Читать онлайн Мне не хватало воздуха

Анна Ангст

Мне не хватало воздуха

«Все события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми случайны"

Глава 1.

Мокрый снег лип к лицу, смывая слезы. Тело била крупная дрожь.

– Пожалуйста, давай поговорим, – хрипло просила Алиса.

Макс стоял неподвижно, засунув руки в карманы куртки. Его взгляд скользил мимо нее, куда-то в темноту за ее спиной.

– Мне больше нечего сказать. Дело не в тебе. Я просто не хочу сейчас отношений, – ответил Макс.

Фраза прозвучала так банально, так заезжено, что у Алисы свело желудок. Он даже не потрудился придумать что-то оригинальное. Она сглотнула ком в горле, резко развернулась и бросилась через дорогу, не глядя на светофор. Ей было все равно. Пусть машины, пусть боль – лишь бы подальше от этого равнодушия.

– Возьми хоть на проезд! – его оклик настиг ее, но не остановил.

– Мне ничего не нужно! – отмахнулась Алиса.

Он все равно догнал, схватил за рукав, пытаясь сунуть ей в карман куртки горсть мелочи. Пальцы коснулись ткани на мгновение – и Алиса рванулась вперед, как ошпаренная. Монеты, холодные и ничтожные, со звоном рассыпались по мокрому асфальту. Она не замедлила шаг. Ей хотелось бежать, не оглядываясь, пока не кончатся силы. Боль, стыд и горечь подступали к горлу: Алиса чувствовала себя униженной до глубины души этими слезами, этой жалкой попыткой откупиться мелочью. Она ему не нужна. И теперь эта простая, уродливая истина накрыла ее с головой.

Она знала этот сценарий. Знала этот холодный тон. Это было их очередное расставание за три года, но в этот раз было что-то новое, чего она раньше не замечала: равнодушие. Не горечь, не сожаление – просто констатация факта, как будто он отменял подписку на ненужный сервис.

Три года Алиса ждала. Ждала, пока он, Макс, её первая, казалось бы, уникальная любовь, наконец выберет её.

Они познакомились на первом курсе. В толпе безликих одногруппников Макс сразу выделялся. Не красавец, не спортсмен, но с глазами, в которых читалась старая грусть и мнимая глубина. Он слушал музыку, от которой, казалось, пахло винилом и дождём – не модную попсу, а что-то сложное, инди, почти культовое. На этом они и сошлись. Ей тогда показалось, что он видит мир глубже других. Что он не такой, как все.

Их отношения всегда строились по одному и тому же, извращённому графику. Макс встречался с кем-то другим. А Алиса ждала его звонка, его СМС, его прихода посреди ночи, когда очередная девушка ему надоест.

Макс всегда приходил, когда ему было плохо, когда он был свободен. В её постели он искал утешения. И Алиса прощала. Всегда. Открывала дверь и свою душу, веря, что в этот раз, наконец, он увидит, как она терпелива, как предана, как идеально подходит ему.

– Хватит ныть, никто не умер же, – его слова всегда были ядовитыми стрелами, маскирующимися под правду. – Твои проблемы – это просто твои проблемы. Никому они не нужны.

Макс не поддерживал, он унижал. Унижал её вкус, её выбор, её тревоги. И самое страшное – Алиса прощала. Она терпела это безэмоциональное отношение, списывая на его «сложность» и «гениальность».

Он сказал, что «просто не хочет отношений». А через неделю Настя, её лучшая подруга, прислала скриншот из соцсетей: Макс и новая девушка.

Этот скриншот стал той последней каплей. Это не было «дело не в тебе». Это было «дело именно в тебе». Алиса была не нужна ему ни как девушка, ни как любовница, ни как душевный костыль. Она была запасным вариантом, который выбросили, не моргнув глазом, как только нашли что-то новенькое.

Алиса, глядя на экран, почувствовала, как её сердце треснуло. И сквозь эту трещину пробилось что-то холодное и твердое, как сталь: отвращение к самой себе за это унижение.

– Всё. Больше никогда, – прошептала она в пустоту своей комнаты. – Никаких звонков. Никаких ночных визитов.

Чтобы заглушить боль от предательства Макса, Алиса решила радикально сменить курс. Ей хотелось эмоций. Живых, настоящих, не отравленных высокомерным безразличием.

Второй парень был полной противоположностью Максу. Он был «рэпером» – не в смысле стадионов, а в смысле самоощущения: он считал себя гением бита, но все его творчество заключалось в записи укуренных фристайлов на дешевый микрофон. Звали его Глеб.

Настя смеялась: «Говорят же, каждая девушка должна пройти через своего рэпера. Теперь твоя очередь».

Глеб был пламенным, непредсказуемым и существовал в какой-то иной, мифической реальности. С ним не нужно было притворяться «интеллектуалкой», ломать себя, чтобы казаться глубже. С ним можно было просто быть – смеяться громко, пить дешевое вино и слушать его бессвязные, но полные жара монологи. Он видел ее, и, что было главным, – он хотел ее. Эта стремительная, безудержная страсть стала для нее наркотиком после лет эмоциональной диеты.

Свободной… и в конечном счете – использованной.

Их роман продлился всего месяц. Как и подобает «рэперу», девушки у Глеба менялись с регулярностью смены треков в его плейлисте. Он просто исчез, отправив короткое сообщение, которое можно было прочитать как «извини, мне надоело».

Этот разрыв был, как пощечина. Если Макс растоптал её надежду, то Глеб растоптал её самооценку. В первом случае она была запасным колесом, во втором – просто одноразовой игрушкой. Оба раза финал был одинаков: она оказалась нелюбимой. Недостаточно важной.

Алиса сидела на полу в ванной, прислонившись спиной к холодной плитке. В руках у неё был бокал с вином, но пить она не могла. В голове стучала только одна мысль: «Я устала. Устала чувствовать себя нелюбимой.»

Ее сердце было изношено, душа истончилась до предела в борьбе за место под чужим солнцем. Она любила сильно, беззаветно, отдавая всю себя. И каждый раз эта любовь возвращалась к ней бумерангом, от которого трещали кости и разрывалась душа.

Она сделала большой глоток воздуха, и это решение пришло к ней с неожиданной ясностью и силой. Это была не просто мысль, а клятва.

– Всё. Хватит. Больше никаких игр.

Она поднялась, посмотрела на свое бледное отражение в зеркале.

– В следующих отношениях, – произнесла она чётко, почти шёпотом, – пусть меня любят. Пусть они переживают, борются. Пусть я буду той, кого боготворят. А я просто приму это. И, может быть, со временем, смогу ответить тем же. Но в этот раз, я выбираю быть любимой, а не той, кто любит и страдает.

