Читать онлайн Офис и немного любви

КАРДИОГРАММА НОВОГО ДНЯ

В стеклянном закутке, похожем на аквариум, пожилой охранник с наслаждением потянулся, с удовольствием разминая затёкшие за ночь суставы. Алексей Степанович Светлов допил чай и бережно отставил в сторону затертую, испещренную многочисленными сколами кружку в сторону. Он смахнул рукой со стола хлебные крошки, аккуратно завернул недоеденные бутерброды в целлофановый пакет.

Тяжело поднявшись со своего стула, Алексей Степанович, которого со стародавних времен все звали просто Степанычем, подошел к холодильнику и привычным жестом пристроил свой пакет на верхнюю полку, где уже стояли в рядок чьи-то контейнеры с макаронами, винегретом и котлетами. Алексей Степанович вдруг почему-то вспомнил паровые котлеты и овощное пюре, которыми до недавнего времени его пичкала жена и привычно поморщился – ну разве это еда для нормального мужика? Степаныч всегда предпочитал сочную отбивную с жареной на сале картошкой, но жена все талдычила про какой-то сахар и холестерин и заставляла его питаться всякой вареной и пареной гадостью.

– Разве в сахаре дело? – раздраженно хмыкнул Степаныч и со злостью захлопнул холодильник, словно тот бы в чем-то виноват.

Ровно в 6:00, по давно заведенному графику, он вышел из охранницкой и занял свой пост напротив входа в офисные помещения. Оглядел хозяйским взором вверенные ему владения – бизнес-центр был тих и неспешен. Гулкая тишина буквально повисла в воздухе. Крылья турникета безвольно обвисли и сейчас через них шныряли только юркие технические работники из стран ближнего зарубежья, похожие друг на друга, как две капли воды. Во всяком случае Степаныч был абсолютно уверен, что все они близнецы, поэтому звал всех одинаково «Хасан». И то ли действительно все они были тезками, то ли не привыкли спорить суровым начальством, то ли просто плохо понимали русский диалект и воспринимали это зычное «Хаса-ан» как уважительное приветствие, и с улыбкой кивали в Степанычу в ответ.

Работники технической службы в привычном утреннем броуновском движении протискивались через узкий проход турникета с ворохом набитых мусорных мешков, пустыми коробками, огромными бутылями питьевой воды – в офис с тяжеленными, а обратно выскакивали уже налегке, с пустыми.

Следом за рабочими, гремя ключами, прошла уборщица. Она устало и неохотно толкала перед собой тележку, из которой воинственно торчали щетки и швабры. Скорее всего половина этого арсенала так и останется невостребованной, и она просто смахнёт пыль влажной тряпкой и вытряхнет урны. Но ритуал – есть ритуал, тележка прокатится вместе со своей хозяйкой полным кругом почета. Все должно быть своим чередом, как при медицинском обследовании.

Алексей Степанович работал охранником в бизнес-центре с красивым названием Tempo Plaza почти десять лет. Tempo – по-нашему значит «темп» или, проще говоря, «скорость», что абсолютно соответствовало ритму жизни этого бизнес-центра и выходило за пределы понимания Степаныча. Он искренне не понимал, как можно все время бежать? Так ведь и жизнь пробежишь, ничего не заметишь.

В целом, Степанычу нравилась его работа – недалеко от дома, график опять-таки подходящий – сутки через трое. Хозяйство большое и хлопотное, глаз да глаз, но это как раз было хорошо – Степанычу, который всей душой ненавидел разруху и непутевость, очень нравилось быть нужным и важным. Степанычу все нравилось, за исключением той жизни, которую вели люди, которые приходили сюда на работу.

Нет, справедливости ради, были среди них и вполне нормальные. Вот взять, например, поваров из офисного кафе на первом этаже или электриков. Ну, или плотника Евгения Ивановича – вот кто мастер на все руки, настоящий Кулибин, которого все почему-то зовут на иностранный манер Джоном. Это все были простые и понятные люди, которые, как и Степаныч, каждый день приходили на работу и делали что-то стоящее. Но гораздо больше было других – тех, кто все время бежал, не выпуская из рук мобильных телефонов, кто говорит друг с другом на непонятном птичьем языке и при этом делает вид, что все они заняты очень важной работой.

Видел Степаныч эту самую работу. Делая ночной обход, он регулярно осматривал все этажи их пятиэтажного бизнес-центра. Конечно, в его обязанности это не входило, но Степаныч уж коли берется за дело, то делает его хорошо. Так вот, он точно знал, что та самая работа, ради которой бегут в бизнес-центр люди – это самая настоящая ерунда. Всюду куча бумаг, гудящие мониторы и ничего стоящего, что могло бы быть настоящим делом. И ведь ради этой ерунды люди прибегают сюда спозаранку и сидят до самой поздней ночи.

Вот и сейчас, еще только семь утра, а у дверей офиса уже притормозила большая черная машина. Из нее вышла красивая женщина в темно-синем пальто с большим меховым воротником. Женщина стремительным шагом пересекла холл, и стук ее каблуков гулким эхом разнесся в пустынном холле.

– Утро доброе, Наталья Олеговна, – Степаныч вытянулся по струнке, демонстрируя глубокое почтение и бесконечное уважение ранней посетительнице.

Женщина не удостоила охранника даже мимолетным взглядом и, продолжая разговаривать по телефону, прошла к офисным лифтам. Все десять лет службы Степаныча, Наталья Олеговна Бельская, директор маркетингового агентства, занимавшего целых три этажа этого самого бизнес-центра, неизменно появлялась ровно в семь утра. По ней можно было сверять часы – зимой и летом, невзирая на снег или дождь, она появлялась в офисе в одно и то же время. Исключение составляли только десять дней новогодних каникул и двухнедельный отпуск в августе. Впрочем, даты отпуска тоже были неизменны и никак не нарушали, а скорее подтверждали давно заведенный порядок.

– Женя! – она отчитывала невидимого собеседника ледяным голосом. – Мне показалось, или я еще вчера попросила вас назначить встречу на 10 утра? Подскажите, что вам было непонятно в моем распоряжении?

Наталья Олеговна на мгновение прервала свой монолог Снежной Королевы и теперь хмурила свои красивые брови, слушая невнятное бормотание, доносившееся из трубки.

– Я не просила вас уточнять, кто сможет, а кто нет, – в спокойном голосе Бельской звенел лед всех айсбергов Антарктики. – Я распорядилась пригласить всех строго по списку! Екатерина Владимировна мне нужна в первую очередь… Да, нужно лично присутствовать, онлайн нельзя!.. И меня не интересует, во сколько вы прочли мое сообщение. Меня интересует, почему мое поручение до сих пор не выполнено?

Проводив взглядом суровую Наталью Олеговну и дождавшись, когда за ней закроются двери лифта, Степаныч выдохнул:

– Ну чисто ведьма! На дворе семь утра, – он бросил взгляд на большие электронные часы, висевшие в холле, – а она уже на метле летает. Опять, небось, своим выволочку из-за какой-нибудь ерунды устраивает. Вот, право, ведьма, а не баба!

В этом маркетинговом агентстве, куда сейчас решительным шагом направилась Бельская, тоже никакого порядка, все журналами завалено. Как они вообще там ходят, в офисе ведь места живого нет! Сплошной бардак и разруха, прям как в комнате его внучки Светки.

Степаныч вспомнил, как буквально недавно, делая обход, наступил на стопку журналов, валявшихся прямо на полу. Он поскользнулся на яркой глянцевой обложке и даже чуть не упал. Ворча и чертыхаясь, он тогда полночи собирал эти проклятые журналы, складывая аккуратными стопками на большой стол переговорной комнаты, чтобы люди, придя утром на работу, не свернули себе шеи.

– Надо же, – ухмыльнулся сам себе в седые усы Степаныч, – было так комнату назвать – «переговорная»! Что они там в таком бардаке могут переговаривать? Назвали бы «бездельная», и то понятнее было бы!

Потом вспомнил, какой скандал тогда наутро устроила ему Бельская, обнаружив сложенные в кучки журналы, и улыбка сползла с его лица.

– Кто, позвольте поинтересоваться, – ледяным голосом, от которого бежали мурашки по коже, отчитывала его тогда Бельская, —позволил вам прикасаться к чему-либо в моем офисе?!

– Ничего я не трогал! – возмутился Алексей Степанович. – Как был бардак, так и остался!

– А журналы? – зловеще поинтересовалась Бельская.

– А что журналы? – оскорбился охранник. – Не трогал я их, ни одной штучки не взял. Можете пересчитать! Я только аккуратно все сложил, чтобы в вашей разрухе никто шею не свернул! Так я не за деньги, просто из сострадания! – он возмущенно посмотрел на разъяренную начальницу. – Могли бы хоть спасибо сказать!

– Спасибо?! – Бельская скрестила руки на груди, что не предвещало ничего хорошего.

– Что здесь происходит? – поинтересовался подошедший к ним Данила Ильич.

Данила Ильич был начальником службы безопасности офисного центра, а, стало быть, и начальником Алексея Степановича. Он был, хоть и молод, а по меркам Степаныча все, кто моложе сорока пяти, проходили по его классификации как «мальчишки», но мужиком был умным, хватким и въедливым. Дело свое знал, по пустякам не придирался. Во всяком случае до того случая с Бельской.

– Так что здесь происходит? – повторил свой вопрос Данила Ильич, переводя глаза с метавшей гром и молнии Бельской на насупленного Степаныча. – Не могли бы ввести меня в курс дела?

– Ваш охранник, – Бельская ткнула пальцем в Степаныча, чтобы Данила Ильич точно понимал, о ком идет речь, – сорвал мне доставку рекламных материалов.

– Чего?! – взревел возмущенный Степаныч. – Какую еще доставку? Я охранник, а не доставщик!

– Подождите, – Данила Ильич попытался примирительно взять Бельскую под руку, – давайте пройдем ко мне в кабинет и спокойно во всем разберемся.

– В чем вы хотите разбираться? – прошипела разъяренная Бельская, вырывая руку.

Спустя пару часов, когда все прояснили, начальник отчитал Степаныча как нашкодившего мальчишку. Оказалось, что журналы были вовсе не разбросаны, а разложены в определенном порядке в соответствии с запланированной доставкой. На каждой кучке оказывается, была прикреплена специальная бумажка с адресом, именем получателя и чем-то там еще очень важным. Кто же знал, что это был план, а не бардак и разруха?

От грустных воспоминаний Степаныча отвлек звук открываемой двери. А вот и он, Данила Ильич, легок на помине. Что-то он сегодня рановато. «Проверяет что ли?» насупился Степаныч.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался начальник. – Все в порядке?

– У нас всегда все в порядке, – бодро отрапортовал Степаныч.

– Хорошо, – кивнул Данила Ильич. – Сегодня по спискам много посетителей, я вас прошу быть предельно внимательным. Никаких поблажек, никаких исключений, вход строго по пропускам. Вы меня поняли?

Степаныч кивнул, что он все понял, хотя на самом деле ничего не понял. К чему внимательным? Он и так всегда на посту, и всегда внимателен, мимо него мышь не проскочит.

Данила Ильич внимательно посмотрел на Степаныча:

– Как прошла ночь? Без происшествий?

Алексей Степанович посмотрел на начальника глазами человека с кристально чистой душой, которому абсолютно нечего скрывать:

– Все спокойно, Данила Ильич.

Начальник еще раз глянул на своего пожилого подчиненного, на минуту замешкался, словно что-то хотел сказать, потом развернулся и направился к себе.

Степаныч посмотрел ему вслед, потом бросил взгляд на часы – почти восемь, скоро народ пойдет. Сейчас побегут, понесутся, помчатся безумные офисные работнички. Как там их называют сейчас? Менеджеры? Клерки? Тьфу!

Степаныч глянул на замешкавшуюся у турникетов невысокую полноватую девушку с короткой стрижкой, ожесточенно роющуюся в своей сумке в поисках пропуска. Девушка была ему хорошо знакома, это Евгения Маркова, секретарша Бельской или, как сейчас говорят, ассистентка. Что-то припозднилась она сегодня, обычно старается приезжать не позже своей лютой директрисы. Сегодня девушка выглядела взволнованной, под глазами круги залегли, словно она не спала уже несколько дней. Ничего удивительного после такого разноса, что ей устроила ведьма-Бельская.

– Господи, ну, где же он? – раздраженно бормотала девушка.

Охранник молча наблюдал за ее безуспешными попытками найти пропуск.

– Пропустите меня, пожалуйста, – я, кажется, пропуск забыла, – Евгения умоляюще взглянула на Степаныча.

Степаныч посмотрел на нескладную девушку, которая сейчас ему напомнила внучку Светку, которая тоже всегда все теряла, и его сердце дрогнуло. Он протянул было руку к заветной кнопке, намереваясь пропустить расстроенную Евгению в офис без пропуска, когда заметил вдали силуэт своего начальника. Ну что ты будешь делать! Как не вовремя! Был бы это кто другой, так нет, секретарша склочной Бельской! Сейчас пропустишь, потом сами жаловаться будут, хлопот не оберешься. Степаныч отдернул руку от кнопки и для надежности спрятал ее в карман:

– Не положено, – отрезал охранник. – Вход в бизнес-центр строго по пропускам!

– Ну вы же меня знаете, я здесь работаю! Мне очень надо, я опаздываю!

Степаныч нахмурился, всем своим видом демонстрируя, что он представитель закона и порядка в этом здании, и отрицательно покачал головой:

– Не положено! Раз забыли пропуск, оформляйте временный. Без пропуска проход запрещен.

– Так бюро пропусков с девяти! – чуть не плакала Евгения.

Евгения продолжила рыться в недрах своей сумки, одновременно разговаривая с кем-то по телефону.

– Алина, доброе утро! Прошу прощения за ранний звонок. Вы получили от меня сообщение, что сегодня в 10 встреча с Бельской? Да… все верно… До встречи!

– Мила, привет! Я буквально на минутку, посмотри от меня письмо в почте… Да, сегодня в 10. Тане передашь?.. Спасибо!

– Черт, ну куда он запропастился?! – Женя не теряла надежды найти пропуск и продолжала кому-то названивать. Из сумки вывалились ключи и залетели под банкетку. Ей пришлось выпустить сумку из рук и лезть за ключами. Достав ключи, она сунула их в карман куртки и вдруг победно воскликнула:

– Ну слава Богу! – она вытащила из кармана заветный пропуск и триумфально помахала им Степанычу.

