Читать онлайн СУДЬБОНОСНЫЙ ЗООУГОЛОК, или КАК ПОТРОЛЛИТЬ ТРОЛЛЕЙ

Глава 1. Наследники Корсо-дель-Торо и Торо-дель-Торо

Зеленый мыс бухты Благословенной утопал в зелени сосен, финиковых пальм, платанов и пышно цветущих кустарников. Если посмотреть на высоченную гору со стороны моря, покажется, будто на фоне радостной зелени горстями рассыпаны самоцветные каменья пурпурных, желтых, розовых и фиолетовых цветов.

На Зеленом мысе лепились добротно построенные хижины деревушки Корсо-дель-Торо, а на берегу живописной бухты стоял на причале скромный рыбацкий флот, состоявший из лодок, лодочек и лодчонок. Было чудесное весеннее утро. По небу плыли легкие, полупрозрачные облачка.

Жаркое солнце Испании еще не успело подняться высоко и загнать жителей по домам на сиесту, поэтому на деревенских улицах было достаточно многолюдно.

– Боже мой, какая красавица! – восторженно воскликнула сеньора Гонсалез, жена местного кузнеца, обращаясь к своей дочери Мерседес.

Мерседес, которая по праву считалась первой красавицей в Корсо, недовольно фыркнула, но тем не менее с нескрываемой завистью проводила глазами ту, о ком так восторженно говорила ее матушка. А посмотреть там действительно было на что. В сторону церкви двигалась примечательная процессия – местный сеньор – барон Алисандро Марео в сопровождении своего младшего сына, дона Родриго и своих высокородных гостей – барона Педро Амедао, хозяина соседней деревушки Торо-дель-Торо, почтившего соседа своим визитом вместе с женой и дочерью.

Вот именно последней так шумно и восторгалась сеньора Гонсалез, с грустью понимая, что ее любимой девочке никогда не сравниться по красоте с титулованной дворянкой. А ведь по меркам их деревни, семья Гонсалез была достаточно зажиточной. Да что там говорить, они даже иногда могли позволить себе мясо! Но, чтобы получилась такая фигура, как у сеньориты Хелены, этого, конечно, было недостаточно.

Восемнадцатилетняя Хелена, естественно, была в курсе, насколько она хороша – ведь девушка каждый день могла любоваться собой в настоящем зеркале, которое подарил ей любящий отец на ее шестнадцатилетние, в честь ее представления высшему обществу Валенсии. Именно на территории этого королевства и находились владения барона Амедао. И венецианское стекло ежедневно демонстрировало хозяйке круглое пухлощекое лицо с темными глазами, шикарные темные кудри, пышную грудь и весьма обширные бедра, которые местная мода благоразумно прятала под пышными юбками.

Иногда Хелена жалела, что суровые правила не позволяют ей продемонстрировать все достоинства ее фигуры, облачившись, например, в юбку без кринолина, как, скажем, вон та крестьянка, стоявшая рядом с восхищенно взиравшей на их процессию пожилой матроной. Ведь даже вслед этой девице молодые парни смотрели с восхищением, а она, между прочим, была явно раза в два тощее дочери барона. Но Хелена была по-христиански милосердна – когда она представляла, что бы стало со всеми этими кабальеро и идальго, которые наведывались в их дом с целью привлечь ее внимание, если бы она предстала перед ними в таком виде, ей хотелось плакать от жалости. Ведь такой красавице, как она, пристало выходить замуж только за высокородного гранда и никак иначе! Зачем же разбивать сердца и подвергать несчастных мужчин необходимости бесконечно бегать на исповедь из-за охватившей их страсти?

Правда, подобными размышлениями Хелена, естественно, ни с кем не делилась – матушка пришла бы в ужас, а батюшка отправил бы на исповедь уже ее саму. Да еще бы посадил на хлеб с водой, чтобы красота слегка поубавилась, а скромность увеличилась. Поэтому пышные юбки воспринимались девушкой, как необходимое зло.

Мысли дона Родриго были совсем не так лучезарны, как у их с отцом юной гостьи. Пыхтя и постоянно вытирая со лба пот, он тащился по деревенской улочке, злясь на весь мир. Ну неужели нельзя было поехать в коляске или в крайнем случае верхом? И причины мерзкого настроения молодого человека были весьма просты – молодой баронет в свои двадцать лет был безобразно толст, его огромный живот свешивался далеко за пределы богато расшитого кожаного пояса. Пухлое круглое лицо Родриго покраснело от жары и казалось арахисовой лепешкой, только что снятой с огня. Однако, если полнота Хелены была предметом зависти всех окрестных барышень любого сословия, то младшему дону Марео приносила только неприятности – старшие братья не уставали над ним подтрунивать, особенно во время тренировочных поединков по фехтованию или при попытках Родриго поучаствовать в скачках, или проявить себя на охоте.

– Смотри, – ехидно фыркал, обычно, Серхио, обращаясь к Христофору, лениво наблюдавшему за очередным полетом младшего брата носом в пыль после потуги парировать удар шпаги среднего брата, – мы можем использовать его как подушку для наших дам сердца, если они захотят полюбоваться нашей с тобой доблестью и силой.

– К сожалению, нас только двое, – притворно-печально вздыхал Христофор, – нашим дамам будет слишком просторно и неуютно. Вот если бы у нас была еще парочка братьев, тогда было бы в самый раз.

Подобные насмешки заставляли младшего из братьев бессильно стискивать кулаки и мечтать хоть когда-то суметь ответить что-то столь же остроумное. О том, чтобы так же навалять старшим, он уже даже и не мечтал. А ведь он гораздо лучше знал нужные хитрости и усваивал коварные приемы, о чем не раз говорил его отцу их учитель фехтования. Хорошо, что сегодня братья задержались с управляющим и не смогли сопровождать гостей в церковь, потому что… Потому что там, скорее всего, будет ОНА. И, возможно, сегодня ему удастся хотя бы перекинуться с ней парой слов без ехидных замечаний и подколок со стороны старших родственников. Или хотя бы просто повздыхать, созерцая ее прекрасный лик.

– Сеньор Гомес, приветствую, – неожиданно пробасил отец Родриго, заставив молодого дворянина вздрогнуть – за своими невеселыми размышлениями он и не заметил, как они добрались до цели своей прогулки.

Деревенская церковь Корсо-дель-Торо была удивительно красива. Конечно, ей было далеко до знаменитых соборов Севильи или Мадрида, но высокие шпили и витражные окна вызывали восхищение у всех приезжих, которым повезло попасть в этот дом Господа. Однако, молодому дону Марео сейчас было совсем не до любований архитектурой. Более того, он со стыдом признался себе, что ему не было сейчас дела даже до Господа и молитв ему. Ибо…

– Сеньора Гомес, сеньорита Гомес, – продолжал, между тем, рассыпаться в любезностях отец.

А Родриго только и мог пробормотать что-то невнятное. Как можно вообще думать о чем-то, когда перед тобой сияет такой бриллиант?!

«Вот откуда у нее эти новые серьги с бриллиантами?» – с досадой размышляла в этот момент Хелена, изображая на лице приторную радостную улыбку и рассматривая свою заклятую подругу-соперницу, ведь с сеньоритой Персефоной Гомес они давно состояли в негласном споре за место первой красавицы окрестных земель. И, как честно признавалась себе сеньорита Амедао, Персефона была достойна этого соревнования. Такую же пышную, как и у дочери барона, верхнюю часть фигуры сеньориты Гомес сегодня облегал темно-бардовый лиф с низким декольте, заставившим Хелену завистливо вздохнуть – ей батюшка запрещал подобные фасоны, считая, что дочери барона стоит быть поскромнее. Еще Персефона была обладательницей чуть более смуглой кожи и иссиня-черных волос. Короче, настроение Хелены было слегка подпорчено. Да еще эти новые серьги!

