Читать онлайн Лунная песнь

Глава 1. На Север

Треклятые бабочки…

Впрочем, на Севере бабочками их называли для простоты. Обманчиво безобидные голубянки с прозрачными аквамариновыми крылышками действительно походили на прекрасный вид чешуекрылых, но были не созданиями материального мира, а низшими духами.

Все мое детство голубянки порхали где-то рядом.

Трепещущие крылышки касались мозолистой руки отца, пока он ловко стругал ножом очередную деревянную игрушку. Бабочки садились на шерстяное платье матери, лезли к раскаленной чугунной сковороде, где в пряностях румянилась картошка, норовили скользнуть в пламя конфорки газовой плиты – подтверждение прогресса, который не без труда проникал в наше захолустье.

С приходом темноты голубянки волшебными светлячками кружили над столом. Под их танец я со старшим братом Лэнсом – как захватывающую сказку – слушала о минувших днях родителей, проведенных в обычных заботах тех, кого на Севере называют говорящими с духами.

В вечном присутствии голубянок не было ничего удивительного. Бесплотных мотыльков непреодолимо манили крохи духовной силы, которую родители волей-неволей приносили из Шепчущего леса. И уже несколько лет я не смахивала ни одной призрачной светящейся крохи с плеча, не видела их мимолетных стаек над головой.

Чему была несказанно рада, ведь в городе духам не место. Как и людям не место среди духов.

Жаль, родители считали иначе.

Поэтому, едва я заметила маленькую прозрачную бабочку, вьющуюся над письмом брата, по спине пробежала дрожь. И дело было не в том, что голубянка казалась лишней в комнате студенческого общежития военной академии.

Минуло четыре года, но воспоминание о мгновениях, разделивших жизнь на до и после, нисколько не поблекло.

Мгновениях, когда дядя рывком откинул темное покрывало с моих мертвых отца и матери. Когда голубянки фонтаном хлынули вверх, я, обмякнув в руках Лэнса, рассмотрела, что мелкие прозрачные твари полностью облепили неподвижные тела родителей.

Голубянок набралось за сотню. Их привлек огромный выброс столь лакомой для них силы. Но даже этой мощи оказалось недостаточно, чтобы мама и папа выжили при столкновении с могущественным хейви, злым духом, несущим только смерть.

Так наша сказка обернулась кошмаром. Терпеть не могу голубянок. Проклятые паразиты.

Я с омерзением отогнала как ненавистного мотылька, так и запоздалую мысль, что по законам тонкого мира дух должен был развоплотиться, оказавшись так далеко от дома.

Моя соседка по комнате, Аннерит, которая лениво развалилась на узкой кровати и с полчаса аккуратно пилила ноготки, с недоумением замерла. И неудивительно: в ее венах не текла северная кровь, она не чувствовала и уж тем более не видела мелкую голубую дрянь. Со стороны для нее я бессмысленно махала руками.

– Лия, что это с тобой? Обращаешься за помощью к духам? Как-то поздновато, экзамены и защита диплома уже позади, – вызывающе, но беззлобно хихикнула Аннерит и вернулась к подпиливанию ногтей. Ее представление о возможностях сущностей тонкого мира всегда было оторвано от реальности. – Хотя знаешь, по мне, даже духи будут лучше, чем комары. Если ты нашла там комара, просто убей его и ничего не говори. Каждый год в академию вбухивают уйму галентов, а почистить или осушить дурацкий пруд прямо под нашими окнами никто так и не соизволил. Сколько раз я говорила отцу… А вода?.. Нет, ты вообще осознаешь, в какое положение нас поставили? Послезавтра церемония вручения дипломов, а горячую воду просто взяли и на неделю отключили. Где прикажете мне мыться?.. Мало я вытерпела за эти годы? Одна строевая подготовка чего только стоит, в прошлый раз я вообще…

Я не сдержала нервной улыбки, по привычке пропуская большую часть бесконечной болтовни соседки мимо ушей.

Я приложила столько усилий, чтобы убедить окружающих в своей нормальности, хотела навсегда забыть про тонкий мир, а теперь по комнате летал настоящий, пусть и низший дух, которого во всем общежитии могла видеть только я.

Приближался день выпуска, а в академии внутренних сил некоторые на меня до сих пор смотрели косо – в офицеры пошла девчонка с Севера, да еще из семьи говорящих с духами (вот же угораздило проговориться). Клановую татуировку на плече в виде опрокинутого полумесяца я довольно быстро догадалась прятать под одеждой, но пепельно-серебристые волосы, смуглая кожа и глаза цвета талого льда притягивали непрошенные взгляды. Сильнее выделялись только темнокожие студенты с Юга, но их боялись и уж точно не доставали просьбами передать послание давно почившей бабушке. Не понимая, что к спиритизму и общению с покойными я не имею никакого отношения.

Нередко жители столицы отрицали само существование и северных духов, и всего тонкого мира. Не в моих интересах было их переубеждать. Север находился слишком далеко от центра, а в огромном Галентене – городе, незыблемо материальном и руководствующимся разумом, – мое прошлое в поселении среди лесов, наполненных потусторонними сущностями, напоминало дурной сон. В реальном мире, пропитанном запахом бензина и раскрашенном огнями лампочек и фонарей, питающихся от электрической сети, никому не было дела до оберегов от злых духов.

Голубянка куда-то пропала, и я вернулась к конверту с цветастыми марками. Я прекрасно знала, что в ближайшем к моему поселению городке не так давно установили таксофоны, и в студенческое общежитие можно было позвонить, но мой брат Лэнс не признавал современных способов связи.

Он всегда отличался упрямством.

Когда родители погибли, брату едва исполнилось двадцать. К тому времени Лэнс дал клятву говорящих с духами, а до моей инициации оставалось всего полтора года.

Лэнс так до конца и не простил меня за то, что я все бросила и уехала сразу после похорон. Что променяла Север на сомнительное удовольствие нести службу государству, частью которого северяне себя почувствовали лишь недавно.

Почти два столетия назад земли от реки Латунь до Кривого великого хребта присоединили к пяти объединенным королевствам, но наши кланы полвека не знали, что стали частью огромной развитой империи Галентии. С тем же успехом заявить о владении моей родиной могло любое другое государство.

Отгремела революция, империя сменилась республикой, вперед с еще более неудержимой скоростью рванул технологический прогресс, но пока одна из малочисленных экспедиторских групп не обнаружила на Севере редкие полезные ископаемые, северяне и власти упорно игнорировали друг друга.

Брат искренне не понимал, зачем я пошла в военную академию. Объяснять ему, что только она давала возможность жить на служебной квартире после окончания обучения, было бесполезно. Для Лэнса лучше бы у меня и вовсе не было ответа, чем такой.

Но вопреки разногласиям и обидам – мы поддерживали связь. Брат знал, что скоро у меня выпускной, поэтому, должно быть, и написал. Ждать его в столицу не стоило, но все же он не мог пожалеть скупых формальных поздравлений для своей сестры.

Свет настольной лампы желтил тонкую дешевую бумагу, кривые строчки прыгали перед глазами, ведь почерк Лэнса оставлял желать лучшего. Несколько минут я разбирала несколько простых предложений, а когда закончила, покачнулась и едва смогла сесть на кровать, не рухнув там же, где стояла.

– Лия?.. – с недоумением подняла на меня большие глаза Аннерит.

Пилочка замерла. Генеральская дочь, живущая на общих правах в студенческой общаге только из-за лопнувшего терпения отца, даже на тренировках появлялась с безупречным макияжем. Мой взгляд зацепился за блестящее гладкое покрытие ее ногтей.

Я нуждалась в любой малозначительной детали, чтобы остаться здесь и сейчас. Балансировать в настоящем, не скатиться в черное ничто.

– Что-то случилось дома?.. Лия!

Я молчала. Не хотела не то что озвучить, даже прокрутить смысл послания в голове. Будто сказанные вслух слова мгновенно обретут силу реальности и уничтожат остатки самообладания.

Аннерит, обычно бесчувственный кусок самолюбия и эгоизма, неуверенно встала и подошла. Когда она неловко меня обняла, я не выдержала и громко разрыдалась ей в плечо, заливая слезами идеально выглаженную рубашку.

***

 Я не смогла внятно сформулировать истинную причину своего возвращения на родину накануне церемонии вручения диплома, пропуском которой я нарушала строгие правила академии. В деканате за меня говорила мало что и сама понимающая Аннерит, она же, переборщив, прибегла к родственным связям и даже заручилась поддержкой ректора.

Диплом обещали выслать почтой в течение месяца и в качестве исключения отложить распределение для несения дальнейшей службы на неопределенный срок, но мне стало все равно. Вещи, которые еще вчера были важны, потеряли смысл.

Мой брат болен. И не чем-то, что лечится зельями, припарками или антибиотиками, привезенными из центра.

Изумрудная гнильянка. Хворь, которую я считала мифом. Отец рассказывал нам с Лэнсом про эту болезнь. Она постепенно уродует тело, шаг за шагом превращая несчастного в чудище, находящееся на грани нашего и тонкого мира. Не ограничиваясь плотью, она разъедает душу, лишает человека законной вечности, перерождая в телесное воплощение злого духа.

Как объяснить не северянину, что эта болезнь хуже смерти, ведь после смерти есть жизнь?

В пять утра я стояла на платформе столичного вокзала.

Погода в начале лета в Галентене отличалась непредсказуемостью, и под тонкую курточку просочилась влажная и гадкая прохлада. Искаженный громкоговорителем голос невнятно объявлял ближайшее расписание, наполняя воздух трескучим гулом. Вокруг мельтешили заспанные лица.

Лощеный современный вид новенького поезда передо мной настойчиво убеждал, что даже где-то далеко на Севере люди не могут умирать от мифических болезней, которыми пугали непослушных детей, чтобы они не бегали без разрешения взрослых в Шепчущий лес.

Большую часть слез я выплакала ночью, остальные застыли кусками льда. Случайный прохожий налетел на меня, но я даже не взглянула в его сторону. Только крепче сжала продрогшими пальцами небольшую сумку с вещами.

– Девушка!.. Вы вообще слышите? – Хмурая проводница в синей форме смерила меня подозрительным взглядом. – Чего мнетесь?.. Или дайте ваши паспорт и билет, или отойдите в сторону, не мешайте людям!

Я равнодушно показала документы, выслушала что-то про понаехавших и поднялась внутрь состава. С минуты на минуту поезд должен был тронуться, и пришлось пропустить вереницу провожающих, которые торопливо покидали вагон. Откуда-то пахнуло быстрорастворимой лапшой и кофе.

В купе к моему удивлению и одновременному облегчению никого не было. На столике россыпью лежали глянцевые рекламные буклеты – единственное яркое пятно на фоне светлых бежевых панелей.

Я закинула сумку под нижнюю полку и легла, подсунув свернутую куртку под голову.

Тешить себя надеждой, что я смогу провести всю поездку в полном одиночестве, не стоило: следующей остановкой был Цэвинг, второй по размеру город страны, а через пару суток мы прибудем в целебные курортные места с солеными озерами, популярными в летний сезон. Так что поезд будет полон до самых северных границ и только после должен резко опустеть.

За прошедшую ночь я не сомкнула глаз, и усталость закономерно брала верх. Едва я устроилась удобнее, как поезд качнулся и платформа медленно поплыла мимо. Постепенно нарастающий ход убаюкивал не хуже колыбельной.

Я почти провалилась в сон, когда дверь громко хлопнула и заставила вздрогнуть, а увиденное – несколько раз моргнуть.

В купе, занося большую сумку, зашел мой ровесник, северянин.

Настоящий, с белыми волосам. С кожей еще более смуглой, чем у меня, и с пронзительными синими глазами. Такие яркие были редкостью даже для Севера.

Я не видела северян все четыре года, проведенные в Галентене, и растерялась. И, судя по застывшей позе молодого человека, он разделял мои чувства.

Мы синхронно поздоровались, и я поспешила разорвать секундный зрительный контакт.

Север не просто вновь возник в моей жизни. Он преследовал меня.

– Приятно так далеко от родины встретить земляка, – со сдержанной доброжелательностью произнес нежданный попутчик, быстро взяв себя в руки.

Он не без труда запихнул багаж под свободную нижнюю полку, пока я собиралась с ответом.

– Взаимно, – наконец, сказала я.

Я пыталась изобразить любезность, но мой тон выдавал меня и предательски говорил о прямо противоположном заявленному.

Возможно, я и была бы дружелюбнее, будь причина поездки несколько иной, но судьба распорядилась как есть, а не иначе.

Я выдавила не лучшую из своих улыбок и отвернулась.

Некоторое время попутчик шумно устраивался на нижней полке, затем затих. Единственным звуком остался монотонный стук колес, размеренный и спокойный.

***

Мне снился родной дом, каким он был когда-то.

Нагретое на солнце и потрескавшееся теплое дерево крыльца, простая банка с охапкой пушистых цветов. Их аромат наполнял небольшие, но уютные комнаты медовым запахом луга.

Глиняная посуда, с любовью расписанная мамой, колющийся шерстяной плед для прохладных ночей, которых на Севере немало. Раскиданные по дому удочки отца. Он каждый день собирался на рыбалку, но в конечном счете в самый последний момент неизменно уходил в Шепчущий лес.

Дом, куда я действительно хотела вернуться. Место, которое сохранилось только в колющих сердце воспоминаниях.

Из сновиденья вырвал громогласный голос проводницы, предлагающей чай. Я натянула на голову куртку, но затем поняла, что из-за приоткрытого окна подмерзла и правда не против чего-то горячего.

Я села, зевая, получила заветную порцию чая и на автомате отправила в темную жидкость содержимое сразу четырех пакетиков сахара. Крепкий сладкий чай согрел и в то же время прогнал остатки сна, и я огляделась.

Прошло не меньше половины дня, но верхние полки купе по-прежнему пустовали, хотя мы и должны были проехать минимум одну остановку в крупном городе.

Северянин непринужденно сидел, скрестив под собой ноги, и увлеченно читал толстую книгу. Ее чересчур мелкий текст строго ограничивали прямоугольники абзацев. Это походило на справочник или словарь, в любом случае, выбор для чтения показался мне странным.

Тем не менее мой соотечественник достаточно увлекся, чтобы его можно было спокойно и хорошенько рассмотреть.

Скорее всего он был на пару лет старше меня. Природа одарила его правильными чертами лица с типичными северными скулами – четкими и высокими. Попутчик смотрелся худее большинства моих одногруппников из академии, но, кажется, был выше и имел неплохую ширину плеч. В столице мужчины носили короткие прически, но этот молодой человек отдал дань нашим традициям и отрастил волосы до самых лопаток. Их он собрал в конский хвост, использовав тонкую косу вместо резинки.

Мне вдруг стало весело. С таким смазливым личиком и длиннющей гривой его наверняка не раз принимали за девушку. И за волосами мой попутчик, по всей видимости, ухаживал не хуже Аннерит, цветные баночки и тюбики которой заполонили весь наш санузел.

Я хмыкнула громче, чем рассчитывала.

Молодой человек тут же захлопнул книгу. Она оказалась медицинским справочником, что не могло не подстегнуть мое любопытство.

На Севере признавали разве что целительство наложением рук, нашептывания и лекарственные травы. В муниципальном центре правительство отстроило больницу, но пользовались ей прежде всего приезжие, работавшие на горнодобывающую компанию.

