Читать онлайн Казненная жена генерала дракона

Пролог. Дракон

Когда судья сказал свое последнее слово и свернул приговор, его голос растворился в реве обезумевшей толпы.

Меня прошиб холодный пот.

Женщина, которая стояла на эшафоте, была моей женой.

В голове – шум и гул, как после сильного удара.

Судья чинно сделал шаг назад, кивком головы отдавая приказ палачу.

В этот миг сам воздух наполнился зловещей нервной тишиной, похожей на сон.

Собравшиеся под деревянными подмостками люди затаили дыхание.

Я закричал. Словно дикий зверь, рвущийся на свободу: «Отойдите! Или я вас поубиваю!» – мои руки расталкивали возмущенную толпу, а я прорывался к ней, чтобы остановить это безумие.

Глаза собравшихся горели вожделением, жаждой зрелища.

Маг-палач в чёрном плаще и надвинутом на лицо капюшоне опустил руку в перчатке на растрёпанную голову Астории. В этот момент моя жена закрыла глаза.

Сорок шагов.

Сорок шагов до нее.

Лёгкие сжались. Мое дыхание стало прерывистым и тяжёлым, будто я не могу насытиться воздухом.

Тело Астории дрожало, как пламя свечи на ветру, а по щекам текли слёзы – слёзы боли, страха и безысходности. Я видел, как дрогнули ее хрупкие плечи, словно она представила, что сейчас будет.

Серое мешковатое платье трепал ветер, пытаясь выдуть из нее остатки жизни и самообладания.

Моё сердце стучало так быстро, что кажется, сейчас разорвёт грудь.

Тридцать шагов.

«Остановитесь!» – мой крик прорезал безмолвную тьму, прорвался сквозь толпу.

Я бросился к лестнице. Сердце бешено колотилось, будто вот-вот вырвется из груди.

Ещё несколько секунд, и я буду рядом, чтобы вырвать ее из лап смерти.

Десять шагов.

Каждое моё движение кажется тяжёлым и замедленным, будто я погружен во что-то вязкое.

Моя жена увидела меня. В её красивых, широко распахнутых глазах зажглась искра надежды. Она хотела что-то сказать, что-то закричать мне. Время словно остановилось, когда я был в пяти шагах от нее.

Время кажется растянутым. Мысли – мутными, как в тумане.

Мгновенная внезапная вспышка, и резкий, смертельный укол заклинания заставил ее дёрнуться.

Я вздрогнул. Всё решили доли секунды.

Её глаза расширились от ужаса и боли. Астория пыталась выкрикнуть что-то. Но крик оборвался, и её тело затряслось в агонии. Её лицо – обычно такое нежное, полное любви и спокойствия – было искажено страхом и последним отчаянием. Она поняла, что это конец. Глаза закатились, и Астория дёрнулась, словно в последней борьбе за каждую секунду жизни.

Остекленевший взгляд, застывший навсегда, посмотрел на меня, а тело безжизненно рухнуло на холодные доски, как марионетка, которой перерезали ниточки.

Внутри всё оборвалось. Всё изменилось за мгновенье.

Нет! – заревел я, понимая, что не успел на долю секунды. Если бы обернулся драконом, то я бы успел. Но тогда погибли бы десятки людей, собравшихся на площади… Старики, дети, женщины… Но сейчас мне было плевать на то, сколько людей бы погибло. Она была бы жива.

«Ура!» – разнеслось по площади.

Сотня голосов, наполненных диким восторгом и кровавой яростью, упивалось зрелищем. Толпа ликовала, как будто это победа. Как будто смерть самого дорогого для меня человека была их личным триумфом.

Я не помню, как отшвырнул от распростёртого на досках тела палача. Я бросился к ней, к её телу, лежащему на досках.

Внутри пустота. Звенящая. Холодная.

Астория лежала на подмостках, безвольно запрокинув голову. Казалось, что она просто спит. И это не грубые деревянные доски, наспех сколоченные для казни, а роскошная постель с мягкими подушками и пуховыми одеялами.

Не мог принять даже тень мысли, что моя жена мертва. Я упорно противился ей. Сердце сковал ледяной холод, будто смерть проникла и в меня. Я не мог поверить своим ушам, не мог заставить прикоснуться к лежащей Астории и почувствовать холод. Казалось, что пока я не прикоснулся к ней, она для меня еще жива.

Что-то внутри меня надломилось, когда я коснулся ее лица, не замечая криков осуждения и возмущения.

Моя жена мертва. Я не успел. Её казнили.

– Что она сделала, что заслужила казни? – спросил я, резко повернувшись к судье.

Глава 1. Дракон

Судья молчал.

– Меня полтора года не было в столице! Я был на передовой, где служил верой и правдой своей стране! – сквозь зубы произнес я, глядя ему в глаза. – И вот как моя страна мне отплатила?

Внутри меня бушевали обида и злость. Я чувствовал, как у меня напряглись все мышцы. Даже пальцы закостенели от бессильного желания разорвать кого-то на части.

– Господин генерал… Прошу вас. Выслушайте. Мы действовали в рамках закона! – попытался возразить судья. – Перед законом все равны!

– Там, в кровавом аду войны, я каждый день думал о том, что сражаюсь ради моей жены и моего сына! И эта мысль придавала мне сил, заставляла идти вперед! Я знал, что моя жизнь ничего не стоит, если с ними что-то случится! – задыхался я от ярости.

Мне казалось, что я ничего не слышу вокруг. Я все еще не пришел в себя после случившегося.

Один взгляд на распростертое тело жены вызывал внутри дрожь.

Тело.

Как же страшно звучит это слово.

Оно отзывается в душе пустотой.

Крики и вопли толпы вокруг казались далекими, все звуки сливались в одно глухое эхо. Мое сердце разрывалось, и я чувствовал, как внутри меня рождается неукротимая ярость.

– Кто посмел так поступить с ней? Кто посмел забрать ее у меня?

Мое сердце билось учащенно, кровь кипела в венах.

Еще немного, и моя ярость вырвется наружу. И тогда огонь пожаров достанет до неба.

Сложно поверить, что только что видел ее живой, а теперь всё.

Так же, как до последней секунды я не верил словам взволнованного адъютанта, ворвавшегося в штаб, словно ураган. Его глаза – полные ужаса и тревоги, речь сбивчивая, нервная.

«Господин генерал! Простите, что прерываю вас… И простите, что без стука… Но… Вашу жену собираются казнить! Через полчаса! Я только что случайно узнал об этом!» – его голос дрожал, а сам он пытался отдышаться. – «Мне по зеркалу сказали! Знакомые… Господин генерал… Это ведь не может быть правдой?»

«За что ее собрались казнить?!» – удивился я, когда смысл его донесения дошел до меня.

После замешательства, во время которого в голове пронесся целый вихрь мыслей, я наконец-то обрел дар речи.

Я смотрел на адъютанта, как на сумасшедшего.

«Я не знаю! Мне сказали, я передал вам!» – он бормотал, дрожа. – «Казнь уже началась!»

Я не помнил, как сорвался со стены крепости, как, уже падая, обернулся драконом, как расправил крылья и взял курс на столицу.

Время будто остановилось.

Слова о казни казались глупой шуткой, дурным сном. За что казнить герцогиню Моравиа?

Почему не предупредили?

Мне должны были сообщить!

Я вспомнил последнее письмо из дома, полное тепла, заботы и ласки, вспомнил, как прижимал его к груди, чувствуя, словно тепло чужих слов согревает мою душу. Оно было как глоток воздуха среди бесконечного удушающего кошмара войны.

“Наш Леандр сказал первое слово! Бикака! Я не знаю, что оно означает! Я пыталась у него узнать, но пока он не может показать мне бикаку!” – прочитал я.

Я не застал этот момент. Меня не было рядом.

У меня солдаты. У меня оборона. У меня долг.

Здесь, на Южной границе с Зирионскими землями, два года шла война.

Магия, которую практиковали бездумно, иссушила земли наших южных соседей. Теперь их страна напоминает пустыню. И сейчас зирионцы развязали войну ради того, чтобы захватить часть наших земель. Для них это вопрос выживания. А для меня – дело чести.

Все это пронеслось перед глазами за считанные мгновенья.

Я вспомнил, как увидел под собой толпу людей. “Если я не обернусь человеком, то начнется паника и давка!” – пронеслась мысль. Я приземлился и уже в человеческом облике бросился к эшафоту, на котором маячила хрупкая фигурка женщины.

“Может, не она?” – промелькнула в сердце надежда.

Я стремительно приближался.

Ошибка. Наверняка какая-то ошибка.

Но как только я приблизился, стало понятно. Это моя жена.

В голове звучали только одни мысли – о несправедливости, о боли, о необходимости действовать.

Хрупкие плечи Астории Моравиа тряслись. Ее темные волосы, обычно собранные в изысканную прическу, трепал ветер. Вместо роскошного платья – серое одеяние смертника. Вместо золотых браслетов – тугие веревки на руках.

Она дрожала.

А сейчас уже не дрожит.

Я стиснул зубы, проглотив комок, застрявший в горле.

