Читать онлайн Килин. Город, который сдали в утиль

Тьма – это не отсутствие света.

Это живая ткань, из которой свет шьёт свои узоры.

Из «Книги Непроявленных Миров»

ПРОЛОГ

«Чтобы услышать тишину, нужно стать тишиной».

– Из наставлений Килин

1993-й. Город, который сдали в утиль

Воздух пах окисленной надеждой и дешёвым портвейном. Где-то хрипел Высоцкий из разбитого кассетника, а с балкона неслось: «Ленин-поросёнок!»

Город висел в щели между эпохами. А в щелях, как известно, плодятся тараканы. И не только они.

Вера сидела в кооперативном кафе «Уклон» на первом этаже студенческого общежития. Запотевшие стёкла окон едва пропускали тусклый свет сентябрьского дня, отсекая хаос улицы.

Внутри пахло старыми книгами, сладкой ванилью от пирожных и кофе «Якобс» – этот аромат был тонкой намёкой на возможность другой, правильной жизни. Здесь, среди этого уюта, она и держала строй.

Первый клиент дня – девушка с глазами, полными страха, а не воды. Её звали Ирой. Её пальцы бессознательно комкали край куртки.

– Я нашла брошь… а теперь по ночам кто-то ходит по квартире. Я слышу шаги, – её шёпот был едва слышен под шипение кофемашины.

Вера взяла её руку. Холодная. Пульс – частый, неровный, как барабанная дробь перед казнью. Она не стала смотреть на брошь. Она настроилась.

Её сознание, отточенное годами практики Тангу, скользнуло по энергетическому полю девушки, как луч света по неровной стене, и нашло сбой. Инородную частоту. Шёпот, вплетённый в саму ткань ауры.

– Это не призрак, – тихо сказала Вера, и её голос прозвучал как приговор. – Это программа. Кто-то вживил в брошь идею присутствия. Она питается твоим страхом.

Она не колдовала. Она нашла точку входа – «головку гвоздя», вбитого в ауру, – и обнулила её. Один точный импульс воли. Шёпот смолк, словно его и не было.

Девушка выдохнула, и её плечи распрямились, будто с них сняли тяжёлый груз.

– Спасибо… я не знаю, как…

– Иди домой. Спи. Всё кончено.

Когда та ушла, Вера осталась с чашкой остывающего кофе. Это была работа Килин – настройщика. Но её миссия Тангу – стража – чувствовала неладное. Слишком много таких «гвоздей» в последнее время. Слишком методично, слишком… хирургически точно.

Сигнал был повсюду, витал в самом смоге города. Городскую защиту, невидимый каркас гармонии, который она годами поддерживала, кто-то методично разбирал по винтикам.

ГЛАВА 1. ДЕЛО О ГВОЗДЕ-ЗАПОНКЕ

«Когда ветер перемен дует, одни строят стены, а другие – ветряные мельницы».

Китайская пословица

Стук был не в дверь, а как бы в саму ауру – звонкий, нервный, как лопнувшая струна. Вера отложила трактат о Цилине и подошла к окну. За стеклом, в сером свете предвечерья, кружил первый осенний лист. Во дворе, у ржавых качелей, металась женщина. От неё волнами расходилась паника – яркий, свежий синяк на теле реальности.

Вера накинула плащ и вышла на улицу. Ветер рвал с деревьев последнюю листву, шуршал ей под ногами мокрой бумагой.

– Он подарил её мне, – женщина, Лариса, с силой сжимала в кулаке маленький предмет. Глаза её были красными от бессонницы. – А теперь я не могу уснуть. Мне кажется, что из углов кто-то смотрит. Везде.

Вера молча разжала её пальцы. На ладони лежала запонка. Серебро, почерневшее от времени, с крошечным опалом в форме глаза. Камень казался мутным и мёртвым.

Её взгляд стал пустым и глубоким, будто она смотрела не на вещь, а сквозь неё, в самую её тёмную суть. Она ощутила холодную, цепкую липкость чужой воли. Запонка не просто излучала страх – она ввинчивала его в сознание, как саморез, создавая петлю паранойи. Это была не случайность. Это была хирургическая операция по расшатыванию души.

– Это гвоздь, – тихо сказала Вера, и её слова застыли в воздухе белым паром. – Он прибивает твоё сознание к одной частоте. Частоте страха.

Она нашла «головку» – узел чужеродной программы, холодный и плотный, как стальной шарик. И обнулила его. Оплеуха пустоте. Запонка потускнела, став просто безжизненным куском металла. Синяк на поле Ларисы начал медленно рассасываться, уступая место измождённому спокойствию.