– Хелена, рада тебя видеть! – защебетала между тем эта противная девица.

– Персефона, ты сегодня просто сияешь! – так же восторженно прочирикала в ответ Хелена, стараясь не дать проявиться в голосе ревнивым ноткам.

А для ревности у сеньориты Амедао была еще одна важная причина. И эта причина сейчас как раз приближалась к ним бодрым шагом, как всегда, сверкая элегантностью и улыбкой.

– Дамы, – промурлыкал подошедший, снимая шляпу и отвешивая полностью соответствующий этикету поклон.

«Оооо!» – простонала про себя Хелена, скромно опуская глаза, как и положено богобоязненной испанке в присутствии молодого человека. Быстрый взгляд в сторону соперницы подтвердил подозрения – Персефона также не была равнодушна. Да, с появлением на горизонте дона Рохелио, их противостояние усилилось в разы. Хотя ни та, ни другая сеньорита не решалась пока на сколь либо решительные действия по отношению к молодому дворянину – такие, как, например, оброненный веер или открытая улыбка. Каждой хотелось, чтобы именно Рохелио сделал первый шаг. Но красавчик-идальго*, как назло, не спешил.

*Идальго – в средневековой Испании благородный человек, мелкопоместный рыцарь, дворянин.

Обмениваясь вежливыми вопросами и необременительными фразами, аристократическая компания прошествовала в церковь, оставив местных жителей, не имеющих чести принадлежать к дворянскому сословию, подобострастно и восхищенно вздыхать на солнцепеке.

«Господи, какой я грешник, – с унынием размышлял Родриго, с завистью поглядывая на своего приятеля Рохелио, – думаю о женской красоте в церкви, злясь и ревнуя к единственному другу! Вот почему Персефона на него так приветливо смотрит, а надо мной только смеется? И почему бы Рохелио не выбрать эту гордячку Хелену вместо скромной и милой сеньориты Гомес?». Громко пыхтя от досады, Родриго бросил очередной взгляд на предмет своих восторженных грез. Однако, тычок отцовского локтя в бок заставил молодого баронета выкинуть все лишние мысли из головы и сосредоточиться на словах падре Симона, который самозабвенно вещал об опасности соблазнов и признаках благочестия. Увы, в голове Родриго, несмотря на всю полезность излагаемого, не задержалось ничего.

Наконец, месса закончилась, и цвет местного общества двинулся к выходу. О, этот волнительный момент для любой девушки Хелена сегодня предвкушала с особым трепетом! А раньше вовсю только смеялась, когда ее кузина Лаура, приехавшая погостить к ним из Севильи, шепотом рассказывала, что она ходит в собор рядом с их домом только ради этих мгновений!

– Ты представляешь, моя подруга так с графом познакомилась и потом вышла за него замуж! – вспомнился Хелене восторженный рассказ гостьи и ее раскрасневшиеся от волнения щеки, особенно когда Лаура делилась совсем уж сокровенным. – А меня там каждый раз сеньоры Лорес и Ботеччи ждут.

– Да ладно?! – Хелене было любопытно и слегка завидно, что у кузины такая бурная личная жизнь.

– Ой, видела бы ты, как они спешат опередить друг друга, когда я собираюсь покинуть церковь! Хорошо, что батюшка не знает, а то бы запретил мне ходить туда только в сопровождении одной дуэньи*. Приставил бы ко мне пару своих охранников. А у них у всех такие рожи страшные – усатые и в шрамах! Они мне всех женихов распугают.

*Дуэнья – в Испании и испаноязычных странах пожилая женщина, как правило – старая дева, воспитательница девушки или молодой женщины-дворянки, всюду её сопровождающая и следящая за её поведением.

И вот сегодня Хелена вполне могла понять легкомысленную Лауру. Заметив, что дон Рохелио остановился возле чаши со святой водой, установленной на выходе из храма, девушка слегка прибавила шаг, предвкушая. Сейчас главное, чтобы Персефона не оказалась впереди – не стоит подвергать понравившегося мужчину мукам искушения и выбора. Поэтому дочь барона и постаралась подстроить все так, чтобы сеньорита Гомес сегодня безнадежно отставала. Хелена, слегка оглянувшись, с мстительным удовлетворением заметила быстро промелькнувшее выражение досады на лице соперницы. «Так-то!» – самодовольно усмехнулась про себя сеньорита Амедао, с достоинством неся себя к чаше.

Но тут на пути возникла неожиданная преграда – громко топая, ее обогнал этот толстяк – сын барона Марео – и застыл, перегородя все подходы к вожделенному предмету своей раскормленной тушей.

– Сеньор Родриго! – со злостью прошипела Хелена, пытаясь обойти облаченную в бархат живую стену.

Но как бы не так! Этот идиот, похоже, даже не услышал ее! Он стоял и, глупо улыбаясь, пялился на беспрепятственно шествующую к купели со святой водой Персефону. Неужели, он хочет тоже попытать счастья? Господи, неужели думает, что его предпочтут дону Рохелио?

– Ну вот, я так и думала, – раздраженно фыркнула себе под нос сеньорита Амедао, с досадой наблюдая, как пальчики Персефоны, демонстративно не обращающей внимания на руку второго претендента, касаются руки Рохелио, предлагающего ей воду из чаши.

Победоносный взгляд заклятой подруги еще более расстроил трепетную душу сеньориты Хелены. И даже вытянувшееся от разочарования лицо неповоротливого дона Родриго, чьи надежды тоже не сбылись, не смогло поднять настроение дочери барона Амедао.

– Вот вечно ты мне все портишь! – не удержавшись, Хелена ткнула в спину замершего перед ней парня острым ноготком.

Они были знакомы с детства и, когда никто не видел, могли позволить себе чуть отступить от этикета.

– Боже мой, Хелена, только не говори мне, что и ты прониклась красотой и грацией моего друга, – попытался печально пошутить Родриго.

– Дело не в этом, – надменно задрала нос девушка, – из-за тебя эта зазнайка Персефона будет считать себя первой красавицей и не забудет при случае ткнуть меня носом в случившееся сегодня утром.

– Да что ты, – моментально кинулся на защиту своего идеала молодой баронет, – она ангел, и тщеславие ей абсолютно чуждо! А злословие – тем более!

Хелена удивленно воззрилась на собеседника, а затем, убедившись, что тот не шутит, печально покачала головой.

– А папенька еще постоянно твердит, что женщины глупы. Слушая тебя, я начинаю сомневаться в словах собственного отца, а это ведь грех. Неужели ты не видишь, что на самом деле представляет из себя твоя дама сердца? Ей до ангела так же далеко, как и всем нам.

– Ну, возможно, тебе так кажется из-за вашего соперничества, – неосторожно ляпнул Родриго, за что моментально и поплатился.

– Ах так! – гневно сверкнула на него черными глазами Хелена. – Ты обвинил меня в зависти к этой… К этой…, – у девушки даже не хватало слов от возмущения. – К этой… сеньорите! – вежливое обращение она буквально выплюнула. – Больше не хочу Вас видеть, дон Марео. Хотя нет – я с удовольствием посмотрю на тебя, когда ты прозреешь!

