Читать онлайн Меченый. Познавший любовь

Глава 1.

Холодный осенний ветер рвал полы его черного пальто, но Сергей не чувствовал холода. Он стоял у свежей могилы, глядя на буквы, выбитые на граните: «Майя Коруж». Чужая фамилия. Чужая жизнь. Пустота внутри была оглушительной. Он не чувствовал горя – только странное оцепенение и горькую иронию судьбы. Его мысли упрямо возвращались к тому дню, когда все изменилось.

Три года назад он и представить не мог, что одна ночь с милой, казалось бы, просто уверенной в себе девушкой из бара «Эрмит», обернется таким жизненным крушением.

Тогда он был моложе, еще полон иллюзий, что сам строит свою судьбу. Он был темноволосый красавец, спортсмен, с дипломом престижного вуза в кармане и без тени сомнения в своих ясных, темных глазах. Начал работать в логистической фирме своего отца. Его лицо украшал шрам, полученный в уличной драке. Шрам тянулся белой линией в верхней части правой щеки ближе к боку, придавая его гармоничному от природы лицу опасную, хищную притягательность. Для окружающих он был клеймом, меткой. Девушки, как мотыльки на огонь, липли к этому контрасту и опасности. Их манила эта загадка, возможность приручить того, кто выглядел как герой боевика. Среди них была и Майя Коруж.

Он был молод, состоятелен, успешен, полон сил и знал себе цену. Наслаждался вниманием девушек, не обременяя себя лишними обязательствами. Мир был его игровой площадкой. Для него Майя была яркой, уверенной в себе красоткой. Их взгляды встретились через зал, и в ее глазах он прочитал знакомый интерес, обещание страстной и ни к чему не обязывающей ночи. Она казалась ему такой же, как все остальные – легкомысленной, доступной и идеальной для мимолетного романа. Он улыбался ей своей самой обаятельной улыбкой, той, что сводила с ума девушек. Сергей подошел, купил ей коктейль. Она говорила легко, смеялась. Для него это была игра.

Они вышли из бара, и он коротко бросил водителю такси адрес своего лофта. Не ее дома. Его. Это было первым сигналом, который она проигнорировала, опьяненная им и вечером. В салоне он не пытался ее целовать. Его рука лежала на ее колене – твердое, теплое, властное прикосновение, не оставлявшее сомнений в его намерениях. Он смотрел в окно на мелькающие огни, а она смотрела на его профиль, на шрам, освещенный неоновыми вспышками, и чувствовала, как по телу бегут мурашки.

Его квартира была просторной, стильной, как страницы глянцевого каталога. Ни одной лишней вещи. Ничего, что говорило бы о душе жильца. Здесь все кричало о временности, о функциональности. Это был идеальный фон для того, что должно было случиться.

Он был великолепным любовником. Искусным, внимательным. Каждое его прикосновение было выверенным и точным, как удар скальпеля, направленное на то, чтобы извлечь из ее тела максимальную отдачу – вздох, стон, судорогу наслаждения. Он знал, куда смотреть, как прикоснуться, где задержаться. Он разбирал ее по частям, как сложный механизм, досконально зная его устройство. Он довел ее до пика, заставляя кричать в полной, оглушающей тишине его стерильной спальни, но при этом сам оставался как будто слегка отстраненным. Его темные глаза изучали ее реакцию, фиксировали триггеры, наслаждались ее потерей контроля, но сами оставались пронзительно ясными.

Ему не нужно было ее сердце, ее мысли или ее утро. Ему была нужна только эта ночь и ее тело – прекрасное, отзывчивое, временное. И он это получил. Получил сполна, используя весь свой арсенал, чтобы подарить ей такие ощущения, после которых обычные мужчины казались бы неумелыми мальчишками. Он был мастером, а она – его холстом на одну ночь.

Когда на рассвете она лежала, разбитая и опустошенная пережитым наслаждением, он уже встал с кровати. Он стоял у панорамного окна, спиной к ней, очертания его сильного торса виднелись на фоне светлеющего неба. Он был уже одет в темные брюки, и весь его вид говорил о том, что все закончено. Игра пройдена.

Именно в этот момент, глядя на его спину, на эту непреодолимую стену, Майя с холодным ужасом осознала, что для нее все только началось. Он подарил ей ночь, подобной которой у нее никогда не было, и взял за это непомерную цену – ее покой, ее уверенность, ее сердце. Он вошел в ее жизнь как ураган, продемонстрировал всю мощь, оставил после себя руины и собирался уйти, даже не оглянувшись.

Он обернулся. Его лицо было спокойным, взгляд – прямым и пустым.

– Вызвать такси? – спросил он, и его голос был вежливым, гостеприимным, как у хозяина отеля, провожающего постояльца.

Она кивнула, не в силах вымолвить слово. И поняла, что проиграла, даже не успев начать играть. Она влюбилась. В того, кому была нужна только ночь.

Он думал что ведет партию, даже не подозревая, что уже стал пешкой. Они провели вместе ночь. Сергей был уверен, что наутро все и закончится, как это всегда бывало. Он не знал, что для Майи Коруж он уже стал собственностью. Не знал, что ее отец, Талик Маркович, авторитет, ныне «уважаемый бизнесмен», не откажет дочери ни в одной прихоти.

Когда Майя сказала Сергею, что беременна, он испытал шок. В ту ночь она клялась ему, что принимает противозачаточные таблетки, но «так получилось» и смотрела на него влюбленными глазами. Но он ей не поверил.

И вот однажды вечером его ждал у подъезда черный «Мерседес». Из него вышел невысокий, плотный мужчина. Его глаза, маленькие и пронзительные, смерили Сергея с ног до головы.

– Сынок, – голос его был тихим, но в нем звенела сталь. – Моя дочь тебя любит и хочет. Ты, я смотрю парень не промах, баб у тебя было много. Но с моей дочерью так нельзя. Ты ее, выходит, обманул? Или ты сделаешь ее счастливой, и твоя семья живет спокойно. Или… Ну, ты сам понимаешь. Ты же не дурак?

Угроза витала в воздухе, густая и удушающая. И Сергей понял всю чудовищность своей ошибки. Одна ночь, один мимолетный флирт обернулись пожизненным приговором.

Он сдался. Он сделал предложение Майе, видя ее торжествующую, почти детскую улыбку. Сергей согласился признать ребенка. Не по любви, а по чувству долга. Это был первый удар судьбы.

Вторым ударом стало то, что тесть не разрешил Майе взять фамилию Сергея.

Месяцы беременности Майи стали для него временем странного затишья. Он почти поверил, что все может сложиться нормально. Майя оказалась хорошей женой и к удивлению Сергея, она была скромна в своих амбициях и прихотях, как дочь очень богатого отца.

Но настоящий удар ждал его в роддоме. Когда акушерка вынесла ему сверток и он впервые увидел сына, сердце екнуло от незнакомого прежде чувства. Но следующая новость ошеломила его.

– Поздравляем, у вас растет Яков Коруж!

Сергей остолбенел. Они с Майей не обсуждали фамилии.

– Папа настоял, – слабым голосом сказала Майя, лежавшая на больничной койке. – Он сказал, что внук должен носить его фамилию. Ты же понимаешь…

В этот момент до Сергея дошла вся глубина фарса. Талику Марковичу не нужен был зять. Ему нужен был наследник – но наследник с его фамилией, продолжатель клана Коружа. Его собственный сын – кровь от крови, но с юридической точки зрения – человек, который никогда не будет Акимовым. Все эти месяцы он был пешкой в большой игре. Его отцовство, его жизнь – все стало разменной монетой.

И вот теперь он стоял над могилой Майи. Автомобильная авария. Нелепая случайность, а может и нет. Но для Сергея это не имело значения. Для Сергея снова все изменилось. Майя умерла, но ее отец остался. А главное – остался Яков. Его сын. Но носящий фамилию Коруж. Заложник и наследник одновременно.