Она поставила бокал на раковину. Больше никаких эмоциональных качелей. Только тихая гавань. Даже если в этой гавани не будет великой любви. Главное, чтобы там была забота. И преданность.

Это было её новое начало, построенное не на страсти, а на выживании.

Глава 2

Алиса стояла напротив зеркала, и её взгляд был прямо направлен на собственные тёмно-зелёные глаза. Они были такими глубокими, что казались маленькими омутами, в которых точно черти водятся.

Её кукольное, немного детское лицо с аккуратным подбородком и полными губами было главной причиной, почему ей всегда давали на три года меньше, чем было на самом деле. Но сегодня это лицо уже не было таким мрачным, как после недавних событий. Тень, казалось, наконец-то отступила.

Алиса слегка поправила свои светлые, почти белые локоны, которые мягкими волнами обрамляли её лицо. Привычным жестом она провела пальцами по прядям.

Впервые за долгое время на её лице расцвела улыбка – тихая, немного робкая, но искренняя. Улыбка человека, который сбросил тяжелый груз и готов проверить, что может снова идти налегке.

«Хватит. Довольно убиваться по человеку, который даже не знает, что такое разбитое сердце», – мысленно повторила она, и на этот раз слова прозвучали как констатация факта.

Сегодняшний вечер был частью плана «Анти-Мудак» – плана по экстренному восстановлению самооценки и перепрошивке мозга. Подруга Настя, как обычно, была на подхвате.

– Ну вот, выглядишь как человек! – оценила Настя, когда Алиса вышла из комнаты. – А то от тебя уже смертью пахнет.

– Это Том Форд, – ответила Алиса.

– Ну хоть умничать не перестала, – закатила глаза Настя. – Помнишь установку? Никаких «поговорим», никаких «мне ничего не нужно». Только веселье.

– И никаких Глебов, – твердо добавила Алиса.

Квартира, где проходила тусовка, была типичным пристанищем студентов: тесно, душно, пахло пивом и дешевой пиццей, из колонок неслась какая-то агрессивная попса. Алиса приехала с одногруппниками, но быстро потеряла их в толпе.

Она прислонилась к стене с пластиковым стаканчиком в руке, ища глазами Настю, когда почувствовала на себе взгляд.

Он стоял у книжного шкафа, заваленного не столько книгами, сколько старыми дисками и прочим хламом. Дима. Он не был красавцем, от которого перехватывает дыхание. Скорее, он был настоящим. Густые каштановые волосы, не подчинявшиеся никакой моде, и карие глаза, в которых читались не попытка произвести впечатление, а простое, ненавязчивое внимание. Обычная футболка и поношенные джинсы кричали о том, что он совершенно не заботится о внешней мишуре, которая так манила и одновременно раздражала ее в Максе и Глебе. Когда их взгляды встретились, он не отвел глаз, не смутился, не строил из себя крутого. Он просто чуть заметно кивнул, словно говоря: «Я тебя вижу».

Алиса почувствовала, как в ней просыпается давно спящий охотник. Она понравилась. И это было не то, что она ожидала от первого «выхода в свет».

Через десять минут, выйдя на балкон, чтобы покурить на свежем осеннем воздухе, она столкнулась с одногруппницей Ирой.

– Ты уже заметила Диму? – сразу же перешла к делу Ира, прищурившись.

– Которого? – притворилась Алиса, хотя знала, о ком речь.

– Того, что в синей футболке. Он тут уже полчаса не отводит от тебя глаз, – Ира понизила голос до заговорщицкого шепота. – Очень приличный, Алиса. Знаю его давно. Не из наших, не тусовщик. С ним можно даже… ну, ты поняла. Серьезно. Если хочешь, я могу вас познакомить, сказать, что ты недавно свободна.

Слово «свести» Алису кольнуло. Она не была девушкой робкого десятка. Ей не нужна была нянька или посредник. Если Алиса что-то хотела, она это брала.

– Спасибо, Ир, но нет. Помощь не требуется.

Алиса выдохнула, потушила окурок и решительно направилась обратно в комнату. План «Анти-Мудак» требовал активных действий, а не ожидания. Хватит ждать, пока тебя выберут.

Она подошла к книжному шкафу, где стоял Дима, и облокотилась рядом, притворяясь, что изучает содержимое полок.

– Вижу, ты ценитель разного барахла, – начала она. Голос был чуть хриплым, но уверенным.

Дима вздрогнул от неожиданности, но в его глазах сразу зажегся тот самый интерес. Он не начал грубо флиртовать или пошло шутить. Он просто посмотрел на нее и улыбнулся.

– Не то чтобы. Просто в хозяйстве пригодится, – ответил он, и они оба засмеялись.

Дальше все закрутилось быстро. Разговор тек легко, без напряжения, без попыток похвастаться или доминировать. Он оказался чутким слушателем и говорил о вполне обычных вещах – учебе, музыке, фильмах. К концу вечера они уже сидели рядом на диване, и их плечи соприкасались.

– Я могу тебя проводить, – сказал Дима, когда Алиса собралась домой.

В этот момент, наблюдая за ними, Настя победно подмигнула Алисе через толпу. Ира, проходя мимо, шепнула: «Ну вот, я же говорила! Вы уже как пара!»

Когда они вышли на улицу, Алиса почувствовала странное спокойствие. Дима был надежным, предсказуемым, хорошим. Здесь не было той дикой, бешеной искры, которая когда-то заставляла ее лететь навстречу Глебу, даже зная, что обожжется. Здесь не было огня. Было тихое, ровное тепло.

«Это точно не любовь с первого взгляда», – подумала она, чувствуя неприятный холодок в груди. Она все еще скучала по драме, по острым ощущениям, которые давал бывший, даже если это была боль. Чувства к нему не остыли, они просто оцепенели.

Но Алиса решила: так даже лучше. Этот парень точно не ранит ее, не бросит в снег с горстью мелочи. С ним будет спокойно и безопасно. Пусть это не страсть. Пусть это будет просто интрижка, терапия, способ заполнить пустоту и поскорее забыть того мудака.

Она повернулась к Диме, взяла его за руку и улыбнулась уже по-настоящему. На этот раз – самой себе. Игра началась.

Глава 3

Отношения с Димой развивались с предсказуемой плавностью хорошо отлаженного механизма. Никаких ссор, загадок, изматывающих попыток расшифровать интонации в его сообщениях. Его забота была не яркой вспышкой, а ровным, постоянным теплом. Вечерние прогулки, во время которых его ладонь надежно обхватывала ее руку; шоколадки, которые он передавал ей через общих знакомых перед парой со словами: «Алиса сказала, что грустит. Вот». Его внимание было плотным, почти осязаемым коконом.

