Читать онлайн Хронократы

Глава 1: Рынок часов

Московское утро открылось перед Андреем Соколовым ослепительным блеском стеклянной башни корпорации «Темпус». Он поднял глаза, следуя за сверкающими гранями небоскрёба, устремлявшимися в небо подобно часовой стрелке. Символизм был очевиден – компания, превратившая время в товар, размещалась в здании, напоминавшем гигантские часы. Андрей усмехнулся этой банальности. Для человека, работающего с фундаментальными законами физики, подобная метафоричность казалась почти оскорбительной в своей примитивности.

Электронный пропуск издал мягкий сигнал, пройдя сквозь считывающее устройство, и двери бесшумно разошлись перед ним. Атриум «Темпуса» напоминал интерьер дорогого хронометра – матово поблескивающие поверхности из металла и камня, чёткие геометрические линии и вездесущие часы различных форм и конструкций. Над головой медленно вращался огромный маятник, отбивающий секунды с гипнотизирующей равномерностью.

– Доброе утро, доктор Соколов, – поприветствовал его искусственный интеллект здания. – Ваш первый клиент уже ожидает в приёмной номер три.

– Который час? – машинально спросил Андрей, хотя прекрасно знал время. Этот вопрос стал своего рода ритуалом в мире, где минуты превратились в валюту.

– 9:05, доктор. У вас есть ещё двадцать пять минут до начала сеанса.

Андрей кивнул. Достаточно времени, чтобы просмотреть данные и подготовиться к процедуре. Он направился к лифтам, игнорируя снующий вокруг персонал – безупречно одетых сотрудников с идеальной осанкой и отточенными движениями. Все они носили тонкие серебристые браслеты – отличительный знак работника «Темпуса» и одновременно сканер биоритмов, позволяющий компании контролировать темпоральное состояние своих сотрудников. Андрей ощущал холод своего браслета на запястье – напоминание о его принадлежности к этой системе.

В лаборатории седьмого уровня его встретила Елена Орлова, коллега и руководитель аналитического отдела, привлекательная женщина тридцати пяти лет с пронзительными глазами и аккуратно собранными в пучок волосами.

– Я думала, ты сегодня не придёшь, – сказала она без предисловий. – Слышала, у тебя были интересные результаты вчерашних измерений.

Андрей снял пальто и повесил его на вешалку.

– Ничего особенного. Небольшие флуктуации в резонаторе. Возможно, погрешность калибровки.

Он не стал говорить о странном мерцании в камере во время вчерашней процедуры, когда пожилая женщина на мгновение словно раздвоилась, показывая одновременно свой нынешний облик и то, как она выглядела бы без процедур омоложения. Подобные глюки случались всё чаще, но руководство предпочитало их не замечать, списывая на оптические иллюзии или нервное перенапряжение операторов.

Елена выдвинула ящик стола и достала тонкую пластиковую папку.

– Твой сегодняшний донор – Дмитрий Карпов, двадцать два года, студент-физик из МГУ. Сдаёт время в первый раз, – она слегка нахмурилась. – Срочно нужны деньги на лечение матери. Рак поджелудочной, третья стадия.

Андрей взял папку, но не спешил её открывать. Он слишком хорошо знал подобные истории. В мире, где время можно продавать, отчаявшиеся люди часто жертвовали своими годами ради денег, необходимых для спасения близких. Иронично – сокращать собственную жизнь, чтобы продлить чью-то чужую.

– А получатель? – спросил он, хотя и так мог предугадать ответ.

– Аркадий Денисович Томилин, – Елена вывела на экран файл, и Андрей увидел фотографию пожилого мужчины с волевым лицом и холодными глазами. – Семьдесят шесть лет, владелец сети фармацевтических компаний. Подписал контракт на пять лет тринадцатого декабря, два года назад начал процедуры.

– Достаточно времени, чтобы увидеть похороны собственных детей, – произнёс Андрей с едва заметным сарказмом.

Елена поморщилась.

– Андрей, пожалуйста. Мы здесь не для морализаторства. Наша работа…

– …обеспечивать эффективную передачу темпорального ресурса от донора к реципиенту с минимальными потерями и максимальной стабильностью процесса, – закончил за неё Андрей. – Я помню корпоративный кодекс, Лена. Не волнуйся.

Он взял планшет и направился к выходу из лаборатории.

– Встретимся после процедуры. Хочу показать тебе кое-какие данные.

Спустившись на пятый уровень, Андрей оказался в секторе, где проходили непосредственные процедуры передачи времени. Дизайн этой части здания разительно отличался от представительских этажей. Здесь не было претенциозного декора и роскошных деталей – только клиническая функциональность, напоминавшая смесь операционной и физической лаборатории.

В приёмной ожидали двое – молодой человек, бледный и нервный, с растрёпанными тёмными волосами, и пожилой мужчина в безупречном костюме, лениво просматривавший что-то на своём планшете. Они сидели в противоположных концах комнаты, избегая взглядов друг на друга – донор и реципиент, два полюса системы, созданной «Темпусом».

– Доктор Соколов? – юноша вскочил, как только Андрей вошёл. – Я Дмитрий Карпов.

– Добрый день, – Андрей пожал ему руку, отметив непроизвольную дрожь его пальцев. – Вы готовы к процедуре?

– Да, я… – студент запнулся. – Я всё подписал, меня проинформировали о рисках.

– О рисках? – второй мужчина наконец поднял взгляд от планшета. – Какие могут быть риски, молодой человек? Корпорация «Темпус» гарантирует полную безопасность процедуры. Не так ли, доктор?

Он обращался к Андрею с интонацией человека, привыкшего, что его слова не подвергаются сомнению.

– Аркадий Денисович, – Андрей кивнул ему с профессиональной вежливостью. – Каждая процедура передачи темпорального ресурса имеет свои особенности. Мы обязаны информировать обе стороны о потенциальных последствиях.

– Разумеется, формальности, – отмахнулся Томилин. – Давайте приступим, у меня через час важная встреча. Хотя, – он усмехнулся, – теперь у меня будет гораздо больше времени на все встречи, не так ли?

Студент побледнел ещё сильнее, и Андрей ощутил укол раздражения. Такие, как Томилин, редко задумывались о реальной цене покупаемого ими времени.

Процедурная представляла собой круглое помещение, разделённое на две половины прозрачной перегородкой. В центре каждой половины располагалось массивное кресло, окружённое сложной аппаратурой. Кресла были направлены друг к другу, создавая иллюзию диалога между донором и получателем.

– Прошу вас, – Андрей указал Дмитрию на левое кресло, а Томилину – на правое. – Процедура займёт около сорока минут. Постарайтесь расслабиться и дышать ровно.

Пока ассистенты подключали электроды и датчики к телам обоих участников, Андрей занял позицию за контрольной панелью. Отсюда он мог наблюдать за всеми параметрами процедуры и вносить необходимые коррективы.

– Начинаем синхронизацию биоритмов, – произнёс он, активируя первый этап протокола.

На мониторах появились две кардиограммы – сердцебиения донора и реципиента. Постепенно, под воздействием слабых электромагнитных импульсов, они начали подстраиваться друг под друга, пока не достигли идеального соответствия.

– Синхронизация завершена, – сообщил компьютер. – Готовность к хронорезонансу.

Андрей нажал последовательность клавиш, активируя главный механизм процедуры. В центре комнаты между креслами возникло едва заметное мерцание, словно воздух начал плавиться и течь подобно жидкости.

– Хронорезонанс активирован, – произнёс Андрей. – Процесс передачи запущен.

На экранах появились новые графики, отображающие потоки темпорального поля между донором и реципиентом. Машина начала процесс, при котором биологическое время – те самые незримые часы, отмеряющие ритм жизни каждой клетки – перенаправлялось от молодого тела к старому.

Дмитрий закрыл глаза, его лицо напряглось, хотя сама процедура была практически безболезненной. Томилин, напротив, выглядел расслабленным и даже слегка улыбался, словно наслаждался омолаживающим спа-сеансом.

Спустя пятнадцать минут Андрей заметил первые визуальные изменения. Кожа Томилина приобрела более здоровый оттенок, мелкие морщины вокруг глаз начали разглаживаться. Дмитрий же, напротив, словно утратил часть своей молодой свежести – появились еле заметные тени под глазами, линии на лбу обозначились чётче.

А затем случилось то, что Андрей надеялся не увидеть снова. На мгновение – буквально на долю секунды – в пространстве между креслами возникло странное искажение. Дмитрий словно раздвоился, и рядом с его реальным образом проявилось полупрозрачное изображение его же, но заметно более старого – с глубокими морщинами, поредевшими волосами и впавшими щеками.

Андрей быстро взглянул на мониторы. Все показатели оставались в норме, никаких аномалий система не зафиксировала. Но он точно видел этот эффект – уже третий раз за последние две недели.

– Доктор Соколов, всё в порядке? – голос ассистентки вывел его из задумчивости.

– Да, процедура идёт нормально, – ответил он, стараясь скрыть беспокойство.

Оставшееся время процедуры прошло без происшествий. Когда хронорезонатор был деактивирован, Андрей подошёл к обоим участникам, чтобы оценить результаты. Томилин выглядел заметно моложе – его движения стали более энергичными, взгляд – более ясным. Биологический возраст его тела теперь соответствовал примерно шестидесяти пяти годам вместо семидесяти шести.

– Замечательно, – произнёс бизнесмен, рассматривая своё отражение в зеркале. – Просто замечательно, доктор. «Темпус» оправдывает каждую копейку.

Дмитрий, напротив, выглядел истощённым. Хотя внешние изменения были минимальными – его биологический возраст увеличился лишь на пару лет – психологический эффект был очевиден. Он двигался медленно, словно преодолевая сопротивление, глаза потеряли блеск.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Андрей, помогая ему подняться с кресла.

– Странно, – тихо ответил студент. – Будто… будто часть меня исчезла. Я не могу это объяснить.

– Это нормальная реакция на первую процедуру, – заверил его Андрей, хотя знал, что это не совсем правда. Никто до конца не понимал, как человеческое сознание воспринимает искусственную манипуляцию с биологическим временем. – Через несколько часов вы почувствуете себя лучше.

– Мне скоро нужно будет прийти снова? – спросил Дмитрий с едва скрываемым страхом.

– По контракту вам предстоит ещё девять сеансов в течение трёх месяцев, – ответил Андрей, сверяясь с данными на планшете. – Следующий через неделю, в это же время.

Дмитрий кивнул, но в его взгляде читалось сомнение, словно он уже жалел о подписанном контракте. Однако документы были подписаны, деньги перечислены, а корпорация «Темпус» не предусматривала возможности аннулирования сделок. Время, однажды проданное, не возвращалось назад.

Когда участники процедуры покинули комнату, Андрей остался один. Он вернулся к контрольной панели и вызвал детальный отчёт о только что проведённой передаче. Все параметры были в пределах нормы, но его не отпускало беспокойство из-за увиденной аномалии.

Он скопировал данные процедуры на свой личный накопитель – действие, формально не запрещённое, но и не поощряемое компанией. Что-то происходило с темпоральным полем во время процедур, что-то, ускользающее от стандартных датчиков, но заметное человеческому глазу. И Андрей был полон решимости выяснить, что именно.

С этими мыслями он покинул процедурную, готовясь к своему следующему сеансу. В холле его ожидала очередная пара – молодая женщина с изможденным лицом и элегантная дама средних лет, прибывшая в сопровождении личного помощника. Рынок часов продолжал свою работу, безразличный к моральным дилеммам и невидимым трещинам в ткани реальности.

В конце рабочего дня, проведя ещё три процедуры, Андрей вернулся в свой кабинет, расположенный в тихой части научного крыла здания «Темпуса». Здесь, вдали от представительских зон и процедурных комнат, занимались теоретическими аспектами темпоральной физики – дисциплины, родившейся вместе с открытием способа передачи времени между живыми организмами.

Закрыв дверь и убедившись, что его никто не побеспокоит, Андрей погрузился в анализ собранных данных. Он создал трёхмерную визуализацию хронорезонанса, наблюдая, как потоки времени перетекают между двумя точками, соответствующими донору и реципиенту.

В определенный момент – точно тогда, когда он заметил аномалию – график показывал микроскопическую флуктуацию, почти незаметную, но всё же реальную. Это не было ошибкой измерения или оптической иллюзией. На долю секунды хронополе вместо плавного течения образовало миниатюрный вихрь, своего рода темпоральную турбулентность.

Дверь открылась без стука, и Андрей поспешно свернул голограмму. На пороге стоял Игорь Северин, глава службы безопасности «Темпуса» – высокий мужчина с военной выправкой и цепким взглядом.

– Доктор Соколов, – произнёс он с натянутой улыбкой. – Засиделись допоздна?

– Анализирую результаты сегодняшних процедур, – ответил Андрей, стараясь выглядеть спокойным. – Что-то срочное?

– Просто рутинная проверка, – Северин прошёл в кабинет без приглашения. – Некоторые сотрудники сообщили о странных явлениях во время процедур. Видения, фантомы, оптические искажения. Вы не замечали ничего подобного?

Андрей сохранил невозмутимое выражение лица, хотя сердце его забилось чаще.

– Процедура хронорезонанса иногда вызывает оптические эффекты из-за искривления пространства-времени в локализованной области. Это известный феномен, задокументированный ещё в первых экспериментах.

Северин кивнул, но в его взгляде читалось недоверие.

– И всё же, если вы заметите что-то необычное, что-то… выходящее за рамки обычных оптических эффектов, я бы хотел, чтобы вы сообщили мне лично. – Он протянул Андрею карточку. – Мой прямой номер. В любое время дня и ночи.

– Непременно, – Андрей взял карточку, чувствуя, как она жжет пальцы. – Если что-то обнаружу.

– Господин Хронов очень обеспокоен сохранением репутации технологии, – добавил Северин уже от двери. – Мы не можем допустить распространения слухов о каких-либо… побочных эффектах.

Когда за Севериным закрылась дверь, Андрей несколько минут сидел неподвижно, обдумывая произошедшее. Было очевидно, что служба безопасности что-то подозревает – возможно, другие сотрудники тоже замечали аномалии и докладывали о них. А может быть, «Темпус» уже знал об этих явлениях гораздо больше, чем показывал.

Собрав свои вещи, Андрей покинул здание корпорации. На улице уже стемнело, и сверкающая башня «Темпуса» возвышалась над городом, словно маяк, отмеряющий ритм новой эпохи – эпохи, где время стало товаром, а человеческая жизнь – всего лишь ресурсом для извлечения этого товара.

Идя по вечерней Москве, Андрей не мог отделаться от образа Дмитрия Карпова, студента, продавшего годы своей жизни ради спасения матери. Сколько таких молодых людей ежедневно приходило в «Темпус»? Сколько из них осознавало истинную цену своей сделки?

Он миновал «Временной банк» – ещё одно детище корпорации, где люди могли депонировать свои «временные кредиты» или брать ссуды под залог будущих лет. Очередь у входа состояла в основном из молодых людей с печатью отчаяния на лицах – тех, кому нужны были деньги здесь и сейчас, пусть даже ценой сокращения своего будущего.

Контрастом выглядел расположенный напротив бутик «Вечность» – роскошный салон, где состоятельные клиенты могли приобрести дополнительные годы в виде изящно оформленных сертификатов. Витрины переливались золотом и хрусталём, а рекламные голограммы обещали «время для того, что действительно важно».

Андрей знал, куда направляется. Не домой – туда он сейчас не хотел возвращаться. Вместо этого его путь лежал в старый район города, где в скромной квартире жил профессор Леонид Михайлович Вершинин – его бывший наставник, один из основоположников темпоральной физики, который когда-то отказался от работы над технологией передачи времени, предвидя её последствия.

Возможно, пришло время узнать, что именно он предвидел.

Глава 2: Темпоральная арифметика

Квартира профессора Вершинина находилась в старом кирпичном доме на окраине академического квартала – района, где селились в основном преподаватели и научные сотрудники. Здание выглядело архаично на фоне сверкающих высоток, заполонивших Москву за последнее десятилетие. Оно словно принадлежало другому времени – иронично, учитывая специализацию его обитателя.

Андрей поднялся на четвёртый этаж пешком – лифт в доме был старой конструкции и работал с перебоями. В подъезде пахло кофе и книжной пылью – запахи, почти исчезнувшие из современных жилых комплексов с их стерильной атмосферой и централизованными системами фильтрации воздуха.