Женя подхватила сумку, подскочила к турникету и приложила пропуск. Что-то пискнуло, замигало лампочками и, как в сказке тысячи и одной ночи, заветные штанги, преграждающие путь, провернулись, пропустив девушку в офис.

Женя помчалась к лифтам, не выпуская из рук телефона:

– Марина, привет! Ты в курсе про встречу? Бежишь? Отлично! А Катя?.. я не могу до нее дозвониться…

– Ну что, проверка завершена – проворчал ей вслед Степаныч и оглянулся по сторонам, – кардиограмма в норме, можно начинать.

Он повернулся к двери, встречая новых посетителей. Вот и побежал новый день!

ЖИЗНЬ НА БЕГУ

Кате снился чудесный сон – каким-то непостижимым образом она очутилась в крошечной альпийской деревушке высоко в горах. Небо было ясно-голубым, а земля такой зелёной, какое бывает только ранней весной. Под ногами стелился пёстрый ковёр хрупких первоцветов, очень трогательных на контрасте с суровыми каменными пейзажами

Катя подставляла лицо теплым солнечным лучам и жмурилась от счастья. Впереди был долгий счастливый день, наполненный тишиной, спокойствием и гармонией. Этюдник уже готов, она разложила краски и кисти и на секунду закрыла глаза перед тем, как положить на холст первый мазок. Катя сделала глубокий вдох, позволяя каждой клеточке тела наполниться чистейшим горным воздухом, и медленно выдохнула, распределяя по телу энергию солнца и гор. Все, она готова! Но внезапно в тишину утра ворвались резкие звуки, нарушив гармонию момента.

Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Яркие краски альпийского разнотравья сменил полумрак комнаты. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивается солнечный луч – тот самый, что заставлял ее жмуриться, только вместо швейцарского бриза чуть слышно гудел новенький кондиционер. Всюду сумки, пакеты, чемоданы, тюки, коробки и коробочки. Господи, она до сих пор не привыкла, что у нее новая квартира, о которой она мечтала столько лет! Она так долго копила, откладывала, выкраивала… Долги, ипотека, подсчет каждой копейки. Потом ремонт, добавивший не одну прядь седых волос – какое счастье, что она блондинка! Но все эти муки и страдания стоили того – просторная кухня, у каждого своя отдельная комната и, о счастье, огромный балкон с видом на парк! Они уже целый месяц живут в новой квартире, и даже дети уже привыкли что их дом расположен теперь по новому адресу, хотя по первой с этим бывали проблемы. Первые пару недель после переезда Катя несколько раз после работы приезжала по старому адресу и даже пыталась, к ужасу новых владельцев ее прежней квартиры, открыть дверь своим ключом. Сейчас уже все, привыкла, но разобрать вещи руки пока так и не дошли.

Катя выключила будильник и полежала еще несколько минут в кровати, калибруя себя во времени и пространстве. По старой привычке она мысленно пробежалась по графику сегодняшнего дня и расставила приоритеты. Поморщилась, вспомнив о предстоящей встрече с начальницей. Улыбнулась, когда дошла до вечерних планов – сегодня они с Соней, ее давней приятельницей, договорились встретиться с в итальянском ресторанчике. Витьку перехватит бывший муж, он в кои-то веки выкроил время для сына, со старшей дочерью ее подстрахует свекровь. Да и вообще, в конце концов, Маруська взрослая и вполне себе самостоятельная барышня. Вечер обещает быть восхитительно свободным! Господи, она сто лет никуда не ходила. Жизнь замкнулась в бесконечном беге дом—работа, снова дом, опять работа, но теперь определенно, все изменится. В новой квартире начинается новая жизнь!

Катя точно решила с завтрашнего дня заняться скандинавской ходьбой. Просто грех ей не заняться, если под окнами парк, Катя даже специальные палки купила! И еще она снова начнет много – много читать. Кто бы знал, как ей не хватает книг, на которые уже давным-давно у нее совершенно не остается ни времени, ни сил. Сделав ремонт, Катя первым делом помчалась в книжный и накупила кучу литературных новинок. Вон они стоят в самой большой коробке в центре комнаты. «Надо бы эту коробку разобрать в первую очередь», – подумала Катя, выбираясь из кровати. И обязательно рисовать! На пленэр, немедленно!

Новая жизнь так новая жизнь, чего ее откладывать? Она вдруг вспомнила симпатичного мужчину, с которым частенько пересекается на заправке. Они работают в одном офисе, несколько раз встречались в лифте и, похоже, даже живут по соседству. Они улыбаются и кивают друг другу при встрече. Она знает, что его зовут Алексей, и у него на руке нет кольца. Ничего особенного, но все равно как-то особенно. Это не отношения, а всего лишь их предчувствие, возможность, шанс. Но чтобы что-то случилось, надо перестать бежать и остановиться, дать себе почувствовать момент.

С этими благостными мыслями Катя прошествовала на свою новенькую кухню, намереваясь долго и степенно наслаждаться утренним кофе, но что-то пошло не так и утро выдалось традиционно суетливым. Ей пришлось подгонять детей, которые никак не хотели подгоняться и жутко долго копались. Старшая Маруся, всегда пребывавшая по утрам в плохом настроении, сегодня была образцово-показательно не в духе и долго пререкалась с Катей по поводу того, во сколько же ей сегодня возвращаться домой после уроков. Что поделаешь, пятнадцать лет – повстанческий возраст борьбы за свободу. Катя по утрам, в отличии от дочери, всегда была в прекрасном настроении, но при этом совершенно не склонна к демократии. Она на корню подавила бунт, пригрозив лишением карманных денег, и перекинулась на младшего отпрыска:

– Вить, оставь кота в покое, быстро завтракать и в школу! – она подтолкнула к сыну тарелку с хлопьями и поставила на плиту турку. По кухне поплыл восхитительный аромат кофе с корицей.

– Мам, бабушка говорит, что котов нельзя дрессировать, с ними надо договариваться. А я считаю, что договориться можно только с людьми…

– Бабушка ошибается, я…

– Интересно, в чем? Иду на запах кофе! – из своей комнаты выползла свекровь, почему-то в Катином любимом халате. Алевтина Николаевна любила приезжать в гости, чтобы пообщаться с внуками и, как она сама выражалась, не терять связь поколений. После развода с мужем свекровь перешла в разряд бывших, но это не мешало ей регулярно подолгу гостить у Кати. Поначалу причина была вполне уважительная, ведь Катя жила в квартире, великодушно оставленной ей бывшим мужем. Но сейчас-то все по-другому, это ее новая квартира, и ее новая жизнь, вот только почему-то с бывшей свекровью, которая к тому же сейчас щеголяет в ее, Катином, любимом халате.

– В том, – мгновенно парировала Катя, – что вы переоцениваете договороспособность отдельных личностей и животных. С Барсиком еще никому не удалось договориться, он кот-вольнодумец. А кофе вам, между прочим, нельзя, у вас сердце!

– Вот и не повышай голос, раз у меня сердце! – Алевтина Николаевна многозначительно посмотрела на Катю. Катя хотела было ответить, но благоразумно решила не спорить.

– Значит так, утренняя перекличка, – Катя инструктировала семью, роясь в холодильнике. – Вить, ты сегодня с папой, у вас мужской день. Марусь, как договорились, после школы сразу домой…

– Ну мам! – мгновенно заканючила Маруська.

– Никаких «нумам», – отрезала Катя. – Сразу после школы домой, у тебя репетитор. И вообще, ты за старшую, присмотри за бабушкой, у нее сердце. На обед я сварила бульон, вот только не пойму, где он.

Она точно помнила, что вчера вечером сварила бульон из собственноручно выбранной толстой курицы с розовато-желтой кожей. Полвечера она возилась с этим бульоном и потом оставила настояться на ночь. И где же он? Ни кастрюли, ни бульона. Живым, вернее вареным доказательством его существования была та самая курица, которую Катя накануне вытащила из кастрюли, собираясь по-быстрому сварганить из нее салат. На салат времени уже нет, и где же, скажите на милость, этот проклятый бульон?!?

– Что ты ищешь? —свекровь с наслаждение прикурила сигарету и выпустила в потолок витиеватую струю дыма.

– Бульон! – раздраженно отозвалась Катя. – Алевтина Николавна, я сто раз просила вас не курить, особенно в квартире и, тем более, при детях!

– Мама, не ругай бабушку, у нее же сердце больное, – ехидно влезла в разговор Маруся. – Сама постоянно твердишь, ей нельзя волноваться. А сигареты, между прочим, ее успокаивают, она сама мне рассказывала.

Катя посмотрела на дочь страшными глазами и продолжила поиски.

– Не, ну а чо, – не унималась Маруся, – я вот тоже подумываю начать курить. У меня не жизнь, а сплошной стресс!

– Только попробуй, я тебе его добавлю! – пообещала Катя дочери. – Я хочу знать, кто сожрал целую кастрюлю бульона?!?

– Боже мой, ну какой бульон? – благодушно воскликнула Алевтина Николаевна, распахивая дверь на балкон. – Красота-то какая, Катюша! Нет, ну ты посмотри, какой вид! – она театрально взмахнула руками, всем своим видом призывая бросить все дела и начать немедленно наслаждаться открывающимся пейзажем.

– Я вчера, – чеканя каждое слово, терпеливо ответила Катя, – оставила на плите синюю кастрюльку, в ней был бульон. И сейчас я хочу понять, где он. Вы не убирали его?

Она старалась не смотреть на свекровь, чтобы не видеть свой халат и не злиться еще больше.

– Никакого бульона я не видела. А кастрюльку я еще с вечера помыла! Ты же знаешь, я терпеть не могу грязную посуду.

– А вы не заметили, когда мыли кастрюльку, что в ней был бульон? – зловеще поинтересовалась Катя.

– Не говори ерунды! – отмахнулась свекровь. – Если бы в кастрюле был бульон, я бы его заметила. Вряд ли его можно перепутать с той странной жижей, что была в кастрюле. Я еще подумала, это дети не вылили воду из-под сарделек. Вот когда я варю бульон, – назидательно проговорила Алевтина Николаевна, забирая с плиты турку и наливая в Катину любимую кружку дымящийся кофе, – я всегда добавляю коренья и процеживаю несколько раз. Он получается таким ароматным и золотистым, что ни у кого не поднимется рука его вылить! А все почему? Потому что это не бульон, а песня!

Катя с тоской посмотрела на свекровь и поняла, что сегодня утром не будет ни кофе, ни бульона.

– Понятно, – она обреченно вздохнула, – значит сегодня без супа. И халата, похоже, у меня тоже нет.

– Ты же знаешь, я не ем суп. А дети вообще предпочитают пиццу. Катюша, ты слишком много суетишься и не успеваешь жить, – бросила через плечо свекровь, удаляясь в комнату с кружкой кофе. Того самого кофе, который сварила Катя и собиралась с удовольствием выпить из своей любимой кружки с красными маками.

– Ну что сказать, ценный комментарий, – проворчала Катя. – И почему я только это терплю?

– Мам, бабушка говорит, что она и мы с Маруськой – это твое богатое наследство от папы, – подал голос Витька.

– И не поспоришь, – улыбнулась Катя.

Наконец, засунув в рюкзаки контейнеры с бутербродами, Катя вытолкала детей в школу. В дверях расцеловала Витьку – он был еще в том прелестном возрасте, когда с удовольствием обнимался и нежничал. Чмокнула в плечо нахохлившуюся Марусю – как говорится, куда достала, туда и чмокнула – дочь вымахала не по годам. День помчался дальше, набирая скорость.

Выехав с парковки и встроившись в плотный поток московского трафика, Катя проверила корпоративную почту. Это была двойная ошибка. «Дабл страйк», как говорил ее сын, или «эпик фейл», как умничали дорогущие консультанты, которых недавно пригласили к ним в компанию на проект. Первая ошибка была в том, что она не проверила почту раньше. Вторая – что сделала это сейчас, когда уже ничего не изменить.

В почте было лаконичное письмо от Натальи Олеговны Бельской, ее новой начальницы, где та напоминала про отчет. Черт, черт, черт, Катя забыла про него!!! И следом за письмом в почте было приглашение на встречу. Хотя, это было даже не приглашение, а скорее жесткая констатация факта – в десять у меня и точка! И никаких тебе реверансов, типа, ты сможешь, тебе удобно, не ломаю ли я твои планы?

Обычно в случае таких непредвиденных срочных встреч секретарша Бельской всех лично обзванивает, а Катя, еще возмущается – мол, она сама в состоянии контролировать свой календарь. А в этот раз, как назло, ни звонка, ни смс.

– Вот почему все всегда происходит именно так?! – бросила Катя в пространство. Пространство хранило молчание.

Спустя сорок минут, безнадежно опаздывая на встречу, она влетела в офис, промчавшись мимо изумленного Степаныча, не только не поздоровавшись, но даже не кивнув головой в знак приветствия. По закону максимальной подлости, один из двух офисных лифтов оказался на ремонте, а второй застрял без движения где-то в безвременье четвертого и пятого этажей.

Страшно чертыхаясь, Катя кенгуриными прыжками помчалась по лестнице, стаскивая на ходу модное пальтецо и демонстрируя виртуозные акробатические способности, подхватывая выпадающие из рук вещи.

Домчав до третьего этажа, она остановилась, приводя дыхание в нормальный ритм, бросила пальто в ближайшее кресло и шагнула в сторону приемной. В приемной было светло и тихо как в музее. Ассистентка Женька, казалось, даже не дышала. Все знали, что она до смерти боится свою грозную начальницу и старается быть тише воды, ниже травы. Катя бросила на секретаршу испепеляющий взгляд, вложив в него всю силу своего возмущения, что та не предупредила ее заранее об этой срочной встрече. Женька еще больше обычного вжала голову в плечи, став похожей на сову.

– У себя? – строгим голосом поинтересовалась Катя, изо всех сил делая вид, что она ни капли не опоздала. Женька что-то пискнула, тряхнула головой, очевидно, изображая согласие, и Катя решительно открыла дверь кабинета.

С первого взгляда было понятно, что обстановка в кабинете накалена до предела. Пять человек сидели, вытянувшись по струнке, ожидая, пока Наталья Олеговна Бельская договорит по телефону. Начальница раздраженно сверкнула очками на вошедшую Катю, и резко кивнула, приглашая сесть. Катя и без этого кивка собиралась плюхнуться в кресло, но теперь, получив официальное разрешение, протиснулась на свободное место и начала шумно устраиваться, доставая из сумки телефон, ноутбук и ежедневник.