Дима не был похож на пожар, какими были ее бывшие. Он был теплым одеялом в стужу. Он ясно дал понять, что ищет серьезных отношений, и Алиса ценила эту простоту. Не нужно было играть в угадайку.

И все же она не могла полностью раствориться в этой идеальности. Внутри сидела настороженная, отстраненная наблюдательница, а не влюбленная участница. Заноза прошлой боли напоминала о себе, и Алиса боялась, что, приняв это тихое счастье, она совершит обман по отношению к нему.

Спокойный ход жизни прервался посреди лекции. На экране телефона высветилось «Матушка».

– Дочь, – голос был сдавленным и полным паники, – нас выселили. Нам некуда идти. Пустишь к себе на время?

Сердце Алисы сжалось в холодный ком. Она помнила маму с самого детства: периоды света, когда та была доброй, ласковой, как лучшая подруга, и периоды тьмы, когда появлялся водный змей. Бабушка, строгая и властная, вырастившая Алису, привила ей единственное правило: мать тебя бросила, ты никому не нужна.

Алиса любила мать, несмотря на то, что та оставила её в детстве. Она прощала её, когда та снова приходила, чистая и трезвая. Но когда в жизни матери появился этот мерзкий собутыльник, всё пошло прахом: работа, жилье, достоинство.

– Мама, ты обещала! Ты опять с ним? – прошептала Алиса, выбегая в коридор.

– Мы не будем пить, доченька, клянусь! Мы сразу найдём работу!

Алиса знала, что это ложь. Она тысячу раз просила мать уйти от него, спасти свою жизнь, но та каждый раз выбирала мужика и водку. И всё же при мысли, что мама будет мерзнуть на улице, Алиса сломалась. Жалость была её вечной проклятой слабостью.

– Хорошо. Только на неделю. И без алкоголя.

***

Неделя превратилась в ад. Обещания таяли, как мокрый снег. Квартира наполнилась запахом перегара, грязной посудой и мужским храпом. Мать, пьяная, снова становилась чужой, страшной женщиной.

Алиса ненавидела этот запах, эту картину, эту слабость. Особенно когда пьяной была её родная мать. Выгнать их она не могла: осень, дождь, им некуда идти.

Поэтому она выбрала бегство.

Собрав рюкзак с самыми необходимыми вещами, Алиса тихо выскользнула из квартиры, закрыв за собой дверь. Шел мелкий, противный дождь. Она шла по улицам, сгорбившись, чувствуя, как внутри нарастает ледяная волна отчаяния и стыда.

Она никому не сказала о том, что происходит. «Твои проблемы никому не нужны. Хватит ныть» – этот голос бывшего и собственный внутренний критик звучал в ушах.

Наступали сумерки. Алиса сидела на бетонных плитах недалеко от стоящих в ряд общежитий и смотрела на подъезды, пытаясь выбрать самый чистый, чтобы заночевать на ступеньках, лишь бы не замерзнуть.

Полпачки сигарет уже выкурено, а еды в желудке не было со вчерашнего дня. Очередная сигарета оказывается в зубах, чтобы забить голод. В наушниках фоном играет какая-то грустная песня. Алиса отрывает глаза от телефона, чтобы посмотреть вперед, и сигарета выпадает из ее рта, больно обжигая руку, когда она пытается ее поймать.

– Твою мать! Ай! – выругалась Алиса.

Но она не криворукая и просто не удержала сигарету. Она увидела в ста метрах того, кого не хотела бы видеть больше никогда.

Глеб неспешной походкой направлялся к мусорке, держа в руках маленький пакет с какими-то бумажками.

«Нет! Нет! Нет!» – думала про себя Алиса. "Вот угораздило же сесть рядом именно с его домом! Он точно увидел меня в окно и вышел покрасоваться. Павлин! Наверно, идет и думает, я тут его караулю! Придурок, я даже не знала, где ты живешь! Ты же такой загадочный весь из себя! Фамилию не скажу, где живу не скажу! Блин, хоть бы не подошел.»

К счастью для Алисы, Глеб выбросил пакет и так же неспешно вернулся в подъезд.

«Так, нужно сваливать отсюда. Хотя так он подумает, что я и правда караулила и испугавшись убежала. Но я не боюсь тебя, идиот! И сижу я где хочу, город общий!»

Не успела Алиса придумать, как ей выкрутиться из этой неловкой ситуации, как на общий общажный балкон выходит тот, кто и навел эту шумиху у нее в голове.

«Да черт бы тебя побрал! Одного раза тебе мало, ты вышел второй раз внимание привлечь? Так, нужно сохранить спокойствие и невозмутимость в лице…» – Алиса напрягается, чтобы не проявлять эмоции, а потом закатывает глаза: «Он даже лица моего не видит, далеко же…»

Паника накатывает все больше и больше. Она уже знает эту реакцию своего организма. Когда поблизости человек, который причинит или уже причинил ей боль, тревога накатывает моментально, тело трясет, ладони потеют, хочется бежать, но страх сковывает.

Но тут приходит ее неожиданное спасение.

Телефон завибрировал. Сообщение от Димы: «Как дела? Что делаешь?»

В голове пронеслись два варианта:

Соврать: «Всё хорошо, я дома, готовлюсь к парам».

Сказать правду: Рискнуть и быть отвергнутой, услышав очередное «Хватит ныть».

Все-таки она рискнула. Пальцы быстро набрали текст, описывая ситуацию в самых общих чертах: «Мама и её сожитель приехали. Они пьют. Я не могу там находиться. Мне негде ночевать.»

Ответ пришел мгновенно, без вопросов и лишних сантиментов.

«Немедленно садись на автобус и приезжай ко мне. У меня съёмная квартира с Ромкой, но сегодня он уехал к родителям. Будешь у нас».

Алиса почувствовала, как холодный узел в груди немного расслабился. Вот и логичный повод сбежать от дома бывшего и теперь всегда обходить его стороной.

Она нашла ближайшую остановку, дождалась автобус №14 и, прислонившись лбом к холодному стеклу, впервые подумала: «Кто-то впервые в жизни решил мою проблему, а не оставил меня разбираться самой».

Это была забота. И в этот момент Алиса осознала: возможно, спокойствие и надёжность были именно тем, что она искала, и Дима был правильным выбором.

