Читать онлайн Сборник рассказов

1

Хроносос

Скрип тормозов маршрутки №214 прозвучал как предсмертный крик птеродактиля. Артур вылетел на тротуар, едва не угодив под велосипед курьера. Время: 08:59. Офис открывался в 09:00. Он опоздает. Опять.

– Чертова релятивистская… – начал он мысленно ругаться, но замолчал. Потому что знал. Это виновата не теория Эйнштейна. Это они. Они высасывали время, как студент дешевый энергетик. Артур не просто знал, он с ними сотрудничал.

Его «терминалом» был старый айфон, на экране мигало:

СОЕДИНЕНИЕ С ОРИОН-ТРЕЙД… УСТАНАВЛИВАЕТСЯ… ПОЗИЦИЯ: ПОЯС ОРИОНА, СЕКТОР ОМЕГА-7. ОЖИДАЙТЕ КОНТАКТА.

Он навел камеру айфона на спешащую толпу. Индикатор на «терминале» дернулся:

ОБНАРУЖЕНО: 7:34:21 (Ч:М:С) РАСПЫЛЯЕМОГО ВРЕМЕНИ. ИСТОЧНИКИ:

– ОЖИДАНИЕ МАРШРУТКИ (x3): 00:17:43

– ПРОСМОТР СОЦСЕТЕЙ В ОЧЕРЕДИ ЗА КОФЕ: 00:22:15

– БЕСЦЕЛЬНОЕ ЛИСТАНИЕ НОВОСТЕЙ: 00:45:02

– ТУПОЕ СТОЯНИЕ В ТОЛПЕ: 00:03:11

ОБЩИЙ ПОТЕНЦИАЛ ДЛЯ ИЗЪЯТИЯ: 01:28:11

Артур усмехнулся. «Распыляемое время». Звучало красиво. По сути – вся та дрянь, на которую люди сливают жизнь, даже не замечая. Он нажал кнопку. «Хроносос» жалобно запищал. Стрелка упала до нуля. В толпе ничего не изменилось. Никто не почувствовал себя опустошенным. Просто женщина, пялившаяся в телефон, вдруг резко сунула его в сумку и пошла быстрее. Мужик в очереди за кофе перестал барабанить пальцами. Мелочь. Наноэкономия. Но Артур собрал целых 1 час 28 минут и 11 секунд чистого хронопродукта.

Экран «терминала» ожил. Появилось то, что в состоянии белой горячки можно было бы назвать лицом. Зеленоватая чешуя, вертикальные зрачки, жутковато-равнодушные. Грок, его контрагент с Ориона.

– Ааартууррр-ссс-человек, – прошипел Грок, его голос звучал как скрежет камней по стеклу. – Ты опаздываееешшш. Орбитальная позиция не вечна. Квантовый коридор нестабилен.

– Привет, Грок. Товар есть, – Артур нажал кнопку на «Хронососе», данные потекли. – Сегодняшний улов – один час двадцать восемь. В основном социальные сети и ожидание общественного транспорта. Качество стандартное. Неразборчивое бормотание мыслей, фоновый стресс, легкая тоска.

Грок щелкнул раздвоенным языком, на экране это выглядело как сбой изображения.

– Ссс. Приемлемо. Но орионский совет хочет эксклюзива! Твой вид уникален. Тратит время так щедро! Так глупо! Нам нужны специфические сорта! – Грок понизил голос до конспиративного шипения. – Слышал о «совещаниях без повестки»? Легендарный сорт! Высококонцентрированная скука с примесью бессильной ярости! Или «попытки понять инструкцию к сборке мебели»? Чистое время, замешанное на когнитивном диссонансе! Дорого стоит!

Артур почесал затылок.

– Грок, ну это сложно. «Совещания» – это корпоративный ресурс, за ним следят. А мебель, люди теперь нанимают сборщиков. Прогресс, понимаешь? Рынок деградирует.

