Читать онлайн Сквозь Завесу Миров: Пепел Каммлана

Глава 1

Он был зачат между Артуром и Морганой, чтобы стать орудием мести. Моргана вырастила его в своей утробе с помощью чёрной магии, создав гомункула – жалкое подобие великого короля. Он рос быстро, как и подобает творению, чья жизнь измеряется годами, а не десятилетиями. Ему велели скрываться, подчиняться и ждать. Ждать часа, когда он свергнет Короля Рыцарей и займёт трон, на который имел право по крови, но не по сути.

Он боготворил Артура. Стыдился своего происхождения, всей душой желая быть хоть кем-то, кроме творения Морганы. Ему вручили шлем, который он не смел снимать при людях, и под рекомендацией коварной Морганы он прибыл в Камелот. Там, продемонстрировав искусность с мечом, он стал рыцарем Круглого Стола. Его принимали за прямодушие и благородство, не подозревая, какая ненависть копится под маской.

Когда Моргана раскрыла ему тайну рождения, мир перевернулся. Он не был уродом, нет! Он был сыном короля! Его кровь – кровь Пендрагонов! Он гордился этим, чувствуя своё превосходство над простыми людьми. Он жаждал одного – чтобы Артур признал его. Назвал сыном.

Но король отверг его. Холодно и бесповоротно. «Я не признаю тебя своим сыном. У тебя не было способностей короля». Эти слова сожгли его душу дотла. Любовь превратилась в лютую ненависть. Используя недовольство рыцарей, он поднял мятеж, захватив власть в Камелоте, пока Артур воевал с римлянами.

И вот, финал. Поле Каммлана. Гора трупов, море крови. Две армии уничтожили друг друга. На пепелище империи стояли только они двое – король и его отвергнутый сын.

Мордред, срывая с головы ненавистный шлем, обнажил лицо, точь-в-точь похожее на лицо отца. —Всё погибло! – кричал он, и в его голосе звучала не злоба, а отчаяние. – Почему? Почему ты не отдал мне трон? Ты ненавидишь меня лишь потому, что я сын Морганы? Артур, опираясь на Экскалибур, смотрел на него без гнева, с бесконечной усталостью. —Я никогда не презирал тебя. Была лишь одна причина. У тебя не было способностей короля.

С криком ярости и боли Мордред бросился вперёд. Клинки скрестились. Ронгоминиад пронзил грудь Мордреда. Падая, умирающий гомункул успел нанести ответный удар, насквозь пробив шлем короля. Они рухнули вместе.

Протянув окровавленную руку, Мордред прошептал: – Отец… Но прикоснуться ему было не суждено.Проклятие, заложенное в него Морганой, сработало. Его мёртвая длань рванула меч, нанося Артуру смертельную рану. Последнее, что видел Мордред, – как его бог умирает от его руки.

Часть первая. Пробуждение.

Англия, 1980 год. Поместье Локсли.

Века спустя душа Мордреда, отягощенная проклятием и жаждой признания, прорвалась сквозь пелену времени. Она вселилась в умирающее тело графа Эдмунда Локсли – хилого аристократа, чьи черты лица странно напоминали старинные портреты.

Мир изменился. Российская Империя раскинулась от Варшавы до Аляски, диктуя миру свою волю. Телеграфы и паровые авто соседствовали с кавалерией в кирасах, а солдаты с винтовками маршировали рядом с конными рыцарями, чьи мечи всё ещё решали исходы битв.

Англия, некогда сердце великой империи, лежала в руинах. Графства, раздираемые междоусобицами, бунтовали против короны. Королева Виктория III пряталась за стенами Букингема, а парламент погряз в интригах.

Мордред, в чьих жилах кипела ярость Пендрагона, увидел в этом хаосе шанс. Шанс исправить прошлое. Стать тем, кем не смог быть. Доказать ему, мёртвому королю, что он достоин.

Он шагнул за порог спальни. Холодный ветер с проливов впился в его новое тело, словно тысяча игл. Воздух пах ржавчиной и забвением. Он шёл, опираясь на стену, пальцы скользили по шершавому камню. Каждый шаг отзывался болью в мышцах. Тело было слабым, немощным, чужим.

«Ты сломан, – прошипел он себе под нос. – Но я скую из нас обоих клинок». В сознании стояли слова Артура: «У тебя не было способностей короля». Он сглотнул ком горечи. «Теперь будут. Я выкую их в огне этой эпохи».