Глава 4

Съемная квартира Димы пахла чем-то нейтральным – свежим бельем и немного растворимым кофе. В комнате, погруженной в полумрак, они лежали на узкой кровати, а экран телефона, прислоненного к стопке учебников, отбрасывал мерцающие тени на их лица. У бедных студентов не было телевизора, но в этом был свой уют – камерность, в которой не нужно было притворяться. Голова Алисы покоилась на его плече, и сквозь тонкую ткань футболки она чувствовала ровное, спокойное биение его сердца. Здесь, в этой тишине, ей впервые за долгое время не хотелось бежать. Здесь было спокойно и безопасно.

– Спасибо, что приютил, – тихо сказала Алиса, нарушая тишину фильма. – Обычно всем на мои проблемы наплевать.

Дима повернул голову, отчего его волосы коснулись её лба.

– Почему ты так думаешь?

– Жизнь научила, – ответила она. Фраза прозвучала сухо, словно она была выбита на камне.

Дима выключил фильм, и комната погрузилась в полную тишину, нарушаемую только далёким шумом улицы.

– Расскажи мне. Я хочу знать, – мягко попросил он.

Её слова лились ровным, безэмоциональным потоком. Это было похоже на рассказ о чужом человеке, но ей было важно, чтобы он услышал.

Она начала с пьющей мамы, которая была то ангелом, то источником стыда, и о том, как однажды она просто ушла, оставив Алису. О бабушке, чья строгость и физические наказания были её способом «воспитать» внучку.

– Я знаю, каково это, – тихо сказал Дима. Его пальцы слегка сжали ее ладонь. – Хотеть спасти самого близкого человека, который сам этого не хочет.

Алиса смотрела на него, не понимая.

– Моя мать… она тоже пила, – он произнес это ровно, без пафоса, как констатацию факта. – Она ушла от отца, когда мне было лет семь. Он так до конца ее и не отпустил. Не пил, нет, но и жить не мог. Так и остался один, хранил ее старые фотографии. А мы с мамой жили своей жизнью. Вернее, она пыталась жить, а я пытался ее спасти.

Он ненадолго замолчал, подбирая слова.

– Я научился прятать бутылки. Стоять у плиты и разогревать суп, когда она не могла подняться с кровати. Самое тяжелое было не это, а те моменты, когда она трезвела. Плакала, обнимала меня и клялась, что это в последний раз. И я верил. Каждый раз. Мне казалось, если я буду вести себя идеально – уберу в квартире, получу пятерку, то она сдержит слово.

Алиса слушала, затаив дыхание. Впервые за этот вечер ее собственная боль отступила, уступив место острому, щемящему сочувствию к нему.

– И ты знаешь, что самое страшное? – Дима горько усмехнулся. – Я до сих пор не знаю, что больнее: видеть, как человек, которого любишь, разрушает себя или осознавать, что ты бессилен это остановить. Мой отец так и не смог с этим смириться. И я… – он посмотрел на Алису, и в его взгляде была вся его незащищенность. – Наверное, я до сих пор пытаюсь это доказать. И себе, и ему. Что спасти можно.

В комнате повисла тишина, но теперь она была не неловкой, а полной взаимного принятия. Двух людей, которые с разных сторон подошли к одной и той же пропасти.

– Я думала, ты просто… хороший, – с трудом выдавила Алиса. – Идеальный. А оказывается, ты просто так же сломан, как и я.

– Не сломан, – он мягко поправил ее. – Просто мы с тобой привыкли выживать по-разному. Ты – убегая от чувств к тем, кто причиняет боль. А я – пытаясь залатать чужие раны, чтобы не видеть своих.

Он больше ничего не сказал, просто обнял ее. И впервые Алисе не захотелось отстраняться. В его объятиях не было душащей жалости – только тихое понимание двух одиноких душ, нашедших, наконец, общий язык боли.

Алиса продолжила рассказ о первой любви, о том, кто был её солнцем и светом, но тем кто жестко сказал ей, что «ныть – это удел слабых», и она усвоила это правило до полного оцепенения.

И, наконец, рассказала о последнем бывшем, красивом и самоуверенном, который сначала обожествлял её, а потом просто использовал и бросил, потому что «надоела, с ней скучно».

Когда Алиса закончила, она чувствовала себя опустошенной и немного обнаженной.

Дима молчал. Затем он тихо спросил:

– Ты ещё любишь этого Глеба?

Он уловил то, что она сама боялась признать, – ядовитый осадок тех чувств, которые не испарились, а лишь затаились, отравляя все вокруг.

Алиса закрыла глаза.

– Не знаю. Наверное, да.

Вместо ожидаемого упрёка, или даже, что было бы логично, тихого ухода, Дима просто молчал. Он переваривал информацию, его ровное дыхание не сбилось.

– Ладно, – наконец сказал он, и его голос был удивительно спокойным и твёрдым. Он слегка погладил её по волосам. – Я подожду. Когда пройдёт. Я не оставлю тебя.

Слова «я тебя не оставлю» обожгли ее с непривычной силой. В них не было пафоса или страсти – лишь тихая, незыблемая уверенность, та самая сила, которой ей так не хватало всю жизнь. Вся ее история готовила ее к предательству, уходу, равнодушию. А этот человек, услышав самое горькое ее признание, не сбежал. Он просто пообещал ждать.

Алиса прижалась к его плечу, закрыв глаза. Полночи она провела без сна, слушая его дыхание и перебирая обломки своей жизни.

Она всегда была уверена, что ее невозможно любить – не «такую», с грузом проблемной семьи и «скучной» душой. Все ее отношения лишь подтверждали это: ее пытались переделать, требовали от нее драмы, а узнав ее слабости, – исчезали.

Но Дима… Он не пытался ее исправить. Он просто был рядом. Он дал ей не просто крышу над головой, а чувство дома.

Может, вот оно. Может, это и есть настоящая любовь. Не та лихорадочная, болезненная страсть, которая всегда заканчивалась обрывом и болью, а вот эта – спокойная, серьезная, постоянная.

Может быть, та, прошлая, была не любовь, а лишь детская, невротическая влюбленность в собственную драму.

Приняв окончательное решение, Алиса почувствовала тихое облегчение.

«Хорошо», – подумала она. – «Я дам ему шанс. Я приму его чувства. А полюблю… полюблю со временем. Сейчас мне просто нужно, чтобы меня кто-то не оставил.»

***

Неделя в квартире Димы пролетела, как один спокойный, ровный день. Утром они вместе пили кофе, потом расходились на пары. Вечерами – прогулки по осеннему городу, совместное приготовление ужина и просмотр фильмов.

Рядом с Димой было надёжно. Впервые в жизни её окружал не хаос, а порядок. Он не спрашивал о её маме, не давил, просто делал жизнь Алисы нормальной.

