Читать онлайн Разрешаю умереть

Серия «Звезды мирового детектива»

Peter James

LEFT YOU DEAD

Copyright © Really Scary Books/Peter James, 2020

All rights reserved

Перевод с английского Андрея Полошака

Карты выполнены Юлией Каташинской

© А. С. Полошак, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025 Издательство Азбука^®

1

1 сентября, воскресенье

По воскресеньям они почти всегда затевали перебранку. Как правило, о чем-то несущественном. Обычно ссора быстро заканчивалась, стоило переглянуться и обратить все в шутку. Исключением не стало и воскресенье за пару недель до их четвертой годовщины. В тот день предметом ссоры послужил наполнитель для кошачьего лотка.

Даже в лучшие времена Найл водил так, что Иден становилось не по себе, хотя в аварию они попали лишь однажды, пару лет назад, когда ехали домой, и этот дурень перевернул машину. Сам признался, что хотел пофорсить. Они только купили новый – ну ладно, подержанный – «Гольф GTI», и Найл демонстрировал, какую тот способен развить скорость, когда, если верить замечанию дорожного инспектора, вполголоса адресованному коллегам на месте происшествия, его мастерство дало слабину.

Сегодня, по пути домой, они спорили уже полчаса. Как всегда бывало в моменты недовольства, Найл вел «БМВ» быстрее обычного. Чуть не угробил их обоих, когда обгонял машину с прицепом и едва успел уйти от столкновения с летевшим навстречу «лендровером».

«Великолепно, – подумала Иден. – Погибнуть за разговором о кошачьем лотке? Только этого не хватало».

– Слушай, милая, нам и правда так нужен наполнитель? – спросил Найл, слегка успокоившись. – Хотелось бы успеть на финал Гран-при.

– В записи посмотришь.

– Это совсем другое. – Опустив стекло, он выплюнул жевательную резинку, выудил из кармана новую и сунул ее в рот.

– Зря ты так. Лучше бы завернул в фольгу и выбросил в урну, – неодобрительно заметила Иден. – И да, наполнитель нужен прямо сейчас, потому что ты обещал купить его в пятницу, но не купил. И вчера тоже не купил, хотя собирался.

– Знаю, знаю, но я был занят. Пытался заработать. Три поездки в аэропорт, а чаевые дали лишь однажды, да и то поскупились.

– Не пора ли перейти в «Убер»? Там можно оценивать пассажиров. Ставить одну звездочку, если не дали чаевых.

– Работать на «Убер» я стану только в качестве генерального директора, – ответил Найл.

Иден не стала спорить. Найл и его грандиозные мечты… Стоит ли подливать масла в огонь поутихшего скандала?

– Буквально пять минут, войду и выйду.

Найл хмыкнул в ответ. Иден наклонилась и взяла его айфон.

– Дай-ка гляну, что ты нащелкал.

– Как можно было не заметить, что твой почти сел? Там же камера в сто раз лучше!

– Зарядила бы в машине, только ты не захватил новый кабель, а старый работает через раз. Вот и выключила, чтобы не сел окончательно, – объяснила она, пробираясь по лабиринту приложений.

– А почему вчера ночью не зарядила?

– Потому что не зарядила.

Он снова хмыкнул.

– Господи, – покачала головой Иден, листая приложения, – сколько у тебя всякого хлама… Больше сотни приложух, наверное! Спорим, ты даже не помнишь, зачем нужна добрая половина. Обещал же стереть те, которыми не пользуешься!

– Сотру, как время будет.

– Раз уж тебе так нравится… – усмехнулась она и снова покачала головой.

– …То и хлама не убавится, – усмехнулся Найл в ответ.

– Ну что ты несешь!

Иден нашла папку, где хранились картинки и альбомы, и коснулась иконки «Фото». Снимков оказалось несколько. Все сделаны чуть раньше в тот же день. Красивый фасад величественного особняка в елизаветинском стиле, а вокруг – прекрасно ухоженная территория, которая лучше всего выглядит в свете заходящего летнего солнца. Озеро. Виды Саут-Даунс. Фотографии Иден в облегающих белых шортах и розовом топе на фоне белой изгороди, за которой виднеется озеро.

– Ух, как здорово я выгляжу! – сказала она. – Не на всех фотках, конечно. На некоторых.

– С твоим телефоном получилось бы еще лучше.

Иден тайком стерла снимки, понравившиеся ей меньше всего. Оставила только один, от которого была в восторге – тот, где она стояла на фоне озера, – а затем продолжила листать приложения.

– «Майндноуд»?[1] Это еще что?

– Понятия не имею.

– Не против, если удалю?

– На здоровье, – ответил Найл с легким раздражением в голосе.

Иден стерла еще пару приложений, так и не добившись ответа, для чего они нужны.

На Аппер-Шорхем-роуд, законопослушно сбросив скорость до сорока миль в час, Найл указал вперед, где за ветровым стеклом сгущались тучи.

– Через два часа обещают дождь. Вечером надо забрать клиентов из Хитроу, а после Гран-при хотелось бы прокатиться на велике. Выполнить план по кардионагрузкам. Может, купим наполнитель завтра?

– Кот терпеть не станет, милый, – сказала Иден. – Просто остановись у входа. Я забегу, возьму упаковку и тут же вернусь. Пяти минут хватит.

– Честно? Я же знаю, стоит тебе зайти в магазин, как начинаешь скупать все, что тебе якобы нужно.

– Мне нужен только ты. – С вызывающей улыбкой Иден коснулась его бедра.

– Ну да, ну да!

Иден придвинулась, поцеловала его в щеку и тут же заметила у него в глазах какое-то странное недовольство. Когда они только сошлись, такого не было. В те времена Иден видела в его взгляде лишь искреннюю любовь.

– Обещаю, – сказала она.

Мать Найла, испанка, наградила его курчавой темно-каштановой шевелюрой и чертами лица, напоминавшими актера Доминика Уэста в молодости. По крайней мере, так Иден подумала, когда они познакомились. Стоило Найлу улыбнуться, и он становился самым красивым мужчиной на свете. А сердитым походил на неандертальца.

По воскресеньям они обычно посещали места, охраняемые Национальным фондом, – бесплатно, благодаря членскому билету, – но сегодня ездили в Пэрэм-хаус, принадлежащий другому фонду, и гуляли по его великолепным охотничьим угодьям.

Найл свернул на стоянку громадного супермаркета «Теско», который находился в трех милях к западу от их дома в Брайтоне, и тут же рассвирепел, увидев очередь из автомобилей.

– Ты только глянь… черт, Иден… мы тут сто лет проторчим!

– Просто остановись – я выскочу, а ты припаркуешься. Потом выйду и отыщу тебя.

– Точно? Мешок-то тяжелый…

– Когда ты последний раз покупал наполнитель? – покосилась на него Иден.

– Мм… Не помню.

– И как, по-твоему, он появляется в доме, по волшебству? Думаешь, его зубная фея приносит?

– Ладно, ладно, чудо-женщина. Смотри, я встану вон там. – Он указал на свободное место в некотором отдалении от магазина.

Иден схватила сумочку, выскочила из машины, послала Найлу воздушный поцелуй и, хлопнув дверцей, бросилась ко входу сквозь лабиринт автомобилей.

Найл прибавил громкость магнитолы. Послушал, как Лора Палумбо исполняет «Жизнь продолжается». Потом еще одну песню. Хотел закурить, но вовремя вспомнил, что Иден не нравится, когда он курит в машине. Да и вообще не нравится, что он курит, поэтому Найл просто сидел, слушал музыку и нетерпеливо поглядывал то на наручные часы, то на хронометр на приборной панели. Ван Моррисон, «Кареглазая». За ним Джонни Кэш, «Ты мое солнце». Что Найлу, что Иден нравилась музыка в стиле «кантри-энд-вестерн». Может, Иден вернется еще до конца этой песни, одной из ее любимых?

Но она не вернулась.

Следующая песня. Затем еще одна.

«Прошло двадцать минут, – понял Найл. – Что происходит? Обещала ведь, что купит только наполнитель. Наверное, увлеклась».

Тучи сгущались. Надежда успеть на финал Гран-при становилась все более призрачной. Найл поставил передачу на запись, так что завтра можно будет посмотреть, но это ведь и правда совсем другое. Хотя теперь ему не терпелось лишь попасть домой и прокатиться на велосипеде до дождя.

Он снова глянул на часы на приборной панели. Сверился с наручными. Еще одна песня. Двадцать пять минут. Полчаса.

«Блин, да чем ты там занимаешься?!»

Он в ярости ударил кулаком по ступице рулевого колеса и поморщился от боли.

Еще пять минут.

«Ну сколько можно покупать упаковку наполнителя?»

Скоро без десяти четыре.

Наконец он потерял терпение и решил, что пора отправляться на поиски.

2

1 сентября, воскресенье

Дорогу преградил высокий рыжеволосый работник торгового зала, на чьем бейдже значилось «Тим».

– Простите, но мы через десять минут закрываемся, сэр, – вежливо предупредил он.

– Надо помочь жене. Донести до машины мешок наполнителя для кошачьих лотков, – сказал Найл.

– Конечно, сэр. Без проблем. – Охранник посторонился. – Наполнитель вон там, в ряду номер два.

Найл вошел в громадный зал. Число покупателей сокращалось. К каждой кассе тянулась очередь, и еще одна, подлиннее, стояла справа, у стойки самообслуживания. Но в этих очередях Иден не обнаружилось.