Северян в принципе редко встретишь в центральной части страны, единицы из нас осмеливались на длительные путешествия. Мой попутчик вел себя уверенно и был одет как обыкновенный житель Галентене: толстовка известной марки, модные кроссовки, джинсы. Он, как и я, явно был исключением из общих правил и успел достаточно пожить в столице. Если подумать смелее, он даже мог оказаться студентом медвуза или молодым врачом, который решил проведать родных.

Только вряд ли те пребывали в восторге от выбранного им призвания и образа жизни.

Сосед аккуратно положил книгу между чашкой чая и початой бутылкой минералки и миролюбиво проговорил:

– Если ты, как и я, едешь на Север, то вместе нам предстоит провести еще несколько суток. Поэтому предлагаю познакомиться.

Он улыбнулся, на мгновение обнажив белые как жемчуг зубы. Молодой человек был прав, и я нехотя кивнула.

– Лия, – представилась я.

– Иллиан.

«Ледяной поток», – услужливо подсказала мне перевод память.

Наш народ давно говорил на всеобщем, но давал детям имена, используя старинное наречие. Водная стихия, к которой отсылало имя Иллиана, являлась отличным проводником духовной силы, а значит, его родители, скорее всего, были говорящими с духами и хотели, чтобы он проявил особые способности. Продолжил их дело.

Я хорошо помнила эти тонкости, потому что мое имя имело схожее предназначенье. В переводе, конечно, звучало красиво: «Лунная песнь». Полная луна напитывала энергией духов и говорящих с ними.

С точки зрения Севера наши с Иллианом имена были сильны и подходили для проводников в тонкий мир, но в то же время требовали ответственного отношения к своим обязанностям защитников от него же.

Иронично, но кажется, мы оба пренебрегли возложенными на нас надеждами.

– Едешь к семье? – спросил Иллиан.

– Да. – Мне потребовалась пауза, чтобы слова не застряли в горле. – Давно не виделась с родными.

Говорящие с духами всегда наследовали способности, и я по почти забытой привычке взглянула на плечо Иллиана в поиске клановой татуировки, но его руки, как и мои, прикрывали рукава.

Это было даже к лучшему. Отношения между кланами – чересчур сложная вещь, отягощенная прошлыми обидами, конфликты вспыхивали до сих пор и отравляли жизнь мирным жителям. Иллиан не походил на человека, который придал бы большое значение подобным вещам здесь и сейчас, но спокойнее было оставаться в неведении и не вносить ненужные акценты.

Мое внимание неожиданно привлекла голубая полупрозрачная бабочка. Она выпорхнула из-под сиденья, где лежала сумка с письмом Лэнса.

Дух, мельтеша, пролетел пару кругов по купе и приземлился прямо мне на коленку. И, судя по направлению взгляда Иллиана, он тоже четко видел мотылька.

Точно из семьи говорящих с духами, да еще и с передавшимся даром.

Я с отвращением запоздало дернула ногой, прогоняя от себя мелкую мерзость.

– Да у нас безбилетный пассажир, – шутливо нашелся Иллиан, демонстрируя отличное самообладание. Но затем его голос дрогнул. – Но… Что этот мелкий дух делает так далеко от границы?.. Я не думал, что такое в принципе возможно.

– Я тоже. Тем не менее эта дрянь вьется вокруг меня с тех пор, как я получила письмо от брата. – Я не собиралась рассказывать случайному попутчику личное, но не смогла противиться позыву поделиться с кем-то, кто знаком с тонким миром не понаслышке. – Хотела бы я, чтобы кто-нибудь мне пояснил, как она не канула в небытие.

Но у Иллиана явно не нашлось хорошего объяснения.

Против воли я вспомнила про изумрудную гнильянку. Возможно, больной выделяет большое количество духовной энергии или же эта зараза, подобно простудному вирусу, сеет «споры» болезни и на неодушевленные предметы. Меня не было на родине четыре года, я давно не концентрировалась, чтобы уловить проявления тонкого мира, и легко могла что-то пропустить.

Нехорошая дрожь пробежала по спине. А вдруг от письма можно заразиться?

Нет. Будь оно так, Лэнс ни за что бы не стал мной рисковать.

– Хорошо, что это просто голубянка, а не куда более серьезный дух, – с легкой улыбкой сказал Иллиан, ободряя то ли меня, то ли самого себя. – Она никому не причинит вреда. Вообще я с самого детства люблю голубянок. Все же они удивительно прекрасны, особенно – в лунном свете.

В меня коротко стрельнуло синевой его глаз.

– Любить их все равно что любить паразитов, которыми они и являются, – высказалась я куда резче, чем хотела.

Я не знала, что именно послужило причиной вспышки: его отношение к этим мерзким созданиям или же отсылка к моему имени в одном с ними предложении, да еще в таком контексте. Вероятно, Иллиан сказал, не подумав. В конце концов, мы оба давно не жили на Севере и разучились мыслить, как северяне. Четыре года назад я бы даже решила, что он вздумал со мной флиртовать, используя намеки через игру слов.

Тем не менее желание говорить с Иллианом пропало, едва появившись.

На помощь мне пришла проводница. Она принесла постельное белье.

Я демонстративно засуетилась. Иллиан растерянно посмотрел на меня и тоже потянулся к комплекту, запечатанному в прозрачную упаковку. Когда он закончил, я уже лежала к нему спиной, уткнувшись в книгу, которую мне сунула в дорогу Аннерит. Я не любительница любовных романов, но ради желаемого уединения готова была читать даже медицинский справочник Иллиана.

К вечеру, после нескольких попыток вовлечь меня в беседу, попутчик понял, что я не настроена на общение. А в обед второго дня в Цэвинге к нам в купе подсела молодая мама с трехлетней дочкой, которым Иллион уступил место на нижней полке.

Северянин тут же переключил внимание на них.

Он молниеносно нашел общий язык с новой соседкой, и они мило болтали до самой темноты. Он довольно искренне умилялся ребенку, а женщина поглядывала на его плечи и крутила прядку темных вьющихся волос на пальчик, на котором не было обручального кольца. Под смешки попутчиков расслабиться оказалось куда сложнее, чем я могла бы подумать.

На третий день я отложила книгу и смотрела в окно, с неоднозначным чувством отмечая, что пейзаж становится все более знакомым.

Светло-зеленые поля сменились лиственными лесами, перемежающимися с хвоей. Поначалу редкие леса постепенно набирали густоту, и чем дальше мы продвигались на север, тем толще и старше становились деревья. Мы проносились мимо огромных громоздких валунов с шапками изумрудного мха, пересекали небольшие мелководные речушки со множеством низких пенистых порогов.

Иллиан надолго замолчал.

До реки Латунь, служащей границей между землями людей и духов, оставалось всего ничего.

– … Моя сестра в прошлом году вышла замуж за горняка и сейчас живет в небольшом городке неподалеку от рабочего поселка, – рассказывала молодая мама, отодвигая от капризничавшей дочери кружку с горячим кофе. – Она говорила, что северный воздух полезен для здоровья, а еще – что у вас очень красиво, вот я и решила устроить сюрприз и поехать к ней… Слегка безумно, да?.. Все мои подруги решили, что я спятила, когда я рассказала о своих планах на лето. Иллиан, а где именно ты живешь? У сестры здесь есть машина, я хочу посмотреть окрестности. Ты не сможешь показать нам какие-нибудь особые достопримечательности?

– Север – не лучшее место для туризма, – откликнулся Иллиан. – Вам ничего не угрожает на главных дорогах, в городах или крупных поселениях, но советую ими и ограничиться. Тем более имея при себе ребенка.

Брови девушки удивленно дрогнули.

– Разве в северных лесах опасно? Я узнавала, крупных хищников там нет.

– Наши хищники нематериальны… Конечно же, я имею в виду духов. Что, ты удивлена? Твоя сестра ничего о них не говорила?

– Ты же шутишь, правда?.. Ладно. Кажется, она и упоминала что-то. У вас везде развешаны какие-то камешки и дощечки вроде амулетов для защиты от злых духов. Но разве можно всерьез относиться к старым поверьям?

Мне захотелось выругаться. Но я сдержалась и решила не лезть в чужой разговор.

– Зато старым поверьям плевать, как ты к ним относишься, когда столкнешься с ними лицом к лицу. – С жесткостью отреагировал Иллиан, и даже мне стало не по себе от резкой смены его тона. – Знаешь, сколько людей пропало в наших лесах с тех пор, как открыли шахты и построили железную дорогу, которая еще десять лет назад заканчивалась, не доходя до Латуни? Пришлые обязаны соблюдать наши правила, и твоя сестра не может не знать об этом. Не соблюдай она их, ей бы уже пришлось уехать. Северян раздражают чужаки, но еще сильнее главы кланов не любят объясняться с центром, когда приезжие попадают в неприятности.

Щеки его собеседницы ярко вспыхнули.

– Что?.. Да что у вас там происходит? Но… вот же нелепица какая…

Но Иллиан уже ее не слушал. Северянин пристально разглядывал открывающиеся виды.

Он испытывал то же, что и я.

Ощущение плескавшейся в воздухе силы. Силы, обычному человеку неведомой, но до боли знакомой тому, кто хоть раз осознанно прикасался к миру духов.

Мы въезжали в их владения.

Это чувство напоминало глоток свежего воздуха. Оно кружило голову, им хотелось надышаться полной грудью. Кожу слегка щекотало, и я едва не рассмеялась, на мгновение позабыв свои тревоги.

Вдалеке от северных истоков силы подобное представить сложно. Духовная энергия там рассеяна, направлять ее не представляется возможным. Здесь же достаточно небольшого мысленного усилия, и энергия течет сама, как пролившаяся вода согласно законам природы наполняет низины.

На Севере ты часть непостижимо большего. Если в столице я представляла себя как в огромном каменном муравейнике, то здесь становилась едина с чем-то более грандиозным, что выше людских метаний и тревог.

Молодая мамочка зашумела пакетами. Девушка определенно не ощущала движения духовной силы, и я на мгновение посочувствовала ей, забывая обратную сторону дарованного предками дара.

Ту самую сторону, из-за которой больше нет моих родителей, а брат…

Мысли о брате привели в чувство. Я отвернулась от окна и уставилась в гладкую бежевую поверхность стенки. Я бы не раздумывая променяла свой дар на то, чтобы моя семья никогда не имела никакого отношения к Северу и его духам.

А поезд уносил нас все дальше и дальше, вглубь тех мест, где грань между тонким и материальным миром размывалась и в какой-то момент и вовсе переставала существовать.

Когда за окном стемнело, я поняла, что не усну.

Мой отец заставлял нас с братом регулярно упражняться, в академии студенты ходили на тренировки, и мне было в тягость сутками сидеть на месте. Тело просило разминки. Я решила подождать, когда все лягут спать и поезд встанет на очередной остановке, – хотелось немного разогнать кровь в пустом коридоре.

Чтобы скоротать время, я перебрала немногочисленные вещи в сумке и положила в нее книгу Аннерит.

В поезде приглушили свет, и вялый разговор моих попутчиков затих. Через несколько минут Иллиан престал ворочаться на верхней полке, а девушка, имени которой я так и не запомнила, вместе с ребенком укрылась с головой и тихо сопела.

Вскоре стук колес замедлился. Небольшой толчок, и поезд встал. Яркие огни фонарей вдоль железной дороги тонули в кромешной тьме.

Я аккуратно двинула дверь купе, когда по вагону прокатился отзвук энергии, заставивший меня замереть и прислушаться к своим ощущениям.

Как странно. Некий дух будто был на расстоянии всего в несколько десятков метров.

Но большая часть жителей тонкого мира не любила шумные человеческие машины. А те опасные твари, которых перспектива полакомиться энергией и плотью людей манила достаточно сильно, чтобы пренебречь неприятными ощущениями, близко к границе не жили. Да и местные говорящие с духами заботились о том, чтобы вдоль железной дороги и на немногочисленных станциях было безопасно.

Я тихонько хмыкнула, удивляясь собственной мнительности и обманчивости чувств, закрыла дверь до конца и повернулась.

Сердце замерло и упало, пропустив удар.

Нечто большое, текучее и полупрозрачное, с короткими шевелящимися отростками и сетью причудливых узоров на поверхности, медленно втягивалось через тамбур в вагон. Голубоватое нутро раздраженно пульсировало бордовым цветом, и мои инстинкты кричали об одном – дух, а это несомненно был он, пребывал в ярости и нес с собой смертельную опасность.

Я неосознанно отступила и уперлась спиной в дверь купе.

Только когда тварь практически полностью втянулась внутрь, я смогла ее узнать.

Мы называли этот вид вальяжным слизнем. Огромные увальни, несмотря на внушительный размер, славились пугливостью и даже милой стеснительностью при любых попытках контакта. Но, как и любые другие духи, кроме самых примитивных, вроде голубянок, они были страшны, если разозлить их всерьез.

Что именно довело это создание до такой степени ярости, чтобы оно само пришло сюда, оставалось только гадать.

Слизень почуял меня и двинулся быстрее, его спинные отростки заметно удлинились, заостряясь. Они налились белым светом и стали похожи на щупальца медузы.

Дух горел желанием убивать.

Отступать было некуда, в купе вагона спали немногочисленные, но ни в чем не повинные пассажиры. Ток силы промчался по позвонкам и устремился к кончикам пальцев.

Я сорвалась с места и кинулась к слизню.

Навстречу мне с щелчком взвились растянувшиеся отростки, и я едва увернулась. В воздухе повисло легкое статическое напряжение.

Чтобы уклониться от ловких щупальцев в узком пространстве, я ушла кувырком вперед, едва не отбив спину, и оказалась к духу лицом к лицу. Вместо глаз в полумраке светилось несколько щелей. Самым краешком подсознания я считывала жгучее желание поглотить меня целиком.

Плоть призрака распахнулась, обозначая огромный бесформенный рот, и неожиданно пахнуло гнилью.

Пальцы вырисовали давно позабытый символ, оставляя в воздухе бирюзовые линии. Знак вспыхнул и истаял, ладонь ударила по желейной субстанции тела слизня, который уже полностью перешел за грань тонкого мира в мир физический.

Несколько напряженных секунд, и щупальца стремительно повалились тяжелой однородной массой. Я не без труда успела отпрыгнуть назад. Ноги не слушались и дрожали.

Внутри духа еще слабо клокотало блеклым бордовым оттенком, но слизень покорился моей воле. Его пасть захлопнулась, и дух послушно двинулся туда, откуда пришел, увлекая за собой потерявшие форму отростки.

Я стояла и смотрела ему вслед, не в силах отдышаться, как после спринта на время. Меня колотило.

Подумать только, минуло столько времени, но многолетние уроки отца не прошли даром. Они спасли не только меня, но и остальных пассажиров.

Я старалась не думать, что было бы, не встреть я первой обозленного духа. Его появление и так вызывало вопросы. Почему он пришел? Откуда взялся тот гнилостный запах? И я впервые видела, чтобы дух светился таким необычным бордовым цветом.

В любом случае я не могла сделать вид, что ничего не случилось, и вернуться в свое купе. Пусть я и не прошла посвящение в говорящие с духами, но была не готова нести ответственность за то, что отпустила неестественно ведущего себя слизня так просто. Нужно проверить его энергию на предмет аномалий и убедиться, что он действительно отправился восвояси, а не за более доступными жертвами.

Я рванула вперед, чтобы успеть догнать уползающего духа, но внезапно чьи-то руки схватили меня со спины.

Я вскрикнула и, непростительно легко ломаясь от переизбытка нервного напряжения, отчаянно запаниковала.

