Читать онлайн Грани и смыслы

Я каждому предлагал свою дружбу,

Но все отвернулись от меня.

Саади

Глава 1. ОСМЫСЛИТЬ ВСЁ, ЧТО ВОЗМОЖНО

Роскошное летнее утро медленно вступало в свои права. Оно накрыло город лёгким покрывалом тумана, и он казался занавеской из тончайшего белесого шёлка, сквозь которую проглядывало розовое, будто умытое утренней росой, блюдо солнца, только что вылезшее из-за кромки размытого, сизо-пепельного горизонта.

Город просыпался как-то неохотно, неторопливо, людей на улицах, по случаю выходного дня, ещё не было, а зря, – чистый, утренний воздух конца мая можно было не просто вдыхать, а с удовольствием пить, как родниковую воду где-нибудь в берёзовом лесу; днём уже не то, – пыль, смог. Сержант Комаров вышел перекурить из трёхэтажного здания полиции в маленький скверик, через который пролегла выложенная плиткой дорожка до входа в строгое заведение. Ещё одна узкая дорожка, также выложенная плиткой вела к большой клумбе с бело-розовыми петуниями и высокими, алыми цинниями в центре. Вокруг клумбы со свежими цветами расположились четыре скамьи, над которыми склонились метёлки цветущей сирени.

Дежурство заканчивалось, через час придёт смена. Капитан Телегин в дежурке заполнял журнал, а его помощник сержант Комаров посмотрел на часы, было ровно шесть часов. Сержант уселся на одну из скамеек, откинулся на деревянную, прохладную ещё спинку скамьи и, вдохнув нежный аромат цветущей сирени, даже расхотел портить благостный воздух дымом сигареты. Он просто сидел, вытянув ноги, бездумно смотрел на тёмно-зелёную листву кустов сирени, на тополя со свежими, ещё светло-зелёными, клейкими листочками. К сидящему сержанту тут же подлетела пара голубей в надежде получить щепотку семечек. В гуще листвы куста, за спиной Комарова несмело чиркнул воробей и в голове сержанта пронеслась мысль, что вот этих воробьёв почему-то стало в городе совсем мало.

Вялые размышления сержанта прервало появление на центральной дорожке двух человек: пожилой женщины в цветастом, по-летнему, платье с короткими рукавами и седой головой в кудряшках волос. Женщина была сержанту хорошо знакома, но его удивило и насторожило то, что молодого мужчину, скорей парня, она вела за руку, как школьника. Комаров недовольно проворчал:

– Слушай, Морозова! У тебя совесть есть? Люди ещё зенки свои продрать от сна не могут, а ты уже с очередной жалобой, да ещё пацана какого-то тащишь с собой. Нет от тебя покоя. Ну, зачем тебя в такую рань принесло?

Женщина с сержантом тоже была давно знакома, а потому тут же вступила с ним в диалог:

– Ну, чего ты, Дима, меня так неласково встречаешь?

– Так выходной же, а у тебя опять причина нашлась сюда топать! И причины у тебя, как обычно, мелкие, ничтожные, административные.

Парень, которого женщина продолжала держать за руку, как-то отрешённо осматривал кусты, деревья, здание полиции. Вроде парень, как парень, русоволосый, чуть выше среднего роста, с синими, какими-то растерянными глазами, одет как и большинство таких: куртка, футболка, штаны, кроссовки, ничего особенного. Сержант опять высказал женщине укоризну:

– Смена у меня заканчивается, Морозова, пришла бы через час, как раз новая смена.

– Так, а куда бы я с этим?

– А что с ним?

– Мне-то откуда знать, Дима? Потерялся вот, парень! Что-то лопочет, не пойму! Вот вы, полиция, и разбирайтесь! Похоже, он больной на голову.

Сержант встал, подозрительно взглянул на ранних посетителей и, сделав знак, чтобы следовали за ним, направился в здание. В дежурке он доложил капитану о ранних клиентах. Тот, взглянув через стекло дежурной комнаты на женщину с парнем, что сидели на банкетке в фойе, раздражённо заметил:

– Опять эта Морозова припёрлась! Парень, говоришь, ненормальный? Зачем же она сюда-то его привела? В больницу надо.

Женщину пригласили в дежурку, капитан спросил, где она подобрала этого парня.

– Я пошла на автовокзал за билетом внучке, а этот идёт по улице и на дома глаза свои таращит, будто впервые видит. Идёт неуверенно, словно пьяный, глаза непонимающие, я и спросила, может, помочь чем? А он чего-то бормочет, я не разберу, – вот и привела к вам. Хорошо, что вы, полиция, тут близко. Ну, я пойду, у меня тоже дела.

– Погоди, Морозова! – остановил женщину капитан. – Документы-то у него хоть какие-нибудь есть?

– Да, откуда же мне знать? – рассердилась женщина. – Я по карманам у него не шарилась. Это уж ваше дело.

– Ну ладно, ладно, иди, Морозова, – проворчал капитан. Вечно ты нам лишнюю головную боль приносишь: то у тебя сосед со сворой собак и кошек весь подъезд провонял, то слесарь – вымогатель, то ещё кто-нибудь. Иди, иди, Бога ради!

– Ну, а с этим-то что делать? – спросил сержант, когда женщина ушла.

– Спроси, как хоть его зовут? – бросил капитан помощнику.

Сержант спросил. В ответ парень поднялся с банкетки, почему-то слегка поклонился, как-то странно заговорил. Полицейские ничего не поняли.

– Вид у него какой-то подозрительный, – заметил капитан, пожалуй он и вправду больной.

– А что, если позвонить Тутте Феофановне? – спросил сержант.

– Рано ещё, да и выходной ведь, – неуверенно ответил капитан. Неудобно как-то.

– Так ведь она у нас единственный на весь город психотерапевт, – заметил сержант. – Это точно её клиент, а у нас его оставлять нельзя. В психушку его определять надо, а это только через неё.

Капитан молча набрал известный ему номер телефона, поздоровался, извинился за раннее обращение, объяснил в чём дело. Мелодичный голос в трубке ответил, что сейчас пришлёт своего человека. Действительно, через две-три минуты в фойе вошёл рослый мужчина лет двадцати-тридцати.

– Это наш клиент, капитан! – заговорил пришедший, поздоровавшись.

– Ваши документы? – потребовал офицер.

– Ага, Давид Иванович Пак! – заметил, рассматривая паспорт пришедшего, капитан. – Тутта Феофановна ваша матушка? Мы, твою маму, Давид Иванович, давно знаем. Она же нашим следователям заключения делает по некоторым уголовным делам. У нас ведь тут всяких психов и идиотов хватает.

– Абсолютно точно, капитан!

– А это всё же кто, по-вашему? – кивнул дежурный на парня.

– Это Олег Боянович Белояров.

– Ничего не понимаю! Он нам с сержантом что-то там говорил, – заметил капитан, – на каком-то тарабарском языке и упоминал какого-то Халега Белояра.

– Он упомянул своё имя, капитан, а разговаривал с вами на древнеславянском языке, – пояснил Давид.

– Да откуда он взялся тут? – построжел дежурный.

– Я его привёз, – начал объяснять Давид. – Он потерял память и документы, ничего о себе не помнит, зато на древнем языке шпарит, как вы на родном. Самолёт пришёл под утро, а тут как раз первый автобус, мы на него и сюда. На автовокзале я отлучился на минутку в туалет, а он, видно, побрёл по улице. Я ему говорил, чтобы не отходил, подождал полминутки. Вышел из туалета, а его уже нет. Я сразу понял, что он к вам попал, а потому сюда и пошёл, да и мать мне сообщила.

– По мобильнику что ли?

– Мне мобильник не нужен, капитан, – улыбнулся Давид. – Она сообщила мне мысленно.

– Ну вы, Паки, даёте! – насторожился Телегин. – Охотно верю, что этот Олег, или Халег, ваш клиент.

– Не беспокойся капитан, моя мать его вылечит, ну, а уж паспорт, когда подлечится, надо будет ему сделать у вас.

– Как же ты с ним разговаривал-то? – подозрительно спросил капитан. – С больным на голову?

– На старославянском и разговаривал, – пояснил Давид. – Так бывает, – человек память потерял, а на каком-нибудь языке, ни с того, ни с сего, вдруг, говорить начинает. Ну, а я много языков знаю, и старославянский тоже. Кстати, наш клиент кроме старославянского, капитан, владеет ещё германским, древнегреческим и латинским языками. Ну, а я говорю на многих языках – это так, тебе для сведения. А вообще-то могу сказать: сцио мэ нихиль сцирэ.

Капитан Телегин усмехнулся и перевёл:

– Я знаю, что ничего не знаю! Ну, это латинское изречение, товарищ Пак, известно любому школьнику и даже мне. Ладно, идите, я всё равно никого в журнал происшествий не заносил и с матерью твоей уже переговорил…

*****

Олег Белояр, неуверенно шагая по улице вслед за Давидом к дому его родителей, с определённым интересом разглядывал высокие, многоэтажные дома, асфальт на дороге и тротуаре, проезжающие мимо автомобили. Проходившие мимо люди были одеты непривычно: мужчины ещё ладно были в штанах и куртках, а вот женщины, девушки, почему-то тоже в штанах и куртках, а, если некоторые и в платьях, то почему-то только до колен. Разговаривают тут все на каком-то языке, где иногда проскальзывают знакомые ему слова. Естественно, его удивлял этот странный мир фравашей, хотя медленно в его сознание входила мысль, что он находится в далёком будущем. В этом новом для него теле ему было как-то неудобно, неуютно, он постоянно ощущал некий дискомфорт, словно он надел на себя чужую кожу или одежду с чужого плеча. Нервная система не совсем чётко реагировала и взаимодействовала с новым сознанием. И всё же к нему приходило осознание того, что надо приспособиться к этому телу и, что это всё равно скоро произойдёт.

Олег понимал, что этот всесильный дядя Давид мог бы сразу передвинуть его с новым телом в дом его родителей, но, видимо, специально испытывал его сознание, а потому сунул сначала в большой город Москву, на аэродром, прокатил на самолёте в другой город, потом на автобусе. Ну, что ж, так надо, сознанию необходимо освоиться с новым миром. Олег остановился и окликнул спутника:

– Послушай, дядя Давид! А, что дальше-то будет со мной?

Давид остановился, повернулся к Олегу с доброжелательной улыбкой, взял его за плечо.

– Не называй меня дядей, Олег, – заговорил он на старославянском языке.

– Но ты же фраваш и ты старше.

– Да нет, Олег! Обращайся ко мне просто – Давид. Ну, как к брату. Это ты старше меня на шестнадцать с половиной веков. Но твоё родное тело осталось там, в конце девятого века. Теперь у тебя новое тело и его ещё надо поправить. Вот придём в дом моих родителей и я первым делом дам тебе знание современного языка и современной культуры, чтобы твоё сознание сразу включилось в нашу жизнь. Ты всё ещё мыслишь категориями своего, древнего мира, где совсем другие отношения, иная культура общения, а тебе нужно сейчас мыслить по-новому, в духе современных отношений, хотя базовые, общечеловеческие ценности в твоём сознании существуют с самого рождения.

– Пожалуй, это не так просто включиться в новую жизнь, – задумчиво произнёс Олег.

– Наука, брат, не стоит на месте. Я помогу тебе, у нас есть древние приборы и инструменты, работающие на ядерной энергии, которым уже полтора миллиона лет.

– Странно, столько лет, как же они не разрушились ещё? – удивился Олег.

– Ничего странного тут нет, – пояснил Давид. В этих инструментах нет механических, трущихся частей, результат получается от программы, которую я закладываю в прибор или инструмент, где происходит сложное взаимодействие электромагнитных полей.

– Фу, как всё сложно!

– Сложно было нашим далёким предкам, которые продвигали науку и свои изобретения в жизнь. Со временем возникают новые цели и задачи, а труднее всего, Олег, стать для общества полезным, преодолеть свой эгоизм. Человек, заботясь о своём благополучии, часто не замечает проблем окружающих его людей. Ну, а что касается тебя, так моя мать сделает тебе прививку, чтобы твоё новое тело приобрело все те физические качества, которые ты оставил в старом теле, там, в девятом веке. Всё, пошли, вон частный сектор, там дом моего отца.

В зале первого этажа большого дома, куда Давид привёл своего подопечного, Олег увидел двух молодых красивых женщин, которые с любопытством и доброжелательными улыбками встречали гостей. В одной из них Олег тут же узнал свою бабку, смело шагнул к ней и обнял со словами:

– Как давно я тебя не видел, Эвлисия!

Красавица не отстранилась, хотя и видела парня впервые. Она уже знала, что обнимает её действительно родной внук, да и разговаривает с ней на древнеславянском языке. Наконец, слегка отстранившись, она внимательно посмотрела в глаза парня и увидела в глубине их, что-то родное.

– Да прошло-то всего пять лет, внук! – заметила она, улыбнувшись, по-гречески.

Олег тоже перешёл на греческий язык:

– С последней нашей встречи, бабушка, прошло пятнадцать с небольшим веков, для меня это огромная жизнь.

– Не обращай внимания, Халег! Я ведь живу в независимом времени, а ты прожил свою жизнь в зависимом, – это всё парадоксы времени. А ведь скажу прямо, Халег, что твоё новое тело мало чем отличается от прежнего: такие же синие глаза, светлые волосы, такой же нос и губы, да и телом крепок. Давид будто специально выбрал тебе новое тело.

– Ничего я не выбирал, милая Эвлисия, – произнёс, стоявший сзади Давид. Это чистая случайность. Для Артура Ласиса, кому принадлежало тело, это трагедия. Он же потерял разум, как сказали бы древние люди, или сознание по-нашему. По сути, душа по какой-то причине покинула его тело, в этом ещё надо разбираться, а, может, и не надо.

– Знакомься, Халег, – Эвлисия кивнула в сторону стоящей рядом женщины, это моя свекровь, мать Давида.

Олег, уже ничему не удивляясь, по-древнему обычаю поклонился второй красавице, опустив правую руку до пола. Та, слегка поклонившись головой, назвала своё имя:

– Тутта Феофановна! Мы вас, ребятки, уже давно ждём, идите умывайтесь и завтракать, потом займёмся делом.

После завтрака, состоящего из чашки творога и кружки кефира, Олега проводили в ванную комнату, велели тщательно вымыться с дегтярным мылом, после чего, одетого в тонкие штаны и короткую рубашку, проводили в другую комнату с разобранной постелью, где Тутта Феофановна сделала ему укол в плечо.

– Будешь спать двое суток, тревожить никто не будет, – сообщила она.

Тутта вышла, а Давид, бывший здесь же в комнате, успокоил:

– Так надо, Олег! Твоё крепкое тело осталось там, в истории, в другом времени, а в твоё новое тело мать подсадила дополнительный ген долголетия с кровью твоей бабушки Эвлисии, который повысит твой иммунитет в разы и твоё новое тело совместно с сознанием будет полностью слито с древней цивилизацией Прана. Всё, отдыхай…

*****

Тридцатитысячный конный корпус Олега Белояра после семичасового перехода от земель лютичей остановился на краю маленького городка Берлин, окружённого деревянной стеной. Конники огромным табором расположились в лесу, а на большом лугу возле реки недалеко от городской стены пустили пастись табуны своих коней. Привычные к большим переходам, воины начали устраивать походный уртон, собирать топливо и разжигать костры. Олег тяжело спустился с седла, пошатнулся при этом и, чего доброго, мог бы и упасть, если бы вовремя не поддержал, оказавшийся рядом, командир полка Спиридон, по прозвищу Шило. Он был у Олега первым заместителем, по римскому обычаю и уставу – трибуном латиклавием.

– Ну, Спиридон, – устало заговорил командующий, видать постарел я. Вроде и проехали-то меньше обычного, а со мной впервые вот так-то. Всё тело ломает, каждая косточка болит, а ведь сроду не болел и не уставал.

– Может, ты простыл, герцог! Всё-таки, весна, сырость, да ветер, Бореем нагнанный из стран полуночных. Сейчас листьев малинника заварим, попьёшь, да в тулуп овчинный завернёшься, пропотеешь, оно, глядишь, к утру-то будешь, яко свежий огурчик с грядки.

– Некогда болеть, Спиридон, – махнул рукой Олег. Гейзерих позвал на совет, пошли в дом старосты, король туда придёт, так его вестовой сказал.

