Читать онлайн Британская контрразведка. Против немцев в Первую мировую войну

© Астон Дж., 2025

© Михайлов А., пер. с англ.

© ООО «Издательство Родина», 2025

Предисловие[1]

Перед нами не рядовой разведчик, а один из высших руководителей британской Secret Service, сочетающий многогранный опыт всех видов разведки: военно-морской, военно-сухопутной, колониальной разведки с ее специфически британскими приемами, «экономической» разведки (читай – вредительства и диверсионных актов в отношении промышленности иностранных государств) и военной «пропаганды», задача которой состоит в том, «чтобы тайными или другими путями внести дух разложения в политические и военные круги неприятеля и ускорить его крушение или поднять дух своего народа в тяжелые минуты».

Астон выступает, таким образом, как собирательная фигура и воплощение опыта и многоразличной деятельности знакомых нам персонажей британской разведки, начиная с пресловутого героя британской колониальной разведки полковника Лоуренса, чью «деятельность» среди арабских племен, подвластных королю Файсалу, он определяет как «поэму», и кончая подвизавшимися у нас шпионами типа Локкарта и вредителями типа Армстронга и других.

При этом Астон с полным основанием может быть назван живой историей британской контрразведки, в создании и развитии которой он принимал непосредственное участие в течение сорока лет: начав с рядового чиновника по «сводкам» в военно-морской разведке в младенческий ее период, с 1881 г., он затем переходит на «практическую» работу в разведывательных органах средиземноморской эскадры; проделывает в качестве руководителя разведки две колониальные кампании – в англо-бурской войне 1899–1902 гг. под начальством Робертса и по покорению Судана под начальством другого столпа британского империализма – Китченера; с 1908 по 1913 г. Астон – начальник штаба и разведки британской армии в Южной Африке, где он занят главным образом «собиранием сведений» о положении в Германской юго-западной Африке, особенно в период Агадирского инцидента 1911 г., после чего с 1913 года назначается на руководящий пост в Secret Service.

Значение книги Астона выходит далеко за пределы истории и «теории» одной только разведывательной работы. Деятельность Intelligence Service и Secret Service на протяжении всей истории британского империализма всегда находилась в тесном «контакте» с британскими министерствами иностранных дел, колоний и военно-морских дел, и автор, находясь, по его образному выражению, «в центре паутины, которая должна была с течением времени опутать все части света, был не только прекрасно осведомлен об основных пружинах внешней политики британского империализма, но и принимал активнейшее участие в планировании и реализации важнейших военных мероприятий британского генерального штаба в период, предшествовавший мировой войне, и в течение всей мировой войны. Вот почему книга Астона нас интересует в первую очередь как один из важных первоисточников по истории внешней политики британского империализма и, в частности, по истории мировой войны, как немаловажное дополнение к военным мемуарам Ллойда Джорджа, Эдуарда Грея и др.

Первый этап (1855–1887 гг.) – период раннего британского империализма, – период, характеризуемый англо-французским колониальным соперничеством и англо-русским соперничеством на Ближнем Востоке и в Передней Азии. Этому периоду, когда Британия признавалась всеми «владычицей морей», соответствует младенческое состояние британской военно-морской контрразведки. «Мы так низко расценивали флоты других стран, что представителям иностранных держав разрешали почти свободный доступ во все наши доки и в другие морские предприятия и учреждения. Считалось, что чем лучше они будут знать наш флот, тем меньше будет опасность осложнений с иностранными державами». Уверенность британского империализма того периода нашла свое выражение в ура-патриотическом угаре, охватившем Англию времен Биконсфильда, когда британский флот воспрепятствовал взятию Константинополя победоносными русскими армиями и когда Англия на Берлинском конгрессе 1878 года, мобилизовав за дипломатическим столом против России основные европейские державы и бросив Франции колониальную подачку в Северной Африке, свела к нулю блестящие успехи русского оружия в Русско-турецкой войне. Конфликт с Россией в 1878 году (период «почетного мира») вызвал к жизни «джингоистов», которые в своей ура-патриотической песенке хвастливо заявляли, что «если дело до драки дойдет – у нас и корабли, у нас и люди, и деньги для победы». Отсюда пренебрежительное отношение к сухопутной армии; Астон с иронией описывает состояние зародыша будущей Secret Service – ранее образованного «под влиянием скандального провала в Крымской кампании 1855 г.» «Отдела топографии и статистики», «деятельность которого, по-видимому, сводилась главным образом к изучению топографии иностранных государств. Численность и организация иностранных армий считались делом второстепенным, и их изучение отодвигалось на задний план».

Состояние военно-морской разведывательной работы находилось на низком уровне. Уверенность в военно-морской гегемонии была столь сильна, что до 1887 г. не существовало самостоятельного отдела военно-морской разведки, который должен был специально заниматься собиранием и разработкой сведений об иностранных военных флотах и береговой обороне.

Из опыта Франко-прусской войны 1870–1871 гг. автор выводит основной урок, который заключался в том, что «в современных условиях войну можно выиграть лишь при тщательной подготовке военных действий». А для этого необходимо иметь сведения о состоянии военно-морских сил противника. «Как в то время (речь идет о посещении автором Меца в 1891 г. в порядке «военно-производственной практики». – Прим. ред.), так и сейчас, – говорит Астон, – я держусь мнения, что основная причина страха, испытываемого нациями континента перед своими соседями, – не столько потенциальная мощь армий, сколько состояние немедленной готовности, в которой эти армии поддерживаются. Когда страх достигает высшей точки, начинается война».

Хотя вопрос быстрой мобилизации учитывался в работе военного министерства, но, по утверждению морского лорда адмиралтейства в 1886 г. Бересфорда, «в случае внезапной войны в военно-морских кругах наступит полнейшая неразбериха и… Британия может потерпеть поражение на море». Если эта безмятежность британского империализма покоилась на уверенности во флоте, то в отношении подготовки к сухопутной войне дело обстояло плачевно.

Уже с 90-х годов на сцену выступает конкурент Англии – бурно развивающаяся империалистическая Германия, претендующая на «место под солнцем» и требующая колониального передела. Когда, несмотря на временные соглашения с Германией о признании ее колониальной экспансии в Юго-Западной Африке, в уплату за «нейтралитет» Германии в Англо-бурской войне, Англия в 900-х годах получает «конфиденциальные сведения о том, что Германия собирается форсировать выполнение своей программы военно-морского строительства», Англия, по откровенному признанию Астона, начинает готовиться к войне. Это дает резкий толчок к лихорадочному развертыванию деятельности британской контрразведки в 1900-х годах.

