Читать онлайн Такси чужих историй. До конца поездки осталось найти настоящего себя

Серия «Mystery book. Городские притчи о поиске себя и смысла жизни»

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации: Realstockvector, Chelpanoff / Shutterstock / FOTODOM Используется по лицензии от Shutterstock / FOTODOM

© Вольская Е., текст, 2025

© Бортник В.О., обложка, 2025

© Оформление.  ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

Один никчемный вечер

Свет фар резал темноту, выхватывая из нее мокрый асфальт в трещинах, потертую разметку, лужи, пустые остановки. Город уже засыпал, хотя кое-где еще теплились желтые квадраты окон. Воздух, густой от сырости, затекал в приоткрытое окно, принося с собой запах тополей, только что выпустивших липкие почки.

Пальцы лежали на руле расслабленно, лишь слегка поглаживая шершавую кожу, успокаивая внутренний голос. Но это не помогало, и в конце концов, скрипнув зубами, Максим приглушил радио. Оно все равно бы не перекричало голоса с заднего сиденья. Трое парней, пропахших одеколоном, мутным пойлом и дымом, орали песню, ужасно перевирая слова. Никакой магии весеннего вечера не осталось в помине.

Потерев плечо, которое болело с самого утра, когда в него въехал самокатчик с кожаным портфелем в одной руке и чашкой кофе в другой, Максим закусил губу. День сразу не задался, и не надо было брать этот последний заказ. Но Максим понадеялся, что за полночь черная полоса закончится.

Не тут-то было.

Пришлось прибавить газу – лишь бы доставить пассажиров поскорей домой, проветрить машину и перевести дух.

Один из парней, в мятом пиджаке и нелепой кепке с мультяшным героем, уже клевал носом, обмякший, как мешок с картошкой. В зеркале заднего вида вдруг мелькнуло его бледное лицо. С трясущимися руками он пригнулся к полу. Макс нахмурился. Хорошо, если это просто пьяный спазм, а не что-то посерьезнее.

Машину качнуло на повороте, и тут же раздался противный, характерный звук. Максим лишь успел подумать: «Только не здесь!»

– Эй, вы там, – бросил он через плечо, – если блевать, так хотя бы в пакет. В кармане переднего сидения лежит.

В ответ засмеялись, кто-то невнятно буркнул:

– Расслабься, мужик.

И тут же повторился мерзкий звук, на этот раз более влажный и хлюпающий. Запах ударил в нос – кислый, резкий. Максим притормозил, стиснув зубы. Он провел ладонью по лицу. Еще бы пять минут продержались – и можно выдохнуть, но нет.

– Какого черта?! – выругался он. – Вы совсем обалдели? Убирать кто будет?

Но двое других парней уже сами орали на своего друга, чтоб не пачкал им обувь, и даже не думали обращать внимание на возмущение водителя. В висках Максима заухало от шума и жалости за машину, да и за себя тоже.

Вскоре такси затормозило у пятиэтажки. Пассажиры вывалились из машины пошатываясь, один едва не рухнул в кусты. Максим вышел следом, распахнул заднюю дверь. На полу красовалась густая лужа, салон теперь пах почти как туалет захудалого бара. Максим глубоко вздохнул, стараясь не скрипеть зубами.

– Пятьсот за уборку, – сказал он ровно.

Трое переглянулись. Самый рослый, в рваной куртке, фыркнул:

– Чего? Сам виноват – тормозил резко.

– Вы должны убрать или оплатить химчистку. – Голос звучал твердо, хоть внутри Максим и не чувствовал, что сможет их заставить.

– Губу закатай, – прорычал более трезвый. – Или проблемы нужны?

– Вы испачкали машину! – настаивал Максим, все еще надеясь воззвать к совести.

– И че?! – почти рыкнул парень в нелепой кепке, явно малость протрезвевший после того, как освободил желудок от лишнего груза.

Он опасно пошатнулся и погрозил кулаком. Грузный приятель хлопнул его по плечу и заставил развернуться к дому.