Найл увидел женщину с длинными каштановыми волосами, сотрудницу магазина.

– Простите, где у вас ряд номер два?

Та предложила проводить его, но Найл заверил, что достаточно показать, после чего рванул мимо стеллажа с молочными продуктами (слева) и полок с книгами и видеодисками (справа) к дальней стене торгового зала, едва не сбив с ног женщину с маленьким ребенком. Та что-то крикнула ему вслед. Найл махнул рукой – мол, прошу прощения – и, следуя указаниям, свернул направо у прилавка с деликатесами. Миновал несколько рядов, заглядывая в каждый, и наконец остановился у таблички «Товары для животных».

Ряд оказался пуст, как и все остальные.

Найл отправился к тающим очередям у касс. Иден нигде не было видно.

«Господи, куда же она подевалась?»

С нарастающим раздражением он расхаживал взад-вперед по обезлюдевшим рядам. Остановился у полки с сухими завтраками, достал телефон, позвонил жене. «Абонент недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже».

«Проклятье, включи телефон!»

К нему вразвалку приблизился пузатый верзила-охранник: к рубашке пристегнута рация, на ремне связка ключей, как у тюремного надзирателя. Лицо дружелюбное, но деловое.

– Простите, сэр, но у нас уже закрыто. Прошу проследовать к выходу.

– Я пытаюсь найти жену, – ответил Найл. – Она полчаса как вошла в магазин, а теперь ее нигде нет.

– На кассах смотрели?

Найл кивнул.

– Хотите, позову ее по громкой связи?

– Если можно. И еще… Нельзя ли проверить туалеты? Вдруг ей стало нехорошо?

– Как зовут вашу жену, сэр?

– Иден. Иден Патерностер.

– Иден? Как райский сад?

Найл кивнул.

Охранник заговорил в рацию, и несколько секунд спустя ожили громкоговорители фирмы «Танной».

– Миссис Иден Пастер-Ностер, пройдите, пожалуйста, к информационной стойке у выхода. Вас ожидает муж.

Найл не стал просить, чтобы в объявление внесли коррективы. Охранник жестом велел следовать за ним.

– Попрошу кого-нибудь проверить туалеты, сэр. Пожалуйста, опишите вашу жену.

– Тридцать один год, пять футов семь дюймов, каштановые волосы до плеч, розовый топ и белые шорты.

С непробиваемым лицом охранник повел Найла к выходу, но задержался возле сотрудника, выставлявшего на полку жестяные банки с фасолью, и сказал что-то в микрофон рации. Затем они миновали зону оплаты, доску объявлений и остановились у информационной стойки, расположенной справа от выхода. Неподалеку от нее Найл увидел бело-синее возвышение с двумя громадными мониторами. На обоих экранах – пустые ряды.

– Давайте осмотрим весь магазин, сэр.

Верзила защелкал переключателем на пульте сбоку от возвышения. На экранах замелькали другие ряды, где несколько работников магазина пополняли запасы товаров на полках. Иден нигде не оказалось.

На кассах расплачивались последние покупатели. Найл заметил, что зона самообслуживания уже опустела.

Щелкнула рация. Охранник принял вводные, затем повернулся к Найлу.

– В туалетах никого. Вы уверены, что она вошла в магазин?

– Да, полностью.

Охранник велел девушке за информационной стойкой огласить некий «код шесть». Секундой позже в громкоговорителях зазвенел ее голос:

– Внутреннее объявление для всех сотрудников, у нас ситуация номер шесть.

Через пару минут у стойки материализовались несколько человек. Найл насчитал семерых.

– Пропала жена этого джентльмена, – обратился к ним охранник. – Тридцать один год, каштановые волосы до плеч. На ней розовый топ и белые шорты. Зовут Иден, фамилия Пастер-Ностер. Будьте добры, поищите ее по рядам.

– Патерностер! – на сей раз поправил Найл.

– Извините. Фамилия Патерностер. – Когда все разошлись, охранник повернулся к Найлу. – Она не могла выйти из магазина?

– Ну… Она знает, где я припарковался.

– Может, заглянула в «Маркс энд Спенсер»? Или в «Макдоналдс»?

– Нет, если только там не продают кошачий наполнитель.

Верзила не улыбнулся.

– Вы не могли разминуться с ней на входе, сэр?

Найл пожал плечами. Да, могли. Не исключено, что он делает из мухи слона. Он вытащил телефон, проверил, нет ли сообщений от Иден в «Вотсапе», затем набрал ее номер – и снова «абонент недоступен».

– Они тоже закрываются в четыре? – спросил Найл.

– «Эм-энд-Эс» – да. «Макдоналдс» – нет.

Пятью минутами позже вернулись все, кто прочесывал ряды. Иден в торговом зале не обнаружилось.

Найл поблагодарил работников магазина и вдруг почувствовал, что ведет себя как круглый идиот. Наверняка охранник прав: они с Иден как-то умудрились разминуться в дверях.

По пустеющей парковке он быстрым шагом направился к запыленному черному кабриолету «БМВ» с поднятым верхом. Найл помнил, что закрыл машину, но все же вгляделся в окно.

В салоне было пусто.

3

1 сентября, воскресенье

В начале пятого детектив-суперинтендант Рой Грейс – в джинсах, футболке и легкой куртке, как и положено в выходной день, – остановил свою двухместную «альфу-ромео» на почти пустой парковке у проселочной дороги, ведущей к тюрьме Форд в Западном Суссексе. Он нарочно приехал сюда в воскресенье, чтобы встреча выглядела неформальной, и комендант, с которым Грейс был на короткой ноге, пообещал, что его визит не станут заносить в журнал посещений. Грейс подозревал, что у него появятся очень весомые причины, по которым начальнику – помощнику главного констебля Кассиану Пью – не следует знать об этой поездке и расспрашивать о ее целях, что тот непременно сделал бы, случись Грейсу засветиться в Форде в рабочее время.

Посещая тюрьму, сотрудники полиции по большей части чувствуют себя неуютно, поскольку знают: если начнется бунт, они станут первой мишенью для заключенных. И не важно, как ты одет, – у тебя на лбу написано, что ты коп. Эта работа пропитывает кожу, как дешевый лосьон после бритья. Любой преступник почует тебя за версту. Фараон. Легавый. Ищейка. Мусор.

Рой Грейс приехал сюда из любопытства. Не так давно он получил написанное от руки письмо разжалованного коллеги, детектива-сержанта уголовной полиции Гая Батчелора.

Рой,

надеюсь, у тебя все в порядке. Новостей у меня нет, разве что назначили слушание по апелляции, чтобы пересмотреть срок моего заключения. Другие сидельцы относятся ко мне не так плохо, как я боялся. Во всяком случае, пока.

Я пишу, потому что, похоже, выяснил кое-что любопытное о нашем общем друге. Имен не называю, ведь все эти письма просматриваются, но я помню, что тебя интересовала та скамья в церкви. Может, смогу тебе помочь. Приезжай, обещаю, что путешествие будет ненапрасным.

Наилучшие пожелания тебе и команде, скучаю по вам.

Гай

В письме содержался шифр, разгаданный женой Грейса, Клио. В прошлом церковную скамью называли словом «пью». То есть речь о большом начальнике. Блестяще.

Без малого два года Кассиан Пью, помощник главного констебля и непосредственный начальник Грейса, отравлял ему жизнь – настолько, что Грейс всерьез подумывал перейти из полиции Суссекса на должность коммандера[2] в столичной полиции, просто чтобы отделаться от этого гнусного мерзавца.

Терзаемый дурным предчувствием, он открыл водительскую дверцу и вышел в бескрайнее и безмолвное пространство под небом цвета рыбьей чешуи. Казалось, небеса разделяли его опасения. И еще, как подсказывал Грейсу некоторый опыт мореходства, предвещали дождь. Начнется через несколько часов, но пока что день оставался теплым. Шагая по парковке и переходя дорогу, за которой располагались несколько одноэтажных зданий, Грейс думал, что если бы не высокая ограда из сетки-рабицы, это место вполне могло бы сойти за базу отдыха.

В Британии мужские тюрьмы делятся на категории от «A» до «D». «А» – тюрьма особого режима, где содержатся буйные и опасные преступники, к примеру террористы и серийные убийцы, представляющие наибольшую угрозу для общества, полиции и национальной безопасности. «B» – строгий режим для тех, кто менее опасен, а также местных преступников и приговоренных к длительным срокам. «C» – исправительные тюрьмы общего режима, где заключенные приобретают трудовые навыки, которыми смогут пользоваться после освобождения. «D», подобно этой, – колонии, где содержатся нарушители, представляющие минимальную опасность. По большей части «белые воротнички», но также заключенные, чей срок близится к концу, если комиссия сочтет, что те перевоспитались и готовы к воссоединению с обществом.

Однако Грейс сунул удостоверение под стеклянный экран поста охраны с тем же тяжелым чувством, какое испытывал при входе в любую тюрьму. Серьезная женщина по ту сторону стекла невозмутимо изучила его внешность, после чего положила удостоверение в серый поддон и выдвинула его, возвращая документ владельцу.

– Прошу оставить телефон и ценные вещи в одном из шкафчиков у вас за спиной, детектив-суперинтендант.

Эти слова сопровождались легчайшим кивком – мол, признаю, что мы заодно.

Рой повиновался. Расставшись с удостоверением и телефоном – единственной ниточкой, связывающей его с внешним миром, – он незамедлительно почувствовал себя голым. Замкнув шкафчик, он прошел в электроприводную дверь, и та сразу же закрылась у него за спиной, будто шлюз космического корабля.