Резко усиливается работа не только военно-морской, но и военно-сухопутной разведки. «В военных кругах, – пишет автор, – предполагали, что отправкой в помощь французам (курсив наш. – Прим. ред.) британской армии из шести дивизий будет создан необходимый для победы перевес сил». Уже в то время начинается лихорадочное формирование территориальных армий в порядке подготовки к войне. Это указывает, что Англия уже в тот период расценивала Германию как основного противника в будущей мировой войне.

Анализируя причины мировой войны, В.И. Ленин в статье «О сепаратном мире» указывает на эти англо-германские противоречия:

«Война порождена империалистскими отношениями между великими державами, т. е. борьбой за раздел добычи, за то, кому скушать такие-то колонии и мелкие государства…»[2] Эти империалистические столкновения «подготовлялись всей политикой этих держав за несколько десятилетий, предшествовавших войне. Англия воюет за то, чтобы ограбить колонии Германии и разорить своего главного конкурента, который бил ее беспощадно своей превосходной техникой, организацией, торговой энергией, бил и побил так, что без войны Англия не могла отстоять своего мирового господства».

Признание Астона о подготовке Англии к войне с Германией еще более подчеркивает лицемерную и неискреннюю политику тогдашнего британского министра иностранных дел сэра Эдуарда Грея, который фактически развязал аппетиты Германии, поощрив ее к объявлению войны своей мнимой нерешительностью. На это, между прочим, указывает в своих военных мемуарах Ллойд Джордж, утверждающий, что если бы Грей заблаговременно предупредил Германию о выступлении Англии против нее в случае ее нападения на Францию или Бельгию, то Германия не решилась бы воевать. Признание Астона является лишним доказательством неискренности и лицемерия британской дипломатии, желавшей войны с Германией и подготовлявшейся к ней, одновременно мобилизуя «союзников» для того, чтобы отстоять свое мировое господство. Больше того, у Астона мы находим признание, что в планы британского генерального штаба задолго до войны входило занятие Бельгии и даже Голландии как военного плацдарма против Германии.

«Как только лорд Холден, лучший военный министр Англии в новейшее время, создал экспедиционный корпус, мы разработали, как нам полагалось, различные проекты использования его при всех мыслимых условиях в любой части света, включая Бельгию. Начиная с 1906 г. наш проект предусматривал использование этого корпуса в первую очередь в Бельгии… (Курсив наш. – Прим. ред.). Одно время британские военные власти считали наиболее целесообразным послать армию морем в Антверпен, не учитывая того факта, что оба берега Шельды принадлежат Голландии» (Курсив наш. – Прим. ред.).

Тем самым опровергается, как лицемерное и совершенно лживое, утверждение Грея, повторяемое англо-французскими «социалистами», якобы Англия вступила в войну с целью защиты Бельгии и «малых» народов против германского империализма.

Ленин в следующих словах разоблачает этот рассчитанный на обман масс гнусный маневр британской дипломатии: «Англо-французская буржуазия обманывает народ, говоря, что ведет войну за свободу народов и Бельгии: на деле она ведет войну ради сохранения награбленных ею непомерно колоний. Германские империалисты сразу освободили бы Бельгию и пр., если бы англичане и французы “по-божески” поделили с ними свои колонии – своеобразие положения заключается в том, что в этой войне судьбы колоний решаются войной на континенте».

Если социал-империалисты и социал-предатели из II Интернационала, в период Первой мировой войны повторявшие вслед за Греем легенду об империалистической Англии как защитнице Бельгии, могли бы кое-чему поучиться у прожженного матерого разведчика Астона, которому, конечно, лучше, чем им, были известны тайны и планы британского генерального штаба, то в наши дни французский «социалист» Блюм, из кожи лезущий вон, чтобы убедить французских и английских рабочих в том, что «лондонские купцы и банкиры из Сити… начали войну во имя свободы Европы, во имя цивилизации», получает урок от откровенно империалистического реакционного журнала «Нейшенел ревью». «Мы деремся, – пишет журнал, грубо одергивая Блюма, – не за интересы демократии. Мы деремся за спасение Англии…» (цитирую из статьи «Правды» от 23 октября 1939 г.). Еще и еще раз надо вспомнить пророческие слова Ленина о II Интернационале как о разлагающемся трупе.

В какой мере Англия была готова к Первой империалистической войне? Несмотря на явное желание Астона на протяжении всей работы доказать, что британская контрразведка оказала «неоценимые» услуги британскому оружию; несмотря на стремление показать достоинства английской разведки сравнительно с германской, для чего дается весьма спорная и сомнительная сравнительная характеристика методов их работы с подчеркиванием гибкости приемов английской разведки и инициативности английских шпионов сравнительно с «муштрою» и однотипностью массовых мероприятий германских шпионов, которые якобы могут действовать лишь «по готовому плану, придерживаясь его буквы», и беспомощны без руководителей; несмотря на приводимый ряд эпизодов из деятельности британской разведки на европейском и азиатском фронте, относящихся чаще к категории военных хитростей, чем к большим достижениям военной разведки, – несмотря на все это, через всю книгу Астона красной нитью проходит сознание неподготовленности Англии к этой войне, начиная с неготовности береговой обороны самой Англии (ср., напр., эпизод об отправке извозчиков и таксомоторов из зоны ожидаемого десанта в глубь страны, чтобы ими не мог воспользоваться вторгшийся неприятель) и кончая скверно поставленным снабжением (ср., напр., интересные подробности налета на Остенде, где Астон описывает отсутствие самых необходимых предметов снаряжения: патроны без обойм, отсутствие пулеметов, приспособлений для сигнализации и т. д.). Военная разведка также не была на высоте: как результат «плохо сохраненной тайны» – скандальный провал галлиполийской экспедиции, стоившей огромных жертв, как боевыми судами, так и людьми в десантной армии; неудачный исход ютландского морского боя, где германскому адмиралу Шееру не только удалось, благодаря плохой работе английской морской разведки, ускользнуть от значительно превосходящих его эскадру сил британского флота, но и нанести серьезные удары британскому флоту, потопив и выведя из строя ряд крупных боевых единиц; тяжелые удары, понесенные британскими армиями – главным образом пятой британской армией Гоуфа на амьенском фронте; неограниченная подводная война Германии, которая почти поставила на колени Англию; сквозящий во всей книге ужас при описании тяжелых поражений англо-французских войск и прямое признание того, что без помощи США Англия и Франция потерпели бы решительное поражение – все это наряду с тем, что Астон вынужден воздать должное блестящей подготовке германской армии и высокому уровню германской разведки и ее начальнику Николаи, свидетельствует о том, что Англия в отношении подготовки к войне не была на должной высоте.

