Читать онлайн Следствие ведёт некромант. Том 4. Смертельная Шпилька

Глава 1 ЗАМОК КАЭ́-ДОНО́

Любимая всеми в Артании праздничная неделя Лунного нового года подходила к концу. Оставался последний день торжественного шествия, объявления долгожданной королевской помолвки, сверкающих фейерверков, неизменно озаряющих ночное небо в этот день, и всё. Дальше наступала весна, а жизнь приходила в обычное своё русло.

Потомственная некромантка, чародейка на службе его королевского величества Элиаса, Эрика Таками маялась от безделья. Её подруга уехала к родственникам, квартирная хозяйка с надоедливой старшей сестрицей, что, конечно же, никак не могла пропустить праздников в столице, хвала богам, отбыли куда-то по делам, поэтому девушка была предоставлена сама себе. Работы в последние дни не было вовсе: то ли убийцы и иные преступники попритихли в ожидании знаменательного события в королевстве, то ли по ещё какой причине, но Рику уже неделю не вызывали в коррехидорию, что означало прекрасную работу Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя по предотвращению и пресечению преступной деятельности. Рика была коронером на службе Кленовой короны, а поэтому ни одно убийство не обходилось без неё. Предаваясь таким мыслям, чародейка подумала, что ни за что не пойдёт вечером к старшей сестре в гости (карточка с симпатичными дракончиками и контрастирующим с их игривым внешним видом приглашением в императивном тоне лежала на столе). С сестрой Рика никогда не ладила; возможно, причиной тому была банальная зависть Юри, из-за того, что бог смерти, которому их род служил уже более пятисот лет, выбрал не её, а вредную маленькую Рику, может, и ещё что, только никакого желания общаться с сестрой чародейка не испытывала. Она сидела за столом в своей комнате, пялилась в окно и никак не могла придумать благовидный предлог, дабы отклонить нежеланное приглашение.Как на зло в голову ничего не приходило кроме внезапно приключившейся хвори, а бабушка – нынешняя жрица бога смерти Эрару, много раз повторяла, что, приписывая себе некую болезнь, легко можно получить её в реальности. Сие спорное утверждение было проверено упорной Рикой ещё в детстве. Она не знала, как обстоят дела с другими, но с ней самой срабатывало на сто процентов.

Размышления Рики прервал дверной колокольчик, и девушка спустилась вниз. Неожиданным визитёром оказался четвёртый сын Дубового клана. Верховный коррехидор Кленфилда, одетый по-весеннему (благо капризная артанская погода сменила гнев на милость, одарив острова долгожданным теплом и ласковым солнышком), держал в руках коробку со знакомым чародейке знаком «Дома шоколадных грёз» – модного столичного кафе, где они нередко проводили время вместе.

– Добрый день, – поклонился Вилохэд Окку с присущим ему элегантностью, – я случайно проезжал мимо и решил поздравить вас.

– А перед этим случайно зашли в кафе? – пошутила после приветствия Рика в своей обычной манере.

– Должен сознаться, у меня к вам есть дело, – он повесил своё пальто на вешалке, – чаем напоите?

– Напою, – чуть насупилась девушка, – куда ж от вас деваться, – она представила, какой шум поднимет блюстительница нравственности тётушка Михо, если застанет их наедине.

Госпожа Михо Дораку почти месяц изводила и свою сестру, и двух её квартиранток бесконечными поучениями, нотациями и рекомендациями, как правильно нужно строить свою жизнь. Рика с Вилом хоть и считались женихом и невестой, но сначала это было вызвано необходимостью, связанной с важным расследованием, а потом они просто договорились оставить этот статус, потому что так было удобно для них обоих. С одной стороны он давал им полную свободу общения, а с другой – защищал Вилохэда от бесконечных попыток родственников устроить его брак.

Вил то ли не заметил недовольства чародейки, то ли пропустил мимо ушей. Он спокойно прошёл на кухню и принялся распаковывать солидную коробку с пирожными.

Рика разлила чай.

– У меня тоже к вам есть просьба. Помогите придумать благовидный предлог, чтобы не присутствовать на обязательном ежегодном семейном торжестве, которое устраивает моя старшая сестра. Работой отговориться не выйдет, ибо никому не придёт в голову делать вскрытие в восемь часов вечера. Внезапная болезнь категорически отпадает, так что я в замешательстве, – Рика ещё с поездки в родовое гнездо Дубового клана перестала использовать «зловещий» макияж, чтобы соответствовать своей магической специальности, поэтому сейчас на четвёртого сына Дубового клана взглянули нефритово-зелёные глаза из-под вьющейся русой чёлки. И смотрели они выжидающе и чуточку жалобно.

– Очень рад, что могу помочь, – улыбнулся Вил, – тем более, что это и есть то самое дело, ради которого я побеспокоил вас в праздничный день. Вы совершенно спокойно можете не ехать к своей сестре, поскольку уже приглашены в другое место.

– Приглашена? Вы не знаете мою сестру. Юри не поленится приехать сама, или пришлёт своего муженька-подкаблучника, а потом они на пару с мамой примутся внушать мне, насколько гнусно с моей стороны пренебрегать семейными ценностями, игнорировать традиции и нахально врать. Нет уж, спасибо, – грустно улыбнулась Рика, – до такого варианта я могла бы додуматься и сама.

– Граф Окку никогда не станет склонять свою наречённую прибегнуть к столь низкому деянию, как ложь своей семье, – Вил вскинул бровь в шутливом возмущении, – вам нет никакой нужды врать, поскольку сегодня вечером вы отправляетесь на королевский приём. Собственно, за этим я и приехал, – он взъерошил волосы. Рика знала, что это признак либо задумчивости, либо волнения, – у вас имеется традиционное артанское платье?

– Я просила вас помочь мне избежать одного нудного праздничного мероприятия, а вы вместо этого предлагаете мне другое! – воскликнула чародейка, – отличная помощь.

– В моём случае, – уже серьёзно проговорил собеседник, – отговорка приглашением семьи не прокатит. Долг перед Дубовым кланом важнее.

– Стоп, – Рика прищурилась, – вы привезли мне приглашение, от которого я не могу отказаться, и решили подсластить пилюлю пирожными?

– В целом, верно, но есть множество нюансов. Среди них – личное приглашение его величества драгоценной невесте Дубового клана, просьба моего отца и, наконец, моё личное желание. На Малом приёме, который состоится сегодня в охотничьем замке Каэ-доно, наш венценосный родственник вручит награды представителям кланов, а леди Камирэ – дамам. Всё это приурочено к королевской помолвке и завтрашнему торжественному шествию, после которого состоится бал в Кленовом дворце.

– Куда я тоже, судя по всему, приглашена?

– Ваша догадливость избавляет меня от излишний объяснений, – обрадовался Вил, – оба мероприятия официальные, и мы обязаны присутствовать, но на балу не обязательно до конца. Ваше общество поможет мне легче перетерпеть столь нелюбимые мною королевские приёмы. Так что по поводу традиционного платья?

В Артании в век магомобилей и магофонов мало кто носил традиционную одежду. Она была неудобной и дорогой, имелась далеко не у каждого, да и надевать её было особо некуда. Ни у Рики, ни у её подруги Эни Вады подобного платья в гардеробе не было.

– Бледно-зелёное с ласточками, которое мне подарила графиня Сакэда подойдёт?

Вил огорчённо покачал головой.

– Ни оно, ни одно из тех, что мы покупали для поездки в Оккунари, не годятся. Я позвоню маме, она велит портнихе Дубового клана подобрать, что требуется. У вас есть магофон?

Магофона – новомодного и весьма дорогого средства связи в доме у госпожи Призм не водилось, поэтому коррехидор посоветовал Рике написать письмо с извинениями сестре и собираться. Через час он обещал заехать и отвезти к портнихе, где её уже будет ждать подготовленный наряд.

– Да, чуть не забыл, – сказал Вилохэд уже в дверях, – не берите с собой никаких магических предметов, чар и тому подобное. На Малом приёме в охотничьем замке магия вообще под запретом. Кроме служебного амулета и амулета, приглушающего ауру бога смерти не берите ничего. Иначе всполошим всю охранную систему.

– Что так? Почему дискриминируют волшебников. Могли бы вообще не приглашать.

– Их, как правило, и не приглашают. После эпохи Воюющих кланов, когда погибли или были казнены почти все древесно-рождённые с магическим даром, чародеи в кланах рождаются очень редко. К тому же, я слышал, что при дедушке короля Элиаса однажды на балу повздорили двое чародеев и устроили поединок, итогом которого было испарение половины замка вместе с теми, кому не повезло оказаться там. После этого чародеев приглашать на балы и приёмы опасаются. Мой отец под действием горячительного в сердцах может, конечно, дать кому-то в зубы, и только. Оружие, кстати, тоже под запретом.

– Выходит, как чародейка, я могу не ехать? – обрадовалась Рика.

– Нет, увы, – Вил улыбнулся, – удивительно, большинство девушек Кленфилда мечтали бы попасть на Малый королевский приём в охотничьем замке, а вы ищите предлог, чтобы не ездить туда.

– Вы забыли добавить, что любая девушка Кленфилда мечтала бы поехать туда в вашем обществе, – заметила Рика. Вил считался самым богатым из холостых древесно-рождённых и самым красивым к тому же. Его самонадеянность и аристократическая уверенность в себе порой раздражали.

– Для вас его величество сделал исключение, – пропустив шпильку мимо ушей продолжал коррехидор, – как невесте Дубового клана, как кавалерственной даме ордена Серебряной кленовой ветви. И король, в конце концов, уверен, что вы не станете напиваться и устраивать безобразия физического либо магического свойства. Так что берите всё необходимое, и встречаемся через час.

Рика собралась гораздо раньше. Для квартирной хозяйки и госпожи Всюду Сую Свой Нос она оставила на столе красиво разложенные пирожные и как бы случайно оставленное приглашение сестры на семейное торжество. Из всего этого пожилые дамы должны были сделать вывод, будто чародейка получила от сестры приглашение и пирожные, решила угостить их, а сама уехала к родственникам. Ничего про королевский приём в охотничьем замке Рика ни говорить, ни писать в записке не собиралась.

Вил появился точно вовремя со свойственной ему пунктуальностью. Рика еле сдержала смех, при виде модного пальто, надетого поверх традиционного артанского мужского костюма, обязательной составляющей коего являлись очень широкие брюки с заглаженными складками.

– Вам смешно, – проговорил коррехидор, от которого не укрылась спрятанная улыбка девушки, – а мне пришлось выслушать лекцию отца о необходимости блюсти традиции королевства, о том, как важно пропитываться духом героических предков, веками сражавшихся с оружием в руках за свою страну. Непонятно только, почему надо пропитываться духом героических предков в этих нелепых брюках? Я надевал это платье в последний раз год назад, когда его величеству Элиасу в очередной раз пришла в голову гениальная идея организовать бал эпохи Расцветания и Увядания, а до этого – на выпускную церемонию в университете.

Рика ничего не ответила, она догадывалась, что её саму ждёт подобная одежда.

Портниха Дубового, клана госпожа Сименс, нимало не удивилась, увидев хорошенькую клиентку в сопровождении Вилохэда, более того, прекрасное платье нежно-лилового цвета, вышитое цветами глицинии и розовыми пионами, уже висело на вешалке.

– Леди Окку дала вам чёткие указания? – спросил Вил.

– Господин граф может быть спокоен, платье невесты Дубового клана готово.

Рику увели в примерочную, а коррехидору предложили скоротать ожидание за чашкой чая, печеньем и свежими газетами.

– Мы заботимся о мужчинах, которые настолько любезны, что сопровождают представительниц прекрасного пола, – проговорила госпожа Сименс, модно одетая женщина за сорок, закрывая дверь, – ибо наши примерки и одевания могут занять какое-то время.

