Читать онлайн Марфа

Пролог. Девочка.

1

Маленькая девочка, которой было около шести лет, кушала мороженое и смотрела телевизор. По телевизору тогда, в 1980-м, крутили телепередачу «Вокруг смеха». Девочка смотрела, пока её родители были на работе. Она не заметила, когда старуха, одетая в чёрную шинель, скрипнула дверью и вошла в дом.

Семья девочки жила на острове Гомозовых, в посёлке Путик, в деревянном доме. Как и все жители-островитяне в этом посёлке, в этот жуткий день никто не запирал входные двери, когда начинала ходить старушка Марфа. Это делалось для того, чтобы та беспрепятственно могла помочь каждому жителю спастись от Тьмы, которая приходит в этот страшный день.

Она зашла в дом и тихим голосом промолвила стихом:

– Угостите тем, что прячете, не угощайте тем, что на виду.

Это выражение значило, что ей надо принести всю еду, которая хранилась в доме.

Девочка вздрогнула, выключила телевизор, положила на тарелку мороженое и вышла к Марфе.

Девочка, которую звали Анна, ждала Марфу, хотя надеялась, что та сегодня не придёт. Аня очень её боялась – в принципе, как и все в посёлке, – но её приход всегда означал защиту или спасение от того, чего нельзя назвать. Точнее сказать, это не имело названия, оно имело только страх местных – страх островитян. Если этого не бояться, то всё живое падёт в забытье.

– Здравствуйте, бабушка Марфа, – и Аня поклонилась ей. Это было не обязательно, она сделала это как-то машинально, даже не задумываясь об этом; ей было безумно страшно. После поклона она быстро ускользнула в кладовую, где мама ей выставила всю еду, чтобы та не бегала по всему дому и не искала её.

Аня начала выносить понемногу еды. Ей даже пришлось принести свою большую конфету, которую ей привёз дядя из Югославии, – ту, что она бережно берегла до Нового года.

Марфа же шёпотом произносила молитву, держа крестик, пока стол заполнялся банками и прочей едой.

Поставив всё на стол, девочка смотрела на Марфу и ждала, когда та что-нибудь попробует, и надеялась, что та не возьмёт её конфету. Марфа перестала шептать и, посмотрев на стол, куда ей принесли дары, сказала – не смотря на Аню, перепуганную до смерти, – смотря лишь на стол, который ломился от изобилия еды:

– Угостите тем, что прячете, не угощайте тем, что на виду.

От этих слов Аня снова вздрогнула.

– Я вам всё принесла, – ответила девочка тихим и дрожащим голосом.

Марфа повторила вновь:

– Угостите тем, что прячете, не угощайте тем, что на виду.

Аня испугалась и стала думать, что же она забыла принести. Озарение пришло мгновенно: она вспомнила о мороженом, которое лежало в тарелочке на столе. Она быстро зашагала в другую комнату и взяла его. Теперь девочка боялась не только за конфету, но и за мороженое, которое почти полностью растаяло.

Марфа оглядела стол и в мгновение ока взялась за банку варенья из морошки. Не приложив никаких усилий, она открыла банку и зачерпнула ложкой варенье. Девочка очень сильно удивилась, что дряблая старушка смогла с лёгкостью открыть банку. Обычно банки закручивал отец: он закручивал их настолько сильно, что иногда сам не мог потом открыть. А старушка смогла вскрыть варенье без особых усилий.

Пока Аня думала над этим, Марфа уже положила ложку на стол и, повернувшись к девочке, сказала:

– Дом в защите.

Аня выдохнула с облегчением. Теперь мама с папой будут считать её храброй и ответственной девочкой,– подумала она. Но голос Марфы вновь заставил её вздрогнуть.

– Пусть защитит тебя монетка и уйдёт тот, кто тебя ищет, – сказала она и вытянула руку вперёд.

Это выражение означало, что нужно подать любую настоящую монетку. Было не важно, какого она номинала, – главное, чтобы она была настоящей.

Аня вздрогнула: она только сейчас поняла, какую огромную ошибку она допустила.