Причина заключалась в том, что британский империализм, по своей традиции привыкший «загребать жар чужими руками», никогда не помышлял о серьезной подготовке к войне своими собственными силами. Британский империализм на протяжении всей своей истории (и еще ранее, в период наполеоновских войн) покупал «союзников» в качестве ландскнехтов, доводя их до обессиления и загребая потом жар их руками. Эту традицию британского империализма подчеркивает известный британский военный специалист, генерал Фуллер, опубликовавший в американском военном журнале «Арми орднэнс» статью «Состояние английской обороны» («Правда» от 08.10.1939). Оказывается, что и в настоящее время, по мнению Фуллера, сказываются те же традиции британской подготовки новой мировой войны «чужими руками», причем Фуллер приходит к скептическому выводу о готовности Англии к настоящей войне.

«В настоящее время в Европе, – пишет Фуллер, – столкнулись две политические системы, и обе они своими корнями уходят в наполеоновские войны. Одну из них я буду называть английской системой, а другую – прусской. Первая успешно выдержала испытание в длительном конфликте той эпохи. Она была основана на накоплении кредита, который в мирное время финансировал торговлю, а во время войны давал возможность покупать союзников – фактически наемников, которые сражались за дело Англии. Прусская система возникла из идеи всеобщей воинской повинности. После падения Наполеона она была развита в Пруссии в идею вооруженной нации. Главным апостолом этой системы был генерал Карл фон Клаузевиц».

Но и покупая «союзников», британский империализм не выполнял своих материальных обязательств перед ними. Астон «оправдывает» то обстоятельство, что Британия не помогла России снаряжением и людьми, тем, что, дескать, не было путей, по которым можно было организовать их доставку для России. Какой неприкрытый цинизм! Оказывается, те пути, по которым доставлялось русское пушечное мясо во Францию, были закрыты для доставки в Россию английского снаряжения. Это неслучайно, ибо английский империализм делал ставку на истощение всех стран, которых он втравливал в войну во имя своих интересов.

Как не вспомнить нынешнюю политику британского империализма с его Лондонским комитетом по невмешательству, предавшим республиканскую Испанию, с его Мюнхенским соглашением, предавшим Чехословакию, с его провокационным поведением в отношении к Польше, которая должна была сыграть для британского империализма роль Бельгии, как средство для того, чтобы зажечь новый мировой пожар. Аналогия поразительная до деталей – вплоть до циничного заявления Чемберлена, – точь-в-точь, как это делает в своей книге Астон, – что Англия не могла послать самолетов в помощь Польше «за дальностью расстояния».

И для польских трудящихся, и для трудящихся всего мира ясно, что заявление Чемберлена о том, что война ведется во имя восстановления Польши, а затем для «уничтожения гитлеризма», лживо от начала до конца и что подлинные причины объявления Англией войны Германии заключаются в стремлении британского империализма к сохранению своей колониальной монополии, сохранению своей необъятной колониальной империи с 450 миллионами колониальных рабов.

Ныне, однако, не 1914–1918 годы. Вместо царской России, поставлявшей за деньги британскому империализму на убой русских рабочих и крестьян, выросла могучая социалистическая держава, которая благодаря гениальному водительству товарища Сталина сумела расшифровать очередные империалистические интриги Англии и выбить карты из рук британского империализма; вопреки расчетам последнего на то, чтобы втравить СССР в войну с Германией, СССР, учтя уроки истории, которая показала, что «вражда и войны между нашей страной и Германией были не на пользу, а во вред нашим странам» и что «самыми пострадавшими из войны 1914–1918 годов вышли Россия и Германия»[3], заключил договор о ненападении, а затем о дружбе и границе между СССР и Германией. В Восточной Европе возник могучий оплот мира – в то же время оплот мира и дружбы между народами во всем мире, ибо «мир между народами Советского Союза и Германии соответствует интересам всех народов, интересам всеобщего мира»[4].

«Главное значение советско-германского договора о ненападении заключается в том, что два самых больших государства Европы договорились о том, чтобы положить конец вражде между ними, устранить угрозу войны и жить в мире между собой… Недовольными таким положением дел могут быть только поджигатели всеобщей войны в Европе, те, кто под маской миролюбия хотят зажечь всеевропейский военный пожар»[5].

Советский Союз был и остается оплотом мира и дружбы всех народов. Британский империализм и вовлеченная в его орбиту империалистическая Франция должны крепко призадуматься над предложением СССР и Германии прекратить войну. То обстоятельство, что в результате этого договора мощь СССР как международной силы неизмеримо выросла, что к нему тянутся малые народы; что пакты о взаимной помощи с Эстонией, Латвией и Литвой укрепили оборонную мощь СССР как на суше, так и на море и в то же время дали надежную защиту упомянутым малым государствам, которые без этого могли стать легкой жертвой больших империалистических государств, – все это дает в распоряжение великой Страны социализма достаточные силы, чтобы неуклонно продолжать борьбу за укрепление своей безопасности, за мир и дружбу народов во всем мире. В Англии и Франции ширится движение за мир, и последнее слово принадлежит массам, которые начинают понимать преступный империалистический характер войны и требовать ее немедленного прекращения.