Дверь открылась после второго звонка. На пороге стоял Леонид Михайлович – высокий, худощавый мужчина шестидесяти восьми лет с копной седых волос и проницательными серыми глазами за стёклами старомодных очков.

– Андрей Николаевич! – воскликнул он с искренним удивлением. – Какая неожиданность. Проходите, проходите.

Квартира профессора напоминала аналоговую библиотеку – книжные шкафы занимали почти все стены, а на полках теснились не только книги, но и различные научные приборы, модели, минералы. В воздухе витал аромат заваренного чая и табака.

– Присаживайтесь, – Вершинин указал на кресло у окна. – Чай, кофе?

– Чай, если можно, – ответил Андрей, осматривая кабинет своего бывшего наставника.

На рабочем столе громоздились стопки бумаг – настоящей бумаги, а не электронных носителей. Вершинин был известен своей приверженностью к аналоговым методам работы. «Цифра может исчезнуть в одно мгновение, – говорил он. – Бумага переживёт нас всех».

– Итак, – профессор вернулся с двумя дымящимися чашками, – чем обязан столь позднему визиту? Насколько я понимаю, «Темпус» загружает своих сотрудников работой до предела.

В его тоне не было осуждения, лишь лёгкая ирония. Вершинин никогда не критиковал Андрея за выбор места работы, хотя сам отказался от предложения Виктора Хронова возглавить научный отдел корпорации.

– Леонид Михайлович, – Андрей принял чашку, – я хотел бы поговорить о хронорезонансе. Точнее, о его побочных эффектах.

Вершинин замер на мгновение, его взгляд стал острее.

– Так-так. И какие побочные эффекты вас интересуют, молодой человек?

Андрей сделал глоток чая, собираясь с мыслями. Он не был уверен, насколько откровенным может быть с профессором. «Темпус» требовал от сотрудников соблюдения строгой конфиденциальности, а разговоры о любых аномалиях со сторонними лицами и вовсе могли расцениваться как нарушение корпоративной безопасности.

– Гипотетически, – начал он осторожно, – если бы во время процедуры передачи темпорального ресурса возникали локальные искажения поля… своего рода временные эхо или отражения… что бы это могло означать?

Вершинин долго смотрел на него, затем поднялся и подошёл к одному из книжных шкафов. Выдвинув нижний ящик, он достал толстую папку, перевязанную бечёвкой.

– Пятнадцать лет назад, когда мы только начинали исследования темпоральной физики, я написал теоретическую работу о потенциальных рисках манипуляций со временем, – сказал он, развязывая папку. – Статья не была опубликована. Рецензенты сочли её «спекулятивной» и «паникёрской». А когда появился «Темпус», Хронов сделал всё, чтобы эта работа осталась в моём ящике.

Он протянул Андрею пожелтевшие от времени листы.

– Прочтите третий раздел. «Темпоральная турбулентность и её последствия для причинно-следственных связей».

Андрей начал читать, и с каждой страницей его тревога росла. Вершинин пятнадцать лет назад теоретически обосновал возможность того, что частые и масштабные манипуляции с темпоральным полем могут привести к локальным искажениям пространственно-временного континуума. В работе описывались именно те эффекты, которые Андрей наблюдал в процедурной: временные фантомы, мгновенные проекции альтернативных состояний объектов, микроскопические временные петли.

– Но это… – он поднял взгляд на профессора. – Это именно то, что я начал замечать во время процедур. Леонид Михайлович, вы предвидели это ещё до создания действующего хронорезонатора?

– Предвидел – громко сказано, – Вершинин покачал головой. – Я лишь рассчитал вероятность таких эффектов на основе наших ранних экспериментов с темпоральными полями. Когда мы воздействовали на временной поток даже в микроскопических масштабах, возникали флуктуации, которые не вписывались в стандартные модели. Я экстраполировал эти данные на гипотетическую ситуацию массовой передачи времени…

– И пришли к выводу, что это опасно, – закончил за него Андрей.

– Именно. Но Хронов и другие инвесторы не хотели слышать о рисках. Они видели только коммерческий потенциал. «Представьте, – говорил мне Виктор, – люди готовы платить миллионы за лишний год жизни. А у нас есть технология, позволяющая дать им десятилетия!» Когда я заговорил о возможных пространственно-временных аномалиях, он назвал меня ретроградом, боящимся прогресса.

Вершинин вздохнул и подошёл к окну. За стеклом простирался ночной город – океан огней, пульсирующий в своём непрерывном ритме.

– Как часто вы наблюдаете эти аномалии? – спросил он, не оборачиваясь.

– Всё чаще, – признался Андрей. – Ещё месяц назад это были единичные случаи, которые можно было списать на усталость или игру света. Теперь я вижу их почти при каждой процедуре. И они становятся… интенсивнее. Сегодня я видел не просто мерцание или искажение – я видел человека таким, каким он стал бы через десятки лет ускоренного старения.

– А другие сотрудники? Они тоже замечают?

– Думаю, да. Сегодня ко мне приходил глава службы безопасности. Расспрашивал о «странных явлениях» во время процедур.

Вершинин резко повернулся к нему.

– Будьте осторожны, Андрей. «Темпус» вложил слишком много в свою технологию, чтобы позволить каким-то «аномалиям» подорвать доверие к ней. Если вы начнете задавать неудобные вопросы…

Он не закончил фразу, но Андрей понял невысказанное предупреждение. Он слышал истории о сотрудниках, которые слишком активно интересовались побочными эффектами хронорезонанса и внезапно увольнялись или переводились в отдалённые филиалы корпорации.

– Что, по-вашему, означают эти аномалии? – спросил Андрей, возвращаясь к научной стороне вопроса.

Вершинин снова сел в кресло напротив.

– Представьте время как реку, – начал он. – Плавное, равномерное течение от прошлого к будущему. Теперь представьте, что тысячи людей ежедневно черпают из этой реки ведрами, перенося воду из одного места в другое. Что произойдет с течением?

– Возникнут завихрения, водовороты, противотоки…

– Именно! – Вершинин оживился, как всегда, когда объяснял сложные концепции. – Каждая процедура хронорезонанса создает локальное искажение темпорального поля. В малых масштабах и при редком использовании это почти незаметно. Но «Темпус» проводит тысячи процедур ежедневно по всему миру. Это как промышленный забор воды из реки – рано или поздно экосистема не выдержит.

– И что произойдет тогда? – Андрей почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– В моей теории, – Вершинин постучал пальцем по папке, – при достижении критической массы искажений начнутся крупномасштабные темпоральные аномалии. Временные петли, причинно-следственные парадоксы, возможно даже локальные остановки времени. Представьте район города, где время вдруг пойдет вспять. Или здание, где каждый этаж существует в своей временной зоне.

Это звучало фантастически, но Андрей слишком хорошо знал математические основы темпоральной физики, чтобы отмахнуться от таких прогнозов. Если Вершинин прав, то человечество играло с силами, которые в конечном счете могли разрушить саму ткань реальности.

– Должен быть способ предотвратить это, – сказал Андрей. – Может быть, если модифицировать протокол резонанса, добавить компенсирующие поля…

– Может быть, – Вершинин кивнул. – Но сначала нужно убедить «Темпус», что проблема реальна. А для этого нужны данные, измерения, доказательства.

– Я мог бы собрать их, – Андрей выпрямился. – У меня есть доступ к оборудованию, к историческим данным всех процедур.

– И рискнуть своей карьерой? Возможно, и большим?

– А что, если альтернатива – позволить этим аномалиям разрастись до неконтролируемого масштаба?

Вершинин долго смотрел на своего бывшего ученика, затем улыбнулся с гордостью.

– Вы всегда были не только блестящим ученым, но и человеком с совестью, Андрей Николаевич. Редкое сочетание в наше время.

Он поднялся и подошел к рабочему столу, выдвинул ящик и достал небольшое устройство, напоминающее наручные часы.

– Это прототип детектора темпоральных аномалий, – сказал он, протягивая прибор Андрею. – Я разработал его для своих исследований. Он регистрирует микроскопические колебания в темпоральном поле, которые обычные датчики пропускают.

Андрей осторожно взял устройство.

– Вы продолжаете исследования?

– В меру своих скромных возможностей, – Вершинин усмехнулся. – Отставной профессор без лаборатории и финансирования может немногое, но я не мог просто закрыть глаза на то, что происходит.

Он показал, как активировать детектор и интерпретировать его показания.

– Носите его с собой во время процедур. Он запишет все отклонения от нормального течения времени в радиусе десяти метров. Через неделю принесите мне собранные данные, и мы посмотрим, насколько серьезна ситуация.

Андрей спрятал устройство в карман, чувствуя его вес как новую ответственность.

– Спасибо, Леонид Михайлович. Я постараюсь быть осторожным.

– Будьте не просто осторожны, – Вершинин положил руку ему на плечо. – Будьте внимательны. Наблюдайте за всем, что происходит вокруг вас. Время – самая тонкая и хрупкая материя во вселенной. И мы только начинаем понимать, насколько опасно с ней играть.

Когда Андрей вышел на улицу, ночь уже полностью овладела городом. Огромные рекламные голограммы «Темпуса» парили над площадями и перекрестками, обещая «время для жизни», «время для любви», «время для всего». Горькая ирония этих слоганов теперь казалась ему почти кощунственной.

Он направился домой, размышляя о разговоре с Вершининым. Если профессор прав, то миру грозила опасность, масштаб которой трудно было даже представить. И Андрей оказался в эпицентре надвигающегося шторма – сотрудник корпорации, ежедневно проводящий процедуры, которые могли разрушать саму ткань реальности.

Его квартира располагалась в современном жилом комплексе недалеко от штаб-квартиры «Темпуса» – привилегия высокооплачиваемого специалиста корпорации. Просторная, с панорамными окнами и минималистичным дизайном, она скорее напоминала гостиничный номер, чем жилое пространство. Андрей редко бывал дома, предпочитая проводить большую часть времени в лаборатории, и это отражалось в безликости интерьера – ни фотографий, ни личных вещей, только функциональная мебель и новейшая бытовая техника.

Он положил детектор Вершинина на стол и долго смотрел на него, размышляя о выборе, перед которым оказался. Продолжать работу как ни в чем не бывало, игнорируя нарастающие аномалии? Или рискнуть всем, чтобы докопаться до истины?

Его размышления прервал звонок коммуникатора. На экране высветилось имя Елены Орловой.

– Андрей, – её голос звучал напряжённо, – у нас чрезвычайная ситуация. Донор из твоей утренней процедуры, Дмитрий Карпов. С ним что-то произошло.

Сердце Андрея пропустило удар.

– Что именно?

– Его нашли в университетском общежитии в состоянии сильного истощения. По предварительным данным, он постарел на три года за одну ночь. Хронов хочет, чтобы ты немедленно прибыл на место.

– Еду, – коротко ответил Андрей и отключился.

Он быстро переоделся и, захватив детектор Вершинина, покинул квартиру. Внизу уже ждала служебная машина «Темпуса» – черный электромобиль с затемнёнными стёклами.

По пути к общежитию МГУ Андрей пытался осмыслить услышанное. Ускоренное старение после процедуры было известным, но редким побочным эффектом. Обычно оно проявлялось постепенно, в течение недель, и никогда не было настолько драматичным – три года за ночь выходили далеко за рамки нормальных отклонений.

Возле общежития уже стояло несколько автомобилей с логотипом «Темпуса». Андрей заметил среди них личный транспорт Виктора Хронова – массивный бронированный лимузин с хромированной отделкой.

В вестибюле общежития его встретил Северин.

– Доктор Соколов, – кивнул он. – Господин Хронов ждёт вас наверху. Седьмой этаж, комната 712.

В лифте Северин молчал, но Андрей чувствовал на себе его изучающий взгляд. Глава службы безопасности явно пытался определить, знал ли Андрей что-то об этом инциденте заранее.

Комната Дмитрия Карпова представляла собой типичное студенческое жильё – небольшое пространство с кроватью, столом, шкафом. Сейчас она была заполнена людьми в форменной одежде медицинской службы «Темпуса».

В центре комнаты в кресле сидел сам Виктор Хронов – шестидесятилетний мужчина с острыми чертами лица, пронзительными глазами и безупречно уложенными серебристыми волосами. Несмотря на возраст, он выглядел поразительно молодо – результат регулярных процедур омоложения. Андрей знал, что биологический возраст главы «Темпуса» соответствовал примерно сорока пяти годам.

На кровати лежал Дмитрий Карпов, но Андрей едва узнал его. Юноша выглядел на все тридцать – кожа потускнела, волосы поредели, вокруг глаз залегли глубокие морщины. Он был без сознания, к его руке тянулись трубки капельницы.

– А, доктор Соколов, – Хронов поднял взгляд от планшета. – Рад, что вы так быстро прибыли. Взгляните на нашего юного друга. Что скажете?

Андрей подошёл к кровати и внимательно осмотрел Дмитрия. Признаки ускоренного старения были очевидны – не только внешние изменения, но и характерные признаки клеточной дегенерации.

– Темпоральный шок, – констатировал он. – Самый тяжёлый случай, который я видел.

– Именно, – Хронов поднялся. – И самый публичный. Студент, молодой учёный, на виду у своих сокурсников внезапно стареет на годы за одну ночь. Представьте заголовки в завтрашних новостях.

Его тон был ледяным, словно его больше беспокоили репутационные риски, чем состояние Дмитрия.

– Что произошло? – спросил Андрей. – Процедура прошла без отклонений, все показатели были в норме.

– А вы уверены? – Хронов пристально посмотрел на него. – Не было никаких… необычных явлений во время сеанса?

Андрей почувствовал, как его пульс участился. Хронов знал об аномалиях. Или подозревал о них.

– Стандартная процедура, – ответил он ровно. – Все параметры в пределах допустимых значений.

Хронов некоторое время изучал его лицо, затем кивнул.

– Что ж, значит, причина в самом доноре. Может быть, генетическая предрасположенность к темпоральной нестабильности. Мы проведём полное обследование, когда переместим его в медицинский центр.

Он повернулся к Северину.

– Никаких утечек информации. Официальная версия – переутомление на фоне стресса. Юноша готовился к экзаменам, недосыпал, не следил за здоровьем. Стандартный набор.

– А что насчёт его матери? – спросил Андрей. – Он сдавал время, чтобы оплатить её лечение.

– О ней позаботятся, – отмахнулся Хронов. – Полное покрытие всех медицинских расходов, компенсация морального ущерба. Наш юридический отдел уже готовит соответствующие документы.

Он подошёл ближе к Андрею, понизив голос:

– Доктор Соколов, я ценю вашу работу и ваш аналитический ум. Но позвольте дать совет – не задавайте лишних вопросов. Занимайтесь тем, что поручено, и оставьте остальное мне и службе безопасности. Так будет лучше для всех.

В его словах явственно слышалась угроза, хотя тон оставался безукоризненно вежливым.

– Я понимаю, – ответил Андрей.

– Отлично, – Хронов улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. – Тогда мы закончили здесь. Медики перевезут пациента в нашу клинику для дальнейшего лечения. А вас я жду завтра в обычное время. У нас запланировано несколько важных процедур.

Покинув общежитие, Андрей не поехал домой. Вместо этого он отправил сообщение Елене, прося её встретиться в круглосуточном кафе неподалеку от университета. Им нужно было поговорить вдали от стен «Темпуса» и их вездесущих систем наблюдения.

Кафе «Хронос» было популярным среди студентов местом – небольшое, уютное заведение с интерьером, стилизованным под ретро-футуризм пятидесятых годов. В поздний час оно было почти пусто – лишь несколько человек сидели за дальними столиками.

Елена пришла через двадцать минут, выглядя встревоженной. Она села напротив Андрея, отказавшись от предложенного официантом меню.

– Что произошло там? – спросила она без предисловий. – Хронов не сказал мне, зачем вызвал тебя.

– Дмитрий Карпов постарел на три года за одну ночь, – ответил Андрей, понизив голос. – Типичный темпоральный шок, но невероятной интенсивности. Никогда такого не видел.

Елена побледнела.

– Это невозможно. Процедуры рассчитаны так, чтобы обеспечивать плавное, контролируемое изменение темпоральной скорости. Даже при самых агрессивных схемах эффект не должен превышать нескольких месяцев за аналогичный период.

