Читать онлайн Кольца Космидора. Том I

© Катя Чу, 2025

ISBN 978-5-0068-4261-8 (т. 1)

ISBN 978-5-0068-4262-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Овальный дворец возвышался над грязным городом – Росэром. На фоне убогих невысоких домишек он казался единственной яркой и величественной постройкой. Даже природа не могла затмить ее красоты. Ни распустившиеся гортензии, ни рябины с рдеющими плодами, ни кусты калины – ничего.

Белые полукруглые стены дворца ослепляли, витражные окна пестрели, передавая историю отважных великанов, идущих в поход. Башни сверкали золотом, вокруг них кружили стаи птиц. Широкие лестницы змеились сквозь цветущие сады с каменными статуями и беседками.

Итте было тогда шесть. Миловидная девочка с длинными каштановыми волосами, точеным носиком и глазками цвета янтаря, сидела на стульчике напротив зеркала, поджав колени к груди. Хмурая нянька ненавидела ее лохмы и манеры.

– Опусти ноги! – рявкнула уродливая женщина с торчащим вперед подбородком. Она вычесывала Итте волосы с такой силой, что бедняжке хотелось плакать. Нет, нельзя этого допустить, иначе нянька накричит на нее и даже ударит. Итта зажмурилась, напрягая все свое тело, и терпела.

После чудовищной экзекуции Итта спустилась в столовую и позавтракала с себе подобными. Их называли куполодержателями, чудодеями, купольниками, иногда уродами или злыми духами. Чудодеи возводили купол, который мог защитить от быстрых стрел, острых мечей или топоров, да и от колдовства, если угодно. Король по всей стране искал таких людей, чтобы усовершенствовать их дар, однако едва ли это возможно. Ничего впечатляющего в нем не было, всего лишь купол.

Покончив с трапезой, Итта выскользнула из-за стола под горячий спор Витольда с каким-то дядькой. Витольд самый старший из купольников, ему около сорока или вроде того. Придя в общую залу Итта стала греться у очага. Осень в этом году холодная, обычно октябрь и ноябрь выдавались теплыми.

Возле окна стояла родственница короля и ее сын. Итта нахмурилась. Мать мальчишки слюнявила край салфетки и оттирала с его щек шоколад. Наверное, она любит его, раз следит за тем, чтобы он был чистым… А ей приходится удалять следы лакомств манжетами. Они и сейчас грязные, на них пятна. Хоть бы нянька не заметила. Итта спрятала руки за спину и продолжила подглядывать.

Мать мальчика запричитала, будто утка. Кря-кря, кря-кря. Итта улыбнулась. Аристократка говорила с сыном строго, но все же с нотками нежности. «А у моей мамы такой же голос?» – подумала Итта и пожала плечами, будто это не она спросила себя об этом, а кто-то другой. Она не помнила голоса мамы, потому что давно с ней не встречалась.

Мальчик внезапно заплакал. Итта удивилась этому. Он покраснел, стал оправдываться, а потом и вовсе перешел на крик. Мать села на колени перед ним, крепко прижала его к себе и утешила. Итте стало завидно.

Ее никто не утешал. Или редко. Ее слезы не вызывали столько волнений, скорее Итту называли капризной. Чего это она ревет и доставляет хлопоты? Ей не положено. А этому мальчику можно. Зависть сменила обида и Итта понурилась. Неужели мама ее больше никогда не успокоит? Она так и не приехала к ней.

По щечкам девочки потекли горячие струйки. Ну вот опять ее будут ругать, если увидят, но она не смогла остановиться хныкать. Ей так хотелось ощутить то же, что и этот мальчик. Чтобы мама приголубила ее, когда ей страшно, ведь в комнате часто какие-то уродливые тени. Или, когда ей очень-очень грустно, как сейчас, но Итта не могла рассчитывать ни на чью поддержку, только на себя. За что ей, такой маленькой, это одиночество? Почему мама отдала ее каким-то людям? Почему так и не навестила? Зачем Итта здесь? А надолго ли?

– Итта, лягушонок, вот ты где, – вошел в общую залу Витольд, поприветствовал женщину, обнимающую сына, и подошел к девочке. – Чего стоишь? Идем во двор.

– Не хочу! – закричала Итта, надеясь, что Витольд усмирит ее лаской.

– А тут наших желаний не спрашивают, – тихо проворчал он, чтоб женщина не услышала. – Выпорют, ежели не пойдешь. А ну иди.

– Нет!

Итта побежала вон из гостиной, вон из дворца. Витольд понесся за ней, но девочка была прыткой и ловкой. Как быстро она огибала башни, просачивалась сквозь толпу, по извилистым улочкам города, смердящим мочой и дохлыми крысами. Ей хотелось удрать. Навсегда оставить Овальный дворец, забыть его и вернуться к маме. А если она ее ищет? А если не знает, где она?

Привратник попытался задержать девочку, когда она приблизилась к городским воротам, но не смог поймать, она юркнула через арку. Перед ней простирался луг, на котором росли полынь и золотарник. Она бежала по нему пока не споткнулась. В слезах она упала и свернулась в калачик, растрепанные волосы закрывали лицо. Нянька точно ее вытянет плеткой.

Витольд, задыхаясь, подбежал к девочке и сел рядом. Отдышавшись, он поднял ее и прижал к груди, хотя она поначалу сопротивлялась.

– Тише, тише, зверек, – добродушно промолвил он. – Ну, что тебя так расстроило?

– Я к маме хочу, – взвыла Итта и обняла за шею Витольда. Только он иногда проявлял к ней сердечность, остальным и дела не было.

– Понимаю. Никак сейчас к маме, никак. Заниматься нам надо, лягушонок. Вот будешь занята все дни и время быстро пролетит. Не заметишь, как и мать уже целовать тебя будет. – Витольд, вероятно, представив эту картину, даже улыбнулся.

– Почему ко всем ребенкам приезжают мамы, а ко мне нет? – Итта задрала голову. На ее черных закрученных на концах ресничках висели капли. – Я ей не нужна?

– Нужна – а как же. – Витольд продрал горло, подбирая слова. – Просто она… Ну, Иттушка, она же любит тебя, вот и отдала на попечение королю. Тут ты накормлена, в тепле и уюте, ученой будешь.

– Мне тут плохо.

– Да всем нам тут не сказка, – согласился Витольд, окинув взором крепостные стены. – Но куда деваться-то? Послушай, зверек, нам возвращаться надо, а то кинутся нас искать и не найдут. Такую взбучку устроят.

Витольд помог Итте встать на ноги и сам поднялся, отряхнул свои колени.

– Витольд, мама не приедет? – спросила Итта.

– Я думаю, нет. Но не потому, что она тебя не любит, а потому, что возможности у нее нету. Она ждет тебя дома.

– А может мы ей письмо напишем?

– Не умеет она читать. Ничего, еще чуть-чуть и ты возвратишься домой и задашь мамке все вопросы. – Витольд за руку повел Итту обратно во дворец. – Знаешь, Иттушка, что? В жизни будет еще много боли и от нее можно защититься, ты просто держи воображаемый куполок, и никто не сможет тебя обидеть.

Закусив губу, Итта решила, что так и поступит. Ее куполок не пропустит сквозь себя ничего, даже любовь. Это ведь от любви к маме ей так плохо.

Глава 1. Алистер

Жан Мидрен вошел в кабинет Алистера Саржа и встал в середине, опираясь на трость. Старик Жан занимал должность грандмастера, главнокомандующего Орденом Каракалов и войском Варлонии, самой большой страны в мире.

Алистер поприветствовал его и в мыслях удивился, как этому живому мертвецу все еще удается передвигаться и как его тонкая кожа в серых пятнах не лопнула. Он предложил Мидрену сесть, так как боялся, что тот рухнет, но старик отказался.

– Сантин Мидрен, как вы себя чувствуете? – поинтересовался Алистер. К мужчинам в Варлонии обращались сантин, а к женщинам – сантена. – Сегодня дует ветер, говорят от этого ноют суставы.

Мидрен продемонстрировал военную выправку и сжал в руке платок.

– Вы же не за этим меня позвали. Говорите в чем дело, – проворчал Мидрен.

Алистер медленно пошел вдоль полок, заставленных книгами и статуэтками. Он всегда привозит новенькие безделушки из путешествий и украшает кабинет.

– Меня беспокоит Шанганда, – признался он.

Это государство расположено на востоке от Варлонии, за Рапсовым проливом. Их называли шанги, чтобы сократить, а иногда рыжие твари. Отношения с ними всегда были напряженными из-за политических взглядов, земельных споров, религии.

– Эти дикари? Чем же? – скорчился Мидрен.

– Прошлый визит к ним подтолкнул меня на некоторые раздумья. – Алистер остановился. – Шангандская знать предубеждена против Варлонии. Их смутила наша прошлогодняя ценовая политика на древесину и зерно…

– Зачем вы меня позвали? – прервал Мидрен.

– А вы полагаете это не касается грандмастера?

– Я военный человек, – напомнил Мидрен. – Рост рыночных цен интересует меня в меньшей степени.

Алистер приблизился к старику, от него воняло мочой и… смертью. Если у нее есть запах, то Жан Мидрен носил его на себе.

– Саргон… – начал объяснять Алистер, но остановил себя, подозревая, что Мидрен мог позабыть о значении этого слова из-за возраста. Следовало тактично ему напомнить, решил он. – Если вы не знакомы с шангандской культурой, то саргон означает король. – Он, не вынося больше вони старика, подошел к своему столу. – Саргон недвусмысленно намекнул нам. Якобы он «сыт по горло нашим пренебрежением». Признаться, я могу его понять, ведь все двадцать пять лет, что Иритаро управляет Варлонией, он не стремится укрепить с ними отношения. Наоборот, он всячески показывает шангам как они ничтожны и как он равнодушен к их трудностям. Иногда мне даже кажется, будто он намеренно их сердит.

Мидрен закашлялся в платок. Отняв руку от губ, он сощурился: красные капли пестрели на белой ткани. Сжав в кулаке следы болезни, Мидрен опустил его, надеясь, что Алистер не заметил этого.

– Вам нездоровится, сантин Мидрен? – с холодной любезностью осведомился Алистер. Он все видел, однако не дал об этом знать.

– Я чувствую себя превосходно, – процедил старик. – Продолжайте.

– Я думаю, саргон Айрым в ближайшее время нападет на Варлонию. Уверяю вас!

– Какое заблуждение, – ухмыльнулся Мидрен. – Варлония не вела войн многие годы. После Корентинской битвы все боятся нашего могущества.

– Тем не менее, сантин Мидрен, хочется чувствовать уверенность, что войска готовы, чтобы дать отпор в случае нападения.

Мидрен надулся и сдавил рукоять трости с такой силой, что кривые пальцы побелели.

– Варлонское войско в превосходной форме, – проговорил он. – И мне весьма неприятны ваши намеки и вопросы на сей счет, сантин Сарж. Говорите прямо.

– Я и говорю прямо.

– Если вы и правы, в чем я сомневаюсь, дикарям придется подбираться к нам через Рапсовый пролив, на кораблях, а я не состою в Ордене Нарвалов и не располагаю властью над варлонским флотом. Обратитесь за этим к адмиралу Херву.

– Нет необходимости. – Алистер бросил небрежный жест. – Он уже сказал, что варлонские корабли – гнилушки, которые при дуновении ветра превратятся в труху.

– Обсудите свои домыслы с королем.

– Я обсудил, но он, как и вы, прикрывается десятками лет без битв. Это не сдержит Айрыма, поскольку люди в его стране умирают от голода. Меня, конечно, не волнуют их беды, только процветание Варлонии, однако повышение цен разозлило их. Я надеялся вы станете моим союзником и вместе мы убедим государя подготовиться к нападению шангов.

Мидрен хохотнул, хотя смешок его походил скорее на последние возгласы мертвого.

– Думали, я скажу ему, что шанги опасны? Ни за что! Вздор. Это зверье не способно опознать в зеркале собственного отражения, что уж говорить о военном ремесле. – Мидрен покраснел. – Даже если они посмеют проявить дерзость и сойти на нашу священную землю великанов, риттеры – великие войны Ордена Каракалов, встретят их острием мечей. Вы только подумайте, что могут сделать… – Старик закашлялся, прижав платок ко рту. Быстро стерев следы приближающейся смерти, он спрятал кулак за спиной: – Что они могут нам сделать? Они не знают отличия шеренги от флангов, они не дисциплинированы и глупы. Если у вас все, то я пойду.

– Стойте! – воскликнул Алистер, сделав два шага навстречу старику. – Послушайте, вы не были в Шанганде и не разговаривали с саргоном. Мои опасения – не домыслы.

– Домыслы, домыслы. Поймите, согласно пакту Бодо Пуссена, любая атака будет осуждаться международным обществом. Что на это скажут Каррптария, Цантина, Оливара? Они наши союзники и выдвинут по нашему требованию экономические меры. Войны не будет. Шангам она не выгодна. – Мидрен медленно двинулся к двери.

– Ваши риттеры, гордые и верные вам орденоносцы, были со мной на приеме у саргона. Поговорите с ними, если не верите мне, – в пылу возбуждения вымолвил Алистер.

– Войны не будет! – повторил Мидрен и снова закашлялся. Скрывать от Алистера болезнь он уже не мог, поэтому поспешно вышел из кабинета.

***

Тайное Общество «Шепчущие Астры» собиралось раз в две недели в старом особняке Манасия Монфора. Когда-то и он состоял в этом Обществе. После смерти он завещал дом Алистеру. Особняк размещался в тиши и уединении, сразу за опушкой леса. Но с востока часто ревело море, оно сердилось и свирепо наступало на прибрежные валуны и деревья. Весьма удачное расположение позволяло держаться в тени. После захода солнца одиннадцать человек в темно-синих плащах с изображением на спине золотой астры, устроились в просторной зале в подвале. Они сидели в кругу на креслах из черного дерева, не снимая капюшонов.

Алистер, по традиции, встал и, раскинув руки в стороны, произнес на древневарлонском:

– Asteru eme sannet. Asteru massem lavery1.

Он обличил свое лицо. Остальные участники последовали его примеру и хором сказали на том же древневарлонсом:

– Orelis ede finess2!

Алистер сел, оглядывая участников. Среди них был один из командиров Ордена Каракалов – Варион Кавирадо, уважаемые и богатые главы древних семей: Марк Мерьель, Кам Могир, Рул Блез, Хамон Сорель, Гастон Лимож, Фабьен Одюссон, Лазар Лауссель, Ален Дювье, второй советник короля – Робер Брис, однако отсутствовал Леопольд Джосс, чудодей.

– Я пытаюсь, как и вы, сохранить стабильность в стране. Задача нашего Общества не впускать перемены, вредящие Варлонии и ее устоям. Важнее сохранить порядок.

– Важнее порядок, – повторили хором остальные.

– Сегодня я пытался вразумить грандмастера Мидрена и просил его о помощи. Я хотел донести ему, что шанги опасные и они готовят нападение на нашу страну. Но грандмастер отверг мои слова и высмеял их.

– Я говорил, что сантин Мидрен упрям, – с некоторой грустью в голосе сказал Варион.

– Ему, как и многим, все равно, что произойдет с Варлонией, – заговорил Мерьель, молодой риттер. – Он стар и уязвим.

– Да, но передо мной пытался держаться камнем, – вставил Алистер с усмешкой.

– Как и перед нами.

– Если бы на его месте был кто-то другой.

– Кто?

– Кто-нибудь из нас, – с улыбкой сказал Варион. – Было бы проще исполнять предназначение «Шепчущих Астр».

Алистер закинул ногу на ногу и задумчиво опустил глаза. И впрямь, будь грандмастером Варион или Марк, многое бы пошло на лад. Их Тайное Общество не только политическое, но и мистическое, ведь они поклоняются Звездам – небесным астрам. Это не просто цветок и какие-то точки в небе, а духи – могущественные и древние. Если обладать секретными знаниями, теми, что известны только Обществу, то можно просить их о помощи. Узнай об этом варлонские клирики – их, еретиков, настигнет кара.

– Зря вы так задумались об этом, Сарж, – заговорил сантин Могир. Его морщинистое лицо было гладко выбрито, седые брови аккуратно пострижены. – Ни Кавирадо, ни Мерьелю не стать грандмастером.

– Любопытно. – Мерьель с вызовом посмотрел на Могира, а Кавирадо смиренно кивнул, соглашаясь со стариком. – Почему же?

– Кавирадо не слишком амбициозен, а ты, Марк, далек от умения командовать войсками.

– Какая чушь!

– Обижайся, если хочешь. Никто из нас не годится на роль грандмастера. Нам и не нужен грандмастер здесь. Мы столько лет справлялись своими силами…

– Потому что не было войн, – перебил его Мерьель.

– Не только поэтому, – возразил Могир. – Мидрен вредный и упертый, с ним и раньше было тяжело.

– Пока шанги не напали, мы должны подготовиться к защите нашей страны, – промолвил Алистер.

– Тогда давайте убьем Мидрена, раз он нам так мешает? – предложил Мерьель.

– Разумеется, давайте опустимся до самых низов, – с упреком сказал Могир. – Важно помнить, что мы не всевластны. У Звезд свои планы, – он указал пальцем вверх.

– Мидрену и так недолго осталось, – заговорил Алистер. – Я видел кровь на его платке, и он старался ее скрыть от меня.

Всех так потрясли новости Алистера, что они зашептались. Смерть Мидрена не могла не радовать.

– Допустим он умрет, но с чего вы взяли, что на место Мидрена встанет более сговорчивый человек? – пробурчал Могир.

– Любой человек, если он не Мидрен, будет куда приятнее. Скорее всего его место займет маршал Ренард. Он идиот. Если даже мы не сможем его склонить к нужному нам решению, его удастся обмануть, – сказал Мерьель.

Участники закивали. Робер Брис взял слово:

– Нам нужно больше союзников, вот что я думаю. У нас есть один чудодей, хоть он и не присутствует сегодня, но этого мало. Согласитесь, Леопольд не обладает обаянием.

– Согласен, – посмеялся Мерьель.

– Вы хотите, чтобы нас было больше? Насколько? – сморщился Варион.

– Не на много, – вымолвил Брис. – Всего один человек. Женщина.

– Женщина? – с отвращением переспросил Могир.

Участники затрещали в полный голос, будто сороки. К подлокотнику каждого кресла был прицеплен на цепочку символ Общества – оловянная астра. Она использовалась во время голосований, но иногда Алистер применял ее иначе – стучал по железной ножке своего сидения. Так он и поступил сейчас, только тогда мужчины утихли.

– Спасибо, сантин Сарж, – продолжил Брис. – Признайте, что нам не хватает женской харизмы. Нам нужна та, кто сможет вскружить нашим врагам головы, та, кто умна и сильна. Мы не убиваем, но используем хитрость.

– И на кого вы намекаете? – поинтересовался Могир.

– На Идубергу Вардек. Еще одна чудодейка нам будет кстати.

Все мужчины переглянулись друг с другом в тишине, они сомневались, что она согласилась бы ответить на их предложение. Но Брис был прав, женщины в обществе им не хватало.

– Эта распутница и грубиянка будет находиться рядом с нами? – выпучился Блез. – Вы в своем уме, сантин Брис?

– Полностью, – спокойно ответил тот.

– В ней порченная кровь, она ведь плод нищенки, – с пренебрежением сказал Могир.

– Только не вздумайте так высказываться о ней при Леопольде, сантин Могир и сантин Блез. Вардек нам нужна, – твердо произнес Брис. – И мы вышлем ей приглашение.

– Она ведьма! Я тоже против ее участия, – вскричал сантин Лауссель. Обычно во время собраний он держится мирно и мало говорит, но идея Бриса его рассердило, как и многих других.

– Она чудодейка, как и Леопольд, но никто, кажется, не был против его кандидатуры, – напомнил Алистер.

– Как вы поняли, что она ведьма? – спросил Брис Лаусселя с нотой насмешки.

– У нее такая… такая вызывающая внешность. Чтобы околдовывать мужчин, я полагаю! Я говорю не о красоте, она в ней отсутствует. Там что-то другое, уверен, даже некоторые из присутствующих подверглись ее колдовству. Она покровительствует содомии!

Ответа на слова Лазара Лаусселя не требовалось, но Лимож, Блез и Могир закивали.

– Что ж, к счастью, мы цивилизованно разрешаем споры, – произнес Алистер. – Кто «за», чтобы Идуберга Вардек стала одной из нас – поднимите свои астры.

Подняли свои астры только Мерьель, Дювье, Брис и Алистер, остальные были против.

– Женщине не место в нашем кругу, – заключил Могир.

Алистер разочаровался в участниках. И все же, в его душу закралось сомнение в решении мужчин. Приблизить к себе Идубергу Вардек необходимо, но как это сделать? Недоверчивая молодая женщина вряд ли воспылает к нему дружеской симпатией, а Леопольд Джосс не одобрит ее пребывание в Шепчущих Астрах.

Глава 2. Идуберга

В комнате было темно. Итта встала с кровати и оделась. Какая же тихая ночь в Люфите. В куче подушек, завернутый в одеяло, спал сероглазый мужчина. Итта забыла как его зовут. Она предпочитала не запоминать имена. А зачем? Ведь больше они не встретятся. Однако в сердце защемило от того, что она не знала другого тепла и нежности как на одну ночь. Такого ли она для себя хотела?