Когда Лариса ушла, Вера осталась с почерневшей запонкой в руке. Холодная. Безжизненная. Идеальный инструмент.

Он не собирал энергию. Он сеял панику. Дезориентацию. Хаос. Это была не жадность. Это был метод. Метод Санитара.

Кто-то в городе проводил тотальную дестабилизацию. Кто-то, кто понимал, что сломленный дух – это плодородная почва. Для чего? Её миссия Тангу забила в набат, и этот звон отдавался в висках.

В кармане плаща запищал пейджер. Аноним. Адрес у заброшенной фабрики. S.O.S.

Она бросила запонку в чашу для омовения. Та погрузилась на дно с тихим стуком, похожим на последний вздох.

Килин выполнила свою работу. Теперь наступало время для Тангу.

Новый клиент ждал её у ворот фабрики, бледный и дрожащий. Он походил на затравленного зверька, а его пальцы беспрестанно теребили край старой куртки. Он указал на грузовик, забитый старыми книгами. От машины веяло запахом пыли, тлена и чего-то ещё – острого, металлического, страха.

– Я букинист. Я купил эту партию, и теперь… мои покупатели сходят с ума. Говорят, что в книгах живут тени.

Вера положила ладонь на ржавый борт. Не голос. Хор. Перепуганных, злых, потерянных душ. Энергетический визг, режущий слух.

Она медленно провела рукой по корешкам книг и остановилась на одном – томе Достоевского. Он был ледяным, будто только что из мороза. Она перевернула его. На обороте титульного листа был нарисован странный символ – три спирали, сходящиеся в одну точку.

Символ Санитара Хаоса. Он уже был здесь.

Приложение :

Из рабочей тетради Веры. Метод Килин. Диагностика:

Тотальность: Насколько поражено поле? Локально или глобально?

Стабильность: Острое состояние или хроническое?

Рефлексия: Осознаёт ли клиент ненормальность происходящего?

Притязания: Чего на самом деле хочет клиент? Помощи или подтверждения своей исключительности?

Вывод: Определяет стратегию – «обнуление» артефакта, работу с полем клиента или поиск источника угрозы.

ГЛАВА 2. ДЕЛО О ШЕПЧУЩЕЙ БУСОЛИ

«Тот, кто смотрит в воду, видит собственное отражение. Тот, кто смотрит сквозь воду, видит дно».

– Дзен-коан

Букиниста звали Лев. Его страх был густым и липким, как дёготь. Он не смотрел на свой грузовик, будто боялся, что книги вырвутся наружу.

– Они шепчут, – выдохнул он. – Вчера женщина купила том Маяковского… сегодня её нашли в подъезде. Она пыталась стереть с себя буквы. Говорила, что они выползают из кожи.

Вера молча взобралась в кузов. Мир сузился до клетки, забитой бумажными призраками. Воздух звенел от чужих мыслей, слившихся в один гулкий диссонанс.

Она закрыла глаза, позволив сознанию Тангу растечься по фургону, сканируя энергетический рельеф. Не просто найти больную книгу. Найти иглу в стоге сена, заражённую одной-единственной, чужеродной нотой.

И она нашла. Не Маяковский. Детский букварь с облупленной обложкой. От него исходила та же леденящая пустота, что и от запонки. Но здесь был и другой оттенок – не пассивное излучение, а активный, целенаправленный поток. Артефакт не просто отравлял. Он передавал.

Она взяла букварь в руки. Холод пронзил ладони. Она открыла его. На странице с азбукой кто-то карандашом нарисовал тот же символ – три спирали. Но здесь линии были не статичны. Они пульсировали, втягивая в себя шумовую ауру паники и переправляя её в одну точку – в антенну.

Килин в ней сжалилась над искалеченными душами, запертыми в бумаге. Тангу уже искала траекторию.

– У вас есть карта города? – её голос прозвучал резко в гробовой тишине фургона.

Лев, удивлённый, кивнул и подал ей замусоленную автомобильную карту.

Вера положила ладонь на букварь, ощущая тонкую, как лазерный луч, линию передачи. Она не стала обнулять его. Она пошла по лучу, как по канату.

Её внутренний взгляд летел над спящими районами, над тёмными крышами, через парк, мимо завода… и упёрся в старую, заброшенную обсерваторию на окраинном холме. Эпицентр. Там сидел он – Санитар Хаоса. И слушал.

Вера резко разжала пальцы, разрывая ментальный контакт. Она вылезла из фургона, лицо её было пепельным от напряжения.