К нему подошел Талик Маркович. Глаза старика были сухими, но в них горел странный огонек.

– Сережа, Яков будет расти с дедом. Ты всегда сможешь его видеть. Мы теперь семья.

Сергей молча кивнул. В этих словах он услышал не утешение, а пожизненный приговор. Он был нужен как биологический отец, но не как родитель. Его сын будет расти Коружем, в мире, который построил для него Талик Маркович.

Ветер усиливался, срывая последние листья с деревьев. Сергей в последний раз взглянул на могилу, затем повернулся и пошел к выходу с кладбища. В его душе давно жило не отчаяние, а холодная, стальная решимость. Он был отцом. На него смотрели глаза сына. И теперь ему предстояло выиграть эту войну – не для себя, а для Якова. Чтобы его сын когда-нибудь смог носить фамилию Акимов и не быть пешкой в дедовых играх.

Глава 2.

Свежий ветер, пахнущий влажной землей и увядающими цветами, бил ему в лицо, но Сергей его почти не чувствовал. Он шел по асфальтовой дорожке, оставляя за спиной и кладбище, и призрак жизни, которую ему навязали. Каждый шаг отдавался в нем не скорбью, а нарастающим, оглушительным гулом торжества. Торжества, которое он должен был скрывать за маской покорности.

Талик Маркович остался у могилы, безутешный отец, потерявший единственную дочь. Он думал, что контролирует все. Он был уверен, что Сергей – сломленная игрушка, пешка, которую он, Талик, передвигает по своей шахматной доске. «Семья», – сказал он. Да, какая уж там семья.

Мысли Сергея, до этого хаотичные и отчаянные, внезапно выстроились в ясную, холодную конструкцию. Он шел и мысленно смеялся. Смеялся над стариком, который даже не подозревал, что его гениальный план дал трещину еще тогда, три года назад, и что самая большая угроза исходила не от зятя, а от его собственной, безумно любящей дочери.

Он не любил Майю. Это была правда, которую он давно принял. Он женился на ней под дулом пистолета, в метафорическом смысле. Но в этом аду, в этой клетке, подаренной Таликом Марковичем, произошло чудо. Родился Яша. Его Яша.

Сергей сжал кулаки в карманах пальто. Он вспомнил, как впервые взял на руки этот теплый, доверчивый комочек. Как маленькие пальцы вцепились в его большой палец с силой, поразительной для такого крохи. И с тех пор эта связь только крепла. Яков, вопреки воле деда, который видел в нем лишь будущего «Якова Коружа», всей душой тянулся к отцу. Его первые шаги были к Сергею. Его первое осознанное слово – «папа». Не «деда», не «мама», а «папа». Когда Сергей возвращался домой, сын с визгом бросался к нему, обвивая его ноги маленькими ручками. Талик Маркович хмурился, зная это, пытался переключить внимание внука на дорогие игрушки, но тщетно. Любовь сына нельзя было купить. Ее нельзя было отменить приказом. Это была единственная чистая и настоящая вещь в этой удушающей жизни.

И была Майя. Вот что было самой большой иронией. Талик считал, что женил Сергея на дочери, но на самом деле Майя вышла замуж по любви. Ее любовь была собственнической, эгоистичной вначале, но она была настоящей. Она видела, как ее решение, ее страсть разрушили жизнь мужчине, которого она хотела любой ценой. Видела холод в его глазах, когда он надевал на нее обручальное кольцо. Но со временем она увидела и другое.

Он был прекрасным отцом. Нежным, терпеливым, всегда находящим время для сына. Он был не плохим мужем – внимательным, верным. Он выполнял свою роль безупречно, хоть и без любви. И Майя, сквозь призму своей любви к нему, начала понимать чудовищность ситуации. Она видела, как побледнел Сергей, когда в роддоме объявили фамилию новорожденного. Она стала замечать, как муж меняется. Покорность, с которой он принял их брак, постепенно испарялась, сменяясь молчаливой, стальной целеустремленностью. Он по-прежнему ездил на работу в логистическую фирму своего отца, но теперь возвращался оттуда не просто уставшим, а с горящим, сосредоточенным взглядом. Он стал чаще засиживаться с бумагами дома. Это были какие-то схемы, распечатки пахнущие дорогой типографской краской бизнес-планы.

Ей однажды попался на глаза чертеж здания. Он лежал под учебником по корпоративному праву. Сергей, застигнутый врасплох, на мгновение растерялся, но затем спокойно убрал бумаги в портфель. «Это к одному проекту на работе», – сказал он, но в его глазах она прочла ложь. Это была не работа. Это был его проект. Он стал чаще «задерживаться у клиентов». Эти клиенты, как она случайно выяснила из оброненной им в разговоре с партнером Сергея фразы, были людьми из мира, далекого от логистики: владелец частной охранной фирмы, адвокат, специализирующийся на бракоразводных процессах и спорах о наследстве, бывший оперативник. Он строил сеть. Создавал свой плацдарм, кирпичик за кирпичиком. Майя наблюдала за этим со смешанным чувством страха и гордости. Страха – потому что понимала: если отец узнает, это будет война не на жизнь, а на смерть. Гордости – потому что в ее муже просыпался тот самый хищник, шрам на щеке которого перестал быть просто украшением и стал меткой бойца. Он больше не был сломленной игрушкой. Он готовился к битве за их сына. Она ловила на себе его взгляд, когда он играл с Яшей. Это был уже не взгляд несчастного пленника, а взгляд человека, видящего свою цель. В его ласке, в его тихом шепоте, когда он укладывал сына спать, сквозь обычную нежность стала проступать какая-то древняя, дикая решимость. Он словно давал клятву не просто быть рядом, а вернуть то, что у него отняли. Вернуть фамилию, право, будущее.

И самое ужасное было в том, что Майя, любя его и любя сына, начала тайно надеяться, что у него получится. Даже если ценой этого будет крах мира, который для нее построил ее отец. Она смотрела, как Сергей, внешне все такой же покорный и учтивый зять, методично, как сапер, обезвреживает ловушки, расставленные Таликом Марковичем, и понимала – тихая жизнь подошла к концу. Ее муж готовился к войне. И она, сама того не желая, стала его первым невольным союзником и самым внимательным наблюдателем, с замиранием сердца ожидающим первого выстрела. И она хорошо помнила свой собственный гнев, свою ссору с отцом потом, дома.

– Папа, как ты мог! Он его отец!

– Он донор, дочка! Ты получила своего красавца, а я получил наследника. Все честно.

Эта фраза «донор» ранила ее больнее всего. Она поняла, что ее отец не видит в Сергее человека. Он видел в нем функцию. И это ее испугало. Если Сергей перестанет быть удобным, если он попытается уйти или забрать сына… Она знала, на что способен ее отец. Ему стереть человека с лица земли, что воды попить.

И однажды вечером, около года назад, она пришла к Сергею в кабинет. Он работал за компьютером. Она села напротив, ее лицо было серьезным.

– Сережа, я знаю, что ты меня не любишь. Я все испортила с самого начала. Прости меня, – сказала она тихо.

Он молча смотрел на нее, не зная, что ответить.

– Но я знаю, что ты любишь Яшу. И я знаю моего отца. Он считает тебя пешкой. Но для меня ты – все.

Она положила перед ним конверт.

– Я оформила дарственную. На тебя. Складской комплекс на выезде из города, который числился на мне. Отец считает его балластом, но земля под ним… она уже дорогого стоит.

Сергей остолбенел. Это был один из активов семьи Коруж.

– Зачем? – только и смог выдохнуть он.