– Знаю. Но я видел его собственными глазами.

Андрей помедлил, решая, как много может рассказать Елене. Они работали вместе уже три года, и он считал её не просто коллегой, но и другом. Тем не менее, в «Темпусе» никогда нельзя было быть полностью уверенным ни в ком.

– Лена, – начал он осторожно, – ты замечала что-нибудь странное во время процедур в последнее время? Аномалии, необъяснимые эффекты?

Она напряглась, бросив быстрый взгляд по сторонам.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что я заметил. И, судя по всему, не только я. Северин расспрашивал меня об «оптических искажениях» ещё до инцидента с Карповым.

Елена долго молчала, затем наклонилась ближе.

– Месяц назад, – произнесла она тихо, – во время процедуры с пожилой донором… она вдруг стала прозрачной, как призрак. Я могла видеть сквозь неё стену за креслом. Это длилось секунду, не больше. Я решила, что переутомилась.

– А потом?

– Потом это повторилось. Дважды на прошлой неделе. И… в последний раз я видела не только донора. Вся комната словно пошла рябью, как отражение в воде. Предметы меняли форму, теряли чёткость контуров.

Андрей кивнул, чувствуя одновременно тревогу и облегчение от того, что его наблюдения подтвердились.

– Я разговаривал с профессором Вершининым, – сказал он, понизив голос ещё больше. – Он предупреждал об этом ещё пятнадцать лет назад. Назвал это «темпоральной турбулентностью». Его теория заключается в том, что массовая передача временного ресурса нарушает стабильность темпорального поля.

– И что это значит на практике? – Елена выглядела встревоженной.

– В краткосрочной перспективе – увеличение числа и интенсивности аномалий. В долгосрочной… Вершинин предсказывает серьёзные нарушения причинно-следственных связей. Временные петли, локальные остановки времени, возможно даже полный коллапс темпорального поля в местах высокой активности.

– Боже, – выдохнула Елена. – И Хронов знает об этом?

– Уверен, что да. Но не думаю, что его это волнует. «Темпус» слишком много инвестировал в технологию, чтобы остановиться сейчас.

Он достал из кармана детектор, переданный Вершининым.

– Профессор дал мне это. Устройство регистрирует мельчайшие колебания в темпоральном поле. Я собираюсь носить его с собой во время процедур, собирать данные.

Елена смотрела на прибор со смесью страха и любопытства.

– Андрей, это опасно. Если Северин или кто-то из службы безопасности обнаружит…

– Знаю. Но что если альтернатива ещё хуже? Что если Вершинин прав, и мы приближаемся к точке, после которой процесс станет необратимым?

Елена задумалась, постукивая пальцами по столу.

– Мне нужен доступ к историческим данным всех процедур, – продолжил Андрей. – Хочу проверить, есть ли корреляция между количеством передач времени и частотой аномалий.

– Я могу помочь с этим, – решительно сказала Елена. – У меня есть административный доступ к базам данных аналитического отдела.

– Ты уверена? Это может быть опасно для твоей карьеры.

– А речь идёт только о карьере? – она невесело усмехнулась. – Если профессор прав, под угрозой гораздо больше.

Андрей благодарно кивнул. Иметь союзника внутри «Темпуса» было неоценимым преимуществом.

– Будем действовать осторожно, – сказал он. – Никаких подозрительных запросов, никаких обсуждений в стенах корпорации. Встречаемся здесь или в других публичных местах.

Елена согласно кивнула.

– И ещё кое-что, – добавил Андрей. – Мне нужно встретиться с реципиентом, получившим время от Карпова. С Томилиным. Проверить его состояние, узнать, не наблюдалось ли у него симптомов темпоральной нестабильности.

– Это будет непросто, – Елена нахмурилась. – Томилин – важный клиент, и он не любит, когда его беспокоят между запланированными визитами.

– Придумай что-нибудь. Скажи, что требуется дополнительное обследование для подтверждения стабильности его темпорального поля.

Они продолжили обсуждать детали своего импровизированного расследования, не подозревая, что за соседним столиком сидел мужчина в неприметной одежде, который, казалось, был погружен в свой планшет. Но за внешней незаинтересованностью скрывалась абсолютная концентрация – он не пропустил ни одного слова из их разговора.

Когда Андрей и Елена разошлись, мужчина подождал несколько минут, затем достал коммуникатор и набрал номер.

– Северин? Это Климов. Вы были правы насчёт Соколова. Он контактировал с Вершининым и планирует какое-то расследование. И Орлова с ним заодно.

На другом конце линии раздался тяжёлый вздох.

– Продолжай наблюдение, – приказал голос Северина. – Я доложу господину Хронову. Пока не вмешивайся, пусть думают, что их никто не подозревает. Мы хотим знать, как далеко они готовы зайти.

Тем временем Андрей вернулся в свою квартиру, чувствуя странное облегчение от разговора с Еленой. Он больше не был один в своих опасениях, и это давало надежду, что им удастся разобраться в происходящем.

Но одновременно его не покидало чувство тревоги. События развивались слишком стремительно – сначала участившиеся аномалии, затем разговор с Вершининым, теперь случай с Карповым. Словно время само ускорялось, сжимаясь до критической точки.

Перед сном он активировал детектор Вершинина и положил его на прикроватную тумбочку. Устройство тихо загудело, экран показал ровную зеленую линию – в его квартире темпоральное поле оставалось стабильным.

Но надолго ли?

Глава 3: Девушка с заёмным временем

Утро встретило Андрея безупречно ясным небом, словно природа решила компенсировать тревогу, поселившуюся в его душе. Он проснулся раньше обычного, с ощущением, что каждая минута теперь имеет особую ценность. Детектор Вершинина, проработавший всю ночь, не зафиксировал никаких аномалий – зелёная линия на экране оставалась ровной, без единого всплеска.

По дороге на работу Андрей замечал то, что раньше ускользало от его внимания. Москва дышала темпоральным неравенством. Элитные районы, где жили получатели времени, отличались неторопливым ритмом жизни. Люди двигались медленнее, говорили размеренно, словно каждое их слово имело бесконечную ценность. В их глазах читалась уверенность тех, кто знает, что впереди – десятилетия, если не столетия.

В контрасте с ними – суетливые, переполненные районы, где обитали доноры. Здесь всё было пронизано лихорадочной спешкой, будто каждый пытался вместить в сокращённую жизнь как можно больше. Яркие краски, громкая музыка, интенсивные ощущения – культура людей, живущих быстро, потому что им отмерено мало.

Войдя в атриум «Темпуса», Андрей машинально поднял голову к огромному маятнику, отбивающему секунды над головами сотрудников и посетителей. Сегодня его размеренное движение казалось не успокаивающим, а зловещим – словно гигантское лезвие, рассекающее время на неравные части.

В лаборатории его ждала Елена. Она выглядела усталой, но решительной.

– Я получила данные, – сказала она вполголоса, когда они остались одни. – Отправила на твой личный адрес, зашифрованным пакетом. Пароль – дата защиты твоей диссертации.

Андрей благодарно кивнул.

– Как прошла ночь? – спросил он, доставая детектор Вершинина и проверяя его показания.

– Плохо спала, – призналась Елена. – Всё думала о том, что мы обсуждали. Андрей, если профессор прав… если мы действительно разрушаем структуру времени…

– Сначала нужно проверить данные, – перебил её Андрей. – Не будем делать выводы раньше времени.

Он не договорил фразу, услышав шаги в коридоре. Дверь открылась, и вошёл Северин в сопровождении двух сотрудников службы безопасности.

– Доброе утро, доктор Соколов, доктор Орлова, – поприветствовал он их с холодной улыбкой. – Надеюсь, не помешал?

– Чем обязаны визиту? – спросил Андрей, стараясь, чтобы его голос звучал непринуждённо.

– Плановая проверка безопасности, – Северин обвёл взглядом лабораторию. – После вчерашнего инцидента господин Хронов распорядился усилить меры предосторожности. Мы проверяем все лаборатории на наличие несанкционированного оборудования.

Андрей почувствовал, как напряглись мышцы его спины. Детектор Вершинина лежал в кармане его халата, и хотя устройство было отключено, он не сомневался, что техники Северина смогут обнаружить его при тщательном сканировании.

– Разумеется, – он улыбнулся. – Мы всецело в вашем распоряжении.

Северин кивнул своим людям, и они приступили к работе, методично проверяя каждый уголок лаборатории специальными сканерами. Андрей заметил, что Елена побледнела, и мягко коснулся её руки, призывая сохранять спокойствие.

– Кстати, доктор Соколов, – продолжил Северин, наблюдая за работой своих подчинённых, – господин Хронов просил передать, что сегодня у вас изменение в графике. В одиннадцать вам нужно провести экстренную процедуру с особым пациентом.

– Мне ничего не сообщали об этом, – нахмурился Андрей.

– Информация только поступила, – Северин протянул ему планшет. – Все детали здесь. Пациент важный, и господин Хронов лично просил, чтобы процедуру проводили вы.

Андрей взял планшет и просмотрел данные. Реципиентом был Аркадий Томилин – тот самый бизнесмен, получивший время от Дмитрия Карпова.

– Но он проходил процедуру только вчера, – сказал Андрей. – По протоколу должно пройти минимум семь дней между сеансами.

– Особые обстоятельства, – пожал плечами Северин. – Господин Томилин настаивает. Что-то связанное с побочными эффектами после вчерашней процедуры.

Андрей и Елена обменялись быстрыми взглядами. Возможно, это был тот самый шанс, который они искали – возможность изучить последствия темпоральной аномалии у получателя времени.

– Разумеется, я проведу процедуру, – кивнул Андрей. – В какой процедурной?

– Шестой уровень, личная комната господина Томилина, – ответил Северин. – Он предпочитает… конфиденциальность.

Шестой уровень был зарезервирован для VIP-клиентов «Темпуса» – тех, кто платил миллионы за эксклюзивное обслуживание и повышенную приватность.

Проверка закончилась ничем – техники не обнаружили ничего подозрительного. Северин, казалось, был слегка разочарован этим фактом.

– Что ж, всё чисто, – констатировал он. – Продолжайте работу. И, доктор Соколов… господин Хронов ожидает от вас особого внимания к состоянию господина Томилина.

Когда дверь за Севериным закрылась, Елена тихо выдохнула:

– Они что-то подозревают.

– Возможно, – согласился Андрей. – Или просто проявляют обычную бдительность после инцидента с Карповым. В любом случае, нужно быть ещё осторожнее.

Он посмотрел на часы – до встречи с Томилиным оставалось два часа. Достаточно времени, чтобы подготовиться и продумать, как использовать эту возможность для своего расследования.

– Я посмотрю его историю процедур, – предложила Елена. – Возможно, найду какие-то отклонения, которые помогут понять, что произошло вчера.

Андрей кивнул и приступил к подготовке оборудования, которое понадобится ему для работы с Томилиным. Помимо стандартного набора инструментов, он незаметно подготовил и детектор Вершинина, настроив его на максимальную чувствительность.

В 10:45 Андрей уже был на шестом уровне, ожидая прибытия Томилина. VIP-процедурная разительно отличалась от стандартных комнат – роскошный интерьер, напоминающий скорее спа-салон высшего класса, чем медицинское учреждение. Вместо стерильно-белых стен – тёплые тона дерева и кожи, вместо яркого света – приглушённое, комфортное освещение, вместо стандартных кресел – эргономичные ложа с множеством регулировок.

Томилин появился точно в назначенное время, в сопровождении личного ассистента – молодого человека с безупречной осанкой и внимательным взглядом. Бизнесмен выглядел встревоженным, что контрастировало с его вчерашней самоуверенностью.

– Доктор Соколов, – он кивнул в знак приветствия. – Рад, что именно вас назначили на эту процедуру.

– Господин Томилин, – Андрей ответил профессиональным кивком. – Я ознакомился с вашим запросом. Вы испытываете некоторый дискомфорт после вчерашней процедуры?

Томилин жестом отпустил ассистента, и когда они остались наедине, его самообладание заметно ослабло.

– Дискомфорт? – он нервно усмехнулся. – Я не знаю, как это назвать, доктор. Вчера вечером… я видел себя. Но не в зеркале. Я видел себя, сидящего напротив, в кресле. Старого себя, понимаете? Такого, каким я был до начала процедур.

Андрей почувствовал, как участился его пульс. Это было именно то, что они с Вершининым обсуждали – темпоральные фантомы, проекции альтернативных состояний.

– Когда это произошло? – спросил он, стараясь сохранять профессиональный тон. – И как долго длилось видение?

– Около полуночи. Я работал в своём кабинете, и вдруг… он просто появился там. Сидел и смотрел на меня. Это длилось может быть секунд десять, не больше. Но я чётко видел каждую деталь – морщины, седину, старческие пятна на руках.

Томилин опустился в кресло, его руки слегка дрожали.

– Я решил, что переутомился или выпил лишнего. Но потом, под утро, это повторилось. На этот раз я был в спальне. Проснулся от ощущения, что в комнате кто-то есть. И снова увидел его… себя. Он стоял у окна, глядя на рассвет с таким… с таким сожалением в глазах.

Андрей медленно кивнул, обдумывая услышанное. Он незаметно активировал детектор в кармане халата – устройство должно было зафиксировать любые колебания темпорального поля вокруг Томилина.

– Вы рассказывали об этом кому-нибудь ещё? Врачам «Темпуса»? Господину Хронову?

– Нет, – Томилин покачал головой. – Я не хотел выглядеть… сумасшедшим. Просто запросил внеочередную процедуру, сославшись на субъективное ощущение ускорения старения. Я надеялся, что дополнительная инъекция времени стабилизирует моё состояние.

Андрей понимал, что должен сообщить о симптомах Томилина руководству «Темпуса». Но одновременно это был уникальный шанс получить данные о темпоральных аномалиях у реципиента.

– Я проведу полное сканирование вашего темпорального поля перед процедурой, – сказал он. – Это поможет выявить любые нестабильности. Но мне нужно знать – кроме этих видений, вы замечали другие необычные явления? Искажение восприятия времени, дежавю, чувство временного смещения?

Томилин задумался.

– Вчера вечером я уронил чашку кофе. Она разбилась о пол, но через мгновение… она снова была в моей руке, целая. Как будто время на секунду повернуло вспять.

Это уже не было просто фантомом – речь шла о локальной временной петле, явлении гораздо более серьёзном. Андрей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Господин Томилин, я хотел бы отложить процедуру до получения результатов полного обследования, – сказал он. – Проведение хронорезонанса в вашем текущем состоянии может быть небезопасно.

Бизнесмен нахмурился.

– Нет, доктор. Я настаиваю на немедленной процедуре. Я не могу позволить себе ждать. У меня важные переговоры через два дня, и я должен быть в своей лучшей форме.

Андрей понимал, что не может отказать VIP-клиенту, особенно учитывая прямое распоряжение Хронова. Но у него появилась идея.

– Хорошо, – кивнул он. – Но с одним условием. Я проведу процедуру с минимальной интенсивностью – это снизит риск любых осложнений. И после неё вам потребуется остаться под наблюдением в течение нескольких часов.

Томилин неохотно согласился, и Андрей приступил к подготовке. Он настроил оборудование, тайно активировав детектор Вершинина, который должен был записать все параметры процедуры.

– Кто будет донором? – спросил он, проверяя настройки хронорезонатора.

– Девушка из стандартного пула, – ответил Томилин. – Ваша администрация уже подобрала подходящую.

Через несколько минут в комнату вошла молодая женщина в сопровождении ассистентки Андрея. Она была худой, почти изможденной, с тёмными кругами под глазами и преждевременными морщинами на лице. Но даже сквозь печать ускоренного старения проступала природная красота – правильные черты лица, выразительные глаза, гордая осанка.

– Мария Левина, – представила её ассистентка. – Регулярный донор категории А.

Андрей сверился с данными на планшете. Мария Левина, 28 лет, биологический возраст – 35 лет. Донор с трёхлетним стажем, всего провела 24 процедуры. Продаёт своё время для оплаты лечения младшего брата.

Ещё одна судьба, искалеченная системой, подумал Андрей. Он заметил, что Томилин даже не посмотрел в сторону девушки, словно она была лишь безликим источником драгоценного ресурса, а не живым человеком.

