Читать онлайн Точка невозврата. На линии огня

Глава 1. Возвращение

В стерильно чистой больничной палате одной из самых лучших во всем мире, самых технологически продвинутых нейрохирургических клиник находилась молодая женщина, которую общими усилиями удалось вытащить с того света, вернуть ее к жизни.

– Вот это атас! – хмыкнула Саша, глядя на экран планшета.

– Was? – посмотрела санитарка на пациентку непонимающими глазами, оперлась на швабру и спросила.

– Да полный Гондурас! – провела Сашенька пальчиком по губам и покачала головой. – Entschuldigung! Простите, я это не вам!

– Русская? – прищурилась женщина в белом халате.

– Почти… – пожала Саша неопределенно плечом.

Ей не хотелось особо афишировать свое гражданство в свете того, что в настоящее время происходило у нее на Родине.

– А я из Литвы… – вздохнула санитарка. – Дома у нас заводы и предприятия позакрывали, работы нет, приходится мыть полы. А как радовались, что будем жить в Евросоюзе. А они нас взяли к себе, чтоб мы им унитазы чистили и задницы им подтирали…

Не вступая в острую полемику, Саша уткнулась в планшет, старательно делала вид, что ее совершенно не интересуют откровения немолодой женщины, которая елозила шваброй по полу, вздыхала и ворчала себе под нос. Подхватив ведро, шаркая тапками, санитарка вышла, прикрыла за собой дверь.

Сашенька отставила в сторону планшет, задумалась. Пока она всеми силами боролась со своим смертельным недугом, оказывается, она попросту почти на полтора года совершенно выпала из жизни страны и всего остального мира.

– Твою же дивизию мать, как сказала бы Дашка! – сверкнула Саша сильно озадаченными глазами и покачала головой.

Еще лет пять назад, еще год назад она даже не могла попросту представить себе это. Оно было уму непостижимо. Штурмовик Су-25 собственных же Вооруженных сил заходит на боевой курс и наносит залп неуправляемыми ракетами по центру областного города на Юго-Востоке страны.

– Докатились! – пристукнула женщина по подлокотнику кресла. – Доигрались в самостоятельность, уроды…

Подтянув к себе планшет, Саша решила вникнуть во всю суть случившегося с их страной и с их народом. Открывая одну за другой странички с историей произошедшего переворота, Сашенька просто не могла поверить, что все это не выдумки, не сказки, не фантастика, а самая настоящая и будничная реальность.

Стихийный протест пенсионеров и субтильных интеллигентов, которые выступали против стремительного ухудшения качества их жизни, быстро перерос в националистический шабаш.

На главной площади страны скакали обкуренные и находящиеся в наркотическом угаре юнцы, выкрикивали лозунги, жгли покрышки, бросали камни и бутылки с зажигательной смесью в стражей порядка. За их спинами маячили координаторы протестов, ярые националисты и наймиты западных спецслужб…

– И это на Западе цинично называют мирным протестом! – покачала Саша крайне неодобрительной головой.

На бесстрастном экране нанятые провокаторами грузинские снайперы-наемники поочередно стреляли и в народ, и в сторону безоружных бойцов из состава правоохранительных сил.

– Не надо иметь семи пядей во лбу, – прищурилась женщина, – чтобы легко догадаться о том, что это все было заранее и тщательно спланировано, чтобы потом обвинить власти в жестоком и циничном расстреле мирной демонстрации…

В результате стрельбы погибло много неповинного народа, и выдохшийся к тому времени протест, напитавшись кровью сакральных жертв, вспыхнул с новой силой.

– А Президент наш оказался полным слабаком! – дала Саша жесткую оценку всем действиям тогдашнего руководителя страны. – Вилял своим барским задом перед Западом, хотел усидеть сразу на двух стульях, вот и получил пинка под зад, сковырнули его, и дня не прошло после того, как подписали соглашение с протестующими приспешниками всего так называемого цивилизованного мира, и все представители Западного мира, гаранты мира, предали его…

В больничную палату порывом свежего ветерка зашла Крис, самая ее лучшая и самая ее близкая подруга, с которой Сашенька проучилась бок о бок в военном институте, которая всегда горой за нее стояла, которая, узнав о ее болезни, приложила все силы, ничего не пожалела на то, чтобы помочь ей, спасти ее от неминуемой смерти, вытащить ее из бездны…

Кристина Костенко встала посреди больничной палаты, широко и лучезарно улыбнулась, бодро скомандовала:

– Собирайся, Сашка! Я за тобой! Мы летим домой…

– Ты мне, подруга, ничего про это не говорила! – показала Саша на планшет и укоризненно качнула головой. – Я узнала, была просто в шоке! Это полный абзац! Это полный писец, как сказала бы наша Вика. Это же самая настоящая гражданская война…

– Сашенька, – поморщилась, улыбнулась Костенко, – нам для начала следовало вытащить тебя с того света, поставить тебя на ноги. Все остальное попросту отошло на второй план…

– Ну, если только так отбрешешься, подруга! – хмыкнула Саша, вполне удовлетворенная этакой постановкой вопроса.

Летели они все домой на частном самолете. Воздушный борт принадлежал мужу Кристины. По тому, как к Кристине обращались и пилоты, и стюардессы, сомнений в этом у Саши не оставалось.

– Откуда, Кристинка, у вас вдруг появился свой собственный самолет? – прищурилась Саша, глядя в иллюминатор. – Раньше вы не могли позволить себе этакую роскошь…

– Понимаешь, Сашенька, – моргнула Крис, тяжело вздохнула, – перед своей смертью Иван Тимофеевич оставил все Максу. Ты даже не можешь представить себе, Сашка, что мы все в те дни пережили. Как вспомню, так до сих пор вздрогну…

Иван Тимофеевич, родной дядя Кристины, был при жизни всесильным Замом министра и безумно богатым человеком. Саша теперь ничему не удивлялась. Она понемногу стала привыкать к тому, что у Кристины и у ее мужа есть то, что большинству людей попросту было недоступно.

На следующий день после возвращения Саши с лечения к ней заехал генерал Шпак, привез гостинцы, извинился за то, что лично не смог забрать Сашу из клиники:

– Понимаешь, Министр назначил срочное совещание…

– Макс Петрович! – шагнула Сашенька к мужу своей подруги и прижалась к его груди. – Спасибо вам за все!

Гость извлек из пакета бутылку коньяка, вытащил из шкафчика рюмочки, налил по чуть-чуть, улыбнулся:

– Выпьем, Саша, за все хорошее!

Еще в немецкой клинике Кристинка говорила Саше о том, что Шпак и банкир Анри создали благотворительный Фонд, руководить которым хотели поставить Сашеньку.

– Боюсь, что я не справлюсь! – улыбнулась она смущенно, когда генерал сказал ей об этом. – Я в этом ни бум-бум!

– Ты справишься, Саша! – заверил ее Максим. – На первых порах тебе помогут специалисты…

Прикрыв глаза, она попыталась представить себе свою новую жизнь, где ее любимого мужа никогда больше не будет. Он из-за нее поехал на войну и погиб. Ее спасли, вытащили из могилы, а ее Котэ, ее Котенок погиб из-за нее. И только она одна во всем виновата, не позвонила вовремя Кристине, не попросила о помощи…

Муж подруги ушел, а Саша еще долго сидела, крутя рюмочку, думала о том, что поведал ей Макс Петрович о ее бывшем муженьке, который, как оказалось, был причастен к тому, что случилось с Котэ, с ее любимым Котенком, отцом двух ее мальчиков.

Прошлым летом Плющ познакомился в баре с двумя неплохо упакованными в дорогие шмотки мужиками. Коля не задумывался над тем, как все это вышло. Просто он сидел за стойкой бара, тупо глушил водку. Плюща сильно мучила совесть из-за того, что он приложил руку к смерти одного не очень приятного ему человека. Он сам все устроил, он сильно всеми фибрами своей души желал, чтобы один человек навсегда исчез из их, его и его Сашеньки, жизни, но на душе у него все равно было муторно.

– Коля, мы тебе покажем настоящую жизнь! – потащил Феликс его на выход. – Ты забудешь про свою мещанскую хандру…

Общительные мужики затянули Плюща в казино. Они весело расставались с деньгами, делали ставки и выигрывали, снова ставили и проигрывали. Колю захватил азарт игры.

– Коля, в чем смысл жизни? – прищурился и спрашивал у него Виталик. – А я тебе скажу, что он в игре! Сыграй, Коля!..

И Плющ обменял деньги на фишки. Поставил он и крупно выиграл. Поставил еще и снова выиграл. Глаза его сузились…

– Я говорил, Коля, что тебе понравится! – похлопывал Феликс его по плечу. – За один вечер ты заработал больше, чем три твоих несчастных годовых оклада…

На следующий день после службы Плющ отправился в знакомое ему казино. Немного он выиграл, немного проиграл. Постепенно он втянулся, ему понравилось состояние азарта и внутренней эйфории от случившегося выигрыша. Поначалу-то он много на кон не ставил, но день ото дня ставки росли. Коля все больше и больше играл по-крупному, ставил, не глядя, и в одну ночь он вдрызг проигрался. На банковской карте у него впервые за многие последние годы счета ушли в минуса.

Николай Иванович постепенно потерял весь интерес к службе, стал невнимателен, неаккуратен по отношению к хранимым у него секретным документам, забывал их вовремя сдавать.

И вот грянул гром. Пропал у Плюща совершенно секретный документ. Разгорелся скандал. Дело кое-как замяли, но его уволили потихоньку со службы, назначили ему небольшую пенсию. Даже друзья отца не смогли помочь ему на этот раз.

И все стало наваливаться на него снежным комом. Его городская квартира за долги ушла с молотка, все его акции и другие активы за огромные долги перекочевали в чужие руки.

– Пошел ты, Коля, к черту! – плюнула его жена Маша, собрала вещички и съехала с проданной за долги квартиры.

Плющ и до этого частенько прикладывался к спиртному, а после ухода жены стал глушить по-черному…

Тряхнув головой, Саша посмотрела на часы, ее глаза начали наливаться решимостью. Хватит ей прятаться от бывшего мужа, как глупый страус, засовывать голову в песок.

– Сука! – сверкнули яростью Сашины глаза. – Пойду к нему, всю рожу ему расквашу! Знать, что этот подлец и негодяй причастен к смерти Котэ, и молчать, делать вид, что я не в курсе…

Саша нашла Николая в коммуналке, нестриженого и немытого, с нечесаной бороденкой. Мебели в комнате почти не было.

– Сашка? Сашенька! – отшатнулся от нее Николай, посмотрел на нее, как на приведение, явившееся к нему с того света, пьяно икнул. – Ты жива? Или это я сошел с ума…

– Пить надо меньше! – шагнула гостья в комнату.

Одна из стенок была обклеена Сашиными снимками. Они были разной величины. Посреди стены красовалось фото во весь рост, оно притягивало к себе взор, завораживало.

– Ты болен! – поморщилась гостья, обнаружив свои фото. – Ты выставил меня всем на показ, как продажную девку!

– Сашка, ты на самом деле жива! – смотрел на нее мужчина и взволнованно дышал. – Я думал…

– Не дождешься! – пыхнула Саша ядовитым сарказмом. – Я не доставлю тебе такого удовольствия, Николай! Я всю жизнь буду у тебя стоять за спиной, как живое напоминание о том, что ты сделал! Ты еще горько пожалеешь…

По лицу мужчины скользнула тень, он поморщился, сделал над собой усилие и дрожащим голосом скрипуче произнес:

– Саша, я все делал для того, чтобы мы были вместе!

– Ты все, Коля, сделал для того, чтобы свести меня в могилу! – сверкнули яростью женские глаза.

– Сашенька, я не могу без тебя! – шагнул Плющ к женщине, протянул к ней руки. – У тебя никого нет, у меня никого нет. Давай, Сашенька, как прежде, снова заживем вместе!

Брезгливо отшатнувшись от протянутых к ней рук, попятившись назад, Саша отступила на шаг, зашипела:

– Коля, ты сошел с ума, ты спятил!

– Нет, Сашенька! Я люблю тебя! Кроме тебя, я никого не смог полюбить! – легли на ее плечи тяжелые мужские руки.

– Отпусти! – нахмурилась гостья. – Иначе я за себя не ручаюсь! Не доводи до греха! Убери свои руки!

– Нет, Сашенька! – попытался Плющ ее обнять, прижать к себе. – У меня давно никого не было! Да и ты больше года одна! Вспомни, как хорошо нам было вместе!

– Отпусти! – ткнула женщина мужчину в живот тросточкой, которую она держала в руке. – Ты меня знаешь! Я этой палкой сейчас сделаю из тебя свиную отбивную! Не провоцируй меня…

– Саша, ты меня убиваешь! – отступил Николай. – Я всю жизнь жил только тобой! Я вижу только тебя!

Посмотрев мужчине в глаза, женщина кинула ему в лицо тяжкое и ничем уже не смываемое обвинение:

– Я знаю, Коля, что это именно ты виноват в смерти Котэ! Это ты, сволочь, заказал его! Я ненавижу тебя! Я проклинаю тот день, когда впервые увидела тебя! Я ненавижу себя за то, что поддалась на твои посулы, вышла за тебя замуж! Из-за тебя у меня все в жизни пошло наперекосяк! Это ты мне всю мою жизнь испоганил. Это ты во всем виноват! Это ты, ты…

Под ее испепеляющим взглядом Плющ рухнул на колени и подполз к ней, ухватился за край ее одежды и заговорил:

– Прости меня, Саша! Я любил тебя, Сашенька! Я и сейчас лишь тебя одну вижу и люблю! Все из-за любви к тебе! Это она застила мне глаза, лишила меня разума! Я не ведал того, что творил! Я тебя любил и люблю тебя больше жизни!

– Это, Коля, не любовь! – поджались брезгливо женские губы. – Когда любят, другим боли не причиняют! А ты мне, Коля, всю жизнь поломал! Ты мне все изгадил…

Пристально глядя на Сашу болезненно горящими глазами, Николай Иванович попытался ей напомнить, с чего все начиналось:

– Я сделал тебе предложение! Я вытащил тебя из грязи! Я тебя на руках носил, все делал для тебя! Я помог тебе отучиться в вашем институте, прикрывал тебя на экзаменах…

– Нет, Коля, нет! Ты отнял у меня любовь всей моей жизни! – оттолкнула Саша от себя его руки. – Будь ты проклят! Гори ты в аду! Сначала я хотела тебя грохнуть, но теперь вижу, что так оно вышло намного лучше. Пуля в лоб тебе была бы за счастье, а так ты еще помучишься на этом свете, еще подумаешь и пожалеешь сто раз о том, что ты совершил…

– Саша, Сашенька! – опустил взгляд к полу и схватился Плющ за голову. – Как ты можешь такое мне говорить! Ты же убиваешь меня своими словами! Как ты можешь мне такое говорить!

Но Сашу было уже не остановить, она рубила с плеча:

– По-хорошему ежели, то тебя, Коля, тоже следовало бы сжечь, как по твоему приказу живьем сожгли моего Котэ. Но это уже, как говорит один мой очень хороший друг, совсем не наш метод! Бывай, полковник, который, увы, не стал генералом…

Она уже стояла у двери, когда Николай ее окликнул:

– Постой! Мне нужно тебе что-то очень важное сказать!

– Говори! – повернулась Саша и прожгла его гневным взглядом. – У тебя всего одна минута!

Дрожащими руками притягивая к себе стакан с водкой, Николай негромко, едва слышно проговорил:

– Твоего Котэ никто и не собирался сжигать. Его должны были захватить в плен. Может, Котэ и не сгорел, и сейчас все еще торчит в плену, но я точно сказать тебе ничего не могу…

– Ты врешь! – откинулась головой к дверному косяку, прикрыв глаза, простонала Саша дрожащим от волнения и срывающимся голосом. – Ты это все придумал, чтобы сделать мне больно!

Плющ выпил, повел по сторонам быстро пьянеющими глазами, хрустнул солененьким огурчиком, подернул плечом:

– Пусть поищут его хорошенько в горах. Если все пошло по плану, то его держат в плену…

Саша вышла на улицу, прислонилась к стенке…

Проснувшись посреди ночи, мужчина долго лежал с открытыми глазами и никак не мог понять, что же это было. То ли снова к нему во сне явилась его бывшая жена, то ли накануне он воочию увидел свою Сашеньку. Сашенька все еще жива и приходила к нему. Только почему-то у нее были коротко стриженные волосы. Зачем его Саша состригла свои волосы? У нее были чудные волосы. Или она пришла к нему с того света, это там ее постригли…

– Нет-нет, это же просто самый полнейший бред! – выкрикнул Николай и болезненно поморщился. – Этого попросту не могло быть! Она же умерла! Ее больше нет! Нет больше моей Сашеньки! – вжался он с силой лицом в подушку и простонал.

У него от беспробудной пьянки начались галлюцинации. Еще год назад он ездил к Саше, видел ее и ужаснулся от того, какой она стала из-за своей неизлечимой болезни. Саша едва ходила, постарела лет на двадцать, на ее лице проступил явный отпечаток смерти. Он сам все это воочию видел…

– Врачи мне сказали, что у нее от силы оставалось полгода! – сжал до боли мужчина пальцами виски, заставил память прокрутить перед глазами весь тот его неоднозначный визит к его бывшей жене. – Нет, просто я допился до белой горячки! – скрипнул Плющ зубами и постарался отогнать от себя лишившие его покоя мысли о вернувшейся с того света Сашеньке, но этого у него ничуть не получилось, видение неотступно стояло перед его глазами.

Крепко зажмурившись, мужчина задумался. А если ему это все не привиделось? Если Сашка все же к нему приходила? В руках у нее была трость. Трость ей нужна была, потому что Саша еще слаба. Но она жива! А если Саше стало лучше? А если она смогла каким-то образом выкарабкаться из страшной бездны неизлечимой болезни? Если Сашенька все-таки наступила на горло собственной гордости и все же обратилась к самой лучшей подруге, и Костенко мобилизовала всё и всех, и Сашу удалось излечить…

– Сашенька! – вырвался стон из его груди, Плющ всмотрелся в темноту, но ничего в ней не увидел. – Боже! Неужто мне все приснилось? – выкатилась из его глаза одиночная и безмерно страдающая слеза. – Лучше бы я сам погиб вместо ее мальчика, вместо Гиоргадзе! Саша! Я же любил тебя больше всего на свете! И я сам перекрыл тебе дорогу к спасению! – простонал мужчина.

Николай прикрыл глаза, вслушался в свои ощущения. Нет, оно ему не приснилось. В комнате едва уловимо присутствовал запах ее духов. Саша все время пользовалась одними и теми же духами, и он хорошо помнил их аромат, перемешанный с собственными запахами, источаемыми Сашиным телом. Он не мог их не разобрать и перепутать с чем-то иным. Этот запах преследовал его повсюду. Он еще был способен отличить ее запах от всех остальных.

Саша приходила к нему, пока он еще не был мертвецки пьян. Она к нему приходила. Саша обвинила его в том, что он заказал ее мужа, ее любимого смазливого грузина. Саша была права. Это он по своим каналам пробил и попросил, чтобы капитана Гиоргадзе во время командировки в Афганистан похитили и спрятали подальше в труднопроходимых ущельях и недоступных горах.

– Саша, Сашенька! – вскочил мужчина, включил свет, шагнул к огромному фото на стене, подрагивающими пальцами дотронулся до изображения бывшей жены. – Я любил, я любил тебя больше всего на свете! Я же тебе все прощал! Я же тебе простил даже то, что ты родила двух мальчиков-ангелочков не от меня! Несмотря ни на что, я же всегда считал их своими сыновьями! Саша…

Пробуждение было невероятно тяжким. Мучило похмелье. Еле поднялся, потянулся к бутылке, но она была пуста. Оделся, закрыл комнату, вышел на улицу, щурясь от яркого солнца, побрел в сторону арки. Опрокинув по дороге рюмочку в кафешке, Плющ двинул к двоюродному брату, ввалился к нему домой.

– Ты чё приперся, мерзкая тварь? – набросилась на него едва ли не с кулаками Настасья Петровна. – Натворил дел, обделался с ног и до головы, стоишь, тварь, и мерзко смердишь!

– И тебе здравствовать, старая калоша! – буркнул Николай ей в ответ, старательно прятал от нее глаза.

– Пошел вон, пропойца! – взорвалась женщина, которую все за глаза прозывали Медведицей. – И чтобы духу твоего в моем доме и близко больше не было! Пошел вон, мерзкая тварь! Сашеньку нашу погубил, себя во что превратил, жалкий пропойца!

Пережидая вселенскую бурю, Плющ стоял молча, болезненно морщился, не отвечал на кидаемые в его сторону вполне заслуженные им обвинения. Женщина выдохлась, хмуро на него посмотрела, сбавив тон, прокурорским голосом спросила:

– Чё застыл у меня на пороге соляным столбом, стоишь весь обосранный, стоишь и обтекаешь! Говори, чё приперся ко мне домой, ирод рода человеческого!

– Я не к тебе, кошелка, а к брату! – потер Николай переносицу и исподлобья посмотрел на хозяйку. – Он мне позарез нужен! А до тебя, старая карга, дела мне нет!

– На кой ляд он тебе сдался? – отступила на шаг, выдохнула из себя с шумом Настасья. – Денег он тебе, один черт, больше не даст! И не надейся, пропойца! Этот вопрос окончательно закрыт! Я с тобой это обсуждать больше не собираюсь!

Потоптавшись на месте, Плющ пересилил себя, поднял голову, посмотрел в глаза жены двоюродного брата, нервно передернулся от внутреннего напряжения, негромко проговорил:

– Я хотел, Настасья, чтобы Михайло узнал за Сашу!

– За нашу Сашу? – охнула Медведица утробно, зажала рот ладошкой. – Ты говоришь за нашу бедняжку Сашеньку?

– Да! – выдохнул Николай из себя, снова весь передернулся. – За нашу Сашу! Саша вчера приходила ко мне домой!

– Что? Наша Саша? – застыла на месте ошарашенная женщина. – Она что, наш ангелочек… жива? Полгода назад мне сказали, что она лежит в коме, что дни ее уже сочтены! Костенко выбила для нее место в немецкой клинике, но все было уже поздно! И все это, ирод, из-за тебя! Только из-за тебя, скотина, Сашенька не хотела ехать в город, не хотела звонить своей Кристине…

Упоминание про самую лучшую, самую близкую подружку его бывшей жены, у которой имелись практически не ограниченные ни в чем возможности, еще больше утвердило Плюща в том, что Саша ему не приснилась. Если за дело взялась Кристина, то Сашеньку могли и вытащить из могилы, спасти и вылечить…

Сжимая пальцы в кулаки, гость потряс ими и снова заявил:

– Саша вчера приходила ко мне!

– Коля, ты что, снова в дрова пьян? – вышел к ним из спальни двоюродный брат Плюща. – Что за чушь ты несешь?