Оба военачальника направились в город. Привыкшие к седлу, они в своих кожаных штанах-хозах и таких же кожаных куртках со стальными пластинами на груди, шагали неспешно, вразвалку. Пройдя раскрытые настежь ворота на мощных бронзовых петлях, Олег с воеводой быстро нашли большой дом старосты. Дом был каменный, сложенный из плитняка, с очень крутой крышей из жердей, накрытых дёрном. Через лёгкие сени из неошкуренного сосняка, военачальники вошли в дом. Хозяйка, хлопотавшая возле огромной печи, увидев входившего первым Олега, склонилась в низком поклоне, а, разогнувшись, засуетилась со словами:

– Батюшки-светы! Мы вам рады! Богу тако угодно! – проходите, милые, садитесь вот к столу, затараторила женщина. – Сейчас пирог сырный готов буди. Мёду, мёду надо поставить.

– Да ты погоди, Марта, с медами-то! – заговорил Олег. – Хозяин где?

Хозяйка, лет двадцати, блондинка с льняными волосами из-под косынки, вытаращила на Олега большие, голубые и выразительные глазищи. Удивилась, что незнакомые, высокие люди, а величают её по имени.

– Да ты не удивляйся, милая, – успокоил, улыбнувшись, Олег. – Имя твоё у тебя в голове.

– Никос, муж мой, короля пошёл встречать, гостюшки, – заговорила, несколько растерявшись, Марта. Скоро должно быть придут. А вы пока закусите с дороги-то.

Олег с воеводой прошли к столу, уселись на широкую пристенную скамью, выше которой маленькое оконце, забранное зелёным мутным стеклом, пропускало достаточно света, чтобы разглядеть обстановку большой кухни. Печь из дикого плитняка занимала почти треть помещения. Устье печи, в которое свободно мог пролезть даже крупный мужчина, венчалось короткой трубой, дым из которой уходил вверх к коньку шатровой крыши, где находил выход в дыру между жердей. За трубой располагалась лежанка на двух взрослых человек, а в промежутке между печью и стеной находился телёнок двухнедельного возраста.

Возле другой стены, в промежутке от печи, но поменьше, в деревянной ступе, выдолбленной из дубовой чурки, держась за края ступы маленькими пальчиками, топтался и гугукал голый ребёнок, видно, сын хозяйки. Он поглядывал на гостей голубыми глазёнками, улыбался, стукал по стене тёплой печки ладошкой, не уросил и ничего не требовал от хлопотавшей возле печи матери. Олег знал, что детей в славянских семьях приучают к ходьбе, укрепляют ноги, в таких вот садках-ступах; получается, что ребёнок и у матери на глазах, и делом полезным занят. Вот и этот веселился, улыбался, пытался подпрыгнуть в своей кадке, тянул ручонки к бородатым дядькам и чего-то пытался сказать, но, видно, понимала его и переговаривалась с ним только гусыня, что сидела в гнезде на яйцах под лавкой, на которой сидели гости. Она негромко что-то ропотала, то ли отвечая ребёнку, а, может, приглашала гостей отдохнуть с дороги.

– Сын-то у тебя, Марта, – заговорил Олег, воином будет. Богатырь! Видишь руки к нам тянет, оружие увидел, своими собратьями нас считает. Добрый парень будет, видно по всему.

Хозяйка зарделась от похвалы её сыну и, чтобы скрыть своё смущение, скорей постелила на стол льняное полотенце с вышитыми синими нитками петушками, деревянной лопатой вынула из печи большой, открытый пирог из пшеничной муки с начинкой из творога и водрузила его на стол. По кухне поплыл густой ароматный запах хлеба. В дополнение к пирогу хозяйка поставила на стол бронзовый кумган с травяным чаем и глиняные кружки, опять поклонилась и добродушно защебетала:

– Угощайтесь, гостюшки дорогие!

Хозяйка, подхватив ребёнка на руки, ушла за перегородку, а гости сняли с голов шеломы, сами налили себе чаю, сами отрезали своими ножами по куску пирога и принялись чаёвничать.

Пока закусывали, да неспешно распивали чаи, прошло не менее часа, солнце уже клонилось к вечеру и его косые лучи проникли через мутное стекло оконца, осветив стол с пирогом. Но вот двор заполнили военные люди, послышались короткие взвизги и ржание лошадей, говор людей. Наконец, дверь распахнулась и на пороге появился Гейзерих. Был он в военном камзоле из тонкой козьей кожи, бархатные штаны заправлены в короткие, жёлтые сапожки с загнутыми носами, на голове золотой обруч, с могучих плеч до пола свешивался лёгкий гиматий из шкурок выдры, подбитый изнутри красным шёлком.

Олег с Гейзерихом был знаком давно и знал, что глава Ободритского союза является адептом христианской церкви арианского толка. Король первым делом поискал глазами красный угол и, углядев в углу за столом полочку с бронзовым крестом, истово перекрестился распятию, поклонился, а, после чего, строго взглянув на вставших из-за стола Олега с помощником, махнул рукой, разрешая сесть обратно. Без всяких церемоний он присел к столу, налил себе чаю из кумгана, и, медленно попивая ароматный напиток, как-то изучающе разглядывал сидевших напротив него военачальников. Наконец, Спиридон не выдержал, буркнул:

– Ну, чего ты, Гейзерих, буркалами-то своими нас сверлишь? Всё одно, что сыч из дупла древесного мышь углядевши.

Король кружку на стол поставил, лёгкая улыбка мелькнула из-под усов.

– Вот потому тебя Шилом и прозвали, Спиридон, что на язык ты шибко язвителен, – заметил он. Хоть ты и родной брат вождя пруссов, и кровей знатных, а всё ж старших по чину должон уважать.

– Да ладно тебе укоризну-то мне выговаривать, – возразил Шило, ты звал нас мы прибыли.

– А ты чего молчишь, герцог Халег? – бросил король, обратившись к Олегу.

– У меня четыре полка вандалов, – деловито заговорил Олег, и два полка аланов. Итого, я привёл в твоё распоряжение, король, тридцать тысяч отборной конницы.

– Очень хорошо, Халег! – одобрительно блеснул глазами король. У меня сорок тысяч пехотинцев, правда войско сборное: в нём помимо вандалов есть и гаволяне, и лютичи, и бодричи, и те же пруссы, но воины все матёрые, опытные, в боях побывавшие. Задача у нас, братья, простая – двигаться на запад, потом на юг, в Северную Африку. Против такой армады не устоит никто, германская воинская сила почти вся ушла на империю, богатство чужое застило германским королям очи. Ну и пусть себе готы тешат свою жадность, а мы тем временем, пройдём по пустующим землям в Галлию, повернём на юг, в Иберию (Испания), там нам встретятся германские легионы вестготов, но мы разметаем их как ветер осенние листья, потом через Геркулесовы столбы пройдём в богатейшие земли империи с юга. На совете старейшин было постановлено – добровольцам присоединиться к нашему войску и осваивать новые земли. К моему обозу уже присоединились молодые семьи. Тебе, Халег, с твоими конниками быть в авангарде, расчищать нам дорогу. Всё ясно?

– Нет, не всё, мой король! – насторожился Олег. Конница хоть и подвижная рать, и пешему войску устоять перед ней трудно и даже невозможно, но у меня тоже обоз, да ещё пять тысяч запасных коней, – это не шутка, продовольствия надо много для людей и фуража для коней, обоз нас свяжет, а без него войску невозможно, сам понимаешь.

– Понимаю, Халег, понимаю! – принялся рассуждать король. Но у меня обоз побольше твоего раза в три, да ещё переселенцы на телегах. Я вынужден буду охранять этот обоз своими пехотинцами, без него нам всем хана. Давай свой обоз присоединяй к моему, так будет лучше и руки у тебя будут развязаны. Сколько времени твоим людям нужно для сборов?

– Мы готовы выступить хоть сейчас.

– Тогда так, герцог Халег! – посуровел король. Мои пехотинцы соорудили наплавной мост через Лабу, здесь, недалеко, в районе Магдебурга, и сейчас переправляются на ту сторону. Завтра там пройдут обозы вот и ты подтягивайся туда.

– Вас же встретят там саксы и франки, – осторожно заметил Олег.

– Какие там саксы, Халег? – возразил король. Все силы саксов, франков и англов брошены их вождями на остров против бриттов и скоттов.

Спиридон молча кивал головой в знак согласия. Король вынул из большого бокового кармана небольшой свиток, разложил его на столе.

– Вот карта, Халег, – деловито заговорил Гейзерих, её мне намалевал мой хронист Мартин, человек сведущий во многих науках. Смотри, здесь я обозначил наш путь. После Рейна больше нам крупных рек не встретится, мы пройдём через земли германских и галльских племён до самой Иберии (Испания), а там спокойно дойдём до Геркулесовых столбов, переправимся в Северную Африку и захватим главную житницу Рима. Наши люди будут жить в благодатном краю, мы построим корабли, высадимся на юге Италии и возьмём Рим. Сейчас германские племена почти все подались грабить Италийские земли, ну и пусть себе, они не понимают, где главные богатства империи, а нашу армаду никто не посмеет остановить, мы пройдём по всей Европе с огнем и мечем словно буря, самум, торнадо.

– Стоп, стоп, стоп, Гейзерих! – поднял ладонь Олег. Всё это хорошо, преодолеем мы все препоны на своём пути, но ведь здесь останутся семьи наших людей и земли наши останутся без защиты. Германцы начнут захватывать наши земли, они вытеснят наших людей куда-нибудь к латгаллам, или ещё дальше на восток – на земли будинов, к фиссагетам, в болота дреговичей.

– Кто это тебе напророчил, Халег? – насторожился Гейзерих.

– Мой советник, Давид Пак. Он фраваш, помощник Аши Вахишты брата великого Ахуро-Мазды.

– Когда это он успел всё это тебе высказать?

– Да ещё в прошлом году.

– Ишь ты, провидец какой! Это всё мифы и языческие присказки, мой друг, – скептически усмехнулся король. Ты же помнишь поход моего предшественника, короля вандалов Гунтериха? Он тогда, ещё в четыреста десятом году, разорил всю Европу. Или ты забыл как вы с королём готов Аларихом в четыреста восьмом году осадили Рим и вынудили сенаторов империи заплатить вам огромную контрибуцию? Полсотни лет прошло с того громкого времени, многих очевидцев тех великих дней уже нет и в помине, а ты вот всё ещё какой-то молодой. Подозрительно это мне, Халег, уж не продал ли ты свою душу дьяволу? Хотя ты язычник и тебя бережёт твой Аша Вахишта. А уж, коли так, то скажи мне, что тебе наболтал твой советник по поводу нынешнего, нашего совместного похода?

– Он сказал, что поход будет удачным, и ты переселишь своих людей в Северную Африку и разоришь Рим.

– Ну, вот видишь? Молодец твой советник! А о землях наших отцов не беспокойся, я оставляю здесь корпус Фрагиса, – это двенадцать тысяч матёрых воинов, Халег. Кроме того, здесь остаются ветераны, а это самый надёжный наш тыл.

– Я высказал тебе, Гейзерих, только то, что сообщил мне советник Давид, – пояснил Олег. А ещё он рассказал мне, что наши вандалы, прижившись на богатых землях Северной Африки, через пятнадцать веков будут называться берберами, воинственными воинами пустыни, и от пришлых арабов будут отличаться светлыми волосами и синими глазами, а, главное, будут хранить обычаи и традиции своих предков – это славянские свадебные обряды и песни, и ещё будут блюсти некоторые обычаи, присущие только северным народам, то-есть нам.

– Ну, это меня не касается, Халег! – пренебрежительно отмахнулся король. Что там будет, да ещё через пятнадцать веков, мне наплевать. Нам надо проявить заботу о сегодняшних днях.

В это время в кухню вступил, кланяясь, хозяин дома, сообщил, что свита короля накормлена. Тут же в кухню вошла и Марта с ребёнком. Она усадила сына в ступу и принялась вынимать из печи горшки с горячей едой. Карапуз пытался вылезти из своей странной колыбели, топтался в своей деревянной кадке, таращил на гостей глазёнки и тянул к ним ручки. Староста решился ещё на слово:

– Вы вот уходите, так возьмите и меня с моей сотней солдат.

Король взглянул на хозяина и коротко бросил:

– Нет уж, Никос! Оставайся в городе! Куда я тебя возьму, хромого? Обороняй город, расти вон сына! Видишь ручонки к нам тянет, новый воин растёт…

*****

Олег, как ему и говорили, проспал двое суток и очнулся только утром третьих суток. На тумбочке возле его кровати одиноко стоял стакан с какой-то голубоватой жидкостью, поверхность которой опалесцировала золотыми и синими разводами. Олег похлопал веками, потянулся и начал припоминать кем он был до своего удивительного сна. Вспомнил и тут же сообразил, что недавний сон, это всего лишь кусок его прошлой жизни. В комнату тихо вошёл Давид, приветливо улыбнулся.

– Проснулся! – заговорил он на древнеславянском языке. Очень хорошо! Вон на тумбочке тебе питьё мать приготовила, надо выпить обязательно, ну, а потом мы займёмся совершенствованием твоего сознания.

– Как это?

– Очень просто, Олег. Тебе нужно войти в новую жизнь, культуру, говорить на современном русском языке.

– Но я, кроме славянского, знаю ещё и греческий язык, латинский, германский.

– Это всё древние языки, ты их не забудешь, но теперь тебе надо овладеть этими же языками, но на современном уровне.

– Прошлое меня не отпускает, Давид.

– А, что в этом плохого? Прошлую жизнь забывать нельзя. Давай, пей, да приступим к нужному для тебя делу.

Олег жидкость выпил, на вкус она показалась ему водой слабо приправленной обычным, пчелиным мёдом, и всё же там слабо присутствовало что-то ещё, непередаваемое, что-то особенное.

Давид уложил своего пациента обратно на постель, приложил к его левому виску, блеснувшего золотым корпусом, своего наручного доктора. Олег почувствовал лёгкую и мелкую, многочастотную вибрацию, в голове возник и медленно закружился какой-то гигантский рой искр. Этот рой мельчайших искр то убыстрял свой бег по кругу, то, наоборот, замедлял, а то и, вдруг, закручивал свой бег в обратную сторону. Олегу уже казалось, что он сошёл с ума, что это кружение длится целую вечность, с самого рождения в далёком по времени городе Археймар, переименованном после изгнания готов гуннами и славянами в Запорожье.

Но вот стремительный бег роя искр замедлился, стал плавным, рассеялся и начали всплывать лица: вот отец, Боян Белояр, вот мать, Свана Мирта, прекрасное лицо бабки Эвлисии, а вот король готов Аларих, который что-то говорил ему, Халегу Белояру, его сменило задумчивое лицо короля Атаульфа и тут же всплыло лицо красавицы Галлы Плацидии, императрицы-регентши Западно-Римской империи, но вот всех их затмило яркое, с тонкими чертами и выразительными глазами, лицо Софии Гракх, такой милой и запомнившейся в вечности жены Олега.

Он очнулся, – это Давид убрал руку с наручным доктором. Олегу стало очень жаль, что тот так не вовремя убрал прибор. Давид мысли друга невольно прочитал, успокаивающе заговорил:

– Ну нельзя больше, Олег! Понимаю, скучаешь, страдаешь, но нельзя. Главная заповедь врача – не навреди, ты же знаешь.

Олег услышал язык нового времени, отлично понял его и не удивился. Сам заговорил на современном русском языке и поначалу даже не узнал своего голоса, но сознание быстро адаптировалось к новому произношению, мысли свободно превращались в звуки речи:

– Я часто вспоминаю, Давид, мою единственную спутницу жизни, которая пробыла со мной всего лишь двадцать лет, – с печалью в голосе заговорил Олег. У неё тело женщины в расцвете, а головка, лицо, девочки-подростка. Ей ведь было тридцать восемь лет, когда её не стало.

– Для римлянки того времени, Олег, София прожила даже несколько больше обычного.

– Но почему?

– Отравление ионами свинца, мой друг, – пояснил Давид. В Риме все водные коммуникации из свинцовых труб, а горожане и пили отравленную воду, и готовили пищу на этой отравленной воде, хотя в акведуках текла абсолютно чистая вода.