Сердито обогнув застывшего парня, благо сейчас места было достаточно, Хелена, сердито пыхтя, вылетела из церкви. Родриго же, печально вздохнув, проводил взглядом яркую синь ее платья. Какое-то неприятное чувство внутри шептало, что, возможно, его подруга детства не так уж и не права насчет сеньориты Гомес.

– Нет! – решительно отгоняя от себя подобные упаднические мысли, вполголоса твердо произнес сам для себя он. – Она – именно такая, какой я ее вижу – милая, красивая, добрая и скромная. А Хелена просто ревнует.

Успокоив себя таким образом, молодой человек также отправился вслед за остальной компанией. Пора было подумать об обеде. От этой мысли ему значительно полегчало.

Глава 2. Семейство Фарха

Самую вершину горы увенчивало огромное плато, со всех сторон окруженное неприступными скалами. Суеверный ужас веками удерживал жителей деревни Корсо-дель-Торо от путешествия на вершину Зеленого Мыса, к плато Откровения. Еще их далекие предки были напуганы до полусмерти, увидев за перевалом многометровых существ, отдаленно напоминающих диких обезьян. Люди назвали их горными троллями. Эти существа жили очень долго – до трехсот лет, и хотя с людьми сосуществовали мирно, но страх перед непохожими и, явно сильными, соседями заставлял местных жителей держаться подальше от мест обитания исконных владельцев плато Откровения.

Правда, периодически представители церкви пытались призвать народ на борьбу с порождениями нечистого, к коим за устрашающую лохматую внешность однозначно были отнесены эти непонятные существа. Каждая проверка от кардинала Валенсии приезжала со строжайшим указом искоренить нечисть на подвластной Святой Матери Церкви территории. Однако, удивительное дело – лично посмотрев через подзорную трубу на эту самую нечисть, святые отцы мягко сползали с темы силовой операции и рекомендовали местному капеллану просто молиться за свою паству и раз в месяц окроплять святой водой границы людских поселений. И здесь не стоит ставить под сомнение храбрость святых отцов, а следует воздать дань их благоразумию.

Сейчас плато Откровения населяла небольшая семья горных троллей: отец семейства – тролль Фарх с троллихой Лафизой и двумя тролльчатами-погодками – Борком и Фиурой. По человеческим меркам родителям было около сорока пяти, старшему Борку – шесть, а младшей Фиуре – пять лет. Кроме фантастически высокого роста, их отличали рыжая кожа, страшные длинные клыки, человеческая мимика и незамысловатая одежда. Тело горных троллей покрывала негустая рыжая растительность, переходящая в длинные гривы на голове. Борк, как и отец, носил набедренную повязку и короткий жилет из кожи горного тура, сшитые заботливой Лафизой. Сама она, как и дочка, была облачена в довольно-таки элегантную тунику из антилопьей кожи. Жили они весьма замкнуто. Лишь изредка наведывались в гости и принимали у себя троллье семейство с близлежащего Горного Мыса.

Тролли были очень осторожными и неуловимыми существами. Для охоты им вполне хватало плато Откровения. К подножию горы, в царство людей тролли выбирались крайне редко и предпочитали с ними не встречаться и не напоминать лишний раз о себе. Эти встречи были столь редкими, что людская память о них передавалась, в основном, только в легендах и сказках, обрастая с каждым пересказом все более фантастическими подробностями. У троллей были основания избегать человеческого общества. Они не хотели, чтобы их необычный внешний вид и образ жизни приводили к панике и попыткам со стороны людей вторгнуться в место обитания хозяев гор – бестолкового кровопролития они очень не одобряли, а людская глупость была им хорошо известна.

Семейство Фарха было почти уверено, что никто из людей не рискнет подняться на плато Откровения, потому что в их душах живет тот священный ужас перед горными троллями, который испытали много веков назад первые поселенцы Зеленого Мыса, основавшие у его подножия деревню.

Несомненной достопримечательностью бухты Благословенной была растущая здесь высоченная Указательная Сосна, история волшебного появления которой передавалась от деда к внукам. На этой многовековой сосне, которая, казалось, подпирала своей верхушкой небо, висела таинственная табличка, бывшая некогда относительно невысоко над землей, а по мере роста дерева унесенная ввысь. На табличке значилось: «Пеший или конный, старый или молодой, мужчина или женщина – да будет известно вам: что бы то ни было и кто бы то ни был, стоит им только появиться на расстоянии в четверть высоты этой сосны от начала ее корней, тут же станет нераздельной собственностью могущественного горного тролля Чакмара Великого. Да будет так во веки веков!»

Много столетий минуло с тех пор, но до недавнего времени на указанном от сосны расстоянии никто из поселенцев, пришедших на Зеленый Мыс, не решался строить жилье и вести хозяйство – так велика была сила волшебного текста, вырезанного на самшитовой табличке. И лишь недавно семейства Марео и Амедао, видя пустующую землю, решили обосноваться совсем рядом с Указательной Сосной, которую селяне называли сосной горных троллей. Бароны совместно возвели здесь охотничий домик, в котором можно было отдохнуть от летней жары после развлечений на природе – охоты или пикника.

Жить в домике постоянно не планировалось из-за недостаточно роскошного убранства, не соответствующего высоким баронским титулам, но вот провести одну-две ночи – вполне. Правда, случалось такое редко – все-таки суеверный страх перед таинственными троллями был свойственен даже образованным дворянам. А уж с каким трудом удалось набрать прислугу! Только общими усилиями глав обоих семейств и разрешением на добычу по косуле в год удалось уговорить жителей деревни раз в неделю отправлять троих крестьянок для поддержания порядка в доме. Правда, по истечении трех лет все немного успокоились и уже достаточно пренебрежительно относились к возможности встречи с необычными существами.

– Да зачем мы им сдались?! – отмахивался сеньор Марео от осторожных предупреждений падре Симона.

– Что они забыли тут, внизу?! – поддерживал друга сеньор Амедао.

И до недавнего времени все было именно так. Но, как говорится, все течет, все изменяется.

Следует заметить, что глава местного тролльего семейства имел весьма интересное хобби – он любил коллекционировать животных. Наблюдать за их повадками, играми, охотой или схватками за территорию было для почтенного тролля лучшим развлечением и отдыхом. И на настоящий момент Фарх совместно с детьми приручил многих обитателей бухты Благословенной. Древесная белка Чау-чак, серны, горные козлы и пиренейская выхухоль Фань-бань были украшением зоологической коллекции Фарха. Вот только не хватало в ней забавных высокоразвитых зверушек, населявших деревню у подножия горы. Челолюды – как их называли еще древние предки горных троллей – долбили деревянные корыта, на которых выходили в море и ловили рыбу на приманку, привязанную к тонким длинным веревкам. Такой способ ловли был чужд горным троллям, которые для рыбалки использовали плетенки из стеблей крапивы, забрасывая их в воду горного озера с бамбуковых плотов.

Размышлял о неполноте своей коллекции глава троллиного семейства долго. С одной стороны, ему не хотелось связываться с этими мелкими шумными существами. Он еще помнил дедушкины рассказы о первых столкновениях троллей с челолюдами и их упорстве в попытках выжить горных великанов с облюбованного ими места. А уж когда дедушка в гневе от прерванного послеобеденного сна сгоряча прибил пару десятков особенно ретивых, то о спокойном любовании окружающим миром можно было смело забыть. Эти людишки лезли из-за каждого ствола дерева и камня, тыкали своими смешными острыми палочками в дубовую шкуру троллей, а еще кричали и выли какие-то колдовские заклинания, размахивая крестообразными штуковинами. Правда, ничего из этого на обитателей плато Откровения не действовало, но нервы выматывало знатно. Именно тогда дедушка и совершил колдовской обряд защиты места обитания своей семьи и посадил ту самую сосну, магия которой исправно работала до сих пор, останавливая каждого, не относящегося к породе горных троллей на приличном расстоянии от их места жительства.