Катя посмотрела на лица коллег, сидевших за большим столом, пытаясь просканировать обстановку. Смешливая кудрявая Мила из отдела маркетинга, воспользовавшись моментом, продолжала что-то печатать в своем ноутбуке. Ее закадычная подружка Таня смотрела в окно с отрешенным лицом, как будто все происходящее в кабинете не имело к ней никакого отношения. Напротив, с невозмутимостью сфинкса сидела Алина из финансового контроллинга. Катя ее откровенно недолюбливала и старалась держаться подальше. Этой все нипочем, она сама кому хочешь устроит нагоняй. Катя бы не удивилась, узнав, что это именно Алина нагнала жути на сегодняшнем совещании. На дальнем конце стола устроилась Марина с невозмутимым выражением лица. Как всегда, выглядит идеально, прическа – волосок к волоску, аккуратный макияж, словно только что побывала у стилиста. Как ей удается в любой ситуации выглядеть так, словно сошла с подиума? Катя вопросительно посмотрела на Марину, пытаясь уточнить ситуацию, та лишь неопределенно повела плечом и закатила глаза – мол, сама сейчас все увидишь.

– Так, Екатерина Владимировна, и почему вы опаздываете, – закончив разговор, обратилась к ней Бельская.

– Прошу прощения, – коротко ответила Катя и вскинула решительный взгляд на Наталью. А что ей было терять? Все, что могло пойти не так, уже случилось, так что нужно идти ва-банк.

Наталья слегка опешила от такой наглости:

– Прошу прощения и все?

– А что еще? Бью челом, дико извиняюсь, очень сожалею, – начало было Катя, но потом, словно опомнившись, продолжила уже серьезно. – Наташ, выехала два с половиной часа назад, надеялась приехать пораньше. Вместо этого рассмотрела все грязные машины на дороге, озверела в пробках как собака.

Катя самозабвенно врала, но врала убедительно. Она рассказала про аварию на Садовом и про то, как она ловко увернулась от Газели, и пока рассказывала, сама стала верить, что стала жертвой столичного трафика. Бельская смягчилась:

– Хорошо, а где отчет?

– Пятнадцать минут и пришлю. Я вчера ночью сделала черновик. Сразу после встречи скину, – она честными преданными глазами посмотрела на Наталью, и та почему-то ей поверила. Или сделала вид, что поверила.

Можно было выдохнуть, но это не отменяло необходимости срочно сваять отчет. А у Кати конь не то, чтобы не валялся, он, похоже, просто тихо ржал над Катей и ее наивными попытками снизить темп. Оказавшись на своем рабочем месте, Катя проверила телефон – восемь пропущенных, три из них от Маруси.

– Первый пошел, – пробормотала Катя, перезванивая дочери.

– Мам, у меня заболел живот, можно я на физру не пойду? – в трубке звучал несчастный Маруськин голос. – Я прям капец как плохо себя чувствую, так и крутит что-то внутри! Мне кажется у меня аппендицит или это вообще сердце. Может у меня что-то наследственное? Мне бабушка говорила, что иногда сердечные боли отдают в живот, – хныкала дочь. – Не хватает только через козла сегодня прыгать…

Все ясно, дело в козле. Маруська ненавидела физкультуру, и особенно прыжки с препятствиями. Шансов победить в этой козлиной схватке у Кати не было, поэтому она быстро сдалась и санкционировала прогул:

– Дуй домой, отлеживайся. Только никаких прогулок сегодня, раз болеешь! И присмотри за бабушкой и ее сердцем.

Следующий звонок был свекрови:

– Алевтина Николаевна, что случилось?.. Да, хорошо, куплю. Пришлите название лекарства смской… Маруська сейчас придет из школы, у нее что-то с животом. Посмотрите, чтобы она не лопала чипсы… Да, я сегодня буду попозже, но вы же справитесь?..

Так, разобрались. Отчет, отчет, отчет… Катя открыла ноутбук и с головой нырнула в документы. Пальцы стремительно стучали по клавишам, отбивая ритм будущего отчета. Снова завибрировал телефон, пулеметной очередью полетели смски от Витьки: «Мам, у меня сегодня треня», тут же следом «Ты отведешь меня?», и вдогонку еще одна с тремя вопросительными знаками и эмодзи с футболистом.

Черт, она забыла про тренировку! Как хорошо, что сегодня папин день, мужики вполне справятся без нее. В конце концов, футбол – это мужское занятие. Она быстро набрала ответ «Тебя папа отведет». На секунду задумалась и следом отправила смайлик с поцелуем.

Отчет, отчет… Что не так с этими цифрами? Почему они не сходятся? Катя посмотрела на часы, время поджимало. Она всегда любила цифры, с ними было легко и спокойно, все понятно и логично. Для нее работа с отчетом была сродни медитативной практике. Всегда, но не сегодня. Цифры не слушались, разбегались в разные стороны, не желая сходиться.

Выбора нет, придется отправлять с ошибкой в надежде, что у Натальи не дойдут до него руки, а потом ближе к вечеру, прислать исправленную версию с каким-нибудь многозначительным комментарием, типа «я много думала… а что, если посмотреть на ситуацию под другим ракурсом… мне пришла в голову интересная идея…». Есть шанс, что прокатит.

Катя нажала кнопку «отправить» и день помчался дальше, не сбавляя набранной скорости. Про обед пришлось забыть – если она собирается вовремя уйти с работы, чтобы встретиться с Соней, то нужно ускориться.

Она специально повернула мобильник экраном вниз, чтобы не отвлекаться на звонки и смски, и когда, наконец, ближе к шести, посмотрела на экран, день прошел точку невозврата. Пять звонков от абонента «бывший» не предвещали ничего хорошего.

– Вадим, что случилось? Вам с Витькой без меня на тренировке вообще никак? В смысле не сможешь? А почему только сейчас?.. Звонил, но я не отвечала… Понятно…

– Алевтина Николаевна, добрый вечер! Вадим сегодня должен был Витьку отвести на тренировку, но он… А, уже знаете… Может быть вы сможете? … Мигрень? … Ясно…

– Господи, какая роскошь – иметь возможность страдать от мигрени, —пробормотала про себя Катя, набирая телефон сына. – Вить, привет! Да, знаю. Бабушка тоже не сможет, у нее мигрень… Нет, мигрень не в сердце, это другая болезнь. Она не страшная, это лечится … Конечно, приеду. Не волнуйся, мы обязательно успеем, я бегу!

Катя подхватила пальто, сумку и помчалась к машине. Не жизнь, а бег с препятствиями, Маруськин физкультурный козел отдыхает! Лавируя между машинами, она одной рукой набрала смс Соне «прости, сегодня никак». Что-то объяснять и извиняться не имело смысла, это ведь не в первый раз. Они с Сонькой уже пару лет только созваниваются, и никак не могут встретиться, хотя работают в одном бизнес-центре.

Из окна Катиного кабинета отлично видно башню, где расположился офис Сони. Только с самой Соней встретиться, увы, никак не удается. У той тоже не жизнь, а сплошная гонка, она даже со своим бойфрендом чаще встречается на рабочих совещаниях, чем на свиданиях. Хорошо, что вместе работают, иначе вообще никакой личной жизни бы не было. Ничего, Соня все поймет, завтра еще раз созвонятся и договорятся о новой дате!

На приборной панели загорелась лампочка, намекая, что машину хотя бы изредка стоит заправлять. Остановите время, я прицелюсь! Ну почему бензин всегда заканчивается не вовремя? И вообще, почему он заканчивается? Вот она, если не успевает позавтракать и забывает пообедать, ведь не останавливается посередине дороге, и почему-то продолжает бежать дальше! Так почему у машин не так?

Снова завибрировал телефон:

– Мам! – Витька, не сдерживая волнения, уже вопит в трубку. – Ну ты где? Уже только десять минут осталось!

– Не уже, а еще! Целых десять минут, это много! Я успею, – Катя успокаивает сына, влетая на заправку.

Она выскакивает из машины и мчится на кассу, бросая на ходу заправщику:

– Девяносто пятый до полного!

В дверях сталкивается с каким-то мужиком, которого никак не удается оббежать. Ну неужели так трудно уступить женщине дорогу? Куда подевались эти чертовы рыцари, вокруг одни истуканы!

– Можно я уже пройду?!? – она поднимает глаза и видит улыбающегося Алексея, замершего в дверях.

– Может быть это судьба, если вы попали мне в руки? – спрашивает Алексей. – А пойдемте пить кофе?

Она останавливается и буквально секунду смотрит на него. Тот самый миг, та самая точка, когда жизнь замирает на развилке судьбы. Вот он шанс перестать бежать, остановиться, позволить себе быть маленькой и слабой. Но в руках снова вибрирует мобильный, возвращая в реальность.

– Простите, мне сейчас вообще не до кофе, – выпаливает Катя, протискиваясь к кассе – Алло, сынок, я скоро, не волнуйся! Что?.. Тебя мама Вовы отвезет? Ну отлично! Видишь, ты зря волновался, – с облегчением выдыхает Катя.

Уф, слава богу! Хоть что-то сегодня удалось. Так может стоит это отпраздновать и выпить с Алексеем кофе? Она оглядывается, но Алексея уже нет. Она видит, как его джип, лениво переваливаясь на лежачих полицейских, выезжает с заправки. Момент упущен.

Снова телефон, смс от свекрови «Ты купила лекарства?». Ах, да, еще лекарства! Раз такое дело, в магазин тоже было бы неплохо заскочить.

Когда поздно вечером Катя, увешанная пакетами, ввалилась домой, она чувствовала себя смертельно уставшим грузчиком. Шаря в поисках выключателя, она на что-то наткнулась и это что-то с оглушающим грохотом рухнуло на пол.

– Катюша, что за шум? – в дверях появилась Алевтина Николаевна. Левой рукой она держалась за сердце, в правой дымилась сигарета.

– Блин, мам, а можно потише! Я же делаю уроки! – из комнаты высунулась возмущенная Маруська.

Катя наконец нащупала выключатель и прихожую залил электрический свет. Они втроем уставились на валяющиеся на полу палки для скандинавской ходьбы. Те самые, которые Катя специально оставила в углу, чтобы с сегодняшнего дня начать ходить в парке. Том самом парке, который виден из окон ее прекрасной новой квартиры.

– Ты купила мне лекарства? – подала голос свекровь.

– Я купила красного вина, врачи рекомендуют при мигрени. Будете? – устало ответила Катя, запихивая палки в дальний угол шкафа. – И я сто раз просила вас не курить в квартире.

– А я не курю, – отозвалась Алевтина Николаевна, взмахивая дымящейся сигаретой, – я просто держу ее в руке. Меня сигаретный дым успокаивает.

Катя ничего не сказала и, бросив пакеты в прихожей, ушла в свою комнату.

– Черт! – она выругалась, налетев на коробку, стоящую у самой двери. Из коробки вывалились книжки. Катя со злостью запихнула их обратно и затолкала ногой коробку под кровать.

Господи, что за день, опять бегом. Ничего, вот завтра она точно начнет новую жизнь, перестанет спешить и займется скандинавской ходьбой. Или купит беговую дорожку и начнет бегать!

Раннее утро, Катя бежит по лондонским улицам – площадь Пикадилли с ее мерцающими неоновыми вывесками, величественный Биг Бен, а вот гвардейцы, печатая шаг, сменяют караул. Их лица серьезны, попробуйте их рассмешить! В наушниках звучит Бах. Катя дышит полной грудью, воздух врывается в легкие, заполняя каждую клеточку! Как давно она не была здесь. «Любите ли вы Лондон так, как люблю его я?» Катя бежит все быстрее и быстрее, но внезапно гармонию звуков волшебного величественного органа нарушают вопли:

– Мам! Ну мам!!! Похоже бабушка опять что-то сожгла, и теперь на кухне воняет горелым!

Катя открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Комнату заливает солнечный свет, в углу гудит новенький кондиционер. Она нащупала на прикроватной тумбочке мобильный и непонимающе посмотрела на экран – семь утра, как она могла проспать?

– Ну мам! – в дверях появилась возмущенная Маруська. Увидев, что мать до сих пор в постели, она округляет глаза от притворного ужаса. – Ты что проспала? Ты же собиралась сегодня бегать!

– Завтра побегу, – проворчала Катя, выбираясь из кровати.

Она оглянулась в поисках халата – куда он мог подеваться? А вот же он, висит на самом видном месте – на новенькой беговой дорожке, горделиво стоящей у большого панорамного окна.

– Так, ну что у вас опять? – она распахнула дверь в кухню. – Алевтина Николаевна, я же просила не курить при детях.

– А я и не курю, – привычно отозвалась свекровь. – Я медитирую.

Катя вздохнула, взяла в руки кружку с кофе и подошла к окну. За окном жизнь! Молодые мамочки с колясками, бегуны, любители скандинавской ходьбы.

– Кстати, – разговаривая по привычке сама с собой, спросила Катя, – а куда я дела палки? Сегодня вряд ли, а вот с завтрашнего дня я точно займусь скандинавской ходьбой! Вот только книжки разберу, а то коробка уже пару месяцев стоит под кроватью.

РИТМ ВЕЧЕРНЕГО ОФИСА

В конце дня бизнес-центр замирал, постепенно замедлял темп, приглушал свет и звуки. Но это замедление было обманчивым, в офисах продолжала бурлить энергия уходящего дня, незримо отголоски недавних событий и эмоций. В лифтовых холлах было шумно и суетно – народ собирался по домам. Особо энергичные сотрудники бежали пешком по лестничным пролетам, следом за ними спешили те, кто, может быть, и не такой резвый, но считает шаги и следит за своим здоровьем. Остальные толпились в ожидании лифтов, которые по вечерам больше напоминали уставшие рейсовые автобусы, которые останавливались на каждой этаже как на переполненных городских остановках.

Задержавшиеся на кофе-поинте девушки, уже в верхней одежде и с сумками в руках, все еще что-то весело обсуждали и никак не могли разойтись. В отдаленных углах мерцали мониторы, за которыми расположились любители поработать в вечерней тишине. В офисе тишина, но они все равно в наушниках, чтобы ничто не отвлекало от той важной работы, которую предстояло выполнить.

Данила Ильич любил вечернюю атмосферу в бизнес-центре – жизнь продолжается, но уже без суеты, воплей и аврала. Можно спокойно заняться своими делами, не отвлекаясь на постоянное треньканье телефона и бесконечно сыплющуюся электронную почту. При мысли о не отвеченных письмах он невольно поежился. Как же он ненавидел всю эту бумажную писанину и бюрократическую волокиту! Письмо сюда, бумажку туда, этому напиши, тому ответь, да еще вовремя, да подбирая правильные слова, а то, не дай бог, кто-нибудь оскорбится и расстроится!