В лихорадочной попытке вырваться я вслепую вцепилась в одежду напавшего, и раздался характерный звук рвущейся ткани. Несмотря на серьезное сопротивление, противник и не думал меня отпускать. Он что-то быстро проговорил, но я не разобрала ни слова.

Я гибко извернулась и нанесла удар.

Напавший охнул, и хватка ослабла. Я отскочила, стряхнула занывшие костяшки и с изумлением увидела перед собой Иллиана, держащегося за нос.

Кровь заливала его светлые спортивные штаны, окрашивала алым белые пряди. Я пробормотала слова извинения, не имея ни малейшего представления, зачем Иллиан так грубо удерживал меня. А потом увидела порванный рукав, оголившееся плечо и… татуировку.

Две алые рыбы касались друг друга хвостами, образуя круг, в центре которого голубело наколотое пламя. Синие линии поверх складывались в особый узор, который умел читать любой северянин.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – мне конец.

Как в тумане, я проскочила мимо северянина и понеслась в купе, схватила свою сумку и затем стрелой помчалась в противоположный от Иллиана тамбур.

Я выпрыгнула из вагона в последний момент, когда поезд тронулся и уже начал набирать скорость. Послышалась далекая ругань проспавшей всё на свете проводницы, но ноги уже уносили меня по бетонной площадке прочь от этого места.

Клан Нэндонс. Клан, с которым мой конфликтовал не меньше нескольких столетий. Их порядки считались самыми жестокими на Севере, их главная семья управляла как своим кланом, так и несколькими покоренными, и славилась высокомерием и деспотизмом. Она объясняла свое превосходство над прочими тем, что в их жилах текла кровь и сила высших духов, – крайне сомнительная легенда, пусть по поверьям высшие духи и умели принимать облик людей, но само их существование ставилось под сомнение даже говорящими с духами. Тем не менее за любое проявление неуважения к правящей семье можно было в лучшем случае остаться калекой.

А ведь я только что сломала нос старшему сыну их вождя и, вероятно, будущему главе самого опасного северного клана.

Я остановилась, только покинув перрон. Я осталась абсолютно одна, усмиренного вальяжного слизня, и того не было рядом. Он растворился в лесу, я не чувствовала ни его ауру, ни даже остаточного следа.

Но мне было не до него. Волей случая я оказалась на самой окраине небольшого городишки, название которого выскальзывало из памяти, как размокшее мыло. Возле станции нашлась утоптанная площадка со следами шин, а дальше в темноте тонули крыши гаражей и старых деревянных построек. Я не представляла, как выбираться отсюда, ходит ли здесь хоть какой-то общественный транспорт, или нужно искать машину и водителя, готового отвезти меня домой.

Я покрепче прижала к себе сумку.

Если клан Нэндонс до меня доберется, то в лучшем случае мне отрубят кисть. Или руку целиком. Но все это – если очень повезет.

И если о моем проступке станет известно, мой клан отдаст меня, не раздумывая.

Пусть мой родной дядя, Маркений, был главой поселения и вождем, тем хуже для меня. К своему единственному брату, моему отцу, он никогда особой любви не питал, тем более после того, как отец пошел против правил и семьи, взяв в жены мою мать, внебрачную дочь из одного малочисленного клана. Нас оставили в покое только потому, что отец ни на что не претендовал и неукоснительно выполнял свои обязанности говорящего с духами.

Маркений, в отличие от предшественников, всеми силами стремился к подобию мира на Севере. Он без малейших сомнений избавится от меня, чтобы вялотекущий конфликт между кланами не вспыхнул с новой силой из-за одной неприятной истории.

Но Иллиан так и не увидел мою татуировку. Во мне шевельнулась надежда.

Он не мог знать, к какому клану я принадлежу, и следовательно – где живу. Мое имя было особым, но далеко не редким.

Адреналин окончательно спал, и я поняла, что замерзаю. Я раскрыла сумку и обнаружила, что куртка так и осталась висеть в купе.

Вместе с моим паспортом и офицерским удостоверением.

Глава 2. Дела семейные

Дребезжащий автобус, в котором у меня за сутки успели затечь все конечности и разболеться от бесконечной тряски голова, подошел к городку Нижние Вестцы в десять утра, на шесть часов позже поезда из Галантеона. Я потеряла это время вместе с несколькими сотнями галентов – местные цены ощутимо взлетели за годы моего отсутствия.

В отличие от цен, Нижние Вестцы выглядели точно так же, как я их запомнила. Парочка нарядных улиц в центре, где на фоне очень старых, но отлично сохранившихся срубов (их возраст переваливал за сотню лет, но дерево только потемнело) располагались небольшая автостанция, администрация города, парк со святилищем предков и заболоченный пруд. За срубами виднелись кирпичные пятиэтажки, которые ближе к окраине сменялись ладными частными домиками с резными ставнями и плавно изгибающимися крышами. Нижние Вестцы были заключены в природную чашу, и чем дальше от центра, тем выше забирались постройки, поэтому даже с автобусной станции можно было рассмотреть, как солнце играло на разноцветных окнах самых дальних домов.

Когда-то этот городок казался мне огромным. Мы иногда приезжали сюда нашей небольшой семьей, покупали кое-какие вещи, гуляли, а потом долго сидели в местной забегаловке, где подавали превосходное тушеное мясо и сладкие настои на ягодах и меду. Тогда я и подумать не могла, что когда-нибудь уеду в чужой и далекий Галентен.

Пустой желудок заныл, не давая впасть в меланхоличную ностальгию. Мне предстояло еще добраться до своего поселения, и необходимость перекусить была очевидна.

Я поудобнее закинула сумку на плечо и побрела вдоль небольших магазинчиков и лавок с великолепно пахнущей свежеприготовленной снедью. Особенно сильно ощущался аромат куриных ножек, пожаренных на открытом огне и покрытых соусом с острыми травами.

Я с трудом сглотнула подступившую слюну.

Остановилась возле одного из прилавков и взглянула на меню, написанное черным маркером на старом бежевом картоне. Сзади несильно толкнули, и я чуть шагнула вбок, давая пройти нетерпеливому покупателю. Высокий мужчина начал озвучивать свой заказ.

Его плечо, оголенное безрукавкой, как-то само собой оказалось перед моими глазами.

Круг из двух красных рыб, между плавниками которых пылало голубое пламя.

Во рту резко пересохло.

Нижние Вестцы находились в приграничных к моему поселению землях, а потому здесь значительно реже встречались представители других кланов. И уж тем более в этом городе сложно было встретить выходцев из кланов, с которыми мы враждовали.

Если верить рунным обозначениям на татуировке, молодой мужчина происходил из значимого рода говорящих с духами. Сейчас он был главой отряда (каждое изменение положения дотошно добивалось на плече, составляя биографию владельца), но могли ли послать на поиски меня именно его?

Иллиан наверняка сошел с поезда еще в Верхних Вестцах, оттуда до территорий Нэндонс было рукой подать. Вполне вероятно, что охотников за моей головой отправили сразу же, едва соклановцы его встретили. Логичнее было бы нанять кого-то со стороны или же сразу отправить человека из личной охраны его семьи.

Голова снова разболелась.

Приедь я сюда не из-за страшной болезни брата, я бы уже направлялась обратно в сторону столицы, подальше от проклятого Севера.

Пришлось, сохраняя видимое спокойствие, несколько секунд задержаться возле меню, а затем без спешки пойти по улице дальше. Ветер всколыхнул мои волосы, и я как бы невзначай позволила нескольким прядям упасть на лицо.

Через пару домов я вновь увидела символ Нэндонс.

Теперь это были двое совсем молодых парней, посвященные в говорящие с духами совсем недавно. Они как ни в чем не бывало прогуливались и рассматривали витрину, где переливались отполированные и окантованные полосками кожи камушки амулетов.

И это только те, кто не прятал татуировки под одеждой. Традиции не обязывали нас оголять руки, если говорящий с духами не занимался своими прямыми обязанностями. Встретить в Нижних Вестцах троих из Нэндонс за такой короткий промежуток времени – не просто совпадение.

Если они пришли не для того, чтобы найти меня, тогда здесь творилось что-то неладное.

Нехорошее предчувствие сжало где-то под ребрами.

Надеюсь, в Обери все хорошо.

Маршрутка, которая дважды в сутки ходила до моего родного поселения, прибыла на автостанцию через пару часов. Я почти не удивилась, когда рядом на протертое сиденье опустился еще один мужчина из Нэндонс. Четвертый. Он мельком взглянул на меня, вытащил из кармана деньги и протянул, чтобы я передала оплату за проезд.

Я вежливо улыбнулась и взяла помятые купюры.

Мое родное поселение Обери находилось в низине между двумя невысокими хребтами и упиралось в темно-зеленую стену Шепчущего леса. Чтобы добраться до места, мы пересекли пару десятков километров по серпантину, на котором машину нещадно заносило.

Маршрутка совершила очередной крутой поворот, и Обери предстало перед нами во всей красе.

Мое поселение для Севера было огромным – здесь жило не меньше пяти тысяч человек, тысяча из которых входила в клан Мэносис.

Дом Двух светил, где было наше главное святилище предков и обитель лекарей, возвышался над всеми остальными постройками в самом центре, на его длинном металлическом шпиле плясали блики. Три верхних этажа из четырех опоясывали балконы, с перил свисали синие полотна ткани. Я не могла отсюда рассмотреть, но знала, что на них серебряной нитью вышит священный символ клана – опрокинутый полумесяц и ветвь белых цветов вишни. Точно такой же рисунок нанесли на мое плечо в шестнадцать лет.

Рядом с Домом Двух светил громоздилось длинное строение с двускатной крышей. Палата Единств, где за старинным каменным столом мой дядюшка и Совет старост вели дискуссии и вершили правосудие. Редкое местное преступление выходило за рамки Палаты и достигало официального государственного суда.

Правительство в наши дела, как правило, не вмешивалась. Для большинства жителей страны мы оставались странной диковинкой, которой милостиво позволяли существовать в своей самобытности на окраине цивилизации. Но местные знали – нас не трогали по другой причине.

На Севере царствовал тонкий мир. Неизвестно, зачем на рассвете времен люди пришли сюда, в опасные и чуждые человеку места, но в чем бы ни была причина, наши предки смогли приспособиться и ужиться с истинными хозяевами Севера. Некоторые из первых поселенцев научились видеть духов и сумели найти способы от них защититься. Так появились говорящие с духами, и эти люди стали родоначальниками северных кланов. Тысячелетиями, из поколения в поколения, наш народ ради выживания берег, взращивал и развивал эти уникальные силы.

В северных краях без говорящих с духами ни одно поселение, ни один город не смог бы защититься от непрошенных гостей не из плоти и крови. И уж тем более без говорящих с духами было бы невозможно вести добычу уникальных полезных ископаемых, на которые Север оказался поистине богат.

Мы были нужны центру. Нас не трогали и, кроме того, нам хорошо платили.

Маршрутка ускорилась, когда дорога вильнула вниз. Тряхнуло, и я лихорадочно вцепилась рукой в поручень над головой.

Мы резко встали.

Тарахтение мотора стихло. На краткое мгновение повисла блаженная и обманчивая тишина, которую медленно наполнил легкий гул, где сливалось множество звуков: обрывки разговоров, смешки и перебранки, тонкие детские голоса, хлопанье стиранного белья на ветру.

Я вышла из машины последней, пропустив перед собой остальных пассажиров. Треснувшая подножка жалобно скрипнула под ногой.

Здесь все выглядело точно так, как в день моего отъезда.

На низких плетеных изгородях висели влажные рыбацкие сети, темная глиняная черепица утопающих в зелени домов казалась черной после недавнего дождя, а рыжеватое дерево их стен – охряно-красным.

У остановки пара мальчишек лет шести-семи в светлой льняной одежде беспардонно таскали за уши огромного пса. Тот недовольно фыркал и сдержанно водил мощной мордой. И на шеях детей, и поверх ошейника собаки висели заговоренные от злых духов бусы.

Большие корзины с бельем или свежими продуктами несли в руках преисполненные горделивого спокойствия женщины в коротких платьях, надетых поверх свободных штанов. Широкие пояса украшали тонкие ремешки-косички из крашеной разноцветной кожи. Если в Нижних Вестцах, как и в других северных городах, жители все чаще одевались на манер приезжих, то в поселениях за редким исключением по-прежнему предпочитали традиционные наряды, более привычные и удобные для нашего уклада жизни.

Я с наслаждением втянула свежий воздух, сладость которого не перебивал даже бензин, и сделала несколько шагов, разглядывая прохожих. Почти всех я знала если не по имени, то когда-то видела в лицо.

Но мой бесцельно скользящий взгляд напоролся на нечто инородное.

Неподалеку обособленной группой стояло несколько мужчин-северян. И они мне точно не были знакомы.

На их поясах висели чуть изогнутые к острию мечи с рунной вязью на ножнах. Наше северное оружие вызывало недоумение у пришлых, но только такие, напитанные духовной силой клинки были способны рассечь плоть духов. Впрочем, ничего не мешало пустить их в ход и против людей.

Я посмотрела на оголенное плечо одного из незнакомцев и уже без особого удивления увидела клановую татуировку Нэндонс.

Но, луноликая матерь всех духов, что все это значит и что они тут забыли?.. На людей, вышедших из маршрутки, нэндесийцы даже не взглянули. Не похоже, чтобы они кого-то искали, а значит, эпизод в поезде не мог быть причиной их присутствия в моем поселении.

– Лия, детка! Это ты?

Дребезжащий голос вывел из болезненного оцепенения.

Щуря на солнце подслеповатые глаза, старушка Агайна, которая, казалось, еще в прошлой жизни таскала моей матери соленья, стояла рядом и внимательно меня разглядывала. Морщины сделали ее темное лицо похожим на печеное яблоко. Из-под платка, широкой полосой завязанного под волосами, выбивалось несколько то ли еще серебристых, то ли уже седых прядей с вплетенным в них бисером.

На душе стремительно потеплело, и я пробормотала:

– Бабушка Агайна, как же… как же я рада вас видеть!

Мы крепко обнялись, и с дрогнувшим сердцем я почувствовала прогорклый аромат трав.

– О-терис, да ты расцвела! Невеста! – Старушка ласково улыбнулась, показывая желтоватые узкие зубы. – Несколько зим от тебя ни слуха ни духа, я уж думала, мне, карге старой, тебя больше не увидеть. Ну рассказывай, чего уж там хорошего такого в столице? Небось уже сто раз забыла про наше захолустье.

Лукавый смех бабушки Агайны напоминал щелканье добротного деревянного механизма.

– Как там поживают Марта, Энси, Кортунь?.. А Мила, наверное, уже совсем взрослая стала? – в памяти живо всплыли имена внуков старушки.

Бабушка Агайна махнула морщинистой рукой, забренчав десятком браслетов:

– Живы, здоровы, и хорошо.

– А Лэнс… вы же знаете, что случилось с Лэнсом? – Я старалась сдержаться, но голос предательски дрогнул. – Я получила письмо, он правда серьезно болен?

С бабушки Агайны мгновенно схлынула вся радость от встречи, как водой окатили.

– Ну да, могла бы я, старая дура, и сразу догадаться. Вот почему ты решила вернуться. Как мне жаль, моя дорогая, я слов не подберу. В недоброе время нам довелось вновь увидеться, ох, в недоброе…

Играющие неподалеку мальчишки переключились с пса на игру в салки и с громким гиканьем бегали друг за другом, поднимая дорожную пыль. С крыльца неподалеку выскочила девушка и, шикая на детей, поспешно утащила их домой.