Парадный зал поместья напоминал скелет гигантского зверя. Хрустальные люстры, обвитые паутиной, качались под потолком. На стенах – пустые рамы. Мордред остановился у камина, где тлели угли. В отблеске пламени ему привиделся Артур – живой, с короной из огня, его взгляд холоден и непреклонен.

«Ты жаждешь повторить мой путь? Но трон из пепла недолговечен», – прошелепел призрак, растворяясь в дыме.

Мордред сжал кулаки. «Он будет из стали».

Во дворе, где трава проросла сквозь трещины в брусчатке, он нашёл под грудами обломков первый артефакт своего нового царства – клинок, согнутый пополам взрывом. Металл стонал под его пальцами.

«Ты тоже хочешь вернуться в бой, да?» – Мордред прижал меч ко лбу, клянясь оживить сталь своей яростью.

Именно там его настигла Лиза. Она возникла из тени, её шаги были твёрдыми, решительными. В руках она несла фонарь.

– Эдмунд, – её голос разрезал тишину, как нож пергамент. – Ты бродишь по руинам, будто ищешь свою могилу.

Он обернулся. Свет фонаря выхватил её лицо. Те же скулы, что у него, тот же изгиб бровей. Но в её взгляде горел холодный, стальной огонь. «Она – меч без ножен. Острый, опасный», – мгновенно оценил он.

– Здесь был цех мечей? – спросил он, указывая на арку, где висел щит с гербом Локсли – дракон, пожирающий собственный хвост.

Лиза приблизилась. —Здесь был дом. Отец говорил, что оружие должно защищать, а не убивать. Но когда взорвались склады, огонь поглотил даже его идеалы.

Мордред взглянул на свои ладони – бледные, дрожащие. Тело никогда не держало меч. Но душа… душа помнила вес Экскалибура.

– Ты не спросила, почему я вернулся другим, – произнёс он. Его голос звучал чужим, грубее, старше, полным былой власти.

Лиза усмехнулась, и в этой усмешке прозвучала горечь. —Когда ты три дня лежал бездыханным, а потом очнулся с глазами, полными битв, которых не мог видеть, вопросы стали роскошью. – Она протянула ему ключ, почерневший от времени. – Склеп. Там ответы, которые ты ищешь. Или которые ищут тебя.

Он взял ключ. Холод металла смешался с теплом её кожи. «Она знает. И ведёт меня в логово, как Моргана вела к погибели», – пронеслось у него в голове.

– Почему помогаешь? – спросил он, сжимая ключ.

– Потому что ты первый, кто смотрит вперёд, а не назад. Даже если в тебе говорит не брат, а демон. Или… дух древней битвы.

Она шагнула в темноту, оставив его наедине с рёвом ветра.

Ночь обволокла поместье плащом из звёзд. Мордред спустился в склеп по лестнице, которую время превратило в череду каменных зубов. Воздух был густым, как бульон из праха и воспоминаний.

На одном из саркофагов – самом древнем, с выбитой руной Пендрагонов – он заметил свежий след. Пыль вокруг была сдвинута. «Лиза… или призраки прошлого?» Он провёл пальцем по границе плиты. Камень сдвинулся с тихим скрежетом.

Внутри лежали не кости. Стопки бумаг. Чертежи паровых котлов, схемы бронепоездов, карты с отметками угольных шахт и арсеналов. На полях, женским почерком: «Увеличить мощность», «Договор с шахтёрами Уэльса», «Осторожно – шпионы Короны».

– Ты нашёл мои планы?

Голос Лизы прозвучал за спиной. Она стояла на ступенях с фонарём. В её глазах была холодная ясность стратега.

– Отец называл это бредом, – сказала она, спускаясь. – После взрыва он твердил, что оружие лишь рождает новых врагов. Но я видела иное. – Она коснулась чертежа дирижабля с шипами на корпусе. – Мир стал машиной, Эдмунд. Чтобы выжить, мы должны стать её шестернями… или молотом. Ты должен стать молотом.

Мордред взял лист с рисунком гибридной пушки. На полях было написано: «Для брата». Слово кольнуло, как напоминание о несостоявшемся родстве.

– Ты готовила это годами, – произнёс он, ощущая горечь. Даже здесь, среди мёртвых, она плела сети, как Моргана. – Почему ждала?

