Читать онлайн Ctrl+alt+love: история одной семьи

ГЛАВА 1. СЛУЧАЙНЫЙ КЛИК СУДЬБЫ.

Третий час ночи. За окном спальни Дмитрия светила луна, отбрасывая на стену тень от батареи отопления в форме решётки, как в тюрьме, но Дмитрий этого не замечал. Его внимание было полностью поглощено экраном ноутбука, который светил ему в лицо прямоугольником холодного синего света, как маячок потерпевшего кораблекрушение в кромешной тьме его спальни. Он сидел на кровати, прислонившись спиной к изголовью, покрытому пиджаком, который он снял час назад, и своего компьютера с механической скоростью переключал между открытыми вкладками браузера: GitHub с профилем его репозитория, где лежало несколько интересных проектов на Python; Stack Overflow с очередным вопросом про оптимизацию алгоритмов; Хабр с горячей статьёй про новый подход в машинном обучении; какой-то форум про 3D-печать, потому что последние две недели он был одержим идеей напечатать собственный принтер.

В наушниках, воткнутых в оба уха, тихо пела электронная музыка – что-нибудь минималистичное, что требовало внимания, просто фон, наложение звука для ночных часов кодирования. Это была его привычка: музыка помогала ему сосредоточиться, хотя его друзья это не понимали. Один из них, Сергей, любил говорить, что Дмитрий пытается заглушить звуки собственных мыслей, что это какой-то вид психологической защиты. Возможно, он был прав. Возможно, Дмитрий просто не хотел слышать, как громко работает вентилятор охлаждения его ноутбука.

Дмитрию было двадцать девять лет. За его плечами – два высших образования. Первое, официальное, он получил в московском Политехническом университете, потом ещё немного посидел в аспирантуре, прежде чем понял, что университетская наука – это не его. Второе образование было самостоятельным, почти шпионским: ночные часы перед экраном, Coursera, YouTube-каналы про программирование, книги на английском языке, которые он читал в оригинале, потому что в русском переводе часто что-то терялось. За этот годы самообучения он встал на ноги. За этот годы он начал получать нормальные деньги.

Работа текущая – это была должность Lead Developer в стартапе, который назывался что-то вроде «OptiMax» и занимался оптимизацией логистических сетей для интернет-магазинов. Компания то взлетала, то падала, как подброшенная монета, остаётся неизвестным, на какую сторону упадёт. Когда монета была в воздухе, все в офисе работали в режиме безумия, пили кофе литрами, обсуждали будущие раунды финансирования. Когда она приземлялась, наступал период паники: люди проверяли сайты с вакансиями, обновляли резюме, писали письма в другие компании. Дмитрий уже пережил три таких цикла. Он научился не привязываться эмоционально.

Его квартира – это была 1-комнатная квартира на юге Москвы, в районе, который был ни красивым, ни особо привлекательным, но зато был недорогим. Когда-то, в 2015 году, когда Дмитрий её купил, это была просто комната с окном, в которую он ходил спать. Теперь это была его миниатюрный технологический музей и складское помещение для его экспериментов. На полке рядом с кроватью стоял 3D-принтер, который он собирал из деталей неделю назад, как конструктор LEGO для взрослых. На полу валялись кабели, модули, документация на английском языке с пометками его почерка на полях – пережитки его попыток разобраться в электронике. На столе, покрытом слоем пыли, стояли две кружки с остатками кофе, одна из которых была забыта неделю назад. На стене висел постер с кодом на Python, который казался ему смешным лет пять назад, а сейчас просто депрессивным.

Любовные отношения? Да, у Дмитрия они были. На протяжении своей жизни он дважды влюблялся по-настоящему – не того типа влюбленность, которая приходит с гормонами и первым сексом, а той, что требует разговоров ночью, когда задаёшь вопросы и понимаешь, что хочешь знать ответы.

Первая была его однокурсница Маша Волкова. Они познакомились на лекции по высшей математике, когда она попросила у него ручку, потому что забыла свою. Маша была девушкой, которая смеялась легко, которая читала книги в метро и забывала выходить на своей станции, которая имела какой-то магический интерес ко всему. Дмитрий влюбился в неё медленно, как снег на ладони – сначала не замечаешь, а потом вдруг понимаешь, что тает. Они встречались два года. Они говорили о будущем, о детях, о том, какие собаки им нравятся (ему нравились овчарки, ей – коккер-спаниели). Потом она встретила его лучшего друга Сергея. Не встречалась с ним напрямую – это было сложнее. Это было такое, когда два человека смотрят друг на друга немного дольше, чем нужно, и оба понимают, что что-то изменилось. Маша ушла от Дмитрия честно, прямо, без лжи. Это было больнее, чем если бы она сказала какую-то сказку про то, что это не он виноват. Потому что это означало, что он мог бы быть другим, но так и не стал.

Вторая была Анна, коллега из стартапа номер два (между первым стартапом и нынешним было ещё несколько попыток, но об этом говорить было скучно). Анна была красивой девушкой в деловом смысле слова – хороший костюм, чёткие линии волос, умная улыбка. Она работала в отделе маркетинга, и они познакомились на встречу, когда обсуждали интеграцию API. Анна была рациональной, организованной, казалось, что она была идеальной парой для него, потому что тоже работала в tech. На третьем месяце отношений она предложила ему сходить на свидание в ресторан при свечах. Дмитрий согласился, потому что это казалось правильным. Во время ужина Анна рассказывала о своём дне, о том, как прошла презентация её проекта, о том, как она завоевала новых клиентов. Дмитрий кивал, улыбался, но половину времени он думал о том, что обнаружил в коде ошибку, которая могла разрушить всю систему. Анна это видела. Не прямо, но видела. Месяц спустя она оставила ему записку: «Я люблю тебя, но я не могу конкурировать с компьютером». Она была права. Ему было жалко её, но не настолько жалко, чтобы попытаться измениться.

После Анны Дмитрий дал себе честное обещание: никаких больше попыток. Личные отношения – это был сложный алгоритм, который он пока что не в состоянии оптимизировать. У него не было времени. У него не было потребности. Или, по крайней мере, у него была способность подавлять потребность до точки, где она становилась невидимой для других людей. Социальные сети он использовал только для профессиональной сети – LinkedIn, где он собирал связи, как коллекционер марок; GitHub, где его репозитории говорили сами за себя; иногда Twitter для чтения новостей про AI. Но иногда, в минуты слабости, когда он был пьян или когда у него была особо плохая неделя, он скачивал какое-нибудь приложение для знакомств, типа Tinder или Bumble, создавал профиль, писал какую-то непонятную биографию про то, что он работает в tech и любит читать, потом удалял всё через два часа, когда трезвость или здравый смысл возвращались.

Но сегодня ночь была другой. Он не знал, почему, но сегодня ночь была другой.

Он открыл браузер случайно, пока искал ссылку на статью про нейросети. Должна была открыться вкладка с Gmail, но вместо неё открылась страница какой-то социальной сети – ВКонтакте, на русский манер. Он почти удалил вкладку, но потом подумал: ну ладно, может быть, посмотрю, что там новое. Может быть, кто-нибудь из старых знакомых написал что-нибудь интересное. Может быть, его друг Сергей опубликовал очередную смешную мемку про жизнь в Москве.

Он стал скроллить ленту просто так, без целенаправленности. Фото кого-то на пляже, который явно был из Instagram, просто переложенный сюда. Фото кого-то с чашкой кофе в руках, с подписью про то, как хорош новый день. Видео с котами, которое уже видел, потому что интернет переполнен видео с котами. Видео с мотоциклом, который разбивается, потому что владелец не знал, что делает. Статья из какого-то новостного портала про повышение коммунальных услуг. Реклама, замаскированная под контент. Контент, переуважающийся в рекламу.

Совершенно обычная лента. Типичная, пока его палец – точнее, его трекпад, потому что мышью было неудобно лежать – не нажал на что-то случайно. Вкладка вдруг закрылась, потом открылась снова, и перед ним появился профиль.

Профиль Лилии.

На главном фото была она. Дмитрий не мог объяснить, почему это фото выделялось среди всех остальных фотографий, которые он видел. Может быть, потому что оно было сделано в режиме золотого часа, когда солнце уже приближается к горизонту и окрашивает всё в оранжевые и красные оттенки. Может быть, потому что на фото она полусогнутая, не в позе, которую обычно видишь на аватарах, а в какой-то естественной позе, как будто её поймали врасплох. Может быть, потому что её улыбка не была той улыбкой, которой люди улыбаются камере, готовясь к фото. Это была улыбка, которая казалась честной, даже немного застенчивой, как будто девушка удивляется, что её вообще снимают.

На фото она была в тёмной одежде, на фоне закатного неба, и её распущенные тёмные волосы вьются волнами до плеч. Ей было примерно двадцать пять или двадцать шесть. Её лицо было тем, которое можно назвать красивым, но не в том смысле, как красивых девушек в журналах. Это было красивое лицо с неправильностями – немного вздёрнутый нос, слишком широкие скулы, но всё это как-то работало вместе, создавая что-то, что Дмитрий не мог назвать иначе, как интересное.

Он нажал на профиль.

Другие фото: Лилия с другой девушкой, обе смеются в кафе, отражаются в окне; Лилия в горах, с тяжёлым рюкзаком за спиной, волосы развеваются ветром, лицо красное от усилия, но она улыбается; Лилия на фоне какого-то исторического здания – это был, наверное, Санкт-Петербург, судя по архитектуре, той фирменной смеси Европы и России; Лилия с котом, чёрным котом с ярко-зелёными глазами, кот выглядит очень довольным жизнью, а Лилия целует его в макушку, как мать целует ребёнка.

Дмитрий открыл биографию профиля:

«Лилия, 26 лет. Преподаватель английского языка. Люблю путешествия, книги и котов. Мой кот Ласка – король дома, я и мой кот живём вдвоём, но мы не против компании. Если тебе нечего сказать – лучше не говори, просто улыбнись».

На фото профиля кот выглядел так, как будто был соавтором этого описания и одобрял каждое слово.

Дмитрий лежал, глядя на экран, и в его голове началась внутренняя дискуссия, как если бы он запустил дебаг-режим для собственного сознания. Система возражений и доводов.

*Логика подсказывала ему: это просто красивый профиль. Её профиль видело, наверное, тысячу раз тысячи людей. Вероятность того, что она ответит на сообщение незнакомца, вероятность того, что она вообще прочитает его сообщение, была ниже одного процента. А вероятность того, что это приведёт к чему-нибудь реальному? Это была величина настолько мала, что её можно было считать нулём.*.

*Эмоции возражали: она не выглядит как бот. В её фотографиях есть что-то реальное, что-то, что нельзя сфальсифицировать. Посмотри на фото с котом – это не отредактировано Photoshop, это не какая-то искусственно создаваемая персона. Это реальная девушка.*.

*Предыдущий опыт шептал: ты помнишь, как это заканчивалось? Ты помнишь Маша? Ты помнишь Анну? Ты помнишь, как больно это было? Ты уверен, что хочешь пройти через это снова?*.

Дмитрий закрыл глаза. Попробовал рассчитать вероятность. Если он не напишет сообщение, вероятность чего-либо равна нулю. Если он напишет сообщение, вероятность хотя бы какого-то исхода выше нуля. Логика. Простая математика.

Он нажал на кнопку «Написать сообщение» прежде, чем смог переубедить себя. Это было как нажать на кнопку «Запустить» в IDE, зная, что ты не уверен, что код работает правильно.

Текст он писал пятнадцать минут, удаляя и переписывая каждое слово, как человек, который переписывает письмо любимому человеку много раз, прежде чем отправить. Сначала начал с традиционного: «Привет, я заметил твой профиль и подумал, что ты выглядишь интересной девушкой» – слишком банально, как открывающий тег в HTML, который ещё тысячу раз повторили другие люди. Потом попробовал что-то остроумное про котов: «Похоже, твой кот выглядит умнее, чем я» – звучало как попытка комика-неудачника, который смотрел слишком много старых мемов. Он написал что-то про путешествия, но это звучало как попытка скопировать её интересы, чтобы ей было приятнее. Наконец, после двенадцатой попытки, он написал что-то, что звучало близко к правде:

«Привет. Я видел твой профиль и заметил, что ты путешествуешь. Я тоже люблю путешествия, но обычно я путешествую в виртуальные миры через код, что, я признаю, намного менее захватывающе, чем реальные горы. Может, ты посоветуешь какой-нибудь реальный пункт назначения? Кстати, твой кот выглядит очень компетентным. Похож на того, кто может быть секретным агентом. Я Дмитрий».

Он прочитал текст три раза. Почувствовал себя идиотом из-за шутки про агента. Перечитал текст ещё раз. Подумал о том, чтобы удалить всё и начать заново. Но потом понял, что если он будет переписывать ещё, то никогда не отправит. Он отправил сообщение в четыре часа двадцать три минуты ночи.

Были четыре часа двадцать три минуты ночи, и Дмитрий только что отправил сообщение красивой девушке из интернета, не зная, что это изменит всю его жизнь. Но если бы он знал, он всё равно отправил бы его. Потому что что-то в нём, какая-то часть его алгоритма жизни, подсказала ему, что это был именно тот момент, когда надо было нажать отправить.

Дмитрий закрыл ноутбук и попытался уснуть. Но мозг его работал на повышенной скорости, как перегруженный сервер, и не мог остановиться. Он думал о том, как странно работает вероятность. Как странно, что случайный клик мышки может привести к чему-то важному. Или не привести. Скорее всего, не привести. Но может быть.

ГЛАВА 2. ПЕРВОЕ СООБЩЕНИЕ.

Лилия просыпалась в семь часов утра, как обычно. Её внутренние часы давно синхронизировались с расписанием уроков английского языка, которые она преподавала онлайн. Первая ученица в половине восьмого – это был её ежедневный ритуал, такой же неизбежный, как восход солнца, такой же обязательный, как дыхание. Будильник на телефоне она отключила где-то два года назад, потому что организм сам привыкал просыпаться в нужное время, как будто внутри её была маленькая встроенная программа пробуждения.

Она сидела на краю кровати в пижаме, которая когда-то была фиолетовой, но после многих стирок в холодной воде и стиральной машине, которая явно была в плохом настроении, превратилась в какой-то неопределённый серо-фиолетовый оттенок, похожий на цвет старого синяка. Её волосы были спутаны, лицо было помято, как скомканная бумага. На ногах были старые носки, которые давно потеряли эластичность и спадали с пятки. Красивая картина, которую никто никогда не должен видеть.

Ласка, её чёрный кот, спал рядом на подушке, скрутившись в идеальный клубок, как символ инь-янь, даже не поворачивая головы в сторону хозяйки. Его живот вздымался и опускался равномерно, как маятник сна. Кот был в плохом настроении – это был понедельник, и котам, как известно, понедельники не нравились. По крайней мере, это была самая удобная оправдание для того, что Ласка отказался встать с постели и требовал, чтобы его кормили, пока он лежит.

Лилия включила телефон. Дисплей вспыхнул, как маленькое солнце в темноте её спальни. Обычно в этот момент она начинала проверять сообщения: что-нибудь от мамы («Ты жива? Ты выспалась? Ты поела?»), возможно, уведомление о каком-нибудь платеже, может быть, письмо от студента с вопросом о домашнем задании или просьбой отложить срок сдачи. Но сегодня её взгляд упал на что-то необычное.

В списке дирек-сообщений было незнакомое имя: «Дмитрий».

Кто это?

Лилия открыла сообщение с той же смешанной эмоцией, с которой человек открывает письмо, на конверте которого написано что-то неизвестное. Сначала подозрение: ещё один неудачник из интернета, желающий получить её номер телефона, или, может быть, что-то похуже. Она видела в интернете достаточно странных вещей, чтобы быть осторожной. Потом она прочитала текст.

«Привет. Я видел твой профиль и заметил, что ты путешествуешь. Я тоже люблю путешествия, но обычно я путешествую в виртуальные миры через код, что, я признаю, намного менее захватывающе, чем реальные горы. Может, ты посоветуешь какой-нибудь реальный пункт назначения? Кстати, твой кот выглядит очень компетентным. Похож на того, кто может быть секретным агентом. Я Дмитрий».

По мере чтения её лицо менялось: сначала подозрение трансформировалось в удивление (это не было похоже на типичное спам-сообщение, которое обычно содержало либо комплименты о красоте, либо предложения встретиться сразу же), потом удивление превратилось в то, что было близко к тому, чтобы называться улыбкой (история про кота-агента была, надо признать, забавно сделана).

Лилия положила телефон на кровать и вышла на балкон своей маленькой однокомнатной квартиры. Квартира, которую она арендовала уже четыре года, находилась на шестом этаже панельного дома 90-х годов, в одном из спальных районов Москвы. Балкон был узким и холодным в любой сезон, но это был её балкон, её маленький кусочек воздуха, который видел восходы и закаты. Она обхватила себя руками, потому что в пижаме было холодно, и посмотрела на город, который просыпался под утренним небом. Её район не был красивым – обычные магазины, аптеки, обычные люди с обычными проблемами – но был уютным. Была маленькая булочная на первом этаже соседнего дома, был парк неподалёку, где она гуляла с Лаской, было что-то в архитектуре панельных домов 90-х, что говорило о добротности и простоте, о времени, когда мир был менее сложным, или, по крайней мере, казался менее сложным.

Лилия была одна. Не потому, что так хотела, и не потому, что так выбрала, а потому, что так получилось – одна из тех ситуаций в жизни, когда результат не равен ожиданиям, но со временем ты привыкаешь к нему и начинаешь думать, что это, может быть, было правильным решением.

До Дмитрия, или, точнее, до этого сообщения от Дмитрия, были отношения. Три серьёзных отношения, чтобы быть точной. Три попытки. Три неудачи. Может быть, четыре, если считать вещи, которые были почти отношениями, но не совсем.