Приговор приведен в исполнение! – прозвучал голос судьи. – Можете забирать тело! Присутствующие на площади взорвались криками, словно звери, ликующие в кровавой ярости: «Поделом ей! За её преступление!». Толпа праздновала смерть.

Их голоса сливались в радостный гул. Я слышал только шум в ушах, сердце сжималось от невыносимой боли.

Только что я был драконом, а теперь ощущал себя тенью, эхом того, кто когда-то был счастливым мужем и отцом.

Астория лежала без движения. Её лицо было бледным, глаза закрыты. Ее связанные руки лежали на груди, а тёмные волосы разметались вокруг грязных сапог палача.

Мои глаза наполнились слезами. Они катились по щекам, потому что только что я потерял всё. Все, за что сражался. Все, ради чего жил.

Ярость сменялась безумным ощущением пустоты и боли.

– Как вы посмели! – заревел я.

Судья трусливо сделал шаг назад, а палач в черном плаще – тот самый, что недавно нависал над беззащитной Асторией – спрятался за судью, словно боясь, что я разорву его на месте.

А я был близок к этому.

– Приказ его величества короля! – громко объявил судья, расправляя плечи, словно подтверждая свою власть.

Мир, в котором я жил, рухнул. Осталась только ее оболочка.

Я, разбитый и опустошенный, оказался наедине со своей болью и яростью, которая не находила выхода в словах.

Любовь, которую я чувствовал к ней, – это огонь, который никто не сможет погасить. Никогда.

Я осознавал, что больше не могу сдерживать ярость внутри. Что она дикой распирающей силой рвется наружу, пробегая узором чешуи по рукам.

– Так в чем ее обвиняли? – прорычал я, глядя на судью, который нервно сглатывал, избегая моего взгляда.

– В убийстве вашего единственного сына! – произнес судья, и его голос прозвучал устало и грустно.

Он опустил глаза.

– Мне очень жаль, господин генерал.

Глава 2

Я внезапно очнулась, словно вырвалась из глубокого забытья.

В голове царил хаос.

Только что я была в душном автобусе, слушала чей-то надоедливый икающий рингтон и злилась на водителя, который тошнил по дороге, будто мы с утреца на экскурсию едем, а не на работу спешим!

Говорят, что люди борются за место под солнцем. Неправда! Мы боролись за место под люком. И всякие «подлюки» не желали делиться приятными дуновениями прохлады, оттесняя нас глубже по салону. Подальше от живительной прохлады.

Я уже шесть остановок боролась с этим раздражением, прилипшей к вспотевшему телу блузкой, духотой и желанием выйти на свежий воздух, понимая, что до работы я доеду маринованной в собственном соку!

Скорость автобуса была настолько медленной, что я могла бы за это время сходить на пару неудачных свиданий, потом на одно удачное, выйти замуж, родить ребенка, состариться и даже умереть!

На мгновенье мои мысли зависли на слове «ребенок». Я представляла все эти игрушки, кроватки, первые шажочки, первое слово, детский лепет… Все это вызывало у меня восторг умиления.

Я глубоко вздохнула.

Я так хотела ребенка.

Ради этого я таскалась на нелюбимую работу, выплачивала ипотеку. Чтобы однажды стать мамой самого счастливого на свете малыша или малышки.

Я почувствовала, как у меня неприятно закололо сердце.

Поморщившись, я попыталась преодолеть эту боль. Подавить ее внутри.

Я вспомнила, что в сумочке были таблетки, которые я пила после начальственных нагоняев и нервных клиентов, которые считали, что менеджер по продажам – это девочка для морального битья.

Я пыталась достать шуршащий блистер таблеток, но мою руку зажало. Я никак не могла вырвать сумку из гущи людей.

Что ж мне так плохо? Казалось, воздуха вокруг нет, а я просто делаю вид, что дышу, хотя на самом деле даже вздох сделать не получается. Боль превратилась в иголку, которой кто-то колол сердце.

Лихорадочно я попыталась сделать глубокий вдох, в надежде, что получится, но не смогла.

Последней моей мыслью было то, что, если я опоздаю минут на двадцать, меня же не казнят? Не так ли?

Все как-то странно завертелось, и вуаля! Я очнулась лежащей, вдыхая прохладный ветерок. Мне тут же полегчало. Сердце больше не болело. Я даже вздохнула, пытаясь убедиться, какие чудеса с людьми творит свежий воздух.

Сквозь туман я услышала чей-то голос – низкий, холодный, торжественный, с нотками триумфа:

– Приговор приведен в исполнение! Подсудимая мертва!

О как!

Голос раздался в голове, как противное эхо.

Я пыталась прийти в себя. Пока вокруг была лишь темнота, шум и гул. Казалось, что я не в своём теле и не понимала, где нахожусь. Но еще сильнее я не понимала, что происходит вокруг.

А происходило что-то явно нехорошее!

Медленно я разлепила глаза, понимая, что лежу и смотрю в голубое небо. Я приподняла голову, осматриваясь и рефлекторно пытаясь найти рукой свою сумку, в которой лежали документы, телефон, таблетки и духи, которые стоили как крыло самолета.

Только сейчас до меня дошло, что я лежу не на тротуаре, а на каких-то досках. Я попыталась поднять голову, но тут же удивленно покачнулась, видя длинную темную прядь волос на своем лице.

Не порядок!

У меня отродясь волосы ниже ушей не отрастали! И вообще, я – светленькая…

Я тряхнула головой, убедившись, что волосы мои! Ой, то есть не мои! Но почему-то растут на мне!

– Она виновна! Пусть заплатит! – слышались голоса.

– Смерть! Она заслужила!

Ну и мерзкий голос у этой дамочки, которая сейчас орет!

– Такие, как она, не должны ходить по земле!

В первую секунду мне казалось, что я – это кто-то другой. Кто-то, кто попал в самую гущу событий, которых не понимает, но уже побаивается.

Только я приподнялась на локтях, озираясь, как цыпленок, который только вылупился из яйца, как увидела целую толпу с побледневшими и очень недоброжелательными лицами.

Люди смотрели на меня, а я на них. Голоса притихли. Одеты все были странно. Как-то уж больно старомодно.

Крупный, немного одутловатый мужчина лет пятидесяти в костюме, словно с маскарада, стоял и смотрел на меня с изумлением, выронил себе под ноги какой-то свиток.

Рядом с ним застыла зловещая фигура в капюшоне, похожая на смерть. Та часть лица, которая была доступна взгляду, была белой, как мел. Мужик в костюме смерти поднял свою руку, словно уставившись на свои пальцы и ничего не понимая. По его пальцам пробежали голубые искры.

Так, пока ситуация не прояснилась. Я в незнакомом месте, среди явно незнакомых людей. Все вокруг такое непривычное.

Интересно, а что они так на меня уставились? Что им от меня нужно?!

Глава 3

И тут я заметила незнакомца. На его руках был странный узор из чешуи, а глаза горели серым светом.

Его красный мундир сразу же привлек мое внимание. Я вообще люблю военных, но от роскошного вида этого красавца стало жарко, и захотелось обмахиваться рукой, как веером.

Боже мой! Это ж какого он роста!

Блин! У меня дух аж захватило от того, насколько он мощный.

В этот момент он обернулся и замер. Узор чешуи пропал, глаза стали обычными, человеческими.

Незнакомец возвышался надо мной, заслоняя солнце, высокий, статный, в мундире, с широкими плечами и изумленным выражением побледневшего лица. Его волосы – темные, блестящие, слегка растрёпанные, придавали ему немного бунтарский вид. Его лицо – с поразительно правильными чертами лица, с выразительными темными бровями и холодными серыми глазами – вызвало у меня легкое замешательство.

Его губы были тонкими, чуть сжаты, словно он привык скрывать свои чувства.

Мощная фигура, обтянутая мундиром, излучала власть и решимость, но в его взгляде я заметила оттенок растерянности, будто он тоже не понимает, что происходит.

Незнакомец смотрел на меня так пристально, будто пытался понять, кто я или что я вообще такое?

Толпа за его спиной пришла в себя и начала кричать, визжать, требовать крови. Я бросила на нее возмущенный взгляд, мол, люди, вы чего? С ума посходили? Добрее надо быть! Добрее!

Злобные крики сливались в бесконечный хор ярости, недовольства и страха.

Я посмотрела на свои руки, потянула длинные волосы за прядь, чтобы понять, откуда у меня такая роскошь? Нет, мне не показалось! У меня почему-то были длинные и темные волосы!

Сомневаюсь, что шампунь с надписью: «Способствует быстрому росту волос», который я купила два дня назад, мало того, что отрастил их ниже плеч, так еще и покрасил!

Я почти физически чувствовала ненависть, которая окружала меня со всех сторон.

Меня охватило ужасное ощущение – я не знаю, кто я, что я, и почему все так ненавидят меня.

Я разглядывала незнакомца в мундире. Враг он мне или человек, которому я могу доверять? Ненавидит ли он меня? Или он просто часть этого безумия?

Я хотела что-то сказать, но слова застряли в горле.

Мое сердце колотилось в груди, и я чувствовала, как пульс бьется в висках. Вся эта сцена – словно из другой реальности, из какого-то фильма.

Как сон, из которого хочется проснуться, но который не отпускает.