– Бабушка Агайна, – сама того не замечая, я снизила голос до шепота. – Это ведь изумрудная гнильянка?

Старушка медленно кивнула. Ее пальцы крепко сжали бусины заговоренных браслетов.

– Духовная хворь. Страшное дело, не иначе происки хейви. При моей жизни впервые такое, Лия. И про болезнь мне почти ничего неизвестно. Поселение полнится слухами, но половина из них не иначе как пустая брехня, да кто там уже разберет. Как твой брат и другие подцепили хворь, никто не знает. Может, заразу на нас и вовсе навели старые враги?..

Бабушка Агайна как бы ненароком взглянула на нэндесийцев.

– Постойте, другие?.. Так есть и другие?

– Только за последнюю неделю пятеро, а сколько всего точно, знает разве что твой дядюшка да лекари. Все заболевшие – говорящие с духами, самый цвет клана. Лекари Нэндонс толкуют, что сделали все, чтобы зараза на людей не поползла, но разве можно им верить на слово? Нэндонс пришли под предлогом помощи и сразу же навели свои порядки. Теперь под запретом даже ходить в Шепчущий лес, а это неслыханно…

Я ошеломленно покачала головой.

– Так они здесь все из-за гнильянки? В самый тяжелый момент мы взяли и так просто пустили Нэндонс на нашу землю? Они же скорее хейви нас скормят, чем станут помогать!

– Тише, – вздрогнула бабушка Агайна. – Не надо так громко, дорогая. Они тут по указке сверху, и мы только-только смогли спокойно вздохнуть после всех тех неприятных стычек.

– С чего это вдруг правительству понадобилось принимать подобные решения? – спросила я обескуражено, окончательно отказываясь понимать логику происходящего.

– Говорят, клан Нэндонс когда-то пострадал от изумрудной гнильянки. И что, дескать, они лучше знают, как ее лечить. – Бабушка Агайна и не думала скрывать сомнение. Она украдкой оглянулась. – Нет, не место об этом судачить. Если тебе нужны ответы, я помочь не смогу. Сходи-ка лучше к своему дяде. Это Маркений принял Нэндонс, ему и говорить.

Маркений. Он ужом прогибался под соседей, что, впрочем, ничуть не предотвращало новых конфликтов. Но чтобы мой дорогой дядюшка позволил Нэндонс по прихоти центра приехать в Обери и установить новые правила?.. Даже для него это было слишком!

– Рада была увидеться, бабушка, – положила я ладонь на покатое плечо старушки. – Передавайте своим привет от меня, а мне…. Мне нужно идти.

Я сжала зубы и быстрым шагом устремилась по знакомой улице. Но нетерпение жгло ноги, и я перешла на бег.

Несколько раз меня окликали знакомые голоса, но я не обращала на них внимания. Чем ближе я подбиралась к родительскому дому, тем быстрее внутри оттаивал кусок льда, запечатавший слезы в ночь получения послания от брата. Скачущие перед глазами улицы слились в одну, бесконечно длинную и никак не желающую кончаться.

Уже ничего не различая вокруг, я выскочила к окраине Обери, к самой кромке Шепчущего леса.

Я влетела во внутренний дворик отчего дома, громко хлопнув калиткой, и едва не сбила с ног высокого мужчину, который неожиданно оказался за моим забором. Я остановилась рядом с незнакомцем, чувствуя, как быстро в груди скачет сердце.

– Эй, потише, – оторопело проговорил мужчина, отшатываясь.

Виски его были выбриты, а кожа – обветрена. Лицо же обладало жесткими чертами человека, который успел достаточно повидать и испытать. Он мог бы казаться значительно старше, но возраст выдавали глаза – живые, подвижные.

– Ты ведь из клана Нэндонс? – выпалила я, тяжело дыша.

Молодой мужчина кивнул. Незваного гостя определенно не заботило, что сам факт его появления на нашем пороге был ожившим кошмаром моих покойных родителей.

– Тебе лучше уйти, о-терис. – Он, как и бабушка Агайна, использовал вежливое традиционное обращение к девушке или молодой женщине. – Нечего здесь праздно шататься.

Его спокойный тон поначалу вызвал изумление, которое мгновенно сменилось злостью.

– Нет уж, это тебе лучше уйти, – распахнула я калитку и красноречиво указала нэндесийцу на выход. – Ты явно что-то перепутал. Это мой дом, не твой. Или с приходом Нэндонс все дома в поселении теперь принадлежат вам?

Сдержанная улыбка в ответ только сильнее разожгла мою ярость. Я стояла, изо всех стараясь не кинуться на мерзавца.

– Здесь всего один жилец, девочка. Если ты не уйдешь сама, то я тебе в этом помогу.

Нэндесиец немного растягивал слова, явно выигрывая время, чтобы тщательней меня рассмотреть.

Северяне были в разы выносливее и физически сильнее, чем люди в остальных частях Галентии. Даже я, хрупкая девушка, в учебном бою одерживала верх над большей частью своих одногруппников, а почти все они превосходили меня в весовой категории.

Но передо мной стоял северянин. Высокий, крупный и опытный боец.

Я бы представляла для него угрозу, только будучи искусной говорящей с духами, а таковой я не была. Если мне придется идти напролом, то пригодится вся моя ловкость, и что важнее – удача.

– Ты… кем ты приходишься Лэнсу? – вдруг спросил нэндесиец.

Неужели за моей головой все-таки кого-то послали?

Теперь настал мой черед раздражающе улыбаться. Затем я как бы ненароком посмотрела на свои кроссовки и наклонилась, будто собиралась поправить шнурок.

Через мгновение нэндесиец крепко перехватил мою занесенную руку с песком, которым я собиралась швырнуть ему в глаза. Быстрый. Я сжала кулак и напрягла предплечье, но каменные пальцы мерзавца заставили со стоном разжать ладонь.

– Ты сестра Лэнса, – утвердительно проговорил нэндесиец. Он усилил нажим, и я стремительно пришла к выводу, что больше не стоит совершать необдуманных телодвижений.

По крайней мере, прямо сейчас.

– Сестра, – выдавила я.

Всерьез притворяться кем-то другим не имело смысла, этот тип явно знал некоторые подробности о моей семье, а мой облик выдавал меня с потрохами. Чтобы понять, кто я, достаточно было совсем немного напрячь голову.

– О-терис, слушай меня внимательно. Веди себя вежливо. Если бы не Нэндонс, зараженных бы уже сожгли и закопали подальше от поселения, это тебе ясно?.. Я здесь только для того, чтобы люди твоего клана не натворили дел. Для защиты твоего брата. Поняла?

Моя губа дрогнула от ярости. Да что он несет?

– Ты меня поняла, о-терис? Без глупостей.

Я уже почти не чувствовала руки, и пришлось промычать согласие. Нэндесиец отпустил меня, предусмотрительно отступив назад. Я удостоила его обжигающим взглядом, пока растирала запястье.

– Лэнс говорил о тебе. Быстро с тебя слетела столичная шелуха.

– С тобой? Обо мне? – Я едко прыснула. – С чего бы брату беседовать обо мне со своим… конвоиром?

Воин со вздохом покачал головой.

– Ты в корне неверно понимаешь, что тут происходит… Неважно. Идем.

Вопреки желанию любым способом избавиться от нэндесийца, пришлось последовать за ним.

Заросший кустарником дворик от калитки до крыльца занимал от силы десяток шагов, дальше стоял наш старый приземистый и небольшой дом. Когда нэндесийский воин достал знакомую связку ключей, я подавила импульс вырвать их прямо у него из рук.

По нашим законам на собственной земле я была в полном праве выставить вон настойчивых чужаков любым выбранным методом, и сдержало меня исключительно неравенство сил. Вопросы к Маркению множились, и мне не терпелось их задать, едва выпадет подходящий случай.

Нэндесиец отпер дверь, и я влетела внутрь, демонстративно задев его плечом. Я пробежала сквозь общую комнату, едва не наступая на разбросанные для сиденья подушки, и зашла в родительскую спальню, которую перед моим уходом занял Лэнс.

Терпкость нагретого дерева и сладость подсыхающих цветов бередили душу и сплетались в одно, родное. И оттого вкрадчивый запах затхлости и больничной койки особенно резанул нос.

Брат с прикрытыми глазами лежал на широкой родительской постели. Окно предусмотрительно распахнули, но в комнате все равно было душно. На бледном лбу Лэнса блестела обильная испарина.

Выроненная сумка упала на пол. Я шагнула к брату, но подоспевший нэндесиец остановил меня, прихватив за ворот.

– Ты можешь здесь находиться. Недолго. И не подходи близко. Лекари сделали все, чтобы он был не заразным, но никто не даст гарантий, что для тебя это будет полностью безопасно.

Я молча вырвала куртку и пошла вперед, надеясь, что выходец из Нэндонс оставит меня в покое.

Брат крепко спал под тонким летним одеялом. Небольшая капелька пота скользнула по его шее и замерла в районе яремной ямки.

Я опустилась возле Лэнса на колени прямо на дощатый пол.

В последний раз я видела брата четыре года назад, хотя у меня и была возможность навестить его.

Ежегодная практика в академии заканчивалась с первым месяцем лета, а как провести его остаток, оставляли на усмотрение учащихся. Большинство одногруппников радостно разъезжались по домам, и в общежитии становилось необычайно тихо. Так тихо, что я слышала каждый свой шаг, гулко разносившийся по широким казенным коридорам с безликими стенами, покрашенными желтой краской.

За все обучение я ни разу не покидала общежитие, в то время как брат настойчиво просил меня приехать.

Терзаемая совестью, поначалу я позорно прикрывалась выдуманной необходимостью подработок, хотя стипендии хватало. Только потом, через пару лет, я сумела прямо сказать, что ничего в этом мире не способно заставить меня приехать на Север.

Между мной и прошлым выросла преграда. Она защищала меня от обвинений в сторону клана, от воспоминаний о тех днях, когда родители были живы. Именно эти воспоминания приносили наибольшую боль, оттеняя пустую темноту, которая вошла в меня, когда их не стало.

И все же, несмотря на прошедшие годы, я прекрасно помнила, как выглядел брат, словно мы попрощались вчера. Высокий красавец с вечной полуулыбкой на пухлых губах. Веселый, с голубыми глазами, полными смешинок, он источал такую энергию, которой можно было только позавидовать.

Но теперь я видела жалкую бледную копию Лэнса.

Смуглая кожа посерела и приобрела темно-зеленый оттенок, обычно несвойственный людям. Под ввалившимися глазами лежали большие темные и болезненные синяки, на исхудавшем лице заострились скулы. Шея истончилась, как у старика.

Там, где покоилась правая рука, из-под одеяла выглядывал кусок желтоватого бинта, остро пахнущий мазью.

– Как… Как это произошло? – прошептала я. – Откуда эта болезнь?

– Этихелии пошли по руке от ладони. Скорее всего, он к чему-то прикоснулся. К чему-то, что было источником скверны. – Воин из Нэндонс настойчиво смотрел мимо меня вбок. – Мы так и не выяснили, что же это было. Лэнс не смог вспомнить ничего подозрительного. Как и остальные, кому не повезло.

– Этихелии? – Я поморщилась. Слово не было мне знакомо.

– Наросты на коже. Изумрудная гнильянка зовется таковой не просто так… Не бери в голову. Лучше тебе их никогда не видеть.

Я поморщилась, как если бы у меня разом свело все зубы. Я отказывалась верить в реальность происходящего. Неужели мы и правда говорим об изумрудной гнильянке как о настоящей болезни, а не о детской страшилке из историй, где хейви наводят на человека что угодно с помощью богатой фантазии самого рассказчика?

После паузы воин вновь заговорил.

– Для заражения гнильянкой здоровому человеку, каким был твой брат, необходим прямой контакт со скверной. Удивительно, что никто из заболевших ничего не заметил.

– Откуда Нэндонс знать о подобном? – тугой волной меня захлестнул бессильный гнев. – Ваш клан никогда не славился необыкновенным врачеванием, так какого хейви именно вы занялись проблемами Меносис?

– Мы имели дело с гнильянкой. Тридцать лет назад несколько сотен наших людей погибло во время эпидемии.

– Никогда не слышала о подобном.

– И не услышала бы, если бы эта зараза не всплыла вновь, уже на вашей земле.

– Это можно вылечить?.. – Мой хриплый голос почти сорвался. Задавая этот вопрос, я подступила к отчаянно тонкой грани.

За которой только тьма и смерть.

– Успокойся, о-терис. Да, это возможно. Если найти источник скверны.

Я облегченно выдохнула.

В этот момент глаза брата распахнулись. Я вздрогнула.

Белки его глаз имели тот же зеленый оттенок, что и кожа. Некогда голубая радужка ощутимо потемнела, и сейчас черные зрачки практически сливались с неестественным болотным цветом.

– Лия… Сестренка…

Тихие шаги за спиной и скрип дверных петель свидетельствовали о том, что нэндесиец решил оставить нас наедине.

Я по наитию поднесла пальцы к щеке брата, но Лэнс отдернулся:

– Нет! Не нужно. Слышишь, Лия?..

Ладонь остановилась в паре сантиметров от него. Пальцы дрогнули, и я покорно убрала руку. Залегшие на лбу брата складки разгладились.

– Я не опасен для окружающих. Но прикасаться ни к чему… – Он извиняющееся улыбнулся, на мгновение став чуть более похожим на самого себя. Но потом его лоб вновь нахмурился. – Погоди, что ты вообще здесь делаешь?.. Матерь духов, сейчас в поселении слишком опасно, ты совсем с ума сошла?! Возвращаться в такое время!

– Я… подожди… но ведь ты… я же получила письмо, – опешила я.

– Тебе что, наш дядя написал, что я заболел? Ты же не собиралась больше приезжать на Север… Лия, как ты могла! Тебе нужно было остаться в столице. Немедленно уезжай, слышишь?!

Брат со второй попытки сел. Он окончательно проснулся и, кажется, пришел в ужас от того, что я оказалась рядом. Я с огромным трудом подавила панику.

Почерк Лэнса напоминал каракули, и при должном желании его наверняка было несложно подделать. Но какого хейви кому-то понадобилось писать от его имени? Если бы о болезни брата я узнала от кого-то другого, я бы все равно приехала на Север.

Голова пошла кругом.

– … Лия, ты меня слышишь? Это серьезно!

– А что это был за парень?

Я понимала, что если срочно не переведу тему, Лэнс не успокоится, пока не выставит меня.

– Ты о ком? – растерялся брат.

– Ну, нэндесиец, который вроде как тебя охраняет. Представляешь, он даже не хотел меня пускать. Что он делает здесь на самом деле?

– А, ты о Моисе. – Лэнс утер пот со лба здоровой рукой. Тирады отняли у него много сил. – Моис неплохой человек. Некоторые люди из нашего поселения, они… испугались, когда я и несколько моих товарищей заболели. Моиса приставили после этого случая.

– Испугались? Тебя что, хотели убить люди нашего клана?! Так этот твой Моис не врал мне. Кто это был? Назови имена!

Я сама не поняла, как вскочила на ноги.

– Лия, перестань!.. Пожалуйста. Их наказали, о мести и речи быть не может. Я никого не виню. Я не знаю, как сам поступил бы на их месте.

Это было не просто, но я заставила себя снова сесть.

– В общем, всех больных собрали в лазарете и выставили охрану. Но так как я – племянник вождя и живу один, а гнильянка у меня не зашла далеко, я остался дома. Поэтому присутствие Моиса, считай, привилегия. К тому же он сносно готовит, если вовремя успевать прятать молотый перец.