– Но София с восемнадцати лет жила со мной, а не в Риме.

– Соли свинца успели накопиться за восемнадцать лет, друг мой.

– А ведь я наивно считал, Давид, что, коли, София стала жить с человеком цивилизации Прана, то-есть со мной, то она автоматически становится неуязвимой к болезням и патологиям.

– К сожалению это не так, Олег, – огорчился Давид. Можно бы забрать её в наше время, здесь мы сумели бы прочистить ей спинной мозг и кости. Это я виноват, ты уж прости. Мы хоть и имеем могучий ум, интеллект, но мы тоже люди, человеки, бывает что-то и забываем, не придаём значения, даже бываем рассеяны. И всё же дело не в моей невнимательности, если бы я взял её в наше время, то надо было бы брать и тебя, а этого делать ни в коем случае нельзя – я нарушил бы ход исторических событий, что нам, людям Прана, категорически запрещено. Но я уверен, что ты встретишь новую Софию на своём жизненном пути.

– Такую уже не встретишь, – уныло заметил Олег. – Четыре с половиной века прошло как я её потерял, а она всё стоит перед моим взором живая, улыбчивая.

– Прибавь к четырём с половиной ещё одиннадцать веков, Олег.

– Ну, эти одиннадцать веков я не жил, Давид, я их даже не заметил, прежняя жизнь закончилась в начале десятого века, а с помощью тебя я мгновенно перескочил целое тысячелетие, с десятого сразу в двадцать первый век.

– Наследника София тебе, естественно, не принесла.

– Какой там! – расстроился Олег.

– Оно и понятно, всё это последствия отравления свинцом, – заключил Давид. – Но ведь через четыре с половиной века у тебя была ещё одна женщина. Это, когда ты был Олегом Вещим и занимался собиранием славянских земель в единое государство.

– Была! Любава! – посветлел Олег. – Очень походила на мою Софию. Славянка, красавица, очень меня любила.

Давид задумчиво посмотрел на друга, и, вдруг, сообщил:

– А ведь мы можем вытащить ту твою Софию из небытия.

– Да, что ты!? – возопил Олег. Неужели это возможно? Я бы стал самым счастливейшим человеком на свете. Когда этим можно будет заняться?

– Погоди, не спеши, Олег! – поднял ладонь Давид. Всё это не так просто. Тело тебе досталось по случаю, молодое, нетренированное, – вот и накачивай мышцы. Дело в том, что у тебя сознание и память воина, ты владеешь всеми приёмами и искусством ближнего боя, но тело-то другое. Вон у отца полно спортивного железа – накачивай мышечную массу, а я пока слетаю в свой институт, возьму там новую тему и через две недели вернусь. Только не спеши, тренировки начинай с малого, да что я тебя учу, сам должен понимать. Каждый день моя мать будет тебе подсаживать дополнительные порции гормонов и уже через неделю тело будет полностью подчинено твоей воле..

Глава 2. КРИМИНАЛЬНЫЙ КУЛОН

К концу второй недели Олег в физическом смысле чувствовал себя очень хорошо, а вот в психическом как-то не совсем уверенно. Давид в своём институте задерживался и вестей не подавал, а мог бы кинуть своему подопечному мыслеграмму. Олег вспомнил его совет, мол, будет на душе неспокойно, можно выпить немного красного вина, переключиться на что-то будничное. В одно прекрасное утро конца мая Олег решил сходить в один из городских ресторанчиков расслабиться за стаканчиком вина. Он натянул на себя светлые, тонкие штаны из хлопчатки с полиэстером, такую же куртку и синюю футболку, на голову надел бейсболку из того же материала, что и штаны, лёгкие белые кроссовки облегали его ступни.

Легко шагая по безлюдному ещё тротуару, Олег увидел четырёх парней, перегородивших ему путь. Обострённое чутьё Олега уловило запах марихуаны и алкоголя, намерения парней ему были уже известны. Олег, будучи человеком цивилизации Прана, мог бы заблокировать действия любителей подраться, превратить их на короткое время в истуканов, но решил, что лучше уладить всё миром.

– Пацаны! – заговорил он, подойдя почти вплотную к воинственно настроенным парням. Пропустите, идите своей дорогой, я же вам не мешаю.

– Ишь ты! – насмешливо произнёс один из них. Он нам не мешает! Парни! Что скажете?

Второй из четвёрки, нахмурив брови, угрожающе произнёс:

– Пидорку свою на лоб натянул, козья морда, так думаешь мы тебя не узнаем. Ты же Филимон с третьего микрорайона, и ты нам должен. Что забыл сколько «дури» у нас взял? Когда платить будешь? Мы тебя предупреждали.

У одного из парней в руках появились нунчаки.

– А мы ему сейчас по тыкве, – угрожающе процедил он, сразу вспомнит.

– Братаны! – заговорил Олег. Ну, зачем вам это? Вам же хуже будет.

– Га-га-га! – заржали молодые жеребцы, радуясь собственному численному превосходству и воинственному инстинкту. Один из них быстро замахнулся нунчаками.

И тут произошло нечто мгновенное, – четыре тела лежали на тротуаре с разбитыми головами, а нунчаки были в руках у Олега. Парни зашевелились и, приподняв окровавленные головы, тупо смотрели как неизвестный им парень, мгновенно уложивший их на землю, забрасывает на крышу пятиэтажки их боевой инструмент. Со стонами поднявшись, любители утренних приключений ошарашено смотрели вслед спокойно удаляющемуся, ничем вроде бы непримечательному парню.

Олег же, прошагав минут пять по улице, где было по утреннему времени ещё мало прохожих, увидел, наконец, ресторанчик под экзотическим названием «Александрия». Заведение располагалось на первом этаже трёхэтажной гостиницы, вход в ресторан был как изнутри для пациентов гостиницы, так и со стороны улицы, для прочих любителей пообедать или поужинать, а то и повеселиться за бокалом вина. Войдя в небольшой зал, Олег обнаружил, что он оказался здесь первым клиентом. К усевшемуся за крайний столик у стены пациенту тут же поспешил молодой официант. Олег взглянул в меню, выбрал и заказал ему «Кинзмараули», и стандартную порцию консервированного, винограда сорта «Молдова», именно такое сочетание насоветовал Давид. Услужливый официант поторопился принести заказ такому раннему клиенту; он понимал и даже уверенно знал из опыта, что все клиенты начинают с малого.

Олег налил полфужера рубинового напитка и медленно, глядя в одну точку перед собой, выпил вино. Отметил про себя, что современное вино, по сути, ничем не отличается от того, средневекового и даже античного, которым его угощал ещё незабвенный король готов Аларих. Методика изготовления вина уходит своими корнями в седую древность, изменить её невозможно, разве что создать искусственное вино. Разные мысли, какой-то неряшливой стаей, неторопливо заполнили голову Олега. Ему казалось странным, что молодые люди в этом новом для него мире ничем не заняты. В его прежнем мире такие парни, это уже ветераны и герои многих сражений, или пахари, главы семейств с детьми, у которых главная забота, как обеспечить свои семьи продовольствием, а многочисленную скотину на своих подворьях кормом на зиму, во что одеть и обуть себя, жену и детей. Забот у этих воинов и пахарей так много, что они не успевали даже выспаться как следует.

Кроме этих мыслей в голове, как весенняя, травяная щетина, начали прорастать различные воспоминания, а их за долгие пятьсот пятьдесят лет беспокойной жизни у Олега скопилось много. Прожитый в заботах, в беспрестанных походах и сражениях гигантский отрезок времени слился в один затянувшийся день, напичканный бурными, незабываемыми событиями. Способность читать мысли у нужных людей помогала Олегу принимать выверенные решения и не совершать глупых поступков. Давид как-то сказал, что, если бы все люди могли читать мысли друг друга, то и войн на Земле больше бы не было. Хотя едва ли: люди есть люди, они быстро научились бы блокировать свои мысли. Ну, вот у него такая жизнь сложилась: длинная, походная, бытовые мелочи, похожие друг на друга, стёрлись, а вот родные лица прочно закрепились в памяти, а ещё образ милой Софии не могло стереть из памяти беспощадное время…

*****

Удивительная штука судьба, – эта странная птица иной раз приносит на своём крыле такие сюрпризы, которые и представить-то себе невозможно.

Григорий Круглов в криминальных кругах города числился в авторитетах. За богатырское телосложение и особенно за длинные руки к нему крепко прилипло погоняло Гоблин Долгорукий. К прозвищу он давно привык, как и к тому, что все ему угодливо и подобострастно улыбались, торопились исполнить любое его желание, разные поручения, капризы и, естественно, боялись его мощного кулака. Начинал Гоблин свой криминальный бизнес с банального рэкета, довольно успешно выбивая со своими помощниками из базарных торговцев неплохую деньгу. Со временем посолиднел и промышлять базарным бизнесом ему стало противно, даже как-то мелко. Гоблин завёл себе контору с секретаршей, нанял проворного юриста, и стал проворачивать дела с недвижимостью – это и прибыльней, и в духе времени. А вот грубияном как был, так и остался. Но, как известно, Бог шельму метит.

В этот день, с утра, всё пошло как-то наперекосяк: дело, которое сулило Гоблину неплохой барыш, сорвалось, ожидаемые дивиденды развеялись как дым, хороших перспектив не предвиделось, переговоры не заладились, утро в нервотрёпке, а тут ещё приехал совсем уж неожиданно, из Екатеринбурга смотрящий с криминальными помощниками, да и потребовал с Гоблина миллион в братскую мошну, в общак. На отговорку, что сейчас в наличии денег таких нет, смотрящий посоветовал бизнесмену подумать до завтрашнего утра. Гоблин в отвратительном настроении решил успокоить нервы проверенным средством, выпивкой, а ещё сорвать на ком-нибудь своё раздражение., тоже метод проверенный. Он взял с собой, отиравшегося с раннего утра в конторе, подручного по прозвищу Железяка и отправился в ближайшую пивнушку под названием «Александрия». Хозяин заведения и сам-то толком не мог объяснить, почему он присвоил своей харчевне такое имя, якобы, по имени любимой жены, хотя супругу звали Жанна, правда, дочь нарекли Александрой.

Подручного Гоблина Железяку по имени никто и не называл, скорей, разные друзьяки даже и не знали настоящего его имени, хотя оно у него, всё-таки, было – Эдик Тюлькин. Железяка давно уверовал, что не ворует только ленивый, коли, в стране повальное воровство, а властные чиновники ещё и подают пример. Эдик Тюлькин получил своё идиотское погоняло Железяка за то, что в своё время крал чугунные крышки с канализационных люков, к тому же в одной из уличных драк ему кастетом выбили передние зубы и пришлось вставить стальные.

Войдя в зал ресторанчика, Гоблин удивился, что он пуст, хотя ещё утро и народ ещё не раскачался. Правда, за угловым столиком сидел какой-то спортивного вида тип в светло-серых штанах, куртке и такого же цвета бейсболке. Возле него стояла бутылка марочного «Кинзмараули» и наполовину наполненный вином фужер. Этот посетитель почему-то сидел прямо, будто проглотил железный лом, и глаза его были устремлены в пустоту. Новые посетители хмуро посмотрели на бармена за стойкой, который, как обычно, лениво протирал подозрительной салфеткой чистые фужеры. Бармен, чтобы не ронять своего достоинства, на новых клиентов даже не взглянул, а, прищурившись, уставился в стеклянную посудину, словно хотел увидеть там ангела. Гоблин присел за один из столиков, а Железяка крикнул бармену:

– Эй, морда, а ну обслужи!

Возле новых клиентов, будто из воздуха, из пустоты, возник официант. Приняв заказ, он тут же принёс графинчик с водкой, рюмки и закуску в виде бутербродов с сыром и колбасой.. Выпив и слегка закусив, Гоблин, невольно подчиняясь своей раздражённой психике, пролаял:

– Что это за остолоп сидит вон там в углу и будто лом проглотил? Смотри, Железяка, уставился своими буркалами куда-то в угол, словно филин и даже не мигнёт.

Железяка, оживившись, заржал как жеребец при виде кобылы:

– Так он же кайф поймал, шеф! Видишь бутылку пойла вылакал и торчит себе, будто пугало на колу.

Гоблин недовольно поморщился, угрожающе буркнул:

– Что-то не нравится мне его физиономия, Железяка! Ишь зенки-то как у чебака! Иди, спроси, чего он сидит, словно его заморозили.

Железяка угодливо вскочил из-за стола. После выпивки он тоже любил покуражиться. Подойдя к посетителю, он нагло прокукарекал – никакой реакции. Подручный Гоблина с наглой ухмылочкой начал издеваться:

– Эй, чучело! Не промыть ли твои буркала этим пойлом? – Железяка небрежно указал пальцем на фужер с вином.

Не успев подкрепить свои слова действием, Железяка уже лежал в проходе между столиками. Гоблин, увидев эту мизансцену, угрожающе надулся, самоварно закипел, медленно встал во весь свой гигантский рост, и, выпучив сразу покрасневшие глаза, по-бычьи заревел на весь пустой зал:

– Да ты что, козья морда! Друга моего так приветствуешь? Да я тебя, гниду, сейчас вот на столе щёлкну – одна шкурка останется!

Сделав гигантский шаг к Олегу, Гоблин ничего не успел предпринять, потому что тут же и улёгся поперёк своего дружка, у которого от такой туши затрещали рёбра, словно у пересохшего от времени дощатого забора.

Эта короткая физиотерапия вывела Олега из состояния глубокой задумчивости и воспоминаний. Он плюнул на свой странный завтрак и широким шагом вышел на улицу уже заполненную прохожими…

*****

Бомж и мелкий воришка Тимка, в уголовном мире города числился сявкой, никчёмным человечишкой для мелких поручений, он и прозвище своё, по-уголовному погоняло, имел ничтожное – Таракан. Очнулся от тяжёлого сна в каком-то полуразвалившемся сарае на краю гаражного кооператива, где он спал на тарных ящиках из-под водки, накрытых старыми газетами. Гаражники всё собирались снести этот никому ненужный сарай, да всё как-то времени не находили собраться на субботник, зато его давно облюбовали городские бомжи.

Таракан приподнял своё разбитое вечным похмельем тело, опустил ноги с ящиков, поднял свою затёртую, кожаную куртку с заплёванного, в окурках, пола, которая свалилась с него ночью. Куртку эту он нашёл на помойке и вид у неё был довольно сносный, но кто-то из богатеньких буратин носить её уже побрезговал, а для любого бомжа это уже неплохое приобретение. Таракан потряс очумелой, лохматой головой и кое-как сообразил, что в этой грязной, со щелями в стенах, халупе, с полуоткрытой дверью на одной петле, он совсем один, его собутыльники, видимо, ушли ещё вчера вечером.

Таракан, недолго думая, поднялся, натянул на себя куртку, серую бейсболку, что валялась рядом, и побрёл от гаражного кооператива в сторону ближайшей улицы; в голове у него сидела только одна мысль, – как бы поправить здоровье. Он вяло шёл по улице и зыркал по сторонам в надежде, что где-нибудь его найдёт опохмеление. И ведь оно его нашло. Оно, – это опохмеление, называлось «Александрия». Таракану хватило соображения, что в этой забегаловке ему обязательно обломится полкружки пива от сердобольного посетителя, а то и, вполне возможно, полрюмки водки от расщедрившихся клиентов.

Ввалившись в заведение, Таракан с удивлением обнаружил, что в зале никого нет, только между двумя столами лежат два уже успевших с утра нализаться алкаша. «Во нажрались! – пронеслась мысль у Таракана». За стойкой в баре, невозмутимого вида бармен, как обычно, протирал салфеткой чистую посуду. Что больше всего обрадовало Таракана, так это почти полная бутылка какого-то вина, рядом с бутылкой фужер с вином и ягоды на тарелочке. Вот это вино, сиротливо стоящее на столике, своим рубиновым глазом сразу притянуло и загипнотизировало Таракана. Он, не раздумывая, тут же шагнул к столику, мгновенно вылил себе в глотку вино из фужера, ухватился за родную бутылку, присел на противно скрипнувший пластиковый стул, и тут же, как поросёнок к вымени матки, с вожделением присосался к горлышку.