Таковы политические уроки, которые вытекают из изучения книги Астона, – уроки, вытекающие из сравнения роли британского империализма в Первой мировой войне и в современной империалистической войне в Европе. Но вместе с тем, читая книгу Астона, мы должны еще и еще раз вспомнить указание товарища Сталина о необходимости быть бдительными в условиях капиталистического окружения, особенно в современной сложной международной обстановке. Читая описание всевозвозможных «подвигов» британской разведки, мы должны помнить, что, несмотря на ряд ее неудач в истекшей мировой войне, она все же является одной из вероломнейших и наиболее вооруженных огромным, насчитывающим столетия, опытом разведок. Надо помнить, что, по откровенному признанию Астона, основной ее девиз – «вводить в заблуждение противника» и что поэтому мы должны удесятерить свою бдительность, памятуя слова товарища Сталина из его письма к т. Иванову:

«Нужно весь наш народ держать в состоянии мобилизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, чтобы никакая “случайность” и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох».

Г. Гермаидзе

Предисловие автора

Пока существует возможность войны, все страны должны располагать сведениями о вооруженных силах иностранных государств, о степени их подготовленности и вероятной расстановке в случае войны. Прежде чем обратиться к главной теме этой книги – к той роли, которую играла разведка во время мировой войны 1914–1918 гг., – я вкратце излагаю развитие британской разведывательной службы и привожу некоторые личные воспоминания. Эти воспоминания, которым посвящены главным образом новые главы книги, приведены отчасти для того, чтобы обрисовать сорокалетний опыт разведывательной работы автора, а также для того, чтобы облегчить читателю возможность подойти с точки зрения автора к оценке кульминационного пункта мировой войны.

При изложении событий мировой войны автор ставил себе задачей рассказать, поскольку это возможно без ущерба для интересов нации, о той информации, которой располагал командный состав во время важнейших операций на суше и на море, а также о способах, какими эта информация получалась. При этом автор основывался главным образом на свидетельствах современников описываемых событий, стремясь по возможности обходиться без собранных впоследствии сведений, на основании которых легко ориентироваться задним числом.

Некоторые книги по истории войны и писания многих кабинетных публицистов изобилуют критикой по адресу командования армии и флота, основанной на данных, которыми не располагали своевременно люди, несущие ответственность за принятие того или иного решения. Хемли в своей книге «Военные операции» рекомендует человеку, серьезно изучающему предмет, представить себя в положении военного командира, составляющего план кампании или отвечающего за расстановку сил в сражении; затем закрыть книгу и решить, как он сам поступил бы в подобных условиях, а после этого прочесть, что сделал командир в действительности. Совет этот превосходен, но он совершенно не помогает критикам, которые не могут знать, что было известно командиру о силах неприятеля и его намерениях.

Чтобы дать полное описание деятельности разведки и контрразведки за богатые событиями годы мировой войны, пришлось бы написать историю самой войны. В этой книге я счел целесообразным сосредоточиться на нескольких выдающихся событиях и на тех сторонах деятельности разведывательной службы, которые определенно повлияли на исход этих событий. Я начинаю с описания деятельности довоенной британской контрразведки и значения добытых ею результатов для успешного отступления британского экспедиционного корпуса от Монса в августе 1914 г.; книга заканчивается описанием крупнейших событий 1918 г., в которых принимали участие военные силы Британской империи.

Сведения, на которых основаны главы о мировой войне, почерпнуты отчасти из моего личного опыта, приобретенного на разных официальных постах, отчасти из достоверных сообщений моих личных друзей, служивших во флоте, армии и в авиации и принимавших непосредственное участие в описываемых событиях. Я выражаю им свою глубокую признательность. Главы VI, VIII и XII, где речь идет о деятельности и судьбе некоторых иностранных шпионов, основаны частично на личных наблюдениях, но в большей степени на опубликованных материалах; в частности дело германских секретных агентов Лоди и Мюллера изложено по книге Фелстэда «Германские шпионы, припертые к стене», которая, как обозначено на ее титульном листе, получила визу военного министерства. Некоторые подробности, касающиеся личностей и имен искусных расшифровщиков (см. гл. XIV), опущены в государственных интересах по совету крупного авторитета в вопросах разведывательной службы. Некоторые секретные сигналы ютландской битвы, первоначально включенные в главы IX и X, опущены из тех же соображений.

В заключение я выражаю свою благодарность некоторым представителям высшего командования, любезно взявшим на себя труд проверить сообщения о лично им известных делах, а также моему другу капитану Лиддль-Харту за его помощь при чтении корректур и, наконец, «Иксу» (так я обозначаю псевдоним лица, ограждавшего интересы государства).

Сентябрь 1930 г. Д. А.

Глава I

Создание военной разведывательной службы

(1865–1914)

Черты пресловутого «Джон-Булля» – упрямство и тупость, – которые до мировой войны приписывались британской армии, оказали большую услугу лицам, занимавшимся военной разведкой. Последующие страницы этой книги дадут некоторое представление о постановке этого дела к августу 1914 г.

Разведывательная служба военного министерства развивалась очень медленно. Впервые я познакомился с ней в 1886 г., когда различные отделы министерства, сосредоточенные теперь в большом здании в Уайтхолле[6], были разбросаны в различных помещениях, частично в ценном министерстве на Пел-Мел, против нынешнего здания клуба армии и флота, отчасти в конногвардейских казармах в Уайтхолле. Отдел разведывательной службы, более позднее образование в системе военного министерства, приютился на улице Куин-Эннис-Гейт.

Знаменательна история возникновения этого отдела в свете легенды о «глупом Джон-Булле». Между битвой при Ватерлоо и крымской войной британское общественное мнение очень мало интересовалось боеспособностью армии. Это привело к обычному результату: при первом же испытании вся военная система развалилась. Под влиянием скандального провала в крымской кампании в 1855 г. был создан «Отдел топографии и статистики», деятельность которого, по-видимому, сводилась главным образом к изучению топографии иностранных государств. Численность и организация иностранных армий считались делом второстепенным, и их изучение отодвигалось на задний план. Когда воспоминания о скандальных событиях крымской кампании отошли в прошлое, этот отдел погрузился в длительную спячку до тех пор, пока общественный интерес не был возбужден поразительными успехами германской армии в войне с Австрией в 1866 г. и с Францией в 1870 г.