В этот момент я увидела, что красавец падает передо мной на колени, обнимает меня и… целует. Мммм! Я даже не ожидала такого продолжения.

«Ты жива, жива!» – слышала я голос, а поцелуи покрывали мои щеки под крики осуждения. – «Ты… жива…».

Незнакомец целовал меня с таким исступлением и обнимал так, словно потерял меня навсегда. И это вызвало внутри меня чувство волнения. Ни один мужчина в жизни так не обнимал меня! Ни разу!

В этот момент я передумала признаваться в том, что я не какая-то там Астория. В такие моменты если в чем-то и признаваться, то только в любви!

– Ее вина доказана, господин генерал! – произнес изумленный толстяк с бумагой в руках, указывая на меня пальцем. – Ваша жена Астория Моравиа убила вашего сына, узнав о вашей измене!

Глава 4

“Погодите! Так вот этот мужчина красоты неземной – мой муж? Ого!” – удивленно пробормотала я своим мыслям, чувствуя, как сердце будто отказывается слушаться. Оно явно сошло с ума от таких новостей.

– Что? – произнес красавец, взглянув на толстяка с таким выражением, словно сейчас умножит его на ноль, – вы серьезно? Или это шутка какая-то?

– Господин генерал! – резко вмешался толстяк, набрав воздуха в грудь. – Я говорю вам правду! Вашу жену в ночной сорочке, с растрёпанными волосами и окровавленным ножом в руках обнаружили слуги. Они тут же вызвали стражу. В кроватке вашего сына тоже была кровь. Экспертиза показала, что на кинжале и в колыбельке кровь дракона. На полу нашли письмо от анонимного доброжелателя, который утверждал, что вы изменяете жене и у вас есть другая семья.

– Стоп! – перебила я, чувствуя, как внутри все сжимается от возмущения. – Я никого не убивала! Я вообще не способна на убийство! Я даже пауков, хоть и ненавижу их, но честно выношу на газетке из квартиры в сторону ближайшей клумбы. Разве что деньги на первое время не даю и тормозок не заворачиваю. А тут – мне про убийство! Ребенка! Да я бы в жизни никогда бы не подняла руку на ребенка!

Все смотрели на меня, а я пыталась подобрать слова, чтобы объяснить, что никаких детей я не убивала.

– Астория! Где наш сын? – спросил тот красавец, которого толстяк назвал господином генералом, а я понимала, что про сына ничего не знаю. У меня как бы вообще нет детей!

– Господин генерал, тело ребенка не было обнаружено, – тут же произнес судья. – Следствие предполагает, что ваша супруга, находясь в крайней степени отчаяния и безумия, просто спрятала или уничтожила его тело магией, чтобы сделать вам еще больнее!

Несколько секунд генерал смотрел мне в глаза. Я настолько растерялась от этих подробностей, что даже не знала, что ответить!

– Я в это не верю! – резко произнес генерал, нахмурив брови. – Астория на такое не способна!

Я почувствовала прилив благодарности к этому красавцу, которого все называли господином-генералом. При мысли о том, что у меня такой муж, я даже немного себе позавидовала.

– Увы, господин, – сказал толстяк, глядя прямо на меня, – я сам не поверил своим глазам, когда увидел материалы дела. Она сжимала нож, на котором была кровь вашего сына, и была в состоянии помешательства.

Тем временем толпа пришла в себя от изумления и стала недовольно роптать.

– Как ей удалось выжить? – донесся рокот из толпы, которая с явным возмущением пялилась на меня. – Так нечестно! Мы требуем ее смерти! Ее не казнили, потому что она – жена генерала Моравиа?!

За спиной моего мужа раздались уверенные шаги. На сцену гордо вышла женщина в оранжевом платье и шляпке с пером. Она была худой, с морщинистым лицом, похожим на лица тех бабушек, которые сделали себе удачную пластику и издали их можно было принять за внучек. Волосы у нее были светлыми, почти соломенными, а глаза светло-карими. В них полыхал огонь ненависти.

– Господин судья! – произнесла дамочка с чопорным достоинством. Толпа притихла. – Я – Лоли Гарднер, председатель женского общества благочестивых матерей! Как это понимать?! Я требую казнить убийцу второй раз!

– Что?! – я обалдела. Казнить второй раз? Вот сейчас мне стало страшно, как никогда!

Обстановка накалялась, голос за голосом выкрикивал в мой адрес проклятия, а сердце мое сжималось всё сильнее: как так вышло? Почему меня обвиняют? Почему я должна отвечать за то, чего не делала?

– Госпожа Гарднер, – мягко, но твердо произнес судья, – прошу вас, успокойтесь. Да, такая ситуация у нас впервые! За все время моей службы мертвые еще ни разу не оживали. В законе ничего про это не сказано про повторную казнь, поэтому я сейчас отправлю гонца к его величеству, чтобы тот принял решение по этому вопросу.

Он что-то сказал неприметному мужчине, который стоял внизу. Тот бросился прочь, а судья сделал глубокий вдох.

– Прошу сохранять спокойствие, господа и дамы! – чинно произнес судья, поднимая вверх руки, чтобы успокоить собравшихся. – Сейчас его величество все решит!

Глава 5

– Разве его величество не вынес приговор?! – задыхаясь, произнесла Лоли Гарднер, делая шаг вперед. – Разве он не приговорил ее к смерти?!

Вслед за Лоли Гарднер поднялось еще десять женщин с одинаково возмущенными лицами. По взгляду каждой было видно, что они мысленно плюнули мне в лицо. Дамочки были одеты в причудливые разноцветные платья и почти одинаковые шляпки с перышками, создавая картину яркого, шумного шествия.

– Чего вы ждете?! – раздраженно выкрикнула Лоли Гарднер, заставляя меня все больше и больше недолюбливать ее.

Она повернулась в сторону собравшихся людей, губы задрожали, и ее лицо изменилось. Оно тут же стало грустным, а она достала из рукава платочек.

– Нет более страшного преступления, чем убийство ребенка его собственной матерью! – громким голосом, обращаясь не столько к судье, сколько к толпе, заявила Лоли Гарднер, теребя кружевной платок и прикладывая его к уголку глаза. – Маленький лучик света, сокровище семьи… Есть столько семей, которые молят о ребенке, как о чуде! И готовы все отдать, чтобы их дом наполнился топотом детских ножек.

Она всхлипнула, утирая слезы платком.

– Госпожа Гарднер, – раздраженно произнес судья. – Успокойтесь! Сейчас его величество примет решение! Я понимаю ваше возмущение, но приказ его величества…

– Я вижу этого малыша. В минуту страха он бежал к ней с криками: «Мама! Мамочка!» Он любил ее всем детским сердцем! Он доверял маме! Она была для него целым миром! И в этот момент мать, рука которой, казалось, была создана для того, чтобы гладить и ласкать малыша, вонзила нож в его маленькое, любящее сердечко! – едва ли не закричала Лоли, а из ее глаз брызнули слезы.

Я видела, как Лоли задыхалась, а толпу зашатало. Казалось, сейчас толпа озвереет окончательно и сметет все на своем пути!

Лоли Гарднер сделала глубокий вдох и опустила голову, словно пытаясь собраться с силами.

– Успокоилась! – резко произнес мой муж, видя, как слова Лоли задевают толпу за живое.

– Я представляю его расширенные от ужаса глаза! – шепотом, будто бы в невысказанном ужасе, произнесла Лоли, а толпа притихла. – «Мамочка! Мне больно!»… Он даже не успел понять, – задыхалась она, словно каждое слово давалось ей с трудом, – не успел осознать, что случилось… А потом, в последнюю секундочку своей короткой жизни, он понял самое страшное! Что мама, его любимая мамочка, только что лишила его жизни! Сколько матерей умирают, чтобы защитить своего ребенка! Но не Астория Моравиа!

– Все! Хватит! Мне надоело! Ты зачем поднимаешь толпу? – прорычал генерал, хватая Лоли и пытаясь стащить ее вниз. – Ты понимаешь, дура, что толпа не разбирается, кто виноват! Ты что? Хочешь, чтобы была давка и пострадали другие дети? Ты говоришь о жизни одного ребенка, но в твоей очаровательной, но пустой голове не умещается мысль о том, что сейчас погибнут десятки детей, стариков, женщин!

А ведь он был прав! Толпа подбиралась все ближе, давя на первые ряды. Все! Толпу накрыл гнев, превращая ее в бушующее море, которое вот-вот снесет подмостки вместе со всеми нами. Уже слышались крики боли и возмущения. "Осторожней! Тут ребенок!". Взоры, полные злости и горя, крики и вопли, люди, готовые крушить все на своем пути.

– Поэтому мы требуем справедливости! Если король сказал – смерть! Значит, смерть! – надрывно закричала Лоли, пытаясь вырваться, пока огромная рука генерала грубым движением не закрыла ей рот.

– Госпожа Гарднер! Послушайте генерала! Он дело говорит! Прошу вас спуститься вниз! – резковато произнес судья, пытаясь перекричать Лоли. – Вашу позицию мы знаем! Поэтому будьте так любезны… Не мешайте правосудию! Сейчас дождемся ответа от его величества!