Между тем, два тела, лежащих на кафельном полу, начали подавать признаки жизни, зашевелились, издали стон, и один, который поменьше ростом, кое-как выкарабкавшись из-под горообразной туши своего собутыльника, вдруг, очумело заговорил:

– Во беспредел, а, Гоблин!?

Второй, громоздкий, застонав, тяжело произнёс:

– Железяка! Кто это нас так поприветствовал?

Маленький и тощий, поворочав очумелыми глазами по сторонам, узрел, наконец, Таракана, сосущего вино из бутылки, и тут же указал на него пальцем:

– Так вот же! Вот он этот козёл в пидорке, больше некому! Гляди, Гоблин, ещё и пьёт, скотина, своё пойло, да так спокойно, как будто так и надо. Во, сволочь! Не-е-е, Гоблин! Это уж ни в какие ворота… Ну, ты скажи, мать твою, что это за жизня такая бл…? А? Любой проходимец может обидеть простого человека!

Большой и грузный начал подниматься, приговаривая:

– Ну, Железяка! Я сейчас этой падле, этому скоту безрогому, бутылку в дупло его поганое загоню, и, клянусь тебе, ещё и подожду, когда он её переварит!

Таракан, после выпитого «Кинзмараули», начал, всё-таки, соображать, быстро заговорил:

– Братаны! Я ведь сразу докумекал, когда увидел, что вы уже набрались, а зачем же добру пропадать! Вон бармен так и зыркает, как бы эту бутылку обратно приспособить для продажи, да всучить её каким-нибудь лохам вроде вас.

Тощий Железяка, уже вроде очухавшийся и даже протрезвевший, от такой наглости аж подпрыгнул, заверещав:

– Да ты, сука, хоть понял, кого ты обидел!? Самого Гоблина! Да ещё, наглая твоя харя, сидишь тут, как король на именинах! Да ты хоть, козёл, соображаешь, что с тобой сейчас будут делать то, чего не делала Содома с Гоморрой…

Видимо, Железяка так и не понял, почему он со своим шефом оказался на полу и ему было стыдно перед Гоблином за свою оплошность, а тот медленно, словно вспучившийся грязевой вулкан, поднимался и раздувался.

Зато до Таракана, наконец, дошло, что вляпался он в довольно неприятную историю, и, что его сейчас будут попросту избивать. Он сделал попытку ретироваться, но только это ему не удалось, потому что длинная, могучая рука Гоблина ухватила его за шиворот, подняла из-за стола, а хозяин этой руки угрожающе прорычал:

– Я уж не знаю, безрогий, каким хитрым приёмом ты нас уложил, но теперь моя очередь с тобой поквитаться!

Железяка, приглядевшись, тоже, всё-таки, сообразил, что в руке Гоблина извивается, как нашкодивший котёнок, совсем не тот, кто их так быстро и надёжно уложил между столов.

– Постой, Гоблин! – возопил Железяка. – Это, кажись, не тот! Этот, глянь сявка, он и в подмётки не годится тому-то!

Гоблин, накопившуюся энергию и своё, до предела крайнее раздражение, должен был как-то истратить, а потому могучей своей рукой бросил Таракана в сторону выхода. Таракан, пролетев более пяти метров, весом своего тела чуть не вышиб дверь совсем, но она, тяжёлая, открылась и он оказался на улице, поняв, что очень даже дёшево отделался, зато опохмелился задарма. Гоблин же, ещё больше помрачнев, заявил съёжившемуся Железяке:

– Знаешь что, Эдик! Найди мне этого скота! Я так это дело оставить не могу! Такую обиду смывают кровью.

Железяка оторопел и прежде всего от того, что его назвали по имени, а это уж большая редкость и особые обстоятельства. Он заговорил несколько иным голосом:

– Да ты что, Долгорукий! Я уже понял, кто это был. Это человек из спецназа, а значит он здесь не один, наверняка их тут целая часть и связываться с ними – себе дороже. Соображай – от нас ведь даже пепла не сыщут, да и искать-то никто не будет…

В головы искателям приключений не пришла мысль, что они сами создали себе неприятность, но поискать причину несправедливости в себе не удосужились. Обычно такие люди, упрямые как ослы, считают, что виноваты окружающие, но только не они.

*****

Оперативник, капитан полиции Юрий Калинин явился на службу в горотдел полиции на этот раз пораньше, в восемь утра, надо было перед оперативкой кое-что проверить в документах, поступивших вчера вечером, сопоставить кой-какие факты и не выглядеть идиотом, когда коллеги будут задавать специфические вопросы на оперативном совещании у начальника отдела, полковника Медведева. При входе в фойе Калинина задержал дежурный по отделу майор Воронин и сразу огорошил:

– Вот хорошо, капитан! Давай, бери, милый, дежурную машину, моего вон помощника и езжай на трассу, двенадцатый километр. Автодорожное у нас, труп там похоже, возможно криминальный, патрульные сообщили, что легковая «Лада» в кювете. Криминалиста со вторым моим помощником я уже отправил туда. В общем, разбирайся, может, успеешь что-нибудь до оперативки нарыть.

Дорожная трасса М5 Уфа-Челябинск федерального значения, по ней двигается транспорт различного назначения: кроме легковых авто идут и пассажирские автобусы, и тяжелогружёные фуры. «Сейчас около восьми часов, пик интенсивного движения будет в десять, – размышлял капитан, сидя рядом с водителем. – Куда же так рано торопился бедолага-водитель? Ехал он со стороны Уфы, а куда? Ладно, приедем, разберёмся». Трасса пока ещё была мало загружена и минут через десять езды Калинин с подручными заметили полицейскую машину стоящую на обочине и людей в полицейской форме. Подъехав, Калинин первым вышел из машины, патрульный сержант коротко доложил:

– Ты не поверишь, Юрий Иваныч! Получается, что камешек от впереди едущей машины из-под заднего колеса выскочил и, пробив лобовое стекло этой вот «Лады», что шла сзади, угодил водителю прямо в лоб, отчего он и загнулся.

– Ну это твоя версия, Георгий! – тут же заявил оперативник. – Ты рассуждаешь с точки зрения шофёра, потому, что так бывает на дороге при больших скоростях, а, если всё было не так?

– Да так, так! – стоял на своём сержант.

– Может, он кого-нибудь догонял, а кто-то отстреливался, – строил предварительную версии оперативник.

– Так смотри сам, Юрий Иванович! Следов торможения нет, обочина пологая, если бы чуть поглубже машина бы перевернулась. Мы тут ничего не трогали, вас ждали.

Капитан обошёл машину, она выглядела подержанной, но ни одной царапины, только на лобовом стекле отверстие с трещинами как от пули и это вызывало сразу много вопросов. Дверь со стороны водителя распахнута, труп сидел в свободной позе, откинув голову на подголовник, пятно и струйка крови на лбу засохли. Водитель, мужчина средних лет, примерно, пятидесяти лет, одет стандартно: джинсовые штаны, белые, давно нечищеные кроссовки, болотного цвета футболка, но куртка. Внимание капитана привлекла куртка: коричневого цвета, она была из дорогой, тонко выделанной кожи иностранного производства, а ещё, – на безвольно опущенной руке сверкнули дорогие, швейцарские часы. Стоящий рядом криминалист сообщил:

– Отверстия от пули на лбу нет, как видишь, череп не пробит, а камешек вот он, у него в ногах лежал. Своё заключение выдам после вскрытия. Я всё здесь сфотографировал, следы, отпечатки в машине принадлежат только этому водителю, посторонние отпечатки отсутствуют.

– Не могу поверить, – задумчиво заговорил капитан, что этот камешек убил водителя. Это какую скорость камню надо иметь? Стекло, согласен, в редких случаях камень может пробить, но, чтобы человека убить – не верю.

– Да такие случаи бывают, Юрий Иванович! – убеждал патрульный дорожной службы. Так что пиши в своём протоколе – несчастный случай. Шофёр передней машины, из-под колёс которой вылетел камешек, даже и не знает, что кому-то сзади досталось, так что вины его нет и искать ту машину и водителя нет смысла.

Капитан на всякий случай приложил палец к сонной артерии водителя, и, вдруг, уловил теплоту и очень редкий, слабый пульс. Отдёрнув руку, он воскликнул:

– Да вы что, олухи! Он же живой, только в коме! Вызывайте скорую.

– Молодой криминалист смутился, начал выворачиваться:

– Странно, холодный же! Мы его на своей машине до больнички довезём.

– Нет уж! – возразил опер. – Вызывайте, пусть медики с ним возятся.

Калинин осуждающе взглянул на патрульных.

– Документы какие-нибудь есть? – строго спросил он.

– С документами всё в порядке, Юрий Иванович, Водительское удостоверение на имя Болотова Ивана Васильевича из Иркутска, регистрация машины и страховка тоже тамошние, а ещё вот кожаный кисет и кошелёк с крупной суммой денег.

– Что в кисете?

– Мы не смотрели.

Оперативник развязал шнурок, раздвинул горловину кисета, – там лежали прозрачные, грязноватые по поверхности, камни, не менее двух десятков, общим весом около двухсот граммов. Капитан сразу понял, – дело тухлое, пахнет, скорей всего, явным «висяком». «Хм, – пронеслась мысль у капитана Калинина, – дорогая куртка, золотые, швейцарские часы, крупная сумма денег и зашёрканная машинёшка, что-то не вяжется. К тому же, – необработанные алмазы, есть над чем подумать».

– Ну, ребята, – огорчившись, уныло протянул оперативник – территория наша и раненый, стало быть, тоже наш, и дело – явный тухляк. Раненого водителя надо идентифицировать, документы могут быть и липовыми. Уже это задача непростая, а я уж не говорю про эти камни – явный криминал, к бабке не ходи.

– Твоему начальнику, майору Зотову, новая головная боль, – криво усмехнувшись, бросил один из сержантов патрульно-полицейской службы ГИБДД.

– Ничего, майор Зотов такие загадки любит разгадывать, – заметил криминалист. Чем труднее задача, тем ему интереснее.

– Он же нас всех задействует, – недовольно сказал капитан. – А у нас, между прочим, и своих дел полно, выспаться некогда. Чёрт бы побрал этого заезжего идиота, хоть и нехорошо говорить о пострадавшем, но ведь кому-то он эти камни вёз, а то, что эти камни криминальные, я не сомневаюсь. Частное лицо, да ещё без соответствующего документа, такие вещи перевозить не имеет права – это факт. Вот думаю: ехал без документа на камни, значит рисковал, а это означает только одно, – контрабанда. Его по дороге не раз бы уже могли остановить, и получается, что он не специальный, государственный курьер, а какое-то передаточное звено. Может, он камни эти на наркотики или оружие обменять метил, а тут на тебе. Проклятье! Одному Богу известно, куда он ехал и к кому.

– И откуда камни? – подсказал криминалист.

– Откуда камни мы установим, – деловито заметил капитан. – Сделаем экспертизу, разошлём запросы по горнодобывающим компаниям. Короче, – это проще, а вот с этим, – оперативник указал на пострадавшего, – придётся, ребята, туго. Всё отправляйте его в больницу, пусть с ним медики работают, может, зацепки какие-нибудь потом будут. Нам каждая мелочь важна, вплоть до того, что он пил и ел накануне и какие патологии имел при жизни. Все эти, казалось бы, мелочи многое нам скажут. Машину доставить к нам во двор, в наш гараж, с ней мы тоже ещё поработаем. Поехали, я ещё на оперативку успею…

*****

На оперативном совещании у начальника отдела капитан Калинин доложил о результатах предварительного осмотра места происшествия и выдал своё мнение:

– Несчастный случай на трассе дал нам в руки очередной криминал, товарищ полковник. Документа на камни при водителе не оказалось, угон автомобиля отпадает сразу, машина зарегистрирована на этого Болотова, но, главное, эти вот камни, что уже явная контрабанда.

Полковник посмотрел в раскрытый кисет с камнями.

– Отпечатки следов с камней брали?

– Никаких следов нет! – быстро ответил криминалист, сидящий рядом с Калининым.

– То, что это необработанные алмазы уже видно, – заметил полковник. – Вот, пожалуйста, хотя бы этот ромбододекаэдр. Придётся возбуждать уголовное дело по контрабанде драгоценными камнями, но мы пока этого делать не будем, успеется, надо всё как следует проверить. Давайте парни, делайте запросы в горнодобывающие предприятия, определяйтесь толком, кто этот курьер? Откуда ехал, куда, кому вёз эти камни? Здесь этих алмазов на миллион, особенно после огранки.

Медведев угрюмо посмотрел на начальника уголовного розыска майора Зотова.

– Хм, задача непростая, – заметил тот, ухватив тяжёлый взгляд полковника, разбирающегося в минералах.

– Да уж нелёгкая, – мрачно заметил полковник. – Идите, работайте и учтите, что хорошего опера не только, как волка, ноги кормят, но, прежде всего, голова мудрого ворона.

Работа по проверке закипела и через день, в своём кабинете, Зотов, усадив Калинина за приставной столик, сам оставался стоять, поглядывая в окно задумчивым взглядом. Наконец, встрепенулся, заговорил, пытливо поглядывая на подчинённого:

– Ну, давай думать, Юра, рассуждать. Значит так: на наш запрос по факсу из Иркутска подтвердили, что подозреваемый действительно Болотов Иван Васильевич, машина его. Но наш подозреваемый находится сейчас в коме, лежит в реанимации и пока нам рассказать ничего не может. Врачи сказали, что случай неординарный и сколько продлится коматозное состояние у больного никто из них не берётся спрогнозировать. Может, сутки, а, может, неделю, а то и месяц. Ну, а у нас, сам понимаешь, сроки, уголовное дело, видимо, придётся возбуждать.

– А я и говорю, Вадим Петрович, что это точно курьер и кому-то вёз дорогие минералы. А где у нас алмазы добывают? В Сибири! Все конторы в городе Мирный, туда ехать надо, по факсу они ничего дельного не смогут сказать, им же для сравнения и анализа надо образец предоставить.

Майор слегка наклонился к Калинину.

– Сибирь большая, Юра! Алмазные разработки охраняются. Ты хочешь сказать, что курьер вёз криминальные камни, и, чтобы не привлекать внимания патрульных какой-нибудь дорогой иномаркой, ехал на простенькой «Ладе», и сто семьдесят тысяч рублей, что были у него в кошеле, держал для дорожных расходов, например, для взяток гаишникам? Так что ли? Личные документы у него хотя и в порядке, а всё же, в случае непредвиденных обстоятельств, взял, да и сунул деньгу патрульному, и езжай дальше. Глупо как-то! Зачем, скажи ты мне, рисковать, везти дорогие камни и не иметь сопроводительного документа на такой дорогой товар?

– Любой документ, в том числе и «липовый» проверить можно, так лучше уж не иметь его совсем, – заметил Калинин. – Ворованные камни он держал при себе, а патрульные обыскивать водителя не имеют права, только машину.

– Всё вроде бы верно, капитан, но то, что они ворованные, надо ещё доказать, это ведь только наше предположение.

– Горючки у него в баке оставалось совсем мало, – рассуждал Калинин. – Значит заправиться ему надо было у нас в городе обязательно.

– Ну, это обстоятельство нам ни о чём не говорит. Придётся ждать, когда подозреваемый придёт в себя, я влезу ему в башку и всё будет ясно.

– Это же противозаконно, Вадим Петрович, – обронил Калинин.

– А ты внимательно почитай Угловно-процессуальный кодекс, Юра, – улыбнулся майор. – Там ничего не сказано про чтение мыслей у подозреваемых.

– Пока этот Болотов не очнётся, Вадим Петрович, мы ничего не узнаем, а, если, не дай Бог, загнётся, то и вообще это дело будет верный «глухарь».

– Давай будем надеяться на благоприятный результат, Юра, – бросил майор. – Всё, свободен.

*****

Майор Зотов, после насыщенного привычной рабочей текучкой дня, заходить никуда не стал, а сразу пошёл домой. Неспешно шагая по улице, оперативник не хотел думать о работе, но вот случайно всплывшие криминальные камни у потерпевшего, он же подозреваемый в хищении этих камней, не давали ему покоя. Камни, уходя с работы, он запер в своём сейфе, но один камешек, всё-таки, взял с собой, собираясь утром сходить к одному знакомому ювелиру для консультации. Дома майор застал жену в странном одеянии: на ней был голубой, шёлковый хитон, перехваченный по талии и бёдрам охристого цвета платком, тёмно-медного цвета волосы на голове были уложены по античному образцу, то-есть двумя пышными волнами прикрывавшими уши с узлом на затылке. Причёску молодой женщины обнимали три нитки настоящего морского жемчуга, а на ногах были женские калиги из жёлтых ремней с каблуком на два пальца.