Слово «мобилизация» приобрело в то время какой-то магический смысл. Мобилизации приписывалась быстрота, с какой немцы одержали победу над французами, которых до того считали вполне подготовленными к войне «до последней пуговки на штиблетах». На деле оказалось: немцы заранее продумали свою задачу во всех деталях. Мобилизация требовала предварительной подготовки, а подготовка была невозможна без соответствующей осведомленности. В верховном руководстве британской армии были лица, которые интересовались только вопросами военного строя и муштры. Они считали, что дисциплина – все и что она зависит главным образом от строевых упражнений, парадов, чистоты и блеска оружия, хотя бы и совершенно негодного для боевой обстановки. Чем более неудобной была форма одежды и чем бесполезнее снаряжение солдата, тем строже были требования дисциплины, которая должна была превозмочь все. Опасным считалось давать солдату право думать. Он не должен был задаваться вопросом «отчего и почему?». На опыт американской гражданской войны 1861–1864 гг. не обращалось внимания.

После 1870 г. вся Европа смотрела на немецких солдат снизу вверх, считая их лучшими солдатами в мире. Стали копировать их обмундирование. Особенное восхищение вызывали их каски. В Британии отказались от старых головных уборов, принятых в артиллерии, инженерных войсках и пехоте, и ввели напоминающий немецкую каску безобразный медный шлем с шишкой. Этот шлем существует до наших дней.

В попытках реформы армии были и здоровые начала, но они не были доведены до конца. Под влиянием опыта 1870 г. отдел топографии и статистики, посвящавший свой досуг вычерчиванию художественно орнаментированных топографических карт, очнулся от долгого сна: были, наконец, привлечены новые офицеры для собирания и классификации сведений об иностранных армиях. Среди пионеров военной разведки мы находим лорда Кромера, в то время лейтенанта Беринга, впоследствии снискавшего славу в Египте.

Сознание, что британская армия предназначена хотя бы частично для ведения войны, стало укрепляться, а вместе с ним выявилась необходимость иметь сведения об иностранных армиях. В результате 1 апреля 1873 г. был создан самостоятельный отдел разведки, подчиненный генерал-адъютанту армии. В числе видных военных работников, назначенных в новый отдел, мы находим покойного сэра Хожера (в то время капитана), выдающегося военного деятеля, бывшего секретарем королевской комиссии по обороне Британской империи и в качестве специалиста по судоходству состоявшего одновременно секретарем в пароходстве Ллойда. Он был тестем Уинстона Черчилля.

В те далекие времена офицерам топографического и разведывательного отделов приходилось систематически менять помещение для работы. Одно время ареной их деятельности был дом на улице Адельфи-террас близ театра и отеля Савой. Затем их пристанищем служили каретный сарай и конюшня близ правительственного здания в Уайтхолле. После того они более удобно расположились в доме (впоследствии снесенном) в конце Уайтхолла, на Нью-стрит, Спринг-Гардене; и, наконец, в 1874 г. они нашли более прочное место в Адейр-хаузе, неподалеку от старого здания военного министерства, где они пробыли 10 лет.

С этого времени можно отметить начало соперничества в штабе армии между отделом генерал-адъютанта и отделом генерал-квартирмейстера. В разное время относительное значение каждого из них зависело от личности возглавлявших их начальников. Начиная с 1875 г. отдел разведки приобретал все большее значение. Укреплялось сознание, что военное ведомство создано для ведения войны и что к ней, как показали немцы в 1870 г., необходимо готовиться волей-неволей в мирное время. Разведывательную службу начинают признавать, после чего она изымается из ведения генерал-адъютанта и передается генерал-квартирмейстеру.

Военные власти все еще находились под влиянием королевской комиссии Пальмерстона, утвердившей в начале шестидесятых годов мнение, что значение береговых укреплений отодвигает на задний план роль военных кораблей. Это мнение основывалось на том, что с введением парового двигателя потерял значение давнишний принцип Рэлея, гласивший, что чужеземным десантным армиям нужно дать бой на море до того, как они «набьют свои желудки нашими кентскими каплунами». В эти ранние годы служба разведки занималась главным образом изучением вопроса, как справиться с иностранной десантной армией после ее высадки, причем британский военный флот сбрасывался со счетов.

В вопросах военной политики прислушивались к голосу королевских инженерных войск: в связи с деятельностью разведывательного отдела мы встречаем имя покойного сэра Джона Ардага, высокообразованного специалиста по саперным работам, человека с широким кругозором. Я познакомился с ним во время суданской войны в 1884 г., в связи с десантом в Тринкитате, который предшествовал битвам при Эльб-Теб и Тамаси, и высоко ценил его дружбу и руководство в последующие годы.

К 1884 г. «разведка» при военном министерстве была переведена из Адейр-хауза (на Пел-Мел) в удобный дом старой постройки на Куин-Эннис-Гейт, расположенный над Сент-джемским парком; отсюда открывался вид на Букингемский дворец.

Здесь в 1886 г. я с пользой провел много часов в беседах с офицерами военной разведки, успевшими накопить большой опыт. От них я узнавал, как заставить действовать главные правительственные учреждения, обычно беспрерывно обсуждавшие разные вопросы, но на деле ничего не предпринимавшие. Когда главой отдела разведки на Куин-Эннис-Гейт стал покойный сэр Генри Брекенбери, артиллерист, с хорошей головой и большими административными способностями, ему удалось доказать, что собирание сведений об иностранных армиях является лишь средством для достижения какой-то цели. Надлежало сделать следующий шаг и уяснить себе, как наилучшим образом использовать собранную разведкой информацию. Наконец, был усвоен урок, который преподала миру прусская армия в 1870 г. своей быстрой мобилизацией, – тогда в сферу деятельности Брекенбери были включены вопросы мобилизации.

В 1887 г. возглавляемый Брекенбери отдел разведки был подчинен покойному лорду Уоллсли, который в качестве победоносного военачальника пользовался большим авторитетом в военных и политических кругах. Затем отдел генерал-адъютанта поглотил организацию, созданную Брекенбери. В 1888 г. секция, занимавшаяся вопросами мобилизации и прочими делами, не относящимися к иностранной разведке, была переведена в военное министерство на Пел-Мел, а Брекенбери, реформировавший отдел разведки, через три года был послан в Индию с важными военными заданиями. Его преемниками был ряд выдающихся людей, в том числе (в 1896 г.) сэр Джон Ардаг.