Он безопасник, его дело солдатское – обеспечить сохранность вверенного ему объекта, а не вот эти вот все реверансы! Данила Ильич раздраженно повел плечами. Черт, еще этот дурацкий пиджак! Он стащил пиджак и пристроил его на спинку кресла. В этот момент дверь распахнулась, на пороге появилась короткостриженая брюнетка с аккуратно уложенными волосами. Она была бы вполне миловидной, если бы не чересчур серьезное выражение лица и всегда сурово поджатые губы.

– Данила Ильич, – строго спросила его Алина Михайлова, – вы помните про запрос? Я жду от вас информацию.

Он поднял голову и посмотрел на Алину. Сегодня она выглядела откровенно уставшей и немного грустной. Непохоже на нее, мысленно отметил Данила Ильич, что-то с ней не так, раз все на лице написано.

– Так вы пришлете сегодня? – нетерпеливо повторила Алина, словно проверяя, слышит он ее или нет.

Данила Ильич утвердительно кивнул:

– Пришлю.

И прежде, чем Алина, удовлетворенная положительным ответом, скрылась, добавил:

– Обязательно пришлю. Только не сегодня.

Он в упор посмотрел Алину. Та хотела было возразить, но поймала его взгляд, тяжело вздохнула и решила не спорить. Только уточнила:

– И когда ждать?

– Через неделю, – ответил Данила Ильич.

По лицу Алины было видно, что ответ ее не устроил, но спорить она не стала и закрыла за собой дверь. Данила Ильич проводил ее взглядом и откинулся на мягкую спинку офисного кресла.

И вот как, скажите, пожалуйста, подступиться к этой задаче? Нет, он, конечно, все понимает – экономия, бюджет и все такое, но он безопасник, а не кадровик. Пусть увольняют те, кому положено! Он взял в руки распечатанный список с фамилиями и еще раз пошел по нему, делая отметки карандашом. Дошел до фамилии Светлов и замер. Да, Алексей Степанович – явно кандидат номер один. Пенсионер, ему давно пора на покой. К тому же вокруг него столько конфликтов! Но как уволить человека, который работает в компании десять лет и предан душой и телом?!

Данила Ильич отшвырнул карандаш, встал из-за стола и схватил пиджак, висевший на спинке кресла. Это в кабинете можно позволить себе вольности, а в офисных коридорах он всегда должен выглядеть официально. Проходя по коридору, он случайно поймал свое отражение в зеркале – из зазеркалья на него глянул суровый плечистый мужчина лет сорока пяти. Вроде еще не старый, но на висках уже проглядывает первая седина. Он вдруг снова вспомнил про Степаныча – тот, наверное, тоже в сорок пять не думал о том, что его могут взять в один миг и уволить. Только потому, что нужно оптимизировать расходы, а он, как пенсионер, – самая подходящая кандидатура.

Данила Ильич нахмурился и отвернулся от зеркала – что он, как баба, пялится на свое отражение. Глянул на часы – дело к семи, пора заканчивать с делами и собираться домой.

– Нужно заглянуть к Бельской, – сказал сам себе Данила Ильич и бодро пошагал в сторону ее кабинета.

По правде сказать, никакого особого дела к Бельской у него не было, но ноги сами несли в ее сторону. Он не признавался даже самому себе, но его очень тянуло к этой красивой женщине с золотыми волосами. Он вспомнил, как она ругалась на Степаныча – разъяренная, с раскрасневшимися щеками, голубые глазищи метали искры, густые волосы разметались по плечам. Он тогда еще подумал, что она похожа на Валькирию.

Данила Ильич шел по коридору и невольно улыбался, представляя, какой эффект произвела бы Бельская, если явилась бы в офис не в деловом костюме, а в шлеме с крыльями, когда из приемной Бельской навстречу ему выскочила Татьяна из отдела маркетинга. Смешливая веселая девушка, которая всегда бывала в отличном настроении, сегодня была явно расстроена.

– Бельская у себя? – поинтересовался Данила

– Нет! – рявкнула Татьяна, тряхнув кудряшками. – Когда она нужна, ее никогда нет! Вы не знаете, где она может быть? – она умоляюще посмотрела на Данилу. – Хотела отпроситься на завтра, мне очень нужно утром отлучиться, а ее нет на месте.

– А что случилось? – Данила Ильич внимательно посмотрел на Татьяну. – Может быть я могу помочь?

– Спасибо, я сама себе помогу! – Татьяна вздернула упрямый подбородок и Даниле Ильичу показалось, что у нее задрожали губы, словно она собиралась разреветься. – Почему все пытаются лезть в чужие дела вместо того, чтобы заниматься своими? У вас есть свои дела?

– Есть, – кивнул Данила Ильич.

– Вот и прекрасно! – девушка развернулась и стремительно вышла из приемной.

– Позвоните секретарю! – крикнул ей вслед Данила Ильич, но Татьяна уже его не слышала.

Данила Ильич задумчиво посмотрел вслед убегающей девушке, потоптался в дверях приемной и вернулся в свой кабинет. У него действительно было полно своих дел. Он тяжело вздохнул и взял в руки злосчастный список.

РАЗВОД И НЕМНОГО ЛЮБВИ

 Вот где они? Таня судорожно рылась в поисках солнечных очков. Она точно помнила, что совсем недавно видела их где-то в прихожей, а теперь, когда они были позарез нужны, эти чертовы очки никак не могли найтись. Феноменальный закон Нарнии, исчезновение вещей во времени и пространстве.

  Она методично обыскивала полку за полкой. «Так, что здесь? Старый кошелек, замочек на чемодан… Интересно, а где ключи от замочка?.. Ладно, бог, с ними, с ключами, где очки?»

Таня перешла на следующий уровень поиска и теперь ожесточенно рылась на антресоли. О, зонт! Тот самый, который она так долго и безуспешно искала в прошлом году, купив в итоге новый. Это ее любимый розовый зонт, с ним самый дождливый день становится ярким как счастливый фламинго. Хорошо, что нашелся. Жалко, что не очки.  Где же они?

– Черт! – ей на голову свалились лыжи.

– Мам, а что ты ищешь? – пискнул тоненький голосок за спиной.  Лелька воспользовалась моментом и замерла с курткой в руках, перестав одеваться.

– Очки! – прошипела Таня сквозь зубы, пытаясь запихнуть обратно так некстати свалившиеся лыжи. Лыжи, хоть ты тресни, запихиваться категорически не хотели.

– Один – ноль, и явно не в мою пользу, – пробормотала Таня, оглядываясь по сторонам. – Куда могли деться эти чертовы очки?

Лелька дернула мать за рукав:

– Ты что, плохо видишь?

– Я отлично вижу, – откликнулась Таня, – и уже заметила, что ты не одеваешься. А мы, между прочим, опаздываем!

– А если ты хорошо видишь, то зачем тебе очки? – не унималась Лелька.

– Я ищу солнечные очки, – терпеливо объяснила Таня.

Она притащила из кухни табуретку и теперь рылась в коробках, стоящих на верхней полке в прихожей.

– Соо-олнечные? —Лелька уставилась на мать в изумлении. – А зачем тебе солнечные очки, если зима? – она метнулась к окну. – Мам, там дожде-снег! Нет, снего-дождь! А вот папа говорит…

– Одевайся! – рявкнула Таня. – Вечно мы с тобой опаздываем!

Она продолжила ожесточенно рыться в отчаянной попытке все—таки найти очки. О, вот они, наконец-то! Какой идиот засунул их в коробку с зимними шапками?

В этот момент на кухне заворчала кофемашина, возвещая о завершении сеанса активной жизнедеятельности и переход в режим сна. Таня метнулась на кухню – черт, она так и знала! Кофемашина уже включила промывку и теперь в ее кружку с давно остывшим кофе лилась бурая жидкость. Все понятно, день начинается без кофе. Зато в солнечных очках!

– Лель, давай быстрее, – Таня рявкнула на дочь.

Она в спешке застегивала пуговицы на Лелькиной куртке и мысленно прикидывала, успеет ли заскочить по дороге в кофейню. Без чашки крепкого эспрессо ей конец!

– Какая красивая! – вдруг с восторгом завопила Леля, вырываясь из рук матери и вытаскивая из коробки, неосторожно оставленной Таней на полу, яркую вязаную шапку с огромным помпоном. – Мам, а можно я прям в этой шапке в садик пойду?

Это была Танина любимая шапка. Они с Димкой лет десять назад купили ее на Мадейре. Удивительный остров, полный контрастов, В горах холодно и восхитительно красиво, до облаков можно дотянуться рукой. На побережье вечная весна – волшебный океан с огромными завораживающими волнами, которые, собираясь в исполинский водяной кулак, с грохотом разбиваются о берег, рассыпаясь на миллионы сверкающих брызг.

Они с Димкой тогда подолгу сидели на берегу, смотрели на эти бесконечные волны и болтали обо всем на свете. В какой-то прибрежной деревенской лавке, куда они зашли выпить кофе, Таня приметила эту разноцветную шапку из овечьей шерсти с вязаными ушами и большим нелепым помпоном. Муж хохотал в голос, утверждая, что она единственный человек на земле, который на тропическом острове покупает вязаную шапку. Народ везет домой ром, сладкую мадеру и экзотические фрукты, а она – нелепую смешную шапку. Отсмеявшись, шапку он ей все-таки купил, и она так и осталась в ней пить кофе. Вернее, не кофе, а куртаду – местный напиток, в составе которого был эспрессо, мадера, лимонный сок и что-то еще. Димка смеялся, что мадеры в куртаду было явно больше, чем самого кофе. Она вдруг вспомнила, как с удовольствием фотографировалась в этой дурацкой шапке на фоне огромного древовидного одуванчика, и у нее мгновенно испортилось настроение.

– Нельзя, – категорически отрезала Таня, забирая шапку у Лельки. Увидев расстроенную мордашку дочери, она смягчилась. – Лель, эта шапка не подходит к твоей куртке. И вообще она уже не модная.

Таня потащила упирающуюся Лельку в детский сад. Дочь была права, с неба летело что-то мокрое – то ли тающий снег, то ли замерзающий дождь. Солнечные очки мгновенно покрылись огромными холодными каплями. Таня вспомнила розовый зонт, которые так удачно нашелся, и который она так неудачно решила не брать с собой. А как она могла его взять, если искала не зонт, а очки? Без очков ей сегодня было никак. Это была ее броня, ее защита, ее новый стиль. Темные стекла надежно закрывали Таню от внешнего мира. Она теперь совершенно другая, сильная и независимая. И без пяти минут свободная. Через неделю развод и новая жизнь.

Она вспомнила, как они с Димкой ругались вчера вечером. Вернее, ругалась Таня, а Димка стоял спиной и молчал. Просто молчал! Она вспомнила его злую равнодушную спину, и в глазах защипало от обиды. Таня смахнула со стекол начавшие замерзать снежные капли. Развод! Окончательный и бесповоротный!

В офисном лифте было пусто, не пришлось разговаривать и выдавливать из себя фальшивые улыбки. Таня посмотрела на свое отражение в зеркальной стене – бледная, круги под глазами. Она достала из кармана темные очки и снова нацепила их на нос. Разглядывая себя в зеркале, она вдруг подумала, что к этим очкам не хватает только широкополой шляпы и чемодана. А что, тогда можно будет всем сказать, что она просто зашла на минутку сообщить, что устала и едет к морю. Таня представила, как театральным жестом срывает с себя очки и шляпу и трагическим голосом произносит: «Я зачахла в этих ваших офисных казематах, мне необходим морской воздух!» Да, это был бы фурор!

Таня еще раз посмотрела на себя, снова вздохнула и, натянув на лицо дежурную улыбку, шагнула из лифта. Ох, уж эти фальшивые офисные улыбки. Они мало имеют общего с настоящими искренними эмоциями. Таня хорошо помнила, как выйдя на работу после декрета, долго привыкала к правилу, что хочешь ты или не хочешь, есть настроение или нет, знакома ты с человеком или впервые его видишь – ты должна улыбнуться. Обязана!

Она все время жаловалась мужу, что это все просто невозможно и, что ей жутко тяжело жить в атмосфере неискренности. Димка пожимал плечами и говорил, что жить она должна с ним, а не в офисе. В офисе она работает, строит карьеру и зарабатывает деньги, поэтому там вполне возможно ограничиться офисным оскалом. Так и сказал – оскалом! Вот почему он никогда не воспринимал ее проблемы всерьез? Да ему просто безразлична ее жизнь! Эгоист! Очень хорошо, что они разводятся!

Таня стремительно шла по коридору и не сразу услышала, что ее зовут. С Милой они дружили сто лет. Мила была как раз из тех, кто не скалился, а улыбался, и делала она это искренне, от души.

– Тань, где ты ходишь? Тебя все обыскались!

– У меня была внешняя встреча, сразу после нее приехала в офис, – соврала Таня, поворачиваясь к подруге.

– Ой, а ты чего в очках? Ты на стиле? Это образ такой? – оживилась Мила. – А что, удачно, мы же летнюю коллекцию обсуждаем.

– Очень смешно, – не подхватив шутку, отрезала Таня. Она стянула очки и сунула их в сумку.

– А на зимнюю презентацию ты на лыжах придешь? – продолжала веселиться Мила. – Мы же в туризме, у нас все должно быть с огоньком!

Они зашли в кабинет, Таня устало опустилась в кресло и включила ноутбук.

– Выкладывай, – потребовала Мила, усаживаясь в кресло напротив.

– Ты о чем? Все нормально, просто не выспалась. Эта презентация меня доконает, – Таня сделала вид, что внимательно изучает документ на экране. – Вот подпишем контракт, и я сразу в отпуск. Сил нет, хочу к морю! Солнечные очки, как видишь, у меня уже есть.

– Тань, давай выкладывай. Что случилось?

– Я развожусь, – выдохнула Татьяна.

– Что ты делаешь? – опешила Мила. – Я не поняла, что значит разводишься?

– Ну как люди разводятся? Идут в суд, подают документы, месяц на размышления. Или сколько там полагается, чтобы все осознать? Вуаля, – она помахала в воздухе рукой, – и я свободная женщина!

– Что ты несешь? Какие люди? Причем здесь люди и вы с Димкой?