– Чего это ты, Юргита? – вытаращился на жену майор. – Похоже вспомнила свою юность.

Молодая женщина находилась в приподнятом, романтическом настроении. Игриво взглянув на мужа, она мелодично произнесла:

– А ты что больше ничего не видишь, милый?

Зотов ещё раз окинул жену внимательным взглядом и тут он узрел на шее женщины, блеснувший слегка зеленоватым цветом бриллиантовый кулон на золотой цепочке.

– Мы с Эвлисией сегодня специально оделись в античные наряды, сообщила Юргита.

– По какому поводу, дорогая? – удивлённо спросил Зотов.

– Ты что забыл? – округлила глаза Юргита. – Твой друг, Давид, приехал. Я его жене Эвлисии подарила такой же кулон, что у меня. Оба кулона из одного камня в сто карат, но что странно, кулоны почему-то имеют разные цветовые оттенки. У Эвлисии розоватый оттенок, а у меня – зеленоватый. И что странно, милый, когда мы стояли рядом перед зеркалом, оба кулона меняли свои оттенки: то у неё зеленоватый, у меня – розовеет, то наоборот. Одним словом оттенки не совпадают, когда мы вместе, они постоянно меняют цвет, он, конечно, слабый, но заметный, – всё-таки, это же бриллианты, из одного камня изготовлены. Вроде бы так не должно быть?

– Хм, – неопределённо хмыкнул Зотов. – Хорошо, милая Юргита, – заговорил майор, – завтра выходной, срочных дел у меня нет, пойдём к Пакам в гости. С Давидом надо встретиться обязательно.

– Не пойдём, а поедем на такси, милый! – весело защебетала Юргита. – Не могу же я в таком платье тащиться по городу, чтобы люди удивлённо глазели на меня и тыкали пальцами в мою сторону.

– Ну, хорошо, поедем, – согласился Зотов. – Давай, пить чай.

Моя руки в ванной, Зотов решил выяснить у жены откуда появились эти кулоны. Почему-то он сразу связал украшение жены с криминальными камнями подозреваемого Болотова. Почему появилась такая каверзная мысль Зотов пока не знал, но неопределённая мысль эта подсказывала ему – здесь как-то таинственно проглядывается некая ниточка, уцепившись за которую, можно вытянуть всю цепочку очередного уголовного дела.

На кухне, где Зотов уселся с Юргитой пить чай, жена продолжала щебетать:

– Когда я сегодня утром пришла в дом Паков и мы с Эвлисией стали примерять античные платья, я увидела в окно высокого парня, который во дворе ловко и красиво крутился на турнике. Эвлисия перехватила мой взгляд и сообщила мне, что это её внук Халег Белояр, только в теле человека потерявшего рассудок, а сознание внука перетащил в нынешнее время и в это тело Давид. Ну, я слегка просканировала его и поняла, что своё родное тело он оставил в десятом веке.

– Как же ты посмела лезть ему в мозги, Юргита, без его разрешения? – высказал укоризну Зотов и тут же пожалел об этом.

Юргита смутилась, потупила взор и начала оправдываться:

– Да я ведь совершенно случайно, милый. Мимолётно. Ты уж прости. Кстати, он почувствовал и тут же заблокировался.

Зотов ласково погладил жену по плечу, приговаривая:

– Ну, хорошо, хорошо, успокойся, моя красавица, я понимаю. Ты вот лучше скажи мне, дорогая, откуда кулоны?

– А-а! – оживилась Юргита, даже не подозревая, куда клонит муж. – Две недели назад мы с Эвлисией пошли на рынок. Знаешь мы ведь всё-таки родом оттуда, из четвёртого века и привыкли с юности посещать базар. В современных бутиках, конечно, вроде бы всё есть, но и не всё, а потом ведь люди, для каждого товара свой продавец, можно поторговаться, да и вещи попадаются такие, что ни в одном бутике не сыщешь. Смотрим, одна девчонка цветы продаёт, весенние крокусы, жёлтые, фиолетово-голубые, очень красивые. Мы подошли, полюбовались, а девчонка возьми, да и предложи нам совсем не женский товар: «Девочки! Может вашим мужьям стеклорез нужен? Вот хороший алмаз». Вынула из кармана, да и показывает нам. Я сразу поняла, что товар стоящий, да и просит девчонка совсем немного, видно не понимает настоящей цены за него. Ну я и купила за пять тысяч, хотя он стоит все пятьсот.

– Так, так! – насторожился, но не подал виду Зотов. – И что дальше?

Потолкались мы с Эвлисией на этом базаре ещё немного, да и ушли, Эвлисия домой, а я к ювелиру Зельману. Он посмотрел, сказал, что из этого алмаза можно сделать два кулона по сорок карат за совсем небольшие деньги. Ну, я и согласилась, а плату мастеру за кулоны дала Эвлисия. Мы хотели сделать вам, мужьям, приятный сюрприз.

– Ладно, Юргита! Всё хорошо, я одобряю. Ты сними блоки, я взгляну на эту девчонку.

– Да пожалуйста! А что случилось?

– Да ничего особенного, милая, я просто взгляну на эту продавщицу. Из любопытства.

Зотов, всего лишь на мгновение, осторожно влез в головку жены.

– Ха! – воскликнул он. – Это Верка Васильева! Та ещё прошмандовка!

– Что-нибудь нехорошо, Вадим? – подняла красиво изогнутые брови Юргита.

– Да не бери в голову, милая! – тут же успокоил жену Зотов. – То по моей работе. Эта деваха часто ворованными вещами торгует.

– Она торговала крокусами, Вадим, – наивно заметила Юргита.

– Собранными в лесу, – криво усмехнулся Зотов, – которые растут только в садах горожан и в городских скверах. Ладно, милая, забудь об этом.

*****

Утром, хотя и выходной, майор Зотов отправился на городской рынок. Жена ещё спала, но кое-кому спать долго было некогда и оперативник знал кому жизненные обстоятельства не дают покоя даже в выходные дни. Базар уже шумел ранней клиентурой и продавцами. Упитанные, с красными лицами женщины, торговали трёхлитровыми, стеклянными банками с прошлогодними солёными огурцами, тут же стояли банки с белобокими груздями, в литровых и полулитровых банках темнело разнообразное, домашнее варенье. Какие-то старухи выставили на прилавки пластиковые полторашки с молоком, предлагали сметану, свежий творог и солёное свиное сало. Зотов знал, что кое-кто из горожан в частном секторе держали на своих подворьях коров, коз и свиней. Тут же за прилавками заезжие продавцы торговали нижним бельём, мужскими и женскими штанами, трусами и китайскими рубашками, а ещё тут были комплекты постельного белья и полотенец, кухонные фартуки. Кое-кто из мужчин подозрительного вида предлагал проходящим покупателям запасные части к автомобилям, мотоциклам, велосипедам и даже к швейным машинкам. Между торговыми рядами и под ногами прохожих деловито вертелись бездомные собаки разных пород, все они приветливо помахивали хвостами и умильно заглядывали в глаза продавцам, надеясь на подачку.

Зотов, проходя по торговым рядам, внимательно зыркал по лицам торговцев и ведь узрел кого ему надо было. Мордастая деваха скромно предлагала прохожим джинсовые брюки, явно не новые, зато дешевле, чем в бутиках.

– Здорово, Вера! – с улыбкой произнёс Зотов, вплотную подойдя к торговке.

– Здоровей видали! – огрызнулась деваха. – Чего припёрся опер? Выходной ведь, отсыпался бы.

– Отсыпаться некогда, Вера! – заговорил Зотов. – Твои дружки не дают.

– Какие ещё дружки? – начала закипать Верка. – Нет у меня никаких дружков, начальник. Какие были, я их давно уже отшила.

– Ну отшила и отшила, Бог с ними, Вера, – миролюбиво заметил Зотов. – Я к тебе по делу.

– Знаю я какие у тебя дела, – недовольно бросила Верка. – Небось опять кто-нибудь чего-то натворил, а тебе информация нужна. Не знаю я ничего и не интересуюсь, моё дело – купи, продай.

– Вот насчёт торговли я и хотел узнать, Вера. Пятого мая ты продала двум красоткам алмаз, якобы стекло резать. Было дело?

– Какой ещё алмаз, начальник? Никому я никаких алмазов не продавала. Отвяжись, пёс подзаборный.

– Так свидетели есть, Вера, – гнул своё опер.

– Кто это, интересно? – насторожилась Верка.

– Моя жена у тебя купила этот алмаз.

– Тьфу! Ёлки-моталки! – нахмурилась торговка. – Ну и что? Я этот алмаз на дороге нашла, что выкусил? Ну и продала, что здесь такого? Никакого криминала нет.

– А, может, тебе этот алмаз Эдик Тюлькин, по прозвищу Железяка, дал, чтобы ты его продала на рынке? А?

– Какой ещё Тюлькин? Какой Железяка? Не знаю такого, начальник. Ходишь тут, вынюхиваешь, добрым людям торговать мешаешь.

Зотов вынул из нагрудного кармана небольшое фото и показал его наглой торговке со словами:

– А разве это не ты с ним в обнимку красуешься?

Верка вперила свои, подмалёванные чёрной тушью, голубые глазки на фотографию и тут же заявила:

– Нет, не я!

– А кто же?

– Не знаю, начальник, шалава какая-то!

– Слушай, Вера, – тихо заговорил Зотов, слегка наклонясь к торговке, – я тебя по-хорошему спрашиваю, без протокола.

– А меня хоть с протоколом, – стояла на своём Верка, – Ничего не знаю!

– Да пойми ты, дура, что Железяка вляпался в мокрое дело.

Верка оторопело уставилась на Зотова.

– Не может быть! – промямлила она, несколько испуганно. – Железяка честный вор и на мокрое никогда не пойдёт.

– Ну, вот ты и проговорилась, Вера, – ободряюще улыбнулся Зотов. – Так что, Железяка алмаз тебе дал?

– Ну, дал! – сдалась Верка. – А ему ничего не будет? – заискивающе спросила она.

– Да мне, Вера, только спросить его, так, по мелочи. Я же помочь ему хочу.

Верка обмякла, наглость и злобный пыл куда-то исчезли, она стала похожа на побитую недобрым хозяином собаку.

– Да этот алмаз, начальник, – заговорила она упавшим голосом, – Железяка у одного лоха спёр на автозаправке ещё в прошлом году. Всё никак его не мог сбыть, а избавиться от него край надо было – вот он мне его и дал, продай, мол, по дешёвке. Ну, вот я и сбагрила его двум дурам, ещё чуть ли не три недели назад. Всё, или ещё чего?

– Всё, всё! Спасибо, Вера! Бывай здорова!

Оперативник широким шагом пошёл с рынка, а Верка с открытым ртом тупо смотрела ему вслед. Зотов мог бы и не задавать неудобных вопросов, просто пошарить у девушки в голове, но он уверенно знал, что торговка и так выложит всю нужную ему информацию, что и произошло.

Глава 3. БУДНИ УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА

В зале второго этажа, большого, просторного дома Паков Юргита с Эвлисией красовались в античных нарядах. Здесь же Давид познакомил своего друга Вадима Зотова с своим подопечным Олегом Белояровым. Зотов, пожимая руку парню, заметил, что глаза у молодого человека не соответствуют возрасту, в них светилась мудрость веков. Майор сразу понял, что в доме собрались представители древнейшей цивилизации Прана, и, что читать друг у друга мысли здесь было не принято. А ещё наблюдательный опер заметил, что новый товарищ посматривает на женщин с теплотой, в которой читалась далёкая связь с античным временем.

В зал вошёл отец Давида, Иван Петрович, и увёл нового знакомого в свои мастерские. Юргита с Эвлисией о чём-то оживлённо беседовали возле большого зеркала и Зотов, взяв друга за плечо, отвёл его к окну, обращённому в сад. Он открыл створки окна и в зал мягко и ненавязчиво вошёл аромат цветущего жасмина.

– Пока ты пребывал в своём институте, мой друг, – тихо заговорил Зотов, – у нас тут произошли некоторые странности.

– Интересно, интересно! – оживился Давид. – И какие же?

– А вот приглядись, не привлекая внимания, к нашим жёнам, так, боковым зрением. Видишь у них кулоны? Так вот, эти кулоны сработаны из одного кристалла, а потому они близнецы-братья и должны иметь один цветовой оттенок, слабый, валёрный оттенок, но в данном случае, почему-то каждый из них имеет свой, индивидуальный цвет, а ведь по физике это невозможно. Кстати, бриллиант вообще-то не должен иметь цвета, он абсолютно прозрачный, как говорят ювелиры – чистой воды.

– Насколько мне известно, Вадим, – заговорил Давид, – бриллианты, всё-таки, имеют цветовую гамму. Например, знаменитый «Чёрный принц», или «Голубой карбункул».

– Ну, хорошо, хорошо, Давид! – нетерпеливо перебил друга Зотов. – Обрати внимание: у одной женщины кулон зеленоватого оттенка, у другой – розоватого, но, заметь такую особенность, когда они приближаются друг к другу, касаясь плечами, то цветовые оттенки меняются местами. И вот повторяю, – это противоречит физике. Чудеса, да и только.

– Я не силён в минералогии, Вадим, так, на дилетантском уровне, – задумчиво ответил Давид, – но должен с тобой согласиться, что кулоны, изготовленные из одного и того же кристалла должны иметь один цветовой оттенок. Хотя, кто знает, думаю надо посоветоваться с человеком знающим, с ювелиром, например. Могу сказать только одно, – этот алмаз, из которого сделаны кулоны, видимо, имеет неземное происхождение.

– Вот те на! – удивился Зотов. – Тогда дело принимает другой, совсем запутанный оборот.

– Какое ещё дело? – поинтересовался Давид.

– Да вот, пока ты был в отъезде…

И Зотов в общих чертах рассказал другу о деле с алмазами.

– И что ты намерен сделать?

– Пойду завтра к ювелиру Зельману, надо кое-что у него прояснить.

– Воскресенье же?

– У творческого человека нет выходных.

– Возьми меня с собой!

– Да, пожалуйста!

*****

На следующий день, с утра, Зотов с Давидом отправились к ювелиру. Как правило, большинство мастеров, у которых производство мелкое, были надомниками, к тому же экономия на аренде помещения. У ювелира Зельмана был свой дом, к которому был пристроен флигель с отдельным входом для клиентуры. Как и предполагал оперативник, Зельман, несмотря на выходной, оказался у себя в мастерской.

– Будь здрав, Яков Самуилович! – приветливо заговорил Зотов, распахивая массивную дверь с несколькими замками в ней.

Мужчина в рабочем халате с кудрями алюминиевого цвета по бокам лысеющей головы, оторвался от стола, где он через увеличительное стекло изучал какие-то мелкие детали, выпрямился, поднял на лоб свою лупу и пытливо посмотрел на вошедших. Наконец, узнав Зотова, тоже приветливо воскликнул:

– А-а, это ты, майор! Проходите, молодые люди, присаживайтесь.

– Я посоветоваться, Яков Самуилович! – заговорил Зотов.

Давид, присев на банкетку возле стены с большим зарешёченным окном, мимолётным взглядом окинул помещение. Для любого клиента, что приходил сюда, мастерская казалась неряшливой, заставленной всякой мелочью, но на самом деле всё здесь, даже самый мелкий предмет, имел своё место. Из крупных предметов в комнате был только стол, средней величины сейф в углу, горизонтально расположенный шлифовальный круг на электродвигателе возле стола и бумажная копия картины Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу» на стене, противоположной окну. Были предметы и помельче: на столе, кроме никелированных инструментов, смахивающих на хирургические, стоял предмет, похожий на школьный микроскоп, небольшая газовая горелка с пропаном в красном баллончике, настольная лампа и миниатюрные тисочки, прикрученные к краю стола.

– Ну-с, господа полицейские, чем могу услужить? – заговорил мастер, откинувшись на спинку кресла, и, взглянув на Зотова.