Мария села в кресло донора, её движения были механическими, словно она выполняла хорошо знакомый, но неприятный ритуал. Её взгляд был пуст, устремлён в никуда – типичная реакция регулярных доноров, научившихся ментально отстраняться от процесса отдачи своего времени.

– Вы знаете процедуру, – сказал Андрей, помогая закрепить датчики на её руках. – Сегодня сеанс будет короче обычного, с пониженной интенсивностью.

Мария слегка кивнула, но не произнесла ни слова. Андрей отметил признаки хронической усталости в её глазах – типичный симптом у доноров, проходящих многократные процедуры. Их тела просто не успевали восстанавливаться между сеансами.

Когда всё было готово, Андрей запустил процесс синхронизации биоритмов. На мониторах появились две кардиограммы – размеренная, ровная линия Томилина и слегка учащённый, но стабильный пульс Марии.

– Синхронизация завершена, – сообщил компьютер. – Готовность к хронорезонансу.

Андрей активировал основной механизм, и между креслами возникло характерное мерцание. Но в этот раз что-то было не так. Мерцание имело странный оттенок, словно через обычный серебристый свет проступали цветные всполохи.

Детектор в кармане Андрея завибрировал, сигнализируя о значительном отклонении в темпоральном поле. Он бросил быстрый взгляд на миниатюрный экран – вместо ровной зелёной линии там бушевала красная буря пиков и провалов.

А затем это произошло. Пространство между креслами словно пошло рябью, и на мгновение Андрей увидел не двух людей, а четверых. Рядом с настоящим Томилиным появилась его старая версия – изможденный старик с глубокими морщинами и тусклыми глазами. А рядом с Марией материализовался её образ, каким она была бы без донорства – молодая, цветущая женщина с ясным взглядом и здоровым цветом лица.

Видение длилось всего несколько секунд, но Андрей был уверен, что Томилин тоже его видел – бизнесмен резко вздрогнул и побледнел, его глаза расширились от ужаса.

Мария, казалось, не заметила ничего необычного, или, возможно, просто была слишком погружена в своё отстранённое состояние.

Андрей быстро стабилизировал процесс, скорректировав параметры хронорезонанса. Аномалия исчезла, но детектор продолжал показывать повышенную нестабильность темпорального поля.

Оставшаяся часть процедуры прошла без видимых происшествий, хотя Андрей не сводил глаз с мониторов и регулярно проверял показания детектора. Когда сеанс закончился, Томилин выглядел одновременно облегчённым и встревоженным.

– Вы это видели? – спросил он тихо, пока ассистентка помогала Марии отсоединить датчики. – Там были… двойники.

– Оптический эффект, вызванный преломлением света в поле хронорезонатора, – солгал Андрей, стараясь звучать убедительно. – Ничего необычного, просто редкое явление.

Томилин не выглядел убеждённым, но не стал настаивать.

– Я почувствовал себя… странно, когда увидел его. Своего старого двойника. Как будто это был настоящий я, а я нынешний – лишь временная аберрация.

Это было интересное наблюдение, и Андрей мысленно сделал заметку обсудить его с Вершининым. Возможно, при манипуляциях с временем человек не просто замедлял или ускорял своё старение, а фактически создавал альтернативную версию себя, которая в определённых условиях могла проявляться как фантом.

– Рекомендую вам отдохнуть сегодня, – сказал он Томилину. – Никаких стрессов, минимум физической активности. Если видения повторятся, немедленно свяжитесь со мной.

Когда бизнесмен, сопровождаемый своим ассистентом, покинул комнату, Андрей обратил внимание на Марию. Девушка выглядела истощённой после процедуры, её движения стали ещё более замедленными, а кожа приобрела нездоровую бледность.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, помогая ей подняться.

– Как обычно, – тихо ответила она. Её голос был мягким, с лёгкой хрипотцой. – Устала, но это пройдёт.

– Вы давно являетесь донором? – Андрей знал ответ из её файла, но хотел завязать разговор.

– Три года, – Мария слабо улыбнулась. – С тех пор, как у брата диагностировали лейкемию. Страховка покрывает только базовое лечение, а для полного курса нужны дополнительные средства.

– И как он сейчас?

– Лучше, – её глаза на мгновение оживились. – Врачи говорят, что есть хорошие шансы на полное выздоровление. Ещё год терапии, и он сможет вернуться к нормальной жизни.

Андрей не мог не заметить горькую иронию ситуации – брат Марии получал шанс на нормальную жизнь ценой сокращения её собственной.

– Вы… – он помедлил, не зная, насколько прямым может быть. – Вы никогда не замечали ничего странного во время процедур? Видения, искажения восприятия?

Мария внимательно посмотрела на него.

– Почему вы спрашиваете?

– Просто исследовательский интерес, – Андрей постарался, чтобы это прозвучало непринуждённо. – Мы собираем данные о субъективном опыте доноров для улучшения процедуры.

Она помолчала, словно решая, стоит ли доверять ему.

– Иногда, – наконец произнесла она, – я вижу себя. Другую себя. Молодую, здоровую. Такой, какой я была бы, если бы не… – она не закончила фразу, но и так было понятно.

– И как давно это началось?

– Несколько месяцев назад. Сначала я думала, что это просто галлюцинации от усталости. Но потом начала замечать, что другие доноры тоже это видят. Мы иногда обсуждаем это, когда ждём своей очереди.

Это было важное подтверждение – аномалии наблюдались не только операторами, но и самими участниками процесса.

– Что говорят об этом врачи «Темпуса»? – спросил Андрей.

Мария горько усмехнулась.

– Мы не говорим им. Они не любят… лишних вопросов. Особенно от доноров. Мы для них просто ресурс.

Её прямота была отрезвляющей. Андрей всегда знал о дегуманизирующем аспекте системы, созданной «Темпусом», но, работая в научном крыле, он мог дистанцироваться от этой реальности. Теперь она смотрела на него глазами Марии Левиной – женщины, отдававшей годы своей жизни, чтобы спасти брата, и при этом сталкивавшейся с безразличием тех, кто извлекал прибыль из её жертвы.

– Послушайте, – сказал он, понизив голос, – я думаю, эти видения не просто галлюцинации. Это может быть признаком серьёзных проблем с технологией передачи времени. Мне нужно больше информации о том, что происходит с донорами.

Мария настороженно посмотрела на него.

– Зачем вам это? Вы же работаете на них.

– Я работаю на науку, – ответил Андрей. – И если что-то идёт не так, я хочу это исправить.

Она изучала его лицо несколько долгих секунд, словно пытаясь определить, можно ли ему доверять.

– Завтра вечером, в кафе «Хронос» на Пушкинской, – наконец сказала она. – В семь. Там собираются некоторые доноры. Вы можете услышать их истории, если действительно хотите знать правду.

Андрей кивнул, понимая, что только что получил доступ к бесценному источнику информации – сообществу доноров, людей, находящихся на переднем крае темпоральных манипуляций.

– Я буду там, – пообещал он.

Когда Мария ушла, Андрей остался один в процедурной, анализируя собранные данные. Детектор Вершинина зафиксировал значительные колебания темпорального поля, особенно в момент появления фантомов. Это было неопровержимое доказательство того, что аномалии не были просто оптическими иллюзиями или психологическими феноменами – они представляли собой реальные искажения в структуре времени.

Он скопировал данные и удалил их из памяти устройства, опасаясь, что служба безопасности может провести проверку его вещей. Теперь ему нужно было встретиться с Еленой, чтобы сопоставить эти результаты с историческими данными процедур.

Выйдя из процедурной, Андрей столкнулся с Хроновым, который, казалось, ждал его в коридоре. Глава «Темпуса» выглядел безупречно как всегда – идеально сидящий костюм, прямая осанка, уверенная улыбка человека, привыкшего контролировать мир вокруг себя.

– Доктор Соколов, – поприветствовал он. – Как прошла процедура с нашим важным клиентом?

– В пределах нормы, – ответил Андрей, стараясь сохранять профессиональное спокойствие. – Минимальная интенсивность, как вы и рекомендовали.

– Отлично, – Хронов кивнул. – Господин Томилин – ценный клиент, его благополучие крайне важно для корпорации. Какие-нибудь необычные явления во время процедуры?

Вопрос был задан небрежно, но Андрей понимал его значимость. Хронов явно знал об аномалиях и проверял, насколько откровенным будет его сотрудник.

– Ничего существенного, – сказал Андрей. – Стандартные оптические эффекты, характерные для хронорезонанса.

Хронов внимательно посмотрел на него, словно пытаясь прочитать мысли.

– Знаете, доктор Соколов, – произнёс он задумчиво, – когда я только начинал «Темпус», многие говорили, что это невозможно. Что манипуляции с временем неизбежно приведут к катастрофе. Но вот мы здесь, пятнадцать лет спустя, изменяем судьбы миллионов людей.

Он сделал паузу, глядя в окно на панораму Москвы.

– Любой прогресс сопровождается… побочными эффектами. Когда люди начали летать, были аварии. Когда открыли электричество, были жертвы. Но мы не отказались от самолётов или лампочек из-за этого, не так ли?

– Верно, – согласился Андрей. – Но мы и не игнорировали проблемы. Мы совершенствовали технологии, делали их безопаснее.

Хронов улыбнулся, но его глаза остались холодными.

– Именно. И мы продолжим совершенствовать нашу технологию. Что бы ни происходило, мы не можем позволить себе остановиться. Слишком многое поставлено на карту.

Он положил руку на плечо Андрея, и этот жест, казалось, нёс в себе одновременно и одобрение, и предупреждение.

– Я ценю вашу работу, доктор. Ваши научные способности неоспоримы. Надеюсь, вы понимаете значимость нашего дела и… последствия любых действий, которые могли бы ему помешать.

С этими словами Хронов удалился, оставив Андрея наедине с ощущением, что только что получил завуалированную угрозу.

Вечером того же дня Андрей встретился с Еленой в её квартире – месте, которое они считали относительно безопасным для обсуждения своих находок. В отличие от минималистичного жилья Андрея, квартира Елены была уютной и обжитой – книги на полках, фотографии на стенах, мягкий свет ламп создавал атмосферу домашнего тепла.

– Я проанализировала исторические данные, – сказала Елена, разворачивая на голографическом экране серию графиков. – И результаты тревожные. За последние два года количество процедур выросло на 120%, но интенсивность передачи увеличилась на 300%.

– То есть не просто больше людей продают и покупают время, но и объёмы передачи для каждой пары выросли? – уточнил Андрей.

– Именно, – Елена вывела новый график. – «Темпус» постепенно увеличивал стандартные ставки. Три года назад средняя процедура передавала эквивалент одного месяца биологического времени. Сейчас это почти четыре месяца.

Андрей нахмурился, анализируя данные.

– А вот что ещё интереснее, – продолжила Елена. – Я сопоставила эти цифры с данными о «технических сбоях» во время процедур. Официально регистрируемых аномалий стало в семь раз больше за тот же период. И это только то, что попадает в отчёты.

Она вывела карту Москвы с наложенными на неё цветовыми индикаторами.

– Красные точки – места с высокой концентрацией процедур. Синие – зарегистрированные аномалии. Видишь корреляцию?

Андрей видел. Большинство аномалий концентрировалось именно в районах с наибольшей активностью передачи времени. Особенно выделялись VIP-районы, где проживали самые богатые получатели, и донорские кварталы, где селились профессиональные продавцы времени.

– А вот данные с детектора, – Андрей передал Елене накопитель с записями устройства Вершинина. – Сегодня во время процедуры с Томилиным было сильное искажение темпорального поля. Именно тогда появились фантомы.

Елена загрузила данные, и на экране возникла новая диаграмма – хаотичные всплески красной линии на фоне нормального зелёного спектра.

– Боже, – выдохнула она. – Это почти в десять раз превышает стандартные флуктуации. Неудивительно, что появились визуальные эффекты.

– И самое важное – Томилин видел подобные явления дома, вне процедурной, – добавил Андрей. – А донор, Мария Левина, сказала, что многие из них наблюдают фантомы регулярно. Это значит, что эффекты уже не ограничиваются моментом передачи – они проникают в повседневную реальность.

Елена побледнела.

– Если теория Вершинина верна, то мы уже достигли опасного уровня искажений темпорального поля. Следующей стадией могут быть полноценные временные аномалии – не просто визуальные эффекты, а реальные нарушения причинно-следственных связей.

Андрей вспомнил слова Томилина о чашке, которая разбилась, а затем вновь оказалась целой в его руке. Это уже было начало таких нарушений.

– Завтра я встречаюсь с группой доноров, – сказал он. – Мария пригласила меня на их собрание. Если они регулярно сталкиваются с аномалиями, их свидетельства могут быть бесценными.

– Будь осторожен, – предупредила Елена. – После разговора с Хроновым я не сомневаюсь, что за тобой следят. Северин наверняка приставил к тебе наблюдателя.

– Я буду осмотрительным, – заверил её Андрей. – Но нам нужна эта информация. Если мы хотим убедить руководство «Темпуса» в серьёзности проблемы, нам понадобятся неопровержимые доказательства.

Они продолжили анализировать данные до поздней ночи, и картина становилась всё более тревожной. Темпоральные искажения нарастали в геометрической прогрессии, и если тенденция сохранится, то в ближайшие месяцы можно было ожидать появления масштабных аномалий, способных нарушить нормальное течение времени в целых районах города.

Покидая квартиру Елены, Андрей чувствовал груз ответственности, давивший на его плечи. Они столкнулись с угрозой, масштаб которой трудно было даже представить. И теперь от их действий зависело, удастся ли предотвратить катастрофу, которая могла изменить само понятие реальности.

Он не заметил неприметный автомобиль, припаркованный в тени деревьев на противоположной стороне улицы, и человека, который сделал несколько снимков, когда Андрей садился в такси. Агент Северина добросовестно выполнял свою работу, фиксируя каждый шаг подозреваемого учёного. Шахматная партия между Андреем и корпорацией «Темпус» продолжалась, и ставки в ней росли с каждым часом.

Глава 4: Рябь в континууме

Утро началось для Андрея с неожиданного вызова в кабинет Хронова. Сообщение пришло, когда он только вошёл в здание «Темпуса», и тон его не предполагал возможности отказа. Поднимаясь на верхний этаж башни, где располагался офис главы корпорации, Андрей пытался угадать причину столь срочного приглашения. Возможно, Северин доложил о его встречах с Еленой и визите к Вершинину? Или, что было ещё хуже, о запланированной встрече с донорами?

Кабинет Хронова полностью соответствовал статусу его владельца – просторное помещение с панорамными окнами, открывающими вид на Москву. Интерьер сочетал аристократическую элегантность с ультрасовременными технологиями. В центре комнаты располагался массивный стол из натурального дерева, контрастирующий с голографическими экранами и парящими в воздухе информационными панелями.

Сам Хронов стоял у окна, наблюдая за городом с высоты птичьего полёта. Услышав шаги Андрея, он обернулся, но не выказал обычной светской улыбки.

– Доктор Соколов, – кивнул он. – Благодарю, что пришли так быстро.

– Господин Хронов, – Андрей ответил сдержанным кивком. – Чем обязан этому приглашению?

Хронов указал на кресло напротив своего стола.

– Присаживайтесь. Разговор предстоит серьёзный.

Когда они оба заняли свои места, Хронов активировал голографический экран, на котором появилось изображение Дмитрия Карпова, всё ещё находившегося в медицинском центре «Темпуса».

– Наш юный друг, к сожалению, не показывает признаков улучшения, – сказал он. – Более того, процесс ускоренного старения продолжается, хотя и медленнее, чем в первые сутки. Медики прогнозируют, что при сохранении нынешней тенденции его биологический возраст достигнет шестидесяти лет в течение месяца.

Андрей сохранил невозмутимое выражение лица, хотя внутренне был потрясён. Подобный темп старения не имел прецедентов даже среди самых тяжёлых случаев темпорального шока.

– Возможно, дело не только в реакции на процедуру, – продолжил Хронов. – Наши специалисты обнаружили в его крови следы экспериментального препарата «ХроноСтим». Знакомы с ним?

Андрей кивнул. «ХроноСтим» был разработан в лабораториях «Темпуса» как потенциальный усилитель эффекта процедур, но не был одобрен для клинического применения из-за высоких рисков.