Итта подошла к спящему и села рядом. В полумраке пыталась разглядеть его лицо. Что это был за человек? Что за горести на его душе? Что он ел на завтрак? Что любил? А что ненавидел? Так страшно кого-то узнавать, впускать помаленьку в свою жизнь, привыкать, а потом терять. Всегда приходится терять.

Он проснулся и вздрогнул, увидев перед собой темную фигуру. Потер глаза и сел.

– Ты уходишь? – спросил он.

– Ухожу, – кивнула она.

Он взял ее руку и приложил к губам, горячим и влажным. Такие приятные, что ей захотелось остаться, но она побоялась.

– Почему? – Он крепко сжимал ее пальчики, ускользающие по его ладони.

– Не надо. – Итта встала.

– Ну подожди. Скажи хоть, как тебя зовут?

Прошлым вечером Итта ему так и не призналась, называла глупые клички риттеров, которые когда-то слышала: Серьезный Шут, Кривой Меч, Заячий Хвост, Вонючка. Они повеселили сероглазого мужчину, но сейчас ему было не до смеха.

– Останься, – бросил он ей в спину.

Итта остановилась у двери и обернулась.

– Не могу, – ответила она и вышла.

Дорога до дома ее подруги – Аньес Парли, была недолгой, всего пара улиц вниз. Она со своим мужем, Эдуаром, приезжала отдохнуть в Люфит каждый год. В этом месяце они купили здесь жилье, Аньес не переносила оставаться в постоялых домах. Итта попрощалась с ними еще вечера, поскольку они уехали чуть раньше. Жили они в Любере.

Перед своим отъездом Итта посетила бедную часовню Космидора, Бога цикличности и энергии, которая наполняет весь мир жизнью. Обычно она разговаривала с Ним и молилась дома, но сегодня ее переполняли чувства. Говорить она могла только с Космидором. Он единственный, кто знал ее секреты, мечты и печали.

Часовня Итте понравилась, потому что не вызывала в ней возмущений. Здесь не было золота, драгоценных камней, надменных служителей Дома Космидора. Миряне разговаривали с Ним в деревянной кабине. Она была тесной, на стене висел символ Космидора – шесть плоских колец одного размера. Каждое символизировало один из Циклов: Жизнь, Благоденствие, Страдание, Любовь, Благословение, Смерть. Они часто сменяют друг друга. Уже много лет Итта считала, что находится в Цикле Страдания и все никак не может покинуть его. Она стояла в кабине, хотя можно было присесть на маленький табурет.

– Я снова не смогла остаться. Чего проще, да? Ложись и спи до утра, – шептала Итта. – Внутри меня будто дыра. Она гниет годами и воняет. Порой я чувствую этот запах и не верю, что он исходит от меня. Ведь я сама хочу от него избавиться, а все никак не получается. Сама себе враг. Вот дура. Мне же хочется любить, как и всякому человеку. А точно хочется? – спросила она сама себя и ненадолго задумалась. – Да, но это так страшно. Как другим удается? – У Итты задрожали колени. – Знаешь, чего я боюсь? Что надо мной посмеются, мол, идиотка эта Вардек, боится близости. Так глупо, но я не верю, что меня могут любить. Так, чтобы по-настоящему, страстно, стихийно.

Итта коснулась пальцами колец и сказала:

– Награди меня мужеством, Космидор, позволь хотя бы просто кому-то поверить.

***

Кавалькада из семи всадников следовала по Лотерианскому тракту, который вел из Люфита через Макэр, Монси, Бланш и мелкие деревни к столице – Лизгандре. Шанги напали на Варлонию и за несколько дней уничтожили многие поселения.

В воздухе курился дым, не давая пробиться лучам солнца. Земля, доски и камень были черными и заваливали большую часть территории. Никого из живых, зато мертвые через каждые три метра висели на жердях в изящных позах, без кожи или с пустыми глазницами.

Пепел покрывал погибший скот, только очертания их тел Итта смогла распознать. Колесо повозки тлело в куче прогоревших бочек. Почва все еще теплая от пожаров и влажная от горячей крови после сражения. Варлонское знамя – серебристый змееяд, поглощающий добычу на пурпурном поле, – дырявое свисало с закопченного флагштока.

Итта озиралась по сторонам, сжимая поводья крепче от ужаса. Она, как и многие, не верила в войну. Встретившийся пару километров назад вольный риттер поделился новостями и рассказал, что шанги уже заняли город севернее от Люфита – Ревкат, пристань его облепили сотни кораблей. Флот адмирала Херва не остановил врагов, поскольку финансовые средства государь не выделял на его поддержание десятки лет. Королевская самонадеянность стоила жизни морским риттерам и варлонцам.

– Ну и ну, – произнес Витольд Адо сквозь густую поросль своей бороды. Он сидел на гнедом коне чуть развалившись. Ремень на его поясе едва ли удерживал трясущееся брюхо. – А я говорил государю, что война будет, а он все носом воротил. Ну вот и доворотил.

– Тихо ты, – буркнул Леопольд Джосс, высокий и жилистый мужчина с угрюмым лицом. Даже когда он улыбался – выглядел жестким. – Риттеры могут и донести, – он подбородком указал на четырех всадников, шедших впереди в латах из белой стали, с нагрудным знаком Ордена Каракалов и серебристым плащом за спиной. Иногда их называли караками.

– Эти сопляки? – с пренебрежением сказал Витольд. – Да они небось наложили в штаны, увидев последствия сражения, и думают скольких дурех им завалить перед смертью, чтобы там, – он пальцем ткнул в небо, – было что вспомнить.

Итта приложила ладонь к носу, дышать становилось тяжелее, горло раздражилось.

Минуя деревню, а за ней еще несколько, всадники остановились в придорожном трактире при Эсоне. В той местности собралось много риттеров, они разбили лагерь в пригороде и готовились к предстоящей битве. Первый этаж трактира набивали крепкие варлонцы в кольчуге, они пили вино, разговаривали и рыгали. Вот они, богатые и знатные мужчины, орденоносцы, участники Ордена Каракалов. Они составляли чуть ли не большую часть варлонского войска, а остальную – обыкновенные вояки, бедняки или дети ремесленников. Командиров в Ордене было пять, чуть выше них стоял маршал Ренард, а еще выше грандмастер Мидрен.

Итта, Витольд и Лео подошли к единственному подозрительно свободному столу. Блевотина на нем отпугивала постояльцев. Хозяин трактира пообещал все немедленно убрать, а пока тройня стола рядом и ожидала.

– Думаете, Мидрен тоже здесь? – осмотрелся Лео.

– Ну-ну. Не представляю его в лагере. Он ничего не умеет, – ответил Витольд.

– Не пойму, как твоя голова еще не легла на плаху. Язык у тебя, вольный воин, – произнесла Итта.

Она заметила риттера – Люмера Йоргена, белокурого молодого человека, командира кавалерии. Он был высок и крепок, но уперт, как осел. Не первый год он обивал порог дома Итты, прося выйти за него замуж.

Он подошел в тот момент, когда хозяин трактира прибирал стол. Итта встретила Люмера безразлично, слегка кивнув ему в знак приветствия. Он же рассыпался перед ней в любезностях и тянулся к руке, чтобы поцеловать. Итта быстро села за стол и заговорила с хозяином трактира о вине. Люмер, к счастью, не обижался. Он перекинулся несколькими фразами с Леопольдом и Витольдом, те пригласили его присесть с ними, и он с радостью согласился.

– Вы здесь командуете пехотой, сантин Йорген? – спросил Лео.

– Нет, кавалерией. Сейчас мы ждем вестей от лазутчиков, – ответствовал Люмер.

Трактирщик принес кувшин сира и кружки, еду пообещал позже. Витольд разлил всем вина.

– Ну, за победу Варлонии над рыжими гадами, – громко произнес Витольд.

Все выпили и поморщились.

– Кислятина, – плевался Леопольд.

– Мы на севере, чего вы хотели, – улыбнулся Йорген. Он, наверное, знал, что такое вино стоит пить маленькими глоточками.

– Ну и что? Лизгандра тоже на севере, но такого дерьма там не подают.

– Так Мидрен здесь? С вами? – Витольд хлебнул еще напитка.

– Нет, он в Лизгандре, – сказал Йорген.

– Разве грандмастер не должен быть там, где скоро начнется славный бой?

– Ну, важные люди обычно отсиживаются за спинами настоящих героев. – Хамское заявление, хотя и правдивое. – Да и зачем Мидрену быть здесь? Я сам справлюсь. В столице мы все обговорили. – Люмер постучал пальцами по столу. – А откуда вы возвращаетесь?

– Из Люфита. – Леопольд перелил из своей кружки вино Витольду, пить эту мерзость он не мог. – Мы не знали о войне, потому что были в пути и новости еще не успели дойти до нас. Мы встретили риттера одного, он-то и поведал всю правду.

– Представляю, как вы удивились. Шанги сравняли с землей несколько городов и деревень. Понадобится много сил и денег для их восстановления.

– Для кого их восстанавливать? – заговорила Итта. – Кто-то хоть уцелел?

– Немногие, вы правы. А что вы делали в Люфите, сантена Вардек?

– Гостила.

– Вы, как обычно, не многословна.

Итта отпила несколько глотков вина с невозмутимым видом. Ее потрясли результаты жестокости шангов, она безмолвно скорбела по убитым людям, поэтому грубила или закрывалась ото всех тем самым воображаемым куполом, который посоветовал держать ей Витольд еще в детстве.

– Где сейчас шанги? – поинтересовался Леопольд.

Йорген ответил не сразу:

– В окрестностях Дарлуза разбили лагерь.

– Охо-хо, – усмехнулся Витольд. – Браво же они идут на запад. Как все началось?

– Они разгромили флот, высадились в Ревкате, уничтожили город с такой легкостью, что за сутки дошли до Монси, а теперь продвинулись еще дальше. Ими движет ярость и голод. На прибрежных территориях ведь живут потомки шангов, так вот они пошли в бой с ними против варлонцев. Предатели! – Когда-то побережье принадлежало Шанганде, но Варлония ее отвоевала, позволив остаться там жить некоторым шангам. Справедливости ради они стали полноправной частью варлонского общества. – Признаться, орденоносцы не были готовы, потому что никто из нас не верил в войну.

– Ну и напрасно, – серьезно промолвил Витольд.

Йорген улыбнулся и ответил:

– Нет, сантин Адо. У нас был повод думать, что этого не произойдет. Мы победим и накажем врага, согласно военному закону. У нас большая страна и людей, соответственно, много.

– Разве победа достигается количеством? – Итта откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу.

Люмер обратил внимание на ее длинные ноги, ведь Итта имела наглость носить облегающие штаны. Обычно варлонки выбирали платья, даже для путешествий и даже сидя верхом.

– Да, – кивнул Люмер.

– Какая глупость. Варлонцы не готовы к войне и никакое количество это не исправит.

– Идуберга. – Леопольд произнес ее имя спокойно, но строго.

– А чего, я согласен с Иттой, – заступился Витольд.

– Король скоро и вас призовет. Вот и покажете мастерство своим малым кругом.

Итта напряглась, хотя и знала, что так будет. Леопольд, Витольд, она, Оридион Евиллан, Северина Коссет и Алар Тьери были купольниками. Узнали о чудодеях случайно. Покойный отец короля, Риджион, будучи совсем безрассудным молодым человеком, часто собирал экспедиции. Он отправлялся в глубины неизведанных и диких варлонских лесов, долин, чащоб, пещер, заброшенных замков.

Говорят, до появления Варлонии, на этих самых землях жили племена настоящих великанов – варлов. До сих пор люди находят многочисленные кости громадных размеров, хотя некоторые ученые утверждают, что это всего-навсего циклопы. Ну а типичная варлонская особенность – высокий рост, лишь совпадение.

В одной из своих экспедиций Риджион и его группа наткнулись на пещеру. Пробравшись внутрь, они увидели, что это храм. В нем они отыскали бесценные артефакты. Риджион нашел семиметровые кости, предположительно жрецов храма. Они оберегали религиозное течение Космидора, отстаивая куполом свои земли перед кознями демонов. Лишь избранные энергией Космидора умели создавать купола. И таких людей-великанов водилось множество, пока злые ведьмы, посланные Серым Демоном – царем всего зла земного, не извели их битвами, ядами, оружием, заклинаниями в мировой войне тысячи лет назад.

После этой экспедиции Риджион бросился искать потомков жрецов и нашел троих, а его сын, нынешний король – Иритаро Марселон, еще троих. За верность и службу купольникам давали богатства и земли, уважение и влияние.

Однако клирики к любому колдовству относились с подозрением, осторожностью и не принимали ее в любом проявлении, они отрицали причастность чародейства к Богу и настаивали, что это уловка зла. Магия опасна, она неконтролируема и может поработить человечество. Почти каждое волшебное существо проходит обряд Слияния, чтобы соединиться с Космидором и обещать верность Ему.

– Призовет – пойдем, – ответил Люмеру Витольд и осушил кружку с вином. – На наш дом напали, – продолжил он, – и мы в стороне не останемся.

– Иритаро не подпустит нас к войне, – возразил Леопольд.

– Вы созданы, чтобы защищать корону. – Люмер отпил вина и взглянул на Итту. От его слов ее лицо исказил гнев. Хоть какое-то чувство отразилось на холодном мраморе. – Вам платят за это жалованье. Говорят, весьма щедрое.

– Как и командирам.

Люмер учтиво помалкивал и тянул напиток, затем обратился к Итте:

– Сантена Вардек, можно с вами поговорить наедине?

– Извините, я плохо себя чувствую после дороги, – ответила она.

Люмер Йорген встал и поправил бурый плащ, этот цвет носили только те, кто занимал высшие воинские звания в Ордене Каракалов. Кроме этого, их доспехи тоже выделялись: они были изготовлены из черного металла, с наплечниками в виде оскалившихся каракалов, а массивную кирасу украшали объемные аппликации и шипы. Эта амуниция придавала Люмеру облик живого фортификационного сооружения.

– Прошу вас. На два слова, – настаивал Люмер.

Итта согласилась, чтобы не показаться слишком дерзкой, и вышла на улицу из душного трактира. Но и там толкались риттеры, и обстановка не предполагала уединение. Люмер рассердился и отвел сантену к каштану, который только-только зацветал.

– Я хотел узнать у вас, как вы? – сказал Люмер с мягкостью в голосе.

– Могли бы об этом спросить при всех, – промолвила Итта.

– Вдруг я паду в битве и больше не смогу побыть с вами один на один?

Итта промолчала, ей не были приятны его ухаживания.

– Почему вы всегда так холодны?

– Потому что вы не вызываете трепета в моей душе. Вы ведь это понимаете?

– Понимаю. – Но казалось, что нет. Люмер приблизился к ней и уставился на ее губы, будто намеревался поцеловать. – Вы сводите меня с ума. Итта, я люблю вас.

– Вы меня даже не знаете, сантин Йорген. – Она отшатнулась от Люмера и облокотилась спиной на ствол дерева. – Вы кажетесь мне назойливым. Сколько раз я должна повторить, что не желаю от вас никаких знаков внимания?

Очередной жестокий удар в сердце Люмер воспринял с каменным выражением. Он отвернулся, чтобы она не заметила и грамма его печали, однако она о нем догадывалась.

– Если я умру, вы пожалеете о сказанном? Задумаетесь обо мне хотя бы на миг? – поинтересовался он.

– Я подумаю о вас, как о смелом человеке, – пожала она плечами.

Люмер повернул голову на нее и улыбнулся.

– В этих мыслях не будет ничего романтичного, – добавила Итта. – Прекратите навязываться в мои женихи.

– Не могу. Я знаю, что подхожу вам, а вы подходите мне. Если бы вы согласились ответить взаимностью, вы бы увидели, насколько ошибались.

Итту злил этот пустой разговор, она отстранилась от дерева и сказала:

– Я желаю вам удачи на войне. Прощайте.

Люмер ухватил Итту за руку, но она вырвала ее и последовала в трактир. Насилу пробираясь через выпивших риттеров, она резко остановилась и решила отдохнуть в комнате, которую выделил трактирщик. На втором этаже не было так уж тихо, но, по крайней мере, там не донимал Люмер Йорген.

Пожилая женщина, следовавшая ей на встречу, походила на жительницу востока. У нее были темные глаза, смуглая кожа и черные надушенные волосы. Она в упор пялилась на Итту, а когда оказалась рядом, произнесла:

– Любовь к тебе приведет кружок.

«Ливандайка!» – подумала Итта, остолбенев от сказанного. Ливандай славился пророчицами, но Итта в них не верила. Можно ли знать то, что произойдет наперед, лишь взглянув на человека? Но раз так, что же заставляло ее стоять, будто она находилась под чарами кривой старухи.

Вне своей страны ливандайцев притесняли, им приходилось жить в палатках или на улице, гадать за копейки и просить милостыню. Их чурались и унижали аристократы, призирала голытьба и поэтому никто работы им не давал, а у себя на родине ее тоже не было.

– Эй, бабка, иди куда шла, – раздался голос Лео позади.

Старуха послушалась его совета, но все еще смотрела на Итту.

– Берегись короля! – выкрикнула она напоследок.

Леопольд приобнял за плечи Итту и почувствовал ее дрожь.

– Нам всем стоит его остерегаться, – постарался утешить ее Лео, но голос его звучал, как сталь и на ободрение это не походило. – Она хотела получить монету, вот и наговорила тебе дури.

– Знаю. И я ей не поверила.

И зачем она солгала ему? А себе?

Глава 3. Иритаро

Варлония расположилась на континенте Горновысья, у берегов Юдесского океана и Ядовитого моря. Последнее получило название из-за своего некогда ярко-оранжевого цвета. К нынешнему времени оно выцвело, виною тому черная магия. Случилось это в одном из сражений чаровниц и ведьм на воде, в эпоху Черных заклинательниц. Война длилась десятилетие, тогда в природе многое изменилось. Служанки Серого Демона варили в котлах ядовитые зелья и разливали по земле, оттого в некоторых частях по сей день ничего не растет и многие народы из-за нехватки пищи и изменения климата погибли.

В те времена купцы из разных государств боялись торговать и покидать родные земли, поэтому бросали свое занятие. Экономика страшно страдала. Война отослала богатейшие семьи в бедность, потушила могучие королевские рода, искоренила их самих и королевства, которыми они владели. Ну а теперь, по прошествии стольких тысяч лет, торговля набрала небывалый оборот.

Варлония не отражала в полной мере добытое изобилие, поскольку королевская династия Марселонов весьма расточительна во всех своих проявлениях. Порой доходило до того, что король тратил больше, чем получал, поэтому брал взаймы у банка.

Космидор не оставил без внимания его злобных дел, как ни раз думал сам король, и послал ему суровую кару – старость и болезнь. Иритаро, стоя перед окном, разглядывал в ручное зеркало свое лицо. Рядом с тремя морщинками вокруг бледно-голубых глаз появились еще две, складка на лбу углубилась, однако тон кожи после экспериментальных ювирских сывороток стал здоровым. Иритаро нахмурился. Он не мог поверить, что его молодость ускользнула столь скоро и не оставила от себя ничего, кроме воспоминания.

Отложив зеркало, король залюбовался Лизгандрой, разлегшейся перед проливом. Пейзажи всколыхивали в его памяти радостные мгновения. От песочного берега до Магалайского леса пролегало всего несколько метров. Хвойные деревья, размеченные лишаем, начинали расти на пляже и густо покрывали весь холм, чередуясь с валунами, накрытыми пушистой шубкой мха. Некоторые из деревьев повалил порывистый ветер и их пеньки заросли папоротником.

Иритаро любил этот лес, особенно ему доставляла удовольствие охота. Двухголовых оленей осенью особенно много, а их мясо, если его вымочить в молоке, становится нежнейшим и таит во рту, как льдинка. По ту сторону от леса, на севере, располагались виноградные плантации. Лозу утяжеляли крупные и сочные ягоды, напитанные свежестью горного воздуха и теплом жаркого солнца. Они ютились в окружении старых замков, возведенных сотни лет назад и разрушенных временем. Место, думал Иритаро, спокойное и необыкновенное.

Варлония состояла из семи провинций, но Терриньи, куда входила столица, была самой красивой. Она славилась плодородными почвами, богатым урожаем, живописными холмами, большими ярмарками в конце лета, фестивалями с песнями и шествиями в костюмах из живых цветов.

Жжение между ребрами выжгло воздух из Иритаро. Он задыхался, звук его голоса беззвучно хрипел в пространстве. Спустя мгновение, показавшееся королю веком, он сделал вдох, покраснев, как раскаленная сталь. Отдышавшись, Иритаро выглянул из своей опочивальни и обратился к страже:

– Быстро ко мне лекаря и скарбника. А вы падите вон от моих дверей! Прочь, я говорю!

Король закрыл дверь и расстегнул первые две пуговицы туники. Очередной приступ захватил его, отнимая способность дышать. Иритаро облокотился на стену одной рукой, а другую положил себе на грудь. Его легкие будто наполнялись жидким металлом.

Приступ прошел, и король сел на край кровати, чтобы отдышаться. Пока он дожидался лекаря и скарбника, припадок повторился.

После вежливого стука вошли призванные слуги, они поклонились и поприветствовали государя. Лекарь приступил к осмотру Иритаро. На груди растеклось чернильное пятно, имитирующее крепкие корни растения. Такое пятно может появиться на сердце, на печени, на желудке, на кишках или на легких, как в случае Иритаро. Еще одна издевка Космидора, будто мало ему дряхлой кожи.

– Ну что? – спросил Иритаро.