Днём, когда её мама уходила на работу на Лесозавод № 31, она сказала Ане:

– Придёт Марфа, ты подашь ей еду, которую я выставила тебе в кладовой, и обязательно подашь монетку. Я оставляю тебе 10 копеек, их тратить ни в коем случае нельзя, подашь их Марфе.

– Мама, мне страшно. Может, ты останешься дома? – спросила тогда Аня.

Обычно Лена оставалась с дочкой или Женя – отец Ани. Но сегодня их обоих вызвали на ночную смену, и им пришлось уйти на работу. В то время работа была превыше детей и семьи. И было бы тяжело объяснить начальнику, да и в принципе людям не отсюда, что в их посёлке происходят жуткие вещи 31 октября и 31 марта. И что от зла их может защитить только старушка Марфа, что им нужно совершать определённый обряд, чтобы спастись от того, что нельзя назвать.

– Я знаю, милая, но я не могу остаться. Мне надо работать.

К тому моменту Женя уже ушёл на работу.

– Но мне страшно! Я боюсь её! Я не смогу! – вскрикнула Аня.

– Всё, ты сможешь. И не кричи на мать, – заявила Лена. – Мне пора, ты справишься.

После чего она погладила дочь, которая уже пустила слезу, но ещё не рыдала, и вышла из дома.

Аня разрыдалась, как только дверь захлопнулась. Ею овладел страх. Через мгновение она выбежала из дома босиком и направилась к калитке. Мама ещё не успела далеко уйти, поэтому, выйдя за калитку, девочка закричала, направляясь бегом к матери:

– Не бросай меня! Я не смогу!

Лена повернулась к дочери и, подхватив её на руки, когда та к ней подбежала, развернула спиной к себе и ударила её по попе. Аня зарыдала ещё сильнее, на этот раз от боли.

– Ты дура? – крикнула мать. – Зачем ты бежишь босиком? Заболеть хочешь? Быстро в дом!

Девочка пронзительно кричала и пыталась вырваться из захвата матери, которая силком тащила её обратно в дом.

– На улице октябрь, минус один градус. Дура ты! Дура! – кричала мать.

После этой безобразной сцены Лена затащила в дом Аню и, сев на автобус, уехала к парому, который доставил её в город. Аня рыдала на протяжении целого часа, а когда успокоилась, крикнула на весь дом:

– Раз так! Тогда я потрачу эти десять копеек на мороженое, и пусть они знают, как иметь со мной дело! Вот так!

С этими словами она собралась и пошла в единственный магазин в посёлке. А теперь она смотрит на Марфу и понимает, что совершила самую большую ошибку в своей жизни. Последнюю ошибку.

Марфа сразу поняла, в чём дело, она всегда всё знает. Она встала из-за стола и направилась к входной двери, мрачно качая головой. Девочка попыталась исправить положение: она стала бегать по всему дому и переворачивать все ящики и вещи, чтобы найти хоть какую-то монетку.

Через пару минут поисков Аня услышала, как дверь захлопнулась, и через окно увидела, что Марфа вышла за калитку и направилась в соседний дом.

Вновь разрыдавшись, Аня испугалась ещё сильнее. Она ещё не понимала, что с ней произойдёт, но у неё было чутьё, что ей скоро наступит страшный конец.

2

Когда напарница Лены позвала её к телефону, та стояла у станка, который громко шумел. Её сердце уже было не на месте – у неё было чувство, что скоро произойдёт что-то ужасное. Сердце защемило, когда Юля сообщила ей:

– Лен, тебе звонит твоя дочь, она в истерике.

Лена всё бросила и побежала к телефону, который находился в кабинете начальника.

Кабинет начальника был совсем небольшим и обставлен достаточно бедно. Телефон висел у выхода из кабинета; он был специально установлен для того, чтобы все работники могли позвонить домой или, наоборот, принять звонок. Трубка смотрела в потолок, и, когда Лена подошла к телефону, она услышала сильные всхлипы дочери. Она схватила трубку и громко произнесла – в кабинете аж раздалось эхо:

– Аня! Аня! Что случилось?

– Мама! Мама! – всхлипы усилились.

– Да, малышка? Говори, говори! Что, что случилось?

– Прости меня… – всхлипы были настолько душераздирающими, что Лена не могла разобрать слов дочери.