Я не сдержала улыбки. Лэнс, несмотря ни на что, шутил, а значит, не пал духом.

– Так Маркений вспомнил о наших кровных узах? – Я покачала головой. – Не знаю, чему удивляться больше, этому, или что изумрудная гнильянка вообще существует.

Лэнс хрипло рассмеялся. Он уже расслабился, опершись спиной на изголовье кровати.

– Да, Маркений никогда не выделял нашу семью, мы делали вид, что и не родственники вовсе, – сказал он. – Должно быть, проснулась совесть. Если, конечно, он вообще к этому причастен. Нэндонс могли таким образом проявить уважение к семье вождя, не зная особенностей наших с дядей отношений. Нэндонс изо всех сил стараются сгладить острые углы.

– Лэнс, но к чему их демонстративное благородство? Мы не раз воевали. У нас есть что делить. Они веками проливали кровь Мэносис. Меня не волновали конфликты между кланами, пока я не увидела, как вольготно Нэндонс почувствовали себя на нашей земле…

«И пока не врезала по лицу сыну их вождя», – так и хотелось добавить мне.

– … в любом случае, и здесь сложно поспорить, они ведут себя слишком миролюбиво для клана их репутации. Это… это похоже на ловушку.

– Я понимаю, о чем ты. Но времена меняются, Лия. Мы стали зависимы от центра. Насилие не решит проблему, потерять целый клан или его значимую часть – значит лишить ряд территорий защиты от духов. Для центра это потеря серьезных денег. В конечном счете ни центр, ни Нэндонс не хотят, чтобы эта зараза расползлась по Северу, но последним пришлось придержать мечи в ножнах.

Помедлив, я кивнула, соглашаясь. Какие бы эмоции меня не одолевали, я понимала, что доводы брата разумны. Север начал меняться задолго до моего отъезда.

– Когда ты так рассуждаешь, то напоминаешь мне отца. Ты очень вырос, Лэнс.

Брат смущенно улыбнулся.

– Раз ты здесь, лучше расскажи, как твой выпускной. До болезни я даже думал над тем, чтобы приехать в столицу. В конце концов, не каждый же день ты получаешь диплом, – предательски дернулся уголок его губ, но Лэнс продолжил улыбаться. – Так как все прошло?

Я хотела поначалу сказать, что покинула академию за день до выпускного, но вовремя прикусила язык. Я ощутила острый порыв обнять брата.

… Когда мы вдоволь наговорились, я поняла, что Лэнсу нужно отдохнуть.

– Помни, ты сегодня же купишь билеты до Галентена, – остановил меня у самой двери голос брата.

Я развернулась и покачала головой.

– Лэнс, я не стану этого делать. Будь ты на моем месте, то смог бы уехать?

– Нет. Не смог бы. Но я же твой старший брат. Оберегать тебя – моя обязанность. – Лэнс выглядел очень уставшим, но все равно продолжал упорствовать в попытках меня переубедить.

– Перестань. Я давно не ребенок. И я останусь до тех самых пор, пока ты полностью не поправишься.

– Но Лия…

– Прости.

Я закрыла за собой и прильнула к стене спиной, давая себе короткую передышку.

Глаза пощипывало, и я ругала себя за слабость.

– Я слышал, о чем вы сейчас говорили. Ты не можешь остаться. Это запрещено.

Я вздрогнула и поняла, что Моис сидел всего лишь в метре от меня на небольшой подушке.

Спорить с цепным псом Нэндонс было бессмысленно. Не он решал, что можно, а что нельзя.

Я взяла сумку и вышла, не попрощавшись.

***

Когда я захлопнула скрипучую калитку, то по старой привычке прислушалась к своим ощущениям.

Тело приятно покалывало от кружащих рядом частиц силы. Это ощущение было постоянным спутником на Севере, и оттого обычно незаметным. Но у родительского дома прикосновение тонкого мира будоражило кровь.

Шепчущий лес лениво дремал. Я медленно и с опаской, не делая ни одного движения телом, нащупала толстую нить его пульса. Во множественных ударах, где душа леса складывалась из гармоничного слияния всех его обитателей, угадывался спокойный, размеренный ритм. Нетронутый ни страхом, ни волнением.

Если там и скрывалось нечто, что несло человеку или более слабому духу опасность, оно глубоко затаилось. Уползло под защиту толстых узловатых корней многовековых деревьев или подземных ходов, прячась от лучей солнца.

Как и делают все хейви.

Мне вспомнился разъяренный дух из поезда. Я не верила в совпадения и точно знала, как не должны вести себя духи. Слизень из поезда и появление гнильянки могли быть симптомами одного и того же – что-то сверхординарное и жуткое произошло в наших местах.

Сердце сжалось, едва я подумала о выпавшем для Лэнса испытании.

Ничего. Я обязательно разберусь и вытащу брата из когтей проказы тонкого мира.

Дорога до Палаты Единств неожиданно растянулась. По меркам столицы идти было недалеко, но все хорошие знакомые или друзья семьи, которых я встречала, обязательно приветствовали меня. Меня обнимали, радостно тискали, лохматили волосы широкой ладонью и даже попытались вручить увесистую связку свежепойманной рыбы. Я улыбалась, оглушенная теплотой. Внутри неуверенно шевельнулось чувство вины, ведь я зарекалась возвращаться, в сердцах проклиная Север, тогда как односельчане так радушно приняли меня.

Наконец, ноги ступили на короткий каменный мостик над декоративным рвом, до краев заполненным дождевой водой. У входа в Палату Единств стояла охрана, и я с облегчением увидела символ Мэносис на предплечьях двух широкоплечих мужчин.

Охранники узнали меня и синхронно кивнули в знак приветствия. Я отворила двухстворчатые деревянные двери, украшенные резьбой с изображением летучих рыб, что в избытке водились в наших реках.

Меня встретило длинное помещение, озаренное потоками света, льющегося через окна на скатах крыши. В центре стоял внушительный стол с небольшим закоптившимся очагом прямо на гранитной столешнице. Среди золы угадывались остатки последнего гадания, которым завершалось заседание Совета: неприятно пахнувшие недогоревшие перья, остатки растрескавшихся мелких костей. Ближе к вечеру старейшины уже отдыхали, поэтому здесь никого не было, кроме одного говорящего с духами, который стоял на страже небольшой комнаты в конце зала.

В этой самой комнате мой дядя обыкновенно и принимал посетителей.

Маркений сидел за столом, но сразу же встал, едва я вошла. На нем были длинные фиолетовые одеяния с серебристой вышивкой, и каждый ее узор имел свой сакральный смысл.

Я не могла пренебрегать обычаем и почтительно склонила голову, крепко сцепив ладони под грудью. На мои плечи опустились руки дядюшки, и я ощутила легкое прикосновение холодных губ ко лбу.

– Пусть свет всеведущих предков озаряет твою дорогу, Лия.

– Да не пересекут наш путь злонравные хейви, – сорвались с языка сами собой подзабытые слова.

Я подняла голову. Несмотря на видимое радушие, светлые, почти прозрачные глаза Маркения смотрели на меня без признаков сильной радости.

Когда его руки покинули мои плечи, стало легче дышать.

Возраст дяди перевалил за пятый десяток, но выглядел Маркений моложе своих лет. Вытянутое, но достаточно красивое лицо с парой морщин, поджарая фигура, длинные волосы, которых, впрочем, уже коснулась седина, что слегка серебрила белые пряди северянина. Как и мой отец, дядя предпочитал заплетать волосы в сложную косу, что усиливало их сходство, и глаз вне моего желания вычленял из облика Маркения черты отца.

Но сходство здесь было только внешнее.

Если верить рассказам папы, Маркений с ранних лет проявлял дальновидность и суховатую сдержанность, и на его фоне мой отец всегда казался взбалмошным. Отношения между двумя братьями не задались с самого начала.

Маркений, будучи старшим сыном, с самого детства мечтал как можно скорее возглавить клан. Он умело и бескровно оттеснил от власти собственного отца, едва выпал удобный случай. Дядя не доверял равнодушию брата к власти, постоянно подозревал в интригах, особенно когда мой отец близко сходился с людьми, имеющими в клане вес и способными переменить расстановку сил.

Маркений успокоился, только когда отец женился и перестал участвовать в делах семьи.

Некоторое время дядя молча рассматривал меня, о чем-то сосредоточенно размышляя, а затем скорбно вздохнул.

– Не ожидал, что ты вернешься, Лия. Прими мои соболезнования по поводу болезни Лэнса. Бедный мальчик. Ты к нам надолго?

– Спасибо. Да, я решила остаться, пока брат не пойдет на поправку.

– Очень благородно и смело с твоей стороны, – будто сам себе кивнул Маркений. Казалось, его мысли занимало совершенно иное.

– Мне нужна ваша помощь, дядя.

Я слегка поежилась. Количество раз, когда я обращалась к Маркению как к дяде, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Никаких иллюзий я не питала, на особом счету я никогда не была.

Но чисто по-человечески он должен меня понять.

– Лэнс получает лечение, если ты об этом. Дважды в день к нему приходит лекарь, осматривает и дает лекарство. У него есть охрана, чтобы ему никто не навредил. Что еще я могу для тебя сделать?

Маркений провел пальцами по полированной поверхности столешницы и взглянул на меня. Мне было неприятно говорить с ним, пусть ничего плохого он прямо не сказал.

– Охранник Лэнса считает, что я не могу жить в собственном доме с братом. Но Лэнс не заразен. Это несправедливо. Кто установил это правило? Нэндонс?

– Да уж, кровь не водица, – усмехнулся дядя.

Он заложил руки за спину и прошелся по комнате. Меня не покидало чувство, что Маркений что-то просчитывает, и процесс настолько увлек его, что он даже не отреагировал на мою провокацию.

– Но зачем так рисковать здоровьем, Лия? Не лучше ли пока пожить в другом месте? Никто не запретит тебе навещать Лэнса.

– В другом? Нет, – покачала я головой. – Если бы я рассматривала такой вариант всерьез, я бы не стала вас беспокоить, дядя.

Вождь клана чуть поморщился. Движение было почти незаметным, но я уловила его. Видимо, Маркению, как и мне, это обращение было совсем не по душе.

– Лия, моя дорогая и единственная племянница, – несмотря на медовый тон, слова дяди прозвучали едва ли не издевкой. – Я не предлагаю тебе проситься на ночлег к соседям. В конце концов, ты и Лэнс – тоже часть моей семьи. Ты могла бы остаться у нас с женой и детьми, в моем доме достаточно свободных комнат. К тому же ты давно не виделась со своими двоюродными сестрами и братом. Уверен, они будут тебе рады.

От глубочайшего изумления я забыла все, что заранее планировала спросить или сказать. Если Маркений зачем-то использовал один из своих приемов, чтобы выбить меня из колеи, то он достиг успеха.

– Спасибо за… такое… предложение, – пробормотала я. – Я ценю… вашу заботу. Но я приехала, чтобы быть с братом и помогать ему. Я не могу согласиться.

Из-за нелепой стычки в поезде, вероятно, осталось не так много времени, прежде чем Нэндонс схватят меня, и я хотела бы провести его рядом с Лэнсом. И заодно воспользоваться присутствием Моиса и попробовать предельно аккуратно выяснить, есть ли способ избежать наказания. Рассказывать Маркению о случившемся сама я бы не за что не стала, поэтому оставила свои размышления при себе.

– Хорошо, – легко воспринял отказ дядя.

Я не понимала, к чему весь этот разговор. Маркений не был обязан предлагать пожить с его семьей даже из вежливости.

– В таком случае я распоряжусь, чтобы ты вселилась обратно к Лэнсу. Дам тебе расписку для того молодого человека, который к нему приставлен. Но у меня будут две просьбы, которые ты должна выполнить.

Вспышка сиюминутной радости была недолгой. Я искренне не понимала, чем могу быть полезна самому вождю.

– Первая просьба связана с нашими гостями. Да, Нэндонс, прежде всего, – наши дорогие гости. Помни об этом. Где бы ты ни была и с кем бы ни говорила. Понимаешь, о чем я?

Я кивнула, холодея. Мое родство с семьей вождя и правда могло вызвать более пристальное внимание к моим словам и действиям. Небольшая надежда, что я смогу выскользнуть из переплета благодаря конфликту между кланами, окончательно исчезла. Маркений не собирался ссориться с Нэндонс.

– Вторая просьба касается визита наследника главы клана Нэндонс…

– Он что, приедет в Обери? – перебила я Маркения быстрее, чем успела себя осадить.

Оставалось надеяться, что дядя примет панику за удивление.

– Он уже прибыл, сегодня. Кстати, говорят, что он, как и ты, в последние годы учился в столице. Занимательный молодой человек, но, не прими на свой счет, на месте его отца я бы такого, конечно же, не допустил.

Маркений хмыкнул, не замечая, как сильно я побледнела.

– Зачем он здесь?

– Дело имеет отношение к моей просьбе, поэтому не вижу смысла ходить вокруг да около. Видишь ли, обстоятельства сложились так, что нам и Нэндонс необходимо забыть прошлые обиды. И чтобы окончательно скрепить узы пока еще хрупкой дружбы, нам предстоит породниться. Сын вождя Нэндонс молод и не женат. Он приедет, чтобы выбрать одну из моих дочерей, благо, все три уже достаточно повзрослели. Марике так давно пора остепениться.

– И при чем же здесь я?

– При том, что не стоит гостям морочить голову нашими семейными разногласиями, – с нажимом ответил Маркений. – Скоро будет небольшой прием, где молодой человек должен познакомиться со всей нашей семьей. Ты придешь на него как моя племянница и будешь себя вести как моя племянница.

– Но я никогда не участвовала ни в чем подобном. Я даже не уверена, что знаю все правила, которым обязана буду следовать.

– Никаких особых правил нет. Тебе нечего опасаться.

Если Иллиан впервые после того удара увидит меня прямо на приеме, может случиться настоящая катастрофа, но едва ли Маркений догадывался об этом.

– А если я не соглашусь, то вы и правда не дадите мне разрешения жить в собственном доме? – Я попыталась улыбнуться. – Не слишком ли это…

Взгляд Маркения отяжелел.

Неадекватная настойчивость дяди наверняка объяснялась его гипертрофированным желанием контролировать всех вокруг и добиваться поставленной цели, какой бы нелогичной та не была. Я ненавидела обещать то, что заведомо не собиралась выполнять, но мне не оставили выбора.

– Хорошо, дядя. Я приду. В конце концов, это самое малое, что я могу для вас сделать.

***

Едва я покинула приемную, двустворчатая дверь распахнулась и в зал Совета зашла целая процессия людей.

Все они были в длинных одеяниях с шелковыми вставками и серебристым теснением. Во главе толпы, рядом с высоким пожилым мужчиной важного вида, шел Иллиан. Я узнала его даже с учетом того, что теперь треть лица молодого человека скрывала эластичная бинтовая повязка, казавшаяся нелепой на фоне традиционных одежд.

Иллиан поднял голову, и наши глаза встретились. Несколько мгновений показались вечностью, и если бы можно было уничтожить взглядом, от меня бы остались одни обугленные головешки.

Я, будто обжегшись, уставилась в пол.

Процессия подступила чересчур близко, чтобы никак на нее не реагировать. Я запоздало отшагнула в сторону, пропуская нэндесийцев, склонила голову и сцепила непослушные пальцы под грудью. Кажется, кто-то неодобрительно цокнул языком, посчитав меня напрочь лишенной всякого уважения и здравого смысла.