– Чтобы у тебя было что-то свое. На всякий случай. Чтобы ты мог защитить себя и Яшу, если… если что-то случится со мной.

Он увидел в ее глазах неподдельный страх. Не за себя, а за него.

– Отец не знает?

– Нет. И не узнает. Ты сможешь продать или переоформить актив. Это я сделала для твоей же безопасности. Пусть это будет твой козырь. Твоя свобода. И твой щит против него сейчас. Он не станет тебя трогать, пока не знает об этом, но если догадается, что у тебя есть своя, даже условная, финансовая независимость… он будет вести себя иначе. Он будет считать, что у тебя есть план.

Затем она положила на стол еще один конверт, на сей раз с гербовой печатью и ключ от банковской ячейки.

– А это мое завещание. В случае моей болезни или смерти, всеми моими активами в бизнесе отца, а это двадцать процентов его холдинга, до того момента как Яша закончит университет, будешь управлять ты. Ты, Сережа. Не он. А еще наличные и мои драгоценности.

Это был уже не козырь. Это была бомба. Талик Маркович, уверенный, что он единоличный владелец своей империи, даже не подозревал, что его зять, этот «донор», по воле самой Майи получает законное право влезть в его бизнес и контролировать весомую его часть от имени внука.

– Он этого не переживет, – мрачно констатировал Сергей.

– Он должен будет с этим смириться. Это законно. И это в интересах его внука. – Она взяла его руку и сжала с невероятной силой. – Ты должен мне пообещать. Обещай, что воспользуешься этим только в крайнем случае. Что будешь терпеть ради Яши. Ради нас.

Он пообещал. Тогда это казалось ей романтичной, почти иррациональной предосторожностью.

Теперь, идя по пустынной улице, Сергей понимал, насколько она была права. Майя, любя его, попыталась обезопасить его от собственного отца. Она дала ему не просто оружие, а целый арсенал. Дарственная на землю была его личным, тайным щитом и фундаментом. А завещание… Завещание было легальным ключом к самой крепости Талика Марковича. Оно давало не просто независимость, а официальную власть внутри лагеря врага.

Вот над чем он мысленно торжествовал. Старик думал, что приковал его навечно сыном. Он оплакивал дочь и, уже строил планы, как избавиться от Сергея, оставив лишь себе «воспитание наследника». Он не знал, что похороны не конец, а начало войны. И что у Сергея на руках теперь был не просто козырь, а завещание, меняющее все правила игры.

Его сын не будет Яковом Коружем. Он будет Яковом Акимовым. Он вырастет не в тени криминального деда, а в свете честного имени, которое Сергей собирался для него построить.

Ветер уже не казался таким холодным. Он нес запах свободы. Сергей поднял голову. Впереди была война. Долгая и беспощадная. Но впервые за три года он знал, что у него есть не только мотивация, но и тайное оружие. Подарок от женщины, которая, как он думал, разрушила его жизнь, но в итоге дала ему шанс эту жизнь отвоевать.

Глава 3.

Сергей стоял на пороге особняка Коружа – массивного, холодного строения из темного кирпича, больше похожего на крепость, чем на дом. Именно таким он и был: крепостью, в которую Талик Маркович заточил его сына.

Он нажал на кнопку звонка. Дверь открыл сам Талик Маркович. Его лицо было отпечатано искренним горем, но в глазах, как всегда, горел стальной огонек контроля.

– Заходи, Сережа, не стой на пороге, – произнес он, пропуская зятя внутрь. В его тоне сквозила снисходительная жалость, словно он приютил бездомного щенка.

Интерьер был таким же, каким Сергей его помнил: дорогая, но безвкусная мебель, золото, хрусталь, и повсюду – портреты Майи. От этого стало душно.

– Яша наверху, в своей комнате. С ним няня Лидия Петровна, – сказал Коруж, внимательно наблюдая за реакцией Сергея. – Решил, что так будет лучше. Для ребенка. Здесь есть все, к чему он привык. Игрушки, его комната… Лидия Петровна его знает с пеленок, он к ней тянется. Это стабильность.

Сергей молча кивнул, сглотнув комок в городе. Он видел истинную причину: Талик Маркович создавал новый мирок для Якова, где место отца было на периферии, в роли гостя, а центром вселенной был дед и все, что с ним связано.

– Я понимаю, – тихо и покорно ответил Сергей. – Спасибо, что позаботились о нем.

Эта фраза, казалось, удовлетворила старика. Он хлопнул Сергея по плечу.

– Мы семья. Иди, навести сына.

Сергей поднялся по широкой лестнице, чувствуя на себе взгляд в спину. Он знал, что его шаги фиксируют камеры, а каждое слово, сказанное сыну, может быть услышано. Он был в логове врага. Дверь в детскую была приоткрыта. Он вошел. Комната была огромной, заваленной дорогими игрушками – конструкторами, машинками, паровозиками. Посреди ковра сидел Яков, сосредоточенно пытаясь соединить две детали Lego. Рядом, в кресле-качалке, сидела пожилая женщина – Лидия Петровна.

Увидев отца, Яша вскрикнул от восторга, бросил игрушку и побежал к нему, путаясь в собственных ногах.

– Папа! Папа плишел!

Сергей подхватил его на руки, прижал к себе, вдыхая знакомый запах детского шампуня и чистоты. В этот момент вся его холодная решимость дрогнула, уступив место простому, всепоглощающему отцовскому чувству.

– Здравствуй, сынок, – прошептал он, целуя мальчика в мягкие волосы.

Лидия Петровна поднялась, улыбаясь.

– Сергей, здравствуйте. Яша весь день вас ждал.

В ее глазах он не увидел ни лукавства, ни подвоха. Только тихую грусть и преданность ребенку. Именно она, как он знал от Майи, заменила ей мать. Майя боготворила ее и, составляя завещание, наверняка доверила ей какую-то часть своей тайны. Почему же тогда она теперь здесь, в стане Талика? Была ли она его союзницей или такой же заложницей?

– Лидия Петровна, спасибо, что с ним, – вежливо сказал Сергей.

– Это моя работа и моя любовь, – просто ответила она и вышла из комнаты, оставив их наедине.

Сергей сел на ковер, усадив сына перед собой.

– Что будем делать? Читать? Играть?

– Иглать в лыцалей! – восторженно прокричал Яков. – Я буду лыцалем, а ты – длаконом!

Сергей улыбнулся.

– Хорошо. Но только знай, этот дракон очень любит маленьких рыцарей и ни за что их не обидит.

Они играли. Сергей рычал, изображая дракона, а Яша смеялся и «сражался» с ним пластмассовым мечом. Затем Сергей взял с полки книгу со сказками и начал читать. Он читал о храбрых героях, которые преодолевали все препятствия, чтобы спасти своих близких. Он вкладывал в свой голос всю ту силу и надежду, которую не мог выразить прямо.

Яков, прижавшись к его боку, слушал, завороженно глядя на отца. Его глазки начали слипаться.

– Папа, ты завтла плидешь? – пролепетал он, почти засыпая.

– Я буду приходить всегда, сынок. Каждый день. Это обещание, – тихо, но очень четко сказал Сергей. Он знал, что эти слова, возможно, слышат. Пусть слышат. Это была его первая, пока еще тихая, декларация войны.

Когда мальчик уснул, Сергей бережно уложил его в кровать, поправил одеяло и долго смотрел на его спокойное лицо. Внутри все сжималось от боли и ярости, но внешне он был спокоен.

Он вышел из комнаты. В коридоре его ждала Лидия Петровна.

– Он уснул, – сообщил Сергей.

– Он очень по вам скучал, Сергей, – сказала она, глядя на него с невыразимой грустью. – Он постоянно спрашивает о вас.