В бульварных газетах регулярно мелькают громкие заголовки о том, как славно живется в английских тюрьмах, но Грейс мог поспорить, что ни один редактор ни разу не ночевал в «Санатории Ее Величества».

Сам он тоже не провел за решеткой ни одной ночи, но говорил с обладателями такого опыта – и никогда не слышал, чтобы подобные ночевки напоминали приятную вечеринку. Во многих тюрьмах, к примеру в суссекском пенитенциарном центре строгого режима в городе Льюисе, есть блоки, где заключенных держат в двухместных камерах с голым унитазом за пластиковой шторкой, находящимся в трех футах от лица бедолаги, которому досталась нижняя койка. А подушки там тверже железобетонных блоков.

По крайней мере, здесь, в Форде, у каждого сидельца имелась своя камера – тесная, но вполне приличная.

Через пару минут открылась вторая дверь, и полицейский со связкой ключей на поясе приветствовал Грейса дружеской улыбкой и протянутой рукой:

– Детектив-суперинтендант Грейс! Не знаю, помните ли вы меня, но пару лет назад мы встречались в тюрьме Льюиса.

Рой Грейс, обладавший едва ли не фотографической памятью на имена и лица, внимательно посмотрел на офицера. Сутулый, с коротко стриженными седыми волосами…

– Эндрю Кемпсон?

– Что ж, я впечатлен! – (Рой пожал плечами.) – Рад новой встрече, сэр. Комендант решил, что лучше вам прийти, когда закончатся часы посещения. С бывшим сержантом встретитесь наедине, в комнате для допросов, без видеокамер. Комендант в курсе, что вам передадут какие-то улики.

Приятно было видеть, что в отличие от многих надзирателей Кемпсон, похоже, относится к своим подопечным не без уважения. Рой Грейс проследовал за ним по широкому внутреннему двору под открытым небом. Они миновали ряд быстросборных одноэтажных зданий, близ которых ошивались люди: одни понурые и поверженные, на каких Грейс насмотрелся в разных тюрьмах, а другие, напротив, бодрые и целеустремленные. Один – с граблями и мешком для мусора – выглядел так, будто был счастлив заниматься полезным делом.

Наконец Кемпсон привел Грейса в просторное помещение, напоминавшее читальный зал убогой общественной библиотеки. За голыми столами над книгами и газетами сидели заключенные; на стеллажах стояли по большей части детективные романы. Среди них Грейс заметил несколько томиков Мартины Коул, Иэна Рэнкина и Кимберли Чамберс. Следом за Кемпсоном он пересек читальню и вошел в смежную комнату, где его с застенчивой улыбкой встретил бывший коллега и до недавнего времени один из самых одаренных следователей под его началом.

Гай Батчелор, большой и сильный парень, поднялся со стула.

Некоторое время назад детектив-сержант, грубо говоря, утратил связь с реальностью, когда женщина, с которой у него была интрижка и которой он, по всей видимости, надавал обещаний насчет совместного будущего, опутала его паутиной лжи. В результате, если Батчелор говорил правду, произошла чудовищная ссора, и события развивались по нарастающей, пока женщина не окончила свои дни в ванной, после чего детектив-сержант запаниковал и покончил бы с собой, если бы Рой, рискуя жизнью, не помешал ему этого сделать.

Весь свой век Грейс старался видеть в людях лучшее. Он верил, не без исключений конечно, что почти все человеческие существа изначально являются приличными и порядочными, а на кривую дорожку их толкают неподконтрольные факторы. К примеру, жестокие родители или некие повороты судьбы.

Поэтому, когда Гай попросил о встрече и добавил, что владеет ценной информацией, Рой решил не отказывать. Во-первых, он был заинтригован, а во-вторых, просто хотел поговорить с бывшим коллегой. И еще, пожалуй, в какой-то мере надеялся помочь человеку, поддавшемуся безумию и разбившему свою судьбу и судьбы других людей.

Но все же Грейс явился сюда с некоторыми сомнениями.

Помещение оказалось типичной комнатой для допросов: металлический стол, жесткие стулья, широкоугольная камера видеонаблюдения под потолком. На столе красный блокнот.

– Подожду за дверью, – сказал Эндрю Кемпсон. – Вернусь через час, но если понадоблюсь – кричите.

– Вряд ли возникнет такая необходимость, – заверил его Грейс.

Кемпсон пожал плечами – мол, как знать – и закрыл дверь куда аккуратнее, чем это принято у надзирателей.

4

1 сентября, воскресенье

Рой Грейс пожал руку бывшему детективу-сержанту, стараясь не показывать, насколько удивлен его внешностью. Последний раз Грейс видел его в суде, и с тех пор Батчелор состарился лет на десять. И теперь от него не воняло сигаретами.

– Ну как ты, Гай? – спросил Грейс, испытывая множество противоречивых эмоций.

В прошлом Батчелор был примерным семьянином и пользовался большим уважением среди коллег, но теперь чувство вины и воспоминания о содеянном будут мучить его во снах и наяву всю оставшуюся жизнь. Грейс не сомневался, что это навсегда. Какое будущее ждет Гая за воротами тюрьмы? Об этом можно лишь догадываться.

– Да нормально. С тех пор как перевели сюда, гораздо лучше. Тюрьма Льюиса – та еще дыра. По пять дней безвылазно сидел в камере, потому что там надзирателей не хватает. Ни душ принять, ни переодеться. А здесь терпимо.

Грейс кивнул. Он не выносил падших полицейских, но в то же время хотел понять, каким образом Гай Батчелор стал одним из них. Этот человек платил страшную цену за свои поступки. В большинстве случаев, если наделаешь ошибок, жизнь дает второй шанс. Но убить себе подобного – все равно что перейти Рубикон.

В памяти всплыла цитата из какой-то старой книги: «Не суди человека, пока не пройдешь милю в его ботинках».

Грейс выдвинул стул и уселся напротив Гая.

– Честное слово, шеф, даже не верится, что вы пришли.

– Гай, – пожал плечами Грейс, – эта встреча не означает, что я смирился с тем, что ты сделал. Но мне известно, что подобная хрень может случиться с каждым в любой момент. Помнится, кто-то сказал, что от бездомных нас отделяет только следующая зарплата. Так или иначе, я здесь, хотя, чтобы устроить этот визит, потребовалось некоторое время.

Приятно было видеть, как Гай улыбнулся, и его лицо вмиг помолодело на десять лет.

– Уж простите, не спрашиваю, что будете пить, шеф, – демонстративно развел руками Батчелор. – Мои возможности тут ограниченны.

Грейс улыбнулся в ответ, но тут же посерьезнел.

– Ну, рассказывай. Кстати говоря, неплохой шифр.

– Не сомневался, что вы его разгадаете.

– Вообще-то, его разгадала Клио.

– У вас все по-прежнему? – криво усмехнулся Батчелор, склонив голову к плечу.

– Так чего ты хочешь? Переехать в тюрьму особого режима или рассказать о моем добром друге по имени Церковная Скамья? – с напускной строгостью спросил Грейс.

– Выбираю второй вариант.

– Так я и думал.

– Короче, когда я коротал время в тюрьме Льюиса, в шикарно обставленном номере для двоих со смежным сортиром, чей последний ремонт датируется концом девятнадцатого века, был у меня сокамерник, и он, подобно мне, впервые оказался за решеткой. Очаровательный индиец, биржевой маклер из фирмочки в Лондонском Сити. Как понимаете, мы – не в последнюю очередь из-за нехватки обслуживающего персонала – проводили очень много времени в четырех стенах, где совершенно нечего делать. Разве что читать, смотреть телевизор и чесать языком.

Грейс кивнул.

– Индиец оказался из болтливых. Поначалу я старался скрыть, что служил в полиции, но об этом узнали еще до того, как я прибыл в тюрьму. Приятель по камере – имени и фамилии называть не стану, пусть будет Радж – рассказал, что несколько лет назад водил дружбу с высокопоставленным копом из столичной полиции. Тогда этот офицер служил в отделе по борьбе с мошенничеством в особо крупных размерах, где вели следствие по делу богатого клиента фирмы Раджа, предположительно связанного с организованной преступностью. В итоге эта связь осталась недоказанной, и дело закрыли. Но в процессе наш индиец сдружился с означенным детективом.

– Чье имя я, вероятно, знаю?

– Вполне вероятно, – одними губами улыбнулся Гай. – Радж дал этому копу пару наводок, благодаря чему тот сколотил значительное состояние. Что совершенно незаконно. Несколько лет фирма Раджа, относительная мелюзга по меркам Сити, обеспечивала клиентам невероятные успехи на фондовом рынке, поскольку действовала, полагаясь на инсайдерскую информацию.

– Но затем настал критический момент? – предположил Рой Грейс.

– Вот именно. Компания Раджа засветилась на радаре финансового регулятора. Парень из полиции Лондона позвонил ему и велел навести порядок в конторе, причем по-шустрому. То есть преднамеренно нарушил Закон о защите информации, разгласив сведения, которые не следовало разглашать, чем воспрепятствовал ходу правосудия.

– И?.. – заинтересованно спросил Грейс.