– Я спущусь отсюда, когда эта тварь, – произнесла Лоли, тыча в меня пальцем. – Будет валяться дохлой!

– Успокоилась! – заревел генерал, отпуская Лоли. Он вдруг резко обнял меня, словно прикрывая собой. В нас полетели тухлые овощи, послышался негодующий свист.

– Стража! Стащите ее отсюда! – закричал судья. – Не хватало мне тут еще давок!

Я вжала голову в плечи, чувствуя, как меня защищает от позорных попаданий широкая спина. Стража пыталась прорваться, но живая масса людей ее не пускала.

Обстановка накалялась до предела, чувства кипели, и сердце мое сжалось в тревоге и страхе. В этот момент казалось, что вся эта толпа – это не просто люди, а бушующее море, готовое разбить штормом все на своем пути.

Глава 6

– Успокоиться! – страшным голосом произнес генерал, пряча меня за спину и делая шаг вперед. В этот момент притихли даже самые буйные. – Или сейчас сожгу эту площадь! И всех вас!

Вот это подействовало. Толпа, опьяненная жаждой крови, отошла, заставив судью расслабиться.

– О, благодарю вас, господин генерал, – выдохнул судья. – Вы оказали неоценимую услугу.

"О, боже мой! Вот это мужик!" – задохнулась я, глядя на широкие плечи мужа. Такого даже намечтать еще надо уметь! Сейчас мне казалось, что он – единственный островок безопасности в этом ужасном мире.

– Господин генерал Эльдриан Моравиа! – послышался голос Лоли, а она снова лезла на трибуну. – Для всех вы герой! Вы защищаете наше королевство! Так оставайтесь же героем до конца, а не скатывайтесь до соучастника преступления! Защищая детоубийцу, вы ставите на кон честь мундира и честь своей уважаемой семьи!

Она произнесла это гордым и отрывистым голосом.

– Что вы знаете о чести моей семьи? – спросил генерал. – Честь моей семьи заключается в том, чтобы защищать ни в чем не повинных женщин и детей! Чем я, собственно, и занимаюсь!

– Вы сейчас пятнаете честь мундира, – вздохнула Лоли, гордо вздернув голову. – Люди вам этого не простят! Поэтому отойдите от вашей супруги, чтобы дать долгожданному правосудию свершиться! Ваша жена убила вашего ребенка! А вы продолжаете защищать ее перед лицом правосудия! Разве так поступают военные?

– А кто кроме меня защитит ее, если тело ребенка не найдено? – произнес генерал.

– Но была кровь! Кинжал, который сжимала в руках ваша супруга, был весь в крови вашего сына! Разве для вас это не аргумент? – задиристо произнес Лоли, глядя на толпу.

– Пока не будет тела, я не поверю, – твердо произнес генерал.

– Лучше узнайте, как она выжила! – произнесла Лоли, указывая на меня. – Неужели палач купил ее?!

Ее взгляд переместился на палача.

– Неправда! – зарычал палач. – Заклинание никогда не знало осечки! Я им лишил жизни десятки преступников!

– Или какая-то магия! – продолжала Лоли, явно желающая мне смерти. – Возможно, она утаила какой-то артефакт! Надо ее обыскать! Мы требуем, чтобы ее обыскали! Немедленно!

– Не позволю раздевать мою жену посреди площади! – резко произнес генерал, а я выдохнула. Боже, я влюбляюсь. Остановите меня кто-нибудь. Это просто сон!

– Обыскать! – требовала толпа, а я вжималась в спину генерала, пытаясь спрятаться за ней.

Я понимала, что толпа требует публичного стриптиза, и мысль о том, что мне придется при всех снять одежду, вызвала во мне бурю негодования.

– Расступись! Расступись! – послышался громкий голос. Сквозь толпу пробивался гонец. Толпа нехотя расступалась, давая ему дорогу.

Сердце мое вдруг подпрыгнуло, а я замерла, слыша, как гонец спешно поднимается по ступеням и несет свернутую бумагу с болтающейся печатью судье.

Мне казалось, что я превратилась в одну сплошную нервную клетку, видя, как судья раскрывает лист бумаги. Я пыталась по его лицу понять, чего ждать.

– Казнить… – произнес судья и тут же закашлялся.

Глава 7

– Простите, – сипло произнес судья. – Казнить второй преступницу было бы неправильно. Если судьба сохранила ей жизнь, то пусть дело отправят на пересмотр сроком три недели.

Я выдохнула, а толпа загудела и затопала ногами от возмущения.

– Эти три недели подсудимая проведет в темнице до нового суда, который и решит ее участь, – добавил судья. – По окончанию этого срока будет вынесен окончательный… кхе… приговор!

Он бережно свернул приказ, а толпа возмутилась, но уже тише.

Темница? О, боже… Я тут же представила сырую темную дыру, решетчатое окно и тюк соломы. Жуть какая! И ведь самое обидное то, что я ни в чем не виновата! Я ведь просто очутилась в чужом теле! И теперь должна отвечать по закону за чужие преступления! Это же несправедливо!

– По закону я имею право внести залог! – произнес генерал.

– Да, имеете, – негромко заметил судья.

– Значит, залог сейчас пришлют, а я забираю жену! – произнес генерал.

Мне было страшно смотреть на толпу, готовую растерзать меня в любую секунду. Не успела я опомниться, как меня подбросило в воздух. Сдавленный крик застыл в горле, и в этот же момент меня подхватила огромная чешуйчатая черная лапа. Она была твердой как камень.

“Боже ты мой!” – екнуло что-то внутри, когда я увидела под собой толпу людей, которые, задрав головы, смотрели на меня, разинув рты. Мимо меня пронеслись черепичные крыши домов, а я предпочла зажмуриться.

Всё. Вот теперь я точно уверена, что это сон! Я, видимо, проспала остановку. На работе меня убьют!

Я попыталась зажмуриться покрепче, чтобы вернуться обратно в автобус, как вдруг почувствовала, как мы куда-то снижаемся. Все внутри подобралось, и желудок вместе с другими внутренностями поползли к горлу.

Еле уговорив себя открыть глаза, я увидела поместье, которое напоминало аккуратный замок.

В ту же секунду, когда до земли можно было подать рукой, я сжалась, предчувствуя падение, но тут же оказалась на руках у генерала.

– Господин вернулся! – послышался голос какой-то женщины, одетой, как горничная, в черное платье с белым передником.

Это была не та развратная горничная, обещавшая стряхнуть пыль с супружеских отношений и отполировать хозяйский пипидастр, а солидная дама, одетая в темное скромное платье в пол.

Она маячила на крыльце, пока я с удивлением смотрела на высокие окна и роскошный сад, в котором порхали бабочки. Первое, что бросилось мне в глаза, – детская качель на массивной ветке дуба. Теперь ее слегка покачивал ветер. Рядом с качелью лежала игрушка, похожая на медвежонка. Он выглядел таким осиротевшим и брошенным, что я вдруг вспомнила про ребенка и зажмурилась.

Дверь перед нами открылась, а я увидела целую толпу, встречающую нас. Старик невысокого роста с седыми пушистыми бакенбардами в черном костюме с иголочки выглядел так, словно плакал всю ночь. Остальные слуги выглядели не лучше.

– Господин генерал, – бросился к нам чопорный старик. – Это ужасная трагедия! Я, как дворецкий, приношу вам свои искренние соболезнования!

Только сейчас я заметила у всех собравшихся черные ленты на рукавах.

Генерал опустил меня на пол, а я почувствовала, как каменные плиты неприятно холодят ноги.

– Это моя вина! – покаянным голосом продолжил старик, а у него на глазах выступили слезы.

Женщины-горничные позади него опустили головы. Одна даже уткнулась в плечо другой.

– Это я принес то злополучное письмо! Я не знал, что в нем! Я был уверен, что это приглашение на бал! Там было так и написано: «Астории Моравиа».

Глава 8

Я заметила, как меняется взгляд слуг, когда они смотрят на генерала, и в тот момент, когда они смотрят на меня. В их глазах – холодное, нескрываемое презрение. Как будто я – нечто недостойное, отвратительное, как насекомое.

– Рассказывай, – приказал генерал, пока я робко осматривала невероятно красивый холл.

Да, тут можно еще один дом построить! Прямо внутри! Привыкнув к низким потолкам, я с удивлением смотрела вверх, понимая, что тут нужно вызывать пожарную машину с выдвижной лестницей, чтобы сменить лампочку.

– Господин генерал, – всхлипнул старик-дворецкий. – В этот день ничего не предвещало беды. Все было как обычно. И вот, вечером пришло письмо. Я даже не придал ему особого значения. Оно адресовалось госпоже. Она уложила вашего сына, юного господина Леандра, спать, а сама сидела и что-то вязала. Я передал ей письмо без задней мысли! Она открыла конверт, а потом побледнела. Я видел, как бегают ее глаза от строчки к строчке. Несколько часов она сидела как ни в чем не бывало, только вид у нее был задумчивый и грустный. Я сначала подумал, что с вами что-то случилось. Потом вспомнил, что тогда бы пришло письмо от короля. Да и, скорее бы, лично послали бы кого-нибудь сообщить ужасную новость. Тогда я решил, что оно может быть от родственников госпожи, мало ли, вдруг кто заболел или при смерти… Прошел день. Все это время ваша супруга была задумчивой. Я бы даже не сказал, что расстроенной. Карету она не просила, и я как бы решил, что ничего страшного не случилось. Но вот наступила ночь…

Голос дворецкого дрогнул.