Таня вдруг вспомнила, что так и не выпила кофе. Она встала, подошла к окну и включила, стоящую на подоконнике, кофемашину. Аппарат замигал лампочкой, поворчал, словно не хотел просыпаться в такую промозглую погоду, и через минуту по кабинету поплыл аромат свежемолотого кофе. Таня смотрела, как кружка наполняется дымящейся темной жидкостью, мгновенно покрывающейся ароматной тягучей пенкой, и вдруг вспомнила, как Димка рассказывал, что у этой пенки есть специальное название «крема». Очень красивое название, с ударением на последний слог. Он еще смеялся, что у Тани «крем», а у кофе «крема». Тане тоже было смешно и совсем не обидно. Ей вообще никогда раньше не бывало с ним обидно, а только радостно и весело.

– Тань, ты меня слышишь?! – позвала ее Мила. – Ты мне можешь толком объяснить, что у вас произошло?

Таня взяла кружку и вдруг подумала, как было бы здорово, если бы у нее сейчас получилось показать такую же злую спину, как вчера у Димки, чтобы Мила отстала со своими дурацкими вопросами.

– Не хочешь об этом поговорить? – не отставала Мила.

– Поговорить хочу, но не об этом, – Таня перешла на официальный тон. – У нас встреча с заказчиком через два часа. Давай посмотрим слайды, которые мы вчера обсуждали.

Мила поняла, что разговора по душам не получится, поэтому переключилась на рабочие вопросы – показала обновленные слайды сегодняшней презентации, пробежалась по тезисам предстоящей защиты, ожидая комментариев, ну или хоть какой-то реакции, но Татьяна выглядела откровенно рассеянной. Она, которая на работе всегда ощущала почти охотничий азарт, сегодня была равнодушной и отстраненной. Когда зазвонил мобильный, Таня с облегчением схватила трубку.

–Да, слушаю! Да, мам, привет… Что значит Димка заберет? Сегодня не его день!!! Мы же обо всем договорились, почему он никогда со мной не считается?!

Она еще какое-то время слушала увещевания матери, кивала, но через пару минут ее терпение лопнуло – Татьяна постаралась побыстрее закончить разговор и раздраженно швырнула трубку.

– Ну что еще случилось? – набросилась на нее Мила.

– Представляешь. Дима хочет сегодня погулять с Лелькой, – дрожащим голосом ответила Таня. Ее глаза наполнились слезами, готовыми пролиться огромными горькими потоками.

– Какой кошмар! Это просто ужасно! Подай на него в суд немедленно! – притворно ужаснулась Мила, но, увидев несчастное лицо подруги, сменила тон. – Отец проявляет заботу и занимается ребенком, это же прекрасно! Что тебя так расстраивает?

– Ты не понимаешь, у нас есть график! Мы договорились, кто когда проводит время с Лелькой. Вот сегодня мой день! – в Танином голосе слышалась злость.

– Господи, подумаешь трагедия! Ты же все равно на работе! Да если бы мой Лешка вдруг внезапно примчал из командировки, чтобы погулять с Ромкой, я была бы просто счастлива! Может мне тоже начать разводиться, чтобы отец сыну больше времени уделял? – она было улыбнулась, но увидев Танино выражение лица, прикусила язык. – Тань, я пошутила…

– Дурацкая шутка, – Татьяна вскочила, показывая, что разговор окончен. – Пошли, нам пора.

Она раздраженно схватила со стола компьютер, одновременно сгребая в кучу телефон, блокнот и ручку. Краем глаза Таня зафиксировала момент, когда кружка с остывшим кофе, сбитая ноутбуком, опасно качнулась, и хотела подхватить ее, но было уже поздно. Кофейная волна цунами накрыла документы, ежедневник, мобильный и, разбившись о край стола, окатила все, что было в зоне досягаемости, включая новую Танину юбку модного оливкового цвета…

Встреча было долгой и изнурительной. Татьяна с тоской смотрела в окно, понимая, что ей нужно вступить в эту дискуссию, уже и начальник буравил ее взглядом, но почему-то у нее совсем не было сил. Скорее бы уже закончился этот день, и можно было оказаться дома. Забраться с ногами в любимое кресло и просто помолчать.

В их с Димкой доме никогда не бывало тихо, они всегда кричали. Не потому, что ругались, а потому что спешили поделиться новостями, что-то рассказать друг другу, вкладывая в общение всю душу. Танина мать им как-то сказала, что они оба психи ненормальные, потому что всегда орут. А Димка, ухмыляясь ответил, что даже если они психи, то не опасные, потому что самые опасные – это те люди, которые шипят или творят что-то подлое молча, исподтишка, за спиной, а они просто спешат рассказать друг другу все самое важное.

А в последнее время у них дома поселилась тишина. Таня попыталась вспомнить, когда же они замолчали и перестали вопить по любому поводу? Как-то незаметно все началось, непонятно с чего. И вот теперь – злая спина, развод, Лелька по расписанию. И как сказать пятилетней девчонке, что мама и папа теперь будут проводить с ней время по очереди?

Таня очнулась от своих горьких мыслей, потому что переговорная вдруг пришла в движение. Люди зашевелились, встали со своих мест и оживленно пожимали друг другу руки, прощаясь. Таня поняла, что прослушала финал. Она даже не знает, чему все радуются – то ли договорились и поздравляют друг друга с победой, то ли счастливы, что наконец-то все закончилось.

Она натянула радостное выражение лица и вышла вслед за коллегами, радуясь, что встреча позади, когда ее окликнул начальник:

– Васнецова, и что это было? – грозно спросил босс, буравя ее строгим взглядом. – Ты же знаешь, как важны были для нас эти переговоры! Что случилось? Почему ты всю встречу молчала и мне пришлось самому отдуваться?

– Прошу прощения, Андрей Ильич, я приболела, – выдавила из себя Татьяна.

– Приболела? – подозрительно поинтересовался начальник, окидывая взглядом подчиненную, отмечая заскорузлое неопрятно пятно от пролитого кофе, позорно засохшее на стильной замшевой юбке. – Выглядишь ты и правда, скверно. Бледная какая-то. У тебя, случайно, не ковид?

– Не знаю, – развела руками Таня, – я тест не делала.

– А вот надо бы знать!  – поучительно заметил Андрей Ильич и попятился на безопасное расстояние. – В коллективе все-таки работаешь! Иди домой, и пока не получишь результаты теста, в офис ни ногой.

– Спасибо, Андрей Ильич, – пробормотала Таня в спину стремительно удаляющегося начальника, но тот уже ее не услышал.

– Блин, вот подфартило! – весело подмигнула Мила, которая слышала весь разговор. – Может мне сказать ему, что мы были в прямом контакте с тобой и меня тоже нужно немедленно изолировать от общества? В кои-то веки забрала бы ребенка из сада пораньше, погуляли бы вместе…

Взглянув на Танино несчастное лицо, она посерьезнела и быстро добавила:

– Ладно, шучу. Вали домой, пока есть возможность. В таком состоянии ты все равно не способна на подвиг. Может еще успеешь Лельку перехватить, раз у вас график.

Выскочив из офиса, Таня вспомнила, что она без машины. Точно! Они же разводятся и делят с Димкой имущество! Ему машину, ей квартиру, Лельку пополам. Она снова разозлилась – только гнусный предатель мог придумать такой раздел!

Таня достала из кармана телефон – четыре пропущенных. Три от мамы, один от Димки.

– Мам, – она на бегу набрала номер матери. – Я сегодня пораньше, я успею за Лелькой, ты ее всетаки Димке не отдавай, сегодня ведь мой день… Как уже отдала? Что значит, сам ко мне привезет? Мам, ну мы же договаривались! Ну ты бы хоть позвонила! Какие три раза? Да не было никаких звонков!.. Да не кричу я, все нормально… Ладно, хорошо, я поняла. Все, давай, пока!

Димке звонить Таня не стала, много чести для без пяти минут бывшего мужа. Она отправила ему голосовое сообщение «Верни ребенка не позже шести».

Через секунду пикнула ответная смс «ОК». Нет, ну вы подумайте, просто ОК! Ни извинений, ни объяснений, ни какого-нибудь завалящего смайлика. Разве он подумал о том, что она, Таня, расстроится или обидится, что он нарушил график? Всегда только о себе! Она очень рада, что они разводятся! Вот очень-очень!

Оказавшись дома, Таня какое-то время сидела в тишине. Потом поняла, что тишина оглушает. Пошла на кухню, по пути включая телевизор и кофемашину. Квартира ожила, наполнившись бормотанием ведущего новостей и ароматом свежемолотых кофейных зерен. Димка всегда сам покупал кофе какого-то особенного сорта и редкого купажа, и легко мог отличить робусту от арабики и чего-то там еще. Таня никак не могла запомнить, от чего именно, да и какая, собственно, разница. Она просто любила кофе, который выбирал Димка.

Она взяла кружку в руки и вдруг остановилась перед телевизором. Что-то было не так, на экране происходило что-то непонятное. Надо сделать погромче! Она оглянулась в поисках пульта. Ну какой идиот мог бросить его в кресле!? Таня трясущимися пальцами нажала кнопку, прибавляя звук.

«Чудовищный теракт, произошедший сегодня в торговом центре…» Она, не веря своим глазам, уставилась на экран телевизора. Как в страшном сне мелькали жуткие кадры пожара, выстрелы, бегущие люди. Таня безвольно опустилась на стул, опрокинув второй раз за день кружку с кофе, но в этот раз не заметила ни растекающегося пятна, ни ожога, мгновенно заалевшего на руке. Она не могла оторваться от ужасных кадров, мелькающих на экране, как ее вдруг словно током пронзила мысль – «А где мои?»

Она лихорадочно заметалась по квартире в поисках телефона. Да куда он подевался? Проклятая Нарния! Черт, черт, черт! Набрала Димке – гудок, второй, третий, не отвечает. Может они бабушке звонили?

– Ало, мам!!! Ты где? Дома? Слава богу! А где Димка с Лелей? Я не могу до них дозвониться. Куда пошли? Как в торговый центр?!? За какой куклой?!?!

Дрожащими пальцами она тыкала в телефон, в сотый раз набирая номер почти бывшего мужа. Один гудок, второй, третий. Не отвечает. Где же они? Надо попробовать еще раз… Гудок, второй, третий, четвертый…

Она так и стояла посреди комнаты, пытаясь дозвониться, и не отрывая глаз от экрана. Надо что-то делать, куда-то бежать. Или сначала звонить? Или сразу бежать и звонить? Она вздрогнула от завибрировавшего в руках мобильного.

– Да!.. Нет, мам, не звонил. И я пока не могу дозвониться. Успокойся, все будет хорошо, – Таня фальшивым голосом уговаривала мать. – Давай не будем занимать линию, вдруг сейчас будут звонить.

Она поспешно выключила телефон и снова оглянулась в пустой квартире, ища кого-то, кто мог придумать, что делать. Вот Димка бы точно придумал, почему-то подумала Таня. Он всегда придумывал. Она уже и забыла, как это здорово. И зачем они только решили развестись?

В дверь позвонили. Еще раз. И еще. Вот кто это? Димка бы позвонил на мобильник или открыл дверь своим ключом. Так звонят только чужие, кто пришел сообщить ужасные новости. Таня пыталась заставить себя подойти к двери, и не могла. Она не могла шагнуть из своей прежней счастливой жизни и открыть горю дверь. Звонок по-прежнему разрывался. На негнущихся ногах она вышла в прихожую и повернула дверную ручку.

– Мам! Ну ты чего не открываешь! – в квартиру ввалилась Лелька в дурацкой португальской шапке с идиотским помпоном. Той самой, которую Таня не разрешила надеть сегодня утром. – Мы звоним, звоним, я уже хотела стучать ногой, но папа мне не разрешил.

Следом за дочерью в квартиру ворвался разъяренный Димка.

– Ты чего не открываешь? – заорал он с порога. – Я думал, что придется дверь ломать!

– Зачем ломать? – не поняла Таня. – А чего ты не открыл дверь своим ключом?

– Так ты же забрала у меня ключи, мы ведь разводимся!

– Точно, я забыла, – кивнула Таня и вдруг, словно опомнившись, завопила, – А чего ты орешь на меня?!

– Я не ору, я волнуюсь! Ты новости смотрела?!? Видела, что творится? Я тебе звонил, у тебя все время было занято!

– Потому что я вам все время звонила! Какого черта ты не отвечал? Еще и Лельку забрал, а сегодня, между прочим, мой день!

Слезы, копившиеся целый день, переполнили Таню и вдруг полились по щекам. Он шагнул к ней, и они, обнявшись, замерли в прихожей и стояли так целую вечность, пока между ними не втиснулась Лелька.

– А пойдемте завтра все вместе гулять?

– Пойдемте, – согласился почти бывший муж.

– Мы не можем вместе гулять, мы разводимся, – всхлипнула Таня.

– Ой, а в зоопарке львы разводятся! – обрадовалась Лелька. – Мы с бабушкой по телевизору видели, у них даже львята развелись! Пойдемте в зоопарк смотреть львов?

– Видишь, даже львы разводятся. А потом мирятся, так бывает, – шепнул Тане на ухо Димка. – Главное, успеть это сделать.

На экране телевизора мелькали страшные кадры – кареты скорой помощи, пожарные, полиция, сотни бегущих и плачущих людей. Апокалипсис в мирный день, который уже не забыть и не исправить. Димка крепче обнял своих девчонок.

– Пап, а мне идет эта шапка? – пискнула Лелька, поправляя съехавшую на глаза дурацкую шапку с огромным помпоном.

– Очень! Ты в ней красивая как мама.

КОВРОЛИН НА КОФЕЙНОЙ ГУЩЕ

Для кого-то вечер – это завершение рабочего дня, а для кого-то – только его начало. Степаныч, заступив на смену ровно в 20:00, первым делом внимательно изучил журнал посетителей, полученные в течение дня распоряжения административно-хозяйственной службы, заявки на ночные работы и список пропусков на завтрашний день.

К девяти вечера офис опустел и погрузился в блаженную тишину. На рабочем столе Степаныча мигали несколько мониторов, транслирующих происходящее в холлах каждого этажа. Его напарник расположился на соседнем стуле с видом человека, если еще пока и не спящего, то намеревающегося сделать это в ближайшее время.

Ближе к десяти подтянулся ночной клининг. Вот кто, скажите на милость, додумался выстелить все офисные помещения светлым ковролином? Даже в квартире такого делать категорически нельзя – жена Степаныча заикнулась было про бежевый ковер, но он строго-настрого ей запретил! А тут несколько тысяч квадратных метров, по которым ходят сотни людей! Да не просто ходят, да еще в грязной обуви, и все время что-то пьют и едят на ходу, не говоря уже о том хламе, которым они норовят завалить каждый угол.