Первый – это был Сергей, её одноклассник. Они встречались с одиннадцатого по двенадцатый класс, те чудесные годы, когда ты думаешь, что твоя любовь может длиться вечно, что ничто не может сломать то, что вы строили на переменах, целуясь за спортзалом, и в выходные, ходя в кино. Это была та романтика, которая кажется вечной, пока ты её живёшь, но когда она кончается, оказывается просто комедией с неудачным финалом. После выпуска Сергей пошёл в армию. Они попробовали дальше, но расстояния, письма, редкие видеозвонки, которые прерывались от плохого интернета на казарме – всё это сложилось в непреодолимую стену. Стена была не из кирпича, а из молчания, из понимания, что они больше не те люди, которыми были год назад. Сергей вернулся, но вернулся другим. Они встретились ещё раз, посидели в кафе, разговаривали вежливо, как незнакомцы, и поняли, что прошлое действительно прошлое.

Второй – это был Иван, которого она встретила на работе, когда работала в языковой школе в центре города. Иван казался идеальным для неё парнем. Он был умный, интересовался литературой, любил путешествовать, говорил на трёх языках. Они встречались два года. Первый год был чудесным, как сказка. Второй год начал трещать по швам. Лилия нашла в его открытом ноутбуке переписку с его бывшей девушкой, Таней, которая жила в Питере. Они не встречались, но в письмах было что-то такое, что заставило Лилию понять: Иван никогда не ушёл от неё полностью. Он оставил часть себя там, в Питере, в тех письмах. Лилия не устроила скандал. Она просто взяла Ласку (кот достался ей в этом разводе, потому что Иван считал, что кот это просто животное, а не личность) и ушла. Иван звонил ей неделю, потом месяц, потом всё утих. Иногда она видела его в социальной сети, он был счастлив с Таней, они жили в Питере, у них была собака. Лилия была рада за него, но не очень сильно.

Третий – это был Максим, её коллега из языковой школы, где она работала три года назад. Максим был весёлый, харизматичный, тот тип человека, который входит в комнату, и все люди в комнате становятся чуть более весёлыми. Казалось, что он действительно её любил. Он приносил ей кофе, запоминал, как она его пила, приносил её любимые булочки от булочной на углу, смешил её, пока они проверяли тесты студентов. Но потом он получил предложение работать за границей, в Берлине, в крупной компании. Он пришёл к ней и сказал: «Я получил предложение. Мне кажется, ты должна знать». Потом добавил: «Ты можешь со мной поехать, если хочешь». Но в его словах была предупреждение, которое звучало как: «Это может не сработать. Это может быть ошибкой. Ты можешь испортить свою жизнь, следуя за мной». Лилия не захотела быть тем, кого «может не сработать». Она не захотела быть ставкой, которую Максим не хотел рисковать. Она ушла сама, лучше, чем быть оставленной. После её ухода Максим не боролся. Может быть, это было облегчением для него. Может быть, он уже собирался закончить отношения. Может быть, Лилия просто сэкономила им обоим неудобство.

После Максима, три года назад, Лилия дала себе обещание: никаких случайных мужчин из интернета, никаких быстрых романов, ничего, что можно будет потом обвинить в необдуманности. Она сосредоточилась на работе, сначала в языковой школе, потом она бросила школу, потому что её руководитель был придурком, и начала давать частные онлайн-уроки. Это была хорошая идея. Она развивала свой малый бизнес, получала хороший доход, имела гибкий график. Она путешествовала в отпусках – в основном по России, потому что за границей было дорого, потому что она хотела сэкономить деньги, потому что она всё ещё верила, что когда-нибудь встретит человека, с которым захочет путешествовать по миру. На Ласку она тратила любовь, которая осталась после её отношений. Он был идеальным партнёром: никогда не предавал, всегда был рад её видеть (ну, примерно), никогда не говорил неправильные вещи, не оставлял её на свидание, не ходил в Берлин.

Её подруга Маша постоянно ругалась на неё за этот подход. Маша была замужем, два детей, полная жизнь, которая была как адский водоворот, но она была счастлива. «Ты не можешь просто прожить жизнь в режиме паузы», – говорила Маша. «Ты должна рискнуть. Ты должна позволить себе быть счастливой. Счастье не приходит, когда ты сидишь дома и ждёшь его». Лилия отвечала, что она счастлива – и она действительно не лгала. Она была счастлива одна, счастлива со своей работой, со своим котом, со своими книгами. Но была ли это правда, или это была просто её защита от новой боли? Была ли это счастье, или это было просто отсутствие несчастья?

Теперь, прочитав сообщение от Дмитрия, стоя на балконе в сером пижаме с пятнами, которые она не помнила, как туда попали, Лилия почувствовала что-то, что она не ощущала уже долгое время. Небольшой трепет в груди. Не потому, что Дмитрий казался ей идеальным (как он может казаться идеальным, если она его не видела, если она знала о нём только через несколько строк текста?). Просто потому, что в его словах не было того, что была в сообщениях типичного спамера. Не было льстивости, которая казалась синтетической. Не было попытки произвести впечатление агрессивной мужественностью. Не было такого: «Ты очень красивая, давай познакомимся» или «Я вижу, что ты одна, может, я помогу?». Вместо этого было что-то более человечное. Более реальное. Шутка про кота была забавной. Признание о том, что он путешествует через код, было честным.

Лилия закончила свой первый урок около девяти часов утра. Ученица была восьмилетней девочкой, которую звали Соня, которая интересовала себя больше рисованием, чем английским. Сегодня они проходили слова про животных, и вместо того, чтобы повторять слова, Соня рисовала котика и спрашивала Лилию, как это будет по-английски. Лилия терпеливо объясняла, что кот – это cat, a kitten – это маленький котёнок, и Соня рисовала ещё больше котиков, пока экран не был полон кошками всех размеров. Было это раздражающим? Может быть, немного. Но Лилия понимала, что дети учатся по-своему, и если Соня ассоциирует английские слова с рисунками, то это тоже хороший способ.

После урока Лилия позавтракала: каша с ягодами и кофе – её привычная комбинация, которая не менялась годами. Кофе была растворимый, потому что настоящий кофе она готовила только в выходные, когда была время. Каша была манная, потому что у неё были под рукой, и она была ленива готовить что-то более сложное.

Потом она приняла душ (горячая вода, дешевый шампунь, который пахнул клубникой, но был явно сделан не из клубники). Волосы высушила феном. Нанесла минимум макияжа – тушь и помаду. Одежда была обычная: чёрные джинсы, серая кофта, чёрные сапоги. Ничего особенного, ничего, что была бы сказана: «Я ожидаю важного события». Просто одежда для дома, для жизни, для обычного дня.

Она сидела за своим столом, на фоне красивого постера с английскими идиомами, который она купила в 2019 году и пока так и не повесила, и открыла телефон. Сообщение от Дмитрия было всё ещё там, как маленький вызов, как вопрос, на который нужно было ответить.

Она писала ответ, удаляла его, переписывала. Это было сложнее, чем она думала. Если она ответит, она вступит в общение. Если она вступит в общение, это может привести к встрече. Если это приведёт к встрече, это может привести к отношениям. Если это приведёт к отношениям, это может привести к боли. Логическая цепочка событий. Эффект домино.

Наконец, она написала: «Привет, Дмитрий! Спасибо за сообщение. Не волнуйся, я прощу тебе шутку про Ласку – он действительно очень умный и имеет достаточно уверенности в себе, чтобы быть агентом. Может быть, даже шпионом. Он хранит много тайн. Что касается путешествий, я могу порекомендовать Казань – потрясающий город, мало кто туда ездит из европейской части, но он стоит того. Там есть кремль, река Казанка, потрясающая кухня. А может, ты просто откажешься от виртуальных миров на неделю-две и попробуешь реальный? Лилия».

Она прочитала сообщение пять раз. Подумала о том, чтобы стереть слово «может быть» из первого предложения. Подумала о том, чтобы добавить смайлик. Решила, что смайлики это для девочек из ВКонтакте 2010 года. Она отправила сообщение.

Её сердце забилось немного быстрее. Она положила телефон на стол и попыталась вернуться к работе – ей нужно было подготовить уроки для следующих учеников. Но она не могла сосредоточиться. Её мозг был в режиме ожидания, как компьютер в режиме сна, готовый проснуться при первом сигнале.

Потом она позвонила Маше.

Маша работала в одной из крупных компаний, что-то в управлении проектами, Лилия никогда не совсем понимала, что точно она делала. Её голос был живой, даже сейчас, в десять утра, когда она, вероятно, была на работе.

«Маш, произойдёт что-то странное», – сказала Лилия.

«Что? Ты забеременела? Ты выиграла в лотерею? Ты наконец решила усыпить кота?» – Маша была склонна к драматизму. Первые две гипотезы вызвали бы разговор, третья вызвала бы крик.

«Нет ничего из этого. Мне написал какой-то парень из интернета. И я ему ответила».

Молчание. На другом конце провода она слышала, как Маша что-то печатает.

«Маша? Ты там?».

«Лилия, это не шутка? Это действительно ты? Та самая Лилия, которая два месяца назад мне говорила, что все мужчины – это эволюционная ошибка, которую природа совершила, забыв удалить из кода?».

«Я не говорила это. По крайней мере, не так цинично. Я говорила, что все доступные мужчины в нашем городе – это ошибка».

«Это почти то же самое. Рассказывай. Кто он? Откуда? Как выглядит? У него есть зубы? Это важно?».

Лилия рассказала. Маша слушала, иногда перебивая с вопросами. Когда рассказ закончился, Маша произнесла самое мудрое, что она когда-либо говорила в своей жизни:

«Слушай, может быть, это ничего не будет. Может быть, он окажется полный идиот. Может быть, он женат и это была дешёвая попытка. Может быть, у него есть странные привычки или он любит смотреть странный контент. Но может быть, и нет. И если не попробуешь, то никогда не узнаешь. Ты не станешь моложе, Лили. Ты не станешь моложе, и мужчины не улучшаются с возрастом. Большинство из них только хуже становятся».

После разговора с Машей Лилия вернулась к своему телефону. Там было новое сообщение от Дмитрия: «Казань звучит интересно. Когда ты туда ездила? И главный вопрос: они там кормят котов? Я имею в виду, кормят ли их хорошо?».

Лилия улыбнулась. Это была маленькая улыбка, но она была настоящей.

ГЛАВА 3. ПЕРЕПИСКА В НОЧИ.

Они переписывались. Не просто в смысле «вежливый обмен парой фраз в течение дня», но переписывались настоящей перепиской, которая порождала новые вопросы и рождала новые ответы, разворачиваясь, как цветок под лучами внимания друг к другу. Это была переписка, которая длилась до полночи, потом дальше, в ночные часы, когда остальной мир спал, а они оставались проснувшимися, прижатые к своим экранам.

Переписка началась с путешествий.

«Где ты ещё был?» – спросила Лилия после третьего сообщения, когда они уже начали говорить не просто о формальностях.

«Я не бывал почти нигде, – признался Дмитрий честно, с тем типом честности, который приходит поздно ночью, когда защиты падают. – Я работал много, особенно когда был моложе. Когда я наконец получил денег на путешествие, я понял, что большую часть жизни потратил на работу. Жалко. Но я был в Санкт-Петербурге, конечно, в Москве (где я живу), в Казани тоже был на конференции про нейросети два года назад, и один раз, в 2016 году, я был в Берлине».

«И? Как Берлин?» – спросила Лилия, лёжа в кровати, в одиннадцать часов ночи, когда Ласка уже спал и не мог вмешиваться в её дела.

«Берлин был холодный. Буквально и фигурально. Погода была в сентябре, когда я приехал, уже было холодно, люди ходили в куртках. Но в плане архитектуры – потрясающий. Я ходил в музеи, как турист с путеводителем, и они мне совсем не понравились. Слишком много картин, слишком много статуй, слишком много людей, которые стоят и смотрят на картины, не понимая, что они видят. Но потом я нашёл технологический музей, и там я провёл целый день. Они показывали эволюцию компьютеров, первые жёсткие диски, первые процессоры. Это было как посещение святилища. Я признаю, что я культурный инвалид».

Лилия смеялась в своей спальне, читая это признание. Это был первый раз, когда она смеялась в ночи не над мемом, а над реальным человеком, который написал эти слова.

«Ты не культурный инвалид, – написала она, стараясь быть серьёзной, хотя в нём ещё была улыбка. – Ты просто знаешь, что тебя интересует. И это честно. Много людей ходят в музеи, потому что думают, что они должны туда ходить, а не потому, что им это нравится. Кстати, технологические музеи могут быть очень интересными. Я тоже не люблю просто ходить в картинные галереи. Мне нравится, когда в музеях что-нибудь делают. Интерактивное. Когда ты можешь прикоснуться, попробовать, понять, как это работает».

Разговор перешёл на книги. Оказалось, что оба читали научную фантастику, хотя предпочитали разные авторов.

Дмитрий был верный поклонник классики: Азимов, Кларк, Брэдбери. Он мог часами говорить про «Основание» Азимова и как она повлияла на его понимание истории и вероятности. Он цитировал Кларка: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии». Брэдбери, по его словам, был поэтом, который просто писал про будущее вместо того, чтобы писать про прошлое.

Лилия предпочитала более современный материал: Джорджа Мартина, Джо Абарканеля, Нила Геймана. Её список любимых авторов был эклектичным, как её вкус в музыке.

«Геймана я не читал, – признался Дмитрий в третий день переписки. – Я слышал про его работы, но я никогда не брал в руки его книгу. Рекомендуешь?».

«Прочитай «Благие знамения», – написала Лилия, с энтузиазмом, который кажется странным в письменном виде. – Это история про Апокалипсис, но это комедия. Очень смешная и трогательная одновременно. Два персонажа, ангел и демон, которые живут на Земле и дружат, потому что им нужно помешать Апокалипсису. Это про дружбу, про принятие, про то, что добро и зло не всегда такие чёрные и белые, как кажется в начале».

«Добавлю в список. У меня есть список из двухсот книг, которые я хочу прочитать, но когда я смотрю на этот список, я понимаю, что мне нужно ещё лет пятьдесят, чтобы их всех прочитать. Может быть, ещё больше».

«Может быть, стоит просто выбросить половину из них и оставить то, что действительно хочешь читать?».

«Но я не знаю, что я действительно хочу читать, пока не прочитаю. Это парадокс выбора. Ты видишь название, видишь рецензию, и думаешь: "О, это звучит интересно", и добавляешь в список. Но потом ты видишь другую книгу, которая звучит ещё интереснее, и добавляешь и её. Со временем список становится грузом, который ты таскаешь везде с собой, как якорь».

Лилия вдруг осознала, что она не спит уже три часа. Она сидит в кровати, согнув ноги под собой, прижав ноутбук к груди (она перешла на ноутбук, потому что на телефоне писать было неудобно), и разговаривает с совершенно незнакомым человеком так, как будто они знают друг друга годами. Они делились деталями своих жизней, своих привычек, своих страхов. Это было странно. Но это было приятно. Это было как найти в интернете человека, который говорит на одном языке с тобой, не на русском языке, а на языке, который понимают только те, кто читает книги, кто путешествует, кто видит красоту в маленьких вещах.

На третий день переписки Дмитрий отправил ей мем. На нём была картинка кота, который сидел за ноутбуком, скрестив лапы на груди, с очень серьёзным выражением, и написано: «Когда ты пытаешься понять, почему ты одна, но твой 3D-принтер работает лучше, чем твоя социальная жизнь».

Лилия посмеялась до слёз. Это был тот тип смеха, который приходит в три часа ночи, когда всё кажется смешнее, чем обычно. Она отправила ему фото кота Ласки, сделанное в самый неудачный момент, когда Ласка потягивался, и его морда выглядела очень недовольной и сварливой. Под фото она написала: «Мой кот говорит, что это очень актуально. Он также говорит, что все коты работают лучше, чем социальная жизнь любого человека. По его мнению, это объективный факт».

«Он абсолютно прав, – ответил Дмитрий. – Кот – мудрец. Кот – философ. Кот – это существо, которое имеет ответы на все вопросы жизни. Нам просто нужно научиться его слушать».

На четвёртый день переписки тон изменился. Это был вечер, около восьми часов, когда Лилия закончила свои уроки, и Дмитрий только приходил домой с работы.

«Ты когда-нибудь была в отношениях, которые не имели смысла с точки зрения логики, но имели смысл в сердце?» – спросил Дмитрий.

Это был вопрос, который потребовал несколько минут молчания на её стороне. Она читала вопрос несколько раз, пытаясь понять, что стоит за ним, что он действительно спрашивает.

Наконец она написала: «Да. Было такое. Я думала, что это осталось в прошлом, что я научилась выбирать людей логически, основываясь на совместимости и здравом смысле. Но сейчас я начинаю думать, что может быть, логика в отношениях – это не самое главное. Может быть, это даже не важно».

«Почему ты спрашиваешь?» – добавила она, с небольшим испугом. Этот вопрос казался слишком личным, слишком глубоким для человека, которого она знала только несколько дней.

Дмитрий писал долго. Она видела, как появлялся значок «печатает», потом исчезал, потом появлялся снова. Он переписывал сообщение, редактировал его, удалял, начинал заново. Наконец, через десять минут, пришёл ответ:

«Потому что я не логичный человек, хотя мне хотелось бы быть логичным, хотя я по профессии программист и я верю в логику. Я верю, что всё можно рассчитать, предсказать, оптимизировать. Но в тебе нет ничего предсказуемого. Я могу вычислить вероятность того, что ты мне ответишь, но я не могу вычислить, что именно ты напишешь. Я не знаю, будешь ли ты смешной или грустной, умной или трогательной, и это смешит меня, потому что обычно я это ненавижу. Когда я не могу предсказать что-то, я чувствую себя слабым, неадекватным, как программист, который написал код и не знает, что будет дальше. Но в твоём случае я это люблю. И я не знаю, что это означает».