– Нет, Миша, я это все всерьез! – заморгал Николай, смахнул с ресниц тяжелые влажные капли. – Наведи за нее справки! Узнай за нашу Сашу все! Она точно жива, жива она…

Хозяева переглянулись, по их лицам загуляли недоверчивые и полные скепсиса улыбки. Они не верили его словам. В это просто невозможно было поверить. Саша была неизлечимо больна, и она полгода назад умерла. А у их гостя развилась белая горячка.

– Миша! – взмолился Николай. – Позвони Шпаку! Максим тебе ответит, а со мной он и говорить не станет!

– И есть за что! – буркнула язвительно Настасья. – Нагадил ты всем им, мерзкий ты и подленький пропойца, изрядно и по самому большому кругу испортил ты им всем жизнь!

Опустившись на колено, Плющ протянул к брату руки, принялся его слезно умолять и горячечно уговаривать:

– Миша! Позвони…

– Ну, хорошо, ну, хорошо… – поморщился Михайло, неохотно и через силу шагнул в спальню, притворил за собою дверь.

Прошло несколько невыносимо томительных минут. Хозяйка квартиры не находила себе места. Она любила Сашеньку, души в Саше не чаяла. Она очень переживала за все, что случилось с Сашей, долго не могла смириться с мыслью, что их общей любимицы больше с ними уже нет, что Саша навсегда ушла от них…

– Вы не поверите, – вышел Михайло из спальни с горящими от услышанной им новости глазами, – но наша Саша жива!

– Я же говорил! – взбодрился Плющ, выпрямил спину. – А вы мне все не верили!

– О, Господи! – побледнела Настасья. – Сашенька! Ангелочек наш! Она жива! Счастье-то какое!

Отдышавшись, хозяйка прищурилась, посмотрела на мужа, поймала его утвердительный кивок, скользнула косым взглядом по Николаю, всплеснула руками и заспешила на кухню.

– За Сашу! – подняла Медведица вверх полную рюмку.

– За Сашу! – подхватил тост Михайло.

Несмотря ни на что, в этом доме Сашеньку любили, невзирая даже на то, что она после выпуска из военного института ушла от Николая и уехала жить к Котэ, которого Саша любила больше всего на свете, от которого родила она двух замечательных сыновей.

– Переночуешь у нас? – покосилась Медведица на Плюща. – Или попрешься к себе в берлогу?

– Нет, я пойду к себе! – помотал головой Николай. – Там на стенке моя Саша! Я не могу без нее! Рядом с нею мне лучше. Когда я ее долго не вижу, мне сносит крышу!

– У тебя, придурок, давно ее уже снесло! – усмехнулась Настя и постучала брату мужа по темечку. – Начнем с того, что ты решился на ней жениться! Я тебе говорила! Она была слишком хороша для тебя! Ты был просто недостоин этого ангелочка!

– Саша, она поразительно была похожа на мою мать! – насупился Плющ. – И мне хотелось иметь собственных детей!

– Коля, ты же знал, что у тебя не могло быть собственных детей! – стукнула хозяйка кулаком по столу.

– Я думал, что прогресс на месте не стоит, и позволил втянуть себя в обман… – пожал Николай неопределенно плечами. – Я даже сам поверил в то, что это мои ангелочки…

Настасья потянулась за бутылкой, в ее глазах вдруг просветилась мятущаяся нерешимость. Разлив по рюмкам, она подумала о том, что брату ее мужа тоже стоит знать о том, что им стало совершенно случайно известно, и негромко произнесла:

– Михайло смог установить кое-что интересное! Оно, Коленька, касается и тебя, и нашей Сашеньки…

– Говори, Настасья, не томи! – почувствовал Плющ, как под ним заерзал стул от нестерпимого зуда в районе его копчика.

Рисуя узоры на скатерти, жена брата пояснила:

– Дело коснулось наследства по линии родни твоей матушки, и выяснилось одно прелюбопытное обстоятельство после того, как у нотариуса был очерчен весь круг родственников. Михайло мой мне сказал, что он был просто в шоке, когда посмотрел на лист, подумал, что это ему привиделось…

– И? – напрягся Николай.

– Оказывается-то, мать Сашеньки приходилась Анне Львовне двоюродной сестрой. А Сашенька получается для тебя троюродной сестрой, а наши Котики приходятся тебе племянниками! – выдала пулеметной очередью Настасья Петровна и выдохнула.

От неожиданности у гостя перехватило дыхание. Николай долго не мог прийти в себя, схватился руками за голову, сидел, переваривал в себе услышанную им невероятную новость.

– Выходит, что Котики мне вовсе и не чужие? – выдавил он из себя с огромным трудом, извергнул комом из потрясенной души.

– В них течет и твоя кровь! Поэтому и Саша, и Котики так похожи на Анну Львовну! – улыбнулась Настасья. – Ты же мне всегда заявлял, что у тебя к ним есть внутренняя тяга…

– И вправду, у меня всегда была с ними внутренняя связь. Я люблю их, и все! – пристукнул Плющ по столу кулаком. – Я… я… – появились крупные слезы на мужских глазах. – Я знал! Я чувствовал, что они для меня вовсе не чужие! Ванечка! Валечка!

В течение недели Плющ приводил себя в порядок. Он бросил пить, получив пенсию, немного приоделся. Его порывало вскочить и побежать в сторону дома, где поселилась Саша вместе с детьми, но он сдерживал себя, не хотел показаться перед мальчиками со страшно опухшей от беспробудного пьянства рожей.

– Можно и идти… – глянул Плющ на себя в зеркало.

Николай увидел Ванечку, возвращающегося из школы, и у него заколотилось сердце в груди. Несмотря ни на что, он любил и Ваню, и Валю. Плющ подошел к Ване, встал перед ним на колени, заглядывая мальчику в глаза, взволнованно спросил:

– Ванечка, ты узнаешь своего папу?

– Нет, дядя Коля, ты нам больше не папа! – вздрогнул ребенок, но сдержал себя, не отскочил в сторону, не убежал от него прочь. – Наш папа, Большой Котик, погиб, а ты нам больше не папа! Мама нам ничего про тебя плохо не говорит, но я думаю, что ей очень не понравится то, что я встречался с тобой. Лучше тебе, дядя Коля, ко мне больше не подходить! Мне не хочется расстраивать маму-кошку. Ей и без этого приходится очень нелегко, она очень сильно страдает, по ночам плачет мама-кошка в подушку…

Николай почувствовал, как его охватила щемящая всю его душу нежность к девятилетнему мальчику, который разговаривал с ним, как взрослый и очень любящий маму и заботливо относящийся к ней человек. По впалым щекам Плюща предательски потекли прочувственные слезы, он смахнул их рукавом, прижал к подрагивающим губам узкую детскую кисть и прошептал:

– Я люблю вас, Ваня! И тебя, и Валечку! Я люблю вашу маму! Скажи, Ванечка, где ваша мама…

– На работе она… – пожал мальчик неопределенно плечом. – Не знаю, захочет ли мама-кошка встретиться с тобой…

– А где твой братик, где Валечка? – спросил Плющ.

– Он сейчас на группе продленного дня, – поморгал и ответил Ваня, не стал врать и скрывать. – Я пойду за ним часа через два…

Николай Иванович терпеливо дожидался, стоял за деревом, во все глаза смотрел на то, как по тротуару идут два мальчика, два его троюродных племянника, которых он в свое время считал родными детьми, слезы текли по его щекам, но он их не замечал. Он любил и Ванечку, и Валечку. Жизнь порой жестоко играла с ними в прятки, но он был безмерно рад тому, что вдруг вышло именно так, что Саша оказалась его троюродной сестренкой, и он снова мог считать Котиков самыми близкими ему людьми. И понимание всего этого переворачивало всю его, по сути, на данный самый момент никчемную жизнь, придавало ей совершенно иное содержание, вдохнуло в него самого свежую струю…

– Ангелочки мои! – прошептали мужские губы.

Чуть ли не бегом Плющ через проходные дворы обогнул целый квартал и встал возле перекрестка, затаив дыхание, ожидал появления идущих домой Котиков.

– Дядя Коля? – удивился при его виде Ваня, инстинктивно взял братика за руку, притянул Валечку к себе.

– Котики мои! – не сдержался мужчина, всхлипнул. – Котики мои, как я рад вас снова видеть! Как вы выросли!

– Дядя Коля? – моргнул Валя удивленно и потянулся руками к Плющу. – Ты почему-то долго к нам не приходил!

Валечка в силу своего возраста еще очень многого не понимал, и старший брат его нахмурился, покачал укоризненно головой, но промолчал, не стал ничего говорить плохого про человека, которого они долгое время считали своим родным отцом.

– Хотите, Котики мои, мороженого? – выдохнул Николай из себя вопросительно. – Зайдем в кафе?

– Хочу! – кивнул Валечка обрадованно, а Ваня промолчал.

Плющ усадил мальчиков за столик, сам сходил и принес им по две порции мороженого, себя взял чашечку кофе, сидел и смотрел на пацанов, и не мог насмотреться.

Потихоньку Ванечка оттаял и не стал отказываться от прогулки по парку. Когда-то они очень любили, когда были еще маленькими, гулять с Плющом. У Николая Ивановича раньше всегда были деньги, и он с радостью исполнял любые их пожелания…

Они договорились, и мальчики обещали не говорить мамочке о том, что они около часа гуляли вместе с дядей Колей. Ванечке это не пришлось по душе, но ему не хотелось огорчать ни маму, ни Плюща, к которому мальчик испытывал двойственные чувства.

С одной стороны, Николай Иванович всегда относился к ним очень и очень хорошо, все делал для них. С другой стороны, он сделал немало плохого для их мамы и для Большого Котика.

И из-за этого все в их жизни пошло наперекосяк, мама-кошка долго и мучительно болела, пропал их папа, Большой Котик, ушла радость из их дома, пропала навсегда…

В этот же самый день Плющ отправился к двоюродному брату, поднялся на лифте, долго не решался, пересилив себя, поднял руку, ткнулся пальцем в серовато-белую кнопку, коротко позвонил и в нетерпеливом ожидании замер.

– Чего опять приперся, пропойца? – поморщилась Медведица, но на порог пустила, встала, подбоченилась, уперла мощные ручища в необъятные бока. – Не думай, что тебе тут снова стали рады после того, как мы узнали про нашу Сашеньку…

– Мишу позови! – опустил голову вниз Николай, рассматривал узор на кафельной плитке, не хотел смотреть на хозяйку. – Не желаю с тобой говорить, старая калоша…

– Обойдешься, ирод! – гаркнула Настасья Петровна полковой гаубицей. – Снова будешь у него клянчить! Говори со мной! Его все равно пока нет дома. Иначе, пошел ты…

Тяжело дыша, Плющ открыл ей потрясающую тайну:

– Я сегодня встречался с нашими Котиками…

– И? – посмотрела Настасья на гостя широко раскрывшимися глазами, замерла, даже перестала дышать.

Моргнув, Николай принялся оживленно рассказывать:

– Мы ели мороженое, гуляли…

– Как они, мои ангелочки? – схватила женщина гостя за руку, потащила его на кухню, усадила за стол, налила стопочку, но Плющ передернулся и отказался от выпивки.

– Нет, Настенька, не предлагай мне эту отраву! – старался он не смотреть в сторону водки, хотя его и сильно подмывало подхватить рюмочку и немедля опрокинуть водку в себя, почувствовать в кишках поднимающееся по ним тепло, потом быстренько тяпнуть еще и еще, снова уйти в сторону от реальной повседневности. – Все мои беды от нее, проклятой…

– Как наши Котики? – теребила плечо гостя женская рука.

Плющ взахлеб, размахивая правой рукой, рассказывал о том, как они гуляли, как он провел время с мальчиками, по щекам Медведицы стекали крупные слезы. Вернулся с работы двоюродный брат, и он с полураскрытым ртом слушал рассказ Николая.

– Миша, пристрой меня у себя! – посмотрел на брата и попросил Николай Иванович. – Я сегодня потратил на Котиков весь остаток пенсии. Мне нужны деньги. Я хочу их зарабатывать, не хочу брать в долг! – моргнул и выдохнул Плющ.

– Ну, слава Богу! – всплеснула Настасья руками. – Наконец-то, наш Коленька взялся за ум! Надо было тебе, недотепа, все потерять, чтобы что-то хорошенько понять в этой жизни…

Соскучившись по настоящему делу, Николай с головой ушел в работу, времени на все не хватало. С Котиками он встречался лишь изредка, от них узнал, что вернулся из плена муж Саши, Гиоргадзе. Это сообщение произвело на него двоякое впечатление.

С его души словно сняли тяжелый камень, ибо он небезосновательно считал себя главным виновником того, что любимый муж Саши пропал и на Котэ пришла похоронка, и ему страшно не хотелось бы теперь встретиться с отцом Котиков, ибо ничего хорошего он для себя от этой встречи не ждал…

Управившись со всеми домашними делами, Сашенька вышла во двор, увидела возле своих мальчиков Плюща, и внутри у нее все перевернулось, она стремительно зашагала к Николаю, оттолкнула мужчину от Котиков, свистяще прошипела:

– Отойди, Коля, от мальчиков! Не смей подходить к ним! Они из-за тебя едва не остались сиротами!

Тяжело дышащая женщина клокотала от дикой ярости. Бывший муж приложил все усилия для того, чтобы испортить ей всю жизнь после того, как она сбежала от него с Котэ Гиоргадзе.

Именно Плющ мерзостно приложил руку к тому, чтобы Котэ отправился в командировку в далекий Афганистан. И там Котэ похитили, а ей сообщили о том, что он заживо сгорел.

– Ты, Коля, испоганил все, что было у нас с тобой хорошего! – дохнула Саша кипящим гневом. – И именно из-за тебя, Коля, я вовремя не смогла получить нужное мне лечение. Если бы мы жили в городе, я вовремя смогла бы обследоваться у нормальных врачей и не запустила бы болезнь! Если бы не Кристинка…

– Прости меня, Саша! Прости! – побледнел Плющ, задрожали его губы. – Саша, я этого не хотел! Сашенька, прости…

– Нет! Никогда! Не будет тебе моего прощения! – заявила со всей твердостью в голосе Саша, забрала детей с собой, не оглядываясь назад, поскорее увела их домой.

Глядя им вслед, Николай Иванович с тоской думал о том, что своими действиями он до невозможности усложнил себе все. Ему же говорила Медведица, чтобы он ни в коем случае никогда не делал ничего подлого и гадостного по отношению к Сашеньке и ее новому мужу. А он не сдержался, устроил бесчеловечную подлянку.

Дорого же ему обойдутся все его спонтанные и не всегда хорошо продуманные и до конца рассчитанные шаги. Он все сделал для того, чтобы оттолкнуть от себя самых близких для него людей. Не по совести он поступал, а из-за подленького желания отомстить и всячески нагадить…

В детской комнате Сашенька устроила Котикам перекрестный допрос с пристрастием. Мальчики без утайки рассказали ей обо всех их встречах с дядей Колей.

– И что ты мне на это скажешь, Котэ? – повернулась Саша к любимому мужу. – Каков наглец! После всего…

– Его можно понять… – пожал Гиоргадзе плечом.

– И ты что, Котенок, сможешь его простить? – взорвалась Саша нервическим выкриком. – За все то, что он устроил для тебя? За то, что он катком прошелся по нашей с тобой жизни?

– Нет… – пожал снова Котэ плечом. – Простить я его никогда не прощу, но понять я его могу…

Саша прошлась до окна, посмотрела во двор, увидела стоявшего возле детской площадки Плюща, встретилась с его глазами, долго смотрела на бывшего мужа, думала.

– И как ты смотришь на то, что он снова влезает в душу к нашим Котикам? – повернулась она к мужу и спросила.

– Плющ всегда относился к нашим Котикам исключительно и только хорошо! – прищурился Котэ и ответил горячо им любимой жене. – По-человечески его можно понять…

– А с нами он поступил по-человечески, да? – прильнула Саша к любимому ею мужу, подняла на него смятенные глаза. – Он все сделал, чтобы не дать нам жить!

– Пусть это все, Саша, останется на его совести, – покривил Котэ губами. – Может, до него все-таки что-то дошло…

– Может быть… – моргнула Сашенька. – С последней нашей встречи он сильно изменился. Лицо у него посвежело. Возможно, он взялся за ум, бросил пить. Если он столько тратил денег на наших Котиков, значит, он, возможно, устроился на работу…

Женщина снова вернулась к окну. Плющ все еще стоял во дворе и смотрел на их окна, никуда не уходил. Его скорбная фигура стала вызывать в Сашиной душе самые противоречивые чувства. Она и была бесконечна зла на бывшего мужа, но она еще хорошо помнила, как Плющ очень тепло относился к ней до того, как она от него сбежала. Это она сама открыла ящик Пандоры…

Глава 2. Переселение народов

В Управлении боевой подготовки готовились к встрече Нового года. Дашка Чиж, по мужу Сычева, развешивала в кабинете елочные гирлянды, наводила предпраздничную красоту.

– Круто, да? – оценивала Чижик, прищурив глаз, свою работу. – Вижу, во мне талант зарыт по этому самому делу…

Кристина Костенко кидала на нее ироничные взгляды, бегло стучала по клавишам, заканчивала работу над годовым отчетом.

Работы им прибавилось. Пять с половиной лет назад для них создали специальную аналитическую группу в составе четырех человек, куда они попали сразу после выпуска из военного института. Вита Бурова попала, дочь генерала-кадровика. Алеся Яценка попала, дочь генерала. Костенко попала, племянница Зама министра и жена генерала Шпака. И Даша Чиж по случаю попала, ее посадили в этот кабинет после того, как Саша Кошкина, жена генштабиста, сбежала от Плюща вместе с Котэ, отказалась от майорской должности, укатила в дальний военный гарнизон.

Год назад Вита Бурова получила новое назначение и вместе со своим мужем Петенькой Ткачуком, родным племянником генерала Шпака, уехала к новому месту службы на Полуостров. В их в группе остались только три сотрудника.

В начале года после Переворота Алеся Яценка без объяснений каких-либо причин стремительно за два-три дня уволилась с воинской службы, отбыла их боевая подруга в неизвестном направлении. И в отделе остались только две боевые единицы. И никто даже не собирался пополнять штат их отдела…

Зазвонил телефон, Крис кивнула Дашке головой, и Чижик сняла трубку, ответила, выслушала, моргнула.

– Чего там? – поинтересовалась Костенко.

– Прикидываешь, Кристинка, меня аж бегом вызывают в отдел кадров! – пожала Дашенька ничего не понимающим плечом. – И на хрена попу гармонь? Чего-то мне не по себе…

– Сбегай, узнай… – хмыкнула Костенко.

Дашки не было минут пятнадцать, наконец-то, она вернулась, на ее лице прописалась явно заметная со стороны растерянность.

– И? – прищурилась Крис.

– Выписка, черт меня подери, на меня пришла! – выдохнула шумно Дашка. – Велено за три дня сдать должность и немедленно аллюром три креста убыть к новому месту службы! Твою же дивизию мать! – выразилась Сычева сочно и в своем духе.

– Куда и кем? – моргнула Кристинка.

– Помощником военного атташе в Брюсселе! – выпалила Даша. – Это полный писец! Я в полном ауте! Не, ну ты скажи, а…

– Круто! – хмыкнула Костенко и призадумалась.

Что-то ей в их кадровой карусели не нравилось. Пахоты нисколько не уменьшалось, а в личном составе отдела произошли очередные не восполняемые никем и ничем кадровые потери.

– И кого нам дают вместо тебя? – прищурилась она.

– Сказали, что наш отдел расформировывается! – выдохнула из себя Даша одним махом. – Не, ну ты скажи, а…

– Как? – моргнула Крис, вскочила со стульчика. – Черт! А почему я ничего не знаю, а? Снова мое домашнее тиранство за моей спиной готовит мне сюрприз! – потерла Костенко в задумчивости зачесавшуюся переносицу. – Не, и как это тебе нравится, а?

– Позвони Максу Петровичу, узнай у него! – предложила Даша. – Или у вас друг от друга появились всякие секреты?

– Ну, – почесала Крис очаровательно сморщившийся носик, – если Макс мне ничего не сказал, значит, время еще не пришло. А что по этому самому поводу думает твой ненаглядный Олежек?

Сверкнув глазками, Чижик потянулась за телефоном, в два клика набрала номер мужа, шумно выдохнула:

– Сычев, что за дела, а?

– Ты это… о чем, моя княгиня? – отозвался Олег.

– Меня отправляют служить в Брюссель, а ты, Сычев, и ни сном и ни духом, не мычишь и не телишься! – кидала в трубку Чижик со всем возможным напором в возбужденном голосе. – Я не для того, черт тебя подери, Сычев, выходила за тебя замуж, чтобы спать одной в холодной постели! Немедленно объяснись!

– Я, моя княгиня, еду с тобой! Я в курсе! – разнесся по всему их кабинету благодушно настроенный ответ Олега, из чего следовало, что особых причин для сильнейшего волнения в их отдельно взятой ячейке их огромного общества пока что не наблюдалось. – Ты зря, моя княгиня, гонишь кипящую волну!

Крис насторожилась, вытянула ушко в сторону телефона, ловила каждое вылетающее из динамика словечко.

– А я почему еще до сих пор не в курсах? – возмутилась Даша, вспорхнули неподдельно ее густые реснички.

– Мне Макс Петрович довел про это всего пять минут назад! – последовал незамедлительный доклад от Дашкиного мужа.

– Ладно, Сычев, отбой! Дома переговорим! Будем считать, что ты условно-досрочно оправдан! – хмыкнула Даша, отключилась. – Ну, и как ты, Принцесса, на это безобразие смотришь сама?

Кристина моргнула, почесалась в затылке, закрыла программу, выключила компьютер, встала, заперла сейф на ключ.

– Чижик! – подмигнула она заговорщицки Дашке. – Скажешь нашему временному Церберу, что меня вызвали на доклад к генерал-полковнику Шпаку! Жалко, что товарищ Сухов уехал, ему можно было ничего и не объяснять, он и без слов все улавливал…

Прежний начальник отдела полковник Сухов на днях сдал дела, убыл, кстати, тоже в Брюссель, возглавил зарубежный отдел, где он раньше уже служил, уехала с ним и их Оленька Левченко, с которой вместе все пять лет они проучились в одном отделении.

С самого первого взгляда на мужа Кристина однозначно поняла, что тут ее визита несомненно ждали, приготовились к нему, всецело выстроили долговременную и крепкую оборону.

– Дядечка, что за дела, а? – заявила она с ходу.

– Ты это, Малыш, – ожег ее щечку горячий мужний поцелуй, – о чем? Никак я не пойму, почто у нас сегодня толкует весь Привоз! Мы же всегда к вам с нашим и самым наибольшим вниманием! Мы же для вас всегда и всё, мы же…

– Дядечка! – нахмурилась Кристинка притворно. – Ты мне тут своим подхалимским хвостом не виляй! Все уже про всё в курсах, и одна я в полном неведении у тебя хожу!