Зотов решил не тянуть и без всякой дипломатии сразу перешёл к основному вопросу. Он вынул из кармана необработанный алмаз из тех, что были изъяты у пострадавшего Болотова и протянул ювелиру с вопросом:

– Вот этот кристалл, Яков Самуилович, вроде и похож на обычный алмаз, но у нас создалось впечатление, что на горнодобывающих предприятиях Мирного в Сибири, такие минералы не попадаются. Не могли бы Вы сделать предварительную экспертизу?

Ювелир взял камень, опустил лупу на глаз, осмотрел кристалл со всех сторон, после чего намочил чистую салфетку спиртом из пузырька и тщательно протёр камешек.

– Абсолютно правильный ромбододекаэдр, – задумчиво произнёс мастер. – В нём не менее ста каратов. Имею вам сказать, что три недели назад мне подобный камешек уже приносили.

Зельман пододвинул к себе так называемый «микроскоп», спектрограф, включил настольную лампу и стал рассматривать минерал через объектив.

– Ну, точно! – воскликнул он. – Этот кристалл из одного семейства, из одной шахты имею сказать. Сейчас посмотрим в журнале клиентуры.

Зельман вынул из ящика стола амбарную книгу, быстро перевернул несколько листов.

– Ну вот, пожалуйста, – улыбнулся он в седеющую щётку усов, – пятого мая этого года, заказчица Зотова Юргита. Принесла точно такой же ромбододекаэдр, спросила можно ли сделать из него два кулона. Я сказал, – можно, будет стоить столько-то. С заказчицей была ещё одна молодая женщина. Обе такие красавицы, я вам скажу, молодые люди. Ко мне ведь в основном женская клиентура приходит, так что женщин за свою жизнь я перевидал немало, а потому в женской красоте разбираюсь. Эти две дамы наособинку, неотразимые девушки, в них есть что-то утончённо восточное.

– Так, погоди, Яков Самуилович! – остановил красноречие мастера Зотов. – Давай ближе к делу, про камень.

– Могу сказать, товарищ полицейский, что по цветовым оттенкам алмазы Индии отличаются от алмазов, например, Бразилии, а алмазные кристаллы Южной Африки, само собой, отличаются от минералов Сибири, но увидеть эти отличия могут только специалисты. Ну, вот, грубо говоря, индийский бриллиант будет иметь слегка голубоватый цвет, бразильский – зеленоватый, а среди южноафриканских алмазов попадаются с красноватым оттенком. Ну, а те, что принесли девушки и теперь вот Ваш, я бы сказал, что они с Марса или Венеры, где несколько другие физические особенности, немного отличные от земных. Но это так, моё предположение. Должен вам сказать, молодые люди, что алмазы вселенной близнецы-братья, это звёздное вещество, ведь такие минералы зарождаются при температуре более трёх тысяч градусов под гигантским давлением, плотность материи алмазов превосходит плотность вещества металлов и любой другой материи. Их, всё-таки, мало в земной коре и потому стоят они дорого, ну, а те кулоны, что я изготовил тем красавицам, будут стоить, я даже не решаюсь назвать сумму, ну, неимоверных денег. Носить на себе миллионное состояние я бы не решился, такие вещи должны находиться в бетонированных сейфах Форт-Нокса.

– Ну, наши воры и грабители этого всё равно не поймут, дорогой Яков Самуилович! – пренебрежительно заметил Зотов.

– Миром управляют слухи, молодой человек! – тут же возразил мастер. – Вы-то по долгу службы будете молчать, но слухи имеют странную особенность, – вот я тут выдал своё профессиональное мнение и слова мои ушли в ноосферу планеты Земля, и ведь, что удивительно, кто-то их, слова мои, обязательно услышит, да ещё не один, и пошло-поехало…

– Ну, что Вы так уж пессимистично-то, Яков Самуилович? – улыбнулся Зотов. – Может, всё это только предположения.

Ювелир попеременно и пристально посмотрел на своих непрошенных гостей, слегка покачал головой.

– Ну, хорошо, молодые люди, – заговорил он как-то таинственно. – Я вам сейчас покажу некий феномен.

Мастер встал из кресла, опустил на окно полупрозрачную штору, вынул из стола специальный фонарик, небольшой конвертик и зеркальце, высыпал на зеркальную поверхность какой-то песочек.

– За свою жизнь, – заговорил он, – я обработал немало всяких алмазов, друзья мои, но такой, что принесли те красавицы, я встретил впервые. Когда я распиливал, обрабатывал и шлифовал тот алмаз, то собрал все опилки. Вот смотрите что происходит в поляризованном свете!

Ювелир включил фонарик, направил луч света на кучку опилок и песок на зеркале, вдруг заиграл всеми цветами радуги. Цвета мягко, как-то плавающе, беспрестанно менялись, флуоресцировали, три человека заворожённо смотрели на эту фантастическую игру цветовых оттенков, создалось впечатление, что с людьми кто-то разговаривает, передаёт информацию и это первое впечатление переросло в уверенность. Кое-как отодрав взор от этой цветовой гаммы, Зотов попросил выключить фонарь.

– Ну и как, молодые люди? – изменившимся голосом заговорил мастер. – Разве это не волшебство? Это же чудо! С опилками обычных алмазов такого не происходит!

Давид, до того молчавший, вдруг, подал голос:

– Яков Самуилович, прошу прощенья, но мозг человека так устроен, что часто рисует в своём воображении то, что хочет видеть.

Ювелир удивлённо воззрился на Давида.

– У одного человека, молодой человек, – выдавил он из себя, – но не у троих же одновременно.

– И, всё-таки!

– Тогда я пойду домой и скажу жене: «Софочка! Я бросаю эту чёртову работу, потому что не хочу, чтобы меня, как осла за уши, взяли отсюда и увезли в психушку».

– Да успокойся, Яков Самуилович! – начал уговаривать взволновавшегося мастера Зотов. – Мы всё видели и это действительно чудо.

– Имею Вам сказать, Вадим Петрович, – раздражённо продолжал ювелир, – больше всего я боюсь и не хочу, чтобы люди говорили, мол, этот осёл Зельман сбрендил на старости лет.

– Всё нормально, дорогой наш мастер! – продолжал успокаивать Зотов. – А заказчица кулонов, Юргита Зотова, – это моя жена, а вторая женщина, что с ней была, Эвлисия Пак, – это вон жена моего друга Давида. Мы потому и пришли, что увидели как кулоны на шеях наших жён играют такими загадочными оттенками цвета, потому и хотели узнать у специалиста, что это за феномен. Получается, что далеко не простые эти алмазы.

Ювелир откинул голову на спинку кресла и с удивлением уставился на Зотова с Давидом. Наконец, заговорил:

– Ну и день сегодня с утра! Я вам по-хорошему завидую, молодые люди! Ваши жёны, – это бриллианты высочайшего класса, которые создала природа и те кулоны, что я им сделал, всего лишь слегка дополняют их необычайную красоту. Берегите их! Вот уж поистине – мир велик…

– От кого беречь-то, Яков Самуилович? – ухмыльнулся Зотов.

Мастер высоко поднял кустистые брови, удивляясь наивности вопроса.

– Вы же служите в очень важном ведомстве, господа полицейские, – заговорил он, – а, насколько мне известно, опасность для человека всегда исходила и продолжает исходить от людей. Не зря же сказано; «Хомо хомини люпус эст!», что в переводе с латыни означает: «Человек человеку – волк!».

– Ну эти хрупкие создания, дорогой Яков Самуилович, – ещё шире улыбнулся Зотов, – эти розы, эти бриллианты по твоим словам, при случае сами кого хочешь в бараний рог согнут, им не страшны ножи и пули бандитов, при желании они могут снести голову любому мгновенным ударом ребра ладони. Им бы в полиции служить, на оперативной работе, на самом острие борьбы с преступностью.

– О тьемпорес! О морес! – воскликнул ювелир. – Да возможно ли такое? Не разрушайте моих иллюзий, Вадим Петрович!

Когда друзья вышли из мастерской Зельмана, Давид пожурил Зотова:

– Чего разошёлся-то, чего наболтал старому человеку? Ну, зачем ты, Вадим, сообщил ювелиру, что Юргита с Эвлисией наши жёны? Если бы он ещё узнал, что эти красавицы родились в чётвёртом веке, в античные времена, а независимых лет у моей Эвлисии – восемьдесят пять, он бы точно умом тронулся…

*****

Через день из больницы сообщили, что больной Болотов пришёл в себя, почти тут же встал на ноги и потребовал выписать его, потому что, мол, чувствует себя преотлично и нечего его, вполне здорового, держать в больничной палате. Ему сообщили, что все его документы и автомобиль находятся в городском отделе полиции. За Болотовым в больницу приехал капитан Калинин и сопроводил его в отдел. Там майор Зотов, отведя Калинина в сторонку, распорядился:

– Вот что, Юра! Ты вора Железяку знаешь?

– А как же? Это некий Эдуард Тюлькин, он теперь подручный у Гоблина, то-есть, якобы, работает у риэлтора Григория Дмитриевича Круглова.

– Пока я беседую с Болотовым, – наставлял Зотов капитана, ты мне этого Тюлькина доставь в отдел. Скажи ему, чтобы не артачился, что он нужен всего на несколько минут. Надо его на короткое время свести с подозреваемым Болотовым.

– Всё понял, товарищ майор! – козырнул капитан, улыбаясь.

В кабинете Зотова, Болотов, усевшись на предложенный стул, тут же напористо заявил майору:

– Документы и машину верните, господа полицейские! Я и так подзадержался в вашем городе.

Зотов, сидя за столом, молча посмотрел на Болотова, на крестообразный медицинский пластырь на его лбу.

– Всё вернём, Иван Васильевич! Не беспокойтесь! – заговорил майор. – Кроме вот этого.

Зотов поднял в руке кожаный кисет, в котором находились необработанные алмазы.

– Вы нам только пожалуйста ответьте на интересующие нас вопросы.

Болотов сразу понял, что в этом заведении отмалчиваться бесполезно. Он косо взглянул на кисет и буркнул:

– Спрашивайте?

– Откуда и куда едете?

– А вам-то что? – проворчал подозреваемый. – Это вас не касается, еду и еду себе, ничего не нарушаю.

– Да Вы не волнуйтесь, Иван Васильевич, – спокойно заметил Зотов. – Если в Ваших действиях нет криминала, так нечего и беспокоиться.

– А я и не беспокоюсь, – коротко ответил подозреваемый.

– То, что Вы следуете из Иркутска – это нам понятно, – бросил Зотов. – Но откуда камни и куда Вы их везёте? На драгоценные минералы должен быть соответствующий документ, а его среди Ваших бумаг нет, а потому Вы обязаны ответить, иначе придётся открывать уголовное дело по контрабанде драгоценных материалов государственного значения. Надеюсь – это понятно?

– Да понятно, товарищ майор, – криво усмехнулся Болотов. – Могу Вас успокоить, камни эти чистые и везу я их в Москву, сдам их в Гохран, получу за них законные двадцать пять процентов.

Зотов откинулся на спинку стула и строго спросил:

– Хм, но почему бы Вам, Иван Васильевич, не сдать камни в Мирном, там тоже есть соответствующая контора?

Болотов поспешил разъяснить:

– Верно, можно было бы сдать камни и в Мирном, тем более, что я там работаю в одной из горнодобывающих компаний. По специальности я штейгер, учился в Питере, в Горном институте, но должен Вам сказать, что в Мирном я получил бы за эти камни гораздо меньше, чем в Москве. Я специально интересовался ценами на алмазы в компании Де Бирс.

– По-французски говорили, язык знаете? – как бы, между прочим, спросил Зотов.

– А что? Знаю! На троечку, но владею французским. В школе учил, потом в институте.

– Ладно, мне это неважно! Вы, Иван Васильевич, только на горючее израсходуете больше, чем получите за эти алмазы, – удивился Зотов, взглянув на Болотова.

– Не скажите, товарищ майор, – поднял ладонь подозреваемый. – Камней, что я везу, на миллион, и даже не рублей. В Гохране заплатят гораздо больше, чем в конторе Мирного, надо ж понимать.

– Проехать пять тысяч километров почти через всю страну, – это же не шутка, – засомневался опер. – Зачем, когда проще на самолёте? Прямой рейс – Иркутск-Москва.

– Я не переношу полётов, – коротко бросил Болотов.

– Но крутить баранку больше двух недель, – это же громадная физическая нагрузка на организм, – возразил Зотов. – Ну не любите самолётов, но можно ведь и по железной дороге, на поезде.

– Ничего! – усмехнулся Болотов и с пафосом добавил. – Зато я на своей машине восторгаюсь красотами Сибири и с лихвой получаю удовлетворение от ощущения громадности и богатства моей страны.

– Ну, хорошо, хорошо, Иван Васильевич, – миролюбиво согласился Зотов и каким-то равнодушным голосом спросил: – Вы, что первый раз везёте эти камни?

– Первый! – тут же ответил Болотов, не заметив каверзности вопроса.

– А, может, всё-таки, не первый? – бросил опер, в упор глянув на горного мастера.

– Да первый, первый, товарищ майор! – забеспокоился подозреваемый. – Я же врать-то не умею.

– Ну вранью учиться не надо, с детства все умеют, – улыбнулся опер, поняв, что подозреваемый пытается скрыть свой первый вояж в Москву.

В это время в дверь постучали и на разрешение Зотова в кабинет вошёл капитан Калинин с известным полиции вором Железякой.

– Будьте здоровы, гражданин Тюлькин! – поприветствовал Железяку оперативник. – Присаживайтесь вот сюда, напротив вон того гражданина, а Вы, капитан, свободны, я сам запишу показания присутствующих.

Зотов взял из стола чистый лист бумаги и приготовился записывать. Первым делом он задал официальный вопрос Железяке:

– Эдуард Тюлькин, Вы с этим гражданином встречались? Когда и при каких обстоятельствах?

– Тх, – презрительно хмыкнул Железяка. – Откуда? Да я его впервые вижу!

– Очень хорошо, – заметил майор. – Вы, Болотов, – обратился он к штейгеру, – выйдите на минутку в коридор, посидите там.

Когда Болотов вышел, Зотов, строго посмотрев на Железяку, заметил:

– А вот тот гражданин утверждает, что видел тебя, Тюлькин, в июле прошлого года на автозаправке и ты тёрся возле него, якобы, случайно, но после чего у него пропал необработанный алмаз весом в восемьдесят карат, и, что кроме тебя на автозаправке никого больше не было. Что скажешь?

Конечно, ничего Болотов Зотову про украденный, якобы, камень в прошлом году не говорил, или не успел сказать, но майор применил оперативный приём специально.

– Да врёт он, начальник! – усмехнулся опытный Железяка, сразу сообразив, что его пытаются припереть к стенке.

– Ему-то какой смысл врать? – напирал Зотов.

– А мне какое дело, кто там чего у него украл? – изворачивался Тюлькин.

– Но он же тебя видел.

– Мало ли кого он там видел, перепутал с кем-нибудь.

– Мы ему несколько фото показали и он уверенно указал на твою физиономию.

– Не надо мне дело шить, мент! – нагло гнул Железяка. – Ничего у тебя не выйдет! Свидетелей нет, следов моих нет, и дела нет.

– Ага! Значит ты там, всё-таки был? Давай, колись.

– Зря стараешься, мент! – злорадствовал Железяка. – Никакой суд меня виновным не признает, веских доказательств у тебя нет.

– Говоришь следов нет, Тюлькин, а на алмазе твои отпечатки.

– А где экспертное заключение?

– Будет.

– Вот, когда будет, тогда и поговорим.

– А ты, я смотрю, грамотный, Тюлькин. В наших следственных действиях разбираешься.

– Потолкаешься среди вас ментов, так поневоле грамотным станешь.

– В незнанку играешь, Железяка? Ничего не видел, ничего не знаю.

– У тебя свой интерес, мент, а у меня – свой! Покажи мне такого идиота, что сам себя в тюрягу заталкивает.

– Твоя хорошая знакомая, Верка Васильева, показала на тебя, что ты ей алмаз дал и велел сбыть его на базаре.

– Какая ещё Верка? Не знаю никакой Верки!

– Что очную ставку делать?

– Ну и делай! – упирался Железяка. – Я ей в рожу плюну, и скажу, что впервые её вижу, а судья этой шалаве не поверит.