Из-за вспышки адреналина все тело сковало напряжение. В любой момент Иллиан мог остановиться и отдать предсказуемый приказ. И пока судьба Лэнса была в руках Нэндонс, мне оставалось только покориться.

Наследник главы клана прошел так близко, что я почувствовала запах лекарства на его бинтах, но молодой человек даже не замедлил шаг.

Я с каким-то отупением наблюдала, как пятнами мимо проплывают синие, фиолетовые и серые ткани одеяний.

Но почему? Иллиан пожалел меня или собирался дать ход делу непосредственно через моего дядю? Некоторое время я стояла и напряженно прислушивалась, но разговоры Маркения и послов Нэндонс в зал не проникали.

Чтобы не привлекать избыточного внимания стражи, я на негнущихся ногах направилась к выходу.

Пожалуй, неопределенность была куда большей мукой, чем если бы решение о наказании вынесли сейчас.

***

Я не хотела возвращаться к брату, пока не успокоюсь. Он обязательно бы почувствовал, что со мной что-то не так. Нужно было пройтись, чтобы развеяться и взять себя в руки.

Лэнс упоминал, что Моис ему готовил, но если я чем-то и могла порадовать брата, так это своей домашней стряпней, вкус которой напомнил бы о более приятных временах для нашей семьи. Поэтому следующим пунктом моего назначения стал единственный магазин нашего поселения.

Он располагался в небольшом строении, снаружи мало чем отличавшемся от обычного дома. В него завозили товары из Нижних Вестцов, а за вознаграждение местные жители отдавали свежую рыбу, мясо, грибы и ягоды. Жить за счет торговли на Севере считалось делом неуважаемым, но такой магазинчик позволял семьям в поселении питаться более разнообразно.

Набрав продуктов, я с тоской услышала итоговую сумму и отдала требуемое, в очередной раз сильно облегчив кошелек. Цены почти не уступали столичным, поэтому, кроме прочего, нужно было найти подработку. Галенты улетали быстрее, чем я на то рассчитывала.

Я спросила у продавца, дородного приезжего мужчины, нужны ли здесь работники, но тот покачал головой, посмотрев на меня с нескрываемым удивлением.

Небольшой звон колокольчиков на двери оповестил о том, что в магазин зашел новый покупатель.

Короткая провокационная стрижка густых белых волос. Едва различимый шрам, наискосок пересекающий губы, из-за чего те выглядели навсегда застывшими в едва различимой усмешке. Неужели это…

– Малышка Ли!..

Меня сгребли в объятья и с легкостью подняли над землей вместе с моими скудными покупками.

– Сэндом!

Я с радостью обхватила крепкую шею, ощутив волну забытого, почти детского восторга. На мгновение стало тяжело дышать, так крепко стиснул меня друг семьи.

Шрам на губе Сэндом заработал в результате очередной авантюры, когда с моим братом додумался собрать из подручных средств петарду, умыкнув у кого-то селитру. Этот всегда веселый и даже слишком изобретательный парень был старше Лэнса на несколько лет, но несмотря на разницу в возрасте, они крепко сдружились еще в раннем детстве. В то время Сэндом вел себя скорее покровительственно и подначивал брата на опасные шалости, но и вину полностью брал на себя.

Будучи ребенком, я ужасно ревновала Лэнса и на какие только хитрости не шла, чтобы брат проводил больше времени со мной. Отец частенько ругался, что этот неусидчивый парень дурно влияет на брата. Но Сэндом, в конце концов, со своим чувством юмора и внимательностью околдовал нас всех и стал желанным гостем на семейных ужинах.

– Малышка Ли, да тебе в волосы уже пора вплетать красные ленты, – с широкой улыбкой сказал Сэндом, опуская меня обратно на пол.

Он намекал на свадебный обряд, и я громко фыркнула.

– Да брось… Лучше расскажи, как ты?

– Спроси что полегче! Ты уже в курсе, что у нас тут творится?

– Не заметить нэндеийцев, патрулирующих улицы, довольно трудно. Особенно, если один из них поселился в твоем собственном доме.

– Ты о том кретине, который почти никого не пускает к Лэнсу?

Сэндом взял у меня сумку с покупками, и мы вместе пошли по улице по направлению к моему дому. Если не брать в расчет тему разговора, мы беседовали так, словно я никуда не уезжала.

– Несмотря на все, что здесь происходит, и немного поубавив первые эмоции, ничего плохого в сторону Моиса я сказать не могу. Напротив. Он дал мне увидеться с братом, хотя мог выгнать взашей, – призналась я. – Кажется, он хорошо относится к Лэнсу.

– Малышка Ли, да как же так? Ты заступаешься за одного из Нэндонс? – с губ Сэндома не сходила улыбка. – Нет, мир определенно перевернулся. Хорошо, что твои родители этого не слышат…

Парень осекся.

– Извини. Прошло четыре года, а мне до сих пор не верится, что их уже нет с нами. Я не хотел тебя обидеть.

– Все нормально. Не бери в голову. Время лечит.

– Достаточно лечит, что ты готова снова увидеться и поговорить с Миррой? – уточнил Сэндом.

Мирра была его сестрой. Я покачала головой. Он просил меня о невозможном.

– Зря ты так. Она не виновата в происшедшем. Твои родители… Пойми, они знали, на что шли. Все говорящие с духами прекрасно понимают, как опасны хейви.

Сэндом пытливо взглянул на меня, надеясь увидеть хотя бы каплю сомнения в моем решении вычеркнуть его сестру из жизни, и вздохнул.

– Проехали.

Мы прошли в молчании с десяток метров.

– Ладно, малышка Ли. Лучше расскажи, есть ли у тебя план.

– План?

– Ну да. Я-то тебя знаю. Ты не из тех, кто станет сидеть сложа руки. Ты же приехала из-за Лэнса, к гадателям не ходи. Наверняка Маркений или кто-то из его семейки позвал тебя обратно, хотя Лэнс и просил, чтобы тебе не сообщали. Изумрудная гнильянка – редчайшая болезнь, а еще и эти Нэндонс, которые внезапно прибежали к нам на помощь. Не нужно быть гением, чтобы понять, что дело тут нечисто.

– Ты что-то знаешь?

– Лишь то, что очевидно и без меня. Ни один заболевший еще не выздоровел, несмотря на все старания Нэндонс. Быть может, не так уж хорошо они и лечат?..

Парень умолк. Мы прошли мимо группы мужчин, на плечах которых алели вытатуированные рыбы.

– Я говорила с дядей. Он достаточно спокоен для того, на чьей земле разгуливает враждебный клан. Пока мне думается, что вожди, пусть и с помощью столицы, но нашли подход друг к другу.

– Ты же знаешь Маркения. Пока он получает доход от охраны шахт, он вытерпит любые неудобства.

– Допустим. А что насчет того, как Лэнс заболел? Есть идеи, где именно он столкнулся с этой мерзостью?

Память услужливо подкинула мне слова Моиса про источник скверны.

– Не представляю. Лия, мы с Лэнсом работали вместе. Всегда, будь то шахта или какая деревушка, мы прикрывали спины друг друга. Если бы было что-то подозрительное, поверь – я бы точно заметил. Ты слышала, что запрет Нэндонс на вход в Шепчущий лес объясняется тем, что, дескать, в этом лесу и можно подхватить гнильянку? Да только Лэнс давно там не был. Вот и думай. Не зря ходят слухи, что род семьи вождя Нэндонс связан не с высшими духами, а с хейви.

– Ты ведешь к тому, что Нэндонс заразили нас сами?

Глаза Сэндома расширились, и он на мгновение красноречиво прижал палец к губам.

– Как всегда в точку, малышка Ли! Но о таких вещах, конечно, на улице лучше не говорить.

– Я совру, если скажу, что такие мысли мне не приходили. Но пока довольно-таки сложно представить, как они могли это сделать.

– Лия, послушай, – в голос Сэндома просочилась едкая неприязнь. – Я этих гнид знаю, сколько раз нас судьба сводила. Они умеют произвести приятное впечатление, но ни единому слову Нэндонс верить нельзя, запомни. И пока хоть один из них топчется на нашей земле, жизни нам не будет.

Когда мы подошли к калитке, Сэндом отдал мне пакет с продуктами.

– Лия, девушка ты толковая. Втягивать ни во что так не стану, но знай – тут много кто Нэндос недоволен. Если хочешь помочь – приходи к нам с Миррой домой. Старые обиды с сестрой забудь. Если жить одним прошлым, не будет никакого будущего.

Сэндом выразительно сплюнул и кинул ненавидящий взгляд на калитку, за которой стоял на своем посту Моис, один из ненавистных ему нэндосийцев

По спине промчался холодок дурного предчувствия.

– Что вы задумали?

– Приходи, тогда и поговорим, – ответил Сэндом.

То ли это была зрительная иллюзия, созданная его шрамом, то ли молодой человек и правда мне ухмыльнулся.

Глава 3. Шепчущий лес

– Ты и правда решила работать официанткой?

Ложка с жарким в руке Моиса остановилась, так и не попав в рот.

– Да, в Нижних Вестцах и всего два дня в неделю. Это просто подработка, тем более у меня есть опыт. Я приехала в Галентен, имея в кармане всего пару сотен, знаешь ли.

– Не понимаю я тебя, о-терис.

Нэндесиец с тем же выражением лица мог выслушивать рассказ о говорящих грибах или дожде из жаб.

– Но поселение не закрыто на карантин, люди ездят в город и обратно. Лэнс принимает лекарство и не заразен, ты сам не раз об этом говорил. Или я что-то упускаю?

– Я толкую совсем не о заразе.

Я запоздало поняла, что он имел в виду. Представить дочерей или молодых родственниц вождя, подрабатывающих ради карманных денег, было невозможно. Любая работа, кроме ремесла говорящих с духами, для подобного происхождения считалась неприличной. Да и в средствах такие особы не нуждались.

Но что я могла поделать? В самом деле, не просить же у дяди в долг. Еще немного, и у меня не останется на билет до столицы.

– И все же нендэсийцы сильно рискуют, возясь с больными. Пусть ваши лекари и утверждают, что болезнь идет не от людей, некоторые говорящие с духами все равно каким-то образом заболевают, – заметила я, беря свою опустевшую тарелку. – И пока они не примут ваши травы, то остаются опасны. Разве не стоило запретить въезд и выезд из поселения?

– Не мне рассуждать о таких вещах. Это дело ума лекарей и вождей. Но сдается мне, карантин приведет к волнениям и вряд ли кончится хорошим.

Спорить с Моисом было все равно что спорить со скалой. Он смирился с моим присутствием только потому, что я взяла на себя все хлопоты по дому, – помощи от одной изредка приходящей хмурой женщины, которую отправлял Маркений, явно не хватало.

Мы сидели на кухне, которую я хорошенько отмыла и украсила пышным букетом цветов. Изящные бутоны соловьиных глазок напоминали фиолетовых мотыльков, душистый аромат испускали нежные розовые колокольчики, сладко и терпко пахли вытянутые желтые кисточки зарастрелов, пышная пыльца с которых успела окрасить стол. Точно такой же букет стоял в комнате брата, который уже поел моей нехитрой стряпни и крепко спал.

– Ты сам то не боишься заболеть? Мало ли, что может случиться.

Моис тихонько рассмеялся и придвинул кружку крепко заваренного травяного чая, где плавали распаренные красные ягоды.

– Ну скажешь тоже, о-терис. Моя мать переболела до моего рождения, а иммунитет держится поколениями. Почти все из Нэндос здесь такие.

– А как же сын вашего вождя? Неужели и в семье главы клана в те времена болели?

Моис фыркнул и уже расхохотался в голос.

– Чудная девушка, вот как ни посмотри. Никого из его рода не возьмет эта болезнь. В их жилах течет кровь высших духов… что им гниль хейви?

Я вздохнула. Непоколебимая уверенность нэндесийцев в особом происхождении главной семьи клана вызывала недоумение. Интересно, Иллиан всерьез считал себя потомком высших духов?

Моис доел и пошел на улицу. Я убралась на столе, помыла посуду и зевнула, рассеянно прикрывая ладонью рот. Тело просило сна.

Заснуть на старом новом месте прошедшей ночью оказалось трудной задачей, и виной тому был не только храпящий за дверью Моис, который спал прямо на полу в гостиной. Переживания за Лэнса, страх, что за мной нагрянут люди Иллиона, – этого вполне хватало для бессонницы.

 Но еще был лес.

Я всю ночь чувствовала его пульсирующее дыхание, кожей ощущала пристальный интерес, который может быть знаком только говорящим с духами.

Лес заново изучал меня, прикасался тягучими неосязаемыми щупальцами, узнавая и одновременно не признавая своей. Энергия местных жителей тесно переплеталась с энергией Шепчущего леса, даже аура Моиса вдоволь напиталась этим духом. Но я пока оставалась инородным, непризнанным элементом.

 Только кто кого не пускал: лес или я сама?..

Нужно туда сходить, вдруг поняла я.

Причина запрета на посещение Шепчущего леса оставалась неясна. Услышанные мною рассуждения об источнике болезни ничего не объясняли – некоторые говорящие с духами, слегшие с гнильянкой, не ходили накануне в лес, да и запрет ввели задолго до последних заражений духовной проказой.

Но именно с Шепчущим лесом клан Мэносис был особенно близок. Отлучить от него наших говорящих с духами – все равно что отлучить испытывающего жажду от воды. Те из них, кто по каким-то причинам не мог покинуть поселение и соприкоснуться с духовным потоком в другом месте, слабели. Мы управляли энергиями в собственном теле и вокруг себя не только для того, чтобы усмирять существ тонкого мира, но и для защиты от других кланов. Было над чем поразмыслить.

Отец говорил, что у меня превосходные способности, чтобы стать говорящей с духами. Даже лучше, чем у Лэнса, а он был одним из сильнейших своего года. Отец учил меня, что для реализации потенциала следует сдерживать свои порывы и руководствоваться холодной головой. Он хорошо знал, о чем говорил. И в отличие от него, я до сих пор иногда била быстрее, чем думала.

Отец бы смог разобраться в происходящем. Он точно бы понял, что задумали Нэндонс, успокоил бы наш клан и нашел способ спасти Лэнса и всех остальных заболевших, будь на это хотя бы малейший шанс.

Но отца больше нет. А я не могу сидеть в стороне.

Я покинула дом через заднюю дверь, чтобы не пересечься с Моисом. Нэндесиец успел привыкнуть, что я мелькаю рядом, но если бы он понял, куда именно я направилась, то вряд ли позволил осуществить задуманное.

Деревья у края деревни не росли стеной, а стояли на большом расстоянии друг от друга. Уже сюда не стоило забредать обычным людям без защитного амулета или татуировки. В Шепчущем лесу в полную мощь хозяйничали обитатели тонкого мира.

Сама земля силой жизни питала огромное количество духов, слившихся с ней в одно целое. Здесь обитали только те животные, которые приспособились и развили особое чутье. Того, кто не мог установить контакт и взаимодействовать с тонким миром, хозяева леса мимоходом и без особой злобы убивали и поглощали, в лучшем случае оставляя бренную физическую оболочку. И это обычные духи, не хейви.

Последние представляли смертельную опасность и для опытных говорящих с духами. Древние дети Хаоса, предтеча Света, хейви предпочитали питаться темными энергиями. Те существовали и вне людского мира, но их источником мог быть человек. Ненависть, страх, боль, отчаянье – все это было лакомством злых духов, которые знали толк в том, как вызвать эти чувства. Хвала матери духов, что хейви не выносили солнечного света.