И все же сквозь это благодатное спокойствие пробивалось навязчивое, почти физическое желание – вернуться домой. Ей было уютно у Димы, но она чувствовала себя гостьей, а не хозяйкой своей жизни.

Мысль о том, что ей придется снова столкнуться с пьяным, чужим взглядом матери и её мерзким сожителем, тут же отбивала охоту возвращаться.

Вечером, когда они с Димой выбирали, что заказать на ужин, телефон Алисы зазвонил. На экране высветилось «Дядя Сергей».

Брат матери, суровый, но не равнодушный человек, появлявшийся в ее жизни раз в полгода, чтобы убедиться, что племянница жива-здорова и не скатилась в ту же яму, что и ее мать.

Сердце Алисы прыгнуло в горло. Звонок в такое время означал одно: он, вероятно, решил заехать к ней после работы. И он точно увидит пьяную мать.

– Не буду брать, – прошептала Алиса, лихорадочно глядя на экран.

– Кто это? – Дима вопросительно поднял бровь.

– Так, родственник. С работы звонит, – быстро ответила она.

Но звонки продолжались, настойчивые и требовательные. Дядя Сергей не отступит. Алиса сглотнула и, наконец, нажала на «принять».

– Дядь Серёжа, привет! – её голос был натянутым и слишком весёлым.

– Где ты? Я сейчас собирался к тебе заехать.

– А я… я у подруги, – мозг лихорадочно искал подходящий адрес. – Мы тут курсовую доделываем.

Дядя помолчал, и Алиса почувствовала, как её ложь трещит по швам.

– У какой подруги? Я сейчас недалеко, могу завезти тебе что-нибудь поесть.

– Не надо! Мы тут сами справимся!

Через пятнадцать минут телефон снова зазвонил. На этот раз голос дяди был жёстким, не терпящим возражений.

– Алиса, я был у тебя. Дверь была открыта. Там твоя мать. Пьяная. И этот… её мужик. Что происходит? Немедленно назови мне адрес, где ты находишься.

Паника уступила место холодному отчаянию. Он не поймет. Он вышвырнет их, а потом будет читать ей нотации за то, что она все скрыла. Словно автомат, она продиктовала адрес, но тут же добавила:

– Дядь Серёжа, не заходи в квартиру! Я выйду на улицу.

Она быстро объяснила Диме, что нужно срочно выйти на пару минут, и выскользнула из двери, не дожидаясь вопросов.

Дядя Сергей уже ждал, стоя у машины. Его лицо было мрачным и усталым.

– Ну, рассказывай.

Алиса, глядя под ноги, выпалила правду, стараясь говорить максимально сдержанно:

– Она живет у меня уже неделю. Я не смогла их выгнать. Я не хотела, чтобы ты знал. Сама неделю живу у подруги.

Она намеренно опустила имя Димы, решив, что посвящать родственника в свои личные дела – лишнее. Дядя Сергей был консервативен, и ночёвка у парня вызвала бы новую волну нотаций.

– Ясно, – выдохнул дядя. – Я их выгнал. Вещи матери собрал и поставил за дверью. Если ещё раз приползут, звони мне, а не позволяй им устраивать притон в твоей квартире!

Он взял паузу и, смягчившись, посмотрел на неё.

– Можешь возвращаться.

Алиса почувствовала укол вины за то, что он это увидел, и облегчение от того, что проблема решена.

– Спасибо. Но я, наверное, сегодня всё-таки останусь у подруги. Мы с ней договорились. Завтра я уеду домой и наведу там порядок.

Ей нужно было психологически подготовиться к возвращению в осквернённую квартиру.

Вернувшись в тепло квартиры, Алиса увидела, как Дима сидит на кровати с телефоном в руке.

– Что случилось? – спросил он, и в его голосе не было ни ревности, ни обиды, только спокойное беспокойство.

Алиса выдохнула, чувствуя, как у неё трясутся руки. Она рассказала ему о звонке дяди, о его визите и о том, что он выставил мать.

– Завтра я возвращаюсь домой, – сказала она. – Мне нужно отмыть квартиру, прежде чем я смогу там жить. Спасибо тебе за всё.

Она посмотрела на него, и впервые её взгляд был открытым и полным благодарности, а не просто расчётливым.

– А когда наведу там порядок… – Алиса запнулась, но решила довести мысль до конца. – Когда будет чисто, ты можешь приехать ко мне. В гости.

Это было приглашение в её жизнь, знак того, что она готова двигаться вперед. Алиса закрыла глаза. Глеб остался в прошлом, а в её будущем, возможно, есть место для спокойного, надёжного Димы и их тихого, нового начала.

Глава 5

Дверь захлопнулась за спиной, отрезая Алису от уличной суеты. Но долгожданного покоя не наступило. Квартира встретила ее удушливым запахом, смесью застарелого табачного дыма и перегара. Алиса поморщилась.

– Отлично, – пробормотала она, опуская рюкзак на пол. – Привет, дом.

В комнате царил хаос: на журнальном столике и полу валялись пустые бутылки, упаковки от чипсов, сигаретные пачки. На балконе, как и ожидалось, подоконник был завален горой окурков от самых дешевых сигарет. Сырость и холод делали атмосферу еще более неприветливой. В такой квартире не хотелось оставаться ни минуты.

Алиса мгновенно приняла решение: никаких пар сегодня. Ей требовался один, но очень продуктивный день. Сначала окна нараспашку, а затем генеральная уборка.

Она без промедления приступила к делу. Провела в борьбе с грязью и запахом почти семь часов. Выбросила мусор, отмыла полы, протерла пыль. Выбила подушки и одеяла, заправила постель свежим бельем. Запах табака и перегара постепенно вытеснялся свежим воздухом и ароматом чистящих средств.

К вечеру, когда солнце уже почти опустилось за горизонт, в квартире стало уютно. Порядок был наведен, в воздухе витала теплота и чистота. Алиса приготовила ужин – спагетти с соусом, который она умела делать лучше всего. Поставила на огонь чайник. Теперь в доме пахло домом, а не ночлежкой.

Глядя на результат своих трудов, Алиса почувствовала удовлетворение. Впервые за долгое время она решила, что в такую квартиру можно кого-то пригласить. Ей сразу пришла в голову мысль о Диме.

«Может, поужинаешь у меня? Я приготовила», – написала она.

Ответ пришел почти мгновенно: «Как закончу с подработкой, сразу к тебе! Рассчитывай часа через два».