– Ночью раздался истошный крик ребенка. Я как раз находился здесь, в холле, проверял, закрыта ли входная дверь. Услышав детский крик, я бросился в комнату госпожи. Возле ее двери стояли Минни и Дора и стучались в дверь: “Госпожа, откройте! У вас что-то стряслось? Не молчите!”.

Дворецкий выдохнул, опустив голову.

– Она долго не отвечала, и тогда мы решили ломать дверь! Мы подумали, что госпоже могло стать плохо. Когда мы сломали дверь, то увидели воистину жуткую картину. Вся колыбель была в крови. Матрасик, подушечки… Кровь была повсюду и даже на полу. Но больше всего крови было на ночной сорочке у вашей жены. В ее руках был нож для писем. И на нем тоже была кровь. Я бросился к ней: “Что-то случилось?!” Но она словно не видела меня. Тогда я стал спрашивать ее, где ребенок? Но она ничего не могла сказать… А потом произнесла одну фразу: “Я не знаю! Я ничего не помню!”. Она посмотрела на нож в руках и бросила ее на пол, отшатнувшись от него. Я сначала не поверил! Пока служанки пытались ее успокоить, я позвал стражу. Господин генерал! Я был уверен, что ребенка похитили! Явилась стража, и на полу обнаружила то самое письмо с конвертом.

Дворецкий перевел дух. Слезы снова выступили у него на глазах, а он достал платок, утирая их. Позади него ревела полненькая горничная.

– В письме было написано что-то вроде… Сейчас, одну минутку. “Госпожа Моравиа! Я не тот человек, который останется в стороне. Вы, наверное, удивлены тем, что ваш супруг так редко бывает дома. Мне ужасно не хочется сообщать вам грустные вести, но у вашего супруга Эльдриана Моравиа есть другая семья, в которой подрастает еще один сын. И он собирается подать на развод с вами. Я умоляю вас сохранить это письмо в тайне, поскольку я не хочу рисковать своим положением. Но я не могу не сообщить вам эту новость заранее, чтобы вы могли подготовиться к ней”, – словно наизусть зачитал дворецкий. – К сожалению, память меня уже подводит, но я мог упустить какие-то незначительные детали. Вы же знаете, что я отлично запоминаю тексты писем… Даже если его прочитали всего один раз! И еще! Я заметил, что он был написан таким красивым почерком, что прямо загляденье. Буквы ровные, одна к одной, и завитушки… Прямо как на открытках и пригласительных.

– Где это письмо? – резко спросил генерал, а я посмотрела на него внимательным взглядом.

– Оно было все испачкано кровью. Его изъяли как вещественное доказательство! – развел руками дворецкий.

– У меня никогда не было второй семьи, – произнес генерал, глядя на меня. – И уж тем более, с ребенком! Да, я был один раз женат, но это в прошлом. Но даже в первом браке у меня не было детей!

Глава 9

Я понимала, что никакая сила в мире, а уж тем более какое-то там письмо, не заставят меня причинить вред ребенку! Это ж чем нужно было думать? А ребенок-то тут при чем? Я ничего не знала о жизни той, в чье тело я попала, но если ребенка и правда убила она, то я осуждаю!

– Изучив все обстоятельства дела, госпожу тут же арестовали. Она все твердила, что ничего не помнит. И плакала, когда ей предъявили обвинение. В комнате, кроме нее, никого не было. Мы были уверены, что сейчас все образуется. Что преступник будет задержан, а ваша супруга вернется домой. Уже из газет мы узнали обстоятельства дела. Прочитав письмо, ваша супруга обезумела и… совершила непоправимое! Она хотела убить и себя, но не смогла. Не успела. А тело вашего сына, Леандра Моравиа, она спрятала с помощью магии, чтобы сделать вам еще больнее!

Конечно, спрятать тело с помощью магии звучало невероятно, но если бы мне сегодня утром, когда я собиралась на работу, кто-то сказал мне, что я полечу на драконе, я бы усмехнулась. Я подумала, что не стоит спешить с выводами. В этом мире, кажется, возможно все!

Генерал посмотрел на меня, а я даже не знала, что ответить! Ужас какой! И ведь обидно, что все уверены, что это сделала я!

– Отведите ее в комнату и приведите в порядок, – уставшим голосом произнес генерал, а я едва не расплакалась от нахлынувшего чувства благодарности. Я чувствовала себя под защитой, когда он был рядом. И мне казалось, что это единственный человек в этом мире, кто верит мне!

Служанки вели меня куда-то в совершенной тишине. Казалось, что даже эта тишина дышала презрением.

Роскошный коридор выглядел очень уютно. И, быть может, я бы с восторгом рассматривала обои, изучала бы красивые рамки и любовалась вазами и столиками, если бы не гнетущая атмосфера вокруг меня и чувство причастности к чему-то ужасному.

Одна горничная открыла передо мной дверь, а я увидела на ее лице непроницаемую маску брезгливости.

– Проходите, госпожа, – холодным, но учтивым тоном произнесла она. – Вам что-то принести?

Казалось, в ее голосе звенел металл. Она разговаривала со мной вежливо, не придраться. Но вот в ее глазах я читала желание влепить мне пощечину.

– Нет, спасибо, – прошептала я, совершенно не зная, как разговаривать со слугами. У меня не было раньше слуг! Я не умею помыкать людьми. – Или… эм… чаю… Пожалуйста…

Да, чаю! Чай в начале рабочего дня всегда помогал мне успокоиться. Мне сейчас срочно нужно успокоиться. И чай с ложкой меда подойдет!

Я вошла в комнату, видя посреди комнаты детскую кроватку. Она стояла в самом центре комнаты. Свет, бьющий из-за штор, падал аккурат на нее, словно выхватывая ее из всего роскошного интерьера.

Я сглотнула, понимая, что кроватка есть, а ребенка в ней нет. И нет, он не вышел из комнаты, его не унесли заботливые руки…

Его не просто нет.

Его больше нет.

Поджав губы, я смотрела на красивый узор на спинке, на маленькую взбитую подушку и идеально заправленное одеяльце, чувствуя, как в голову лезут грустные мысли. В кресле лежала игрушка. На столике – яркая детская книжка про какого-то мальчика, который разговаривал с птицами и мечтал летать…

Мне казалось, что здесь ничего трогать нельзя. Словно тронешь, и спугнешь какое-то застывшее мгновенье до страшной трагедии, которым еще дышат эти роскошные обои с золотым тиснением, мягкие шторы и уютные кресла.

– Ваш чай, – послышался холодный, вежливый и учтивый женский голос.

А! Да! Я же просила чай! А я и забыла!

Дверь открылась, а в комнату вошла служанка. Ее бледное лицо, красные глаза, прожигающий взгляд намекал мне, что ей даже смотреть на меня неприятно, а не то, что делать мне чай.

Я внимательно посмотрела на чай, насыпала две ложки сахара и сделала глоток. И все-таки, есть волшебное зелье, способное немного вернуть меня к жизни!

– Как вы могли, – послышался горестный голос служанки, которая вроде как собиралась уйти, но не ушла. Она повернула ко мне лицо, полное слез. – Ему же было всего полтора года! Он был еще таким маленьким! Его все так любили… Как… Как у вас рука поднялась!

Она заплакала, а мне стало жаль ее. Мне показалось, что все в этом доме любили малыша. Но при этом я понимала, что не виновата. Я просто очутилась в чужом теле и не причастна к смерти ребенка!

“А что, если жена генерала и правда убила собственное дитя?” – обожгла меня мысль. – “Что тогда?”

Глава 10

– Я была о вас лучшего мнения! – в сердцах произнесла служанка, вытирая слезы фартуком. – Я всегда ставила вас в пример хорошей матери. Неужели оно того стоило?

Мне ничего не оставалось, как вздохнуть. Ну вот что? Что я ей отвечу? Тетя, вы ошиблись! Я из другого мира! Меня зовут не Астория, а Юлия, для друзей просто Юся. Обожаю музыку пятидесятых, по выходным смотрю черно-белые фильмы с ослепительными улыбками первых голливудских звезд, работаю менеджером в отделе строительных смесей, умею различать марки цемента, знаю разные присадки, рисую бабочек в блокноте, мечтаю о ребенке и скачиваю на телефон все фиолетовые обои и темы.

– О, если бы вы знали, – произнесла служанка, заплакав и отвернувшись. – Как мы все его любили!

С этими словами она вышла, оставив меня в гнетущей тишине.

Я прошлась по комнате, стараясь ничего не трогать, а потом легонько толкнула красивую дверь, обнаружив за ней удобства.

Включив золотой кран, чтобы набрать воды в ванну, я посмотрела на себя. О, нет. Это точно не я. Я вообще по-другому выгляжу!

На меня смотрела бледная, растрепанная темноволосая женщина, похожая на русалку. Глаза у нее были серыми с карим ореолом вокруг зрачка. Ее смело можно было назвать красавицей. А вот счастливой – вряд ли.

