Читать онлайн История Шута. Наследие

Глава 1. Что было дальше?

Мирослав уже давно вырос. Его песни, рассказы и стихотворения стали частью культуры королевства. Его концерты стали проходить за границей. Вместе с Пьеро и Арлекином они своей харизмой и талантами покорили несколько стран. Шуты вывели Асмарию (наше королевство) на лидирующие позиции в международных отношениях всех времён и народов. Огромное количество туристов из других царств восстановило экономическое состояние Асмарии. Мирослава, Пьеро и Арлекина народ сделал своими новыми правителями.

Деньги, заработанные с концертов, Шуты тратили на благотворительность. Для бездомных они отстроили огромное поместье в черте своего родного города. Там каждый, у кого нет своего дома или нет возможности не то что жить, а выживать, может спокойно поселиться. Да, к сожалению, в Асмарии, а особенно в Огнеграде, огромное количество нищих и бездомных. Благодаря Шутам появилась возможность иметь нормальную жизнь у тех, у кого не было раньше возможности из-за различных долгов или других финансовых проблем.

Когда Мирославу исполнилось двадцать лет, у него и его жены Алёнушки родился прекрасный сын: рыжеволосый, кучерявый, с карими глазами и веснушками под глазами. Родители назвали его Федкой (ну, как родители… Алёнка, как только его увидела, сразу дала ему такое имя, а Мирослава даже и не спросила).

Федка рос очень добрым. Он шёл по стопам отца: с ранних лет писал различные стишки и рассказы, но не ужасающие, а смешные и забавные. Смешно было и то, как он их писал – давал папе листок с карандашом и просил диктовать ему, а Мирослав всё записывал.

В основе его фантазий лежали животные, которых он очень сильно любил. Рассказы могли быть про то, как какой-нибудь храбрый лев или огромный слон мышь маленькую и беззащитную испугались и убежали вон из цирка, или как крыса с помойки стала любимой подружкой королевской кошки.

А стихи были все очень похожи друг на друга по рифме, но все они повествовали совершенно разные истории, и названия им давал Мирослав. Например, “Про то, как кошка рыбу любит”, “Собака и потерянная кость”, а ещё стихотворение, самое любимое у родителей Федки, – “Семья”.

Федка тоже хотел стать шутом. Его всегда на это вдохновлял Арлекин, который часто приходил к нему и всячески баловал. Поэтому, когда Федьке исполнилось семь лет, он начал учиться у своего любимого дяди. Пьеро тоже часто принимал участие в уроках, но Федка его слушал с неохотой и пропускал бо́льшую часть слов мимо ушей. А вот Арлекина он слушал очень внимательно и смотрел на то, что он показывает, не моргая. Всё детство он провёл в загородном домике в Бараньем хуторе, недалеко от Огнеграда. А когда Федьке исполнилось двенадцать лет, то они вернулись в свою квартиру в Колосове (ни в каком другом городе не хотел Мироша жить, ведь оказалось, что здесь родился его отец). Теперь шуты выступали с новым членом группы.

Благодаря Федке шуты вернулись к основной деятельности шутов – смешить и веселить народ. Это снова сделало группу шутов единственными в своём деле, ведь все коллективы скоморохов и трубадуров стали играть песни, похожие на Мирошины, то есть про духов, мертвецов. Про мистику шуты тоже пели, но это были в основном всем любимые песни: бунт крестьян, сумерки, любовная баллада, цветочный луг. Также, как обычно, что-то новое появлялось: то про философию, то опять про нечесть, но эти песни надолго не засиживались у шутов. Их главным инструментом стали смешные рассказы Федьки, что опять же сделало их самыми-самыми из всех: самыми уникальными, самыми популярными и так далее.

Насчёт Алёнки – сестры Мироши. С ней тоже всё хорошо! Она вышла замуж за иностранца во время зарубежного тура Мироши и вместе с ним отправилась в путешествие по миру. Она иногда приезжает в Асмарию, привозит различные гостинцы Федьке, да и вообще всей семье шутов.

Глава 2. Безумство

В общем, благодаря своим поступкам, Шутов стали любить и уважать, а про короля, комендантов и других стали забывать. Из-за этого у верхушки капиталистического общества появилась ненависть к Шутам. Учитывая оскорбления Мирослава на первом большом концерте, которые оставили след на их отношениях, у правительства появился страх. Страх того, что они смогут свергнуть короля и страна будет полностью развалена. Чтобы не допустить этого, король созвал собрание, состоящее из комендантов и обер-комендантов Балагорска и самого короля. В итоге они решили, что для предотвращения переворота им нужно казнить Шутов и рассказать публике про их грехи и разбой, которого на самом деле никогда не было.

Для проведения этой операции они выбрали один летний день, а именно двадцать второе июня – день рождения Федки.

В этот день состоялся большой концерт Шутов в Огнеграде. День с самого утра был плохим – сначала туман, а потом грозовые тучи закрыли всё небо, и ещё песчаная буря, которая угнетала атмосферу предстоящего концерта. Сегодня Федке исполнилось тринадцать лет. Утром родители и Арлекин с Пьеро поздравили его, а потом они готовились к концерту: репетиции и нанесение грима, подбор костюмов и обязательный обряд Арлекина перед каждым представлением – натереть до блеска колокольчики. Эту же традицию перенял от него и Мирослав, и Федка.