Но в ее глазах он снова видел, человека который за ним наблюдает. И вдруг она тихо добавила, почти шепотом:

– Майя очень вас любила. Она… она на все готова была для вас…

Их взгляды встретились. В ее словах не было угрозы. Что это было? Предупреждение? Поддержка? Сергей молчал, не в силах найти слова. Он не мог ей доверять, но и исключать ее из списка потенциальных союзников тоже не мог. Майя доверяла ей всю свою жизнь. И Яша ее любил. Она была ему нужна сейчас, когда Яша скучает по матери.

Спустившись вниз, Сергей увидел Талика Марковича в кабинете. Тот сидел за массивным столом, попивая коньяк.

– Ну как? Уснул? – спросил тесть.

– Да. Спасибо, что разрешили навестить.

– Что ты, что ты! Это твое право. Ты всегда здесь желанный гость.

Фраза «гость» прозвучала как приговор. Ты не хозяин, не отец, принимающий решения. Ты гость в жизни собственного сына.

Сергей снова покорно кивнул.

– Я буду заходить после работы. Если, конечно, вы не против.

– Конечно не против! – Коруж широко улыбнулся, и в этой улыбке была вся его уверенность в победе. – Семья должна быть вместе. Особенно в горе.

Сергей вышел из особняка. Ночной воздух снова ударил ему в лицо, но теперь он был полон решимости. Он сел в свою машину и, отъехав на безопасное расстояние, позволил себе глубокий, сдерживаемый всю вечер вздох.

Его план начинался. Он будет идеальным, покорным зятем. Он будет приходить, читать сказки, играть с сыном и уходить. Он будет делать вид, что смирился. Он даст Талику Марковичу почувствовать себя в полной безопасности. А в это время он будет продолжать готовиться. Он тайно изучит дарственную на складской комплекс, проверит каждую запятую. Он подключит юристов, которые не боятся Талика Марковича. Он будет по капле собирать информацию о бизнесе тестя, ища слабые места. И когда придет время – не когда умрет Талик, а когда Сергей будет готов, – он предъявит завещание Майи. Он вступит в управление ее долей и потребует назад своего сына. Не в качестве милости, а по праву.

Он завел машину и посмотрел в темное небо. Впервые он чувствовал не безысходность, а терпеливую, холодную ярость хищника, затаившегося в засаде. Его сын спал в чужом доме, но его сны уже охраняла стальная воля отца. Война была объявлена. И она будет выиграна. Ради Якова. Ради того, чтобы однажды прочитать ему не сказку о храбром рыцаре, а настоящую историю о том, как его папа победил дракона.

Глава 4.

Машина Сергея стояла в гараже пустого, темного склада, принадлежавшего фирме отца. Это было одно из их старых, законсервированных помещений – нейтральная и безопасная территория. Сергей позвонил отцу с криптованного номера и попросил о срочной встрече. Владимир Григорьевич, не задавая лишних вопросов, согласился.

Он вошел в гараж своим твердым, размеренным шагом. Высокий, с прямой спиной бывшего офицера, с пронзительными глазами, в которых за долгие годы жизни отложилась мудрая усталость. Системе, которой он честно служил, осталась позади. Он ушел сам, когда в армии начались сокращения и он не сломался. Построил с нуля логистический бизнес, поднял семью. Он был человеком-фундаментом, и сейчас Сергею нужна была вся его непоколебимая сила и ресурсы.

– Сынок, – Владимир Григорьевич обнял Сергея, крепко сжал его плечо. – Говори. Вижу, дело серьезное.

Они сели на пыльные ящики. И Сергей начал говорить. Впервые за три года он сбросил маску и выложил все. Без прикрас, без самооправданий. О той роковой ночи. О визите Талика Марковича. О принуждении к браку. Об унижении в роддоме. О жизни в позолоченной клетке. Он говорил о Майе – не той, что его заманила, а о той, что пыталась его спасти. И наконец, он показал отцу копии дарственной на склад и завещания.

Владимир Григорьевич слушал, не перебивая. Его лицо, обычно спокойное, постепенно становилось все более суровым, каменным. Когда Сергей закончил, в гараже повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь их дыханием.

– Так, – наконец произнес отец, медленно выдыхая. Он снял очки и протер переносицу. – Значит, так. – Он поднял на сына взгляд, и в его глазах плескалась не ярость, а глубокая, леденящая боль и чувство вины. – Я догадывался в какую трясину ты угодил. Три года. Три года мой сын жил в аду, а я… я видел только красивую картинку.

– Пап, я сам… Я не хотел, чтобы вы знали. Не хотел пугать маму.

– Я понимаю. Но теперь все иначе. – Владимир Григорьевич тяжело поднялся. – Слушай меня внимательно, Сергей. Ты прав. Твою маму нельзя в это втягивать. Ее сердце… она не выдержит этого. Она не должна ничего знать. Ни о какой войне. Ни о какой угрозе. Для нее ты и Яша – это свет в окошке, а не цель для бандитов. Она должна оставаться в этом неведении.

– Я и прошу тебя об этом. Увези ее. Сейчас же. В санаторий, за границу, подальше. Чтобы она была в безопасности, пока я… пока я все это разруливаю.

Отец смотрел на него с нескрываемой гордостью и болью.

– Ты стал мужчиной, Сергей. Настоящим. Не по моему примеру, а пройдя через ад. И я доверяю тебе. Доверяю твоей силе и твоей голове.

Он сделал паузу, подошел ближе и положил руки на плечи сына.

– Поэтому я не буду в этом участвовать. Прямо. Я не буду твоим солдатом или генералом. Потому что если я окунусь в эту войну с головой, твоя мама все поймет. А я не смогу врать ей в глаза. Мое участие должно быть другим. Полным и безоговорочным, но невидимым.

Владимир Григорьевич достал из внутреннего кармана пиджака ключ и небольшой планшет.

– Это ключ от моего кабинета и сейфа. И это – все, что я построил за эти годы. Моя фирма. Ее обороты, активы, клиентская база. С завтрашнего дня все это твое. Это будет твоя материальная база. Твой тыл. Делай с этим что считаешь нужным. Продавай, закладывай, используй как рычаг.

Сергей остолбенел.

– Отец, я не могу принять это… Это дело всей твоей жизни!

– Именно поэтому! – голос Владимира Григорьевича прозвучал с железной уверенностью. – Чтобы дело моей жизни послужило спасению жизни моего внука и моего сына. В этом его настоящая ценность. Это не подарок. Это оружие. И я вкладываю его в твои руки.

Затем он перешел к следующему пункту, открыв на планшете список контактов.

– А это – мой второй, главный подарок. Мои люди. Не наемники. Мои бывшие сослуживцы, подчиненные, которым я доверяю больше, чем братьям. Они разбросаны по частным охранным предприятиям, службам безопасности крупных компаний. Они умеют молчать, думать и действовать. Они преданы мне. А теперь будут преданы тебе. Ты соберешь из них свой клан. Свою команду. Твою личную гвардию.

Он передал планшет Сергею.

– Я отойду в сторону. Буду заниматься твоей мамой, создавать ей спокойный, счастливый мирок, вдали от всех этих ужасов. А ты… ты будешь вести свою войну. Я даю тебе все инструменты. Но сражаться будешь ты. Потому что только так можно стать главой своего рода. Хозяином своей судьбы.

Сергей смотрел на отца, и чувствовал, как на его плечи ложится невероятная тяжесть – тяжесть доверия, ответственности и огромной, безграничной веры.

– Я не подведу тебя, – тихо, но очень четко сказал он.

– Я знаю, – Владимир Григорьевич обнял его, и в этом объятии была вся сила их рода. – Ты не один. За твоей спиной теперь стоит все, что я смог построить. Моя фирма – твой щит. Мои люди – твой меч. А моя вера в тебя – твоя броня. Иди и верни моего внука. Верни ему нашу фамилию. И покажи этому Коружу, что такое настоящая сила. Не та, что куплена за деньги и построена на страхе, а та, что передается по наследству – сила духа, чести и семьи.