Она подошла ближе. Свет выхватил шрам у неё на шее. —Потому что нужен был кто-то, кто осмелится ударить первым. – Её пальцы легли на чертёж, закрывая слово "брат". – Ты вернулся из тьмы с глазами, полными войны. Даже если ты не Эдмунд… ты полезен. Ты тот клинок, что я не могла выковать сама.

Внезапно склеп содрогнулся от гула на поверхности. Пыль посыпалась с потолка, но Лиза не дрогнула. —Южные синдикаты атаковали наши обозы с углём. Твои новые рыцари уже ждут в конюшне. Время прятать меч прошло, брат.

Мордред разжал ладонь. Ключ впивался в кожу. Теперь он понимал: этот ключ открывал не гробницу, а клетку, где Лиза годами копила ярость.

– Ты используешь меня? – Прошипел он, чувствуя знакомую ловушку.

– Нет. Я даю тебе выбор. Остаться здесь с призраками… или стать призраком для тех, кто уничтожил нас.

Конюшни поместья Локсли теперь напоминали арсенал. Стены были увешаны чертежами. В центре, на столе, лежала карта Англии, исколотая кинжалами.

Мордред облачался в латы. Каждая пластина, выкованная из обшивки сбитого дирижабля, звенела. Он двигался легко, привычно затягивая ремни так, как это делали оруженосцы в Камелоте. Сделав несколько пробных шагов и взмахнув руками, он с отвращением остановился.

– Ходуля какая-то, а не доспех, – его голос, привыкший отдавать приказы на поле боя, зазвучал громко и властно. Он с силой стукнул себя в кирасу. Гулкий, пустой звук заставил всех вздрогнуть. – Слышите? Пустота. В моих латах пространство между сталью и кожей заполняли проклеенным холстом. Это глушило звук, скрывало движение. А это… это жесть для бедных. Пуля не пробьёт, а вот от удара клинка сомнётся и вонзится в тело осколками.

С быстрыми, резкими движениями, выдавшими в нём человека, тысячи раз снимавшего доспехи после боя, он расстегнул застёжки и сбросил ненавистную кирасу на стол с грохотом. Теперь он стоял лишь в промокшей от пота рубахе, которая подчёркивала худобу и неестественную бледность тела Эдмунда. Мускулы на его торсе проступали, но были слабы, не приспособлены к настоящей битве.

– Видите? – Мордред указал на своё тело с тем же презрением, с каким только что говорил о латах. – Хрупкая оболочка. Но это поправимо. Дух уже готов. Осталось выковать для него достойную оправу.

Первыми пришли они – двое теней с лицами, высеченными войной.

Томас Блэкторн вошёл, опираясь на трость. Его лицо, изуродованное шрамами, напоминало карту окопов. —Локсли, – его голос звучал как скрип ржавых петель. – Слышал, ты воскрес. Надеюсь, твой пыл ярче твоих предков. Мои люди гибли за менее красивые сказки.

Элинор Грей шагнула следом, с револьверами на поясе. —С такими рёбрами вас ветром сдует, ваша светлость, – бросила она, оценивающе оглядев его. – Но если внутри есть хоть крупица той решимости, что в ваших глазах… Ладно, попробуем сделать из вас пушечное мясо с мозгами.

– В наше время не парируют, а стреляют. Издалека, – усмехнулась она, заметив его критический взгляд.

– И поэтому проигрывают битвы, – парировал Мордред, смотря на неё взглядом, видевшим гибель целых армий. – Последний рубеж – это сталь в твоей руке и воля в сердце. Всё остальное – иллюзия. Ладно. Придётся привыкать к этому убожеству, – он пнул броню носком сапога. – Пока не выкуем нормальные.

Лиза развернула чертёж. —Капитан Блэкторн лишился батареи под Йорком. Мисс Грей взорвала склад лорда Честера. Теперь они здесь, потому что ты предлагаешь не месть, а перерождение.

Мордред подошёл к столу, его тень накрыла карту. —Вы верите в легенды? – спросил он, поднимая знамя с драконом.

– Верю в то, что вижу, – Томас швырнул на стол медальон с изображением Артура. – Этот металл 500 лет пролежал в Темзе. Вытащил, когда моих людей бросили умирать. Если ваш дракон оживит тех, кого корона назвала мусором… я ваш.

Элинор щёлкнула барабаном револьвера. —Мои пули найдут тех, кто смеялся, когда завод Локсли горел. А ваши сказки… пусть учат, как не бояться.