– Пфффф! – Грок фыркнул, и из его ноздрей вырвалось облачко искр, или помех. – Прогресс убивает искусство расточительства! Раньше у вас были «очереди за колбасой»! Шедевр! Часы чистейшего томительного ожидания с нотками отчаяния! Теперь «доставка за 15 минут»! Безобразие! – Он печально покачал головой. – Ладно, принимаю стандарт. Курс прежний.

Над экраном «терминала» в воздухе материализовался мелкий, тускло мерцающий кристаллик. Артур подхватил его. Теплый. Слегка пульсирующий. «Вечный День». Энерго-хроно-стимулятор рептилоидов. Для них – лакомство, как для людей кофе. Для Артура – валюта. Один кристалл давал ему полчаса реального, своего времени. Времени, не украденного у него системой, не распыляемого впустую. Времени на то, чтобы просто посидеть на скамейке, глядя на облака. Или не спеша выпить чай. Роскошь.

– Сделка, – кивнул Артур. – Завтра постараюсь насобирать что-нибудь поэкзотичнее. Может, «ожидание ответа службы поддержки».

– Ссс. Воодушевляет! – Грок начал расплываться. – Помни, Артур-человек, время – деньги! Продолжай в том же духе! Орион благодарен! Соединение разрываюоооо…

Экран погас. Артур зажал теплый кристалл в кулаке. Полчаса. Его полчаса. Купленные за 1 час 28 минут чужой бесцельности. Он зашел в вестибюль. На часах: 09:15. Он опоздал на 15 минут. Начальник, конечно, будет орать. Потратит минут 20 на выяснение причин, угрозы и демонстрацию власти. Артур улыбнулся. Он мысленно направил на кабинет шефа «Хроносос».

ОБНАРУЖЕНО: ~00:20:00 РАСПЫЛЯЕМОГО ВРЕМЕНИ (ГНЕВНОЕ РУГАТЕЛЬСТВО МИКРОМЕНЕДЖЕРА). ПОТЕНЦИАЛ ДЛЯ ИЗЪЯТИЯ: ВЫСОКИЙ.

– Завтрашний улов, – пробормотал Артур, направляясь к лифту, где уже томились пятеро коллег, уткнувшихся в телефоны. Он незаметно достал «Хроносос». Стрелка радостно дернулась. Бизнес шел в гору. Пока человечество спешило, не успевая жить, Артур торговал его потерянными мгновениями с рептилоидами из Пояса Ориона. Кто сказал, что Вселенная справедлива? Она просто работает по спросу. А спрос на глупость – вечен. Как сам Орион.

2

День, когда Парафиновы сошли с ума

Утро в квартире Парафиновых было отлаженным механизмом, тикающим под аккомпанемент детского смеха и легкой паники перед садиком. Сердцем механизма были Оля и Ира. Две капли воды. 3,5 года. Близнецы. Не просто сестры, а единый организм, разделенный на два хрупких, вечно двигающихся тела. Различали их только родители. Для мира это были две одинаковые девочки в одинаковых платьицах. Для Анны и Дениса Парафиновых это была вселенная со своими законами и нерушимыми ритуалами.

Ритуал сбора был священен. Как молитва. Сначала – Оля. Всегда Оля первой. Анна ловила ее в объятия среди хаоса игрушек в детской, несла в прихожую. «Папа, Олю одеваем!» – звучал сигнал. Денис откладывал газету или кружку, брал маленькие ботиночки, курточку. Оля – та, у которой родинка, крошечная точка, как мушка, под левой бровью. И легкая, почти невидимая асимметрия улыбки – левый уголок губ поднимался чуть выше. Они одевали ее, застегивали, целовали в макушку. Оля терпеливо ждала у двери, разглядывая картинки на стене.