– Благодаря этому звонку Радж успел принять меры и ограничить число улик, обнаруженных полицией у него дома и на работе. Это предупреждение, как сказал мне Радж, вполовину сократило его тюремный срок. Сейчас индиец ожидает визита ребят из отдела финансовых преступлений. Те захотят выяснить, что еще он может рассказать о бывших клиентах. И Радж планирует обменять эту информацию на перевод из тюрьмы Льюиса в колонию неподалеку от Бирмингема, поближе к семье.

– Не желаешь ли назвать имя детектива из столичной полиции? – спросил Грейс.

– Вы уже разгадали эту тайну с помощью дедукции, Шерлок, – снова усмехнулся Гай Батчелор. – Вернее сказать, ее разгадала Клио. Какая у нее девичья фамилия? Случаем, не Уотсон?

Гай открыл лежавший на столе блокнот и начал читать, временами запинаясь при расшифровке собственного почерка. С подобной трудностью сталкивался и Рой Грейс, когда в бытность младшим сотрудником полиции собирал свидетельские показания, пока эта работа по большей части не перешла в электронный формат.

Когда Батчелор закончил, Рой едва удержался от победного жеста.

Среди биржевых маклеров принято записывать все телефонные разговоры с клиентами – на случай, если придется доказывать, что финансовый специалист действовал в полном соответствии с полученными инструкциями. Гай Батчелор только что зачитал расшифровку цифровой записи разговора между Раджем и Кассианом Пью, где тот настойчиво требовал, чтобы индиец уничтожил все упоминания о покупках, сделанных Пью на фондовом рынке за три года, предшествовавшие началу расследования. По всей видимости, Радж, перед тем как сесть в тюрьму, оставил эту улику у кого-то из родственников.

Если запись более или менее соответствует устному пересказу, это будет бомба.

Какое-то время Рой Грейс молча все обдумывал, а затем произнес:

– Одного не пойму, Гай. Зачем ты делишься со мной этой информацией?

Батчелор пожал плечами:

– По двум причинам, шеф. Одна личная, другая нет. Сперва о личной. Я обратился к помощнику главного констебля Кассиану Пью с просьбой выступить в суде в качестве свидетеля, дающего показания о репутации подсудимого. Пью так и не ответил, хотя я трижды отправлял запрос. – Он снова пожал плечами. – А во-вторых, я знаю, что он вам изрядно подгадил. Вы никогда меня не бросали. Помню, что вы сказали в суде, несмотря на все пережитое по моей вине. Таких слов я не заслужил, но считайте, что вы навсегда заручились моим уважением.

– Будь добр, Гай, до поры до времени подержи эти факты при себе. Хочу положить их на стол Элисон Воспер. Теперь она служит в столичной полиции заместителем помощника комиссара. Пью совершал эти преступления в бытность сотрудником лондонской полиции. Ну что, сделаешь мне такое одолжение?

– Конечно.

– Безмерно рад, что ты – не важно, по какой причине, – ввел меня в курс дела. – Грейс ненадолго задумался. – Скажи-ка, могу я при необходимости воспользоваться записями из твоего блокнота? Кстати, к тебе придут из лондонского отдела по борьбе с коррупцией. Пожалуй, в самом скором времени.

– Он ваш. – Батчелор подтолкнул блокнот в его сторону. – Забирайте. Не могу отделаться от ощущения, что за мной должок.

За много лет Грейса не раз спрашивали о профессиональном риске: доводилось ли чувствовать, что на карту поставлена твоя жизнь? И он отвечал: да, бывало. В последний раз это случилось, когда Грейс, преодолевая боязнь высоты, карабкался по отвесной внутренней лестнице брайтонской Смотровой башни, чтобы помешать потерявшему голову Гаю Батчелору спрыгнуть с высоты пятисот тридцати одного фута. На подъеме Роя подпитывал адреналин, но спускаться, зная, что стоит ослабить хватку, и ты устремишься навстречу неминуемой смерти, оказалось куда страшнее.

– Можно и так сказать, – согласился он и вскинул блокнот. – Считай, что долг выплачен. С процентами.

5

1 сентября, воскресенье

Рой Грейс вернулся на тюремную парковку, забрался в «альфу», приоткрыл окно, чтобы салон наполнился свежим воздухом, достал из кармана красный блокнот и приступил к чтению – вернее, кропотливой расшифровке записей, – чувствуя, что у него дрожат руки.

Закончив, он неожиданно понял, что прошло целых полчаса, а руки дрожат сильнее прежнего. Черт, если все это правда, можно считать, что помощник главного констебля Кассиан Пью взят с поличным!

Он завел машину и поехал домой. В голове царил полнейший кавардак. Грейс никак не мог решить, что делать дальше. Если информация в блокноте соответствует истине, в чем Рой почти не сомневался, и этот Радж, кем бы он ни был, передаст следствию запись разговора с Кассианом Пью и выступит в качестве свидетеля, имея на то весомые причины, то на карьере помощника главного констебля можно ставить крест. Более того, Пью светит тюремный срок.

Но по пути домой Грейс не улыбался. Конечно, Пью – тот еще геморрой, и Рой терпеть его не может, но уничтожить карьеру сотрудника полиции, коллеги и товарища по оружию… Не аморально ли это? Несколько минут Грейс размышлял, способен ли на такое. В глубине души он знал, что теперь, обладая информацией, просто обязан дать делу ход, и чем быстрее, тем лучше.

Он свернул на стоянку возле трассы A27 и выключил двигатель, после чего достал телефон, нашел в адресной книге нужный номер и позвонил на мобильный Элисон Воспер.

Рой ожидал, что попадет на голосовую почту, но приятно удивился и слегка занервничал, когда после третьего гудка ему ответила сама Элисон.

– Рой! Рада слышать. Что, передумали? Решили перейти на должность коммандера в Лондоне?

– Ну… не совсем, мэм. Однако мой звонок связан с вашим предложением, хоть и косвенно.

– «Косвенно»? Разве стоит забивать себе голову словами вроде «косвенно», да еще в воскресенье вечером?

За все время знакомства с бывшей помощницей главного констебля графства Суссекс Рой так и не научился понимать, шутит она по-доброму или ее голос сочится сарказмом.

– Стало быть, опущу слово «косвенно» и перейду прямиком к делу, мэм.

Он вкратце пересказал слова Батчелора. Почти все, о чем говорил Гай, подтверждалось записями в красном блокноте.

Выслушав его, Элисон так долго молчала, что Рой было подумал, что их разъединили. Затем, совершенно другим тоном, деловым и серьезным, она спросила:

– Рой, насколько вы уверены, что ваш бывший сотрудник говорит правду?

– На сто процентов, – без раздумий ответил Грейс.

– Даже несмотря на то, что сейчас он в тюрьме?

– Он не ищет личной выгоды, мэм.

– Тогда зачем он передал вам эти сведения?

– Затем, что ненавидит коррумпированных полицейских, хотя и сам такой, однако не исключено, что он этого не понимает. И еще Гай хотел отплатить мне за честную характеристику на суде.

– А вы всегда верны своей команде?

– Дело не в верности, мэм. Он совершил ужасные поступки, несвойственные его характеру, и судье требовалось об этом знать.

– Ну хорошо, Рой. – Похоже, ответ ее устроил. – Не обсуждайте эту тему с коллегами в Суссексе. Вы не могли бы как можно скорее отсканировать и прислать мне записи из блокнота?

– Как только вернусь домой. Где-то через полчаса.

– Отлично. Знаете, что я сделаю? Передам эти сведения в отдел по борьбе с коррупцией. – Она помолчала. – Нет нужды упоминать, что дело весьма деликатное. Действовать надо аккуратно и в обстановке строжайшей секретности.

– Полностью согласен.

– Также я лично побеседую с главным констеблем Суссекса и комиссаром по полицейским и криминальным делам. Их надо ввести в курс дела. На нынешнем этапе от вас больше ничего не требуется.

– Понял, мэм.

Завершив звонок, Рой несколько минут сидел, зачарованный сошедшим на него спокойствием. Будто бремя, с незапамятных времен лежавшее на его плечах, вдруг исчезло без следа. Он думал, как славно будет вернуться домой и разжечь угли для барбекю, пока не стемнело. При условии, что дождя не будет еще несколько часов.

6

1 сентября, воскресенье

Стоя у машины, Найл Патерностер спрятал телефон в карман и растерянно посмотрел по сторонам. Господи, куда же она подевалась? Не может быть, чтобы Иден зашла в «Макдоналдс», ведь она терпеть не может их стряпню, включая вегетарианское меню. В пути Найл, бывало, перекусывал бигмаком, но давно уже перестал об этом рассказывать, если только не хотел позлить жену. Ведь за подобным признанием неизменно следовала лекция о здоровом питании.

Может, заглянула в «Эм-энд-Эс»? Ей нравился их продуктовый отдел, и Иден все еще покупала там некоторые вещи, хотя Найл понимал, что с падением его дохода такие магазины стали им не по карману. По крайней мере, пока семья Патерностер снова не встанет на ноги. Ладно, Иден по-прежнему неплохо зарабатывает, и слава богу, но значительная часть ее средств уходит на оплату ипотеки и других счетов.

Найл прекрасно знал, что у жены имеется дополнительный доход – портфолио сдаваемой в аренду недвижимости, созданное еще до их знакомства, и процент с каких-то хитрых инвестиций, сделанных за счет накоплений Иден, – но они условились, что эти деньги трогать не следует, и Найл совершенно не интересовался, как Иден распоряжается личными финансами. Да, если уж на то пошло, и семейным бюджетом. Найл настаивал, чтобы основные продукты и какие-никакие приятные излишества, включая выпивку, приобретались на те жалкие гроши, которые он ежедневно зарабатывал извозом. Вот и еще одно яблоко раздора: Иден твердила, что концепция мужа-добытчика является не только нелепой и старомодной, но еще и оскорбительной.