По спине побежали мурашки отвращения и досады. Максим сделал шаг вперед, но парни уже отходили, громко споря о чем-то своем. Скроются – и никакой справедливости.

– Эй! – крикнул Максим им вслед.

– Отвали! – улетело в воздух.

Никто даже не обернулся. Ветер донес обрывки разговора: «…да ладно, переживет…», «…сам виноват, водить пусть научится…», «…так ему и надо».

Максим сжал кулаки, ноги будто приросли к асфальту. Нет, он не был способен устроить драку. Как бы ни хотелось справедливости, как бы ни горело внутри от злости и обиды.

Через минуту неприятные пассажиры скрылись в подъезде, оставив за собой шлейф вони и раздражения. Максим отвернулся и шумно выдохнул, ругая себя за мягкотелость. Надо было быть жестче. Он стукнул по кузову, и ушибленную еще утром руку снова пронзила острая боль, о которой Макс почти забыл. На желтой двери красовался его номер: четыреста семьдесят восемь. Совершенно несчастливый номер!

Максим стиснул ключи так, что металл впился в ладонь, а через мгновение вернулся в салон и захлопнул за собой дверь. Завел двигатель. По радио медленно и грустно заиграл джаз.

Макс не был красавцем в классическом понимании этого слова, скорее в нем было то, что заставляло взгляд задержаться на секунду дольше. Только вот сейчас все очарование скрадывала страшная усталость. Усталость человека, измученного мелкими бытовыми делами и одиночеством.

Рубашка с расстегнутым воротом небрежно обнажала ключицы. Тонкая куртка поверх закрывала мятую ткань. Крошечные морщинки у глаз показывали не возраст, а привычку щуриться, смеяться, задумываться. Брови, чуть темнее русых волос, слегка сходились к переносице, придавая лицу заинтересованное выражение, даже когда он просто смотрел на дорогу. Губы были мягкие, но четко очерченные.

Легкая небритость выделяла линию челюсти. Жилка на шее пульсировала от всплеска адреналина и возмущения. Пальцы, обхватившие руль, выглядели одновременно сильными и чуткими. На указательном белел маленький шрам, полученный еще в детстве.

Он никогда не старался нравиться. Просто был таким, какой есть.

Максим посмотрел на часы. Если бы не грозовые тучи, скоро бы начало светать. Надо домой. Город спал, только редкие огни в окнах напоминали, что не все еще добрались до своих кроватей. Максу точно на сегодня хватило проблем.

Убраться в машине тоже лучше бы поскорей, пока все не провоняло до основания. Но в единственной круглосуточной мойке в этом районе конские цены.

Взвесив плюсы и минусы, Максим взял тряпку, вышел из машины и полез на заднее сиденье. Он сфоткал лужу рвоты и быстро избавился от нее, проклиная про себя этих придурков. С досадой швырнул тряпку под сиденье, потом достал и выбросил в ближайшую урну.

Раздражение, копившееся, пока Максим тер грязь, заставило его пнуть урну. Тут же стало стыдно за свою несдержанность. Обычно он не выпускал эмоции. Максим посмотрел по сторонам – проверить, что у его эмоционального всплеска не было свидетелей, – но улицы оставались совершенно безлюдны.

Пустота ночного города, влажный и свежий весенний воздух словно пытались его успокоить, но безуспешно.

Наглые пассажиры вывалились на улицу, даже не взглянув на испачканный коврик, и так нахально его отбрили! В голове мелькнуло: «Надо было вмазать… постоять за себя! А дальше что? На драку приехала бы полиция – и неизвестно, кто остался бы виноват».

Максим сел обратно в машину, резко захлопнув дверь. Он старался убедить себя, что поступил правильно, отпустив их, а вовсе не трусливо и не слабовольно. Такой уж он человек – рациональный, держится за стабильную работу, за свой дом, за постоянство.

Он включил приложение, тыкая в экран с таким напором, будто хотел прожечь его пальцем. Написал в службу поддержки:

«Пассажиры испачкали салон, отказались оплатить ущерб. Заказ с улицы Горького до Подсосенской».

«Операторы заняты, ожидайте», – высветилось почти сразу.

