Читать онлайн Ведьмина дача
- Автор: Жанна Лебедева
- Жанр: Городское фэнтези, Русское фэнтези
ГЛАВА 1. Поезд отправляется…
Мария Ивановна мечтала о даче, кажется, с тех самых пор, как впервые увидела по телевизору передачу про шесть соток и счастливых пенсионеров, выращивающих на ухоженных аккуратных грядках сочные томаты и гигантские кабачки.
Дача ей буквально снилась: тихий шелест листвы, пение птиц по утрам, аромат свежескошенной травы и, конечно же, самый уютный в мире, пусть и не большой, и не новый домик. Проблема крылась лишь в одном – деньги. Пенсия у Марии Ивановны была скромная, а накопления таяли, как прошлогодний снег.
И вот, чудо свершилось! Соседка по лестничной клетке Люда проговорилась о распродаже участков в дачном кооперативе «Ромашка».
– Там, Машенька, такие цены, что грех не взять! Правда, места… э-э-э… специфические. На самом краю, у леса. Но зато дешево!
Специфические – это мягко сказано оказалось, но обо всем по порядку…
Уже через неделю Мария Ивановна стала счастливой обладательнице шести соток в том самом кооперативе. Радуясь удаче, она встала с утра пораньше, собрала нехитрые пожитки и отправилась взглянуть на свои новоприобретенные угодья.
Добираться пришлось сперва на автобусе до вокзала, а потом на пригородной электричке.
Благо – недолго.
Мария Ивановна вошла в вагон, и механический голос, удвоенный эхом, объявил: «Поезд отправляется. Следующая остановка – деревня Ведьмины горки».
Мария Ивановна села на свободное местечко у входа.
Ведьмины горки! Уже одно название наводило на мысли о чем-то необычном…
Состав разогнался, пролетел по городским окраинам, миновал лес, сбавил ход, лязгнул металлом и остановился.
Мария Ивановна кряхтя слезла по железным ступеням вниз на платформу. Перрона тут не было – лишь серела в траве одинокая бетонная плита, на которую приходилось спускаться по почти отвесной выдвижной лестнице, крепко держась за поручень.
Высадив пассажирку, поезд содрогнулся всеми вагонами, скрипнул, закрыл двери и медленно пополз в сторону кружевного железнодорожного моста, тающего в солнечной дымке вдали.
Мария Ивановна огляделась. С одной стороны тянулось поле, с другой щетинился лес. Меж ними лентой лежала дорожка, возле которой кто-то вбил самодельный указатель.
«Дачи – 5 км», – лаконично значилось на нем.
Те ли это дачи, или иные, пока оставалось загадкой. В любом случае путь был один – по дороге вперед.
И Мария Ивановна пошагала по ней, тяжело переставляя нездоровые ноги. Шутка ли, протопать пешком пять километров – и это в семьдесят пять-то лет! А ведь раньше она бы и десять прошла без особых проблем. Все варикоз проклятый – в последнее время совсем одолел. Ноги обросли узлами вен и налились такой неподъемной тяжестью, будто к каждой из них привязали по пудовой гире.
Но останавливаться было нельзя.
И Мария Ивановна прибавила ходу. По пути ей попалась сучковатая палка, и она подобрала ее, чтобы опираться при ходьбе. Дочка Мила при каждой встрече убеждала начать пользоваться тростью, но Марии Ивановне трость отчего-то претила. Ей казалось, что возьми она трость – и все, ходить своими ногами уже не получится: сперва будет клюка эта распроклятая, потом и вовсе ходунки, а после них…
…в лучшем случае кресло-каталка.
– Нет, Милусь, – мотала она головой. – Я уж лучше как-нибудь сама.
– Ну, упадешь же, мам, – сердилась Мила, понимая, что пользоваться палочкой старенькую маму не заставишь.
А теперь вот Мария Ивановна сдалась.
«Милуся бы одобрила, – успокоила она себя, – тут все же далекая и долгая дорога. Все путешественники так-то с палками раньше ходили».
Все цвело по обе стороны пути. Бросались под ноги россыпи ромашек, глядел из-под слоя придорожной пыли подорожник, стайки львиного зева с любопытством поворачивали головки вслед незнакомке, бредущей куда-то сквозь марево первого жаркого летнего дня.
С погодой Марии Ивановне повезло.
Или не повезло.
Она боялась дождя, а выходит – зря. Солнце палило нещадно, и едва спасала от его лучей потертая походная панама, когда-то белая, а теперь серенькая, застиранная.
А вокруг бушевало лето!
Пел жаворонок, поднявшись в зенит. Справа, из-за гривы соснового леса, вырвался стремительный хищный силуэт с раздвоенным хвостом, пронесся над полем и растворился у горизонта. Мария Ивановна, щурясь от яркого солнца, проводила его взглядом.
«Коршун», – подумала она, и снова перевела взгляд на дорогу.
Пыльная и наезженная, она вилась среди зеленого моря молодых побегов. Пшеница, наверное… Спустя время созреет, и тогда все это великолепие превратится в душистый хлеб.
Мария Ивановна представила себе свежий каравай с хрустящей корочкой и невольно улыбнулась. Дача в кооперативе «Ромашка» – это, конечно, не роскошный особняк, но зато здесь, вдали от городской суеты, можно наслаждаться такими простыми радостями.
Под ногами хрустели стебельки сухой травы, а в воздухе витал густой аромат полевых растений. Бабочки, словно ожившие цветы, порхали над дорогой, изредка припадая к почти высохшим лужам. Пчелы деловито жужжали, собирая нектар.
Мария Ивановна шла медленно – опиралась на импровизированную трость и вдыхала пьянящий запах лета. Каждый шаг давался нелегко, но предвкушение скорой встречи с новым домом придавало сил. Она уже представляла, как разобьет небольшой огородик, посадит любимые помидоры и огурцы, и будет вечерами пить чай на веранде, любуясь закатом.
Хотя, для помидоров и огурцов, кажется, уже поздновато?
Вдруг впереди мелькнуло что-то яркое, рыжее как огонь.
Мелькнуло и пропало – перелетело через дорогу в пшеницу.
Мария Ивановна остановилась, сняла очки и старательно их протерла. Показалось, что ли?
Она с тревогой взглянула на небо. С севера надвигалась на беззаботную лазурь лилово-черная сердитая туча. И ветер трепал выбившуюся из собранного на затылке седого пучка сребристую прядь.
«Не попасть бы под дождь», – подумала Мария Ивановна, сняла со спины видавший виды рюкзак и заглянула в карман, где лежал свернутый в рулон дождевик.
Не забыла.
Взяла…
Раз уж остановилась, она отхлебнула из маленького красного термоса чаю, перекусила сушкой, и снова пошла через поле вперед – к таинственным Ведьминым горкам и долгожданной «Ромашке».
По пути она жалела, что так пока и не решилась рассказать о покупке дочери.
С Милой у них в последнее время отношения как-то не складывались. Разлад начался давно и словно тонкая трещина, постепенно расползся по хрупкому стеклу взаимопонимания.
Все началось с мелочей: Мила считала, что мать слишком доверчива, легко поддается на уговоры продавцов, тратит деньги на ненужные вещи. Потом в ход пошли более серьезные обвинения: Мария Ивановна слишком много времени уделяет внукам, но делает это неправильно, балует их, не приучает к порядку…
Но настоящую пропасть между матерью и дочерью породила финансовая сторона жизни. Мила считала, что мама должна откладывать деньги, думать о будущем, а не тратить их на блажь и глупости, вроде всяких ненужных дач.
По мнению Марии Ивановны, покупка дачи, напротив, была вовсе не «глупостью», а инвестицией в собственное душевное здоровье.
И физическое тоже.
Что может быть благодатней возможности проводить время на свежем воздухе, заниматься любимым делом – выращивать цветы, фрукты и овощи?
Что ж… В любом случае, дача уже куплена! Но Мила, скорее всего, увидит в этом лишь очередную прихоть, бессмысленную трату денег, которые могли бы пригодиться «на черный день».
Дочка всегда мечтала о том, чтобы Мария Ивановна переехала к ней в город, чтобы была под присмотром. Дача же, наоборот, отдаляла Марию Ивановну от Милы, делала ее более независимой, что не одобрялось. Мила привыкла контролировать ситуацию, планировать заранее – так что мамина новая дача в «Ромашке» не просто выбивалась из тщательно выстроенного плана, а буквально рушила его.
Мария Ивановна вздохнула.
Ей очень хотелось, чтобы дочь приняла и поддержала ее решение. Поговорить так или иначе придется… И разговор этот будет ох каким непростым!
Дорога вильнула, нырнула в перелесок, а потом подступила вплотную к железнодорожным рельсам. Они вынырнули из травы и, как две серебряные струны, потянулись к далекой реке.
Железнодорожный мост, ажурный и белый, внезапно оказался совсем близко. Застрекотала над головой высоковольтная линия, и опоры ЛЭП выглянули из-за сосен, а потом потянулись вдаль бесконечной вереницей.
За спиной грохнул колесами поезд, направился к мосту.
Мария Ивановна подняла голову и увидела, как длинный состав, словно стальной змей, ползет по рельсам, направляясь к сверкающей речке.
Вспомнилось море…
Как она, еще молодая и полная сил, ехала в таком же поезде к южному солнцу, к ласковым волнам и крикам чаек. Вспомнились шумные вокзалы, попутчики с их историями, запах пирожков и крепкого чая. Стаканы в подстаканниках. Белые кубики сахара в бумажных упаковках – длинненькие такие…
Жизнь тогда казалось такой простой и беззаботной.
Потом замужество. Мила родилась. Тяжелые годы…
Поезд промчался мимо, унося с собой воспоминания. Мария Ивановна вздохнула и, улыбнувшись своим мыслям, двинулась дальше. Дача в «Ромашке» ждала ее. Жизнь продолжалась, и она была прекрасна даже здесь, вдали от моря, под скупым местным солнышком.
Путь к заветному жилью тянулся уже больше получаса. Ноги гудели, налитые тяжестью.
– Надо бы посидеть-отдохнуть, – по-старчески вслух рассудила Мария Ивановна, выискивая подслеповатым взглядом подходящее местечко.
Скамеечку бы…
Да хоть пенек!
Вдруг впереди мелькнуло что-то красное. Покореженный металл. Ржавчина и мох…
Остов старенького автомобиля лежал на обочине дороги, поросший травой. Из центра его поднималась тоненькая молодая березка.
Когда-то давно эта машина, должно быть, была дорогой и любимый. Ведь кабриолет! И сиденья какие – кожзам голубой, с белыми прошивками в виде молний.
«Тут и отдохну».
Мария Ивановна тронула покореженную дверку, и та приветливо открылась, будто приглашая.