– Пятно продолжает разрастаться, – сказал лекарь.

– Мне нужно еще лекарство. Что там с казной?

Скарбник напрягся и ответил:

– Ваше величество, в прошедшие полгода вы заказали косметических средств больше, чем поступило денег в казну.

– Это каких еще средств? – задумчиво промолвил Иритаро. – Не помню, чтобы они стоили огромных денег.

– Молодильные сыворотки, которые поставляли из Ведена, показались вам малодейственными, и вы их отменили, приказав найти другие.

– Помню, – задыхаясь сказал Иритаро.

– За пузырек молодильной сыворотки из Берсега вы отдали сто тысяч доро, а привезли вам их четыреста штук. Не забывайте о дорогостоящих кремах от ворожей из Декия, о бале в честь дня Благодарности, нарядах, войне, предстоящем риттерском турнире и охоте с сановниками из Оливары. А еще лекарства от чернильной лихорадки подорожали в том месяце. Казна почти пуста, хотя нам и приходилось за апрель два раза собирать с народа налоги, – сообщил скарбник.

– Почти – это еще не пуста, – проворчал Иритаро. – А что, если я возьму в банке Фебе Делорм кредит?

– Не уверен в успехе этой идеи. Корона итак им много задолжала и просрочила несколько выплат. Вряд ли банкиры пойдут нам на уступки.

– С ними нельзя ссориться. Однако к завтрашнему дню достань мне хотя бы сто тысяч доро.

– Этого не хватит на поддерживающие лекарства, – предупредил лекарь.

Иритаро отвел взгляд и быстро заморгал. Он ощутил плечами и спиной тяжесть своих обязанностей. Престол нуждался в достойном преемнике, но кто был достойнее его самого? Уальту, свою жену, он считал дурой, а дочь – ребенком. Сына король потерял три года назад на охоте, его пьяного на рога насадил дикий бык. Иритаро мог бы отдать власть племяннику, но ненавидел свою сестру, его мать – Кандабию Этторе. Душа Иритаро, если бы и ушла, не упокоилась, зная, что варлонский народ стал бы прославлять род Этторе. Иритаро посчитал себя обязанным выжить и обыграть смерть.

– Пусть герольд озвучит новый эдикт народу о повышении налогов, – произнес Иритаро.

– Ваше величество, налоги уже слишком высокие, – сказал обеспокоенный скарбник. – Поднимется бунт.

– Еще одно слово, собака, и я тебя велю колесовать. И советникам моим ни слова!

– А если они спросят?

– Выдумай! Скажи, что это на войну против шангов или… не знаю… Все должно выглядеть убедительно, как и всегда. Сегодня же поднять налоги!

– Все сделаю. – Скарбник с превеликой радостью выскользнул из опочивальни короля.

Лекарь Фолкет вытащил из своего чемоданчика, обтянутого кожей змеи, стеклянный шприц с толстой медной иглой. Увидев ее, Иритаро зажмурился. Он знал, что сейчас его хватит самая неприятная процедура, какую он когда-либо проходил. Лекарь набрал из пузырька белую густую жидкость, а затем подал Иритаро брусок для прикусывания.

– Подожди-подожди, – слабым голосом остановил лекаря Иритаро. Он дрожал, его знобило. – Расскажи про ведьму, которая в силах вылечить чернильную лихорадку. Я пока соберусь духом.

– Вы ведь ничего не хотели слышать о ней.

– Ежедневная боль сводит меня с ума. Больше не могу…

– На западе живет старая чаровница-лекарша, – начал Фолкет, опустив шприц. – Она умеет врачевать чернильную лихорадку и многие другие болезни. Для каждого у нее своя цена. Те, кто хотел получить исцеление бесплатно – умирали.

– Умирали? Почему это?

– Чаровница слишком сильная. Она одним движением может нагнать порчу или заставить кости стереться в порошок. Если вы заплатите ей необходимую суму, она даст лекарство.

– Да на те деньги, что она требует, можно город отстроить. Сумасшедшая старуха! Зачем ей столько?

– Это не моя воля, не знаю.

– А если это лекарство не поможет с недугом моим?

Иритаро приподнялся и сел, лицо его побагровело, жжение снова заполнило легкие, через уголки рта засочилась черная кровь. Король захлебывался, изрыгая мрачную жидкость на себя и кровать. Он ждал, когда это закончится, ощущая на языке гадкий привкус железа.

– У вас осталось мало времени, очень мало, – предостерег его лекарь.

– Ставь укол, – слабо прошептал Иритаро, вытер рукавом губы и прикусил брусок.

Лекарь нацелился в центр чернильного пятна на груди и медленно ввел иглу до конца. Король сжал челюсть, сминая простынь в кулаках и трясясь от боли.

После этого он отдохнул, привел себя в порядок и отправился на прогулку с женой в сад при дворе, который благоухал сладким ароматом крупных белых роз. Других цветов в южной части сада не росло по строжайшему королевскому указу. Иритаро сам занимался перепланировкой высадки растений.

– Уальта, ты не огорчаешься, что я не зову тебя в свою опочивальню? – спросил Иритаро супругу.

Королева провела рукой по светлым волосам и издала смешок. Она гордая женщина, знала себе цену и не призналась бы, что ее задевала холодность Иритаро. Большие глаза Уальты, цвета глубокой реки, уставились на него с нежностью.

– Нет. Не волнуйся об этом, – сказала она.

– В последнее время я дурно засыпаю. – Король поцеловал Уальту в плечо. Он, когда желал усыпить подозрения жены, вел себя ласково. – Порой меня подташнивает. Мне нужен покой.

– Что ж, я рада тебе угодить, – улыбнулась королева и отвела взгляд в сторону.

Супруги миновали каменную арку с крохотными башенками и очутились на территории центральной части сада. Тут витал дух разносортных цветов, кружил голову, а буйство красочных бутонов безумно радовало.

– Верно, угода мне – твоя работа, – подметил Иритаро. – Лучшее, что может сделать женщина, так это служить своему супругу.

– Твой отец, будь он жив, не оценил бы твои суждения.

– И пусть. Я не во всем с ним согласен. По моему мнению он отводил слишком большую роль женщинам.

– Мы не заслужили внимания?

– Заслужили, моя дорогая, но не стоит ожидать от вас слишком многого. Некоторые сантины разочарованы своими сантенами, потому что видят в них то, чего никогда не было и не будет. Вы слабы и единственное, что вам необходимо – любовь.

Уальта мрачно промолчала, но Иритаро это не остановило, он без стеснения твердил о никчемности женской натуры и ставил ее в сравнение с мужской, подмечая во второй преимущества.

– Но я уважаю женщин, – солгал он. – И поэтому берегу ту их волю, что велел мне сохранить отец. – После паузы он продолжил рассуждать: – Тебе не понять, Уальта, как нелегко оправляться от всяких государственных тревог. На твоих плечах глупые заботы, а на моих – мужские, истинные трудности.

Королева приподняла полы платья, переступая через лужу на тропинке. Иритаро почувствовал, как грудь его словно каменеет. Приступы чернильной лихорадки участились. Этот застиг его врасплох, еще и при супруге, от которой он скрывал свое состояние. Впрочем, не только от нее, от многих.

– Уальта, – король с трудом выдавил из себя непринужденную улыбку, – ступай-ка ты в замок. Я хочу побыть один.

Королева подозрительно уставилась на него, но послушалась. Иритаро развернулся и пошел по тропе в противоположную сторону. По дороге он упал на колени. Глотка наполнилась черной кровью и полилась изо рта и носа. «Порченная кровь» называли ее в обиходе. Дыхание оборвалось, и он ничком упал. На зубах заскрежетала земля.

Припадок отступил. Иритаро перевернулся на спину и увидел склонившегося над ним парня, вероятно садовника.

– Вам нехорошо, государь? – спросил ошарашенный парень.

Иритаро медленно встал и сплюнул землю. Никто не должен знать о его болезни. Никто не должен думать, что он слаб и никчемен. Иритаро схватил за горло садовника, надеясь задушить его и уберечь тайну. Его хватка была крепкой, ибо страх давал силы. Садовник впился когтями в его запястья, глаза наполнились кровью и лицо побагровело. Вскоре тело парня обмякло и Иритаро отпустил его.

Жасминовидная гардения тоже знала секрет. На ее лепестках были брызги черной крови. Иритаро выдрал растение с корнем и откинул в кусты космеи. Тело парня задвинул под лилии, отряхнулся, а когда вернулся к замку, велел страже от мертвого избавиться.

***

Лекарь Фолкет мог в короткий срок доставить лекарство Иритаро, но тот отказался. Зельичницы умели варить магическое средство, в которое следовало всыпать горсть земли конкретного города или деревни, а потом разбить. В воздухе образовывалась дымка, способная телепортировать. Стоили портальные зелья и любые другие услуги зельичниц весьма дорого, потому что найти не скрывающихся от людей чаровниц непросто. Использовались зелья редко, только для больших расстояний, ну или королем для личных целей. Их применение было возможно только в Варлонии, другие земли им неподвластны.

После войны с ведьмами чаровницы боялись людей и винили себя за изменение климата и уничтожение многих существ. Говорят, добрые чаровницы живут за болотами. Пробраться через них невозможно, поскольку даже в зимнюю пору над ними заклятие, которое не дает замерзнуть воде. Однако никто не смел даже пытаться проникнуть к ним, все их боялись, даже Иритаро.

Королевский экипаж находился в пути около трех суток. Фолкет поставил Иритаро еще несколько дней в здравии за которыми последует, в случае неудачи, смерть. Пользоваться порталами с признаками чернильной лихорадки все равно, что вспороть себе брюхо. Никто так и не знал от чего портал во время страшной болезни ускоряет ее процесс и человек чахнет в ту же минуту.

Иритаро прильнул горячим лбом к холодному окошку кареты, сквозь которое бил дневной свет. Иритаро трепала лихорадка, он обнял себя. Лекарь сидел напротив него и наблюдал за больным.

– Ваше величество, почему вам стало угодно ехать со мной? Я мог бы быстрее достать лекарство для вас, – сказал Фолкет.

Иритаро подавился кашлем. Трясущимися руками вытащил из кармана белоснежный платок и приложил его ко рту. Гортанный кашель раздирал, пока король не выплюнул черный сгусток. Глаза короля покраснели и заслезились.

– Я хочу это чувствовать, – ответил Иритаро слабым голосом. – Марселоны знают, что держать голову нужно высоко, даже когда ты падаешь вниз с горы. Смерть думает, что она властна надо мной, но это не так. – Его окровавленные губы растянулись в самодовольной улыбке. – Мне нравится, что я на краю смерти, а больше всего нравится, что скоро я получу лекарство. Когда коварная жрица, Смерть, придет за мной, я дам ей отпор, и она увидит мое величие. Она запомнит короля Иритаро Марселона, как вечно молодого и сильного мужчину, способного победить ее. А коли я, испытав все страдания, смогу победить Смерть, в народе прозовусь Святым. Я прославлюсь, как первый в мире король, победивший Смерть от чернильной лихорадки. А потом я возьмусь за Айрыма. Мои риттеры уничтожат Шанганду, сожгут все города и деревни, убьют всех их женщин и детей.

Фолкет понурился и спросил:

– Когда вы выздоровеете, вы сразу объявите всем о том, что болели?

– Нет. Хочу продумать будущее. Мне могут не поверить, но ты всем докажешь, что я победил хворь. Это восхитит народ.

Спустя несколько часов повечеряло, экипаж остановился в чащобе за Бушарлем. В Аленских лесах жила чаровница, чья сила, по словам Фолкета, не имела границ. Была старуха мудра и умна. А если враг приходил к ее порогу, убивала, не выходя из дома. Язык ее мог произнести сложные, древние заклинания и заставить сердце опасного гостя остановиться. Славилась чаровница своими зельями, магией, лекарствами, талисманами на всем западе. Люди любили ее и никогда не выдавали божевоинам – воителям Дома Космидора, избавляющим варлонскую землю от слуг Серого Демона.

Жилище чаровницы стояло под огромным черным деревом, именуемом Вороньим крылом. Ветви вздымались вверх, напоминая крыло птицы. Листья на нем не росли, поэтому оно казалось мертвым, хотя, говорят, хранило в себе жизнь. Домишко, по сравнению с деревом, казался маленьким. Деревянный, бедный, заросший мхом и поганками, он не располагал доброжелательностью.

Выйдя из кареты вслед за Фолкетом, Иритаро затревожился, дом чаровницы испугал его. В грязном от пыли окне он видел свет и живые пугающие тени, словно внутри обитали демоны. Он чувствовал запах магии.

– Отвратное место, – прошептал Иритаро.

– Не бойтесь ее жилища. Не чаровниц людям стоит опасаться, – произнес Фолкет. – Я пойду первым, а вы ждите здесь.

Иритаро кивнул, а Фолкет пошел к дому. Лекарь робко постучал и дверь, скрипя, открылась. Показалась небольшая щелочка, а за ней никого. Судорожно сглотнув, он приоткрыл дверь шире и заглянул внутрь: на печи сидела горбатая старуха с чернющими глазюками, маленькими, как у паучихи. Стоит ли на нее таращиться? Но любопытство брало верх.

– Мы приехали к вам за помощью, – сказал громко Фолкет. – Может, помните, я вам написал письмо о короле? У него чернильная лихорадка.

Старуха продрала горло и спрыгнула с печи, подобно молодой деве. Ее горб не позволял ей выпрямиться, поэтому она казалась низенькой.

– Зови короля, – зазвучал противный голос старухи.

Иритаро уже шагал к лекарю, тот подбежал к бледному, слабому государю, чтобы помочь. Оба кое-как поднялись по лестнице и вошли внутрь.

– Я тебя не боюсь, – сказала она ему прямо и оскалилась. – Здесь ты не король.

Иритаро не пришлось по душе ее заявление, но он согласился на ее правила ради выживания, ведь она была единственной, кто мог спасти его от гибели. Иритаро решил, что не стоит ей ни в чем перечить, учитывая россказни Фолкета о ее могущественной силе.

– Усаживай его вон туда, – чаровница указала на стул в углу своим длинным гнилым ногтем.

Фолкет усадил зашедшегося кашлем короля.

– Давно это с ним? – спросила старуха.

Иритаро вытер рукавом влажные губы и изучил чаровницу, она стояла напротив него.

– Около месяца, – сам ответил Иритаро.

– Ежели не помогу, недолго тебе жить осталось, – промолвила старуха. – И как угораздило тебя эту дрянь подцепить, а? – Она поставила каменную ступу на щербатый стол.

– Не знаю я. Однажды проснулся и вот тебе точка на груди. Лекарь изучил ее и поставил диагноз – чернильная лихорадка.

Горбатая чаровница схватила с полки пучки трав, горсть пузырьков с разноцветными снадобьями и зажала все это длинными пальцами.

– Как узнали обо мне? – Старуха подошла к ступе и вывалила на стол ингредиенты.

– Мельник рассказал, – поспешил ответить Фолкет.

Король вновь закашлялся, пуская кровь изо рта пузырями, он уже не тратил силы на то, чтобы утереть ее. Чаровница кинула в ступу сушенные щирицу, дурнишник, скрипуна, дикую руту, затем вылила всю жидкость из пузырьков с зельями и толкушкой принялась намешивать снадобье. Завоняло на весь дом резким, горьковатым духом.

– Чернильная лихорадка через кровь передается, – сказала старуха. – Давно ли раны получал?

– Он котов любит, а они, известно, царапаются, – ответил Фолкет.

– Погано дело обстоит. Недолго ему…

– Нет, чаровница, долго, – перебил Иритаро слабым, но крайне твердым голосом. – Ты спасешь меня. Там, в экипаже, в железном сундуке лежит гора золотых доро, прекрасных варлонских монет. Твои будут.

– Будут, будут.

– А чего так дорого берешь? – Он хотел еще прибавить что-нибудь про жуткий дом, но передумал. Куда ведьма уродливая девает деньги, раз живет здесь?

– Дорого? Пха! А налоги ты свои видал? – ухмыльнулась старуха. – Я беру с каждого ту цену, какую он заплатить способен.

– Кто ты такая, чтобы решать кто и сколько способен заплатить? – вспыхнул король. – Делай свое дело молча, но если не спасешь – спалю дотла твою хату!

Чаровница остановилась, бросила толкушку с грохотом и свирепо надвинулась на Иритаро. Фолкет съежился, пристав к окну. Старуха нависла над Иритаро как черная гора. Король отпрянул назад, вжимаясь в спинку поскрипывающего под ним стула.

– Не смей мне угрожать в моем же доме, червяк, – прорычала она. – Ежели еще одну угрозу услышу, вырву твое еле бьющееся сердце и скормлю птицам. – Иритаро задрожал и не смог ей сразу ответить. – Слышал меня?

– П-прости, чаровница, – промямлил Иритаро. – Я… просто боюсь.

Старуха отправилась доделывать начатое снадобье. Вся эта вонючая гадость, которую она толкла чрезмерно долго, превратилась в мазь желто-зеленого цвета. Чаровница схватила ступу и подошла к Иритаро.

– Показывай, – рявкнула она.

Фолкет помог расстегнуть бесконечное количество пуговиц на тунике Иритаро. На грудь и брюхо словно разлили чернила. Старуха внимательно осмотрела короля, сощурившись, и неодобрительно покачала головой.

– Пусть твои служанки, – она кивнула в сторону стражи, – принесут мне мои доро. Потом отдам мазь.

– Скажи им, пусть на крыльцо поставят, – обратился Иритаро шепотом к Фолкету.

Фолкет суетливо выглянул из дома и крикнул:

– Несите сундук. Живее. Ну же!

Двое стражей, надрываясь, принесли сундук с доро и поставили его на крыльцо, а затем отбежали к карете. Фолкет с трудом затолкал в дом плату, весь пропотел пока тянул, раскраснелся, но занес.

– Открывай, – повелела старуха.

Фолкет смиренно открыл сундук. Чаровница подошла, схватила монету, единственным оставшимся зубом надкусила ее, а затем бросила обратно в сундук.

– Закрывай и к печи ставь.

Пока Фолкет тащил доро к нужному месту, старуха стянула кусок тряпки с веревки под потолком и обмакнула в мазь, а затем приложила к ране. Корни лихорадки стирались с королевской груди, как песочные надписи стираются морской волной. Король, видя это чудо, онемел от счастья. Из его глаз брызнули слезы радости.

– Сиди смирно, – гаркнула старуха.

Чаровница стерла все корни и самодовольно произнесла:

– Готово. Живи себе.

– Чернильная лихорадка не вернется? Никогда?

– Нет. Прогнала я ее.

Иритаро приободрился, силы тут же возвратились, привкус крови во рту исчез. Он вскочил на ноги и энергично прошелся по дому, задевая лысеющей макушкой висящие пучки трав и кучу тряпок.

– Чудеса, чаровница! – обрадовался он.

– Сама знаю. А теперь уходи.

Иритаро остановился, с полуулыбкой обозрел старуху и вышел из ее дома, а за ним следом и Фолкет. Как только они подошли к карете, Иритаро сказал:

– Подожду два дня в Бушарле, следует убедиться, что не обманула нас старуха.

– И верно.

– Коли все честно, велю сжечь хибару ее. – Фолкет растерялся. – Ну чего ты, морда, так пялишься на меня? – сказал король со злобным прищуром.

– Она же помогла вам.

– Она дерзила королю, не слышал, что ли? Не потерплю панибратства.

Оба уселись в экипаж и помчались в город, в бушарльский малый дворец. Его Иритаро отстроил совсем недавно. Ему не терпелось принять горячую ванну, после мази дряхлой и смрадной старухи, сыворотки молодости испробовать, поесть наконец, аппетит-то ныне водился, и разумеется, удовлетвориться юными девками.

Глава 4. Северина

Северина Коссет со своим отцом – Жилем и матерью – Авелин возвращались из Ивлина. Карету сопровождал военный эскорт, десять риттеров, служащих им за землю, и двадцать наемных безродных воинов. Ламмертский тракт, по которому они ехали, лежал через Гардеил и Эсон, но им придется свернуть на восток, чтобы выехать на Лотерианский тракт, он вел в столицу. Жиль по дороге уговорил жену и дочь заехать в замок сантина Джерваса Кено, старого друга.

Авелин меланхолично вздыхала, жалуясь на тошноту. Рытвины и вправду вызывали неприятные чувства. Северина была так расстроена тем, что ее сватовство в Ивлине не удалось, что согласилась на визит к Кено, лишь бы отец отстал. Бедному жениху располосовали горло ножом у дешевого кабака. Как обидно! А ведь он ей так понравился.

Как же она мечтала выйти замуж: нарядиться в белое платье, стоять у алтаря из цветов и клясться в любви. У ее подруги, Мейбл, была свадьба в прошлом месяц, а у Северины помер жених. Какое унижение. Мейбл ее опережает. Северина с трудом принимала безбрачную действительность.

– Севи, не дуйся, – с нежной улыбкой сказал отец.

Северина промолчала, но подумала: «Ага, тебе легко говорить – не дуйся. Ты-то женат и трех дочек народил, двое из которых замужем, а я…».

Карета свернула с лесной тропы на тракт и вскоре тошнота Авелин прекратилась. Дорога была ровнее. К вечеру в окошке показались огни от замковых факелов и Севи с любопытством прильнула к стеклу. А может там кто-нибудь симпатичный и свободный захочет на ней жениться? Никогда не знаешь, где встретишь любовь. Воспарив надеждами, она даже развеселилась и хихикнула.

