Читать онлайн Последний танец в Этрета

Пролог.

Кто сказал, что бездна манит? Что постепенно и коварно затягивает, стоит лишь чуть склониться и заглянуть в её разверстую пасть? Враньё! Бездна глотает мгновенно. Без игр, без сожалений. Без возврата. В награду достаётся лишь полёт.

Те несколько удивительных секунд в её голове ещё звучала музыка. Она изумлённо распахнула глаза и, вторя вокалу, произнесла знакомое португальское слово. Как будто пробудившись, успела даже слабо крикнуть. Но грохот водопада заглушил всё.

Глава 1.

Сквозь полуприкрытые ставни высоких узорчатых окон уверенно пробивались рассветные лучи. Музыка уже давно перестала волнами менять свой ритм и теперь звучала бесконечным гладким потоком. Douceur1, как называли её танцоры. За пультом был Седр, признанный мастер композиции в этой стилистике. Похоже, на последний предутренний час он включил заранее заготовленный сет. Я подумала так, потому что диджейский пост он покинул и вот уже четверть часа топтался на маленьком полутёмном пятачке возле возвышения-подиума, прикрыв глаза и обнимая крутобёдрую блондинку в жёлтом, очевидно, из Восточной Европы.

Точнее, как привычно поправила бы меня сейчас Саша, Седр не топтался, а танцевал тот самый douceur, в котором, по её словам, все движения происходят внутри пары, где-то между партнёрами, зачастую вовсе незаметно для окружающих. Лично мне эту науку, как, впрочем, и многое другое из мира танцев, лишь предстояло постичь. На данный момент меня радовало уже то, что к концу этого, первого в моей жизни крупного европейского кизомба-фестиваля2, я наконец перестала таращить глаза в недоумении, глядя на зависающих, казалось, вне времени и пространства объединённых в случайные пары людей. Поначалу же кизомба-вечеринки напоминали мне порой сборища каких-то добродушных, но от этого не менее пугающих зомби.

– Люба, рано или поздно и ты это поймёшь, – смеясь, обещала мне Саша, – Прочувствуешь на себе тот самый «космос», просто немного потерпи. Это может получиться для тебя вообще неожиданно, но точно станет сразу понятно. Вот как, к примеру, первый оргазм.

Ну о’кей, пожимала я плечами и старательно занималась в танцевальной студии дальше. Хотя, признаться, к разговорам об этом самом пресловутом «космосе» относилась весьма скептически. В самом деле, странно было рассчитывать на какой-то эмоциональный (или тактильный, я пока ещё тут не разобралась) резонанс, внезапно образующийся между танцевальными партнёрами. При этом, как говорила Саша, на танцполе подобное может произойти даже между совсем незнакомыми людьми, была бы подходящая атмосфера и музыка. И тогда космическая волна мысленно уносит их, так сказать, аж за пределы родной галактики. Правда-правда, Саша именно так и говорила, делясь своими яркими впечатлениями о посещённых ею раньше фестивалях.

Излишней впечатлительностью, впрочем, я никогда не отличалась, зато любопытством грешила всю свою жизнь изрядно. Вот и сейчас, сидя на стуле в самом тёмном уголке зала со скрещенными по-турецки босыми ногами, я с интересом наблюдала за оставшимися на танцполе немногочисленными парами. И, судя по всему, Саша в своих рассказах была совсем недалека от истины: лица большинства этих танцоров выглядели умиротворёнными, но весьма отрешёнными от реальности.

Сама Саша, в отличие от меня, облегчённо сбросившей, наконец, с гудящих ног специально купленные к парижскому фестивалю блестящие красные туфли и пребывающей уже в полусонном оцепенении, стойко оставалась на танцполе до конца. Она уже давно успела переобуться в лёгкие кеды и сейчас медленно выписывала бёдрами чуть различимые мягкие восьмёрки, вторя движениям партнёра – Вито, своего знакомого преподавателя из Испании. Саша представила нас друг другу ещё в начале фестиваля. Жена Вито, Трини, тоже была неподалёку. Она составляла партию высоченному иссиня-чёрному парню в удлинённой расписной футболке и с копной косичек на голове. Теперь я была уже в курсе, что это один из хэдлайнеров3 фестиваля, Кофи Рои. Однако три дня назад, не обладая ещё этими ценными знаниями, я успела вляпаться в одну забавную историю.

Тогда, сидя в нашем с Сашей отельном номере, я готовилась к первой вечеринке фестиваля, так называемой пре-пати. Делала я это так тщательно, что подруга, уже давно нарядившаяся согласно заявленной организаторами действа «морской» тематике, устала меня ждать. Наконец она махнула рукой и сказала:

– Я пошла. Спустишься в зал сама, там есть указатели.

И действительно, всё мероприятие целиком проходило в большом отеле. План и программу активностей нам выдали на рецепции сразу же при заселении. Отель был тщательно размечен и оклеен яркими плакатами со стрелками-указателями. Так что пройти мимо основных точек фестивальных событий и заблудиться было совершенно невозможно. Кроме того, мне самой было чуть больше, чем шесть лет, и водить меня повсеместно за руку уже не требовалось. Поэтому Сашу, нетерпеливо рвущуюся на танцпол, словно давно запертый в стойле скакун в открытые поля, я сразу же милостиво простила.

Из номера я вышла в костюме мультяшной пиратки (в белых шортиках, тельняшке и красной бандане) тридцатью минутами позже неё. Отельный этаж был полутёмен и пуст. Однако дверь в самый крайний номер, судя по всему, была открыта. Оттуда полупрозрачными клубами, причудливо расползаясь в снопе света, валил дым, и слышались звуки французского рэпа. Причем кто-то старательно и очень громко повторял за исполнителем слова, постоянно запинаясь.

Поддавшись порыву любопытства, я подошла к этому номеру и аккуратно заглянула внутрь, чуть высунувшись из-за дверного косяка. Дым имел тяжёлый сладковатый привкус. Впрочем, я уже давно перестала этому удивляться. Французы в части потребности нарушать правила зачастую очень напоминают русских. Чтобы в этом убедиться, достаточно попытаться перейти в Париже улицу по нерегулируемому переходу.

В номере за уставленным бутылками столом сидели трое здоровенных, раздетых по пояс чёрных парней. Они курили и стряхивали пепел прямо на табличку с изображением перечёркнутой сигареты. Один из них, наголо бритый громила с сетью татуировок, чуть заметных на его тёмной коже, принялся за очередную попытку поспеть за льющимся из колонки грассирующим речитативом. Но потерпел неудачу и произнёс несколько отрывистых слов, очевидно, не совсем приличного содержания. Вся картина была, надо сказать, весьма экзотичной, и даже в какой-то мере художественной. Я невольно залюбовалась, задержавшись всего на одно мгновение.

Этого мгновения, впрочем, вполне хватило, чтобы меня заметили. Двое тут же вскочили, третий просто сказал «бонсуар»4, а затем широко и обидно-белозубо улыбнулся. Но предаваться межрасовой стоматологической зависти у меня времени не было. Поддавшись более полезному в этой ситуации инстинкту самосохранения, я спешно припустила по длинному коридору по направлению к лифту. Бегать по ковровому покрытию на десятисантиметровых танцевальных шпильках оказалось жутко неудобно. К тому же за мной вприпрыжку понеслись двое. Лысый любитель рэпа и самый чернокожий из троицы, со смешным фонтаном косичек на голове.

Последний, впрочем, на ходу натянул футболку с симпатичной картинкой, изображавшей кофейное зерно. Моя интуиция, отметив этот факт, мигом снизила рейтинг опасности положения до жёлтого уровня. Между тем, парни, догнав меня в полутёмном коридоре, принялись что-то быстро говорить на французском. Признаться, разницы их речи с прослушанным полуминутой ранее рэп-произведением я ничуть не уловила. Поняв наконец, что я, совершенно очевидно, в их языке профан, тот, что с косичками, схватил меня за руку и, вытаращив глаза, сказал:

– Лэтс дрынк ин май рум5.

Странно, пронеслось в моей голове, перед глазами явно афрофранцуз, а акцент в английском между тем звучит совершенно по-армянски. Или это мне сама ситуация навеяла? Ладонь у парня оказалась неожиданно мягкой, он не держал мою руку крепко, а скорее дружески пожимал её. Поэтому я вежливо поблагодарила своего собеседника, отказавшись от приглашения, после чего осторожно высвободила руку и продолжила свой путь. Но тип с косичками обогнал меня снова и, на этот раз зачем-то подсветив фонариком смартфона, принялся тыкать себя в грудь и повторять:

– Айм кофи6. Кофи!

Я пожала плечами, решив, что парень просто путается в элементарной английской грамматике, да и пахло от него совсем не смесью арабики с робустой, а иными напитками. Кого ты хочешь тут обмануть своим кофе, подумала я. И, навесив на лицо часто выручавшую меня в затруднительных жизненных ситуациях надменную ледяную улыбку, веско сказала типу на родном поволжском:

– Отвали!

– Опа! – немедленно на почти чистом русском отозвался стоявший рядом чёрный громила, – Ты почему это звезде грубишь?

От неожиданности я потеряла дар речи. Голос лысого прозвучал определённо сердито. Поэтому, недолго думая и ощущая себя героиней какого-то театрализованного фарса, я опрометью понеслась к очень вовремя открывшемуся на этаже лифту. К счастью, преследовать меня на этот раз никто не собирался.

Позже, выслушав мои эмоциональные жалобы на пьющих и приставучих соседей по этажу, Саша, конечно, объяснила мне, кого именно я отшила в отельном коридоре.

– Теперь приглашения на танец от него не жди, – искренне сокрушалась подруга, – Говорят, он злопамятный, этот Кофи Рои, хоть и на блондинок очень падок. Звезда, ты же понимаешь. Талант! Ясно, что тащиться с этими ребятами в номер, тем более в одиночку, было бы глупо. Просто… тебе как-то похитрее и повежливее отвязаться от них надо было постараться. Не так резко. А по-русски хорошо говорит Седр. Он ди-джей и друг Кофи. Учился в Питере. Этот вроде попроще.

К моему немалому облегчению, на фестивале никаких санкций от Кофи Рои в отношении себя я не заметила. Очевидно, этот курьёзный случай был им напрочь забыт и надёжно покрыт клубами едкого сладковатого дыма. Преподавателем же он и вовсе оказался потрясающим. Об этом, по крайней мере, говорили все, с кем мне довелось обсудить его мастер-классы. Да и лично я, не обладая значительным опытом в кизомбе, на всех групповых занятиях Кофи, посещённых в дни фестиваля, понимала его обильно снабжаемую языком тела подачу учебного материала буквально с полуслова. И очень старалась соответствовать окружавшим меня более продвинутым участникам. Впрочем, в занудном стремлении к совершенству в том, что делаю (даже если конечная цель мероприятия и не совсем пока мне ясна), я вообще бываю замечена часто. С танцами, собственно говоря, всё примерно так и вышло.

В Сашину студию кизомбы я записалась ещё осенью. Просто пришла на бесплатный пробный урок вместе с компанией друзей, после того как во время воскресной прогулки по пешеходному центру нам вручили целую стопку пригласительных флаеров. Занятие оказалось совсем простеньким, но пара молодых преподавателей, его проводившая, была весёлой и обаятельной, к тому же прямо после урока предлагалось приобрести месячный абонемент на посещение студии со значительной скидкой. Другими словами, я решила попробовать. Вместе со мной в группу записалась подруга, но она быстро заленилась ходить и бросила занятия, не закрыв полностью даже купленного абонемента на четыре недели.

– Ты бальница? – спросила меня Саша примерно на третьем уроке, и в ответ на мой откровенно недоуменный взгляд принялась говорить что-то ещё более непонятное о прямых коленях и танцевальной осанке.

– Требую пояснительную бригаду, – растерянно процитировала я многочисленную армию пользователей соцсетей, но девушка на это только улыбнулась, неопределённо махнула рукой и принялась заново показывать моему партнёру затруднивший его учебный элемент.

После этого занятия мы с Сашей вышли из студии вместе, оставив её мужа Тимура проводить там индивидуальный урок, и долго сидели за чаем с пирожными в кафе неподалёку, сначала болтая ни о чём, а затем со смехом рассказывая друг другу весёлые истории из своего танцевального бэкграунда. К слову, у Саши он был весьма внушительным. Мой же, напротив, больше напоминал сборник анекдотов.

Но если уж быть предельно честной, то стоит признаться: некоторые базовые танцевальные навыки мне всё же посчастливилось в этой жизни получить. Правда, случилось это очень давно, в раннем и беззаботном детстве. Будучи ещё дошкольницей, я посещала студию классической хореографии. Занятия эти в целом оказались весьма полезными, и я до сих пор готова горячо рекомендовать подобный опыт для всех девочек, как маленьких, так и не очень.

Так вышло, впрочем, что все эти монотонные па у станка в трикотажных купальниках и чешках мне нравились лишь до тех пор, пока наша добрая и улыбчивая молодая преподавательница не ушла в декретный отпуск. Её заменила какая-то ужасно заслуженная и широко известная в узких танцевальных кругах чопорная дама-педагог, обладавшая собственной эффективной методикой. Методика эта, как выяснилось очень быстро, состояла главным образом в пребольном хлестанье учениц длинной гибкой линейкой по тем местам, которые, по её мнению, девочки недостаточно хорошо тянули или глубоко вжимали.

За меня эта дама тоже вознамерилась взяться всерьёз, однако тут у нас обеих при взаимной коммуникации вышла досадная осечка. Дело в том, что я была ребёнком весьма любознательным, не очень терпеливым и при этом не в меру разговорчивым. Кроме того, мою группу в детском саду посещали несколько мальчиков из крепких многодетных семей работяг-строителей, и мне многое удалось к тому времени почерпнуть из их красочного лексикона. В общем, из хореографической школы меня тогда с треском выгнали, сопроводив это мероприятие нелестными прогнозами относительно моих жизненных перспектив.

Поэтому светлую детскую мечту о балетной сцене пришлось похоронить уже на стадии зародыша. А вот идеальная осанка осталась с тех самых пор со мной. И отчасти благодаря ей же со временем ко мне бонусом прилепилось вполне благозвучное школьное прозвище «балерина». Если не считать этого сомнительного и весьма давнего обстоятельства из прошлого, наивной танцевальной самодеятельности в стенах детского сада и периодических посещений весёлых тренировок зумбы и танца живота в фитнес-клубе, на этом тема моего танцевального бэкграунда была, пожалуй, полностью исчерпана.

– Да это же почти идеальное начало для комедийного сценария, – до слёз хохотала, слушая мой рассказ, Саша.

С тех пор мы с ней крепко подружились. У её партнёра и по совместительству мужа Тимура была ещё другая, «основная» работа. Танцами он занимался скорее в качестве увлечения, приносящего дополнительный доход. И, конечно, ради мощной (и в этой сфере, по словам Саши, однозначно необходимой) поддержки жены в её профессиональной деятельности. Сама же Саша посвящала кизомбе, казалось, всю жизнь без остатка. Когда она не танцевала, то просматривала видеоролики с известными мировыми преподавателями или штудировала тонны обучающего контента. Она могла часами говорить о кизомбе, раскладывая и препарируя каждый танцевальный шаг или исторический аспект распространения этой африканской музыкальной культуры по Европе. Со временем её искренняя пылкая привязанность к танцу начала заражать и меня.

Поездку в Париж на этот регулярный кизомба-фестиваль Саша начала планировать почти за год. Меня в свои планы она включила тотчас же, как только узнала о моей профессии.

– Грандиозно! – принялась воодушевлённо тараторить она, – Теперь Тимура можно оставить в покое и с собой на фестивали не таскать. Пусть торчит в своём офисе сколько угодно, зануда. Во Франции переводить мне будешь ты!

В ответ на моё вполне однозначное напоминание о том, что как раз французского языка я и не знаю, Саша беспечно отмахнулась и заявила, что в такой плотной международной тусовке подойдёт и английский. Я же, поразмыслив, тоже перестала переживать на этот счёт. В конце концов, в прошлый раз во время туристической поездки в Париж незнание французского ощутимых неудобств мне не создало. К тому же посетить подобный фестиваль мне было страшно любопытно, а билет на него мне достался при перепродаже от весьма обрадованного Тимура со значительной скидкой.

Сына Севу на время этого путешествия я вручила своим родителям. Благо в школе уже начались летние каникулы. Конечно, было бы гораздо логичнее отправить Севку погостить к его собственному отцу. Но в этот раз время для посещения, по словам последнего, я выбрала самое неудачное. Как, впрочем, и в прошлый, на майские праздники. Третью попытку, думаю, совершать теперь было и вовсе бессмысленно. В последнее время бывший муж вообще заметно отдалился от ребёнка. Наблюдательные подруги усмотрели в этом обстоятельстве некую связь с появлением в моей жизни Влада, с которым я официально провстречалась почти восемь месяцев7. К счастью, хотя бы свои финансовые обязательства Севкин отец продолжал выполнять аккуратно.

Находиться в путешествии без Севки мне было очень непривычно, так как случалось это по-прежнему крайне редко. Обычно мы с ним почти везде бываем вдвоём. Однако сын постепенно приближался к своему подростковому возрасту. В связи с этим, тема своевременного и грамотного начала подготовки его к будущей сепарации от меня была изучена и, пусть и не без сопротивления с обеих сторон, принята. Да и мне надо было заново учиться делать что-то только для себя, без оглядки на цепляющийся за юбку капризный репей, пусть даже и очень любимый. Конечно же, это были не мои слова. Так говорила Саша, сама пока что пребывающая в состоянии убеждённой чайлд-фри. Я же в первые сутки путешествия по Севке отчаянно скучала. Впрочем, и ощущение полной, абсолютной свободы изрядно пьянило и однозначно мне нравилось.

Последняя вечеринка кончилась. Фестиваль был завершён. Организаторы принялись открывать ставни, и в зал резко хлынул яркий солнечный свет. Участники щурили глаза и прощались друг с другом, по традиции, существующей в социальных танцах, тепло и подолгу обнимаясь. Саша, поболтав напоследок с Вито и Трини (удивительно, но с ними она умудрялась легко обходиться без моей переводческой помощи), безошибочно направилась в угол, где я скрывалась от посторонних глаз, и со стоном рухнула на соседний стул.