Алиса почувствовала легкое волнение. Оно было совсем не похоже на ту сковывающую тревогу, которую она испытывала перед свиданиями с другими парнями. Там была неуверенность и страх что-то сделать не так. Здесь – спокойное предвкушение чего-то доброго и настоящего.

Ровно через два часа звонок домофона вырвал ее из задумчивости.

– Привет! – голос Димы был теплым и немного хриплым.

– Привет. Заходи! – ответила Алиса, открывая дверь.

Она встретила его в чистой, светлой прихожей.

– Пахнет вкусно, – улыбнулся Дима, разуваясь.

– Проходи, поужинаем. А потом посмотрим «Босса-молокососа»? Он такой глупый, но мне почему-то нравится.

Ужин прошел в легких шутках и за разговорами о пустяках. Дима ел с аппетитом, и ее грело его простое «спасибо, очень вкусно».

Потом они устроились на диване перед ноутбуком. Расстояние между ними медленно таяло: сначала плечи коснулись, затем его ладонь нашла ее руку. Его пальцы были теплыми и твердыми. Когда финальные титры поплыли по экрану, комната погрузилась в полумрак, нарушаемый лишь отблесками фонарей с улицы.

Воздух в комнате, еще несколько минут назад наполненный легким флиртом и смехом, вдруг стал густым и тяжелым. Когда его губы нашли ее губы, Алиса не почувствовала ничего, кроме мягкого, чуть влажного давления. Не было той стремительной волны, что сносила все преграды с Глебом, нетерпеливой, почти грубой страсти, от которой перехватывало дыхание.

Он был робок. Его руки скользили по ее спине неуверенно, словно он боялся сломать хрупкую вещь.

Его пальцы дрожали, когда он пытался расстегнуть пуговицу на своих джинсах. Алиса замерла, давая ему время, наблюдая за его сосредоточенным, немного испуганным лицом в полумраке. Внутри нее что-то сжалось. Вместо желания рождалась жалость, острая и неприятная.

«Ничего, – мысленно сказала она себе. – Он просто нервничает. Это мило».

Но «мило» было антонимом тому, что заставляло кровь бежать быстрее. С Глебом это была борьба, игра, где она сдавалась под натиском его уверенности. Здесь же она чувствовала себя инструктором на уроке танцев, который ведет неуклюжего партнера.

Когда они наконец оказались обнаженными, неловкость достигла пика. Он застыл над ней, не зная, куда деть руки, как прикоснуться. Его тело было напряжено, как струна. Алиса закрыла глаза, пытаясь вызвать в себе хоть искру ответного чувства, но находила лишь пустоту, приправленную терпким вкусом долга.

Она взяла его руку и положила себе на грудь, сама направляя его. Ее собственное тело казалось ей чужим, молчаливым и неотзывчивым. Он повиновался, его прикосновения были бережными, но механическими, лишенными той интуитивной грации, что читает желания по вздоху, по изгибу спины.

Сам акт был быстрым, тихим и неловким. Не было нарастания, кульминации, разрядки. Была лишь серия неидеальных движений, прерываемая его смущенным дыханием и ее полной внутренней тишиной. Когда все закончилось, он рухнул рядом, тяжело дыша.

Алиса лежала, глядя в потолок, по которому ползли отсветы фар проезжающих машин. Физически ничего не болело, но внутри была странная, щемящая пустота. Она не чувствовала ни удовлетворения, ни близости. Она чувствовала себя актрисой, только что сыгравшей не свою роль, и теперь ее охватывал стыд – и за его неумелость, и за свою собственную неискренность.

Он повернулся к ней, обнял, его рука легла на ее талию – тяжелая и чуть влажная. Алиса не отстранилась, но и не прижалась к нему. Она просто лежала, притворяясь, что дышит ровно, что все в порядке, с горьким осознанием, что между ними легла не невинность, а толстая стена несовпадения.

***

Утро наступило необыкновенно тихо. Первые лучи солнца, пробившись сквозь шторы, мягко осветили комнату. Дима уже ушел, оставив после себя лишь легкий запах своего одеколона и свернутый плед на диване. Он уезжал окрыленным. Его последнее сообщение было коротким и радостным: «Спасибо за вечер, это было идеально».

Алиса читала это сообщение, лежа в постели, и чувствовала, как на душе становится все тяжелее. «Идеально». Для него. А для нее?

В голове царил полный беспорядок. Она была благодарна Диме. За его теплоту, за уважение, за то, что приехал, за то, что похвалил ее ужин. Все его поступки кричали о том, что он – тот самый, правильный. Но ее собственное сердце молчало. Не было ни бабочек, ни желания немедленно увидеть его снова, ни даже простого физического притяжения. Оставалось только это гнетущее чувство вины, что она ввела хорошего человека в заблуждение.

«Что мне теперь делать?» – этот вопрос пульсировал в висках.

Она встала, налила себе кофе и подошла к окну. Мысли снова и снова возвращались к Глебу, к его напору, его опасной, обжигающей страсти. Почему рядом с ним, который причинял ей столько боли, она чувствовала себя живой? А рядом с Димой – такой спокойной и… пустой?

Надо было поговорить с кем-то. И этим «кем-то» могла быть только Настя.

Алиса взяла телефон и начала печатать, стараясь максимально точно передать всю кашу в своей голове:

Алиса: Насть, мне нужен срочный совет. Помнишь Диму? Он вчера приезжал. Мы переспали.

Алиса: Он такой хороший. Очень внимательный, заботливый. От него веет надежностью. Но я ничего не чувствую. Кроме какой-то благодарности. Просто сильной-сильной благодарности.

Алиса: И я опять вспомнила Глеба. Эту его манеру говорить, его уверенность. Насть, почему я такая? Почему меня тянет к тем, кто делает мне больно?

Ответ пришел не сразу. Настя, видимо, печатала долгое, эмоциональное сообщение.

Настя: Алиса. Так. Вот сейчас слушай меня очень внимательно.

Настя: Я, конечно, понимаю, что Дима – не мистер Вселенная и не мечта всех девочек с обложки. Но, блин, ты уже 3 года страдаешь то по Максу, то по Глебу! По двум полным мудакам, которые просто отрывались за твой счет. И что ты получила? Секс, конечно, был огненный, спору нет, но на этом все! А потом ты звонила мне в три ночи в слезах!

Настя: Дима нормальный. Он реально нормальный. Ты сама говоришь, что он заботливый и уважает тебя! Суди по поступкам, а не по внешности и не по тому, насколько сильный у тебя животный инстинкт включается! Наш с тобой «животный инстинкт» тебя уже дважды на дно тащил, пора бы уже мозг включить!