Концерт начался вечером, около шести часов. Он начался немного позже назначенного времени из-за опоздавшего Шпрехшталмейстера. Да, время идёт, а уже седой Шпрех не изменяет своим традициям опаздывать на десять минут. Весомых причин на это никогда не было, но он всё равно продолжал опаздывать из-за любых мелочей. Конечно, это неприятно с одной стороны, но эта особенность выделяет и делает уникальным нашего Шпрехшталмейстера из всех, что как раз и приятно с другой стороны.

Музыка гремела на весь город. Мирослав, как и двадцать лет назад, был неотразим. Шутки Арлекина, как всегда, были самыми лучшими. Артистичный и мастерски искренний плач Пьеро был также на высоте. А шуточные рассказы Федки заставляли толпу чуть ли не плакать от смеха. Люди были в восторге от сына Мирослава, как и от самого Мироши двадцать лет назад (впрочем, и сейчас ничто не отличается от тех лет – Мироша остался лучшим на сцене).

Концерт закончился, когда начался закат, загремел гром и засверкали молнии.

Шуты, как полагается, встали перед толпой, поклонились и пошли вниз со сцены, где была комната для актёров. Федка, будучи в восторге, подбежал к маме и начал хвастаться, как классно он играл и сколько цветов закинули ему на сцену.

Вдруг, такое умиротворение нарушил шум.

На улице раздался топот копыт, грохот колёс, шум двигателей, а ещё и выстрелы. Шуты вышли на сцену посмотреть, что происходит.

На площадь приехал огромный конный взвод. Вслед за ними – телеги для заключённых и обоз с солдатами. А замыкали этот строй военные машины, где были офицеры и коменданты.

Начался настоящий ад…

Конные отряды были вооружены новейшими многозарядными винтовками, шпагами или рапирами и хлыстами. Лошади топтали людей. Солдаты, сидящие верхом, избивали народ хлыстами, стреляли или махали шпагами, пытаясь ранить кого-то.

Пешие воины так же кинулись в толпу. Кто-то стрелял, кто-то просто бил штыком на винтовке. Но у всех была одна цель: ослабить народ, чтобы никто не мог сопротивляться.

Другие солдаты надевали кандалы или просто связывали руки крепкой верёвкой. Кто пытался сопротивляться, тому сначала простреливали колено, но если и после этого вырывались, то тогда уже пробивали грудь рапирой.

Крики, стоны, брызги крови, слёзы детей и их матерей, грубый и едкий запах пороха в воздухе и звон в ушах от выстрелов.

К сцене пробивались офицеры с комендантом.

Когда они подошли, шуты уже стояли в кандалах, избитые солдатами, опередившими командиров. Среди офицеров был тот самый, который обещал Мироше повесить его, а тело отправить на стрельбище. Он был уже изрядно постаревший и потрёпанный жизнью, седой и в очках. Когда он прошёл мимо Мирослава, то обернулся в его сторону и слегка ухмыльнулся. Все офицеры были в парадных мундирах с наградами и орденами на груди. Вырядились, как на праздник.

Вслед за ними на сцену, а вернее, на эшафот, прошли палачи с секирами в левых руках и с плахами в правых.

Палачи поставили плахи перед шутами, а сами встали рядом с ними. Солдаты, которые держали “преступников”, сильными ударами по коленям поставили их на четвереньки, головы положили на плахи, а их взгляд направили на толпу. Сзади стояли Федка в обнимку с мамой.

– Дорогие товарищи отбросы и предатели! – начал комендант, – перед вами разбойники, предатели родины, один из которых – сын героя! А мы – слуги народа! Вы променяли нас на них! А кто вас кормил? На чьей земле вы выросли и родились? Кто вам закон?

Вдалеке раздался взрыв. Мироша приподнял голову и глянул в сторону, откуда раздался этот грохот. Из глубины города повалил густой чёрный дым. Мирослав сразу понял, что это горит их поместье для бездомных. Вслед за этим взрывом прогремело ещё несколько. Дым от пожаров начал закрывать и без того неясное небо.

– Вы выбрали их… – продолжил жалобной интонацией комендант, – выбрали изменщиков!

В этот момент по дороге, которая проходила рядом с площадью, покатились повозки для заключённых. В них уже были избитые люди с верёвками на руках.

– В каком месте мы изменщики? – проговорил себе под нос Мирослав, пока комендант продолжал что-то говорить. За это его пнул палач по животу, а Мироша после удара сплюнул кровь ему на сапог.

– Поэтому я считаю это правильным решением, – комендант поднял руку. Палачи взяли в руки секиры и замахнулись.

Федка, всё ещё стоявший в обнимку с мамой позади них, которых в этот момент схватили за руки и волосы солдаты, очень громко и пронзительно крикнул:

– Нет! Не надо!

Было поздно. Комендант опустил руку, и палачи отрубили голову Мироше.

– Сколько верёвочке ни виться, конец её всегда найдётся, – себе под нос пробормотал тот офицер.

Арлекин и Пьеро всегда всячески изворачивались в разных ситуациях, и даже сейчас. Они смогли резким толчком вперёд уронить плаху и упасть вместе с ней чуть в сторону. Затем, перевернувшись на живот, они попытались убежать, но у них ничего не получилось. Их почти сразу же догнали и начали избивать на глазах толпы. Били безжалостно: прикладами винтовок, ногами, коленями, вонзали штыки на стволах… Шуты истекали кровью и потеряли сознание. Сцена была деревянной и хлипкой. Из-за огромного количества людей и множества грубых и резких движений ножки стали ломаться, и сцена завалилась. Все успели с неё сойти, кроме Шутов. Они остались под обломками.