Они вышли из гаража. Ночь была все такой же холодной, но теперь она была наполнена не одиночеством, а грозным гулом приближающейся битвы. У Сергея теперь было все: законное оружие в виде завещания, финансовая мощь отцовской фирмы и костяк его будущей команды. И тихая, непоколебимая уверенность, что где-то далеко его отец создает для его матери островок спокойствия, пока он, Сергей, готовится к штурму крепости. Он был новым главой клана Акимовых. И он не проиграет.

Глава 5.

Прошло несколько месяцев. В доме Талика Марковича все шло по накатанной колее. Сергей аккуратно появлялся после работы, проводил час-другой с Яшей, читая ему сказки и играя в тихие игры под неусыпным, но все более спокойным взором тестя. Талик Маркович окончательно уверовал в свою победу. Зять был ручным, покорным, почти тенью. Он усердно работал в логистической фирме, которую «пытался» удержать на плаву после «внезапного отъезда родителей на длительный отдых». Для Талика это было мелкой суетой, не стоящей внимания. То, что происходило за пределами его империи, было ему неведомо и не нужно.

Владимир Григорьевич и его супруга, Елена Юрьевна, действительно уехали. Официально – в гости к брату Владимира, в далекий сибирский поселок, под предлогом помощи с обустройством дома и «чтобы подышать настоящим воздухом». Елена Юрьевна беспокоилась за Сергея и Яшу, но муж сумел ее убедить, что мальчику нужна стабильность после потери матери и переезда к деду, а Сергею – время прийти в себя после потери жены, и что их присутствие только нервирует всех. Они уехали, оставив Сергею не только фирму, но и свое молчаливое, полное тревоги благословение. Как только их самолет исчез в небе, последние цепи сдержанности пали.

В сотне километров от города, в глухом лесу стоял полуразрушенный хутор. Сергей, действуя через цепочку подставных лиц и фирм-однодневок, давненько выкупил его за бесценок. Место было идеальным: удаленность, непроходимые леса, единственная грунтовая дорога, которую легко было контролировать. Именно здесь, среди вековых сосен, елей и ветров, начала подниматься новая крепость. Сначала это были просто отремонтированные бараки. Затем по периметру выросла высокая стена с колючей проволокой и камерами наблюдения. В центре хутора началось строительство основательного, утилитарного здания из камня и бронестекла – не дворец, а командный пункт, казарма и арсенал. Здесь был свой генератор, спутниковая связь, хранилище провизии и подземный бункер. Это был не дом, это был опорный пункт.

Сюда, под покровом ночи и по строго охраняемым маршрутам, начали стягиваться люди. Те самые «бывшие», чьи контакты передал Владимир Григорьевич. Не молодые искатели приключений, а мужчины со спокойными глазами и военной выправкой. Бывшие десантники, разведчики, спецназовцы. Люди, знавшие цену порядку и дисциплине. Каждый стоил целого отряда. Их лидером стал Сергей. Но не Сергей Акимов, успешный бизнесмен и смиренный зять. Здесь он был «Меченым». Его шрам на щеке стал своим знаком, своей эмблемой. Он никогда не появлялся без черной маски-балаклавы перед новыми людьми, пока не убеждался в их абсолютной лояльности. Его голос, обычно ровный и спокойный, здесь обрел стальные, режущие интонации. Он не кричал. Он отдавал приказы тихо, и они выполнялись беспрекословно и мгновенно. «Меченый» лично участвовал во всем. С утра до поздней ночи его жизнь состояла из адского графика:

Утро-День: Сергей Акимов. Он приходил в офис логистической фирмы. Теперь это был не просто бизнес, а фасад, источник легальных финансов и идеальная легенда. Он проводил встречи, подписывал контракты, разговаривал с клиентами. Все видели подавленного, но держащегося молодого человека, который пытается спасти дело отца.

Вечер: Сергей-отец и зять. Он приезжал в особняк Коружа. Надевал маску покорности. Играл с Яшей, чья любовь была единственным настоящим светом в этой мрачной игре. Он терпел снисходительные похлопывания по плечу от Талика Марковича, который все чаще заговаривал о том, что «Сереже не мешало бы переехать поближе, в гостевой флигель». Сергей вежливо отнекивался, ссылаясь на работу.

Ночь: Меченый. Как только его машина отъезжала от ворот особняка Коружа, он прямиком направлялся на хутор. Здесь его ждала вторая жизнь. Он сбрасывал дорогой костюм, облачался в камуфляж и начинал тренировки. Рукопашный бой с инструкторами, бывшими мастерами спорта. Стрельба на своем, отлично оборудованном тире. Тактическое планирование с бывшими офицерами. Он гонял свое тело до седьмого пота, превращая его из тела бизнесмена в тело бойца. Его команда делала то же самое.

Клан вооружался. Оружие было старым, но ухоженным и смертоносным – наследие 90-х, надежно спрятанное и сохраненное «бывшими». Автоматы, снайперские винтовки, гранаты. Ничего лишнего, только практичная и проверенная экипировка.

И по криминальным окраинам города, а затем и региона, поползли слухи. Сначала шепотом, потом все громче. Легенды.

– Говорят, появился новый игрок. Меченый.

– Он не из наших. Не из старых. Пришел из ниоткуда.

– Собирает бывших военных. Не бандитов, а солдат. Дисциплина у них – железная.

– Готовится к большой войне. К переделу власти. Старые авторитеты, типа Коружа, ему на зубок.

– Никто не знает его в лицо. Говорят, он призрак. Появляется и исчезает.

Сергей внимательно отслеживал эти слухи. Он их и порождал, через доверенных людей. Они были частью его стратегии – стратегии психологического давления. Пусть Талик Маркович пока не знает, кто стоит за этим именем, но пусть чувствует, как почва уходит у него из-под ног. Пусть нервничает.

Однажды ночью, стоя на строящейся стене своего хутора-крепости, Сергей смотрел на темный лес. В руке он сжимал детскую машинку, которую Яша вручил ему сегодня вечером «на сохранение». Он был тремя людьми в одном теле: порядочным бизнесменом, смиренным зятем и грозным Меченым. Но в глубине души он был лишь одним – отцом, который шел на войну за будущее своего сына. И его империя, его армия, его легенда – все это было лишь инструментами в этой войне. Скоро, очень скоро маске Меченого предстояло явить свое настоящее лицо. И Талик Маркович с ужасом узнает в нем того самого «сломленного» зятя.

Глава 6.

Прошло еще несколько месяцев. Зима сменилась весной, но в отношениях между зятем и тестем царил вечный ледяной покров. План Талика Марковича по «окончательной ассимиляции» Сергея давал сбой за сбоем.

Идея переселить его в гостевой флигель, где можно было бы изолировать и обезвредить без лишних свидетелей, провалилась вчистую. Сергей отказывался с вежливой, но железной непоколебимостью.

– Спасибо за заботу, Талик Маркович, но пока рано, – говорил он, глядя тестю прямо в глаза. – Бизнес отца требует полной отдачи. Ночью часто приходят срочные документы, звонки от зарубежных партнеров. Неудобно будет тревожить покой дома.

Коруж ворчал что-то про «чрезмерную ответственность» и «неразумность», но открыто давить не решался. Майя была мертва, но ее завещание, о котором он все еще не знал, висело над ним незримым Дамокловым мечом. Резкая расправа с зятем могла вызвать ненужные вопросы. Да и бизнес, доставшийся от отца Сергею, должен был расти, а уж потом и его он приберет к рукам.