Лилия чувствовала, как сердце её бьётся быстрее. Она прочитала сообщение ещё раз. Потом ещё раз. Она пошла на кухню, налила себе воды, вернулась, прочитала ещё раз.

«Это означает, что может быть, ты готов к чему-то новому, – написала она, и её пальцы действительно дрожали при вводе текста. – А может быть, нет. Может быть, я новое. Или может быть, я просто интернет-фантазия, которая не выдержит первого контакта с реальностью. Может быть, когда ты встретишь меня, я буду разочаровывающей или скучной, или я буду совсем не та, кем казалась через экран».

«Есть только один способ выяснить, – ответил Дмитрий, и в его сообщении было что-то решительное, что-то, что звучало как вызов самому себе».

Лилия лежала в кровати, смотря в потолок её комнаты, с мобильником в руке, и думала: *Это случается, не так ли? Когда-нибудь ты просто встречаешь кого-то, и всё меняется. Не драматически. Не как в фильме, где музыка звучит и все люди в кинотеатре понимают, что это важный момент. Просто постепенно, через слова, через шутки, через ночи, когда ты не можешь уснуть, потому что тебе хочется читать их сообщения. Просто потому, что кто-то где-то нажал на твой профиль случайно, или, может быть, не случайно. Может быть, это был алгоритм, или может быть, это была судьба. Или может быть, это было просто совпадение, но совпадение, которое привело к чему-то реальному*.

Ласка прыгнул в кровать и потолкался против её плеча, как будто чувствовал её волнение, как будто понимал, что что-то меняется. Кот мурлыкал, и его вибрирующее тело казалось живым камертоном, воспроизводящим басы сердца Лилии, синхронизируясь с её пульсом.

На пятый день переписки Дмитрий написал: «Давай встретимся? Я знаю, что это может быть страшно. Я знаю, что ты можешь передумать. Я знаю, что я могу оказаться совсем не таким, каким я кажусь через экран. Но я не хочу только переписываться с тобой. Я хочу видеть тебя. Я хочу узнать, звучит ли твой смех так же, как я его представляю. Я хочу посмотреть тебе в глаза и понять, это глупость или это что-то реальное».

Лилия почувствовала холодок по спине. Страх. Все её сомнения вернулись с удвоенной силой.

«Я много раз разочаровывалась, – написала она честно. – Не потому, что парни были плохими людьми. Просто потому, что разница между письменной версией человека и его живой версией огромна. Люди в интернете могут быть лучше, умнее, смешнее, чем в жизни. Экран делает всех красивее».

«Я знаю, – ответил Дмитрий. – Я тоже разочаровывался. Я был похож на одну версию в интернете и совсем на другую в жизни. Но если я не встречу тебя, я никогда не узнаю. И я очень хочу узнать. Я очень хочу понять, может ли это быть реальным».

Лилия потратила целый день на размышления. Она обсудила это с Машей по телефону, во время обеденного перерыва. Маша была категорична: «Ты встречаешься с ним. Ты встречаешься с ним завтра, или я приду к тебе и сама тебя туда отведу. Ты не можешь прожить всю жизнь в интернете, Лили. В какой-то момент ты должна попробовать реальность».

Лилия согласилась встретиться.

«Завтра в семь часов?» – спросила она.

«Завтра в семь часов в том кафе, которое ты любишь? Я быстро поищу его адрес в интернете, – ответил Дмитрий. – Я буду в синей куртке, в очках (да, я ношу очки, мне нужно было упомянуть это раньше). И я буду очень напуган».

«Я буду в тёмном пальто и тёмных волосах, – написала Лилия, хотя сразу поняла, что это смешно, потому что она всегда ходила в тёмном пальто и у неё всегда были тёмные волосы. – Но я буду в тёмном пальто, которое немного потёрто на локтях, и тёмные волосы, которые я специально уложу, чтобы они выглядели хорошо. Я также буду очень напугана. И у меня с собой будет друг, сидящий неподалёку, за соседним столом, на случай, если ты окажешься убийцей или просто очень скучным человеком».

«Честно? Спасибо. Мне нравится, что ты такая осторожная. Это означает, что ты умная. Убийцы обычно ищут наивных девушек, которые встречаются с незнакомцами в безлюдных местах. А ты встречаешься в кафе с подругой неподалёку. Очень мудро».

«Я не такая наивная, как ты думаешь, – написала Лилия. – Я просто устала быть одна. Но я не хочу быть наивной в своей попытке перестать быть одна».

«Я понимаю. Я тоже устал быть один. Так что, может быть, завтра мы просто попробуем не быть одни, хотя бы на пару часов?».

Лилия не спала всю ночь перед встречей. Она переживала, волновалась, примеряла разные одежды, потом раздевалась, потом примеряла снова. Она наносила макияж, потом стирала его, потом наносила снова. Она спросила Ласку совет, и Ласка дал ей совет, заснув на её подушке, что Лилия истолковала как: «Просто будь собой, остальное не важно».

На следующий день в семь часов вечера Лилия вошла в кафе, где они договорились встретиться. Её сердце билось очень громко, как барабан в груди. Маша сидела за столом неподалёку, делая вид, что читает книгу, но, на самом деле, следя за всем, что происходит в кафе.

И там, в углу, за маленьким столиком, сидел человек в синей куртке и очках. Он поднял глаза, когда она вошла, и их взгляды встретились.

Первая мысль Лилии была: *Боже мой, он действительно существует*.

ГЛАВА 4. ВИДЕОЗВОНОК СТРАХОВ.

Дмитрий сидел перед экраном своего ноутбука в девять часов вечера и ждал. Он переживал так сильно, что почти закрыл крышку ноутбука и написал Лилии, что ему нужно отложить разговор. Но он знал, что это было трусостью, и он ненавидел трусость в самом себе. Трусость была багом, который нужно было исправить.

Его квартира была в полном хаосе. Час назад Дмитрий понял, что позвонит ей по видеосвязи, и впал в панику. Он начал убирать, как человек, который ожидает визита королевы. Кабели, которые валялись на полу, теперь лежали аккуратно свёрнутыми в коробке. Кружки с кофе, которые забывались на столе неделями, были вымыты. Даже его кровать была наведена в порядок, хотя камера видела только его лицо и стену позади него.

Стена позади него была, в принципе, нейтральной. Бежевая, без картин, без постеров, которые могли бы вызвать вопросы. Дмитрий переживал, что камера покажет что-то странное, что-то, что объяснил бы Лилии, что он чудак, живущий в технологическом музее. Может быть, он должен был поставить позади себя растение? Люди ставили растения, когда хотели выглядеть нормально? Нет, он был слишком поздно для этого.

Он изменил положение ноутбука пять раз, потому что не хотел, чтобы камера смотрела на него снизу, что делало бы его лицо странным и широким. Потом он поставил его слишком высоко, и теперь камера смотрела на его лоб больше, чем на лицо. В итоге он нашел компромисс, когда ноутбук лежал на стопке книг, которая выглядела как совершенно случайная стопка, но на самом деле Дмитрий потратил пять минут, выбирая книги так, чтобы эта стопка выглядела умной и интересной, но не чрезмерно умной.

Он носил свежую рубашку, которую купил в прошлом месяце и никогда не носил, потому что она казалась ему слишком нарядной. Теперь она казалась правильным выбором. Не слишком нарядная, но и не совсем небрежная, как его обычная одежда, когда он сидит дома и кодирует.

В восемь часов пятьдесят минут Дмитрий включил приложение видеочата и создал новую комнату. Он скопировал ссылку и отправил её Лилии через сообщение.

«Готов, когда ты готова», – написал он, и сразу понял, что это звучит глупо, как будто он готовится к какому-то военному операции.

Лилия ответила через минуту: «Я готова. Два минуты. Мой кот только что решил, что ему нужно играть на моей клавиатуре, но я его согнала. Здесь ты видишь меня?».

Картинка появилась на экране, и Дмитрий на секунду забыл дышать. Лилия была на экране, в той же рубашке, в которой видел её на фотографиях, но на экране она выглядела более реальной, более живой. Её волосы были уложены, её лицо было без макияжа, но красиво. Она сидела в комнате, которая выглядела как комната студентки: книги на стеллажах, постер с цитатой на английском языке на стене, кот, который прижимался к её плечу и смотрел в камеру с подозрением.

«Привет, – сказал Дмитрий, и его голос вышел странно высоко. – Я тебя вижу. И я вижу Ласку. Привет, Ласка. Ты выглядишь очень серьёзно».

Ласка мяукнул в ответ, что-то между приветствием и угрозой.

«Он говорит, что он не уверен в тебе, – перевела Лилия, улыбаясь, и эта улыбка была намного лучше, чем на фотографиях. – Он говорит, что ты должен доказать, что ты хороший парень, прежде чем он позволит тебе дружить с его хозяйкой».

«Я понимаю, – сказал Дмитрий. – Я уважаю его защитные инстинкты. Я тоже был бы осторожен с незнакомцем из интернета, если бы я был котом».

Они разговаривали. Сначала было неловко, потому что на экране было странное ощущение, что оба они были в театре и играли роли самих себя. Но потом это ощущение ушло, и они просто разговаривали.

Дмитрий рассказал ей про свой день, про багу, который он нашёл в коде на работе, про то, как его начальник был в хорошем настроении и похвалил его за работу. Лилия рассказала ей про своих студентов, про одного парня из Бразилии, который спросил, как готовить русский борщ на английском языке и каким-то образом это стало частью их урока.

Они смеялись. Первый раз, когда они смеялись вместе, впрямую, лицом к лицу, через экран, но это было реально. Это был звук, который исходил из динамиков ноутбука, но это был звук, который был важен.

«Подожди, – сказал Дмитрий. – Я хочу показать тебе что-то».

Он повернул ноутбук и показал ей стену своей комнаты, где стоял его 3D-принтер.

«О боже, это твой принтер?» – спросила Лилия. «Он выглядит как из будущего».

«Это не совсем из будущего, но это классная штука, – сказал Дмитрий, вернув ноутбук в исходное положение. – Я собрал его сам, из деталей. Первые две недели я думал, что я сломал его, но потом я понял, что я просто неправильно программировал. Теперь я могу печатать всё, что захочу. Небольшие детали, игрушки, запчасти».

«Это так круто, – сказала Лилия, и в её голосе было настоящее восхищение. – Я никогда не пользовалась 3D-принтером. Это выглядит сложно».

«Это просто, если ты знаешь, что делаешь, – сказал Дмитрий. – И сложно, если ты не знаешь. Как всё в жизни, я думаю».

Они разговаривали ещё часть часа. Видеочат показывал счётчик времени в углу: пятнадцать минут, тридцать минут, сорок пять минут. Дмитрий не хотел, чтобы это заканчивалось. Он хотел, чтобы они разговаривали всю ночь, но он знал, что у Лилии были уроки завтра рано утром, и она должна была спать.

Ласка, тем временем, потерял интерес к видеочату и прыгнул на клавиатуру Лилии, прямо посередине их разговора.

«Ласка, не надо!» – крикнула Лилия, пытаясь отогнать кота от клавиатуры.

На экране Дмитрия случилось следующее: картинка замёрзла, потом потемнела, потом экран стал чёрным. Он услышал звук, как будто котёнок бежит по клавиатуре, потом звук, как будто кто-то нажимает на кнопки.

«Ласка!» – услышал он голос Лилии.

Потом видеочат закрылся.

Дмитрий сидел, смотря на закрытое окно приложения, и не знал, смеяться ему или грустить. Он попытался позвонить ей снова.

На этот раз она ответила через пять секунд, и на фоне он услышал, как она смеётся.

«Мне жаль! Ласка просто прыгнул прямо на клавиатуру, когда я разговаривала, и нажал что-то, что закрыло весь видеочат. Это было так странно и так забавно».

Они позвонили снова, и снова произошло то же самое. На этот раз Ласка нажимал кнопки медленнее, и Дмитрий видел, как Лилия пытается спасти ситуацию, но кот был слишком быстр и слишком целеустремлён.

«Ласка, я знаю, что ты ревнуешь, – сказала Лилия коту, – но ты не можешь просто закрывать видеочат каждый раз, когда я с кем-то говорю».

После третьего раза Дмитрий предложил: «Может быть, мы просто позвонимся по телефону? Без видео? Ласке не нравится видео».

«Ты уверен?» – спросила Лилия.

«Да, – сказал Дмитрий, и это была правда. – Я хочу видеть тебя, но я хочу ещё больше просто говорить с тобой. И если Ласка хочет иметь мир дома, то пусть будет звонок».

Они переключились на обычный голосовой звонок. Без видео, только голос, только звук. Но почему-то это было интимнее. Дмитрий закрыл ноутбук, вернулся на кровать, лёг обратно на подушки, и разговаривал с Лилией в темноте его комнаты, слушая её голос через динамик телефона.

Они разговаривали о том, чего боялись. Лилия боялась, что она разочарует его, что он увидит её в реальности и поймёт, что она не интересна, что её интернет-версия была лучше, чем настоящая версия. Дмитрий признался, что он боялся, что он сделает что-то неправильное, скажет что-то, что не нужно было говорить, испортит всё.

«Мне кажется, мы оба боимся одного и того же, – сказала Лилия, – что реальность не будет соответствовать ожиданиям».

«Да, – согласился Дмитрий. – Но может быть, это не плохо. Может быть, реальность может быть лучше, чем ожидания. Может быть, ты можешь быть лучше в реальности, чем в интернете».

«Ты сладко говоришь, – сказала Лилия, и в её голосе была улыбка. – Ты знаешь, что сладко говоришь?».

«Я стараюсь».

Они разговаривали до половины одиннадцать ночи. Потом Лилия сказала, что ей нужно спать, потому что завтра早 ранний урок. Дмитрий сказал ей спокойной ночи. Лилия сказала ему спокойной ночи. Никто из них не вешал трубку.

«Ты ещё здесь?» – спросила Лилия через минуту.

«Да, – сказал Дмитрий. – Я не хотел вешать трубку первым. Я не хотел быть тем, кто закончит это».

«Я знаю, – сказала Лилия. – Я тоже. Но один из нас должен это сделать. Иначе мы будем разговаривать всю ночь».

«Может быть, это не так плохо?».

«Может быть, и нет, – сказала Лилия. – Но завтра будет ужасно, если я не поспал. И я не хочу выглядеть ужасно, когда встречусь с тобой в реальности».

«Ты никогда не будешь выглядеть ужасно, – сказал Дмитрий».

«О, ты просто это говоришь, потому что ты не видел меня утром, когда я не спала хорошо. Я выгляду как зомби. Я буквально выглядя как зомби из фильма ужасов».

«Даже если ты выглядишь как зомби, это будет зомби, в которого я влюблюсь, – сказал Дмитрий, и сразу понял, что это было слишком много, слишком рано, слишком честно».

Молчание.

«Дмитрий?» – спросила Лилия.

«Да?».

«Я тоже думаю, что я могу в тебя влюбиться, – сказала она, очень тихо, как если бы она боялась, что звук её голоса сломает что-то хрупкое. – Может быть, я уже немного влюблена».

«Реально?» – спросил Дмитрий, и его голос был как вопрос ребёнка на Рождество.

«Реально, – подтвердила Лилия. – Но я всё ещё напугана. Я напугана, что это не будет длиться. Я напугана, что это закончится, как всё остальное».

«Я тоже напугана, – сказал Дмитрий. – Но может быть, нам просто нужно рискнуть».

Когда они наконец повесили трубку, это был Дмитрий, кто это сделал, потому что Лилия заснула, разговаривая с ним, и он услышал её ровное дыхание на другом конце провода. Он улыбнулся, повесил трубку и лёг на кровать, глядя в потолок, думая, что жизнь внезапно стала намного более интересной.

На следующее утро первое, что Лилия сделала, когда проснулась, было проверить телефон. Там было сообщение от Дмитрия, отправленное в четыре часа утра: «Спи хорошо. Я жду встречи с тобой. Я жду увидеть тебя в реальности».

Она улыбнулась, и Ласка, видя её улыбку, мяукнул с неодобрением.

«Ты прав, – сказала она коту. – Я идиотка. Но идиотка в хорошем смысле».

ГЛАВА 5. ВСТРЕЧА В РЕАЛЬНОСТИ.

Дмитрий прибыл в кафе на двадцать минут раньше. Он это ненавидел – приходить слишком рано, потому что это создавало впечатление нервного человека. Но что ещё хуже было приходить поздно? Он припаркал свой старый Жигули на улице, включил парковочные огни, потом выключил их, потом снова включил. Потом вышел из машины, вернулся, включил сигнализацию, потом вышел снова.

В кафе было людно. Это был хороший знак – он не хотел быть один на один с Лилией в пустом месте, потому что если бы всё стало неловко, не было бы, куда ему деться. Люди вокруг создавали какой-то буфер между ними.

Он сел за столик у окна, потому что видел в фильмах, что это романтично. Затем понял, что окно был немного грязное, и люди могли видеть их снаружи. Он переместился на столик в углу, потом передумал, потому что из угла нельзя было видеть вход. Он вернулся к окну. Потом заказал кофе.

Когда официантка спросила, какой кофе он хочет, Дмитрий понял, что он не знает. Он никогда не пил кофе в кафе, только дома, растворимый. Он просто сказал первое, что пришло в голову: «Лёгкий кофе». Официантка выглядела озадаченной, но приносила ему что-то, что выглядело как кофе, хотя и не очень похоже.

Дмитрий сидел, держа кофейную чашку в руках, и смотрел на часы. Пять минут до семи. Его сердце билось очень быстро, как будто он только что пробежал марафон, вместо того чтобы просто сидеть в кафе.