– Я не поняла. Что случилось? – Страх полностью овладел ею.

– Прости, я потратила, потратила… – Снова ничего нельзя было разобрать, но, когда Лена услышала слово «потратила», она тут же всё поняла.

– Дочь, что ты натворила? – вскрикнула Лена и, прижавшись к стене, скатилась вниз, сев на корточки. Её начало трясти – она знала, что теперь произойдёт.

– Прости, – ревела Аня.

Лена не знала, что ей делать. Она смотрела на часы, но не видела времени. Дочь продолжала реветь; её всхлипы даже стали раздражать Лену, но она не могла заткнуть её – боялась, что теперь той придёт конец. Когда её взгляд всё-таки смог сосредоточиться на часах, она вскочила и сказала:

– Спрячься! Спрячься куда-нибудь! Я должна успеть на паром!

– Мама! Я боюсь! – с криком отрезала Аня.

– Я спасу тебя! – крикнула Лена и добавила: – Спрячься! Я скоро буду.

Повесив трубку, она ещё раз взглянула на часы и побежала вниз.

На часах было 22:31.

Сбегая по лестнице, она наткнулась на начальника, который поднимался к себе в кабинет.

– Елена Ивановна, вы куда? – спросил он, не поднимая на неё взгляд. Он смотрел на отчёт работы за этот месяц.

– Мне срочно… Мне срочно нужно домой! – крикнула она.

– Зачем это? – спросил начальник. Его не удивил тон Лены, хотя та громко кричала.

– Моей дочери плохо! – Она сказала первое, что пришло на ум.

– И что? – спросил он мягким, но уже пугающим голосом.

– Извините? – удивлённо спросила Лена. Она не понимала, почему у Сан Саныча был такой тон.

– Пусть ляжет в постель, а вы, когда закончите свою смену, поможете ей. В чём проблема-то? – Он уже поднял глаза на Елену. В его глазах читалась холодная ярость и ненависть к ней. Он не ненавидел её – просто ему никогда не было понятно, почему некоторые решают уйти с работы раньше, по каким бы то ни было причинам.

– Но мне срочно нужно! – взмолилась она уже более тихим голосом.

– Н-да, – цокнул он. – Из-за таких бездельниц и прохиндеев у нас в стране никогда не наступит коммунизм.

С этими словами он поднялся к себе в кабинет и исчез за дверью.

На секунду Лене захотелось подняться наверх, извиниться и продолжить работу. Но это было мимолётно. Она со всех ног слетела с лестницы и побежала через цеха к главному выходу.

На улице было очень холодно. Она не стала забегать в раздевалку, чтобы взять свою дублёнку, которую ей привёз брат из Югославии. Она торопилась на последний автобус, отбывавший от главного входа в сторону Маймакса в 22:40.

Автобус отъехал вовремя – она успела заскочить в него. И только сейчас она поняла, что последний паром отправится в 23:00, а последний автобус из посёлка 24-го Лесозавода отправится в 22:50. Ей придётся идти – а точнее, бежать – 8 километров до посёлка Путик.

Автобус привёз её на причал вовремя. Она вышла из него и бегом направилась к кассе. Там сидела пожилая женщина, которая вот-вот должна была поставить табличку «Касса закрыта». Лена успела постучать в окошко и купить билет на паром. Когда билет был получен, женщина очень тихо сообщила:

– Торопитесь, он уже отходит.

Эти слова были ни к чему: Лена и так бежала как могла.

Она успела заскочить на баржу, прежде чем трап убрали. Контролёрша искоса посмотрела на неё. Её безумно раздражали люди, которые опаздывали. Она взяла билет у Лены и только сейчас заметила, что та находится в рабочей форме Лесозавода № 31. Вышивка располагалась на правом кармане, а на всю спину красовались надпись и знак завода. Подавая оборванный билет Лене, она со злобой фыркнула:

– Сталина на тебя не хватает.

Лена не услышала этого – она смотрела на остров, который постепенно приближался. Она немного надеялась, что автобус ещё не уехал и ей не придётся бежать, потому что бежать ей придётся очень-очень быстро. Она даже боялась представить, что будет, если она не успеет. Хотя ей даже не удалось придумать план, как спасти свою дочь. Этим она решила заняться потом: для начала ей нужно было оказаться рядом с дочкой.