Настя: Хватит страдать по «плохим парням». Но. НО! И без чувств тоже нельзя. Я не буду тебе говорить: «Терпи, стерпится-слюбится». Это чушь. Если вообще ничего нет, ни симпатии, ни желания хотя бы узнать его лучше, то ты только себе и ему сделаешь хуже.

Настя: Выбирать все равно тебе, Алиса. Но в этот раз, пожалуйста, попробуй сначала думать, а потом чувствовать. И может, попробуй дать этому парню шанс? Не для секса. А просто для общения.

Алиса отложила телефон. Слова Насти, резкие и справедливые, больно ударили по самолюбию, но одновременно прояснили картину. Подруга была права. Абсолютно права. Она устала от «страсти», которая неизменно приводила к слезам.

Но как быть с пустотой? Как заставить себя почувствовать к Диме то, что он заслуживал? Может быть, Настя права: нужно просто дать этому нормальному парню шанс. Шанс на то, чтобы ее сердце, уставшее от драм, научилось чувствовать что-то другое. Что-то тихое, надежное.

Она глубоко вздохнула. Решение не пришло сразу, но, по крайней мере, теперь она знала, в каком направлении нужно искать ответ. И это уже было маленькое начало.

***

Слова Насти засели в голове Алисы, как заноза – болезненно, но с неоспоримой правдой. «Хватит страдать по мудакам». Она дала себе обещание, ясное и четкое, как удар колокола: «Пусть теперь любят меня». Дима любил. Дима старался. Дима был тем самым надежным берегом, к которому она так отчаянно плыла.

Ее сообщение с согласием на отношения было отправлено без трепета, но с чувством глубокого, почти философского спокойствия. Так начинается новая жизнь, подумала она. Исправленная и дополненная версия старой.

Наступил период, который Алиса в мыслях называла «Эрой Спокойствия». Дима ухаживал за ней с трогательной, почти старомодной основательностью: сообщения «Доброе утро, красавица» и «Спокойной ночи», цветы не только по праздникам, но и просто потому, что «они напомнили о тебе». Их прогулки были долгими и неторопливыми, и на них не нужно было надевать маску «интересной и сложной девушки» – можно было просто молчать, чувствуя тепло его ладони.

Их отношения были похожи на широкую, полноводную реку в безветренный день. Ни течений, ни водоворотов. Никаких сцен ревности, ночных звонков с криками, пьяных признаний и горьких упреков. Не было этого сладкого, токсичного адреналина, за которым она так привыкла гоняться. Была лишь предсказуемость, которая сперва казалась скучной, а потом начала казаться целебной.

Они познакомили друг друга с друзьями. Друзья Димы оказались такими же спокойными и рассудительными. Друзья Алисы отметили, что она стала выглядеть лучше и, главное, перестала плакать.

Она привыкала к этому новому ритму. К теплу его руки в своей. К его тихому, ровному дыханию во сне. К тому, что молоко в холодильнике никогда не заканчивалось, а лампочки в коридоре менялись еще до того, как перегорали. Он не требовал, не давил, не переделывал. Он просто был. И это затягивало, как теплая ванна.

Спустя два месяца, сидя на кухне и подсчитывая в уме, сколько Дима тратит на дорогу и аренду, Алиса предложила:

– А давай ты переедешь ко мне? Квартира большая, места хватит. Зачем платить за съем, если можно жить вместе?

Дима удивился – он сам не решился предложить это так скоро, – но его лицо озарила такая искренняя, безудержная радость, что у Алисы на мгновение стало тепло на душе. Он согласился, не раздумывая.

Так началась их общая, размеренная жизнь. Все было правильно, удобно, логично. Иногда, глядя на него, Алису охватывало странное чувство, будто они живут вместе уже лет двадцать. Это не было страстно. Но это было безопасно. И после всех бурь ее жизни безопасность казалась самой дорогой валютой.

***

Прошло полгода. Полгода идеального, ровного, безмятежного быта. Алиса уже почти убедила себя, что вот он – рецепт счастья. Что та лихорадка, что сводила ее с ума по Глебу, была не любовью, а болезнью. А это тихое, теплое чувство – и есть та самая, настоящая любовь. Она строила из своей уверенности крепость, камень за камнем, отгораживаясь от тихого голоса внутри, который шептал: «Ты обманываешь и его, и себя».

Ее напускная уверенность в крепости этих отношений была идеальной стеной, защищавшей ее от сомнений. Но любая стена может треснуть.

И этот день наступил. Обычный день, ничем не примечательный, который должен был изменить все.

Глава 6

Настя, подруга Алисы, с головой окунулась в рабочие будни. Она устроилась на подработку, чтобы совмещать с учебой, и обрела там новый, живой коллектив. Такие же студенты, такие же подработки. После смены они часто оставались, чтобы поболтать, снять напряжение.

В один из вечеров Алисе пришло сообщение:

Настя: Слушай, приходи к нам сегодня после работы. Посидим, пообщаемся, заведешь новые знакомства.

Настя: Хватит тухнуть дома! До Димы мы с тобой каждый день где-то гуляли, а теперь видимся только на парах! Тебе надо развеяться.

Алиса, привыкшая к своему «безэмоциональному комфорту» и тихим вечерам с Димой, сначала засомневалась. Но потом поняла, что Настя права. Ей действительно стало скучно. Хотелось чего-то нового, эмоций, которых в ее идеальных отношениях давно не было.

Она собралась. Накрасилась чуть ярче, чем обычно. Надо же произвести впечатление на новых людей.

Дима, как и подобало образцовому партнеру, не высказал ни малейшего недовольства.

– Гуляй, сколько хочешь, – сказал он, целуя ее в лоб. – Только напиши, когда домой поедешь. Я спать не лягу, дождусь тебя.

Ощущение вины кольнуло Алису, но быстро отступило. Она вызвала такси – было уже поздно, и ждать транспорт не имело смысла.

Когда Алиса приехала, Настя как раз заканчивала работу.

– Привет! Наконец-то! – Настя потащила ее на улицу, к излюбленной сотрудниками курилке. – Знакомься, это Миша и Арина. Они тут самые адекватные.

Миша и Арина действительно оказались приятными, легкими в общении и смешными ребятами. Алиса, к своему удивлению, быстро втянулась в разговор.

Затем Настя начала показывать издалека на других ребят, рассказывая о них. И тут, из дверей здания неторопливо вышел парень. Невысокий, но с таким заряженным присутствием, что будто бы сместил воздух вокруг. Темно-русые волосы, спадающие на лоб, и руки, полностью покрытые причудливыми татуировками. Он направился прямо к ним.