Он посмотрел на себя в отражении окна: синяя куртка, чистая рубашка, очки. Он выглядел нормально. Может быть, даже хорошо. Или может быть, он просто хотел верить, что выглядит хорошо.

В семь часов вечера ровно вошла Лилия.

Она была в чёрном пальто, в тёмных волосах, как и обещала. Но на экране видеозвонка она выглядела иначе, чем в реальности. На экране она была маленькая, сжатая, две измерения. Теперь, в реальности, она была больше, объёмнее, полнее жизни. Её волосы вьились иначе, чем на фотографиях. Её глаза были другого цвета в живом свете кафе.

Она посмотрела вокруг, и когда она увидела его, её лицо изменилось. Первая секунда была неуверенной, как будто она проверяла, правильного ли человека она видит. Потом её лицо изменилось на что-то, что выглядело как облегчение и волнение одновременно.

Она подошла к его столику.

«Привет, – сказала она, и её голос был знаком, но и незнаком одновременно. Это был голос, который он слышал через динамик телефона, но теперь он был здесь, в воздухе, в этом кафе, входя в его уши напрямую».

«Привет, – сказал Дмитрий, и встал из-за стола. Он попробовал встать красиво, но его нога задела чашку с кофе».

Чашка упала.

Кофе пролился по столу.

Некоторые брызги упали на скатерть. Некоторые упали на его рубашку.

«О боже, мне жаль!» – сказал Дмитрий, пытаясь остановить кофе от того, чтобы стечь со стола на пол. Он схватил салфетки из держателя на столе и начал вытирать беспорядок. Это был момент – абсолютный момент – когда Дмитрий хотел, чтобы земля поглотила его целиком.

Лилия смеялась. Это не была неловкая смех вежливости, это был настоящий смех, смех, который идёт из живота, смех, который не может быть остановлен.

«Это идеально, – сказала она, когда её смех немного успокоился. – Это абсолютно идеально. Ты знаешь, что я была так напугана этой встречей, что я не спала три часа прошлой ночи? И первое, что ты делаешь, это проливаешь кофе на себя. Это разрушает всё напряжение. Спасибо».

Дмитрий посмотрел на себя. Его рубашка была мокрой, с коричневыми пятнами.

«Ты можешь поблагодарить меня?» – спросил он, недоумевая.

«Конечно, – сказала Лилия. – Я была так нервна, что я думала, что я вообще не смогу говорить с тобой. Но теперь я вижу, что ты так же нервен, как я, может быть, даже больше, потому что ты буквально разлил кофе на себя. И это делает меня чувствовать себя менее напугано».

Официантка вернулась с большим ужасом, видя беспорядок. Она принесла больше салфеток, и помогла им вычистить стол. Дмитрий предложил заказать новый кофе, но на этот раз он был намного осторожнее.

Они сели. Лилия положила своё пальто на спинку стула. Под пальто она носила серый свитер и чёрные джинсы. Она выглядела красиво, но не как если бы она потратила часы на подготовку. Это было хорошо. Это было подлинно.

«Ты выглядишь иначе, чем я ожидал, – сказала Лилия, изучая его лицо. – Но хорошо иначе».

«Ты выглядишь лучше, чем я ожидал, – сказал Дмитрий, и это была правда. – Я имею в виду, ты была красива на видео, но в реальности ты более реальна».

«Это странный комплимент, но я его принимаю, – улыбнулась Лилия. – Ты тоже выглядишь хорошо. Даже с кофе на рубашке. Особенно с кофе на рубашке, может быть».

Они разговаривали. Сначала разговор был немного медленным, осторожным, как если бы они оба ходили по тонкому льду, не зная, толстый ли он. Но постепенно разговор стал легче. Дмитрий рассказал ей про свою работу, про то, как он переживал перед встречей так сильно, что едва не отменил её. Лилия рассказала ему про то, как она примеряла платья, потом переодевалась, потом примеряла снова, потому что не была уверена, что выглядит правильно.

«Я думал про то, чтобы не приходить, – признался Дмитрий. – Я думал про то, чтобы отправить тебе сообщение в последнюю минуту и сказать, что я болею».

«Почему ты не сделал это?» – спросила Лилия.

«Потому что я был больше напуган идеей не встретить тебя, чем идеей встретить тебя и разочароваться, – сказал Дмитрий. – И теперь я вижу, что я был прав. Встретить тебя было лучше, чем не встретить тебя».

Лилия положила руку на стол, и Дмитрий положил свою руку рядом. Их руки не касались, но они были очень близко. Это было как электричество, переходящее в воздухе между ними.

«Я рада, что ты пришёл, – сказала Лилия. – Даже с кофе на рубашке».

Они вышли из кафе часа два спустя. Дмитрий предложил прогуляться, и Лилия согласилась. Они пошли в парк, который был неподалеку, парк, который был тихим и красивым в вечерней темноте. Луна была полная, и она отбрасывала серебристый свет на траву.

Когда они дошли до тихого места в парке, Дмитрий взял её руку. Первый раз. Её рука была маленькой в его руке, и она была теплой, и она была реальной.

«Я не хочу этого разочаровывать тебя, – сказала Лилия, и в её голосе было что-то серьёзное. – Я не хочу быть ещё одной девушкой, которая разваливает его надежды».

«Ты не разочаруешь меня, – сказал Дмитрий. – Потому что я не жду, что ты будешь совершенной. Я не жду, что ты будешь той девушкой из интернета, которая может быть кем угодно. Я жду, что ты будешь собой. И это уже достаточно».

Они стоял в парке под луной, и Дмитрий наклонился к ней и поцеловал её.

Первый поцелуй был мягким, осторожным, как если бы они оба боялись, что слишком много давления разрушит что-то хрупкое. Но потом Лилия положила другую руку на его шею, и поцелуй стал глубже, более уверенным.

Когда они отпустили друг друга, Лилия улыбнулась.

«Ну, это было хорошо, – сказала она. – Лучше, чем я думала».

«Лучше, чем я когда-либо себе представлял, – сказал Дмитрий. – И я много себе представлял».

Они возвращались в машину Дмитрия рука за руку, и Дмитрий думал, что жизнь только что повернулась на него новой стороной. Компьютеры и коды, принтеры и нейросети – всё это казалось далеким теперь, неважным. Единственное, что имело значение, было то, что её рука была в его руке, и что она улыбалась, и что вся эта переписка, этот видеозвонок, этот страх – всё это оказалось стоящим.

Когда Дмитрий привез её домой к её квартире, они разговаривали ещё немного в машине. Потом Лилия сказала, что ей нужно идти, потому что она должна работать на следующее утро.

«Когда я тебя снова увижу?» – спросил Дмитрий.

«Завтра вечером?» – спросила Лилия. – Мой последний урок заканчивается в семь часов».

«Завтра вечером, – согласился Дмитрий. – Я буду ждать».

Когда Лилия вышла из машины, она еще раз наклонилась назад.

«И Дмитрий?» – сказала она.

«Да?».

«Я рада, что ты нажал на мой профиль в три часа ночи. Это был хороший клик».

Когда она закрыла дверь машины и пошла к подъезду, Дмитрий сидел в машине, глядя вслед ей, и думал: *Это началось. Это действительно началось*.

На его рубашке было ещё одно кофейное пятно, и он выглядел как идиот, но он был самым счастливым идиотом в Москве.

ГЛАВА 6. ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

Лилия не помнила, как они дошли до парка. Это было как во сне, где события сменяют одно другое, но ты не помнишь переходов. Она помнила только, что они вышли из кафе, что были, что ночной воздух был холодным, и что его рука была тёплой в её руке. Она помнила, как они шли по улице, потом вошли в парк через железные ворота, прошли по дорожке, мимо скамеек, мимо детской площадки, которая выглядела странно при луне, как место из детского кошмара.

Парк был почти пуст. Только несколько joggers пробежали мимо них в начале, потом никого. Только они и луна, и звёзды, которые были видны сквозь загрязнённое небо Москвы.

Дмитрий остановился у небольшого пруда в центре парка. Луна отражалась в воде, создавая дрожащую полоску света. Это было красиво, и Лилия подумала, что это выглядит как сцена из фильма, как если бы кто-то режиссировал этот момент специально для них.

«Здесь красиво, – сказала она, потому что не знала, что ещё сказать».

«Да, – согласился Дмитрий. – Я часто ходил в этот парк, когда был одинок. Я думал здесь, я размышлял о жизни, о том, какой я хотел видеть свою жизнь. Но я никогда не приходил сюда с кем-то, кого я кого я».

Он остановился, не закончив предложение.

«Кого ты что?» – спросила Лилия, хотя она уже знала, что он хотел сказать.

«Кого я хочу быть рядом, – сказал он наконец. – Кого я хочу быть рядом по другим причинам, чем просто не быть одному».

Лилия повернулась к нему, и они стояли лицом к лицу, луна позади них, создавая их силуэты. Она могла видеть его лицо только в половине, другая половина была в тени.

«Я думала о тебе, – сказала она. – На работе, между уроками. Я думала, что ты сейчас делаешь. Я думала, реально ли это, или я просто вообразила всё это на основе нескольких сообщений».

«И сейчас? Теперь, когда я здесь, в реальности?» – спросил Дмитрий.

«Теперь я думаю, что это реально, но в совершенно другом смысле, чем я ожидала. Это реально, но более интенсивно. Ты реален, но более сложен. Твой голос реален, но звучит иначе, чем через динамик. Всё иначе, но лучше».

Дмитрий поднял руку и коснулся её щеки. Его рука была холодной, но его прикосновение было нежным, как если бы он боялся, что слишком сильное давление разрушит что-то.

«Я не хочу испортить этот момент, – сказал он. – Но мне кажется, я должен это сказать сейчас, прежде чем я потеряю смелость. Я думаю, что я в тебя влюбился. Не только интернет-версия, не только голос через телефон. Я влюбился в тебя, в тебя здесь, со всеми твоими странностями, со всеми твоими страхами, со всем тем, что делает тебя тобой».

Лилия не могла ответить, потому что она не знала, как ответить на такие слова. Она только знала, что её сердце забилось быстрее, и что ей казалось, что она может упасть прямо здесь, в траву, и это будет хорошо.

«Можно я?» – спросил Дмитрий, поднимая вторую руку, поднося её к другой стороне её лица.

«Можно, – прошептала Лилия, хотя она не была уверена, что она говорит да. Может быть, она говорила да всей своей сущностью, всеми клетками своего тела, которые были готовы к этому».

Дмитрий наклонился к ней, медленно, как если бы он хотел, чтобы она имела время отступить, если захочет. Но она не хотела отступать. Она двигалась навстречу ему, сокращая расстояние между ними.

Когда его губы касались её губ, мир остановился. Это был не драматичный стоп, как в фильмах, где всё замерзает, как в видео на паузе. Это был мягкий стоп, где всё замедляется, где время становится толще, как мёд, и каждая секунда становится вечностью.

Первый поцелуй был мягким, почти стеснительным. Это был поцелуй, который спрашивает: «Это хорошо? Это то, что ты хочешь?» Дмитрий не давил на неё, не пытался доказать что-то, не пытался завладеть ею. Он просто целовал её, медленно, нежно, как если бы целовал что-то драгоценное, что-то, что может разбиться.

Потом Лилия положила руки на его шею, втягивая его ближе, и поцелуй изменился. Он стал глубже, более уверенным, более отчаянным. Это был поцелуй, который говорит: «Я не хочу тебя отпускать. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу, чтобы это было вечным».

Его руки скользнули вниз, к её спине, прижимая её к себе. Она чувствовала его сердце, бьющееся в его груди, на её груди, синхронизируя с её собственным сердцем.

Когда они, наконец, отпустили друг друга, оба они дышали тяжело, и оба улыбались.

«Это было хорошо, – сказала Лилия, её голос был дрожащим. – Лучше, чем хорошо. Лучше, чем я когда-либо ожидала».

«Лучше, чем я когда-либо мог представить, – сказал Дмитрий. – И я много представлял».

Они снова начали целоваться, более уверенно теперь, зная, что это было не грезой, не ошибкой. Это было реальным, это было здесь, это было происходящим.

И тогда случилось.

Собака. Большая собака, похоже лабрадор золотистого цвета, внезапно прибежала из темноты, преследуя какую-то птицу или белку, или просто радуясь жизни в парке ночью. Собака была без поводка, что казалось странным в городском парке, но здесь она была.

Она увидела их, целующихся, и по какой-то причине решила, что это идеальный момент, чтобы помочь. Или может быть, она просто хотела быть частью веселья.

Собака прыгнула прямо на Дмитрия, положив свои большие лапы ему на плечи, практически сбивая его с ног.

«Что за—!» – начал Дмитрий, но собака начала лизать его лицо, прерывая его.

Лилия смеялась, смеялась так сильно, что она не могла стоять прямо. Она упала на траву, смеясь, её руки держали её живот.

«Это идеально, – выдавила она сквозь смех. – Это совершенно идеально! Первый поцелуй в парке под луной, и собака прерывает его!».

Дмитрий, у которого на лице было собачьей слюни, смешная выражение, выглядел такой жалким и смешным, что Лилия смеялась ещё громче.

«Это не смешно, – сказал он, но он тоже улыбался, потому что это было смешно. Это было совершенно смешно, и это было лучше, чем если бы это был идеальный поцелуй с никакими вмешательствами. Это был их поцелуй, с их версией реальности, с собакой, которая не должна была быть в парке в девять часов вечера».

Хозяйка собаки, молодая женщина с красным лицом от смущения, прибежала с фонариком.

«О, мне очень жаль! Макс, приди сюда! Приди сюда!» – крикнула она.

Макс, похоже, не был заинтересован в повиновении. Он был занят облизыванием лица Дмитрия, или, по крайней мере, пытался это делать.

Лилия помогла Дмитрию отогнать собаку, и женщина наконец схватила её за ошейник.

«Ещё раз мне очень жаль, – сказала женщина, уводя собаку. – Он обычно не так себя ведёт, но ночью он становится диким».

Когда женщина ушла, Дмитрий и Лилия стояли друг перед другом, оба в полусмешном, полусерьёзном состоянии.

«Мы сейчас поцеловались при свидетеле, – сказала Лилия. – Прямо при свидетельнице. Собака видела наш поцелуй. Собака может раскрыть наш секрет».

«Я не вижу причину скрывать это, – сказал Дмитрий. – Мне кажется, я хочу, чтобы весь мир знал, что я целую тебя в парке. Я хочу, чтобы собаки, люди, звёзды – все знали».

Они вернулись домой, держась за руки, мокрые от росы, поцелованные в парке, прерванные собакой. И это было лучше, чем любой идеально спланированный поцелуй мог быть когда-либо.

На следующее утро Лилия проснулась и первый раз улыбнулась, прежде чем даже открыла глаза. Её руки всё ещё пахли его одеколоном. Её губы всё ещё ощущали его поцелуй. Её сердце всё ещё было полно чего-то нового, чего-то светлого, чего-то, называемого надеждой.

Ласка спал рядом, и когда Лилия потянулась к нему, кот открыл один глаз и мяукнул с неодобрением.

«Я знаю, – сказала она коту. – Я была на улице с мужчиной. Но ты не должен ревновать. Ты всё ещё лучший мальчик».

Её телефон вибрировал. Сообщение от Дмитрия: «Доброе утро. Я всё ещё чувствую вкус твоих губ на своих. Я хочу, чтобы это никогда не прошло. Встреча снова сегодня?».

Она ответила: «Доброе утро. Мой кот ревнует, но я скажу ему, что ты важнее. Да, встреча сегодня. И каждый день после этого?».

Его ответ пришёл сразу же: «Каждый день. Я хочу каждый день поцеловать тебя в парке. Я хочу каждый день жить этот момент с собакой, которая вмешивается».

Лилия смеялась, читая это. Жизнь только что повернулась на неё новой стороной, и в этой новой стороне был красивый человек, который нажимал на её профиль в три часа ночи, и парк, и луна, и собака, которая разрушила идеальный поцелуй и сделала его ещё лучше.

ГЛАВА 7. МЕСЯЦ МЕДОВОГО ПЕРИОДА.

Первый месяц был похож на безумие. Хорошее безумие, приятное безумие, но всё равно безумие.

Дмитрий и Лилия не расставались. Буквально. Они встречались каждый день – иногда утром перед его работой, иногда вечером после её уроков, иногда в обеденный перерыв, когда Дмитрий садился в машину и ехал к ней через весь город, просто чтобы увидеть её на тридцать минут.

На работе Дмитрий был как на облаке. Его коллеги заметили это сразу.

«Дима, ты влюбился?» – спросил Сергей, его коллега по отделу разработки, на второй неделе их отношений.

«Что? Нет. Ну, может быть, – ответил Дмитрий, пытаясь скрыть улыбку, но улыбка вырывалась наружу, как солнце сквозь облака».

«Он влюбился, – объявил Сергей всему офису. – Наш Дима, который провёл последние пять лет, целуясь только с клавиатурой, наконец нашёл девушку».

Вся команда начала аплодировать, и Дмитрий покраснел до корней волос, но он был слишком счастлив, чтобы обижаться.

«Как её зовут?» – спросила Катя, дизайнер проекта.

«Лилия, – сказал Дмитрий, и даже произнесение её имени вызывало у него чувство, похожее на тепло, разливающееся в груди».

«И она реальная? Не виртуальная? Не бот?» – пошутил Сергей.

«Она более реальная, чем всё, что я когда-либо знал, – ответил Дмитрий серьёзно».

Лилия тоже переживала свою версию этого безумия. Её подруга Маша была свидетелем всего процесса.

«Лили, я счастлива за тебя, правда, – сказала Маша по телефону на третьей неделе. – Но, боже мой, ты превратилась в одну из тех девушек».