С тех пор как в начале года разорилась его типография, Найл пересел на такси, «шкоду» своего приятеля Марка Таквелла, и работал от случая к случаю в те часы, когда Марку не хотелось садиться за руль. То есть с позднего вечера до раннего утра. Подбирал пьяных, постоянно рискуя, что чистка заблеванного салона встанет ему в 350 фунтов, а иногда играл роль курьера.

Он направился было к огромному зданию магазина «Эм-энд-Эс», но уже с сотни ярдов заметил, что тот закрыт, а Иден нигде не видно. Найл снова позвонил ей. Абонент недоступен. Сбросил эсэмэску и сообщение в «Вотсап» – с тем же результатом. Иден говорила, что телефон разрядился не полностью. Наверное, уже включила бы, будь все хорошо?

Иден, это не смешно. Черт побери, ты где? Я волнуюсь.

Он вернулся к «БМВ» и стал ждать. Еще десять минут. Пятнадцать. Все меньше автомобилей на парковке. Черт! Почти половина пятого!

Он сел в машину и начал обдумывать варианты. Что могло случиться с женой?

Ее похитили по пути в магазин или в торговом зале?

Бред.

Она вышла на парковку с тяжелым мешком наполнителя и не смогла найти Найла?

В таком случае позвонила бы. Или отправила сообщение.

Ей сделалось нехорошо?

Она где-то отключилась?

Но магазин обыскали.

«Милая, ну где же ты, где?!»

Найл призадумался. У жены ирландские корни и вспыльчивый нрав. В прошлых поездках у них случались полноценные скандалы на пустом месте, когда Иден велела Найлу остановиться, выходила из машины и возвращалась домой на такси.

Но сегодня… Сегодня они не ссорились – в смысле, по-настоящему. Он зацепился за эту мысль. Бога ради, наполнитель для кошачьего лотка? Но Иден, как известно, женщина импульсивная и независимая. Может, встретила в магазине кого-то из знакомых и попросила подвезти ее домой?

Такое тоже случалось. Однажды, после скандала. Но не могла же сегодняшняя перебранка привести к такому результату?

Ну а вдруг Иден уже дома и встретит Найла самым рациональным объяснением, до которого он не додумался? Хотя он не представлял, что это будет за объяснение.

Он завел мотор и сделал круг по парковке, не забыв проверить служебные помещения за магазинами.

Ни следа Иден.

Выбирая маршрут, Найл решил поехать на восток по оживленной Олд-Шорхем-роуд. На каждом светофоре он проверял телефон, не переставая думать, куда же подевалась жена.

Невилл-роуд, длиной чуть меньше мили, тянулась по предместью Брайтон-энд-Хова к северу от Олд-Шорхем-роуд, мимо стадиона «Грейхаунд» для собачьих бегов, вдоль парка Хов и заканчивалась на окраине города неподалеку от национального парка Саут-Даунс.

На светофоре Найл свернул налево, миновал школу, затем опять налево и на подъездную дорожку к дому из красного кирпича, чей угол смотрел на стадион. Машину он остановил в паре ярдов от контейнера для мотоцикла, где хранились «хонда-фаерблейд» – Иден наотрез отказывалась на нее садиться – и не менее крутой дорожный велосипед фирмы «Трек». Снова проверив телефон – и опять никаких новостей, – Найл вышел из машины и направился к двери, которую собственноручно выкрасил в ярко-белый цвет, а заодно покрасил и деревянную обшивку дома, поскольку свободного времени было у него теперь хоть отбавляй.

– Любимая, это я! – крикнул он, войдя в прихожую.

В ответ раздалось жалобное «мяу».

– Иден? – снова крикнул Найл, теперь громче.

Очередное «мяу», жалобнее прежнего. Из кухни с укоризной выглянул Реджи. Бурманский кот платинового окраса получил это имя в честь гангстера Реджи Крэя, поскольку, по мнению Иден и Найла, был самовлюбленным хулиганом, безмерно очаровательным и совершенно ненасытным. И еще эти его «мяу» бесили Найла как черт знает что. Сколько ни скорми этому вечно толстеющему существу, ему все мало. Недавно Иден сказала, что надо было назвать кота Оливером Твистом, но Найл встретил ее слова с равнодушием, поскольку не понял шутки.

С таким же равнодушием он встретил сейчас кошачьи вопли.

Но не стоявшее в доме зловоние.

Разве котам не положено делать свои дела на улице? В этом Найл тоже винил Иден. После кастрации она несколько месяцев отказывалась выпускать Реджи из дома, поскольку тот стоял рядом с магистральной дорогой, а позже разрешила ему выходить, но только в сад, по высшему разряду защищенный от кошачьих недоразумений. В результате Реджи часами ошивался в саду, но в туалет бегал домой, через дверцу для кошек.

Отсюда и необходимость в наполнителе для лотка.

Игнорируя вопли Реджи, Найл заглянул в гостиную, отделенную от столовой сводчатым проходом. На журнальном столике шахматная доска с неоконченной партией, по обе стороны от него – белые диваны. Найл с подозрением глянул на доску. Мало ли, Иден сбежала домой, чтобы тайком переставить фигуры. Найл уже лишился одной ладьи. Но расстановка, похоже, не изменилась. Как всегда, выигрывала Иден.

Снова выкрикнув ее имя, Найл взбежал на второй этаж, в спальню с холщовым потолком. Такое оформление предложила Иден, когда они только въехали в этот дом. Увидев нечто подобное в дизайнерском журнале, она решила, что спать в подобии бедуинской палатки весьма романтично, вот только стоило включить свет, и в глаза бросались десятки мушиных трупиков на холстине.

– Иден!

Найл заглянул в примыкающую к спальне ванную – пусто.

Он снова взглянул на часы. Затем подумал, не проверить ли результаты Гран-при, но совладал с искушением. Незачем тратить драгоценное время.

«Дура ты, Иден, и шутки у тебя дурацкие», – подумал он, снимая пропотевшую футболку и шорты, после чего вошел в ванную и бросил одежду в корзину для белья.

Умылся, сполоснул грудь холодной водой, освежил щеки любимым лосьоном, а затем надел свежую футболку, шорты, натянул велогольфы и зашнуровал кроссовки.

Телефон, рубашку, брюки и туфли он сунул в рюкзак – переоденется позже, перед поездкой в аэропорт – и закинул его за спину, сбегая вниз по лестнице. Прихватив ключи от входной двери, Найл подошел к контейнеру с велосипедом и мотоциклом, проверил, не спущены ли камеры – слава богу, не спущены, – и нахлобучил шлем.

Несколькими секундами позже, закрыв контейнер, он остановился на подъездной дорожке – глянул направо, налево, но Иден нигде не было. Тучи сгущались, однако Найл не боялся промокнуть под дождем. Он сел на велосипед и приналег на педали.

Значит, Иден надумала поиграть? Что ж, на здоровье. К тому времени, как Найл сгоняет в аэропорт и вернется в Брайтон, она непременно объявится. Непременно.

7

1 сентября, воскресенье

– Господи, – сказала Клио. – Этот бедняга отрекся от престола ради любимой женщины, и королевская семья стала смотреть на него как на пустое место. Думаешь, заслуженно?

– Любовь моя, в этом сериале нельзя верить ни единому слову. Прости, но он меня раздражает. Если снимаешь историческую драму, будь добр уважать зрителя и соблюдать достоверность. Согласна? – спросил Рой Грейс.

Отужинав – барбекю успели приготовить перед дождем, – они уютно устроились на диване. Между ними лежал сытый Хамфри. Казалось, он смотрит телевизор с тем же интересом, что и хозяева. Последние месяцы он страдал от боли, но сегодня, в кои-то веки, сумел запрыгнуть на диван, так что курс массажа, похоже, шел на пользу, возвращая пса к нормальной жизни. Рой взял себе бокал розе, а Клио – стакан воды и миску пряных орешков, обожаемых ею на нынешней стадии беременности. Мальчишки разошлись по своим комнатам. Ной спал глубоким сном, а Бруно, вне всяких сомнений, играл в какую-нибудь игру.

– Терпеть не могу признавать твою правоту, Рой, – сказала Клио, обнимая Хамфри, – но он и правда не злился на детей. Ему и впрямь было больно. Только погляди, каким он стал после массажа. Наш старый добрый Хамфри. Просто чудо.

– Ага. – Рой погладил пса. – Умница. Какой же ты у нас умница!

Наконец-то они добрались до сериала «Корона». Год 1953-й. Герцог Виндзорский, отказавшись присутствовать на коронации племянницы – королевы Елизаветы Второй – без Уоллис, своей супруги, графини Виндзорской (демонстративно не приглашенной на церемонию), находился у себя во французском шато, где в обществе Уоллис и нескольких друзей смотрел коронацию на крошечном телеэкране. Стоя с сигаретой в руке, герцог бегло комментировал происходящее – с явной завистью, что не оказался на месте племянницы, и не менее явной горечью из-за того, как с ним обошлись.

– Графу и графине хотя бы повезло оказаться в приличном шато, в отличие от того адского отпуска, когда я выбирала нам жилье, – заметила Клио.

– Но-но, – сказал Рой, – мы выбирали его вместе.

