Читать онлайн Водоворот

Художник: Татьяна Стадниченко

© «Волки на парашютах» : Редакция Аси Петровой, 2025

© Сиротина Е., 2024

Пролог

Длинные гудки наконец-то прервались, и из телефона прозвучало твердо и уверенно:

– Я вас слушаю. Говорите.

Света глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Ответила.

– Здравствуй, Маша, – голос сорвался, и она закашлялась.

– Здравствуй. Что-то случилось?

– И как ты догадалась? – Света постаралась говорить спокойно, но не получилось, и в голосе явно прозвенела издевка, но бывшая золовка не поддалась на провокацию:

– Просто. В последнюю встречу ты сказала, чтобы я держалась от тебя подальше.

– Не от меня. От Егора. Ладно, не будем спорить. Ты была права. Он никуда от вас не денется.

– Что у него?

– Не знаю. Пятно на ноге. Странное.

– И что собираешься делать?

– Через месяц у нас квота в Москву на обследования. Надеюсь, помогут.

– Но сомневаешься.

– Боюсь. Егор – мой сын. Если бы ты знала, как я боюсь.

– В Москву? Зачем тогда мне звонишь? Знаешь же, что не помогут. Приезжайте. И чем скорее, тем лучше. Нет у тебя другого выхода.

– Как я ему объясню, что мы в деревню жить едем?

– Ты же говорила, что пока Леша жив, у Егора ничего не будет?

– «Ничего» – это, конечно, громко. Такого я вроде не говорила. Но не буду спорить. Признаю, ошиблась. Приезжайте. После мамы квартира стоит нетронутая. Не обязательно в деревню. В городе поживете, тут близко от меня, на машине час, не больше.

– Хорошо. На месяц. Все равно другого я пока придумать не могу.

– Там видно будет. Но сентябрь впереди, думаю, что Егора лучше сюда в школу перевести.

– Это вряд ли. – Света так нажала «отбой», что чуть не продавила экран, закрыла глаза и прислонилась к стене. Обалдеть просто – «приезжайте». Несколько счастливых лет она думала, что все связи оборвала с этой проклятой семейкой, но отец Егора… Кстати, ему тоже нужно сообщить. Она начала искать номер, пролистывая контакты в телефоне, но зычный голос постовой медсестры отвлек: «По палатам. Обход. Все по палатам».

Рана расползалась по голени уродливым коричневым пятном размером с ладонь, зарастала коркой, трескалась и вновь кровила. Шрамы переплетались, связывались в узелки, стягивали пока здоровую кожу.

Егор случайно прикоснулся к пятну пальцем и испуганно отдернул: вдруг еще на руки перейдет. Что тогда делать? Не спрячешь. Лучше вообще в школе не появляться.

– Сын, зачем опять трогаешь? Скоро обход, может, результаты пришли, выяснили, что это, – к кровати подошла мама. Все две недели она уходила только на ночь.

За стеклом инфекционной палаты мелькнула тень, хлопнула дверь.

– Здравствуйте, молодой человек. Ну что там у нас? – Денис Леонидович прошел в палату. Егор скривился: врач так говорил «у нас», будто беда общая. Поддержать, наверное, хотел.

– Вы узнали, что это такое? Почему со мной?

– Нет, к сожалению, исследования не показали полной картины. Может быть, аллергическая реакция… Точно знаем – не онкология, уже радует. Так что полежишь у нас еще. Подумаем, полечим. И эпилепсии у тебя тоже не обнаружено, так что был у тебя просто глубокий обморок неясной этиологии. Ничего, поправишься.

Доктор внимательно осматривал рану, хмурился, кончиками пальцев, одетыми в белые латексные перчатки, чуть дотрагивался до нее.

– Я так понимаю, она не болит?

Егор отрицательно качнул головой.

– Ну держись, – врач подмигнул, попытался улыбнуться, но вышла какая-то гримаса. Встал, резко повернулся, так что пола его халата задела Егора по лицу, и попытался выйти.

– Мы выписываемся, – на проходе из палаты встала мама.

– В смысле «выписываемся»? Это не вам решать, – доктор рукой попытался ее отодвинуть и выйти.

– Мне. Я его законный представитель, – мама стояла скалой.

– Как хотите. Надеюсь, вы понимаете, что делаете, – врач скривился и так дернул руками, будто что-то стряхивал с них.

– Если бы вы понимали, что делаете, мы бы не выписывались, – Света сорвалась на крик, и Егор отвернулся к стене. Мама, когда нервничает, грубит немного. В чем Денис Леонидович-то виноват?

Врач вышел, и Светлана присела на кровать к сыну, потянулась обнять, прижать к себе.

– Мам, ну ты че. Как маленького.