Она присела на продавленное сиденье, и пружины жалобно скрипнули под ее весом. Салон – дерево под лаком, все потрескавшееся от времени, – все еще хранил следы былой роскоши. Колес давно нет. Вместо фар две дыры…
Мария Ивановна откинулась на разогретую солнцем спинку и зажмурилась. Тишину нарушали лишь стрекот кузнечиков и щебетание далекого жаворонка.
Вдруг показалось, что кто-то за ней наблюдает…
Мария Ивановна огляделась. Никого. Лишь высокая трава, колышущаяся от легкого ветерка. Но ощущение какое-то странное. Будто пара невидимых глаз пристально следит за каждым твоим движением.
Мария Ивановна снова огляделась, на этот раз более внимательно. В осоке, метрах в десяти от машины, что-то шевельнулось. Сначала показалось, что это просто игра солнечного света и ветра в колыхании трав.
Но потом она увидела.
Два желтых огонька, мерцающих в полумраке вязкой утренней тени.
Зверь.
Какой-то зверь притаился неподалеку и наблюдает за ней. Лиса? Или бродячая собака?
Сердце Марии Ивановны забилось чуть быстрее. Она не боялась чужого животного всерьез, но все же чувствовала легкую тревогу. Зверь не двигался, лишь продолжал смотреть. Распознать его не представлялось возможным – трава скрывала очертания.
«Ну и смотри, – подумала Мария Ивановна, стараясь сохранять спокойствие. – Мне-то что?»
Она снова откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
Пусть смотрит.
Ей нужно отдохнуть. А зверь… зверь просто любопытный. Наверняка, он интересуется, кто это тут расположился в его владениях.
Или подачку ждет?
Мария Ивановна порылась в рюкзаке и достала оттуда купленный на вокзале куриный пирог. Большой! Отломила четвертинку. Бросила.
– Держи. Приятного аппетита.
Трава колыхнулась, приходя в движение. Что-то рыжее метнулось сквозь нее, подхватило угощение и снова исчезло из вида.
Мария Ивановна замерла, боясь пошевелиться. Сердце бешено запрыгало в груди. Такого…
…такого она точно не ожидала!
Зверь, кем бы он ни был, превзошел все ожидания.
Он был огромен.
Больше простой лисы. И даже больше соседкиного сенбернара по кличке Гаргантюа – а уж он-то был самой здоровенной из всех, виденных когда-либо Марией Ивановной, собак…
Мария Ивановна не могла отвести взгляда от места, где только что мелькнула стремительная тень. В голове роились самые невероятные предположения. Может, ей почудилось? Может, солнце так сильно припекло, что она начала видеть галлюцинации?
Но лакомства-то нет! И трава примята. Значит, что-то живое здесь все-таки было…
Она медленно, стараясь не делать резких движений, принялась снова ломать пирог. Вдруг зверь вернется? Вдруг он голоден?
Голоден…
Хотелось надеяться, что он не питается старушками, решившими в одиночку пешком добираться до дачного кооператива. Не к месту вспомнились сказка про Красную Шапочку и легенда…
… о Живоданском звере…
Стало еще жутче, но Мария Ивановна быстро взяла себя в руки. Неконтролируемый страх сковал ее лишь на пару секунд – интерес к неизведанному оказался сильнее.
Мария Ивановна отломила еще один кусочек и, набравшись духу, бросила его чуть ближе, чем в первый раз.
– Ну, иди же. Покажись, – прошептала она, стараясь говорить как можно тише и ласковее. – Не бойся.
Неубедительно как-то прозвучало. Уж зверю-то этому точно бояться нечего.
Несколько долгих мгновений тянулись, как резина. Подумалось было, что зверь ушел, но вдруг трава снова зашевелилась. На этот раз получилось разглядеть все лучше…
Там действительно была лиса, но…
…какая-то неправильная.
Огромная, с густой гривой на шее и удивительными, светящимися неоновым светом глазами. Или даже так: существо было похоже на лису, и в то же время крылось в нем нечто таинственное и могущественное.
Потустороннее…
Мария Ивановна даже вздрогнула и невольно зажмурилась, ожидая нападения, но ничего не произошло. Открыв глаза, она увидела, что лиса стоит, не двигаясь, и смотрит на нее внимательно, с хитрецой. И нет в ее взгляде ни кровожадности, ни агрессии, а одно только почти человеческое любопытство.
Мария Ивановна медленно протянула руку, предлагая последний кусочек вкусненького.
Дать с ладони…
Безумие полное! А вдруг руку оттяпает? Вдруг оно… бешеное?
Лиса, верно истолковав этот жест, сделала несколько шагов навстречу. Она подошла совсем близко, так что Мария Ивановна могла разглядеть каждую шерстинку на ее вытянутой ехидной морде. Огромные челюсти распахнулись, и темный язык слизнул угощение в один миг
Затем, словно поблагодарив за лакомство, лиса легонько тронула ладонь пенсионерки влажным носом, развернулась, пересекла дорогу и скрылась в зарослях молодой лещины.
– Ох… – выдохнула Мария Ивановна, чувствуя, как силы покидают тело и сознание мутится от внезапно нахлынувшей дремоты.
«Давление, наверное», – успела подумать она, прежде чем провалилась в небытие.
Переволновалась.
Как бы не сердце…
Очнулась Мария Ивановна от звука незнакомых голосов.
– Женщина, вам плохо? – вопрошал кто-то строго.
– Ой! А это чья чужая бабушка тут потерялась? – звонко поинтересовался какой-то ребенок.
– Сейчас выясним, – произнесли еще строже.
Мария Ивановна открыла глаза и моргнула, пытаясь сфокусировать зрение. Она по-прежнему сидела в старом кабриолете, но поле исчезло. Вместо него вокруг простиралась ухоженная окраина дачного кооператива. Аккуратные домики с пестрыми клумбами, ровные дорожки, утоптанные множеством ног и обкошенные по краям. Запах жарящегося шашлыка витал в воздухе.
Что произошло? Как она здесь очутилась?
– С вами все хорошо? – повторила незнакомая старушка, в ее голосе прозвучала искренняя тревога. И тут же добавила, словно оправдываясь: – А то скорая сюда обычно не доезжает.
Мария Ивановна попыталась собраться с мыслями. Странный зверь. Сон, жара, останки древнего кабриолета в душистой пустоте июньского зноя.
Древнего, как она сама…
Хотя, стоящая перед ней женщина явно старше. Марии Ивановне семьдесят пять, а незнакомке… Сколько? И не понять. Точно больше. Но стоит она на своих двоих уверенно. Черные калоши, купленные, наверное, еще в прошлом веке, блестят. Шаль сера и пушиста, как туман.
Как паутина.
И стало как-то неудобно за лежащую на соседнем сиденье палку. Она-то с тростью, а у незнакомки спина прямая, как у молодой гимнастки, хоть лицо все и в морщинах. Так старше она все-таки, или нет? Чем дольше вглядываешься, тем непонятнее…
Все непонятно!
И машина эта как тут очутилась? Около домов? Не приехала же? И не спросишь…
Мария Ивановна растерянно огляделась. Березка та же в центре салона торчит – надо же!
Наваждение.
Ведьмины горки значит? Ну-ну…
Все смешивалось в какой-то невообразимый коктейль и пьянило предвкушением тайн и приключений. Такое забытое чувство, утраченное еще, наверное, в глубоком детстве…
– Д-да, кажется, все в порядке, – пробормотала Мария Ивановна, стараясь придать голосу уверенность. – Просто присела немного отдохнуть. В эту… – Она недоверчиво осмотрела кабриолет. – В эту машину…Жарко очень.
Она стянула панамку и вытерла ею проступивший на лбу пот.
Девочка лет шести, что стояла рядом с незнакомкой, осмотрела Марию Ивановну с неподдельным интересом.
– Вы к нам в «Ромашку»? – Вопросы посыпались как из рога изобилия. – А у вас внучка есть? Желательно шести лет? А собачка маленькая? А пироги вы печь умеете? А помидоры вкусненькие, как моя бабуля, растить можете? А сказки рассказываете?
– Наташа! – одернула девочку старушка. – Ну, хватит! Некрасиво незнакомому человеку такие вопросы сходу задавать.
– А если познакомиться, то можно задавать? – выпалила малышка и, не дожидаясь ответа, представилась: – Я Наташа Сидорова. Приятно познакомиться. Так вы сказки какие-нибудь знаете?
– Ну… Немного… – растерялась под детским напором Мария Ивановна.
Со своими внуками она в последнее время общалась не так часто, как бы ей хотелось.
– Меня Зинаида Андреевна зовут, – произнесла старушка. – Наташа моя правнучка. Каждое лето у меня. Но тут ей друзей по возрасту нету, вот и любопытная такая – общаться любит ведь… Так вы к нам? Переехали?
– Да. Купила участок с домиком, – подтвердила Мария Ивановна, чувствуя себя немного неловко перед новыми знакомыми. – Вот еду взглянуть на него. В первый раз… Мария я…
Отчество отчего-то не хотелось называть. Пусть так лучше будет, не официально.
Наташа снова вступила в разговор:
– Баба Маша, а почему у вас машина такая странная? Она сломалась?
Мария Ивановна оглядела кабриолет. Да, вид у него был, мягко говоря, непрезентабельный.
– Наверное, сломалась, – согласилась она, пожимая плечами. – А вообще, я ее тут нашла. Просто присела отдохнуть – голова от жары закружилась.
«Тут»… Вообще-то не «тут» вовсе, а в поле. В далеком поле, у которого ни конца, ни края не видно было, не говоря уж о близости к кооперативу. Вокруг была трава. И лес.
Все.
Странно…
Зинаида Андревна прищурилась, разглядывая машину.
– Да это ж «Победа». Старая, конечно, но раньше-то – ого-го была! На таких только генералы ездили.
– «Победа?» – переспросила Мария Ивановна, удивленно приподняв брови. Она никогда не интересовалась автомобилями, но название показалось ей знакомым по старым фильмам и книгам.
– Ага, – подтвердила Зинаида Андреевна. – И знаете, одна удивительная вещь с этой машиной происходит. Сколько раз я на нее натыкаюсь, а запомнить, где конкретно она лежит, никак не могу. И вроде в прошлый раз я ее в другом месте видела… А может, и в этом… Склероз видимо…
Она взглянула на Марию Ивановну, и той показалось, что в глазах новой знакомой на миг промелькнуло лукавство. В голове зароились вопросы. Как именно эта непростая машина оказалась возле дач, хотя раньше была посреди поля? И почему сон так резко сморил? Это чья-то шутка? Розыгрыш? Проверка какая-то?
Интересно знать, на что?
– Да уж, погода такая… тяжелая… А уж если метеочувствительность…
– Ага, ага, – понимающе закивала Зинаида Андреевна. – Ох, голова боли-и-ит! Но я вот травки пью. Вы пьете?
– Покупала как-то кипрей с пустырником, – призналась Мария Ивановна.