Алёнушку, Федку и других выживших поместили в повозки и отправили на другой конец страны – в город Ссыльный. Он находится далеко в лесных горах, где огромное количество шахт. Население там человек двести. В основном туда отправляют в ссылку, из-за этого он и получил такое название.

Такой же разбой со стороны государства прошёл по всей стране. Всех, кто благословлял Шутов, отправляли в ссылку. Ну или же убивали, смотря какое сопротивление они оказывали при задержании. Даже тех, кто имел хоть малейшее отношение к Шутам, отправляли в ссылку.

Ссыльные люди здесь делились на две категории: младше шестнадцати и старше шестидесяти лет, а также от шестнадцати до шестидесяти лет.

Первая категория выполняла не самую тяжёлую работу: сбор урожая, подготовка грядок, уборка, готовка еды, мойка посуды, прислуживание солдатам, следящим за порядком, в том числе стирка и глажка одежды, заправка кроватей, чистка и обслуживание оружия. Также они могли делать ремонт в казармах, построенных второй категорией. В общем, не особо тяжёлую, но всё же грязную работу.

Вторая категория считалась взрослой, их не жалели. Их основными задачами являлись работа в шахте, строительство и работы на небольшом заводе в другой части города Ссыльного.

Направляемых в шахты делили надвое. Самые здоровые и сильные копали руду и камень, а менее сильные или больные помогали доставить ресурсы наверх, а затем и до завода, который находился в получасе езды на повозке.

Строители возводили казармы для солдат и начальников, избушки для ссыльных и небольшие деревушки рядом с шахтами в окрестностях города. Там жили и работали те, кого государство считало отбросами.

На заводе отсортировывали руду, так как в шахте этим не занимались. Небольшая часть угля и металлов оставалась в городе, остальное отправляли на крупные заводы.

Сам город состоял из двух районов: жилого и промышленного.

В жилом районе было несколько многоэтажных домов, частные дома, небольшой рынок и маленькая площадь. Здесь жили местные жители, которых с началом войны стало меньше, так как там тоже нашлись Шутовцы (придерживающиеся идеалов наших Шутов).

В промышленном районе находились ссыльные. Этот район окружал густой лес. Отсюда в жилую территорию можно было добраться по маленькой, вытоптанной дорожке. Здесь находились казармы и домики (думаю, все поняли, для кого что), огромная дыра в земле, в которой находились тоннели с полезными ископаемыми, и старая темница для бунтарей (в неё можно было попасть и сверху, и через шахту, так как одна камера имела два выхода: один в общий коридор, а другой – в пещеры).

Шахта имела очень хлипкий спуск в виде железной, ржавой лестницы и подъёмный кран, который поднимал руду с помощью человеческой силы.

Из-под развалин сцены в Огнеграде достали тело Мирослава, а точнее, одну его голову, которую с помощью химии разложили до состояния черепа. Его поместили в крепкий стеклянный сейф и отправили в Балогорск. Там его установили как новый памятник под статуей Никиты Балагура. И разместили прямо в ногах отца на гранитном отполированном кирпиче с надписью: “Сын героя – предатель родины!”.

Этот скандальный памятник ежедневно подвергался издевательствам со стороны шутовцов – закидывали яйцами, выливали краску. Этих вандалов обязательно находили и публично высекали розгами. А если они уже что-то делали против государства, то тогда казнили, тоже перед публикой…

Труп Пьеро выкинули в болото недалеко от Огнеграда, но в газетах написали, что его похоронили на заброшенном участке кладбища (там в основном хоронили всяких анархистов, алкоголиков без родных или бездомных).

А вот тело Арлекина не смогли найти. Сначала его объявили в розыск. Даже создавали поисковые отряды. Но спустя три месяца его всё же признали мёртвым.

Глава 3. Гражданская война

После проведения этой военной операции вся страна погрузилась в хаос. Разбой, бунты, попытки свержения правителей, убийство короля, захват столицы – всё это творили разъярённые Шутовцы. Ежедневные бунты перед зданиями администрации обязательно заканчивались кровопролитием.

Иногда аристократы устраивали различные фестивали, чтобы успокоить население. Разные скоморохи, трюкачи, трубадуры и фокусники ходили по улицам городов и веселили народ. Но люди видели в этом лишь попытки затмить память Шутов и всё то, что они сделали для страны. Поэтому кто-то обязательно начинал их освистывать и оскорблять. К нему присоединялись и все в округе. С лиц актёров смывали грим, ломали ходули, срывали колпаки с голов, портили атрибуты. Некоторые приносили банки красок и обливали ими артистов. В основном это были белый и чёрный, так как это были самые дешёвые цвета. За них приходили и заступались городовые. И всё это шоу заканчивалось кровью и смертями. Обязательно кто-либо с одной из сторон открывал огонь из оружия либо обнажал лезвие холодного оружия.