Степаныч угрюмо наблюдал вереницу работников клининговой службы, направляющихся в офис, и размышлял о том, что никакая химчистка не поможет, если в голове бардак. Вот, к примеру, его зять-никчемушник, у того под носом хоть техногенная катастрофа – он ничего не заметит, даром что в очках! И как только Оленька с ним столько лет уживается?

Ближе к полуночи клининг отчитался, что они закончили и попросили передать заказчику акт выполненных работ. Степаныч надел очки и стал внимательно читать документ. Представитель химчистки нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но двери были заблокированы, и Степаныч не собирался их открывать, пока досконально не изучит бумаги.

– Степаныч, ну что ты к ним привязался? – напарник откинулся на стуле, потягиваясь и широко зевая. – Наше дело сторона – впустить, выпустить, проверить, чтобы ничего не сперли. Вы же ничего не сперли? – он подмигнул томящемуся работнику.

Тот шутку не подхватил и только устало кивнул на пустые ведра и коробки с химическими средствами:

– Хотите проверить?

Степаныч, не обращая внимания на эту перепалку, продолжал изучать документ.

– Так, а это что? – Степаныч ткнул пальцем в бумажку. – Что значит «пятно неопределенного характера, неустранимый дефект покрытия, возникший вследствие неправильной эксплуатации»?

Степаныч задрал очки на лоб и сверлил глазами представителя клининга.

– Что значит «неправильной эксплуатации»?

– Это значит, что пятно возникло по вашей вине, – парнишке было крайне неуютно под взглядом Степаныча, но он не отвел глаза. – Кто-то опрокинул на ковролин контейнер с кофейной гущей и вместо того, чтобы сразу вызвать нас, растер пятно. Гуща въелась в ковролин, и теперь полностью вывести пятно невозможно.

Степаныч отложил бумажку в сторону и уточнил:

– Невозможно вывести?

– Да, потому что такие пятна не выводятся, – терпеливо пояснил менеджер. – У нас в договоре прописано…

– Я не знаю, что у вас в договоре прописано, – оборвал его Степаныч, – но я точно знаю, что, если есть пятно, значит есть средство, которое его выведет.

– Я же вам объясняю, мы все перепробовали, – менеджер кивнул в сторону коробки. – У нас профессиональные средства, ни одно не берет. Есть шанс, что пятно подсохнет, и мы сможем его вывести на второй или третий раз, но сейчас мы сделали все, что смогли.

Степаныч уже не слушал объяснений и направился к себе в охранницкую. Буквально через минуту он появился с большой бутылью в руках:

– Пошли со мной, – кивнул он менеджеру.

– Куда? – устало поинтересовался парень.

– Пятно выводить. Я тебе покажу, что если постараться, то все выводится. Заодно посмотришь, как работают профессионалы. А то развели здесь бардак, понимаешь!

– Мы работаем только проверенными средствами, – начал возмущаться сотрудник. Он даже покраснел от негодования. – Я не могу использовать то, что у вас в бутылке, к тому же на ней даже нет этикетки.

– Степаныч, да брось, – снова подал голос напарник, прибавляя звук на телевизоре. – Сейчас футбол начнется!

Степаныч махнул на него рукой и снова грозно посмотрел на парнишку:

– Пошли. Я тебе покажу, что все отлично выводится.

– Вы очки забыли, – парнишка кивнул охраннику на забытые на столе очки.

– Есть вещи, которые я и без очков отлично вижу, – усмехнулся Степаныч. – Идем, – он призывно потряс своей бутылью, – погадаем на твой кофейной гуще!

ДАЛЬНОЗОРКАЯ БЛИЗОРУКОСТЬ

У Милы страшно затекла шея. Последние десять минут она сидела в неудобной скрюченной позе, зажав мобильный между ухом и левым плечом, продолжая одновременно печатать на компьютере. Ей ужасно хотелось выпрямиться и растереть затекшее место, но руки были заняты. К тому же в офисе чем-то нестерпимо воняло, словно кто-то разлил солярку. Мила не знала точно, как пахнет солярка, но почему-то ей казалось, что именно так.

Она поморщилась и постаралась сосредоточиться на работе. Пальцы стремительно порхали по клавиатуре, нажимая нужные кнопки, словно сами знали текст, который должен был появиться на мониторе. Все, что ей сейчас нужно – пара часов тишины и возможность сосредоточиться, ведь отчет сам себя не напечатает. Но сегодня все шло наперекосяк. Как назло, обычно тихий офис гудел пчелиным ульем, в опенспейсе собралась толпа, как в супермаркете в праздничные дни. Еще и этот дурацкий телефонный звонок, свекровь позвонила так не вовремя!

Зная, какой сегодня предстоит сложный день, она специально встала пораньше. Ей важно было настроиться, собраться с мыслями и спокойно, без суеты выпить кофе, приехать в офис до пробок. Кофе без суеты – это ее секретное оружие, волшебный ритуал. Если его выполнить, то все обязательно будет как надо. Она даже Ромку специально отправила накануне к свекрови, чтобы та подстраховала, если Миле придется задержаться на работе подольше. Удивительно, но они вчера даже не поссорились, все обсудили, обо всем договорились. И вот теперь срочно понадобилось печенье! Можно подумать, что в другой день его испечь невозможно.

Мила вздохнула, в очередной раз ответила что-то невпопад говорящему в ухо телефону и продолжила стремительно печатать. Голос в трубке, все это время что-то вещавший, стал более настойчивым. Мила поняла, что простым «угу» ей уже не отделаться, и оторвалась от монитора. С трудом сдерживая раздражение, она прервала бесконечный монолог свекрови:

– Марина Алексеевна, мы с вами уже сто раз все обсудили! На улице тепло, гулять можно без шапки. И вообще Ромке можно и нужно гулять!.. Нет, я не заметила у него кашля… И это не потому, что я на него не смотрю…

Свекровь попыталась воззвать к ее, Милиной, материнской сознательности, но та оборвала, в этот раз даже не дав договорить:

– Так, давайте не будем еще раз начинать разговор про детский сад. Ну что значит Роме лучше остаться дома? У него же сегодня утренник, он стихотворение выучил, а печенье вполне можно испечь в другой день!

На том конце телефона воцарилось зловещее молчание. Мила глубоко вздохнула и продолжила примирительным тоном:

– Уверяю вас, он отлично себя чувствует! Для него будет гораздо хуже, если он не будет общаться с другими детьми.

Свекровь не желала сдаваться и продолжала ворчать.

– Господи, ну сколько можно об одном и том же! – Мила возмущенно тряхнула головой и взмахнула руками.

Мобильный, до этого мирно припаркованный на левом плече, вдруг стал падать, и Миле пришлось совершить акробатический трюк, чтобы поймать его. Ну вот, не хватало только телефон расколотить! Она посмотрела на экран и с удивлением поняла, что звонок не прервался, а голос свекрови в трубке звучал все так же настойчиво. Какая же она неутомимая женщина! Если решила донести до кого-то свою мысль, ни за что не остановится, пока не достигнет цели!

Вот правильно говорят, как день начнется, так он дальше и пойдет! А ей так много сегодня нужно было успеть. Доделать квартальный отчет, проверить аналитические ведомости, поправить слайды к завтрашней презентации, вычитать все комментарии к каждому слайду. Да, особенно комментарии, написанные мелким шрифтом! Шеф склонен цепляться к деталям, и Мила, зная эту его особенность, никогда не давала ему шанса прицепиться к какой-нибудь нелепой ошибке.

Мила сняла очки, потерла переносицу и зажмурилась, пытаясь проморгать несуществующий песок в глазах. Еще этот запах! Ей сто раз говорили, что можно и нужно сделать операцию – тогда никаких очков, но она каждый раз упорно отказывалась. Очки были для нее способом сфокусироваться, отключится от внешнего мира. Ей всегда это помогало, но только не сегодня. Мила набрала побольше воздуха, собираясь ответить на очередную обидную реплику, но неловким движением смахнула со стола очки, которые тут же катапультировались и приземлились на пол.

– Черт, ну как так могло случиться?! – Мила вертела в руках то, что еще пару минут назад было ее любимыми очками. Ее бесценный проводник в цифровую и текстовую реальность, всего мгновение назад поблескивающий холодными антибликовыми линзами, превратился в две нелепые запчасти, лопнув ровно по переносице.

Мила беспомощно посмотрела на экран монитора – буквы безжалостно расплывались, разбегаясь в разные стороны.

– И как, скажите на милость, я теперь буду работать? – она откинулась на спинку офисного стула и со злостью швырнула обломки изящных дизайнерских очков на рабочий стол. Лежавший на столе телефон все еще продолжал вибрировать голосом свекрови. Мила схватила мобильный и раздраженно рявкнула в трубку:

– Слушайте, может хватит уже? Из-за вас я разбила очки! Как я теперь, по-вашему, сделаю отчет? Наощупь?

– Да ты и в очках не особо что-то видишь вокруг себя, – вздохнула Марина Алексеевна и решительно продолжила: – Раз вы все самые умные и сами все знаете, то со мной можно не советоваться! И не забудь забрать своего сына из детского сада! Надеюсь, ты без очков его сможешь увидеть? – и, не дожидаясь ответа, повесила трубку.

Мила задохнулась от обиды и возмущения. Вот почему свекровь никогда не упускает возможности подчеркнуть, что Мила плохая мать? Можно подумать, она хоть раз оставляла Ромку в саду!

– Вот что за человек? Ведь вчера вечером все было нормально! – Мила обиделась на свекровь, но потом почему-то вдруг сразу вспомнила, как накануне сын канючил, уговаривая оставить его дома и не отправлять к бабушке, и у нее еще больше испортилось настроение.

Мила очень любила своего сына. Стоило ей только подумать о нем, вспомнить шелковистость его детских кудряшек, представить широко распахнутые огромные голубые глазищи, как сердце сжималось от вселенской любви. Она вообще не понимала, как могла раньше жить без него. От этой невозможной любви можно было просто задохнуться. Ей так хотелось дать сыну все лучшее, что только возможно и невозможно! Сбыть все свои несбывшиеся детские мечты… а для этого нужно было много, очень много работать!

Вот они с мужем и работали как проклятые. Он в бесконечных командировках, постоянно мотается между своими стройками, домой заскакивает только чемодан перегрузить – грязное белье в корзину, чистое – из шкафа в чемодан. Она постоянно торчит в офисе на бесконечных встречах. Хорошо, конечно, что после Ковида стала возможно удаленка, можно хотя бы пару дней работать из дома. Хотя, по мнению свекрови, это мало что меняет. Она называет Милу «фантомной матерью» – как бы дома есть, но ее все равно нет. Мол, Мила или в наушниках и слышит только тех, кто сидит по ту сторону монитора, или напряженно вглядывается в бесконечные документы. Марина Алексеевна так и говорит – «как бы мать».

Мила почему-то вдруг вспомнила, как проснулась как-то ночью от того, что на нее кто-то смотрит. За окном чернота, в комнате темно и сначала она подумала, что ей все приснилось. Но потом в глубине квартиры раздался тихий вздох. В дверях стоял всклокоченный Ромка в пижаме, крепко сжимавший в руках любимую плюшевую собаку.

– Ром, ты чего? – она подскочила и чуть не свалилась, запутавшись в одеяле. – Что случилось, малыш? Что-то болит? Ты хочешь пить? В туалет? Тебе что-то приснилось?

Она подхватила сына на руки, прижала к себе, задавая миллион вопросов, не давая тому даже рта открыть. Ромка смотрел на нее своими не по—детски серьезными глазами и не перебивал. Она еще больше испугалась:

– Ромашкин, что случилось?

– Мам, я тебя давно не видел и пришел на тебя посмотреть!

Он крепко обхватил ее за шею своими маленькими ручонками и уткнулся в плечо. У Милы глаза мгновенно наполнились слезами. Она крепко обняла сына и подошла с ним к окну.

– Малыш, ты прости, я правда не успела прийти с работы пораньше. Я очень хотела, но меня дядя-начальник задержал, – она оправдывалась не столько перед ним, сколько перед самой собой.

Ромка оторвался от ее плеча и внимательно посмотрел на маму:

– А хочешь я с ним поговорю? Я же мужчина! – он вздернул упрямый мальчишечий подбородок и попытался гордо расправить худенькие плечи.

– Конечно, мужчина! Куда же я без тебя?! Только давай все разговоры завтра, а сейчас немножко поспим?

– Ма, а можно я сегодня с вами буду спать?

Ромка проворно сполз с материных рук и промчался в родительскую кровать, сверкая в темноте маленькими голыми пятками. Он забрался под одеяло и почти мгновенно уснул, раскинув руки и ноги как морская звезда. А Мила еще долго ворочалась, мучаясь чувством вины. Вот что она за мать такая, если ее шестилетний сын приходит на нее по ночам посмотреть! Она той ночью дала себе клятву всегда вовремя приходить с работы, которую нарушила уже на следующий день.

Муж, конечно, все проспал, и когда утром за редким совместным завтраком она рассказала ему ночную историю, он возмутился:

– Мил, ну что ты опять нагнетаешь?

Несмотря на плохое настроение, она невольно улыбнулась, увидев, как муж смешно сморщился и сразу стал похож на Ромку. Или это Ромка похож на него?

– Что значит «нагнетаешь»? – возмутилась Мила. – Я вполне серьезно. Вот скажи, в чем я не права?

– Ты во всем всегда права, – муж произнес волшебную фразу, которая обычно останавливала Милу в шаге от вселенского скандала. – Ты же сама знаешь, что это жизнь. Не мы плохие родители, а просто нормы «хорошести» изменились. Вот жили бы мы с тобой лет тридцать назад, работали с девяти до пяти, в обеденный перерыв ты бы успевала прибежать домой, чтобы проверить, как Ромка делает уроки. А я ровно в шесть был бы дома и требовал горячий ужин.

– Ага, а по выходным мы бы всей семьей картошку копали, – подхватила Мила, вспомнив свое бодрое пионерское детство.

– Ну, может и не копали бы. У нас вполне могло не быть дачного участка. Может мы бы с тобой копили на кооператив. Или на что тогда копили? На холодильник? Или на «Жигули»? В общем, это не важно, просто жили бы мы с тобой по-другому. А сейчас все не так, ритм жизни изменился. Понимаешь?

Мила слышала это сто раз, но и сейчас, в сто первый, она жадно вслушивалась в объяснения мужа.