Но настоящим холодным душем для Талика стало появление охраны. Однажды вечером, когда Сергей приехал к Яше, за его внедорожником остановился темный внедорожник. Из него вышли двое мужчин в строгих костюмах. Они не пошли в дом, остались снаружи, заняв позиции так, чтобы контролировать и вход, и подъездную аллею. Их осанка, взгляд, отсутствие суеты – все кричало о высочайшем профессионализме. Это были не рядовые «братки», а что-то совсем иное. Талик Маркович, наблюдавший из окна кабинета, почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он вызвал одного из своих головорезов.

– Кто это? – прошипел он.

– Не знаем, шеф. Новые лица. Не из наших кругов. Профессионалы.

Это был удар ниже пояса. Откуда у этого забитого зятя, этого «офисного планктона», взялись деньги и связи, чтобы нанять такую охрану? Фирма отца? Сомнительно. Акимов был крепким орешком, но никогда не опускался до найма бойцов такого уровня. Талик нахмурился. Значит, зять был не так прост, как казалось. Он что-то замышлял.

С этого вечера Талик почувствовал, что контроль ускользает. Его зять стал неуязвим. Физически – благодаря охране. Юридически – он отец Яши и мог его через юристов забрать в свой дом. Оставалось одно поле боя – психологическое, и Талик перешел в наступление. Как-то раз, наблюдая, как Сергей играет с Яшей в саду, он подошел к ним, изобразив отеческую заботливость.

– Сережа, гляжу я на тебя, – начал он, присаживаясь на скамейку рядом. – Молодой, здоровый мужик. Силы в тебе – через край. А жизнь-то проходит. Негоже мужчине одному оставаться. Молодая кровь не должна остывать в одинокой постели.

Сергей, не прекращая качать Яшу на качелях, лишь бросил на тестя короткий, ничего не выражающий взгляд. Он прекрасно понимал истинный смысл этих слов. Новая жена, подобранная Таликом, стала бы его соглядатаем, его сторожем в постели. Рождение нового ребенка от новой жены размыло бы права Якова как единственного наследника, ослабив позиции Сергея. Это была изощренная, ядовитая ловушка, приправленная ложной заботой.

Яша, почувствовав напряжение, перестал смеяться и прижался к отцу. Сергей поднял сына на руки, будто ища в нем защиту от этого разговора.

– Я понимаю вашу заботу, Талик Маркович, – сказал он голосом, в котором не дрогнула ни одна струна. – И я вам благодарен. Но сейчас все мои мысли и силы отданы двум вещам: Яше и бизнесу отца. Мне нужно укрепить фирму, вернуть ей стабильность. Это дело чести. Как только встану на ноги, приведу все в порядок… тогда, возможно, и подумаю о личной жизни.

Это был идеальный ответ. Вежливый, благодарный, но абсолютно непрошибаемый. Он апеллировал к «чести» и «долгу» – понятиям, которые даже Талик Маркович, циник до мозга костей, не мог публично оспорить. Коруж замер с фальшивой улыбкой на лице. Он видел, что его удар пришелся в пустоту. Зять был не просто осторожен. Он был готов к этой атаке. Он выстроил глухую оборону.

– Ну, смотри… дело твое, – пробурчал он, поднимаясь. – Я как отец совет дал.

Он ушел, чувствуя, как ярость закипает у него внутри. Его зять оказался крепким орешком. Он не ломался, не сгибался. Он гнулся, как стальная пружина, и Талик с ужасом начинал понимать, что однажды эта пружина распрямится.

В это же время до Талика стали доходить слухи о каком-то новом игроке по кличке «Меченый», который скупает оружие и собирает бывших военных. Талик отмахнулся от этой информации – в его мире всегда были выскочки. Его главной проблемой пока оставался строптивый зять, а не какой-то мифический «Меченый» где-то на окраинах. А Сергей, все еще держа на руках сына, смотрел вслед удаляющейся фигуре тестя. Уголок его рта дрогнул в едва заметной усмешке. Пусть старик ломает голову над его охраной. Пусть пока не связывает его с легендами о «Меченом». Чем дольше Талик будет пребывать в неведении, тем сокрушительнее будет удар, когда маска упадет.

Глава 7.

Свинцовые тучи низко нависли над городом, предвещая первый весенний шторм. Воздух был тяжелым и напряженным, словно сама природа ждала развязки. Колонна из четырех темных внедорожников без опознавательных знаков резко остановилась у подъезда штаб-квартиры холдинга Коружа – монолитного стеклянного небоскреба, символа его власти.

Из центральной машины вышел Сергей. На нем был не привычный деловой костюм, а строгий черный пиджак и брюки, под которыми угадывалась бронезащита. Его лицо было непроницаемо, а шрам на щеке казался белее на фоне загорелой кожи. За ним, как тени, вышли четверо его людей. Они не суетились, не кричали, не угрожали. Их молчаливая, синхронная профессиональная уверенность была красноречивее любых угроз.

Охранники на входе, ветераны коружевской «бригады», инстинктивно потянулись к оружию, но замерли под ледяными взглядами людей Сергея. Эти взгляды говорили сами за себя:

«Попробуй. Сделай первый шаг».

– Господин Акимов к Талику Марковичу, – ровным голосом произнес один из сопровождающих, даже не глядя на растерянных охранников.

Их пропустили. Группа Сергея двинулась по мраморному холлу, ее шаг отдавался гулким эхом. Сотрудники замирали у мониторов, чувствуя, как в воздухе меняется давление. Это был не визит зятя. Это был целенаправленный, спланированный штурм. Они без стука вошли в кабинет Талика Марковича. Тот сидел за своим массивным дубовым столом, разговаривая по телефону. Увидев Сергея и его свиту, он на мгновение остолбенел, но мгновенно взял себя в руки. Его лицо исказилось гримасой гнева и недоверия.

– Сережа? Что это значит? – его голос прозвучал как удар хлыста. – У меня совещание. Или ты забыл, что здесь нужно стучать?

Сергей не ответил. Он медленно подошел к столу, его глаза холодно и безразлично скользнули по роскошному убранству кабинета – трофеям чужой жизни. Он достал из внутреннего кармана пиджака не конверт, а плотную папку. Без лишних слов, одним точным движением, он положил ее перед Таликом Марковичем, прямо на разложенные финансовые отчеты.

– Прочтите, – произнес Сергей. Его голос был тихим, но он прозвучал в гробовой тишине кабинета громче любого крика.

Талик Маркович с подозрением взглянул на папку, затем на Сергея. Он откинулся на спинку кресла, пытаясь сохранить маску превосходства, но его пальцы нервно постукивали по ручкам кресла. Он открыл папку и начал читать.

Сначала его лицо выражало лишь легкое раздражение. Затем брови поползли вверх. Глаза, эти маленькие, пронзительные буравчики, расширились. Кровь начала отливать от его лица, сменяясь сероватой, восковой бледностью. Он перечитывал одни и те же строки снова и снова, словно не веря написанному. Это было завещание Майи. И дарственная на землю. Документы были заверены, аутентичны и не оставляли места для сомнений.

Тишина в кабинете стала оглушительной. Слышно было только, как за окном накрапывает начинающийся дождь и как учащенно задышал Талик Маркович. Казалось, вот-вот случится взрыв. Вот-вот он сорвется на крик, прикажет охране вышвырнуть наглеца, разорвет эти бумаги. Но взрыв не последовал.

Талик Маркович медленно поднял на Сергея взгляд. И в его глазах Сергей увидел не ярость, а нечто иное. Холодный, расчетливый, животный ужас, мгновенно спрятанный под маской отеческой обиды. Он был старой лисой, и он понял все. Понял, что его переиграли. Понял, что дочь нанесла ему удар в спину. Понял, что зять, этот «пешка», «донор», держит в руках легальный и беспроигрышный козырь.