«Каких девушек?» – спросила Лилия, хотя она уже знала ответ.

«Тех девушек, которые говорят только о своих парнях. "Дмитрий сказал это", "Дмитрий сделал то", "Дмитрий такой умный, такой смешной, такой красивый". Лили, я люблю тебя, но если ты ещё раз скажешь мне о том, как Дмитрий ест свой завтрак, я повешу трубку».

Лилия засмеялась, потому что Маша была права. Она действительно превратилась в ту девушку. Но она не могла помочь себе. Каждая мелочь, которую делал Дмитрий, казалась ей очаровательной. То, как он морщил нос, когда читал сложный код. То, как он держал её руку, переплетая пальцы. То, как он засыпал, читая книгу, и книга падала ему на лицо.

Они проводили вечера вместе. Иногда они ходили в кино, хотя обычно не смотрели фильм, потому что были слишком заняты разговорами или поцелуями. Иногда они готовили ужин вместе – точнее, Лилия готовила, а Дмитрий пытался помочь и обычно что-то ломал или резал неправильно, и Лилия смеялась и говорила ему, что он безнадёжен на кухне.

«Я не безнадёжен, – защищался Дмитрий. – Я просто не привык готовить. Я привык есть готовую еду или заказывать доставку».

«Это нездоровый образ жизни, – говорила Лилия. – Я научу тебя готовить. Хотя бы базовые вещи».

Первый урок готовки был катастрофой. Дмитрий попытался сделать омлет и сжёг его так сильно, что сковорода дымилась.

«Как ты вообще сжёг омлет? – спрашивала Лилия, открывая окна, чтобы выпустить дым. – Это буквально самое простое блюдо в мире!».

«Я отвлёкся, – признался Дмитрий. – Я читал статью про нейросети на телефоне».

«Ты читал статью про нейросети, пока готовил омлет? – Лилия не знала, смеяться или плакать. – Дима, ты невозможен».

Но она поцеловала его всё равно, потому что он был её невозможным.

Они проводили выходные вместе. Субботы начинались поздно, потому что оба они спали допоздна, уставшие от недели работы. Воскресенья были для прогулок – они ходили по паркам, по музеям, по улицам Москвы, держась за руки, как подростки.

На четвёртой неделе они пошли в музей современного искусства. Дмитрий, как и обещал в их первых сообщениях, был культурным инвалидом, но он старался, потому что Лилия любила искусство.

«Это что?» – спросил он, стоя перед абстрактной картиной, которая выглядела как случайные пятна красной и синей краски.

«Это абстракционизм, – объяснила Лилия. – Художник выражает эмоции через цвета и формы, а не через конкретные изображения».

«А какие эмоции он выражает?» – спросил Дмитрий, искренне пытаясь понять.

«Не знаю. Может быть, гнев? Или страсть? Или просто хотел выплеснуть краску на холст и посмотреть, что получится».

Дмитрий рассмеялся. «Мне нравится твоя интерпретация больше».

Они стояли перед картиной, и старая женщина рядом с ними, которая выглядела как серьёзная ценительница искусства, посмотрела на них с неодобрением.

«Молодые люди не понимают искусства, – пробормотала она достаточно громко, чтобы они услышали».

Дмитрий и Лилия обменялись взглядами и еле сдержали смех. Когда они вышли из зала, они взорвались смехом в коридоре.

«Мы ужасные люди, – сказала Лилия. – Мы смеёмся в музее».

«Мы ужасные, но счастливые, – ответил Дмитрий».

Их друзья начали закатывать глаза. Буквально. Каждый раз, когда Дмитрий и Лилия были вместе в компании, они были неразлучны. Они сидели так близко друг к другу, что между ними не было места даже для воздуха. Они шептались о чём-то своём. Они смеялись над шутками, которые никто другой не понимал.

На встрече с друзьями Дмитрия, в баре, на пятой неделе их отношений, Сергей наконец не выдержал.

«Ладно, вы двое, – сказал он, указывая на Дмитрия и Лилию, которые сидели, прижавшись друг к другу на диване. – Мы рады, что вы счастливы. Правда, рады. Но можете ли вы хотя бы на час вести себя как нормальные люди, а не как влюблённые подростки?».

«Мы и есть влюблённые подростки, – сказал Дмитрий. – Только в телах взрослых людей».

«Это ещё хуже, – застонал Сергей. – Это означает, что у вас нет оправдания».

Но никто не мог быть действительно сердитым на них, потому что их счастье было заразительным. Когда они улыбались друг другу, все вокруг тоже начинали улыбаться, даже если не хотели.

Маша организовала встречу для Лилии и её подруг на шестой неделе. Было пять девушек, все с историями об отношениях – хорошими и плохими.

«Расскажи нам про Дмитрия, – попросила Настя, подруга Маши. – Мы хотим знать, стоит ли он того, что ты полностью исчезла из нашей жизни на месяц».

«Я не исчезла, – защищалась Лилия. – Я просто была занята».

«Занята целованиями, – сказала Маша. – Мы понимаем».

Лилия покраснела, но улыбнулась. «Он хороший. Он действительно хороший. Он не идеальный – он не умеет готовить, он иногда забывает о времени, когда увлечён своими проектами. Но он искренний. Он не играет игры. Он не притворяется. Он просто он, и я я думаю, я его люблю».

Это был первый раз, когда она произнесла эти слова вслух, и сказав их, она поняла, что это правда. Она любила его. Может быть, слишком быстро, может быть, слишком интенсивно, но она любила его.

«Ты сказала ему?» – спросила Маша.

«Нет, – призналась Лилия. – Я боюсь. Что если слишком рано?».

«Лили, если ты чувствуешь это, скажи ему, – посоветовала Настя. – Жизнь слишком короткая, чтобы держать такие слова в себе».

В конце месяца, на тридцатый день их отношений (Дмитрий считал), они сидели в его квартире на диване. Дмитрий показывал ей свой 3D-принтер, объясняя, как он работает, показывая ей детали, которые он напечатал.

«Смотри, это я напечатал для тебя, – сказал он, доставая маленький пластиковый предмет из ящика».

Это была фигурка белочки. Маленькая, размером с большой палец, очень детальная.

«Ты помнишь, что я назвал тебя белочкой в первую неделю? – сказал он. – Я напечатал это, чтобы у тебя был символ. Символ нас».

Лилия взяла фигурку, рассматривая её. Она была трогательной в своей простоте, в своей сделанности вручную (или, технически, напечатанностью на принтере, но идея была та же).

«Дима, – сказала она, и её голос дрожал. – Я люблю тебя».

Он посмотрел на неё, и его глаза расширились.

«Что?».

«Я люблю тебя, – повторила она, уже более уверенно. – Я знаю, что это рано, может быть, слишком рано, но я люблю тебя. Я люблю, как ты смотришь на мир. Я люблю, как ты говоришь о своих проектах. Я люблю, как ты держишь мою руку. Я люблю тебя».

Дмитрий положил принтер на стол, повернулся к ней и взял её лицо в свои руки.

«Я люблю тебя тоже, – сказал он. – Я любил тебя с того момента, как ты ответила на моё первое сообщение. Я любил тебя, когда ты смеялась над моим пролитым кофе. Я любил тебя, когда собака прервала наш поцелуй. Я люблю тебя сейчас, и я буду любить тебя завтра, и послезавтра, и каждый день после этого».

Они поцеловались, и этот поцелуй был другим от всех предыдущих. Это был поцелуй, который содержал обещание. Обещание будущего.

Ласка, который спал на диване рядом с ними, мяукнул с неодобрением, но они его проигнорировали.

Месяц медового периода был закончен, но их история только начиналась.

ГЛАВА 8. СМЕШНЫЕ ПРОЗВИЩА ИЗ ЛЮБВИ.

Это началось случайно, как и большинство хороших вещей в их отношениях.

Они сидели в кафе – том же самом кафе, где Дмитрий пролил кофе на себя во время первой встречи – на второй месяц их отношений. Лилия заказала капучино, Дмитрий заказал американо, и они делили между собой круассан, который был слишком большим для одного человека, но идеальным для двоих.

Лилия рассказывала ему историю о своей ученице, восьмилетней девочке по имени Варя, которая постоянно путала английские слова «beach» и «bitch», что создавало комичные ситуации.

«И она говорит мне: "My family went to the bitch last summer", – рассказывала Лилия, смеясь так сильно, что еле могла продолжить. – Я пыталась объяснить ей разницу, но её мама тоже была на уроке и услышала это, и у неё было такое лицо».

Дмитрий смеялся, наблюдая за ней. За тем, как её глаза сверкали, когда она рассказывала истории. За тем, как её руки жестикулировали быстро, энергично, как будто слова сами по себе были недостаточны, чтобы передать эмоции. За тем, как её волосы подпрыгивали, когда она качала головой.

«Ты такая быстрая, – сказал он, когда она закончила историю. – Ты всегда такая быстрая. Ты говоришь быстро, ты двигаешься быстро, ты думаешь быстро. Как белочка».

«Белочка?» – переспросила Лилия, поднимая бровь.

«Да, белочка, – подтвердил Дмитрий, улыбаясь. – Маленькая, энергичная, всегда в движении. Ты прыгаешь от одной мысли к другой, как белочка прыгает с дерева на дерево. И ты такая же милая, как белочка».

Лилия прищурилась, притворяясь обиженной. «Ты только что сравнил меня с грызуном?».

«Белочки – это не грызуны! – защищался Дмитрий. – Ну, технически они грызуны, но они милые грызуны. Самые милые из грызунов. Это комплимент!».

«Хм-м, – протянула Лилия, делая вид, что размышляет. – Хорошо, я приму это как комплимент. Но если я белочка, то ты».

Она посмотрела на него, изучая. Дмитрий сидел расслабленно, откинувшись на спинку стула, одна рука лежала на столе, другая держала чашку кофе. Его движения были медленными, размеренными. Когда он говорил, он делал паузы, обдумывая слова. Когда он ел, он ел методично, не спеша.

«Ты кот, – объявила она. – Большой ленивый кот. Ты двигаешься медленно, ты любишь спать, ты любишь лежать на диване и ничего не делать».

«Я не ленивый! – возразил Дмитрий. – Я просто спокойный. Вдумчивый».

«Ленивый кот, – повторила Лилия с улыбкой. – Мой ленивый кот».

«Моя быстрая белочка, – ответил Дмитрий».

Так это и началось.

В первую неделю они использовали прозвища изредка, как шутку. «Привет, белочка», – писал Дмитрий в сообщениях. «Доброе утро, ленивый кот», – отвечала Лилия.

Во вторую неделю прозвища стали постоянными. Они больше не называли друг друга по именам. Это было всегда «белочка» и «кот».

«Белочка, ты хочешь пойти в кино сегодня?».

«Кот, ты забыл купить молоко, как я просила».

К третьей неделе прозвища эволюционировали. Появились вариации: «моя маленькая белка», «пушистая белочка», «ленивец-котяра», «мой сонный котик».

Друзья начали замечать.

«Почему ты называешь её белочкой?» – спросил Сергей, когда они были на работе, и Дмитрий отправлял Лилии сообщение: «Белочка, я скучаю по тебе».

«Потому что она быстрая и энергичная, как белочка, – объяснил Дмитрий, как будто это было совершенно логично».

«А она называет тебя котом?».

«Да. Ленивым котом».

Сергей покачал головой. «Вы оба странные. Вы знаете это, правда?».

«Мы не странные, – сказал Дмитрий с достоинством. – Мы уникальные».

Маша имела похожий разговор с Лилией.

«Лили, ты только что назвала его котом при мне, – сказала Маша по телефону. – "Мой кот забыл ключи". Я думала, ты говоришь про Ласку».

«Нет, я говорила про Дмитрия, – сказала Лилия. – Он мой большой ленивый человек-кот».

«Это мило? Я думаю? Но также немного странно».

«Всё самое лучшее в жизни немного странное», – философски заметила Лилия.

К четвёртой неделе случилось неизбежное: они начали использовать звуки животных.

Это произошло, когда Дмитрий пришёл к Лилии домой после работы. Он был уставший, измученный долгим днём отладки кода, который никак не хотел работать правильно. Он вошёл в квартиру, снял обувь, прошёл в спальню и буквально упал на кровать рядом с Лаской, который дремал на подушке.

«Мр-р-р, – сказал Дмитрий, протяжно, подражая кошачьему мурлыканью».

Лилия, которая была на кухне, услышала это и засмеялась. Она пришла в спальню и увидела Дмитрия, лежащего на кровати в той же позе, что и Ласка.

«Вы двое идентичны, – сказала она. – Два ленивых кота».

«Мр-р-р, – повторил Дмитрий, закрывая глаза».

«О нет, – сказала Лилия. – Мы не начинаем это. Мы не начинаем говорить звуками животных».

«Чик-чик-чик, – сказал Дмитрий, открывая один глаз и подражая звуку, который, по его мнению, издавали белки».

«Белки не говорят "чик-чик-чик"! – возразила Лилия. – Они говорят ну, я не знаю, что они говорят, но точно не "чик-чик-чик"!».

«Тогда покажи мне, как говорят белки, – вызвал её Дмитрий».

Лилия встала на кровать, сложила руки перед грудью, как лапки, и попыталась издать звук белки. Получилось что-то между писком и щебетом.

Дмитрий взорвался смехом. «Это было ужасно! Это было самое ужасное подражание белке, которое я когда-либо слышал!».

«А твоё мурлыканье было лучше? – защищалась Лилия, но она тоже смеялась».

Ласка, разбуженный всем этим шумом, посмотрел на них обоих с выражением глубокого презрения и ушёл из комнаты, как будто говоря: «Эти люди потеряли последний разум».

С того дня звуки животных стали частью их общения. Когда Дмитрий был уставший, он мурлыкал. Когда Лилия была взволнована, она издавала свой странный беличий писк. Это было глупо, абсурдно, но это было их.

Однажды они были в супермаркете, выбирая продукты для ужина. Дмитрий толкал тележку, Лилия бегала между полками, хватая товары.

«Белочка, нам нужно молоко, – сказал Дмитрий».

«Уже взяла, кот, – ответила Лилия, показывая пакет молока».

Пожилая женщина в проходе услышала это и повернулась к ним с удивлённым выражением.

«Извините, – сказала она. – Вы только что назвали друг друга животными?».

Дмитрий и Лилия обменялись взглядами.

«Да, – сказал Дмитрий. – Это наши прозвища».

«Это мило, – сказала женщина, хотя её лицо говорило, что она думает, что это странно. – Молодёжь сейчас такая креативная».

Когда женщина ушла, Дмитрий и Лилия едва сдержали смех.

«Мы официально стали "той странной парой", – сказала Лилия».

«Я горжусь этим, – ответил Дмитрий».

Прозвища распространились на всё. Дмитрий начал подписывать свои сообщения смайликами кота. Лилия отвечала смайликами белки. Когда они покупали друг другу подарки, это были вещи с изображениями кошек и белок: чашки, футболки, магниты на холодильник.

На день рождения Лилии, который был на третий месяц их отношений, Дмитрий подарил ей плюшевую белку размером почти в половину метра.

«Это ты, – сказал он. – Только в плюше».

Лилия обняла белку и засмеялась. «Она идеальна. Я назову её Дмитрий-младший».

«Но это белка, а не кот, – возразил Дмитрий».

«Да, но она от тебя, значит, она часть тебя, – объяснила Лилия своей безупречной логикой».

Ласка, настоящий кот в их жизни, относился ко всему этому с философским спокойствием. Иногда казалось, что он понимал, что его сравнивают с Дмитрием, и он принимал это как комплимент. В конце концов, кошки – это благородные существа, и быть сравнённым с котом было честью.

Однажды вечером, когда они лежали на диване вместе, смотря фильм (точнее, делая вид, что смотрят фильм, но на самом деле разговаривая), Лилия спросила:

«Ты думаешь, мы всегда будем называть друг друга так? Даже когда состаримся?».

«Я надеюсь, – сказал Дмитрий. – Я надеюсь, что когда мне будет восемьдесят, я всё ещё буду называть тебя белочкой. Может быть, "моя старая белочка"».

«А ты будешь "мой древний кот", – засмеялась Лилия».

«Точно. И мы будем сидеть на крыльце нашего дома, и я буду мурлыкать, а ты будешь пищать, и наши внуки будут думать, что мы сумасшедшие».

«Наши внуки будут правы, – сказала Лилия. – Мы немного сумасшедшие».

«Лучший вид сумасшествия, – согласился Дмитрий».

Они замолчали, слушая диалоги из фильма, который ни один из них не смотрел. Потом Лилия повернулась к нему и сказала тихо:

«Чик-чик-чик».

«Мр-р-р», – ответил Дмитрий.

И они оба засмеялись, потому что это было глупо, потому что это было абсурдно, но потому что это было их, и ничто другое не имело значения.

Ласка, лежащий на спинке дивана над их головами, издал настоящее кошачье «мяу», как будто говоря: «Любители. Вы оба любители в искусстве быть котом».

ГЛАВА 9. ПЕРВАЯ ССОРА.

Это случилось на четвёртый месяц их отношений, в пятницу вечером, когда всё должно было быть идеально.

Дмитрий пришёл к Лилии домой после работы, как обычно. Она готовила ужин – пасту с томатным соусом, простое блюдо, которое она научила его готовить месяц назад, но которое он всё ещё умудрялся испортить, когда готовил сам. На столе стояли свечи, потому что Лилия любила атмосферу. Ласка спал на подоконнике, свернувшись калачиком, довольный жизнью.

«Привет, белочка, – сказал Дмитрий, целуя её в щеку. – Пахнет потрясающе».

«Привет, кот, – ответила Лилия, помешивая соус. – Как день?».

«Обычный. Много кода, много багов, много кофе, – сказал Дмитрий, садясь за стол. – Слушай, я хотел с тобой поговорить о выходных».