– Что, тяжко тебе? Аккумулятор на исходе? – съязвила я, в душе завидуя бесконечной энергии Алекс, как её называли здесь иноязычные знакомые, очаровательно ставя ударение в конец слова на французский манер.

– Есть немного, – призналась Саша, – Но зато…, – и она загадочно улыбнулась.

– Что такое? – с резко вспыхнувшим любопытством спросила я, потому что подруга вдруг демонстративно закатила глаза, а затем и вовсе закрыла руками лицо, транслируя всем своим видом счастье, в которое невозможно поверить.

– Мы вместе с ребятами завтра едем в Этрета! – убрав руки от сияющего лица, почти крикнула в ответ Саша.

– Куда? – совершенно опешила я, – Мы же с тобой собирались после окончания фестиваля взять экскурсию по замкам Луары, а потом рвануть на недельку на море. Что началось-то?

– Ты… это, Люб, Луара давай пока подождёт, а вот нашу бронь на Лазурке8, пожалуй, не отменяй. Море есть море. Хотя ведь в Этрета тоже есть море, точнее, океан, – быстро-быстро говорила, и при этом часто и мерно кивала в такт своей болтовне Саша.

А затем, и вовсе вскочив со стула и коротко обняв меня в порыве счастливого возбуждения, она схватила мои руки и принялась трясти их и тараторить дальше.

Оказывается, она всё это время страстно мечтала и искала возможность попасть на престижный закрытый мастер-класс, регулярно, но весьма редко организуемый Кофи. Выездной, со съёмкой в конце него «сумасшедше крутого видеоклипа в бомбической локации», как восхищённо пояснила мне она. Не говорила же подруга мне об этом раньше исключительно по той причине, что сия задача казалась ей невыполнимой. Мероприятие в танцевальном сообществе имело статус элитного, «не для всех». Участие в нём приравнивалось к своеобразному знаку качества для рядовых прежде преподавателей кизомбы. Поэтому места на этот мастер-класс, несмотря на довольно высокую его стоимость, разбирались, по словам Саши, ещё до того как Кофи Рои успевал обнародовать своё очередное предложение.

Однако, как ей только что сообщили Вито и Трини (а они, везунчики, уже во второй раз подряд были приняты в этот проект), одна из участниц предстоящего класса внезапно заболела, и теперь её место в списке оказалось вакантно. Находчивая Трини, узнав об этом от самого Кофи и прекрасно осведомлённая о Сашиной мечте, быстро сориентировалась и, воспользовавшись моментом, согласовала её участие.

На этот раз Кофи выбрал для своего четырехдневного творческого мероприятия очаровательное местечко в Нормандии, на берегу пролива Ла-Манш. Точку притяжения художников-импрессионистов, безнадёжных романтиков, уставших от суеты небедных парижан и просто любителей превосходных свежих устриц.

– Мы будем четыре дня жить в Этрета, в красивом отеле на холме, учиться, репетировать, общаться, а потом снимем видеоролик на фоне белоснежных меловых скал и арок, – дрожа от предвкушения, делилась со мной Саша.

Я подождала, пока подруга выльет на меня все свои накопившиеся восторги и прочие подходящие случаю бурные эмоции, а затем, высвободив свои руки из её цепких пальцев, осторожно спросила:

– А куда, по твоему, должна на это время деться я?

Саша на мгновение замолчала и с удивлением посмотрела на меня, будто не понимая, как подобный вопрос вообще мог посетить эту светлую голову. Затем она шумно и счастливо вздохнула, по-хулигански пихнула меня локтем в бок и уверенно заговорила:

– Люб, не глупи. Ты поедешь со мной. Не понимаешь разве, как тебе повезло? И как мне повезло! Покрутимся обе среди профи, и при этом тебе, в отличие от меня, даже ничего оплачивать не придётся. Разве что билет на поезд и еду в ресторанах. А, ну там за отель частично заплатишь. Но ведь ты и так рассчитывала отправиться на милую французскую экскурсию, правда? Так вот тебе маленькое путешествие в Нормандию. И оно для тебя, поверь, уж точно будет незабываемым.

Глава 2.

Скоростные поезда – не лучшее место для наблюдения за людьми. Пассажиры в них обычно сидят молча на своих местах, хмуро уткнувшись в экраны гаджетов. Ну, или попеременно смотрят то на электронные цифры с указанием текущей скорости состава, то на стремительно проносящиеся мимо окон картинки загородного пейзажа. Очевидно, последних, как и меня, не оставляет лёгкое недоумение и, да что уж там таить, откровенно завораживает непостижимое волшебство технического прогресса.

Я с трудом оторвала взгляд от табло с только что высветившимся сообщением «293 km/h» и, вытянув шею, предприняла новую попытку получше рассмотреть участников предстоящего мастер-класса. За те полтора часа, что прошли с момента встречи команды на перроне парижского вокзала Сен-Лазар, я, несмотря на изрядные усилия, успела запомнить имена от силы половины из них. Поэтому теперь иногда украдкой заглядывала в свой исписанный карандашными пометками блокнот. Всё же, какая это прелестная отельная опция – обеспечивать своих гостей фирменными писчими принадлежностями. С моей отвратительной памятью на имена вкупе с упорным неприятием использования функции электронных заметок в телефоне, бумажный блокнот был в этой ситуации единственным спасением. Я с благодарностью погладила небесно-голубую глянцевую обложку с золотистым логотипом парижского отеля, который принимал наш шумный фестиваль.

Саша с наглухо заткнутыми маленькими белыми «таблетками» ушами сидела рядом со мной. Она была увлечена просмотром отснятых материалов с посещённых нами за последние дни фестивальных занятий. В перерывах между сменяющими друг друга видеороликами она с довольной ухмылкой посматривала на меня, украдкой наблюдавшую за членами группы и делавшую всё новые полезные записи в блокноте. Вслух же свои мысли относительно моих стараний она озвучила лишь однажды.

– Классная тусовища подобралась, а? – сказала она, вынув один наушник и, не дожидаясь моего ответа, тотчас же запихнула его обратно.

Я на это лишь улыбнулась и согласно кивнула. Компания, собранная Кофи и следующая сейчас по составленному им же (на мой непосвящённый взгляд, несколько странному) маршруту, действительно, выглядела весьма колоритно. Моя подруга Саша, в родном городе регулярно останавливающая на себе взгляды прохожих своими броскими и экстравагантными нарядами и ношением длинных чёрно-синих дредов на голове, терялась в этом великолепном сборище, словно скромный волнистый попугайчик в стае больших зелёных ара.

Забегая наперёд, скажу, что в этой разнопёрой стае самой экзотической птицей на общем фоне, пожалуй, казалась я. Если уж и дальше пользоваться орнитологическими образами, то в своём бледно-розовом платье в мелкий горох и с «обычными» светло-золотистыми, чуть вьющимися волосами, стянутыми на затылке небрежным узлом, я напоминала то ли скромного белого голубя, то ли чайку. Остальные же члены собравшегося здесь птичника определённо гораздо больше заслуживали того, чтобы их описать подробно.

Начну с уже известной мне пары испанцев Вито и Трини. Он – невысокий, как это часто бывает среди его соотечественников, коренастый парень. Возраст его определить визуально мне было трудно, но в любом случае, Вито явно уже перешагнул тридцатипятилетний рубеж. На лице его удивительным образом уживались низко посаженные, выступающие, как на изображениях древних людей-неандертальцев, надбровные дуги с чёрными кустистыми бровями и светлые, неизменно сияющие весельем и энергией глаза. Забавный же маленький пучок из чёрных блестящих волос, расположенный по обыкновению прямо на его темени, наряду с яркими, эпатажными рубашками (сегодня, например, Вито выбрал зебровый окрас с вкраплениями алого) и вовсе наводили на мысли о вечном детстве, царящем в его душе.

Кстати, его жена Трини как то сказала Саше, почти без смеха, что пучок Вито несёт в себе очень важную, если не сказать, стратегическую функцию. Мало того что он работает проводником-антенной, чётко улавливающей космические музыкальные волны, пронизывающие пространство, так он ещё и прикрывает ставшую намечаться слишком рано круглую лысину на макушке парня.

– Почти как та картина на стене из мультфильма про дядю Фёдора9, – хохотнула, рассказав мне об этом, Саша.

Сама Трини, надо сказать, выглядела ещё более феерично. Очень маленького роста, с узкими, совершенно мальчишескими бёдрами, но крупной округлой грудью, она брила голову почти наголо на пример солдат-новобранцев, очень ярко красила губы и в любой ситуации предпочитала высоченные каблуки. К тому же Трини, похоже, обладала незаурядным чувством юмора и в разговоре часто бывала очень остра на язык. И Вито, и Трини сносно изъяснялись на английском, поэтому общение с ними (а разговорный испанский я знала не так чтобы идеально) не составляло для меня никакого труда.

Самого Кофи Рои и его закадычного друга, ди-джея Седра я, пусть и кратко, успела описать чуть ранее. Добавлю сейчас лишь то, что оба здоровенных чёрных парня, несмотря на безусловно лидерские позиции в этом мероприятии, в свободное от танцев время вряд ли могли служить примером для подражания. Достаточно упомянуть их регулярные и весьма дымные возлияния. Сейчас, во время поездки, в их закрытых картонных стаканчиках тоже вряд ли был ванильный молочный коктейль. Впрочем, отставлю своё брюзжащее занудство в сторону и, наконец, честно признаю, что несмотря ни на что, и Кофи, и Седр, каждый по-своему, были чертовски харизматичными людьми.

Ассистенткой Кофи на только что отгремевшем фестивале, равно как и на его предстоящем закрытом мастер-классе, была Мишель. Как мне пояснила Саша, она не являлась его девушкой, скорее приходилась ему то ли дальней родственницей, то ли подругой детства, и помогала Кофи на классах лишь иногда. К моменту начала этой поездки я к внешности Мишель уже более-менее привыкла. Но когда увидела эту девушку впервые, на вводном фестивальном занятии Кофи, то едва удержала от откровенного падения свою отвисшую челюсть. Умопомрачительная красавица-брюнетка с миндалевидными ореховыми глазами и кожей тёплого оливкового оттенка. Судя по всему, креолка, с копной вьющихся блестящих волос, тяжело ниспадающих на плечи и примерно до половины прикрывающих её изящные лопатки. У неё была тонкая гибкая талия и длинные, сильные ноги, которые начинались, казалось, где-то на уровне моих плеч.

Правда, при всём этом Мишель была весьма неулыбчива и молчалива. Вот и сейчас она предпочла отсесть от общей группы, заняв свободную пару кресел, и неотрывно смотрела в экран своего гаджета. Вероятно, она что-то читала. Кофи с Седром даже не пытались её растормошить. Мне оставалось лишь удивляться, как в таком энергетически тесном парном танце могли успешно взаимодействовать два столь полярно противоположных темперамента. Но Саша пояснила, что я не права в силу, очевидно, своей неопытности в кизомбе, и в данном случае совпадение как раз стремится к идеалу.

Ближе всех к лидерам мероприятия держалась сейчас пара из Голландии, Йохан и Айла. Они, как завистливо поведала мне подруга, наряду с её приятелями испанцами были приняты в группу уже второй раз подряд. Собственно, тесное знакомство этих ребят с Кофи и Седром было заметно даже невооружённым глазом. По крайней мере, их псевдо кофейные стаканчики периодически тайком наполнялись из содержимого одного и того же большого бумажного пакета.

Белокожий, обильно татуированный блондин Йохан носил модную бородку, смотрелся довольно худощавым и был примерно одного роста с Кофи. Другими словами, очень высоким. Та же Саша при рассказе о голландцах вскользь буркнула, что возможно, эту пару Кофи повторно согласовывает для мастер-класса со съёмкой лишь по причине удачного соответствия парня в кадре ему самому. Впрочем, эта версия не выдерживала никакой критики, стоило лишь взглянуть на девушку Йохана Айлу. Ведь в её случае ни о каком «соответствии в кадре» стройной и гибкой Мишели мысли даже не возникало. Между тем видеоролик Кофи традиционно снимался в парах.

Дело в том, что Айла, как это сказать поделикатнее, всем своим видом демонстрировала, что хорошего человека должно быть много. Иными словами, при среднем росте девушка по весу явно и уверенно перевалила за центнер. Правда, данное обстоятельство её не только не смущало, но и, казалось, даже приносило ей определённое удовольствие. По крайней мере, Йохан смотрел на подругу с неприкрытым обожанием, а на любой танцевальной вечеринке Айла в своих ярких нарядах и с роскошно уложенными огненно-рыжими волосами, как я заметила, неизменно оказывалась в центре внимания партнёров.

Раз уж я взялась, аккуратно сверяясь со своим блокнотом, рассказывать обо всех участниках будущего мастер-класса, стоит здесь же упомянуть и о двух оставшихся парах: итальянцах и сербах.

Паоло и Фабиана, как разузнала всё та же любопытная Саша, в реальной жизни партнёрами не являлись. Более того, итальянцы познакомились буквально несколько недель назад, на одном из предыдущих крупных фестивалей, то ли в Испании, то ли где-то ещё. Паоло, симпатичный полноватый мужчина вокруг сорока, постоянно носящий дурацкий ободок на длинных волнистых волосах, и словно специально таким образом открывающий взорам звёздчатый шрам на своём лбу, жил в промышленном городке на севере Италии. Он держал там весьма успешную танцевальную школу «Люминоса»10. Постоянной партнёрши-ассистентки при этом у него не было. Судя по моим наблюдениям на фестивале, Паоло носил исключительно чёрную одежду, но при этом предпочитал обувь всегда самых броских, кричащих цветов. Вроде бы, это было его фишкой, своего рода визитной карточкой его школы.

Фабиана же была родом откуда-то с юга страны, по слухам, из малюсенького Позитано, но жила и работала в Риме. За последний год она стремительно набрала популярность как танцовщица и преподаватель, стала весьма известной, даже модной в танцевальных кругах. Пожалуй, кроме меня, в этой компании только Фабиана выглядела то, что называется, повседневно и буднично. Хотя, как такое вообще можно говорить в отношении итальянки? Девушка была среднего роста, обладала стройной спортивной фигурой, с, возможно, лишь чуть тяжеловатыми бёдрами, очень правильными чертами лица, которые хотелось долго и с удовольствием рассматривать, и превосходной, сияющей здоровьем кожей. Макияжа днём, судя по всему, она не носила. Да он ей и вообще, на мой взгляд, не был нужен. То, что мы, блондинки, обычно старательно рисуем на лице карандашами и тушью, а то и вовсе доверяем порой соответствующим мастерам, Фабиане досталось «даром» от рождения. Свои гладкие, цвета горького шоколада, волосы до плеч она сегодня заправила за уши и зафиксировала простой голубой бейсболкой. В поезде Фабиана молча сидела рядом с Паоло, поминутно тянущимся задорно поболтать с ближайшей к нему парой, и иногда что-то писала.

Остались сербы. Как выяснилось, почти молодожёны (они рассказали, что сыграли пышную свадьбу в Белграде меньше полугода назад) Наджа и Матей. Я их тотчас же мысленно, а позднее и вслух прозвала Надя и Матвей. Если верить всезнающему интернету, именно так и переводились их имена на русский. Светлые, в повседневном общении очень дружелюбные и открытые молодые ребята, выглядели они между тем, словно только что сбежавшая из мест заключения пара бандитов с большой дороги. Он – рослый, плечистый, коротко стриженный голубоглазый блондин с трехдневной щетиной на волевом подбородке и тоннелями в ушах. Матей был постоянно увешан стальными цепями всех калибров и носил камуфляжные бермуды, майки, традиционно называемые у нас алкоголичками, и огромный, потрёпанный, вызывавший неизменное подозрение у французских стражей порядка рюкзак.

Его жена, худенькая, миниатюрная Наджа, обладала в целом вполне обычной для славян скуластой структурой миловидного лица и не менее обычным пепельно-русым цветом прямых волос, которые она стягивала в тонкий конский хвост на затылке. Но вот одеваться девушка предпочитала в манере, вызывавшей у меня некоторую оторопь: сочетание кожаных либо джинсовых юбок длины ультра мини с почти оголённым верхом. Сегодня, например, ярко-красный бюстгальтер модели «пуш-ап плюс», тщетно пытавшийся изобразить пышной Надину грудь размера не больше «единички», был едва прикрыт сетчатым кроп-топом. Причем сетка была с размером ячейки, не удержавшей бы, пожалуй, на рыбалке и крупного ерша. Довершали образ чудовищные, на мой отнюдь не пуританский взгляд, синие татуировки на обеих ногах девушки, изображавшие кружевные резинки от чулок с засунутыми за них пистолетами. Нетрудно догадаться, что микроскопические юбки Наджа-Надя носила именно с целью гордо открыть миру сие сомнительное великолепие.

Поезд прибыл на вокзал Довиля, и вся наша компания, подхватив разнокалиберные чемоданчики и рюкзаки, устремилась на выход. Нормандия встретила нас моросящим дождём и преобладанием ярко-жёлтого цвета в вокзальной толпе. Присмотревшись, я обнаружила, что большинство прохожих были облачены в одинаковые жёлтые куртки-штормовки, в изобилии продававшиеся на расположенном совсем рядом с вокзалом передвижном рынке. Цветовой ассортимент предусматривал ещё и глубокий оттенок синего, но, очевидно, спросом этот вариант не пользовался здесь совершенно.

– Ну и сколько мы тут пробудем? – поёживаясь, спросила у меня Саша и принялась шарить в рюкзаке в поисках чего-нибудь тёплого.

После липкой парижской жары столь разительный контраст в погоде показался нам обеим совершенно невероятным. Особенно учитывая, что Довиль находится всего в какой-то паре сотен километров от французской столицы. Да и большинство остальных танцоров, столкнувшись с метаморфозами неустойчивого настроения Атлантики, выглядели теперь весьма озадаченными. Впрочем, если верить прогнозу, указанному на внушавшем наибольшее доверие сайте, тучки над побережьем должны были вот-вот рассеяться и подарить нам пару-тройку тёплых солнечных дней.

Несмотря на это, несколько человек из нашей компании всё же не удержались от покупки местечковой жёлтой униформы. В частности, Йохан и Матей напоминали сейчас пару бравых морских волков, ненадолго сошедших на берег, чтобы пропустить по стаканчику в портовом баре. При взгляде на них, красующихся теперь друг перед другом, я невольно улыбнулась.