От мигрени она обычно принимала таблетки.
– Баба Маш, а пойдемте к нам в гости! – живо предложила вдруг Наташа. – У баб Зины чай волшебный есть – от него любая голова сразу выздоравливает! Заговоренный и волшебный!
– И правда, – подтвердила старушка. – Мысль хорошая. Пойдемте к нам? Я угощу и медком, и вареньицем.
– Да неудобно как-то, – засмущалась Мария Ивановна.
– Чего уж там неудобного-то? – улыбнулась Зинаида Андреевна.
Блеснула золотым зубами.
Наташа тут же схватила ее за руку и требовательно потянула.
– Пойдемте скорее, бабушки!
И они вместе направились к аккуратному деревянному дому, стоящему на перекрестке двух перпендикулярных улиц. По одной тянулись бревенчатые деревенские избушки с пристроенными дворами, со странными сараюшками из белого камня. По другой – советские дачки-«скворечники», сооруженные еще в прошлом веке, и новенькие брусовые особнячки из типовых, построенных на заказ не так уж и давно.
Дом Зинаиды Андреевны стоял на перекрестке, словно страж, охраняющий границу между прошлым и настоящим.
Крепкий, бревенчатый, с резными наличниками на окнах и с крыльцом, увитым виноградом, он возвышался над округлыми кронами плодовых деревьев. Вокруг раскинулся небольшой, но ухоженный сад, где росли яблони, вишни и сливы. Возле калитки стояла лавочка, на которой, наверное, вечерами собирались соседи, чтобы поболтать о жизни.
В целом, дом дышал теплом и уютом, обещая гостям радушный прием и спокойный отдых.
И все же было в нем что-то…
Наташа весело болтала, рассказывая о своем шалаше, построенном за сараем, а еще о том, как она помогает бабушке поливать клубнику, капусту и салат. А еще о том, что под старыми козлами, на которых пилили бревна, осы свили гнездо, и оно похоже на свернутую в шарик серую бумагу.
Зинаида Андреевна шла рядом, улыбаясь и поглядывая то на девочку, то на Марию Ивановну, словно оценивая.
– Вот, полюбуйтесь, – сказала она, наконец, указывая на свое жилище. – Это еще моя прабабка строила… – покашляла в кулак и помотала седой головой. – Надо же! А ведь я уже сама прабабка… – Вздохнула. – Крепкий дом, на века. Правда, крышу недавно местами пришлось перекрыть. Время берет свое.
По серому шиферу нарастал напитанный дождями толстый мох.
Мария Ивановна с интересом осмотрела строение. Оно действительно выглядело основательным и надежным.
Древним.
Солнечные колеса на фронтоне были как глаза.
И деревянный конь-охлупень, вскидывающий точеную головку, смотрел с высоты весело и горделиво…
Увидев, что гостья замешкалась, Зинаида Андреевна пригласила:
– Не стесняйтесь, проходите. У нас тут все просто, по-деревенски, но от души.
Наташа подбежала к заборчику низенького палисадника, распахнула скрипучую калитку и помахала рукой:
– Заходите! Тут у бабули цветы красивые. Посмотрите какие!
Мария Ивановна ступила на выложенную кусками привезенного откуда-то битого асфальта дорожку, ведущую к дому. Загляделась на пышные хосты и японскую спирею, уже готовую распуститься розовым. На тугие шарики пионов. На плотную подушку очитка.
На розы.
Они росли не вдоль дорожки, как остальные цветы, а чуть поодаль, в центре палисадника, словно принцессы, окруженные свитой.
Такие разные розы.
Некоторые из них были старыми, корявыми, с одеревеневшими узловатыми стеблями, но усыпанные множеством бутонов. Некоторые – молодые и свежие, вчерашние черенки… Мария Ивановна узнала знакомые сорта – такие когда-то росли в саду ее собственной бабушки.
«Нина», – подумала она, ярко-красные лепестки. Некоторые бутоны уже начали раскрываться, являя миру глубокий, насыщенный цвет. Аромат, пряный и пьянящий, витал в воздухе, смешиваясь с запахом нагретой солнцем земли и свежей травы.
Бабушку Марии Ивановны тоже звали Нина. Налетел ветерок, и в мерном покачивании роз виделся теперь далекий привет от нее…
Кое-где асфальтовые обломки растрескались так сильно, что обнажилась земля, поросшая мягким мхом. Сыро… Мария Ивановна шла медленно, стараясь не наступить на пушистые подушки. В голове всплывали воспоминания о детстве, о бесконечно далеких беззаботных летних днях. Этот палисадник, несмотря на свою простоту и некоторую запущенность, казался ей настоящим раем, уголком умиротворения и красоты.
Наташа, увидев, что гостья залюбовалась цветами, подбежала и, сорвав ближайшую розу, сунула ей в руки.
– Вам! – произнесла торжественно. – Это ваши любимые цветы? Да?
Мария Ивановна приняла подарок, растроганная детской непосредственностью.
– Спасибо, милая, – улыбнулась она. – Очень приятно. У моей собственной бабушки такие были. Это же «Нина»?
– Она самая, – подтвердила Зинаида Андреевна.
Крыльцо оказалось большим, деревянным, с резными перилами, выкрашенными когда-то в голубой цвет, но теперь выцветшими и потрескавшимися от времени. Краска сходила с дерева, как чешуя рыбы. Дом линял, обновлялся, словно желая переродиться во что-то иное. Семь высоких ступеней вели на просторную веранду. Мария Ивановна, ступив на первую, почувствовала, как дерево под ногой слегка просело. Раздался скрип.
Дом заговорил.
– Ох! – воскликнула от неожиданности Мария Ивановна и пошатнулась.
Палку свою она оставила в палисаднике. Мила бы рассердилась на такое поведение – что за детское упрямство? Но отчего-то хотелось идти самой, своими ногами, и ощущать, как все получается.
– Он у меня сам себе сторож, – рассмеялась Зинаида Андреевна. – Всегда голос подаст, если гости пришли.
Над крыльцом нависал козырек, увитый виноградом. Листья, еще совсем молодые и нежные, трепетали на легком ветерке, отбрасывая причудливые тени на дверь. Витые щупы впивались в узоры резьбы. Висели там и тут завязавшиеся маленькие гроздочки.
– Неужели вызревает? – поразилась Мария Ивановна.
– Да, – кивнула хозяйка. – Это «Лидия». Она и в нашем суровом болотистом климате хороша.
Входная дверь, массивная, дубовая, с отполированной дожелта медной ручкой, преградила путь. Мария Ивановна представила, сколько раз за эту ручку брались людские руки, сколько гостей переступило порог этого дома.
Сколько радостей и печалей он видел.
В темных сенях пахло старыми вещами и засушенной мятой. Немного валерианой и донником. Еще чем-то… Висели под потолком в углу дубовые и березовые веники, связки сушеной рябины и грибов.
Лосиные рога.
– Это я нашла! – похвасталась Наташа. – Мы с бабулей в лесу гуляли. Я смотрю – рожищи лежат! И мы их взяли.
– Здорово, – искренне восхитилась Мария Ивановна.
Рога и вправду были потрясающие. Громадные лопатищи. Лось, что их носил, был, наверное, настоящим великаном.
– А знаете, что в центре леса есть? – Глаза Наташи сверкнули в предвкушении того, как удивлена будет гостья, услышав ответ.
– Что же? – заинтересовалась Мария Ивановна.
– Настоящее щучье озеро. Вы знаете, что такое щучье озеро? – Наташу так и распирало поделиться знаниями.
– Не совсем.
Мария Ивановна действительно точно не знала. Ну – «щучье». Щуки там, должно быть, водятся?
Угадала, да не совсем.
– Там щука живет громадная! Одна одинешенька. Потому что съела всех. Вот такая. – Наташа измеряла шагами сени от входной двери до той, что ведет в жилые комнаты. – Как динозавр! Купаться нельзя – проглотит!
– Правда? – искренне изумилась Мария Ивановна.
– Да! – Наташа даже на месте подпрыгнула. – Бабуль, расскажи!
– Ну, может, живет, а может, и не живет уже, – туманно ответила Зинаида Андреевна. – Да и озеро само… Давно уже никто не ходил к нему. Больше байки…
– Ты ж его видела, бабуль? – не унималась Наташа. – Озеро? Ходила мимо древнего каменного моста по тропинке?
– Когда оно было. И мост уже развалился, наверное, совсем… Тропинка заросла. – Зинаида Андреевна перевела тему, распахивая внутреннюю дверь. – На кухню проходите. Да не разувайтесь. Я еще не подметала, – велела она, взмахом руки указав на огромную метлу, припрятанную в нише за вешалкой со старыми мутоновыми шубами.
– Нет, ну как же… – Мария Ивановна все равно стянула мягкие спортивные тапочки, изрядно запылившиеся по пути.
Наташа на ходу сбросила резиновые шлепанцы и нырнула под стол. После недолгой возни она вытянула оттуда толстую черную кошку и, прижав ее к себе, объявила:
– Это наша Муха. Хотите подержать? Она не царапучая.
– Наташа, отпусти ее, – строго велела Зинаида Андреевна, но правнучка не послушалась, продолжая совать кошку гостье.
Пришлось взять.
И погладить по голове. Понимая, что кошке подобное обращение не очень-то приятно, Мария Ивановна опустила бедное животное на пол.
– Иди на свободу, – сказала она, на что получила в ответ весьма отчетливое:
–Благодар-ряу!
Показалось, наверное. Но так похоже на человеческую речь прозвучало!
– Проходите, не стесняйтесь, – поторопила тем временем Зинаида Андреевна. – Вот сюда, на диванчик.
Кухня оказалась просторной, пропахшей дымком из печи.
Посреди нее стоял огромный, видавший виды круглый стол, покрытый цветастой клеенкой с изображением спелых яблок. Вокруг стола теснились разномастные стулья и табуретки, а вдоль стены примостился старенький диван, обитый потертым бархатом. На окнах висели связанные крючком занавески, сквозь кружево которых пробивались лучи полуденного солнца и расцвечивали пылинки, пляшущие в теплом воздухе.
Зинаида Андреевна захлопотала возле желтого, чем-то похожего на сказочный замок, серванта. Вскоре на столе появился электрический самовар, вазочка с баранками и блюдце с медом. Наташа постелила перед гостьей не слишком умело связанную салфетку.
– Это я сделала, – похвасталась она. – Меня бабуля учит!
– Какая красота, – без тени лести похвалила работу девочки Мария Ивановна.
Наташина поделка была создана с любовью и старанием, и именно в этой непосредственной детской простоте виделась особая прелесть.
– Чай с душицей. Сама собирала… – В пузатую низкую чашечку, оранжевую в золоте тонкого обода, полилась из чайника темная струя заварки.
Пыхнул паром самовар и выдал порцию туманного кипятка.