«О да? – Лилия повернулась к нему с улыбкой. – Я думала, мы можем съездить в тот парк за городом, о котором ты говорил. Погода обещает быть хорошей».

Дмитрий замер. «Вообще-то у меня другие планы».

Улыбка Лилии слегка померкла. «Какие планы?».

«Сергей организует хакатон в эти выходные, – сказал Дмитрий, и по его тону было понятно, что он пытается звучать небрежно, но знает, что это не пройдёт гладко. – Это большое событие, будет много людей из индустрии, интересные проекты. Он просил меня прийти ещё месяц назад, и я я сказал, что приду».

Лилия отложила ложку. «Ты сказал, что придёшь. Месяц назад».

«Да».

«И ты не подумал упомянуть это мне?».

«Я я забыл, – признался Дмитрий. – Честно, это вылетело у меня из головы, пока Сергей не напомнил мне сегодня. Хакатон в субботу и воскресенье, с утра до вечера».

«Весь уикенд, – повторила Лилия, и её голос стал холоднее».

«Ну, технически да. Но это важно для меня, Лилия. Это не просто тусовка. Это профессиональное событие. Networking, новые идеи, может быть, даже новые возможности для работы».

Лилия повернулась к плите, выключила огонь под кастрюлей. Движения её были резкими, контролируемыми, как будто она сдерживала что-то внутри.

«Понятно, – сказала она».

«Понятно? – переспросил Дмитрий, чувствуя, что это не просто "понятно". – Ты злишься?».

«Нет, – сказала Лилия, и её тон говорил, что да, она определённо злится. – Почему я должна злиться? Ты просто хочешь провести весь уикенд с друзьями вместо того, чтобы провести его со мной. Это совершенно нормально».

«Это не просто "с друзьями", это работа—».

«Это не работа, Дмитрий, – прервала его Лилия, поворачиваясь к нему. – Работа – это когда тебе платят. Работа – это когда ты обязан. Хакатон – это хобби. Это твой выбор провести время там вместо того, чтобы провести его со мной».

«Я провожу с тобой время каждый день! – сказал Дмитрий, и его голос повысился. – Каждый день, Лилия. Последние четыре месяца я видел тебя каждый день. Я не могу один уикенд провести на мероприятии, которое важно для моей карьеры?».

«Конечно, можешь, – сказала Лилия, и её голос был теперь ледяным. – Иди. Проводи время со своими компьютерами и друзьями. Не позволяй мне тебя останавливать».

«Лилия—».

«Ужин готов, – сказала она, накладывая пасту на тарелки с такой силой, что казалось, она хочет разбить их. – Ешь».

Они ели в молчании. Тяжёлом, неудобном молчании, которое повисло между ними, как туман. Дмитрий пытался несколько раз начать разговор, но Лилия отвечала односложно: «Да». «Нет». «Не знаю».

Когда ужин закончился, Дмитрий попытался обнять её. Она позволила, но её тело было напряжённым, негибким, как деревянная кукла.

«Ты правда злишься на меня, – сказал он».

«Я не злюсь, – сказала она, хотя это была очевидная ложь. – Я просто разочарована».

«Разочарована в чём?».

«В том, что я явно не так важна для тебя, как твои хакатоны».

«Это несправедливо, – сказал Дмитрий. – Ты знаешь, что это несправедливо. Ты самый важный человек в моей жизни».

«Но не достаточно важный, чтобы провести со мной выходные».

Дмитрий вздохнул, отпуская её. «Я не могу это выиграть, правда? Что бы я ни сказал, это будет неправильно».

«Тогда не говори ничего, – сказала Лилия».

Он ушёл в десять вечера, и впервые за четыре месяца они не попрощались поцелуем.

Суббота была ужасной. Дмитрий пошёл на хакатон, но не мог сосредоточиться. Каждая строчка кода, которую он писал, напоминала ему о Лилии. Каждый смех Сергея напоминал ему, что он должен был быть с ней, а не здесь.

«Ты в порядке? – спросил Сергей около обеда. – Ты выглядишь как зомби».

«Я поссорился с Лилией, – признался Дмитрий».

«О. Первая ссора?».

«Да».

«Что случилось?».

«Она злится, что я здесь, а не с ней».

Сергей присвистнул. «И ты всё равно пришёл? Смелый парень. Или глупый. Скорее глупый».

«Спасибо за поддержку, – пробормотал Дмитрий».

Лилия проводила субботу дома, яростно убираясь. Она пропылесосила всю квартиру дважды. Она вымыла окна, хотя они не нуждались в мытье. Она переложила книги на полках по алфавиту, что было абсолютно бессмысленно, но помогало не думать о Дмитрии.

Маша позвонила в полдень.

«Лили, что случилось? Ты написала мне сообщение в три часа ночи с фразой "мужчины – это ошибка эволюции". Что Дмитрий сделал?».

Лилия рассказала. Маша слушала, издавая сочувствующие звуки.

«Понимаешь, – сказала Маша, когда Лилия закончила, – я на твоей стороне, конечно. Но он прав в одном: вы действительно проводите вместе каждый день. Может быть, ему нужно немного пространства?».

«Чья ты сторона? – спросила Лилия».

«Твоя, всегда твоя. Но я также думаю, что ты, может быть, немного перереагировала».

Лилия повесила трубку.

В воскресенье ситуация не улучшилась. Дмитрий написал ей несколько сообщений: «Доброе утро», «Как ты?», «Я скучаю по тебе». Она ответила: «Утро», «Нормально», «Ок».

Холодные, односложные ответы, которые говорили больше, чем целые абзацы.

В воскресенье вечером Дмитрий не выдержал. Хакатон закончился в шесть, и вместо того, чтобы остаться на после-пати, как планировал, он сел в машину и поехал к Лилии.

Он приехал в семь, поднялся по лестнице (лифт, как обычно, не работал), постучал в дверь.

Лилия открыла. Она была в домашней одежде, волосы собраны в небрежный пучок, на лице никакого макияжа. Она выглядела усталой.

«Привет, – сказал он».

«Привет, – ответила она, не приглашая его войти».

«Можно мне войти?».

Она отступила, открывая дверь шире. Он вошёл. Ласка посмотрел на него с дивана, и если кот мог выглядеть разочарованным, то именно так он и выглядел.

«Я принёс тебе это, – сказал Дмитрий, доставая из кармана маленький свёрток».

Лилия взяла его, развернула. Внутри была маленькая 3D-печатная фигурка: белочка и кот, стоящие рядом, держась за лапки.

«Я напечатал это сегодня, – сказал Дмитрий. – На хакатоне. Вместо того, чтобы работать над проектом, я потратил два часа на печать этого. Сергей думал, что я сошёл с ума».

Лилия смотрела на фигурку, и её глаза стали влажными.

«Я облажался, – сказал Дмитрий. – Я должен был сказать тебе о хакатоне раньше. Я должен был спросить тебя, не возражаешь ли ты. Я должен был поставить тебя на первое место. Но я этого не сделал, и я сожалею».

«Ты действительно сожалеешь или просто говоришь это, чтобы я перестала злиться?» – спросила Лилия, и её голос дрожал.

«Я действительно сожалею, – сказал он. – Последние два дня были худшими днями за четыре месяца. Я не хочу снова так чувствовать. Я не хочу, чтобы ты была несчастной из-за меня».

Лилия молчала секунду, потом сказала тихо: «Я тоже облажалась. Я была слишком резкой. Я просто я испугалась».

«Испугалась чего?».

«Что ты выберешь работу вместо меня. Что я не достаточно важна. Что это начало конца, – она вытерла глаза рукой. – Мои прошлые отношения закончились именно так. Сначала он выбирал работу, потом друзей, потом других женщин».

Дмитрий обнял её, крепко, и на этот раз она не была деревянной. Она прижалась к нему, и он чувствовал, как она дрожит.

«Я не он, – сказал Дмитрий в её волосы. – Я не твой бывший. Я твой ленивый кот, который иногда делает глупые вещи, но который любит тебя больше, чем любой хакатон в мире».

«Ты действительно любишь меня больше, чем хакатоны?».

«Намного больше. Может быть, даже больше, чем нейросети».

Она засмеялась сквозь слёзы. «Это серьёзно».

«Это очень серьёзно».

Они помирились, как взрослые люди: разговором, объятиями, признанием ошибок с обеих сторон. Потом они заказали пиццу, потому что никто из них не хотел готовить, и смотрели глупую комедию по телевизору, сидя на диване, переплетённые, как веточки дерева.

«В следующий раз, когда у тебя будет хакатон, – сказала Лилия, – просто скажи мне заранее, хорошо? И если это выходные, может быть, я пойду с тобой? Не участвовать, просто быть там. Читать книгу или что-то».

«Ты хочешь прийти на хакатон? – удивился Дмитрий».

«Я хочу быть с тобой, – сказала она просто. – Даже если ты делаешь скучные компьютерные вещи».

«Это не скучные вещи, – начал защищаться Дмитрий, но она поцеловала его, закрывая ему рот».

Первая ссора была закончена. Они пережили её, и каким-то образом это сделало их ближе.

ГЛАВА 10. ПЕРВОЕ ПРИМИРЕНИЕ.

Понедельник утром Дмитрий проснулся с чувством, что мир снова стал правильным. После воскресного примирения они провели вечер вместе, и когда он уходил около полуночи, Лилия поцеловала его на прощание так, как будто последние два дня ссоры никогда не существовали.

Но что-то всё равно беспокоило его. На работе, сидя перед монитором, он не мог сосредоточиться. Строки кода сливались перед глазами. Он думал о том, как Лилия выглядела, когда говорила: «Я испугалась, что ты выберешь работу вместо меня». Он думал о дрожи в её голосе, о слезах в её глазах.

Просто извиниться было недостаточно. Нужно было сделать что-то ещё. Что-то, что покажет ей, что он действительно понял, что он ценит её, что она важнее любого хакатона, любого проекта, любой строчки кода.

В обеденный перерыв Дмитрий вышел из офиса и пошёл в цветочный магазин.

Магазин был маленький, уютный, пахнущий смесью всех цветов мира. За прилавком стояла женщина средних лет с доброжелательным лицом.

«Чем могу помочь?» – спросила она.

«Мне нужны цветы, – сказал Дмитрий, что было довольно очевидно, учитывая, что он был в цветочном магазине».

«Для кого?».

«Для моей девушки. Мы поссорились».

Женщина кивнула с пониманием. «Серьёзная ссора?».

«Средней серьёзности. Но для нас это была первая».

«А-а, первая ссора, – женщина улыбнулась. – Первая ссора всегда самая страшная. Вы думаете, что это конец. Но потом вы миритесь, и понимаете, что отношения могут переживать конфликты».

Дмитрий кивнул. Именно это он и чувствовал.

«Что обычно берут мужчины после ссор?» – спросил он.

«Зависит от серьёзности ссоры, – объяснила женщина. – Маленькая ссора – одна роза. Средняя ссора – букет из пяти-семи роз. Серьёзная ссора – дюжина роз. Измена – две дюжины».

Дмитрий задумался. По этой шкале, его ссора была где-то между средней и серьёзной.

«А если я хочу показать, что я действительно сожалею? Что я понял ошибку? Что я хочу, чтобы она никогда больше не чувствовала себя так?».

Женщина посмотрела на него с уважением. «Тогда вам нужен особенный букет».

Она провела его вглубь магазина, где стояли большие композиции. Огромные букеты, которые выглядели как целые сады.

«Вот этот, – сказала она, указывая на букет из белых и розовых пионов, перемешанных с розами и зеленью. – Это букет "Прощение и новое начало". Пионы символизируют счастье и процветание, розы – любовь».

«Он идеален, – сказал Дмитрий. – Я беру его».

«Это большой букет, – предупредила женщина. – Дорогой букет. Обычно такие покупают после измены или забытого дня рождения».

«Я знаю, – сказал Дмитрий. – Но я хочу, чтобы она поняла».

Женщина упаковала букет в красивую бумагу с ленточкой. Букет был настолько большой, что Дмитрий едва мог обхватить его одной рукой.

Когда он вернулся в офис с букетом, вся команда взорвалась.

«Дима! Что ты сделал? – крикнул Сергей. – Ты изменил ей? Ты забыл её день рождения? Это букет размером с небольшое дерево!».

«Я просто хочу извиниться правильно, – защищался Дмитрий, пытаясь найти место для букета на своём столе».

«Это не "извиниться правильно", это "я украл её машину и продал её", – смеялась Катя. – Дима, это слишком».

Но Дмитрий не думал, что это слишком. Он думал, что это как раз правильно.

В шесть вечера он поехал к Лилии. Букет едва помещался в его машине, занимая всё пассажирское сиденье. Он выглядел как человек, который похитил цветочный магазин.

Когда он поднялся к её квартире, держа букет перед собой (и едва видя дорогу из-за него), он столкнулся с соседкой Лилии в коридоре.

«Боже мой, – сказала женщина. – Кто умер?».

«Никто не умер, – ответил Дмитрий из-за букета. – Это просто извинение».

«За что вы извиняетесь? За то, что сожгли её квартиру?».

«За то, что выбрал хакатон вместо неё в выходные».

Женщина посмотрела на него с недоумением, потом рассмеялась. «Молодёжь сегодня такая драматичная».

Дмитрий постучал в дверь Лилии. Она открыла, и её глаза расширились.

«Дима, что это?».

«Это извинение, – сказал он, протягивая ей букет, который был настолько большой, что ей пришлось взять его двумя руками».

«Это не просто извинение, это это оранжерея, – Лилия смотрела на букет, не зная, смеяться или плакать. – Дима, мы уже помирились вчера».

«Я знаю. Но я хотел сделать что-то ещё. Что-то, что покажет тебе, что я действительно понял».

Лилия пригласила его войти. Она поставила букет в раковину, потому что у неё не было вазы достаточно большой.

«Дима, сколько это стоило?» – спросила она.

«Не важно».

«Важно. Это выглядит как букет для королевской свадьбы».

«Продавщица в магазине сказала, что такие букеты обычно берут после измены, – признался Дмитрий. – Но я хотел, чтобы ты поняла, что для меня наша ссора была серьёзной. Я не хочу, чтобы ты когда-либо снова чувствовала себя так».

Лилия посмотрела на него, и её глаза стали влажными. «Ты невозможный. Ты знаешь это?».

«Я знаю. Но я твой невозможный».

Она обняла его, зарывшись лицом в его плечо. «Ты принёс мне букет для измены после ссоры из-за хакатона. Это самая нелепая и самая милая вещь, которую кто-либо делал для меня».

«У меня есть ещё кое-что, – сказал Дмитрий, доставая из кармана листок бумаги».

Лилия взяла его. На листке было написано аккуратным почерком Дмитрия:

1. Всегда говорить друг другу о планах заранее, особенно если это планы на выходные.

2. Если один из нас злится, второй не должен уходить, пока мы не поговорим.

3. Хакатоны разрешены, но не больше одного в месяц, и только если Лилия согласна.

4. Ссоры разрешены, но без криков и без оскорблений.

5. Извинения должны быть искренними, а не просто словами.

6. Цветы не обязательны, но всегда приветствуются.

7. Кот Ласка имеет право вето на все решения.

8. Мы любим друг друга, даже когда злимся друг на друга.

Лилия читала список, и улыбка на её лице становилась всё шире.

«Ты составил правила отношений? – спросила она. – Ты действительно составил список правил, как программист пишет код?».

«Я подумал, что нам нужна структура, – сказал Дмитрий серьёзно. – Чтобы избежать будущих конфликтов».

Лилия засмеялась. Она смеялась так сильно, что держалась за живот. «Дима, ты понимаешь, что отношения не работают как код? Ты не можешь просто написать правила и ожидать, что всё будет идеально».

«Почему нет?» – спросил Дмитрий, искренне озадаченный.

«Потому что отношения – это про эмоции, про спонтанность, про то, что нельзя предсказать. Но, – она взяла ручку и добавила пункт в список, – твоя попытка систематизировать наши отношения – это самая милая и самая нелепая вещь, которую я видела».

Она добавила:

9. Дмитрий имеет право быть компьютерным гиком, а Лилия имеет право смеяться над этим.

«Идеально, – сказал Дмитрий, читая новый пункт».

Они повесили список на холодильник, прикрепив его магнитом в форме белочки (который Дмитрий подарил ей на прошлой неделе).

«Знаешь, – сказала Лилия, разглядывая огромный букет, который едва помещался в раковине, – я думаю, мне нужно будет разделить это на три вазы».

«Или на четыре, – предложил Дмитрий. – Одну для кухни, одну для спальни, одну для гостиной, одну для ванной».

«Для ванной?».

«Почему нет? Цветы в ванной – это элегантно».

Лилия покачала головой, улыбаясь. «Ты странный. Но ты мой странный».

Они провели вечер, разделяя букет на несколько частей. Это стало неожиданно веселым занятием. Дмитрий пытался научно подойти к процессу, распределяя цветы по цвету и размеру. Лилия просто хватала цветы и ставила их, как ей нравилось.

«Это не симметрично, – жаловался Дмитрий, глядя на её композицию».

«Это красиво, – возражала Лилия. – Красота не всегда симметрична».

«С научной точки зрения, симметрия – это один из ключевых факторов красоты».

«С художественной точки зрения, ты не прав».

Они спорили, смеялись, и где-то в процессе Дмитрий понял, что это и было настоящее примирение. Не просто извинения, не просто слова. Это было возвращение к их обычной жизни, к их обычным маленьким спорам и смеху, к тому, что делало их ими.

Когда они закончили, квартира Лилии выглядела как цветочный магазин. Цветы были везде – на кухне, на подоконнике, на столе, даже в ванной, как предложил Дмитрий.