– Страх – худший враг, – безразлично констатировал Мордред, словно констатируя погоду. – Я видел, как он губил лучших. – Он повернулся к Лизе. – Что дальше?

– Южные синдикаты. Их поезда с углём. Мост у Редклиффа. Через месяц…

– Месяц? – перебил Томас. – За это время шпионы десять раз нас вычислят.

– Нет, – холодно парировала Лиза. – Они будут следить за вами. А мы займёмся тем, что превратим Эдмунда из скелета в оружие.

– Тридцать дней, – прошипел Мордред, и в его голосе зазвучала стальная решимость, контрастирующая с хилым телом. – И я сломаю каждую кость этого тела, если надо. Чтобы стать тем, кто нужен.

Теперь логика восстановлена: он снял латы, чтобы продемонстрировать их несовершенство и показать слабость своего нового тела, с которым теперь предстоит работать.

***

На следующий день конюшню переоборудовали в тренировочный лагерь. Элинор притащила мешки с песком, подвешенные на цепях, – «чтобы бить учился, а не молился». Томас раздобыл королевское учебное пособие по штыковому бою 1874 года, где на иллюстрациях солдаты напоминали марионеток с выпученными глазами.

Мордред начал с того, что не мог продержаться и минуты в латах. Металл врезался в ключицы, сползал с плеч, а тяжёлый шлем с рогами валил его на землю.

– Снимите это, – рычал он, вытирая кровь с губ после очередного падения.

– На поле боя не снимешь, – Элинор пнула его ногой в бок, заставляя подняться. – Твой предок, поди, в три раза тяжелее доспехов носил!

К концу первой недели он уже рубил мечом подвешенные мешки, отрабатывая удары из трактатов Каммлана. Песок сыпался на пол, смешиваясь с потом и каплями крови из его стёртых ладоней. Лиза наблюдала, делая пометки:

– Увеличивай угол атаки на 15 градусов. Современные кирасы слабее в подмышках.

Ночью, когда тело горело от боли, Мордред сползал в склеп. Там, среди чертежей, он находил флаконы с мазью, пахнущей мятой и железом – «изобретение» Лизы для восстановления мышц. В тишине, растирая синяки, он слышал шепот Артура:

– "Ты ломаешь тело, которое не твоё. Будь осторожен, предатель… Твои рыцари ищут не Грааль, но пепел. Берегись того, чтобы он не задушил их".

***

Томас оказался педантом. Каждое утро он заставлял Мордреда маршировать с грузом на спине, выкрикивая ритм:

– Левая! Правая! Вы не король, чтобы ныть! Ваши солдаты умрут, если вы споткнётесь!

Элинор учила его стрелять. Не из револьверов – из пневматической винтовки её конструкции, где вместо пуль использовались отравленные иглы.

– Королевская охрана носит кольчуги под мундирами. Целься в шею или глаза, – она поправляла его локоть, холодные пальцы оставляли мурашки на коже. – И дыши. Ты не в средневековье – здесь убивают тихо.

Лиза исчезала на дни, возвращаясь с картами новых маршрутов и запахом дыма в волосах. Однажды она привезла ящик с протезами – механическими пальцами, шестерёнки которых были смазаны вороньим жиром.

– Для Томаса. Его люди теряют конечности в диверсиях. Скажи, что это подарок от «дракона».

***

Накануне атаки Мордред стоял перед зеркалом в латах. Теперь они сидели как влитые, а мышцы, вылепленные за месяц адских тренировок, напоминали стальные тросы. На столе лежали доспехи Элинор – лёгкие, с карманами для гранат, и кираса Томаса, украшенная гравировкой «За короля, которого не было».

Лиза вошла, неся штандарт с драконом. Её платье сменилось на кожаный комбинезон, испачканный машинным маслом.

– Дирижабль готов. Он жжёт уголь, как адский зверь, – она протянула ему шлем. – Твои рыцари уже у моста.

Мордред повернулся, и их взгляды встретились в зеркале.

– Ты всё рассчитала? – спросил он.

– Нет. – Впервые за месяц в её голосе дрогнула сталь. – Но я рассчитала тебя и твой дух.

Когда она ушла, он прикоснулся к шраму на плече – следу от цепи, порвавшей кожу на тренировке. Тело больше не дрожало. Даже голос Артура умолк, подавленный рёвом крови в висках. И только одна мысль вертелась в голове: "Что в голове у этой девушки?”