С другой стороны, как любому коллекционеру, ему хотелось иметь в своем зооуголке по-настоящему редких обитателей. А недовольство местных людишек? Ну, покричат и забудут. В конце концов, еще неизвестно, где лучше живется – у него на огромном плато на всем готовом или в этих мелких домишках там внизу. В общем, решение было принято.

На следующий день, в это замечательное майское утро, пока Лафиза собирала на бахче арбузы, Фарх играл с детьми в загонялки возле озера Уединенного на живописной лужайке, заросшей высокими пальмами и покрытой причудливым узором природных камней. Камни образовали подобие лабиринта, и, согласно правилам игры, нужно было при помощи бревна загонять округлый камень в извилистые ходы так, чтобы он продвинулся как можно дальше. Побеждал тот, кто быстрее протолкнет камень через весь лабиринт. Для измерения времени служили песочные часы, привязанные к стволу ближайшей финиковой пальмы. На лужайке царило настоящее веселье, и до слуха Лафизы доносились восторженные рыки ее мужа и детей:

– Почему у Борка получается так ловко запуливать камни? Я тоже так хочу, – жаловалась отцу Фиура.

– Косолапым здесь не место, – поддразнивал сестру Борк.

– А ты зато не умеешь нюхать незабудки так, как я, – обиженно отвечала Фиура.

В доказательство своих слов юная троллиха, сорвав пару кустов шиповника, сунула этот своеобразный букет брату в нос, заставив расчихаться от попавших в ноздри шмелей и пчел.

– Ах ты, мелкая вредина! – завопил Борк, у которого действительно не получалось так складывать широкие ноздри, чтобы безбоязненно наслаждаться запахами растений.

– Дети, не ссорьтесь, а лучше смотрите внимательно, как правильно держать локоть. – Фарх ловко взмахнул бревном, и камень, катясь по лабиринту, выписал замысловатую кривую.

– Ура, наш папа самый ловкий! – радостно завопили дети, но моментально забыли про игру, увидев выползающего из озера водяного змея, который, свернувшись радужными кольцами, стал греться на солнце.

– Папа, смотри, Арбагон приполз! – закричала Фиура, указывая в сторону озера. – Ведь он тоже из нашего зооуголка, раз с удовольствием ест рыбу, которой ты его угощаешь?

– Конечно, Фиурочка! – отец с нежностью посмотрел на дочь – вот кто в полной мере разделял его интерес к коллекционированию редких животных.

Сын больше интересовался охотой и спортом, хотя и любил иногда повозиться с обитателями зооуголка.

– Мы уже прикормили дикую кошку, паука-шерстопряда, – подтверждая размышления Фарха, стал перечислять Борк. – У нас обедают и длинношерстный топотун-шиншилла, и красномордые агамы, и даже павлины.

Теперь и мальчик удостоился гордого отцовского взора.

– Борк, ты забыл – еще водяная свинья все время наведывается к нам за огурцами. Ей очень нравятся наши сочные, сладкие огурчики! – напомнила брату Фиура.

«Так вот почему Лафиза не досчиталась вчера в бочке квашеных огурцов, – задумчиво прикинул Фарх. – Но любовь к животным все же лучше, чем сохранность овощей». А вслух сказал:

– Однако не забывайте, проказники, что папа тоже любит квашеные огурчики, – и с этими словами огромный горный тролль, который, казалось, мог разломить пополам скалу, необычайно ласково потрепал по плечам своих любимых деток, которые поеживались от удовольствия, видя улыбку и чувствуя любовь отца.

Лафиза сейчас снова бы начала читать ему лекцию о том, что он совсем избаловал детей, но, к счастью, она в этот момент ничего не слышала и продолжала размышлять о тайне исчезновения зимних запасов из закрытой бочки.

– Жаль, что в нашем зооуголке нет челолюдов, – заметил Фарх, желая подготовить свою семью к задуманному им сюрпризу. – Эти животные самые умные из всех, что нам известны. Они, как и мы, строят хижины, мастерят серпы и плуги, даже ткут себе одежду! Вчера я закончил конструировать подзорную трубу для наблюдения за ними. Хотите увидеть, кто из них поселится в нашем зооуголке?

– Ой, хотим, хотим! – хором закричали Борк с Фиурой.

– Тогда пойдемте на смотровую площадку, – пригласил Фарх.

Он вложил бревно для игры в загонялки в чехол, а рядом примостил каменный шар. К пещере троллей вела выложенная камнями тропинка, по бокам обрамленная коридором из пышно цветущей земляной груши. Весело смеясь и переговариваясь, Фарх с детьми не торопясь побрели к дому.

По каменной винтовой лестнице они поднялись на самый верх пещеры, где была оборудована смотровая площадка. Здесь стояла подзорная труба.

– Но сначала я открою вам тайну нашего рода, – загадочно пообещал Фарх.

У мгновенно притихших Борка и Фиуры от любопытства загорелись глаза. Фарх повернул огромную, словно ствол баобаба, подзорную трубу в нужном направлении и повращал колесо настройки. Первой прильнула к окуляру Фиура и увидела самшитовую табличку, прикрепленную к стволу сосны. Затаив дыхание, она стала медленно читать то, что на ней было написано. Когда она дочитала до конца, Фарх пояснил:

– Мой дедушка в третьем колене, дети мои, был могущественным чародеем. Его звали Чакмар Великий. Со своей семьей он жил здесь же, за кольцом Великих Верховых Скал, на плато Откровения. Когда окрестные земли стали заселяться челолюдами, он посадил у подножия Зеленого Мыса Указательную Сосну. На первых порах он даже рыхлил вокруг нее землю и поливал ее. А потом, когда деревце подросло, повесил на ствол украшенную замысловатым орнаментом табличку, на которой была вырезана надпись на высокогорном троллите, языке горных троллей. Но волшебная надпись становилась понятной каждому, собравшемуся ее прочитать. Вот Фиура уже прочитала, очередь за Борком.

Борк, сопя, прильнул к окуляру подзорной трубы:

– Я уже прочитал всю надпись, я читаю гораздо быстрее Фиуры!

– Я тоже научусь быстро читать! – от обиды со слезами в голосе отвечала сестра. – А вот ты никогда не научишься с такими лапищами так ловко вытаскивать огурцы из бочки, как я!

И это была болезненная обжигающая правда – лапа Борка не пролезала в ту дырочку, которую им удалось проковырять в каменной бочке, чтобы таскать оттуда огурцы для водяной свиньи!

– Вот вечно этим девчонкам везет больше! – теперь обида звучала уже в голосе сына.

– Не ссорьтесь, дети мои. Посмотрите лучше, на каких челолюдов указала Сосна Горных Троллей, – предложил Фарх, меняя направление подзорной трубы.

Дети друг за другом, взглянув в трубу, увидели парня и девушку, стоящих на крыльце симпатичного домика с башенками.

– Скоро они поселятся в нашем зооуголке! – провозгласил Фарх.

– Вот это здорово! – заголосили от восторга дети. – Теперь топотун-шиншилла не будет скучать!