– Уомини белли11, – услышала я совсем рядом с собой мягкий, словно мурлыкающий голос.

Фабиана, незаметно подошедшая к нам сзади, теперь протягивала мне руку, попутно переходя на английский:

– Привет. Похоже, мы будем делить комнату с тобой. Я Фабиана.

– Люба, – машинально пожала я руку девушки и покосилась на Сашу.

Та, заслышав знакомое ей слово room12, заметно смутилась и поспешно забубнила:

– Ну, там какие-то нестыковки с номерами, не все со всеми согласны жить и всё такое. А отдельный – только для самого Кофи предусмотрен. В общем, мне придётся жить с этой дылдой Мишель, а ты поселишься с Фабианой.

– Как мило, – пробормотала я, сильно подозревая, что для своей ассистентки и её не вовремя заболевшей компаньонки Кофи забронировал какой-нибудь симпатичный люкс. А учитывая и без того весьма высокий уровень отеля… В общем, Сашу понять здесь мне было легко.

– Ладно, мне всё ясно, – после незначительной паузы улыбнулась я, – Приятно познакомиться, Фабиана.

– Так может, ты расскажешь, наконец, сколько мы тут проторчим, в этом Довиле? – с явным облегчением в голосе набросилась на меня Саша.

Чтобы подробно ответить на повторно прозвучавший вопрос подруги, я, заранее записавшая озвученные Кофи планы во всё тот же блокнот, открыла нужную страничку и аккуратно перечислила:

– Судя по графику, мы самостоятельно гуляем здесь около полутора часов. Встречаемся на площади возле казино в тринадцать сорок пять, после чего грузимся в микроавтобус и едем дальше. Обед у нас запланирован в Онфлёре, а в наш отель в Этрета мы прибудем уже ближе к вечеру.

Затем, мгновение поразмыслив, я сказала всё то же самое ещё раз, уже на английском. Фабиана, судя по всему, знала его неплохо, поэтому я решила схалтурить и свои упражнения в итальянском языке отложить на потом. Девушка спокойно кивнула и спросила:

– Не против, если я пойду гулять с вами? Паоло не любит ходить пешком, и сейчас явно осядет в каком-нибудь ресторане с сербами. А мне бы хотелось воспользоваться моментом и взглянуть тут на пару точек. Если хотите, расскажу вам интересную историю про эти места.

– Конечно, будет здорово, – ответила я сразу за нас с Сашей, ничего не понявшей и оттого беспомощно хлопающей ресницами.

Певучий южноитальянский акцент Фабианы и поминутное перемежение речи звуками вроде застенчивого «ну и» мне очень нравились и в очередной раз заставили задуматься по одному забавному вопросу.

– Скажи, Фабиана, – спросила я девушку, когда мы с Сашей бежали за ней по пешеходному мостику через узкий пролив, оставив позади маленький, но людный рынок, – А как бы ты в целом охарактеризовала русский язык? Как он воспринимается на слух теми, кто его не знает?

Очевидно, Фабиана прекрасно поняла, что именно я имела в виду. Она посмотрела на меня прямо, затем чуть заметно подмигнула и просто ответила:

– Он звучит намного приятнее немецкого.

– А куда мы бежим-то? – капризно спросила Саша, очевидно, решившая не замыкаться на роли бессловесного придатка нашей маленькой девичьей компании.

Я уточнила у Фабианы. Итальянка в ответ пояснила, что как минимум хочет показать нам уникальный, почти двухкилометровый пляжный променад из африканского железного дерева.

– С именными кабинками для переодевания в духе арт-деко! В Довиле ведь уже полвека проходят разные кинофестивали, – воодушевлённо, но как-то рассеянно, проговорила она.

Впрочем, прибежав в это культовое место, мы с Сашей многое для себя прояснили. Бродя между многочисленными деревянными заборчиками, отделяющими друг от друга входы в одинаковые пляжные сараюшки, мы поминутно выкрикивали известные на весь мир имена.

– Боже мой, Морган Фриман! Джордж Лукас! – хватаясь за сердце, восклицала Саша, – Кэтрин Зета-Джонс! Ооо, и она тоже тут была?

– Том Хэнкс! Стивен Спилберг! Том Круз!– вторила я подруге, не успевая читать все мелькающие звёздные имена.

– Говорят, что эти кабинки закреплены за ними, и они пользуются ими каждый раз, когда приезжают в Довиль, – охотно делилась информацией Фабиана, – Ну а пока их тут нет, каждый желающий может арендовать понравившуюся. В любом случае, можете себе представить, сколько звёздных ног повидала эта набережная.

– О да! – почти хором ответили ей мы с Сашей, очевидно, понявшей по отдельным знакомым словам последнюю фразу.

Устав носиться между заборчиками, мы остановились возле кабинки с надписью «Элизабет Тейлор» и стали смотреть на океан. Дождь перестал моросить, но набережная высохнуть ещё не успела, как, впрочем, и наша насквозь промокшая одежда. Каждое дуновение ветерка отзывалось во мне лёгким ознобом. Фабиана нежно погладила рукой написанное на заборчике белыми буквами имя и задумчиво произнесла:

– Сколько великих, сильных женщин хранится в памяти этого городка. Вы знаете? Коко Шанель открыла здесь свой первый, ну или один из первых, бутик одежды.

– Что-то смутно припоминаю, – неуверенно ответила я, глядя на оживившуюся, заслышав знакомое имя, Сашу.

– Да, а ещё вот где-то здесь, среди этих самых кабинок, она же произвела настоящую революцию, введя моду на морские купания и здоровый золотистый загар.

Я поспешно перевела подруге, страстной любительнице посещения соляриев, ценную историческую сводку.

– Ничего себе! А подробнее? – запрыгала на месте в попытке согреться Саша.

– Оказывается, раньше, до одной её эффектной выходки, считалось, что приличным людям купаться в море, равно как и загорать, не пристало. В общем, однажды Коко вместе со своим весьма богатым и известным любовником демонстративно искупались на этом пляже, отчего попали во все французские газетные сводки. После этого Шанель пришлось действовать по принципу «лучшая защита – это нападение». И громко заявить журналистам, что тело цвета аспирина – больше не является модным. Ну и вот, вуаля!

– Крутая, – восхитилась Саша, когда я перевела ей рассказ Фабианы.

– Да и вообще, сам Довиль, – продолжала говорить итальянка, – А точнее, Довиль в виде вот такого, как сейчас, фешенебельного курорта, появился тоже благодаря целеустремлённой и сильной женщине. Одна потомственная русская княжна, по слухам, внебрачная дочь вашего российского императора, уговорила своего богатого мужа-француза, в свою очередь, брата французского императора, вложить деньги в это грандиозное строительство.

– Тоже обалденная тётка, – одобрила переставшая скакать на месте и с любопытством выслушавшая мой перевод Саша.

– Queste donne sono morte13, – чуть слышно прошептала Фабиана и опустила голову.

– Забавно, – сказала я, чтобы отогнать внезапно нахлынувшую грусть, – Курорт, значит, построила дочка русского императора на деньги брата французского императора, а местный пляжно-гаражный кооператив почему-то оккупирован сплошь американцами.

Глава 3.

Наш микроавтобус, припаркованный почти у самого здания роскошного исторического казино, был уже заполнен. Члены группы, вероятно, совсем не вдохновились на туристическую прогулку по Довилю по причине дождливой погоды и провели время до подачи транспорта в уютных ресторанчиках неподалёку. И теперь все они сидели в салоне автобуса и ждали только нас.

Беспрестанно извиняясь на всех языках, какие удалось вспомнить, мы пробрались в пестрящий нарядами салон и заняли свободные места. В целом, вся компания танцоров отнеслась к нашему шестиминутному опозданию легко, и даже с некоторым юмором. Сидящая на двух креслах сразу Айла насмешливо сказала «дюс»14 и протянула Саше коробочку с леденцами. Лишь Мишель, я заметила, молча чиркнула по нам, словно остро заточенным ножом, злым взглядом своих прекрасных миндалевидных глаз. Впрочем, взгляд этот прошёлся по мне вскользь, равно как и по Саше. Чуть задержался он лишь на затылке усаживающейся рядом с Паоло Фабианы.

– Ну и что задержало вас так надолго, девушки, в этом сыром и неуютном месте? – громко спросил итальянку партнёр, когда прозвучала команда Кофи «поехали», и микроавтобус благополучно тронулся.

Несмотря на то, что вопрос Паоло внешне был адресован Фабиане, совершенно очевидно, предназначался он всей нашей троице, так как был задан на английском языке. Девушка отвечать своему любопытному соотечественнику между тем не особенно торопилась. Тогда я, всё ещё испытывая лёгкое чувство вины за нашу задержку возле одной пленившей меня крошечной кондитерской, поспешила ответить за неё:

– Фабиана была столь добра, что организовала нам небольшую экскурсию по местной «аллее звёзд».

– Экскурсия – это хорошо, – хохотнул с заднего ряда Вито, – Я тоже предложил было Трини здесь погулять. Вот только она слишком долго металась, не могла определиться, кем сегодня хочет мне быть: женой или любовницей. Поэтому пришлось плюнуть на экскурсию и осесть в баре строго посредине. Кстати, местный сидр – это, оказывается, весьма вкусное пойло!

– Да тебе всё, что крепче содовой с лимоном, будет вкусно, – отозвалась со смехом Трини, а затем пояснила, – Нам Кофи рассказал, что у парижан есть такая шутка. Жену отправляй отдыхать в Довиль, а любовницу – в Трувиль. Короче, это по сути один и тот же город, только по разным берегам речушки, через мост, называется только по-разному. Правильно, Кофи?

С места возле водителя микроавтобуса донеслось мычание, должно быть, подтверждавшее слова Трини, и испанка продолжила:

– В общем, Довиль вроде подороже и пореспектабельнее, зато Трувиль веселее. Вот богатые месье раньше одним махом и убивали двух зайцев. Так сказать, за один отпуск осчастливливали сразу обеих своих дам. Днём в Довиле выгуливали жён, а вечером в Трувиле веселились с любовницами.

– Очень удобно, – вслух одобрил Матей, и тут же получил звонкую затрещину от Наджи, – Ай, ну чего ты, хорошее же место. Мужики, скажите?

Пассажиры мужского пола как по команде весело загалдели и принялись на разные лады обсуждать старую парижскую шутку.

– Заметь, твоя новая подружка до сих пор молчит, – зашептала мне на ухо Саша, – Как только села рядом с Паоло, – так словно воды в рот набрала.

– Да, тоже это заметила, – чуть слышно отозвалась я, – Может, поссорились? Хотя, чего им ссориться? Они же даже не друзья. Возможно, Фабиана просто устала.

– Ну-ну, – недовольно буркнула Саша.

Я сдержала хитрую улыбку. Похоже, моя подруга вздумала поддаться уколам девчачьей ревности. Ничего, сама виновата, не нужно было менять меня на дополнительные отельные плюшки.

– А возможно, ей просто не о чем с Паоло общаться, – решила развить я беседу с Александрой и заодно, по своему обыкновению, всласть поумничать, – Вообще итальянцы северные и итальянцы южные – это совсем не одно и то же. Не полные противоположности, конечно. Но похожи друг на друга не больше, чем паштет на шоколад.

Немедленно испытав жалобный спазм в области желудка, я подумала, как, оказывается, спонтанно может прорезаться в нейтральном разговоре острое желание пообедать. Пирожное, купленное в той самой задержавшей нас возле своей витрины очаровательной кондитерской, было совсем уж микроскопическим. Саша, уловив движение моей ладони к животу и оттого поняв меня правильно, широко улыбнулась и напомнила:

– Еда будет где-то через час.

Потом, вспомнив про леденцы, полученные от Айлы, подруга смело забросила парочку себе в рот и предложила попробовать и мне. Я, еле сдерживая улыбку в очередной раз за последние полчаса, от угощения отказалась. Честно захихикала я лишь после того как дождалась несчастного выражения лица Александры и её бегающих в поисках какой-нибудь салфетки глаз. Да, лакричные леденцы, так обожаемые голландцами, на наш вкус, мягко говоря, очень на любителя.

Онфлёр, в котором наша группа остановилась для запланированного обеда, выглядел очаровательным маленьким городишкой, сплошь, казалось, состоящим из узких домов с фахверковыми фасадами, ресторанчиков, уличных художников за мольбертами и частокола невысоких мачт. Маленькие яхты были в изобилии пришвартованы в будто бы игрушечной марине в самом его центре.

Пока мы добирались до Онфлёра и парковали наш микроавтобус на специально оборудованной площадке, взбалмошный океанский ветер успел совсем разогнать казавшиеся ещё недавно плотными и беспросветными дождевые тучи. Освободившееся от их оков солнце тотчас же принялось энергично отогревать промокшие улицы и немедленно повеселевших под его живительными лучами туристов. Мы бодро высыпали из автобуса и дружной гурьбой устремились в указанный Кофи ресторан, на открытой веранде которого он забронировал для нас несколько столиков.

– Ты будешь устриц? – спросила я Сашу, когда официант, напоминавший своим обликом заправского пирата с иллюстрации к приключенческому роману, вручил нам, кроме привычной винной карты и меню, отдельную книжечку с перечнем сортов свежих местных моллюсков.

– Не знаю, – засомневалась подруга, – Я как-то раз пробовала их, пару лет назад. Показалось, что не моё.

– У нас в городе пробовала или вблизи от того места, где их выращивают? – уточнила я.

– У нас, в модном тематическом ресторане, – ответила Саша и подняла руку, останавливая поток моих не успевших излиться увещеваний, – Понимаешь, мне тогда прочли целую застольную лекцию, дескать устрицы – они как опера. Либо с первого раза заходят, либо уже совсем никогда.

– Красиво, – подивилась я не слышанной ранее любопытной метафоре, – Однако, может, попробуешь дать этим деликатесным тварям ещё один малюсенький шанс?

– С чего бы? – нахмурилась Саша, скосив однако глаза к услужливо подсунутому ей под нос Фабианой устричному меню.

Итальянка, видимо, интуитивно распознала тему нашей маленькой дискуссии и молча ожидала её разрешения, играя на лице чуть заметной ироничной улыбкой. Паоло, усевшийся за наш столик четвёртым, участия в процессе не принимал, так как был полностью увлечён изучением обширной винной карты.

– Да потому что если ты не попробуешь устрицы здесь, ты никогда не узнаешь наверняка, «твоё ли» это блюдо, – отрезала я, – Между прочим, я читала, что здесь они чуть ли не лучшие в мире. Мы же не знаем наверняка, что именно тебе подавали раньше. Вдруг эта разница тебя поразит.

После недолгих колебаний, Саша признала мою правоту, и мы с охотно присоединившейся к нам Фабианой заказали для начала дюжину устриц, попросив невозмутимого официанта положить нам для сравнительной дегустации моллюсков трёх разных сортов. Паоло брезгливо отодвинул подальше от себя принесённое гарсоном блюдо с раскрытыми неровными раковинами и принялся уплетать что-то, по виду больше всего напоминавшее блинчики, правда, непривычного тёмно-коричневого цвета.

За большой стол, где сидели Кофи с Седром в компании испанцев и по-прежнему молчаливой Мишель, тоже было доставлено большое блюдо с устрицами. Столик же голландцев и сербов предпочёл отдать должное иным закускам.

– Как вы можете есть эту гадость? – отклонившись назад вместе со своим стулом, спросил Матей.

– Легко и с удовольствием, – ответила я, в чью спину упёрлась спинка стула серба и в чьё ухо, соответственно, прогремел его вопрос.

В подтверждение своих слов я сразу же лихо опрокинула в рот содержимое одной из раковин и принялась энергично жевать нежную, отдающую солоноватой океанской свежестью мякоть. Саша, глядя на меня, смело последовала моему примеру. Она взяла одну из устриц, плеснула на неё маленькой ложечкой какой-то розовый соус, вероятно, на основе винного уксуса, и, зажмурившись, сунула в рот обречённое быть съеденным заживо создание. Фабиана тоже приступила к обстоятельной дегустации.

– Фу, – весело, но демонстративно скривившись, прокомментировал наблюдаемое действо Матей, – Паоло, обрати внимание, твои девушки сплошь живодёрки. Я бы на твоем месте поостерегся оставаться с ними наедине. А уж тем более если их сразу трое, – и он протяжно просвистел что-то не особенно художественное.

– А ты не завидуй, – с набитым ртом отозвался Паоло, уже расправившийся со своей закуской, которая, как я обнаружила, в меню именовалась скучным словом «галета», и принявшийся за жареную рыбу, – Можешь сколько угодно прикрываться своими «фу», однако, в отличие от тебя, это я сижу тут один в целом цветнике. Пусть этот цветник и питается, твоя правда, чем-то омерзительным. Но розовые кусты ведь тоже не сиропом поливают.

– Ты слишком легко раскусил меня, – загоготал Матей, – Да, я завидую! Как можно тебе не завидовать? Три девочки сидят рядом с тобой и поглощают афродизиаки. Ай!

Этот его возглас был следствием тычка локтем от вспыльчивой жены. Похоже, парню очень нравилось её регулярно провоцировать. Наджа произнесла пространную гневную тираду на родном языке, после чего неожиданно и страстно поцеловала мужа и быстро отвернулась, возвращаясь к неоконченной трапезе.

– А вообще, – снова обратился к нашему столику, по-видимому, вполне удовлетворённый произведённым на жену эффектом, Матей, – Я и правда, не доверяю этим сырым продуктам. Особенно после того случая с девушкой в Бордо. Ведь явно она не просто так с ума соскочила. Я слышал, дело как раз было в несвежих устрицах. Вот так тоже наешься, пожалуй, сдуреешь и…

Скрежет резко отодвигаемого стула прервал фразу парня. Я невольно вздрогнула и посмотрела на столик Кофи. Спокойно сидевшая напротив него ещё минуту назад Мишель оставила своё место и быстрыми шагами удалялась теперь в сторону дамской комнаты. Кофи перестал есть и молча смотрел на стол перед собой. Его лицо, мне показалось, из лоснящегося иссиня-чёрного на какое-то мгновение, словно бы побледнев, превратилось в грязно-серое. Седра я видела только со спины. Но и с этого ракурса было хорошо заметно, что он замер и пристально наблюдает за другом. Вито и Трини, сидевшие с французами за одним столом, принялись хмуро потягивать своё вино, старательно делая вид, что наблюдают за работающим на набережной художником-маринистом.