Убедившись, что опытного Железяку ничем не проймёшь, Зотов решил сменить тактику беседы.

– Слушай, Эдик, давай по-хорошему, мягко заговорил Зотов. – Пойми главное, мне ты не интересен и не нужен, мне этот Болотов нужен. Понимаешь? Ты мне только объясни этот случай на автостоянке, а я закрою глаза на эту твою кражонку. Мне на неё абсолютно наплевать, да и дело прошлое.

Железяка тоже помягчел, приятно заулыбался.

– Давно бы так, начальник, – заговорил он по-приятельски. – А то колись. Значит, дело было так: в прошлом году, летом, как сейчас помню, шёл я на работу, в контору Гоблина, к Круглову Григорию, то-есть. Проходил я мимо автозаправки, где этот ваш Болотов телегу свою заправлял. Он уже её заправил, да кто-то ему позвонил, он мобильник вынул из кармана и вместе с ним случайно зацепил платочек и уронил его на асфальт, а из платочка выпал камешек. Я сразу вник, что это камешек непростой, а он этот камешек с платочком подобрал, во внешний карман куртки положил и по-французски с кем-то заговорил. Ну, а меня чёрт под ребро своей граблёй двинул, я и соблазнился. Камешек у этого лоха вынуть из кармана для меня, что вдохнуть-выдохнуть, одним мановением. Я, не сбавляя хода, мимо прошёл и даже его не задел, но камень был уже у меня.

– Значит, именно по-французски Болотов говорил? А как ты догадался?

Железяка откинулся на спинку стула и несколько обидчиво бросил:

– Ну ты уж меня совсем за десятый сорт держишь, начальнике. У нас в классе французский преподавали, а я был лучшим учеником. Взбрело мне в голову, что вот выучу язык, уеду в Париж и со знанием языка устроюсь на хорошую работу. Молодой был, дурак-дураком.

– Ну, ладно, Эдик, – примирительно бросил Зотов.

– В его разговоре, – продолжил Железяка, – я услышал название фирмы Де Бирс и имя Жак Тюренн. Этот ваш Болотов ценами интересовался.

– Хороший у тебя слух, Эдик, – заметил Зотов.

– И память добрая, начальник.

– Дальше что?

– А ничего! Дальше ты уже знаешь. Почти год камень у меня дома пролежал, а кому сбыть и не запалиться я так и не придумал, отдал Верке, чтобы продала какому-нибудь базарному лоху, а на базаре Верке какая-то дура подвернулась, она ей камень за стеклорез и всучила, – так, за гроши.

Зотов согласно кивнул головой и коротко сказал:

– Всё, Эдик! Свободен! Больше мне от тебя ничего и не нужно. Разговора не было. Понял?

– Понял, начальник, понял! – удовлетворённо ухмыльнулся Железяка, вставая и двигаясь к выходу из кабинета.

– Скажи там в коридоре Болотову, чтобы зашёл сюда, – бросил вдогонку Зотов.

В кабинет вошёл штейгер, без приглашения сразу уселся на стул перед столом Зотова и нетерпеливо заявил:

– Ну, сколько ещё Вы будете меня мурыжить, майор?

– Да недолго, Болотов! – Зотов хмуро посмотрел на штейгера. – Меня интересует происхождение камней.

Болтов, уставившись на опера, выложил:

– Я уже говорил, что камни чистые, их мне отдал один старый охотник.

– Имя у него есть?

– Николай Егоров, он из местных, из якутов.

– Ну, а он где их взял?

– Сказал, что в тайге нашёл.

– Слушайте, Болотов! – голос Зотова построжел. – Вы мне лапшу на уши не вешайте, такие минералы находят только в алмазной трубке, которая разрабатывается только промышленным образом и диаметром такая трубка около километра и больше. По сути, это открытая шахта глубиной до пятисот метров. Никакие алмазы просто так, на поверхности, в тайге не валяются. Вы же штейгер, геолог, чего плетёте-то тут?

– Да не вру я, майор! Этот охотник нашёл камни возле одного из Вилюйских котлов. Это такая глухомань, там, в верховьях реки Вилюй и реки Мойеро. В те места никто не ходит, боятся. А река Вилюй получила своё название от того, что виляет среди гор и скальных нагромождений: то к северу заворачивает, то, почти под прямым углом к югу идёт и тут же, обогнув очередную гору, идёт на запад, а через небольшое время вообще поворачивает в обратную сторону, на восток, а потом опять на запад.

– А кого там бояться-то? – усмехнулся опер.

– Духов боятся, нечистой силы, – пояснил штейгер.

– И Вы, Болотов, геолог с высшим образованием, поверили в то, что алмазы могут лежать просто так, на поверхности.

– Я не поверил, естественно, но то, что камни не ворованные я знаю точно. Якуты, тем более старые, ни за что на кражу не пойдут, для них это табу, они так воспитаны, майор. И, вообще, прошу прощения, сидите вы тут в своих кабинетах и ничегошеньки не знаете о Восточной Сибири, в частности о Якутии, а это такой край, что уму непостижимо. На территории Якутии, если хотите знать, можно разместить всю нищую по полезным ископаемым Западную Европу вместе с островами. Якутия, – это такая богатейшая кладовая, которая, без преувеличения, по запасам полиметаллов: золота, платины, цинка, кадмия, палладия и прочих минералов, газа и нефти, и, соответственно, алмазов превосходит Южную Африку и всю Южную Америку в разы. Но, – штейгер поднял указательный палец вверх, – повторяю, освоить все эти, буквально расположенные рядом друг с другом, месторождения, все эти огромные богатства, современная промышленность и наука не в состоянии. Почему? Да очень просто, – горы и болота, куда доставить все эти бульдозеры, бурильные установки, экскаваторы и прочую современную технику нельзя. Она либо утонет в болотах, либо свалится в ущелья. Всё дело в дорогах, потому что дороги к этим богатствам проложить абсолютно невозможно. И это несмотря на нашу современную и могучую, дорожную технику. Сами понимаете, нужны многомиллиардные вложения, да ещё прибавьте сюда морозы зимой, доходящие до минус шестидесяти градусов Цельсия. И представьте себе, майор, что даже при такой температуре некоторые болота не замерзают из-за наличия в воде инертных газов и какой-то модификации электромагнитной энергии. Одним словом, тайн в Якутии так много, что я уж и не удивляюсь. Учтите, что недра Якутии освоены только на пять процентов и то только в южной её части. А вы не верите, что алмазы могут быть на поверхности, якобы, это нонсенс! А то, что в тех местах этот якут Егоров видел настоящего динозавра, каких-то невиданных зверей, монстров, бабочек размером с ворону, в это можно поверить? Тоже нет, а, если, всё-таки поверить, наперекор здравому смыслу?

Штейгер откинулся на спинку стула, потёр лоб ладонью, опять приблизил свою взлохмаченную голову к Зотову, и с азартом принялся читать свою импровизированную лекцию дальше:

– А что касается легендарных вилюйских котлов, майор, о которых много и бестолково написано в СМИ, и сказано по телевидению в форме догадок и предположений, так могу прямо сказать, что никто про них ничего не знает. Экспедиций в те края ни разу и не посылали, потому как дорого, финансировать эти экспедиции государство не берётся, частным фирмам это тоже не нужно. Так что сплошные загадки. Всё, майор! Давайте мои документы и я поехал.

Зотов, заворожённо слушая лекцию штейгера, встрепенулся:

– Куда Вы поедете? Ну, если только обратно, домой, в Иркутск. Камни-то я вынужден у Вас конфисковать.

– Что, значит плакали мои двадцать пять процентов премии? – огорчился штейгер.

– Да нет, почему же? – успокоил штейгера Зотов. – Пишите объяснение о происхождении минералов и заявку о добровольной сдаче их государству. Мы передадим их, куда следует и, причитающуюся Вам премию, вышлем по адресу, указанному в заявке. Нет ничего проще, господин Болотов.

Болотов утаил от опера свою сделку с охотником Егоровым: алмазы он получил от якута в обмен на новенький охотничий карабин, и, конечно, понимал, что получить алмазы от человека за просто так, это одно, а купить минералы у него же, – это уже совсем другое. Этика оперативника не позволяла Зотову шариться в мозгах собеседника, но он уже и так догадался, что у Болотова с охотником была сделка материального характера.

– Вот Вы, Болотов, говорите, – рассуждал, между тем, Зотов, – что сидим мы тут в кабинетах и ничего не знаем о сибирских просторах. А я вот лет пять назад был с другом в Сибири, хотя и не в Якутии, но рядом, в районе Подкаменной Тунгуски, в знаменитой Ванаваре. Ходили мы в верховья рек Чуня и Тэтэрэ, там тоже есть какой-то котёл и местные охотники в те места не ходят, боятся. Там, в районе котла, действительно высокий радиоактивный фон и ничего живого поблизости не водится, даже растительность – сплошные мутанты. Мы добирались туда четверо суток и я согласен с Вами, болота, скалы, ущелья, каменные россыпи, глухая тайга, мошка нас заела, ну и, само собой, зверьё непуганое: медведи, лоси, рыси. Кое-что странное и мы там встретили: какие-то миражи, очень чёткие и даже осязаемые.

– Ага! – торжествующе воскликнул геолог. – Встретили! Значит, должны поверить.

– Так-то оно так, – задумчиво ответил Зотов, вспоминая былое, – и, пожалуй, я Вам верю, отчасти, но, алмазы, всё-таки, придётся оставить здесь, надо ещё выяснять их происхождение. Сами должны понимать: «Дура лекс, зет лекс!», закон есть закон. А премию Вы получите. Вот Ваши документы, вот пропуск на машину и счастливого пути домой. Возможно мы ещё встретимся, товарищ Болотов, не зря же говорится – мир тесен…

Глава 4. КОМАНДИРОВКА

Вечером, майор Зотов привёл Олега Белоярова в полицейский тир, расположенный в подвальном помещении здания полиции. Ознакомив гостя с пистолетом Макарова, опер вложил, как и положено, в магазин оружия семь патронов и сделал четыре выстрела по мишени. Передав пистолет Олегу, майор приблизил мишень – все четыре пули были в десятке. Зотов выдвинул новую мишень.

– Ну, давай, пробуй свой глазомер, Олег. Посмотрим как ты управляешься с современным оружием.

Олег быстро произвёл три выстрела, Зотов приблизил мишень и сначала удивился – все три пули оказались в десятке, да ещё вошли почти друг в друга с еле заметным отклонением.

– Ну и глаз у тебя, Олег! – восхитился опер. – Первый раз держит в руке боевой пистолет и такие успехи. Хотя, фу, вылетело из головы, у тебя же сознание человека цивилизации Прана, пятьсот пятьдесят семь лет жизненного опыта и новое, молодое тело, которое, к тому же, две недели назад получило инъекцию дополнительного гена, а, стало быть, зрение у тебя такое же, что и у меня.

– Я был лучшим стрелком из боевого лука, там, в Раннем Средневековье, – заметил Олег, вручая пистолет Зотову. – Но мне это было не нужно, я же командовал всей дружиной, сейчас бы эту дружину назвали конным корпусом в десять тысяч сабель.

– Очень хорошо, Олег! При случае можешь быть снайпером высшей квалификации, хотя это тебе не понадобится, коли, ты обладаешь способностью усилием мысли парализовать своего противника на расстоянии в несколько километров. Одним словом – универсальный солдат, о котором мечтают генералы всех армий мира, ха-ха-ха… Хорошо, что о нас никто не знает, а то бы от современных людей и соответствующих ведомств с их непомерными амбициями покоя нам не было, хотя для нас не составляет труда пресечь любопытство кого бы то ни было, мы ведь обладаем способностями внушить им забыть о нас.

– Так нам и мобильные телефоны не нужны, – усмехнулся Олег. Мы без них связь между собой держим.

– Вот помнится тридцать лет назад, – кинулся в воспоминания Зотов, – я тогда ещё только начинал работать в уголовном розыске, разговорился как-то с бывшим главным конструктором нашего завода Иваном Степановичем Кузнецовым. Ему уж где-то лет под девяносто, но старик крепкий ещё, ум живой, разговаривает бодро, он был моим соседом по лестничной клетке, в квартире напротив жил. Так вот он про эти мобильники заговорил, а ими уже вовсю пользовались, мол, вот бы во время Отечественной войны эти мобильники, – это было бы великое подспорье бойцам на фронте. Я ему про беспилотники упомянул, так он ещё больше оживился, мол, вот бы эти дроны применить там, на передовой, в бою, мы бы людей, бойцов, меньше теряли. Размечтался старик задним числом. Завод тогда, во время войны, выпускал зенитные орудия, пулемёты, снаряды артиллерийские, мины. Я это к тому, Олег, что всему своё время. Сам понимаешь, во время молодости конструктора Кузнецова ещё не было полупроводников и вообще какой-либо электроники, хотя пластик уже был и маленькие электромоторы были, и аккумуляторы тоже были. Ладно, пошли домой…

На следующее утро, после оперативки полковник Медведев задержал у себя в кабинете майора Зотова.

– Ну, что у тебя по камням, Вадим Петрович?

– А ничего, Георгий Васильевич! Придётся писать отказной, хорошо, что дело не возбудили, а то потом оправдывайся. Нет в этом деле никакого воровства, но это надо подтвердить документально. Происхождение этих минералов у Болотова можно выяснить, но для этого необходима командировка в Мирный. Изъятые алмазы мы, конечно, сдадим в городской сбербанк, но один образец надо оставить для экспертиз. Так что скажете, ехать всё-таки, в Сибирь, или плюнуть на всё?

– Плюнуть-то мы не можем, Вадим Петрович, – задумчиво заговорил полковник. – Давай, пиши постановление на временное использование одного экземпляра алмаза для экспертиз, ну и оформляй командировочное предписание: цель поездки, проездные документы, но учти, на самолёт денег не предусмотрено, поездом поедешь.

– Да Вы не беспокойтесь, Георгий Васильевич, на самолёт я доплачу из своего кармана, может, я буду в Иркутске даже раньше самолёта.

– Шутишь всё, Вадим Петрович, – махнул рукой полковник, отпуская подчинённого.

Но Зотов не шутил, и хорошо, что начальник отдела знал о своём подчинённом только то, что положено по работе, личному делу и штатному расписанию.

– А доплачивать из своей зарплаты, – добавил полковник, – как-то, всё-таки, неловко, Вадим Петрович. У тебя же семья.

– Да у меня детей пока нет, Георгий Васильевич, одна жена, да и та сама зарабатывает в школе.

Полковник посмотрел вслед выходящему из кабинета майору с некоторой долей недоумения, в голове поселилась мысль: вот ему уже полсотни лет с хвостиком, а ведь майору столько же, но он, полковник, уже поседел и погрузнел, а этого майора сам чёрт не берёт – каким молодым и подтянутым он увидел тридцать лет назад опера Зотова, таким тот и оставался, время нисколько не изменило майора…

*****

Оформив документы, Зотов решил посоветоваться с другом Давидом пока он был здесь, в городе. Явившись в дом Паков, майор застал в общем зале и свою жену Юргиту, которая обсуждала с Эвлисией, женой Давида, какие-то школьные планы. Зотов вообще-то знал, что обе женщины готовились к экзаменационной сессии у школьников старших классов в городских учебных заведениях. Давид с Олегом сидели в креслах возле открытого окна и о чём-то беседовали. Зотов коротко поздоровался со всеми и подошёл к мужчинам, где Давид предложил ему присесть в свободное кресло, после чего, взглянув на майора, коротко бросил:

– В Сибирь собрался, друг мой?

– А чего ты у меня в голове не пошарился? – вопросом на вопрос ответил Зотов, усаживаясь в предложенное кресло.

– Вопрос излишний и ты знаешь почему, – улыбнулся Давид.

– Ну, хорошо, я убираю блоки.

– Не надо, так рассказывай.

Зотов коротко ознакомил друзей с целью своей командировки. Давид одобрительно хмыкнул и, вдруг, заговорил совсем о другом:

– Вот мы, люди цивилизации Прана, в физическом смысле в три раза выносливее своих современников, а в интеллектуальном плане на несколько порядков превосходим их, мы читаем мысли других людей как открытую книгу, провокации кого бы то ни было пресекаем в зародыше, древние люди назвали бы нас богами и поклонялись бы нам, просили защиты и помощи в их делах. Мы могли бы, друзья мои, жить праздно, за счёт этого общества, в котором живём в настоящее время, мы могли бы узурпировать власть и управлять государством, да что там – миром. Но, как видите, мы этого не делаем, не стремимся к власти, не живём за счёт общества, а просто работаем, как все люди. Как думаете, почему?