Мария Ивановна сделала глоток. Чай был крепким и терпким, с легким медовым послевкусием.
– Замечательный чай! Давно такого не пила, – искренне восхитилась она.
– В нем особое волшебство, – загадочно подтвердила Зинаида Андреевна.
– Да! – обрадовалась Наташа. – Волшебства у нас много.
– Вот только людей мало, – перевела тему Зинаида Андреевна. – Места у нас тут не курортные. Болота, чащи непроходимые, дороги плохие. Река далековато, и все берега у нее заросшие и заболоченные – не подойти. Асфальта так и не проложили к нам толкового и газа не провели, а грунтовку весной так размывает, что и трактор застрять может, не то что легковушка. Автобус отменили – до станции железнодорожной километров пять.
«Километров», с протяжным ударением на «о».
Бабушка Марии Ивановны тоже так это слово произносила. Рассказывала, как в школу в свое время детьми из деревни ходили «за пятнадцать километров», туда-обратно. А в лесу кабаны – страшно. Может, и медведь даже. В деревне-то после сорок пятого собак не осталось. Никаких животных… Добыли пару коров потом, да кобелька. Маленького – и его волки унесли…
Жуть…
– Да уж, – согласилась Мария Ивановна, вспоминая свое утреннее приключение в поле.
– Зимует домов пять, – продолжила Зинаида Андреевна. – Мало нас, коренных, осталось. Сезонники вон тоже разбежались. Много заброшенных дач теперь. Борщевик растет… – Она тяжко вздохнула. – Вы купили у Мальцевых?
– Да.
– Они родственники дальние. Ее… – донеслось задумчиво. – Мальцевы… Хорошие они люди, но, как это говорится, городские до мозга костей. Им другая жизнь милее. Тут пытались – и огород, и хозяйство… Но не их это все – уехали. Тут у нас ведь как? Надо душой к земле прикипеть. Землю любить, лес понимать. Не бояться… – Лукавый взгляд прошил вдруг Марию Ивановну насквозь. – Вот вы вот не боитесь?
– Нет.
Вспомнились огромная лиса и переносящаяся в пространстве машина. Страх, что рождался по пути к Ведьминым горкам, растворился окончательно.
– Вот и славно. Приживетесь, значит, у нас. Вам рассады дать?
ГЛАВА 2. Дача на краю
– А у вас какая? – спросила Мария Ивановна заинтересованно.
О последних достижениях в деле выращивания огородных культур она знала лишь в теории – из интернет-роликов. А в далеком детстве, когда были бабушка и деревня, там ведь как? Огурцы – «просто огурцы». Помидоры – «просто помидоры – соседка дала».
Что выросло – то выросло. Но всегда хорошее, вкусное.
– Томаты, перчики, капусточка всякая разная, – с гордостью перечислила Зинаида Андреевна. – Синенькие есть. Кабачки с патиссонами. Тыква.
– Ох, – осталось только руками развести. – Мне б на дачу свою новую вначале взглянуть. А уж потом… Пойду я, что ли.
– Вам туда, – махнула на прощание Зинаида Андреевна. – Вверх по улице, к самому лесу, мимо колодца. Там увидите…
– Спасибо за чай и гостеприимство. Приятно было с вами пообщаться, – поблагодарила новую знакомую Мария Ивановна. – А за рассадой зайду обязательно, как только пойму, что там у меня с огородом делается.
– Ну, будем ждать, – донеслось ей в спину.
Спустившись с крыльца, Мария Ивановна с сомнением взглянула на оставленную палку и все же взяла ее. Старуха… Старуха и есть! Нечего молодиться. Если ногам не доверяешь, лучше так, с клюкой.
Бабушка Нина, помнится, свою называла «клюшкой». Смешно даже…
Вскинув на плечи рюкзак, она пошагала с перекрестка по дачной, «ромашкинской» улице, оставив позади длинную полосу «ведьминогорковских» изб.
Дачи жили своей бурной жизнью, пестрели новенькими оградами из разноцветного профлиста. Слева за высоким синим забором кто-то громко ругался, кажется, из-за неправильно подключенного насоса. Справа из-за сетки-рабицы тянулись к солнцу кусты черной смородины, усыпанные еще зелеными ягодами. Мальчишка лет десяти с чумазым лицом и ссадиной на коленке деловито поливал их из лейки. Завидев Марию Ивановну, он смущенно кивнул и спрятался за куст.
Дальше улица сужалась, заборы становились ниже, а дачи – скромнее. Вот покосившийся домик с выцветшей краской, увитый хмелем. На крыльце под навесом дремлет рыжий кот. А вот – аккуратный газон, на котором стоят облупившиеся от времени садовые гномики и пластиковые аисты из масс-маркета.
Чем дальше Мария Ивановна уходила от перекрестка, тем ухабистее становилась дорога, а дачи заброшенее. Некоторые участки заросли бурьяном в человеческий рост, и сквозь него едва проглядывали покосившиеся домики.
«Неужели и моя такая же?» – с тревогой подумала Мария Ивановна.
Глянул из кустов бузины колодец. Блеснул на солнце гладкий бок эмалированного белого ведра, прикованного к рыжей от сырости цепи.
Под ноги густо потек мох.
Мария Ивановна прошла по уложенным в низинке с вечной грязью доскам-мосткам на противоположную сторону небольшого овражка, что пересекал путь.
Вот и дача ее новая…
Точнее, то, что от нее осталось.
Покосившийся забор упал на лапы старых елей, заботливо подставленные с лесной стороны. Через бреши уже пробилась в сад буйная растительность. Острые стрелки хвощей, дикая малина и молодая поросль черемухи.
Домик стоял, съежившись, под сенью огромных, разросшихся груш-дичек. Облупившаяся краска, выбитые стекла, худая крыша – больно смотреть.
Мария Ивановна с трудом открыла скрипучую калитку – скорее остатки ее, – и вошла на участок.
Сад…
Казалось, природа решила взять реванш за все годы человеческого вмешательства. Кусты крыжовника и смородины переплелись в непроходимые заросли, сливы и вишни, давно не знавшие ухода, тянули корявые, замотанные серыми клочьями лишайника ветви к небу – словно молили о помощи. Под ногами хрустели сухие прутья и мягко чвакали прошлогодние недогнившие листья. В воздухе витал густой, терпкий аромат прели, плесени и грибницы.
С трудом продравшись сквозь заросли жимолости, Мария Ивановна подошла к домику, ступила на ступеньку, да чуть не рухнула. Прогнившая древесина развалилась под ногой мягко, как кусок слоеного пирога.
Треснула с болью в звуке половица веранды.
Все сырость проклятая…
Дверь, что вела внутрь домика, висела на одной петле. Заглянув за нее, Мария Ивановна вздохнула. Пыль, свалявшаяся от влажности в тугие серые комочки, паутина в брильянтах осевшего конденсата, раздутый слой пожелтелых обоев на стенах, пятна мокрых разводов на потолке – картина печальная.
В углу ютилась старая, сломанная кровать, а на полу валялись обрывки газет и журнал «Работница» за 1989 год. С обложки улыбалась молодая женщина в желтой кепке и на роликовых коньках. Перед собой она катила детскую коляску. Ниже белая надпись обещала скорое вступление в «век скоростей»…
В крошечной прихожей, перерастающей в комнату, пахло затхлостью и мышами. Сквозь щель в стене пробивались тонкие лучики солнца, подсвечивая танцующие в воздухе пылинки. Они казались маленькими призраками, по непонятной причине застрявшими в этом забытом всеми месте.
Мария Ивановна осторожно вошла в комнату, стараясь не наступать на особо скрипучие половицы. Под ногами что-то хрустнуло. Оказалось – осколок зеркала, покрытый слоем пыли.
Рукав предусмотрительно накинутой толстовки стер пыль. В мутном отражении мелькнуло изборожденное морщинами старческое лицо, уставшее, но с искоркой надежды в глазах.
«Все старее и старее выгляжу», – подумала Мария Ивановна.
Любоваться собой отчего-то не хотелось.
В центре помещения застыл покосившийся стол, на котором валялись остатки чьего-то обеда – ржавая вилка, обглоданная кость и позеленевшая от времени корка хлеба. Возле остатков сего немудреного пира, посылая привет иной эпохе, стояла керосиновая лампа с разбитым стеклом.
Соседняя комната выглядела еще плачевнее. Здесь, судя по всему, когда-то была кухня. Ржавая газовая плита с отвалившейся дверцей духовки жалась к стене. Рядом – покосившийся шкафчик, из которого выпали старые кастрюли и сковородки, покрытые пятнами ржавчины. На полу – обрывки клетчатой клеенки.
Все в прах…
В углу, под окном, Мария Ивановна заметила груду старого тряпья. Она приподняла за край то, что когда-то, по всей видимости, было лоскутным пледом, и ахнула. Под ним обнаружилась старая швейная машинка «Зингер». Дореволюционная – на черном фоне величаво разлегся меж двух острых башен масонский сфинкс…
Марии Ивановне вспомнилось, как в ее детстве бабушка Нина ловко управлялась с точно такой же машинкой, создавая удивительные вещи, и улыбнулась сфинксу, словно старому знакомому.
Но, несмотря на весь этот хаос и запустение, Мария Ивановна почувствовала воодушевление.
Своя дача!
Хоть плохонькая, но своя!
Сколько лет она лелеяла мечту о клочке земли за городом и крошечном домике? Лет десять. А может, и двадцать… Но все как-то не складывалось. То дочери надо было помогать, то муж противился… Теперь Мила переехала в отдельное жилье, и в постоянной помощи не нуждается.
А муж умер. Не пережил инфаркта. Пять лет назад это произошло, и Мария Ивановна уже вполне привыкла к одиночеству. Оно ее не смущало. По-настоящему пугали лишь недомогания. Страшно было оказаться однажды лежачей и немощной.
Стать обузой.
Она провела рукой по желтым обоям с бороздками бывшего золотого теснения, вдохнула застоявшийся воздух и улыбнулась.
– Ничего, – прошептала она, обращаясь к даче. – Мы с тобой еще разберемся. Будешь ты у меня как новенькая. И тут с тобой, глядишь, расшевелюсь маленько, а то засиделась в городе. Закостенела.
И в этот момент в ответ на ее слова, в саду запела птица. Не просто чирикнула, а залилась звонкой, трелью, приветствуя новую хозяйку. Мария Ивановна взглянула в окно и увидела на ветке старой яблони маленькую малиновку. Грудка, как алый фонарик, глазки бусинки.
На душе стало радостно и спокойно.
Осторожно, чтобы не поскользнуться на размокшей лестнице, Мария Ивановна спустилась с крыльца. К счастью, прогнила напрочь только одна ступенька – самая нижняя. Остальные держали.