Я втянула сладкий лесной воздух. Неподалеку звонко щебетала птица, ветер трепал тонкие ветви с сочными зелеными листьями.

Никогда бы не подумала, что после смерти родителей решусь по собственной воле зайти под кроны Шепчущего леса.

Я почти сделала шаг вперед, но замерла, почуяв неладное. Я медленно провела ладонью перед собой и словно дотронулась до тонкой натянутой пищевой пленки, которая слегка проминается под нажимом.

Покров. Значит, Нэндос натянули его, чтобы никто не прошел в лес незамеченным.

Папа делал нечто подобное с той частью леса, которая граничила с двором, чтобы мы с Лэнсом, будучи маленькими детьми, не уходили в лес без разрешения. Едва преграда рвалась, кто-то из родителей мгновенно реагировал и возвращал нас. Но мы с братом в силу своего упорства еще тогда сообразили, как выйти из положения. В тот день, после многочасовых поисков в Шепчущем лесу, нас хорошенько выпороли, и только потом, придя в себя, отец признал, что не подозревал о выбранном нами способе обмануть охранное заклинание.

Я не была уверена, что получится, но сложила указательный и средний палец правой руки, кончики которых вспыхнули бледно-голубым. Затем коснулась лба, и по коже, волосам и одежде пробежали радужные всполохи. Я немного поколебалась, отмеряя нужную вибрацию, чтобы достичь той, что заложили в свой покров Нэндос, и двинулась вперед.

Преграда слилась с созданной мной оболочкой, покрылась едва различимой рябью, но не порвалась, словно два мыльных пузыря прошли сквозь друг друга. На долю мгновения я почувствовала странное натяжение, которое тут же пропало, но завеса осталась на месте, а значит, все должно было быть в порядке.

Покров за мной сомкнулся, и я отняла пальцы ото лба. Радужные всполохи оболочки рассеялись.

Вот и все. Нэндос не узнают, что я зашла в лес. О моем присутствии здесь не будет известно ни одной душе.

Легкие иголочки беспокойства побежали по спине. Уходить, никого не предупредив, всегда считалось опасным. Никогда не знаешь, чем вдруг обернется обычная прогулка по знакомым с детства тропам.

Усилием воли я отогнала мешающее мысли. В конце концов, в Шепчущем лесу я бывала и пятилетним ребенком.

Мягко пружинил слой прошлогодних перегнивших листьев.

Лес светился изнутри зеленоватой дымкой. Изумрудный мох покрывал серые валуны, то прячущиеся между выступающими из земли корнями, то лезущие прямо под ноги. Он стелился по коре деревьев, укрывал полусгнившие поваленные стволы. Кое-где попадались робкие полуденные звезды – лиловые цветы с острыми длинными лепестками.

Чем дальше я продвигалась вглубь, тем крупнее и сочнее становилась растительность, тем шире и выше были деревья.

Я знала, что в самом сердце Шепчущего леса даже в лютые морозы не прекращались буйные цветения. Были ли тому причиной духи, или же они выбрали это место именно из-за бьющей из-под земли жизненной силы, оставалось неизвестно.

Вскоре я увидела первый тэнталь – с виду большой голубой камень, который прорастал в стволе огромного бука. От него тонкими нитями уходили пульсирующие аквамарином вены, по которым тэнталь тянул сок дерева. Его сложно было назвать растением или духом, он был промежуточным звеном между созданиями мира физического и тонкого. Тэнтали вырабатывали чистую духовную силу, которой питались некоторые духи, вроде тех же ненавистных мне голубянок.

Тэнталей становилось все больше, из-за чего зеленоватая дымка вокруг окрашивалась бирюзой с мерцающими вкраплениями голубого.

Озираясь, я продолжала идти, недоумевая, почему до сих пор не встретила ни одного маломальского духа.

Я остановилась только тогда, когда вдруг поняла, что в воздухе давно висит отягощающая тишина.

Тэнтали моргнули и резко потускнели, словно их выпили разом.

Раздался оглушительный рев, и я едва успела отшатнуться. На расстоянии вытянутой руки передо мной пронеслось нечто белесое, полупрозрачное и бесконечно длинное. Несколько секунд я с ошеломлением наблюдала за извивающимся туловищем духа, которое в высоту было немногим ниже моего роста. Перед глазами мелькнул кончик с несколькими острыми синими зубчиками, и рокотание стихло.

Справа зиял вход в темный лаз, из которого и выскользнул огромный змееподобный дух. Точно, в начале лета белые кассавы проявляли чрезмерную активность, и следовало быть максимально внимательным, чтобы не попасться им на пути.

Я беззвучно выругалась. И как я могла так поздно спохватиться? Раньше я ни за что бы не подошла к логову кассава так близко в это время года.

Вдруг из лаза раздался характерный шелест. Сердце ухнуло вниз – я уже знала, что это, но ноги одеревенели, и я словно вросла в землю, не в силах сдвинуться с места.

Из черной дыры сияющей волной хлынула сотня голубянок. Все они спешили вслед за призрачным змеем.

Мерзкие маленькие крылышки били по лицу, путались в одежде. Меня словно окружило шевелящееся голубое облако. Намертво парализовавший тело иррациональный страх не дал возможности даже прикрыться рукой.

Когда последняя голубянка врезалась в плечо и упорхнула прочь, я рухнула на колени, силясь продышаться. Треклятые голубянки в таком количестве пугали меня больше огромного кассава. Даже больше хейви, один из которых, возможно, рыскал в наших местах и был как-то причастен к появлению гнильянки.

Было нелепо испугаться самых бесполезных тварей, но рука ужаса с большой неохотой отпускала сердце.

После голубянок неожиданности временно кончились.

Тэнтали разгорелись с новой силой, лес вновь наполнился щекотавшими слух шорохами. Из-за стволов медленно, подрагивая как желе, выползло несколько слизнячков, копий вальяжного слизня, но размером с ладонь. Они забавно пошевелили маленькими отростками на голове, изучая человеческую ауру, и поползли дальше по своим слизнячковым делам. Из-за кустов приподнялись острые ушки, сквозь которых просвечивала листва, и исчезли до того, как я успела их хорошенько рассмотреть.

Я встала и резко почувствовала пристальный взгляд множества глаз. В шорохах вокруг послышался пугающий свистящий шепот. Казалось, голоса то вопрошали, то о чем-то молили, то тихонько стонали.

Это был просто набор звуков, слуховая иллюзия, в которой любой человек неосознанно пытался уловить хоть какой-то смысл. Средние и низшие духи не знали человеческого языка, они общались потоками энергий. И при излишнем волнении этих существ в воздухе создавались пугающие звуки, напоминающие тихие голоса. Поэтому одни из первых поселенцев, не успевших хорошо изучить Север, назвали лес Шепчущим.

Не стоило долго находиться на одном месте, и я поспешила дальше. Присутствие большого количества духов неожиданно сильно нервировало меня. Слишком сильно для человека, ребенком привыкшему к тонкому миру.

Не выдержав, я перешла на бег.

Деревья достигали здесь грандиозной высоты и были выше, чем любое здание современных городов. Я бежала мимо уже невероятно огромных корней, вылезающих из-под земли над моей головой и создающих причудливые арки, обвитые лозой. Мимо пышных цветов всевозможных ярких окрасок, мешающихся с зарослями папоротника.

Надо мной, не колыхнув воздух, проплыла целая стая тонких, едва различимых глазу бесцветных созданий, похожих на скатов. Они пронзали телами ветви, так в полной мере и не воплощаясь на физическом плане.

От влаги и насыщенных ароматов стало тяжело дышать. Под ногами захлюпало – я была близка к намеченной цели.

Идти в самое сердце Шепчущего леса я не рискнула, в конце концов, я не была самоубийцей. Слишком много времени прошло, и очевидно лес не признавал меня как прежде, да и я многое успела позабыть. Но не обязательно исследовать каждый уголок леса, чтобы найти признаки темных энергий, существовал и иной способ.

Я вышла на узкую поляну, серпом окаймляющую небольшое круглое озеро. Огромная плоская глыба уходила в воду и резко обрывалась. Я оглянулась и увидела полупрозрачные любопытные тени, наблюдающие за мной издалека и оставшиеся под сенью зеленых крон.

Голубоватая из-за невероятной глубины и минеральных отложений вода всегда оставалась теплой как во второй половине лета. Здесь брало начало несколько ручьев, которые текли по всему Шепчущему лесу, а само озеро питал термальный источник на самом дне.

Я быстро разделась догола, аккуратной стопкой сложив свои вещи. Купаться нагишом было совсем не обязательно, но меня не прельщало возвращаться домой в мокрой одежде.

Я откинула волосы назад и взошла на валун. Все озеро было в тени деревьев, где свет давали только тэнтали, но камень, частично погруженный в воду, был почти горячим.

Я бездумно созерцала зеркальную неподвижную гладь, а затем, ведомая непонятным порывом, стремительно пересекла пару метров, отделявших меня от края, и, оттолкнувшись, нырнула ласточкой и ушла глубоко в воду.

Уши заложило, и меня обволокло ласкающим теплом.

Я сделала несколько сильных гребков и распахнула глаза, рассматривая, как сквозь толщу воды пробивался бирюзовый свет, рассеиваясь задолго до того, как он мог бы коснуться дна. Налюбовавшись, я устремилась вверх, вынырнула и легла на спину.

Распущенные волосы лениво колыхались. Воды озера приятно расслабляли мышцы лучше любой горячей ванны. Сосредоточиться было непросто, но я упрямо концентрировалась, ощущая, как внутри медленно разгорается сила.

Когда ее стало достаточно, я закрыла глаза и мысленно потянулась к водам, что выливались из озера и текли по руслам ручьев, взбирались по венам деревьев, поднимаясь до самых крон, обласканных солнечным светом.

Из кончиков пальцев рук выплеснулась энергия и слилась с водой.

Меня стало так много, что я едва не задохнулась от восхищения. Преграда, на миг вновь вставшая между мной и лесом, опала, и светлая белая вспышка поразила внутренний взор.

Забываясь, я распахнула глаза. И вдруг поняла, что на моем лице сидит голубянка.

Многочисленные нити, только-только связавшие меня с лесом, оборвались с почти слышимым треском. Я громко вскрикнула, взмахнула руками и ушла под воду с головой.

Проклятье!

Я встрепенулась и вынырнула. О том, чтобы продолжать и вновь пытаться слиться сознанием с лесом через воду, не было и речи. Сотворить заклятье такого масштаба стоило дорогого, моя сила говорящей с духами была выпита до дна, и там, где только что тек поток, вновь высилась стена. Я не нашла отзвуков тьмы в Шепчущем лесу, но не успела убедиться в том, что их нет. Чтобы полностью восстановиться, понадобится несколько дней.

Я заметила рядом с собой еще несколько бабочек и с глухой злостью плеснула в них водой, отгоняя прочь.

– О-терис!

Громкий окрик заставил меня вздрогнуть. Я повернулась к берегу и увидела троих хмурых нэндесийцев, стоящих у валуна.

– Вы выбрали не лучшее время для водных процедур, о-терис.

Я тихо выругалась одним из витиеватых ругательств, знакомых мне еще с академии.

Как Нэндос узнали, что я прошла в Шепчущий лес? Я ведь все сделала правильно, только… Вспомнилось странное дополнительное натяжение, которое сразу пропало, едва я перешла преграду. Я списывала его на побочные вибрации. В глубине души я предполагала, что моя вылазка закончится чем-то подобным, в конце концов у Нэндос были искусные говорящие с духами, а я даже не прошла посвящение.

Бежать прямо сейчас не имело смысла, быть пойманной и скрученной голышом виделось слишком унизительной перспективой. Я направилась к берегу.

Самый молодой нэндесиец, едва ли старше меня, зачем-то потянулся к рукояти меча. Старший из мужчин жестом его остановил.

– Но вы ведь видели, что она устроила! – воскликнул нэндесиец, нервно тряхнув длинными волосами. Он нехотя убрал руку от меча. – Мы все почувствовали это! Если она способна на такое заклятье…

– Замолчи, Тир. На что бы ни была способна эта девушка, сейчас в ней духовной силы не больше, чем в голубянке. Даже в этом месте она не успеет быстро и как следует восстановится. – Старший по возрасту из нэндесийцев явно выполнял роль главного. Он посмотрел на меня. – Не бойся, о-терис. Мы чтим установленные договоренности с кланом Мэносис и ничего тебе не сделаем. Но тебе придется пойти с нами.

Не знаю, о чем думал этот Тир, но людям драться между собой прямо в Шепчущем лесу было слишком опасно. Если кто-то и представлял здесь настоящую угрозу, так это сам парень, способный по глупости навлечь на нас беду

Когда я подплыла к берегу ближе, для всех стало очевидно, что я без одежды. Мужчины замешкались, один из них – кажется, средний по возрасту, – смущенно кашлянул.

– Вы собираетесь смотреть? – не без издевки спросила я.

Традиции поселений Севера в целом были схожи, но между кланами существовали различия. В Мэносис не было раздельных бань для мужчин и женщин, поэтому я не чувствовала себя слишком скованно, но в Нэндонс к наготе относились иначе.

Двое нэндесийцев предсказуемо отвернулись. Третий, Тир, поджал губы и, покраснев, упрямо продолжал смотреть на меня так, словно я задумала украсть их души.

Я с усмешкой уставилась на нэндосийца и рывком подтянулась на руках из воды. Тир резко отвернулся, сделав вид, что его неожиданно что-то заинтересовало в лесу.

– Одевайся скорее, о-терис, не заставляй нас ждать, – отрывисто сказал он.

Я с силой отжала волосы, окропляя камень водой. Избежать мокрой одежды мне уже не удастся.

Не то чтобы я хотела злить Тира и его соклановцев, но на влажную кожу ткань налезала с большим трудом. Особенно долго я провозилась с джинсами.

Спины нэндесийцов подначивали схватить в руки оставшиеся вещи и стремглав броситься в лес.

Возможно, мне даже удалось бы уйти, что от них, что от арканов, которыми ловят духов и которые прекрасно подходили и для нарушительниц порядка. За мной было весомое преимущество – лес я даже по прошествии четырех лет знала значительно лучше чужаков.

Но разве я смогу затеряться в поселении? Если уж на то пошло, сбегать стоило раньше, еще когда я разбила нос Иллиану.

– Ты закончила?

Я подняла глаза и отшатнулась от Тира, который едва не схватил меня за рукав.

– Я не успел рассмотреть твою клановую татуировку. Какого ты ранга?

– Отвали! – выпалила я, не очень понимая его дотошный интерес к моему месту в иерархии говорящих с духами, к которой я вообще не относилась.

До меня вдруг дошло, что по татуировке станет очевидно, что я родственница Маркения и принадлежу к роду их семьи.

Матерь духов. Дядя будет в ярости, когда узнает, что я проигнорировала новые правила и пошла в Шепчущий лес. Он расторгнет наше устное соглашение и выгонит меня из собственного дома.

– Ранга выше твоего будет, – рыкнул из-за плеча навязчивого Тира старший нэндесиец. – Хватит. Отойди от нее.

– Но мы же должны знать, кого поймали!

Слова Тира были разумны, и мужчина взглянул на меня. Я демонстративно прижала рукав ладонью и отступила.

– Я никому не дам до себя коснутся, – громко сказала я.

Как я собиралась реализовывать сказанное, оставалось под большим вопросом. Против троих северян даже без всяких штучек говорящих с духами у меня не было ни единого шанса. Но мы стояли в Шепчущем лесу. Самый главный из троицы нэндесийцев должен был прекрасно понимать, что не нужно привлекать внимание духов.