И тогда Талик Маркович улыбнулся. Это была жуткая, неестественная улыбка, больше похожая на оскал. Он мягко, почти ласково, покачал головой.

– Сережа… Сереженька… – его голос стал тихим, проникновенным, полным фальшивой грусти. – И зачем же так? Зачем весь этот театр? Эти… молодчики? – он кивком указал на охрану. – Ты что, думал, я стану препятствовать воле моей же любимой доченьки? Маечки моей… – он с наиграным чувством провел рукой по строке с подписью Майи. – Если такова ее воля… ее последняя воля… то конечно. Мы ведь семья. Надо было просто прийти и сказать. По-семейному.

Сергей не дрогнул. Он ожидал этой игры. Ожидал, что старик попытается вывернуть ситуацию в свою пользу, сохранив лицо и попытавшись взять под контроль уже новый расклад сил.

– Семья, – ровно, без единой нотки эмоции, повторил Сергей. Он сделал паузу, давая этим словам повиснуть в воздухе. – Именно поэтому я и пришел по-семейному. Чтобы не привлекать лишнего внимания, судов и журналистов. Чтобы сохранить лицо… семьи Коруж.

Он произнес эту фамилию с легким, едва уловимым акцентом, давая понять, что для него она теперь ничего не значит. – И поскольку мы семья, – продолжил Сергей, – то и решим все по-семейному. И быстро. Чтобы Яша не нервничал. Я ожидаю, что сегодня, к шести часам вечера, вы лично привезете нашего с Майей сына в наш дом. Тот, где мы жили. Он должен жить со своим отцом. И вы сможете в любое время его навещать.

Талик Маркович медленно кивнул, его улыбка застыла маской. В глазах бушевала ярость, но разум уже просчитывал новые ходы. Открытое противостояние сейчас было смерти подобно. Этот щенок обзавелся не только бумажкой, но и зубами.

– Конечно, внучек должен быть дома, – сипло произнес он.

– И второе, – голос Сергея снова стал стальным. – С понедельника я вхожу в совет директоров холдинга. Как законный управляющий 20% активов и представитель интересов моего сына, Якова. Я буду курировать логистическое направление. Думаю, мой опыт будет полезен.

Это был уже не удар ниже пояса, это был разящий удар мечом по самой основе его империи. Пустить волка в овчарню.

На лбу Талика Марковича выступили капельки пота. Он сглотнул, его горловой камень затрясся.

– В совет… директоров… – он с трудом выговорил эти слова. – Сережа, там сложные процессы, ты не сразу вникнешь…

– Я быстро учусь, – парировал Сергей, и в его глазах на мгновение вспыхнул тот самый хищный огонек, который когда-то сводил с ума девушек в баре «Эрмит». – И у меня есть хорошие учителя. Вы же всегда говорили – семья должна держаться вместе. Так вот, с понедельника наша семья будет вместе… и в совете директоров. Это воля Майи. И закон.

Он больше не стал ждать ответа. Он развернулся и пошел к выходу. Его люди, ни на секунду не спуская глаз с Талика Марковича и его охранников, организованно последовали за ним.

Дверь закрылась. Талик Маркович продолжал сидеть, уставившись в пустоту. Затем его рука дрогнула, схватила тяжелую хрустальную пепельницу со стола и со всей силы швырнула ее в стену. Прозрачные осколки разлетелись по всему кабинету, словно слезы ярости.

Он проиграл раунд. Его дочь, его кровь, его любимая Маечка, нанесла ему страшный удар. А тот, кого он считал ничтожеством, оказался достойным противником.

Сергей вышел из здания. Дождь уже хлестал по асфальту, смывая пыль и старую грязь. Он сел в машину, и только тогда позволил себе глубоко выдохнуть. Первая битва была выиграна. Но он не обольщался. Он видел в глазах старика не сломленность, а звериную, холодную решимость бороться до конца. Теперь война перемещалась в новую плоскость – в совет директоров, в офисы, в юридические тонкости. И он, Меченый, был готов к этой войне. Он забрал сына. Теперь предстояло забрать все остальное.

Глава 8.

Тишина в кабинете после ухода Сергея была оглушительной. Ее нарушал лишь частый дождь, хлеставший в огромное панорамное окно, да тяжелое, с присвистом, дыхание Талика Марковича. Он сидел, вцепившись пальцами в ручки кресла. Пепельница, разбитая о стену, лежала осколками, как символ разлетевшейся вдребезги старой, привычной жизни.

Бешенство, горячее и слепое, кипело в нем, подступая к горлу едкой желчью. Он, Талик Маркович, «авторитет», «уважаемый человек», годами выстраивавший свою империю, только что был унижен и поставлен на колени в своем же кабинете. И сделал это тот, кого он считал мокрым мальчишкой, пешкой, «донором». Зять. Муж его покойной дочери.

«Скотина… Щенок… Гадина…» – слова крутились в голове, не находя выхода. Он привык к относительному спокойствию на склоне лет. К тому, что его слово – закон, а воля исполняется безоговорочно. Он готовился к роли деда-патриарха, который в тепле и достатке будет воспитывать наследника, а не вступать в изматывающую войну с собственным зятем.

Мысль о том, что у Сергея хватило наглости и смекалки на такой ход, казалась невероятной. «Блефует, – с яростью подумал Талик. – Играет на опережение. Напускает страху. Нашел каких-то бывших военных через отца, набрался наглости после этих бумаг Майи».

Но даже этот «блеф» был опасен. Те бумаги, что он принес… Завещание Майи. Это был мастерский удар, удар в спину от родной крови. Талик сжал веки, пытаясь прогнать образ дочери. Она всегда была его слабостью, его единственной любовью. И эта любовь в итоге его и подвела. Она вооружила против него того, кого он презирал.

Но Талик Маркович не был бы собой, если бы позволил ярости затмить разум. Ярость нужно было обуздать, направить в конструктивное русло. Он медленно выдохнул, заставив мышцы спины и плеч расслабиться. Он прожил долгую и опасную жизнь, и не раз бывал в ситуациях, когда казалось, что все потеряно. Ключ был в информации. «Сначала разберусь с этим щенком, – мысленно строил он план. – Верну себе контроль над Яшей и этими акциями. Нужно понять, насколько он серьезен».

Значит, нужна разведка. Нужно заглянуть за фасад. Узнать, что сейчас представляет из себя Сергей. Какие у него ресурсы? Кто эти люди, что пришли с ним? Так ли независим он, как пытается показать, или он всего лишь нашел себе временных покровителей?

Мысли прояснялись, выстраиваясь в холодный, безжалостный план. Да, он отвезет Яшу в тот самый дом, где тот жил с родителями. Он выполнит ультиматум. Но он не отдаст внука. Он превратит его в свое оружие. В свои глаза и уши. Талик Маркович потянулся к телефону и набрал номер Лидии Петровны.

– Лидочка, собери вещи Якова. Все самое необходимое. И свои тоже, – произнес он, и его голос вновь обрел привычную властность, хотя и с новой, металлической ноткой.

– Талик Маркович? Что случилось? – в голосе няни послышалась тревога.

– Ничего страшного. Сергей будет забирать Яшу к себе. Временно. Нам нужно… уважать его отцовские чувства. И ты поедешь с ним.

На том конце провода повисло молчание. Талик знал, что Лидия Петровна любила Майю как дочь, и относилась к Сергею с симпатией. Но он также знал, что ее верность была куплена им много лет назад и подкреплена щедрыми выплатами. Она была его человеком в семье дочери, его сторожем. Теперь ее роль становилась ключевой.

– Я… я поняла, – наконец ответила она.