Вокруг, полудикий и пока что неукрощенный, буйствовал сад. В его глубь уводила выложенная старомодным линолеумом дорожка. Такие раньше часто делали на дачах. А что? Удобно. Не пробьется наружу трава, и вроде как симпатично выглядит.
Солнце прошло сквозь густую листву, расстелило под ногами узор кружевных теней. Сад ощетинился сухими, не подрезанными вовремя ветками, явно желая скрыть свои тайны от посторонних глаз. Вдоль покосившегося забора, отделяющего его от леса, тянулись заросли малины. Давно неухоженные, они перемешались с вьюнами и чистотелом, запутались колтунами и местами посохли.
А в углу, где забор круто поворачивал и тек от дикой чащи в другую сторону, виднелась старая беседка, увитая хмелем. Ее крыша прохудилась, и покосились столбы, но былое очарование все еще жило под округлым сводом.
Здесь когда-то отдыхали, пили чай и вели неспешные разговоры…
Захотелось немедленно взяться за работу, расчистить заросли, облагородить деревья – вдохнуть новую жизнь в этот беспризорный сад. Но ясно, что тут дело не одного дня и, возможно даже, не одного сезона.
Впереди ждет долгий и кропотливый труд.
Мария Ивановна побрела по линолеумной дорожке вперед, остановилась возле беседки и заглянула внутрь. Сквозь прорехи в крыше пробивались лучи солнца, отражались в каплях, повисших на паутине.
Она представила, как приведет беседку в порядок, поставит здесь стол и стулья, будет пить чай и читать книги, наслаждаясь тишиной и покоем. А еще – обязательно пригласит Зинаиду Андреевну с Наташей в гости.
И внуков, Дашу и Алешу, сюда привезет.
Мила не разрешит? Да нет, разрешит, когда увидит, какая тут благодать и красота…
…будет однажды.
Мария Ивановна улыбнулась и повернулась обратно к дому. По пути она заметила, что дорожка двоится, уходя к круглым кустам жимолости. Ягоды, ранние, крупные, давно созрели и теперь ждали, когда их соберут. Птицы уже начали этот процесс, но кое-что на ветках еще синело.
За жимолостью обнаружилась небольшая сараюшка, заваленная старым хламом: дырявые ведра, сломанные инструменты, какие-то доски, обрывки пленки. Вещи, необходимые для любого хозяйства, в общем.
Когда они исправные.
Мария Ивановна выковыряла из кучи целую лопату и отставила поближе ко входу – такой работать можно. Грабли тоже нашлись и были прислонены рядом. Вполне хорошие, без одного зубчика всего-то…
Вернувшись к домику, решено было осмотреть веранду.
Там всюду громоздились завалы из старых газет и журналов, датированных еще советским временам. «Работница», «Огонек», «Крестьянка»… С их отсыревших, покрытых плесенью и пылью обложек смотрели женщины. Все такие разные! Старые и молодые, улыбающиеся и строгие – садовницы, доярки и трактористки, учительницы, работницы медицины, ученые, делегатки съездов и общественные деятельницы.
И странно было на них глядеть. В последние годы на обложках таких не печатали…
Таких живых, настоящих и простых.
А вот тут, на обложке и вовсе женщина, что постарше самой Марии Ивановны будет. Старушка в платочке сидит за столом и глядит на пышные пироги. За ее спиной вышитые белые полотенца. На ней – рубашка, алая в белый крапчик…
Красота-то какая! Залюбоваться можно.
И уюта такого же сразу захотелось.
Мария Ивановна взглянула на год. Восемьдесят девятый. Предновогодний выпуск…
Она присела на покосившийся стул и принялась заботливо собирать журналы с пола и укладывать в аккуратные стопочки.
И вся веранда зашелестела, зашуршала, запахла растревоженной старой бумагой.
Оставалось одно – браться за дело и наводить порядок. А то, что оно само собою с веранды началось – и хорошо.
Разобравшись с журналами, Мария Ивановна вынула из рюкзака новенькую насадку для щетки. Огляделась. К чему бы приспособить? А на глаза только клюка самодельная попалась – к ней и приладила.
Шурк-шурк! Заскребли по доскам пластиковые щетинки. Полетели прочь сухие листья, кусочки облезшей краски, перышки, песок и пыль.
Вскоре пол стал чистым.
Потом его можно будет отчистить основательно и, например, покрыть лаком, чтобы видавшее виды доски явили миру свой натуральный цвет…
Это, конечно, капля в море, но все-таки капля уюта!
Первый шаг.
Мария Ивановна устало выдохнула. Будь она лет хоть… на десять моложе, сделанного было бы больше. Она принесла из кухни колченогую табуретку, на вид все же более надежную, чем норовящий развалиться на части стул, и, усевшись на нее, достала телефон, чтобы набросать список дел.
Сначала вычистить дом. Вымести. Вымыть. И еще раз по второму кругу. Выбросить все испорченное, сгнившее и истлевшее. Осмотреть все сломанное на предмет починки.
Сказано – сделано.
Хорошо, что щетку догадалась притащить с собой и немного тряпья. Для мыла и моющих средств в рюкзаке тоже нашлось местечко, большую часть которого они и заняли.
И мусорные мешки. Она складывала и складывала в них какой-то совсем уж сопревший хлам. И пространство пустело. И становилась легче дышать в нем. А пол-то хороший, ровный. Половицы какие! Крашеные…
Мария Ивановна провела по обоям ладонью. Таких сейчас не найдешь. Они очень, очень старые. Жалко будет срывать…
Она потерла окостеневшую от работы внаклонку спину и снова взялась за щетку.
Так что к вечеру комната с кроватью и столом превратилась в полнее себе пригодное для жилья место.
Сломанную ножку кровати успешно заменила пара кирпичей, найденных возле забора. Отсыревший матрас пришлось выбросить, заменив туристическим ковриком. Спальник Мария Ивановна тоже с собой привезла. Она купила его пару лет назад, специально для похода, в который они с Милой водили детей.
Сплавлялись на байдарках по небольшой реке.
Хорошо было. Лето, вещи в резиновых мешках, плеск весел и веселый бег реки… Показалось даже на миг, что, сидя у огня, потрескивающего во тьме июньской ночи, они с дочерью забыли все разноглася и наконец-то нашли общий язык.
Раз и навсегда…
Но показалось.
Мария Ивановна с любовью разгладила спальник и достала надувную подушечку. Взгляд переместился на дверь, до сих пор висящую на одной петле. Нет, так дело не пойдет. Ночевать, не запершись, на краю леса не хотелось совершенно.
Пришлось снова идти в сараюшку и рыться там, в надежде найти хоть что-то похожее на щеколду или задвижку. В итоге отыскался крепкий крючок с петлей, несколько ржавых саморезов и крестовая отвертка с ручкой из потемневшего дерева.
А еще петля – длинная, со стрелкой и завитушками, будто для ворот сказочного терема изготовленная.
Мария Ивановна приладила сначала петлю, потом крючок. Дверь встала на место и оказалась вполне прочной и ладной. Даже остатки росписи и лака на ней нашлись.
На душе сразу стало спокойно. Ведь до того, как починить входную дверь, рождалась в голове предательская мысль – собраться быстренько и поковылять на последнюю электричку. Но еще перед тем, как отправиться утром в это дачное путешествие, Мария Ивановна пообещала себе, что обязательно останется на ночевку, какой бы ее новая дача не оказалась.
И будто крылся в этом некий сакральный смысл…
Ладно.
На ночлег устроиться худо-бедно получается. Она не притязательная. А вот что с едой? Кухня пока что выглядела довольно безнадежно. О плите не стоило и мечтать. Ее будто кувалдой били, да и газовый шланг тянулся в пустоту. Баллон, к которому его следовало подключать, давно куда-то делся.
Не приготовить ничего.
И электричество.
Мария Ивановна довольно быстро обнаружила предохранитель. К его черному выцветшему цилиндрику пристроил паутину толстый паук-крестовик.
– Извини, но тебе лучше переехать в более спокойное местечко, – сказала ему Мария Ивановна.
Осторожно подцепив паука на щетку, она перенесла недовольного соседа в другой конец комнаты и присела на табуретку. Для того, чтобы врубить пробки, пришлось сильно и довольно резко потянуться вверх. Голова закружилась… Когда тебе семьдесят пять, с такими вещами лучше не шутить. Упадешь еще. Кто поднимет?
Мария Ивановна проводила паука взглядом. Он совершенно не внушал ей страха или отвращения, напротив, присутствие рядом живого существа, хоть и столь маленького, успокаивало.
Когда ты стара, начинаешь больше ценить жизнь.
И свою, и чужую.
Паук, передумав сердиться из-за внезапного переезда, заполз на пожелтевшую кнопку выключателя, словно предлагая проверить, в порядке ли проводка.
Мария Ивановна последовала его молчаливому совету. Вскоре кухня озарилась желтым неярким светом. Белый стеклянный плафон с узорами в виде рябиновых ягод пыльно просиял. Блеснули остатки рыжей краски на половицах.
И глаза сфинкса на корпусе швейной машины.
Среди посуды, выпавшей из деревянного шкафчика, обнаружился металлический чайник. Разложив остальную посуду на перекошенных полках, Мария Ивановна дала себе слово перемыть в ближайшее время все это безобразие.
Или заменить…
Странное дело, но мысль о том, чтобы повыкидывать из домика старые вещи, была какой-то неуютной, даже немного пугающей.
Что-то внутри противилось…
Когда она приоткрыла крайнюю дверцу шкафчика, чтобы запихать туда большую эмалированную кастрюлю, всю в желтом налете, ей на руки выпала очередная пачка старых журналов и газет.
Мария Ивановна присела на покосившийся стул и принялась их перебирать. «Юный художник», «Наука и техника», «Приусадебное хозяйство», «Пионерская правда»… Вдруг, среди номеров «Юного натуралиста» с мордашками милых животных на обложках ей попалась потрепанная серая книжка. Золотые буквы названия гласили: «Травник. Секреты удивительных растений».
Видом своим книга сильно отличалась от пестрой массы советских изданий. Она выглядела так, будто попала сюда из музея.
Старинная.
Мария Ивановна полистала страницы. Твердые знаки на концах слов, «яти», точки над палочкой-«и»… Откуда здесь такое сокровище? Попробовала прочесть – получилось. Описания трав, их целебные свойства, способы применения в… медицине? Невероятно интересно! И миниатюры-иллюстрации такие изысканные!
Чудо, а не книга.
Вдруг внимание привлекло что-то, вложенное между страницами. Засушенный цветок с фиолетовыми лепестками. Хрупкий, но цвет сохранил.
Мария Ивановна осторожно взяла находку в руки и поднесла к лицу. Без особой надежды вдохнула аромат и зажмурилась от наслаждения.
Нежный вкус детства – сладкий лимонад, день рождения с подругами, ощущение праздника и счастья!