Максим рассматривал окна пятиэтажки, то ли надеясь разглядеть бывших пассажиров, то ли, наоборот, мечтая, чтоб они провалились сквозь землю. Где-то мерцали отсветы телевизора, где-то забытая с зимы гирлянда, а где-то горел просто теплый кухонный свет за тюлевой занавеской. Макс перевел взгляд на телефон, ткнул в появившееся уведомление, но это оказался не ответ службы поддержки, а новый заказ.

Сил везти кого-то еще не было, он устал, хотел есть, у него страшно болела ушибленная с утра рука. Максим отменил поездку.

Ответ пришел только через пять минут:

«Пожалуйста, укажите тип загрязнения и приложите фото, чтобы мы могли разобраться в сложившейся ситуации».

Максим отправил предусмотрительно сделанную фотографию.

«После заказа до Подсосенской улицы, дом сорок семь, у вас был еще один заказ. К какой из поездок относится загрязнение?»

«К первой. Вторую я даже не брал», – тут же напечатал Максим.

Оператор поддержки снова завис на несколько минут, пока не появилось совершенно не обнадеживающее:

«К сожалению, я не могу подтвердить, что кто-то из пассажиров виноват. И почему вы взяли, а потом отменили поездку? Может, это вас стошнило».

Максим замер. В голове медленно, как ржавая шестерня, провернулась мысль: «Серьезно? Или издеваешься?» Оператор вышел из чата, на экране появилось меню: «Спасибо за помощь» и «Вопрос не решен».

– С каких пор в поддержке так отвечают? – со злостью выпалил он. – Придурок какой-то. – Палец замер над кнопкой «Вопрос не решен». – Ладно, напишу еще раз утром.

Максим резко выключил телефон, швырнул на пассажирское сиденье и опустил голову на руль. Где-то вдали завыла сирена, но ему было все равно. Этот день просто не мог стать хуже.

Завтра он снова выйдет на смену, ведь вся его жизнь теперь на работе. Дома никто не ждал, и единственное, что оставалось, – надеяться, что это была самая хреновая смена в этом году. Поплевать через плечо или на черную кошку – как там полагается?

Макс не знал. Хотелось, просто чтобы хреновый день поскорее закончился. Просто лечь в свою привычную кровать и проспать часов двадцать.

В плече снова запульсировала тупая боль. Максим сжал его свободной рукой. Стоило все-таки врачу показаться еще утром, ну или на худой конец купить обезболивающую мазь. Но сейчас было не до того. К костоправам из круглосуточного травмпункта он точно не поедет: они ему как-то трещину в кости на снимке проглядели – пришлось потом в три раза дольше ходить в гипсе.

Что сделано, то сделано.

Череда неверных решений, что привела его сюда, началась далеко не этим утром. И выпутываться из паутины было уже поздно.

Машина тронулась. На приборной панели замигал значок низкого уровня топлива. Макс фыркнул – еще одна проблема, которую придется решать завтра первым делом. Но не сейчас, только не сейчас.

Пальцы Максима непроизвольно сжались на руле, когда резкий толчок на разбитой дороге прошелся эхом по воспаленным мышцам. Боль была монотонной, настырной – не острая вспышка, а скорее постоянное давление, будто кто-то методично затягивал невидимый жгут выше локтя. Он переложил руку пониже, уперся локтем в ногу, пытаясь найти положение, при котором бы не ныло, но таких положений, кажется, больше не существовало.

Мысль о том, чтобы свернуть к круглосуточной аптеке, мелькнула и погасла: веки слипались, а тело требовало горизонтального положения больше, чем обезболивающей мази. Машину снова подбросило на выбоине, одной из тех, что городские службы годами обещают заделать. Руль повело.

– Проклятые ямы!

Дальний свет ударил по глазам, какая-то машина выскочила из-за поворота и громко засигналила. Всего на секунду Максим почти ослеп и забыл, где находится.

Глава 2

Сколько неприятностей можно собрать за раз

Водитель проехал мимо, а пальцы Максима так сильно впились в руль, что аж побелели. В ушах еще гудел противный, истеричный сигнал.