Но обрывки плана уже витали у неё в голове. Она помнила случай, случившийся в этом году, когда Марфа позволила матери с младенцем остаться у неё, так как её дом всегда был под защитой. Лена верила и надеялась, что Марфа поможет и на этот раз.

И как только баржа причалила к пристани, она спрыгнула с неё и на ходу – впервые в своей жизни – стала молиться Богу, в которого уверовала только что.

3

Гигантская чёрная туча стала образовываться над островом, а точнее – над посёлком Путик. Люди, жившие на материке, видели её и боялись, что она пойдёт к ним; равно как боялись и люди, жившие на острове Гомозовых и на остальных ближайших островах. Но этой ночью – как и в другие ночи 31 октября и марта, вот уже несколько столетий, если не тысячелетий, – туча будет висеть только над Путиком.

Старожилы – что на острове, что на материке – знали это, но никогда не знали и не понимали, почему эта туча появляется и откуда. Эта информация была доступна только жителям посёлка – и то не вся.

Некоторые из островитян, живущих в Путике, даже считали, что они берегут других островитян и горожан – если даже не весь мир – от Тьмы, которая по какой-то неизвестной вообще никому причине зародилась именно у них – в Путике. А некоторые даже считали, что, когда у них в стране настанет коммунизм, то с острова навсегда уйдут и Тьма, и страх.

Конечно, это было далеко не так. Это был полный бред. Но, как мы все прекрасно знаем, нам хочется верить только в хорошее. И иногда даже бред может стать правдой – а это знает каждый в Путике.

Последний автобус всё-таки ушёл, и Лене пришлось бежать.

Баржа прибыла на остров Гомозовых – хотя это было ошибочное мнение. На самом деле та часть острова, куда прибыла баржа и где находились посёлки 24-го и 19-го Лесозаводов, а также посёлок Бревенник, была уже другим островом – Кошачьим. Он разделялся с островом Гомозовых маленькой рекой Реошинкой, которая брала своё начало от Северной Двины, а впадала в реку Маймакс.

На острове Гомозовых было тоже два посёлка – Линский Прилук и Путик, – и маленькая деревня Заря. Другую часть острова, которую тоже относили к острову Гомозовых, составлял также уже иной остров – Реушнега. Некоторые отделяли его от острова Гомозовых, но это были лишь немногочисленные жители самого острова – точнее, единственного посёлка Еловка – и островитяне острова Гомозовых. Они знали, что живут на другом острове, и их всегда оскорбляло, когда им говорили, что они с острова Гомозовых.

Самое интересное, что они были вторыми – после, конечно, самих жителей Путика – кто замечал, что над частью острова нависла огромная чёрная туча. И старожилы в этом посёлке знали: туча просто провисит над Путиком и дальше никуда не пойдёт. Но туча всё равно вызывала огромный страх – даже на таком большом расстоянии от них.

Когда Лена уже оказалась у Линский Прилук, она выдохлась. Весь адреналин уже иссяк. Она знала, что от него до Путика оставалось всего ;  километра. Но бежать она уже не могла. Переведя дух, она быстрым шагом перешла мост и двинулась по прямой к посёлку. Через два километра она всё-таки нашла в себе силы и вновь побежала.

Лена чувствовала, что время близится к полуночи. Так оно и было: если бы у неё были часы, то ей было бы известно, что до начала Тьмы осталось меньше 15 минут.

К этому времени Марфа уже обошла все дома в посёлке и приблизилась к маяку. После маяка она должна была пойти в сторону пещеры. Ей нужно было успеть совершить ещё один, последний ритуал и ждать, когда она встретит Тьму перед уходом в сон до 31 марта.

Лена уже подошла к чёрному дому и чуть упавшему дереву, которые ознаменовали, что она находится в проклятом месте.

Часы, которые висели на кухне в доме, мимо которого проходила Лена, пробили 12.

Грохнул гром, сверкнула молния – и в посёлке стало ещё холоднее.