Обнесенный высокими стенами, замок Кено был по размеру небольшим. Всего две башни, несколько пристроек, два двора – большой и малый, и крошечная казарма. Риттеров здесь жило куда меньше, чем в их замке в Ивлине. Родом Коссет оттуда, но после того как Севи освоилась с даром – возводить купол, так они сразу переехали в Лизгандру, поближе к государю. В их-то замке проживали сотни риттеров и все благородной крови, статные и красивые, под знаменем семьи Коссет – золотой лилии.

Послышался металлический шум – рывками поднимали воротную решетку. Сам Джервас Кено вышел, будто предполагал, что к нему заедут гости. Отец помог выбраться из кареты жене и дочери. Джервас поприветствовал Севи, Авелин и Жиля поцелуем в щеку. Это был мужчина лет пятидесяти, еще не седой, волосы растрепанные, в уголках тонких губ следы ужина, на белой рубахе крошки.

– Не верится, Жиль! – радостно воскликнул Джервас. – Год от вас ни слуху ни духу и вот вам! А чего не предупредил?

– Джервас, ты же знаешь Жиля, ему как что взбредет, – с некоторым укором сказала Авелин.

– Знаю, знаю, – хохотнул он и приобнял за шею Жиля. – Проходите. – Он пальцем подозвал служанку и сказал: – Пусть лошадей в порядок приведут, животина тащила гостей, судя по их вымотанному виду, долго. И воинов накормите и напоите. Расположи их в Белой Башне.

Служанка закивала и побежала выполнять приказание.

Замок внутри был ухоженным, хотя тростник, застилающий пол, пора бы уже поменять. Севи показалась крыса, копошащаяся в углу. Когда они проходили галерею, она отвлеклась от гадкого грызуна лишь посмотрев на потолок: мрачные фрески. Эта комната выглядела холодной и печальной. Но гостиная осталась такой какой запомнила ее Севи – элегантной и утонченной. Черное дерево, картины в позолоте, в мраморном камине горел огонь, а на скамьей восседала сантена Рени Кено с книгой на коленях.

– Я вывихнула стопу, – сообщила она. – Простите, что не встречаю вас как полагается.

Авелин положила ладонь на лоб и ответила:

– А у меня трещит голова и еще меня тошнит.

Севи вздохнула. Обе любили обсуждать свои недуги.

– Джервас второй раз за вечер ужинает, хотите к нему присоединиться? – спросила Рени.

– Да, я голоден, – сказал отец.

Еще бы, ты всегда голоден!

– А у меня нет аппетита, – жалобным голоском промолвила мама.

Тоже не удивительно. Севи приняла приглашение отужинать. Для нее застолье длилось всего несколько минут, поскольку она не выносила разговоров о политике, орденских банках и каких-то там займах, оружии и, конечно же, о шангах. Про них говорили все, кому не лень. Но все же что-то ей пришлось выслушать.

– Иритаро настоящий идиот, – смело заявил Джервас. – Такой самонадеянный. Удивляет как за ним идут риттеры.

– Людское уважение заслуживали его дед и отец, а Иритаро, пользуясь своим кривеньким умишком, опозорил Марселонов и, в какой-то мере, все потерял, – согласился Жиль. Он отщипнул от краюхи хлеба кусочек и закинул в рот. До этого он слопал уже часть печеной куропатки.

– Верно. Но скажи мне, как же так бывает, что Риджион – великий государь, мудрый и сильный породил на свет труса и глупца? Иной раз боюсь, что мои сыновья растеряют нажитое моим отцом и мной имущество. Сколько родов затухло из-за пьянств и жадности их младших отпрысков? Сотни, если не тысячи. – Он помрачнел и отпил вина из кубка.

– Я слышал, что королевская казна пуста.

Северина даже эту новость пропустила мимо ушей, пудинг был ей интереснее всего прочего. Стол не был заставлен блюдами, как во время праздника, выбор совсем мал. Мясо ей не хотелось, картофель остыл, сыр она уже попробовала, хлеб тоже, ветчина воняла, а вот пудинг оказался в самый раз.

– Не может быть, – с недоверием сказал Джервас. – Откуда ты знаешь?

– Ну, разные слухи ходят. – Жиль ухмыльнулся. – Иритаро не отличается рассудком, как и, вероятно, навыком экономить. Я предполагаю, что он хотел залатать прореху в своей казне и поэтому повысил стоимость на зерно и прочее. Шанги никогда не были богаты, у них почти ничего нет, пыль вместо земли. Они недолюбливают варлонцев по многим причинам.

– Согласен, причин немало. К ним ведь как к скотам относятся, у любого лопнет терпение. – Джервас постучал пальцами по столу. – Но кто больше пострадает, если шанги затеют войну?

– Лучше спросить кто из этого поимеет выгоду.

– Ну, тут ответ очевиден, Жиль. Дайбер будет счастлив поставлять из своих рудников металл в королевские оружейные мастерские. Озолотится.

– Где он денег-то возьмет на войну, дубина этот, Иритаро.

– Как и всегда побежит лизать сапоги банкам и просить в долг. А пострадают простые люди, плебеи, кто же еще. Но ничего, они стерпят любой пинок.

Севи доела пудинг и отправилась в свою комнату, не дослушав их беседу. Ее расположили на втором этаже, личная служанка, Мара, помогла раздеться. После помывки, девушка легла спать, но через какое-то время вскочила от шума. У нее возникло ощущение, будто кто-то на улице стучал гигантским молотом.

Ба-бам! Севи вздрогнула и подбежала к окну. Огни факелов оживленно перемещались по темному двору, на крепостных стенах толпились лучники, сантин Кено что-то кричал. Что происходит? Сердце Севи заколотилось и она, надев домашнее платье поверх ночной рубахи и сапоги на босую ногу, выглянула из комнаты. В коридоре пусто. Севи постучала и заглянула в спальню матери, та сидела на подоконнике.

– Ты все-таки проснулась. Моя девочка. Кто-то напал на замок Кено, – сообщила мама.

Озабоченная Северина подошла к ней.

«Шанги!» – раздалось в голове Севи. Кто же еще? Кено миролюбивый род, щедрый и льстивый, с ними не дружил только ленивый. Нападать на них явно некому.

– Шанги? – осведомилась Севи.

– Вероятно.

– Может, я смогу помочь?

– Ты? – удивилась мама так, будто ее дочь не владела даром возводить купол.

Очередной удар тараном в ворота вызвал большее волнение в Севи. Если шанги, дикие люди, войдут сюда, то убьют мужчин и изнасилуют женщин. Наверное, они напали на Варлонию, как и грозились в последние несколько месяцев. А Севи верила их угрозам в отличие от многих варлонцев.

– Севи, война – удел мужчин, – сказала мама.

– Мне и самой не хочется, но ты слышишь этот стук? А если враги войдут? Что будет с тобой? А со мной?

Мама неохотно признала правоту дочери и позвала Мару, чтобы та помогла ей одеться. На выручку Севи вышла в надлежащем виде. Жиль встретил дочь во дворе с угрюмым выражением.

– Севи, иди к себе, – повелел он жестко, его голос был твердым точно камень.

– Я очень этого хочу, но этот звук… – Начала Севи и снова «ба-бам».

С крепостных стен послышался голос:

– Прицелиться! Стрелять!

Стрелы, рассекая воздух, летели в цель. Стоны умирающих и крики сотни врагов разносились так близко, будто все происходило совсем рядом. Впрочем, почти так оно и было.

– Это шанги, да, папа?

– Да, это они. Нечего дивиться тому, что мы не знали о начавшейся войне. Замок Кено стоит в отдалении, между Лизгандрой и Бланшем. Соседние деревни, наверное, тоже пока не осведомлены.

– Сколько их там? Зачем они нападают на замок?

– Около трех сотен. С одним тараном…

– В укрытие! – закричал чей-то голос.

Севи заприметила в ночном небе движение стаи стрел. Она прижалась к отцу и возвела вокруг себя и него купол. Наконечники, врезаясь в стены полупрозрачной материи, отскочили. Раздались крики – кого-то стрелы все же поразили. Некоторые риттеры замертво падали со стен, другие, не успевшие спрятаться, валились наземь со стонами и хрипами.

– Я могу скрыть ворота, – произнесла Севи. – Мне это не трудно.

– Давай, – согласился отец.

Он за руку проводил дочь поближе к решетчатым воротам. Севи впервые увидела рыжеволосых шангов, злющих и рычащих. Они, держа таран, передвигались по трупам своих же земляков, стараясь пробить себе путь внутрь. Решетка уже погнулась, некоторые прутья разорвало от натисков.

– Джервас, моя дочь поможет. Этим гадам не взять ворота, – сказал Жиль, приближаясь к другу.

Джервас обернулся. Севи заметила в нем страх, но он пытался его скрыть и, кажется, заявление отца дало ему надежду. И все же он произнес:

– Она юная девушка, а не воин.

– Да, мне страшно, – подтвердила Севи. – Но еще страшнее, если враги проберутся сюда.

И тогда она точно никогда не выйдет замуж. Мейбл, наверное, смеяться будет. Севи подошла в тот момент, когда шанги разгонялись для очередного удара. Она возвела купол такой вылечены, какой позволяли силы. Дорога вымотала ее, она не успела отдохнуть, а это влияло на дар чудодеев. Уставшие, они иногда не могли им даже пользоваться.

Купол скрыл ворота, часть стены и половину двора, на большее его не хватило. Раздались потрясенные охи риттеров, шанги с любопытством изучали незнакомую магию, сначала гладили купол, а затем лупили по нему кулаками, топорами, тараном, стрелами. Севи выиграла время риттерам и Кено. Они отправились обсуждать, что же им делать и как просить помощи. В бой вступить они не могли, силы неравные.

Шанги отходить не намеревались. Уже светало: первые солнечные лучи разрезали темную мглу и золотили сонные земли. Через какое-то время враги зашли с другой стороны, ломились во вторые деревянные ворота. На них навалились все, кто мог, лишь бы сдержать рыжих. Севи им помочь не могла, поскольку расширить купол было уже никак, а возвести его отдельно от себя ни один чудодей не мог. Силы покидали ее, хотя отец, стоя рядом, подбадривал чем мог. Купол постепенно уменьшался.

Неожиданно риттеры на стенах всполошились, а затем и шанги тоже – послышались их удивленные голоса. Из леса показались варлонские риттеры под знаменем черного мотылька на белом поле. Шанги выглядели нерасторопными, взятыми врасплох, они развернулись на несущегося на них врага. Риттеров было чуть меньше, но их облачали латы в отличие от шангов. Дикарей защищали какие-то связанные между собой кости, надетые поверх кафтанов.

Завязалась битва. Севи не хотела лицезреть как в людей, пусть это и шанги, вонзаются мечи, как срубаются их головы и как их затаптывают лошади. Она отвернулась и слышала лишь жуткие вопли и конное ржание. Воздух пропитался запахом крови.

– Убери купол, – сказал отец и побежал на крепостные стены.

Севи с удовольствием убрала и услыхала голос отца, который приказывал натянуть тетиву, прицелиться и стрелять. Из замка выбежал радостный Джервас, ему сообщили, что пришла подмога.

– Чудо! Благодать! – воскликнул он и бросился к лестнице, ведущей на стену.

Крх-крх. Треск! Севи обернулась в сторону звука. Шанги все равно пытались пробиться внутрь. Северина побежала к деревянным воротам. Дверь лопнула, но риттеры продолжали ее удерживать, какой-то мужчина прикладывал к трещинам доски, другой забивал гвозди. Севи подошла ближе и возвела купол.

Замок Кено был спасен благодаря сантину Иво Рускандра, орденоносцу и графу. Он и служащие его семье риттеры следовали из Хильдеберта в Лизгандру на турнир, как выяснилось потом. Он узнал о войне по дороге в столицу, гонцы с письмами шныряли по всей стране. С одним он поговорил в заезжем доме.

Джервас Кено не знал, как благодарить спасителей, но пригласил их к столу отзавтракать. Рускандра сопровождал Эрмес Легран, герцог, один из богатейших людей страны и один из командиров варлонского войска, а так же крупный землевладелец в провинции Терре-де-Мирво.

– Мы выехали ранним утром из подворья, почти сразу же старуха с криком чуть не бросилась под лошадей, так хотела остановить нас. Она кажется из соседней деревеньки, шанги разорили их, – рассказывал сантин Рускандра. – Сказала рябые напали на их поселение и на замок Кено.

– У нас людей всего полторы сотни было, – подметил сантин Легран картавым, но приятным голосом. У него ярко выражалась линия скул, на ней россыпью выступали синяки, наверное, заработал в бою. В ухе блестела сережка, модное украшение особенно известное в Кайсарии. Эрмес добродушно смотрел горечавково-синими глазами. На себе он носил герб своей семьи – черный вепрь на бело-сером поле. – Я уж думал, что нам конец.

Но Севи больше приглянулся Иво, тридцатилетний крепкий мужчина, широкий в плечах и узкий в поясе, высокий при высокий. Угольные волосы слегка вились, кайма ресниц выделяла изумрудные глаза. Квадратные скулы, покрытые легкой щетиной, придавали ему больше мужественности, хотя Северине казалось, что больше уже некуда. За него бы она пошла замуж.

– Шанги слабые, – снова заговорил сантин Рускандра и потянулся за сыром. – Я не ожидал этого.

– И впрямь нам повезло, – согласился Жиль.

– Сантена Коссет, мне кажется, сыграла в победе важную роль.

Когда сантин Рускандра уставился на нее, Севи покраснела. Какой прелестный комплимент! Дань уважения ее храбрости.

– Я сама вызвалась, – заметила она.

– Это правда, – с ужасом подтвердил отец. – Внезапное предложение от трусишки.

Сантин Рускандра улыбнулся и Севи была готова растечься по стулу, будто растаявшее масло. Но в столице ее ждал другой жених, как говорил отец, и вряд ли будет вежливо отказаться от той партии, если уже все обговорено и решено.

– Для этого меня столько лет готовили, – затарахтела Севи. – Но в жизни этим заниматься куда страшнее. Столько крови…

– И вправду отвратительное зрелище, а участвовать в нем тем более, – согласился сантин Рускандра.

До конца завтрака она наблюдала за ним с нескрываемым обожанием. «Какая разница, – думала она, – как я буду на него пялиться? Ведь это все, что мне остается».

У сантина Рускандра осталось тридцать риттеров, остальные погибли. Он договорился с сантином Кено о переправе трупов к их семье, тот пообещал взять все расходы и хлопоты на себя. Севи обрадовалась, когда узнала, что в столицу они поедут все вместе, будет справедливо объединить риттеров, ведь кто знает, что их еще может ждать на пути.

Глава 5. Иво

Иво и Эрмес на лошадях замыкали колонну. Из-за карет впереди ничего не было видно, но Иво не волновался, что на них нападут. До столицы оставалось недолго. Он плюнул в грязь, с горечью думая о том, что потерял своих людей. Целых два десятка. Некоторых из них даже не удалось опознать, лица были расквашены.

Рускандра в прошлом году с семьей, матерью и двумя сестрами, перебрались в Лизгандру. Мать велела ему оставить пост капитана в Хильдеберте и попробовать силы на службе у короля. В Орден командиром он не мог попасть, как его друзья – Эрмес Легран, Патрис Данли и Ланс Аднет, поэтому он был обыкновенным орденоносцем. Мать из-за этого сердилась, но Иво знал, что ожидание обычно вознаграждается Космидором.

Иритаро объявил необычный турнир, на него избирались только лучшие риттеры из Ордена, чтобы получить должность грандмастера. Командиров он не допустил к участию. Иво взглянул на Эрмеса, тот время от времени читал стихи. Любимое дело. Иво завидовал другу, тот не лез из кожи вон ради титулов и постов, у него получалось возвышаться по службе естественно, без каких-либо трудностей. Он хорошо делал свою работу, вот и все.

Иво встречался с друзьями нечасто, иногда они бывали в Хильдебрте. Его мать пеклась о благополучии детей больше, чем они и считала, что знает лучше, как поступить, чтобы стать богаче и влиятельней. Иво шел у нее на поводу. Почему? Он и сам задавался этим вопросом. Не хотел ее расстраивать, ссориться с ней или потерять достоинство. Казалось, этого он боялся больше, чем быть марионеткой в руках матери.

Поскольку у Иво в Хильдеберте во владении земли, он ездил туда решать вопрос о спорных территориях, а Эрмес навещал близких. Иво хотелось остаться там подольше, но тогда бы пришлось пропустить турнир. Нет, допустить он этого не мог. Если он победит, то станет грандмастером, третьим человеком в столице после короля и эсарха, главы клириков. Мать так обрадуется, на ее плечи упадут приятные хлопоты: балы, приемы у уважаемых людей столицы. Ей всегда было мало того, что она имела, но, может, после этого назначения она отстанет от него.

– Ты когда-нибудь до этого видал купол? – спросил Эрмес.

Иво удивил вопрос друга. С чего это он решил поинтересоваться?

– Нет, а ты? – ответил ему Иво.

– Никогда. Удивительная штука, правда? Но почему-то про него ни стихов, ни песен не сложили.

Иво пожал плечами. Купол не беспокоил его, а свое будущее – весьма. И он искренне верил, что не может сопротивляться матери, ведь она желает ему добра. Он мужчина и его долг… Долг. Как он ненавидел это слово.

Из окна кареты высунулась голова сантены Коссет, она с улыбкой помахала Иво. Он ответил ей холодным кивком, и девушка нырнула обратно. Эрмес ухмыльнулся и сказал:

– Какая довольная.

– Она рада, что мы спасли ее, – пробормотал Иво, хотя не составляло труда прочесть в ее глазах обожание.

Лес начал редеть и впереди, на высоком холме, показались первые дома, хотя их уже было трудно хорошенько разглядеть, солнце наполовину ушло за горизонт. Лизгандру за границей называли «каменный город», и не без причины. Все жилища, мосты и лестницы построены из камня. Они вели из бедного района – Нижний Луто, через Средний Чарлот выше к Верхнему Отесу, а оттуда на самую вершину, которую венчал королевский замок из белого камня. Его называли Белым Стражем.

Дабы разбавить бледность столичных построек, частенько освинцованные окошки делали желтоватого или голубоватого оттенка, а еще местные перед домом ставили массивные жардиньерки и сажали в них цветущие растения. Горожане в последнее время повелись на веяния заграничные и наряжали дома, мосты и бесконечные арки разноцветными флажками, реже плющом или виноградной лозой.

В Лизгандре были узкие и широкие улицы, последние украшали цветущими багремами и деревьями маклюра. Его плоды засыпали дорогу, народ порой превращал их в кашу, раздавив подошвой сапога. Улицы часто уводили в крутую горку, открывая свысока пейзажи не хуже тех, что изображают картины во дворцах. В ноябре на город спускается липкий туман и держит в слепоте до начала декабря. С королевской башни видно, как город погружен в облако, из которого торчат разнообразные флюгеры, совершенно необходимые потому, что в сентябре порой случается сезон гроз и ливней.

– Люблю столицу, – с чувством произнес Эрмес, когда они уже были в Среднем Чарлоте.

Он залюбовался улицей, затем сильно вдохнул воздух и завыл:

– «Варлония величием столицы сияет,

В небеса гордо башни свои возвышает.

Купола, как звезды ярко вечером светят,

Вдохновеньем…»

– Хвати, Эрмес, – устало остановил друга Иво. Откуда у него оставались еще силы после дальней дороги?

Карета Коссет поехала на запад, Эрмес в ту же сторону, а Иво со своими риттерами на юг. Он намеревался отпустить тех, кто живет в столице, а тем, кто следовал за ним из Хильдеберта, предоставить жилье где-нибудь в городе. Здесь у него имелся только небольшой клочок земли, как и у многих. Все остальное разделили между собой или отвоевали друг у друга богатые аристократы еще задолго до рождения Иво. Территория провинции Терриньи ценная и дорогая.

Оруженосец Иво, Виллем, поравнялся со своим хозяином. Парню было не больше шестнадцати, над большими губами пробивался пушок. Возможно, когда-то он превратится в бурую поросль.

– Сантин Рускандра, где вы разместите риттеров? – тихо произнес Виллем.

Иво чуть развернулся в седле, чтобы глянуть на риттеров, те понурились.

– Они заставили тебя спросить об этом? – обратился Иво к своему оруженосцу.

– Надеюсь, вы не сердитесь, сантин Рускандра.

– Уже поздно, сегодня пусть переночуют в моем доме.

Иво планировал приехать в Лизгандру днем и позаботиться о своих риттерах как следует, но его задержало сражение с шангами.

– Знаешь, они славно потрудились, – продолжил Иво, приостановив коня, чтобы пропустить женщину. – Как приедем, предложи им наведаться в Розовую долину. За мой счет. А если кто-то устал и хочет отдохнуть, то пусть остается в моем доме.

– Розовую долину? – У Виллема на лице появилась улыбка от уха до уха.

– Это для них, а не для тебя, Виллем, – усмехнулся Иво.

Виллем грустно кивнул.

Ворота перед домом Рускандра распахнулись и мужчины въехали на подъездную дорогу. Иво чувствовал, что его зад стал каменным и на ляжках появились мозоли. Ему хотелось вымыться и лечь спать, но завтра его ожидал весьма трудный день.

Пока Виллем сообщал новости риттерам, Иво вошел в дом и был сразу встречен своим камердинером, Люкой. Мужчина был высоким и худым, в возрасте, дряблая кожа свисала с щек.