Ласка обходил цветы с подозрением, принюхиваясь к ним, как будто проверяя, не опасны ли они.

«Ласка одобряет, – объявила Лилия. – Согласно пункту семь наших правил, это означает, что извинение принято».

«Официально принято?».

«Официально принято».

Они сели на диван, и Лилия положила голову на его плечо.

«Спасибо, – сказала она тихо. – За цветы, за правила, за то, что ты пытаешься. Я знаю, что отношения для тебя не легки. Ты привык к логике, к предсказуемости. А я я непредсказуемая».

«Ты непредсказуемая, но в этом и прелесть, – сказал Дмитрий. – Если бы ты была предсказуемой, ты была бы как программа. А программы не могут любить».

«Ты такой философ иногда».

«Я учусь у лучших».

Они сидели в тишине, окружённые цветами, и Дмитрий думал о том, как странно устроена жизнь. Месяц назад он и представить не мог, что будет покупать букет размером с дерево и писать правила отношений. Но вот он здесь, и это казалось самой естественной вещью в мире.

«Дима?» – спросила Лилия.

«Да?».

«В следующий раз, когда мы поссоримся – а мы поссоримся, потому что все пары ссорятся – не нужен букет для измены. Достаточно просто прийти и поговорить со мной».

«Но цветы хорошо работают».

«Цветы прекрасны. Но ты лучше».

«Я лучше цветов?».

«Намного лучше».

Дмитрий поцеловал её макушку. «Я постараюсь запомнить это».

Список на холодильнике висел там ещё долгие годы, напоминая им о первой ссоре и первом примирении. Со временем они добавляли новые пункты, зачёркивали старые, писали комментарии на полях. Список рос вместе с ними.

Но восьмой пункт – «Мы любим друг друга, даже когда злимся друг на друга» – никогда не менялся. Это было их правило номер один, даже если технически оно было номером восемь.

ГЛАВА 11. ВСТРЕЧА С ЕГО РОДИТЕЛЯМИ.

Лилия меняла одежду уже в пятый раз. На кровати лежала гора отброшенных вариантов: слишком нарядное платье, слишком повседневные джинсы, слишком яркая блузка, слишком строгая рубашка. Ласка сидел на комоде и наблюдал за процессом с выражением глубокого философского спокойствия, как будто говоря: «Люди и их странные ритуалы».

«Что мне надеть? – спрашивала Лилия кота, хотя прекрасно понимала, что он не ответит. – Что надевают, когда встречаются с родителями парня в первый раз?».

Дмитрий сидел в гостиной и ждал. Он пытался выглядеть спокойным, но нога непроизвольно дёргалась, и он постоянно проверял время на телефоне. Его родители ждали их на обед в два часа. Сейчас было половина первого, и им нужно было ехать минут сорок.

«Белочка, ты готова? – крикнул он в сторону спальни. – Нам нужно выезжать».

«Ещё минуту!» – крикнула Лилия, надевая шестой вариант: простое серое платье с чёрной кофтой сверху. Нейтрально, прилично, не слишком ярко, но и не слишком скучно.

Она вышла из спальни, и Дмитрий поднял взгляд. «Ты выглядишь прекрасно».

«Я выгляжу как библиотекарь».

«Очень милый библиотекарь».

«Дима, я серьёзно. Твои родители что если им не понравлюсь?».

Дмитрий встал и обнял её. «Белочка, они тебя полюбят. Моя мама уже любит тебя, и она даже не встречала тебя. Я рассказывал ей о тебе, и она сказала: "Наконец-то ты нашёл девушку с мозгами"».

«Она действительно так сказала?».

«Дословно. Потом добавила: "Когда ты приведёшь её к нам?"».

«И что ты ответил?».

«Что как можно скорее. Это было две недели назад, и с тех пор мама звонит мне каждый день и спрашивает, когда мы приедем».

Лилия взяла сумочку, проверила в зеркале макияж в последний раз. «Я принесла торт. Ты сказал, твоя мама любит торты?».

«Моя мама любит всё съедобное. И людей, которые приносят съедобное».

Они ехали на машине Дмитрия. Его родители жили в спальном районе на севере Москвы, в старой двухкомнатной квартире, где Дмитрий вырос. Лилия смотрела в окно, нервно теребя ручку сумочки.

«Расскажи мне о них ещё раз, – попросила она. – Чтобы я была готова».

«Мама – Галина Петровна, ей пятьдесят восемь. Она работала всю жизнь бухгалтером, сейчас на пенсии. Она любит готовить, смотреть сериалы и давать советы, которые никто не просит. Она будет задавать тебе миллион вопросов, но это потому, что ей интересно, а не потому, что она допрашивает».

«А папа?».

«Отец – Владимир Иванович, ему шестьдесят два. Инженер на пенсии. Он тихий, спокойный, любит чинить всякую технику. Он будет сидеть, улыбаться и иногда вставлять комментарии. Он хороший человек».

«Они знают, что я преподаю английский?».

«Да. Мама сразу сказала: "Хорошо, пусть научит тебя говорить правильно по-английски". Я сказал ей, что мой английский нормальный».

«Твой английский технический, – поправила Лилия. – Ты можешь прочитать документацию, но не можешь поддержать нормальный разговор».

«Это называется специализация».

Они припарковались возле дома – стандартная девятиэтажка советской постройки, с облупившейся краской на стенах и детской площадкой во дворе, где играли несколько детей. Дмитрий взял торт из багажника, и они поднялись на пятый этаж. Лифт, как обычно в таких домах, работал, но выглядел так, как будто может перестать работать в любой момент.

У двери квартиры Дмитрий остановился. «Готова?».

Лилия глубоко вдохнула. «Готова».

Он позвонил в дверь. Они услышали быстрые шаги, и дверь распахнулась.

Галина Петровна была невысокой женщиной с короткими волосами, окрашенными в яркий каштановый цвет. На ней был домашний халат с цветочным принтом, и она улыбалась так широко, как будто встречала королеву.

«Димочка! – она обняла сына, потом сразу же повернулась к Лилии. – И ты, наверное, Лилия! Боже мой, ты такая красивая! Дима не сказал мне, что ты такая красивая!».

«Я сказал, – возразил Дмитрий».

«Ты сказал "симпатичная". "Симпатичная" и "красивая" – это разные вещи. Проходите, проходите!».

Квартира была маленькой, но уютной. Пахло чем-то восхитительным – смесью жареного мяса, печёных овощей и пирогов. На кухне был накрыт стол, и Лилия замерла, увидев количество еды.

Стол буквально ломился от блюд. Салаты – три вида. Жареная курица. Печёное мясо. Пироги с капустой и с яблоками. Селёдка под шубой. Оливье. Винегрет. Блины с разными начинками. Компот. Чай. И это только то, что она могла увидеть с первого взгляда.

«Галина Петровна, это это очень много еды, – сказала Лилия осторожно».

«Что ты, что ты! – отмахнулась мама Дмитрия. – Это просто лёгкий обед. Я не знала, что ты любишь, поэтому приготовила всего понемножку».

Дмитрий наклонился к Лилии и прошептал: «Добро пожаловать в мой мир».

Владимир Иванович сидел в гостиной в кресле, читая газету. Он был высоким мужчиной с седыми волосами и добрыми глазами. Когда Лилия вошла, он встал и протянул руку.

«Владимир, – представился он. – Очень приятно».

«Лилия. Мне тоже очень приятно».

«Дима много о вас рассказывал, – сказал Владимир. – Хорошие вещи».

«Я надеюсь, только хорошие», – улыбнулась Лилия.

«В основном о том, как вы умная и терпеливая. Терпеливая – это важно с Димой».

«Папа!» – возмутился Дмитрий.

Они сели за стол. Галина Петровна начала накладывать еду на тарелки, и не важно, сколько Лилия говорила, что ей достаточно, мама Дмитрия продолжала добавлять.

«Ты слишком худая, – говорила Галина Петровна. – Дима, ты её не кормишь?».

«Мама, я её кормлю. Она просто такая».

«Все девушки сейчас худые. В наше время девушки были с формами. Ешь, ешь, не стесняйся».

Разговор за столом был живым. Галина Петровна задавала вопросы один за другим:

«Где ты выросла?».

«Здесь, в Москве».

«А родители?».

«Мама работает в школе учителем, папа – водитель».

«Братья, сёстры?».

«Нет, я единственный ребёнок».

«О! Как и Дима! Вы оба единственные дети. Это хорошо».

Лилия не понимала, почему это хорошо, но кивнула.

«А как вы познакомились?».

Дмитрий и Лилия обменялись взглядами.

«В интернете, – сказал Дмитрий».

«В интернете! – Галина Петровна всплеснула руками. – Слава богу за интернет! Я говорила Владимиру, что интернет – это не только плохие вещи. Вот, видишь? Дима нашёл девушку в интернете!».

«Я всегда говорил, что интернет имеет свои преимущества, – спокойно заметил Владимир, намазывая масло на хлеб».

Обед продолжался, и Лилия начала расслабляться. Родители Дмитрия были тёплыми, гостеприимными людьми. Они не были идеальными – Галина Петровна говорила слишком много и задавала слишком личные вопросы, Владимир иногда делал неловкие комментарии – но они были искренними.

После основного блюда, когда Лилия думала, что больше не может есть, Галина Петровна принесла торт, который Лилия привезла, и ещё три пирога, которые она испекла сама.

«Мама, мы не можем съесть столько, – сказал Дмитрий».

«Заберёте с собой, – махнула рукой Галина Петровна. – Лилия, ты любишь пироги?».

«Очень люблю».

«Тогда ты будешь приходить к нам каждую неделю, и я буду печь тебе пироги. Дима никогда не ценил мою выпечку».

«Я ценю, мама!».

«Ты говоришь "вкусно" и убегаешь к своим компьютерам».

Владимир тихо рассмеялся в своей тарелке.

После обеда они перешли в гостиную пить чай. Галина Петровна села рядом с Лилией на диван и взяла её за руку.

«Лилия, милая, я хочу тебя спросить кое о чём, – сказала она, и Лилия почувствовала, как её сердце забилось быстрее».

«Да?».

«Ты видишь себя с Димой в будущем? Серьёзное будущее?».

«Мама! – Дмитрий покраснел. – Мы встречаемся пять месяцев!».

«Пять месяцев – это достаточно, чтобы понять, – сказала Галина Петровна, не отпуская руку Лилии. – В мои времена через пять месяцев уже свадьба была».

«Сейчас не твои времена, – пробормотал Дмитрий».

«Галина Петровна, – начала Лилия осторожно, – я очень люблю Диму. Я вижу с ним будущее. Но мы оба хотим не спешить».

«Не спешить – это хорошо, – согласилась мама Дмитрия. – Но и не слишком медленно. Мне шестьдесят восемь, я хочу увидеть внуков!».

«Тебе пятьдесят восемь, – поправил Владимир».

«Пятьдесят восемь, шестьдесят восемь – какая разница! Суть в том, что я хочу внуков».

Дмитрий закрыл лицо руками. «Мама, пожалуйста».

Но Лилия засмеялась. «Не волнуйтесь, Галина Петровна. Когда будут новости, вы узнаете первой».

«Правда? – глаза Галины Петровны засветились. – Первой?».

«Первой. Обещаю».

Галина Петровна обняла Лилию так крепко, что та едва могла дышать. «Ты мне нравишься. Ты очень мне нравишься. Дима, не упусти эту девушку».

«Я не собираюсь, – сказал Дмитрий, глядя на Лилию с улыбкой».

Когда они уезжали, Галина Петровна загрузила им в машину столько еды, что хватило бы на неделю. Пироги, салаты, банки с компотом, упакованное мясо.

«Мама, это слишком много, – протестовал Дмитрий».

«Ничего не слишком много. Лилия худая, ей нужно поправляться».

В машине, когда они ехали домой, Лилия повернулась к Дмитрию. «Твоя мама потрясающая».

«Она сумасшедшая».

«Сумасшедшая, но в хорошем смысле. Она просто любит тебя и хочет, чтобы ты был счастлив».

«И хочет внуков».

«И хочет внуков, – засмеялась Лилия. – Но это нормально. Все мамы хотят внуков».

«А ты? – спросил Дмитрий тихо. – Ты хочешь детей? Когда-нибудь?».

Лилия задумалась. «Да. Когда-нибудь. Не сейчас, но когда-нибудь. А ты?».

«Я тоже. С тобой».

Они улыбнулись друг другу, и машина наполнилась теплом, несмотря на холодный осенний день за окном.

ГЛАВА 12. ВСТРЕЧА С ЕЁ РОДИТЕЛЯМИ.

Через две недели после визита к родителям Дмитрия настала очередь Лилии познакомить своего парня с семьёй. Дмитрий готовился к этому, как к важному экзамену. Он даже составил список на бумаге – что нужно говорить, чего не нужно говорить, какие темы безопасные, какие опасные.

«Дима, это не экзамен, – смеялась Лилия, глядя на его список. – Это просто ужин с моими родителями».

«"Просто ужин" – это то, что говорят люди перед катастрофой, – возразил Дмитрий, перечитывая свои заметки. – Твой отец знает, что я программист?».

«Да».

«И что он об этом думает?».

«Он сказал: "По крайней мере, у него есть работа"».

«Это хороший знак?».

«Это нейтральный знак. Мой папа – человек немногословный. Он оценивает людей не по словам, а по делам».

«А какие дела я могу показать за один ужин?».

Лилия подумала. «Помоги маме на кухне. Похвали еду. Не говори о политике. И будь собой».

«Быть собой – это самое сложное».

Родители Лилии жили в другом районе Москвы, в трёхкомнатной квартире на первом этаже старой пятиэтажки. Когда они подъехали, Дмитрий увидел мужчину средних лет, который курил на лавочке у подъезда. Мужчина был крепкого телосложения, в потёртой куртке, с усами и серьёзным выражением лица.

«Это твой отец?» – прошептал Дмитрий.

«Да. Не пугайся, он только выглядит страшным».

Отец Лилии, Борис Николаевич, затушил сигарету и встал, когда они подошли. Он был высоким, выше Дмитрия сантиметров на пять, и когда он посмотрел на Дмитрия, в его взгляде было что-то оценивающее, как будто он пытался определить, достоин ли этот молодой человек его дочери.

«Папа, это Дмитрий, – представила Лилия. – Дима, это мой папа, Борис Николаевич».

Дмитрий протянул руку. «Очень приятно. Я много слышал о вас».

Борис пожал руку крепко, очень крепко, и Дмитрий почувствовал, как его пальцы сжимаются. Это было испытание. Он понял это сразу.

«Дмитрий, – повторил Борис, как будто пробовал имя на вкус. – Программист, да?».

«Да, я работаю в IT-компании».

«Хорошо. Работа важна. Мужчина должен работать».

Они поднялись в квартиру. Мама Лилии, Наталья Владимировна, встретила их у двери. Она была полной противоположностью мужу – маленькая, энергичная, с короткими светлыми волосами и улыбкой, которая освещала всё вокруг.

«Лилечка! – она обняла дочь, потом повернулась к Дмитрию. – А это, наверное, знаменитый Дмитрий! Лиля так много о тебе рассказывала!».

«Мама, – Лилия покраснела, – не нужно».

«Что "не нужно"? Я имею право знать, кто встречается с моей дочерью. Проходите, проходите! Ужин почти готов».

Квартира была уютной, наполненной запахом домашней еды. На стенах висели семейные фотографии – маленькая Лилия на велосипеде, Лилия на выпускном, Лилия с родителями в отпуске. Дмитрий заметил, что на всех фотографиях она улыбалась той же улыбкой, которую он так любил.

Стол был накрыт в гостиной. Еды было много, но не так безумно много, как у родителей Дмитрия. Борщ, котлеты, картофельное пюре, салат, маринованные огурцы, хлеб.

«Садитесь, садитесь, – приглашала Наталья Владимировна. – Дмитрий, ты ешь мясо?».

«Да, конечно».

«А борщ любишь?».

«Очень люблю».

«Отлично! Я сделала борщ по своему рецепту. Лиля говорит, что ты из Москвы. Родители тоже москвичи?».

«Да, мы здесь три поколения живём».

Разговор за столом шёл легко, в основном благодаря Наталье Владимировне, которая заполняла все паузы вопросами и историями. Борис сидел молча, ел медленно и иногда бросал на Дмитрия тяжёлые взгляды.

«Так, Дмитрий, – наконец сказал Борис после основного блюда, – чем именно ты занимаешься? Программирование – это широкое понятие».

«Я разрабатываю системы для оптимизации логистики, – начал объяснять Дмитрий. – В основном это алгоритмы, которые помогают компаниям эффективнее распределять ресурсы».

Он остановился, заметив, что глаза Бориса начали стекленеть.

«То есть, проще говоря, я помогаю компаниям экономить деньги и время, используя компьютерные программы».

«А-а, – кивнул Борис. – Это понятно. А зарплата хорошая?».

«Папа! – воскликнула Лилия. – Это личный вопрос!».

«Что личного? – Борис пожал плечами. – Он встречается с моей дочерью. Я имею право знать, сможет ли он её обеспечить».

«Мне не нужно обеспечение, – начала Лилия, но Дмитрий остановил её».

«Всё в порядке, белочка. Борис Николаевич, я зарабатываю достаточно, чтобы жить комфортно. Я не богат, но я стабилен. И я планирую расти профессионально».

Борис кивнул, явно удовлетворённый ответом. «Хорошо. Стабильность важна».

Наталья Владимировна принесла чай и пирог. «Дмитрий, ты женат был?».

«Нет».

«Детей нет?».

«Нет».

«Хорошо. А семью хочешь?».

«Мама! – теперь Лилия была ярко-красной. – Мы встречаемся всего полгода!».

«Полгода – это не мало, – возразила Наталья Владимировна. – Я за три месяца за Бориса вышла, и вот мы уже тридцать лет вместе».