Она вздрогнула, как и все те, кто не уснул, – хотя в эту ночь почти никто и не спал.

Её пробила мощная дрожь в теле; в ней появились новые силы, чтобы сделать последний рывок – к своему дому.

4

Дверь отворилась. Половица скрипнула. В доме стояла гробовая тишина. Тьма полностью поглотила посёлок, а вместе с этим в домах, где горел свет, электричество дало сбой. В данном случае никто бы не обратился в специализированные службы, так как все знали, почему нет электричества, нет света. Все свечки в мгновение ока затушились, зажигалки не работали, спички не поджигались. Весь посёлок впал во Тьму. Всё заработает только к четырём часам утра.

Лена тихонько пробралась на кухню. Она хотела крикнуть:

– Аня! Всё хорошо! Я здесь! Я с тобой!

Но она боялась. Боялась призвать Его – то, что должно было явиться. Глаза не могли привыкнуть к темноте: это была не настоящая темнота. Всё, что было настоящим, осталось там, во вчерашнем дне, и появится только через четыре часа.

– Аня… – слабый шёпот вырвался из уст Лены.

Лязг.

Лена вскрикнула про себя. Что-то упало в их спальне. Она машинально двинулась туда. Лена прожила в этом доме 26 лет – здесь она живёт с самого рождения. Её тело знает каждый закуток этого дома. Но сейчас всё ушло: идя по дому, она чувствовала, что не знает ничего об этом доме – ничего.

За пару минут её лицо дважды столкнулось со стенами, а ноги путались не только между собой, но и нащупывали вещи, которые лежали не на своих местах. Кое-как ей удалось дойти до спальни. Она не видела, что упало; не видела, что вся комната перевёрнута вверх ногами – только одна двуспальная кровать стояла на своём месте.

Лена немного присела, держась за кровать. Опустившись на корточки, а потом на колени, она просунула руку, а затем другую под неё – тем самым легла на живот.

В тот момент материнский инстинкт вопил внутри неё: Её дочь здесь! Она здесь! Прижми же её к себе! Возьми своё дитя! И никогда не бросай! Никогда!

Но, к сожалению, она опоздала.

Лена нащупала хладное тело. Она попыталась вновь помолиться Богу, но верить в него уже было слишком поздно. Обеими руками ей удалось вытащить свою дочь к себе. Приподнявшись, она приподняла свою девочку так, что её ножки встали на пол, но держаться без помощи матери она уже не могла.

В глазах Лены стояли слёзы, она всхлипывала, но ей ещё не удалось увидеть лица дочери. Прежде чем взгляд упал на лицо, Лена заметила, что, в отличие от дома, где ничего не было видно, она видит её красное платьишко в белый горошек – оно потеряло цвет, став блёклым. Сначала она подумала, что, возможно, всё-таки не видит свою дочь. Но, взглянув на ноги, увидела её ножки – они были белоснежными.

– Она уснула, – шёпотом объявила Лена, пытаясь успокоить себя.

Если бы… но правда оказалась куда страшнее.

Весь дом оглушил пронзительный крик – крик матери, потерявшей своё дитя. Этот крик мог услышать весь посёлок, но звуки были поглощены. Однако кое-что всё-таки услышало этот крик.

Все окна в доме треснули. Все двери в доме распахнулись с огромными трещинами. Всё стекло в доме стало лопаться. И в доме стало невыносимо холодно.

Мать ничего не слышала и не чувствовала. Она кричала – кричала от сильной боли.

Зеркала разбились. Окна разбились. Двери развалились.

Оно вошло.

Оно здесь.

Мать рухнула, закрыв собой девочку, пытаясь её спасти, – хотя спасать было уже нечего.

5

Оно ушло.

Марфа вошла в дом, что-то шепча.

Идя в дом, она молилась, крепко держа крестик в левой руке.

Зайдя в спальню, она присела на корточки, взяла головы матери и девочки и приподняла их к своей обвисшей груди, проговаривая молитву. После неё она поцеловала их лбы и повесила деревянный крестик, который объединил их. Аккуратно положив головы на место, она вышла из дома, так ни разу не обернувшись.

Часть Первая. Осень.

Глава первая. Приезд.

1

Поезд остановился.