– Наши физические возможности и высокий интеллектуальный статус не дают нам права возвыситься над другими, – заговорил Зотов, – мы работаем как все, приносим пользу обществу, мы так воспитаны.

– Но мы могли бы дать обществу больше, применив свои способности несколько шире, – улыбнулся Давид.

– Это невозможно! – решительно отрубил Олег. – Произойдёт раскол в обществе, а этого допустить нельзя, пусть общество развивается эволюционным путём.

– Хм, и это говорит человек, создавший первое государство славян в девятом веке, – усмехнулся Давид.

– Ну первым государством славян, всё-таки, была Русалань, – заметил Олег. – Я просто подал людям пример, что в государстве жить легче.

– А я вот иной раз ловлю себя на мысли, что живу в обществе паразитом, – нахмурился Зотов. – Я же не создаю материальных и духовных ценностей.

– Успокойся, Вадим! – Давид положил руку на плечо Зотова. – Ты занят важным делом, без таких как ты государство развалилось бы. Я тоже не занят в материальном производстве, но, работая в институте мозга, выдал несколько разработок и методик по лечению психических заболеваний, чем помог многим людям с психическими отклонениями, так что свой вклад в науку я сделал и ещё намерен сделать немало. Институт мозга, где я работаю, проводит семинары с врачами по новым методикам лечения опухолей мозга и выдаёт практикующим хирургам сертификаты соответствия. Скажу без похвальбы, но эти методики разработал я, за что получил огромную премию.

– Ну-у, сравнил! – махнул рукой Зотов.

– А вон и наши женщины, – Давид кивнул головой в сторону Юргиты с Эвлисией, – работают в школах, дают детям крепкие знания, иностранные языки преподают, историю. На их лекции по Античности и Раннему Средневековью даже студенты из местного университета приходят, потому как интересно же послушать всякие подробности из жизни людей того далёкого времени.

– Интересно, – заметил Олег, – а как они дипломы учителей заимели? Без дипломов ведь на работу в школу не устроишься.

– Да очень просто, Олег, подали заявку в пединститут, сдали экзамены экстерном и все дела, – пояснил Давид.

– Но это же до сорока предметов, – засомневался Олег, – знания по ним надо же иметь.

– Эти знания они скачали из голов экзаменаторов, мой друг, – улыбнулся Давид. – Сдать экзамены по всем этим предметам для них, – это что губы покрасить.

– Да, я всё как-то забываю про способность человека Прана шариться в чужих головах, но ведь это неэтично.

– Тут надо смотреть на последствия, Олег, если на доброе дело, то можно и пошариться. А, что касаемо тебя, Вадим, – продолжил Давид, взглянув на Зотова, – то кто-то же должен стоять на страже ценностей, созданных людьми.

– Да я понимаю, Давид, – согласился Зотов, – немало людей, которые желают приобрести материальные ценности за просто так. Но есть лица, которых именно люди, в том числе и глупые чиновники, вынудили заниматься противоправными действиями и мне их жаль, они стали изгоями не по своей воле, озлобились. А ещё немало людей, обладающих властными полномочиями, которые присваивают материальные ценности для себя лично, и моя задача выявлять и таких. Вы же знаете, в обществе постоянно находятся люди, использующие законы по своему усмотрению, им нравится применить власть по отношению к другим, в результате произрастает взяточничество и различного рода преступления.

– Интересно, – подал голос Олег, – что было бы, если бы люди, все до единого соблюдали законы, ими же созданные?

– Произошёл бы элементарный застой, – усмехнулся Зотов. – Эволюция заглохла бы, да в таком обществе скучно было бы жить. А потом этого никогда не будет, среди людей всегда много недовольных принятыми законами, одни их критикуют, другие просто не соблюдают, третьи требуют поправок и изменений, – вот она здоровая эволюция.

– В древние времена, – заговорил Давид, когда ещё не было государств, люди жили обособленно, писаных законов не было, но были обычаи и общечеловеческие ценности, наработанные в процессе совместного проживания, ну, а некоторые ценности внушили людям их боги; человек из дома не выйдет, не посоветовавшись с богами. Так поступали все взрослые и дети, а потому в древнем обществе царил относительный порядок, люди гнева богов боялись. И всё же старшего над собой древние люди себе выбирали. Вот, например, наш друг Олег, был в своё время вождём, герцогом, в среде славянских племён. Теперь вот надо нашему Олегу профессию подобрать в этом времени.

– По своей натуре, – заговорил Зотов, – Олег – воин, может сунуть его в военное ведомство, пусть с современными солдатами работает. Он быстро до маршала дослужится, чего доброго и на приём к нему не попадёшь, ха-ха-ха.

– Пусть профессию сам выбирает, – махнул кистью руки Давид. – Жизнь покажет, где ему лучше применить свои способности. Ты вот лучше скажи, друг мой, почему меня с Олегом не приглашаешь в свою командировку. Я сейчас свободен, а Олег тем более.

– Да я…, – растерялся Зотов, – да пожалуйста, если есть желание.

– Помнишь пять лет назад, в районе Ванавары мы с тобой один котёл уже посещали?

– Ну, как можно забыть?

– Эти сибирские котлы, – задумчиво произнёс Давид, – сплошная загадка. Вилюйские котлы были открыты, в общем-то, недавно, при аэрофотосъёмке и съёмках спутниками, но местные якуты о них знали давно. Они считают их хранилищами огня бога Огды или ещё там кого-то, в места те не ходят, боятся, да и добраться туда очень тяжело, местность труднопроходимая, к тому же те котлы – это ведь не верхушки алмазных трубок. Это, вообще, непонятно что. Полагаю, что в местах, где эти котлы, перекрестье магнитных силовых линий, электромагнитных и торсионных полей, а, может, котлы есть космическое оружие против метеоритов, которое оставили здесь звёздные пришельцы, когда заселяли Землю людьми, а они называли пришельцев богами.

– Звёздные пришельцы? Землю заселяли людьми? – засомневался Олег.

– А, что? Те первые люди следы оставили! – уверенно заявил Давид. – Вот же недавно палеонтологи по телевидению показывали череп хищного динозавра, в котором чётко сохранилось ровное отверстие от пули. И это, кстати, не один экземпляр, ещё были находки с пулевыми отверстиями, видно динозавры постоянно досаждали древним людям, или пришельцам. И ещё есть пример: обнаружен череп неандертальца тоже с пулевым отверстием. Кто, по-вашему, обладал огнестрельным оружием пятьдесят тысяч лет назад? И, кстати, не забывайте, что мы есть потомки древней цивилизации Прана, которая появилась на Земле полтора миллиона лет назад.

– Ого, срок немалый! – воскликнул Олег.

Давид обнажил запястье левой руки, там блеснул золотом миниатюрный корпус прибора.

– Вот наручный доктор, он из тех времён, – заговорил он, – это ли не доказательство. А вот навигатор, – Давид обнажил вторую руку, где тоже блеснул золотом корпус другого прибора. – Эти приборы достались нашему роду Паков от предков и работают на ядерных микропроцессорах без какой-либо подзарядки по сложным программам, разработанным нашими далёкими предками.

Сунув руку во внутренний карман куртки, Давид вынул овальный предмет величиной с детскую ладошку. Предмет в чёрном корпусе имел всего две кнопки: красную и белую.

– Это индивидуальное силовое поле, которое выдерживает удар современной винтовочной пули, обвал камней с горы и огонь пожара любого класса, – пояснил Давид. – А ещё у нас есть плазменный резак, который режет базальтовые валуны и скалы на глубину до нескольких метров за одну сотую секунды. Разрезать бронированную плиту ему ничего не стоит. Да ведь ты, Вадим, знаешь!

– Знаю! – ответил Зотов. – Слушай, Давид, есть предположение, что Челябинский метеорит разрушил именно один из сибирских котлов, по сути, он спас Челябинск, иначе от города осталась бы только одна большая яма.

– То, что метеорит был разрушен каким-то лучом видели многие, – задумчиво продолжил Давид. – Случай произошёл утром, люди шли и ехали на работу. Всё, Вадим, решено! Едем с тобой! Надо исследовать хотя бы один из этих котлов.

– А нас почему не берёте с собой? – заговорила, подошедшая к мужчинам, Юргита.

– У вас же в школе экзамены начинаются, дорогая, – сказал Зотов, поднимаясь из кресла. – Ну, как я вас возьму? В другое время взял бы не раздумывая, хотя бы уже потому, что женщины вы не совсем обычные. Могу добавить, что в те места никто не ходит, а кто ходил, – не вернулся…

– Мы боимся за вас! – воскликнула, подходя, Эвлисия.

– А чего бояться, милая, – объявил Давид, – Ты же знаешь, что мы люди Прана и вооружены приборами космической защиты, о которых современные конструкторы еще только мечтают.

– А если котёл, – это «чёрная дыра»? – возразила Эвлисия с определённой долей страха в расширенных глазах. – Как известно, «чёрные дыры» забирают в себя абсолютно всё, вплоть до ядерной энергии.

– Настоящий исследователь ничего не должен бояться, милая, – добродушно улыбнулся Давид, обнимая жену за плечи. – Человечество даже поверхность планеты толком не изучило, а что говорить о земных глубинах? Люди планетарный океан изучили только на четыре процента, а знаете ли вы, что в атмосфере Земли содержится пять квадрильонов тонн воды? И это средняя цифра, то-есть, временами воды может быть больше, а, может, – меньше, но не намного. Если вся эта вода одномоментно вылилась бы на поверхность Земли, – всё живое погибло бы.

– Ну, в океанах-то всё равно сохранилась бы, – заметил Олег.

– Температурный режим изменится, – гнул свою гипотезу Давид, – произойдёт таяние вечной мерзлоты и выход метана в больших объёмах.

– Гадаете тут, – проворчал Зотов. – Я-то свою оперативную проблему могу решить проще, – сообщил он. – Мне только повидаться с этим охотником Егоровым, я из его головы выну всю нужную мне информацию.

– Ничего ты у него не выудишь, друг мой! – усмехнулся Давид.

– Чего это ты? – уставился на Давида Зотов.

– Да в голове у этого якута сплошной сумбур, – пояснил Давид. – Он ничего тебе толком не объяснит, он же не физик. Возле того котла, который Егоров навестил, надо быть самому, так-то вот…

*****

В Иркутске, куда троица, одетая в камуфляжную форму туриста, добралась традиционным способом, на самолёте. Из аэропорта на такси быстро приехали в город, уже было утро, люди спешили на работу, на учёбу, в детские сады. Зотов, не спрашивая прохожих, привёл друзей на нужную улицу, это тоже оказалось недалеко. Остановившись возле пятиэтажного дома по известному Зотову адресу, он объявил:

– Зря пришли! Болотова дома нет.

– Просканировал что ли? – спросил Давид. – Ну, а кто в квартире?

– Квартира трёхкомнатная, на втором этаже, в ней только девушка восемнадцати лет, дочь Болотова, зовут Катя, собирается на лекции в университет, отец с матерью в Мирном.

– В аэропорту надо было ещё просканировать этот адрес, – проворчал Олег.

– Ну, ты, брат, даёшь! – улыбнулся Зотов. – Просканировать чьи-либо мозги дальше пятидесяти метров я не могу. Вот мыслеграмму могу принять хоть из Антарктиды. Ладно, надо в Мирный добираться, поехали обратно в аэропорт.

– Опять на такси тратиться, – ворчал Олег.

– Не будем мы такси вызывать, – обрезал Давид. – Мой навигатор путь запомнил, берёмся за руки, три, два, один, ноль…

В аэропорту Зотов объяснил друзьям:

– Всё, пошли к кассам местных авиалиний, полетим на самолёте компании «Алроса», отсюда до районного центра, города Мирного, на Як-40 полтора часа лёту, расстояние тысяча двести семьдесят шесть километров, рейсы каждый день, так что проблем не будет. Кстати, можем и пешком, но тогда на дорогу уйдёт тринадцать суток с ночёвками в лесу.

Самолёт, больше похожий на автобус междугородних линий, был заполнен на три четверти, взлетев, взял курс на север. Под крылом расстелился зелёный ковёр сибирской тайги с голубыми и кривыми ниточками таёжных речушек; иногда внизу проплывали желтоватые пятна посёлков лесозаготовителей. Под ровный гул двух моторов за полтора часа лётного времени друзья, как и многие другие пассажиры, успели поспать.

В Мирный прилетели к обеду. Небо было чистым, синим и безоблачным, как обычно в июне над Восточной Сибирью разлёгся обширный сибирский антициклон. Аэропорт Мирного, куда приземлился самолёт, представлял собой длинное двухэтажное здание из бетона, вокруг всё заасфальтировано, ровные ряды ёлочек вдоль подъездных путей, клумбы с разноцветными петуниями, стоянка автомобилей – обстановка производила приятное впечатление. Друзья сели в такси и поехали в город.

– Куда вас везти-то? – задал привычный вопрос молодой водитель.

– В районный отдел полиции! – коротко бросил Зотов.

– Понятно! – развеселился, почему-то, парень. – Командировочные! Даю короткую справку: город Мирный основан в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году и назван по имени кимберлито-алмазной трубки «Мир». В городе в настоящее время проживает тридцать четыре тысячи жителей, кроме самой трубки, есть горно-обогатительный комбинат, завод по ремонту горной и транспортной техники, школы, детские сады, дворец культуры горняков, детский парк, несколько кафе, ну и конечно, охранные спецучреждения. Вон там видите плоскую гору? Это отвал отработанной породы из трубки, так называемая «блю грунт», синяя земля – вот в ней и сидят алмазы. Эта синяя земля очень плотная и тяжёлая.

За окнами такси проплывали двух-трёхэтажные дома, попадались и частные строения с зелёными уже берёзками и цветущей сиренью в аккуратно огороженных палисадниках. Наконец, водитель остановил машину возле двухэтажного строения с вывеской официального учреждения. Возле здания расположился небольшой скверик с ёлками, кустами сирени, скамейками и круглой клумбой с вездесущими петуниями. Зотов, расплатившись с водителем такси, направился к дверям полицейского дома, бросив на ходу:

– Посидите минутку вон в сквере, я мигом!

– Войдя в фойе, Зотов представился дежурному, показал удостоверение оперативного работника, и сообщил тому цель своего приезда, на что дежурный лейтенант сразу отреагировал:

– Товарищ майор, мы, конечно можем установить, где Ваш клиент через паспортный отдел, но это ведь будет не так скоро. Вам проще пройти в шахтоуправление по этой же улице через три дома от нас и там скажут, где этот Болотов живёт, и, где его найти. Ну, а если Вы намерены задержать этого Болотова, то давайте официальное постановление и я должен доложить по начальству.

– Нет, нет, лейтенант! – тут же успокоил дежурного Зотов. – Мне нужно задать штейгеру только несколько вопросов.

– Ну, подождите минутку, – заторопился дежурный, – я свяжусь с паспортным отделом.

Лейтенант позвонил и через короткое время ему ответили. Он записал на клочке бумаги что-то и, подавая его Зотову, сообщил:

– Вот Вам адрес Болотова, товарищ майор. Он живёт с женой в своём доме, это недалеко, на другой улице. Всего хорошего!

Друзья вышли на улицу, по которой изредка проносились легковушки разных марок, где-то шумела тяжёлая техника, запахи кондитерских изделий из ближайшего кафе смешивался с запахами тайги с подступавших к городу сопок, обросших лесом. Зотов по указанному адресу быстро нашёл нужный дом. Это оказался двухэтажный коттедж из шлакоблоков с привычным палисадником, крытым двором и огородиком на задах.

На пороге дома друзей радушно, по-сибирски, встретила моложавая хозяйка. Женщине на вид было лет сорок, может, больше, но возраст скрадывала стройная фигура, ухоженная прическа каштановых волос на голове, чистое лицо и руки. Зотов представил хозяйке дома себя и Давида с Олегом, в свою очередь спросил как зовут женщину и та назвалась Марьяной Борисовной, учительницей географии и биологии в одной из школ города.