Рассказ о проведенных за те годы реформах в армии был бы неполон без упоминания лорда Сиденхэма, в то время капитана королевских инженерных войск Д.С. Кларка, служившего в отделе генерал-инспектора фортификации и саперных работ. Это был лучший друг британского флота среди офицеров сухопутных сил. В вопросах обороны он держался революционных взглядов, а занимаемый им пост секретаря комитета обороны колоний позволял ему проводить в жизнь свои идеи. Насущной необходимостью стало сотрудничество между армией и флотом. В одном из планов, разработанных в отделе военной разведки, указывалось, как предполагается в случае возникновения большой войны, перераспределить войска, несущие гарнизонную службу в британских колониях. Но при этом не было запрошено мнение флота о безопасности и приспособленности для этих целей морского транспорта. По этой схеме предполагалось, например, перевести в Аден с острова св. Елены одного из находившихся там тринадцати солдат. Предусматриваемая этим планом полная перегруппировка военных сил привела бы к расстройству всех морских планов в самый критический момент. Упоминая этот пример, типичный для былых дней, я хотел показать, каких успехов мы добились за годы, предшествовавшие мировой войне.

Портрет Генри Бракенбериа (1837–1914) работы Ф.Б. Чиолина, 1904 год

Мое дальнейшее знакомство с работой военной разведки и контрразведки происходило в действующей армии. Это было во время Англо-бурской войны 1899–1902 гг., когда впервые начали появляться заместители генерал-адъютанта по разведывательной службе в штабах дивизий британского экспедиционного корпуса. Во время кампании 1898 г. по покорению Судана Китченер организовал отдел полевой разведки, но я ручаюсь, что его задачи не были ясно определены. Традиция сказывалась.

Находясь при главной квартире лорда Робертса в Блумфонтене, я работал некоторое время с такими коллегами, как, например, фельдмаршал сэр Уильям Робертсон (в то время капитан), а затем я был откомандирован к одной из дивизий на смену сэру Джорджу Милну (в то время бывшему капитаном артиллерии; в настоящее время он – фельдмаршал, начальник имперского генерального штаба), который вызывался в главную квартиру лорда Робертса для выполнения других обязанностей. Тут я обнаружил, что молодого офицера разведки рассматривают как мастера на все руки и на него возлагают самые странные и самые разнообразные обязанности.

В небольшой армии Китченера, покорившей Судан, штабные офицеры постоянно меняли свои обязанности, а Китченер лично выполнял большую часть работы своего штаба. Этот метод использования людей укоренился в практике, и офицеры разведки выполняли так много чужих обязанностей, что для собственной работы у них оставалось мало времени. Так, в Южной Африке я оказался вскоре чем-то вроде мэра одного занятого нами города. Мне пришлось организовать там полицейскую службу, заботиться о выпечке хлеба для войск, успокаивать бурских старух, жаловавшихся на нехватку спичек. Такие функции, как реквизиция овец (дело интендантства), ответственность за охрану сотен пленных, за их оружие, коней, лошадиную сбрую, также входили в мои обязанности. И все это в дополнение к важной работе по определению местонахождения неприятеля, изготовлению карт, подготовке проводников и переводчиков – словом, ко всем обычным делам, входящим в круг обязанностей современного офицера разведки. Притом у меня не было ни канцелярии, ни сотрудников.

Южноафриканская война на некоторое время пробудила среди английской публики интерес к реформе армии. Тогда разведывательный отдел военного министерства был расширен, и его влияние беспрерывно росло. В 1901 г. он был переведен в Винчестер-хауз, близ старого помещения военного министерства на улице Пел-Мел, а когда министерство перешло в нынешнее внушительное здание в Уайтхолле, военная разведка и секретная служба впервые оказались под одной крышей с высшими военными учреждениями.

Инициатива создания генерального штаба, важным отделом которого является разведка, принадлежит покойному Арнольду Форстеру, предпринявшему этот шаг незадолго до того, как он покинул пост военного министра в кабинете консерваторов, вышедшем в отставку в 1905 г. Заслуга преобразования британского генерального штаба на его нынешних основаниях принадлежала покойному лорду Холдену. Это был лучший из всех наших военных министров; он явился создателем того небольшого экспедиционного корпуса, который вызвал восхищение врага при отступлении от Монса в 1914 г.

Начиная с 1906 г. серьезность германской угрозы становилась все более очевидной для всех мыслящих военных и для очень немногих видных государственных деятелей, но эту угрозу понимала лишь весьма ничтожная часть нации в целом. Общественное внимание было занято главным образом внутренними делами, в том числе и волнениями в Ирландии.

Не так обстояло дело в высшей военной школе в Кемберли. Как один из руководителей этой школы в 1904–1908 гг. я поддерживал постоянный контакт со своим старым другом и соучеником по военной школе, ставшим главой отдела военных операций. Разведывательный отдел был подчинен его контролю. Я совершенно уверен в полноте той информации об иностранных армиях, которую доставлял его отдел тем, кто нуждался в ней, для разработки планов операций нового, созданного им (Холденом) экспедиционного корпуса при всех мыслимых обстоятельствах против армии любой страны. Разведывательный отдел военного министерства состоял в то время из подотдела географического и стратегического; последний занимался разработкой реальных планов – наряду с нашими примерными теоретическими проектами. Вскоре был создан еще Особый отдел, которому была доверена наиболее секретная работа. Ниже мы столкнемся с его деятельностью по раскрытию иностранных тайных агентов.

Здесь мы снова на некоторое время можем оставить разведывательную службу военного министерства. В начале 1908 г. я стал начальником штаба британской армии в Южной Африке, главнокомандующим которой был лорд Метюэн, с самостоятельным, находившимся в моем ведении отделом разведки. То был критический период, когда создавался союз прежних южноафриканских колоний, и мое внимание было занято главным образом волнениями среди туземного населения, а также положением в германских колониях Юго-Западной Африки. Я не стану распространяться на тему о туземных волнениях: чем меньше говорить об этом, тем лучше. Торговцы наживали большие прибыли, доставляя крупные партии современного оружия в Базутоленд. Некоторые органы прессы и официальные лица сомнительной репутации постоянно без каких-либо причин кричали о столкновениях с туземцами, надеясь, по-видимому, нажиться на войне. Моя разведывательная служба дала мне возможность доложить верховному комиссару лорду Сельборну, что для подобных слухов нет никаких оснований. Желая положить конец этим слухам, он распорядился открыть ранее закрытые проходы на Дракенсбергском хребте, между Базутолендом и Наталем. В сопровождении лэди Сельборн он затем проехал в фургонах, без всякого военного эскорта, из Оранжевой республики с запада на восток через Базутоленд в Наталь. Но даже после этого наглядного урока слухи о войне не прекратились.