– Ну что, Фил, отработал? – спросил Миша.

– Да, наконец-то, – его голос был низким, немного хриплым.

Алиса склонилась к уху Насти.

– А это кто такой?

– Это Фил, – шепнула Настя в ответ. – Нормальный парень, мы с ним постоянно друг друга подстебываем. Красивый?

– Ага, очень, – выдохнула Алиса.

– Мне тоже нравится, – с улыбкой сказала Настя и добавила: – Впервые наши вкусы в мужиках сошлись.

Алиса тихо рассмеялась. В этот момент она перевела взгляд на Фила. Его глаза, пронзительно-голубые, даже в сумерках казались невероятно яркими. Они смотрели прямо на нее, без стеснения, с немым вопросом. Внутри у нее все оборвалось, а затем сердце принялось биться с такой бешеной силой, что она почувствовала звон в ушах. Ей с невероятным трудом удалось отвести взгляд, уставившись в асфальт. «Не люблю голубоглазых, но этот такой красивый», – пронеслось в голове.

Кто-то из ребят начал задавать ей вопросы, но Алиса едва соображала, что ответить. Словесный барьер! Это было неслыханно. Как говорила ее бабушка: «Ничего нет острее твоего языка». С ее невысоким ростом и хрупким телосложением, язык всегда был ее лучшей защитой и оружием. Она всегда могла поддержать разговор, остро пошутить. Но сейчас она не знала, как себя вести и что сказать, чтобы не упасть в грязь лицом перед Филом.

К счастью, Фил сообщил, что подъехало его такси, и он уезжает домой. Он пожал ребятам руки, затем повернулся к Алисе и Насте.

– Пока, увидимся еще, – сказал он и снова посмотрел прямо на Алису, задержав взгляд.

– Пока, – в унисон ответили девушки.

Как только Фил скрылся за поворотом, Алиса набросилась на Настю с расспросами.

– Так, он точно есть у кого-то из ваших в друзьях?

Настя быстро сориентировалась:

– У Миши точно есть. А Миша есть у меня. Посмотрим!

Зайдя на его страницу в социальной сети, подруги начали изучать информацию. Увидели, что он увлекается рэпом, и даже нашли его собственный трек.

– О нет, только не рэпер! – почти в один голос воскликнули они, вспомнив прошлый печальный опыт Алисы с Глебом.

– Ну нет, этот не похож на твоего рэпера Глеба, – возразила Настя. – Фил вроде адекватный.

Пролистывая страницу дальше, они наткнулись на фотографию с девушкой. Блондинка, чем-то похожая по типажу на Алису.

– Может, сестра? – наивно предположила Алиса.

Но следующая фотография в обнимку и снимок, где они держатся за руки, не оставили сомнений. У Фила была девушка.

Обе вздохнули с театральной скорбью – две повелительницы разбитых надежд, оплакивающие возможность, которой у них никогда и не было. Одна была в отношениях, которые сама же и выбрала, другая не хотела отношений, потому что пока что разочаровалась в мужчинах.

Остаток вечера прошел в веселых разговорах, но Алиса ловила себя на том, что мысленно возвращается к тому моменту, когда голубые глаза Фила были прикованы к ней.

Пора было домой. Алиса вызвала такси и, попрощавшись со всеми, поехала в свою тихую, размеренную жизнь. В такси она чувствовала невероятный прилив сил, забытое волнение. Давно в ее жизни не было ничего нового, приносящего столько ярких эмоций. Она думала о новых друзьях, о Насте и, конечно, о Филе.

И ей стало печально, потому что она ехала туда, где эмоций не было, и ничего нового тоже не предвиделось.

Когда Алиса приехала домой, было уже далеко за полночь, но Дима, как и обещал, ждал ее.

– Ну как, хорошо погуляла? – поинтересовался он.

Без особого энтузиазма Алиса рассказала про новых знакомых, про работу Насти и вскользь упомянула, что там был какой-то парень по имени Фил. Дима, не придавая этому значения, быстро заснул, едва они легли.

Алиса повернулась на бок. Телефон завибрировал. Пришло уведомление.

Она разблокировала телефон. Ослепляющий экран показал: feelmorty подписался на вас. Это был Фил.

Алиса приняла запрос и подписалась в ответ. Она погасила экран и, уткнувшись в подушку скрывала улыбку, которая растягивала губы. В груди разлилось тепло. Она уже и забыла, как это бывает. Но это было самое лучшее ощущение в жизни, о котором Алиса почти полгода даже не подозревала.

***

Проснувшись утром, Алиса открыла глаза, и первая же мысль, четкая и яркая, была о Филе. Ночное уведомление о подписке мгновенно вспомнилось. Она уставилась в потолок, пытаясь разгадать этот внезапный шаг. Зачем? Они ведь толком даже не общались, не успели поговорить о чем-то, что могло бы его заинтересовать.

И расценивать это как начало ухаживаний она не могла. У Фила была девушка, и судя по свежим фотографиям в его профиле, у них все было хорошо.

Алиса схватила телефон и тут же поделилась новостью с Настей. Сделала скриншот его подписки и отправила подруге с лаконичной подписью:

Алиса: Смотри че)

Ответ пришел почти сразу, сопровождаемый эмодзи с отвисшей челюстью.

Настя: Фига себе! Как так, мать?

Алиса: Сама не знаю, что это значит.

Настя: Он тебе писал?

Алиса: Нет.

Алиса: Ты, если его сегодня на работе застанешь, расспроси там про меня. Может, он что-то говорил?

Настя: Хорошо, попробую быть незаметным шпионом.

Полдня Алиса провела в лихорадочном состоянии, разрываясь между леденящим душу восторгом и давящим чувством вины. Дима был рядом – спокойный, надежный, целиком погруженный в свою дипломную работу. Его обычная невозмутимость сегодня почему-то резала глаз. Чтобы вырваться из этого плена, Алиса сбежала в магазин за продуктами.

Выйдя во двор, на парковке она заметила автомобиль, который раньше здесь точно не стоял. Белоснежный Chevrolet Camaro. Настоящая красотка. Алиса, не сдержавшись, сфотографировала машину и тут же выложила снимок в историю с подписью: «Моя».

Вернувшись из магазина, она с грохотом поставила пакеты на стол. Телефон завибрировал. Уведомление: feelmorty ответил на вашу историю.

Сердце не просто заколотилось – оно провалилось куда-то в бездну, а потом выпрыгнуло в горло, заглушая все звуки. Пальцы дрожали, когда она открывала сообщение.

Там было всего одно эмодзи: ❤

Один значок. А по ощущениям – землетрясение.