Гражданская война длилась четыре года. Погибло около миллиона человек по разным причинам: убили, заболел, умер из-за истощения, придавило в шахте огромным валуном и многое другое. Так, например, в битве в столице погибло тридцать тысяч человек: пять тысяч со стороны Шутовцов, двадцать три тысячи – военные, а остальные – мирные жители; захват и битва за Огнеград унесли двадцать девять тысяч жизней. Самое крупное событие, но которое унесло всего десять жизней, – это убийство короля Георгия VI в Испалеи. Ещё около шести сотен тысяч человек погибло в постоянных бунтах, а остальные погибли из-за ужасных условий…

Пять с половиной тысяч Шутовцев под покровом темноты захватили морской порт Балагорска. Они решили захватить сердце страны вместе с её душой – королём, но, к их великому сожалению, его уже не было в стране.

Этот порт окружала огромная оборонительная стена, вооруженная пушками. Также рядом с простым промышленным был и военный порт, где на кораблях тоже были орудия. Когда тучи скрыли луну, Шутовцы, вооруженные вилами, топорами, винтовками и мушкетами (давно списанными с вооружения и выданными народу для самозащиты в случае войны), луками и арбалетами, начали штурм крепости. Убив часовых, они разделились: первые пошли в оружейную, где было огромное количество нового огнестрельного и холодного оружия, а также боеприпасов, другие – за пушками. Уже вооруженные до зубов, они вновь разделились на три группы. Первая команда штурмовала пустой замок короля, вторая – здание администрации, а третья распределилась по границам города для обороны.

Когда тучи расступились, и лучи луны осветили город, загремели пушки. В первые минуты поднялся дым, который вновь закрыл небо. В близлежащих военных частях и по городу завопили сирены. Солдаты сначала подумали, что это учебная тревога, но, как оказалось, это будет одна из самых ужасных и кровопролитных битв за всю гражданскую войну, да и в целом за всю историю Асмарии. Большая часть людей сразу начала бежать из города.

Ядра орудий Шутовцов постепенно уничтожали стены замка короля. После нескольких залпов крыша рухнула, вслед за ней – одна из башен, а потом и весь замок развалился. Здание администрации оказалось намного крепче. Внутри находились стражники и несколько комендантов, решавшие какие-то вопросы. Их покой также нарушили ядра, пущенные Шутовцами. Изящные стекла разлетелись по комнатам и коридорам мелкой дробью. Важные бумаги заметались в помещениях. Мебель рушилась.

К городу приближались солдаты. Они ни о чем не думали и не были настороже. Но как только они подошли достаточно близко, Шутовцы открыли огонь из всех орудий. В рядах военных началась паника и суматоха. Каждый бросился кто куда, лишь бы спасти свою жизнь. Элитные части Асмарийской армии прибыли ближе к утру и смогли войти в город, но в стенах Балагорска им тоже пришлось нелегко. К этому времени Шутовцы заняли максимально удобные позиции для обороны. Почти по всему городу они развесили флаги “Слава Шутам”, “Шуты” и красно-черные, и бело-черные флаги анархистов, а также расписывали стены домов пропагандирующими анархистский строй цитатами.

Бои шли за каждую улицу. Город горел. Здания валились, создавая новые укрытия для воинов. Густой черный дым осел на улицах и над городом. Стрельба, взрывы, крики и стоны не стихали ни на минуту. Это был самый настоящий ад на земле… Береговая линия была усеяна трупами, а вода вблизи берега окрасилась кровью. В городе не осталось ничего, кроме развалин и тлеющих деревьев. Единственным местом, где могли жить люди, были крепкие подвалы, и то если там не встречались враждующие стороны.

Армия Асмарии потихоньку вытеснила Шутовцов из города. Они осели в порту, так как он был хорошо укреплен и пока что не тронут пушками. Шутовцы стреляли отовсюду: из бойниц, с крыш крепости, дула орудий торчали из дверных проемов. Порт тоже был усеян флагами, и его стены были расписаны.

Шутовцы падали от изнеможения, но их позиции занимали другие. В конце концов они все пали. Не осталось ни одного Шутовца в живых…

Битва и осада столицы длилась двенадцать дней. Город был полностью разрушен в линии огня – от главного входа, до порта. За его восстановление взялись ссыльные под жестоким контролем стражи. Месяц понадобился для очистки территории от развалин, трупов и прочего мусора, и еще два месяца ушло на полное восстановление Балагорска. В этой работе погибло еще двести тридцать семь человек…

После жестокого провала в захвате столицы Шутовцы вновь набрали силы. В этот раз их мишенью стал Огнеград – родина наших шутов. Изначально они действовали лояльно. Просто воздвигали всё те же флаги, исписывали стены: "Анархия – это способ борьбы с паразитами, которых породила власть!", "Смерть всем буржуям! Слава Анархии!", "Вы убили тех, кто защищал и любил нас!" и другое. И фактически Огнеград уже давно принадлежал шутовцам. Там даже у них были свои «заводы» по производству флагов и самодельного оружия и боеприпасов, специальные пункты снабжения оружием. Про это власть, естественно, не знала, но всё равно иногда они находили таких рабочих. С ними у них были обычные обряды – избить хлыстами, а потом публично расстрелять, повесить или лишить головы.