Нам неизвестно, обладала ли такой непоколебимой силой древняя сосна прапрапрадедушки горных троллей, или же грозный Фарх просто решил порадовать новой сказкой Борка и Фиуру накануне пополнения домашнего зооуголка новыми, небывалыми обитателями. Как бы то ни было, но отец семейства твердо решил вечером наведаться в деревушку Корсо-дель-Торо именно за этими челолюдами.

Фарх собирался обстоятельно, как на охоту. Нельзя было упустить никаких деталей предстоящего похода. Как уже было сказано – тролли были разумными и осторожными существами, и при всей своей силе лезть открыто на рожон глава тролльего семейства не собирался. Своим покоем он очень дорожил, а уж покоем своей супруги – тем более. При всей своей доброте Лафиза была дамой вспыльчивой и могла закатить супругу грандиозный скандал, если по его вине ее будут отвлекать от заготовок на зиму какие-то мелкие, но громкие людишки. И так она уже насторожилась из-за ополовиненной бочки огурцов, того и гляди вся драгоценная коллекция Фарха впадет в немилость!

Поэтому подготовка и еще раз подготовка. Чтобы и коллекция пополнилась, и любимая жена была спокойна.

Глава 3. Удачная шутка

Иногда, крайне редко, но Хелена все-таки завидовала крестьянкам. Вот как, например, сейчас, когда кавалькада всадников, сопровождающая пару открытых колясок с разодетыми дамами, направлялась на пикник. Дочь барона Амедао, активно обмахиваясь веером, хотела бы смотреть вокруг с превосходством, как и положено сеньорите ее положения, но жара, обрушившаяся на морское побережье, стирала с лица подобающее выражение и упорно пыталась протолкнуть туда банальную зависть. Потому что девушке хотелось в море. Вон как тем местным обитательницам, которые, облаченные в длинные белые рубахи, спокойно плескались в бирюзовой воде у берега.

Хелена была уверена, что ее стремления разделяли сейчас все, кто тащился на пикник по открытой дороге. Но, естественно, никто из присутствующих ни за что бы в этом не признался. А поэтому…

– Боже мой, нужно быстрее проехать это место, чтобы не наблюдать столь вопиющую и возмутительную картину! – громко сообщает всем баронесса Марео, прикрывая лицо вуалью.

– О, как же Вы правы! – восклицает Персефона, следуя примеру старшей дамы.

Хелена с трудом сдерживает насмешливое фырканье, маскируя его под возмущенное хмыканье, потому что она видит, куда стреляет глазками благочестивая сеньорита Гомес. А та смотрит на совсем уж крамольные вещи – обнаженный по пояс молодой парень ныряет с борта подошедшей к берегу лодки.

– Как я понимаю тебя, дорогая моя, – похлопывает Хелену по руке маменька, – но сейчас мы уже свернем в рощу, и ничего не будет смущать ваш с Персефоной невинный взор.

При этом баронесса Амедао оборачивается назад, словно с целью проверить, насколько далеко они отъехали.

– Конечно, матушка, – соглашается Хелена, скромно потупив взор, чтобы, упаси Боже, не выдать своих мыслей насчет того, с каким воодушевлением родительница посматривает еще на одного рыбака, более взрослого и широкого в плечах, который остался в лодке.

Сопровождающие дам мужчины демонстрируют бОльшую сдержаность в эмоциях – им обсуждать такие вещи в присутствии знатных сеньор вообще не по чину. Падре Симон, которого барон Марео также пригласил присоединиться к высокородной компании, осеняет всех крестным знамением и, перебирая четки, шепчет какую-то молитву.

Наконец, открытая местность заканчивается, и группа путешественников с нескрываемым облегчением заезжает в тень высоких сосен. Впереди уже можно разглядеть башенки охотничьего домика. Но компания сворачивает к небольшому озеру, на берегу которого суетящиеся слуги уже установили несколько ярких навесов, под которыми расставили столы, буквально ломящиеся от угощений. Морская и речная рыба нескольких сортов, фрукты, свежий хлеб и, венец обеда – запеченный на вертеле кабан.

Утолив разыгравшийся за время пути голод, благородные дамы и кавалеры разбились на группы по интересам. Матери семейств завели неторопливый разговор про новые рецепты персикового джема, о которых дошла слава из столицы. Мужчины начали обсуждать новый указ короля о возобновлении в скором времени активных военных действий с маврами. Ну а молодежь… Молодежь развлекалась кто как умел. И не всегда это было безобидно. Родриго в очередной раз прочувствовал это на себе, когда его братья предложили организовать турнир по фехтованию в честь собравшихся красавиц.

– А потом мы будем играть в шарады, – капризно надув губки, заявила Персефона, стрельнув глазками в дона Рохелио, который как раз проверял, легко ли извлекается шпага из ножен.

– А может, мы сначала пойдем навстречу желанию дамы? – попытался съехать с темы турнира младший сын барона Марео.

– Вы боитесь не дожить до возможности блеснуть своими знаниями? – пренебрежительно заявил дон Мегель, приятель старшего брата Родриго.

Услышав такое, молодые дворяне разразились обидным смехом, заставив несчастного толстяка покраснеть до корней волос.

– О, конечно же, сначала турнир! – воскликнула какая-то смутно знакомая Хелене девица, приехавшая во второй коляске, кажется, дальняя родственница сеньориты Гомес. – Сперва воздадим должное мужеству, а потом уж дойдем и до интеллекта.

– Вот это слова настоящей дочери Валенсии! – провозгласил средний брат Родриго, отдавая поклон явно заинтересовавшей его прелестнице.

Родриго оставалось только тяжело вздохнуть, готовясь к очередному позору.

– Так, а что будет призом сильнейшему и храбрейшему? – с улыбкой задал вопрос дон Рохелио, почему-то поглядывая на Хелену, чем заставил девушку покраснеть ничуть не меньше, чем ее приятель до этого.

– Он сможет выбрать королеву сегодняшнего вечера и преподнести ей свой шарф, который она повяжет на свою руку, – пафосно изрек барон Марео, который незаметно подошел к своим молодым гостям, чтобы проконтролировать их благочестие и благопристойность поведения.

– Да! Отлично! Согласны! – вразнобой загомонили наследники знатных родов Валенсии.

Посмотреть на эпические поединки подтянулись все присутствующие. Даже слуги, пользуясь сосредоточением внимания хозяина на соревновании, тихонечко подобрались к месту действия, шепотом делая ставки, кто из молодых господ сегодня удостоится чести выбрать себе даму сердца. Большинство выступало за победу старшего сына дона Марео, хотя, возможно, таким образом прислуга пыталась умаслить хозяина, вздумай тот разгневаться на отлынивающую от своих обязанностей челядь.

– Да победит сильнейший! – провозгласил начало турнира барон Амедао, которому гостеприимный дон Марео в знак уважения и дружбы уступил эту честь.

– Ах! – картинно воскликнула его супруга, талантливо изображая предобморочное состояние, услышав первый звон столкнувшихся шпаг.

– Матушка, все будет хорошо, это шуточный турнир, – с досадой зашипела на ухо родительницы Хелена, усиленно обмахивая ее лицо веером для поддержания достоверности картины.

– Много ты понимаешь, – так же тихо фыркнула маменька в ответ, элегантно прикрыв рот кружевным платочком, якобы пытаясь сдержать крик волнения, – промедли я хоть чуть-чуть, и славу самой трепетной дамы получила бы Персефона. Я видела, как она уже оглядывалась, выбирая место, куда бы аккуратно приземлиться.

Сеньорита Амедао во все глаза смотрела на коварную женщину, которую Бог дал ей в матери и чувствовала себя в этот момент очень глупой, поэтому не смогла удержаться от вопроса:

– Ну а нам-то что с того?