«Теперь Ирочку!» – Анна возвращалась в детскую. Ира – та, что с родинкой у правого уха, в форме сердечка. И ее улыбка была симметричной, но глаза – чуть более острыми, наблюдательными. Ира обычно закапывалась в подушки или пряталась за шторой, превращая сборы в маленькую игру в прятки. Анна вылавливала ее, смеясь и притворно сердясь, несла в прихожую. Денис уже ждал с другой парой ботиночек, другой курточкой, такой же, но все равно – другой. Одевали Иру. Две девочки у двери. Дважды «Пока, идем в садик!». Два поцелуя. Защелкивание замков коляски или хватка за маленькие ручки. Механизм завершал цикл.

То утро началось как всегда. Солнечный луч на паркете. Запах каши. Оля поймана первой, отнесена в прихожую, одета Денисом. Анна вернулась в детскую за Ирой. Ира, как обычно, затаилась, на этот раз за дверцей шкафа, хихикая. Анна нашла ее, подхватила под мышки, понесла по коридору, приговаривая: «Ну вот и наша Ирочка-проказница! Папа уже ждет!»

Они вошли в прихожую. Денис уже надевал на Олю второй ботиночек. Оля стояла, глядя на дверь.

И тут Анна поставила Иру на пол рядом с сестрой.

Краем глаза, тем самым краем, что замечает паука на потолке, когда читаешь книгу, или тень за окном, замирающую слишком надолго, Анна увидела третью фигуру.

Она стояла чуть позади Оли, вполоборота к зеркалу. Маленькая девочка. В том же платье, что у Оли и Иры – клетчатое, сине-красное, с белым воротничком. Те же колготки. Те же светлые, пушистые волосы, собранные в такие же хвостики с синими резинками.

Анна замерла. Рука, только что отпустившая Иру, повисла в воздухе. Дыхание перехватило. «Денис…» – прошептала она, но звука не вышло.

Денис, застегивая ботиночек Оле, поднял голову. Его взгляд скользнул с Иры, которую только что принесла Анна, на Олю и зацепился за третью фигуру. Его лицо, обычно спокойное, добродушное, стало каменным. Брови медленно поползли вверх. Он не моргнул.

Третья девочка стояла совершенно неподвижно. Не дергала подол платья, как Ира. Не разглядывала дверь, как Оля. Она просто стояла. И смотрела. Не на родителей. Не на сестер. Куда-то в пространство перед собой, сквозь стену. Но самое страшное были ее глаза. Глаза ребенка 3,5 лет. Или не ребенка. В них не было ни детской наивности, ни капризности, ни любопытства. В них была глубина. Тяжелая, мутная, непроглядная глубина. Взгляд древний, усталый, всевидящий. Взгляд старухи, прожившей сто лет скорби и равнодушия. Этот взгляд висел в воздухе прихожей, как ядовитый газ.

«Кто…?» – сорвалось с губ Дениса хриплым шепотом. Он встал, медленно, как под водой.

Анна не отвечала. Ее мозг лихорадочно работал. Родинка под левой бровью? На Оле – есть. На Ире – нет. На ней… Анна всматривалась. Лицо было идеально гладким. Ни родинки у брови, ни сердечка у уха. Асимметрии улыбки не было, потому что она не улыбалась. Ее лицо было маской, безупречной копией дочерей, но лишенной всех тех мельчайших, драгоценных изъянов, по которым Анна узнавала своих девочек в темноте, на ощупь, по звуку дыхания. Это была чистая, холодная копия. И эти глаза. Эти столетние глаза на детском личике…

Волосы на затылке у Анны и Дениса встали дыбом одновременно. По их спинам пробежал ледяной противный холодок. Тишина в прихожей стала гулкой, давящей. Даже Оля и Ира затихли, почувствовав сдвиг в атмосфере. Ира инстинктивно прижалась к ноге Анны. Оля взяла Дениса за палец.

Третья девочка медленно повернула голову. Ее взгляд, этот невыносимо старый взгляд, скользнул по Анне, по Денису, по сестрам. Он не выражал ничего. Ни страха, ни вопроса, ни узнавания. Только бесконечную, бездонную усталость. И знание. Знание чего-то такого, чего Анна и Денис знать не могли и знать не хотели.

«Мама… папа?» – тоненький голосок Оли прозвучал как выстрел в тишине. Она указала пальчиком на третью девочку. – «Кто это?»