– Ты это, Малыш, про что? – обняли мужние руки ладное тело молодой женщины, ласково прошлись по ее доверчиво выгнувшейся спине, пробежались по ключицам, застыли на выпирающем животе. – Про что ты у нас, Малыш…

– Да про то я, дядечка, – таяла Крис в любящих объятиях мужа, не находила в себе сил даже для деланого возмущения, – что отдел наш, говорят, скоро-то того и тю-тю!

Горячие мужские губы снова дотронулись до женской щеки и отодвинулись. Муж сдернул салфеточку с подноса, капнул виски в один стакан, налил сок во второй, передал его жене.

– Выпьем, Малыш, за твою новую должность! Ты же уже свою майорскую должность, майор Костенко, переросла, и пора тебе, мой Малыш, перешагнуть на новую ступень!

– Хорошее у нас начало, дядечка! – прищурилась хитренько Кристинка. – И где я должна буду получить свое новое звание?

– Ты, Малыш, – произнес муж вкрадчивым голосом, – назначена на должность помощника военного атташе в Вене! Поедешь, Малыш, мир повидаешь, поживешь за границей. У нас в стране, Малыш, как ты понимаешь, после Переворота неспокойно…

– Ты чё, дядечка, с дуба рухнул? – ахнула Крис. – Да я никуда одна и без тебя не поеду! Даже и не заикайся! Ищи мне место подле себя! Даже не хочу ничего слышать! Я уеду, а тебя без меня вмиг тут окрутят. Не, повертай, дядечка, все взад!

Не отвечая, муж показал на стакан, выпил сам, и Кристина под его взглядом тоже выпила. Она поняла, что вопрос решен, что муж все давно и тщательно продумал, что спорить по этому поводу и чего-то еще требовать смысла у нее никакого не имелось.

– Ты же знаешь, Максим, – шагнула Костенко к мужу и крепко прижалась к нему, – что я без тебя долго одна не проживу! Я уже на второй день без тебя места себе не нахожу. И ты не забывай, что скоро мне, месяца через два с половиной, рожать!

– Поедешь, Малыш, примешь должность, напишешь рапорт по команде и уйдешь в декретный отпуск.

– И? – вытянула Кристинка шею вперед.

– Я тебя заберу, будем обустраиваться в Брюсселе.

– Ты… – затаила Крис дыхание.

– Меня назначают спецпредставителем в Совете НАТО +…

Аккуратно опустившись в глубокое кожаное кресло, Кристина прикрыла глаза и призадумалась. Вот теперь-то у нее выстраивалась некая вполне даже законченная картина. Ольга Левченко уже уехала в Брюссель. На днях туда же подъедет Дашка Чиж. И снова будет она вовсе и не одна, раз ее подруги уже будут находиться в Брюсселе, составят ей хорошенькую компанию.

Жалко только, что Сашенька Кошкина, скорее всего, поехать с ними не сможет, не вписывается она нынче после своего увольнения со службы в их военно-дипломатическую схему.

– Максим, – открыла Кристинка глаза и посмотрела на мужа, – мне становится тревожно за нашу Сашеньку. Мы все скоро уедем, и она останется тут одна со своим Котэ и детьми. Котик наш еще не совсем оправился после лечения. Кто тут защитит Сашу от этой всей националистической шпаны? Сашенька их и на дух не переносит! Не ровён час, ввяжется она в нехорошую историю!

– Думаю, Малыш, что ей стоит переехать в Россию… – ходили по мужнему лицу задумчивые тени. – Там им будет лучше…

Не ответив, Крис снова прикрыла глаза. Не думали они и никак не гадали, что придет к ним Смута и придется всем решать, с кем им нынче по пути, а кто им больше и не друг, и не товарищ, а самый что ни на есть настоящий враг…

Праздновать встречу Нового года собирались они на квартире у Костенко. Генерал Шпак сам подъехал на своем джипе к дому, где проживала Сашенька с мужем и детьми, чтобы забрать их.

– Саша, ты мне доверяешь? – спросил Макс у хозяйки, смотрел на нее с изучающим прищуром.

– Я доверяю вам, Макс Петрович! – воскликнула Сашенька, ни на одно мгновение не задумавшись. – Я и мой Котэ, мы обязаны вам жизнью! Вы нашли для меня самых лучших в мире врачей! Вы сами оплатили мое безумно дорогое лечение! Вы нашли моего Котэ в афганских горах, вытащили его! Я сделаю все, что вы мне ни скажете! Я знаю вас больше десяти лет! Вы всегда и во всем поступали исключительно правильно! Говорите, Макс Петрович! Я готова все сделать, все выполнить…

Выдерживая паузу, Шпак кинул взгляд на стоявшего возле своей жены Котэ, задержался на Гиоргадзе, и Саша оглянулась на безмерно любимого ею мужа, по его совершенно спокойному виду поняла, что генерал с ее Котенком уже переговорил и ее Котэ был во всем в курсе, не видел в том ничего плохого.

– Ты, Саша, должна будешь в России заняться организацией помощи населению непризнанных республик, – произнес Максим негромко и абсолютно ровным голосом, будто это было делом для них совершенно обыденным. – Ты набралась необходимого опыта, руководя созданным нами благотворительным Фондом, ты теперь хорошо знаешь всю внутреннюю кухню подобной работы…

– А что будет с моим Котэ? – посмотрела снова Сашенька на мужа с мерцающей тревогой в дивно красивых глазах. – Он останется? Я не смогу, Макс Петрович, жить без него! Я не могу его снова потерять! Я только, Макс Петрович, начала верить в то, что жизнь у меня снова наладилась…

Улыбнувшись, генерал переглянулся с Гиоргадзе, дотронулся бережно до Сашиного плеча, легонько сжал его пальцами, кивнул все понимающей головой и ответил:

– Он, конечно же, поедет с тобой! И Тамара с вами поедет! Она станет твоим главным помощником и заместителем по всем вашим решаемым и никак не решаемым вопросам. Вы сработаетесь…

– Да, с Тамарой мы сработаемся! – загорелись радостным огнем женские глаза. – И где мы все, Макс Петрович, будем там жить? Мальчикам нужна хорошая школа!

– В областном центре МЧС имеется новая и вполне современная школа, – пояснил генерал. – С этим вопросом все решено…

Саша вздохнула, улыбнулась и произнесла:

– У меня больше нет вопросов. Все остальное меня особо не волнует! Я столько лет прожила в отдаленном гарнизоне! Другое дело, на какие средства мы можем рассчитывать…

– На твоих счетах аккумулированы достаточные суммы. Мы часть наших активов заранее перевели в Россию, и деньги будут постоянно поступать на твои счета. Финансовой частью займется Тамара. Ты будешь заниматься гуманитарным аспектом.

– Я все, Макс Петрович, поняла! – кивнула Саша.

– Кстати, Сашенька, – прищурился Макс и усмехнулся, – ваша Леська Яценка тоже занимается гуманитарными конвоями. Может, и встретитесь, пересечетесь по этим самым вопросам.

– Леська? – выдохнула Кошкина с радостным шумом.

– Да! – улыбнулся Шпак. – Генерал Яценка уволился со службы, собрался и переехал в Россию. У него родич в Москве сидит на самом верху, помог с решением всех вопросов. Они все оперативно получили гражданство России. Леська сразу же устроилась в МЧС, вышла замуж за одного майора…

– Прикольно! – моргнула Сашенька.

– Заполните, Саша, все необходимые бумаги, и недели через две получите российские паспорта…

В квартире у Кристины Костенко хозяйничали она сама и ее старшая сестра Марина. Вся детвора собиралась в квартире Марины, которая имела с квартирой Кристины общую стену, в которой давно уже проделали проход, установили дверку папы Карло.

Через нее шустренько и бегали женщины туда и обратно, готовя всякие закуски и накрывая праздничный стол.

– Саша! Сашенька! – шагнула Марина порывисто к появившимся на пороге гостям. – Девочка наша! – прослезилась Шнайдер. – Как же я рада тебя видеть! Саша…

– Марина Андреевна! – качнулась Сашенька навстречу старшей сестре Кристины. – Я страшно вам за все благодарна!

Обе женщины крепко обнялись, расцеловались, прослезились. Десять лет тому назад Марина очень помогла Саше в проворачивании одной аферы по легализации ее нечаянной беременности.

И пяти минут не прошло, как в дверь снова позвонили. К ним пожаловали Леся Штерн, старшая сестра Славки-Станиславы и двух ее сводных сестричек-близняшек Ники-Вероники и Вики-Виктории, и ее муж, Леонид Костюк.

– Сашенька! – подошла Леся поближе к бывшей воспитаннице, голос ее предательски дрогнул. – Ах, Сашенька…

– Леся Павловна! – обнялась Саша с бывшим комбатом первого девичьего батальона. – Леся Павловна…

Через дверку папы Карло пробрался и появился перед всеми остальными гостями муж Марины, Герман Вайда, со всеми он тепло поздоровался, с каждым крепко обнялся.

Буквально через минутку заявилась Славка с мужем Станиславом, родным племянником Леонида Костюка.

– Все в сборе! – усмехнулся Макс. – Прошу всех за стол! Рина, Малыш, займитесь нашими дорогими гостями…

Хозяйки забегали, рассаживая дорогих гостей, по всей просторной гостиной понеслись смешки, посыпались шуточки, тонкие и весьма выверенные уколы. Чувствовалось, что тут собралась одна большая и крепко спаянная, бесконечно дружная семья.

– Саша! – поднялся Шпак с бокалом в руке, потребовал общего внимания. – Были сомнения в том, чтобы посвящать тебя во все наши проблемы и задачи, но ты теперь должна быть в курсе всего, владеть всей обстановкой, понимать механику всех процессов…

Сашенька внимательно слушала, у нее начали сводиться концы с концами. Выпав из реальной действительности во время тяжелой болезни, она многое пропустила, перестала понимать всю суть того, что творилось в их стране. А тут такое творилось, что лет десять тому назад и во сне оно не могло ей присниться…

– Марина! – повернулся Макс к старшей сестре Кристины. – К тебе переходит все, что осталось от группы компаний «Веста». Мы за этот год постарались избавиться от всех активов, так или иначе тесно связанных с нашим военно-промышленным комплексом. У нас в стране идет никем не объявленная гражданская война, и мы не будем участвовать в ней нашими ресурсами. Не хочу быть пророком, но если втянут в эту войну и нашего соседа, Россию, то россияне первым делом будут вынуждены наносить удары по нашему ВПК, выводить военные заводы из строя…

Прищурившись, Вайда внимательно слушал. Больше года он занимал генеральскую должность в Управлении, занимающемся поставками в армию вооружения и его обслуживанием.

– Нами полгода назад, – продолжил Максим, – создано частное охранное предприятие. Гера, на тебя возлагается ответственность за безопасность всех членов нашей семьи в Городе. В мое отсутствие ты будешь отвечать тут за все сам!

– Я все понял, командир! – кивнул Герман, оглянулся на жену. – На данный момент у нас числится порядка двух тысяч сотрудников. Думаю, мы доведем штат до четырех-пяти тысяч…

Из Сашиной груди исторгся изумленный вздох. До сих пор она до конца даже не представляла себе всех масштабов того, чем именно на самом деле владели Кристинка и ее муж.

Если бы она не слышала все собственными ушами, она никогда не поверила бы в то, что тут собираются создать небольшую собственную армию, по крайней мере, из двух полноценных вполне боеспособных и мобильных бригад.

– Ставлю вас в известность, – прищурился Максим, – что мы на днях полностью вернули себе комплекс зданий в особо охраняемой зоне, который прежде принадлежал Ивану Тимофеевичу. В случае обострения ситуации все должны будут немедленно переселиться и жить в одном из хорошо подготовленных к самой длительной осаде и надежно защищенных зданий.

– Все сделаем, командир! – кивнул Герман.

Выдержав паузу, Шпак повернулся к Штерн, со стороны не все заметили, что он ей подмигнул, но все услышали:

– Леся, я тебе обещал, что сделаю тебя генералом?

– Обещал… – кивнула и прищурилась Штерн.

– Я сдержал свое обещание?

Моргнув, Леся Павловна подтвердила:

– Сдержал!

– Думаю, что вскоре тебе придется завязать с армией! – заявил неожиданно для многих генерал-полковник.

– И что ты на этот раз придумал для меня? – потянулась Леся к нему всем телом, а Славка даже перестала дышать.

Макс очень внимательно посмотрел на Леонида и на Станислава Костюков, улыбнулся своим собственным мыслям, снова повернулся к Лесе, прищурился и пояснил:

– В Ростовской области достраивается спортивный комплекс для занятий гимнастикой. Ты, Леся, со временем возглавишь это дело. Славка будет у тебя за помощницу. Леонид возьмет под управление наши активы в России. Стас будет за помощника…

Леся прищурилась, переваривала в себе новости. Генеральская должность особо ее не держала. Она хорошо понимала, что тут ее почти ничего не держит, кроме если двухуровневой пятикомнатной квартиры, которая находилась на одной лестничной площадке, рядом с квартирой Кристины Костенко. Эту квартиру Марина оформила на ее сына Максимку, рожденного ею от Макса.

– Боюсь, Грач, если мы сбежим в Россию, – вздохнула она, – в отместку за бегство квартиру у нас отберут…

– Мы переоформили ее на имя Макса Максимовича Костенко. Это запутает все следы. Кристинка передаст тебе все документы и новое свидетельство о рождении нашего сына.

– А если оно не прокатит? – моргнула Штерн.

– Не переживай! – усмехнулся Шпак. – В любом случае, когда придет время, мы обязательно восстановим статус-кво…

– А мне нравится! – хлопнула Славка в ладошки.

У нее изначально никогда не было особой тяги к службе в их доблестной армии. Она с трудом согласилась служить после выпуска командиром курсантского подразделения. А заниматься тренерской работой с юными гимнастками можно будет и без наличия на своих плечах офицерских погон.

– Бом! Бом! Бом!.. – разнесся по всей гостиной бой кремлевских курантов. – С Новым годом всех! – сдвинулись дружно хрустальные бокалы, органично вплелся их звон в бой курантов.

В соседней квартире за дверкой папы Карло голосящая на все лады детвора водила хоровод вокруг почти четырехметровой сосны, дружно хлопала в ладошки, ухали хлопушки, разлетался серпантин, рассыпались разноцветные конфетти. Всем безобразием управлял старший сын Марины Володька. Ему во всем помогал Костик, сын Шпака и Марины. Ванечка крутился подле Виктории, старшей дочки Славки, а Валечка терся возле Вероники, младшей дочки Шевчук. Так у них, у четверых, повелось еще с давних времен, когда они еще ползали в ползунках, пытались встать на ноги, делали по жизни самые первые шаги. Их дружба год от года только росла и все крепла…

– Мама, когда я вырасту, – зашептал Ваня маме-кошке, когда Саша зашла на минутку посмотреть на мальчиков, – я женюсь на Вике. Она мне очень, очень нравится!

– А я женюсь на Нике! – хлопнул Валя глазенками.

Саша кивнула им, но ничего не сказала в ответ. Время придет и само им все покажет, оно расставит все по своим местам. А пока их всех, как она поняла, ждало Великое переселение народов…

Почти неслышно подошла Кристина, положила руку на ее плечо, и Саша от неожиданности вздрогнула.

– Сашенька, как я все эти годы по тебе скучала! – коснулись ее уха горячие губы Кристины. – Ты не звонила, ты не брала трубку. Я думала, что ты за что-то обиделась на нас!

– Нет! – повернулась порывисто Саша к самой близкой и самой любимой подруге. – Я тоже, Принцесса, страшно по тебе скучала! Я очень хотела слышать твой голос, но мне не хотелось все время врать тебе, говорить, что все у меня путем и в шоколаде. Прости меня, Кристинка! Была не права…

– Ладно, Саша! – сморщился мило носик Костенко. – Проехали! Забудем и перешагнем!

– Забудем, перешагнем! – кивнула Сашенька.

– Но теперь ты будешь звонить мне каждый день!

– Обязательно, Принцесса!

Завидев маму, к Крис вперевалочку подкатился двухгодовалый малыш, протянул к ней ручонки, и Костенко подхватила его, чмокнула в щечку, прижала к себе, широко улыбнулась.

– Сашенька наш! – заявила она с гордостью.

– Ты назвала сына в мою честь? – прищурилась Саша.

– Как и обещала! – сверкнула Кристина глазами.

– Да… – моргнула Саша. – Все у тебя пошло по плану. Первая дочь названа Катенькой в честь нашей первой взводной Ерохиной. Вторую дочь ты назвала Дашенькой в честь нашего Чижика. Сына в мою честь Сашей назвала…

Костенко, играя с сыном, подбросила мальчонку вверх, поймала и крепко расцеловала, посмотрела на Сашу и подмигнула ей:

– Наследник у моего генеральства растет! Роди ты, Сашенька, девчонку, назови ее Кристиной, окрутим их, станем близкой родней! Внуки у нас общие пойдут…

– Ох! – вздохнула Саша. – Скажешь же тоже, Принцесса! Едва я с того света выбралась! Какие еще дети!

– Те самые! – хохотнула Крис. – Отойдешь, поправишься, силенок наберешься и закажешь Котэ, чтоб заделал тебе дочку!

– Да ну тебя, Принцесса! – почувствовала Саша, как краска покрыла все ее лицо.

– А ты, Сашка, все же подумай…

Пока перебирались в соседнюю квартиру, Сашенька думала о том, что ей невероятно повезло, что у нее есть такая подруга…

Пока они учились в военном институте, она крепко дружила с Кристиной и Дашенькой Чиж. Крис надежно защищала ее от всего, а Дашка всегда шла ей навстречу, подменяла в нарядах, когда она по ночам сбегала к Котэ, подставляла ей дружеское плечо…

Костенко, вершина их дружеского треугольника, была центром другого очень крепко спаянного треугольника – трех комбатовских сестричек, Славки и Ники-Вики.

К Кузнечикам, Нике и Вике, лепилась вторая пара близняшек-неваляшек Найденовых, а Оленька Левченко теснилась к Дашеньке и через своего мужа Зимина, который водил дружбу с мужьями Вики и Ники, тесно общалась и с Кузнечиками.

Вот такое у них было крепко сплоченное отделение…

В половине первого ночи заявились в гости Сычевы. Кристина и Саша заспешили к ним навстречу.

– Сашенька! – обнял ее крепко Олег. – Я безумно счастлив снова тебя видеть! Ты выглядишь на все сто!

– Не ври мне, Олежек! – фыркнула Саша, отвечая на его дружеский поцелуй. – Болезнь состарила меня, сделала старухой!

– Неправда, Сашенька! – мотнул головой Сычев. – Ты снова у нас улыбаешься! Твои глаза сияют! Ты просто прекрасна! Ты…

Оттолкнув в сторону запевшего соловьем мужа, Дашка смахнула с ресничек влажные капельки, шагнула к Саше.

– Сашенька! – прижалась Чижик к любимой подруге. – Сашенька, я безумно рада, что ты снова с нами! Саша…

– Дашенька! Чижик-Пыжик! – почувствовала Саша, как глаза ее наполнились прочувственной влагой. – Даша…

Сели за стол, выпили по рюмочке, Шпак незаметно подал знак, и Олег вскочил из-за стола, прошел вслед за генералом в кабинет, плотно притворилась за ними дверь. Полковник Сычев был назначен помощником генерал-полковника Шпака в группе спецпредставителя в штаб-квартире НАТО.

Выпускницы военного института устроились в уголочке, у них всегда находилось, о чем оживленно переговорить и порассуждать, по ком едко пройтись язвительными язычками, на ком подробно остановиться и разобрать все по косточкам.

– Не может быть! – выдохнула Саша ошарашенно, когда Даша поведала о том, что Левченко во время службы в зарубежном отделе открыто жила со своим шефом Суховым, пока с ее законным мужем не случилась страшная беда.

– И родила Левка пацана от Жорки, от мужа, а девочку родила она от Сухова! – добавила Кристинка шепотом.

– Как ей удалось за один раз и от разных мужиков? – моргала и удивлялась Кошкина.

– Сама была в шоке! – хмыкнула Крис. – Если бы не видела эти тесты на отцовство собственными глазами, в жизни не поверила бы этому феномену! Но я сама их носила…

Саша откинулась на спинку кресла, задумалась. Насколько она уже была в курсе, Оленька до самого последнего времени служила вместе с Кузнечиками, была старшей в их группе. А недавно Левка сдала должность и уехала. Убыл к новому месту и Сухов.

Во всем этом Великом переселении народов и племен явно прослеживалась незримая рука генерал-полковника Шпака. Максим затевал или уже вел какую-то игру, пока неведомую ей самой. Саша думала о том, не могла никак понять того, как их Левушке удается одновременно жить с двумя мужиками, с законным мужем Зиминым и с товарищем Суховым, очень близким ей человеком…

Полковник Сухов получил новое назначение. Ему предложили возглавить зарубежный отдел в Брюсселе. Было принято решение о расширении отдела, ввели целую полковничью должность.

Левченко назначили одним из помощников военного атташе при посольстве в Брюсселе, и она в спешном порядке сдала все дела в Управлении, где до этого самого дня ревностно служила под началом генерала Шпака, и убыла.

Перед дорогой Оля отозвала Сухова в сторону и призналась:

– Паша, я тебе сказала не всю правду о моих детях…

– Я знаю, – улыбнулся товарищ Сухов. – Зимин, кстати, Ежик, тоже давно в курсе…

– Вы уже все знаете? – ахнула Оленька.

– Да! – кивнул полковник.

Сухов и Зимин уже знали, что их Оленька несколько слукавила, когда говорила им об их отцовстве. Как-то они в разговоре вышли на эту тему и были немало озадачены тем, что им открылось.

И тот, и другой считали себя отцами и Аннушки, и Петеньки, а такого по определению быть не могло. Не могли они быть априори одновременно отцами близнецов, родившихся у Оленьки.

Сухов сам отнес образцы для проведения тестов ДНК. Долго они сидели вдвоем, смотрели на запечатанный конверт, не решались его раскрыть. Решалась их судьба. Кто-то из них двоих сейчас мог оказаться за бортом их устоявшегося со временем мирка, выпасть из него, оказаться коварно обманутым и до обиды всем им чужим.

– Открывай, товарищ Сухов! – поежился Жорка нервно.

– Я не могу, капитан Зимин! – вздохнул Павел.

– И я не могу, товарищ Сухов! Я боюсь! Я все эти годы жил тем, что у меня есть дети! Только это заставляло меня жить в то время, когда я не мог встать с постели! – тер Зимин глаза.

Павел Сергеевич встал, подошел к холодильнику. У него явно подрагивали пальцы. Он все еще не хотел поверить в то, что может в один момент стать тут совершенно лишним. Неужели его Ежик ему солгала лишь только для того, чтобы и впредь использовать его и принимать от него его помощь…

– У тебя, товарищ Сухов, дрожат руки! – хмыкнул Жорка, и он все заметил. – Может, ну его к черту, просто не будем его открывать, сожжем конверт, и дело с концом?

– И потом всю жизнь, капитан Зимин, мучиться… – моргнул и качнул головой полковник.