– Господи, – тяжело вздохнула баронесса, – вот что за молодежь бестолковая пошла! Наивная моя девочка, тебе необходимо учиться искусству интриг, иначе тебя все время будут стараться оставлять на вторых ролях более бойкие девицы, такие, как сеньорита Гомес. Она бы перетянула на себя внимание всех присутствующих мужчин, а слуги бы разнесли сплетни, что она самая завидная невеста побережья. А это нам совершенно не нужно, пока мы не пристроим тебя замуж за самого знатного жениха, радость моя.

Потрясенная жертвенной материнской любовью, Хелена только и могла прошептать:

– Спасибо.

А турнир, между тем, продолжался своим чередом. Первым из него, ожидаемо, выпал Родриго. Причем выпал в прямом смысле этого слова – на первом же выпаде молодой человек оступился и плюхнулся на пятую точку. Кончик шпаги его противника моментально оказался у шеи незадачливого дона Марео, что заставило его тут же признать себя побежденным.

Остальные поединки были гораздо более зрелищные и интересные. На них Хелена смотрела все с большим и большим волнением, потому что дон Рохелио уверенно шел от противника к противнику с явным намерением стать победителем сегодняшнего соревнования. Его ловкие и стремительные движения заставляли девичье сердце то бешено стучать от тревоги, когда шпага соперника грозила оставить царапину на его тренированном теле, то замирать от сладкого восторга в случае очередной удачной атаки. И вот, наконец-то:

– Победителем сегодня провозглашается дон Рохелио, – торжественно произнес барон Амедао. – Он сражался честно и победил достойно, завоевав свой приз по праву сильнейшего! Выбирай, какая дама сегодня с гордостью будет носить твой шарф!

Сердце Хелены вновь заколотилось как сумасшедшее, причем девушка даже не могла понять, от чего больше – от радостной надежды или от страха разочарования. Она видела, как горделиво выпрямилась на своем месте Персефона, явно готовясь принимать, как ей казалось, заслуженные почести. А дон Рохелио тянул интригу. Благородный идальго, не торопясь снимал с шеи ярко фиолетовый, расшитый серебром шарф, затем обвел блестящим от пережитой победы взором взволнованных дам.

«Ну, ну же!» – вне себя от волнения восклицала про себя сеньорита Амедао, стараясь сохранить на лице гордое и прохладное выражение, присущее благородной испанке. И сама не поверила своим глазам, когда увидела молодого человека, опускающегося на одно колено около своих ног. Под пронзительным взглядом черных глаз девушка протянула победителю соревнования чуть подрагивающую от волнения руку, на которую тот аккуратно повязал свой знак отличия, после чего почтительно поцеловал тыльную сторону ладони своей сегодняшней даме сердца. Надо отметить, что сердце дамы чуть не остановилось от восторга и гордости. Хелена не смогла сдержать порыва бросить в сторону явно разозленной соперницы ехидный взгляд, говоривший, что счет снова равный.

«Может быть, теперь она, наконец, успокоится и признает свое поражение?» – размышляла Хелена, горделиво направляясь к коляске в сопровождении своего не менее горделивого рыцаря. Как мы видим, дочь барона Амедао, несмотря на все старания любящей матушки, так и оставалась наивной и неумеющей просчитать чужие коварные замыслы.

А они уже зрели в голове обиженной и уязвленной Персефоны.

– Нет, ну ты видела ее надменную физиономию? – с возмущением воскликнула сеньорита Гомес, меряя резкими шагами выделенную ей комнату и обращаясь к своей кузине.

Та, преданно глядя на знатную родственницу, подобострастно кивнула.

– Как же мне надоела эта гордячка! – Персефона раздраженно хлопнула по ладони свернутым веером. – Да еще отец мне бесконечно ставит ее в пример – видите ли, и читать она на латыни умеет, и на арфе музицировать, а еще скромница она, и падре Симон на нее не нарадуется – три раза в неделю его самая благочестивая прихожанка на мессу ходит!

Кузина осуждающе поджала губы и вновь кивнула.

– А этот дурак Рохелио совсем все мозги растерял! Чем, интересно, она так его приворожила? Ну ничего, – мстительно прошипела сеньорита Гомес, – сегодня все получат по заслугам.

– А ты уверена, что нам за это ничего не будет? – с тревогой подала голос ее собеседница.

– Не будь трусихой! – резко перебила этот лепет высокородная красавица. – Ничего такого мы делать не будем! Просто выставим их всех в идиотском свете, а сами останемся в стороне и просто понаблюдаем и посмеемся.

– Да? – с недоверием пробормотала кузина, опасливо поглядывая на разошедшуюся родственницу.

Та как раз рухнула в кресло, разметав по сторонам пышные шелковые темно-зеленые юбки, мстительно выдохнув:

– Ох, как я буду радоваться, когда ее папочка посадит дочурку на хлеб и воду из-за разразившегося по ее вине скандала! Ты, главное, ничего не перепутай и сделай все так, как я тебе говорю.

Сидящая напротив девушка принялась горячо уверять, что на нее можно полностью положиться.

***

«Боже мой! – Родриго, не веря собственным глазам, с трепетом в руках и в сердце, перечитывал драгоценную записку, обнаруженную на собственной подушке. – Неужели моя мечта все-таки осуществится? Неужели прекрасная Персефона снизошла до своего верного слуги?». Молодой дон Марео, окрыленный любовью, принялся торопливо натягивать свой самый лучший камзол – в бордовую и зеленую полоску, расшитый золотом. Камзол на животе сходился с трудом, и молодой человек рассерженно пыхтел, с трудом застегивая многочисленные пуговицы. Закончив с этим нелегким делом, он выдохнул с облегчением и, приосанившись, взглянул на себя в зеркало. Отражение его порадовало красной напряженной физиономией и лихорадочно блестевшими глазами.

– Теперь главное – полностью воспользоваться предоставленным шансом! – решительно проговорил Родриго и, прихватив гитару, уверенно вышел навстречу своему счастью.

Южный вечер уже вступил в свои права, и головокружительный запах цветов сладким дурманом еще более кружил голову влюбленному молодому дворянину, спешившему к месту назначенного долгожданного свидания. Яркие звезды доброжелательно подмигивали, а масляные фонари в саду освещали дорожки и фасад здания, давая возможность не перепутать и быть именно под нужным балконом в нужное время. «Буду готова, находясь на третьем слева балконе второго этажа сразу после заката, выслушать твои восторги, моей красоте посвященные и в серенаде изложенные. П.», – всплыли в голове тщательно заученные указания. Внимательно оглядевшись по сторонам, младший дон Марео понял, что он на месте.

В это время Хелена в непередаваемом волнении металась по своей комнате. «Придет? Не придет? Может, это чья-то неудачная шутка? И так он сегодня оказал мне такую честь, выбрав дамой сердца. А сейчас еще и серенадой одарить хочет!». Девушка чувствовала себя самой счастливой на свете и, в то же время, сердце сжимала какая-то непонятная тревога.

– Ну, и где этот дон Рохелио? – гневно рычала Персефона на ухо своей наперснице. – Неужели он посмеет не явиться? Я была уверена, что он настоящий мужчина!

Обе девушки, спрятавшись за пышными зарослями бугенвиллии, с нетерпением поглядывали на предполагаемое место, как им казалось, так удачно срежиссированного ими спектакля. Однако еще один участник явно задерживался, и весь тщательно продуманный план грозил полететь в тартарары.