Главным обстоятельством, содействовавшим пополнению наших сведений о германской Юго-Западной Африке, был разрыв кабеля в Свакопмюнде в 1911 г., примерно в период агадирского инцидента 1911 г. Немцы в то время начали приводить в действие свои планы обороны, полагая, что война уже объявлена. Я узнал, таким образом, все детали их планов, и это оказалось для меня чрезвычайно полезным в августе 1914 г., когда военное ведомство поручило мне сделать доклад по этому вопросу.

В то время как я находился в Южной Африке, покойный лорд Хейг был начальником генерального штаба в Индии; кроме того, по всей империи было рассеяно много новых офицеров генерального штаба. Мы договорились между собой, независимо от военного министерства, каждый месяц снабжать друг друга сообщениями о событиях, происходивших в разных частях света. Таким путем обмен информацией происходил гораздо быстрее, чем при пересылке ее через Лондон. Эта система действовала прекрасно.

После возвращения в Англию в 1913 г. я был переведен из военного министерства в адмиралтейство; но я с интересом продолжал следить за деятельностью моих прежних коллег в армии. В военном министерстве была небольшая секция разведывательной службы, занимавшаяся раскрытием шпионов. В мирное время в ней состояло 14 человек; в конце 1918 г. число ее сотрудников выросло примерно до 800. С самого начала Комитетом имперской обороны была установлена телеграфная цензура; для почтовой цензуры также содержался огромный специальный штат, насчитывавший во время войны до 4 тыс. человек. Эта работа включала исследование миллионов почтово-телеграфных отправлений, для чего была необходима помощь экспертов, владеющих всеми языками мира; нужны были и химики, которые должны были раскрывать тайны разнообразных невидимых чернил, применявшихся германскими агентами; искусные расшифровщики здесь работали над разгадыванием самых запутанных шифров. Кроме этого, приходилось заниматься пропагандой, контрпропагандой и разными другими делами.

Когда в январе 1916 г. лорд Китченер провел реорганизацию генерального штаба, Особый отдел стал большим государственным учреждением с директором во главе, и его деятельность распространилась не только на армию, но и на все остальные виды вооруженных сил. По каким-то соображениям этот большой департамент, насчитывавший уже в феврале 1915 г. 6 тыс. сотрудников и обслуживавший ряд других ведомств, продолжал оставаться в подчинении у военного разведывательного отдела, хотя деятельность последнего была связана только с чисто военными операциями. Такая структура была ошибочной.

Больше всего нам придется говорить о деятельности той секции Особого отдела разведки, которая занималась контрразведкой. Эта работа включала контроль над иностранными подданными (в Англии проживало около 30 тыс. немцев) и нежелательными элементами. Этот контроль проводился совместно с министерством внутренних дел. Контрразведка совместно со Скотленд-Ярдом раскрывала и предавала суду тайных вражеских агентов. Кроме того, она занималась тщательной слежкой за всеми портами и пограничными пунктами, через которые происходило передвижение гражданского населения в зону военных действий или обратно. Вдобавок ко всему этому приходилось тщательно выяснять подноготную каждого иностранца, желавшего поступить на военный завод, в организацию Красного Креста или в какое-либо другое учреждение, где открывалась особая возможность для подрывной работы или шпионажа. Необходимо было также контролировать аналогичную работу по всей империи и следить за мятежными движениями в Индии и на Дальнем Востоке.

Иногда я задавался вопросом: вспоминали ли во время войны многочисленные сотрудники военной разведки и Особого отдела о той небольшой группке военных, которые после крымской войны работали в каретном сарае и конюшне Уайтхолла и которых перебрасывали из одного помещения в другое, до тех пор пока в начале столетия не разместили в новом здании военного министерства? Вероятно, эти люди были слишком заняты задачами текущего момента и не могли предаваться воспоминаниям. Но я содрогаюсь при мысли о том, что случилось бы с нашей страной, если бы ко времени великого потрясения 1914 г. не существовало прочно организованной разведки, фундамент которой заложили первые пионеры этого дела в те старые годы, когда лишь немногие из высших военачальников уделяли этому делу сколько-нибудь внимания.

В одной из следующих глав мы приведем примеры тех услуг, которые контрразведка оказала делу достижения победы. В то время я имел счастье быть в дружеских отношениях с одним из таинственных сотрудников этого учреждения. Он носит много знаков отличия, но мало кто знает, с каким полным основанием они заслужены. Это неизвестное лицо мы будем называть «Иксом».

Глава II

Личные воспоминания о работе в Военно-морской разведке

(1886–1890)

До 1887 г., насколько мне известно, в британском адмиралтействе не существовало самостоятельного отдела, специально занимавшегося собиранием и разработкой сведений об иностранных военных флотах и береговой обороне. Некоторые сведения, ценные для судостроителей, сообщались военно-морскими конструкторами. Гидрографический отдел занимался преимущественно составлением навигационных карт для моряков всего мира, но топография суши в большинстве случаев наносилась на эти карты слишком неточно, и потому они не имели никакого значения для целей нападения или береговой обороны. С известной точностью были отмечены лишь пункты, имеющие значение для навигации; все, что касалось суши, наносилось на карты грубо, на глаз, без картографической съемки. Добавочную информацию, которая могла бы принести пользу при десантных операциях, можно было найти в выпускаемых тем же отделом адмиралтейства лоциях и мореходных инструкциях. Был также справочник о доках всего мира «Док-бук» и «Карта угольных станций и телеграфной связи», на которую были нанесены главнейшие угольные базы и телеграфные кабели.

Когда покойный сэр Джордж Трайон, адмирал с передовыми взглядами, состоял секретарем адмиралтейства, он использовал свое влияние для учреждения «Комитета иностранной разведки». Этот комитет, возглавлявшийся морским офицером, должен был разрабатывать всю доступную ему информацию, которая могла бы оказаться полезной для адмиралтейства. Вообще, тогда полагали, что после составления сводки собранных сведений потребуется лишь небольшое количество работников для пополнения этой сводки. В первоначальном проекте нового здания адмиралтейства, занимающего теперь все пространство от Пел-Мел и Конногвардейской площади до Уайтхолла, для отдела военно-морской разведки были отведены всего две небольшие комнаты. Теперь этот отдел занимает значительную часть огромного здания.