Последняя ночь перед атакой висела в воздухе густым предчувствием. Мордред, облачённый в латы, смотрел на карту, где мост у Редклиффа был помечен кровавым крестом. Его пальцы сжимали рукоять меча, но в груди клокотало незнакомое чувство – будто тени Каммлана обвили сердце холодными щупальцами. "Артур шёл в бой без сомнений. Почему же я дрожу?"– он резко отвернулся, сбрасывая с себя видение отца, пронзённого его мечом.

***

Дирижабль-дракон ревел в небе, изрыгая клубы пепла, когда отряд Мордреда подошёл к мосту. Войска Томаса уже заложили взрывчатку в опоры, а Элинор с снайперами заняла позиции на склонах. Лиза, стоя на палубе воздушного судна, сигнализировала фонарём: «Готово». Мордред ощущал вес лат на себе – уже привычный, как вторая кожа, выкованная за месяц боли. В груди горел знакомый огонь перед битвой, но теперь смешанный с холодной решимостью Лизы.

– Взрывайте! – крикнул он, но его голос потонул в грохоте обрушающегося моста. Поезд с углём замер на краю пропасти, вагоны скрипели, цепляясь за рельсы. Триумф! Но…

Из заднего вагона поезда, того, что еще держался на краю бездны, вырвался густой, неестественно черный дым. Он не рассеивался, а сгущался, клубясь и принимая форму прямо на небольшом расстоянии перед Мордредом. Из этого черного тумана материализовалась фигура в чёрном плаще. Герцог Редклифф стоял на земле, его бледное лицо, казалось, светилось изнутри в сумеречном свете, а улыбка обнажала клыки, отточенные веками. Он сделал шаг вперед, не оставляя следов на грязи.

– Локсли… – его голос звенел, как сталь по стеклу, но в нем была змеиная мягкость, – или, быть может, стоит сказать – Мордред Пендрагон? Как трогательно, что древние призраки все еще играют в крестоносцев в этом веке пара и стали.

Мордред замер. Сердце бешено заколотилось, не от страха, а от яростного узнавания. Вампиры. Он видел их костры в прошлой жизни, слышал их предсмертные вопли под мечами Артурова войска. "Артур истребил их всех!"– пронеслось в его голове, но ложь этого утверждения была очевидна. Перед ним стояло живое – вернее, неживое – доказательство.

– «Как он узнал?» Герцог уловил его шок. Бледная рука поднялась, и тонкий кинжал, выкованный из черного металла, похожего на обсидиан, появился в его пальцах. На его рукояти был выгравирован символ – стилизованная руна, которую Мордред видел лишь однажды, в запретных гримуарах Морганы. Символ древнего Пакта Крови.

– Артур выжег мой род дотла, – Герцог мягко произнес, но в глазах бушевала веками копившаяся ненависть. – Но огонь не берёт тех, кто умеет ждать в тени и помнить. Помнить всё. Особенно запах проклятой крови Пендрагонов. Она пахнет… вызовом и предательством. Твоя аура кричит о ней сквозь эту жалкую человеческую оболочку, Мордред. Как кричала кровь твоего "отца". Я чувствовал ее пробуждение за мили.

Элинор выстрелила первой. Отравленная игла просвистела в пустоте – вампир просто растворился в черной дымке, чтобы мгновенно материализоваться за её спиной, обхватив ее шею одной ледяной рукой.

– Милая, – прошептал он, вдыхая запах её волос, – ты пахнешь "страхом"и порохом. Вкусная смесь.

Мордред бросился вперёд, меч взметнулся в дуге, выученной за годы тренировок в Камелоте и отточенной в конюшне Локсли. Удар был быстрым, точным. Клинок пронзил плащ, но встретил лишь пустоту – Герцог снова обратился в дым и появился в трех шагах, смеясь.

– Ты думал, средневековые фокусы работают против того, кто танцевал на могилах твоих предков? – Насмешка в его голосе сменилась холодной яростью. Теневой хлыст, невидимый и смертоносный, вырвался из складок его плаща и со свистом ударил Мордреда в грудь.

Латы треснули, звон металла смешался с хрустом кости. Боль, острая и жгучая, пронзила Мордреда, отшвырнув его к самому краю обрыва. Он едва удержался, чувствуя, как гравитация тянет его вниз. Боль была знакома – так же горели сломанные ребра в Каммлане. Но она же прочищала разум. Он не человек. Ему нужен хаос… кровь… страх. Как нужна была Моргане. Но у меня теперь есть нечто большее меча.