«Это были другие времена».

«Любовь не меняется от времени, – философски заметила Наталья Владимировна, наливая чай. – Дмитрий, ты любишь мою дочь?».

Дмитрий посмотрел на Лилию, потом на её маму. «Да. Очень люблю».

«И ты видишь с ней будущее?».

«Да».

«Детей хочешь?».

«Наташа, – тихо сказал Борис, – может, хватит допрос устраивать?».

«Это не допрос, это беседа! – защищалась Наталья. – Я просто хочу понять, серьёзные ли у них намерения».

«Мама, – Лилия взяла руку Дмитрия, – мы с Димой серьёзно относимся друг к другу. Но мы не спешим. Мы хотим узнать друг друга лучше, прежде чем делать большие шаги».

«Это разумно, – согласился Борис, и это было первое, что он сказал в защиту Дмитрия».

После ужина Наталья Владимировна увела Лилию на кухню «помочь с посудой», и Дмитрий остался в гостиной с Борисом. Повисла тишина. Тяжёлая, неудобная тишина, которую Дмитрий не знал, как заполнить.

«Так, – сказал Борис, наливая себе что-то крепкое из графина. – Ты хороший парень?».

«Я стараюсь быть, – ответил Дмитрий честно».

«Моя дочь – самое дорогое, что у меня есть, – сказал Борис, и его голос стал серьёзным. – Я видел, как она страдала от прошлых отношений. Я не хочу, чтобы она снова страдала».

«Я тоже не хочу».

«Если ты сделаешь ей больно, я найду тебя. Понял?».

«Понял».

Борис посмотрел на него долгим взглядом, потом внезапно улыбнулся. «Хорошо. Ты мне нравишься. У тебя честные глаза».

Дмитрий не знал, как реагировать на такую быструю смену тона. «Спасибо?».

«Хочешь выпить?» – Борис показал на графин.

«Я за рулём».

«Правильно. Ответственный. Это хорошо, – Борис выпил сам, потом добавил: – Знаешь, я пытался выглядеть строгим. Но, чёрт возьми, ты мне нравишься. Лиля выбрала хорошего парня».

На кухне шёл другой разговор.

«Он милый, – говорила Наталья Владимировна, вытирая тарелки. – И по нему видно, что он любит тебя».

«Я тоже его люблю, мама».

«Он серьёзный?».

«Очень. Иногда даже слишком серьёзный. Но он добрый, умный, честный».

«А дети? Ты думала о детях?».

«Мама, не сейчас. Мы ещё не готовы».

«Когда-нибудь будете готовы?».

Лилия задумалась. «Да. Думаю, да. Но не торопи меня».

Наталья Владимировна обняла дочь. «Я рада за тебя, солнышко. После тех парней, которые у тебя были, я боялась, что ты никогда не найдёшь хорошего человека. Но ты нашла».

Когда они уезжали, Борис пожал руку Дмитрию гораздо теплее, чем при встрече. Наталья Владимировна дала им пакет с пирогами «на дорогу».

В машине Лилия спросила: «Ну как?».

«Твой отец пытался меня запугать».

«Я знаю. Он всегда так делает. Но потом смягчается».

«Он смягчился довольно быстро».

«Это потому, что ты ему понравился».

«Как ты узнала?».

«Потому что если бы не понравился, он бы весь вечер молчал. А он с тобой разговаривал. Для папы это признание».

Дмитрий улыбнулся. «Твоя мама тоже задавала много вопросов».

«Это её способ показать, что ей не всё равно».

«Обе наши мамы хотят внуков».

«Да. Может, нам организовать встречу наших родителей? Пусть обсуждают внуков между собой, а мы будем жить своей жизнью».

Дмитрий рассмеялся. «Это опасная идея. Они объединятся против нас».

«Ты прав. Плохая идея».

Они ехали в тишине, держась за руки. Встреча с родителями была пройдена. Обе стороны одобрили. Это было важно, хотя оба они не хотели признавать, насколько важно.

«Дима?» – спросила Лилия.

«Да?».

«Спасибо, что был собой. Мои родители увидели настоящего тебя. И им понравилось то, что они увидели».

«Я благодарен, что они не выгнали меня после всех этих вопросов про внуков».

Лилия засмеялась. «Добро пожаловать в мою семью, кот. Теперь ты официально часть безумия».

«С радостью, белочка. С радостью».

ГЛАВА 13. СОВМЕСТНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ.

Идея поехать в Португалию пришла спонтанно. Было начало лета, восьмой месяц их отношений, и Лилия листала Instagram, когда наткнулась на фотографию Лиссабона на закате – жёлтые трамваи, цветные дома, океан на горизонте.

«Дима, смотри, – показала она телефон. – Давай поедем сюда».

Дмитрий посмотрел на фотографию. «Это где?».

«Португалия. Лиссабон».

«Это далеко».

«Поэтому и интересно. Мы никогда не были вместе так далеко от дома».

Дмитрий задумался. Они ездили на выходные в Питер, были в Казани на три дня, но заграничное путешествие – это было другое. Это было серьёзно. Это было дорого. Это было захватывающе.

«Когда?» – спросил он.

«В июле? У меня будет перерыв между учениками».

«В июле у меня тоже можно взять отпуск. Сколько дней?».

«Неделю? Десять дней?».

«Десять дней в Португалии, – повторил Дмитрий, и на его лице появилась улыбка. – Хорошо. Поехали».

Они купили билеты на следующий день, до того, как здравый смысл мог убедить их, что это слишком спонтанно, слишком дорого, слишком безумно. Но именно такие решения и делают жизнь интересной.

Июль пришёл быстро. Дмитрий упаковал чемодан с той же методичностью, с которой писал код – всё по списку, всё организовано, всё оптимизировано. Лилия, напротив, запихивала вещи в сумку в последнюю минуту, забывая половину, вспоминая другую половину, переупаковывая всё заново.

«Белочка, мы выезжаем через час, – напомнил Дмитрий, глядя, как она в десятый раз перекладывает одежду».

«Я знаю, я знаю! Я просто не могу решить, сколько платьев взять».

«Сколько у тебя там?».

«Семь».

«На десять дней?».

«Ну, а вдруг?».

«Вдруг что?».

«Вдруг мы пойдём куда-нибудь красивое, и мне нужно будет выглядеть красиво?».

«Ты всегда выглядишь красиво».

«Дима, это мило, но это не помогает мне решить, какие платья взять».

В итоге она взяла все семь.

Перелёт был долгим – почти пять часов с пересадкой. Дмитрий читал книгу о машинном обучении. Лилия смотрела фильм, потом заснула на его плече. Когда самолёт приземлился в Лиссабоне, было раннее утро, и солнце только начинало подниматься над океаном.

Лиссабон встретил их жарой и светом. Город был таким, как на фотографиях в Instagram, только лучше – живой, шумный, пахнущий океаном и выпечкой. Жёлтые трамваи действительно ездили по улицам. Дома действительно были раскрашены в яркие цвета. Люди говорили на языке, который звучал как музыка.

Их отель был маленький, в историческом районе Alfama, с узкими улочками и видом на реку Тежу. Комната была крошечная, но уютная, с балконом, на котором едва помещались два стула.

«Это идеально, – сказала Лилия, выходя на балкон и вдыхая солёный воздух. – Дима, смотри, какой вид!».

Дмитрий вытащил телефон и начал фотографировать. Щёлк. Щёлк. Щёлк.

«Что ты делаешь?» – спросила Лилия.

«Фотографирую. Я хочу запомнить это».

«Ты фотографируешь небо».

«Красивое небо».

«Дима, ты фотографируешь уже пять минут».

«Я хочу поймать правильный угол».

Это стало паттерном их путешествия. Куда бы они ни пошли, Дмитрий доставал телефон и начинал фотографировать. Улицы. Здания. Еду. Море. Птиц. Людей. Тени. Свет. Всё.

«Ты знаешь, что у тебя уже три сотни фотографий? – говорила Лилия на третий день. – Мы здесь только три дня!».

«Я хочу иметь воспоминания».

«Ты не можешь создавать воспоминания, если ты постоянно смотришь через экран телефона».

«Я могу делать оба».

Проблема была в том, что Дмитрий не был фотографом. В половине его фотографий был его палец, закрывающий объектив. В четверти – случайные люди, которых он не собирался фотографировать, но они попали в кадр. В остальных – размытые изображения, потому что он двигал телефоном во время съёмки.

«Дима, – сказала Лилия, просматривая его галерею на четвёртый день, – в этой фотографии только твой палец».

«Я знаю. Я случайно».

«В этой тоже палец».

«Я ещё учусь».

«В этой тоже палец. Дима, у тебя коллекция фотографий твоего пальца».

«Мой палец выглядит хорошо в Португалии».

Лилия засмеялась так сильно, что чуть не упала со стула.

Они исследовали город пешком. Поднимались на холмы, спускались в долины, заблудились в узких улочках Alfama, нашли маленькие кафе, где никто не говорил по-английски, и ели pastéis de nata – те самые знаменитые португальские пирожные с кремом, которые таяли во рту.

«Это лучшее, что я ел в жизни, – сказал Дмитрий после первого укуса».

«Ты так говоришь про каждую еду здесь».

«Потому что каждая еда здесь лучшая, что я ел в жизни».

Они ездили на трамвае номер 28, знаменитом жёлтом трамвае, который проезжал через весь город. Трамвай был переполнен туристами, и они стояли, прижавшись друг к другу, пока трамвай качался на поворотах и подъёмах.

«Если мы упадём, я поймаю тебя, – пообещал Дмитрий».

«А если ты упадёшь первым?».

«Тогда падай на меня. Я буду мягкой подушкой».

На пятый день они поехали в Синтру – город замков и дворцов на холмах. Дворец Пена был раскрашен в красный и жёлтый, как игрушечный замок из детских снов. Они гуляли по паркам, забирались на башни, смотрели на океан с высоты.

«Это как в сказке, – сказала Лилия, стоя на смотровой площадке».

«В сказке с очень уставшими ногами, – добавил Дмитрий. – Мы прошли километров десять сегодня».

«Но оно того стоило».

«Да. Стоило».

Он сфотографировал её на фоне замка. В этот раз палец не попал в кадр, но зато Лилия закрыла глаза в момент съёмки.

«Дима, ты меня сфотографировал с закрытыми глазами».

«Ты выглядишь мирно».

«Я выгляжу как спящая».

«Красивая спящая».

На шестой день они поехали в Кашкайш – маленький городок у океана. Пляж был золотым, вода – голубой, холодной, но освежающей. Они плавали, загорали, строили замки из песка (точнее, Лилия строила, а Дмитрий пытался помочь и разрушал всё).

«Ты не умеешь строить замки из песка, – констатировала Лилия».

«Я инженер-программист, не архитектор песчаных замков».

«Это оправдание для всего?».

«Для большинства вещей».

Вечером они сидели в ресторане на берегу, ели свежих моллюсков и пили vinho verde – молодое португальское вино, лёгкое и игристое. Солнце садилось над океаном, окрашивая небо в оранжевые и розовые полосы.

«Это самый красивый закат, который я видел, – сказал Дмитрий».

«Ты говоришь это каждый вечер».

«Потому что каждый вечер закаты здесь становятся красивее».

«Или потому что ты пьёшь вино».

«Может быть, и это тоже».

Лилия положила голову на его плечо. «Спасибо, что поехал со мной».

«Спасибо, что предложила».

«Я думаю, это наше лучшее совместное решение».

«Одно из лучших. Другое лучшее – это когда я нажал на твой профиль в три часа ночи».

«Это было случайно».

«Лучшие вещи всегда случайны».

На седьмой день случилось происшествие. Они поехали в Белем, район Лиссабона, известный своими памятниками и монастырями. Дмитрий, как обычно, фотографировал всё подряд. Он фотографировал Беленскую башню, монастырь Жеронимуш, памятник первооткрывателям.

«Дима, дай мне посмотреть на фотографии, – попросила Лилия».

Он передал ей телефон. Она начала листать галерею, и её лицо изменилось.

«Дима».

«Что?».

«Половина твоих фотографий – это твой палец».

«Я знаю».

«Другая половина – это размытые изображения».

«Я двигался».

«В трёх фотографиях я вижу только небо».

«Там была птица. Я пытался её поймать».

«Дима, – Лилия начала смеяться, – ты самый ужасный фотограф, которого я знаю».

«Я знаю, – признался Дмитрий, и он тоже начал смеяться. – Я ужасен. Но я пытаюсь».

«Знаешь что? – сказала Лилия. – Давай сделаем селфи. Вместе. Без пальца в кадре».

Они встали перед Беленской башней. Дмитрий держал телефон, вытянув руку. Они улыбнулись. Щёлк.

Когда они посмотрели на фотографию, в кадре был палец Дмитрия, закрывающий половину лица Лилии.

Они смеялись так сильно, что люди вокруг начали смотреть на них странно.

«Я сдаюсь, – сказал Дмитрий. – Я не могу сделать нормальную фотографию».

«Ничего, – утешала его Лилия. – Эти ужасные фотографии – это наши воспоминания. Когда мы будем старыми, мы будем смотреть на них и вспоминать, как ты не мог сфотографировать что-либо без своего пальца».

«Это романтично или грустно?».

«И то, и другое».

На восьмой день они никуда не пошли. Они остались в отеле, заказали завтрак в номер, лежали на кровати и просто разговаривали. Говорили о жизни, о мечтах, о будущем. О том, где они видят себя через год, через пять лет, через десять.

«Я вижу нас вместе, – сказал Дмитрий. – Не знаю, где именно, но вместе».

«Я тоже, – сказала Лилия. – С домом, с семьёй, с жизнью, которую мы построим вместе».

«С детьми?».

«Может быть. Когда-нибудь».

«Сколько?».

«Не знаю. Один? Два? Сколько получится».

«Я хочу быть хорошим отцом».

«Ты будешь. Ты добрый, терпеливый, умный».

«Я не умею фотографировать».

«Это не самое важное качество отца».

Последний день они провели, прощаясь с городом. Гуляли по набережной, ели последние pastéis de nata, покупали сувениры для родителей. Дмитрий купил магнит с жёлтым трамваем. Лилия купила керамическую плитку с азулежу – традиционным португальским орнаментом.

«Мне не хочется уезжать, – сказала Лилия в аэропорту».

«Мне тоже. Но мы можем вернуться».

«Правда?».

«Конечно. Может быть, через год. Или через два. Мы вернёмся, и я научусь наконец фотографировать без пальца в кадре».

«Это амбициозная цель».

«Я люблю амбициозные цели».

В самолёте, когда они летели домой, Дмитрий просматривал все фотографии. Сотни фотографий, половина с пальцем, четверть размытые, остальные случайные. Но в каждой из них было что-то – момент, свет, эмоция. Даже те, где был только его палец, напоминали ему о том, где они были, что они чувствовали.

«Знаешь, – сказал он Лилии, – может быть, эти ужасные фотографии – лучшие фотографии. Потому что они настоящие».

«Ты просто оправдываешься за то, что не умеешь фотографировать».

«И это тоже».

Португалия осталась в их сердцах. Спустя годы, когда они будут показывать эти фотографии друзьям, все будут смеяться над пальцем Дмитрия в кадре. Но для них это было больше, чем просто смешные неудачные фотографии. Это было доказательство того, что они были там вместе, что они смеялись, любили, жили.

ГЛАВА 14. ИСПЫТАНИЕ В ДОРОГЕ.

Проблемы начались в аэропорту Лиссабона, когда они сдавали багаж на обратный рейс в Москву.

Дмитрий и Лилия стояли в очереди с чемоданами – её большая сумка с семью платьями и его аккуратно упакованный чемодан. Они были расслабленными, счастливыми после десяти дней в Португалии, загорелыми и немного уставшими от прогулок.

«Рейс через три часа, – сказал Дмитрий, проверяя время. – У нас достаточно времени».

«Ага. Сдадим багаж, пройдём контроль, купим что-нибудь в duty free, – перечисляла Лилия».

Всё шло по плану, пока девушка на стойке регистрации не нахмурилась, глядя в компьютер.

«Есть проблема, – сказала она на ломаном английском».

«Какая проблема?» – спросил Дмитрий, и в его голосе уже появилось напряжение.

«Ваш рейс. Он отменён».

Секунда тишины.

«Что значит "отменён"?» – переспросила Лилия.

«Отменён. Технические проблемы с самолётом. Авиакомпания предлагает альтернативный рейс».

«Когда?».

«Завтра. В это же время».

«Завтра?! – голос Дмитрия повысился. – Мы не можем ждать до завтра! У меня работа! У неё ученики! Нам нужно лететь сегодня!».

Девушка за стойкой пожала плечами с тем фаталистическим спокойствием, которое приходит от работы в авиакомпании. «Извините. Это единственный вариант. Или вы можете лететь другой авиакомпанией, но вам нужно будет купить новые билеты».

Дмитрий побледнел. «Сколько стоят новые билеты?».

Девушка проверила. «Около двух тысяч евро. На двоих».

«Две тысячи евро?! – Дмитрий схватился за голову. – Это безумие! Это грабёж! Это».

«Дима, – спокойно сказала Лилия, положив руку на его плечо. – Дыши. Сейчас мы разберёмся».

«Как мы разберёмся?! Рейс отменён! Нам нужно платить две тысячи евро или ждать до завтра, а у меня встреча в понедельник, и я не могу её пропустить!».

Лилия повернулась к девушке за стойкой. «Есть ли другие опции? Может быть, рейс с пересадкой?».

Девушка проверила снова. «Есть рейс через Париж. Отправление через два часа. Стоит восемьсот евро на двоих».

«Мы берём его, – сказала Лилия без колебаний».

«Восемьсот евро! – повторил Дмитрий. – Белочка, это половина нашего бюджета на путешествие!».