Наконец шутовцы подготовились к тотальному захвату Огнеграда. Они хотели это сделать, чтобы, пока армия отвлеклась на них, другие анархисты из других городов в это время смогли добраться до комендантов и офицеров, дабы совершить самосуд…

Чтобы привлечь внимание анархисты подожгли здание администрации в Огнеграде. Начали устраивать публичные казни тех, кто поддерживал короля и его власть. Сжигали прилюдно любую символику государства. Тогда из близлежащих военных частей стали направлять небольшие отряда солдат, которые Шутовцы с лёгкостью разбивали. Но когда главнокомандующие стали понимать, что у них ничего не получается, что Шутовцы отбивают все их попытки свержения правления анархистов в городе. Тогда они направили туда все возможные силы.

Специально для этой операции военные заводы выпустили крупную партию новейшего вооружения. Многозарядные автоматические винтовки, пистолеты на тринадцать патронов вместо четырёх, сабли из нержавеющей стали, заточенные как лезвие бритвы и невероятные бронежилеты. Взамен старых пушек появились гаубицы, которые стреляли на пятьсот метров и снаряды для них взрывались лучше простых пороховых бомб, взамен которых также сделали намного удобнее в использовании гранаты. (Сразу скажу, что после этой операции началось массовое производство нового вооружения, так как в бою оно показало себя очень хорошо).

Изначально элита армии разместилась за триста метров до стен Огнеграда. Там они поставили разноцветные палатки: зелёные для отдыха солдат, белые – медпункт, цвета охра – столовая. Стенами этого лагеря стали гаубицы, из которых каждые два часа обстреливали Огнеград, буквально по два-три выстрела из каждой. Также по системе оповещения анархистам в городе говорили, чтобы они отдали город без боя, дабы было меньше жертв.

Обстрелы были несерьёзными. Просто подбивали крыши высоких зданий, портили дороги, аллеи и тому подобное. Они хотели просто напугать Шутовцев.

Спустя два дня обстрелов военные пошли в наступление. Как только они подошли на расстояние пятидесяти метров до города, Шутовцы открыли по ним огонь из всех своих орудий: из пушек, из винтовок, луков и арбалетов. Примерно одна четвёртая часть войск осталась вне города. Остальные, взорвав ворота города, прошли внутрь. Там их тоже встретили залпы из орудий, попытка сжечь горючей смесью всех и огромная толпа Шутовцев, которая превосходила армию в два или даже три раза.

Оставалось лишь выяснить, что лучше – мастерство и количество или качество и сила…

Шутовцы пошли в наступление на них – стенка на стенку. Бились на штыках, мечах, просто железными трубами. Была жесточайшая мясорубка. Несколько анархистов разбирались с одним военным. Каким бы качественным оружием они ни были снабжены, толпа разъярённых анархистов, готовых чуть ли не загрызть каждого солдата, была сильнее.

Самопалы и мушкеты Шутовцов лишь немного царапали бронежилеты. А вот охотничьи ружья крупного калибра могли, хоть и не с первого выстрела, но со второго точно положить солдат. То же самое и с винтовками. Кровь залила улицы. Маленькие каналы вдоль дорог наполнились алой кровью, в которой могли плавать куски плоти или одежды… Все эти каналы выходили в реку. В этот день Огнецвет приобрела красный цвет. Когда армия поняла, что они могут все здесь помереть, из лагеря начали обстреливать город из гаубиц.

Все отступили. Выжившие Шутовцы остались в городе. Военные, которым также удалось уйти, отправились в лагерь.

На следующий день к обеим сторонам прибыло подкрепление. Армии вновь сошлись в жесточайшей битве.

Шутовцы опять превосходили числом людей и разнообразием оружия. У них были пороховые бомбы, стрелы для луков и арбалетов с ядом гадюки, бутылки с зажигательными жидкостями. В общем, всё, чтобы убить врага самыми жестокими способами…

Но и королевская армия тоже была настроена более чем серьезно. Они начали наступление с жестокого обстрела из гаубиц, разрушив всё вблизи главных ворот. Только тогда пошли солдаты.

Военные начали зачищать весь город очень тщательно. Каждый переулок и подвал, каждую квартиру с чердаком – они проверяли всё. Где находили Шутовцов, их сначала избивали, заковывали в кандалы и собирали на площади. А тех, кто имел отношение к поставкам оружия, созданию плакатов и флагов, убивали сразу же на месте.

А тех, кого оставляли в живых, отправляли сначала в столицу, чтобы публично опозорить и избить хлыстами, а после этого отправляли в город Ссыльный.

Отрывок письма, адресованного королю Асмарии:

«Уважаемый Георгий VI,

Я, Кортес IX, приглашаю Вас на ужин в моём ресторане при королевских дворах.

…

Здесь мы сможем обсудить дальнейшие взаимоотношения наших королевств и возможную помощь для подавления анархистов… а также положить начало концу гражданской войне в Асмарии.

С уважением,Кортес IX»

Так звучит письмо короля Испалеи нашему королю Георгию, которое на самом деле было написано одним из отрядов анархистов. Они преследовали короля из Балагорска. Таким способом они решили выманить короля из вечного окружения охраны, чтобы убить его.

Георгий VI был очень доверчивым и никакого подвоха не заметил. Понимая, что он идёт на встречу с другим королём, он оставил всю свою стражу.

К семи часам вечера Георгий VI приехал к ресторану. Он вышел из машины и спокойным шагом направился в сторону ожидающих его королевских стражников. Они внушали ему доверие, так как выглядели как настоящие офицеры.