Матей, уже осознав, что своим беспечным трёпом каким-то образом задел, а то и вовсе обидел красавицу Мишель, притих и начал рассеянно ковырять столовыми приборами поданное ему блюдо. По крайней мере, за моей спиной слышался теперь только мерный скрип ножа по тарелке. Соседи Матея по столу тоже молчали. Я внимательно посмотрела на Сашу. Та ответила мне растерянным взглядом и повернулась к Фабиане. Ах да, моя подруга понимала далеко не всё из того, что говорили окружающие, хотя общую волну беседы она сейчас явно уловила. Теперь мы обе с надеждой смотрели на итальянку, потому что Паоло, чуть слышно пробормотав себе под нос интернациональное «идиот», продолжал невозмутимо поглощать свой ланч. Фабиана поморщилась, затем грустно покачала головой и взяла свой бокал. Свободной рукой она тронула меня за локоть и, наклонившись к моему уху прошептала:

– Узнаю позже, что там… Расскажу.

Воцарившуюся на несколько минут общую тишину нарушил Седр. Он встал, выбрал несколько устриц со своего блюда и принялся шумно и настойчиво угощать ими слабо отнекивающегося Матея. Выглядело это поначалу слегка натужно. Ди-джей явно пытался быстро разрядить глупо и по непонятной причине накалившуюся обстановку. Однако следом за ним словно встрепенулся Кофи Рои. На этот раз моллюски лучшего местного сорта (по заверениям обоих французов) достались нам с Фабианой. Особой разницы с уже опробованными, к слову, я не ощутила, но вслух, конечно же, вежливо восхитилась. Окончательно лёгкость беседе вернул подоспевший официант с порциями головокружительно ароматного рыбного супа, миской поджаренных сухариков и сыром.

Остаток пути до пункта нашего назначения был предельно живописным. Участки ярко-зелёных приморских лугов с пасущимися на них толстобокими, будто бы мультяшными коровами сменялись одиночными домиками, часто обманчиво древнего вида, под покатыми замшелыми крышами. Эти домики были традиционно окружены пышными плодовыми садами, яблоневыми и грушевыми. Немудрено, что регион ими издревле славится, а местные лавки ломятся от продукции из этих фруктов, главным образом, напитков: сидра и его более крепкого и бесспорно знаменитого собрата кальвадоса.

Мост Нормандия15 восхитил всю группу своей двухкилометровой вантовой конструкцией, напоминающей колоссальную зеркальную сцену, подготовленную к арфовому концерту. Такими изящными выглядели веера металлических тросов-вантов на фоне сверкающей на солнце воды. Стремительный подъём на мост был сопровождён одобрительными и даже восторженными возгласами, особенно со стороны женской половины компании. С некоторых точек моста благодаря ясной погоде можно было прямо из салона микроавтобуса увидеть, как соединяется самая известная французская река с водами Атлантического океана.

Но вскоре остался позади и мост, и вся заболоченная плоская равнина вокруг обширного устья Сены, и многолюдный Гавр с его бегущими трамваями, портовыми кранами и снующими, казалось, повсюду броско одетыми студентами. Ещё немного лугов и придорожных открыточных пейзажей, – и вот, наконец, мы прибыли в местечко с романтичным названием Этрета.

Отель «Реми-Хаус», один из немногих относительно крупных в этом малюсеньком нормандском городишке, располагался на высоком холме. Его стилизованное под средневековый замок здание становилось видно уже на подъезде к городу. Равно как и небольшую церковь, или часовню, построенную на вершине второго холма, составлявшего пару «отельному». Между этими возвышениями, как мы смогли наблюдать, пока наш микроавтобус пробирался на гостиничную парковку, находилось что-то вроде маленькой лодочной пристани, довольно короткий променад, да и тот отнюдь не переполненный прогуливающейся публикой, а также обширная ярко-зелёная зона, широким языком вдающаяся в море. По этой зелени то тут, то там неспешно сновали люди.

– На который час вы желаете забронировать столик на ужин в нашем ресторане? – спросила у меня длинноногая девушка в строгом сером костюме и без малейших признаков макияжа на загорелом лице, проводившая нас с Фабианой в просторный, изящно обставленный номер на третьем этаже отеля «Реми-Хаус».

Она деловито заправила за ухо выбившуюся из гладко уложенной короткой стрижки прядь и раскрыла блокнот. Фабиана уже успела выйти на балкон, чтобы оценить открывающийся оттуда вид. Я же, не решившись в данной ситуации определяться в одиночку, мягко отослала девушку, пообещав непременно обратиться к ней позже. В конце концов, подумала я, необязательно ужинать в собственном отеле, когда ты находишься, пусть и в маленьком, но всё же курортном городке.

– Люба, иди сюда! – послышался через балконный проём голос Фабианы, когда за вышколенной работницей отеля захлопнулась входная дверь, – Вот это я понимаю, безупречная красота

Я поспешила присоединиться к итальянке и, приподняв полупрозрачную, раздувавшуюся причудливыми фигурами от проникающего в номер свежего морского ветра занавеску, вышла на балкон. Надо сказать, что представившийся вид я однозначно оценила. Прямо под нами, на контрастной, уложенной в шахматном порядке крупной плитке был припаркован спортивный чёрный Porsche самого агрессивного из всех возможных вида. Своим левым бортом он едва ли не касался плетёного кресла открытой веранды принадлежавшей отелю кофейни (по крайней мере, на её зонтиках тоже значилось наименование «Реми-Хаус»). Других автомобилей на этой площадке, с виду и вовсе исключительно пешеходной, не наблюдалось.

Кроме безусловно прекрасной, да к тому же ещё и натёртой до сверкающего блеска машины, возглас Фабианы о безупречной красоте был обязан, я уверена, наличию неподалёку от Porsche двух беспечно резвящихся между идеальными цветочными клумбами собак породы далматинец. Вся эта картина была столь умиротворяюще гармоничной, что я невольно залюбовалась ею, повиснув животом на перилах балкона, на добрых пять минут.

Выдернул меня из созерцательной неги голос Саши, прибежавшей в наш номер с напоминанием о запланированной прогулке на какой-то жутко знаменитый местный пляж.

– О! – для начала отдала и она должное пленившему меня зрелищу и запыхавшимся от беготни по этажам голосом прокомментировала, – Для кого-то тут, видимо, предлагается индивидуальный сервис. – Однако она быстро вернулась к собственной теме и поведала, – В общем, там все зависли по своим номерам. А мне не терпится увидеть засветло хоть что-то. Да и репетиции завтра начнутся… Поэтому предлагаю прогуляться прямо сейчас.

– Ты же знаешь, в подобных вопросах я всегда только за! – с готовностью отозвалась я и, схватив выполнявший в этом путешествии роль моей дамской сумочки бежевый рюкзачок, направилась к выходу.

Выбегая из отеля следом за взявшей прямой курс на достопримечательность, и оттого, по своему обыкновению, перемещавшейся теперь резвым галопом Александрой, я одновременно предприняла хитрый, как мне казалось, обходной манёвр. Он был предпринят с целью улизнуть от маячившей за стойкой рецепции служащей, той самой девушки в сером костюме, которой несколькими минутами ранее я опрометчиво пообещала записаться на ужин. Манёвр, впрочем, оказался не особенно удачным. Я была застигнута расторопной отельной работницей у самого выхода. На удивление, на этот раз она не пыталась вынудить меня забронировать столик, а лишь вложила в мою ладонь листок с чёрно-белой ксерокопией какой-то таблицы.

– Обратите, пожалуйста, пристальное внимание на это расписание, – любезно, но настойчиво сказала девушка.

Я как могла вежливо улыбнулась, кивнула и выскользнула на отельное крыльцо. Злосчастный листок с расписанием работы ресторана, предварительно скомкав, я сунула в рюкзак. Вот существуют же приверженцы столь агрессивного маркетинга, – с досадой пронеслось в моей голове.

Сашу и попросившую взять её с собой на вечернюю ознакомительную прогулку Фабиану я нагнала уже на асфальтированном спуске за воротами отеля. Местный приморский променад, втиснутый между двумя густо поросшими цветущим кустарником холмами, словно узорчатое седло между пушистыми верблюжьими горбами, был действительно невелик. Зато неожиданно большой оказалась полоса влажной суши, покрытая живописными ярко-зелёными кочками и отделяющая променад от воды. И там, и по прогулочной дорожке набережной медленно перемещались туристы весьма респектабельного вида.

Однако разглядывать их, равно как и окружавший нас в эти минуты местечковый пейзаж, подробнее я решила уже после возвращения с обещанного нам Александрой пляжа. Сейчас же времени на это действо совершенно не было, так как подруга неслась на всех парах, постоянно сверяясь с предварительно загруженной в телефон картой и лавируя между скользкими кочками, куда-то к подножию почти отвесной скалы цвета топлёного молока.

Через несколько минут нам с Фабианой стало ясно, куда так целенаправленно вела нас Саша. Приблизившись к природной каменной стене на расстояние последнего спринтерского рывка, мы отчётливо разглядели в скале тёмное отверстие неправильной, очевидно, вылепленной самой природой, формы. К отверстию вела очень ржавая, когда-то крашенная красной краской металлическая лестница, а рядом с этой дырой был прибит не менее ржавый информационный знак, судя по рисунку, возвещавший о том, что влезая сюда, ты подвергаешь себя опасности. Сопроводительный же текст был крупным, но приведён исключительно на французском.

Пока мы пробирались, скользя по влажной почве, к лестнице, из отверстия в скале постепенно выходили и спускались на землю люди. В основном, они улыбались и выглядели вполне расслабленными. Поэтому моя обычная, начавшая было просыпаться, невнятная и до сих пор официально не диагностированная клаустрофобия была успешно подавлена моим же трезвым голосом разума.

– Слава отличному приложению! – воскликнула Саша, довольная собой и точностью собственноручно загруженной карты, и смело полезла в интенсивно пахнущую сыростью дыру.

Глава 4.

Тоннель оказался не настолько протяжённым, как рисовало моё воображение, и заканчивался чем-то вроде округлого неглубокого грота. Однако внутреннего освещения в нём не было, отчего нашим привыкшим к яркому солнечному свету глазам пришлось приспосабливаться к темноте, лишь чуть затронутой попадавшими извне рассеянными лучами. К счастью, в этом скальном проходе мы были втроём. Да и навстречу нам попалась мирно воркующая на французском пара, судя по дружно шаркающим подмёткам, пенсионеры. Однако, признаюсь, выйдя из этой тёмной дыры на открытый воздух, я испытала грандиозное облегчение. О том, что по этому же сырому тоннелю нам предстоит проделать и обратный путь, я предпочла пока не думать.

– Я же говорила, я говорила, что в обалденное место вас веду! – взвизгнула выбежавшая наружу последней Саша.

Она принялась стягивать с себя через голову цветастую футболку прямо у выхода из тоннеля, не обращая ни малейшего внимания на пытавшегося обойти её высокого, худощавого и бородатого мужчину в коротких плавательных шортах.

– Алекс! Алекс! – тщетно взывала к ней полушёпотом стоявшая неподалёку Фабиана.

Но Саша, не слыша её, продолжала бороться со своими плохо проходящими в стандартную горловину футболки черно-синими дредами. Мужчина всё же исхитрился увернуться от размашистых движений моей подруги и хотел было уже войти в тоннель, но замешкался в гроте и теперь топтался там, нерешительно поглядывая в нашу сторону. Я, вспомнив о предусмотрительно надетом заранее купальнике, принялась расстёгивать платье.

Мужчина деликатно, но громко откашлялся и быстро заговорил на французском. Отдельные слова показались мне знакомыми. Впрочем, уверена я в их переводе не была, да и в любом случае, при таком маленьком исходном наборе я не смогла уловить даже примерной сути фразы. Не прекращая начатый процесс раздевания, я вопросительно посмотрела на Фабиану. Та выглядела озадаченной не меньше моего. Ситуацию разрешила освободившаяся, наконец, от своей футболки Саша.

– Уйди, мужик, мы не знакомимся, – с самой очаровательной из широкого ассортимента своих улыбок сказала по-русски подруга.

И резво запрыгала к воде по камням, огибая лишь особенно большие глыбы. Мы с Фабианой машинально проводили глазами её загорелую фигуру в неоново-розовом купальнике. Мужчина сделал то же самое, затем ещё немного помялся и, неожиданно развернувшись, исчез в темноте тоннеля. Я стянула платье и осторожно огляделась. Какое же здесь всё замечательно белое. Память услужливо подбросила слышанную мной когда-то отрывочную информацию об Алебастровом береге и его легендах. Возможно, речь тогда шла именно об этих местах.

– Невероятный какой-то пляж! Просто невероятный! – восхищённо повторяла я уже через пару минут, изо всех сил пытаясь зафиксировать свой взгляд хотя бы на одном из имеющихся здесь художественных видов.

Глаза, и правда, разбегались. Оказывается, для того чтобы увидеть всю эту красоту, стоило всего лишь отойти на пару десятков шагов от выхода из тоннеля и оглядеться. Пляж представлял собой небольшой, заполненный крупными, светлыми, местами острыми камнями участок суши, с трёх сторон ограниченный высоченными и отвесными, словно стены, почти белыми скалами. Если приглядываться к скалам, можно было рассмотреть чуть заметную их слоистость, как если бы кто-то отрезал хороший кусок очень искусно выпеченного торта «Наполеон».

Впереди было море. Холодное, градусов восемнадцать, не больше. Окунуться в него после привычного снятия пробы босой ногой решилась только бесстрашная Саша. Мы же с Фабианой предпочли, усевшись на тёплые камни, предаться неспешному созерцанию. Благо кроме нас, на пляже больше никого не было, а особенно ласковые предзакатные лучи подсвечивали главные местные достопримечательности как нельзя лучше. Вот уже во второй раз я тайком от Фабианы легонько ущипнула себя за запястье, дабы убедиться, что не сплю. Я сидела молча, медленно переводя свой взгляд то на левую оконечность пляжа, то на правую.

Кто бы мог подумать, совершенно очарованная, размышляла я, что случайно примкнув к компании увлечённых танцоров и не успев толком даже пары слов прочесть о месте, куда они направлялись для своих съёмок, я при этом окажусь словно внутри картин Клода Моне16. Не то чтобы я была изысканным ценителем творчества художников-импрессионистов. В этом плане я могу назвать себя вполне обычным, «средне» образованным человеком. Однако странным образом сейчас в моей памяти всплывали картины этого великого живописца. Точнее, репродукции, виденные мной в роскошном подарочном альбоме в доме моей двоюродной сестры. Я тогда рассматривала их с невесть откуда взявшимся благоговением. До сих пор не могу ответить наверняка, что поразило тогда меня больше: воздушный ли мазок мастера-человека или размах в созидании прекрасного от кого-то рангом заметно повыше.

И вот сейчас по правую руку от меня взору представлялось одно из природных творений, запечатлённое на известнейших полотнах Моне, а по левую – другое17. Колоссальная округлая арка, словно тщательно вырезанная в огромной белой скале острым ножом великана, могла бы, кажется, с лёгкостью пропустить небольшой круизный лайнер. А ведь мастерила её исключительно бригада из воды и ветра, правда, наверняка очень долго.

Я снова жадно осмотрела невероятное творение природы и уже в который раз повернула голову вправо, вцепившись взглядом в другую композицию. Она состояла тоже из скальной арки грандиозного размера, но здесь напоминающей скорее кокетливо выставленную из-за дверного косяка обнажённую женскую руку (точнее, плечо, чуть согнутый локоть и часть предплечья, тогда как запястье и кисть этой изящной руки были погружены в море) и отдельно стоящей скалы. Скала эта с поэтичным названием Игла (его я также почерпнула из воспоминаний о просмотре альбома импрессионистов) для меня больше казалась похожей на язык пламени, чем на заявленную швейную принадлежность. Способствовали этому моему впечатлению, считаю, два основных обстоятельства: то, что основание скалы отличалось более тёмным оттенком от остального массива её тела, а также оранжевые отблески, которые начало лить на неё вечернее солнце.

– Ох уж эти извращенцы, – раздражённо пробурчала Саша, вырывая меня из оцепенения и кивая куда-то в сторону большого валуна, лежащего у подножия основной скалы справа от нас.

– Что случилось? – не поняла я.

– Ты слепая, Люб. А вот твоя новая подружка тоже его заметила, – хихикнула Александра и весело подмигнула Фабиане.

Итальянка спокойно улыбнулась и пояснила мне, без перевода распознав, что имела в виду Саша:

– Тот мужчина, он всё ещё здесь, – сказала она, не пытаясь особенно понизить голос, – Похоже, снова вышел из тоннеля, пока мы трогали воду, и теперь сидит вон за тем камнем и смотрит на нас.

И Фабиана указала мягким жестом на теперь уже и не стремившегося скрываться бородача. Тот, убедившись, что окончательно рассекречен, быстро собрал в охапку свои вещи и направился прямиком к нам.

– Ну началось. Что ему от нас надо? – недовольно пробурчала Саша.

– Да подожди ты, он один, а нас тут трое. Да и не похож он, вроде, на маньяка, – попыталась купировать её тревожность я.

Фабиана чуть заметно вздрогнула и уставилась на меня. Ах, да, слово-то это, как говорится, общеевропейское.

– А ты вот прямо точно знаешь, как все эти маньяки выглядят? – между тем зашипела на меня Александра.

Фабиана переводила непонимающий взгляд с Саши на меня и обратно. Я положила на плечо итальянки свою ладонь, чтобы немного успокоить, но девушка только нахмурилась.

– Всё в порядке, Фаби, мы просто шутим, – быстро проговорила я ей по-английски и обернулась, так как мужчина уже приблизился к нам.

– О, какое счастье, хотя бы на островном вы говорите! – просиял он, очевидно, расслышав мои последние слова.

– Говорим, – осторожно, но приветливо улыбнулась я бородачу, – Вы что-то хотели?

– Да! Для начала – увести вас поскорее отсюда, – ответил он и решительно указал рукой по направлению к входу в тоннель.