– Препарат увеличивает проницаемость клеточных мембран для темпорального поля, – сказал он. – Теоретически это должно усиливать эффект хронорезонанса, но практически может привести к неконтролируемым последствиям. Откуда он мог взяться у Карпова?

– Это и есть главный вопрос, – Хронов сложил пальцы домиком. – Препарат никогда не выходил за пределы исследовательских лабораторий. Его производство строго контролируется. И тем не менее, он каким-то образом оказался в организме нашего донора.

Хронов выдержал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Андрея.

– Служба безопасности проводит расследование. И, должен сказать, есть определённые… подозрения.

– Какого рода? – Андрей почувствовал, как напряглись мышцы его спины.

– Выборочная проверка показала, что небольшое количество препарата исчезло из лаборатории B-7 примерно месяц назад. Лаборатория, к которой у вас есть доступ, доктор Соколов.

Теперь замысел стал ясен. Его пытались подставить, создать видимость того, что именно он причастен к эксперименту с «ХроноСтимом».

– Я не имею никакого отношения к исчезновению препарата, – твёрдо сказал Андрей. – И у меня не было никаких контактов с Карповым до его первой процедуры.

– Я и не утверждаю обратного, – Хронов сделал примирительный жест. – Просто информирую вас о ходе расследования. В интересах всех нас выяснить, кто стоит за этим инцидентом.

Он деактивировал голограмму и наклонился вперёд.

– Но есть и другая причина, по которой я вас пригласил. До меня дошли сведения, что вы интересуетесь… побочными эффектами наших процедур. Временными аномалиями, если быть точным.

Сердце Андрея пропустило удар, но он сохранил внешнее спокойствие.

– Как учёный, я интересуюсь всеми аспектами технологии, с которой работаю. Включая потенциальные риски.

– Похвальная научная добросовестность, – Хронов слегка улыбнулся. – Но есть разница между академическим интересом и… скажем так, активным расследованием за пределами официальных протоколов. Особенно когда это включает контакты с бывшими сотрудниками, имеющими определённые предубеждения против нашей компании.

Он знал о визите к Вершинину. Это было плохо, но не катастрофично – Андрей всегда мог объяснить это личными отношениями с бывшим наставником.

– Профессор Вершинин был моим учителем, – сказал он ровно. – И признанным авторитетом в области темпоральной физики. Консультации с ним по научным вопросам вполне естественны.

– Разумеется, – кивнул Хронов. – И всё же, я бы предпочёл, чтобы любые исследования в области потенциальных… назовём их «непредвиденными эффектами» нашей технологии, проводились в рамках официальных программ корпорации.

Он поднялся и снова подошёл к окну.

– Знаете, доктор Соколов, когда я только начинал «Темпус», меня считали безумцем. «Время нельзя контролировать», говорили мне. «Играть с ним – значит навлекать катастрофу». Но я видел дальше этих страхов. Я видел мир, где человечество наконец получит власть над своим самым ценным ресурсом.

Хронов повернулся к Андрею, его глаза горели фанатичным блеском.

– Мы создаём новую эру. Эпоху, где смерть – не неизбежный финал, а лишь вопрос экономического выбора. Где каждый получает столько времени, сколько заслуживает. Разве это не прекрасно?

– Прекрасно для тех, кто может себе это позволить, – ответил Андрей, не удержавшись от лёгкого сарказма.

– А разве не так устроен мир с самого начала? – Хронов пожал плечами. – Всегда были те, кто имел больше, и те, кто довольствовался меньшим. Мы просто сделали эту систему более… откровенной. Более честной, если угодно.

Он вернулся к столу и положил руку на плечо Андрея.

– Я ценю ваш интеллект, доктор. Ваши научные способности, вашу любознательность. Именно такие люди, как вы, двигают прогресс. Но я хочу, чтобы вы помнили о главном – о нашей миссии. Всё остальное – вторично.

– Даже если эта миссия несёт непредвиденные риски? – спросил Андрей.

– Любой великий прорыв сопряжён с рисками, – Хронов улыбнулся. – Первые авиаторы падали. Первые исследователи атома подвергались облучению. Первопроходцы всегда платят цену за прогресс. Но это не повод останавливаться.

Он отошёл и нажал кнопку на столе.

– Я назначаю вас руководителем новой исследовательской группы. Официальное название – «Отдел анализа темпоральной стабильности». Вы получите все необходимые ресурсы для изучения аномалий, о которых так беспокоитесь. Но в рамках корпорации, под нашим контролем.

Андрей понимал, что это одновременно и повышение, и способ держать его под наблюдением. Классический метод нейтрализации потенциального противника – включить его в систему, сделать частью механизма, против которого он может выступить.

– Это большая ответственность, – сказал он осторожно. – Я должен подумать.

– Конечно, – Хронов кивнул. – У вас есть время до завтра. Но я надеюсь на положительный ответ. Для учёного вашего калибра это уникальная возможность.

Когда Андрей уже направлялся к двери, Хронов добавил:

– И, доктор Соколов, я бы рекомендовал воздержаться от неофициальных встреч с… определёнными группами. Это может быть неверно истолковано.

Сообщение было предельно ясным – Хронов знал о планируемой встрече с донорами и предупреждал об опасности. Но было ли это просто предупреждением или прямой угрозой?

– Я всегда стараюсь быть осмотрительным в выборе собеседников, – ответил Андрей, стараясь, чтобы это прозвучало нейтрально.

– Превосходно, – Хронов улыбнулся своей фирменной улыбкой, не затрагивающей глаз. – Жду вашего решения, доктор Соколов.

Покинув кабинет Хронова, Андрей направился прямо в лабораторию, где его ждала Елена. Она выглядела взволнованной, нервно перебирая данные на экране.

– Что случилось? – спросил он, закрывая за собой дверь.

– Хронов вызывал тебя? – она даже не пыталась скрыть тревогу.

– Да. Ты знала?

– Вызов пришёл через мой терминал, – Елена понизила голос. – И сразу после него поступила директива о создании нового отдела под твоим руководством. Стены здесь буквально гудят от слухов.

Андрей быстро рассказал ей о разговоре с Хроновым и его предложении.

– Это ловушка, – тихо сказала Елена, оглядываясь на дверь. – Он пытается нейтрализовать тебя, включив в официальную структуру. Если ты согласишься, каждый твой шаг будет контролироваться.

– Если откажусь, это будет равносильно открытому противостоянию, – возразил Андрей. – Пока я внутри системы, у меня есть доступ к информации, к оборудованию.

Елена задумалась.

– Может быть, ты прав. Но будь осторожен. Хронов не из тех, кто прощает неподчинение.

– Я знаю, – Андрей взглянул на часы. – Что у нас сегодня по расписанию?

– Две стандартные процедуры утром и одна специальная после обеда, – ответила Елена. – Виктория Самойлова, наследница нефтяной империи, приезжает для своего первого омоложения.

– Очередной «Вечный» присоединяется к клубу, – пробормотал Андрей.

– А вечером? – тихо спросила Елена, намекая на встречу с донорами.

– Пока в силе, – так же тихо ответил Андрей. – Несмотря на… предупреждения.

Елена выглядела обеспокоенной, но не стала отговаривать его. Они оба понимали, что информация от доноров может оказаться решающей для их расследования.

День прошёл в обычной рутине процедур, но Андрей не мог отделаться от ощущения, что за каждым его движением наблюдают. Он старался действовать естественно, выполнять свою работу с привычной тщательностью, не показывая, что что-то изменилось.

Детектор Вершинина, который он держал при себе, продолжал фиксировать небольшие колебания темпорального поля во время каждой процедуры, но серьёзных аномалий, подобных вчерашней, не наблюдалось. Может быть, это была лишь случайность, связанная с уникальными обстоятельствами Томилина и Марии? Или, что более тревожно, начало тенденции, которая скоро станет нормой?

После окончания рабочего дня Андрей не сразу направился к месту встречи с донорами. Вместо этого он сделал несколько кругов по городу, меняя транспорт и направление, чтобы убедиться, что за ним не следят. Он был почти уверен, что Северин приставил к нему наблюдателя, и не хотел привести хвост прямо к собранию доноров.

Убедившись, что оторвался от возможной слежки, он наконец прибыл в кафе «Хронос». В это время суток заведение было заполнено людьми – в основном молодыми, но носящими на лицах печать преждевременного старения, характерную для доноров времени.

Мария ждала его за столиком в дальнем углу. Она была не одна – рядом с ней сидел мужчина лет тридцати с виду, хотя Андрей подозревал, что его реальный возраст был значительно меньше.

– Доктор Соколов, – Мария кивнула ему с лёгкой улыбкой. – Я рада, что вы пришли. Это Антон, мой… друг и тоже донор.

Антон настороженно кивнул, не протягивая руки. В его взгляде читалось недоверие – типичная реакция донора на представителя «Темпуса».

– Спасибо, что согласились встретиться, – сказал Андрей, садясь напротив. – Я действительно хочу понять, что происходит с донорами. Это важно.

– Зачем? – прямо спросил Антон. – Чтобы «Темпус» мог ещё эффективнее выкачивать из нас время? Или просто для научного любопытства?

– Антон, – мягко упрекнула его Мария. – Доктор Соколов здесь, чтобы помочь. Он видел аномалии во время процедур и пытается понять их природу.

– Аномалии? – Антон горько усмехнулся. – Так вот как вы это называете. Для нас это реальность. Ежедневная, пугающая реальность.

Он закатал рукав, обнажая руку, покрытую странными пятнами – словно участки кожи внезапно состарились на десятилетия, в то время как соседние остались молодыми.

– Это началось месяц назад, – сказал он. – После моей двадцатой процедуры. Сначала небольшое пятно на запястье, потом оно начало расти. Врачи «Темпуса» говорят, что это «косметический дефект», который скоро пройдёт. Но он не проходит. Он распространяется.

Андрей внимательно осмотрел руку Антона. Такие симптомы не были документированы в официальных исследованиях «Темпуса». Это выглядело как локализованное ускорение старения, затрагивающее только отдельные участки тела – ещё одно подтверждение нестабильности темпорального поля.

– Это не единственная странность, – добавила Мария. – Расскажи ему о том, что произошло в прошлую среду.

Антон обвёл взглядом кафе, словно убеждаясь, что их никто не подслушивает, затем наклонился ближе к Андрею.

– Я был дома, отдыхал после процедуры. Вдруг почувствовал головокружение, а когда посмотрел в зеркало… – он запнулся. – Я увидел себя молодым. Таким, каким был до начала донорства. Но не просто как отражение. Он… я… двигался независимо от меня. Смотрел на меня с сожалением. А потом произнёс фразу: «Ещё не поздно остановиться». И исчез.

– Сколько это длилось? – спросил Андрей, доставая детектор Вершинина и активируя его под столом.

– Может быть, минуту. Не больше. Я думал, что схожу с ума. Но потом узнал, что и другие доноры видят подобное.

Детектор показывал незначительные колебания темпорального поля в кафе – ничего аномального для места, где собирались доноры. Но когда Антон говорил о своём опыте, показания слегка подскочили, словно сам рассказ о событии создавал небольшую рябь в континууме.

– Это не галлюцинации, – сказал Андрей. – Это реальные проявления темпоральной нестабильности. Ваше тело становится своего рода фокальной точкой для искажений в структуре времени.

– И что это значит? – спросила Мария. – Чем это угрожает донорам?

Андрей помедлил, не зная, насколько откровенным может быть. Но эти люди заслуживали правды – они уже были жертвами системы, созданной «Темпусом».

– Согласно теории профессора Вершинина, одного из основоположников темпоральной физики, массовая передача времени нарушает стабильность самого темпорального поля. Сначала это проявляется в виде локальных аномалий – фантомов, временных эхо, микроскопических петель. Но по мере накопления искажений могут возникать более серьёзные явления – причинно-следственные парадоксы, обширные временные петли, возможно даже локальные остановки времени.

Он сделал паузу, глядя на их встревоженные лица.

– И доноры, как люди, чьи тела напрямую манипулируются темпоральным полем, находятся на переднем крае этого процесса. Вы первыми ощущаете последствия нестабильности.

– «Темпус» знает об этом? – спросил Антон.

– Уверен, что да, – Андрей кивнул. – Но они предпочитают игнорировать проблему. Слишком много инвестировано в технологию, слишком велики прибыли, чтобы остановиться сейчас.

– И что нам делать? – в голосе Марии слышалось отчаяние. – Многие из нас не могут просто прекратить донорство. Мы связаны контрактами, многие задолжали банкам времени…

– Прежде всего, нам нужно собрать доказательства, – сказал Андрей. – Документировать все аномалии, которые вы наблюдаете. Чем больше данных мы соберём, тем убедительнее будет наша позиция.

Он достал из кармана несколько миниатюрных устройств, похожих на наручные часы.

– Это упрощённые версии детектора темпоральной нестабильности. Они фиксируют любые отклонения от нормального течения времени в радиусе трёх метров. Носите их с собой и активируйте, когда заметите что-то необычное.

Мария и Антон взяли устройства, рассматривая их с смесью любопытства и опасения.

– Это не опасно? – спросил Антон. – Если «Темпус» обнаружит у нас эти штуки…

– Они выглядят как обычные часы, – заверил его Андрей. – И их нельзя отследить, они не подключены к сети. Просто соберите данные, а через неделю мы снова встретимся.

В этот момент к их столику подошли ещё двое – молодая женщина с неестественно седыми волосами и мужчина средних лет, чьё лицо было отмечено глубокими морщинами, контрастирующими с молодыми глазами.

– Это Лиза и Михаил, – представила их Мария. – Они тоже хотели поговорить с вами, доктор.

За следующий час Андрей выслушал ещё несколько историй о темпоральных аномалиях, с которыми сталкивались доноры. Лиза рассказала, как однажды проснулась и обнаружила, что все часы в её квартире показывают разное время, причём стрелки двигались с разной скоростью. Михаил описал случай, когда он на целый день «выпал» из времени – для него прошло всего несколько минут, а в реальности миновали сутки.

Все эти свидетельства складывались в тревожную картину нарастающего хаоса в структуре времени, особенно в районах, где проживало много доноров. И что самое тревожное – «Темпус», похоже, был прекрасно осведомлён об этих явлениях, но предпочитал их игнорировать или скрывать.

Когда встреча подходила к концу, и Андрей уже собирался уходить, в кафе вошли двое мужчин, чей вид сразу насторожил его. Их строгие костюмы и внимательные, сканирующие взгляды выдавали в них сотрудников службы безопасности «Темпуса».

– Нам нужно уходить, – тихо сказал он Марии. – Кажется, у нас гости из корпорации.

Она быстро огляделась и кивнула.

– Через кухню. Я знаю повара, он позволит нам пройти.

Они незаметно покинули столик и направились к служебному выходу. Антон и остальные доноры тоже начали расходиться, стараясь не привлекать внимания.

Узкий коридор вывел их на заднюю аллею, освещённую тусклым светом единственного фонаря.

– Спасибо за помощь, – сказал Андрей, когда они отошли на безопасное расстояние от кафе. – И будьте осторожны. Если заметите за собой слежку или начнутся вопросы, немедленно свяжитесь со мной.

– Вы рискуете своей карьерой, помогая нам, – заметила Мария. – Почему?

Андрей задумался. Действительно, почему? Ещё недавно он был лояльным сотрудником «Темпуса», с блестящими перспективами и комфортной жизнью. Что изменилось?

– Потому что это правильно, – наконец ответил он. – Я учёный, и моя первая обязанность – перед истиной, а не перед корпоративными интересами. Если технология, которую мы создали, несёт опасность, мы должны это признать и найти способ исправить ситуацию.

Мария улыбнулась – впервые за весь вечер её улыбка была искренней, преображая измученное лицо, возвращая ему молодость и красоту.

– Тогда мы с вами, доктор Соколов. Доноры привыкли держаться вместе – это единственный способ выжить в мире, где наше время считается просто товаром.

Они разошлись в разных направлениях – Мария отправилась домой, а Андрей решил нанести ещё один визит профессору Вершинину. Ему нужно было обсудить собранные данные и определить следующие шаги.

Вечер был тёплым и безветренным, улицы наполнялись обычной для этого часа смесью спешащих домой офисных работников и праздношатающейся молодёжи. Андрей предпочёл идти пешком, чтобы проветрить голову и упорядочить мысли.