Газированной шипучкой и весельем пахнет лишь один цветок на земле – метеола. Так, на молдавский манер, называла это растение бабушка Нина…
В этот момент в саду снова запела птица. На этот раз соловей – предвестник теплого вечера. Его трель звучала все громче и радостнее, словно невидимый пернатый артист хотел напомнить новой хозяйке дома о чем-то давно забытом и прекрасном.
О том, чего не вернуть уже…
Мария Ивановна бережно положила фиолетовую метеолу обратно в книгу, закрыла мягкий раздутый томик и прижала к груди. «Спасибо», – прошептала она неизвестно кому, чувствуя, как в душе поднимается волна странного щемящего предвкушения.
Чего?
Непонятно чего…
Мария Ивановна не смогла бы ответить на этот вопрос – и не спрашивайте!
За журналами и газетами, в глубине шкафчика, обнаружилась небольшая корзина, доверху набитая сушеными травами. Запах от них исходил пряный и немного терпкий. Мария Ивановна осторожно вытащила несколько пучков. Здесь были знакомые ей лечебная ромашка и мята, зверобой и мать-мачеха, листья черной смородины, малины, подорожника.
Тысячелистник, пастушья сумка и чабрец.
Донник…
К ночи Мария Ивановна была вымотана. Выжата, как лимон. Голодна, как проснувшаяся после зимы медведица.
Даже странно. В последнее время ей казалось, что организм ее, истончившийся к старости, словно шелк… словно бумага, начал довольствоваться малым. Голод забылся, оставшись призраком далекой студенческой юности. Потом были сытая зрелость и вечные диеты – борьба за стройное тело, в которую была обязана вступать каждая женщина.
И вкусная еда объявлялась врагом.
Что поделать, мода…
А тут…
Мария Ивановна даже живот ладонью потерла. Так захотелось поужинать – сытно, вкусно. У нее остались еще почти полтора пирога, твердый сыр и палка сервелата.
В пластиковой баночке от таблеток намолот кофе. Крупно. Не успевала утром, вот и недодержала кофемолку…
Без горячего напитка ужин – не ужин. Но как воды нагреть, если плиты, считай, нету?
А что, если костер развести? Прямо во дворе?
Решено!
Спустя минут десять Мария Ивановна уже сидела посреди небольшой полянки – единственно чистого пяточка земли перед домом – и ворошила дрова железным прутом-распоркой от сборного парника.
Еще несколько деталей от того же парника были приспособлены в качестве подвеса для чайника.
Воду она принесла из колодца, ставшего ориентиром. Когда Мария Ивановна подошла к нему и заглянула внутрь, на нее из бездонной тьмы глянули звезды.
А ведь ночь еще не вступила в свои права, и солнце тлело у горизонта до полуночи, чтобы нырнуть за него на пару-тройку часов, а потом появиться снова.
До полярного круга отсюда пути чуть больше суток на поезде.
Белые ночи.
Костер приятно потрескивал, жадно поглощая сухие ветки и обломки старого забора. Из кирпичей и доски получилось соорудить подобие скамейки. Из большой дырявой перевернутой кастрюли – столик.
Чайник долго молчал – грелся, а потом забурлил, запел. Остатки пирогов Мария Ивановна нанизала на прутики и подогрела на огне. Сидя у костра, она смотрела на разлитые по небу потеки зари и чувствовала себя счастливой.
Тепло, лето, свой домик, сад. Запущенность и уют.
В привезенную из дому эмалированную чашечку упал листок дикой мяты, пара сосновых иголок, листочек смородины и заварной чайный пакетик. Легли на заботливо постеленную салфетку нехитрые угощения.
Мария Ивановна огляделась, поймав себя на мысли, что ищет взглядом лису.
Ту самую, с которой познакомилась утром. Почему-то хотелось, чтобы она снова пришла…
В кустах жимолости родилось движение. Кто-то шуршал и пофыркивал, невидимый среди густой листвы. Вскоре все стало ясно – из зарослей выкатился маленький колючий шарик. За ним еще один. И еще.
Ежата!
Потом и мама показалась. Выползла к огню и сердито фыркнула.
– Не бойся, Колючка, – поприветствовала гостью Мария Ивановна. – Я твое семейство не побеспокою.
Ежиха подошла ближе, деловито обнюхала протянутую руку, после чего развернулась и направилась куда-то в сторону сарая. Малыши поспешили за ней.
Мария Ивановна допила чай и ощутила, что в сон ее клонит просто невероятно.
Настала пора идти спать.
Затушив костер, она направилась к дому. Там умылась прямо на крыльце и кое-как почистила зубы. Вернее то, что от них осталось. Сколько сил и средств было пущено на стоматологию, но с наследственностью Марии Ивановне не повезло, поэтому рот ее полнился мостами и коронками. Они уже тоже дохаживали свое, и врачи рекомендовали начать пользоваться вставной челюстью.
Не хотелось.
Но что поделаешь? Зубы – не волосы, новые назад не отрастают.
Да и волосы в последнее время тоже не особо радовали. Сохли от ветра, путались от воды, постоянно оставались на расческе, что ты с ними не делай.
И все же в старости была своя прелесть. Какое-то необъяснимое умиротворение, спокойствие, дающее возможность наслаждаться малым.
Радоваться каждому новому утру.
Мария Ивановна улеглась на жесткую постель, застегнула спальник. Дверь в соседнюю комнату пришлось задвинуть тумбочкой, ведь там окна были разбиты. Хорошо, что тут, в импровизированной «спальне» стекло осталось целым.
А вот с остальными придется что-то делать.
Пошел дождь, застучал по подоконнику, по крыльцу и…
…по полу.
Кап-кап-кап.
Тцук-тцук-тцук, – в унисон ударам капель заиграл свою нехитрую мелодию невидимый жучок-древоточец.
В голове роились планы на завтра: нужно залатать крышу, хотя бы временно, и, самое главное, разобраться с окнами. Новые поставить – дорого выйдет! Интересно, а эти починить как-то можно? Ну, хоть пленкой временно закрыть.
Хоть чем-нибудь.
Мысли о делах окончательно убаюкали, обернулись сном. И снилось, будто стучит под рукой молоток, вбивая гвоздики в дырки старого шифера. Пила пилит сучья. Хрустит стеклорез…
В какой-то момент Мария Ивановна проснулась.
Она потянулась за телефоном – было два ночи. Темнота стояла непроглядная, предрассветная. Глубоким чистым голосом пел соловей и откликался ему кто-то из лесной чащи. Коростель кричал скрипуче, железно. Отвечал ему чей-то лай…
Сон как рукой сняло.
Мария Ивановна села и прислушалась. В соседней комнате, за притворенной дверью кто-то шебуршал.
Шурх-шурх.
Жутко стало лишь на миг, а потом она сама себя успокоила. На человеческие шаги не похоже. А зверь… Будь зверь большой – шагал бы тяжелее. А тут какой-то то ли шорох, то ли… И не поймешь толком – что!
Еж бы топал.
Лиса, приди она в гости, тихо бы ступала. Может, даже бесшумно.
Не так.
Не шурх-шурх.
Мария Ивановна посмотрела на тумбочку, на окно. За ним разливалась чернота. Лишь пятнышко смартфонного экрана зеленовато светилось, выхватывая узоры на спальнике и уложенные рядышком на табуретку очки.
Наверное, птица какая-то в пустом доме загнездилась и теперь елозит по полу перьями. Ну что еще придумать можно? В темноте и одиночестве хочется поскорее найти оправдание странному звуку.
К счастью он прекратился спустя пару минут.
Тявкнула вдали то ли лиса, то ли собака.
Мария Ивановна перевернулась на другой бок, к стене и закрыла глаза. До рассвета чуть-чуть осталось. Всего-то каких-нибудь полчаса.
И свет придет.
С востока.
Прошьет хлипкие стены первыми лучами солнца, зальет золотом сад и лес, прогонит ночные страхи.
Да и страхи ли?
Мария Ивановна не боялась.
Скорее, ей было любопытно узнать, что же там такое скребется? Но вот пойти и посмотреть она отчего-то не решилась. Будто был в этом действии некий негласный запрет. Как в сказке. Не нарушай тайну – она еще слишком хрупка.
Тайна еще не созрела, как плод, которым стоит насладиться, лишь когда он выйдет из зелени в румянец.
И сон снова сморил, окутал, закружил в лабиринтах воспоминаний прошлого и впечатлений прошедшего дня.
Пробуждение вышло ранним. Солнце еще не поднялось высоко, и в комнате царил приятный полумрак. Мария Ивановна сладко потянулась в своем спальнике, чувствуя, как затекли мышцы. «Пора вставать, засоня», – скомандовала она сама себе и поднялась на ноги.
Поскорее открыла окно, впуская утреннюю свежесть. Пахло цветами. Воздух был таким чистым и прозрачным, что казалось, можно дотянуться до самого неба.
Мария Ивановна глубоко вдохнула, наслаждаясь моментом.
Завтрак был простым, но сытным: овсянка быстрого приготовления, залитая из чайника, вскипяченного на костре, и бутерброд с колбасой. Мария Ивановна ела, сидя на покосившемся крыльце, и прислушивалась к окружающим звукам.
Дачный кооператив просыпался рано: ветер приносил чью-то шумную беседу и детский смех.
Громко загрохотала цепь колодца – пришли за водой.
Подкрепившись, Мария Ивановна направилась к сараюшке. Разбирать завалы старого хлама было не самым приятным занятием, но она надеялась найти еще что-нибудь полезное. Среди ржавых ведер и обрывков пленки нашлись целые цветочные горшки, пара совков, топор, пила и вполне рабочий секатор. Инструменты были не в лучшем состоянии, но их можно было использовать.
Под грудой досок Мария Ивановна обнаружила железную бочку, наполовину зарытую в землю. Попытка вытащить ее не увенчалась успехом – бочка оказалась слишком тяжелой. Пришлось пока оставить ее на месте.
Под тяжелым брезентовым плащом, висящим на стене, Мария Ивановна нашла подвешенный на маленький гвоздик медный ключ. В витиеватых завитушках собралась зелень, и странный яркий камень, похожий на чей-то глаз, тускло сверкал в середине.
Рука сама потянулась к ключу, и, спустя секунду, он исчез в кармане ветровки.
В этот момент у входа в сараюшку раздался тихий шорох. Мария Ивановна обернулась и увидела… лису.
Та стояла на границе света и тени. Рыжий призрак полудня. Хвост движется мягко – туда-сюда. На морде как будто бы улыбка.
– Ну, здравствуй, – поприветствовала ее Мария Ивановна.
На душе стало тепло – будто старую знакомую встретила. Не одна тут. Связями вот обросла. Знакомствами.
– Тяв! – игриво ответила лиса, и убежала в заросли неухоженного сада.
– Ты гуляй, – сказала ей вслед Мария Ивановна. – А мне трудиться надо. Ох, как много дел!