– Тоже правильно…

– Или все же лучше всю жизнь мучиться, чем в одну секунду все одним махом разрушить и все потерять…

– Тоже правильно…

– Выпьем, обмозгуем еще…

– Тоже правильно! Поддерживаю, товарищ Сухов!

Жахнули по стопочке. Хорошенько закусили. Разлили, бахнули еще по одной. Павел Сергеевич решился, вскрыл конверт.

– И что мы, товарищ Сухов, будем теперь с этим делать? – чесался Жорка со всем ожесточением в сильно озадаченном затылке. – Это, черт его подери, все меняет! Она мне сказала, что они от меня, тебе сказала, что ее детки от тебя! Она, выходит, сказала и тебе, и мне неправду! Или полуправду…

– Будем жить, – пожал Сухов неопределенно плечом. – У тебя есть сын, а у меня растет дочь… – зажегся в его глазах огонек.

К нему постепенно приходило успокоение. К нему приходило понимание того, что в те дни их Оленька поступила очень разумно, сообщив им обоим лишь полуправду.

Сейчас они настолько тесно сплотились, стали практически единым целым, что его теперь ничуть не волновал вопрос о том, что Ежик изменила ему, переспав со своим мужем в то самое время, когда она уже жила с ним. А в те дни это его могло сильно напрячь. Хотя, он и это смог бы понять. Он знал, что Ежик всегда сильно любила Зимина, и это он влез между ними…

– А ничего, что Оленька нас немного обманула? – кипел Жорка и недоумевал. – На что это все похоже?

– Забей, капитан Зимин! Она хотела, как лучше! – разлил Паша по рюмкам, придвинул стопку к Жорке. – Выпьем за наше только что окончательно и бесповоротно нами установленное отцовство. И ты у нас отец, и я тоже у нас отец…

– Наливай…

Выпили, основательно закусили.

– Мы ей скажем о том, что мы знаем? – прищурился Жора.

– Нет! – ответил твердо полковник.

– Я тоже так думаю! – кивнул Зимин.

– Договор? – протянул руку Сухов.

– Договор! – пожал Жорка руку полковнику.

– Наливай!

– Наливаю…

Приехали все впятером в Брюссель. Сухов принял отдел, где он уже в свое время командовал, пока не перевелся, узнав о том, что его Ежик бросила все, должность и карьеру, ради спасения попавшего в страшную беду Жорки Зимина.

Генерал Шпак заранее позаботился, и Жорка, к его удивлению, стал владельцем небольшого отеля, того самого, где он встречался тайно с Левушкой перед его отъездом в Ирак…

Глава 3. В Брюссель

Через три дня после встречи Нового года Кристина убывала к новому месту службы. Летела Костенко на частном самолете. К ней на хвост ожидаемо упали супруги Сычевы.

Дашку на время пути прикрепили к Кристине, чтобы Чижик присматривала за Принцессой в дороге. Генерал всегда проявлял чуткую заботу по отношению к своему потомству, как с улыбкой на губах заявила Костенко об этом провожающей их Саше.

– Кристинка! – кривила губы Саша, изо всех сил крепилась, старалась не расплакаться при всех. – Я настолько привыкла за эти полгода, что ты постоянно находишься где-то рядом, что не знаю, как я теперь останусь без тебя!

– Ты обещала мне, Сашенька, что будешь звонить мне! Каждый день! Я помню каждое твое слово! – нацелила Крис на нее палец.

– Я буду, Принцесса! Я обязательно буду тебе, Крис, звонить! – покатилась одиночная слезинка по Сашенькиной щеке.

Кристина смотрела в иллюминатор на стоявшую в одиночестве Сашу Кошкину, вздыхала, покачивала головой. Крис сильно переживала за любимую подругу, которая снова оставалась одна, должна была переехать в другую страну, начать жизнь, по сути, с чистого листа. И это очень сильно тревожило Кристину.

А вот их бедовую подружку Дашу волновало несколько иное. Супруга Сычева развалилась в удобном кожаном кресле, игриво облизывала она губки, явно на что-то нацеливалась.

– Принцесса, ты не могла бы оставить нас тут одних? – шепнула Дашка жарко на ушко подруги.

– Еще чего? – нахмурилась Крис.

– Мне бы этого… того! Диванчик опробовать! – смотрела Даша на жену генерала по-собачьи преданными глазками.

– Обойдешься! – нахмурилась Костенко.

– Те чё, Принцесса, жалко? – моргнула Чижик картинно, давя на жалость всемерно, пытаясь вышибить сочувственную слезу.

– Жалко у пчелки, а тут частное имущество! Попортишь, Дашка, мне диван, что я скажу моему домашнему тиранству, когда он меня по всей строгости спросит об этом! – смеялась Кристина одними глазами. – Эксклюзивная вещица, больших денег стоит…

Кинув ироничный взгляд на Сычева, Костенко неспешно встала и вышла за дверку, направилась в кабину пилотов. Бортпроводница с приклеенной американской улыбкой на лице метнулась, принесла ей стакан абрикосового сока. В иной и другой ситуации Кристинка не отказалась бы и от рюмки хорошего коньяка, но в ее положении ни Минздрав, ни врачи не рекомендовали.

Да и ее домашнее тиранство, провожая ее, строго-настрого напомнило ей о соблюдении режима и об исключении из ее рациона самых любых и разных горячительных напитков, несмотря на все их градусы и все их прочие достоинства.

А она как-то дала себе самое твердое слово, что никогда и ни в чем не ослушается свое домашнее тиранство…

Прилетели в Вену. Дашка и Олег вместе с Костенко поехали в посольство. Там их встречали. Посол доброжелательно поздоровался, окинул Кристину внимательным взглядом, сослался на неотложные дела, степенно ступая, покинул их.

– Кристина Андреевна! – шагнул вперед военный атташе.

– Давайте, Валерий Семенович, без особых и всяких церемоний! – улыбнулась Кристинка. – Я к вам, Валерий Семенович, нынче не с проверкой зашла, а прибыла служить под вашим непосредственным началом! К тому же, мы с вами сто лет знакомы!

С полковником Рябовым Крис и Дашка познакомились как-то в южном Приморске, когда генерал Шпак отправился туда с тем, чтобы разобраться с одним без меры наглым и самонадеянным капитаном, который своевольно поменял Чижику командировочное предписание и отправил ее служить вместо местной Управы Боевой подготовки на отдельную базу РЛС. Валерий Семенович в тот момент работал в Приморске по заданию генерала Шпака, служил под его началом в одном Управлении.

– Мне очень жаль, Валерий Семенович, что я к вам всего на пару деньков! – моргнула Крис смущенно и сделала это она вполне даже естественно. – Мое положение не позволит мне приступить к исполнению моих прямых служебных обязанностей. Придется кому-то вместо меня тянуть эту лямку…

– Я в курсе, Кристина Андреевна! – улыбнулся Рябов. – Вашу должность создали на днях именно под вас, заранее зная, что вас на все двести процентов не будет у нас. Ни сейчас, ни через год, ни даже через три года. Так что, особо не расстраивайтесь…

– Вон оно даже как! – протянула Крис озадаченно, усмехнулась. – Выходит, это мое генеральство заранее подсуетилось!

– Да, Кристина Андреевна! Максим Петрович все предусмотрел, меня строго проинструктировал! Я все документы подготовил, вам остается их лишь подписать, а я сам, придет время, проставлю на них все соответствующие числа, и мы отдадим вас приказом на вступление в должность и на прочее все и остальное… – глянул полковник на ее выпирающий живот.

– И? – прищурилась Костенко.

Она начинала догадываться, что ее любимый муж тщательно все и основательно продумал, подстроил исключительно под нее. Как же она его за все это и остальное жутко обожает. За ним она всегда, как за каменно-железобетонной стеной.

– Вы можете, Кристина Андреевна, лететь в Брюссель прямо сейчас. Или в любое удобное для вас время. Если изволите, то можете все у нас переночевать и полететь завтра…

За спиной Крис послышалось учащенное сопение Дашки, и она обернулась, посмотрела на чету Сычевых. В их глазах она прочла горячее желание остаться на денек и пока никуда не улетать.

– Думаю, Валерий Семенович, что мы воспользуемся вашим гостеприимным предложением, останемся у вас на денек-другой…

– Здорово! – не удержалась и воскликнула Дашенька.

Ей уже не терпелось пройтись по венским улочкам…

Ночью их частный самолетик улетел обратным курсом, утром в посольстве появился генерал Шпак. Крис открыла глаза, увидела рядом с собой сидевшего на краешке постели мужа, протянула к нему руку, радостно произнесла-промурлыкала:

– Дядечка! Я тебя жутко люблю!

– И я тебя тоже обожаю, Малыш!

– Любишь ты делать мне, дядечка, сюрпризы! – сощурилась и хитренько хихикнула Кристинка.

– Обожаю, Малыш! – поднес генерал женскую кисть к губам и нежно поцеловал. – Малыша моего жутко обожаю! И я тебе, помнится мне, обещал, что заберу тебя с собой…

– Ты за мной? – подтянула Кристинка, кряхтя, коленки к себе. – Мне собираться? Сколько у меня времени?

– Нет, Малыш, ты отдыхай! – нагнулся Макс к жене, поцеловал ее в щеку. – Вылет у нас только завтра. А у меня тут еще есть кое-какие дела, я поработаю с людьми, пробью обстановку на местах, поставлю народу задачи…

До самого обеда генерал консультировался с послом и военным атташе. После сытного перекуса решили прокатиться по городу, поглазеть на местные достопримечательности. В другое время они с удовольствием прошлись бы пешочком, нынче этого Кристине не позволяли поздние сроки ее беременности.

Вечером вчетвером отправились в оперу.

– Помнишь, ходили в Оперный в Приморске? – прищурилась и заговорщицки шепнула Дашка.

– Отстань, Чижик! – отмахнулась от нее Крис, всмотрелась в то, что происходило на сцене. – Какая красота…

Мужья смотрели на них, переглядывались, перемигивались.

– Надо бы сделать фото-другое для истории! – почесался Олег в затылке. – Моя княгиня смотрит Венскую оперу! Дома на стенке повешу! Для истории! Моя княгиня…

Вернувшись в посольство, генерал Шпак и полковник Сычев что-то до самой полуночи обсуждали с послом и военным атташе.

– Я думала, что ты уже улетел, – пробормотала спросонья Кристина. – Бросил меня, дядечка, тут одну! Забыл про меня…

– Как можно такое, Малыш! – посмотрел муж на нее безмерно любящими глазами. – Прилететь за тобой и бросить тебя одну! Это было бы непростительным кощунством!

– Ладно, дядечка, ты оправдался! – улыбнулась Крис. – Только не дыши на меня, а то я опьянению, а это будет вредно для нашего Ванечки! – качнула она укоряющей головой.

– Я могу уйти в другую комнату! – прищурился Макс.

Потянувшись, муж привстал и для вида уже собирался покинуть ее комнату, качнулся всем корпусом вперед.

– Ага! Сейчас, дядечка, разбежался! – вцепилась женщина в мужнюю руку. – Я не для того выходила за тебя замуж, чтобы спать с тобой в разных комнатах. Не пущу! И не мечтай!

– А чего мы тогда ворчим и бухтим? – хмыкнул муж.

– Так это… исключительно порядка ради! – обвила Кристинка нежными и любящими руками бескрайне обожаемого ею мужа.

– Спи, Малыш! – улыбнулся ей муж.

– Я сегодня до обеда продрыхла! – вспыхнули женские глаза лукавым огоньком, волнующе замерцали. – Я хочу…

– И чего мы хотим? – прищурился муж.

Выдержав небольшую паузу, чтобы немного помучить любимого мужа, женщина со смешком выпалила:

– Сладенького хочу, дядечка! Кто-то вчера сачканул по причине собственного его отсутствия! Только ты для начала ответь мне на один вопрос! Скажи, зачем мы поперлись в эту Европу, чего нам с тобой дома у себя не сиделось?

– Ты хотела бы, Малыш, чтобы меня назначили командующим карательной операции? – ответил Макс вопросом на ее вопрос в стиле жителей одного южного города на берегу у теплого моря.

– Нет! Что ты, Максим! – замахала Крис перед собою ручками. – Упаси Бог! Хотя, если чисто гипотетически, ты мог бы влиять на ход боевых действий! – коснулась женская рука задумчивых губ. – Ты мог бы на этом посту сделать для всех много хорошего!

– Не думаю, Малыш! – покачал Шпак сильно сомневающейся в этом головой. – Приказы о том или ином порядке ведения боевых и наступательных операций будут поступать с самого верха. Саботаж боевых действий со стороны командующего сразу же бросится в глаза. Не надо, Малыш, считать себя умнее всех остальных. Любой профессиональный военный в два счета все просечет и выведет нас на чистую воду…

Кристинка сидела в постели, внимательно смотрела на мужа, соглашалась с ним, понимала, что он во всем был прав.

– Я не подумала, Максим! – моргнула она, кивнула головой. – Очень жаль! Теперь ты стал еще дальше от поста Зама министра!

– В данной ситуации, Малыш, – поморщился муж, – должность Зама министра перестала быть актуальной. К власти в стране пришли неадекватные люди, и я не хочу принимать во всем этом творящемся безумии самого деятельного участия…

Минуту-другую они посидели молча, тесно прижавшись друг к другу. Прикрыв глаза, Макс наслаждался присутствием рядом с ним его любимой жены. Прошло больше десяти лет с тех самых пор, как он встретил Кристину, как они поженились, но он до сих пор безумно любил свою маленькую девочку, своего Малыша.

– Прикидываешь, дядечка! – хихикнула Крис. – Дашка, коза такая, не удержалась в полете, решила она тоже опробовать твой летающий диван! Стояла на коленях, умоляла меня!

– И ты? – усмехнулся муж.

– Ну, я, дядечка, не стала особо возражать… – пожала плечиками жена. – Уж больно жалостливо коза эта драная на меня глядела, так сильно свербело у нее в одном самом месте и чесалось в другом ее месте, что жалко мне ее стало…

Максим мельком глянул на часы, скомандовал:

– Все, майор Костенко! Отбой! Больше никаких разговоров!

– А сладенькое? – донеслось до него обиженное сопение.

– Спать пора! У тебя режим!

Кристинка зашевелилась, уселась в постели, скрестила руки:

– Я до обеда продрыхла!

– Я это уже слышал! Ты начинаешь повторяться!

– Мы быстро, дядечка! – заняла проказница нужную позицию на постели. – Ты больше болтаешь, мой генерал! Это приказ…

Ласковые и нежные мужские ладони обхватили ее набрякшие из-за беременности груди, и женщина задохнулась от нахлынувших на нее чувств. Столько она с ним живет, а у нее до сих пор все в один миг воспламеняется от его прикосновений…

– Господи! – выдохнула женщина счастливо, когда отдышалась и удобно устроилась, крепко прижалась к мужу спиной, аккуратно положила его теплую ладонь себе на грудь, накрыла нежной ладошкой. – Как хорошо! Жить хорошо! Хорошо, когда ты, Максим, вместе со мной! Завтра мы увидим нашу Левку! А Дашка-то как будет рада видеть нашу Левушку! Вот только Сашенька наша там осталась совершенно одна…

После завтрака Кристина прищурилась, задумалась на секунду-другую, вытянула мобильный телефон, поднесла его к уху:

– Саша, что за дела, а? Почему я не слышала вчера доклада от тебя, а? Ты… что мне обещала, а? Снова ты за свое!

– Извини, Крис! Замоталась днем! А вечером ты сама была вне зоны доступа сети! – донесся из динамиков Сашкин голос.

– Черт! – моргнула Кристинка озадаченно. – Отключила телефон в опере! Совершенно одна кулема позабыла заново его включить! Мой косяк, не отрицаю! Вижу пропущенные звонки от тебя, Сашенька! Ты у нас, Сашка, полностью оправдана и реабилитирована! Докладывай!

– Тут дело такое… – протянула Саша.

– Какое еще такое? – моргнула Крис.

Трубка на какое-то время притихла и снова откликнулась:

– Бабки хотят с нас, Принцесса, срубить. Вежливо намекнули, что иначе это дело с оформлением всех наших документов затянется на полгода. И не факт, что нам все равно не придется заплатить им. Полный писец! Я в ауте…

– Взятку хотят? – прищурилась Костенко, глянула на мужа, по лицу которого гуляла ироничная улыбка.

– Ну да! – вздохнула Саша. – А генерал говорил, что со всеми и везде договорено! Даже не знаю! Нет у нас таких денег!

Макс улыбнулся жене, перехватил телефон и заговорил:

– Саша, не бери дурного в голову! Все хотят свой кусок булки, хотят намазывать его толстым слоем масла! Через час тебе привезут от Марины банковскую карту, по ней все проплатишь!

– Мне неудобно, Макс Петрович! – послышался взволнованный и подрагивающий Сашин голосок. – Я и так у вас на шее сижу, а тут снова непредвиденные расходы! Такую сумму запросили!

– Неудобно, Саша, штаны через голову надевать и спать на потолке! Мы делаем одно общее дело. Ни с кем там не спорь, дай им столько, сколько они просят! Мы не обеднеем. Нам время намного дороже, чем потери от непредвиденных поборов…

Шпак позвонил Марине, старшей сестре Кристины, коротко переговорил с нею, поставил задачи. Крис смотрела на мужа, показательно хмурила брови, не нравилось ей, что Сашу оставляли одну и вовлекали в крайне опасное дело.

– Дядечка! – хмыкнула она едко и крайне весомо. – Тебе не кажется, Максим, что мы сами-то живехонько слиняли подальше от опасности, а нашу Сашеньку старательно и сознательно пихаем на самый передний край? Справится ли она, потянет ли…

– Саша должна справиться! – пристукнул муж по краешку стола. – Она побывала у нас за гранью жизни и смерти, она не спасует, она в состоянии принять самое нужное и правильное в любой создавшейся обстановке решение. И она в случае крайней опасности не полезет без надобности на рожон…

– Ой ли?! – покачала Крис сомнительно головой. – За эти годы наша Саша стала совсем другой! Если она что-то для себя решит, во что-то вцепится, то ее уже ничем не оттащишь! Саша страдала, она тихо умирала, но вдолбила себе и не обращалась к нам за помощью, считала, что это неправильно, что это унижает ее! У нее появились твердые принципы, и она никогда и ни за что не переступит через саму себя…

– В отличие от нашей Левушки! – хмыкнул Макс. – Оленька, когда случилась страшная беда с ее Зиминым, когда Жорку ранило в спину, тут же позвонила тебе. Ни одной секунды она не сомневалась в правильности своего шага…

– Да, ты прав! – кивнула Кристина. – Наша Левка совсем иначе относится к жизни. Она знает, чего хочет от жизни, и всеми силами и всеми способами добивается своего. Ради карьеры Оленька спала со своим начальником, товарищем Суховым, решила поставить жирный крест на своей горячей любви к Зимину…

– Однако это не помешало ей все бросить, когда она узнала, что с ее Зиминым случилась страшная беда! – усмехнулся Макс.

– И в этом она вся! – прихлопнула Крис в ладошки. – Несмотря на всю ее противоречивость, она классная! Не зря наша Дашка давно и крепко дружит с Левушкой…

Ольга Левченко увидела Дашеньку, и глаза ее вмиг радостно расширились. Приезд к ним в Брюссель ее самой лучшей и близкой подруги и для нее стал самым большим сюрпризом.

– Чижик! – заключила она Дашку в объятия. – Ты даже не можешь себе представить, как я рада тебя видеть! Чижик…

Кристина стояла чуть в сторонке и не проявляла беспокойства. Она привыкла к тому, что их Левушка напрочь забывает про нее и в упор не видит ее, если оказывается вблизи с Дашенькой.

– Кристинка! – заметила Ольга, наконец-то, и Крис. – Прости, Принцесса! Я очень, очень рада тебя видеть! Ваш приезд…

Приезд генерал-полковника Шпака и его сотрудников внес сумятицу в распорядок работы как заграничного отдела, так и всего посольства, расположенного в стане их заклятых друзей.

– Расслабься, Павел Сергеевич! – похлопал Макс дружески по плечу Сухова. – Я прибыл вовсе не по твою душу!

Полковник стоял навытяжку, напряженно всматривался Сухов в глаза большого начальства. В свое время именно генерал Шпак помог ему в переводе на новую должность, когда его Ежик безотчетно помчалась спасать попавшего в беду Зимина, пристроил на время в Управлении, которым генерал руководил, а потом двинул его на полковничью должность в Управлении боевой подготовки, сделал начальником того самого отдела, в котором служили и Кристина Костенко, и Даша Чиж. И по протекции Шпака его снова назначили на зарубежный отдел, и Ежика рядом пристроили…

Дашку представили военному атташе. Моложавый полковник Павленко Наум Степанович явно пребывал в курсе того самого, что его новая помощница доводилась невесткой генерал-полковнику Сычеву Константину Олеговичу, сидевшему в Кадрах, вопросов ей почти не задал, дал два дня на обустройство, вздохнул, платочком смахнул со лба проступивший пот.

Не думал и не гадал он, что под его началом будут служить две выпускницы военного института, которых, как ему точно известно стало, курировал лично генерал-полковник Шпак. Правда, он уже успел оценить блестящую подготовку майора Левченко, ее завидную работоспособность. Если и майор Сычева проявит столь же хорошую подготовку, то ему грех будет на что-то еще жаловаться…

Дашенька вышла от начальства, шагнула к поджидавшим ее подругам. Так уж вышло случайно, скорее всего, что и вовсе даже не случайно, что из всех выпускниц самого первого набора только у них у троих на плечах были добротные майорские погоны. Большинство их сокурсниц ходили капитанами и даже старшими лейтенантами без всяких особых перспектив на повышение.

– Какие у нас планы? – прищурилась Оленька.

– Сегодня соберемся, – подмигнула Крис, – отметим встречу в нашем узком кругу! Без мужиков и прочих соглядатаев!

– Заметано! – кивнула Дашка. – Одни амазонки…

В коридоре появился генерал, одними глазами подал Кристине знак, и она с огромной радостью на лице упорхнула вслед за мужем, словно позабыв про большие сроки чьей-то беременности.

Несмотря на свое деликатное положение, Костенко при ходьбе не переваливалась уткой, ступала она легко и грациозно, держала спинку ровно. Не зря же девочка в детстве долго и упорно занималась балетом, тщательно следила за фигуркой…

– Поехали, Малыш, – шепнул муж ей на ушко, – посмотрим, что за хоромы приготовили для нас…

Жорка Зимин встречал их в вестибюле небольшого отеля. Он никогда не думал и никогда не мечтал о том, что когда-нибудь станет заправским хозяином отеля. И вот оно случилось…

– Кристина Андреевна! Максим Петрович! – заблестели в его расширившихся от напряжения глазах подрагивающие слезы.

Не без оснований он полагал, что именно Кристина и ее муж поставили его на ноги, оплатили они дорогостоящую операцию на спине и последующую реабилитацию. Генерал взял его Оленьку под свое крыло, пристроил ее на хорошую майорскую должность в Управлении, назначил ее старшей в группу к Кузнечикам, Нике и Вике, с которыми Левушка была очень дружна, создал для нее комфортную среду для успешной службы.