– Лидия, – голос Талика стал тише, но от этого еще более весомым. – Мой внук возвращается в тот дом. Но теперь все иначе. Я не знаю, что за люди окружают сейчас Сергея. Какая там обстановка. Яша – мое все. Твоя задача – быть с ним неотлучно. Следить за всем. За распорядком дня, за тем, кто приходит в дом, с кем общается Сергей, какое у него настроение. Все. Ты – мои глаза и уши. Ты понимаешь?

– Понимаю, – в ее голосе прозвучала покорность солдата, получающего приказ.

– Хорошо. Ждите, я скоро буду.

Он положил трубку. План был запущен. Он возвращал Сергею его сына, но вместе с ним подселял в его дом самого надежного шпиона, какого только можно было представить – женщину, которую Яков любил и которой доверял.

Талик Маркович подошел к окну. Дождь стихал. Его бешенство сменилось леденящей душу решимостью. Пусть Сергей празднует свою маленькую победу. Пусть думает, что выиграл. Талик позволит ему почувствовать себя в безопасности в стенах того самого дома, где все когда-то началось. А сам в это время будет собирать информацию. Через Лидию Петровну. Через своих людей, которые начнут прощупывать почву вокруг зятя. Он заставит Сергея пожалеть о том дне, когда тот решил бросить ему вызов. Война только начиналась. И Талик Маркович не собирался в ней проигрывать.

Черный лимузин Талика Марковича плавно остановился у знакомого подъезда. Тот самый дом. Место, где когда-то начиналась эта нелепая жизнь его дочери, теперь стало полем битвы. Он вышел из машины, держа за руку Яшу. Мальчик радостно тянулся к подъезду, предвкушая встречу с отцом.

Сергей ждал их в дверях квартиры. Его поза была спокойной, но в глазах читалась стальная готовность. Он не улыбался, лишь кивнул в знак приветствия.

– Вот, привез твоего сына, – голос Талика прозвучал неестественно ровно. Он сделал шаг вперед, словно передавая самую ценную ношу, и в этом жесте был весь его протест, вся затаенная ярость. – Лидия Петровна, как и договаривались, будет помогать.

– Спасибо, – сухо ответил Сергей, принимая руку сына. – Яша, иди в свою комнату, там тебя ждут твои старые игрушки.

Как только мальчик скрылся в глубине квартиры, атмосфера мгновенно накалилась. Два мужчины молча измеряли друг друга взглядами.

– Я выполнил твое условие, – сквозь зубы произнес Талик. – Теперь твоя очередь не мешать мне видеться с внуком.

– Никто и не собирался мешать, – парировал Сергей. – Вы всегда можете навестить Якова. Предварительно предупредив.

Он не предложил зайти. Не предложил чая. Не было ни малейшей попытки сохранить видимость семейных отношений. Так же как и для него в доме Талика. Это была холодная, деловая договоренность между противниками. Талик, скрипя зубами, развернулся и ушел. Первый раунд «танцев с бубном» начался.

Следующие недели превратились в изощренную психологическую дуэль. Сергей, как и обещал, вошел в совет директоров холдинга Коружа. Но вел он себя не как грозный рейдер, а как внимательный и немного скучный ученик. Он вникал в отчеты, задавал уточняющие вопросы, никогда не выступал с инициативами и голосовал так же, как и большинство. Он тщательно скрывал свою растущую мощь, создавая образ человека, который просто исполняет последнюю волю жены, не претендуя на реальную власть.

В это же время в доме Сергея царила своя атмосфера. Лидия Петровна, исправно выполняя роль няни, пыталась вести с Сергеем задушевные беседы.

– Сергей, вы так изменились, – говорила она, пока Яша играл в комнате. – Стали таким замкнутым. Может, поговорите? Майя не хотела бы, чтобы вы так мучились.

Но Сергей научился не доверять. Каждое ее слово, каждый сочувственный взгляд он пропускал через фильтр холодного анализа. Она была частью системы Коружа, и ее доброта могла быть такой же уловкой, как и угрозы ее хозяина. Его ответы были вежливыми, но краткими, стена оставалась непроницаемой.

Самым унизительным для Талика Марковича стали его собственные визиты. Он приезжал, как и договаривались, на час-другой. Его встречал все тот же бесстрастный Сергей. Яша радовался деду, но их общение всегда происходило под незримым, но ощутимым контролем. И каждый раз, ровно через условленное время, Сергей вежливо, но недвусмысленно давал понять, что визит окончен. Ни разу ему не предложили остаться на ужин. Ни разу ему не протянули чашку чая. Эта подчеркнутая, холодная вежливость была выверенной тактикой. Она ясно давала понять Талику: ты здесь не хозяин, не старший член семьи. Ты – гость. Более того, ты – гость нежеланный, терпимый лишь в строго оговоренных рамках.

И эта тактика работала. Каждый такой визит оставлял в душе Талика горький осадок унижения. Он видел своего внука в стенах, которые когда-то контролировал, и чувствовал себя там посторонним. Он зондировал Сергея на совете директоров, но натыкался на стену образцовой корпоративной вежливости. Он получал отчеты от Лидии Петровны, но они содержали лишь поверхностные наблюдения: «Сергей много работает», «звонят деловые люди», «никого подозрительного не замечала».

Сергей мастерски создавал иллюзию прозрачности, скрывая за ней всю свою истинную силу. Он не атаковал, он просто выстраивал неприступную крепость вокруг себя и сына, и каждый холодный, вежливый отказ разделить с тестем трапезу был еще одним кирпичом в ее стене. Танцы с «бубном» продолжались, и Талик Маркович с яростью понимал, что ритм задает не он.

Глава 9.

Терпение было холодным и острым оружием Сергея. Он, как хищник в засаде, не шевелился, следя за каждым движением своей жертвы. Он знал – Талик сорвется. Гордыня, привычка командовать и страх потерять контроль неизбежно должны были перевесить осторожность. И Сергей ждал. Разведка, которую он выстроил вокруг себя и своего сына, работала безупречно. Камеры, прослушка – все это составляло единую, бдительную систему. Поэтому, когда один из его охранников, Сухарев, доложил о «предложении, от которого невозможно отказаться», Сергей не удивился. Талик, через подставное лицо, предлагал крупную сумму за информацию о распорядке дня Сергея, его связях и планах. Сухарев, бывший спецназовец, с каменным лицом выслушал инструкции.

– Соглашайся, – спокойно сказал Сергей, глядя в монитор с записью тайной встречи. – Будешь передавать ту информацию, которую я тебе подготовлю. Деньги бери. Пусть думает, что купил тебя.

Это был идеальный ход. Теперь он мог не только контролировать утечки, но и направлять дезинформацию прямо в лагерь врага. Талик, уверовав в свою победу, будет совершать ошибки, основанные на лжи.

Параллельно Сергей решал вопрос образования Яши. Мальчику было нужно развитие, общение со сверстниками, структурированные знания, которые Лидия Петровна дать не могла. Сергей устроил сына в один из лучших частных детских садов города – закрытое заведение с усиленной охраной, проверенным персоналом и безупречной репутацией. Это было его решение, обдуманное и самостоятельное.

Узнав об этом, Талик Маркович воспользовался одним из своих «гостевых» визитов. Он сидел на диване в гостиной, наблюдая, как Яша показывает ему новую игрушку, и с напускной, заискивающей заботой изложил свою идею.

– Сережа, я понимаю, сад – это хорошо, – начал он, сладко улыбаясь. – Но для настоящего развития, для будущего… Якову нужен индивидуальный подход. Что ты скажешь о гувернере? Или гувернантке? Я возьму все расходы на себя. Подберу самого лучшего, с безупречными рекомендациями. Чтобы мой внук ни в чем не уступал европейским аристократам.

Сергей, стоя у окна, медленно повернулся. Его лицо было невозмутимым, но в глазах вспыхнула та самая опасная искра, которую Талик видел в своем кабинете.