Она отодвинула в сторону велосипед со спущенными колесами и поломанные лыжи. За ними, укрытые старым пододеяльником, обнаружились оконные рамы. Целые! Хоть и некрашеные давно, перемазанные жирной замазкой.
Но главное – стекла в них не разбитые.
Это, наверное, второй комплект для зимы. Их выставили на лето, да так и не вернули назад. И хорошо. Можно будет заменить разбитые на эти. Для лета пойдет, а дальше – разберемся.
Мария Ивановна даже в ладоши хлопнула от радости.
Рядом с рамами обнаружился деревянный сундучок с инструментами. Расписной, резной и сказочный, он казался волшебным. Внутри нашлись новые блестящие гвоздики и саморезы, пара хороших молотков, гвоздодер, плоскогубцы, отвертки, изолента и клей.
Настоящие сокровища!
И Мария Ивановна взялась за дело. Сперва нужно было разобраться с разбитыми окнами. Она вытянула гвоздодером удерживающие рамы гвозди, отскоблила старую краску и куски окаменевшей шпатлевки.
Пока оттаскивала все в сторону импровизированной свалки, измучилась. Порезаться умудрилась, когда осколки выпавших стекол собирала.
Потом «новые» окна…
Сначала вытащить из сарая, затем отмыть. Покрасить бы – да нечем. Нужно будет купить краску хорошую.
Первое окно она приладила с трудом, а потом навострилась. Работа шла медленно, но Мария Ивановна не сдавалась. Она вспоминала уроки труда в школе и советы бабушки, которая была мастерицей на все руки. К полудню ей удалось вставить все рамы. Получилось не идеально, но слепой домик как будто бы обрел глаза.
Пока работа кипела, из зарослей вышла Колючка с семейством. Ежата зашуршали в траве.
– И ты здесь? – обрадовалась Мария Ивановна. – День добрый. Милости прошу. Как раз к обеду.
Кстати, об обеде. Чем обедают ежи, она представляла слабо. Вроде бы всякими насекомыми. Надо будет почитать в интернете… Желудок предательски заурчал. Сама-то все запасы подчистила… Интересно, где тут магазин?
Его пришлось поискать.
Магазин «Незабудка» находился на противоположном конце «Ромашки». Это был небольшой павильон из тех, что возводятся за пару дней. На белых полках пестрели продукты. Все сияло чистотой. И приветливая продавщица в малиновом жилете сразу указала на хлебный прилавок.
– Возьмите хлеб, пока горячий, а то его быстро разберут. Вот этот, в простых пакетиках.
– Спасибо. – Мария Ивановна послушно потянулась за пышущей жаром булкой. – Ой, какой мягкий!
– Самый лучший! – Продавщица добродушно улыбнулась. – А я вас что-то не припомню. Вы проездом? Или в гостях?
– Теперь живу здесь, – улыбнулась Мария Ивановна. – Дачу вот купила в вашем кооперативе.
– Неужели? – всплеснула руками продавщица. – От нас все больше разъезжаются…
– Почему же? Места тут чудесные.
– Ох, – раздалось в ответ.
Продавщица хотела продолжить разговор, но вдруг резко замолчала и с тревогой посмотрела на дверь.
ГЛАВА 3. Что скрывает сад
На пороге «Незабудки» возник темный мужской силуэт.
Топ-топ. Пробухали по чистому полу грязные сапоги, оставив на светлой плитке бурые пятна. Тень наползла на веселый прилавок с разноцветным мороженым и спелыми фруктами.
Незнакомец был неприятен с виду: суровое, обветренное лицо, злой взгляд, костюм с полосками, как у бандита из девяностых… и какая-то общая недружелюбность.
Он небрежно кивнул продавщице и окинул Марию Ивановну оценивающим взглядом с ног до головы.
– А это еще кто? – пробасил, не представляясь и не здороваясь.
Голос его был резким, словно скрип несмазанной двери.
Мария Ивановна возмущенно вскинула голову и произнесла твердым голосом:
– Меня зовут Мария Ивановна. И я здесь теперь живу.
– А я председатель «Ромашки». Ефим Петрович Берестов. – Он поморщился. – Ивановна, значит… И откуда такая взялась? В списках вас нет. – Подошел ближе, заполняя пространство едким запахом дешевого табака. – Что, решили тут прикупить себе земельку на старость глядя, пенсионерка вы наша?
Была в этом какая-то отвратительная ирония. Этот пугающий человек был первым из местных жителей, кто не понравился Марии Ивановне совершенно. Все предыдущие новые знакомые вели себя приветливо и мило, а этот…
Сущий хам!
– Я купила дачу, – ответила Мария Ивановна, чувствуя, как внутри поднимается раздражение. – В этом кооперативе.
– Купила, значит, – протянул Берестов, словно пробуя слова на вкус. – А зачем вам понадобилась такая, с позволения сказать, дача? Тут ведь одни развалины остались. Небось, думали, что дешево отделаетесь?
Все его слова, даже вроде бы безобидные на первый взгляд, отчего-то звучали, как угрозы. Но Марию Ивановну не так просто было запугать.
– Мне нравятся эти места, – сказала она с невозмутимым видом, не собираясь оправдываться за покупку, или как-то объяснять свой поступок.
Еще не хватало!
Ефим Петрович усмехнулся, и усмешка эта не несла ничего хорошего.
– Нравятся, говорите? Ну-ну… А кто вам продал? Небось, опять какой-нибудь местный алкаш, которому деньги на бутылку срочно понадобились? – Председатель подошел ближе, и Мария Ивановна почувствовала резкий запах перегара. – Вы хоть знаете, что это за земля? Тут всякое бывало…
Мария Ивановна почувствовала, как ее терпение начинает иссякать.
– Я купила дачу у Мальцевых, – холодно сообщила она. – Очень приличные молодые люди оказались. А то, что все там старое – ничего страшного. Я труда не боюсь. Все починю и исправлю.
Услышав про Мальцевых, Ефим Петрович заметно оживился.
– У молодежи… этой? И что же? Они продали вам? – уточнил он недоверчиво. – Вроде как не планировали? Сколько же вы им заплатили?
– Это мое дело, – отрезала Мария Ивановна.
– Ваше дело, говорите? – Председатель пожевал желтые губы, его глаза сузились. – Ну, посмотрим, как долго это ваше дело будет оставаться вашим. У нас тут свои порядки, знаете ли. И чужаков мы не очень-то жалуем.
Он бросил на Марию Ивановну последний, полный подозрения взгляд и, не сказав больше ни слова, вышел из магазина.
В помещении повисла напряженная тишина.
Мария Ивановна проводила Берестова взглядом, чувствуя, как напряжение медленно отступает. В жизни она видала всякое, разных агрессивных и неадекватных людей. Будь она помоложе, может, и расстроилась бы, но сейчас… Сейчас нападки вредного председателя показались сущей ерундой.
Разберемся!
И не таких злыдней колючих видала.
Мария Ивановна глубоко вздохнула, прижимая к себе теплую булку. Этот председатель, конечно, был не из приятных… Но что он мог ей сделать? Она законно купила свою дачу, заплатила деньги. А подозрительность этого… Ефима Петровича, и его намеки теперь только подогревали интерес к новоприобретенному участку.
«Чужаков мы не очень-то жалуем», – пробормотала Мария Ивановна себе под нос, вспоминая грубые слова. Ну что ж, она и не собиралась долго оставаться тут чужой. И если кооператив «Ромашка» действительно скрывал какие-то тайны, то Мария Ивановна была готова их раскрыть.
Азарт проснулся внутри. Будто в сериал попала интересный, полный интриг, со своими злодеями и героями.
Она снова повернулась к продавщице, которая, казалось, заледенела после прихода председателя и дар речи потеряла. Лицо бледное, а глаза лихорадочно блестят.
– С вами все в порядке? – спросила Мария Ивановна, стараясь придать голосу как можно больше уверенности. – У вас руки трясутся… Вам плохо?
Продавщица вздрогнула и громко всхлипнула.
– Простите, – шепнула она. – Это ужас какой-то… Всегда он вот так. Нахамит. Ни одного доброго слова… Как с пустым местом…
– Понятно, – кивнула Мария Ивановна. – Вы его не бойтесь.
– Ох… – Продавщица тяжело выдохнула и заломила руки. – Да как не бояться? Он же магазин закроет, если ему что скажешь поперек.
– Ну, все равно… – Мария Ивановна не придумала, как еще можно поддержать эту милую приветливую женщину. – Как вас зовут, кстати? А то и не познакомились. Нехорошо как-то…
– Ася. – Продавщица улыбнулась. – Ася Цветкова. А вы – Мария Ивановна?
– Да.
– Вот и отлично. – Асино круглое лицо просияло. – Вы с утра приходите. До десяти. У нас скидки большие для пенсионеров. А я вам еще от себя лично сделаю…
– Большое спасибо. – Мария Ивановна шагнула к холодильнику с мясом. – Мне бы курочки еще. Ежам, говорят, отварную можно давать понемногу?
– Ежам? – удивилась Ася.
– Да, – пришлось объясниться. – Пришли ко мне на участок. Целая семья. Хорошие такие.
– Да, они милые. И всяких паразитов огородных подъедают, – улыбнулась продавщица. – А знаете что? У нас тут целый отдел есть специальный для животных. Сейчас на дачи многие с питомцами приезжают, вот и открыла. И кого только не привозят! Собак, кошек – это понятно. А еще попугаев, черепах, морских свинок и шиншилл всяких. И даже удава!
– Настоящего удава?
– Да. Белого такого. Специально выведенного.
– Ну ничего себе. – Мария Ивановна понимающе покачала головой.
– А кушать всем надо. Вот и вожу корма получше, чтобы никого не обделить.
– Тогда мне еще немного кошачьего корма дайте. – Мария Ивановна вспомнила про лису. – Самого лучшего.
– «Холистика» могу насыпать. И скидку сделаю, как и обещала. А для ежиков своих специальное угощение возьмите – сушеных сверчков.
– Ох ты ж, господи! Ну и угощение, – удивилась Мария Ивановна. – Ну, давайте. Сколько стоит?
– Я вам так дам. На пробу. Остался последний пакетик. Он лишний в коробке был, так что в убытке не останусь. Берите, не стесняйтесь…
В итоге Мария Ивановна вернулась домой загруженная покупками.
Взяла мяса, картошечки, сушек. Немного – ведь холодильника-то в домике не имелось. Хотелось супа, но все обнаруженные кастрюли оказались непригодными для готовки. Да и на костер кастрюлю особо не приладишь. Тут походный котелок нужен!
Стоило завозиться с продуктами возле огня, и тут же Колючка с семейством явилась. Мария Ивановна с сомнением достала из сумки пакетик со сверчками. Открыла. Угощение ежикам, и правда, понравилось. Они с чавканьем и хрустом уплели его за пару секунд.