Анархисты были одеты в белые парадные кители испанских офицеров, с золотыми пуговицами и позолоченными лентами от сердца до правого подреберья. С белым ремнём с золотой бляхой со звездой. В этот ремень был вставлен офицерский клинок с золотой рукоятью и серебряными ножнами, длиной сантиметров двадцать пять. Белые брюки заправлены в чёрные, сияющие на солнце сапоги. На руках были белые перчатки. На кителях – медали и ордена. На плечах – офицерские погоны.

К двери ресторана вела красная ковровая дорожка. Вдоль неё стояли в шахматном порядке анархисты, убрав руки за спину. Георгий VI шёл с улыбкой на лице вдоль анархистов. Когда он оказался посередине ковра, анархисты обнажили клинки и кинулись на короля. Они пронзили каждый участок его тела насквозь. Идеально белая одежда вмиг стала окрашиваться в красный. Георгий не мог уже стоять на ногах, но анархисты не давали ему упасть, продолжая его колоть.

Наконец они бросили обескровленное тело Георгия и попытались убежать. Но за ними уже вышли вооружённые городовые. Их быстро поймали.

Восемь анархистов публично казнили на главной площади города Марозии (столицы Испалеи).

После этого отношения между Асмарией и Испалеей значительно ухудшились. Претензия со стороны потерпевших звучала так: “Неспособность обеспечить безопасность короля и невнимательность стражи, пустивших на королевскую территорию неизвестных людей, пусть и в офицерской форме”, – заявил адвокат Асмарии во время встречи коменданта Балагорска с послами Испалеи.

Глава 4. Колпак и цилиндр

По правде говоря, дети и до начала войны уже начали презирать друг друга, лишь за то, что у одного отец – офицер, приближённый к комендантам, а у другого папа получил помощь от Шутов. И, конечно, богатенькие детишки начинали выносить все разговоры отца или матери про Шутов в школьный двор. Там уже от одного дошло до другого. И вот уже большая толпа с “цилиндрами на голове” унижает и оскорбляет тех, кто получил помощь от “убийц королевской власти”.

Самой интересной для них игрой стало – “сорви колпак, затоптай цилиндр”. Ребята делились на две команды: с одной стороны дети аристократов, с другой – фанаты Шутовцов. Обычно они играли на школьном дворе. Вроде бы игра и безобидная: просто сбей с головы воображаемый или самодельный головной убор, но всё заканчивалось обычно кровью, разбитыми лицами, увечьями и больничными. Учителя оттаскивали детей друг от друга. В их глазах они могли видеть ненависть.

Они сражались не за игрушки, а за символы, смысл которых до конца не понимали, но ненависть к которым впитали с молоком матери и гневными речами отцов.

Также были и дети, которые просто помогали родителям в их магазинах, будь то цветочный, ателье или пекарня. Они проводили с родителями всё своё время. Многие из таких семей не остались без помощи от Шутов, за это их также могли оскорблять и всячески принижать в школе. Обиднее всего то, что учителя ничего толком не могли сделать, лишь вычитывали в случае драки бедных детей “второго сорта”, ведь за “голубокровых” они могли лишиться единственной работы.

Гражданская война пронеслась по большим городам Асмарии, оставляя за собой сирот, безутешных матерей и жён, сестёр, за которых больше не вступится брат…

После начала войны дети стали потихоньку прощаться с отцами.

Дочь офицера, даже когда он уже был в форме, с латунным доспехом на груди, со шпагой в ножнах, продолжала оттягивать его от повозки, умоляя не идти и не бросать её с мамой.

Десятилетний сын пекаря провожал мобилизованного отца и старшего брата, отправлявшихся для подавления бунта в Балогорск. Он даже не мог представить, что больше никогда их не увидет…

Лишь дети комендантов спокойно продолжали играть в своих садах особняков, купаться в фонтанах летними жаркими вечерами. Лишь когда бунты проходили рядом с их домами, они могли на час-два спрятаться в подвале, сидеть в обнимку с родителями, заливаясь слезами.

В самый разгар войны дети Шутовцов жили в подвалах. Холодными днями они могли сидеть в углу, обнимать семейное фото, тихо поплакивая в душе. Убийства, смерти стали обыденностью. В первые полгода школу дети посещали очень редко, а то и месяцами не могли ходить, было вовсе не до этого.

Многих детей с матерями отправили в Ссыльный, там у них не было выбора не работать, хотя их могли пожалеть, если видели, что они очень больны. А вот у тех, кто остались в городах, тем более его не было. Дефицит еды, воды. Дети вынуждены работать наравне со взрослыми. Без смен, выходных и больничных.

Для них главными игрушками стали пули мушкетов, неразорвавшиеся бомбы. Главные уроки – разделка туш, управление ослами и лошадьми, чтобы развозить еду и дрова по городу. Песни – вой сирен, молитвы…

Глава 5. Новый король

После убийства короля анархисты стали менее активными. Их главная цель – самосуд над королём – свершилась, а значит, осталось лишь добиться чистосердечных извинений от остальных правителей за убийство Шутов.

А для мирных жителей и власти началась паника. Королевство осталось без правителя, а у Асмарии есть огромное количество государств, которые хотят заполучить наши земли. Поэтому новый король нашёлся очень быстро. Им стал Олег II.