Я забралась в ванну, пытаясь смыть с себя всю грязь презрительных взглядов.

Конечно, это противоречит теории эволюции, но не труд сделал из обезьяны человека, а ванна. Теперь я знала это наверняка!

Я вышла, кутаясь в полотенце, и снова посмотрела на кроватку, которая стояла в лучах света, словно само провидение подсвечивает ее, вырывая из сумрака остальной комнаты.

Служанка принесла мне салатовое платье, в которое я тут же переоделась.

Приятное чувство чистоты и прикосновение свежей одежды чуть приподняли мое настроение после короткого общения, полного невысказанных упреков и недовольства.

Настроение приподнялось, осмотрелось и тут же опустилось обратно, когда мой взгляд упал на детские игрушки.

Итак, что я узнала. Жила-была счастливая семья. Муж уехал воевать, а жена родила сына и воспитывала его до того злополучного дня, пока не узнала о измене мужа. В этот момент у нее в голове что-то переклинило, не помня себя от горя она убила своего сына и спрятала его тело магией, чтобы у отца-изменщика не было даже места, где можно было оплакать наследника.

“Ну это, конечно, перебор!”, – мысленно возмутилась я. – “Ладно посуду побить! Покричать, какой же он скотина неблагодарный! Обязательно добавить про лучшие годы жизни, потраченные впустую! Можно даже пару пощечин зарядить по бессовестной красивой морде, чтобы душеньку отвести! Потом порыдать вечерочек и вспомнить все лучшее, что было между вами. Но убивать ребенка, а затем пытаться убить себя? Ну, это слишком! Ребенок-то тут причем? Он что ли матери изменил? Нет! Что это за порыв такой – чуть что сразу детей убивать!”.

Я посмотрела на свои руки. Тонкие, белые, красивые. Они явно не ворочали и не таскали тяжелые мешки со строительными смесями. Мысль о том, что эти руки убили ребенка, вызвала у меня горячее желание проснуться!

Я плохо понимала, как прежняя хозяйка тела могла спрятать тело ребенка магией. Кажется, я вообще плохо понимала, что такое магия и как она работает. Мне оставалось довольствоваться тем, что мне говорят.

– За что? – прошептала я, глядя в окно. – Вот за что мне все это? Вот где я так накосячила, чтобы оказаться в теле детоубийцы! Да, судя по всему, мне котят нужно было топить без перерыва двадцать четыре на семь и старушкам хамить на каждом шагу, чтобы так вляпаться! Врагу не пожелаешь!

Я услышала, как в дверь коротко постучали, видимо, соблюдая правила приличия.

– Войдите, – произнесла я тоже соблюдая правила приличия, хотя сейчас видеть никого не хотелось.

В комнату вошел генерал. Мой настороженный взгляд тут же изменился.

Он смотрел на меня, а я на него. Представляю, каково ему сейчас! Генерал выглядел уставшим, надломленным, а в его глазах я видела отблески боли. Ну еще бы! Его жена убила его ребенка, поверив в какие-то гнусные сплетни про его измену. Или это были не сплетни?

Я присмотрелась к красавцу, думая о том, что вокруг такого мужика всегда полно женщин. Его полтора года не было.

“Ну да! Полтора года он просто делал вид, что женщин не существует! И ты серьезно в это веришь?”, – пронеслась в голове мысль, когда я смотрела на мужа. “Да, но… А вдруг?”, – с надеждой подумала я, все еще веря в сказки про то, что существуют мужчины, готовые блюсти верность и не поддаваться соблазнам, пока жена далеко.

– Астория. Если ты действительно любишь меня, скажи мне правду, – произнес генерал, присаживаясь в кресло напротив. – Или я уйду навсегда.

Глава 11

Я молчала. Я вообще понимала, что здесь нужно быть очень осторожной. Если я скажу ему, что я вообще не она, то не расценит ли он это как признак безумия? Не подтвердит ли это слова судьи и дворецкого о том, что Астория слегка… хм… того?

Исходя из фактов, сумасшествие в этом мире – не сильно смягчающее обстоятельство. Наоборот, скорее, отягчающее. Обществу так и не терпится избавиться от такой личности. И побыстрее!

Так что же делать? Сказать правду, мол, так и так, я – не она! Я вообще из другого мира!

Если бы мне кто-то сказал такое, я бы сильно усомнилась в его психическом здоровье. Тем более что судья и слуги напирают на то, что на меня что-то нашло! Шарики заехали за ролики, а кукушка взяла билет в теплые страны в один конец.

Не покажется ли мое чистосердечное признание лишним подтверждением того, что я виновна?

– Я… – произнесла я тихо, – я ничего не помню.

Генерал наклонился ко мне, его лицо – смесь усталости и тревоги. "Прости, ты последний человек в этом мире, которому мне бы хотелось врать…", – мысленно произнесла я, схватив в руки мягкую игрушку.

– Может, ты что-то вспомнишь? – спросил он, голос его дрогнул. По лицу было видно, что генерал был готов к любому исходу. – В комнате кто-то был? Странный шум? Хоть что-нибудь! Любая деталь!

Я смотрела на него, чувствуя, как жалость сжимает сердце. Он потерял и ребенка, и, кажется, жену, – только о последней потере он еще не знает.

– Я честно ничего не помню, – прошептала я, голос тоже дрогнул. Как же противно врать тому, кто тебе нравится!

Мой муж вздохнул, встал с кресла и начал нервно расхаживать по комнате.

– Давай по порядку. Ты получила письмо, – начал он, словно рассуждая вслух. Я чувствовала, что генерал очень хочет поверить в мою невиновность. И была только «за», но помочь ничем не могла. – Ты его прочитала. Расстроилась…

Я пыталась. Честно пыталась что-то вспомнить. Нет, ну а вдруг? Но как я могу вспомнить то, что было не со мной?

– Ну скажи, – продолжал генерал, – ты его прочитала. Тебе стало плохо. Ты очень огорчилась…

– Не помню. – Я зажмурилась. – Всё, что дальше – как будто в тумане.

– Целый день ты ходила грустная. Сама не своя. Вечером ты поднялась в комнату, – сказал генерал. – Потом…

Это напоминало мучительную пытку у доски, когда учитель пытается вытащить из тебя то, чего ты не знаешь! Но я честно пыталась вспомнить. Может, получится?

– Я не помню, – дрожащим голосом произнесла я, с мольбой глядя на мужа.

Генерал вздохнул, его глаза были полны сострадания и боли.

– Хочу поверить, что ты ни в чем не виновата, – произнес он тихо, – очень хочу. Помоги мне это сделать. Помоги мне доказать твою невиновность! Я многого не прошу…

В этот момент он взял меня за руку, а от его прикосновения внутри всё задрожало. Огромная рука чуть пожала мою руку, словно пытаясь поддержать.

– Я стараюсь, – прошептала я, глядя ему в глаза. – Но у меня ничего не выходит. Если бы я могла вспомнить, я бы сказала сразу.

В комнате стало тихо. Тишина, которая казалась глухой, растаяла, когда я поняла, что мы оба смотрим на опустевшую детскую кроватку.

Вдруг меня охватило странное ощущение – а вдруг Астория не виновна? Может, она – образцовая мать, которую подставили? Может, она любила своего ребенка и никогда не пошла на такое, и ее обвиняют несправедливо?

Или…

А что, если всё не так? Что, если измена – это глубокая, бездонная рана? Что, если Астория так любила генерала, а его есть за что любить, впала в отчаяние, решившись на ужасный поступок? Что, если она действительно обезумела от боли и убила ребенка, чтобы увидеть в глазах мужа-изменщика ту боль, которую испытала сама, узнав, что брак рушится на глазах?

Детская кроватка была свидетелем этого события. Но она хранила свою тайну, так и не выдав ее.

Боже мой! Я не могла поверить, что однажды вляпаюсь в такие неприятности!

– Я не изменял тебе, – внезапно произнес генерал, его голос тверже, чем я ожидала. – Никогда. Это ниже моего достоинства. Я люблю тебя.

Он приблизился и мягко коснулся моих волос. В его голосе звучала такая уверенность, что я была склонна поверить. Хотя поверить такому красивому мужчине в том, что он не ходил налево, было непросто!

– Я понимаю, что ты могла потерять рассудок, поверив в написанное, – продолжил он, – и я хочу услышать правду. Помоги мне понять, что произошло в этой комнате на самом деле. Я хочу спасти тебя… Мне нужна хоть одна зацепка! Хоть что-то…

Генерал смотрел на меня с надеждой. Я хотела помочь ему. Чувствовала, что нужна ему, что могу раскрыть правду. Но я не могла! Это была чужая жизнь, к которой я не имела никакого отношения! Бессильная, я смотрела на него, не в силах ничего сказать.

В дверь послышался стук.

– Господин генерал, к вам гостья! – заметил дворецкий, чинно входя в комнату. Я опять заметила разницу во взглядах. То, с каким уважением, теплотой и сочувствием старик-дворецкий смотрит на генерала, и с каким откровенным пренебрежением и презрением – на меня.

– Она желает видеть вас и вашу супругу немедленно.