А дон Рохелио действительно опаздывал. Ругая себя на чем свет стоит, молодой человек пытался выбраться из так неудачно подвернувшейся ямы, в которую ему не повезло свалиться, когда он, желая срезать дорогу, пошел не по центральной освещенной дорожке, а по едва заметной тропке, примеченной им еще днем, сразу после получения драгоценной записки от его прекрасной дамы сердца: «Буду готова, находясь на третьем слева балконе второго этажа сразу после заката, выслушать твои восторги, моей красоте посвященные и в серенаде изложенные. Х.». И, конечно, он спешил изо всех сил. Но если днем все препятствия были как на ладони, то темнота сыграла с молодым идальго злую шутку. Как назло, выпавшая обильная роса делала склоны ловушки скользкими, и Рохелио никак не удавалось выбраться. Когда же это ему уже практически удалось, ночную тишину прорезал мерзкий вопль. Потеряв от неожиданности с таким трудом обретенное шаткое равновесие, молодой человек вновь съехал вниз.

Сеньорита Гомес, естественно, о подобных злоключениях дона Рохелио не подозревала. Ведь в ее голове уже так ярко нарисовалась сцена, как оба молодых дворянина сталкиваются под балконом, уверенные, что пришли петь серенаду своей даме сердца, причем одной и той же. Как между ними начинается громкий спор, возможно даже, перерастающий в драку! Как на шум прибегает хозяин дома дон Амедао и застает такое непотребство под балконом собственной дочери. Которая, о ужас, наблюдает за всем происходящим! После чего ее отец принимает замечательные решения – немедленно посадить бесстыдницу читать покаянные молитвы! Запретить все развлечения и выходы в свет! Не подпускать к ней дона Рохелио на пушечный выстрел!

Про судьбу толстяка Родриго коварная красавица даже не думала, она была ей абсолютно не интересна. А тот, между прочим, уже приступил к активным действиям – принял, на его взгляд, максимально эффектную позу, ударил по струнам и запел.

Хелена же в это время, пылая от волнения, с трепетом вслушивалась в приятный мужской голос, бархатно выводящий в тишине ночи:

«Был день, в который, по Творце вселенной

Скорбя, померкло Солнце… Луч огня

Из ваших глаз врасплох настиг меня:

О госпожа, я стал их узник пленный!

Гадал ли я, чтоб в оный день священный

Была потребна крепкая броня

От нежных стрел? что скорбь страстного дня

С тех пор в душе пребудет неизменной?

Был рад стрелок! Открыл чрез ясный взгляд

Я к сердцу дверь – беспечен, безоружен…

Ах! ныне слезы лью из этих врат.

Но честь ли богу – влить мне в жилы яд,

Когда, казалось, панцирь был ненужен? —

Вам – под фатой таить железо лат?»*

*Ф.Петрарка «Сонет 3»

Растроганная красотой слога, сеньорита Амедао уже приготовилась торжественно выплыть на балкон, чтобы своим явлением отблагодарить верного рыцаря за его выражение чувств, как вдруг раздавшийся над садом громкий резкий крик заставил девушку буквально выскочить на балкон, забыв о вдалбливаемых с детства плавности и элегантности движений, полагающихся знатной даме.

Но веселее всего сейчас было Персефоне и ее кузине, которые преодолели эмоциональные качели от бурной радости до состояния дикого кошмара буквально за десяток секунд. Сначала, заслышав за кустами какое-то движение, девушки удовлетворенно улыбнулись друг другу, ожидая, что сейчас в их поле зрения покажется запоздавший дон Рохелио. Однако затем раздался какой-то дикий крик, заставивший зрительниц буквально замереть на месте. А потом, к своему ужасу, они пронаблюдали, как, мгновенно подхваченные неведомой силой, исчезают с их глаз вцепившийся в гитару Родриго и выскочившая на балкон Хелена. Больше благородные сеньориты ничего уже не увидели, обе отправившись в благословенный обморок, на этот раз абсолютно непритворный.

***

– Папа, будь осторожен, – пропищал Борк, провожавший отца на охоту за новыми редкими обитателями зооуголка.

– Конечно, сынок, – отвечал отец. – Зов племени силен, и стоит челолюдам увидеть поблизости такого гиганта, как я – они мигом встанут на защиту своего поселения. Но они меня не увидят – я надену шляпу-невидимку.

В том, что горные тролли пользуются шляпами-невидимками, нет ничего удивительного. Еще самые древние их поколения, от которых они ведут свой род, обычно надевали их, отправляясь в края, населенные людьми. Вот и у семейства Фарха связанная из волшебной тонкорунной шерсти шляпа-невидимка лежала в кладовой на дне кованого сундука из сандаловой древесины. Тролль положил ее в походную сумку и достал из сарая вместительный короб, напоминающий птичью клетку. Еще прадедушка Фарха смастерил его из досок эбенового дерева. Оставалось только посадить в него одного из тех павлинов, которых Борк с Фиурой прикормили плодами папайи. Птица была нужна для отвлечения или для привлечения внимания челолюдов.

Солнце уже опустилось за Великие Верховые Скалы, и в роще финиковых пальм, через которую пробирался Фарх, стоял полумрак. Вскоре показалась спускающаяся в низинку тропка, по которой тролли неоднократно приходили сюда собирать корневища болотных трав, служивших прекрасной приправой к мясу. Вокруг тут и там белели пышные шапки золотисто-белых соцветий, благоухающих медово-пряным ароматом. А вот уже впереди замаячили острые зубцы Великих Верховых Скал. Известно, что горные тролли прекрасно лазят по скалам, это их родная стихия. Так что Фарх, поправив лямки заплечного короба, стал проворно подниматься по неприступной каменной стене. Словно фонарь, над ним висела ярко-желтая луна. Фарх преодолел последний участок пути перед перевалом, и вот впереди открылся величественный пейзаж деревни, освещенной серебристыми лучами луны. Вокруг лежала безбрежная гладь Средиземного моря с мерцающей лунной дорожкой на поверхности. Фарху не чуждо было чувство прекрасного, и, немного полюбовавшись открывшимся с высоты пейзажем, он стал спускаться вниз.

Тролль беспрепятственно пробрался к Указательной сосне, по соседству с которой стоял охотничий домик, принадлежащий отцам Родриго и Хелены. Фарх достал из заплечного короба павлина и посадил его в саду за пышным кустом олеандра, а сам тихонько притаился возле Указательной сосны. Потревоженный павлин спросонья закричал, как сумасшедший, а известно, что пение павлинов напоминает рев осла.

Барон Марео и барон Амедао проснулись от этих далеко не музыкальных звуков. И каждого из них посетила мысль: «Не иначе к нам в сад пробрался какой-то крестьянский осел, за которым не уследил его увалень-хозяин! Вечно они забывают контролировать свою живность!» Схватив светильники, оба благородных дона выскочили в коридор, с общим желанием отправить слуг поймать мерзкое животное и сопроводить его домой, выяснив, кто из крестьян так плохо выполняет свои обязанности, дабы затем сурово наказать нерадивого идиота. Однако, когда они вышли на балкон, их взору представилась удивительная картина – рядом с пышным цветущим кустом исполнял арию неизвестно откуда взявшийся павлин. Он орал так истошно, что разбудил всех обитателей дома, и практически из всех окон падали прямоугольники света и слышались удивленные, а порой и испуганные голоса.

– Что у нас тут происходит? – спросил барон Марео своего зевающего друга.