Как правитель он был ужасен. На самом деле, он тоже был анархистом, и занять место того, кто убил героев народа, было аморально. Но деньги решили всё. Олегом управляли коменданты и офицеры, как кукловод марионеткой. Он не имел своего мнения, он выполнял только то, что решали за его спиной. Один раз он решил действовать самостоятельно, но это обернулось большой трагедией для Асмарии.

Кортес IX отправил письмо Олегу II, в котором он попросил о гуманитарной помощи, ведь буквально несколько месяцев назад они воевали с другим царством. Конечно, Испалея сильно пострадала, но всё же смогла выиграть эту небольшую войну. Им нужно было восстанавливать дома граждан, да и в целом, поствоенное время трудное для любой страны. На это Олег II ответил очень грубо. В ответном письме он написал: “Уважаемый Кортес, я не собираюсь вам помогать, так как наше королевство и так переживает не лучшие времена. Нам самим нужны ресурсы. Поэтому катись к чёрту, со своей страной эгоистов!”. Хлипкие отношения между королевствами были полностью разрушены.

Кортес IX был мстительным и очень жестоким. Из-за такого характера и начинались все войны с Испалеей. Рано утром, примерно в пять часов, армия Испалеи вторглась на территорию Асмарии. Как и много лет назад, войска застряли в приграничном посёлке Грачинск. Там они также эксплуатировали население, убивали и грабили. Всю символику Асмарии сжигали. Иногда из Грачинска вели обстрелы по другим ближайшим деревням.

Помимо войны с Испалеей, анархисты стали опять очень активными. Правление Олега II продлилось всего месяц. После начала войны с Испалеей его выкинули с трона короля всё те же, кто и поставил его на эту должность. Олега сначала хотели казнить, но всё же помиловали. Его просто выгнали из Асмарии, не оставив ни копейки в кармане.

В бунтах анархистов стали участвовать все жители страны.

Грачинск находился в тридцати километрах от Ссыльного. Ссыльные стали устраивать бунты. Они не хотели стать жертвами вражеской армии. Понимая, что они ещё и рабы, то их наверняка могут забрать в Испалию и заставят работать там. И уж точно в чужой стране их не будут жалеть ни капли.

Ссыльные начали устраивать бунты, требовать отпустить их или отправить в другой город, подальше от врагов. Но всё, что они смогли получить, это быть закрытыми в темнице.

Все, кто участвовал в бунтах, были немедленно закрыты за решёткой. Среди таких был Федка, его три друга и Алёнушка…

Глава 1. Темница

Федка лежал в своей камере. В ней было три окна: два узких – в соседние камеры, и одно низкое, но широкое – на улицу, через которое было видно только траву и изредка мелькающие туда-сюда ноги.

Стены во всех камерах были обшарпанные, на потолке – паутина и плесень. Сверху постоянно что-то капало. Местами на потолке образовались небольшие сталактиты.

Койка была металлическая, с деревянным поддоном для матраса, которого не было.

Решётка с дверью была ржавой, но всё ещё крепкой. Места в стене, в которых находились прутья, были разбиты и еле держали всю конструкцию.

В целом во всей темнице стоял невыносимо противный запах сырости, который иногда разбавлял горький запах пороха из пещеры. Редко сквозь окна проникал вкусный аромат из столовой. Какие-то котлеты, тушённые в томате, пахли в темнице очень сильно, и этот аромат Федке нравился больше всего.

Также в каждой камере обязательно должно быть ведро. Только у кого-то оно новое, ещё блестит, а вот у другого – уже ржавое и с дырками. У Федьки было не прям старое, не прям новое, но без ржавчины.

Кормили здесь разными овощами и не более. Два раза в день проходил повар по камерам с ящиком, в котором в основном были болгарские перчики, свёкла, морковь, и давал всем заключённым на выбор два продукта. Никакого мяса или рыбы – этим кормили военных и рабочих. А заключённых считали недостойными для таких вполне дорогих в такое время продуктов.

Справа от камеры Федки сидел его друг – Борячок (его могли бы называть Борисом или Борей, если бы не его внешний вид: очень упитанный, кудрявый и с большими щёчками, поэтому его все, даже стражники, называют Борячок).

Слева – ещё один друг, но с которым он толком никогда не общается, – Ваня, высокий зеленоглазый блондин. Очень высокомерный и противный, поэтому Федка с ним плохо ладит.

Напротив Борячка сидел лучший друг Федки – Сава. Он простой деревенский паренёк, с которым Федка подружился ещё задолго до ссылки, а именно в детстве, когда он ещё жил на Бараньем хуторе.

А напротив Федки сидела его мама. Алёнушка, как жена Мироши, была настоящим изгоем в темнице. Она сидела целыми днями с грязным чёрным мешком на голове и с кандалами на руках. Кормили и поили её раз в день, а могли иной раз и вообще не покормить. Она жила в той самой камере с выходом на шахту и коридор темницы.

Каждый день в темнице ничем не отличался от другого: наслаждение ароматами из столовой и ежечасное прослушивание матерной ругани измотаных шахтёров. Но Федка нашёл себе другое развлечение. Он приручил большую крысу, длиной примерно тридцать сантиметров с хвостом. Он с ней разговаривал и играл. А большую часть времени просто лежал на спине, а крыска – спала у него на груди.

День близился к ночи. Солнце уходило за горизонт всё дальше и дальше. Кузнечики, саранча и сверчки стрекотали. На улице стояла полная тишина. Был выходной, поэтому даже в шахте было тихо.