Проходя мимо Центрального парка, он заметил необычное скопление людей у главного входа. Подойдя ближе, он увидел, что объектом всеобщего внимания стали старинные часы на башне парковых ворот.

Часы вели себя странно – стрелки двигались рывками, иногда в обратном направлении, иногда ускоряясь до невероятной скорости, чтобы через мгновение снова замедлиться до нормального хода. Люди снимали это явление на коммуникаторы, кто-то смеялся, считая происходящее забавной поломкой или чьей-то шуткой.

Но Андрей знал, что это не шутка и не поломка. Детектор в его кармане активно вибрировал, показывая значительное искажение темпорального поля вокруг часов. Это была настоящая темпоральная аномалия, причём проявившаяся публично, на глазах у десятков свидетелей.

Он отошёл в сторону и активировал свой коммуникатор.

– Елена? Ты можешь говорить?

– Да, я дома, – ответила она. – Что случилось?

– Я только что наблюдал темпоральную аномалию в Центральном парке. Часы на башне работают со сбоями, движение стрелок нестабильно. И это видят все вокруг, Лена. Аномалии выходят в публичное пространство.

В трубке повисла пауза.

– Это меняет всё, – наконец сказала она. – Пока аномалии оставались приватным опытом доноров или наблюдались только во время процедур, «Темпус» мог их игнорировать. Но публичные проявления…

– Именно. И если теория Вершинина верна, это только начало. Скоро мы увидим более серьёзные нарушения.

– Ты встретился с донорами? – спросила Елена, меняя тему.

– Да, и их свидетельства подтверждают наши опасения. Аномалии множатся и усиливаются. Я дал им детекторы для сбора данных.

– Будь осторожен, Андрей. Северин наверняка уже знает о твоей встрече. В «Темпусе» только и говорят о твоём возможном назначении на новую должность.

– Я ещё не принял решения, – сказал Андрей. – Хочу сначала посоветоваться с Вершининым. Как раз направляюсь к нему.

– Держи меня в курсе, – попросила Елена. – И… береги себя.

В её голосе звучало искреннее беспокойство, напомнившее Андрею, что он не один в этой борьбе. Это придавало сил и решимости.

Профессор Вершинин встретил Андрея в своей квартире, заваленной книгами и бумагами ещё больше, чем в прошлый раз. Казалось, что за прошедшие дни он погрузился в интенсивную работу – на столе были разбросаны листы с формулами, графиками, диаграммами.

– Вы как раз вовремя, Андрей Николаевич, – сказал он, проводя гостя в кабинет. – Я только что закончил анализ данных, которые вы мне передали. Результаты… тревожные.

Он указал на голографическую проекцию над столом – трёхмерную модель темпорального поля Москвы, испещрённую красными точками и линиями, обозначающими аномалии.

– Количество искажений растёт экспоненциально, – продолжил Вершинин. – Если тенденция сохранится, через месяц-два мы можем достичь критической точки, когда начнутся масштабные темпоральные коллапсы.

– Что конкретно означают эти коллапсы? – спросил Андрей, изучая модель. – В теории, я имею в виду.

Вершинин снял очки и устало потёр переносицу.

– В теории это может выглядеть по-разному. Представьте целый квартал, где время внезапно ускоряется в десятки раз – люди, оказавшиеся там, проживут целый день за считанные минуты. Или обратный эффект – район, где время почти останавливается, и минуты в окружающем мире превращаются в месяцы для тех, кто попал в аномалию. Возможны временные петли, где одни и те же события повторяются снова и снова, пока не истощится энергия аномалии.

Он сделал паузу, глядя на Андрея с тревогой.

– В худшем случае… полный темпоральный хаос. Причина перестаёт предшествовать следствию, будущее влияет на прошлое, настоящее становится нестабильным. Такие искажения могут быть локальными, но если они начнут сливаться…

Он не закончил фразу, но и так было ясно – речь шла о катастрофе невообразимого масштаба.

– Должен быть способ обратить этот процесс, – сказал Андрей, не готовый смириться с мрачным прогнозом. – Если мы смогли создать искажения, значит, можем их и устранить.

– Теоретически, да, – Вершинин кивнул. – Если бы мы могли обратить процесс передачи времени, вернуть каждому донору его годы, а у получателей изъять их дополнительное время… Но «Темпус» никогда не пойдёт на это добровольно. Это означало бы конец их бизнес-модели.

Андрей рассказал профессору о своей встрече с Хроновым и предложении возглавить новый отдел по изучению аномалий.

– Хитрый ход, – Вершинин покачал головой. – Он пытается нейтрализовать вас, превратить из потенциальной угрозы в часть системы. Классическая тактика.

– Но если я соглашусь, у меня будет доступ к ресурсам, к данным. Я смогу продолжать исследования, но уже официально.

– Под его контролем, – возразил Вершинин. – Любой ваш вывод будет проходить через фильтр корпоративных интересов. Вы думаете, Хронов позволит публиковать данные, угрожающие существованию его империи?

Андрей задумался. Профессор был прав – приняв предложение Хронова, он фактически свяжет себе руки.

– Что вы предлагаете?

– Продолжать независимое расследование, – твёрдо сказал Вершинин. – Собирать данные, документировать аномалии. И главное – найти способ донести информацию до общественности, минуя «Темпус».

Он подошёл к сейфу, скрытому за книжным шкафом, и достал небольшую металлическую коробку.

– Я работал над этим последний месяц, – сказал он, открывая коробку и доставая устройство, похожее на миниатюрный проектор. – Это модификатор темпорального поля. В теории он способен стабилизировать локальные искажения, создавая противофазу аномалии.

Андрей взял устройство, изучая его конструкцию.

– Вы испытывали его?

– Только в лабораторных условиях, на микроскопических искажениях, которые я сам создавал, – признался Вершинин. – Но результаты обнадёживают. Возьмите его с собой. Если столкнётесь с серьёзной аномалией, он может помочь минимизировать последствия.

Андрей благодарно кивнул, пряча устройство во внутренний карман.

– Есть ещё кое-что, – сказал он. – Я встретился с донорами сегодня. Их свидетельства подтверждают все наши опасения. Аномалии множатся и усиливаются.

Он рассказал профессору о наблюдениях доноров, о странных явлениях, с которыми они сталкивались в повседневной жизни.

– Это соответствует моей теории, – задумчиво произнёс Вершинин. – Доноры, чьи тела напрямую манипулировались темпоральным полем, становятся фокальными точками для искажений. Они первыми ощущают последствия нестабильности.

– И последнее, – добавил Андрей. – По дороге сюда я наблюдал публичную аномалию – часы в Центральном парке начали сбоить, двигаться в обратном направлении. Это видели десятки людей.

Вершинин побледнел.

– Это очень плохой знак. Если аномалии выходят в публичное пространство, значит, искажения достигли критического уровня. Мы можем быть ближе к катастрофе, чем я предполагал.

Он подошёл к окну, глядя на ночной город, усеянный огнями.

– Знаете, Андрей, когда я только начинал работать в этой области, время казалось мне самой прочной, самой неизменной константой вселенной. Его нельзя было остановить, повернуть вспять, изменить его течение. А теперь мы видим, что время хрупко. Что его можно разрушить, как хрустальный бокал, неосторожным движением.

Он повернулся к Андрею, и в его глазах читалась глубокая тревога.

– Мы должны остановить это, пока не стало слишком поздно. Иначе мы рискуем не просто отдельными аномалиями, а полным распадом причинно-следственных связей. Миром, где время перестанет быть надёжным якорем реальности.

Именно в этот момент произошло то, что навсегда изменило ход расследования Андрея и подтвердило самые страшные прогнозы профессора.

Комната вдруг пошла рябью, словно отражение в потревоженной воде. Предметы на мгновение потеряли чёткость, звуки стали приглушёнными, как если бы воздух внезапно загустел. А затем всё вокруг замерло, застыло в неподвижности – пылинки в луче света, стрелки часов на стене, даже сам профессор Вершинин, остановившийся на полуслове.

Только Андрей оставался в движении, наблюдая за этим невероятным зрелищем с смесью ужаса и научного любопытства. Детектор в его кармане бешено вибрировал, экран пылал алыми пиками зашкаливающих показаний.

А потом, так же внезапно, как началось, всё вернулось в норму. Время снова потекло, профессор продолжил прерванную фразу, не заметив никаких изменений.

– …и тогда мы увидим, что все наши представления о… Андрей? Что с вами? Вы выглядите так, будто увидели призрака.

Андрей с трудом перевёл дыхание.

– Вы ничего не заметили? Только что… время остановилось. На несколько секунд всё вокруг замерло.

Вершинин нахмурился, затем быстро подошёл к одному из своих приборов – массивному устройству в углу кабинета, окруженному датчиками.

– Мой темпоральный регистратор… – он изучал показания на экране. – Боже мой. Вы правы. Только что в этой комнате произошла локальная остановка времени длительностью 3,7 секунды. И вы… вы остались вне этой остановки. Как такое возможно?

Андрей не знал ответа. По всем законам физики, он тоже должен был застыть вместе со всем остальным. Но почему-то остался в движении, словно защищённый от эффекта аномалии.

– Возможно, детектор создал некое защитное поле, – предположил он, доставая устройство Вершинина. – Он был активен, когда это произошло.

– Возможно, – Вершинин выглядел потрясённым. – Но важнее другое. Это была настоящая темпоральная аномалия, причём прямо здесь, в моей квартире. Искажения распространяются быстрее, чем мы думали. Мы действительно на грани катастрофы.

Он подошёл к столу и быстро записал что-то на листе бумаги.

– Возьмите, – он протянул записку Андрею. – Адрес моего старого коллеги, профессора Климова. Он работает в Институте теоретической физики. Если со мной что-то случится, обратитесь к нему. Он продолжит наши исследования.

– Вы думаете, вам угрожает опасность? – встревожился Андрей.

– Я думаю, нам всем угрожает опасность, – серьёзно ответил Вершинин. – И не только от «Темпуса». Сама реальность становится нестабильной. А как показывает история, когда мир сталкивается с угрозой такого масштаба, предупреждающих голосов не любят. Их стремятся заставить замолчать.

Он крепко пожал руку Андрея.

– Будьте осторожны. И помните – какое бы решение вы ни приняли относительно предложения Хронова, важно продолжать искать правду. Даже если придётся делать это изнутри системы.

Покидая квартиру профессора, Андрей чувствовал, как груз ответственности давит на его плечи с новой силой. То, что он только что пережил, было не просто научным феноменом – это было предупреждение. Предупреждение о том, что время, самая фундаментальная константа вселенной, начинало разрушаться под воздействием человеческой жадности и самонадеянности.

И теперь перед ним стоял выбор – принять предложение Хронова, став частью системы, чтобы изменить её изнутри, или остаться независимым, рискуя потерять доступ к ресурсам и информации, необходимым для предотвращения катастрофы.

Одно он знал точно – времени на раздумья оставалось всё меньше. И не только у него, но и у всего мира.

Глава 5: Временные призраки

Утро наступило внезапно, словно кто-то щёлкнул выключателем. Андрей открыл глаза и несколько секунд смотрел в потолок, пытаясь собрать воедино события предыдущего вечера. Локальная остановка времени в квартире Вершинина, тревожные прогнозы профессора, публичная аномалия с часами в парке – всё это складывалось в пугающую картину реальности, трещащей по швам.

Он потянулся к прикроватной тумбочке за детектором Вершинина. Устройство показывало нормальное состояние темпорального поля в его квартире – ровная зелёная линия без единого всплеска. По крайней мере, здесь и сейчас время текло как положено.

Приняв душ и быстро позавтракав, Андрей приготовился к важному шагу. Сегодня ему предстояло дать ответ Хронову на предложение возглавить новый отдел. После долгих раздумий и разговора с Вершининым, он принял решение – согласиться. Не потому что верил в искренность намерений главы «Темпуса», а потому что это давало ему возможность действовать изнутри системы, получить доступ к данным и ресурсам, необходимым для исследования аномалий.

Прежде чем выйти из дома, он активировал защищённый канал связи на своём коммуникаторе.

– Елена? Ты можешь говорить?

– Да, я одна, – ответила она. – Что ты решил насчёт предложения Хронова?

– Принимаю его, – Андрей говорил тихо, хотя знал, что его квартира регулярно проверяется на наличие прослушивающих устройств. – Мне нужен доступ к ресурсам корпорации. Но это не значит, что я прекращаю наше расследование.

– Понимаю, – в голосе Елены слышалось облегчение. – Так будет безопаснее для тебя. Открытое противостояние с «Темпусом» ни к чему хорошему не привело бы.

– Вчера произошло кое-что странное, – Андрей перешёл на ещё более тихий тон. – В квартире Вершинина время остановилось. Буквально замерло на несколько секунд.

– Что? – Елена явно была потрясена. – Ты уверен?

– Абсолютно. Регистратор профессора зафиксировал это. Локальная темпоральная аномалия. Но самое странное – я остался вне эффекта. Всё вокруг замерло, а я продолжал двигаться, осознавать происходящее.

Наступила пауза, затем Елена тихо спросила:

– Как такое возможно?

– Не знаю. Вершинин предположил, что детектор мог создать защитное поле. Но у меня другая теория. Возможно, люди, работающие с хронорезонансом, особенно регулярно, приобретают своего рода иммунитет к аномалиям. Мы ведь постоянно подвергаемся воздействию искажённого темпорального поля.

– Нужно проверить эту теорию, – сказала Елена. – Если она верна, это может иметь огромное значение.

– Согласен. Я попробую включить эти исследования в программу нового отдела, не привлекая лишнего внимания.

Они договорились встретиться в «Темпусе» и отключились. Андрей ещё раз проверил все свои устройства, убедился, что модификатор темпорального поля, переданный Вершининым, надёжно спрятан в тайнике за панелью в ванной комнате, и покинул квартиру.

Московское утро встретило его привычной суетой. Потоки людей двигались в ритме, диктуемом их социальным положением. «Вечные» – не спешили, их движения были размеренными, словно время для них остановилось. Они могли позволить себе роскошь неторопливости. «Нормальные» – представители среднего класса, шли быстрее, балансируя между желанием успеть всё и стремлением насладиться моментом. «Ускоренные» – доноры времени, буквально бежали по улицам, их движения были резкими, нервными, словно они пытались впихнуть максимум жизни в свои сокращённые годы.

По пути к метро Андрей заметил странное явление. На углу двух улиц пожилой мужчина внезапно замер, глядя на противоположную сторону дороги. Следуя его взгляду, Андрей увидел смутный, мерцающий образ – молодую пару, одетую в стиле, вышедшем из моды лет тридцать назад. Они стояли, держась за руки и смеясь, видимые лишь как призрачные силуэты на фоне современного здания.

Никто из прохожих, казалось, не замечал аномалии, только пожилой мужчина продолжал смотреть с выражением болезненной ностальгии. Спустя несколько секунд призрачная пара растаяла в воздухе, а мужчина, вздохнув, продолжил свой путь.

Андрей быстро активировал детектор. Устройство показало небольшое искажение темпорального поля в точке, где только что видел призраков. Это было не просто видение или оптическая иллюзия – он наблюдал настоящее «временное эхо», момент из прошлого, ненадолго проявившийся в настоящем.

Подобные явления теоретически описывались в ранних работах по темпоральной физике, но считались чисто гипотетическими. Теперь они происходили на улицах Москвы, посреди обычного буднего дня. И, судя по реакции пожилого мужчины, это было не первое такое проявление.

Прибыв в «Темпус», Андрей направился прямиком в кабинет Хронова. Глава корпорации, казалось, ожидал его, стоя у окна с чашкой кофе в руке.

– А, доктор Соколов, – он улыбнулся своей фирменной улыбкой, не затрагивающей глаз. – Полагаю, вы приняли решение относительно моего предложения?

– Да, – кивнул Андрей. – Я согласен возглавить новый отдел. Исследование аномалий – важная задача, и я рад, что корпорация относится к ней серьёзно.

– Превосходно! – Хронов жестом предложил ему сесть. – Я знал, что вы примете правильное решение. Ваш научный потенциал слишком ценен, чтобы тратить его на… неофициальные расследования.

Скрытое предупреждение в его словах было очевидным. Хронов давал понять, что знает о встречах Андрея с донорами и Вершининым, но готов закрыть на это глаза, если тот будет играть по правилам корпорации.