– Да чего ему надо-то, Люб? – снова заворчала Саша, не разобравшая быструю английскую речь.

Повисла пауза. Каждый участник этой сцены, очевидно, по-своему переваривал и осмысливал ситуацию. Первой отмерла Фабиана.

– Здесь опасно, не так ли? – неожиданно резко спросила она и встала с камня.

– Ну конечно! – закивал наш странный собеседник, – Вы же наверняка видели расписание. Совсем не следите за временем, девочки. Пойдёмте уже скорее.

Итальянка поспешно сгребла брошенную на соседнем булыжнике одежду и принялась натягивать её на себя. Я, озадаченная, машинально последовала её примеру. В конце концов, разберусь со всем этим позже, решила я. Только Саша неподвижно стояла напротив нас, капризно надув губы и даже не думая начинать собираться.

– Не знаю, что он там вам наобещал, но я и шагу не сделаю, пока вы мне всё не объясните, – твёрдо заявила она.

– Поторопи её, здесь и правда опасно оставаться, – шепнула мне Фабиана и медленно пошла к тоннелю.

Да узнать бы ещё самой, в чём дело. Может, тогда бы и удалось быстрее уговорить мою упрямую подругу. Идиоткой я выглядеть категорически не люблю, и оттого ни возвращать окриком Фабиану, ни заваливать всё ещё стоявшего рядом с нами мужчину лавиной своего непонимания мне очень не хотелось. В итоге я немного помялась, размышляя, и задала бородачу, как мне казалось, идеальный в этой ситуации вопрос:

– А что будет, если мы здесь останемся?

Нет, всё же он в ответ посмотрел на меня именно так, как смотрят, пожалуй, лишь на неразумного щенка, сожравшего новые хозяйские ботинки и вдобавок напрудившего в квартире пару луж: вроде бы, хочется его немедленно убить, но жалко, дурачок же. Чуть заметно скрипнув зубами, мужчина медленно и отчётливо пояснил:

– Погибнуть вы, скорее всего, не погибнете, просто измучаетесь. А если найдут спасатели – для вас будет ещё хуже. Заплатите большой штраф.

Мужчина, судя по его тону, вовсе не шутил. Я внутренне похолодела, хотя до сих пор так и не поняла, о чем конкретно он говорил.

– Пошли быстро, – рявкнула я Саше, – Объясню всё на той стороне.

Подруга, вероятно, считав изменения в моём побледневшем лице, подчинилась и, прихватив вещи, прямо в купальнике направилась к тоннелю. Мы с бородачом поплелись за ней. Фабиана ждала нас в гроте у входа, наверняка не решаясь в одиночку ступить в темноту.

– Фаби, объясни наконец, если ты поняла, в чём тут опасность, – прошептала я на ухо девушке, когда мы пробирались по тоннелю следом за умчавшейся вперёд Александрой и припустившим следом за ней загадочным мужчиной.

– Вода, – сначала коротко ответила она, а затем, вздохнув, пояснила, – Мы с вами все немножко идиотки. Здесь местность с одними из самых сильных в мире приливов. Мы должны были обязательно взять расписание и внимательно за ним следить. Если бы не этот парень, мы могли бы попасть в неприятную историю, ведь вода обычно наступает очень быстро, мы просто не успели бы вовремя оттуда убраться.

– Так это что, как цунами, что ли? – хихикнула я, но осеклась, так как в свете включённого итальянкой телефонного фонарика увидела выражение её лица, – В смысле, мне кажется, всегда можно, заметив прилив, по тому же проходу убежать. Или… разве нет?

– Обрати внимание, – и она посветила фонариком на стены и потолок тоннеля, – Везде сырость, видишь? Тоннель, похоже, затапливается полностью. А значит, затапливается и весь этот пляж. Вот так.

Я содрогнулась, на миг представив чудную перспективу быть с головой залитой холодной водой вплоть до следующего отлива, когда там он у них по расписанию. И следом сразу возмутилась:

– Ну Саша, ну звезда, конечно! Значит, про красивый пляж она информацию отыскала, а про безопасность его посещения – не удосужилась. И…почему же, интересно, никто из местных заранее не сообщил нам об этом «маленьком пикантном обстоятельстве»? Разве отель, как минимум, не должен был предупредить нас и обеспечить этим самым расписанием приливов?

– Не знаю, – лаконично отозвалась Фабиана, выходя из тоннеля.

Наш благородный спаситель носил симпатичное имя Этьен, жил и работал он в городе Бордо. В Нормандии, по его словам, он проводил короткий отпуск, остановившись в доме, принадлежащем его родственникам. Всё это мы узнали во время небольшой совместной прогулки по набережной Этрета.

– Спроси у него ещё, зачем он носит такую большую бороду и цветные линзы, – упрямо шептала мне не желавшая сдавать позиции бдительная Саша ещё в начале этой самой прогулки, и чуть слышно добавляла, – Почти все маньяки, по статистике, с виду были милыми и заботливыми мужичками, я фильм об этом видела. А этот гад, заметь, на нас из засады пялился.

Слушая подругу, я еле сдерживала улыбку. Да уж, если следовать её логике, то среди собравшейся в «Реми-Хаус» пёстрой танцевальной компании вне подозрений абсолютно все. А уж оставшийся дома Сашин муж Тимур, обладатель жгуче чёрных волос, резких восточных черт лица и изящной бородки-эспаньолки (в общем, именно такой внешности, какую в детских сказках приписывают классическим главным злодеям), – и вовсе ангел с небес.

Впрочем, уже через полчаса эта же самая Алекс отбросила все свои предрассудки и воодушевлённо трещала с, как выяснилось, от природы ярко-голубоглазым Этьеном, беспрестанно дёргая меня за руку с требованием перевести ему тот или иной её вопрос. Именно таким образом мы, к примеру, получили от него подтверждение, что тоннель затапливается во время прилива полностью, причём за считанные минуты, отчего пляж сначала просто оказывается незаметно отрезанным от «большой» суши, а затем и вовсе погружается в воду. Ещё Этьен поведал нам, что преодолённая нами обширная прибрежная площадка со скользкими зелёными кочками – не что иное, как обнажавшееся на время отлива океанское дно. Яркую зелень придают ему водоросли. И люди, гуляющие там, зачастую не просто предаются праздному шатанию, а прицельно обеспечивают себе ужин из вкусной и здоровой пищи. Главным образом, собирают мидий.

– Кстати, устрицы в этих местах не водились вплоть до второй половины восемнадцатого века, – увлечённо рассказывал наш новый знакомый, – Когда королева Мария Антуанетта, страстно их обожавшая, велела обустроить в Этрета устричный питомник. Вон там, видите, ещё заметны будто бы ровные зеленоватые полосы? Это как раз его остатки.

Мы с Сашей слушали Этьена зачарованно. Нет, Фабиана тоже вполне проявляла положенный интерес к нашей светской беседе. Но по ощущению, итальянку не столь впечатляли все эти, столь экзотичные для нас с Алекс, приморские фишки и громкие королевские имена. К тому же я была вынуждена постоянно дублировать реплики на русском, и возможно, для Фабианы это было несколько утомительным. Другими словами, по большей части Фаби сейчас терпеливо молчала, сохраняя на лице мягкую улыбку.

Также от Этьена мы узнали, что столь причудливая местная береговая линия обязана своему рельефу не только суровым морским штормам, но и полноводной подземной реке, чьи потоки впадают в океан и создают порой непредсказуемые подводные течения именно здесь, в районе Этрета.

– Тоннель тоже эта река прорезала? – с любопытством спросила Саша, когда дослушала пересказ речи мужчины на русском, и тотчас же зашептала мне, – Переведи ему, переведи!

– Нет, конечно, – ответил наш новый знакомый.

– Искусственно прорубили? – разочарованно протянула Александра.

– Не совсем. В общем, там такая история была, – принялся объяснять после очередных моих переводческих стараний Этьен, – Сначала в скале была просто пещера. Такая, довольно глубокая и узкая. Так вот когда в конце восемнадцатого столетия здесь во время шторма разбилось шведское судно, то весь берег был усеян телами погибших моряков. А вот тот, кого волной забросило в пещеру, когда его хотели было уже похоронить вместе с товарищами, внезапно ожил. Пещеру тут же прозвали «Убежищем человека», и даже какое-то время людская молва наделяла её волшебными свойствами. Благодаря этому случаю её кое-как исследовали, и тогда уже пришли к решению пробить в скале остаток прохода на посещённый вами сегодня пляж.

– Зачем? – изумилась я, – Неужели в то время у людей был резон так напрягаться, чтобы просто посмотреть на красивые скалы с другого ракурса?

– Ты права, Люба, – внимательно посмотрел на меня Этьен, – Цель у этого проекта была весьма прозаичной. Во-первых, с того пляжа брали камни для строительства, а тоннель значительно сокращал путь перемещения груза.

– А во-вторых?

– А во-вторых, долгое время на том пляже действовала тайная лодочная пристань. Ходили даже слухи, что король Людовик после революции пытался спастись именно посредством неё …

– Жаль, что ему в итоге так и не удалось уйти от жестокости толпы, – покачала я головой.

– Жаль, – охотно согласился собеседник, очевидно, мысленно реабилитировав меня наконец и переведя из разряда «глупых блондинок» в категорию «твёрдый середняк».

Я принялась переводить наш диалог уже сгоравшей от нетерпения Саше.

– Боже, как это романтично! – выслушав мой снабжённый дополнительно кратким экскурсом в историю Франции18 рассказ, воскликнула, округлив глаза, моя не в меру эмоциональная подруга.

Больше вопросов Этьену она задавать не стала и после порции восторженных междометий, сопровождавших мой рассказ, шла рядом молча, погрузившись в собственные мысли. Судя по всему, источник её кипучей энергии на сегодня иссяк, и ей требовалась срочная подпитка. Таковой, зная Сашу, могли являться вкусный ужин и хорошая порция музыки её в любимых наушниках.

Мы с Фабианой тоже молчали. Этьен остановился и деликатно предложил прервать нашу прогулку, непременно обменявшись номерами телефонов.

– Потому что время близится к ужину, – пояснил он, – Сегодня я, к сожалению, не осмелюсь напроситься в вашу замечательную компанию. Да и в доме, где я остановился, ожидается небольшой приём, я же не могу позволить себе явиться туда с опозданием и в таком затрапезном виде, опозорив моего уважаемого дядюшку.

– Да-да, в таком случае, однозначно стоит переодеться, – попыталась я изобразить глубокие познания во французском светском этикете и при этом не рассмеяться, глядя на стоявшего перед нами бородача в цветастых плавательных шортах, промокшей от пота серой футболке и резиновых шлёпанцах.

– Давайте же я запишу номера столь очаровательных дам, – галантно проворковал Этьен и полез за телефоном в свою поясную сумку, – И позвольте надеяться, что завтра я угощу вас хорошим вином, к примеру, часика в два пополудни. Если хотите, я с удовольствием расскажу вам ещё массу интересных историй об этих местах. Кстати, где вы остановились?

– В «Реми-Хаус», – ответила я, – Мы приехали сюда с большой компанией. Они будут снимать здесь видеоклип, они танцоры, – кивнула я в сторону Саши и Фабианы.

– Танцоры? – восхитился француз, – О-ля-ля! А Вы, Люба, разве нет?

– Я – нет, то есть, да, но не совсем. Я в кизомбе новичок. Этьен, на самом деле мы пока не знаем нашего расписания на завтра. Поэтому предлагаю связаться утром и тогда уже договориться.

– Кизомба? – отчего-то брови бородача поползли вверх.

– Ну да, – кивнула я, – Неужели Вы тоже её танцуете? Впрочем, это вообще сейчас популярное увлечение. Но на фестивале я Вас не встречала. Мы как раз после него сюда приехали.

– Вы приехали сюда сразу после Парижского фестиваля? – вопросом на вопрос ответил Этьен, – И большая компания, говорите?

– Приличная, – пожала плечами я, – Тринадцать человек.

– Чёртова дюжина, – задумчиво сказал француз.

– У них здесь закрытый мастер-класс от Кофи Рои, – пояснила я, – Может, знаете его? Он известный преподаватель.

Этьен как-то слишком внимательно посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на Сашу с Фабианой и, вернувшись ко мне, широко и открыто улыбнулся:

– Да, я о нём наслышан. Дамы, так я жду ваших номеров с нетерпением. Отмучаюсь на дядюшкином суаре – и сразу же буду добиваться новой встречи с вами. Даже и не мечтайте избавиться от меня, пока не попробуете вино, которое я привёз с собой для особых, наиболее романтичных случаев. Такая красота как вы – несомненно, его требует!

Я терпеливо переводила Саше только что произошедший диалог, наблюдая, как ставший внезапно почти агрессивно галантным Этьен, по-прежнему сверкая улыбкой, записывает наши номера в свой смартфон, и не могла избавиться от нарастающего смутного ощущения расставленной ловушки.

Глава 5.

Сборы на ужин затянулись. Ведомые желанием прилично выглядеть за столиком одного из местных ресторанов и гармонично вписаться в окружавшую нас праздно-респектабельную публику, в отель мы примчались и миновали рецепцию стремительно. Столь же похвально молниеносно нами был по очереди принят душ. А вот дальше, как это обычно говорится, у нас что-то пошло не так. Сначала мы с Фабианой долго выбирали подходящее случаю платье для меня, затем тщательно перетряхивали второй чемодан в поисках наиболее предпочтительного наряда для неё. Следом пришла Саша, и процесс сборов вовсе забуксовал. Сама она была, что удивительно, полностью готова к выходу, однако опрометчиво принесла с собой бутылку белого вина.

Оттого макияж мы наносили долго, перемежая взмахи косметических кистей и спонжей звоном стеклянных бокалов и взрывами хохота. Его вызывали, главным образом, воспоминания о сегодняшнем пляжном приключении. Другими словами, наша прекрасная троица спустилась в отельный холл, когда у входа в ресторан «Реми-Хаус» уже красовалась золотистая табличка, возвещавшая о полной посадке, а маячившая там же женщина-метрдотель, хоть и заученно приветливо улыбалась нам, однако при этом лишь беспомощно разводила руками.

В широком дверном проёме была видна часть ресторанного зала. За одним из круглых, покрытых белоснежными скатертями и украшенных горящими свечами столов чуть в стороне от центра я заметила изящную, подчёркнутую глубоким вырезом блестящего серебристого платья смуглую спину Мишель. А рядом с ней, вполне предсказуемо, – Кофи и Седра. Оба чернокожих приятеля по случаю вечерней трапезы в ресторане облачились в идеально выглаженные сорочки, Седр – холодного голубого оттенка, а Кофи – едва различимого даже на белом фоне скатерти бледно-сиреневого. В любом случае, в столь строгой и светлой «упаковке» лица парней смотрелись очень контрастно, а Кофи со своей копной косичек и вовсе придавал порцию экзотики, кажется, всему этому чопорному заведению.

Приглядевшись, я отметила, что ужинали лидеры группы сегодня в компании Вито, Трини и Паоло. Трини я, кстати, едва узнала, так как девушка надела парик из гладких и блестящих, как у Фабианы, тёмно-каштановых волос, очевидно не решившись шокировать местную чувствительную публику своей обычной «голой» причёской. Кроме того, как раз в эту минуту к соседнему столу прошествовал предельно элегантный в этот вечер Йохан. Сам столик, являвшийся его целью, моему взору открыт не был, но вывод напрашивался сам собой.

– Похоже, вся команда там, – пожав плечами, протянула я, – И судя по всему, ужин у них в самом разгаре. Одни мы откололись от коллектива и будем вынуждены искать еду где-то в городе. Саш, а тебе что, Мишель ничего даже и не сказала?

– Можно подумать, что я её видела, – буркнула в ответ подруга, – Когда гулять уходили, она в душе плескалась, а когда мы назад переодеваться прибежали, – её в номере уже не было. Зато я, как принцесса, одна в шикарном люксе…

– Это понятно, – отмахнулась я, – А ребята? Ну там, испанцы, приятели твои. Вон они сидят, воркуют с Кофи. Тоже не позвали?

Саша на секунду задумалась, затем хлопнула себя по лбу и открыла мессенджер.

– Оказывается, нас звали. И расписание репетиций на завтра Кофи тоже прислал. Чёрт, не вовремя я отключила звуковые уведомления на чаты. Они мне музыку просто слушать мешали.

– Ладно, не расстраивайся, – принялась утешать я Александру, – Ну подумаешь, разок перед своими танцевальными звёздами не продефилируешь в коктейльном платье. С завтрашнего дня всё равно прилипнешь к ним намертво, я тебя уж точно отвлекать не буду.

Фабиана, очевидно, оценив ситуацию и без моего перевода, обняла Сашу за плечи и повела к выходу из отеля.

– Сейчас мы быстренько найдём самое вкусное место, – сказала она по-английски, – В моей стране ужин в это время обычно только начинается.

Но очень скоро и ей, и нам с Сашей пришлось с горечью признать, что на улицах этого курортного нормандского городишки в попытке поужинать в удобное для нас время мы потерпели полное и сокрушительное фиаско. Рестораны разной степени претенциозности и уровня цен, указанных в выставленных у входа ознакомительных меню, манили нас своими тонкими ароматами, аппетитным звоном приборов, а кое-где даже слабо доносившимися звуками живой музыки. Однако все эти чудесные места оказались для нас совершенно недоступны.

– К сожалению, наша кухня уже закрыта. Но мы будем с нетерпением ожидать вас завтра, – получали мы неизменный ответ от очередного улыбчивого метрдотеля при попытке проникнуть за столик того или иного заведения местного общепита.

От удивления брови Фабианы с каждым новым подобным диалогом, казалось, перемещались по её гладкому лбу всё выше, но от комментариев она пока стойко воздерживалась. Оказывается, не все уроженцы южной Италии столь открыто эмоциональны, как твердит о том молва.

Я, памятуя о прошлой своей туристической поездке во Францию, оказалась морально более подготовленной к такому неприятному повороту событий, поскольку уже сталкивалась со схожей ситуацией лично. Однако, в прошлый раз, собравшись на ужин, как выяснилось, слишком поздно для этой живущей по строгому расписанию страны, я после ряда неудач всё же нашла достойное место, где меня отлично покормили. Правда, тогда дело происходило во французской столице, и, как я сейчас с досадой вспоминала, гостеприимным заведением оказалась симпатичная китайская закусочная. Трудолюбивые азиатские предприниматели, очевидно, представляют собой во Франции редкое приятное исключение. Здесь же, в Этрета, чужеземные рестораторы, похоже, не приживаются категорически.