Крис и Макс Петрович оказали им неоценимую помощь в том, что у них через год появилось собственное добротное жилье.

– Ну, показывай, Жорка, – улыбнулась Костенко, – наш номер! Что ты тут для нас приготовил…

Специально к их приезду отель немного перестроили. В нем кое-что изменили, встроили лифт, учитывая беременность Кристины. Три отдельных номера объединили в единое и общее пространство, памятуя о том, что у генерала и его жены уже было трое детишек и один ребенок был у них на подходе.

– Жить можно, – резюмировала Кристина. – Это, конечно, не моя двухуровневая пятикомнатная хата в Центре большого города, но в первом приближении, учитывая всякое и прочее, сойдет. Главное, что ты у меня, дядечка, всегда будешь под боком…

– Было время, – хмыкнул иронично генерал, – живал я в убогом общежитии, где все удобства были в общем коридоре. Так что, жить можно. Ты, капитан Зимин, с поставленной задачей успешно справился. Скажи, что у тебя с соседними подъездами?

– Мы, Макс Петрович, по вашему указанию выкупили все это здание целиком, заканчиваем ремонт. По сути, все сделано. Мелочь осталась. Частично помещения обустроили под гостиничные номера, первые этажи будут отданы под жилье для охраны комплекса, ну и для иных сотрудников. Если у вас будут иные указания, мы все это оперативно учтем, переделаем, Макс Петрович!

Генерал прищурился и одобрительно кивнул:

– Другими словами, капитан Зимин, ты свой бизнес значительно расширил! Из небольшого отеля ты превратил все в гостиничный и многофункциональный комплекс. Молодец!

– Я старался, Макс Петрович! – потупился Жорка смущенно.

Делая вид, что только что вспомнил, Макс прищурился:

– Да, капитан Зимин, пока не забыл! Нам стало известно, что в свое время твой отель и комплекс зданий посольства были соединены подземным ходом. Оленька в обед принесет тебе план подземных коммуникаций, разберись в нем, определи, где и в каком месте мог находиться вход в твой отель. Проход надо восстановить! Обустроить и организовать охрану…

– Сделаем, Макс Петрович!

Прибыл в отель полковник Сычев, и генерал вместе с ним уехал в штаб-квартиру НАТО. У входа в здание Шпака окружили журналисты, навели на него камеры, вытянули к нему микрофоны.

– Что вы можете сказать по поводу вашего нового назначения? Это почетная отставка или? – встала на его пути худосочная девица, больше похожая на быстро стареющего лицом подростка.

– Ответ на этот вопрос не входит в мои компетенции, – пожал генерал плечом, шагнул вперед.

– А кто нам может ответить на этот вопрос? – преградили снова ему путь, задали очередной вопрос.

– Ответ на этот вопрос не входит в мои компетенции, – пожал генерал плечом. – Обратитесь по этому поводу в секретариат.

– А что входит в ваши компетенции? – схватили его за руку.

– Никоим образом никогда не отвечать на вопросы, которые не входят в мои компетенции! – отшутился Шпак и шагнул в двери, скрылся за ними, оставив журналистов ни с чем.

Зашли в отведенный им кабинет, Сычев улыбнулся:

– Ловко вы их, Макс Петрович, отбрили!

– Придется нам, Олег, и взаправду становиться дипломатами! От нас с тобой не должны слышать нашего личного мнения ни по какому вопросу внутренней или внешней политики нашего государства! Нам самим еще непонятно, чего именно ждут от нас. Времена пошли не самые лучшие для вящих откровений…

– Все понял, Макс Петрович!

В обед все три майора в юбках собрались в небольшом ресторанчике отеля. Зимин на правах хозяина стоял неподалеку, приглядывал за ними, но в их разговор не вмешивался.

В правой руке он держал переданный ему Левушкой план всех коммуникаций. Ему одного взгляда хватило, чтобы определить, где именно находился замурованный вход в подземелье.

– Зимин! – подозвала его Оленька указующей рукой. – Чего стоишь тут, будто Цербер? Сгинь с наших глаз! Займись, наконец, своими делами! Иди, размуровывай вход в пещеру Аладдина! Выслуживайся, Зимин, перед нашим генералом, майора, может, получишь, в конце же концов…

– Строго ты с ним! – хихикнула Дашка.

– Левка устроила тут матриархат вместо домостроя! – пыхнула Кристина едким смешком.

– А как ты справляешься со своими мужиками? – прищурилась Дашка с ехидцей в глазах. – Они из-за тебя не дерутся?

– А она с ними по очереди спит! Установила график встреч! – смеялись откровенно глаза у Костенко.

– Да ну вас, девчонки! – прикрыла Оля пунцовеющие щеки. – Давайте, бахнем лучше по маленькой!

– Мне категорически нельзя! – мотнула Крис головой.

– А мы по маленькой! – подмигнула ей заговорщицки Даша.

– За встречу! За то, что мы снова вместе! За все хорошее! – капнула Оленька в рюмочки. – Ну, Принцесса!

– Ай, давай! – махнула Кристинка рукой. – Достанется мне из-за вас на орехи от моего домашнего тиранства! Учует оно запашок, устроит мне приличную выволочку…

Отдыхая, Крис удобно расположилась на широченной кровати. На душе все потихоньку приходило в состояние покоя. С жильем они определились, разобрались. Можно было звонить старшей сестре, и через пару дней Маринка привезет к ним их детей, по которым она уже начинала сильно скучать. Еще ни разу Кристина не уезжала от своих детишек на столь длительное время.

– Сашка! – поднесла она телефон к уху. – Докладывай!

– Докладываю, Принцесса! – послышался бодрый Сашенькин голосок. – Карту нам подвезли, необходимую сумму сняла, взятку лихоимцам всучила, подмазала, кого следует, процесс пошел…

– Ну и славненько, Сашенька, славненько! – обрадовалась Крис. – Звони, не забывай про свое клятвенное обещание…

– С тобой разве забудешь…

Обернувшись к двери, Крис увидела стоявшего в проеме мужа, чуть приподняла вверх вопросительную бровь.

– Кто-то у нас нарушил режим! – качнул муж головой.

– Прости, дядечка! – моргнула Крис смущенно. – Бахнула пять капелек за встречу! Не удержалась! Каюсь, виновата! Можешь для порядка немного пожурить свою бестолковую женушку! – склонила она повинную голову, кидала на мужа косые взгляды.

– Я люблю тебя, Малыш! – улыбался муж.

– И я тебя, дядечка, жутко обожаю! Да, я тут, дядечка, с нашей Сашенькой переговорила! – сощурила Крис левый глазок.

– Я все и сам слышал, Малыш! – кивнул ей Макс. – Как только документы будут готовы, они двинутся в путь…

Глава 4. На базе МЧС

Оформив необходимые документы, ближе ко второй половине января Саша и Котэ перебрались в Ростовскую область. Областная база МЧС находилась за городом, в одном из районных центров.

Старшая сестра Котэ, Тамара, и их родная тетка Дарико неделю уже как обустроились на месте, ожидали прибытия Саши со всем ее семейством. Тамара протянула им ключи от их новой квартиры.

– Принцесса! Что за дела? – ахнула Саша, попав в просторную четырехкомнатную квартиру, схватила телефон, звякнула Костенко. – А чего-нибудь попроще присмотреть для нас что, было слабо? Ты только скажи мне, на кой ляд мне тут четвертая комната сдалась? Нам и двух отсеков за глаза запросто бы сошло и хватило! Когда я эту казарму всю отдраю, от пыли и от грязи отмою!

– Сашка, не дрейфь! – послышался бодрый голос Кристины. – Квартирка приобретена для вас на вырост! Родишь мне невесту для моего сына Сашки, соорудишь детскую в четвертой комнате!

– Снова ты, Принцесса, за свое! – качнула Саша головой. – Как тебе блажь какая втемяшится в твою башку, колом ее оттудова не выбьешь! Не, ну ты скажи, а…

– Будем считать, Сашка, что на сегодня ты мне уже отзвонила! – разнесся по всей комнате ехидный смешок Костенко. – Я так и знала, что ты не удержишься, тут же начнешь мне названивать, выказывать мне свое кипящее через край ворчливое недовольство! Тебя, Сашка, просчитать, как дважды два сложить!

– Иди ты к черту, интриганка! – усмехнулась Саша. – Рада была безмерно слышать твой дорогой голос, Кристина Андреевна!

– И я, Сашка, жутко рада слышать твой бодрый голосок…

Тамара взяла обоих мальчиков и пошла с ними в школу, которая находилась в сотне шагов от их дома, повела Котиков знакомиться с новыми одноклассниками.

Вернулись пацаны из школы довольными, наперебой делились своими первыми впечатлениями.

– Мама, у них огромный спортзал! – восхищался Ваня.

– Мама, там такой красивый бассейн! – докладывал Валя.

– Мама, у них такая библиотека! А столько хороших книг!

– И детки все нам улыбаются…

Саша поначалу в душе сильно опасалась, что к ним начнут все относиться с пренебрежением, как к чужакам, откуда-то пришлым, людям другого сорта, но все страхи ее оказались преждевременными. Узнав, откуда Котики приехали, одноклассники окружили пацанов доброжелательным и теплым вниманием.

– Мама, мне все понравилось! – подытожил Ванечка.

– Мама, у меня все хорошо! – улыбался Валечка.

– Ну и слава Богу! – вздохнула Саша. – А я переживала…

Вопросы с жильем и дальнейшей учебой мальчиков решились вполне благополучно, можно было приступать к работе…

– Котенок, я боюсь! – прижалась к мужу и прошептала Саша.

– Ты справишься, Сашенька! – заверил мужчина горячо любимую им жену. – Мы с тобой вместе со всем справимся!

– Ах, Котэ, как я тебя люблю! – покатилась по женской щеке одиночная слезинка. – Если бы не Принцесса и наш генерал!

– Поэтому, Саша, мы просто обязаны справиться с его заданием! – ожег женскую щеку горячий мужской поцелуй.

Обустроившись на месте, супруги, не откладывая дело в долгий ящик, занялись организацией гуманитарной помощи.

Они составляли списки, покупали, заказывали необходимые продукты, те или иные нужные по жизни товары и вещи, приобретали требуемые лекарства, сами развозили гуманитарную помощь по остро нуждающимся в ней людям.

– Ой! – смотрела на них пожилая женщина. – Если вы мне мое лекарство привезете, я молиться на вас буду…

– Доченька, – обращался ковыляющий на костылях дедуля, – у меня ножной протез вышел из строя! Помоги…

– Операция срочно моей девочке нужна! – заливалась слезами молодая еще женщина. – Иначе она просто уже не жилец. Если ей не помочь сейчас, она долго не протянет…

Саша записывала, собирала сведения, готовила списки, заранее просчитывала, продумывала логистику, готовила транспортировку больных детишек, оформляла все нужные документы для вывоза.

В распоряжении Саши был бронированный внедорожник, они запросто могли попасть в любой уголок никем не признанных во всем их мире и не пожелавших подчиниться Хунте республик.

Саша ездила по городам и поселкам, помогала больным детям и пожилым людям, организовывала вывоз в Россию всех нуждающихся в оперативном вмешательстве высококвалифицированных докторов и иных специалистов, отправляла взрослых и детишек на дорогостоящее лечение в Российскую Федерацию…

Готовя к отправке очередную колонну, Сашенька столкнулась с Алесей. Яценка на мгновение оторопела, опомнилась, кинулась ей навстречу, заключила в крепкие объятия.

– Саша! Сашенька, ты жива! – потекли слезинки по Лесиному лицу. – Саша! Сашенька миленькая, я попросту не верю своим глазам! Я безумно рада! А кто это был с тобой? Господи! Да это же наш Котэ! Котэ наш тоже жив? Господи! Я просто не верю своим глазам! Мне говорили, что он погиб в Афганистане!

– Это все Шпак и наша Принцесса! – не удержалась от слез, всхлипнула Саша. – Это они спасли нас обоих. Они устроили меня в безумно дорогую клинику, меня долго лечили, сделали операцию! Макс Петрович по моей просьбе разыскал в горах моего Котэ, вызволил его из афганского плена…

Подошел Котэ, Алеся познакомила их со своим супругом. Муж Алеськи, майор Павлов, был ниже ее на целую голову, но это Яценку нисколько не смущало. Она весело отшучивалась на все их вопросы и многозначительно и одновременно радостно говорила:

– Зато мой Лешка любит меня всю со всем моим гренадерским ростом. Если надо будет, то я пригнусь! Я не из гордых! Главное, чтобы он любил меня! А он меня любит!

Майор Павлов смущенно улыбался, молчал, в оживленный их разговор он не влезал, изучающе посматривал на красивую молодую женщину и на стоявшего рядом с нею мужика со страшным шрамом от ожога на его лице.

Пронзительные глаза Сашенькиного спутника говорили о том, что их хозяин в этой жизни многое повидал и всякое пережил. В нем чувствовались непреклонная воля и внутренняя сила.

– Как вы оказались в России? – прищурилась Саша, спросила, хотя кое о чем она уже была в курсе, просто хотела услышать версию самой Яценки в собственном ее изложении.

– Да так, – пожала Алеся неопределенно плечом. – Папа, он… – прищурилась Яценка, начала рассказывать.

Как только у них в стране началось поголовное скакание на улицах и на площадях, в трамваях и в вагонах метро, генерал Яценка быстро понял, к чему именно со временем могут привести вся эта безумная вакханалия и ритуальные скакания.

Как только оппозиционные силы с помощью западных кураторов и при их самой активной поддержке свергли Президента, генерал под шумок от победного угара по-тихому и без излишнего шума уволился со службы, сослался он на свое сильно пошатнувшееся в последнее время здоровье…

Родич, сидевший на Охотном ряду, деятельно и оперативно помог с оформлением всех необходимых бумаг…

Алеся рассказывала о том, что Ника и Вика со своими мужьями во время Переворота служили на Полуострове, и сразу после его присоединения к России они все четверо перешли на сторону народа, приняли российское гражданство.

А Леся Штерн и Славка оставались в Городе. Леся получила генеральские погоны, и Шпак ее после переворота пристроил при СКА. Туда же служить перевелась и Славка Шевчук, родная Лесина сестра. Так как Ника и Вика были для Леси Штерн и Славки Шевчук лишь сводными сестрами, то в кровных родственниках сестрички-близняшки у них не числились, нигде не проходили.

Впрочем, обо всем этом Сашенька уже знала от Кристины, но она не перебивала Яценку, ей нравилось слушать Леську, которая все пять лет учебы проходила в замах командира их курсантского взвода. И Яценка всегда прикрывала ее, когда она раз за разом тихо линяла с самоподготовки, порой сбегала в самоволки, чтобы встретиться в городе с Котэ…

Николай Иванович выкроил свободную минутку, снова пришел во двор дома, где жили Саша и Котики. К его великому огорчению, мальчиков он не встретил, долго стоял под окнами их квартиры, но свет до самой поздней ночи так и не зажегся, из чего Плющ сделал определенный вывод о том, что Саша и его племяши куда-то уехали. Может, на день или два отбыли, может, и надолго уехали, может, и навсегда укатили…

Темнее тучи Николай Иванович на следующий день заявился домой к брату, сидел, задумчиво тер переносицу, смотрел на Настасью Петровну, машинально вертел в руках вилку.

– Чё надулся, бирюк? – обернулась к Николаю жена его двоюродного брата. – Снова Сашка тебя прогнала, не дала встретиться с Котиками, обломала тебе все…

– Нет! – выпрямил голову Николай. – Их никого нет дома! Они или уехали на время, или попросту сбежали!

– Как? – ахнула Медведица, присела на табурет. – Куда они еще могли подеваться, скажи мне…

– Не знаю! – моргнул Плющ. – Ничего не могу понять! Вчера целый вечер и полночи охранял их окна. А там мертвецкая тишина! В голове не укладывается…

– Достал ты их всех, Коля! – покачала головой Настасья. – Вот Сашенька и сбежала!

Пришел Михайло, поставил на стол бутылку, достал рюмки.

– Нет, пить я не буду! – отказался гость. – Этим, – кивнул он в сторону бутылки, – горю не поможешь! Это мы проходили!

– И чем тебе можно помочь? – покосилась на него Настасья.

Николай Иванович встал, прошелся к окну, долго всматривался в темноту, резко обернулся, посмотрел на брата.

– Миша, прошу тебя! Позвони Максу Петровичу! – прижал он умоляющие руки к груди.

– Я не обещаю, – поморщился Михайло, – но я постараюсь. Говорят, что Шпака нет в городе и с ним трудно связаться…

Прошло несколько дней. Плющ каждый вечер торчал подле Сашиных окон, свет в них не появлялся. Саша точно уехала…

Позвонил брат, попросил к нему заглянуть. Бросив тоскующий взгляд на окно детской комнаты, Николай Иванович развернулся и поспешил к родичу домой, с порога задал вопрос:

– Что тебе, Миша, удалось узнать? Что?

– Коля, Сашенька вместе с мужем уехала! – разлил Михайло по рюмочкам водочку. – Сядь, выпей! Тебе не помешает…

– А-а-а! – поморщился Плющ, отмахнулся от рюмки. – Сначала ты все расскажи, потом уж по обстоятельствам…

– Мне удалось, Коля, доподлинно узнать, что они все приняли российское гражданство, – поведал двоюродный брат. – Свои люди из консульства мне на ушко доверительно шепнули. Информация верна на все сто процентов!

Николай снова поморщился, опрокинул в себя водочку, долго сидел и думал. Скорее всего, Сашенька бежала не от него, а от чего-то совсем иного. Или она вовсе не бежала, напротив…

– А где сейчас Костенко? – прищурился он, посмотрел на брата. – Я не могу ее найти. Ее сестра Марина со мной не стала говорить, указала мне на дверь. Все они настроены против меня!

– Есть, Коленька, за что! – покачала Медведица головой. – Ты же, ирод, столь старательно изводил нашу Сашу!

– Кристина служит при посольстве в Вене, – разлил Михайло снова по рюмкам. – По крайней мере, Кристинка там числится. Но ты сам, Коленька, все должен понимать, что это у нас еще ничего, по сути, не значит. Скорее всего, ее надо искать именно там, где находится сейчас ее муж…

Николай выпил, пожевал губами. Ему подумалось, что муж Кристины Костенко, не желая участвовать в карательных операциях против собственных же территорий, мог сделать финт ушами, уйти в сторону от прямого руководства войсками. Зная характер генерала, и такое вполне можно было бы предположить…

– А где генерал Шпак? – прищурился он.

– Максим Петрович назначен спецпредставителем при штаб-квартире НАТО.

– Ты можешь с ними как-то связаться?

– Я не обещаю, но попробую…

Всю ночь Николай Иванович думал. Если Сашенька сбежала не от него, а покинула их страну по какой-то иной причине, то ничто ему не мешает все бросить и переехать поближе к ней и к Котикам, поселиться возле них.

После того, как он узнал, что Саша приходится ему сестренкой, он многое переосмыслил и понял, что отныне Саша стала ему еще ближе и роднее. Николай осознал, что ему нужно общение и с Сашей, и с Котиками, которых он стал любить еще больше, ибо отошла в сторону подспудная мысль о том, что они для него вовсе и никто, совершенно чужие и неродные.

И Саша, и Котики снова стали ему самыми близкими на их свете людьми. И ему непременно стоит постараться, чтобы они заново приняли его в свою семью, перестали его чураться…

– Миша! – зашел Плющ с утра в офис брата. – Новости есть? Я всю ночь не мог заснуть! Все только и думал о Саше…

– Да, Марина дала мне номер Шпака, – кивнул двоюродный брат. – Я ему позвонил. Я ему ничего не сказал, что интересуюсь по твоей личной просьбе. Я сослался на Настасью Петровну, сказал, что она сильно переживает из-за отъезда наших Котиков, боится, что с ними что-то случилось не очень хорошее.

– И? – повернул чуть голову и прищурился Николай.

– Максим все понял! – постучал Михайло ручкой по столу. – Генерал дал Сашин адрес и сказал, что если ты, Коля, снова сделаешь ей больно, то на этот раз он окончательно и бесповоротно уничтожит тебя, сотрет тебя с лица земли!

– Он так и сказал? – нахмурился Плющ.

– Да, Коля! Сто раз еще подумай, прежде чем ты приблизишься к ней и к ее ангелочкам. Стоит ли тебе затевать все это, если ты и сам не можешь быть уверенным в том, что у тебя все получится…

Узнав, что Сашенька обосновалась в районе Ростова-на-Дону, Николай все для себя окончательно решил, посмотрел на брата:

– Миша, продай мою комнатушку, а мне ты дай деньгами. Я все решил, я еду в Россию. Ты меня не отговоришь!

– Будь осторожен, Коля! – предостерег его Михайло. – Переход через границу для мужчины в самом расцвете сил сейчас может быть небезопасен! Сложные времена…

– Я в курсе, Миша! Я выеду из страны через Белоруссию…

Николай уволился с работы, со всеми рассчитался, получил деньги от брата за свою берлогу, собрался и через Белоруссию поехал в сторону Ростова-на-Дону, нашел областную базу МЧС.

Ему сильно повезло. Сашенька как раз готовила к отправке очередную колонну, крутилась возле огромных фур.

Сполна и вдоволь налюбовавшись невыразимо ладной женской фигуркой в защитного цвета комбинезоне, Плющ неторопливо зашагал к Сашеньке, негромко окликнул.

– Ты зачем приехал? – прошипела Саша, увидев его перед собой. – Я тебе, Коленька, все уже сказала! Разворачивай оглобли саней и дуй прямиком назад, откуда приперся!

– Я, Сашенька, хочу быть рядом с вами! – моргнул и опустил голову Плющ, уставился хмурым взглядом на ботинки.

– Никогда и ни за что! – заявила Саша, круто развернулась и быстро зашагала к рампе, где под погрузку встала новая фура.

– Прости меня, Саша! – догнал ее бывший муж, придержал ее за руку, бережно, аккуратно, но с мягкой настойчивостью. – Я просто хочу быть рядом с вами, с тобой и Котиками. Я недавно узнал, что ты приходишься мне сестрой!

– Я? – протянула ошарашенно Саша. – Это с какого такого бока-припека? Ты уже окончательно сбрендил?

– Твоя мать и моя матушка были двоюродными сестрами… – произнес Плющ, и Саша невольно отшатнулась от него, взмахнула руками, охнула, прикрыла рот ладошкой.

Увидев это, водитель незамедлительно выскочил из фуры, двинулся к ним стремительным шагом, громко спросил:

– Помощь вам, Александра Валентиновна, моя не нужна? Одно ваше слово, и мы в два счета накостыляем этому нахалу!