– Я приветствую вас, сантин Рускандра, – со всей учтивостью промолвил Люка, его усы под носом подергивались, когда он говорил.

– Подготовь мне ванну.

Люка кивнул и удалился. Не успел Иво пойти наверх, как из гостиной вышла мать – Нилана. Сурьмяные волосы женщины были затянуты на затылке и сложены в крупную шишку, украшенную шпильками с камешками винного оттенка. Одевалась она консервативно, все платья со стоячим горлышком и длинными рукавами. Нилана могла изнывать от жары, но никогда бы не позволила себе показать лишнего кусочка тела. При ней же всегда трость из эбена с рукоятью из кости синего слона. Колени ныли вот уже три года и ни один лекарь не смог остановить недуг.

– Я заметила в окне грязных риттеров, – произнесла она с нескрываемым возмущением и чмокнула сына в лоб. – Что они тут делают? Разве ты не должен был их отправить в казармы? Или где им полагается быть? Почему ты так поздно вернулся?

Иво терпеливо выслушал все вопросы от матери и рассказал ей о битве с шангами. Женщина в ужасе охнула, но затем сказала:

– Но зачем их было тащить в наш дом-то?

– А где я должен был их оставить? Эти люди служат нашей семье. Если бы я приехал раньше, то у меня бы было время позаботиться о них.

– Безобразие, безобразие. – Она обеспокоенно рассматривала Иво. – Сынок, тебе нужно будет встретиться с сантином Могиром. Обязательно!

Ему потребовалось больших усилий, чтобы скрыть свою неприязнь. Иво не переносил сантина Могира и ему подобных. Высокомерный человек. Однако он должен был водить с ним дружбу, чтобы укрепиться в Лизгандре. Ему часто по просьбе матери приходилось общаться с неприятными людьми.

– Я встречусь, – пообещал Иво. – Сейчас мне хочется отдохнуть.

– Ступай.

Иво побрел по лестнице наверх, ноги дрожали от усталости.

– Сынок, забыла сказать! – крикнула ему в спину мать. Иво обернулся. – Нам еще нужно пойти на праздник к Одюссонам. Терпеть их не могу, – скорчилась она. – Но я должна лично оценить хоть один из знаменитых приемов Корин Одюссон. Когда ты станешь грандмастером, а ты им непременно станешь, я буду устраивать такие же, даже лучше.

– Да, мы сходим, если будет время.

– А почему его не будет?

– Ты меня слушала? Я же сказал, что в Варлонии война.

Нилана лишь долю секунды была растеряна.

– Верно, – промямлила она.

Иво продолжил подниматься наверх. Его мать никак не откликнулась на новость о войне, ее это будто не пугало, а заботили приемы, которые он ненавидит. Почему он не скажет ей об этом? Почему он ходит на них снова и снова? Почему потворствует ее желаниям и предает свои? Неужели он такой человек – слабый? Сейчас ему об этом хотелось думать меньше всего.

***

Завтрак в доме Рускандра начинался рано. Нилана не позволяла ни Иво, ни дочерям – Розете и Салании, много спать. Слуги подали на стол варенные яйца, сезонные фрукты, сыры, молоко, вино и пшеничный хлеб. Как же Иво по нему скучал! На западе в основном выращивали просо и пекли из него хлеб, но Иво с детства так и не смог к нему привыкнуть.

Семейство было похоже между собой цветом волос и изумрудными глазами, однако Иво и Салания переняли прямой нос и форму подбородка от отца, а Розета от матери. Дочери боялись Нилану и вели себя молчаливо. Но она и без того постоянно поправляла их, ругала за локти на столе или долгие сборы в гости, за рюши или хвастовство. Иво она любила больше всех и проще примерялась с его вольностью, но проявлял он ее не часто.

– Салания, ты вышла из свинарника? – Нилана уставилась на дочь.

Девочке было пятнадцать, а Розетте шестнадцать. Обе запуганные и бледные, в глаза никогда не смотрели и постоянно чувствовали вину за свое несовершенство.

– Рот не нужно так широко открывать, когда ешь, – продолжила Нилана.

Салания кивнула и откусила от хлеба, намазанного маслом. Чтобы быть тише ей пришлось жевать медленнее. Иво сочувствовал сестре.

– Мама, дай им поесть спокойно, – попросил он.

– Ты хочешь, чтобы твои сестры удачно вышли замуж? Обе уродливые, поэтому брать богатых мужчин придется не красотой, а манерами, – с вопиющей простотой ответила Нилана.

Иво всегда возмущался поведением матери, но он не мог исправить ее характер, поэтому смирялся с ним, как и сестры. Однако понимал, что им приходится хуже, чем ему. Без сопровождения матери они не могли и шагу ступить.

Нилана считала важным иметь высокое положение в обществе. Все свои силы она прикладывала, чтобы подняться по бесконечной лестнице общественной значимости. Выгодный брак – превыше всего. Но Иво она к нему не принуждала, поскольку считала, что для мужчины существеннее преуспеть в карьере, а затем уже жениться.

– Что вы завтра будете делать? – Иво откусил от яйца, затем щепоткой подсолил его.

– Купим броката для пошива платьев, а вечером навестим Джоссов. Я думаю, мы их еще встретим сегодня на турнире. Я надеюсь встретить всех. Хочу увидеть их физиономии, когда ты победишь. – Нилана отпила молока, наблюдая за тем, как ее дочери держат вилки. – Розета, выпрямись. Хочешь быть горбуньей?

Розета выпрямилась, продолжая есть хлеб с сыром в неестественной позе. Иво потянулся за клубникой и обронил кубок, красное пятно расползлось на белой скатерти.

– Быстро уберите это! – велела слугам Нилана.

Пока служанки прибирались, Иво извинялся перед ними за хлопоты. Мать пихнула его локтем в бок и сказала:

– Зачем ты оправдываешься перед ними?

– Я был неосторожен. – Иво вновь наполнил кубок вином.

– Заметьте, девочки, как ваш брат вежлив. Такими вы должны быть, но не будете, – она отмахнулась от них. – Вы пошли в отца, бесхребетные мямли. Иво – моя порода. Он всегда слушал мои советы и кем теперь станет? Грандмастером! – с гордостью произнесла Нилана.

– Еще рано об этом говорить.

Но мать пропустила мимо ушей его слова. Сестры сложили руки на коленях и обе вперились взглядом в брата. Они явно ему завидовали, ведь он обладал любовью матери. Иво за это чувствовал вину перед ними.

– Будь осторожен на турнире, Иво. – Нилана положила ладонь на плечо сына. – Там будут оливарцы, а они еще те хитрецы. Повернешься спиной – умрешь.

– Я разберусь сам. – Иво отпил еще и отер салфеткой рот. Мать точно не понимала, о чем болтает. – Скорее я умру на войне, чем на бугурте.

– Война, война. Как это страшно… Сколько горестей ожидает матерей. Но под землей место всем хватит, – задумчиво сказала Нилана. Потом она продолжила уже на другую тему: – Многие члены семьи не осознают важность обязанностей, которые им предстоит выполнять, но ты всегда понимал, что такое долг. Перед родом, страной, друзьями.

Салания поджала губы, подмечая материнское внимание к сыну, полное нежности и любви. «Как жаль, что он был адресован не ей», – подумал Иво. Он увидел, как Розета опустила руку под стол, чтобы коснуться Салании. Она делала это незаметно для матери, он не в первый раз улавливал этот милый жест.

Сестры вышли во двор, чтобы проводить брата. Нилана осталась в доме, ей требовалось надеть драгоценности, чтобы ослепить всех. Пока Иво ожидал коня, он подошел к Салании и указательным пальцем за подбородок приподнял ее лицо выше.

– Не важно, что говорит наша мама, – промолвил он. – Я люблю тебя. И тебя, Розета.

Иво обнял сразу обеих сестер и прижал к себе. Он любил их со всей искренностью, и они давали ему силы, чтобы сражаться с врагами. Возможно, вскоре он сможет выйти против самого главного своего противника – матери.

Глава 6. Идуберга

Жаркий день сегодня властвовал над Лизгандрой и большинство рабочих и торговцев хорошенько пропотели, распространяя ядреный запах. Люди совершали торговые сделки, заполняя свои повозки хлебом, рыбой, овощами и мясом. Как раз одна из таких устремилась во вздымающийся над городом замок Белый Страж с кучей узких длинных окон и четырьмя башнями: Львиной башней, башней Великанов, Малой башней и башней Черного Ока.

Возница лениво отгонял неотвязчивых мух и так же лениво хлестал кобыл, чтобы те пошевеливались. Он проехал крытый каменный мост через ров, заполненный водой из глубокой и холодной реки Адемунды, помахал хмурым привратникам и оказался внутри за Старшими стенами, затем Средними, а в конце за Младшими. Замок и другие прилегающие к нему каменно-стеклянные постройки, были обнесены тремя толстыми стенами из белого камня.

Обычно экипажи и телеги прибывали через восточные ворота в большой двор. В нем располагались конюшни, кузни, столб позора для строптивых, поле для тренировок боя, пруд с форелью, примыкающее к Львиной башне здание казармы и небольшой огород. Западными воротами пользовались реже, но там был маленький дворик для выгула скота и собак. На северной стороне располагались королевский сад – роскошный и яркий, и капелла – обветшалая и неухоженная.

Привратник преградил алебардой вознице дорогу. Он резко дернул вожжи, лошади с ржанием остановились, но все еще продолжали постукивать копытами, топчась на месте. Карета Итты стояла позади, ожидая, когда его пропустят и они смогут двинуться дальше. Привратник безынициативно оглядел повозку. Из замка выскочил худой и длинный мужчина.

– Ну, все привез? – прокричал он, приближаясь к ним. – На этот раз хоть ничего не забыл? Половина блюд не готова! Скоро мне кое-какая неприятная дама свернет шею. Вечно у женщин меняется настроение.

Худой заглянул в повозку под угуканье возницы, и улыбнулся, отыскав внутри все необходимое для приготовления блюд для пира. Слуги суетливо выбежали и начали разгружать продукты, чтобы доставить их скорее в королевскую кухню. Кареты гостей проезжали мимо них, огибая замок и выезжая через западные ворота на просторное поле. Путь сквозь замковые владения был короче, нежели объезжать его снаружи.

Вся эта суматоха затеивалась в честь турнира, который должен был длиться неделю, но его сократили до трех дней. Итта вышла из кареты и пошла в сторону ристалища. Оно уже заполнилось риттерами, готовящимися к выступлению. Некоторые из них все еще прибывали из разных городов Варлонии, знакомились и обменивались приветствиями, узнавали друг друга по гербам, а они говорили больше, чем слова. Сантин Авид носил на груди копье в огне, сантин Перрин – птицу с колосом пшеницы в клюве, сантин Мерьель – квадрат, сантин Арген – морду кота, сантин Флориан – горы под звездами. Все они и другие риттеры выпячивали грудь вперед, как бы красуясь друг перед другом и напоминая гордых гусей.

Герольд подозвал к себе всех участников и объяснил им еще раз все правила. Поле, покрытое мокрым песком, чтобы копыта лошадей не скользили во время схваток, окружали шатры: некоторые из золотой парчи, некоторые из белой, а некоторые разукрашивали, придавая вид замков и богатых особняков. Среди гостей и риттеров пестрели яркие костюмы менестрелей, собирающих материал для будущих песен, которые они смогут исполнить в городе и рассказать людям о прошедшем турнире.

До деревянных трибун доносился аромат запекающихся молочных поросят, рябчиков и дичи. Блудницы забалтывали иностранных пьянчуг и уводили в их шатры, назначая цену за удовольствие выше, чем для варлонцев. Жонглеры и факиры собирали вокруг себя толпы восторженных аристократов. Простолюдин сюда не пускали, однако позволяли увидеть турнир, помещая за специальное ограждение внизу, рядом с трибунами, по которым оживленно перемещались богачи. Кто-то уже усаживался, а кто-то, напившись, ликовал от возбуждения, хотя представление еще не началось.

Король со своей семьей и тремя пожилыми советниками расположился под балдахином, рядом с которым висели большие орифламмы с гербом Варлонии на пурпурном фоне. Рядом размещался столик с фруктами и вином. Несколько стражей стояли недалеко от них, крепко сжимая сверкающие алебарды и охраняя покой королевской четы.

Участвовали в грядущем представлении риттеры не только из Варлонии, но и из близ лежащей страны – Оливары. Оба государства дружили много веков и сражались лишь однажды, но битва закончилась победой Варлонии. Турнир подобного рода, то есть с иностранцами, проходил не впервые. Известие о нем появилось еще пару месяцев назад. К турниру готовились со всей ответственностью, велся протокол, записывающий подробности прохождения и тех, кто учувствовал и как себя проявил. На основе этого уже было создано даже несколько книг.

Судьи турнира сели на свои почетные места, это были богатые сантины, в прошлом риттеры. Устроители проверили снаряжения участников, коронель на боевой пике и пригодность лат. В прошлом году риттер Фалдон из Бавона прибыл в шлеме своего деда, его попросили сменить его, поскольку он не соответствовал требованиям и мог подвести Фалдона во время сражения. Но он отказался, горячо оспаривая непригодность дедовской реликвии. С разрешения устроителей ему позволили оставить шлем, но во время турнира Фалдону коронель попала в горловое прикрытие, и смяла его, не позволяя снять. Молотком его высвободили, но после этого ввели строгий запрет, без исключений, на старое снаряжение.

Риттерские лошади смирно стояли привязанными к коновязи. Оруженосцы забегали, подготавливая мечи и пики для своих хозяев и получая новые поручения. Одного из пареньков риттер толкнул, тот упал, хозяин замахнулся на него кулаком, однако не ударил, а переступил и пошел дальше. На его груди был герб – свеча с язычком пламени, это был риттер Нарсис, известный мучитель служанок.

– Какой грубиян! – воскликнула подошедшая к Итте Севи.

Ее карие глаза заполняло озорство, на лице выступала хитрая улыбка. Она поправила юбку платья и встряхнула кудрями.

– Ты чуть не опоздала, – сказала Итта.

– А ты удивляешься? Тут куча риттеров, – воскликнула Севи. – А еще иностранцы, дорогая. Какая удача выйти замуж за одного из них.

Севи берегла себя по настоянию отца для своего будущего мужа, что казалось противоестественным ее натуре, ведь ее сердце наполняли страсть и желание. Отец девушки не хотел выдавать ее замуж так быстро, он был избирателен как никогда. Итту это возмущало, но что она могла возразить?

– Разве в Ивлине отец тебе не подыскал достойную партию? – Итта развернулась на Севи.

– Нет, – ответила Севи. – Он погиб. Его зарезали у кабака, как какую-то свинью. Все сорвалось. Я грустила по этому поводу, пока не встретила сантина Иво Рускандра. Он спас нас от шангов в замке Кено.

От удивления Итта проглотила язык. Севи подробно рассказала ей как все было, но казалось, ее мало волновала война. Что ж, того риттера, за которого она должна была выйти замуж, она мало знала, наверное, ее беспечное отношение к его смерти в какой-то мере оправдано, но то, что на них напали шанги…

– Сантин Рускандра мне понравился, но в Лизгандре меня ждет встреча с будущим женихом. Отец не говорит кто он.

Итту не будоражили истории о женихах Севи, их было слишком много. Она решила сменить тему и поинтересовалась:

– Отец не был против, что ты села со мной?

– Что ты, совсем нет, – беззаботно ответила Севи. – Отец, глупый, считает тебя славной и, конечно, одобряет нашу дружбу.

– Славной, – с усмешкой повторила Итта.

– Ты сегодня бледная. – Эти слова Итта пропустила мимо ушей, как и всегда. Севи часто делала замечания. – Не верится, что кто-то из них станет грандмастером. Надеюсь, не сантин Нарсис, – торопливо продолжила она.

– Чего?

– Ты с людьми-то общаешься?

– Редко, ты же знаешь.

– Будет вестись отдельный подсчет в первый день. Иритаро решил это недавно.

Итта была в замешательстве, но не ее подруга, та не отрывалась от риттеров в блестящих латах, украшенных не только нагрудными гербами, но и эмалью, и драгоценными и полудрагоценными камнями, и аппликациями из золота, серебра и меди. Еще чуть-чуть у нее и слюни потекут, думала Итта.

– А как же сантин Мидрен?

– Он мешок с костями, – махнула рукой Севи. – Он стар как Варлония, дорогая. Пора бы ему уже на покой.

– Не лги, что дело только в этом.

– Грандмастер Мидрен совсем плох, – без энтузиазма произнесла Севи. – Какие у них красивые родовые гербы.

– Северина, то есть, он умирает?

– Если уже не помер.

– Поражаюсь твоему хладнокровию, – промолвила Итта. Что за дурацкое отношение к гибели людей, а к войне?

– Дорогая моя, это я поражаюсь твоему хладнокровию к мужчинам на арене. Ты хотя бы на них смотришь?

– Сложно думать о них, зная, что ты чуть не погибла в замке Кено и что турнир решит судьбу Варлонии. Вовремя же Мидрен решил уйти к праотцам.

– Ну, на бугурте ни кто попало, а тщательно отобранные риттеры, дорогая. Наверное, ты ослепла от одиночества. Хоть по одному бы из них вздохнула. И как можно жить в безбрачии, зная, что имеешь право выбрать любого из них, – потрясла головой Севи.

– Ты тоже.

Севи хохотнула.

– Мой отец никого не одобряет. Мне страшно повезет, если мой будущий муж окажется моложе сорока лет.

Севи знала, что скорее всего свою молодость ей придется прозябать со стариком, который будет получать ее юное и прекрасное тело каждую ночь и молить родить ему сына. Этого момента она ждала с брезгливым содроганием.

– Ты можешь возразить отцу, и сама распоряжаться своей судьбой.

– Возразить? Зачем? – Северина скривила губы и пожала плечами. – Утром я встретила сантина Йоргена! – Итта тяжело вздохнула и Севи продолжила: – Он подавлен, наверняка из-за тебя. У него такие славные веснушки и он так красив, когда расстраивается. Ты слышала, что он разбил отряд шангов в Эсоне?

– Слышала.

– Вознагради его согласием выйти за него замуж. Ну или хотя бы поцелуем.

Глашатая труба, перебивая гул толпы, прогудела три коротких раза. Зрители утихли. Герольд потребовал от риттеров клятву, в ней говорилось об их участии исключительно из соображений улучшения своих боевых навыков. Мужчины хором поклялись. Обычно задача риттеров в захвате противника, желательно побогаче, чтобы он откупился. Таким образом риттеры обогащались, но сегодняшний турнир имел некоторые изменения, поскольку важным являлось показать свои боевые способности, укрепить дружбу двух государств и выбрать достойного среди варлонцев.

Началась первая часть турнира – конно-копейная сшибка. Итта за этим наблюдала с особым удовольствием. Риттеры выбирали определенные части противника и ударяли по ним. Это безопасно и заранее спланированно, детали снаряжения разлетались, сантены взволнованно хлопали до красных ладоней, а мужчины восторженно присвистывали. Лидировала Варлония, что, впрочем, не удивляло Итту, войско страны считалось лучшим на всем континенте. До начала войны с шангами, конечно, хотя и рано было еще судить.

Варлонские риттеры то и дело сбивали оливарских риттеров с коней, но противники не теряли надежду на победу. Варлонский всадник с черным плащом, Иво Рускандра, приготовился, оруженосец подал ему боевую пику. Его вороной конь заржал и встал на дыбы, но всадник уверенно дернул за вожжи и тот в миг успокоился. Севи родовой герб темного риттера показался занятным и этим она поделилась с подругой. Мотылек изображался на его одежде, щите, конской попоне и вымпелах.

По сигналу герольда всадники помчались навстречу друг другу, выставив пики вперед. Вороной конь ускорился. Пика Иво Рускандра разбилась в щепки о сталь доспеха, оливарец упал с лошади под громогласные овации зрителей. Король одобрительно закивал и горделиво улыбнулся.

Через несколько часов началась вторая часть турнира. Оруженосцы подали мечи риттерам. Сантин Нарсис, сидя верхом, пнул в лицо своего оруженосца, рассекая лоб до крови, и дернул за вожжи. Конь затоптался перед упавшим мальчиком, напугав его. Нарсис увел животное, а его оруженосец убежал в сторону. Подобные насмешки Нарсиса одобряли некоторые зрители, поэтому он получил свою дозу аплодисментов и помахал поклонникам.

Один из риттеров, сантин Харриен, отказался опускать забрало и по какой-то причине ему разрешили это сделать. Итта предположила, что он написал расписку, где упоминается, что он не будет предъявлять претензии в случае травмы. Сражение началось. Оливарцы, разумеется, целились Харриену в глаза и поскольку он обладал готовностью к предсказуемым ударам, отбивал противников и побеждал. Но среди оливарцев был хитрый риттер, он атаковал его в руку. Он проник острием меча в разрез, в кисть. Харриен заорал и упал с лошади. Юные девицы чуть не потеряли сознание, замечая кровь, льющуюся по металлу латной перчатки. Северина вскрикнула и прижалась к Итте. Харриен отошел в сторону, поскольку больше не мог сражаться.

Иво Рускандра показывал поразительное мастерство и ловкость, а меч с легкостью блокировал удары соперников. Севи подметила, что он бился как зверь и пугал ее, но одновременно с этим притягивал. Она пару раз по нему вздохнула, заставив Итту посмеяться. Лязг клинков оглушал, рычание риттеров заводило народ. К позднему вечеру битва закончилась. Слово взял король.