Уже давно стемнело. Я в очередной раз покосилась на Сашу. Та, обладательница завидного молодецкого аппетита, обычно от голода просто звереет. Вот и сейчас она выглядела так, будто готова растерзать и следующего «ожидающего нас лишь завтра» ресторанного распорядителя, и нас с Фабианой, и половину Нормандии в придачу. Запас же сахарного печенья, предусмотрительно купленный днём на бегу у портового лоточника, был благополучно уничтожен нами ещё на пляже. Мы медленно брели по полутёмной улице, упирающейся одним своим концом в набережную. Ощутив очередной болезненный спазм в пустом желудке, я решилась спросить вслух:

– Ну и что теперь будем делать? Похоже, мы всё обошли. У них тут даже простого круглосуточного маркета нет.

Саша медленно повернула голову, подставив свету уличного фонаря лицо, выражавшее теперь откровенную ярость, немного помедлила, а затем с наслаждением обрушила на меня весь накопившийся поток своей голодной досады. Я терпеливо ждала, когда сей бурный источник иссякнет, и рассеянно наблюдала за работой двух парней в спецодежде, пакующих в тюки и складывающих затем в кузов мотогрузовичка какую-то сухую траву, сваленную большой кучей здесь же у дороги под прикрытием живой изгороди. Похоже, кто-то собирает принесённые приливом водоросли, относит их сюда, к началу автомобильной дороги, а затем использует в каком-то биопроизводстве, – размышляла я, чтобы сохранять хладнокровие под гневные вопли подруги.

Фабиана во время этой гневной тирады тоже вела себя тихо. Она не вмешивалась, а лишь переводила заинтересованный взгляд с Алекс, кричавшей что-то непонятное по-русски, на меня и обратно. На самом деле в этой ситуации я очень хорошо понимала свою подругу и почти на неё не обижалась. В конце концов, в нашей привычной благополучной жизни трудно было представить появление такой проблемы как голод даже теоретически, и это небольшое лишение явно выбило Александру из колеи. Однако ещё лучше я понимала тщетность предъявления кому бы то ни было из нас необоснованных претензий от остальных. Вся наша троица, считаю, осталась без ужина по собственной коллективной глупости и безалаберности.

– Всё, хватит, – мягко сказала я наконец, почувствовав, что подруга устала метать громы и молнии, – Надеюсь, все понимают, что виноваты одинаково. Надо было бронировать стол в «Реми-Хаус» самим или, – тут я сделала небольшую паузу, – вовремя читать групповой чат Кофи. Предлагаю воспользоваться последним шансом. Вроде бы, служащая говорила, бар в нашем отеле работает до полуночи.

Я быстро продублировала Фабиане последнее предложение. Повисла небольшая пауза, во время которой я полезла в рюкзак, чтобы достать заброшенную туда бумажку с расписанием работы отельного ресторана, подсунутую мне настойчивой работницей. Пока я шарила в рюкзаке, итальянка, очевидно, оценила озвученную мной мысль и, посмотрев на часы, сказала:

– Почти одиннадцать. У нас есть целый час, чтобы найти в барной карте и выпить максимально калорийный коктейль. Так нам хотя бы не придётся засыпать с совсем уж пустыми животами.

– Может быть, они там подают к коктейлям чипсы и орешки? – с надеждой в голосе отозвалась растерявшая всю свирепость Саша и посмотрела на меня виноватыми, но по-прежнему голодными глазами.

Я неуверенно кивнула, затем повернула к фонарю выуженную из рюкзака бумажку с таблицей. Саша с Фабианой тоже принялись её внимательно разглядывать.

– Что это? Ничего не понимаю, – пробормотала я, – Где тут время работы бара? Что это за 11.46 и 17.52? И ещё какие-то другие цифры…

Затем я вынужденно оторвала взгляд от таблицы, потому что услышала дружный хохот, раздавшийся сразу по обе стороны от меня. Алекс и Фаби хором давились смехом, а я стояла с помятым листком в руках и теперь, по мере осознания ситуации, медленно заливалась краской. Оказалось, зря я пеняла на наплевательское отношение отеля к нашей безопасности. Я держала перед своими глазами выданное нам чёткое поминутное расписание местных приливов и отливов. Причём сразу на сегодняшний и завтрашний дни.

На наше счастье, бар в «Реми-Хаус», действительно, работал до полуночи. Более того, вся танцевальная компания в полном составе сидела там, развалившись на мягких диванах, потягивая коктейли и почти не растеряв наведённого перед ужином лоска. Кроме них, в баре никого не было.

– Вы про нас совсем забыли, – сказал по-русски Седр, завидев нашу запыхавшуюся троицу у входа, – Где вы весь вечер пропадали?

Его бледно-голубая сорочка была уже расстёгнута чуть ли не до самого брючного ремня. Очевидно, таким образом Седр компенсировал недавние удушающие рамки ресторанного дресс-кода. Самая голодная из нас, Саша бросилась к полураздетому татуированному ди-джею почти как к родному. Жадно поглощая орешки из стоявшего возле его стакана металлического блюдечка, она принялась сбивчиво рассказывать о наших последних злоключениях. Чуть позже, когда мне пришлось переводить для остальных и дополнять подробностями её повествование, я не могла удержаться и хохотала над собой вместе со всеми.

Полчаса спустя, чуть опьяневшие от выпитых почти залпом крепких сладких коктейлей на основе кальвадоса, мы уже доедали с большого блюда последние кусочки сыра и хлеба. Эту нехитрую, но драгоценную снедь, равно как и поглощённую нами в момент маленькую полосатую дыню с оранжевой медовой мякотью, добыл у сердобольного бармена Седр.

– Предлагаю продолжить эту прекрасную тему… юмор про себя, – затягиваясь электронной сигаретой, сказал Кофи Рои.

– Ты имеешь в виду самоиронию? – отозвался Йохан и со вкусом опрокинул в рот очередную микроскопическую рюмку кальвадоса, – Эх, достойный напиток!

– Чёрт с тобой, приятель, пусть будет это слово. Ты же знаешь, я не особенно силён в английском.

– Главное – что в кизомбе ты самый лучший, – немедленно заворковала Наджа, пожалуй, слишком подобострастно заглядывая в глаза Кофи.

Сегодня, одетая, пусть и в сильно декольтированное, но всё же приличной длины серое платье, закрывающее вытатуированные на её бёдрах пистолеты, она была очень мила. Матей следом за репликой жены принялся ворчать что-то ей на ухо, впрочем, вполне добродушно.

– Ну так что? – Йохан откинулся на спинку дивана и широко разложил по ней свои длинные руки, – У кого из нас есть подходящие истории?

– Истории с самоиронией, – лениво протянул Паоло и, нежно посмотрев на свои ярко-бордовые кожаные туфли, сделал большой глоток вина, – Любопытно. Раз уж нас свели вместе танцы, давайте расскажем друг другу о самом ужасном своём танцевальном провале.

– Вот ты и начинай, – загоготал Йохан, а Айла воодушевлённо заёрзала, сидя на диване возле него, и захлопала в ладоши.

– Да пожалуйста, сколько угодно, – сказал Паоло и на мгновение задумался, после чего усмехнулся, очевидно, своим воспоминаниям, и громко объявил, – Однажды мне пришлось публично танцевать стриптиз.

– О-ла-ла, как здесь во Франции все говорят, – воскликнула Айла, – Эээ, не сказала бы, что вовсе не удивлена. Всё же не твой это профиль, Паоло, насколько мне известно. Однако, что же здесь такого стыдного? Мне кажется, совсем наоборот!

Я осторожно покосилась на совсем не атлетическую фигуру итальянца. Скорее уж в роли танцора эротического жанра можно было представить крепкого Матея или вовсе громилу Седра. Очевидно, другие девушки тоже не удержались от недоверчивых взглядов примерно в район плечевого пояса Паоло, потому что тот вдруг разразился весёлым смехом:

– Да-да, вы правы, девочки. Никак не катит, хоть я и был тогда немножко моложе. А теперь суть истории. Представьте только, как я себя почувствовал! Будучи студентом, я подрабатывал танцевальными номерами. Ну и вот однажды я приехал на заранее оплаченное выступление в ночной клуб и неожиданно услышал там замечательную вещь. Хозяин клуба, по какой-то причине, потребовал вместо соло-номера по кубинской сальсе, который я блестяще подготовил, мужской стриптиз.

– Ха-ха, а много ли в том зале было состоятельных дам? Паоло, это было начало твоего долгого пути в стрингах? Вот ты попал! И как же ты, бедолага, выпутывался? – принялись на разные лады забавляться парни.

– Как-как, – притворно потупив глаза, ответил Паоло, – Попросил удвоить в этот вечер свой гонорар – и не стал надевать на сцену брюки. А потом здорово надрался в их же баре. Всё равно прекрасно понимал, что меня сюда выступать больше не позовут.

Когда стихли последние приступы смеха, вызванные рассказом итальянца, говорить начала Айла.

– Моя история провала, пожалуй, будет не такой искромётной, – сказала рыжая голландка, – Зато она точно будет самой короткой и трагической. Знаете, кем я хотела стать в детстве?

– Нет? И кем же? – загудели танцоры.

– Балериной, – торжественно возвестила Айла, – Но когда мой добрый папа привёл меня в балетную студию на просмотр… Ну вы понимаете… Хореограф пришёл в ужас и открытым текстом сказал, что мой вес соответствует стандарту взрослой балерины, а ведь мне всего восемь.

– Вот гад, – прошипела Наджа.

– Именно, – улыбнулась, повернувшись к ней, Айла, – Но зато это был последний раз в моей жизни, когда я плакала из-за мужчины. Да, но профессию, конечно, мне после этого пришлось выбрать другую.

Оказывается, мы с Айлой чем-то похожи, с улыбкой подумала я, тотчас же вспомнив начало собственной танцевальной истории. Фабиана тоже с интересом смотрела на голландку. Мне казалось, ей очень импонировала жизненная позиция яркой и уверенной в себе Айлы. Фаби даже подалась вперёд, будто желая что-то сказать, но её опередила реплика Кофи:

– Седр, друг, а ведь у нас с тобой, пожалуй, история будет одна на двоих.

– О нет, ты о той закрытой Хэллоуин-вечеринке? – тотчас закашлялся от смеха ди-джей и закрыл огромными ладонями лицо, – Как же мы тогда с тобой позорились. Хотя мы ведь честно пытались хорошо танцевать партию партнёрш, одетые парой зайчат!

– Тихо, тихо! Ты с ума сошёл! – замахал на него руками Кофи, – Разве о таком можно рассказывать? Хотя твоя бывшая подружка, между прочим, сняла нас на телефон. Как уж её звали? Так и придётся тебе регулярно к ней захаживать, чтобы она не пустила в ход этот компромат. Или… я тебя могу иногда подменять. Я же всегда готов помочь ближнему.

И они оба громогласно заржали, швырнув друг в друга электронными сигаретами и чуть было не опрокинув при этом пару бокалов с вином. Всё это время Мишель наблюдала за ними, чуть покачивая головой и мягко улыбаясь, как смотрела бы няня на своих расшалившихся воспитанников.

– А мой главный провал был ок…около-ло… локо… Да чёрт возьми! – голос Вито, все последние полчаса плотно занимавшего стратегическую позицию возле бармена, прозвучал резко, но язык его уже явно предательски путался, – О-ко-ло-тан-це-вальным!

Испанец, с трудом проговорив последнее слово, сделал паузу и торжествующе оглядел компанию, словно только что выполнил виртуозный трюк и теперь ожидал услышать заслуженные аплодисменты. Не дождавшись, он вздохнул, спрыгнул с барного стула и, покачиваясь, сделал несколько шагов. При этом он попытался продолжить свою мысль.

– Я же не понял тогда. Не почуял. Мишель, вот он, мой провал. Никогда, слышишь… А танцевали долго, – Вито перешёл с английского на испанский, – Как так могло… Трини, как? Вот тебе и кизомба.

Он растерянно поискал глазами жену. Трини залпом допила вино, встала с дивана и направилась к совершенно расклеившемуся мужу. Обычно она весело подшучивала над Вито, когда тот позволял себе несколько перебрать. Но на этот раз испанка просто повелительным жестом направила его к выходу. Вернулась она к компании, чтобы прихватить забытый на диване парик и вежливо пожелать всем спокойной ночи.

– Чё это было-то? – после паузы хрипло спросил Матей, тоже в этот вечер бывший изрядно навеселе, и уставился на сидящую с каменным лицом Мишель, – Мне показалось или он у тебя сейчас прощения просил?

– Ну напился человек, не цепляйся, – тотчас зашикала на него Наджа, – Если просил – значит, виноват.

И она многозначительно округлила глаза. Голос Мишель, прозвучавший следом, вне танцевальных занятий я услышала, пожалуй, впервые.

– Действительно виновные себя такими не считают, – медленно проговорила она.

Высокая и тонкая Мишель сидела прямо, с большим интересом разглядывая, казалось, орнамент на собственном бокале с вином. Затем она вытянула руку с бокалом прямо перед собой и направила её сначала на Сашу, затем на Фабиану, а после – на меня. Француженка ещё слегка поводила кистью из стороны в сторону, будто прицеливаясь. Я внутренне поёжилась от неприятного ощущения и, чтобы сбросить его, нарочито весело сказала:

– А как насчёт моей истории?

И я принялась старательно разряжать обстановку, в красках рассказывая о своём пока единственном в жизни, но запомнившемся навсегда публичном танцевальном провале. Это была нежная и романтичная история о том, как одна маленькая, но очень старательная снежинка, одетая в юбочку из фатина, на собственном детсадовском утреннике так плотно вжилась в роль, что после кружения и мягкого падения на землю категорически отказывалась изображать вместе со своими товарками вьюгу и позёмку. Дело в том, что по хореографической задумке воспитательницы, снег, выпав, полминуты лежал тихо, уступив на это время площадку весёлым зайчикам. А если учесть то обстоятельство, что дело происходило в тёмные декабрьские восемь утра, снежинка посчитала подобный ход представления для себя большой удачей. Ведь она никогда-никогда (и во взрослой жизни, к слову, тоже) не была жаворонком. В общем, сценический дебют мой был слегка подпорчен, зато проснулась эта снежинка однозначно звездой утренника.

– Ну и денёк выдался, – устало сказала я, когда мы с Фабианой уже пришли в номер, умылись и улеглись в свои постели, – Какое счастье, что нас всё же покормили. С Этьеном мы завтра встречаемся? Надо только везде носить с собой расписание приливов.

– Ммм, – очевидно, согласилась со всем сразу Фабиана.

– Такое ощущение, что едва мы объединились в компанию, именно мы с вами трое, – продолжила я, зевая и плотнее натягивая на себя тонкое одеяло, – Только тем и занимаемся, что попадаем в истории.

– Главное – чтоб не в легенды, – тихо отозвалась итальянка, выключая свет.

– В каком смысле? Почему? – приподнялась на локте я.

– Потому что они обычно очень печальные, – задумчиво сказала Фабиана, – А местные – похоже, особенно.

– Ты что-то читала, пока мы сидели в баре, – догадалась я, – Расскажешь мне перед сном, Фаби?

– Да пожалуйста, – ответила она, – Хочешь послушать местную легенду о трёх девушках, одном мужчине, пещере в скале над морем и … голодной смерти?

– Хватит издеваться, – тихо засмеялась я в подушку, – О нас сочинить легенду здесь наверняка ещё не успели.

– Я вообще-то не шучу, – полусонным голосом произнесла итальянка, – Вот слушай. Однажды здесь, в Этрета, жили три юные прекрасные сестры19. Все они были помолвлены с молодыми рыбаками, подолгу пропадавшими на промысле в море. А в замке на холме жил жестокий и похотливый лорд. Он заметил трёх красавиц и повелел доставить их в замок. Но девушки ослушались, и чтобы больше не попадаться ему на глаза, стали гулять только ночью. Но и это их не спасло. На ночной прогулке они внезапно столкнулись с лордом. Сёстры побежали прочь, и чтобы спрятаться от преследователя, протиснулись через расщелину в тёмную и сырую пещеру. Но лорд заметил это. По его приказу расщелину замуровали. Три дня и три ночи из маленького отверстия на верхушке скалы был слышен плач и стоны девушек. А потом одна из местных женщин увидела, как из него вылетают три белые тени. Кто-то посчитал их душами невинных девушек, ставших ангелами, кто-то – тремя белыми голубками. А лично ты можешь думать, что это были маленькие танцующие снежинки.

– Как печально, – сказала я, когда Фабиана замолчала.

– Да. Но зато…Che bello!20, – услышала я сквозь дрёму ответ итальянки.

Глава 6.

Такого плотного скопления стройных, подтянутых пенсионеров, облачённых в рубашки поло и наброшенные на плечи пуловеры неизменно светлых пастельных оттенков, я не видела, пожалуй, больше нигде. Было очень трудно избавиться от ощущения, будто я нахожусь на съёмках телевизионной рекламы известного бренда, эмблемой которого является симпатичный мультяшный крокодил. По крайней мере, за каждым столом ресторана «Реми-Хаус», освещённого сейчас неярким солнцем нормандского утра, восседали мужчины и женщины, одетые именно в него.

Я даже попыталась сосчитать их количество, но из-за постоянных перемещений этих очень похожих друг на друга (по крайней мере, на мой взгляд) людей между буфетными столами, сбилась уже на третьем десятке.

– Мне это не нужно, спасибо! – громко сказала Саша старательному официанту, попытавшемуся добавить сливки в её кофейную чашку, – Не уверена, что мой желудок, в котором лежит уже столько сырого лосося и зелёного салата…м-да. Я в шоке, мы что, попали в дом престарелых?

Последняя её фраза, конечно же, предназначалась не ему, однако гарсон, не поняв этого, замер с фарфоровым сливочником в руках, вопросительно глядя на странную клиентку в облегающем танцевальном комбинезоне и чёрно-синих дредах.