Это самое «какое-то время» растянулось на двадцать пятнадцать минут, во время которых на чародейку с приличествующим случаю уважением надели традиционное артанское бельё, затем исподнее платье розового цвета, сверху верхнее платье (то самое, лиловое с глициниями), уложили все складки, поправили воротник, подпоясали, и отогнули отвороты широких рукавов. Эрика знала с детства, что широкие и длинные рукава на одежде демонстрируют положение человека в обществе, положение знатного человека. «Ведь тому, кто работает в поле, – говаривала бабушка, – долгие рукава не нужны». Затем последовало обсуждение, как причесать Рику подобающим образом.

– Современная мода на короткие волосы, – сокрушалась портниха Дубового клана, – никак не позволяет сделать вам красивую праздничную причёску. Госпожа не рассматривает вариант парика?

Вариант парика Рика не рассматривала, посему отказалась самым что ни на есть категорическим образом.

– Какая жалость, – продолжала сокрушаться портниха, у нас имеется огромный выбор шпилек для волос на любой вкус. Некоторым из них уже более сотни лет, настоящие исторические раритеты, несущие на себе подлинный отпечаток минувших эпох.

Шпильки для волос, деревянные или металлические, даже украшенные искусственными цветами и полудрагоценными камнями никогда не нравились чародейке. Поэтому она порадовалась в душе, что её коротко остриженные волосы (они не доходили даже до плеч) не позволять соорудить на её голове столь не любимую ею традиционную артанскую причёску. Однако её радость оказалась несколько преждевременной. Улыбчивая помощница госпожи Сименс извлекла откуда-то обруч для волос в тон платья, украшенный шёлковой имитацией цветов всё той же глицинии, в изобилии свисающими с обеих сторон.

– Мне кажется, – проговорила она извиняющимся голосом, – такое украшение прекрасно дополнит наряд госпожи невесты. И протянула обруч.

– Да, да, – оживилась портниха Дубового клана, – именно такая деталь прекрасно завершит образ, в котором мы подчёркиваем сочетание сияющей юности и высокого статуса. То, что надо!

Мнения Рики не спросил никто. Ей на голову водрузили лиловую повязку с висюльками, и восторженным комплиментам не было конца. Чародейке жутко не хотелось предстать перед начальником в виде цветочного пугала, она постаралась придать лицу безразличное выражение и вышла из примерочной.

– Что скажете, господин граф? – госпожа Сименс отошла на шаг, как художник, оценивающий свою работу, – по-моему все пожелания леди Мирай нам удалось реализовать в полной мере.

Вил даже отдалённо не представлял, какие инструкции дала портнихе его мать, но чародейка выглядела очень мило, поэтому он заверил, что всё выполнено в точности, и увёл Рику.

– С чем связан этот надутый вид? – спросил он уже в магомобиле, – вам, несомненно, идёт традиционное платье.

– Издеваетесь? Я словно куколка бабочки, намотавшая на себя добрую половину шёлковой нити перед превращением. Про обруч с дурацкими цветочками вообще молчу. Надеюсь, он не входил в список пожеланий леди Мирай, и я могу благополучно забыть его в магомобиле.

– Не советую, – покачал головой коррехидор, – наверняка моя матушка позаботилась, чтобы ваша причёска также соответствовала образу. Не стоит её разочаровывать.

На самом деле Рика в обруче для волос с глицинией была очень милой. Никому бы даже в голову не пришло, что эта девушка – некромантка, посвящённая богу смерти. Более всего коронер его королевского величества сейчас походила на юную дебютантку, направляющуюся на свой первый бал.

– Скажите мне, наконец, – проговорила чародейка, – что за торжество мы намереваемся посетить этим несколько маскарадным образом?

– Это особый приём для узкого круга, – ответил Вил. Они выехали на дорогу, обсаженную пирамидальными тополями, что уводила прочь из города, – пред финальными торжествами Лунного года. Завтра после шествия будет объявлено о помолвке его величества Элиаса и леди Камирэ. А сегодняшний вечер венценосная чета намерена провести в кругу друзей и близких, подвести, так сказать, итоги минувшего года. Обычно король раздаёт награды и презенты, на сегодняшнем приёме к этой процедуре присоединится и леди Камирэ. Она пожелала отметить своим вниманием заслуги придворных дам. Потом последует торжественный обед, танцы для молодёжи и комнаты с трубками и спиртным для мужчин в летах.

– А дамы в летах? – спросила Рика, – что будут делать они?

– Пить кофе, есть мороженое и десерты, – пожал плечами коррехидор, – приглядывать за своими дочерями и сыновьями, дабы те не переходили приличий. И, конечно же, сплетничать обо всех и вся. Обычное дело.

– А за тем?

– За тем, где-то ближе часам к двум ночи, все разбредутся по спальням и будут отдыхать перед завтрашним торжественным шествием.

– Получается, завтра тоже придётся идти на шествие? – обречённо спросила Рика.

– Да, – кивнул Вил, – вся Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя обязана присутствовать на шествии в полном составе. Можете пойти со мной, а можете – с Турадой, Меллоуном и другими офицерами.

– Конечно, я пойду с вами.

– Вот и отлично.

Дорога до замка Каэ-доно заняла около трёх четвертей часа. Он высился на холме посреди леса (не даром же он считался охотничьим). С холма открывался прекрасный вид на лес, приток Журавы и мост, по которому проходили поезда. Дальше были поля, а у горизонта привычно вздымались горы. Рика подумала, что во времена, когда замок строили, лес был гораздо больше, и не было фермерских домов, полей и дорог, ибо сама мысль, что сейчас можно подстрелить какую-либо дичь в крошечном огрызке леса, вызвала улыбку. Охранялся замок королевской гвардией. То тут, то там мелькала клетка беретов в королевских цветах. Во дворе царила та особенная сумятица и неразбериха, какая неизбежно случается при съезде гостей. Высокий полноватый мужчина в тёмно-синей одежде с вышитым золотым кленовым листом на спине, распекал лакеев, не успевших вовремя увести карету одного из гостей, что теперь создавало проблемы для заезжающих магомобилей и других карет.

– Да покарают боги такую бестолочь, как ты! – восклицал он в сердцах, одновременно с этим показывая, куда нужно было повернуть лошадей, – у меня в Кленовом дворце просто не бывает подобных эксцессов! Если бы не завтрашний бал, я бы на милю не подпустил такого идиота к Каэ-доно.

В этот момент он увидел выходящего из машины коррехидора.

– Ваше сиятельство, – провозгласил дородный мужчина, и голос его оказался сочным и громким, – простите великодушно за неудобства, какие мы доставляем вам из-за нерадивости некоторых слуг. Приезд на столь великолепное торжество не должен был быть омрачён даже малейшими задержками.

– Не беспокойтесь, Грай, – последовал ответ коррехидора, – столь незначительная мелочь просто не способна омрачить нам предвкушение празднества.

На что Грай поклонился с неожиданным изяществом и переключил внимание на лакея, который продолжал возиться с упирающимися лошадьми, Рика предположила, что тот делает это впервые. Слишком уж растерянная была у парня физиономия.

– Интересно, кто этот Грай? – шёпотом спросила она, когда расстояние между ними и застрявшей каретой стало достаточно велико, – он такой важный, что смахивает на древесно-рождённого, а при этом в форменной одежде занимается уборкой кареты с дороги.

– Макс Грай – прелюбопытнейшая личность, – ответил Вил, бросая невольно взгляд на мужчину в идеально отглаженной артанской одежде с кленовым листом, – вы только что видели мажордома его величества Элиаса за работой и во всей красе. Матушка утверждает, что ему не сыскать равных во всей Артании, и уже много лет пытается переманить его в Оккунари, суля солидную прибавку к жалованию. Однако, престиж службы в Кленовом дворце для господина Макса Грая важнее денег, и он со стоической вежливостью отклоняет все, даже самые заманчивые предложения. Не исключено, что по происхождению он незаконнорождённый, поэтому и выбирает общественный статус, а не деньги. Ведь мажордом его королевского величества звучит куда весомей, нежели дворецкий в резиденции Дубового клана.

Вила и Рику вежливо встретили и проводили в их апартаменты. Парень, которому едва ли перешагнул порог своего двадцатилетия, с достоинством прошествовал впереди, внёс их вещи, поклонился, со значением поинтересовался, не нужно ли чего господам, после чего с поклоном удалился. Рика оглядела предоставленные в их распоряжение комнаты. Естественно, жениха и невесту Дубового клана ждала одна весьма роскошная спальня с широченной кроватью. «Трижды провались это проклятое Древесное право»! – с чувством подумалось чародейке, и мысль о скабрезных намёках в их адрес, коих, можно не сомневаться, немало придётся выслушать сегодняшним вечером, дополнительно портила настроение.

Четвёртый сын Дубового клана был хорош в традиционной одежде. Он поправил куртку, прицепил на пояс веер вместо меча и сказал:

– Если вы готовы, то пойдёмте. Уверен, отец приехал раньше времени и уже успел рассердится на меня за опоздание, хотя мы и не опоздали вовсе.

Малый приём для особо приближённых лиц оказался не таким уж и малым: зал, где его величество восседал на возвышении вместе со своей наречённой, вмещал около сотни людей. Непривычные для чародейки наряды придавали происходящему вид спектакля, который артисты затеяли разыграть прямо здесь. Герцога Окку они заметили сразу: его высокая фигура выделялась в любой толпе. Рядом с ним стояла мама Вилохэда – леди Мирай. Как всегда, она казалась непроницаемо спокойной и отстранённой. «Интересно, какой она была в молодости, когда влюбилась в своего будущего мужа? – не совсем уместно подумалось чародейке, – неужели оставалась такой же холодной и засушенной до мозга костей аристократкой»?

– Их брак был предрешён династическими интересами, – ответил Вил, и Рике стало неловко от осознания факта произнесения своей мысли вслух, – Фибс говорил, будто они оба поначалу терпеть не могли друг друга, что, впрочем, не помешало им потом поладить и обрести глубокую привязанность, и произвести на свет четырёх сыновей.

– А кто рядом с королём? – чародейка поспешила загладить собственную неловкость и увести разговор в сторону, – тот, справа с небольшой лысиной и орденами?

– Вы видите дайнагона его величества – Ке́стера Бу́ну из Букового клана. Весьма влиятельный мужчина, – негромко говорил Вил, придерживая локоть чародейки, которой было чертовски непривычно и неудобно ходить в длинном тяжёлом наряде, – и предвкушая следующий вопрос о должности, скажу: на континенте его назвали бы камергером. Я стану по ходу жизни рассказывать вам о присутствующих, если же кто-то особо вас заинтересует, спрашивайте безо всякого стеснения.

Чародейка кивнула, ей было небезынтересно взглянуть на леди Камирэ поближе, но толпа уносила их в противоположном направлении.

– Чем вызвана задержка? – герцог Окку внимательным взглядом оглядел подошедших и остался доволен.

– Во дворе карета застряла и перегородила выезд, – ответил Вил.

– Не ожидал ничего подобного на королевском приёме, – ворчливо проговорил сэр Гевин, – вот и твой хвалёный Грай! – последнее уже относилось к леди Мирай. Одетая в зелёное платье с золотыми дубовыми листьями она выглядела отстранённо и привычно проигнорировала едкое замечание мужа.

Затем она чуть повернула голову к Рике.

– Вам идёт цвет глицинии, я не ошиблась. Но, Вилли, почему ты не позаботился о драгоценностях? Невесте Дубового клана не подобает довольствоваться скромным браслетом из яшмы. Я предполагала аметисты или на худой конец турмалины.