– Что ж, в следующий раз давай выбирать получше. – С тонкой улыбкой Клио вновь повернулась к экрану. – Насчет сериала ты прав. В школе я вообще не интересовалась историей, учитель не нравился, а сейчас она меня завораживает. Хочу узнать как можно больше, но как тут разберешь, что правда, а что вымысел? Я читала интервью со сценаристом: он говорил о выдуманной сцене. Откуда знать, что еще он выдумал?

– Полностью согласен. Если смотришь нечто историческое, хочется надеяться, что тебе преподносят достоверную информацию. Иначе какой в этом смысл? А искажения в этой или любой другой из бесчисленных исторических драм… Ведь миллионы людей поверят, что так и было на самом деле, а это очень опасно.

– К тому же, – добавила Клио, – непросто судить прошлое по сегодняшним стандартам.

– Конечно. В те времена ко многому относились совсем иначе. Разводы, к примеру, считались едва ли не смертным грехом, а сейчас они в порядке вещей.

– Ну а ты? Отказался бы от трона ради меня? – вопросительно посмотрела на него Клио.

– Не задумываясь.

– Обманщик! – Она шутливо стукнула Роя в плечо.

– Говорю же, отказался бы вмиг!

Словно в ответ на эту фразу пес испортил воздух, и Клио с Грейсом замахали руками, отгоняя едкое зловоние.

– Хамфри, фу! Это отвратительно! – отчитал его Рой.

Пес бросил на него недобрый взгляд, полностью лишенный сожаления.

– И очень невежливо в присутствии ее величества, Хамфри! – с упреком добавила Клио, схватила пульт и поставила фильм на паузу. – Я все думаю о твоем рассказе. О том, как ты ездил проведать Гая.

Клио указала на лежавший на столе блокнот Батчелора.

– Он может уничтожить Кассиана Пью. Но что, если тебе это откликнется?

– И такое нельзя исключать, – кивнул Грейс.

– Полагаться будут на показания осужденного жулика-брокера и сотрудника полиции, совершившего непредумышленное убийство. По-твоему, все получится?

– Попади дело в умелые руки, можно будет распрощаться с Кассианом Пью.

– В бытность свою королем, – кивнула Клио на телевизор, – Эдуард Восьмой допустил громадный просчет и провел остаток жизни в печали и забвении, отвергнув атрибуты королевской жизни.

– К чему ты клонишь?

– Поменяй местами Уоллис Симпсон и Кассиана Пью. Ты ставишь на кон все, что имеешь, против него. Помнишь китайскую пословицу?

– Которую?

– Прежде чем мстить, вырой две могилы.

– Вырою, – улыбнулся Рой. – Одну для Кассиана Пью, а другую для его самомнения.

8

1 сентября, воскресенье

Мистер и миссис Сазерленд, постоянные клиенты Марка Таквелла, оказались парой милых восьмидесятилетних богачей, в течение года живших то в своем доме во флоридском Нейплсе, то в квартире в испанском городе Марбелья, то в пентхаусе близ пляжа Хов.

Набравшись терпения, Найл помог невыносимо медлительным старикам добраться от аэропорта до такси, а от такси – до пентхауса. В багажник отправились ходунки мистера Сазерленда, складное кресло-каталка миссис Сазерленд и невообразимое число невероятно тяжелых чемоданов, с трудом уместившихся в такси, а затем Найл, следуя указаниям пассажиров, разнес багаж по соответствующим комнатам.

– Вы очень добры, – объявила наконец Джоан Сазерленд. – В этом не было необходимости.

– Не вопрос, – ответил насквозь пропотевший Найл.

А треклятый мистер Сазерленд… Да, он дал Найлу чаевые, сунул ему в руку какую-то купюру, поблагодарил за помощь и наказал пропустить пару стаканчиков. Решив, что разжился десяткой, а то и двадцаткой – или даже полусотенной, – Найл рассыпался в благодарностях, но в лифте обнаружил, что сжимает в кулаке одинокую пятерку. То ли милейшего старика подвело зрение, то ли он слегка отстал от жизни. Или, быть может, оказался прижимистой сволочью.

Из-за «медленной забастовки» французских авиадиспетчеров, повлиявшей почти на всю Европу, рейс задержали на час с лишним. В результате Найл, отогнав такси и проехав на велосипеде очередную милю, причем в горку, – вернулся домой за пятнадцать минут до полуночи. За вычетом стоимости горючего и доли Марка у него осталось пятьдесят фунтов. За пять часов работы. Вернее, пятьдесят пять, если считать чаевые.

Весь вечер Найл периодически звонил Иден, но ее номер оставался недоступен. Со стационарным телефоном то же самое: ноль реакции. Несмотря на это, входя в дом, Найл почти не сомневался, что найдет жену в гостиной, перед телевизором, или наверху, в постели, за просмотром какого-нибудь криминального сериала по «Нетфликсу» или «Амазон прайм».

В гостиной было темно. Сверху не доносилось ни звука. Может, Иден уснула?

«Если рассердилась, пусть себе спит. Утром встанет в нормальном настроении», – с надеждой подумал Найл.

Он поднялся наверх, тихонько ступая по ковровому покрытию на ступенях, чтобы не потревожить Иден; сделал несколько шагов по коридору, остановился у приоткрытой двери в спальню и отворил ее пошире. Тяжелые шторы были задернуты, но, благодаря стоявшему напротив окна уличному фонарю, ночью комнату озаряло легкое оранжевое свечение.

Взгляд Найла упал на постель, аккуратно прибранную и накрытую пуховым одеялом, с пышными подушками и множеством подушечек поменьше, – в том виде, в каком Иден оставила ее утром.

«Ну ладно. Что за игру ты затеяла, родная?»

Несмотря на усталость, Найл чувствовал, что ему определенно надо выпить, а потому спустился на первый этаж, проследовал в чистую современную черно-белую кухню, взял из холодильника бутылку пива и стал искать открывалку в шкафчике, где она обычно обитала, но сегодня, как видно, вышла погулять. Найл выругался. Ну почему Иден никогда не кладет вещи на место? Он открыл другой шкафчик, где хранились терки и прочее кухонное барахло, порылся в нем и вскрикнул от боли.

– Ай, блин!

На указательном пальце остался порез от бритвенно-острой картофелечистки.

– Блин!

На белую мраморную столешницу закапала кровь. Найл присосался к ранке, захлопнул дверцу с автоматическим доводчиком, обвел глазами кухонные тумбочки и обнаружил, что в стойке для ножей не хватает одного, самого большого. Какого черта? Взяла – верни на место! Не то чтобы Найл зацикливался на порядке, но в свободное время любил готовить и старался, чтобы все находилось где надо.

На пол капнула кровь. Найл опять сунул палец в рот, затем схватил бутылку, прижал горлышко к столешнице и хорошенько стукнул правым кулаком по пробке, отчего та отлетела в сторону, а из бутылки пошла пена. Глотнув пива, Найл достал сигареты, зажигалку, закурил, взял из сушилки блюдце – сойдет вместо пепельницы – и сел на высокий табурет у столика для завтраков, стилизованного под барную стойку.

Иден не любила, когда он курил в доме. Да и черт с ней. Если не нравится, пусть придет и сделает ему выговор.

Куда же она подевалась? Не переставая ломать над этим голову, Найл слизнул с пальца каплю крови – на вкус как медь, – встал и подошел к сосновому уэльскому буфету, единственной антикварной вещи на кухне, за стеклянными дверцами которого хранилась лучшая посуда. Он взглянул на фотографию в рамке, сделанную во время медового месяца на Мальдивах, когда с деньгами было попроще. Они с Иден заказали пляжному фотографу несколько снимков, и этот понравился им больше других. Чертовски роскошная Иден в розовом сарафане, дьявольски симпатичный Найл в шортах и темно-синей футболке, и оба, держась за руки, бегут по песку вдоль прибоя. Идеальная пара.

Было дело…

Рядом с фотографией лежала записная книжка в кожаном переплете с золотым тиснением – инициалами Найла и Иден. Кто-то подарил ее на свадьбу, а кто – Найл уже не помнил. Несмотря на глубокие познания в компьютерных технологиях, Иден всегда предпочитала заносить в эту книжку имена и адреса друзей и родственников, а также всевозможных полезных людей.

«А привычка-то оказалась хорошая», – подумал Найл.

Он взял записную книжку, вернулся к столику, сел, затянулся сигаретой, снова глотнул пива и стал листать страницы. Думай, думай…

У Иден было четыре по-настоящему близких подруги. Ближе не бывает. В последнюю пару лет, когда разногласия стали проявляться все чаще, Иден начала настраивать всех четверых против него, и Найл прекрасно об этом знал, потому что не идиот же он, в конце концов. При встрече он всегда чувствовал их отстраненность. Легкий холодок.

Утром, если Иден не объявится, он позвонит по всем четырем номерам. И еще ее матери. Ее сестре. И всем, кому можно позвонить. Но Найл не сомневался, что Иден вот-вот вернется. Пьяная в хлам. И будет просить прощения, как в прошлый раз, когда выкинула подобный фокус.

Он допил пиво, докурил, взял новую бутылку и зажег еще одну сигарету.

Четверть первого.

Иден все нет и нет.

«Где же ты»?

С этой мыслью он отправился спать.

9

2 сентября, понедельник

Найла Патерностера разбудил лязг почтового ящика. Оранжевое свечение уличного фонаря сменилось дневным светом. Яркие полоски вокруг штор обещали погожий день. Найл взглянул на радиочасы у кровати: три минуты восьмого. Принесли утреннюю почту, понял он.