– Ну представь, бросишь ты сейчас работу, наплюешь на карьеру, засядешь дома, – продолжил разглагольствовать Лешка. – А что ты скажешь Ромке через десять лет, когда он вырастет? Что погубила свою жизнь, бросив карьеру на плаху его счастливого детства? Будешь во всем обвинять его, себя, меня. И кому, скажи, от этого будет хорошо?

– Ромке-то я объясню, а вот что я скажу твоей маме? – вздохнула Мила. – Тебе хорошо, ты отец-молодец, выполняешь семейный долг. А я фантомная мать-ехидна.

– Да брось, у мамы тоже кризис смены форматов, – оживился муж. – Она осталась на пенсии и ищет свое место в жизни. Все, что было раньше потерялось, а новое никак не находится. Она пытается построить новую вселенную вокруг внука, но и тут оказывается на вторых ролях, а хочется быть важной и нужной. Вот она и привлекает к себе внимание.

– Ну а я-то как ей могу добавить этой важности и нужности? – огрызнулась Мила. – Почему она это делает за мой счет?

– Ну не знаю, спроси у нее рецепт какой-нибудь! Ты же женщина, ну придумай что-нибудь.

Такие разговоры повторялись у них регулярно, когда Мила начинала жаловаться мужу на свою материнскую непутевость. Вот Лешке хорошо, часто думала Мила, мотается по городам и весям без всякого чувства вины. Приезжает по выходным, как красно солнышко, эдакий папа-праздник.

А она чувствовала себя перед всеми бесконечно виноватой. Перед сыном, к которому никогда не успевала на детские праздники и соревнования. Перед пилящей ее свекровью, которая, в общем-то была права, и от этого Миле становилось еще хуже. Виноватой за несделанную работу, которую она, между прочим, очень любила и на которую тоже не хватало времени. Перед подругами, с которыми она не виделась сто лет и на дружбу с которыми теперь катастрофически не хватало времени. И даже перед самой собой она чувствовала жуткую вину, потому что постоянно давала себе обещания и страшные клятвы, которые никогда не могла выполнить.

Все эти мысли вихрем пронеслись в Милиной голове, когда она вертела в руках сломанные очки. Да, без них она действительно ни на что не способна. Жизнь дала трещину ровно по переносице. И как назло, это были единственные очки. Сколько раз она себе говорила, что нужно сходить к окулисту и заказать запасную пару, но где взять на это время?!

– Мил, ты с отчетом закончила? – окликнула ее Таня, коллега из соседнего отдела. – Мы ждем твои цифры.

– Да нет, – виновато откликнулась Мила. – Не успела. Подожди пару часов, я все пришлю. Слушай, ты не знаешь, что за странный запах у нас в офисе?

– Не знаю, – пожала плечами Таня. – Вроде ночью клининг вызывали, они чистили ковролин, но обычно все без запаха. Может что-то пролили в пылу уборки? Сейчас разбираются, Бельская рвет и мечет!

– Представляю, – понимающе кивнула Мила. – Сегодня приезжают поставщики, а у нас в офисе пахнет как в автомастерской.

– Ой, а что это у тебя? – спросила любопытная Таня, выхватывая из рук обломки очков. – О, монокль!

Она приставила обломок к лицу и присела в дурашливом реверансе.

– Лорнет, – отрезала Мила, забирая у Тани очки и засовывая их в очечник. – Тань, я метнусь в мастерскую, вдруг их смогут быстро починить. Я без очков как старый слепой Пью. Вернусь, и сразу все доделаю. Будь другом, прикрой меня.

– Мил, так может мы поручим собрать цифры аналитикам? Там дело плевое, ну что ты вечно сама все до микробов проверяешь?

– Нет, – отрезала Мила, сгребая со стола мобильник и кошелек в сумку. – Я вернусь и все проверю, без меня ничего не отправляйте.

– Старый слепой Пью. Прикольно, – задумчиво повторила за ней Таня. – Это из какого сериала? Что-то новенькое на Netflix?

– Старенькое, – отрезала Мила. – Производство Роберта Льюиса Стивенсона, сделано пару веков назад.

– А знаю, что-то слышала, – задумчиво протянула Таня, – мне кажется, я смотрела этот фильм, просто очень давно.

– Ну да, я так и подумала, – ухмыльнулась Мила. – Тань, ты слышала, что я сказала про цифры?

– Да слышала, слышала, – Таня возмущенно закатила глаза, но Мила этого уже не увидела. Она выскочила из кабинета и помчалась к выходу.

У лифта ее поймала ассистентка Бельской с кучей приказов, которые нужно было срочно подписать. Мила покорно взяла документы, но уже на первой странице стало понятно, что миссия невыполнима.

– Так, все потом, – Мила сунула обратно в руки Женьке кипу бумаг.

Ассистентка мгновенно заныла:

– Мил, ну, когда потом, это срочно! Это же обычные приказы, что с ними не так?

– Все не так! – рявкнула Мила, но, увидев растерянное лицо девушки, смягчилась. – Жень, я разбила очки, без них ни черта не вижу. Вот, бегу в мастерскую чинить!

В доказательство она махнула сумкой, в недрах которой был надежно спрятан очечник с драгоценными обломками.

– Беда, – посочувствовала Женя. – Так может эти приказы кто-то другой подмахнет? Тебе ведь не обязательно их самой от корки до корки читать? – крикнула она вслед коллеге.

Мила остановилась и обернулась на ассистентку. Она привыкла все проверять и контролировать, как же быть?

– Мил, ну правда! – Женька смотрела на нее, ожидая решения.

– Хорошо, – решилась Мила. – Пусть Таня подпишет, я потом все проверю. Если быстро починят, вернусь через пару часов.

Она выскочила на улицу. Глаза ослепило летнее солнце, и пришлось лезть в сумку за солнечными очками.

– Надо же, оказывается, днем бывает светло, – ухмыльнулась Мила сама себе, и помчалась в оптику

Там ее ждало разочарование. Приветливая консультант приняла заказ по срочному тарифу, но выяснилась, что срочно – это не через пятнадцать минут, а через пару дней. Увидев ужас на Милином лице, консультант бросилась кому-то звонить. После долгих переговоров она вернулась к Миле и с лицом победителя объявила, что очки будут готовы к вечеру.

– И как я буду работать до вечера? – уныло спросила Мила. – Я без очков ничего не вижу.

– Не преувеличивайте, – улыбнулась консультант. – У вас дальнозоркость, так что вы не видите только вблизи, а вдаль у вас отличное зрение. Несколько часов, и все будет готово. Смотрите, какая прекрасная погода! Погуляйте, съешьте мороженное, просто посидите на лавочке. Вы когда в последний раз сидели в парке на лавочке?

– Какая лавочка? – Мила посмотрела в недоумении. – Я вообще ничего не успеваю, а вы говорите – лавочка! Может у вас есть дежурные очки? Напрокат?

– Напрокат? – консультант недоуменно посмотрела на Милу. – К сожалению, очки напрокат не дают. Но даже если бы и давали, у вас индивидуальный рецепт, такие делают только на заказ.

Мила тяжело вздохнула, забрала квитанцию и вышла из оптики. Ладно, раз уж день пропал, так может хотя бы успеет к Ромке на утренник?

В детский сад она, конечно, не успела. Сначала Мила долго слеповато тыкалась в телефон, вызывая такси, потом суетливо бегала вдоль обочины, вглядываясь в номера машин, пытаясь рассмотреть свою, а потом целую вечность толкалась в пробках. Когда, запыхавшись, она влетела в детский сад, счастливые родители со слезами умиления на глазах уже выходили из актового зала. Мила хотела пройти внутрь, но бдительный вахтер преградил ей дорогу:

– Минуточку, женщина, вы к кому? – старик даже привстал со своего стула, внимательно рассматривая в попытке идентифицировать, чья это родительница.

– Я к Роме Исаеву, – улыбнулась Мила.

– Я отлично знаю бабушку Ромы Исаева, а вот вас я впервые вижу.

– Мама! – раздался восторженный вопль Ромки, который промчался со всех ног мимо вахтера и повис у Милы на шее.

– Я говорил, говорил, что ты точно придешь! А бабушка сказала, что ты не сможешь. А я знал, знал! Это моя мама, – объяснил Ромка строгому охраннику и махнул рукой на прощанье.

Мила с Ромкой вышли из сада, и тот мгновенно пригорюнился:

– Ты меня забрала пораньше и сейчас к бабушке отвезешь?

– Почему ты так решил? – Мила удивленно посмотрела на сына.

– А тебе разве на работу не надо?

– Не надо, – улыбнулась Мила. – Вернее, надо, но я не пойду. Сегодня нет смысла.

– Как это? – Ромка посмотрел на нее подозрительно. Он так забавно нахмурил свой маленький лоб, что мгновенно стал похож на мужа. Или это муж похож на Ромку?

Мила посмотрела на сына и рассмеялась:

– А вот так это! Я очки разбила, теперь ничего не вижу.

– Ты меня видишь? – сын в ужасе схватил ее за руку.

– Тебя вижу, – успокоила его Мила. – Я людей вижу, а вот читать и писать не могу.

– А, это не страшно – с облегчением выдохнул Ромка. – Я вот тоже писать пока не могу, и ничего! А читать я умею! Давай я буду тебе сам читать все, что надо? Только, мам, я пока не очень хорошо читаю, – вдруг запереживал сын, – но я буду стараться. Давай?

– Давай, – снова улыбнулась Мила.

– А пойдем в парк? – обрадовался Ромка. – Мам, как хорошо, что у тебя очки разбились, мы с тобой сегодня погулять сможем!

Мила снова рассмеялась и взяла сына за руку. Парк был рядом, но шли они очень долго, потому что по дороге Ромка часто останавливался и громко читал вслух надписи на вывесках и рекламных плакатах. Некоторые слова ему не удавались, коверкались, и тогда он пристально смотрел на мать, проверяя, поняла ли та прочитанное. Они долго обсуждали слово «реконструкция» и вместе решили, что вполне можно было заменить на более понятное слово «ремонт».

На автобусной остановке Ромка тяжело вздохнул, готовясь прочесть всю таблицу расписания, и Мила с трудом уговорила сына идти дальше, уверив, что эта информация сегодня им точно не пригодится.

В парке они долго-долго катались на каруселях. Потом ели мороженое, сидя на теплой шершавой лавочке. Потом снова катались на каруселях и целый час лазили в веревочном городке. Вернее, Ромка лазил, а Мила смотрела на него. Ее очень подмывало проверить корпоративную почту – вдруг что-то срочное? Она даже несколько раз зашла в приложение, но без очков прочесть ничего не смогла.

– Мам, ты меня видишь? – крикнул Ромка, забравшись на очередную горку.

– Вижу, сынок! Конечно, вижу! – крикнула в ответ Мила и убрала ставший бесполезным телефон в сумку.

Они уже собирались домой, когда вдруг затренькал мобильный. Приветливая консультант бодро отрапортовала, что заказ готов и Мила может забрать свои очки.

– Спасибо, – поблагодарила Мила, – я сейчас приеду.

Она посмотрела на счастливую, перепачканную мороженным мордашку сына и взяла его за руку:

– Ну что, поехали за моими очками?

– А потом ты поедешь на работу? – мальчишка с подозрением посмотрел на мать.

– Нет, не поеду, – уверила его Мила.

Придя домой, она бросила в прихожей сумку и сразу метнулась к компьютеру. Нацепила на нос драгоценные очки и уставилась в монитор. Цифры и буквы снова собрались в стройный ряд, став понятными и четкими. Мила проверила почту. Удивительно, но мир за день ее отсутствия не рухнул. Несколько запросов, которые вполне могли подождать до утра. Отчет! Ей же нужно сдавать отчет! Она схватила телефон и набрала Таню:

– Тань, привет! Прости, что поздно, я только забрала очки, – затараторила она в трубку. – Дай мне полчаса, я… В смысле уже не надо?.. Кто сделал? … И как? … А приказы? Подписали электронной подписью? … Ну ок, давай, до завтра.

Она нажала отбой и растерянно уставилась в монитор. Потом, словно очнувшись, оглянулась на нахохлившегося Ромку, который медленно разувался, словно стараясь задержать последние минутки этого счастливого дня.

– Ром, а ты мне почитаешь перед сном? – спросила Мила сына, снимая очки и бережно укладывая их в очешник.

– Так у тебя очки, ты же теперь все видишь, и сама можешь читать, – буркнул мальчишка.

– Ты знаешь, я поняла, что даже в очках вижу не так хорошо, как твоими глазами. Понимаешь, у меня дальнозоркость – я все вижу вдаль, но то, что рядом вижу плохо, так что без тебя мне не обойтись.

– А, – многозначительно протянул Ромка, – понятно. Давай тогда я буду за тебя смотреть на то, что рядом?

– Давай, – согласилась Мила. – Можем еще бабушку позвать. Она тоже хорошо вблизи видит. Кстати, давай завтра к ней после садика в гости зайдем. Вдруг она нам откроет секретный рецепт своего вкусного печенья?

– И папа завтра из командировки приезжает! – восторженно завопил Ромка. – И целые выходные будем вместе! Мам, – он хитро посмотрел на мать, – а если у папы очки сломаются, он ведь тоже не пойдет на работу?

САКВОЯЖ ДОБРЫХ ДЕЛ

– Все-таки, сменный график – это очень удобно, – философски размышлял Степаныч, собираясь домой после трудового дня. Вернее, после трудовых суток. Сутки отработал, впереди три выходных, будет время заняться своими делами.

Степаныч собирал вещи в свой потрепанный портфель и прикидывал, чем он займется в предстоящие выходные и какие у него могут быть дела. Портфель, по выражению его жены, был ровесником самого Степаныча – каждый раз, когда она видела этот самый портфель в мужниных руках, то предлагала его выбросить. Тем более, что младшая дочь еще в прошлом году подарила ему на день рождения красивый новый рюкзак. Это был очень вместительный рюкзак стального цвета с красивыми блестящими молниями, какой-то новомодной спинкой и надежной защитой от воров.

– Ортопедический и антивандальный! – гордо провозгласила Иришка, вручая отцу этот подарок.

«Скажут тоже, «ортопедический», каждый раз мысленно возмущался Степаныч. «Можно подумать, этот рюкзак будет вместо меня выпрямлять спину! Мой ревматизм никакой рюкзак не поправит. А от вандалов и воров я и сам могу себя защитить, пусть только попробуют что-то стащить!»

Он тогда прямо так и заявил Иришке, не особо выбирая выражений. Дочь только пожала плечами и махнула рукой. Жена накинулась на него, что он, мол, как всегда, все испортил.