– Хорошо. Разберемся с этим в Обери.

Тир раздраженно фыркнул, но смолчал.

– И еще, – продолжил старший говорящий с духами. – Если ты задумала дать деру, не советую этого делать. Как видишь, один из моих подчиненных очень несдержан, а еще ты ему не нравишься. Я не могу отвечать за его клинок, если он найдет тебя первой.

Возможно, он блефовал, но не хотелось проверять наверняка.

– А что со мной будет в Обери, о-тер? За то, что я нарушила запрет?

– Боишься? Вот и зря. Всего несколько недель посидишь в Яме, – пренебрежительно дернул плечом главный. – Неудивительно, что с такими незначительными последствиями кто-то до сих пор пытается проскользнуть в этот ваш Шепчущий лес.

Яма была ямой буквально. Северян, которых хотели временно изолировать до суда или наказать за проступок, всех вместе помещали туда, в огромную вырытую в земле яму с небольшой пристройкой сверху. Для преступников не делали отдельных камер или различий по полу или рангу, об удобствах оставалось мечтать.

Передо мной неожиданно замаячила неприятная перспектива оказаться бок о бок с настоящими преступниками. Еще повезло, что стояло лето, – в холодное время года в Яме можно было серьезно заболеть. Если говорить о везении в принципе оставалось возможным.

Промелькнула мысль попытаться договориться, ведь по сути я не сделала ничего плохого. Но просить отпустить меня – значило проявить слабость. Меня поймали Нэндонс, по их представлениям о справедливости я и так отделаюсь легким испугом.

Нэндесийцы передвигались по Шепчущему лесу крайне осторожно, и оттого медленно. Насыщенное тепло в воздухе постепенно иссякало, и я чувствовала, как мокрая одежда холодила тело.

Мы вышли к поселению и ступили на дорогу, вдоль которой стоял и мой дом.

Пока я раздумывала, могу ли попросить остановиться, чтобы предупредить Моиса и захватить что-нибудь из вещей, калитка скрипнула и широко распахнулась.

Я ожидала увидеть охранителя Лэнса, но вместо Моиса вышла тонкая серебристоволосая девушка в темно-синем платье без рукавов, перехваченном кожаным пояском. Сзади семенила другая, ничем не цепляющая глаз.

– Лия! Вот ты где! – Первая девушка вскинула голову, заметив меня.

Я дрогнула и поняла, что не узнала свою двоюродную сестру, старшую и любимую дочь Маркения, Марику.

За годы моего отсутствия у нее прибавилось серебристых сережек, а талия стала еще тоньше, если это вообще было возможно.

Марика слыла редкой красавицей. Для северянки у нее была необычно светлая, почти фарфоровая кожа, а припухлые губы имели темно-ягодный оттенок. Пышные ресницы обрамляли огромные глаза цвета зеленого винограда, подсвеченного солнцем.

Моя двоюродная сестрица, кривя своим красивым ртом, встала прямо посередине дороги и преградила нам путь. Она с едва уловимой надменностью сложила точеные руки на груди и с недоумением уставилась на нендесийцев.

– Это еще что такое? Лия, только не говори, что стоило тебе приехать, так ты сразу что-то натворила, – потянула Марика, верно распознав, что наша прогулка с Нэндос не носит развлекательный характер.

 Я нервно улыбнулась.

Старший из патруля, заметив клановую татуировку Марики, поспешно сложил руки под грудью и склонил голову. Его примеру последовали остальные двое нэндесийцев.

– Так что сделала моя сестра? – спросила Марика.

– Сестра?.. – Мужчины с беспокойством переглянулись.

– Именно. Лия, я тебя уже обыскалась. Скоро прием в честь нашего дорогого гостя, сына вождя Нэндонс. Отец ждет тебя, мы так скоро опоздаем.

– Мы задержали эту девушку в Шепчущем лесу, – вежливо сказал старший нэндесиец, откашлявшись. – При всем моем уважении…

– Лия недавно приехала из столицы и здесь всего несколько дней. Видимо, никто не догадался рассказать ей о запрете, – холодно заявила Марика голосом человека, который давно привык к беспрекословному подчинению окружающих. – Произошло недоразумение. Конечно, я забуду о нем и не стану рассказывать отцу, что вы трое неуважительно отнеслись к Лие и всей нашей семье, если и вы проявите благоразумие. Дорогая, они же ничего не успели тебе сделать?

Я остолбенела от такой заботы и участия. В иные времена Марика и глазом бы не повела, столкнись я с неприятностями.

Тир смертельно побледнел, второй нендесиец буравил взглядом землю, а на лице старшего читалось сомнение. Не нужно было быть гением, чтобы понять, раз я прошла хитростью покров и попалась только на второй ловушке, то я знала, что делаю.

Но Нэндос прекрасно видели грань, которую пока не стоило переступать.

– Конечно. Прошу прощения за небольшое недопонимание. Мы всего-то решили проводить девушку, духи вели себя неспокойно. – Мужчина кивнул своим подчиненным и повернулся ко мне. – Доброго дня, о-терис. Впредь берегите себя.

Когда Нендос ушли, Марика сменила позу на более расслабленную.

– Как удачно, что мы пересеклись. Не представляю, что случилось бы с отцом, если бы он прямо перед приемом отправился вызволять тебя из Ямы. Какой позор!

– Благодарю за помощь. Я просто…

– Не стоит. – Девушка подняла ладонь, не желая меня слушать. – Надеюсь, больше ты не собираешься в Шепчущий лес. Или не надумаешь сделать еще что-нибудь из рискованных глупостей. Нэндос и так взвинчены, как и все мы. И нас с тобой уже заждались. До приема нужно успеть привести себя в порядок. Ты же не собираешься представлять нашу семью в… этом?

Марика красноречиво обвела меня взглядом.

Прием. Судьба отвела от меня одну беду, только чтобы навлечь другую.

– Хорошо. Только мне нужно предупредить брата.

– Я уже передала ему через того нэндесийца, что ты вернешься поздно или останешься у нас. Пойдем, Лия, баню уже растопили.

– Но ведь мне еще нужно переодеться, ты же сама сказала, не могу же я пойти прямо так…

– Не смеши. Без обид, но вряд ли у тебя найдется что-то подходящее.

Я глубоко вздохнула и мысленно засчитала до десяти. Мое терпение подходило к пределу.

Марика развернулась, и мне с ее служанкой, все это время молча простоявшей поодаль, ничего не оставалось, кроме как последовать за двоюродной сестрицей.

Глава 4. Дядюшкино гостеприимство

– Я велела принести из Дома Двух светил несколько бочек с освященной водой. На нас троих должно хватить. – Марика на ходу обернулась к служанке, – А ты ничего не смей трогать в доме, пока не совершишь омовение как положено, поняла?

– Мне кажется, это лишнее. Лэнс не заразен, – заметила я.

– О нет, мы должны быть полностью уверены, что ты не притащишь к нам заразу! Поэтому сначала мы идем в баню.

Сестрица закусила губу, а затем вновь улыбнулась как ни в чем не бывало.

– Кажется, ты сильно нервничаешь, – заметила я.

– Лэнс болен гнильянкой, Лия! Да я едва зашла к вам во двор, а мне уже нехорошо. Отец предлагал тебе пожить у нас. К чему все было усложнять, не понимаю…

– Дело только в этом?

С Марикой мы никогда не дружили. Ее сестры игнорировали меня и Лэнса, а брат Марики, Мохак, даже не пытался скрывать неприязнь. Сама девушка при случайной встрече оставалась нейтрально доброжелательной, впрочем, не выказывая ни малейшего желания сближаться.

Но сейчас во мне проснулось сочувствие.

– А с чего бы мне волноваться?.. – нарочито удивленно спросила Марика, – Нас ждет очередной скучный прием. Понимаю, для тебя это впервые, но мне постоянно приходится участвовать в подобных мероприятиях. Это утомительно, но не более того.

Я вздохнула и оставила сомнения при себе. Среди сестер только Марика унаследовала способности говорящих с духами, пусть и не развивала их по личному желанию. Кроме того, она была старшей и по северным меркам засиделась в отчем доме. Именно ее кандидатура на обручение с наследником Нэндос будет рассмотрена в первую очередь. Брак по расчету – логичный шаг для отпрысков глав кланов, вряд ли Марика рассчитывала на нечто другое. Но Мэносис и Нэндос враждовали столетиями, желание помирить их навязали извне. Ту из сестер, которая свяжет себя узами брака с Иллианом, вряд ли ждет завидная судьба.

Семья Маркения проживала в большом трехэтажном светлом доме со всеми удобствами и полагающимися по статусу предметами роскоши. Напротив ворот был декоративный пруд с фиолетовыми карпами и желтоватыми чашечками кувшинок, над ним изгибался широкий мостик. На задворках стоял дом для прислуги, которой у семьи Маркения было более чем достаточно.

Дядюшка не любил себе в чем-либо отказывать. Все деньги, поступающие на оплату услуг наших говорящих с духами, текли через него, и он забирал львиную долю этого заработка, которую мог использовать как на нужды поселения, так и на себя. И если с моего отъезда в Обери ничего не изменилось, то личные владения Маркения стали только краше.

Мы вошли в дом, пересекли длинный коридор, отделенный деревянными перегородками от комнат, и попали во внутренний дворик, где был разбит ухоженный сад с внушительным святилищем предков в центре.

Завидев Марику, вся прислуга, одетая в серое, подобострастно кланялась в пояс и с любопытством рассматривала меня исподтишка. Я почувствовала себя неловко.

Баня стояла неподалеку. В круглой уличной купели, выложенной синей глянцевой плиткой, блестела вода.

– Пойдешь, как мы закончим, – мимоходом велела Марика своей личной служанке.

В предбаннике витали терпкие запахи смолы и веников. Темным стеклом была отделена душевая, посередине стоял низкий широкий стол с прозрачным чайником, наполненным раскрывшимися в зеленоватой воде распаренными листьями и ягодами, около стола лежали подушки для сиденья, на которых могла бы разместиться большая компания. С потолка свисали заплетенные в причудливый узор из тонких кожаных веревок талисманы с разноцветными плоскими камушками, перьями и белыми костями.

Нас уже ждали две миловидные служанки. Было жарко даже по мерам бани. Меня охватили дурные предчувствия.

Стоило нам с Марикой раздеться, как одна из девушек тут же подхватила и унесла нашу одежду. Оставалось надеяться, что никто не собирался сжигать мои вещи только потому, что мой брат был болен.

Почему Марика вообще зашла за мной лично? Она могла послать кого угодно, но явилась сама и была вынуждена пройти через все эти процедуры вместе со мной. Впрочем, если бы меня принуждали «очиститься» перед приемом одной, я бы имела больше решительности развернутся и уйти. Быть может, дело было в этом?

Пока я размышляла, оставшаяся прислужница мягко подтолкнула меня к душевой.

Через пару секунд я взвыла – сверху с силой полилась ледяная вода, в которой, с трудом дыша от резкого спазма, я уловила мерцающие голубые искорки чистой духовной силы. Они покалывали кожу и уничтожали остатки энергий из Шепчущего леса.

Я дрожащими пальцами отжала волосы и с огромным трудом перевела дыхание.

Но это было только началом.

Марика, стойко прошедшая через такое же омовение освященной водой, решительно потянула меня в сторону парной. По ее оголенной спине с острыми лопатками вились рунные узоры татуировок-оберегов.

Когда открылась дверь, нас обдало нестерпимым жаром. Я зажмурилась и обреченно позволила втащить себя внутрь.

Через полчаса мне уже всерьез начало казаться, что Марика задумала меня изощренно убить, запарив до смерти. И заодно совершить самоубийство перед знакомством с заранее ненавистным женихом.

Сначала мы с Марикой едва не растеклись на верхних полках парной, где гулял самый жар, затем нас отхлестали можжевеловыми вениками, ветки которого наверняка собирали около от святилища предков в строго выверенный час. На прокаленные камни несколько раз щедро плеснули водой с лечебными травами, и от едкого запаха жгло глаза и носоглотку. В полубессознательном состоянии нас вытащили и окатили ледяной освященной водой.

Раскрасневшаяся Марика упрямо кивнула на парную, и все повторилось.

После третьего раза я не выдержала и потребовала остановить пытку, которая на мой взгляд с привычной баней уже имела мало общего. Марика нехотя согласилась.

– Верно, хватит. Иначе к ужину мы не придем в себя.

Прислужницы помогли нам укутаться в халаты, и мы осели на подушки. Дверь в предбанник распахнули, и к моему облегчению жар постепенно спал.

Сестра подала знак, чтобы одна из девушек начала разливать травяной чай по блестящим зеленым пиалам.

– Лия, так почему ты не захотела остаться у нас, раз твой брат болен? – прервала повисшее молчание разморенная Марика. – Ты могла бы навещать Лэнса хоть каждый день. Но жить с зараженным в одном доме…

Я с сомнением покосилась на парную. Каждый день? Спасибо. У меня не хватило бы здоровья проходить через все это после каждого визита к Лэнсу.

– Меня смущает… ваша неожиданная настойчивость. Твоя и твоего отца. Что вам от меня нужно, Марика?..

Чайник встал на стол с легким стуком, и служанка заняла свое место поодаль.

– А что такого, Лия? – Глаза двоюродной сестрицы выглядели кристально честными. – Ты ведь молча уехала сразу после похорон родителей. Останься ты здесь, мой отец получил бы над тобой опеку вплоть до твоей клятвы говорящих с духами или до твоего замужества. Да, наши семьи не то чтобы ладили, но мы чтим традиции.

– Это смешно. Какой был бы толк в опеке, если до моей клятвы оставалось всего ничего?

– Тем не менее ее не было, – криво улыбнулась Марика. – Ты так и не стала говорящей с духами. Как, между прочим, и не вышла замуж.

– На что ты намекаешь?

Девушка с едва скрываемым раздражением фыркнула и отбросила мешающуюся прядь волос. Очевидно, Марика не планировала говорить ничего такого, но баня развязала ей язык не хуже вина, о чем сестрица теперь жалела.

– Забудь. Прими это за зависть, ведь ты в отличие от меня уже знаешь, что такое свобода, – нашлась Марика. – Как бы то ни было, сейчас в Обери Нэндонс, и нам стоит изобразить любящую семью.

– Скажу честно. По-моему, нэндесийцам все равно, насколько наша семья крепка, – не удержалась я.

– Ты ничего не понимаешь в таких вещах. Речь о власти. Если мой отец и клан Нэндонс не договорятся, раскол внутри семьи подкинет врагам массу неприятных идей. Я ничего не стану говорить вслух, но включи воображение, Лия.

Воображение включалось туго. Неужели она намекала, что при несговорчивости Маркения от него и его наследника попытаются избавиться, чтобы затем поставить во главу клана Лэнса? Но мой брат был серьезно болен и все об этом знали. И как же будущий брак Иллиана с одной из дочерей Маркения?

Моя голова закружилась сильнее. Ничего не складывалось. После очистительных процедур некоторое время не стоило даже пытаться глубоко анализировать.

– Вообще-то нет ничего плохого в том, чтобы хотя бы немного сблизиться. Лэнс болен, Лия, а твоих родителей больше нет. Но у тебя есть мы. И в случае чего мы готовы помогать тебе. Прямо как… как я помогла тебе сегодня.

Марика обворожительно улыбнулась и взяла пиалу в руки. Я с огромным трудом изобразила доброжелательность.