Откуда этот придурок только выскочил?!

– Правила выучи, – прошипел себе под нос Макс, снова набирая скорость.

Страх уже отступил, но сердце еще колотилось как бешеное. Сложно было поверить, что нашелся дурак, не знающий, что по городу можно ездить только с ближним светом. Еще и так гонять!

Самокатчик, пьяницы, бардак в машине, вонь пива и дешевого парфюма, ноющая рука – все слилось в один сплошной ком тоски под ребрами. Максим мечтал только о том, чтобы наконец заглушить двигатель, открыть дверь своей квартиры и упасть лицом в подушку. В голове стучало: «Домой. Просто домой».

Машина разогналась, и, прежде чем Максим успел что-то понять, раздался новый звук – сухой, четкий чпок. Руль дернулся в руках, чуть не выскользнув.

– Черт…

Макс еще надеялся, что это просто камень, отскочивший от днища. Но стремительное «ш-ш-ш-ш» из-под переднего колеса не оставляло иллюзий. Датчик давления мигнул желтым, потом красным. Машина кренилась набок, и Максим, стиснув зубы, потянул на себя ручник.

Он заглушил мотор. Повисла тишина. Только ветер скребся о фонарные столбы, да где-то вдалеке выла то ли сигнализация, то ли сирена.

Максим вышел, хлопнув дверью. Воздух пах асфальтом, бензином и, может, грозой. Макс сжал губы: он ведь думал, что хуже уже быть не может. Но новый день, видимо, не задался с новым рвением.

За что только ему такая череда невезений?

Правое переднее колесо осунулось, как лицо шарпея, как растаявшее мороженое на солнце. Гвоздь с большой шляпкой торчал из протектора, даже не пытаясь спрятаться.

– Ну конечно. – Максим пнул покрышку и задрал голову.

На перекрестке, где горел одинокий желтый фонарь, ветер крутил целлофановый пакет, и тот метался как призрак. На лицо падала мелкая морось, с каждой секундой становясь все крупнее и крупнее. Чернильное небо разверзалось слезами.

Вскоре холодный дождь уже стекал по шее Максима, заползал под воротник тонкой куртки и медленно, с издевкой, пробирался вдоль позвоночника. Макс наконец опомнился и полез в багажник за инструментами.

Он встал на колени прямо на мокром асфальте, и лужа ледяной воды просачивалась через ткань джинсов, но думать об этом было некогда. Чем быстрее он поменяет колесо, тем быстрее окажется дома.

Обычный ржавый гвоздь, торчащий из протектора, только что сделал этот день еще более незабываемым.

Макс даже ухмыльнулся от этой мысли: сколько раз за сегодня он успел подумать, что хуже не будет? Но судьба снова и снова принимала вызов.

Максим сжал гвоздь в пальцах, почувствовал шершавую металлическую текстуру, и что-то внутри него екнуло: сегодняшний день, должно быть, специально собирал все возможные неприятности, чтобы вывалить их на него в последний момент, проверить на прочность, извалять в грязи, поиздеваться.

Дождь барабанил по крыше машины, по капоту, по спине Максима. Ветер швырял капли воды прямо в лицо, а редкие проезжающие мимо автомобили освещали его на мгновение, будто насмехаясь: «Вот он, неудачник».

Металл домкрата был холодным и мокрым. Первая попытка установить его закончилась неудачей: домкрат соскользнул, царапнув краску. Максим стиснул зубы, вытер лицо влажным рукавом, но это не помогло – дождь тут же залил глаза снова.

– Ну давай же, черт возьми…

Со второй попытки домкрат заскрипел и машина с неохотой приподнялась. Максим торопливо открутил болты – пальцы не слушались, ключ норовил выскользнуть. Один болт никак не поддавался, будто прикипел намертво. Максим встал, наступил на ключ всем весом, почувствовал, как мышцы спины натягиваются, как болью отдает в поясницу.

– Ну же! – Он несколько раз ударил ботинком.

Болт сдался с резким скрежетом, со звоном упал ключ.