Я с удивлением посмотрела на генерала. Внутри меня зашевелилось что-то тревожное. Что за гостья? Какие еще тайны скрывает этот день?

Глава 12

Генерал кивнул, а дворецкий молча вышел. Через мгновение дверь открылась, и в комнату вошла женщина. Её красота была неоспорима, а осанка – идеальна. Фигура, тонкая и грациозная, напоминала фарфоровую куколку-статуэтку. Высокая, с покатыми плечами и изящной шеей, незнакомка двигалась легко и плавно и томно, словно танцевала какой-то долгий танец соблазнения.

На ней было изысканное платье из синего шелка с серебряной вышивкой. Оно подчеркивало стройную фигуру. Тонкие руки украшали кружевные манжеты, придавая образу элегантную утонченность. Воротник из тонкого кружева аккуратно обрамлял шею, создавая впечатление благородства.

Длинные волосы, темные, как ночное небо, были уложены в сложную прическу. Жемчужные шпильки и тонкая кружевная лента добавляли образу ощущение продуманности и завершенности.

Взгляд синих глаз был проницательным и чуть таинственным, с оттенком мягкой настороженности, словно она знала больше, чем говорит.

Интересно, кто это?

– Меня не было в столице, когда это все случилось! Я только вернулась, как вдруг услышала, что вся столица гудит о том, что жена генерала убила ребенка! – произнесла она, глядя на нас. – Но я в это не верю! Я уверена, что это какая-то ошибка! Эльдриан! Я более чем уверена, что твою жену подставили!

Я впервые смотрела на человека, который искренне верит в мою невиновность так же, как и генерал.

– Дорогая, – обратилась она ко мне, а ее голос вдруг потеплел, словно она разговаривала с близким другом. – Я понимаю, какой ужас тебе пришлось пережить… Но я более чем уверена, что ты ни в чем не виновата! Понимаешь, я неплохо разбираюсь в людях, поэтому я уверена, что такая женщина, как ты, просто не способна на убийство!

Неожиданные слова поддержки заставили меня посмотреть на незнакомку куда более дружелюбно.

– Я, значит, прилетаю в столицу, а тут такие новости! Еще эта Лоли Гарднер, будь она неладна! – в этот момент лицо незнакомки скривилось, словно ей в тарелку упала муха. – Вечно лезет везде, где только можно со своим комитетом! Считает себя образцовой матерью и всем доказывает, что так оно и есть! Хотя на самом деле раздала всех детей нянькам! Тоже мне, образцовая мама! А строит из себя! Мне Элен Ридл по секрету сказала, что недавно случай был, что когда Лоли решила потискать младшую дочь, так заревела и стала сопротивляться. Она кричала, чтобы тетя пустила ее! Представляешь? Родную мать не узнала! А все почему? Потому что видит ее редко! Что она хочет от трехгодовалой малышки, которая маму видела только по праздникам! Хорошо быть образцовой матерью, когда видишь ребенка один раз в две недели, а служанка на всякий случай подсказывает тебе, как зовут кроху!

Я усмехнулась. Лоли Гарднер мне сразу не понравилась. А тут прям такие новости подъехали. Я смотрела на гостью и чувствовала, что она довольно приятная женщина. Особенно приятным мне казалось то, что мнения по поводу Лоли Гарднер у нас совпали.

– Теперь этот мамский комитет пишет петиции и собирает подписи для короля, – заметила незнакомка. – Они хотят якобы правосудия! И немедленно! Поэтому я посчитала своим долгом вас предупредить.

Она улыбнулась мне, беря меня за руку.

– Милая, я все понимаю. Но тебе пока лучше никуда не выезжать. Особенно в столицу. Люди очень ждут твоей смерти, – произнесла незнакомка, легонько похлопав меня по руке. – А толпа, как известно, разбираться не будет. Так что тебе нужно быть очень осторожной.

– Спасибо, Эва, – вздохнул генерал.

Так, генерал ее знает. Видимо, я тоже должна ее знать! Точнее, не я, а Астория!

– За что? – усмехнулась Эва, притворно нахмурив брови.

– За поддержку, – кивнул мой муж.

– Ах, брось! – улыбнулась она. – Понимаю, не каждая бывшая жена приедет поддержать мужа и его новую жену в тяжелой ситуации, но мы расстались друзьями. И мне не на что обижаться.

Она посмотрела на нас и улыбнулась.

Быть такого не может. Да, он говорил про первый брак. И вот теперь передо мной бывшая жена! Я всегда была уверена, со слов моих коллег, что бывшие жены – это злобные мегеры, мечтающие напакостить новой жене. А тут что-то прямо невиданное!

– Вы – все, что есть друг у друга, – произнесла Эва, взяв меня и генерала за руки. Она вложила мою руку в его руку и посмотрела на нас. – Берегите друг друга и верьте друг другу. Твоя задача, Эльдриан, найти все доказательства невиновности жены. Ты должен спасти ее! Но я бы все-таки подумала о том, куда спрятать Асторию. На всякий случай. Потому как Лоли Гарднер сейчас выбивает аудиенцию у короля, чтобы приговор как можно быстрее привели в исполнение. Ее не устраивают три недели, которые король взял на раздумье и дорасследование дела. Не думала, что Лоли настолько обидчива и злопамятна, чтобы мстить Астории за тот печальный случай!

Глава 13

– Печальный случай? – с удивлением переспросила я, глядя на Эву, бывшую жену моего мужа. Внутри меня шевелились смешанные чувства: любопытство, тревога и настороженность. Почему она так спокойно говорит о таком событии?

Мне было интересно, что именно произошло тогда, год назад.

"Ой! Я же должна, по идее, знать, о чем она!" – мысленно взвесила я, вспоминая, что я в чужом теле.

– А! Я не так выразилась! – лучезарно улыбнулась Эва, словно улыбка могла развеять всю напряженность. Её манера держаться была какой-то легкой и непринужденной. Она казалась чуть увлеченной, капельку легкомысленной, но при этом серьезной. Я смотрела на неё со смесью удивления и интереса, внутри же собрался целый ворох вопросов. Эта женщина вызывала у меня даже некоторую симпатию.

– Я не знаю, как назвать тот инцидент годичной давности, – продолжила Эва, – когда Лоли официально пригласила тебя в свой комитет, а ты объяснила ей, что не собираешься в него вступать.

Это новость! Теперь понятно, почему Лоли Гарднер так митинговала за мою казнь. У нее, оказывается, есть личные счеты!

– Я об этом впервые слышу, – произнес генерал, явно заинтересовавшись. Его лицо выражало неприкрытый интерес и даже легкое недоумение.

Мне хотелось узнать все подробности.

– Я и забыла, что Эльдриан не в курсе! Сейчас расскажу! – усмехнулась Эва, мягко, словно размышляя. – Отказ герцогини Моравиа вступить в их комитет был для Лоли настоящей трагедией. А еще – это всё утекло в газеты, и вся страна тут узнала о том, что герцогиня не собирается вступать в комитет. Лоли так мечтала заполучить тебя, что, когда у вас родился ребенок, первая бежала с поздравлениями и подарками, надеясь, что герцогиня Моравиа присоединится к их обществу. Но тут – такой облом.

Я слушала, затаив дыхание. Мое сердце сжималось от странного чувства – смесь любопытства и тревоги.

– Тем более, что Лоли была уверена в своем успехе и всем раструбила, что герцогиня Моравиа скоро станет членом комитета благочестивых матерей. А ты, герцогиня, – продолжила Эва со смехом, словно ситуация прошлого ее очень забавляла, – отказалась! И правильно сделала! Я бы на твоем месте поступила так же.

Мои мысли мгновенно сжались в один вопрос: "Значит, у Лоли Гарднер на меня зуб? Личные счеты?"

И вдруг стало понятно, почему она так пылко доказывала мою виновность и требовала моей казни. Это всё – личная месть за публичное унижение. Хотя, она сама в нем виновата! Ну не хочет человек вступать в их общество, и зачем настаивать? Тем более, рассказывать всем подряд о будущих перспективах, хотя еще ничего не решено. Странная она, эта Лоли!

– Многие дамы, поддавшись искушению, тут же вступили в общество, чтобы быть ближе к герцогине Моравиа, чтобы прикрыть ее именем, ее титулом – ведь это должно было стать визитной карточкой комитета благочестивых матерей. А вместо этого – отказ, – продолжила Эва с усмешкой. – Все тут же потеряли к обществу интерес и начали выходить из общества одна за другой. Кто-то понимал, что никаких выгод это не дает, а кто-то просто разочаровывался. Остались лишь самые стойкие, самые преданные.

Я почувствовала, как у меня внутри заиграла тревога. Вся эта ситуация становилась всё более запутанной и опасной.

– Ладно, – сказала Эва, – от чая я, пожалуй, откажусь. Только хочу предупредить вас: будьте осторожны. В столице неспокойно. Пока что герцогине Моравиа там лучше не появляться!

Она грациозно направилась к выходу. Генерал шагнул за ней. Его лицо было серьезным, в глазах – решимость.

– Я провожу, – коротко кивнул он, и Эва помахала мне рукой, улыбнувшись.

Она вышла из комнаты, оставив меня одну.

