличительная черта, но очень странная. Вера вообще очень тонкая штука, иногда сам в себе не разберёшься, во что ты веришь…»

***

За иллюминатором растекалось молочное море облаков, но Калуф был крайне беспокоен. Он то и дело поправлял складки рясы, открывал и закрывал молитвенник, оглядывая мирные ряды пассажиров, которые неспешно занимались своими делами.

– Это ваш первый полёт? – спросил Грачёв, полагая, что юноше страшно находиться на высоте.

– Да, первый, – смутился Калуф, догадавшись, что его беспокойство потревожило майора.

– Волнуетесь? – резюмировал Грачёв.

– Нет… То есть да… Мне нужно быть предельно честным, но я не могу это объяснить. Понимаете, будто ангел мне шепчет, чтобы я был внимательным… – сбивчиво затараторил юноша и снова покраснел. Похоже, он краснел вообще в любой ситуации.

Грачёв внимательно оглядел салон и не заметил ничего подозрительного. Мимо них то и дело ходили пассажиры в туалет и обратно. Вот прошла девушка в сильно мешковатой одежде, за ней следом молодящаяся дама в возрасте. Из туалета на встречу вышел мужичок. Ему явно было нехорошо: бледный цвет лица и шатающаяся походка, со лба обильно капал пот, подмышки рубашки растеклись мокрыми кругами, ремень брюк не до конца застёгнут.

Майор приготовился к тому, что сейчас позовут стюардессу и среди пассажиров начнут искать врача.

Но мужик замешкался, перекрывая проход, девушка остановилась, тоже напуганная его видом, и даже вроде бы что-то спросила. Больной пассажир поднял голову. Глаза его были мутными и стеклянными, будто он смотрел сквозь салон самолёта.

Майор заметил, как тот поднял руку, крепко сжимая шариковую ручку, будто нож. Рефлексы сработали раньше, чем он понял, в чём дело: оттолкнув пожилую даму, успел схватить девушку за толстовку и резко дёрнул на себя. Как раз в тот момент, когда мужик попытался нанести удар ручкой девушке в грудь.