А затем, отгоняя сон, понял кое-что еще.

Справа от него на кровати никого не было. Всю ночь, судя по отсутствию складок на белье.

Он привстал, опираясь спиной на изголовье, схватил телефон и вгляделся в экран. Никаких сообщений. Пара электронных писем: одно с новостного канала, на который Найл был подписан, а второе – реклама, избежавшая спам-фильтра. От Иден ни слова.

Он выскользнул из кровати, прошлепал по коридору и заглянул во вторую комнату, где Иден, бывало, спала после по-настоящему крупной ссоры. Но кроватью, по всей очевидности, не пользовались.

– Иден! – позвал Найл из призрачной надежды, что в доме кто-то есть, но единственным ответом ему послужило горестное «мяу» Реджи, донесшееся с первого этажа.

Ясное дело, просит есть. Как всегда.

– Сейчас спущусь, Реджи! – крикнул Найл.

Услышав это, кот завопил так, будто его пытали смертными пытками.

Найл вернулся в спальню, сел на край кровати и запустил пятерню в волосы. Глубоко задумался. Позвонил Иден на мобильный, но без толку. Может, батарейка села окончательно? Но нельзя опускать руки. Кому теперь позвонить? Четырем ее лучшим подругам – Джорджи, Дем, Хелен и Шэрон? Ее сестре? Матери? В больницу Уэртинга и Королевскую больницу графства Суссекс – на случай, если Иден заболела или с ней приключилось несчастье?

Он спустился вниз, бросил пригоршню сухого корма в миску Реджи, чтобы тот заткнулся, сварил крепкий кофе и стал названивать всем по очереди подругам жены, рассказывая о том, что случилось. Каждая выражала беспокойство, но ни сочувствия, ни удивления Найл не уловил: «Нет, я ее не видела. Будь добр, дай знать, когда она объявится».

Ну конечно.

Он обзвонил больницы. Нет, за последние сутки пациентка по имени Иден Патерностер не поступала.

Затем Найл позвонил ее старшей сестре Эвелин. Они с Иден были довольно близки. Но Эвелин тоже ее не видела, как и ее брат Адам, – похоже, их родители выбирали имена для детей по Библии. Найл позвонил маме Иден, которой никогда не нравился, и та устроила ему десятиминутный допрос.

Наконец он отложил телефон и стал рыться в книжке с контактами. Черт! С кем же она могла связаться?

Он сделал еще несколько звонков, а когда идеи закончились, уставился на висевшие на стене идиотские часы – образчик нелепости в современном стиле. Их выбрала Иден. На циферблате не было цифр, и Найлу все равно пришлось свериться с наручными часами.

Без пяти девять.

Зазвонил стационарный телефон. Последнее время такое бывало нечасто. Найл бросился к буфету и схватил трубку. Иден?

Нет, ее мать. Спросила, не вернулась ли Иден.

– Нет, Маргарет, еще не вернулась.

– Позвонишь, когда вернется? Я очень волнуюсь.

– Конечно позвоню, Марго, – заверил Найл теплейшим тоном заботливого зятя. – Вы первой обо всем узнаете.

– С полицией связался?

– Нет, но свяжусь, если Иден не объявится с минуты на минуту. Я же говорил.

Пообещав, что сообщит в тот же миг, как только что-нибудь узнает, Найл повесил трубку и уставился на записную книжку. Кому бы еще позвонить? Без понятия. Варианты закончились. Или нет?

О ком он забыл? О чем не подумал?

За окном, в маленьком саду, птица пила из декоративной поилки, которую Иден ежедневно наполняла водой. Начал завывать Реджи.

– Что, припозднились с завтраком?

Найл неохотно встал с табурета и подошел к шкафу, где Иден хранила кошачий корм. Достал и открыл пакетик. Реджи вскочил на мойку и, не переставая вопить, пытался сожрать корм, пока Найл вываливал кусочки в красную миску.

Ее он поставил на пол, вернулся на табурет и продолжил потягивать кофе, но тут заметил, что вчерашний порез снова кровоточит. Наверное, ранка открылась, когда Найл разрывал фольгу. Слизывая кровь, он подумал, что пришло время звонить в полицию. Хотя… может, дать ей еще немного времени? Узнать, не приедет ли она сегодня на работу?

Найл решил размяться, сгонять на велосипеде к набережной и посмотреть, что произойдет за это время. Если Иден не выйдет на связь, по возвращении домой он позвонит ей в офис, а в случае, если там ее не окажется – она говорила, что будет сильно занята монтажом новой компьютерной системы, – начнет волноваться по-настоящему.

10

2 сентября, понедельник

Часом позже, вскоре после того, как часы показали четверть одиннадцатого, так и не получив сообщений от Иден, он съел несколько ложек сухого завтрака, снова позвонил ей на мобильный – без толку, – а затем на рабочий телефон. Звонок перенаправили на голосовую почту. После этого Найл набрал общий номер «Западной компании взаимного страхования» и, когда на звонок ответила какая-то женщина, спросил, нельзя ли отыскать его жену, пояснив, что уже звонил ей на прямой телефон.

Велев подождать, женщина обзвонила несколько отделов, где могла находиться Иден, и сообщила, что ее никто не видел. «Хотя ожидалось, – любезно добавила она, – что в половине девятого Иден явится на совещание».

Поблагодарив ее, Найл завершил звонок. Проклятье! Он попробовал вспомнить вчерашний день, но в голове царила полная неразбериха. Наполнитель для лотка… Он что, сходит с ума? Они ссорились в машине, цапались из-за сущей мелочи. Он высадил Иден у магазина «Теско», чтобы она купила мешок наполнителя. Верно?

Нервы ни к черту. Он достал из холодильника банку энергетика, выпил одним махом, и тут пиликнул телефон: новое сообщение. Иден? Глянув на экран, он с разочарованием понял, что сообщение пришло от ее матери:

Какие новости?

Пора звонить в полицию, решил Найл. Но по какому номеру? Две недели назад один пьяный говнюк, который ехал из центра Брайтона к северу от аэропорта Гэтвик, сбежал от него в микрорайоне Редхилл, оставив Найла наедине со счетчиком, намотавшим сорок фунтов. На следующее утро, чтобы сообщить об этом, Найл позвонил по неэкстренному номеру 101 и семнадцать минут ждал ответа, после чего оператор, выслушав подробности, заверил, что с ним непременно свяжутся. Но ответного звонка Найл так и не дождался.

Да ну, к черту.

Он набрал 999.

– Диспетчерская экстренных случаев, – ответили ему после третьего гудка. – Какая служба вам требуется?

– Соедините с полицией, пожалуйста.

После короткой паузы он услышал твердый, но вежливый женский голос:

– Полиция Суссекса. Чем могу помочь?

– Здрасте, – сказал Найл. – У меня пропала жена. Боюсь, как бы с ней чего не случилось.

– Продиктуйте, пожалуйста, ваши имя и адрес, сэр.

Он сделал, как велено, после чего женщина осведомилась, как зовут его жену и сколько ей лет; спросила о дате и месте рождения. Пару секунд Найл вспоминал, когда родилась Иден – второго или третьего марта 1988 года, – и в конце концов решил, что третьего.

– Вы не могли бы дать полное описание внешности вашей супруги и рассказать, в какой она была одежде, когда вы видели ее в последний раз?

Найл повторил то же, что говорил вчера охраннику магазина, но добавил несколько подробностей.

– Ей тридцать один год, рост пять футов семь дюймов, прямые каштановые волосы до плеч, розовый топ и белые шорты.

Тут он вдруг понял, что дал охраннику неверное описание. Вчера Иден собрала волосы в пучок на затылке – как всегда делала, если не успевала помыть голову. Он сообщил об этом женщине.

Та, будто действуя по сценарию, спросила Найла, что, на его взгляд, могло случиться и нельзя ли перечислить подробности исчезновения.

Он рассказал ей все, что знал.

Затем – и тут разговор стал еще сильнее походить на сценарий – женщина попросила дать информацию о родственниках, друзьях и коллегах Иден.

Найл ответил так подробно, как только мог.

– Случалось ли в прошлом, что ваша жена пропадала? – спросила женщина, исчерпав список шаблонных вопросов.

– Нет, никогда.

– То есть не исчезала на какое-то время?

– Нет… Хотя погодите. Примерно год назад, когда мы поссорились, она зашла в магазин, встретила подругу и попросила отвезти ее домой, а я остался ждать в машине. Так она мне отомстила.

Пауза. Найл услышал щелчки клавиатуры.

– Такое случилось лишь однажды? – уточнила женщина.

– Да.

– Часто ли между вами бывают ссоры?

– Нет… Не чаще, чем у других пар.

Снова щелчки клавиатуры, а затем очередной вопрос:

– Случалось ли вашей супруге испытывать проблемы с психическим здоровьем?

– Нет, никогда.

– Она причиняла себе вред?

– Вред? В смысле, могла ли порезаться?

– Нет. Меня интересует преднамеренное причинение вреда.

– Нет, это исключено, – сказал Найл.

– Ваша супруга Иден когда-нибудь говорила с вами о самоубийстве? Вы не задумывались, что она могла покончить с собой?

– Нет, ни в коем случае.

– То есть такую вероятность вы исключаете?

– Полностью! – Теперь Найл едва не кричал на женщину. – Ни за что не поверю, что она на такое способна! Черт, мы всего лишь поругались из-за наполнителя для кошачьего лотка! По-вашему, она могла наложить на себя руки из-за такой мелочи?!