– Нет-нет, Андрюша! – улыбнулась Саша. – Все в порядке! Это мой давний и близкий знакомый! Настолько давний и настолько, как оказывается, очень близкий мне…

Присев на ящики с гуманитарной помощью, Саша задумалась. Она почти не сомневалась в том, что Плющ сказал ей правду. Он ей никогда, по сути, не врал, особенно по таким вопросам. И это самое открытие очень многое объясняло. Прежде всего, ее поразительное сходство с матушкой Николая Ивановича.

Теперь в этом уже не было никакого чуда и чего-то иного. А она частенько размышляла над этим и никак не могла понять, в чем могла бы крыться истинная причина ее столь поразительного сходства с бывшей свекровью, матушкой Николая…

– Саша, – вынул Плющ из внутреннего кармана тугую пачку долларовых купюр, – я продал свою комнату и хочу внести деньги в ваш Фонд. Возьми и пользуйся ими!

– Ты меня этим не купишь! – нахмурилась Саша. – Засунь себе эти деньги в одно свое место! Сам знаешь, в какое именно…

– Я и не собираюсь тебя покупать! – покачал Николай головой. – Я тоже хочу, как и ты, помогать людям. Это мой вклад в это дело. И я хотел бы устроиться к вам на работу…

– Могу предложить тебе должность грузчика! – прищурила глаз и негромко произнесла Сашенька. – Только ты же откажешься! Негоже полковнику генштаба ящики таскать!

– Мне все равно! – пожал Плющ безразличным плечом. – А деньги лучше себе забери! Взамен мне ничего не надо!

– Нет, ты должен их сам официально провести через контору! – нахмурилась Саша. – Отдашь деньги Тамаре, она оформит…

Николай Иванович потоптался, передернул плечом:

– Я думал, что деньги тебе не помешают!

– На моем счету, Коля, – усмехнулась Сашенька, – достаточно средств. Я в чужих деньгах абсолютно не нуждаюсь!

Хмыкнув, Плющ криво усмехнулся:

– Банк, Саша, в наше нестабильное время может в любой момент прогореть, а это у тебя будет подушкой безопасности! Спрячь их, Саша, в надежном месте!

– Наш банк никогда не прогорит! – прищурилась женщина и посмотрела на мужчину в упор.

– Ты в этом, Саша, сама уверена, что банк не прокинет вас всех? Останешься в чужой стране на бобах! – покачал Плющ недоверчиво головой. – Сейчас кризис, кругом одно кидалово…

– Нет, Коля! Банк нас не кинет, и он не прогорит! Принадлежит банк империи Шпака, по сути, это наш семейный банк.

– Ты причисляешь себя к их семье? – поморщился Николай и даже не стал скрывать всех своих эмоций.

– Я стала названной сестрой Макса…

Они пили кофе, сидели за столиком в небольшой забегаловке, Плющ кидал осторожные взгляды на Сашу. Здоровье вернулось к ней, и молодость взяла свое. Красота шаг за шагом вернулась к Сашенька, практически полностью стерла с ее лица следы пережитых ею невзгод и тяжких потрясений.

– Саша, ты снова стала безумно красивой! – выдохнул он из себя восхищенным восторгом. – Саша, Саша…

– Коля, стой! – поморщилась Сашенька. – Не начинай! Мы это с тобой уже обсуждали! Этот вопрос закрыт! Я люблю только Котэ! Я замужем за Котэ! Мне не нужны твои слова!

– Нет, Саша, ты не так все поняла! – дотронулся Плющ правой рукой до женской кисти, попытался погладить ее.

– А как я, прости, должна понимать твои слова? – отдернула Сашенька руку, поспешно спрятала ее.

По мужским губам пробежалась грустная усмешка. Сашенька все еще боялась его, не доверяла ему, видела в каждом его слове и в каждом его движении скрытый, подкожный смысл.

– Все изменилось! Я теперь, Саша, больше не вижу в тебе свою бывшую жену! – поднял Николай глаза на троюродную сестренку и негромко, тепло и вдохновенно, с глубоко упрятанной внутренней энергией проговорил.

– А что же ты во мне видишь? – отпрянула назад, откинулась на спинку стульчика, изучающе прищурилась Сашенька.

И снова мужчина восхищенно вздохнул. Женское лицо стало в этот миг необычайно одушевленным и невыразимо притягательным. От него невозможно было оторвать взгляд.

– Я вижу в тебе, Саша, прекрасную племянницу моей любимой матушки, как две капли воды похожую на нее! Я вижу перед собой мою любимую сестренку! – заявил Плющ, нисколько не сомневаясь в том, что он сейчас говорит сидящей перед ним женщине.

– Ой ли? – покачала Сашенька головой. – Ты не обманываешь ли, Коля, самого себя и меня в том же пытаешься убедить!

– Нет, Сашенька! Если бы мы знали все это с самого начала! – вздохнул мужчина и неподдельно моргнул.

– И что бы ты сделал? – прищурилась Саша.

И снова мужчина восхитился утонченной красотой ее лица. Не зря же он влюбился в свое время в нее с самого первого взгляда. И эта любовь возникла не на пустом месте.

Любовь к Саше выросла из его любви к собственной матери. Саша невыразимо была похожа на его матушку.

– Я окружил бы тебя, Саша, – выдохнул из себя Плющ, – своей братской любовью, всячески и бескорыстно заботился бы о тебе, как, к примеру, ваш Шпак.

– Это ты, Коленька, – хмыкнула Сашенька со всей возможной недоверчивостью на всем своем лице, – сейчас мне так заливаешь и пудришь мне мозги! Десять лет назад ты думал совсем иначе!

Подозвав к себе официанта, Николай заказал им еще по одной чашечке кофе и лишь потом ответил ей:

– Нет, Саша! Я точно в этом уверен! Я не стал бы, Саша, в этом обманывать тебя! Да и это сейчас попросту ни к чему!

– Ты не знаешь, Коля, почему твоя матушка не общалась с моей мамой? Я думала, что мы просто с вами совершенно чужие люди, мне и в голову не приходило то, что мы можем состоять в родственной связи! – призналась Сашенька откровенно.

– Миша поведал мне о давней ссоре двух родных сестер, твоей и моей бабушки. Они разругались и разбежались, не общались, вслух никогда не вспоминали друг о дружке. По крайней мере, так оно было со стороны моей бабушки. За твою бабулю я ничего сказать не могу! – пояснил женщине ей бывший муж.

– Черт! – смахнула Саша слезинку с пушистой реснички. – Если бы это было известно тогда, то мне не пришлось бы сбегать от тебя! После моего побега от тебя все пошло наперекосяк! Этот быт и нищета отравляли нам всю жизнь! Мне с Котэ было хорошо, но эта чертова болезнь катком прошлась по нашей жизни, она безжалостно вырвала из нее самые лучшие годы! Мой Котэ из-за меня жестоко пострадал! Кстати, именно ты и приложил к тому свою гадостную ручонку! И я ненавижу из-за этого тебя! Господи! – не выдержала Саша и разрыдалась. – Если бы мы это знали раньше! Ну почему ты, Коленька, не поинтересовался этим намного раньше, не навел все необходимые справки еще до нашей свадьбы? Мы могли бы попросту всего этого избежать!

Николай Иванович не сразу заметил, как безмерно страдающая женщина вложила свою подрагивающую кисть в его ладони, поняв, Плющ мгновенно замер, почувствовал, как по его щеке покатилась прочувственная и крайне признательная Сашеньке слеза. Он понял, что Саша простила его, по крайней мере, она попыталась сделать самый первый шаг к прощению.

– Ладно, Коля! – поднялась женщина из-за стола. – Поговорили! Извини, меня ребята ждут. Отдашь деньги Тамаре, скажешь ей, чтобы тебя оформили экспедитором. Если захочешь уйти, уйдешь в любое удобное тебе время. Мы за тебя держаться не станем, насильно удерживать не собираемся…

– Я смогу повидаться с Котиками? – спросил Плющ, внутренне весь собрался, сжался в один напряженный комок.

Не меньше, чем саму Сашу, ему хотелось повидать и мальчиков, его горячо любимых им племянников.

– Да, конечно! – кивнула Саша. – Приходи к нам после пяти. Не сомневаюсь, что адрес ты наш знаешь.

– Знаю, Саша! – вскочил Плющ. – Я обязательно приду!

– Приходи. Котики тебе будут рады…

Тамара Гиоргадзе поморщилась, когда в ее кабинет зашел тот самый человек, который обрек ее родного братишку и его жену Сашу на нечеловеческие страдания, но постаралась спрятать все эмоции за накинутой на лицо непроницаемой маской.

– Здравствуй, Тамара! – моргнул Плющ.

– Здравствуй, Николай Иванович…

– Тома, прости меня за все!

– Бог тебя простит, Николай! А я постараюсь не вспоминать при каждом случае, но и ничего не забуду! – заявила Тамара. – Говори, чего пришел и уходи…

– Саша послала к тебе! – выложил Плющ на стол пачку денег. – Сказала через тебя оформить…

Прищурившись, Тамара на глазок определила сумму, покачала головой, нажала на кнопочку, попросила:

– Леночка, зайди ко мне!

В глубине кабинета приоткрылась замаскированная под шкаф дверца, вышла совсем молоденькая девушка.

– Заведующая нашим отделением банка, – хмыкнула Гиоргадзе. – Елена Павловна примет у вас, Николай Иванович, ваш благотворительный и безвозмездный взнос…

Плющ прошел в помещение офиса отделения банка, Тамара отбросила в сторону ручку, на глазах у нее навернулись слезы.

Приход Николая Ивановича напомнил ей о тех трагических днях, когда пришла похоронка на ее брата Котэ, когда Саша на глазах тихо угасала, охваченная смертельным недугом.

И после всего главный виновник всех их бед как ни в чем ни бывало заявляется к ним, приносит деньги, словно пытается от них откупиться. На месте Саши она и на пушечный выстрел никогда не подпустила бы к себе этого человека. Но Сашенька у них не такая. У Саши был поистине ангельский характер…

– Заполните, Николай Иванович, эту форму! – протянула Лена Плющу распечатанный на принтере бланк. – Оформляем всю сумму пожертвованием в благотворительный фонд… – окинула девушка его оценивающим и сильно заинтересованным взглядом. – Приличная сумма, на моей памяти, столько еще никто…

Плющ заполнял бумажки, кидал быстрые взгляды на девушку и одновременно думал о том, как тут все было неплохо организовано. Он догадался, что попал не в самый обычный офис отделения банка. Тут явно не занимались простой и рутинной работой с клиентами, которые несли кровные сбережения, кидали деньги на депозит в надежде хоть как-то уберечь жалкие копейки от съедающей их галопирующей инфляции или брали неподъемный кредит без всякой надежды на его полное погашение.

Скорее всего, это совсем небольшое отделение банка работало исключительно на финансовое обеспечение того, чем занимались Сашенька и ее люди. Проводили платежи, выдавали зарплату…

– Пригласите девушку на ленч? – прозвучал вдруг неожиданный вопрос, и Николай вздрогнул, настолько он не был готов к такому именно со стороны молоденькой девушки предложению.

– Ну… – пожал он неопределенно плечом, – почему бы и нет. Время и место выбирайте сами. Я вас там буду ждать…

Лена прибежала в кафе минут через сорок после их разговора. Плющ заказал и с ироничным прищуром наблюдал за тем, как она с удовольствием уплетает суп из лапши, с аппетитом разбирается с люля-кебабом, запивает его кофеем.

– Я тут живу неподалеку, за углом… – обронила девушка, и Николай все однозначно понял.

Он изначально особо не сомневался в том, в чем именно кроется интерес одной молодой особы. Девица клюнула на неплохую сумму, пожертвованную им, на его очень дорогой и модный костюм, решила немного его поиметь, залезть в его кошелек.

– Ты не опоздаешь на работу? – спросил он негромко.

– Нет! – качнула Леночка головой, быстро поднялась.

Своим вопросом мужик недвусмысленно ответил на ее вопрос, принял ее предложение. С ним все оказалось просто и буднично. Она в нем нисколечко не ошиблась. Весьма состоятельный, на ее взгляд, мужчина оказался вовсе неглуп и удивительно прост в отношениях, не строил из себя сноба-задаваку…

– Вот мы и пришли! – завела Леночка мужчину в небольшую съемную квартирку. – У нас осталось чуть больше часа…

– Скромно… – оценил обстановку поморщился Плющ.

Совершенно его не стесняясь, возможно, только делая вид, Леночка при нем разделась, выпрямилась, вытянула вдоль туловища слегка подрагивающие и выдающие ее волнение руки.

Девица, как он и предполагал, оказалась чрезвычайно худа. Как таковой, груди почти не наблюдалось, на ее месте остро торчали, как кнопки звонков, необычайно длинные соски. Женский живот почти не портил шрам от кесарева сечения. Он и не думал, что девчонка в столь ее юном возрасте уже успела родить.

– Поторопись! – откинула покрывало в сторону и улеглась девица поперек широкой кровати. – Не хочу опаздывать на работу! Душа у меня нет, но я все тщательно протерла…

Не отрывая взгляда от ее широко раздвинутых в стороны ног, мужчина неторопливо раздевался. У него давно не было женщин. Его Саша, как объект любовной страсти, теперь стала для него совсем запретна, и он не видел ничего особо зазорного в том, что обратит пристальное внимание на другой объект.

– А ты ничего! – приблизился мужчина к девице. – И пахнешь ты необычайно чудно! Что-то ты мне напоминаешь…

Поначалу-то Плющ не придал этому запаху значения, но потом до него дошло, что Леночка, должно быть, использует те же самые духи, что и Саша, оттуда и этот столь ему понравившийся аромат. Смесь Сашиных духов и индивидуальных запахов девицы. Ему понравился этот аромат. Он сильно напоминал ему про Сашу.

– Закрой глаза и расслабься! – велел мужчина, накрыл сильными ладонями женские коленки.

Еще пару минут назад, еще минуту назад он совершенно этого не собирался делать, но теперь ему захотелось вдохнуть в себя запах, источаемый ее тщательно выбритой нежной и трепетной ракушкой, и Николай прильнул к ней горячими губами.

– О-о-о! – выгнулась Лена в спине, зацарапала ноготками края простынки. – О-о-о…

– Тебе нравится! – оценил Плющ ее реакцию на его ласки.

Протянув руки перед собой, мужчина нашел торчащие торчком соски, дотронулся до них, мягко и нежно сжал их между пальцев.

– О-о-о! – подрагивало мелко-мелко и напрягалось, наливалось кипящим восторгом женское тело. – Ы-ы-ы…

Николай встал и отошел, со стороны любовался неузнаваемо изменившимся женским лицом. Что-то в нем появилось неуловимо притягивающее, делающее его естественным и даже родным, будто бы ставшим по-домашнему своим и близким…

– Впору мне самой заплатить тебе за доставленную тобою мне нечаянную женскую радость. Обычно я сама ничего не чувствую! – призналась девушка, смущенно потупилась.

– Ты всегда и обо всем говоришь столь просто и естественно? – прищурился Плющ и внимательно на нее посмотрел.

– Нет, не всегда! – качнула Лена головой. – Но тебе я могу! В тебе чувствуется, твои глаза прямо говорят, что ты многое пережил, что ты все поймешь. С тобой можно говорить открыто…

Усмехнувшись, Николай прищурился, спросил:

– И часто ты приводишь к себе гостей?

– Нет! Не часто. Только тогда, когда особо припрет. На днях мне надо заплатить хозяйке, а я поиздержалась, пришлось внепланово покупать одной дочке новые сапожки, а второй дочке искать денежку на курточку… – поморщилась и пояснила Леночка.

– У тебя двое детей? – хлопнул Плющ сильно удивленными ресницами. – Тебе на вид больше восемнадцати не дашь!

– Мне, увы, уже двадцать восемь! – улыбнулась девица с тихой грустью на губах. – Не переживай! Не ты первый попадаешь впросак! Меня часто принимают за малолетку, вино не продают…

Плющ присел рядом, дотронулся до ее руки, тихо произнес:

– Извини, я не знал! Я не стану спрашивать тебя за отца твоих детей. Это касается только тебя…

– Их отец погиб… – налетела тень на девичье лицо.

– Мне очень жаль! Как это произошло…

Лена провела рукой по лицу, зажмурилась, открыла глаза, внимательно на него посмотрела, вздохнула и рассказала:

– Мы жили в Приречном, на Юго-Востоке. В наш дом попал снаряд, прилетел со стороны карателей. Муж погиб на месте. Меня ранило в ногу. Я была на восьмой месяце. Меня отвезли в больницу. Еле спасли. Сделали кесарево. Мне и моей дочке повезло…

– И где твоя младшая дочка? – прищурился Николай. – Ей же чуть больше года? Если я все правильно понял!

– Она сейчас в яслях. За все платит наша контора. Наша Саша нашла меня, вывезла сюда, пристроила на хорошее местечко.

– Наша Саша? – сощурился Николай.

– Да! Наша Александра Валентиновна. Ее все так называют, кто ее знает. Вы сами-то знаете Нашу Сашу?

– Знаю… – кивнул Плющ. – Мы сегодня виделись…

Говорить о том, что он ее давно и очень хорошо знает, Николай не стал. Он снова дотронулся до Леночки, погладил ее бедро, нежно провел пальцами по его внутренней поверхности.

– Ты хочешь еще? – спросил он негромко.

– Хочу! – встрепенулись, очнулись женские глаза. – Хочу!

– Я тоже хочу… – потянулся мужчина к женским губам.

До конца обеда у Леночки оставалось всего минут десять, они собирались в суетливой спешке, торопливо одевались. Особо даже не задумываясь, Плющ машинально отсчитал половину от оставшихся у него наличных денег, оставил стопочку на столе.

– Если хочешь, приходи вечером! – выдохнула Лена потоком горячего воздуха. – Я познакомлю тебя с моими дочурками…

– Я приду…

– Не провожай! Не хочу, чтобы Тамара тебя заметила!

– Как скажешь…

Николай Иванович неторопливо шел к дому, где поселилась Саша, тщательно все обдумывал. Лена ему понравилась. Она не была похожа на Сашу, но она в то же самое время в корне отличалась и от Ангелы, его бывшей любовницы, и от Маши Белых, второй его жены, бросившей его и разведшейся с ним, когда он промотал все деньги и все свое состояние. Лена была другой, какой-то особенной, к ней тянуло, хотелось снова увидеть ее…

Около пяти вечера во дворе появились Ваня и Валя. Они сразу направились к нему, из чего Плющ заключил, что за ним наблюдали из окна, Саша его видела и направила детей прямо к нему.

– Здравствуй, Валечка! Здравствуй, Ванечка! – присел Николай Иванович перед детьми, заключил их в крепкие объятия. – Как я рад вас видеть, мои Котики! – потекли слезинки по его щекам. – Я уже думал, что больше никогда вас не увижу! Вы уехали, а я не находил себе места! Котики мои! Ангелочки мои…

– Мама сказала нам, что мы можем с тобой погулять, – произнес негромко Ваня, поднял глаза, посмотрел на Плюща.

– Котики, скажите мне, что вам нужно, мы пойдем сейчас и все купим! – смотрел Николай Иванович на мальчиков, тихонечко утирал слезы и никак не мог на них насмотреться. – Ну же, Котики! Я с огромной радостью куплю все для вас!

– Дядя Коля, ничего нам не надо! – мотнул Ваня головой. – Мама-кошка и Большой Котик хорошо зарабатывают. У них сейчас хорошие зарплаты! Мы больше ни в чем не нуждаемся! У нас все уже хорошо! Мама-кошка больше у нас не болеет! Большой Котик к нам вернулся с войны! Спасибо, дядя Коля, нам ничего не нужно! Честное слово! Я не обманываю тебя…

На глазах у мужчины снова навернулись слезы. Старший пацан вырос, рассуждал по-взрослому. И он из-за своей глупости упустил все, пропустил мимо себя, отдалился от детей, стал им чужим. Он им попросту больше уже совсем не нужен…

– Но мороженым я могу вас угостить? – покачал Плющ головой. – Помните, как раньше мы все уплетали мороженое…

– Мороженое мы с удовольствием! – сверкнул Валечка сильно обрадованными глазами. – Идем, дядя Коля, мы покажем тебе одно классное место! Там подают наше любимое…

Смахивая с ресниц влажные капельки, мужчина смотрел на то, как мальчики охотно поедают мороженое, с тоской думал о том, что жизнь у него проходит, что ничего хорошего за душой у него нет и, скорее всего, никогда уже не будет. И он все себе испортил. Ему надо было обеими руками держаться за Сашу, за ее Котиков, а он лишь строил им пакости и всячески гадил. Вот и пришло за все его дела и делишки закономерное наказание.

Завибрировал телефон, и он ответил. Звонила Настасья.

– Коля, ты нашел наших Котиков? – спрашивала она.

– Нашел! – ответил он коротко.

– С ними все хорошо? – свербело в его ухе настойчивым голосом Медведицы. – Они в порядке?

– Да! – кивнул он и посмотрел на мальчиков.

– Точно все хорошо? – ударило по уху набатным звоном.

– Да! Я сейчас с ними сижу в кафе, мороженым кормлю!

– Назови мне адрес! – потребовала Настасья.

– На кой он тебе, старая ты кошелка? – удивился Плющ.

Вытянувшие уши пацаны с радостью услышали ее ответ:

– Я сижу в такси, пулей к вам подлечу!

– Чё-чё-чё? – едва не поперхнулся Плющ ошарашенной слюной. – Ты совсем сбрендила, старая калоша, на старости-то лет!

– Адрес назови, аспид, и сиди, давись своим мороженым!

– Это рядом с вокзалом…

Через пару минут в кафе ураганом ворвалась и заполнила собою все пространство страшно взволнованная Медведица.

– Котики мои! – пробасила она. – Ангелочки мои!

– Тетя Настя! – вскочили пацаны со стульчиков, бросились к ней навстречу. – Тетя Настя…

И снова у Плюща острым лезвием резануло по сердцу. Несмотря ни на что, но Настасье Петровне каким-то образом все же удалось сохранить теплые и доверительные отношения с мальчиками, а он этого не смог, не сумел или не захотел…

Прямиком из кафе Настасья повела мальчиков в ближайший торговый центр и накупила им целую гору подарков, приобрела два складных велосипеда. Велики на месте собрали, упаковали и нагрузили на них все покупки…

Саша стояла у окна, смотрела на двор, выглядывала Котиков. Но дети все не шли и не шли, где-то они сильно задерживались. Увидев рядом с ними Настасью, она протяжно охнула.

– Сашенька, что с тобой? – подскочил к ней Котэ.

– Сам посмотри! – показала Саша глазами.

– Понятно! – хмыкнул Гиоргадзе. – Медведица не выдержала, сама к нам притопала! Ну, иди, ставь чайник! Будем мы гостей наших встречать, медом их угощать…

– Сам чайник поставишь! – рванула Саша к двери.

Стремглав спустившись по лестнице, она выскочила во двор, порывисто бросилась навстречу родственнице Плюща, попала в широкие объятия Настасьи Петровны.

– Ну, будет тебе, милая моя Сашенька, не плачь! Не плачь, Сашенька, не плачь! – приговаривала женщина, а у самой по щекам ручьем текли крупные и отборные слезы.