– Да нет же, нет! Это я не Вам говорила! – принялась объяснять парню Саша, снова по-русски, чем ещё больше запутала его, – Люба, да переведи ты ему!

– Моя подруга любит чёрный кофе, спасибо, – с улыбкой сказала я гарсону, а затем, не удержавшись, аккуратно спросила, – Кто все эти уважаемые месье и мадам? Просто они выглядят все так…

– Одинаково? – добродушно рассмеялся в ответ официант, – Да, они любят носить классический спорт-шик. Это члены нашего местного гольф-клуба. Очень хороший, кстати, гольф-клуб. Так говорят. Я сам в гольф не играю, предпочитаю футбол. А эти пожилые месье, некоторые с дамами, специально приезжают сюда, чтобы погонять шары по травке. Летом это наши постоянные гости.

– А разве поблизости от Этрета есть гольф-поле? – искренне поразилась я, – Просто… я пока заметила лишь красивые скалы и Ла-Манш.

– Что Вы! – пришла пора удивляться гарсону, – Конечно, есть. Известное. И превосходное! Давайте я добавлю Вам кофе… Получается, по тропе таможенников ваша компания ещё не ходила? Значит, и местных красот вы ещё… как это говорят… наесться досыта не успели.

– Наесться – да, – чуть заметно усмехнулась я, – Пожалуй, не успели.

– Ну конечно, – продолжал воодушевлённо болтать парень, не обращая внимания на мой двусмысленный комментарий, вызванный исключительно пережитым накануне голодным приключением, – Вы же только что приехали и толком не гуляли. Иначе обязательно обратили бы внимание на отличные площадки для гольфа, а большое поле – оно там, на скале, прямо над морем. Вот когда пойдёте на тропу таможенников, – увидите. Почти на полукилометровой высоте. Вы знаете, поле оборудовали в самом начале прошлого века. Это настоящая историческая достопримечательность.

– Скалы настолько высокие? – спросила только что вернувшаяся из дамской комнаты Фабиана, – Мне сливки, пожалуйста.

– О да! – мигом переключился на итальянку и принялся щебетать с новой силой гарсон, изящно орудуя сливочником, – Если быть точнее, средняя высота скал в Этрета – примерно четыреста пятьдесят метров над уровнем моря. Впечатляет, правда?

– Тропа таможенников, – повторила я дважды упомянутое парнем наименование, – Звучит весьма серьёзно. И главное, сразу ясно, по какой причине её так окрестили.

– Граница веками просматривалась здесь идеально, всё верно, – горделиво подбоченился наш собеседник, будто не природа, а он сам являлся автором столь прекрасного и стратегически удобного для охраны рубежей государства скального образования.

Он явно хотел дополнить чем-то свою начатую столь пафосно фразу, однако его перебила Саша. К тому моменту моя подруга вот уже минут пять демонстративно хмурила свои идеальные брови и мелко крошила на блюдечко ни в чём не повинный круассан.

– Вот про что вы с ним болтаете? – вслух закапризничала она, – Опять историческая экскурсия проходит мимо меня?

– Алекс, не будь невежливой, ещё чуть-чуть внимания этому приятному молодому человеку, – и всё тебе расскажу, – прошептала я, наклонившись к самому уху Саши.

Затем немедленно вернулась к беседе с гарсоном. Тот как раз заканчивал свою речь, обращаясь к Фабиане. Очевидно, итальянка показалась ему наиболее заинтересованным слушателем из всей нашей троицы, и парень теперь заливался соловьём, наслаждаясь вниманием симпатичной сеньориты.

– Причём картинка чёткая как с одной стороны, так и с другой, – неспешно собирая с нашего стола посуду, разъяснял он, – На море, если подойти к краю скалы, видна каждая лодка, даже самая маленькая. Но и любого человека, который захочет спуститься сверху к причалу, к примеру, с грузом контрабанды, всегда будет на этой тропе хорошо видно. Даже с того места, где сейчас расположен городской пляж, что уж говорить о холме с часовней. Оттуда в лунную ночь даже силуэты на вершинах окрестных скал просматриваются. Кстати, вы и часовню с дельфинами, наверное, ещё не видели? – подскочил он и тотчас принялся рассказывать об очередной не лишённой, как и всё здесь, романтического флёра достопримечательности Этрета.

Когда разговорчивый официант наконец упорхнул, а его устный рекламно-туристический проспект был кое-как переведен для Саши, я направилась к уже давно манившим меня роскошным блюдам с сырами. По пути я невольно продолжала украдкой разглядывать бравых пожилых спортсменов. Старички чинно и размеренно обменивались между собой ничего не значащими фразами возле буфетных столов. Все как один, они имели сосредоточенные, но при этом вполне открытые и добродушные лица. Мне лишь отчасти показалось, что некоторые из них слишком уж старательно пытались произвести впечатление своей принадлежности к высшему обществу. Впрочем, здесь я могла ошибаться.

Моё любопытство было вполне объяснимо: до этого я видела гольфистов только в голливудских фильмах о жизни богатых и знаменитых, где к объёмистым чехлам для клюшек непременно прилагалась ещё, как минимум, многометровая яхта, трёхэтажный особняк и гараж с десятком коллекционных автомобилей. Да ещё, пожалуй, они попадались мне в списках и рейтингах самых высокооплачиваемых спортсменов мира. Память даже услужливо подсунула мне одно из имён. Вроде бы, гольфист Тайгер Вудс21 был первым спортсменом в истории, заработавшим миллиардное состояние.

И вот, оказалось, данный вид спорта может быть вполне будничным, и даже являться одним из вариантов активного хобби для массы пожилых людей. Вряд ли все эти милые месье и мадам, одетые как под копирку, – обладатели несметных миллионов. Обязательно сегодня же пойду гулять по той самой исторической тропе над морем, и как раз заодно полюбуюсь на игру сей рафинированной публики, твёрдо решила я. Всё равно остальные, судя по присланному Кофи расписанию, почти целый день будут разучивать свою сложную кизомба-хореографию для предстоящей съёмки.

На площадку, где занималась танцевальная группа, я всё же заглянула. Не то чтобы я всерьёз надеялась многое понять из материалов вводного мастер-класса, рассчитанного на профессионалов. Будь я даже трижды поцелованной в лоб самой Терпсихорой22, и вдобавок нагруженной зазубренными «на пять с плюсом» знаниями музыкальной и танцевальной терминологии, – даже тогда, уверена, тех нескольких месяцев опыта посещения занятий и вечеринок, которыми я обладала, было бы категорически недостаточно. Я видела этих ребят в деле. У них совершенно иной уровень восприятия и ощущения музыки, плюс тонкое, почти абсолютное владение телом. Всё это нарабатывается годами упорных занятий, а ещё терабайтами прослушанных и разобранных композиций и километрами шагов, пройденных по танцполу.

Другими словами, я как безнадёжный перфекционист, прекрасно осознавала, что по сравнению с остальными членами компании, в которую мне выпал случай ненадолго влиться, в кизомбе я пока полный ноль. Поэтому ничем кроме лёгкой зависти поддержать это творческое мероприятие, мне казалось, я была не в состоянии. Зашла же на него перед своей запланированной прогулкой я лишь с целью праздно поглазеть и поотираться среди классных танцоров в их, так сказать, привычной профессиональной среде. Ибо во всех иных сферах они, как мне не раз пришлось убедиться за последние сутки, мало чем отличались от обычных людей. Кроме того, мне всё же было интересно узнать, что именно на этот раз задумал поставить и отснять признанный новатор Кофи Рои.

Я застала группу сидящей кружком на одной из лужаек в «тихой» части отельного парка. Очевидно, в «Реми-Хаус» заезжают регулярно не только гольфисты, потому что небольшой, стилизованный под пряничный домик сарайчик, спрятанный в парковых зарослях, оказался набит инвентарём и аксессуарами для всевозможных активностей. По совету Фабианы, я последовала примеру большинства и достала оттуда мягкий коврик для йоги. Пусть при этом я и ударилась ногой об один из стоявших там среди прочего хлама велосипедов, зато теперь не рисковала испачкать травяной зеленью свои белые джинсы.

Потирая ушибленное бедро, я уселась в общий круг. Группа слушала музыку. Ту самую композицию, под которую планировалась итоговая видеозапись. Трек я слышала впервые. Однако в некоторых его моментах ухо безошибочно улавливало упакованные в необычные звуковые обёртки кусочки знакомых кизомба-мелодий. Очевидно, это была новая работа Седра, и видеоклип должен был стать для них с Кофи Рои общей премьерой. Друзья, как мне уже успела сообщить Саша, любили работать в коллаборации.

Музыка однозначно мне нравилась. Она то плавно убаюкивала, то будто плескалась кипящими эмоциями. Насколько я могла судить, картинка в итоге обещала быть очень динамичной. Кофи поставил тот же трек с начала и принялся вкратце объяснять свою задумку в части хореографии. Завязалось активное обсуждение, танцоры принялись задавать вопросы, суть которых мне была не всегда ясна. Слушая вполуха что-то о врезках, синкопах и эштреллах23, я медленно оглядела сидящие пары.

Фаби после завтрака сняла свою длинную белую тунику и теперь красовалась в коротком спортивном топе и светлых леггинсах со смело заниженной талией. Такие модели чаще всего предпочитают очень худенькие девушки, чтобы зрительно придать веса области бёдер. В случае же Фабианы эта самая область, на взгляд мой и, уверена, подавляющего большинства мужчин, была и без того прекрасна и очень приметна, и данный приём предсказуемо вызвал эффект повышенного внимания к итальянке. По крайней мере, Паоло, сидящий на коврике рядом с ней, заметно нервничал, а Седр, находящийся ровно напротив, открыто и с удовольствием пялился на её голый живот.

Матей и вовсе получил от жены вполне заслуженный нагоняй, когда проводил поднявшуюся, чтобы показать мне дорогу к сарайчику со спортинвентарём, Фаби неотрывным взглядом. Я отметила, что на этот раз сербы не стали устраивать показательной сцены. Наджа быстро и очень тихо наговорила что-то мужу на ухо, лицо её при этом было предельно злым. Очевидно, не всегда эти их милые игры в ревность были таковыми как виделись окружающим, так же как не всегда они были вызваны лишь взаимными шутливыми провокациями. Сегодняшний облик Фабианы, явно наслаждавшейся производимым им на мужчин эффектом, вызвал между Матеем и Наджей реальный конфликт.

Мишель, высокая и тонкая, и вдобавок затянутая в простой чёрный танцевальный комбинезон с открытыми плечами, была великолепна по-своему. Когда она изящно вставала с коврика, чтобы подать Кофи блокнот со схемой расстановки танцевальных пар, я невольно подавила завистливый вздох и в очередной раз с грустью подумала, отчего же длина ног между людьми распределяется так неравномерно. Моя Саша выбрала для первого занятия очень похожий костюм, и теперь, сидя по обе стороны от Седра, они с Мишель представляли собой очень гармоничную и цельную картину. Я, пользуясь привилегиями бездельника, даже не удержалась и сделала несколько снимков этой троицы, и заодно, поднявшись и побродив вокруг, пофотографировала для истории остальных участников мастер-класса.

Трини, заметив мои манипуляции с телефоном, толкнула Вито, и они принялись позировать и дурачиться. Кадры с испанцами получились очень эффектными. Йохан, напротив, от камеры мягко отворачивался, очевидно, считая, что недостаточно свеж этим утром после вчерашних барных возлияний. Объективно он, пожалуй, был прав. Глубокие тени под глазами, небритость и неаккуратно уложенная бородка предательски выдавали количество выпитого им накануне кальвадоса. В отличие от него, Айла смотрелась хорошо выспавшейся и бодрой. Она не обращала внимания на мои репортажные съёмки, гораздо больше её интересовали детали будущего видеоклипа. Наиболее активно вопросы Кофи задавала именно она.

Тот же возвышался в центре круга во весь рост на манер древнеримской статуи чёрного гладиатора. Он аккуратно отвечал на все вопросы, сосредоточенно указывая что-то на схеме и ставя там же цветные точки маркером, изображал движения руками и сложные связки шагов. Но при этом параллельно умудрялся, кажется, следить за моими перемещениями с телефоном и, будто ненароком, принимать максимально выигрышные для снимков весьма атлетичные позы. Вот это я понимаю, профессионализм, – мысленно восхитилась я. Впрочем, уходя, я поймала на себе его быстрый взгляд и подумала: возможно, принесённые Сашей слухи правдивы, и Кофи Рои просто испытывает непреодолимую слабость к блондинкам.

Упомянутый словоохотливым гарсоном за завтраком прогулочный маршрут оказался тропой в самом что ни на есть буквальном смысле этого слова. Узкая, протоптанная ногами десятков поколений суровых норманнов дорожка вилась между пучками весело цветущей травы и зарослями низкорослого кустарника и на первый взгляд выглядела вполне обыденно. Разве что ветер, жестоко трепавший мои распущенные волосы, не давал ни на секунду забыть о весьма необычном её расположении.

Гуляя по тропе, поначалу я просто любовалась окрестными пейзажами, рассматривала показавшийся вдалеке изумрудно-зелёный холмистый ковёр гольф-поля со снующими по нему, словно белые букашки, машинками, и слушала крики океанских чаек. Странные ощущения начали настигать меня не сразу. Время потребовалось также и на осознание их причины.

Дело в том, что обычно, находясь на открытой местности, лишённой высоких зданий и деревьев, мы видим вдалеке горизонт. Будь это ровной линией скругляющаяся морская гладь, чуть припорошенная отдельными рощами и перелесками волнообразная кривая полей или тоже кривая, но зигзагообразная, сформированная заснеженными вершинами гор, – однако край обозримого мира виден взору, а значит, осязаем нашим сознанием. Здесь же, на этой тропе, по крайней мере, на большей части маршрута по ней, горизонт по одну сторону будто бы отсутствовал вовсе. Я видела только траву, небольшие каменистые уступы в нескольких метрах от себя, сидящих на них громадных чаек, – и сразу небо.

Это обстоятельство, откровенно говоря, несколько дезориентировало и требовало привыкания со стороны моего вестибулярного аппарата. Пусть я обычно и не отличаюсь особой чувствительностью, однако головокружение и смутные неприятные ощущения в желудке мне испытать во время этой прогулки всё же довелось. И ещё, очевидно, их следствием явились лёгкие галлюцинации, потому что, присев отдышаться на более-менее чистый с виду камень спиной к обрыву, я отчётливо увидела на дорожке неподалёку от себя очень хорошо знакомого мне человека. Его здесь быть никак не могло, а между тем – вот он. Стоит и смотрит на меня в упор. Я зажмурилась, затем снова открыла глаза. Никакого человека на дорожке, конечно же, не было.

– Всё, Люба, приплыли, – печально сказала я вслух, – Пора тебе показаться психиатру.

До ближайшей оконечности гольф-поля я добралась с небольшим опозданием. Этьен уже ждал меня там, держа в руке бумажный пакет, из которого выглядывали верхушки белых и красных садовых роз. Подойдя ближе, я не смогла удержаться от короткого смешка, потому что наш новый знакомый сегодня вырядился ровно в такой же костюм, как половина дедушек на завтраке в «Реми-Хаус». Я начинала смутно подозревать, что рубашка с логотипом в виде крокодила является чем-то вроде обязательной местной униформы для туристов. Впрочем, на Этьене и розовое поло, и небрежно накинутый на плечи белый пуловер, и тем более узкие прямые брюки светло-серого оттенка смотрелись куда лучше.

– Здравствуйте, Люба. Вот, тайком похитил несколько штук у тётушки Сесиль, – по-мальчишески подмигнул мне ходячий амбассадор известного бренда, поспешно выуживая из сумки и вручая мне букет, – Нет, Вы понюхайте… Да? Чувствуете? Такие ароматные только у тётки в саду получаются.

– Спасибо, Этьен, – улыбнулась я, – Действительно, пахнут чудесно! И… надеюсь, Вы не сильно расстроились, когда я написала, что Саша и Фаби весь день будут заняты репетициями, и Вам придётся пока довольствоваться лишь моим обществом?

– Что Вы, Люба, – галантно расшаркался француз, – Наоборот, я очень счастлив, что такая восхитительная и прекрасная юная мадемуазель согласилась составить моей скромной персоне компанию на прогулке. Я буду идти рядом, мучить Вас своей болтовнёй о Нормандии и Бордо и втайне представлять, что у нас с Вами свидание. Кстати, выглядите Вы сегодня просто изумительно!

Не такая уж и юная и, имея в наличии сына-школьника, не такая уж и мадемуазель, я между тем внутренне просияла, как сияет каждая женщина от пяти до ста пяти, заслышав в свой адрес умелый, а главное, заслуженный комплимент. Очевидно, эмоция явственно отразилась на моём лице, потому что Этьен, воодушевившись, тотчас попытался приобнять меня за плечи. Однако делать это он очень быстро передумал, заметив мою удивлённо приподнятую бровь.

– Как там продвигаются танцевальные репетиции у мадемуазель Алекс и мадемуазель Фаби? – ловко сменил тему француз, отстраняясь от меня на допустимое приличиями расстояние, – Когда можно будет лицезреть, так сказать, танцевальный шедевр в видеозаписи? А быть может, мне даже будет позволено присутствовать при его создании?

– Они же только сегодня начали, – рассмеялась я, – Дайте ребятам хотя бы пару дней. И тогда они уже будут записывать дубли на видео. Вы очень нетерпеливы, Этьен.

– Пару дней, – кивнул француз, – Ну конечно. Да, Люба, Вы правы, я нетерпелив. Но мне простительно! Вы же помните, что я южанин. У нас очень горячая кровь, – и он проникновенно заглянул мне в лицо.

Ну начинается. Всё же мужчины очень предсказуемы. Если следовать этой их логике, все, кто родился южнее 48-й24 параллели, должны были давно погибнуть от разрыва сердца, половина из них – по причине несчастной любви, вторая – в ожидании отложенного авиарейса. А где-то в районе экватора и вовсе должно быть перманентно безлюдно. Я навесила на лицо скучающее выражение и принялась наблюдать за парой пожилых гольфистов, неуклюже забирающихся в один из специальных открытых автомобильчиков.

– Вы хотели рассказать мне о своём Бордо, – после небольшой паузы сказала я.