– Лиза! – закричал он, вытирая кровь с губ, вкус железа напомнил о смертельной ране отца. – Пар! Дайте ему жара!

Дирижабль, словно услышав, развернул массивные сопла. С оглушительным ревом струя перегретого пара, белая и клокочущая, ударила точно в место, где стоял Герцог. Раздался нечеловеческий вопль. Кожа вампира зашипела и лопнула, как бумага, обнажая на миг красную мышечную ткань и черные прожилки. Но даже сквозь пар было видно, как плоть тут же начала срастаться, регенерируя с пугающей скоростью. Глаза Герцога, полные безумной ярости, сверкнули сквозь облако.

– Умно, – зашипел он, его голос был хриплым, но полным силы. – Но я не из тех древних тварей, которых убивают машинами! Я пережил инквизицию! Я выпью твою проклятую кровь, Пендрагон!

Мордред, видя тщетность атаки, вонзил шпоры в бока коня, умчавшись прочь от рёва дирижабля и криков солдат, в сторону заброшенного кладбища. Герцог Редклифф парил за ним, не бежал, а словно скользил над землей, превращаясь то в черный туман, то в чёткую фигуру, его смех разрывал воздух, как когти, настигая всадника.

– Беги, наследник проклятой крови! Беги, предательский отродыш! – голос вампира вибрировал, проникая в кости, в мозг. – Твоя кровь зашипит в моей глотке ярче, чем пар твоей жалкой машины! Я слышал, как он звал тебя сыном в свой последний миг! Его агония была нектаром!

Они вынеслись на заброшенное кладбище у реки, где могилы XIX века с покосившимися крестами соседствовали с древними, покрытыми мхом кельтскими менгирами. Лунный свет лизал обломки полуразрушенной часовни, чьи готические витражи тысячу лет назад изображали святого Георгия, поражающего змия. Теперь в проёмах зияла тьма.

Мордред спрыгнул с коня, меч наготове. Герцог материализовался прямо на крыше склепа, его плащ развевался, сливаясь с ночью.

– Артур убивал моих детей огнём и серебром, – он провёл рукой по каменному кресту на крыше склепа, и камень рассыпался в пыль, как песок. – Ты же даже факела не принёс, мальчик. Только сталь… и тщетную надежду.

Удар пришёл невидимым, как сама ночь. Теневой хлыст сбил Мордреда с ног. Латы звенели, принимая удар за ударом, защищая тело, но не гася силу. Мордред катился по земле, чувствуя, как сталь вминается в ребра.

– Проклятая броня! – зарычал вампир, когда клинок Мордреда, вырвавшийся в отчаянном взмахе, чиркнул по его руке, оставив тонкий порез.

Дымка крови Мордреда, смешанная с паром от его дыхания в холодном воздухе, казалось, свела Герцога с ума. Его глаза загорелись алым. Он ринулся вперёд, как голодный зверь, забыв о хитрости. Мордред, вспомнив урок Элинор: «Не бей силу – бей слабость. Ищи момент», – откатился и вонзил меч в землю перед собой, подняв облако вековой пыли и праха. Вампир зашипел, ослеплённый, инстинктивно отшатнувшись от летящих частиц. Этой секунды хватило. Мордред, цепляясь за надгробия, отступил в зияющий провал дверей часовни.

Внутри пахло сыростью, плесенью и… железом. Старым, запекшимся. Мордред прислонился к разбитому алтарю, где когда-то лежала чаша с кровью Христовой. Теперь там валялись свежие кости и лоскутья одежды – следы недавних жертв Редклиффа.

– Ты думал, святость этого места защитит? – Герцог вошёл, и массивный каменный крест над дверями с грохотом рухнул, разбившись у его ног. – Боги молчат веками. Как молчал твой отец, когда ты вонзил ему в бок свой клинок. Я видел это сквозь пелену времени. Его боль была… восхитительна.

Мордред метнул нож – не серебряный, а обычный боевой, который дала Элинор. Вампир поймал его в воздухе с презрительной усмешкой.

– Серебро? – он рассмеялся, сжимая лезвие. Металл начал плавиться в его длани, капая на пол раскаленными каплями. – Мои предки пили из серебряных кубков! Твои жалкие человеческие страхи меня не берут, отродье!