– Я хотел бы объявить сам победителя! Настоящий мужчина – это тот, кто обладает телесной силой и тот, кто способен усмирить врага мечом. Думаю, мы все видели, кто достойно показал эту мощь, единственную в своем роде, чтобы называться героем современного общества. Победитель получит величайшую награду – пост грандмастера, как и было мною обещано. Его имя Иво Рускандра!

Он снял свой шлем и показалось пыльное лицо, зеленые глаза светились победными искрами. Люди хором кричали «мотылек, мотылек». Наверное, так его называли из-за герба. Севи сказала, что ощущает в Иво властность и смелость. Если бы не воля отца, то она бы бросилась в объятия темного риттера, настоящего мужчины. Итту всегда удивляло то, как оценивает мужчин Севи, да и все общество. Только ли мужчину делали мужчиной сила и храбрость? Она знала женщин-риттеров, которые тоже побежали на бугуртах, но кем тогда были они?

Нельзя не отдать дань традициям турнира. В завершении сегодняшнего дня риттеры вновь сошлись на поле в седлах и бились, будто насмерть. Настоящая свалка из металла, конского ржания, грязи и рычания развернулась перед гудящим народом. Бойня напоминала самые первые турниры, когда они еще только зарождались и не имели правил.

После этого в замке устроили торжественный пир. На него пригласили только короля Оливары и его свиту, знатные семьи и приближенные Иритаро, остальные люди продолжали гулянья среди шатров на улице. Севи уговорила Итту пойти с ней пировать, хотя та собиралась исчезнуть. Севи не отставала, как и всегда, и Итта решила остаться.

Принцесса Эгида, дочь Иритаро и Уальты, лебезила вокруг нового грандмастера. Он уже снял свою кольчугу и был в одеяниях из черной кожи и бархата. Король подошел к Эгиде и грандмастеру, он, очевидно, попросил дочь отойти. Принцесса недовольно отправилась к матери, она сидела за столом со своей свитой и держала в руках белую болонку с красным бантиком на лбу.

– Что скажешь, дорогая? Как тебе новый грандмастер? – промолвила Севи во время трапезы.

Итта повернулась в его сторону: он садился между королем и, как она предположила, своей семьей. Их родство выдавали квадратные челюсти и сурьмяные волосы.

– Не знаю, – Итта пожала плечами. – Дерется достойно.

– Дерется достойно? – с набитым ртом переспросила Севи. – Я не об этом спрашивала.

Итта осторожно следила за грандмастером и не хотела признавать, что он привлекателен, иначе Севи прицепится к ней как пиявка.

– Ты считаешь его красивым? – прямо сказала она. Итта безмолвствовала, разрезая ножом кусок мяса. – Как это грубо – молчать. Все сплетничают. Мне совсем не стыдно, если хочешь знать. – После недолгой паузы она просияла, посмотрев на Иво. – Какая у него сегодня будет тяжелая ночь, правда, дорогая? Ему предстоит до утра молиться, чтобы освободиться от грехов, а их, как я думаю, наверняка много. Такое согрешение лишать покоя сантен вроде меня столь немыслимым очарованием своего облика. Ох. Наверное, уже завтра его посвятят в грандмастера, и он облачится в бурый плащ.

Севи увидела своих приятельниц, с которыми можно провести время куда интереснее, чем с Иттой. Они любили всякие пересуды, как и она сама. Вскоре Севи к ним присоединилась, а Итта решила покинуть пир.

– Сантена Вардек, стойте, – окликнул ее советник Алистер Сарж и Итта обернулась. – Государь просил передать, что ждет вас через пару дней в замке на службу.

К горлу Итты подкрался гнев. Сила, которой она обладала, приносила ей больше бед, чем радости. Она повернулась на короля, он гладил кота на своих коленях и внимательно следил за ней, сузив глаза.

– Разумеется, я буду, – дала ответ Итта, выдержав неуместную паузу.

Иритаро пальцем поманил Итту к себе, и она подошла. Он со своим любимцем сидел на высоком золотом стуле. Король был одет в белую кожаную тунику с вышитой каймой и затянутую золотым поясом с рубинами и нефритами, в длинный плащ из пурпурных перьев птицы пляксы, а на поседевшей голове сверкала корона-обруч из розового металла.

– Ваше величество, – поклонилась Итта.

– Что произошло с твоим лицом, когда Сарж передал тебе мои слова? – процедил король.

Итта вымучила из себя улыбку и ответила:

– Ничего.

Конечно он ей не поверил, он заметил бешенство, восставшее в ней после вести Саржа. Но она была полна решимости увиливать.

– Я два года позволял тебе не являться на советы и не гонять чудищ с риттерами в деревнях, но теперь мир Варлонии под угрозой и пора возвращать долги за предоставленную когда-то свободу. Думаешь я по сей день ищу купольников и одариваю золотом из щедрости? – Он злобно оскалился. – Нет, милочка. Я дал тебе все и могу это отнять, если ты забыла, упиваясь вином в одном из своих путешествий.

– Я помню о своем положении, – как можно мягче ответила она.

– Мне так не кажется. Я, конечно, не хотел бы проявлять в твою сторону суровость, но ты не оставляешь мне выбора. Хамские намеки на твоей мине меня возмущают. Постаралась бы их скрыть. Мои позволения могут закончиться прямо сейчас, Идуберга. Внезапно твой дом может понадобиться государству или тебя не выпустят за границу. Никогда. Титулы можно давать, а можно отнимать. Ты всегда будешь невольницей, чумазой девочкой из Нижнего Луто, и никакие ткани и камни этого не изменят. Мы ведь поняли друг друга?

– Да.

– Не забывай о налоге крови! – процедил Иритаро. Каждый дворянин должен предоставить королю воинов, но чудодеев это едва ли касалось, они обязаны даровать свою жизнь за милосердие короля. Он дал им золото, земли, власть и отказаться от его даров никто не смел. – Ступай. У меня все.

Итта поклонилась государю и направилась домой, однако в коридоре ее поджидал Сарж. Он остановил сантену, преградив ей дорогу. Злость бурлила в ней, и она уже была готова изобличить ее, но предпочла подавлять. Не стоит заводить такого врага как Сарж.

– Вы расстроены? Неужели разговор с его величеством не сложился? – Советнику дурно удавалось изображать сочувствие.

– Вас это не касается, сантин Сарж, – промолвила Итта. Ее отвращало в нем все: серые глаза, обведенные красным ободом снизу, волнистая, седая бородка, достающая едва ли до яремной впадины, пышные волосы, зачесанные назад, залысины на висках и складки морщин на лбу.

– Не уверен. Я, кажется, единственный человек, который предвидел агрессию со стороны Шанганды. Никто не послушал меня, а теперь мы все несем за это ответственность.

– Да я вижу. У нас очередной турнир и пир.

– Люди склонны недооценивать обстоятельства, – пожал плечами Сарж. – Та стабильность, к которой я так стремился, рухнула и это трагедия не только для меня.

– Кажется, работать вам теперь предстоит больше, чем раньше.

– Как и вам, сантена Вардек. Но разница в том, что я не окажусь на поле сражения, потому что рубить мечем я не умею.

– А что же вы умеете?

– Договариваться. Я хорошо разбираюсь в людях, сантена. В вас зрима ненависть к службе, даже не думайте отрицать. Я вас знаю с детства, тогда вы не особенно воздерживались на язык. Короля не волнует любовь своих подданных и их желания, поскольку каждый обязан следовать своему долгу. Вот мой долг – беречь государство от ситуаций, подрывающих его покой.

– Разве сантин Йорген не отбросил шангов назад, к Монси? Кажется, всех его подвиг утешил и обнадежил.

– Верно, но этого все же мало для победы. Сантин Мидрен мертв, а вместо него вступил новый человек, незнакомый и, полагаю, амбициозный. Лично меня такие люди пугают, ведь если быть откровенным, нам нужен лишь послушный слуга. Понимаете, как все сейчас сложно? Мы строим флот, он нам необходим. Вы представляете сколько должно пройти времени прежде, чем будет хотя бы пять десятков кораблей? – Сарж чуть наклонился к уху Итты и шепнул: – Очень много. – Затем он выпрямился с легкой улыбкой. – Я человек давних устоев, но не потому что и сам немолод, а потому, что все старое знакомо и безопасно. Для Варлонии настали трудные времена и уверенности в том, что риттеры справятся нет. Никто из них не был в настоящем бою. Я имею в виду войну, а не шайки бандитов, от которых они защищали селения.

– Сантин Сарж, я не понимаю к чему вы ведете. Мне хочется уйти домой, я устала, – произнесла Итта.

– Именно поэтому я затеял с вами этот разговор. Вы хотите вернуть свою прежнюю жизнь, верно? Если вы и я будем действовать сообща, то все может получиться. Наверняка я смогу убедить государя поберечь вас и не призывать для своей охраны. Вы ведь хотите остаться дома?

– А что вы попросите взамен за столь любезную услугу?

– Пока не знаю. Но как минимум вашу верность.

Худшего и придумать нельзя – быть обязанной Алистеру Саржу. Неужели он надеялся, что она согласится?

– Что-то я сомневаюсь, что мне удастся увильнуть от службы. – Итта сцепила пальцы в замок. – А что на это скажет Витольд?

– Он вас так преданно любит, что будет только рад, если вы окажетесь в безопасности, вдали от боев.

– Благодарю за ваше предложение, но как-то неправильно подставлять шеи других куполодержателей и беречь свою. Или вы всем предложили то же, что и мне?

– Нет, не всем. – Помолчав, он прибавил: – Не ожидал, что вы совестливая.

– Да, вы многого об мне не знаете. Никому от войны не сбежать, сантин Сарж, даже мне. Как бы мне не хотелось иного.

Сантин Сарж натянуто улыбнулся и отошел в сторону. Итта покинула его с неприятным на сердце чувством. Ему нельзя было верить, этому всегда учил Витольд.

Когда Итта выходила из замка, она заметила в тени от башен Эгиду в объятиях какого-то риттера. Она тихо прошла мимо них и села в свою карету.

***

Миновали еще два дня турнира, которые Итта пропустила, и настало время «отдавать долги за предоставленную когда-то свободу», как выразился король. Она приехала в Белый Страж в назначенный срок, но что Иритаро угрожало за тремя толстыми стенами вдали от войны? Его интересовал лишь его возраст, ткани из которых ему пошьют будущую одежду, то, что думают о нем богатейшие аристократы, далеко ли шанги от Лизгандры и все ли его коты накормлены и вычесаны.

Вечером в тронной зале появился молодой грандмастер с тремя орденоносцами. Он был закован в доспехи из черной матовой стали, под мышкой держал шлем, а позади тянулся бурый плащ. Грандмастер и орденоносцы глубоко поклонились государю.

– Сантин Рускандра, я ждал нашей встречи. – Иритаро поудобнее развалился на троне из слоновой кости, покрытой искусной резьбой. Рельефные композиции повествовали о великанах и их величии. – Вы отмолили все грехи в Доме Космидора, как и полагается грандмастеру?

– Да.

– Чудесно. Теперь вы готовы защищать меня от врагов. Оставайтесь в Лизгандре, сантин Рускандра, и руководите отсюда.

Итта, стоящая за троном, поразилась его бесстыдству. Неужели он не стеснялся говорить о своей трусости?

– Я бы хотел лично отправиться на поле брани, – заявил грандмастер.

– Что? – изумился Иритаро, подперев голову кулаком. – Зачем это?

Грандмастер в растерянности протянул долгую паузу.

– Я хочу подбодрить воинов, поговорить с командирами и маршалом, проверить все ли в достатке, – ответил грандмастер.

– Там ведь Ренард, – вздохнул король. – Зачем вы еще там? Грандмастера только не хватало на этой свалке.

Во взгляде молодого грандмастера мелькнула искренняя озадаченность. Может, он тоже полагал, что Иритаро болван с заячьей кровью в венах?

– Я должен сам убедиться…

– Какой вы прыткий! – перебил король с нотой злости. – Вам, молодым, вечно нужно быть во всех местах одновременно. Может, вам лучше подумать не случится ли чего-то со столицей или со мной?

Грандмастер переглянулся с Саржем, стоящим у подножья трона с серьезным лицом. Он будто безмолвно молил советника о помощи.

– Но вас охраняет куполодержательница, вам нечего остерегаться, – подметил грандмастер, кратко взглянув на Итту. – А людям в Монси и в Ревкате угрожает опасность.

– Ничего с ними не случится, – отмахнулся король. – А если случится, то никто и не заметит их гибели.

Возмущенная рассуждениями государя, Идуберга сжала челюсть.

– Ваше величество, – вмешался Сарж, – по-моему, сантин Рускандра прав. Его присутствие там необходимо. Зря вы недооцениваете обстановку, в которой теперь находится страна.

– Вы думаете? – засомневался король.

– Разумеется. Позвольте нашему грандмастеру выполнять свою работу и уверен, он вас не разочарует.

– И впрямь, – задумался король. – Сантин Рускандра, меня пугает сложившаяся ситуация и я стараюсь важных людей держать поближе к себе, понимаете?

– Я понимаю, – ответил грандмастер.

Грандмастер и орденоносцы попрощались с государем и ушли. Как же Итте тоже хотелось уйти, но она была прикована к Иритаро на несколько дней.

Сарж сообщил государю, что уже шесть часов и у них запланирован совет в кабинете. Иритаро безынициативно встал и последовал туда, Сарж и Итта пошли за ним. Там уже ждали Поль Руже и Робер Брис. Мужчины и Итта сели за стол. Разговор начался с весьма безобидных тем, но позже говорящие, в основном Руже и Сарж, повысили тона.

Руже агрессивно высказывался. Двухметровый мужчина с косматыми усами часто хмурился и пылал от захлестнувших его эмоций. Не зря его называли Красным Кулаком. А Робер Брис был спокойным и рассудительным. Его выцветшие зеленые глаза редко моргали, двигались лениво. И если бы не его тактичность и ум, Сарж и Руже подрались бы.

Сарж считал, что необходимо направить все средства на поддержание войска и покупку кораблей, а Руже не замечал в шангах большой угрозы, потому что они, по его мнению, «слабые кретины».

– Зачем нам сейчас корабли? – не понимал король. – Шанги все равно уже высадились в Ревкате и заняли побережье.

– А если приплывут другие? – предположил Сарж.

– Пусть приплывают, риттеры встретят их мечом в глотку, – произнес Руже.

Итта тихо вздохнула. Иритаро и Руже – дураки. И они еще управляют страной? Саржу и Брису приходится обсуждать с ними очевидные вещи, уговаривать государя и пытаться заткнуть Руже, идущего на поводу у Иритаро. Один день убедил Итту, что она ошибалась на счет Саржа и Бриса, они были опытными советниками, которые, как ей казалось, хотят вернуть в Варлонию мир. Однако пробираться сквозь заросли глупости и капризности Иритаро было трудно.

– Нельзя позволять врагам высаживаться на нашей земле. – Сарж встал из-за стола и отошел в сторону. – В Каррптарии делают прекрасные галеры и каравеллы: быстрые, легкие и прочные. Сантин Брис узнал цену и сбил ее до смехотворных цифр.

– Чего они хотят за это, кроме денег? – щурясь, спросил король.

– Доступ к портам и рынку Варлонии.

Красный Кулак сразу взорвался от ярости. Король вздохнул и откинулся на спинку позолоченного стула.

– Ну хватит, хватит, – попросил Брис, обращаясь к Руже. – Разумеется, мы должны им дать что-то взамен. Они хотят расширить возможности на торговом рынке. Мы им не позволяли этого двадцать лет.

– Не без причины! – Руже выпучился.

– Их ведь не устроили таможенные пошлины на мех, – напомнил Иритаро. – Я не стану подстраиваться под них.

– Мы должны их снизить, ваше величество, – промолвил Брис.

Руже хлопнул ладонью по столу и злобно поднялся. Итту пугало его поведение, но она вела себя неприметно и тихо.

– Государь прав – мы не будем прогибаться под каррптарийцев или кого-либо еще. Пусть они засунут свой соболь себе…

– Замолчите, Руже! – прервал его Сарж и приблизился к нему. – Я порой не понимаю, чем вы думаете. Вы осознаете, что на Варлонию напала страна с не меньшим количеством населения? Они голодные, злые, свирепые… Знаете, как они убивают? Жестоко, крайне жестоко. Караки умирают, мирные варлонцы умирают. Враг занял нашу землю! Нашу! Вы готовы им уступить?

– Никто им не уступает! – ответил Руже. – Я лишь хочу сказать, что вы много придаете значения этому подобию войны. Их уже отбросили в Монси, а вскоре прижмут так, что они вернутся в Ревкат и там подохнут. Еще пара дней и весь этот фарс закончится.

– Не стоит недооценивать своих врагов. Никто не верил, что они вообще нападут на нас.

Красный Кулак безмолвно сел. Иритаро уныло барабанил пальцами по столу.

– Я не хочу признавать правоту Саржа, – процедил Иритаро, – но это правда. Почему-то я не вижу в них угрозу, как и вы, сантин Руже.

«Потому что ты слепой и безмозглый дед!» – подумала Итта.

– Просто вы не наблюдали того, что случилось с Ревкатом и другими городами, – осторожно подметил Брис.

– Сантена Вардек имела честь увидеть последствия войны, – указал рукой Сарж на нее.

Иритаро и Руже посмотрели на Итту. Ей хотелось исчезнуть и не вмешиваться в этот каламбур.

– Женщины обычно преувеличивают действительность. Я бы не стал полагаться на ее мнение, – проворчал король.

Итта с трудом пренебрегала словами Иритаро. Но что она могла ему возразить? Пришлось стиснуть зубы и терпеть, как всегда.

– Но давайте узнаем, что все же думает сантена Вардек, – настаивал Сарж.

– Неужели там все так страшно? – усмехнулся Иритаро.

– Там лежит пепел, – ответила Итта. – Все дома сожжены, виноградников больше нет, земля горячая от пожаров. Трупы людей и животных разбросаны повсюду, даже некому их убрать. Вальденсия сейчас сильно изменилась.

Раньше эта провинция процветала за счет торговых флотилий, рыболовства и умелых ремесленников. К тому же, там целая куча природных ресурсов, позволяющих жить в достатке. Вальденсию, кроме варлонцев, населяли и предки шангов, ныне граждан страны, потому раньше эта часть территории принадлежала Шанганде. Ревкат когда-то был Атрой, Бланш Иштаром, Монси Яффитом, Люфит Ашуром. Шангандская культура на тех землях, после завоевания, все равно активно развивалась и смешивалась с варлонской, но теперь, из-за предательства некоторых варлонских шангов, люди обозлились на них и готовы уничтожить всех, даже тех, кто не виновен.

Глазенки короля забегали. Он поджал губы и занервничал.

– Я должен подумать, – сказал король.

– Давайте снизим цену на зерно и уголь? Давайте поможем шангам и остановим войну? – промолвил Брис.

Руже прыснул. Иритаро рассвирепел, его покоробило предложение Робера. Да и старик пожалел о своих словах.

– Сантин Брис, я не добрая фея, чтобы снабжать дикарей жратвой, углем и что мы там еще им продавали… Если они хотят жить, то пусть выкручиваются. Они сами выбрали войну, но Варлония ответит. Иритаро Марселон не идет на поводу у страха и вам не советует.

Брис послушно кивнул государю и до конца совета молчал.

Наутро Иритаро решил увеличить объем добычи руды, чтобы получить больше средств и приобрести корабли у Каррптарии и согласиться на ее требования. Итта даже воспылала надеждой, что вскоре война может закончиться.

Глава 7. Северина

Дождь забарабанил еще ночью и затопил к утру улицы в Нижнем Луто. Вся грязь с верхушки города стекала туда, во многих домах, по словам служанки Севи, Мары, стояла вода. Порывистый ветер тряс окна в рамах и свистел в щелях.

Не хотелось покидать жилище в непогоду, но Севи была военнообязанной. Она и Итта несли службу в этот пасмурный день вместе, так хоть повеселее. После нескольких советов, на которых девушки присутствовали, они отбросили скептицизм и стали уверены в силе вражьего войска. Со временем и король это начал понимать, но не Руже, тот твердил, что шанги растяпы и даже не знают букв. На короля эти слова уже не действовали. Сегодня он попросил некоторые богатые семьи пожертвовать деньги на войну и поставить провизию и фураж войску.

У шангов все-таки имелась какая-никакая дисциплина. Они организованными колоннами двинулись к Бланшу и на голову разбили варлонцев. Основали лагерь, построили фортификацию, земляной вал, и дождались подмоги. Недооцененный враг набирал силу, а Иритаро не понимал кого ему слушать: грандмастера, маршала или советника Руже? У каждого были противоположные мнения, поэтому Иритаро подолгу размышлял.

В конце дня немного распогодилось, Севи и Итта вышли из Белого Стража, чтобы, наконец, отправиться домой.

– Завтра мои родители приведут мне жениха, – протараторила Севи. – Возможно в скором времени я выйду замуж, дорогая.

– Прекрасно, – равнодушно ответила Итта.

– Подруге полагается порадоваться.

– Ты разве не слушала разговоры Иритаро с советниками?

– Нет, я не хочу ничего знать. Пусть все это решают мужчины.

Севи обошла лужу, оберегая свои белые сапожки. Они совсем новые и их нельзя пачкать.

– Ты и впрямь позволишь своему отцу выдать себя замуж за незнакомого человека? – сказала Итта.