– Какими ресурсами будет располагать новый отдел? – спросил Андрей, переходя к практическим вопросам.

– Всем необходимым, – Хронов нажал кнопку на столе, и в воздухе появилась голографическая схема. – Целый этаж в научном крыле, собственная лаборатория, команда из десяти специалистов, полный доступ к базам данных процедур. Вы сможете выбрать сотрудников сами, разумеется, после согласования кандидатур со мной.

Он сделал паузу, внимательно глядя на Андрея.

– Есть только одно условие. Все результаты исследований должны проходить через мой личный контроль перед тем, как быть включёнными в официальные отчёты или переданными другим отделам. Безопасность превыше всего, вы понимаете.

– Разумеется, – согласился Андрей. Он ожидал подобного ограничения. Хронов не хотел, чтобы информация об аномалиях распространялась бесконтрольно.

– Тогда решено, – Хронов протянул руку для рукопожатия. – Поздравляю, директор Соколов. Приступайте к формированию команды немедленно. Завтра в десять жду вас с предварительным планом исследований.

Покинув кабинет Хронова, Андрей почувствовал смесь удовлетворения и тревоги. С одной стороны, он получил доступ к ресурсам, о которых раньше мог только мечтать. С другой – теперь он был ещё глубже втянут в систему «Темпуса», связан новыми обязательствами и ограничениями.

Елена ждала его в лаборатории, её лицо выражало нетерпение.

– Ну что? – спросила она, когда они остались одни.

– Всё официально, – ответил Андрей. – Я теперь директор Отдела анализа темпоральной стабильности. С правом формирования собственной команды.

– И кого ты выберешь? – Елена внимательно смотрела на него.

– Тебя, в первую очередь, – он понизил голос. – Мне нужен кто-то, кому я могу полностью доверять. Остальных буду подбирать из тех, кто уже выражал обеспокоенность аномалиями, но не привлекал внимания службы безопасности.

Елена кивнула, затем передала ему планшет.

– Посмотри. Я собрала данные о всех зафиксированных аномалиях за последний месяц. Официальные и неофициальные отчёты.

Андрей изучил представленную информацию. Карта Москвы была покрыта красными точками, обозначающими места проявления темпоральных искажений. Их концентрация была наиболее высокой в районах, где проводилось больше всего процедур передачи времени – вокруг центрального офиса «Темпуса», в элитных кварталах, где жили реципиенты, и в бедных районах, населённых донорами.

– Корреляция очевидна, – сказал он. – Аномалии сосредоточены именно там, где темпоральное поле подвергается наибольшему воздействию.

– И они множатся, – добавила Елена. – Месяц назад мы фиксировали примерно три-четыре аномалии в день. Сейчас их количество достигает двадцати. И они становятся сильнее.

Андрей рассказал ей о «временном эхе», которое наблюдал по дороге на работу.

– Я думаю, это только начало, – сказал он. – Скоро мы увидим более серьёзные проявления. Нужно создать систему раннего оповещения, может быть, модифицировать детекторы Вершинина для массового использования.

– А как насчёт противодействия? – спросила Елена. – Если мы не можем остановить процедуры передачи времени, может быть, есть способ минимизировать их влияние на темпоральное поле?

– Теоретически да, – Андрей понизил голос до шёпота. – Вершинин передал мне устройство – модификатор темпорального поля. Он может стабилизировать локальные искажения, создавая противофазу. Но это экспериментальная технология, не испытанная в реальных условиях.

Елена задумалась.

– Новый отдел даёт нам возможность разработать эту технологию официально. Конечно, не говоря Хронову, откуда пришла изначальная идея.

– Именно об этом я и думал, – кивнул Андрей. – Мы можем «открыть» принцип стабилизации самостоятельно, в ходе исследований. Это даст нам легитимный способ бороться с аномалиями.

Они продолжили обсуждать планы на будущее, и постепенно контуры стратегии начали проясняться. Официально новый отдел будет заниматься изучением и каталогизацией аномалий. Неофициально – разработкой технологии для их нейтрализации и, в перспективе, поиском способа обратить вспять процесс массовой передачи времени.

После обеда Андрей решил провести собственное исследование. Воспользовавшись своим новым статусом, он запросил служебный автомобиль и отправился в один из районов, где, согласно карте Елены, концентрация аномалий была особенно высокой.

Это был типичный донорский квартал – обветшалые многоэтажки советской постройки, тусклые вывески дешёвых магазинов и клиник временной трансфузии, граффити на стенах, провозглашающие «Время – иллюзия» и «Живи быстро». Здесь селились те, кто регулярно продавал годы своей жизни, чтобы свести концы с концами или оплатить срочные нужды.

Андрей припарковался и активировал детектор Вершинина. Устройство немедленно зафиксировало повышенную нестабильность темпорального поля – линия на экране колебалась между жёлтым и оранжевым, изредка достигая красного.

Выйдя из машины, он направился к небольшому скверу, где, согласно показаниям детектора, искажения были особенно заметны. Место выглядело обычно – несколько скамеек, чахлые деревья, детская площадка с облупившейся краской на качелях. Но что-то в атмосфере было неправильным, нестабильным.

Присев на скамейку, Андрей стал наблюдать. Поначалу ничего необычного не происходило – несколько человек проходили через сквер, пожилая женщина выгуливала маленькую собачку, подростки собирались группой возле старого фонтана.

А затем это случилось. Воздух в центре сквера словно пошёл рябью, подобно поверхности пруда от брошенного камня. В этой ряби начали проявляться образы – смутные, полупрозрачные фигуры людей, которые двигались, разговаривали, жили своей призрачной жизнью. Они появлялись и исчезали, словно кадры старого фильма, прокручиваемого с переменной скоростью.

Андрей видел молодого человека в одежде прошлого десятилетия, читающего книгу на скамейке, которой уже не существовало; двух женщин, оживлённо беседующих рядом с клумбой, которая давно заросла сорняками; детей, играющих в мяч там, где теперь стояла мусорная урна.

Это были не просто призраки или галлюцинации – это были осколки прошлого, временные эхо, проявлявшиеся в настоящем из-за нестабильности темпорального поля. И судя по тому, как некоторые прохожие останавливались и с недоумением смотрели в центр сквера, Андрей был не единственным, кто их видел.

Детектор в его руке вибрировал всё сильнее, показания ушли глубоко в красную зону. Аномалия нарастала, временные эхо становились ярче и чётче. Теперь уже можно было разобрать отдельные фразы из разговоров призрачных фигур, услышать смех детей, шорох страниц перелистываемой книги.

И тут Андрей заметил среди этих образов знакомое лицо. Молодая женщина, сидящая на призрачной скамейке и смотрящая прямо на него. Мария Левина, но не измождённая донорством, а свежая, сияющая молодостью и здоровьем. Такой, какой она могла бы быть, если бы не продавала своё время.

Их взгляды встретились, и на мгновение Андрею показалось, что она действительно видит его, осознаёт его присутствие через разрыв во времени. Её губы шевельнулись, словно она пыталась что-то сказать ему, но звука не было.

А затем всё исчезло. Временные эхо растаяли в воздухе, как утренний туман под лучами солнца. Сквер снова стал обычным, лишь несколько прохожих озадаченно оглядывались, словно пытаясь понять, не привиделось ли им всё это.

Детектор постепенно успокоился, показания вернулись к жёлтому уровню – повышенная нестабильность, но не критическая. Андрей сделал несколько заметок и фотографий места, затем решил найти настоящую Марию. Если он видел её эхо из прошлого именно здесь, возможно, она жила или работала поблизости.

Проверив адрес в базе данных доноров «Темпуса» через свой служебный доступ, Андрей обнаружил, что Мария действительно жила всего в паре кварталов от сквера. Это не могло быть совпадением – её связь с этим местом каким-то образом усиливала проявление временных эхо.

Жилой комплекс, где располагалась квартира Марии, представлял собой типичное «донорское общежитие» – многоэтажное здание, разделённое на крошечные квартиры-студии, где жили в основном молодые люди, регулярно продающие своё время. Такие комплексы часто спонсировались самим «Темпусом», предоставляя доступное жильё в обмен на регулярные донорские процедуры.

Поднявшись на седьмой этаж, Андрей нашёл нужную дверь и постучал. Долгое время не было ответа, затем послышались медленные, усталые шаги, и дверь приоткрылась.

Мария выглядела измождённой ещё больше, чем при их последней встрече. Глубокие тени залегли под глазами, кожа приобрела нездоровую бледность, движения стали замедленными, словно каждый жест требовал огромных усилий.

– Доктор Соколов? – она явно удивилась его визиту. – Что вы здесь делаете?

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал Андрей. – Это касается темпоральных аномалий. Можно войти?

Мария колебалась, затем кивнула и отступила в сторону, пропуская его в квартиру. Помещение было маленьким, но удивительно уютным – яркие занавески на окнах, несколько комнатных растений, фотографии на стенах. Попытка создать островок нормальности в ненормальном мире.

– Садитесь, – она указала на единственное кресло. – Извините за беспорядок, я не ждала гостей.

Андрей сел, отметив, как сильно дрожат её руки, когда она наливала воду из фильтра в стакан.

– Я только что наблюдал интересный феномен в сквере недалеко отсюда, – начал он. – Временное эхо – проявление прошлого в настоящем. И среди образов я видел вас.

Мария замерла, стакан задрожал в её руке.

– В каком смысле… видели меня?

– Вас из прошлого. Молодую, здоровую версию, какой вы были до начала донорства. Она сидела на скамейке и смотрела прямо на меня, словно осознавала моё присутствие.

Мария медленно опустилась на край кровати, её лицо побледнело ещё сильнее.

– Это был не первый раз, верно? – догадался Андрей. – Вы уже сталкивались с подобными явлениями.

– Я думала, схожу с ума, – тихо сказала она. – Началось несколько месяцев назад. Сначала я видела только смутные образы, тени. Потом они стали чётче. Люди из прошлого, события, которые уже произошли. А потом… – она запнулась.

– Что потом? – мягко спросил Андрей.

– Я увидела себя. Но не в зеркале, а как будто напротив. Мы смотрели друг на друга. Она была такой… цветущей, полной жизни. Такой, какой я никогда уже не буду.

Слёзы заблестели в её глазах, и Андрей ощутил укол вины. Система, частью которой он являлся, разрушила жизнь этой женщины, и тысяч подобных ей.

– Мария, то, что вы видите – не галлюцинации, – сказал он. – Это реальные проявления нестабильности темпорального поля. И они становятся всё более частыми и интенсивными. Вот почему я хотел с вами поговорить.

Он рассказал ей о своём новом назначении, о планах изучения и противодействия аномалиям, стараясь не вдаваться в слишком технические подробности.

– Я верю, что доноры, как люди, наиболее подверженные воздействию искажённого темпорального поля, могут помочь в этих исследованиях. Возможно, даже стать ключом к решению проблемы.

– Как? – Мария выглядела скептично. – Мы просто ресурс для «Темпуса». Расходный материал.

– Но не для меня, – твёрдо сказал Андрей. – То, что делает корпорация – неправильно. Не только из-за социальной несправедливости, но и из-за угрозы самой структуре реальности. Мы должны найти способ остановить это или хотя бы минимизировать последствия.

Он достал из кармана модифицированный детектор, подобный тем, что раздал донорам в кафе.

– Этот прибор более чувствительный, чем предыдущие. Он не только фиксирует аномалии, но и может помочь вам… взаимодействовать с ними. В определённом смысле.

– Взаимодействовать? – Мария нахмурилась, принимая устройство. – Что вы имеете в виду?

– Судя по моим наблюдениям и теориям Вершинина, доноры имеют особую связь с временными эхо. Вы можете видеть их чётче, возможно, даже влиять на них. Этот детектор усиливает эту способность, делает её более контролируемой.

Андрей не был уверен, что это действительно так, но наблюдение в сквере и рассказ Марии подтверждали эту гипотезу. Возможно, тела доноров, многократно подвергавшиеся манипуляциям с темпоральным полем, приобретали своего рода резонанс с аномалиями, становились проводниками между различными слоями времени.

– И что я должна делать? – спросила Мария.

– Носить устройство с собой. Активировать его, когда заметите аномалию. И самое важное – попытаться установить контакт с временными эхо. Особенно если увидите себя из прошлого. Запоминайте всё, что почувствуете, услышите, увидите.

Он помолчал, затем добавил:

– И, если возможно, я хотел бы больше узнать о сообществе доноров. О том, как вы живёте, как справляетесь с последствиями процедур. Это может быть важно для понимания механизма аномалий.

Мария долго смотрела на него, словно оценивая его искренность. Наконец, она кивнула.

– Хорошо. Я покажу вам. Но не сегодня. Мне нужно… подготовить людей. Они не привыкли доверять сотрудникам «Темпуса». Даже таким, как вы.

– Я понимаю, – Андрей встал, готовый уходить. – Спасибо за доверие.

Уже у двери он обернулся:

– Мария, будьте осторожны. Если аномалии усиливаются, могут возникнуть более серьёзные эффекты. Не рискуйте напрасно.

– В моей жизни не осталось места для риска, доктор Соколов, – грустно улыбнулась она. – Это роскошь для тех, у кого достаточно времени впереди.

Покидая здание, Андрей чувствовал тяжесть в груди. Слова Марии звучали в его голове, напоминая о фундаментальной несправедливости системы, созданной «Темпусом». Время – единственный по-настоящему невосполнимый ресурс, превратилось в товар, доступный лишь избранным.

Но сейчас на кону стояло нечто большее, чем социальная справедливость. Если аномалии продолжат нарастать в том же темпе, вскоре они начнут угрожать самой ткани реальности. И времени на решение этой проблемы оставалось всё меньше.

По пути обратно в «Темпус» Андрей решил проверить ещё несколько мест с высокой концентрацией аномалий, отмеченных на карте Елены. Район за районом, он фиксировал показания детектора, делал заметки, иногда наблюдал мимолётные проявления временных эхо – призрачные фигуры, проступающие из прошлого на фоне современного города.

В каждом случае подтверждалась корреляция – наибольшая нестабильность наблюдалась в местах с высокой активностью передачи времени. Но был ещё один фактор, которого не было на карте Елены – концентрация аномалий была особенно высокой там, где жили или работали люди, непосредственно связанные с процедурами. Доноры, реципиенты, операторы хронорезонаторов – их присутствие словно катализировало проявление временных искажений.

Это открытие имело серьёзные импликации. Если люди, вовлечённые в манипуляции с временем, сами становились фокальными точками для аномалий, то с увеличением числа процедур проблема будет нарастать экспоненциально. Каждый новый донор, каждый новый получатель усиливал нестабильность темпорального поля.

Вернувшись в «Темпус», Андрей обнаружил сообщение от Елены – она просила срочно встретиться в лаборатории. Что-то в её тоне заставило его поторопиться.

Елена ждала его, нервно постукивая пальцами по столу. Как только дверь закрылась, она приглушила свет и активировала голографический проектор.

– Смотри, – сказала она, выводя на экран серию графиков. – Я проанализировала исторические данные всех процедур за последние пять лет и сопоставила их с известными аномалиями. И обнаружила кое-что интересное.

Графики показывали плавный рост количества процедур в течение первых трёх лет, затем резкий скачок примерно полтора года назад.

– Что произошло здесь? – спросил Андрей, указывая на точку перегиба.

– «Программа Ускорения», – мрачно ответила Елена. – Тогда «Темпус» втайне модифицировал протоколы передачи, увеличив интенсивность процедур примерно на 40%. Больше времени передавалось за один сеанс, донорам платили больше, реципиенты получали более заметный эффект.

– И никто не проверял безопасность этих изменений?

– Формально да, проверки были. Но результаты… отредактировали. Я нашла оригинальные отчёты в архивах. Там были явные предупреждения о возможной нестабильности темпорального поля при таких интенсивных передачах. Но в версии, представленной руководству, эти предупреждения отсутствовали.

– Кто отвечал за редактирование? – спросил Андрей, хотя уже догадывался об ответе.

– Лично Северин, – подтвердила Елена. – По прямому указанию Хронова. Они знали, Андрей. Они знали о рисках и сознательно их проигнорировали.

Это было хуже, чем он предполагал. Не просто небрежность или научная самонадеянность – осознанное решение пожертвовать безопасностью ради прибыли.