– Я вижу то же, что и ты, – фыркнул невыспавшийся, а от того весьма раздраженный дон Амедао, – вон, полюбуйся на эту птицу. Видно, она прилетела пожелать нам спокойной ночи. Но сначала я подумал, что это осел.

– Да уж, – немудрено, – стадо ишаков ревет гораздо тише! – откликнулся его собеседник. – Что мы теперь будем с ним делать?

Пока старшие сеньоры неспешно беседовали, добравшийся наконец до цели своего путешествия дон Рохелио стал свидетелем того, как неведомая сила подхватила Хелену и Родриго, вознеся на высоту метров пяти, после чего они загадочным образом растворились в воздухе. Из горла несчастного победителя сегодняшнего турнира вырвался горестный вопль, заставивший хозяев буквально похолодеть:

– Сеньорита Хелена! О нет, нет! На помощь!

Затем и павлин, вдруг почему-то замолчавший, взметнулся ввысь и точно таким же манером пропал из вида. Свидетель похищения метался по саду в надежде обнаружить невидимого врага. Естественно, безрезультатно. А в это время Фарх, который ловко подкрался к двум нашим героям посадил их в свой заплечный короб, и, прихватив затихшего павлина, не торопясь отправился в обратный путь.

Глава 4. Жизнь у троллей

Когда неведомая сила стремительно поволокла наших героев куда-то вверх, ими овладело странное чувство, будто они глубоко нырнули, а перед глазами у них – переливающаяся миллиардами маленьких солнц морская гладь. Звуки поднявшегося в саду переполоха словно тоже уплыли под воду, сразу утратив яркость и отчетливость. Сияние водной глади быстро поблекло, и Родриго с Хеленой мало что соображали. Почувствовав друг друга на дне короба, они крепко схватились за руки и затихли во сне, навеянном колдовством троллей, наложенным на короб.

Они спали так глубоко, что до самого рассвета их не беспокоило качание и подпрыгивание волшебной тары на плечах Фарха. Однако, с первыми лучами утренней зари молодые люди проснулись и с понятной грустью обнаружили, что произошедшее с ними, к сожалению, не было сном – приятели детства оказались теперь и товарищами по несчастью. А, увидев просунувшийся между досок короба троллий загривок и ощущая поступь гигантских шагов, пленники сразу вспомнили все произошедшее ночью.

– Кажется, нас посадили в клетку и куда-то несут, – прошептала Хелена, наблюдая, как сосновые ветки хлещут по стенкам короба – Фарх как раз пробирался через лес.

– И похититель, похоже, горный тролль, – отвечал Родриго. – Вот уж не предполагал когда-нибудь с кем-то из них повстречаться. В нашем роду хранится много семейных преданий про этих чудовищ. Согласно одной из легенд, однажды их увидел мой прадед, когда охотился поблизости от плато Откровения.

Парень попытался устроиться поудобнее, так как сильная тряска и большое пространство заставляли его чувствовать себя мячиком, который пинают расшалившиеся дети. Хелена оказалась более сообразительной, сразу же ухватившись за веревку, которой были связаны доски их темницы.

– Будем надеяться, что нас не съедят, по крайней мере, сразу, – стуча зубами то ли от тряски, то ли от страха, высказала робкую надежду сеньорита Амедао.

– Мне нравится твой оптимизм, и я могу тебя обрадовать – горные тролли редко едят людей, только если совсем уж голодны, и у них не нашлось другого пропитания, – попытался ободряюще улыбнуться Родриго, успокаивая в первую очередь самого себя, так как было у него нехорошее предположение, что в случае чего, его, как более упитанного, съедят первым.

– Давай попробуем не дожидаться, пока он нагуляет аппетит, – предложила девушка, – и попробуем удрать отсюда!

Тщательно исследовав стены короба на предмет возможных лазеек, пленники пришли к выводу, что он сделан так добротно и надежно, что нет никакой возможности выбраться из него наружу. Более того, сверху на коробе еще кто-то топтался, так что откинуть и так неприподъемную крышку было задачей абсолютно нереальной.

– Кто там еще? – со страхом спросила Хелена, глядя вверх.

Как ответ на ее вопрос, оттуда послышался пронзительный, похожий на ослиный, крик, а вид на окружающую природу загородили яркие перья.

– Так это тот самый павлин! – гневно воскликнул Родриго, помнивший этот вопль. – Вот только его тут еще не хватало!

– Да, он нам здесь совсем некстати, – согласилась сеньорита Амедао.

В коробе вновь повисло скорбное молчание.

– Ну что же, не будем отчаиваться, – через какое-то время неуверенно проговорил Родриго.

– Мы отыщем другой путь для побега, – дрожащим голосом согласилась с ним девушка, не желая показаться совсем уж трусихой, хотя больше всего ей сейчас хотелось зарыдать от отчаяния.

Тролль тем временем был уже возле горного перевала, и вскоре узники заплечного короба позади увидели мелькнувшую над лесом лазурную бухту с их родной деревней на берегу, а впереди их взгляду открывалась невиданная страна горных троллей. Понимая, что надежда на помощь стремительно тает, Хелена все-таки не выдержала и горько расплакалась, уже даже не боясь привлечь внимание их похитителя.

А между тем, за перевалом показалось загадочное плато Откровения с самшитовыми и буковыми лесами, будто пересыпанными кое-где огромными валунами. В центре плато на фоне сочной зелени ярко синело горное озеро с замысловато изогнутыми берегами.

– Хелена, смотри – какая красота! – пытаясь хоть как-то успокоить свою спутницу, хотя у самого на душе скребли кошки, Родриго постарался привлечь к окружающей местности внимание девушки, которая все еще смотрела туда, где за скалами в последний раз мелькнула их деревня Корсо-дель-Торо.

– Возможно, эта страна обещает нам что-то великое и чудесное, – промолвила дочь барона Амедао, громко хлюпнув носом. Однако, она не осталась равнодушной к новым местам и любовалась открывшимся с перевала пейзажем.

Тут короб на спине тролля, запнувшегося за небольшой валун, подпрыгнул так высоко, что наши герои чуть не разбились о потолок деревянной клетки, вовремя ухватившись за гладко-обтесанные стены. Тролль углубился в самшитовую рощу. Продвигаясь через подлесок, он передними лапами раздвигал в стороны кроны древесного молодняка. А вот и опушка леса, за которой, словно пестрое одеяло, расстилался луг с необозримыми зарослями цветущих горных маков. На этом ярко-красном «одеяле» кое-где живописно выделялись лиловые поляны лаванды.

У скалистого мыса тролль замер, напряженно всматриваясь в группу остроконечных скал, которые словно вырастали вдалеке из-под земли. Посмотрели туда и Родриго с Хеленой. Из-за крайнего выступа скалы показался вожак стада муфлонов, который, поднявшись на пригорок, потянул носом воздух. Видимо, он решил, что никакая опасность его сородичам не угрожает, потому что вскоре стадо вышло из укрытия пастись на маковый луг. Наблюдая за животными из-за скалистого мыса, Фарх выжидал подходящее для начала охоты время. Он достал из кармана жилета кожаную пращу, вложил в ее ложе найденный под ногами камень подходящего размера… Несколько раз взметнулась праща – и вот уже около десятка муфлонов остались лежать на лугу, в то время как остальное стадо стремительно уносилось прочь за спасительные скалистые выступы. Приблизившись к распростертым на земле животным, тролль открыл деревянный запор в потолке короба и одну за другой побросал туши муфлонов внутрь. Девушке и парню пришлось изо всех сил прижаться к стенам своей клетки, чтобы избежать града падающих тел.