– Да. Я хочу замуж, как и все женщины.

– Ты знаешь кто этот человек?

– Нет, это сюрприз. Да мне и все равно, родителям лучше знать, кто мне нужен. Они опытные и мудрые.

– А если твой жених окажется старым?

– Нет, этот жених, вроде, молод. – Северина подошла к своей карете с мечтательным видом. – Ах, а если он толстяк? Ничего.

– А если он худой?

– Тоже ничего. Лишь бы не старый.

– И ты сможешь забыть молодого грандмастера? – съехидничала Итта.

– Придется. А каков у меня выбор?

Итта открыла дверь кареты и Севи ей показательно поклонилась, а затем вошла внутрь и села.

– И не лень тебе после этого мучительного дня тащится верхом? – сказала Севи, намекая на голубоглазую и серо-белую лошадь масти пинто. Ее звали Баргуда.

– Нет. Надеюсь, жених тебе понравится, – произнесла Итта и захлопнула дверцу.

Карета Севи поехала по мокрой мощенной дороге. Все время она представляла будущего жениха, поэтому путь показался ей мгновением. А ночью Севи не могла уснуть, ворочалась и размышляла о нем. Как же ей хотелось скорее с ним познакомиться! Мара пришла к ней рано утром и удивилась, что Севи не спит. Она помогла собраться хозяйке. Утренние часы промчались, в обед Севи переоделась в самое дорогое платье. Его она купила в Юнальде. Когда семья Коссет странствовала, это заметно отличалось от странствий других людей. Коссет преследовали одну цель – найти для дочери подходящего жениха, выгодного для их семьи.

Севи крутилась перед зеркалом и в мыслях посыпала себя комплиментами. «Апчхи!» – раздалось за ее спиной.

– Напугала, – подскочив, сказала Севи. Мама платком утирала себе нос. – Будь здорова. Ну что? Пришел? Пришел мой суженный?

– Пришел, – кивнула мама и повела дочь в столовую, где собрались гости.

За столом сидел Варион Кавирадо, симпатичный и упитанный, но не толстый, как страшилась Севи. Отметив его привлекательность, она вздохнула и помчалась знакомиться с ним, забыв поприветствовать его родителей.

– Сантена Коссет, здравствуйте, – голос отца Вариона остановил ее на полпути. – Меня зовут Панден Кавирадо, а это моя жена – Сара, ну и, разумеется, наш сын – риттер Варион Кавирадо.

Севи засияла, ведь Варион мог стать ее супругом, если все сложится, а это так волнительно. Она встречала его несколько раз в замке.

Варион подошел к Севи и поцеловал ей руку. Все разместились за столом, слуги начали носить яства. Гости робко наполняли свои тарелки поданными угощениями, швырялись комплиментиками и отшучивались. Отец лично охотился в угодьях своего друга сантина Эдуарда Дювье, поэтому подали пойманную им утку в гранатовом соусе, пирог с яйцами и яблоками, фрукты, овощи, сыры и прочие вкусности.

– Варион ненадолго вернулся в столицу, чтобы посетить вас, сантена Коссет, – промолвил Панден. – Сами понимаете, сейчас тревожное положение в стране, но ради вас он отбросил все свои дела.

– Мне безумно, безумно приятно, – в приступе восторга сказала Севи.

– Позвольте спросить, сантена Коссет. Нравится ли вам быть купольницей?

– Нравится, сантин Кавирадо. – Северина разглаживала салфетку на коленях. – К сожалению, не часто имеем дело с орденоносцами, вот я почти никого и не знаю, но я видела Вариона однажды на совете. Его лицо запоминающееся.

Варион смотрел в тарелку с красивой росписью и робко ковырял в ней ложкой. Его отреченность огорчала Севи. В ее мечтах ужин проходил совсем не так. Будущий супруг должен был задавать ей вопросы, интересоваться ее жизнью и все время напоминать, какая она прехорошенькая.

– Вам нравится ужин, Варион? – обратилась к риттеру Севи.

Варион поднял на нее глаза и вежливо улыбнулся. Казалось, он чувствовал себя неловко. Может он смущался?

– Все превосходно. А не будет ли ваша служба, дорогая Северина, мешать браку? – спросил Варион.

– Уверяю вас, сантин Кавирадо, нет, – ответил отец Севи, разрезая столовым ножом кусочек от мяса.

– Северина, а чем вы занимаетесь в свободное время? – заговорила Сара.

– О, всяким, – тут же ответила Севи. Этого вопроса она ждала, к нему она готовилась. – Утром я играю пару часов на арфе, затем спешу на танцы и этикет, учусь в обед грамоте, а по вечерам читаю книги.

Женщина одобрительно закивала, но заметила, что сын вновь стал отчужденным. Она осторожно ткнула его локтем, и тот обратил внимание на мать, злобно сжавшую губы. Севи стало неприятно. Все не так, совсем не так.

– Вы очень образованы, – подметил он, обращаясь к Севи, но эти слова ее не ободрили. – Кроме всего прочего вы и на мечах сражаетесь?

– Если требуется, – промямлила Севи. – Иногда да, упражняюсь в фехтовании…

– Не назвать это женским делом. Железо таскать в ножнах – мужская работа.

Севи поникла, но Варион тут же постарался выйти из положения, сказав:

– Я имел в виду, что нелегкая судьба вам выпала, сантена Коссет, защищать страну.

Севи с облегчением вздохнула, а остальные посмеялись, пытаясь неловкость обратить в шутку. Глупо как-то. Почему мечты не похожи на реальность? Разве Севи многого хотела? Всего лишь быть супругой достойному мужчине.

– Да, но она очень сильная девушка и готова защищать свою родину. Вернее, короля, – задрав нос, произнес отец Севи.

– Полагаю, не каждый бы мог похвастаться такой супругой, – подметил Варион.

А вот это уже похоже на то, что она воображала перед сном. Севи покраснела. Родители с обоих сторон расплывались в улыбке.

Когда закончились неловкие беседы, в которых все задавали вопросы не потому, что жаждали узнать друг друга, а потому что это вежливая традиция, молодых оставили вдвоем во внутреннем дворике, перед цветущим садом и фонтанчиком с рыбками. Оба молчали. Слышалось жужжание пчел, где-то рычали дерущиеся коты и за оградой гудел народ. Семья Коссет проживала в центре Верхнего Отеса, шум стоял здесь постоянно.

Севи пухла от счастья, ей впервые так сильно понравился жених, но вел он себя престранно. Что-то тут было не так, но что – она не могла себе объяснить.

– Хотите что-нибудь обо мне узнать? – предложила она.

– Знать бы, что полагается, – отозвался он.

– А что душе вашей угодно. Отвечу на все.

– Я вам нравлюсь? – ошеломил он вопросом Северину. Ее привел в чувства смех позади, он разносился из открытого окна, через которое за ними следили их родители.

– А я вам?

– Сантена Коссет, ответьте первой. Как оно есть.

– Так и быть, – решилась Севи. – Но только не зазнавайтесь. Да, вы мне нравитесь.

Варион хмыкнул. Что это еще значит? Севи это сбивало с толку.

– А я вам нравлюсь? – Севи напряглась и сжала кулачки.

– Вы красива, но я вас не знаю.

– Вы так необычно рассуждаете.

– Почему?

– Многие семьи зарождаются подобным образом.

– Не многие, – возразил риттер. – Взять хоть вашу подругу, сантену Вардек, она и не собирается замуж.

– Ну да, не собирается. Но она ведь из плебеев, у них все иначе. Наверное.

– Отец обещал оставить меня без наследства, если не женюсь. И вот я посещаю дома прекрасных и не столь прекрасных сантен. Лишать воли людей, разве так следует поступать?

Северина вовсе растерялась. Она не уразумевала на что он намекал.

– Я вас не понимаю.

– Если бы я вам не понравился, я бы тотчас сообщил отцу и оставил вас. Мне честь не позволит жениться на той, чье сердце я не затронул.

– О, не переживайте, мое сердце вы затронули.

Варион натянуто улыбнулся.

– Так значит, вы готовы выйти за меня замуж? – спросил Варион после долгой паузы.

– Если вы попросите.

– А разве у меня есть выбор?

Севи нахмурилась. Да что тут происходит?

– Я… я имею в виду… – замямлил он. – Извините, что я изъясняюсь сегодня неясно и ввожу вас в заблуждение. Я страшно встревожен. Вы так прелестны, что я не могу сопротивляться вам! – И Севи засияла, ярче звезды. – Сообщим нашим родителям?

– Разумеется!

Варион взял Севи за руку, от чего она чуть не упала замертво, и они пошли в дом. Северина не верила своим глазам! Рядом с ней, наконец, тот, кто ей не противен, тот кто не воняет мочой, по́том, табаком и тот, кто по-настоящему вежлив и красив. Ее восторг и писк сдерживали лишь манеры, но не будь тут неподалеку мамы, она бы тотчас завизжала.

Глава 8. Маливан

Все Дома Космидора строили с особой торжественностью, не жалея средств и времени. Все они были одинаковы: из белого камня, внутри много света, который струился сквозь витражные окна и которым мог насладиться каждый, кто проходил под тяжелыми каменными сводами через центральные нефы, ведущие к алтарю. На алтаре располагались шесть гигантских плоских колец из драгоценного металла – баюрада. Он похож на серебро, однако в баюрд будто подмешены разноцветные хрустальные крошки. Любой атеист поверил бы в Бога при виде них.

Внутреннее убранство Дома отличалось вопиющей роскошью. Взять хотя бы кандило, большой подсвечник, – чистое золото. Или трон главы Дома Космидора, эсарха, установленный внутри апсиды, в центре, – золотая латунь и белая бархатная обивка. В обычные дни полукружие апсиды закрывали алтарной преградой, но в праздники ее открывали, и люди выстраивались в очереди, желая поцеловать руку эсарху и узреть воочию блеск золота. Наблюдая такое великолепие и буйство драгоценных камней, люди пытались спрятать за пазуху то, что там явно не помещалось, поэтому к каждому Дому приставили круглосуточную охрану.

Маливан Авье считал, что богатая обстановка Домов необходимость, нежели пустое расточительство. Многие над ним смеялись, мол, его наивность и открытость не позволяют видеть всей правды. Может и так, но его это не беспокоило. Все в нем говорило о его вере в людей и их дела, даже внешность: он все еще оставался пухлым, как ребенок, у него блестели глаза и щеки горели румянцем. Он всегда тянулся к религии, находил в ней только достоинства, сердился, сталкиваясь с несправедливостью. Маливан не умел долго злиться и не умел быть гордым, не умел завидовать и так и не научился врать. Казалось, все скверные качества обошли его стороной.

Итта, его подруга детства, присутствовала на скромном обряде инициации Маливана в будущие клирики. Он позвал ее для поддержки. Она сидела на скамье напротив алтарной преграды и наблюдала как обрядчики, облаченные в бежевые цвета, принесли из ризницы масло и серебряную брошь в виде шести сцепленных между собой колец. Старший обрядчик зачитывал текст из книги Сиренаст, передавая краткую историю первых клириков, затем он обратился к Космидору, прося его принять душу Маливана для служения. Маливан встал на колени, другой обрядчик пустил несколько капель масла ему на темечко, а затем прицепил брошь к мантии на груди. На этом инициация завершилась: обрядчики поздравили Маливана и предложили ему разделить с ними хлеб в знак единства между ними. Маливан попросил их подождать его несколько минут, пока он переговорит со своей подругой. Обрядчики бросили короткие взгляды на Итту и проследовали в одну из дверей.

Маливан опустился рядом с Иттой на лавку и сказал:

– Меня ждут, поэтому у нас не так много времени. Ты часто бываешь в Доме Космидора?

– Никогда, – отозвалась Итта.

Маливан надеялся, что теперь она будет посещать это место почаще, ведь тут он.

– Ты больше не веришь в Космидора?

– Верю. Но не верю клирикам. Глянь. – Она указала на хорос из блестящего, почти ослепляющего золота. Он висел под сводом, в него вставлялись свечи, и он напоминал люстру. Маливан задрал голову. – Как думаешь, сколько в нем спасенных жизней?

Маливан ухмыльнулся. Ну вот опять! Упреки, упреки. Итта будто любила проверять его терпение на прочность.

– Пойми, всего в мире в достатке, – сказал он.

– В достатке значит… – она приподняла бровь. – Сходи в Нижний Луто и скажи об этом плебеям. Может, они так заняты выживанием, что и позабыли о премудростях клириков.

– Дело не в религии, она здесь ни при чем. Дело в людях. Если бы все побороли в себе искус жадности. Щедрость – вот что нам всем нужно.

– Этой щедростью уже пользуется Дом Космидора, а на людей денег не хватает. Всякий человек думает, если он опустит монету в жертвенник – непременно будет прощен.

– Ты ошибаешься, Итта.

Итта улыбнулась в лицо раздосадованному Маливану:

– Разумеется, дорогой мой толстяк, ты никогда не увидишь зла под этой крышей, потому что ты замечаешь в людях добро и готов оправдать любой их проступок.

– Не всегда.

– Часто, Маливан. Я верю в энергию Космидора, верю, что он слышит шепот наших сердец, но я не верю в нужду Божественной силы в помпезном зодчестве. Человеку для разговора с Ним необходима вера, а не религиозные атрибуты. Поэтому я не хожу сюда.

Маливан спокойно слушал рассуждения Итты, но он был тверд в своих убеждениях и никакие слова бы не заставили его передумать.

– Это Дом Космидора, а все драгоценные камни и металлы – то, что мы даем в дар за его добрые дела, – промолвил он. – Ведь мы живем в материальном мире.

Мимо них прошли клирики-драммеры с палочками и барабанами на шее. Маливан восхищался ими. Ему и самому когда-нибудь хотелось бы играть на барабанах. Итта спросила его:

– Ты счастлив?

– Безмерно. А ты, Итта? Счастлива?

Итта уперлась ладонями в скамью, вытянула ноги и задумчиво огляделась.

Маливан знал ответ, он отражался на печальном лице его подруги. У нее было не так много друзей, а теперь одного из них она должна отпустить. Было заметно, что расставание давалось ей с трудом.

– Иногда, – пожала она плечами. – Человек не может же быть счастлив постоянно.

– Я счастлив постоянно. – Маливан рукавом потер брошь, надеясь, что она сильнее заблестит.

– Потому что ты с детства дурак, – рассмеялась Итта. – Ты не знаешь настоящей жизни. Или прикидываешься, что не знаешь.

– Конечно знаю! Но я верю, что каждое злое дело можно оправдать. Все люди рождаются добрыми и честными. Их просто толкают на проступки разные обстоятельства. – Помолчав, он с грустью добавил: – Скоро я пополню ряды бежевых клириков и отрекусь от мирской жизни. – Он вступал в касту, которой запрещено иметь близкую связь с людьми. Стать лориканом – значит отречься от былой жизни. – Но я буду рад увидеть тебя в Доме, если ты захочешь покаяться или очиститься от грехов или душевных тяжб.

– А что, интересная идея! Прийти и поговорить с другом, – хитро прищурилась Итта.

– Увы, но я буду разговаривать с тобой не как друг, а как лорикан. К тому же, я даже не могу представить себе, как ты изливаешь душу. Даже мне.

Итта всегда была черствой и замкнутой. Маливан знал, что в ней сокрыто много любви и нежности, она ранима и хрупка. Ей с самого детства приходилось отстаивать свою честь и право находиться среди аристократов, отращивать зубы и когти, чтобы защищаться от оскорблений. Она редко показывала слабость, а ее слез за семнадцать лет дружбы Маливан так и не застал. Он даже думал, что она не умела плакать, лишилась этого навыка.

– Да, в самом деле, чудо! – согласилась она.

– Кстати, как там поживает Северина? Чем она сейчас занимается?

– Своим образованием, – с усмешкой ответила Итта. – Но не для себя, а для будущего супруга. Ее главная цель – выйти замуж. И она ее почти достигла.

Лицо Маливана просияло. Замужество весьма приятное событие, но не для Итты, само собой.

– Она выходит замуж? А почему ты недовольна?

– Северина относится к замужеству безответственно. Она не понимает, насколько брак – серьезный шаг, и что он строится не на выгоде, а на любви. Вот скажи мне, Маливан, ну какая может быть любовь с человеком, с которым ты разделила пищу лишь однажды?

– Северине суждено в одиночку следовать своему пути, извлекать уроки, набираться опыта и становиться той, кем она и должна быть. Допуская ошибки и чувствуя боль, она познает себя.

Итта вздохнула и после недолгой паузы спросила:

– А что делать мне? Смотреть, как она ломает себе судьбу, думая, что в жизни все сладко и гладко?

– Да. Если она в чем-то ошибется и ты окажешься права, в чем я не сомневаюсь, не осуждай ее. Поддержи ее и покажи, что ты рядом.

Рука Итты накрыла руку Маливана и сжала ее. В этом прикосновении он ощутил любовь – любовь друга.

– Я должен идти, – сказал Маливан будто не своим голосом.

– Мне больно отпускать тебя, – ответила Итта.

– Но это мой путь.

– Знаю. Ты всегда этого хотел. Жаль, твои родители не дожили до сегодняшнего дня.

Маливан шмыгнул носом и тайком смахнул выкатившуюся слезу. Он не ожидал, что будет так трудно.

– Маливан Авье, изгони всех демонов из Дома Космидора! – промолвила Итта.

– Это место слишком свято для подобных слов.

– Какой же ты дурак! Демонов здесь много, но, надеюсь, ты их не встретишь.

– Ты знаешь, где меня найти, Итта, – сказал Маливан, приподнимаясь со скамьи и почесывая кончик носа. – Только вряд ли мы сможем поговорить как раньше.

– Ничего, Маливан. Будь счастлив, ладно?

Маливан видел, как Итта хотела обнять его, но не могла. Уже не могла. С тяжелым чувством на сердце он попрощался с подругой. Навсегда.

А уже в обед Маливана обратили в лорикана, в самый низший ранг среди бежевых клириков. Они не могли заводить семью в отличии от медных. Маливан прямой ладонью очертил себе в воздухе круг ото лба до лба, но попутно касаясь плеч и сердца. Такой жест, полнокружие, совершали все: и миряне, и клирики, сулясь, что в разуме владычествует только мелодия сердца, а сердце злобным не бывает. Про себя Маливан молился, обращался к Космидору, созерцал свою душу, задавал вопросы и получал на них ответы.

Женщины, служившие в Доме, назывались божьими дочерями или божеслужками. Они выполняли мелкую работу, коротко стриглись, носили простые платья бледно-синего цвета и скуфию, головной убор. Старая божеслужка ловко повыдергивала прогоревшие свечки из кандило и засунула себе в карман фартука. Следом подскочила еще одна, помоложе, и поставила на жертвенник потир с вином и дискос с куском теплого хлеба. Потом она сообщила Маливану, что всех лориканов зовет иниарх.

Собрав молодых клириков в комнате, иниарх прикрепил их к нескольким семьям из Нижнего Луто. Они носили беднякам лепешки, помогали отпускать душу на покаяние, лечили или договаривались с лекарями, давали мудрые советы членам семьи и благословляли от имени Космидора.

Маливан сразу нашел общий язык со всеми, особенно ему запали в душу Болье. Пятидесятилетняя Эльза лежала уже месяц в постели и все не могла выздороветь, постоянно кашляла. За ней ухаживал муж, Леон, бородатый старик, старше ее. Он рыбак и от него гадко воняло, но со временем Маливан привык к его запаху. У них была семнадцатилетняя дочь – Изабо, она работала в Белом Страже служанкой. Люди они добрые, но несчастные и бедные.

Леон не мог больше пропускать работу, чтобы присматривать за женой, поэтому и попросил у Дома помощи и они ему не отказали. Маливан приходил два раза в день к Эльзе, приносил ей, кроме лепешек, чистую воду и иногда кусочек сыра, поданный ему на завтрак. Маливан берег такую роскошь для нее, ведь ему доставляла удовольствие улыбка Эльзы и то, как она плачет от счастья, когда медленно смакует желтый сыр.

Однажды Эльза сильно закашлялась и стала красной. Маливан бросился к больной с кружкой воды, отпив два глотка, приступ прекратился, и Эльза расслабилась. Дрожащей рукой она утерла влажную щеку.

– Я не поправлюсь, – прохрипела она.

– Не обязательно, – не согласился Маливан, сидя на краю тюфяка, на котором она лежала. Он шлепнул себя по коленке, по ней ползла вошь. – Сейчас твоя душа проходит Цикл Страданий – Пятое Кольцо Космидора. Все мы там оказываемся на какое-то время.

– Нет, не быть мне в Кольце Благословения.

В это Кольцо попадали ненадолго, обычно это миг, когда человек оказывался там и выздоравливал или выживал после тяжелого ранения.

– Эльза, ты должна верить Космидору, – с улыбкой сказал Маливан. – Он лучше знает в каком Цикле человеку нужно оказаться. Сейчас ты страдаешь, но затем ты получишь награду за свои страдания, если вынесешь урок.

– Я ни разу не получала награды…

– Разве Леон и Изабо не награда? Они появились потому, что когда-то ты была в Цикле Любви.

– Да, они моя награда, но большую часть жизни, глядя на них, я чувствую себя несчастной. Какой здесь урок, лорикан Авье? Леон дома редко, он работает, а моя дочь она… она такая унылая. Энто из-за нищеты. Любая мать желает своему ребенку лучшего, а я, родив ее, уже знала, что судьба у нее будет ой какой тяжелой.