Вопрос повис в воздухе. Анна попыталась открыть рот, сказать что-то успокаивающее, рациональное. Может, соседская девочка забежала? Галлюцинация? Но рациональность разбилась о каменную реальность третьей пары детских туфель, стоящих аккурат рядом с ботинками Оли и Иры. О три идентичных курточки, висящих на вешалке. О три одинаковые рюкзачка для садика у двери. Всегда было два. Всегда!

Откуда? Кто она? Где настоящие? А может, это и есть настоящая? А Оля и Ира, кто они? Мысли неслись вихрем, сталкиваясь, разбиваясь, рождая новые, еще более чудовищные. Мир сузился до размеров прихожей, до трех пар детских глаз. Двух – знакомых, испуганных, родных. И одной пары – абсолютно чужих, древних, непостижимых.

Денис вдруг резко, почти грубо, подхватил Олю на руки. Анна, не глядя, схватила Иру. Они инстинктивно сгруппировались, отступив на шаг от третьей фигуры, прижимая к себе дочерей – своих дочерей? – как щиты.

Третья девочка следила за ними своим тяжелым взглядом. Она не сделала ни шага вперед. Не заплакала. Не позвала. Она просто была. Чужеродная частица в их идеальной, отлаженной вселенной.

Анна посмотрела на Дениса. В его глазах она увидела тот же ужас, ту же ломающуюся трещину в самой основе реальности, что бушевала в ней. Он кивнул. Один раз. Почти незаметно. Это был не вопрос. Это был приговор.

Они молча, синхронно, развернулись. Не к двери в садик. К двери в детскую. Анна, прижимая Иру, которая начала тихо хныкать, первой шагнула назад в коридор. Денис с Олей на руках – за ней. Они шли, не оглядываясь, спинами к прихожей, к той, что стояла там с глазами столетней старухи.

Дверь в детскую закрылась за ними с тихим щелчком. Анна прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожь бьет ее изнутри. Денис поставил Олю на пол. Девочки, напуганные молчанием и бледностью родителей, притихли.

За дверью прихожей стояла тишина. Абсолютная. Звенящая.

Анна и Денис смотрели друг на друга через головы детей. Никаких слов не было нужно. Весь их прежний мир – с ритуалами, садиком, работой, планами на вечер – рухнул. Рухнул под тяжестью одного лишнего ребенка в прихожей. Ребенка, который не должен был существовать. Ребенка со старыми глазами.

Денис медленно поднес палец к губам. Тише. Анна кивнула. Она опустилась на корточки, обняла Олю и Иру, пытаясь вобрать в себя их тепло, их настоящесть, как доказательство против кошмара за дверью. Но в ее ушах все еще стоял тот безмолвный вопрос Оли: «Кто это?»

И самый страшный вопрос, рвущийся изнутри. А мы точно забрали Иру из детской? Или мы принесли Ее?

Начался день, когда Парафиновы сошли с ума. Начался он не с крика, а с леденящего шепота дочери и взгляда столетней старухи из детского лица. И дверь в прихожую теперь казалась входом не в подъезд, а в иную, непонятную и чудовищную реальность, где навсегда осталось стоять три пары детских туфель.

3

Бомба

Бомба спускалась на парашюте. Большая, неповоротливая, матово-серая, она была похожа на перекормленного металлического поросенка, неспешно плывущего в молочно-голубом утреннем небе над городом. Солнце, только что выкатившееся из-за крыш, золотило ее бока. Полосы парашюта, белые и красные, развевались с какой-то нелепой праздничной небрежностью.

Она не была невидимой. Не была мгновенной вспышкой. Она была зрелищем. И горожане, те, кто вышел на балконы, остановился по дороге на работу, выглянул из окон офисов и кафе наблюдали. Спокойно. С интересом, граничащим с легкой скукой. Как за ремонтом дороги или необычной породой голубя.