А себе она заварила кофе. Прямо в чашке. Пожалела, что не захватила из квартиры маленькую турочку. Подумала, что ну его – этот лишний вес за плечами.
Эх…
Мясо нацепила на тонкий железный прутик – все от того же парника деталь.
Сама себе удивлялась. К старости начало казаться, что аппетит, свойственный молодому организму, совсем порастерялся. И мясного уже как-то не хотелось. Будто сил не хватало на такую еду. Да и зубы чинены-перечинены. Жевнешь твердый кусок – сразу страшно, что половина челюсти отвалится.
А тут…
Мария Ивановна жадно откусила румяный кусок. Выкатила из углей картофелину. Еда дарила забытое наслаждение и казалась невероятно вкусной.
Из-за того, что на природе, наверное. На свежем воздухе оно часто так.
После сытного обеда нужно было продолжать разбираться с проблемами. Попробовать найти в сараюшке хоть что-нибудь, похожее на лестницу. В принципе, лестница мгла быть спрятана где-нибудь за домиком, но пробраться в эти джунгли почти не представлялось возможным.
А крыша ведь течет!
С этим надо срочно разобраться. Хотя бы поглядеть и оценить масштаб бедствия.
И Мария Ивановна двинулась привычным путем в другой конец сада по линолиумной дорожке.
Она двигалась как обычно привычным маршрутом, но что-то пошло не так. Тропинка вдруг как по волшебству растворилась в густой зелени. Справа и слева поднялись деревья, которые Мария Ивановна совершенно точно не видела прежде. Круглая раскидистая шелковица, вся в медово-фиолетовых плодах. С другой стороны – калина в зелени еще не созревших ягод.
Этих растений тут прежде не было. Калина – ладно, но шелковица! Эдакую южную редкость точно не пропустишь.
Мария Ивановна остановилась, оглядываясь по сторонам. Сердце ее забилось чуть быстрее. Как такое возможно? Всего шесть соток, а она потерялась не в лесной чаще, а – смешно сказать – на пути к сараю. За пределы забора даже не вышла, и на тебе!
Просто немыслимо!
И немного стыдно…
Маразм? Уже?
Не хотелось бы…
Она тревожно потерла виски.
А ведь со стариками такое случается. Вышла вот как-то соседская бабушка за хлебом в супермаркет, а потом внуки нашли ее на другом конце года. Расспрашивали – ну как же так? А она сама не поймет. Будто наваждение какое-то. И все вешки вроде понятные да знакомые, а сложить из них нужный путь до родного подъезда, в котором прожила полвека, не получается…
Так! Главное – без паники.
Мария Ивановна моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд. Очки забыла возле костра на скамеечке. Опрометчиво…
Дорожка… Куда делась линолеумная дорожка? Вместо нее – мягкий, пружинящий мох, покрытый росой, хотя солнце уже припекает. Но сошла же она с нее в каком-то месте? Вот выкосить бы бурьян – тогда в такую постыдную историю не влипнешь.
Может, солнце голову напекло? Или обед был слишком сытным, как она сама себе призналась? Да нет, обед был обычным, походным, без всяких там изысков. А вот сад… Сад определенно вел себя странно.
Мария Ивановна сделала шаг вперед, пытаясь обойти незнакомый куст. И тут же споткнулась о корень, который, казалось, вырос прямо из-под земли за последние несколько секунд. Она едва удержала равновесие, ухватившись за ствол ближайшего дерева.
– Что такое? – возмутилась вслух, глянула под ноги.
Из густого мха блеснуло что-то железное, гладкое.
Достать получилось с трудом. Оказалось – коса. А споткнулась Мария Ивановна об ее черенок. Или как там оно называется – косовище?
Вроде так.
Решив, что коса пригодится, Мария Ивановна взяла ее – закинула на плечо. Будет чем сад почистить. Очень кстати!
Вещь!
Бабушка Нина учила косить. Дело непростое, помнится, и маленькая Маша стирала до крови руки. Но ей очень хотелось порадовать свежей травкой колхозную кобылу Зорьку и ее жеребеночка Светлячка – вот и старалась, как могла. Светлячок потом вырос в большого и сильного коня редкой масти – вороной с серебром. И катал Машу по полю – от сараев до речки.
Детство вспоминалось все чаще, но казалось чем-то безумно далеким, почти чужим. Было ли, не было? Памяти уже не веришь до конца…
За спиной кто-то требовательно фыркнул.
Колючка.
И ежатки тут как тут. Выкатились из травы и глядят, довольные.
Мать их стоит, смотрит своими бусинками, а под ногами у нее линолеумная дорожка.
– Спасительница ты моя! Колюченька! – обрадовалась Мария Ивановна. – Заплутала я на старости лет…
Она пошла в сторону долгожданного линолеума, но вдруг ощутила, что в спину ей кто-то пристально смотрит. Требовательно так.
Пришлось повернуться и взглянуть.
Знакомый неоновый взгляд светился в полутьме непроходимых смородиновых зарослей. Отражался в каплях росы на зеленых еще ягодах десятками холодных искр. Ехидная морда с неизменной улыбкой. Острые уши наклонены вперед.
Звучит настойчивое:
– Тяв!
– И ты тут?
На душе сразу стало спокойно. Когда ты не одна, все тревоги отступают.
– Тяв! – повторила лисица, отступила в сумрак и кивнула тяжелой головой предлагая следовать за собой.
– Пых-пых! – сердито возмутилась ежиха, топнула короткой лапкой по линолеуму.
– Пых-пых! Фырк-фырк! – поддержали ее ежата.
Они спорили с лисой? Или причудилось? Голову солнцем напекло – вот и мерещится всякое. И заблудилась поэтому – точно…
Мария Ивановна растерянно потерла висок. Но спор продолжался. Каждая из четырехлапых соседок предлагала свое. Ежиха – идти домой, а лиса… Непонятно что, но интересно. И как тут выбрать? Кому довериться?
– Тяв! Тяв! – залилась лисица и игриво припала на передние лапы.
Взвился вверх, сбивая с веток листья и недозревшие ягоды, пушистый хвост, завилял по-собачьи.
Играет?
– Фух-фух, – вздохнула ежиха и…
…согласилась.
Настойчиво поцарапала линолеум лапкой, глядя на Марию Ивановну – запоминай, мол. Тут выход твой и спасение. И потопала к лисе.
О чем они там сговорились – непонятно, но нужно было идти, раз зовут.
– Ну, пойдемте. Посмотрю, что у вас там…
Мария Ивановна пошла следом за животными. Раздвинула руками смородину, боясь сшибить недозревшие ягоды. Пригнулась, проходя под закутанной в белый кокон вишневой ветки – горностаевая моль на деревце напала, спасать придется… Крыжовник яростно впился в штанину, словно не желая пропускать.
Мария Иванована осторожно высвободила ткань из цепкой хватки острых шипов.
Голову подняла – впереди виднелись арки большой теплицы. Вся в клочьях пленки, она до сих не потеряла былого величия. Должно быть, когда-то давно в ней зрели дивные помидоры, перцы и огурцы.
– Ох, девочки! Спасибо. Порадовали старую, – всплеснула руками Мария Ивановна. – Ну-ка, посмотрим, что там у нас…
Она подошла к теплице. Хороша! Дуги из стали, фундамент – красный кирпич. Даже несколько ступенек аккуратно собраны. И перильца есть. Внутри, конечно, разруха. Тени огуречных плетей, разложившихся в прах. Землю менять – так как не земля там уже, а пыль дорожная…
Ежиха недовольно засопела и надвинула на лоб колючий «капюшон». Лиса, которую, дабы не оставалась та безымянной, Мария Ивановна назвала Красавой, пробежала теплицу насквозь, ко второму сохранившемуся выходу, и вытянулась, показывая на что-то.
– Сейчас, посмотрю, милая.
Мария Ивановна прошла по гладеньким плиткам центральной дорожки, полюбовалась витыми подвесами для шнуров и остатками стекол. Когда-то теплица была застекленной, а еще…
Ух, ты! Да тут же трубы обогрева по грядам протянуты. А что их питает? От чего они идут?
Целая оранжерея, а не простая тепличка. Вот ведь чудо-то!
Красава напомнила о себе настойчивым повизгиванием.
Мария Ивановна вышла следом за ней на другую сторону – к забору. Тут он стоял ровно и плотно. Вместо досок – частокол настоящий, как в древности глубокой. Странно как-то.
А перед забором на полянке – яблоня.
Бедное дерево! За ним давно никто не ухаживал. Две большие ветки сломало ветром – они так и висят мертвые, серые. Ствол во мхах и грибах. А на развилке вообще чем-то белым зарос. Бр-р-р-р! Жуть…
Красава подскочила к яблоне и вскинулась на нее передними лапами. Какая же эта лисица все-таки огромная! На задних лапах стоит в полный рост – выше человека.
– Тяв!
И ствол качает.
– Что ж ты делаешь? – урезонила ее Мария Ивановна. – Дерево же сломается?
Но оно не сломалось. Что-то шуркнуло в плешивой листве. Упало в траву.
Бум.
И вот уже в лисьих челюстях огромное, наливное, все огнем горит.
Яблоко!
А лиса уже рядом. Протягивает. На мол, угостись, новая хозяюшка угодий этих чудесных! Плод наливной да сахарный! Сказками и тайнами взращенный, ветром и лесом закаленный!
Колючка подползла к самым ногам и даже на задние лапки привстала. Смотрит. Внимательно так.
Будто ждет чего?
Мария Ивановна осторожно забрала яблоко из лисьих зубов. Красава была аккуратна – даже глянец на кожуре не подавила.
Что за плод!
Аромат такой великолепный! Хочется глаза зажмурить и вдыхать, отдаваясь мыслям – воспоминаниям из прошлого. Такого уже далекого…
Яблоневые колхозные сады до горизонта в утреннем тумане. Перекличка далеких петухов, и своего, родного – бабушкиного. Всегда считала, что он лучше всех поет…
Голос бабушки Нины: «Съешь, Манюнечка, яблочко! Принесла тебе первое – зрелое».
Это была их с бабушкой общая тайна….
Мария Ивановна открыла глаза.
Вспоминания.
Когда стареешь, все больше погружаешься в них, как в уютную теплую ванну. Начинаешь ими жить, и они становятся столь ощутимыми, что кажется, полотно реальности истончается, и ты совсем рядом со своим былым счастьем оказываешься.
За преградою, что не толще кружевной тюли на окне.
Яблоко манило. А откусить отчего-то вдруг стало страшно. Будто что-то должно после пробы этой измениться.
Духу не хватает…
Да и до дому бы дойти уж. Назад. Крыша-то сама себя не починит. А вечер, хоть темнеет и поздно, он все же вечер.
Где-то вдали, словно сквозь толстую стену, стал слышен надрывный зов смартфона.