– Если бы ты, матушка, сообщила мне заранее цвет выбранного платья, я успел бы приобрести всё необходимое. А так у нас просто не хватило времени.

Леди Мирай кивнула и отвернулась.

– Когда меня будут награждать, – не без гордости разглагольствовал отец Вила, – вам с Эрикой надлежит подойти вместе с нами к королевственной чете, остановиться в трёх шагах позади нас с леди Мирай и поклониться почтительно, но без избыточности. Не следует забывать, что наш клан – самый влиятельный после клана Каэда. Ты понял?

– Я понял, отец, всё будет сделано в лучшем виде, – чуть скривившись ответил коррехидор. Он не любил, когда сэр Гевин разговаривал с ним так, будто ему едва ли больше десяти лет.

– Надеюсь, очень надеюсь, – не унимался герцог, хотя было непонятно, чем, собственно, вызваны его опасения. Всего-то и требуется: подойти и поклониться.

– Отец, я еженедельно бываю на докладе в Кленовом дворце, – не выдержал Вил, – и твои опасения по поводу возможных нарушений мною дворцового этикета совершенно беспочвенны.

Тот хотел было что-то возразить, но к ним приблизилось семейство с симпатичной дочерью, и герцог вынужден был переключиться на них. Пока старшее поколение обменивались любезностями, и стандартными замечаниями о погоде, девица подошла к коррехидору и сверху вниз поглядела на Рику. Она оказалась высокой, с гладкими тёмными волосами, уложенными в сложную причёску, сколотую деревянными шпильками.

– Вилли, – воскликнула она, – я так рада тебя видеть. Давненько мы вместе не встречали Лунного года, – её улыбка породила премиленькие ямочки на округлых щёчках, при этом девушка не переставала исподволь разглядывать чародейку.

– Эрика, – улыбнулся в ответ Вил, и эта улыбка показалась Рике самую чуточку натянутой, – счастлив представить вам Со́ндру Кабу́си – дочь клана Магнолии. А перед тобой, Со́нни, коронер его королевского величества, чародейка Эрика Таками, Бамбуковый клан, прошу любить и жаловать.

– Очень приятно, – Сондра протянула руку, – так вот значит вы какая – невеста Дубового клана!

Рика смутилась.

– Не переживайте, и не тушуйтесь. У нас с Вилли всё в прошлом, мы встречались и расстались по обоюдному согласию, без драм, совершенно спокойно и мирно, поэтому и остались добрыми друзьями, – ещё одна лучезарная улыбка позволила любоваться ямочками на щеках, – надеюсь, что и с вами мы подружимся.

«Это вот уж вряд ли, – про себя подумала чародейка. Несмотря на их формальный, мысль стать подругами с бывшей возлюбленной младшего сына Дубового клана показалась абсурдной, а наличие в числе друзей Вила улыбчивой дочери клана Магнолии – неприятной, – боюсь, в таком случае мне придётся завести целый батальон подруг», – как-то совсем не кстати вспомнились развязные дамы с рубиновыми шпильками из «Дома шоколадных грёз».

Коррехидор тоже по всей видимости не испытывал восторга по поводу подобной идеи, поэтому усиленно принялся расспрашивать о старшем брате Сонни, он, как поняла из разговора чародейка, учился вместе с Вилом в университете.

Сегодняшний день выдался для Макса Грая – королевского мажордома, поистине сумасшедшим. Мало того, что завтра на нём был главный бал сезона – Лунный бал, где будет оглашена помолвка его величества и леди Камирэ, так сегодняшний малый приём в охотничьем замке пошёл наперекосяк.

И всё это из-за нанятых слуг. Естественно, когда лорд Буна пообещал, что самолично проследит за наймом слуг для приёма, он желал выслужиться перед его величеством. Ибо, всем известно, что тот, кто более других лезет в царственные очи, тот может претендовать на звание более дельного и полезного сотрудника. А на деле господин Буна набрал всякой швали из местных, да ещё, поди, похвалялся, как ловко ему удалось сэкономить денежки Кленовой короны, ведь в столице обслуга запросила бы куда больше, чем в этой глуши. Люди здесь не избалованы деньгами, но и умеют куда меньше столичных. Сей неутешительный итог означал, что сегодня ему, Максу Граю, придётся попотеть, дабы хоть как-то привести орду неумех в божеский вид.

В коридоре в нос мажордома ударил запах табака, что указывало на то, что кто-то бессовестно курит. Нарушитель обнаружился за поворотом: в тупичке стоял мужчина, естественно, в форме слуги и вовсю дымил папиросой.

– Позвольте спросить, – издевательским тоном, как он это умел, поинтересовался Грай, – что вы изволите здесь делать?

– Курю, – последовал раздражающе-спокойный ответ.

– Это я вижу, – мажордом с макушки до пяток окинул мужчину недобрым взглядом, который, впрочем, не произвёл на деревенщину ровным счётом никакого впечатления, – почему ты, сукин сын, куришь ЗДЕСЬ?

Нахальный слуга уставился круглыми карими глазами на мажордома.

– А нельзя? – густая тёмная бровь дёрнулась вверх.

– Само собой. Курить в Каэ-доно строжайше запрещено, – Грай поднял палец вверх для пущей убедительности, – леди Камирэ на дух не переносит табачного дыма, поэтому все курительные комнаты для гостей вынесены в западное крыло. А слуги должны выходить на улицу, понял?

– Так это одеваться нужно, – протянул парень, при этом даже не подумал загасить папиросу, – где мы, и где леди Камирэ!

– Поговори мне ещё! – погрозил кулаком мажордом, – как зовут? И потуши немедленно эту гадость!

– Мицу́ра А́ндо, – последовал ответ.

После этого Андо беспомощно оглянулся вокруг, пожал плечами и потушил окурок о подошву своего башмака.

– Если застану ещё раз за этим делом, – мажордом выразительно поглядел на потухшую папиросу, – заставлю сожрать свои грехи незатушенными. Ступай, и постарайся мне на глаза не попадаться, Мицра Андо. Я запомнил твоё имя, и, если ещё чем «отличишься» сегодняшним вечером, вычту половину жалования, – и, покачав головой, двинулся дальше, величественный, словно корабль с поднятыми парусами.

Он сверился с карманными часами. Так, согласно регламенту, сейчас происходит съезд гостей, размещение их по комнатам, потом будет торжественное награждение. Значит, у него есть минут пятнадцать, чтобы перехватить глоток чая. Мажордом пристрожил двух болтающих меж собой горничных и пошёл на кухню. Экономка, ведающая всей прислугой женского пола, уже наслаждалась чаем с печеньем в виде маленьких дракончиков. Его напекли, дабы достойно встречать весну, которую на своих крыльях священное животное должно принести в королевство.

– Вы не находите, господин Макс, что сегодня выдался на редкость суматошный и беспокойный день, – кокетливо произнесла экономка и поставила перед ним полную чашку чая, – да уж, господин Буна буквально превзошёл себя. Набрать необученных деревенских девиц, которые и наколку-то на волосы прицепить ровно не способны. Нет, так решительно не годится! Нам пора взять вопрос найма слуг в свои руки, работать в таких условиях становится всё сложнее.

Хо́ри Слэйн было слегка за тридцать, симпатичная, приятно пухленькая с русыми длинными волосами, собранными в низкий пучок над шеей, она давно пыталась завоевать расположение королевского мажордома.

– Ваша правда, госпожа Слэйн, – покачал головой мажордом, раскусывая дракончика из песочного теста с клубничинкой в середине, – господин дайнагон спустя рукава относится к нашему ведомству, а ведь слуги – лицо дома. И мы с вами, уважаемая госпожа королевская экономка, все свои силы тратим в неусыпной заботе и тщетных попытках придать этому лицу долженствующий вид.

Он вздохнул, снова сверился с часами и поднялся.

– Пора, – вздохнул он, – начинаются торжества, боюсь, как бы наши новобранцы не облили гостей напитками.

В бальной зале царила тишина, это означало, что торжества награждения уже начались. Грай хозяйским взглядом окинул помещение, отыскивая слуг с подносами. Их задачей являлось ненавязчиво обносить гостей напитками, стараясь не привлекать особо их внимания и не попадаться на глаза его величеству. То там, то тут мелькали парни в форменной одежде клана Каэда, а один меж тем стоял, прислонясь к косяку двери. Он примостил поднос на банкетке, а сам лакомился конфетками из круглой лаковой коробочки.

– Быстро взял поднос и за работу! – шикнул на него мажордом, – твоё дело не конфетки жрать, а гостей обслуживать.

Парень улыбнулся застенчивой простоватой улыбкой (не то прикидывался дурачком, не то и в правду таковым являлся на самом деле) и быстро спрятал коробочку с лакричными конфетами в карман.

– Простите, господин хороший, – я пообедать так и не успел, вот слюнями исхожу от кухонных запахов, решил хоть маленько червячка заморить.

– Я тебе никакой не господин хороший, а господин мажордом, – наставительно проговорил Грай, – слуг покормят после господского ужина.

Рика испытала истинное облегчение, когда назойливая дочь клана Магнолии удалилась вместе со своими родителями. Чтобы хоть как-то сгладить повисшее молчание, чародейка принялась искать в зале хоть что-то могло бы привлечь внимание коррехидора. Ей на глаза попался юноша, практически ещё мальчик, который был явно раздираем противоречивыми желаниями. Он сгорал от любопытства и желания окунуться в водоворот событий Малого королевского приёма, а с другой стороны – черноволосый и удивительно светлокожий паренёк продолжать жаться неподалёку от входа и изо всех сил старался не попасться на глаза кому-то из гостей.

– Вам знаком странный молодой человек, что мается у входных дверей, создавая помехи почётному караулу?

Вил завертел головой, пытаясь разглядеть объект интереса своей спутницы, и тоже увидел невысокого подростка в богатом платье, которое смотрелось на нём весьма нелепо, благодаря нежному возрасту и субтильному телосложению носившего.

– Мне этот юноша отроческих лет не знаком, – сказал Вил, – но неумение носить традиционную одежду, да и всё его поведение указывает на то, что на подобный приём он прибыл в первый раз. К тому же родители велели ему сидеть в их комнате, а он не удержался и тайком пробрался сюда. Теперь же всеми силами пытается не попасться им на глаза.

Рика прикинула, от кого может скрываться за спинами гостей своевольный подросток, но в зале находилось слишком много людей, чтобы чародейке удалось сделать это. Вил потянул девушку за собой, герцог Окку делал «страшные» глаза, давая сыну понять, чтобы тот немедленно следовал за ним. Рика чуть не споткнулась о своё длинное платье, выругалась про себя и пошла за коррехидором, прикладывая немало стараний, чтобы её семенящая походка выглядела изящно и элегантно.

Сэр Гевин расправил печи, принял величественный вид и двинулся к возвышению, где восседали король и его невеста.

Вил и Рика следовали в условленном отдалении. Чародейке было интересно рассмотреть будущую королеву, уж больно много восторгов по её адресу пришлось выслушать в последнее время. Имя леди Камирэ буквально не сходило с языка как Эни Вады, так и двух почтенных женщин, с которыми чародейке волею судеб приходилось делить жильё. Каких только комплиментов не удостоилась придворная дама в последнее время: и красивая-то она, и образованная, и в игре на флейте ей нет равных, и тому подобное, не говоря уж о её безукоризненном вкусе первой законодательницы столичной моды! Рике с некоторой неохотой пришлось признать, что какая-то часть этих слухов соответствовала действительности. Леди Камирэ оказалась красивой, статной женщиной с прекрасным цветом лица. Традиционное артанское платье скорее подчёркивало, нежели скрывало прекрасную фигуру. Лицо бывшей фаворитки, а ныне – невесты, вполне подходило будущей императрице, точнее, королеве, – поправила себя чародейка, – чуточку нервное, породистое, короткий прямой нос и яркие пухлые губы с капризным изгибом, какой так любят рисовать художники. Возле неё, чуть поодаль, замерла её придворная дама, внешность которой просто блекла рядом с госпожой. Не спасало положение ни блёкло-розовое платье со стилизованными первоцветами и фрезиями, ни изысканный макияж, на фоне леди Камирэ её лицо казалось простоватым и обыкновенным. Единственное, что привлекало внимание во внешности придворной дамы, были её густые каштановые волосы, тяжёлые и блестящие. Изысканную в своей простоте причёску удерживали две металлические шпильки с пышными цветами магнолии.

Король Элиас, широкоплечий мужчина, откинул назад гриву светло-каштановых волос и произнёс прочувствованную речь, перечисляя заслуги Дубового клана и сэра Гевина лично, затем камергер его величества сделал шаг из-за его спины и протянул серебряный поднос, на котором лежал орден. Орден этот и был помещён на грудь отца Вила под аплодисменты гостей. Далее слово взяла леди Камирэ. Она благодарила кого-то из дам своей свиты за беспорочную службу, преданность и тому подобное. Девушка в голубом платье, стоявшая слева от госпожи, сделала несколько изящных маленьких шажков и подала другой серебряный поднос, с которого леди Камирэ взяла драгоценную брошь и приколола к платью своей придворной, зардевшейся от смущения, кое и положено испытывать благородной даме в подобной ситуации.

Довольный сэр Гевин гордо шествовал по залу, принимая поздравления, Рика и Вил шли следом, коррехидора тоже поздравляли с наградой отца и, естественно, никак не обходилось без шуток про Древесное право и пожеланий невесте поскорее подарить Дубовому клану ещё одного наследника. Чародейка делала безразличное лицо, прикрывалась веером, от якобы испытываемого смущения, а сама злилась и показывала язык особо ретивы пожеланцам. Темноволосая дама в жёлтом платье с вышивкой из хризантем заметила Рикины проделки и буквально испепелила девушку осуждающим взглядом. Хотя дама эта совсем недавно перешла в возраст матушек, выражение недовольства окружающим миром успело уже накрепко прилепиться к правильному лицу с крупным ртом и живыми карими глазами.

Чародейка убрала веер и из вредности поклонилась со всем возможным достоинством невесты Дубового клана, что, естественно, заставило незнакомку ответить ей самым почтительным поклоном. Рика продолжала пялиться на женщину в жёлтом, и та, почувствовав неловкость ситуации, отошла к лакею, державшему поднос с напитками, и вполголоса задала ему какой-то вопрос. Чародейке подумалось, что она, должно быть, изрядная придира по жизни, раз столь внимательно выбирает, что ей выпить, да ещё не гнушается задавать уточняющие вопросы.

– Как я погляжу, – усмехнулся Вил, – вы уже успели скрестить убийственные взгляды с леди Буна?

Рика совсем недавно слышала этот титул и вспомнила, что такой же носит дайнагон его королевского величества.

– Женщина в жёлтом платье с пионами – супруга чванливого лысого старика рядом с королём? У него ещё такое брезгливое выражение лица, – не без мстительной радости уточнила она. Чародейке было неприятно, что госпожа Буна видела её дурачества под прикрытием веера.

– Вы ошибаетесь, – ответил коррехидор, провожая глазами стройную фигурку в жёлтом, – Дави́на Буна вовсе не жена дайнагона. Она жена, точнее, уже вдова старшего сына Букового клана, а господину Кестеру она доводится снохой. Похоже, эта леди успела вам чем-то не угодить?

– Она проявляла слишком пристальное внимание к моей скромной персоне, – попыталась отшутиться девушка и взяла с подноса бокал с каким-то напитком.

В это время воздух разорвал женский крик. Он был настолько неуместен в атмосфере королевского торжества, что в первый момент просто ошеломил. Чародейка от неожиданности чуть не выронила бокал. Люди поспешили в сторону возвышения, где сидели король и леди Камирэ, именно оттуда и продолжали доноситься истошные вопли. Крики оборвались столь же внезапно, как и начались. Когда Рика и Вил подошли поближе, они увидели лежащего на полу дайнагона его королевского величества, Кестера Буну, и упавшую возле него на колени даму в голубом платье. Лицо камергера заливала кровь, а из глазницы торчала металлическая шпилька для волос с цветком магнолии.

Глава 2 РАСКРЫТЬ ЗА 12 ЧАСОВ

Коррехидор жестом отодвинул любопытствующих и пропустил вперёд Рику. Она наклонилась, дотронулась до ещё тёплой шеи королевского дайнагона и не ощутила не малейшего биения пульса. Кестер Буна был бесповоротно и окончательно мёртв, хотя чутьё некромантки подсказало чародейке это при самом первом взгляде.

– Он мёртв, – сообщила она Вилу, поскольку помнила, что обратиться напрямую к королю было жестоким нарушением этикета.

Вилохэд повернулся к возвышению, где сидели его величество Элиас с застывшим лицом и леди Камирэ, побледневшая и делано спокойная, только её рука, сжимавшая веер, слегка подрагивала.

– Ваше величество, – проговорил коррехидор в повисшей тишине, – совершено убийство. Какие будут приказания?

Король встал.

– С этой самой минуты никто не смеет покидать Каэ-доно, – проговорил он сурово, – любая попытка нарушить моё повеление до выяснения всех обстоятельств этого печального происшествия будет приравнена к признанию соучастия в убийстве. Я приказываю гостям незамедлительно отправиться в свои апартаменты, где они должны находится вплоть до специального распоряжения. Ходить по дворцу и общаться между собой я также категорически запрещаю. Госпожа Ти́ба Эда́би, – он даже не взглянул на девушку, сидящую на полу, – я велю графу Окку арестовать вас. Вы будете подвергнуты допросу. Граф, – на этот раз он удостоил взгляда Вилохэда и замершую рядом с ним чародейку, – вам надлежит провести всестороннее расследование и найти всех, кто прямо или косвенно имел касательство к покушению на леди Камирэ и убийству лорда Буны. Вы с невестой Дубового клана обязаны уложиться в двенадцать часов, потому как в десять часов завтрашнего утра начинается торжественное шествие в честь Лунного года. Мы не можем допустить, чтобы боги были оскорблены безнаказанным преступлением, которое имело место быть здесь и сейчас.

Король обвёл взглядом притихших гостей.

– Имею честь представить всем вам верховного коррехидора Кленфилда, четвёртого сына Дубового клана, сэра Вилохэда Окку и его коронера – чародейку на службе Кленовой короны Эрику Таками. Я наделяю этих двоих всеми полномочиями по расследованию, что означает невозбранность перемещения и право вхождения в любые помещения Каэ-доно, включая мои личные покои и покои леди Камирэ, – монарх сделал паузу, дабы его подданные в полной мере смогли проникнуться его словами, а затем продолжил, – сэр Вилохэд и леди Эрика от моего имени и по поручению вправе задавать любые вопросы, кои сочтут необходимыми по ходу следствия. Госпожа Тиба будет помещена под охрану в одной из гостевых комнат, а по поводу подготовки к погребению господина Буны мною будут даны отдельные распоряжения. Граф, вас устроит библиотека в качестве временного штаба?

– Вполне, – чуть наклонил голову коррехидор, – благодарю за заботу.

– Главы кланов, без промедления проследуйте в мой кабинет, я намерен провести Совет кланов, – продолжал король, – жду также господина коррехидора и его невесту. Вы пригашаетесь как представители моей службы дневной безопасности и ночного покоя, поскольку дело имеет не только политический, но и криминальный подтекст. Госпожа герцогиня, – он повернулся к матери Вила, леди Мирай, это не приказ, но моя личная просьба. Сопроводите леди Камирэ в её покои и побудьте с ней, как супруга главы Совета кланов.

– Почту за честь, ваше величество, – ответила та и поклонилась, – я сама собиралась попросить леди Камирэ оказать мне такую честь.

– Уведите арестантку, – бросил король и дал знак начальнику королевской гвардии.

Мужчина в форме, ждавший в дверях, приблизился к пребывающей в глубокой прострации девушке на полу, обнажил меч, несколько театрально направил его в её сторону и произнёс каркающим голосом:

– Госпожа Тиба, вы арестованы по обвинению в покушении на убийство леди Камирэ и в преднамеренном убийстве дайнагона его королевского величества Кестера Буны. Извольте встать на ноги и следовать за мной.

Эдаби Тиба, продолжавшая сидеть на полу, подняла удивлённые глаза на подошедших солдат, её правая рука всё ещё судорожно сжимала шпильку для волос с пышным цветком магнолии. Вдруг девушка вскрикнула, словно от внезапной боли, карие глаза закатились, и она рухнула.

– Какая незадача, – брезгливо проговорил король, – приведите её в сознание.

Начальник гвардии наклонился и отвесил девушке несколько звонких пощёчин. Голова её мотнулась из стороны в сторону, но ничего не происходило. Обморок продолжал оставаться глубоким.

Ни дополнительные пощёчины, ни встряхивание за плечи не произвели ровным счётом никакого эффекта.

– Отнесите её к моему лейб-медику, – проговорил король Элиас, кривясь от досады, – пусть он осмотрит преступницу. Мы должны быть уверены, что она не прибегла к какой-нибудь хитрой уловке, дабы избежать заслуженной кары.

Один из солдат легко подхватил арестантку и вынес из зала, а на полу возле трупа дайнагона продолжала лежать вторая красивая шпилька для волос.

Король направился к выходу, следом за ним потянулись главы кланов.

– И ещё, – проговорил он уже в дверях, – я запрещаю сегодня кому-либо ложиться спать, пока господин коррехидор не допросит вас. Ужин подадут в комнаты. Грай!

Мажордом, старавшийся не пропустить ни единого слова или события из того, что происходило в зале, шагнул вперёд.

– Всегда к вашим услугам, ваше величество.

– Проинструктируйте обслугу и обеспечьте, чтобы наши гости не нуждались абсолютно ни в чём.

Грай поклонился.

– На Совете кланов ведите себя точно также, как на докладе в Кленовом дворце, – вполголоса инструктировал чародейку Вил, пока они шли по коридору, – присутствие женщины, да ещё и не древесно-рождённой, вообще нарушение правил, и не факт, что все главы спокойно восприняли решение короля. Так что только отвечайте, при этом отвечать нужно коротко, уважительно и избегать оборотов речи, подчёркивающих, что вы высказываете собственное мнение.

– Это как, осмелюсь поинтересоваться? – спросила Рика, ей подобные условности казались неуместными, раз дело касалось расследования убийства, – чьё же мнение, по-вашему, я должна высказывать?

– Естественно, своё. Просто избегайте формулировок: «я точно знаю», «я уверена», «как всем известно». Так будет правильно.

Чародейка хотела было развёрнуто высказаться по поводу устаревших обычаев, которые отнюдь не идут на пользу никому, но они уже нагоняли осанистых мужчин, что, негромко переговариваясь, шли впереди по коридору. Рике пришлось промолчать.

Кабинет короля Элиаса в охотничьем замке мало отличался от его кабинета в столице. Разве что обстановка была поскромнее, да ещё кто-то уже озаботился и расставил в большой комнате стулья, на которых не преминули разместиться главы самых влиятельных в Артании знатных родов. Тем паче, что все они имели привилегию сидеть в присутствии когда-то императора, а теперь – короля. Вилохэд устроился в самых дальних рядах, практически рядом с дверью.

Король сидел за своим письменным столом, на котором царил идеальный порядок, и раскуривал трубу.

– Присоединяйтесь, господа, – проговорил он, встретив несколько удивлённых взглядов, – нынешняя ситуация может вполне считаться извинительной, я разрешаю курить в моём кабинете. Итак, – он обвёл присутствующих внимательным взглядом, – мы с вами попали в препаршивейшее положение, ибо только наивные глупцы верят в нападение убийцы-одиночки. Как правило за таким скрывается политический заговор. Удар смертельной шпильки был направлен не только и не столько на мою невесту, он был направлен против меня. Что вы, господин Кабуси можете сказать нам по поводу столь странного поведения члена вашего клана. Ведь я не ошибаюсь, госпожа Тиба принадлежит к клану Магнолии?

Главой клана Магнолии оказался отец бывшей возлюбленной Вилохэда, Сондры, совсем недавно навязывавшейся чародейке в подруги. Он сидел в одном из трёх кресел, что были в кабинете. Во втором по правую руку короля сидел сэр Гевин, а третье занял незнакомый Рике пожилой господин с копной светло-русых волос, характерных для представителей Соснового клана.

– Ваше величество, – с чувством воскликнул господин Кабуси, неловко дёрнув шеей, словно всю ночь проспал в неудобной позе, – я раздавлен. Все присутствующие знают, что я совсем недавно занял место главы своего клана после кончины моего незабвенного отца, сэра Джо́зри, и вот теперь на наш клан, издревле славившимся благородством и высокой нравственностью его представителей, упало пятно ужасающего позора, смыть которое я могу лишь только собственной кровью. Прошу ваше величество предоставить мне честь ритуального самоубийства!

– Маркиз Кабуси, – поморщился монарх, – не отягощайте и без того неприятную ситуацию драматичным заламыванием рук и посыпанием головы пеплом. Последнее, что нужно Артании, мне и Совету кланов в данный момент, так это ваша смерть. Если вы виновны, я сам вас казню. А пока будьте древесно-рождённым, примите свою судьбу с честью, возьмите себя в руки и расскажите, что вам известно о преступнице.

Сэр А́нгус судорожно сглотнул, чародейке со своего места он был виден в три четверти, и она обратила внимание на крепко сцепленные за спиной руки.

– Я, – беспомощно произнёс он, – я…

– Кто-нибудь, налейте ему бренди! – велел король.

Бренди было налито и выпито. После чего новоиспечённый глава клана Магнолии поведал крохи информации о придворной даме, осмелившейся поднять руку на свою госпожу. Тиба Эдаби происходила из хорошей, но несколько обедневшей семьи. Супруга сэра Ангуса, составила протекцию при дворе для подающей надежды и прекрасно образованной девушки. По словам маркизы Кабуси госпожа Тиба обладала спокойным нравом, прекрасно вышивала на пяльцах и увлекалась рисованием акварелей. На этом знания главы клана Магнолии о молодой перспективной девице, оказавшейся на поверку преступницей, заканчивались.

– Сэр Ангус, – серьёзно сказал его величество, – надеюсь, вы понимаете, что до выяснения всех обстоятельств дела вы не можете принимать участие в работе Совета кланов, поскольку обвиняемая принадлежит к клану Магнолии. Пока против вас не выдвигается никаких обвинений, – король выпустил кольцо дыма и положил трубку на подставку, – однако, в интересах Кленовой короны и следствия я повелеваю вам находиться в своих апартаментах до момента полного вашего оправдания или предъявления обвинения в государственной измене. Любые попытки суицида будут нами расценены как признание вины и отразятся на клане Магнолии самым негативным образом. Вы поняли меня?

– Да, сир, – слабым голосом проговорил сэр Ангус.

– Теперь оставьте нас, маркиз. У дверей ваших покоев будет размещена охрана.

Несчастный Ангус Кабуси опустил голову, он очень старался не встретиться ни с кем из присутствующих глазами, и побрёл к выходу. Так его уже ждали гвардейцы.

– Сэр Гевин, – обратился король к отцу Вилохэда, – передаю вам бразды правления, приступайте к своим обычным обязанностям.

Герцог Окку встал со своего места.

– Благородные лорды, – проговорил он, – сегодня на наших глазах произошла страшная трагедия – покушение на леди Камирэ и смерть, хочется верить, случайная, всеми нами уважаемого генерала Буны. Дубовый клан берёт на себя обязательство до рассвета найти виновников заговора и передать их в руки правосудия, ибо, как верно вы, ваше величество, заметили, мы стали невольными свидетелями не простого покушения, совершённого убийцей-одиночкой, мы присутствовали при проявлении мерзких миазмов политического заговора. И наш долг этот заговор раскрыть и задушить в зародыше.

Он перевёл дух.

– Довольно преамбул и любезностей, Гевин. Пусть твой младший сын начнёт, наконец, работать, – вступил в разговор король, – кузен Вилли, что это вы жмётесь в дальних рядах? Добро пожаловать сюда. Пора, как говориться, выйти на авансцену.

Вил не замедлил выполнить приказ монарха, а в том, что это был именно приказ, пускай обличённый в несколько шутливую форму, сомневаться не приходилось.

– Милорды, – коррехидор поклонился, – для начала мне необходимо воссоздать картину преступления. Так вышло, что мы с госпожой Таками находились достаточно далеко от центра событий, да ещё и смотрели в противоположную сторону. Не могли бы вы, сир, рассказать мне во всех подробностях, как было дело, а остальных лордов я прошу внимательно слушать и, если того потребуется, дополнить рассказ его величества.

– Хорошо, – склонил голову король Элиас, – помогать следствию долг каждого артанца, не взирая на титулы, должности и заслуги перед королевством. Надеюсь, моё поведение в данной непростой ситуации послужит добрым примером для подданных, – он сделал паузу, словно мысленно погружался в недавние события, – я приступил к награждению. Это обычное дело. Каждый год по традиции происходит такое, правда в этом году моя невеста пожелала присоединиться ко мне на церемонии. Леди Камирэ не устраивало награждать дам после меня, и она предложила делать это по очереди, с чем, я, естественно, вынужден был согласиться, дабы желал исполнить просьбу своей невесты, в чём, вам, кузен, я решительно советую следовать моему примеру. Награждение шло своим чередом, покуда эта мерзавка Тиба вместо того, чтобы подать своей госпоже поднос с очередной наградой, шагнула вперёд, выхватила из причёски серебряную шпильку и с воплями нацелила её в сердце леди Камирэ. Мы все хорошо знали дайнагона, а также его заслуги перед королевством во время Северной смуты, и в тот момент генерал Буна среагировал первым. Не взирая на свои почтенные лета, генерал подскочил к камеристке и успел отвести удар смертельной шпильки. Тиба продолжала извиваться и кричать, но маркиз продолжал крепко удерживать её за запястье и за талию.

– Извините, ваше величество, – остановил повествование коррехидор, – насколько я понял, в этот момент и господин Буна и госпожа Тиба стояли лицом к вам и спиной к залу?

– Да, – кивнул король, – всё так и было. Тиба продолжала вырываться и выкрикивать невнятные оскорбления, некоторые из которых сделали бы честь портовому грузчику.

– В чьей адрес были направлены оскорбления?

– Мне показалось, они были скорее безличными. Хотя иногда проскакивали слова «сука», «блядь», но я не могу с уверенностью утверждать, что данные с позволения сказать эпитеты предназначались леди Камирэ, а не были просто всплесками эмоций преступницы. Я сам, господа, я пребывал в изрядном шоке, так что могу ошибаться. Может быть кому-то из присутствующих удалось расслышать лучше? – его величество обвёл взглядом лордов.

Лорды переглядывались между собой, пожимали плечами, но облечь выкрики придворной дамы в сколько-нибудь внятное мнение им так и не удалось.

– Потом пленница вроде бы ослабила попытки освободиться, – продолжал король, – у меня сложилось впечатление, что она начала терять силы, но тут, к несчастью, дайнагон посоветовал ей успокоиться. Тиба забилась с новой силой, вдруг выхватила свободной рукой вторую шпильку из своей причёски и принялась размахивать ею, лупя по воздуху во все стороны. Один из таких слепых ударов угодил точно в глаз маркиза Буны. Брызнула кровь, дайнагон выпустил из рук убийцу и схватился за лицо. Затем упал и остался недвижим, а камеристка моей невесты без сил опустилась на пол, всё ещё сжимая в руке первую шпильку. Видимо, случившееся столь глубоко потрясло её, что девица более не предпринимала попыток нанести вред леди Камирэ.

– Из вашего рассказа получается, что удар предназначался госпоже Камирэ, – задумчиво проговорил коррехидор, – а смерть генерала Буны произошла случайно?

– Безо всяких сомнений, – ответил король, – это подтвердят все присутствующие, кроме тех, конечно, кто во время преступления подобно вам смотрел в другую сторону.

– Не заметил ли кто странностей в поведении госпожи Тибы непосредственно перед злосчастным происшествием?

– Я не видел, – ответил монах, – во-первых, камеристка стояла чуть позади леди Камирэ, а во-вторых, мне даже в голову не приходило оглядываться в её сторону.

Вил обвёл взглядом членов Совета кланов. Сосновый герцог, поправив буйную гриву песочно-золотистых волос, сказал, что по чистой случайности наблюдал за придворной дамой.

– Видите ли, – несколько извиняющимся тоном проговорил он, – госпожа Тиба сегодня была необычайно хороша в своём розовом платье с вышитыми цветами, поэтому я любовался её грациозной походкой всю церемонию.

Рика про себя усмехнулась. Глава Соснового клана был далеко не молод, посему его интерес к молодой придворной даме выглядел немного комично.

– Одним словом, господа, я не сводил с неё глаз, – признался мужчина, – но до самого́ момента нападения я не заметил ровным счётом ничего, что могло бы вызвать хоть малейшие подозрения. Госпожа Эдаби спокойно и элегантно выполняла свой долг, она не сделала ни единого лишнего движения, прекрасная и далёкая, как, впрочем, и всегда, – он вздохнул, – и, пока она не набросилась на невесту его величества, никому, как мне кажется, и в голову не приходило, что она способна выкинуть такое. Она сделала всё, как и прежде: отступила на шажок к столику, где лежали награды для дам, после этого повернулась и приблизилась к леди Камирэ. Мне кажется, большинство из нас даже не обратили внимания, что на сей раз в руках девушки не было серебряного подноса. После этого началось светопреставление, которому все мы, к моему глубокому сожалению, стали невольными свидетелями.

Рика вертела головой, старалась не упустить выражение лиц других мужчин, она наделась разглядеть что-то необычное: ведь не исключено, что именно кто-то из них и вложил в руку камеристки смертельное оружие.

– Что-то вы, госпожа чародейка, непривычно молчаливы и незаметны, – обратился к ней король, – право, я не узнаю вас. Уж кто-кто, а вы никогда не упускаете случая высказать собственное мнение по любому поводу.

– Сир, – ответила Рика, скромно опустив взор, – я всего лишь строго следую правилам дворцового этикета, кои предписывают особе моего положения и возраста находиться в тени наиболее важных и знатных господ, коими без сомнений являются главы древесных кланов, присутствующие здесь.

– Соблюдение правил дворцового этикета – это одна из последних вещей, что нам потребны в данный момент, – усмехнулся его величество Элиас, – конечно, я благодарен древесным лордам, воздерживающимся в вашем присутствии от крепких выражений, кои нередко можно услышать на заседании Совета кланов, но вы, леди Эрика не отсиживайтесь в задних рядах. Мы высоко ценим вашу наблюдательность и оригинальность взглядов, так что перемещайтесь поближе к своему наречённому и подключайтесь к расследованию. Полномочия, между прочим, касаются вас обоих.

Под взглядами мужчин, разместившихся в королевском кабинете, чародейке пришлось подняться со своего места и пройти вперёд.

Вил задал ещё несколько вопросов, но, как это нередко случается при совершении публичных преступлений, никто толком ничего не видел и, если не считать фантазий одного впечатлительного старичка, ничего интересного сказать не мог. Старичок (он был уже скорее номинальным, нежели действующим главой клана Акации) сидел на банкетке и ничего не видел, но зато его слух нарисовал ему подробную картину преступления, с которой он не преминул ознакомить Совет кланов, и только вмешательство короля смогло остановить поток красноречия и разгулявшейся фантазии.

Его величество объявил предварительный вердикт, объявив всё произошедшее политическим инцидентом, закончившимся убийством по неосторожности, после чего позволил всем разойтись по своим делам. Лорд Гевин остановил Вила и Рику в коридоре и потребовал отчёт о намерениях, ходах и действиях, кои они предполагают предпринять в самое ближайшее время с целью поимки политических сообщников придворной дамы. Вил ещё ничего придумать не успел, поэтому Рика пришла ему на помощь.

– Мы намерены посетить лейб-медика его величества, – с заявила чародейка так, будто они с Вилом только что обсуждали план действий, – и опросить леди Эдаби. Полагаю, у неё не будет особых причин скрывать своих сообщников, когда ей самой грозит отсечение головы.

– Не скажите, Эрика, не скажите, – охладил её пыл сэр Гевин, – девушку могли запугать, обмануть или подкупить. В конце концов мы не можем сбрасывать со счетов и любовную интрижку: ради своего объекта страсти женщины способны наворотить таких глупостей, что только за голову хватаешься. Так что я не советовал бы особо рассчитывать на добровольное и чистосердечное признание.

– А мы и не рассчитываем, – подключился к обсуждению коррехидор, – сначала нужно понять, что с госпожой Тибой произошло после убийства, она никак не приходила в сознание.

– Дело говоришь, – похвалил его отец, – ступайте и держите меня в курсе всего. Я ведь обещал Элиасу, что возьму расследование в свои руки.

– Было бы гораздо проще обойтись своими силами, – негромко, так, чтобы герцог Окку не услышал, в след отцу проговорил Вил.

– Вы знаете, где кабинет лейб-медика в Каэ-доно? – поинтересовалась чародейка.

Вилохэд завертел головой и ответил, что кабинет врача явно располагается не в королевском крыле дворца.

– Милейший, – окликнул коррехидор деловито семенящего лакея с вьющимися чёрными волосами и начинающей пробиваться чёрной же щетиной. Он явно брился ещё утром, – сделай милость, сопроводи нас в кабинет королевского лейб-медика.

Выражение лица ещё не старого мужчины стало таким, словно Вил попросил его найти на карте одну из отдалённых провинций в Делящей небо. Потом лакей словно опомнился, наклонил голову в вежливом поклоне и проговорил:

– Простите великодушно, древесно-рождённый лорд! Я ведь не из постоянной обслуги замка. Меня на один вечер наняли, и в этом сокрыта причина моего позорного незнакомства с расположением комнат в Каэ-доно.

Мужчина поклонился с преувеличенным почтением.

– Где уж нам, простым крестьянам, знать в каковском месте кабинет королевского лекаря расположен. Это к тутошним надо, они-кась, поди, знаткие, – закончил он.

– Ты что же, бездельник, господ разговорами от дела отвлекаешь? – послышался знакомый зычный бас мажордома, и Рика удивилась, насколько бесшумно эта громадина умудрилась подойти к ним, – опять ты? Мицура Андо, я запомнил тебя, курилка.

– Господин Грай, – жалобно протянул лакей, который уже явно успел проштрафиться перед начальником, – господа сами меня расспрашивать принялись, а я со всей возможной вежливостью и учтивостью удовлетворяю их любопытство.

– Ступай, – велел мажордом, – и чтоб бездельничать даже и не думал, моя угроза о сокращении жалования остаётся в силе! Милорд, – он поклонился коррехидору с достоинством, сделавшим честь древесно-рождённому, – простите меня за нерадивость обслуги. Эти бестолковые деревенщины может и способны накосить сена или убрать рис с полей, но в нашем благородном деле они совершенно бесполезны. Я слышал, вы ищете покои лейб-медика его величества?

– Да, – ответил Вил.

– Позвольте мне взять на себя смелость и сопроводить вас к господину Но́де.

Как и предполагал коррехидор покои доктора располагались в противоположной стороне замка. Двое гвардейцев сидели на любезно предоставленных табуретах и дружно вскочили при приближении коррехидора. Лейб-медик оказался высок ростом, он носил усы и его светло-русые волосы находились в беспорядке, словно он только что поднялся с кровати. Ещё Са́ймона Ноду отличали большие голубые глаза навыкате и улыбчивый крупный рот. Королевский мажордом чопорно представил коррехидора затем чародейку, поклонился и важно пошёл прочь.

– Как я полагаю, интерес господина графа вызван недавним инцидентом, – проговорил Нода с несколько неуместным смешком, – проходите, не стесняйтесь, у меня по-простому. Только тот, кому приходится иметь дело с болезнями и смертью понимают, насколько глупую, а порой и губительную роль способны сыграть всякие там условности и церемонии.

Рике доктор Нода показался типичным врачом, и она была с ним совершенно согласна: если речь идёт о жизни и смерти пациента никакому этикету места просто не остаётся.

Вил был несколько шокирован панибратским отношением доктора, но виду не подал, устроился на диванчике. Чародейка примостилась на стуле рядом с ним.

– Дело в том, господа, что я собирался сам вас искать, – заявил он, поправив сползающие очки, – картина более чем странная.

– Вы о госпоже Тиба? – уточнил Вил.

– Да, о ней, – кивнул врач, – ибо господина Буну станут пользовать похоронщики, – он ухмыльнулся собственной шутке, но не встретив поддержки от собеседников, тихо присвистнул, – вы сведущи в медицине? Я спрашиваю, насколько я могу углубиться в профессиональные подробности, дабы донести до вас свой вердикт.

– Я сведущ не более среднестатистического мужчины, здоровье которого позволяет пока обходиться без услуг ваших коллег, – ответил Вилохэд, – а вот госпожа Таками – некромантка, посвящённая богу смерти с детских лет. Думаю, с ней вы найдёте общий язык. Так что не тушуйтесь, господин лейб-медик, леди Эрика потом разъяснит мне все неясности и сложные для понимания моменты.

Услышав о специализации Рики, Нода привычно присвистнул, и было на этот раз непонятно, выражает ли этот лёгкий свист восторг или же, напротив – неодобрение и удивление.

– Тогда, начну с самого главного: допросить госпожу камеристку вы пока что не можете, хотя, как я понимаю, именно это явилось причиной вашего появления в моих покоях, – сказал он, – ибо девица эта погружена в глубокий целительный сон.

– И зачем вы это сделали? – спросила Рика, посчитав, что, если разговор перешёл в медицинскую плоскость, то она становится главным действующим лицом, – и что с ней сделалось после убийства. Командир королевской гвардии не сумел привести госпожу Тибу в чувства, хотя отвесил ей несколько основательных затрещин.

– Позвольте изложить всё по порядку, – доктор Нода уселся верхом на стул и почесал свою всклокоченную шевелюру, – пациентку доставили в глубоком обмороке. Когда солдат поместил её на кушетку, мне сразу бросилась в глаза неестественно вывернутая левая нога. У меня мгновенно появилось подозрение, что с молодой женщиной случился удар, и зрачки разного размера прекрасно подтверждали мой предварительный диагноз. И разница в размерах зрачков левого и правого глаз, доложу вам, господа, была весьма впечатляющей, к тому же правый глаз был значительно скошен к височной доле. Всё, подумалось мне, обычно подобная картина говорит о серьёзном кровоизлиянии с повреждением мозга, в нашем случае правого полушария.

– Получается, с госпожой Тибой приключился инсульт из-за слишком сильного эмоционального переживания? – коррехидора не особенно интересовала медицинская абракадабра, он хотел услышать подтверждение либо опровержение своей идеи.

– Вы правильно уловили ход моих рассуждений, – обрадовался доктор Нода, но осёкшись под ироничным взглядом карих глаз четвёртого сына Дубового клана, добавил, – милорд. Я сам также думал, пока не раздел даму (прошу меня простить за такие не принятые в хорошем обществе подробности, но моя профессия обязывает ко множеству подчас странных и не всегда приятных вещей). И тут-то клиническая картина инсульта начала трещать по всем швам. Рефлексы. Рефлексы были в полном порядке, отличные, впору демонстрировать студентам, а сие, господа офицеры, невозможно при кровоизлиянии в правое полушарие головного мозга, о наличии которого недвусмысленно говорил закатившийся глаз и разного размера зрачки. Вывернутая нога продолжала оставаться в первоначальном положении, однако же коленный рефлекс на ней был в полном порядке. Не наблюдалось ни парезов, не спорадических подёргиваний, кои нередко присутствуют у пациентов, пострадавших от апоплексического удара. И ещё, заранее извиняюсь, но не опорожнения мочевого пузыря и самопроизвольной дефекации также не наблюдалось. Я попытался привести даму в чувства: лёд ко лубу, приток свежего воздуха из открытого окна и ядрёная нюхательная соль сделали своё дело. Госпожа Тиба очнулась. В первый момент наблюдались потеря ориентации и некоторая спутанность сознания. Затем зрачки глаз спонтанно возвратились в нормальное состояние, и девушка пожелала узнать, где она находится. Я, естественно, объяснил. Она удивлённо спросила, что случилось, и как она оказалась в моих, так сказать, руках и в обнажённом виде. Пришлось рассказать. Изумлению госпожи камеристки не было предела. Она ахала и попросила меня поклясться, что я говорю правду. Начальник гвардии его величества, лично передавший мне придворную даму, посветил меня в подробности произошедшего в тронном зале. Уж не знаю, удалось ли мне во всех подробностях изложить убийство, только госпожа Тиба вела себя так, словно впервые узнала об этом из моих уст и в этот самый момент времени. Она схватилась за голову, в тщетной надежде обнаружить в причёске свои шпильки, потом резко выдохнула и зарыдала. Она рыдала столь бурно и отчаянно, что я начал бояться за её душевное здоровье и был вынужден выдать ей успокоительного раствора вместе с бренди. После этого бедная женщина уснула мертвецким сном.

– Вам её реакция не показалась странной? – спросил коррехидор.

– В каком смысле странной?

– Я подумал, не могла ли госпожа Тиба намеренно разыграть удивление и потерю памяти, например, затем, чтобы показать вам, а в последствии и нам с коронером, что преступление ею было совершено в состоянии исступления, что она не помнит себя, и потому не может считаться виновной?

– Я абсолютно уверен, что придворной даме не удалось бы ввести меня в заблуждение, – доктор Нода прищурился и приобрёл от этого исключительно хитрый вид, – естественно, я слышал о преступниках, которые симулируют сумасшествие либо потерю памяти надежде запутать следствие и выставить себя невиновными. Но, будьте уверены, господин коррехидор, подобные дешёвые фокусы прокатывают лишь с медиками-недоучками или попросту с дураками. А я, как вы успели заметить, не имею счастья относиться ни к первой, ни ко второй категориям, – он привычно присвистнул и хохотнул своему каламбуру, – я проверил сразу же.

– Полагаю, вы убедились, что у подозреваемой начисто отсутствовало обоняние? – Рика просто не могла удержаться, чтобы не блеснуть своими знаниями в медицине.

– Приятно, невыразимо приятно встретить человека, сведущего в столь специфических вопросах, – похвалил девушку лейб-медик, – вы правы. Я подсунул госпоже Тибе вытяжку из корня болотного шпорника, – он снова со значением присвистнул, – вы ведь поняли меня?

– Нет, – отрицательно качнул головой Вил, – видимо, речь идёт о каком-то сильно пахучем растении, используемом в медицине?

– Почти, но не совсем, – одобрил Нода, а Рика уже было открыла рот, чтобы продолжить демонстрировать собственные познания, но доктор её опередил, – речь идёт о вытяжке из небольшого насекомого, в изобилии обитающего на рисовых полях и в болотах. Шпорники защищают своё мягонькое тельце на редкость омерзительным запахом, исходит который из наростов на задних лапках, собственно, он и получил своё прозванье. Мы используем вытяжку из ножек болотного шпорника как отличнейшее рвотное. В большинстве случаев его даже не приходится пить. Поднёс бокал с двадцатью каплями вытяжки к носу пациента, и любого наизнанку вывернет. Будьте уверены, проверено многократно, в том числе и на себе. Госпоже Тибе мною был предложен бокал бренди, куда вместе с успокоительным с моей лёгкой руки отправилась солидная порция рвотного средства. Она выпила, даже не поморщившись. Из чего мною было сделано заключение, что камеристка действительно пострадала от временной потери памяти, что никаким образом не объясняло странностей в симптомах, с какими она поступила ко мне.

– И никаких предположений по части этих странностей у вас нет? – прищурилась чародейка. Она просто не могла поверить, что такой человек, как доктор Нода, может удержаться и не построить пару-тройку стройных гипотез попавшейся ему на глаза тайны.

– Натурально, я не мог не поломать голову над этой загадкой. Понимаете, – обратился он уже к четвёртому сыну Дубового клана, – в чём-то наши профессии схожи: вы выстраиваете непротиворечивую версию преступления, и я выстраиваю картину произошедшего с пациентом. И в первом, и во втором случае у нас не хватает информации и фактов, поэтому мы вынуждены восполнять сию нехватку играми собственного разума.

– И к какому выводу привели вас игры вашего разума? – спросил Вил.

– Мой разум пришёл к совершенно парадоксальному выводу, – ответил Нода, безрезультатно приглаживающий шевелюру в очередной раз, – если бы в Каэ-доно не стояла одна из самых мощных охранных магических систем во всём королевстве, я бы сделал вывод, что госпожу камеристку заколдовали. Как врач, да ещё личный медик его королевского величества Элиаса, я должен уметь отличать хвори обыкновенные от болезней и патологий, вызванных случайным или намеренным воздействием магии на человеческий организм. Поэтому я прикладываю усилия, дабы оставаться в курсе магических исследований, которые ваши собратья, госпожа Таками, ведут, не покладая рук, в различных областях магической науки. Мне попадалась статья о заклятиях, которые приводят к кратковременной амнезии, их ещё называют «кражей времени». Человек подчас и не подозревает, что у него из жизни пропали от пары часов до нескольких суток. Однако ж, сие невозможно: если б кто-то попытался наложить на мою пациентку подобное заклятие, то переполошил бы всю гвардию.

– Невозможна любая волшба, – спросила чародейка, – или только та, что твориться непосредственно в Каэ-доно? Возможно ли тайно пронести сюда зачарованный предмет?

– Зачарованный предмет принести сюда невозможно, – ответил врач, – пару лет назад это одна горничная проверила на собственном опыте. Девица, имя её уже истёрлось со страниц моей памяти, поскольку она покинула замок сразу после происшествия, добивалась внимания со стороны одного из парней обслуги замка. Когда её усилия увенчались успехом, и объект тайных вожделений был приглашён провести ночь в девичей спальне, горничная решила действовать наверняка. Причиной тому была репутация красавчика с напомаженными волосами; он менял подруг не то, что по сезонам года, иногда новая счастливица не удерживалась на его ложе и недели. Так вот, наша горничная решила обезопасить свои чувства, поэтому прибегла к заклятию, чтобы на веки вечные привязать ветреника к своей персоне. Привораживающее заклятие было заключено в банальную щётку для волос, которой дама должна была причесать себя и кавалера (злые языки утверждали, что сделать ей сие надлежало не в самых доступных местах) после чего снять застрявшие волосинки следовало сжечь в пламени розовой ароматной свечи, пепел размешать в бокале с вином и испить из него поровну.

– И как, подействовало? – скептически поинтересовалась Рика. Она презирала любовную магию. По её глубокому убеждению, любые воздействия на сферу чувств человека не стоили и ломаного гроша.

– Уж не знаю, – развёл руками доктор, – какое впечатление ритуал произвёл бы на объект нежной страсти, но вот охранная система возбудилась до высшей степени. Виновницу схватили на входе. Она не смогла миновать даже коридора, отделяющего вход для слуг от чёрной лестницы. Так что получается, что зачарованный даже столь невинным заклятием предмет пронести нет никакой возможности. Но вот я подумал, – он поправил сползающие очки, – может, всё зависит от силы заклятия и от его направленности?

– Я что-то не пойму, – коррехидор скептически поднял бровь, – то у вас нельзя колдовать вовсе, то – всё зависит от силы волшбы и её направленности. То есть – нельзя, но что-то всё-таки можно?

– Простите, если не сумел объяснить толково. Большая часть глав кланов люди пожилые, уже успевшие нажить немало различных болячек. Они привозят с собой лекарства, которые им прописали клановые врачи, и, как вам должно быть уже известно, многие лекарственные средства содержат ту или иную толику магии. Поскольку охранная система не сходит с ума всякий раз, когда в Каэ-доно происходит Совет кланов, и не реагирует на косметическую магию леди Камирэ и её придворных дам, рискну предположить, что слабенькая медицинская магия способна миновать невидимый защитный барьер.

– А леди Камирэ пользуется косметической магией? – сама того не ожидая спросила чародейка. Её шокировала мысль, что красота королевской невесты оказалась насквозь искусственной.

– Милое дитя, – улыбнулся лейб-медик, – ибо моё положение врача и по крайней мере удвоенный срок жизни позволяют так обращаться к вам. Не всем повезло от природы иметь хорошую фигуру и миленькое личико, а уж если ты жаждешь заполучить руку и сердце самого важного лица в королевстве, приходится хитрить и исправлять те недочёты, что допустила природа. Вот леди Камирэ и исправляет, причём весьма преуспела на данном поприще; с её подачи косметическая магия при артанском дворе стала нормой жизни. Его величеству весьма льстят удивлённые взгляды иностранных послов, какие они бросают на наших красавиц. Так что таблетки с толикой магии для усиления терапевтического эффекта, кремы и притирания, превращающее женскую кожу в бархат и шёлк вполне себе комфортно себя чувствуют в замке и не сводят с ума охранную сигнализацию.

– Если бы не система защиты от магии, я предположила бы, что госпожу Тибу Эдаби зачаровали, вынудив напасть на будущую королеву, – вслух рассуждала чародейка, – однако ж, заклятие это сложное и сильное. Незаметно его применить просто невозможно, да количество маны, какое потребуется для его активации, заставило бы поднять волоски на шее у любого чувствительного к магии человека в радиусе десятка сяку. Представляю, как среагировала бы на это охранная система. Если только, – девушка вопросительно поглядела сначала на коррехидора, а потом на доктора Ноду, но не успела закончить.

– Если только сообщник не отключил систему, – проговорил Вил, – кто отвечает за амулеты?

Королевский лейб-медик пожал плечами. Он не знал и посоветовал обратиться с этим вопросом к начальнику королевской гвардии.

– Приказываю вам разбудить госпожу Тибу к нашему следующему приходу, – велел коррехидор, – приведите её в чувство и постарайтесь, чтобы она снова не удумала устраивать истерику.

– Простите, милорд, – ответил Нода с видом человека, который собирается выставить целый ряд различных возражений, – для этого мне нужно хотя бы приблизительно представлять, когда состоится этот ваш следующий приход. А вот насчёт душевного состояния вверенной мне пациентки я ничего обещать не могу.

Вил дал доктору минут сорок и не стал вступать в полемику, решив, что с разбуженной госпожой Тибой справится и сам.

Как он и предполагал, начальник королевской гвардии, а им оказался тот самый мужчина с резкими чертами лица и каркающим голосом, что пытался арестовать камеристку, коротал время за чашкой крепкого кофе в кордегардии замка. То, что кофе был сварен на славу чувствовалось с пяти шагов.

Как только коррехидор и его спутница возникли на пороге, начальник и все остальные гвардейцы вскочили с мест и отдали честь.

– Оставьте, господа офицеры, формальности для другого, более уместного случая, – проговорил Вилохэд, моментально приобретая слегка надменный вид младшего сына Дубового клана, – мы с вами делаем общее дело, поэтому садитесь и проясните для нас с госпожой чародейкой некоторые аспекты охраны замка.

Мужчина шумно сглотнул. Рике показалось, что при их появлении он не успел проглотить кофе и всё это время продолжал держать напиток во рту. На его лице появилось несколько мученическое выражение, по всей видимости начальник гвардии опасался, как бы Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя не попыталась списать покушение и убийство на недочёты его ведомства.

– Полковник Шин Ме́йтси к вашим услугам, милорд, – представился он, – готов служить Кленовой короне и Совету кланов! – оставалось лишь каблуками прищёлкнуть.

– Полковник, – продолжал Вил, – где пост слежения за охранными заклинаниями, и кто за всей этой музыкой следит.

Начальник гвардии ожидал чего угодно, только не подобного вопроса, он уже обдумывал формулировку, согласно которой проверка гостей и обеспечение их безопасности была организована должным образом в соответствии с регламентами, а тут вдруг древесно-рождённый коррехидор интересуется охранной системой. Все заготовленные слова разом выпрыгнули из головы, а вместо этого Мейтси сумел выдавить из себя лишь жалкую фразу о специальной комнате, где его люди дежурят сообразно графику.

– Велите кому-нибудь проводить нас, – сказал Вил, – ибо планировка Каэ-доно весьма затейлива.

– Я сам почту за честь сделать это, – прокаркал полковник и поклонился.

За амулетами и заклятиями нынешним вечером следил полноватый гвардеец, срок ухода в отставку которого виднелся уже не за горами. Его застали за чтением душещипательного женского романа в яркой обложке из тех, что были в почёте у подруги чародейки. «Династический брак невинной ведьмы с королём демонов», – успела прочесть чародейка прежде, чем мужчина поспешно засунул томик под наброшенную на спинку стула форменную куртку.

– Какого хера ты, До́ббис, вместо того, чтобы бдительно следить за амулетами, книжки здесь читаешь? – покраснел от злости Шин Мейтси, и голос его буквально заставил зазвенеть оконные стёкла, – тут в замке преступники разгуливают, а вахтенный, – тут он брезгливо вытащил спрятанную книжку, – про невесту демона читает! Трое суток гауптвахты, как только закончится твоё дежурство!

При этом взгляд разъярённого полковника споткнулся о бутылку из-под вина, что скромно примостилась у ножки стола.

– Ты ещё и пьёшь! – заорал он, – совсем распустились! Вас всех не на гауптвахту, вас под трибунал отдавать можно!

– Дык, Лунный год ведь, – проговорил полный гвардеец, глядя на начальника чуть ли не с издевательским вниманием, – дракошку напоить требуется, чтоб ему леталось хорошо. Парни сказывали, что, коли нонешней ночью вина выпить, непременно денежки в следующем годе в карманах водиться станут. Вот я и хлебнул пару глоточков.

– Ещё трое суток! – голос полковника почти срывался, – ещё одно нарушения – и холодный карцер! Клянусь всеми богами, ты у меня до выхода в отставку хлебнёшь солдатской жизни по полной!

– Надеюсь вы разобрались со своим подчинённым, – проговорил Вил немного угрожающим голосом, ему все эти крики, более походившие на разыгрываемый для него спектакль, начали порядком действовать на нервы, – выйдите за дверь и позвольте, наконец, нам сделать то, зачем мы сюда пришли, иначе начну расценивать ваше «служебное рвение» не иначе, как препятствование проведению следственных мероприятий, коли вашей натуре столь любы бюрократические формулировки.

Полковник Мейтси мгновенно захлопнул рот и поспешил удалиться за дверь.

– Итак, проговорил Вил, представившись и усаживаясь на единственный свободный стул, – вам часто приходится дежурить в этой комнате?

Рика кожей чуяла магию, буквально витавшую в воздухе маленькой комнатки без окон, из всей обстановки в которой были лишь стол, два стула да множество полок с мутными зеркалами на подставках и лежащими возле них амулетами.

– Бывает, – ответил мужчина, – не особо частенько, так, раз в два-три месяца. В Кленовом дворце штатные сотрудники, а у нас что-то навроде очереди. Кому выпало – тот и сидит тут.

– Скажите, сегодня вы амулеты не выключали? – спросил коррехидор, постаравшись, чтобы вопрос прозвучал небрежно, как бы между прочим. Словно он интересовался этим для общего развития.

– Нет, милорд, – последовал ответ, – да и не могу я их отключить, даже коли бы захотел. Всю систему и каждый амулет маги из Академии заряжают. Ребята сказывали, будто лет пять назад один охламон сунул руку, чтобы вроде как зеркальце поправить, так ему кисть и отрезало. И крови при этом, сказывают, ни единой капельки не пролилось. Я не дурак, своими конечностями рисковать.

– Значит, ничего необычного не было?

– Нет, не было. Все зеркала мутные, спокойные, как и всегда.

Когда чародейка и коррехидор вышли в коридор, полковник Мейтси попытался было пуститься в объяснения безобразий, творившихся в его ведомстве, но, поскольку это было последним, что интересовало четвёртого сына Дубового клана этим вечером, его излияния остались без внимания.

Глава 3 КОНФЕТЫ С СЕКРЕТОМ

– Благодаря полковнику Мейтси мы убедились, что охранная система Каэ-доно на высоте, а это, в свою очередь, приводит нас к мысли, что либо королевский лейб-медик ошибся с диагнозом, либо мы пока не знаем неких фактов, которые свяжут всё непонятное, – сказал Вилохэд раздумчиво шёл коридору первого этажа, – со слов нашего венценосного кузена события нынешнего вечера вырисовываются достаточно ясно: камеристка фаворитки Элиаса, ах, извините, нашей будущей королевы, – усмехнулся коррехидор, – предпринимает попытку нападения на свою госпожу, используя в качестве оружия собственную шпильку. Господину дайногону удаётся перехватить удар, девушка вырывается, а маркиз Буна пытается удержать её на месте. Эдабэ Тиба продолжает сопротивление, при этом она вытаскивает из причёски вторую шпильку, начинает хаотично ею размахивать и случайно попадает в глаз королевского дайнагона. Удар оказывается смертельным. Вроде бы всё так?

– Давайте сперва побеседуем с девушкой, – предложила Рика, – послушаем, как она объяснит свой поступок.

– Верно, пойдёмте.

Когда они возвратились во владения лейб-медика, тот в точности успел выполнить приказ: камеристка сидела в кресле. Её роскошные волосы были кое-как собраны в хвост и завязаны кусочком бинта, а она сама, одетая в больничную пижаму, куталась в одеяло, поджимая под себя босые ноги.

– Госпожа Тиба Эдаби? – спросил коррехидор, выполняя формальности и сверкнув кленовым листом своего амулета, – вы догадываетесь, по какому поводу я хочу поговорить с вами?

Девушка широко открыла глаза и сказала без особой уверенности:

– Это как-то связано с моим обмороком во время торжества? Я всех подвела?

– Можно и так сказать, – криво усмехнулся Вил, – со мной коронер его королевского величества Элиаса госпожа Эрика Таками, – представил он Рику, – вы являетесь старшей придворной дамой леди Камирэ?

– Да.

– Как долго вы исполняете эти обязанности?

– В марте два года будет, – слабым бесцветным голосом проговорила госпожа Тиба.

– Вы можете как-то объяснить свой поступок?

– Какой? – на коррехидора взглянули встревоженные и покрасневшие карие глаза, настолько насыщенного и тёмного цвета, что зрачок едва угадывался.

Вил вздохнул, он полагал, что временная потеря памяти, о которой говорил доктор Нода, уже в прошлом, и девушка сможет сколько-нибудь внятно рассказать о произошедшем, особенно, если учесть, что совсем недавно доктор сам посвятил её в события нынешнего вечера. Отпираться в таком положении было бы верхом идиотизма.

– Что вы помните о торжестве? – спокойно проговорил он, – начните с самого начала.

– С самого начала? – Тиба наморщила лоб, – примерно за час до начала церемонии я начала собираться. То, что леди Камирэ удостоила меня чести помогать ей с награждением, я знала уже целую неделю. Поэтому выпила чаю, ведь торжества могли затянуться, и мне не хотелось омрачать себе столь чудесный вечер сосущим чувством голода. После этого горничная помогла мне с причёской (Си́ту я привезла с собой из имения, она очень проворная и умеет отлично укладывать мои непослушную гриву), – она провела рукой по волосам, – и начала одеваться. Нужно было выглядеть достойно, чтобы не опозорить госпожу перед государем и важными гостями своим неподобающим видом.

– Скажите, – вмешалась чародейка, – вы всегда скрепляете причёску шпильками с цветками камелии?

– Нет, – удивлённо ответила Тиба, – те, что выпали в зале, – она запнулась и проглотила комок в горле, – парадные, серебряные с турмалином. Подарок отца на совершеннолетие. Обычно использую поскромнее, но вот металлические – всегда. Слишком жёсткие и тяжёлые у меня волосы, не лежат, как надо.

– Вернитесь к описанию вечера.

– Дайте мне попить, пожалуйста, – жалобным голосом проговорила камеристка, – у меня совсем во рту пересохло.

Старавшийся не пропустить ни единого слова из разговора доктор Нода тут же поспешил подать стакан воды, объяснив жажду побочным действием успокоительного, которое пришлось выпить придворной даме.

– Я оделась, проверила, красиво ли лежат складки на одежде и спустилась в зал. Леди Камирэ похвалила меня за выбор платья; она терпеть не может, когда мы одеты в одной гамме. Ей по душе контрасты.

– Хорошо, – одобрительно сказал Вил, – вы спустились вниз, не ощутили ли вы при этом ничего необычного?

– В каком смысле? – нахмурилась Тиба.

– Господин коррехидор хотел узнать, не испытывали ли вы какого-либо дискомфорта в физическом или душевном плане, – разъяснила чародейка, догадавшись, что её начальник пытается выяснить, чувствовалось ли магическое воздействие.

Девушка задумчиво катала в руках стакан. Не то она пыталась припомнить свои ощущения, не то придумывала, как лучше ей ответить.

– Вроде бы ничего необычного не происходило, – последовал осторожный ответ, – хотя, право, я не понимаю, о чём вы меня спрашиваете.

– Нас интересует, – пояснила чародейка, – ваше самочувствие. Ведь вы попали к господину Ноде в состоянии глубокой потери сознания. Такое редко случается внезапно, как удар грома. Вот господин коррехидор и спрашивает, не предшествовали ли этому странные или болезненные ощущения.

– Вроде бы нет, – пожала плечами Тиба Эдаби, – вообще-то, род Тиба может похвастаться крепким здоровьем, и я – не исключение. Хотя сегодня от длительного стояния и жары (леди Камирэ чувствует себя более комфортно, когда сильно натоплено), у меня чуточку закружилась голова. Правда это было совсем недолго, просто в сторону повело слегка, и я не знаю, имеет ли сие отношение к моему обмороку.

– А неприятного или навязчивого вкуса во рту не было? – оживилась Рика.

– Я не придала этому значения, – нахмурив брови, сказала камеристка, – но вот после ваших слов вспомнила, что вкус во рту у меня странноватый был. Он появился уже во время церемонии. Знаете, – девушка опустила глаза, – у меня, к моему стыду, так некстати случилась отрыжка, – смущённо проговорила она, – и после этого я никак не могла отделаться от привкуса маринованных нори во рту. Я, конечно, люблю конфеты с начинкой из сладких красных бобов и солёных водорослей, но в тот момент любимый вкус показался совершенно неуместным.

– Понятно, – кивнула чародейка.

Она не просто так интересовалась ощущениями Тибы, то, что рассказала камеристка походило на ощущения человека под заклятием. В Академии магии на третьем году обучения был спецкурс по этому вопросу. Чародею жизненно важно уметь распознавать любые направленные на него заклятия, и практические занятия в этой области чётко показали Рике, что среди множественных симптомов, проявляющихся при различных воздействиях, посторонние, а подчас и неприятные, привкусы, внезапно возникающие во рту, были для неё самым ярким показателем. Вил бросил на неё вопросительный взгляд, и чародейка закрыла глаза, показывая положительный ответ.

– Это случилось непосредственно перед, – коррехидор замялся, – инцидентом, или раньше?

Взгляд тёмных глаз стал страдальческим, и госпожа Тиба, выдавила из себя со значительным усилием:

– Я не помню, честное слово, не помню.

– Хорошо, – проговорил Вил, услышав, как лейб-медик сделал вдох, еле удерживаясь от желания вклиниться в разговор, – просто расскажите, что вам запомнилось.

– Сначала я стояла возле кресла своей госпожи, – срывающимся голосом начала госпожа Тиба Эдаби, – награждение шло своим чередом. Леди Камирэ захотела ледяного гла́йса с грейпфрутом. Она не пьёт никакого другого глайса, кроме этого. Позади на столе специально стоял кувшин с этим напитком и колотым льдом, я подала ей, а затем отнесла её стакан обратно.

Вил кивнул, поощряя продолжать рассказ дальше.

– Потом награждали по очереди: сперва его величество, следом – госпожа, снова его величество, и снова госпожа. Потом, – камеристка наморщила лоб, словно прикладывала большие усилия для того, чтобы вспомнить, – потом леди Камирэ назвала имя…, – она запнулась, – госпожи То́ри, кажется…, я повернулась к столу, чтобы взять брошь с карточки, на которой была указана соответствующая фамилия, и …, – девушка беспомощно поглядела на Вилохэда, – всё, а дальше я не помню.

– Вы совсем не помните, как подошли к леди Камирэ и попытались ударить её шпилькой из причёски? – спросил коррехидор с намеренной жёсткостью.

– Ударить леди Камирэ? – как эхо повторила она, – как такое могло быть? Я восхищаюсь госпожой, она всегда неизменно терпелива и добра ко мне, я не понимаю, почему должна была наставить шпильку на неё!?

– Мы позднее поговорим о двигавших вами мотивах, – холодно заметил четвёртый сын Дубового клана, в данную минуту нас интересуют ваши действия и ваши ощущения. Вы попытались ударить леди Камире в грудь серебряной шпилькой для волос. Ведь господин Нода рассказал вам о произошедшем.

– Мне? – удивилась Тиба и энергично замотала головой, – нет, не говорил. Вернее, я не помню. Но я никогда не смогла бы ударить свою госпожу чем либо, – залепетала она, – это неправда! Я такого не помню, меня просто оговаривают! Я ничего не делала, – слёзы брызнули из глаз, и девушка принялась судорожно глотать воздух, – мне просто стало плохо.

– Как бы там ни было, – сказал коррехидор, которому начало надоедать упрямое отрицание очевидного, – помните вы или нет, его величество Элиас и несколько десятков человек видели, как вы, госпожа Тиба Эдаби, пытались ударить невесту короля, при этом были остановлены господином королевским дайнагоном. После чего выхватили вторую шпильку и ударили в глаз маркиза Буну. Удар был смертельным.