– Большой, значит. Хорошо, – улыбнулась она. Егор любил, когда мама улыбалась, светлее становилось вокруг и спокойнее.

– Почему ты решила, что мне нужно выписаться? Ты знаешь, что это?

– Нет, но я с теткой твоей созвонилась, она сказала, что у кого-то с их стороны уже была такая болячка. Это первая новость. А вторая: мы с тобой переезжаем. В другую школу ходить будешь.

– Мы с тобой? А папа что говорит? И куда поедем? К ней? В колхоз лечиться?

– Ты все правильно понял. Папа к тебе приедет. Выбора особого нет, – у Светы сдавило горло, но она продолжила. – Да и школу давно нужно было менять. Тебе в ней не очень-то и нравилось?

– Нет, не нравилось. Но тут школ больше. И врачей, кстати, тоже много, и они явно профессиональнее, чем в Зажопи…

– Где? – в голосе Светы послышался металл.

Егор вздохнул:

– В провинции, мама, в провинции.

– Денис Леонидович разослал твои данные куда только можно. Никто не дает однозначного ответа, а с ногой все хуже и хуже становится. Нет уж. Попробуем так.

– Ну если что, мне папа новую ногу придумает, – попытался улыбнуться Егор.

– Глупый ты у меня. Давай попробуем твою сохранить. Хорошо? – Свете было не до смеха.

– Ладно. Когда едем?

– Как выпишут, сразу же.

– А где жить будем?

– В бабушкиной квартире. Правда, не знаю, что там: она долго пустой стояла. Вещи собирай, я отказ от госпитализации напишу и за тобой.

Глава 1

«Расскажу, никто не поверит. Мама и так считает, что я головой повредилась. Но я же не свихнулась. Точнее, надеюсь», – эти мысли не отпускают целый месяц.

– Дочка, о чем мечтаешь? Ключи от квартиры у тебя.

– Да, мам, сейчас, – я залезла в карман кофты, и пальцы сразу же наткнулись на колечко из дуба: теплое, гладкое, родное. Как я о нем могла забыть? Да, кольцо и дневник. Протягиваю маме ключи.

– Мам, вещи из машины потом возьму. Устала. Пойду, полежу.

– Иди, конечно. Я сама все сделаю. Отдохни.

Мама внимательно смотрит, как будто пытается что-то прочитать по моему лицу, трогает лоб. Я чуть отклоняюсь от ее руки, но сдерживаюсь, чтобы не сделать шаг назад. Она нежна и предупредительна и наконец-то обратила на меня внимание. Но как раз сейчас заботливость совершенно лишняя, хочу побыть одна. Слишком много всего, нужно разобраться, а то такими темпами скоро к психиатру побегу: «Дайте мне каких-нибудь таблеточек. От галлюцинаций».

Закрываю дверь своей новой комнаты, подпираю ручку стулом так, чтоб точно не открыть: теперь мне никто не помешает.

Падаю на кровать, достаю толстую тетрадь в коричневой потрескавшейся обложке. Мне стыдно и неуютно читать без разрешения чужие записи. Да у кого спросить? И как? И Лешина ли она? Надписи о владельце нет, да и по виду тетрадке лет тридцать, не меньше.

Первая дата – 30 июня.

В этот день меня отвезли в больницу: мама не могла сбить температуру, а я уже бредила. Пролежала там почти месяц, хотя сначала думали – ничего серьезного, просто простуда. Впрочем, точного диагноза так и нет. Вирус какой-то подхватила. После выписки переехали в новую квартиру, новый город, новую мамину счастливую жизнь. Так и август прошел. Сумасшедшее лето какое-то.

Не знаю, с какого момента начать. Вот уж не думал, что в тюряге окажусь. Ну конечно, не совсем, в КПЗ пока – камере предварительного заключения. Крошечная комнатка с окошком, забранным в мелкую металлическую клетку, и железной дверью с другой стороны. Шконка – так называется кровать, где пытаюсь спать, откидной на болтах стол и табуретка. Вот и все убранство. Заснуть не могу. Как мама? Как Птичка? Отец, наверное, вне себя от ярости. Попал я. Дядя Максим сказал, что точно здесь до суда застрял, да и там неизвестно, как сложится.

Конечно, это не тюрьма. Выйдешь за дверь – коридор и кабинет дяди Максима. Интересно, как мне сейчас его называть? Гражданин начальник?

Все будут знать, что я сижу в тюрьме. Отцу придется уехать отсюда, авторитету его конец. Вот и сбылась мечта. Только я совсем не хотел, чтобы она сбывалась вот так и без меня.

Делать тут нечего. Со скуки сдохнуть можно. Из книжек – «Война и мир» – мама постаралась. Готовься, говорит, к экзаменам. А какие экзамены, если суд впереди?