– Не нам выбирать свой путь. Мы все находимся в Цикле, непрерываемом, он несет нас мощным потоком по всем Шести Кольцам и из них нет выхода. Единственное, что все мы можем сделать, так это смириться, проявить терпение и вынести урок, чтобы что-то изменилось.

– Какой урок я должна вынести из бедности? Я несчастна, толкую ж вам.

– Но ты не несчастна. Эльза, будь благодарна. Космидор учит нас смиряться и находить счастье в том, в чем другие не смогли. Круг не разорвать, так зачем же умучивать себя? Радуйся тому, что имеешь.

Эльза снова закашлялась. Ей больше не хотелось верить, наверное, она считала, что Космидор не сулил ей надежд. Но Маливан видел в болезни ценный урок, который Эльза должна извлечь и обрести после этого Божественный Дар, но она сопротивлялась, поэтому ей становилось хуже. Если бы она больше выражала признательность…

В дом вошла Изабо. Иногда ей удавалось вырваться из замка, чтобы проведать мать. Она сняла засаленный чепчик и начала обмахивать им себя.

– Как она, лорикан Авье? – спросила Изабо.

Маливан вывел девушку из дома и сказал ей прямо:

– Боюсь, твоя мать не идет на поправку.

Изабо в испуге обомлела. Матери был необходим лекарь, но денег на хорошего не хватало. Тех, кого звали клирики, были самоучками, они все лечили поперечным и продольным кровопусканием.

– Мне показалось ваши травы помогли ей, – произнесла Изабо.

– Поначалу, но не теперь. Твоя мать не сможет выздороветь, если не смирится со своей судьбой и не вынесет пользу из всего этого.

– Чего она вам там талдычит?

– Что большую часть жизни находится в Цикле Страданий.

– Мы все в нем. Все Нижнее Луто.

– Это заблуждение, Изабо. – Маливан положил руки на плечи девушки. – Ты здорова, у тебя есть работа, кусок хлеба, мать и отец. У некоторых этого нет.

– Да, вы правы… – потупилась Изабо.

Маливан ободряюще похлопал по спине Изабо.

– Кольца – нерушимая сила Космидора. Благодаря им мы познаем жизнь, да они и есть сама жизнь. Богатые тоже бывают в Цикле Страданий и тоже ропщут. Цель нашего пребывания на земле – набираться опыта, находить радости в том, что нам дано.

– Знаю, лорикан Авье, знаю. Тяжеловато принять тот удел, что дал нам Космидор. Чем это мы его заслужили, а?

– Дело не в заслугах. Это просто жизнь со всеми радостями и горестями.

– Убедите маму быть благодарной, – взмолилась Изабо.

– Постараюсь. Мне пора уходить, я итак задержался. Дай ей еще воды, а вечером я вернусь к ней.

Маливан зашел в дом попрощаться с Эльзой, а затем поспешил в соседние дома, чтобы помочь другим семьям. Все они либо болели, либо голодали. У них были похожие судьбы, нелегкие, но и всех их объединяла сила духа, та, которой у многих богатых людей не было.

Глава 9. Варион

Варион обнаженный лежал в кровати и наблюдал за Уальтой. Она сидела на стуле перед зеркалом в шелковой ночной рубашке и вытаскивала из лохматых волос шпильки.

– Позови Глэсси или я могу помочь, – сказал ей Варион.

– Ты уже помог, – улыбнулась она, продолжая распутывать волосы.

– Глэсси стоит за дверью, Уальта.

Уальта вытащила украшение и бросила на туалетный столик, затем встала и направилась к кровати. Варион вдруг почувствовал, что снова готов на нее наброситься. Уальта легла рядом с ним и нежно поцеловала. Она умела дарить ласку, такую, какую никто и никогда ему не дарил. А еще она была умна, король явно недооценивал жену.

С горечью Варион вспомнил, что и у него вскоре будет жена. Он пока не говорил Уальте об этом, потому что догадывался, как она к этому отнесется. Однако он должен быть с ней честным. Прервав поцелуй, он сказал:

– Мы должны поговорить.

Уальта напряглась и подперла голову кулаком. Ее голубые глаза вмиг наполнились страхом. Варион отдал бы все, лишь бы никогда не печалить возлюбленную, но это было ему не под силу.

– Я люблю тебя, Уальта. Ты…

– Не заговаривай мне зубы, – прервала она его.

– Ладно, – согласился он и подтянул до груди одеяло. – Отец в последнее время часто заикался на счет наследия Кавирадо. Тебе известно, как он бережет нашу родословную. Я увиливал от его планов столько, сколько мог. – Уальта молчала. – Я… я женюсь на Северине Коссет.

Уальта с вздохом отвернулась от него и заплакала. Варион сразу обнял ее.

– Не трогай меня, – произнесла она и встала с кровати.

Варион рассердился. Какое она имеет право злиться на него? Все два года, что они вместе, ему приходилось мириться с ее возлежанием с королем. Постоянно его снедала ревность, но он ни разу не упрекнул в этом Уальту.

– Это не честно, – бросил он ей.

– Да, не честно, – ответила она, остановившись у окна.

– Что ждет нас дальше? Думаешь, приятно быть любовником королевы?

– Ты больше чем любовник и ты это знаешь.

– Уальта, если Иритаро раскроет наш…

– Да, – перебила его Уальта и развернулась к нему лицом, – он убьет нас. Не нужно объяснять ничего. Я гневаюсь.

– На меня?

– Нет. На судьбу. Из сорока восьми лет только два года я чувствую себя живой. Ты женишься, и я вновь буду мертва. Череда серых дней снова будет ползти медленно и мучительно.

– Ты полагаешь, если я женюсь, то между тобой и мной все кончено?

Уальта вытерла слезу и закивала.

– Женитьба на Коссет – моя обязанность, мой долг перед семьей. Влияние ее отца укрепит положение Кавирадо, но я буду любить тебя всегда. Всегда!

Уальта горько усмехнулась и произнесла:

– А то у вас положение в обществе шаткое.

– Я лишь передаю тебе слова своего отца, – оправдывался Варион.

– Почему она?

– Жиль Коссет сам обратился к моему отцу с предложением поженить меня и Северину. Отказ им – все равно что публичное заушение.

– Какая ерунда. Многие отказывают по определенным причинам.

– Да, но у моего отца они отсутствовали.

Уальта отвернулась и тихо содрогалась в рыданиях. Варион чувствовал вину за ее боль, но разве мог как-то облегчить ее состояние? Нет. Рано или поздно ему бы пришлось повести какую-нибудь глупышку под венец. Варион подошел к Уальте и развернул ее: зареванная она потупилась. Как же он ее любил!

– Я всегда буду твоим, – прошептал он.

– Я должна одеться. Скоро прибудут гости на ужин.

Уальта позвала Глэсси. Варион едва успел лечь в кровать, чтобы накрыться. Рыжеволосая простушка вошла и последовала хвостиком за своей королевой. Та грустная села за туалетный столик. Глэсси взяла щетку и начала расчесывать ее.

– Уальта, нам следовало договорить, прежде, чем звать Глэсси, – обратился Варион к королеве.

– Нечего здесь обсуждать, – шмыгнула носом Уальта. – Куда ты так дерешь мне волос! – закричала королева. Глэсси вздрогнула и извинилась. – Женись на этой купольнице и будь счастлив.

– Вряд ли я буду счастлив.

– Одевайся и уходи.

– Уальта, давай…

– Нет! – взвизгнула королева и выхватив щетку отбросила ее. Ударившись о пол, деревянная ручка раскололась. Глэсси отскочила назад, испуганная и удивленная.

– Прекрати пугать служанку, – повысив тон сказал Варион и привстал.

– Я не хочу с тобой разговаривать, Варион. Уходи. Уходи немедленно!

Варион поднялся, быстро и нервно оделся, натянул сапоги, ворча, и, не попрощавшись с королевой, умчался прочь. Его трясло от ярости, но как только он оказался в холле замка, ощутил уныние. Он оставил женщину, которую любил в скверном настроении. Но он хорошо знал Уальту, ей требовалось время, чтобы остыть. Варион решил поговорить с ней завтра.

Выйдя из Белого Стража, Варион встретил невесту. Северина Коссет в платье василькового цвета направлялась в его сторону. Ее смазливое личико засияло при виде него. Придется претвориться, что рад ее неожиданному появлению. И так всю жизнь? Врать? Варион внезапно осознал ужас ситуации, в которой оказался.

– Сантена Коссет. – Он вежливо кивнул.

– А что вы здесь делаете? – кокетливо спросила она. – Мне казалось вы в лагере с маршалом.

Вариону не понравилось, что она так много знает. Если сейчас она сует нос куда не следует, что же будет после свадьбы? Но кроме нее этот вопрос мог задать любой, кто бы его встретил. К этому Варион готовился, он был уже научен и всегда приходил в замок не только, чтобы провести время с королевой, но и встретиться с королем или с одним из советников.

– Я беседовал с сантином Саржем, – спокойно ответил Варион. – Докладывал ему обстановку.

– Ой, как скучно, – хихикнула Северина. – И что же, сегодня вы вернетесь обратно? Будете рубить мечом врагов и оберегать Варлонию? И меня?

– Вы и сами справитесь. У вас есть купол.

– Верно, но это не значит, что я смогу за себя постоять.

Вариона раздражали эти идиотские разговоры. Он понимал, что она хочет услышать от него, но так ли теперь это было необходимо? Что бы он ни сказал – они все равно поженятся.

– Можете, – буркнул он.

Северина нахмурилась. Явно недовольная, она молчала.

– Мне пора, сантена Коссет, – произнес он. Девушка выглядела совсем несчастной. Ну разве она виновата в том, что он любит другую? Вариону стало жаль Северину. – Встреча с вами доставила мне удовольствие. – Он взял ее за пальчики и приложил к губам. Она покраснела до корней волос.

– Жду не дождусь, когда мы поженимся! – выпалила она и тут же смутилась из-за своих слов.

– Скоро.

Варион отпустил Северину и направился в конюшню за своей лошадью. Он был противен себе за ложь, которой кормил бедняжку. Хуже он себя не чувствовал. Обман был чужд его душе, по крайней мере, он презирал себя за него.

Глава 10. Идуберга

Итта боялась войны. Она никогда не хотела защищать короля и страну. Долг был дня нее пустым словом, страшным словом. Почему она должна использовать свой дар во благо Варлонии? Кто это решил? Космидор? Почему нельзя разорвать Его Цикл? Она гнелась из-за отсутствия выбора, и чтобы успокоиться курила табак через керамическую трубку.

Позже Итта пошла к матери и братьям – семилетнему Аврилу и пятилетнему Тирри. Близкие люди всегда утешали одним своим присутствием, однако дом, в котором жила семья Вардек, Итту возмущал. Он был обособлен, старый, прогнивший, грязный, в саду росла высокая трава, во дворике валялись черенки от лопат, какие-то деревяшки и лучины. Две захудалые курицы, и то неизвестно чьи, бегали по выжженной солнцем траве в поисках зернышка. Гордая мать с трудом позволяла оказывать себе какую-либо помощь.

За столом сидели братья и хлебали из деревянных мисок сероватую отвратно воняющую похлебку. Они лицом вышли в отцов, сходства с Иттой почти не было, кроме, пожалуй, улыбки.

– Итта! – обрадовались оба брата в один голос.

– Из чего это вы едите? – Итта поцеловала мальчиков и изучила гадкие деревянные чашки, годные только для кормления псов. – А где стеклянная посуда? Я вам привозила ее из Аделайзы. На ней изображены цветы. Не помните? – Мальчишки пожали плечами. – Ну и запах от вашего супа.

– Это похлебка на кости, – поправил Аврил.

Итта вздохнула, готовясь проявить титаническое терпение, и вошла в тесную кухоньку. Она буравила взглядом мать, помешивающую ложкой кипящий кисель. Итта скривилась из-за кислого запаха не свежей малины. Инес, мать Итты, казалась старше своих лет. Из-за тяжелой работы красильщицей тканей и недосыпа, синяки под глазами углубились, с кожи не оттирались остатки красного и зеленого цветов, из-за недоедания она совсем высохла, но общие черты с дочерью сразу бросались: губы, волосы, фигура.

– Итта, здравствуй, – улыбнулась мать.

– Где посуда, которую я подарила? – пробрюзжала Итта.

– Где, где… в сундук с замком убрала. Такая она красивая аж страшно вытаскивать, боюсь мальчишки раздолбают или кто украдет. – Мать подошла к дочери с желанием ее обнять, но та отшатнулась.

– Что ты им такое наварила?

– Похлебку. Но раз ты об этом с таким лицом болтаешь, предлагать не буду.

Итта молчала, мать тоже. Мальчишки тихонько подсматривали за ними, Итта заметила их боковым зрением.

– Когда-нибудь твоя гордость доведет меня до безумства. Я ведь посылала тебе деньги, – промолвила Итта. – Почему не взяла?

– Не надо, уж сами мы.

– Надутая гусыня! – прикрикнула Идуберга. Осознав, что вспыхнула, выпрямилась и продолжила более спокойным тоном: – Не для тебя это, а для моих братьев, поняла? – Итта вытащила из мошны несколько монет и положила на стол. – Купи им еду хорошую, сама тоже поешь и вытащи чашки. Ты не позволяешь мне подарить вам дом, толстых куриц или поросенка, тогда хотя бы Аврила и Тирри, будь добра, накорми. Иначе я их заберу и останешься ты одна в этой хибаре.

Мать поникла и тяжело вздохнула. Чуть ли не каждая их встреча заканчивалась ссорой.

– Так и будешь зверем на меня зыркать? – проворчала мать.

Аврил и Тирри юркнули обратно в комнату и сели за стол. Итта так ничего и не ответив, вышла из кухни. Для братьев на ее лице заиграла улыбка.

– Наелись? – спросила Итта.

– Не очень, – пробубнил Тирри.

– Пойдемте, я куплю вам на базаре все, что захотите.

В комнату вышла обеспокоенная мать. Она полотенцем вытирала руки.

– Идуберга, не балуй их.

– В бедности нет мудрых уроков, – бросила ей Итта.

Женщина, покачала головой, а затем вернулась обратно на кухню, громко чем-то гремя.

Отцами всех детей Инес Вардек были разные мужчины и ни один не остался с ней надолго. Итта обвиняла мать в бесхарактерности и возмутительной глупости. Она это говорила ей при каждом удобном случае. Мать рассказывала, что отец Итты был из знатной семьи, риттер. Перед отъездом на службу на остров Винрих, где держали опасных преступников, он зашел в кабак, в котором она в молодости работала. Случилась одна-единственная страстная ночь, риттер обещал вернуться, однако этого так и не случилось. Мать почти не помнила его лица или имени, совсем ничего. Семья Вардек слыла обычной, без каких-либо особых даров, поэтому, предполагала женщина, умение возводить купол досталось дочери от отца.

Средний сын, Аврил, родился от фермера. Его зарезали по зиме бандиты на большаке. Украли все, чем он торговал, а тело бросили замерзать, пока какой-то купец не отыскал его по случайности. А младший был плодом любви с рыбаком, за которого мать даже вышла замуж, но тот сбежал спустя три года с местной шлюхой. Ходила молва, что она забеременела от него.

На базаре Итта купила братьям все, чего они хотели: кулебяку, шоколад, груши. Еще они просили стальные мечи, но вместо этого сестра подарила им деревянные и попросила научиться обращаться с ними. Угостила их в таверне кашей с клюквой. Мальчики были счастливы, а это лучшая награда для их сестры. Когда Аврил и Тирри радовались и находились рядом с Иттой, она была по-настоящему спокойна, словно гармония касалась ее сердца.

К обеду Итта привела братьев к себе домой и оставила на растерзание учителю. Многие отказывались преподавать в Нижнем Луто. После уроков Исидора, стряпуха, любящая закармливать всех до состояния, когда невозможно и вдоха сделать, предложила мальчикам по куску пирога с изюмом и финиками. Мальчишки мычали от удовольствия и облизывали пальцы. В конце трапезы Итта повелела служанке Ульрике проводить братьев домой.

На ночь Исидора и Ульрика уходили, но Клара, еще одна служанка Итты, жила у нее. Она заложила все двери щеколдами, помогла удобно улечься хозяйке в кровать, а потом ушла и сама спать. За окном, где-то неподалеку, выл пес и играла музыка. В Верхнем Отесе часто после десяти часов вечера проходили увеселительные мероприятия: спектакли, выступления бардов или факиров.

Десятки ароматных свечей окружали кровать Идуберги. Множество горшечных цветов оживляли комнату, полки с книгами увеличивались с каждым годом. Рвение Итты прочесть все и сразу никогда не утихало. Сейчас она отвлекала себя от тревожных раздумий энциклопедией, ей приходилось перечитывать некоторые абзацы, поскольку время от времени мысли уводили в тоску.

Она взяла яблоко с прикроватного столика и откусила от него. Книгу отложила в сторону. Итта задумалась о своей жизни. Что в ней ценного, кроме семьи и друзей? У нее не имелось дела жизни, хотя она обожала вина и хорошо в них разбиралась, но разве мужчины бы допустили женщину к этому искусству? Однажды она заикнулась о своей страсти и услышала мерзкие оскорбления, поскольку все знакомые ей виноделы считали, что слабому полу не дано в полной мере оценить напиток.

Любовь к мужчине тоже не наполняла ее сердце, хотя она мечтала об этом. Но возможно ли получить столь ценную награду, прогоняя любого, кто попадался на пути? Итта опасалась, что не оправдает ожиданий, все испортит, испытает боль или будет униженной. «Какая глупость, – думала она, – желать любви и бояться ее».

Итта считала, что мать отдала ее королю, когда ей было пять, потому что недостаточно любила. Так как же чужой человек сможет проникнуться ей? Она не верила, что способна затронуть струны души мужчины. Как только он прознает, что она чрезмерно гордая, закрытая и грубая женщина, он отречется от нее, а этого она страшилась больше всего на свете.

***

Кабачник как-то рассказал Итте, что название «Бычий хвост» первое, что пришло ему в голову, а позже уже было поздно переименовывать, так как место возымело славу среди бедных и богатых людей. Да, пиво здесь и впрямь отменное. Кабачник сразу помахал Итте, как только она вошла.

Помещение делилось на два зала: первый занимали мясники, кузнецы, стеклодувы и другие небогатые люди, а во втором обычно располагались риттеры и состоятельные сантины. Итта осталась с простолюдинами, заказала пива и села неподалеку от печи, где на вертеле подрумянивался кабанчик. Народу сегодня было немного.

Об этом месте ей поведал Маливан, они часто сюда ходили выпить, поэтому она пришла. Она скучала. Теперь они никогда не смогут повторить один из тех веселых вечеров. Никогда – довольно страшное слово, которое раньше она воспринимала совершенно иначе. Только подумать – никогда.

Кабачник принес пива, Итта поблагодарила его и одним духом выпила половину. Об носок ее сапога что-то стукнулось и Итта заглянула под стол: показался блеск, отражая свечные огоньки. Подняв «блестяшку», девушка выпрямилась и узнала на ладони пуговицу. К столу подошел мужчина, она его уже видела. Перед ней в черном матовом бархате стоял грандмастер. За его спиной в другой зал проходили риттеры, очевидно его друзья. Итта отдала ему потерю.

– Спасибо. – Грандмастер внимательно посмотрел на Итту. – Позволите? – спросил он, указав на пустой стул.

– Не знаю. А есть причина позволять?

Он неоднозначно уставился на нее. Итта не поняла до какой степени он возмущен. Она не собиралась делить этот вечер с кем-то, но грандмастер сказал:

– Я все же закажу себе пива.

Итта не успела возразить, грандмастер громко свистнул кабачнику и попросил пива, а затем сел.

– Меня зовут Иво Рускандра, – представился он.

– Как-то вы слишком удобно разместились на стуле, Иво Рускандра.

– Все верно, сантена Вардек. Я намерен с вами немного поговорить, чтобы быть уверенным, что в ответственный момент вы не пустите мне… ну, например, стрелу в спину.

– Я не стреляю из лука.

– Раз так, мне нечего остерегаться.

– Что вам нужно?

– Познакомиться.

– Мне не хочется сегодня ни с кем разговаривать. Я хотела провести вечер одна.

– Я не задержу вас надолго, – произнес Иво и принял от кабачника кружку пива. – Выпьем?

Итта молчала. Что это он себе позволяет? Зачем навязывается? Его следовало отпугнуть либо грубостью, либо историей, которая бы его потрясла и отвратила.

– Как пожелаете. – Иво отведал напиток, затем довольно улыбнулся и стер с бороды пену.

– Удивительно. Почему грандмастер не присутствуют на поле боя? Почему вы в столице? Разве вам не следует защищать страну от врагов?

– Я в столице по делам. Не могу ведь я работать все время, понимаете? Вот, пришел в кабак с друзьями немного выпить. Утром я отправлюсь к своему войску. – Иво снова отпил пива. – Вы только сегодня не в настроении или это привычное ваше поведение? – Она ему не ответила, и он продолжил: – Витольд предупреждал меня, что вы колючая. Много дрались, кидались камнями, кусались. В детстве, разумеется. Надеюсь, сейчас вы не вцепитесь мне в шею.

Итта сидела с каменным лицом. Иво обратил внимание на шрам на ее запястье и вымолвил:

– А вот и доказательства слов Витольда. Отпечаток детства.

– Нет, не детства.

– Откуда же он у вас?