– Настасья Петровна! Настасья Петровна! – уткнулась Саша лицом в покатое женское плечо. – Как мы все соскучились по вам! Простите, что уехали, ничего вам не сказали! Мы…

Почувствовав себя лишним, Плющ развернулся и потихоньку ушел. Не удержался он, обернулся, посмотрел назад. Ванечка смотрел ему вслед и украдкой помахал ручонкой, резко повернулся, побежал вслед за остальными, среди которых Плющу самому места не находилось в силу определенных причин и обстоятельств…

Настасья Петровна заметила его уход, кинула быстрый взгляд на Сашу, хмыкнула, но ничего не сказала на то, что Сашенька сделала вид, что ничего странного не произошло. Впрочем, ничего странного и не случилось. Желанным гостем в этом доме Плющ не был, никто особо не огорчился его уходу по-английски.

– Чувствуется, Саша, что ты лучше стала жить! – обследовала Медведица всю квартиру, провела тщательную ревизию. – Хороший ремонт, приличные вещи! Чашки у тебя, наконец, появились, что не стыдно и за стол человека пригласить! Помню, как-то ты меня, Саша, угощала из армейской кружки!

– Да будет вам, Настасья Петровна! – пунцовела всем лицом хозяйка, горели у нее ушки. – Чего былое вспоминать!

Медведица подошла к пианино, откинула крышку, пробежалась пальчиками по клавишам, прислушалась к звучанию.

– Откуда, Саша, у вас это чудо? – повернула она голову к хозяйке. – Этот инструмент стоит бешеных денег!

– Стоял уже в квартире! – хмыкнула Саша. – Костенко купила, привезли из Швейцарии.

– И как она поживает? – прищурила Медведица пытливо один свой любопытный глаз. – Родила уже, небось…

Саша достала телефон, открыла галерею, показала снимок.

– Родила наша Кристинка пятого числа марта. Сына Ванечкой она назвала. В честь дяди своего, Ивана Тимофеевича…

– Настоящей глыбой был наш Иван Тимофеевич! – кивнула Настасья. – Такого Зама министра уже и днем с огнем не сыскать! Обмельчал народ! Думала, что муж Кристины со временем займет это место, но, видать, не судьба! Слинял наш Максим…

– Время нынче такое… – пожала Саша неопределенно плечом. – Лучше пока нашему Максу Петровичу оставаться в стороне, глянуть внимательно на все со стороны…

– Сыграй! – попросила Настасья.

Присев на стульчик, Саша пробежалась по клавишам:

Прикрыв глаза, Медведица слушала. Эту песню Николая Добронравова и Александры Пахмутовой очень любила исполнять мать Николая. Они пели ее вместе, и Настасья подхватила припев:

По Сашиной щеке тихо прокатилась изумрудная слезинка, Саша всхлипнула, но продолжила играть. Закрыла Саша глаза и играла, переживая те годы, когда ее молодость и юная красота ушли, безжалостно перемолотые тяжелой болезнью. Пришла похоронка на Котэ, и жизнь остановилась, и она тихо умирала…

Медведица своим мощным голосом тянула одна:

Подошел Котэ, подпел вместо жены:

Перестав играть, Сашенька бросилась в объятия любимого мужа, впилась в его губы жарким поцелуем. Котики стояли рядом, громко хлопали мальчики в ладоши. Когда их мама и папа целуются, все у них дома хорошо и прекрасно…

Остановившись возле дома, где Леночка снимала квартиру, Николай Иванович постоял в нерешительности, шагнул в подъезд.

– Я думала, что сегодня ты больше не придешь! – открыла ему дверь и улыбнулась Леночка.

– Почему? – прищурился Плющ.

– Ты свое получил, – передернула Леночка плечом, – хорошо за все заплатил. Чего еще нужно много повидавшему в своей жизни и хорошо обеспеченному мужику…

– А поговорить? – хмыкнул Николай.

– Хочется человеку поговорить по душам? – наклонила Лена чуть голову набок, посмотрела на него внимательнее.

Выдержав паузу, мужчина кивнул и сказал:

– Хочется…

Нежно проводя пальцами по обнаженной женской коже, Николай с немалым для себя удивлением вдруг заметил, что близкое общение с практически незнакомой ему Леной неожиданно принесло столь необходимое ему душевное успокоение. С ней ему было душевно хорошо и умиротворенно спокойно.

– Знаешь, а наша Саша раньше мне была женой… – признался он в темноте. – Не хочу я тебя обманывать…

– Я знаю! – услышал он в ответ. – Тамара мне сказала. Она догадалась, что я подцепила тебя и повела к себе.

– Что еще она тебе сказала? – нахмурился Плющ.

Ему показалось, что именно сейчас вся их идиллия закончится, рассыплется все прахом. Если старшая сестра Котэ правдиво все Лене поведала, то делать ему тут совершенно будет нечего.

– Практически больше ничего! – усмехнулась девушка.

Она совершенно правильно поняла его внезапно возникшую, на первый взгляд, будто бы и из ничего тревогу. Мужик испугался за то, что она о нем все прознала, выведала всю его подноготную.

Тамара откровенно и по-дружески предупредила ее насчет него, предостерегла от опрометчивых шагов, но в конце пояснила, что все равно решать ей самой, самой ей делать свой выбор.

– Точно? – прищурился Плющ.

Женская рука успокаивающе дотронулась до его щеки, нежно и ласково накрыла, из темноты послышался ровный женский голос:

– Точно. Сказала она мне только, чтобы я не строила насчет тебя далеко идущих планов, что ты раньше был очень богат, а сейчас у тебя практически ничего нет за душой. И весь твой внешний лоск – это всего лишь остаток былой роскоши!

– А ты? – поморщился мужчина.

– А я предлагаю тебе поселиться у меня, – ответила ему Лена. – Разделим квартплату на двоих! Я сама ни на чем не настаиваю. Если хочешь, спи отдельно. Я для тебя вторую комнату освобожу, положу детей с собой. Все, как ты скажешь и пожелаешь…

В женском голосе Николай уловил скрытое желание Леночки тем или иным образом установить с ним более доверительные, более близкие контакты, попробовать и построить с ним отношения. И это особо пришлось ему по душе.

– Я предпочту делить кровать с тобой… – ответил он.

– Тоже неплохой выбор! – сверкнули в темноте женские глаза, поймали на себя любопытный лунный лучик, осветились в нем.

Узкая ладошка потянула его руку к почти детской груди, и он с особой нежностью дотронулся до напрягшихся комочков…

Для Саши не стало секретом, что Николай поселился у одной из их сотрудниц. Как-то Стриж встретила ее в коридоре, вспыхнула вся лицом, быстро отвернулась в сторону.

– Елена Павловна! – дотронулась Сашенька до ее плечика. – У нас или у вас появились какие-то проблемы.

– Николай Иванович и я… – опустила Леночка голову еще ниже. – Понимаете! Но если вы…

– Все в порядке, Леночка! – улыбнулась Саша. – Главное, чтобы ваши личностные отношения не отражались на нашей работе…

Работа забирала у них все их силы и всё их время. Сашенька то и дело кидала на Плюща пристально изучающие взгляды, но Коля не ломался от тяжкого труда, не жаловался. Глаза у него перестали все время настороженно бегать и постепенно успокоились.

В перерывах между поездками он приходил и долго гулял с Котиками, рассказывал им много интересного, и мальчики снова стали проводить с ним много своего времени…

Глава 5. У ополченцев

Конвои с гуманитарной помощью уходили на Юго-Восток едва ли не каждую неделю. Ближе к лету Котэ лицом к лицу столкнулся с Гришей Лапшиным. Радости от встречи не было предела.

Саша хорошо знала Лапшина, так как Гриша очень долго таскался за Дашкой Чиж, и искренне была рада встрече с ним. Григ, увидев Котэ, ошарашенно замер, перестал дышать.

– Гиоргадзе? Котик? Котэ! – прошептал Лапшин. – Костя, я не верю своим глазам! Нам сказали, что ты погиб! Досталось тебе! – не смог Гриша без содрогания смотреть на обезображенное страшным шрамом лицо давнего друга.

– Главное, что я жив! – усмехнулся Котэ и махнул рукой жене, подзывая ее к себе. – И Саша моя жива! Сашенька, иди к нам!

– Саша? Сашенька? – ахнул Григ. – Сашенька! – бросился он к ней навстречу, подхватил на руки, закружил. – Сашенька! Наша Сашенька! Как я рад снова видеть тебя, Саша! Наша милая и добрая Саша! Постой, Сашенька! А это не тебя ли, Сашенька, прозвали у нас Нашей Сашей? Уж больно ты похожа на ее описание!

– Ее-ее! – кивнул Котэ. – Врать тебе не станем…

В подвале, оборудованном под убежище, накрыли стол. Глянул Лапшин на появившегося в узком проходе Плюща, неприязненно поморщился, не скрывая едкого раздражения, брякнул:

– А этот чего приперся? Нагадил вам! Гоните его! Кончилось их время! Гоните генштабиста прочь! Пошел вон, полковник!

– Григ, остынь! – посмотрела Саша на него строго. – Николай работает с нами! Хорошо он работает! К тому же, как оказалось, он мне приходится довольно близкой родней! Так что, Николай с нами останется и никуда не уйдет…

– И что, ты его простила? – прищурилась, посмотрела на Плюща Маша, боевая подруга и законная жена Лапшина. – Вспомни, что из-за него для тебя устроили в 68-ой бригаде! Тебя же хотели размазать по стенке, смешать тебя с кучей дерьма…

Саша все прекрасно помнила. Но того, что случилось, назад уже не вернуть, по-другому и как-то иначе не прожить. К великому их сожалению, история у них сослагательного наклонения не имела. Потерев лоб ладошкой, она твердо и безапелляционно заявила:

– Мы просто без всякого обсуждения перевернули эту страницу! Что было, то быльем поросло! Проехали и позабыли…

Котэ слушал, что говорила его жена, не вмешивался. Если Саша так решила, значит, они не будут ворошить прошлое, старательно и изо всех сил дуть на тлеющие угли и с ожесточением плеваться кипящей слюной и шипящей ядовитой гадюкой желчью.

Поймав утверждающий кивок жены, Гиоргадзе быстро сбегал к броневику, вытащил из тайничка пару литровых пузырей водки, выставил их на стол. Не каждый день они встречали своих хороших и давних друзей. А столько всего хотелось услышать и узнать…

Выпили за встречу, закусили. Саша прижалась к мужу, обняла его правой рукой, глянула на Лапшина, попросила:

– Ну, Григ, расскажи, с чего ты вдруг ополчился…

– Да я… – пожал Гриша неопределенно плечом, посмотрел на жену, встретил ее любящий взгляд. – В общем…

Лапшин служил на Юго-Востоке. Туда он попал после того, как окончил Центральные курсы, получил майорскую должность. Когда началась Смута, Григ перешел на сторону ополченцев, со временем он показал себя, сколотил свой батальон, стал комбатом…

– И как ты решился, – дотронулась Саша рукой до его плеча, – как ты решился перейти на сторону мятежного народа?

– Да я… – потер Григ задумчиво переносицу.

Получив приказ от командира сводного батальона на атаку занявших перед ними оборону ополченцев, Лапшин собрал всех офицеров и откровенно поделился с ними своими мыслями:

– Это, господа офицеры, не враги залегли перед нами в окопах. Это такие же наши люди! Они не согласились с тем, что радикалы устроили государственный переворот, выразили свой протест. Они просто отказались подчиняться незаконной власти, выступили против узурпаторов. Я не выполню приказ и перейду на их сторону. Каждый из вас волен сделать свой собственный выбор! Через десять минут те, кто со мной, уходим колонной с поднятым белым флагом. Те, кто решил остаться и выполнять преступный приказ, те остаются, ждут нового приказа от комбата…

Лапшина в бригаде уважали, и никто в спину ему не стрелял. Вместе с ним на сторону ополченцев перешло около семи десятка из двухсот прибывших на фронт военнослужащих.

Гриша позвонил Маше и честно ей во всем признался:

– Извини, Маша, но иначе поступить я не мог!

– Григ, ты все сделал правильно! – услышал он в ответ. – Я и не ждала от тебя ничего иного и другого!

– Прости, Маша, я подставил тебя и наших детей! – покаялся он. – У вас из-за меня начнутся большие проблемы!

– Прорвемся, Григ! – зазвенел в его ушах Машкин голос, вселил в него надежду и спокойствие за их совместное будущее. – Нас они ни за что не достанут! – выкладывала жена перед ним потрясающие по своему содержанию новости. – Я с детьми уже в Минске! Потом мы полетим в Брянск! За нас ты не переживай и не беспокойся! Я тебя, Григ, сама найду…

Машка через Белоруссию перебралась в Брянскую область. Там она на время обосновалась. Через неделю подъехали ее родители, и тогда Маша, оставив детишек на попечении деда и бабки, двинула на поиски ополчившегося против карателей мужа…

Машу Саша помнила по 68-ой бригаде, где служил Котэ, куда она тоже приехала служить. Только тогда еще Маша была замужем за ротным Саввой. Не сложилось у Маши с пьяницей и дебоширом, и она бросила Геннадия после того, как ее муж на пару с лучшим дружком жестоко надругался над Людой Галкиной.

Обсудив случившееся с прокуроршей Осадчей, поняв, что дело спустят на тормозах, Маша отправилась на гауптвахту, ее пропустили к камере, где сидели начштаб третьего батальона Сыч и его подельник Савва, ее пока еще законный муж.

– Я, ё моё, уезжаю с сыном домой, к моим родителям! – заявила она твердо и решительно поджала губки.

– А как же я? – выдавил-извергнул Савва с надрывом из себя жалкий крик его мерзкой душонки. – Ты что, меня кидаешь? Меня же живьем без тебя сожрут! Накинется на меня вся волчья рать! Я без тебя и дня один не проживу!

– Живи один, как хочешь! – поморщилась Маша, окинула мужа презрительным взглядом. – Нас для тебя, Гена, больше, ё моё, не существует, и ты для нас больше не существуешь! Попробуй и послужи, ё моё, без телефонных звонков моему отцу, долбаный и конченый ты карьерист…

– Маша! Маша! – кинулся Савва к ней, бухнулся на колени. – Не уезжай! Не бросай меня! Я без тебя пропаду…

– Это меня, Гена, больше уже не интересует, – пожала женщина безразличными плечами, развернулась и ушла.

В городе Маша неожиданно встретилась с Григом Лапшиным, от которого-то она и родила сына Игорька, о чем даже себе девушка ночью и под одеялом и то боялась честно и во всем сознаться.

Маша увидела идущего ей навстречу Лапшина, сердечко ее екнуло. Машенька не была готова к встрече с Григом, она сильно перепугалась. Лапшин ей всегда нравился, а она его в свое время бортанула, поменяла на другого, более наглого и смелого, взявшего ее неотразимым напором, искрометным юмором и ловким умением все быстро и легко превращать в шутку.

Конечно, по сравнению с Саввой, Лапшин сильно проигрывал. По характеру Лапшин был спокоен, где-то застенчив и несколько робок в общении с девчатами, а вот Генка Савва кидался на девчат кавалерийской атакой, окружал их вниманием, кружил им голову горячей настойчивостью и неуемной энергией.

Прошло три года, Маша, наконец-то, поняла, что в те самые дни совершила самую большую ошибку, выбрала совсем не то, что ей больше всего нравилось и чего она в душе желала…

– Ё моё! – прищурилась саркастически Маша. – Какие люди в Голливуде! Одни и без охраны! Чё приперся, ё моё? Я тебе сто лет назад говорила, чтобы ты навсегда исчез у меня с горизонта! Еще раз, ё моё, тебе повторить? Еще раз мозги тебе прочистить…

– Машенька! – оторопел Лапшин от столь враждебного отпора. – Ты чего? Я же плохого тебе ничего не сделал!

– Сделал ты мне, ё моё, не сделал! – поморщилась неприязненно молодая женщина. – Какая мне разница! У меня, ё моё, от тебя одно сплошное несварение желудка! Иди-ка ты лесом, ё моё, куда шел! Не отравляй, ё моё, атмосферу рядом со мной…

Превозмогая себя, давя в себе желание дать по тормозам, уйти потихоньку и на цыпочках в сторону и вмиг задать стрекача, Гриша дотронулся до Машиной руки, попытался заглянуть в ее прячущиеся от него глаза и негромко заговорил:

– Маша, скажи мне правду, и я больше, если ты этого не захочешь, никогда не подойду к тебе!

– Ну, ё моё? – сощурила по мужу Савва один глаз.

– Ты… это… родила от меня? – выдавил Лапшин из себя.

– Чего-чего? – замерла Машенька, раскрыв рот и остолбенев, почувствовала, как у нее перехватило дыхание. – Ты с дуба, что ли, ё моё, Лапшин, рухнул? Белены объелся? Как ты мог, ё моё, вообще до этого сумасшествия додуматься?

– Ну… мы же… с тобой… этого… самого… – мямлил Гриша и переминался. – Котэ мне намекнул, что твой сын…

– Иди ты, ё моё, придурок, в баню! – огрела девушка Гришу со всего размаху растопыренной ладошкой по щеке, второй еще от всей души добавила, резко развернулась и убежала.

Потирая щеку, Гриша смотрел ей вслед и улыбался. До него не сразу, постепенно, но дошло, что своим вопросом он угодил в самую точку. Иначе бы Машка столь бурно не отреагировала бы, осыпала бы его саркастическими насмешками и подвергла бы обструкции по самой полной программе. И не более того!

И ее неподражаемое «ё моё» он слышал от Машки только тогда, когда что-то страшно выводило ее из себя.

А что еще могло вывести девушку из себя? Само его появление перед нею. А вопросом своим он буквально ее добил и раздавил, за что и схлопотал парочку смачных похлопываний по щеке.

Следуя в кильватере за Машей, он с улыбкой наблюдал за тем, как она шла и жестикулировала руками, вскидывала их вверх, протестующе выставляла их перед собой.

Минут сорок стоял Лапшин под ее окнами и дождался. Тень за занавеской приблизилась, появилась узкая щелка, и в ней он увидел Машины глаза, их взгляды встретились, щелка пропала…

А потом была драка, которую устроил Савва, приехавший через несколько дней, чтобы объясниться с Машей. Сильно выпивший, он начал распускать руки. Григ встал на ее защиту, и после этого она открыла всю правду Лапшину, и они через полгода поженились, а еще через годик родили дочку-лапушку…

Маша нашла своего мужа, вступила в ряды ополченцев. Она прекрасно стреляла, стала снайпером. А ее бывший муж Савва воевал на другой стороне, принимал участие в АТО. Геннадий добровольно изъявил желание участвовать в карательной операции, написал рапорт, чтобы его перевели в действующую армию.

После того, как он и его начштаб Сыч зверски изнасиловали сержанта-сверхсрочника Галкину, избили ее до полусмерти, чтобы не придавать делу огласки, их наказали в дисциплинарном порядке. Савву сняли с роты, кинули на остров Гадючий сменным дежурным по РЛС, капитана Сыча назначили начальником дальнего полигона.

Савва приехал на фронт и отличился особым зверством, лютовал и издевался над людьми. Слух о его зверствах широко разошелся по всему Юго-Востоку. Машенька приняла участие в операции по его поимке, ранила Савву в ногу.

– Машка, сука! Я никогда не думал, что ты умеешь стрелять! – морщился Генка от боли.

– Ты забыл, Гена, кем у меня был отец! – протирала винтовку и улыбалась иронично Маша. – Я, мой друг Гена, с пяти лет пропадала на стрельбищах, стреляю с закрытыми глазами…

Савву взяли в плен и переправили через линию фронта.

– И ты тоже тут! – поморщился Савва при виде майора Сыча. – Ты тоже, Вовка, свою Родину продал!

– Нет, Гена! Это вы растоптали нашу общую Родину!

Сыч, когда началась крутая заваруха, стал ополченцем…

В пространстве, освещенном желтоватым пламенем от свечи, надолго стихло. Доносились автоматные очереди, глухо и протяжно ухали минометы, гулко били гаубицы Д-30.

– И часто у вас постреливают? – прищурился Котэ.

– Периодически! – хмыкнула Маша и потянулась к бутылке, принялась разливать по стаканам и по кружкам. – Вызывают они наш ответный огонь, прощупывают наши боевые порядки…

Опрокинув в себя рюмку, Григ встал, откуда-то из темного угла притащил видавший виды баян, протянул инструмент другу:

– Сыграй, Котэ! Помню, как задушевно у тебя оно выходило! Аж слезу у меня оно порой вышибало!

Растянув меха, задумчиво перебрав пальцами лады, Гиоргадзе негромко затянул, мастерски копируя удивительный голос Марка Бернеса, популярную в годы войны песню на слова Владимира Агатова и музыку Никиты Богословского:

Сашенька почувствовала, как у нее задрожали губы, а к горлу подкатился горький комок. Ее любимый Котэ, ее Котенок уехал в Афганистан, а она не находила себе места, тревожилась за него.

Тряхнув головой, Саша потянулась к стакану, влила в себя сразу грамм сто. Нет, вовсе и не тревожная, и не черная степь пролегала в те самые тоскливые и полные страшного отчаяния дни между ними, а огромные горные хребты и глубокие ущелья.

Одиночная слезинка выкатилась и замерла, мерцая в свете подрагивающего желтоватого пламени свечи. Саша прижала ладони к лицу, старалась не разрыдаться. Котэ подорвался на мине, он горел. Ее Котенок только чудом остался жив, попал в плен.

Николай Иванович ожесточенно тер щеку. Несмотря на самое горячее желание все время находиться возле Сашеньки, он не мог больше оставаться в тылу, равнодушно и спокойно делать вид, что это не с его страной у них на глазах происходит самое настоящее безумие. Его место должно быть на фронте…

Оглянувшись на любимую жену, Котэ заговорщицки подмигнул ей, качнул головой и негромко запел:

Переводя немного дух, кидая ободряющий взгляд на любимую жену, Котэ растянул меха и снова запел:

Чувствуя, как изнутри поднимается теплая волна, Саша неотрывно смотрела на любимого мужа, заметив взгляд любимой жены, озорно и залихватски подмигнув ей, Гиоргадзе продолжил:

Куплет за куплетом муж рассказывал о том, как тяжело и вовсе не сладко пришлось им в самые первые годы, когда она сбежала от крайне успешного мужа, плюнула на все, на карьеру…

Николай Иванович снова тер щеку, краснел. Хорошо, что никто этого в подвальной полутемноте не видел. Он сам приложил руку, чтобы всемерно и всесторонне испортить Сашеньке жизнь….

Маша вытерла слезинку с подрагивающей реснички и неожиданно для всех попросила:

– Давай, Котэ, «Священную войну» Лебедева-Кумача!

– Давай, Котэ, давай! – присоединился Григ к просьбе жены, захлопал требовательно в ладоши.

– Саша, подтянешь? – посмотрел Котэ на жену.