Сэр Джордж Трайон (1832–1893) – вице-адмирал

Мои личные воспоминания о работе в старом здании могут представить известный интерес для читателя.

Весной 1886 г. я шел по Хангрфордскому мосту через Темзу, направляясь от Ватерлооского вокзала к Уайтхоллу. Со мной шел попутчик, с которым я познакомился в поезде. По дороге обнаружилось, что мы оба держим путь в адмиралтейство. Я тогда был младшим офицером морской артиллерии, только что окончившим трехлетний срок морской практики. Мой попутчик занимал крупный пост на гражданской службе и работал также в секретариате адмиралтейства, которым тогда заведывал сэр Эван МакГрегор. Узнав, куда я направляюсь, он сказал: «В таком случае вы, должно быть, офицер новой разведки». Тут он и посвятил меня в некоторые тайны моей новой работы, которую я должен был выполнить в качестве сотрудника Комитета иностранной разведки, учрежденного при подотделе военных, секретных и политических вопросов, входившем в состав секретариата адмиралтейства. Все мое участие в качестве молодого морского офицера в поддержании британской морской мощи до тех пор состояло в том, что в течение своей трехлетней службы на флагманском корабле средиземноморской эскадры я через день нес дежурство, отдавал честь адмиралам и в промежутках проверял часовых. У нас говорилось, что самыми большими бездельниками на британских военных кораблях являются капеллан, который не делает ничего, и старший морской офицер, который делает еще меньше, так как за него все делают два младших офицера. На мою долю приходилась третья часть этого трехлетнего ничегонеделания – плохая подготовка для офицера разведки, прежнее образование которого также было недостаточным. В артиллерийской школе в Истнее, на борту старого крейсера «Экселлент» и в минной школе в Верноне я научился обращаться с любым орудием как на море, так и на суше, с применяемыми во флоте торпедами и минами, но неизмеримо было мое невежество в области международных дел, географии и новых языков. Надо полагать, что решающим обстоятельством, приведшим к моему назначению в разведку, было донесение капитана первого корабля, на котором я служил, покойного сэра Генри Ронсон, что я проявляю такт в обращении с людьми, что в течение трех лет я отличался трезвым поведением (если бы этой оговорки не было, то во флоте в те времена само собой подразумевалось бы обратное) и что он вполне доволен мной.

Во главе Комитета иностранной разведки стоял покойный капитан В.X. Холл – отец сэра Реджинальда Холла, бывшего в то время гардемарином и ставшего впоследствии, во время мировой войны, знаменитым в качестве руководителя военно-морской разведки адмиралтейства.

Правила, которыми в те далекие времена руководствовались высокопоставленные лица, отвечавшие за оборону Британской империи, напоминали непочтительной молодежи фразу из одной старой пьесы: «Все уладится этой ночью». Никакой подготовки к войне не было. Когда обострялись отношения с какой-либо иностранной державой – обычно с Россией, – наступала всеобщая паника. Палата общин поспешно отпускала военные кредиты, и это успокаивало общественное мнение. Конфликт с Россией в 1878 г. (период «почетного мира») вызвал к жизни «джингоистов», которые в своей ура-патриотической песенке хвастливо заявляли, что если дело до драки дойдет – у нас и корабли, у нас и люди, и деньги для победы! Такой взгляд был распространен больше среди широкой публики, чем среди специалистов в Уайтхолле и, я думаю, также среди экспертов русской разведывательной службы. Британский флот предотвратил занятие Константинополя русскими войсками; но броненосцы не могут взбираться на горы, а Индия вечно была озабочена пресловутым продвижением России к ее северо-западной границе. Угроза, вызванная в 1885 г. русско-афганским конфликтом в Пенджахе, снова вызвала острую панику в Индии и в Лондоне; общественное мнение было взбудоражено, и дождем сыпались запросы в Комитет иностранной разведки при адмиралтействе.

Мало известен тот факт, что во время пенджахской угрозы мы не были готовы к войне. Мобилизация флота тогда не могла быть проведена. Это обнаружил покойный лорд Бересфорд (в то время лорд Чарльз), когда он в 1886 г. был назначен младшим морским лордом адмиралтейства. Он пришел к заключению, что в случае внезапной войны в военно-морских делах наступит полнейшая неразбериха и что Британия может потерпеть поражение на море. Коллеги лорда Бересфорда не обращали ни малейшего внимания на его предупреждения, но он добился разрешения морского министра сэра Джорджа Тамилы сделать доклад о положении премьер-министру лорду Солсбери. Последний, обсудив положение с тремя старшими адмиралами, не входившими в состав адмиралтейства, предписал морскому министру учредить как можно скорее разведывательный отдел для нужд военно-морского флота.

Старое адмиралтейство было привлекательным местом, где можно было работать в обществе приятных сослуживцев. Это были культурные люди, в большинстве с университетским образованием, писавшие на хорошем английском языке и прекрасно справлявшиеся с делами самого учреждения и с перепиской с другими отделами. Секретариат адмиралтейства представлял собой замкнутый круг, и морские офицеры туда не допускались на постоянную работу. В Комитете иностранной разведки было несколько моряков, но их только-только терпели, и то лишь потому, что они были необходимы в делах, требующих специальных познаний. Работа по управлению флотом в мирное время успешно выполнялась штабом, и если случалось, что министерство иностранных дел вдруг потребует в самом спешном порядке – как они выражались – «отправить канонерку» для подкрепления своих требований в той или иной части света, то военный корабль сразу появлялся в нужном месте. Работа шла гладко, за исключением небольших инцидентов, которые иногда нарушали монотонность рутины мирного времени.

Моему начальнику капитану Холлу временами приходилось преодолевать мертвый груз равнодушного отношения к тому уроку, который немцы дали армии в 1870 г. Урок этот заключался в том, что в современных условиях войну можно выиграть только при условии тщательной подготовки к ней задолго до начала военных действий. А для того чтобы провести такую подготовку, необходимо было прежде всего иметь как можно больше сведений о флотах иностранных государств, об их береговых укреплениях, путях сообщения и других подобных вопросах.