Какое-то время ответа не было. Только щелканье клавиатуры.

– Оставайтесь дома, сэр, – сказала наконец оператор, – я отправлю к вам наряд как можно скорее.

– Да, конечно, – ответил Найл, – я никуда не уйду. Сколько мне ждать?

– Постараюсь прислать машину в течение часа. Если за это время что-то изменится, пожалуйста, перезвоните.

Найл пообещал, что так и сделает.

11

2 сентября, понедельник

– Скажи, что я ослышался! – воскликнул Гленн Брэнсон.

Он, по обыкновению, без стука вломился в кабинет Роя Грейса и теперь сидел перед столом детектива-суперинтенданта в излюбленной позе, опершись сложенными на груди руками на спинку стула, развернутого задом наперед, словно в каком-нибудь салуне на Диком Западе.

Рой думал, что уже знаком с самыми броскими галстуками Гленна Брэнсона, но штуковина, приколотая этим утром к его розовой рубашке, а теперь заброшенная за плечо, выглядела точь-в-точь как рассерженная и готовая к броску кобра.

Грейс потягивал кофе. Нежданный визит коллеги пробудил в нем нечто среднее между раздражением и радостью. Раздражением, поскольку он пытался сосредоточиться на рапорте о службе в оперативной группе по борьбе с насильственными преступлениями полиции Лондона. Эту информацию затребовал главный констебль, желавший выяснить, не способен ли многоопытный Рой подсобить полиции Суссекса в противодействии всплеску случаев поножовщины. Ну а обрадовался Грейс потому, что всегда любил общество Брэнсона, и после двух часов кропотливой работы ему не мешало бы отвлечься.

– Ты не ослышался.

– Куроводство?! Прошу прощения, но это еще что такое? У тебя какой-то заскок насчет кур? Знаю, в интернете хватает сайтов со всевозможными извращениями, однако… Куры?!

– Дружище, я знаю, что у тебя одно на уме, но спешу разочаровать. Завтра мы с Клио поедем в сельскохозяйственный колледж Пламптона на однодневный семинар по разведению кур. Бруно очень заинтересовался нашими курочками, он их просто обожает – особенно двух, с оперенными ногами. Назвал их Фрейлейн Андреа и Фрейлейн Джулия. И мы хотим поощрить его интерес.

– Фрейлейн Андреа? – Брэнсон подался вперед, задумчиво наморщив лоб. – И Фрейлейн Джулия? Кто дает курам такие клички?

– Тебя что-то не устраивает?

– Главное, чтобы Бруно все устраивало. Или правильнее называть его герр Бруно? – усмехнулся Брэнсон.

– Не смешно, – покачал головой Грейс при намеке на то, что его сын родился в Германии.

– Ну да, извини, – примирительно вскинул руки Брэнсон. – Так это твое куроводство… Не найдется ли ему применения в криминалистике?

Теперь Грейс все же улыбнулся:

– Я всего лишь беру выходной. Контора задолжала мне тонну отгулов. Так чем ты недоволен?

– Детектив-суперинтендант Грейс, – покачал головой Брэнсон, – старший следователь убойного отдела полиции Суррея и Суссекса, берет выходной, чтобы научиться ухаживать за курами.

– И что конкретно тебя не устраивает?

– Фермер Грейс! – рассмеялся детектив-инспектор и снова покачал головой. – Прямо вижу, как ты блестяще раскрываешь следующее убийство, щеголяя в зеленых резиновых сапогах и жуя соломинку.

– А если так и будет? Что, по-твоему, появилось первым? Яйцо или курица? – спросил Грейс.

– Очевидно, петух. Типичный самец.

Теперь рассмеялся Грейс, а потом зазвонил телефон.

В трубке раздался голос Элисон Воспер.

– Подождите секундочку, мэм, – вежливо попросил Грейс. – У меня в кабинете какое-то странное существо.

Он взглянул на Брэнсона и махнул рукой: мол, ступай. Поняв намек, детектив-инспектор направился к двери.

– Ну все, теперь я вас слушаю, мэм.

– Надеюсь, ничего особо скверного, Рой?

– Нет, просто кусачее насекомое из тех, кого предостаточно в это время года. Но оно уже улетело.

Когда Элисон Воспер служила в Суссексе помощником главного констебля, кто-то из коллег Грейса дал ей прозвище Двадцать Семь, тем самым намекнув на кисло-сладкое блюдо из меню китайского заведения, торгующего едой навынос, где они часто затаривались во время долгих смен. Никогда не угадаешь, какой она сегодня будет, вредной или милой, кислой или сладкой. Но сейчас ее тон подсказывал, что Воспер пребывает в «сладком» расположении духа.

– Звоню ввести вас в курс дела. Я уже поговорила с вашим главным констеблем, чтобы она знала, что к чему. И еще побеседовала с коммандером лондонского отдела по борьбе с коррупцией. Он займется нашим случаем в самом срочном порядке.

– Спасибо, мэм, – поблагодарил Грейс, хотя новости не вызвали у него душевного подъема.

Наоборот, он приуныл. Да, Грейс презирал Пью, как и всех нечистых на руку полицейских, но осознание, что с его подачи будет уничтожена карьера Пью – да и, пожалуй, испорчен остаток его жизни, – тяжким грузом давило на совесть. Равно как и вчерашнее предупреждение Клио.

Вырой две могилы.

К тому же он полагался лишь на слова Гая Батчелора, бывшего детектива, разжалованного и пребывающего в заключении, и на содержимое его блокнота.

Но Грейс доверял Батчелору, несмотря на его прошлые деяния.

Что, если прилетит отдача? Готов ли он рискнуть своей карьерой?

Оставалось лишь надеяться, что, по заверениям Гая, джинн уже выпущен из бутылки, и в самом скором времени Пью прижмут к ногтю.

– Не забудьте, Рой, дело строго конфиденциальное.

– Конечно, мэм, я помню. Спасибо за новости.

Не успел он повесить трубку, как телефон зазвонил снова.

– Шеф! – Судя по голосу, Норман Поттинг сильно волновался. – Уже больше месяца меня донимают кое-какие симптомы; я сходил в больницу, и со мной только что связался тамошний коновал…

– Насчет простаты?

– Нет, поплюйте-постучите, простата теперь как новенькая. Тут дело другое. Док хочет, чтобы я заскочил сегодня утром. Значит, новости не самые хорошие.

– Сочувствую, Норман. Будем надеяться, это какая-нибудь мелочь. Позвони, как только выйдешь от врача. И если понадобится отпуск, можешь на него рассчитывать. Без вопросов.

– Спасибо, шеф, но до этого не дойдет, я же крепкий старый хрыч!

Рой снова повесил трубку и откинулся на спинку кресла. Учитывая возраст детектива-констебля, его былые недуги и зная, что тот совершенно не следит за здоровьем, Грейс с тревогой задумался, насколько все серьезно. Не сказать, что у ветерана Нормана Поттинга душа нараспашку…

Ему нравился этот временами ворчливый детектив, и если новости окажутся скверными, Грейс и Клио всеми силами поддержат Нормана – доброго друга и проверенного коллегу.

«Проклятье», – подумал Рой.

Как говорится, скверные вести приходят вместе, и зачастую троицей.

12

2 сентября, понедельник

Один из сотрудников отделения Б службы быстрого реагирования Брайтон-энд-Хова, тот еще шутник, однажды нарек их Малышкой и Великаном, по аналогии с комедийным дуэтом «Литтл и Лардж», после чего эта характеристика прилипла к ним раз и навсегда, и не сказать, что она противоречила истине. Констебль Холли Литтл, которую коллеги за глаза называли Пипеткой из-за маленького роста и вздорного нрава, всегда первой бросалась в драку или, если уж на то пошло, ввязывалась в любую опасную ситуацию. Ее постоянный напарник, констебль Джон Олдридж, в прошлом регбиец-форвард ростом шесть футов четыре дюйма и весом восемнадцать стоунов[3], был значительно старше Холли и носил прозвище Вежливый Верзила – по классической рок-группе «Джентл джайант». Недавно Олдридж вернулся в патрульную службу из отдела уголовного розыска столичной полиции, утверждая, что соскучился по адреналину оперативной работы. До пенсии ему оставалось два года, и он хотел провести это время там же, где начал полицейскую карьеру, – в службе быстрого реагирования.

Смена выдалась скучная. Сидя в полицейской машине, Малышка и Великан кружили по улицам Брайтон-энд-Хова, тихим и сонным, как всегда бывает в понедельник утром. Даже в лучшие времена подобные смены проходили без особых происшествий, ведь преступники имеют склонность спать допоздна даже в погожие дни вроде этого.

Пока что к ним поступил только один вызов – первого уровня сложности, – когда встревоженный гражданин сообщил, что в соседней квартире кого-то убивают. Патруль прибыл на место с мигалкой и сиреной, но тревога оказалась ложной: молодая пара увлеченно смотрела старый фильм о семейных раздорах «Кошка на раскаленной крыше», где Пол Ньюман и Элизабет Тейлор постоянно кричали друг на друга.

Малышка и Великан только и сделали, что переглянулись. Куда катится мир? Печально видеть, что таким чудесным утром, да еще в понедельник, красивые и, по всей очевидности, здоровые молодые люди сидят перед телевизором. Хотя… Быть может, они работают в ночную смену или взяли отпуск. В конце концов, патруль приезжает не для того, чтобы критиковать чей-то образ жизни.