Ударом невидимого хвоста из сгустившейся тьмы он швырнул Мордреда на стену. Тот ударился спиной о фреску святого Георгия, и осколки штукатурки и краски посыпались вниз. Боль пронзила спину, в глазах потемнело. Но в ушах зазвучал не голос Артура, а голос Лизы, холодный и четкий: "Используй всё, Эдмунд. Даже боль. Даже отчаяние. Все ресурсы".

Взгляд Мордреда упал на цепь от кадила, свисавшую с обрушившегося потолка. Раскаленный шар внизу давно остыл, но сама цепь была тяжелой, железной. Он рванул ее со всей силы. Металлический шар, тяжелый и неповоротливый, пронёсся в сторону вампира. Герцог отбил его рукой с легкостью, но цепь опутала его запястье на миг. Искры от удара по камню осыпали его плащ.

– Огонь? – Герцог дернул цепь, обжигая пальцы о холодное железо, но не отпуская. – Я пережил костры инквизиции! Твои жалкие искры – ничто!

Рывком он притянул Мордреда за цепь, как марионетку. Нечеловеческая сила была непреодолима. Клыки вампира впились в шею Мордреда, чуть ниже края шлема. Боль ударила, как ток, пронзая все тело. Но вместе с ней пришло видение: не тьма, а яркий свет Каммлана. Артур, стоящий над его павшим телом, не в гневе, а с бесконечной скорбью в глазах, с которой он произносил: *«Сын…»*. И чувство – острое, режущее – что это признание пришло слишком поздно.

– Отец… – вырвалось из губ Мордреда, невольно, как стон.

Герцог отшвырнул его, облизывая алые губы. Капля крови Мордреда сверкнула на его клыке.

– Да, предатель! – прошипел он с экстазом. – Его скорбь была слаще века выдержанного вина! Агония отвергнутого отца! Я пил ее эхо тогда, пью ее отзвук в твоей крови сейчас! И это лишь начало!

Мордред, теряя силы, сознание уплывало, нащупал в скрытом кармане у голенища сапога последнюю иглу Элинор. Не серебряную – ту самую, "железную", с гравировкой "Для драконов". Лиза говорила: "Она убъет то, что нельзя убить обычным способом. Яд не для крови… а для сущности". Он сжал ее в кулаке.

– Смотри, как умирает последний Пендрагон! – Герцог поднял его за горло одной рукой, его лицо исказилось предвкушением финального укуса. Клыки блеснули в лунном свете, проникающем сквозь дыру в крыше.

Мордред, собрав последние силы, не для удара, а для точности, всадил иглу вампиру не в тело, а прямо в основание шеи, туда, где пульсировала темная энергия. Тот замер, глаза внезапно расширились, наполнившись не болью, а шоком и непониманием. Его тело затрепетало.

– Это… не… возможно… – хрип вырвался из его горла. Игла светилась тусклым багровым светом.

– Пар, Лиза! – Прохрипел Мордред, глядя в безумные глаза вампира. – Дай ему всего пара!

Снаружи донёсся нарастающий рёв дирижабля. Струя перегретого пара, управляемая Лизой, ворвалась в пролом в стене часовни, как белый дракон, и ударила точно в торчащую из шеи Герцога иглу. Металл раскалился докрасна за микросекунду. Раздался звук, похожий на лопнувший натянутой струны, но в тысячу раз громче. Тело вампира начало не просто трещать – оно светилось изнутри багровыми трещинами, как раскаленный уголь под ударом кузнечного молота. Кости почернели и стали видны сквозь расползающуюся плоть.

– Ты… не рыцарь… – успел прохрипеть Герцог, его голос был уже чужим, эхом из бездны. – Ты… «яд»…

Хлопок был негромким, но окончательным. Тело вампира не упало – оно рассыпалось. Не в пепел, а в черную, мелкую, зловонную пыль, которая смешалась с клубами пара и туманом, затягивающим кладбище.

Мордред, истекая кровью из ран на шее и груди, выполз на паперть часовни. За спиной висел лишь запах гари и тлена. Боль была всепоглощающей, но сквозь нее пробивалось странное чувство – не победы, а… начала. Отец… Я убил дракона. Не того, которого ты убил… но дракона. Он упал на спину, глядя на ревущий в небе дирижабль-дракон, силуэт Лизы на его палубе, и погрузился в темноту, где не было голоса короля, а только гул машин нового века.

Глава 2

Скво