Внутри вдруг кольнуло чувство ревности, и я задумалась: почему у них такие теплые отношения? Наверное, было бы проще, если бы они говорили друг о друге гадости – я бы чувствовала себя спокойнее. Тогда у меня не было бы этого мучительного подозрения, что, возможно, между ними что-то есть.

Прошла минута, другая, третья. Я смотрела в окно: карета стояла у ступенек, тихо покачиваясь на ветру. Но Эву я всё еще не видела. Где она? Почему она еще не вышла из дома?

Я терпеливо ждала, ощущая, как внутри нарастают тревога и любопытство. Интересно, когда она выйдет? Почему так долго?

Прошло уже полчаса, и всё еще ничего – карета всё так же стояла неподвижно и ждала хозяйку. А Эвы все не было.

Что же там происходит между бывшими? И что они там делают все эти тридцать минут?

Глава 14. Дракон

– Я хотел бы с тобой поговорить, – тихо произнес я, замечая, как Эва остановилась в коридоре.

Её взгляд был сосредоточен, будто она предчувствовала что-то важное. Внутри меня боролись чувства – уважение и тревога. Не то чтобы я когда-то сильно любил женщину, что стояла передо мной. Но она всегда вызывала во мне тепло, как старый друг – умная, рассудительная, всегда твердая в своих убеждениях, гордая и независимая. Эва невольно внушала уважение. И сейчас, когда весь мир вокруг меня рушился, она приехала, чтобы поддержать нас. Не боясь, что после этого её мнение могут отвергнуть или осудить. Хотя для нее это довольно несвойственно, ведь общество такую поддержку явно не одобрит. И всё же она пришла.

Это значило много.

– Разумеется, – улыбнулась Эва, когда я пригласил ее в одну из комнат. Она грациозно вошла, рассматривая с улыбкой картины на стенах.

– Ты действительно уверена, что моя жена не виновата? – спросил я, глядя на Эву и закрывая дверь за собой.

Мне важно было знать мнение женщины на этот счет.

– Конечно! – фыркнула Эва, тут же обернувшись ко мне. – И я более чем уверена, что все это подстроено! Заметь, тебе не сообщили – раз, все слишком быстро – два. Я уверена, что к этому кто-то приложил руку. Кстати, что говорит твоя жена?

– Она ничего не помнит, – вздохнул я. – Ее слова звучат вполне искренне.

– Понимаю, – задумалась Эва. – Это плохо. Если бы была хоть какая-то зацепка! Ну хоть что-нибудь… Слушай, а ты не думаешь поискать похожие дела? Быть может, это не первый такой случай? Может, уже было что-то похожее. Какие-нибудь таинственные пропажи детей из благородных семей? Я в этом не разбираюсь, поэтому могу лишь предполагать.

– Я как раз думал об этом, – вздохнул я, вспоминая архив судебных дел.

– Для нее главное сейчас – ты. И твоя поддержка, – вздохнула Эва, беря меня за руку и словно рассматривая ее. – Ты единственный, кто может ее защитить. Понимаешь? Сейчас общество перемывает ей косточки, толпа требует ее смерти, а весь мир отвернулся от бедной девочки! Но у нее есть ты!

– Я спрашивал ее о том, что случилось, – произнес я, задумчиво перебирая все факты, которые мне известны об этом деле. Пока что меня успокаивала мысль о том, что тела ребенка не было. Это означало, что мой сын мог быть жив.

– Да как ты мог! Пойми, что сейчас она в таком состоянии, что врагу не пожелаешь! Я бы на ее месте просто плакала бы не переставая! А она молодец. Держится, – произнесла Эва, глядя на меня с осуждением. – Нашел время! Дай ей хоть чуточку в себя прийти! Ее сегодня казнили на площади! Боюсь представить, что она пережила в этот момент! А тут ты со своими расспросами! Подожди хотя бы денек! Попридержи армию! Ей сейчас нужно успокоиться, прийти в себя, и уже тогда, быть может, она что-то вспомнит!

– Согласен, не прав, – произнес я, вынимая руку из ее руки. Я отвернулся, глядя на пламя камина, заложив руки за спину. – Но и времени у нас почти нет. Если, как ты говоришь, Лоли Гарднер сейчас хлопочет об аудиенции и поднимает народ против моей жены, то неизвестно, как поведет себя король. Он, конечно, здравомыслящий. Но принимать непопулярные решения он тоже не станет. Пока что его удерживает лишь то, что я вернулся в Столицу. На одной чаше весов я, на другой – народ, который требует крови.

Глава 15. Дракон

– А кто сейчас вместо тебя там, на передовой? – спросила Эва, чуть приподняв бровь, её голос прозвучал с легким, почти игривым оттенком, словно она намекала на что-то личное. В её взгляде мелькнуло тихое кокетство, которое я заметил. Ох уж эта светская манера общения!

– Отец. Он заменил меня на передовой, – произнес я с досадой, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Мне было неловко просить его о помощи, но если я не разберусь в ситуации, никто в ней не разберется.

Эва улыбнулась чуть шире, её глаза заиграли игриво, и она чуть наклонилась вперед, словно собиралась поделиться секретом. И тут же лицо ее стало серьезным.

– Может, я попробую осторожно с ней поговорить? – произнесла Эва. – Просто дело может быть в том, что она верит в твою измену. Знаешь, женщины устроены немного иначе, чем мужчины. И вдруг она не доверяет тебе, потому что ты не предоставил ей фактов своей верности?

Я усмехнулся, глядя на неё с легким ироничным выражением – её кокетство было почти незаметным, но весьма раздражающим. Пожалуй, именно это мне и не нравилось в Эве. Я не принимал его на свой счет. С таким же игривым кокетством она разговаривала с каким-нибудь ветхим старым графом и пылким молодым виконтом.

– Какие факты я должен ей предоставить? Собрать всех женщин форта и пригласить для беседы? – саркастически спросил я. – Головы врагов? Что я могу показать ей в качестве доказательства, что у меня нет другой семьи? В том-то и дело, что ничего. Ей придется поверить мне на слово.

Эва вздохнула, её голос стал чуть мягче, с оттенком сочувствия.

– Это, наверное, самое неприятное. – Она сделала небольшую паузу, словно раздумывая, и добавила: – С ней сейчас нужно обращаться бережно, аккуратно, а не как со шпионом на допросе! А то я тебя знаю. Понимаю, что про измену – это глупости. И ты бы не опустился до такого. Но ты тоже повел себя как сволочь бессердечная. У тебя сын родился, а ты его ни разу не навестил. Вот кто ты после этого?

Я мрачно вздохнул, чувствуя, как внутри загорается гнев.

– Врагам скажи, чтобы они подождали, – тихо произнес я, вспоминая атаку за атакой. – А отца дергать каждый раз – это уже перебор.

Эва вздохнула, её голос стал немного задумчивым.

– В военном деле я не сильно разбираюсь, – призналась она, – и, знаешь, самой моей большой ошибкой было то, что я тогда сказала тебе "да".

Опять! И снова про Северный Форт!

Я вздохнул, понимая, что она может жаловаться на Северный Форт бесконечно. Мягко улыбнулся, хотя внутри всё еще кипело.

– Я и представить не могла, что тебя перебросят в Северный Форт, – сказала она, нахмурив брови. – Там погода – ужас! Ветрища завывает, как дикий зверь. Каменный мешок почти без окон, никаких слуг – только холод и тьма. И крысы! Но не просто крысы… – она чуть приподняла бровь, – ядовитые. Хотя кому я это всё рассказываю? Честно сказать, я повела себя как ужасная жена. Мысль о крысах, бегающих по мне ночью, была невыносима. Поэтому я сразу развернулась и вернулась в Столицу, подала на развод. Я понимаю, что мы слишком разные. Я люблю столицу: блеск, моду, платья, сплетни, комфорт. А махать тряпкой в каменном мешке и наводить порядок – не для меня. Да, такая я. И ты это прекрасно знаешь. Но сейчас я готова помочь, чем смогу. Не дайте боги никому оказаться в такой ситуации!

Она вздохнула, и я прекрасно понимал – не каждая женщина готова оставить свой блеск и роскошь ради того, чтобы своими руками готовить мужу еду и убирать в скромной солдатской комнате. Поэтому я не осуждал её.

– Давай так: ты ищешь дела, потому что я в этом ничего не соображаю, – Эва мягко вздохнула. – А я попробую поддержать Асторию. Ей сейчас очень нужна поддержка. А ты не сможешь одновременно быть там и тут. Тем более, что ходят слухи, что она пыталась наложить на себя руки. Так что нельзя оставлять её одну надолго. Ладно, теперь мне пора!

Эва встала, я вежливо поцеловал ей руку и аккуратно повел её к карете.

– До встречи. Я приеду завтра. Думаю, завтра ей станет лучше, и мы сможем поговорить, – улыбнулась Эва, когда я помог ей забраться внутрь. – Передай слугам распоряжение, чтобы хоть кто-то был рядом с ней. И без этих кислых мин. Поверь, глядя на их лица, мне самой хочется удавиться!

Она слегка улыбнулась, и в её глазах мелькнуло чуть-чуть кокетства, словно она хотела сказать: "Ну что, посмотрим, как ты справишься, дорогой."