– Да! – обрадовался Этьен, – И кстати, вот то вино, о котором я говорил, – он нежно погладил ладонью бумажный пакет, в котором, очевидно, лежала искомая бутылка, – Если не возражаете, то когда Вы сполна насладитесь зрелищем размахивающих клюшками старых зануд и обратите на меня своё драгоценное внимание, мы откроем его, и тогда я расскажу Вам о своей прекрасной родине.

– Как жаль, но от вина я вынуждена временно отказаться, – вздохнув совершенно искренне, сказала я.

– Люба, не волнуйтесь. Если Вы думаете, что подруги останутся без приятной дегустации, то заблуждаетесь. Я привёз вина достаточно, чтобы угостить всю вашу чёртову дюжину танцоров.

– Этьен, в этом я ни секунды и не сомневалась, – невольно рассмеялась я, – Но дело в том, что я себя не совсем хорошо чувствую.

– Простудились? – предположил француз, – Этот проклятый ветер вечно портит всем настроение.

– Нет же, нет, – запротестовала я, – Голова недавно кружилась и мерещилась всякая чушь. Поэтому и переживаю.

– Ничего себе, – насторожился Этьен, – И часто у Вас такое случается?

– А Вы что, доктор? – немедленно разозлилась я.

Впрочем, сама виновата, нечего было выбалтывать малознакомому человеку о, так сказать, первой встрече с собственным психическим расстройством.

– Нет, я не доктор, – пожал плечами Этьен, – Хотя тоже часто сталкиваюсь с непонятными событиями.

– Кто же Вы тогда? Художник? Учёный-физик? А, наверное, Вы винодел?

Мой собеседник аккуратно вынул из кармана брюк визитную карточку и молча протянул её мне. На плотном шершавом прямоугольнике белыми буквами значилось «Этьен Летард». А дальше – то, что я смогла перевести как «майор полицейского комиссариата, округ Бордо».

Глава 7.

– Ле-тард… Как ты умудряешься привлекать к себе внимание полиции, не нарушая при этом законов ни одной цивилизованной страны? – забавлялась Саша, вертя в руках визитную карточку Этьена.

Подруга снова гостила в нашем с Фаби номере. Очевидно, она уже не раз пожалела, что польстилась на возможность провести несколько дней в шикарном «люксе» с джакузи, заплатить за который полную стоимость не поднялась бы рука ни у одной из нас. Но как показывает практика, иногда простой «стандарт» в душевной компании стоит сотни подобных «люксов».

– Тем более если твоя соседка по «люксу» постоянно ходит с таким лицом, что хочется надеть ей это самое джакузи на голову, – со вздохом пробурчала Саша, когда я аккуратно напомнила ей о данной прописной истине.

Ну да, надменный взгляд Мишель мало кого мог долго оставлять в добром расположении духа. Здесь же, у нас, Саша чувствовала себя абсолютно свободно.

– Вот скажи, – продолжала теперь хихикать она, вернув мне визитку, – Как с тобой вообще куда-то можно ездить? Ты же ведь как магнит притягиваешь этих импортных полицейских ищеек. – Затем подруга повернулась к итальянке, – Фаби, она тебе ещё не рассказывала о своём опыте курортной детективной деятельности в Турции?25

Фабиана, не понявшая, конечно, ни слова из произнесённой по-русски Сашиной речи, пожала плечами, взяла со стола только что наполненный ею бокал и вопросительно посмотрела на меня:

– Люба? Что Алекс говорит?

– Я объясню тебе вечером, обязательно. Это долгая история, – пообещала я ей, едва втиснувшись со своей репликой во вновь зажурчавший словесный поток Саши.

– А если, к примеру, захочется нам похулиганить? – рассуждала с хитрой улыбкой подруга, почти залпом осушив свой бокал. – Ну там цветок сорвать в неположенном месте или через забор махнуть? По-нашему, по-русски. Боюсь, что и там, благодаря этой твоей милой особенности, в двух шагах удачно окажется полицейский. И придётся потом нам всем сидеть в каталажке.

– Саш, ну хватит фантазировать, – покачала я головой, – Вообще-то с Этьеном мы познакомились все вместе, помнишь? Разговаривали тоже вместе. Тебе же он понравился. И он здесь в отпуске.

– Ну-ну, – подмигнула мне Саша.

– Именно! И водил он меня почему-то сегодня совсем не в «каталажку», как ты мило выразилась, а на прогулку. И пообедать в ресторан. Да, девочки, как я уже говорила, местные мидии в сливочном соусе – это просто песня! Обязательно нужно всем пробовать. Вот в том самом ресторане «Атлантик». И я не откажусь от…

– Подожди, – не сдавала позиций развеселившаяся после новости о профессии Этьена Алекс, – Цветочки из тёткиного сада всё же стоит, я думаю, тщательно проверить. Жучки «прослушки» сейчас стали очень мелкими. Сидит твой новый поклонник где-то неподалёку сейчас и слушает, что мы о нём говорим. Этьен, приём, Этьен, я база!

– Саша! – закатила я глаза.

Но подруга уже подскочила и принялась осматривать несчастные, выглядящие уже не столь свежими после долгой прогулки розы. Я воспользовалась паузой и вкратце перевела озадаченной Фабиане наш с Сашей диалог.

– Эх, ничего не нашла, – сокрушённо махнула рукой Алекс и села на место, – Хотя, может, теперь и это уже не требуется? Может, сейчас технологии дошли до того, что вот вживляют тебе датчик через комариный укус – и всё. Незримо присутствуют рядом с тобой. Следят!

Тут я сама не выдержала и расхохоталась. Пусть Сашины домыслы и были слишком уж фантастичными, однако стоит здесь признаться в одном забавном обстоятельстве. Они очень перекликались с первой мыслью, интуитивно возникшей у меня при утренней встрече с бесплотным призраком на тропе. Конечно же, делиться сомнительными воспоминаниями о своих галлюцинациях с девочками я не стала, мне хватило уже реакции на них весьма обеспокоенного Этьена. Благо Саша расценила этот мой смех как вполне логичное следствие своей весёлой шутки.

Второй раз за день мидии «а-ля маринара» в ресторане «Атлантик» я есть, конечно, передумала, отдав за ужином предпочтение рыбному супу, приготовляемому, согласно местной традиции, с сидром и свежими сливками, и баранине. Зато Саша и Фабиана их бодро и с удовольствием умяли, по внушительной кастрюльке каждая. Суп мой был превосходен, а вот ягнятина показалась мне пересолённой. Но когда я вежливо посетовала на это официантке, та принялась пространно объяснять мне, что рецептура блюда соблюдена и охраняется чуть ли не на законодательном уровне.

– Соль мы не добавляем, – убеждала меня девушка, – Овцы пасутся на солёных прибрежных лугах. Понимаете? Почва и трава пропитываются океанической водой, отсюда и особый вкус мяса.

– Остаётся радоваться, что они не пускают на эти луга коров, – улыбнулась Фаби, когда официантка удалилась, гордая проведённым для невежественных туристов ликбезом, – Неприятно было бы наткнуться на пакет пересоленного молока.

– Ну так что, – проговорила Саша, дожёвывая огромный кусок яблочного пирога, – Будем сразу возвращаться к остальным или твой поклонник всё же определился с местом для нашего романтического пикника? Вообще, знаешь, Люба, не стоило отказываться от совместного с ним ужина, а то счёт здесь будет…

– Саша, – с укоризной посмотрела я на подругу, – Я тебя умоляю. Если ты думаешь, что Этьен нас всех здесь жаждет взять на полное финансовое обеспечение, ты сильно ошибаешься.

– Ой, точно, – хихикнула Алекс, – Я же читала, что французы все как один жуткие скряги. Хотя, тебя же он сегодня угостил обедом.

– Читаю сообщение от Этьена! – возвестила я, чтобы прекратить Сашины колкости, – «Жду прекрасных дам на холме возле часовни Нотр-Дам де ла Гард». В общем, он нас уже ждёт. Обещал то самое особое вино и интересные истории.

– «Прекрасных дам», – весело передразнила Саша, – И особое вино. Ну раз так, придётся тащиться на холм. Фаби, ты как?

Фабиана, очень элегантная сегодня в чёрном струящемся комбинезоне и с гладко зачёсанными волосами, закреплёнными на затылке затейливым золотистым гребнем, согласно улыбнулась. Похоже, итальянка уже научилась понимать без перевода активно снабжаемую жестикуляцией русскую речь Алекс. Девушки принялись даже что-то объяснять друг другу, показывая на остатки пирога.

Я встала и обернулась, чтобы попросить официантку побыстрее нас рассчитать. И тотчас же, покачнувшись, схватилась за спинку стула. То же видение, что и утром. Но не могу же я на ровном месте сойти с ума? Я применила тот же приём: зажмурилась, потрясла головой и снова открыла глаза. Но на этот раз способ не сработал.

С рассказами людей о встречах с призраками или двойниками их покойных родственников, друзей и любимых мне сталкиваться приходилось. В конце концов, даже мировая литература во все времена активно использовала эти сильные эмоциональные образы для передачи уровня привязанности, любви и горя тех, кто потерял близких. Или вот сама лично я несколько раз попадала в ситуации, когда, обознавшись со значительного расстояния, я начинала махать рукой незнакомому человеку, а затем с улыбкой извиняться, приблизившись достаточно, чтобы понять свою ошибку. Но чтобы так близко…

Ещё слышала, что в состоянии тотальной влюблённости некоторые люди способны видеть объект своего обожания чуть ли не в каждом встречном. Но опять же, себя в подобном я заподозрить никак не могла. В данной ситуации это было совершенно исключено. Так что же происходит? Что делает капитан Тозкопаран Улусой в этом курортном нормандском городишке?

Произнеся мысленно это длинное и сложное турецкое имя, я невольно испытала приступ полудетской гордости. Сколько дней мы с сыном Севой из желания проявить своё тёплое отношение к нашему новому ещё тогда другу полицейскому, которому мы помогали вести расследование, учили наизусть данное словосочетание. С тем, чтобы на следующее же утро не вспомнить из него ни звука. Благо, понимая это, мужчина ещё при знакомстве предложил называть себя просто «капитаном», хотя это было всего лишь его дружеское прозвище. Своего мы с Севкой в итоге добились, имя выучили, однако тотчас же столкнулись с новой проблемой. Оно было настолько длинным, что в общении явно просило достойного и благозвучного сокращения.

Но как симпатично сократить имя Тозкопаран? Русское ухо привычно делит это сложное слово на две простые части. Первая из них сразу же вызывает ассоциации с тоской и печалью, вторая и вовсе с представителем не очень умной домашней фауны. Тогда как, покопавшись в интернете, мы выяснили, что слово это означает нечто вроде «поднимающий пыль». Очевидно, это что-то из области военно-кочевой истории их народа. По крайней мере, мы так решили.

Севка ещё остроумно предложил искусственно вытащить из длинного имени его серединку.

– Смотри, получается «коп», а он и есть же полицейский, – радовался сын своему филологическому открытию.

Но я рассудила, что так называть человека будет совсем уж невежливым. В итоге капитан так и остался для нас капитаном, а в сокращении «кэпом». Разница с Севкиной версией на слух, к слову, совсем небольшая. Самого капитана такое обращение вполне, кажется, устраивало. Севка с ним по-прежнему иногда общался посредством интернета, вспоминая наши совместные прогулки на яхте с семьёй моей подруги Оли, плотно обосновавшейся на турецком побережье. А вот мне кэп писать в мессенджерах и присылать, как это было раньше, красивые морские фотопейзажи, совсем перестал.

Ни для кого давно не было секретом, что капитан испытывает ко мне определённые чувства, и наивные Севкины сообщения о моём романе с Владом его явно не обрадовали. Я же не пыталась возобновить контакт никаким способом. В том числе и после расставания с Владом. Я была уверена, что решение капитана прекратить общение со мной достаточно взвешенное, да и, в конце концов, мы все взрослые люди.

И вот теперь я возвращаюсь из перетряхивания воспоминаний в реальность. Тозкопаран Улусой, собственной персоной, находится здесь, в Этрета. Как бы он ни пытался сейчас, поспешно уходя из ресторана, изменить свою приметную марширующую походку, меня он этим обмануть уж точно не смог.

Этьен подошёл к коллективному свиданию, как заранее окрестила наш запланированный пикник Саша, очень основательно. Я, всё ещё глубоко озадаченная подозрительным присутствием в Этрета бравого турецкого капитана, отложила на время тяжкие думы о возможном помешательстве, теперь уже не моём, а его. Каком ещё помешательстве? На моей скромной персоне, конечно же. Однако вместо этого пришёл черёд восхищения импровизированной скатертью-самобранкой, организованной для нашей компании романтичным французом.

– Наконец-то вы пришли! – радостно приветствовал нас Этьен и гордо окинул жестом клетчатый плед, объёмистую плетёную корзину с двумя разнонаправленными крышками и деревянные тарелки с почти ресторанной в своей изысканности нарезкой всевозможных фруктов и сыров.

– Офигеть, как в кино, – совершенно не стесняясь, вслух сказала Саша, – В принципе, пока я на этот холм поднималась, ужин уже растрясла…

– Добрый вечер, Этьен, – нежно проворковала Фабиана и, кокетливо склонив голову чуть набок, протянула ему руку.

Через пару минут мы уже вовсю нахваливали напиток, без которого этот уроженец славного винодельческого региона не мог обходиться, по его словам, дольше недели.

– Вот теперь вы понимаете, – притворно сокрушался он, – Как тяжело мне приходится во время путешествий. Без этого волшебного эликсира я словно не живу.

– А вот я раньше думала, – прокомментировала очередной глоток Саша, – Что все эти раскладывания вин на букеты и ароматы – пустая рисовка. Честно, никогда бы не подумала, что очень хорошее вино может настолько отличаться от просто хорошего.

– Как продвигается ваша подготовка к танцевальной съёмке? – спросил у Фабианы Этьен, когда винная тема была временно исчерпана.

– Всё по плану, – пожала плечами итальянка, – Если интересно, могу тебе включить послушать нашу музыку.

– Будет замечательно, – обрадовался француз.

– Чем же ты занимаешься в полиции, месье Летард? – не выдержала Саша, нарушив нашу общую договорённость не расспрашивать Этьена о его работе хотя бы сегодня, – Ну а что, Люб? – повернулась она ко мне, – Не каждый день встречаешь настоящего французского полицейского. Переводи давай. Это же так, наверное, интересно!

– Да, бывают очень любопытные дела, – спокойно пояснил Этьен, когда выслушал английский вариант Сашиного вопроса, – Но чаще всего в ежедневной моей рутине приходится иметь дело с группами юнцов. Они устраивают разборки и распространяют наркотики среди таких же дураков как они сами. Так что почти никакой романтики в работе полицейского нет, – Он улыбнулся, – И приходится искать её в окружающей действительности самому. Хотя бы в отпуске. Вот, например, этот прекрасный вид, эта замечательная компания, и эта музыка. Быть может, позже вы пригласите меня посмотреть и на вашу съёмку?

– Почему бы и нет. Думаю, Кофи будет не против, – по-хозяйски лихо распорядилась я шоу-номером, в котором даже не принимала участие.

– А покажите мне прямо сейчас хотя бы пару движений. Вы ведь уже что-то выучили?

– Это же тебе не кабаре, – засмеялась я, – Феерии и летающих юбок не жди. Ну и плюс для этого им нужны партнёры.

– Ну-ка, встань, – чуть заметно подмигнув мне, позвала Сашу Фабиана.

– Ты что, запомнила мужскую партию? – недоверчиво спросила у Фаби моя подруга.

Итальянка кивнула, снова без перевода уяснив суть вопроса.

– Первый блок я запомнила, могу повести партнёршу. Сейчас попробуем, – и она включила музыку с самого начала.

– Так, давай теперь я поведу, – азартно сказала Саша, меняя позицию рук, после того как Фабиана успешно справилась с ролью партнёра в заученном для будущей записи танцевальном блоке, – Так, вот здесь или ты не идёшь куда надо, или я неправильно тебя веду. Нет, надо ещё раз. Чёрт, опять не то. Фаби, со мной вот у тебя чётко получилось. Ты попробуй теперь с Любой.

– С какой Любой?! – пришла в ужас я, – Не знаю я никаких движений. Что вы там весь день учили?

Но Фабиана, подхватив идею Саши, уже протянула мне руку.

– Давай попробуем, иначе Алекс не поверит, что я действительно выучила эту партию. Не бойся, поведу очень понятно26, и шоу-элементов в этом блоке никаких нет, всё почти базовое.

Пришлось мне подниматься с уютного пледа. Откровенно говоря, я не очень люблю, когда на фестивальных вечеринках меня приглашают на танец девушки. Пыталась прислушиваться к себе многократно, но так и не определила пока глубинную причину этого своего неприязненного отношения. Дело в том, что рядом с девушкой в роли партнёра по танцам мне не легче, и не сложнее. Мне – никак. Всё равно что бежать бок о бок стометровку, или неспешно плыть в бассейне по соседней дорожке (в зависимости от темпа и стиля музыки).

Саше, с которой мы часто отрабатываем учебные элементы, в том числе и таким образом, я не раз говорила о своём неприятии. Конечно, по отношению к ней у меня в этом плане никаких сомнительных эмоций не было, так как она просто обстоятельно разжёвывала мне материал. Вечеринки же дело совсем иное. Танцуя на них, хочется не просто шагать, поворачиваться и эффектно выполнять элементы. Парный танец – это всё же общение двоих, своего рода игра, завязанная на природном притяжении мужского и женского начала. Пусть я этот самый пресловутый «космос», столь рьяно рекламируемый Сашей, ещё не постигла, но ощущение некоего обмена энергией с партнёром было мне уже вполне доступно.

Сейчас же подруга, прекрасно помня о моих жалобах на танцы с девушками-партнёрами, но всё равно подбросив Фаби идею испытать заученную хореографию на мне, хитро улыбалась. Удивительно, но по ощущениям, я станцевала предложенный Фабианой блок весьма неплохо. Она вела уверенно, но мягко, и у меня ни разу за время исполнения связки не возникло ни сомнения, что мне делать дальше, ни дискомфорта от слишком сильного на меня давления. Иллюзия покоя и погружения в тёплый вязкий кокон, из которого совсем не хочется выбираться, – вот что это было.