– Ну как же можно быть таким! – горестно вздохнула жена.

– Каким? – привычно огрызнулся Степаныч.

– Ну неужели ты не видишь, что Иришка о тебе заботится? Она же хочет как лучше! – она попыталась уговорить мужа, но, увидев упрямое выражение лица, поняла, что не справится и махнула рукой.

Степаныч вспомнил, как долго они тогда препирались с женой из-за этого рюкзака и тяжело вздохнул. Помнится, даже целую неделю не разговаривали. Теперь-то он может сколько угодно ходить со старым портфелем, никто пилить его не станет.

– Хорошо, что выходной, – сам себе пробормотал Степаныч, беря драгоценный портфель в руки. – Будет время жену проведать, давно у нее не был.

Потоптавшись какое-то время у мониторов, он еще раз проверил, все ли в порядке, все ли записи внесены в соответствующие журналы, на месте ли запасные ключи и аккуратно сложил рассыпавшуюся стопку корреспонденции на отправку.

– Степаныч, иди уже домой, – окликнул его Михаил Петрович, заступивший на смену. – Все под контролем, мы справимся. Вон, напарник твой давно уже смылся, наверное, уже дома смотрит футбол!

– Сегодня нет футбола, – отрезал Степаныч и посмотрел на собеседника с откровенным осуждением. Он искренне не понимал, как можно не знать расписания футбольных матчей. Просто бардак и разруха!

В этот момент зазвонил телефон, Михаил Петрович поднял трубку:

– Пост, слушаю… Да, заступил Данила Ильич… Не могу знать… не моя смена была… посмотрю, Данила Ильич… Мы все проверим… Алексей Степаныч? – он посмотрел на топчущегося и никак не уходящего домой Степаныча и подмигнул ему. – Так нет его, уже ушел!

Степаныч от такого наглого вранья даже подпрыгнул. Нет, ну вы подумайте, что за человек! Вот сейчас он ему все выскажет, пусть только закончит разговор!

Михаил Петрович какое-то время слушал голос в трубке и кивал, но уже без улыбки. Только отрывисто отвечал, стараясь не смотреть на негодующего товарища.

Закончив разговор, он повернулся к Степанычу:

– Степаныч, а что там случилось с ковролином в офисе Бельской?

Степаныч, собиравшийся было учинить выволочку приятелю, насторожился:

– С ковролином?

– Да-да, с ковролином. Что вы там пролили? – он с подозрением смотрел на Степаныча, который почувствовал себя неуютно под взглядом товарища.

– Ничего мы не пролили, как раз наоборот, все отчистили. Я этим халтурщикам свое средство дал, – Степаныч крепче прижал к себе портфель, из которого выглядывала та самая злополучная бутыль. – Вот и делай добро людям!

На лице Михаила Петровича отразилась вся гамма чувств – от недоумения и негодования до восторга и ужаса. Он хотел было что-то сказать, но потом решил, что ситуация не нуждается в его личной оценке. Он с сочувствием посмотрел на сопящего Степаныча и тихо сказал:

– Шел бы ты со своим саквояжем добрых дел домой, Степаныч, пока Данила тебя не застукал, – Михаил Петрович выразительно посмотрел на портфель товарища. – Глядишь за три дня запах выветрится, и начальство остынет. И постарайся Бельской не попадаться на глаза.

Степаныч посмотрел на него, махнул рукой, мол, вот и делай добро людям, и пошел к выходу. В дверях он неловко замешкался и налетел на Алину, которая возилась с непослушным зонтом. Стараясь избежать столкновения, он неловко замахал руками, за что-то зацепился и вдруг почувствовал, что в руках вместо портфеля осталась только одна потрепанная ручка. Старенький портфель на приличной скорости пролетел метров пять вперед и шлепнулся на асфальт. Древний замок не выдержал столкновения с землей и раскрылся, позволив содержимому портфеля вывалиться наружу. Бутылка с магическим средством, которое, по мнению Степаныча, могло отчистить что-то угодно, раскололась и благоухала своим содержимым на всю улицу.

Алина гневно посмотрела на Степаныча:

– Что же вы не смотрите, куда идете?! Вы меня чуть не убили своим саквояжем! – она ткнула пальцем в сторону портфеля, раскинувшегося на асфальте во всей красе своего содержимого. – Ой, а у вас портфель испортился! То есть сломался… Теперь выбросить его придется.

Степаныч неловко протиснулся мимо Алины и начал подбирать вещи, смущенно бормоча:

– Ах, ты, незадача какая… Вот и жена говорит, что портфель давно пора выбрасывать. Я вот как раз сегодня хотел выкинуть, да не успел!

Алина шмыгнула носом и покосилась на Степаныча:

– А чем это пахнет? У вас какое-то лекарство разбилось?

– Да, лекарство добрых дел!

– Как же вы теперь без лекарства? – она сочувственно покачала головой.

– А я здоров! – проворчал старик. – А портфель, что портфель! Мне дочка рюкзак новый подарила, – Степаныч посмотрел на Алину и зачем-то добавил, – она у меня заботливая, любит меня!

– Вот и хорошо! – одними губами улыбнулась Алина. А в ее глазах, тем временем, застыл морозный лед. – Так и должно быть, это правильно. Дети ведь должны любить и заботиться о своих родителях!

ОДНАЖДЫ МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ

День не задался с самого утра. Еще лежа в кровати с закрытыми глазами, не до конца проснувшись, Алина Михайлова почувствовала в груди тяжелый ком. Что-то было не так, что-то случилось. По многолетней привычке она стала мысленно перебирать события вчерашнего дня и вспомнила ссору с сыном.

Петька пришел демонстративно поздно и молча прошел в свою комнату, бросив через плечо, что не голоден. От этого ледяного “не голоден” Алина вздрогнула и с тоской вспомнила, как он маленький прибегал с прогулки, чумазый и почти всегда с разбитой коленкой и с порога кричал: «Мам, я стррррашно голодненький!» Они тогда все время смеялись с мужем, что слово «страшно» относилось в большей степени к коленкам и чумазости Петькиных рук, и немедленно тащили его в ванную. Петька заливисто хохотал, вырывался и цеплялся за дверь, оставляя на белой поверхности отпечатки грязных детских ладошек. Господи, сколько лет прошло с того времени? Откуда взялось это колючее «не голоден»? Где его грязные ладошки и почему вместо разбитых коленок такой огромный синяк под глазом?

Ей бы стоило сдержаться и отложить разговор до утра, но она так смертельно испугалась, что дожить до утра без разговора по душам было абсолютно невозможно. У нее почти остановилось сердце от желания помочь, поддержать, защитить своего так быстро выросшего сыночка. Алина почему-то решила, что он, как в детстве, сразу выложит ей все, что с ним случилось, уткнется в колени, а она будет гладить его по непослушным вихрам, и они вместе обязательно что-нибудь придумают, найдут выход. И, конечно, она совсем не рассчитывала на холодную отстраненность и неожиданную для нее отчаянную злость. Алина даже не могла вспомнить момент, когда они с сыном перешли черту и стали орать друг на друга. Она сжалась, вспоминая жестокие холодные слова, которыми Петька кидал в нее:

– Ты ничего не видишь, живешь по своим дурацким правилам! Если расписание не сбилось, значит все в порядке, а ничего другое тебя не волнует!

На нее снова накатила тошнотворная муть, ощущение какой-то безнадежности, невозможности переломить ситуацию. Она полежала еще в кровати, глубоко и шумно дыша, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и подавить накрывающую липкую панику. Стало чуть полегче, проблема не ушла, но перестала казаться пудовой гирей. Алина откинула одеяло, поежилась от прохлады хмурого утра – она всегда была исключительно теплолюбивым существом и плохо переносила низкие температуры. Плотно запахнула тяжелый махровый халат, сунула ноги в меховые тапочки и решительно раздвинула тяжелые шторы.

Утро шло по привычному, давно проверенному графику – душ, макияж, кофе. Все в полной тишине и молчании. Семья давно знала, что по утрам ей всегда все не так, поэтому даже домашние питомцы старались не попадаться ни на глаза, ни под ноги. А сегодня попадаться было некому: с мужем они уже год как в разводе, Машка выросла и живет отдельно, а Петька, похоже, еще дрыхнет, он всегда тяжело встает по утрам, вылеживая до последней минутки.

А вот наглому рыжему коту было наплевать на Алинино настроение. Он уселся на стул и цинично пялился на нее, пытаясь воззвать к совести и призывая немедленно накормить его. Борясь с искушением выдать подзатыльник этой наглой рыжей морде, Алина насыпала коту сухого корма. Тот посмотрел на нее с откровенным презрением – он явно рассчитывал на консервы и сухой корм не входил в его планы.

– Как хочешь, – пожала плечами Алина, игнорируя немой укор кота. У нее хватало других проблем, на фоне которых конфликт с рыжим наглецом явно был не в приоритете.

На кухню ввалился Петька, всклокоченный и неумытый.

– Доброе, – хмуро буркнул он матери и полез в холодильник за соком. Отголоски вчерашней ссоры с сыном буквально витали в воздухе и остро ощущались в каждом движении.

– Ты бы умылся сначала, – начала было Алина, но, вспомнив вчерашний скандал, прикусила язык. Не стоило начинать новый день с нравоучений. Сын сделал вид, что не услышал, демонстративно схватил пакет чипсов вместо завтрака и мгновенно нахохлился, ожидая нагоняя. Алина отступила, не найдя подходящих слов. К новой битве она была не готова. Ей предстоял долгий день, а перед работой она еще планировала успеть на просмотр квартиры.

Она давно задумала купить Машке квартиру, которая зачем-то съехала и теперь живет в общаге. Ее милая кудрявая послушная девочка выросла в упрямую девицу с дредами и пирсингом, которая почему-то хотела жить своей абсолютно отдельной жизнью. Алина много раз пыталась уговорить дочь вернуться, но та ни в какую. Ладно, раз не хочет возвращаться, так пусть хоть живет по-человечески. Она несколько раз пыталась завести с дочерью этот разговор, но та категорически отказывалась от подобной приятной перспективы и приводила какие-то нелепые аргументы, что, мол, хочет попробовать всего добиться сама, не встраиваясь в планы матери. Алина усмехнулась, вспомнив эти наивные доводы. Она, конечно, пообещала дочери не вмешиваться, но менять свои планы покупки квартиры не собиралась. Алина всегда все планирует, и никогда не отказывается от того, что задумала. А Машка потом еще спасибо скажет.

– Надо как-то найти правильные слова и спокойно поговорить, – уговаривала Алина сама себя, поднимаясь по замызганной подъездной лестнице. Она продолжала перебирать в голове вчерашнюю ссору с сыном и снова начинала злиться. Причем, с каждым шагом все больше и больше.

– Вот почему я за свои собственные деньги, в восемь утра тащусь смотреть какую-то непонятную квартиру, которая абсолютно не факт, что мне подойдет?! – она чертыхалась вполголоса, напрочь забыв, что это она сама назначила встречу на раннее утро. – Если риелтор опоздает, я просто развернусь и уйду!

Риелтор оказалась уже на месте. Она топталась на лестничной клетке, робко поглядывая на грозную Алину. До этого они общались только по телефону. Алина была исключительно вежлива и сдержана, но при этом сурова, категорична и очень требовательна, поэтому молоденькая Лена ее побаивалась.

Алина поздоровалась, быстро окинув девушку цепким взглядом, мгновенно зафиксировавшим новенькое, победно блестящее обручальное кольцо на руке, свежий маникюр, растоптанные кроссовки и уже слегка потерявшую форму сумку, претендующую, судя по логотипу, на близкое родство с дизайнерским домом моды.

– Давайте сразу договоримся, – с места в карьер начала Алина, не дав риелторше даже открыть рот. – У меня минут пятнадцать, не больше. Я смотрю, если что-то непонятно, задаю вопросы. И, пожалуйста, никакой идиотской рекламы и комментариев, о которых я не прошу. Результат осмотра сообщу вам завтра, когда увижу все варианты.

– Да, конечно, – поспешно кивнула Лена.

Алина не обратила никакого внимания на ее кивок и шагнула к двери. Несмотря на звуки телевизора, доносившиеся из квартиры, дверь никто не спешил открывать. Алина грозно глянула на испуганную Лену, которая судорожно тыкала пальцем в телефон, пытаясь дозвониться владельцу.

Через пару минут дверь наконец-то широко распахнулась. На пороге стоял всклокоченный небритый мужик неопределенного возраста в растянутых трениках и видавшей виды футболке, которая когда-то была украшена яркой надписью, но теперь полиняла и выцвела, поэтому текст не читался. На шее у мужика болтались большие студийные наушники, из которых долбила громкая музыка. Алина поморщилась и, стараясь не смотреть на хозяина, прошла в квартиру.

– Я вам не помешал? – насмешливо бросил ей в спину мужик.

Алина никак не среагировала, оценивающе оглядываясь по сторонам.

– Мы на просмотр, мы договаривались! – суетливо защебетала за ее спиной Лена.

– Неужели? А я уж подумал, что это террористический захват, хотя мне казалось, что ранним утром даже террористы спят. Кстати, если вы не террористы, тогда может разуетесь?

– Не переживайте, хаос и антисанитария вашей квартиры будут сохранены в первозданном виде, – мгновенно среагировала Алина.

– О, так это «Ревизорро»? Ну, и где скрытая камера? – весело откликнулся хозяин квартиры.

Он с усмешкой наблюдал за вошедшей гостьей, прислонившись к дверному косяку. Алина продолжала молча осматривать квартиру. Она притопывала по полу, пытаясь определить неровности и услышать вибрацию, простукивала стены на предмет пустот, придирчиво осматривала окна и дверные косяки, краны, батареи и далее по списку. Хозяину квартиры надоело стоять в дверях, он прошел в комнату и уселся в глубокое уютное кресло, закинув на журнальный столик ноги в ярких носках со смешными утятами.

– Может пыль протрете, раз уж везде лезете? – глумливо поинтересовался мужик, затягиваясь электронной сигаретой.

Алина брезгливо отвернулась, стараясь не дышать сладковатым дымом и не смотреть на разноцветные носки, которые ей были как-то особенно неприятны.

– Мне нужна информация, сколько человек прописано в квартире, копия документов на собственность и окончательная цена. Пришлите мне все на почту, завтра созвонимся, – обратилась Алина к Лене и, не дожидаясь, пока та запишет ее инструкции, направилась к выходу. Она даже плечом не повела, когда услышала в спину ехидное: