Читать онлайн Да будет воля Твоя

Прелюдия.

Первым всегда просыпался ветер. Он шевелил высохшие травы у подножия скалы, перебирал ленты на ветвях старой, корявой яблони, срывал с листьев последние капли ночной прохлады и с тихим, ровным гулом устремлялся вверх по едва заметной тропе к самому сердцу этого места – к Каменной Слезе.

Солнце, ещё не показавшееся из-за гряды холмов на востоке, уже разметило небо бледными полосами – сиреневыми, розовыми, жемчужными. И вот первый, робкий ещё луч, острый и холодный, ткнулся в самый верх скального уступа, в крошечное углубление в камне, выточенное веками падающими каплями воды. Легенда говорила, что когда-то сюда упала та самая первая слеза, что дала начало источнику.

Свет тек вниз, медленно и неумолимо, как само время. Он коснулся грубого, потемневшего от влаги и прикосновений камня, из-под которого бил источник. Вода, всегда чуть туманная от собственного тепла, вспыхнула жидким серебром. Она не била ключом, не бурлила – она просто сочилась из недр скалы с тихим, утробным бульканьем, наполняя неглубокую, отполированную тысячами ладоней каменную чашу и с тихим плеском переливалась через край, чтобы исчезнуть в расщелине и снова появиться уже ниже – ручейком, бегущим по камням в долину.

Луч скользнул дальше, высвечивая мельчайшие трещинки на поверхности скалы. Говорили, если долго вглядываться, можно увидеть в этих прожилках лик – уставший и добрый. И каждый видел в нём своего святого. Свет коснулся «Древа просьб». Старая дикая яблоня, изогнувшаяся под напором постоянных ветров, но цепко вцепившаяся корнями в камень, на миг вспыхнула, явив миру своё убранство – десятки, сотни лоскутков, ленточек, ниток. Они были всех цветов – выцветшие до невесомости и кричаще-новые, шелковые и ситцевые, с записочками, завязанные намертво узлами или едва держащиеся бантики. Они шелестели, словно перешёптываясь о тех, кто их оставил. Это был немой хор всех непроизнесённых молитв.

Свет заиграл на поверхности воды в чаше, поймал паутинку, свисающую с ветки, высветил мельчайшие капельки влаги на тёмном мху у подножия чаши. Он медленно пополз по тропе, ведущей сюда снизу, отмечая каждый выступ, каждую выбоинку, по которой уже скоро пойдут люди.

Место ждало. Оно ждало их каждый день вот уже много лет, много веков. С тех пор, как усталый от горя путник присел здесь отдохнуть, заплакал, а его слеза, упав на камень, нашла отклик в самой глубине земли, и земля ответила ему живой водой. С тех пор сюда шли паломники – с горем и радостью, с отчаянием и надеждой. Просить, благодарить, требовать или просто молчать.

Солнце окончательно выплыло из-за холмов, и Каменная Слеза залилась ровным, тёплым утренним светом.

Ритуал дня начался.

Псалом красный.

Тень, упавшая на тропу, оказалась женщиной. Она шла не быстро, но уверенно. В каждом её шаге чувствовалась не просто деловая хватка, а сосредоточенная точность жрицы, совершающей древний обряд. Её строгий, дорогой костюм, отутюженный до идеальной остроты стрелок, был словно доспехи, в которых предстояло предстать перед высшим начальством.

В руке она сжимала свёрток. Не просто ленточку, а отрезок тяжёлого шелкового галуна густого, кроваво-красного цвета. Цвет, который командует, требует внимания. Который нельзя проигнорировать. Правильный цвет.

Она подошла к Каменной Слезе, и движения стали чуть более размеренными, почти церемониальными. Мысленно она неоднократно репетировала этот визит, подбирая правильные, нужные слова. Здесь нельзя было ошибиться. Ведь от того, насколько правильно всё будет сделано, зависело слишком многое.

Её дочь подала документы в университет. Не просто в университет, а в тот самый. Тот, чьё название открывало двери в мир, где вращались настоящие деньги и настоящая власть. Мир, в котором её ребёнок, наконец, займёт подобающее ей место. И она, мать, сделает для этого всё. Всё.

Не спеша она выбрала самую видную, самую крепкую ветвь на Древе просьб. Не ту, что тоньше и кажется смиреннее, а ту, что толще, сильнее и ближе к небу. Лента должна быть видна. Её просьба должна быть услышана.

Пальцы, ухоженные, с безупречным маникюром, завязывали шёлк особым, сложным узлом. Не абы как, а крепко, надёжно, с почтением. Каждое движение было выверено – ведь любая оплошность, любая мелочь могла быть расценена как неуважение, а с Ним шутки были плохи. Она чувствовала лёгкий, холодный трепет где-то глубоко внутри. С такими Силами нельзя было быть фамильярной. Их нужно было уважать. И заслужить их благосклонность правильной ценой и безупречным ритуалом.

Закончив, она некоторое время постояла перед Древом, словно убеждаясь в безупречности совершённого действия, затем развернулась к воде. Пить ладонями – это было бы слишком просто, по-крестьянски. Вместо этого она достала маленький хрустальный флакончик, который принесла с собой. Дорогой. Красивый. Достойный. Аккуратно зачерпнула воду. Дочь выпьет это дома. Ведь это её желание. Точнее – желание ДЛЯ неё.

«Вот, – начала она шёпотом, тщательно подбирая слова, словно составляя официальное прошение. – Я пришла к Тебе. Я признаю Твою власть и Твою силу. И прошу Тебя: услышь меня. Сделай так, чтобы дочь моя поступила. Дай ей милость в очах экзаменаторов. Убери с её пути недостойных конкурентов. Это так важно для меня… Для неё, конечно, в первую очередь для неё».

Она закрыла глаза и прижала наполненный флакончик к груди. Лицо её выражало не смирение, а крайнюю степень сосредоточенности.

В её голосе звучала не просьба, а ритуализированная формула сделки, где её правильное поведение и правильный дар были железным аргументом. И где отказ был бы… немыслим. И потому – страшен.

И завершила она, произнеся ключевую, обязательную фразу. Слова, которые полагалось сказать. Но в её устах они звучали не как принятие высшей воли, а как заклинание, призванное эту волю обуздать и направить в нужное русло.