Эх, дурак я, дурак.

С чего началось? Не знаю. Вообще в это лето все пошло наперекосяк с самого начала: мама отказалась в город отпускать – сказала, с сестрой сидеть нужно. Обычно с конца мая по сентябрь я у деда с бабушкой в городе жил, но тут прям не срослось. А потом батя окончательно с дедом рассорился. Тот сказал, что сестру лечить нужно, в детский сад специальный отдать, ну отец и вызверился. И я тоже думаю, что нормальная она и относиться надо к ней как к нормальной. Ну есть небольшой недостаток, так что теперь, за человека ее не считать?

Но все равно неплохо было. С отцом в патруль ездил. Батя в любом непроходимом лесу все тропинки, заброшенные дороги знает. Ну леснику и положено так-то. Хотя про него за эту способность как только не говорят: не лесник он, а лесовик. Кто, кстати, такой лесовик? Ну и чушь в голову лезет.

Биологичке целый гербарий редкостей набрал. В прошлом году отец ей какую-то жутко редкую осоку притащил, она так радовалась. А мне меньше пятерки никак нельзя, так что нужно и дальше радовать.

Интересно, а в тюрьме школа есть? Или там только до девятого учат?

На колокольню заброшенного монастыря забирались вместе с Леной. Она метров сорок, не меньше. Не Лена, колокольня. А Лена… Надеюсь, что сбежала. Пусть хоть у нее все будет хорошо.

Да, сильно я переживал, что никуда из своей деревни не свалил, а два месяца всего прошло, и как все изменилось. Вот же не думал, что окажусь в камере, где единственное развлечение тетрадь и ручка. Достоевский, блин, на каторге.

Глава 2

Я отложила тетрадь. В этом странном дневнике тоже Лена. Но жила эта Лена раньше, чем я, если судить по желтым, стершимся листам с подтеками и пылью, с напечатанным на последнем листе гимном Союза Социалистических Республик. Сейчас таких и не достать нигде.

А лето у меня началось тоже не сказать, что замечательно.

Достаю телефон. Загружается переписка с Юлькой – моей лучшей подружкой. Бывшей, наверное. У меня ж теперь новый дом, новая школа, новый… папа. Нет, об этом тоже потом подумаю.

– Юлька, представляешь, я в экопоселок еду почти на все лето. Уже километров сто – одни поля, леса, леса, поля. С ума сойти можно.

– ? (эмодзи). И что ты там забыла? (эмодзи). Экопоселок – это что?

– Это мама забыла, а не я. У нее там то ли ретрит, то ли артрит, перезагрузка, в общем. Начинает новую жизнь. А экопоселение – типа деревни с козами, лошадьми, натурпродуктами, сплавами по реке и не помню, что там еще в рекламе было.

– Не кисни – программа офигеть. Прокатись на лошадке и фотки не забудь скинуть. Еще все завидовать будут.

– Спасибо за поддержку. А вы уже долетели? Как море?

– Юля, почему не отвечаешь (эмодзи).

– Юля!!!!!

Точно, мы проехали лесок, увидели с горки экопоселок, и инет как отрубило.

Зато сохранилась фотография: на ней мама, справа березовая роща, дальше поле, чуть левее – лес, а на заднем фоне домики с зелеными крышами. Вон в том крайнем к лесу мы и прожили почти месяц.

В голове полная неразбериха. И щеки снова мокрые. Вообще в последнее время часто плачу, даже без причины: слезы катятся и катятся, а в груди ком колючий набухает, и дышать невозможно.

Засветился телефон – сообщение от папы: «Доча, привет! Как вы? Можно я приеду?»

В больницу он часто приезжал. Только простить его никак не получается. С другой стороны, если бы не он, я бы никогда с мамой в эту глухомань не поехала. И с Лешей не познакомилась.

Но отцу отвечаю: «Нет, пока не надо. Устала с дороги». На его обиженное (или мне так кажется, может, обрадованное?) «ок» молчу. И снова открываю тетрадку.

Сегодня дядя Максим заходил. Оказывается, батя к нему приезжал, насчет меня разговаривал. Да и с «предпринимателями» этими они тоже пытаются договориться.

Ну, конечно, он мне про закон заливать начал. Да пока закон дотянется, все уж испорчено будет. Уничтожено. А последствия лягут на всех. Поссорились мы короче. Он ушел, а я понял, что снова налажал.

Кружил-кружил по камере, потом записал, что происходит. Вообще когда пишешь, как будто выгружаешь лишнее из головы, и мысли не вертятся как бешеные.

Добивает еще, что все просить нужно, даже в туалет и то просто так не сходишь. Постучишь-постучишь, да кто соизволит подойти, да и стыдобища, я же всех тут знаю, деревня, что сказать.