Сашенька тряхнула головой и высоким голосом запела:

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Как в едином порыве все поднялись, затянули хором:

Пока народ недружно голосил, Саша сделала приличный глоток, выдохнула и снова потянула, запела одна:

Во время припевов Саша успевала сделать новый глоток, разводила руками на покачивание мужней головы и начинала петь, тянуть свою одиночную партию:

Николай Иванович прислонился к стенке, закрыл глаза. Петь он никогда не любил. Зато он всегда очень любил слушать, как поет Сашенька, которая самозабвенно отдавалась пению:

Плющ вслушивался в красивый голос бывшей жены, и снова в его памяти оживал самый первый вечер после их свадьбы, когда Саша села за инструмент и принялась играть Шопена…

Сашенька обняла мужа, прижалась к нему, подняла на него немного виноватые, а оттого ставшие еще более прекрасными глаза, негромко прошептала:

– Прости, Котенок! Накатило! Всю душу вывернуло наизнанку! Ну, я немного и начала тяпать! Внутри все горит!

– Все хорошо, Сашенька! – дохнул на нее муж жарким дыханием. – Ты выпей, выпей! У нас все под контролем…

Сам Гиоргадзе практически никогда не пил. Только по поводу и по весьма значительному. И больше двух рюмок, как правило, он не употреблял, а потому Котэ мог позволить любимой жене чуточку ослабить вожжи и немножко расслабиться, отпустить себя…

Рано утром собрались, поехали в штаб ополчения, куда срочно вызвали комбата Лапшина. Саша решила тоже ехать с ним, так как и у нее накопились вопросы, которые следовало оперативно разрешить на самом высоком уровне.

– Майор Лапшин, вашему батальону приказано сменить занимаемую позицию, выдвинуться в район…

Стоя за Сашенькиной спиной, у стеночки, Плющ внимательно следил за ходом мысли сугубо гражданского человека, облаченного в новенькую камуфляжную форму, морщился, слушая рассуждения ничего не смыслящего в военном деле большого начальника.

Наконец, Николай не выдержал, подал реплику:

– Если батальон Лапшина выдвинется в указанный вами район, то он незамедлительно окажется в «огневом мешке», и через двадцать минут от личного состава батальона останутся одни «двухсотые» и «трехсотые»! Это полнейшее самоубийство!

Вознесенный на гребень волны человек презрительно хмыкнул, повернулся к Плющу, вперил в него тяжелый взгляд, через губу заговорил резким и не терпящим возражений голосом:

– Кто это? Как он сюда к нам попал? Он что, с вами прибыл, Александра Валентиновна? С каких это пор грузчики стали давать советы командующему? Прикажут вам, товарищ, ящики грузить, грузите! Не вмешивайтесь в то, в чем вы ничего не смыслите!

Обидевшись за бывшего мужа, сильно уязвленная, Саша выпрямилась, она не стала отмалчиваться, четко доложила:

– Сергей Станиславович! Это не просто мой заштатный грузчик! Полковник запаса Плющ служил в самом Генштабе! Он вам сейчас дело говорит! За его плечами академия Генштаба! Кстати, как капитан запаса, я вам тоже, Сергей Станиславович, прямо и без обиняков скажу, что дело пахнет керосином…

– Хорошо! – сбавил тон командующий, показалось, что он стал значительно ниже ростом, потерял всю важность.

Возведенный по воле случая в ранг большого военачальника, он никакого, по сути, военного образования не имел, действовал лишь по наитию, считал, что горячее воодушевление и твердая решимость взявших в руки оружие простых людей всегда превозобладают над бездушной тактикой и сухой стратегией.

– Я предлагаю нанести рассекающие удары в направлении… – подошел Плющ к большой карте с обстановкой, взял в руки указку. – Взяв батальонную тактическую группу противника в клещи, мы нанесем ей сокрушительный удар, вынудим оставить занимаемые ею позиции, чем отходящие группы и подразделения будут вынуждены оголить левый фланг своих наступающих войск. После чего следует нам перегруппироваться и самим нанести мощный удар в направлении… с целью развития нашего успеха…

Вольно или невольно, но в душе у Сашеньки начало прорастать чувство гордости за бывшего мужа. За что-то же раньше она его ценила и даже где-то по-своему одно время любила…

В ходе длительного и непростого разговора с Сашенькой Николай Иванович сообщил, что он решил не возвращаться на областную базу МЧС, что он остается с ополченцами, что назначили его на самых первых порах военным советником.

– Саша, я буду вырываться и приезжать! – сказал ей Николай на прощание. – Я буду предварительно звонить, а ты, прошу тебя, не препятствуй моим встречам с Котиками!

– Коля, ты звони, и они всегда тебя будут ждать! – смахнула Саша с реснички влажную капельку.

– И еще, Саша! – моргнул Николай и потупился. – Мы на днях расписались, я и Леночка. Если со мной что-то случится, не оставь их без своего внимания. Лене тяжело с двумя детьми. Я оставил ей все мои деньги. Присмотри за ними…

Тряхнув головой, Саша ухватилась пальцами за локоть Плюща, придержала его, прищурилась и произнесла:

– Твоя квартира…

– Моя квартира? – заморгал Николай. – Та самая, где мы все, я и ты, и наши Котики когда-то вместе жили…

– Да, та самая квартира, в которой мы все жили до моего побега! Ее, Коля, не продали в чужие руки! Костенко передала мне право собственности на нее. Я напишу дарственную на Леночку. После войны заживете там все вместе…

– Саша! – присел Плющ на колено, прижал ее кисть к губам. – Сашенька! – покатилась слеза по мужской щеке.

Саша стояла и моргала. В душе у нее снова поселился самый настоящий раздор. Она не знала, что ей сказать самой себе…

– Ты, Сашенька, все сделала правильно! – обнял ее и крепко прижал к себе Котэ Гиоргадзе. – Я горжусь тобой! Я всегда знал, что ты у меня самая лучшая! Я это понял еще в наш самый первый день! И я в этом нисколько не ошибся!

– Ты это понял, когда совратил меня, стоя на посту? – хихикнула Саша озорно. – Разведал своим буром мои затаенные и развратные секреты и сделал самые определенные выводы!

– Да ну тебя, Сашка! – поморщился муж. – Вечно ты, Сашка, все опошлишь! Даже вот сейчас и не знаю, Сашенька, за что я тебя настолько сильно люблю!

– За это ты меня, мой Котенок, и любишь! – сверкнули огнем наполнившиеся счастьем женские глаза. – Ах, Котэ! Когда ты рядом со мной, мне кажется, что больше мне ничего не надо…

Стоявший неподалеку ополченец непонимающе покачал башкой и сплюнул, ожесточенно растер плевок ногой, буркнул:

– Не понимаю, что делает это чудовище возле красавицы Саши! Как она его терпит? У меня мурашки по коже!

– Саша полюбила этого парня, – поморщился Николай, решил вступиться за бывшую жену, – когда он был еще молоденьким курсантом, красивым, как ангел с иконы. Она бросила успешного мужа полковника и вышла за него замуж. А потом этот парень воевал, подорвался на мине, горел в боевой машине, чудом выжил, попал в плен, больше года просидел на цепи…

– А тебе, мужик, почем все известно? – хмыкнул боец. – Может, все это обыкновенная брехня!

– Я и был тем самым полковником, от которого Саша сбежала! – нахмурился Николай и прямо заявил.

– Э-э-э… – застыл ополченец с открытым ртом.

Нахохлившись, Плющ стоял и все смотрел на Сашу…

Вернулись колонной на базу МЧС, поставили автомобили под обслуживание. Леночка стояла за углом, выглядывала Николая, но нигде его не видела. Плющ назад с колонной не вернулся.

Леночка ураганом ворвалась к Саше в кабинет, с самого порога громко и возбужденно выпалила:

– Александра Валентиновна, как вы могли?

– Елена Павловна, о чем это вы? – окинула Сашенька Леночку ничего не понимающим взглядом.

Ей было как-то невдомек, что ее бывший муж принял столь важное для себя решение, но почему-то не поставил об этом в известность свою нынешнюю жену.

– Зачем же вы отпустили Николая Ивановича к ополченцам? – буравила Стриж Сашеньку пронзительным взглядом.

– Он, Леночка, – хмыкнула Саша, – давно уже взрослый человек и волен сам принимать свои решения.

– Мы только на днях с ним расписались! А теперь его убьют! Убьют! – налились Леночкины глаза хмурой влагой.

– Вы, Леночка, расписались? – сделала Саша вид, что она была еще не в курсе этого имевшего быть место события.

Поднявшись с кресла, Сашенька подошла к шкафу, открыла дверцу, вытянула пузатую бутылку коньяка, прихватила два толстостенных стакана, плеснула на донышко.

– Вот и повод нашелся, чтобы выпить! – вздохнула Саша.

Грустно усмехнувшись, Сашенька подняла стакан, глянула она сквозь стекло на свет, сделала глоток, снова усмехнулась, покачала головой, посмотрела на девушку и спросила:

– Он что, взял и согласился с тобой расписаться?

– Да! – тряхнула Стриж упрямой и гордо независимой головой. – И он подал документы на удочерение моих девочек.

– Я желаю тебе, Леночка, счастья! – улыбнулась Саша. – Да, в качестве свадебного подарка вам от меня! – протянула она связку ключей на сделанном на заказ дорогом брелочке.

– Что это? – моргнула Лена.

Саша снова плеснула в стаканы и, наконец, пояснила:

– Это бывшая квартира твоего мужа.

– В самом центре Города? – ахнула Стриж. – Он мне про нее говорил. Я думала, что ее никогда ему не вернуть…

– Я оформлю на тебя дарственную. Закончится война, вступишь во владение, перепишешь ее на себя! – сказала Саша.

– Это, простите, Александра Валентиновна, не самый что ни на есть дешевый развод? – прищурилась Стриж.

– Нет, Леночка! Все это очень серьезно…

Они выпили, закусили шоколадкой. Саша повертела пустой стакан в руке и решила дать Стриж дельный совет:

– Только ты не вздумай, Леночка, нагулять на стороне, а потом попытаться и выдать приплод за его ребенка…

– Да Бог с вами, Александра Валентиновна! – вспыхнула Лена маковым цветом. – Скажете же такое!

– Я это, Лена, вполне серьезно! – постучала Саша пальчиком по столешнице. – Были в истории такие случаи! Со мной это прошло, потому что Николай сам хотел обмануть себя, а вот у одной из его пассий подобная попытка завершилась полным крахом!

– Простите, Александра Валентиновна, к чему вы это все? – не могла никак девушка взять ее слова в толк.

Саша отстучала по столу марш, поморщилась:

– У Николая не может быть детей! Ты должна это знать! Не думаю, что у тебя прокатит, если ты попытаешься его еще крепче привязать к себе якобы от него рожденным ребенком…

– У меня и в мыслях не было! – заморгала смущенно Леночка, ибо схожая идея где-то подспудно крутилась в ее подсознании.

Ей думалось, что общий ребенок сплотит их всех, заставит мужика держаться за нее обеими руками. И ничто уже в этаком случае не сможет разлучить их.

Поняв все по выражению лица Стриж, Саша сказала:

– Я просто, Леночка, хотела тебя по-человечески предупредить, чтобы ты ненароком не поломала себе жизнь. Ты захочешь от него забеременеть. У тебя это, естественно, не выйдет, тебе может прийти в голову одна занятная мыслишка. Даже не думай…

Вдохнув-выдохнув, Стриж признательно воскликнула:

– Спасибо вам, Александра Валентиновна!

– Не за что, Леночка, не за что…

Бутылку они, в конце концов, приговорили. Котэ зашел, покачал головой, навел на столе порядок, подал Саше руку:

– Пошли, Сашенька, Котики нас заждались…

Глава 6. В кольце

Очередной конвой прибыл к месту разгрузки. К ним подошли две женщины, обратились с вполне обычной просьбой:

– У нас сегодня в ДК собрание, а потом мы хотели провести небольшой концерт. Мы хотели, чтобы вы, Наша Саша, выступили перед нами, сыграли на пианино. Это времени у вас много не займет. Мы тут рядом живем, полчаса езды…

Сашенька моргнула, посмотрела на Котэ, тот неопределенно пожал плечами. Поездка в Петровское в их планы не входила.

– Мы очень вас, Наша Саша, просим! – сложила вместе глава поселкового совета умоляющие ладошки.

– Это слишком близко к линии фронта! – сузил глаза, запротестовал представитель от ополчения. – А мы своей головой, Александра Валентиновна, отвечаем за вашу безопасность.

Котэ вытащил из офицерской сумки карту, внимательно всмотрелся в нее, оценил на глаз обстановку, нахмурился:

– Петровское с двух сторон охвачено клиньями! Если нацисты пойдут в атаку, блокпосты могут не устоять…

– Мы быстро! – приняла решение Саша. – Туда и обратно! Мы приезжаем к ним и уезжаем, а люди все время живут на войне! Их надо понять! Они тоже имеют право на жизнь!

Ополченец с тревогой в глазах посмотрел на Гиоргадзе, но в ответ Котэ лишь развел руками и пожал плечом.

– Мы теряем время! – направилась Саша к бронированному внедорожнику. – Мы вернемся часа через полтора! Поехали!

Впереди на старенькой «шестерке» мчалась глава поселкового совета, за ней шел внедорожник, следом пылил пикап с охраной.

Типовой поселковый Дом культуры был набит битком. Прознав, что к ним должна будет приехать Наша Саша, в клуб поспешили и стар, и млад, заранее заняли все свободные места, натаскали отовсюду лавок и скамеек, стульев и табуреток.

– А ты, Котенок, не хотел ехать! – хмыкнула Саша, глянув одним глазком в переполненный зал. – Люди нас ждут…

Для Котэ принесли приличный баян, он спел несколько песен. Зал аплодировал стоя. Прикрыв глаза ладошкой, Гиоргадзе прятал от всех свои слезы. Он махнул рукой, и Саша подошла к пианино.

Сашенька хотела исполнить что-то из классики, но из зала вдруг требовательно выкрикнули:

– Наша Саша! Марка Бернеса! «С чего начинается Родина»! Просим! Просим! Просим…

Сашенька приподняла вверх руки и медленно опустила их, тихо прошлась по клавишам, негромко, вполголоса затянула:

Подхватывая мелодию, вступая в дело, Котэ растянул меха, перехватил второй куплет и запел:

К поселковому Дому культуры, лязгая гусеницами, подкатили две БМП, на землю спрыгнули два офицера, майор и капитан.

– Витя, сначала глянем! – почесался в затылке майор Ищенко. – Узнаем, точно ли приехала эта чертова Наша Саша…

– На кой черт, Петрович, она нам сдалась эта так называемая Наша Саша? – поморщился капитан.

– Начальство, Витя, велело захватить ее живой! Кто-то сообщил, что она непременно будет сегодня тут выступать!

– Полная лажа! – сплюнул капитан Инютин. – Заставляют нас, кадровых офицеров, с бабами воевать…

– Кому-то, видать, она насолила, у кого-то, видать, эта баба, как заноза, в его тупой заднице торчит!

Громко и угрожающе топоча армейскими ботинками, они подошли к двери, и до них донеслось:

Не открывая двери, капитан прислушался, тряхнул он ничего не понимающей головой, глянул в щелку, недоуменно протянул:

– Посреди сцены сидит страшилище и поет голосом моего друга, который заживо сгорел в Афганистане. Душевно поет! У меня все до самых прожилок в душе перевернулось! Котэ…

– Тебе показалось! – пожал Ищенко плечом.

– Если бы я точно этого не знал и не увидел бы сейчас… – замер Витек на полуслове. – Обгоревшее лицо! Котэ! Нет! Этого не может быть! На него же пришла похоронка! Мы похоронили Котэ! Я столько раз бывал на его могиле!

Сидевшая за инструментом женщина заиграла и запела:

Майор вслушался, моргнул, побледнел. Его губы дрогнули, и он еще больше приоткрыл дверь, всунул голову, всмотрелся.

– Твою же мать! Порази меня гром! – прошептал ошарашенный Петрович. – Это же моя бывшая взводная Александра!

– Сашенька? – изменился в лице капитан. – Нам же сообщили, что она год назад умерла, не приходя в себя, скончалась!

Ищенко схватился за бинокль, всмотрелся, а Саша, ничего этого не видя и не слыша, продолжала петь, Котэ ей подпевал:

Петрович вздрогнул. Это точно была Сашенька Кошкина, и это точно был ее чудный и неподражаемый голос, и это точно была она. Ищенко усиленно тер виски. У него был приказ.

– Если это и есть Наша Саша, – поморщился он, – то мы должны ее задержать и доставить в наш штаб…

– И не вздумай! – схватил Инютин Петровича за грудки. – Ты только посмей пальцем коснуться Сашеньки, я тебя сам пристрелю и глазом, майор, не моргну!

– Ты тоже, Витя, был в нее влюблен, как последний пацан! – усмехнулся Ищенко. – Ты таскался к ней, когда Александра служила под моим началом. Кстати, лучше нее не было у меня взводного. А солдатики, открыв рты, слушались ее.…

– А она, кроме своего Гиоргадзе, никого не видела, и Котэ ее одну только видел, был верен ей всем сердцем и душой…

По всему залу разносился проникновенный Сашин голос:

Затихли, растворились в набитом битком зале самые последние аккорды. Майор и капитан смотрели друг на друга, тяжело дышали, сверкали яростно их глаза, офицеры едва не бодались.

– Петрович, предупреждаю тебя! Сделаешь шаг, я выстрелю в тебя! – насупился Инютин и угрожающе сдвинул брови.

– Остынь, Витя! – отступил Ищенко на шаг от двери. – Я же тебе только сказал, что мы это должны сделать! Но я не сказал тебе, что я собираюсь это самое делать!

– Испугался? – усмехнулся едко капитан.

– Тебя? – сощурился майор иронично.

– Меня! Кого же еще…

Пока они стояли у приоткрытых дверей, ожесточенно препирались, Саша снова запела, она начала исполнять очень всем раньше знакомую фронтовую песню на стихи Ильи Френкеля:

Витек качнулся, хотел шагнуть в зал, но Ищенко придержал его за руку, негромко шепнул ему в ухо:

– Не мешай, капитан! Пусть Александра допоет! Хорошо Наша Саша поет! Народу нравится. Как будто все про нас написано. Ты сам только в смысл этих слов вдумайся…

Инютин поскреб рукой в затылке, поморщился:

– Ощущаю себя проклятым немцем, который нагло приперся на чужую землю и топчет ее своим нацистским сапогом!

– Вот-вот, капитан! – усмехнулся с сарказмом Ищенко. – И во мне эта мыслишка сейчас в мозгу ковыряется!

Сашенька до самого конца отдалась песне, прикрыла глаза и со всем проникновением в невыразимо чудном голосе пела:

Покачивая головой, майор тихо постучал кулаком по косяку, оглянул глубоко расстроенными глазами зрителей и изрек:

– Пророческие слова! Юго-Восток выдюжит, выстоит, соберет все свои силы, а потом они все разом перейдут в наступление, сметут с лица земли это наше незаконнорожденное государство, которое посылает войска убивать своих же граждан!

Будто подтверждая его слова, зазвучал высокий Сашенькин голос, пробуждая их память, поднимая оказавшийся за всякой чертой русский народ, призывая его к действию:

Тряхнув головой, Ищенко грустно смотрел на то, как бурно аплодируют простые люди, представлял себе, каким восторгом в эту минуту горят их глаза. Эти не пропадут. У них есть история, у них есть их родной народ, который, в конце концов, когда-нибудь придет к ним на помощь, выручит их из страшной беды.

А вот их самих, забывших свои корни, свою историю, никто из пропасти не вытащит. Напротив, их заклятые друзья из Запада все сделают для того, чтобы с удовольствием втоптать их в грязь…

Два ополченца, едва дождавшись окончания песни, выскочили на сцену. Один из них держал в руке Сашин бронежилет, а второй принес с собой броневой шлем. Старший из них доложил:

– Александра Валентиновна! Перед входом стоят две не наши БМП! Войска карателей обошли западный блокпост! Бои идут по всей линии соприкосновения. Вам следует срочно покинуть поселок, убыть с нами в тыл! Александра Валентиновна!

– Сашка! Бегом надела свой бронежилет! – скомандовал Котэ, а сам в это время пристально всматривался в проход, по которому к ним шагали два офицера регулярной армии. – Они уже здесь! Уходим все через запасной выход! В зале полно людей! Начнется стрельба, тут же поднимется паника, начнется давка, пострадают люди! Просто мы все уходим! Шагаем все дружно за кулисы, будто ничего не случилось! Занавес! Опустите занавес!

Саша всмотрелась в шагающих к ним офицеров, по характерной походке мгновенно опознала своего бывшего ротного Ищенко.

– Петрович! – выкрикнула она. – Это я! Александра! Давай, мы, Петрович, для начала все обговорим! Дайте людям уйти…

– Александра! – шагнул Ищенко к женщине, крепко обнял ее, прижал к себе. – Сашка, разрази меня гром! – всхлипнул он. – Мы же все, мы же все думали, что тебя давно уже нет. А ты! А ты…

– Котэ! Дружище! – обнялся Инютин с воскресшим из небытия давним и хорошим приятелем. – Котэ…

Ополченцы стояли, моргали, ничего не понимали.

– Александра Валентиновна! – очнулся один из бойцов. – Нам следует срочно уходить!

– Уходим! – кивнула Саша. – Подгоняйте пока наш броневик к запасному входу. – Извини, Петрович! Нам надо уходить!

– Поздно, Александра! – прижимал Ищенко узкие женские кисти к подрагивающим губам. – Петровское окружено. Вам не вырваться! Все дороги перекрыты! Вы попадете в засаду! Вас всех захватят в плен или по дороге расстреляют из пушек!

– Я же вас настоятельно предупреждал! – нахмурился один из ополченцев. – Вы нас, Александра Валентиновна, не послушались, и мы все тупо подставились! Я же настаивал!

Котэ поморщился, уронил правую руку на плечо бойца.

– Все! – сузил он глаза. – Не время искать крайних и самых виноватых. Будем искать место и занимать оборону! Свяжитесь со своими и вызывайте к нам подмогу! Мы постараемся продержаться! Петрович, ты с Александрой или начнешь в нее палить из всего, что у тебя найдется в арсенале?

– Нет, Гиоргадзе! – поморщился Ищенко. – За Александру я и Родину продам! Да и нет у нас больше той Родины, в которой мы все раньше жили. Продали ее врагам. Внизу стоят две БМП. Я скажу бойцам, чтобы они на время разбежались. Я найду, что им сказать, чтобы их потом каленым железом не пытали свои…

Сашенька порывисто обняла Ищенко, поцеловала его в щеку.

– Ты остаешься с нами? – прищурился Котэ. – Встретим наших заклятых врагов своим дружным и сосредоточенным огнем?

– Нет, Гиоргадзе! – покачал головой Ищенко. – Может, я и был среди них, нам всем «чужих», как оно сейчас оказалось вдруг, всегда по духу «не свой», но я пока не готов стрелять в своих сослуживцев! Бери меня в плен, я посижу под арестом…