Запаска была не новая, протектор почти стерся, но сейчас это не имело значения. Максим насадил колесо на место, торопясь, потому что домкрат пугающе поскрипывал под весом машины, словно предупреждая: «Я не вечен».

Последний болт. Руки дрожали от напряжения. Где-то вдали прогрохотал гром, и дождь усилился, превратившись в сплошную стену воды.

Свет фар выхватил сгорбленную фигуру Максима и остановился рядом. Незнакомая машина замерла, а стекло чуть опустилось.

– Нужна помощь? – прокричал низкий мужской голос.

Максим даже не обернулся.

– Сам справлюсь.

– Точно, мужик?

– Не видишь, я закончил уже?!

– Да как хочешь, – хмыкнул незнакомец, и голос утонул в шуме дождя.

Фары медленно уплыли в темноту.

Максим затянул последнюю гайку, опустил домкрат. Машина осела, приняв вес на новое колесо. Макс наконец-то разогнулся, снова вытер лицо рукавом, но это было бесполезно – он уже промок насквозь.

Максим бросил пробитое колесо в багажник и с облегчением хлопнул крышкой.

Остаток пути домой он ехал медленно, прислушиваясь к подозрительному шуму запаски. Но колесо держалось. Как и он.

В подъезд Максим заходил еле живой. С него капало, оставались следы на ступеньках. Доползти бы до второго этажа – дальше даже мысль не шла. По одному крошечному действию за раз, по одному шажку, чтобы сил хватило.

Ключ застрял в замке, будто тоже решил поиздеваться над Максимом в этот бесконечно долгий день.

С третьего рывка дверь наконец поддалась, впуская хозяина в темную прихожую. Он не стал включать свет – слабого отблеска уличного фонаря за окном хватило, чтобы разглядеть знакомые очертания вешалки, тумбочки, своих же ботинок, оставленных утром в спешке.

Максим скинул куртку, и она шлепнулась на пол мокрым бесформенным комком. Джинсы полетели следом. На полу оставались разводы. Закинет все в стиралку утром.

Душ.

Сейчас только душ.

Горячая вода обожгла кожу, но Максим даже не дрогнул. Встал, опустив голову, позволив струям бить по затылку, по плечам, смывая дорожную грязь, пот, запах, весь этот проклятый день. Пар затянул стекло кабины, и Макс провел по нему ладонью. На мгновение в мутном отражении мелькнуло чужое лицо – осунувшееся, с темными кругами под глазами.

– Сорок один год этой долгой жизни… чтобы стоять здесь одному и жалеть себя?

Мыло выскользнуло из рук, упало под ноги. Максим не стал наклоняться – просто растер пену по телу и волосам, чувствуя, как под пальцами проступают ребра, впадина живота. Тело, которое когда-то было крепким, теперь казалось ему чужим, изношенным, как та самая запаска в багажнике.

Он закрыл глаза, но это не помогло – перед ними снова всплыли пьяные рожи в салоне, липкое пятно на полу, одинокий гвоздь в резине.

Сквозь шум воды Максу казалось, он слышит тишину. Абсолютную тишину пустой квартиры. Никто не спросит, как прошел день. Не скажет: «Переоденься, простудишься», не предложит горячего чаю с печеньем или пирогом.

Максим открыл глаза и резко повернул кран. Последние капли упали на поддон с тихим стуком. Он не стал вытираться насухо, просто натянул треники и футболку с выцветшим принтом, которую когда-то купил на местном музыкальном фестивале. Макс выбрался из ванной комнаты, оставив за спиной клубы пара, которые медленно растворялись в прохладном воздухе квартиры.

Он прошел в гостиную, взял пульт и подбросил в руке, будто оценивая, потом нажал кнопку включения, и по комнате потек равномерный голос диктора. Макс переключил канал – попал на рекламу, переключил снова. Пока в конце концов не остановился на выступлении какого-то модного в столице стендапера.

Шутки не вызвали даже легкой улыбки, и все же, сбросив оцепенение, Максим прошел на кухню. Он не вслушивался в выступление молодого и амбициозного парня, просто ему нравилось слышать рядом чей-то голос.