– Полагаю, килотонн 50, как считаете? – спросил мужчина в клетчатой рубашке, попивая кофе из бумажного стаканчика. Он стоял на балконе пятого этажа и смотрел вверх, щурясь от солнца.

Его сосед по балкону, пожилой господин в домашнем халате, скептически фыркнул, поправляя очки.

– Да что вы! Как минимум пара мегатонн. Смотрите какая основательная. Чувствуется заряд.

Мужчина в клетчатой рубашке присмотрелся.

– Пожалуй, вы правы. А какой у нее, интересно, радиус поражения?

Пожилой господин неспешно достал из кармана халата смартфон с потрескавшимся стеклом. Пальцы, покрытые старческими пятнами, уверенно заскользили по экрану.

– Сейчас гляну… Так-с… Расчетная зона полного разрушения для термоядерного устройства мощностью 1 мегатонна… – он бормотал себе под нос, скролля страницу. – Ага, вот. 15 километров как минимум! Приличный такой огненный шарик и ударная волна. Представляете себе?

– Да уж, – мужчина в клетчатой рубашке кивнул, сделав еще глоток кофе. Он посмотрел на часы. – Полчаса еще есть, как думаете?

– До падения? – пожилой господин тоже посмотрел на небо, оценивая скорость снижения серой капли. – Да, где-то так. Плюс-минус пять минут. Парашют-то большой, тормозит.

На тротуаре внизу собралась небольшая группа. Женщина с сумкой-тележкой, пара подростков в наушниках, мужчина в костюме с портфелем.

– Красиво падает, – заметила женщина с тележкой.

– Как в кино, – согласился подросток. – Только медленнее.

– Успеем до метро? – спросил мужчина в костюме ни у кого конкретно, глядя на часы.

Ему никто не ответил. Все смотрели вверх.

На другом балконе молодая пара сидела за пластиковым столиком. Перед ними была доска с шахматами. Парень, задумчиво пожевывая бутерброд, двигал слона. Его девушка, подперев щеку рукой и глядя не на доску, а на небо, спросила:

– А что, успеем напоследок партейку? До, ну, до всего?

Парень посмотрел на бомбу, медленно приближающуюся к центру города, потом на доску. Он оценил позицию, черные были в трудном, но не безнадежном положении.

– Легко, – сказал он, откусывая от бутерброда. – Ход твой. Только не зевай ферзя.

Девушка усмехнулась, перевела взгляд на доску, и через секунду ее рука потянулась к коню. Где-то далеко, на краю слышимости, завыла сирена. Одна. Потом другая. Жалобно, без энтузиазма. Никто не побежал. Никто не закричал. Никто не упал на колени.

Воздух был тихим, прозрачным. Пахло утренней прохладой, выхлопными газами и свежеиспеченным хлебом из булочной на углу. Голуби ворковали на карнизах. Где-то завелся мотор скутера.

Бомба плыла. Пузатая, серая, неумолимая. Радиус – 15 километров. Они были в самом центре. У них было полчаса. Может, чуть меньше.

– Конь на е5, – объявила девушка, ставя фигуру. – Шах королю.

– О, хитрая, – парень нахмурился, изучая доску. Он потер подбородок, отодвинул тарелку с крошками. Его взгляд скользнул вверх, на серую точку, заслонившую уже добрую четверть неба над крышей соседнего бизнес-центра. Потом вернулся к доске.

– Ну что ж. – он вздохнул, но не от страха, а от сложности позиции. – Придется отступать королем. На f7.

Он передвинул короля. Девушка тут же двинула ладью. Парень задумался глубже. Время текло. Бомба опускалась. Сирены выли все тише, словно смирившись с бессмысленностью своего занятия. Люди на тротуарах начали потихоньку расходиться. Кто-то пошел к метро – на всякий случай. Кто-то зашел в булочную за свежим багетом. Мужчина в клетчатой рубашке на балконе допил кофе и пошел доливать. Пожилой господин в халате все еще смотрел в смартфон, читая что-то про «электромагнитный импульс и его воздействие на электронику».