– Есть ещё кое-что, – продолжила Елена, переключаясь на другой график. – Количество и интенсивность аномалий начали резко расти примерно через год после введения «Программы Ускорения». Это соответствует теоретическим расчётам Вершинина о времени, необходимом для накопления критической массы искажений.

– То есть мы видим прямую причинно-следственную связь, – заключил Андрей. – Модификация протоколов привела к нынешнему кризису.

– Именно. И вот что самое страшное, – Елена вывела на экран новый документ. – Я нашла это в закрытой части архива. Это план новой инициативы под названием «Программа Вечность». «Темпус» готовит следующий шаг – процедуры с ещё большей интенсивностью, предназначенные для избранных клиентов из числа сверхбогатых.

Андрей просмотрел документ, чувствуя, как холодеет внутри. Согласно плану, новая программа должна была обеспечивать передачу эквивалента десяти лет биологического времени за одну процедуру – в пять раз больше, чем текущий максимум. При таких параметрах реципиенты могли бы продлевать свою жизнь практически неограниченно, но ценой катастрофического ускорения старения доноров.

– Это безумие, – тихо сказал он. – При таком уровне интенсивности темпоральные искажения вырастут экспоненциально. Мы увидим не просто аномалии, а полномасштабные разрывы в ткани времени.

– Хронов планирует объявить о программе через неделю, на ежегодном собрании акционеров, – сказала Елена. – Он представит это как революционный прорыв в технологии передачи времени.

– Мы должны его остановить, – решительно произнёс Андрей. – Убедить, что риски слишком велики.

– Думаешь, он послушает? – скептически спросила Елена. – Это потенциальные миллиарды прибыли. Люди буквально готовы отдать состояния за десятилетия дополнительной жизни.

Андрей задумался. Прямое противостояние с Хроновым было рискованным и, вероятно, бесполезным. Глава «Темпуса» был фанатиком своей идеи, и финансовые стимулы только усиливали его решимость.

– Нам нужны неопровержимые доказательства, – наконец сказал он. – Не просто теоретические расчёты или разрозненные наблюдения. Что-то, что невозможно проигнорировать или отредактировать.

– Например?

– Полномасштабная симуляция последствий «Программы Вечность». Если мы сможем смоделировать, как увеличение интенсивности процедур повлияет на стабильность темпорального поля, и представить результаты в визуальной, понятной форме…

– Для этого потребуются вычислительные мощности всего научного крыла, – заметила Елена. – И доступ к закрытым данным о параметрах новой программы.

– Которые у нас теперь есть, – Андрей указал на свой новый идентификационный бейдж директора отдела. – Это единственный плюс моего нового положения – я могу запросить такие ресурсы под предлогом исследований для моего отдела.

Они начали разрабатывать план действий. Елена взялась за сбор дополнительных данных и подготовку вычислительных систем, а Андрей – за разработку математической модели, которая позволит предсказать развитие аномалий при различных сценариях.

Работа затянулась до позднего вечера. Когда большинство сотрудников «Темпуса» уже покинули здание, Андрей и Елена всё ещё сидели в лаборатории, окружённые голографическими проекциями и экранами с данными.

– Нужно отдохнуть, – наконец сказала Елена, заметив, как Андрей трёт уставшие глаза. – Завтра продолжим.

– Ты права, – он неохотно согласился. – Свежая голова нам не помешает.

Они договорились встретиться рано утром и продолжить работу над симуляцией. Когда Елена уже собиралась уходить, Андрей спросил:

– А что ты думаешь о временных эхо? О том, что люди видят свои альтернативные версии?

Елена задумалась.

– Если темпоральное поле действительно нарушено, возможно, это не просто эхо или проекции. Возможно, это… параллельные версии людей. Те, кем они могли бы быть, если бы сделали другой выбор. Если бы не стали донорами или реципиентами.

– Своего рода квантовая суперпозиция личности, – кивнул Андрей. – Множество потенциальных версий человека, существующих одновременно в различных временных линиях, которые начинают проявляться в нашей реальности из-за нестабильности поля.

– Это объяснило бы, почему эти «призраки» иногда осознают присутствие наблюдателя, пытаются коммуницировать, – добавила Елена. – Они не просто эхо – они полноценные личности в своих реальностях.

Эта мысль была одновременно завораживающей и пугающей. Если они правы, то аномалии были не просто искажениями в структуре времени, а буквально разрывами между различными версиями реальности. И с каждой новой процедурой передачи времени эти разрывы становились шире, угрожая полностью разрушить барьеры между параллельными временными линиями.

– Ещё одна причина остановить Хронова, – тихо сказал Андрей. – Кто знает, что произойдёт, если эти барьеры падут полностью.

Они попрощались, и Андрей направился домой, погружённый в размышления о природе времени и последствиях человеческого вмешательства в его течение. День выдался насыщенным – новое назначение, открытия о «Программе Ускорения» и планах «Программы Вечность», наблюдения временных эхо и встреча с Марией.

Но самым тревожным было осознание того, что Хронов и руководство «Темпуса» прекрасно знали о рисках, связанных с интенсификацией процедур, и сознательно их игнорировали. Это превращало борьбу с аномалиями из чисто научной задачи в моральный императив.

По дороге домой Андрей снова заметил несколько мимолётных аномалий – призрачные фигуры на перекрёстках, странные искажения в отражениях витрин, моментальное ускорение или замедление движения окружающих людей. Город словно дышал временными пульсациями, незаметными для большинства его обитателей, но всё более очевидными для тренированного глаза учёного.

Добравшись до своей квартиры, Андрей первым делом проверил детектор Вершинина. Устройство показывало относительную стабильность темпорального поля в его жилище, но с периодическими всплесками лёгких искажений. Даже здесь, в его собственном доме, время уже не было полностью надёжным.

Он сел за рабочий стол и начал систематизировать свои наблюдения за день, добавляя новые данные к растущей базе свидетельств о темпоральных аномалиях. Графики, диаграммы, математические модели – всё указывало на приближающийся кризис. Если тенденция сохранится, в течение нескольких месяцев могут начаться масштабные разрывы в ткани времени.

Мысль о Марии не покидала его. Её слова о жизни без будущего, её измождённый вид, контрастирующий с яркой, полной жизни версией из временного эхо. Она была живым символом несправедливости системы, созданной «Темпусом». И одновременно – возможным ключом к пониманию природы аномалий и способов их нейтрализации.

С этими мыслями Андрей наконец позволил себе отдохнуть, зная, что завтрашний день принесёт новые вызовы и открытия в его противостоянии с корпорацией, игравшей с самым ценным и хрупким ресурсом вселенной – временем человеческой жизни.

Глава 6: Восхождение Хронова

Утро выдалось хмурым – тяжёлые облака нависли над Москвой, словно предвещая неприятности. Андрей проснулся раньше обычного, разбуженный странным ощущением дежавю. Ему казалось, что он уже прожил это утро, видел эти самые облака за окном, слышал эти же звуки с улицы. Детектор Вершинина, оставленный включённым на ночь, показывал небольшие колебания темпорального поля – ничего критического, но достаточные, чтобы вызвать лёгкое искажение восприятия.

Быстро собравшись, Андрей отправился в «Темпус», где его ждала насыщенная программа первого дня на новой должности. Елена уже была на месте, подготовив предварительные расчёты для их секретного проекта моделирования последствий «Программы Вечность».

– Доброе утро, директор, – поприветствовала она его с лёгкой иронией в голосе. – Ваш новый офис готов. Восьмой этаж, северное крыло.

– Там безопасно говорить? – тихо спросил Андрей.

– Я всё проверила. Стандартные системы наблюдения, ничего экстраординарного. Можем использовать глушитель, когда нужно обсудить что-то действительно важное.

Новый кабинет Андрея оказался просторным помещением с панорамным окном, выходящим на городской парк. Минималистичный дизайн, современная мебель, голографические экраны на стенах – всё говорило о высоком статусе его обитателя в иерархии «Темпуса». Символическое повышение, призванное связать его с корпорацией ещё крепче.

– Список кандидатов в нашу команду, – Елена передала ему планшет. – Я отобрала людей, которые выражали сомнения по поводу безопасности процедур или замечали аномалии, но были достаточно осторожны, чтобы не привлекать внимание Северина.

Андрей просмотрел список. Десять имён, все с впечатляющими научными регалиями и опытом работы в «Темпусе».

– Они согласятся работать со мной? Многие из них старше и опытнее меня.

– Твоя репутация в научных кругах корпорации очень высока, – заверила его Елена. – А новое назначение только укрепило твой авторитет. Они будут рады присоединиться к проекту, особенно когда узнают, что ты собираешься серьёзно исследовать аномалии, а не заметать их под ковёр, как это делало руководство до сих пор.

Не успели они продолжить обсуждение, как в дверь постучали. На пороге появился Северин, безукоризненный в своём тёмном костюме, с неизменной холодной улыбкой на лице.

– Доктор Соколов, – он кивнул. – Поздравляю с назначением. Господин Хронов просит вас присутствовать на презентации новой инициативы через час в главном конференц-зале. Формат закрытый, только для высшего руководства.

– Конечно, я буду, – ответил Андрей, стараясь скрыть удивление. Он не ожидал, что Хронов так быстро введёт его в круг высшего руководства. – Могу я узнать тему презентации?

– «Программа Вечность», – Северин произнёс это с нескрываемой гордостью. – Следующий шаг в эволюции нашей технологии. Господин Хронов лично представит концепцию перед запуском.

Когда Северин ушёл, Андрей и Елена обменялись тревожными взглядами.

– Это раньше, чем мы думали, – прошептала она. – У нас не готова симуляция, чтобы показать потенциальные последствия.

– Может быть, это только предварительное обсуждение, – предположил Андрей. – Возможность высказать возражения, пока проект не запущен официально.

– Или способ заручиться поддержкой ключевых фигур заранее, чтобы погасить любое сопротивление.

Они оба понимали, что второй вариант более вероятен. Хронов не был человеком, склонным к демократическим обсуждениям своих решений.

Конференц-зал «Темпуса» представлял собой впечатляющее пространство с амфитеатром из кресел, обращённых к центральной голографической сцене. Когда Андрей вошёл, большинство мест уже было занято – директора различных отделов, ведущие учёные, главы региональных филиалов. Все они представляли элиту корпорации, людей, чьи решения формировали будущее технологии передачи времени.

Елена не была приглашена – её статус в иерархии был недостаточно высок. Это означало, что Андрей должен был действовать самостоятельно, без поддержки своего единственного настоящего союзника в «Темпусе».

Он занял место в третьем ряду, кивнув нескольким знакомым лицам. Атмосфера в зале была наполнена предвкушением, люди переговаривались вполголоса, обмениваясь догадками о предстоящем объявлении. Многие, похоже, уже слышали о «Программе Вечность», но детали оставались тайной для большинства.

Ровно в десять свет в зале приглушился, и на центральной сцене появился Виктор Хронов. Сегодня он выглядел особенно энергичным и моложавым – результат интенсивных процедур омоложения, которым он, как глава корпорации, имел эксклюзивный доступ.

– Коллеги, – его голос звучал уверенно и властно, – сегодня великий день в истории «Темпуса». День, который навсегда изменит не только нашу компанию, но и само человечество.

Вокруг него развернулась величественная голографическая проекция – спираль ДНК, трансформирующаяся в замысловатые узоры темпорального поля, которые затем складывались в логотип «Программы Вечность» – стилизованную бесконечность, обрамлённую лавровым венком.

– Пятнадцать лет назад мы совершили революцию, сделав время торгуемым ресурсом. Мы дали людям контроль над самым ценным аспектом их существования – продолжительностью жизни. Но это было только начало.

Хронов сделал паузу, обводя взглядом затихший зал.

– «Программа Вечность» – это не просто улучшение существующей технологии. Это фундаментальный прорыв, который позволит нам предложить нашим премиальным клиентам то, о чём человечество мечтало тысячелетиями – практически неограниченную продолжительность жизни.

На экранах появились технические детали – графики, диаграммы, математические формулы, описывающие новый протокол передачи времени. Андрей быстро анализировал информацию, и то, что он видел, заставляло его холодеть от ужаса.

Новый протокол действительно предполагал увеличение интенсивности передачи в пять-шесть раз по сравнению с текущим стандартом. Это означало, что за одну процедуру реципиент получал эквивалент десяти лет биологического времени. При регулярных сеансах человек мог теоретически жить столетиями, поддерживая физическое состояние примерно сорокалетнего.

Но цена этого «чуда» была чудовищной. Для каждого года, добавленного реципиенту, донор терял полтора-два года своей жизни. При такой интенсивности передачи молодой человек, ставший регулярным донором, мог состариться до семидесятилетнего возраста за каких-нибудь десять лет.

– Мы начнём с эксклюзивной группы клиентов – сто человек, отобранных по строжайшим критериям, – продолжал Хронов. – Люди, чей интеллект, влияние и ресурсы делают их особенно ценными для прогресса человечества. Те, кто заслуживает времени, чтобы завершить свои великие проекты, реализовать свой потенциал полностью.

Нескрываемый элитизм в его словах был очевиден, но никто в зале, казалось, не был этим смущён. Напротив, многие кивали с одобрением, видя в этом логичное развитие бизнес-модели «Темпуса».

– А что насчёт доноров? – спросил кто-то из задних рядов. – При такой интенсивности передачи нагрузка на них будет экстремальной.

– Отличный вопрос, – Хронов улыбнулся. – Мы создали специальную программу поддержки для наших доноров премиум-класса. Увеличенные выплаты, медицинское сопровождение, психологическая поддержка. И, конечно, более строгий отбор – только молодые, абсолютно здоровые кандидаты с оптимальными генетическими параметрами.

Он не упомянул, что даже с этими «улучшенными условиями» доноры фактически подписывались на ускоренную смерть. Их приносили в жертву на алтарь бессмертия избранных.

– Есть ещё технический аспект, – Андрей не мог молчать, видя, как проект продвигается без единого слова о потенциальных рисках. – Наши исследования показывают, что интенсивные процедуры передачи времени могут вызывать нестабильность темпорального поля. Мы уже наблюдаем аномалии даже при текущих параметрах. Увеличение интенсивности в пять раз может привести к серьёзным последствиям.

В зале возникла напряжённая тишина. Большинство присутствующих знали о назначении Андрея руководителем нового отдела, но не ожидали прямого вызова Хронову на его собственной презентации.

– Доктор Соколов поднимает важный вопрос, – Хронов сохранял безмятежность, хотя в его глазах мелькнул холодный огонёк. – И именно поэтому мы создали его отдел – чтобы тщательно изучать любые аномалии и разрабатывать методы их нейтрализации. Но наши предварительные исследования показывают, что при правильном протоколе процедуры риски минимальны.

Это была откровенная ложь, и Андрей знал это. Никаких «предварительных исследований» не проводилось, или если и проводились, их результаты были сфальсифицированы.

– Я бы хотел ознакомиться с этими исследованиями, – настаивал он. – Как руководитель Отдела анализа темпоральной стабильности, я должен иметь полную картину.

– Разумеется, – Хронов кивнул с фальшивой сердечностью. – Вся документация будет передана в ваш отдел сегодня же. А теперь, если других вопросов нет, я бы хотел представить первого участника «Программы Вечность».

Он сделал жест, и на сцене появился элегантно одетый мужчина средних лет с аристократическими чертами лица и проницательным взглядом. Андрей узнал его – Алексей Кузнецов, один из богатейших людей России, владелец энергетических компаний и известный коллекционер произведений искусства.

– Господин Кузнецов любезно согласился стать первопроходцем нашей новой программы, – объявил Хронов. – Первая процедура по новому протоколу состоится через три дня, в специально подготовленной лаборатории. Это будет исторический момент, господа. Начало новой эры для человечества.

Присутствующие разразились аплодисментами, а Андрей почувствовал, как внутри нарастает тревога. Три дня – слишком мало времени, чтобы подготовить убедительные доказательства опасности программы. Ему нужно было действовать быстро.

После презентации Хронов пригласил высшее руководство на торжественный обед, но Андрей вежливо отказался, сославшись на необходимость ознакомиться с новыми обязанностями. На самом деле он спешил встретиться с Еленой, чтобы обсудить услышанное.

Она ждала его в лаборатории, нетерпеливо просматривая данные на экране.