Холодильник гудел, будто жалуясь на пустоту внутри. Когда Максим открыл дверцу, то нашел лишь полупустую пачку замороженных наггетсов и банку маринованных огурцов, плавающих в мутном рассоле. Он потрогал упаковку из морозилки – ледяная, слипшаяся. Сил жарить эту резиновую ерунду у него не было.

Максим вернулся в комнату, погасил свет и повалился на диван, вжавшись лицом в подушку. Телевизор мерцал в темноте, отбрасывая разноцветные отсветы на потолок. За стеной соседка включила музыку. Женщина работала в продуктовом через дорогу – Макс помнил ее правильное лицо с большой родинкой на скуле – и всегда вставала рано, чтобы получить партию свежеиспеченного хлеба еще до открытия магазина. От этой мысли желудок закрутило еще сильнее.

– Что за день-то такой…

Максим перевернулся на спину, прикрыв глаза рукой. Блики телевизора все еще мерцали где-то рядом с уставшими веками.

Мысли кружились в голове, как густая первая пыльца в мутной луже.

За окном просыпался город, люди спешили на работу и учебу, ссорились и мирились, влюблялись и расходились. А здесь был только он и его дыхание, ровное, монотонное, как стук капель по подоконнику.

Максим провел ладонью по лицу, ощущая щетину, которая отросла за день и начинала колоться.

– Когда я в последний раз брился на свидание?

Память услужливо подкинула обрывки воспоминаний – девичий смех, теплые пальцы в его волосах, цветочный запах духов, – которые теперь казались лишь плодом воображения. Это было так давно, что уже стало похоже на чужую жизнь.

Максим перевернулся на бок, уткнувшись лицом в спинку дивана. Ткань пахла пылью и одиночеством. Надо бы пропылесосить. По телевизору началось какое-то другое шоу, теперь женский и мужской голос сменяли друг друга.

– Почему все так?

Вопрос повис в воздухе, раздражающе бесформенный и ненужный, как паутина на балконе.

Максим закрыл глаза, но теперь сон не шел. От усталости ломило руки и ноги. Перед ним снова всплывали лица – знакомых водителей, которые после смены торопились домой к семьям, случайных прохожих, обнимающихся на остановках, веселых детей и любящих родителей, спешащих им навстречу.

Все они были частью чего-то большего.

А он – нет.

Где-то вдалеке завыла сирена. Максим прислушался, следуя за звуком, пока тот не растворился в ночи.

Он потянулся к телефону, включил экран. Никаких уведомлений, только часы указывали на безбожно сбитый режим.

Максим швырнул телефон на кресло, где тот мягко плюхнулся в груду нестираных вещей.

– Завтра.

Он повторил как мантру:

– Завтра что-нибудь изменится.

Но глубоко внутри он знал: не изменится.

Утро принесет тот же завтрак в одиночестве, те же дороги по городу, те же пустые разговоры и шум радио в машине.

А ночью он снова окажется здесь, на этом диване, и будет слушать, как по телевизору несмешно шутят неизвестные ему люди.

Максим натянул одеяло на голову, свернулся калачиком и изо всех сил постарался перестать себя жалеть.

Глава 3

Неожиданный друг

Максим проснулся днем. Заварил себе кофе покрепче и первым делом снова написал в службу поддержки, но так и не смог добиться справедливости. Рука до сих пор побаливала, но уже не так сильно, чтобы собраться к врачу. Максим сидел у окна, бесцельно присматриваясь к прохожим. Где-то хлопнула дверь, зашипели тормоза автобуса, резиновые сапожки звонко прошлепали по мокрому тротуару.

За ночь дождь отходил по крышам и асфальту так яростно, что город казался вымытым, новым. Даже воздух за открытой форточкой дрожал прозрачной свежестью.

Снег давно сошел, но только сейчас, после весеннего ливня, навстречу теплым лучам солнца начала распускаться листва, преображая улицы и скверы. Максим чувствовал, как что-то внутри него тоже тянулось к свету, неуверенно, как те первые ростки.