Федка сидел и играл с крысой: он брал камешек и кидал его крысе, а та в свою очередь просто гонялась за ним.

Вдруг в темницу вошел комендант в окружении офицеров; за ним следовали пять вооруженных стражников. Они подошли к камере Алёнушки, вытащили её и куда-то потащили. Федка подскочил и стал кричать им: “Вы куда, уроды, мою маму ведёте? Что, оглохли? Я с тобой говорю, тварь!”. Федка впал в ярость. Он с детства был спокойным и добрым, но вывести его из себя не составляло никому и никогда особого труда.

Когда они ушли, так и не сказав ни слова, Федка просто закричал во всё горло, что было мочи, и начал колотить решётку, чтобы выбить её.

Федка пытался выбить дверь и ударом ноги, и просто всем телом падал на неё, и колотил кулаками. Он стёр костяшки в кровь, отбил все ступни, но продолжал выламывать дверь.

Все заключённые стали орать на Федку, чтобы он успокоился и дал всем отдыхать.

Решётка стала ходить туда-сюда с лёгкостью. Федка, скорее всего, выбил бы дверь, если бы не пришедшие охранники.

Они открыли камеру, и Федка сразу же ломанулся к выходу, но не успел. Охранники схватили его за руку и насильно затолкали обратно в камеру. Там они его и начали избивать до потери сознания.

Когда Федка раскрыл глаза и полностью пришёл в себя, уже была глубокая ночь. Напротив него сидела и глядела с сочувствием крыса.

Федка глянул в сторону камеры матери, но её там не увидел. Слёзы стали наворачиваться сами по себе. Федка завалился на койку. Руки и ноги свисали на пол. Слёзы стали скатываться по одной большой капле. Рыжие волосы прикрыли лоб, который был весь в ссадинах и синяках.

Единственный, кто мог его успокоить сейчас, так это крыса. Федка размазал ладошками слёзы. Пересчитал все свои зубы. Убедился, что у него как был тридцать один, так их столько и осталось (а одного зуба он лишился ещё в детстве). Настроение от этого стало понемногу подниматься. Он присел на койку и начала играть в гляделки с крысой.

Глава 2. Ромулус…

• Сильно я люблю грозу,
• Отражает душу она мою.
• Дождь – души слёзы.
• Гром и молнии, Вы,
• Как характер трудный мой,
• Что не виден за облачной горой
• Из тяжких слёз
• И мира грёз…

Федка взял в руки крысу. Он начал очень нежно и ласково гладить её по спинке. Крыса продолжала глядеть в глаза Федке, словно заглядывая в душу. Но взгляд перестал быть наполненным состраданием. В нём появилась агрессия и, наверное, какой-то голод. Федке показалось, что крыса хочет покушать:

– Ну ты что? Проголодалась? А что так на меня смотришь? – похлюпывая носом, разговаривал Федка с крысой.

Крыса продолжала смотреть на Федку до жути голодным взглядом.

– Ну лядно, отпусю тебя! – дурацким голосом, коверкая слова, но очень ласково сказал Федка и ткнул крысу в носик. В ответ она вцепилась в палец.

– Ай! – громко завопил Федка, – Ты чего?!

Кровь начала стекать по пальцу.

Крыса, как показалось Федке, в попытке извиниться за свой поступок, начала активно слизывать кровь и зализывать рану. Шерсть у крысы встала дыбом. Её веки становились с каждой секундой тяжелее. Глаза крысы потихонечку стали закрываться, а шерсть становилась колом, всё жёстче и жёстче, как шипы. Когда тяжёлые веки полностью сомкнулись, шерсть стала опускаться. Федка перестал ощущать дыхание и сердцебиение крысы. Федка запаниковал. Он не хотел потерять ещё кого-то, помимо матери.

– Ну нет! Пожалуйста, нет! Ты же не умрёшь, правда? – глаза Федки вновь наполнились горькими слезами. Они начали стекать по его щекам. Он держал крысу в руках перед собой.

Крыса стала потихоньку открывать глаза. Но они уже не были такими, как раньше. Они всегда были чёрными и блестящими, в них он всегда мог разглядеть улыбающегося себя. А теперь они стали красными. Ни зрачка, ни блеска, ни своего отражения – ничего не было в них. Только холод, злоба и неутолимая ненависть.

Маленькие, крохотные и безобидные лапки, которые просто лежали на руках Федки, вцепились в кожу когтями.

Крыса немного оскалилась. И Федка смог разглядеть, помимо двух маленьких передних клыков, ещё два, очень острых на вид и похожих на ножи, которые были в маленьких каплях крови, потому что они только прорезались.

– Ну уж не думал, что смогу выбраться из тела крысы, – заговорил грызун, – И то, что в этом мне поможет какой-то нытик! – голос был очень грубым, хриплым и низким.

– Ты… Ты что такое? – Федка потерял дар речи.

– Не обращайся ко мне, как к какому-то предмету! – он заговорил очень возмущенно, – Я граф!

– Граф?! – с удивлением переспросил Федка, – Ничего себе, как меня шизофрения начала бить!

– Шизофрения? Она у тебя, может быть, и есть, но я точно не являюсь её плодом…

– Успокоил… – обиженно ответил Федка, отвернув голову, – Так, кто ты такой?