Но все ж терпел-терпел и постучал в дверь.

– Че тыбе? – ленивый отклик.

Я прислушался к голосу. Дядя Миша сегодня дежурит. Он нормальный.

– В туалет.

– Подожди немного, счас иду.

Дверь скрипнула, открылась.

– Иди сходи, вернешься, крикни, я закрою за тобой.

– А если убегу?

Он явно удивился:

– Куда? Хочешь, чтоб твоего отца удар хватил? Сиди уж, не рыпайся. Понатворил делов-то.

И неторопливо вернулся в свой кабинетик, похожий скорее на каморку, и окно в такой же решетке. Тоже в тюрьме сидит, только не круглосуточно, а по расписанию.

По скрипучему полу узкого темного коридора почти дошел до туалета, как вдруг услышал голос дяди Максима:

– Ты подумай сам, он им там сколько оборудования попортил. Это какие деньжищи-то?

Потом краткая тишина, видимо, собеседник отвечал. И снова голос дяди Максима:

– Из каких таких денег ты возмещать собрался? Из зарплаты лесника? Или чего удумал? Сидите давайте оба тихо. Люди, сам знаешь, там какие. Пропадет пацан. А здесь он в безопасности. Изолирован как опасный преступник, – он хмыкнул и снова замолчал.

Но я уже понял, что дядя Максим с батей по телефону разговаривает. И стоял тихо-тихо, прислушивался.

– Ну и ты тоже преступник. И я преступник. А пацан-то где-то прав. Успокойся. Все будет хорошо. Слышишь? Только ты глупостей не наделай. А то оба присядете, и надолго.

За дверью скрипнул стул, затем дверца шкафа, и послышались шаги. Я бегом до туалета и обратно. Ну и ладно, ну и посидим. А там видно будет.

Итак, вернемся к началу лета. Закрутилось все с лисицы, возможно, с той, семейство которой мы с отцом при патрулировании и видели.

В тот день мы объехали почти половину заповедника: весенняя охота закончилась, у зверья и птиц дети народились, а нет-нет, да и донесется звук выстрела.

Ну придурки. Сходи в магазин, купи себе, что хочешь. Зверье в конце весны – начале лета беспомощное: детей кормить и защищать надо.

Лисицу мы увидели, когда уж к дому почти подъехали. Она вырыла нору на склоне оврага у края деревни. Лисята из норы уж выбрались. Осматриваются, играют, мамку с едой ждут, радуются чему-то. Через месяц сами охотиться начнут. Но на звук уазика внимания почти не обратили, значит, людей не боятся. Плохо. Или охотники убьют, или сами под машиной погибнут.

Отец тогда еще ругался, хотя в лесу старается не ругаться, а тут выматерился. И правда, не дело так лисам близко к деревням жить – бешенство могут притащить. Ну и в этом люди виноваты. С другой стороны оврага дачники свалку устроили – очистки овощные, гниль фруктовую выбрасывают – мышей плодят. Сто раз им отец говорил: сделайте компостную яму, закапывайте. Нет, отвечают, это же сгниет все. Так дело-то не только в мусоре.

Зимой читал книжку про взрыв в Чернобыле, там однозначно сказано, что причинами аварии были небольшие, «нестрашные» отклонения от инструкций и правил, которые копились, копились, а потом жахнули ядерной катастрофой. Ну пока не грянет, никто и креститься не начнет.

О плохом в тот день и не думалось: светило солнце, звенели птицы, и впереди – целое лето. Это потом события закрутились в водоворот какой-то.

Но тогда отец просто позвонил Васильичу – главе местной администрации – и пообещал, что, если свалку не уберут, областных экологов на него натравит. Ну это он болтает. Не будет же он на лучшего друга жаловаться да штрафы на него выписывать? Да, свалка на границе заповедника казалась самой большой проблемой. Быстро же все изменилось.

Глава 3

Лиса? Интересно. В моей истории тоже лисица есть, с нее, кстати, и началось наше знакомство с Лешей. Правда, мама говорит, что он – плод высокой температуры, неумеренного чтения книг и моей фантазии. Может быть. Но мамы-то рядом как раз не было, так и откуда ей знать? Я снова провалилась в воспоминания.

В поселке с гордой приставкой «эко» было всего десять бревенчатых домиков для туристов, а посередине двухэтажное кирпичное здание. Говорили, что там раньше находилась контора колхоза, на месте которого выстроили поселок. Если пройти через перелесок и овраг по дощатому мостику, можно выйти к козьей ферме, там же стоял небольшой домик-кафе, а чуть дальше были конюшни. Рядом пруд. Довольно большой, там разводили форель. Поймал, приготовил, съел. В целом, конечно, красиво, но я за два дня все облазила.